«Ключи от счастья»

Ключи от счастья (fb2) - Ключи от счастья 650K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анна Пожарская

Анна Пожарская Ключи от счастья

Пролог

Солнечный луч отразился от широкого лезвия ритуального ножа, и по каменной стене забегал озорной солнечный зайчик. Весна! Еще чуть-чуть и распустятся первые листики, прилетят шумные птахи. Ила тяжело вздохнула. Все это не имеет значения, если их прирежут на Посвящении.

Повертев оружие в худеньких руках, девочка спрятала его за пояс. Посмотрела на брата. Лари осторожно похлопал ее по плечу.

— Не забудь, после того как закончишь с поросенком, положи клинок ближе ко мне. Я успею схватить его, если Двадцать решат взбунтоваться.

Ила кивнула и прошептала одними губами.

— Мне страшно, Лари…

— Если что — беги. Пять минут я тебе обещаю.

— Вот еще, — обиженно фыркнула девочка. — Хоть одну свинью я возьму на себя.

Брат и сестра посмотрели друг на друга, внимательно и осторожно, будто стараясь запомнить покойника перед погребением. Лари тряхнул головой, прогоняя морок — пару часов назад сестра точно так же смотрела на погребальный костер, алчно пожирающий тело отца. Ила закрыла глаза.

— Помоги, о Владыка, мы не останемся в долгу.

— Пошли, — приказал Лари.

Дети отправились в зал церемоний. Помедлили у входа. Тело конунга Краны — главы клана Рассвирепевшего Вепря — предали огню в полдень, а сейчас, ни брат, ни сестра не знали, какой прием приготовили им те двадцать семей, что ожидали в зале. Покорные отцу, захотят ли Двадцать подчиниться им? На мгновение Ила и Лари почувствовали себя лишь детьми, обыкновенными детьми, рано оставшимися без родителей. «Побеждай или умри!» — прошептала Ила. «Побеждай или умри!» — ответил ей брат.

Они вошли в зал с подобающей случаю размеренностью. Лари занял отведенное ему место в кресле на небольшом возвышении в конце зала. Ила, как и надлежит старшей женщине клана, направилась к месту жертвоприношений, где должна была зарезать поросенка. Поросенок, однако, уже был мертв. Утопая в луже собственной крови, он мирно покоился в специальном блюде. Девочка прищурила глаза и жадно втянула носом воздух. Кто-то принес жертву вместо нее! Увели из-под носа удачу… Стараясь сохранять хладнокровие, Ила окунула нож в скопившуюся кровь, положила его на пол и заняла место по правую руку от брата.

Согласно обычаю, в знак признания власти, представитель Двадцати должен был вручить Лари меч. Ила внимательно оглядела присутствующих: в самом центре зала с мечом в руках стоял наследник клана Огненной лисы, но он даже не смотрел в их сторону. Он переминался с ноги на ногу и буравил взглядом главу клана Седого орла. В зале повисла невыносимая тишина. Ила покосилась на Лари. Хвала Владыке! Брат сохранял самообладание.

Затянувшееся ожидание уже начинало тяготить, когда в их сторону направился юноша, судя по всему, наследник клана Злого медведя. Он был года на три старше, вряд ли ему было больше семнадцати, но то, как внушительно он выглядел, не оставляло им с Лари ни малейшей надежды. В тишине каждый его шаг отдавался глухим ударом. Ила затаила дыхание и, не желая отдавать свою жизнь за бесценок, стала прикидывать, как взять с Двадцати достойную плату. Юноша, тем не менее, не спешил атаковать. Он обогнул кресло и занял место по левую руку от Лари. Затем к ним направились еще двое и, прежде чем Ила поняла, что происходит, они расположились по обе стороны от них с братом. Безмолвие зала нарушилось невнятным шепотом, и вскоре к ним присоединились еще четверо. До Илы постепенно стал доходить смысл происходящего — главы кланов сообщали остальным, какой они сделали выбор. Интересно, что помешало им договориться до Посвящения? Как бы то ни было, семь против тринадцати. Как знать, может сегодня за их с Лари жизни дадут хорошую цену.

Шепот утих. Повисшую тишину хотелось потрогать рукой, смять в ладонях и разорвать на тысячу кусочков. Ила выжидающе уставилась на присутствующих. В их с Лари сторону направились еще трое. Десять на десять. Неплохо. Тем временем, глава клана Черной лисы выверенным движением забрал меч у наследника огненнолисых и подошел ближе. Как и полагалось, он припал на одно колено и протянул Лари меч.

— Побеждай или умри! — в полголоса произнес он девиз клана Рассвирепевшего вепря.

— Побеждай или умри! — громко подхватили остальные.

Лари принял меч. У Илы подкосились ноги. Она непременно упала бы, но брат, поднявшись с кресла, бережно взял ее под локоть. Церемония закончилась, они могли спокойно удалиться. Удалиться, чтобы как следует отдохнуть и успокоиться. Сегодня они обошли Скавара. Надолго ли?

Глава первая

Единственный сын Хозяев Еруды, виленвиец Ладин, терпеть не мог ждать. Одно дело сидеть в засаде или выкуривать врага из крепости, и совсем другое — томиться, пока на тебя выкроят время. Но делать нечего, ждать придется.

Откинув капюшон богато расшитого плаща, он выпустил на волю угольного цвета косичку и посмотрел вокруг. В библиотеке, куда его любезно проводил слуга, помимо бессчетного количества стеллажей с книгами, стояло необъятных размеров кресло. Мужчина подвинул его ближе к окну так, чтобы без труда видеть вход, и сел. Вряд ли кто-то придет сюда по его душу, но расслабляться не стоило. Кресло пахло кожей и фиалками. Сын Хозяев Еруды хмыкнул. Мысль о том, что обладатель кресла любит эти нескладные цветы забавляла. В голубых глазах Ладина сверкнул ледяной огонек, тонкие губы сложились в надменную улыбку. Вокруг глаз и в уголках рта разбежались нитками морщинки, и даже шрам, воинственно рассекающий левую бровь, лукаво изогнулся. Виленвиец сам себе не верил, он — человек, добывший своему народу свободу, ищет союза с любителем этого цветочного недоразумения? Прав отец — до больших дел ему еще расти и расти.

Дверь распахнулась, и в библиотеку вошел владелец кресла. Несколько мгновений мужчины разглядывали друг друга. Перед гостем предстал воин — молодой мужчина из тех, кто берет не только напором силы и выносливости, но и звериной ловкостью. Невысокого роста, приземистый и крепкий, он уставился на Ладина шершавым взглядом еловых глаз. Каждым своим жестом, каждым вздохом, он давал понять, кто здесь хозяин. Впрочем, ошибиться было сложно: на его правой руке красовалось изображение вепря. Рисунок татуировки начинался от кончиков пальцев и терялся где-то под рукавом рубахи, недалеко от локтевого сгиба. В оправе пестрого замысловатого орнамента грозно смотрел на мир ощетинившийся зверь. Ближе к запястью на внешней стороне руки отлично читалась надпись из кровавого цвета букв: «Побеждай или умри».

Ладин встал с кресла, чтобы поприветствовать конунга Краны.

— Доброго здравия Илларий, — произнес он на кранском.

— Зовите меня Лари, — ответил мужчина на виленвийском, посмотрел на гостя снизу вверх, тот был на полголовы выше, и изобразил нечто похожее на улыбку, — Как поживает Град Двенадцати Богов?

— В Еруде все хорошо, — виленвиец с облегчением перешел на родной язык. — Отец велел засвидетельствовать вам свое почтение.

Лари кивнул. Потер рукой подбородок и снова прошил Ладина взглядом.

— Окажите мне честь? Отобедаете со мной?

— С удовольствием.

Лари выглянул из библиотеки и что-то сказал на своем языке. Слуги принесли еще одно кресло и накрыли стол. Сын Хозяев Еруды снял плащ и снова уселся в фиалковое кресло. Наблюдая за тем, как Илларий наполняет бокалы вином до самых краев, и тем как легко вино переливается из бокала в бокал при традиционном соприкосновении, Ладин подумал, что если бы шпионы Скавара отравили именно эту бутылку, они бы одним махом убили двух зайцев. Он поспешно отогнал эти мысли, Лари наверняка позаботился о том, чтобы в вине не было яда. После первого тоста конунг Краны снова потер рукой подбородок, поставил свой бокал на стол и заговорил.

- У меня к вам предложение… Не хотите поучаствовать в войне в качестве наемного военачальника? Я знаю, вы это уже делали как-то. Я хорошо заплачу.

Ладин сделал глоток вина. Потом еще один. Вино было терпким с легким фруктовым послевкусием. Виленвиец аккуратно уложил вилку зубцами на край тарелки.

— Я не нуждаюсь в деньгах.

Конунг Краны поджал губы и потянулся за бутылкой. Он обновил вино гостю и налил себе до краев. Запахло вишней. Лари пригубил и ухмыльнулся.

— Вы бы оказали мне услугу. Скавар присоединился к нашему северному соседу, я с непривычки немного нерасторопен. Вы, напротив, воевали со Скаваром почти десять лет и одержали победу. Ваш опыт пришелся бы кстати.

— Знаете, почему я здесь? — Ладин пристально посмотрел на собеседника. — Не только потому, что Виленвия нуждается в союзе с Краной, но еще и потому, что моя семья перед вами в неоплатном долгу: не предупреди вы нас тогда о нападении, возможно, отца бы не было в живых. Если вам нужна помощь, я готов помочь. Я не возьму денег. Мне бы только не хотелось вмешивать Виленвию. Я готов участвовать в этой войне, но не как наследник хозяев Еруды, а, скажем, как Ладин Латер ничем ни примечательный наемник. Вас это устроит?

— Вполне. — Лари заметно оживился. — Побудьте тут, в Усе, пару дней, отдохните. Завтра к вечеру прибудет человек, который сопроводит вас в Кране. Он введет вас в курс дела, проводит куда нужно, поможет освоиться в наших непростых порядках. Разумеется, ваши спутники могут последовать за вами.

Виленвиец покачал головой.

— Всех брать с собой нет необходимости. Одного будет достаточно.

Конунг Кран кивнул и принялся за кусок баранины, ожидающий своей участи на тарелке. Сын Хозяев Еруды смотрел, как Лари ловко орудует приборами, и никак не мог отделаться от мысли о вепрях, которые, согласно легенде, много лет держали в страхе весь Мраморный лес близ Града Двенадцати Богов. Они только с виду были простодушны и добры, на деле же от них можно было ожидать чего угодно.

На закате обед подошел к концу. Лари любезно проводил гостя и его людей до выделенных им комнат и отбыл по делам. Не желая спать, Ладин решил побродить по обиталищу. Дом был большой, добротный, с множеством окон, комнат и путаных переходов. Виленвиец шагал по коридорам и беззастенчиво заглядывал в каждую незапертую дверь, комнаты пустовали: если не считать трех слуг и спутников Ладина, здесь никого не было. Безликие интерьеры вскоре надоели, и гость вернулся к себе. Написал письмо отцу, разобрал вещи. Все документы, включая подписанный мирный договор с Краной, он упаковал в большую торбу. Завтра утром она отбудет в Еруду. Он снял с безымянного пальца правой руки перстень с огромным голубым бриллиантом, с указательного — печатку с гербом хозяев Еруды, и, завернув их в носовой платок, затолкал в торбу к остальным вещам. Последний предмет, способный выдать его, так и остался висеть на шее. Чтобы увидеть цепочку с ключиком-подвеской, Ладина надо было хотя бы раздеть, а это еще ни одному врагу не удавалось. Да и мало ли подобных украшений? Эту побрякушку узнают только родители, и нужна она будет в том случае, о котором сын Хозяев Еруды старался не думать всю свою военную карьеру. Он хорошенько завязал посылку и, с чувством выполненного долга, улегся в постель.

Сон не шел. Слова Лари вереницей кружили в голове и грели душу. Еще пару лет назад Виленвию не рассматривали иначе, чем часть Тору, а сейчас торейская торговая вотчина обрела, наконец, свое лицо. Наследники Хозяина Града Двенадцати богов избавлены от необходимости приносить клятву верности Скавару, осталось лишь демаркировать границу, обновить торговые связи и забыть о восьмидесяти годах неволи, как о страшном сне.

* * *

Обещанный проводник прибыл через день на рассвете. Они встретились в комнатушке, недалеко от входа в дом. Высокий — с Ладина ростом, почти лысый — с идеальной формой черепа, он все время то ли ухмылялся, то ли улыбался, но взгляд его оставался безучастным. На его правой руке пылала вытатуированная лисица с добычей в зубах. Надпись у запястья гласила: «Не волей, так хитростью». Виленвиец долго и бесцеремонно рассматривал рисунок. Новый знакомый в конце концов скрестил руки на груди и заговорил.

— Прошу прощения за опоздание, — его губы изогнулись в попытке изобразить нечто вроде сожаления. — Поверьте, только очень важные дела, могли заставить меня задержаться. Я — Солак, сын клана Огненной Лисы.

Ладин махнул рукой.

— Ничего страшного. Ожидание еще не успело утомить. Когда мы отправимся?

— Хоть сейчас, — огненнолисый погладил ладонью бритую голову. — Я должен забрать кое-что в библиотеке, а сразу после я к вашим услугам.

— Мне нужны будут карты местности и краткий рассказ о людях, которыми я буду располагать, — лицо гостя стало серьезным.

Солак кивнул.

— Смею вас уверить, у вас все будет.

Огненнолисый покинул комнату. Шаг его был тверд, но почти неслышим, движения точны и не лишены грациозности. Ладин тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли о сходстве людей и их покровителей. Медлить не было смысла, виленвиец отправился поторопить своего напарника. Вчера в полдень семеро остальных спутников сына Хозяев Еруды отправились обратно в Град Двенадцати богов, в Кране остался лишь его секретарь — совсем еще зеленый мальчишка. Случись чего, помощи от него с гулькин нос, но зато местным языком он владеет отменно, а на первых порах это самое важное. Ладин, помимо родного виленвийского, сносно изъяснялся на торейском и ланарийском, но язык Краны отчего-то давался ему с трудом. Он легко понимал написанное, но на слух ничего не воспринималось. Виленвиец, впрочем, надеялся в ближайшее время исправить эту досадную оплошность.

Через четверть часа мужчины отправились в путь. Лошади резво скакали по пыльной сухой дороге, солнце только начинало свой путь, а в воздухе еще витала утренняя прохлада. Солак придержал коня и, перейдя на шаг, поравнялся с Ладином.

— Нам придется сделать крюк, надо заехать в Анак, передать документы. Это не займет больше пары дней. А там и до границы рукой подать, — огненнолисый снова изобразил сожаление.

Виленвиец пожал плечами.

— Я с удовольствием посмотрю на вашу столицу. Я слышал от деда, такого святилища как у вас он нигде больше не видел, а дед видел так много, что в пору легенды слагать.

Лицо спутника озарилось довольной улыбкой.

— У нас больше тысячи богов, каждому клану — по покровителю. Статуи в святилище одна краше другой, каждый старается воздать своему защитнику по заслугам. За день ничего и не посмотришь толком, но если захотите, я могу показать самые красивые истуканы.

Сын хозяев Еруды кивнул. Солак снова пустил коня рысью.

— Мы налегке, если не останавливаться надолго, успеем в Анак завтра к обеду.

Гость, хоть это было и нелегко, старался не отставать от провожатого. Перед глазами будто мелькал учебник по геометрии: все вокруг выверено, гладко и однозначно. Много зелени, ровные широкие дороги, даже встречные люди и те, будто несут перед собой бумагу с описанием кто они и откуда, судьба каждого высечена на правой руке. Мужчины время от времени перекидывались короткими фразами, но большую часть пути они ехали молча.

Весна была на излете: теплый воздух, густо синее небо с редкими облаками, незатейливо поющие птички, запах кожи, лошадей и, о боги за что, фиалок. Ладин пытался увидеть эти цветы хоть где-то, но тщетно, зато запах и не думал прятаться. К вечеру виленвийцу казалось, он сошел с ума.

Они остановились на ночлег в добротном и чистом постоялом дворе. Хозяин, пожилой расторопный мужчина с яркой пичужкой на правой руке, вежливо приветствовал их. Путники пристроили лошадей, забросили вещи в комнаты на втором этаже и уселись ужинать в большом зале на первом. Народу вокруг было немного. Пяток пьяных мужских компаний, невнятная парочка и длинноволосая странно одетая женщина, поглощающая свой ужин в самом дальнем конце зала. Ладин посмотрел на ее руки. Света было явно не так много, как хотелось, но Ладин хорошо разглядел изображение оскалившегося пса на левой, а не правой руке. Вполголоса он спросил Солака о ней. «Безликая,» — буднично кинул он в ответ. Гость собрался выспросить подробности, но появился хозяин с бутылкой.

— Позвольте господа, очень рекомендую, лучшее вино наших южных соседей.

Мужчины благодарно закивали. Усталость брала свое, и выпивка была кстати. Хозяин разлил напиток и ушел. Огненнолисый пригубил первым и довольный продолжил трапезу. Сын Хозяев Еруды тоже сделал два крупных глотка. Он изменился в лице и произнес самое мерзкое виленвийское ругательство. Секретарь покрылся легким румянцем, при нем подобное было впервые. Солак внимательно посмотрел на гостя. Тот шумно выдохнул.

— Оно фиалковое!

Провожатый удивленно приподнял уголок губ.

— Конечно. Оно же киросское. Другого они не пьют.

— Боги за что? — Ладин прикрыл глаза ладонью. — С позавчерашнего вечера меня преследует запах этих цветов, а теперь еще и вино. Проклятие какое-то!

Огненнолисый захохотал, да так громко, что парочка рядом удивленно уставилась на него. Он позвал хозяина, шепнул ему пару слов, и бутыль поменяли на превосходный виноградный напиток без лишних примесей. Наполнив им бокал виленвийца, Солак объяснил.

— На прошлой неделе конунг Киросы просил руки Илы для своего старшего сына. Не знаю, кто ему поведал о ее любви к фиалкам, но в подарок они передали пять бутылей фиалкового масла, из него еще духи делают, и восхитительный шелковый плащ. Упаковали подарок плохо, бутыли побились по дороге. Из ящика по капле утекало масло, но никто этого не заметил, и пока подарок дошел до Илы, фиалками пропах весь приграничный особняк. Про плащ и говорить нечего. Ила так и оставила его в библиотеке, на одной из полок. Она велела прихватить его вместе с документами, скорее всего надеясь, что запах успеет выветриться.

Ладин еще раз громко вздохнул и, опустошив свой бокал, налил себе снова.

— Ила — сестра Иллария?

— Да. Родились они одновременно, а родовое имя для старшего ребенка одно. Она — Иллария, он — Илларий. Так и поделили на Лари и Илу.

— Любопытно. Когда назначили свадьбу?

Солак ухмыльнулся и покачал головой.

— Ила отказала ему. Как, впрочем, и всем до него.

— Много претендентов? Она такая красавица?

— Судить не берусь. Скорее партия выгодная. Женщина она своеобразная… — провожатый осекся, помолчал мгновение, но после, будто вспомнив что-то важное, раздухарился. — Вы сами ее увидите, если она в не в отъезде. Думаю, нас пригласят на завтрак или на ужин.

— Звучит многообещающе, — сын Хозяев Еруды понимающе подмигнул.

Солак в который раз покачал головой.

- Отнюдь. Мы с поручением от брата, в противном случае, она бы не выползла из своей лаборатории ради нас.

В тоне Солака сквозило нечто среднее между благоговением и дружеской издевкой. Ладин выпил еще и уже настроился перемыть кости сестре Иллария, но секретарь засобирался спать. Завтра на рассвете ему предстоял путь на ближайшую приграничную заставу, куда должна прийти почта для господина. Солак отправился спать следом. Виленвиец выпил еще вина и ушел в отведенную ему комнату. Постель была чистой и свежей, хвала богам, фиалками не пахла.

Глава вторая

Замок клана Рассвирепевшего вепря в Анаке поражал своим великолепием. За торжественными крепостными стенами из белого, как сметана, кирпича, прятался высокий холм. На вершине холма, впиваясь в небо шпилями, будто иглами в ткань, господствовал он. Симметричный с идеально-выверенной геометрией и широкими въездными воротами, как девушка на выданье, замок оценивающе разглядывал посетителей бесконечным множеством узких окон. На склонах холма располагалось святилище: огромный парк с тысячей статуй покровителей кланов Краны. Солак рассказывал о каждой встречающейся на пути.

Вчера, за ужином в его доме, большом каменном особняке с огромным балконом на втором этаже и заброшенной оранжерей на первом, огненнолисый предполагал, что их пригласят в замок на завтрак. Он оказался прав. До замка было не близко, чтобы не опоздать, Ладину пришлось отказаться от утренней чашки кофе, и даже сейчас, слушая истории провожатого с неподдельным интересом, виленвиец не переставал хмурится. Утро без кофе теряло всякую прелесть.

В замке их приветливо встретил слуга с изображением лани на правой руке, Ладин уже успел привыкнуть к татуировкам и без труда различил надпись у запястья: «Честь превыше всего». Глядя на то, как слуга будничным жестом приветствует Солака, сын Хозяев Еруды решил, огненнолисый здесь — частый гость.

Мужчина проводил их в столовую, где ожидала супруга конунга Краны, Глоса. «У Лари отличный вкус, — отметил Ладин про себя. — Даже дышится чаще». Редкая красавица. Огромные глаза, манящие губы, шелковые волосы, мило вздернутый нос, легкий румянец на щеках, миниатюрная, хрупкая фигурка и, что странно, никаких татуировок. Она извинилась за опоздание Илы и предложила начать без нее. У этой женщины и голос был великолепный: нежный, бархатный, обволакивающий. Виленвиец поймал себя на мысли, что она слишком хороша для Иллария, правду говоря, действительного немного напоминающего вепря.

Принесли завтрак, разговор за столом потек в привычном русле пустой застольной болтовни. Ладин, как и должно иностранному наемнику конунга, в беседе почти не участвовал, больше кивал и улыбался. Когда подавали десерт, в столовую вошел еще кто-то. Сын Хозяев Еруды не видел кто, он сидел спиной ко входу, но судя по тому как ученически выпрямил спину Солак, склоняя голову в немом приветствии, из лаборатории пришла она.

Вновь прибывшая обошла стол и уселась напротив. Ладин поднял глаза, рассмотреть ее, и остолбенел. Сердце забилось как бешенное, язык прилип к небу. Напротив сидела ожившая статуя покровительницы домашнего очага. Он видел множество статуй этой богини, он даже участвовал в создании изваяния для нового святилища в Еруде, но кто бы мог подумать, что существует вполне реальная женщина столь схожая с древним изображением.

Невысокая с фигурой напоминающей песочные часы и огромной копной длинных светлых волос — кудряшек, вряд ли она могла бы составить конкуренцию своей невестке, но жаловаться на внешность ей не приходилось. Был в ней только один изъян — глаза, немного раскосые, широко распахнутые, обрамленные пухом светлых ресниц, они были разного цвета. Правый — темно-зеленый, совсем как у брата, а левый — синий, цвета моря в погожий день. В общем, все у нее было точь-в-точь как в виленвийских легендах. Ладин посмотрел на ее руки. Удивительно! На ней было платье с рукавами, закрывающими запястье, так что удалось рассмотреть лишь узор спускающийся к пальцам.

Он вспомнил мастерскую плотника Кадара, куда в детстве частенько бегал после занятий мечем, вспомнил, как мастер вырезал лицо покровительницы домашнего очага, а ему, четырнадцатилетнему мальчишке, доверили сделать подол юбки и ноги. Вечная странница, как и все остальные виленвийские боги, не носила обуви. Ладин подозревал, она много чего не носила, и они с мастером даже как-то обсудили этот вопрос.

Статуи богов всегда вырезали из цельного дерева и, в силу размеров, работа была утомительная. Ладин поинтересовался у Кадара, отчего боги всегда изображаются одинаково. Тот подумал немного и ответил: «Все просто, мальчик мой, для того, чтобы мы смогли узнать их, когда они решат почтить нас своим присутствием. Потому что они придут тогда, когда нам действительно понадобиться помощь».

— Ладин, вы меня слышите? — голос Илы напоминал шуршание осенних листьев под ногами. — Надолго вы в наши края?

Ладин посмотрел в ее глаза. Она не стушевалась, не отвела взгляда. Ответ не требовался, она задала вопрос из вежливости, лишь не желая обделять вниманием гостя брата. Виленвийцу вдруг захотелось оказаться в постели этой ожившей статуи. Он улыбнулся, первое удивление прошло, он окончательно понял, перед ним не божество, а обычная женщина из плоти и крови.

— До конца лета, вероятно. К празднику урожая, я хотел бы вернуться домой.

— Если надумаете, приезжайте на праздник урожая в Анак. Мы будем рады принять вас на нашем торжестве, — улыбнулась Ила одними губами.

— Всенепременно.

Хозяйка дежурно кивнула.

Вскоре завтрак подошел к концу. Солак передал документы и плащ, и мужчины ушли. Они решили продолжить свой путь на следующий день, сегодня нужно дождаться секретаря с письмами. Немного прогулялись по городу, а после направились домой. У порога Солака окликнула молодая женщина. Обычно равнодушный кранец несказанно оживился и потянул гостя за собой.

— Хочу познакомить вас. Веталия Карра. Дочь клана Воинствующей рыси. Лучший скульптор в Кране.

Женщина смутилась, и на ее милом личике проступил румянец.

— Солак преувеличивает.

Ладин поклонился.

— Не думаю. В руках красивой женщины даже камень становиться чуточку, но лучше.

Комплимент Ладина отскочил от собеседницы и повис в воздухе. Она посмотрела на Солака и, уминая в руках сумочку, затараторила.

— Я вчера получила твое письмо, уже ответить успела, хотела узнать, когда ты приедешь, а тут вижу тебя на улице. Сначала думала, показалось, — она остановилась, и взгляд ее наполнился такой безграничной нежностью, что виленвиец счел необходимым испариться.

Сославшись на усталость, он исчез в доме огненнолисого. У окна стоял секретарь и с нескрываемым любопытством наблюдал за парочкой.

— Как неприлично, — упрекнул Ладин подчиненного. — Дайте людям насладиться обществом друг друга.

Секретарь задумчиво кивнул.

— Ладин, они говорят, будто любовью занимаются. Я, наверное, руками так с женщиной сделать не смогу, как он это делает глазами. Искры того и гляди сожгут все вокруг. И при этом, он ее даже под локоток не взял. Это местные порядки такие? Вы что-нибудь понимаете?

— Даже не пытаюсь, — сын Хозяев Еруды уже разгребал кучу писем, которую привез секретарь. — Мне и своих забот хватает.

Писем пришло не много. Оно и понятно, он уехал из дома чуть больше недели назад, тем не менее, письмо от отца было в желтом конверте. В таком цвете договорились присылать послания важные и требующие немедленного ответа. Ладин разорвал печать и торопливо пробежался по строкам. Вести прибыли неприятнее некуда — шпионы сообщали, супруга Ладина, Натана, беременна.

Ладин снял с пояса ножны с мечем и тяжело плюхнулся в кресло. Выверенным движением извлек оружие на свет и, повертев немного, снова спрятал в ножны. Подпер рукой подбородок и уставился на перила лестницы на второй этаж. Известие о беременности Натаны должно радовать кого-то, только не его, он-то Натану уже года три как не видел.

С ней давно надо было что-то делать, но что именно Ладин придумать никак не мог. Он ничего не сделал, когда через пару лет после свадьбы выяснилось, что она шпионка Скавара, он лишь купил дом на далконском побережье и отправил ее жить на море. Он ничего не сделал, когда она передумала рожать ему детей, он все еще верил — любовь все преодолеет. Он ничего не сделал даже тогда, когда застал ее с другим мужчиной. Он просто уехал. Бездейтвовал он и тогда, когда три года назад она просила развода. Он пообещал подумать и забыл он ней сразу после ее ухода.

Развод для Ладина был неприемлем. В начале войны, когда Виленвия только мечтала о независимости, а ключи от Еруды не висели у самого его носа, он бы развелся, не думая, но сейчас, выгоднее было просто убрать Натану с дороги. В Виленвии не признавали разводов, виленвийский брак заключался до конца жизни, развестись для сына Хозяев Еруды означало отдать ключи от Града Двенадцати богов кому-то из сестер. А ему так хотелось быть Хозяином Еруды! В конце концов, именно он отвоевал независимость для своей страны у Тору, именно он победил Скавара в десятилетнем противостоянии. Отец, конечно, тоже участвовал, но воевать он никогда не любил и по возможности оставлял всю ратную часть на Ладина.

Виленвиец еще раз пробежался глазами по строчкам послания.

"Сын,

мой далконский агент сообщает о беременности Натаны. Полагаю, поздравлять тебя излишне, ты не имеешь к этой беременности ни малейшего отношения.

Мне кажется, самое время вспомнить, что Натана торейская шпионка и поступить с ней, как и надлежит поступить со всяким пойманным шпионом. Нам ни к чему продолжать это представление: тебе давно нужна свобода, а Натане давно пора получить по заслугам. Мы и так проявили чересчур много терпения и такта. Особенно ты.

Жду твоего решения. Не медли, нам желательно покончить с этими сложностями до того, как родится ее ребенок.

Искренне твой. "

Ладин нашел у секретаря в сумке дощечку, бумагу, перо с чернилами и сел писать ответ. Он просил подождать еще немного, он хотел прежде поговорить с Натаной сам. Уже запечатывая конверт, он заметил: пальцы его не слушаются. Досадуя на свою слабость, он отдал ответ секретарю и отправился гулять по городу.

Вернулся ближе к закату. Дом пустовал: секретарь уехал отправлять письмо, а Солак, вероятно, не вернется до утра. Слуг у огненнолисого не было, и гость сам хлопотал над ужином. Он зажег в столовой свечи. Выложил свои покупки, посуду и приборы он нашел без труда, в большом деревянном буфете рядом с кухней. Нарезал копченую свинину тонкими, почти прозрачными ломтиками, накрошил сыр маленькими кубиками, помыл овощи и разложил их по тарелкам. Откупорил бутылку неплохого вина, и уселся за стол. Настроение было так себе, но на этот случай Ладин купил себе засахаренные орехи: если вино не поможет, в бой вступят они.

Он только приступил к трапезе, только отправил в рот кусок сыра и, смакуя его, отломил горбушку у ароматного багета, когда в столовую вошел Солак. Вид у него был — краше в гроб кладут. Виленвиец налил бокал вина и предложил его страдальцу. Тот принял подношение с благодарностью, сделал пару глотков, сел за стол и, вилкой прихватив немного свинины, отправил ее в рот. Сын Хозяев Еруды вымучил улыбку.

— Я ждал вас утром. Слуг у вас нет, вот я и решился. Простите, если я чересчур наглый гость.

— Утром? — удивился Солак. — Вы все неверно поняли. Веталия — моя давняя подруга. У нее строгий отец, семеро старших братьев, и она опять собирается замуж! — мужчина вздохнул. — Она, конечно, опять промаринует жениха и передумает, но вдруг нет? Мучение, да и только!

Ладин похвалил себя за предусмотрительность, он купил два бутыля вина. Снова наполнил опустевший бокал провожатого и приготовился слушать. Чужие истории отвлекали от собственных забот.

— А что мешает вам сделать Веталии предложение? Вы недостаточно богаты? Или кровь у вас неблагородная?

Солак в сердцах махнул рукой, ближайшая к нему свеча погасла.

— Кровь у меня благороднее некуда, и денег достаточно. Отец Веталии, конечно, так богат, что сравниться с ним могут, наверное, только Хозяева Еруды, но я уж точно не беднее ее очередного женишка. Отец ее терпеть меня не может, но и это я бы пережил как-нибудь… Я не свободен. Я обещан Иле. И обещание это как капкан, выпустит только без одной лапы.

Ладин отправил в рот очередной кусок мяса. Зажег погасшую свечу от другой.

— Не похожа Ила на счастливую невесту… Может, она отпустит вас?

Солак усмехнулся. В очередной раз опустошил и наполнил бокал. Вздохнул.

— Все не так просто. Шестнадцать лет назад мои родители организовывали заговор против клана Вепрей. Если без подробностей, то у клана Огненной лисы прав на верховенство не меньше. Заговор разоблачили, и чтобы сохранить свою жизнь, моим родителям пришлось дать клятву. Там было много пунктов, меня касались только два: я должен быть готов по первому требованию жениться на Иле, и наши дети должны войти в клан Вепрей. Нарушить клятву, как вы понимаете, я не могу. Остается только ждать пока Ила выйдет замуж за другого. Только вот чем дальше, тем надежд меньше.

Ладин скорчил рожу.

— Будет, вам, Солак. Ила — не урод, фигура отличная, приданое хорошее, найдется и на нее охотник.

— Осталось только, чтобы она согласилась. Тот, кого она хочет в мужья, давно мертв, — Солак потер ладонями свою лысую голову. — Столько раз намечали свадьбу… Только все напрасно.

Виленвиец молча ждал продолжения. Огненнолисый выпил достаточно, но воспитание сказывалось, лишнего он не болтал, грань приличий не переступал. Сын хозяев Еруды залпом допил вино и доверительно прошептал.

— У меня есть засахаренный фундук. Будете?

— Неважные вести из дома?

— Скорее непонятные, — Ладин и не предполагал за Солаком такой проницательности.

— Давайте, — Солак улыбнулся. — А потом спать. Мы будем ждать вашего секретаря?

— Нет. Он нагонит нас в дороге, — виленвиец уже достал орехи и высыпал в тарелку.

Солак сгреб несколько в ладонь и отправил их в рот.

— Как у вас все отлажено….

Сын Хозяев Еруды лишь пожал плечами.

— Я не первый раз надолго уезжаю из дома.

Глава третья

В отличие от Виленвии, у которой на севере в соседях только Тору, с интриганом — Скаваром во главе, Крана с севера граничила еще и с Лароком. Собственно, с Тору Крана никогда толком и не воевала. Еще до рождения Илы и Лари Скавар пытался сместить их отца, но после оставил свои попытки. Лишь пятнадцать лет спустя король Тору добрался-таки до него, конунг Краны умер в тяжелых муках от неизвестного яда, но клан Вепрей сохранил за собой власть. Воспользоваться юностью нового конунга интриган не успел, Виленвия начала свой путь к независимости. Восставшие хоть и были неопытны, но подготовились хорошо, и все время войны доставляли массу хлопот. В конце концов, стало понятно, Виленвию проще отпустить. Скавар подписал с Хозяевами Еруды мирный договор и снова обратил свой взор на Крану. Поздно. Ларок уже три года кряду пытался наложить на нее свои щупальца. Королю Тору ничего не оставалось делать, как присоединиться, в надежде, что, в случае удачи, немножко перепадет и ему.

Когда в начале лета Ладин соглашался на участие в войне, он считал Тору главной угрозой Кране, но он ошибался. Главной угрозой был Ларок. Отлично обученная, великолепно экипированная, мобильная армия Ларока не просто терроризировала окраины Краны, время от времени осаждая приграничные города, она пыталась пробиться вглубь страны. К чести кранцев дальше приграничных территорий врагов не пускали, но стоило это дорого. Будь Ладин на месте Лари, он бы тянул время и искал союзников. Опыт подсказывал, с Лароком один на один сейчас никто бы не справился. Впрочем, Виленвия от такого расклада только выигрывала, пока соседи воевали между собой, виленвийцы наводили порядок у себя дома.

Лето близилось к концу, отец настойчиво звал домой в Еруду, он жаждал увидеть, как сын управляется со страной в мирное время. Ладин, будто нерадивый ученик, хитрил и увиливал. Вот и в последнем письме, он пообещал выехать домой через неделю. Вряд ли неделя могла что-то изменить, но Ладин радовался любой отсрочке. Он уже давно выполнил просьбу Лари, торейцев у границ почти не было, он оставался на этой войне скорее из любопытства. Ему хотелось понять, справиться ли он с таким врагом как Ларок. Мелкие стычки с ними уже были, он остался собой доволен, а вот до крупных сражений дело все не доходило. Интуиция говорила, надо только подождать, и за важным боем дело не станет.

За день до отъезда ожидания оправдались. Враги сделали отчаянную попытку прорваться в сторону Анака. К счастью, разведка предупредила об атаке заранее, и кранцы успели подтянуть людей. То был не бой, а необъятных размеров мясорубка. У Врат Вечности в тот день, похоже, стояла очередь. Но кранцы сделали невозможное, они отогнали воинов Ларока ближе к границе. Удача сопутствовала Ладину до конца сражения, лишь когда его отряд увлекся преследованием врага, она отвернулась на пару минут. Этих минут хватило. Очередь у Врат Вечности занимать не пришлось, но хлопот добавилось. Солак вытащил с поля брани израненного виленвийца и повез его в Анак. Лари дал огненнолисому недвусмысленный приказ: «Гость должен покинуть Крану живым и здоровым».

Солак пошел ва-банк и отвез подопечного к той, которую считал лучшей в своем деле. Замок клана Рассвирепевшего вепря встретил его, как и сотни раз до этого дня. Его оставили в холле. Он ждал не долго, минут через десять пришла раздосадованная Ила, она терпеть не могла, когда ее без договоренности вытаскивают из лаборатории. Он дежурно поклонился:

— Госпожа, со мной раненый.

Ила посмотрела на него как на ненормального и заговорила, четко выговаривая каждое слово.

— Солак, всех раненых ждет госпиталь. Это большое серое здание на окраине святилища, около статуи дикой белки.

Огненнолисый замахал головой.

— Это виленвиец, Ладин. Ваш брат велел мне оградить его от угроз. Я не справился. Выручайте. Если он умрет, боюсь, ваш брат мне этого не простит.

Ила смягчилась. Лари был непредсказуем, когда дело касалось его приказов, а Солак ничем не заслужил плохого обращения. К тому же, семь лет назад он спас ее от торейцев.

— Я сделаю все, что смогу. Но я не бог. Если ранение серьезное, я смогу только попросить брата вспомнить ваши предыдущие заслуги.

— Надеюсь, это не понадобиться, — Солак еще раз поклонился. — Благодарю. Побеждай или умри!

— И вас не оставят ваши покровители. Побудьте в городе. Утром пришлю вам известие о здоровье виленвийца.

— Как прикажете.

Огненнолисый еще раз поклонился и отбыл своим делам. Ила вздохнула и занялась привычным делом, помощью раненому. Она терпеливо дождалась, пока его перенесут в зеленую гостиную. Отправила помощника за водой и инструментами, осмотрела раненого. Нет. Врата Вечности ему не грозят. Хотя… Он без сознания, потерял много крови. Рана на плече почти царапина, зашить да и только, на животе так себе, но тоже ничего серьезного, а на бедре рана Иле не понравились. Она еще раз тяжело вздохнула, закатала рукава, обнажая руки: правую с ощетинившимся зверем и левую всю в огромных ярко-розовых шрамах.

Несколько минут спустя, она вовсю колдовала над Ладином. Разум ее был холоден, руки точны, а глаза не пропускали ни одну мелочь. Сколько таких, как Ладин прошло через ее руки? Она не помнила, и не хотела вспоминать. Только иногда те, борьбу за жизнь которых она проиграла, давали знать о себе безотчетным страхом ошибиться или поспешить, но это были лишь мгновения, а все остальное время она не сомневалась ни в одном своем действии.

Она сталкивалась с недугами с детства. Мать занималась врачеванием, а Ила лишь оказалась достойной ее ученицей. Способной, прилежной и постоянно совершенствующейся. После смерти матери у Илы были и другие наставники, и сейчас она совершенно точно знала, лучше врача в Кране просто нет. Из каждой войны, из каждой эпидемии и просто мелких напастей сестра конунга выносила свой маленький урок. Никого из своих пациентов она не отдавала просто так, каждого из почивших, смерти надо было выцарапывать из последних сил.

Она уже почти закончила с Ладином, когда в гостиную зашел мужчина с изображением волка, воющего на луну, на правой руке. Он сообщил, что начали привозить раненых, их много и дороги каждые руки. Ила только кивнула в ответ и пообещала прийти немедля. Мужчина ушел, уводя за собой ее помощника. Женщина еще раз внимательно осмотрела раны подопечного, накрыла его простыней и, поручив его опытному слуге, побрела в госпиталь. Перед тем, как выйти из замка она остановилась раскатать рукава. Все, конечно, в курсе той истории с торейцами, но не нужно лишний раз напоминать о своих изъянах.

На этот раз раненых было хоть и много, но не больше, чем после любого крупного сражения, другое дело — большинству помощь требовалась немедленно, даже самое незначительное промедление могло стоить кому-то жизни. День прошел в беготне и суете, ночь Ила тоже провела без сна. На рассвете она отправила помощника осмотреть Ладина и дать знать Солаку все ли в порядке.

Мужчина с воющим волком на руке принес завтрак. Ила поблагодарила, поставила поднос на подоконник, помыла руки и уселась есть. Он присел рядом и смотрел, как она воюет с едой. Он молчал, только его тонкие длинные пальцы отбивали неслышный ритм. Ила отвлеклась от трапезы.

— Идите спать. Я протяну до обеда. В конце концов, здесь и кроме нас полно людей, которые могут помочь.

Мужчина кивнул.

— Ты права. Сейчас пойду. Я поговорить с тобой хотел. Это на пару минут.

Ила расправилась с молоком, вытерла рот салфеткой, давая понять, что готова слушать. Мужчина прекратил барабанить пальцами и собрал руки в замок.

— Твой помощник уже готов к самостоятельному плаванию. Ты сказала ему об этом?

— Да. Он со мной последнюю неделю.

— Я хочу, — мужчина замялся, но потом взял себя в руки, — предложить тебе другого ученика. Моего младшего сына. Он толковый парень, а лучше тебя никого нет. С азами знаком, бредит врачеванием, хочет быть как отец.

— Тогда в чем дело? Где подвох? — женщина улыбнулась. — У вас такой вид, будто яду выпить предлагаете.

— Он похож на брата. Как две капли воды. Подумай. Если тебе это будет тяжело, я буду искать ему другого учителя.

Ила покачала головой. Накрыла ладонью ледяные руки мужчины.

— Восемь лет прошло. Все раны давно зарубцевались.

Мужчина высвободил свои руки и по отечески аккуратно заправил обратно под платок выбившеюся кудрявую прядь.

— Если бы это было так, у Лари давно были бы племянники. Но мальчишку я пришлю, как только все закончится. Помни, ты в любой момент можешь отказаться, я не буду в обиде.

Собеседница отмахнулась.

— Возвращайтесь к обеду. Нельзя оставлять без присмотра эту богадельню.

Мужчина кивнул. И ушел, захватив с собой поднос. Ила вернулась к раненым. Ее мысли снова обратились к измученной войной плоти: какое ей дело до мертвых, когда живые нуждаются в помощи?

Время до обеда пролетело незаметно. Выжатая как лимон, Ила отправилась спать. По пути она наведалась к Ладину, он мирно посапывал и не проснулся даже во время осмотра. Выслушав рассказ слуги, сестра конунга убедилась, все хорошо. На сон у нее было часов пять, время еще дорого, и долго путешествовать в стране снов она позволить себе не могла. Затем был остаток еще одного дня, заполненный борьбой с легкой усталостью, потом еще одна бессонная ночь и день, когда стало понятно, что всех кого могли спасти, тех спасли, остальным надо смириться со своей участью. После обеда Ила пошла домой с твердым намерением выспаться.

Повинуясь скорее своей любви к порядку нежели беспокойству о пациенте, Ила решила навестить виленвийца. На этот раз Ладин не спал или спал, но не крепко, звук открывающейся двери разбудил его. Слуги в комнате не было. Ила, кивнув в знак приветствия, тут же приступила к делу: легким движением она откинула простыню, осмотреть рану на бедре. Рана заживала хорошо, еще чуть-чуть и можно будет снять шов. Рана на животе нравилась ей все меньше, того и гляди загноиться, надо сменить мазь. Она откинула простыню с другой стороны и наклонилась над плечом. Здесь все шло как по маслу. Сын Хозяев Еруды пробормотал на родном языке.

— Обожаю женщин, которые знают, чего хотят. Ни тебе цветов и ухаживаний, ни вздохов при луне и тайных поцелуев, ни тебе клятв, сразу раз — и под одеяло.

Ила подняла голову, посмотрела ему в глаза и ответила на виленвийском:

— Приберегите свой солдатский юмор для казармы, а я должна осмотреть ваши раны.

Несколько прядей соскочили с ее плеча и приземлились на грудь Ладина. Он осторожно вернул их на место.

— Простите, я не думал, что вы поймете.

— Моя мать — виленвийка, — Ила накрыла пациента и уселась в кресле рядом.

— Везде наши побывали, — улыбнулся тот. Потом улыбка сошла с лица и, потерев трехдневную щетину ладонью, он ринулся в бой. — Ила, велите вашему человеку дать мне какую-нибудь одежду. Я устал валяться. Привел бы себя в порядок. Я же не в плену?

— Судя по тому, что здесь вчера был ваш секретарь, одежда у вас скоро будет, — холодно заметила Иллария. — Самое интересное, что мы об этом можем и не узнать. Как он вас находит…Какой-то виленвийский секрет. Сделайте одолжение — пройдитесь. Посмотрю, так ли вы окрепли, как себе представляете.

Ладин сел на кровати, потом собрался с силами и встал на ноги. Сделал несколько шагов. Он слегка прихрамывал, но шагал уверенно. У Илы заныло в груди и комок застрял в горле, до чего этот мужчина был хорош. Шрамов бы поменьше, а так хоть сейчас отдавай художникам в качестве эталона. Она прикрыла глаза, облизнула пересохшие губы.

— Достаточно. Я вам поверила. Велю принести вам одежду. Только без глупостей, не переутомляйтесь. Ложитесь, еще раз посмотрю ваш живот.

Виленвиец послушно лег. Ила наклонилась над раной, но никак не могла сосредоточиться, ей мучительно хотелось коснуться его. Никогда с ней не случалось подобного! Она мысленно обругала себя всеми страшными словами, какие знала. Ему помощь нужна, а не приставания женщины сомнительной внешности. Ладин будто уловил ее настроение и, почти невесомо тронув ее за локоть, прошептал.

— Вы пахнете фиалками… Впервые этот запах меня не раздражает…

Ила разозлилась. На него, на себя, на все вокруг.

— Ладин, если вы сейчас же не прекратите так себя вести, я отдам вас на откуп своему новому помощнику, который придет учиться только завтра и еще ничего толком не умеет. Тогда вы умрете от неправильной обработки ран.

— Хозяева Еруды вас проклянут, — в который раз улыбнулся пациент.

— Вы родственник Асара или Ларулы? Хочу понять всю мощь проклятий.

— Это будет сильное проклятие. Я их сын.

— Мне следовало бы догадаться, — Ила снова накрыла подопечного простыней и направилась к двери. — Пойду спать. Рада, что вы идете на поправку.

Она добралась до своей спальни и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать. Ей снилось море. Старый дом, в котором пока была жива мать, они проводили все лето. Снилось, как они с братом ныряли с обрыва недалеко от порта, как они втроем с матерью строили песчаную крепость, но вредные волны время от времени разрушали ту часть, что была слишком близко к воде. Разбудило Илу солнце, вчера она совершенно забыла задернуть шторы. Женщина велела принести воды, умылась, переоделась и, перехватив на ходу что-то на кухне, отправилась в госпиталь. Усталость ушла, с ней улетучились все сомнения, день только начинался, а у Илларии Вертала намечалась куча дел.

Глава четвертая

Помощь в госпитале не понадобилась. Раненых стало меньше, и работники справлялись своими силами. Зато в гостиной замка Илу ожидал обещанный ученик из клана Поющего волка. Он сидел на диване и разглядывал потолок. Его волосы разбежались по обивке, а рука с изображением волка мирно лежала на подлокотнике. Женщина остановилась и вдохнула поглубже, восемь лет назад точно так же тут сидел его старший брат, когда ждал ее, собираясь сделать предложение. Юноша услышал шаги и поднялся поприветствовать наставницу. Иллария внимательно посмотрела на него. Нет, его отец не прав, различия между братьями есть. У жениха был едва заметный шрам над губой, лицо пришедшего было без изъянов. И глаза у него, кажется, чуточку темнее.

Ила улыбнулась гостю и позвала с собой в лабораторию. Попросила рассказать, что он знает о заживлении ран. Юноша, сбиваясь и краснея, начал свой ученический рассказ. Наставница слушала его вполуха. Она вспоминала последний вечер, проведенный с женихом. На берегу реки в свете заходящего солнца, таким же точно голосом он делился итогами своих брачных переговоров. Отец договорился с родителями его невесты, предложив им взамен младшего брата; Солак готов отпустить Илу, как только понадобиться; Лари, хоть и со скрипом, но дал свое благословение на брак. Осталось получить лишь ее согласие. Ила сказала «да». Когда солнце спряталось за горизонт, они занимались любовью, вода была темная, как чернила, дул теплый ветерок, кричали выхухоли, и будто вымытые сияли звезды.

Через неделю Иле привезли его труп. Вполне себе обыкновенный, даже не сильно изуродованный. Его убили во время стычки на границе с Лароком. Лари зачем-то посылал туда маленький отряд. Первый и последний раз в своей жизни Ила плакала не в одиночестве, она плакала на груди у несостоявшегося свекра, Лари в тот момент она ненавидела. Горе затмевало здравый смысл, злоба была такой всепоглощающей, что она так и не поехала домой: чуть больше трех месяцев она прожила в доме клана Поющего Волка. Вот и сейчас, слушая знакомый голос, она чувствовала, как снова пробуждается и крепнет она, ненависть — чувство пагубное и не справедливое по отношению к Лари.

В настоящее ее вернул карандаш, который больно впился в ладонь железным наконечником. Ила поняла, прошлого на сегодня достаточно. Она всучила юноше пыльную книжку с поручением прочитать до завтра хотя бы треть и выпроводила его восвояси. Ей захотелось уйти прочь из лаборатории, прогнать воспоминания, давние раны вдруг заболели как свежие. К счастью, было время обеда, Ила, не раздумывая, направилась в столовую.

Обед только начался, за столом, в ожидании первого блюда, сидели Глоса и Ладин. Виленвиец выглядел здоровым, только синяки под глазами, да проступившие морщинки вокруг глаз выдавали его состояние. Он привел себя в порядок: побрился, помылся, оделся и заплел косичку.

Ила поздоровалась, села. Пахло жареной бараниной и супом из спаржи. Ладин поднаторел в кранском настолько, что умудрялся острить и острить удачно, даже необщительная и настороженная Глоса смеялась над его шутками не из вежливости. Ила молчала, как она ни старалась, разговор у нее не клеился, суп казался несъедобным, баранина не лезла в рот, даже десерт и тот на вкус напоминал кусок мыла.

К концу обеда Ила вспомнила, ее старый помощник уехал еще вчера, значит надо обработать раны Ладина. Она потащила его за собой в лабораторию. Ладин не сопротивлялся, он понял — Ила не в духе, и предпочел не будить лихо. Он молча поливал воду из большого кувшина ей на руки, наблюдал, как она достает банки с мазями, как наматывает на палочку полоску чистой белой ткани, окунает ее в мазь. Не дожидаясь команды, он скинул рубашку и начал стягивать штаны, но Ила остановила его.

— Я не хочу еще раз видеть вас раздетым.

Ладин удивленно приподнял бровь, ту, что со шрамом.

— Я вас смущаю?

Ила вымучила улыбку.

— Скорее, я сама себя смущаю. До вас я никого из моих пациентов как мужчин не рассматривала…

— Так в чем дело? — Ладин подмигнул. — Я готов оказать вам посильную помощь, облегчить вашу участь, чего не сделаешь ради спасительницы.

Ила сурово посмотрела на него.

— Становитесь в очередь, будете тысячным желающим отблагодарить меня подобным образом. И прекратите паясничать, за все возможные рамки выходите.

Она уложила Ладина на диван и аккуратно намазала его раны. Затем заставила его натянуть рубашку и, стянув с него штаны, обработала бедро. Тело виленвийца вытеснило из головы все остальное, и тоска понемногу отступила. Оставаться в лаборатории, однако, по-прежнему не хотелось. Она посмотрела на подопечного. Интересно, а ему есть чем заняться?

— Ладин, — она произнесла его имя с едва заметным акцентом, эль звучало чуть мягче, чем требовалось. — Если вы пообещаете не отпускать солдафонских шуток, я смогу устроить вам экскурсию по городу.

Виленвиец оживился.

— Отлично! Клянусь, я буду как невинный ребенок.

Сестра конунга улыбнулась и кивнула.

Она повела его на набережную. Идти было далеко, но Ладину не терпелось испытать свое тело. Раны уже не беспокоили, и он предпочел скорее забыть о них. Они гуляли вдоль реки, хозяйка рассказывала о домах, стоящих у берега. В порту неподалеку столпились грузовые корабли, рыбацкие лодки, торговцы и рыбаки. Ила и подопечный посидели немного напротив навигационной школы, греясь на солнце и наблюдая за студентами. Заглянули на городской рынок, купили сушеной земляники и, будто в детстве, ели ее прямо из бумажного свертка. Земляника была терпкая с кислинкой, но пахла восхитительно. Иллария оказалась вовсе не такой букой, как думал Ладин, а он доказал свою способность общаться не только с вояками.

К вечеру забрели поужинать в странный трактир, на витрине которого красовались раки и пивная кружка. Хозяин радушно встретил Илу, рассыпался в любезностях и все норовил лишний раз подчеркнуть, как ей благодарен. Он усадил гостей за дальний стол в темном, но очень уютном уголке и исчез, пообещав принести все самое лучшее. В зале стоял полумрак, пахло жаренной рыбой, народу вокруг было достаточно, на Илу со спутником никто не обращал внимания. Она откинула голову на спинку стула и прикрыла глаза. Ладин аккуратно положил свою руку на стол, рядом с ее рукой. Стол был деревянный, теплый и приятный на ощупь.

— Устали? — виленвиец, будто невзначай, накрыл своей ладонью руку женщины, лежащую на столе. Ее ладонь была жесткой и горячей.

— Немного, — Ила высвободила руку, царапнув ладонь спутника камнем перстня — А вы нет? С вашими-то ранами… Прямо чудо какое-то…

Он посмотрел на нее: в полумраке зала она казалась немного надменной, чужой и холодной. Интересно, а после любви у нее такой же вид?

— На мне все заживает как на кошке, — Ладин пожал плечами, — и лекарь у меня просто божественный.

— Это вы про моего прежнего помощника? — в глазах Илы сверкнула лукавая искорка с налетом легкомыслия. — Он действительно неплох. Только уж больно самодоволен. Я в его возрасте предпочитала слушать и учиться, а он все норовит отчебучить что-нибудь. У него и отец такой же был… Все суетился, то с нами был, то против нас…

Принесли еду: запеченную щуку с тушеной морковкой, свежие овощи и вареный картофель. Запахло специями. Ила положила немного в свою тарелку и принялась есть. Она ела как все кранцы, быстро и четко орудуя вилкой. Ладин никак не мог привыкнуть к подобному, в Виленвии едой наслаждались, смаковали, есть быстро можно было только в случае чего-нибудь срочного. Она заметила его взгляд и истолковала его по-своему.

— Когда нам досталась власть, не все нас поддерживали.

Ладин улыбнулся.

— Ила сколько вам лет? Тридцать?

— Двадцать шесть, — ухмыльнулась Ила. — Я выгляжу старше?

— Вы прекрасны, — Ладин покачал головой. — Скажите, а каково получить власть в четырнадцать?

— Мы справились, — сестра конунга опустила глаза в тарелку, и начала сосредоточенно ковырять морковку.

Сын Хозяев Еруды мысленно укорил себя за длинный язык, с такой тактикой он ее точно не очарует. Ила, однако, быстро успокоилась, к концу ужина она улыбалась и шутила над виленвийской неспешностью собеседника. Когда они вышли из трактира, солнце практически село. Людей вокруг не было, лишь изредка им попадались одинокие прохожие. До холма, на котором стоял замок клана Рассвирепевшего вепря, оставалось полчаса спокойным шагом. Дорога уже начала подниматься в гору, когда Ила заметила, что никого рядом нет. Она испуганно огляделась вокруг. В кустах послышался шорох и Ладин вывалился на дорогу. Он держал скрученным мужчину с изображением белки на правой руке. Мужчина попытался ударить Ладина, но виленвиец ушел от удара и еще сильнее скрутил противника. Пойманный фыркнул и взмолился.

— Госпожа, скажите ему, пусть отпустит.

Ила вопросительно посмотрела на подопечного. Тот пожал плечами.

— Шляется за нами целый день. Я сначала думал, мне кажется, но сейчас сомнений не осталось.

Женщина захихикала. Даже в сумраке были видны, веселые огоньки в ее глазах.

— Отпустите его. Это соглядатай Лари. Я про него забыла, так бы предупредила.

Сын Хозяев Еруды ослабил хватку.

— Если у вас такая бездарная охрана, то с вами случиться может что угодно.

Ила махнула рукой. Мужчина удалился. Она совершенно по-виленвийски взяла Ладина под руку.

— Я терпеть не могу охрану, но брат считает, оставлять меня одну опасно. Этот малый — наша договоренность. Он, поверьте, не так уж плох. Я видела его в деле. А много охраны — глупости, в Усе меня охраняли двенадцать человек, мне не помогло.

— Как скажите, — Ладин вдохнул запах фиалок и украдкой прижался к Иле, он бы обнял ее, но побоялся спугнуть. Она или притворилась, или действительно ничего не заметила.

Оставшийся путь прошел без приключений. Ладин проводил Илу до ее комнаты и, заручившись обещанием встретиться с ней завтра после вечернего чая, удалился к себе. В его комнате, на столе лежали два письма, видимо, секретарь приходил, пока виленвиец был в городе. Одно от отца — больше обеспокоенное, чем гневное: он интересовался здоровьем сына и сроками его возращения домой. Второе — от Лари, с просьбой задержаться до праздника урожая, он как раз собирается в Анак и с удовольствием подписал бы с гостем важные бумаги. Ладин прикинул, до праздника урожая оставалось восемь дней, можно и погостить немного. Он ответил Лари согласием. Отписал отцу длинный подробный отчет о своих делах с обещанием вернуться в середине осени. Засыпая, он подумал: семь дней — достаточный срок, чтобы заполучить в свою коллекцию Илу, женщину с внешностью покровительницы домашнего очага.

Всю следующую неделю Ладин чувствовал себя обманутым юношей. Он ухаживал за Илой в лучших традициях виленвийских кавалеров, но безрезультатно. Он замечал, что нравится ей, замечал следы желания в ее глазах, но дальше пойти она не решалась. Поначалу Ладин злился на себя, Ила казалась легкой добычей, но потом сообразил, возможно, у нее есть возлюбленный, а в этом случае все усилия будут тщетны.

Женщина не обращала внимания на его мучения. Утро она проводила в госпитале, после обеда встречалась с Босахом, солидным господином с изображением черной лисы на правой руке, как понял виленвиец, Босах ведал мирной частью жизни Краны. Затем приходили учителя музыки или танцев. На подопечного оставалось лишь время после вечернего чая.

Лекарство от воспоминаний оказалось сильнодействующим, и Ила стала замечать побочные эффекты. К концу недели она поймала себя на мысли, что с удовольствием бы отменила все занятия и провела бы весь день с Ладином. Именно поэтому, когда в госпитале оказалось недостаточно дел, она ушла раньше, в надежде поболтать с ним немного.

Утром Ладин пошел в город, забежал к цирюльнику, постригся, пошатался по городскому рынку, купил безделушек сестрам и матери. Сын Хозяев Еруды даже поучаствовал в одном из конкурсов на ярмарке и выиграл куклу, он подарил ее девчушке, которая с родителями гуляла неподалеку. Отнес свои покупки секретарю и в отличном расположении духа отправился в замок клана Вепрей.

Ила встретила его, когда он остановился рассмотреть статую покровителя клана Черной лисицы. Изваяние завораживало: то ли лисица, то ли могущественный лесной дух, случайно забредший в чужое тело: насыщенно черное, первым порывом было потрогать его, проверить точно ли оно из дерева. Глаза лисицы — два больших мрачно зеленых хризолита, ловко закрепленных в дереве, хищно смотрели прямо в душу. Ухо портила выщерблена, как от оружия, но это делало ее еще величественней.

Иллария поздоровалась. Ладин улыбнулся.

— Рад видеть вас, Ила. Великолепная статуя.

— Да, — женщина кивнула. — Очень люблю ее. Жаль, торейцы и ей шкурку подпортили, но она все равно чудесна.

Виленвиец снова взглянул на статую, ему казалось, вот-вот и она ускользнет от него. Потом он посмотрел на Илу. Как же она хороша. Именно сейчас, когда улыбается, когда появились морщинки около губ и глаза собрали все лукавство мира.

— А как сюда добрались торейцы? Или ее охраняли так же. как охраняют вас?

Собеседница пропустила его сарказм мимо ушей. Закусила губу, раздумывая, достоин ли он услышать подробности.

— Это память о том дне, когда я первый раз не вышла замуж.

Мужчина засмеялся.

— Обычно женщины вспоминают о том, как они выходили замуж.

— Это те, кто в браке, — махнула рукой Ила. — А такие как я вспоминают, что есть.

— Расскажите, жутко интересно.

Она подняла глаза к небу, солнце скрылось за тучкой, облака равнодушно тащились по своим делам.

— Скавар просил моей руки для своего третьего сына, Дорака. Из всех его сыновей он был самый противный, но мы с Лари согласились на этот брак, нам нужен был союз с Тору. Назначили день свадьбы. Сначала приехали эти их «бабки», которые проверяли девственница ли я. Хуже ничего в моей жизни не было. Потом появился женишок и стал требовать своего до свадьбы, говорил, в первую брачную ночь мы будем в дороге и не сможем осуществить наш брак. Лари отослал его до церемонии. Уже тогда он наговорил Лари глупостей, подозреваю, что если бы не я, брат прикончил бы его сразу. На следующий день чествовали покровителя клана Черной лисицы. Лари хотел воздать Босаху за заслуги и преподнес ему это изваяние. Мой жених и тут отличился. Сказав, что хочет испытать свое новое оружие, он со всей силы замахнулся на статую мечем. Лари проткнул его горло раньше, чем его меч натворил дел. Торейцы не стали протестовать. В конце концов, справедливость была на нашей стороне. Только Скавар затаил обиду и при случае напоминает, что мы с братом должны ему сына. Впрочем, со Скаваром у нас полно неоплаченных счетов с обеих сторон.

Ладин поморщился.

— У нас тоже. Но мне гораздо любопытнее, когда вы не вышли замуж в следующий раз…

— Поверьте, ничего любопытного в этих историях нет, — Ила вздохнула. — И поучительного тоже. Пойдемте, я лучше покажу вам статую покровителя клана Черного Ворона того же мастера, она не хуже этой. Как раз успеем до обеда, если срежем. Идти там не очень удобно, но зато быстро.

Ила повлекла виленвийца к подножию холма. Он, хоть и покорно вышагивал следом, сдаваться не собирался.

— Так почему вы им отказывали? Вы противница брака?

Ила остановилась и заглянула ему в глаза. Прохладный ветерок загонял кудрявые прядки на ее щеки, и она решительно заправила волосы за уши.

— Я не противник брака, брак, особенно счастливый, — это великолепно. Только в этой сказке о замужестве я — предмет торга, вещь, и как всякой вещи, мне хочется быть вещью удачно проданной. Думаю, вы меня понимаете, в вашей семье, вероятно, происходит нечто подобное.

— Да.

Ветер принес горьковатый запах осенних цветов. Ладин подернул носом, он захотел сменить аромат на благоухание фиалок. Он сделал шаг вперед и глубоко вдохнул. Ила была настолько близко, что фиалки затмили все остальное. Она посмотрела на него снизу вверх и еле слышно сказала.

— Вам, наверное, тысячу раз это говорили, но я повторюсь. У вас великолепные глаза. Как аквамарины, всегда разные, откуда ни посмотришь.

Руки Ладина скользнули по плечам Илы, ощупывая хрустящую ткань платья, и опустились на талию.

— А косичка как крысиный хвостик, — продолжила женщина, будто не заметив его прикосновений.

Сын Хозяев Еруды улыбнулся и наклонился к ее левому уху.

— Я разрешу вам расплести ее. После.

Ила обняла его за шею и нежно, почти невесомо, коснулась губами его губ. Ладин ответил на поцелуй с жаром охотника, поймавшего, наконец, добычу. Добычу желанную и ловкую. Он целовал ее бесстыдно и требовательно, не оставляя без внимания ни один открытый кусочек тела. Илина теплая кожа пахла фиалками и виленвиец, совсем забыв, что терпеть не может эти цветы, готов был утонуть в знакомом запахе. Женщина не осталась в долгу, одаривая его своей лаской, она наслаждалась предвкушением близости.

Сын Хозяев Еруды не жаловал занятий любовью в одежде, и сейчас, когда они собрались пойти дальше поцелуев, он проворно развязал шнурок корсета Илы и принялся расстегивать многочисленные пуговицы платья. Она отстранилась от него, страсть в ее глазах уступила место страху. Ладин поспешил снова заключить ее в объятья.

— Считаешь, нужно найти местечко укромней? — он улыбнулся и поцеловал ее в губы.

Ила не ответила на поцелуй, ее руки боролись с корсетом, пытаясь призвать шнурок к порядку.

— Мне надо идти. Простите ради всех богов и ваших и моих.

Не отпуская ее от себя, Ладин прошептал обескуражено.

— Что я сделал не так? Подскажи, я тут же исправлюсь.

Она покачала головой, высвободилась из его объятий и зашагала назад, словно отступала перед врагом.

— Дело не в вас, а во мне. Еще раз простите.

Несостоявшаяся любовница завязала, наконец, шнурок и почти бегом устремилась прочь. Ладин не стал догонять ее. Он молча сел на землю и посмотрел в небо. У верхушек деревьев парила огромного размера статуя ворона. Широко раскинутые крылья охраняли покой мест, в которых он обитал. Виленвийцу показалось, ворон смотрит на него с плохо скрываемой насмешкой.

Ила зашла в свою комнату, заперла дверь, спряталась в гардеробной и разревелась. Она плакала горько и навзрыд, до тех пор, пока не услышала, как часы отбивают время вечернего чая.

Глава пятая

Обедать в замок Ладин не пошел, ему отчего-то не хотелось видеть никого из его обитателей. Он долго гулял по святилищу, рассматривал изваяния и силился понять, чем испугал Илу. С ним в жизни не случалось подобного, даже в юности. Его женщины никогда не шли на попятную, ему всегда удавалось дойти до конца. А тут такая неудача! Все-таки надо поговорить с ней, выяснить, в чем дело, хотя бы на будущее.

Сын Хозяев Еруды пообедал в городе, и вернулся в замок как раз к окончанию вечернего чая. Вечером Ила всегда была свободна, и он надеялся встретиться с ней. В конце концов, даже если она не хочет спать с ним, собеседницу терять он не хотел. В столовой Илы не было, Глоса сказала, что она не приходила. Ладин заглянул в лабораторию, там тоже было пусто, только какой-то пузатый бутыль с высоким изогнутым горлышком, пыхтел паром от бурлящей в нем жидкости. Оставалось два места: кабинет Лари и спальня несостоявшейся любовницы, Ладин долго раздумывал, куда пойти сначала, но решил оставить спальню на сладкое и оправился к кабинету.

Уже на подходе он услышал голоса. Ила обсуждала с Босахом, как помочь пострадавшим от неурожая областям. Говорила больше женщина, Босах изредка задавал каверзные вопросы да указывал на не возможность осуществить задуманное. Не решаясь постучаться, Ладин недолго постоял у двери, вникая в разговор. Сестра конунга на редкость легко ориентировалась там, где виленвийцу приходилось прикладывать титанические усилия. Она рыбкой в воде обходила возможные препятствия, находила решения сложных головоломок. В противостоянии с Босахом ее победа выглядела трудной, но безоговорочной. Ладин вспомнил отцовкие тщетные попытки приучить его к мирной жизни. Стало не по себе, сын Хозяев Еруды сам себе показался ничтожным лентяем-неумехой, который просто не имеет права даже приближаться к такой женщине, как Иллария. Он махнул рукой и отправился в свою комнату.

Ладин долго не мог заснуть, мысли о ключах от Еруды не давали ему покоя. Когда он взял в жены торейку, отец хоть и не одобрил его выбор, но возражать не стал. Хозяин Еруды всегда предпочитал словам действия. На следующий день после свадьбы сына родитель пригласил погостить в Еруду старшего наследника семейства Луттов, владельцев большей части каменоломен и угольных шахт Виленвии. Наследник Луттов провел в Еруде чуть меньше трех месяцев, но этого хватило, чтобы одна из сестер Латер стала его женой. Потом Хозяин Еруды провернул такой же трюк с Конами, собственниками текстильной промышленности страны. Отец тщательно отбирал кандидатов, местная знать охотно поддержала бы и Луттов и Конов. Тем временем война с Тору перешла из вялотекущего в активное состояние. Тут Ладин преуспел, и отцу в своих планах пришлось считаться с тем, что каждый виленвиец знает, под чьим командованием армия добыла независимость. Хозяин Еруды изо всех сил старался научить сына управляться с Виленвией в мирное время, но Ладину оказалось проще сбежать на другую войну, чем возиться с рутинными делами. Подслушивая Илу, виленвиец осознал, получи он ключи от Еруды, с подобными вещами ему придется иметь дело каждый день.

На следующий день Ладин проснулся поздно. В замке царила суета: бегали слуги, кухня дымила и шумела, незнакомые люди шастали туда-сюда. Все готовились к празднику урожая. Виленвиец наскоро привел себя в порядок, оделся и вышел из комнаты. Завтрак закончился, столовая пустовала, зато в гостиной на диване, как на троне, сверкая лысиной, восседал Солак. Сын Хозяев Еруды обрадовался старому знакомому. После дежурных вопросов о здоровье, огненнолисый поделился, он дожидается Илу, чтобы, как положено жениху и невесте, открыть праздник в отсутствие Лари. Ладин шутливо поинтересовался не одолжит ли Солак ему невесту на пару танцев, кранец лишь пожал плечами: "Конечно, я все равно не протанцую сколько положено".

Спустилась Ила. Поздоровалась и пригласила Ладина составить им компанию. На ее лице не читалось и следа вчерашнего волнения, будто не случилось ничего. В парадном платье, облаченная согласно статусу, она опять казалась надменной, чужой и холодной. Ладин пообещал присоединиться к ним позже и отправился к секретарю.

Секретарь недавно вернулся со свежей почтой. Пять писем. Виленвиец пробежал глазами письмо от отца, тон родителя становился все требовательнее, он жаждал видеть сына дома. В ответе отпрыск соврал, что здоровье еще не позволяет провести в дороге несколько дней. Письмо от Лари сын Хозяев Еруды даже распечатывать не стал, извинения и объяснения его не интересовали. В конце концов, если будет нужно, он сам навестит конунга Краны на границе. А пока он милостиво погостит в замке Вепрей. На письмо матери Ладин ответил с присущим ему красноречием, мать писала редко, только если волновалась за него. Он заверил родительницу, что все в порядке, и пообещал вернуться домой через пару недель. Донесение шпиона, следившего за его женой, отложил на потом, жизнью Натаны он займется чуть позже. Последнее послание, от человека, выяснявшего подробности об сестре конунга, распечатал с азартом охотника, спускающего собак на кабана.

Нет, возлюбленного у Илы не было. С последним, старшим сыном Босаха, Керелем, она рассталась в конце весны, после того, как тот взболтнул лишнего в пьяной компании. Сын Хозяев Еруды отлично помнил этого малого, самого угрюмого из всех офицеров. Солака иногда подначивал, а в остальном он мало чем отличался от других. Интересно, что Иллария в нем нашла? Если бы Ладин был женщиной, то выбрал бы безликого, с псом на левой руке: и офицер толковый, и внешностью не обделен, жаль, происхождение немного подкачало.

Впрочем, повествование о бывшем возлюбленном Илы перестало занимать виленвийца, как только он добрался до рассказа о ее похищении торейцами. Несостоявшийся любовник, наконец-то получил ответы, на свои вопросы.

Торейцы долго и тщательно выслеживали Илу и выкрали ее из госпиталя в Усе, на следующий день после ее двадцатого дня рождения. В Усе бушевала оспа и Ила помогала местным знахарям хоть как-то облегчить страдания больных. Через пару дней после исчезновения сестры, Лари пришло письмо от Скавара с длинным списком того, что юному конунгу Краны следует сделать, чтобы сохранить ей жизнь. Ответ был краток — Лари без лишних церемоний послал торейца по широко известному в Тору адресу. А после Лари собрал охрану Илы и в красках расписал им события в случае ее смерти.

Они нашли ее в Тору, недалеко от границы, к югу от виленвийско-торейской линии фронта. Ее охранял небольшой отряд, человек пятнадцать. Кранцы напали на лагерь, но двоим торейцам удалось уйти, прихватив Илларию с собой. Их нагнали полдня спустя. Опоздали. Ила никогда не рассказывала, что именно произошло за эти полдня, но пришедшие на помощь мужчины застали ее снимающей кожу с одного из торейцев. Его напарник лежал неподалеку, из его глаза торчал стилет из тех, что обычно прячут в голенище сапога. Ила смотрела ничего не видящим взглядом и привычно работала руками: нож ловко поддевал кожу, и она уверенными движениями отрезала тонкую полоску. Кровь бежала ручейком, и Ила время от времени вытирала руки о штаны торейца. Судя по всему, мужчина не мучился, он умер раньше, перед тем как снять с него кожу Иллария пять или шесть раз ударила его ножом в живот. Она не плакала, хотя любой кто видел ее в этот момент, содрогался — левая рука, бок, часть спины и бедра Илы были покрыты пузырями от ожога. Кто-то из мужчин подошел к ней и осторожно забрал нож. Иллария посмотрела мимо него и сказала извиняющимся тоном: «Они хотели свиные отбивные, а я подумала, что мне нужны туфли из торейской кожи».

Они отвезли Илу домой. Поправлялась она быстро, возраст и здоровье делали свое дело, но совсем без следов не обошлось. На руке у женщины осталось несколько шрамов, а спина, бок и бедро и вовсе выглядели некрасиво.

Ладин свернул послание и разорвал его на мелкие кусочки. Если дело только в следах от ожогов, то сегодняшнюю ночь она проведет с ним. Шрамы на теле — еще не самое страшное, хуже, когда есть шрамы на душе.

Когда виленвиец присоединился к празднику, уже начались танцы. Солак рассказывал, невесте придется несладко. В отсутствие Лари именно его сестре надлежало показывать силу и здоровье клана конунга, это значит, что ей придется оттанцевать все танцы до костров без перерыва. Сын Хозяев Еруды вышел на площадь. Солнце еще баловалось теплыми лучами, пахло прелыми осенними листьями и пивом. Заезжие музыканты играли задорную, озорную мелодию, а Ила и Солак, окруженные толпой зевак, отчаянно отплясывали первый танец. Танцевали они слажено, будто и впрямь жених и невеста. Огненнолисый аккуратно сжимал в своей ладони руку женщины, незаметно направляя ее. Ила, в свою очередь, не спускала глаз со своего партнера. Какой великолепной парой они были! Молодые, разрумянившиеся, с горящими глазами, они напоминали хищников на охоте: движения их были точны, легки и проворны.

На следующий танец к ним присоединились еще несколько пар. Ладину отчаянно захотелось потанцевать с Илой, но выяснилось, таких же желающих пруд пруди, и виленвиец безропотно занял свое место в очереди. Вся площадь танцевала, когда, наконец, он дождался танца с сестрой конунга. Для нее, казалось, ничего не изменилось, только теперь она смотрела в глаза подопечному, но он точно знал, сегодня он ее не отпустит. Они потанцевали немного, и виленвиец уступил свое место другому, заручившись обещанием, что последний танец будет его. К радости мужчины, ближе к вечеру поток желающих иссяк, и он заполучил даже больше. На этот раз они танцевали до самого заката. Ладин думал, за время войны забыл как это делается, но нет, уменье никуда не пропало. Хотелось увести несостоявшуюся любовницу с площади, но он послушно продолжал танцевать.

На закате все отправились к святилищу, зажигать ритуальные костры. Договор с огнем был на совести Глосы, и Ила воспользовалась этим, чтобы отдохнуть от толпы. Сын Хозяев Еруды увязался с ней. Они прогулялись немного вдоль реки, а когда совсем стемнело отправились обратно в замок. Ила болтала, как ни в чем не бывало, ей, видимо, не хватало не столько любовника сколько приятеля.

Ладин довел ее до спальни. Там, около тяжелой двери с надписью «Побеждай или умри!» они замешкались на секунду. Ила достала ключ и вставила его в замочную скважину. Подопечный дождался, пока она повернет его, и осторожно обнял ее за плечи. От нее пахло потом, осенью и дымом костра. Шелковая ткань платья холодила его ладони.

— У нас с вами есть одно незаконченное дело. Оставлять его на завтра — не лучшая идея.

Женщина повернулась к нему лицом. В свете луны, смотревшей из окна, он увидел ее удивленные глаза.

— Мне казалось, моих извинений достаточно, — она шумно втянула носом воздух, облизнула губы. — Я действительно не хотела играть с вами, даже в мыслях не было. Просто вы как спелый персик, невозможно не откусить, если он попал к тебе в руки.

Руки Ладина пропутешествовали от плеч по шее к ушам Илы, и пальцы утонули в кудряшках цвета соломы. Он наклонился к ней и прошептал.

— Съешь его… Даже не представляешь, как он хочет оказаться внутри.

Ила громко и протяжно вздохнула. В ледяной тишине коридора ее вздох был больше похож на стон. Она закрыла глаза и выпалила на одном дыхании.

- Боюсь, у меня есть чем поумерить твой пыл. Ты не все видел. У меня полно изъянов.

Ладин покачал головой и решительно прижал Илу к себе. Хотелось, чтобы она почувствовала его желание.

— Я с радостью изучу каждый изъян. Кусочек за кусочком.

Ила молчала. Она так и не открыла глаз. Сын Хозяев Еруды слышал, как громко бьется ее сердце и, не стал дожидаться ответа. Он поцеловал ее горячо, но бережно и неспешно. Ему хотелось вытеснить из ее головы Крану, брата, Солака, Босаха. Он жаждал заполучить не только ее тело, но и мысли.

Они вечность целовались около двери. Вилвиец не повторил прошлой ошибки, и потянулся к шнуровке только тогда, когда Ила окончательно растаяла в его объятьях. Она толкнула дверь, и они оказались в ее комнате, точнее в той ее части, которая служила кабинетом. В окно смотрела луна, они не замечали ее взгляда. Они избавились от одежды, но сил добраться до кровати не нашли. Ладин смахнул со стола письма и уложил Илу на шершавое сукно.

Подопечный вторгся в ее владения так, будто она была крепостью сдавшейся на милость победителю. В этой жажде наживы не пощадили никого. Захватчик слышал стоны и прерывистое дыхание добычи, ее шепот: «Я сейчас умру» и свой ответ: «Давай умрем вместе». В свете луны он видел илины закрытые глаза и то, как она прикусила губу, чтобы не шуметь, чувствовал ее сильные ноги, обнимающие его бедра, ее великолепную грудь в своих руках, и не сомневался: шансы умереть к утру у них действительно есть.

И победители, и побежденные уснули ближе к рассвету, когда сил на сражения уже не осталось. Они выжили, не смотря на все попытки уйти в Вечный лес. Некоторое время Ладин просто лежал, слушая ровное дыхание засыпающей Илы, а потом и сам отправился в страну снов.

Проснулся он оттого, что женщина высвободилась из его объятий. Ярко светило солнце и она, еще неодетая, уставилась в окно. Иллария не видела его, и виленвиец успел разглядеть все подробности. Чем больше он смотрел, тем больше добыча нравилась ему: подтянутая фигура, задорно вздернутая грудь с темными сосками, причудливый рисунок татуировки, разбегающийся по телу. Многочисленные шрамы не отталкивали, но действовали как ушат холодной воды — к желанию примешивалось подленькое чувство жалости.

Ила почувствовала его взгляд и повернулась. Замерла в ожидании. Ладин молниеносным движением увлек ее на кровать. Обнял, чмокнул в шею. Жалость ушла, осталось вожделение.

— Дезертируешь? — сын Хозяев Еруды улыбнулся.

Иллария взяла с прикроватной тумбы гребень и, отвернув от себя любовника, стала расчесывать его волосы с явным намерением заплести расплетенную ночью косичку.

— На всякий случай, вдруг тебе опять захочется солдафонских шуток. К тому же ученик пришел, дожидается в лаборатории.

— Я надеялся, мы проведем этот день вместе.

— Я тоже на это надеялась, — Ила закончила с косичкой и, обняв Ладина сзади, прижалась к его спине. — Я быстро его спроважу. Оставлю тебе ключ от двери в гардеробной. Выйдешь в кладовку, не пугайся. И не забудь запереть дверь. Мало ли что…

Виленвиец покачал головой. Как же хорошо было ощущать тепло ее тела.

— Не будет никаких мало ли что. Я все сделаю как надо, — он замолчал, но потом собрался с силами и продолжил: — Я могу оставить ключ себе?

Добыча улыбнулась и поцеловала его плечо.

— Конечно, мне так хорошо тысячу лет не было. Кстати, Лари написал: если ты спешишь, ты можешь поехать к нему на границу, а не ждать две недели.

— Вот уж дудки, — Ладин выскользнул из объятий Илы и усадил ее к себе на колени. — Я останусь здесь, с тобой.

Любовница еще раз поцеловала его и отправилась одеваться. Сын Хозяев Еруды, довольный, растянулся на кровати. Взгляд его упал на изголовье. Он отодвинул подушки, чтобы лучше разглядеть его. В оправе замысловатого орнамента на массивном дереве красовалось: «Побеждай или умри!». Виленвиец хмыкнул, отличный девиз, везде к месту.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Может, навестишь меня в Еруде? — Ладин поднял голову с колен женщины и чмокнул ее в пупок. Ила ленивым движением опустила его голову обратно.

— Я не знаю, — она прикусила губу. — Мне нужен повод приехать туда.

— Попроси брата дать тебе поручение или, если хочешь, моя мать пригласит тебя, — виленвиец сел на кровати и обнял любовницу. — Я найду тебе повод, только приезжай.

Ила кивнула.

— Хорошо.

Сын Хозяев Еруды улыбнулся, приятно думать, что их связь не закончится сегодня. Шестнадцать дней — слишком мало, чтобы насладиться этой женщиной. Он бы остался дольше, но отец настаивал на возвращении, а Лари должен приехать сегодня утром. Причин гостить в Анаке у Ладина не было, разве что заболеть… Как назло, здоровье и не думало подводить, неделю назад он даже начал тренироваться.

За окном солнце начинало свой дневной путь, освещая желтые листья парка святилища и грязно-серое небо. Еще чуть-чуть и из окна комнаты можно будет разглядеть статуи покровителей, листья опадут и перестанут прятать их от чужих глаз. А потом выпадет снег… Бросить бы все и рвануть с ней к морю. Оно, конечно, уже остыло, но на побережье и зима кажется не такой уж холодной. Ила уловила его настроение и покорно уткнулась ему в плечо ледяным кончиком носа. Ладин накрыл ее ноги одеялом. На улице заморосил дождь, капли побежали по стеклу. Волосы любовницы пахли фиалками и виленвиец, вдыхая этот запах, забывал обо всем. Если бы он был свободен, он бы увез ее в Еруду сегодня без лишних разговоров.

В дверь постучали. Ила накинула халат и, прикрыв дверь в спальную часть комнаты, пошла открывать. Сказка закончилась, началась реальность. Жизнь, в которой Иле не продохнуть от множества дел, а у него есть беременная не понятно от кого супруга, с которой надо хоть что-то делать.

Ила впустила Лари, брат казался озабоченным, но довольным. Они обнялись. Женщина отметила, еле заметная раньше, морщинка на лбу прочно обосновалась на своем месте. От Лари веяло холодом и осенью, она поспешила отстраниться.

— Ты прекрасно выглядишь, — проговорил Лари вместо приветствия. — Я бы даже сказал цветуще.

Ила засмеялась и расцеловала его в обе щеки.

— Ну, здравствуй. Как дела?

Брат развел руками.

— О делах после обеда поговорим. Скажи, Ладин часом не у тебя?

— У меня, — у Илы запылали щеки.

Лари поджал губу и покачал головой.

— Отправляй его ко мне. И пусть не мешкает. В гостиной его дожидается супруга, но я бы хотел поговорить с ним раньше.

Женщина кивнула и Лари продолжил.

— И к тебе у меня просьба. Спустись, развлеки ее немного, я бы отправил Глосу, но она не говорит ни на торейском, ни на виленвийском, а гостья, по-видимому, нашего языка толком не знает.

— Я поняла, — выдохнула Иллария. — Сейчас все сделаю.

Брат коснулся губами ее лба и покинул комнату, аккуратно прикрыв дверь.

Ила вернулась к Ладину. У нее не было необходимости пересказывать ему свой с братом разговор, она знала, виленвиец все слышал. Она равнодушно кинула ему одежду.

— Сначала к Лари, потом к жене.

Сын Хозяев Еруды встал с кровати и подошел к любовнице. Хотел обнять ее, но она не дала. Он взял ее за руку.

— Думаю, я должен тебе кое-что объяснить…

Ила фыркнула.

— Мне ты, к счастью для меня, ничего не должен. А изменять жене — мерзко. Я в этом фарсе участвовать не желаю. Так что одевайся и уматывай.

Она кинула на Ладина полный презрения взгляд и высвободила руку. Он начал торопливо натягивать одежду.

— Прости, последнее, чего мне хотелось — обидеть тебя.

Ила молча наблюдала, как он одевается, а потом открыла ему дверь комнаты, выпроваживая будто незваного гостя. Дождь за окном застучал с удвоенной силой. Осень брала свое.

Сын Хозяев Еруды зашагал к конунгу Краны, заплетая косу на ходу. Виленвиец ожидал от него осуждения, но Лари предпочел другие разговоры. За дверьми кабинета мужчины почти два часа обсуждали дела военные, говорил больше Ладин, Лари слушал и задавал вопросы. Гость не лукавил, не увиливал, говорил что думает. Глаза конунга Краны не выдавали никаких эмоций. В начале разговора принесли кофе с печеньем и виленвиец, волей судьбы оставшийся без завтрака, проникся к Лари еще большей симпатией. Расстались они совершенно довольные друг другом и достигнутыми договоренностями.

Сын Хозяев Еруды отправился в гостиную за женой. Дождь утих, тучки разбежались, и в окна коридора замка заглянуло солнце. Освещенное яркими лучами святилище заставляло замереть в восхищении. Над лысоватыми деревьями парил красавец ворон. Гость не видел его глаз, но жизнь свою готов был поставить, тот снова насмехается над ним. Возвращаться в Еруду не хотелось, встречаться с Натаной тоже. Поговорить бы с Илларией по-человечески, объяснить все, но она не станет слушать. Ладин с досадой махнул рукой и продолжил свой путь.

На подходе к гостиной он услышал торейскую речь. Ила и Натана вели размеренную беседу ни о чем. Голос Натаны за три года ничуть не изменился, сын Хозяев Еруды узнал бы его из тысячи, а вот голос Илы в торейском говоре звучал совсем по-иному. Она употребляла обороты мыслимой и немыслимой вежливости, но все равно, когда она говорила, хотелось вытянуться по стойке смирно и приветствовать господина. Виленвиец представил себе, какое впечатление это производит на Натану вкупе с безразличным взглядом Илы, и пожалел о своем позднем прибытии.

Он остановился в дверях гостиной перевести дух. В кресле, что ближе к окну сидела хозяйка дома и уплетала печенье, на столике рядом стояли чашки и кофейник. Выглядела Ила, и правда, цветуще. Она улыбалась, демонстрируя игривые ямочки на щеках и даже синяки под глазами, спутники бессонных ночей, не бросались в глаза. Напротив, на диване, расположилась безупречная Натана. Почти десять лет прошло со дня свадьбы, но она, казалось, не изменилась. Беременность ничуть не портила ее, лишь окутывала флером целомудрия, создавала легенду о женщине, сохраняющей домашний очаг в окружении детей и воспоминаний.

Ладин дождался, пока дамы заметят его. Любовница равнодушно отвела взгляд, и не скажешь, что еще несколько часов назад исходила страстью в его объятиях, а супруга наоборот пристально посмотрела Ладину в глаза, в поисках остатков чувств, наверное. Сыну Хозяев Еруды от ее взгляда стало не по себе. Натана была сродни воспоминаю о проигранном сражении: вроде бы надо помнить, чтобы ошибок не повторять, но отчего-то хочется поскорее забыть. Когда-то он верил в их совместное счастье, потом бесился оттого, что теряет ее, а сейчас и сказать ей было нечего. Натана улыбнулась, Ладин с удовольствием отметил: ее улыбка больше не тревожит.

Он почти силой уволок жену из замка Вепрей. Отказался от любезного предложения Лари отобедать с ним. Натана пыталась возражать, но виленвиец на правах мужа сделал все по-своему. Ему хотелось избавить Илу от торейцев хотя бы за обеденным столом. Натана забралась в карету, он молча последовал за ней, уселся напротив, дал знак трогаться и захлопнул дверцу. В карете было сыро, душно, темно и сильно пахло ландышевой водой, любимым запахом супруги. В кармане плаща кололась какая-то булавка. Ладин залез в карман, и извлек оттуда заколку, серебряную, украшенную сапфировой змейкой. Иллария обронила ее, когда они плавали в лодке по реке, он поднял, но отдать забыл. Мужчина бережно переложил вещицу в кошелек, он полюбуется на нее, когда останется один.

Натана продолжала пристально разглядывать его: то ли пыталась угадать настроение, то ли примерить стал ли он хуже выглядеть с момента последней встречи. Ладин начал раздражаться, не товар же он на рынке, в конце концов. Он строго посмотрел на супругу.

— Чего ты хочешь?

Натана, в который раз, улыбнулась.

— Пообедать, — в ее красивых карих глазах промелькнул нехороший огонек.

— И ради этого ты притащилась в Крану?

Колесо налетело на ухаб и карету тряхнуло, Натана положила руку на живот, яма — отличный повод напомнить о своей беременности.

— Мне нужна твоя помощь. Я хочу предложить тебе сделку.

Виленвиец ухмыльнулся. Ничего другого он и не ожидал.

— Выкладывай.

— Мои родители с братом организовали неудачное покушение на Дакена и сейчас ждут казни в тюрьме Велала, — выпалила Натана на одном дыхании. — Поговори с Дакеном, у него к тебе должок, он тебя послушает. К тому же твоя сестра…

— Сестру мою оставь в покое, — резко прервал ее Ладин. — Почему бы тебе не попросить о помощи отца твоего ребенка? Или Скавара? Подозреваю, покушение готовили по его приказу.

— Скавару нет дела до провалившихся агентов, а мой возлюбленный всего лишь мой возлюбленный, он ничем помочь не может.

Ладин присвистнул: бескорыстия за женой никогда не водилось, даже в лучшие времена она была себе на уме. А уж забеременеть от непонятно кого — это совсем на нее не похоже. Он попытался вспомнить доклады своих агентов о ее любовнике, но ничего кроме того, что тот довольно богат, но дико ревнив, в голове не всплывало.

— Что ты можешь предложить взамен, Натана? — виленвиец чувствовал, как разгорается любопытство.

— Себя.

Сын Хозяев Еруды засмеялся в голос. Косичка задорно подпрыгнула, у глаз столпились морщинки.

— Сомнительное приобретение, ты у меня уже была, поверь, ничего примечательного.

— Вчерашняя жертва — отменный палач, — огрызнулась Натана. — Только я не любовь тебе предлагаю, ты это знаешь. Я предлагаю тебе ключ от Еруды. Я приму виленвийский образ жизни, я поеду с тобой в Град Двенадцати богов, оставлю ребенка, которого сейчас ношу в Далкондии и никогда о нем не вспомню, буду рожать тебе Латеров в каком угодно количестве. Подумай Ладин, восстановив наш брак, ты вернешь себе право на наследство Хозяев Еруды. Что ты думаешь о такой плате?

— Тебя проще убить, — пожал плечами Ладин.

— Кишка тонка… Думаешь, я не замечаю как ты смотришь на меня? Если бы не моя беременность, ты бы уже ползал у моих ног.

Карету опять тряхнуло, и Натана снова погладила живот.

— Сними плащ, — приказал Ладин.

— Что? — Натана, казалось, удивилась.

— Плащ сними, — повторил супруг. — Я должен рассмотреть твое предложение подробно, вдруг мне тебя не захочется. О каких детях тогда речь? Хотя нет, не нужно. Сейчас мы заедем обедать, там и попробуем.

— Ты с ума сошел?

— А что такого? — мужчина подмигнул. — Почему я не могу заняться любовью со своей женой после обеда? Когда вокруг светло и я могу разглядеть ее тело. В дороге муторно, я бы развеялся… Да и ты поймешь, сможешь ли выносить меня в постели.

Натана закатила глаза.

— Твоя постель — единственное приятное воспоминание о нашем браке. Иногда я даже скучаю по ней. Если я и любила тебя когда-то, то это было во время медового месяца…

— Значит, договорились, — сын Хозяев Еруды ободряюще похлопал супругу по руке. Натана кивнула.

* * *

Ила проводила гостей и, оставив брата наедине с женой, отправилась к себе поспать немного. Последние пару ночей в бесплодной попытке надоесть друг другу перед разлукой, они с Ладином почти не спали: или занимались любовью, или болтали о всякой ерунде. Сейчас, когда он уехал, усталость навалилась на Илу, как таран на древние ворота, еще чуть-чуть и крепость падет. Она добралась до своей кровати и упала на подушки. На левой шашечке изголовья кровати как ни в чем не бывало висела цепочка с ключом-подвеской. «Вот ведь самонадеянная скотина, — с легким раздражением помянула Ила любовника, — я на это не куплюсь… Прикарманю себе, раз он так расточителен». И совершенно довольная собой она заснула.

Разбудил ее Лари, он хотел поговорить о чем-то важном. Ила продрала глаза и, проклиная все на свете, спустилась к брату в кабинет. Конунг Краны ждал во всеоружии: на столе стояла кружка какао и ваза со свежим ореховым печеньем. Сестру этот праздник жизни только насторожил, и она потребовала разъяснений.

Лари разъяснил. Крана отчаянно нуждается в союзниках, война с Лароком изматывает, и конца ей не видно. Он провел переговоры с Далкондией, но те не готовы воевать, в Киросе полно своих неприятностей, Виленвия только получила независимость, в общем, кроме Тору на союз никто не согласился. Торейцы понимают, они следующие в списке Ларока и готовы помогать. Помощь их будет не безвозмездной, к тому же они хотят гарантий длительного союзничества, хотят задолжника — Илу.

Ила поперхнулась какао. Лари сел на стул напротив в ожидании ответа. Женщина встала из-за стола, открыла дверцу деревянного шкафчика мирно стоящего в дальнем углу кабинета, извлекла оттуда початую бутылку вина и сделала два крупных глотка прямо из горлышка. Вино было терпкое, теплое, но приятное. Не выпуская напиток из рук, она почти прошептала.

— Из взрослых сыновей Скавара свободен только Фалар. Он — страшный человек. Я боюсь его пуще смерти, я не смогу стать его женой.

Лари покачал головой, взял бутылку и последовал примеру сестры.

— Скавар хочет тебя для себя. Он как раз овдовел пару месяцев назад.

Ила пристально посмотрела на брата. Он отвернулся.

— У Краны все действительно так плохо? — все еще шепотом спросила она.

Лари сделал еще несколько глотков и кивнул.

— Да.

Она вернулась за стол. Повертела в руках полупустую чашку из-под какао. Потерла подбородок ладонью.

— Соглашайся. Скавару больше пятидесяти, если Просан-покровитель пожалеет меня, этот брак не продлится долго.

Лари поймал ее взгляд. Ила поежилась. В его глазах ощетинились решимость и злость, как двенадцать лет назад, перед входом в зал церемоний.

— Клянусь тебе, я сам избавлю тебя от этого брака, как только Крана встанет на ноги.

— Я верю, — Ила состряпала улыбку. — Сделай для меня одну вещь. Подпиши прошения безликих.

— Все двести шестнадцать?

— Да.

— Завтра сделаю.

Ила отобрала у брата бутылку и залпом допила остаток вина. На душе было на редкость пакостно и мерзко.

Глава седьмая

Утро выдалось на удивление солнечным. Ладин сидел за столиком с чашкой кофе смотрел в окно. Спальня его располагалась на втором этаже, окно выходило на одну из самых оживленных улиц Еруды. Солнце встало недавно, мимо проходили в основном торговцы, мужчина любовался утренней суетой и думал, как хорошо дома. Еще десять дней назад он с тяжелым сердцем покидал Анак, а сейчас за все сокровища мира не уехал бы из Града Двенадцати Богов. Пусть отец ворчит и заставляет заниматься непонятно чем, пусть мать слишком опекает «своего мальчика», пусть сестры уже прожужжали все уши: одна про свою свадьбу, другая про расставание с очередным другом, все равно — лучше Еруды места было не найти.

Виленвиец нанизал кольца на пальцы, в который раз повертел в руках серебряную заколку с сапфировой змейкой, бросил ее в шкатулку и спустился в кабинет. К родителям он пойдет обедать, а сейчас надо разобраться с торговыми контрактами, которые отец благополучно свесил на него. Копаться в бумагах не хотелось, но с каждым днем цифры, документы и договоренности давались Ладину все легче, и сегодня он поймал себя на мысли, что они уже не кажутся неподъемным грузом. Ближе к обеду пришел секретарь, принес почту, забрал написанные письма. Ничего примечательного в корреспонденции не было, большая часть — новые контракты, разве только письмо от агента, следившего за Натаной.

Сын Хозяев Еруды повертел письмо в руках, тяжело вздохнул. Когда он оставлял супругу в Кране после невнятного кульбита в придорожной забегаловке, он обещал поговорить с отцом о ее просьбе, но так и не выполнил обещания. Ему хотелось забыть Натану как страшный сон. Она по-прежнему красива, старалась быть нежной с ним, как и много лет назад совсем потеряла голову во время любви, но видеть ее в своей жизни Ладин не желал. Даже мысль о совместной постели повергала в уныние, а уж растить с ней детей совсем не хотелось. Виленвиец распечатал письмо, пробежал его глазами и довольный отправился к родителям.

Обед у родителей прошел как нельзя лучше. Все обсуждали последние приготовления к свадьбе самой младшей дочери Хозяев Еруды, Макиники, и короля Керреры Дакена Х. До свадьбы оставалась неделя, невеста, желая угодить жениху, в срочном порядке дошивала свадебное платье на керейский манер. Дакен писал нежные письма, а Макиника дни считала до встречи с ним. Ладин находил их отношения до приторности сахарными, от старины Дакена он подобного не ожидал, но родители нарадоваться не могли, третья дочь выходит замуж по любви и немножечко по расчету. Было жалко последнюю незамужнюю сестру, родители вплотную займутся ее свободой, как только сбагрят Макинику.

После обеда они обговорили дела с отцом, Асар дал сыну еще кучу поручений, и Ладин отправился тренироваться. Он вернулся домой к закату, измученный, но удовлетворенный: тело приятно ныло от упражнений, а в голове не бродило ни одной грустной мысли. Попросил слугу приготовить ему ванную и зашел в свою комнату скинуть грязную одежду. Когда он укладывал перстни обратно в шкатулку, ему в руки опять попалась заколка Илы. Виленвиец повертел ее в руках, зажал в кулаке, согревая металл своим теплом, носовым платком протер металл от пыли, закрыл глаза, ему почудился запах фиалок.

Ладин тряхнул головой, прогоняя морок. Нет, так продолжаться не может! Полуголый он устроился за столиком написать Иле письмо. Подробно и терпеливо изложил все перипетии своей семейной жизни, рассказал о том, что скучает, о мечтах видеть ее. Исписал три листа. Сын Хозяев Еруды надеялся, она прочтет послание, и все будет как прежде, в конце концов, в своем случае он имел полное право на измену. Когда дошел до ванной, вода уже остыла. Наскоро ополоснувшись в холодной воде, мужчина отправился спать с мыслью, если Ила не ответит ему, после свадьбы сестры он сам поедет навестить бывшую любовницу в Анаке.

* * *

В Анаке третий день шел дождь, лило как из ведра. Холодные капли, гонимые ветром, били по лицу и норовили пролезть за шиворот. Ила натянула капюшон плаща поглубже и уселась в карету, внутри пахло сыростью, но хотя бы не капало. В поездке не было никакой необходимости, но ей хотелось лично отдать бумагу, подписанную братом, старой подруге. Она представляла себе, как та обрадуется, и заранее предвкушала минуты ликования близкого человека.

Любые связи, дружеские ли, любовные ли требуют времени и стараний, а путь от друга до подданного куда короче пути от подданного до друга. Так сложилось, что за время борьбы за власть Ила и Лари растеряли и без того немногочисленных друзей. Сил и времени на них не было, а когда появились, друзья уже воспринимали их как правителей. С давних пор у Илы осталась единственная подруга, дочь наставника — Мирата, женщина клана Поющего волка. Ила трепетно и нежно относилась к ней, Мирата платила тем же. На пару лет старше Илы, высокая, худая, с большими серьезными глазами и нежной улыбкой, тем, кто не знал ее, она напоминала ни на что не годного подростка. Те, кто знали, видели ее иначе.

Десять лет назад Мирата сошлась с безликим, неплохим парнем, имевшим только один недостаток — изображения Пса-ключника на левой руке. Участь безликого в Кране незавидна. Если ты беден и на твоей руке красуется даже самая жалкая пичужка, ты найдешь свое место под солнцем, и окружающие примут тебя, но если ты не знаешь своего клана, ты вечно будешь изгоем. Путь безликих был предопределен: семнадцатилетних мальчиков отдавали в армию, девочек жрицами в храм служителей смерти. На брак с безликими требовалось специальное разрешение конунга, но среди кранцев не было желающих породниться с ними. Никто не мог вспомнить, когда конунги Краны давали подобные разрешения последний раз.

С ее безликим, Граттом, Мирату познакомил старший брат, тот который так и не успел жениться на Иле. Сначала Мирата встречалась с ним тайно, а четыре года назад, наплевав на все запреты, переехала к нему. Нужды они не знали, военная карьера Гратта шла в гору, вот только пожениться они не могли. Отец Мираты принимал их в своем доме, Ила время от времени заезжала в гости, но для всех остальных они перестали существовать. Сначала Мирата переживала, а после махнула рукой.

Последние тридцать лет Крана много воевала на своей территории, и когда Ила с Лари пришли к власти они ужаснулись количеству сирот, не знающих своего клана. Лари решил, безликим пора перестать быть отщепенцами, оставалось только придумать, как сделать это безболезненно для остальных, в Кране не очень-то жаловали подобные изменения. Лари решил начать с себя. Когда они с Илой поняли, что ему пора жениться, он выбрал в жены девушку из клана Безликих. Этой женитьбой Лари убивал двух зайцев: получал себе жену не связанную ни с одним из кланов Краны и подавал пример подданным.

Подданные отлично все поняли и впервые за многие годы стали присылать Лари прошения о разрешении на брак. Лари поклялся, что подпишет их все в день рождения первенца. Время шло, браку Лари было уже три года, а первенца так и не случилось. Что было тому виной, оставалось только гадать, но прошения остались неподписанными. Ила жалела всех безликих без исключения, но брат опасался изменять данной клятве, покровители Краны не одобряли подобного, а ему ох как нужна была милость богов. Только тем злополучным вечером он понял, брак Илы со Скаваром — жертва клана Вепрей, способная искупить любое клятвопреступление.

Две недели спустя Ила, не смотря на непогоду, ехала в гости к подруге с подписанным прошением. Лари дал согласие на брак Мираты и Гратта в числе двухсот шестнадцати просителей. Карета медленно вырулила к решетчатым чугунным воротам не вычурным, но изящным, Мирата вышла к ней раньше, чем Ила ступила на землю.

Листья с деревьев в саду перед домом подруги совсем облетели, под ногами было грязное месиво, лил дождь, но женщины радостно приветствовали друг друга. Они вошли в дом, сняли плащи и уселись в гостиной. Ила растянулась в кресле у камина и прикрыла глаза. Мирата устроилась в соседнем. Негромко потрескивали дрова, пахло древесным дымом. Гостья молча протянула документ.

Мирата сорвала печать и развернула бумагу. Пробежала ее глазами, потом бросила беглый взгляд на Илу и, пробормотав что-то не очень внятное, убежала наверх. Гостья осталась ждать возвращения подруги в кресле. Мирата, скорее всего, пошла сообщить новость возлюбленному. Ила знала, Гратт дома — недавно его серьезно ранили, и рука никак не хотела заживать. Обычно он не мешал их посиделкам, но сегодня не грех выпить втроем. Они вошли в гостиную через десять минут. Веселые и довольные, Мирата и Гратт бурно обсуждали дату свадьбы. Разлили по бокалам принесенное с собой розовое игристое вино и, сияя как начищенные сковороды, объявили, что назначили свадьбу через месяц и очень бы хотели видеть Илу в числе гостей. Гостья пригубила вина и покачала головой.

— Мне очень жаль, я не смогу прийти, моя свадьба через пару недель, боюсь, супруг не отпустит меня в Крану.

Мирата пристально посмотрела на подругу.

— Этот виленвиеец, наемник, — тут Мирата поморщилась, что-то вспоминая.

— Ладин, — подсказал Гратт.

— Да, Ладин, — кивнула Мирата, — он, что сделал тебе предложение?

Настала очередь Илы удивляться. Она встретилась глазами сначала с подругой, потом с ее женихом.

— С чего вы взяли?

Мирата опустошила свой бокал и улыбнулась.

— Я видела вас, на городской площади. Сначала увидела его. Я еще удивилась, что он делает в Анаке, я его встречала в лагере, когда навещала Гратта. Потом заметила, что он не один. То, как он смотрел на спутницу, не оставляло никаких сомнений — они по меньшей мере любовники. А тебя, я бы никогда не узнала, если бы не плащ… Свой такой я тысячу лет назад выкинула.

Ила кивнула, плащ и правда поношенный и старый.

— Я лечила его, вот и пришлось развлекать до приезда Лари. Хотя, если быть честной, развлекал меня он, я и не думала, что в Анаке и окрестностях так много интересного. Я, похоже, уже лет пять кроме замка и госпиталя нигде не была. А как хорошо у реки на рассвете…

Ила осеклась, сообразив, что взболтнула лишнего, Гратт взял кочергу и отвернулся разворошить угли в камине, Мирата подмигнула.

— Когда такой мужчина не скрывает своего вожделения, ему трудно отказать…

— Прекрати, Мирата, — Ила с укоризной посмотрела на подругу. — Мне было так муторно после общения с твоим младшим братом, должна же я была как-то прийти в себя.

Мирата энергично закивала. Гратт обновил вино в бокалах и поинтересовался.

— Ила, кто он? Для простого наемника чересчур самоуверенный… Хотя, не спорю, очень толковый.

— Сын Хозяев Еруды.

Гратт скорчил рожу.

— По поводу самоуверенности беру свои слова обратно. Будь я на его месте, апломба было бы куда больше.

Мирата подняла бокал.

— Пьем за будущую Хозяйку Града Двенадцати Богов?

— Нет, — Ила покачала головой. — За королеву Тору.

Улыбка исчезла с лица подруги. Она пригубила немного вина и посмотрела на Илу, ожидая продолжения. Гостья беспомощно развела руками.

— Нам нужен союзник. Скавар сделал предложение, мы с Лари согласились.

Мирата направилась к двери.

— Сиди тут, сейчас принесу чего покрепче. Этой свадьбе можно радоваться только в изрядном подпитии.

Ила молчала, добавить было нечего. Действительно, радоваться свадьбе с убийцей твоего отца, с человеком, который не раз покушался на жизнь брата, с тем, по чьему приказу изуродовали твое тело, с правителем, по милости которого, вокруг Тору постоянно происходит что-то нехорошее, с мужчиной на двадцать пять лет старше, можно только в состоянии беспамятства. Впрочем, скоро она в это состояние придет.

Вернувшись вечером в свою спальню, Ила обнаружила на столе письмо от Ладина. Она долго смотрела на конверт, на крупные буквы одна надменнее другой, а потом, не читая, разорвала его на мелкие кусочки и выкинула. Выслушивать оправдания чужого неверного мужа в ее планы не входило.

Но виленвиец не желал отпускать ее: ей снилось, как они плыли по речке на лодке. Он сидел на веслах и, время от времени кидая на Илу нескромный взгляд, довольно улыбался. Во сне она отчетливо видела его лицо: его жадные глаза, манящие губы, суровый шрам над бровью. Он рассказывал о чем-то, во сне Ила не могла разобрать, а ей хотелось лишь одного — остановить лодку, пересесть ближе к нему и утонуть в его объятиях.

Глава восьмая

На ужине вечером, накануне отъезда на свадьбу Макиники, отец много шутил, а в перерывах между легкими остротами давал наследнику, остающемуся в Еруде за главного, ироничные наставления. Сын терпеливо кивал головой и со всем соглашался. Они оба понимали, Ладин со всем справиться, и лишь характер Асара не давал ему освободить отпрыска от назиданий. Выслушивая расписание предстоящих визитов знати в замок Хозяев Еруды, Ладин сначала удивился обилию семей с незамужними девицами на выданье, а потом понял, отец давно знает про Натану. Он внимательно посмотрел на родителя. Асар поймал его взгляд и пригласил его поболтать немного у себя в кабинете. Мать отправилась с ними.

Они вошли, плотно закрыли за собой дверь и постарались расположиться удобнее, настраиваясь на долгий разговор. Ладин молчал и сверлил Хозяина Еруды взглядом, ему хотелось услышать о Натане от отца. Тот помялся немного, но потом собрался с силами и задал вопрос, который мучил его последние три дня.

— Сынок, ты устроил игру в любовь в таверне, чтобы подпортить ей жизнь, а не потому что она еще привлекала тебя?

Ладин хмыкнул, отец вдруг показался ему мягкотелым увальнем. Мать внимательно наблюдала за ними из занятого ей угла.

— Да, — сын опустил глаза, спрятавшись от ее укоризненного взгляда. — Я думал, Натана поругается с любовником, и ей некуда будет отступать. Мне и в голову прийти не могло, что он зарежет ее из ревности.

— Как бы то ни было, — к отцу вернулась обычная твердость. — Считай, судьба дала тебе второй шанс, ты можешь не спеша выбрать подходящую жену.

Ладин поморщился.

- Я не хочу жениться. Единственная женщина, с которой мне сейчас хотелось бы быть — Иллария Вертала, но поехать к ней я, увы, пока не могу — надо дожидаться вашего возвращения.

— Великие боги! — отец воздел руки к небу. — Час от часу не легче! Тебе виленвиек мало? Зачем тебе она? Женщина, которая вместо игры в куклы устраняла лишних претендентов на место ее брата? Она семью настоящую-то толком не видела… Что она может тебе предложить?

Ладин плотно сцепил пальцы в замок, не хватало еще поругаться с отцом из-за Илы. Но ведь не прав отец, она замечательная: ласковая, умная, спокойная. Хозяйка Еруды из нее бы вышла славная, если в Кране справляется, то здесь и подавно. Мать будто уловила его мысли.

— Давай сделаем предложение Илларии, — непринужденно, будто речь шла о выборе портного, предложила она. — И Ладину будет повод навестить ее, и помолвку, если что, мы всегда расторгнуть сможем.

Отец фыркнул.

— Вот еще! Иностранка войдет в нашу семью только будучи беременной, причем, исключительно ребенком нашего оболтуса.

Ладин засмеялся.

— Отец, как ты себе представляешь это сватовство?

Мать и бровью не повела.

— Ты сделай ей предложение, а если все срастется, Ладин как-нибудь позаботится о беременности. Верю, он справится. Я права, сынок?

Сынок громко хрюкал и почти утирал выступившие от смеха слезы.

— Если отец даст точные инструкции…

— Ладин! — мать укоризненно покачала головой.

— Мне нравится эта идея, — Ладин приосанился и попытался напустить на себя серьезный вид, — делай предложение, отец.

Хозяин Еруды окинул свой кабинет недобрым взглядом, но ничего не ответил.

В дверь заглянула сестра и позвала отца, тот не торопясь пошел за ней. Ладин подмигнул матери.

— Спасибо. Отец бы с меня не слез.

Мать вздохнула и закатила глаза.

— В тридцать лет не мешало бы что-то решить с женщинами, а не отговариваться байками про роман с правителями Краны.

Ладин только отмахнулся, надо бы обидеться, но он предпочел не обращать внимания на сарказм. Пусть родители думают что хотят, лишь бы оставили его в покое. Женитьба в его планы сейчас не входит. На письмо отца Иллария ответит «нет», как и всем остальным, зато можно будет навестить ее в статусе свободного мужчины. Ох, и выжмет он из этого статуса! Она обязательно составит ему компанию, у нее не будет повода увильнуть. Если и делать ей предложение, то там, в святилище около статуи Вепря, глядя в ее глаза и не отпуская от себя ни на мгновение, чтобы после согласия заняться любовью под присмотром богов.

От мыслей об Иле Ладина оторвал отец, нужно было помочь сестре разобраться с вещами. Наследник с чувством досадливой зависти отправился выполнять поручение. Жаль, нельзя поехать в гости к Дакену, церемония обещает быть очень красочной. Но ничего, пока отец жив, Ладин свободен, он навестит старого друга чуть позже.

Сестры все время трещали как заведенные, обсуждали какие именно украшения подойдут к праздничным нарядам. Ладин слушал их в пол-уха, пока не услышал что-то про фиалки. Он снова вернулся к воспоминаниям об Иле и тут же отдернул себя, все эти мысли оттого, что она не успела ему надоесть. Пару недель с ней и она испариться из его жизни, как все остальные.

* * *

Ила сердилась на Лари за то, что он вытащил ее из столицы, ничего не объяснив. До отъезда на свадьбу оставалось чуть меньше недели, Ила спешно завершала свои дела: пристраивала ученика другому наставнику, передавала пациентов в госпитале, прибиралась в лаборатории и посвящала Глосу в дела Босаха. Времени и так не хватало, а тут еще Лари с просьбой навестить его на границе, хочешь — не хочешь, а дня четыре на дорогу уйдет. И все это тогда, когда больше всего на свете ей хотелось побыть дома…

Чтобы не терять времени и не задерживать своих спутников Ила отказалась от кареты и пересела в седло. Она терпеть не могла скакать верхом, да и лошадей недолюбливала, но чего не сделаешь ради лишней ночи дома. Ехали без ненужных остановок, только сменить лошадей да перекусить. Ночь провели на почти заброшенном постоялом дворе. Хозяин — неприветливый мужчина с шипящим енотом на правой руке и открывать-то не хотел, но золото сделало свое дело: для них нашлись и комнаты, и ужин. Отбыли на рассвете, наскоро позавтракав и решив для себя обходить стороной сие заведение — мало того, что в комнатах грязно, еда невкусная, так еще хозяин всячески пялился на Илу и пытался стащить с ее правой руки митенку — то ли из любопытства, то ли из-за дорого бисера.

В лагерь прибыли ближе к ночи, казалось, и лошади, и люди, порядком измотанные, хотели только одного — выспаться. Спутники Илы доставили ее к южному посту и отправились по своим делам. Часовой, совсем зеленый парень с изображение выдры, поедающей добычу, заставил Илу полностью обнажить правую руку, долго всматривался в татуировку при свете факела и даже кое-где потер ее пальцем, а потом, склонив голову в почтительном поклоне, начал объяснять, как ей найти Лари. Ила спешилась и пошла искать брата. Лагерь спал. Кое-где горели редкие костры, неслышно бродили часовые, но обитатели большинства шатров давно путешествовали по стране снов. Лари, судя по всему, велел людям отдыхать перед важным событием. Ила кожей ощущала завтрашний марш-бросок. Она никогда не могла объяснить своих предчувствий, но ни разу не ошиблась.

Ночь была холодной, и к тому времени, как Ила нашла нужный шатер, она успела замерзнуть. Мысленно ругая наступающую по всем фронтам зиму, Ила потерла окоченевшие пальцы и плотнее завернулась в плащ. Хорошо бы сейчас домой: выпить кофе с печеньем и накрыться пледом у камина. Она прислушалась, из шатра не доносилось ни звука. Она отклонила занавеску и вошла. Чьи-то руки ловко сцапали ее и тут же отпустили. Ила посветила факелом. Напротив нее стоял старший сын Босаха, Керель и виновато улыбался.

— Я подумал, это не ты. Слишком нерешительный шаг. Пойдем, отведу тебя к Лари.

Ила посмотрела вокруг. Пусто. Даже сесть негде. Бедняга! Сколько же он ее тут ждал. Керель кивнул, и она послушно поплелась следом. Он сделал несколько шагов, потом на мгновение задумался о чем-то, затем развернулся к ней и, развязав свой плащ, накинул его ей на плечи.

— Ты совсем ледяная, так и простудиться недолго.

Ила благодарно кивнула, плащ у Кереля зимний, а у нее давно уже зуб на зуб не попадает.

Мужчина шел впереди: огромный как медведь и такой же увалень. Ила усмехнулась, не доглядел его лисий покровитель, примешалась медвежья кровь. Они шли долго, Ила успела согреться.

Лари не спал, но выглядел, краше в гроб кладут. Он обнял Илу, усадил ее в кресло и разлил по кружкам глинтвейн. Она сделала глоток и испытующе посмотрела на брата.

— Внимательно слушаю, чего ради меня отвлекли от дел.

Лари нехорошо улыбнулся и протянул ей письмо. Ила пробежала его глазами. Письмо было написано на языке Краны, и она не сразу поняла от кого оно. Пришлось прочесть текст дважды.

«Дорогой Илларий,

не уставая благодарить Вас, за ту услугу, что Вы мне оказали пару лет назад, я, тем не менее, хочу попросить еще об одном одолжении. Я прошу у Вас руки вашей сестры для моего единственного сына. С нашей стороны могу предложить всяческую поддержку в практически любых начинаниях, а так же наше древнее и благородное имя. Могу поклясться всеми нашими богами, что у вашей сестры никогда не будет повода сожалеть о сделанном выборе, к тому же, если к моменту моей кончины у моего сына будут наследники, он получит не только подобающее такому случаю наследство, но и ключи от Еруды. Надеюсь, Вы не сочтете мою просьбу дерзкой и ответите мне в ближайшее время.

Искренне Ваш,

Асар Латер».

— Что скажешь? — Лари серьезно взглянул на сестру.

— Я неприлично популярна в кругу хороших семей, — Ила горько ухмыльнулась. — Скажи, от Виленвии в войне с Лароком пользы будет больше, чем от Тору?

Лари покачал головой.

— У Тору в этой войне кровный интерес. У них с Лароком общие границы, а Виленвию от Ларока прикрываем мы. Нам бы дождаться такого предложения от Далкондии, но у тамошних правителей четыре девчонки.

Ила с сомнением посмотрела на брата, уж не свихнулся ли он? Допила глинтвейн. Тепло расползлось по телу, и Ила отчетливо поняла, как сильно она голодна. Брат уловил ее чаяния и поспешил пояснить.

— Здесь тебе оставаться нельзя, сейчас мы все обсудим, и Керель отвезет тебя на ночлег, там и поужинаешь. Я приказал ему сопровождать тебя в Анак.

Ила кивнула. Лари не удовлетворился кивком.

— Так что мне ответить Хозяину Еруды?

— Нет. Как и всем остальным. Если от них не будет помощи, то зачем нам этот брак?

Лари почесал небритый подбородок и промямлил.

— Мне показалось, Ладин тебе по душе…

Ила еще больше насторожилась. Точно, брат либо пьян, либо сбрендил.

— Не настолько, чтобы забыть о том, кто мы и о чем мы должны думать прежде всего.

— Я ненавижу, когда ты такая… — прошептал Лари и бухнулся в кресло напротив, потер ладонью лоб. — Ты отлично понимаешь меня, зачем комедию устраиваешь? Насколько он тебе нравился я видел по твоим глазам. Именно поэтому я и притащил тебя сюда.

Иле стало не по себе. Отчего-то захотелось оправдаться.

— Лари, Ладин — великолепный мужчина, естественно, я почти влюбилась в него, но в мужья, он мне совсем не годится. Мне не нужен гуляка — шалопай, не выпустивший из рук маменькину юбку.

Лари поднялся в кресле и вздохнул.

— Я не буду отвечать Хозяину Еруды, пока ты не выйдешь замуж за Скавара. Пожалуйста, не забывай, еще возможно пересдать карты.

Ила хмыкнула. Война, по-видимому, разъедает брату мозг.

На выходе из шатра ее ждал Керель. Сын клана черной лисицы где-то добыл еще один плащ размером поменьше и вручил его Иле. Она вспомнила: все три года, что они с Керелем были любовниками, мужчина вел себя точно так же. Никогда не говорил о любви, она просачивалась сквозь его суровый вид такими же мелочами. Ила пристально посмотрела в его глаза.

— Я не хочу оставаться одна сегодня…

Он понимающе улыбнулся.

— Тебе нужен мужчина или собеседник?

— И то, и другое.

— Тогда тебе повезло, я как раз никем другим не занят.

Ила засмеялась. Керель с нежностью погладил ее по волосам и натянул ей на голову капюшон.

Она вернулась в Анак два дня спустя. Времени до отъезда оставалось совсем мало, дел много, а ночи, проведенные с Керелем, отзывались дикой усталостью. Как горяч он был в этот раз, как краноречив, как хорош! Будь он таким все три года, пока они были вместе, Ила бросила бы все и стала его женой. Но все лишь обман, иллюзия, порожденная ее скорой свадьбой. Ничего уже не изменишь, весь бисер не соберешь. Пора собираться в Тору.

Ила привела в порядок лабораторию: вымыла и сложила все пробирки, реактивы, инструменты. В отдельный шкаф поставила журналы с записями и свои медицинские книги. Протерла от пыли дальние полки и подоконник. Она еще присутствовала при отчетах Босаха Глосе, но все больше молчала, в конце концов, когда Лари женился, она радовалась, что передаст все обязанности его жене, а сейчас этот момент, наконец, настал. Иллария рассчитала учителей танцев и музыки. Здесь, в Анаке, они пока не нужны. Собрала вещи — только самое необходимое, ей хотелось верить, брак ее ненадолго и она скоро вернется. Остальное Ила развесила, в одной ей понятном порядке, в гардеробной. Она перебрала свои побрякушки и большую часть из них спрятала в семейный тайник. Глоса со страхом ждала, что золовка принесет ей написанное завещание, но до этого, к счастью, не дошло. Будто призрак Ила бродила по замку и святилищу, изредка наведываясь в госпиталь. Мужчина с изображением воющего волка на руке пытался поговорить с ней, поддержать, успокоить, но она только отмахнулась.

В ночь перед отъездом из Анака шел мерзкий мокрый снег, а Ила сидела у окна своей комнаты с бутылкой вина, любовалась на девиз клана Вепрей и гадала — победить или умереть выпадет ей в этот раз. Было не страшно, скорее неуютно. Она не знакома со Скаваром лично, но ее знания о нем не сулили ей безоблачной семейной жизни. На мгновение она дрогнула, залезла в дебри своих вещей, достала цепочку с ключом-подвеской и долго вертела ее в своих ловких руках. Как же хорошо ей было с Ладином: легко, спокойно, интересно. Жаль только, она ему быстро надоест и сказка превратиться с кошмар. Она залпом допила вино и решительно натянула цепочку на шею, если у этого балбеса получилось сладить со Скаваром, то и у нее есть все шансы.

Утро началось рвотой и головной болью, выпитое вино не пошло на пользу. Проклиная свою неумеренность, Ила глотнула подходящего в таких случаях отвара, оделась и спустилась вниз. К поездке все было готово. Она еще раз окинула грустным взглядом замок, заглянула в лабораторию, поцеловала и напутствовала Глосу, выслушала благословение от Босаха и уселась в карету.

До границы ее сопровождали Солак, Керель и Мирата, после границы они останутся втроем, Мирата опасалась ехать в Тору. Где-то у границы Краны они собирались встретиться с Лари, он желал поговорить с сестрой перед свадьбой. Дорога была на удивление ровной, карета шла легко, Мирата сказала, это добрый знак, когда после плохой погоды нет препятствий, значит и дело выгорит в лучшем виде.

Глава девятая

Ила спала сладким предрассветным сном, когда ее карета прибыла в столицу Тору. Она не видела ни великолепных кроваво-красных зданий храмового комплекса, ни древнего кургана на въезде в город, ни нескладного городского рынка. Ей снился осенний дождь, прибивающий листву к уставшей земле и статуя покровителя рассвирепевшего Вепря. Снилось, она стоит около изваяния и никак не может вспомнить, о чем хотела просить его. Во сне ей казалось, покровитель сердится, и сердце замирало от страха.

После встречи с Лари на границе два дня назад, Ила осталась совсем одна: брат отослал Солака и Кереля, а к ней приставил пятнадцать совершенно незнакомых солдат, без каких либо знаков клана. Мужчины явно не понимали на языке Краны ни слова, только их командир более-менее изъяснялся на южном наречии. В Тору они не сделали ни одной остановки дольше пары часов, командир опасался опоздать на свадьбу. В первую ночь в дороге Ила тщетно пыталась заснуть, вытянуться во весь рост не удавалось, подложить под голову было нечего, зато к вечеру следующего дня она крепко заснула сидя, и спала бы еще, если бы не резко притормозившая карета.

Шесть дней дороги измотали Илу, и, не смотря на любопытство, она и пальцем не пошевелила, предоставив своим спутникам самим разобраться в причинах остановки.

Она нехотя открыла глаза, с досадой отметила, что болит спина и собралась было заснуть снова, как услышала какую-то суетливую возню снаружи. Дверцу открыл мужчина. Высокий, статный, кареглазый брюнет, он широко улыбнулся и учтиво поклонился. Ила замешкалась: на жениха не похож, она не дала бы ему больше сорока пяти, да и не вяжется его приятная внешность с тем злодеем, за которого ей должно выйти замуж. Ила молча подала руку и выбралась наружу. Посмотрела на командира сопровождения и поинтересовалась на языке Краны: «Где мы, и кто этот человек?». Улыбка мужчины превратилась в ухмылку, и он ответил на торейском.

— Твой будущий супруг.

Ила вздрогнула, голос у Скавара очень приятный, ласковый, но ей отчего-то стало не по себе. Она посмотрела вокруг. Карета стояла около широкой малахитовой лестницы, ведущей в исполинское здание из кирпича цвета запекшейся крови. Кованые балясины высоких перил, укрывали резные поручни из красного дерева. Летом все, должно быть, утопало в зелени, но сейчас смотрелось зловеще. Голые стволы деревьев и кустарников походили на протянутые руки умирающих в огне преступников. Даже плющ, и тот, навевал мысли о творении огромного паука-людоеда. Иллария поежилась и плотнее укуталась в плащ.

Жених приобнял ее и, направляя вверх по лестнице, ко входу в помещение, продолжил вполголоса.

— Рад видеть тебя воочию. Наслышан и пребывал в нетерпении.

Ила нашла в себе силы еще раз взглянуть на него. Он все так же ухмылялся и был все так же хорош. Глаза светились игривым огоньком, над виском билась жилка, на левой скуле примостилась веселая родинка. Ила внимательно изучила лицо жениха в поисках свойственных его возрасту морщин, но почти ничего не обнаружила. Решительно высвободилась из его объятий.

— Я голодна и не отказалась бы отдохнуть в человеческих условиях. Ты очень обяжешь меня, если велишь приготовить завтрак.

Он фыркнул.

— Мне нравится твой торейский. Если убрать лишние рюши из тебя получится отличный глашатай смертных приговоров. Поручу тебя слуге, он обо всем позаботится. Я навещу тебя ближе к вечеру, приду на примерку платья. Постарайся поспать, церемония завтра, а ты неважно выглядишь.

Ила дежурно кивнула.

— Весьма признательна за заботу.

Скавар представил ей слугу — Кима, сухонького живенького старикана с невозмутимым взглядом, и, чмокнув невесту в лоб на прощание, ушел. Ким показал госпоже ее спальню и принес завтрак. Второпях проглотив безвкусную кашу с сушеной земляникой, Ила разделась и растянулась на кровати. От белого хлопкового белья пахло свежестью, подушка удобно устроилась под головой, женщина закуталась в одеяло по самый нос и заснула. Проснулась Иллария оттого, что Ким приволок в комнату ее сундук с одеждой. Оставив без внимания требования госпожи убраться вон, он передал просьбу Скавара спуститься к обеду.

Ила повиновалась. Извлекла из сундука первое попавшееся платье, оделась и последовала за Кимом. Они спустились по широкой лестнице в огромный отделанный розовым мрамором холл, затем по узкому коридору попали в другой холл, отличающийся от первого только цветом отделки. Вошли в столовую через арочный проем, украшенный яркой мозаикой. Ким усадил Илу на место справа от Скавара.

Жених не счел нужным представить невесту, казалось, ее присутствие вообще никто не заметил, за столом не прерывалась обычная обеденная болтовня. Ила уткнулась в пустую тарелку, тайком разглядывая присутствующих. Напротив сидел старший сын и наследник торейской короны, Дасар, облаченный согласно статусу, он не оставлял ни малейших шансов ошибиться. Рядом располагалась его супруга. Гостья ухмыльнулась про себя: по тому, как мило Дасар ухаживал за женой и не скажешь, что женаты они давно и детей у них шестеро. Рядом поглощала суп из спаржи еще одна молодая женщина, по-видимому, супруга другого сына Скавара, того, кто согласно договоренности с Лари должен командовать торейскими войсками на границе с Лароком. Если Ила не ошибалась, они поженились чуть меньше года назад, женщина заметно нервничала и чувствовала себя явно неловко в отсутствии супруга. Напротив жены Дасара сидел юноша, почти мальчик, он нападал на утку, распластанную в его тарелке, и широко улыбался. По всему видно, за взрослым столом он недавно, он пытался влезть в любой мало-мальски значащий диалог и громко называл Скавара «папочкой». В дальнем конце стола, отдельно от всех, молча сидел ничем не примечательный мужчина. На его тарелке лежал аппетитный кусок мяса, но он почти не притронулся к нему, лишь лениво ковырял вилкой в овощах. Фалар? Ила сама себе не верила. Он, конечно, и должен быть незаметным, но как не похож был этот заморыш на мастера переворотов и короля шпионов. Слишком уж обыкновенный. Всех мужчин за столом объединяло одно — родинка на левой скуле. Ила подернула плечами, как причудливо природа указывала на кровное родство.

Тем временем подошел слуга и осведомился, что он может предложить госпоже. За столом повисла тишина, все как один, ожидали ее ответа. Гостье хотелось поинтересоваться, есть ли у нее выбор, но мужчина с дальнего конца стола бескомпромиссно заявил.

— Утку с овощами и суп, — голос тоже был до ужаса обыкновенный. Никакой.

Слуга повиновался и потянулся к блюду с салатом. Ила поспешно остановила его.

— А что у вас еще есть?

— Отбивные из вепрятины, — с невозмутимым видом ответил слуга. — Поверьте госпожа, это были свирепые животные и мясо у них просто восхитительное.

Ила посмотрела на Скавара, он едва заметно улыбался. Она мысленно повторила самое грязное, из известных ей, ругательство.

— Я буду утку. Спасибо.

Слуга наполнил тарелку госпожи и удалился. Ила быстро расправилась с божественно вкусной уткой и только собралась потребовать добавки, как подошел слуга и шепнул что-то Скавару. Тот посмотрел на нее.

— Дорогая, сейчас приедет портниха, примерить платье. Она хочет видеть его на тебе пока светло. Будь добра, поднимись к себе в комнату и приготовься. Она сварливая особа, но дело свое знает.

Ила кивнула и вышла из-за стола. Перехватит лишнего за ужином.

В комнате поставили огромное зеркало в позолоченной раме. Женщина послушно стянула платье и остановилась перед ним. В бежевой рубахе она напоминала самой себе безликую, продающую свою девственность на аукционе в день совершеннолетия. Еще туфли снять и картина будет один в один. В комнату вошли без стука. В зеркале Ила увидела Скавара. Он вальяжно устроился на диванчике у нее за спиной. Зачем ему смотреть на примерку? Непонятно. Он, казалось, ощупал ее взглядом.

— Это торейское платье, — произнес он по послеобеденному лениво.

Невеста непонимающе посмотрела на него.

— И что?

— Рубашка будет мешать. Снимай.

Ила ухмыльнулась. Пришел взглянуть на товар? Получай, пока светло. Она стянула рубаху и осталась стоять в одних туфлях. Развернулась к жениху нужным боком. В голове появилась надежда произвести впечатление настолько сильное, чтобы и мыслей о постели с ней не возникло. Скавар лишь хмыкнул.

— Если бы ты не угробила тех двоих, я бы наградил их. Так филигранно испохабить твое тело, надо было постараться.

Невеста молчала. А Скавар поднялся с дивана, прижался к ее спине, обнял ее за плечи и прошептал у самого ее уха.

— Завтра вечером я не твои шрамы вспоминать буду, а твою грудь и задницу. Поверь, этого хватит.

Ила прикрыла глаза. От жениха пахло анисом, а его теплые объятия держали словно клещи.

— Скотина.

Его руки больно сжали ее плечи, еще чуть-чуть и будут синяки.

— Позволь объяснить тебе кое-что. Ты здесь, потому что я крепко ухватил за яйца твоего братца.

Иллария сделала попытку высвободиться.

— Мужчинам нравиться, когда их трогают за интимные места…

Скавар тряхнул ее, как мешок с картошкой. Она почувствовала себя такой маленькой и жалкой, что впору было разреветься.

— Поверь, дорогая, когда это делаю я, это больно. Лари сейчас тяжело, не подводи его, — он ослабил хватку и, обняв ее за талию, развернул лицом к себе, она почувствовала его горячее дыхание. — У меня есть условие. Вы должны мне сына, и я хочу получить его от тебя. Я хочу, чтобы в течение года ты забеременела. Я хочу видеть твое лицо, когда ты будешь трахаться с торейцем, носить под сердцем торейца и кормить грудью торейца.

— Может не получиться, — Ила уцепилась за последнюю соломинку.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Женщина поежилась. Он притворно ласково погладил ее по спине.

— Я помню, кто ты и чем занимаешься. Именно поэтому говорю, что сроку у тебя год. Не больше. Я со своей стороны буду оказывать всяческое содействие.

Невеста ухмыльнулась.

— Ты не молод, может, в том не будет моей вины.

— У тебя будет возможность проверить все свои доводы.

Он подхватил ее на руки и посадил на диван. Ила приготовилась сопротивляться, но в этом не было необходимости. Он махнул рукой, мол, наиграюсь после свадьбы, и вышел из комнаты. Женщина потерла лицо руками. Врет, как дышит, старый баран. Не лицо ее под торейцем ему нужно, а возможность претендовать на Крану, если с бездетным Лари что-то случится. Ох, дорогой брат… Будь благоразумен, побудь дома, займись женой. Твои наследники нужны уже не только тебе…

В комнату постучали. Ила разрешила войти. Пришла портниха и принесла восхитительное платье из белого кружева, расшитого мелким бисером. Ассиметричное, с одним рукавом и глубоким декольте, оно подчеркивало татуировку и прятало шрамы. Сшитое по присланным меркам, оно оказалось впору, и портниха, пообещав хорошенько отпарить его к завтрашней церемонии, удалилась. Ила осталась одна. Она натянула одежду и села думать, как ей действовать дальше.

Не вымучив ничего дельного, раздосадованная на себя, она отправилась в столовую в надежде перехватить что-нибудь на десерт. Увы! Стол со свежей белой скатертью пустовал. В кресле в углу сидел Фалар и читал книгу. Ила развернулась, чтобы уйти, но Фалар окликнул ее.

— Вы что-то хотели, Иллария?

Ила вздрогнула. Ее никогда не называли так. Она посмотрела на этого невзрачного мужчину и попыталась улыбнуться.

— Я надеялась застать окончание обеда. С удовольствием выпила бы кофе.

Фалар кивнул и позвонил в звонок, шнур которого свисал прямо на кресло. Пришел слуга, послушно и внимательно выслушал их пожелания. Вскоре Ила и сын короля Тору мирно распивали кофе с печеньем и цукатами. Фалар развлекал будущую мачеху как мог, рассказывал о замковых порядках, о причудах родителя. А у Илы на языке вертелся только один вопрос, с чего это мужчина так любезен с ней. Впрочем, вопрос этот забылся почти мгновенно, когда собеседник поинтересовался готовит ли невеста отца "Темный нож". Это снадобье было предметом гордости сестры конунга Краны, не все лекари и травницы могли получить нужное вещество, а у Илы лекарство получалось безупречным и безотказным. Субстанция из собранной особенным образом травы отлеживалась несколько дней с специальной колбе, и только после этого смешивалась с отварной основой и подогревалась на медленном огне. Терпение вознаграждалось с лихвой — "Темный нож" лечил и пневмонию, и запущенные раны, а мазь на его основе и вовсе получалась чудодейственной.

Разговор прервали слуги, начавшие накрывать стол к ужину. Будущая мачеха, испугавшись своей излишней болтливости, поспешила ретироваться в отведенную ей спальню. Она предупредила слугу, что не придет на ужин, разделась и улеглась спать.

Сон не шел, не смотря на усталость. Отчего-то вспоминался Ладин с его настойчивым приглашением в Град Двенадцати Богов. Ила успела даже пожалеть о несостоявшейся поездке туда. Босах рассказывал, город очень красивый. Потом она поймала себя на том, что на самом деле ей хочется не в Еруду, а к Ладину. Хочется растеребить его дурацкую косичку, хочется спрятаться от всего на свете у него на груди и слушать очередные его байки. Может прав брат и стоит все переиграть? Иллария одернула себя, этот человек уже изменял одной жене, нет никаких гарантий, что в браке с ней, он поведет себя иначе. Уж если и пренебрегать интересами Краны, то хотя бы понимать ради чего, а с ним, возможно, она все поставит на карту и проиграет. Нет, сейчас для нее это непростительная роскошь. Может быть потом? Ила ухмыльнулась. Столько людей вокруг нее откладывали счастье на завтра, и где они? Половина мертвы, остальные — уже тысячу раз предали себя и свои мечты. Существует ли это сказочное счастливое завтра? Вряд ли. Есть только сегодня, завтра можно и не дождаться. Она заснула, когда совсем стемнело. В окно смотрела равнодушная луна, а Ила металась во сне в поисках ответов на свои вопросы. Завтра обещало суету и только, о радости речи не шло.

Глава десятая

Илу разбудили на рассвете. Все происходящее скорее напоминало сон, чем подготовку к бракосочетанию. Сначала ее осматривали торейские бабки. Невеста даже не гадала зачем, надеяться на ее девственность наивно. Потом шло ритуальное омовение — считай купание в огромной ванной с водой и розовым маслом. Потом ей сделали прическу и надели на нее платье. Последним штрихом стали туфли, сшитые без единой примерки, но идеально подходящие. В конце всей этой катавасии Ила взглянула на себя в зеркало и увидела там незнакомую молодую женщину, и эта женщина ей очень понравилась. В ней не было и следа того загнанного зверька, каким она ощущала себя еще вчера, женщина больше напоминала хищника вышедшего на охоту.

Церемония оказалась скромной, гостей пригласили немного. К чему, впрочем, шиковать, если женишься в шестой раз. Ила с интересом разглядывала приглашенных, с некоторыми она была знакома, но большинство она видела в первый раз. Ее позабавил сам ритуал, уж слишком несбыточными выглядели клятвы верности. Насторожила невесту только просьба выпить из церемониальной чаши странно пахнущую жидкость, но Скавар сделал свой глоток первым, и Ила послушно пригубила следом. Как оказалось, пригубить мало, они с новоявленным супругом должны были допить эту чашу до дна, она символизировала то ли счастье, то ли достаток. Скавар хитрил, делал маленькие глоточки и чтобы этот водопой, наконец, закончился Иле пришлось взять львиную долю на себя. Затем он почти целомудренно чмокнул ее в губы, и они отправились за стол.

Новобрачная, у которой с утра маковой росинки во рту не было, накинулась на еду и не сразу заметила, что что-то не так. Еда была потрясающая, все блюда заслуживали самых высших похвал, особенно порадовал клюквенный десерт, Ила в жизни не ела такой вкуснятины. И все же она чувствовала себя не в своей тарелке. Осторожно тронула за руку супруга, и тот обернулся к ней, ехидно улыбаясь.

— В чем дело, дорогая? Хочешь, чтобы я поцеловал тебя еще раз?

Ила облизнула пересохшие губы. Сделала глоток вина и почти шепотом спросила.

— То, что я выпила, это что, яд?

Скавар улыбнулся и подмигнул.

— В большом количестве — да. А в том, что досталось тебе, он лишь поможет забыть, что меня надо ненавидеть.

Ила сделала еще глоток вина и, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Скавар без малейшей неуверенности или сомнений поцеловал ее. Женщина ответила на его поцелуй без отвращения, скорее с неявным намерением продолжить. Он нехотя отстранился и ласково посмотрел в ее глаза.

— Потерпи детка, еще пара тостов и я весь твой.

У новобрачной запылали щеки, ей отчего-то стало невыносимо стыдно.

Скавар утащил ее в спальню почти сразу после тоста за молодоженов. Было заметно, что жидкость из чаши подействовала и на него тоже. Он еле сдерживал свою страсть и, срывая с жены одежду, неосторожно порвал платье. Ила недалеко ушла от супруга, она и не помнила, чтобы она хотела так сильно кого-нибудь из своих мужчин. Женщина сама себя не узнавала, голодный зверь нашедший, наконец, пищу, она желала растерзать и поглотить мужа навсегда. Молодые не спустились к гостям к ужину, как того требовал обычай, были слишком заняты друг другом. Они заснули только под утро, измученные своими брачными обязанностями, но совершенно довольные происходящим.

Разбудили Илу поцелуи, скорее нежные, чем горячие. Она открыла глаза, супруг цветущий, свежий и одетый смотрел на нее и ехидно улыбался. Голова болела, как после попойки и женщина опять закрыла глаза.

— Куда бы ты меня не звал, я не пойду. Я хочу спать.

Скавар чмокнул ее в лоб.

— Хорошо, так и быть. Сегодня можешь не завтракать.

Ила пробормотала.

— Отлично.

Его улыбка стала еще шире.

— Дорогая, пока ты не очухалась, послушай меня. Я поручил Киму показать тебе помещение под твою лабораторию. Расскажи ему, что тебе нужно для нее, он все купит. Если есть что-то редкое или непонятное, будь добра поясни, где это достать. Поняла?

Сон новобрачной как рукой сняло, с чего вдруг такая щедрость? Она приподняла голову с подушки и разлепила глаза.

— Спасибо.

— Благодарить будешь вечером, — К Скавару постепенно возвращались его обычные манеры: он ухмыльнулся и покровительственно потрепал илины кудряшки. — Если есть желание, Ким проводит тебя в госпиталь, возможно, тебе понравится лечить торейцев. И последнее, насколько я помню, ты занималась танцами и музыкой, выбери себе учителей. Я дал Киму соответствующие распоряжения.

Ила удивленно приподняла бровь.

— Я что была настолько хороша?

— Нет, — Скавар покачал головой, потом спохватился и продолжил: — Ты, безусловно, великолепна. Ты горяча и податлива, мне нравятся такие женщины, но дело не в этом. Такие как ты должны куда-то тратить силы, иначе дело закончится заговором. А если учесть, что Фалар обижен на меня, лучше тебя чем-то занять.

Он еще раз поцеловал супругу на прощанье и отправился завтракать.

Ила осталась одна. Постепенно, до нее стал доходить смысл произошедшего вчера. Она, как грошовая девка, стонала и извивалась в постели с человеком, который приложил руку к убийству ее отца. Прижималась в томительном ожидании экстаза к мужчине, который чуть не угробил ее брата. Целовала Скавара, по приказу которого несколько мужчин всячески издевались над ней, она целовала его без омерзения и отвращения. Великий покровитель! Есть ли женщина более грязная? Портовая шлюха и то чище. Ила поднялась с кровати и посмотрела на себя в зеркало: под глазами красовались синяки, ярко пылали потревоженные страстью губы, на плече сверкал след от укуса.

Она накинула халат и открыла дверь комнаты. Ким поприветствовал ее легким поклоном. Ила приказала.

— Приготовьте ванную.

— Господин уже распорядился, — кивнул слуга.

Погружаясь в теплую воду, Ила подумала, самое время утопиться. Жаль, духу не хватит! Она тяжело вздохнула и решила про себя: произошедшего прошлой ночью никогда больше не повториться. Впрочем, к концу купания Ила поняла, что хорошие отношения с супругом сулят массу выгод, отказаться от них будет еще большим преступлением, чем пустить его в свою постель.

* * *

Сын Хозяев Еруды с нетерпением ждал возвращения родных из Керреры. Он замечательно провел эти две недели. Дела, оставленные ему отцом, не угнетали, напротив, Ладин находил интересным и ежедневные хозяйственные мытарства, и торговые перипетии. Гости только радовали — помимо незамужних девиц приезжали их братья и отцы, с большинством из них виленвиец воевал против Тору. Две недели, заполненные теплыми встречами со старыми приятелями и суматошными делами, заставляли верить в то, что и с Илой все решиться наилучшим образом. Даже промедление с ответом не настораживало. Ладин точно знал — вернуться родители, и он отправиться в Анак, а там все получится само собой. Во имя всех богов, когда женщина смотрит на тебя так, как смотрела Иллария, она не находит сил отказать.

Ответ Лари пришел вечером в день приезда родителей и Талики. За ужином отец был в отличном настроении, много шутил и рассуждал о том, как он организует свадьбу еще одной дочери. Талика слабо отбивалась, но, в конце концов, сдалась и разрешила знакомить ее с женихами. Потом пришел секретарь отца и принес письмо. Хозяин Еруды кинул беглый взгляд на конверт и, ехидно улыбаясь, протянул его сыну. Ладин молча взял его и торопливо распечатал послание. Видимо он сильно изменился в лице, потому что мать с тревогой потянулась к нему и аккуратно тронула его за локоть.

— Что там? Ты едешь в Анак или мы ждем невесту в Еруде?

Ладин грустно усмехнулся и развел руками.

— Ни то и ни другое. Иллария вышла замуж за Скавара три дня назад.

— Видать, он припер их к стенке… — попытался утешить сына Асар.

— Вероятно, — вздохнул отпрыск и, вымучив улыбку, обратился к сестре. — Придется тебе отдуваться за двоих.

Талика закатила глаза.

— Великие Боги, пожалейте меня. Не виновата же я, что никто из любовниц брата не жаждет за него замуж, а родителям так хочется устроить хоть какую-нибудь церемонию. — Потом она пристально посмотрела на Ладина: — Братец, может тебе взять пару уроков у каких-нибудь дамских угодников, чтобы улучшить свои отношения с женщинами, научится чему-нибудь новому и полезному…

Ладин засмеялся, Талика знала, подобные рекомендации забавляют его. Он с благодарностью посмотрел на сестру и предложил выпить за новые знания. Зазвенели бокалы, ужин продолжился и уже через пять минут никто не вспоминал о досадной неудаче Ладина.

Зато Ладин о ней не забыл. Он пришел домой, когда стемнело. Зажег свечу в своей спальне и долго смотрел в окно на пустую дорогу. Шел снег, ничего не было видно, но ему было все равно. Он достал из шкатулки заколку Илы и, повертев ее в руках, забросил обратно. Заснул он с мыслью, о том, что вокруг полно женщин и мучится из-за одной нет никакого резона.

* * *

В начале весны Лари пришло странное письмо от Босаха. Советник писал, что Глоса хандрит: ее ничего не интересует, государственные дела даются трудно, она не верит в себя, ей нужна помощь. Послание выглядело вдвойне удивительным, в свете излучающих радость писем супруги. Лари, недолго поразмыслив, оставил командовать войсками Гратта и отправился домой. Он не ожидал от супруги великой помощи, ее общение с Босахом было одним из способов занять ее, не более, но он не собирался делать ее несчастной. Когда, почти четыре года назад, он выкупил ее девственность на торгах, он отлично понимал, супруга конунга из безликой может и не получится. Когда он, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты, делал ей предложения, он хотел побещать не перекладывать на ее плечи непосильной ноши, но потом поостерегся, Глоса могла решить, что он ей не доверяет, и отказаться от брака. Тогда она поверила ему и согласилась. Пусть выбор, как у всякой безликой, был невелик, но никто не мог поручиться, что на самом деле хуже — служить в Храме Смерти или стать женой каменного Лари. Храм Смерти хоть и не самое приятное местечко, но безликих там не обижали, ничем кроме жертвоприношений при погребении заниматься не заставляли, конунг Краны же бессовестно скинул на жену несметное количество непонятных обязанностей. Возможно, если бы замужество Илы было не столь скороспелым, Глосе было бы легче, но все получилось как получилось.

У Лари никогда не было постоянной женщины, Крана всегда была для него единственной возлюбленной. Он и ухаживать — то толком не умел. Однако, глядя на то, как его супруга расцвела от спокойной жизни, он все чаще ловил себя на мысли о своей к ней симпатии. Они редко виделись, конунг все время пропадал на войне, но разочаровывать ее ему не хотелось. Напротив, хотелось защитить ее от всех невзгод и неприятностей, хотелось радовать ее, холить и лелеять.

Он приехал в замок под утро. Спешить не подобало, но Лари мчал почти без остановок. Он соскучился. Замок встретил своего владельца тяжелой предрассветной тишиной. Мужчина прошел мимо охраны, поднялся в свою спальню, Глоса спала и не слышала, как он пришел. Илларий разделся до рубахи и как был, пыльный и измученный дорогой, нырнул к жене в кровать и обнял. Глоса, не просыпаясь, потерлась затылком о его грудь и промурлыкала что-то нечленораздельное. Теплая и нежная, она лежала совсем рядом. Он поцеловал ее в висок. От нее пахло мятным мылом, Лари крепче прижал ее к себе и заснул.

Проснулся оттого что Глоса, пристроившись у него за спиной, путешествует губами по его шее, время от времени, осторожно покусывая его ухо. Еще в полудреме он с благодарностью вспомнил об Иле, явно, тут не обошлось без ее советов напоследок. Супруга, тем не менее, проявила несвойственную ей настойчивость и, нырнув ладонью под рубаху Лари, принялась ласкать его живот. Ладонь Глосы не задерживалась долго на одном месте, она то поднималась пощекотать соски, то опускалась покружить вокруг пупка. Лари сдался. Он высвободился из объятий супруги и избавился от одежды. Остановился на мгновение полюбоваться на Глосу: на плавную линию ее плеч, на нежную грудь, на восхитительные губы, а потом ринулся в бой. Он остервенело ласкал ее тело до тех пор, пока хватало сил держать себя в руках. Вскоре сил не осталось, он усадил ее к себе на колени и разрешил недолго побыть главной.

Глоса с честью справилась с возложенной на нее миссией, а когда ее правление подошло к концу, устроилась у Лари на плече, немного передохнуть. Он обнял ее одной рукой, а второй лениво расчесывал светлые локоны на ее голове. Солнышко пригревало сквозь стекло, Лари зажмурился и подумал, лучше утра у него никогда не было. Он чмокнул Глосу в лоб.

— Что на тебя нашло? Ты никогда не была такой…

Она приподнялась на локтях и посмотрела в его глаза. Ее волосы заструились по плечам.

— Теперь жалею, столько времени потеряла. Ила права, не стоит бояться своих желаний.

Лари подмигнул.

— Ты точно не беременна от другого и не пытаешься это скрыть?

— Лари, тебе должно быть стыдно, — Глоса скорчила рожицу. — Я не беременна, и ты — единственный мужчина в моей жизни. — Она замолчала, будто собираясь с силами, потом грустно усмехнулась и продолжила: — Я хочу ребенка, Лари, очень. Твоего ребенка. Я люблю тебя.

Лари сделал глубокий вдох и погладил Глосу по голове.

— И я люблю тебя, дорогая, — он улыбнулся, мысль о том, что он наконец-то сказал это, отзывалась весенним теплом в душе. — Безумно люблю. Я приехал надолго, постараюсь что-нибудь сделать.

Глоса засмеялась и нежно поцеловала его. Лари обнял супругу.

— Почему ты не сказала мне, что новые обязанности тебя тяготят?

— Я побоялась, ты не захочешь жену, которая не может помогать тебе.

Он покачал головой.

— Мне нужно, чтобы ты была в первую очередь супругой, прочее не важно. У нас с Илой тоже не все получалось сразу, многое потребовало времени. Сейчас я мечтаю лишь об одном — твоей любви, все остальное приложится. Ты понимаешь, о чем я?

Глоса закрыла глаза и кивнула.

— Кажется, да.

Он поцеловал ее и взялся за воплощение задумки о том, как сделать это утро еще прекраснее. Для полной гармонии ему тоже надо побыть главным хотя бы чуть-чуть. Глоса, видимо, поняла его мысли и одобрила их, в конце концов, иногда можно делегировать полномочия.

Глава одиннадцатая

Фиалки в Тору расцветали поздно. В Кране первые цветы появлялись в середине весны, здесь Ила еле-еле нашла кое-какие цветочки незадолго до начала лета. Весна в этом году все никак не расходилась, снег сошел, но солнца было мало, постоянно дул холодный ветер, лил по-осеннему противный дождь. Все утро Ила собирала фиалки, чтобы сделать масло. В ботинках хлюпала вода, подол платья впитал всю росу с лесной травы, плащ промок насквозь, но Ила возвратилась в замок супруга в отличном расположении духа. Наконец-то ее будет окружать любимый аромат! Она отнесла цветы в лабораторию и отправилась переодеваться к обеду, Скавар терпеть не мог, когда кто-то из домочадцев не являлся на трапезу.

Ила посмотрела на часы, до обеда еще полно времени, она успеет немного поколдовать в лаборатории. Ее планам, однако, осуществиться было не дано. На выходе из комнаты ее остановил Ким, и вместо лаборатории пришлось идти к мужу в кабинет, супруг хотел ее видеть. Обычно Скавар вспоминал о супруге ближе к вечеру, в другое время она была предоставлена сама себе. За те полгода, что женщина Краны провела в его замке, он интересовался ею днем от силы пару раз. Первый — когда из-за болезни старшего сына Дасара Ила пропустила обед, мальчику нужна была помощь, а она, как всегда в таких случаях, забыла о себе. Второй — когда Скавар вернулся домой после недельного отсутствия, видимо для него было важно уделить внимание жене сразу по приезду. Интересно, чего ему надо на этот раз?

Ила постучалась и толкнула дверь. Супруг сидел за столом, просматривал бумаги, он поднял на нее взгляд и улыбнулся. Женщина заметила, что он переоделся, когда он сегодня утром уходил от нее он выглядел иначе.

В кабинете царил идеальный порядок. Ничего лишнего, все на своих местах. Даже шторы, потревоженные рамой открытого окна и те, будто солдаты на службе, вытянулись по стойке смирно. С улицы слышалось пение птиц. Пахло сиренью.

Иллария подошла ближе и попыталась разглядеть, что читает муж, но Скавар ловким движением, запихнул документы в ящик стола. Поднялся со своего места, чмокнул Илу в висок.

- У меня для тебя отличная новость, — он обнял супругу за талию и прижал к себе. — Я решил, ты можешь написать брату, я не буду чинить препятствий.

Ила недоверчиво посмотрела на него снизу вверх. Общение с Лари Скавар обещал после рождения сына, не раньше.

— С чего это вдруг? Ты задумал какую-то пакость?

Скавар добродушно засмеялся и нежно поцеловал ее в губы.

— И в мыслях не было, — он подмигнул Иле и осторожно заправил выбившиеся из ее прически прядки за ухо. — Лари написал, если я не предоставлю ему доказательства, что с тобой все хорошо, он направит высвободившиеся в войне с Лароком войска в Тору, и я подумал пожалеть его, видно, волнуется человек.

Иллария нахмурилась, не хватало еще терпеть насмешки над братом. Она хотела избавится от объятий супруга, но он удержал ее. Женщина метнула на Скавара недовольный взгляд.

— Это все?

Король Тору покачал головой.

— Нет, — он еще раз поцеловал жену и пристально посмотрел ей в глаза. — Я провожу почти каждую ночь в твоей спальне без перерыва вот уже два месяца, и что-то я не заметил, чтобы у тебя были месячные. Я прав?

Ила тяжело вздохнула.

— У меня и раньше так бывало, других признаков нет.

Скавар кивнул.

— Хорошо, я подожду других признаков, я никуда не спешу.

— Не хочу ребенка от тебя, — Ила вдруг с удивительной четкостью представила, о чем говорит супруг. Представила и испугалась. Неужели все усилия оказались тщетными? Что угодно, только не это!

— Надеюсь, у тебя уже нет выбора, — Скавар погладил супругу по голове. — Не грусти, тебя материнство только украсит, да и времени свободного станет меньше, меньше мыслей глупых в голове будет.

— Не хочу. Хватит того, что я, как дешевая шлюха, развлекаю тебя ночами.

Король Тору засмеялся. Громко и искренне.

— Знаешь, если учитывать расходы на твою лабораторию, шлюха ты очень дорогая. При желании, можно найти и лучше, и дешевле.

Ила сделала еще одну попытку освободиться из его объятий, но он удержал ее.

— Не спеши, детка. Я уезжаю сегодня, и хотел бы немного побыть с тобой.

Женщина закатила глаза.

— Хвала богам! Надолго?

— На пару месяцев.

— Ты едешь в Ларок?

— Нет, — Скавар покачал головой. — На границе с Лароком войска под командованием Драма, в столицу Ларока уехал Фалар, думаю, этого достаточно. Меня больше интересует Ладос.

Иллария кивнула.

— Отлично. Скажи, а могу я пренебречь обычаем собираться всей семьей за столом, раз уж тебя не будет?

— Если ты сейчас хорошо себя покажешь, то да, — Скавар подмигнул жене и потянулся к шнуровке корсета.

Женщина не сопротивлялась. Опыт медового месяца показал, супруг возьмет свое вне зависимости от ее желания. У нее, Илы, выбор невелик: или она покоряется сразу или зарабатывает синяки и ссадины. Драться с ним не хотелось, заниматься любовью, правда, тоже, Иллария жаждала уйти в лабораторию к своим фиалкам, осторожно выжать масло и насладиться ароматом. Но Скавар был опытным любовником, настойчиво и терпеливо он выуживал супругу из мира грез в реальность. Ему доставляло особое удовольствие видеть как молодая женщина, забывая о своей холодности, просыпается от его ласки. Вот и в этот раз все вышло как обычно: спустя четверть часа, Ила уже стонала и хрипела в его объятиях, а он сам готов был душу продать за эти минуты с ней. Он целовал ее закрытые глаза и шею, сжимал в ладонях ее бедра и думал, если бы не знал, что эту девчонку надо ненавидеть, непременно бы влип на старости лет.

Супруги уже закончили и спешно приводили себя в порядок, когда вошел слуга и возвестил о визите виленвийцев, прибывших для демаркации границы. Скавар поморщился, но велел позвать их, не на сына же, в конце концов, их спихивать. Ила поспешила ретироваться, но муж остановил ее, пообещав показать самого напыщенного индюка на свете. Она осталась и нерешительно пристроилась рядом со Скаваром, он ухмыльнулся и похлопал ее по плечу: «Ты стоишь своих денег, детка». Иллария дала ему подзатыльник.

Вошли виленвийцы. Их было пятеро во главе с дорого одетым тучным мужчиной с рыжей шевелюрой, узкими поросячьими глазками, пухлыми губами и огромным носом. Ила подумала было, что это и есть Хозяин Еруды, но потом отмела эту мысль — уж больно не похож он на Ладина. Она пробежалась глазами по остальным: высокие, ладные фигуры в похожих добротных плащах. Подняла голову, лучше разглядеть лица и столкнулась взглядом с бывшим любовником. Он смотрел будто сквозь нее, но Ила поежилась от этого взгляда. Стало не по себе. Она представила себя со стороны: растревоженные губы, растрепанная прическа, наскоро надетое платье… Вовсе не такой хотела она предстать перед ним после разлуки. Супруг говорил что-то, но Иллария не слушала. Она старалась не смотреть на Ладина и думала, как ужасна ее встреча с ним: и не расскажешь ему ни как скучала, ни о сожалениях об отвергнутом предложении. Они со Скаваром, должно быть, выглядят как парочка весенних котов из подворотни. Тем временем виленвийцы откланялись и супруг, усмехаясь, поинтересовался.

— Ну как? Самодовольства так много, что даже скромный плащ не в силах его спрятать.

Ила непонимающе посмотрела на мужа.

— Ты о ком? О рыжем?

— Нет, — Скавар махнул рукой. — Не о после, я о Ладине, наследнике Хозяев Еруды. Он, кстати, так на тебя смотрел, — тут Скавара посетила догадка: — Ты спала с ним?

— С послом?

— С Ладином.

Ила прикусила нижнюю губу.

— Это важно?

— Нет, но если это так, я его уел, — супруг опять ухмыльнулся. — Приятно осознавать, что ты спишь с женщиной, которую хочет твой враг.

У Илларии язык прилип к небу. Она не понимала, то ли ей следует радоваться, то ли насторожиться. Но от пристального мужниного взгляда деваться было некуда, пришлось говорить.

— Некрасивая история получилась. Он развлекался со мной, пока его жена носила ребенка. Мне до сих пор не по себе.

Скавар махнул рукой.

— Забудь. Ребенок не его, — на лице короля Тору заиграла самодовольная улыбка. — Натана всегда была женщиной взбалмошной. Я подложил ее Ладину, когда он был совсем юнцом, я думал, она сможет отвлечь его от войны. Но нет, он оказался настойчивым… Чего я до сих пор не могу понять, зачем она женила его на себе, ежу понятно, брак их был обречен. Ладин еще старался сохранить лицо, но Натана сделала все по- своему, она забеременела от любовника. Думаю, если бы не ревность отца ребенка, Хозяева Еруды разделались бы с ней, не моргнув глазом, так что пока наш виленвийский павлин, как ты выразилась, развлекался с тобой, он обдумывал пути к свободе, а ты его, видимо, вдохновляла.

Ила только развела руками, супруг обнял ее за плечи.

— Пойдем, а то опоздаем к обеду.

Женщина кивнула и молча поплелась вслед за мужем в столовую. На душе скребли кошки, есть не хотелось, она попросила налить ей вина, но Скавар жестом остановил слугу, и вина Иле больше даже не предлагали. После обеда, она проводила супруга и добралась, наконец, до лаборатории. Она возилась с фиалками, но и они не приносили удовлетворения, мысли о Ладине не отпускали ее. Иле хотелось снова оказаться с ним рядом: встретить рассвет на реке или протанцевать весь вечер, а потом заняться любовью при свете луны. Но, увы! Она замужем, скорее всего, беременна, вряд ли она устроит его при таком раскладе. Ила горько усмехнулась, все-таки иногда Лари бывает прав, а она чересчур поспешно судит о людях.

Она махнула на все рукой, чего ради печалится из-за того, что не в силах изменить, и села писать письмо брату. Иллария понимала, послание непременно прочтут прежде, чем оно отправиться к адресату, и старалась хоть как-то поведать Лари о своей заинтересованности в его наследниках. После долгих мучений сестра конунга, наконец, осталась довольна написанным. Она отдала письмо Киму и отправилась спать. Ей снился Ладин, он рассказывал ей о Еруде, обнимал и целовал ее губы. Его нежные руки блуждали по телу, дыхание обжигало, от него пахло мылом и свободой. Проснулась Ила от тянущей боли внизу живота, однозначно свидетельствующей о приходе месячных.

На следующее утро, еще до завтрака, Иллария отправилась на рынок и купила там молочного поросенка. Затем собственноручно принесла его в жертву в лаборатории рядом с небольшой статуей покровителя клана Рассвирепевшего Вепря. Теплая кровь стекала в специальное блюдо, а женщина благодарила своего покровителя за отсрочку. На поросячий визг сбежалось ползамка, но Ила спокойно пояснила, поросенок — жертва, которую она предаст огню завтра на рассвете. Большинство прибежавших лишь пожали плечами, а Ким долго стоял и смотрел на госпожу, обмакивающую ритуальный нож в кровь и обмазывающую ей свое лицо и руки. Супруга Скавара мысленно смеялась, вероятно, старик решил, что она совсем сбрендила. Как бы то ни было, Ким ничего не сказал, и как только Ила поинтересовалась, чем может ему помочь, он извинился и вышел. Женщина осталась наедине с поросенком. Мысли в голове блуждали, одна мрачнее другой.

Ила открыла шкаф и заглянула на полку, куда складывала порошки от разных хворей. Извлекла оттуда небольшую, с ладонь, деревянную шкатулку. Вздохнула. Откинула крышку и пересчитала содержимое. Двадцать два бумажных сверточка. Если принимать по одному в день, получается чуть меньше месяца. Скавара, конечно, не будет какое-то время, но потом лекарство будет как никогда кстати.

В Кране порошок этот называли "Подружка" и Ила не слышала, чтобы он кого-то подвел. Каждая женщина знала, один пакетик в день, и беременность исключена. Судьба подкралась к жене Скавара с другой стороны: привезенный из Краны запас подходил к концу, а в Тору не росла такая нужная для "Подружки" тигровая акация. Раз за разом Иллария прочесывала окрестности в поисках ингредиента, но тщетно. Другие известные способы не только уступали в надежности "Подружке", но и вряд ли остались бы незамеченными супругом.

Ила снова посмотрела на поросенка. Потом с силой захлопнула шкатулку. "Даже если мне придется издохнуть в подвале с крысами, как четвертая жена Скавара, у моих детей не будет дурацкой родинки на левой скуле".

Глава двенадцатая

Ладин злился всю неделю с того момента, как приехал в Тору. Злился без видимой причины, тем не менее, ему стоило немалых усилий не срываться на окружающих его людях. Сегодняшнее утро он провоевал с торейским генералом над картами и мирным договором, они спорили, не сдвинули ли границу в Тору дальше, чем оговорено. Потом генерал уехал, и сыну Хозяев Еруды было самое время успокоиться, но он смотрел вокруг с плохо скрываемым раздражением. Секретарь, прекрасно уловивший настроение господина, старался смягчить его, как умел. Он велел поставить шатер Ладина чуть поодаль, чтобы люди лишний раз не маячили около него, он даже умудрился сварить сносный кофе, но его наградили лишь сухим «спасибо». Секретарь счел за лучшее не надоедать, и оставил господина одного.

Сын хозяев Еруды сделал пару глотков ароматного напитка и склонился над картами. Ничего не хотелось. Точнее хотелось невозможного: заняться любовью с супругой торейского монарха. К сожалению, в мирном договоре доступ к телу Илы никак не фигурировал, но Ладин вожделел ее гораздо больше правильно расставленных вдоль границы столбиков. Виленвиец злился на Илларию: за ее отказ от предложения руки и сердца, за ее потрепанный вид в кабинете Скавара, за то, что она никак не отпускала его, Ладина. Казалось бы, кого только не было у него за эти полгода, он даже нашел женщину, на которой готов жениться, и все пошло прахом лишь он увидел прежнюю любовницу. Он знал, отчего так происходит, ему бы ее еще на пару недель, чтобы она успела надоесть и дальше все пойдет как по маслу. Увы! Связь с ней сейчас невозможна — она замужем и, судя по всему, довольна своим браком. В бессильной ярости сын Хозяев Еруды не заметил, как сломал карандаш. Он залпом допил кофе и заставил себя вернуться к картам, нельзя позволять страстям побеждать разум.

Вошел секретарь и, извинившись, сообщил, какая-то женщина хочет видеть господина. Сын Хозяев Еруды недовольно сдвинул брови, но велел женщину пустить, вдруг, это шпион с донесением. Она вошла, и еще до того, как она сняла капюшон, Ладин понял, кто перед ним. К запаху кофе примешалась едва заметная фиалковая нотка, а виленвиец мысленно воззвал ко всем своим двенадцати богам, умаляя дать сил удержать себя в руках. Секретарь вышел, и гостья открыла лицо.

Ладин уставился на Илу, совершенно обыденную, без раскрасневшихся губ и растрепанной прически, и еле подавил в себе желание задушить ее. В конце концов, она никогда не была его женщиной, и глупая ревность ничего не изменит. Иллария поймала его взгляд, стушевалась на мгновение, потом развязала завязку плаща и, скинув его с плеч, взяла в руки. Виленвиец не предложил ей сесть, он без стеснения рассматривал ее. На гостье было торейское платье, слишком открытое для холодной весны, но удивительно подходящее ей. Ладин, и без того истерзанный воспоминаниями, лишь прикусил губу и судорожно сглотнул слюну. Ила глубоко вдохнула и заговорила, четко выговаривая каждое слово.

— У меня к тебе просьба. Мне очень нужна твоя помощь, — она помолчала немного, но Ладин дал понять, что слушает ее. Она закрыла глаза и продолжила: — Сделай мне ребенка.

Сын Хозяев Еруды подумал, что ослышался. Он недоверчиво приподнял бровь и хмыкнул. Гостья продолжила.

— Это не будет обременительно. Я постараюсь, чтобы у тебя не было поводов для сожалений, — она опустила глаза и стала рассматривать свои туфли, ее щеки тронул чуть заметный румянец.

Ладин молчал, стараясь задушить в себе закипающий гнев. Во имя всех богов! Женщина просто издевается над ним.

— У тебя есть муж, который, как я имел счастье убедиться, не прочь помочь тебе. Обратись к нему.

Ила подняла на собеседника испуганный взгляд и затрясла головой.

— Нет. Если у меня будет ребенок от Скавара, он сможет претендовать на Крану, если с Лари что-нибудь случиться. Я этого не хочу.

Ладин язвительно улыбнулся.

— Стало быть, ты хочешь, чтобы на Крану претендовал я?

— Нет, — к Иле постепенно возвращалось самообладание. — Я просто уверенна, что ты не будешь мараться ради лишнего куска земли.

— Не рожай ребенка вовсе.

— Скавар настаивает. Он дал мне год, а потом он просто не будет помогать Лари, — Ила вздохнула и грустно улыбнулась.

Ладин приподнял бровь, ту, что со шрамом.

— Что, хорошая цена за тебя оказалась обманом? Слишком много оговорок?

Ила молчала. Ей нечего было возразить. Собеседник только раззадорился.

— Интересно, а мысль о том, что он убил твоего отца, добавляет огонька?

— Замолчи… — Ила метнула на мужчину невидимую молнию.

Улыбка Ладина стала еще шире.

— А Скавара заводят рассказы про то, как тебя пускали по рукам его люди?

Взгляд Илы стал непроницаемым, будто зеркало. Вот она рядом, а вроде бы и нет. Виленвиец понял, это было слишком, и смутился. Поднялся со стула, взял гостью за руку. Рука ее была жесткая и горячая.

— Прости, я говорю, как ублюдок.

Ила поджала губы, высвободила ладонь.

— Как мальчишка, у которого отнял игрушку паренек постарше, — потом она вздохнула, накинула плащ и внимательно посмотрела на бывшего любовника. — Знаешь, лучше бы они действительно пустили меня по кругу, чем то что там было.

Ладину захотелось провалиться сквозь землю.

— Прости…

— Ты поможешь мне? — спросила Ила, уже заранее зная ответ. Она не спеша завязала тесьму плаща и натянула капюшон.

Сын Хозяев Еруды покачал головой.

— Нет, ты несвободна, да и я связан обещанием.

— Раньше тебя это не останавливало, — женщина развернулась к выходу.

— Сейчас я, кажется, влюблен, — ответил Ладин шепотом.

Ила вымучила улыбку.

— Это похвальное начинание. Постарайся не упустить свое счастье.

Она вышла из палатки. Ладин остался один. Он устало упал обратно на стул и закрыл глаза. Злости не осталось, только тоска и досада на самого себя. Великие боги, за что это испытание? Как ни тяжело было видеть бывшую любовницу с другим, отказывать ей в близости еще тяжелее. Несколько минут он провел в задумчивости, потом накинул свой плащ, вышел наружу. Сказал секретарю, что будет к вечеру и, запрыгнув в седло, отправился вслед за Илой. Она шла пешком и далеко уйти не могла.

Он настиг Илларию на одной из лесных полянок: трава по пояс и ни души вокруг. Спешился и окликнул. Она оглянулась и, махнув рукой, пошла дальше. Он приблизился, схватил за плечи и прижал ее к себе, будто сверток со страшной военной тайной. Вдохнул запах фиалок и замер, прислушиваясь к тому, как бьется ее сердце. Ила сделала неуклюжую попытку вырваться. Ладин лишь крепче сжал пальцы.

— У меня есть одна просьба: если у нас получится, ты подтвердишь моему отцу, что ребенок от меня.

Ила запрокинула голову назад и посмотрела на Ладина.

— Я передумала, ты прав, ты ничем не лучше Скавара. Какая мне разница, кто будет угрожать Лари, ты или мой супруг…

Виленвиец развернул ее лицом к себе и посмотрел в глаза.

— Я никогда не буду претендовать на Крану, клянусь. Чтобы ни случилось.

Женщина шумно выдохнула.

— Ты не пожалеешь.

Иллария обняла его, и он не заставил себя уговаривать. Целовал ее губы, глаза, щеки. Любовница отвечала так, как умела только она: жарко и нежно одновременно. Пригревало солнышко, пахло разнотравьем, задорно стучал дятел, а Ладин увлек Илу под защиту зеленых стен, чтобы осуществить свою мечту, заласкать красавицу до полусмерти. Растворяясь друг в друге до конца, размывая границы тел, сплетаясь в единый узор, они чувствовали себя наемниками, дорвавшимися до добычи. Сжимая его ладонь, Ила прошептала: «Мне тебя не хватало», он улыбнулся: «Я здесь, радость моя, с тобой. Бери, сколько душа пожелает».

Ила взяла. Взяла все, что он мог дать, и даже чуточку больше. Только добравшись до Ладина, она поняла как сильно соскучилась, и сейчас, в этот весенний день, она стремилась наверстать упущенное за все дни разлуки. Виленвиец лишь радовался, последний раз так хорошо ему было в Анаке, в то далекое дождливое утро. Уже после того, как усталость заставила их остановиться, Ладин долго не отпускал Илу от себя, обнимал, слушал ее рассказы об уходящей весне. А она пряталась у него на груди от тоски и одиночества, от страха и отвращения к себе, от всего на свете, ей отчего-то казалось, сын Хозяев Еруды сможет защитить ее от всех напастей. Именно в этот день, она с пугающей ясностью поняла, что любит его, но беспокоить своим признанием не стала. К чему? Если он уже связан обещанием, ее слова только испортят ему настроение, а ей хотелось для него только радости.

Они расстались на закате, Ладин не хотел отпускать ее, но Ила боялась гнева супруга, бог весть, как он отреагирует на ее ночные отлучки. За Илларией никто не следил, глаз у нее опытный, она бы обратила внимание, но если к ночи она не вернется в замок, кто знает, чем все это закончится. Любовники условились о следующей встрече и отправились каждый по своим делам. Ладин, правда, жалел, что не может сам проводить женщину и поручил одному из подручных проследить, чтобы Ила благополучно добралась домой.

Ким ожидал госпожу около входа в спальню. Он поставил стул рядом с дверью и тихонько дремал. Ила неслышно проскользнула мимо него. В комнате было темно. Она разделась, зажгла свечу и долго смотрела как горит огонь. Жутко хотелось есть, пока она была с Ладином, мысли о еде не беспокоили, но сейчас, в полумраке спальни, она вспомнила, последний раз она ела утром, и под ложечкой настойчиво засосало. Ила махнула рукой, завтра она целый день проведет дома, отыграется за сегодня двойными порциями. Она затушила свечу и заснула абсолютно счастливой.

* * *

Иле с детства не хватало кокетства. Она росла вместе с братом, другой компании у нее просто не было. Мать жила интересами отца и врачеванием, и не могла стать достойным примером для дочери. Позже Иле стало не до позерства, когда на кону твоя жизнь, не думаешь о красоте. Илу смешили прихорашивания Глосы к приезду Лари, забавляла идея попыток заставить мужчину любить сильнее с помощью безделушек и уловок. Но наблюдая за происходящим с ней самой сейчас, Ила поняла, ничего смешного, оказывается, в этом нет. Разглядывая в зеркале, так ли сидит на ней сшитое по последней моде платье, и, укладывая волосы в прическу выгодно подчеркивающую шею и декольте, Иллария и не думала составить конкуренцию возлюбленной Ладина, но ей хотелось, чтобы он ни на секунду, ни на миг, не жалел об их связи. Она несколько раз перекалывала заколки в прическе, прежде чем сочла себя достаточно симпатичной. Долго разглядывала свое отражение в зеркале, расправляла складки на платье и возилась бы еще целую вечность, но пришел Ким и сообщил: в музыкальной гостиной ждет учитель.

После урока Ила собиралась на встречу с Ладином, она старалась сосредоточиться на музыке, но мысли о предстоящем свидании напрочь вытеснили все остальное из головы. Играла она сносно, руки привычно бегали по клавишам, но учитель, пожилой сердобольный тореец, остался недоволен. Он качал головой, цокал, и просто хмурил брови. К концу занятия он не выдержал и, с укором взглянув ученице в декольте, процедил: «Только ваши боги знают, дитя мое, отчего вы так взволнованы, но если дело в мужчине, то он не стоит того». Ила пропустила замечание учителя мимо ушей, отметив про себя лишь то, что следует проявлять осторожность. В последний марш она вложила все свое самообладание и играла почти виртуозно, но учитель лишь чуть-чуть смягчился и распрощался с ней довольно холодно. Ила махнула рукой, все равно он никогда не бывал доволен ей абсолютно.

Она поднялась в свою спальню, накинула плащ и отправилась к выходу из замка. Не мешало бы пообедать, но Иллария решила не терять время на еду, а полетела на свидание. На городской площади, как всегда, гудела и спешила толпа народу, узкие входы в здание городского рынка только создавали давку, и женщина постаралась быстрее миновать ее. Она почти обошла рынок, когда рядом с ней остановилась ничем не примечательная карета, запряженная одинокой клячей, и возница пробурчал на языке Краны: «Если госпожа желает, я могу подбросить ее до места». Ила не сразу поняла, где подвох, а сообразив, остановилась в нерешительности. Возница продолжил: «Доброшу за полцены. Соглашайтесь госпожа». Ила молча открыла дверцу, забралась в карету и попала в объятия Ладина. Она и обрадовалась и удивилась одновременно. Ох, и аукнется им обоим неосторожность! Любовник поцеловал ее, но из объятий не выпустил, усадил рядом и зарылся носом в ее волосах.

— Здравствуй, соскучился ужасно. Столько дел, а я постоянно думаю о тебе.

Ила погладила его по голове. Легонько дернула за косичку.

— Я тоже скучала. Мы едем на нашу поляну?

Ладин покачал головой.

— Я попросил секретаря снять мне дом за городом. Тут недалеко. Не бойся, вдряд ли, нас кто-то увидит.

Иллария кивнула.

Тем временем лошадь остановилась у ворот высокого глухого забора и любовники, закутавшись в плащи, покинули карету. Заброшенный сад перед домом весь зарос сиренью, ее аромат витал повсюду. Они вошли в дом. Внутри было уютно, прибрано и тепло. Ладин помог Иле снять плащ и повесил его на вешалку у входа. Запер дверь и, улыбнувшись, поцеловал прелестницу, заключил ее в объятия.

— Не стесняйся, здесь только мы, — он осторожно откинул упавшие на вырез платья локоны за спину Илы. — Ты сегодня какая-то необычная, будто на свидание собиралась.

Ила покраснела. Прикусила губу и подмигнула.

— Я обещала, тебе не о чем будет жалеть, вот и стараюсь.

Сын Хозяев Еруды выпустил женщину из своих цепких рук и отошел на пару шагов, внимательно разглядывая ее.

— Что стараешься, заметно. Никогда не видел никого прекраснее, — он закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. — С какой радостью я сниму с тебя все это великолепие… Но сначала обед. Ты голодна?

— Очень, — Иллария приблизилась к Ладину и чмокнула его в шею.

Виленвиец снова обнял ее.

— Я так хотел, чтобы ты навестила меня в Еруде, столько всего собирался показать тебе, столько всего попробовать. Раз уж до Града Двенадцати Богов ты не доехала, мне придется осуществлять свои фантазии здесь. Ты не против?

— Нет, — Ила уткнулась в грудь любовнику. Он погладил ее по голове и чмокнул в макушку.

— Пойдем есть, а то, боюсь, все пойдет не по плану, — Ладин отпустил Илу от себя и за руку потянул в столовую.

Женщина засмеялась и последовала за ним.

Глава тринадцатая

Так получилось, что Фалар прибыл в Еруду накануне праздника Летнего Солнцестояния. Ему нужно было спрятаться от преследователей, и лучше места он не придумал. Право слово, кто станет искать сына торейского монарха в Граде Двенадцати Богов? Только сумасшедший. Фалар быстро освоился в городе, здесь всегда было много приезжих, и никто не задавал лишних вопросов. Тореец плохо говорил на виленвийском, но для жизни в Еруде его знаний хватало, к тому же, вокруг полно народу свободно владели торейским, в случае трудностей Фалар переходил на него.

Праздник Солнца обещал стать грандиозным событием, и сын короля Тору не собирался оставаться в стороне, он хотел вкусить виленвийского раздолья полной ложкой. В полдень, он, как и большинство жителей отправился на центральную площадь. На огромной, специально возведенной, сцене шло представление: местные актеры показывали комедию из жизни Двенадцати богов. Зрители добродушно принимали спектакль, многие смеялись до слез. Фалара постановка не интересовала, ему хотелось увидеть Хозяев Еруды. Тореец много раз читал донесения шпионов о них, и его интересовало, узнает ли он правителей Виленвии воочию. Опытным взглядом он проштудировал толпу зрителей и первый кого он увидел, был Толль, один из лучших агентов отца. Фалар ухмыльнулся, его забавляло, что отец никак не может отпустить Виленвию. Появление Толля, однако, ничего хорошего не сулило, и на месте Хозяев Еруды следовало бы насторожиться.

Тут сын торейского монарха заметил ее — милую девушку, с огромными ледяными глазами. Ее высокую статную фигуру укутывало расшитое вилевийское платье из легкой ткани, по плечам спускались две косы воронова крыла. «Пташка — Талика, — подумал Фалар, — осталось найти родителей». Хозяева Еруды стояли недалеко: видный мужчина держал за руку красивую женщину, со строгим взглядом голубых глаз. Фалар прикинул, отец ровесник Хозяину Еруды, а выглядит лучше, впрочем, тореец жизнь свою мог поставить — его отец еще всех переживет. Фалар поискал Ладина, но, не обнаружив его, махнул рукой, и снова посмотрел на Талику.

До чего же она хороша, эта Пташка! И не поверишь сразу, что ей единственной в этой семье не везет в любви. Фалар потер рукой подбородок, не грех проверить ее невезучесть на себе, определить, так сказать, на какой именно стадии отношений ее постигают неудачи. Он не спускал с нее глаз, пока не начались танцы, а потом он выждал немного и, в начале очередной мелодии, совершенно по виленвийски протянул ей руку. Она лишь подмигнула и вышла к нему. Они оттанцевали свою партию и он, еще не отпуская ее руку, отвел ее в сторону от танцующих. Скорее от неожиданности, чем из жажды приключений, Талика последовала за ним. Они остановились неподалеку, и Фалар не желая томить девушку ожиданием, поспешил начать разговор.

— Я знаю, кто вы, — сказал он на виленвийском, хотя и не был уверен, что произнес все так как положено.

— Тут все знают, кто я, — пожала плечами Талика.

— Да, это очевидно, — немного растеряно пробормотал Фалар. Его решительность как рукой сняло. Поздно, девушкой уже овладело любопытство.

— А я знаю, кто вы? — поинтересовалась виленвийка.

— Мое имя Фалар Кербер.

Пташка испуганно посмотрела на него. Потом взяла себя в руки, в конце концов, отец рядом, и пробормотала на торейском.

— Странно, что мы с вами не встречались раньше, и немного страшно, что мы встретились сейчас.

Фалар улыбнулся самой обаятельной своей улыбкой и с облегчением заговорил на родном языке. Если она не прогнала его сразу, значит, у него есть шанс.

— Вам нечего бояться Талика, вы очень понравились мне, и я бы хотел, если вы не против, пригласить вас прогуляться немного. Я безоружен, если для вас это важно.

Девушка задумалась на мгновение, но потом кивнула.

— Пойдемте, танцевать все равно уже надоело. Имейте ввиду, здесь никто не даст в обиду дочь господина.

Фалар засмеялся и аккуратно взял Талику под локоток.

— Я тоже не дам вас в обиду, уж поверьте.

* * *

Письмо в желтом конверте пришло сыну Хозяев Еруды на исходе лета, секретарь привез его незадолго до выхода Ладина на встречу с Илой. Послание было от матери, виленвиец сначала решил, что там нет ничего важного, просто отцу надоело тщетно звать сына домой, и Хозяин Еруды передал это в женские руки. Последний месяц Ладин тянул время как мог: демаркацию уже завершили, со шпионами разобрались, казалось, в Тору его ничего не держит, но он упорно отказывался уезжать. Причина была проста — Скавар еще не вернулся из Ладоса, и свидания с Илой продолжались. Если раньше сын Хозяев Еруды думал, жена торейского монарха скоро наскучит ему, то сейчас он с ужасом ждал момента, когда придется отдать ее в объятия супруга. Виленвийцу не хотелось отпускать Илу, напротив, он все чаще грезил о совместном будущем. Он ясно представлял себе какой она будет матерью, женой, как она справится с ролью Хозяйки Еруды. Огорчало одно — Иллария всячески скрывала свои чувства. Ладин жизнь свою готов поставить, она счастлива с ним, но отчего-то ему не доверяет. Он стыдился задать прямой вопрос, но мысль о том, что его любовница считает его недостаточно надежным, немного нервировала.

Несколько секунд сын Хозяев Еруды смотрел на желтую бумагу, потом вскрыл печать и торопливо пробежался по тексту. Морщинка между бровями приобрела рельеф и глубину, мужчина закрыл глаза и потер ладонями нос. Затем деловито свернул бумагу вчетверо, отдал приказ своим людям немедленно готовиться к отъезду и, прыгнув в седло, поскакал на встречу с Илой. По-хорошему, следовало бы отправиться сей час же, но не попрощаться с любовницей он не мог. Она пришла вовремя, немного озадаченная тем, что он не встретил ее по дороге. Он ждал около двери, не скидывая плащ и не присаживаясь в кресле. Ила поймала его взгляд, заперла дверь на ключ и вполголоса спросила.

— Что случилось?

Ладин тяжело сглотнул слюну и потер лоб.

— Отец при смерти. Мне надо домой.

Ила сжала губы и опустила глаза. В отличие от Ладина, она прекрасно представляла себе, что именно ждет его в Еруде.

— Болезнь?

Виленвиец покачал головой.

— Яд.

Любовница кивнула, намотала на палец тесьму от плаща, а потом размотала обратно.

— Если не умер до сих пор, шансы остаться в живых велики. В любом случае, поспеши, — она обняла Ладина, закопавшись ладонью в его волосах, посмотрела в его глаза и прошептала на языке Краны. — Пусть боги хранят тебя, любовь моя. Будь счастлив.

Ладин поцеловал Илу и недоверчиво приподнял бровь.

— Что ты сказала?

Женщин улыбнулась и повторила на виленвийском.

— Пусть боги хранят тебя. Будь счастлив. Остальное не важно.

Сын Хозяев Еруды взял в ладони ее лицо и чмокнул в губы.

— Очень важно, любимая. Очень, — он набрал побольше воздуха в легкие. — Я бы позвал тебя с собой, но мне нечего предложить для Краны. Пока нечего. Прошу только одного — береги себя.

Иллария кивнула. Ладин продолжил.

— Дай мне знать, если у нас получилось с ребенком.

— Как? Скавар следит за моей перепиской. Я как-то хотела отправить почту в городе, но это оказалось невозможным.

— Напиши своей подруге, той что с волком на руке…

— Мирате…

— Да, ей. Напиши о беременности и о том, что это наверняка будет девочка. Дальше уже моя забота. Поняла?

— Поняла, но я сомневаюсь, что Скавар разрешит написать ей.

Ладин обнял Илларию и осторожно коснулся губами ее губ. Она ответила на его поцелуй нежно и горячо. А когда поцелуй иссяк, она отстранилась и, погладив его по щеке ладонью напоследок, чмокнула в лоб.

— Прощай. Если понадобится совет, ты всегда можешь рассчитывать на Лари.

Виленвиец кивнул и, напоследок, жандно вдохнул запах фиалок.

— До свидания, радость моя, — виновато улыбнулся и, щелкнув замком, ушел.

Ила сняла плащ и села в кресло. В замок ей не хотелось, она решила побыть немного одна. Посмотрела в окно на заброшенный сад, на еще зеленые неподстриженные деревья и ей захотелось плакать. Она отдавала себе отчет: Ладин к ней больше не вернется. Если с Хозяином Еруды все уладится, его сын в ближайший праздник урожая сыграет свадьбу с девушкой, которой дал обещание, а если Хозяин Еруды умрет, дела поработят Ладина настолько, что он забудет не только об Иле, но и о многом другом. Иллария отлично помнила, как это происходило у них с Лари: встречи, договоры, доклады, вечно шагающий рядом Босах, они с братом и поесть-то иногда забывали, а их было двое. Конечно возлюбленный много старше и опытней, чем они тогда, но сути это не меняет: жизнь становится совсем иной и нужно время привыкнуть. Женщина закрыла глаза, притянула к груди колени и обняла их. В новой жизни Ладина ей, Илларии Вертала, места не найдется. А жаль…

Она сидела так, скукожившись в кресле, пока солнце за окном не начало свой рутинный вечерний поход. Ила невесело хмыкнула, поднялась на ноги, надела плащ и отправилась в замок мужа. Неспешным шагом, она пришла как раз к ужину. За столом мирно беседовали старший пасынок с супругой. Больше никого не было. Впрочем, как только супруга короля заняла свое место, ниоткуда рядом возник слуга и поухаживал за госпожой. В отсутствии Скавара еда была особенно вкусной, Дасар мило развлекал дам, и Ила немного отвлеклась от своих грустных мыслей. В конце концов, оставалась надежда, что ей удалось-таки забеременеть от Ладина, изрядно спутав карты супругу. По крайней мере, носить под сердцем торейца ей пока не придется.

После ужина Ила отправилась в свою комнату. Она повернула ключ и толкнула дверь, в нос ударил острый запах фиалок. Последние пару недель этот привычный и некогда любимый аромат до тошноты раздражал ее и, поморщив носик, она подошла к окну и открыла его. С улицы пахло вечером и травой, где-то ухал филин. Илу осенило, Просан- покровитель, это и есть те самые другие признаки, которых она так ждала. Чехарда с месячными у нее бывала и раньше, а вот отвращения к фиалкам не было никогда. Значит, остается только ждать, еще месяц-другой и все сомнения исчезнут. Она разделась и легла в кровать, усталость вытеснила из головы все мысли, женщина сразу заснула.

Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Она с трудом разлепила веки. Рассвет только занялся и Ила, буркнув что-то неразборчивое, снова закрыла глаза. Стук не прекратился. Проклиная всех на свете, она вылезла из постели, накинула халат и открыла. На пороге стоял Дасар, взгляд у него был такой, что мачеха без лишних вопросов отправилась одеваться.

Еще до рассвета привезли Фалара, в бреду и с большой запущенной раной на бедре. Семейный лекарь уехал вместе со Скаваром, и Дасар, как только привезли брата, послал за одним из лучших столичных специалистов. Тот пришел немедля, но вердикт его был неутешителен, Фалар — не жилец. Он, конечно, попытается что-то сделать, но шансов нет. Тогда Дасар решился разбудить мачеху, две пары рук лучше, чем одна. На ходу собирая волосы в тугой пучок, Ила услала Дасара в лабораторию за двумя чемоданчиками: зеленым и синим, сама же отправилась смотреть на Фалара.

Он лежал на диване в одной из самых светлых гостиных замка. Прерывисто и часто дышал, и, судя по взгляду, уже давно искал вход в Вечный лес. Коллега приветствовал Илларию легким кивком, роль ассистента для него была предпочтительней, он не верил в выздоровление сына Скавара, и с облегчением подумал: "Все шишки достанутся очередной жене короля". Женщина помыла руки, затем пощупала Фалара, лоб его был сухой и горячий, от раны пахло, еще несильно, но ничего хорошего это не сулило. Ила почти согласилась с предыдущим прогнозом, чтобы выжить Фалару нужно маленькое чудо, и это чудо она намеревалась сотворить.

Дасар принес чемоданчики. мачеха открыла зеленый. Извлекла оттуда два пузырька: большой и маленький. Сначала дала Фалару выпить ложку жидкости из маленького, а потом споила ему несколько глотков из большого.

— Что это, Иллария? — поинтересовался Дасар.

Илы самодовольно улыбнулась.

— Обезболивающий отвар.

— А перед этим что было? — по — видимому Дасар хотел убедиться, что брату дали не яд.

Улыбка мачехи стала еще самодовольнее.

— В Тору это зелье называют «Темный нож».

— Вы готовите его? — Дасар, казалось, не верил своим ушам. — Как?

— Приношу в жертву младенцев, — съязвила женщина. — Не болтайте, лучше помогите.

Наследник торейской короны кивнул, соглашаясь сделать все, что попросят. Ила протянула ему кусок веревки и кожаный ремень.

— Свяжите брату руки, не сильно, на всякий случай. А ремень в зубы, если удержит, конечно.

— Вы с ума сошли?

— Дасар, делайте, что велю, — тон мачехи не предполагал возражений и пасынок подчинился. Он связал брату руки и застыл, не понимая, что именно делать с ремнем.

Ила наклонилась и посмотрела в глаза Фалару.

— Дорогой мой, сейчас будет больно, очень. Потерпите, пожалуйста.

— Он не с нами, Иллария. Он вас не слышит, — покачал головой Дасар.

Ила кинула на него недовольный взгляд и вернулась к чемоданчикам. Достала нож и принялась выскабливать рану. Давненько не попадались ей подобные случаи, но, к счастью, рана Фалара была не самым худшим вариантом. Женщина ловко орудовала ножом, вырезая пораженные куски плоти, а когда с этим было покончено, она обработала рану и осторожно наложила повязку. Подняла глаза на Дасара, казалось, вся кровь отлила у него от лица, он посерел и почти плакал.

— Брат ведь не умер? — спросил он, поглаживая поникшую голову Фалара.

Ила потрогала шею пациента и покачала головой.

— Нет, он в обмороке, — мачеха сунула под нос Фалару еще какой-то пузырек, и пасынок еле-еле открыл глаза.

Дасар выдавил улыбку.

— Что теперь?

— Ждать, — Ила сделала глубокий вдох. — Обрабатывать рану, пить «Темный нож» и ждать. Как только спадет жар, отпразднуем победу.

— Хотелось бы, — улыбка Дасара стала смелее.

— Нужна сиделка. Верный человек, который не нарушит распорядка.

Дасар кивнул и пошел отдавать приказания.

Местный лекарь еще был здесь, но сиделкой назначили Кима. Ила бесконечно обрадовалась и расстроилась одновременно, она наконец-то свободна, вот только свобода эта теперь ни к чему. Дасар с благодарностью посмотрел на мачеху и пригласил ее завтракать. Женщина подробно объяснила Киму как действовать, и отправилась в столовую.

Глава четырнадцатая

Ладин и его спутники приехали в Еруду на рассвете. Сонный постовой у западных крепостных ворот пропустил их без лишней волокиты, он отлично знал сына Хозяев Еруды в лицо и не чинил ему препятствий в столь ранний час. Путешественники разделились, в родительский замок Ладин последовал в одиночестве. Чем ближе к дому, тем сильнее он подгонял лошадь, беспокойство крысой грызло его душу: мужчина промчался по пустой дороге мимо городского рынка, мимо главного святилища, перешел мост через реку и остановился у входа в замок. Постучал. Охранник открыл ему дверь, и Ладин, оставив ему свою лошадь, почти бегом пересек внутренний двор и зашел в дом. Стояла мертвая тишина. Сын Хозяев Еруды бросил плащ на камин около входа, и поднялся по лестнице в спальню отца.

У двери дежурили двое, даже в полутьме коридора они легко узнали Ладина, тот кивнул солдатам, толкнул дверь и вошел. В прохладной комнате пахло полынью, окно было задернуто плотной шторой, в кресле рядом с кроватью дремала мать, в полутьме ее красивое лицо выглядело строгим, вот-вот и отчитает за какой-нибудь проступок. Отец лежал в постели, его руки покоились на груди, а его дыхания не было слышно. Ладин взял высохшую тряпку с родительского лба, окунул ее в стоящий рядом тазик с водой, отжал и вернул обратно. Наклонился к самому отцовскому лицу, отец дышал слабо, но ровно. Живой! Хвала богам!

Проснулась мать. Ладин поцеловал ее. Она улыбнулась и прошептала.

— Рада видеть тебя, сынок.

— Как он? — тоже шепотом поинтересовался вновьприбывший.

— Жар спал, — мать тяжело вздохнула. — Лекарь сказал, самое трудное уже позади.

Ладин кивнул.

— Иди к себе, поспи. Я побуду с ним.

Мать поднялась в кресле и обняла сына.

— После завтрака придет Талика и лекарь. Ничего давать не надо, просто покарауль на всякий случай.

— Хорошо.

Хозяйка Еруды бесшумно открыла дверь, соединяющие их с супругом спальни и исчезла. Ладин уселся на ее место подле отца. Он прислушивался к ровному дыханию родителя и благодарил всех богов, за то, что обошлось и в этот раз.

* * *

Отец выздоравливал медленно и не спешил вернуться к делам, Ладину пришлось взять на себя большинство обязанностей Хозяина Еруды. Он на удивление быстро привык к ежедневной рутине, снующим вокруг советникам, непредвиденным трудностям, невозможности вырваться на тренировку, когда это взбрело в голову.

Спустя две недели после покушения виленвийцы изловили и доставили в Еруду Толля, агента Скавара. Ладин даже пытать его не стал, ему и так все было ясно, зато отец отыгрался за все свои мучения. Можно было смело поставить жизнь, что к моменту казни Толль считал смерть избавлением. Еще до того как шпиона повесили, сын Хозяев Еруды понял, Скавар ему ужасно надоел и надо что-то предпринять, чтобы его утихомирить.

На написал письмо младшему брату матери Рокану, изложил в подробностях свой план и попросил о содействии. Ответ дяди не заставил себя ждать, он готов помочь, если Ладин возьмет на себя все расходы. Сын Хозяев Еруды и не представлял, как сильно обрадуется этому письму, согласие дяди заранее давало прощение всем задуманным будущим паскудствам.

Ладин, хоть это и далось ему трудно, совместил обязанности Хозяина Еруды с поиском людей, способных помочь воплотить в жизнь его идею. Он почти не спал, обдумывал план, пытаясь учесть каждую мелочь, каждый непредвиденный шаг. Со Скаваром нельзя надеяться на авось, король Тору, даром что не молод, хватка у него всем на зависть, а втравливать Виленвию в новую войну никто не стремился. Впрочем, если все пойдет по плану, Виленвия должна остаться в стороне.

Асар вернулся к делам как-то неожиданно и наскоком, утром в день осеннего равноденствия Ладин пришел на заседание городского совета и обнаружил, место, к которому он уже успел привыкнуть, место предназначенное Хозяину Еруды, занято. Мужчина удивленно развел руками, но отец лишь подмигнул и указал на стул по правую руку от себя. Заседание продолжалось по обыкновению долго, чуть ли не каждый пункт вызывал бурю обсуждения, но Хозяин Еруды сиял, как начищенная сковорода. Он мало того что занялся своими привычными делами, так еще приобщил к ним сына, взрослого мужчину, доказавшего свою состоятельность не только на поле боя, но и на мирном поприще. Оставалась только одна недосказанность, и ее Хозяин Еруды собирался уладить сразу после.

Ближе к обеду совет стал сговорчивее и расторопнее, а потом и вовсе превратился в кусок податливой глины. Вскоре вопросы исчерпались, и отец с сыном отправились в замок поесть. Они покинули здание ратуши и спустились к реке: и идти приятнее, и посторонних глаз меньше. Деревья еще не потеряли зелень листьев, но здесь, у воды, уже пахло осенью, не смотря на задорные солнечные лучи, падающие с неба, и теплый ветерок. Где-то рядом чирикала славка. Хозяин Еруды мысленно призвал на помощь всех виленвийских богов и вкрадчиво произнес.

— Сегодня написал письмо с предложением родителям Василы. Отправлять не стал, решил поинтересоваться, не передумал ли ты.

— Передумал, — развел руками Ладин. — Не беспокой их понапрасну. Я хочу себе другую женщину.

Хозяин Еруды рассердился. Вот ведь паршивец, перед отъездом в Тору уверил, что готов на брак с этой девушкой.

— Кто она? Надеюсь речь не об Илларии? Я хотел бы надеяться, что твое сватовство к ней — глупая шутка, и я не думаю… — тут Асар поймал красноречивый взгляд сына и осекся.

Тот сделал глубокий вдох и сообщил:

— Я люблю ее.

Родитель невесело хмыкнул.

— Когда ты говорил мне так в прошлый раз, ничего хорошего из этого не вышло. Она оказалась торейской шпионкой. И обошлась тебе слишком дорого, в десять лет жизни.

Ладин и ухом не повел.

— С тех пор многое изменилось: я другой, женщина другая, да и любовь тоже не такая как раньше.

— Ладин, она замужем. Сколько ты будешь ждать ее свободы? Ты уже не мальчик, я не вечен, а ключи от Еруды я могу передать только человеку с наследниками. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — сын махнул рукой. — Шут с ними, с ключами. Нет, мне, конечно, хочется их, но если выбирать или-или, я выбираю Илу.

Хозяин Еруды осуждающе посмотрел на отпрыска.

— Хорошо, пусть так. Тогда без обид: если на момент моей смерти у тебя не будет наследников, ключи от Еруды получит кто-то из твоих сестер. И я сегодня же, слышишь, сегодня же, укажу это в завещании.

Ладин примиряюще похлопал Хозяина Еруды по плечу.

— Полноте отец, я думаю, ты доживешь и до моих наследников.

— Я все сказал, — отрезал родитель.

* * *

Илу мутило и колотило с самого утра. Все валилось из рук, раздражали даже обыденные вещи. Не радовало ни солнышко за окном, ни задорные желтые листья, ни сочный запах ранней осени. Хотелось спрятаться от всех или того лучше, исчезнуть. Ей бы списать все на беременность, но она знала точно, дело в другом.

Позапрошлым вечером к ней пришел человек и рассказал, что знает о ее связи с неким господином и готов при случае поведать о ней королю Тору, более того, может предоставить доказательства своих слов. Естественно, Ила все отрицала, но человек был настойчив и предложил ей немного подумать, пообещав навестить ее послезавтра до обеда. Сегодня это послезавтра наступило, а Иллария решительно не понимала, что делать. Поддаваться на шантаж нельзя, но в страхе ждать возвращения Скавара — выше ее сил.

Она закрылась в лаборатории в надежде, что Ким не решится беспокоить ее там случайными посетителями. После выздоровления Фалара слуга проникся к изысканиям госпожи суеверным уважением и старался не тревожить ее по мелочам. Впрочем, не только он. Оказалось, Фалар — всеобщий любимец, и чуть ли не ползамка переживали за него, пока он неделю метался в горячке, и эта же половина замка, не сговариваясь, перевела Илу из статуса «очередная жена короля» в статус «лучший лекарь на свете» после того, как Фалар поправился. Интересно, как они будут воспринимать ее, если узнают об измене Скавару? А как поступит супруг? Заточит ее так же, как загулявшую четвертую жену? Когда Ила шла к Ладину просить об одолжении, ей казалось, смерть в камере с полчищем крыс в подвале торейской тюрьмы лучше ребенка от мужа, но сейчас умирать отчего-то расхотелось. Женщина поспешно отогнала невеселые мысли и уткнулась носом в читанный тысячу раз томик о лекарствах из лесных растений.

В дверь постучали, Ила мысленно собрала в кулак все свое самообладание. Но вошел всего лишь Фалар. Пока она выхаживала его, они почти подружились, и сейчас Ила обрадовалась ему, как никогда. Он держал в руках поднос с едой и мило и тепло улыбался. Улыбка красила и преображала его, из серого, ничем не примечательного мужчины он превращался в похитителя женских сердец и просто обаятельного парня. Походка его была далека от идеала, но шел он твердо, без боязни опереться на раненую ногу. Тревогу Илы как рукой сняло, она отложила книгу и улыбнулась пасынку. Фалар поставил перед ней поднос с тарелкой каши, яблоками, какао, двумя пустыми чашками и ореховым печеньем, ему пришлось задействовать весь свой дар убеждения, чтобы повар испек его по так любимому мачехой рецепту. Он подвинул кресло к столу и устроился напротив Илы. Она вдохнула аромат еды и поняла, как голодна. Он подмигнул и разлил какао по чашкам.

— У меня праздник Иллария, — он сделал глоток какао и отечески подвинул мачехе тарелку с кашей. — Поешьте, негоже беременной женщине ходить голодной.

Ила кивнула и запустила ложку в белую жижу. Фалар продолжил.

— Сегодня пришло известие о смене власти в Лароке. Думаю, это временно, законный правитель еще себя покажет, но мне приятно, что поставленный капкан сработал. Не зря я чуть не отправился, как вы любите говорить, в Вечный лес.

Женщина улыбнулась.

— Значит ли это, что Кране больше ничего не угрожает?

— Увы, нет, — Фалар покачал головой. — Но в Лароке без законного правителя слишком много желающих занять его место, так что это дело времени, — улыбка Фалара стала еще шире. — Скоро и вам будет, что праздновать.

Ила внимательно посмотрела на пасынка. Интересно, зачем он пришел? Фалар не спешил раскрывать карты, он наблюдал, как мачеха разделывается с кашей и приступает к какао. Илларию тяготило молчание, и она спросила первое, что пришло в голову.

— Не знаете, когда вернется ваш отец?

— Соскучились? — захихикал тореец. — Понятия не имею, я общаюсь с ним только по делу, да и то, в последнее время, у нас и дел-то общих нет.

Женщина с любопытством уставилась на пасынка.

— Отчего? Что случилось? Или это секрет?

Фалар помрачнел и хмыкнул.

— Не секрет. Пару лет назад отец решил, что я чересчур привязан к одной женщине, и потакаю ей, и обо всем забываю, и жениться собираюсь. В общем, когда я был в отъезде, он опоил ее своим любимым варевом и затащил в постель. А потом всячески убеждал ее, что я не смогу простить измену.

— Так объяснили бы ей, что сможете…

Пасынок сделал глоток какао и покачал головой.

— Когда я вернулся домой, она была мертва. Она повесилась.

Ила опустила глаза.

— Простите, мне нельзя было напоминать вам.

— Вам, Иллария, можно все, — Фалар посмотрел собеседнице в глаза. — Если бы не вы, меня бы здесь сейчас не было. Хотел спросить, я уже могу нагружать ногу? Я жутко истосковался по делам.

— Вполне, только следите за собой, сильной боли быть не должно.

— Благодарю, — мужчина кивнул и собрался откланяться. Потом замялся на минуту и снова заглянул мачехе в глаза. — Я страсть как не люблю оставаться в долгу, Иллария. Человек, которого вы ждете, не придет. Я подумал, он причиняет вам слишком много беспокойства и взял на себя смелость подчистить следы. Правда, кое-кому удалось уйти, но вряд ли он теперь решиться даже посмотреть в вашу сторону.

Ила опустила глаза и сказала в полголоса.

— Спасибо.

Фалар пожал плечами.

— Не за что… Удивительно, что ваш любовник этого не сделал, когда он скрывал свою связь с торейской невестой от родителей, он был куда расторопнее.

— Он мне не любовник, я попросила его об одолжении и только.

Пасынок улыбался с таким лукавым выражением лица, будто хотел спросить, что нужно делать, чтобы получать схожие просьбы от знакомых женщин. Тем более от женщин, подобных Илларии. Ладин, конечно, красавчик, но для похожих одолжений мало внешности, нужно чтобы женщина тебе доверяла, а доверие оно не с бухты-барахты берется. Фалар еще раз посмотрел на мачеху, пытаясь увидеть в ее глазах хотя бы малейшее беспокойство, но от ее взгляда веяло равнодушием. Может она и не врет, она просила об одолжении, а сын Хозяев Еруды потерял голову и забыл об осторожности. Видимо упустил из виду, что беспечность в подобных делах — непозволительная роскошь, тем более, когда игра ведется с королем Тору. Взгляд Фалара стал серьезным.

— Будьте осторожны Иллария, отец не прощает подобных вещей.

Ила хотела сказать, что она в курсе, но тореец поклонился и вышел прочь.

Она проводила пасынка взглядом и, откусив яблоко, снова уткнулась в книжку. Глаза ее бегали, влекомые завитками кокетливых букв, но мыслями Ила была далеко. Осведомленность Фалара не удивила ее. О беременности Ила проболталась пасынку сама, когда ее в очередной раз мутило от запахов лекарств, о Ладине Фалар, вероятно, узнал из разговора с шантажистом. Илу мучило другое, если он говорил правду, и раньше виленвиец всегда хорошо заметал следы, то получалось, ее судьба сыну Хозяев Еруды безразлична настолько, что он не потрудился создать даже видимость заботы. Ила горько усмехнулась своим мыслям, своим иллюзиям, в какой-то момент она поверила в его любовь, и именно это играло с ней сейчас злую шутку. Она так и не смогла понять, что расстраивает ее больше: крушение сказки о любви или мысли о мести за измену.

Ила вздохнула. Она не сердилась на Ладина, она сама себя загнала, значит и выбираться в одиночку. Меж тем женщина с легкой грустью отметила, что скучает по возлюбленному, по его улыбке и воинственно торчащей косичке. Ей бы еще хотя бы полдня с ним вместе, самую малость, хватило бы на пару месяцев разлуки. «Будь счастлив радость моя,» — будто молитву повторила Ила и, забросив книгу на полку, отправилась прогуляться.

Мысли о Ладине не отпускали и под открытым небом. Супруга короля Тору знала, из Виленвии не пришло никаких новостей, значит, с Хозяином Еруды все в порядке, а возлюбленный занят приготовлениями к свадьбе. Она отлично представляла себе его невесту: рослая красавица с тугими виленвийскими косами до пояса и вишневыми глазами. Женщине даже в голову не приходило, что нареченная сына Хозяев Еруды может быть неидеальной. Ладин казался Иле лучшим мужчиной на свете, и суженная его рисовалась соответствующей. Илларии Вертала уж точно до нее было далеко.

От грустных мыслей ее оторвал попавшийся навстречу Дасар. Он поздоровался и с укоризной посмотрел на мачеху.

— У меня в кабинете лежит ваше письмо к Мирате Торкала. Позвольте напомнить вам, что отец разрешил вам переписку только с вашим братом.

Ила прикусила губу. Об этом послании никто не должен был узнать. Она жизнь свою готова была поставить, ни одна живая душа не видела, как она приплачивала торговцу фруктами. Иллария могла поручится, лавочник честно отправил письмо через обычного городского курьера. Просан- покровитель как оно могло оказаться у Дасара? Супруга короля Тору глубоко вдохнула и возразила пасынку.

— Разве есть что-то предосудительное в письме старой подруге?

— Нет, — Дасар улыбнулся. — Но вам лучше обсудить это с отцом, он собирается вернуться домой к концу недели.

Ила кивнула. На мгновение она почувствовала себя мышью угодившей в мышеловку. Сыр, конечно, хорош, но и расплата неминуема.

Глава пятнадцатая

Фалар недоговаривал, когда интересовался своим выздоровлением у мачехи, ни к делам ему не терпелось вернуться, ему не терпелось навестить женщину. Ларок, конечно, тоже требовал внимания, переворот там следовало довести до конца, но сыну короля Тору хотелось поехать в Еруду, увидеть Пташку — Талику. Пусть те три недели, что они общались, сложились вовсе не так, как он предполагал, дело не дошло даже до поцелуев, все равно, он жаждал взглянуть на нее. С того момента, как сознание его вернулось в мир живых, Фалар часто думал о встрече с ней. Иногда в голову приходила шальная мысль: он остался жив не благодаря стараниям Илы, а потому что остались планы на Пташку.

На подъезде к Граду Двенадцати Богов он послал вперед человека с запиской. А сейчас, ожидая в холле жилой части замка Хозяев Еруды, он мысленно праздновал победу — его попросили подождать, значит Талика готова встретиться с ним. Он осторожно сжимал в руке букет из последних осенних цветов и не спускал взгляда с лестницы, часть которой проглядывалась через полу прикрытую дверь. Послышались торопливые шаги, явно не девичьи. Тореец насторожился и постарался придать своему лицу самое дружелюбное выражение. Ладин знаком с ним, но на любого другого члена семьи Латер должно подействовать.

К звуку шагов добавилось насвистывание. Фалар невольно улыбнулся, эту неприличную торейскую песенку он отлично знал. Сомнений не осталось, там, на лестнице, сын хозяев Еруды. Гость поборол первое желание спрятаться и мысленно обдумывал объяснения. Не хватало еще обвинений в шпионаже! Впрочем, кто-кто, а Ладин осведомлен: Виленвия всегда интересовала только Скавара, Фалар же смотрел в сторону Ларока. Тем не менее тореец, сам того не замечая, приготовился ко всему.

Ладин торопился домой, отцовский курьер привез письма и для него тоже, но отчего-то не догадался принести их в замок Хозяев Еруды, а он ждал их. Он пытался договориться с теткой, королевой Далкондии, о союзе Далкондии и Краны против Ларока. Тетка в купе с ее супругом нещадно жадничали и торговались. Сын хозяев Еруды, напротив, старался обойтись малой кровью, в конце концов, в падении Ларока Далкондия заинтересована не меньше, но тетка стояла на своем. На прошлой неделе Ладин, как ему казалось, отправил тетке предложение отказываться от которого просто не имело смысла, и с нетерпением предвкушал ответ, и ответ этот пришел только что.

Сын Хозяев Еруды спустился по лестнице, толкнул дверь и остолбенел. Прямо перед ним, в холле хозяйской части замка Латеров, стоял Фалар, главный мастер переворотов в торейской монаршей семье. Ладин мысленно ощетинился, нащупал рукой оружие и смерил гостя презрительным взглядом. Тореец выглядел как всегда — обыкновенно, удивлял, разве что, букет цветов, который он бережно держал в руках. Ладин нахмурился. Во имя всех богов, что этот тип здесь делает? Фалар неловко улыбнулся.

— Здравствуйте Ладин.

— Чем обязаны визиту столь важной персоны? — ответил сын хозяев Еруды, ухмыляясь.

— Я хотел бы видеть Талику, — примиряющее сообщил гость. — Слуга велел подождать ее здесь. Стою. Жду.

Ладин закивал, его голубые глаза сверкнули льдом, губы исказила усмешка.

— А что, простите за любопытство, вам понадобилось от моей сестры? Способы шпионажа вашей семьи становятся все абсурднее.

В двери показалась Талика. Фалар забыл о Ладине, он смотрел только на нее. Она улыбнулась и укоризненно посмотрела на брата.

— Этот человек пришел ко мне.

— Дорогая, ты знаешь, кто он? — тон у Ладина стал назидательный.

— Да, — будто не заметив интонации, кивнула Пташка. — Фалар Кербер, сын короля Тору.

— Что тебя связывает с этим человеком?

Фалар посмотрел на брата с сестрой: на их одинаково голубые глаза, черные волосы, высокие стройные фигуры, и почувствовал себя лишним. Он хотел сказать, что Талика не давала ни малейшей надежды ни на какую-либо связь, просто ему хотелось повидаться, но не успел. Девушка фыркнула, и в ее глазах сверкнул шутливый огонек.

— Он мой любовник, — она победно посмотрела на брата.

Ладин только удивленно вскинул бровь.

— Ну знаешь ли… Выбрала тоже…. Надеюсь, период увлечения этим типом будет краток.

Сын Хозяев Еруды обогнул гостя и вышел прочь. Талика широко улыбнулась. Фалар почувствовал, как кровь стучит в висках. Он молча протянул девушке букет, она кивнула в знак благодарности и положила цветы на столик около подоконника.

— Соскучилась жутко. В следующий раз оставь адрес, куда писать, а то я с ума сойду.

Фалар кивнул, вплотную приблизился к Пташке. Он вдохнул знакомый аромат ее розовых духов и, лукаво склонив голову, переспросил.

— Любовник?

Девушка подмигнула.

— Есть возражения? — казалось, Талика смотрела на гостя с легкой издевкой.

Он привлек ее к себе настолько близко, что при вдохе ее грудь касалась его груди. Талика немного смутилась и прикрыла глаза. Фалар обнял ее за плечи и, склонившись к уху, прошептал:

— Возражений нет, есть вопрос, когда приступать к возложенным обязанностям?

Она открыла глаза и посмотрела на него снизу вверх.

— Хоть сейчас.

Фалар не заставил себя ждать, он осторожно и нежно поцеловал свою Пташку. Талика обняла его и горячо ответила на поцелуй. Руки торейца стали смелее, поцелуи настойчивее, в жарком исступлении он ласкал женщину, о которой мечтал столько времени. Пташка отвечала взаимностью, задорная и послушная, она кружила голову и сводила с ума. Очнулся Фалар, когда уже не мог сопротивляться желанию сорвать с Талики одежду. Он вспомнил, где находится и отстранился, ему стало не по себе от мысли, что они затеяли свои ласки прямо в холле родительского дома девушки. У виленвийцев, конечно, свободные нравы, но хозяин Еруды может и вспылить, и оторвать Фалару голову, хотя, хорошо, если только голову. Он ласково посмотрел на девушку.

— Пичужка моя, пойдем отсюда, как-то неприлично заниматься любовью под боком у твоего отца.

Талика улыбнулась.

— Ты прав. Но я себя забыла, когда тебя увидела. Я так жалела, что не подпустила тебя раньше.

— Ничего, — тореец погладил ее по голове. — Мы быстро все наверстаем.

Пташка посмотрела ему в глаза и прикусила губу.

— Мне нужно кое-что сказать тебе, прежде чем мы… мы окажемся в одной постели. Я родилась в такой странный день… — девушка закатила глаза, подыскивая слова. — Наши боги считают, что моего любовника оставит удача в военных делах.

Фалар засмеялся. Звонко и искренне.

— Я не воюю в прямом смысле этого слова, так что меня твое проклятье не коснется, — проговорил он сквозь смех. — Это вы десять лет воевали, а я все втихаря, — тут мужчина затих и задумался, потом его посетила догадка, он понял, что именно хотела сказать ему Талика. Он крепче прижал ее к себе и спросил. — Ты девственница?

— Да, — она пожала плечами. — Я понимаю это странно, мне двадцать три, но большинство меня как огня бояться, причем даже те, кто к войне отношения не имеют. Все так не хотят гнева богов.

Сын короля Тору вздохнул.

— Бери плащ, пойдем пройдемся, пока дождика нет.

— Ты испугался? — чуть не плача поинтересовалась Пташка.

- Чего? — Фалар поцеловал ее. — Просто я думаю, первый раз должен быть особенным, мне нужно время подготовиться.

Талика облегченно вздохнула, оторвалась от Фалара и улыбнулась.

— У вас в Тору чересчур серьезное отношение к девственности.

— Тору тут ни причем, — тореец снова обнял Пташку, — это к тебе у меня серьезное отношение. Не хочу, чтобы у тебя был повод сожалеть.

Девушка высвободилась из объятий и со словами «я сейчас» исчезла за дверью. Спустя мгновение она вернулась с накидкой. Фалар взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Там, за пределами замка, шумел многолюдный город. Талика остановилась посмотреть на него. С холма, на котором стояли они с Фаларом, город был как на ладони, можно было разглядеть северные ворота крепостных стен Еруды, ворота старые и действующие. До того как торейцы захватили Виленвию в Граде Двенадцати Богов было восемь вечно открытых крепостных ворот, но перед началом войны за независимость Хозяин Еруды перестроил стены, оставив только северные и южные. Чуть поодаль, под защитой стен, около небольшой рощицы стояло святилище, боги виленвийцев сделали там привал на своем длинном пути. Талика недолюбливала его, уж больно суровыми выглядели лики истуканов, но когда ей нужна была помощь, она шла именно сюда, отчего-то святилище около центральной площади не внушало такого доверия. Ближе к замку, сразу за городским рынком высилось здание городского совета, прокалывая облака острыми башенками с ажурными смотровыми площадками. Прямо перед ним сверкала пустотой центральная площадь города. Удивительно, сегодня не было ни бродячих артистов, ни цирка. Вероятно, все репетируют новые номера к празднику урожая. Слева от рынка располагался порт, река, изгибаясь и раздваиваясь, позволяла без лишних хлопот разгрузить судно любого размера.

Фалар даже не взглянул на открывающийся вид, он видел много разных городов и свято верил: все они похожи друг на друга. Он любовался Таликой. Ее мило вздернутым носиком, пухлыми губками, тугими косами и по-зимнему голубыми глазами. Тореец обнял ее и чмокнул в ухо. Пташка улыбнулась: «Пойдем к реке, одолжим лодку». Фалар согласно кивнул.

Около реки веяло прохладой, под ногами лежали опавшие листья, и настойчиво пахло осенью. За небольшую плату, они взяли лодку до завтрашнего утра и отправились вниз по течению. Фалар сел на весла, но грести почти не требовалось, он лишь время от времени направлял лодку, удерживая ее ближе к берегу. Талика рассказывала свои нехитрые новости, иногда прерываясь на описание прибрежных достопримечательностей, а Фалар слушал и любовался ею. Как же он скучал без нее! Там, у входа в Вечный лес, он жалел лишь о том, что не успел вдоволь насладиться этой девушкой. Но судьба сжалилась над ним, и теперь шанса он не упустит.

Река очередной раз изогнулась, и сразу за поворотом им открылся вид на исполинское здание, с фасадом, обращенным в сторону воды. Фалар остановил лодку в изумлении.

— Это старый особняк Паранов, — пояснила Пташка. — Они на паях с матерью, владеют алмазными копями. Наследники давно живут в Гурале и в Еруде почти не бывают, дом пустует и заброшен.

Фалар подмигнул.

— Посмотрим на эту громадину изнутри? Витражи там, должно быть, великолепные.

Девушка застыла в нерешительности. Тореец направил лодку к берегу.

— Думаю, там открыта хотя бы одна из дверей. Не бойся, Талли. Мы только посмотрим.

Они причалили и вышли на берег. Фалар спрятал лодку, оттащив ее в заросли прибрежной травы. Остановились напротив особняка. С воды здание выглядело внушительнее, зато рядом было хорошо видно, как старательно отделывали каждую его часть. Фасад украшали почти не подвластные времени и погоде барельефы с изображениями путешествия двенадцати богов, вход охраняли статуи грифонов, строго взирающие на все вокруг. Талика взяла Фалара за руку.

— Никогда не решалась прийти сюда. Страшно.

Мужчина поцеловал ее и, заключив в объятья, погладил по голове.

— Пойдем, не волнуйся. Самое большое — нас изловит смотритель, не думаю, что он нас убьет за непрошенный визит.

Подул ветер, солнышко спряталось за тучкой, Пташка положила голову на грудь Фалару, прячась от набежавшего холодка.

— Не хочу умирать молодой, — улыбаясь, сказала она.

Тореец хмыкнул, а потом взял Талику за руку и поволок к одному из черных ходов особняка. Две двери оказались закрыты, зато третья без слов пустила их внутрь.

Они миновали узенький коридор и оказались в одной из гостиных, комнате заброшенной, но не потерявшей еще былого величия. Свет проникал сюда без препятствий сквозь множество окон на нижнем уровне и, преломляясь и окрашиваясь во все цвета радуги, через стекла витражей под потолком. Там, наверху, красовались картины со старыми сюжетами: Двенадцать богов идут по предначертанной дороге, окруженные деревьями. Изображения цветов и листьев спускались по стенам до самого пола. Пыль летала кругом, собираясь в клубы у подножия каждой из колон гостиной. Талика подошла к окну и посмотрела в него. Снаружи степенно ползла река. Голубая портьера пахла пылью, а от окна веяло осенней прохладой. Фалар взял Пташку за руку и увлек дальше. Его рука была теплой, прикосновения нежными, и девушка послушно последовала за ним.

Они обошли почти весь первый этаж, видели торжественные залы и маленькие комнатушки, роскошное убранство парадных комнат и простоту подсобных помещений. Потом собрались подняться, осмотреть спальни, и услышали шаги. Фалар молниеносным движением запихнул спутницу за пыльную портьеру, а следом нырнул сам и затаил дыхание. Так они и стояли в обнимку все время пока смотритель обходил дом, тореец прячущий свою подругу от всего мира и Талика, уткнувшаяся носом ему в плечо. Но человек, в конце концов, ушел, а Фалар не спешил отпускать девушку. Все еще скрываясь от мира, он в очередной раз поцеловал ее и окончательно потерял самообладание. Он забыл о ее невинности, о своих мыслях сделать этот день особенным, он не мог думать ни о чем, кроме ее тела и своего желания. Ему хотелось любить ее, хотелось утопить ее в своих ласках, хотелось увидеть ее лицо в самый сладкий момент.

Все получилось само собой. Талика не ожидала он него такого пыла, ей казалось Фалар холоден в любых обстоятельствах. Ошеломленная и разгоряченная она позволила отнести себя в одну из спален на втором этаже, уложить на пыльное покрывало и избавить от одежды. В последний момент вспомнив о девственности Пташки, Фалар остановился и, раздвинув ее ноги, дал волю языку. Он слышал девичьи стоны, видел ее руки, сжимающие до белых костяшек, покрывало кровати, вдыхал ее запах и сходил с ума. Чудесная, ласковая, жаркая Пташка металась в его руках, плавясь от наслаждения.

Талика еще не оправилась от настигшего ее экстаза, когда поняла, Фалар уже внутри. Она почти не почувствовала боли, лишь нежность от единения тел, радость от близости, от неразберихи с тем, где кончается один из них и начинается другой. Прежде чем все закончилось, она нашла в себе силы раскрыть глаза и посмотреть на Фалара. Он поймал ее взгляд и осторожно накрыл ее руку своей. Вместе, держась за руки, они подошли к сладкой черте и, утопая в блаженстве, перешагнули ее.

Фалар нарушил единство их тел, уложил голову Талики себе на плечо и чмокнул ее в висок. Она молчала, ошарашенная и утомленная. Тореец терпеливо ждал, пока она отдохнет. Ему не хотелось лишних слов, объятия и ласки говорили гораздо больше.

Глава шестнадцатая

На исходе осени, в день, когда выпал первый снег, в Еруду приехал дядя Ладина по матери Рокан. В его визите не было ничего неожиданного, он помогал Ладину избавиться от Скавара, удивительно было другое, он прибыл не один. Он держал путь в Керреру проездом из Тору и, по просьбе старого друга Дакена, прихватил с собой жену и дочь керрейского посла. Женщины ужасно много болтали и ко второму часу визита порядком утомили Ладина. Он вздохнул с облегчением, когда хозяйка Еруды пригласила их осмотреть замок перед обедом.

Оставшись одни, Ладин и Рокан, обсудили дела: дяде не все нравилось в плане племянника, и он предлагал действовать еще осторожнее. Виленвиец же полагал, излишняя осторожность лишь затянет процесс, а времени и так не много. Сейчас Скавара отвлекает Ларок, но скоро Ларок уберут со сцены, и это развяжет руки королю Тору. А чем занимается Скавар со свободными руками, они уже видели не раз.

Пригласили к столу, и мужчины направились в столовую. Присутствие посторонних нарушало привычный семейный разговор, но Рокан не был бы Роканом, если бы позволил обеду пройти в официальной холодности. Он шутил, травил байки и время от времени подтрунивал над Ладином. Племянник лишь добродушно посмеивался. Он позволял Рокану все: они были ровесниками и дружили с самого детства. Неспешно менялись блюда, хозяйка Еруды сама разливала гостям апельсиновый пунш большим половником, а женщины все болтали без умолку.

Ладин почти не слушал разговоров, сплетни его никогда не интересовали, но когда за столом заговорили о короле Тору и его шестой жене, виленвиец стал весь внимание. Супруге и дочери посла не нравилась Иллария: присутствующим пришлось выслушивать нелестные тирады о ее внешности, манерах, характере. Досталось даже ее происхождению. Рокан счет своим долгом вмешаться в разговор, уж что-что, а кровь у Вертала благороднее некуда. Рокан обезоруживающе улыбнулся и подмигнул дочери посла, девушка покраснела и замолчала, он воспользовался паузой, чтобы вставить хоть слово.

— Десять лет назад мы с отцом вели совместные дела с Вертала, и Лари, и Ила не показались мне несносными, напротив, их манеры и внешность оставили самое лучшее впечатление. А как Ила хороша, когда улыбается…

Дочь посла хмыкнула.

— За год, что мы пробыли в Тору, я видела, как она улыбается один раз и то невпопад, все остальное время у нее был каменный взгляд и не терпящий возражения тон. А когда она отяжелела, стала совсем невозможной. Мыслимое ли дело не приходить на официальные приемы, ссылаясь на усталость!

Беременностью Илларии заинтересовался Хозяин Еруды, он пригубил немного пунша и миролюбиво заметил.

— Беременная женщина действительно может быстро устать, — он кинул многозначительный взгляд на сына, будто вопрошая, готов ли тот воспитывать чужого ребенка, а потом улыбнулся дочери посла. — Вы слишком строги к ней, милочка.

Девушка только махнула рукой. Ее мать подхватила эстафету.

— Отнюдь. По-моему, все наоборот, к ней слишком добры. Мой супруг дружит с семейным доктором Скавара, и доктор утверждает, что с беременностью Илларии тоже не все гладко, — тут гостья перешла на шепот: — Если верить его словам, родить она должна не в середине зимы, как того ожидает ее супруг, а в начале весны. Это может показаться ерундой, но тогда получается, что она забеременела в начале лета. В начале лета Скавара не было в Тору, — тон гостьи вновь стал обычным. — И не говорите мне, что я строга. Удивительно, как Скавар еще не прибил ее. Может, конечно, она беременна от Фалара, у них какая-то странная дружба, и поэтому Скавар смотрит на все это сквозь пальцы, но все равно, ее это не оправдывает.

— Фалара тоже не было в Тору в начале лета, — со знанием дела отрезала Талика. — Зато там был наш… — продолжила было девушка, но, поймав грозный взгляд матери, осеклась.

Хозяин Еруды строго посмотрел на Ладина. Рокан внимательно оглядел родственников и весело хмыкнул. Только жена ланарийского посла, ничего не замечая, тараторила:

— Хотя, чтобы лечь с ней в постель нужно быть или смельчаком или сумасшедшим, говорят у нее все тело в ужасных шрамах. Как ни крути, брак со Скаваром для нее — большая удача, вряд ли удастся найти еще одного безумца, готового жениться на ней. Все те отвергнутые предложения от множества женихов — выдумки, льстящие самолюбию ее брата.

В руке Ладина громко раскололся бокал, кровь тонкой струйкой закапала на стол. Гостья замолчала и поморщилась. Мужчина тряхнул рукой, внимательно осмотрел ладонь, вынул пару крупных стекол, застрявших в плоти, стащил с пальцев перстни и бросил их на стол. Хозяйка Еруды протянула сыну платок, он поблагодарил и дал замотать им руку. Слуга убрал осколки, принес новый бокал и наполнил его пуншем. Ладин спрятал перстни в карман. Хозяйка Еруды примиряющее улыбнулась гостье.

— Давайте оставим Илларию в покое.

— Не трудись, мама, — Ладин залпом выпил пунш и надменно вскинул бровь. — Я просил руки Илларии еще до ее замужества, сразу после смерти моей супруги, и, больше скажу, будь сейчас Иллария Вертала свободна, я бы бросил все дела и помчался к ней, повторить свое предложение. Считайте меня безумцем, но ради всех богов, перестаньте полоскать имя достойной женщины.

За столом повисло неловкое молчание. Все уткнулись носами в свои полупустые тарелки с остатками десерта. Хозяин Еруды потер рукой подбородок и предложил, пока светло, прогуляться до здания городского совета. Рокан с Ладином отказались, а остальные горячо поддержали предложение.

Сын Хозяев Еруды велел принести вина и сыра, Рокан подсел к нему ближе и разлил вино по бокалам. Слуги убрали со стола посуду и исчезли. Дядя улыбнулся и похлопал племянника по плечу.

— Ребенок твой? — в голосе его сквозило скорее дружеское участие, чем любопытство.

Ладин пожал плечами и неспешно пригубил вина.

— Лето мы провели вместе.

Рокан кивнул.

— Хорошее, судя по всему, лето получилось.

— Не жалуюсь, — виленвиец мечтательно улыбнулся, но потом вдруг стал серьезным. — Меня беспокоит поведение Скавара, этот плут явно что-то задумал.

— Я скажу тебе, что, — дядя обновил вино в своем бокале и вдохнул терпкий аромат. — Он рассчитывает, что ты не признаешь ребенка своим публично. Иллария — замужняя женщина, признав связь с ней, ты потеряешь ключи от Еруды. Значит, официально он будет считаться его отцом, со всеми вытекающими отсюда привилегиями.

— Сколько еще надо времени?

— Моим ребятам месяц и местным парочка. Такие дела быстро не делаются, — Рокан внимательно посмотрел на племянника. — Мы не успеем до середины зимы. Илларию надо оттуда вытаскивать.

— Займусь этим, как только вернусь из Ладоса, — согласился Ладин.

— Все-таки решили отправить тебя?

— Угу. Отец не любит подобных переговоров и от дороги устанет быстро. Не к чему это, когда есть я.

— Так лучше, чем больше нитей сосредоточится в твоих руках, тем сложнее будет не отдать тебе ключи от Еруды, — Рокан отхлебнул вина и отправил в рот кусок сыра.

Ладин молча поднял бокал и залпом выпил его.

* * *

Фалар вернулся в замок отца абсолютно счастливым человеком. С Лароком все складывалось наилучшим образом, все ловушки сработали, вот-вот и там начнется представление достойное взгляда богов. Сын Скавара готов был руку дать на отсечение, очень скоро Лароку будет не до Краны и Тору. Еще лучше все получалось с Таликой. Он сделал ей предложение, услышал в ответ дежурное «я должна подумать» и сорвал такой горячий поцелуй, что сомнений не осталось, Талика готова стать его супругой. Тореец радовался как ребенок, он бывал в Еруде наездами, но в своих чувствах не сомневался, он волновался лишь о том, хватило ли Талике времени полюбить его. Судя по ее реакции, она отвечала взаимностью. Оставалось решить имущественные дела, объяснить отцу, что он, Фалар, выходит из игры, и можно смело отправляться в град Двенадцати Богов, просить руки Талики у хозяина Еруды.

Сын короля Тору не представлял, чем именно займется после свадьбы, но это было не важно, денег на жизнь хватит, а занятие по душе найдется. Если, ко всему прочему, и отец не обозлится и отдаст ему положенную долю в наследстве матери, Фалар будет богачом. Тореец усмехнулся сам себе, отцу точно не понравится его желание отмежеваться от семьи, но Фалар уже потерял одну возлюбленную по отцовской милости, терять еще одну в его планы не входило.

Он как раз собрался написать письмо Талике, когда в дверь его комнаты постучали. Он открыл и впустил Илу. Не считая сумасшедшего взгляда ее разных глаз, выглядела она чересчур правильно. В строгом платье, с гладкой прической и хорошо заметным животом, она навевала мысли об агенте отошедшем от дел. Казалось, когда-то она завлекала в свои сети королей и вражеских полководцев, а теперь остепенилась. Фалар улыбнулся. Все-таки как обманчива внешность! Если верить ей, от прежней Илларии остался только запах фиалок, но тореец отлично знал, это не так. Собственно, глаза мачехи подтверждали его предположение.

Ила глубоко вдохнула и взяла быка за рога.

— У меня к вам просьба. Мне очень нужно передать письмо в Еруду. Вы же можете доставить его в обход вашего отца? — тут запал мачехи закончился и она сделала глубокий вдох: — Я не останусь в долгу.

Фалар хмыкнул и предложил ей стул, Женщина молча устроилась на нем. Пасынок заговорил вкрадчивым тоном.

— Это я в долгу перед вами, Иллария. Кому вы хотите отправить письмо?

— Ладину Латеру, — щеки Илы подернулись румянцем, а веки и ресницы спрятали глаза.

— Позвольте полюбопытствовать, что именно вы хотите ему сообщить? Хотите рассказать о своей беременности?

Мачеха покачала головой.

— Нет. Вчера, пока муж получал положенное, — тут женщина брезгливо поморщилась. — Я прочла письмо у него на столе. Он готовит покушение на виленвийскую делегацию в Ладосе. Он хочет расстроить намечающее мирное соглашение. Мне плевать на политику, но я не хочу потерять Ладина.

Иллария потерла ладонью глаза, будто жалея, что сказала так много. Фалар мягко улыбнулся и погладил ее руку.

— Вы говорили, это просто одолжение… Обманывать нехорошо. Ну да это не важно. У меня есть человек в Еруде, и есть подходящий надежный курьер. Только нужно что-то, чтобы Ладин поверил ему.

Супруга короля Тору кивнула.

— Возьмите, — она протянула Фалару цепочку с ключиком-подвеской, ту самую, которую Ладин оставил на ее кровати в Кране и которую она так и не вернула.

Фалар повертел в руках украшение и присвистнул.

— Иллария, вы даже не представляете, сколько бы отец отдал за эту вещицу. Он много лет мечтал снять ее с трупа обладателя.

Женщина улыбнулась, в глазах ее забегали лукавые искры.

— Уверяю, мне она тоже не просто так досталась, я сняла ее с изнеможенного тела.

Фалар засмеялся.

— Вы великолепны. Давайте письмо.

Мачеха протянула Фалару запечатанный конверт. Пасынок деловито спрятал его и цепочку в карман.

— Теперь и я попрошу вас кое о чем, Иллария. Мне не с руки сильно ссориться с отцом, а Хозяева Еруды — его больное место. Постарайтесь не распространяться, как письмо попало в Град Двенадцати богов.

Ила энергично закивала.

— Я не выдам вас даже под пытками.

— Под пытками все всех выдают, — Фалар ухмыльнулся. — Хотя, вам лучше знать, меня, в отличие от вас, никто не пытал.

— Я не останусь в долгу Фалар. Спасибо.

— Замолвите за меня словечко Хозяину Еруды, при случае.

Ила кивнула, поднялась со стула и вышла. Фалар достал из кармана подвеску и долго рассматривал ее, прикидывая цену. Ему отчего-то подумалось, по сравнению с Таликой он — нищий голодранец. Может статься, Хозяин Еруды не одобрит выбор дочери. Потом Фалар махнул рукой, достал из секретера большой конверт, поместил туда письмо мачехи, подвеску, написал записку для агента в Еруде, запечатал и отправился в город отдать послание курьеру.

* * *

Отец вручил сыну подвеску и письмо Илы за день до предполагаемого отъезда виленвийцев в Ладос. Хозяин Еруды уже прочел послание и из последних сил боролся с желанием приказать отменить поездку. Ладин пробежал письмо глазами, без слов надел цепочку на шею и спрятал подвеску под рубашкой. Асар неодобрительно посмотрел на него, но возражать не стал, за время войны с Тору, он научился доверять отпрыску и этот раз не был исключением.

Ладин добавил к группе еще пять человек и отдал приказ готовиться отбыть немедленно. Он рассчитывал проскочить раньше, чем к месту встречи прибудут торейцы. Привычные к его приказам люди повиновались, и очень скоро небольшой виленвийский отряд двинулся в Ладос.

Возможная стычка с торейцами не беспокоила Ладина, большого отряда в Ладосе не будет, а с малым они справятся. Виленвийца грызло другое чувство, и он никак не мог сообразить, что именно с ним происходит. В душе закипала беспричинная злость и все вокруг раздражало. На ближайшем привале он снова прочел письмо Илы и понял в чем дело — оно написано слишком по-деловому. Он видел кучу подобных посланий на письменном столе в ее комнате в Кране, равнодушные и одинаковые, все они были адресованы людям жизнь которых Илу не интересовала. Сыну Хозяев Еруды хотелось к себе особого отношения. Хотелось, чтобы привычные завитки илиного подчерка изменились, отражая ее чувства. Он прекрасно понимал опасность, которой женщина подвергала себя, отправляя это послание, и, тем не менее, ему не хватало хотя бы одного теплого слова, хотя бы легкого намека. Неужели она и впрямь променяла его на Фалара? Ладин отмахнулся от этой мысли, не хватало еще ревновать к любовнику сестры.

Виленвиец подгонял людей, внимательно разглядывал каждый кустик перед ними, но мыслями он был рядом с Илой. Он думал о том, что она носит его ребенка, и нежность переполняла его. Ему хотелось быть рядом, хотелось увидеть, как изменилось ее тело, нрав. Хотелось знать, хорошо ли она себя чувствует или ей тяжело, стала ли она спокойнее или, наоборот, вспыхивает по каждому поводу. А потом он вспоминал о ее муже, и ярость брала верх. Ладин ругал, прежде всего, себя: если бы не глупая гордыня, все было бы иначе.

Ближе к границе с Ладосом реальность начала побеждать мрачные мысли и изучение местности целиком поглотило Ладина. Чтобы проделать весь путь и вернуться домой живым, нужно удвоить бдительность, что толку от страсти к холодному трупу, хоть пиши ему слова любви, хоть не пиши.

Глава семнадцатая

Скавар никак не мог сосредоточиться на разговоре с сыном. Досадные мысли о неудавшемся нападении на виленвийцев в Ладосе не оставляли в голове места для остального. Скавар понимал, кто-то их предупредил: они не только приехали раньше положенного, но и маршрут избрали необычный, а обратно, как вода сквозь песок, проскользнули кто где. Оставалось понять, кто виленвийский осведомитель тут, в королевском замке Тору, и воздать ему почести согласно заслугам.

Сын, однако, продолжал говорить. Драм только вернулся из Краны и обстоятельно и четко рассказывал отцу, как дела. Присутствие Драма на границе с Лароком больше не требовалось, львиная доля войск вернулась обратно в Тору. Стараниями Фалара, Ларок раздирали внутренние распри, держать на границе с ним много людей уже не было нужды. Если Ларок и очухается, былой слаженности в нем не будет, да и Крана, видимо, нашла нового союзника — Далкондию. Наконец-то спокойно вздохнул Лари, и Скавар получил обещанную за помощь плату. В былые времена он бы гордился Фаларом: он один сделал то, что оказалось не под силу двум армиям, но сегодня Скавар хотел лишь выпороть его, как маленького.

Драм в конце концов сообразил: отец его не слушает, и замолчал, дожидаясь хоть какого-нибудь ответа. Скавар извинился и отпустил Драма к жене, ожидающей его на диванчике за дверями кабинета. В самый последний момент, Скавар попросил Драма позвать Фалара и тот раздосадовано кивнул в знак согласия, он с большей радостью уделил бы внимание супруге, а не скитаниям по замку в поисках брата.

В кабинет вошла Ила: разговор с ней Скавар наметил еще до прихода Драма, и ей тоже пришлось ожидать на диванчике. Выглядела она неважно: под глазами темными озерами легли синяки, откуда-то появилась глубокая морщинка на лбу и даже кудряшки потеряли свой задор. Она устало кивнула супругу и, не обнаружив места, куда можно присесть, на единственном кресле разместился ящик с инструментами, оставшийся после ремонта секретера, продолжила стоять около письменного стола, скрестив руки на груди. Недобро посмотрела на мужа. При такой большой любви Скавара к порядку, оставленный ящик, наводил на мысль о тщательно продуманной мелкой пакости.

Скавар медлил. С Илой предстояло прояснить важный вопрос, а он понятия не имел, с чего лучше начать. Союз Краны с Тору себя исчерпал. Все договоренности выполнены, все счета оплачены, в присутствии Илы рядом со Скаваром больше нет надобности. Вчера от Лари пришло письмо с требованием свободы для сестры. Сегодня утром Скавар ответил: пока не родится ребенок, ни о каком разводе он говорить не желает. Он предусмотрительно умолчал о нежелании разводиться и после, и сейчас гадал, как донести свои планы до супруги.

Они оба с самого начала знали, каков будет их брак: он попользуется молодой женой, пока та не надоест, а после выбросит как ненужную вещь. Трудность заключалась в том, что она не только не надоела, но, более того, оказалось необходимой мужчине, которому супруг проиграл войну. Скавар вспоминал, с какой жадной тоской смотрел сын Хозяев Еруды на Илу, и потирал руки: здесь он обошел мальчишку. Пусть даже этим летом Ладину и перепало немного, не важно, все равно женщина принадлежала не ему, он лишь украдкой урывал немного ласки. Для виленвийца подобное было сродни оскорблению, и Скавар радовался своей к этому причастности.

Иллария молча смотрела на мужа пустым взглядом, ожидая, когда он, наконец, заговорит. Скавар видел, как ей тяжело, видел ее желание спрятаться от всех и заснуть где-нибудь в закуточке, но ему хотелось еще раз утвердить свою власть над ней. Он приблизился и поцеловал ее губы. Ила закрыла глаза.

— Пожалуйста, не сегодня, — прошептала она умаляющим тоном. — Мне нехорошо.

Скавар улыбнулся, и, развернув ее спиной к себе, впился губами в ее шею. Руки его привычными движениями начали расстегивать лиф платья.

— Не ерепенься, детка, и я постараюсь тебя порадовать, — пообещал он.

Тут взгляд его упал на недописанное письмо, и он легко и быстро посадил супругу на стол спиной к написанному, не хватало еще, чтобы она прочитала лишнее. Ила посмотрела на него взглядом побитой собаки.

— Мне рожать через пару недель. Меня радует только сон.

— На прошлой неделе тебя это не смущало.

Скавар припомнил предыдущий раз здесь, в кабинете, припомнил руки жены на поверхности стола, ее теплую спину и заколки в прическе. Все сразу стало на свои места: и виленвийцы, и их чудесное спасение. Ила предупредила их! Только она могла видеть ту записку! Он ухмыльнулся и, запустив ладонь в ее прическу, крепко схватил ее за волосы.

— Ты с ума сошел, — женщина тряхнула головой, тщетно пытаясь вырваться. — Больно.

Король Тору лишь сильнее сжал руку. Ила поморщилась и оперлась руками на стол. Он потянул волосы вниз, и супруга следуя его воле, откинула голову назад. Дыхание ее участилось, на глазах выступили слезы. Скавар лишь ухмыльнулся и проговорил, смакуя каждое слово.

— Если ты, хренова сучка, еще раз позволишь себе вмешаться в мои дела, свиные отбивные по-крански покажутся тебе удивительной сказкой.

Ила снова тряхнула головой и прохрипела.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Сейчас поймешь, — Скавар с силой рванул ее вниз. Женщина снова дернулась, но не упала. Король Тору уставился ей в глаза. — Кто помог тебе отправить послание?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — повторила собеседница.

Скавар отвесил ей звонкую пощечину.

— Прекрати, — то ли попросила, то ли приказала Иллария, тяжело глотая слюну со вкусом крови. — Я не позволю так обращаться со мной.

— Уже позволила, — Скавар больно сжал ее плечи, — говори, иначе будет хуже.

Ила поймала его взгляд, облизнула губы.

— Это твой лекарь помог мне по — дружески, — она улыбнулась и пальчиком провела по торсу мужа, от впадины в основании шеи до пупка, — пришлось ублажить его пару раз, и он на все согласился.

Скавар рассмеялся.

— Чушь, но твой подход мне нравится, — он выпустил илины плечи из своих цепких рук. — Только не надейся, я от тебя не отстану.

Ила ухмыльнулась и скользнула пальчиками по застежкам его рубашки. Раз- два- три и ее ладони добрались до его груди. Она осторожно погладила шею мужа и впилась губами в сосок, втянула носом аромат аниса. Скавар довольно прикрыл глаза. Чтобы она не замышляла, сейчас его все устраивает. Иллария указала на кресло, и он расположился в нем, переместив ящик с инструментами на стол. Она продолжила свои ласки. За год супружества они изучили друг друга достаточно, и женщина вовсю использовала свои знания. Творящийся праздник настораживал короля Тору, но бороться просто не было сил. Он закрыл глаза и позволил жене делать, что вздумается.

Свободной рукой Ила нащупала шило, мирно лежащее в ящике сверху. Шило было что надо, с удобной ручкой и длинной иглой. Минуту женщина размышляла, глаз или ухо ей выбрать для атаки, а затем удобнее перехватила инструмент и устроилась на коленях у мужа. Скавар все понял по-своему и прижал ее к себе настолько близко, насколько позволил ее живот. Иллария размахнулась и жахнула шилом по уху супруга.

Как всякий, кто полжизни проводит на войне, Скавар обладал умением, не думая, уходить от удара. В этот раз оно пригодилось как никогда. Король Тору открыл глаза, чтобы развязать таки шнуровку на платье супруги, и в самый последний момент увернулся от инструмента. Игла бесполезно скользнула по его щеке, оставляя лишь неглубокий рваный след. Он наотмашь ударил Илу по лицу: «Сука». Супруга упала, задев ящик. Содержимое его с грохотом рассыпалось на пол. Женщина попыталась встать, но живот не дал сделать это быстро. Подоспевший муж опрокинул ее на спину и коленкой придавил ее шею: «Просто сдохни!». В глазах у Илы потемнело, собрав последние силы, она по самую рукоятку всадила шило ему в бедро.

Скавар взревел, как раненый медведь, но хватку не ослабил. Последнее, о чем успела подумать Иллария: зря она терпела его столько времени, несколько капель яда подарили бы ей свободу гораздо раньше. Впрочем, теперь уже все равно.

Король Тору вне себя от ярости, продолжал давить на ее шею до тех пор, пока жена, отчаявшись, не потеряла всякую волю к сопротивлению. В момент, когда Иле уже мерещились врата в Вечный лес, в кабинет бесцеремонно вломились Драм с Фаларом. Следом зашел Дасар. Испуг на лицах мужчин сменился удивлением и, раньше прочих очухавшийся Фалар, подбежал к отцу оттащить его от Илларии. Драм, не мешкая, присоединился к брату.

— Отец, — с упреком сказал Драм, — не глупи, Лари в ярости разнесет половину Тору.

— А вторую — из мести. — Фалару удалось-таки вытащить Илу из-под отцовской коленки. Женщина судорожно вдохнула, и Фалар мысленно поблагодарил всех богов, ссора с Лари совершенно не нужна.

Дасар наклонился к мачехе.

— Как вы? Идти сможете?

Ила шумно вздохнула и приподнялась на локтях.

— Сейчас посмотрим, — она слабо улыбнулась и медленно встала, но почти сразу ноги ее подвели, и она бы рухнула на пол, если бы Дасар не подхватил ее на руки.

Драм убежал за лекарем, перевязать отцовскую рану, Фалар стоял с отцом рядом и невесомо обнимал его плечи. Скавар с ненавистью смотрел на Илларию, обмякшую в руках Дасара.

— Под замок, и чтобы без моего ведома и чихнуть не могла. Ты понял меня, Дасар?

Дасар кивнул и поспешил убраться из отцовского кабинета. Он отнес мачеху в ее комнату, аккуратно положил на постель и вышел, не заперев дверь. Ила осталась лежать неподвижно, прислушиваясь к себе. Все тело ныло. Болела челюсть, щека, со скрипом поворачивалась голова, трещали плечи и запястья, непонятно отчего ныли ноги, но больше всего беспокоил, отдающийся тянущей тяжелой болью, живот. Она лежала несколько минут в ожидании чуда, но его не произошло. Она погладила живот рукой и, зажмурив глаза, попросила у своего покровителя милосердия, для нее будет слишком, если она потеряет ребенка. Покровитель молчал, и Ила, устав волноваться, в конце концов, заснула.

Четверть часа спустя Фалар сидел напротив отца и потягивал вино. В кабинете еще угадывался аромат фиалок, запах крови, но спирт давал знать о своем присутствии настойчивее остальных. Лекарь обработал отцовские царапины и отбыл восвояси, Драм убежал к жене, Дасар — на встречу с министрами. В кабинете они остались втроем: король Тору, его второй сын Фалар и бутылка отличного вина. Бокал холодил пальцы, вино немного вязало язык, но оставляло приятное ягодное послевкусие. Скавар молчал и лишь довольно улыбался сыну. Наконец, бутылка опустела, и король Тору решил: сейчас самое время обсудить с отпрыском дальнейшие планы. Он ухмыльнулся и внимательно посмотрел на Фалара.

— Знаешь, почему Талику называют Пташкой?

— Никогда не интересовался, — равнодушно пожал плечами сын.

Скавар потер рукой подбородок.

— Это было как раз перед началом виленвийской войны. Меня пригласили на праздник Солнца в Еруде. В качестве развлечения, как всегда, была комедия про этих их путешественников, которых они называют "Покровителями". В том спектакле играли дети местной знати. Ладин отсутствовал, он навещал деда в Ланарии, но девчонки Латер все были на месте. Высокие, большеглазые и улыбчивые — они одни, хоть как-то скрашивали представление. Все остальные играли из рук вон плохо, но публика терпеливо смотрела эту поделку. Талике, непонятно почему, досталась роль Птицы-вестника. Вряд ли она ей подходила, девчушка была слишком высокого роста, но по-видимому, никто больше не согласился. Когда она вышла на сцену, вся в нелепых перьях, в толпе начали похихикивать. А когда она заговорила: "Я крошка-пташка, приносящая счастливые вести", а вокруг, словно горошины, забегали другие, не такие длинные, дети, и хором заголосили: "Говори птаха, говори кроха", публика разразилась смехом. Я помню как Ларула обернулась к Асару и в полголоса спросила: "Скажи, чем провинились наши девочки, что мы заставляем их участвовать в этом?" Асар отшутился: "Пташка наша очень ничего", и потом иначе, чем "Пташка" дочку не называл. Я отлично помню Талику: спокойная, милая, добрая девочка, она ведь и сейчас осталась такой? Верно?

— Да, — еле слышно ответил Фалар, изо всех сил силясь понять, куда клонит отец.

Король Тору добродушно похлопал его по плечу.

— Ну-ну… Ты, я смотрю, разволновался. Зря. Мне не нравится твое желание жениться на виленвийской Пташке, я готовил тебе другую женщину, но я слова поперек не скажу, если ты поможешь мне добраться до Ладоса.

Фалар глубоко вдохнул и с чувством допил бокал вина.

— Чтобы что-то можно было сделать, надо понимать много ли желающих на ладосский трон.

Скавар кивнул.

— Поехали, осмотришься там. Как знать, может ладосская княжна окажется лучше дочери Хозяев Еруды.

— Хорошо, — Фалар хихикнул. — Когда ты отправляешься?

— Завтра днем. Поговорю кое с кем по душам и буду собираться, — король Тору резко поставил бокал на стол. Стекло предательски звякнуло, и от основания откололся кусок.

— Оставь Илу в покое, — тон у сына стал неожиданно строгим. — Не с руки нам ссориться с Лари, если тебе нужен Ладос.

— Мне нужны они все, — подмигнул Скавар. — Но ты, наверное, прав. Поговорю с ней, когда вернусь.

Фалар с сомнением посмотрел на отца, затем встал, подошел к секретеру, извлек оттуда еще бутылку вина и поднял ее над головой, как добычу. Скавар кивнул. Фалар молча откупорил ее и, прихватив новый бокал для короля Тору, вернулся за стол.

* * *

Второй сын короля Тору пришел навестить Илу ближе к закату. Дверь в ее комнату была не заперта, но мужчина постучался для порядка, а после вошел внутрь. Вокруг было душно, и на удивление светло. Не успевшее сбежать солнце, ласково заглядывало в окно. Мачеха спала. Фалар поставил поднос с едой на туалетный столик и осторожно тронул ее плечо. Женщина открыла глаза и с трудом села на кровати. Со сна она напоминала ребенка: волосы на голове устроили бунт против заколок, на щеке красовались следы от подушки, а платье помялось так, будто тысячу лет лежало в сундуке скрученным в жгут. Тореец улыбнулся и еле сдержал себя, чтобы не поправить ее прическу.

— Я принес поесть, — он махнул рукой в сторону подноса. — Как дела?

Ила пожала плечами. Тело болело, но еще ужаснее было то, что малыш никак не давал знать о себе.

— Не знаю.

— Бывает, — кивнул Фалар. — Мы с отцом уезжаем завтра, если вам что-то понадобится, не стесняйтесь беспокоить Дасара.

— Хорошо, — женщина слабо улыбнулась. — Я должна сказать вам «спасибо». Если бы не вы все…

— Глупости, — перебил Фалар, — мы испугались за отца. А вам стоит быть осторожнее.

Мачеха кивнула. Мужчина поклонился и отбыл восвояси. Собравшись с силами, Ила добралась до подноса и налила себе какао. Сделала пару глотков. Потом взяла в руки приборы и занялась куском говядины, мирно пасущимся среди салатных листьев и зеленого горошка. Уже к концу трапезы, она почувствовала, как малыш ударил ее ножкой. Ила погладила живот, улыбнулась и прошептала: «Прости радость моя, в следующий раз мама будет осмотрительнее». Малыш еще раз толкнул ее, вероятно, в знак согласия.

Фалар зашел к себе в комнату и, заперев дверь, уселся в кресле напротив окна. Разговор с отцом никак не шел из головы, что-то настораживало в планах родителя. Сын короля Тору взял бумагу и карандаш, и в тусклом свете заходящего солнца привычно долго рисовал схемы. Когда стемнело, он зажег свечи и продолжил. Он провозился над хитрыми комбинациями целую вечность, но солнце, наконец, взошло, а он убедился: как ни старайся, от него у Талики и ее семьи будут только неприятности. Если же припомнить предыдущий опыт, ему и вовсе смотреть в сторону Еруды не следует.

Он позвонил и приказал принести кофе. Достал последнее письмо Талики, перечитал. Сердце наполнилось теплом, захотелось все бросить и бежать к ней, в Град Двенадцати Богов. Фалар грустно усмехнулся, а затем сел за стол сочинять ответ.

"Дорогая Талика,

Нижайше прошу простить меня, но я вынужден взять предложение руки и сердца обратно. Я поспешил, заверив Вас в своих чувствах. Здесь, в Тору, я встретил женщину, которую действительно полюбил. Смею полагать, Вы достойны лучшей участи, чем быть женой человека, который с вами лишь в силу данного обещания. Прошу прощения за напрасно разбуженные надежды и утраченные иллюзии. Искренне желаю Вам найти мне, достойную вас, замену. Будьте счастливы.

Фалар Кербер. "

Затем сын короля Тору запечатал письмо, даже не проверив содержимое, побаиваясь, что сил отправить просто не хватит. Слуга принес кофе, и мужчина, вручив ему конверт, послал к курьеру.

Ванильная нотка подчеркивала терпкий запах, вкус у напитка был превосходный, но Фалар не чувствовал его. Он думал о Талике и ее семье. В мыслях все настойчивее становилось воспоминание о женитьбе Дасара. Брат взял в жены дочь самого непримиримого оппозиционера Скавара, но женился тайно и представил жену отцу лишь после рождения первенца. Это не помогло: сначала король Тору устранил брата невестки, затем отца. Скавару показалось, что с помощью Дасара у него пытаются отобрать торейскую корону. Фалар даже предполагать не хотел, во что выльется маниакальный страх отца в случае с Таликой. Уж лучше знать, что она где-то есть, пусть и с другим, чем оплакивать ее смерть. Из-за Врат Вечности обратного пути точно не будет.

Фалар закрыл глаза, стараясь прогнать думы о Пташке, о ее поцелуях, словах любви, о ее ледяных, но очень нежных глазах и жарких ласках. Тщетно! Каждое воспоминание, будто высеченное на камне души, держалось за свое место и не хотело уходить. В конце концов, Фалар признал свое поражение и, совершенно разбитый, отправился в конюшню, готовиться к поездке в Ладос.

Глава восемнадцатая

Не смотря на разгар зимы, утро выдалось до неприличия солнечным. Своими лучами солнце бесцеремонно нагревало все вокруг и настойчиво не давало спать. Дасар лениво потягивался на кровати, рядом упаковывала себя в платье жена. Они не торопились к завтраку, отец Дасара отбыл в Ладос пять дней назад и необходимость в точности отпала. По невысказанной договоренности с Илларией они завтракали на час позже заведенного при Скаваре.

Перед отъездом король Тору позаботился о том, чтобы жена и вздохнуть без его ведома не могла, около Илы постоянно дежурили головорезы из подчинявшегося только ему отряда. Временами они раздражали Дасара, но Ила стойко выносила их присутствие. Только вчера под вечер Дасару показалось, что мачеха сдается, ломается тот стержень, на котором держится незыблемость одного из каменных близнецов. Дасару не хотелось верить в отцовскую победу и он убеждал себя: ему просто показалось.

Супруга, чем-то явно озабоченная, проигрывала бой шнуровке платья. Дасар поднялся с кровати, помог ей победить и, нежно чмокнув в шею, проворковал:

— Арла, любимая, что тебя беспокоит? У нас будет седьмой малыш?

Женщина улыбнулась шутке. Оба они считали: шестерых детей достаточно, но отчего-то оба надеялись на седьмого.

— Мама приглашает погостить в ее доме на побережье. Меня с детьми и Илларию.

— Вот как? — Дасар ухмыльнулся. — А Ила ей зачем? Твоя мать опять что-то задумала? Не хотел бы я, чтобы она …

— Понимаю, дорогой, — Арла поцеловала мужа. — Она просто приглашает погостить. Вот и все. Я не хочу ей отказывать. Ты же знаешь ее характер.

Ухмылка Дасара стала еще шире.

— Они с моим отцом два сапога — пара, — он задумался. — Но как я могу отпустить Илларию? Отец мне голову открутит.

— Не говори ерунды. Иле рожать скоро, при всем желании, далеко она не убежит. Отправь отряд с ней, пусть ходят по пятам в доме моей матери. Места всем хватит. И повитуху, если нужно будет, найдем.

Дасар кивнул.

— Хорошо. Детей забирай. Всех, кроме старшего. Он останется со мной.

Арла еще раз поцеловала мужа.

— Я постараюсь оставить их там и быстрее вернуться к тебе.

Дасар сгреб жену в охапку и усадил себе на колени.

— У тебя потрясающая мать, только она может справиться со всеми нашими хулиганами.

Арла засмеялась и, высвободившись из объятий мужа, продолжила одеваться.

Когда они пришли в столовую, Ила с аппетитом ковырялась в блинчиках со сладким сиропом. Стоящий над ней бугай только судорожно глотал слюну. В воздухе блуждал божественный аромат карамели, Ила тщательно обмакивала блинчик в сладкой жиже и, отправив лакомство в рот, прикрывала глаза от удовольствия и облизывала губы, в общем, делала все для усложнения жизни своей охраны.

Арла тихонько хихикнула и подмигнула мачехе мужа и уселась за стол.

— Иллария, моя мать приглашает погостить немного у нее на побережье. Вы окажете нам честь?

Дасар подвинул стул жене и занял свое место.

— Я бы с радостью, — Ила ткнула вилкой очередной кусочек блинчика. — Но не будет ли хлопотно иметь такую гостью?

— Уверяю — нет, — Арла лучезарно улыбнулась и потянулась за сиропом. Потом она долго смотрела на блинчики, и, выбрав, положила себе в тарелку парочку. — Матери вы будете только в радость, она верит, что вместе с беременной в дом приходит божественное благословение, а дорога туда отличная. Я проделывала этот путь, будучи на сносях, много раз, и не помню каких-то особых неудобств. Опять же, от столицы подальше, меньше суеты.

Ила кивнула.

— А как быть с моим сопровождением?

— Возьмем всех с собой, — Арла снова подмигнула собеседнице. — Дом просто огромный, для всех места хватит.

— Уговорили, — ухмыльнулась Иллария и с тоской подумала, что покровитель, видимо, хочет для нее смерти у моря. Что ж, пусть так.

Супруга короля Тору давно уже поняла, помощи ей ждать неоткуда. В запасе оставалось не больше недели, а после Скавар, убедившись в ее измене, разделается с ней. Не будь она беременна, она бы непременно убежала, но живот лишал ее главного для побега качества — скорости. Она не могла скакать в седле, не могла спуститься по веревке из окна своей комнаты, она стала слишком медлительной, чтобы реально угрожать кому бы то ни было. Примитивные издевательства над охраной — вот ее сегодняшний удел.

Время от времени Илу охватывало такое отчаяние, что становилось все равно, как события будут развиваться дальше. Поначалу она еще ждала помощи либо от Лари, либо от Ладина, но чем дальше, тем сложнее было поверить в спасение. Дорогие ее сердцу мужчины будто сговорились. Лари, вероятно, надеялся на свой авторитет. Верил, что Скавар не захочет ссориться с ним, когда армия Краны ничем не занята, в конце концов, она и до Тору может дойти. А Ладин просто забыл о ней, собственно, чего и следовало ожидать от недавно женившегося влюбленного мужчины. Ила в который раз упрекнула себя в мечтательности, он сразу сказал о чувствах к другой, непонятно с чего она решила, что в силах заполучить его любовь.

Ила разделалась с блинчиками и с ухмылкой посмотрела на своего сопровождающего.

— Я хочу принять ванную, составите мне компанию?

Страж молчал, но в его взгляде ясно читалось, если бы он мог пришибить подопечную, он бы сделал это немедленно.

* * *

Фалар намеревался уехать домой. Он уложил вещи и, собрав в кучу бумаги со своими выкладками, отправился поговорить с отцом перед отъездом. Он пришел к выводу, что раскачать Ладос почти невозможно, правящую династию поддерживали практически все, а немногие недовольные не имели харизматичных лидеров и ничего дельного предложить не могли. В случае с Ладосом умения Фалара оказались бесполезны. Отцу придется искать обходные пути.

Родитель, впрочем, времени зря не терял, он вовсю ухлестывал за ладосской княжной. Других детей у князя Ладоса не было, Фалару она не понравилась, и Скавар решил, была не была, не пропадать же добру. Фалар наблюдал за отцовскими шашнями, и его не оставляла мысль об излишней легкости происходящего. Все это дурно пахло подделкой: невинная девушка поощряет ухаживания женатого мужчины, ее отец смотрит на это сквозь пальцы, даже матушка не высказывает возражений. И это в Ладосе, где девственность невесты — необходимый атрибут и главный свадебный подарок. Фалар поведал Скавару о своих сомнениях, но тот лишь отмахнулся — я всех переиграю.

Фалар застал отца в отведенной ему спальне, король Тору корпел над мирным договором. Ладосский не был его коньком, и следовало бы позвать на переговоры переводчика, Скавар, однако, пыжился и старался разобраться во всем сам. Фалар давно понял, почему отцу так отчаянно хочется заполучить Ладос, ему просто доставляет удовольствие тут жить. Фалар усмехнулся, потрогал рукой нагретый солнцем деревянный стол, положил на него свои бумаги и поздоровался. Король Тору отвлекся от своих дел и внимательно слушал сына все полчаса, пока тот расписывал подробности и нюансы своих наблюдений и выводов.

— Я бессилен, придется тебе придумать что-то другое, — в конце концов, резюмировал отпрыск, неловко улыбаясь.

Отец энергично закивал.

— Ничего, я уже все придумал. Я женюсь на княжне.

— Ты решил отпустить Илларию? — Фалар испытующе уставился на собеседника — Не самое верное решение. Чтобы претендовать на Крану тебе нужен ее ребенок.

— Уже нет, — Скавар вздохнул. — Я, видимо, старею, сын. Вертала обошли меня. Неделю назад у Лари родился наследник. Ребенок Илы теперь ничего не значит.

— Вот как, — сын короля Тору присел на краешек стола и сгреб с него свои бумажки. — Тогда ты прав, отпустить Илларию будет правильно. Обидно, конечно, что мы упустили Крану, но затея с ней с самого начала не сулила ничего радужного.

Скавар покачал головой.

— Никто никого не отпускает. Ила заплатит по всем счетам. Я позаботился о несчастном случае, если ребенок не родится к концу зимы, — король Тору зло ухмыльнулся. — Осталось чуть больше недели. Я еще довольно терпелив. Был бы этот ребенок мой, я бы оставил все как есть, пусть бы напыщенный индюк из Еруды смотрел на нее и давился слюной… Но сроки говорят, ребенок его. Виленвийского ублюдка я кормить не собираюсь. Да и Ладину пора думать о последствиях интрижки с чужой женой.

— Оставь ее, отец. Ты поссоришься не только с Ладином, но и с Лари. Они очень легко договорятся.

— И что? — король Тору усмехнулся. — Ладин костьми ляжет лишь бы не втаскивать Виленвию в новую войну, а Лари еще не оклемался от войны с Лароком.

Фалар пожал плечами.

— Тебе лучше знать, отец, но не стоит новая ладосская подстилка таких неприятностей.

— Может быть, только речь не о ней.

— Вот именно, что не о ней, — Фалар состроил мину. — Речь о Тору.

Скавар только махнул рукой.

— Я не хуже тебя знаю, что делаю.

Раздосадованный и злой, Фалар поклонился и вышел. Вернулся к себе, забрал вещи, спустился в конюшню, оседлал коня и отправился в обратный путь. Если отцу хочется затевать очередные дурацкие игры — пусть делает, что заблагорассудится. Только и Лари не лыком шит, месть за сестру будет ужасной. Тореец, в который раз за сегодня, ухмыльнулся, родитель думает, что после смерти Илы все вокруг присмиреют, но Фалар боялся, всегда сдержанный Лари сорвется с цепи и покажет, на что Вертала способны в гневе.

Дорога до Тору занимала четыре дня, и у Фалара было время подумать об отцовском решении. Чем больше он думал о нем, тем отчетливее проявлялась мысль — Илу надо спасать. Живая Иллария гораздо выгоднее мертвой. Имея власть над ней, можно влиять и на Лари, и на Ладина, а если использовать малыша, сын хозяев Еруды станет шелковым.

Родовой замок встретил Фалара звенящей пустотой. Дасар с наследником и младшим братом отправились на охоту, Драм с супругой, казалось, не выползали из спальни, а Арла с детьми и с Илой отбыли на побережье. Фалар прикинул, сколько времени ему добираться до моря — дня три, не меньше, отцовские головорезы успеют разделаться с мачехой раньше. Тем не менее, он наскоро перекусил, сменил лошадь и двинулся спасать шестую жену отца.

* * *

Рано утром, в предпоследний день зимы, Ладин сидел в кресле у камина перед кабинетом отца и собирался с духом перед разговором с ним. Мягко горел огонь, разливая вокруг тепло, пахло можжевельником, видно кто-то подбросил в камин веток. Разговор предстоял трудный, виленвиец и рад был бы отвертеться, но Талика просила помочь, а учитывая обстоятельства, у него не нашлось сил отказать сестре.

Времени не было, Ладину давно следовало бы отправиться вызволять Илу. После рождения наследника Лари, ее ребенок Скавару без надобности, и даже день промедления мог стоить ей жизни. Жаль, что это известие дошло до Еруды так поздно! В Кране, как того требует обычай, до последнего скрывали беременность Глосы. А так как в Виленвии никогда особо не интересовались наследниками кранских конунгов, Ладин узнал о ребенке только этой ночью. Оставалось уповать лишь на опыт и чутье человека ожидающего сына Хозяев Еруды, чтобы начать действовать, — в случае реальной угрозы, он, с вверенными ему людьми, должен помочь Илларии без промедления. Виленвиец содрогался при мысли о нависшей над возлюбленной опасности, тем не менее, уже в дорожном облачении, он терпеливо сидел и ждал, когда освободится отец. Пришла Талика и тихо устроилась рядом. Ладин взял ее за руку и погладил по голове. Она протяжно вздохнула. Брат обнял ее и чмокнул в висок: «Все будет хорошо».

Из кабинета отца наконец-то вышел его гость, и брат с сестрой поплелись занять его место. Они вошли несмело, подбадривая друг друга, словно набедокурившие дети, перед строгим гувернером. Отец с сомнением посмотрел на своих давно выросших отпрысков, уж не шутить ли вздумали? После снова вернулся глазами к документам. Ладин плотно закрыл дверь и встал рядом с Пташкой так близко, будто она вот-вот плюхнется в обморок, а ему надо непременно ее поймать. Дышалось легко, где-то около шкафа с книгами, отец открыл окно, и холодный зимний воздух разгуливал здесь, как у себя дома. Пахло отваром полыни, который отец пил каждое утро после того злосчастного отравления. Талика поежилась, пробуравила взглядом письменный стол красного дерева, набрала побольше воздуха и выпалила на одном дыхании.

— Я беременна.

Хозяин Еруды отложил бумаги в сторону и смерил дочь суровым взглядом. Где это видано, что виленвийка приходит с известием о беременности к отцу, а не к возлюбленному! Не по-людски это. Зачем дарить себя тому, кто не любит? Асар сделал глоток отвара и ухмыльнулся.

— Как я понимаю, дочь, если ты пришла ко мне, свадьбы с отцом ребенка не намечается?

Пташка кивнула и опустила глаза. Хозяин Еруды продолжил.

— Я не буду вопрошать, как так получилось, об этом ты поговоришь с матерью. Я спрошу о другом, — отец нервно потер подбородок. — Готова ли ты выйти замуж или хочешь испохабить жизнь себе и всем нам?

Талика хмыкнула.

— У меня есть выбор, отец?

— Нет, дочь. Выбора у тебя нет. Разве что повыбирать женихов и то… Не всякий согласится растить чужого ребенка даже за твое приданое.

— Если нужно, я добавлю, — сказал Ладин запальчиво и после паузы добавил, — столько же.

Отец скорчил рожу.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я бы не стал поощрять подобное. Но беременность никуда не денешь, к бабкам мы Пташку нашу не поведем, остается одно — обдумать список кандидатов и предоставить ей выбор. Я прав дочь?

— Да, — ответила Талика еле слышно, и Ладин почувствовал, как она оседает в его руках. Он больно ущипнул ее за плечо. Сестра встрепенулась и повторила свой ответ твердым голосом. — Да. Я готова рассмотреть ваши списки.

— Вот и славно, — невесело улыбнулся отец. — А теперь идите, я жутко занят.

Он поднялся из-за стола и бесцеремонно выпихнул детей в коридор. Несколько минут они сидели и смотрели на огонь в камине. Наконец, сын Хозяев Еруды не выдержал.

— Напиши ему. Напиши отцу ребенка.

Талика покачала головой.

— Нет. Ему нужна другая, я не хочу привязывать его таким образом.

— А привязывать какого-то приданым ты готова?

Пташка пожала плечами.

— Почему нет? Это честная сделка.

Ладин молча обнял сестру и положил ее голову себе на плечо. Им повезло, отец занят чем-то серьезным, но это вовсе не значит, что дальше все будет так же спокойно.

В другом конце гостиной замаячила долговязая фигура матери. Талика прошептала.

— Пошли со мной и к маме?

— Ну нет, — усмехнулся брат, — это вы, как женщины, без меня, разберетесь.

Пташка фыркнула.

— Трус! — и пошла навстречу родительнице.

Ладин спешно ретировался. Видеть какую бурю затеет мать ему не хотелось. Как бы там ни было, с ней у Талики пойдет другой разговор. Виленвиец жизнь свою готов поставить, мать давно в курсе очередной любовной неудачи Пташки, и не станет добивать ее нравоучениями. Поворчит, конечно, но больше для порядка.

Глава девятнадцатая

Если бы год назад кто-нибудь сказал Иле, что ей придется облачаться точь-в-точь как в пятнадцатилетнем возрасте, она подняла бы всех на смех. Но факт оставался фактом: каждое ее утро начиналось с запихивания наточенных спиц в прическу и затягивания разболтавшейся за ночь шнуровки браслета на левой руке. Браслетом двойняшки Вертала называли широкий кусок плотной материи, охватывающий руку от запястья до локтя с креплениями для нескольких спиц и тонкого ножа. Железки прятались с внутренней стороны руки и не были заметны под тканью рукава с первого взгляда, зато, в случае чего, можно было без труда извлечь оружие на свет божий правой рукой. Десять лет назад, спицы пару раз спасали Илларии жизнь. Просан-покровитель, как давно это было! Она думала, что успела забыть об этом.

Ила тяжело вздохнула. Надела на средний палец правой руки перстень со знаком клана, на мизинец нанизала колечко с бриллиантом, отличным чистым крупным камнем голубоватого оттенка, его подарил ей Керель на годовщину. На шею повесила цепочку с талисманом. Натянула платье и посмотрела на себя в зеркало. Из недр царства стекла и серебра на нее смотрел загнанный зверь. Еще могучий, но уже потерявший всякую надежду, вот-вот и бежать станет невмоготу, а охотник обретет, наконец, свою долгожданную добычу. Женщина ухмыльнулась, если этот торейский шут думает получить ее жизнь без ответной жертвы, он ошибается. Парочку его подручных она заберет с собой.

В дверь постучала Арла и пригласила спуститься к завтраку. Ила поправила прическу, вышла из комнаты и отправилась в столовую. Головорез, дежуривший у двери, последовал за ней. Мужчина шел нехотя, предвкушая много вкусностей, которые обойдут его стороной. Арла явно приняла сторону мачехи супруга, она не только запретила охране заходить в спальню королевы Тору, но и всячески помогала выводить ее надсмотрщиков из себя. Слугам в доме матери Арлы жилось намного лучше людей, следящих за Илой.

За столом шумели дети, хозяйка дома раздавала приказания, Арла бесконечно шутила, и Ила, погрузившись с головой в утреннюю суету, на несколько минут забыла о своих неприятностях. В реальность вернул головорез чересчур близко склонившийся над ее чашкой с какао. Вряд ли он успел что-то добавить туда, но Иллария, тщательно обнюхав чашку, пить из нее не стала. Арла поняла все без слов, и через пару минут какао заменили.

После завтрака хозяйка дома предложила прогуляться по побережью, чтобы хоть чем-то занять сорванцов. Илу давно уже утомляли большие прогулки, но отказаться она не могла, боялась остаться наедине с дежурным. Все мыслимые сроки для рождения ребенка Скавара прошли, ничего хорошего для его жены это не сулило. Наверняка, у бугаев есть указания на этот счет от короля Тору, и давать им повод выполнить приказ не следует.

Сегодня Серое море полностью оправдывало свое название, его мышиного цвета гладь не раскрашивало даже задорно смотрящее с неба солнце. Впрочем, день все равно по-зимнему холодный, ветер плеткой режет кожу, а на море хоть волн нет, несколько дней перед этим ужасно штормило. Еще вчера волны, повинуясь воле разгневанного божества, тяжело обрушивались на тусклый песок с высоты человеческого роста и разбегались грязной, будто бездомные кошки, пеной. Сейчас море больше напоминало плохо сделанный старый истоптанный ковер — от узора не осталось и следа, только мрачное гладкое месиво.

Ила посмотрела вдаль и увидела корабль. Интересно, чего ради капитан поставил судно на якорь в столь неудобном месте? Но потом она заметила, что корабль отходит, и помахала ему рукой. Как бы было хорошо уплыть вместе с ним. Жаль, не догнать! Супруга короля Тору вздохнула. Арла ободряюще похлопала ее по плечу. Пришлось вымучить улыбку в ответ.

Почти час шли вдоль берега, пока не добрались до маленького рыбного рынка. Рыбаки продавали здесь свой улов всю зиму, удобнее места было не найти: и от жилья недалеко и от моря. Летом рынок становился больше и распадался на несколько частей, рассредоточенных по берегу, а сейчас в море выходили немногие и все умещались на пятачке, по какой-то необъяснимой причине всегда безветренном. Здесь пахло рыбой, а чуть поодаль располагались пришвартованные лодки.

Ила остановилась полюбоваться представлением: Арла, как обычно, очень придирчиво выбирала рыбу и торговалась с таким искусством, будто она не супруга наследника торейской короны, а обычная прачка из близлежащей деревушки. Поначалу мачеху Дасара жутко раздражало подобное поведение, устраивает цена — покупай, нет — проходи мимо, а потом она поняла, торг для Арлы — это развлечение, сродни илиной любви к музыке. Иллария подошла ближе к прилавку, у которого Арла исполняла свою партию, и торговец, отвесив ей учтивый поклон, лучезарно улыбнулся.

— Прошу прощения, но вижу, госпожа на сносях. Могу я попросить вас об одолжении? — мужчина явно волновался, и Ила улыбнулась ему, давая понять, что она ничего не имеет против разговора о своем положении. Не дожидаясь ответа, торговец продолжил: — Мой сын сегодня спустил на воду новую лодку. У наших предков есть поверье, если первую рыбалку провести вместе с беременной, улов будет хорошим всегда. А у нас в деревне, как назло, ни одной тяжелой нет. Не согласится ли госпожа на морскую прогулку? Мы не останемся в долгу, вы можете выбрать любой товар, платы не нужно.

У Арлы загорелись глаза. Она подмигнула мачехе супруга, мол, соглашайся, но тут рядом возник головорез и властно взял Илу под локоток. Арла поджала губу. Торговец изогнулся в поклоне немыслимой глубины и проблеял.

— Если ваш супруг хочет поехать с вами, мы будем только рады.

Жена Дасара фыркнула что-то нечленораздельное, и головорез покорно поплелся к лодке вместе с Илларией. Женщина лишь усмехнулась, Арла отлично знает, когда надо напомнить, кто в доме хозяин.

Лодкой управляли двое: маленький шустрый сухонький человечек, он все больше возился с сетью и долговязый детина, он занимался рулем и парусом, оба по самый нос укутанные в непонятные лохмотья, который из них сын торговца, не разберешь. Лодка и впрямь была новая, она еще не успела пропитаться морем и пахла сухим деревом и смолой. Головореза и его подопечную усадили рядом на скамье в кормовой части.

Ила с любопытством смотрела по сторонам, а ее спутник становился все мрачнее с каждой минутой. Когда на горизонте снова замаячил корабль, головорез всполошился и не очень вежливо поинтересовался у рыбаков, куда, собственно, они плывут. Шустрый указал ему на место, над которым кружила целая стая чаек, и бугай успокоился. Илларию происходящее забавляло, было что-то смешное в смятении этого, гигантских размеров, мужчины, он по-детски хмурил брови, и на его лице отчетливо просматривалось сожаление об оставленных в доме товарищах. В голове у Илы промелькнуло: сейчас или никогда!

Она стала подсчитывать свои пожитки. Денег в ее кошельке хватит, чтобы эти двое забыли кто они и откуда, а не то чтобы они довезли ее до корабля. Камень на перстне уйдет команде за то, что они пустят женщину на борт и добросят до ближайшего порта за пределами Тору, ну а камней со шпилек и амулета хватит на жизнь, пока она будет дожидаться ответа от брата. Решено, надо действовать.

Ила незаметно достала нож и со всей силы воткнула его головорезу в бок между седьмым и восьмым ребром. Мужчина явно не ожидал от нее подобного, и еще до того как он успел ответить, Ила вынула нож и нанесла второй удар. На сей раз она действовала еще решительнее: воткнув нож в человеческую плоть, она дернула его в сторону, увеличивая и без того неприятную рану. Головорез заревел слоном, готовым к бою за самку, и толкнул подопечную за борт.

Илларии показалось, что она вся сжалась от холода, мгновенно онемели пальцы рук, в уши затекла противная ледяная вода. Она почувствовала, как море сомкнулось над ней, стал глуше солнечный свет, исчезли звуки. Повинуясь давней привычке, она начала работать руками и ногами. В голове крутилась только одна мысль — надо успеть пока одежда не промокла до конца и не стала неподъемной. Женщина вынырнула в момент, когда широкий нож, брошенный шустрым, вошел в горло головореза. Она схватилась за борт лодки одной рукой, а другой резко рванула завязки плаща, он успел вобрать воды и камнем тянул вниз.

Детина подхватил ее под руки, втащил на борт и усадил на скамью. Вода текла с Илы ручьем, а зимний ветер мгновенно покрывал ткань одежды ледяной коркой. Она поискала глазами, чем бы накрыться, но безуспешно. Потом ее осенило и, развязав завязку небрежно накинутого плаща головореза, она взяла себе его плащ. Подумаешь, немного испачкан в крови, мертвому он все равно без надобности. Оставалось хоть чем-то прикрыть голову. Детина снял с себя одну из непонятных тряпок, и, на старушечий манер, повязал на голову Илларии, а потом снова вернулся к рулю. Шустрый широко улыбнулся.

— Я слышал, у жены короля Тору нрав не ласковый, но чтобы до такой степени…

Женщина подняла на него непроницаемый взгляд своих разных глаз.

— С кем имею честь?

Шустрый хмыкнул.

— В этом мире у меня нет имени.

Сестра конунга кивнула. Склонилась над трупом головореза, буднично и спокойно вынула из его могучей шеи нож и, перехватив его удобнее, прикусила губу.

— В моей стране не иметь имени — значит ни иметь ничего. Даже у таракана есть имя.

— А у меня нет, — парировал шустрый.

— Имен нет у мертвецов.

Она снова перехватила нож, и шустрый громко сглотнул. Судя по всему, этой женщине повторить его трюк с вонзающимся в шею ножом — раз плюнуть. Он мысленно проклял себя пару раз за то, что согласился на это дело. Успокаивало одно — у Илларии зуб на зуб не попадал, значит, велик шанс промахнуться. Собеседница ухмыльнулась и собралась было повторить свой вопрос, но тут заговорил детина. Заговорил на языке Краны. От неожиданности Иле пришлось приложить усилия, чтобы понять его.

— Этот человек — наш друг, — сказал детина голосом Ладина, голосом возлюбленного, голосом самого желанного мужчины.

Она закрыла глаза и почти прошептала.

— Я хочу видеть твое лицо.

Детина опустил капюшон хламиды и потер глаза рукавом, в надежде немного оттереть грим. Ила нашла в себе силы взглянуть на него. Слабо улыбнулась и кивнула. Шустрый ухмыльнулся и протянул руку за ножом, но она покачала головой. Шустрый только пожал плечами.

Корабль приближался. Из-за мокрой одежды ветер обжигал тело. Даже плащ не спасал от холода. Ладин отвлекся от руля, снял свое одеяние, накрыл им плечи Илларии и остался стоять в одной тонкой рубашке и странных штанах. Женщина припомнила, сколько раз она стаскивала с него подобные рубашки и облизала губы. Обнять бы его, да только они намокнут оба. Холод стал невыносим. Тело будто пошло трещинами и норовило разлететься на части. Пальцы отказывались сжимать нож в руках, и оружие бесславно свалилось на грудь мертвецу. Когда лодка приблизилась к кораблю, Иле хотелось только одного — раздеться.

Шустрый скинул труп головореза в море. Забрал нож. Ладин помог Илларии перейти на корабль. На палубе их встретили, но Ладин, не теряя времени, потащил женщину в каюту. В маленькой комнатушке, в которой из мебели помещалась лишь скромных размеров кровать, он резво стаскивал с нее одежду и тут же растирал ее колючим шерстяным пледом. Лед в волосах растаял, частички тела снова подружились между собой, но тепло так и не пришло, Ила по-прежнему дрожала как осиновый лист. Виленвиец буркнул: «Сейчас вернусь,» и исчез за дверью. Она взяла с кровати одеяло, завернулась в него как в кокон.

Ладин пришел четверть часа спустя. Сын Хозяев Еруды умылся и совсем походил на себя прежнего. Он принес чашку с травяным отваром, Ила уловила знакомый запах, она давала такой от простуды, и одежду — снежно-белую рубашку и странное бесформенное платье.

— Рубашка моя, она новая, — виноватым тоном промямлил он.

Ила отхлебнула отвара и улыбнулась ему. Села на кровать.

— А платье чье?

— Рокан дал. Он держит его на случай, если женщина, которая к нему пришла…

— Ни слова больше. А то я не смогу его надеть, так и придется ходить голой. Я знакома с Роканом и его отношением к женщинам.

Губы Ладина расплылись в улыбке. Он опустился перед возлюбленной на колени и, запустив руки под одеяло, нежно пробежался по ее бокам. Женщина закрыла глаза. Виленвиец запечатлел на ее губах торопливый поцелуй, взял за бедра и, приблизив к себе, впился губами в шею. Ила глухо застонала. Поставила чашку с отваром в изголовье кровати и обняла мужчину. Горячие руки бесстыдно путешествовали по ее телу, жадные поцелуи заставляли кровь закипать и Иллария, наконец, почувствовала, что согревается. Она протянула руки, снять рубашку с возлюбленного, когда малыш сильно ударил ее изнутри. Ила дернулась. Ладин, почувствовавший его удар, отстранился от возлюбленной и погладил ее живот: «Я тоже рад, что с тобой все в порядке». Потом он поднялся с колен и потер ладонью глаза.

— Я не могу остаться с тобой сейчас, радость моя. Мне надо обратно. Меня ждут, — он громко вздохнул, и сердце Илы сжалось. Ладин продолжил: — Отдохни немного. К вечеру корабль придет в далконский порт, там тебя встретит небольшой отряд. Каждому в нем можно доверять как мне. До границы с Ладосом с тобой поедет Рокан, мы решили, тебе так будет спокойнее. Отправишься в Еруду, поговорить с моим отцом. Ты обещала мне, помнишь?

Ила кивнула.

— А что потом?

— Потом? — Ладин нахмурил брови. — Как ты решишь. Но знай, если поедешь в Крану, я непременно напрошусь в гости. Я не могу без тебя и, если честно, уже не хочу тебя отпускать.

Женщина подавила подступившую слезу. Как он собрался удерживать ее, если дома его ждет жена, а она, Ила, замужем, и муж не даст ей свободы просто из вредности. Ладин встревожился. Погладил любимую по голове.

— Ила, радость моя, верь мне, все будет хорошо. Я буду ждать тебя в Еруде, думаю я приеду чуть раньше. Тем, кто будет сопровождать тебя, велено подчиняться тебе беспрекословно, только, пожалуйста, никуда не сворачивай.

Иллария горько усмехнулась. Он думает, она способна на подвиги? Зря. Сил уже не осталось.

Ладин торопливо чмокнул возлюбленную в губы и ушел. Ила взяла в руки чашку с отваром и сделала глоток. Потом еще и еще. Предательски закапали слезы. Без всхлипываний и рыданий, просто текли по щекам и падали на одеяло, на ноги, в кружку с отваром. Она долго оплакивала свою любовь, свои надежды на счастье, свою веру в будущее. Лед волнений последних нескольких месяцев растаял и сейчас дезертировал, позорно прикинувшись слезами, а сестра конунга, в который раз, не знала, что ей предстоит: победить или умереть.

Минута слабости закончилась вместе с жидкостью в кружке. Ила сбросила одеяло, надела принесенную рубашку, ткань нежными объятиями охватила плечи. Поверх натянула платье, на удивление хорошо севшее на большой живот. Потом женщина взяла кружку и, как была, босиком, вышла из каюты. Первым на палубе она встретила Рокана. Она видела его лет десять назад, но узнала без труда, он ни капли не изменился. Он широко улыбнулся и подмигнул.

— Рад приветствовать вас на «Дерзком», Иллария.

— Здравствуйте Рокан.

— Приятно, что вы помните о нашем знакомстве, — улыбка Рокана стала еще шире. — Столько воды утекло.

— Это нетрудно. Вы все больше походите на своего отца.

— Мне очень льстит сравнение с ним. Я могу чем-то вам помочь?

Настала очередь Илы улыбаться. Она протянула Рокану пустую кружку.

— Хотелось бы чего-нибудь горяченького.

Мужчина кивнул.

— Идите к себе, я принесу. Тут жуткий ветер. Вы не голодны?

— Нет. Спасибо.

Рокан скрылся с кружкой. Ила отправилась в каюту. Минут через десять он принес чашку дымящегося какао и пару отличных походных женских ботинок. Иллария поблагодарила, но интересоваться их происхождением поостереглась.

Глава двадцатая

Сын хозяев Еруды вернулся домой затемно и, тем не менее, рано утром бодрый, свежий и приодетый, он пришел в родительский замок. Отец, с самого рассвета разгребавший бумаги в кабинете, встретил его торжествующей улыбкой: шпионы сообщили, три дня назад в Ладосе убили короля Тору, Скавара II. Убили при странных обстоятельствах, судя по всему случайно, он шел куда-то среди ночи один, лихие люди заинтересовались его кошельком, завязалась драка, из которой король не вышел победителем.

Ладин ухмыльнулся. Ему было чем дополнить отцовский рассказ, сегодня утром он получил письмо от дяди. Во-первых, Скавар шел не куда-нибудь, а на свидание к молодой княжне Ладоса. Во-вторых, не лихие люди, а агенты Рокана, переодетые ларокскими религиозными фанатиками. В-третьих, Скавар не мог победить в этой драке, за ужином перед его походом, в вино ему удалось добавить три капли «Ведьминого сна», жидкости не самой полезной для пьющего ее, но для его противников просто незаменимой. Впрочем, Хозяину Еруды знать подробности не обязательно. Вряд ли он одобрит сына на этот раз.

Оставалось промолчать еще об одном — Ладин пообещал Арле, супруге Дасара, содействовать в подписании мирного договора с Далкондией после коронации ее мужа. Далконцы никогда не любили торейцев, и Арла волновалась, как бы они совместно с Краной не напали бы на Тору. Виленвиец дал слово не допустить подобного развития событий взамен на жизнь Илларии, и сделал все возможное и невозможное, чтобы свое обещание выполнить. Его распирало от довольства собой, в этой игре каждый получил свой выигрыш: Ладин — Илу, Арла и ее мать — Дасара на троне, Крана — союзника в лице Далкондии, а дядя Рокан — наконец-то вернул старый должок, когда-то племянник спас ему жизнь. Очень жадной оказалась далконская тетка, но и с ней Ладину удалось договориться за вполне приемлемую сумму. А самое главное — они избавились от Скавара, изрядно всем надоевшего.

Пока сын Хозяев Еруды распоряжался о завтраке, откуда-то прибежал взъерошенный курьер, жаждущий непременно передать письмо Талике. Обратного адресата на письме указанно не было. Ладин долго и терпеливо объяснял пришедшему, девушка спит и не может принять послание, тогда курьер отдал бумагу ему под честно слово. Виленвиец сжалился и пообещал, он все отдаст сестре, как только она проснется. Отец рассказал, что накануне вечером Талика разругалась с женихом, он неудачно пошутил о ее беременности, и сейчас, вероятно, пытается выторговать себе прощение. Ладин только хмыкнул, зная как сестра относится к честным сделкам, он мог жениху только посочувствовать. Он подсунул письмо под дверь сестринской спальни, не дожидаясь, когда она спустится в столовую.

Все собрались, по обыкновению, к завтраку. Ели и добродушно посмеивались над Ладином, слишком хорош он был этим утром. Родственники отлично знали, чего ради он так расстарался, но не упускали возможности его уколоть: то обещали, что Ила ослепнет от излишнего лоска, то предполагали, что она его не узнает, последней каплей было предостережение, что Ила передумает выходить за него, так как решит, что он чересчур красив. Сын Хозяев Еруды двинулся в контрнаступление и спросил у сестры о письме. Выяснилось: письма Талика не заметила и после того, как разделалась с десертом, она убежала читать извинения.

Ладин с родителями продолжили свою неспешную трапезу: пирог с курицей был хорош, ягодное желе растворялось во рту, оставляя приятное послевкусие, а кофе внушал мысли о существовании идеала. Безмятежность нарушил слуга, сообщивший, что Фалар Кербер просит встречи с Хозяином Еруды. Асару не хотелось нарушать семейную идиллию ради незапланированного визита, но он так много слышал Фаларе, что счел нужным познакомиться с ним. Решив, что тореец не расскажет ничего особо шокирующего, он пригласил Фалара в соседний со столовой зал, домочадцы не видели гостя, но отлично слышали его разговор с главой семейства.

Фалар поздоровался, снял плащ и сесть на любезно предложенное кресло отказался. Несколько мгновений переминался с ноги на ногу, а потом заговорил.

— Обо мне ходит дурная слава, я совсем не беспомощный агнец, — тут он громко вздохнул. — У меня был шебутной отец, я почти не помню свою мать, зато отлично ладил со всеми пятью мачехами. У меня один родной, два сводных брата и три сестры. Я не беден и не ленив. Думаю, я смогу стать достойным отцом семейства.

Ладин тихонько хихикнул, но мать дала ему подзатыльник, и он притих. Хозяин Еруды перебил собеседника.

— А от меня вы чего хотите?

Фалар снова тяжело вздохнул.

— Прошу у вас руки вашей дочери Талики.

Асар хмыкнул.

— Видите ли, молодой человек, я таких вещей не решаю. Поднимитесь к ней, третья дверь сразу после лестницы и повторите свою речь. Как дочь решит, так и будет.

Фалар направился к лестнице, а Хозяин Еруды вернулся к семье. Жена и сын неслышно посмеивались, ехидно интересуясь, отчего он не стал выслушивать все подробности жизни торейца, как-никак человек пришел предложение делать. Асар парировал, что он бы очень хотел услышать, как будет делать предложение сын. Ладин на минуту стал серьезным, а потом, заглянув отцу в глаза, спросил: «Как думаешь, а про детские драки с сестрами рассказывать можно или не надо?». Родитель только рукой махнул, если вырастил балбеса, ни на что приличное рассчитывать не приходится.

Тореец остановился перед лестницей. Вдруг Талика не захочет выслушать его? Что он будет делать тогда? Известие о смерти отца застало Фалара по пути с побережья в столицу. На помощь к Иле он не успел, и не слишком спешил домой. Фалар давно ожидал чего-то подобного, уж слишком безрассуден был родитель последнее время. Ему, вероятно, казалось, он схватил бога за бороду. Вот и получил. Тореец поморщился, было что-то мерзкое в смерти от рук непонятных убийц по пути к любовнице, но знать правду он не хотел. Неприятно осознавать, что кто-то обставил твоего хитроумного отца. Тем не менее, смерть короля Тору развязывала руки, и Фалар отправил письмо с объяснениями Талике стразу же, может выслушать она его и не захочет, а письмо прочтет хотя бы из любопытства. Он всегда гордился тем, что умеет ждать подходящего момента, но не в этот раз! Фалар не нашел в себе сил спокойно дождаться ответа дома, он примчался вслед за посланием.

Ступени заскрипели под ногами, ладонь обняла деревянную шершавость перил. Шаг за шагом тореец приближался к заветной комнате. Дверь была приоткрыта, и Фалар бесшумно проскользнул внутрь. Талика не замечала ничего вокруг. Она читала письмо, его письмо. Она хлюпала носом, и слезы текли по ее щекам. Там, в этих листках, исписанных торопливой рукой, казалось, сосредоточились все ее мысли. Она пробегала по строчкам не глазами, нет — все ее существо путешествовало по листу, ведомое завитками торейских букв. Мужчина молча ждал, когда она закончит чтение. Каждый удар сердца глухо отдавался в висках. Он затаил дыхание и прикрыл глаза, не хотелось видеть ее слез.

Талика закончила с письмом и, ничего не видящим взглядом, окинула комнату. Через несколько минут заметила Фалара. Потерла руками глаза. Он виновато улыбнулся и пожал плечами. Пташка нахмурилась.

— Зачем ты здесь? — она попыталась незаметно спрятать письмо.

Тореец подошел к ней и большим пальцем осторожно стер слезинку, бегущую по щеке.

— Я не смог дождаться ответа дома. Я поступил ужасно, но у меня есть оправдание, я боялся потерять тебя навсегда, — мужчина тяжело вздохнул и облизал губы. — Скажи, после всех моих объяснений и оправданий, я могу рассчитывать на хоть какой-нибудь шанс вновь завоевать твое сердце? Я виноват, но жизни без тебя нет, и если будет возможность начать все с начала… — Талика покачала головой, и Фалар почувствовал, как сердце ухает куда-то к пяткам. Он закрыл глаза ладонями и тяжело облокотился на стол. Вот, кажется, и все.

Пташка осторожно тронула его за локоть. Он поднял на нее взгляд. Возлюбленная вымучила улыбку.

— У тебя нет ни малейшего шанса вновь завоевать мое сердце, потому что оно и так твое. Это неправильно, но я совсем не сержусь, я только рада, что смогу снова быть с тобой. Мне было так…

Фалар не стал ждать, пока она договорит. Он упал перед ней на колени и прижался к ее груди: «Сладкая моя Птаха». Талика погладила жесткий ежик его прически и, приподняв в ладонях его лицо, осторожно коснулась губами его губ. Он не противился, только бегло оглянулся проверить, закрыл ли он за собой дверь.

* * *

Ладин мерил шагами гостиную. Иле давно пора было подъехать, но она отчего-то запаздывала. Ларула, уткнувшись носом в пяльцы, пыталась вышивать, но размеренный звук шагов сына портил все удовольствие от шитья. Она терпела до тех пор, пока у нее не появилось желание загнать сыну иглу в мягкое место. Потом она отложила работу и позвала его к себе на диван. Он послушно сел, но тело его бунтовало, он отстукивал ногой одному ему понятный ритм. Хозяка Еруды попыталась занять сына беседой, но он сидел будто на иголках, и разговор не клеился. В конце концов, Ларула махнула на него рукой и отправилась распорядиться насчет праздничного обеда, судя по тому, как долго Фалар сидел в комнате Талики, ее согласие он получил. «По меньшей мере, одна помолвка у нас сегодня будет,» — подумала хозяйка Еруды.

Ладин продолжил курсировать от окна гостиной к двери. Он позвал слугу и велел принести кофе, а когда приказ исполнили, сделал пару глотков и отставил чашку. Напиток показался до ужаса приторным. В гостиную по пути из кабинета заглянул отец, он внимательно посмотрел на Ладина и недобро хмыкнул.

— Сын, вы не ссорились перед расставанием?

— Нет, — почти прорычал отпрыск в ответ.

Асар зашел в гостиную, прикрыл за собой дверь и вкрадчиво поинтересовался.

— Скажи, ты точно знаешь, ей хорошо с тобой, — отец шумно вдохнул, — в твоей постели?

Ладин закатил глаза. Отец продолжил.

— Не сердись, но должна же быть причина. Вряд ли с ней что-то случилось в дороге.

— Вашими языками, боги сегодня наказывают меня за все прегрешения! — Ладин развернулся и резво зашагал на выход.

Асар хотел остановить сына, но его опередили. Один из сопровождающих Илы возник в двери. Сын Хозяев Еруды наградил его взглядом столь негодующим, что подчиненному впору было повеситься самому. Мужчина потупился и сообщил:

— Госпожа велела оставить ее у северных врат. Вы говорили, она не пленница, мы не могли ослушаться.

— Вы оставили ее одну? — взгляд господина во всю метал молнии.

— Нет. Она под присмотром Корака, остальные здесь.

Ладин кивнул и быстро последовал к выходу. Хозяин Еруды только вздохнул.

Семья потихоньку стала сползаться на обед. Ларула твердо решила дождаться возвращения сына и немного отложила начало праздника. Спустились Талика с Фаларом и, глядя на них, Асар немного развеселился. Тореец с настойчивой нежностью оберегал Талику от всего. Казалось, еще чуть-чуть, он и воздуху запретит витать рядом. Асар ухмыльнулся, парнишке, вероятно, сообщили о беременности, вот он и старается. Что ж, приятно, что никому не придется мириться с чужим ребенком, а Пташке не понадобиться терпеть рядом с собой мужчину, полученного от безысходности. Асар мысленно потер руки, девчонки пристроены, осталось сбагрить только великовозрастного шалопая.

* * *

Всю дорогу до Еруды Ила никак не могла справиться со своим нарядом: то платье сползало, то рубашка вылезала наружу, не помогали ни булавки, ни шнуровки — все сидело не так. Даже перстни на пальцах и те давили изо всех сил. Волосы разбежались по плечам и не желали собираться в такие нужные Илларии косы. Плащ с чужого плеча больше напоминал покрывало, украденное в спальне у престарелой вдовы. Малышу не нравилась духота кареты, он нещадно пинался без перерывов на обед и сон.

Ила проклинала все на свете. Зачем она едет в Град Двенадцати Богов? Туда, где его семья, где его жена, где его вотчина. Это и некрасиво, и не хорошо, и не подобает ей так себя вести. Что она скажет им, правильным виленвийцам? Я сплю с вашим сыном, зная о его несвободе? Я, будучи замужем за другим, ношу ребенка вашего сына? Я беременная любовница вашего мужа? Ох… Ничего хорошего не выйдет. Ила выглянула в окошко. Карета миновала северные врата крепостных стен Града Двенадцати Богов. Мимо чинно протекала река. Ила велела остановиться. Вышла на воздух и, объяснив сопровождению, что хочет побыть одна, пошла в сторону городского рынка.

Как странно все тут было! Мимо проходили люди, целая уйма, веселые, по пчелиному суетливые, казалось, они ничего не замечают вокруг. Только на нее, видимо из-за дурацкого плаща, поглядывали чуть искоса. Голая рощица безуспешно пыталась прятать берег реки, а сразу после начинался городской рынок — шумный, многолюдный. Пахло пряностями и кожей. На мгновение женщина почувствовала себя лишней в этом людском муравейнике, захотелось сбежать, спрятаться. Торговцы зазывали в лавки, кто-то вальяжно прогуливался вдоль торговых рядов, а Иллария натянула капюшон и закуталась в плащ. Чтобы чем-то занять себя, пока разум призывает чувства к порядку, она решила найти на рынке яблоки, непременно красные. Ладин как-то обронил: "в Еруде можно найти что угодно", самое время проверить.

С неба повалил мокрый снег. Прохожие тоже плотнее запахнули плащи. Торговец пушниной улыбался в пространство, а когда Ила остановилась узнать у него про фруктовые ряды, он любезно раскланялся и предложил примерить жилетку из чернобурки. Женщина отказалась и задала свой вопрос. Торговец почтительно указал в сторону господского замка, что возвышался на холме. Ила послушно поплелась туда. Фрукты нашлись на выходе с рынка, почти перед городской площадью. Она придирчиво отобрала несколько яблок и дала торговцу монету. Мужчина взял деньги и улыбнулся. «Видимо здесь так принято,» — пронеслось у Илы в голове.

— Госпожа не местная? — голос у торговца был очень приятный, самое то мехом торговать, а не фруктами.

Иллария кивнула.

— Я только приехала.

— Возвращаетесь домой после долгого путешествия? — торговец подмигнул. Покупательница неловко улыбнулась, вероятно, он ее с кем-то путает. Торговец посмотрел ей в глаза. — Не желаете что-нибудь еще?

Ила пожала плечами и протянула торговцу яблоки.

— Мне бы их где-нибудь помыть.

Мужчина забрал покупку и скрылся у себя в палатке. Через несколько мгновений он вернулся обратно и отдал Иле вымытые фрукты. Женщина вручила ему еще монетку, и он, в который раз одарив ее улыбкой, поклонился. А потом протянул ей персик. Огромный, ароматный, с розовым мохнатым бочком.

— Возьмите, ничего слаще в Еруде нет.

Теряясь в догадках, откуда берутся персики в начале весны, Ила взяла фрукт и снова полезла в кошелек, но торговец остановил ее. Покупательница поблагодарила, спрятала свои приобретения в сумку и пошла дальше. Сразу за рынком, перед площадью, около реки стояло несколько скамеек, женщина уселась на одну из них, чтобы попробовать на вкус неизвестно откуда взявшееся чудо. Снег прекратился, выглянуло солнышко, Ила закрыла глаза и подняла лицо к небу. Так хотелось весны! Чтобы пробилась трава, распустились листья, запели птички.

Она полезла в сумку и достала персик. Жадно втянула носом его запах и снова прикрыла глаза. А потом откусила. Шершавая шкурка приятно пощекотала язык, сладкая сочная мякоть почти растаяла во рту. Иле хотелось застонать от удовольствия, но она сдержалась. Она откусила еще, на этот раз не торопясь, смакуя и мучая во рту несчастный кусочек фрукта.

— Дай и мне попробовать, не жадничай, — Ладин возник из ниоткуда. Шагов его Иллария не слышала, тем не менее, он стоял прямо перед ней.

Ила протянула ему персик. Он наклонился, откусил и тоже прикрыл глаза.

— Он и осенью был бы хорош, а сейчас даже слов нет, божественно.

— Он, как ты, — гостья улыбнулась и откусила еще. — Чем лучше распробуешь, тем больше хочется.

Ладин с нежностью посмотрел на возлюбленную.

— Пойдем. Тебя все ждут. У нас сегодня праздничный обед, — Ладин наклонился к Иле и перешел на шепот. — Я умираю, хочу побыть с тобой. Соскучился очень.

— Нет, — Ила покачала головой. — Я не уверена, что нам стоит афишировать нашу связь. Мне следует уехать и никогда больше не появляться в твоей жизни.

Ладин смерил ее строгим взглядом.

— С чего это вдруг? Чем это я не подхожу Илларии Вертала? Я недостаточно хорош, чтобы признавать меня своим любовником? Ну, знаешь ли…

Ила мысленно сжалась в комок. Еще не хватало обидеть возлюбленного.

— Ты всем хорош. Лучше тебя я никого не встречала, — она взяла Ладина за руку. — Но, боюсь, твоей жене не понравится мое присутствие в твоем доме.

Ладин шумно выдохнул и сощурил глаза.

— Ей и при жизни на меня плевать было, а сейчас тем более.

— Ты и вторую жену угробил? — удивилась Ила.

— Я один раз женат был. Это тебе Скавар сказал, про вторую жену?

— Нет, что ты, — женщина покачала головой. — Его трясет от одного упоминания о тебе, новости из Еруды в его замке под запретом. Ты сам говорил, что влюблен и связан обещанием. Ты должен был жениться.

Ладин присел на скамейку рядом с Илой и обнял ее. Она положила голову на его плечо. Виленвиец поцеловал ее лоб.

— Я позлить тебя хотел. Ревность не давала мне покоя, вот и ляпнул, — он тяжело вздохнул, и тут его посетила догадка. — Подожди, ты думала, я, будучи женатым человеком, притащил в Еруду беременную любовницу? Великие боги! Я даже боюсь представить, что ты думаешь обо мне.

— Это неважно Ладин, — Ила махнула рукой. — Важно другое — я думаю о тебе постоянно. Я хочу быть с тобой больше всего на свете, — она мученически закрыла глаза, — но я замужем.

— Ты вдова, — бесстрастно констатировал Ладин. — Конечно, надо еще подождать пару дней до официального объявления, но факт остается фактом.

Иллария изумленно уставилась на него. Неужели весь этот кошмар закончился? Просан-покровитель, лучшая новость на свете! Ей хотелось прыгать от радости, но живот не позволял даже резко развернуться. Она улыбнулась, и собралась было поцеловать Ладина, но вовремя вспомнила, где они, и не стала. Сын Хозяев Еруды истолковал все по-своему. Он поднялся со скамейки и скомандовал.

— Пойдем. Тут недалеко.

Ила спрятала косточку от персика в сумку и пошла следом за Ладином. Он привел ее к святилищу близ городской площади. Истуканы тут, конечно, моложе, чем в святилище у северных врат, но, зато, к парочке статуй в этом святилище Ладин приложил руку, когда, во времена своего увлечения плотничеством, помогал мастеру Кадару. Сюда мало кто заходил просто так, и в дневное время место это часто пустовало. Они вошли в круг, как и положено, через арку рук. Обувь снимать не стали, Ладин надеялся, боги не обратят внимания на такую мелочь. Ила в присутствии чужих богов испытывала нечто вроде священного страха. Ладин, уловив это ее состояние, взял возлюбленную за руку.

— Они не бывают суровыми без достаточного повода.

Иллария кивнула. Сын Хозяев Еруды продолжил.

— Хочу познакомить тебя кое с кем. С одной очень важной в Виленвии женщиной. Поговаривают, у нее был легкий веселый нрав, она была отличной любовницей и верной женой, только что готовить не любила, но умела. Мне лично, она напоминает самую прекрасную женщину на свете.

Он подвел Илу к статуе Хранительницы домашнего очага. Несколько минут она внимательно разглядывала истукан. Они так и стояли друг напротив друга: две очень похожие женщины — одна из плоти и крови, другая из дерева.

Вскоре терпение Ладина лопнуло, он обнял Илу со спины и поцеловал ее ухо. Развернул к себе лицом. Ила прикрыла глаза в ожидании момента, когда его губы коснуться ее губ, но Ладин не спешил. Он заправил в капюшон кудрявые прядки, набежавшие на лицо Илы, и взял руки любимой в свои.

— Перед лицом своих богов, Я — Ладин Латер Латия Лоскада прошу тебя Иллария Вертала, дочь клана Рассвирепевшего вепря, стать моей супругой. Клянусь быть тебе верным мужем и хорошим отцом нашим детям. Я правильно сказал?

Ила кивнула. И глядя ему в глаза, ответила в соответствии с обычаями Краны.

— Я Иллария Вертала дочь клана Рассвирепевшего вепря хочу провести свою жизнь с тобой. Я согласна.

Ладин обнял ее, и прошептал на ухо.

— А теперь что?

— Теперь полагается скрепить наш договор поцелуем, — так же шепотом, ответила Ила. Никогда еще ей не хотелось поцеловать его так сильно: — Что же ты медлишь? — Она кинула на Ладина укоризненный взгляд.

Виленвиец склонился над ней, дразня и волнуя.

— Прежде я хочу кое-что услышать. Три слова. Ты знаешь какие.

Ила обняла его шею. Пощекотала за ушком точно кота и утопила ладонь в черной шевелюре.

— Знаю, — она облизнула пересохшие губы. — Я люблю тебя.

Он закрыл глаза.

— Тысячу лет ждал этих слов. И я люблю тебя, радость моя.

Иллария приподнялась на носочки, и Ладин очень нежно, как нравится его возлюбленной, коснулся губами ее губ. Она без тени сомнения откликнулась на его поцелуй. А потом ей показалось, что земля уходит из-под ног, и она судорожно вцепилась в его плечи руками. Сын Хозяев Еруды оторвался от нее.

— Все хорошо?

Ила улыбнулась.

— Даже слишком. Ноги отказываются меня держать.

Виленвиец засмеялся, как смеются все счастливцы, заразительно и звонко. Подхватив возлюбленную на руки, он понес ее в родительский замок. Иллария покорно застыла в его руках, она слышала, как бьется его сердце, вдыхала его запах, чувствовала его тепло и хотела только одного — чтобы все это длилось вечность. Ладин прижимал ее к себе, как самое дорогое из добытых сокровищ, и мечтал о том, как он на правах владельца, супруга, господина воспользуется всем великолепием этой драгоценности. С неба огромными хлопьями падал снег.

Глава двадцать первая

Этот праздник Солнца в Граде Двенадцати Богов обещал стать особенным. Сегодня должна состояться свадьба сына хозяев Еруды. Он, конечно, уже был женат однажды, но тогда Ларула не видела у него таких искрящихся блаженством глаз и такой теплой улыбки. Она зашла к Иле забрать девочку, пока молодые произносят свои клятвы, она последит за ребенком. Малышка только поела и крепко спала в своей колыбельке. Будущая невестка почти закончила облачаться, только служанка колдовала над прической. Виленвийских кос решили не заплетать, хватит крысиного хвостика Ладина, непослушные кудряшки Илларии убрали на торейский манер, слегка приподняли верх и украсили его заколками с крупными сапфирами. Особо непокорные прядки выбивались и падали на плечи, спрятанные в расшитое виленвийское платье небесно-голубого цвета.

Ларула посмотрела на Илу и улыбнулась, невеста сына с каждым днем нравилась ей все больше. В ней было все: и спокойная рассудительность, и цепкий ум, и роскошная внешность, и любовь к Ладину. Да что говорить, она, одна из немногих, нашла подход к Асару, Хозяин Еруды был от "девчонки Вертала" в восторге. Ларула ненароком подумала, сын, вероятно, чем-то заслужил расположение богов, он хоть и шалопай, но все за что берется, рано или поздно выгорает в лучшем виде, пусть и не с первого раза.

Служанка Илы закончила с прической, и женщина поднялась со своего места, демонстрируя себя во всей красе. Будущая свекровь кивнула: «Все замечательно», и они отправились на городскую площадь.

Церемония должна начаться в полдень, когда солнце будет в зените. Ладин уже ждал возлюбленную около сооруженной специально к празднику, украшенной цветами сцены. Он болтал с отцом, время от времени они дружелюбно посмеивались и оглядывались по сторонам. К Иле подошли Фалар с Таликой, бывший пасынок улыбнулся.

— Поздравляю вас, Иллария с очередной свадьбой. Желаю, чтобы вам не хотелось убить этого мужа.

Невеста засмеялась.

— Время от времени хочется убить любого, что ж и замуж теперь не выходить?

— Как поживает моя сестренка? — спросил Фалар, желая сменить тему. Подмигнул. Он, конечно, в курсе, кто настоящий отец девочки, но от формальностей не убежишь.

— Все хорошо. Спасибо.

Ладин оставил отца и подошел к возлюбленной. Поприветствовал сестру с торейским мужем и поспешил увести нареченную. Фалар ему, по-прежнему не нравился, не смотря на то, что тот почти сразу после свадьбы увез Талику в Тору и не маячил перед глазами виленвийской родни. Стыдно признаться, но сын Хозяев Еруды еще ревновал невесту к бывшему пасынку, ему не давали покоя мысли об их странно близкой дружбе. Иллария, отлично уловив мысли жениха, взяла его за руку и невесомо коснулась губами его виска. Ладин виновато улыбнулся и обнял ее. Ила прикрыла глаза, они расстались несколько часов назад, утром после завтрака, но она успела соскучиться. Ладин чмокнул ее в лоб.

— Ты великолепно выглядишь, — он улыбнулся и погладил ее прическу. — Даже не верится, что ты здесь, со мной.

Иллария кивнула. Они уже говорили об этом утром. Мечтали о том, как Ладин уведет своих девочек из родительского замка домой, планировали обустройство там илиной лаборатории, искали место под клавесин. Сейчас от всей этой приятной суеты их отделяла лишь клятва, которую надо произнести перед лицом своих земляков. Невеста пробежалась взглядом по гостям, ее соотечественников, отчего-то еще не было. Жених понял ее чаяния и крепче сжал ладонь: «Они обещали быть, просто опаздывают». Женщина пожала плечами.

Продудел горн, и Ладин увлек Илу на сцену. Они встали в специально отведенном месте, рядом друг с другом, и в наступившей почтительной тишине Ладин начал свою речь. Ила слушала его клятву и еле сдерживала слезы, еще полгода назад она и не мечтала о том, что станет его женой. А потом настала ее очередь. Слегка дрожащим голосом, она, конечно, волновалась, но опыт все-таки давал о себе знать, Иллария произнесла все те слова, что придумывала последний месяц. Ладин стоял рядом, смотрел в ее глаза, а после того, как она закончила, он заключил ее в объятия и поцеловал. Поцеловал жадно, но вальяжно и властно. Иле оставалось лишь закрыть глаза от удовольствия.

Перед тем, как уступить место другой сочетающейся паре, держась за руки, молодые, посмотрели со сцены на гостей, первое, чего заметила новобрачная, это отсутствие малышки на руках у Ларулы. Ила беспокойно прочесала глазами толпу, но не увидела ребенка. Муж понял ее тревогу и указал рукой в самый конец импровизированного зрительного зала.

Там, окруженный группой таких же татуированных людей, стоял Лари и сусюкал с племянницей. Рядом были Мирата с отцом, Солак с Веталией и еще несколько илиных старых знакомых. Ладин наклонился к ее уху и прошептал: «Они тоже слышали твои слова, ты теперь точно не отвертишься». Ила парировала: «И не мечтай, я намереваюсь изводить тебя всю оставшуюся жизнь». Они вдвоем подошли к делегации Краны.

Лари отдал девочку Мирате и обнял по очереди каждого из молодоженов. Ила поцеловала брата.

— Безумно рада тебя видеть.

Лари похлопал ее по плечу.

— Я тоже рад. Я скучал и волновался. Но теперь, я надеюсь, что отдал тебя в надежные руки.

— Не сомневайся, — Ладин подмигнул Лари. — Надежнее рук просто не существует.

Ила с сомнением посмотрела на брата с мужем.

— Когда это вы успели подружиться?

Мужчины засмеялись. Лари обнял Илу.

— Наверное, во время переговоров с Далкондией.

Ладин согласно покачал головой.

— Понадобилось много совместных усилий, чтобы уломать мою тетку.

Лари хихикнул.

— Девственную жрицу и ту уговорить было бы проще.

Ила понимающе улыбнулась. Жрицы — точно дело не простое.

— Как дела у Глосы?

— Отлично, — Лари снова забрал девочку у Мираты. — Скоро она потеснит Босаха. После рождения сына в ней проснулся просто невероятный талант к управлению. Вы, кстати, вполне можете навестить нас, осенью например, все и увидите. Племяшка подрастет и спокойно перенесет дорогу.

Новобрачная кивнула. Ладин нахмурил брови.

— Осенью я планировал серьезно заняться наследниками, не хотел бы отпускать супругу.

Ила подумала, надо бы выяснить чем же они занимаются каждую ночь сейчас, но вслух ничего не сказала.

— Так не отпускай, — Лари подмигнул. — Я приглашаю вас троих. У нас, кстати, еще жива кровать, на которой получились двое одновременно. Могу дать попользоваться.

— Там тоже написано "Побеждай или умри"? — полюбопытствовал сын Хозяев Еруды.

Лари с Илой добродушно рассмеялись.

— Нет, — конунг Краны покачал головой. — Там написано: "Лишь упорный достоин награды". Родственники матери хотели сделать отцу приятное, но немного перепутали девиз. А кровать отличная, добротная, почти не скрипит.

Ладин понимающе покачал головой.

— Ты надолго? — поинтересовалась молодая у брата, направляя разговор в более пристойное русло.

— Вечером уеду, — Лари вздохнул. — Это ты — свободная птица, а я связан по рукам и ногам.

— Зато мы надолго, — вмешалась в разговор Мирата. — Чуть позже приедет Гратт, он всегда хотел посетить Еруду.

Ила засмеялась. Мирата вполне достойная замена брату, и Ладин спокойно займется делами, если, конечно, сможет оторваться от молодой жены. Снова прозвучал гонг, и все замолчали, давая произнести в тишине клятву другой паре. Ладин нежно обнял жену и еле слышно прошептал ей на ухо: «Я люблю тебя». Ила поцеловала его: «И я люблю тебя, милый».

Ярко светило солнце, пахло разнотравьем, Ила прикрыла глаза. Где-то около сцены гонг подал сигнал к началу праздника.

КОНЕЦ

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg