«По ту сторону реки [6 книг]»

Марина Козинаки, Софи Авдюхина По ту сторону реки Сборник

Ярилина рукопись

Привет, потусторонний! Если ты еще не бывал в Росенике, то тебе стоит ознакомиться с некоторыми терминами, которые мы часто используем. Возможно, часть из них тебе знакома, но в вашем мире они наверняка имеют другое значение.

Данный словарь исправлен и дополнен историком, исследователем магических культур всего мира и действующим наставником Заречья — Нестором Ивановичем.

Амагиль — небольшой стеклянный или хрустальный сосуд, используемый для смешивания и хранения снадобий.

Анчутка — чертик ростом до полуметра. Официально относится к классу нечисти, но в отличие от других представителей этого класса не опасен для колдунов и не агрессивен. Если вы встретитесь с нашим Нестором Ивановичем, он вам, конечно, расскажет много научных фактов об этих существах: о классификации анчуток, о строении их тела и о принципах работы их магии. Ну а пока что вам просто надо знать, что анчутка может неожиданно запрыгнуть вам на колени, если вы будете болтать ногами под столом.

Белун — существо, которое может жить в избушке-на-курьих-ножках вместо домового или шушеры. Ходит как на двух, так и на четырех ногах — исходя из ситуации. Покрыт длинной белой или светло-серой шерстью. Не любит холод, сквозняки и сырость. Часто простужается.

Вече, или Вече Старейшин — официальное название организации, призванной облегчить управление сообществом Светлых магов. В Вече входят представители двенадцати самых древних и уважаемых родов. Само слово «вече» пришло к нам из далекой древности, а у нас в Росенике все просто обожают древность!

Волхв — по одной легенде старинное название любого мага. А по другой также название для колдуна, тесно связанного с природой, — понимающего голоса зверей и птиц, умеющего хорошо работать с растениями. Термин перестал широко использоваться после того, как возник спор, кого же именно можно именовать волхвом. В Росенике употребляется реже, а вот в северном Зорнике состоит в обиходе почти всех горожан.

Домовой — представитель маленького разумного народца. Чаще всего один домовой берет под покровительство один дом или одну конкретную семью. Требует уважения и почитания, взамен устанавливает очень сильное защитное колдовство, оберегающее жилище. Может помогать по хозяйству, а может вообще ни разу не показаться на глаза в течение десятка лет — такому домовому достаточно, чтобы о нем просто лестно отзывались. Состоит в далекой родственной связи со скандинавскими ниссе.

Друид — термин, заимствованный у кельтских собратьев еще много веков назад. Колдун, чаще всего Земляной, имеющий особую связь с миром растений и животных. Может понимать язык зверей и птиц, слышать растения, перенимать от них знания. Нередко является перевертышем. Этот термин не является официальным, он попал в наш язык случайно. Вы частенько можете услышать, как чей-нибудь дедушка продолжает по старинке называть подобных колдунов «волхвами».

Зеркальник, или зеркальный коммуникатор — складное карманное зеркало, используемое колдунами для связи друг с другом. Зеркальники настраиваются под каждого конкретного мага в зависимости от его стихии. Эффективны только тогда, когда магический фон окружающего пространства не очень сильный. В остальных случаях сбоят и ломаются. В Заречье почти не работают.

Мерек — водяной черт. Бывает до метра в высоту. Не слишком агрессивное, но в меру опасное существо, получающее заметную силу на русалью неделю.

Морянка — существо, обитающее в реках, озерах и больших прудах. Не любят маленькие водоемы со стоячей и теплой водой. Имеют сросшиеся задние конечности с двумя большими плавниками вместо ступней, что внешне напоминает рыбий хвост. Живут морянки большими семьями, с себе подобными враждуют редко. Хищные, опасные как для потусторонних, так и для колдунов. Питаются свежим мясом. На русалью неделю их хвосты превращаются в ноги (хотя и достаточно слабые), из-за чего бродить возле рек и по лесам в темное время суток становится опасно. Их магия частично схожа с силой Воздушных колдунов: они легко затуманивают сознание своими песнями, лишают воли, путают мысли, обманывают.

Наяда — международный термин. Был принят на 167 мировой конференции магов для обозначения любой нечисти, имеющей внешне полное сходство с человеком. Этим словом мы чаще всего называем морянок, которые на русалью неделю меняют свой рыбий хвост на ноги и становятся поразительно похожими на нас.

Пегас — существо, напоминающее большого коня с крыльями. На самом деле пегас имеет своими предками драконов, это хорошо заметно по строению его черепа и зубам. Тем не менее мы держим их вместе с лошадьми.

Перевертыш — колдун, способный трансформировать свое тело в тело какого-либо животного.

Световик — кристалл-светильник, начинающий излучать свет от прикосновения колдуна.

Шушера — существо, которое может жить в вашей избушке-на-курьих-ножках вместо домового. Имеет принципиально иное происхождение — некоторые ученые до сих пор относят шушеру к классу духов.

Глава первая. Подарок судьбы

До полуночи оставалось еще десять минут. Природа замерла, словно в ожидании, и тишина окружающего мира нарушалась лишь слабым звуком шагов по мокрой от ночной росы траве. По узкой петляющей тропинке между кустами молодого орешника почти беззвучно шел юноша. Косой луч лунного света нехотя провожал его, проглядывая сквозь кроны и выхватывая серебристыми бликами то острый нос, то подбородок, то усыпанные веснушками скулы.

Внезапно юноша вздрогнул. Громко запел кузнечик, второй, третий. Застрекотали цикады. Ухнула сова. Из леса выскочило невысокое существо с зеленоватой кожей и сверкающими глазами. Слабые узловатые ноги по виду почти не отличались от человеческих, но существо стояло на них неуверенно, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Юноше хватило одного взгляда, чтобы узнать наяду: ее дополненное парой человеческих ног подрагивающее тело существовало как будто отдельно от хищного, но красивого русалочьего лица. Наяда запустила руки в длинные серые волосы, уже ликуя от того, как быстро ей удалось поймать одинокого путника в ловушку, но в следующий миг будто передумала и, издав неясный звук, — не то всхлип, не то стон, — скрылась в лесу. Юноша усмехнулся и поспешил вперед.

Ему было семнадцать лет. Звали его Севой. Возможно, он был слабовато сложен для своих лет, хоть и достаточно высок, и черты лица его были несколько тоньше, чем полагалось, но ощущались в нем необычная сила и уверенность.

Тропинка вывела к краю холма, за которым начинался крутой спуск к речной заводи, окруженной пышными кустами. Вершина холма, где стоял Сева, скрывалась за молодой порослью, поэтому со стороны реки его никто не мог увидеть. Он сел на траву, перед тем проведя над ней ладонью, — и от движения руки ночная роса тут же высохла. Настало время для обряда, важного и трудного, творимого в ночь праздника Ивана Купалы.

Еще несколько минут Сева просто вертел дудочку в пальцах, всматриваясь в неподвижную черную гладь воды. Затем вытащил из кармана несколько смятых листков с нотами, набрал в грудь воздуха и, едва взглянув на подсказку, заиграл. Звенящая мелодия оставалась неслышной для существ, обделенных волшебной силой, но все равно достигала самых дальних уголков их сердец, заставляя трепетать от чего-то неизведанного и таинственного.

Сева сидел, чуть запрокинув голову и закрыв глаза в ожидании. Дудочка приманивала к реке молодых девушек, и он знал, что скоро они придут купаться. Уже слышался девичий смех вдалеке. Обряд мог бы обойтись и без них, да и без дудочки, проводи его Водяной маг, — но здесь таких просто не было.

На берегу с хохотом и криками появилось несколько городских, приехавших сюда на отдых красавиц. Сева открыл глаза, чуть подался вперед и даже отнял дудочку от губ, не в силах сдержать любопытство: настоящие потусторонние! Хоть это и был его второй обряд животворения воды и некоторых девушек он помнил в лицо еще с прошлого года, один вопрос вновь взволновал его.

«Как они могут быть так похожи на нас? — спрашивал он самого себя. — Эти девчонки такие же, как наши…»

Правда, за небольшими отличиями: были у горожанок необычные стрижки и что-то иное в лицах, что-то более основательное, приземленное — и Севе совершенно непонятное.

Два мира в эту секунду смотрели почти в глаза друг другу, но только одному из них суждено было увидеть второй.

Удостоверившись, что девушки, равнодушно взглянув на вершину холма, начали раздеваться, Сева закрыл глаза и продолжил играть.

По черной поверхности реки пошла едва заметная рябь — его дудочка отпугнула всех русалок и водяных мереков от заводи, так что девушкам ничего не грозило. Почти все они разделись и стали заходить в воду. Сложность обряда заключалась в том, что маг должен был загнать в воду нескольких нагих девушек и заставить их искупаться. И обязательно всех одновременно — только так они могли придать воде нужное свойство. Но это было почти невозможно: огромное количество творимых в это время чар создавало барьер между молодыми девушками и колдуном. Вода в реке менялась крайне медленно, и ему предстояло продержать их в этой заводи почти всю ночь.

Спина затекла, и он лег на траву, продолжая играть чудесную мелодию. Мысли его замедляли ход — лучше всего было отвлечься, не думать ни о чем… Бежало время. Верные ноты сами всплывали в памяти. На обычно бесстрастном лице иногда мелькало неясное выражение, похожее на мимолетную грусть, и тогда мелодия становилась чуть печальней. …Вот он снова превратит обычную воду в целебный эликсир: благодаря одному этому обряду он может стать знаменитым и уважаемым колдуном! Но какая темная тайна свела все дороги так, что он обрел способность оживлять воду… и ведь если эта тайна всплывет наружу, никаким «уважаемым» ему уж точно не стать!

— Ну же! Лезь в воду! Раздевайся! — послышался девичий смех и всплески воды.

Сева встрепенулся, открыл глаза и сел. Музыка прервалась. Сквозь плотное сплетение ветвей ему удалось разглядеть, что на узкой полоске берега стоит так и не раздевшаяся девушка и, смеясь, качает головой. Раньше он ее не видел.

— Я не хочу купаться. Холодно! — Она несколько раз оглянулась, будто бы к чему-то прислушиваясь.

— Что ты, вода как парное молоко! Скорее залезай, — закричала пышнотелая купальщица с короткой стрижкой и подняла стену брызг.

— Нет! — Нежелающая купаться смеялась, но, как показалось Севе, была тверда в своем решении.

Он отложил в сторону дудочку и постарался присмотреться. Ночь была черна, луна светила слабо, бросая на вершину холма тусклый одинокий луч, и берега реки почти скрывались во тьме. Девушка, скорее девочка, была одета во что-то светлое, вроде бы короткое платье. Выглядела она нескладно: среднего роста, худая, с тонкими ножками, как у молодого олененка, — словом, обычная городская девчонка, но, несмотря на все это, Сева ощутил странное оцепенение. Она стояла, сложив руки на груди, окруженная темными расплывчатыми пятнами листьев и веток, сумрачными редкими бликами воды, и Сева в течение нескольких минут не мог пошевелиться.

Наконец он опять поднес дудочку к губам. Заиграл, мысленно шепча: «Снимай же одежду, снимай одежду, снимай — не порти мне обряд!» Ему, как сильному Воздушному магу, нужно было лишь приказать, чтобы заставить ее подчиниться, но девушка осталась стоять неподвижно. Почему?

Он сосредоточился на ее руках и стал приказывать им взяться за подол платья (или что там было на ней?) и тянуть вверх. В висках застучала кровь, реальность сделалась похожей на сновидение. Девушка сжала в кулачках ткань подола. Дыхание его стало немного тяжелее. «Ну, давай, вверх, вверх». Руки ее дрогнули, а его охватило странное волнение. Нужно справиться с собой, таких эмоций допускать нельзя! Сева откинулся на траву и несколько секунд лежал неподвижно, успокаиваясь. Чертова девчонка не хотела подчиняться, выбив его из равновесия.

— Ну ладно, ладно. Только я не буду раздеваться!

Он снова сел.

— Надеюсь, ты не в платье собираешься купаться? И чего ты вообще боишься? Стесняешься? — снова подала голос ее полненькая подруга.

— Нет, просто не хочу участвовать в массовом сумасшествии! Почему вы именно сегодня решили плавать раздетыми? — Она смеялась, снимая через голову платье. Под ним оказался купальник.

«Купальник! — подумал с возмущением Сева. — Еще чего не хватало! Как заставить его снять? Наверняка там сплошные завязки!»

— Сегодня Купала. Это же очень весело. В старину было принято молодым девушкам купаться раздетыми в эту ночь.

— Нет, было принято одну из них топить — как дар Водяному, нам в школе об этом рассказывали, — ответила она.

— Какой ужас! — воскликнула полная и рассмеялась.

Девушка в купальнике, озябнув, потерла одной рукой другую и подошла к краю берега. Коснулась пальцами кромки воды, и тут произошло сразу несколько вещей.

Над водой поднялся тонкий розоватый туман, которого, конечно, не могли видеть купальщицы. Это значило, что ее животворящая способность была полностью восстановлена. Но девочка-олененок вдруг упала на прибрежный песок и истошно закричала. В ту же секунду ей стали вторить голоса лесных птиц.

Сева встал, чтобы увидеть происходящее внизу. Девушки уже окружили свою подружку на берегу, а она кричала и билась, странно выгибая тело.

Над Севиной головой пролетела стая птиц, за ней еще одна. Птицы кружили над группой девушек, отвечая кричащей девочке оглушительным писком.

Сева не знал, что делать. Замешательство длилось, казалось, очень долго. Будто прошла целая вечность с той секунды, как девочка зачаровала воду своим прикосновением, и до того, как он бросился вниз по склону к реке. Сева понятия не имел, чем помочь несчастному созданию. И хоть с самого детства его готовили в будущие лекари, такое он видел впервые.

Ноги скользили на мокрой траве и цеплялись за жесткую осоку, распугивая мелкую нежить, которая отпрыгивала в разные стороны. Кое-кто из купальщиц уже успел накинуть одежду, кто-то нет. При виде юноши девушки недоуменно замерли, а затем подняли неразборчивый гам. Две из них попытались не подпустить его к подруге. На секунду он растерялся. Эти странные притягательные лица потусторонних! Непостижимая тайна! И как страшно, страшно до ужаса применять к ним чары… Но что-то же нужно делать. Сева взял себя в руки и, заглянув в глаза одной из девушек, мысленно приказал: «Отойди!» Она тут же повиновалась. Он родился в рубашке, не иначе, или это его черная кровь стала причиной того, что потусторонние не отнимали его силу.

Песок возле воды был мокрый и гладкий. Указательным пальцем правой руки Сева судорожно начертил на бережке маленькую целительскую руну, потом приподнял корчащуюся девушку и положил так, что магический знак оказался точно под ее поясницей. Тело ее продолжало изгибаться, но крик становился все тише. Опустившись на колени, он зачерпнул воды из реки и плеснул ей на грудь.

— Как ее зовут? — голос звучал спокойно, несмотря на сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Это должным образом подействовало на оцепеневших девушек.

— Полина, — ответила одна из них.

«Ну что ж, такая маленькая, а уже такая сильная, что смогла созвать всех птиц в округе… откуда-то знает птичий язык», — подумал Сева, заметив, что птицы, прилетевшие на крик Полины, уже вьются у него над головой и агрессивно хлопают крыльями. Сева поднялся с колен и посмотрел на девицу с покрасневшими глазами.

— Ты знаешь, где она живет? — Размеренный темп голоса остановил ее всхлипывания. — Вы отнесете ее домой, немедленно. Завтра ее осмотрит врач.

Он заглянул ей в глаза, которые в ту же секунду подернулись мутноватой пеленой. В его собственном взгляде снова застыла нерешительность и что-то вроде опасения, но Сева твердо проговорил: — Он ее осмотрит, и все будет хорошо. Несите ее домой.

Девушки подняли подругу на руки и повернулись в сторону тропинки, уводящей к деревне. И только тут молодой колдун заметил: голова Полины безжизненно свисала, а лицо закрывали русые, не доходящие до плеч волосы. Сева окончательно растерялся. Девчонка не была колдуньей? А иначе что случилось с ее длинной косой? Почему у нее такие короткие волосы?

Девушки послушно остановились. Сева бережно взял Полину из рук подруг и посмотрел на ее лицо. Кожа у нее была белая, взгляд скользнул вдоль тела — никаких отметин, рун отличия на ладонях, никаких магических амулетов и рисунков, шрамов тоже не видно. Глаза девушки оставались плотно закрытыми, а губы что-то неразборчиво шептали. Он снова опустил ее на песок и начертил еще одну руну пальцем свободной левой руки у нее на животе, мысленно приказывая проснуться. Полина широко открыла глаза. Черты лица у нее были неприметными, как показалось Севе, но большие серые глаза смотрели испуганно и печально, что не могло не тронуть даже такого уравновешенного колдуна, как он.

Каким образом она сопротивлялась дудочке? Хотя если она все же колдунья, то с дудочкой все понятно — та не сильно действует на магов, но как девчонка сопротивляется его приказам? Без длинных волос, без всех этих обручей, амулетов и оберегов, которые вечно носят на себе девчонки-колдуньи ее возраста, она просто не смогла бы сама защитить себя! И почему птицы отозвались на ее крик? И волосы… волосы… Все это представлялось неразрешимой загадкой.

Он резким движением поднял ее и передал в руки подруг, прошептав: «Домой! Бегом!» Купальщицы заторопились в деревню, а он в три прыжка взобрался на холм и понесся по влажной тропинке, на бегу громко свистнув. Вдалеке послышалось хлопанье крыльев вороного пегаса. Нужно было успеть обо всем рассказать. Он ясно осознавал, насколько важным могло стать его ночное открытие.

Город, раскинувшийся среди холмов, спал под покровом фиолетовой летней ночи. Высокий пожилой мужчина, прорезавший тишину узкой улицы своими шагами, был, на ней, пожалуй, единственным прохожим. Мужчина спешил. Походка его сделалась решительной.

Одинокие желтые окна, словно горящие глаза, провожали его, но в следующий миг темнота переулков вновь окутывала статную фигуру. Мужчина был немного взволнован, что с ним случалось крайне редко — ведь не зря же он слыл самым сильным и уважаемым Светлым магом.

Узнай кто-нибудь из горожан, что сейчас сам Ирвинг проходил мимо их домов, все они тотчас бы выбежали на улицу приветствовать его. Что заставило его очутиться здесь в такое время? Что таила эта ночь для могучего колдуна и его подопечных магов?.. Но обитатели Росеника не знали о его визите и спали спокойно. А пожилой маг размышлял, меря уверенными шагами мостовую.

Ни разу за всю свою жизнь он не встречал Водяного колдуна. Хотя правильнее было бы сказать, что ни разу он не встречал нормального Водяного колдуна. А теперь ему представилась такая возможность. Что мог чувствовать человек, впервые сталкиваясь с чем-то настолько редким? Конечно, любопытство. Он не ощущал страха, ведь силой Ирвинг превосходил многих ныне живущих колдунов. Но любопытство… жгучее, будоражащее, словно ему снова пятнадцать лет.

Может, сын целителя ошибся? Немного приукрасил увиденную картину? Вряд ли. Этот юноша был на удивление рассудительным для своего возраста — вряд ли он мог соврать.

Уже не раз за последние годы возникали пугающие слухи о том, что Водяной маг появился, но появился на стороне Темных. Эти слухи подолгу волновали Светлое сообщество, вынуждая самых могущественных и влиятельных колдунов пускаться на поиски этого самого «Водяного».

Уютные неширокие улицы кончились, выведя путника на дорогу, которая, подобно черной реке, извивалась между бережками пышной зелени. Железнодорожная станция близилась с каждой минутой.

— Темные не должны схватить Водяную раньше, — убеждал себя Ирвинг.

Это не давало ему покоя. Чаши весов находились в зыбком равновесии, и зло не должно было получить поддержку в лице последнего недостающего «кусочка» Союза Четырех стихий. Окажись новоявленная Водяная колдунья в руках Темных магов — и мир рухнет, погрязнет в бесчисленной череде смертей и разрушений.

— Нет, Темные не должны схватить Водяную!

Вдалеке начал вырисовываться холм, у основания которого, точно раскрытая пасть, чернело отверстие туннеля с проржавевшими рельсами. Никакой поезд не довез бы людей до Росеника, потому что эта станция считалась давно заброшенной. Поезда просто проходили мимо. А цветущий волшебный городок прятался за стеной густого непролазного леса и оставался невидимым для глаз пассажиров. Но если сюда требовалось доставить колдуна, существовал специальный путь. Задрожала платформа, заходили ходуном старые шпалы, и из черной пасти вырвался язык в виде грязного темно-зеленого поезда. Бесцветные квадраты его окон отражали синеву ночи, как и окна спящих городских домов.

С глухим стуком поезд остановился у платформы и выпустил из своих недр двоих людей. Один из них — полный мужчина — осматривался по сторонам, и вскоре взгляд его задержался на стене небольшого каменного сооружения. В ту же секунду Ирвинг снял с себя заклинание Отвода глаз, с помощью которого оставался невидимым для окружающих. Французский гость Максимилиан Феншо его сразу разглядел, и теперь уже не имело смысла скрываться.

Когда заклинание перестало действовать, маленькая спутница колдуна-иностранца испуганно вскрикнула, уставившись блестящими серыми глазами на высокого пожилого мужчину, появившегося, как ей показалось, прямо из воздуха.

Ирвинг приблизился к прибывшим пассажирам и пожал им руки.

Низкорослый Феншо внимательно разглядывал предводителя Светлых магов, держась при этом с таким достоинством и величием, которое было свойственно всем французским колдунам. Свою маленькую племянницу, кутавшуюся в тонкий свитер, он крепко держал за руку, словно боялся, что девочка испарится, если он ее отпустит.

Ирвинг понимал чрезмерную осторожность гостя и не пытался помешать ему изучать себя. Он чувствовал, как чужая магия окутывает его с ног до головы, вторгается в глубины подсознания, исследуя и оценивая как возможного противника. Ирвинг знал, что должен выдержать этот досмотр спокойно, чтобы поселить в душе французского гостя уверенность в безопасности Водяной колдуньи. — За вами следили? — спросил Ирвинг, когда Феншо закончил проверку.

Маленькая колдунья нервно обернулась и взглянула на дядю. — Нет, мы добгались хогошо, — ответил тот и погладил племянницу по голове.

Ирвинг решил сразу перейти к делу, которое его мучило по дороге на станцию:

— Я слышал, что вы пытались связаться с магами во Франции. Вы хотели, чтобы она прошла свое Посвящение там? Вы нам не доверяете?

Феншо долго глядел вдаль, прежде чем ответил:

— Не думал, что Полина та, кто вам нужен. И, боюсь, слишком опасно оставльять ее здьесь.

— Почему? Вам должно быть известно о…

— Мне известно о богьбе Светлой и Темной стогоны за Водьяных колдунов. Но мы с женой боимся за нее!

Ирвинг посмотрел на Полину: бледное лицо, большие серые и не по-детски грустные глаза, а волосы действительно короткие, как и говорил сын целителя. Девочка робко подняла голову и взглянула на испещренное легкими морщинами лицо Светлого мага — она совершенно не хотела расставаться с дядей, но знала, что ей придется покориться судьбе.

Ирвинг выждал еще несколько секунд, а затем спросил:

— Тогда чем же вызван ваш приезд? Для чего вы все-таки привезли племянницу?

— Ее место здесь, — нехотя ответил Максимилиан Феншо. — Она пгинадлежит этой землье. Она не гаскроет и половины своих сил в чужой стгане. Здесь ее година.

Полина судорожно всхлипнула и прижалась бледной щечкой к дядиному плечу.

— Ne pleure pas. On va se voir bientot[1].

Ирвинг снова взглянул на худенькую девочку, на этот раз чувствуя странную силу, исходящую от нее. Девочка была невысокой, хрупкой и какой-то болезненной, но магия, зарождавшаяся внутри нее, пугала даже его. Что-то ледяное и колкое, взрывное и… страшное… Да, не зря Водяных колдунов, по легендам, так прельщала другая сторона.

Когда Ирвинг попытался Всепроникающим Взором почувствовать магию Полины — его встретил холодный удар внутреннего щита. Маг мог бы читать ее мысли, найди он в этом необходимость. Смог бы и повлиять на нее, если бы счел нужным. Но для этого он должен был отдать ей столько своей силы, сколько вытянули бы из него с десяток колдунов разом. Странная, неизученная Водяная магия…

Полина оторвалась от дяди и вытерла заплаканные глаза рукавом свитера:

— Где мои вещи?

— Они ждут тебя… — На долю мгновения в голосе Ирвинга зазвучала нерешительность, будто ответ на вопрос заставил его о чем-то задуматься. — В твоем новом доме.

Август стоял знойный. До обеда оставалось меньше двух часов, когда Анисья, ее брат Митя и их общий друг возвращались домой. По пути им встретились несколько человек, которые поглядывали на Анисью с вежливой осторожностью.

— С кем тебя поселили? — спросил Митя, посмотрев сверху вниз на младшую сестру.

— С Василисой Умновой, это тебе о чем-то говорит?

— Да, это говорит о том, что Велес не изменяет своим правилам. Твоя Василиса небогата, я полагаю? Неизвестна?

— Неизвестна, — коротко ответила Анисья, недовольно мотнув головой.

— Что сказали на это родители?

Анисья тут же вспомнила расстроенный взгляд матери.

— Мама в сотый раз посетовала на то, что наш мир катится в никуда. Она уверена, что Велес действует так по настоянию Ирвинга. Папа был не настолько чутким и просто посоветовал мне тщательнее выбирать знакомства, а не зацикливаться на неприятном соседстве.

Справа от дороги стояли деревья с пышными кронами, а слева уже виднелась большая деревянная изба, отбрасывающая на дорогу тень.

— Тенек! Давайте присядем. У меня ноги поджарились на песке. Здесь же можно посидеть? — защебетала Анисья, повиснув на плече брата.

— Можно еще и попить, — отозвался Митя.

Слева, в двух шагах от избушки, появился колодец.

Но Анисья была уверена, что секунду назад то место пустовало — густая, подсушенная палящими лучами солнца трава покрывала ровный пологий участок.

— Но его же там не было… — произнесла она, глядя во все глаза на колодец.

— Был! — в один голос ответили молодые люди и переглянулись.

Вода в колодце оказалась ледяной, сладковатой на вкус и отдавала еле ощутимым ароматом вишни.

— Как раз то, что нужно! — воскликнула Анисья и оглянулась на друга.

Тот не отреагировал на восклицание — его внимание было занято чем-то, что находилось на другой стороне дороги: там под Говорящей Яблоней сидела на перекошенной лавке девочка с книгой в руках. Она тоже удивленно смотрела на колодец, будто не понимала, почему не заметила его раньше. Потом взгляд ее переметнулся на трех путников, немного задержался на веснушчатом лице темноволосого Митиного друга и опустился в книжку.

Анисья села на траву рядом с Севой:

— Это ведь не та колдунья, которую ты нашел на реке?

— Это она.

— Вот эта? — Митя тоже поглядел на незнакомку и чуть не выронил ведро с водой. — Водяная колдунья?

— Уверен? Я представлял ее совсем не так! Овражкин, да ты и описал ее не так!

— Я сказал, что она худая и волосы у нее короткие. Я был неправ?

Девочка и впрямь была очень худой. Она выглядела испуганной, потерянной. На ее бледной коже не виднелось даже намека на румянец, гладкие русые волосы она убрала назад, поэтому их длину сейчас невозможно было определить. Водяная колдунья, наверное, почувствовав, что на нее смотрят, оторвалась от книги и подняла голову. Встретившись взглядом с Анисьей, отвела глаза в сторону, неловко поерзала на скамейке и уткнулась в недочитанную страницу.

— Ну и ну… — протянула Анисья, отбросив за спину длинные светлые кудри. — Водяная колдунья… Никогда бы не подумала, что Водяные колдуньи выглядят вот так…

— Что вы про нее знаете? — Сева повернулся к друзьям.

Анисья так и просияла. Сева был просто удивителен — весь день он ее игнорировал, будто и не замечал. А она то и дело задавала ему сотни вопросов, ответы на которые либо озвучивал Митя, либо вообще никто. Все же у этого молодого человека был странный характер.

— Ее зовут Полиной. Фамилия у нее иностранная. Девочка росла во Франции. Говорят, сюда ее привез какой-то дальний родственник, — отчеканил Митя.

— Ей четырнадцать. Она будет проходить Посвящение вместе со мной, — добавила Анисья.

— Четырнадцать, ну да… я так и думал, — сказал Сева себе под нос.

— Та к и думал? А я думал, что у нас появился взрослый полноценный маг, когда отец говорил нам об этой Полине!

— Вот-вот, — Анисья хихикнула. — Я слышала, что эта девчонка вообще ничего не умеет. Представляете?

— Я знаю про нее лишь то, что она потусторонняя, — проговорил Сева.

— Теперь уже нет, — возразил Митя. — Раз она попала в Заречье, значит, теперь такая же, как мы.

Ребята встали и продолжили свой путь.

Белый свет ворвался в темноту и затопил все вокруг.

Что это? Еще не время! Время для сна. Еще не время, но хруст и электричество в костях не дают продолжаться этому сну. И этот свет…

Свет нового утра, свет новых времен, свет сбывшихся пророчеств. Треск суставов и сухожилий, хрящей, позвонков. Свет проступает сквозь древние глыбы, сквозь толщу породы, сквозь комья теплой почвы. Он движется мимо белой точкой во тьме. В нем мерцают сотни капель росы, в его лучах шепчутся громче и отчетливее подземные ручьи. И море где-то в глубине. Оно плещется, бушует, оно тоже чувствует этот свет.

Белая жемчужная точка движется, все под ней мечется, рвется, но на поверхности, наоборот, все замирает. Останавливается время. Останавливается даже сердце чернокрылого существа с кровью нечисти — его взгляд не различает этого света, но сердце не может остаться к нему глухим.

Деревья чувствуют этот свет, чувствуют его, как воду. На миг и они прекращают свои вечные разговоры, их языки-листья безмолвствуют.

Один болезненный, вынужденный рывок, и кости с диким гулом сжимаются, уменьшаясь в размерах. Часть из них вовсе перестает ощущаться, будто бы их никогда и не было.

Полина проводила взглядом троих ребят.

— Не все то золото, что блестит, — произнес низкий хриплый голос за спиной как раз в тот миг, когда в ее голове еще таяли воспоминания о молодых людях и их златовласой спутнице. Полина вздрогнула от неожиданности и захлопнула книгу. На край лавки опустился сгорбленный старик с длинной седой бородой. Выглядел он странно: морщинистый, неряшливый (в бороде застряли то ли какие-то ветки, то ли комья грязи), но вместе с тем его лицо и весь облик не вызывали ни страха, ни удивления, будто он был логичным продолжением всего, что произошло за это утро. Старик протянул Полине ключ.

— Номер девятнадцать, избу найдешь сама, загадка тебе будет, — он улыбнулся.

— Спасибо. — Полина вскочила, чуть не забыв книгу «Планетарные руны для непосвященных» на скамейке.

Девочка шла в том направлении, какое указал старик. Ее занимала книга, которую она обнаружила в своем кармане утром. Во-первых, название, а во-вторых, размер. Такая книжка никак не могла поместиться в небольшой карман ее жакета и тем не менее появилась именно оттуда. Зато обратно в карман она уже не влезала! В книге имелось множество разнообразных схем и значков всевозможных форм, описанных на полях странным языком, — и лишь часть слов была Полине понятна.

Если не считать стрекота кузнечиков на обочине, вокруг стояла почти звенящая тишина. К ней было трудно привыкнуть девочке, всю жизнь прожившей в огромном городе. Ноги Полины утопали в горячем песке, раскаленные крупинки сыпались в сандалии и обжигали кожу. На тропинке виднелись три пары следов от ног недавно прошедших здесь ребят. Справа отпечатки маленьких ступней то отдалялись, то шли четко друг за дружкой, будто идущий прыгал, а потом начинал быстро семенить. Полина живо представила скачущую белокурую девочку, болтающую и смеющуюся. Слева следы босых мужских ног оставляли четыре ровные цепочки отпечатков. Полина остановилась, сняла сандалии, выбрала большие следы посередине дороги и продолжила свой путь, ступая по четким глубоким отпечаткам на песке.

За несколько минут до появления ребят Полина спустилась с крыльца и оглянулась. Оглянулась и чуть не упала от изумления: дряхлый покосившийся дом стоял на огромных лапах, которые, несомненно, могли бы принадлежать гигантской курице. Птичьи ноги неторопливо переступали и скребли когтями землю, отчего избушка ходила ходуном. Бросив взгляд на входную дверь, Полина удивилась еще сильнее, если, конечно, такое было возможно, — прибитая к стене вывеска гласила: «Баба-Яга».

Вспомнив все это, девочка еще раз оглянулась, а потом зашагала прочь. Сад с огромными яблонями по правой стороне дороги начал быстро редеть. На долю секунды Полине померещился умиротворяющий шепот — захотелось прикрыть глаза и растянуться на траве. Воздух был чистым и свежим, пах скошенной травой, яблоками и цветами. Полина почувствовала голод, и в ту же минуту к этим запахам примешался аромат горячего хлеба. Из-за невысокого забора справа показалась голова маленького лохматого коротышки с круглым лицом. В поднятой над головой руке он держал поднос, на котором горой высились пироги.

— Барышня не желает перекусить?

— Нет, спасибо, — отозвалась Полина, стараясь не замечать урчания в животе. Коротышка обращался именно к ней, в этом не было сомнений.

Маленький человечек перескочил через забор, не уронив ни пирожка, и оказался рядом с Полиной. Ростом он был так невелик, что еле-еле доходил макушкой ей до пояса. Блюдо с выпечкой оказалось прямо у нее под носом.

— Берите! Не стесняйтесь, барышня!

— Ну… — растерянно пробормотала Полина и выбрала ватрушку побольше, несколько смутившись от такого необычного обращения. — Спасибо.

— Кушайте-кушайте, на здоровье! У нас сегодня инженеры снова перемудрили, и печка никак остановиться не может — только и успеваем, что противни вытаскивать!

Полина удивленными глазами смотрела на коротышку, не до конца понимая, какие еще инженеры и с какой печкой перемудрили.

— Хорошо, что я вас встретил. Только вот лицо ваше не припомню…

— А я только сегодня… — Полина запнулась, не зная, как продолжить фразу. Слово «приехала» не очень подходило, ведь она до сих пор не понимала, как очутилась в том странном доме с надписью «Баба-Яга» над дверью.

— Ах, так вы тут впервые! Что ж, поверьте, вас ждет много интересного! Только мой вам совет, — коротышка оглянулся, словно проверяя, не притаился ли кто за ближайшим деревом, и, заговорщицки улыбнувшись, продолжил: — Не ссорьтесь с избушками! Среди них встречаются очень вредные особы.

С этими словами он отвесил поклон и перелетел через забор, из-за которого появился несколькими минутами раньше, оставив Полину в полном недоумении.

Дорога поднималась в гору, и когда Полина наконец добралась до вершины холма, перед ней раскинулась завораживающая панорама. В низине стройными рядами стояли небольшие домики — все на курьих ножках. Избушки покачивались из стороны в сторону, а некоторые даже поворачивались вокруг своей оси. К ужасу Полины, домиков было на вид не меньше двух сотен, так что найти номер девятнадцать представлялось трудной задачей. Она протерла ладонью глаза — но мираж никуда не исчез, вместо него не появилась ни шумная московская улица, ни опрятный французский бульвар, ни кухня в дедушкиной квартире, ни даже таинственный дядин винный погреб…

У самого подножия деревянного городка на траве сидел мальчик с узорчатой тарелкой в руках. Он увлеченно катал по ней красное наливное яблоко, что-то приговаривая.

— Извините, мне нужен дом номер девятнадцать, — обратилась к нему Полина, чувствуя себя будто в странном сне.

— Девятнадцать? — Мальчик оторвался от своего занятия и оглядел Полину. — Тебе надо на ту улицу, иди до конца, там направо. Видишь, на крышах значки? Здесь везде дубовые листья и круглое дерево Земляных. Но тебе нужны другие знаки, смотря какая у тебя стихия. Ты ведь не Земляная колдунья?

Полина неуверенно пожала плечами.

— Ну так вот! Пойдешь направо, там начинаются дома, где живут колдуны других стихий. Либо найдешь свой знак, либо спросишь еще у кого-нибудь, — и незнакомец снова принялся катать яблоко.

— Спасибо. — Полина озадаченно взглянула на тарелку, заметив, что узоры на ней начали медленно расплываться, и пошла дальше.

— Ого-го! Постой-ка! — внезапно раздалось у нее за спиной.

Мальчик вдруг вскочил, подбежал к ней и яростно затряс ее руку:

— Я знаю, кто ты! Ну ничего себе! Очень приятно познакомиться, я Попов.

— А-а… — протянула Полина, кивнув.

— Да ты слышала, конечно, — волосы единорога, хвосты китоврасов. Мой отец работает на Звездинку, доставляет эти редкие штуки. Ну, вот. Тебе туда. В конце направо. Желаю хорошо обосноваться.

Улица с дубовыми листочками на крышах домов показалась Полине бесконечной. Наконец она круто повернула вправо, и девочка увидела новую группу избушек, стоявших немного поодаль от остальных. Над крышами этих домиков виднелись другие значки. Они походили на небольшую круглую спираль и что обозначали — оставалось лишь гадать. На крыльце одного из таких домов (номер десять, как ей показалось) она увидела ребят, которых встретила у колодца. Молодые люди о чем-то переговаривались, а их спутница водила пальцами по резным перилам и увлеченно разглядывала узоры. Полина ускорила шаг. Вдалеке, поднятые на высоких шпилях над крышами избушек, появились другие значки — маленькие солнца, а прямо перед Полиной оказался домик с двойным знаком: солнце и кольцо.

Она еще раз бросила взгляд на странное сочетание знаков и только тут заметила, что на потертой табличке на боку избушки крупно написан номер «19». Как только Полина сообразила, что именно этот дом ищет вот уже больше получаса, ей показалось, что со всех сторон за ней наблюдают. Еле справившись с этим неприятным ощущением, она поднялась на крыльцо и вставила ключ в замочную скважину. Но дверь оказалась незапертой. Внутри послышался какой-то шум. Полина осторожно открыла дверь. Посреди комнаты стояла темноволосая девочка. Вокруг нее тут и там валялись сумки и книги, одну из которых она, по всей видимости, только что и уронила. Девочка обернулась. Ее черная, как уголь, длинная коса рассекла воздух.

— Привет, — тут же воскликнула незнакомка. — Наконец-то! Я уже думала, ты никогда не придешь! Кажется, я целую вечность разбираю свои вещи, а их меньше их никак не становится! — Она указала на гору одежды, лежавшую перед ней, и улыбнулась.

Полину приятно удивил ее веселый тон.

— Я немного заблудилась.

— Неудивительно! Я тоже плутала, пока какой-то красный молодец не вызвался меня проводить, — черноволосая девочка засмеялась.

Она была выше Полины почти на полголовы и показалась той почти такой же красавицей, как и белокурая незнакомка, повстречавшаяся утром. На ней была яркая малиновая рубашка с пестрой вышивкой по краю, а на тонкой шее висело множество разноцветных бус.

— Если я правильно поняла, мы будем жить здесь вместе. По крайней мере, я тебя точно никуда от себя не отпущу — одна в этом страшном доме на куриных ногах жить не собираюсь. Меня, кстати, Маргаритой зовут, можно просто Марго, — она протянула Полине руку, и ее миндалевидные глаза приветливо засияли.

— Где ты хочешь спать? Здесь или там?

Полина наконец огляделась. Комната в избушке оказалась всего одна. В самом центре ее разделяла перегородка-ширма, на одной стороне которой было изображено бледное и будто бы чуть перламутровое поле чабреца, а на другой — желтые ромашки. В обеих частях комнаты имелось по окошку, по столу и по большой кровати, над каждой кроватью висел кисейный полог, а чуть в стороне на стене были полки для книг. На каждом столе стоял зубчатый полупрозрачный кристалл, два горшочка с какими-то растениями и небольшой ящичек, заполненный пустыми бутылочками разных форм и размеров. Возле двери, ведшей в ванную, возвышался огромный старый шкаф.

— Если не возражаешь, выберу эту кровать, — Полина бросила свой рюкзак на постель в той половине комнаты, куда ширма была повернута чабрецовым полем.

— Хорошо, значит, я — рядом со шкафом. Это удобно, если учесть, сколько у меня вещей, — рассмеялась Маргарита. — Такое ощущение, что бабушка меня сюда на всю жизнь отправила…

— Бабушка? — Полина вопросительно посмотрела на свою соседку. — Твоя бабушка знала про это место?..

— Я всю свою жизнь думала, что у моей бабушки с головой не все в порядке. Она постоянно говорила про каких-то колдунов, про заклинания… Вместо лекарств у нее были снадобья, какие хочешь, от любых болезней. А все полки ее квартиры заставлены какими-то странными книгами и склянками. Я думала, что она состоит в секте, — Маргарита усмехнулась, — а теперь в эту секту попала и я. Пока я мало что тут понимаю, но, надеюсь, ты поможешь мне во всем разобраться. — Она посмотрела на Полину.

— Я? — Девочка оторопела. — Я думала, что как раз ты мне все расскажешь…

— То есть как? Ты тоже жила среди… нормальных людей? А я-то думала, что я тут одна такая. Хорошо, что ошибалась! Я представляла, как все тут будут надо мной смеяться. Наверное, нас и поселили вместе потому, что мы с тобой ничего не знаем. Как же это здорово, когда есть тот, кто тебя хоть чуточку понимает.

Полина улыбнулась. С каждой минутой соседка нравилась ей все больше и больше. Маргарита опустилась на пол возле стопки книг, среди которых Полина разглядела знакомые имена авторов на обложках:

— О! Мне тоже в школе задали читать Тургенева на лето… Правда, теперь я, наверное, не успею вернуться к началу учебного года…

— Ты учишься здесь? То есть, я хотела сказать, в России? — удивилась Маргарита. — Сегодня утром старушка, у которой над дверью написано «Баба-Яга», сказала, что моя соседка иностранка, француженка. А оказывается, ты хорошо говоришь по-русски.

— Я не иностранка, — возразила Полина. — Возможно, кто-то подумал так из-за моей фамилии — Феншо.

— Полина Феншо? — с интересом переспросила Маргарита.

Повисла тишина. Маргарита вернулась к своим книжкам, а Полина подошла к окну и уткнулась лбом в стекло. Ей срочно требовалось решить, можно ли доверять новой знакомой. Можно ли рассказать ей свою тайну? Ах, нет… Это ведь тайна. Ведь дядя просил молчать… и она пообещала.

— А я Маргарита Руян. Тоже можно подумать, что иностранка. Не француженка, конечно, но все же.

Это замечание рассмешило Полину, и откуда-то вдруг появилась смелость задать самый волнующий вопрос.

— Маргарита, а что это за место?

— Ну… — Маргарита подняла глаза и снова улыбнулась. — Я знаю о нем только со слов бабушки. Это Заречье. Что-то вроде поселка или деревни для людей с необычными способностями.

При упоминании слова «Заречье» у Полины что-то кольнуло в груди.

— Бабушка сказала, что я отправлюсь в деревню, где живут неопытные… колдуны, и мне придется побыть там какое-то время. Думаю, это все из-за того случая…

— Какого случая? — уточнила Полина.

— Ну как сказать. — Черноволосая девочка оживилась, тон ее вновь стал очень шутливым. — Недавно я подожгла ковер в доме родителей. Они просто ничего такого не умеют, понимаешь? А вот бабушка сразу поняла, что со мной не так.

— Подожгла ковер? Как? — Лицо Полины вытянулось от удивления.

— Как мне показалось, силой взгляда. Ты не подумай, я не специально это сделала. Просто уткнулась взглядом в одну точку и… Хорошо, что мой папа пожарный и у нас дома был огнетушитель. Та к что квартира не сильно пострадала. Но, надеюсь, здесь нас научат контролировать свой… взгляд. Мне не хотелось бы спалить этот домик. Постой! А ты как оказалась здесь, если жила среди обычных людей? И почему не знаешь об этом месте?

— У меня есть дядя во Франции… — сказала Полина. — Тетя говорит, что он страшный чудак. Я думала, он мне все расскажет об этом месте, но он сделал вид, будто даже ничего не слышал о нем. Только сказал, что я должна теперь кое-куда поехать. И неизвестно, когда мы с ним снова увидимся. Но почему я здесь? Не замечала за собой ничего необычного…

— Ты просто себя недооцениваешь, — перебила ее Маргарита. — Нет, я серьезно. Бабушка говорила, что никто просто так не попадает в Заречье, это очень древнее и закрытое место. Оно высоко ценится среди колдунов. Это… престижно, что ли…

Полина задумалась.

— Колдуны… До сих пор не могу привыкнуть к этому слову. Я не чувствую в себе ничего необычного — никогда даже ковер не поджигала, — Полина улыбнулась, а Маргарита засмеялась.

— Знаешь, — сказала она, — бабушка еще говорила мне, что колдуны — это те, у кого хорошо работают мозги. Лучше, чем у простых людей.

— У меня была пятерка по геометрии в школе. Это считается?

— Не знаю, — рассмеялась Маргарита.

В этот самый миг раздался негромкий стук. Полина встала и открыла входную дверь, но на пороге никого не оказалось. Тем не менее стук продолжился и зазвучал настойчивей.

— Войдите… — неуверенно предложила Полина, оглядев комнату, и тут же едва не взвизгнула от испуга, когда заскрипела дверца шкафа, и из него вылез не слишком довольный коротышка, похожий на того, кто угощал ее пирогами, только одетый в плотный темный костюмчик и с очень серьезным выражением лица. Он представился Афанасием — домовым избушек семнадцать, восемнадцать, девятнадцать и двадцать — и обратился к Маргарите, которая при его появлении запрыгнула на Полинину кровать и с ужасом смотрела на нежданного гостя.

— Сударыня, — начал он, оглядев ее, — ваш наставник Егор Маливиничок, прошу запомнить.

— Егор кто? — уточнила Маргарита.

Домовой не ответил и перевел взгляд на Полину.

— А вы, барышня, будете у Хитриной Дарьи Сергеевны, отвечающей за Воздушных, так как других колдунов, способных наставлять вас, в городе нет. Но вы не волнуйтесь, Дарья Сергеевна — большой специалист по части нужных вам заклятий и вообще сильный наставник, так что с ней не пропадете. Все начнется четырнадцатого августа, в праздник Медового Спаса, но Дарья Сергеевна, возможно, приедет в Заречье лишь к октябрю.

Девочки стояли, широко распахнув глаза, и в полной растерянности смотрели на домового.

— Ах да, и еще! — добавил он, направившись вместо входной двери к шкафу. — Очередное новшество от инженеров: вода в ванной включается по голосовому приказу. Температуру говорите точно в градусах, а то избушка разозлится и на просьбу «погорячее» обольет вас кипятком. Если захотите кушать до обеда, зовите меня, не стесняйтесь. Ну, до свиданья, красны девицы.

После этих слов Афанасий открыл шкаф, забрался внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверцу.

Маргарита тут же бросилась за ним, распахнула шкаф, но полки были заполнены ее вещами — никакого домового там не было.

— Что такое? Куда он девался? Я, между прочим, хочу есть прямо сейчас, — сказала Маргарита. — Хотя что значит «до обеда»? У нас тут обед будет по расписанию?

— И я тоже хочу есть, — улыбнулась Полина.

— АФАНАСИЙ! — раздался дружный крик.

Через несколько минут домовой вернулся и принес связанную в узел скатерть.

— Ну, приятного аппетита, барышни.

— А что нам с этим делать? — воскликнула Маргарита, указав на белый сверток.

— Как что! Развязывать и есть! Это же скатерть-самобранка, — Афанасий почти осуждающе посмотрел на девочек, задававших глупые вопросы, и снова исчез в глубине шкафа.

— Понимай, как хочешь. — Полина подошла к столу и начала развязывать тугой узел.

По мере того как тонкая белая ткань расправлялась, на ней появлялись миска с овощным салатом, пироги, свернутые трубочками блины на тарелке и вазочка с вареньем. Полина растянула скатерть на весь стол, и к блюдам добавились столовые приборы, кружки, графин с морсом и плошка с ягодами.

— Это и правда настоящая еда? — настороженно спросила Маргарита.

Полина пожала плечами и заглянула в графин.

— Почему сок не пролился? Как работает эта скатерть?

Маргарита в ответ покачала головой и положила в рот большую клубничину:

Полина села за стол и принялась за блины, а Маргарита потянула к себе миску с салатом:

— Я вот только не поняла, о каких таких наставниках говорил Афанасий? Что это значит — «ваш наставник»?

Ирвинг долго глядел на избушку, от остальных отличавшуюся лишь тем, что рядом с изъеденным временем, потертым крохотным значком в виде солнца было прикреплено такого же размера новое кольцо из холодного, посверкивающего металла — символ защиты Заречья, символ кольцевидной реки, безопасности и вместе с тем самой загадочной тайны — знак Водяной магии.

«Вода и Огонь… — подумал Ирвинг, и если бы кто-то мог увидеть колдуна под сильным заклятьем Отвода глаз, то заметил бы на его лице удивленную и так редко появлявшуюся улыбку. — Отчего именно Вода и Огонь?»

Ирвинг обернулся, рассеянно взглянув на менявшую в эту пору свой цвет бузину у окна, затем на пятачок примятой травы возле крылечка. Вдалеке показалась тоненькая фигурка Водяной колдуньи Полины Феншо в коротком платьице цвета увядшей розы и темной соломенной шляпке-канотье. Ее пытливый взгляд исследовал окрестные дома и в конце концов остановился на необычном сочетании знаков, высящихся на шпиле той избушки, возле которой и стоял невидимый Ирвинг. Через пару секунд раздумий девочка уже поднималась по ступенькам крыльца, держась за перила тонкой белой ручкой.

Едва дверь за ней закрылась, как щелкнуло что-то возле бузины — сняв с себя заклятье невидимости, там появился молодой мужчина с волосами медового цвета, сразу же за ним на примятом участке травы недалеко от крыльца показался круглый, лысеющий, бодрый старик с широкой темной бородой, а с другой стороны крыльца — пожилая женщина, взглянув на которую, Ирвинг уже предвидел неприятный разговор. Он немедленно разрушил свой прекрасный Отвод глаз, и вся честная компания потрясенно уставилась на него.

— Господа, добрый день. Олег, Нестор Иванович, Вера Николаевна…

— О, Ирвинг, какая честь. — Молодой мужчина, Олег, пожал предводителю Светлых магов руку. — Какая неожиданность! Но мне, к сожалению, пора бежать. Вы не возражаете?

— Ничуть. Ну а вы, Нестор Иванович? Надеюсь, сбежите не так скоро? — Ирвинг взглянул на добродушного с виду круглого старика. — Что, и вас заинтересовала Водяная колдунья?

— Ах, Ирвинг! Как же тут не заинтересоваться! Это же… Как это было в тысяча сто пятьдесят втором году, во время третьего воссоединения…

— Конечно, я понимаю, о чем вы. Но давайте думать о хорошем. Будем надеяться, что теперь мир и спокойствие на нашей стороне, и девочка поможет нам в этом. Ну, как вы ее находите?

Нестор Иванович растерянно пожал плечами.

— Все слишком непонятно. Она такая юная… такая слабая… такая печальная! А мы надеялись… мы ведь все считали… эх… — после этих слов он откланялся и тоже заспешил прочь, вслед за Олегом.

Женщина, все это время молча сверлившая Ирвинга недовольным взглядом, заговорила:

— Уйдемте отсюда.

— Вера Николаевна, вы недовольны мной? — спросил Ирвинг чуть отрешенным голосом.

Ответила она не сразу, а лишь отойдя на достаточное расстояние от улицы с избушками.

— Как вы здесь оказались? — наконец спросила она, и взгляд ее отчетливо выразил недовольство.

— Вам известно, что мне доступны знания обо всех входах и выходах.

— Они доступны вам только благодаря мне, — оборвала его колдунья. — Ирвинг, прошу извинить меня, но при всем уважении к вам как к главе Светлого сообщества, как к великому, непревзойденному колдуну, я вынуждена требовать, чтобы вы, как и любые другие чародеи, являлись сюда лишь с моего разрешения. Вы лучше остальных, а может быть, и лучше меня понимаете, насколько важно сохранить это место в секрете!

— Я понял вас и больше, конечно, не ослушаюсь. — Прохладная улыбка мелькнула на его благородном, словно вырезанном из камня лице. — Я уже давно не видел Заречье столь безлюдным. Или летом здесь всегда так, Вера Николаевна?

Колдунья повернулась к Ирвингу, и выражение ее лица, на котором возраст оставил множество отметин, стало вопросительным.

— Всегда. Что вы хотите, Ирвинг? Вы же не за тем посетили нас, чтобы посмотреть, сколько людей уже прибыло?

— Я вовсе не скрываю цели своего визита. Я хотел узнать, как обустроилась девочка. Водяная колдунья.

— Все с ней в порядке, как вы могли убедиться, — отрезала женщина.

Тропинка, по которой они медленно шли, теперь все сильнее путалась в высокой сине-зеленой траве. Лес стал сгущаться, где-то впереди журчала вода. Только колдунья этого будто не замечала — перед ней и тугие стебли цветов, и острая осока расступались, склоняясь в разные стороны.

— Вы поселили ее вместе с Огненной колдуньей. Почему именно Огонь? — поинтересовался Ирвинг.

— Я сочла необходимым именно такое сочетание, — холодно произнесла женщина, давая понять, что больше не желает говорить на эту тему.

— Скажите, Вера Николаевна, отчего любой мой вопрос вы принимаете за попытку ограничить вашу свободу или за критику ваших решений?

— Оттого, Ирвинг, — взглянула на него колдунья снизу вверх, — что за этими вопросами обычно следует просьба, которую я обязана выполнить по какой-то только вам известной причине. Я и так уже брала наставников, которым в Заречье делать нечего, — и только потому, что вам это для чего-то надобно. Вводила дисциплины, которые вам казались необходимыми… Ирвинг, мой род с древности отдавал всю свою жизнь, все свои силы, всю душу этому месту и посвящению юных колдунов в тайны волшебного мира. А некоторые личности, помимо вас, до сих пор то и дело пытаются вмешаться, повлиять на что-нибудь…

— Вы имеете в виду Муромцев? — снова улыбнулся Ирвинг, но на этот раз его улыбка стала теплее. — Что ж, Вера Николаевна, нам ли с вами не знать, что тот, кто платит, тот и…

— Нет, нет и еще раз нет. Ни за что с этим не соглашусь. Заречье всегда существовало и должно существовать подальше от политики — и ваши выгоды, а уж тем более выгоды вышеозначенного семейства никак не должны влиять на мою деятельность. Это им не очередная площадка для состязания на звание лучшего колдуна года или самого влиятельного мага и не аукцион, на котором они выкупят целую страну потусторонних. Я повторяю, это место, где посвящают в тайны, где открывают мир новым магам. Здесь не может быть кто-то лучше и важнее, а кто-то хуже и недостойнее. Это место, где каждый ребенок должен прожить какое-то время самостоятельно, без опеки родителей. Он должен сам справиться с тяжелыми испытаниями, чтобы вступить в наше общество. Я и так иду на уступки — из уважения к вам, но и вы имейте уважение. Отныне Водяной колдуньей занимаюсь я, а не вы. Обязательно обращусь к вам, если возникнут сложности. Но пока их нет. И кстати, Ирвинг, — женщина вдруг нахмурилась, — где все-таки Хитрина?

— Ее отец болен. Свои последние годы он пожелал доживать на морском побережье, в Небыли. Хитрина помогает ему с переселением. К октябрю она вернется, обещаю.

— Как ты думаешь, для чего это? — закончив с едой и еще раз внимательно оглядевшись, спросила Полина и дотронулась до кристалла. Тот внезапно засветился тусклым белым светом, словно внутри него зажгли лампочку.

— Ого! — Маргарита удивленно уставилась на кристалл и тоже протянула к нему руку — свет от него мгновенно стал ярче.

— У тебя лучше получается включать эту штуку, — улыбнулась Полина, во второй раз тронув кристалл. Свет погас.

— Наверное, это такая лампа.

— Лампа? Кристальная?

— Даже не знаю. Дома у моей бабушки ничего такого не было. Смотри, если дотронуться один раз, он начинает светиться, если дотронуться второй — выключается. По крайней мере как лампу его будет удобно использовать. А вот что это за растения и банки?.. — нахмурилась Маргарита.

Та к и не определив ни по запаху, ни по виду, что же растет в горшочках и для чего нужен десяток маленьких склянок, девочки решили покинуть свою комнату и выбраться на свежий воздух, чтобы хоть немного узнать о том месте, где очутились. Крыльцо с лесенкой скрипучих ступенек оказалось поднято высоко над землей, потому что избушка вытянулась на курьих ногах, греясь в лучах полуденного солнца. Странно, но внутри нее покачивание совсем не ощущалось.

— Нам бы вниз, — неуверенно попросила Маргарита и тут же схватилась за шаткие перила. Дом мигом присел, подогнув огромные птичьи лапы. — Отлично! Моя бабушка не рассказывала, как следует разговаривать с избушками, но, кажется, это не так уж и сложно.

— Надеюсь, дальше все тоже будет просто, — добавила Полина.

— Фуф, и куда нам идти? — Маргарита посмотрела сначала налево, потом направо. В обе стороны тянулись ряды избушек.

— С холма казалось, что вон там этот деревянный городок заканчивается, так что давай вернемся к дому, на котором написано «Баба-Яга». Ты ведь видела его?

— Естественно! Едва вышла и заметила эту надпись, чуть не рассмеялась! Кстати, я проснулась там сегодня утром, в этом странном доме.

— Что? Не может быть! — воскликнула Полина, вспомнив свое утреннее пробуждение и старуху в дырявой шали, наброшенной на плечи. — Я тоже!

— Как же мы не встретились?

— Не понимаю!

Вокруг не было ни души. Казалось, что соседние домики пустовали. Ближайшие избушки, вплоть до избы под номером десять, почти ничем не отличались друг от друга. Зато, вернувшись на улицу, где над крылечками поблескивали дубовые листочки и еще какие-то круглые металлические значки, Полина обратила внимание на небольшие пристройки-наросты на стенах домов. Только она собралась сказать об этом Маргарите, как из-за пышного куста на дорогу вдруг выпрыгнула одна из избушек. Это случилось так неожиданно, что можно было подумать, будто все это время изба пряталась за кустом и поджидала девочек.

Маргарита взвизгнула:

— Ой! Это еще что такое?!

В ответ другая избушка, стоявшая напротив, принялась переваливаться с лапы на лапу и неистово хлопать оконными ставнями.

— Бежим отсюда, — предложила Маргарита, и девочки быстро побежали. Остановились они лишь через пару минут. Отдышались, переглянулись и вдруг рассмеялись. — Полин, если так пойдет и дальше, — перевела дух Маргарита, — то нас будут считать здесь круглыми дурочками, — и, увидев, что Полина только сильнее развеселилась, добавила: — Хотя это не так обидно, если нас двое.

Тут же в них полетели комья грязи — на этот раз избушка была вполне себе безобидна: она усердно копала землю своими курьими ногами и не обращала внимания на прохожих.

К тому времени как Полина с Маргаритой вышли к большой широкой дороге, оставив полчище домиков за спиной, они успели увидеть еще не одну занимательную избушку. Рыже-коричневая с беловатыми проплешинами, крадучись, шла через дорогу посредине последней улицы, а потом зачем-то пыталась поменяться местами с избой напротив; другая же балансировала на одной ноге и, потеряв равновесие, завалилась набок. Третья, смешно подпрыгнув, бросилась вдогонку за девочками.

— Здесь еще необычнее, чем я себе представляла! — воскликнула Маргарита. — Как так вышло, что бабушка забыла упомянуть про избушки на курьих ножках? Надо бы ей позвонить и все-все расспросить.

— Еще мы можем спросить у Афанасия, нашего домового, — предложила Полина. — Наверняка он найдет время объяснить, что к чему.

— Как вернемся, можно попробовать, — кивнула Маргарита.

Перед девочками появился большой плоский камень с высеченными на нем стрелками и надписями, образующими некое подобие плана местности.

— Как интересно. Столовая, — Маргарита ткнула пальцем в холодную поверхность указательного камня. — Это там будут наши обеды, о которых сказал домовой? Ой!

Она отдернула палец, потому что прямо под ним зашевелилась какая-то точка. Вскоре она увеличилась, проехалась до правого края камня и скрылась за ним. На камне вдруг появилась выцарапанная надпись «Иван на сером волке отбыл».

Девочки с минуту молча таращились на такое чудо, затем Маргарита вздохнула и произнесла:

— Интересно, что это значит?.. Ладно, вряд ли мы сможем понять. Давай просто найдем эту столовую. Нам прямо. А потом налево.

— Но ведь мы только что поели, — улыбнулась Полина. — Неужели ты снова проголодалась?

— Да нет, есть я не хочу, но предлагаю все же сходить и посмотреть, где она находится. Заодно, может, хоть сориентируемся и узнаем про обеды.

Дорога, поднимавшаяся в гору, была девочкам смутно знакома. Ведь каждая прошла здесь сегодняшним утром, но от волнения не обратила внимания и на половину странностей вокруг, которые в другой раз обязательно заметила бы. Указательных камней оказалось не меньше десятка: некоторые из них были такими же огромными и внушительными, как тот, с помощью которого девочки узнали расположение столовой, другие же — совсем маленькими и содержали в себе лишь одну-единственную стрелочку или надпись, зачастую совершенно нечитаемую.

Солнце пекло нещадно. Небо переливалось синевой и было абсолютно безоблачным. По левую руку вырос сад, таинственно шелестящий и будто что-то шепчущий. Вдалеке показалась огромная изба на курьих ногах с резными голубыми ставнями и проржавевшей табличкой «Баба-Яга».

— До столовой недалеко. Сейчас налево, — сказала Маргарита, прикрывая рукой нагревшуюся макушку. — Может, все-таки зайдем? Я бы не отказалась попить чего-нибудь холодного.

— А я бы просто посидела в тени. Надеюсь, что столовая в прохладном помещении, — отозвалась Полина.

Надежды Полины не оправдались. Столовая расположилась прямо на улице, под длинной красной крышей, которая опиралась на массивные резные столбы. На ближайшем из них висела внушительная квадратная доска.

— О, расписание завтраков, обедов и ужинов! Это то, что нам нужно, — остановилась Маргарита. — Посмотрим-ка. Завтрак, обед и ужин начинаются с первым проголодавшимся и заканчиваются последним наевшимся. Хм… Как же это понимать?

Чуть ниже было приписано обычными синими чернилами: «Голубцы тут скверные!»

Полина, уже почти смирившись с тем, что без посторонней помощи им с соседкой ни в чем не разобраться, улыбнулась и осмотрелась. Несколько столов стояло параллельными рядами. «Хотя нет, — подумала Полина, — параллельными эти ряды назвать трудно». Столы были разных форм и размеров: длинные, узкие, квадратные, небольшие, подходящие разве что для двоих, и, наоборот, огромные, рассчитанные человек на двенадцать. Было видно, что кто-то старался расставить их в три ряда, но никакой стройности все равно не получилось. Четверо человек, галдя, сгрудились в дальнем конце столовой, склонившись над чем-то. Маргарита решительным шагом направилась к ним и обнаружила, что ребята стоят возле еще одного стола — круглого, многоярусного, словно торт, и сплошь заставленного разнообразными блюдами и напитками. Она быстро отыскала самый большой стакан, содержимое которого по цвету напоминало морс, и взяла тарелку с ягодами.

Обедающих оказалось совсем немного. Девочки устроились в тени, в углу.

— Та к откуда ты все-таки родом? — поинтересовалась Маргарита, выбирая самые крупные и душистые ягоды. — Твой дядя живет во Франции, а ты?

— Я родилась в Новгороде. Потом жила в Москве. И во Франции, в Бордо, у дяди с тетей. Я летала к ним на каникулах. — Полина сняла шляпку и стала ей обмахиваться. — А ты откуда?

— Из Мурманска.

— Как думаешь, Маргарит, в таких городах, как Москва или Мурманск, живет много… людей с необычными способностями? Или все они уезжают в странные деревни вроде этой?

— Насколько я знаю, есть три города, куда закрыт доступ простым людям и куда могут попасть только люди вроде нас с тобой и моей бабули: Небыль, Зорник и, собственно, Росеник. Но вот моя бабуля, например, живет в Суздале.

Полина собралась что-то ответить, но внезапно ее взгляд приковала копна светлых кудрей. Тут же ее посетило странное видение — все вокруг на секунду будто засеребрилось каким-то необычным светом, и над соседним столом пролетела и исчезла точно такая же тарелка с ягодами, какую выбрала Маргарита. Тем временем белокурая девочка, которую Полина уже встречала в деревне, села за соседний стол. Как и в тот раз, ее сопровождали молодые люди. Темноволосый спутник красивой незнакомки сел напротив нее, совершенно загородив ее спиной от глаз Полины, и принялся что-то говорить. Его друг, сидевший рядом с девочкой, вдруг громко и весело рассмеялся.

— Послушай, — обратилась Полина к Маргарите, — ты никого здесь не знаешь?

— Знаю. Парня, который провожал меня до избушки. Слава. Но только я его тут не наблюдаю. — Маргарита вытянула шею, оглядывая малочисленных обедающих. — А ты?

— Я не знаю никого, кроме разве что… В общем, я хотела сказать, что вот этих троих ребят вижу за сегодняшний день уже не первый раз. Они постоянно ходят вместе.

— А-а… — Маргарита окинула внимательным взглядом незнакомцев, на которых указала Полина. — Эти светловолосые, наверное, брат с сестрой.

Полина снова посмотрела на девушку, которая то и дело показывалась из-за спины темноволосого парня, и на ее соседа и вдруг поразилась тому, что сама об этом не догадалась. Действительно, они были очень похожи: оба смуглые блондины с кудрявыми волосами, светлыми раскосыми глазами и вздернутыми носами. Но при всем сходстве выражения их лиц сильно различались. Юноша казался добродушным простаком, а девушка — гордой принцессой. И еще она была явно младше своих спутников.

— Парень в белой рубашке очень симпатичный, — внезапно произнесла Маргарита странно изменившимся голосом.

— Да? — Полина улыбнулась. — Откуда ты знаешь? Он же сидит к нам спиной!

— Знаю, и все, — отозвалась Маргарита, как загипнотизированная глядя ему в затылок. — А что это за девушка? Вон та, полная, которая только что подсела к ним за стол? Посмотри, какие у нее волосы: рыжие, как пламя!

— Впервые ее вижу, — сказала Полина.

Вскоре в столовой появились еще две девушки — на вид ровесницы молодых людей, о которых только что говорили Полина с Маргаритой. Оглядев присутствующих, они зашептались, затем одна из них — та, что была одета в длинное светлое платье, украшенное настоящими живыми цветами, — произнесла достаточно громко, с трагизмом в голосе: «Он чудовище, он коллекционирует женские сердца!»

О ком было сказано так печально, Полина, естественно, не знала, и она вовсе не обратила бы внимания на эту фразу, если бы темноволосый юноша вдруг не замолчал и не обернулся. Девушки перестали шептаться, прошли прямо за спинами Полины и Маргариты, взяли голубцов и сели за дальний столик. Через несколько минут Полина отметила, что они прекратили есть и начали пристально и удивленно разглядывать ее саму. Ей стало неуютно от этих любопытных взглядов, и она предложила Маргарите прогуляться.

Их прогулка по Заречью вышла крайне странной — на пути больше никто им ни разу не встретился, и казалось, что все дороги выводили к одному и тому же месту — к указательному камню. Под вечер, вернувшись в свою избушку, они позвали Афанасия, чтобы расспросить обо всем, что их так волновало.

Домовой вылез из шкафа, одобрительно взглянул на светящиеся на столе кристаллы и с любезным видом посмотрел на девочек.

— Послушайте, Афанасий, — начала Маргарита. — Можно задать вам пару вопросов об этом месте?

— О, разумеется! Задавайте. — Афанасий взобрался на стул, сложил на коленях свои маленькие ручки и приготовился слушать. — Мне еще ни разу не приходилось объяснять что-то колдуньям. А тем более потусторонним.

— Начнем сначала. Что это все-таки за место?

— О, об этом месте можно рассуждать вечно! — Домовой довольно потер руки, его взгляд вдруг стал таинственным, а голос загадочным и тихим. — Оно есть, и его как будто нет. Место выдуманное, но все здесь абсолютно реально. Оно секретное и недоступное, но каждый из тех, кто достоин, попадет сюда. Попасть мечтают многие, но, попав, не могут уйти отсюда по своему желанию. Великое место!

Домовой замолчал и, гордый своим рассказом, уставился на девочек.

— И? — спросила, недоумевая, Маргарита.

— Что? Я все рассказал, — все с той же дружелюбной и вежливой улыбкой ответил Афанасий.

— То есть как? — Полина с Маргаритой переглянулись. — Но скажите, что мы будем здесь делать?

— О, что вы будете делать, зависит от ваших целей, а по большому счету делать здесь вы можете все то, что могли бы делать в любом другом месте.

Маргарита нахмурилась и встряхнула головой. А Полина, решив, что нужно задавать более конкретные вопросы, чтобы получить от домового нормальный ответ, спросила:

— Но это место… Мы с Маргаритой больше не вернемся домой и в наши школы, к нашим друзьям?

— Вы уже вернулись, — уверенно кивнул домовой с таким видом, будто только что именно это и говорил. — Вы уже вернулись домой, мои феи. А школа — это все вокруг нас. Природа — это школа, школа, учащая нас терпению, любознательности, наблюдательности, силе. Люди вокруг нас — это школа…

— Так-так-так, хватит, — остановила его Маргарита. — Афанасий, вы всегда разговариваете… так пространно?

— Не всем дано увидеть главное в мудрой речи домовых существ, — не оскорбившись, ответил Афанасий. Затем он взглянул на заходящее солнце за окном и спохватился: — Поторопитесь, я должен покинуть вас.

— Ну хорошо. Сколько мы здесь будем… хм… жить?

— Сколько пожелаете. — Домовой спрыгнул со стула и направился к шкафу.

— Нет, Афанасий, постойте. Последний вопрос! — воскликнула Полина. — Все, что я помню из вчерашнего вечера, это как стояла возле огромных городских ворот, и мне страшно хотелось спать. А проснулась я уже здесь, в Заречье. Как я сюда попала?

— По пространственно-временному туннелю. — Афанасий распахнул дверцу шкафа и исчез.

— Что? — Маргарита удивленно уставилась на то место, где только что исчез домовой.

Поздно вечером, лежа в постели, Полина долго думала над словами маленького человечка, пытаясь найти в них хоть какой-то ключ к происходящему. За окном монотонно и убаюкивающе стрекотали кузнечики — непривычный звук для городской жительницы, — покрикивали ночные птицы и жужжали комары.

Всплыло в памяти и странно-знакомое слово «Заречье».

«Заречье, Заречье, — твердила она про себя, — обычное название для деревни».

Но что-то давно забытое, минувшее, что-то из детства металось в голове. И вдруг Полина вспомнила отца — это было давно, задолго до его исчезновения, — он часто рассказывал маленькой Полине сказки, но не так, как это делают в кино: сидя перед сном у постели ребенка, — а совершенно неожиданно, не меняя своего серьезного выражения лица, прямо средь бела дня. Он вдруг принимался выдумывать несуществующую страну. Вместе они рисовали волшебные деревья и сказочных людей. «В этой стране можно делать все, что захочешь, — говорил отец. — Но только если ты попала туда, из нее нельзя уехать». «Зачем же из нее уезжать? — думала Полина. — Если там все есть, и я могу делать все, что захочу». Эту страну совершенно точно отец называл… Заречьем!

Маргарита же в это время слушала сквозь полог писк комаров, глядела в свой мобильный телефон и никак не могла поверить в то, что эта вещь превратилась в бесполезную побрякушку. Дозвониться до бабушки не удалось — у Маргариты и раньше случались проблемы с телефоном, но на этот раз не получилось позвонить даже с Полининого. Обе они слышали только жужжащие помехи и пробивающийся сквозь них странный голос, распевающий песню на незнакомом языке. Домовой, который снова удостоил их своим визитом, лишь рассмеялся и сказал, что «такое» в Заречье не действует.

«Странное слово „Заречье“, — думала Полина, водя пальцем по стенке марлевого полога, — и странное чувство».

Ей полагалось бы чувствовать острое одиночество, страх, тоску, но этот — очередной в ее жизни переезд — оказался самым легким, словно она попала туда, где ее давно уже ждали. И пока еще не успела соскучиться по родным и понять, так ли уж хорошо и спокойно в этом новом мире, ее больше переполняло любопытство и удивление. Может быть, слова домового о том, что они вернулись домой, не были лишены смысла?

Глава вторая. Медовый Спас

Настало утро четырнадцатого августа.

Домовой Афанасий говорил, что все начнется именно в этот день. Маргариту и Полину очень интересовало, что именно он подразумевал под словом «все».

— Во-первых, Снадобья. Вам это точно нужно, — охотно ответил Афанасий. — Избушка Бабы-Яги, девять утра. Она всегда принимает в девять. А во-вторых… хм… это придется еще уточнить, прошу извинить меня. Хорошего начала дня.

И, как обычно, внезапно исчез.

В половине девятого Полина открыла входную дверь и вышла из дома.

— Я подожду тебя на улице, — сказала она.

— Хорошо, — раздался голос Маргариты, которая, стоя в ванной перед зеркалом, заплетала длинные волосы в косу.

Девочка спустилась с крыльца и вдохнула прохладный воздух, наполненный причудливыми запахами цветущих растений. Под ногами блестела роса. Еще прошлым вечером жителей деревни заметно прибавилось. Полина немного нервничала, провожая взглядом юных незнакомцев, которые выглядели спокойными и уверенными. Ее удивило, что все они были приблизительно одного и того же возраста — по крайней мере, среди них не встречалось ни взрослых, ни маленьких детей.

Мимо прошли две босые девушки, длинноволосые, похожие на сказочных русалок, в легких платьях с развевающимися подолами и лентами на поясе.

«Водяная», — услышала она удаляющийся шепот.

«Интересно, что это они имеют в виду?» — Полина постаралась представить себя со стороны: да, в джинсовых шортах кроме них с Маргаритой здесь никто из девушек не ходил. Но больше ничего странного в ее наряде не было.

Вдруг на тропинке появился древний старикашка с седой бородой и проковылял мимо Полины. Она даже вздрогнула, увидев его в толпе подростков. Старик бормотал себе под нос: «Сорока скажет вороне, ворона — борову, а боров — всему городу».

— Забавные вещи он говорит! — раздался рядом веселый голос.

Полина обернулась. Двое молодых людей стояли недалеко от избушки под номером девятнадцать. Это были те самые ребята, что постоянно попадались ей на глаза с самого приезда. Смуглый светловолосый парень улыбнулся с неожиданной веселостью. Полина тут же сообразила, что его слова были адресованы именно ей.

— Кто этот старик? — робко спросила она, слегка смутившись, и нервным движением указала на дряхлого деда.

— Это наш местный леший. Илья Пророк. Блюститель порядка, так сказать.

— Илья Пророк? Это прозвище?

— Кто ж знает?! Та к его тут зовут.

— То есть это настоящий Илья Пророк? Но ведь… Я имела в виду того, кто… Или это в самом деле тот, о ком я подумала?

— Именно тот, о ком ты подумала, — на этот раз отозвался юноша с веснушчатым лицом, произнеся последнее слово со странным нажимом.

Полина бросила на него быстрый взгляд — и ее резанула чернота его глаз. Так смотрела ночь. Холодная, безлюдная и таящая в себе неведомую опасность… Но голос у него был приятный, словно медленно втекающий в уши и в мысли.

— Что, по-твоему, целое ведро зачарованного льда само по себе оказывается в реке каждое второе августа? — сказал улыбающийся белокурый юноша.

— Я не думала, что он настоящий, — в замешательстве произнесла Полина. — Я думала, это легенда такая…

— О, ну здесь у нас все легендарное! — Он увлек ее в сторону лавки, предложил сесть и сам опустился рядом. Его друг сел с другой стороны и откинулся на спинку скамейки.

— Я Митя. А это Сева.

Он был крупным и широкоплечим. И очень красивым. Его длинные, словно на солнце выгоревшие кудри почти касались плеч. Друг же его, напротив, выглядел худым, как тростинка, и вся кожа его была усыпана бесчисленными веснушками. Сощуренные темные глаза излучали надменность.

— Меня зовут Полина.

— Да это уж я знаю — мне рассказали. Сева, ты ничего не добавишь?

— Я? То есть да, очень рад знакомству, — безразлично отозвался Сева, и Полине вдруг стало так холодно, словно с неба посыпал снег.

— Скажи-ка, а что с тобой случилось в Купальскую ночь?

— Со мной? — Девочка опять повернулась к Мите. Откуда он узнал про ту ночь?..

— Да-да, именно.

— Ну, я была в деревне у знакомой моего дедушки, в гостях… А потом с соседками собралась идти на речку… — Полина запнулась. Рассказывать чужому человеку эту историю не очень хотелось, к тому же и рассказывать-то было особо нечего.

— Что же случилось потом?

— А потом я не помню, — ответила Полина. Она и впрямь не помнила, только отдельные ощущения, тени: что-то черное, шелестящее, резкую нестерпимую боль, шедшую откуда-то изнутри, всплески холодной воды в реке, невнятный плачущий голос, а затем — нечто светящееся, охватывающее ее тело будто руками, приносящее покой и облегчение под звуки дудочки или флейты. Это последнее воспоминание было живым, оно имело плоть и скорее всего, как представлялось Полине, касалось настоящего человека. По крайней мере, ей хотелось так думать.

— Совсем не помнишь? — уточнил собеседник. — Ничего и никого?

— Нет, совсем ничего и никого, — сказала девочка, решив, что «нечто светящееся и теплое» вряд ли было именно тем, что от нее хотели услышать. — Но почему ты этим интересуешься?

— Тогда ладно. Теперь, Полина, нам придется тебя ненадолго покинуть — важные дела! — не ответив на последний вопрос, Митя махнул ей рукой, и друзья скрылись за поворотом. Девочке показалось, что на его ладони были начертаны какие-то бледные мелкие знаки, но ни одного из них она не успела разглядеть.

— Ты с кем-то разговаривала? — спросила Маргарита и, хлопнув дверью, спрыгнула со ступенек. — Или мне уже мерещится?

— Да, разговаривала. Хотя кто знает? Может быть, мне эти люди привиделись? Один раз со мной здесь уже было такое: колодец появился прямо из ниоткуда, а потом снова исчез, как мираж…

Большая дорога имела множество развилок, повсюду стояли указательные камни с вырезанными на них надписями. «Прямо пойдешь, к Яге попадешь». И Полина с Маргаритой послушно шли в указанном направлении.

Туда же шагали и другие ребята.

— Интересно, почему это собрание называется Снадобьями? — пробормотала Полина.

— Нашла у кого спрашивать. Может быть, нас опоят какими-нибудь колдовскими отварами? Или научат их делать? Не знаю, что еще это может быть.

— И зачем нам это?

— Чтобы не умерли от безделья, — усмехнулась Маргарита.

Полина никак не отреагировала на слова подруги. Она снова почувствовала себя белой вороной, когда перед ее глазами мелькнули кудри до пояса и длинная огненная коса, вырывающаяся прямо из-под пушистого венка полевых цветов.

— Маргарита, ты не знаешь, почему в этой деревне у всех девушек длинные волосы?

— Не знаю. Но моя бабуля никогда не разрешала родителям даже подровнять мне волосы. Они долго не понимали почему и считали это просто старческим чудачеством. Но каждый раз, когда они втайне от бабушки пытались меня подстричь, что-то случалось! То ножницы ломались, то парикмахерская закрывалась прямо перед нами! В конце концов меня оставили в покое.

— Странно, почему со мной не происходило ничего подобного? — тихо спросила Полина. — А я хотела бы такие же длинные волосы, как у тебя.

— Ну, может быть, нам на Снадобьях поведают о каком-нибудь чудодейственном средстве, от которого коса начинает удлиняться на глазах?

— Надеюсь, или придется попросить дядю, чтобы он прислал мне из Франции нечто подобное.

— Разве он сможет достать такое зелье?

— Конечно. Или я тебе не говорила? Мой дядя тоже… вроде как колдун.

— Не говорила! — удивилась Маргарита. — А я-то думала, у тебя вовсе нет «таких» родственников.

Полина улыбнулась:

— Да я, наверное, решила, что про дядю ты и так поймешь — я все время только о нем и болтаю. У него целый погреб волшебного эля. Мой двоюродный брат, который живет во Франции, тоже колдун. И отец… как мне тетя рассказала. Правда, я узнала об этом не так давно. Однажды мы с дядей были у какого-то французского мага, который пытался добиться от меня проявлений необычной силы, но я так и не поняла, что именно он хотел увидеть. У меня ничего не получилось.

— Может быть, ты просто не разобрала его французский? — рассмеялась Маргарита.

— Не думаю, что проблема была в этом, — улыбнулась Полина. — Хотя сама я говорю не очень хорошо.

— Поэтому ты не осталась там?

— Я родилась в Новгороде. И мои родители тоже жили в России. Как сказал дядя, эти необычные способности раскрываются в полной мере только на родине.

— А твои родители…

— Их нет, — ответила Полина. — Они умерли несколько лет назад, — добавила она, не вполне веря в то, что говорит.

— Все нормально. — Полина поглядела на подругу с неловкой улыбкой. — Кто-то говорил, что они просто исчезли, а не умерли… так что…

Девочки вошли в темные сени вслед за оживленно болтающими ребятами.

— Теперь направо, — сказал один из них своим друзьям, и Маргарита с Полиной тоже последовали за ними. Мальчишки долго толпились возле входа, но потом все же протиснулись в покосившийся дверной проем, уступив дорогу идущим сзади девочкам. По углам в сенях висела паутина, половицы шатались и жутковато поскрипывали. Но пахло здесь, как в обжитом деревенском доме — готовящейся едой и дымом. Огромная комната, куда наконец вошли подружки, не выглядела ни чище, ни новее сеней. Стены были сплошь завешаны пучками разных трав, и даже над небольшими оконцами болтались засушенные растения. Вдоль стен в несколько рядов стояли деревянные лавки с точеными резными ножками.

Полина поискала взглядом место, но все было забито до отказа. Толпа галдящих мальчишек заняла последнюю лавку в дальнем конце. Девочка еще раз обвела глазами помещение, и взгляд ее остановился на небольшой кособокой лавочке в первом ряду.

Там сидели только двое: белокурая красавица, уже не раз виденная Полиной, и рядом с ней незнакомая, рыжеволосая. Тот край, где расположилась блондинка, пустовал: она, словно принцесса, сидела свободно, ни в кого не упираясь локтями. Полина сжала ладонь Маргариты и указала на свободные места. Маргарита в ту же секунду потащила подругу за собой, протискиваясь между шумящими подростками.

— Можно здесь сесть? — спросила она, добравшись до лавки.

Полная рыжая девочка вежливо улыбнулась, но ее спутница, прежде чем кивнуть, придирчиво их оглядела, затем убрала с незанятого места свою белоснежную сумочку. Девочки уселись на старые скрипучие доски. Маргарита толкнула локтем подружку.

— Что? — спросила Полина, а Маргарита покосилась на соседок.

На коленях у них лежали толстые розоватые листы, на одном из которых белокурая чертила что-то неразборчивое заостренной палочкой. Из-под ее руки на странной бумаге появлялись темно-бордовые завитушки и буквы, казавшиеся Полине будто выгравированными на поверхности листа.

— Что это? — ужаснулась Маргарита.

— У меня подозрение, что это березовая кора, — Полина оглянулась. — На месте твоей бабушки я бы предупреждала заранее о таких вещах.

— Поверь, я бы тоже! Но ведь и Афанасий не предупредил нас!

Внезапно все притихли. В дверях появилась седая и дряхлая Баба-Яга в дырявой шали. Она прошаркала между лавками, громко постукивая одной ногой. Полина перегнулась через соседку посмотреть, есть ли у старухи деревянный протез, как у пирата, но его не оказалось — обе ноги выглядели целыми и невредимыми.

Баба-Яга добралась до середины комнаты и вынула из недр шали потертый кусок бересты. Собравшиеся молчали, разглядывая удивительную старуху.

С места вскочила их рыжеволосая соседка по лавке. Ее венок тут же съехал прямо на глаза.

— Василиса.

— Что? — тоненьким голосом пропищала та.

— Ничего, — ответила Яга и нацарапала что-то черной палочкой на бересте.

Василиса неуверенно опустилась на лавку.

— Даждь Николай!

С крепкой и, пожалуй, самой новой лавки в дальнем углу комнаты поднялся мальчик с длинными темными волосами.

— А, наверное, это просто перекличка, — шепнула Полина Маргарите в надежде, что и рыжая девочка ее услышит.

— Очень мило, — с мрачной ухмылкой заметила Маргарита, которую, казалось, совсем не испугал резкий голос старухи. — Почему она не называет всех в алфавитном порядке?

— Ее интересуют стихии, а не имена, — наконец подала голос белокурая соседка, которую, как Полина только что узнала из переклички, звали Анисьей Муромец.

На лицах Полины и Маргариты снова появилось недоумение, но они не успели задать вопросы, потому что Анисья продолжила, еще больше понизив голос:

— Я слышала, эта наставница давно выжила из ума и зверствует.

Полина встала. Баба-Яга оценивающе посмотрела на девочку и вдруг спросила:

— Феншо! Где твоя коса? Хм, — тут ее что-то снова заинтересовало в списке, — и почему у тебя такая странная фамилия?

— Французские корни. А коса…

— Рябинин Светослав!

Полина поняла, что допрос окончен, и упала на свое место, все еще ловя заинтересованные взгляды сидящих вокруг.

— Конечно, Феншо — очень странная фамилия, в отличие от Яги! — сказала Маргарита, и, к ее удивлению, все — Василиса, Анисья и Полина — захохотали.

— Так значит, Яга — это фамилия? — спросила Полина.

— Никогда не задумывалась! Может, прозвище? — пред положила Анисья.

— Еще хуже, — шепнула Василиса, давясь от смеха и снова поправляя съехавший венок, — если Яга — это имя… Звучит не очень.

— Ну что ж, здесь все, кто и должен быть! — заявила Баба-Яга тем же тоном, каким называла имена и фамилии. — Какое спокойное, верно, будет у вас Посвящение! А теперь зелья… Зелья из золотой розги! Каждый должен знать их как свои пять пальцев!

Анисья с Василисой нагнулись над своими берестяными листами и принялись быстро на них царапать черными острыми палочками. Кто-то на заднем ряду зашелестел бумагой. Мальчик на лавке справа принялся раскручивать длинный свиток. У его соседа оказался вполне обычный блокнот, похожий на ежедневник. И только Полина с Маргаритой озадаченно поглядели друг на друга — у них с собой ничего не было.

— Я готова съесть слона, — сказала Маргарита, выбираясь из душной избы по окончании полуторачасового рассказа Бабы-Яги о зельях. — Напрягать мозги на голодный желудок очень тяжело. Кстати, ты запомнила, как выглядит эта золотая розга?

— В засушенном виде — да, — ответила Полина. — Но боюсь, что в растущем и цветущем состоянии она выглядит по-другому.

Пока Полина пыталась выйти из переполненной комнаты, завешанной пучками неведомых трав, ее бесцеремонно разглядывали остальные подростки. Что именно их интересовало, она никак не могла понять и через несколько минут начала злиться от такого пристального внимания.

Вернувшись — согласно надписи на указательном камне — по Дороге желаний немного назад и повернув направо, под большой красной крышей они увидели несколько деревянных столов, за которыми уже расселись проголодавшиеся ребята. На доске у входа на этот раз красовалась корявая надпись: «А компот недурен!» — вместо тщательно заштрихованного высказывания о голубцах.

Невдалеке возвышался еще один стол, круглый, полностью уставленный яствами. Юные жители этого странного места толпились около стола с тарелками в руках. Полина посмотрела в тот угол, но ни одна тарелка или чашка так и не вспорхнула над столом, зато под ним сидел самый настоящий заяц! В тот же миг он стукнул задними лапками и ускакал.

Полина молча пошла вслед за Маргаритой поближе к угощениям. Та остановила свой выбор на сырниках. Когда она повернулась с наполненной тарелкой в руках, то чуть не вскрикнула от удивления, увидев перед собой людей в длинных темных плащах с глубокими капюшонами.

— Это действительно напоминает секту, — прошептала подруга Полине, указав глазами на странную группу.

— Слышала, — тут же донесся до девочек незнакомый мальчишеский голос из-под темного капюшона, — кому достался Белун?

— И кому же? — заинтересованно спросил мягкий девичий голосок из-под соседнего плаща.

— Анисье Муромец! Ей-то он меньше всех нужен! Эх, а я так на него рассчитывал…

— Честное слово, это несправедливость.

— Ну ладно, пошли отсюда. Кстати, у них тут везде проблема с местами? — возмутилась Маргарита, оглядывая столы. — Пока мы выбирали, что съесть, свободных столов и стульев не осталось!

— Эй, — послышался тоненький голосок откуда-то из самой гущи завтракающих ребят. — Маргарита, Полина.

Девочки одновременно повернулись и заметили рыжую Василису, которая махала им венком. За тем же столом напротив Василисы сидела Анисья Муромец в окружении нескольких девушек и юношей. По их оживленной беседе становилось понятно, что видятся они не в первый раз и прекрасно знают друг друга.

Полина с Маргаритой поспешили на зов. При их приближении деревянный стол сам собою удлинился, появились лишние стулья. Полина озадаченно дотронулась до столешницы, будто боясь, что та исчезнет.

Пару минут подружки ели молча, стараясь не замечать пристальных взглядов сидящих напротив ребят. Первой не выдержала Маргарита и обратилась к Василисе:

— Послушай, Василиса, ты не можешь объяснить нам, что это за место и что мы будем здесь делать?

— Ну… в общем-то все, что захотите…

— Нет-нет, — Маргарита оборвала ее. — Я имела в виду… Взять хотя бы эти Снадобья! Мы должны учиться варить зелья из золотой розги?

— Нет, — рыжая Василиса пожала плечами, но, как показалось Маргарите, начала понимать, о чем именно ее спрашивали. — Вам просто нужно пройти Посвящение.

— Какое Посвящение?

— Чтобы стать полноценным колдуном, каждый должен пройти Посвящение. Это же очевидно, — неожиданно вмешалась Анисья Муромец.

Полина с Маргаритой переглянулись.

— А кто такие наставники, про которых нам говорил домовой? — не сдавалась Маргарита.

— Это очень сильные колдуны. Они сильны… ну, понимаешь, каждый в своей области. Одни могут помочь тебе выбрать собственный путь, у других же можно чему-нибудь научиться… — Василиса снова пожала плечами и улыбнулась под сосредоточенным Маргаритиным взглядом. — В общем, как-то так. Вот например, сегодня ночью Обряды. Вы слышали? — обратилась Василиса к Полине и вынула из сумки кусок бересты с начерченной на нем какой-то схемой. Казалось, что разговор с новыми непонятливыми знакомыми ее совсем не раздражал. — Нет? А разве вам домовой не сказал? Забыл, наверное.

— Это на него похоже… о самом главном он забывает, — сказала Полина и в ту же секунду снова почувствовала на себе взгляд белокурой красавицы. Ее спутников Полина на Снадобьях не видела, да и на первый взгляд они казались старше самой Анисьи. Две девушки, одетые в струящиеся платья из мерцающей, чуть прозрачной ткани, сидели в венках из лилий. У обеих пробор разделял длинные русые волосы, заплетенные в свободные косы. У третьей была строгая гладкая прическа, украшенная парой разноцветных перьев, и совершенно привычный для Полины и Маргариты летний сарафан. Сама Анисья сильно выделялась на фоне своих соседок. Ее очень светлые, с золотым отливом, пышные волосы, ниспадающие крупными кудрями, необъяснимым образом мягко сияли. Никаких украшений на ней не было. Белая блузка с коротким рукавом выгодно оттеняла смуглую кожу.

— Наставница Обрядов Марья Кощеевна, — продолжала Василиса.

— Кощеевна? — воскликнула Полина, отвлекшись от своих наблюдений. — Ее отца звали Кощеем? То есть он был тем самым Кощеем?

— Что значит «тем самым»?! — спросила Анисья, переглянувшись с соседями и скривив губы в подобии усмешки.

Полина задумалась, подыскивая слова:

— Ну, тем, который хранил свою смерть в игле, иглу в яйце, яйцо в утке и так далее?

— Ах, ты про сказки! — сказала Анисья. — Нет. Просто во времена, когда родился отец Марьи Кощеевны, это было модное имя, вот и все.

Маргарита с Полиной опять переглянулись.

— Та к вы обе выросли… по ту сторону?

— Что? — переспросила Маргарита.

— Вы потусторонние?

— Мне всегда казалось, что «потусторонний» — это что-то вроде призрака… — Она вопросительно взглянула сначала на Полину, затем на задавшую вопрос Анисью.

— Вы росли среди обычных людей? — уточнила сидящая рядом с Анисьей девушка. — И раньше ничего не знали ни об этом месте, ни о нас?

— А! Та к вот что значит это странное слово! Да-да, все именно так и есть. Росли, не знали… Наши родственники удосужились рассказать нам только о том, что существуют люди с какими-то сверхспособностями, но вот про Заречье — ничего определенного.

— И вы не умеете пользоваться своей силой? — с еще большей усмешкой уточнила Анисья. — Своей магией?

— Не волнуйтесь, вы, наверное, быстро научитесь, — ободряюще сказала Василиса.

— Будет интересно посмотреть. Мне кажется, научиться этому невозможно, с этим нужно родиться, — возразила Анисья.

— Но Арсений Птицын как-то ведь научился, — Василиса повернулась к Маргарите и Полине. — Арсений — это еще один потусторонний колдун. Он попал в Заречье несколько лет назад, как и вы, ничего о нем не зная.

— Теперь я чувствую себя откровенно глупо, — призналась Маргарита, когда Анисьины знакомые закончили трапезу и удалились. — Колдовство всегда было для меня выдумкой. В детстве я представляла себя волшебницей, когда играла во дворе с другими детьми, но никогда по-настоящему не верила в него. И все оно сводилось к обладанию волшебной палочкой и вытаскиванию белого зайца из шляпы.

— Волшебная палочка? Зайцы? Шляпы? Как любопытно! — с иронией воскликнула Анисья.

— Меня окружали обычные люди, как тут можно было подумать, что колдуны на самом деле существуют? И что они объединились в сообщество и построили какую-то деревню, о которой никто больше не знает? Короче говоря, я до сих пор испытываю легкий шок от всей этой информации. И по-прежнему мало что понимаю из увиденного. И кстати, «колдуны» — это у вас официальный термин? Вы друг друга так и называете?

— Раньше мы назывались волхвами…

— Да! — подхватила Василиса. — А еще было время, когда кого-то называли «друидами», кого-то «перевертышами», кого-то «детьми Ветра» или «сыновьями Солнца». То есть делили всех по их умениям.

— Невозможно поверить! Когда я подожгла взглядом ковер, я и в это не поверила. Пыталась объяснить себе это как-то по-другому, не слушала бабушку, которая…

— Подожгла? Ага! Я же говорила, что она Огненная, — кивнула Анисья Василисе.

— Огненная? — переспросила Маргарита. — Бабушка мне то же самое говорила! Она сказала, что это моя стихия. Я, правда, не совсем поняла, что она имеет в виду… Вообще-то по гороскопу у меня водный знак…

— Как! Вы даже про стихии не знаете? — Анисья опять усмехнулась. — Ну-у вы даете!

— А моя стихия какая? — спросила Полина, ожидая, что Анисья начнет давиться от смеха из-за их с Маргаритой непонятливости.

— Твоя-а-а? — Лица Анисьи и Василисы удивленно вытянулись. — Вода, конечно! Самая редкая и неизученная стихия, — продолжила Василиса. — Ты первый Водяной маг за много-много лет. Как странно, что тебе никто не сказал. Впрочем, здесь не привыкли к потусторонним. А нам такие простые вещи объяснять не надо — мы все сами знаем. После завтрака будет собрание для попавших сюда в первый раз. Вам еще не сообщили? Главная наставница расскажет обо всем. И про стихии, я думаю… Но если вы чего-то не поймете, всегда можно задать вопрос… кому-нибудь.

— Плохая идея. Мы пытались поговорить с Афанасием, нашим домовым, но это абсолютно бесполезно, — пожала плечами Маргарита.

— Та к ведь домовые страшно косноязычны, — отозвалась Василиса. — Будут сыпать метафорами или загадками, а на вопрос не ответят. Я бы посоветовала задавать вопросы людям.

— Тогда вот мой вопрос тебе: на чем вы писали сегодня дома у Бабы-Яги?

— На бересте, — откликнулась Анисья, не дав Василисе ответить, и на этот раз окончательно повернулась к собеседницам: парень, с которым она до этого болтала, сверился с громоздким прибором на своем запястье, подскочил и побежал куда-то.

— Нам тоже нужна береста?

— Это ваше дело. Можете писать на чем хотите. Просто это что-то вроде традиции.

— Да, — подхватила Василиса. — Та к принято, что каждая ведунья или колдун собирает свою собственную книгу магии. Пишется эта книга обычно на бересте, и коллекционирование заклинаний начинается с самых первых дней в Заречье.

— Та к вы потом соберете свои берестяные листы вместе?

— Да, и скрепим. Условно это называется Ярилиной рукописью.

— Почему? — спросила Полина для поддержания разговора. Странный, почти враждебный взгляд Анисьи Муромец не давал ей покоя.

— Существует поверье, что где-то хранится такая книга, настоящая Ярилина рукопись. В ней собраны абсолютно все магические тайны. Лежит эта книга, спрятанная от посторонних глаз, уже много-много столетий или даже тысячелетий и представляет собой настоящий кладезь волшебства…

— Она, наверное, огромная. — Маргарита тут же вообразила неподъемный фолиант.

— Может быть, но я знаю, что она очень опасна, ведь взяв ее в руки, человек теряет счет времени. Одна голова не способна выдержать такого количества информации. Нашедший книгу… сходит с ума.

— Та к это правда? Или все-таки просто сказка? — Маргарита удивленно уставилась на Василису, которая говорила о книге так, словно та существовала на самом деле.

— А разве можно точно знать, было это правдой или нет, если происходило столько лет назад? Кто-то считает книгу выдуманной, но обычно здешние колдуны верят легендам.

— С другой стороны, это больше похоже на выдумку. Ярилиной рукописью называются все книги, где собраны знания великих колдунов, и пока что еще никто не сходил от них с ума. Ого, нам уже пора на собрание! — встрепенулась Анисья, вытянула из кармана красную ленту и принялась завязывать свои волосы в хвост.

— Говорят, что Велес строгая, нам лучше не опаздывать, — кивнула Василиса и встала из-за стола.

— Велес? Божество? Покровитель сельского хозяйства? — Маргарита вскочила со стула и двинулась за Василисой.

Полина шагала следом.

— Нет, — девочка улыбнулась. — Это фамилия главной наставницы Заречья. Ее зовут Верой Николаевной.

Маргарита ускорила шаг и поторопила Полину в попытке угнаться за кудрявой Анисьей, почти перешедшей на бег. Сад с диковинными деревьями, которые словно переговаривались между собой, остался позади. Девочки пересекли широкую грунтовую дорогу и поспешили через небольшое поле к сплошной стене деревьев.

— Василиса! Почему эта дорога называется Дорогой желаний?

— На ней появляется все, что ты захочешь. Будешь голоден, появится еда, — на бегу ответила Василиса. — Захочешь пить — сможешь напиться. И спрятаться от солнца можешь, даже если тени ложатся в другую сторону.

— А если я захочу, чтобы пошел дождь? — спросила Полина.

— Ну, тогда свернешь на Дождливую аллею! — ответила, снова усмехнувшись, Анисья.

Оказалось, что впереди виднелась не просто стена леса — за тесным сплетением толстых стволов скрывалась большая круглая поляна, покрытая короткой зеленой травкой, стоптанной в некоторых местах до сероватых проплешин. На поляне толпились юные колдуны. Анисья тут же, безо всяких объяснений, направилась к знакомым: смуглолицему юноше и девушке, одетой во все зеленое. Василиса тоже пропала. Полина повертела головой, пытаясь понять, куда она делась, но не увидела ничего, кроме мелькнувшего рыжего беличьего хвоста.

Маргарита неуверенно топталась на месте, разглядывая парней и девушек, часть из которых уже успела запомнить в лицо после Снадобий.

— Добрый день, — внезапно послышался голос, заглушивший гам присутствующих.

Маргарита приподнялась на носках, глядя поверх голов впереди стоящих мальчиков. В центре поляны образовался свободный круг, где расположилась невысокая пожилая женщина. Ее седые волосы были распущены, а темные глаза, казалось, смотрели прямо на Маргариту. Все замерли от неожиданности, кто с открытым ртом, кто с поднятой рукой.

— Как она там появилась? — изумленно спросила Маргарита у Полины.

— По пространственно-временному туннелю пришла, — невозмутимо ответила та, и Маргарита с трудом сдержала смешок.

— Присядьте, пожалуйста. — Женщина подняла обе руки, и ребята тут же засуетились, опускаясь на траву. Руки женщины сплошь унизывали тяжелые браслеты, на груди висели амулеты — их почти невозможно было разглядеть с места Маргариты, но один — большой желтоватый коготь — выделялся отчетливо. — Я рада приветствовать вас здесь, в Заречье. Имя мое, конечно, вам известно, но на всякий случай напомню, что зовут меня Вера Николаевна Велес, и я ваш главный наставник. Все, как вижу, прибыли — никаких происшествий. Никого не заперли на чердаке родители, не спрятали в подземелье бабушки и дедушки и не заточили в башне старшие братья и сестры. Что ж, верно. Вам здесь бояться нечего.

Полина с Маргаритой переглянулись. Почему-то в присутствии этой наставницы у обеих по спине пробежали мурашки.

— На протяжении многих столетий Заречье становится домом для тех, кто проходит тут свое Посвящение. Надеюсь, эта деревня станет домом и для вас. Не каждому одаренному в нашем мире выпала честь быть Посвященным в древние знания и секреты колдовства. Но тем, кто сейчас находится здесь, повезло. Путь будет сложным и тернистым. Но на протяжении всего Посвящения вас будут сопровождать мудрые наставники. Некоторые из них покажутся странными, другие — чересчур требовательными, но именно они станут для вас проводниками в новый мир.

Маргарита поймала себя на мысли, что тихая спокойная речь главной наставницы сама по себе увлекала ее в этот новый мир. Древние знания, секреты колдовства — девочка жадно ловила новые для нее слова и, не отрываясь, смотрела на невысокую женщину, стоявшую посреди поляны. Только сейчас она разглядела, что в ее длинные седые волосы вплетены еле заметные травинки и полевые цветы.

— Через четыре года вы пройдете Посвящение. До этих пор будете жить по законам Заречья и выполнять требования наставников. На четыре года Заречье станет вашим миром, вы должны принять его. А что потом — выбирать вам, — Велес остановилась и несколько мгновений молчала. — Запомните, Посвящение — обязательный этап в жизни каждого. Не пройдя этого испытания, нельзя называть себя полноценным Светлым магом, невозможно стать частью нашего сообщества.

Среди ребят началось легкое волнение, вызванное этими словами.

— Не волнуйтесь, — твердым голосом продолжила наставница, — в Заречье отбираются самые лучшие, вам осталось лишь доказать это своим усердием, — Она смотрела на ребят, словно гипнотизируя их. Казалось, никто не смел даже пошевелиться — все внимательно слушали. — Большую часть времени вы будете уделять изучению своей стихии. Постичь стихию — значит овладеть силой, которая скрыта в каждом из вас.

Колдунья сделала несколько шагов, обводя взглядом всю поляну, но Маргарите продолжало казаться, будто она смотрит ей в глаза. На главной наставнице были длинные зеленые одежды, которые словно вырастали из растений под ее ногами, и оттого не удавалось определить, где кончается платье и начинается трава.

— Колдуны, владеющие Земляной магией, обладают невероятной по меркам других магов физической силой, а также обостренным слухом, зрением и обонянием. Зачастую Земляные являются друидами, могут устанавливать ментальный контакт с животными или растениями и трансформироваться в животную сущность.

Вера Николаевна сделала едва уловимое движение рукой, и целая стая самых разных бабочек вылетела из травы прямо у ее ног. Ребята, сидевшие ближе всего к наставнице, издали веселый возглас, а остальные как завороженные смотрели на прекрасных насекомых, которые тут же опустились на россыпь полевых цветов за спиной Веры Николаевны. Маргарита с Полиной испуганно переглянулись, не веря своим глазам.

— Огненные колдуны обладают большой энергетической мощью, — продолжала Вера Николаевна. — Их сила часто, подобно взрыву, вся и без остатка уходит на одно-единственное действие. Тут есть как преимущество, так и недостаток. А вот почти на все колдовство, связанное напрямую с огнем или светом, эти маги не расходуют своей энергии.

От этих слов по коже Маргариты пробежали мурашки, словно она уже умела колдовать. И когда в руках Веры Николаевны появился светящийся шар, еле заметный в этот солнечный день, девочка чуть было не подпрыгнула от восторга, словно сама его сотворила.

— Теперь о Воздухе или Детях Ветров, как издревле их называют. Если вы относитесь к данной стихии, то, скорее всего, обладаете повышенной способностью к левитации и исчезновению. Отвод глаз вам подвластен в большей степени, нежели остальным, — Вера Николаевна продолжила с легкой улыбкой: — Мысль — явление неуловимое и подвижное, подобно ветру. Она не лежит в голове человека, как раскрытая книга. Она витает в воздухе. И вы, Воздушные колдуны, знаете это, как никто другой.

— Что это за иносказания! — возмутилась Маргарита. — Косноязычием тут страдают не только домовые!

Вера Николаевна тем временем повела кистью перед собой, и все собравшиеся ощутили легкое дуновение ветра, такого желанного в этот жаркий августовский день.

— Водяные же, — начала Велес таким тоном, словно перед ней сидело не меньше десятка представителей этой стихии, — отличаются необъяснимой сопротивляемостью ко многим видам магии, которые могут нанести вред или даже погубить колдунов других стихий. Проникнуть в их сознание или вытянуть магическую силу из их тела очень сложно. Они — своего рода неприступная крепость. Ну, милая, встаньте. Всем любопытно на вас взглянуть.

Повисла тишина, ребята стали оборачиваться.

— Полина Феншо, где же вы?

— Я? — испуганно переспросила Полина и робко поднялась.

На нее тут же уставились несколько десятков пар глаз.

— Ну вот, я же говорила, — кивнула Велес. — Необъяснимая сопротивляемость. Вам совсем не нужны длинные волосы, чтобы защищаться от чар. Какая редкость! Но, пожалуй, о стихиях достаточно. Можете садиться, Полина.

Девочка медленно опустилась на землю, чувствуя, как лицо покрывается жарким румянцем от переизбытка внимания — некоторые ребята продолжали коситься в ее сторону.

— Познать свою стихию — крайне сложное и важное дело, но не забывайте и о других наставниках. Вы должны регулярно приходить к ним — у каждого есть свой дом в Заречье — чтобы расширять границы своих знаний в совершенно разных областях. Вы должны знать все о человеке, о том, как функционирует его организм, потоки какой энергии отвечают за нашу жизнь — об этом с вами будут говорить на Целительстве; на Звездословии придется разгадывать тайны звезд и созвездий, на Легендологии узнаете многое из нашей с вами истории… Заранее скажу, что Заречье — не единственное место, где вы будете жить, готовясь к Посвящению. Холодные месяцы проведете в Белой Усадьбе, расположенной в Росенике. Все наставники переедут туда вместе с вами.

— Подожди, а где же мы сейчас? — спросила Полина у Маргариты. — Разве Росеник и Заречье… ну… не одно и то же?

— Я думаю, это совсем рядом.

— В чем же тогда разница?

Маргарита пожала плечами, вслушиваясь в дальнейший рассказ Веры Николаевны.

— Как добраться до Белой Усадьбы, вы в свое время узнаете от домовых, — пояснила Велес. — Еще одна важная вещь — это Шабаш. Он проходит в начале весны, когда природа просыпается, соответственно, возрастает наша сила. Но об этом я напомню позднее, — наставница замолчала и обвела всех присутствующих взглядом. — А теперь все послушайте то, что я вам скажу. Послушайте очень внимательно. Ваше главное оружие — знание. Прошу вас, услышьте то, что я вкладываю в эти слова, которые могут сейчас показаться пустыми. Ваше волшебство — знание, ваша сила — знание, и, повторяю, ваше оружие — только знание.

Маргарита вошла в нагретую солнцем комнату и тут же заметила на столе два свертка. Интересно… Она развернула один из них, и в руки выпал тяжелый изогнутый кинжал и белый ситцевый платок, вышитый цветами.

— Ой, что это еще такое? — воскликнула Полина, разворошив второй сверток. Теперь у нее в руках тоже был белый платок и тонкий серебристый клинок.

— Странно, — Маргарита повертела в руках кинжал. — Я уже видела его. Бабушка когда-то подарила этот кинжал моему брату. Она сказала, что кинжал очень древний. Теперь он мой?

— А я никогда не видела этого ножа… — Полина посмотрела на свой кинжал — ничего примечательного в нем не было.

— Платок я вышивала несколько месяцев назад, — продолжала Маргарита задумчиво. — Бабушка сказала, что он мне тут пригодится. Я уже совсем забыла про это.

— Ты что… это сделала сама? — Полина уставилась на платок. — Ты умеешь так вышивать?

— Я старалась. Бабуля сказала, что это очень важно.

Обе девочки перевели взгляд на белый Полинин платок, отороченный белоснежной кружевной оборкой.

— Бельгийские кружева, — вздохнула Водяная колдунья. — Даю что угодно, это выбирала моя тетя — она от них без ума.

— Наверняка все это нужно на сегодняшний Обряд, — предположила Маргарита. — Поэтому Афанасий и принес.

Вечер накрыл маленькие избушки совершенно внезапно. Невыносимый зной в один миг сменился приятной прохладой, а в потемневшем небе закружились тучи назойливых комаров. Совсем юные девочки и молодые люди — всем было не более четырнадцати лет — появлялись из своих избушек-на-курьих-ножках и направлялись — кто торопливо, бегом, а кто не спеша — к указательному камню на перепутье тонких тропинок. Многие шли парочками, громко переговариваясь, некоторые выглядели сосредоточенными и серьезными, кто-то на ходу умудрялся сотворить чары, отпугивающие насекомых, и только двое держались чуть поодаль и растерянно оглядывались по сторонам. Это были две потусторонние девочки, одна из которых к тому же еще являлась Водяной колдуньей, и потому все юные колдуны не сводили с них любопытных взглядов. Девочки шли вместе и, казалось, совершенно не понимали, что им следует делать. Среди ребят ходили слухи, что потусторонние не просто не умеют пользоваться магией, но и не верят в нее. Если так, тогда становилось понятно, отчего у этих девчонок такие удивленные лица.

— Смотри! Какие там девушки в длинных платьях, — Полина слегка толкнула Маргариту локтем, та растерянно посмотрела вперед и увидела двух девушек в струящихся одеждах. Они словно плыли над землей. Головы их украшали венки из цветов, которых ни Полина, ни Маргарита никогда раньше не видели, а волосы спускались ниже талии.

— Наверное, не очень удобно идти в лес в длинном платье, — скептически отозвалась Маргарита.

Не обращая внимания на замечание подруги, Полина задумчиво произнесла:

— Когда смотрю на Анисью или на этих девушек, мне кажется, что они обладают просто божественной красотой. Ты только посмотри на их волосы, осанку, походку! Я чувствую себя гадким утенком.

— Не говори глупостей, — бросила Маргарита. Несмотря на странность всего происходящего и предвкушение чего-то волшебного, она никак не могла отделаться от размышлений о таинственной находке, которую обнаружила в избушке сегодня вечером, когда они с Полиной уже собирались на Обряды. Оказалось, что помимо кинжала и платка Афанасий принес ей и записку, которая сначала осталась незамеченной. На листе бересты крупными буквами было начерчено:

Сколько Полина с Маргаритой ни пытались расшифровать этот странный ребус, в итоге они ни к чему не пришли.

— Может, это такое своеобразное приветствие? Например, от других колдунов, у которых стихия, как и у тебя, огонь, — предположила Полина.

— Мы уведем тебя в ночи… среди своих — ты словно в печке… — очень милое приветствие, — усмехнулась Маргарита.

Так, разгадывая смысл таинственного послания и размышляя о неземном происхождении колдуний, часам к одиннадцати вечера они добрались до указательного камня, где их уже ожидала наставница. Темные волосы женщины были расчесаны на прямой пробор и заплетены в длинную косу, обвивавшую голову. Взгляд ее небольших круглых глаз скользнул по толпе, на несколько секунд задержался на бледном лице и коротком русом каре, небывалой прическе в этих местах, а затем она спросила:

— Ну? Все здесь?

Несколько юных магов захихикали — голос колдуньи оказался очень высоким, будто наставница любила визгливо покричать на своих подопечных.

— Вроде бы да, — откликнулся кто-то из толпы, ставшей заметно плотнее.

Выражение лица наставницы смягчилось, а голос стал более спокойным:

— Добро пожаловать.

— Здравствуйте, — вразнобой ответили ребята.

— Ступайте за мной, — сказала колдунья.

Маргарита рассчитывала, что вначале наставница хоть что-то расскажет, объяснит, что всем им предстоит делать, для чего нужны обряды и какой в них смысл. Но, кажется, все вокруг это и так знали. Все, кроме них с Полиной.

Стемнело окончательно. Марья Кощеевна уверенно пошла вперед через неширокое поле, и ребята, отмахиваясь от полчища комаров, поспешили за ней. Несколько девчонок сбились в тесную группку, обступив Анисью Муромец — как подумала Маргарита. Но через некоторое время она заметила, что Анисьи среди них не было, зато небольшого роста девочка с волосами почти до самых колен — Ася Звездинка — что-то увлеченно нашептывала своим спутницам.

Маргарита продолжила пристально рассматривать наставницу.

— Она выглядит так, будто однажды настолько сильно удивилась, что ее лицо до сих пор не может вернуть себе нормальное выражение, — тихо сказала она, и Полина весело улыбнулась.

— Если честно, она меня немного пугает.

— Ага, — откликнулся шедший рядом полный русоволосый мальчик, удивленно открывший глаза наподобие Марьи Кощеевны. — Так и ждешь какого-то подвоха, когда она вот так смотрит.

— Обряды различаются по своему назначению и сложности, — раздался из темноты голос наставницы.

— Куда она ведет нас? — шепотом осведомилась Маргарита.

— Думаю, ближе к реке, — услышала девочка знакомый голос и обернулась.

Из мрака наступившей летней ночи ей улыбнулась рыжеволосая Василиса. Лицо у той было очень доброе, спокойное — не под стать Марье Кощеевне, и Маргарите сразу показалось, что вокруг не так уж много непонятного.

— Здесь неподалеку есть река?

— Да, а вы не знали? Нет? Значит, вы даже не ходили купаться? Бедняжки, в такую жару! Пойдемте завтра вместе, если хотите.

При упоминании реки Полину вновь посетило странное чувство, будто все вокруг сверкает и еле слышно позвякивает. На несколько секунд она стала очень четко различать росу на темных травах, шуршащих под ногами. Лунный свет проступил сквозь стену тонких берез.

— И используются в совершенно разных областях магии, — продолжала Марья Кощеевна, — и в целительстве, и в инженерии, и даже просто в быту. По способу проведения обряды делятся…

— Ну и голос у нее. Просто ультразвук, — ужаснулась белокурая Анисья, подобравшись поближе к Василисе и устало потерев виски пальцами. — Василиса, я же просила не уходить от меня далеко.

Взгляд Маргариты скользнул вниз и намертво приковался к короткому клинку, висевшему на поясе Анисьи, а точнее, к ножнам, богато украшенным всевозможными камнями. Камни эти переливались в неправдоподобно ярком свете луны.

— Обряды бывают мужскими и женскими. Например, цветки папоротника в Купальскую ночь собирают исключительно незамужние девушки. Редкие бутоны лафелии — только девственницы. Внутренняя сила невинных девушек направляется в правильное русло, наполняет вас природным колдовством, недоступным колдунам-мужчинам. Эта энергия усиливает свойства многих растений или даже изменяет их.

Маргарита и Полина с недоумением посмотрели на наставницу, потом переглянулись друг с другом. К их удивлению, остальные слушали довольно равнодушно, словно Марья Кощеевна рассказывала о погоде.

— Сегодня мы проведем общий и самый простой Обряд, но впредь станем делиться на группы. Мальчики и девочки будут встречаться лишь изредка…

— Я с удовольствием сходила бы на речку, — сказала Полина. — А почему вас не было сегодня на ужине?

— Я была, — ответила Василиса, утягиваемая куда-то в сторону нетерпеливой белокурой спутницей. — Наверное, мы с вами пришли в разное время.

— Они не хотят с нами общаться, как думаешь? — спросила Маргарита, наклоняясь к Полине.

— Мне кажется, Василиса не против, но Анисья точно не горит желанием с нами разговаривать.

— Похоже, что она знакома с половиной местных. Ты замечала? Ее всегда сопровождает целая свита, будто это она Водяная колдунья, а не ты!

— О, нет-нет, Марго, я очень рада, что вокруг меня не толпятся любопытные! Хватает и того, что все на меня косятся. Взять ту же Анисью. Она так странно на меня смотрит все время. Да и Митя тоже разглядывал так, будто я редкое животное, занесенное в Красную книгу. Хотя он все-таки был намного приветливее…

— Ой, я забыла рассказать. Сегодня утром Митя — тот парень, который, по нашим догадкам, приходится братом Анисье, — познакомился со мной, когда я ждала тебя возле избушки.

— Подтягиваемся ко мне. Вот мы и добрались.

Прогнозы Василисы не сбылись — никакой реки видно не было. Ребята огляделись. Они так и стояли в хрупкой березовой рощице, освещаемой серебристым лунным лучом.

— Итак, ваш первый Обряд посвящен собиранию уникального растения, которое называется иван-да-марья. — Марья Кощеевна указала рукой на небольшие желто-фиолетовые цветочки. — Цветы эти обладают множеством полезных свойств и используются в огромном количестве зелий в качестве основного составляющего. Как вы уже слышали, некоторые травы могут быть собраны только женскими руками или только мужскими, но иван-да-марью можно срывать всем, и это повлияет лишь на некоторые свойства растения. Так, например, цветы, которые сегодня срежут молодые люди, могут быть использованы в приготовлении зелий Отворота, а то, что соберут девушки…

— Для Приворота! — усмехнулся кто-то из ребят.

Глаза наставницы яростно сверкнули в темноте, и она выкрикнула своим визгливо-звенящим голосом:

— Я запрещаю вам говорить об этом!

Все изумленно притихли.

— Совершение Приворота — это Темная магия! Темная! Запомнили? А если хоть один из вас будет уличен в использовании Темной магии…

— Темная? — Маргарита уставилась на подругу. — Что это значит?

— Хотела спросить тебя о том же, — шепнула Полина. — У тебя все-таки бабушка колдунья.

— Маги делятся на Темных и Светлых. Темных часто называют Старообрядцами, — Анисья Муромец внезапно появилась рядом и, снова смерив девочек любопытным и в то же время насмешливым взглядом, добавила: — Ну, есть еще Странники и переходное колдовство от Темного к Светлому — у вас же должен быть список. Заречье — только для Светлых магов. Вы тоже Светлые, поэтому использовать магию Старообрядцев запрещено. Светлые изобрели так называемую Новую магию.

— Но как узнать, к какой магии относится, например, заклинание?

— Темному колдовству здесь тебя не научит ни один наставник. — Анисья бесцеремонно оглядела Водяную колдунью с ног до головы и отвернулась. — И вряд ли ты в Заречье найдешь его подробные описания.

— Кстати, о Заречье, — Маргарита дотронулась до плеча белокурой девочки и присела на корточки, расстилая на земле свой белый платок, как показала наставница. — Мы так и не поняли, где сейчас находимся. Разве Заречье и усадьба в Росенике не одно и то же?

— Нет. Как они могут быть одним и тем же, если Росеник — наш самый крупный город, а Заречье — всего-навсего крошечная деревня? — Анисья вынула из ножен клинок, богато украшенная рукоять которого опять заискрилась в лунном свете.

— А эта деревня от города далеко?

— Никто не знает, — невозмутимо ответила Анисья, не меняя своего снисходительного тона, и осторожно срезала кустик с фиолетовыми и желтыми цветочками.

— Иван-да-марью собирают в полночь, чтобы использовать ее в лекарском деле, и в полдень, для того чтобы… — Голос Марьи Кощеевны то удалялся, то приближался, пока она расхаживала между воспитанниками.

— Никто не знает? — переспросила Маргарита. — Но почему?

— Это сделано для нашей безопасности. Для того чтобы Темные не смогли нас обнаружить. Никто, кроме наставников, не имеет понятия, как сюда добраться. Никто, даже родители.

— Девочки, не надо разговаривать! — возмущенно произнесла наставница, подойдя к Анисье с Маргаритой. — Для того чтобы растения получили всю необходимую энергию, вы должны быть внимательны и сосредоточены! А беседу можно отложить и до завтра!

Толпа ребят, возвращающихся с Обрядов, дошла до указательного камня и начала медленно растекаться по улицам, на которых стройными рядами стояли избушки. Большинство из них смирно ждали своих обитателей или мерно покачивались, издавая странные звуки, наподобие сопения или храпа, но нашлась пара активных экземпляров, устремившихся навстречу своим жителям, внося путаницу в нумерацию домиков.

Несмотря на усталость, настроение у Маргариты было приподнятым. Хоть им и не пришлось колдовать (как именно, Маргарита не смогла бы объяснить даже самой себе), но она все равно ощущала какой-то подъем, словно ее зарядили энергией. Казалось, что по всему телу, от кончиков пальцев до макушки, проходят слабые разряды электрического тока. За всеми этими размышлениями девочка не заметила, как на пути оказалась разгулявшаяся избушка. Если бы не чья-то сильная рука, которая схватила ее и утащила с дороги, Маргарита сейчас могла бы лежать на траве, придавленная огромной куриной лапой.

Девочка даже не успела толком испугаться или вскрикнуть, просто с недоумением смотрела на своего спасителя — им оказался парень чуть старше нее. Маргарита уже собиралась поблагодарить его, но тут незнакомец спросил с хитрой улыбкой:

— Ты ведь Маргарита, правильно?

— Да, — неуверенно ответила она, опасливо оглядывая молодого человека. В этой деревне можно было ожидать чего угодно, но к тому, что избушки и люди возникают из ниоткуда, она еще не привыкла.

— Тогда пошли, — он притянул Маргариту к себе за руку, она даже не стала сопротивляться. Избушка, которая чуть не раздавила ее, незнакомый спаситель, Обряды, Снадобья — за последние сутки с ней произошло столько всего необычного и странного, что уже просто не было сил спрашивать, куда ее ведут и зачем. Она семенила вслед за парнем, тот шел все быстрее, лавируя между избушками, пока наконец не остановился у одной из них. «В конце концов, не спасал же он меня ради того, чтобы теперь убить», — подумала Маргарита и зашла в распахнутую дверь.

Полина не могла понять, что случилось. Минуту назад они вместе с ребятами возвращались с Обрядов, потом она заметила перед собой избушку, надвигающуюся прямо на них с Марго. Полина едва успела отскочить в сторону, а поднявшись с травы, увидела подругу, целую и невредимую, в нескольких метрах от себя. Та разговаривала с каким-то парнем, а потом побежала за ним.

«Что происходит? Куда пошла Маргарита? Почему ничего не сказала?» — пронеслось в голове Полины. Она огляделась и, к своему удивлению, обнаружила, что вокруг никого нет. Буквально пару секунд назад улица была заполнена ребятами, возвращающимися в свои избушки, а теперь она стояла здесь совершенно одна.

«Что происходит?»

Полина еще раз оглянулась и заметила приближающийся силуэт.

В небольшую с виду избу уже набилось больше двух десятков колдунов. Все они были разных возрастов, кого-то она встречала недавно — в столовой или на собрании у Велес, — других видела впервые. Некоторые, как и сама Маргарита, опасливо озирались по сторонам, разглядывая диковинное убранство избушки. На всех ее стенах висели разноцветные выцветшие полотна. Если приглядеться, на них можно было рассмотреть сказочные сюжеты, словно сошедшие со страниц книг, которые в детстве Маргарите читала бабушка: драконы, старцы в плащах, ведьмы с длинными, развевающимися на ветру волосами, волшебные существа, выглядывающие из дремучей чащи леса или из болотной тины.

— Ну что, все собрались? — громко проговорил парень, по-видимому, хозяин. Он сидел, вальяжно развалившись на кровати, застеленной засаленным лоскутным одеялом. Из одежды на нем были старые штаны да футболка со стертой и непонятной надписью.

— Сколько должно быть в этом году? — спросил парень, приведший Маргариту.

Пока они разговаривали, Маргарита и другие ребята, которые так же, как и она, ничего не понимали в происходящем — на их лицах явно читалось недоумение, — оказались в противоположной стороне избушки, где полукругом были расставлены разномастные стулья. Юная колдунья с опаской опустилась на один из них, ожидая, что тот рухнет прямо под ней, но, к счастью, этого не произошло.

— Десять, — уверенно произнес темноволосый парень с аккуратно причесанными короткими волосами. Он сидел почти напротив Маргариты и, казалось, успел заскучать, в то время как на лицах других старших ребят читалось веселое оживление.

Половина колдунов в комнате беспрестанно болтали и хохотали, остальные же продолжали с недоумением оглядываться по сторонам, гадая, что будет происходить дальше.

Когда блондин, весь увешанный амулетами, занял стул по соседству с ней, старшие прекратили переговариваться и уставились на новичков. Маргарита уже поняла, что рядом сидели ребята, которых она видела на Обрядах и на собрании у Велес, то есть те, кто приехал в Заречье впервые.

«Но почему здесь нет Полины, Василисы и Анисьи?»

Словно в ответ на ее мысленный вопрос, высокий худой колдун в выцветшей футболке взял слово:

— Ну раз все Огненные в сборе, можно начать наше Посвящение, — он ехидно улыбнулся и оглядел новичков, большинство из которых испуганно вжались в свои стулья. — Сразу оговорюсь, это не то Посвящение, про которое вам рассказывали сегодня утром на собрании. Оно случится не через четыре года, а намного раньше. Сейчас. Надеюсь, уложимся до того, как наставники совершат свой ночной набег. Вы, конечно, слышали от нашей любимой Веры Николаевны рассказ про Огненную стихию, но, если мне не изменяет память, — он взглянул на сидевшего рядом невеселого темноволосого колдуна и усмехнулся, — во времена нашей молодости этот рассказ был очень кратким, не то что ода достоинствам Земляных колдунов.

Хозяин избушки активно жестикулировал и говорил очень артистично, вызывая тем самым веселые смешки у своих товарищей.

— Но Вере Николаевне это простительно, она ведь маг Земли, поэтому, к своему несчастью, не может постигнуть всю глубину тайн Огненной магии, которая, словно божественный дар, досталась вам, мои юные друзья.

Теперь Маргарита точно определила, кто был автором записки, которую она обнаружила в своей избушке сегодня вечером. На мгновение показалось, что говоривший находится под действием какого-то дурманящего снадобья, но девочка отбросила эту мысль, стараясь не потерять нить его повествования.

— Запомните, друзья, в этой комнате сегодня собрались ваши самые близкие товарищи, которые будут рядом на протяжении всех четырех лет. Не наставники — хотя наставник по Огненной стихии достоин отдельного рассказа, — ни другие маги, ни даже ваши родители — никто не будет вам ближе, чем мы, Огненные колдуны Заречья. Поэтому призываю держаться вместе.

Маргарита ощущала себя здесь очень неуютно, и то, что именно эти усмехающиеся люди с раскрасневшимися лицами станут самыми близкими ее друзьями, не внушало оптимизма. Теперь стало казаться, что не только хозяин избы, но и все остальные старшие колдуны находятся во власти какого-то дурмана.

В этот самый миг, когда ей больше всего на свете захотелось очутиться в своей избушке рядом с Полиной, а еще лучше далеко-далеко отсюда, дома, худощавого колдуна наконец перебили:

— Ладно, Василий, хватит уже пугать наших новичков, они теперь будут думать, что все мы такие странные, как ты и Маливиничок. — Маргарита радостно отметила, что говоривший парень выглядел вполне дружелюбно, кажется, именно он привел ее сюда — она была так растеряна, что почти не запомнила его лица. — На самом деле, нечего разговоры разводить, надо уже пойти прогуляться, а то и правда нагрянут наставники, и мы не успеем устроить нашим юным друзьям настоящее испытание.

Маргарита и сидящие рядом с ней ребята испуганно переглянулись.

— Но перед этим надо обязательно… — Василий не договорил, а стройная девушка с заплетенными в косички волосами встала с пола и подошла к старому перекошенному буфету.

Про себя Маргарита отметила, что на этой колдунье были обычные джинсы и кофта, но кисти рук покрывали необычные оранжево-красные рисунки. Девушка осторожно открыла створки буфета, достала оттуда графин с темной жидкостью и поднос с фужерами.

Маргарита не успела опомниться, как у нее в руке оказался бокал, наполненный чем-то мутно-коричневым. Выглядело это крайне непривлекательно, но все вокруг взяли по фужеру.

— Итак, друзья, — снова подал голос развеселившийся Василий, чтобы произнести тост:

В ту же секунду содержимое всех бокалов вспыхнуло синим пламенем и мгновенно погасло. Маргарита даже не успела толком испугаться. Со всех сторон эти сумасшедшие уже тянули к новичкам бокалы, со звоном чокались, кричали: «Ура!», «Сварог!», «За удачную рифму!» Она снова опасливо покосилась на подозрительный напиток, но, увидев, что двое мальчишек, сидящих чуть правее от нее, залпом выпили его и теперь хохотали, набралась смелости и тоже опустошила свой бокал. Жидкость оказалась очень странной на вкус, отдавала еловым одеколоном, причем это было самой приятной из ее составляющих. Маргарита успела пожалеть, что выпила настойку: ей тут же захотелось очутиться на улице — в избушке стало слишком душно и тесно, казалось, что стены плотным кольцом сомкнулись вокруг собравшихся колдунов, а печка нещадно жарила… «Печка? Разве в этих избушках есть печки?..» Мысли Маргариты возникали одна за другой, путались и уходили, она уже не могла понять, о чем думала секунду назад. Попробовала оглядеться, но лица вокруг постоянно менялись, образуя бесконечный хоровод. Вот мимо промчался угловатый желтоволосый парень, который ввалился в избушку самым последним, вот мелькнули скучающие глаза, а вот и радостная улыбка колдуна, что привел ее сюда. Его руки снова увлекают ее за собой, она пыталась сопротивляться, но ее собственные руки и ноги отказывались слушаться.

Через пару секунд Полина узнала приближающийся силуэт — по тропинке к ней спешила главная наставница, Вера Николаевна Велес. Ее платье тихо шелестело, касаясь травы, а длинные волосы развевались на ветру, отчего образ становился еще более пугающим.

— Полина, что вы тут делаете так поздно?

Голос ее звучал необычно, словно сквозь сон: будто ночной шепот леса складывался в слова, отдаваясь криком филина и плеском воды в реке. Не ответить было невозможно.

— У нас только что закончились Обряды. Мы возвращались домой…

— Мы? — прервала ее Вера Николаевна и посмотрела по сторонам. — Я вижу здесь только вас.

— Да… — Полина запнулась. — То есть сейчас здесь одна я, но только что нас было много. Мы все возвращались с Обрядов, я шла с Маргаритой — это моя соседка, а потом на нас налетела избушка и…

— Какая избушка? — Женщина чуть нахмурила тонкие седые брови.

— Одна из этих. — Полина махнула рукой в сторону домиков на курьих лапах, которые теперь мирно стояли на своих местах. Девочке даже показалось, что они посмотрели на нее с осуждением, как на предательницу, выдавшую их. Хотя как избушки могли на кого-то посмотреть?

— И что было дальше? — Вопрос Веры Николаевны вывел девочку из размышлений об анатомии избушек.

— Я отскочила, а когда оглянулась, увидела, что какой-то незнакомец уводит Маргариту за собой.

— Куда он повел ее?

— Я не поняла, они так быстро исчезли…

— Он увел только Маргариту? — снова спросила Велес.

— Да… То есть я не знаю. Остальные тоже куда-то подевались, но я не видела куда…

— Все ясно. Хорошо, Полина. Возвращайтесь в избушку и не выходите из нее до утра. Еще не хватало, если они и для Водяной что-нибудь придумали.

Полина кивнула. Кажется, из ее объяснений Велес все-таки что-то поняла…

Наконец Маргарита оказалась на свежем воздухе — вся веселая компания высыпала из избушки и теперь, постоянно оглядываясь и стараясь не шуметь, продвигалась куда-то за стройные ряды домов на курьих лапах. Маргариту тянул за руку все тот же парень. Постепенно под воздействием прохлады ее мысли стали приходить в порядок, она начала различать силуэты ребят. Идущих в самом первом ряду освещали два золотисто-красных шара, летящих прямо по воздуху. Вскоре она увидела цель, к которой все направлялись, — на небольшой, огороженной плотным кольцом старых берез поляне стоял кособокий шалашик.

И тут Василий в застиранной футболке и рыжеволосый Слава, на которого Маргарита в избушке не обратила внимания, сделали несколько движений руками, отчего ярко-оранжевые языки огня обрушились на сухие дощатые стенки шалаша сразу с двух сторон.

Девочка не могла поверить своим глазам: она точно видела, что в руках обоих колдунов не было ни спичек, ни зажигалок. Но как огонь мог возникнуть прямо из ниоткуда? Совсем как с тем ковром дома… Яркие всполохи гипнотизировали, они словно манили ее к себе. Маргарита попыталась перевести взгляд на что-то другое, но теперь ей везде мерещились золотистые языки пламени: в небе, в волосах колдуний, на одежде стоявших рядом ребят. Или Славин пиджак на самом деле покрыт золотыми узорами, похожими на огонь?! Какая странная одежда!

Пока Маргарита боролась со своими видениями, все собравшиеся встали полукругом с одной стороны от костра.

— Итак, — начал дружелюбный парень, имя которого Маргарита так и не узнала, а ведь это он спас ее от сумасшедшей избушки. — Теперь мы наконец увидим, кто тут настоящий волхв и колдун, а кто просто притворяется. Вперед, друзья, — он доброжелательно указал рукой на костер.

Новички с недоумением смотрели на него, не двигаясь со своих мест.

— Ну же, шевелитесь, — с усмешкой подбодрил их Вася и, подойдя к Маргарите, подтолкнул ее к огромному костру: — Давай, ты будешь первой, а то скоро Вера Николаевна нагрянет. Хорошо еще, если только она, потому что выслушивать лекцию от Кощеевны или Жабы — сущая пытка! — Он закатил глаза, а некоторые старшие колдуны усмехнулись.

Маргарита переводила взгляд с костра на худощавого Васю и обратно, не зная, что делать. Но дальнейших объяснений не последовало, и она наконец выдавила из себя:

— А что я должна сделать?

— Как что? — рассмеялся Вася. — Пройти сквозь огонь, конечно же! Ты Огненная или нет?

— Она потусторонняя, — подал голос скучающий темноволосый колдун.

— Потусторонняя? — старшие тут же оживились. — Дима, почему ты нам не сказал, что среди Огненных в этом году есть потусторонние? — Вася немного обиженно посмотрел на своего товарища, который оставил его вопрос без ответа. Тому, как и Маргарите, все это действо не доставляло особого удовольствия, хотя он, в отличие от нее, хотя бы понимал, что происходит.

А Маргарита смотрела на танцующее пламя: оно изредка взметалось ввысь, разбрасывая яркие искры. Огонь приятно потрескивал, от его тепла становилось уютно. Девочка сама не заметила, как подошла ближе к костру. Огонь ластился к ее ногам.

— Давай, милая, не бойся. — Донесся до нее голос Васи, но сейчас он казался таким далеким. — С тобой ничего не случится.

Странно, но она и сама это знала. Сделала еще один маленький шажок, который разделял ее и пламя костра, и… ничего не произошло. Ласковые языки огня словно отстранялись от нее. Ей так хотелось, чтобы они дотронулись до ее кожи, но стоило сделать шаг, как огонь расступался перед ней. Еще два шага, и она услышала за своей спиной оглушительные крики. Еще секунда, и она поняла, что это кричали ей. Она стояла по ту сторону костра, а старшие весело махали руками и скандировали «молодец».

Глава третья. Севина тайна

В Заречье дома Земляных колдунов стояли на нескольких улицах. Анисья вышла из Беличьего переулка, где ко всем значкам Земляной магии был добавлен небольшой силуэт белки, вписанный в круг, и свернула на Дубовую аллею. Там она остановилась перед светлой избушкой-на-курьих-ножках со значком в виде дубового листочка. Дверь отворилась почти сразу же.

— Доброе утро, — произнесла колдунья.

— Ну, для кого утро, а для кого уже полдня прошло, — заметил Митя Муромец, спрыгивая с крыльца в облаке белой шерсти.

— А… линька, — понимающе покачала головой Анисья. — Мы с Севой идем завтракать, ты с нами?

— А Севу ты положила в карман или он стал невидим? — удивился ее брат.

— Нет, он будет ждать меня на развилке.

Митя поднялся на ноги, отряхнулся и зашагал рядом с сестрой. Возле камня их уже ждал высокий юноша с серьезным веснушчатым лицом. Под мышкой он держал Словник целителя.

— Как говорит Анисья, доброе утро, — Митя пожал ему руку.

— Утро? — Сева вскинул брови. — Оно у меня началось на рассвете. Самый сезон практик у реки. Я замерз, не выспался и промочил ноги, так что лучше ни о чем меня не спрашивайте. К тому же я собирался зайти к Густаву Вениаминовичу за советом, но теперь в это время у него встречи с младшими! Бесполезный день!

— Утренние практики у реки… Зачем это вам, Воздушным? У нас теперь для этого есть Водяная. Кстати, как она, Анисья?

— Кто, Водяная колдунья? — переспросила Анисья, словно не поняла вопроса. — Никак.

— О, что это ты так немногословна? Расскажи поподробнее.

— Я уверена, ты и сам все знаешь о Водяной. Все вокруг только и делают, что болтают про нее, как будто с ума сошли.

— Но она душечка.

— Душечка? Митя! Я не понимаю, когда ты серьезен, а когда нет! В ней не чувствуется никакой силы. И все у тебя вечно «душечки»: то моя соседка, то эта Полина Феншо.

— Не ревность ли в тебе говорит? А точнее, зависть! Да-да, именно зависть!

— Какая еще зависть? — Анисья фыркнула.

— Ну какая… Ты же наверняка рассчитывала, что все внимание достанется тебе. А тут невесть откуда взялась Водяная, и всех вокруг интересует только она.

Пока Анисья, красная от гнева, подыскивала слова, которые могла бы сказать брату, в разговор включился Сева:

— Анисья слишком сильная колдунья, чтобы переживать из-за такой ерунды, верно?

— Да! Да! — воскликнула Анисья.

— О-о, да прекратите. Благородные порывы — не ваш конек, друзья мои. Я просто не понимаю, как у Анисьи может не быть никаких интересных сведений об этой грустноглазой малютке, которая пришла к нам от потусторонних? Неужели ты не спросила у нее… ну… хотя бы про радиоволны? Или про роботов? Нет? Наверняка у нее есть с собой какие-нибудь штуки, которыми пользуются потусторонние! Разве тебе это не интересно? Значит, ты и впрямь злишься от того, что ей уделяют так много внимания.

— Как будто в твоей привычке благородные порывы! — воскликнула Анисья, переводя разговор на другую тему. — Ты мог хотя бы намекнуть мне на это дурацкое самодельное Посвящение, запланированное на прошлую ночь!

— Ха, ну вот еще.

— Кстати, как оно прошло у Земляных? — поинтересовался Сева.

— О, все было отлично. Анисья так перепугалась, когда один из наших подхватил ее на руки и потащил куда-то во тьму, что чуть не прикончила его, обсыпав градом камней.

— Велес застукала это сборище глупцов на самом интересном — они пытались заставить новеньких есть землю, — оборвала брата Анисья, — и разогнала по домам. А что делали с новичками у вас?

— Мы бросали их вниз с деревьев, — ответил Сева.

Почти всю ночь Маргарита рассказывала Полине о Посвящении, устроенном Огненными, поэтому с утра еле-еле смогла заставить себя встать с кровати.

— Ты идешь? — спросила она и зевнула.

— Да. — Полина запихнула в сумку блокнот, который по счастливой случайности захватила с собой из дома, и серебряный кинжал.

Девочки покинули избушку, заперев на ключ тяжелую скрипучую дверь, и отправились завтракать. Солнце палило беспощадно и удивительно сильно для второй половины августа — оно так усердствовало в обеспечении жителей деревушки светом и теплом, что иссушенная почва начала покрываться неровными трещинами.

— Привет. — Незнакомый парень остановился прямо посреди дороги и протянул Полине руку, на которой был закреплен тяжелый браслет из темного металла со множеством стеклышек, проводков и пружинок.

— Привет. — Она пожала его ладонь.

Затем он кивнул Маргарите и, ничего не объяснив, направился дальше по своим делам.

— Решил завязать полезное знакомство с Водяной колдуньей? — спросила Маргарита в пустоту.

— Смотри, там Василиса. — Полина покачала головой, отделываясь от мыслей о местных жителях, которые вели себя странным образом, и тут заметила полную рыжеволосую девочку, одиноко сидящую за длинным столом под крышей столовой. — Подсядем к ней?

Выбрав из массы блюд тарелку с пышным омлетом и подождав, пока Маргарита тоже что-нибудь возьмет, Полина направилась к тому краю столовой, где огненно-рыжая макушка ярко выделялась на фоне русых голов остальных ребят.

— С добрым утром, Василиса.

— О! — обрадованно воскликнула та. — Привет.

Маргарита с грохотом поставила на стол пиалу с вареньем и проводила взглядом пролетающую мимо чашку чая — та долетела до самого края стола и спикировала куда-то вниз.

— Вы тоже не выспались? — улыбнулась Василиса.

— Нет, совершенно. Наверное, поэтому мне мерещатся летающие предметы! Почему ты одна?

— Анисья скоро придет, я думаю… Но она, наверное, сядет с кем-то из своих друзей, — Василиса пожала плечами.

— Вы с Анисьей соседки? — догадалась Маргарита.

— Да, — ответила Василиса.

— И какая стихия… хм… ваша?

— Кстати, Василиса, ты не знаешь, что такое белун? — вдруг вспомнила Полина. — Я случайно услышала, как кто-то говорил, будто Анисье Муромец достался белун, и это очень несправедливо.

Василиса добродушно рассмеялась:

— Белун — не что, а кто. Это существо может попасться кому-нибудь вместо домового или шушеры. Действительно, он достался нам с Анисьей. А несправедливо, думаю, потому, что Анисья в нем не особо нуждается. Дело в том, что Белун часто болеет. А когда он болеет, то может попросить тебя вытереть ему нос. Если выполнишь — даст тебе монетку или самоцвет. Вот так.

— Но я не понимаю… в чем же тогда несправ…

В эту минуту в столовой как раз появилась Анисья в сопровождении Мити и Севы. Она огляделась по сторонам и без энтузиазма на лице направилась туда, где сидели девочки. Анисья не осталась с молодыми людьми, вопреки Василисиному предположению. Сегодня она была явно не в духе, хмурила брови, поджимала губы. Но даже несмотря на такое выражение лица, оставалась волшебно красивой. «Как можно в четырнадцать лет иметь такое замечательное лицо? — подумала Полина. — Без единого изъяна, без единого прыщика, с прекрасной мерцающей кожей, покрытой тонким загаром?» Полина с Маргаритой уже успели заметить, что большинство колдуний в Заречье отличались подобной красотой. И девочки одевались тут совсем не так, как их школьные подружки в Москве и Мурманске: не в разноцветные облегающие футболки, штаны и кроссовки, а в просторные платья из легкой, нежной ткани. Такое платье как раз и было надето на Анисье — кремовое, с искусной золотистой вышивкой.

— Доброе утро.

— Привет, — отозвалась Маргарита с улыбкой, решив, видимо, не обращать внимания на плохое настроение новой знакомой.

— Ты поссорилась с братом? — тихо спросила Василиса, взглянув на соседний стол, за которым Митя и Сева шумно переговаривались с другими старшими магами.

— Нет, все нормально, — буркнула Анисья и залпом выпила стакан молока.

— Та к этот парень действительно твой брат? — Маргарита отложила вилку и переглянулась с Полиной.

— Да, — неохотно ответила Анисья. — Митя. Странно, что кто-то может этого не знать!

— А тот другой, который постоянно ходит с ним? Кто он?

— Это наш друг, — подчеркивая второе слово, сказала Анисья. — Сева Заиграй-Овражкин.

Полина не смогла сдержать улыбки.

— Разве это смешно? — не поняла Анисья и опять покосилась на Водяную колдунью с враждебностью.

— Заиграй-Овражкин? Это фамилия у него такая? — спросила Полина.

— Да, но почему это тебя так развеселило? — Анисья, кажется, обиделась. — Это старая фамилия. Есть такой праздник — Заиграй-Овражки, отмечается четырнадцатого апреля.

— Ясно. Твой брат готовится к Посвящению вместе с этим… Заиграй-Овражкиным?

— Да. Их Посвящение уже в этом году. — Анисья внезапно оживилась, словно тема разговора ее заинтересовала.

— В этом году? — переспросила Маргарита. — В таком случае им по семнадцать лет?

— Да, — вставила Василиса. Все это время она молча поглощала завтрак, а теперь уткнулась в пестрый журнал, который вытащила из сумки.

— Севе — да, а Мите исполнится семнадцать только в декабре. Он попал в Заречье на год раньше обычного.

— И какая у них стихия?

— Митя владеет магией Земли, как и вся наша семья. А Сева — Воздушный колдун.

— Ты сказала, Сева — Воздушный? — вдруг воскликнула Маргарита. — Главная наставница на собрании говорила что-то странное о стихии Воздуха. Сейчас вспомню. Что-то о мыслях, которые витают в воздухе, подобно ветру.

— Маги Воздуха, — начала Василиса, — проникают в мысли других людей. Они могут… управлять ими и подчинять своей воле, хотя, конечно, все зависит от силы колдуна. Также им больше, чем другим, подвластна левитация и любое колдовство, связанное с исчезновением.

— Они читают мысли? — в ужасе прошептала Полина.

— Да, многие из них. За это Воздушных не очень любят… Считается, что они часто пользуются своим даром… без надобности, — ответила Василиса. — Если присмотришься, заметишь, что некоторые маги носят на голове специальные обручи. Этот оберег помогает закрываться от Воздушных. Но он не всегда спасает.

— Сева не может прочесть мои мысли! — с вызовом произнесла Анисья.

У Полины отлегло от сердца. Больше всего ей не хотелось, чтобы этот высокомерный тип влез в ее голову.

— Как ты узнала?

— Я нарочно попросила его угадать, о чем я думаю, но он так и не смог.

— И о чем же ты думала тогда? — спросила Маргарита.

Анисья внезапно залилась краской, глаза ее сверкнули.

— Не помню точно. Да это и неважно!

Полину такой ответ не удовлетворил. То, что появилось в лице Анисьи Муромец, заставило ее усомниться в услышанном, и опасения за сохранность своих мыслей возникли вновь. «Достать бы себе такой обруч…» — подумалось ей.

— А еще Велес упоминала про Шабаш! — вспомнила Маргарита. — Это настоящий слет ведьм со всего мира?

— Слет ведьм со всего мира?.. — На этот раз Анисья рассмеялась, уже не в силах спокойно реагировать на чудные реплики новых знакомых. — Нет, Шабаш — это представление, на котором Посвящаемые демонстрируют свои умения: кто каких высот достиг.

Где находился дом потомственного целителя, награжденного орденом отличия, Густава Вениаминовича Ква, девочки уже знали. Проведя несколько дней в деревне и гуляя по запутанным тропинкам, они не раз выходили к небольшому продолговатому домику, обозначенному как лазарет. Неприметное здание стояло на светлой лесной опушке, рядом с ним на замшелой кочке, усыпанной кислицей и крошечными душистыми цветочками розового цвета, росла высокая береза. С тонкой ветки слетела желтогрудая овсянка, напуганная приближающейся толпой подростков.

— Как тут чудесно, — сказала Полина больше самой себе, чем кому-то.

Внезапно дверь избушки отворилась, выпустив на свежий воздух семерых магов старшего возраста. Они были увлечены своим разговором, где то и дело упоминалась какая-то жаба, и пронеслись мимо первогодков, даже не взглянув в их сторону. За ними на крыльцо вышел мужчина неопределенных лет, очень высокий и худой, в серо-зеленом полотняном костюме и таком же плаще, наброшенном на плечи. Глаза навыкате скрывались за очками с толстыми линзами. Лицо у Густава Вениаминовича было совершенно невозмутимым, движения медленными, если не сказать ленивыми. Он не спеша осмотрел небольшую толпу, собравшуюся перед крыльцом, а потом поманил рукой и гнусавым голосом предложил войти.

Комната походила на ту, где царствовала наставница по Снадобьям: такое же большое и захламленное помещение. Стены завешаны всевозможными высушенными травами, только вместо лавок сгрудились разнообразные столы и столики в окружении табуретов всех мастей, словно сюда свезли старую и ненужную мебель из десятка квартир. Отличались эти комнаты тем, что вместо печи и длинной полки с чугунками и склянками здесь у стены возвышались два стеллажа: один уставленный книгами, другой — какими-то двигающимися и тикающими металлическими приборами.

Полина с Маргаритой переглянулись и направились в тот же край комнаты, где сидели и у Бабы-Яги. Не прошло минуты, как к ним присоединилась Василиса. Анисья же появилась в дверях гораздо позже остальных.

— Я прошу прощения, — ничуть не смутившись своим опозданием, произнесла она, глядя на наставника, и гордо, словно нехотя, села рядом с соседкой по комнате — это место оставалось единственным свободным.

— Здравствуйте, вы пришли на Целительство, — объявил Густав Вениаминович, проигнорировав ее извинение, и прошелся по списку имен присутствующих. Его несказанно удивило, что количество пришедших точно совпадало с количеством записанных на длинном свитке имен. — Надо же, — пробормотал он себе под нос. — Думаю, неспокойное будет Посвящение… — Затем он поднял голову и произнес уже громче: — В качестве вступления расскажу, что в течение всех четырех лет вашего здесь пребывания целительство будет одним из самых важных навыков, которые вы можете приобрести. Оно помогает развить множество сил, которые пригодятся вам в дальнейшей жизни. Но не все смогут оценить это умение и тем более выдержать сложность подготовки. Как говорится, это только для сильной половины человечества.

Голос у наставника был низкий и монотонный, что немедленно подействовало на Маргариту усыпляюще.

Густав Вениаминович тем временем продолжал:

— Мы будем готовить исцеляющие зелья разного назначения. Это настоящее искусство. Придется запоминать много наговоров и рунограмм.

Полина тут же вспомнила про книгу о рунах — неожиданный подарок от кого-то, найденный ею в кармане кофты.

— Мне кажется, он разговаривает со столешницей, а не с нами, — прошептала Маргарита, заметив, что наставник так и не оторвал взгляда выпученных глаз от списка колдунов, лежащего на его столе.

— Но начнем мы с вами с упражнений на концентрацию и внимательность. Все вы знаете, что легкие раны и синяки можно быстро убрать, прочитав определенный наговор. Но знать заклинание недостаточно. Необходимо сконцентрировать в себе и направить на больного нужную энергию. Вот этим мы и займемся.

Анисья фыркнула, отцепила от пояса свой короткий клинок в ножнах и положила его на стол. Маргарита толкнула Полину локтем и покосилась на оружие, богато инкрустированное переливающимися камнями.

— Что это, настоящие драгоценные камни?

— Да. Изумруды, — так же тихо ответила Василиса.

— Ничего себе.

— По сравнению с ее клинком мой кинжал напоминает кухонный нож, — шепотом отозвалась Полина.

— Муромцы… — Василиса многозначительно прикрыла глаза.

Полина и Маргарита интуитивно почувствовали, что должны были понять из этого восклицания что-то важное, чего, однако, не произошло. Густав Вениаминович вел свою речь дальше:

— Склонность к целительству — редкий дар, им обладает не каждый. Дар этот не зависит от стихии, к которой вы принадлежите. Для начала вы должны суметь прочувствовать энергетическую оболочку, окружающую тело любого живого существа. Большинство болезней, недугов и расстройств возникает в организме колдуна, потустороннего человека или животного из-за того, что эта оболочка нарушена или вообще уничтожена.

Отдохнув немного после Целительства и пообедав супом из подосиновиков, девочки вновь направились к указательному камню на встречу с Василисой, которая обещала показать им, как дойти до пляжа.

— Я рада, что у нас появились друзья, — сказала Огненная колдунья. — Эта Василиса мне очень нравится. Я-то думала, что над нами будут смеяться, а оказалось, все не так уж и плохо.

— А Анисья? Кажется, она все-таки над нами смеется.

— Ну да, точно. Она не сильно к нам расположена.

— Зато какая красивая, правда, Марго? Во всей ее внешности есть что-то волшебное.

— Да и не только в ее. Посмотри на старших девушек. Они все как с обложек журналов!

Василиса уже ждала их. Ее рыжие волосы на солнце горели огнем.

— До реки здесь недалеко, — сообщила она.

— Странно, почему же мы ни разу ее не видели? Мы с Полей вроде бы все вокруг обошли!

— В этой деревне очень много мест, до которых невозможно добраться, если не знаешь об их существовании.

На пляже Полина заметила Анисью Муромец. Та облюбовала крутой бережок, где и устроилась на соломенной подстилке. Ее золотисто-зеленый купальник сверкал на солнце, искрясь самыми настоящими чешуйками, будто это не девочка, а зачарованная русалка.

Вокруг было многолюдно: кто-то плескался в воде у берега, кто-то нырял с небольшого обрывчика прямо в глубину, некоторые просто загорали на суше. Внимание привлекала компания из пятерых разновозрастных девушек в белоснежных летних нарядах. Василиса с Полиной и Маргаритой оставили свои вещи возле пышного островка зелени, куда вернулись после недолгого купания и сели на расстеленные полотенца. Река была широкой, но противоположный берег виднелся отчетливо. Но поглядев на него в течение нескольких минут, Полина с Маргаритой заметили, будто деревья и иссушенные солнцем травы на нем удивительным образом расплываются и словно меняют оттенок.

— Я захватила ватрушки, — сказала Василиса. — Если хотите, угощайтесь. Сегодня утром нам их оставил Белун…

— О, какие люди. Привет, — раздался голос над подружками.

Анисья отчего-то покинула своих спутников и подошла поздороваться. Ее купальник засиял еще ярче, прекрасные белые кудри трепал теплый ветер.

— Привет, Анисья, — улыбнулась Василиса. — Я знала, что мы встретим тебя здесь.

— Не возражаете, я к вам присяду?

Полина чуть подвинулась, Анисья села с ней рядом и взяла ватрушку.

— Что это за река? — спросила Маргарита после некоторого молчания.

— Ты имеешь в виду ее название?

— Она зовется Нищенка, — сказала Василиса, — и окружает нашу деревню.

— Окружает? Река окружает? Как такое может быть?

— По-моему, тут все может быть, — вполголоса проговорила Полина.

— Да-да, — подтвердила Анисья. — Именно окружает. Река-кольцо — символ защиты и секретности Заречья. Неужели вы не заметили, как обозначена стихия воды на вашей избушке? У нас, Земляных, знак в виде кольца с деревом внутри. У Огненных — кольцо с лучами, похожее на солнце. А у Воздушных — внутри кольца спираль, символизирующая воздушный поток. Заречье имеет несколько видов защиты, в том числе и природной. Например, оно окружено непроходимым лесом. Затем следует кольцо реки. В некоторых местах Нищенка образует широкие заводи, как, например, то место, где мы плаваем, или Ивановский Вир, где купают лошадей. А кое-где реки и вовсе не видно — только лишь заболоченный овраг с тоненьким ручейком. С помощью этих природных укреплений колдуны будут защищать эту тайную обитель в случае нападения Темных магов. Та к что, Водяная Полина, если Темные колдуны объявят нам войну, ты, скорее всего, будешь отвечать за реку.

— Но с чего ты взяла, что на деревню должны напасть Темные маги? Почему бы им не захватить какой-нибудь город? Почему именно Заречье?

— Но для чего Темным взрослые Светлые маги? Они будут сопротивляться и не принесут никакой пользы, а вот нас еще возможно обучить Темному искусству. Мы не сумеем противиться влиянию сильных колдунов, — пояснила Василиса.

— Тогда ответьте, — продолжила Маргарита, — кто придумал это деление на Темных и Светлых? И вообще, чем Темные маги отличаются от нас? Для чего им неопытные молодые колдуны?

— Темные маги используют колдовство, которое у нас запрещено, — с таинственным видом произнесла Анисья. — Оно страшное, могущественное и гораздо сильнее нашего! Но еще в стародавние времена Светлое сообщество решило отказаться от подобного вида магии, тогда-то и появилось это разделение. Мы начали охоту на тех магов, которые продолжали им пользоваться, и назвали их Темными, потому что, взывая о помощи к волшебным силам природы, они совершают кровопролитие. Но мне кажется, их невозможно остановить.

Полина поежилась: внутри нее что-то непонятное отозвалось на жутковатые слова Анисьи, неприятный холодок пробежал по спине, и где-то послышался скользкий шелест, будто гигантская мокрая птица расправила крылья.

— Лично мне кажется, — продолжала Анисья, не обращая внимания на жалкий Полинин вид, — что только Союз стихий способен справиться с натиском Темных. И, уж простите меня, но никакие лес и река нас не спасут, — она важно вскинула голову.

— Что еще за Союз стихий?

— Союз стихий! Ну как же! Разве вы не знали, что самая сильная магия рождается только в соединении сил четырех стихий?

Маргарита тут же отметила, что сейчас их ровно четверо. «Но нет, среди нас не хватает Воздушной колдуньи», — подумала она, а вслух задала вопрос, который еще пару дней назад пришел ей в голову:

— Анисья, а Илья Муромец был как-то связан с вашей семьей?

— Илья Муромец? Да, это мой дедушка. Откуда ты его знаешь?

— Дедушка? — Маргарита переглянулась с Полиной. — Нет, это вряд ли. Илья Муромец — былинный герой. По преданию он жил несколько веков назад!

— А, былинный герой, — Анисья покачала головой. — Я такого не знаю, разве что ты путаешь его с Иловаром Муромцем — могущественным колдуном, входившим в самый знаменитый Союз стихий. Это было несколько столетий назад.

Внезапно внимание девочек привлекли голоса. В толпе девушек Полина тут же заметила Анисьиного брата и его неразговорчивого друга.

— Извините, покину вас ненадолго, — вдруг сказала Анисья и, встав, подбежала к Севе. — Эй, привет!

Голос ее показался Полине неестественным — совсем не таким она только что рассказывала им о Темных колдунах и реке.

— Анисья? — Брат бросил взгляд на оставленных ею подружек. — Вы только пришли или уже уходите?

— Ни то и ни другое, — ответила Анисья, отрывисто кивнув, и попыталась ухватить под руку Севу, который был занят разговором сразу с несколькими девушками. — Не хочешь остаться с нами?

Полина только теперь обратила внимание на то, что и Маргарита с Василисой оказались возле белокурой красавицы.

— Привет, я Маргарита, — Огненная колдунья протянула руку темноволосому веснушчатому парню, игнорируя Митю, стоявшего всего в нескольких шагах от нее.

Полина удивленно уставилась на подругу. Что произошло с ее голосом? Почему она глядела на Севу такими… такими странными глазами? И почему Василиса вдруг так глупо захихикала? Девчонки, стоявшие тесным кругом возле Митиного друга, с недоверием поглядывали на них. Полина повернулась к подошедшему Мите и, от смущения не найдя слов, только улыбнулась. У него было очень приятное дружелюбное лицо и раскосые зеленые глаза, как у сестры.

— Воды? — Митя держал в руках стеклянную бутылочку, покрытую испариной. Он протянул ее Полине. Судя по всему, разыгравшаяся вокруг Севы сцена его ни капли не удивила.

Полина покачала головой.

— Это не простая вода. Но пока не попробуешь, не узнаешь ее секрета.

— Да? Тогда ладно, — согласилась девочка и сделала глоток.

Интересно, как такое могло получиться? Вода была бесцветной, но на вкус оказалась ягодным компотом. Полина удивленно поглядела на прозрачную стенку бутылки, чтобы удостовериться, не ошиблась ли. Нет. Вода оставалась кристально чистой и совсем не походила по виду на компот.

Митя расплылся в хитрой улыбке.

— Это что, тоже волшебство? — протянула девочка, уже догадываясь, что эта фраза развеселит Анисьиного брата.

— Вода из колодца напротив дома Бабы-Яги имеет вкус того, что тебе сейчас больше всего хотелось бы выпить. Для меня это обычно домашний лимонад, а для некоторых даже молоко.

— Как здорово! Надо предложить… Маргарита, попробуй воду!

Но Маргарита так и продолжала стоять, разинув рот, напротив темноволосого Севы, как стояли и остальные девочки.

— Останься с нами купаться, — упрашивала Анисья, а Василиса кивала. — Нам без тебя будет не так весело!

Сева выглядел растерянным. Сзади него еще несколько девушек пытались ему что-то втолковать, а он молчал, словно задумавшись, и никак не мог определиться, кому отвечать, только постепенно натягивал поверх плавок свои штаны. Полина взглянула на него лишь раз, и этого было достаточно, чтобы в который раз убедиться, насколько сильно его облик контрастировал с внешностью брата Анисьи. Сева выглядел надменным, неприступным, даже несмотря на всю комичность ситуации, в которой ему пришлось одеваться — от неловкости он чуть не засунул голову в рукав рубашки. Он щурился, будто от сильного ветра, отчего глаза его приобретали какое-то хищное выражение. Вдруг он поднял голову и взглянул на Полину. Она кивнула в знак приветствия и тут же отвернулась, сразу почувствовав, что не понравилась ему.

Странно было так думать, ни разу не пообщавшись с человеком как следует, но уверенность в этом не проходила. Наверное, у него просто такие глаза, не умеющие врать. Такие черные и колкие, такие…

— Эй, все нормально? — Митя помахал растопыренной пятерней у нее перед лицом.

— Да, — спохватилась Полина и постаралась выкинуть из головы размышления о том, понравилась ли она Митиному другу.

— Как проходят первые дни здесь?

— Хорошо. Мы только что виделись с местным целителем, — ответила Полина. На Митиной ладони ей вновь померещились какие-то начертанные знаки, но она постеснялась спросить его о них.

— А, — Митя широко улыбнулся и вдруг, выпучив глаза, произнес гнусавым голосом: — Целительство — САМАЯ ВАЖНАЯ ВЕЩЬ НА СВЕТЕ!

Полина от души рассмеялась:

— Да! Очень похоже. Густав Вениаминович сказал что-то подобное.

— Конечно, он вечно это повторяет. Серьезно, вы еще не раз услышите. Ты собираешься заниматься целительством?

— А что, у меня есть выбор? — настороженно спросила Полина.

— Конечно. Ты можешь походить к разным наставникам, посмотреть, что тебе нравится, а что нет. Потом выбрать нескольких из них, а про остальных забыть. Есть очень важные умения вроде целительства, но на исход Шабаша они не влияют. Поэтому многие от них отказываются. Не всем дано быть лекарем или, например, предсказателем.

— А ты сам ходишь к этому наставнику по Целительству, к Густаву Вениаминовичу?

— Да, я посещаю всех наставников. Я вынужден. Но послушай, я хотел спросить… — Митя, продолжая улыбаться, вдруг внимательно заглянул ей в глаза, как при самом первом их разговоре. — Ты ничего не вспомнила про случай на Купалу?

— Нет… — Влажный шелест… неприятный мокрый шорох где-то за спиной и внутри одновременно… по спине у Полины пробежали мурашки.

— Ладно. А моя сестра, значит, теперь дружит с вами?

— Что? Нет! То есть не знаю… Не очень похоже на дружбу.

Веснушчатая ладонь хлопнула Митю по плечу, и Сева, повернувшись спиной, зашагал в сторону деревни. Девушкам так и не удалось уговорить его остаться.

— Удачно искупаться, — кивнул Митя и поспешил за другом.

— Пока, — ответила Полина, не успев расспросить его обо всем, о чем могла бы: о девушках в белых платьях; о рисунках на ладонях; о колдунах, увешанных всевозможными металлическими приспособлениями; о том, как действует скатерть-самобранка и этот чудесный колодец…

Едва исчезли Сева с Митей, как девочки, столпившиеся возле берега, словно очнулись от наваждения и рассеянно заозирались по сторонам.

— Думаю, пора нам пойти поплавать еще раз, — сказала Маргарита своим обычным голосом, и Полина призадумалась, уж не померещилась ли ей необъяснимая перемена в поведении подруги.

Она хотела было отвести Маргариту в сторону и спросить, что заставило ее подойти знакомиться с Севой. Но вдруг эта идея показалась Полине несусветной глупостью. Ну, подошла познакомиться, ну и что… Просто смутилась, вот и засмеялась — ничего особенного. А Анисья так и подавно! Кто знает, может, они с ним дружат уже несколько лет. В том, что она хватала его за руку во время разговора, тоже, по сути, не было ничего ужасного.

— Надо поторопиться, — бросила Маргарита, потянув Полину в сторону реки. — Сегодня в пять у нас что-то совсем неожиданное: Древние языки.

— Не повезло вам, — сочувственно кивнула Василиса.

— В смысле «нам»? — спросила Маргарита. — Вы что, не с нами?

— Нет, — Анисья улыбнулась. — Мы уже изучали самые необходимые древние языки. Праславянский, старославянский… И письменность: глаголицу, кириллицу.

— Как изучали? Когда же вы успели?

— А когда вы успели научиться писать и считать? — спросила Василиса.

— Ну, — сказала Маргарита. — Мы же с Полиной учились в нормальных школах — там и научились.

— Митя как раз мне только что объяснял, — вмешалась Полина, — что необязательно ходить на встречи со всеми наставниками. Можно только на те, что нам интересны и больше всего нужны.

— Нам с тобой уж точно придется ходить ко всем, — вздохнула Маргарита.

— Обычно в первый год колдуны пытаются освоить все виды волшебства, поэтому стараются успеть ко всем наставникам. На старославянском вы тоже будете не одни, — утешила их Василиса. — На следующий год я присоединюсь к вам — будет стихосложение и перевод древних заклинаний.

— Кстати, — сказала Полина, — я уже давно хотела спросить вас кое о чем. Как такое количество людей может перемещаться в Заречье одновременно? Я слышала, две девочки в столовой обсуждали, как попали в избушку к Бабе-Яге в одно и то же время, но друг друга они там не видели. Мы с Маргаритой — тоже! Я помню лишь то, как, прибыв в Росеник ночью, шла по городской улице и меня сопровождал высокий пожилой маг в длинном плаще. А потом… вдруг проснулась в избушке Бабы-Яги, одна — ни Маргариты, ни других ребят в комнате не было. Как такое могло произойти? Или существует какая-то очередь?

— Все дело в пространстве и времени… — ответила Василиса.

— Пространственно-временной туннель? — переспросила Маргарита.

— Ну да. Это действительно напоминает туннель, где время закручено в тугую спираль, витки которой цепляются за определенные точки в пространстве. Если честно, у меня плохо с физимагией… Но, я думаю, нам объяснит принцип действия этого туннеля наставник-инженер.

— На физимагии?

— Физика, если по-простому. Это сложная наука. Посвящаемым она дается на начальном уровне. А вот те, кто выберут Инженерию после Посвящения, займутся физимагией.

Полина все еще смутно представляла, что такое пространственно-временной туннель, но теперь хотя бы знала, что никакой очереди не существовало. Этот вывод вызвал улыбку на ее лице. Она даже представила себе юных колдунов, выстроившихся друг за другом длинной цепочкой, чтобы попасть в Заречье. В ее представлении все были одеты в пижамы, а на головах у них красовались синие колпаки с рисунком из желтых звезд.

Митя и Сева неслись на Гадания как угорелые. Все уже давно привыкли, что они постоянно везде опаздывают, но в этот раз ребята все же решили поторопиться.

— Иди первый, — Сева открыл дверь и протолкнул друга вперед.

Оглядываясь по сторонам, Митя ввалился в темный шатер, пропитанный тяжелым запахом ароматизированных свечей. Сева протиснулся за ним сквозь плотную дверь-занавеску. Потоптавшись у порога с полсекунды, они наконец заметили стол в дальнем конце помещения, за которым сидел Арсений и, по всей видимости, ждал их, раз оба стула, стоящие рядом, были свободны. Кассандра Степановна — полная цыганка, с ног до головы увешанная монистами и бусами, — с трудом повернулась к двери, задев массивным бедром стул, но двое друзей уже скользнули, словно тени, вдоль стены к своим местам. Едва упав на стул, Сева заметил на столе перед собой новую книгу по Гаданиям — Кассандра Степановна всегда собственноручно приобретала книжки колдунам, посещавшим ее, — тем лишь оставалось вернуть ей деньги, и по расчетам Мити и Севы выходило, что наставница постоянно кого-то обсчитывала.

— Хиромантия, — прочитал Сева.

— Что-что? — откликнулся Митя.

— Хиромантия, — повторил Сева.

— Хиромантия, — подтвердил Арсений, уверенно кивнув.

Еще секунда, и трое юношей согнулись пополам от смеха, зажимая рты рукой. Митя и Сева не уставали утверждать, что Кассандра Степановна использовала нечто особенное в качестве благовоний для своего шатра. Иначе почему их каждый раз так распирало от хохота?

— Молодые люди! — цыкнула на них наставница.

Через несколько минут беззвучного смеха, переходящего иногда в нервные всхлипывания, Митя все же постарался справиться с собой и придать лицу серьезное выражение, Сева последовал примеру друга, но взгляд его вновь упал на название книги, и Воздушный колдун закрыл лицо руками, трясясь от смеха.

— Посмотрите на свою левую ладонь, — сказала Кассандра Степановна, закончив долгое повествование о Хиромантии как о наиточнейшем из способов гаданий. — Откройте третью страницу пособия. Итак, смотрим на свою руку.

Сева растопырил пальцы, посмотрел на ладонь, а затем опустил взгляд в книгу.

— На вашей ладони есть семь основных линий, которые нужно обязательно запомнить. Первая огибает большой палец и называется линией жизни.

«Все верно», — подумал Сева, без труда определив глубокую полукруглую линию.

— Линия жизни должна достигать основания кисти в наилучшем случае. Длина ее говорит о том возрасте, в котором вы встретите свою смерть.

Сева пристально вгляделся. Да. Его линия достигала основания кисти. Митя в это время показал свою руку Арсению, тот что-то долго и внимательно разглядывал и потом сунул ему под нос собственную ладонь. Завязалась шутливая потасовка.

— Эй, хироманты, прекратите, — приказал Сева, и трое друзей вновь покатились со смеху, прослушав описание местоположения линии ума и линии чего-то там еще.

— Линия сердца расскажет о вашей любви. Когда мы закончим с основными линиями и перейдем к дополнительным, невидимым на первый взгляд, я расскажу вам, как узнать все, что касается этой стороны вашей жизни. А пока просто найдите линию сердца на своей ладони. Она начинается у холма Юпитера и тянется к краю ладони…

Сева уставился на свою руку. Снова все пропустил! Он посмотрел в пособие и отыскал схему, изображавшую эти линии. Итак, «линия сердца начинается у холма Юпитера…». Он опять поглядел на ладонь и нашел нужный холм. Странно, но у него там ничего не начиналось. Сева еще раз взглянул на страницу книги, а потом на свою руку. Удивительно!

— У меня нет линии сердца, — шепнул он друзьям.

— А у меня есть. Вот, глянь, ее хорошо видно. — Митя повернул к нему свою ладонь, демонстрируя глубокую продолговатую полоску, начинающуюся оттуда, откуда нужно. — А у тебя что, серьезно нет?

— Нет, — ответил Сева, и это вдруг показалось таким забавным, что он с трудом сдержал смех. Грузная Кассандра Степановна прямиком двинулась к их столу.

— Возникли затруднения?

— Да! — ответил Митя нарочито громко. — У Заиграй-Овражкина нет линии сердца.

Сева расплылся в улыбке, все еще борясь с неумеренным весельем. Наставница схватила его ладонь своими пальцами в разноцветных перстнях и подтянула к самому своему носу.

— Посмотрим-ка. Нет. Действительно нет. Да у вас, Сева, и линия жизни хромает. Странная ладонь, честное слово. Первый раз такую вижу.

— Что? Что у меня с линией жизни? — Сева высвободил свою руку из цепких пальцев наставницы, снова рассмотрел ладонь. — Вот же она. Прямо до основания кисти.

— А сюда гляньте, — Кассандра Степановна провела указательным пальцем вверх вдоль линии жизни и остановилась, когда ее ноготь, выкрашенный ярко-красным лаком, уперся в… — Линия вашей жизни раздвоена.

— Ого, — Арсений перегнулся через стол и тоже начал всматриваться в Севину ладонь.

— Давайте-ка продолжим, — заявила наставница. — Сейчас запишем названия всех линий, а затем вернемся к необычному явлению на ладони Заиграй-Овражкина.

— Одно слово — хиромантия, — мрачно отозвался Сева, как только Кассандра Степановна отдалилась на безопасное расстояние.

На каждом из столов горело по три-четыре свечи, освещая лишь маленький пятачок деревянной поверхности, отчего стены и потолок шатра казались совершенно черными, и становилось трудно поверить, что за его пределами блестит в лазурном небе яркое солнце. Из мрака, сгущавшегося за спиной Мити, на Севу пристально глядела пара голубых глаз, хорошо заметных в ярких бликах свечей. Он игнорировал этот взгляд уже добрых двадцать минут, так что теперь можно было и наградить настойчивую девушку за ее терпение. Сева поднял голову и улыбнулся. Темноволосая Варвара ответила ему тем же.

Внезапно сзади раздался женский голос, и в следующую секунду Сева услышал свое имя. Он оглянулся. Девицы, сидевшие за соседним круглым столом, захихикали, едва он посмотрел на них.

— Сева, дай посмотреть на твою руку.

Сева развернулся к ним и протянул ладонь. Девушки склонились над ней, принялись дружно выискивать недостающую линию сердца и в полный голос высказывать предположения насчет того, что может обозначать раздвоенная линия жизни. Сева не особо вслушивался в их болтовню, изредка поглядывая на Варвару, которая не переставала следить за ним и бросать уничтожающие взгляды на девиц, так бесцеремонно завладевших его рукой. Но внезапно его внимание привлекли слова одной из девушек. Они касались Водяной колдуньи.

— Конечно, видела, — произнесла Люда, крепче всех вцепившаяся в Севину ладонь. — Ее все уже видели.

— Такая невзрачная, — скептически пожала плечами ее соседка. — Ничего особенного. Я-то думала, Водяная колдунья будет представлять собой что-то необыкновенное, а оказалось…

— Она такая страшненькая.

— Она француженка, если я не ошибаюсь, — вновь подала голос Люда, уже не разглядывавшая Севину ладонь, а просто так водившая по ней пальцами. — Француженка, которая родилась в России и поэтому теперь должна проходить Посвящение здесь.

— Француженка?

— Да, у нее и фамилия иностранная.

— Да-да, точно.

— Барышни, чем вы заняты? — Кассандра Степановна при всех своих внушительных объемах умела подкрадываться незаметно и сейчас буквально выросла за спинами колдуний. — Немедленно отпустите бедного мальчика и впредь держите себя в руках!

Сева тут же сменил выражение лица, чтобы как можно точнее подходить под определение «бедный мальчик», и повернулся к Мите с Арсением, которые вновь попали под действие необычных благовоний Кассандры Степановны и умирали со смеху.

— Куда ты так пялишься? — давясь от хохота, проговорил Митя.

— Точно не на тебя, — ответил Сева, вглядываясь в полумрак поверх Митиного плеча, где сверкнули голубые глаза.

Несмотря на наступление темноты, желанная прохлада не спешила опускаться на город. Раскаленные каменные мостовые щедро отдавали в вечерний воздух тепло, накопленное за день. На небе уже сверкали первые звезды, когда из-за поворота появились две фигуры в длинных темно-фиолетовых плащах, направляясь в сторону пустыря. Пустые Холмы на самой окраине Росеника не зря получили свое название: мало кто из колдунов доходил до этой удаленной части города, огороженной с одной стороны высокой обугленной стеной. Даже старожилы вряд ли вспомнили бы, когда здесь случился пожар и что послужило его причиной. Казалось, эта стена всегда была такой: изъеденной пламенем и временем, беспощадным даже к камню.

Ирвинг и сам не заметил, как вывел своего спутника на холм, с которого открывался вид на весь город. Каждый раз, стоило ему приехать в Росеник по делам, как дорога, поворот за поворотом, сама выводила его сюда.

— Ирвинг, ты сказал, что у тебя есть ко мне разговор, — могучий колдун, сопровождавший главу Светлого сообщества, откинул капюшон. Его седые волосы тяжелыми волнами спускались до плеч, а густая борода и усы делали внешность еще внушительнее. О силе главного дружинника Ирвинга слагали легенды.

— Святогор, ты только посмотри, какого цвета сегодня небо! И какие яркие звезды! Если бы Трув был жив, он с легкостью прочитал бы эту звездную карту.

— Да уж, мы с тобой не отличались успехами в Звездословии, — усмехнулся Святогор и посмотрел на свою большую ладонь, испещренную рунами, сохранившимися еще с тех пор, когда он был юн.

— Как мало мы знаем о колдунах, которые проходят сейчас Посвящение, — задумчиво продолжил глава Светлого сообщества. — Невозможно предугадать, кто вырастет из каждого из них. Будут ли они достойны своих наставников?

— Это визит в Заречье навел тебя на такие мысли? Проведывал Водяную? — спросил Святогор.

— Она так молода… Страшно представить, что на нее скоро начнется охота.

— Уже началась. — Лицо Святогора тут же стало серьезным. — Старообрядцы наверняка почувствовали появление Водяного мага, но они пока не догадались, где искать.

— Пока… — Ирвинг смотрел на город в долине.

— Они не доберутся до нее в Заречье. Мы знаем, как защищена эта деревня: непролазный лес, вода, речные мереки — никто не сможет преодолеть такие преграды, а даже если…

— А даже если и преодолеет, — задумчиво продолжил Ирвинг, — лишь боги знают, что ждет их по ту сторону реки.

Некоторое время колдуны молчали. Темная августовская ночь окутала их, скрыв от посторонних взглядов не хуже, чем заклинание Отвода глаз.

— Мы все готовы положить свои жизни, чтобы защитить Водяную от Старообрядцев, — негромко начал Святогор. — В Дружине ты можешь не сомневаться.

— Я знаю. Это очень ценно, особенно сейчас, когда приходится сомневаться почти во всех. Но защита требуется не только Водяной — как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

Святогор внимательно посмотрел на главу Светлого сообщества, ожидая, что тот скажет дальше.

— Есть одна вещь, очень ценная, пожалуй, самая ценная из всех, что я когда-либо встречал. И у меня имеются основания полагать, что ее захотят заполучить в первую очередь.

— Что это за вещь? — лицо Святогора стало серьезным, он внимал каждому слову Ирвинга.

— Старинная книга. Я не хотел бы говорить больше, потому что люди, посвященные в ее тайну, подвергаются огромной опасности. Уже то, о чем я попрошу тебя, будет связано с большим риском для твоей жизни.

— Продолжай.

— Эта книга спрятана и защищена древней магией. Существует три кольца — только человек, обладающий всеми тремя, сможет добраться до нее.

— Где эти кольца?

— Одно уже несколько десятилетий ношу я. Иногда мне кажется, что даже если захочу, то не смогу его снять. Разве что мне отрубят палец, — он усмехнулся и добавил еле слышно: — Надеюсь, до этого не дойдет.

Святогор бросил взгляд на старинный перстень, который не раз замечал на руке Ирвинга.

— Второе кольцо хранит семья Велес. Я бы хотел, чтобы третье было у тебя, — Ирвинг протянул ему точную копию своего кольца, только камень в нем имел немного другую форму.

— Ирвинг, — медленно начал Святогор. Между седыми бровями его залегла глубокая морщина. — Ты знаешь, я готов отдать за тебя жизнь, но ты уверен, что хочешь доверить этот перстень именно мне? Не безопаснее ли будет отдать его Муромцам или другому знатному роду, такому же как Велес, чтобы они спрятали его в своих сокровищницах…

— Я предпочел бы, чтобы все кольца хранились у людей, которым я доверяю, — перебил его Ирвинг. — Это действительно очень важно.

— Хорошо. Что я должен с ним сделать?

— Ничего, оно просто будет у тебя. И никто не должен заполучить его.

— Будут попытки? — спросил Святогор, надевая перстень на палец.

— А вот этого я сказать не могу, — отстраненно улыбнулся Ирвинг. — Я ведь, как и ты, так и не научился читать звездные карты и предсказывать будущее.

На следующее утро Маргарита торопливым шагом приближалась к месту, обозначенному непонятной завитушкой на плане, нарисованном домовым Афанасием — здесь должна была проходить первая встреча Огненных колдунов со своим наставником по стихии. Девочку переполняло чувство, близкое к восторгу. Ей уже представлялось, как она, словно в захватывающем фильме, поражает своего врага сильным огненным заклятием, как враг этот отлетает далеко назад и падает, не в силах нанести ответный удар. Воображаемая картинка захватывала дух и заставляла тело содрогаться от предвкушения. Не терпелось добраться до места и увидеть своего наставника.

Маргарита сделала нужное количество поворотов, сверилась с ориентирами и уперлась в плотную стену деревьев, которые на этот раз ее не обманули — за ними пряталась такая же потайная полянка, как та, на которой Вера Николаевна проводила свое первое собрание. В карте больше нужды не было. Маргарита последний раз взглянула на нее, прочла еще раз имя наставника Огненных колдунов и вспомнила, как сегодня утром оно ее рассмешило.

— Маливиничок? Полина, ты слышишь? Фамилия этого мага — Маливиничок.

— Ну и что? — Полина улыбнулась в ответ. — Афанасий ведь тебе уже говорил об этом. Или ты думала, что его фамилия изменится, и он станет Огнеметовым за то время, пока ты отсиживаешься на Целительстве и Снадобьях?

Девочка улыбнулась, вспомнив утреннюю сцену.

На поляне она увидела нескольких юных колдунов и в отдалении — маленький деревянный сарайчик. Сарайчик казался смутно знакомым… Уж не та ли это поляна, на которой старшие Огненные маги устроили сверстникам Маргариты ночное Посвящение? И не этот ли шалаш они превратили в огромный костер? Как странно… Почему же теперь он цел и невредим? Может, наставник объяснит им это?

Но тот еще не появился.

— Привет всем, — Маргарита поздоровалась, не зная, на кого из девяти колдунов смотреть. Теперь, после Посвящения, все лица новичков были ей более-менее знакомы.

— Привет! — первым откликнулся темноволосый юноша, который стоял от нее дальше всех. Он тут же подошел, чтобы познакомиться.

— Я Марго, — представилась девочка, заметив на его лице легкую нервозность: кажется, не одна она волновалась.

— Я Миша. Вон там Емеля, мы с ним друзья.

— А меня зовут Оля, — тут же бойко откликнулась невысокая колдунья. Других девочек среди начинающих Огненных магов больше не оказалось. — Если я не ошибаюсь, то все уже должно было начаться, — она поглядела на небо, будто сверяясь с какими-то невидимыми огромными часами.

— Наверное, наш наставник готовит эффектный выход.

Маргарита заметила, что все новички выглядят добродушными и немного испуганными, а это значило, что они нервничают перед первой встречей с самым важным для них наставником. Не зря же старшие обмолвились, что он достоин отдельного рассказа.

— Ой, вон он! Идет! — внезапно раздался шепот с того края поляны, где стояли остальные ребята.

Маргарита увидела довольно молодого колдуна, который только что вышел из сарая. Колдун был одет в обычную одежду, но казалось, что она ему слегка велика. Вид его сразу же показался Маргарите немного несуразным: волосы торчали в разные стороны, передние зубы чуть-чуть выдавались вперед. Он был худощав и при ходьбе смешно подергивал плечами. Маргарита испытала легкое разочарование, но тут же сказала себе, что нелепая внешность мага еще не означает, что он плохой наставник. «Вон Густав Вениаминович тоже красотой и статностью не отличается, да и Марья Кощеевна тем более. А что уж говорить о Бабе-Яге?»

Уже почти приблизившись к ребятам, колдун широко улыбнулся и только собрался что-то сказать, как внезапно рухнул на землю, споткнувшись о торчащий корень. Внутри Маргариты все задергалось, задрожало от подступившего смеха, но, увидев, что остальные ребята неловко отводят глаза и делают вид, будто ничего не произошло, она постаралась сжать губы как можно сильнее, чтобы не расхохотаться.

Тем временем наставник медленно поднялся, стряхнул с одежды сухие травинки и, прокашлявшись, начал:

— Доброе утро! — Его, казалось, совсем не смутило неожиданное падение. — Та к это и есть наши первогодки? Наши непосвященные? — он опять расплылся в улыбке и продолжил с той же елейной интонацией: — Ну и с чего же мне начать?

Юные колдуны внимательно смотрели на него, ожидая дальнейших слов. Но он не спешил продолжать, доброжелательно глядя на ребят, будто ожидая, что сейчас они начнут говорить вместо него. Но все хранили молчание, и ему пришлось снова заговорить:

— Наверное, перед тем как перейти непосредственно к нашей с вами стихии, надо поговорить о стихиях в общем. Кстати, вы когда-нибудь задумывались, почему все колдуны в нашем магическом сообществе делятся именно по четырем стихиям: земля, огонь, воздух и вода?

Новички продолжали безмолвно смотреть на него.

— Значит, не задумывались. А между прочим, во всех магических сообществах колдуны делятся именно на четыре, так сказать, вида. У нас это стихии, а вот, например, в восточной традиции принято делить колдунов по четырем кастам. Ну, только в Китае они делятся на пять элементов, но кому вообще интересно, как оно там, в Китае? Та к вот, четыре касты колдунов. Они различаются по металлу, который воссоздает колдуна. Это очень сложно объяснить, но я все же постараюсь, — он издал непонятный смешок и внезапно воскликнул: — А что же вы стоите? Ну-ка давайте все сядем, чтобы было удобнее общаться.

Ребята оглядели поляну и только сейчас заметили поваленные стволы деревьев, которые лежали полукругом.

«Как я могла их не увидеть? — подумала Маргарита. — Я же проходила прямо по этому месту!»

— Итак, про что я говорил? Ах да, касты. Та к вот, представьте, что у вас есть связь с металлом, вы черпаете из него силу. Ну вот к примеру, вы, — он указал рукой на Маргариту, — как вас зовут? Порази меня молния, мы ведь даже не познакомились! Меня, кстати, зовут Егор Алексеевич, — сказал колдун, губы его растянулись в улыбке, и он вновь посмотрел на Маргариту. — А вас, юная барышня?

— Маргарита.

— Замечательно. — Странный наставник засветился от счастья, словно имей Маргарита другое имя, это разбило бы его сердце. — Итак, Маргарита, какой у вас любимый металл?

Девочка растерялась. Мало того что она пока не могла уследить за нитью повествования наставника, так еще и этот вопрос окончательно выбил ее из колеи:

— Металл?..

— Что же вы, не можете ответить на такой простой вопрос? Ну не знаю, серебро, золото, платина…

Маргарита не дала ему закончить и тут же выпалила:

— Серебро.

— Замечательно. — Улыбка, казалось, никогда не сходила с его наивного лица. — Вот если бы вы родились где-нибудь на востоке… Ой, да вы же и родились там, — Маргарита покачала головой, но он, не дав ей возразить, быстро продолжил: — Та к вот, вы бы относились к касте воинов. Еще есть касты правителей, хранителей и созерцателей.

— Извините. А что делают правители? — спросил упитанный Емеля.

— Правители? Ну это же очевидно, они управляют. Им подвластны чары управления и манипуляции людьми и другими колдунами. Они могут проникнуть в ваш разум, заставить вас делать то, чего вы не хотите.

— А созерцатели? — на этот раз голос подал русоволосый мальчик.

— Эти колдуны самые уравновешенные из всех каст. Они берут не силой и не внушением, а терпением. Могут черпать свою силу практически из всего, что их окружает, не ограничиваясь только своим металлом. На востоке существует поверье, что все люди изначально появились из четырех металлов: серебра, золота, меди и ртути. И колдуны могут перерождаться благодаря своему металлу — металлу, который дал им жизнь. Но что-то мы отвлеклись, пора вернуться к нашим стихиям.

Маргарита вдруг поняла, что рассказ о кастах совершенно не отложился в голове. С одной стороны, все это было интересно, с другой — сознание не справлялось с потоком расплывчатых формулировок и оборванных фраз. В голове образовалась каша: касты, серебро, золото, правители, воины — можно сойти с ума.

— Как вы уже, наверное, поняли из объяснения нашего горячо любимого главного наставника, Веры Николаевны, колдуны нашего магического сообщества отличаются стихиями. Долго на их особенностях я задерживаться не буду. Земляные маги славятся своей близостью к природе. Это, конечно, не значит, что они живут в домах на деревьях и ходят в одежде из трав. Не надо все понимать буквально.

Маргарита тут же вспомнила удивительное платье Веры Николаевны, сливавшееся с травой у ее ног, — и с недоверием взглянула на Егора Алексеевича.

— Дальше у нас идут Воздушные маги. Ну что про них сказать? Вот мне они совсем не интересны, единственная их особенность — могут читать мысли других. Ну это тоже, надо сказать, преимущество слабое, — он засмеялся и оглядел ребят, ожидая реакции. Но все сидели молча и даже не улыбались. Эксцентричный колдун явно смутил новичков. — Водяные. Ну про них и говорить нечего. Вот уже несколько столетий в наших землях нет ни одного Водяного мага, и я думаю, он и не появится.

Тут Маргарита чуть было не упала с бревна. Она не могла поверить своим ушам, но, когда оглянулась на сидевшего рядом Мишу, поняла, что ей не послышалось. Все ребята изумленно глядели на наставника, а двое колдунов на другом конце поляны беззвучно смеялись, зажав рты.

— Но Егор Алексеевич, — на этот раз голос подала Оля, — ведь в этом году в Заречье появилась Водяная колдунья, и она будет проходить Посвящение вместе с нами!

— Да вы что? — Удивление наставника было таким правдоподобным, что мысль Маргариты, будто он смеется над ними, тут же испарилась. — Ах, точно. Я и запамятовал совсем. Надо будет на нее взглянуть. — Он снова улыбнулся и продолжил как ни в чем не бывало: — Ну, все равно, Водяные маги такие непонятные, что заострять на них свое внимание не стоит. И вот наконец мы дошли до последней стихии — огня. Тут нам есть о чем поговорить. Большинство самых известных людей в нашей с вами истории были именно Огненными магами. И это неудивительно. Во-первых, Огненные обладают реальной силой, которую они могут применять. Это вам не мысли читать и не со зверушками разговаривать, — лицо Егора Алексеевича приняло еще более странное выражение. — Во-вторых, магия Огня таит в себе такой мощный потенциал, что можно развиваться постоянно, и вы всегда будете находить в себе что-то новое.

Маргарита почувствовала гордость, когда услышала эти слова. Но тут же мысленно вернулась к тому, как этот Егор Алексеевич отозвался о других стихиях, и радость от возникшего чувства поубавилась. Она подумала об Анисье, чья сила и впрямь ощущалась чуть ли не кожей, о Полине, которой не нужна была длинная коса, чтобы защищаться от чужой магии, — непонятно, почему на этих особенностях не стоило заострять внимание!

— Вы даже не представляете, какие заклинания мы будем с вами практиковать в течение этих лет. Главное тут — терпение. Я прекрасно понимаю, что вам хочется сразу же пробовать колдовать, но для начала надо хорошенько ознакомиться с теорией, чтобы не возникало несчастных случаев. Кстати, среди вас случайно нет людей по имени Иван?

Ребята переглянулись.

— Раз никто не откликнулся, значит, нет. Тогда расскажу вам напоследок анекдот. Приходит Иван-дурак к царю и говорит: «Ты просил принести тебе головы Змея Горыныча, так вот они!» А царь отвечает: «А я обещал тебе, Ванюша, взамен руку царевны, моей дочери, так вот она…»

Тут он разразился оглушительным хохотом.

— Ладно, надеюсь, в следующий раз мы попробуем какое-нибудь простенькое колдовство на практике, — сказал Миша после того, как Егор Алексеевич разрешил всем разойтись.

— Конечно! На самом деле наставник забавный, — Емеля усмехнулся, — но все же хотелось бы, чтобы впредь он не вел себя так странно…

— И не рассказывал анекдоты.

— Ну, этот был неплохой. А ты как считаешь?

— Мне не понравился, — несколько секунд Маргарита шла молча, но потом не выдержала: — А я, кстати, не с востока. Я на севере родилась.

— Для Егора Алексеевича нет разницы, — раздался внезапно незнакомый девичий голос.

Ребята остановились и обернулись: за их спинами возникла колдунья, которой на встрече с Маливиничком никто из них не заметил.

— Я Людмила. Вы меня, наверное, никогда еще не видели. Я прохожу Посвящение в этом году, — она крепко пожала всем руки. При этом выражение лица у девушки было недовольным, яркие густые брови придавали тяжесть ее взгляду. Но она имела очень интересные, запоминающиеся черты и длинные волосы такого же цвета, как у Полины. Вдруг Маргарита поняла, что каким-то образом ощущает силу новой знакомой.

— И ты не Огненная, — заключила неожиданно для самой себя Маргарита.

— Да. А ты это чувствуешь? — чуть удивленно спросила Людмила. — Молодец. Для потусторонней ты делаешь успехи. Я Земляная, но, к моему несчастью, я неофит Маливиничка.

— Ого! — удивились Емеля с Мишей. — И как так вышло? Никто из Огненных не подходил на эту роль? Чему он тебя учит?

— Ничему он меня не учит! — ощетинилась Люда и раскрыла большую книгу, которую держала в руках. — Я просто выполняю за него всю общественную работу. Например, заполняю Велесовы книги. Это пожелание Веры Николаевны. Итак, мне нужны ваши фамилии и имена, дни рождения и первые впечатления от встречи с наставником, — она щелкнула пальцами, и в ее руке вдруг появилась перьевая ручка.

После того как все формальности были выполнены, и Люда все с тем же выражением лица зашагала прочь, Маргарита обратилась к Емеле:

— Что это значит — неофит?

С поляны, к своим избушкам, ребята пошли другим путем, эту дорогу Маргарита не узнавала — значит, они с Полиной тут еще не ходили. Тропинка вела мимо большой деревянной беседки, где сидело несколько колдуний в белых одеждах. Одна из них играла на флейте, две на скрипках, а остальные тихо пели.

— Раньше, ну… когда-то очень давно, — начал Емеля, — у каждого колдуна был свой ученик — неофит. А теперь у каждого наставника море последователей. Но один-два неофита все-таки есть.

— А, так это какой-то самый лучший ученик?

— Не то чтобы самый лучший. Но, наверное, самый приближенный! Неофитом стать очень почетно.

— Моя двоюродная сестра сказала мне, — встрял Миша, — что уже давно ничего хорошего нет в том, чтобы быть чьим-то неофитом. Неофиты просто выполняют за наставника всю скучную работу.

— Да, но ведь им наставники доверяют тайны и обучают своим секретным умениям! — заспорил Емеля.

— Наверное, так было раньше…

— Нет, все просто зависит от наставника. К тому же перед приходом смерти наставник отдает неофиту всю свою силу!

— Как? — воскликнула Маргарита.

— Наставник и ученик связаны неким кровным обрядом…

— Кровным? — фыркнул Миша. — Да нет, мне сестра сказала, что этого уже тысячу лет не существует!

— Твоя сестра просто не была ничьим неофитом, — возразил его друг.

— Ну и что? Она все равно знает! Ты веришь, что эта Земляная колдунья Людмила участвовала в каком-нибудь кровавом обряде, чтобы стать приближенной ученицей Маливиничка?

Емеля мрачно посмотрел на Маргариту. Нет, она тоже в это не верила, даже несмотря на то что в этом странном мире было возможно все.

Глава четвертая. Пророк

С приходом сентября небесное светило все же угомонилось и перестало изнурять обитателей волшебной деревни жарой.

«Все как по графику, — подумала Полина, лежа на кровати. — Август знойный, сентябрь сухой и прохладный. Наверняка к концу этого месяца вновь потеплеет, в октябре наступит золотая осень, а в ноябре польют дожди».

Ширма в комнате была сложена и приставлена к шкафу, небольшие столы сдвинуты в один общий.

Уютно устроившись на постели, Маргарита читала вслух Звездницу — книгу по Звездословию, или астрологии, как назвали бы это потусторонние. Способы предсказания судьбы по традиции начинали постигать именно с этой науки.

— Когда Ярмик находится в Стани левее, относительно…

— Где-где находится Ярмик? — перебила Полина подругу.

— В Стани. Стань — это звездный дом. Звездная карта, если хочешь.

— А, ясно. А что такое Ярмик?

Маргарита хихикнула и перевернула несколько страниц:

— Ярмик — это Марс.

— Угу, давай дальше.

Маргарита вернулась к недочитанному абзацу, подперла голову рукой и продолжила:

— Когда Ярмик находится в Стани левее, относительно…

— Над моей кроватью паук, — бесцветным тоном вставила Полина.

— Относительно Луны, которая соседствует, как уже говорилось…

— Большой-большой паук.

— Как уже говорилось, с Венерой, то энергетическое равновесие…

— Наверное, самый большой паук, которого я когда-либо видела.

— Смещается в сторону Ярмика, что сулит человеку…

— И он смотрит на меня, Маргарита!

Черноволосая колдунья захлопнула книгу и повернулась к соседке, которая, не отрываясь, смотрела вверх. В темном углу на потолке виднелась аккуратная паутина, из самой середины которой на толстой поблескивающей белой ниточке свешивался огромный паук. Он действительно висел прямо над лицом Водяной колдуньи и не двигался, будто тоже глядел на нее.

— Я сейчас его смахну, — Маргарита привстала с кровати, чтобы взять со стола лист бумаги.

— Нет, не надо, — взволнованно ответила Полина. — Глупо, но мне кажется, что это не паук. Это… это…

— Не знаю. АФАНАСИЙ!

Прошло несколько секунд, и из-за шкафа выбрался маленький домовой.

— Добрый день, барышни.

— Афанасий, кто это? — спросила Полина, не сводя глаз с паука.

— Ах, вон оно что! — Домовой подскочил к Полининой кровати и с улыбкой взглянул на паука. Тот крутанулся вокруг своей оси и повернулся к Афанасию, хотя это и казалось невозможным. — Здравствуйте, Семен.

Паук ничего не ответил, а только подтянулся вверх на белой паутинке.

— Решили поглядеть на Водяную колдунью, не так ли?

— Семен? Его зовут Семен? — спросила Маргарита. — Ты что, дал пауку имя?

— Не я. Его назвали так при рождении. Он ведь не простой паук.

— Мне кажется… — Полина вздохнула и, уже с меньшим испугом посмотрев на паука, сказала: — Что это человек.

— Возможно все, — Афанасий закивал и подставил пауку ладонь, но тот лишь качнулся на своей нитке и подтянулся еще выше, где домовой уже не мог его достать. — Возможно, это и есть человек. Только, значит, он обречен быть пауком навечно.

— Как так? Почему? — вскрикнули девочки.

— Не знаю. Может быть, сам выбрал такую судьбу, а может быть, его заколдовали за какие-то проступки. Если он мешать будет, вы его прогоните. Жил себе в старом сарае, пусть там и живет. Нечего к колдуньям наведываться!

— Нет-нет, — вдруг запротестовала Полина. — Пусть! Пусть остается. Он же молчит, а значит, мешать не будет.

— Ну, как знаете, барышня. Я тут вам, кстати, принес выстиранные платья. В следующий раз с соком золотой розги будьте, пожалуйста, поосторожней! Его трудно вывести с одежды. Я постараюсь найти вам какую-нибудь книгу с бытовыми обрядами, раз вы ничего такого не умеете. Там должен быть раздел по чистке одежды, с водой-то вы уж точно сможете управиться.

— Ага, спасибо, — Полина аккуратно встала, чтобы не задеть паука, и приняла из рук домового стопку белья. — Спасибо, Афанасий.

Как только домовой скрылся за шкафом, Маргарита с Полиной уставились друг на друга:

— Вот и будь колдуном после этого. Обычные люди хотя бы не обрекают друг друга на вечную жизнь в теле паука, — сказала Маргарита.

— Полюбится коршун, тьфу ты, сова лучше ясного сокола!

— Это он кому сейчас сказал? — спросила Анисья, оглядываясь на Илью Пророка, с которым только что чуть не столкнулась у входа в столовую.

— Тебе, наверное, — отозвалась с улыбкой одна из старших девушек, уже не раз замеченная Полиной в обществе светловолосой красавицы. — Хотя кто его знает.

— Ну уж нет, не нравится мне такая перспектива, — возмутилась Анисья.

Вся компания ускорила шаг, и, когда отошла на достаточное расстояние, оставив Полину с Маргаритой и Василисой позади, Маргарита спросила:

— Этот старик не произносит ничего, кроме поговорок?

— Иногда он говорит просто что в голову взбредет, — сказала Василиса. — Но тут принято верить, что его предсказания сбываются.

Маргарита направилась к большому круглому столу выбирать себе завтрак и вернулась с тарелкой вареников и стаканом киселя.

— А Анисья снова не с нами, — сказала девочка, присев рядом с Полиной. — Привет, — она поздоровалась с колдуньями, сидящими по обеим сторонам от Василисы: Марьей и Забавой. — Так что ты, Василиса, говорила насчет предсказаний Ильи Пророка?

— Митя Муромец сказал мне, что уже четыре раза его поговорки можно было принять за предсказания, потому что потом они оборачивались реальными событиями.

— Кстати, раз уж речь зашла о Мите, — сказала Маргарита, атакуя вилкой вареник. — Мы с Полиной видели здесь их с Анисьей, да и тебя, кстати, задолго до Медового Спаса. Большинство ребят прибыли за день-два до Спаса. Нас с Полей привезли раньше, чтобы мы могли свыкнуться со здешней, непривычной для нас жизнью. Но разве Анисье и Мите требовалось привыкать к Заречью? — раздался смешок Забавы, а Марья залилась румянцем смущения. — Почему они с братом приехали так рано? И ты?

— Я приехала так рано из-за Анисьи… Были небольшие проблемы с нашим совместным заселением. Анисья появилась здесь раньше… из-за своего брата, — как-то неуверенно сказала Василиса. Забава и Марья обменялись выразительными взглядами, а Василиса продолжила: — Ну, Митя должен был… как бы это сказать? Выполнить свой долг.

— И что это значит? — Маргарита пыталась прочитать что-то по лицам Забавы, Марьи и Василисы.

— Это значит — пройти исправительные работы, — прошептала, еще сильнее краснея и улыбаясь, Марья.

Забава сначала ахнула, а потом вновь хихикнула.

— И что же в этом такого? — как ни в чем не бывало спросила Маргарита, которая никак не могла взять в толк, отчего девочки так странно реагировали на все это.

— Анисья страшно не любит эту тему… — сконфуженно сказала Василиса. — Хотя и понятно почему… Митю принудили к исправительным работам за небольшую провинность. Если колдун в Заречье совершает что-нибудь… плохое или запретное, его отправляют на эти работы. Например, нельзя нарушать правила, нельзя пользоваться запрещенными зельями. Еще здесь запрещена торговля, хотя почти каждый что-то продает: амулеты, зелья, украшения. Кому-то наставники спускают это с рук, а кому-то — нет. Если ослушаешься, получишь наказание.

— В чем оно заключается?

— Чаще всего в помощи жителям окрестных потусторонних деревень. Например, могут заставить чистить конюшни, собирать ягоды, сено сушить…

— И Митя все это делал?

— Анисья сказала, что он нашел это очень забавным… И только развеселился… — быстро ответила Василиса, беспокойно поглядывая на Асю Звездинку, которая внимательно слушала, расположившись за соседним столиком. — К тому же он был там не один. Наказания получили многие колдуны. Сева, Арсений Птицын, еще один Огненный маг, который продавал какие-то настойки…

— А… — начала Полина, но так и не смогла подобрать слов. Чистить конюшни — конечно, занятие не из приятных, но смертельного в этом ничего нет. Ей вспомнилось доброе Митино лицо, его глаза с озорным блеском: неудивительно, что он нашел наказание забавным.

— Понимаешь, ему все равно — он же видел потусторонних! — вдруг воодушевленно прошептала Василиса Полине на ухо, чем привела ее в еще более полное замешательство.

— А в чем провинился Анисьин брат? — поинтересовалась Маргарита.

— Кажется, они с Севой подшутили над Ильей Пророком. Ну да, точно, — Василиса приложила к подбородку палец, задумавшись. — Пытались соревноваться с ним в знании поговорок. А закончилось все тем, что Пророк перешел на старославянский язык и продолжал говорить на нем в течение целого месяца. Его, так сказать, пришлось заново учить русскому. Правда, кто-то говорил, что Севу отправили к потусторонним не за это. Якобы за какое-то зелье. Но что за зелье, никто не знает. Так что Митю и Севу почти весь июль не отпускали домой. Они торчали в соседней деревне и помогали пасти скот, чистить хлев, рубить дрова и сушить сено, собирать клубнику и овощи.

— В соседней деревне? — встрепенулась Полина. Ей в голову пришла неожиданная идея.

— Ну да, там живут потусторонние, в основном, старики.

— А эта деревня тоже магически защищена? Я имею в виду, ее также никто не может обнаружить?

— Нет, там все как в обычных поселениях.

— Тогда почему все говорят, что не знают, где находится Заречье? Если деревня обычных людей совсем рядом, то надо всего лишь узнать, в какой местности она расположена и… — сказала Полина, с недоумением глядя на девочек.

— Недалеко от Смоленска… — ответила Василиса абсолютно спокойно. — Но это ничего не меняет.

Марья кивнула:

— Дело в том, что выйти из нашей заколдованной деревни можно, просто перейдя по Калинову мосту через реку. Проблема в том, что вернуться этим же путем нельзя. Как только ты оказываешься за пределами магической защиты, Заречье исчезает.

— Исчезает? — спросила Маргарита. — Что значит исчезает?

— То и значит, что испаряется. Оглядываешься, а за тобой ничего нет — только поле и лес, ни Калинова моста, ни избушек-на-курьих-ножках — ничего! Река, а по ту сторону реки — берег, поле… Причем это совершенно обычное поле — на нем растет рожь, и ходят люди… И оно там круглый год. Не исчезает, как Заречье, — добавила Василиса. — Отсюда вывод, что Заречье не стоит на этом месте. Оно существует где-то отдельно и просто имеет выходы к деревне потусторонних в Смоленской области.

— Но как же Сева с Митей возвращались обратно? — теперь Полина совсем запуталась.

— Через дверь.

Полина с Маргаритой переглянулись. Василиса улыбнулась и ответила:

— Существуют двери для быстрого перемещения из одного пункта в другой. Чтобы должники смогли вернуться, Вера Николаевна заколдовывает какую-нибудь дверь, которая им служит обратной дорогой в нашу деревню. Действуют эти двери по такому же принципу, как пространственно-временной туннель между избой Бабы-Яги и Росеником.

— Невероятно. А откуда все знают, в какую дверь им нужно войти, чтобы вернуться в деревню?

— Клубки, — пояснила Василиса. — Довольно известный способ. Должнику дают клубок ниток, который надо бросить на землю в определенное время, он начнет разматываться и выведет к нужному месту…

— Ты из книжек со сказками все это знаешь? — спросила Маргарита, поглядев на Василису.

— Моя мама инженер по профессии. Она рассказывала мне много интересных вещей.

— Здорово! Значит, твоя мама участвует в изобретении всяких волшебных штучек?

— Слушайте, — Полина решила переменить тему, пока разговор ненароком не перекинулся на родителей, — говорить о них она не хотела, боясь расспросов. — А кто вообще такой Илья Пророк? Зачем он здесь?

— Этого тоже никто толком не знает, — ответила Василиса. — Даже Велес.

— Сколько же ему лет, интересно? Его кто-нибудь спрашивал об этом? — поинтересовалась Мар гарита.

— Не совру, если отвечу, что Митя Муромец или Сева спрашивали, — сухо сказала Ася Звездинка, затем встала и, ни с кем не попрощавшись, удалилась. Не прошло и минуты, как к ним подошла Анисья:

— Не против, если я к вам? Мои друзья ушли собирать мятник, и мне стало смертельно скучно.

— Да, конечно! — отозвалась Василиса. — Я рассказываю Полине с Маргаритой про Илью Пророка.

— Интересно послушать.

— Существует легенда, которая гласит, что Илья Пророк появился здесь больше тысячи лет назад. За какие-то провинности поставили его охранять юных колдунов в Заречье от нападения Темных магов, хотя чем он сможет нам помочь, я даже не представляю.

— Заговорит врагов. Засыплет их поговорками, — пошутила Анисья.

— Ты сказала «за какие-то провинности», — вдруг спохватилась Полина. — В нашей комнате живет паук Семен. Афанасий — наш домовой — говорит, что Семен когда-то был человеком, а потом его превратили в паука и оставили навечно в этой оболочке. Как…

Но договорить Полине не удалось, и лицо ее помрачнело. У круглого стола с яствами появились Митя и Сева. Анисья, увидев их, немедленно принялась звать ребят, размахивая рукой. Молодые люди направились в ее сторону, но Сева шел нехотя, с недовольным лицом. Обычно они с Митей сидели в компании сверстников, но сейчас никого из них в столовой не было, и друзьям пришлось изменить своей привычке.

— Привет… Привет! — защебетали Василиса, Маргарита и белокурая Митина сестра глупыми, по мнению Полины, голосами.

Водяная колдунья промолчала и едва заметно кивнула брату Анисьи в знак приветствия. Митя опустился на стул рядом с Василисой. Сева сел с другой стороны от нее, отчего рыжеволосая девочка покраснела как рак, и положил на стол журнал. Полина покосилась на листы тонкой бумаги, исписанные мелкими печатными буквами, но что это за журнал, интересоваться не стала.

— Как твои утренние практики? — сладким голоском пропищала Анисья, потрепав Севу по плечу.

— Давай только не о них. Река — очень неуютное место, — мрачно ответил тот, — а мне нужно упражняться именно там.

— Все как обычно, — сказал Митя.

— Я слышала, ты собираешься стать целителем. Да?

Полина от неожиданности уронила вилку в тарелку. Это сейчас кто спросил? Маргарита? Полина с ужасом в глазах уставилась на подругу, которая кокетливо накручивала на палец прядь черных волос и косилась на Севу. Что опять случилось с ее голосом? Что тут вообще происходит? Водяная колдунья взглянула на Митю, но тот невозмутимо завтракал, словно ничего не замечая.

— А ты чего такая неразговорчивая? — Вдруг Земляной колдун поднял глаза, и на его лице Полине померещилась тень очень странной улыбки.

— Я всегда такая, — буркнула она в ответ и уставилась сначала на Митину фетровую шляпу с пером, которую он положил на край стола, а затем на раскрытый Василисой журнал. — «Тридесятый вестник»? — присмотрелась Полина к заостренным красным буквам. — Странное название. Звучит как «несвежие новости».

Митя усмехнулся, а Василиса отвлеклась от журнала и ответила с улыбкой:

— Да вроде так и есть… Это зареченский журнал. Ребята собирают всю информацию из городских газет Росеника, а потом выдают свою версию. Хотя в основном тут освещаются местные сплетни.

И Василиса, взглянув на Севу, совершенно по-дурацки хихикнула.

— Послушай-ка, а что это такое? — голос Маргариты становился все более неестественным. Она смотрела на Севину ладонь, которая была покрыта бледными рисунками — подобные Полина замечала и на Митиных руках.

— Руны отличия.

— А что они значат? — с интересом продолжала Огненная колдунья.

— Как, никто не рассказал вам про руны? — улыбнулся Митя Муромец.

— Только не слушайте моего братца. Он сейчас скажет, что эти руны вырезают ножом, что это такая пытка или еще что-нибудь!

— Нет, и не собирался, — возразил Митя. — Я только хотел сказать нашим потусторонним, что по таким рунам колдуны узнают способности других колдунов. Вот например, — он вытянул свою ладонь и показал ее девочкам. — Каждая руна обозначает какое-то умение. Например, знак Луны говорит о том, что вы разбираетесь в растениях, умеете готовить из них колдовские отвары и зелья. Чем больше ваш талант в этой области, тем больше знаков. Руна Меркурия отвечает за целительство. Сева, покажи им.

На ладони у Заиграй-Овражкина оказалось целых пять таких рун, в то время как на Митиной — только две.

— Нарисованный глаз на пересечении линии судьбы и линии ума говорит о ясновидении. Но у нас такого нет. Эти руны — о способностях в метафизических науках. Знак вашей стихии — об успехах в освоении стихии. И так далее.

— И как же получить такие руны? — спросила Маргарита.

— Их ставят каждому колдуну наставники после общего совета, который проходит летом.

— Ой, Полина! — Василиса, вернувшаяся к изучению журнальных страниц во время Митиного разъяснения, передала «Тридесятый вестник» Полине. — Тут есть кое-что о тебе…

Девочка ошарашенно уставилась на страницу, с которой глядело ее собственное лицо. Заголовок статьи гласил: «Водяная колдунья — приманка для Темных или подарок судьбы?» После такого названия читать дальше было просто страшно, но Полина все же набралась мужества и уткнулась в статью.

— Я не француженка! — воскликнула она через минуту, и щеки ее вспыхнули. — С чего они это взяли?

Анисья на миг оторвала взгляд от своего ненаглядного друга и повернулась к Полине:

— Из-за твоей фамилии, конечно.

Внезапно ровный холодный голос заставил Полину вздрогнуть.

— Ты не француженка? — переспросил Сева.

— Нет. Мои родители родились здесь, и бабушки с дедушками тоже, — голос предательски задрожал, когда она отвечала ему. Полина старательно не отрывала взгляда от журнала.

— Но ведь Феншо…

— Да какая разница? — отозвалась Полина, так и не увидев, как Сева с Митей переглянулись. — Разве в фамилии дело? Это… это просто французские корни… далекие… — Ее щеки порозовели, но она так и не посмотрела на собеседников. Вдруг этот Сева прочтет ее мысли?

— Что еще пишут? — через некоторое время спросил заскучавший Митя, потому что остальные девочки вновь пытали его друга кокетливыми вопросами.

— Тебе правда это интересно? — спросила Полина, все больше злясь из-за содержания статьи.

— Да, а то я бы не спрашивал.

— Сначала кто-то высказался по поводу того, что мое нахождение в Заречье очень опасно для остальных колдунов. Теперь они обсуждают, как я одеваюсь. Это читать вообще не стоит. А вот — самое неприятное. Меня называют не подающей особых надежд колдуньей…

— Да не расстраивайся ты, — усмехнулся Митя. — Они же просто тебе завидуют!

— И я не живу в Париже! — Полина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — В Бордо. В Бордо.

Митя взял у нее журнал и быстро просмотрел статью:

— А, так это просто брали интервью у вновь прибывших! Они еще ничего не соображают, поверь. Смотри-ка, некоторые даже подписались. Жаль, тот, кто писал про надежды, пожелал остаться неизвестным. И про платья — тоже. Но мне кажется, что это девчонка. Число подозреваемых уменьшилось вдвое, теперь совсем легко будет угадать, кто это может быть. К тому же, если ты вспомнишь, у кого на днях отбила парня… — Полина удивленно вскинула брови, а Митя сказал: — О, кстати, в статье есть и кое-что хорошее.

Полина перегнулась через стол, заглядывая в журнал, краем глаза заметив усталость на лице Севы. Еще бы! Как не устать, когда приходится разговаривать сразу с тремя девочками!

— Видишь, — Митя указал пальцем на заголовок интервью. — «Кто такая Водяная колдунья?» Поняла? Они говорили о том, кто ты есть для каждого из них.

— Я, очевидно, бездарная француженка из Парижа! Более того, из-за меня злые колдуны…

— Здесь есть и другой вариант.

Полина посмотрела на последний ответ:

«Подарок судьбы», и ниже стояла подпись «М.З.».

— М.З.? Мне однозначно нравится этот М.З.! — настроение ее мигом улучшилось, она притянула журнал к себе и еще раз перечитала единственную приятную для нее строчку во всей длиннющей статье.

— Эй, Митя! — крикнул кто-то.

Все разом обернулись и увидели нескольких ребят, пришедших на завтрак. Наверное, молодые люди были друзьями Севы и Мити, раз оба колдуна сразу же встали и присоединились к ним, оставив девочек без каких-либо объяснений. Самой расстроенной выглядела Анисья.

— Марго, пошли домой. Мы и так слишком засиделись, — позвала Полина.

Маргарита мечтательно поглядела Севе вслед и кивнула. Когда же девочки покинули столовую, Полина заметила, что Маргарита вновь стала прежней. Водяная колдунья остановилась и заглянула подруге в глаза.

— Можно я спрошу тебя кое о чем?

— Конечно.

— Тебе нравится Сева?

Казалось, что Маргарита даже не удивилась вопросу. Полина ожидала снова увидеть глупое мечтательное выражение на ее лице, но ничего подобного не произошло.

— Сева? Да, конечно, с ним так приятно поговорить. Только ты не подумай, он нравится мне просто как… как… В общем, мне кажется, любовь с первого взгляда — не для меня.

— А о чем ты с ним разговаривала? — спросила Полина.

— Я? Да обо всем! Мы… — вдруг Маргарита замялась и удивленно посмотрела на Полину. — Я не помню, если честно, о чем с ним говорила. Странно.

Полина облегченно вздохнула. Значит, это не она сходила с ума, а все остальные девчонки.

— Маргарита, ты не обижайся на мои слова, но с вами что-то происходит.

— В смысле? С кем «с нами»?

— С девочками. В присутствии Севы вы начинаете странно себя вести. Знаешь, если бы это касалось только тебя, или Василисы, или Анисьи, то я бы просто подумала, что вы в него влюблены. Но… это со всеми случается. Взять хотя бы тех старших колдуний, которых мы встретили на пляже.

— Я не понимаю, о чем ты, — Маргарита воинственно сверкнула глазами.

— Слушай! Ты никогда не замечала, как меняется Анисья, едва завидит Севу? Нет?

Маргарита покачала головой. Полина призадумалась, как объяснить подруге, что происходит, как вдруг объяснение появилось прямо посреди дороги. Полина услышала знакомый голос Мити и его друга, которые, видимо, тоже покинули столовую и направлялись к дому, а навстречу им шла высокая светловолосая девушка. Полина потянула Маргариту к обочине дороги.

— Зачем мы прячемся? Там же Сева, — вдруг сказала Маргарита капризным голоском, и Полина, не выдержав, ущипнула ее за руку.

Удивительно, но взгляд Маргариты снова стал осмысленным.

— Что ты делаешь?

— Возвращаю тебя к реальности! — огрызнулась Полина. — Смотри на эту девицу. С виду совершенно нормальная, но, как только приблизится к Севе, превратится в полнейшую дурочку. Когда они подойдут близко друг к другу, я тебя снова ущипну, а ты внимательно наблюдай за ней. Смотри на нее, только на нее — не на Севу!

Прошло несколько секунд, и девушка поравнялась с их пунктом наблюдения. Тут же появились и Митя с Севой. Шаг навстречу. Еще один. Девушка улыбнулась. Митя не отреагировал. Сева же просто отвернулся. Полина ущипнула Маргариту, но почувствовала разочарование: ничего не произошло. Сева, Митя и незнакомка просто прошли друг мимо друга.

— Ужас, что с ней? — прошептала Маргарита, и Полина опять посмотрела на девушку.

Та, сделав несколько шагов, вдруг остановилась и затуманившимся взглядом уставилась на удаляющегося Воздушного мага. Полина просияла.

— Ну, что я тебе говорила!

— У меня бывает такое же дурацкое лицо? — расстроенно спросила Маргарита. — Скажи честно.

— Да, Марго, бывает.

— Но как ты это заметила? Тебя же никто не щиплет за руку, когда мы встречаемся с Севой.

— Я не знаю! Мне он просто… не нравится и все. Может, надо чувствовать к нему симпатию, чтобы вот так меняться? Не знаю.

— Конечно! — вдруг вскрикнула Маргарита. — Но здесь дело в чем-то другом, а не в симпатии! Ты же Водяная! А Водяные не реагируют на многие виды магии — так Вера Николаевна сказала. Может быть, Сева пьет какое-нибудь зелье, чтобы нравиться девушкам?

— Думаешь? Он, если честно, не всегда выглядит довольным, когда на него обращают внимание столько девиц сразу.

В журнале «Тридесятый вестник», который дала им Василиса, Полина с Маргаритой обнаружили несколько рецептов отвара трав с неизвестными пока им предназначениями (на всякий случай они выдернули эту страницу и прикрепили на шкаф) и странное, но обрадовавшее девочек объявление: «Починю любые предметы. Изб. 33. Обращаться строго с 16:35 до 19:35».

Они сложили в сумку свои бесполезные мобильные телефоны, фен и Полинин ноутбук и отправились на поиски избушки под номером 33.

Найти ее оказалось легко. Избушка больше напоминала механические часы с кукушкой, чем дом: разнообразные механизмы сплошь покрывали стены и даже высовывались из окон. На шпиле возвышался флюгер, состоящий из маленьких колесиков и шестеренок, которые двигались без остановки. Избушка фыркала и поскрипывала, будто шла напряженная работа какого-то аппарата. Девочки испуганно переглянулись. Внезапно, перестав тарахтеть, избушка присела на корточки. Из открывшегося под дверью отверстия высунулась металлическая лесенка и подъехала прямо к колдуньям. Полина покрепче перехватила сумку и поспешила вверх вслед за Маргаритой — та уже стучала в дверь.

— Входите! — раздалось изнутри.

Маргарита и Полина осторожно приоткрыли дверь и протиснулись внутрь, в полумрак просторной комнаты, с одной стороны похожей на их собственную, а с другой — отличающейся очень сильно, если не сказать — кардинально. Здесь тоже была ширма, шкаф и стол с кроватями, но все это словно подчинялось каким-то иным законам физики. Часть мебели парила над полом, один из стульев стоял вверх ногами, причем вполне устойчиво держался на одной лишь спинке, на другом стуле сидел уже хорошо знакомый девочкам Земляной колдун с гривой кудрявых светлых волос.

— Ой, Митя… — робко произнесла Полина.

— А это еще кто? — из-за наваленной на столе груды металлических конструкций высунулись две головы. Молодым людям на вид было не меньше двадцати лет. Глаза их прикрывали причудливые круглые очки с цветными стеклами. На голове одного из них громоздилось сразу несколько тяжелых обручей — про такие Василиса говорила, что они защищают мысли чародея от прочтения Воздушными колдунами.

— Посмотрите только! — Митя обрадованно вскочил и предложил девочкам свой стул. — Ваше логово инженеров посетили две юные барышни!

Один из незнакомцев — тот, что носил обручи, — пробормотал что-то на непонятном языке. Полина с Маргаритой снова переглянулись, чувствуя себя неловко и глупо.

— Они не говорят на праславянском, — сказал Митя, продолжая разглядывать колдуний с насмешливой, но незлой улыбкой.

— Вы как сюда попали? — бесцеремонно спросил парень уже на русском.

— Мы… по объявлению…

— Нам надо кое-что починить, — сказала Маргарита.

— А, ну тогда ясно. Что у вас? — второй парень тоже вылез из-за стола.

— Ну какая прелесть! — воскликнул Митя. — Нет бы сначала познакомиться! К вам, между прочим, попали потусторонние!

— И одна из них Водяная колдунья, — Маргарита улыбнулась Мите.

— Вот именно! Ладно, за этикет буду отвечать я, — Митя театрально набрал в грудь побольше воздуха, прижал руку к груди, потом плавно отвел ее в сторону девушек. — Разрешите представить, Полина и Маргарита. А это Мастер и его сосед — Елисей Вилкин. Тут еще не хватает Арсения, но вы с ним как-нибудь тоже познакомитесь, я уверен.

— Очень приятно, — неразборчиво пробормотал Мастер.

— Это избушка инженеров, — пояснил Митя, — тут собираются все колдуны, увлекающиеся всякими изобретениями.

— Заметно…

— Вот, — помощник Мастера, представленный Елисеем, протянул Мите Муромцу непонятного вида железку, напоминающую браслет. В центре нее светился зеленым какой-то полупрозрачный камень.

— О! Великолепно! — Митя схватил браслет и на несколько секунд закрыл глаза, будто к чему-то прислушивался. — Помех нет.

А открыв глаза, заметил недоуменные взгляды все еще топтавшихся у двери девочек и протянул им вещицу.

При ближайшем рассмотрении браслет оказался очень красивым, сделанным из приятно мерцающего металла с оттиском в виде переплетающихся тонких веток. Митя тем временем достал из кармана темный мешочек, вынул оттуда камешек, совсем маленький, красный, и небрежно бросил его на стол. Мастер и его помощник уставились на красный камень с таким же неподдельным удивлением, с каким девочки таращились на браслет.

— Э-э… — протянул наконец Мастер. — Сдачи нет.

— Не нужно, — отмахнулся Митя и вновь повернулся к потусторонним — они интересовали его гораздо больше сдачи.

— Прекрасно, — оценила Маргарита, примеряя слишком большой браслет на свое тонкое смуглое запястье.

— Это музыкальник, — сказал Митя. — Вы про такой камень слышали? С помощью него можно слушать музыку. Камень специально заряжается, вставляется вот в такую штуку — и теперь можно постоянно носить его с собой.

— А вы как слушаете музыку? — поинтересовался Елисей, выбираясь из-за своего заваленного стола.

Полина вздохнула, сделала пару несмелых шагов и вынула из сумки свой ноутбук.

— С помощью вот этого? Н-да… не очень удобно… — покачал головой Мастер, но взгляд его намертво приковался к необычному предмету.

— Не то чтобы… — попыталась объяснить Полина. — Тут не только музыка, но и фотографии, и всякие файлы, но…

— Не работает? — со знанием дела переспросил Елисей.

— Нет, не работает, — Полина приметила в углу розетку. Подключила к компьютеру провод и нажала кнопку включения. Вместо заставки тут же появилась избушка-на-курьих-ножках, которая заглядывала не то в объектив веб-камеры, не то в чей-то дверной глазок.

— Нам придется оставить это себе на несколько дней, здесь сразу и не разобраться, — сказал колдун. — Что еще у вас есть?

Полина выгрузила содержимое сумки на стол.

— Я знаю, что это, — Вилкин указал на два сотовых телефона. — Слуховые коммуникаторы. Наши когда-то пытались такие ввести в обиход, но это же дико неудобно!

— Вообще-то это телефоны, — пояснила Маргарита.

— Я и говорю, слуховые коммуникаторы, — Елисей Вилкин кивнул. — Но этими штуками вы точно не сможете здесь пользоваться. Ни слуховыми, ни даже зеркальными. Зеркальными только в Росенике. В Белой Усадьбе они тоже сбоят. Во-первых, Огненные маги вызывают помехи, — он выразительно посмотрел на Маргариту.

— А, так вот почему мне всегда не везло с телефонами! — воскликнула девочка.

— Да! А тут слишком много Огненных магов, чтобы сигнал смог пробиться. А это что?

— Этим сушат волосы, — объяснила Полина. — Это фен. Его просто вставляют в розетку и включают вот эту кнопку.

— Сейчас сделаем, — Мастер принялся разглядывать новую вещь. Через несколько минут он вернул фен Полине. Кнопка включения теперь приводила его в работу даже без втыкания в розетку.

— Спасибо! — улыбнулась Полина, переглянувшись с Маргаритой.

— Ваш музыкальник пока останется у нас, не обещаем, что сможем его исправить, — сказал Мастер, убирая ноутбук в ящик стола. — Та к что плата с вас чисто символическая. У вас есть самоцветы?

— Самоцветы? — девочки снова переглянулись. — Нет, но есть обычные деньги.

— Постойте, ну к чему вам плата! — воскликнул Митя. — Вы же почти еще ничего не сделали.

Мастер не обратил на его реплики никакого внимания и снова обратился к колдуньям:

— Раз нет самоцветов, тогда оставьте нам эти штуки. — Взгляд его упал на два телефона. — Вам они все равно здесь не понадобятся.

Маргарита пожала плечами и кивнула.

Полина сидела на перилах крыльца, и теплый ветер трепал ее короткие русые волосы. Раскрытая книга о древних рунах, лежащая на коленях, казалась одним сплошным ребусом и занимала лишь часть ее мыслей, остальные же были посвящены задаванию самой себе сотен вопросов, ответы на которые рождались один удивительнее другого. Напротив, в широком проеме между двумя избушками, виднелось желто-коричневое поле. Оно обрывалось вдалеке прямо перед темно-синим лесом, за которым уже было только небо. Безоблачное осеннее небо.

Оказывается, планетарные руны тоже использовались в письме, хотя могли заменяться некоторыми старославянскими. «И зачем так все усложнять, — подумалось девочке. — Руна Марса и Ярилино копье — одно и то же. Та к почему бы не выбрать что-нибудь одно? Ярилино копье обозначается вертикальной стрелкой. Очень похоже на латинскую „I“. Читается как „И“. Это понятно».

Полина снова залюбовалась полем и лесом. Интересно, а что там дальше? Там, где голубое небо соприкасается с темной листвой? В голове девочки никак не укладывалось, что эта деревня существовала и одновременно не существовала в какой-то определенной местности. Эта мысль не давала ей покоя.

Избушки на курьих ножках располагались довольно странно. Полина так и не поняла, откуда начиналась нумерация домов. Влево тянулись жилища Огненных колдунов, вправо — избушки Воздушных. Из дома напротив вышла девочка — Вера Синеглазка, которую все звали просто Синеглазкой. Синеглазка была Воздушной колдуньей и поэтому тоже шаталась без дела, пока ее близкая подруга — Земляная — пребывала на встрече с наставницей по Земляной магии.

Когда Синеглазка прошла мимо, не поздоровавшись с Полиной, а лишь бросив на нее быстрый взгляд исподлобья, Водяная колдунья вернулась к размышлениям об избушках. Итак, справа тянулись небольшие деревянные домики на птичьих лапах, образуя улицу Гроз. Удивительно, именно на этой улице стояла избушка под номером 1, спрятанная за целым скопищем домиков. Полина вдруг вспомнила утро, когда шла тут впервые в поисках своей избы. Тогда на крыльце одного из домов она во второй раз повстречала Митю с Севой и Анисьей. Теперь она уже знала, что над этим крыльцом совершенно определенно висела табличка с цифрой 10, и жил в этом доме Сева с другим Воздушным колдуном старшего возраста.

«Сева, — вдруг подумала Водяная колдунья. — Неужели он правда использует какую-то магию, чтобы привлекать внимание девушек?»

Это казалось невероятным. И без того молодой человек был достаточно заметен. Может быть, он однажды попробовал какое-нибудь зелье для повышения привлекательности, и что-то пошло не так? Действие снадобья осталось навсегда, могло ли такое быть?

«Может ли такое быть — самый частый вопрос из всех, которые я задаю в последнее время», — подумала Полина.

Ее внимание привлекло едва уловимое движение на уровне виска, Полина повернула голову и увидела большого паука, свешивающегося на белесой нитке с крыши крыльца.

— Здравствуйте, Семен. Вышли погулять?

Паук не отозвался. Бесшумно спустился ниже и заглянул в открытую книгу.

— Руны. Видите ли, мне приходиться их учить, потому что я не знаю древнеславянского, — и, немного подумав, Полина добавила: — Жаль, что вы не можете говорить, а то я о многом бы у вас спросила.

— С огнем не шути, с водой не дружись, ветру не верь, — раздался скрипучий голос, и Полине пришлось вцепиться пальцами в перила, чтобы не упасть вниз от неожиданности.

Сгорбленный Илья Пророк точно вырос из-под земли прямо возле ступенек крыльца. Избушка на курьих ножках, мирно дремавшая все это время, подскочила на ноги, охраняя лестницу от нежданного гостя. Илья Пророк не обратил внимания на агрессивное настроение деревянного дома и принялся разглядывать Полину, напевая себе под нос.

— Добрый день, — неуверенно сказала девочка.

Илья Пророк усмехнулся и поманил ее рукой. Полина удивленно уставилась на него:

— Вы хотите, чтобы я к вам спустилась?

Старик кивнул, поманил ее еще раз и побрел по дороге. Полина, с секунду подумав, спрыгнула с перил и последовала за Пророком. Дойдя до конца улицы Гроз, старик свернул на тропинку, которая тянулась вдоль начинавших желтеть дрожащих осин. Тут Полина еще не бывала. Они с Маргаритой ни разу не сворачивали на эту заброшенную тропку.

— Куда мы идем? — подала голос девочка.

— Один в поле — не воин, — тихо ответил дед и засмеялся.

Полина почувствовала легкое беспокойство: было страшновато находиться рядом с сумасшедшим стариком. Кроны деревьев становились все гуще, и небо над ними вдруг заволокло сизыми тучами. Девочка не успела опомниться, как хлынул ливень, промочивший за несколько секунд ее одежду насквозь. Илья Пророк быстро засеменил, удаляясь от Полины с приличной скоростью, совсем не вязавшейся с его возрастом.

— Дождливая аллея, девица. Беги.

«Тогда свернешь на Дождливую аллею», — вспомнились Полине слова Анисьи.

Та к вот что она имела в виду!

И Полина побежала вперед. Густые ветви деревьев вскоре расступились над ее головой, выглянуло солнце. Девочка оглянулась: темная тропка, скрывающаяся под кронами осин, продолжала мокнуть от дождя. И опять в голове крутился лишь один вопрос: «Как такое могло быть?»

Илья Пророк вел Полину запутанными дорожками еще несколько минут, пока наконец они не вышли к дому целителя, за дверью которого, как показалось Полине, только что скрылась Митина спина.

«А где Митя, там и Сева», — подумала девочка, снова начав перебирать в голове причины сумасшедшей Севиной популярности: это представлялось неразрешимой загадкой.

— Наряди пень в вешний день, и пень будет красавчик, — объявил Илья Пророк, направляясь к ветхому сарайчику, стоящему чуть в стороне, а у Полины вновь возникло крайне неприятное чувство, что он прочитал ее мысли.

Небольшая серая постройка, слегка завалившаяся набок, оказалась хранилищем всевозможных ненужных и сломанных вещей. Крыша в некоторых местах прохудилась, и через щели проникали лучики солнечного света, в которых искрилась и закручивалась спиралями пыль. Илья Пророк прошаркал между двумя старыми стульями и указал Полине на большую круглую корзину, стоявшую на полу под крохотным окошком и наполовину накрытую белым платком. Водяная колдунья с опаской подошла ближе и заглянула под платок. И тут же опустилась на колени прямо на грязный пол, издав радостный визг: в корзине копошились малюсенькие желтые цыплята, пища и наступая друг на друга тоненькими ножками.

— Какие хорошие! — в восторге воскликнула она, вытаскивая одного цыпленка на свет и разглядывая его. — Но почему вы их держите в корзинке?

Пророк, не отвечая, с довольной улыбкой продолжал наблюдать за Полиной. Когда она потрогала и осмотрела всех до единого цыплят, старик вновь отворил скрипучую дверь и кивнул. Девочка поняла, что он указывает на выход, и поднялась на ноги:

— Можно, я еще приду на них поглядеть?

Пророк кивнул и улыбнулся беззубым ртом.

— Спасибо, — сказала Полина и выбежала на улицу.

И все-таки Илья Пророк был сумасшедшим. Зачем ему понадобилось показывать ей птенцов?

Добраться до площадки, где колдуны постигали стихию Огня, можно было несколькими путями. Маргарита выбрала дорогу подлиннее, сознательно оттягивая встречу с наставником. Тропинка сначала поднималась в гору, затем бежала по пологому склону, в эту пору все еще покрытому сочной травой, потом сворачивала к густым зарослям орешника. На этом месте стояла большая побеленная печь, возле которой то и дело толпились юные колдуны, но Маргарита так и не удосужилась узнать, что их там привлекало. В этот раз любопытство заставило ее убавить шаг, а потом и вовсе остановиться. Ребята сомкнулись возле печи тесным кольцом. Маргарита немного потопталась на месте в попытке разглядеть хоть что-нибудь, но тут же вспомнила, что встреча уже началась несколько минут назад, и с расстроенным видом отправилась дальше.

Вначале бесед с наставником по стихии она ждала с нетерпением и трепетом — ведь именно они давали возможность узнать большинство заклинаний, связанных с огнем. Но с каждой встречей энтузиазм ее таял. Какой по счету раз она шла сюда? Четвертый? Пятый? Не важно. Главное, что за все это время Маргарита так и не научилась применять ни одного заклинания. Она очень огорчилась, узнав, что Анисья и Василиса начали колдовать уже с первой встречи с Велес.

Когда до площадки, окруженной плотной оградой из могучих деревьев, оставалось всего ничего, Маргариту догнал щекастый Емеля:

— Снова терпеть два часа нудных проповедей об опасности Огненной стихии, — своим видом Емеля выражал сейчас все то, о чем только что размышляла Маргарита. — Как он может быть наставником по стихии, если сам ее боится?

Маргарита тут же вспомнила, как сегодня утром Полина заливалась от смеха, пока она рассказывала о Маливиничке. Водяной колдунье казалось, что Маргарите повезло с наставником хотя бы тем, что над ним можно было посмеяться. Нет, посмеяться можно было над Густавом Вениаминовичем или над Марьей Кощеевной, но к концу встречи с Егором Маливиничком хотелось плакать…

— Мне интересно, — Маргарита решила отвлечься, — чем определяется стихия человека? Вот колдун рождается, и что? Ведь это зависит не только от родственников, можно унаследовать стихию как от отца, так и от матери или вообще — от какого-нибудь дальнего родственника. Нужны какие-то определенные качества? Черты характера?

— Тебя потянуло на философию? — Сзади подошел друг Емели.

— Уж лучше философия, чем это. — Маргарита заглянула в неширокий лаз между переплетенными ветвями.

На светлой опушке стоял Егор Маливиничок. Его средний рост был единственным качеством, которое, по мнению Маргариты, хоть как-то относилось к достоинствам наставника. Фигуру его нельзя было назвать мускулистой или хотя бы просто мужественной. С виду он казался слабым и трусливым, и внешность в данном случае не обманывала.

Емеля издал жалобный стон и тихо шепнул, пробираясь сквозь заросли:

— Я так надеялся, что его снова покусали кнавы.

— Кравы, — поправила его Маргарита и усмехнулась.

В прошлый раз Егор Маливиничок был весь усыпан красными пятнышками. Не дожидаясь вопросов, он рассказал историю, как на болоте его искусали эти самые кравы — жуткие насекомые, которых, кроме него самого, больше никто никогда не видел.

Маргарита и два ее спутника остановились у края поляны, издалека поздоровавшись с наставником, и стали ждать остальных ребят. Когда наконец подтянулись все, Маливиничок, откашлявшись, начал:

— Сегодня я познакомлю вас с еще одной особенностью нашей стихии…

— С такой скоростью к старости мы все-таки изучим все особенности, — шепнул Маргарите на ухо Емеля.

Маргарита подавила смешок.

— Вы, наверное, уже заметили, что у Огненных лучше всего получается обращаться с огнем…

— Да ладно, — продолжал Емеля, — а я-то, дурак, думал, что с водой.

Маргарита не смогла сдержаться и засмеялась. Наставник повернулся к ней, и губы его расплылись в улыбке:

— Маргарита, что вас так развеселило? Поверьте, на этот раз вам придется быть очень осторожными и внимательными, если вы хотите остаться при своих руках и ногах.

Маргарите стоило больших усилий снова не рассмеяться. Каждую свою встречу Маливиничок начинал примерно одинаково. И заканчивал тоже.

Наставник повернулся и направился в сторону хлипкого деревянного домика, прозванного ребятами «туалетом», где хранил всякие «опасные штучки», как он выражался. На этот раз Егор извлек оттуда некрасивое облезлое растение.

— У нас что сегодня, Снадобья? — тихо проговорил темноволосый Миша, стоявший недалеко от Маргариты.

— Это растение называется огненной цистерой, ею питаются огненные ящерицы, которых мы сегодня и будем изучать.

Маргарита не могла поверить своим ушам. Неужели сегодня их непутевый наставник собирался показать нечто действительно стоящее? Наконец-то она увидит хоть что-то волшебное — а то какой тогда смысл жить в деревне среди колдунов? Столпившие ся рядом с ней ребята тоже замерли от удивления, а затем стали оглядываться по сторонам в поисках каких-нибудь рептилий, напоминающих огненных ящериц. Но из волшебных существ на поляне был разве что Егор Маливиничок со своим уродливым растением.

— Я вижу, вас заинтересовала наша сегодняшняя тема, — продолжал Маливиничок своим мягким голосом, каким взрослые обычно разговаривают с пятилетними детьми. — Вы должны будете изучить это растение и объяснить мне, почему оно привлекает огненных ящериц.

Среди ребят послышались разочарованные возгласы.

— Так мы не увидим этих ящериц? — произнес кто-то из мальчишек.

— Конечно, нет, — рассмеялся наставник, — это слишком опасно для начинающих. Поверьте, чтобы овладеть стихией, надо знать все ее тонкости.

Маргарита не могла понять, почему Вера Николаевна добровольно приняла в Заречье этого человека. Либо она была совсем в отчаянии, либо под действием какого-нибудь снадобья!

— Что ты стоишь? — окликнула Маргарита Емелю. — Пойдем изучать этот дурацкий цветок.

— Зачем? Вот зачем нам это все нужно?

— Ну как же. Представь ситуацию, — сказала Маргарита, — ты сражаешься с каким-нибудь противником, Темным колдуном, например, и он наносит тебе сокрушительный удар. Он уже ликует, думает, что убил тебя, а ты достаешь из кармана это растение, съедаешь лепесток и говоришь ему: «Обломись!»

Емеля пожал плечами:

— Сомневаюсь, что цистера обладает такой чудотворной силой. Маливиничок никогда бы не показал нам настолько полезное растение. Скорее всего, цистера нужна ящерицам, чтобы, например… ну, даже не знаю… просто утолять голод. Как тебе такой неожиданный поворот?

— И зачем он нам ее дал? Это растение должно быть хоть как-то связано со стихией, — ответила Маргарита.

— А оно и связано, ведь его едят огненные ящерицы.

Они рассмеялись. Все ребята уже поняли, что в духе Егора Маливиничка было давать бессмысленные и неинтересные задания и требовать потом их тщательного и безупречного выполнения.

Маргарита приблизилась к растению. Внешне оно напоминало обычную фиалку, только наполовину засохшую, и у девочки возникла мысль, что так оно и было на самом деле.

— Я ничего не вижу, — после нескольких минут разглядывания завядшей фиалки произнесла она. — Может, стоит попробовать его на вкус?

— Я бы не стала так рисковать, — отозвалась Оля.

Когда долгая встреча с наставником по Огненной магии закончилась, колдуны удрученно сложили в сумки бересту, на которой почти не было записей, и стали быстро расходиться с поляны, пока Егорка, как они называли наставника между собой, не успел дать им очередное странное задание. Маргарите повезло меньше остальных: Егор Алексеевич попросил ее убрать все горшки с цистерой в его «шалаш». Фаддей тут же вызвался помочь, а Миша с Емелей решили подождать в сторонке, в безопасной отдаленности от наставника, который тем временем обсуждал что-то с Людой. Ребята уже привыкли, что Земляная колдунья приходила всегда в конце встречи и, поговорив с Маливиничком, делала какие-то пометки в Велесовых книгах. На этот раз она не ограничилась разговором с наставником и направилась прямиком к Мише и Емеле.

— Привет! — поздоровалась она и, не дав ребятам ответить, сразу перешла к делу: — Мне нужно выяснить, на каком уровне владения стихией вы находитесь. Вот ты, — она посмотрела в упор на Емелю, — какими видами магии владеешь?

— Увеличение температуры, световые заклинания, электри…

— Световые! — быстро выпалил Емеля. — Я почти не трачу энергию на создание светового шара, могу осветить большое помещение, — немного хвастливо добавил он.

— Ясно, — Люда быстро сделала какую-то пометку в книге и повернулась к Мише: — А ты? Тоже можешь прожить без «светильника»?

— Могу прожить без кипятильника, — невесело усмехнулся зеленоглазый колдун, проклиная про себя Огненного наставника, который не научил их еще ни одному практическому заклинанию. Однако признавать свою беспомощность не хотелось, к тому же к своим четырнадцати годам он действительно кое-что умел. — Если постараться, и целый самовар воды смогу нагреть.

— А что с воздухом и твердыми предметами?

— Здесь все сложнее, — удрученно ответил колдун, решив, что врать Люде нет смысла.

— Понятно.

К этому времени Маргарита с Фаддеем расправились с огненной цистерой и подошли к ребятам.

— А вот и последние, — Людмила повторила для них вопрос.

Фаддей тут же стал расхваливать свои высокие способности владения Огненной магией. Судя по его словам, получалось, что он уже давно мог бы заменить Егора Алексеевича, да и до Ирвинга ему недалеко.

— Так, мне некогда слушать сказки, — резко перебила Людмила и посмотрела таким строгим взглядом, что Фаддею пришлось ограничиться лаконичным ответом:

— Вообще мне больше всего нравится колдовство, связанное с электричеством.

Люда сделала очередную пометку в своих записях и выжидательно посмотрела на Маргариту, на лице которой застыло выражение полной растерянности.

— Я… А я ничего не умею, — еле слышно произнесла девочка.

— Я совсем забыла, что ты потусторонняя. Не расстраивайся. — Людмила постаралась придать своему голосу немного теплоты, но ей это почти не удалось. — Вам придется обратиться за помощью к старшим Огненным колдунам или тем, кто уже прошел Посвящение. К Масленице все должны уметь увеличивать температуру жидкостей, воздуха и твердых предметов. Хотя бы чуть-чуть. Это базовые знания. Также вы должны овладеть начальными знаниями по световой и электрической магии, если успеете. Я постараюсь как можно скорее поговорить со старшими ребятами и сообщу вам, когда и кто сможет помочь вам.

Она замолчала, а потом, замявшись, добавила:

— Егор Алексеевич же будет делать упор на теоретическую базу.

На встречу к Густаву Вениаминовичу молодые люди пришли почти вовремя. Когда они добрались до его дома, остальные колдуны, желающие получить руну отличия по Целительству, только начали рассаживаться. Неофит Густава Вениаминовича Матвей расставлял на столе тонкие высокие амагили. На лету запрыгнув в дверь, Митя мог поклясться, что увидел Водяную колдунью в компании Ильи Пророка прямо возле раскидистой березы, но мысль эта тут же покинула его светлую голову, едва он сел в свое кресло и вывалил содержимое сумки на соседний маленький столик. Сева опустился рядом, вынув из сумки несколько листов бересты, на которых он старательно выводил своим скачущим неразборчивым почерком рецепты и наговоры с самой первой встречи с наставником по Целительству. Митя, напротив, писал на том, что первым попадалось под руку, зная, что в будущем целителем не станет, и его записи, на зависть Севе получавшиеся ровными и аккуратными, никогда ему не пригодятся. Ему Целительство не нравилось и казалось скучным, как, впрочем, и Снадобья. Больше всего Митю раздражало, что часто приходилось с маниакальным усердием взвешивать растертые в порошок растения с точностью до миллиграмма, а в конце концов все равно что-то получалось не так. Севе же процесс давался легко, он интуитивно чувствовал, когда и что нужно делать или добавлять, и с невообразимой быстротой заучивал огромное количество заклинаний, не прилагая к этому никаких усилий. Молчаливый и сосредоточенный, Сева всегда лучше справлялся с залечиванием ран или восстановлением энергетической оболочки «больных», в качестве которых выступали другие ребята, зато в знании физимагии явно уступал своему другу.

Сегодня встреча с наставником была посвящена лечению простудных заболеваний. Митя принялся записывать за Густавом Вениаминовичем описания различных способов.

— Через несколько минут обратимся к составлению лекарства из цитварной полыни, коры магнала, кровохлебки. Кстати, кто скажет мне, какую часть кровохлебки используют в приготовлении снадобий для приема внутрь?

— Корень, — произнес Сева, опередив остальных колдунов, которые еще даже не успели вникнуть в вопрос.

— Верно, корень, — кивнул целитель.

Вскоре приступили к смешиванию зелья Олель — лекарства от простуды, которое следовало давать больному не раньше двух часов двадцати трех минут дня, когда солнце переходило в благоприятное для действия снадобья положение.

— Корень кровохлебки возьмите на моем столе, — сказал Густав Вениаминович, — а все остальное должно быть у вас с собой, я предупреждал в прошлый раз.

Сева поднял с пола сумку и запустил в нее руку, вытаскивая по очереди мешочки с засушенными травами. Митя встал и направился к длинному шкафу, где, разлитая по маленьким бутылочкам, находилась живая вода. По дороге он едва не столкнулся с Варварой, которая засмотрелась на Заиграй-Овражкина и забыла повернуть голову, чтобы увидеть, свободен ли путь. Митя чертыхнулся, разбив склянку с живой водой, и ему пришлось возвращаться за новой.

— Ага, разливаешь воду, которая досталась нам такой дорогой ценой? — усмехнулся Сева, положив перед собой большую пластину из заговоренного серебра, — на нем резали ингредиенты для снадобий.

— Только не прикидывайся, что тебе так трудно участвовать в обряде животворения воды! — Митя поставил обе склянки перед собой. — Кстати, ты не заметил ничего странного?

— Нет. — Сева нахмурился, глядя на высушенное растение, которое держал в руке.

— Я имею в виду Феншо.

— А, Водяная колдунья? И что с ней? — Он вернул растение на пластину и вынул из сумки тонкий нож.

— Она необычно ведет себя в твоем присутствии. Не так, как все остальные. Не находишь?

— Сколько нужно цитварной полыни? — спросил Сева, взглянув на друга.

Митя сверился с записью, прежде чем ответить:

— Пять граммов.

Сева коснулся клинком сухой ветки растения и прошептал что-то, отчего полынь превратилась в мелкий зеленый порошок, который он принялся осторожно пересыпать в чашечку весов. Митя внимательно наблюдал за его действиями, а когда догадался, что ответа на свой вопрос не услышит, усмехнулся.

— Я просто занят, — хмуро сказал Воздушный колдун, ведь для него чужие мысли не лежали в голове, наподобие открытой книги, а витали в воздухе.

— Ты просто получишь в зубы, если еще раз прочитаешь мои мысли! — отозвался Митя. — Мы же договаривались, что ты не будешь этого делать.

— Я ничего не заметил.

— В смысле?

— Не обратил внимания, как вела себя Феншо.

— Кажется, ты ей нравишься не так, как другим девчонкам. Точнее, вообще не нравишься, — как бы между прочим сказал Митя и взглянул на друга, который переусердствовал с цитварной полынью (добавив ее в два раза больше, чем полагалось) и теперь с ужасом глядел на испорченное зелье.

— Сева, вы сегодня много отвлекаетесь. При составлении лекарств нужно быть внимательнее, — мудро заметил Густав Вениаминович.

— Это все из-за тебя, Муромец. Прекращай болтать, — злобно шепнул Сева, начиная всю процедуру изготовления снадобья Олель заново.

Митя все с той же усмешкой покачал головой и принялся резать корень кровохлебки.

Стоило Людмиле удалиться, как Маргарита с ребятами чуть ли не бегом припустили с поляны, боясь, что Егор Маливиничок по заведенной им самим традиции примется рассказывать очередной несмешной анекдот. Всем ребятам хотелось поскорее избавиться от раздражения, которое вызывал у них наставник.

— Полина! — закричала Маргарита, когда увидела вдалеке знакомое русое каре и короткое светлое платье. Колдунья быстро попрощалась с другими Огненными и побежала к подруге.

— О, Марго! Как прошло… — начала Водяная колдунья, но, увидев обреченное выражение лица Маргариты, поняла, что спрашивать про Стихии сейчас не стоит. — Я только что поболтала с Забавой, она рассказала мне про Экспериментальный сад.

— Что это такое? — без воодушевления спросила Маргарита.

— Сад, где растут необычные растения, выведенные колдунами. Земляные там иногда занимаются селекцией.

— Селекцией?

— Ну да, например скрещивание яблони с грушей.

— Селекция! — зло повторила Маргарита, вспоминая, что она сама только что занималась чем-то похожим, вместо того чтобы овладевать стихией Огня. — Может, наш наставник тоже решил, что нам нужно поупражняться в селекции или ботанике?

— Что ты имеешь в виду?

Но Маргарита была так увлечена проклятиями, которые мысленно посылала в адрес Маливиничка, что даже не услышала вопрос Полины.

Найти Экспериментальный сад оказалось не так-то просто: сверившись пару раз с указателями, подруги все шли и шли по дорожке, но вокруг росли обычные на вид деревья.

— Ну и где этот Экспериментальный?.. — Маргарита не успела договорить, потому что Полина вдруг вскрикнула и чуть не упала, запутавшись в чем-то ногой.

— Что это такое? — с недоумением глядя на зеленые стебли, обвивающие ее лодыжку, спросила Водяная колдунья.

— Похоже на горох.

Но назойливый горох никак не желал освобождать девочку, пуская свои тонкие стебли все выше по ее ноге.

— И что этот горох делает? — испуганно проговорила Полина, пока Маргарита пыталась высвободить ее из цепких лап волшебного растения.

— Да отпусти ты ее! — наконец, отчаявшись, крикнула Маргарита, и, к удивлению обеих колдуний, горох послушно освободил свою пленницу и пополз в другую часть поляны. Подруги продолжали стоять, опасливо поглядывая в сторону уползающего растения.

— Кажется, — неуверенно пробормотала Полина, — мы нашли этот сад.

— Да, может, еще успеем сбежать целыми и невредимыми? — мрачно предложила Маргарита, оглядываясь по сторонам. Она только сейчас заметила, что на деревьях растут невиданные плоды и цветы.

— Смотри, — Полина указала рукой на невысокую стройную березку. Вместо сережек на ней покачивались колокольчики, издававшие приятный звук, словно ветер колыхал не цветки, а настоящие музыкальные инструменты.

— Думаю, груш и яблок мы тут не найдем, — добавила Маргарита, протягивая руку к огромной ягоде малины, росшей на высокой темно-зеленой ели. — Интересно, это съедобно?

— Я бы на твоем месте не пробовала. О, смотри, это, кажется, Василиса с Анисьей!

Девочки сидели на небольшом островке неправдоподобно зеленой травы, окруженной плотной оградой из темно-фиолетовых кустиков. Полина и Маргарита, боязливо переступив через яркие растения, направились прямо к приятельницам.

— Привет, — поздоровалась Полина, и снова ей показалось, что белокурая колдунья не очень-то обрадовалась, увидев их. Зато дружелюбная и тихая Василиса приветливо улыбнулась и предложила присесть рядом.

Анисья легла на траву, задумчиво перебирая пальцами сухие стебли поздних полевых цветов. Все ее мысли были заняты прошедшей встречей с Велес.

— Я готова ее убить! — нарушила она тишину.

— Понимаю. Но она просто хотела тебя позлить, — отозвалась Василиса, тоже ложась на спину.

— О ком вы говорите? — робко спросила Полина, сидевшая между мрачной Маргаритой и двумя Земляными колдуньями.

— О Звездинке! — раздраженно откликнулась Анисья.

— Ася Звездинка будет проходить Посвящение с нами, — пояснила Василиса. — Вы ее уже видели. Такая миниатюрная. Дружит с Синеглазкой.

— А, тогда ясно. Я как раз видела сегодня Синеглазку.

— Ее имени тоже не произноси! — ответила Анисья и перевернулась на живот, чтобы не отвечать на приветствия прошедших мимо парней.

Обитатели Заречья все еще продолжали пялиться на Полину, но сейчас она заметила, что проходившие мимо колдуны косились больше на Анисью, чем на нее. Молодые люди разглядывали Митину сестру с неподдельным интересом — оно и понятно, Анисья была очень красива. Но вот девушки иногда смотрели враждебно, и у Полины возникло ощущение, что причиной тому служил Сева, а точнее, близкое общение с ним Анисьи.

— Что она тебе сделала? — наконец подала голос Маргарита, которая все еще пребывала в не очень хорошем настроении после встречи со своим наставником. И даже сад с заколдованными растениями не мог заставить ее забыть о засохшей фиалке и сочувственном взгляде Людмилы — ей давно не было так неловко.

— Я просто не перевариваю Звездинку, и все.

— А почему она вообще появилась в Заречье? — миролюбиво спросила Василиса. — Насколько я знаю, Звездинки живут в Небыли.

— Видимо, их семейству не давало покоя то, что мы с Митей здесь. Ведь Заречье — самое древнее и лучшее место, где можно пройти Посвящение.

— Я не очень понимаю связь, — растерянно уточнила Полина, глядя на злую усмешку, появившуюся на лице Анисьи.

— Род Звездинок на протяжении всей своей истории пытается враждовать с нашим родом.

— Пытается? — переспросила Маргарита.

— Ну да, — ответила Анисья, заметно повеселев. — Но у них это плохо получается, Муромцы всегда одерживают верх. Конечно же, никто из Звездинок не может с этим смириться.

— Муромцы, — пояснила наконец Василиса, — очень древний и богатый род. Пожалуй, в Росенике он самый знаменитый.

— Благодаря чему?

— У нас огромные лаборатории под Муромом. Им уже тысяча лет, — хмуро пояснила Анисья.

— И чем занимаются в этих лабораториях?

— Камнями.

— Вы, наверное, еще не знаете, — вмешалась Василиса, снова заметив недоуменные взгляды Полины и Маргариты. — В магии каждой стихии есть свои направления. Например, кто-то из Огненных специализируется на тепловой магии, а кто-то на электричестве.

— Да, это я уже узнала! — воскликнула Маргарита.

— Так вот, среди Земляных самые редкие — так называемые каменные маги, к которым относится весь род Муромцев.

— Каменные маги? — задумчиво произнесла Маргарита. — Но я не понимаю, что такого могут делать эти каменные маги, чего не могут обычные Земляные?

— Мы владеем силой камней и кристаллов. То есть — неживой природы. Ни один другой колдун не сможет выжать из нее ни капли магии.

— А практическая польза какая? — поинтересовалась Полина.

— Во-первых, добыча драгоценных и редких камней, применимых в зельях, обрядах и целительстве. А потом мы выращиваем кристаллы-светильники — да, те самые, что здесь стоят в избушках. Мы традиционно снабжаем ими Заречье, но все остальные колдуны должны их покупать, если не хотят пользоваться огнем и электричеством, которые, как все знают, во много раз неудобнее и опаснее. Светильники не нагреваются, не разбиваются, не тают, не обжигают — и так далее. Еще есть Энерговики.

— А это что?

— Специально созданные кристаллы, которые каменный маг заряжает энергией от пролетающих мимо комет. На этой энергии может работать все что угодно. Очень удобная вещь. Если ты используешь Энерговик, твоя личная магическая сила не затрачивается на обычные дела.

— Ну и ну, — Маргарита с Полиной переглянулись. — И это можете только вы?

— Да. Но этот дар передается не всем членам семьи…

— Митя! — воскликнула Полина. — Ты имеешь в виду своего брата?

— Да, — нехотя кивнула Анисья. — Мой брат очень сильный друид. Очень сильный. Но с камнями он на «вы».

— Как же Звездинки могут конкурировать с вами, если ваша магия такая редкая? — удивилась Маргарита.

— Звездинки всегда были известными травниками, — объяснила Василиса. — Простые растения может собрать и подготовить для зелий почти каждый. Но если дело касается редких или трудно выращиваемых трав, цветов, то нужно обращаться к Звездинкам. Многие труды по этой теме написаны членами их семьи, они достигли больших успехов в использовании растений, которые вообще не растут на нашей земле. Также они отвечают за поставку редких ингредиентов, таких как волос из хвоста китовраса или единорога.

Полина на этих словах вздрогнула, как будто вспомнила что-то, но Маргарита успела первой задать вопрос:

— Анисья, значит, ты не любишь Звездинку просто по традиции?

— Ну конечно, нет. Я на нее и вовсе внимания не обращала, пока она не начала меня доставать. Видимо, это она не любит меня, как ты выразилась, «по традиции».

— Нет, Анисья, — сказала Василиса. — Она тебя не любит, потому что ты талантливая колдунья. Когда Велес принялась тебя расхваливать, у Звездинки было такое лицо, будто она хотела швырнуть в тебя камнем. Она завидует тебе.

— Я бы превратила ее камень в пыль, — безразлично отозвалась Анисья.

— Ты можешь превратить камень в пыль? — Глаза Маргариты расширились от удивления.

— Ну, если только он не очень большой. Это называется Физическим Земляным Щитом. То есть Щитом, разрушающим любую физическую атаку.

— Это редкое умение, — кивнула Василиса.

Маргарита обреченно застонала:

— А мы с Егором Маливиничком еще ни разу не колдовали! Ни разу!

— Не переживай, такие сложные вещи, как Физический Щит, мы тоже еще не практиковали, — попыталась утешить ее рыжеволосая колдунья, отмахиваясь от небольших белых цветочков, летавших в воздухе и постоянно путавшихся в ее длинных волосах.

— Сложные вещи? Вы смеетесь? Я сегодня полтора часа пялилась на засохшую фиалку! — обреченно бросила Маргарита.

— Ну, наверное, это было упражнение на выдержку, — предположила Василиса. — Мы иногда тоже подолгу сосредотачиваем свое внимание на растениях.

— Да, только после этого они вырастают в два раза, — усмехнувшись, закончила за нее Анисья.

Снова повисло молчание, во время которого Маргарита пыталась подавить вспыхнувшую злость на своего наставника. Полина, решив даже не заикаться о том, что провела эти два часа в прекрасном настроении, сорвала с ближайшего куста спелую красную ягоду и отправила ее в рот. Ягода была кисловатой на вкус.

— Что это такое? — спросила Водяная колдунья.

— Волчья ягода, — безразлично ответила Анисья, и Полина тут же выплюнула почти пережеванную мякоть.

Василиса улыбнулась:

— Что тебя так напугало?

— Волчья ягода ядовита, мне дедушка говорил!

— Нет, — засмеялась Василиса. — Это неправда. Колдунам она вреда принести не может. Моя мама делает из нее вкусное варенье. Когда переедем в Белую Усадьбу, я обязательно приглашу вас на чай. Странно, что она просто так растет здесь. До нее, видимо, еще не добрались руки наших экспериментаторов.

Полина только хотела расспросить Василису про этот сад, как Анисья опередила ее:

— Может быть, сходим на конюшню? Я думаю, мою Окрошку привезли.

— На конюшню? — удивленно переглянулись Полина с Маргаритой.

— Вы и этого не знали? На том конце деревни есть большая конюшня. Лошадей много, можно выбрать себе любую и покататься.

— Но я не умею ездить верхом! — воскликнула Полина.

— Зато я умею, — глаза Маргариты загорелись интересом. — Я тебя научу.

Располагались конюшни в противоположном конце деревни, недалеко от пологого берега, куда все ходили купаться и загорать. Анисья сказала, что пройдя метров двести влево вдоль реки, можно попасть на Ивановский Вир — большую заводь, где купают лошадей.

— Но кто водит их туда? — поинтересовалась Маргарита.

— Здесь есть несколько конюхов. Они работают над выведением новых пород, постоянно совершенствуя способности лошадей. Но говорят, что самые лучшие скакуны в Небыли. Хотя собственных лошадей колдуны должны выгуливать сами, ну, или заплатить изрядную сумму конюху.

— Та к у тебя есть своя лошадь? Почему же ты еще ни разу не ходила к ней?

— Мою лошадь должны были привезти только вчера, ну, или сегодня — для нее не было подходящего стойла. У меня с ней проблем не будет, я думаю. Мои родители заплатили за ее размещение здесь больше, чем все остальные, вместе взятые, так что, если я буду занята, конюх за ней последит.

Возле конюшни, казавшейся на первый взгляд бесконечной, никого не обнаружилось, дверь была открыта, и подружки вошли в прохладное помещение, куда через небольшие окошки под потолком проникали солнечные лучи. Девочки шли гуськом между стойлами — Анисья летела далеко впереди, а Полина плелась в самом хвосте, внимательно разглядывая всех лошадей и таблички с их именами.

«Савраска» — гласила надпись рядом со стойлом, откуда высовывалась умная морда рыжей лошадки с белым брюхом. Дальше располагались Цветка, Стрибог, серый в яблоках конь с неразборчивым именем, за ним Пряник, Видга… Видга. На Полину взглянули два небольших черных глаза, и гнедой черногривый конь мотнул лохматой головой и потянулся к девочке.

— Василиса, — позвала Полина. — Я могу выбрать любую лошадь?

— Любую, что стоит в открытом деннике и не имеет на табличке пометки с именем владельца! — отозвалась издалека рыжеволосая колдунья.

— Тогда я скоро вернусь за тобой, — Полина улыбнулась коню Видге и пошла дальше.

Справа и слева высовывались лошадиные морды: рыжие, серые, пятнистые — но Водяная колдунья твердо определилась с выбором. Внезапно громкий всхрап заставил ее вздрогнуть. Сбоку возвышалась стена, сбитая из толстых досок, за которой шумно дышало какое-то животное. Оно было больше обыкновенного коня, это сразу чувствовалось. Полина привстала на носки и заглянула в небольшое квадратное окошко, до него она еле дотянулась. Заглянула и не увидела ничего, кроме черноты.

— Маргари… — она замолкла, заметив, что из окошка за ней внимательно наблюдал большой черный глаз, не круглый и доверчивый, как у всех лошадей, а вытянутый и хищный.

И наблюдал он не так, как смотрел Видга, с любопытством и лаской, а холодно, даже агрессивно. Полина задержала дыхание, пытаясь рассмотреть морду животного. Воображение ее тут же нарисовало огромного черного монстра, без сомнения, огнедышащего. Наблюдающий за ней глаз исчез, и темнота приобрела форму большой мохнатой ноздри, вполне лошадиной, громко втягивающей воздух. Значит, за деревянной перегородкой все же находился конь, только неправдоподобно огромный. На табличке имелась пометка «Вороной» и буквы «С.З.».

«Странно, как это чудовище еще не разнесло дощатую стену!» — подумала девочка.

— Окрошка! Окрошку привезли! Смотрите, девочки! — послышался визг Анисьи в дальнем конце конюшни, и Полина поспешила на зов.

В таком же заколоченном стойле, как то, где прятали черного монстра, дверь оказалась открытой. Полина проникла внутрь и тут же прижалась к стенке — перед ней стояла серебристо-белая лошадь, раза в полтора превышающая по размерам обычного скакуна, глаза ее были обрамлены светлыми ресницами, а на спине сложены… два огромных крыла.

Анисья повисла на шее Окрошки, запустив пальцы в длинную гриву, отливающую перламутром. Василиса стояла рядом и похлопывала животное по шее. Полина и Маргарита молчали, застыв в изумлении.

— Она летает, — первой очнулась Полина.

— Ну конечно, это же пегас! — кивнула Анисья и потянула свою питомицу из тесного стойла. — Мне ее подарили родители на прошлый день рождения. Чем хороши пегасы, так это тем, что их не надо седлать. Нужна только уздечка.

Уздечка нашлась быстро: она висела в стойле на большом крючке и сверкала сапфирами. Остальные девочки отыскали неказистые седла для выбранных ими лошадей и отправились к открытым денникам. Маргарита нашла себе красивую игреневую кобылу Зорьку, чья длинная светлая грива была заплетена в косички, и пошла помогать Полине затягивать подпруги на Видге, пока Василиса выводила на волю Пряника.

— Почему Окрошку поместили в закрытое стойло? Ей же там неудобно, — сказала Полина, ведя Видгу под уздцы.

— Пегасы не могут долго находиться в одном помещении с остальными лошадьми. На улице — да, но не в конюшне. Они немного опасны для других животных, потому что не поддаются полному приручению. — Анисья грациозно запрыгнула на спину пригнувшейся Окрошки и вдруг сорвалась с места.

Полина не успела моргнуть, как Анисьи и ее пегаса уже и след простыл. Зорька же спокойно подождала, пока новая наездница забралась к ней на спину.

— Они слушаются обычных команд? — спросила Маргарита Василису.

— Смотря что ты подразумеваешь под «обычными командами», — улыбнулась та. — «Тпррр» и «Но» они знают. Управлять ими можно, потянув за поводья в ту или иную сторону, остановить…

— Все ясно, — засмеялась Маргарита. — Это и есть обычные команды.

— Ты езжай, если хочешь, — кивнула Василиса, — а я Полину научу. Только не уводи лошадь далеко — конюхи ругаются.

— Хорошо. Скоро вернусь, — и Маргарита ударила пятками по бокам Зорьки.

— Я смотрю, ты уже сама залезла. — Василиса поглядела на Полину, сидящую на спине Видги, который вертел головой, словно пытаясь обнюхать коленки наездницы. — Чтобы лошадь тебя слушалась, нужно не просто пришпорить ее или натянуть поводья. Прежде всего надо не бояться, иначе Видга это почувствует и начнет себя плохо вести. Лошадь должна бояться ослушаться тебя. Лучше возьми хлыст.

— Хлыст? — в ужасе протянула Полина. — Я не смогу ударить его!

— Я же не предлагаю бить сильно, если ты сделаешь это легонько, ему не будет больно.

— Нет, — Полина категорично замотала головой. — Я не могу. Разве нельзя просто так?

— Попробуй, — улыбнулась Василиса. — Но боюсь, что твой конь упрямый малый. Хотя, признаюсь тебе по секрету, меня лошади не слушаются… Знаешь почему? Потому что я тоже не могу заставить их подчиняться мне… Вот Анисья — другое дело. Мне кажется, они одного ее взгляда боятся. А мне… мне их слишком жалко.

— Да, и мне, — Полина поглядела на подругу.

— Эти кони понимают слова, — засмеялась Василиса. — Та к что не жди, что после такого признания Видга далеко тебя увезет. Ну-ка, просто ударь пятками. Сожми колени. Да не бойся ты! Не бойся, он тебя не сбросит! Потянешь вправо или влево за поводья, и он повернет.

— Ясно, — Полина дрожащими руками взяла поводья и слегка толкнула пятками Видгу в гнедые бока.

Он не тронулся с места.

— Ну, Видга, но! — И она толкнула посильнее.

Видга лениво поплелся вперед размеренным шагом. Василиса захихикала и оседлала Пряника.

Глава пятая. Лиса

Незаметно подкрался октябрь, принеся с собой желто-красную листву и первые осенние дожди.

Главный наставник Воздушных магов Хитрина вернулась в Заречье, и теперь Полине предстояло с ней встретиться. Ей хотелось бы изучать магию стихий вместе с Маргаритой или другими девочками, но, как выяснилось, осваивать Водяное волшебство ей нужно было одной.

О времени первой встречи с наставницей Полине сообщил Афанасий, посоветовав не волноваться и ни в коем случае не отчаиваться, если что-то на первых порах не получится. Полину же больше волновало, не перепутал ли он назначенную дату и время.

Без пятнадцати семь Маргарита выскочила из-за стола, оставив целую гору раскрытых книг с таблицами и рунограммами, и направилась к шкафу, чтобы найти теплую кофту.

— У нас Стихии через пятнадцать минут!

Полина оторвалась от поиска свойств горицвета в толстой энциклопедии, бросила книгу на стол и бегом последовала за подругой на улицу. Она услышала Маргаритино «удачи», огляделась по сторонам и пошла мимо избушек, где жили Воздушные маги. В конце улицы ее должна была встретить наставница. «Интересно, — думала Полина, — какая она, эта Хитрина?» Сначала ей представлялась женщина пожилая и невысокая, как Вера Николаевна. Затем Хитрина становилась очень тонкой, легкой, даже наполовину прозрачной — все-таки Воздушная колдунья. Потом Полина вдруг подумала, что это может быть очень злая наставница, с тяжелым, суровым лицом. А что делать, если она такая же бестолковая, как Маливиничок? Нет-нет, вроде бы Полина слышала, что Воздушные с нетерпением ждали ее возвращения…

В октябрьских сумерках природа теряла свои краски. Стройные ряды домиков на курьих ножках потемнели и слились с кустами бузины и шиповника.

Полина прошла мимо нескольких избушек и увидела впереди двоих людей. Один из них — Сева — возвышался на крыльце. Он разговаривал с девушкой, которая стояла на земле, не поднимаясь на ступеньки. Она слушала, что говорил парень, и еле заметно качала головой. Девушку эту Полина раньше не видела, поэтому решила идти помедленнее, надеясь услышать обрывки разговора и понять, кто она. «Интересно, зачем тебе это знать?» — раздался голос совести в Полининой голове, но она упорно замедляла шаг и старалась идти как можно тише.

Волосы незнакомки ниспадали до самой талии, как у всех девушек Заречья, но их удивительный серебристо-белый цвет мог бы легко выделить ее среди остальных. Лицо ее выражало сосредоточенность, она внимательно смотрела на Севу, потом о чем-то спрашивала у него, и Сева на секунду задумывался. Несмотря на молодость собеседницы, все это походило на разговор неопытного колдуна и мудрого наставника. Наставника! Та к это…

Головы девушки и молодого человека одновременно повернулись в Полинину сторону. Она что, произнесла это вслух? Или они прочитали ее мысли?

— Спасибо, Сева, завтра увидимся в семь. Я надеюсь, больше никто не назначал тебе встреч на это время? — Голос колдуньи звучал строго, а подойдя ближе, Полина поняла, что девушка все же старше своего юного собеседника.

— Никто, — Сева повернулся к двери, украдкой бросив взгляд на Полину.

— А! Та к это и есть наша Водяная колдунья? Полина? Меня зовут Дарья Сергеевна. Я бы предпочла, чтобы меня называли просто по имени, но Вера Николаевна настаивает на имени и отчестве. — Наставница протянула руку, ее рукопожатие оказалось очень крепким. — Впрочем, за спиной меня зовут немного не так. Об этом вы все равно узнаете, но позже. Я ваша наставница и должна буду передать вам свои знания.

У нее было приятное, немного вытянутое лицо с длинным носом и желтыми, как у кошки, глазами. Полину это сильно удивило — такого цвета глаз она еще ни у кого не видела.

— Отправимся к реке. Я считаю, это лучшее место, где мы можем проверить вашу подготовку. Вы что-нибудь уже пробовали?

— В смысле — что-нибудь пробовала? — переспросила Полина, продолжая искоса поглядывать на необычное лицо Хитриной и удивляться, как она могла представлять вместо нее престарелую суровую колдунью.

— Я имею в виду Магию Воды. Заклинания, требующие владения этой стихией? Наговоры? Нет?

— Нет, я ничего не умею, — смущенно ответила Полина.

— Это не страшно. Но немного усложняет дело. Вы, как я догадываюсь, знаете, что я Воздушный маг, а не Водяной. Понимаете, Полина, самое главное — почувствовать силу вашей стихии. Чтобы овладеть ею и приручить, нужно стихию чувствовать. Что вы думаете о воде?

— Я ее пью, — невпопад ответила девочка. — Ну и все люди состоят на две трети из воды — так, кажется.

— Я рада, что вы сразу начали шутить, — наставница вдруг улыбнулась, и ее улыбка оказалась не по-взрослому веселой.

— По знаку Зодиака я Водолей.

— Это воздушный знак, а не водяной. Но на ту стихию, что питает ваши силы, он не влияет. Какие качества характера у вас есть? Я считаю, это важно для нашего взаимопонимания.

Полина, подумав, неуверенно произнесла:

— Мой дядя постоянно говорит, что я как омут, в котором водятся черти, хотя, признаться, он всем такое говорит. Это его любимая фраза на русском языке. Мой дядя — француз, — поспешно добавила Полина.

— Поздравляю, Полина, словами своего дяди вы только что обозначили самое удивительное качество Водяного колдуна. Открою вам тайну. Видите ли, Водяную магию принято связывать с Темной силой. Водяные самые опасные и непредсказуемые. Их чары трудно распознать и снять. Они запутаны, завуалированы и очень сильны, чем глубже пытаешься вникнуть в их суть, тем скорее попадешься в ловушку. Водяным магам почти невозможно противостоять, именно поэтому у них зачастую и появляется желание… чуть изменить правила. Их тихий омут иногда скрывает целое войско чертей. И в то же время буйная река Водяного колдуна может оказаться всего-навсего мелким ручейком. Так что непредсказуемость — ваша цель, — закончила Дарья Сергеевна свой монолог. — Полина, вы испугались?

Полина слушала, широко открыв глаза. Конечно, она не испугалась! Просто ее волновало, неужели и в ней могут появиться такие силы? На этот неозвученный вопрос тут же ответила Хитрина:

— Естественно, могут! Главное — использовать их в нужном направлении. И потом, у вас есть одно неоспоримое преимущество перед остальными стихиями — необъяснимо высокая сопротивляемость. Вам не нужны длинные волосы и многие другие атрибуты, чтобы противостоять воздействию на мысли и на поведение. Вы от природы награждены такой способностью. Вы так не считаете?

— Не знаю. Я пока не замечала, — неуверенно проговорила Полина.

— Правда? А вот Заиграй-Овражкин сказал мне, что вы просто потрясающе невосприимчивы к постороннему влиянию.

— Интересно, кто успел сообщить ему об этом? — Полина уже привыкла, что все вокруг знали про нее какие-то странные вещи, и тем не менее было что-то волнующее в том, что даже Сева говорил о ней!

— Сообщить? Не думаю, что он знает это понаслышке. Он ведь заставлял вас с помощью заколдованной дудочки участвовать в обряде животворения воды в Купальскую ночь. Но вы не сделали этого. Не поддались. А он, уж поверьте мне, мастер подавлять чужую волю, особенно если дело касается юных симпатичных особ.

— Заиграй-Овражкин?! — рот Полины открылся от удивления. — Сева? Заставлял меня участвовать в обряде? Вы хотите сказать, что он и есть тот маг, который нашел меня?

— О, так вы не знали? Не знали, кто осчастливил наше Тридесятое государство новостью о появлении Водяного мага? — Дарья Сергеевна вдруг рассмеялась. — Ну что ж, это очень в духе Севы! Нет, честно! Он даже не сказал вам? Знаете, я бы не поверила, что вы не знаете, если б не ваше выражение лица. Я не могу предположить, по каким причинам он так поступил. Может, считал, что вам уже все известно? Ладно, а теперь вот что — и это, пожалуй, самая главная и сложная часть. — Дарья Сергеевна внезапно остановилась и перестала смеяться: на тропинке, ведущей к Ивановскому Виру, лежало поваленное дерево. — Садитесь. За время моего отсутствия у вас наверняка накопилось множество вопросов, не дающих покоя. Теперь я здесь, и вы можете их задать.

Наставница повернулась и взглянула на Полину так внимательно, будто знала все, о чем Полина думала. Ее удивительный взгляд словно пронзал все материальные преграды и проникал в самую суть.

— Вопросы есть, но… вряд ли имеет смысл их задавать, — произнесла Полина, стараясь отвернуться и избежать этого пронзительного взгляда.

— А, понимаю. — На лице Дарьи Сергеевны появилось участливое выражение. — Вы уже задавали их домовому.

— Да, — удивилась Полина.

— И своей соседке, тоже потусторонней, как и вы. Еще вы спрашивали кого-то из ребят. Кого-то, с кем успели познакомиться. И скорее всего, они ваши ровесники.

Полине снова пришлось кивнуть.

— И своего дядю. Французского мага.

— Та к вот, Полина, все они — не те люди, кто мог бы помочь вам разобраться во всем. Для этого и нужен наставник. Вашей соседке, Маргарите Руян, должен был все объяснить наставник по Огненной стихии.

— Да, но он… — неожиданно для самой себя перебила Полина и неловко улыбнулась.

— Конечно, я знаю, о чем вы. Я знаю, кто такой Егор Маливиничок. Как вы хотели охарактеризовать его, Полина? Слишком странный? Нелепый или бестолковый? Скажу больше, он настоящий сумасшедший. Но кто знает… — на этот раз Дарья Сергеевна отвела свой взгляд от Полины и посмотрела вдаль. — Кто знает, отчего он такой? Может быть, он гораздо менее бестолковый, чем мы думаем, и знает гораздо больше нас? Впрочем, это не помогло ему справиться со своей задачей, и бедная потусторонняя девочка осталась без должных объяснений. Зато меня больше не поставят в тупик вопросы потусторонних, мне ведь уже приходилось отвечать на них пару лет назад.

— Арсений? Арсений — ваш ученик?

— О, так вы уже познакомились? — одобрительно улыбнулась Дарья Сергеевна.

— К сожалению, нет, — пришлось признаться Полине. — Мы с Маргаритой знаем лишь его имя. Но так и не видели самого Арсения.

— Странно. Хотя, впрочем, может, и нет. Пока что он не слишком выдающийся и способный колдун. И первое, о чем он спросил меня, было — как вы думаете что? — Она хитро взглянула на Полину.

— Ну… — протянула Полина, — может быть, как действует скатерть-самобранка?

— О нет! Это меня бы позабавило. Он спросил, правда ли, что Темные маги намного сильнее Светлых. Признаться, я испугалась такого вопроса. Меня поразило, что он столь быстро узнал о Темной стороне и ее силе. Откуда?

— Марья Кощеевна на первом Обряде упомянула Темных магов… — кротко произнесла Полина, пытаясь как-то оправдать Арсения. — Та к что я тоже знаю про Темную сторону…

— Вам больше повезло, Полина. Бедного же Арсения так запугали Темными колдунами остальные ребята, найдя в этом веселое развлечение, что он больше думать ни о чем другом не мог, — Полина улыбнулась. — Ну а вас интересуют различия этих видов волшебства? — Все тот же пристальный, испытующий взгляд опять скользнул по девочке.

— Да… я думаю, интересуют немного, хотя не так сильно, как скатерть-самобранка.

Дарья Сергеевна снова улыбнулась своей неожиданной подростковой улыбкой и потрепала Полину по плечу:

— Про скатерть обязательно расскажет Эбонит Павлович — наставник по физимагии. Подробнее, чем он, никто не сможет этого сделать. А я все же должна посвятить вас в некоторую теоретическую часть нашего колдовства. Это будет что-то вроде исторической справки. Вы должны заранее извинить меня, если мое объяснение выйдет слишком серьезным. Итак, вы не раз прочитаете и услышите, в том числе и от наставников, что Темная магия — она же Магия Крови — предшествовала появлению нашего мирного Светлого колдовства. Та к принято считать, потому что нам известно более-менее точное время, когда Светлые решили отделиться от Темных. Но само по себе это внезапное решение кажется не слишком правдоподобным, если не брать во внимание то, что наши Светлые предки верили: до Магии Крови существовало не менее сильное, но более сложное чародейство, основанное на любви и гармонии. И вот на протяжении веков мы занимаемся восстановлением этого древнего волшебства и как доказательство нашей правоты открываем ранее недоступные тайны старинного города Росеника, который, по всеобщим предположениям, был основан еще задолго до появления Темного колдовства. Теперь, я думаю, вы понимаете, почему мы прячемся от наших Темных собратьев и от потусторонних.

— Но чем вам мешают потусторонние?

— О, не стоит думать, что они нам мешают. Я объясню: давным-давно наши мудрые предки заметили, что разделенная сила — это сила уменьшившаяся. Поэтому, живя вместе с потусторонними, они тщательно выбирали себе учеников, стараясь передавать свои знания и необычные умения лишь тем, кто действительно мог их принять. Иначе говоря, людям, наделенным волшебными способностями. Часто магия и волшебные реликвии передавались по наследству в рамках одной семьи, отсюда возникли многие из древних, могущественных родов чародеев вроде Велес, Муромцев, Звездинок и так далее.

Небо на западе стало ярко розоветь. Полина уставилась вдаль, в клубящихся возле огненного заката облаках ей почудился замок. Хитрина некоторое время тоже смотрела туда, затем продолжила:

— Отсюда и проистекает негативное отношение обычных, потусторонних людей к магии и к самим колдунам — это память поколений. Зависть, страх, непонимание — какие еще чувства могла вызывать необъяснимая сила живущих по соседству? Тогда-то вновь отделилось и ушло в леса и под воду наше Светлое сообщество и превратилось в потерянное и забытое Тридесятое государство. Я говорю «вновь», потому что предполагаю, что когда-то, намного раньше этого добровольного разделения, маги уже жили отдельно от потусторонних. Затем они решили объединиться с ними, и это лишь способствовало возникновению Темного колдовства. Темные маги до сих пор используют в своих обрядах энергию, волю и кровь невинных потусторонних. Ну, теперь вам, надеюсь, будет чуть легче разобраться во всем остальном.

Полина перевела взгляд на наставницу и неуверенно кивнула.

— Та к что закончим нашу историческую справку и отправимся дальше, к реке, — ободряюще улыбнулась Хитрина. — Я привела вас сюда, — продолжила она, уже на пологом берегу, — в надежде, что большое количество воды придаст вам сил. Когда эта река была создана и наполнена, предполагалось, что опытный Водяной маг защитит с ее помощью нашу секретную обитель, то есть Заречье. — Дарья Сергеевна на секунду задумалась, а потом указала на песчаный берег. — Я сейчас наполню водой эти ведра и кое-что объясню вам.

Полина уставилась на отмель, где стояли два жестяных ведра. Секунду назад их там не было. Точно не было!

Наставница зачерпнула ведрами воду в реке и опустила их перед Полиной.

— Итак, чтобы вода начала подчиняться, вы должны наполнять ее своими эмоциями, своей силой. Вы удивлены?

— Разве можно наполнить воду эмоциями?

— Конечно, — кивнула Дарья Сергеевна. — Возможно, вы этого не знали, но эмоции — одна из главных вещей, с которыми вам придется работать. Колдун каждой стихии использует их по-своему. Воздушные и Земляные, например, учатся подавлять свои эмоции для усиления магии. Я называю это состояние «доброжелательным равнодушием». Вы заметите, что Воздушные часто выглядят так, как будто им… немножко все равно. Огненные, наоборот, могут отлично использовать рвущиеся, выходящие за грань чувства. Но настоящими мастерами в использовании эмоций должны быть Водяные маги. Воздушные колдуны умеют читать мысли и тем самым могут контролировать действия окружающих. Они способны догадываться о чувствах человека, но лишь по его мыслям. Вы же ощущаете эти чужие чувства. Ощущаете настроение людей, правда? Вода — это ваша стихия, она тоже несет в себе заряд чувств и эмоций. Вы пока не сможете наполнить ее, но я помогу. Такой объем жидкости, как в этих ведрах, я вполне могу зачаровать сама — тренировалась все лето. После совершенного колдовства вода в двух ведрах будет заряжена разной энергией. Вам предстоит просто определить, какую силу я вложила в эту воду. Все ясно?

Но мысли Полины были далеко. Взглянув на реку, она неожиданно вернулась к той таинственной Купальской ночи, когда что-то помешало ей прикоснуться к воде, ощутила неприятный влажный шелест, болезненные и в то же время удивительные чувства, услышала тревожный смех своих спутниц, их странное волнение. Почему Сева не сказал, что это он обнаружил ее? Они столько раз оказывались рядом! Мог хотя бы намекнуть! Полина не понимала, с чего вдруг необъяснимое поведение Севы стало таким важным для нее. Но чувствовала, что тут крылся какой-то смысл.

— Полина. Послушайте меня. — Молодая наставница посмотрела ей в глаза. — Забудьте о том, чего он вам не сказал.

— Вы читаете мои мысли? — перебила ее Полина.

— Мысли? Ах, не смешите. У вас на лице все большими буквами написано, — Дарья Сергеевна покачала головой. — Вернемся к нашим ведрам?

Полина смущенно кивнула.

Первое ведро сразу же вызвало затруднения. Полина водила рукой над поверхностью воды, улавливая какие-то слабые изменения внутри себя, но ничего конкретного не могла сказать. Она закрывала глаза, открывала, всматривалась в отражение, поднимала то одно ведро, то другое — никакого результата.

— Можно дотронуться до воды? — Полина подняла взгляд на наставницу.

— Делайте все, что считаете нужным, — последовал ответ.

И сразу же все получилось. Едва девочка коснулась пальцем ледяной речной воды, как ее всецело охватил сковывающий…

— Страх! — вскрикнула она.

— О, верно, это страх, — подтвердила Хитрина.

Во второе ведро Полина опустила руки по локоть, пытаясь понять, что это за щекочущее и радостное чувство, вызывавшее еще и непонятную гордость.

— Торжество? — наконец спросила она.

Дарья Сергеевна просияла.

Еще час они потратили на повторение этого упражнения. К концу встречи Полина могла более-менее точно определить эмоцию, даже не касаясь зачарованной воды. Наставница радостно похлопала по плечу маленькую Водяную колдунью, сказав, что потрясена ее скорым успехом, и предложила отправиться домой.

— И вот еще что, Полина. Вернемся к теме Севы. Знаешь, я хочу, чтобы ты понимала, маги Воды — большая редкость в наших краях, — голос Дарьи Сергеевны стал серьезным, Полина тут же заметила, что наставница доверительно перешла на «ты». — Поверь мне, наступит день, когда Темные узнают о твоем существовании. И они обязательно выяснят, где ты. Такая сила не остается незамеченной. К тому времени мы можем не успеть научить тебя всему, что знаем сами, и тебе придется защищаться или перейти на их сторону. Ты еще молода и постоять за себя толком не умеешь, поэтому помни, что… что только девичья чистота будет служить тебе лучшей защитой. Ты почти неуязвима, пока остаешься невинной, как и все колдуньи. Но ты и так знаешь это, правда? Все же я должна напомнить.

— А… э-э-э… — было все, что смогла выдавить из себя Полина, опешив от такой неловкой темы разговора. Если, конечно, наставница имела в виду то самое, о чем подумала Полина.

— Та к что будь очень внимательна и осторожна.

— Извините. — Полинины щеки покраснели, а голос выдавал смущение. — Простите, а при чем тут Сева?

— Сева — замечательный парень. Он мой самый способный ученик, но… Просто держись от него подальше, ладно? И лучше ни о чем его не спрашивай — даже о том, почему он утаил, что нашел тебя. А еще лучше — не смотри ему в глаза и не думай о нем. — Дарья Сергеевна заботливо поправила на Полине кофту. — А теперь беги ужинать. Послезавтра мы продолжим.

Анисья куталась в шарф, пока они втроем с Митей и Севой шли на ужин. На улице заметно похолодало, но еду продолжали подавать в столовой. Некоторые предпочитали есть в избушках — домовые приносили своим подопечным скатерти-самобранки, но большинство магов все так же посещало столовую, потому что она была единственным местом, где собиралось сразу столько народу разных возрастов и стихий.

Впереди шли Василиса с Полиной и Маргаритой. Полина жестикулировала, явно что-то изображая.

— Я к ним, — сообщила Анисья своим спутникам и побежала догонять подруг.

Митя и Сева тоже ускорили шаг.

— Серьезно, не знала? — весело вскрикнула Маргарита.

— Правда, не знала! Почему никто не сказал мне?

— Честно, мы все были уверены, что ты знаешь!

— Я что-то пропустила? — Анисья взяла Василису под руку.

— Да, — протянула та. — Представь себе, Полина сегодня узнала новость…

— И что за новость? Нам можно послушать? — Митя втиснулся между Маргаритой и Полиной. Сева шел с краю.

Девочки переглянулись и засмеялись. Все, кроме Анисьи, которая так ничего и не поняла.

— Кстати, — обратился Сева к Полине, у которой тут же пересохло в горле. — Как тебе Лиса?

— Какая лиса? — Она недоуменно взглянула на Анисьиного друга, но затем быстро отвела взгляд, вспомнив совет своей наставницы — «даже не смотреть на него».

— Дарья Сергеевна, — объяснил Сева.

— Дарья Сергеевна? А почему ты назвал ее лисой?

К этому времени ребята добрались до столовой и нашли себе места у длинных деревянных столов. Сева отошел, чтобы взять себе еды, вернулся и опустился на стул рядом с Полиной.

— Так почему же ты назвал Дарью Сергеевну лисой? — напомнила Полина.

— Она оборотень. Превращается в лису.

— Оборотень? Оборотни существуют?

Сева неопределенно пожал плечами и принялся есть.

— Нет, погоди-ка! — Полина уже без опаски уставилась на Севу, а Маргарита застыла от удивления. — Ты сказал, оборотень?

— Да, — ответил за друга Митя. — Оборотень. Или перевертыш. А что такого?

— Что такого? Ты хочешь сказать, что оборотни правда существуют?

Никто не отозвался, зато Маргарита подскочила на стуле, потому что вместо Мити рядом с ней появился упитанный белый кот. Анисья с Василисой захихикали, и в то же мгновение полная рыжая девочка исчезла, а через секунду на стол запрыгнула крохотная белка.

Полина, казалось, потеряла дар речи.

— О! — воскликнул Сева, оторвавшись от ужина. — Василиса векша?

— Векша? — испуганно спросила Полина, глядя на белого кота, который прошел под столом и запрыгнул к ней на колени.

— Человек, превращающийся в белку, — векша, — мурлыкнул кот, и Полина в ужасе всхлипнула. — Да не бойся, я не кусаюсь.

— Но разве оборотни — это не те существа, что превращаются в волка в полнолуние? — проговорила Маргарита, держа в руках белку.

— Что-что? — переспросила Анисья.

— В полнолуние? — Сева удивленно изогнул брови и взглянул на Огненную колдунью, отчего у той на лице появилось глупое влюбленное выражение, и Полине пришлось больно наступить ей на ногу. — Впервые слышу.

Митя в два прыжка добрался до своего стула и вернулся в человеческий облик. Василиса сделала то же самое.

— Есть люди, которые превращаются в волка, — сказал Митя. — Некоторые превращаются в медведя, их зовут берендеями. Но от луны они не зависят. Хотя есть оборотни, которые оборачиваются животным не по своей воле. Они даже не оборотни, а скорее, просто заколдованные маги.

— То есть их кто-то превратил в животное? — встрепенулась Полина, тут же подумав про паука Семена.

— Ну, может быть. Это все очень сложно. Они могут быть заколдованы, могут быть прокляты. Некоторые из них превращаются в какого-либо зверя при наступлении определенной ситуации. Примеров таких множество, и все они имеют разные причины.

— Поэтому у Дарьи Сергеевны желтые глаза? Из-за того, что она может оборачиваться лисицей? — спросила Полина, вспомнив лицо наставницы.

Сева кивнул:

— Да, если человек проводит долгое время в теле животного, у него могут меняться некоторые черты лица, цвет глаз, волос.

— Та к как прошла твоя первая встреча с великой и ужасной Дарьей Сергеевной? — спросил Митя, Анисья же заинтересованно придвинулась поближе.

— Хорошо. Она сразу придумала для меня задания, связанные с Магией Воды. У меня даже кое-что получилось.

— Ты молодец! — заключила Маргарита. — А так переживала. У меня пока вообще ничего не выходит! То есть… я даже еще ничего и не пробовала делать…

— Лиса отличная, — сказал Сева. — Лучшего наставника я еще не встречал.

Вдруг на его лице промелькнула ухмылка. Полина удивленно подняла брови, но тут же догадалась, что смотрит он куда-то за ее правое плечо. Проследив направление его взгляда, она увидела девушку за соседним столом. Миловидная колдунья с темно-русыми косичками игриво улыбалась Севе, постукивая вилкой по блюдцу. Одета она была в длинное белоснежное платье и накинутое сверху такое же светлое пальто.

— Кто эти девушки? — не выдержала Полина. — Которые всегда одеты в белое? Я видела уже несколько таких.

— А, эти? Вечные девственницы, — ответил ей Митя. — Они пропагандируют чистоту во всем: в отношениях, в поведении.

— Зачем? — удивилась Маргарита.

— Считают, что это возвысит наше сообщество. Придаст Светлым магам силы, — сказала Василиса. — Наставники таких очень уважают. Считается, что они — самые сильные колдуньи.

— Все здесь зовут их просто «снежинками», — с улыбкой сказал Митя. — Или «невестами». Иди уже, сядь к ней, — последнюю фразу он адресовал другу и пихнул его в бок локтем. Сева издал неопределенный смешок, встал и направился к сразу же смутившейся девушке.

— Целый месяц уже Варвара не знает покоя. Даже интересно, что по этому поводу думают остальные «снежинки»? — сказал Митя, чтобы как-то разрядить атмосферу за столом. Полина поймала тяжелый Анисьин взгляд и задумалась.

— У вас скоро Посвящение… Как ты готовишься к этому? — Василиса подхватила Митину инициативу.

— Я сейчас в основном занимаюсь кобью — птичьим языком.

— Что еще за язык такой? — поинтересовалась Маргарита, отвлекшись от разглядывания «невесты» Варвары.

— Это ментальная связь с птицами. От них мы, друиды, можем узнавать все, что нам потребуется, о прошлом и настоящем.

— А ты можешь, ну… сам сказать что-нибудь птице?

— Могу сделать так. — Митя негромко свистнул, но свист этот был похож на крик какой-то птички. Прошло несколько секунд, и под крышу столовой, весело щебеча, влетели две овсянки. Они покружились над Муромцем и сели на его шляпу.

— Как здорово! — вскрикнули Полина с Маргаритой, хлопая в ладоши.

Разговор за столом потихоньку оживился.

Маргарите очень не хотелось оставлять подружек, но ей пора было отправляться к Ульяне, колдунье, которая собиралась показать ей элементарные приемы Огненной магии.

— Не волнуйся, — подбодрил ее Митя. — Немного практики, и в один прекрасный день ты сможешь испепелить своего наставника взглядом, причем в прямом смысле.

Миша и Емеля вчера уже рассказали Маргарите, как встретились с Егором, колдуном, прошедшим Посвящение. По их словам, он был очень «крутым» парнем и открыл им несколько полезных Огненных заклинаний. Оставалось надеяться, что и Ульяна не поднимет ее на смех. Ведь в отличие от Миши с Емелей Маргарита выросла в окружении потусторонних. Никто никогда не показывал ей Огненного колдовства. Еще совсем недавно она и не предполагала, что можно изменить температуру воды или воздуха силой мысли. Правда, и теперь представляла это только в теории. Иногда по вечерам она садилась в кровать с чашкой остывшего чая и всячески пыталась нагреть его, но, к сожалению, он так и оставался холодным.

С такими невеселыми мыслями Маргарита подошла к избушке номер 37. Улица Шаровых Молний, на которой жили все Огненные, начиналась прямо за избушкой Полины и Маргариты и резко отличалась от предшествовавшей ей улицы Гроз, где обитали Воздушные колдуны. Если последние были тихи и замкнуты, то Огненные жили весело. Из их домов вечно слышалась музыка, что-то постоянно взрывалось и грохотало. Над крышами хлопали фейерверки. Старшие колдуны, уже прошедшие Посвящение, украшали свои избушки разноцветными фонарями и свечками, а кое-где даже появлялись большие фигуры животных, вырезанные из кристаллов-светильников. Огненные сидели на крылечках большими компаниями от рассвета до заката, и непонятно было, когда они вообще успевают постигать колдовство и развивать свои умения. Избушка Ульяны была оклеена мерцающими звездами, над дверью болтались разные подвески вроде обрамленных в металлические ободки камней, внутри которых проглядывали засушенные растения, — Ульянина соседка была известной мастерицей по талисманам. Осторожно взойдя на крыльцо, Маргарита нерешительно постучала. Прямо на уровне ее лица в двери было сделано небольшое отверстие, а в нем светилась стекляшка голубого цвета. «Глазок?» — подумала девочка, но в этот миг дверь распахнулась, и она успела только заметить, что стекло изменило цвет на лиловый.

На пороге стояла темноволосая колдунья, которую Маргарита уже видела во время шуточного Посвящения, устроенного старшими Огненными. Насколько Маргарита знала, Ульяна продолжала изучать Целительство, что было очень необычно для Огненных колдунов, не отличающихся сосредоточенностью, спокойствием и умением сдерживать свои эмоции.

— Привет, — дружелюбно произнесла девушка и впустила Маргариту в избушку.

К своему удивлению, девочка обнаружила, что обстановка этого домика сильно отличалась от той, что была у них с Полиной. Если их избушка выглядела светлой и аккуратной, то в этой все окна закрывали темные занавески, а в воздухе витал тяжелый запах какого-то снадобья. Свет давали только маленькие кристаллы-светильники, рассыпанные по полкам.

На столе, среди бесчисленных амагилей с разноцветными жидкостями, стояли в ряд несколько предметов, явно приготовленных для сегодняшней встречи: стакан с водой, мутный, полупрозрачный камень величиной в половину ладони и тарелка с сырниками. Такой набор позабавил Маргариту.

— Насколько я помню, ты потусторонняя, верно? — Тут же перешла к делу Ульяна, указав Маргарите на стул.

— Угу, — кивнула девочка.

— То есть ты никогда не колдовала и ничего не умеешь?

Маргарите не хотелось признаваться в своей полной беспомощности:

— Как-то я подожгла дома ковер. Правда, это получилось случайно, — добавила она.

— Неконтролируемые всплески силы, — нисколько не удивившись, пояснила Ульяна. — Обычное явление для Огненных. Теперь же попробуем научить тебя осознанному колдовству. Ковер мы поджигать не будем, а начнем с элементарного изменения температуры. Я приготовила для тебя предметы разных размеров, ориентированные на различную магию. Ты должна попробовать изменить температуру воды в стакане, температуру светокварца, — Ульяна указала на прозрачный камень, — он, в отличие от кристалла-светильника, светится только при нагревании; и температуру воздуха — эти сырники давно остыли. Сейчас посмотрим, что у тебя будет легче получаться.

Маргарита слушала как завороженная, а когда Ульяна умолкла, совершенно растерялась, не зная, с чего начать.

— Только не нервничай. Ты, наверное, замечала, что намного легче переносишь холодную погоду, чем твои подруги?

Маргарита неуверенно кивнула.

— Все дело в Огненной стихии. Тебе всего лишь нужно передать свое тепло другому предмету. Разве ты этого не чувствуешь? Просто представь, как потоки энергии текут по твоему телу и как они передаются той или иной вещи. Для начала можешь касаться этих предметов. Но сильным и опытным колдунам, чтобы нагреть стакан с водой, достаточно просто подумать об этом.

Маргарита пристально посмотрела на воду. Почему-то она решила начать именно со стакана, несмотря на безрезультатные попытки нагреть кружку с чаем.

Самым трудным оказалось выделить это тонкое ощущение, когда по телу движется теплый поток и через пальцы переходит к другому предмету. Каждый раз, когда Маргарита пыталась сосредоточиться на этом, ей казалось, что в ее теле движется в разных направлениях тысяча теплых волн. Но через пару часов ей все же удалось нагреть воду, хотя в кипяток она так и не превратилась. Зато светокварц благодаря ее усилиям стал излучать приятный желтоватый свет всего через каких-то двадцать минут — Ульяна все это терпеливо записывала на куске бересты. Сырники же никак не желали поддаваться, оставаясь холодными и неаппетитными.

— Не переживай, — подбодрила ее Ульяна. — Изменения температуры воздуха и воды — самое сложное. С водой у тебя, как видишь, все хорошо, а через пару тренировок сможешь уже и сырники разогреть, — усмехнулась она. — Ты молодец. Тренируйся дома: нагревай воду, зелья, которые готовишь, какие-нибудь предметы…

Маргарите не хотелось покидать эту несловоохотливую колдунью, ведь только с ней она впервые осознала присутствие у себя силы, научилась ловить небольшой электрический заряд, который проходит по всему телу: от макушки до кончиков пальцев. Перед уходом Маргариты Ульяна дала ей выпить какого-то кислого снадобья для восстановления энергии и отправила отдыхать, напомнив, что нужно регулярно тренироваться самой, — без этого хорошей колдуньей не стать.

В доме у Нестора Ивановича, наставника по истории магических народов, было несколько велюровых кресел с потертой обивкой, и половину из них этим вечером занимали сам хозяин избушки, его жена, зареченский лекарь Густав Вениаминович, физимаг Эбонит Павлович, наставник по музыке Орфей Добрыньевич и Филантропова Едвига Яковлевна, наставница по метафизике, прозванная Феей.

— Сегодня нас что-то маловато, — заметила последняя, оглядывая пустующие кресла. — Или вы волшебных пирожков напекли меньше обычного?

— Нет, — засмеялась в ответ жена Нестора Ивановича, пожилая женщина в фартуке. — Мы пригласили и Егора, и Дарью, но молодежь, как видите, не захотела прийти.

— Значит, вы уже знаете, что Лиса вернулась, — ухмыльнулся Густав Вениаминович, потягивая чай с малиновой настойкой.

— А я не знал! — пропел низкорослый Орфей. — Девочка долго отсутствовала! Что с ней было?

— Я подумал, ее сломил опыт наставничества, но…

— Но не тут-то было! — перебил целителя Эбонит Павлович и добродушно улыбнулся. — Она ездила к отцу, помогала ему переселяться в более безопасное место.

— В каком смысле более безопасное? — уточнила Фея, знавшая лишь то, что отец Дарьи Сергеевны Хитриной перебрался поближе к морю.

— Разве вы не знаете, друзья мои, что Сергей Хитрин при рождении был принят за Водяного волшебника? Но затем, всего через несколько дней, стало ясно, что это ошибка, и никакой он не Водяной. И тем не менее у него была некоторая склонность к Водяной магии.

— И почему вдруг на старости лет морское побережье стало для него более безопасным? — скептически поднял брови Густав Вениаминович.

— Дело не в морском побережье, а в том, что Темные колдуны уже почувствовали силу Водяной магии. Они знают о существовании колдуна, наделенного силой стихии воды, но пока не могут определить его местоположение. Глупость их поведения состоит в том, что они вычислили и, к моему прискорбию, уничтожили двух Светлых колдунов, занимавшихся глубоким изучением Водяной магии. Один из них был моим близким другом, — Эбонит Павлович тяжело вздохнул. — Очевидно, Темные приняли их за настоящих Водяных колдунов, а потом, разочаровавшись, от них избавились.

Нестор Иванович подавился пирожком и покраснел. Тут кто-то постучал в дверь, и в комнату вошел Егор Маливиничок, наставник Огненных магов.

— О, Егор, добро пожаловать. Наставников по стихии нам как раз здесь и не хватало! — распростер объятия Нестор Иванович.

— Налетайте на пироги, — предложила его круглолицая жена. — А то совсем исхудали.

— Исхудал? Нет, что вы! У меня просто спортивное телосложение, — затряс головой Егор Маливиничок и случайно вылил чай из заварного чайничка себе на руку.

— Да, мнение наставника по стихиям очень ценно в данном вопросе, — усмехнувшись, обратился к нему Густав Вениаминович.

— В каком вопросе? — Маливиничок постарался гордо выпрямиться, но после этого стал смотреться еще смешнее.

— А в таком. Спасала ли наша всеми любимая Дарья Сергеевна своего отца от преследования Темных магов, или это только злостные сплетни, призванные посеять страх и панику, — язвительно продолжил наставник по целительству.

— Пфффф! — без тени сомнения выдал Егор Маливиничок, выплюнув половину чая на стол. — От Темных магов? Да зачем Темным магам ее отец? Он же не Огненный колдун, а всем известно, что им нужны только сильные волшебники, то есть Огненные!

— И так, на секундочку, Водяные, — добавил целитель.

— Ну если им нужны Водяные, — со знанием дела продолжил молодой наставник, — то пройдет еще пара лет, прежде чем они попытаются заполучить их. Даю что угодно, что раньше Темные не смогут вычислить ни одного Водяного мага.

— Напомню вам, что нормальный Водяной маг пока всего один и есть, — снова встрял Густав Вениаминович.

— Другое дело Странники! — продолжал Маливиничок, не обращая внимания на то, что его перебили. — Они рыщут повсюду и уже наверняка выяснили, кто, что и где. — Тут он принялся нюхать воздух вокруг себя, изображая, как выглядят эти самые Странники, которым удалось докопаться до истины.

Неловкую ситуацию скрасило неожиданное появление Дарьи Сергеевны.

— Простите, что без стука! — воскликнула она и улыбнулась старшим наставникам, появившись на пороге. — Но я знала, что не помешаю. Мне даже показалось, что я спасу положение своим визитом.

Дарья Сергеевна закрыла за собой дверь и села в пустующее кресло.

— И откуда вы это знали? — осведомился Густав Вениаминович.

— Да так, вижу сквозь стены, читаю мысли… — рассмеялась она. — В общем, ерунда.

— Дашенька, вы, как всегда, прелестны. — Жена Нестора Ивановича крепко обняла ее. — Мы все по вам очень скучали и очень волновались за вашего отца.

— Я тоже по вам скучала. Хотя, сдается мне, кто-то сомневался в моем возвращении. — Она лукаво взглянула на целителя.

— Вы слишком молоды для наставницы, — сказал, оправдываясь, Густав Вениаминович.

— Но я была неофитом Веры Николаевны в свое время, — сладким голоском напомнила колдунья, откинув за спину длинную серебристую косу. — Ее самым близким учеником и помощником. Кем же еще я могу стать после этого, как не наставницей?

— Всегда хотела спросить, — вмешалась Фея, — как же так вышло? Вы же с Верой Николаевной разных стихий.

— Мы сошлись на почве оборотничества. Она мечтала передать мне свой дар, но из меня вышла всего-навсего лисица. М-м, какие вкусные колобки! Вы испекли их специально для меня? Вы чудо! — она сердечно поцеловала жену Нестора Ивановича. — Кстати, Густав Вениаминович, раз уж речь зашла о неофитах… Ваш ученик Мышка, насколько я знаю, покинул Заречье в этом году, и вы остались с одним-единственным помощником. А всем известно, что вы обычно держите при себе двух учеников. Кто же станет заменой талантливому Мышке?

— Вы так хитро на меня смотрите! Я не хочу вам отвечать!

— Ну, Густав Вениаминович, что вы, нам всем это интересно, — запротестовали остальные наставники.

— Почему вы не спросите то же самое у нашей Дарьи Сергеевны? Она вообще единственная, кто не выбирает себе неофита! — целитель громко отхлебнул из чашки малиновой настойки, которую на этот раз забыл разбавить чаем.

— Но разве такому молодому наставнику, как я, просто выбрать себе приближенного ученика? — искренне удивилась колдунья. — Я должна отдать ему свою силу, когда буду при смерти. Знаете, я пока не могу остановить свой выбор на ком-то. Пожалуй, подожду еще год. Уверена, к тому времени появится тот, кто мне нужен.

— Ты имеешь в виду, что тот, кто тебе нужен, пройдет через год Посвящение? — важно уточнил Егор Маливиничок.

— Возможно.

— Что ж! — воскликнул Густав Вениаминович. — Я придерживаюсь вашей точки зрения. Я тоже решил подождать год, прежде чем взять себе второго неофита. Смею полагать, что талантами он будет превосходить Мышку и всех остальных.

— У меня вдруг появилось подозрение, что мы с вами положили глаз на одного и того же колдуна, — с лисьей улыбкой проговорила Дарья Сергеевна.

— Надеюсь, боги избавят нас от этого.

— Надеюсь, они избавят от этого нашего неофита. Он заслужил кого-то получше нас с вами.

— Сева-Сева, я всегда знала, что мы похожи… — Варвара доверительно прильнула к парню, сжала его руку.

В этой части Экспериментального сада Земляные колдуны так потрудились над некоторыми деревьями, что те стали тянуться вверх не прямыми стволами, а изогнутыми наподобие ступенек. Севе это место было очень по душе, поэтому сейчас они с Варварой сидели на самой вершине такой живой лестницы-ствола. Колкие потоки осеннего ветра придавали сил Воздушным колдунам.

— Да? И чем же? — На его лице мелькнула заинтересованная улыбка.

— Мы с тобой одиночки. Я всегда замечала, как тебе одиноко и неинтересно в обществе тех колдунов, с которыми приходится общаться, я все читаю по твоему лицу, не забывай, — она кокетливо улыбнулась.

— Нет, погоди, — запротестовал Сева, — с теми, с кем неинтересно, я не общаюсь.

— И когда ты играешь на флейте… м-м-м… я всегда думаю, что моя скрипка поет о том же самом, — словно не слыша его, продолжала Варвара. — Это настоящая магия музыки… Орфей Добрыньевич так и сказал нам с тобой, помнишь? Что у нас отличный дуэт.

— Ну… да, вроде бы помню.

— Ах ты, хитрец. Ну конечно же ты помнишь! — Она поймала рукой поток ветра, и свободолюбивая стихия музыкально загудела в ее пальцах. — Ах, до сих пор поверить не могу, что теперь мы с тобой вместе. Вот прекрасно, да? А я ведь долго не могла понять, нравлюсь тебе или нет. Мы вместе уже три дня, представляешь?

— Да? Ну и срок. — В голосе юного мага прозвучала не то ирония, не то удивление.

— Все так быстро закрутилось… Прошло три дня, а мне кажется, что я знаю тебя вечность.

— Вечность, — эхом повторил Сева и повернулся к своей подружке. Взгляд той стал влюбленно-пустым.

— Я много думала о нашем сходстве… Ты не гонишься за славой, как все эти потомки древних родов. Мне слава тоже ни к чему. Все только и делают, что стараются отыскать в книгах и вызубрить побольше боевых заклинаний. А нам с тобой боевая магия не интересна. Я, правда, еще не знаю, каким именно магом стану, уж точно не целителем — для этого нужны твои мозги…

— Нет, мне интересна боевая магия. Просто у меня нет таких способностей, — вяло отозвался Сева. — Не то что у Муромцев.

— Но твой выбор такой благородный! В миллион раз лучше быть лекарем! А Муромцы! Мне с детства твердили, какая распрекрасная колдунья эта Анисья. Но что за магия у нее? Куда применить ее — разве что в бою? Но мы же цивилизованные чародеи.

— Анисья Муромец обладает очень редкой силой. Магия такого рода подвластна лишь малому количеству колдунов.

— Я знаю! — оборвала его Варвара, недовольно сверкнув глазами. — Кристаллы и камни подчиняются ей. Хваленый дар Муромцев! Но что с того? Разве это делает ее лучше нас? Скажи, разве она лучше меня?

— Нет, не это делает человека лучше или хуже…

— Конечно, тут все понятно. Анисья Муромец была бы блистательной женой с огромным приданым. Я знаю, твоя семья питает надежду… Ты мой бедненький! Они просто еще не знают, что мы любим друг друга!

— Кстати. — Сева поспешно отвел взгляд и посмотрел на часы. — Ты знаешь, мне пора идти.

— Как? — Варвара всплеснула руками и отпустила поток музыкального ветра. — Куда? А разве ты не пойдешь со мной на чаепитие к «невестам»?

— Нет, — Сева встал и прямо с верхней ступеньки, служившей им своеобразной скамейкой, спрыгнул на землю. — Я обещал кое в чем помочь Анисье.

Что Варвара недовольно говорила вслед, он уже не слышал — послушный ветер уносил слова в другую сторону.

«Всегда одно и то же, — думал он, шагая широко и резко, — всегда одно и то же, всегда одно, одно, одно».

Думать об этом он перестал, когда в условленное время подошел к избушке-на-курьих-ножках, из которой тотчас выбежала Анисья, а вслед за ней ее рыжеволосая соседка.

— Спасибо, Сева, что согласился мне помочь, — с порога крикнула сестра его лучшего друга.

— Не стоит. Я знаю, что на первых порах Целительство дается не всем, — ответил он, стараясь казаться вежливым, хотя после общения с Варварой настроение его было не самым хорошим.

— Ты знаешь, можно потренироваться на Василисе! — заявила Анисья.

Сева взглянул на будущую тень ослепительной Анисьи Муромец; он мог поспорить, Анисья даже не спросила, согласна ли та, чтобы на ней тренировались. Он пожал Василисе руку, и на душе немного потеплело.

Они направились вдоль улицы Гроз, свернули в Енотов тупик и затем вышли на тропку, вьющуюся под сенью темных еловых ветвей. Пахло хвоей и осенью.

— Густав Вениаминович, — щебетала по дороге Анисья, не догадываясь о мыслях своего спутника, — сказал, что мы должны научиться чувствовать оболочку каждого живого существа. Но я так поняла из собственных наблюдений, что это не та самая оболочка, которая отвечает за защиту, и не та, которая связывает колдуна со стихией. Знаю, конечно, что оболочек может быть целая тысяча, но мне никак не удается нащупать ту самую, понимаешь?

— Да, — сказал Сева, остановившись посреди узкого прохода между несколькими пушистыми елками. — Ты права. Я постараюсь тебе помочь.

В Заречье у каждого колдуна имелось свое особенное любимое место, куда он приходил медитировать, отдыхать, проводить время с книгой или свирелью. Этот пятачок среди еловых лап таким местом для Севы не был, но вполне подходил для сегодняшней встречи — спокойный и не очень популярный среди других магов уголок.

— Сядем? — предложил Сева, опускаясь на многолетний ковер из еловых иголок.

— Я только не понимаю, почему Ква не объяснил нам, как именно это делается, — капризно продолжила Анисья. — Я перепробовала все! А эти бедняжки потусторонние? Представляешь, как им тяжело приходится? Они вообще не знают ничего, ни про какие оболочки… Хотя додумались попросить помощи у домового.

— И он помог? — удивился Воздушный колдун.

— Принес им толстенную книгу, написанную глаголицей. Хороша помощь! — усмехнулась Анисья. — Но только вот что! Обещай не помогать им, — она лукаво подмигнула Севе. — Только нам с Василисой.

Сева кивнул.

Василиса сидела молча, смущенно улыбаясь, не сводя с Севы глаз. Он чувствовал ее взгляд, но не отвечал на него и старательно избегал даже простого поворота в ее сторону. Он уже давно заметил, что его подсознание каким-то образом делило всех знакомых колдуний на тех, кому можно и нужно смотреть в глаза, и на тех, кому — нет.

— Густав Вениаминович никогда не объясняет, как нужно действовать, — сказал он.

— Тоже мне наставник! — возмутилась Анисья.

— Нет, он хороший наставник. В целительстве все так — если не почувствовал сам, не сможешь исцелять. Эта сила приходит в твое тело словно через фильтр твоей стихийной магии. С другой стороны, — Сева призадумался, — вы с ним одной стихии, вам он мог дать какие-то подсказки. Но давайте начнем.

— Василиса, сядь здесь, — сказала Анисья. — Пожалуйста. Ты будешь моей подопытной.

— Закройте глаза, — сказал Сева и, когда девочки выполнили его просьбу, наконец поглядел на Василису. Веснушки на ее круглом личике были нежные и оранжевые, не то что у него самого.

На следующую свою встречу с Лисой Полина пришла подготовленной — с целым списком вопросов. Наставница ждала у реки, чуть дальше песчаного пляжа. Сидела на самом краю берега, закутавшись в длинный темный плащ, ее серебристые волосы спадали чуть ли не до самой земли. Она не мигая смотрела на воду, и Полина, приблизившись, просто встала рядом, ничего не говоря.

— Привет, — улыбнулась Дарья Сергеевна, не отрывая взгляда от легких волн.

— Здравствуйте.

— Тебе говорили, что у тебя очень красивые глаза?

— У меня? — смутилась Полина. — Говорил дядя. А здесь никто.

— Они похожи на эту реку, — наставница наконец повернула голову. — Ты часто приходишь сюда?

— Ну-у-у… — Полина замялась. — Не очень.

— Плохо. Используй любую свободную минутку, чтобы побыть у воды. Обязательно приходи ранним утром и даже ночью.

— При луне совершается половина всех обрядов, а вода наполняется особенной силой. Луна покровительствует Водяной магии, усиливает ее. Оттого-то многие и путают это с Темным колдовством.

— А какая связь между Темной магией и луной? — Полина опустилась на увядшую траву рядом с наставницей.

— Большинство магов напрямую зависит от солнца, от его активности, положения на небе. Особенно Огненные и Земляные. При луне же силы их ослабевают. И только магия, построенная на крови, не меняется от времени суток. То же самое и с временами года. Мы, Светлые, гораздо сильнее весной и летом, в то время как в холодные зимние дни часть наших сил находится в спящем состоянии. А Старообрядцы, чтобы не терять эти силы, поддерживают их с помощью запрещенных у нас чар.

— А что такое переходное колдовство? — спросила Полина. — Афанасий как-то принес нам список разных веществ и трав. И называется все это переходным колдовством. Но нам ни разу не пришлось воспользоваться этими веществами ни с одним из наставников.

— Переходное колдовство больше подходит Темной магии, но иногда используется и Светлыми колдунами, так как мы пока не смогли изобрести ему замену. Касается это ингредиентов для разных снадобий. Например, нам ни в каких магических целях нельзя проливать кровь не только людей, но и любых животных. Ради колдовства нельзя убивать даже насекомых. Тем не менее в списке переходных веществ ты увидишь чуть ли не с десяток крыльев, лапок и усиков всевозможных жуков и бабочек. Но их разрешается использовать только в крайних случаях.

Полина кивнула и тоже уставилась на реку. Прохладный утренний ветер пускал по воде рябь.

— Рассказать тебе еще что-нибудь? Или с остальным ты сама разобралась?

— Руны отличия… Как их получить?

— Летом, перед Купальской ночью. Совет наставников решает, какие руны заслужил колдун после года, проведенного в Заречье. Ради этих рун юные колдуны читают много книг, изучают природу и собственные возможности. Мы оцениваем друг друга по этим рунам, даже если после Посвящения прошло несколько десятков лет.

Вдруг наставница хитро сверкнула глазами и сказала:

— Дай-ка мне руки.

Полина послушно протянула ладони наставнице и вдруг со страхом поняла, что сползает с края берега к воде. Дарья Сергеевна схватила ее за руки и тянула изо всех сил вниз, выражение лица ее при этом было одновременно хитрым и как бы извиняющимся. От неожиданности Полина вскрикнула, порыв холодного ветра унес ее крик в сторону, и она очутилась в ледяной реке. Вода, по-осеннему темная, сомкнулась над головой, одежда потяжелела, ботинки наполнились до краев и потянули девочку ко дну. Полина оттолкнулась ногами от дна, и ужас сковал тело окончательно — выплыть не получалось, Лиса давила ей на плечи, не давая выбраться. Ледяная вода сдавливала со всех сторон, била в лицо, воздуха в легких не осталось совсем, и, поборовшись еще несколько секунд, девочка не выдержала и вдохнула… воду. И ничего не произошло. Вода прошла по телу, как воздух, и оставила лишь странный холодный след где-то внутри.

Полина открыла глаза и вдохнула еще раз. Бархатные темные водоросли опутывали камни на дне, среди них мелькнуло что-то, совсем не похожее на рыбу. Руки наставницы, сжимавшие Полинины плечи, ослабили хватку, и Водяная колдунья вынырнула.

Лиса стояла перед ней по пояс в воде и улыбалась все так же странно. Течение пыталось сорвать плащ с ее с плеч, но она крепко держала его одной рукой. Полина тяжело дышала и, трясясь от страха и холода, не могла вымолвить ни слова.

— На этом наша встреча сегодня закончена, — наконец произнесла наставница. — Я должна была показать, что твоя стихия не причинит тебе зла.

— Но… почему вы просто не сказали мне об этом? — спросила Полина, выбираясь вслед за колдуньей на берег.

— Ты бы не поверила. Побоялась бы проверить это, разве не так?

— Да ведь я могла захлебнуться!

— Вот видишь… Об этом я и говорю. Если ты что-то делаешь со страхом, то вряд ли сможешь сделать это хорошо. Зато теперь ты точно знаешь, что кое-чему можешь доверять полностью — воде.

Полина кивнула.

— Но не мне, — с веселой улыбкой проговорила Дарья Сергеевна.

— Да, я постараюсь запомнить, — девочке стало не по себе.

Душный шатер Кассандры Степановны, наполненный сладкими ароматами свечей и эфирных масел, казался Анисье местом пытки. Ей с трудом удавалось выносить этот тяжелый запах, приходилось то и дело выходить на свежий воздух. Наконец утомительное исследование звездных домов закончилось, и она, схватив свою сумку, выскочила на улицу, услышав сзади смешки Аси Звездинки. Василиса почему-то еще долго копошилась, и Анисье, которая ждала ее у шелестящей занавески, прикрывающей вход, пришлось вытерпеть еще и перешептывания Звездинки и Синеглазки за своей спиной. Через пару минут Василиса вышла из шатра вместе с Маргаритой и Полиной.

— Не обращай внимания на Звездинку, — улыбнулась Василиса, и девочки направились к своим избушкам. — Она же глупенькая.

— Ты слышала, какую чушь она несла на Снадобьях сегодня утром? Мы с Полиной на ее фоне кажемся не самыми глупыми в Заречье, правда, Поль? — сказала Маргарита.

— Мне вот интересно, может быть, ее родители настраивают против Муромцев? — предположила вслух Полина. — Я заметила, как злорадно она усмехается, едва завидит Анисью.

«А может быть, дело, опять же, в Севе?» — подумала Водяная колдунья, вспомнив, что вчера Синеглазка как раз расспрашивала одну из Анисьиных подруг об отношениях этого молодого человека и белокурой красавицы.

— Кстати, где там у нас находится Ярмик сегодня? — вспомнила Маргарита. — В гороскопе, который мы составляли, вышло, что Скорпионам стоит провести день в хорошей компании. Поэтому предлагаю пойти к нам с Полиной и попить чаю.

— Твой знак Зодиака — Скорпион?

— Да, — кивнула Маргарита.

— Значит, у тебя скоро день рождения?

— Да, третьего ноября. Так вы идете к нам в гости?

— Пожалуй, да, — с улыбкой ответила Василиса.

— А ты? — спросила Маргарита у светловолосой колдуньи.

Сначала Анисья думала отказаться от приглашения, ведь она уже договорилась встретиться кое с кем в Экспериментальном саду, но почему-то, в последнюю секунду изменив свое решение, дружелюбно кивнула Маргарите.

— Вот и отлично. Можем вместе поискать в книгах ту схему, про которую говорил Густав Вениаминович.

— Я ее еще вчера нашла, — сказала Полина.

— Еще лучше. Тогда можем все вместе воспользоваться Полининой находкой и попробовать исцелить кого-нибудь от чего-нибудь, — засмеялась Маргарита.

Но путь до избушек оказался не таким уж безоблачным. Анисья еще издалека заметила девушку с двумя длинными косичками цвета крепкого кофе, к которой четыре дня назад Сева пересел в столовой, и что-то в ее облике показалось Анисье настораживающим. Интуиция ее не подвела.

— Анисья, — позвала девушка голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Ты не могла бы уделить мне пару минут?

Девочки переглянулись, и Анисья, постаравшись говорить спокойно, ответила:

— Конечно, могла бы.

— Мы должны поговорить наедине.

— Ладно, Нись, мы ждем тебя дома, — кивнула Василиса и, взяв под руки Полину и Маргариту, повела их прочь.

— Избушка номер девятнадцать! — напомнила Маргарита.

Анисья ворвалась в избушку двадцатью минутами позже с неопределенным выражением лица: не то улыбаясь, не то яростно поджимая губы. Маргарита тут же отвлеклась — до этого она пыталась нагреть силой мысли чай. Благодаря тренировкам с Ульяной ей уже удавалось изменить температуру небольших предметов, но на целый чайник сил пока что не хватало. Василиса, листавшая «Историю маги ческих народов» и внимательно разглядывавшая картинки, тоже подняла голову, заложив книгу на странице, где было изображено существо с длинными волосами и рыбьим хвостом вместо ног. Полина только что успела захлопнуть крышку большой хрустальной амагили, где настаивалось ужасно пахнущее зелье, и поэтому, брезгливо водрузив сосуд обратно на подоконник, повернулась и тоже уставилась на Анисью.

— Ну? Поговорили?

— Естественно! — возмущенно бросила Анисья и упала в кресло, даже не оглядев толком незнакомую комнату потусторонних, полную необычных для колдунов предметов.

— И разговор был не из приятных? — уточнила Полина.

— Разумеется!

Маргарита с Полиной вопросительно переглянулись, не понимая, собирается Анисья делиться подробностями беседы с Варварой или нет.

— Что же она тебе сказала? — Василиса отложила книгу в сторону.

— Спрашивала, какие отношения связывают меня с ним… — На лице Анисьи появилась неясная задумчивая улыбка.

— С кем «с ним»?

— С Севой, конечно. Представляете?

— Представляю, — сказала Полина. — Вчера я слышала, как Синеглазка спрашивала то же самое у одной из твоих знакомых. Но я думаю, тут все ясно. Наверняка Звездинка ее подослала. А вот зачем Варя задала такой смешной вопрос? Она же сама с ним встречается!

— Уже нет, — ответила Анисья, и в глазах ее мелькнула холодная насмешка. — Не встречается, бедняжка. Она сказала, что все было так прекрасно, так замечательно! Возможно ли? Целых четыре дня счастья! А потом вдруг Сева перестал с ней разговаривать…

— Быстро же он передумал, — улыбнулась Полина, но тут же сменила улыбку на серьезное выражение, заметив, что никто не горит желанием поддержать ее веселья.

— Та к зачем она тебе это рассказала? — удивилась Маргарита.

— Обвинила меня в том, что я каким-то образом разрушила их любовь, — выпалила Анисья, а Полине вдруг померещились в ее голосе победные нотки. — Она думает, что мне это надо? Неужели я могу дойти до такой низости, чтобы отбивать парней? Что она этим хотела сказать?!

— Анисья, тут и ежу понятно, почему она решила обрушить свой гнев на тебя. Ты не должна воспринимать это как личное оскорбление. — Полина изумленно поглядела на колдунью: почему ее так расстроили слова бывшей Севиной девушки? — Все вокруг знают, что вы с Севой дружите, что вы… общаетесь… ты с ним проводишь больше времени, чем другие… Даже я, почти вас не зная, могла бы подумать… ну… а Варя, ослепленная ревностью, все неправильно истолковала.

— Неправильно? — зло переспросила Анисья и вдруг отвернулась к окну, надолго замолчав.

— Анисья, ответь честно. Почему тебя все это так сильно волнует? Да какая разница, что там и как истолковала эта Варвара, — сказала Маргарита. — Пусть сама разбирается со своим бывшим парнем!

— Почему это волнует не Анисью, а Варю? — откликнулась Полина. — С какой стати устраивать все это, когда она встречалась с Севой всего четыре дня? Подумаешь! Невелика потеря! Вокруг полно других ребят.

Ее удивило, что Анисья посмотрела на нее с вызовом, Василиса — вопросительно, а Маргарита с сомнением.

— Она твердила мне, что Сева не мог с ней так поступить, не мог ее бросить после всего этого.

— Что это значит — «так с ней поступить»? Как именно он с ней поступил? Они что?.. Ну целовались, подумаешь… «Снежинки» простят ей, я уверена.

— Да не целовались они! — воскликнула Анисья. — Именно из-за таких истеричек, как эта Варвара, и ходят всякие слухи, будто он влюбляет их в себя, чтобы украсть сердца и силу невинных колдуний! Понятия не имею, зачем ей понадобилось все это придумывать, выставляя его таким чудовищем! Она еще посмела доказывать мне, будто совершенно лишилась силы и прямо при наставнице не смогла отразить самого простенького заклинания.

Полина тут же вспомнила вкрадчивый голос Лисы: «Сева — замечательный парень. Он мой самый способный ученик, но… Просто держись от него подальше, ладно?» Эта фраза внезапно и вполне логично связалась с предшествующей ей «Колдуньи почти неуязвимы, пока остаются чистыми» и с той, что сказала Анисья про украденные сердца юных ведуний… И с поведением Варвары — чистой, «снежинки»… Они же не должны влюбляться и отдавать себя мужчине, иначе могут лишиться своей силы. Что теперь о ней скажут остальные девушки в белых платьях?

— Ах, вот в чем дело! — Полину наконец озарило. Стало понятно, на что именно намекала Варвара.

— Именно. Именно это она и имела в виду. И хватило же ей совести выдумывать про Севу такие вещи!

— Так, может, она ничего не придумала? — отозвалась Маргарита, отставив чуть теплый чай и притянув к себе толстый фолиант по истории магических народов, из которого торчала Василисина закладка. — Вдруг все это правда?

— Правда? — Анисья быстро обернулась к Огненной колдунье и смерила ее холодным обиженным взглядом. — Не думаю, что Сева стал бы связываться с этой… Он не такой. Я-то уж знаю его получше вашего.

— Тогда мне тем более непонятно, почему Варя в таком смятении, — проговорила Полина, шестым чувством ощущая, что Анисья все же готова была поверить Варваре.

— Потусторонние относятся к этому проще, — Маргарита пожала плечами и углубилась в изучение иллюстраций книги. — Он все-таки уже взрослый, а эта Варвара наверняка купалась при нем в своем прозрачном белом платье, чтобы ему понравиться. Сама виновата!

— Как это глупо, — наконец выдавила Анисья после нескольких минут напряженной тишины. — Какая-то девчонка испортила мне настроение!

— И все из-за кого? Из-за Севы. Если он поступил с ней дурно, то мы оказываем ему слишком много внимания, обсуждая его, — сказала Полина. — Вокруг него творится что-то странное: все девчонки на него пялятся. Почему он так нравится всем?

— Ну, он интересный, — подсказала Василиса, — и загадочный.

— Я думала о каком-нибудь зелье, приворотном или что-то вроде того. Его популярность просто ненормальна. Он не настолько красив, Василиса, чтобы слушать его с открытым ртом или искать любой удобный повод заговорить с ним. В моей школе в Москве был один очень красивый мальчик. Он нравился многим. Но не всем! Невозможно нравиться сразу всем девушкам! Невозможно, чтобы все девушки хотели общаться с одним и тем же парнем!

— Ты же сама с ним разговариваешь! — огрызнулась Анисья. — Я слышала.

— Ну да, глупо молчать, когда он обращается ко мне. С другой стороны, я не меняюсь в лице при его появлении. Вы хоть раз замечали, какой у него взгляд? Холодный, злой и будто насмешливый, а все девчонки, едва он посмотрит на них, тут же становятся похожими на безмозглых кукол.

— Что… что… — Анисья не успела договорить, потому что Маргарита перебила ее:

— Постой-ка! Что ты сказала, Поль?

— То же самое, что говорила тебе уже не раз. Ты же зна…

— Слушайте, я только что прочла! — Маргарита вернулась к книге. — Это прямо совпадение какое-то! Тут существа… Русалки-Морянки. Относятся к классу нечисти.

— До нечисти мы еще не дошли.

— Вот именно, но Василиса оставила здесь закладку…

— Морянки также относятся к разделу «волшебных рыб», поэтому есть в нашем справочнике, — объяснила Василиса.

— Итак, Русалки-Морянки имеют влияние на колдунов и людей, не наделенных магической силой. На представителей противоположного пола. Заманивают бедняг в свои омуты и топят. Так, тут еще было… очаровывают голосом… питаются человеческим мясом… нет, это нам не подходит, а, вот! «Человек, оказавшийся в непосредственной близости к Морянке, ни при каких обстоятельствах не должен смотреть ей в глаза. Это его единственный шанс на спасение, потому что Морянки обладают гипнотизирующим, лишающим разума взглядом».

Маргарита довольно уставилась на подружек, как будто только что разрешила самую запутанную загадку.

— Вот уж правда, совпадение так совпадение! — воскликнула Полина. — И про взгляд как точно.

— Не глупите, Сева никак не может быть Морянкой! — отрезала Анисья.

— Почему это?

— Обычный колдун не может быть потомком Русалки-Морянки… — объяснила Василиса.

— Потому что у них рыбий хвост, а не ноги? — уточнила Маргарита.

— Не совсем, — Василиса улыбнулась. — На купальскую неделю, когда солнце прогревает реки до самого дна, у Морянок хвост превращается в ноги.

— Ага, прибавьте сюда девять месяцев, и я уверена, мы получим Севин день рождения! Кто-нибудь знает, когда он родился?

— Дело совсем в другом: Морянки никогда не связываются с людьми. Мы для них тоже что-то вроде нечисти…

— И никаких исключений? Жаль, а мы были так близки к разгадке Севиной тайны!

— А нет ли других существ с похожими особенностями? — спросила Полина, не желая сдаваться.

— Есть, — ответила Василиса, и Анисья недовольно хмыкнула, будто считала это предположение абсолютной глупостью. — Они называются Сиренами. Насколько я знаю, обитают в Греции. Они живут в воде, но у них нет хвоста — только огромные крылья.

— Крылья? — удрученно переспросила Полина.

— Да, но ходят слухи, что Сирены иногда теряют свои крылья. И потом, известны случаи, когда эти существа вступали в союз с колдунами.

— Идеально! — Маргарита хлопнула в ладоши. — Прямо не верится, что мы все разъяснили!

— Только одна загвоздка, — возразила Анисья. — Я бы знала, будь Сева Сиреной. Да все бы знали! Мой брат дружит с ним уже давно. Или вы полагаете, что он не рассказал бы мне? Тем более этого просто не может быть! Его род такой уважаемый! Как Сева может оказаться потомком какой-то нечисти? Почему нельзя принять за данность, что Сева обладает природным обаянием и нравится девушкам просто так?

Василиса с Полиной и Маргаритой переглянулись.

— Я впервые вижу, чтобы кто-то нравился с такой силой! Тут прямо попахивает колдовством! — сказала Водяная колдунья, но Анисья, не привыкшая к тому, чтобы с ней спорили, снова окинула ее таким скептическим и недовольным взглядом, что Полине пришлось сменить тему. — Я должна у вас кое-что спросить, кстати. Дарья Сергеевна сказала однажды, что колдуньи почти неуязвимы, если остаются «чистыми». Что это значит?

— То, что противник должен очень потрудиться, чтобы причинить тебе вред с помощью магии. Девочки защищены специальной невидимой оболочкой, которая у мальчиков исчезает в раннем возрасте.

— Лиса с тобой разговаривала об этом? — перебила Маргарита. — Но зачем?

Полина пожала плечами и сильно покраснела:

— Не знаю. Наверное, она боялась, что кроме нее меня никто не предупредит. А это что, такая уж действенная защита?

— Смотри. — Анисья подалась немного вперед и внезапно сделала резкий выпад рукой.

Полина почувствовала легкий толчок в грудную клетку и кашлянула.

— А если бы ты не была чистым и невинным созданием, то упала бы, — объяснила Анисья. — Это заклятье отбрасывания: боевая магия. Я тебе как-нибудь на Мите продемонстрирую. Он же парень, а значит, если не успеет сотворить щит, то шлепнется.

— А кстати, Земляные правда обладают невероятной физической силой?

— Не знаю, как насчет «невероятной», но уложить Севу на лопатки я могу легко, — не без гордости сообщила Анисья, и Василиса улыбнулась.

— То есть получается, что ты сильнее его?

— Ну, не совсем. Физически она действительно его сильнее, — сказала Василиса. — Но только он очень талантлив как колдун. Анисья даже дотронуться до него не сможет, если он сотворит защиту, понимаешь?

— Как все сложно, — Полина покачала головой.

Пролетела неделя, и похолодало еще сильнее. Проснувшись в своей избушке, Полина долго куталась в одеяло, прежде чем встать и начать одеваться. Она немного завидовала Маргарите, которая переносила холод гораздо легче.

Зато теперь колдуньям казалось, что они уже стали немного разбираться в том, что происходит вокруг. В основном это касалось наставников, которых девочки поделили на теоретиков и практиков. Некоторые постоянно твердили об использовании разных сил, исходящих от земли, леса, реки, луны… Другие — об обрядах и ритуалах, настаивая на том, что никакая невидимая сила тебе не поможет, если не выполнишь набор определенных действий. Девочки отметили, что одни их сверстники прислушиваются к теоретикам, другие — к практикам. Василиса, например, легко справлялась с усилением эффекта снадобий, поместив травяной настой в меловой круг, обернувшись три раза вокруг своей оси и нашептав пару каких-то слов. Она обожала Обряды и знала тысячу обрядов, применимых в обыденной жизни. Еще ей хорошо давались Снадобья, она быстро запоминала, как выглядят и называются растения, как они пахнут, каким образом их нужно настаивать и заваривать. А вот Анисья делала это медленнее, зато ей не требовалось никаких подручных средств, кроме кристалла, который она просто держала в кулаке, закрыв при этом глаза. Анисья с особенным удовольствием посещала главную наставницу Веру Николаевну, но что именно делали на этих встречах Земляные колдуны, Маргарита и Полина не до конца понимали. Им часто приходилось слышать о какой-то редкой силе, которой обладала их белокурая знакомая.

Полина же сразу полюбила Дарью Сергеевну. Все остальные наставники ее интересовали примерно в равной степени. Густав Вениаминович оказался недовольным скептиком, хотя само Целительство обеим девочкам нравилось. Помимо Густава Вениаминовича в Заречье нашлись и другие лекари — колдуны, несколько лет назад прошедшие Посвящение и оставшиеся для глубокого изучения Целительства. Многие ребята обращались к ним за помощью.

В один из особенно холодных дней Полина с Маргаритой обнаружили на полу записку, подсунутую под дверь. Записка оказалась приглашением.

— «Клуб любителей потусторонней литературы», — с иронией в голосе прочла Маргарита.

Та к они узнали о существовании в Заречье различных клубов и обществ. Решив сходить на встречу с любителями потусторонней литературы, достали Маргаритины книжки, которые она привезла с собой из дома, и с ужасом обнаружили, что на страницах буквы либо перепутаны местами, либо их нет вовсе, а вместо них — чистые листы.

— Такое бывает, — сказал им Афанасий. — Магический барьер, отделяющий Заречье от всего мира, пропускает через себя не все…

Затем он скрылся и вернулся уже с новыми книгами, выглядевшими точь-в-точь как Маргаритины, но с обычным, читаемым текстом. Пока Марго перелистывала их, выбирая, какую взять с собой, Полина передумала идти на собрание: из присланного приглашения выпал тонкий лист бумаги, сложенный в несколько раз и оказавшийся списком членов клуба любителей потусторонней литературы. Среди них значился и С. Заиграй-Овражкин, что привело Водяную колдунью в ужас. Рассказывать про литературу потусторонних под презрительным взглядом его странных глаз она бы точно не сумела.

— Марго, давай пойдем как-нибудь в другой раз, — предложила она. — Надо ведь сначала узнать, что их интересует, а то, может, мы этого и не читали еще…

— Ладно, — согласилась подруга. — Тогда пошли к Василисе, пусть расскажет нам, как выглядят все растения, которые нужно засушить. К тому же она обещала поделиться шампунем, который делает сама.

А еще Анисья однажды все-таки показала подругам действие «защитной оболочки», которая имелась у девочек и отсутствовала у молодых людей. Случилось это в столовой, за день до того, как Афанасий сообщил Огненной и Водяной колдуньям об отправлении в Белую Усадьбу. Девочки, как обычно, при шли ужинать, и Маргарита все никак не могла понять, почему они изучали Отворот и на Снадобьях, если уже говорили о нем на Обрядах.

— Понимаешь, Марго, — терпеливо объясняла невозмутимая Василиса. — Тут все друг с другом связано. Во-первых, не все посещают и Бабу-Ягу, и Марью Кощеевну. А во-вторых, для того чтобы совершить Отворот, нужно специальное зелье, и готовить его мы будем на Снадобьях. Но для этого зелья необходимы разные травы, которые мы собирали на Обрядах. То есть мы знали об этом зелье чисто теоретически, а теперь будем делать его на практике.

— Это верно, — сказал подошедший Митя и поставил свою тарелку с манной кашей на стол. — Значит, на Целительстве вы тоже будете говорить про это зелье, потому что Отворот требует не только принятия снадобья, но и специального лечебного обряда: заклинания и настроя. Он относится к классу «трехступенчатых обрядов», которыми должны овладеть все колдуны до Посвящения, и является самым ярким и простым примером этого класса, поэтому-то именно его и показывает Жаба.

Полина немного подвинулась, но это оказалось лишним, Сева предпочел проигнорировать ее маневр и сел с другого края. Она удивилась тому, что они с Митей решили составить компанию ее подружкам, ведь в столовой было полно свободных мест и старших колдунов. Теперь, после случая с Варварой, Полина смотрела на Севу совершенно по-другому. Помимо таинственной замкнутости и холодной неприступности, она углядела в нем некую жестокость. Ведь Воздушный колдун прекрасно знал, что «снежинке» нельзя с ним связываться! Интересно, как Митя, такой общительный и милый, мог дружить с Севой. Нет, он не был чересчур молчалив или хмур, иногда шутил и смеялся вместе с другом, но только выходило это у него как-то иначе… Полина даже пыталась отыскать у него какие-нибудь явные недостатки, чтобы объяснить себе эти странные мысли. Она уставилась на Севу во все глаза, пока тот переговаривался с Митей и пытался сковырнуть с ладони болячку, похожую на след от ожога, но в итоге заметила лишь, что на его щеке появлялась ямочка, когда он улыбался. Это совсем не походило на недостаток. А еще через несколько секунд на Севиной руке уже не было даже следа от болячки и, более того, исчезли все мелкие царапины, осталась лишь россыпь веснушек. Как он это сделал?

— Митя! — спохватилась вдруг Анисья. — Ты не мог бы мне помочь?

— Мне нужно, чтобы ты встал и не сопротивлялся, что бы я ни сделала.

— Что это ты затеяла? — Митя повернулся к сестре.

— Ну, Митенька, ну, пожалуйста. Я хочу кое-что показать девочкам.

— Что ты хочешь показать? — спросил Митя.

— Не могу сказать, иначе ты сотворишь щит. Пожалуйста, Митя! Ну встань.

— Ну… знаешь ли, — сказал брат и тем не менее вылез из-за стола, охваченный любопытством.

Секунду спустя Анисья сделала выпад рукой, отчего Митя мгновенно свалился на землю.

— С ума сошла? — вскрикнул он, а Сева даже перестал улыбаться.

— Нет, я просто отвечала на Полинин вопрос, — Анисья подмигнула и в ту же секунду атаковала Водяную колдунью, которая лишь слабо дернулась и подавилась сырником.

— И что был за вопрос? Сможешь ли ты уронить меня? Если бы я защищался, ты бы не смогла, поверь мне.

— Я знаю, — огрызнулась Анисья. — Поэтому и попросила тебя не сопротивляться. Вопрос был совершенно в другом!

— Тебя удовлетворил ответ, я надеюсь? — Отряхиваясь, Митя взглянул на Полину, и та с облегчением отметила, что он улыбнулся.

— Не совсем. Есть еще вторая часть вопроса: сможет ли Анисья уложить Севу на лопатки?

Митя прыснул, а Сева посмотрел на Полину с таким выражением, что ей вдруг захотелось расплакаться.

Глава шестая. Белая Усадьба

Немного поворочавшись, Маргарита наконец уснула, но сон выдался беспокойным, наполненным взволнованными криками и шумом, напоминающим стук колес поезда. Да. Это действительно был поезд, тот самый, что привез ее вместе с бабушкой в Росеник. Только на этот раз он мчался через черные, жалкие развалины сгоревшего города… Девочка сидела в вагоне совершенно одна, хотя вокруг не замолкали голоса невидимых людей, и смотрела в пыльное окошко, за которым пролетали высокие деревья с корявыми изломанными ветвями и полуразрушенные останки нескончаемой стены. Небо было тяжелым и плоским, словно на него вылили темно-фиолетовые чернила.

Сначала Маргарита чувствовала легкую грусть от того, что покинула любимый дом. Потом не могла понять, а что же это за дом — он даже не имел ясного очертания и точного местоположения, просто был каким-то чудесным местом, откуда ей пришлось уехать, после чего на душе появилась гнетущая тоска. Сон тянулся долго. Очень долго. До тех пор пока не остановился поезд, в последний раз скрипнув колесами, и низкий бархатный голос не произнес: «Проснись, дитя».

Маргарита открыла глаза так резко, как будто и не спала вовсе, а просто моргнула. Увиденное ее сильно удивило. Квадратная комната избушки исчезла, исчезли полки, ширма… Полина и ее постель. Перед Маргаритиным взором предстало высокое стрельчатое окно и широкий письменный стол, на котором горой возвышались ее сумки с вещами. Маргарита села. Стены в комнате были светлыми, на их фоне выделялись два небольших пестрых кресла и массивный темный шкаф. Около кровати лежал ковер с рисунком: два воина на арабских скакунах. Странно, но кровать осталась той же самой, что и в деревне.

— Афанасий! — тихо позвала девочка, но никто не появился.

«Как же без домового-то?» — огорчилась Маргарита и вернулась в комнату.

Здесь было тепло и уютно, не то что в деревенской избе без печки. Маргарита поспешно разложила в шкаф одежду, заметив, что чего-то явно не хватает, потом расставила книги, приняла душ и отправилась исследовать Белую Усадьбу. Едва выйдя за дверь своей комнаты, она застыла на месте: в обе стороны тянулся длинный коридор с десятками точно таких же дверей. Маргарита наугад свернула влево и через полминуты увидела широкую каменную лестницу.

Спустившись всего на один пролет, она оказалась в огромном холле, стены которого были обшиты темными деревянными панелями и завешаны гобеленами. Холл имел несколько выходов, рядом с одним из них Маргарита обнаружила странного вида сооружение, напоминающее театральный гардероб. Сотни бронзовых крючков тянулись стройными рядами за высоким каменным прилавком, из-за которого выглядывала макушка низенького человечка — домового, как догадалась девочка. Она подбежала к нему.

— Извините! — но тут же замолчала, не зная, что спросить.

— А, это вы! — без удивления отозвался домовой. — Про вас Водяная колдунья спрашивала. Номер вашей комнаты?

— Я не знаю, — ответила Маргарита, поняв, что даже не взглянула на свою дверь.

— Эх вы, барышня. — Домовой достал из-под прилавка объемный берестяной свиток и принялся его раскручивать. — Руян, да?

— Да, — кивнула Огненная колдунья, удивляясь, когда это домовой уже успел всех узнать.

— Меня зовут Батман. Ваша комната под номером двести девятнадцать. Секундочку.

Он спрыгнул с табурета, на котором, как оказалось, стоял, и исчез среди вешалок с одеждой. Маргарита тем временем огляделась по сторонам. Одна из дверей, выходящих в холл, привлекла ее внимание: большая, двустворчатая, с запутанным сложным узором, рассмотреть который не удавалось издалека, — так он выцвел и стерся в некоторых местах. Закрученные вензеля переплетались друг с другом, образуя фигуры фантастических существ или надписи. На первый взгляд они казались нечитаемыми — из-за огромного количества завитков слова невозможно было разобрать, да и Маргарита еще не так хорошо преуспела в изучении древних языков. Но когда чуть внимательнее вгляделась в буквы, то осознала, что на этих старинных створках вырезана фраза на современном русском языке, который она с легкостью разобрала. Или текст только что изменился под ее взглядом?

«Учись не до старости, учись до смерти».

Батман вернулся, выкатив на колесиках длинную бронзовую вешалку с несколькими крючками, на них висела вся верхняя одежда Маргариты, начиная от легкой куртки и заканчивая самым теплым зимним пальто.

— В чем пойдете? — спросил домовой.

— А я вообще-то не собиралась на улицу, — растерянно ответила колдунья. — Хотя ладно, давайте вот это, — она стянула с крючка твидовый жакет и длинный шарф. — Моя одежда всегда будет здесь находиться?

— Нет, если пожелаете, можете забрать ее наверх. Но все предпочитают оставлять ее тут — в комнатах слишком маленькие шкафы.

Маргарита кивнула и подошла к потрескавшемуся зеркалу, висевшему на одной из стен, поглядела на себя и отправилась на свежий воздух.

Погода стояла ясная, солнечная. Выглянув из-за тяжелой двери с вензелями, над которой располагался яркий витраж, девочка с замиранием сердца остановилась на пороге — перед ней раскинулся парк, начинавшийся синими соснами. Их темно-красные стволы сливались с разноцветной листвой, усыпавшей всю аллею, а в воздухе витал еле различимый аромат смолы, которая янтарными каплями застыла на коре.

— Как тут здорово! — в восторге прошептала Маргарита.

— Привет, — раздался знакомый голос, и на ступеньки взлетел рыжеволосый мальчик, который когда-то провожал ее до избушки-на-курьих-ножках.

— О, Слава!

— Ну, как тебе Усадьба?

— Здесь прекрасно. Но я не понимаю, куда все делись! Словно все люди исчезли… — отозвалась Маргарита.

— Они не исчезли, — улыбнулся Слава. — Просто большинство ребят разбежались по домам навещать своих родственников.

— Как? — удивилась Маргарита. — Но разве так можно? Я думала, что колдуны живут отдельно от родителей, пока проходят Посвящение. Так, по крайней мере, мне говорили.

— Это касается только Заречья, — объяснил Слава. — Понимаешь, раньше все так и было, но потом появилась Белая Усадьба — эдакое послабление для недовольных магов, желающих видеть детей хотя бы в зимние месяцы. Род Велес пару-тройку веков назад и придумал эту систему.

— А-а-а, — протянула Маргарита. — Но в чем тогда вообще смысл находиться в Заречье, если родители все-таки видят своих детей на протяжении нескольких месяцев и могут… ну, как-то повлиять на исход Посвящения?

— Без Заречья никак, — пожал плечами Слава. — Да и разве есть что-то веселее жизни там?

Маргарита улыбнулась.

— А ты Полину не видел?

— Это Водяная?

— Видел, она совсем недавно стояла тут же. Наверное, пошла посмотреть парк.

— Может, здесь есть столовая или какой-нибудь обеденный зал?

— Естественно! Вон тот флигель, что стоит чуть в стороне. Там и кухня.

— Спасибо! Пойду поищу ее там.

Маргарита, махнув Славе рукой, побежала по парковой аллее.

Белая Усадьба представляла собой огромное старое поместье. Парадный вход здания был почему-то обращен к прилегающему парку, а не к воротам, ведущим в город. Потемневший со временем камень стен кое-где осыпался, но Усадьба от этого не перестала выглядеть массивной и внушительной. Она имела небольшой внутренний двор, куда можно было попасть, пройдя под обросшей плющом аркой.

Ни Василисы с Анисьей, ни Мити с Севой, ни Полины нигде не было видно. Побродив немного по парку, Маргарита еще раз огляделась по сторонам и направилась в столовую. Тут тоже находилось нечто напоминающее гардероб в театре или музее. Маргарита отдала свой жакет домовому и, войдя внутрь, улыбнулась. Причин для этого было две. Во-первых, ее, уже вполне привыкшую к открытой летней столовой с простыми деревянными столами, приятно поразил удивительной красоты интерьер: пространство вокруг заполняли застывшие бледно-зеленые вьющиеся растения, ажурные стульчики и столы, резные столбики, подпирающие потолок. Стояли мягкие диваны и кресла, в которых, наверное, так приятно устроиться с чашкой горячего чая и наблюдать за остальными колдунами. В дальнем углу горел камин. Такая же зеленая узорчатая лестница вела наверх, на второй и третий этажи, галереей опоясывающие зал. Мебель там тоже словно сплеталась из гибких цветочных стеблей. Ну а второй причиной для улыбки стала Водяная колдунья, которая одиноко сидела за столом у окна и явно скучала.

При виде своей подружки Полина радостно улыбнулась.

— Жду тебя здесь уже час, — сообщила она. — Кажется, от нечего делать я съела все, что было в столовой.

Маргарита отпила какао из кружки Полины и осмотрелась — здесь, кроме них двоих, почти никого не было.

— Мне снился сон, будто я еду сюда на поезде, а за окном старинный сгоревший город — ничего не осталось от него, лишь какие-то обломки и шпили. Но сон был очень яркий, словно все происходило наяву.

— Сегодня мне тоже снилось… — начала Полина, щеки ее слегка покраснели, и она огляделась, — кое-что странное. И тоже как будто все было наяву.

— Что именно?

— Кошмар. Я лежала на грубом полу из колючих досок совсем без одежды. И плакала, плакала — было очень страшно. Я говорила сама себе, что он меня точно убьет, и мои руки были все в крови. Но не знаю, о ком я говорила. Почему-то продолжала лежать, не могла встать и убежать оттуда. А потом вдруг проснулась здесь, в Белой Усадьбе.

Весь выходной день — в полнолуние — подружки исследовали Белую Усадьбу и даже почти изучили хитросплетения ее коридоров. Прилегающий к дому парк заканчивался небольшим прудом, а затем плавно перерастал в лес, в глубине которого где-то пряталась ограда, а точнее, очень высокая каменная стена. До стены этой девочки так и не добрались. Мешали деревья, которые все время сдвигались с обеих сторон. Девочки шли с трудом, протискиваясь сквозь стволы, а ограды не было видно. К тому же то и дело проскакивали незнакомые животные, мелькали какие-то существа, странные тени, и Полина с Маргаритой, недолго думая, повернули обратно к дому.

В Белой Усадьбе остались лишь те, кто жил не в Росенике, и поэтому парковые дорожки, внутренние коридоры и столовая выглядели пустынными и непривычно тихими. Но подружки нашли колдуна, который смог их сориентировать и рассказать о некоторых помещениях, — им оказался Вася, старший Огненный маг, уже пару лет как прошедший Посвящение и считавшийся полноценным членом сообщества Светлой магии. Ладони его были сплошь разрисованы знаками, среди них преобладали руны отличия за Снадобья и успехи в метафизике. Посреди его левой ладони красовался глаз, обозначающий способность к ясновидению. Полина посмотрела в его веселые фиолетовые глаза и поняла, что, несмотря на несерьезный вид молодого мага, его пророчествам она поверила бы больше, чем предсказаниям Кассандры Степановны.

От Васи девочки узнали, что специально для Огненных в Усадьбе есть Огненный чертог — зал, где круглые сутки горит огонь в больших каменных чашах. В этом зале наставник по Огненной магии встречался с непосвященными в те дни, когда на улице стоял сильный мороз. Но Вася тут же «обнадежил» Маргариту, сказав, что понятия «сильный мороз» для наставника обычно не существует. Для Земляных колдунов предназначалась большая крытая оранжерея. Воздушные же чаще всего собирались на плоской крыше флигеля или на холме в конце парка.

— А для Водяных что? — спросила Полина.

— Для Водяных? — Удивленный колдун почесал затылок. — Не знаю… Но здесь есть небольшой источник с горячей минеральной водой. Наверное, он для Водяных, хотя, надо признаться, им любят пользоваться маги всех стихий.

Побывали подруги и на конюшне. Всех лошадей также перевезли сюда, включая и черногривого Видгу, и «огнедышащего» монстра с табличкой «Вороной С.З.». Он все еще был заперт в деревянном стойле, возле которого Полина снова провела несколько минут, всматриваясь в непроглядную черноту маленького окошка.

— Наверное, это тоже пегас, — сказала Маргарита. — Видимо, Анисья не единственная обладательница крылатой лошади.

— Возможно. — Полина пожала плечами.

В понедельник утром зарядил дождь. Он барабанил по окнам полупустого флигеля, наполняя его своим монотонным стуком. Небо было хмурым, серовато-коричневым, и казалось, будто на улице не утро, а вечерние сумерки. Полина с Маргаритой наспех позавтракали и поспешили на Целительство. Густав Вениаминович занимал целых три комнаты, одна из которых была оборудована под лазарет, вторая под личный кабинет и спальню, а третья — под лабораторию и гостиную, где он и принимал колдунов. На выходные Густав Вениаминович обычно возвращался в свой дом в Росенике, где, по рассказам Васи, жил вместе со строгой и чопорной матерью.

— Анисья с Василисой уже здесь! — воскликнула Полина, открыв дверь в большое светлое помещение с высокими окнами, которое сильно отличалось от домика целителя в Заречье. Лаборатория находилась здесь же, в единственном темном углу, отгороженном невысокой ширмой.

Полина побежала вперед и села рядом с рыжеволосой колдуньей. Маргарита сразу же присоединилась к ним.

— Вы так неожиданно исчезли, — сказала она вместо приветствия. — Бросили нас одних на все полнолуние.

В этот раз на Целительстве народу было больше обычного, Полина насчитала девятнадцать сверстников и пятерых старших колдунов, не считая неофита Матвея. Все они громко болтали, заполняя голосами и шелестом бересты небольшое пространство. Полина увидела невдалеке Асю Звездинку, чьи волосы, доходившие до колен, были заплетены в косу. Рядом сидела ее постоянная спутница Синеглазка и бросала угрюмые взгляды на трех Земляных колдунов, затеявших возню возле ее края стола. Немного поодаль светловолосый Коля с отрешенным выражением лица поливал собственные записи оранжевым раствором из крохотного пузырька, а Огненная колдунья Оля старательно вырисовывала на бересте завитки. По проходу между столами скакала жаба.

— Девочки! — негромко воскликнула Полина и указала пальцем на пол, где только что прошествовало уродливое земноводное, причем с таким важным видом, который никак не вязался с его обличьем. В тот же миг с негромким кваканьем жаба в несколько раз увеличилась в размере, а потом превратилась в… Густава Вениаминовича.

— Доброе утро.

— Слушайте, — шепнула Полина, на этот раз уже не настолько удивленная, — у нас что, все наставники в кого-то превращаются?

— Да, Маливиничок, например, каждый раз превращается в идиота, — незамедлительно отозвалась Маргарита. — Или ты имела в виду животных?

— Кощеевна вроде бы не оборотень, — сказала Анисья, усмехнувшись. — Да и Яга тоже. О! Может быть, Кассандра Степановна оборачивается кем-нибудь? Никогда не задумывалась.

— А Велес? — спросила Полина.

— Велес — полимаг, — ответила Василиса.

— Полимаг? Что это такое?

— Тс-с-с, — Василиса приложила палец к губам, потому что Густав Вениаминович бросил на подружек неодобрительный взгляд.

— Итак, сегодня мы с вами приступим к обряду Отворота, который относится к трехступенчатым целительским обрядам. Насколько я знаю, вы уже собирали все необходимые ингредиенты для зелья Отворота и даже готовили его на Снадобьях, так? Отлично. Яга мне сообщила, что с зельем справились не все. Это правда? Ну-ка, поднимите руки, у кого не получилось приготовить снадобье?

Василиса робко вытянула руку вверх. Удивительно, что у нее возникли проблемы с приготовлением зелья — обычно ей это удавалось чуть ли не лучше всех. Кроме Василисы подняли руки еще человек семь, и двое из них были старшими магами, которым в этом году предстояло Посвящение.

— Хорошо, вас довольно много, поэтому предлагаю всем заново составить зелье. Но прежде я расскажу, что мы будем делать. Сегодня будем тренироваться снимать Приворот. Заклятье Приворота относится к Темной магии, потому что заставляет одного человека подчиняться воле другого. Но с недавних пор мы включили его в список Переходного колдовства, так как это самый наглядный и простой пример трехступенчатого целительского обряда. Приворот можно выполнить несколькими способами. Он может быть простым и относительно безобидным, но может иметь и крайне опасные последствия. Для начала займемся простым Приворотом. Итак, что чувствует человек, которого приворожили? Ну-ка? Вас еще никто не привораживал?

Ребята засмеялись.

— Нет, значит. Вам повезло. Насколько мне известно, в последнее время участились случаи приворотов среди юных жителей Заречья. Слава богу, девушки пока не научились использовать сложные и, главное, Темные заклинания, поэтому юноши, так сказать, отделываются малой кровью. Но Вера Николаевна все же просила уделить этому вопросу пристальное внимание, ведь бывали случаи, что колдовство Приворота вызывало неприятные последствия. Та к как же определить, что вы попали под действие Приворота?

Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась молодая наставница Воздушных магов. Дарья Сергеевна прошла по комнате и встала у стола Густава Вениаминовича. Ребята недоуменно уставились на нее.

— Позвольте представить, кто не знает, это Дарья Сергеевна, — сообщил целитель. — Она сегодня нам будет ассистировать.

Полина поймала лучистый взгляд наставницы. Ей вдруг показалось странным, что Лиса столь молода. Ее внешность никак не вязалась с образом мудрого наставника.

— Это и есть Лиса, — шепнула она Маргарите.

— Я поняла! Она в тысячу раз лучше Маливиничка, это сразу видно! — с досадой протянула Огненная колдунья.

— Даже если бы вошел тролль, ты все равно бы это сказала, — улыбнулась Полина.

— Та к на чем же я остановился? Ах, да, на том, что чувствует человек, попавший под действие заклятья Приворота. Конечно, жертва начинает испытывать небывалую симпатию к объекту, сотворившему Приворот, но проявляться это может по-разному. Если жертва и субъект, назовем так чародея, совершившего данное колдовство, будут контактировать друг с другом, то здесь естественно появление чувства влюбленности и восхищения. Но если они не видят друг друга? В этом случае для жертвы все намного хуже — она начинает страдать, даже не понимая причин своих мук. Появляется чувство тревоги, волнения, предчувствие беды и опасности, а такое нередко толкает бедняг на весьма страшные поступки. Порой человек начинает догадываться, что его приворожили, но чаще всего и не подозревает об этом, потому что внешне это никак не проявляется.

При этих словах Дарья Сергеевна тихо усмехнулась, будто вспомнив что-то забавное. Густав Вениаминович недовольно покосился на нее и продолжил:

— Напомню, что Приворот осуществляется колдуном противоположного пола и снимается, соответственно, тоже.

— Простите, — серьезно спросила Дарья Сергеевна. — Противоположного кому?

— Что значит кому? — целитель раздраженно взглянул на Лису. — Полу жертвы, конечно!

Густав Вениаминович вернулся к своему повествованию, а Полина удивленно уставилась на наставницу, которая только что ей подмигнула. Лиса села прямо на стол целителя, свесив ноги, и с ироничной улыбкой наблюдала за ним.

— Поскольку показать обряд Приворота я не могу, но знать, как совершается Отворот, вам необходимо, то в роли Темной колдуньи, привораживающей молодых людей, у нас выступит Дарья Сергеевна. Отмечу, что мы будем использовать легкий Приворот, не относящийся к Магии Крови.

Лиса кивнула и снова усмехнулась.

— Та к девочки на практике смогут совершить Отворот.

— А в роли Темного колдуна будет Густав Вениаминович, прошу заметить, — добавила Лиса, и среди молодых колдунов пронеслись смешки.

— Нет, конечно! Не я, а мой неофит. Начинайте с составления зелья Отворота, пока мы приготовим все для Приворота, — закончил Густав Вениаминович, снова недовольно глянув на молодую наставницу.

Ребята дружно открыли свои сумки и принялись вынимать из них засушенные растения, серебряные ножи и амагили. Полина достала и положила перед собой их общий с Маргаритой блокнот, где был записан точный рецепт.

— Мне нравится эта наставница. — Василиса наклонилась к Полине.

— Мне тоже, — сказала Маргарита. — Может быть, она возьмет еще и Огненных, а?

— По-моему, она специально издевается над Густавом Вениаминовичем, — улыбнулась Анисья. — И это очень весело.

Густав Вениаминович тем временем расхаживал между колдунами, контролируя каждый их шаг в приготовлении зелья. Лиса же колдовала над стеклянной колбой, смешивая поочередно разные порошки и что-то нашептывая. Когда снадобье Отворота у всех приобрело нужный еле заметный бледно-желтый оттенок, целитель сменил Дарью Сергеевну за своим столом и добавил недостающие ингредиенты в ее варево.

— Начнем с мальчиков. — Дарья Сергеевна хитро улыбнулась и подошла поближе к юным магам, сидящим кто на стульях, кто на креслах, а кто и на подоконниках. В руке у нее была серебряная ложка, которой она только что зачерпнула зелье из колбы. — Итак, молодые люди, зелье Приворота почти не имеет цвета и запаха и может быть подмешано в вашу еду или напиток, — она протянула ложку одному из старших колдунов, но потом, словно передумав, остановилась возле Светослава Рябинина. — Но Приворот можно совершить и по-другому. Есть способы, для которых не требуется никаких зелий. Та к что будьте осторожны.

Она внимательно заглянула в глаза сидящему перед ней мальчику. В ту же секунду лицо его расплылось в улыбке, которую Полине захотелось назвать безумной. Ребята дружно захохотали, а щеки Светика покраснели. Лиса легонько потрепала его за щеку.

— Вот и попался, — сказала Дарья Сергеевна. — Смотрите, я ведь не давала ему зелье, правда? А Приворот мой сработал. Вывод: всегда будьте начеку, когда общаетесь с Воздушными колдунами. Так, ну и кто это снимет? Давайте вы.

— Я? — Анисья удивленно обернулась, словно ожидая, что увидит за своей спиной еще кого-то, к кому наставница могла бы обратиться.

— Да-да. Муромец, верно?

Анисья кивнула.

— Вы похожи на брата, — Лиса улыбнулась.

— Анисья, — сказал Густав Вениаминович. — Чтобы снять с жертвы Приворот, вы должны провести обряд, который, как я уже говорил, состоит из трех ступеней. Давайте поразмышляем вместе, что он может в себя включать?

Анисья задумалась и неуверенно поглядела на Светослава, который влюбленными глазами смотрел на Дарью Сергеевну, отчего все его соседи буквально упали на столы, давясь от смеха.

— Наговор, — наконец ответила Анисья.

— Верно, но вы ведь должны еще защитить себя и вашего, так сказать, привороженного от злых сил во время проведения обряда. Что обычно для этого делают?

— Чертят круг.

— Конечно. Итак, Анисья подойдите сюда.

Анисья послушно встала с кресла и приблизилась к целителю, который склонился над ее ухом и что-то прошептал.

— Я хочу, чтобы Анисья сначала продемонстрировала вам обряд, прежде чем мы перейдем к разбору его схемы, — объяснил он, теперь уже обращаясь к остальным ребятам.

Под пристальными взглядами Полины, Маргариты и Василисы Анисья взяла со стола целителя кусок мела и обвела кругом стул, где сидел Светослав. Затем колдунья сжала в левой руке склянку со снадобьем, а правую ладонь опустила на макушку мальчика. Светик испуганно заозирался по сторонам, но, встретившись глазами с Дарьей Сергеевной, расслабленно улыбнулся.

— Анисья, сейчас вы прочтете наговор, но будьте внимательны и сосредоточены на словах, которые произносите. Вы должны хотеть помочь жертве. Ясно? Искренне хотеть снять Приворот с Рябинина.

Анисья кивнула, сделала глубокий вдох и медленно произнесла:

Закончив читать заклинание, девочка протянула склянку с зельем над левым плечом Светика. Тот в два глотка выпил содержимое колбы, и взгляд его прояснился.

Василиса закрыла лицо ладонями, заливаясь от смеха. Подруги обедали в столовой, вспоминая веселую встречу, где успели научиться трехступенчатому обряду Отворота. Дарья Сергеевна, с самого начала настроенная весьма иронично, решила рассмешить ребят и — приворожила к себе Густава Вениаминовича. Тот, помешивая зелье, не заметил, как она начертила за его спиной замысловатый символ и тихо прошептала какие-то слова. Теперь Маргарита уже в третий раз изобразила влюбленные выпученные глаза, которыми целитель, обернувшись, поглядел на молодую наставницу, и девочки вновь покатились со смеху.

— Очень веселая наставница! — сказала Анисья. — А я-то всегда удивлялась, почему Сева о ней так хорошо отзывается. Ведь это она отправила его летом отрабатывать свой долг перед Заречьем в деревне потусторонних.

— Правда? — удивленно спросила Полина.

— Да. Насколько я знаю, даже суровая Велес никого не наказывала так часто, как это делает Лиса.

— Велес! — воскликнула Полина. — Что вы говорили про нее сегодня? Она полимаг?

Василиса кивнула:

— Полимаги — это оборотни, имеющие несколько животных обличий.

— Ты хочешь сказать, что Вера Николаевна превращается в нескольких зверей? — изумилась Маргарита.

— Не просто в нескольких, а почти в любых.

— Вот это да! Эта способность дана от природы?

— Когда как. Вообще-то можно научиться превращаться в животное, даже не являясь прирожденным оборотнем. Только никто не знает, как это сделать. Я имею в виду, что книг с инструкциями по превращению в зверей не существует.

— Жалко, — отозвалась Маргарита, — а то я хотела бы стать, скажем, тигром.

— Тигром? А я хочу быть рыбой и плавать под водой.

— Думаю, в Ярилиной рукописи нашлась бы такая инструкция. Вы же говорили, там все магические тайны собраны.

Дождь за окнами не унимался. Ветер швырял из стороны в сторону красные листья, безжалостно срывая их с ветвей. Столовая была заполнена голодными колдунами, многим из которых предстояло вскоре покинуть уютное помещение и очутиться во власти осеннего урагана, потому что встречи с наставниками по стихийной магии все еще проводились на улице.

Через полчаса все отправились на встречи с наставниками по Магии Огня, Земли и Воздуха, плотно закутавшись в шарфы и непродуваемые плащи, и за столиком осталась одна Полина, чья встреча с Лисой была назначена на вечер. Она еще немного посидела, потом пошла в комнату, там натянула резиновые сапоги, надела пальто и, прихватив с собой зонт, отправилась на прогулку в парк. У нее успела накопиться гора всевозможных практик по Стихии, о которых сегодня уже нужно было отчитаться, но она твердо решила, что ее настроение сейчас не позволяет за них взяться.

Северный ветер завывал и перемешивался с мелким дождем, но запутывался в лапах синих исполинских сосен и с жалобным стоном затихал, а маленькая колдунья медленно брела по тропинке, спрятав озябшие руки в карманы пальто. Пальцы касались шероховатой поверхности конверта — письма тете с дядей.

«В Белой Усадьбе уютно и красиво, хотя гораздо скучнее, чем в Заречье. Теперь я живу одна, без Маргариты. Кстати, у нее послезавтра день рождения. Боюсь, что здесь не смогу купить подарок для нее, потому что нам не всегда позволяют выходить за территорию Усадьбы, да я и не знаю ничего в Росенике. И еще… на Маргаритин день рождения приедут ее родители. Может быть, вы тоже сможете меня навестить?»

Вообще-то к этому времени Мастер и Вилкин уже вернули ей ноутбук, и Полине даже удалось подключиться к Интернету, тем не менее она предпочла написать письмо на бумаге. Кто знает, вдруг по электронной почте Ольге Феншо пришла бы запись танцующей и поющей избушки-на-курьих-ножках вместо послания от племянницы.

Вдалеке заблестела водяная гладь пруда, с одной стороны заросшего камышом. В небе вилась большая стая ворон. Тело Полины содрогнулось от необъяснимого страха, который отступил так же внезапно, как и появился. Что произошло? Почему птицы так ее напугали? Они словно напомнили ей о чем-то…

— Кроме смерти от всего вылечишься. — Донесся скрипучий старческий голос, и Полина на этот раз не удивилась, увидев перед собой Илью Пророка.

— Вы тоже тут, — сказала она. — Я думала, вы все время в Заречье живете.

Старик, как всегда, был одет во что-то непонятное, напоминающее длинный коричневый кафтан, подвязанный широким поясом, и держал в руках большое плетеное лукошко.

— У меня сейчас нет встречи с наставницей, — сказала Полина, отвечая на его внимательный взгляд. — Как цыплята поживают?

Пророк приблизился к ней на полшага и протянул берестяное лукошко. Полина взглянула внутрь и удивленно пискнула — в корзине лежали маленькие черные котята и беспомощно мяукали.

— Котятки! Давайте отнесем их в Усадьбу, им же холодно.

Илья Пророк закивал и засеменил за Полиной.

— Где вы их взяли? Где же их мама? Потерялась?

В ответ послышался добрый смех, и Полина обернулась — голос не принадлежал старому Пророку. Откуда ни возьмись, прямо посреди дороги возник высокий пожилой мужчина — тот самый колдун, что встретил Полину на станции, когда она прибыла в Росеник. Он добродушно улыбнулся и подошел ближе. Илья Пророк при виде него так и расцвел.

— Здравствуйте, — робко сказала Полина.

— Здравствуй, дитя мое. И вы здравствуйте, Илья Иванович. Гуляете?

Илья Пророк не ответил, и Полина неуверенно кивнула на лукошко.

— Да мы вот тут…

— Ну-ка, кто у нас здесь? — Колдун заглянул в корзинку. — Поглядите только! И что же вы собирались с ними сделать?

— Не знаю. — Девочка неуверенно взглянула на Пророка. — В Усадьбу отнести хотели.

— Правда? — Голос у мага был приятным, низким и теплым, хотя лицо, несмотря на добродушную улыбку, оставалось непроницаемым. — Так может, отдадите мне одного? Какой вам больше всего нравится, Полина?

Водяная колдунья заглянула в лукошко. Двое котят были чернее ночи, а на лапке третьего светилось белое пятнышко, словно на нее надели крошечный носочек.

— Этот, — Полина погладила спинку кота «в носке», и доброжелательный колдун осторожно вынул черный комочек из корзины и спрятал его под плащом.

— Тогда я возьму его себе. А остальных отдайте Батману. Пусть оставит их жить в Усадьбе.

— Густав Вениаминович? — Дарья Сергеевна засмеялась. — Да, Полина. Он и впрямь забавный. Мы с ним недолюбливаем друг друга еще с того времени, как я попала сюда на Посвящение. Все здесь зовут его Жабой.

— А вас зовут Лисой, — улыбнулась Полина.

— Это мне нравится. А Густав Вениаминович всю жизнь был таким дотошным и раздражительным. К тому же он считает, что колдуны гораздо умнее, поэтому относится к ним намного лучше, серьезнее, чем к нам, девушкам. Он уверен, что колдуньям целительство просто неподвластно. Я перестала ходить к нему после нескольких встреч, мне не по душе было такое отношение. О, а вот и мои подопечные маги. Как всегда, опаздывают. Подожди минутку, я дам им задание.

Сквозь лаз между деревьями на поляну один за другим выбрались четверо колдунов. Последним шел Сева, обутый в резиновые сапоги, испачканные грязью. Он кивнул Дарье Сергеевне, а на Полину даже не взглянул, будто ее и вовсе здесь не было. Среди остальных ребят Водяная колдунья узнала Варвару, одетую во все белое, и крупного молодого человека с темно-русыми, торчащими в разные стороны волосами, которого она встретила в один из первых дней в Заречье. Четвертой же была низенькая девушка с мелкими светлыми кудряшками, собранными в высокий пучок на макушке.

— Добрый вечер. Как настроение? Сеня, с Физимагией разобрался?

Крупный парень кивнул.

— Хорошо. У остальных все в порядке?

— Да, — хором ответили Сева и маленькая кудрявая девушка.

Варвара же нахмурилась и промолчала.

— Сегодня продолжим телепортацию. Я за вами буду следить вполглаза, потому что мне нужно попрактиковаться с Полиной, так что отнеситесь к заданию ответственно. Хочу напомнить, что для облегчения телепортации вам следует немного разбежаться. Надо почувствовать, как поток встречного воздуха окутывает ваше тело и проникает в него, а потом сосредоточиться на том месте, где вы собираетесь появиться. Только не забывайте, что телепортация — это перемещение в пространстве на короткие расстояния, так что не надо зря тратить свои силы и пытаться очутиться где-нибудь за пределами поляны, хорошо? Внимание и концентрация, ясно? Выражаюсь, как Жаба, — добавила Дарья Сергеевна тихим голосом, наклонившись к Полине, а потом снова громко обратилась к ребятам: — Все, начали!

Колдуны распределились по площадке, отдалившись друг от друга, насколько позволяли размеры поляны, а Полина последовала за Лисой ближе к деревьям.

— Поля, теперь пора приступить к изучению защиты. В случае, когда колдуна атакуют, он творит Щит. Оборона, как и атака, бывает физической и ментальной, то есть просто магической. «Физическая» магия гораздо более сильная и сложная, она подразумевает как создание, так и уничтожение физических преград наравне с ментальными. Но мы традиционно начнем с обычного Водяного щита. С помощью него ты сможешь защитить себя от атакующих заклинаний, но, грубо говоря, если в тебя швырнут камнем, этот Щит тебя не спасет.

— Анисья умеет превращать камни в пыль, — воскликнула Полина. — Правда, совсем небольшие.

— Серьезно? — Дарья Сергеевна удивленно изогнула брови. — Значит, этот дар семьи Муромцев перешел к ней, а не к ее брату?! Как интересно! Она друид?

— Не знаю, но в животных не превращается.

— А, ну тогда все ясно. Действительно, Земляным магам «физическая» магия дается легче. Но не отчаивайся, возможно, у Водяных тоже нет с этим проблем. Итак, вернемся к Щиту. Я как Воздушная колдунья с трудом могу представить, какие именно ощущения ты должна испытывать, чтобы сотворить защиту, но, скорее всего, для начала будет достаточно просто инстинкта самосохранения. Воздушные маги для создания Щита вызывают духов Воздуха — Сильфов, но в твоем случае все по-другому. Щит — это что-то вроде защитной оболочки, невидимой на первый взгляд…

— Защитной оболочки? — улыбнулась Полина, вспомнив, что точно таким же термином Анисья обозначила невидимую защиту, которой от природы были наделены девочки-колдуньи.

— Да, это образно, конечно. У тебя наконец стало получаться видеть и чувствовать свою магическую силу?

— Я вижу голубое свечение вокруг себя, когда закрываю глаза.

— Отлично. Вот это свечение должно усилиться в несколько раз и стать твоим Щитом.

Полина взглянула поверх плеча Дарьи Сергеевны на Севу, стоящего посреди поляны. Прошла секунда, и он буквально растворился в воздухе.

— О, посмотрите, он исчез! — воскликнула Полина.

Лиса повернула голову и стала наблюдать за старшими колдунами. Невысокая девочка хорошенько разбежалась, на долю секунды ее тело перестало быть видимым, но тут же возникло всего в паре метров от того места, где исчезло. С русоволосым парнем все обстояло приблизительно так же, а вот Варваре пока совсем не удавалось телепортироваться. Зато Сева сделал широкий шаг вперед и словно вошел в невидимую дверь, потому что его тело испарилось, а появилось вновь уже намного дальше.

— Варечка, — позвала Лиса. — Расслабься. Выбрось из головы все мысли кроме той, которая касается непосредственно места, где ты хочешь появиться. Это единственное правило. Послушайте меня все, вам надо просто поверить в то, что это возможно. Правда, просто поверьте. Заиграй-Овражкин, тебе отдельное «молодец». Попробуй увеличить расстояние.

Наставница довольно улыбнулась и повернулась к Полине:

— Всем бы быть такими одаренными. Даже никто из старших так быстро не справлялся с телепортацией.

— Почему? — спросила Полина. — Что для этого нужно?

— Для этого надо уметь контролировать себя. У Севы редкая способность заставлять себя сосредоточить все внимание на том, что ему нужно, несмотря на происходящее вокруг. А у Вари как раз с этим плохо. Ей бы его холодный рассудок… Хотя, пожалуй, в этом его несчастье…

— Что вы имеете в виду? — набралась смелости спросить Полина.

— Ну, это немного странно для молодого парня, правда? Так управлять своими чувствами. У Севы, конечно, есть на это причины, иначе он бы не был таким… У него огромный потенциал. Ты даже не представляешь какой. Он удивительный экземпляр.

— Да уж, — пожала плечами Полина.

— А что? Ты не согласна? — Лиса засмеялась. — Он тебе таким не кажется?

— Мне? Не знаю. Я с ним почти не разговаривала — вы же мне не советовали.

Лиса взглянула на нее с одобрительной улыбкой:

— Это замечательно, Полина! Тогда и впредь старайся с ним не связываться. Холодный рассудок — это тоже, знаешь ли, не самая лучшая в мире вещь. Если долго сдерживать свои эмоции, чувства в итоге все-таки прорываются наружу, и от этого нередко страдают неразумные девочки. Давай-ка попробуем сделать Водяной щит. Тебе сейчас тоже очень пригодится способность концентрироваться на колдовстве. Итак, я тебя буду атаковать. Атаковать внезапно. Я тебя, естественно, не травмирую, но если не сможешь защититься, то будет больно. Это для того, чтобы инстинкт самосохранения подсказал тебе, что следует делать.

Ноябрьские ночи были самыми мерзкими, по мнению Севы. Не морозными, а промозгло-сырыми. Холод проникал под неплотно прилегающую куртку. С черного неба на такую же черную землю сыпал мелкий колкий дождик, в темноте тоже казавшийся черным. Умирающая луна светила тускло, а уж о звездах и вообще можно не говорить — их просто не было. Не сравнить с душной летней ночью, когда можно растянуться на траве, смотреть на усыпанный яркими белыми огнями небосвод и слушать многоголосое стрекотание кузнечиков, мечтая о чем-нибудь.

Сева отвлекся от размышлений. Сначала мимо пробежали два черных котенка, названных Рыжиком и Снежком, потом Земляной колдун Алеша Попов остановился и протянул для приветствия руку — не из большого желания, просто из вежливости, показавшейся Севе совершенно лишней. Они почти не общались. Попов был на год его младше, и встречались они в основном у Ивановского Вира, когда выводили купать своих лошадей. Но его семья занимала немаловажное положение в Росенике, поэтому в хорошем воспитании Алеши Попова никто не сомневался, даже Сева…

По тропкам парка сейчас тянулась целая вереница молодых людей — настал час обряда, совершаемого из года в год колдунами-мужчинами. Обряд можно было назвать усыплением природы перед приходом зимы, хотя точную его суть мог подробно рассказать разве что Муромец или какой-нибудь другой Земляной колдун.

— Здорово! — окликнул друга Митя с довольной улыбкой на загорелом лице.

— Привет, — отозвался Сева. — Я чуть не сдох от скуки.

— Поверь, я чуть не сделал то же самое, — усмехнувшись, сказал Митя. — Проторчать почти весь понедельник дома — это ужасно. О, привет, — Митя кивнул проходившим мимо ребятам, — эти мелкие, кажется, проходят Посвящение с моей сестрой. Что сегодня было?

— Да ничего интересного. Разве что окончательно научился телепортации.

— Лиса обрадовалась?

— Не знаю. Она в это время была занята Феншо и не особо за мной наблюдала.

— Полина была вместе с вами?

— Да, — отозвался Сева, неохотно кивнув еще одному знакомому. — Дарья Сергеевна учила ее делать Водяной щит. Он так непривычно выглядит. Не знаю даже, как описать. Внешне похож на оконное стекло, за которым льет сильный дождь.

— Ну вот, а говоришь, ничего интересного не было, — протянул Митя и добавил тихим голосом, чтобы его не могли услышать проходившие мимо колдуны: — У меня тоже все прошло не так уж серо. Я кое-что узнал. Говорят, в Зорнике кто-то пробрался в дом одного мага из Дружины Ирвинга. Есть подозрения, что это были Темные, не похоже на обычных воров. Они что-то искали, но ничего из дома не пропало. Наверняка завтра об этом напишут в газетах. Но есть и еще одна новость, которую вряд ли станут освещать. Вчера неизвестный совершил нападение на профессора Подкопаева.

— Это инженер, возглавляющий кафедру Хронометрии в Институте Научной Магии?

— Про него что-то недавно на Физимагии рассказывали.

— Да-да, это он. Кто-то напал на него, но Подкопаев стойко отбивался. В конце концов после дуэли незнакомец скрылся, а профессора доставили в больницу под строжайшим секретом. Кажется, его ранили Рассечением.

— Хорош секрет, — усмехнулся Сева. — Если о нем даже мы узнали.

— Та к мы потому его и узнали, что это очень секретный секрет, — засмеялся Митя. — А иначе мой отец не был бы в это посвящен. Ты, кстати, играешь на дудке сегодня?

— На свирели, а не на дудке.

— Какая разница! Ой! — Митя резко остановился, потому что из-за ближайших кустов неожиданно появились две девушки. Они хихикнули и пронеслись мимо ребят. — Что здесь делают девчонки? Или их стали пускать на обряд?

— Не знаю.

— Наверное, это все из-за тебя, Овражкин. Еще чуть-чуть, и можно будет подумать, что ты притягиваешь противоположный пол, как Сирена. — Митя с улыбкой поглядел на друга, но лицо последнего отчего-то вдруг побледнело. — Знаешь, даже моя сестра уже спрашивала, не Сирена ли ты.

— Что?! — На этот раз Сева остановился, словно вкопанный, бледность на его лице стала заметнее. Он огляделся по сторонам.

— Да не напрягайся ты так. Понятно же, что она пошутила.

— Пошутила? Что ты ей сказал?

— Что я сказал? Естественно, сказал, что это полная чушь. Если бы ты был Сиреной, то… Постойка, — Митя уставился на него. Так они глядели друг на друга несколько секунд. — Постой-ка…

— Как твоя сестра узнала? — почти шепотом спросил Сева, сильнее меняясь в лице.

— Та к это что, правда? О, черт, Заиграй-Овражкин… Ты… что — нечисть?

Сева молча смотрел на Муромца.

— Ярило! Это меняет дело! — Митя с досадой покачал головой. — Вот оно что… теперь, конечно, мне все понятно…

— Как она узнала? — повторил Сева.

— Понятия не имею! Думаю, догадалась. Ну или кто-то из ее подружек. Потому что Василиса спросила то же самое у Арсения.

— У Арсения?.. — упавшим голосом отозвался Сева.

— Это плохо, теперь и он, возможно, догадается, что такое предположение… хм… вполне имеет почву под собой. Кто-то еще об этом зна…

— Секретничаем? — усмехнулся Арсений, подходя к ним со спины.

Митя осекся на полуслове, и они с Севой уставились на друга.

— Вы разговаривали про Сирен или это слово просто так витает в воздухе? — С лица Арсения не сходила хитрая улыбка.

— А мы тебя и не заметили, — попытался сменить тему Муромец, но Сева тут же перебил его:

— Что ты сказал Василисе, когда она спросила, Сирена ли я?

— Конечно, я сказал, что это невозможно. Уж я-то хорошо знаю историю магических народов! Да и местные нравы я изучил. Сирене никто не позволил бы проходить Посвящение. Или… я что-то напутал? — взволнованно добавил он.

— Сева, мне кажется, самое время… — начал Митя, но Воздушный колдун снова не дал ему договорить. Он резко вскинул правую руку в сторону шеи Арсения и сжал его горло пальцами. В глазах Арсения отразилось удивление, смешанное со страхом, но он не стал сопротивляться, а только воскликнул:

— Овражкин! Что ты делаешь?!

— Сирены и правда были моими предками, но ты не сможешь никому об этом рассказать, — Сева медленно опустил руку и оглянулся по сторонам — вокруг, к счастью, никого не было.

— Арсений, — миролюбиво начал Митя. — Ты не подумай ничего такого — это просто заклятие Неразглашения. Теперь ты, даже если очень захочешь, не сможешь рассказать Севину тайну никому.

— У меня что, язык отсохнет?

— Язык — нет, — холодно сказал Сева.

— Что-нибудь другое? — с ужасом спросил Арсений.

— Понимаешь, — продолжил Муромец, — в нашем сообществе Сирены считаются нечистью, и любые контакты с ними не очень приветствуются.

— А кто-то еще знает, что ты?.. — Арсений невнятно пробормотал последнее слово.

— Велес и Лиса. Ну и, разумеется, мой отец, — все так же сухо ответил Сева.

— А кто из твоих родственников был этой… мхм-прэ-э-э-с-с-стш?

Воздушный колдун ничего не ответил, его бледное лицо нахмурилось. Он развернулся и зашагал вперед, минуя тропинку, которая вела к озеру, затем свернул левее и остановился на лужайке, где возвышался деревянный забор.

По давней традиции трое музыкантов сидели на заборе и выдували из свирелей звенящую мелодию, пока остальные колдуны проводили обряд. Песнью зимы называлась эта музыка, но ученики между собой звали ее «песнью смерти».

Дождь закончился, но балка, на которой предстояло сидеть, оставалась сырой, к тому же была грязной и скользкой. Сева провел по ней ладонью, и над деревянной поверхностью засеребрился легкий туман. Подоспели и двое других музыкантов, вертя в пальцах дудочки. Один из них, Огненный маг Дима, который был старше Севы на год, да и выше его на голову, демонстративно отвернулся, не поздоровавшись. Третий же музыкант, напротив, приветливо кивнул и протянул Севе руку. Этот рыжеволосый, насколько Сева помнил, попал в Заречье только в прошлом году.

Сева забрался на забор и свесил ноги. Отсюда было прекрасно видно небольшой пруд и выстроившихся вокруг него колдунов, которые готовились к обряду. Ирвинг, глава Светлого сообщества, руководил группой колдунов, что разувались, сидя на сырой траве. Усыпление природы было еще более сложным обрядом, чем животворение воды, потому что требовало полной концентрации всех присутствующих, но младшие колдуны создавали много проблем — им постоянно хотелось смеяться.

Часть ребят проследовала за наставником по Обрядам Федором Кощеевичем к лесу, но из виду они не исчезли, их силуэты лишь немного померкли в темноте. Остальные же колдуны вместе с Ирвингом встали вокруг пруда, у самой кромки воды. Сева содрогнулся, представив, в какую ледяную воду им сейчас предстояло войти по пояс, и посочувствовал Муромцу.

Дима и Слава запрыгнули на забор рядом с Севой. Ирвинг внимательно смотрел в небо, где черное рваное облако приближалось к тонкому серпу луны. Когда оно коснулось блеклого полумесяца, низкий бархатный голос Светлого мага возвестил о начале обряда. Сева сделал глубокий вдох, поднес к губам дудочку, но забыть обо всем ему в этот раз не удавалось. Дудочка его звучала тише и не так уверенно, как у остальных, а думал он о том, каким образом Анисья и ее подруги догадались, что он был потомком Сирены. Как им пришли на ум именно эти существа? Ведь немало нечисти обладало схожими чарами: Морянки, Вилы, наяды… Почему же девочки спрашивали именно про Сирен? Где и когда он ошибся? Чем выдал себя? И кто еще, кроме них, мог думать о нем так же? И что с ним стало бы, узнай они правду и разболтай ее всем?! Но еще более удивительным и пугающим было то, что догадались о его происхождении именно девушки! Как это могло случиться? Ведь они не способны думать хладнокровно и здраво, вспоминая о нем. Его чары просто не позволяют им делать этого… Кто же из них так искусно сопротивлялся? Ну конечно, ответ мог быть только один — Водяная колдунья. И отчего-то это казалось самым неприятным во всей истории. Он не смог бы заставить ее молчать, не смог бы даже просто наложить на нее заклятье Неразглашения: едва Сева представлял, как вытягивает руку и сжимает ей горло, странное оцепенение охватывало его и в груди начинало гореть. Это было просто невыносимо.

Василиса уселась в глубокое мягкое кресло за столиком в углу, вынула из сумки лист бересты и принялась водить по нему пальцем.

— А где Анисья? — спросила Маргарита, разглядывая объявление о том, что в столовой началась неделя Греции, и поэтому все, кто хочет научиться готовить национальные блюда и хорошо себя зарекомендовавшие греческие снадобья, могут обратиться к Розалии Павловне. — Я только что ее видела, и вдруг она снова пропала.

— Вон она, — Василиса, не отрывая внимательного взгляда от бересты, кивнула в сторону. — Сидит с Митей и Севой.

— Опять променяла нас на мальчиков, — Маргарита покачала головой. — Как будто нельзя есть греческий салат за нашим столиком!

Полина тоже повернулась, чтобы посмотреть на подругу: Анисья сидела за одним столом с братом и несколькими его друзьями, и те поочередно демонстрировали ей свои ладони, на которых она с интересом рассматривала руны отличия. Полина вздохнула и вернулась к раскрытой книге, где описывалась подробная схема визуализации четырехмерных фигур.

— На вечер отменяется Физимагия, — сказала Василиса. — Сегодня не будет наставника.

— А почему отменяется? Там не написано? — Полина тут же с заметным облегчением захлопнула книжку.

Василиса ткнула пальцем в имя наставника, и рядом появился длинный комментарий.

— Из-за того что Эбонита Павловича вызвали в Институт Научной Магии, заменить какого-то профессора в эксперименте. Что ж, почаще бы этот профессор не являлся на работу, чтобы наш наставник заменял его…

— Апчхи! — громко чихнул Митя, и девочки подскочили от неожиданности.

— Будь здоров, — отозвался дружный хор обедающих в столовой, и Анисьин брат смущенно покраснел.

— Извините.

Полина вновь посмотрела на компанию за соседним столом. Митина шея была плотно обмотана шарфом, а щеки пылали. Он выглядел больным, но, как всегда, улыбался.

— Я, пожалуй, к Жабе схожу, — сказал он и встал, так ничего и не съев.

— Давно пора, — отозвался Сева и тоже вышел из-за стола. — Я с тобой.

— Вы уходите? — растерянно пискнула Анисья.

— Да, приятного аппетита, — и, еще раз чихнув, Митя направился к выходу.

Анисья обиженно уставилась в тарелку, но вдруг заметила испытующий Полинин взгляд. Подумав минутку, она вылезла из-за стола и присоединилась к подругам.

— Он заболел после вчерашнего обряда, — буркнула Анисья. — Кстати, новость слышали? Темные в Зорнике напали на Святогора — мага из Ирвинговой Дружины, члена Совета старейшин.

— Ого! Темные! — воскликнула Маргарита.

— А что это за Дружина такая? — спросила Полина.

— Дружина — это несколько приближенных к Ирвингу Боевых магов. Они профессиональные охотники к тому же.

— Охотники? — переспросила Полина, улыбаясь. — На дичь?

— Нет, не на дичь, — усмехнулась Василиса. — На Темных магов. Видишь ли, Полина, Светлые маги ловят и уничтожают Темных…

— Убивают их?

— Если честно, не знаю, — Василиса потупилась. — Боюсь, что… Но это все же лучше, чем позволять Темным колдунам творить свои злые дела.

— Нам не пора на Историю магических народов? — спохватилась Анисья.

— Нет, есть еще пятнадцать минут, — ответила Василиса. — Кстати, я хочу вас всех пригласить на чай в субботу.

— В субботу? Я не могу! — заявила Анисья. — В субботу к нам Сева в гости придет. Представляете, как ему будет обидно, если он придет, а меня не будет?

— И я не могу, — сказала Маргарита, толкнув под столом смеющуюся Полину. — Завтра мой день рождения, но родители смогут приехать ко мне только в субботу, потому что у потусторонних это выходной день. Они остановятся в гостинице в Росенике, и мне бы хотелось провести этот день с ними.

— Жаль, — ответила Василиса. — А в воскресенье? Мы могли бы подготовить гороскопы по Звездословию вместе.

— Мы придем в воскресенье, — сказала Полина, которой очень захотелось выбраться из Белой Усадьбы хотя бы на один день.

— Но Сева… — начала было Анисья.

— Сева переживет твое отсутствие, — отрезала Полина. — А если нет, то бери его с собой.

Маргарита, снова толкнув подружку, чтобы та перестала смеяться над Анисьей, поинтересовалась:

— А твои дядя с тетей приедут навестить тебя?

— Нет. — Полина перестала улыбаться. — Они не могут. Дядя чем-то занят, а тетя поехала к моему деду — его должны положить в больницу. Микоэля же не отпускают с работы. Но они обещали приехать за мной сразу перед Зимним солнцестоянием…

— Смотрите-ка! — Анисья, не дослушав, вскочила и уставилась в большое окно, за которым летели редкие белые снежинки. — Первый снег! Значит, завтра Покров!

Липкие сырые хлопья стремительно опускались на землю и, смешиваясь с жидкой осенней грязью, превращались в темно-серую кашу. — Завтра праздник Покрова, — объяснила Василиса Маргарите, заметив ее вопросительный взгляд. — Праздник первого снега. Его, наверное, отмечают прямо в Белой Усадьбе. Как думаешь, Анисья?

— Да, — отозвалась та. — Митя говорил, что в Огненном чертоге.

Тонкий солнечный луч проник сквозь вытянутое окно в комнату, остановившись на лице Маргариты. Она приоткрыла глаза и потянулась. Внимание ее тут же привлек небольшой сверток, лежащий на столе. Колдунья подвинулась к самому краю кровати и взяла его. В шуршащую фиолетовую бумагу было завернуто что-то маленькое, но тяжелое. Расправившись с упаковкой, Маргарита обнаружила золотого петушка размером с ладонь. Она повертела его перед глазами, пожала плечами и поставила обратно на стол.

— Кукареку! — истошно завопил петух, едва коснувшись золотыми лапками столешницы.

Маргарита взвизгнула и вцепилась в одеяло. Сообразив, что статуэтка не собирается повторять свое восклицание, девочка притянула к себе оберточную бумагу, чтобы посмотреть, не прилагается ли к подарку записка.

— Ага, записка есть.

«Заречье поздравляет вас с днем рождения и по традиции дарит Золотого Петушка, который будет вас будить во столько, во сколько вы попросите».

— Мило. — Маргарита улыбнулась, убрав с лица растрепавшиеся волосы. — Только не смей больше так орать, ясно? Иначе я тебя сломаю.

Петушок не отозвался и продолжал глядеть на девочку своими немигающими золотыми глазами.

— Ну вот и молодец.

Маргарита встала с постели и отправилась в ванную комнату. Часы показывали половину восьмого утра, и ей следовало поторопиться, чтобы успеть позавтракать. Быстро приняв душ и одевшись, она подошла к двери, открыла ее и застыла на пороге. На полу прямо возле ее комнаты стояли две маленькие свечки. Горели они необычным белым пламенем, ровным и ярким. К каждой из свечек был прикреплен листок бересты с нацарапанным словом «МАРГАРИТА».

«Может быть, это тоже сюрприз в честь дня рождения? Странно как-то. Почему свечек именно две? И почему они стоят здесь, а не на столе?»

— С днем рождения! — Из соседней комнаты выскочила Полина, держа под мышкой коробку с большим бантом.

— Спасибо, — улыбнулась Маргарита и снова посмотрела на свечи.

Полина подошла ближе и спросила:

— Что это?

— Я не знаю, — ответила Маргарита. — Понятия не имею, откуда они здесь. Может быть, это подарок?

— Подарок? — Полина покосилась вниз. — Странный какой-то. Тут твое имя написано, ты видела? Мне это не нравится.

— И мне как-то не по себе стало, когда я их увидела. Кто-то из Заречья, наверное, Илья Пророк, прислал мне подарок на день рождения, я его обнаружила у себя на столе. В записке было указано, что по традиции Заречье дарит Золотого Петушка — будильник своего рода. Но про свечи там ничего не было написано.

— Та к тебе подарили будильник?

— Эх. — Полина глубоко вздохнула и протянула Маргарите коробку с бантом. — Это тебе. Хотя, наверное, теперь он тебе не нужен.

Маргарита ловко развязала атласные ленты и открыла крышку. Внутри лежал круглый будильник на четырех толстеньких ножках. Девочка улыбнулась.

— Помимо того, что он будит по утрам, он еще напоминает, что и когда ты должна сделать в течение дня, — пояснила Полина.

— Здорово. Я уверена, что он звонит намного приятнее, чем золотой петух. Спасибо.

— Что ты будешь делать со свечками?

— Думаю оставить их тут. Пошли скорее завтракать. А то мы опоздаем на Древние языки… — Маргарита замолчала и указала пальцем вправо.

Полина тут же повернула голову и застыла: вдалеке еще возле нескольких дверей стояли на полу маленькие свечи.

— Что все это значит?

— Может быть… может быть, кто-то таким образом наслал на вас порчу?

Девочки встретились у наставницы по Звездословию, но смогли нормально поговорить только после окончания встречи, потому что Кассандра Степановна рассадила их за разные столы с разложенными на них картами неба. Маргарита с Полиной рассказали Василисе и ее спутнице о своей утренней находке. Анисья, повесив на плечо сумку, залилась звонким смехом.

— Порча! Ну и шутка!

— Анисья, объясни по-человечески! — воскликнула Маргарита, еле удерживающая в руках большую коробку с подарком от Василисы и Анисьи.

— Марго, никто не накладывал на тебя и остальных девочек порчу! Полина, а ты что, не получила свечек?

— Нет, а должна была?

Анисья пожала плечами:

— Вообще-то я думала, да. Это ведь праздник Покрова. Я вам вчера про него говорила.

— А при чем здесь свечи? — Маргарита уставилась на Анисью, уже начиная злиться от того, что та никогда не могла объяснить все нормально.

Василиса, заметив гневные нотки в голосе черноволосой колдуньи, поспешно вставила:

— В Покров принято дарить свечку понравившемуся тебе человеку. Сегодня все маги и наставники соберутся в Огненном чертоге и будут отмечать этот древний праздник. Раньше в этот день делали признание в любви девушке или парню. Этот обычай сохранился до сих пор, но, если ты стесняешься подарить свечку при всех, можешь прислать ее анонимно.

— Мне по почте пришло пять штук, — с улыбкой отозвалась Анисья. — Сегодня утром. Хотя, конечно, я догадываюсь, от кого они.

Подруги поднялись на второй этаж и остановились возле комнаты Водяной колдуньи, пока та доставала ключ. На лице Полины появилось растерянное выражение. Ей вдруг стало обидно, что никто не подарил ей свечу на Покров. Значит, она совсем никому не нравится?

Девочки вошли в небольшую светлую комнату и огляделись. Маргарита покосилась на окно, которое, в отличие от ее собственного, оказалось широким и украшенным витражом. Шкаф был выполнен из светлого дерева, как и стол, и стул на высоких витых ножках. На стене висело большое изображение Эйфелевой башни. Маргарита улыбнулась и взглянула на подругу.

— Не хватает еще Джоконды и круассанов, — мрачно отозвалась Полина, правильно угадав ход мыслей Огненной колдуньи. — И сдалась им эта Франция?

— А мне нравится, — сказала Анисья, заглядывая в белый резной гардероб. — В твоей комнате все такое… воздушное. В чем пойдешь на праздник?

— Надо быть нарядной?

— Желательно.

— Кстати. — Полина спохватилась, вывалив на кровать охапку одежды. — Анисья, я несколько раз видела твоего брата в Усадьбе поздно вечером. Он что, ночует здесь?

— Да, иногда.

— Но разве так можно? У него что, тоже есть своя комната?

— Да, комнаты в Белой Усадьбе есть у всех посвящаемых, даже если они живут в Росенике.

— А Сева живет в Росенике? — между прочим поинтересовалась Полина, стоя перед зеркалом и поочередно прикладывая к себе синее и черное платья.

— Но тогда почему он всегда остается в Усадьбе?

— Не всегда, — возразила Анисья. — На выходных он обычно живет у нас. Просто он не любит бывать дома. И еще он не любит праздник Покрова и не ходит на него.

Полина положила платья обратно на кровать.

В лесу было темно и промозгло — обычная для нояб ря погода. Одинокий странник пробирался сквозь заросли кустарника, раздвигая колючие ветви руками, испещренными шрамами. Казалось, в эту ночь ничто не нарушало тишину леса, но острый слух человека, значительную часть жизни проведшего в одиночестве, улавливал малейший шелест листьев, редкое уханье филина, доносящееся с другого края леса, и даже звук, издаваемый крошечными грызунами, снующими под ногами или цепляющимися коготками за кору деревьев. Его глаза, привыкшие к темноте, различали не только темные силуэты деревьев, но и едва заметное покачивание веток на ветру.

Луна не освещала путнику дорогу, но сотни звезд бросали бледные отблески на темную землю. Внезапно странник остановился: сквозь привычные лесные шорохи до него донеслись редкие для этой глуши звуки человеческих голосов. Первым его порывом было поскорее убраться подальше от места, где он мог встретить Темных или Светлых магов, да и столкнуться с другими Странниками не хотелось. Однако что-то мешало просто развернуться и уйти: то ли окружавший его со всех сторон промозглый черный лес, где так остро ощущалось одиночество, то ли ему просто хотелось узнать хоть какие-то новости из мира колдунов — слишком давно он не совершал вылазок на их территорию. В итоге чувство любопытства взяло верх, и он свернул на тропинку.

Стараясь не шуметь, странник еще тише ступал по мокрой сгнившей траве, прикрытой тончайшим слоем первого снега, и выбирал места, где его не выдаст хруст ветки. Он шел и прислушивался: говорили двое. Вскоре до странника донесся уютный треск горящих дров и запах зажаренного на костре мяса. Уйдя неделю назад из своей хижины на поиски редкого растения, он питался в основном растительной пищей и изредка — пойманными грызунами.

Сквозь голые ветви деревьев уже проглядывало ярко-рыжее пламя костра, которое отбрасывало блики на лица двух колдунов. То, что это не потусторонние, странник понял почти сразу, ощутив их колдовскую силу. Один из разговаривающих был Земляным колдуном, второй — Воздушным.

Он все еще сомневался: присоединиться ли к этому пиру или пройти мимо своей дорогой. С одной стороны, ни Темные, ни Светлые маги не трогали Странников, с другой — теплый прием тоже был сомнительным вариантом развития событий. Большинство колдунов просто боялись Странников и презирали их за уединенный образ жизни и безразличие к противостоянию Темного и Светлого сообществ. Они всегда оставались в стороне, одинаково равнодушно наблюдая за неудачами обеих сторон.

Странника звали Александром. Он уже привык ловить на себе брезгливые взгляды людей, которые не могли понять причин, заставляющих колдуна покинуть волшебное сообщество и уйти в никуда. Это воспринималось либо как бегство от реальной жизни, либо зачастую как желание постепенно перебраться на сторону Темных. Ведь обычно Светлые маги, уходящие скитаться, возвращались уже в противоположный лагерь.

После некоторого колебания он все же решил выйти к колдунам. Непонятно, когда еще в ближайшее время подвернется возможность нормально поесть, ведь пока он так и не смог найти траву, которая была ему нужна для составления Усыпляющего снадобья. Перед тем как показаться двум колдунам, он снял куколь и подождал еще немного в своем укрытии, чтобы они могли почувствовать его силу.

Выражение лиц двоих магов тут же изменилось. Один из них резко повернул голову, посмотрев как раз в то место, где стоял странник. Это был Воздушный, его проницательный взгляд впился в лицо странника, который позволил ему прочесть свои мысли — ничего плохого он не замышлял. Бросив взгляд на второго колдуна, принадлежавшего стихии Земли, Александр понял, что наткнулся на стоянку двух Странников, — таких же, как он сам.

— Здравствуй, Грек, — поздоровался он с Земляным колдуном. Странник встречал его уже не в первый раз и особой симпатии к нему не испытывал.

— И тебе всего хорошего, — улыбнулся ему светловолосый маг в длинном кобеняке — плаще из мышиных шкур. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, хотя странник догадывался, что Грек намного моложе, просто жизнь не раз оказывалась к нему неблагосклонна. — А это новенький, Алексей. Вот рассказываю ему о нашем житье-бытье, — продолжил Грек, кивнув на молодого Воздушного колдуна, сидящего рядом. Тот до сих пор смотрел на незваного гостя с недоверием и даже злостью.

Странник молча кивнул мальчику и сел на поваленное дерево рядом с ними. Жаркое пламя приятно согревало, особенно после долгого пребывания в сыром лесу. Несмотря на обволакивающее тепло и аромат жареного мяса, Александр ни на секунду не выпускал Грека из вида. Этому Страннику он не доверял — ему было известно, что до того, как начать вести отшельнический образ жизни, Грек принадлежал к клану Темных колдунов. Такое часто случалось в среде Странников, но одним удавалось полностью удалиться от своей прежней жизни, а этого светловолосого колдуна то и дело тянуло к прошлому. Поэтому, если оказался с ним в темном лесу, стоило быть начеку. Тем более странник постоянно ощущал на себе пронзительный взгляд Алексея.

— Грек, что это за дичь вы поймали?

— Сегодня охота удалась на славу — кабан сам заглянул на огонек, — рассмеялся колдун, обнажив ряд желтых зубов.

— Сам, говоришь? — переспросил странник. Он уже пожалел, что присоединился к этому «огоньку». Убийство животных при помощи магии считалось Магией Крови, Темным колдовством. Грек снова ступил на проторенную дорожку.

— Не хочешь — не ешь, — зло отозвался колдун и продолжил со своим спутником разговор, который они вели до появления Александра.

— Про что это я тебе рассказывал? Ах да. — Он снова повернулся к Александру. — Не знаю, будет ли тебе это интересно, ты же у нас такой правильный, но…

Алексей все еще недоверчиво поглядывал на Александра, но теперь в его взгляде появилось нескрываемое любопытство. Отшельнический образ жизни, очевидно, был для него в новинку.

— В последнее время среди Странников неспокойно, — продолжил Грек.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… — светловолосый колдун лукаво улыбнулся. — Светлые же нашли Водяную…

— Что?! — Странник пришел в изумление. Казалось, после десяти лет, проведенных в скитаниях и поисках, его трудно было чем-то удивить, но это известие привело его в небывало возбужденное состояние.

— Ты не слышал? — с неестественным удивлением поинтересовался Грек. Он словно разыгрывал перед ними спектакль, радуясь, что может подольше ходить вокруг да около, испытывая терпение Александра.

— Нет. — Странник старался придать своему голосу безразличие, но это плохо удавалось — хладнокровия Воздушных колдунов ему явно недоставало. — Где ее нашли? Когда?

— Не все сразу, — продолжал свое представление Грек. — Я не знаю точно, где ее нашли. Но сейчас она в Росенике. И до меня дошли слухи, — он с ухмылкой посмотрел на своего младшего спутника, — что Темные заметно активизируются, готовят что-то.

— А почему из-за этого волнения среди Странников? — подал голос Алексей. — Ведь это дело касается только Темных и Светлых.

— Нет, дружок. Тут ты ошибаешься, — с присущей ему театральностью возразил Грек. — Если ты ушел от Темных или от Светлых, это совсем не значит, что ты перестаешь зависеть от мира. Это баланс сил. Мы не можем оказаться посередине весов, не тяготея к той или иной чаше. Хотя кому-то это удается. — Он бросил лукавый взгляд на Александра, который, задумавшись, смотрел на играющее пламя костра.

— Откуда ты знаешь, что она в Росенике? — уже более спокойным голосом спросил он.

— Поговаривают, что ее нашел сам Ирвинг. Всем известно, что старик питает необъяснимую любовь именно к этому городу и Заречью.

— Неудивительно, ведь он там наставляет юных магов.

— Уже нет. Там новый наставник.

— Звягинов?

— Не знаю… А что? И откуда ты знаешь Звягинова? — усмешка тут же исчезла с лица Грека, было видно, что упоминание этой фамилии странником сильно заинтересовало его. Александр понимал, что отпираться смысла не имеет, особенно в присутствии хоть и молодого, но все же Воздушного колдуна — на сопротивление его чарам у него уходило слишком много сил.

— Он как раз и был моим наставником.

— Ты проходил Посвящение в Заречье?

— Да. Но это было давно. Почему тебя это так интересует?

— Я хотел привлечь Лешу, но ты тоже можешь нам пригодиться. Ты слышал про Ярилину рукопись?

— Легенду?

— Это не совсем легенда. Говорят, книга существует на самом деле, и этот Звягинов определенно знает, где она.

— Это выдумки, сказки! — воскликнул Александр. — Кто тебе сказал?

— Люди, — резко оборвал его Грек. — И неужели ты не научился верить в сказки, оказавшись среди Странников?

— Но мало найти книгу, — снова подал голос Леша, все это время внимательно слушавший их разговор, — надо уметь прочесть ее. Рассказывают, что люди сходят с ума, едва открыв первые стра ницы.

— А на что мне юный друг, который умеет читать мысли? Представляешь, какая честь — прочитать мысли самого профессора Звягинова! — снова развеселился Грек. — Если он знает, где книга, должен знать, и как ее прочесть.

— Но ведь мы, Странники, не должны вмешиваться… — попытался возразить юноша.

— А мы и не будем вмешиваться. Пускай себе Темные и Светлые воюют за Водяную, меня интересует только книга. И не одного меня, между прочим. Вопрос: кто будет первым? Но при помощи жителя Росеника, который еще и лично знаком со Звягиновым…

— Я не собираюсь участвовать в этом, — резко перебил его Александр и встал.

Грек только усмехнулся в ответ, но разговор продолжать не стал. Они с Алексеем молча принялись есть мясо. Не дожидаясь окончания их трапезы, Александр попрощался и стал удаляться от поляны, накинув куколь. Мысли метались в его голове: Ирвинг нашел Водяную колдунью, она сейчас в Росенике, Странники охотятся на Звягинова и Ярилину рукопись, причем, возможно, не только они. Что это за помешательство такое? Что заставило Грека поверить в старую легенду? Может, стоило согласиться помочь им? Тогда по крайней мере было бы легче контролировать ситуацию, а теперь он даже не узнает, когда и как они собираются выведать у Звягинова его тайну. Но момент был упущен, и он все больше убеждался в правильности своего ухода и отказа помогать Греку.

В это время Грек и Воздушный колдун возобновили разговор.

— Он может нам помешать, — тихим голосом, словно у деревьев были уши, произнес Алексей.

— Александр? Ты плохо его знаешь, он прирожденный Странник, который ни за что не будет ввязываться в дела, касающиеся Светлых или Темных. Скорее всего, он уже и забыл про то, что я говорил. Снова пустился в поиски неведомых трав для своих зелий.

— Но он знает Звягинова. Он может попытаться сорвать твои планы.

— Нет, я уверен, что он предпочтет остаться в стороне. Или ты что-то прочел в его мыслях? — изменившись в лице, спросил Грек.

Алексей не стал рассказывать, что Александру отлично удавалось закрывать свои мысли, словно кто-то долго и усердно учил его этому.

— Ладно, — снова расслабился Грек. — Ты же не думаешь, что я не имею запасного варианта? У нас и без этого Александра есть свои люди в Росенике. И они еще ближе к Звягинову, чем кто-то может подумать.

Сбегав домой и переодевшись к празднику, Анисья летела в Белую Усадьбу. Она улыбалась сама себе, предвкушая предстоящее веселье. Таинственные отправители свечей так и не объявились, но Анисья не теряла надежды, что кто-то признается ей сегодня в открытую, и изнывала от томительного ожидания.

— Ты куда это так вырядилась? — спросил Митя, перехватив сестру в холле.

— На Покров! — огрызнулась Анисья, но тут же заметила Севу и вновь расцвела. — Вы пойдете?

— Что там делать? — протянул Митя.

— Ну, танцевать, например. Есть всякие вкусности, общаться. — И, выдержав паузу, Анисья добавила: — Дарить свечки, в конце концов.

— Тебе свечек мало? — усмехнулся Митя. — Мама сказала, что ты получила несколько штук по почте. Зачем тебе туда идти? Хочешь отбить всех поклонников у остальных девчонок?

Анисья довольно засмеялась. В такие моменты она обожала своего брата.

— Да мне больше и не надо. А вот моим подружкам… Маргарита получила пару свечей сегодня, а остальные — нет.

— Так они тоже идут? — спросил Митя.

— Конечно. Может, и вы придете?

— Мы подумаем над этим, — сказал Митя и потянул Севу к лестнице, ведущей наверх. — Хотя не надейся особо.

В Огненном чертоге, залитом теплым светом огненных чаш, уже столпилось немало народа. Маргарита с Полиной удивленно рассматривали большие колонки в углу, из которых лилась ритмичная музыка. Василиса сидела в кресле немного поодаль и со смехом наблюдала за ними.

— Что, колдуны не могли придумать что-нибудь пооригинальнее?! Обычные колонки, работающие от электричества…

— Это, оказывается, тоже Огненная магия. Некоторые колдуны специализируются на электричестве. С их помощью тут все и работает. О, Анисья, привет. — Маргарита задержала оценивающий взгляд на белокурой колдунье. — Здорово выглядишь.

Полина же не сказала ничего. Ее способность воспроизводить слова вслух напрочь отключилась, потому что Анисья выглядела не просто здо́рово, она выглядела ВЕЛИКОЛЕПНО, сказочно, чудесно, лучше всех! И можно себя не обманывать, Анисья была самой красивой девушкой, которую Полине когда-либо доводилось видеть. Простое серое платье на бретельках и несколько рядов бус из нежно-розовых камней выгодно оттеняли ее загорелую кожу и густые белокурые кудри.

— Вы тоже мило смотритесь, — отозвалась Анисья, взмахнув длинными волосами.

«Я смотрюсь уродиной, а не „мило“, — расстроенно подумала Полина. — Неудивительно, что мне никто не подарил ни свечки».

— Ох, послушайте. — Вдруг довольная улыбка исчезла с лица Анисьи, уступив место озабоченному выражению. — Я не забывала ни у кого из вас своей книги по Звездословию? Совсем не помню, как положила ее в сумку. Когда пришла домой, обнаружила, что книги нет. Может, кто-то случайно прихватил ее?

— Может, ты забыла ее у наставницы?

— Не знаю. Надо сходить проверить. На следующей неделе нужно сдать гороскоп, а я потеряла Звездницу.

— Я одолжу тебе свою книгу, если хочешь, — беззаботно отозвалась Василиса.

— И все же надо отыскать мою! Хотелось бы знать, куда она могла деться.

Анисья задумалась. Маргарита тем временем села на диван и стала разглядывать окружающих. Около стола с закусками, на котором она уже успела заметить сказочной красоты ягодные пирожные, небольшая группка мальчишек увлеченно о чем-то перешептывалась, рядом танцевали несколько девушек. В Огненном чертоге стоял приятный полумрак, сам зал стал очень уютным с появлением мебели и угощений и просторным — чтобы вместить такое количество людей. Прошло несколько минут, и на диван рядом с Анисьей и Маргаритой опустились два мага, уже прошедших Посвящение — известный в Заречье инженер Мастер и его друг Елисей Вилкин. Они тут же втянули в разговор обеих подружек. Полина с Василисой тоже подсели ближе. Внезапно, заглушая мелодичную песню и гул голосов, послышался звук бьющегося стекла. Маргарита резко обернулась и с отвращением поглядела на наставника Огненной магии Егора Маливиничка, который, помимо того, что уронил собственный бокал, зацепил еще и несколько фарфоровых тарелок со стола. На помощь ему подбежал высокий долговязый мужчина с зализанными назад черными волосами.

— Смотрите! Это Густав Вениаминович! — воскликнула Маргарита, указав рукой на целителя. Про Маливиничка она тут же забыла.

Анисья, Василиса и Полина на секунду замерли, а потом вдруг захохотали.

— Вы что, никогда не видели его с такой прической? — спросил Елисей Вилкин. — Это так называемый праздничный вариант. Он и очки по случаю снял.

Девочки продолжали смеяться. Густав Вениаминович теперь выглядел настоящим щеголем.

— Вы только посмотрите! У него проколоты уши!

— Это признак целителя, — сказал Елисей, переводя взгляд на Водяную колдунью и меняя стекла на своих тяжелых круглых очках с красных на синие.

— Да, ты не замечала раньше? — спросила Анисья.

— Нет, — Полина удивленно покачала головой.

— Когда маг из неофита превращается в настоящего целителя, ему прокалывают верхний край ушей. Это — отличительная особенность. Своего рода опознавательный знак.

— Для чего? — спросила Маргарита.

— Да много для чего, — отозвался Мастер, придвигаясь ближе к Огненной колдунье. — Но мне кажется, что ни одной веской причины этот обряд не имеет, — просто соблюдение традиции.

— Как это не имеет веской причины! — усмехнулся Елисей. — А разве то, что это рассмешило таких очаровательных девушек, не является для тебя веской причиной?

— Пойдемте, — уговаривал Арсений, глядя на Митю с Севой. — Я в кои-то веки решил подарить девушке свечку, а вы мне все портите. Пошли со мной.

— А мы-то тебе зачем? Мы же не пойдем дарить девушке свечку вместо тебя! — улыбнулся Сева.

— Ну, одному как-то не по себе.

Митя хлопнул застенчивого Арсения по плечу и засмеялся:

— Ну, хорошо. Ради такого дела…

— Э-эй. Я не пойду, — отрезал Сева. — Вы как хотите, но только без меня. Давайте встретимся часа через два-три, ладно?

Митя вмиг помрачнел.

— Муромец. — Сева посмотрел на друга. — У меня под дверью этих свечек не меньше десятка сегодня было. Ты думаешь, тебе бы самому это понравилось? Думаешь, очень приятно, когда на тебя все таращатся?

— Ну, знаешь…

— Нет, это совсем не приятно и не приводит меня в восторг, — разозлился Сева. — По крайней мере, страшно неприятно то, что потом все потенциальные парни этих девиц предъявляют мне претензии.

Митя с нечитаемым выражением лица уставился на Севу, и так они несколько секунд молчали, глядя друг на друга. Арсений растерялся окончательно.

— Давай составим компанию Арсению, но уйдем сразу, как только начнется дарение свечей, — первым нарушил молчание Митя.

— Да ты можешь остаться там, — сказал Сева. — Я подожду тебя наверху. Просто… они все будут ждать, что я тоже кому-нибудь что-нибудь подарю. А я терпеть не могу все это, сам знаешь.

— Уйдем пораньше, если девушки достанут тебя.

Друзья направились к Огненному чертогу. Сева плелся позади и недоумевал, как вообще кому-то мог нравиться праздник Покрова?

Не то чтобы Сева был против такого повышенного внимания к собственной персоне со стороны девушек, в этом он, конечно, обманул Митю, но романтика наводила на него тоску.

— Надеюсь, ты не моей сестре собираешься подарить свечу? — обратился Митя к Арсению, отыскав взглядом Анисью, окруженную молодыми людьми и подружками. — А то у нее и так полно ухажеров, я смотрю.

— Нет, не ей, — улыбнулся Арсений.

Сева тут же попал в сеть объятий, и женские голоса наперебой начали что-то говорить ему. Он увернулся от них, поцеловав одну из девиц в щеку (она настаивала!), и сел в кресло. Тотчас же подоспели Митя с Арсением, принеся горячий сбитень. Мимо прошла и приветливо помахала Дарья Сергеевна. Арсений наклонился поближе к Митиному уху и, наивно полагая, что Сева не слышит его, произнес:

— Ты замечал… что Водяная колдунья…

— Что? — с хитрой улыбкой отозвался Митя.

— Просто я… мне кажется, она ведет себя не так, как другие девчонки. По отношению, ну, к нему. Странно, правда?

— А, ты про это. Да, она, кажется, не поддается, — шепнул Митя, не решаясь повернуться и увидеть выражение лица лучшего друга, который крайне странно реагировал на подобные заявления.

— Значит, так и есть? Или она просто делает вид, что не поддается?

— Ну, во-первых, она не знает о его происхождении — мы же так и не сказали ей, что Севиным предком была Сирена, а во-вторых, я видел однажды Морянку, и, поверь мне, не поддаваться ей и делать вид, что ты не поддаешься, — абсолютно одно и то же. Это просто невозможно.

Сева откинулся на мягкую спинку кресла и закрыл глаза. С чего они взяли, что Водяная не реагирует? Она может сопротивляться магии Сирен, но уж точно не его мысленным приказам. Тот случай на реке в Купальскую ночь в счет не шел: тогда с маленькой колдуньей вообще случилось что-то необъяснимое. Теперь же она была обычной слабенькой колдуньей, уязвимой перед любой ментальной атакой. И если Сева мог отдать мысленный приказ ничего не подозревающему колдуну из Заречья, то о Водяной и говорить нечего.

— Так значит, — не унимался Арсений, — все девчонки при виде него теряют разум?

— Не думаю, что в таких масштабах, но в общем-то да.

— И он… может делать с ними все, что… хочет?

— Да, наверное.

— Ничего себе…

На этот раз Сева не выдержал и со смехом повернулся к ним:

— Но я не делал ни с кем ничего из того, что вы сейчас себе оба напредставляли! Закрывайте свои мысли, хотя бы когда думаете о подобных вещах.

Митя, решив тут же сменить тему разговора, обратился к Арсению:

— Ну а что за таинственная особа, которой ты собрался подарить свечу?

— Сам увидишь, — Арсений посмотрел по сторонам. — Ее пока тут нет.

— Эй! Сева! Митя!

Сева чуть не подавился сладким напитком и чертыхнулся, услышав голос Анисьи, которая, как и рыжая Василиса, махнула им рукой. Их подружка Маргарита тоже вытянула было вверх изящную руку, украшенную множеством разноцветных браслетов, но ее перехватила Полина и многозначительно посмотрела подруге в глаза. Сева заметил возмущение на лице Огненной колдуньи, но она тут же улыбнулась и, наклонившись к уху Полины, что-то прошептала и засмеялась. Сева почувствовал неожиданный прилив злости. Водяная колдунья была не восприимчива к магии Сирен и теперь следила, чтобы остальные девчонки тоже держали себя в руках? Да кем она себя возомнила! Он был уверен, что правильно истолковал ее жест, предостерегающий Огненную колдунью. Сева тут же подумал, что неплохо будет поставить маленькую ведьму на место.

— Спасибо, — шепнула Маргарита Полине на ухо и засмеялась.

Василиса с Анисьей продолжали глупо таращиться на Севу, пока окружившие их парни обменивались мрачными взглядами. Сева дернулся, воинственно сверкнув прищуренными темными глазами в сторону девочек, но потом вдруг поставил стакан на стол и расслабленно улыбнулся Анисье. Он нагнулся к Мите и что-то сказал ему, после чего оба встали и подошли к мягкому большому дивану, на котором расположились подружки. Елисей Вилкин, Мастер и остальные молодые люди, сидевшие рядом, неохотно поприветствовали подошедших колдунов. Шумная беседа ребят сразу же прекратилась, зато девочки, наоборот, оживились. Все, кроме Полины, которая со смешанным чувством наблюдала за тем, как Сева втиснулся между Анисьей и Маргаритой, одарив их обворожительной улыбкой.

Он вел себя на удивление дружелюбно. Полина уже не раз замечала — когда к нему толпой липли девушки, на его лице появлялось усталое и замученное выражение. А сейчас он как будто радовался столь бурному вниманию. Маргарита и Анисья, поддавшись его таинственному очарованию, сидели как две глупые куклы с пустыми глазами и улыбались, с умилением разглядывая черные перья, приколотые к воротнику его рубашки — очевидно, в честь праздника.

Полина вздохнула. Очутись она на другом конце длинного дивана, то могла бы поговорить с Митей, хотя он был слишком увлечен беседой с инженерами и с ней даже не поздоровался. Подружки же находились под чарами Севы.

Она встала и пошла к столу, чтобы взять фруктового льда. В противоположном конце Огненного чертога собрались занятые беседой наставники. Танцующих становилось все больше. Проскользнули мимо какие-то взрослые колдуны, прошедшие Посвящение еще лет пять назад. Мелькнула и исчезла в толпе Ася Звездинка, за ней семенила Синеглазка в немыслимом бордовом платье с крыльями; Емеля и его зеленоглазый друг Миша, одетые в длинные пиджаки с блестящими узорами, предлагали пирожные двум старшим девочкам. Полина оглянулась на своих подруг, те продолжали наслаждаться компанией Севы, который демонстрировал удивительную разговорчивость.

К столу, где разноцветными пирамидами высились вазочки с мороженым и фруктовым льдом, шел парень — тот, что в начале вечера сидел вместе с Митей и Севой, и которого Полина уже как-то замечала среди подопечных Лисы. Он был очень рассеян, постоянно оглядывался, смотрел по сторонам и едва не врезался в стол — его спасла вытянутая рука Полины, на которую парень с удивлением наткнулся.

— О! — воскликнул он. — Привет! Спасибо, что остановила меня, иначе я все бы здесь снес, как Маливиничок.

— Не за что.

— Ну? Ты как? — дружелюбно спросил парень, поправляя камень-музыкальник, закрепленный в большом металлическом браслете на его руке. На шее поверх свитера у него болтались: маленький кожаный мешочек, толстая цепочка с подвешенной крутящейся шестеренкой, амулет, похожий на ловец снов, и еще несколько кулонов из серебра — словно этот маг собрал все обереги, какие только производили жители Заречья.

— А… извини, мы знакомы? — Полина всмотрелась в его лицо.

— Конечно! Я как-то в Заречье подходил к тебе поздороваться! А потом мы вместе практиковали Стихийную магию с Лисой.

— Я вспомнила! Ты подошел к нам с Маргаритой и пожал мне руку! — просияла она. — Но ты не назвал своего имени!

— Серьезно? Я думал, меня и так все знают — я Арсений.

— Арсений Птицын? — обрадовано воскликнула Полина. — Третий потусторонний колдун?

— О, мне очень приятно! — Она протянула руку и с жаром пожала его ладонь. Настроение Полины мигом улучшилось. Девочка взяла со стола вазочку с мороженым и передала новому знакомому. Арсений в свою очередь принялся вновь оглядываться, будто ища кого-то глазами.

— Ну так как ты? Освоилась? — спросил он, улыбнувшись, когда его поиски не дали результата.

— Не знаю… — честно призналась Полина. — Только мне стало казаться, что да, как все испортил переезд в Белую Усадьбу: теперь я снова ничего не понимаю, а мои подружки не могут толком объяснить…

— Конечно, они же не привыкли общаться с потусторонними, — рассмеялся Арсений.

— Именно так, — вздохнула Полина. — Попробуй втолкуй им, что мы с Маргаритой не можем понять смысла переезда. То нам говорили, что Заречье существует для того, чтобы юные колдуны, проходящие Посвящение, были ограждены от влияния родителей и всех остальных магов, то мы вдруг оказываемся в самом Росенике, где все мои друзья могут видеться с родителями, когда захотят.

— Я кое-что знаю по этому поводу. Мне повезло, что Муромец и Заиграй-Овражкин приняли меня в свою компанию, много чего рассказали и вовремя опровергли все выдумки, которыми мне успели набить голову остальные посвящаемые ребята, — всем казалось очень забавным вешать лапшу на уши ничего не понимающему потустороннему, — Арсений продолжал уплетать мороженое и улыбаться. А Полина с недоверием покосилась на сидящего вдалеке Севу, кому только что были приписаны такие благородные поступки. — Что бы Светлые маги там ни говорили о своем «правильном» колдовстве, они все относятся к потусторонним очень странно. Но я не об этом! Ты спрашивала про Заречье и Усадьбу. Ты же знаешь, что есть еще два волшебных города в нашей стране: Небыль и Зорник? В каждом из них есть такое же место, как Заречье. В древности юных магов, которым предстояло Посвящение, просто-напросто крали у родителей и помещали в такие специальные заколдованные деревушки.

— Что? Крали? — изумилась Полина. — Зачем?

— Это началось еще в те времена, когда маги жили вместе с потусторонними. Ну а ты же знаешь, что потусторонние не верят во всю эту ерунду вроде колдовства и лесных духов, — Арсений подмигнул ей. — Поэтому детей, наделенных необычными способностями, нужно было изолировать от влияния обычных людей. Они должны были остаться один на один с природой, понять и почувствовать свою силу, а затем научиться контролировать и использовать ее, а также скрывать. После, ну когда колдуны распались на Темных и Светлых, юных колдунов изолировали, чтобы обучить их именно Светлой магии. Так как в волшебном сообществе всегда было нестабильно, никто не мог гарантировать, что родители тайно не переметнутся в противоположный лагерь и не станут потворствовать развитию Темной магии у своего чада. Но с тех пор прошло много столетий. Светлое сообщество стало более цивилизованным, своих детей на Посвящение родители отдают добровольно. А Белая Усадьба — это такое послабление именитым колдунам, которые боятся, что их дети, общаясь с детьми простых, бедных и незнатных колдунов, растеряют свою древнюю силу. Но есть и другая версия, — Арсений нагнулся к Полине поближе.

— Какая же?

— Ходят слухи, что в Заречье зимой происходит нечто такое, чего нельзя видеть нам — молодым колдунам.

— Что? — прошептала завороженно Полина.

— Не знаю! Ой, мне пора! Ты извинишь? Мне надо… — Тут его глаза расширились, он кого-то увидел в толпе и поспешил прочь от Водяной колдуньи.

— Внимание! — прокричала Лиса, похлопав в ладоши.

Музыка немедленно стихла.

— Дорогие друзья, поздравляю вас с окончанием осени и началом Зимних Обрядов. Давайте поднимем бокалы за удачное усыпление природы и ее удачное пробуждение в будущем. За нашу будущую силу. С праздником Покрова!

— Ура! С праздником! — закричали ребята.

Тут же на столах, на полу, на подлокотниках кресел появились сотни крошечных свечек, горящих белым пламенем. Полина моргнула, на секунду ослепнув от яркого серебристого света, озарившего Огненный чертог. Мимо нее стрелой пронесся Сева. Он ненадолго задержался возле Дарьи Сергеевны, а затем исчез за дверью.

— Так-так, сматываешь удочки? — хитро спросила Лиса, поймав его за локоть.

Сева кивнул.

— А Муромца тут бросишь?

— Он сам захотел остаться, — ответил Сева.

— Я бы посоветовала ему избегать подобных праздников в связи с… А, Ирвинг, и вы здесь!

Лиса улыбнулась и поспешно протянула руку Ирвингу, который только что появился в дверях. Сева, воспользовавшись паузой, стремительной походкой покинул Огненный чертог, чтобы оказаться подальше от этой восторженной толпы. Время он провел неплохо, можно даже сказать, что в компании Анисьи и ее подруг было весело. К тому же он надеялся, что Водяная колдунья поняла: ее жалкие попытки оградить девочек от него ни к чему не привели. Естественно, она почувствовала это, раз так быстро встала и ушла. Митя же предпочел остаться на празднике. Что ж, Севе и правда нельзя было находиться там вместе со всеми, чтобы не испортить веселье друзьям. Чего доброго, еще и девушка, которая нравилась Арсению, ненароком перекинет свое внимание на Севу, а этого он бы себе не простил.

Обидно было только, что, увлекшись разговором с Маргаритой и Анисьей, он забыл взять себе что-нибудь поесть. Теперь пустой желудок дал о себе знать заунывным урчанием. Возвращаться в Огненный чертог, где в самом разгаре было дарение свечей, смысла не имело, поэтому единственным выходом из сложившейся ситуации оставалась столовая.

Сева бегом пересек освещенный холл и по темному узкому коридору добрался до массивной двери столовой. Она оказалась не заперта. Внутри помещение, обычно такое светлое, тонуло во мраке ночи, проникавшей сквозь огромные окна. Спинки стульев еле-еле различались в темноте. Здесь было пусто и холодно. И вряд ли можно было найти какую-то еду. Но Севу это не остановило, он осторожно прокрался вдоль столиков и сел в дальнем углу на кресло. Темнота и безмолвие, окутавшие его с ног до головы, завораживали. Внезапно тишину нарушил скрип половиц и легкие шажки. Недалеко от Севы появился домовой:

— Вы хотите есть, сударь?

— Да, если можно.

— Но почему вы не на празднике?

— Хочу побыть один, — сказал Сева первое, что пришло в голову.

— Ясно. Что будете?

— Горячее молоко. И что-нибудь из еды, не знаю точно, чего хочу…

— Одну минутку.

Домовой исчез, а вернувшись, поставил на стол поднос с большой кружкой молока и тарелкой картофельных драников.

— Спасибо, — сказал Сева в пустоту и принялся за ужин.

После жаркого и шумного Огненного чертога находиться здесь было очень приятно. Просто закрыть глаза и представить себя сидящим в своей комнате, или библиотеке Муромцев, или где-нибудь еще. Открыть глаза, снова закрыть. Да, ничего не менялось. Мрак оставался мраком, непроглядным и черным. Все вокруг казалось призрачным и словно ненастоящим, только горячее молоко каждым глотком напоминало о реальности происходящего. Остальное же походило на сон с единственным отличием: во сне подсознание само по себе решало, кому и когда появиться или исчезнуть, а сейчас приходилось четко формулировать свое желание.

— Интересно, если я захочу, чтобы кто-нибудь пришел… — подумал Сева ради эксперимента и слегка удивился, когда дверь бесшумно открылась, и в темную столовую вошла невысокая девушка.

Удивился он и тому, что в руках она держала свечу Покрова, горящую холодным серебристым пламенем. Не хватало еще романтично настроенной барышни и признаний в вечной любви!

— Мне ее подарили только что, — объяснила девушка, и Сева узнал этот голос.

Ее звали Аленкой. Она уже прошла Посвящение.

Аленка села напротив, поставив маленькую свечу на стол. В отблесках слабого огня черты ее лица читались плохо, и Сева вновь подумал, что все вокруг напоминает сон, а вместо Аленки можно представить любую другую девушку. И ничего бы не изменилось… Или изменилось бы?

— Почему ты тут сидишь? — спросила она.

— Жду тебя, — ответил Сева с иронией в голосе, но собеседница не поняла его сарказма.

Сейчас Сева почти не видел девушку, но хорошо помнил ее красивое лицо. Помнил, потому что год или два назад уже вот так сидел с ней вдвоем. Эти воспоминания вдруг нарисовали в его голове дальнейший план действий.

— Ты сбежал с праздника так рано… Я думала, ты ушел домой, а ты здесь… Сегодня останешься в Белой Усадьбе? У себя? — спросила она.

— У тебя, — допивая молоко, ответил Сева.

Пока на первом этаже Белой Усадьбы все сверкало от десятков белых свечей, верхние этажи тонули в полумраке. И если внизу гремела музыка и смех, то в пустых коридорах стояло безмолвие. В одной из комнат мужской половины было так же темно, как и в остальных. Комнату могла бы освещать свеча Покрова, но ее забыли в столовой, и поэтому ничто не нарушало мрака, который мог таить в себе все, что угодно. На этот раз он скрывал юношу и девушку, стоящих очень близко друг к другу. Сева, чуть отступив назад, подальше от входной двери, потянул за собой свою с путницу.

— Кстати, — шепнул он. — Ты так и не сказала, кто подарил тебе эту глупую свечку.

— Твой знакомый, — еле слышно, словно стараясь не нарушить тишину этой части здания, отозвалась Аленка. — Арсений.

— Что? Кто? Повтори! — Сева почувствовал, как все тело налилось неприятной тяжестью, и чуть ли не выкрикнул свой вопрос.

— Я сказала — Арсений. А что?

— Нет! — Сева закрыл лицо ладонью. — Нет!

— Сева, что-то не так? Что случилось? Се…

Но Сева уже ее не слышал. Он схватил со стула свой свитер и выскочил за дверь.

Глава седьмая. Небывалый тупик

Свечку Покрова в подарок Полина так и не получила, да и остальные девочки тоже. А таинственные поклонники Маргариты и Анисьи не дали о себе знать. Но расстраиваться из-за этого было бы просто нечестно, ведь и сами подружки никому ничего не подарили, хотя Маргарита пребывала в уверенности, что Анисья отдала бы свою свечку Севе, не сбеги тот с праздника.

Под конец торжества рядом с девочками еще сидели несколько молодых людей, готовых продолжить беседу, но подруги все же решили отправиться спать. Анисья с Василисой пошли искать Батмана, чтобы он показал им свободные комнаты, а Маргарита и Полина поплелись на второй этаж. Полина принялась пересказывать подруге свой разговор с Арсением Птицыным, но в холле Огненную колдунью перехватил Егор Маливиничок, и Маргарита с понурым выражением лица осталась слушать какую-то историю, которую он непременно желал рассказать ей именно сейчас. Полина сочувственно улыбнулась подруге и продолжила свой путь одна. Едва добравшись до нужного этажа, она вздрогнула от неожиданности — на лестницу со скоростью света вылетел Сева и, даже не заметив Водяную колдунью, помчался наверх. Полина удивилась такому способу передвижения обычно невозмутимого и спокойного Севы. Должно быть, случилось что-то необычное, что заставило его так бежать. Полина вздохнула и направилась к комнате.

Неделя пролетела незаметно, хотя и была омрачена плохим настроением Анисьи из-за того, что так и не нашлась ее книга по Звездословию. Девочки закатывали глаза и многозначительно переглядывались каждый раз, когда их подруга принималась обвинять Асю Звездинку в краже. Хотя зачем Звездинке понадобилась эта книга, Анисья объяснить не могла.

— Возьми Звездницу у Мити! — воскликнула Маргарита. — У него же раньше было Звездословие.

— Так я и пользовалась его книжкой! А теперь потеряла. А Сева сказал, что уже давно отдал кому-то свою Звездницу. Что мне теперь делать?

— Анисья, через месяц мы закончим эту книгу. Повторишь все по моей, — сказала Василиса и добавила — Мы ведь в воскресенье собираемся у меня дома.

Самым тяжелым днем для Полины оказалась суббота. Рано утром уехала Маргарита, чтобы провести целый день с родителями, которые остановились в одной из гостиниц Росеника. Анисья еще в пятницу вечером унеслась домой подготовиться к приходу Севы, и Василиса ушла сразу же после встречи с Эбонитом Павловичем. Водяная колдунья проторчала чуть больше часа в читальне, выискивая сведения о наядах по заданию наставника Истории магических народов, но книг по этой теме практически не было. Домовой Прошка посоветовал Полине сходить в Городскую Библиотеку, обширную и богатую на редкие издания. Полина поблагодарила косматого человечка и вернулась к себе. Она хотела найти что-то о наядах в Интернете, но на экране ноутбука вновь появилась толпа избушек-на-курьих-ножках, будто кто-то снимал их на камеру. Ближе к вечеру ее пригласили погулять в парке две Земляные колдуньи Марья и Забава, но с ними Полине на этот раз было скучно, потому что они все время обсуждали чью-то романтическую историю, произошедшую на празднике Покрова. Поэтому настоящим праздником для нее стало долгожданное воскресенье, когда стройная лошадка с длинной рыжей гривой прикатила к воротам повозку, где сидели Анисья с Маргаритой, приветливо махая руками.

— Ух ты, здесь до сих пор ездят на лошадях? — изумилась Полина, забираясь в повозку.

— Здесь ездят на чем хотят, — отозвалась Анисья, и кучер направил лошадь вперед.

Минут через двадцать быстрой езды лошадь остановилась, а кучер спросил:

— Вы уверены, что выйдете именно здесь?

— Да, — тут же ответила Анисья. — Мы дальше сами дойдем, спасибо.

— Мы не должны ему платить? — спросила Полина, удивленно глядя вслед удаляющейся лошади, когда все девочки выпрыгнули из повозки.

— Платить? — удивилась Анисья. — Нет, он — наш личный извозчик.

Только тут Полина заметила, что поверх пальто на Анисье надет длинный темно-коричневый плащ, похожий на тот, в котором когда-то Полина видела Ирвинга. Анисья накинула на голову глубокий капюшон и запахнула плащ плотнее.

— Нам сюда? — подала голос Маргарита, всматриваясь в неширокий переулок, образованный множеством деревянных построек, окруженных покосившимися оградами.

— Второй Небывалый тупик, — прочитала на указателе Полина. — Да, нам сюда.

Анисья ничего не сказала и огляделась по сторонам с каким-то странным выражением лица, еле видного из-за края капюшона. Она, конечно, знала, что Василисина семья не из богатых, но что подруга жила в таком захолустье, представить было трудно.

Первый снег давно растаял. За ним выпал второй, но и он уже успел превратиться в жидкую серую грязь, которую теперь месили ногами девочки, медленно передвигаясь по узкой улочке и пытаясь рассмотреть номера домов на потертых указателях.

Полина не могла отделаться от ноющего чувства грусти при виде этих жалких построек. И хоть многие дома были большими и не очень старыми, но все равно навевали тоску своей кажущейся безжизненностью. Настроение это усугублялось видом яблоневых садов возле них, с опавшими листьями и корявыми серыми ветвями. Казалось, что каждый из домов в Небывалом тупике скрывал свою историю, непременно печальную, но захватывающую и интересную.

— Мы вчера гуляли по Росенику, — как-то неуверенно сказала Маргарита. — Но такой улицы, как эта, я не видела.

— А я живу в Росенике всю жизнь и даже не подозревала о существовании таких переулков.

— А мне нравится, — улыбнулась Полина. — Эта улица волшебна по-своему.

— Согласна, — кивнула Маргарита.

— О, вот он! — Анисья остановилась перед деревянной табличкой на тонком шесте.

«Второй Небывалый тупик, 44». За шестом тянулся неказистый забор из отсыревших досок, а в нем была деревянная калитка, выкрашенная темно-зеленой краской, осыпавшейся и выцветшей со временем. Во дворике виднелся двухэтажный деревянный домик со множеством пристроек. Перед крыльцом здесь тоже росли кривые яблони, придающие всему саду печальный и осиротелый вид.

Девочки прошли по дорожке, ведущей к дому, и тихо постучали в дверь. Внутри послышались шаги и приглушенные женские голоса, а в следующую секунду улыбающаяся Василиса распахнула дверь:

— Ага, вы нашли. Ну, заходите.

— Привет. С добрым утром! — Подружки оказались в теплой прихожей, маленькой, но очень уютной.

Тут и там висели фотографии каких-то людей, и в маленьком рыжеволосом ребенке Полина без труда узнала свою подругу. Откуда-то сбоку появились две женщины, одна пожилая, низкого роста, а другая молодая — статная и темноволосая.

— Это мои мама и бабушка, — сказала Василиса. — Знакомьтесь!

— Здравствуйте, — девочки смущенно закивали, снимая верхнюю одежду.

— Привет, — мама Василисы гостеприимно улыбнулась. — Какие все вы красавицы!

— Мама, это Полина — она Водяная.

— Правда? О, как приятно вас увидеть, — женщина с искренним воодушевлением пожала Полине руку, отчего маленькая колдунья смутилась еще больше.

— А это Анисья Муромец, — представила Василиса.

Повисло секундное молчание. Мама и бабушка Василисы, моргая, уставились на белокурую девушку.

— Муромец? — переспросила старушка, и Василиса засмеялась.

— Да-да, именно Муромец.

— Какая честь… — Мать Василисы, казалось, теперь сама смутилась, не уверенная, что протянутая для пожатия рука являлась подходящим жестом для приветствия такой важной гостьи.

— Не стоит… — со снисходительно-доброжелательной улыбкой отозвалась Анисья.

— Мама, все в порядке. Это же Анисья, а не Ирвинг.

— Василиса! — Колдунья возмущенно глянула на дочь, но девочки, и Анисья в том числе, засмеялись.

— А это Маргарита. Огненная колдунья. Помнишь, я рассказывала? Она здорово сидит в седле.

— Да, очень приятно. — придя в себя, Василисины домочадцы наконец обратили свое внимание и на Маргариту.

Внутри дом Василисы оказался теплым и уютным. Полине здесь нравилось буквально все. Детская комната была рыжей и солнечной, под стать ее хозяйке. Девочки уселись за небольшой стол, а Василиса помчалась на кухню за угощением.

— А здесь есть домовые? — спросила Маргарита.

— Домовой есть в каждом жилище, но он не прислуживает людям, — ответила Анисья, разглядывая комнату, стены которой украшали красно-оранжевые узоры. — Только в Заречье домовые помогают новеньким.

— Значит, колдуны все делают сами? Я имею в виду — готовят, убираются.

— Угу. Но у нас есть слуги, — отозвалась Анисья безразлично.

Василиса толкнула дверь носком ноги и внесла большой поднос с чашками и оладьями.

— Это варенье из волчьей ягоды, как обещала, — улыбнулась она. — Анисья, мама до сих пор в шоке от того, что такая важная особа пожаловала в наш сарай.

— Я не важная особа, — отозвалась Анисья, но на лице ее появилась довольная улыбка.

— И это не сарай, — вставила Маргарита, — у тебя очень хороший дом.

— Как провели вчерашний день? — поинтересовалась Василиса, наливая в блюдце мед.

— Здорово. Ты бы видела выражения лиц моих родителей, когда мы гуляли по городу. Честно признаться, я и сама иногда не могла поверить собственным глазам. Мало того что по улицам одновременно ездят лошади и трамваи, так еще и некоторые колдуны летают на метлах, — сказала Маргарита.

— Я тоже замечательно повеселилась в субботу. К нам Сева приходил, — ответила Анисья.

— Парни, которые прислали тебе свечки, так и не объявились?

— Нет. — Анисья покачала головой и отправила в рот оладью, намазанную вареньем.

— Может быть, одна была от Севы? — спросила Полина и почувствовала, как Маргарита, захихикав, толкнула ее под столом.

— Хм, — Анисья улыбнулась и больше ничего не сказала.

— А почему Сева сбежал с праздника Покрова? — спросила Василиса.

— Он не любит этот праздник.

— Конечно! Иначе ему пришлось бы нести к себе в комнату сотню свечек, — возмутилась Полина. — Сам-то он никому ничего не подарил.

— Почему, интересно? Ему никто не нравится? — спросила Маргарита и взглянула на помрачневшую Анисью.

— Лиса сказала, что Сева еще ребенок и не понимает красоты этого праздника, — ответила Полина.

— Ребенок? Она сказала, что он ребенок? — теперь возмутилась Анисья.

— Угу, так и сказала. А я, например, считаю, что он жесток и эгоистичен. И вообще, меня удивляет, как твой брат дружит с ним. Сева такой бессердечный. Он ужасно ведет себя с девушками, пользуется тем, что они не могут сопротивляться магии Сирен, ну, или чему там… а Митя совсем другой.

— Ну, во-первых. — Анисья резко повернулась к Полине, — ничем Сева не пользуется, с чего ты это взяла? Насчет того, Сирена он или нет, мы вообще точно не знаем, а во-вторых, мой брат совсем не ангел, просто он не может встречаться с девушками.

— То есть? — переспросила Маргарита, они с Полиной уставились на Анисью. — Почему не может?

— Он помолвлен, и свадьба его не за горами, поэтому ему нельзя открыто с кем-то встречаться!

Повисла неловкая пауза, в течение которой все обдумывали услышанное.

— Что вы так уставились на меня? — удивленно спросила Анисья.

— Почему он помолвлен? С кем? Когда?

— А вы что, имели на него виды? — Анисья засмеялась. — Он помолвлен, кажется, лет с четырех. Да что у вас с лицами! В древних и богатых родах принято сочетать браком своих отпрысков с детьми других таких же богатых родов. Это нормально.

— Но зачем? — выдавила из себя Полина.

— Наследство переходит по мужской линии от отца к старшему сыну, если тот женат на девушке из богатой семьи с древней фамилией. Эта семья должна быть достойна доверия. Более того, таким образом сохраняют в чистом виде свой редкий дар. Например, Муромцев всегда отличала магия камня. Мои предки были известнейшими ювелирами, добытчиками редчайших камней. Только каменный маг может создавать светящиеся кристаллы, пользоваться каменной энергией… Да много чем еще! Но если этот дар не сохранять, жениться на ком попало, детям подобная магия может не передаться, и она просто исчезнет. Поэтому родители сами выбирают сыну невесту и договариваются с ее родителями. Понятно?

— Но… но если твой брат откажется? Его же нельзя заставить насильно… — в ужасе произнесла свободолюбивая Маргарита.

— Он не откажется, — уверенно заявила Анисья. — Это будет позором. Он не посмеет поставить родителей в дурацкое положение. Да и зачем ему отказываться от таких богатств? Он станет владельцем всех имений и древних сокровищ, которые принадлежат нашей семье, не говоря уже о титулах.

— Имений и сокровищ? — повторила Полина, не веря своим ушам. Только теперь истинное положение Муромцев стало ей понятным.

— А когда планируется свадьба? — спросила Василиса таким тоном, что девочки поняли: ей о помолвке Мити было давно известно.

— Когда невесте исполнится шестнадцать. Пока что ей двенадцать лет. Кстати, мы собирались составлять гороскопы.

— Да, — сказала Василиса. — Я принесу звездные атласы и книгу.

— У меня тоже есть, — Анисья подняла с пола свою сумку, на удивление большую для похода на чай, и достала из нее огромную толстую книгу.

— Что это такое? — девочки уставились на кожаную обложку, инкрустированную потемневшим золотом и камнями, которые складывались в монограмму Муромцев.

— Это Звездница. Я хочу сказать, что это настоящая книга Звездница, а не простое пособие. Я ее нашла в книжном шкафу в комнате родителей, и мама разрешила ей воспользоваться.

— Не может быть… — Теперь все внимание Василисы было приковано к увесистому тому, украшенному драгоценностями. — Это же настоящая древность…

— А твой брат — неплохая партия, — мудро сказала Маргарита. — Если у вас и книжки все в золоте.

Полина притянула книгу к себе. Как и полагалось старинной книге, на обложке имелись металлические резные скобы, а на них тяжелый замок, открывавшийся специальным ключиком. Страницы были выполнены из тонкой бересты, так, по крайней мере, казалось на ощупь. Полина пролистнула несколько глав.

— Ты можешь пользоваться этой книгой и в следующем полугодии, смотри, тут есть лунный календарь и все остальное. Тебе не придется покупать еще кучу всяких атласов и карт.

— Заодно станешь настоящей спортсменкой, пока будешь носить эту книгу. Она килограммов пять весит, да? — осведомилась Маргарита, рассмешив подружек.

— А еще тут есть неправильная схема Солнечной системы, — улыбнулась Полина.

— Неправильная?

— Ага. Да ведь это не схема Солнечной системы. А вот что это такое на самом деле? Тут нет никакой подписи.

— Да, странно, просто рисунок… Никаких комментариев.

— Знаете, — Анисья заглянула в книгу, — а я эту схему видела в какой-то другой книге у себя дома. Совсем недавно. И там тоже не было никаких подписей. Наверное, это какая-то древняя загадка.

— Замечательно, — отозвалась Маргарита. — Но я уверена, что наша всезнающая Кассандра Степановна вмиг ее разгадает, да еще и предскажет нам по ней будущее.

Короткий коридор украшало полотно в богатой раме, изображавшее битву двух воинов-всадников на массивных мускулистых конях. Всадники на картине застыли в странных позах: оба сидели в седлах, немного накренившись вбок и вытянув вперед руки, в которых не было ни мечей, ни сабель, ни копий. А вот на лицах их читалась тяжелая борьба. И никто из обычных людей не понял бы почему. На картине изображалась сцена сражения двух колдунов. Светлого художник, естественно, написал статным красавцем, а Темного — уродливым горбуном с длинным острым носом и пронзительными серыми глазами. Два мага устремили друг на друга всю силу и мощь произносимых ими заклинаний, и под звуки медленной музыки, льющейся из-за полуприкрытой двери в конце коридора, эта сцена приобретала поистине трагический характер.

За дверью же в комнате, больше напоминающей по размеру холл Белой Усадьбы, стоял прекрасный белый рояль, а за ним сидел Сева.

За окном было ясное утро Новолуния, и Сева вновь проводил этот свободный от встреч с наставниками день в особняке Муромцев, чувствуя себя тут как дома. И хотя дома у него тоже был инструмент, тот никак не мог сравниться с роялем Муромцев.

— Опять играешь? — спросил сонный Митя, появляясь в дверях, босой, с прической, похожей на головку одуванчика. — Ну и холод здесь! — он прошелся по комнате и упал на диван. — Все, я готов слушать. Играй дальше.

Сева хмыкнул и продолжил, но через минуту ему снова пришлось опустить руки, потому что Митя возмущенно воскликнул:

— Да ну, тоска какая-то! Давай что-нибудь другое.

— Кстати, а где Анисья? Я еще ни разу не встретил ее за утро.

— Овражкин, она вчера весь вечер говорила о том, что пойдет в гости к своей подружке. Как ты умудрился ее не услышать?

Сева улыбнулся клавишам рояля и не ответил. Митя зажмурился, пытаясь сосредоточиться на повышении температуры своего тела, чтобы не замерзнуть окончательно. Добившись того, что мурашки наконец исчезли с его кожи, а щеки немного порозовели, он поднял газету, валявшуюся на полу, и принялся читать, качая босой ногой в такт музыке. Двое молодых людей казались маленькими и незаметными в интерьере этой комнаты. Более того, они выглядели здесь совершенно неуместно — слишком современно для зала, в котором время будто остановилось пару веков назад.

— Плохие новости.

— Ну? — Сева закрыл рояль и повернулся к другу.

— В Москве убили охотника на Темных. Причем это случилось не во время того, как он их выслеживал. Выглядит так, будто он сам стал жертвой охоты Старообрядцев. О! И не одного! Второго Охотника убили там же, и… это Святогор! Член Совета старейшин и глава Дружины! Ну ничего себе!

— Что за газета?

— «Экспресс-Летопись».

— Тогда, это, скорее всего, правда.

— Это уже не первый случай, — мрачно заметил Митя. — Что-то в последнее время много Светлых стало гибнуть.

— Я думаю, о многих подобных трагедиях не пишут в газетах, — отозвался Сева. — Не удивлюсь, если выяснится, что за последнюю неделю прикончили десяток Охотников.

— Ты думаешь, Ирвингу надо это скрывать?

— Ну, я бы на его месте скрывал, чтобы не тревожить простых граждан, но у меня есть предчувствие, что Ирвинг сам о многом не осведомлен. Он Великий маг, но никакой политик.

— Да, — кивнул Митя с улыбкой. — Он похож на доверчивого и наивного садовника, который даже представить не может, что за пределами его чудесного сада мир не такой уж и прекрасный. Хотя он тоже не дурак, чтобы показывать всем свое истинное лицо.

— Он Огненный, — сказал Сева. — А у Огненных только одно лицо. Они слишком искренние.

— Ну да, тоже верно, — Митя кинул газету обратно на пол. — Арсений предлагал сходить прогуляться, кстати. Ты не хочешь? Не сейчас, конечно, вечером.

— Он будет один?

— Нет, наверное, с девушкой своей? А что?

— Да просто спросил.

— У него хорошая девчонка. Мне понравилась. Только на празднике Покрова она себя как-то странно повела, когда он ей свечу подарил, даже не заговорила с ним. Но теперь вроде бы у них все нормально.

— Не согласен? Тебе, как всегда, она кажется глупой?

— Послушай, — Сева неуверенно посмотрел на друга; он так и не рассказал Мите, что произошло в тот вечер, но неприятные мысли продолжали мучить его на протяжении всей недели.

И теперь он все-таки решил поделиться своей тайной. Это была одна из тех ситуаций, когда высказаться просто необходимо, хотя бы для того, чтобы кто-то вслух попытался оправдать его, так как сам он этого сделать не мог. Сколько ни убеждал себя, что от него тогда ничего не зависело, все равно чувствовал ужасную вину перед Арсением. Митя выслушал все со снисходительной улыбкой, за которой обычно прятал свои эмоции. И теперь, когда темноволосый Воздушный маг закончил свою недлинную историю, тяжело вздохнул.

— Ты ужасен.

— Я знаю! Но ты мог бы сказать что-нибудь получше?

— Ладно, если уж быть честным, твоей вины тут нет. Но, согласись, ситуация не из приятных. Теперь мне будет трудно не засмеяться в присутствии девушки Арсения!

Когда Митя произнес последнюю фразу, Сева почувствовал, как с его плеч упал невыносимо тяжелый груз: друг обладал удивительным даром переводить любую, даже самую мерзкую ситуацию, в шутку.

— Слушай, а может, тебе попытаться с кем-нибудь повстречаться нормально?

— Кто бы говорил!

— А что! Мне нельзя в открытую демонстрировать свои отношения, поэтому все приходится делать тайно, но ты-то — совсем другой случай!

— Глупости. Не понимаю, почему тебе надо скрывать? Ты еще не женат, а значит, свободен вести себя так, как пожелаешь. Если бы я знал, что через пару лет придется жениться на ком-то не по своей воле, я бы за это время перевстречался со всем Заречьем!

— Тебя, часом, не собираются насильно женить? — с иронией заметил Митя. — А то уж больно твое поведение смахивает на то, которое ты только что описал.

— Да ну тебя! Я же серьезно!

— Не лезь в мою жизнь со своими странными правилами, Овражкин, — засмеялся Митя и свесил лохматую голову с дивана. — Ты вечно пытаешься меня учить.

— Муромец, это у кого еще странные правила! Неужели ты не понимаешь, что насильно соединять жизни людей, которые терпеть друг друга не могут, это просто глупо?

— А с чего ты взял, что я не хочу жениться? Может быть, я даже этому рад, — сказал Митя, подняв голову и улыбнувшись Севе.

Но Севу невозможно было обмануть делано веселым выражением лица. Будучи Воздушным колдуном, да и просто проницательным человеком, он тут же почувствовал, сколько горечи и безысходности прозвучало в словах его друга, растянувшегося на неуютном и неудобном диване, обитом дорогим бархатом.

Внезапно оба молодых человека вздрогнули, потому что большие настенные часы громко забили.

— Пора завтракать, — протянул Митя, вставая с дивана на ледяной пол.

— Ты бы приоделся, а то твои родители со стульев попадают, если заявишься в столовую в таком виде, — ответил Сева.

Они вышли из комнаты и направились по коридору в противоположное крыло здания. Возле картины с воинами Сева на секунду задержался. Брошенный мельком взгляд будто зацепился за что-то, но Сева не мог понять, за что именно.

— Ты кого там увидел? — обернулся и спросил Митя.

— Да так… — Севин взгляд скользнул по глазам Темного мага, изображенного на полотне. — Показалось.

Неистово завыл вдруг северный ветер, набросившись на синие ветви вековых сосен, под которыми на скамейке сидели девочки. С неба сыпался не то снег, не то холодный дождь, и заледеневшая ночью земля снова начала медленно оттаивать. Анисья шмыгнула носом и уставилась на свои руки в узорчатых перчатках. Прядь белокурых кудрей выбилась из прически и свисала прямо на глаза, но девочка продолжала, не моргая, разглядывать узор на перчатках, не обращая внимания на мешающие волосы. А не моргать она старалась специально, потому что знала: если веки ее сомкнутся, из глаз тут же брызнут слезы.

— Нашла из-за чего расстраиваться! — воскликнула Маргарита.

Но расстраиваться, по мнению Анисьи, тут было из-за чего.

— Тебе легко говорить! Тебе же обещали руну отличия по Звездословию!

— Но тебе-то разве нужна эта руна?

Это был вторник. Тот самый вторник, когда юные колдуны демонстрировали наставникам свое умение составлять гороскопы.

Анисье не повезло: ей досталась пожилая колдунья, старший наставник по магической инженерии, страшно интересующаяся гаданием. Филантропова Едвига Яковлевна, или, как звали ее в Заречье по первым буквам полного имени — Фея. Она была высокой, сухой, черты лица имела резкие и острые, и во всей внешности сквозила характерная для нее дотошность и любовь к мелочам. Фея считала себя непревзойденным знатоком в области всевозможных гаданий, поэтому робкие предположения Анисьи о том, что именно должно случиться на следующей неделе под влиянием соседства Венеры и Девичьих Зорь, совершенно ее не удовлетворили. Анисья знала, что произойдет что-то неприятное: может быть, ссора, а может быть, потеря какой-нибудь ценной вещи, но описать ситуацию не смогла. И Едвига Яковлевна незамедлительно вынесла свой вердикт, не обратив должного внимания на то, что перед ней сидела девочка, во много раз более значимая по положению в обществе, чем она.

— Вам еще работать и работать, дорогая моя!

Анисья с присущей ей вспыльчивостью выскочила из шатра.

— Ну, Нися. Нельзя так переживать из-за ерунды. Мне достанется руна отличия только потому, что мне нужно было составить гороскоп Нестору Ивановичу. А у него в жизни все очень предсказуемо.

— Но ведь Кассандра Степановна проверяла все составленные гороскопы на наличие ошибок! — воскликнула Василиса. — Неужели она не могла сказать Фее, что ты все правильно сделала? Ведь нельзя предсказать такие подробности, это каждому понятно.

— Она не возражала, когда Фея ко мне придиралась, только кивала в подтверждение.

— Наверное, она задолжала ей денег, — улыбнулась Маргарита, и Василиса тихо хихикнула.

— Жаль, что она не задолжала моим родителям! — зло ответила Анисья.

— О, а вон и Полина.

Полина спустилась по широким ступенькам крыльца и, найдя глазами подруг, устремилась к ним. Она села рядом с Василисой, и девочки вмиг заметили на ее лице расстроенное выражение.

— Так-так, тоже «средненько»? — поинтересовалась Маргарита.

— Иногда я просто не выношу эту цыганку! — воскликнула Полина.

Подружки переглянулись: обычно Полина была тихой, и только сейчас открылась новая сторона ее характера.

— Я все сделала правильно, но она стала спорить!

— В смысле? — спросила Маргарита.

— Расскажи, что случилось, — попросила Василиса.

— Я гадала Вере Николаевне. Составляла ей гороскоп на новогодние каникулы. То есть… У вас это Зимние праздники — солнцестояние и все такое, ну да ладно…

— Велес? — подала голос Анисья. — Тебе повезло.

— Я тоже так думала. Вера Николаевна скептически относится к гаданиям, она мне сама так сказала. У нее и рун отличия по ним нет. Я перестала волноваться, собралась с мыслями и стала чертить схему. Уверена, что все правильно сделала. Расположение планет на начало января посмотрела в календаре несколько раз, сравнила с собственной схемой — все совпадало почти до миллиметра. Высчитала, как и полагается, все углы… ну, вы поняли меня. Вера Николаевна подсказала, что собирается поехать куда-то к родственникам в это время, чтобы я особо не мучилась, но эта поездка и так стала вырисовываться в гороскопе. Но потом случилось еще кое-что. Знаете, когда звезда из созвездия Девы, не помню ее названия, соединяясь с планетами-покровителями человека, образует большую дугу, это обозначает обман. Та к ведь?

— Ну, вроде бы да… — неуверенно произнесла Василиса.

— Да, так, — подтвердила Анисья.

— По другим знакам стало понятно, что Веру Николаевну обманет кто-то из близких. Это не родственник, но кто-то важный. Обман этот в конце концов должен раскрыться. И почему-то выходило, что обман, когда раскроется, для Веры Николаевны будет, как бы это сказать… приятным событием. Странно, да? Обычно, если кто-то из близких лжет и ты об этом узнаешь, становится плохо. А тут все наоборот. Но в этот момент встряла Кассандра Степановна! По какому-то понятному только ей одной принципу она перестроила весь мой график и заявила, что я все напутала. Я начала доказывать, что все сделала верно. По крайней мере, я могла объяснить каждый свой шаг, в отличие от нее. Вера Николаевна даже растерялась.

— И что же дальше?

— Как что? Мне не светит руна отличия из-за ошибки. То есть с тем, что я нагадала Велес дальнюю поездку, Кассандра согласилась. Хотела бы я посмотреть, как она начала бы это оспаривать, когда Вера Николаевна сама мне рассказала о своих планах! Остальная же часть гороскопа Кассандре Степановне не понравилась.

— Наверняка потому что эта часть предвещала нечто нехорошее для главной наставницы, — предположила Василиса. — А Кассандра Степановна хотела угодить Велес.

— Зачем это? — воскликнула Полина.

— Ну, наверное, ей она тоже задолжала денег, — отозвалась Маргарита.

— Доброе утро. Доброе утро, красавицы, — доброжелательно кивал Нестор Иванович, наставник по Истории магических народов, одаривая всех радушными улыбками.

Он, как обычно, был весел и очень приветлив, за что юные колдуны души в нем не чаяли. Оглядев довольным взглядом колдуний и магов, он остановил взгляд на Анисье, занявшей вместе с тремя подружками и Забавой потертый велюровый диван у окна, и взволнованно произнес:

— Слышал, барышня, вы не получите руну отличия за гадания? Это правда?

Анисья недовольно кивнула, и Ася Звездинка, сидевшая недалеко, злорадно захихикала и повернулась к своей угрюмой подружке Синеглазке.

— Вот неприятность! Уверен, что произошла ошибка. Я слышал, как вы отвечали, и, поверьте мне, гороскоп ваш был замечателен. Ну, не расстраивайтесь.

Анисья снова кивнула.

— Итак, дамы и господа, перейдем к истории. Сегодня мы продолжим изучение существ, обитающих в нашей с вами стране.

Полина, полулежавшая на столе и борющаяся со сном, разлепила глаза и подвинула ближе лист бересты, на котором все никак не могла привыкнуть писать.

— Сегодняшней темой станут анчутки, — провозгласил Нестор Иванович.

— Анчутки! — восхищенно проговорила Маргарита. — Что за прелестное слово!

— Да, но не столь прелестные существа, — заметил наставник, погрозив в воздухе пальцем. — Делятся анчутки на водяных анчуток, полевых и домовых анчуток. Не путайте с обычными домовыми!

— Без домового так плохо, — шепнула Маргарита. — Даже не к кому обратиться за помощью.

— Обратилась бы к Батману!

— А что за помощь тебе нужна? — тихо спросила Василиса.

— Да ничего особенного, — пожала плечами Маргарита, пригладив волосы и слабо улыбнувшись. — Просто иногда так надоедает стирать вещи самой. Обряды и колдовство пока не сильно выручают. А Афанасий с этим здорово помогал.

— Ну, это ведь не он стирал за тебя, — отозвалась Анисья.

— А кто же? — удивилась Маргарита.

— Водяные анчутки — это речные мереки и подводные черти, — неожиданно громко сообщил Нестор Иванович, и девочкам вновь пришлось обратить свое внимание на него. — Они боятся водяного, но сказать, что подчиняются ему, было бы неправильным. Они трусливы, но и опасны. Конечно, опасны в большей степени для потусторонних, однако в Купальскую ночь их сила в несколько раз возрастает, так что они могут противостоять чарам колдуна и навредить ему. Конечно, для Водяного колдуна справиться с анчуткой не составит труда, но вот всем остальным я бы посоветовал держаться от них подальше.

— Кто-кто, жители ближайшей деревни, — шепнула Анисья.

— Серьезно? — Полина перестала натягивать себе на нос ворот белого свитера, вышитого снежинками, и повернулась к Анисье.

— Ну да, а тебе никог…

— Красавицы, потише, пожалуйста! — сказал Нестор Иванович.

— А тебе никогда не приходило в голову, откуда берутся все продукты для столовой, например? — Анисья понизила голос, как и попросил наставник.

— Не думала об этом. Откуда?

— Их привозят из деревни, куда этим летом отправляли Митю для отработки долга. Я имею в виду, конечно, такие продукты, как мясо, молоко, овощи. Если не ошибаюсь, вся деревня только и существует на деньги магов. Мы платим потусторонним за все это.

— Домовые анчутки — это все низшие существа, живущие в каких-либо помещениях. Для примера назову вам банного анчутку. Попрошу не путать с банником. Банник, как мы с вами уже знаем, — это домовой, обитающий в бане, а анчутка — банный черт. Так, банные анчутки ростом около полуметра, — под скрип металлических писал и шариковых ручек Нестор Иванович продолжал свой рассказ.

— А откуда Заречье берет деньги, чтобы покупать продукты и платить людям за их труд? — спросила Маргарита.

— Заречье существует за счет вложений богатых семей, — Анисья многозначительно изогнула брови, и девочки переглянулись, догадавшись, что свою семью она имела в виду в первую очередь. — Так уж традицией заведено.

Маргарита подумала, что это похоже на благотворительность, совершаемую не по своей воле. Раз содержание Заречья с несколькими сотнями жителей стало традицией, значит, представители состоятельных родов не могли уклониться от своей обязанности. Это Маргарита поняла без труда, потому что к настоящему времени в ее голове уже сложилось четкое представление об особенностях этого мира: то, что с течением лет вошло в традицию, не нарушалось. Казалось, что многие обычаи уже давно изжили себя, но все равно продолжали безукоризненно соблюдаться. Хотя, возможно, девочка, выросшая среди потусторонних, просто не могла осознать важность некоторых явлений.

Маргарита покосилась на Полину, ожидая от подруги комментариев, но та строчила на бересте, уткнувшись носом в воротник свитера и следя большими серыми глазами за вереницей букв, появляющихся из-под ее автоматической ручки.

Природа уснула. Ей снился сон, что все вокруг покрылось белым саваном. Силы ушли глубоко под землю. В холодный лес пришли люди. Но то были люди, которые не чувствовали природу, не слышали ее голоса. Они бродили по лесу голодные и озлобленные. Они начали рубить деревья, оставляя за собой лишь пни и грязные глубокие борозды. Прямо под их ногами лежали тайны. Люди ходили по дарам, оставленным древними богами, и не замечали их. Уничтожили лес, но не нашли того, что было спрятано у них под носом. Они слонялись, превращаясь в тени, бесконечно бродили по кругу, рождаясь и умирая, но так и не узнали, как сквозь сон за ними следили мутные янтарные глаза в каменных веках. Никто не расслышал, как от боли природа скребла металлическими когтями, как била одеревеневшим хвостом с другой стороны земли, пока не явился тот человек, что отличался от всех остальных, что смог прогнать из леса злых и неблагодарных тварей, что залечил старые раны. Тогда природа проснулась вновь.

Наконец-то выпал и укрыл сплошным покровом пологие склоны парка белый пушистый снег. Не первый, и не второй, и даже не третий. Все предыдущие искрящиеся ковры снежных хлопьев таяли в тот же день, когда и появлялись. Но на этот раз все было по-другому. Плотной подушкой лег снег на промерзшую землю, скрыв от взоров серую грязь и рыжеватую кашу из гнилых листьев.

Сева стоял на широком крыльце, любуясь высокими синими соснами в белоснежных шапках, достающих почти до самого неба. Лишь их медные стволы горели яркими пятнами на ослепительном серебристом фоне парковых лужаек, да кое-где еще выглядывали из-под пушистого покрова ветки красной рябины.

Через несколько минут на крыльцо выскочил Митя, держа в руках расписные старинные салазки с металлическими полозьями, и друзья направились в глубь парка. Их место на ступеньках у выхода Белой Усадьбы тут же заняли другие юные колдуны, вышедшие на свежий воздух кто с санками, кто с лыжами, кто с коньками.

Сзади раздались хихикающие девичьи голоса, и группка девушек нагнала двоих друзей.

— Боже, Варя, какая ты неромантичная! — добродушно засмеялась одна из девушек. — Неужели ты правда не веришь в любовь?

— Все подразумевают разное под этим словом, — возразила ее спутница.

— Ага, кто это у нас тут! Митя и Сева! Привет, куда идете? — девушка, допрашивающая Варю, все еще смеясь, обратилась к ребятам. — А, вижу. Санки. Я уж было хотела позвать вас на каток.

— Спасибо, но как-нибудь в другой раз, — улыбнулся Митя. — Не будем мешать вашим разговорам о любви.

— О, ты все слышал! А нам было бы очень интересно ваше мнение на этот счет!

— Сева, вот ты веришь в любовь? — спросила нежным голосом Пелагея, все это время хитро поглядывавшая на спорящих подружек.

— Я же сказала, все представляют разное, когда говорят о любви, — повторила Варвара.

— Как это разное! — опять рассмеялась ее спутница. — А как же вечное, невообразимо великое чувство? Чувство, спасающее города; чувство, за которое можно отдать жизнь! — Она театрально вскинула руки и повернулась к Севе.

— Я не знаю, — тут же ответил он довольно резко. Любовь казалась ему чем-то слишком сентиментальным. Она определенно была придумана для девчонок, чтобы им было о чем сплетничать и чем хвастаться перед подругами. — По крайней мере, я не знаю такого чувства, которое спасает города.

— Но зато отдать жизнь — это да. Как-то ближе к истине, — рассудительно сказал Митя.

Девушки захихикали.

— Митя знает, что говорит, он ведь помолвлен, — сказала одна из них.

— Не завидуйте, не завидуйте! — со смехом подыграл Митя. — Дядя Митя знает побольше вашего, это точно!

Ответом ему стал взрыв девичьего смеха.

Маленькое озеро, покрывшееся коркой льда и присыпанное снегом, было уже близко. А за ним виднелась и гора, с которой больше десятка ребят спускались на санках, кувыркаясь и вереща.

У Севы захватило дух. Он обожал снег и скорость. Митя улыбнулся, ему тоже не терпелось взобраться на холм, оседлать салазки и стрелой пуститься вниз.

— Постой, — послышался голос Пелагеи. — Сева, погоди секундочку.

— Не могу, — ответил Сева. Разговор о любви его не прельщал. Он внезапно почувствовал свою несостоятельность по сравнению с этими полными жизни и эмоций девушками и своим лучшим другом, словно ему оказалось не доступно что-то, доступное и понятное им.

— Иди к ней, — шепнул Митя. — А я пока разыщу Анисью и отберу у нее вторые санки. Встретимся у подножия горы.

Не дождавшись ответа, Митя отправился на поиски младшей сестры. Ноги его проваливались в глубокий снег, оставляя на нерасчищенной дороге синие следы. Сева поглядел на удаляющегося друга, а потом развернулся и направился к поджидавшей его Пелагее. Она стояла одна — подружки остались у озера.

Пелагея была красивой и розовощекой. «Пожалуй, — подумал Сева, — она и правда может быть причастной к чувствам, спасающим города, если бы только я мог точно понять, что именно это за чувства». Пухленькая, складная и обаятельная Пелагея и спасенные города. Что ж, может, из этого что и вый дет?

— Почему ты без шапки? Замерзнешь ведь. Что ты хотела?

— Я хотела… — опешив от столь резкого обращения, Пелагея растерялась. — Может быть, все-таки составишь нам компанию?

— Я не могу, сегодня провожу день с друзьями. К тому же не хочу кататься на коньках.

— Тогда мы могли бы к вам присоединиться…

— Не стоит, — отрезал Сева, но, заметив расстроенное выражение, появившееся на миловидном лице Пелагеи, мягко, как бы невзначай, добавил (кому же не хочется спасать города?): — Но, если хочешь, встретимся вечером.

— Вечером? — Ее глаза блеснули. — Да, было бы замечательно. Тогда я разыщу тебя.

«Не сомневаюсь», — подумал Сева и, кивнув девушке, повернулся к ней спиной, зашагав к подножию холма.

По дороге Сева чуть не столкнулся с парнем, кажется, магом-инженером, который бросил на него презрительный и словно обиженный взгляд. Заиграй-Овражкин не отреагировал и поспешил дальше. Наивный Земляной колдун, да его мысли можно прочесть за километр! Пелагея — вот какие у него мысли!

Но Сева не был виноват, что все девушки с готовностью бросали своих парней, стоило ему лишь недвусмысленно дернуть бровью, глядя им в глаза. И если полагаться на легенды, то настоящую любовь не может разрушить никакая магия, включая и чары Сирен. Но поскольку теория эта получала изо дня в день только одни опровержения, то любовь казалась ему еще большей сказкой, чем трехглавый Змей Горыныч.

У подножия горы Мити не оказалось. Среди кучки ребят, одетых в темные куртки, нигде не мелькнула кудрявая голова друга. Зато его силуэт появился на самой вершине холма. Сева только собрался побежать наверх, чтобы не упустить Муромца из виду, но вовремя поглядел под ноги и замер — он едва не налетел на девчонку, сидевшую к нему спиной прямо на снегу возле тропинки, ведущей на холм. Ее яркий зеленый пуховик казался оазисом посреди белой пустыни.

«Освободи дорогу, — подумал он, глядя на ее затылок. Но девочка не послушалась. Он словно встретил внутреннюю преграду, через которую не мог пробраться в ее разум. — Встань», — повторил он, и по спине его пробежал холодок, потому что девочка осталась сидеть неподвижно, словно каменное изваяние.

На вершине холма послышался радостный визг и смех. Сева поднял голову и увидел, как разноцветные салазки сорвались вниз, неся на себе трех хохочущих девчонок.

Они еле умещались на санках, не предназначенных для такого количества «пассажиров». И в ту минуту, когда Сева различил среди катящихся вниз Анисью, одна из юных колдуний спрыгнула и повалилась прямо на девочку в зеленом пуховике. С Маргариты слетел капюшон, а девочка-оазис легла на спину, хохоча во все горло и обнимая подругу. В эту же минуту пришло понимание, на кого он только что пытался повлиять, и кто, как и говорили Митя с Арсением, не подчинялся его мысленным приказам.

Перед ним на снегу, раскинув руки, лежала Полина и, казалось, вовсе не замечала постороннего наблюдателя. Зато Маргарита тут же вскочила на ноги и, поправив растрепавшиеся волосы, сладким голоском произнесла:

— Привет, Сева.

Полина наконец обернулась, но, вместо того чтобы удивиться, она повторила выражение лица черноволосой подруги и произнесла, передразнивая тон Маргариты:

— Привет, Сева. Прости, ты, кажется, хочешь пройти?

Маргарита мгновенно залилась краской и хмуро уставилась на Водяную колдунью, а та задорно рассмеялась. Сева кивнул в ответ и вдруг понял, что почувствовал себя задетым. Маленькая ведьма издевалась! Издевалась над подружкой и над ним, и это доставляло ей радость. Он вдруг понял, какие чувства она вызывала в нем. Он не хотел ее видеть. Не хотел видеть, потому что все его эмоции, подчиняющиеся строгому управлению, в ее присутствии вырывались из-под контроля, создавая внутри ураган, но не приятный и упоительный, а пугающе буйный. Если чувства, спасающего города, он не знал, то чувство, способное эти города разрушить, только что испытал. Он не хотел ее видеть, хотя почему-то часто искал взглядом в толпе колдуний. Такой парадокс никак нельзя было объяснить, разве что это немного напоминало ситуацию, когда человек сознательно ищет неприятности на свою голову. Это не могло быть симпатией, определенно. Она ему не нравилась. Нравиться могла Пелагея, яркая длинноволосая красавица с хитрыми глазами: к ней хотелось подойти, с ней хотелось разговаривать и быть рядом. А от Полины хотелось убраться подальше, чтобы вихрь странных мыслей в голове утих, а эмоции перестали разрывать созданные для них оковы.

Он тряхнул головой и отбросил глупые мысли. И на что ему сдалась эта невзрачная девчонка? Какое ему было дело до нее?

Илья Пророк оказался рядом совсем неожиданно. Сева лишь услышал его старческое бормотание «Не узнавши броду, не суйся в воду», а потом увидел его глаза, внимательные и как всегда смеющиеся.

Маргарите показалось, что у нее начали сдавать нервы. Старославянский был не лучшим из языков, да и не самым легким. А от завтрашней встречи с наставницей и Верой Николаевной Велес зависело, кому достанется руна отличия.

Подруги сидели в просторном Огненном чертоге, погруженном в оранжевый полумрак. Колдунов вокруг было немного, и те не мешали Маргарите с Полиной, потому что сами с головой ушли в чтение. Гораздо сильнее отвлекала Анисья, которая вместе с Василисой решила остаться ночевать в Белой Усадьбе, чтобы морально поддержать подруг перед тяжелым днем.

— Я так рада, что нам с Васей не приходится это изучать по второму разу. Просто не представляю, что мне пришлось бы вот так же сейчас сидеть и корпеть над этими таблицами, — сказала Анисья, развалившись в кресле и листая какой-то журнал, пестрящий картинками.

— Угу, повезло, — загробным голосом произнесла Полина.

— Да ладно вам, все не так уж и сложно, — Василиса подсела к Полине на стул и заглянула в исписанную тетрадь, которая сохранилась у той еще со времен ее потусторонней жизни. — Будет просто словарный диктант — вот и все.

— Нет, не все, — отрезала Маргарита. — Будут еще руны: планетарные, зодиакальные, старославянские, будут рунограммы, таблицы — у меня голова идет кругом, я уже все перепутала. А еще эти непонятные слоги, читающиеся по-разному в каждом отдельном слове!

— Да плевать на чтение! — вскрикнула Полина. — Марго, ты видела эту Весть Семи Богов? Это же издевательство! Каким боком она, спрашивается, относится к старославянскому языку?

— Весть Семи Богов? Эта случайно не та запутанная картинка, начертав которую, можно овладеть непревзойденной силой? — спросила из своего уютного гнезда Анисья.

— Я ее уже пять раз «начертала», как ты выразилась. И хоть бы что!

— Дело не в том, чтобы ее просто нарисовать, — терпеливо пояснила Василиса, исправляя на Полининой рунограмме местоположение Серпа Мары. — Ее нужно начертить правильно до миллиметра и по памяти, тогда-то и…

— По памяти! — Маргарита уставилась на изломанные линии, соединяющие десять древних рун. — Это невозможно!

— А с чего вдруг вы должны ее выучить? — Анисья перевернула страницу журнала.

— Она состоит из древних рун, вот смотри: Щит Даждьбога, Серп Мары, Ярилино Копье, Велесов Шлем, Стрела Перуна, Трезубец Ильма Кресеня и Меч-крест Буса. Как сказала наставница, нам будет легче запомнить эти руны с помощью рунограммы. Но я что-то в этом сомневаюсь.

— Возможно, она втайне мечтает, что кто-нибудь из вас все же обретет мощь Семи Богов, — улыбнулась Василиса. — А вам так не кажется? Я, например, в детстве пыталась заучить эту рунограмму наизусть — так меня поразила сказка о Богах.

— Какая сказка? — без особого интереса спросила Полина.

— Расскажи, вдруг она и нас так поразит, что мы сразу запомним начертание рунограммы, — поддержала Маргарита.

— Ну… — Василиса слегка растерялась. — Не то чтобы это прямо такая красивая легенда, но существует поверье, что давным-давно боги спустились с небес и оставили на этой земле свое оружие в знак перемирия. Считается, что эта рунограмма — карта, по которой можно отыскать все, что они здесь спрятали. Овладев истинным начертанием Вести Семи Богов…

— Ты получишь карту? — закончила Маргарита.

— Не уверена, — мягко ответила Василиса. — Я думаю, нет никакой карты. Это просто сказка. Ее рассказывают всем детям колдунов. Вот посмотри, научившись чертить рунограмму, ты становишься мудрее. Банально, но это так. Изгибы линий, соединяющих руны, подчинены определенному важному ритму, ритму природы… Знание и терпение, которые ты приобретаешь в этом процессе, — и есть божественная сила. Поэтому данная рунограмма и является символом Росеника.

— Ага, конечно, боги прямо в Росеник спустились и закопали свои мечи и щиты…

— Это сказка… — повторила Василиса. — Хотя некоторые утверждают, что карта указывает на местоположение Ярилиной рукописи. Вроде как это и есть настоящая божественная сила.

— Но ты же веришь в эту сказку, Василиса? — проговорила Полина. — А теперь и все мы верим. Только ни карты, ни божественной мудрости мне обрести не удастся. Я НЕ МОГУ ЗАПОМНИТЬ ЭТИ ДУРАЦКИЕ ЛИНИИ!

Полина скомкала испорченный листок и снова принялась старательно выводить на куске бересты Щит Даждьбога, Серп Мары и остальные руны, а закончив, издала жалобный всхлип.

— Вместо Ярилиного Копья я нарисовала какую-то планетарную руну! — И Полина, решив больше не мучиться, соединила получившиеся значки ровными прямыми линиями вместо положенных изогнутых.

— Ну и ладно, за это тебя никто не выгонит из Заречья. К тому же руны отличия по старославянскому идут только в Велесовы книги. Думаешь, все тут так уж хорошо знают этот мертвый язык? — успокоила Василиса. — А как у тебя успехи, Маргарита?

— Мне кажется, что я все забыла. Абсолютно все! Не смогу связать и двух слов! То есть и двух букв.

Зимние сумерки резкими мазками закрашивали серое небо за окном. Посыпал снег. Предстоящий день не предвещал ничего хорошего для Полины и Маргариты, а Василисе с Анисьей не оставалось ничего иного, кроме как разделить грустное настроение подружек.

Вдруг Василиса заметила, что Водяная колдунья уже несколько минут, не отрываясь, смотрит на неправильную Весть Семи Богов. Прямые линии сходились в самом низу в жирную точку, обозначенную старательно выведенной надписью.

— Пытаешься выучить?

— Нет. — Полина с горящими глазами оглянулась на голос подруги. — Мне кажется, я уже видела эту надпись… Я только сейчас вчиталась в нее. Поговорка, словно из запасов Ильи Пророка! Учись не до старости, учись до смерти.

— Конечно, ты ее видела! — заявила Анисья из своего теплого кресла. — Это же девиз Белой Усадьбы. Эти слова тут где только не выгравированы.

— Девиз Белой Усадьбы? — спросила Маргарита. — А каким образом он относится к рунограмме Семи Богов?

— По-моему, все логично, — с умным видом ответила Анисья и положила ноги на подлокотник. — Ведь Белая Усадьба находится в Росенике. Сюда же, в Росеник, снизошли Боги. А эта рунограмма — карта, где Ярило спрятал свою рукопись.

— Та к ты хочешь сказать, что Ярило все-таки спустился прямо в Росеник? — с иронией спросила Маргарита, напрочь забыв о словаре старославянского языка.

— Ярило оставил не книгу, а копье! — справедливо заметила Полина, тыча пальцем в свою рунограмму, на которой вместо вышеупомянутого оружия была изображена планетарная руна Марса.

— Это сказка, просто сказка, я же говорила… — растерянно засмеялась Василиса, но улыбка ее исчезла, когда она увидела, как Полина всматривается в псевдокарту. Получившаяся неверная схема выглядела удивительно знакомой. Еще миг, и неожиданная мысль посетила головы обеих девочек.

— Звездница! — воскликнули они хором.

— Что? — переспросила Маргарита. — При чем тут Звездница?

— Анисья! Мне нужна твоя фамильная книга по Звездословию! — взволнованно воскликнула Полина.

Анисья мигом вскочила и вытащила из сумки толстенную книгу в кожаном переплете. Она расстегнула массивный золотой замок, скреплявший обложку, и положила Звездницу на стол. Что-то в голосе Водяной колдуньи заставило ее без лишних вопросов подчиниться необычной просьбе.

Руки Полины и Василисы одновременно потянулись к потемневшим страницам. Вдвоем они вмиг отыскали нужный лист, где красовалась странная схема Солнечной системы с нарушенным порядком планет, соединенных между собой пересекающимися прямыми линиями.

— И что вы… — Но Анисья не договорила, уставившись на нарисованную Полиной рунограмму, где в самом центре красовался Марс, как и на рисунке в Звезднице. Еще пара сравнений, и стало ясно — обе схемы абсолютно идентичны.

— Славянские руны на этой картинке обозначены планетарными! А изогнутые и прямые соединения пересекаются в одних и тех же местах! — прокомментировала открытие Полина.

— И все они сходятся в точку в самом низу. Только в случае Вести Семи Богов эта точка отмечена девизом Белой Усадьбы… — кивнула взволнованная Василиса.

— Что бы это могло значить… — Маргарита поглядела в книгу. — Смотрите, эти руны считаются взаимозаменяемыми при чтении, то есть мы имеем дело с одной и той же рунограммой, изображенной по-разному! Меня смущает лишь то, что на одной картинке написаны дополнительные руны в местах пересечения линий, а на другой их нет…

— Постойте, — воскликнула Анисья. — Мы должны иметь оба рисунка одинакового размера, чтобы сравнить, действительно ли все совпадает…

— Ты права! — Полина тут же вырвала чистый лист из тетради и принялась линейкой измерять расстояния на неверной схеме Солнечной системы.

Несколько минут прошло в сосредоточенном наблюдении за ее работой, а когда наконец ее увеличенная рунограмма Семи Богов была закончена и наложена сверху страницы из Звездницы, девочки ахнули: обозначения совпадали с точностью до миллиметра, только соединения между рунами на одном рисунке извивались змейками, а на другом тянулись прямыми линиями.

— Не может быть, — еле слышно сказала Василиса.

Остальные девочки молчали. Полина смотрела на непонятные схемы и чувствовала, как колотится сердце. Она еще не знала, что именно за открытие они только что сделали, но интуитивно понимала: произошло нечто важное. Сколько бы легенд и сказок ни существовало в волшебном мире, что-нибудь вполне могло оказаться правдой. Итак, на столе перед ней лежали две карты. «Несомненно, это карты, а что же еще? Но почему их две? Зачем кому-то понадобилось обозначать одни и те же места разными рунами? Или это было сделано специально? Может быть, без одной карты вторая не имеет смысла? Хороший способ сохранить что-то в тайне. Например, можно оставить одну часть карты у себя, а вторую часть отдать другу, и тогда только вдвоем можно отыскать то, что было спрятано. Но что это за карта?» — размышляла Полина, а вслух произнесла:

— Карта чего это может быть? Звездного неба, если судить по первой части, найденной в Звезднице? Или же карта земли? Того участка суши, где Боги спрятали оружие?

— Я не знаю, — ответила Анисья, завороженно глядя на рисунки. — Но знаю, у кого можно спросить.

— Нет, — воскликнула Василиса. — Мы не должны показывать карты наставникам! — Девочки поглядели на нее с удивлением. — Пожалуйста, — добавила Василиса. — Давайте не будем никому ничего говорить. Давайте сами разгадаем эту тайну! Это же так… захватывающе!

— Вася, я не дура, чтобы показывать карты наставникам, — отозвалась Анисья. — Но я знаю кое-кого, кто помог бы нам во всем разобраться. Мой брат. Вы просто не представляете, сколько он всего знает. Мы можем показать карты ему.

— Согласна, — сказала Полина. — Думаю, Митя нам и правда сможет помочь.

— Но его нет сейчас в Белой Усадьбе, — возразила Маргарита.

— Зато есть Сева, — с улыбкой ответила Анисья.

— Ты думаешь, он согласится нам помогать? — спросила Полина.

— Мне он не откажет, поверь, — воскликнула Анисья. — И потом, когда он увидит эти схемы, сам заинтересуется, уж я-то его знаю.

— Хорошо, тогда давайте скорей разыщем его!

Это оказалось непростой задачей. Сева мог быть где угодно! Ужин давно закончился, так что столовая отпала сразу, но для поиска оставались весьма обширные территории — три этажа необъятной усадьбы с прилегающим безграничным парком и крышей флигеля.

Книги были оставлены в Огненном чертоге под присмотром местной шушеры Груши, и подружки, посовещавшись, поспешили на третий этаж в комнату Севы. Перед дверью с табличкой «378» они остановились и отдышались. Маргарита уверенно постучала. Прошло секунд десять, но никто не открыл.

— Его здесь нет, — с досадой произнесла черноволосая колдунья. — Где же его искать?

— Давайте спустимся вниз и спросим у Батмана, не видел ли он его, — Василиса, как всегда, отличилась здравомыслием.

Подруги бросились к лестнице и уже через несколько секунд оказались в слабо освещенном холле.

— Стойте! — Полина ухватила Василису и Анисью под руки и оттащила их назад, в тень большой медвежьей головы, висевшей на стене. — Смотрите.

Возле гардероба стоял Сева со светловолосой девушкой. Он взял ее пальто и передал домовому, который тут же исчез среди сотни вешалок. Девушка что-то тараторила, Сева кивал, иногда поворачиваясь к ней с легкой улыбкой.

— Мы должны поговорить с ним, пока он не ушел! — сказала Полина.

— Вот ты и иди, — сказала Маргарита, повернувшись к Севе спиной, чтобы меньше реагировать на его предполагаемые чары. — Ты Водяная и не поддаешься ему. Только ты сможешь все нормально объяснить.

— Что? Я не пойду! — Полина решительно отступила назад и скрылась в глубокой тени. — Я не хочу с ним разговаривать. Тем более что он с… с девушкой. Пусть Анисья идет.

— Да, Нися, ты иди, — Василиса подтолкнула подругу, которая с угрюмым видом разглядывала Севину спутницу. — Быстрей.

Сева как раз направился к парадной лестнице, сопровождаемый Пелагеей, как вдруг перед ним возникла Анисья, которую вытолкнули из темноты три пары рук.

— Хм, привет, — сказала она, и Полина поразилась тому, как подруге удалось голосом не выдать своего явного неудовольствия по поводу очередной пассии Севы.

— Привет, принцесса, — отозвался Сева, слегка шокированный внезапным появлением Митиной сестры.

— Привет, — Севина спутница деланно улыбнулась Анисье и взяла Воздушного колдуна под руку, всем своим видом показывая, как она счастлива находиться в его обществе.

— Слушай, есть одно дело, — Анисья откинула за спину роскошные кудри — она всегда так делала, когда хотела покрасоваться. — Нам нужен твой совет.

— Нам? — переспросил Сева: в голосе его не было ни интереса, ни раздражения — ничего в нем не было, как уверила себя подслушивающая Полина.

Анисья кивнула в сторону, где прятались ее подруги. Полина почувствовала себя крайне неловко, поймав испытующий взгляд его сощурившихся глаз. Да, он походил на злую хищную птицу, когда смотрел вот так…

— Ну и что же за дело?

— Мы… мы… Я не могу сейчас этого сказать! Понимаешь, это слишком… — Анисья замялась, и Полина поняла, что с подругой начало происходить что-то неладное. Очевидно, попав под Севино обаяние, Анисья сбилась с мысли.

— Это касается Мити, поэтому нам надо поговорить с тобой наедине. — Полина сделала шаг вперед и, стараясь не встречаться с Севой взглядом, уставилась на Пелагею.

— Что? Насчет Муромца?

— Если у тебя есть несколько свободных минут, — выйдя из тени, сказала Маргарита, — то зайди в Огненный чертог. Это ненадолго.

Полина совершенно не ожидала, что Сева, хоть и не изменив равнодушного взгляда, кивнет, соглашаясь. Его девушка собралась было последовать за ним, но Сева попросил ее идти наверх и ждать там. Пелагее ничего не оставалось, как подчиниться.

Как только девушка скрылась, Полина, идущая вместе с остальными к чертогу, набрала в грудь воздуха и на одном дыхании произнесла:

— Мы тебя обманули. Это не касается Мити.

— Я знаю. — Сева повернулся к ней. — Я же Воздушный. Та к в чем состоит ваша проблема?

— Так, наверное, ты и это тоже знаешь! — вырвалось у Полины.

— Сейчас увидишь, — произнесла Василиса, подойдя к столу, на котором все еще лежали книги, оставленные девочками.

Подруги вручили ему обе схемы и рассказали свою историю. Как и предполагала Полина, на Севином лице не дрогнул ни один мускул, не отразилась ни малейшая эмоция, но что-то в предполагаемых картах привлекло его внимание. Он медленно сел на стул и устремил взгляд немигающих черных глаз на рисунки.

— Это карта, — наконец произнес он.

— Ну так мы об этом сами догадались, — отозвалась Маргарита, сначала широко улыбнувшись, а потом нахмурившись, потому что Полина вновь вернула ее на землю болезненным щипком.

— Карта чего? — спросила Василиса.

Сева еле заметно дернул головой. Тень сомнения мелькнула на его лице.

— Нужно кое-что уточнить, — сказал он больше самому себе, чем девочкам. — Я могу взять эти схемы?

— Да, конечно, — ответила Анисья.

— Нет, — сказала Полина. — Нет, извини.

Его глаза выглядели настолько красивыми, что становилось страшно. Дарья Сергеевна не раз отзывалась о нем как о несмышленом ребенке, но Полине он вдруг показался таким взрослым! Для семнадцати лет вел себя уж слишком разумно. Казалось, что каждое его движение и каждый взгляд продуманы. Он не делал ничего лишнего.

— Просто… — Полина замялась. — Вдруг мы тоже что-нибудь обнаружим. Нам могут пригодиться эти карты.

— Но ты можешь их перерисовать, — предложила Василиса, заботливо пододвигая ему ручку и несколько листов из Маргаритиного блокнота.

— Ладно, — Сева пересел за пустой конец стола и принялся чертить на бумаге.

Полина старалась не смотреть на него, но все же искоса бросала короткие взгляды и в конце концов пришла к выводу, что, склонившийся над столом и увлеченный каким-то делом, он выглядел безобиднее, чем обычно. Наконец Сева закончил и встал.

— Слушай. — Полина повернулась к нему, понимая, что если сейчас не задаст интересующий ее вопрос, то, возможно, не задаст никогда, потому что Сева уже направился к выходу.

— Что? — он оглянулся.

— Все-таки, это карта чего? — произнесла она, набравшись смелости.

— Это карта Росеника. Без сомнений, — прозвучал ответ, а уже через секунду за Севой закрылась массивная дверь.

— Все в порядке, Полина? — спросила Дарья Сергеевна у Водяной колдуньи. — Обычно маги, которым обещана руна отличия по старославянскому языку, ведут себя более радостно. Или ты волнуешься?

Наставница отошла на несколько шагов, но потом вдруг резко обернулась и атаковала закутанную в пуховик девочку. Полина сотворила Щит, совсем простой, но уже заметно окрепший. Воздух перед ней словно превратился в подвижную субстанцию, прозрачную, но в то же время мутную и закручивающуюся в спираль.

— Я не волнуюсь, — ответила Полина, понимая, что врать Лисе бесполезно: та всегда угадывала ход ее мыслей. — Я просто задумалась.

— Хороший Щит! Ты молодец.

Еще бы Полине не волноваться, когда в перерыве между встречей с наставницей по древним языкам и практикой с Лисой она получила от Батмана записку, свернутую в тугую трубочку. Послание, написанное маленькими круглыми буковками, приглашало ее на встречу в Сердце сразу после практики по Стихии. Таинственный отправитель заверял, что позаботится о том, чтобы в назначенном помещении не было никого постороннего. Почерк Полине был незнаком, хотя своей аккуратностью напоминал скорее женский. Странно, кто бы это мог быть?

— Дарья Сергеевна, а что такое Сердце? В смысле… здесь есть такое место?

— Сердце?! — Наставница иронично улыбнулась, и лицо ее вновь приобрело совершенно подростковое выражение. — Ну еще бы. Это зал, предназначенный для Огненной магии. Огненные вообще любят все величественное, ты не замечала? Им пришло в голову назвать его Огненным чертогом, а потом и Сердцем Усадьбы. Когда я проходила свое Посвящение, у меня был друг… Огненный маг. Мы часто спорили с ним на эту тему. Я не могу представить, например, Воздушных, которые прозвали бы свою любимую крышу Разумом Усадьбы, или Земляных, дающих оранжерее имя вроде Легких Усадьбы. Мне всегда казалось это смешным.

— Я могу называть наш горячий источник в парке Кровью Усадьбы или Водяным Троном, как вы считаете?

— А ты быстро схватываешь! — рассмеялась в ответ Лиса. — Но почему ты спрашиваешь про Сердце?

— Да так… — растерялась Полина. — Просто… недавно услышала это название.

— Тогда помни наперед, что, если услышишь здесь что-нибудь, поражающее масштабностью и великолепием, скорее всего речь идет об Огненной магии. Ладно, с щитовыми чарами закончили. Мы вернемся к ним, конечно, но уже позже. Твое обучение сильно отличается от всех остальных. Я могу показать тебе лишь то, что умею сама. Но Вода — не моя стихия. Все самое важное ты должна понять самостоятельно. В любое свободное время приходи к воде — реке, озеру, пруду, источнику — не важно. Желательно, чтобы народу там не было. Вода даст тебе больше, чем я. Слушай ее, учись ее чувствовать. Надеюсь, Водяной Трон не подведет.

Полина улыбнулась.

— С Воздушными мы уже коснулись телепатии, а с тобой этим не занимались. Зато тебе уже известны азы боевой магии, а это не менее важно.

— Телепатии? — воскликнула Полина. — Вы учите читать мысли?

— Конечно. — Дарья Сергеевна кивнула.

— Но почему только Воздушных?

— Ты тоже хочешь? — Лиса хитро взглянула на Водяную колдунью.

— Да. Но вообще-то я не это имела в виду. Разве можно научиться телепатии?

— Научиться можно всему, если есть желание.

— Но… но ведь это, мне кажется… — Полина посмотрела на свои ноги, обутые в валенки. — Мне кажется, это не очень хорошо… Читать чужие мысли, вы понимаете…

— Если ты считаешь, что это нехорошо, ты должна уметь закрываться, — с усмешкой заметила Лиса. — Пойми, это то же самое, что сказать, будто бы со стороны Водяных колдунов нечестно сопротивляться многим видам магии, или Земляные колдуны не должны пользоваться тем, что им подчиняются растения. Все эти тонкие материи вроде мыслей — прерогатива Воздушных магов. И я обязана научить своих ребят этому. Это древний секрет, магическая тайна, передающаяся от наставника к ученику, так уж заведено.

— Я тебя научу, возможно. Если в этом будет смысл… Ты способна улавливать настроение, эмоции. Может быть, это будет поважнее мыслей…

— Мы могли бы взять основы раздвоения. Это такое колдовство, которое создает несколько копий того или иного объекта. Копии ненастоящие. Они — только видимость, но умение их создавать иногда становится полезным навыком. Правда, обычно этому учатся лишь за год до Посвящения.

— Я видела, — вдруг вспомнила Полина, — как Василиса остужала чай с помощью какого-то заклинания. Как это делается?

— Тебя интересует регулировка температур? Мы займемся этим вскоре после Зимнего солнцестояния. Я должна разобраться, как эта магия работает у Водяных. А теперь беги в Усадьбу, а то еще заболеешь. Сегодня жуткий холод.

— До свидания, — сказала Полина и, добравшись до маленького лаза среди стволов и веток деревьев, обернулась и помахала рукой.

Лиса помахала в ответ. Она не сдвинулась с места, провожая взглядом девочку.

Едва оказавшись за плотной стеной высоких деревьев, укрытых белыми шапками, Полина побежала к Усадьбе. На улице стремительно темнело, а в Огненном чертоге ее ждал кто-то…

Кто? Водяная колдунья поспешно миновала Батмана, но потом вернулась назад и вручила ему свое пальто и шапку. Дверь, ведущая в Огненный чертог, была закрыта, и Полина на секунду замерла, взявшись за витиеватую темную ручку. Кто же?

Она толкнула дверь. В зале со всех сторон полыхал огонь. Его пламя вырывалось из огромных каменных чаш, на ободках которых были вырезаны разнообразные ящерицы. Огонь горел в камине, спускался с потолка множеством горящих свечей, выплевывал свои языки прямо из стен. И в этом ярко-красном теплом мерцании сияла одна-единственная бело-голубая точка — световой шар, созданный с помощью магии Воздуха. Митя с Севой сидели на полу возле камина и грели руки у огня.

— А ты почему одна? — вместо приветствия спросил Митя.

— Та к это были вы? — недоуменно отозвалась Полина.

— В смысле «были мы»?

— Записка! Вы написали мне записку?

— А, ну естественно. Я ее написал, — сказал Митя. — А где остальные? Я попросил Батмана всем передать мое послание.

— Ну, если на других записках тоже не было подписи, то не уверена, что девочки придут. Я, например, несколько раз успела передумать, идти или нет.

— Ты не подписался? — спросил Сева.

— Нет, но моя сестра, надеюсь, догадается, что это я!

Внезапно раздались приглушенные голоса за стеной. Створка двери немного приоткрылась, образовав узкую щель, в которую можно было увидеть три лица, с интересом пытающиеся рассмотреть присутствующих в комнате. Полина улыбнулась, догадавшись, что Анисья, Василиса и Маргарита не хотели идти навстречу неизвестности и решили предварительно узнать, кто именно ждал их.

Но потом почему-то головы подруг перестали быть видимыми через дверную щелку, и послышался голос, не принадлежащий ни одной из них.

— Нет, не знаем, — прозвучал ясный ответ Анисьи, а вслед за ним еще какое-то бормотание.

Тут же дверь распахнулась, и на пороге появилась Пелагея в компании Василисы, Анисьи и Маргариты.

— Вот неожиданность! — со смешком воскликнул Митя.

Не проронив ни слова, Сева встал. Его лицо, до этого веселое, вдруг приобрело надменное выражение. Он подошел к Пелагее, взял ее под руку и исчез вместе с ней за дверью.

— Что все это значит? — Анисья посмотрела на брата.

— Это значит, что я остался один с четырьмя девушками, — радостно сообщил Митя. — Недолго и до того, что я поменяюсь местами с Заиграй-Овражкиным.

— Хватит! — оборвала его Анисья. — Зачем ты прислал нам письма?

— Хотел поговорить с вами насчет карты. Конечно, сначала мы с Севой решили не посвящать вас в то, что обнаружили, но потом сжалились и подумали, что вы заслужили узнать некоторые сведения.

— О-о-ой! — тяжело вздохнула Анисья. — Не строй из себя умника!

— Да он же шутит, Анисья, — заступилась за Митю Василиса. — Он не мог не рассказать нам, это было бы совершенно неблагородным поступком: ведь мы обнаружили эти карты.

— Вот именно! — подтвердил Митя. — Присаживайтесь, барышни, и давайте поговорим о карте. Есть какие-нибудь догадки? Что-нибудь о рукописи нашли?

— Мы, если честно, еще не искали.

— Да, у нас с Полиной была сегодня встреча с наставницей по Древним языкам, мы бы просто не успели.

— А что нашел ты? — подала голос Полина.

— Мы склоняемся к тому, что это карта Росеника.

— Но почему она состоит из двух частей? — поинтересовалась Полина.

— Я думаю, — Митя положил на стол два листка, где были нарисованы схемы, — что Весть Семи Богов указывает на то, что именно спрятано. Щит Даждьбога, Шлем Велеса — очень похоже на оружие, которое оставили Боги.

— Но ведь речь шла о рукописи, — вставила Василиса.

— Да, а я вот о чем подумала, — сказала Полина. — Ярилина рукопись — это важный и очень, как бы это сказать, могущественный артефакт, да? Наверняка она должна чем-то охраняться. Может быть, Ярилино Копье и указывает на местонахождение книги? Ярила мог оставить и рукопись, и копье.

— Но как копье защитит книгу от нежелательных глаз?

— Копье может условно обозначать какое-то оружие, может быть, каких-то существ, вооруженных копьями…

— Банально, — ответила Анисья. — Слишком все было бы легко.

— Но для чего нужна вторая часть карты? — спросила Маргарита, взглянув на Митю.

— Мне кажется, вторая карта указывает на местоположение того, что оставили Боги. То есть на ней обозначены непосредственно те места, где лежат божественные трофеи. Хотя есть предположение, что никаких трофеев, кроме рукописи, вообще не существует.

— Тогда я не понимаю, что конкретно мы ищем, — запуталась Полина.

— Смотри, — сказала Василиса. — Будем считать, что по этим картам можно найти именно Ярилину рукопись, так, по крайней мере, гласит легенда. Отсюда делаем вывод, что все остальные обозначения на карте помогают найти то место, где рукопись хранится.

— Но ведь Ярилина рукопись — это выдумка, ты сама говорила…

— Тогда мы можем считать, что ищем оружие Богов.

— Все семь артефактов?

— Может быть.

— А может быть, оружие Богов — это и есть Ярилина рукопись? Если взять во внимание любовь наших предков к иносказаниям, то все сходится!

— А что ты имел в виду, когда сказал, что на второй карте указаны места, где спрятаны… м-м-м… где спрятана Ярилина рукопись? — спросила Полина Митю.

— Планетарные руны обозначают конкретные места в нашем городе.

— С чего ты взял?

Митя не ответил, а только снял с шеи крупный медальон, который носил под одеждой, и протянул его Полине. На упругом кожаном шнурке висел золотой диск, украшенный вензелями, какими-то мелкими надписями, монограммой Муромцев и… руной Солнца посередине. Анисья бросила на медальон встревоженный взгляд, а потом расстегнула тонкую цепочку на шее и показала свой амулет, отличавшийся от Митиного лишь размером.

— Эта руна — один из символов нашего рода. Но она не только на медальоне, — сказал Митя. — Она в нашем поместье везде. С первого взгляда ее не заметишь, потому что она не возвышается над зданием на шпиле и не украшает его фасад. Но все древние книги и рукописи, все фамильные сервизы и драгоценности отмечены ею.

— Ты хочешь сказать, что наш дом… — Анисья посмотрела на карту и указала пальцем на руну Солнца.

— Да, скорее всего здесь обозначено именно наше поместье. А тут — Белая Усадьба, о чем можно судить, исходя из ее девиза, запечатленного в рунограмме Семи Богов. И догадался об этом Овражкин.

— Гениально, — протянула Полина, все сильнее предвкушая захватывающие приключения.

Глава восьмая. Странница

Анисья оторвалась от книжки. Глаза ее очень устали и начали болеть от сиреневого света светильника. Страница за страницей, том за томом — и ничего, абсолютно ничего, что хоть как-то могло помочь им в поисках таинственной Ярилиной рукописи. Лучше бы она провела эти выходные в Усадьбе, как и Василиса, повторяя основные снадобья для трехступенчатых обрядов. И с чего они вообще решили, что карта эта связана с Ярилой и его чудо-книгой? Она боялась, что могла пропустить что-нибудь важное, копаясь в старинных пожелтевших страницах и берестяных свитках.

Митя сидел рядом, уперев немигающий взгляд в длинный текст. Анисья толкнула брата локтем, но тот лишь отмахнулся от нее и продолжил чтение. И как это ему удавалось сидеть на месте столько времени?

Анисья заметила, что и Сева сегодня не отличался завидным терпением. Он ходил туда-сюда вдоль огромных книжных стеллажей семейной библиотеки Муромцев, вытаскивая и ставя обратно один том за другим. Но иногда что-то казалось ему интересным, он надолго погружался в выбранную книгу, и Анисья наблюдала за ним, положив голову на руки.

В эту минуту его некрасивое обхождение с девушками и холодность в общении с самой Анисьей представлялись совершенно незначительными. Сейчас ее это совсем не волновало. Да и что ей за дело до остальных девиц, когда он рядом? Сидел с ней, читал, жил с ней в одном доме почти каждое Новолуние и Полнолуние. Она как никто другой подходила ему: прекрасная, умная, богатая, да еще и сестра его лучшего друга. Как здорово они смотрелись бы вместе! Но не могла же девушка сама сказать ему об этом! А он словно откладывал свое признание на неопределенный срок.

Почему-то Анисья вдруг вспомнила тот день, когда впервые увидела Севу. Ей было одиннадцать лет, и Митя привел домой своего нового друга. Уже тогда этот молчаливый темноволосый мальчик превратился для нее в прекрасного принца. Девочка втайне мечтала, что, когда станет взрослой, он непременно спасет ее от какого-нибудь злобного дракона и женится на ней — так ведь заканчивались все лучшие сказки.

Она помнила, как пряталась за спину матери, когда Митя неловко пытался объяснить родителям, почему Севе необходимо провести выходные вне дома. Анисья так толком и не поняла, что именно случилось в тот день в семье Заиграй-Овражкина. Но ее родители поняли, и с тех пор Митин друг проводил в поместье Муромцев чуть ли не все свободное время. Поначалу разговаривал он только с Митей, а в присутствии родителей как-то терялся. Иногда подолгу глядел на Анисью, но резко отворачивался, стоило ей посмотреть на него. Позже из молчаливого и скрытного мальчика он превратился в… молчаливого и скрытного юношу. Но втихаря наблюдать за Анисьей перестал. Перестал и стесняться родителей, которые души не чаяли в лучшем друге их сына.

За дверью послышались быстрые шаги, и в следующую секунду в библиотеку заглянула Евдокия Рюриковна Муромец, вернув Анисью из воспоминаний к реальности:

— Вы еще здесь? Уже полдвенадцатого ночи!

Анисья поспешно захлопнула толстый том в черном шершавом переплете, положив сверху раскрытое пособие по Целительству, и принялась судорожно царапать на бересте первые попавшиеся руны.

— Мы заканчиваем, — протянул Митя, продолжая, как загипнотизированный, глядеть в книгу.

Анисья хотела намекнуть ему, чтобы он спрятал книжку подальше, но не успела, так как мама подошла и встала у него за спиной.

— Что ты читаешь, дорогой? — Голос ее звучал сладко, но властно, что не предвещало ничего хорошего.

— Да так, нашел старую энциклопедию по практической магии Фауны. У нас с Нестором Ивановичем вышел спор, и мне нужно отыскать доказательства того, что я был прав.

Евдокия Рюриковна наклонилась и поцеловала сына в макушку.

«Энциклопедию по практической магии?» — мысленно удивилась Анисья и покосилась в книгу брата.

— И что полезного о Ярилиной рукописи ты собирался отыскать в этой книжке? — спросила она шепотом, когда мама удалилась на достаточное расстояние.

— Ничего, но у нас с Севой есть дела и помимо поиска рукописи.

— Сева, — вдруг мягко позвала мать Муромцев, и Сева резко обернулся, чуть не выронив из рук книгу, — а у тебя что, тоже какой-то спор с наставником?

— Нет. — Сева неторопливо вернул книгу на полку и повернулся к Евдокии Рюриковне. — Мне понадобились кое-какие сведения, а в других библиотеках их найти просто невозможно, потому что они касаются самых древних тайн, может быть, даже Темной магии.

— Правда? — Мать Муромцев с интересом вглядывалась в Севино лицо и улыбалась. — Ну что ж, я очень надеюсь, что ты их непременно найдешь здесь. Ладно, оставляю вас одних, но не засиживайтесь долго.

Как только дверь за ней захлопнулась, Митя расхохотался и повернулся к другу:

— И как ты это делаешь? Скажи я ей такое, она немедленно вышвырнула бы нас отсюда и повесила на дверь неотворяемый замок.

Сева в ответ лишь улыбнулся и сел напротив Анисьи. Он был явно доволен своей выходкой, глаза его светились.

— Нашел что-нибудь интересное? — Сева посмотрел на Митю, и тот ответил ему долгим взглядом, отчего у Анисьи появилось ощущение, что ребята переговаривались мысленно.

— Не думаю, — наконец отозвался ее брат и закрыл книгу. — Я вообще склоняюсь к тому, что Полина права насчет Ярилиного копья. Действительно, руна Марса на старом языке изображается в виде копья, а все остальные планетарные руны никак не связаны с Ярилой, разве что Солнце, то есть наш дом на карте. Рукопись должна чем-то охраняться, а копье — другими словами, некое оружие — как нельзя лучше указывает на местонахождение книги.

— Мне интересно, чей дом обозначен руной Марса?

— Этого мы не можем узнать. Вот, посмотри, — Митя достал откуда-то из-под стола карту Росеника. — Эти планетарные обозначения не совпадают с домами на обычной карте, разве что с Белой Усадьбой. Это лишь план, понятный немногим. Кто знает, является ли этот план зашифрованной картой? И какой тут масштаб? Конечно, можно попытаться высчитать… примерно…

— Это может быть и какое-то совсем неприметное здание, — сказала Анисья. — Я имею в виду то место, где спрятана Ярилина рукопись. Не знаю, например, городская больница.

— Больница? Ну нет, исключено.

Анисья задумалась, ей все время казалось, что в ее голове уже есть подсказка… «Но что это? Что? Что?»

Сева взял из рук друга тяжелую энциклопедию, но так и не открыл ее.

— И все-таки как тебе удается говорить правду в глаза нашей матери и не получать за это по шее? — поинтересовался Митя, вспомнив о реакции своей строгой родительницы.

— Да просто говорю и все, — Сева снова улыбнулся.

— Н-да, с вами, Воздушными, страшно связываться! Вы используете нечестные приемы!

Сева усмехнулся, но не ответил.

— Повезло одной Полине. Ее ведь невозможно заставить что-либо делать мысленными приказами?

— Наверное, нет, — нехотя протянул Сева: он не собирался признавать свое поражение в попытках заставить Полину подчиниться его мысленным просьбам. — Если не считать того обряда на Купалу, я не пробовал повлиять на нее. Да и пробовать не собираюсь.

— Почему? — вдруг осведомилась Анисья. — Она тебе не нравится?

Сева, казалось, немного опешил от такого вопроса, поэтому ответил не сразу:

— Да нет, почему же. Я имел в виду, что мне это не нужно.

— Зато ты ей совершенно не нравишься, — улыбнулась Анисья, найдя в этом что-то очень забавное.

— Отлично, — Митя рассмеялся и посмотрел на растерянного друга. — Вот и нашлась одна-единственная девушка, которой ты не нравишься.

— Ага, она считает тебя слишком бессердечным, — добавила Анисья.

— Ну и пусть, — ответил Сева. — Что мне за дело? — взгляд его оставался холодным, а голос спокойным. Разве могли его задеть слова какой-то несмышленой девчонки?

— Я считаю, что она чересчур критична ко всем, — продолжила Анисья. Сева раскрыл книгу на первой попавшейся странице и принялся читать. — Хотя зря. — Анисья отодвинула в сторону свой словник по Целительству и тоже взялась за недочитанный том.

— Это почему же? — осведомился Митя.

— Ей не следует быть такой строптивой. Она все-таки не красавица, да и не больно-то талантливая.

— Ну, о таланте еще рано говорить. Тем более, здесь нет никого, кто мог бы как следует заняться ее обучением, — заступился за Водяную колдунью Митя. — Но разве она не получает похвалы от каких-нибудь наставников?

— Еще бы! Но я уверена, это все из-за того, что она владеет такой редкой стихией.

— И как тебе не стыдно так говорить, ведь Полина твоя подруга!

Анисья пожала плечами, а Митя достал из кармана две сложенные карты и уже в сотый раз принялся их изучать.

— Знаете что? — вдруг сказал он, но никто не отозвался. — У меня есть предложение. Чем сидеть дома и рыться в книгах, давайте сходим завтра в город. Мы возьмем эту карту, где славянской руной отмечено местонахождение Ярилиной рукописи, и попробуем идти, следуя всем поворотам, указанным на ней.

— Но с того времени, как книга оказалась спрятанной в этом месте, могло пройти много сотен лет! В городе появились тысячи новых домов. И этих поворотов и изгибов, обозначенных на карте, давно уже может и не быть, — ответила ему сестра.

— Значит, мы не будем обращать внимания на эти дома. Скажем, станем считать невидимыми любые постройки старше… ну не знаю, старше какого-нибудь года. Надо только определиться, какого именно.

— И правда! Надо попробовать! — воскликнула Анисья.

— Сева, ты что думаешь?

Сева сидел, уткнувшись в книгу, и не отвечал, словно последнего вопроса не слышал. Его мысли были заняты чем-то другим.

Утро воскресенья выдалось снежное. И хоть солнце поглядывало золотым глазом из-за сизых облаков, снег сыпал в таком количестве, что несколько минут ожидания возле каменных ворот превратили двух ребят в снеговиков.

— Дурацкая затея тащить с собой всех, — сказал Сева, стряхивая с себя снег и натягивая шапку до самых глаз.

— Согласен, но ведь это подруги Анисьи догадались о копье Ярилы, а не мы. Та к что они имеют полное право идти с нами.

— Что за радость искать тайник в сопровождении целой кучи девчонок!

— Ты что, не с той ноги встал? — спросил Митя. — Вроде бы куча девчонок тебя никогда не смущала.

Сева нахмурился и отвернулся от улыбающегося друга.

Наконец послышались приглушенные голоса, а через секунду появилась Анисья, ведя за руку Василису. За ними семенили Маргарита и Полина, одетая в ярко-зеленый пуховик.

— Доброе утро.

— Привет, — отозвался Митя и вкратце сообщил девочкам о том, о чем уже успела рассказать им его сестра.

Минут через сорок они оказались у особняка Муромцев, не дойдя до него всего каких-то сто-двести метров. Полина и Маргарита удивленно вытягивали шеи в попытке рассмотреть дом, где жила Анисья, но так ничего и не увидели — поместье скрывалось за высоченной каменной оградой.

Далее вела пустынная, укрытая снегом, прямая дорога. Иногда она раздваивалась или перекрещивалась с другими тропинками, но у шестерых колдунов пока не возникало споров по поводу выбора пути. Вскоре, судя по карте, предстояло повернуть направо, но дорогу им преградила вереница небольших домиков, похожих на тот, в котором жила семья Василисы. Митя быстро обошел дома вокруг и, выяснив по надписи на стене, что построены они были всего несколько десятилетий назад, повел отряд своих друзей прямо через двор одной из этих построек.

— Смотрите, — он указал пальцем на карту. — Если соотнести расстояние от нашего дома до Белой Усадьбы, и расстояние до постройки с Руной Марса, получается, что идти нам надо около часа, ну, может, немного поменьше. Расстояние приличное.

— Главное, вернуться в Белую Усадьбу до темноты.

Город был сказочно прекрасен. На пустынных улицах, занесенных снегом, изредка встречались колдуны, спешащие домой, чтобы завершить последние приготовления к празднику Зимнего солнцестояния. Пару раз на глаза Полине попались и новогодние вывески, украшенные праздничными гирляндами, совсем как в обычных городах вроде Москвы или Новгорода. Митя незаметно для других подтолкнул Севу локтем и кивнул в сторону Водяной колдуньи, которая глядела по сторонам, разинув рот. Сева улыбнулся.

Анисья безостановочно щебетала, и, видимо, что-то очень веселое, раз Маргарита с Василисой то и дело смеялись, но Полина их не слышала. Она замедляла шаг и рассматривала чуть ли не каждый дом в этом удивительном месте. Девочка видела много городов: огромную Москву, с ее яркими красками, небоскребами и маленькими уютными улочками, с сотнями пестрых магазинов; Бордо — завораживающий город, где жили ее дядя с тетей; несколько пригородов Парижа да вдобавок немало крупных русских городов, куда ездила на экскурсии с одноклассниками из своей старой школы. Но такого места, как Росеник, не видела никогда! До сегодняшнего дня она знала здесь лишь один маршрут — от Белой Усадьбы до жилища Василисы, — да и этот путь они проделали в закрытой карете Муромцев. Улица же, по которой они двигались сейчас, не шла ни в какое сравнение с любой другой из тех, что когда-либо ей довелось видеть. Длинная мостовая, обрамленная с обеих сторон кособокими домиками-теремками, походила на детские Полинины представления о сказочной стране. Высокие круглые фонари, шпили на крышах, увенчанные фигурками животных, а главное — маленькие, словно пряничные, разноцветные теремки, отличавшиеся друг от друга настолько, насколько различаются обычно два человека. Окошки с широкими резными ставнями или со строгими вытянутыми вверх рамами были украшены флажками, плакатами и огоньками, бросающими на снег розовые и зеленые блики. Возле крылечек стояли небольшие или, напротив, высокие пышные ели, наряженные где причудливо сверкающими шарами, а где — сладостями. В воздухе кружились крупные снежинки. Люди, редко встречавшиеся в это тихое утро возле крылечек своих домов, с приветливыми улыбками поглядывали на проходивших мимо молодых колдунов. Вот из-за двери какой-то лавки показался старичок с седой бородой, но не такой длинной, как у Ильи Пророка. На голове его был смешной колпак, а одежда походила на клокастую рыжую шубу, подпоясанную красным ремнем. За стариком из лавки вышла молодая женщина, одетая, к удивлению Водяной колдуньи, по последней моде потусторонних. Тут же из-за угла высунулось лицо еще одной колдуньи, взрослой, можно даже сказать, пожилой, но оно тут же скрылось, и саму колдунью Полина так и не разглядела.

Свернув налево, ребята оказались на другой улице, совершенно непохожей на предыдущую. Теперь дорога стала в несколько раз шире, а дома выше. Все они были разномастными, но массивными и величественными, и придавали улице вид центральной, хотя, судя по карте, до центра города было еще очень далеко.

— Мне кажется, здесь надо повернуть, — подала голос Полина, наконец оторвав взгляд от построек и вернувшись к тетрадному листку, который сжимала в руке.

Все посмотрели на карту.

— Нет, — ответил Сева.

— Нет. Верно, нет, — как загипнотизированные отозвались Анисья, Василиса и Маргарита.

Митя поглядел на девочек и просто пожал плечами.

— Но ведь, если учесть, сколько мы прошли, здесь нам нужно повернуть вон туда, — Полина подняла удивленные глаза на ребят.

— Ну, тогда сворачивай, — сказал Сева так холодно, что Полина почувствовала мороз всей кожей.

Он стоял, окруженный Полиниными подружками, и с необъяснимым триумфом глядел на маленькую Водяную колдунью, будто только что выиграл у нее какой-то очень важный спор. Полина беспомощно моргнула и, осознав, что без своих спутников никуда пойти не решится, кивнула в знак согласия с их выбором. Но настроение ее испортилось, во-первых, из-за того, что, будучи уверенной в своей правоте, она должна была следовать за друзьями по неверному маршруту, а во-вторых, из-за того, что девочки опять повели себя глупо в присутствии Севы.

«Курицы!» — подумала Полина в порыве нахлынувшей злости.

Она замедлила шаг и специально отстала от друзей, чтобы побыть немного наедине со своими мыслями. Постепенно обида на подруг утихла, уступив место пониманию того, что девочки не виноваты. Наверное, сопротивляться Сиренам и впрямь тяжело, а значит, вся вина ложилась на Севу. Внезапно размышления ее были прерваны — кто-то вцепился в ее руку. Полина повернула голову и увидела женщину. Она показалась ей смутно знакомой, и девочка тут же сообразила, что перед ней — та самая колдунья, что выглядывала из-за угла на предыдущей улице. Женщина была красивой, с благородными чертами, но лицо ее покрывали глубокие морщины, отчего определить ее возраст было трудно. Она немного ослабила хватку и внимательно посмотрела на Полину. Глаза у нее были необычного цвета — смесь коричневого и синего.

— Милая, — сказала незнакомка, не отрывая взгляда от девочки. — Не поможешь мне?

Полина покосилась на друзей, которые уже удалились на приличное расстояние.

— Я не знаю, смогу ли. А что вам нужно?

Женщина не ответила, только с еще большим упорством стала смотреть Полине в глаза. Потом спросила своим немного скрипучим голосом:

— В какой стороне Пустые Холмы?

— Простите. — Полина улыбнулась. — Я не из Росеника. Я не знаю, где Пустые Холмы.

— Хорошо, — протянула колдунья. — Очень хорошо.

И зашагала прочь. Полина посмотрела ей вслед, а затем бросилась догонять своих спутников. К этому моменту между Севой и Митей завязался спор: они никак не могли определиться, стоило в этом месте поворачивать направо или нет. Митя утверждал, что нужно идти вперед, но Сева, поддерживаемый всеми девочками, настаивал на своем варианте.

— Полина, — воскликнул Митя. — Ну, хоть ты скажи, что нам надо прямо!

Но Полина, многозначительно взглянув на него, лишь пожала плечами. Митя сначала нахмурился, но в следующую секунду распознал в этом жесте месть за то, что в прошлый раз не поддержал ее предложения, и улыбнулся.

Все повернули направо.

— А что там? — подала голос Маргарита, указав далеко вперед, где из-за невысоких деревьев, укутанных в снежные шубки, возвышались разноцветные шпили с флажками, словно с десяток деревянных теремков выстроились в ряд. Над этим сооружением то и дело разрывались яркими вспышками хлопушки.

— Ярмарка, — ответила Василиса.

— Ярмарка? А что там продают?

— Все, начиная от сладостей и заканчивая мебелью. Каждое воскресенье жители Росеника туда ходят, вот поэтому так мало народу на улице.

— Да, там проводятся разные представления. Бывает даже очень весело, — вставила Анисья.

— Здорово, — откликнулась Полина, тоже вглядываясь вдаль. — Я хочу туда!

— Очень вовремя, — отрезал Сева, и все замолчали.

На какой-то момент Сева даже устыдился своего резкого тона. Но он знал, что больше не сумеет разговаривать с Водяной колдуньей нормально, и причиной этому служило услышанное вчера. Теперь каждый раз, когда он смотрел на Полину, в его голове звучал высокий голос Анисьи: «А ты ей совершенно не нравишься». «Я от тебя тоже не в восторге», — отвечала задетая гордость.

— Ого, вот это ворота! — На этот раз Маргарита замедлила шаг.

Не слишком широкая улица упиралась в серую каменную ограду, достигающую в высоту около трех метров. Большие черные ворота представляли собой искусное сплетение толстых чугунных прутьев. Они изображали птицу с длинными перьями на хвосте.

— Это жар-птица, — добавила Маргарита.

— Кстати, где-то недалеко, если мы выбрали верный путь, должна быть и руна Марса, — сказал Митя.

— Но за воротами не видно дома, — Василиса встала на цыпочки.

— Ну, вряд ли это то, что нам нужно, — пожал плечами Митя. — Здесь жар-птица на воротах, а значит, дом отмечен так же. Но это говорит о том, что мы находимся в старой части города. Если я не ошибаюсь, здание с руной Марса должно быть древним.

— А что, если это не здание вовсе? — вдруг спросила Маргарита.

— Что же? — Сева повернулся к ней.

— А если руна Марса — это какой-то памятник? — подсказала Василиса.

— Вот-вот, — подхватила Маргарита. — Может быть, рукопись зарыта под землей? Под памятником?

— Что-то я не помню никаких памятников, где присутствовала бы эта руна, — с сомнением произнес Митя. — Есть статуя Союза Четырех — она очень древняя и почитаемая, и на ней начертаны всякие знаки, но она находится в другом конце города. Не думаю, что она нам нужна.

— А кто здесь живет? — задумчиво спросила до этого молчавшая Полина.

— Род Велес, — ответил Митя.

— Странно, — протянула Полина, глядя куда-то вдаль. — А Пустые Холмы отсюда далеко?

— Пустые Холмы? — удивился Митя. — Откуда ты про них знаешь?

— Пустые Холмы — это самая окраина. До них долго добираться, — пояснила Анисья. — А что?

— Просто… — девочка замялась. — Когда мы шли сюда, одна женщина спросила, как добраться до Пустых Холмов. Она была вон там, а потом скрылась за деревьями.

— Что? — резко спросил Сева. — Какая женщина?

— Такая необычная. Старая и не старая одновременно. На ней было что-то бордовое вроде плаща, я не поняла точно.

Севино лицо приобрело озабоченное выражение. Он с неподдельным волнением покосился на Митю, но тот лишь вопросительно кивнул.

— Что она тебе говорила? — Сева снова повернулся к Полине.

— Ничего особенного, только спросила дорогу. Правда, она больно схватила меня за руку.

— За руку? — Полине показалось, что она впервые видит эмоции на лице Севы. — За ладонь?

— Да, — кивнула девочка.

— Черт, — тихо сказал Митя, а Сева вдруг со всех ног побежал в сторону тех деревьев, где совсем недавно исчезла таинственная женщина.

— Да что случилось? — спросила Полина.

— За последнее время в Росенике произошло много нападений на Светлых магов, — начал Митя. — Причем нападавших никто не может обнаружить. Наш город считается самым безопасным укрытием для колдунов из всех существующих, но что-то пошло не так. То ли здесь появился предатель, перешедший на чужую сторону, то ли еще что-то. Вывод один: защита города нарушена, и жители Росеника под угрозой.

— Но Ирвинг… — вставила Анисья.

— Ирвинг пытается с этим бороться. Но как можно обнаружить перебежчика, если нет никаких зацепок?

— Но Митя, — воскликнула Полина. — Причем тут эта женщина, она же просто дорогу спросила! Или Пустые Холмы — это что-то…

— Да не в Пустых Холмах дело! Она поняла, что ты Водяная! А что больше всего хотят заполучить Темные маги, а точнее, кого? Да мы еще ее и к дому главной наставницы Заречья вывели! — Митя обреченно хлопнул себя по лбу.

— Не может быть… — В голосе Василисы послышались нотки страха.

— Но разве она сама не могла сюда прийти? — Полина не понимала, что ужасного было в ситуации.

— Нет! — чуть ли не крикнула Анисья. — Только Светлые маги могут оказаться в некоторых местах города! Самых важных местах! И даже зная точный маршрут, Темный маг никогда не придет сюда. Так тут все устроено.

— Но ведь мы не вели ее… — произнесла Маргарита. — Почему она не потеряла нас из виду? Ведь так она могла добраться сюда, идя за кем угодно, кто шел бы в этом направлении!

— Нет, не могла бы, — пояснил Митя. — Если она действительно Темный маг, то, вероятно, оставила на Полине След. Это что-то вроде заклинания, которое позволяет неотрывно следить за человеком, но для этого нужен физический контакт. Любая Темная магия требует физического контакта, поэтому, Полина, старайся ни до кого неизвестного не дотрагиваться. И не разрешай дотрагиваться до себя! Ясно? О!

Из-за деревьев показался Сева.

— Надо сматываться, — тяжело дыша, сказал он. — Это была Странница.

Митя еле слышно выругался, бесцеремонно схватил Полинину ладонь и принялся совершать над ней замысловатые движения своей рукой, шепча невнятные слова.

— Что значит «Странница»? — спросила Маргарита, когда Митя отпустил руку Полины, и все ребята быстрым шагом отправились в обратный путь.

— Как это «что значит»! Я же рассказывала вам! — возмутилась Анисья. — Странники не относятся к Темным или Светлым колдунам. Но Светлые их недолюбливают, если не сказать — боятся. Странники никого не убивают, но и не мешают Темным магам совершать злодеяния. Они занимаются лишь собственным видом волшебства, больше походящим на шаманство.

— Говорят, что Странники перешли к Темным, — отозвался Митя. — Смотрите. Там трамвай! Давайте поедем, а то мы привлекаем слишком много внимания своей спешкой!

На следующее утро каждый из шестерых друзей проснулся с мыслью о том, что случилось вчера. Было ясно, что в ближайшее время им не удастся повторить совместные поиски заветной книги, так как начался период Зимних праздников. А это значило, что Маргариту с Полиной ждала дорога домой и свидание с членами семьи, а Муромцев — званые ужины и вечеринки.

Сева, впервые за пару последних месяцев проводивший свободное утро в родном доме, нашел в одном из ящиков комода свой старый зеркальный коммуникатор. Он стер с него пыль, открыл и стал разбираться, в каком состоянии чары.

В тот же миг поверхность зеркальника пошла рябью, и там появилось знакомое лицо.

— Мы завтра уезжаем, — тут же объявил Митя. — В Шотландию, на две недели.

— Почему так спонтанно? — нахмурился Сева.

— Об этом я и хотел рассказать. У меня есть подозрения, что это путешествие лишь прикрытие. Мой отец себя странно ведет.

— В каком смысле?

— В прямом. Как будто волнуется. Недавно убили Святогора, а потом напали еще на одного мага из Дружины. А мой отец, наверное, связан с Ирвингом даже сильнее, чем дружинники. По-моему, отец боится нападения.

— И для этого едет в Шотландию?

— Ирвинг ему посоветовал. Сказал, якобы наладить отношения с колдунами за границей. Но мне кажется, это оттого, что Темные хотят устранить отца.

— Н-да, — протянул Сева, но не успел ничего добавить: поверхность зеркальника опять пошла рябью, а потом и совсем погасла.

Глава девятая. Открытие

На следующий день наступил праздник Зимнего солнцестояния. Снег за окном кружил, сливаясь с бесцветным небом, и невозможно было понять, где заканчивались небеса и начиналась земля. Темные силуэты соседских домов словно повисли в молочном пространстве, ветки деревьев черными венами извивались вокруг них.

Сева отвернулся от окна и опять уставился на лист с нарисованной картой. Мысль о Ярилиной рукописи, настоящей Ярилиной рукописи не покидала его. Хотелось отыскать книгу, если она действительно существовала. Хотелось увидеть ее собственными глазами.

О чем все-таки говорили эти руны? Может, они вовсе и не обозначали никаких зданий в городе? Почему они решили, что рисунок из старой Звездницы является планом Росеника? С какой стати?

Его взгляд продолжал блуждать от девиза Белой Усадьбы к руне Солнца; затем к руне Марса, рядом с которой была изображена стрелочка — Ярилино Копье; а потом еще выше, к Меркурию.

«Что это может быть?» — думал Сева, с самого утра не выпускавший из рук мятого листка, исчерченного и исписанного вдоль и поперек. Ему казалось, что разгадка близка. Он интуитивно ощущал, что нужно лишь подумать хорошенько, внимательно анализируя даже самые смутные предположения, которые крутились в голове. Воздушный маг чувствовал, что именно сегодня что-то должно произойти.

Он искал сведения о старинных постройках Росеника, о знаках, запечатленных на них, но все упоминания о рунах, которыми некогда помечались дома, словно исчезли из книг… Севу это насторожило, и он решил спросить отца о том, что может означать планетарная руна Меркурия на здании.

— Нет, я не знаю, — ответил отец. — Вообще Меркурий покровительствует нам, целителям. Ею могли отметить больницу, а кроме того, любой дом, в котором живет целитель. Не исключено, что когда-то обозначали этим знаком и наш дом или жилище любого другого более-менее известного лекаря.

«Статуя, памятник, — думал Сева, вспоминая догадку Маргариты. — Возможно, памятник известному целителю… Может, когда-то такая статуя была, но разрушилась?»

Мысли его тут же уносились в другое русло: сохранилась ли Ярилина рукопись? Если она существовала на самом деле, и если карта указывала именно на нее, могла ли она до сих пор лежать в том месте, куда некогда была спрятана? Не хранилась ли она теперь у Ирвинга? В его поместье Уточкино Гнездо в Небыли? Или в чьей-нибудь сокровищнице? Кто видел ее? Кто имел возможность ею пользоваться?

«Памятник, обелиск, больница, сокровищница…» — идеи сменяли одна другую, пока в конце концов настенные часы не пробили полдень.

Вдруг Сева вспомнил о своем обещании мачехе. Он вышел из комнаты и в несколько прыжков добрался до первого этажа. Дверь на кухню была приоткрыта.

— Я пришел. Тебе все еще нужна моя помощь?

Из кухни приятно пахло тушеными овощами.

У большой плиты стояла полная кухарка в белоснежном фартуке, рядом с ней — миловидная женщина, новая жена отца. Она встретила юношу радостным возгласом:

— Какой молодец! Ты вовремя. Мы без тебя не справимся с этим огромным ужином. Бабушка твоя уже вот-вот приедет. А папа, кажется, еще пол-Росеника пригласил на праздник.

— А сам-то он где? — спросил Сева, без удовольствия глядя на ощипанные тушки куриц, лежащие на разделочном столе.

— Лечит… Снова какое-то неотложное дело. Но! Он обещал быть через пару часов и устроить уборку. Это отлично, потому что я ненавижу убираться! Держи, режь это. А, я же не сказала тебе. Смотри! — она улыбнулась и протянула ему руку, на которой поблескивало изящное колечко.

— Что? — буркнул Сева, мыслями которого все еще владела Ярилина рукопись. — Вы второй раз поженились?

— Да нет, — мачеха рассмеялась. — Кольцо нашла. Твой отец подарил мне его в прошлом году, а я почти сразу и потеряла. Ну вот, а сегодня само отыскалось.

— Надо было смотреть внимательнее. Ведь все, что мы ищем, обычно лежит прямо у нас под носом. Ох, ну точно, неспроста все получается, — она обратилась к кухарке, и та согласно закивала. — Ничего не происходит просто так. Я полчаса назад обнаружила, что у нас пропали чайные ложки. Ты знаешь, то ли домовые меня не любят, то ли просто шалят, но они перетаскали все ложки. Я обыскала все комнаты, кухню. А потом полезла вон в тот шкаф, в самый низ, куда обычно даже и не заглядываю. Открываю — оно лежит, мое кольцо.

— Хм, здорово, — сказал Сева, и вдруг какая-то мысль, связанная с картой и рунами, посетила его голову, но тут же упорхнула. Он несколько секунд простоял в задумчивости, но, так и не придя ни к какому выводу, вновь обратился к собеседнице, надеясь, что ее наивная болтовня натолкнет его на что-нибудь важное: — А что же с ложками? Не нашла?

— Нет. — Колдунья пожала плечами. — Где брать их — не знаю, но не бежать же за новыми! Сейчас все уже закрыто!

— Нет. Обойдемся без них. Хотя… — «Ничего просто так не происходит», — прозвучало у него в голове. — Можно взять из фамильных сервизов…

— О Меркурий! Разве можно? Мне кажется, это не очень-то хорошо. — Мачеха всплеснула руками и опять оглянулась на кухарку.

«О Меркурий? — удивился про себя Сева. — Почему она сказала — Меркурий?»

Ведь раньше определенно говорила что-то другое! Или он просто не замечал? А может, это знак?

— Почему нехорошо? Кому они нужны? Только пылятся в этих старых шкафах, — сказал он сухо.

— Ну, все-таки серебро… фамильное… Его хранят веками, а мы тут десерт есть будем…

— Брось, Юль, возьми их.

— Сама не смогу, — ответила она после некоторой паузы. — У меня не получается открыть шкаф с фамильным серебром…

— Но ты же принадлежишь к нашей семье! — удивился Сева и впервые за весь разговор повернулся к ней.

— Да, но дом не воспринял меня с самого начала… — Она расстроенно покачала головой. — Домовые ложки прячут, шкафы не открываются… Да ты же знаешь.

— Пошли вместе. Разберемся со шкафом и достанем эти древние сервизы. Правда, боюсь, за столько лет они могли превратиться в серебряную пыль.

Сева направился в гостиную вслед за мачехой. В комнате было просторно и не так жарко, как на кухне; со стен глядели нарисованные тушью драконы. Дубовый сервант в дальнем углу чинно посверкивал посудой из-за стеклянных дверей.

— Вот, — Юля подергала за ручку. — Не открывается, как видишь. Я…

Сева взял мачеху за руку и вместе с ней потянул дверцу шкафа на себя. Скрипнули старые петли, и сервант уступил.

— Открылась. Не знаю, почему он тебя невзлюбил? — Сева легонько пнул шкаф ногой.

— Не хочет дом новую хозяйку, — как-то буднично произнесла женщина, опустилась на колени и принялась доставать из нижнего ящика обернутые черным бархатом предметы.

— Глупости. Папа же хочет, — сказал Сева, почувствовав в голосе мачехи досаду.

— А дом — нет, — Юля продолжала стоять на своем. — Ох, ну и древность, верно ты говоришь, — она развернула один из свертков, и на свет появилась тонкая серебряная чашечка с витой ручкой. — А это? Ну только посмотри. И эти блюдца? Ощущение, что им тысяча лет. Хотя чему я удивляюсь, им действительно может быть тысяча лет. Ведь ваш род такой старинный! Ну ладно, мы возьмем несколько ложек, а когда домовые вернут наши, мы эти положим на место. А тут даже узоры пропали, все стерлось… хотя вот кое-где видно, все сплошь руны, руны…

— Руны?! — воскликнул Сева и выхватил из ее рук серебряную пиалу. Он стал вертеть ее, разглядывая со всех сторон, сердце забилось быстрее. Надписи были размытыми, почерневшее серебро прятало свои древние секреты. — Ты не думаешь, что самые старые сервизы могли быть утеряны? Хотя бы при переездах? — Планетарных рун нигде не было видно.

— Да нет, отчего же. Все это охранялось очень тщательно. И где же тут ложки? К тому же не так далеко переезжали ваши предки. По-моему, они всегда строились на этом пятачке земли. Ну разве что каждый раз выстраивали новый дом метрах в пяти от старого. Развалины в саду, поросшие мхом и травой, — не что иное, как останки ваших жилищ. Это мне твой отец поведал.

— Зачем строиться в одном и том же месте?

— Наверное, вас тут что-то держит. Давай-ка сюда, я уберу.

Сева протянул ей пиалу, и взгляд его буквально приковался к поцарапанному, немного выгнутому серебряному донышку — в четко выгравированном кружке виднелась маленькая славянская руна.

— О, Велесов Шлем, — молодая мачеха проследила за направлением его взгляда и усмехнулась. — Я как-то раз уже натыкалась на эту руну у вас в доме. Забавно, верно, что серебряная посуда с таким знаком принадлежит вам, а не семейству Велес.

Сева почувствовал, как его наполняет небывалое волнение. Ничего удивительного не было в том, что Велесов Шлем повстречался Юле в этом доме… Ярилино Копье обозначало то же самое, что и руна Марса, а Велесов Шлем — то же, что и планетарный знак Меркурия. Поток его мыслей прервал голос мачехи, которая достала сверток с тяжелыми, потемневшими от времени ложечками.

— Вот они! Смотри, на них-то четкие узоры! Руны Меркурия. Прямо на всех. Ну, это я понимаю. Знак потомственных целителей. Хорошо, что праздничный десерт не обойдется сегодня без ложек. Ну что бы я делала без тебя, Сева? — Юля встала.

— Где ты видела Велесов Шлем? Где? Вспомни место!

— В погребе, кажется.

— Я скоро вернусь, ладно? — тут же пробормотал Сева. — Через полчаса… или через час! Я помогу все приготовить, хорошо? Но сейчас мне срочно надо уйти! Очень срочно!

— Да… ладно… — Женщина озадаченно поглядела ему вслед, когда он вылетел из гостиной.

В прихожей он схватил куртку и через секунду оказался в заснеженном саду позади дома: это было обычное, не слишком ухоженное и не очень красивое место, но теперь его древность казалась Севе неоспоримой. В дальнем конце сада большие валуны перемешались с остатками кирпичной кладки, сквозь которую протиснулись жесткие тонкие стебли камнеломки. Тленом изъеденный камень кое-где был покрыт мшистой серостью и присыпан снегом. Такие же серые глыбы торчали из земли рядом со старым кленом, на котором вот уже лет пятнадцать висели дряхлые веревочные качели.

«Наверное, вас тут что-то держит, — вспомнил Сева фразу мачехи. — Что? Что нас может держать на этом месте?»

Надо было отправиться в подвал, в погреб, но Сева почувствовал, что ему следует еще раз взглянуть на сад — кладбище богатых домов его предков.

От самого старого фундамента тянулся широкий земляной вал, похожий на хребет огромной рептилии, спящей и невидимой под снегом. Вал этот, приближаясь к Севиному дому, сходил на нет, теряясь в сухих зарослях вьющегося винограда, и в конце концов упирался в заднюю стену, за которой как раз и располагалась лестница, ведущая в погреб.

Воздушный колдун не отрывал взгляд от этого земляного хребта. В самом погребе он бывал сотни раз — это было маленькое квадратное помещение, заставленное банками с соленьями и ненужными вещами. Севе отчего-то стало казаться, что, спустись он туда опять, ничего необычного не найдет, но вот этот холм… длинная насыпь, что ползла через весь сад… Почему она вела прямо к стене? Тянулась словно нитка с насаженными на нее, как бусины, остовами старых зданий и новым жилищем Заиграй-Овражкиных. Было ли это именно тем, что «держало» всю семью на одном месте?

Сева все же отправился в подвал, но так и не нашел там ничего, что могло объяснить происхождение земляной насыпи: никаких потайных дверей, никаких знаков, в том числе и Велесова Шлема. Вероятно, Юля видела эту руну где-то еще, назвав погреб по ошибке.

Тайна не отпускала, он вернулся в сад и продолжил свои исследования. Вал за кленом переходил в пологий холмик, с которого Сева в детстве скатывался на санках.

— Осторожно! Справа камень, ты помнишь? Не ударься! — кричал с порога нежный голос матери, но Сева, конечно же, влетел в камень лбом.

Вот и сам клен. С ним тоже были связаны детские воспоминания.

— Севушка, слезай с дерева! Ты можешь упасть!

— Ну и что? Я не разобьюсь. Папа сказал, что Воздушные маги не разбиваются!

Он, естественно, не разбился, но очень долго лежал на земле, чувствуя такую нестерпимую боль, что даже немного всплакнул.

Дальше за кленом начинался бурьян — никто в эту часть сада не ходил. Никто, кроме маленького мальчика, которого оставляли поиграть одного. Там, в бурьяне, прятался полуразрушенный, очерченный каменным кругом колодец. Черная вода страшно и таинственно сверкала далеко в глубине. В ней ничего не отражалось: ни небо, ни Севино лицо. Он часами мог смотреть на воду, слушая эхо собственного голоса и гулкие всплески брошенных вниз камней. Но однажды — Сева помнил как сейчас — ему что-то померещилось на дне. Какой-то темный всполох, движение чего-то призрачного, и приятный еле различимый шорох заставил его свеситься вниз всем телом…

В ту секунду его схватили руки матери.

— Милый, ты мог разбиться! Ну зачем ты туда полез!

— Мама, Воздушные маги не разбиваются!

— Значит, захлебнуться. Там же вода! Холодная, темная! Там глубоко!

— Колодец завалили, — бросил отец через некоторое время, холодно глядя на сына. — Теперь тебе до него не добраться.

Сева, пораженный этим воспоминанием, сначала замер, а потом отправился в ту часть сада. Он брел на ватных ногах, потом пошел все быстрее и быстрее. Раскидал снег и кучу наваленных друг на друга камней и веток — под ними показался замшелый край колодца. Уровень воды внизу не изменился. Ее чернота была все такой же завораживающей, как и много лет назад. Сева нагнулся, с нарастающим трепетом следя за тем, как сразу же исчезает падающий снег, попадая в колодец. Вдруг его рука скользнула по рассыпающейся от старости стенке колодца, и большой кусок камня полетел вслед за снежинками. Он достиг поверхности воды, бултыхнулся и скрылся в темноте. В ту же секунду послышался еще один глухой удар — камень ударился о дно.

— Тут так мелко? — удивился Воздушный маг.

По воде пошли круги. Сева ощутил легкое дуновение. Повеяло чем-то необъяснимым, словно колодец находился во власти мощной, древней магии.

«Это то, что я ищу, — подумал он. — Все это время колодец был у меня под носом… Все, что мы ищем, лежит прямо у нас под носом…»

Он взобрался на край и, закрыв глаза, прыгнул вниз.

Раздался звук дверного колокольчика.

— Я сам открою! — выкрикнул Митя, опередив пожилую домработницу, которая уже спешила к входной двери. — Привет! Быстро же ты добрался!

— Я бежал, — ответил Сева.

— Сева, привет! — взвизгнула Анисья и потянулась, чтобы поцеловать его в щеку. Ее рыжеволосая подруга лишь смущенно улыбнулась и кивнула вошедшему колдуну. После возвращения семейства Муромцев из Шотландии это была первая встреча всех четверых.

— За тобой гналась толпа поклонниц? Или ты просто решил пробежаться в это прекрасное морозное утро? — съязвил Митя, вешая Севину куртку на золоченый крючок в виде морды дракона.

— Да, спорт — полезная вещь. Можно мне чаю?

— Чай, пожалуйста, — обратился Митя к домработнице, — в детскую.

Пожилая колдунья кивнула и скрылась в коридоре. Митя же повел друзей на третий этаж в комнату, которая звалась «детской», хотя никакие дети там никогда не жили. Утренний свет косыми лучами ложился на изгибы широкой мраморной лестницы.

— У меня плохая новость, — сообщил Сева. — У нас опять есть долг перед Заречьем. Лиса велела прийти к ней послезавтра. А там уже и на встречи с Жабой и Велес пора.

— Ну и ладно. — Митя пожал плечами и открыл дверь детской, пропуская девочек. — Все не так ужасно. Не впервой.

— Да нет. Тебе покажется это ужасным после того, как я сообщу тебе следующую новость.

Сева упал на диван рядом с Анисьей.

— Та к о чем ты еще хотел рассказать? — спросил Митя.

Сева внимательно посмотрел на дверь и приложил палец к губам. В эту секунду дверь отворилась, и домработница внесла большой поднос с чайником и чашками. Хотя вернее было бы сказать, что она его не несла, а сопровождала, потому что поднос летел по воздуху сам, подгоняемый лишь частыми взмахами руки колдуньи.

— Спасибо, — Сева встал и налил чаю себе и девочкам. — Прежде чем сообщить еще одну новость, я должен узнать, где ваши родители.

С хитрой улыбкой Сева протянул фарфоровую чашку Василисе и вернулся обратно к дивану. Он был явно в приподнятом настроении.

— На заседании Вече старейшин.

— Вот как? — Сева оживился еще больше. — И когда они вернутся?

— Часа через два-три, я думаю. А какая тебе разница? Или ты собрался устроить у нас в доме вечеринку? — спросил Митя.

Сева усмехнулся:

— Нет, просто мы должны совершить одно очень важное дело до их возвращения.

— Кхм-кхм. Ты предлагаешь нам самим догадаться или все же объяснишь, что имеешь в виду?

— Это касается рукописи. — Севины глаза блеснули азартом, а Митя, Василиса и Анисья замерли в ожидании продолжения. — Я кое-что проверил и выяснил… Помните, мы искали в городе место, обозначенное руной Марса? Та к вот, кажется, я знаю, где оно. То есть я не знаю точно, что это за здание или постройка, но догадываюсь, как туда пробраться.

— Что? — с волнением спросил Митя. — Где оно? Как ты узнал?

— Можно сказать, это была идея Маргариты. Помните, она предположила, что рукопись находится под землей? Та к вот… это оказалось правдой. Карта, которую вы обнаружили, а точнее, две карты — это план подземных ходов.

— Подземные ходы! — воскликнула Василиса. — Не может быть!

— Еще как может, — кивнул Сева. — И если мои предположения верны, и Ярилина рукопись действительно находится под землей в месте, обозначенном руной Марса, то становится понятна легенда о Вести Семи Богов. Овладев этой рунограммой, ты узнаешь точную карту, по которой можешь отыскать дары, оставленные богами.

— Вот это да… — завороженно прошептала Анисья.

— Постой-ка! — встрепенулся Митя. — А с чего ты взял, что это карта подземных ходов? Простых предположений недостаточно.

— Я нашел вход в одно из подземелий, — Сева выдержал паузу, наслаждаясь реакцией собеседников. — Только он завален, там не пройти. Но я уверен: это именно то подземелье, которое нам нужно.

— Где? Где этот вход? — Митя вскочил, но Сева ответил спокойным голосом, взглянув на друга снизу вверх:

— Я не могу сказать.

— Не можешь? — расстроенно протянула Анисья. — Почему?

В ответ Сева промолчал, все так же пристально глядя Мите в глаза, и Земляной колдун вдруг понимающе улыбнулся и кивнул, чем привел подружек в полное недоумение.

— Ну хорошо. — Успокоившись, Митя сел обратно в кресло. — Тогда как же нам пробраться под землю, если единственный вход туда завален?

— А с чего ты взял, что тот вход единственный? — улыбнулся Сева.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что входов много. И один из них находится прямо под нами. Так что, если ваши родители подарят нам еще пару часов, думаю, мы сможем его отыскать.

Сколько Сева себя помнил, ему всегда доставляло немало удовольствия наблюдать, как другие люди не справлялись с переполняющими их эмоциями. Вот и сейчас он позволил себе расхохотаться, увидев, как вскочили с мест трое его собеседников и с горящими глазами уставились на него, лениво развалившегося на диване.

— Вы бы видели свои лица!

— Перестань смеяться и тянуть время! Нам надо торопиться, пока никого нет дома.

— Что, вот так прямо и пойдем? — иронично спросил Сева.

— А что, ты предлагаешь взять с собой палатку? — парировала Анисья.

— Не думаю, что палатка спасет нас от чего-нибудь, что может обитать в заброшенном подземелье, а вот живую воду я бы с собой прихватил.

— Живая вода — это по твоей части! — сверкнул глазами Митя. — Хорошо, я постараюсь достать. И еще нам надо обуться. В подвале ужасно холодно.

— Ты уже бывал там? — спросила Василиса.

— Там находится библиотека, — отозвался Митя, вылетая из комнаты. — Встречаемся возле нее через десять минут.

— Анисья, принеси нашу карту, — скомандовал Сева и тоже побежал вниз.

В указанное время Анисья с Василисой пришли к массивной двери библиотеки, но возле нее еще пока никого не было.

— Почему она в подвале? — поинтересовалась Василиса, разглядывая мрачные каменные стены, отдающие холодом и древностью.

— Это самая старая часть здания, — пояснила Анисья. — Верхние этажи не раз перестраивались. Особняк в том виде, в котором есть сейчас, возвели лишь в восемнадцатом веке, тогда как история нашего рода уходит далеко к началу тысячелетия. Эта библиотека очень древняя, а то, что находится глубже под землей, — еще древнее. А в подвале ее устроили из соображений безопасности. Сюда трудно проникнуть, да и пожар не страшен. Ого, а это еще зачем? — Анисья с опаской поглядела на бесшумно подкравшегося Севу, который принес с собой ее и Митин серебряные кинжалы, инкрустированные драгоценностями.

— На всякий случай, — ответил Митя, появляясь из-за спины друга с бутылкой темного стекла в руках.

— Куда же нам теперь идти? — взволнованно спросила Василиса, оглядываясь по сторонам.

— Идите за мной. У меня есть идея насчет предполагаемого входа в туннель, — отозвался Митя и пошел по каменному коридору. — И давайте договоримся, как только я скажу поворачивать назад, все дружно повернут. Дело в том, что, когда родители пройдут через главные ворота, я об этом узнаю. Мы обязаны вернуться до их прихода, вы понимаете?

— Ты что, установил ловушку силы? — изумленно спросила Анисья. — Как ты умудрился сделать это?

— Неважно, — бросил Митя.

— Но… нет, и все-таки, — робко произнесла Василиса. — Ты правда умеешь ставить ловушки силы? Это же… высшая физимагия, такое не все посвященные могут.

— Ну, на самом деле нет, не умею, — признался Митя после некоторой паузы и услышал издевательский смешок Заиграй-Овражкина. — Я соединил два зеркальных коммуникатора. Один лежит открытым на столбе ворот, а второй вот здесь, у меня. — Он достал маленькое складное зеркало, украшенное искусным тиснением, и показал Василисе. В отражении вместо своего лица она увидела заснеженный сад.

— Какой красивый зеркальник… Это «Свет мой» или новый «Созерцатель»?

— Слушайте, а если туннель окажется длинным? Как мы успеем добраться до дома за такое короткое время? — прервал их беседу Сева, и так знавший, что у Муромца был «Созерцатель» самой лучшей модели.

— На этот случай я взял сапоги-скороходы для Анисьи. Она вернется первой и отвлечет родителей. Да и мы все, кроме тебя, конечно, Земляные маги. Мы же быстро бегаем. Ну а ты покажешь нам высший класс телепортации.

Коридор резко сузился — пришлось идти друг за другом. Света становилось все меньше, и Сева сотворил мерцающий голубоватый шар. Еще несколько минут пути, и впереди показалась лестница, ведущая вниз.

«Куда уж ниже?» — подумала Василиса, и тут ее посетило неприятное ощущение, как будто потолок начал давить.

Теперь все в немом напряжении спускались по крутым ступенькам, сталкиваясь с волнами холодного сырого воздуха.

— Как вы думаете, там есть кромешники? — жалобно пропищала Анисья.

— Конечно, есть. А ты их боишься? — В блеклом голубоватом свете девочка разглядела Севину улыбку. — Не бойся. С нами твой брат: он нас всех защитит, если что.

— Да я первый убегу! — отозвался Митя. — Увижу призрака, надену скороходы, и прощайте!

Василиса прыснула, и Анисья немного успокоилась. Все-таки замечательно, что рядом ее брат и Сева, с которыми можно отправиться даже в такое опасное приключение. Митя шел впереди, Сева замыкал шествие, держа над головой светящийся шар. Напряжение прошло, но страх перед подземной нечистью усиливался. Лестница уводила все глубже вниз, но вскоре Митя понял, что ступенек больше нет. Ногой он нащупал твердый пол и пошел вперед, в темноту. Как только Сева со своим осветительным «прибором» закончил спуск, длинный коридор озарился тусклым сиянием. Стены тут тоже были каменными, но влажными и ледяными на ощупь. Пахло сыростью. Анисья поежилась, пожалев, что не прихватила с собой теплой кофты, — если им придется спуститься еще ниже, она может и не выдержать в таком холоде. Митя все шел и шел вперед, и шаги его еле различимым эхом отдавались от стен. Наконец он остановился, потом указал рукой вправо и в ту же секунду скрылся за поворотом.

— Ни за что бы не подумала, что у вас под домом такой лабиринт! — проговорила Василиса, и собственный голос показался ей чересчур громким и чужим.

Теперь проход стал шире. Стены были отделаны деревянным покрытием — видимо, в эту часть подвала кто-то иногда захаживал.

— Сокровищница? Ты думаешь, туннель ведет к сокровищнице? — недоверчиво спросила Анисья, обращаясь к брату.

— Я что, совсем глупый? Богатства слишком ревностно охраняются, чтобы прямо посреди сокровищницы делать вход в туннель, ведь тогда в нее может забраться каждый, знающий о подземном лазе.

— Потрясающая логика, — вставил Сева веселым голосом. — Не удивляюсь, почему ты всю жизнь ходил в любимчиках у этого зануды Горыныча.

— Зато ты всю жизнь был любимчиком Жабы — сумасшедшего маразматика, ненавидящего весь женский род. Он спит и видит, как бы сделать тебя своим неофитом.

Пройдя мимо тяжелой двери, подпирающей потолок, ребята продолжали двигаться дальше. Коридор совершил свой последний изгиб влево и… закончился тупиком.

— Все в порядке. Посмотрите вниз, — бодрым тоном сказал Митя.

Четыре пары глаз уставились в пол, на котором в голубоватом свете Севиного шара вырисовывались очертания заколоченного досками люка.

— О! Так это же заброшенный погреб! Неплохая идея, — Анисья облегченно вздохнула.

— Ты умеешь левитировать людей? — Митя обратился к Севе.

Тот покачал головой:

— Не уверен. Лошадей — да, но людей… Рискованно.

— А зачем ему кого-то левитировать? — снова подала голос Анисья.

— Затем, что мы не знаем глубины погреба. И я сильно сомневаюсь, что там есть лестница, — ответил Митя, отдирая отсыревшие доски от пола.

Анисья испуганно хныкнула.

— Да не бойся, — повернулся к ней Сева и потрепал за плечо. — Я спрыгну первым — со мной ведь ничего не случится, если, конечно, там не сидит дракон с открытой пастью.

— Ну, давай, — Митя кивнул на черную дыру в полу.

Сева присел на корточки и сбросил вниз свой горящий шар. Вмиг четверо ребят, неотрывно следящие за светящейся голубоватой точкой, погрузились в непроглядную темноту. Анисья различила Севину усмешку, а потом приглушенный хлопок где-то внизу.

— Эй, — послышался голос Севы совсем рядом с краем отверстия, и еще один светящийся шар заблестел из погреба. — Тут совсем низко. Анисья, Василиса, можете прыгать. Я вас поймаю.

Девочки друг за дружкой спустились в погреб, за ними спрыгнул Митя.

— Здесь дверь, — сказал Сева, — и она закрыта.

Он поводил рукой вдоль старой двери и прикоснулся к замку.

— И на ней нет запирающего заклятья.

— Что? Нужен ключ? — с отчаяньем спросила Анисья.

Митя подскочил к двери, и в это мгновение светящийся шар в Севиных руках погас. Девочки испуганно вскрикнули.

— Заиграй-Овражкин, ты издеваешься? — прошипел Митя.

— Нет! Но я не Огненный маг, чтобы до бесконечности освещать вам дорогу. У меня так закончатся все силы. И как мы не догадались прихватить с собой световик?

Послышался звук возни, а затем щелчок дверного замка.

— Все, можем идти дальше, — дверь тяжело заскрипела, и Митя исчез за ней.

— Как он это сделал? — удивилась Василиса, создав в ладони мерцающий зеленоватый сгусток света, который сильно уступал по мощи и размеру Севиному четко очерченному шару.

— Я не знаю, — отозвалась Анисья. — Митя! Каким образом ты открыл дверь?

— Тихо! — Митя остановился как вкопанный и прислушался.

— Что там? Что ты слышал?

Сева внезапно рассмеялся:

— Своим наипрекраснейшим слухом Земляного колдуна твой брат различил, как заурчало у меня в животе.

— Еще раз у тебя чего-нибудь заурчит, и ты получишь по голове!

— Ага, только сначала я успею тебя обездвижить, — ответил Сева, улыбаясь.

Они прошли вперед еще немного.

— Смотрите, сквозь камни здесь проросли корни каких-то растений, — тихо сообщила Василиса. — Вы думаете, мы уже в туннеле?

— А я вижу скелет крысы, — стуча зубами от холода, произнесла Анисья. — Что делать, если мы встретим кромешника?

— Это смотря какого, — ответил Митя, который, как оказалось, ушел далеко вперед. — А вообще просто прочти какой-нибудь наговор. Кромешники безопасны, они не причинят тебе вреда, ты же колдунья.

Лаз вдруг сделался широким и просторным, и Сева подошел поближе к Мите, чтобы помочь ему разведывать путь, не забывая приглядывать за идущими сзади девочками. Анисья протянула брату карту, но ребята так и не поняли, попали они в сеть подземных ходов или нет. Перед ними лежал темный изгибающийся коридор, не имеющий никаких ответвлений. Еще несколько минут они прошли молча, пока вдруг все разом не остановились — на них будто повеяло чем-то древним и могущественным. Незнакомое волшебство заполнило все пространство туннеля, по которому они шли. Эта магия не принадлежала современному миру. Что-то неизведанное и величественное витало в воздухе. Ребята внезапно почувствовали свою беспомощность, словно крошечные растения посреди огромной иссушенной пустыни. Все вокруг было настолько заряжено волшебством, что казалось, его можно потрогать. Наконец из-за дальнего поворота появилось неясное сияние. Тоненькие лучики света подбирались все ближе и ближе и уже почти коснулись носков Митиных ботинок, как вдруг возникло видение: это была женщина, точнее сказать, голова женщины, а тело — огромной черной птицы со сложенными крыльями. Сева попытался вытянуть руку вперед, чтобы принять оборонительную позицию, но рука его не послушалась, а глаза намертво приковались к видению.

Анисья знала, что это за существо. Знала с самого детства, но видела птицу Гамаюн только на картинках в книгах. Да она и представить не могла, что Гамаюн существует на самом деле и, более того, прямо в подвале их дома!

Глаза женщины-птицы были черными и до ужаса печальными. Она продолжала медленно приближаться, давая четырем подросткам возможность разглядеть ее. Чего от нее можно ожидать? Считалось, что Гамаюн была талисманом и хранителем семьи Муромцев, но, судя по устрашающему виду, она скорее собиралась съесть обоих отпрысков древнего рода, нежели их оберегать.

Сева впервые в жизни не мог овладеть своими мыслями, которые с бешеной скоростью метались в голове. Инстинкт самосохранения шептал об опасности, но оцепенение, охватившее его с появлением птицы Гамаюн, не позволяло даже пошевелить пальцем.

Крылатое существо продолжало плавно приближаться, заслоняя собой весь проход, но затем внезапно произошло нечто неожиданное.

— Здравствуйте, — вдруг послышался Митин неуверенный голос, обращенный к птице Гамаюн.

Ответа не последовало, но Сева, не сдержавшись, рассмеялся. Самое невероятное, что можно было сказать в этой ситуации, произнес его друг. В ту же секунду охвативший всех страх мигом растворился в воздухе, а в Севиной голове прозвучал неземной голос:

— Кто ты, путник?

Сева нервно сглотнул. Нужно было дать верный ответ, чтобы Гамаюн пропустила его дальше, — он это сразу понял. Но вот только что надо сказать? Кто он такой? Вряд ли женщине-птице нужны его имя и фамилия. Нет. Может быть, стоило сказать, что он сын целителя? Или что сам вскоре станет целителем? Или… Кем он был для этой птицы? Светлым магом? Человеком? Магом Воздуха, в конце концов?

— Я не знаю, — воскликнул Сева, прежде чем успел сообразить, какой из вариантов ему выбрать.

— Белка, — шепнула Василиса, судя по всему, тоже отвечая на заданный мысленно вопрос птицы Гамаюн.

Гамаюн медленно закрыла глаза и… растворилась во мраке.

— Она исчезла? — удивленно моргнул Митя. — Исчезла?

— Какая жалость, ты ведь даже не успел попрощаться с ней, — улыбнулся Сева.

— Заткнись, — отозвался Митя и огляделся, все еще не веря, что Гамаюн бесследно пропала. — Предлагаю двинуться дальше.

До следующего поворота, скрывающего за собой неизвестность, ребята шли неуверенно и осторожно, но, преодолев крутой изгиб темного туннеля и встретив на своем пути лишь небольшого Чура — духа подземелья, который метнулся в сторону от Анисьиного визга, — все немного успокоились и даже позабыли о неприятной встрече с получеловеком-полуптицей. Каменные стены постепенно превратились в земляные, местами скрытые покровом из сероватых корней. Туннель все петлял, и Митя периодически сверялся с картой, пытаясь определить, совпадают ли бесчисленные повороты с изгибами линий на куске бересты. С каждым шагом становилось все холоднее, Анисья с Василисой дрожали, выстукивая зубами дробь и прижимаясь друг к другу.

— Смотрите-ка! — вдруг позвала Василиса. — Это что, развилка?

Она указала вправо, где на стене чернела огромная дыра. Митя сотворил светящийся шар и бросил его в темноту отверстия. На секунду перед глазами друзей предстал небольшой грот, наполовину заваленный камнями, но тут же скрылся во вновь наступившем мраке.

— Ну? И куда нам? — нервно спросила Анисья.

— Вперед, куда и шли. А это просто маленькая пещера. По крайней мере, судя по карте, нам не следует в нее сворачивать. — Митя в который раз уткнулся в карту и пошел по указанному направлению.

Сева и девочки последовали за Земляным магом. Прошло больше десяти минут молчаливой ходьбы, и туннель все извивался, подобно змее. Сгусток голубоватого света в Севиных руках, который он сотворил сразу после исчезновения птицы Гамаюн, вновь погас.

— Все, больше не могу. Дай мне карту и освещай дорогу сам.

Митя вслепую передал карту назад, и Сева, нащупав в темноте берестяной листок, схватил его и поднес поближе к глазам. Тут же стены озарились ярким светом, излучаемым Митиной рукой.

— Пришли, — мрачно прокомментировала Анисья, врезавшись в спину брата, который застыл посреди прохода.

Дороги вперед не было. Четыре колдуна оказались в обычном тупике.

— Нам надо вернуться назад, — сказала Анисья, — в тот грот, помните?

— Нет, не думаю, что карта нас обманула. Дело в чем-то другом.

— Смотрите-ка, — Митя указал пальцем на потолок.

Он поднял повыше свой светящийся шар, чтобы остальные тоже смогли увидеть покрывающие поверхность камней две большие надписи.

— Коль жаждешь ты знаний, Великий мудрец, кандаликой путь укажет Стрелец, — прочел Митя.

Сева многозначительно посмотрел на него и прочел вторую фразу:

— От боли и хвори лекарство найти вам Рыбы помогут на этом пути. Теперь понимаешь, о чем я говорил?

Митя кивнул.

— Зато мы ничего не понимаем! — воскликнула Анисья. — Что все это значит?

— Значит, что мы на правильном пути.

— На правильном? Перед нами стена!

— Нужно что-то сделать, чтобы проход открылся… — подсказала Василиса.

— Именно. Но вот что?

— Если судить по двум указателям на потолке, нам нужен Стрелец, который своей стрелой и укажет нам путь дальше. Я думаю, мы можем отнести это послание к себе, мы же за книгой пришли, а значит, за знаниями.

— Отлично, — ответил Сева. — Ищите вокруг еще какие-нибудь обозначения. Возможно, рисунки.

Все бросились к стенам туннеля, внимательно вглядываясь в узоры камней, корней и земляных наростов, надеясь отыскать что-то, напоминающее Стрельца.

— И кстати, — внезапно сказал Сева, бросив взгляд на карту. — Похоже на то, что этот тупик здесь как раз отмечен. Смотрите. Дальше следует развилка. Все верно.

— От этого не легче, — протянул Митя.

— Я еще не закончил, — отозвался Сева. — Это место отмечено руной. Врата Велеса, если мне память не изменяет. Кто-нибудь помнит о ней?

— Сам знаешь, с древними языками у тебя гораздо лучше, чем у меня. Та к что вопрос не ко мне, — сказал Митя.

— И я не помню, — прошептала Василиса.

Анисья же просто пожала плечами.

— Ну ладно, тогда можно…

— Черт! — перебил его Митя, выхватывая из кармана зеркальный коммуникатор. — Они вернулись!

Он тяжело застонал, скинул рюкзак, вынул пару красных сапог и протянул сестре.

— Только не забудь снять их в подвале, чтобы мама не заподозрила неладное.

— Хорошо. Бежим!

Трое Земляных магов кинулись назад в темный туннель, и Анисья очень скоро опередила всех на приличное расстояние. Сева же просто растаял в воздухе, возникнув лишь через несколько секунд недалеко от скачущей белки и семенившего за нею белого кота, но в то же мгновение снова исчез.

Сева покинул особняк Муромцев, сославшись на какие-то дела, едва все выбрались из подвала. Вскоре ушла и Василиса. Митя заперся в своей комнате, оставив Анисью в полном одиночестве.

На следующий день Сева и Василиса вновь пожаловали в гости, но родители Мити и Анисьи весь день провели в поместье, чем сильно мешали своим детям в разведывании таинственного туннеля.

Мальчики подумывали о том, чтобы ночью повторить вылазку в туннель, но потом от этой идеи пришлось отказаться — Севин отец заехал к Муромцам на чай и чуть ли не силой увез сына домой. Вечер подкрался незаметно и удивительно быстро. Василиса ушла, пообещав подруге снова прийти завтра.

В последнее утро перед возвращением в Белую Усадьбу у Анисьи совсем испортилось настроение. Ей так хотелось опять попробовать добраться до Ярилиной рукописи, что ни о чем другом она думать не могла. Ведь еще позавчера их цель была так близка! Казалось, руку протяни, и вот она, книга! А теперь подземное путешествие откладывалось на неопределенный срок, ведь вдвоем с Василисой, без сильных и смелых спутников, они были просто беспомощны и уж никак не смогли бы разобраться, что делать с тем злосчастным тупиком, если даже Митя с Севой не нашли никакого решения.

Анисья никак не могла справиться с огорчением, вызванным несвоевременным отъездом брата в Белую Усадьбу. Вдруг дверь ее комнаты с грохотом распахнулась, и Митя чуть не проехался носом по ковру, споткнувшись о порог. Василиса от неожиданности замерла. За Митей в комнату влетела мама и как ни в чем не бывало улыбнулась, даже не обратив внимания, что ее сын едва не расшиб себе голову.

— Ты разве еще не уехал? — спросила Анисья, переводя взгляд с брата на мать и обратно.

— Нет, — Митя отдышался от стремительного бега по лестнице и сказал: — Я хотел занести тебе твой справочник. Он почему-то лежал у меня в сумке.

— Мой справочник? Какой справ… Ах, справочник! — спохватилась Анисья, меняя выражение лица под пристальным Митиным взглядом. — Спасибо, а я его обыскалась!

Евдокия Рюриковна удивленно посмотрела на детей.

— Да, кстати, Анисья, — продолжил Митя будничным тоном. — Тот ключ, ну, помнишь, который Сева потерял, лежит где-то у меня в столе. Я его нашел недавно, но все забывал вернуть. Ты поищи и потом ему отдашь, когда приедете в Усадьбу. А то у меня уже нет времени, ладно?

— К-к-ключ… — заикнулась Анисья, старательно не встречаясь взглядом с мамой. — Да-да, конечно. Обязательно поищу. Угу. Мам, а ты что, тоже уходишь?

— Съезжу по делу к Долгоруким. Веди себя хорошо. И что это за справочник, который невероятным образом очутился у Мити?

— У меня как-то была такая набитая сумка, что пришлось отдать пару книг ему, — выпалила Анисья первое, что пришло в голову. — А потом я совершенно забыла взять у него свой справочник по… справочник по…

— По истории магических народов, — вставил Митя.

— Вот именно! Да! — закончила Анисья, прижимая книгу к груди.

— Ну, хорошо, — Евдокия Рюриковна поцеловала в щеку Анисью и, даже не взглянув на Василису, вывела сына под руку за дверь.

— Не забудь! Ключ в столе! — крикнул на прощание Митя.

Едва дверь захлопнулась, Василиса и Анисья многозначительно переглянулись.

— Это что был за спектакль? — спросила Василиса.

— Да, ужасный дешевый спектакль, но мама, кажется, поверила, — Анисья рухнула в кресло и посмотрела на обложку принесенной Митей книги.

Как ни странно, это и вправду оказался справочник по истории магических народов, однако при внимательном разглядывании можно было убедиться, что обложку просто переклеили с другой книги.

— Это пособие по рунам для новичков! — недоуменно прокомментировала Анисья, вертя в руках толстый том. — Зачем оно мне?

— Погляди на первую или на последнюю страницу, может, там пометки есть?

— Есть! Тут ручкой подписано «Заиграй-Овражкин» и еще имя вроде бы, но только оно зачеркнуто. Севин почерк!

— Ты знаешь его почерк?

— Ну конечно, знаю! Я же с ним с самого детства дружу! — закатила глаза Анисья, а Василиса улыбнулась. — Ой, тут куча закладок! Смотри-ка, планетарные руны, кельтские, славянские, руны-ноты, прочтение слогов…

— Это послание. Митя оставил нам послание, которое не мог открыть при твоей маме!

— Я догадалась об этом! Но только как нам его прочесть? Может, стоит для начала поискать какой-то ключ? Он ведь про ключ говорил?

— Верно! Нам нужно как-то попасть в его комнату!

— Но мы не можем этого сделать, пока мама не уехала в гости. Мне кажется, что ей все-таки не понравилась эта ситуация: Митя с моей книгой, ключ… и она может проследить за нами… Мало ли что мой брат имел в виду под словом «ключ».

— Ну, хорошо, дай мне книгу… — Василиса открыла справочник на заложенной черной лентой странице и призадумалась. — Мы дошли в прошлый раз до тупика, возможно, обозначенного на карте Вратами Велеса, так?

— Да, так.

— Смотри, на этой страничке как раз разбирается эта руна. И тут есть множество пометок, сделанных от руки…

Анисья подскочила к Василисе и жадно уставилась в книгу:

Вверху страницы был изображен Велес — повелитель скота и домашнего хозяйства, держащий в руке весы с двумя полукруглыми чашами, — давно знакомый девочкам рисунок, виденный тысячу раз с самого детства.

— Данная руна обозначает Врата Велеса, через которые он пропускает или не пропускает человека, взвешивая на весах его добрые и дурные поступки, — прочитала вслух Василиса. — Дальше неразборчивыми каракулями, извини, Севиным почерком, подписано «Пройти через ст… створки врат», а вот здесь еще… Прочти ты, я не понимаю.

Анисья выхватила книгу из рук Василисы и поднесла к самому носу:

— «Книга рун, она же Книга Велеса, и является самими вратами. Овладеть руной — пройти сквозь Врата» — и много знаков вопроса рядом с этой фразой. Что бы это значило?

— А больше ничего не написано?

— На полях! Написано и обведено! «Зло и добро на чаше весов, здесь к мудрости дверь, открой сей засов».

— Что? — Чтобы удостовериться, Василиса тоже заглянула в пособие по рунам. — Ничего не понимаю! Это же считалочка из детской игры!

— М-да… — задумчиво произнесла Анисья и захлопнула книгу. — Вот что сделаем. Мама скоро уйдет, и мы отыщем ключ, о котором Митя говорил, идет? Посмотрим, что он собой представляет, а затем вернемся к разгадке Велесовых Врат!

Минут через десять девочки услышали, как закрылись створки огромной входной двери на первом этаже особняка Муромцев. Евдокия Рюриковна отправилась в гости, оставив дочь и ее подругу на попечение верной прислуги.

— Отлично. Можем идти! — скомандовала Анисья и выскочила из комнаты.

— Слушай, — Василиса помчалась за ней, стараясь говорить как можно тише, — а ты не думаешь, что под словом «ключ» не подразумевался ключ в прямом смысле?

— Ну естественно нет! Скорее всего, это «ключ к разгадке послания».

— Вот и я так считаю. — Василиса оглянулась на оставшийся позади длинный коридор, завешанный зеркалами и картинами. — Только как он тогда выглядит?

— Понятия не имею. — Анисья свернула влево и до упора надавила на золоченую ручку двери. — Мой брат обожает секреты и всякие тайные знаки. Скорее всего, это какой-нибудь ребус!

Дверь скрипнула под давлением Анисьиной руки, но не поддалась. Девочка попробовала еще, но и на этот раз ничего не вышло.

— Закрыто? — встревоженно спросила Василиса. — Твоя мама заперла дверь?

— Не думаю… — произнесла Анисья. — Это все его чертовы шуточки.

— Митины, конечно! — взвизгнула Анисья и, к огромному удивлению Василисы, рухнула на колени прямо перед дверью.

— Что ты делаешь?

Анисья не ответила, злобно таращась на дверь, а потом вдруг с мольбой в голосе произнесла:

— Братец, клянусь правой ногой, что больше никогда не буду ябедничать на тебя родителям!

Раздался приглушенный щелчок, и дверь распахнулась. Анисья встала, поправила юбку и сердито взглянула на подругу, которая уже умирала со смеху. Она догадалась, что на дверь было наложено запирающие заклинание, снимаемое весьма своеобразным способом.

— Прекрати. Он и так все детство издевался надо мной.

— Видимо, было за что, — переводя дыхание, сказала Василиса и снова расхохоталась.

— Пошли, Василиса!

Комната была просторной, но угрюмой и довольно загруженной. На стенах висели древние гобелены, окна завешивали тяжелые бархатные шторы с золотыми кистями. Василиса тут же отметила относительный порядок, если не считать открытого шкафа, вещи из которого были кучей вывалены на пол.

— Не обращай внимания. Он постоянно все разбрасывает, — прокомментировала Анисья, запирая дверцу гардероба.

Стол, располагавшийся чуть ли не посередине комнаты, был уставлен ровными стопками книжек, покрытых слоем пыли. Очевидно, кроме хозяина комнаты, сюда не могла зайти даже прислуга, чтобы сделать уборку.

Анисья подошла к столу и начала по очереди выдвигать ящички, которых оказалось не меньше десятка. Василиса неторопливо огляделась, а затем присоединилась к подруге. В первом ящике обнаружились записи, ничем, кроме ровного круглого почерка, особо не примечательные: никаких пометок или схем на них не было. Дальше последовали россыпи засушенных растений, видимо, используемых ранее для приготовления зелий. В следующем ящике опять оказалась стопка листов, которые Анисья вручила для просмотра Василисе, а сама принялась за дальнейшее исследование стола.

— Ух ты! Что это? — вдруг подала голос рыжеволосая колдунья, указывая на акварельный пейзаж, обнаруженный ею под верхними листами, исписанными какими-то рецептами.

— А? Картина? Митя их сотнями рисует.

— Что? Ты же не хочешь сказать, что это его рук дело?

— Да, а что такого?

— Это замечательно… — Василиса, как завороженная, глядела на решительные мазки: кроны осенних деревьев, под которыми располагались крошечные фигурки людей. — Почему он никому их не показывает?

— Не знаю, — пожала плечами Анисья, перерывая уже шестой ящик. — Ты будешь помогать мне искать ключ или нет?

Василиса положила рисунок на стол и, роясь в очередном ящике, то и дело поднимала голову, чтобы еще раз взглянуть на прекрасный пейзаж. Вскоре последний ящик был опустошен, но ничего напоминающего ключ к разгадке таинственного послания так и не нашлось. Девочки переглянулись и с неохотой взялись за стопки книг, разложенных на столе. Пришлось бы перелистать их все, чтобы отыскать неизвестный «ключ», если бы Анисья вдруг не стукнула себя ладонью по лбу и не произнесла загробным голосом:

— Какая я глупая!

Василиса непонимающе посмотрела на подругу.

— Если мой брат говорит «в столе» и повторяет это несколько раз, то это может обозначать лишь одно!

— Что, Анисья?

— Что никакого ключа в столе нет!

— То есть как нет? А где же тогда?

— В этом-то и вопрос! — Анисья принялась ходить кругами по комнате. — Здесь определенно должно быть нечто, что привлекло бы наше внимание! Вряд ли он задумал что-то сложное. Главное — никогда не верить ему: он самый большой выдумщик на свете! Ну, Василиса? На что ты посмотрела, когда вошла в комнату? Самое первое, что попалось на глаза?

— Открытый шкаф, — пожала плечами Василиса. — И…

— И куча одежды на полу! — выпалила Анисья, стремглав кинувшись к гардеробу, в который уже успела запихнуть все Митины вещи. — Он же знает мою страсть к порядку!

Она распахнула дверцы шкафа и вывалила одежду на пол. На темной полке в глубине остался лежать лишь маленький бумажный сверток. Анисья схватила его и дрожащими руками принялась разворачивать желтоватую бумагу. Еще секунда, и она ошарашенно уставилась на свою ладонь:

— Поверить не могу… Сказав «ключ», мой брат оставил нам… ключ!!!

В руке она держала маленький потемневший ключик, покрытый паутиной бронзовых вензелей. Василиса подошла ближе и подняла с пола бумажку, в которую был завернут ключ и которую Анисья так беспечно отшвырнула.

— Смотри-ка, тут записка.

— Пункт первый: «Руна Врата Велеса. Стр. 127». Пункт второй: «Солнце — Гамаюн, Луна — Манур, Меркурий — Финист, Венера — Свиляна, Сатурн — Сирин, Нептун — Алконост, Марс — РАРОГ». Пункт третий: «НЕ ПОТЕРЯЙ КЛЮЧ ИЛИ ОТВЕТИШЬ ГОЛОВОЙ». Пункт четвертый: «Не забудь вернуть ключ на место!» Так, кажется, я догадалась!

— Конечно! — Анисья потянула Василису за рукав к выходу из комнаты. — Если наш дом отмечен руной Солнца, и его охраняет Гамаюн, то Марс охраняется птицей Рарог! Только вот не ясно… Ой, извини!

Анисья плотно захлопнула дверь и снова упала на колени:

— Братец, спасибо тебе. Ты самый замечательный на свете!

— Это еще зачем? — хихикнула Василиса.

— Если бы я этого не сказала, в следующий раз дверь бы меня не пустила, а мало ли что еще мне может понадобиться в его комнате! Так о чем я? Ага! Не ясно, что нам делать с Рарогом. Ведь Гамаюн пропустила нас туда и обратно без каких-либо проблем.

— Мы можем поискать что-нибудь о Рарогах! У тебя полно книг, где есть такая информация.

— Нет! — Анисья остановилась и решительно взглянула на подругу. — Мы отправимся в подземелье!

— Что? Сейчас?

— Конечно, сейчас! А когда у нас еще появится такая возможность? Или ты не хочешь увидеть Ярилину рукопись?

— Еще как хочу!

— Тогда иди за мной! Нам надо тепло одеться!

Через несколько минут девочки, взяв берестяную карту и ключ, надели теплые свитера и побежали вниз по лестнице. Добравшись до библиотеки, они на секунду остановились, и Анисья взяла из большой каменной чаши в стене один из светящихся кристаллов, производством которых славились Муромцы.

— Меня волнует Гамаюн, — сказала Василиса, слегка вздрогнув от пронизывающего холода подземелья.

— Она ведь появилась снова, когда мы возвращались обратно. Она пропустила нас, но вдруг не пропустит в этот раз? Я имею в виду, после того, как мы увидим Ярилину рукопись.

— Если честно, — тихим голосом отозвалась Анисья, сворачивая вправо, — у меня вообще появились сомнения насчет сохранности рукописи. Неужели никто из взрослых не догадался, как ее найти? В это трудно поверить. Да и заколоченный люк, и эта дверь, которую с такой легкостью открыл мой братец, наводят меня на определенные мысли: слишком уж все просто! Такое ощущение, что книга не защищена!

— Но Гамаюн! Гамаюн охраняет подземелье!

— Глупость! Мы же прошли мимо нее!

— Возможно, потому, что ты и Митя принадлежите к роду Муромцев. Наверное, каким-то образом птица поняла, что мы с Севой — ваши друзья, и…

— Да ну! Звучит как детская сказка!

— Проверим, когда доберемся до Рарога. — Василиса присела на корточки и отодвинула в сторону доски, которыми позавчера Митя предусмотрительно прикрыл люк.

Спрыгнув вниз, девочки оказались перед дверью, которая снова не открывалась.

— Может быть, брат оставил нам ключ от этого замка? — Анисья торопливо вынула ключик и вставила его в скважину.

Раздался щелчок, и дверь отворилась.

— Замечательно! И где он умудрился его найти?

Теперь подружки шли по знакомому темному туннелю. Они освещали путь светящимся кристаллом, не тратя собственных сил. Василиса все еще сомневалась насчет правильности решения пойти в подземелье одним, не дождавшись Митю и Севу, которые сейчас, скорее всего, отмывали гостиную Веры Николаевны от очередного «нашествия» Ильи Пророка. Вроде бы на этот раз он пытался развесить в гостиной главной наставницы растения, настраивающие на рабочий лад, но не учел, что они выделяют ужасно пахнущий сок, которым теперь были покрыты стены, столы и шкафы комнаты.

Анисья, шедшая впереди с картой, обернулась.

— Мне все время кажется, что этот коридор теперь извивается как-то иначе, — произнесла она, вновь возвращаясь к разглядыванию схемы подземных ходов, хотя они все уже давно выучили ее наизусть.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, просто такое ощущение, что в месте, где в прошлый раз был изгиб, в этот раз его нет, и наоборот. Как-то странно.

Девочки продолжали продвигаться по туннелю вперед. Несмотря на то что они уже второй раз проходили этот путь, им было очень страшно и зябко, свитера не спасали от промозглой сырости. По коже Анисьи бегали мурашки, то ли от холода, то ли от страха и чувства неизвестности. Она ожидала от этого туннеля чего-то нехорошего, но не могла понять чего. Ее не покидало плохое предчувствие. Скорее всего, она и правда паниковала только лишь из-за того, что рядом не было брата и Севы, которые могли бы их защитить.

Внезапно девочек охватило уже знакомое оцепенение, и птица Гамаюн вновь преградила им путь. На этот раз она казалась уже не такой жуткой, ведь девочки предвидели встречу с ней. Через несколько секунд странное существо исчезло, освободив дорогу. Колдуньи шли в напряженном молчании, пока внезапный порыв ледяного ветра не налетел на Анисью и не прижал ее к стенке туннеля, лишая возможности свободно дышать.

— Это вихрик! — крикнула Василиса. — Просто вихрик, Анисья, не бойся!

— Не одолеть меня встречнику! — сдавленно выкрикнула Анисья, вцепившись ногтями в камень. — Я — Свет Ярилы Красна Солнца! Сгинь, нечисть! Прочь, кромешник! Я — дочь Ярилы — Отца Небесного! И пусть мой наговор будет крепче камня и длиннее вечности.

Кромешник тут же исчез. Анисья сползла вниз по стене и уткнула голову в колени.

— Ну, ничего страшного, — улыбнулась Василиса. — Один простой наговор от нечисти, и все в порядке.

Анисья мучительно застонала и встала. Ну что за привычка у этой нежити нападать так неожиданно! Девочки еще раз взглянули на карту и пошли дальше. Небольшой грот, заваленный камнями, остался позади, а туннель все никак не кончался.

— Странно, что эту книгу не могли найти даже самые мудрые колдуны, да и, если уж на то пошло, мои родители! А мы так быстро отыскали решение в простой детской книжке.

— В том-то все и дело, что мудрейшие колдуны никогда бы не стали искать в простой детской книжке. К тому же никто не знал про карту. Да и та стена в тупике выглядит совершенно нетронутой. Но мне очень интересно, почему Звездница с картой подземных ходов хранилась именно в вашей библиотеке?

— Она принадлежит к нашим сокровищам. А где, по-твоему, она еще могла храниться?

— Ну, ведь в Росенике есть еще несколько старых родов, — пояснила Василиса.

— В Росенике, может, и много родов, но такого древнего, как наш, — нет, — с гордостью ответила Анисья, и Василиса представила, какое лицо скорчил бы Митя, услышь он эти слова.

Наконец перед девочками выросла стена, разгадку тайны которой им совсем недавно оставил Митя.

Анисья достала из кармана страницу, вырванную из пособия по рунам для новичков. Она мысленно перечитала все фразы, написанные Севиной рукой, а потом откашлялась и негромко произнесла:

— Зло и добро на чаше весов, здесь к мудрости дверь, открой сей засов!

Ничего не произошло, и Анисья обреченно уставилась на листок. Значит, эта считалочка не подходила.

Но Василиса тут же толкнула подругу локтем. Анисья подняла взгляд на стену и отпрянула назад. Земля перед ними начала осыпаться, открывая огромное изображение бога Велеса, высеченное на камне. Анисья посмотрела вверх страницы, где абсолютно такой же Велес, только сильно уменьшенный, тоже держал в руках весы.

— И что нам теперь делать? — спросила Василиса.

— Не знаю. Я думала, здесь появятся Стрелец или Рыбы. Помнишь, нам же нужно идти, куда указывает кандалика.

— Но здесь Велес. И весы. Посмотри, их чаши выступают из стенки.

— Сева тут отметил… — Анисья нагнулась над страничкой. — Вот, нашла! «Данная руна обозначает Врата Велеса, через которые он пропускает или не пропускает человека, взвешивая на весах его добрые и дурные поступки».

— Может, надо что-то положить в эти чаши?

— Например? — спросила Анисья, понимая, что страх перед неизвестностью мешает ей рассуждать здраво.

— Смотри! Края в чашечках весов сделаны так, что туда идеально входит рука! — воскликнула Василиса, которая подошла ближе и теперь рассматривала каменный барельеф. — Значит, туда надо положить обе руки, и если добро в тебе перевешивает, то ты пройдешь…

— А если нет? — В горле у Анисьи пересохло, а в голову почему-то полезли мысли о том, что в ней не так уж мало плохого.

— Не бойся, — попыталась успокоить подругу Василиса, хотя голос ее выдавал волнение. — Мы проходим Посвящение среди Светлых магов. Конечно же, в нас больше добра, чем зла. Я думаю, эти весы здесь для того, чтобы сюда не могли проникнуть Старообрядцы и Странники.

Анисья усмехнулась, но к чашам подойти не решилась. Как ей сейчас не хватало старшего брата!

Василиса первая справилась со своим страхом и опустила руки в чаши весов. Анисья не успела остановить подругу, как та вмиг исчезла за стеной. Анисья припала к холодному камню и громко позвала Василису. Никто не отозвался. Ее охватила паника. А вдруг Василиса ошиблась? Вдруг весы предназначались не для Темных и Светлых магов, а для чего-то другого? Вдруг зла в Василисе все-таки больше? Но Анисья сразу отогнала эту мысль. Нет, этого просто не может быть! Василиса — самый добрый человек, которого она только встречала. И ее моральной чистоте могла бы позавидовать любая «снежинка»! Значит, все должно быть нормально. Анисья медленно подняла дрожащие руки и коснулась чаш весов. По ее телу словно прошел снизу вверх электрический разряд, но в следующую секунду неприятное ощущение исчезло, и девочка открыла глаза. Перед ней стояла Василиса и весело улыбалась, а за своей спиной Анисья нащупала стену, сквозь которую только что прошла.

— Вот и все.

— Да, но как мы вернемся назад?

— Та к же, я думаю. Бежим, надо поторопиться…

— Но куда?

Перед ними была развилка. Два пути устрашающе чернели среди каменных стен.

— Коль жаждешь ты знаний, великий Мудрец, кандаликой путь укажет Стрелец, — повторила Василиса одну из надписей, начертанных в той части туннеля, которая осталась позади. — Смотри, Анисья!

На сводах стен вырисовывались два больших знака. Один четко выделялся над левым проходом и представлял собой руну Рыб, второй же напоминал натянутую тетиву лука и стрелу, обозначая Стрельца.

— Направо, — сказала Анисья. — Нам направо.

И подружки бросились вперед. Сырые стены и земляной потолок туннеля угнетали своей непроглядной чернотой. Если судить по карте, расстояние колдуньям предстояло проделать небольшое, потому что весь основной путь уже остался за пределами Велесовых Врат. Единственным отличием этого участка подземной дороги было то, что он петлял гораздо сильнее, а повороты становились все круче. И вот, свернув за очередной угол, девочки, отвыкшие от яркого света, остановились и зажмурились. Невдалеке разливалось золотое сияние, источавшее жар, словно горел огромный костер. Языки пламени то увеличивались, то уменьшались, двигаясь из стороны в сторону. Анисья открыла глаза и осторожно пошла вперед: если Стрелец указал этот путь, то ничего им не грозило.

— Рарог, — тихо прошептала Василиса. — Это птица Рарог, как и было написано в подсказке.

И действительно, очертания прекрасного крылатого существа появились в языках огня, а точнее, сама птица состояла из этого пламени. Ее широкие крылья, перья на которых переливались разными оттенками красного и сверкали, как драгоценные камни, задевали каменные стены, оставляя черные следы. Вытянутые птичьи глаза обратились в сторону маленьких колдуний, и голос, не принадлежащий никому из земных существ, задал свой главный вопрос: «Кто ты, путник?»

Анисья изумилась, поняв, что не слышала этих слов — девочка просто почувствовала их смысл. Вопрос бы задан напрямую ее подсознанию, и оно тут же ответило: «Муромец». Но если птица Гамаюн исчезла, получив такой ответ, то Рарог произнесла еще одну фразу, и Анисья снова почувствовала ее, а не услышала:

«Коль метка кровавая стоит на тебе, сгоришь в Богами мне данном огне».

Анисья сглотнула и переглянулась с Василисой. У той на лице тоже мелькнул испуг, но затем она кивнула и сделала шаг вперед.

«Метки на мне нет», — подумала Анисья и последовала за подругой.

Рарог развернула огненные крылья, но жар вокруг них сделался меньше и вдруг вовсе исчез. Анисья прошла под крылом птицы, словно в лучах закатного солнца, и очутилась в маленьком помещении, с одной стороны закрытом широкими крыльями птицы Рарог, а с другой — заканчивающимся массивной дверью.

Дверь выглядела совершенно обычной: может быть, тяжелой, старой, но вполне обыкновенной, если не считать, что у нее не было замочной скважины, а значит, девочки не могли воспользоваться волшебным ключом, который им оставил Митя. Василиса сделала еще шаг и осторожно потянула дверь за ручку, но та не поддалась. Сияние от крыльев птицы стало немного ярче, а над дверью вдруг появилась выгравированная на камне надпись: «Дорогу назад охраняет Рарог. Оружие брось и взойди на порог».

— Оружие? — прочитала Анисья. — Но у нас нет оружия. У нас нет ничего, кроме светильника.

Она тут же опустила на землю светящийся кристалл, но ничего не изменилось. Василиса снова потянула дверь на себя, затем толкнула вперед, но безуспешно. Она беспомощно огляделась по сторонам и вдруг замерла: в небольшом помещении, центральная часть которого хорошо освещалась огненными крыльями птицы Рарог, а углы терялись в непроглядном мраке, стало опять ужасно жарко, липкий пот выступил даже на ладонях рыжеволосой девочки. Взгляд ее был направлен в один из углов, где неясно вырисовывалось очертание чего-то лежащего на земле.

— Анисья, — еле слышно проговорила Василиса. — Там кости. Скелет.

Анисья в страхе посмотрела туда, куда указала Василиса.

— Жарко стало, — добавила Василиса.

— Кости почернели, — отозвалась Анисья, все еще глядя в угол. — Это человеческий скелет. И, кажется, он обгорел.

— А что, если… — Василиса не договорила и уставилась на птицу, огненные крылья которой раскрылись еще шире, и языки пламени теперь лизали стены совсем рядом с останками несчастного человека. — Анисья, ты заметила, что Рарог приближается к нам?

— Да, — в ужасе произнесла Анисья. — Что делать?

— Оружие! Мы должны отдать оружие, чтобы пройти дальше!

— Какое оружие, Василиса? У нас нет ничего! Я хочу назад!

— Назад, наверное, нельзя. Видишь? «Дорогу назад охраняет Рарог…» — значит, она нас не выпустит. Оружие, ну же… кинжалов у нас нет…

— Амулет! Может быть, снять мой амулет?

— Нет, Анисья, не думаю. Твой амулет подтверждает то, что ты принадлежишь к роду Муромцев, но ты не можешь причинить им кому-нибудь вред. Оружие — это, возможно, что-то завуалированное.

— Что? Руки, например? Руками можно драться.

— Точно! — выкрикнула Василиса, убирая со лба мокрые волосы. — Помнишь, что Велес говорила на первом собрании?

— Велес? Нет, конечно! Это же было полгода назад!

— Она говорила, что наше оружие — знание, и просила это запомнить! Повторила это несколько раз. Мы должны оставить наше знание!

— Что? Ты имеешь в виду, что мы перестанем знать и помнить все, что помним сейчас, когда войдем туда?

— Не знаю…

— Василиса, это бред! Это плохая идея! Мы все забудем! Мы забудем о книге!

— Да, но иначе мы умрем, — Василиса с опаской оглянулась на птицу, источающую теперь уже невыносимый жар и приближающуюся все ближе и ближе. — Давай, Анисья.

— Что «давай»! Как это сделать?

Ответом послужил неземной голос, снова задавший свой вопрос ее подсознанию:

— Что отдашь ты мне, путник?

«Мое оружие, знание», — подумала Анисья.

Рарог остановилась, заглядывая своими вытянутыми бездонными глазами в глаза светловолосой девочки. Анисья почувствовала неприятную слабость и мысленно постаралась приготовиться к тому, что сейчас вся ее память исчезнет. Но раздался щелчок, словно бы где-то отворили ключом замок, и тихо заскрипела дверь. Анисья повернулась на звук и с удивлением обнаружила дверь открытой.

— Василиса, — позвала она, схватила подругу за руку и потащила к образовавшейся щелке.

Едва дверь за ними захлопнулась, и подруги попали в темное прохладное помещение, Василиса сказала:

— Нися, я все помню! Мы пришли за Ярилиной рукописью!

— Да, я тоже ни о чем не забыла. Что же за оружие у нас отняли?

— Может быть, и правда кристалл-светильник? Здесь темно, он бы нам очень сейчас пригодился. Я даже не понимаю, где мы. Я тебя почти не вижу…

— Надо сотворить светящийся шар.

Повисло минутное молчание, а затем раздался тяжелый Василисин стон:

— Не может быть… нет, этого просто не может быть.

— Я не могу создать шар! — в замешательстве отозвалась Анисья. — Я не могу колдовать!

— Не может этого быть… — повторила Василиса, и в голосе ее послышалось отчаяние. — Лучше бы память отняли, но не силу. Не магию!

— Тихо, Вася. — Когда Василиса начала нервничать, стало ясно, что ситуация выходит из-под контроля. — Мы что-нибудь придумаем. Мы прочтем в книге, как вернуть наши способности!

— Но где книга? Нам надо идти вперед, чтобы найти ее… А кто знает, что ждет нас в этой темноте? Мы же ничего не сможем сделать.

— Верно, но идти придется, — Анисья взяла себя в руки и сама подивилась своему мужеству. — Пойдем.

Она нашла в темноте Василисину руку и шагнула навстречу неизвестности. Вскоре глаза девочек немного привыкли к окружавшему их мраку и стали различать еле уловимые отблески. Это сверкали стены, выложенные покрытым влагой камнем, но не таким, какой был в подземелье. Коридор, по которому двигались колдуньи, больше напоминал подвал в поместье Муромцев, и наконец Анисья со смесью облегчения и удивления обнаружила, что и впрямь легко угадывала изгибы и повороты неосвещенного помещения, как будто находилась в собственном доме. Вот сейчас коридор должен оборваться. В подвале Муромцев он заканчивался дверью, ведущей в сокровищницу.

— Ай! — воскликнула Василиса, вытянувшая вперед руку, чтобы ощупывать стены. — Анисья… Мы в тупике…

Не веря своим ушам, Анисья дрожащими пальцами тоже дотронулась до шероховатой поверхности… дерева.

— Это не тупик! Это дверь! — сказала она и тут же выложила подруге свои мысли насчет того, где они могут находиться: — У нас здесь хранилище сокровищ.

Василиса отыскала в кармане маленький ключ и вставила его в скважину, которую без труда нашла на ощупь.

— Открывается? — с нетерпением спросила Анисья.

— Да… Да, открывается! Идем!

Неуверенный шаг вперед в распахнутую дверь, и девочки замерли. Перед ними была комната, квадратная и абсолютно черная. Запутанные лабиринты подвалов и подземных ходов наконец вывели колдуний к заветной цели, которую они смогли увидеть даже при полном отсутствии света. А все потому, что большой предмет прямоугольной формы, лежащий на постаменте, излучал едва различимое сияние. Из него поднимались блестящие струйки, будто бы истертые в порошок алмазы кружились в холодном сыром воздухе. Ярилина рукопись, если это, конечно, была она, на вид казалась совершенно неподъемной.

Оцепенение не проходило. Анисья прислушалась. Помимо завораживающего света, она вдруг услышала звуки, похожие на шепот множества голосов.

— Это она? Как ты думаешь? — спросила Василиса.

Внезапно Анисья и Василиса, точно очнувшись от забытья, бросились к книге. Она лежала так близко, что не совсем верилось в то, что это действительно та самая рукопись. Неужели это правда она?! Книга, считавшаяся на протяжении стольких веков выдумкой!

Василиса схватила Анисью за руку.

— Вася, что ты делаешь? — девочка ошарашенно уставилась на свою рыжеволосую подругу.

— Тише! Ты помнишь, что когда человек заглядывает в эту книгу, то перед ним открываются всевозможные тайны, и он не способен сам оторваться от чтения? Он постепенно сходит с ума. Ты же не хочешь закончить свои дни, сидя перед этой книгой с пеной у рта?

До Анисьи не сразу дошел смысл сказанных слов, ей не терпелось заглянуть в книгу, про которую они столько раз говорили, про которую рассказывали легенды родители и наставники! Но Василиса не давала ей возможности приблизиться к рукописи, крепко держа за руку, и через пару секунд Анисья все-таки обрела способность здраво мыслить.

— Хорошо, но что нам тогда делать? Мы же не просто так сюда пришли, и будет обидно ее не открыть! — сказала она с ноткой разочарования в голосе.

— Сначала пойдет одна из нас, а вторая оторвет ее от книги через некоторое время. А потом поменяемся, — предложила Василиса.

— Да, это самый лучший вариант. Ну и кто пойдет первой? Может, я?

— Хорошо. Только я оттащу тебя назад через пять минут. Да, так быстро! Мы не знаем, сколько у нас времени! Мало ли, кто тут может появиться.

Анисья кивнула и сделала осторожный шажок к книге, вдруг почувствовав, как сердце ее от волнения начало выстукивать сумасшедшую дробь. Было интересно и страшно одновременно. Перед началом этих длинных выходных Сева как раз зачитывал ей отрывок из какой-то детской сказки о том, что один могущественный чародей сошел с ума, открыв Ярилину рукопись. А теперь этот древний фолиант лежал перед ней, нужно было всего лишь протянуть руку и коснуться обложки с таинственным сиянием над ней. Поверхность обложки оказалась теплой и мягкой, словно это была кожа живого существа, и девочка, глубоко вздохнув, раскрыла книгу на первой попавшейся странице. Тут же забыв о Василисе, словно накрытая каким-то прозрачным колпаком, сквозь который перестали проникать звуки и шорохи, она уставилась на потемневший от времени берестяной лист, украшенный по краям узорами. Вдруг эти узоры начали менять свой рисунок, то складываясь в каких-то существ, то превращаясь в невиданные цветы. Внимание Анисьи привлекло заглавие страницы, написанное красными чернилами, но в следующую секунду Анисья поняла, что не может его прочесть — буквы в заголовке начали путаться, исчезать и появляться совсем не в тех местах, где стояли.

«Что это?» — в замешательстве подумала Анисья.

Ее взгляд переметнулся на длинный текст, заполнявший почти весь лист, но и с ним происходило что-то странное.

— Что я должна здесь увидеть? — пробормотала девочка.

Внезапно один из абзацев прекратил видоизменяться, и перед Анисьей появился вполне читаемый отрывок. Вполне читаемый для тех, кто знал глаголицу. Анисья в отчаянии замотала головой.

— Нет-нет, — прошептала она. — Нет. Может быть, здесь не все написано на глаголице?

Она протянула руку, намереваясь перевернуть страницу, как вдруг ее пальцы застыли в воздухе: слова на листе вновь начали перемещаться и смешиваться, а потом образовали еще один абзац, написанный на понятном Анисье русском языке и облаченный в стихотворную форму.

Что это было? Пророчество? Инструкция к действию? Снова этот птичий язык! Разве можно вот так запросто в этом разобраться? Нет, на это определенно требовалось время!

Ни на чем другом Анисья не могла сосредоточиться и все разглядывала строки, которые смогла прочесть, когда вдруг кто-то потянул ее назад. Анисье так не хотелось отрываться от загадочной надписи, что она попыталась сопротивляться тому, кто так не вовремя захотел оттащить ее от книги. Но хватка чьей-то руки становилась все крепче, и чуть выше локтя Анисья почувствовала боль. В это мгновение исчезло ощущение отстраненности и одиночества, прозрачный колпак испарился, а перед ней появилась Василиса, в глазах которой читался испуг.

— С тобой все в порядке? — спросила Василиса. — Ты не отвечала на мои вопросы.

— Я ничего не слышала! Когда я стояла перед книгой, то у меня было такое чувство, словно вокруг туман, и что, кроме меня, больше никого не существует.

— Та к ты узнала, как нам вернуть у Рарога свою магию?

— Что? Ой! — Анисья покачала головой. — Нет, я совсем забыла…

— Что же ты тогда видела?

— Какой-то непонятный текст, ничего интересного. Может, ты найдешь что-то стоящее, — Анисья сама не могла понять, почему вдруг захотелось утаить прочитанные строки. Показалось, что пока она не разгадала их смысла, эта тайна должна оставаться ее собственной — об этом ей словно кто-то сказал.

Василиса с недоверием взглянула на Анисью, но промолчала. Приблизившись к книге, она посмотрела на ту самую страницу, которую оставила открытой Анисья. На миг почудилось, будто сверху большими красными буквами выведен заголовок, но, приглядевшись, девочка поняла, что это просто витиеватый цветочный узор. Она скользнула взглядом вниз, вчитываясь в аккуратно выведенные руны. Взгляд быстро бежал по строчкам, а ум пытался схватить смысл прочитанных слов. Речь шла о птице Рарог. Длинное замысловатое описание, наполненное всякого рода присказками и пословицами, уже стало раздражать Василису, как вдруг текст начал стремительно меняться, и руны, обернувшиеся буквами современного алфавита, выстроились в длинную фразу: «Лишь смелым откроется дорога вперед, и тот, кто кровью отмечен, умрет».

«Вот оно что, — радостно подумала Василиса, хотя сразу же сообразила, что сути прочитанных слов не поняла. — Как же Рарог вернет нам с Анисьей магию?»

Фраза тотчас исчезла, и вместо нее опять запестрел на бересте изменяющийся текст.

«Так значит, — догадалась Василиса, — книга отвечает на вопросы!»

Внезапно она почувствовала резкую боль в руке, а в следующую секунду поняла, что Анисья пытается оторвать ее от книги. Но почему? Времени прошло так мало! В голове со страшной скоростью завертелись вопросы и заклинания, о которых она хотела узнать из Ярилиной рукописи. Темы ее интересовали абсолютно разные, от бытовых наговоров до самых страшных проклятий. На странице стремительно появлялись все новые и новые слова, в которые Василиса вглядывалась с жадностью голодного зверя, изо всех сил сопротивляясь руке, пытающейся оторвать ее от источника знаний. Наконец Анисья с силой отпихнула подругу в сторону и захлопнула книгу.

— Разве уже прошло пять минут? — спросила Василиса.

— Тс-с-с!!! — шикнула на нее Анисья и продолжила шепотом: — Кто-то идет. Слышишь голоса?

Сначала молодым людям было велено явиться к Дарье Сергеевне для получения дальнейших инструкций. Сева заглянул к себе в комнату, скинул куртку, переобулся и, встретившись по дороге с Митей, вместе с ним отправился в правое крыло третьего этажа Белой Усадьбы.

— А почему ты не сказал Анисье с Василисой, что твой дом обозначен Меркурием? — поинтересовался Митя.

— Я не уверен, что это так. Понимаешь, Меркурий — покровитель всех целителей, и на городской здравнице значится точно такая же руна. Я могу ошибаться насчет своего дома, и тогда вся карта будет иметь совершенно другой масштаб.

— Да у нее вообще нет масштаба, если уж на то пошло. Хотя это не главная причина, да?

Сева мрачно ответил:

— Да, я просто не хочу, чтобы ко мне еще и через подземелья мог кто-нибудь пробраться.

В этот раз искупать свой долг перед Заречьем обоих друзей отправили, по их мнению, совершенно не вовремя, и поэтому, как только Лиса, отозвавшись на их стук, выглянула из-за двери, Сева и Митя хором спросили:

— Ну почему опять мы?

Дарья Сергеевна засмеялась и, впуская их, сказала:

— А вы что хотели? Не надо было в прошлом году подмешивать Сон-траву в чай Эбониту Павловичу.

— Да не мы это были! — воскликнул Митя.

— Правда, не мы. Это Федор Кощеевич сделал. Вы же сами знаете, как они друг друга недолюбливают, — спокойно произнес Сева, изо всех сил пытаясь сдержать предательскую улыбку.

— Овражкин, как тебе не стыдно! Они лучшие друзья. Ты ври, но не завирайся. На вот, возьми перчатки. И ты держи, — Дарья Сергеевна протянула колдунам две пары перчаток из толстой плотной ткани.

— Зачем это? Нам придется все отмывать руками? — удивленно спросил Митя.

— Я не способна на такую жестокость, — усмехнулась Лиса. — Но только волшебство вам в этот раз мало поможет. Нам придется прихватить еще и вот это ведро со специальным раствором. Видите ли, сок дикой асперулы очень клейкий. Он быстро засыхает и впитывается в поверхность. Я перепробовала все чистящие заклинания, которые знала, но ничего не вышло.

— А почему Вера Николаевна не попробовала избавиться от сока?

— Вера Николаевна, слава Даждьбогу, еще не видела, в каком состоянии находится ее гостиная. Она временно отсутствует. Поэтому к ее возращению в Белую Усадьбу вы должны все исправить.

— Но почему опять мы… Почему не кто-нибудь еще? Мы же не одни ведем себя плохо.

— Ну, насчет тебя еще можно поспорить, а вот Сева уж точно ведет себя хуже всех, — сказала Лиса.

Сева, тем временем натянувший перчатки и оценивающе рассматривавший свои руки, обернулся:

— Это почему?

Дарья Сергеевна лукаво сверкнула желтыми глазами:

— Ты сам знаешь почему. Сам знаешь, кто мог жаловаться на тебя. Колдуньи… С ними нельзя поступать, как захочется. Однако я тебя в чем-то понимаю, памятуя о твоем происхождении…

Сева отвернулся с угрюмым выражением лица.

Митя прошел по комнате и остановился возле кресла, на котором, свернувшись, спал маленький зверек.

— Котенок?

— Да, — ответила Лиса, с умилением наблюдая за тем, как ее черный пушистый питомец сонно зажмурился. — Мне его подарили.

Сева подошел к креслу и поднял одной рукой черного котенка, на передней лапе которого светилось белое пятно круглой формы.

— И впрямь, просто кот. Я уж подумал, что вы шутите, и на самом деле это новорожденный мерек. Как назвали?

— Рыцарь? Почему такое… странное имя?

— Ну, сначала я, конечно, собиралась назвать его… — Лиса помахала в воздухе рукой, как бы вспоминая имена, — Апполинарием, Вергилием… Севастьяном, в конце концов. Но потом… Ладно, хватит нам время тянуть. Пойдемте.

Гостиная Велес находилась совсем недалеко, по соседству с комнатой Дарьи Сергеевны. Митя решительным движением распахнул дверь и вошел внутрь, но в следующую же секунду выскочил обратно в коридор с позеленевшим лицом и громко выругался, зажав пальцами нос.

— Что за!.. Откуда эта вонь?

— Ах, да, — пролепетала Лиса. — Забыла предупредить, что сок дикой асперулы, мягко говоря, неприятно пахнет. Ну-ка, иди сюда.

Митя послушно подошел к наставнице. Она провела пальцами левой руки по его переносице.

— Запах шоколада подойдет?

Митя кивнул, почувствовав насыщенный сладкий аромат шоколадных конфет.

— Этих чар хватит приблизительно на час, потом надо будет повторить. Хотя они не помогают полностью избавиться от запаха сока асперулы, все же с ними гораздо легче находиться в комнате. Сева, ты сам справишься?

Сева дотронулся до своей переносицы и кивнул.

— И что у тебя за запах? — спросил Митя.

— Угадай, — отозвался Сева.

— Даже не буду пытаться. Наверняка это что-то ужасное вроде теплого молока!

Вторая попытка войти в гостиную главной наставницы оказалась более удачной. Митя немного побледнел, но мужественно прошел вдоль подоконников и стола, на которых бурыми пятнами выделялся засохший сок, и поставил тяжелое ведро с раствором на ковер. К аромату шоколада подмешивался тошнотворный запах растения.

Полчаса друзья провели под присмотром Лисы, оттирая со всех горизонтальных поверхностей липкое красно-коричневое вещество, совершенно не желавшее исчезать. Севино заклинание слабело с каждой минутой, и он стал различать вонь сока асперулы, перебивавшую свежий запах озона, который он себе наколдовал. Сева молчал и думал о Ярилиной рукописи. «Правильно ли Митя сделал, отдав сестре волшебный ключ, открывающий любые замки? Ключ этот, скорее всего, являлся собственностью Веры Николаевны, потому что на нем была точно такая же жар-птица, как и на воротах ее дома. Велес, возможно, доверила ключ Илье Пророку, у которого его и стащили. Куда они с Митей отправили девочек? Гамаюн не причинила им вреда, но вот Рарог… Рарог — птица гораздо более агрессивная. К тому же, если верить легенде, колдун, получивший в руки книгу, может сойти с ума. Нет, это было опрометчивым поступком. Нельзя было позволять Муромцу отдавать сестре подсказку».

— Дарья Сергеевна, — произнес Сева, потому что неожиданная идея посетила его голову. — Где вы живете?

— Хочешь зайти в гости? — без какого-либо выражения отозвалась наставница.

— Нет. Просто мне интересно, как обозначен ваш дом.

— Странный интерес.

— Вы не поняли, — Сева улыбнулся. — Все дома в Росенике обозначаются по-разному. И мне интересно, от чего это зависит, я почему-то никогда не думал об этом раньше. Вот, например, дом одной моей знакомой обозначен номером, на доме же моих соседей изображена Саламандра. А особняк Муромцев отмечен руной Солнца.

— У меня дом под номером два, — ответила Лиса. — А зависит это много от чего. Я вообще-то никогда глубоко в это не вникала. Знаю только, что старые дома обозначены различными существами вроде Саламандры, а рунами — древние постройки, чуть ли не самые первые в Росенике.

— Да? И что, они все сохранились?

— Ну откуда же я знаю, все или нет. Митино поместье ведь цело и невредимо, значит, и остальные могут еще стоять. Мне кажется, парочка точно сохранилась. Вот, например, у Горынычей на шпиле возвышается Дракон.

— А что за здание обозначено руной Марса, вы не знаете?

— Марса? Знаю, конечно. Дом Велес Веры Николаевны. А что? Что с вашими лицами?

Лиса с удивлением смотрела то на Митю, то на Севу, которые повернулись друг к другу с выражением крайнего ужаса в глазах.

— В чем дело?

— Закрывайся! — Митя услышал Севин голос в своей голове и тут же почувствовал, будто кто-то посторонний роется в его мыслях.

Перед глазами, как назло, всплыла картина подземелья и Анисьи с Василисой, шагающих в дом… в дом главной наставницы Заречья. Так! Надо закрыть свои мысли! Что для этого делать? Как там Сева учил? Нужно отвлечься, подумать о чем-нибудь другом. Итак, о чем? Анисья с Василисой, ничего не подозревая, идут в дом Велес. Нет-нет-нет! Они не идут, не идут… Они, возможно, уже пришли! Черт! Надо думать о другом! О другом! Но ведь на воротах дома Велес была изображена жар-птица… Всегда жар-птица, никакого Марса. На посуде, канделябрах, портьерах… Жар-птица… О, Перун! Да это не жар-птица! Это Рарог! И Анисья с Василисой… так… Василиса! Василиса идет по подземелью, нет-нет! Просто Василиса. У нее рыжие волосы. Длинные и очень красивые волосы. Да, это подходит. Такие длинные и такие красивые волосы.

— Так-так, ребята, — Лиса смотрела строго. — Что вы скрываете?

— Ничего, — буркнул Сева.

— Тогда вы бы не прятали своих мыслей.

— Но залезать в чужую голову нечестно! — возразил Митя.

— Честно, если это касается наставников Заречья. В особенности Велес, — отрезала Лиса. — Ну, вы мне ничего не скажете?

— Нет, — Сева покачал головой. — С наставниками все в порядке.

— Ладно, — Дарья Сергеевна на секунду прикрыла глаза. — Ладно, я вам поверю. И надеюсь, что мое доверие вы оправдаете.

Друзья мрачно переглянулись.

— А волосы у нее и правда красивые, — добавила Лиса, поглядев на Митю, который тут же залился краской.

— У кого, у Велес? — не понял Сева.

Снова очутившись в кромешной тьме, девочки побежали назад по туннелю, к двери, за которой их ждала птица Рарог. Василиса потрогала рукой ребристую деревянную поверхность и прошептала:

— Странно, с этой стороны двери есть скважина. Я попробую открыть ключом, — голос ее дрожал.

— Ты слышала это, Вася, слышала? — задыхаясь, проговорила Анисья.

Василиса кивнула. Щелкнул замок, и послышался легкий скрип. Гнетущая темнота мигом рассеялась, разрушенная золотым блеском огненных крыльев.

— Та к ты узнала, как нам заполучить обратно свою силу? — пискнула Анисья, стараясь произносить слова как можно тише. Ее не покидал страх.

— Да, — ответила Василиса, но тут же прибавила: — Точнее, нет.

— Что? Как нет?

— Я задала книге этот вопрос и прочитала появившуюся фразу, но я не уверена, что…

— Какая фраза, Василиса?

— Лишь смелым откроется дорога вперед, и тот, кто кровью отмечен, умрет. Мы должны что-то сделать? Показать свою смелость? — Василиса недоверчиво взглянула на Рарога.

Анисья издала непонятный звук, сильно смахивающий на рычание, ухватила Василису под локоть и потащила навстречу огненной птице — медлить было нельзя.

— Нися, ты что! Ай! — Василиса зажмурилась, оказавшись в сантиметре от пылающих крыльев, но через секунду открыла глаза.

Сияние языков пламени осталось за спиной, зато в груди и в руках появилась легкость и приятное щекочущее чувство, будто по венам заструился прохладный эфир.

— Сила, — улыбнулась она. — Как ты догадалась, Анисья?

— Ну а как мы могли еще показать свою смелость? Броситься обнимать скелет в углу? Все, теперь пора домой… — Анисья замолчала и уставилась вперед, туда, где должна была находиться обратная дорога к поместью Муромцев. Но теперь она раздваивалась.

— Ого, так здесь тоже развилка, — отозвалась Василиса, заметив наконец вход во второй туннель. — Откуда мы пришли? Из этого туннеля?

— Нет, кажется, из другого.

— Как и перед Вратами Велеса, здесь есть две надписи! Только плохо видно, — Василиса сотворила слабый светящийся шар и подняла голову.

— Коль выбрал ты Солнце, оставив Ярмик, то Лев отныне — твой проводник, — закончила она вслух. — Все правильно! Если верить карте, один туннель ведет к Белой Усадьбе, так что строчки про «ученье» и «мудрость» скорее всего, относятся к этому направлению.

— А Солнцем обозначен наш дом. И покинули мы место, отмеченное руной Марса, — Ярмиком! — обрадовалась Анисья. — Выходит, нам нужен вон тот коридор, над которым начертана руна Льва!

Девочки облегченно вздохнули и со всех ног кинулись по сырой утоптанной земле. Запыхавшиеся от быстрого и долгого бега, остановились они только тогда, когда появилась и исчезла загадочная птица Гамаюн.

— Почему Гамаюн не заставляет нас отдавать ей свою магию?

— Потому что ты из рода Муромцев, я думаю.

— Да? Значит, будь ты одна, то должна была бы выполнить какое-то условие, чтобы пройти?

— Возможно. Вон, погляди! Над дверью что-то написано.

И действительно, над входом в подвал особняка были выгравированы буквы, но они не светились, как предупреждение Рарога, а еле заметно темнели на фоне бурой стены. Анисья создала маленький сгусток света в своих ладошках и постаралась прочесть надпись:

«Кто же ты, путник, откуда идешь? Отдай Гамаюн все, что с собою несешь».

— Что значит «все»? — сказала Василиса. — Я бы, например, отдала сначала самоцветы, амулеты, одежду, в конце концов.

— Нет, — странным голосом сказала Анисья. — Нет! О, как же тут все связано!

— Что ты имеешь в виду?

— Пошли скорее, я покажу тебе кое-что! Надеюсь, за нами никто не гнался!

Анисья, поманив Василису нервным движением руки, толкнула тяжелую дверь. Им потребовалось буквально полминуты, чтобы преодолеть весь путь от подземелья до семейной библиотеки Муромцев, над входом в которую висела табличка из потемневшего золота с выведенными на ней словами:

«ЗНАНИЕ — это ВСЕ, что ты можешь отсюда унести».

— А, барышни, вот вы где! — Анисья с Василисой вздрогнули от неожиданности и обернулись. Неподалеку стоял дворецкий Муромцев. Было видно, что он запыхался, будто ему пришлось бегать вверх и вниз по лестнице много раз.

— Виктор? Ты нас искал? — спросила Анисья. В ее голосе слышалась досада, точно она собиралась поговорить о чем-то важном с Василисой, но теперь их так некстати прервали. Василиса перевела взгляд с таблички на дворецкого, не понимая, как реагировать на все это.

— Прибыл ваш отец вместе со Львом Долгоруким. Они ожидают вас в малой гостиной на чай. Я должен был сразу догадаться, что вы спустились в библиотеку.

— Вместо этого ты искал нас на верхних этажах? — догадалась колдунья, понуро следуя за дворецким и ведя за собой Василису. Как теперь им обсудить все то, что произошло?..

— Да, бестолковая моя голова.

Девочки дошли до конца коридора и, обогнав Виктора, побежали по лестнице.

— Кто такой Лев Долгорукий? — шепотом спросила Василиса.

— Отец Марьяны, Митиной невесты.

— О! Может… мне следует пойти домой?

— Не глупи, Вася! Мы пойдем пить чай вместе!

Василиса понимала, что Анисье было страшно остаться сейчас одной. Очень трудно скрыть от отца, что она только что побывала в подземельях под городом, буквально час назад видела перед собой Ярилину рукопись, к своему ужасу, слышала…

— А вот и наша красавица! — раздался раскатистый бас и добродушный смех с лестничного пролета. — И еще одна юная барышня у нас в гостях!

Василиса посмотрела вверх и увидела внушительную фигуру старшего Муромца. Она хотела вежливо улыбнуться ему, но до сих пор не могла унять внутреннюю дрожь. Губы ее не слушались, у нее не получилось даже самой слабой улыбки.

Василиса опустила голову и засеменила вслед за Анисьей.

— М-м-мы были в библиотеке! — тут же выпалила Анисья, хотя Василий Ильич даже не успел спросить, где она пропадала. — Василисе очень нужно было найти одну… притчу. Мы потратили на это несколько часов, — голос ее выдавал волнение, но старший Муромец, словно ничего не заметив, без лишних вопросов провел девочек в маленькую гостиную, где за накрытым столом уже сидел невысокий полный колдун с чашкой в руке.

Анисья поздоровалась со Львом Долгоруким и представила свою подругу, после чего обе девочки сели друг напротив друга и молча принялись за чай.

— Ну что, волнуетесь перед завтрашним днем? — попытался разговорить их Долгорукий, с лица которого не сходила доброжелательная улыбка.

Анисья в ответ сдавленно хмыкнула, а Василиса быстро кивнула.

— Виктор нашел их в библиотеке! — рассмеялся Василий Ильич, придвигая к себе тарелку с внушительным куском торта.

— Вот уж не могу сказать, что в их возрасте я был таким же прилежным колдуном! — в ответ хохотнул Лев Долгорукий. — И уж последний день Зимних праздников я бы точно не просиживал в библиотеке.

Анисья натянуто улыбнулась.

— А почему вы не едите торт?

Василиса покосилась на несколько слоев воздушного крема и фруктов на тарелке Василия Ильича и поняла, что не способна затолкнуть в себя даже маленький кусочек. Казалось, похожие чувства испытывала и ее подруга: она положила на блюдце кусок торта, но так и не притронулась к нему.

— Не слышно ничего от Ирвинга? — вернулся к теме прерванного разговора Долгорукий.

— Завтра утром я встречаюсь с ним и профессором Звягиновым. Надеюсь, наконец-то прояснится хоть что-то.

— М-да, неспокойное нынче время. — Лицо колдуна приобрело несколько встревоженный вид, но это длилось лишь пару мгновений, после чего Лев Долгорукий снова улыбнулся и обратился к Василисе, которая только что обменялась взволнованными взглядами с Анисьей: — Юная барышня, ваше лицо кажется мне знакомым. Но все не могу припомнить, где я мог вас видеть… Может быть, на приеме у Нарышкиных? — добродушный колдун внимательно изучал девочку.

— Нет, — воскликнула Анисья, стараясь обойти стороной нежелательную тему незнатного происхождения своей подруги. — Василисы точно не было на приеме у Нарышкиных. Наверное, вы ее с кем-то путаете.

Тут, к счастью Анисьи, в комнату вошел дворецкий. Он сообщил, что скоро прибудут Евдокия Рюриковна и Эльвира Елизаровна.

— Василий Ильич, думаю надо обсудить поставку дополнительной партии энерговиков в Зорник до прихода дам. Иначе они не дадут нам и рта раскрыть, — усмехнулся Долгорукий.

— Да-да, вы правы. Не будем мешать девочкам — пусть пьют чай с тортом. А мы можем продолжить разговор у меня в кабинете.

Пока в гостиной сидел отец с гостем, Анисья запрещала себе даже думать о том, что произошло в подземелье, где хранилась Ярилина рукопись. Теперь же, когда они вышли, мысли и воспоминания лавиной ворвались в ее голову. Анисья вновь услышала голоса за стеной. В ту минуту она завертелась в поисках места, куда можно спрятаться, но ничего подходящего в комнате не оказалось. Голоса звучали уже совсем близко, а девочки не знали, что делать: без своей силы, отданной Рарогу, они были беспомощны. Подруги в ужасе смотрели друг на друга, в углу таинственно мерцали страницы Ярилиной рукописи. Василиса схватила Анисью за руку и притянула к стене, они прижались к холодному камню, со страхом думая о том, что через несколько секунд их обнаружат. Что это за голоса? Кому принадлежат? Слышались они все отчетливее, хотя и половины слов разобрать было невозможно, словно говорившие сознательно старались произносить их все тише и невнятнее.

— Убьют… и ее… и всех остальных, ясно? Из-за кольца, — сказал один голос. — Если кто-то узнает… тот, кто узнает, немедленно станет целью… у нас много способов это выяснить. Она даже не заметит, несмотря на всю свою силу.

— Ясно-ясно, молодой человек, — отозвался второй голос, более мягкий. — Я вижу, у меня нет выбора.

И, к удивлению Анисьи и Василисы, голоса постепенно стали удаляться: двое мужчин прошли мимо. Девочки посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, выскочили из таинственной комнаты, забыв про книгу.

Теперь же они сидели за столом в малой гостиной Муромцев, и ничто им больше не угрожало. Однако каждая ощущала внутри себя мучительный страх.

— Василиса… — начала Анисья. — Эти люди в подземелье… они говорили об убийстве?

— Кого-то могут убить из-за какого-то кольца. — Рыжеволосая колдунья собрала вместе услышанные обрывки фраз. — Может быть, нам надо было рассказать обо всем твоему отцу?

— Я не знаю… — все так же тихо ответила Анисья. — Один из голосов мне знаком! Но я никак не могу понять, кому он принадлежит.

Небольшая гостиная, заставленная старинной мебелью, с наступлением сумерек погрузилась в полумрак. Но колдун не спешил зажигать свечи или создавать световой шар — словно темнота помогала скрыть те ужасы, которые свалились в последние дни на главу Светлого сообщества.

Ирвинг сидел с полуприкрытыми глазами в глубоком кресле и размышлял. Имело ли сокровище, хранившееся в подземелье, ту цену, которую за него уже заплатили? Святогор был невероятно могучим колдуном, главой Дружины. И если бы не просьба Ирвинга… он остался бы жив. А теперь пришла очередь Эдуарда. Не было сомнений, что похищение друга также связано с тремя кольцами и той тайной, которую они так тщательно должны были охранять. Но почему Темные решили похитить его? После того как они одолели Святогора, справиться с пожилым профессором им не составило бы труда… Между бровями Ирвинга залегла глубокая складка. Ему казалось, что нечто очень важное ускользает от его внимания. Но что?

Теперь у Темных уже два кольца. Колдун посмотрел на поблескивающий старинный перстень на своей руке. Долго ли он сможет его носить? Может, в словах Святогора был здравый смысл? Что, если передать это кольцо Муромцам? Их сокровищница охраняется так, как ни одно другое место в Росенике.

Огненный колдун вспомнил свою последнюю встречу с Василием Муромцем. В глазах Земляного колдуна читалась растерянность. Как раз в тот миг, когда они осознали, что причина, по которой Звягинов не явился на встречу с ними, не связана ни с забывчивостью, ни с рассеянностью последнего.

Нет, он больше не мог подвергать опасности кого-то другого! Судьба сокровища, спрятанного так надежно, что, казалось, до него невозможно добраться, теперь полностью в руках Ирвинга. Но как долго сможет он защищать его от Темных? И что будет, если оно попадет к ним? Об этом даже страшно подумать.

Тускло мерцающий шар возник перед колдуном, вырвав его из темноты. «Вече старейшин готовится к собранию», — услышал Ирвинг голос у себя в голове. Сразу после этого информационный шар растаял в воздухе. Ирвинг тяжело вздохнул, встал и задумчиво направился к выходу…

Зеленые святки

Глава первая. Похищение

Автомобиль летел сквозь снежную бурю по бесконечному шоссе. По обеим сторонам дороги сливались в неразборчивые пятна сосны вперемешку с березами — типичный лес для этой местности. Снежинки, на большой скорости врезающиеся в лобовое стекло, напоминали планеты, а ночь за окном — бескрайнюю вселенную.

— Мне казалось, этот путь должен быть намного короче… Странно. Проверь еще раз по карте, — сказала женщина на пассажирском сиденье, обращаясь к мужу.

— Навигатор барахлит, — мужчина неуверенно кивнул на прибор с погасшим экраном.

— Вот уж не вовремя! — Она уже минут пять слышала шорохи, доносившиеся с заднего сиденья, но боялась обернуться — сын наверняка проснется голодным и расплачется. Она надеялась дотянуть до ближайшей заправки, чтобы разогреть еду и не останавливаться посреди ночи в лесу.

Машина внезапно стала терять скорость и все-таки затормозила у обочины. — В чем дело? — спросила женщина.

— Хочу проверить навигатор, — муж сдернул навигатор с крепления и нажал кнопку сбоку — Еще одна такая развилка без указателей, и мы уедем совсем не в ту сторону… Без карты тут не обойтись.

— Мам, — вопросительно раздалось из-за спины, и молодая женщина повернула голову.

Мальчик приподнялся на коленях и глядел в окно, словно там происходило что-то интересное. На деле же только бешено сыпал снег, да покачивались в свете фар макушки деревьев.

— Потерпи, сынок. Мы скоро приедем.

— Мам, там огоньки. Огоньки! — Палец уперся в стекло, под ним расползался темный теплый след.

— Да-да, конечно. Посмотри на них, а мы пока разберемся с картой.

Мужчина все еще крутил в руках навигатор, но тот не желал включаться:

— Наверное, придется ехать так, все равно пока по прямой. Может, дальше будут хоть какие-то знаки.

— Огоньки, огоньки, — сонно твердил кроха с заднего сиденья. — Это город, мама?

— Конечно, город. Волшебный! — успокаивающе ответила женщина, наблюдая за тем, как замигал и снова погас прибор, без которого можно было заблудиться окончательно. И только тут вдруг крутившаяся уже пару минут мысль достигла своей цели, и женщина удивленно подумала: «Огоньки? Какие еще там огоньки?»

Она повернулась к окну и всмотрелась в темноту леса — туда, куда глядел ее малолетний сын, но кроме бархатных заснеженных кустов ничего не увидела.

— Вот же! Город! — чуть радостнее воскликнул мальчик. — Окна! Огоньки!

— Где? — Что-то странное шевельнулось внутри, необычное ощущение, от которого стало зябко.

— Дорогой, это не город… Это…

Внезапно лицо ее вытянулось, а затем исказилось гримасой ужаса. На уровне темных стволов померещилось движение.

— Едем! Быстро! — вскричала она.

— Что? — муж от испуга выронил бесполезный навигатор и тут же завел машину.

— Быстро! Уезжаем сейчас же!

Женщина отвернулась от окна, за которым всего в нескольких метрах от шоссе, в снежной тьме, окутанные метелью, словно тонкими шалями, стояли три или четыре фигуры в рогатых масках — огромные, жуткие, покрытые лохматым мехом.

Автомобиль взвизгнул на скользкой дороге и рванул с места.

— Полина! — Маргарита бросилась навстречу Водяной колдунье.

Полина, обернувшись на зов, выронила все сумки, которые держала в руках:

— Маргарита!

— Я как будто лет сто тебя не видела!

— Да, так и есть!

Они обнимались, наверное, целую минуту, смеясь и раскачиваясь из стороны в сторону, даже чуть не упали на проходившего мимо рыжеволосого колдуна Славу.

Над Белой Усадьбой густо и тихо падал снег. В небе не было звезд, его затягивали облака, почти не видимые этим вечером. Дорога от заброшенной железнодорожной станции до ворот подсвечивалась праздничными фонариками. Маргарита мысленно еще слышала стук колес поезда «Мурманск-Владимир» и до сих пор не верила, что поезд действительно остановился у старой платформы Росеника. Все пассажиры в купе спали, хотя было только шесть вечера, и предупредить о скорой остановке пришла не проводница, а какой-то высокой господин, чья одежда лишь отдаленно напоминала форму работников железной дороги. Вместе с Маргаритой господин не вышел, сказав, что «кое-кого нужно подбросить до Зорника», зато у заснеженного маленького вокзала ее уже ждал извозчик. Лошадь была укрыта нарядной попоной, на оглобле позвякивали бубенцы.

Теперь же Огненная колдунья стояла в холле старинного особняка, медвежья голова на стене бросала расплывчатую и неправдоподобно большую тень на значительную часть помещения, кристаллы-светильники горели ровным теплым светом, а свечи на столе домового Батмана, наоборот, помигивали. Маргарите казалось, что она не виделась со своей соседкой по избушке не две недели, а гораздо дольше. Полина Феншо выглядела все такой же худенькой и бледной, ее волосы, подстриженные выше плеч, выбивались из-под темно-вишневого берета и смешно торчали над объемным шарфом.

— Ты как? Уже давно здесь? — спросила Полина.

— Я приехала час назад! Не знаю, что тут произошло в наше отсутствие, но я только что видела Арсения Птицына и его подружку Аленку. И на них обоих были кудрявые шубы на пять размеров больше и маски с козлиными рогами.

— Ты точно хорошо спала в поезде? — засмеявшись, спросила у подруги Полина, пока они поднимались на второй этаж.

Девочки быстро разложили свои вещи по шкафам и снова встретились на этаже, чтобы отправиться на небольшую вечернюю прогулку На ступеньках крыльца лежали целые сугробы. Дорожки парка давно не чистились, и там, где хватало света от закрепленных на елках светильников, виднелись глубокие вмятины — наверняка это Воздушные колдуны прыгали туда с высоких веток.

— Как прошли твои… каникулы? — спросила Маргарита. — Если это можно назвать каникулами… здесь почти никто не употребляет такое слово, ты заметила?!

Полина улыбнулась:

— Я хотела тебе написать обо всем. Но перед самым Новым годом мы отправились во Францию, и у меня возникли проблемы с местной почтой. Никак не могла объяснить почтовой фее, куда нужно отправлять письмо. И вообще не скажу, что каникулы получились такими уж веселыми. Конечно, Микоэль не давал мне скучать — мы отмечали Ноль вместе с его друзьями из Франции и Ирландии, сходили на рок-концерт и побывали с потусторонней соседкой в Диснейленде, а вот в Москве все обстояло не так хорошо. Я встретила свою бывшую лучшую подругу. И мальчика из класса, который мне раньше нравился.

— Что-то не слышу радости в твоем голосе, — иронично заметила Маргарита.

— Это все так странно. Я не смогла больше с ними общаться, — Полина пригладила свои короткие русые волосы. — Мне показалось, что я стала… какой-то не такой.

— Конечно! Ты теперь чувствуешь настроение воды и знаешь, что предком человека может быть нечисть! — рассмеялась Маргарита.

— Но ведь это не делает меня лучше потусторонних? — неуверенно произнесла Полина. — А я именно так себя и чувствовала… Будто что-то важное понимаю, а они — нет.

— Знакомое чувство.

— Знаешь, тетя подарила мне новый телефон, но я оставила его дома. Моя подружка решила бы, что я сошла с ума.

— А если бы ты взяла его сюда, тогда Анисья решила бы, что ты сошла с ума.

— Точно, — согласилась Полина. — Кстати об Анисье! Ты не знаешь ничего нового о ней?

— Она писала мне, что у нее есть важные новости, хотя о них нельзя сообщить в письме, — ответила Маргарита.

— Василиса как-то дозвонилась до меня и сказала то же самое.

— Ха, так они нас с тобой поделили!

— Да, я это уже давно заметила, — сказала Полина. — Анисья предпочитает общаться с тобой. Меня она как-то недолюбливает.

— Не расстраивайся. Наверняка она мечтала родиться Водяной колдуньей и теперь не может пережить, что вся слава досталась тебе.

— Ты все шутишь, Марго!

Тем временем подруги совершили небольшой круг по заснеженному парку и теперь неторопливо двигались обратно к крыльцу. На улице давно стемнело, приближалось время ужина.

— В столовую пойдем? Говорят, там сегодня что-то экзотичное на десерт!

— Экзотичное? — переспросила Полина. — Неужели устрицы?

— Да, устрицы в шоколадном сиропе, как тебе? — почти серьезно предположила Маргарита.

— Фу, это ужасно, должно быть, — засмеялась Полина и последовала за Огненной колдуньей, свернувшей ко флигелю, где располагалась столовая.

От резной двери, за которой скрывалось теплое помещение, наполненное аппетитными запахами разнообразных блюд, их отделяло лишь несколько шагов, когда девочки заметили недалеко от входа невысокую колдунью в длинном светлом плаще, разговаривающую с каким-то юношей. Те обменивались фразами на повышенных тонах и, казалось, не обращали внимания на проходящих мимо людей.

— Это допрос? Какая разница, где я провел эти дни? — немного устало и раздраженно произнес колдун.

Полина взглянула на Маргариту: та замедлила шаг, делая вид, что разглядывает красивый ледяной рисунок на окне столовой.

— Это Дима, — тихо шепнула она подруге. — Огненный маг. Вроде бы он уже прошел Посвящение. По крайней мере, я пару раз видела его в обществе старшего колдуна Василия, который продает настойки. И он был на том шуточном посвящении, когда мы только попали в Заречье.

Разговаривающие стояли чуть в стороне от протоптанной в снегу широкой тропинки, ведущей к столовой. Полина сама не понимала, почему они с Маргаритой вдруг решили подслушать не касающийся их разговор, но ничего не могла с собой поделать, а только, вопреки голосу совести, все медленнее передвигала ногами.

— У меня создается ощущение, что тебя совершенно не волнует, что произошло.

— Что здесь делает Велес? — прошептала Полина, узнав по голосу главную наставницу. — Она уже вернулась из своей поездки?

— Пару часов назад, когда я приехала в Белую Усадьбу, ее тут еще не было. Я слышала, как Батман говорил об этом Нестору.

— А что я могу сделать? — возразил Вере Николаевне юноша. — Я всю жизнь перед вами в чем-то виноват.

— Я не обвиняла тебя ни в чем. Просто спросила, — стальным голосом произнесла Велес.

— Просто спросила? Да вы же все уверены, что я Темный, — с невеселой усмешкой ответил колдун. — Но это не так, к сожалению, — Дима сделал акцент на последнем слове. — Хоть в чем-то оправдал бы ваши ожидания.

Внезапно Полина почувствовала какое-то движение под своей правой ногой, а в следующую секунду сухая ветка, на которую она случайно наступила, предательски хрустнула. Маргарита успела притянуть подругу к себе, прежде чем Велес повернула голову в их сторону. Достигнув наконец двери, они вбежали внутрь и, поспешно скинув куртки прямо в руки домового, очутились в шумном зале.

Маргарита тут же решительно прошла вперед и, приблизившись к столу с блюдами, стоящему посередине первого этажа, принялась с притворным интересом разглядывать тарелки с пирогами. Полина тоже делала вид, что никак не может выбрать себе подходящее блюдо, и косилась на входную дверь. За время каникул привычный флигель с ажурными столиками и стульями, словно сплетенными из растений, застывших под действием заклинания, довольно сильно изменился. Он был пышно украшен еловыми ветвями, венками из шишек и разнообразными рогатыми масками. На всех столах горели свечи и стояли корзинки со сладкими рогаликами. Прямо посреди столовой возвышалась уже немного осыпавшаяся ель, ее лапы украшали фигурки животных и прозрачные шары, внутри которых можно было рассмотреть засушенные цветы.

Как только Маргарита определилась с ужином, дверь распахнулась, и, бряцая связкой амулетов на шее, Вера Николаевна вошла в столовую. Длинные седые волосы ее перехватывала лента, в многослойных одеждах, ниспадающих до самого пола, сочетались несколько оттенков коричневого, на шали были вышиты яркие лубочные цветы.

— Как ты думаешь, она поняла, что мы подслушивали? — спросила Маргарита, когда они сели за один из столов, уютно скрытых за резным столбом, упирающимся в потолок.

— Не знаю… Надеюсь, подумала, что мы просто проходили мимо. Она сейчас разговаривает с Лисой? — спросила Полина, повернувшись спиной к столу, за которым как раз сидела Дарья Сергеевна. Конечно, нужно было подойти и поздороваться со своей наставницей, но момент сейчас явно был не самым подходящим.

— Вера Николаевна, наконец-то вы здесь! — в ответ на вопрос Полины до девочек донесся веселый голос наставницы Воздушных магов. — Я так понимаю, вам уже известно, что некоторые колядующие снова пугали у дороги потусторонних?

Полина поняла, что речь шла не о них с Маргаритой, но все же предостерегла подругу:

— Слушай меня, Лиса читает мысли. Я уже привыкла, но не знаю, как защищаться от этого. Так что постарайся не встречаться с ней взглядом и вообще лучше не подходи близко.

— Судя по выражению лица Дарьи Сергеевны, ей сейчас не до нас, — протянула Маргарита, украдкой бросая взгляды на разговаривающих наставниц. — Кажется, будто Велес только что сообщила ей какую-то ужасную новость.

— Надеюсь, она расстроилась не из-за того, что ее воспитанницу уличили в подслушивании, — невесело усмехнулась Полина. — Не хочу, чтобы Лиса, а тем более Велес, знала, что мы слышали этот разговор. Хотя, если честно, я не поняла его сути.

— Я тоже, — отозвалась Маргарита. — Но Дима вел себя очень странно. Велес ведь не просто наставница — она самая главная наставница!

— И удивительно, что она ему ничего не сказала по этому поводу, правда?

Утром Маргарита проснулась с ужасной головной болью. То ли будильник Петушок действительно пел настолько пронзительно, то ли слух слишком обострился из-за недомогания, но она пообещала маленькой золотой птице выбросить ее в окно, если та еще хоть раз посмеет издать столь раздражающий звук.

Помимо сваленных в кучу книг, восковых свечей разных форм и размеров, склянок для зелий и стопок бумаги, сделанной, по словам продавца, из лепестков кувшинок, на ее столе стояла большая круглая чашка с кристально чистой водой. «Коляда» — гласила надпись на приложенной к ней записке. Маргарита с минуту непонимающе смотрела на чашку, стараясь сообразить, что с ней надо делать. Но окончательно проснувшись, вспомнила об одном Обряде, на котором Марья Кощеевна рассказывала о снеге, собираемом в канун Зимнего солнцестояния со стогов сена. Снег этот считался целебным, в растаявшем виде он хранился в закромах всех лекарей.

Маргарита взяла чашку и пошла в ванную комнату умываться. Ледяная вода мигом вернула бодрость, а пульсирующая в голове боль приутихла.

К тому времени как Маргарита оделась и спустилась в столовую, Полина уже сидела там в компании Светослава и Забавы: все трое разглядывали каталог амулетов «на удачу», каким-то образом оказавшийся на столе.

— Привет, — улыбнулась Маргарита, опустившись на соседний стул и поставив перед собой кружку горячего чая.

— Доброе утро, — отозвались ребята.

— Это новый шедевр от Розалии Павловны? — Маргарита вынула из стоящей на столе корзиночки мягкий рогалик.

— Их пекут в честь дня рождения Велес, — сказала Забава. — Его здесь отмечают до Водокреса.

Относительную тишину вдруг нарушил оглушительный грохот. Все повернулись на звук и увидели наставника по Огненной магии, Егора Маливиничка, распластавшегося на полу рядом со своим подносом с едой. Большинство присутствующих тут же снова повернулись к своим тарелкам, чтобы незаметно посмеяться над Маливиничком, и никто даже не сделал попытки помочь ему подняться. Маргарита бросила взгляд на стол наставников, за которым на этот раз сидела только Дарья Сергеевна, но и та лишь мрачно усмехнулась и опустила глаза.

— Нет, ну это нормально? — одной Маргарите было не до смеха. — Почему этот растяпа достался именно Огненным?

— Брось, Маргарита, он такой забавный, — ответил Светослав.

— Не вижу ничего забавного!

— Его ведь держат здесь не просто так — возможно, в его непосредственности скрыта мудрость.

— Ты издеваешься?

— О, можно я возьму почитать? — подала голос Полина, указав пальцем на свернутый трубочкой большой журнал.

— Да, — ответил Светослав. — Конечно. Ладно, я вас оставлю. Приятного аппетита.

Светослав поднялся со стула. Забава тоже встала и направилась к выходу, помахав всем рукой.

— Может быть, здесь есть что-нибудь про меня? — спросила уже ко всему привыкшая Полина. — Когда они успевают меня фотографировать, интересно? Я ведь даже этого не замечаю. О, Маргарита, смотри!

Полина положила «Тридесятый вестник» на стол и ткнула пальцем в портрет пожилого мужчины с пенсне на носу.

— Кто это?

— Слушай: «Вчера в Росенике, считающимся самым безопасным городом Светлых магов, было совершено нападение на дом профессора Звягинова и его жены. Из дома ничего не похитили. Ничего, кроме самого профессора. Он бесследно исчез. Улики, оставленные похитителями, указывают на борьбу. Видимо, профессор Звягинов не желал сдаваться без боя, в результате чего некоторые предметы мебели и артефакты, представляющие немалую историческую ценность, пострадали. Напомним, что жена профессора — Вера Николаевна Велес — является главным наставником Заречья и Белой Усадьбы, и не исключается версия, что похищение как-то связано с ее деятельностью. Теперь стражи порядка города Росеника опасаются за судьбу не только профессора, но и всего Светлого сообщества в целом. Если кто-то смог пробраться в дом главной наставницы, засекреченный и защищенный всеми возможными способами, то что говорить о безопасности жилищ простых граждан? Профессор Звягинов — крупнейший исследователь и ученый в различных областях магии. Его открытия в сфере использования артерий Семаргла уникальны и очень важны. Также, по слухам, профессор Звягинов является хранителем некой секретной информации, которая, возможно, и понадобилась таинственным похитителям».

Полина подняла удивленные глаза на подругу.

— Кто-то напал на мужа Велес и похитил его?

— Мне кажется, вчерашний разговор Веры Николаевны с Димой и это похищение как-то связаны между собой, — задумчиво произнесла Маргарита.

— Вероятно. Хотя причем тут Дима?

— Не знаю… Но меня не покидает чувство, что я уже слышала фамилию этого профессора.

— Правда? Нет, мне она абсолютно незнакома. Зато меня волнует… та Странница, которую мы случайно привели к дому Велес, помнишь? Боюсь, что она тоже связана с этим похищением.

— Странно, что вокруг не говорят об этом, — сказала Маргарита, притянув журнал к себе и внимательно вглядываясь в добродушное лицо Звягинова.

— Я уверена, что к обеду все прочитают статью и начнут ее обсуждать! Ой, мы опаздываем на Целительство!

Густав Вениаминович как раз пытался удержать в воздухе плакат с изображением каких-то разноцветных точек на теле колдуна, когда Маргарита с Полиной ворвались в его гостиную.

— Извините, — пискнула Полина и на цыпочках прокралась за Маргаритой к столу, где уже сидели Анисья с Василисой.

— Так-так, главные болтушки опоздали. Выспались? — с иронией в голосе поинтересовался целитель.

— Нет, никак не могли оторваться от десерта в столовой! — ответила невпопад Полина.

— Представляете, там подавали устриц в шоколадном сиропе! — закончила Маргарита.

— Устриц в шоколадном сиропе? — переспросила Анисья у давящихся от смеха подружек, когда те опустились на соседние кресла.

Полине показалось, что за эти неполные две недели она успела отвыкнуть от необыкновенной красоты Анисьи Муромец. Длинные золотистые кудри колдуньи были затейливо перевязаны шелковой лентой, а светло-зеленые, словно лист осины, глаза придавали ее лицу какую-то завораживающую таинственность. На первый взгляд в ней не было ничего яркого, но оттого лишь сильнее хотелось ее разглядывать: как красиво расходятся от переносицы брови, какого оттенка легкий румянец у нее на щеках, какая необычная, загадочная улыбка… и как при такой красоте она могла оставаться и несносной гордячкой, и одновременно такой талантливой колдуньей?

К этому моменту Жаба, как местные колдуны называли наставника по Целительству, умеющего оборачиваться этим земноводным, справился с плакатом, который закручивался то сверху, то снизу, и принялся рассказывать о растении под названием «белладонна». При этом рука его застыла на уровне глаз изображенного мага.

— Что там с Ярилиной рукописью? — спросила Маргарита, делая вид, что записывает слова наставника.

Анисья с Василисой переглянулись.

— Мы ее нашли.

— Что? — вскрикнула Огненная колдунья, и все присутствующие повернулись к ней.

— Что конкретно вы не поняли? — сказал Жаба, глядя на нее из-под лениво прикрытых век.

— Я… я, извините, все уже поняла, — Маргарита покраснела и уткнулась в лист шершавой «кувшинковой» бумаги — писать на бересте она так и не привыкла.

— Вы нашли Рукопись? Но где? Как? — в голове Полины возникла целая гора вопросов.

— Расскажем после Целительства, — таинственно отозвалась Анисья.

— Белладонна, — тем временем продолжал своим гнусавым голосом Густав Вениаминович, — это растение, которое еще называют «красавка» или «бешеница». Использовать его нужно крайне осторожно, неверное количество сока белладонны может превратить ваше зелье в смертельный яд или вызвать у принявшего его колдуна настоящее безумие.

— Но… нет, я не доживу до конца его монолога, — воскликнула Полина. — Я сгораю от любопытства!

— Но почему вы стали искать ее без нас?! — спросила Маргарита, и в ее голосе послышались ноты обиды.

— Все расскажем потом. Мы не могли ждать, у нас была всего пара часов, и такого шанса могло больше не представиться!

— А вы случайно не знаете, кто такой Звягинов? — спросила Полина.

— Это муж Велес. Он вроде бы какой-то профессор. А что?

Полина порылась в сумке и выудила оттуда помятую журнальную страницу, на которой был напечатан портрет мужчины в пенсне. Она передала страницу Анисье с Василисой, и те склонились над статьей.

— Белладонну используют для приготовления очень многих снадобий. Не подскажете, Анисья, благодаря какому свойству?

Густав Вениаминович вырос прямо за спиной колдуньи и неодобрительно взглянул на журнал, лежащий перед ней.

— Благодаря тому, я полагаю, что нет таких компонентов, действие которых это растение могло бы нейтрализовать, — не растерявшись, ответила Анисья.

— Конечно, это самое очевидное. Но я бы хотел получить другой ответ. И не советовал бы вам на Целительстве отвлекаться на всякие… — удивленный взгляд Жабы скользнул по портрету профессора Звягинова, — посторонние… вещи…

Он бесцеремонно взял журнальный листок с их стола.

— Итак, вернемся к свойству белладонны.

— Теперь понятно, о чем вчера весь вечер шептались родители! — тихо произнесла Анисья за спиной у Густава Вениаминовича, успев пробежать глазами статью. — И еще это срочное вече…

— Это еще не все, — отозвалась Маргарита и рассказала девочкам о том разговоре, который она и Полина подслушали вчера у столовой.

— Дима? Ты уверена, что это был Дима? — взволнованно переспросила Анисья.

— Да! — Маргарита немного удивилась от того, что Анисья, казалось, знала этого старшего Огненного колдуна. — Он вел себя просто ужасно. Так отвечал Вере Николаевне! Я бы выгнала его из Заречья, будь я на ее месте.

— Велес не может его выгнать, — мрачно ответила Анисья. — Он же ее внук.

Подняв голову, она встретила изумленный взгляд двух пар глаз.

— По одной легенде, белладонна обладает исключительной особенностью: с помощью этого растения женщина может сделать мужчину своим рабом, он будет исполнять любые ее прихоти.

Среди ребят раздались смешки.

— Но это всего лишь легенда. В это уже давно никто не верит. Другое же свойство белладонны, более реальное, которое применяется на практике, — то, что она может возвращать зрение, отнятое при помощи заклятия. Для этого необходимо приготовить определенное снадобье. Белладонна используется и в других целях, например…

— Так это был ее внук… — протянула Полина, в чьей голове начала понемногу складываться сложная картинка. — Вы помните мое гадание? Тот гороскоп, который я составила Велес?

— Я сейчас тоже о нем подумала, — сказала Василиса. — Ты предсказала поездку, да? И она состоялась. Я знаю, что Вера Николаевна была в Небыли. А потом обман! Обман близкого человека!

— Да, но обман этот должен был раскрыться и обрадовать Велес! Глупость какая-то! — Полина почесала лоб. — Скажите, а это правда так страшно, что Темные похитили Звягинова? Он правда много знает?

— Да, — кивнула Анисья. — Звягинов возглавляет все секретные исследования в области Огненной магии. Ему доступны такие тайны, которые… Маргарита, что с тобой?

Маргарита хлопнула ладонью по столу и вытащила из сумки толстую книгу под названием «Огненная магия, ее постижение и применение. Первая ступень».

— Это ж надо быть такой дурой! Звягинов Эдуард Юрьевич — автор моего пособия по Стихии! Вот почему эта фамилия казалась мне знакомой! Даже просто со страниц книги он объясняет огненное колдовство лучше, чем Маливиничок вживую.

И все-таки Земляные колдуны имели много преимуществ перед представителями других стихий. Митя бежал так быстро, что Сева еле поспевал за ним, а в конце концов отстал от друга не меньше чем на пару десятков метров. Спасала только телепортация, но на нее пока что расходовалось слишком много сил. От бега на морозном воздухе разболелось горло и растрепались и без того взъерошенные волосы.

— Вон они, — сказал Муромец, забегая в столовую с улицы и уворачиваясь от пролетевшей мимо стаи чашек.

— Да, они разговаривают о Рукописи, — ответил Сева, стаскивая куртку.

За столом у окна Водяная колдунья сидела в компании своих подруг, и Анисья, размахивая руками и качая головой, что-то говорила.

— Но тут послышались голоса! — воскликнула она.

Митя и Сева подошли к девочкам и сели на свободные стулья.

— О! Вот и вы, наконец-то! — Анисья оторвалась от своего повествования. — Где же вы были? Мы столько всего должны рассказать.

— Привет всем, — кивнул Сева.

Девочки приветливо улыбнулись — даже Полина, которая после захватывающего рассказа Анисьи позабыла, что в присутствии Воздушного колдуна должна вести себя сдержанно и равнодушно.

— Во-первых, Анисья, — начал Митя. — Спасибо за подсказку насчет Рарога и оружия. А еще за предложение подходить к книге по очереди.

— Так вы тоже там были? — изумленно воскликнула Василиса. — Вы спускались в подземелье?

— Ради такого можно и пропустить встречи с некоторыми наставниками, правда? — отозвался Митя.

— Угу, было бы из-за чего, — сказал Сева.

Девочки переглянулись. Сева, уловив направления их взглядов и обрывки мыслей, добавил:

— Не стоило туда идти ради того, чтобы ничего не увидеть.

— Что ты имеешь в виду? — Анисья нахмурилась, словно пытаясь понять смысл произнесенных Севой слов.

— Что значит, ничего не увидеть? — переспросила Василиса.

— Ой, да бросьте вы! — встрял Митя. — Неужели вы не признались подружкам, что книга оказалась пустой?

— Пустой? — хором отозвались Василиса с Анисьей.

— Да, — Митя кивнул. — Мы видели Ярилину рукопись сегодня утром, и страницы в ней были чистыми. Конечно, есть предположение, что это вовсе и не та книга, которая нам нужна…

— Страницы в ней не были чистыми! Мы видели заклинания, тексты! — Анисья повысила голос.

— Ну я же не слепой, Анисья!

Сева, удивленный таким поворотом событий, на секунду прикрыл глаза и сосредоточился на Анисье. Врала девчонка или нет? Тут же перед его внутренним взором замелькали отдельные картинки: потемневшая от времени книга, да, та самая, до которой всего несколько часов назад дотрагивались Севины пальцы, берестяные страницы, исписанные рунами, которые вдруг принялись изменяться и перемещаться по листу «Земля, три, воин» — обрывки какой-то фразы, написанной на современном языке. Витиеватый заголовок, выполненный красными чернилами…

— Они говорят правду, — сказал Сева, и его друг удивленно моргнул. — Это точно.

— Но как… Почему мы ничего не увидели? — Митя поглядел на Василису, будто та могла дать ему ответ. — Рукопись лежала в квадратной комнате на невысоком постаменте, так? Но никакого сияния и свечения, про которое Анисья написала мне в записке, не было. Мы подошли ближе, открыли книгу, но… там не оказалось ни слова! Я не понимаю, почему?

— Не знаю, может быть, Лиса успела предупредить Велес о чем-нибудь? — предположил Сева. — Мне кажется, она смогла прочесть часть твоих мыслей, пока мы отмывали комнату, и Вера Николаевна каким-то образом заколдовала Рукопись.

— Но при чем тут Вера Николаевна? — спросила Анисья.

Сева уставился на нее и только тогда сообразил, что девочки даже не подозревали, в чьем доме хранилась Ярилина рукопись.

— Так вы были у нее в гостях, — с улыбкой отозвался Митя и засмеялся, увидев их вытянувшиеся лица. — Сегодня мы друг друга удивляем, не правда ли? Мы ничего не увидели в книге, зато вы не знали, куда ходили. Да-да, руной Марса отмечен дом главной наставницы Заречья, а на воротах изображена Рарог, а не жар-птица, как мы ошибочно полагали. Так что же вы увидели в книге?

— Я успела спросить только про то, как вернуть у Рарога свою магию. Книга отвечает на вопросы или что-то вроде этого, — ответила Василиса.

— А я ничего не увидела. Точнее, увидела, но не поняла. Не смогла так быстро разобраться с древними языками.

Сева покосился на Анисью. Он был уверен, что не ошибся: видел ее мысли и четко разглядел слова, написанные на современном языке.

— Постойте-ка! — воскликнула Водяная колдунья. — Выходит, что вчера днем Анисья и Василиса были в доме Веры Николаевны! И вчера днем из этого же самого дома похитили профессора Звягинова! Кхм…

— Что ты сказала про Звягинова? — Митя повернул к ней голову.

— Настала наша с Маргаритой очередь вас удивлять, — улыбнулась Полина и рассказала все о похищении мужа Велес и о подслушанном разговоре наставницы со своим внуком.

— Она обвиняла Диму? — уточнил Митя.

— Не совсем, — пояснила Маргарита. — Дима счел ее слова обвинением. Еще он сказал про то, что вся семья считает его Темным колдуном, но что на самом деле это не так.

— Конечно, вся семья Велес считает его Темным колдуном! — со злой иронией произнес Сева. — Это кто ему сказал? Кажется, парень решил добавить себе важности. Из него такой же Темный колдун, как из меня… прекрасный принц.

— Он мне не очень нравится, хоть и Огненный, — сказала Маргарита.

— Зато сам Дима терпеть не может Заиграй-Овражкина, — усмехнулся Митя. — Представляете, они однажды даже подрались.

— Все, Муромец, это уже слишком! — оборвал его ДРУГ.

— Постойте, мы забыли кое о чем, — тихо сказала Василиса. — Я так и не объяснила, почему не успела задать Ярилиной рукописи все интересующие меня вопросы. Нас с Анисьей прервали. Мы услышали голоса за стеной: говорили двое мужчин. Один из них сказал что-то про убийство. Кого-то убьют из-за кольца или из-за того, что она, наверное, какая-то женщина, все узнает. И я только сейчас поняла вероятный смысл сказанных вторым человеком слов. Он ответил: «Мне все ясно, молодой человек. У меня нет выбора».

— Молодой человек? — удивленно спросила Маргарита.

— Да, меня поразило, почему он так странно обратился к своему собеседнику. Может быть, мы слышали разговор Звягинова и… Димы?

— Согласись, довольно нелепо называть собственного внука «молодым человеком», — сказала Полина.

— Но Звягинов не приходится Диме родным дедом, — ответил Митя. — Эдуард Юрьевич — второй муж Велес. И он с Димой никогда не был в особо теплых отношениях.

Повисло молчание.

— Что же получается, — неуверенно начала Маргарита. — О Ярилиной рукописи все знали?

— А мы с Василисой удивлялись, — разочарованно протянула Анисья, — почему же никто из родителей не догадался о карте… Да просто она никому не была нужна, все и так знали, где хранится книга!

— И тайна подземного хода, очевидно, никакая не тайна для древних семей, — подхватила Василиса. — Вот почему мы так легко разгадали, куда нужно идти, и как проникнуть сквозь Врата Велеса.

— Н-да, верно, похоже на то. Наверняка наследникам древних родов все это открывают после Посвящения. Но это не главное, — сказал Митя. — Сейчас гораздо важнее то, что мы вывели Странницу к дому Велес. Я уверен, это мы поспособствовали похищению профессора.

— Может быть, стоит рассказать Велес о том, что слышали Анисья с Василисой, когда были в подземелье? — предложила Полина.

— Что? Я не стану говорить Вере Николаевне, как пробралась к ней в дом!

— Но Анисья! Вдруг Звягинов в опасности? А те голоса, что вы слышали…

— Анисья права, — холодно заметил Сева, и Полина осеклась. — Сообщать Велес о том, что Анисья была в ее доме, не стоит. Все-таки она Муромец, а ее семейство не простит ей такую оплошность.

Анисья довольно улыбнулась. Полина вспыхнула:

— Да какое сейчас это имеет значение! Ее родители только порадуются, если узнают, что она помогла в поисках Звягинова!

— Но при этом узнают о том, что их дочь с кучкой друзей сначала вывела Странницу к его дому, а потом еще и сама пробралась в тайное хранилище, где лежит Ярилина рукопись. А это, поверь мне, их расстроит.

— Да ладно, хватит вам, — встрял Митя. — Полина тоже права: мы должны кому-то рассказать все, что знаем. Единственное, о чем предлагаю умолчать, так это о подслушанном разговоре Велес и ее внука.

— Я это и имел в виду, — пояснил Сева. — Если бы ты дал мне закончить, я бы сказал, что самой Велес мы не должны ничего сообщать, но с кем-то уж точно надо поделиться.

— Но с кем? — спросила Василиса.

— Давайте сначала обсудим все еще раз. Книга находится в подвале поместья Велес, и вы эту книгу видели и даже читали. Мы оказались в том же месте на следующий день, но не смогли увидеть в книге ничего. У меня есть предположение, что Дарья Сергеевна могла прочесть мои мысли в то время, когда я думал о подземелье и о том, что вы направляетесь к дому главной наставницы. Отсюда можно сделать вывод, что она предупредила Велес, и та наложила на книгу какую-то защиту.

— Это нечестно, когда наставница читает мысли! — воскликнула Анисья.

Сева бросил на нее неопределенный взгляд и продолжил за Митю:

— Сначала показалось, что Странницу, или тех, кто на самом деле похитил Звягинова, интересовала Рукопись. Это самый ценный предмет, который вообще можно себе представить. Но тогда почему никто не сделал попытки проникнуть в хранилище? Если принять за данность то, что Анисья с Василисой были в то время возле книги и слышали именно голос похитителя, выходит, что его не интересовала книга так, как интересовал непосредственно профессор Звягинов. А значит, можно предположить: либо похитители просто не знают о Ярилиной рукописи или месте ее нахождения, либо сам Звягинов знает нечто такое, что является гораздо более ценной информацией, чем все магические тайны, собранные в книге Ярилы.

— Но что это может быть? Что может быть важнее Ярилиной рукописи? — удивилась Василиса.

— Голоса говорили о каком-то кольце, — сообщила Анисья.

— И об убийстве, — добавила Василиса.

— Это мог быть только предлог. И пустые угрозы с целью выманить Звягинова из его дома, — сказал Митя. — Сомневаюсь, что кольцо, какими бы свойствами ни обладало, может сравниться с книгой. Склоняюсь к тому, что похитители вообще не знали о Рукописи.

— Вряд ли не знали, — ответил Сева. — За Рукопись велись войны. Не думаю, что Темные так быстро забыли о ее существовании.

— А что же насчет Димы? — напомнила Полина. — Он может знать и о Рукописи, и о тайной информации, которой владеет Звягинов! Может быть, он и правда как-то замешан в похищении?

— Может быть, он помогал Странникам или Темным? — подхватила Василиса. — Ведь не зря же его родная бабушка считает его Темным колдуном!

— Это он считает, что она считает… — начал Сева, но Митя его перебил:

— Я не думаю, что он имеет к этому отношение. Видите ли, мы знаем друг друга с раннего детства. Он тоже из древнего рода, и наши семьи тесно… — Он многозначительно посмотрел на сестру, но Анисья никак не отреагировала, — общаются…

— Да, — отозвалась Анисья. — Но я, напротив, полагаю, что он вполне мог совершить нечто подобное. Он не любит Звягинова.

— Мы запутались. Нам нужна свежая голова, — сказала Полина. — Чье-то независимое мнение. Объективное. Я все еще думаю, что мы должны рассказать кому-нибудь об этом.

— Определенно, — отозвался Митя. — Кому? Есть предложения? Дарье Сергеевне, например? Уверен, она и так уже знает о том, что девочки были в подземелье. Более того, она бывший неофит Веры Николаевны, хорошо знакома с Димой и Звягиновым.

— Нет, — вдруг сказал Сева. — Василиса, ты не могла бы вспомнить, что именно говорили голоса, которые вы слышали, находясь в хранилище?

Василиса моргнула, а Сева сосредоточился на ее мыслях.

— Что-то вроде… — начала рыжеволосая колдунья, но Сева уже ее не слушал.

Теперь он слышал только далекий мужской шепот, который отрывисто произнес: «Убьют… и ее… и всех остальных, ясно? Из-за кольца. Если кто-то узнает… тот, кто узнает, немедленно станет целью… у нас много способов это выяснить. Она даже не заметит, несмотря на всю свою силу».

— Нет, мы не можем рассказать Лисе.

— Но почему?

— Вы что, не слышали? — удивился Сева. — Василиса сказала, что «тот, кто узнает, умрет».

— Но ведь не ясно, что именно подразумевалось, — непонимающе протянул Митя.

— В том-то и дело. Мы совершили ошибку, выведя Странницу к дому Велес. Не хватало нам ошибиться во второй раз и подвергнуть опасности еще и Лису.

— Тогда можно рассказать Маливиничку, — тут же предложила Маргарита. — Его не жалко.

Все на секунду замерли, а потом дружно расхохотались.

Новость о похищении профессора Звягинова быстро разлетелась по всей Белой Усадьбе. Первые недели после происшествия воспитанников нередко можно было застать склонившимися над страницей из «Тридесятого вестника» с изображением исчезнувшего колдуна. Но стоило в поле зрения появиться главной наставнице, как все тут же делали вид, что спорят о свойствах горицвета или обсуждают особенности сезонных перевертышей. Вера Николаевна тем временем никоим образом не показывала мыслей и чувств, касающихся похищения ее мужа, разве что Земляные колдуны ощущали, что их наставница стала строже.

Анисья и Василиса медленно шли по белой тропинке, утопая по колено в сугробах мокрого снега. В этот день на улице стояла прекрасная погода: ясная и солнечная, и если бы не снег под ногами, можно было бы подумать, что наступила весна. Распущенные волосы Василисы искрились и переливались медными оттенками в пронизывающих воздух ярких лучах солнца, а кудри Анисьи отливали золотом. До встречи с Велес оставалось не меньше десяти минут, поэтому подруги могли не торопиться. Проходивший мимо колдун улыбнулся дочери знаменитых Муромцев, но та не подала виду, что заметила.

— Сегодня нужно будет рассказать и продемонстрировать все, что мы знаем о расщеплении. Но я почему-то ничего не помню.

— Не волнуйся, Василиса. Мы же нашли в нашей библиотеке древние свитки — наверное, самое старое упоминание об этом колдовстве! До такого уж точно никто не дошел! Если кому и стоит волноваться, то это Звездинке — у нее постоянно проблемы с теорией, да и с практикой тоже, — усмехнулась Анисья.

Именно в эту минуту мимо прошла Ася Звездинка, явно не случайно задев Василису плечом.

— Тебе не надоело с ней враждовать? — спросила Василиса, проводив Звездинку растерянным взглядом.

— Я не враждую ни с кем! Да и кто она вообще такая, чтобы я с ней враждовала? Наша семья уже давно обошла их.

Василиса решила не продолжать этот разговор, чтобы по сотому разу не выслушивать рассказ о самом богатом, самом древнем и непобедимом великом семействе Муромцев. Велес много раз твердила о том, что настоящие маги не испытывают таких чувств как ненависть, раздражение, гнев и зависть, но, наверное, это не распространялось на тех колдунов, чьи семьи враждовали столетиями.

— О чем вы спорили с Митей, когда я подошла? — спросила Василиса, останавливаясь на вытоптанной площадке, где уже собрались остальные Земляные колдуны.

— Он убеждал меня в том, что Дима не причастен к похищению Звягинова, — Анисья оглянулась по сторонам и перешла на шепот. — Не понимаю, с чего это мой брат вдруг встал на его сторону По-моему, все указывает именно на Диму К тому же я считаю, что он способен на подобный поступок.

— Ну, украсть мужа своей бабушки — это по крайней мере смело. Хотя ты права, Дима не внушает доверия.

Анисья хотела сказать еще что-то, но не успела: маленькая мышь, скользнувшая по белому снегу к центру поляны, обернулась Верой Николаевной.

— Я понимаю, — начала наставница без предисловий, — что сейчас не самый лучший сезон для практик на свежем воздухе, но сегодня это необходимо. В прошлый раз мы говорили о том, что Земляные колдуны способны расщепить некоторые окружающие их предметы на мельчайшие частицы. Но не буду углубляться в область физимагии. В боевой же магии это называется Физическим Щитом. Вы должны уметь расщеплять камень или дерево, если возникнет такая необходимость. В мирное время эти навыки чаще всего используют те, кто работает с различными природными материалами. Но никто не знает, какая ситуация может сложиться, — на секунду Вера Николаевна замолчала, и ее строгий взгляд, встречи с которым боялись многие колдуны, замер на снежинках, паривших в воздухе. Однако через пару мгновений она продолжила:

— Для начала я хочу, чтобы вы достали бересту и написали все, что знаете о расщеплении. Но главных вопросов два: какие предметы поддаются расщеплению, и по какому принципу расщепляется древесина. У вас есть несколько минут, затем перейдем к практической части. В ваших интересах ответить как можно быстрее, пока мы все тут не промокли, — она посмотрела на подол своего плаща, который потемнел от влаги подтаявшего на солнце снега.

Все начали рыться в сумках в поисках пишущих принадлежностей. Тем временем Вера Николаевна высушила землю под их ногами — оставшийся снег растаял буквально за несколько секунд, стоило ей провести над ним рукой, а вытоптанные участки земли высохли, словно солнце несколько часов уже грело по-летнему. Тут же рядом с каждым колдуном появились небольшие пни.

Анисья все никак не могла найти в своей сумке бересту и уже начала терять терпение:

— Да куда же подевалась эта чертова… Ой…

— Что такое? — Василиса повернулась к подруге.

— Все, теперь я точно не найду ее, — Анисья со злостью бросила белую сумку прямо на землю.

— Да как ты не понимаешь?! В детстве наша няня заколдовала все мои вещи, а вместе с ними, наверное, еще и книги — стоит мне сказать какое-нибудь ругательное слово, и я уже не могу их найти. Это сделано для того, чтобы дети не ругались. Особенно девушки из благородных семей. Но как этому следовать, если у тебя есть старший брат? — плаксивым голосом закончила Анисья.

Василиса прыснула:

— И сколько это длится? Теперь тебе всю жизнь нельзя произносить ругательств?

— Нет, но… это лишь иногда действует… — Анисья не договорила, поймав на себе довольный взгляд Аси Звездинки.

— И что тут веселого? — Анисья не смогла закончить свой выпад, ее прервал голос Веры Николаевны, которая до этого бегала между юными магами в обличим мыши, а теперь выросла прямо перед ней:

— Муромец! У вас осталась пара минут! Вы уверены, что хотите потратить их на разговоры?

Анисья метнула гневный взгляд на маленькую колдунью с длинными русыми волосами и опустила глаза, чтобы не смотреть на главную наставницу.

— Я забыла бересту…

— Что ж, тогда вам остается лишь надеяться, что кто-нибудь одолжит вам.

Пока Василиса строчила ответы, Анисья с ненавистью подумала про Звездинку: «Во всем виновата эта курица!»

Тут мимо ног девочки снова пробежала мышь, и мысли Анисьи тут же перекинулись на другой предмет, который не давал ей покоя в последнее время. С тех пор как исчез профессор Звягинов, прошел месяц, но никаких новостей не было. До сих пор никто не знал, где находится этот Огненный колдун и жив ли он. Подружки, как и Сева с Митей, пока не решились никому рассказать о своих зимних приключениях и о том, что видели Странницу в городе неподалеку от дома главной наставницы. После долгих обсуждений ребята пришли к выводу, что единственным человеком, с кем стоило бы поделиться этими знаниями, был Ирвинг, но тот пока не появлялся в Белой Усадьбе, а как связаться с ним, не вызвав подозрений и вопросов со стороны наставников, никто не знал. Более того, в глубине души девочки побаивались тех угроз, которые Василиса с Анисьей услышали в подвале поместья Велес. «Тот, кто узнает, умрет», — сказал таинственный голос, и подружки начинали понимать, что теперь и над ними нависла опасность: ведь они знали! Что именно? Это был уже другой вопрос. Анисья, например, знала, что Дима похитил Звягинова, Василиса же с Полиной и Маргаритой пребывали в твердой уверенности, что главную угрозу представляла их осведомленность о загадочном кольце, упомянутом похитителем. Сева с Митей делали вид, что не боялись ничего, однако больше остальных выступали за то, чтобы держать все в секрете от наставников.

«Как она может спокойно заниматься делами Заречья, когда ее муж находится неизвестно где? — подумала Анисья, глядя на Веру Николаевну, которая уже стояла в своем человеческом обличии в центре поляны. — Как она умудряется сохранять такое невозмутимое лицо? И почему Дима до сих пор как ни в чем не бывало разгуливает по Усадьбе? Все-таки Митя не прав».

Размышления Анисьи прервала Василиса, которая быстро справилась с вопросами и передала подруге писало. Анисья взяла его и уставилась на кусочек розовой бересты, который подруга положила перед ней. В голове все еще метались мысли о похищении Звягинова и об их визите в подземелье. Анисья не сомневалась, что один из голосов, услышанных ею тогда, принадлежал профессору, и этот голос называл своего спутника «молодым человеком». Вряд ли Эдуард Юрьевич стал бы так дружелюбно разговаривать с каким-либо другим похитителем. К тому же девочка просто не могла представить себе колдуна, который в одиночку пробрался бы в дом Звягинова и попытался украсть одного из самых сильных магов Росеника. Хотя, с другой стороны, полной уверенности в том, что похититель был один, Анисья не имела. Возможно, пока Огненный маг, сопровождаемый преступником, шел по темному коридору, в его доме наверху орудовали сообщники похитителя.

«Какая глупость! — воскликнула про себя Анисья, вспомнив, что из дома ничего не украли, а значит, никакие нарушители закона не рылись в ценных вещах Веры Николаевны и ее мужа, а погром в доме мог быть сымитирован. — Дима замешан в преступлении, точно! Но вот как это доказать?»

Анисья старалась не замечать, что ее логика и доводы были не такими уж убедительными. Почему она не узнала голос Димы в подземелье? Почему Звягинов не сопротивлялся Диме? Потому что тот угрожал? Но какой вред мог нанести этот только что прошедший Посвящение маг опытному и могущественному колдуну? Анисья снова посмотрела на Велес и подумала, что уж точно не смогла бы рассказать все это ей, но вот Ирвинг… Ирвинг — другое дело. И хоть Анисья почти никогда с ним не общалась, отчего-то ей казалось, что предводитель клана Светлых магов должен понять ее. Но даже ему пришлось бы долго объяснять, почему именно Дима представлялся ей злостным похитителем своего неродного дедушки.

На этот раз мысли Анисьи прервал голос Веры Николаевны, объявивший, что пора сдавать бересту.

— Я ничего не успела! И все из-за этой Звездинки! — капризно прошептала Анисья Василисе.

— Я думала, все дело в бересте, которую ты не нашла…

— Ты видела, как она улыбалась?! Уверена, это она заколдовала мою сумку, чтобы я ничего не могла в ней найти!

— Но ты же говорила, что это ваша няня…

— Можем приступить к практике. Начнем с простого. Попробуйте расщепить небольшие поленья, что лежат перед вами, — сказала главная наставница, снова обходя всех и позвякивая своими затейливыми амулетами, среди которых выделялся внушительного размера коготь. Перед юными колдунами в ту же секунду появились небольшие поленья на месте пней, на которых они только что сидели.

Маги начали отрабатывать расщепление. Дело продвигалось с переменным успехом. Анисья уставилась на деревянный брусок, лежавший перед ней. Она все еще злилась на Асю Звездинку, из-за которой, как теперь казалось, не успела ничего написать. «Теперь мне точно не избежать нравоучений от Велес, главное, чтобы это не дошло до родителей. Мама будет в бешенстве, узнав, что какая-то Звездинка смогла помешать мне выполнить задание главной наставницы». Боковым зрением Анисья заметила, что Василисино полено распалось на две части. Ее же оставалось целым и невредимым, как она ни старалась сосредоточиться на расщеплении.

— Анисья, — услышала девочка знакомый голос позади себя, но решила не обращать внимания на Звездинку. Однако это было не так-то просто.

— Что же случилось с известной силой Муромцев? — насмешливо продолжала Ася, пока Велес помогала колдунам в другой стороне поляны. — Раз у тебя не получается справиться с деревом, может, получится с камнем? Муромцы ведь славятся именно этим?

Анисья резко развернулась, чтобы высказать этой выскочке все, что думает о ней и ее семье, но вместо крысиного личика увидела вытянутую руку Звездинки, которая бросила в ее сторону небольшой камень. Вместо того чтобы быстро увернуться или пригнуться, белокурая колдунья вскинула руки. Весь гнев внезапно обратился в силу, которая выплеснулась на летящий камень, немедленно превратив его в россыпь мелких осколочков.

Ася Звездинка явно не ожидала, что Анисья справится с камнем, ведь это было колдовство, никак не сравнимое с расщеплением дерева. Она даже не сразу сообразила, что по ее руке течет тоненькая струйка крови — острый осколок камня впился прямо в тыльную сторону ладони.

Ребята, обернувшиеся на громкий хлопок, переводили изумленный взгляд с Анисьи на Звездинку.

— Ася, это, конечно, похвально, что вы решили поработать в паре, хотя я и не давала такого задания. Но не думала, что у вас такое плохое зрение, что вы перепутаете дерево с камнем, — холодно произнесла Вера Николаевна, только что возникшая перед девочками. — Земляные маги обычно этим не страдают. Пойдите к Густаву Вениаминовичу, пусть он обработает вам руку. А вам, Анисья, — она повернулась к белокурой колдунье, — не стоит быть настолько уверенной в своих силах. Камень мог угодить прямо в вас. Так что воздержитесь от провокаций. Не думаю, что Евдокия Муромец была бы счастлива узнать, что ее единственная дочь заполучила камнем в лицо!

— Но… — «но это она!» хотелось выкрикнуть Анисье, «она сама начала!», однако она осеклась и промолчала, со смешанными чувствами наблюдая, как Вера Николаевна повела Звездинку к лазу на краю поляны, чтобы отправить ее к целителю.

Глава вторая. Внук Велес

Целитель направился к воротам, над которыми красовалась большая надпись: «Южный тракт». Пространственно-временной туннель, находившийся здесь, вел прямиком в Небыль. Сама станция уже как будто говорила, что отсюда отправляются к морю, в воздухе ощущалась влажная духота, даже несмотря на зиму. Это было одно из любимых мест целителя в Росенике — город тут вплотную подбирался к густому лесу, портальная станция «Южный тракт» располагалась прямо между двух исполинских деревьев, а вход в пространственно-временной туннель помещался в дупле старого дуба. Свет не проникал в огромное, в человеческий рост, дупло, отчего оно казалось просто нарисованным на коре. Снег припорошил табличку и будку смотрителя, из окон которой лился теплый уютный свет.

— А, Даниил Георгиевич, какими судьбами?

Дверь будки хлопнула, и оттуда показался знакомый пожилой колдун из рода Брюсов — они уже давно заведовали портальными перемещениями Росеника. Золотые пуговицы блеснули на его костюме горчичного цвета, теплый плащ был впопыхах накинут на одно плечо. Появление уважаемого целителя смотрителя явно удивило.

— Добрый день. А вас разве не предупреждали? Я думал, на меня заказано…

— Одну минутку, проверю, — колдун повел целителя к дуплу, тем самым показывая, что не сомневается в его правоте. Там, в прозрачном ларце у входа действительно лежал небольшой свиток бересты. Смотритель достал его и кивнул: — Все верно, приглашение из Небыли! Что ж, значит, отправляетесь в тепло?

— Говорят, там не намного теплее, — улыбнулся целитель и пожал плечами.

— Зима. — Перед вашим перемещением, Даниил Георгиевич, я должен предупредить, что некоторые сплавы металлов, камни, а также не защищенное специальном образом стекло не переносят пространственно-временн…

— Да-да, я знаю, — целитель заметил взгляд смотрителя, направленный на его небольшой саквояж. — Тут нет ничего из вышеперечисленного, не волнуйтесь.

— Прекрасно, тогда счастливого пути.

Целитель шагнул в дупло старого дуба и оказался в начале туннеля. Здесь стояло уютное мягкое кресло с колесиками вместо ножек, а за ним туннель уходил куда-то вниз.

— Ну что ж… — пробормотал колдун, сел в кресло и покрепче ухватился за подлокотники.

— Готовы? — раздался над головой голос смотрителя.

— Запускаю.

Раздался щелчок, и кресло сорвалось с места — словно с горы ухнуло в пространственно-временной туннель до Небыли.

Путешествие длилось около получаса. Кресло начало тормозить и двигаться тяжелее, будто на этот раз осиливало подъем. Затем остановилось под стеклянным куполом, вокруг которого виднелись одни лишь серые камни. Это и был пункт назначения, станция под названием «Остров Буян».

От портала «Остров Буян», расположенного в пещере со стороны моря, круто вела вверх каменная лестница. Целитель, пройдя должную проверку у местного смотрителя, стал подниматься по ступенькам. Где-то до середины подъема еще действовало защитное колдовство и нельзя было использовать телепортацию. Затем подъем пошел гораздо быстрее и легче. На самом верху скалы открывалась широкая площадка, ветер дул здесь нещадно, и казалось, доносил снизу брызги воды. Целителя уже ждали. Могучая фигура Ирвинга, предводителя Светлых магов, возвышалась на краю, холодный ветер остервенело трепал полы его плаща.

«Союз четырех стихий…» — почему-то пришло в голову целителю. С одной стороны, удивляло, что самый сильный Огненный маг жил в таком странном, даже немного враждебном человеку месте. С другой стороны — вместе с грозным, вечно беспокойным морем, безжалостным ветром и огромной каменной глыбой, на которой возвышалось его поместье Уточкино Гнездо, он составлял прекрасный союз равноправных стихий.

— Добрый день, Ирвинг. На что смотрите? — Даниил Георгиевич тоже подошел к краю, силой воли заставив ветер немного утихнуть.

— О, здравствуйте, Даниил. Я любуюсь Дивноморьем.

Целитель посмотрел на вздыбленную черными волнами воду, но ничего кроме моря не увидел. — Правда? А я ничего не вижу.

— О, я тоже! Но знаю, что оно там есть, — сказал Ирвинг и пожал целителю руку. — Приглашаю заглянуть ненадолго в мое поместье. У меня к вам дело…

Уточкино Гнездо одной своей частью буквально нависало над водой, как будто чуть сползая со скалы. Наружные стены были того же цвета, что и окружающие горы, к парадному входу вела широкая дорога, посыпанная ракушками.

Едва Ирвинг с гостем переступили порог поместья, как из полумрака длинного холла показался слуга, работавший тут еще при отце нынешнего предводителя.

— Письмо, — сказал он, сухо и без удивления кивнув целителю, будто видел его здесь каждый день. За спиной слуги действительно висело в воздухе письмо в коричневом конверте. На печати был изображен трехглавый змей.

— Позже, сейчас у меня важный разговор, — ответил Ирвинг, отмахнувшись от конверта.

— От Велес, — предупредил слуга, словно от этого могло поменяться решение.

— Неужели? — Ирвинг и впрямь приостановился и ухватил письмо двумя пальцами. — Тогда я прочитаю, вы не возражаете, Даниил?

Хозяин указал на вход в небольшую гостиную. За окном виднелось ненастное приморское небо, а на столе, накрытом на двоих, уютно горели свечи. Целитель поежился и сел в предложенное кресло. В воздухе витал дух тайны. На столе между бокалов и тарелок были рассыпаны каменные руны, на краю покоились какие-то схемы, часть из них была начертана на древней, сильно пожелтевшей бумаге.

— Ну и умеет же Вера Николаевна поднять настроение! — воскликнул Ирвинг, входя в комнату вслед за гостем и пробегая глазами письмо. — Она написала мне с жалобой на подопечную.

— Почему же это поднимает вам настроение? — улыбнулся в ответ целитель.

— Вера Николаевна не доверяет мне никаких дел, связанных с посвящением. Ей не нравится, если я даже просто интересуюсь делами юных магов. А тут она вдруг решила поделиться со мной своими тревогами.

— Ну… Звягинов исчез, вы понимаете… — начал целитель. — К кому, как не к вам, ей обратиться.

— Хотите услышать, что произошло? Анисья Муромец, наследница древнего рода, — вы, конечно, ее знаете, — повздорила с другой знатной девицей, Асей Звездинкой. Как написала мне Вера Николаевна, следствием этого явилось превращение Анисьей Муромец в мельчайшую пыль довольно большого камня. И все бы ничего, если бы главная наставница Заречья просто посчитала такое поведение недостойным. Вместо этого она предлагает немного изменить план ежегодного Шабаша и включить туда элементы каменной магии. И советуется в этом вопросе со мной! Невиданно!

— Она довольно благосклонна к девице Муромец? — поинтересовался целитель.

— Полагаю, да. Думаю, ее внук мог бы составить с ней хорошую партию…

— О, как я ее понимаю, — покачал головой Даниил Георгиевич.

— У вас же взрослый сын, как я не подумал! Вы тоже рассчитываете на брак с Анисьей Муромец?

— Не знаю, что должно случиться, чтобы я мог даже заикаться о подобном браке, — честно признался целитель. — У нас не бог весть какой род, а Муромцы…

— Вы наследники древней фамилии! И ваша уважаемая профессия…

— Когда Муромцам будет достаточно уважаемой профессии, мы первые придем к ним свататься.

— Вы правы, — добродушно усмехнулся глава Светлых магов. — Угощайтесь, пожалуйста. Мы вполне можем обсудить все во время обеда.

— Дело касается Звягинова? — прямо спросил целитель.

— И его тоже, — Ирвинг бегло взглянул на край стола, где лежали бумаги и руны. — Вы знаете, наверное, что прорицатели твердят о том, что он жив. Никто не чувствует его смерти.

— Звягинов жив, я в этом уверен. Мой целительский опыт вряд ли меня подводит, — подтвердил Даниил Георгиевич. — В мире мертвых его нет.

— Я тоже проверил… поднял кое-какие архивы по некромантии, — Ирвинг указал на пожелтевшие схемы. — Все говорит о том, что он жив. И на самом деле не так уж далеко отсюда.

— Но… — вопросительно продолжил за Ирвинга целитель. — Вас это все равно тревожит?

— Наступают тяжелые времена… Святогора с нами нет, что происходит с моим другом Звягиновым, известно только богам. И я хотел бы попросить вас об одном одолжении… Необходимо, чтобы вы сопровождали меня на важные встречи, — брови Ирвинга нахмурились, лицо омрачилось тенью. — Встречи эти могут быть не только с представителями древних семейств, но и… с нашими врагами.

— Я понимаю, — лицо целителя выражало полное спокойствие. — Как ваш лекарь-хранитель, я должен был уже давно это делать…

— Как хранитель, вы обязаны отдать свою жизнь взамен моей, когда мне будет угрожать опасность, — начал Ирвинг. — Таков договор, я знаю. Но я не этого требую. Поберегите свою жизнь, у вас есть сын и дочь.

— Не этого требуете? А чего же тогда? — на этот раз целитель был искренне удивлен.

— Если моей жизни будет угрожать опасность, я передам вам одну ценную вещь.

— Вещь? — казалось, на этот раз изумлению целителя не было предела.

— Да. Но возможен и другой вариант. Если я не почую опасность заранее и не успею лично передать вам… это, — Ирвинг поднял над столом руку и указал взглядом на крупный перстень, надетый на указательный палец.

— Но… в чем смысл… Почему именно мне?

— К сожалению, я не могу открыть вам тайну этого кольца. Но знайте, что оно заколдовано. Снять его могу лишь я сам. Но если я буду мертв, оно может потерять всю свою магию…

— Если его не снять особым способом, — со знанием дела продолжил целитель.

— О, вы понимаете…

— Да, я знаю, как это делается.

— Поэтому вам-то я и доверяю это.

— Такое же кольцо было у Святогора? — вдруг вспомнил Даниил Георгиевич. — У предводителя Дружины?

— Именно. И у Звягинова. Но третье кольцо, мое, не должно попасть в руки Старообрядцев! Иначе случится непоправимое!

Сева оторвал взгляд от Словника целителя и покосился на Митю, который спорил с Арсением о законе сохранения магической силы в укороченных порталах. Аленка, девушка Арсения, успела заскучать. Воздушный маг прямо кожей ощущал ее неловкое положение — она сидела рядом с ним на диване и то и дело поглядывала на него. А Сева в свою очередь усердно изображал заинтересованность текстом книги, стараясь не встречаться с девушкой глазами. И вот, наконец, описание целительского обряда, тоже связанного с портальными перемещениями, а именно — с возможными травмами при использовании неисправных дверей-переправляек, его действительно увлекло, но Митя вновь отвлек его внимание очередным заявлением своей правоты в написании физимагического уравнения. Арсений доказывал обратное, тыча пальцем в кусок бересты и то и дело сверяясь с какой-то запутанной схемой. Сева вздохнул, отложил книгу в сторону и, улыбнувшись для приличия Аленке, отправился взять себе еще одну порцию рагу.

— Мне родители еще в детстве говорили, что Муромцы обладают такой силой!

Сева остановился, прислушиваясь к разговору двух младших колдунов. Но те, выбрав что-то на обед, направились к своему столу, и до Севы долетело лишь слово «Муромец», сказанное трепетным шепотом.

Воздушный колдун вернулся к друзьям, спор которых не утих.

— Тебе принести десерт? — обратилась Аленка к Муромцу. — А то ты совсем ничего не ешь.

Митя, сбитый с мыслей Аленкиным вопросом, бестолково заморгал. В голове его еще крутились примеры потери магического потенциала в портальных петлях, и он не сразу сообразил, о чем его спрашивали.

Сева искренне обрадовался, что Аленка переключила свое внимание на его друга, и вернулся к своему блюду, поглядывая на девушку, которой заинтересовался, едва войдя в столовую. Она сидела недалеко от их столика в компании подруг — поджав под себя ноги, сильно выгнув спину и явно погрузившись в собственные мысли — глаза ее были устремлены куда-то перед собой.

Сева на секунду сосредоточился и постарался отвлечься от громких голосов Мити, Аленки и Арсения. Девушка размышляла. Она так увлеклась своими раздумьями, что могло показаться, будто в уме пытается решить ту же задачу, над которой сейчас бились Митя с Арсением.

— Опять читаешь чужие мысли? Прекращай уже, — Митя пихнул его локтем и усмехнулся, заметив сосредоточенное выражение на лице друга.

— Я стараюсь, но остановиться тяжело, — признался Сева.

— Представляю. И о чем же думает девчонка, на которую ты смотришь?

— Не поверишь, о Русалках-Морянках, — отозвался Сева. — И мне интересно, почему она не пытается закрыться?

— Ну, — Митя пожал плечами. — Не все это умеют делать.

— Тогда купила бы себе обруч с плюрием. Похоже, она сама хочет, чтобы ее мысли читали.

— Ого, ты только посмотри, кто пришел! Эй, Анисья!

Митя даже привстал со стула, чтобы сестра разглядела его в толпе обедающих. Она только что появилась в дверях столовой в компании своих подруг, но вид у нее был не самый веселый. Севины глаза на миг прищурились, взгляд устремился вперед, но тут же вернулся к книге — Водяной колдуньи рядом с Анисьей не было.

Митина сестра неторопливо двинулась навстречу брату, сопровождаемая Василисой и Маргаритой.

— Так-так, до меня дошли слухи о твоем поступке, — произнес Митя, довольно-таки сильно хлопнув Анисью по плечу.

— Еще и от тебя не хватало выслушивать, — буркнула Анисья, занимая соседний стул и кивая Арсению с Аленкой. Глаза ее вдруг заблестели слезами: — Велес уже такого мне наговорила!

— Ты что, Анисья, — Митя улыбнулся. — Это же здорово. Превратить камень в пыль! Горжусь тобой! И мама с папой будут гордиться!

— Но я покалечила Звездинку, — произнесла Анисья.

— И правильно сделала! — парировала Маргарита.

— Покалечила? Да это просто царапинка! — воскликнула Василиса.

— За что хоть? — Сева оторвался от Словника целителя.

— Она швырнула в меня камень!

— Что? — недоуменно спросил Арсений.

— Да, — подтвердила Василиса. — Мы практиковали расщепление на примере деревянного полена. Звездинка стала задирать Анисью, а потом бросила в нее камень.

— Может, это случайно вышло?

— Нет, я видела ее лицо! — воскликнула Анисья. — Она знала, что делала.

— Бросить камень в наследницу Муромцев? Средь бела дня? При всех? — ужаснулась Аленка.

— Тогда тебе точно не надо переживать, — сказал Сева. — Вас, Муромцев, теперь вся малышня обсуждает, если не сказать, боится.

— Надеюсь, уже появились слухи, что Анисья расщепила указательный камень? Или избушку Яги? Или всех своих одногодок? — с надеждой спросил Митя.

— О Муромцах и их небывалой силе сложено немало сказок, — ухмыльнулся Арсений. — Вот и выясняется теперь, что все это — правда.

— Странно, что для тебя это только сейчас начало выясняться, — отозвался Митя с легкой обидой в голосе.

Когда Полина добралась до столовой, туда уже набилось столько народу, что могло показаться, будто все жители Росеника съехались на праздничный банкет. Вокруг стола с блюдами толпилось не меньше тридцати магов разных возрастов, и Водяная колдунья осталась ждать своей очереди, потирая урчащий от голода живот. В таком столпотворении найти подружек представлялось невозможным, но после долгого и внимательного разглядывания всех жителей Белой Усадьбы, решивших пообедать, Полина наконец заметила рыжую макушку Василисы. Девочки сидели за столом на втором этаже, недалеко от ажурной зеленой лестницы. За одним столом с ними расположился Митя, Арсений и миловидная девушка, с которой тот начал встречаться сразу после праздника Покрова. Севы видно не было, но Полина не сомневалась, что он тоже сидит недалеко от Мити, ей просто не удавалось отсюда его разглядеть. Мимо пронеслась Оля с полной тарелкой, затем показался Фаддей. Через несколько секунд из толпы вынырнул Светослав Рябинин и, приветливо кивнув, отправился искать свободное место. Полина нетерпеливо потопталась на месте и попыталась протиснуться ближе к блюдам с едой. Сегодня Лиса показывала ей, как обездвиживать перемещающиеся объекты, и Полина подумала, как было бы здорово сейчас заставить всех стоять на месте и не шевелиться: тогда она без помех взяла бы себе тарелку чего-нибудь вкусненького и скорее пошла к подругам. Вдруг она заметила Диму, внука Веры Николаевны. Дима не мог ее видеть, так как разговаривал с другим Огненным и не смотрел в Полинину сторону. Раньше она его совсем не замечала, но, с другой стороны, в Белой Усадьбе было еще столько незнакомых ей людей, что это вовсе не казалось удивительным.

Диму трудно было охарактеризовать одним словом, как, пожалуй, и всех колдунов, но больше всего к нему подходило описание «угрюмый». Он был высок и строен, с черными, недлинными, зачесанными вбок волосами. Такая прическа, хоть и не нравилась Полине, шла к его правильным чертам лица и белой коже. Дима повернул голову и раздраженно взглянул на толпу, словно совсем не ожидал встретить в столовой столько людей. Водяная колдунья не могла понять, была ли эта реакция чем-то напускным или он действительно с презрением относится к большинству окружающих его людей.

Пока толпа не рассеялась и шансов пробраться к еде не появилось, Полина продолжала изучать Огненного колдуна. Дима был одет в черную рубашку и черный жилет с множеством серебряных пуговиц, что придавало его образу еще большую мрачность и выделяло среди толпы пестро одетых обедающих. Полина вспомнила, что, по словам Димы, вся семья считала его Темным колдуном. Что ж, своим внешним видом он удачно поддерживал этот образ. Но было ли это просто случайностью или он специально придерживался такой роли? Полина поймала себя на мысли, что и сама невольно попалась на этот крючок, пытаясь разгадать, что же скрывается за внешней холодностью и высокомерием. Или же все дело было в словах Анисьи, которая пыталась убедить подруг в его причастности к похищению Звягинова?

Череду ее мыслей прервал прошедший мимо Сева: если он и сидел несколько минут назад вместе с ее подругами, то теперь уже спешил покинуть столовую. Волосы его торчали в разные стороны, лицо покрывали веснушки, придающие его виду невинность и теплоту, но внешность эта была так обманчива! Вот кто мог бы оказаться самым настоящим Темным колдуном. Вот кто манипулировал беззащитными девушками, без зазрений совести читал чужие мысли, заставляя ребят бояться его присутствия. По словам Лисы, он превзошел многих в телепатии и воздействии на чужой разум. И теперь даже не скрывал этого. Неудивительно, что, кроме Мити, Арсения и чудаковатого Огненного мага Василия, больше никто из парней не хотел с ним общаться!

Полина последний раз взглянула на Диму и смогла наконец пробраться к круглому столу, заставленному блюдами.

— О, наконец-то ты пришла! — весело воскликнула Маргарита, протянув руки навстречу Водяной колдунье. — Мы думали, суп остынет, пока ты доберешься до нас, и поэтому решили взять тебе только десерт.

Вслед за Севой, Арсением и Аленкой, которые отправились на практику по Стихиям, столовую покинул и Митя, оставив сестру наедине с подругами.

— Привет, — улыбнулась Полина. — Да, это правильно. Как дела?

— Ты уже слышала, что сделала Анисья?

— Да, — Полина покосилась на белокурую подружку, лицо которой приобрело странное выражение, не то радостное, не то опечаленное. — Если вы имеете в виду эту историю со Звездинкой, то я знаю. Дарья Сергеевна мне только что рассказала, я поэтому и задержалась. Она в восторге от твоего редкого умения. Сказала, что ты истинная дочь Муромцев.

— О! — Анисья слегка покраснела. — Спасибо.

— Интересно, а что сказала Велес Звездинке?

— Звездинке? — вспыхнула Анисья. — Ее все только пожалели. Ты не представляешь, какую ересь она несла! Будто это я сама напала на нее, просто так, без видимых причин!

— Но разве никто не видел, как все произошло на самом деле?

— Нет, конечно. Ребята были заняты расщеплением. Они не смотрели на эту коротышку. Зато, как назло, в момент моей… моего… колдовства все повернули головы на меня!

Полина с Маргаритой весело переглянулись.

— Велес, наверное, разозлилась?

— Не то слово! — Анисья сокрушенно вздохнула. — Это было ужасно. Я пыталась объяснить, что Звездинка сама затеяла все это, но она и слушать не стала. Конечно, я понимаю, что это лишь тренировка для моей выдержки, слова и поступки какой-то Звездинки не должны задевать меня, не должны провоцировать… Но я же не камень! У меня есть чувства!

— Не огорчайся, — Василиса погладила подругу по руке. — Мне кажется, Велес тебе поверила… Просто она в последнее время всегда на взводе. Неудивительно: ее мужа до сих пор не нашли, а ей приходится каждый день являться в Заречье, встречаться с нами и изо дня в день изображать на лице спокойствие. Она просто сорвала на тебе свое волнение…

— Странно, что о Звягинове ничего не известно, правда? — подхватила тему Маргарита. — Меня не покидает чувство, что мы должны вмешаться. Все-таки его похитили из-за нас. Точнее, из-за нашей неосторожности.

— Мне гораздо более странным представляется именно то, что его вообще похитили, — отозвалась Анисья. — Эдуард Юрьевич — очень одаренный колдун. Вам, девочки, — продолжила она, обращаясь к Полине и Марго, — может быть, это пока еще трудно понять, но существуют такие колдуны, которых смогут одолеть лишь несколько сильных противников. Вот взять, к примеру, Ирвинга. Никому и в голову не взбредет его похитить. Ирвинг обладает таким могуществом, что способен справиться с десятком Темных колдунов в одиночку. Он очень опасен.

— Правда? — недоверчиво переспросила Полина. — А по виду и не скажешь. Выглядит совершеннейшим добряком.

— Да и Звягинов выглядит так же, только он, как и Ирвинг, — непревзойденный маг. Конечно, с боевой магией у него, может быть, все не так хорошо, он больше науками занимался, но пытаться похитить его, а тем более сунуться в его поместье — равносильно самоубийству. Понимаете, если уж Странникам или Темным удалось совершить такое, то под угрозой весь Росеник, все мы, — Анисья с таинственным видом замолчала.

— Но, Анисья, вспомни, Звягинов не сопротивлялся своему похитителю… Значит, незнакомец обладал явным превосходством… — сказала Василиса.

— А не заключалось ли это превосходство в том, что похититель просто-напросто был его родственником? — Анисья многозначительно покосилась на подругу.

— Опять обвиняешь Диму? Но как ты представляешь себе это? Дима просто попросил своего дедушку покинуть поместье и спрятаться, а тот безропотно согласился? — спросила Полина. — Василиса права, даже если Дима в этом и замешан, он должен был обладать чем-то таким, что заставило бы Звягинова подчиниться ему. Но я даже не могу представить, о чем может идти речь. Я только что разглядывала Диму, когда стояла в очереди, и ничего выдающегося в нем не обнаружила. На вид он совершенно мирный, да и никто ни разу не говорил о нем как о сверхсильном колдуне. О нем вообще никто из наставников никогда не упоминал.

— А разве они о ком-то упоминают?

— Да, я пару раз слышала, как они восторгались успехами твоего брата, а Лиса то и дело хвалит Севу, Жаба тоже ставил нам его в пример, помните? Да и еще о нескольких магах я слышала хорошие отзывы, особенно о неофитах. Это все мелочи, но они кое-что значат. Можно, конечно, поговорить с самим Димой, но меня не прельщает эта идея.

— Да, этот план стоит оставить на самый крайний случай, — улыбнулась Маргарита. — Если Дима и впрямь окажется связанным с Темной магией, нам лучше не подходить к нему близко и не выдавать того, что мы знаем о нем кое-что. Кстати, почему Сева с ним в таких плохих отношениях?

— Не знаю точно, — пожала плечами Анисья. — Они не поладили когда-то давно. Вроде бы даже подрались.

— Подрались? — удивленно переспросила Полина, не представлявшая дерущимися ни одного, ни другого: Сева был чересчур сдержан и слишком хорошо контролировал себя, чтобы совершить такое, Дима же просто казался абсолютно не заинтересованным в подобного рода действах. По ее мнению, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы заставить этих двоих драться друг с другом. Или же это очередной странный слух про Заиграй-Овражкина.

— Ну да, Сева немного травмировал его каким-то колдовством во время этой потасовки. Хотя я могу и ошибаться. Брат мне ничего не рассказывает.

— А Сева? Спросила бы у него самого! — воскликнула Полина.

— Ему может быть неприятно вспоминать об этом! Нетактично об этом спрашивать, — Анисья взглянула на Полину так, будто та сказала ужасно глупую вещь.

Полина пожала плечами, подумав, что под этим благородным высказыванием Анисья, скорее всего, прятала истинную причину того, почему не поговорила с Севой на столь острую тему.

— Просто мне интересно, как такое могло произойти, — сказала она. — Дима не выглядит бунтарем. Хотя он выше Севы и шире в плечах, вряд ли талантливее его, как маг. Зачем бы он полез к нему драться?

— Ну, неизвестно, кто еще к кому полез, — улыбнулась Маргарита. — К тому же, хоть и противно это говорить, я слышала, как двое старших Огненных однажды обсуждали, будто этот Дима добился неплохих результатов в каком-то разделе магии. Я тогда не придала этому значения. А жаль. Теперь бы мы знали о нем немного больше. Кстати, Поль, ты сказала, что видела его в столовой? Странно, я его никогда не замечала здесь.

— Ага, он стоял у самой двери и шептался с каким-то колдуном из ваших, Огненных.

— Шептался?

— Именно. Он говорил так тихо, будто боялся быть услышанным окружающими.

— Так может, он и правда боится быть услышанным?

— Тем более что большинство магов здесь — Земляные колдуны, обладающие прекрасным слухом.

— Верно. Но знаете что, одними лишь разговорами мы ничего не выясним, — заключила Анисья.

— И что ты предлагаешь?

— Следить за ним.

Дни летели стремительно, сменяя друг друга и не принося никаких важных известий о местонахождении исчезнувшего профессора. Девочки ломали головы, наивно предполагая, что в их силах было разгадать эту тайну. Выбрав внука Веры Николаевны главным объектом своих подозрений, подруги старались не упускать его из виду, но вся слежка заключалась лишь в том, что они крутились возле него, пытаясь оставаться незамеченными. Но узнать что-либо, услышать какой-нибудь страшный секрет не удалось: Дима, как обычно, не слишком охотно разговаривал с малочисленными друзьями и не делал ничего такого, что могло бы его скомпрометировать. Если он и был причастен к похищению своего неродного деда, то никак этого не выдал. Иногда он загадочно исчезал, и девочки не могли понять куда. Они уже успели выяснить, что в Полнолуние и Новолуние Дима больше не отправлялся к себе домой, а оставался в Белой Усадьбе, однако порой его невозможно было нигде найти.

Полина все больше сомневалась в том, что Дима вообще мог быть связан с Темными колдунами. Он скорее производил впечатление сдержанного и серьезного колдуна, чем человека, способного выкрасть мужа своей бабушки. Его замкнутость и таинственность все больше казались ей чем-то наигранным, нежели реальными доказательствами его увлеченности Темной магией. Вскоре даже его необычные жилетки с разнообразными застежками перестали ее интересовать. Она не представляла, о чем говорила бы с ним, проходи они вместе Посвящение. И когда Василиса невзначай заметила, что он «довольно-таки симпатичный», Полина отозвалась:

— Ну не знаю, у него всегда такое скучающее лицо. Он, конечно, выглядит аристократично и богато, но слишком блекло и холодно.

— По твоим словам, и Сева выглядит холодно, — скептически заметила Анисья.

Полина призадумалась. Да, она ведь и вправду говорила такое про Заиграй-Овражкина. Как странно. Он ей тоже не нравился, но не так, как Дима. К Диме она относилась скорее равнодушно, чем отрицательно — он был нормальным парнем, который лишь по предположениям Анисьи, возможно, замешан в чем-то плохом, а Сева не нравился ей слишком уж бурно. Все ее существо восставало против него, едва он появлялся рядом. Все напоминало о его безнравственном обращении с девушками, о его эгоизме и себялюбии. И при этом где-то в глубине души зрела невысказанная обида на то, что он ни во что не ставит ее саму. Сева был сдержан и воспитан, но Полина иногда замечала, как он бросал свои хищные взгляды на Анисью и Маргариту; Василисе же он только улыбался, и в этой улыбке чувствовалась доброта, которую Полина так не хотела замечать… На нее же он не обращал никакого внимания. Просто-напросто не смотрел в ее сторону, а если и случалось обращаться к ней, то в его голосе всегда звучали ледяные нотки. И как защитная реакция возникла в Полине неприязнь к нему, будто что-то внутри нее говорило: «Ну, раз я тебе не нравлюсь, то и ты мне не нравишься».

Что же касается исчезновения профессора Звягинова, то это было не единственной плохой новостью, о которой сообщали все газеты. Стали подвергаться нападениям жители Росеника, Зорника и Небыли, и больше других страдали Охотники за Темными магами. Воспитанники Белой Усадьбы почти ничего не знали о происходящем за пределами парка, потому что даже их родные предпочитали утаивать от своих детей столь волнующие факты. Зато Маргарита, Василиса и Полина, прекрасно обо всем осведомленные благодаря Анисье и ее брату, начали замечать тревожное настроение наставников, которые иногда подолгу шептались, сидя за столом или сталкиваясь в коридорах. Просочились слухи (их, по словам Мити, доставил один из бессловников, работавших на Темной стороне), что Старообрядцы все-таки охотились за Ярилиной рукописью. Это немного не вязалось с тем, что они нападали на людей, не имеющих к этой книге отношения, не считая, конечно, профессора Звягинова. Непривычная тревога медленно проникала сквозь стены древней Усадьбы: она стелилась пылью по шкафам, темной паутиной окутывала дальние углы, тянула сыростью от замшелых краев каменных ступенек крыльца. Полина с Маргаритой и где-то там — за поворотом коридора — Арсений Птицын чувствовали, как добро и зло ставят каждого перед выбором. Чувствовали именно тут, потому что не привыкли замечать этого, живя среди потусторонних. И чем созидательнее звучали речи Дарьи Сергеевны на встречах с юными магами, тем мрачнее казались другие наставники. Чем невозмутимее выглядела Вера Николаевна, тем громче шепот раздавался за ее спиной.

За безопасность своих жизней продолжали беспокоиться и Муромцы, а Митя теперь прекрасно понимал важность предпринятых мер. Подземный ход под Росеником, связывающий их поместье с поместьем Велес, уже не мог считаться секретным: именно там Анисья с Василисой слышали голос похитителя. Дом Муромцев с некоторых пор охранялся Боевыми магами. Но Митя и Сева все же не преминули однажды воспользоваться Новолунием, проведенным в поместье, и повторили попытку добраться до Ярилиной рукописи. Дом Велес теперь тоже находился под усиленным защитным колдовством, однако в подземелье ничего не изменилось, как не изменилось и в комнате, где хранилась книга, будто никто так и не догадался, что здесь побывал чужак, похитивший Звягинова. Да и таинственный древний фолиант остался совершенно неизменным: страницы его были пусты, как и в прошлый раз, и друзьям пришлось вернуться домой ни с чем.

Глава третья. Темное прошлое

Пока Баба-Яга расхаживала по комнате, постукивая одной ногой, словно та была деревянной, и разливала зелье из котла по амагилям, Полина торопливо разворачивала бумажный пакет. Сегодня был день ее пятнадцатилетия, и в руках она держала подарок от Маргариты.

— Ого! — воскликнула Водяная колдунья, извлекая на свет темно-голубую сумку с изображенной на ней необычной рыбой, выполненной из серебряных ниток и переливающихся перламутровых камушков. — Ты сама это сделала?

— Да, — довольно отозвалась Маргарита. — Тебе же всегда нравилась моя сумка, вот я и решила вышить для тебя тоже.

— Спасибо, это очень красиво! Во Франции ты уже могла бы открыть дом моды.

— Маргарита, я жду от тебя аналогичного подарка, — заявила Анисья и засмеялась.

— Мой день рождения уже скоро, так что ты должна поторопиться.

— О, черт! — Маргарита получила в руки бутылочку с зельем и понюхала поднимающийся пар. — Сколько тут всего!

И девочки, едва Баба-Яга отошла от них, принялись описывать ингредиенты, составляющие зелье. Прошло около получаса, и Маргарита осторожно подтолкнула Полину локтем:

— Сочетание чистоуста с чем придает успокаивающие свойство зелью? С аконитом?

— Аконит — это яд, — улыбнулась Полина. — Если Баба-Яга, конечно, хотела нашего вечного покоя, то могла добавить сюда аконит.

Маргарита тихо засмеялась.

— С асперулой, — шепнула Василиса. — Это то растение, из-за которого зелье так плохо пахнет.

— А, точно! — Маргарита вернулась к своей работе.

— Неужели Яга знает все эти названия трав? — спросила Маргарита часом позже, когда Снадобья, сегодня растянувшиеся на несколько часов, закончились, и подруги направились в комнату Полины, чтобы немного отдохнуть.

— Столько лет служа наставником в Заречье, она успела их выучить, — улыбнулась Анисья.

— Интересно было бы знать, сколько ей лет. Выглядит немолодо, — отозвалась Маргарита.

— Ой, боюсь и думать об этом. Мне кажется, ей, как и Илье Пророку, несколько столетий.

— А меня удивляет не преклонный возраст Яги и Ильи Пророка, а наоборот — то, что в Заречье так много молодых наставников! — сказала Полина. — Конечно, Велес, Ягу и Нестора Ивановича в расчет брать не надо, но вот хотя бы Дарья Сергеевна или Егор Маливиничок. Логично было бы представить, что все наши наставники должны быть древними старцами, а получается, что это не так.

— Кстати, раньше и впрямь здесь наставничали одни лишь столетние волхвы, — отозвалась Анисья. — Так было принято. Но с тех пор прошло много лет. Со времен террора Милонеги все окончательно изменилось.

— А кто такая Милонега? — удивленно спросила Полина, впервые услышав столь необычное и красивое имя.

— Как, ты не знаешь?

— Анисья, перестань уже удивляться, что я не знаю каких-то магов. Зато я знаю, что такое Интернет, но не тычу тебя в это носом каждый раз.

— Интернет… — протянула Анисья. — А, то, что потусторонние используют, чтобы связываться друг с другом?

— Поздравляю, ты почти угадала. Но давай вернемся к Милонеге?

— Милонега — самая ужасная Темная колдунья, — отрезала Анисья.

— Ого! И что же в ней такого ужасного?

— Сейчас уже ничего. Она давно умерла. Но вместе с собой унесла жизни еще нескольких очень могущественных Светлых магов. Мои прабабушка и прадедушки погибли, сражаясь с нею. То есть не с ней самой, а с ее сторонниками. Дедушка умер вскоре после окончания той войны, он не смог восстановиться после полученных травм.

— Так это была война?

— Да, несколько десятилетий назад. Тогда Милонега чуть не уничтожила Светлое сообщество. При ней даже не было Союза четырех стихий, она в одиночку добилась такого могущества, что чуть не поработила всех. Но в конце концов ее уничтожили. Говорят, Ирвинг сыграл в этом не последнюю роль, после этого он и стал предводителем клана Светлых магов.

— Но как могла она в одиночку обрести такую мощь?

— Темная магия очень сильна, — нерешительно произнесла Василиса, с опаской оглядываясь по сторонам. — Это Магия Крови. Она построена на убийствах и насилии, но во много раз сильнее нашего Светлого колдовства. Но все равно, с Союзом Стихий никакой, даже самый великий Темный не может сравниться. Однако во времена Милонеги этого союза не было ни у Темных, ни у Светлых. Пострадало множество невинных людей и колдунов. Милонега собрала превосходную армию и поставила своей целью подчинить себе всю магическую популяцию. Мои родные тоже погибли из-за нее, да и родственники многих находящихся здесь, я думаю.

— Ужас какой, — тихо сказала Маргарита. — Надо попросить бабушку, чтобы она рассказала мне об этом.

— И моего деда, — кивнула Полина. — Хотя нет, он же потусторонний. С какой стати он должен об этом знать?

— Да, ты права, дедушка твой, скорее всего, даже имени такого не слышал. Война колдунов не коснулась потусторонних, если только не считать того, что Милонега убивала их десятками.

— Убивала десятками? — в ужасе повторила Полина.

— Да. Кроме того, она была сильнейшим друидом — подчиняла себе животных и магических существ. На ее стороне воевала и нечисть. Это было страшно. Сейчас, даже несмотря на все нападения на Охотников, — мирное время, особенно по сравнению с тем, что творилось в середине прошлого века.

— Но что, если предводитель Темных тоже достиг такого могущества? Вдруг он развяжет войну?

— У Темных колдунов нет такого предводителя, — ответила Анисья.

— Нет? Почему?

— Потому что предводители у них меняются чуть ли не каждый год. После смерти Милонеги на Темной стороне развязалась междоусобная война, битва за власть. Появилось множество самозванцев, которые называли себя то ее сыновьями, то внуками, и претендовали на звание предводителя. Каждый хотел стать таким же великим, как и она. Они искали таинственные артефакты, якобы оставшиеся после нее, в которых была скрыта невиданная сила. В том числе и Ярилину рукопись, будучи уверенными, что книга эта бывала в руках Милонеги. Один ее «сын» убивал другого и занимал место во главе Темного клана, но затем его смещал следующий «сын», и так продолжается до сих пор. Поэтому они и не могут набрать силу, и поэтому Светлые маги пока имеют преимущество.

— Так у Милонеги не было настоящих наследников? — спросила Маргарита.

— О, этого точно никто не знает, хотя говорят, что у нее была дочь. Но куда она делась, неизвестно.

Конечно, каждая Темная колдунья считает себя потомком Милонеги.

— Как можно хотеть быть потомком такого чудовища?! — возмутилась Водяная колдунья.

— Полина, у Темных другие приоритеты. Говорят, что власть и могущество, которое получает Темный, применяя Магию Крови, ослепляет. Тебе этого не понять.

Был поздний вечер. За окном бушевал сырой февральский ветер, качая из стороны в сторону деревья в парке. Анисья полулежала на мягком диване, лениво перелистывая страницы книги по Звездословию, которую на время позаимствовала у Маргариты — свою тяжелую Звездницу ей не хотелось нести в столовую. Открыв раздел «Лунный календарь», она попыталась внимательно вчитаться в мелкие строчки, но мысли ее то и дело уносились далеко, в области, совершенно не относящиеся к фазам Луны. Маргарита пристроилась рядом на подлокотнике дивана, прижав ноги и положив подбородок на колени, и тоже читала. Ее длинные иссиня-черные волосы были распущены, и она то и дело убирала за ухо непослушную прядь. Василиса сидела за столом и ковыряла вилкой в тарелке с цветной капустой, поглядывая на Полину, которая, низко наклонившись над поверхностью стола, рисовала карикатуру на Густава Вениаминовича.

— До чего похож! — вскрикнула Анисья и захохотала, когда Водяная колдунья наконец закончила свое художество и показала подругам рисунок. — Особенно глаза! Давайте прикрепим это на дверь его комнаты? Нет, я серьезно!

Девочки отозвались дружным смехом.

В столовой почти никого не было. Только шумная компания Земляных колдунов сидела на втором или третьем этаже — оттуда то и дело падали листья и обломки веток. Анисья их не видела, но слышала громкие голоса. За одним из столов на первом этаже сидели три старшие колдуньи, так же, как и младшие девочки, занятые чтением. Полина, Маргарита, Василиса и Анисья расположились в самом углу столовой: здесь стоял их любимый стол, справа от которого через большое окно открывался прекрасный вид на парк, а слева, совсем недалеко, горел камин, в котором приятно и успокаивающе потрескивали поленья. На каминной полке стоял большой стеклянный ящик с разноцветными светлячками. Кухня с ее большими русскими печками находилась прямо за стеной, поэтому в этом дальнем уголке всегда было тепло и по-домашнему уютно.

Внезапно откуда-то издалека донесся приглушенный смех. Анисья заметила, как Полина вздрогнула и торопливо спрятала в сумку свой рисунок. В следующую секунду тяжелая дверь столовой бесшумно отворилась и впустила Митю и Севу. Последний что-то говорил белокурому Муромцу, а тот заливался от хохота, придерживая рукой свою шляпу с большим зеленым пером. Брат всегда смеялся так заразительно, что Анисья, не сдержавшись, улыбнулась. Маргарита с Василисой тоже развеселились и бросили заинтересованные взгляды в сторону мальчиков, Водяная колдунья же, наоборот, уткнулась в лежащую перед ней книгу, будто бы не заметив Севу и Митю.

«И почему она их так стесняется?» — подумала Анисья, недоуменно поглядев на Полину.

Сева с Митей тем временем взяли по кружке сбитня и тарелку с горой пирожков и окинули внимательным взглядом столовую.

Полина, на самом деле искоса наблюдавшая за ними, удивилась, что они направились к их столу Это могло значить лишь одно: Сева и Митя хотели что-то узнать или сообщить, как и в те считаные разы, когда они сидели все вместе.

— Привет, — сказал Митя, усаживаясь на диван рядом с сестрой, отчего той пришлось сменить позу и подвинуться ближе к Маргарите. Свою шляпу он пристроил на край стола.

— Привет, — отозвались девочки.

Сева не проронил ни слова, просто кивнув, но лицо его на этот раз не было таким серьезным, как обычно. Он сел напротив Полины, но внимание его тут же привлекли старшие колдуньи, которые занимали стол недалеко от входа в столовую. Водяная заметила, что он с нескрываемым интересом стал наблюдать за ними.

— Как прошел день? — спросил Митя и принялся за пироги. — Угощайтесь, если хотите.

— Пирожки на ночь? Ну уж нет, спасибо, — весело ответила Маргарита. — Не горю желанием.

— Мне тоже не хочется, — улыбнулась Василиса и немного покраснела.

Анисья облокотилась на плечо брата и устремила взор на его друга. Сева ужинал и рассеянно смотрел по сторонам. На его шее висел не развязанный до конца шарф, щеки все еще были красными от холода улицы. Анисья в который раз залюбовалась им так, что не могла отвести глаз.

«Через пару недель будет его день рождения, — думала она, пока ее подруги делились с Митей событиями прошедшего дня. — Что бы ему подарить? Нужно будет посоветоваться с братом».

Она вновь открыла книгу по Звездословию, но на этот раз обратилась к разделу «Знаки Зодиака» и быстро нашла описание основных черт характера Рыб. Поглядывая на представителя этого знака, сидящего сейчас перед ней, она принялась читать, очевидно, надеясь найти в тексте хоть какую-нибудь подсказку насчет подарка, который мог бы ему понравиться.

«…обладают прекрасной памятью и развитой интуицией. Если Рыбы предостерегают вас о чем-то, лучше им поверить… Добродушны, спокойны, порой безразличны к действительности…» — проговаривала про себя Анисья, пропуская строки, где Рыбы характеризовались еще и как «раздражительные, колкие и остро саркастичные».

«У Рыб красивые руки, выразительные глаза…» — Анисья подняла голову и посмотрела на Севу влюбленным взглядом: все это про него!

Но ей так и не суждено было заметить, что его «выразительные глаза» смотрели в противоположную от нее сторону, смотрели пристально и нагло, врываясь в мысли симпатичной девушки, сидящей за дальним столом.

— Не поверишь, — обратился вдруг Сева к Мите. — Она снова думает о Русалках-Морянках! Я смотрю, ее очень волнуют эти сущест…

Он не договорил, потому что девушка повернула голову и, заметив его взгляд, внезапно схватила свою сумку и кинулась прочь из столовой.

— Что это с ней? — удивленно спросил Митя.

— Не знаю… — уклончиво отозвался Сева, и тут же перевел тему, взглянув на сидящих рядом колдуний. — Мы, кстати, выяснили кое-что насчет поместий в Росенике, обозначенных рунами.

— Точно! — подтвердил Митя. — Сами понимаете, напрямую у кого-то спрашивать мы об этом не можем, чтобы не вызвать никаких подозрений, зато после долгих поисков мы обнаружили дом, обозначенный Серпом Мары. В нем живет Вещий Олег.

— Кто это? — спросила Василиса.

— Это наставник по Легендологии. У вас пока нет встреч с ним, они начнутся после лета, да и то — для особо желающих. Просто всю жизнь мы думали, что поместье Вещего Олега обозначено знаком Луны. Оно так и называется поместьем Мертвой Луны. Это та же ошибка, что и с домом семейства Велес: я с детства считал, что их символ — жар-птица, и что дом их тоже обозначен фигурой жар-птицы. И еще кое-что о доме Горынычей. Оказывается, он не отмечен драконом, как все предполагают. То есть теперь, конечно, отмечен, но это их собственное и достаточно недавнее изменение. На самом деле изначально вместо дракона была руна Юпитера. А руна Юпитера соответствует, как вы помните, руне Трезубец Кресеня…

— Получается, что в этих домах живут наставники? — перебила его Маргарита, словно что-то важное пришло ей в голову.

— Ну, вроде того.

— О, тогда ручаюсь, что в каком-нибудь доме, отмеченном, предположим, руной Нептуна, живет Маливиничок.

— Почему? — улыбнулась Полина.

— Потому что я не могу найти никакого другого объяснения тому, как его взяли в Заречье в качестве наставника! А так все объясняется: у него есть древнее поместье…

Митя рассмеялся. Он уже был наслышан о наставнике по Огненной магии и ненависти Маргариты к нему:

— Это, конечно, хороший довод, но не забывай, Маргарита, что не во всех древних поместьях живут наставники. Я имел в виду только руну Луны и руну Юпитера. Но в моей семье, например, наставников нет.

— Ну, значит, и этот последний плюс в пользу нашего Егорки не засчитывается. Что ж, придется еще поломать голову над тем, как он тут оказался.

— Говорят, он очень сильный теоретик, — равнодушно подсказал Сева.

— Теоретик, именно! — воскликнула Маргарита, откинув за спину длинные черные волосы. — Но я бы хотела практику! Я потусторонняя, которой сказали, что здесь существуют волшебники — поэтому я хочу волшебства: доставать белых зайчиков из шляпы и чтобы по мановению моей руки сыпались звезды.

— Но волшебство — это не те спецэффекты, которые показывают в ваших фильмах… — произнес Сева под веселый хохот Водяной колдуньи. — Это сила природы и стихии, и у нее другие цели…

— Да знаю, знаю. Но для меня даже нагревание чая с помощью рук — спецэффекты, а научилась я этому от старшей Огненной колдуньи Ульяны, а не от нашего наставника.

— Может быть, тебе стоит на него как-нибудь повлиять? — предложила Василиса.

— Скажем, используя что-нибудь из моего «набора кудесника»? — кивнула Полина и взяла с тарелки аппетитный пирожок, посыпанный сахаром.

— У тебя есть «набор кудесника»? — спросил Митя.

— Ага, мне Лиса его на день рождения подарила.

— О, так у тебя был день рождения?

— Да, недели две назад.

— Ну, с прошедшим тебя тогда, — улыбнулся Митя. — И ты хочешь сказать, что за две недели у тебя еще осталось что-то из набора? Мне однажды тоже такой подарили, так мы с Овражкиным его за два дня весь израсходовали.

— Это не тот случай, когда вы усыпили кого-то из наставников? — встрепенулась Анисья.

— Да-да. Все правда подумали, что мы подсыпали Эбониту Павловичу сон-траву, но на самом деле мы просто прицепили к его очкам маятник, который его и усыпил.

— У меня в наборе тоже есть маятник. Так вот зачем он! Значит, Дарья Сергеевна подарила мне все это, чтобы я подшучивала над наставниками? Здорово! А для чего там шариковая ручка?

— Не уверен насчет наставников. Нас тут же наказали, когда мы усыпили Эбонита, так что будь осторожнее. А ручка — это вообще самая веселая вещь, — ответил Митя, и Сева отстраненно улыбнулся своим мыслям. — Ее можно дать кому-нибудь под видом обычной ручки, но секрет в том, что весь текст, написанный ею, через некоторое время превращается в полную околесицу. Кстати, вот еще что я хотел сказать вам, но отвлекся на набор кудесника.

Вы еще не слышали? Теперь нам всем нельзя свободно перемещаться по Росенику.

Девочки тут же притихли и уставились на Муромца, улыбки сползли с их лиц.

— Да. Велес завтра объявит об этом официально. Даже домой в Полнолуние будут отпускать в редких случаях. В Росенике теперь небезопасно.

На следующий день, как и говорил Митя, Вера Николаевна собрала всех воспитанников Белой Усадьбы в Малахитовом зале. До этого случая девочки ни разу не оказывались в подобном месте, и его величина и простор поразили всех, кроме Анисьи, которая лишь снисходительно пожала плечами:

— Ну подумаешь, малахитовый? У нас дома есть такой же янтарный.

Это был огромный зал с высоченными потолками и рядом малахитовых колонн. Зеленый камень с темными прожилками использовался здесь повсюду для украшения мебели, камина, дверных ручек и настенных панно. Стройными рядами стояли друг за другом стулья с мягкими подушками, их было достаточно, чтобы рассадить всех жителей Белой Усадьбы, которые медленно стекались сюда к назначенному времени. Подружки задумчиво оглядели зал и решили занять места в самой середине, чтобы хорошо видеть Веру Николаевну, но при этом не маячить у нее перед носом. Анисья все еще предпочитала лишний раз не попадаться ей на глаза, потому что та история со Звездинкой не была до конца забыта.

— Привет, я сяду здесь? — спросил Огненный маг Миша, друг Емели, кивая на незанятый стул рядом со светловолосой колдуньей.

— Да, конечно, — позволила Анисья.

Полина невольно улыбнулась. Вокруг было полно свободных мест, но этот хитрец так умело изобразил на своем лице озадаченность, будто зал и вправду переполнен до отказа, и пустует лишь сиденье возле Анисьи. Этот мальчишка давно увивался за белокурой красавицей, хотя был так ненавязчив, что Анисья не замечала его тактичных ухаживаний. Наконец к другу присоединился розовощекий Емеля, и они увлеклись болтовней. У Полины появился шанс задать Анисье вопрос:

— Слушай, я тут вспомнила про помолвку твоего брата… Но ты ничего не говорила о себе. Почему только ему выбрали пару?

— А, так это не обязательно для меня, — охотно поддержала тему Анисья. — Наследство передается по мужской линии, я же говорила. Хотя, если бы я была старшим ребенком в семье, то меня, скорее всего, тоже обручили бы с кем-нибудь еще в детстве. Это своего рода традиция. Но, слава Яриле, братец отдувается за нас обоих.

— Но ведь Марьяну обручили. Неужели на тебя не было претендентов среди богатых женихов?

— Марьяна как раз и есть старшая дочь в роду. А что до претендентов, то были, безусловно. И до сих пор есть, — Полина не поняла, сказала Анисья это в шутку или всерьез, потому что на лице той играла озорная улыбка.

— Значит, ты можешь выйти замуж за кого хочешь?

— Ну-у, вообще-то, не совсем, — теперь лицо Анисьи приобрело задумчивое выражение. — Этот человек должен быть уважаем.

— И богат?

— Желательно, но… нет, его должны уважать, это главное. Даже титулы или звания необязательны, просто он должен происходить из хорошей известной семьи.

— Ясно. Значит, ты не можешь встречаться с тем, кто тебе понравится?

— Почему это? До замужества я могу встречаться с тем, с кем захочу. Это вот Митя не может — он всегда на виду, но я-то пока свободна и никому особо нет дела до моей личной жизни! И вообще, почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Подумала, можешь ли ты встречаться, например, с парнем, который сидит рядом с тобой сейчас, — усмехнулась Полина.

— С Мишей? Почему именно с ним?

— Ну, по-моему, он хорошенький. И не сводит с тебя глаз.

Анисья расплылась в улыбке и медленно повернулась к Мише с заинтересованным видом. Но Маргарита не дала ей насладиться обществом молодого человека. Она перегнулась через Полину и дернула Анисью за руку:

— Эй, погляди-ка, кто пришел! Дима! И он опять шепчется со своим приспешником.

— Может, станем считать этого парня его сообщником? — смеясь, спросила Василиса, которая все же сомневалась в том, что Дима похитил профессора Звягинова.

— А что, все может быть. Пойдемте скорее, сядем за ними, пока никто не занял те места.

— Что? — возмутилась Анисья. Почему этот Дима пришел так не вовремя? Вечно он все портит! — Но я…

— Пойдем, — Полина потянула ее за руку вслед за Василисой и Маргаритой, которые уже принялись пересаживаться на другой ряд. — Извини, Миш, нам срочно надо уйти.

— Конечно… ладно, — Миша помрачнел.

Дима снова оделся во все черное — не обошлось и без жилета с пуговицами, и часов на длинной цепочке; волосы, гладко зачесанные набок, открывали высокий бледный лоб и четкий росчерк бровей. Теперь в глазах четырех маленьких колдуний его окружал ореол нехорошей тайны, словно он не только уличен в преступной связи со Странниками, но и замешан еще в нескольких загадочных преступлениях. Анисья в своих размышлениях вообще доходила до того, что готова была свалить на него все нераскрытые убийства Охотников за Темными колдунами, и по ее спине пробегали мурашки.

Дима не мог не заметить шумной возни за своей спиной и резко обернулся, поймав взгляд четырех пар глаз, уставившихся на него. На лице его тут же отразилось удивление. Он нервно дернул головой — кивнул Анисье, которую хорошо знал с детства, и возвратился к тихой беседе со своим приятелем.

Девочки переглянулись, поняв, что выдали себя, но остались сидеть на месте. Где-то вдалеке Полина различила звуки знакомых голосов. Митя громко и весело рассказывал очередную историю, и Арсений что-то отвечал ему. Сева шел немного позади с неопределенным выражением лица. Сегодня он тоже был в черном, и Полина, сама себя не понимая, опять стала сравнивать его с Димой. Глаза ее при этом ни на миг не отрывались от Воздушного колдуна, внимательно ловя и запоминая каждое его движение. Раньше она никогда особо за Севой не наблюдала, разве что за его лицом, чтобы уловить на нем проявление хоть каких-то эмоций, но теперь, когда он шел в окружении целой толпы подростков, все в нем заинтересовало Полину. Если хорошенько поразмыслить, его движения выглядели странно: точные, обдуманные, выверенные. Обычные люди, сами того не замечая, часто без надобности жестикулируют или вертят головой, смотря по сторонам, что-то теребят в руках, пожимают плечами — это нормально и естественно, но Сева не делал ничего такого. В его присутствии Полина терялась и чувствовала себя очень некомфортно, ей начинало казаться, что все сказанное или сделанное ею выглядит глупо, и сейчас она отчасти понимала, почему так происходило. Сева был не таким красивым и заметным, как Митя, не таким добродушным и смешным, но он словно становился эталоном поведения для всех, кто находился рядом. Вел себя так, будто никогда не делал ошибок, создавая иллюзию превосходства над остальными людьми. Все парни по сравнению с ним вдруг начинали казаться суетливыми и несерьезными, а девочки пустыми и податливыми.

— Эй, ты с нами? — шепнула Маргарита и засмеялась.

Полина мгновенно повернулась к подруге, но не ответила, замерев и ощутив прилив ужаса. Что произошло? Она только что целых пять минут, не отрываясь, смотрела на Заиграй-Овражкина!

«О боже, — в отчаянии подумала она. — Неужели я теперь тоже реагирую на него? Только не это! Только не это…»

Вера Николаевна появилась в дверях и прошествовала по широкому проходу, разделяющему Малахитовый зал на две равные части. Голоса стали постепенно стихать, а Анисья, взглянув на главную наставницу, вдруг заметила на лице той тень необычного напряжения, будто что-то внутри этой сильной властной колдуньи сломалось, что-то пошло не так. Но это была лишь тень, которая ускользнула и больше не появилась, хотя и поселила в голове Анисьи смутное беспокойство.

— Прошу тишины, — произнесла Велес, в то время, как в зале и без этой просьбы воцарилось молчание.

— Анисья, — шепотом позвала Полина, удивив светловолосую колдунью встревоженным выражением лица.

— Анисья, твой брат точно сказал, что Сева не Сирена?

— Да, Полина, точно.

— Ты прямо спросила, Сирена ли он, и Митя ответил «нет»?

— Да, так и было, — ответила Анисья. — Если бы он был Сиреной, это было бы… все было бы плохо…

Анисья взглянула на Водяную колдунью. Кожа у той стала бледнее обычного, Полина нервно закусила губу и уставилась в спинку впереди стоящего стула. Вера Николаевна тем временем, позвякивая многочисленными амулетами, начала свою речь. Повторяя Митины слова, она сказала, что в Росенике теперь небезопасно.

— Вы должны знать, что недалеко от Белой Усадьбы в последние несколько дней замечали неизвестного колдуна. И это не Светлый маг, — в ответ на эти слова Велес по залу прокатился тревожный шепот. — Есть сведения, что уже несколько жителей видели или чувствовали присутствие Странников, и поэтому на Вече Старейшин было решено запретить колдунам, проходящим Посвящение, покидать территорию поместья даже в дневное время. А поскольку Белая Усадьба является самым защищенным местом города, то лишь немногие родители согласились дать своим чадам разрешение приходить домой в свободные дни. Ближе к апрелю, если, конечно, обстановка не изменится, мы пригласим портного, господина Ламонова, прямо в Белую Усадьбу или Заречье. Все, кому необходима праздничная одежда для Летнего солнцестояния, смогут заказать у него все, что нужно…

— О каком празднике упомянула Велес? — удивленно спросила Маргарита, поднимаясь со стула, когда собрание в Малахитовом зале закончилось.

— Ну, нас это пока не касается. Для магов, прошедших Посвящение, по традиции устраивается праздник в конце июня, — ответила Василиса. — Он всегда совпадает с Летним солнцестоянием…

— Что значит, нас это не касается! Еще как касается! — отозвалась Анисья. — У моего брата Посвящение в этом году, неужели ты думаешь, что я не пойду на праздник?

— Родственники могут присутствовать?

— Нет, Марго, не только родственники. Ты тоже можешь прийти, если хочешь. Обычно собираются все-все!

— О, я хочу!

— Для этого нужны парадные платья. Но не переживай, Ламонов сошьет всем — он неплохой портной.

— А что за платья? — спросила Полина, которая в течение всего собрания оставалась притихшей и задумчивой.

— Нарядные… Чаще всего длинные… Ты можешь придумать себе любое!

— И зачем, спрашивается, мы садились прямо за Димой, если все равно ничего не услышали? — вдруг возмутилась Анисья, протискиваясь между колдунами, столпившимися у выхода из зала.

— Но мы же не знали, что он будет разговаривать так тихо! — ответила Маргарита.

— Конечно, обычно он кричит, как на трибуне!

— Ой, Анисья, перестань язвить. Или ты, как и Митя, стала считать, что Дима не причастен к похищению?

Именно в этот момент брат Анисьи возник рядом и, удивленно взглянув на Водяную колдунью, которая с явным испугом шарахнулась в сторону от Севы, без лишних объяснений сунул сестре в руки скомканную газету. Тут же толпа поглотила его и унесла вдаль, а Анисья осталась стоять на месте, со смесью недовольства и легкого любопытства..

— Он что, решил, что я мусорное ведро?

— Или что тебя заинтересует какая-нибудь статья отсюда? — отозвалась Полина, решительно выхватывая газету. — Ого! Это не «Тридесятый вестник». «Сорокин хвост»! Ну и название.

— «Сорокин хвост»? Ты шутишь? — воскликнула Анисья с надрывом в голосе.

— Сама посмотри.

— Тогда меня здесь точно ничего не заинтересует.

— Почему? — Маргарита притянула газету к себе. В ее семье газеты читала только бабушка, остальные родственники давно находили все новости в Сети. Но здесь, в Росенике, газеты были в ходу, хотя, если призадуматься, колдуны уже давно могли бы придумать какой-нибудь более оригинальный способ узнавать о последних происшествиях.

Девочки выбрались из зала в просторный холл.

— Потому что это самая ужасная городская газета. В ней пишут только глупости, сплетни. Пару раз были ужасные заметки о моей семье.

— Что же Митя нашел в ней? — удивилась Василиса.

Маргарита аккуратно распрямила газетный лист и попыталась разгладить складки. Текст был напечатан на сероватой бумаге, страницы не пестрели фотоснимками и красочными заголовками, как в «Тридесятом вестнике».

— Значит, в Росенике несколько газет?

— Конечно. Их две, и выпускаются они сразу для Зорника, Небыли и остальных городов, где проживают хотя бы несколько магов. Самая лучшая — это «Летопись-Экспресс». В ней пишут только правдивые истории. А эта, «Сорокин хвост», — жуть просто. Не понимаю, зачем ее вообще покупают?

— Людям интересны сплетни.

— Да, это уж точно.

— Кстати, объясните мне, — спросила Полина, — где печатается «Тридесятый вестник»? Я ни разу не видела здесь ничего похожего на типографию.

— Этого не знает никто, кроме ребят, пишущих для журнала.

— А если я тоже хочу писать статьи? — спросила Василиса. — Как мне дать им об этом знать?

— Я, пожалуй, спрошу у брата. Думаю, он знаком с кем-нибудь из «Вестника». Наверняка это кто-то из его друзей. Посидим здесь?

Анисья указала на широкий подоконник. Подруги уже успели подняться на второй этаж и остановились перед огромным окном. До встречи с наставником оставалось еще около часа.

Маргарита забралась на подоконник и поджала под себя ноги, остальные девочки последовали ее примеру, и вскоре все четверо уселись возле окна, за которым февральский и мартовский ветра устроили буйный поединок. Огненная колдунья не отрывала глаз от газеты, читая объявления о продаже каких-то невероятных магических амулетов, оберегов и талисманов, защищающих чуть ли не от всего на свете. А за холодным стеклом земля все еще была покрыта снегом, липким и мокрым, по которому старшие Огненные шли сейчас на встречу с Егором Маливиничком. Безжизненное тусклое небо висело тяжелым колпаком над черными ветвями деревьев парка и над лесом, сереющим вдалеке — из какого окна ни выгляни, никогда не увидишь размытую полоску Росеника с его острыми шпилями шумной ярмарки: всегда только парк и лес. Что за странное место? Маргарита с Полиной уже перестали задаваться любимым вопросом: «Как такое может быть?»

Слава, знакомый Маргариты, поднял голову и посмотрел на стену Белой Усадьбы. Ему померещилось, что в окне на втором этаже четыре лица, обрамленные бледно-золотыми, рыжими, черными и русыми локонами, смотрели прямо на него и улыбались.

— Бедный Слава, будет мучиться два часа в обществе Егорки, — покачала головой Маргарита и вернулась к газете.

— А я бы с удовольствием сходила к Маливиничку. Хотя, возможно, умерла бы от смеха, — Полина теребила прядь волос, прислонясь лбом к стеклу. Она все еще не могла отделаться от мыслей о Севе: о том, был ли он Сиреной на самом деле, и могла ли его магия вдруг начать действовать и на нее. Если да, то она просто не знала, как ей быть. Втайне она гордилась тем, что отличалась от всех остальных магов своей стихией. Подумать только, быть единственной Водяной колдуньей! Но самым главным преимуществом она считала свою «сопротивляемость» жестокому сердцееду, этому нечестному и скрытному Воздушному магу. Вот бы только научиться прятать от него свои мысли! Пусть все ее подружки намного красивее, намного обаятельнее, Полину грела мысль о том, что хоть чем-то она превосходила их. Она должна противиться чарам Сирены! Должна!

— Полина, да я тебе серьезно говорю, что там хочется рыдать, а не смеяться. Ну, или открутить Егорке голову, я не знаю, но… только… — Маргаритин голос на секунду затих, а глаза удивленно округлились. — Так-так… Митя дал нам газету неспроста…

— Что там? — Василиса нагнулась к подруге.

— «Дело об убийстве Боевого мага Великой Дружины, Святогора, широко освещаемое в прессе некоторое время назад, получило дополнительный интерес в глазах жителей Росеника благодаря новым сведениям, просочившимся в редакцию газеты „Сорокин Хвост“». Так, тут снова его биография, нет, нет, а! Вот, слушайте: «…не упоминали, что на кисти правой руки был отрублен указательный палец. На нем, по воспоминаниям очевидцев, Святогор носил перстень, схожий по виду с кольцом, которое красуется на пальце предводителя Светлого сообщества Ирвинга. Примечательно, что ни у кого другого из дружинников подобного кольца нет».

Маргарита подняла глаза:

— Кольцо! Кольцо и правда замешано во всем этом! Но что это был за перстень?

— Все очень странно! — воскликнула Анисья. — Я бы ни за что не поверила этой газете. Но уж больно все сходится! — Может, совпадение? — с надеждой в голосе спросила Василиса, застегивая вязаную кофту на все пуговицы: кожа ее покрылась мурашками.

— У меня другой вопрос, — сказала Полина. — Даже если Святогор на самом деле носил какой-то таинственный перстень, зачем понадобилось отрубать палец? Нельзя ли его было просто снять?

— Может, и нельзя. Если кольцо хранило в себе какую-нибудь личную тайну, оно вполне могло быть заколдовано так, что никто, кроме владельца, не мог его снять.

— Но в таком случае разве можно его стянуть с отрубленного пальца?

— Не знаю. Это что-то очень Темное… Бррр, мне даже не по себе стало, — поежилась Анисья. — А кольцо Ирвинга… оно такое некрасивое, грубое, вы видели?

— Почему эту подробность об отрубленном пальце не указали в прошлый раз?

— Объяснений может быть два: либо это просто газетная утка, либо Ирвингу было нужно, чтобы никто не узнал о кольце.

— А может, не Ирвингу? — сказала Василиса. — Мама с бабушкой постоянно говорят, что он не интересуется прессой, не контролирует ее. Ирвинг решает только глобальные вопросы и…

— Да, но это и не входит в его обязанности, — перебила подругу Анисья. — Он не может следить за всем сразу. Достаточно и того, что с его помощью все юные маги остаются в безопасности и неприкосновенности — это самая тяжелая задача.

Почему-то Василиса была уверена, что сейчас Анисья повторяла слова, услышанные когда-то от брата, а не от своих родителей.

— Думаю, нам стоит обсудить это с твоим братом. Ручаюсь, у него тоже есть соображения на этот счет, — заключила Маргарита. — Как считаете, мы еще успеем застать его в столовой?

— Надо попробовать.

— Вы их видите? — спросила Василиса, поднимаясь на цыпочки. — Нет?

— Нет, не вижу, — отозвалась Маргарита, окинув взглядом столовую. — Но они могут быть на третьем этаже, тогда отсюда их не разглядеть.

— Нет, боюсь, что они уже поели и ушли, — сказала Анисья. — Давайте и мы перекусим, я порядком проголодалась. У нас есть еще двадцать минут.

— Вообще, я сильно сомневаюсь, что Темные маги ищут Ярилину рукопись, — Полина продолжила тему разговора, которую подруги начали обсуждать по дороге в столовую. — Такого не может быть. Мы ведь быстро ее нашли, без опыта в поисках такого рода вещей, без достаточного количества знаний. Если эту книгу оказалось так просто обнаружить, значит, она не так уж тщательно охраняется. Ну, согласитесь же! Кто мы такие, по сути? Маленькие девочки! И отыскали рукопись! Любой колдун из Белой Усадьбы мог быть на нашем месте!

— Любой? Правда? — спросила Анисья. — Не занижай наших достижений, Полина. Даже Митя с Севой не знали про те карты, а мой брат уж точно держал в руках Звездницу. Нет, это просто счастливая случайность, может быть, даже судьбоносная, что мы догадались о местонахождении книги. Любой колдун, скажешь тоже… ты посмотри на них. Посмотри-посмотри! Да они и думать не думают ни о какой Рукописи. Даже не подозревают, что под Росеником есть подземные ходы!

— Ну, я думаю, некоторые все же посвящены в это. Не может быть, чтобы никто не знал о существовании секретных подземных туннелей, соединяющих древние поместья, — добавила Василиса. — Хотя в целом Анисья права, безусловно.

— Конечно. Глянь хотя бы на этих, — подтвердила Маргарита, указывая рукой на Емелю и Мишу, сидящих за столом неподалеку. — Они думают о Ярилиной рукописи? Нет! Уверена, они считают ее детской сказкой. Если бы я могла читать мысли, точно бы тебе сказала, что на самом деле рукопись их не интересует.

— Зато интересуем мы, если проследить направление их взглядов, — улыбнулась Полина, сдавшись под напором аргументов. — Можем сесть к ним за стол, все равно остальные заняты.

— Отличная мысль, — расцвела Анисья и плавно двинулась вперед, взмахнув кудрявой гривой.

— Можно к вам? — спросила она, приблизившись к мальчикам, вдвоем сидящим за большим столом.

— Да, садитесь, — тут же отозвался Миша, придвинув к ней соседний стул.

Анисья покосилась на предложенный стул и с вежливой улыбкой прошла мимо, выбрав место рядом с Емелей. Миша заворожено повернул голову ей вслед и теперь уже не отрывал от нее взора.

«Надо запомнить этот прием», — подумала Полина, усевшись на все еще пустующее место рядом с зеленоглазым юношей.

— Ну, как дела? — осведомился Емеля.

На самом деле девочкам хотелось обсудить статью из газеты, касающуюся Святогора, но они, не сговариваясь, решили, что при посторонних начинать эту тему будет неразумно, и поэтому лишь переглянулись друг с другом, прежде чем Маргарита ответила:

— Да все нормально. Думаю только, мои родители переполошатся, когда получат извещение о том, что в Росенике стало опасно ходить по улицам. Не удивлюсь, если они тут же примчатся меня проведать.

— А мне, представь себе, запретили возвращаться домой в Полнолуние, — отозвался Емеля. — Я живу далеко, на другом конце города, но это ничего не значит. Они могли бы приезжать за мной. Просто ненормальные родители!

— Кстати, вы брата моего не видели? — спросила Анисья, видимо, решив, что уже прошло слишком много времени, в течение которого на нее не обращали внимания.

— Видели. Он ушел из столовой прямо перед тем, как пришли вы.

— И эта молодая наставница Воздушных, всегда забываю, как ее зовут, — начал Миша. — Дала неслабый подзатыльник его дружку. Было забавно.

— Да уж, — улыбнулась Полина, представив эту картину. — Ее Дарьей Сергеевной зовут.

— Да, точно, как мою тетю!

— Постой-ка, — воскликнула Анисья, и в ее голосе Полина услышала такое напряжение, словно где-то внутри Земляной колдуньи натянулась струна. — Под словом «дружок» ты случайно не Севу подразумеваешь?

— Его, кого же еще, — презрительно фыркнул Миша.

Анисья сделала такое лицо, что теперь походила на богатую, титулованную и известную княгиню, по нелепой случайности посаженную за один стол с бедняками:

— Ив чем, позволь узнать, причина столь неприязненного к нему отношения?

— Неприязненного? — переспросил удивленный Миша. — Брось, я нормально к нему отношусь, точнее, мне наплевать. Или ты думаешь, что я тоже должен им восхищаться, как это делают все девчонки?

Полина видела, как тревожно переглянулись Василиса с Маргаритой. Если Анисья уже спускала Полине с рук упреки в адрес Севы, простить такие разговоры кому-то другому она не могла.

— Так может, им восхищаются неспроста?

— Не знаю я, может, он им всем подмешивает любовное зелье? Другого объяснения у меня нет. Он не настолько великолепный, как им кажется, к тому же такой конопатый, что ужас просто!

— Да это еще не беда, — вставил Емеля. — Он слишком из себя мнит. Смотрит на всех, как на насекомых, ни с кем не разговаривает.

— Естественно, не разговаривает. Он же читает ваши мысли. Знает абсолютно все, что вы о нем думаете. Вы бы после этого захотели с собой разговаривать? — на удивление медленно и холодно произнесла Анисья.

— Вот это самое ужасное! Зачем он читает чужие мысли? — вспыхнул Емеля.

— Потому что своих нет, — подытожил Миша.

— Зависть — плохое чувство! — отрезала Анисья.

— Я завидую? Чему, интересно?

— Послушай, все Воздушные колдуны читают мысли, пора уже к этому привыкнуть. Надо только научиться закрываться и… — но Полина поняла, что никто ее не услышал, потому что Анисья повысила голос и ответила Мише:

— Ты завидуешь, конечно, завидуешь. Потому что он умнее тебя, красивее, намного интереснее и сильнее, принадлежит к древнему роду, и тебе никогда не стать таким же!

— Вот как? — отношения Миши и Анисьи рушились, даже не успев начаться, и рушились, по мнению Полины, по самой глупой причине, которую только можно было придумать: из-за Севы. — Так и сидела бы со своим распрекрасным Заиграй-Овражкиным, а не с нами! Куда ж нам до него!

Миша вскочил со стула, сверкнув своими зелеными глазами, и решительно направился к выходу Емеля сначала замялся, но потом тоже встал и удалился, не сказав ни слова.

Полина смахнула со стола несколько книг и поставила перед собой два стеклянных стакана, один из которых был наполнен водой.

— Вот так я тренируюсь, — сказала она Маргарите, разлегшейся на ее кровати с «Тридесятым вестником».

— Что от тебя требуется?

— Концентрация. Правда, все дело в ней. Нужно силой воли наполнить пустой стакан жидкостью из полного.

— Да нет, это не очень сложно. Хотя с концентрацией у меня не так уж и хорошо. Была б я такой одаренной, как Сева, за секунду бы справилась.

— А откуда ты знаешь, что он одаренный? — подозрительно спросила Маргарита.

— Лиса говорила об этом много раз. Он ее самый любимый воспитанник.

— Нет. У нее почему-то нет неофита.

— Я думаю, ты им станешь.

— Нет, Марго. Логичнее, если им будет Сева.

— Неудивительно, он же Сирена.

— Не думаю, что на Лису это влияет, — засмеялась Полина. — Кстати, ты веришь Анисье? Веришь, что она спрашивала брата о том, Сирена ли Сева?

— Ну да. Только боюсь, что Митя ее обманул.

— У меня такое же ощущение.

— Понимаешь, Полина, это ведь единственное разумное объяснение всему, что происходит с девушками в Севином присутствии. Не знаю только, зачем Мите это скрывать.

— Может быть, шутки ради?

— Мне иногда кажется, что о происхождении Севы догадываемся только мы. Может, Митя и впрямь не знает?

— Вряд ли. Мы догадываемся, но не говорим об этом, и остальные тоже могут не говорить.

— Да, но мы пытаемся сопротивляться, а остальные — нет.

Полина улыбнулась подруге:

— Маргарита, не будь у вас меня, вы бы не пытались.

— Ой, да что ты! — засмеялась Маргарита.

Она не заметила, как взгляд Водяной колдуньи на долю секунды помрачнел. Девочка снова вернулась к воспоминанию о том, что произошло с ней в Малахитовом зале. Почему она с таким интересом наблюдала за Севой? И почему каждый раз при виде него ее одолевали беспомощность и волнение? Вдруг и она началась сдаваться под напором этих загадочных чар?

— О, забыла сказать, — спохватилась Маргарита. — Я же письмо получила! Родители сообщили, что приедут навестить меня в выходные, как я и предполагала. Тем более что в этот раз мой выходной совпадает с выходными днями у потусторонних.

— Здорово! Везет тебе, — отозвалась Полина, с легкой завистью поглядев на письмо, которое Огненная колдунья вынула из кармана. — Значит, я опять буду в выходные скучать.

— Да, но Анисья с Василисой останутся тут.

— Нет, Василиса должна побыть дома — ее бабушка нездорова. А Анисья отправляется на какой-то званый ужин.

— Тогда я постараюсь что-нибудь придумать. На прошлой неделе к Фаддею приезжала мама из Небыли, так она жила прямо здесь, в Белой Усадьбе. Может, и моим родителям разрешат тут побыть?

— Было бы замечательно. Но, скорее всего, потусторонних поселят подальше отсюда.

— Да, а то я бы вас познакомила. Они тебе точно понравятся, вот увидишь, они очень хорошие: папа немного вспыльчивый, но всегда веселый, много шутит. Мама постоянно обо всех заботится. Она иногда задает слишком много вопросов, но ты не обращай внимания, ее просто все очень интересует.

Маргарита продолжала щебетать о своих родителях, а Полина слушала, открыв рот, и изо всех сил старалась унять неприятно ноющее чувство пустоты где-то внутри себя. Ее подруге не понять, каково это, когда родителей нет. И как тяжело воспринимать то, что у других есть папы и мамы, любящие и заботливые, а у тебя нет никого: тетя и дядя — это совсем не то. Они, конечно, любили свою племянницу, писали ей письма, обещали навестить, но пока никак не могли освободиться от навалившихся дел и выбраться из Франции. Вместо этого посылали ей красивые подарки: книги, сладости, наряды, — но только заменить этим своего присутствия не могли. Полина скучала и по своему дедушке, но он был так стар и плох, что и речи не шло, чтобы отправить его одного в этот затерянный в лесах волшебный город, где он мог заполучить сердечный удар от одного вида крылатых лошадей или колдунов, возникающих прямо на пустом месте посреди улицы.

Вдруг ужасно захотелось снова стать семилетней. Тогда мама с папой еще были с ней, и все было хорошо. Хотя теперь она понимала, что легко им никогда не жилось: в семье происходило что-то странное. Полина с родителями и дедушкой переезжала с квартиры на квартиру, с места на место. Пару лет ей даже пришлось провести в чужом городе — в Новгороде. Она смутно помнила, как родители тревожно собирали вещи, и как отец, взволнованный и печальный, провожал их на поезд. Мама ничего не объясняла ей, и Полина никогда не спрашивала, полагаясь на мудрых и опытных взрослых. Но затем странные происшествия стали случаться чаще и чаще. В дверь звонили какие-то люди, и Полинина мама, прижимая к груди дочку, пряталась в самый дальний угол квартиры, трясясь от страха. Выходить за порог временного пристанища Полине строго запрещалось. Через некоторое время за ними вернулся отец, повез их назад в Москву. И снова незнакомые дома и комнаты, новая школа… Полина помнила, как мама иногда начинала тихо плакать и спрашивать, можно ли было решить все по-другому? «Может быть, просто сдаться? — говорила она. — Ведь тогда нам ничего не сделают! — Нет, — отвечал отец. — Нельзя отступать, они этого и добиваются». А потом он просил мать уехать. Взять с собой Полину и уехать за границу, далеко-далеко, забыть его и больше не возвращаться. Мама опять плакала и обещала, что никогда в жизни не сделает этого. И тогда родители придумали ужасную вещь.

Полина помнила, как эта мысль огорчила ее, как она рыдала и цеплялась слабыми ручонками за мамино плечо: они решили отправить Полину во Францию, одну, без них, оставить ее там на попечении каких-то знакомых. Полине представлялось, что ее предали и собираются бросить, навсегда лишив счастья видеть их лица. Мать не могла вынести всего этого, она выглядела расстроенной и больной, но отец сказал лишь одну фразу, которая тогда показалась маленькой Полине бессмысленной и глупой, но сейчас воспринималась совсем иначе: «Я рожден, чтобы бороться за Светлую сторону. Эта борьба длится вечность, но если хоть один из нас опустит руки, все рухнет».

Намного позже, уже после того, как Полина попала в Заречье, — во время новогодних праздников, — она узнала от тети, что отец был Охотником на Темных магов. Девочка не могла поверить, это казалось таким же невероятным, как и существование на свете заколдованной деревни, где живут колдуны. Но Заречье существовало. Поэтому постепенно Полина свыклась и с этой мыслью.

Маленькую Полину отправили во Францию, в пригород Бордо, к дальним знакомым ее тети, которая приехала всего пару раз за месяц проведать племянницу. Странно, ей словно бы хотелось навещать девочку чаще, но она не делала этого, будто кто-то мешал.

А через несколько дней после отъезда тети пришло письмо, в котором сообщалось, что Полинины родители погибли.

Тетя вернулась вместе с мужем, Максимилианом Феншо. Лица у них были потерянные и скорбные.

— Бедная крошка, — сказал дядя, беря Полину на руки. — Не волнуйся, я позабочусь о тебе, как о родной дочери.

Он был самым чудесным дядюшкой, которого только можно представить, но очень занятым. К тому же его собственный сын, Микоэль, тоже требовал внимания. Через год девочку вернули в Москву, в старую школу и старую квартиру, где ее ждал дедушка, немного угрюмый и молчаливый, но любящий. Полина чувствовала себя потерянной, разбитой. Она постоянно грустила. И конечно, не замечала, что на ее лестничной площадке иногда появлялась еще одна дверь, из которой в любое время мог выйти Макс Феншо — Полинин незримый хранитель, спрятанный от посторонних заклинанием Отвода глаз. Он появлялся тихо и проверял, все ли безопасно вокруг его бедняжки-племянницы, которая, однако, до сих пор не проявляла никаких магических способностей. Но от нее шла особая энергетика — какой обладали все колдуны. И маленькая Полина была такой же, как и он сам, только убита горем и одиночеством.

— Кстати, — воскликнула Маргарита, возвращая подругу в реальность. — Насчет того, является ли Сева Сиреной, можно спросить у наставников.

— Но вдруг они сами не знают?

— Какая-нибудь Кощеевна, может быть, и не знает, но вот Лиса уж точно должна.

— Нет, у Лисы я спросить не могу! — запротестовала Полина.

— Почему? — удивленно моргнула Маргарита.

— Сложно объяснить. Понимаешь, Дарья Сергеевна всегда говорит мне держаться от Севы подальше. Она почему-то придает этому слишком большое значение, и мне не хочется, чтобы она знала, что я думала о Заиграй-Овражкине.

— Так ты объясни, что это нас всех интересует, не только тебя.

— Нет, Марго, не могу Может быть, попросить Анисью или Василису поговорить с Велес?

— Сомневаюсь, что из этого выйдет толк. Анисья теперь вообще боится сталкиваться с Верой Николаевной, даже на встречи к ней ходит, дрожа от страха. Думаю, что Вася тоже откажется.

— Н-да, правда. Может, Жаба знает? Только я и с ним не хочу говорить на эту тему.

— Вот что, — победно улыбнулась Маргарита. — Завтра утром у меня очередное рандеву с Маливиничком. Я спрошу про Севу у него. Маливиничок такой придурок, что ничего не заподозрит.

Девочки с нетерпением ждали свою подругу. Огненная колдунья должна была вот-вот вернуться со встречи с наставником по Стихии и сообщить наконец всю правду о Севе.

«Конечно, все будет так, как сказал мой брат», — думала Анисья, помешивая горячий густой суп в своей тарелке.

«Конечно же, Заиграй-Овражкин — Сирена», — думала Полина, несмотря на все утверждения Анисьи.

Василиса же не могла определиться, к какому выводу склонялась больше.

И вот появилась Маргарита. Она взлетела вверх по ажурной зеленой лестнице на второй этаж столовой и остановилась как вкопанная перед подружками. Ее карие глаза свирепо сверкали, волосы, наэлектризовавшиеся от шерстяного шарфа, торчали в разные стороны и придавали ей поистине воинственный вид.

— Ну? — нетерпеливо сказала Полина.

Маргарита закатила глаза и шумно выдохнула.

— Что? Маливиничок сказал, что Заиграй-Овражкин — Сирена? — спросила Василиса.

— Нет же, он сказал, что Сева — обычный маг, правда? — откликнулась Анисья.

— Нет! — ответила Маргарита с усмешкой. — Он сказал: «А кто такой Заиграй-Овражкин?»

Прошло несколько секунд, в течение которых девочки пытались переварить сказанную Маргаритой фразу, а потом Полина захохотала.

Сева услышал смех и поднял голову. За крайним столиком на втором этаже сидели Анисья, Василиса, Маргарита и Водяная колдунья, которая заливисто смеялась, чуть ли не лежа на столе. Прошло около минуты, а она все не унималась, но Сева и предположить не мог, что именно его персона стала причиной ее веселья.

Сегодня пришлось обедать без Мити, зато в компании целого десятка девушек, которые подсели к нему, надеясь скрасить его мнимое одиночество. Что ж, он был не против, главное, чтобы не надоедали своими разговорами.

— Ты сегодня такой красивый.

Сева поперхнулся и повернулся к Оксане:

— Спасибо, но ты уже второй раз это говоришь.

— Ой, я забылась, — засмеялась та.

Сева улыбнулся и ничего не ответил. Оксана ему не нравилась. Вообще-то, она была хорошей девушкой, но он в последнее время стал чересчур привередлив: ее пышные формы его не привлекали, лицо казалось слишком маленьким, а нос длинным. К тому же она в этот раз переусердствовала с защитными рунами, нарисовав их возле глаз, что издалека походило на два синяка. Намного приятнее казалась Варя, сидевшая рядом, но с ней было покончено раз и навсегда.

— Ты боишься Посвящения? — неожиданно спросила Оксана.

— Немного, — задумчиво сказал Сева. — А ты?

— Ужасно боюсь. Отчего все старшие не говорят, что там будет?

Сева пожал плечами.

— Ты уже определился, что будешь изучать после Посвящения?

— Да, естественно, — ответил Сева.

— Что за глупый вопрос, конечно же, он станет целителем. Правда, Сева?

— Правда. Ты поражаешь меня своей проницательностью.

Девочки захихикали.

— Мы все будем обращаться только к тебе.

«Вот этого я и опасаюсь», — подумал Сева, но вслух сказал: — Ага, надеетесь, что я по старой дружбе буду лечить всех бесплатно?

— А у меня совсем плохо с Целительством, — покачала головой Варвара, пока все остальные девочки смеялись над Севиной шуткой. — Те задания, которые дал Жаба, такие трудные. Я ничего не могу сделать. А так хотелось бы получить хоть одну руну отличия у этого наставника.

— Хочешь, я помогу? — Сева, всегда чувствовавший вину, когда разговаривал со своими бывшими подружками, решил хоть как-нибудь оправдаться в собственных глазах.

— Правда, ты поможешь мне?

— У тебя с собой береста и Словник? Да? Ну доставай, я попытаюсь что-нибудь сделать, хотя, если честно, сам еще не притрагивался к этим рецептам и рунограммам.

Варя вручила ему Словник целителя и несколько листов бересты, и Сева склонился над текстом. Рецепты были действительно запутанными и требующими хорошего знания трав. В очередной раз задумавшись над правильным компонентом зелья, которое требовалось описать, Сева поднял голову, и взгляд его упал на девушку за одним из столов. Эта была та самая девчонка, которая постоянно думала о Русалках-Морянках. Она сидела к нему спиной, и он без труда почувствовал направление ее мыслей: удивительно, но на этот раз все ее размышления были посвящены какому-то дому, который яркой, но немного расплывчатой картинкой предстал перед глазами Севы. Вдруг неожиданная идея посетила его.

— Я пойду возьму себе чего-нибудь, — объявил он девушкам и встал, отложив в сторону Словник.

— О, принеси мне яблочный пирог!

— А мне фруктовое желе.

Сева направился к круглому столу, находившемуся в противоположном конце столовой. Взяв все, о чем его попросили, на обратном пути он специально прошел мимо незнакомки и теперь точно знал, что она его увидела. Почувствовав на себе ее взгляд, он ощутил мысли девушки, отследил каждое изменение их течения. Да, она только что вспомнила о своих любимых Морянках. Теперь все прояснялось.

Сева обернулся и заглянул ей в глаза — большие, немного испуганные, но подернутые пеленой… глупой, уже совсем бессознательной покорности.

Он вернулся за свой стол, и его собеседницы дружно защебетали, получив пирожные и желе.

Выждав несколько минут, которые он потратил на чтение Словника целителя, колдун снова поднял голову и встретил все тот же взгляд, неуверенный или зовущий…

Она была так хороша собой! Прошлой зимой он точно здесь не видел этой девушки. Очевидно, пройдя Посвящение в Зорнике или Небыли, она приехала сюда, чтобы продолжить практику у кого-нибудь из здешних наставников.

Ее длинная коса цвета молочного шоколада наполовину расплелась, несколько прядей свободно ложились на плечи. Девушка сидела в своей обычной позе, поджав под себя обе ноги и выгнув спину. Да, премилое создание!

Прошла еще секунда, и вдруг незнакомка отвернулась, сняла со спинки стула свою сумку и поспешила вон из столовой.

— Извините, мне надо идти, — сказал Сева девушкам, что сидели рядом, и последовал за ней.

За порогом она боязливо оглянулась и, убедившись, что Сева решил ее догнать, немного прибавила шагу. Теперь она двигалась к лестнице. Добравшись до нее, девушка поднялась на второй этаж и снова оглянулась. Сева прекрасно понял, что его взору неспроста открылось запретное правое крыло, где располагались комнаты колдуний.

Сева шел за ней и чувствовал, что уже не может сдержать улыбки. Она бежала в направлении своей комнаты, как будто сознательно ведя его за собой, и он знал, что дверь перед его носом девчонка вряд ли захлопнет. Так и случилось. Она влетела в комнату, дав и ему войти следом. Сева остановился у стены, смеясь про себя. Девушка резко обернулась, глаза ее блестели решительностью и одновременно испугом.

— Тебе не удастся меня провести, — бросила она нервно, но, не дождавшись ответа, продолжила: — Я знаю, кто ты на самом деле.

Сева вопросительно изогнул брови.

— Ты Морянка, — воскликнула длинноволосая красавица.

Сева улыбнулся, желая изобразить веселость, и сделал шаг ей навстречу.

— Я не поддамся этой магии, — сказала девушка и попыталась отступить назад. Не вышло — позади нее стояла кровать.

— Замечательно, но я тебя и не заставляю ничему «поддаваться».

— Ты… — она села, и Сева, секунду поколебавшись, сел с ней рядом.

— Я тебя часто вижу, но не знаю твоего имени.

— Так с чего ты, Олеся, взяла, что я Морянка?

— Ты нравишься всем девушкам, все мои подруги сходят по тебе с ума, — неуверенно произнесла она, и голос ее затих, потому что Сева придвинулся к ней ближе.

— И у тебя странные глаза.

— Да, они черные. Такого цвета не бывает у обычных людей.

— Ты ошибаешься, это, наверное, игра света, они просто темно-карие.

— Нет, черные… совсем…

— И это все твои доводы? — теперь уже без улыбки Сева чуть наклонился к ней.

— Ну… — она замялась, откидываясь все сильнее назад, пока ее голова не коснулась подушки.

Сева уперся руками в кровать и буквально навис над девушкой, не сводя с нее взгляда. Ему было и смешно, и досадно одновременно — все-таки догадки, пусть и неверные, о его происхождении начали просачиваться.

Было видно, как бедняжка боролась с желанием броситься в его объятия, но при этом с видимым страхом косилась на него. Эта безумная игра всегда доставляла столько удовольствия нечеловеческой части его натуры!

— Так что по легендам делают Морянки? — спросил Сева, склоняясь все ниже.

— Заманивают путников.

— Своими чудесными песнями и… красотой… — девушка перешла на шепот, а Сева усмехнулся:

— И зачем они это делают?

— Чтобы убить.

Сева опустил голову и остановился в сантиметре от ее уха:

— И зачем Морянкам убивать людей?

— По-моему, они их едят, — голос ее дрогнул.

— Верно. А теперь у меня к тебе вопрос, — сказал Сева, внезапно отстранившись и сев прямо. На лице его вновь появилась улыбка. — Я кого-нибудь убиваю?

— Думаю… нет. Иначе вряд ли ты был бы здесь…

— Я ем людей?

— Вроде бы нет.

— Конечно, нет! Я только что ел фруктовое желе, ты разве не видела? Ну так разве я Морянка?

— Нет, — прошептала она, глядя в его черные глаза. — Нет, наверное!

Сева взмахнул рукой — открытая дверь захлопнулась. Теперь никто не мог им помешать.

— Вот и хорошо, что мы это выяснили.

Он даже решил, что на сегодня ограничится всего лишь парой поцелуев. Девушка ему нравилась. Надо же! Проявила хоть каплю сообразительности и так близко подобралась к разгадке его тайны, о которой, кроме Мити, Арсения и нескольких наставников, никто не знал. И самое приятное, что не пришлось ей врать — он ведь действительно не был Морянкой. Сирены и Морянки — абсолютно разные существа, разве не так?

Глава четвертая. Шабаш

Ограда поместья Мертвой Луны практически соприкасалась с чугунной оградой старого кладбища. Казалось, кладбище появилось здесь намного раньше самых древних построек — словно город возник вокруг последнего пристанища могущественных колдунов, которые теперь взирали на своих потомков с холма. Потусторонние, наверное, пришли бы в ужас от такого соседства и внимания. Но колдунов, особенно представителей древнейших родов, это нисколько не смущало. Они с удовольствием наведывались к Вещему Олегу, молодому колдуну, который в одиночестве обитал в этом мрачном поместье.

Пара больших воронов с громким криком поднялась в воздух, когда кованые ворота открылись, чтобы впустить очередную карету — пожалуй, самую богатую из тех, что уже стояли сбоку от парадного входа. Стоило ей заехать во двор, как створки ворот бесшумно сомкнулись, и, свети в этот вечер луна чуть ярче, можно было бы разглядеть на них силуэты двух изящных птиц с длинными шеями, покорно опустивших головы. От ворот к дому тянулась широкая аллея, образованная двумя рядами голубых елей. Слева вдалеке виднелся старый пруд и огромные цветочные клумбы, разбитые еще покойной матерью нынешнего владельца, которая была сильнейшим друидом. Весной и летом в пруду плавали лебеди редкой породы, а клумбы пестрели цветами, привезенными колдуньей со всего света. С другой стороны пруда разросся можжевельник, пустивший здесь свои корни задолго до знатного семейства. Однако сейчас, на рубеже зимы и весны, этот уголок сада выглядел печально.

Из кареты вышли две колдуньи: одна взрослая, закутанная в парчовую шубу, а вторая — юная девушка в светлом пальто. Они поднялись по каменным ступеням крыльца и вошли в огромные двери, придерживаемые услужливым лакеем. За это короткое время Анисья Муромец успела подумать, что один вид этого поместья с раннего детства вызывал у нее тревожное чувство, сохранившееся до сих пор. Она никогда не призналась бы себе, что это страх, но преодолевать путь от кареты до распахнутых дверей, ведущих в холл, старалась как можно быстрее. Пожалуй, заброшенность — эпитет, как нельзя лучше подходивший к старому поместью. То ли ему не хватало женской руки, то ли этой заброшенностью был пропитан серый могильный камень, из которого много столетий назад построили дом. С северной стороны, что выходила на кладбище, он почти полностью зарос плющом, протянувшим свои стебли до самой крыши. Из-за этого, или еще по какой-то неизвестной причине, северная часть дома была необитаемой. Но Вещему Олегу, живущему здесь, вполне хватало и тех нескольких спален, огромного зала, кухни и подсобных помещений, которые располагались в южном крыле.

Этим вечером гости собрались не в парадном зале, а в небольшой гостиной, где хозяин обычно принимал самых близких друзей. Круг приглашенных сегодня действительно был довольно узким — за исключением дядюшки хозяина, приехавшего из Небыли, в гостиной собрались только обитатели Росеника. Когда Анисья с матерью вошли в комнату, остальные гости уже сидели в креслах и оживленно разговаривали. При появлении колдуний присутствующие мужчины тут же встали, чтобы поприветствовать их. Анисья слегка улыбнулась Вещему Олегу, который тут же подошел к ним и, исполняя роль гостеприимного хозяина, по очереди поцеловал руки матери и дочки. Опустившись на пуф с выгнутыми ножками, юная колдунья перевела взгляд на собравшихся. В дальнем углу, у большого пылающего камина сидели брат и сестра Кощеевичи, рядом с ними расположился колдун в охровом жилете и с густой копной седых волос — он приветливо улыбнулся вошедшим, а Вещий Олег тут же представил дамам своего дядю:

— Игорь Велантьевич Крупский, брат моей покойной матушки. Евдокия Рюриковна, вы, я думаю, уже встречались с дядюшкой на приемах.

Евдокия Муромец сдержанно кивнула.

Рядом с пожилым магом в глубоком кресле, обитом черным бархатом, сидел Дима Велес. Он тоже встал, стоило Анисье и ее матери войти в комнату.

Когда с формальностями было покончено, присутствующие вернулись к разговору.

— Вы уже слышали? — обратился Вещий Олег к Евдокии Рюриковне. — Бедная Рубцова!

— О чем вы?

— Ах, ну конечно, ведь я сам только сейчас получил от нее известие. Она должна была сегодня присоединиться к нашему вечеру, но пару часов назад скончался ее муж, — хозяин поместья словно невзначай махнул рукой в сторону окна, из которого был виден край старого кладбища.

Анисья еле слышно вскрикнула, а лицо Евдокии Рюриковны приобрело озабоченное выражение. Старый Рубцов был известным человеком не только в Росенике, но и среди всего Светлого сообщества.

— Олег, ты так и не успел рассказать нам, что с ним случилось, — из дальнего угла подала голос Марья Кощеевна.

— Насколько я понял, смерть была естественной…

— Да, старик Рубцов не был молодым мальчиком, — усмехнулся Федор Кощеевич, отпивая содержимое своего кубка.

— Да, сердечко у него давно барахлило, — заметил Олег, — а тут еще последние события. Он ведь был приближенным Ирвинга и играл не последнюю роль во взаимоотношениях между нашим сообществом и Старообрядцами.

— Да, быть приближенным Ирвинга с каждым днем становится все опаснее, — с улыбкой заметил Игорь Велантьевич, галантно протягивая кубки Анисье и ее матери. — Сначала убийство Святогора, потом похищение Звягинова… Ах, простите, юноша, — он повернулся в сторону внука Велес. — Вам, наверное, неприятно слушать эти разговоры. О вашем дедушке так ничего и неизвестно?

Дима вздрогнул, словно не ожидал внимания, которое сейчас было направлено на него:

— Нет. Но он определенно жив… в отличие от Рубцова.

— Да-да, — вмешался Вещий Олег. — Я тоже слышал, что все предсказатели сходятся во мнении, что Эдуард жив. Даже наша Кассандра Степановна говорит об этом.

Анисья не в первый раз присутствовала на таких собраниях в доме Вещего Олега, равно как и в домах других знатных жителей Росеника. Но впервые она оказалась здесь после того, как поселилась в Заречье. Немного странно было осознавать, что хозяин поместья, Вещий Олег, с которым она с детства привыкла обмениваться кокетливыми остротами, теперь стал одним из ее наставников. Правда, познакомиться с Легендологией ей предстояло только после следующего Медового Спаса, но Обряды она посещала уже сейчас — поэтому было вдвойне забавно наблюдать за наставниками — братом и сестрой Кощеевичами — которые, сидя в самом дальнем углу комнаты, о чем-то возбужденно перешептывались.

— Насколько я знаю, непосвященным не разрешается покидать территорию Белой Усадьбы.

Анисья вздрогнула, услышав голос Димы. Она и не заметила, что мать пересела поближе к Вещему Олегу и его дяде, который рассказывал последние небыльские новости, а внук Велес оказался прямо рядом с пуфом, на котором она сидела.

— По просьбе мамы Велес сделала исключение, — Анисья хотела ограничиться этой короткой фразой, но потом все же продолжила:

— Папа уехал по каким-то важным делам в Небыль, а Митя… в общем, не могла же мама поехать на этот ужин одна.

Дима кивнул. Да уж, светской беседы от него не стоило ожидать. Сколько Анисья себя помнила, на всех приемах и званых ужинах Дима вел себя крайне замкнуто — удивительно, что он вообще сегодня приехал к Вещему Олегу. Обычно этого требовали нормы приличия, но сейчас обстоятельства сложились так, что он вполне мог позволить себе остаться дома и проводить время в одиночестве — все же в их семье произошла такая трагедия… Трагедия! Это смотря для кого! Анисья не могла понять, почему ни ее брат, ни Сева, ни даже девочки не поддерживали ее версию по поводу причастности Димы к похищению Звягинова. Если бы они только видели, как он спокойно сидит на этом вечере и каким безразличным и уверенным тоном говорит о том, что Звягинов жив.

— Ох, мне кажется, или я уже чувствую ароматы, доносящиеся из кухни, — воскликнул Игорь Велантьевич. — Олег, думаю, мы можем пройти к столу.

— Дядюшка, ты совершенно прав. Полагаю, дамы захотят освежиться перед ужином, а мы пока пропустим по последнему бокалу можжевеловой настойки для аппетита. Правда, Федор Кощеевич? — Олег шутливо подмигнул своему товарищу, в глазах которого читалось небольшое опасение по поводу того, сможет ли он без происшествий дойти до столовой.

Марья Кощеевна, Евдокия Рюриковна и Анисья поднялись со своих мест и, сопровождаемые лакеем, направились в соседнюю гостиную, где могли привести себя в порядок перед ужином — крайне устаревшая традиция, которая уже почти не соблюдалась ни в одном знатном семействе. Но порой к ней все же прибегали, когда дамам хотелось обсудить свои дела, а мужчинам безнаказанно пропустить еще пару бокалов какого-нибудь напитка. Анисья была крайне разочарована таким поворотом — ее не покидала мысль, что Дима не просто так сегодня вечером решил посетить поместье Вещего Олега. Но что ему могло здесь понадобиться?!

Дамская гостиная находилась прямо за дверью, поэтому, стоило лакею удалиться, Анисья тут же отошла от мамы и Марьи Кощеевны, которые принялись обсуждать некую портниху, и сделала вид, что ее очень заинтересовал цветок, стоящий в большом горшке прямо у двери. Он действительно выглядел крайне экзотично: ярко-фиолетовые бутоны соседствовали с небольшими оранжевыми ягодками, обрамленными острыми шипами. Уходя, лакей неплотно закрыл дверь, так что она могла одним глазком видеть, что творится в соседней комнате. Хотя, к разочарованию Анисьи, там не происходило ничего интересного. Федор Кощеевич продолжал сидеть у камина и о чем-то эмоционально разговаривал с дядей Вещего Олега — кажется, они спорили о том, сможет ли лучшая лошадь из Росеника обогнать слабейшего небыльского скакуна — небыльские кони считались самыми быстрыми. Тем временем Дима продолжал сидеть на своем месте, казалось, ничем не интересуясь. Когда Анисья уже отчаялась и решила, что он так и просидит там до скончания света, внук Велес встал и подошел к хозяину поместья, который расположился у книжного шкафа. Шкаф находился у той же стены, что и дверь в дамскую гостиную.

— Дима, я говорил тебе, что нашел в отцовской библиотеке уникальную книгу? Не понимаю, откуда она взялась, но это монография одного колдуна, который несколько лет прожил в окружении потусторонних. Это было около шестидесяти или семидесяти лет назад. Он попал в самый разгар страшной войны, которая разыгралась между ними. Сам принимал участие в боевых действиях. Я даже представить себе не мог, как люди, не наделенные магической силой, могут сражаться друг с другом. Читая его описания, я думал о диких животных, пускающих в дело когти и зубы.

— Когти и зубы? То есть они проливают кровь?

— О, много крови! Этот колдун пишет, как трудно ему было не сойти с ума, видя вокруг столько смертей. И что самое страшное — как трудно было сохранить трезвый ум и не поддаться искушению перейти тонкую грань, отделяющую Светлого колдуна от…

— Тонкая грань, — задумчиво произнес Дима. — Это вопрос, на который я никак не могу найти ответ. Как переходят из Светлого сообщества в Темное? Как Темные понимают, что перед ними один из них?

— Кровь. Ее невозможно смыть со своих рук — опытный колдун почувствует ее.

— А энергия? Ведь необязательно убивать, можно выкачивать энергию из потусторонних. Это тоже Темное колдовство.

— Да, это более тонкая материя. Но это как со стихией — каждый из нас чувствует, какая стихия питает того или иного мага. Так же и с колдовством — принадлежность к Темной или Светлой стороне ощущается на интуитивном уровне.

— Ты испытывал когда-нибудь это чувство?

— Темную магию. Ты чувствовал ее?

— Я… — Вещий Олег замялся. — Почему ты спрашиваешь?

— Никто из наставников не рассказывает про это, а ведь это, пожалуй, самый важный навык — умение отличить Светлого колдуна от Темного.

— Вряд ли это пригодится тебе в Росенике, — попытался свести разговор к шутке Вещий Олег.

— Правда? А как же разговоры о Странниках, которые разгуливают по городу? Странники, Темные… Мы все представляем, что это какие-то страшные люди. Но всегда ли эта грань так четко видна?

Анисья почти что слилась с дверью и пыталась впитать каждое слово, которое доносилось из соседней комнаты. Теперь у нее не осталось сомнений, что Дима не просто интересуется Темной магией — он всерьез подумывает о том, чтобы перейти на другую сторону!

Она подскочила, услышав строгий оклик матери.

— Что ты там делаешь? Нам пора к столу.

— Да, иду, — юная колдунья постаралась придать своему голосу беззаботное звучание, но в голове у нее метались пугающие мысли о том, что буквально за стеной находился человек, не только повинный в похищении Звягинова, но и возможный предатель, способный в любую минуту переметнуться к Старообрядцам.

Двери, рядом с которыми секунду назад стояла Анисья, распахнулись, и колдуны прошествовали вслед за дамами в столовую.

— Если колдуна, даже очень опытного, еще можно обмануть: существуют разные способы скрыть свою принадлежность к той или иной магии, — Анисья вновь услышала голос Вещего Олега, который вместе с Димой первыми после дам вошел в столовую. — То Ярилину рукопись не обманешь. Ведь это старинный артефакт, который защищен древнейшим колдовством. Но я не помню, чтобы ты так интересовался легендами в период своего Посвящения, — наставник улыбнулся и похлопал Диму по плечу — Что ж, — на этот раз Вещий Олег обратился уже ко всем своим гостям. — Надеюсь, мой повар сегодня постарался, и вам понравятся угощения.

Маргарита вместе с Полиной спустилась по широкой лестнице на первый этаж и направилась к дверям столовой. Утро было раннее, и ужасно хотелось спать. За окном, как всегда, еще стояла темнота, однако бледно-серое небо с приходом марта кое-где подкрасилось синевой. Так что теперь легко было представить, что за стенами Белой Усадьбы благоухает летняя ночь, и нет нужды торопиться на встречи с наставниками. Но представлять — это одно, а идти на завтрак в восемь часов утра перед длинной встречей с самым, по мнению многих, нудным наставником Эбонитом Павловичем — совершенно другое. Маргариту радовало только то, что в столовой всегда происходило что-нибудь интересное: либо они с Полиной над чем-то смеялись, либо Анисья рассказывала душещипательные истории о жизни местного высшего общества, в которое ни Маргарите, ни Полине попасть не светило из-за отсутствия средств и титулов; иногда подсаживались Митя и Сева, принося с собой захватывающие и волнующие новости. Вчерашним же вечером красивый парень, который сидел неподалеку, не сводил с Маргариты восхищенных глаз, и она это заметила.

Но теперь, толкнув тяжелую дверь, Маргарита в нерешительности замерла на пороге. В столовой было малолюдно, но у стола с блюдами замешкался Егор Маливиничок, и Огненной колдунье не хотелось делать и шага навстречу ему После случая, когда она попыталась узнать у него что-нибудь о Севе, наставник по магии Огня окончательно упал в ее глазах. В ту же секунду непутевый колдун поднял на Маргариту свои водянистые голубые глаза и кивнул.

— Ну, чего мы тут встали? — шепнула Полина и, заметив направление взгляда подруги, тихо усмехнулась. — Да иди же. Он не станет с тобой разговаривать.

Но Егор Маливиничок оказался не так предсказуем.

— Риточка, — Маргарита подошла к большому круглому столу и раздраженно уставилась на Егора Алексеевича, который улыбался своей добродушной, но глуповатой улыбкой. — Риточка, как вы считаете, это блюдо странного цвета вкусное?

Полина отвернулась, и Маргарита заметила, что ее плечи дрожат от смеха. Назвать картофельную запеканку «блюдом странного цвета» мог только Маливиничок.

— Я не знаю. Если вы любите картошку и мясо, то, наверное, это действительно вкусно, — Маргарита краем глаза увидела, что в столовую вошли Дарья Сергеевна и Вера Николаевна, тихо о чем-то разговаривающие, и, как назло, остановились прямо за спиной Маливиничка. Девочке вдруг стало ужасно стыдно за своего наставника. Решив, что исчерпывающе ответила на его вопрос, она повернулась к Полине, которая все еще тихо посмеивалась.

— Вера Николаевна, мне тут кое-кто подсказал, что эта картофельная запеканка удивительно вкусна.

Маргарита была готова провалиться сквозь землю. Она решила проигнорировать нелепое восклицание и сделать вид, что «кое-кто» — это не она.

— Спасибо, — донесся рассеянный голос Велес, которая, казалось, не обратила ни малейшего внимания на очередную причуду молодого наставника.

— Риточка, а вы не пробовали этот вишневый компот, у него какой-то подозрительный вид, вам так не кажется?

Маргарита медленно повернулась и процедила сквозь зубы:

— Не знаю. На мой вгляд, с ним все нормально. «Хотя, вполне возможно, в него наплевали руконогие огнедышащие химеры, которые преследовали вас, когда вы были в Словакии», — последнюю фразу Маргарита не стала произносить вслух, но, бросив быстрый взгляд на улыбающуюся Лису, поняла, что та как будто услышала ее мысленное негодование. Она резко отвернулась и залилась краской смущения.

— Кстати, Егор, ты случайно не встречал руконогих химер, пока был в Словакии? — как ни в чем не бывало спросила Дарья Сергеевна.

— Что ты, Дарья! Не встречал! То есть я имею в виду, что никогда не бывал в Словакии. А что? — испуганно откликнулся Маливиничок.

— Да ничего, я просто недавно наткнулась на одну интересную статью об этих существах. Как-нибудь дам почитать. Тебе обязательно понравится. Доброе утро, девочки. Поля, подойди ко мне на минуту.

Дарья Сергеевна направилась к столу, за которым обычно сидели только наставники с неофитами, и поманила за собой Полину.

Тем временем столовую наполнил звук еще нескольких голосов: вошли Василиса с Анисьей, а вслед за ними появился Митя, неся в руках большую коробку, на которую его сестра прямо на ходу привязывала широкую золотую ленту. Полина засмотрелась на эту гомонящую процессию и чуть не врезалась в спинку стула.

— Садись, — улыбнувшись, сказала Лиса. — Ого, посмотри-ка. Муромцы приготовили своему другу большой сюрприз.

— Сегодня же день рождения у Севы, — вдруг вспомнила Полина. — Одиннадцатое марта.

— А, так ты знала.

— Ну конечно, Анисья все уши нам прожужжала. Интересно, что там за подарок?

— Ладно, я тебя долго задерживать не собираюсь, — кивнула Лиса, видя нетерпение своей подопечной. — У меня небольшие изменения в планах и теперь мне нужно посмотреть расписание твоих встреч с остальными наставниками, чтобы договориться о следующей практике по Водяной магии. У тебя это где-нибудь записано?

— Да, кажется, где-то был блокнот, — Полина поставила на колени сумку и принялась рыться в книгах.

— Я хотела опять провести вашу общую практику вместе с Воздушными, но тогда мы собьем их настрой.

— Угу, — кивнула Полина, и ее внимание вновь устремилось к столику, где сидела Маргарита, теребя в пальцах край золотой ленты, которой Анисья наконец смогла красиво перевязать подарок для Севы.

— Мне кажется, было бы неплохо попрактиковаться у озера.

— Но на нем еще лежит лед, — удивилась Водяная колдунья.

— Лед — тоже твоя стихия, — Дарья Сергеевна посмотрела ей в глаза, и Полине вдруг привиделся в этом взгляде тайный смысл, будто наставница вновь угадала направление ее мыслей и пыталась сказать о чем-то важном. — По крайней мере, его можно ломать, а под ним такая же точно вода.

— С днем рождения! — раздался истошный Анисьин вопль, и головы наставницы и ее воспитанницы синхронно повернулись на шум.

В дверях показался Сева, как обычно, растрепанный и сонный. Сначала он недовольно моргнул, но затем взгляд его немного смягчился. «Если такое, конечно, возможно», — подумала Полина… Он лениво улыбнулся одним уголком рта, отчего на щеке его появилась ямочка.

Анисья кинулась к нему на шею, и он даже не попытался отцепиться, а обнял ее в ответ и легонько похлопал по спине.

— Меня она так душевно не поздравляла, — произнесла Полина, пытаясь свести все к шутке, но со стыдом почувствовала, что в словах проскользнула необъяснимая досада.

Лиса снова улыбнулась и, отложив в сторону Полинин блокнот, устремила взгляд своих желтых глаз на Воздушного мага, которого теперь желали поздравить все девушки, находившиеся в столовой. Наконец очередь восторженных поклонниц Севы поредела, и Митя, поднявшись из-за стола, сунул другу в руки большую коробку, вес которой явно удивил именинника. Полине было так же любопытно узнать, что лежит внутри, как и самому Севе. Но он так умело скрывал свое волнение и желание поскорее сорвать с подарка упаковку, что движения его казались чересчур медленными. Но вот, к облегчению Полины, которой уже захотелось соскочить с места и помочь ему развязать золотой бант, блестящие ленты скользнули на пол, за ними последовала крышка коробки, и Сева вытащил на свет гитару, выполненную из темного дерева.

— Муромцы попали в точку, — сказала Лиса, как нельзя лучше описав выражение Севиного лица, за изменением которого следила вся столовая. — Смотри, Полина, сейчас он попробует отказаться от подарка.

И действительно, хоть Полина и не могла услышать отсюда слов, что произнес Сева, она ясно увидела, как он протянул музыкальный инструмент Мите. Но тот в ответ замотал головой, и до Полины донесся Анисьин смех.

— Как вы узнали? — спросила она наставницу.

Дарья Сергеевна коснулась пальцем своего лба.

— Вы его мысли прочли?

— Да, можно сказать и так. Понимаешь, когда человек находится на пике эмоционального подъема, не нужно прилагать никаких усилий, чтобы узнать, о чем он думает. Его мысли словно витают вокруг него.

— Так значит, Сева сейчас на пике эмоционального подъема? — иронично переспросила Водяная колдунья, разглядывая именинника, который не сводил глаз со своего подарка.

— О да! Я представляю, сколько стоит эта гитара. Точнее, не представляю.

— Вы разбираетесь в гитарах?

— Нет, но я разбираюсь в подарках Муромцев, — засмеялась Дарья Сергеевна.

А Сева в конце концов оторвался от любования музыкальным инструментом и улыбнулся так искренне, что Полина немного опешила. Он крепко пожал руку друга и еще раз обнял Анисью.

— Он рад, — тихо сказала Полина.

— О, — усмехнулась Лиса, снова заглянув в блокнот. — Еще бы.

— Я не думала, что он тоже ходит к наставнику по музыке.

— Почти всех магов учат музыке. Музыка — это магия в чистом виде. Ты удивишься, наверное, если я тебе скажу, что играю на скрипке? Да? Ну так вот, а Заиграй-Овражкин к тому же очень талантлив. Недаром именно он проводит все обряды, где задействована дудочка. А еще играет на фортепиано и на флейте. Кстати, говорят, Анисья тоже одарена в этой области.

Полина вмиг подумала, что наступил очень подходящий момент для того, чтобы невзначай поинтересоваться, имеет ли Сева какое-либо отношение к Сиренам, но тут же осознала, что не решится задать этот вопрос. Нет, только не Лисе. По крайней мере, не сегодня.

Зато внезапно ее осенило еще одно открытие, связанное с последними словами Дарьи Сергеевны. «Анисья тоже одарена в области музыки». С чего это вдруг наставница заговорила об Анисье? Почему упомянула именно ее, ведь перед этим речь шла о Севе? Полина вдруг припомнила несколько подобных случаев, когда Сева с Анисьей каким-то образом сопоставлялись друг с другом в высказываниях разных людей. «Анисья принадлежит к древнему и самому богатому роду. Ах да, кстати, Сева тоже из известной семьи, хоть и не такой богатой» или «Анисья, как и все Муромцы, обладает небывалой магической силой, которая передается у них по родству Между прочим, в семье Заиграй-Овражкина тоже из рода в род переходит предрасположенность к целительству». А теперь еще и этот их музыкальный талант…

Похожее на отчаяние чувство вдруг пронзило Полинину душу. Она почувствовала себя беспомощной и жалкой. Анисья была такой богатой и красивой — прекрасной, как самая настоящая волшебная фея. Идеальная фигура, идеальные волосы, завораживающие зеленые глаза. Она обладала такой магической силой, которая бывала редко дана ребенку ее возраста, была умна, открыта, умела очаровать всех вокруг. Еще и прекрасно играла на музыкальных инструментах, оказывается. Анисья настолько хороша во всем, что даже завидовать не получалось, оставалось только восхищаться и прощать ей вечное высокомерие. И Сева так одарен! Сева! Молчаливый и самоуверенный! С холодным уничтожающим взглядом. Не человек — лед! И он увлекался музыкой, умел играть! Какой же он непонятный! Не богат, но его род занимает хорошее положение в здешнем обществе. Сева такой взрослый — ему исполнилось целых восемнадцать лет! А она, Полина, маленькая и невзрачная, бледная и совсем нескладная девочка. Зато рядом с ней всегда находилась Анисья… Значит, зря они с Маргаритой вечно посмеивались над намеками белокурой подруги о том, что Сева к ней неравнодушен. В ее словах могла быть доля правды, и Полина только сейчас это поняла. Сколько бы девушек ни сменил Сева, существовала вероятность того, что когда-нибудь наступит день, и высокое положение в обществе заставит его выбрать себе жену. Теперь Полина не сомневалась в том, кому суждено ею стать. Она вдруг поняла, что все уже давно решено, хоть и не облачено в словесную форму.

— Я отменю нашу завтрашнюю встречу. Планеты расположились не совсем удачно, да и погода не из лучших, — голос Лисы вывел Полину из лабиринта мысленных открытий. — Назначу тебе встречу, скажем, на вечер пятницы, идет? Может быть, к тому времени и лед на озере растает?

Полина посмотрела на наставницу и, даже не поняв, что именно ей было сказано, кивнула.

Для Анисьи этот день превратился в сплошное разочарование. Мало того, что Сева не пригласил ее на свой праздник, так он вдобавок еще и бесследно исчез под вечер, прихватив с собой Митю и Олесю, которую все считали его девушкой. Анисье же не хотелось в это верить и замечать, что Сева был настолько окрылен влюбленностью, что порой начинал демонстрировать свою симпатию к той девушке прямо на людях, чего обычно никогда не делал. И Анисья не могла знать, что при столь сильной увлеченности крах отношений Севы и его новой подружки должен был наступить стремительнее и резче обычного. Да и бедная Олеся тоже не подозревала, во что вовлекала себя. Сейчас она наслаждалась его ухаживаниями и завистью подруг, и не представляя, как скоро все может закончиться. Разве можно было влюбляться в Сирену?

— Ну, Анисьечка, перестань расстраиваться, — сказала Маргарита.

— Я не расстраиваюсь!

— Подумаешь, глупые мальчишки не пригласили тебя, — кивнула Полина. — Помнишь, я вчера нагадала, что сегодня тебя ждут неприятности? Вот, надо просто махнуть на них рукой, и все будет хорошо. Я уверена, что мы можем провести это время гораздо веселее, чем Сева с твоим братом и этими знаменитыми настойками Василия. Тем более ты точно не знаешь, решили они праздновать или нет.

— Конечно, решили. Я даже знаю, где они!

— Где? — спросила Василиса.

— В «Беловодье»!

— О, далековато…

— Где-где? — переспросила Маргарита.

— В «Беловодье», — пояснила Василиса. — Это ночной клуб.

— Клуб? — Полина с Маргаритой со смехом переглянулись. — А мы подумали, что это какой-то курорт с термальными источниками.

— Но твой брат непосвященный, его просто не пустят в такое заведение, — сказала Василиса.

— Мой брат — Муромец! Его пустят куда угодно.

— Но ведь это опасно, вам не кажется? — вдруг сказала Маргарита. — Сейчас не такое спокойное время, чтобы свободно разгуливать по клубам.

— Если ты прошел Посвящение, никто не может запретить тебе это делать.

— А если еще нет?

— То тебя сильно накажут.

— Значит, Митю и Севу ждет наказание?

— Да, если наставники обнаружат их отсутствие. Достанется и Олесе, несмотря на то что она уже посвященная.

— Думаю, в «Беловодье» и правда весело, раз они пошли на такой риск.

— Василиса, на риск пошли только Митя и Сева, которым не страшно выполнять работы в деревне потусторонних, — вставила Полина. — А девушка Севы просто не понимала, что делала. Вы не забывайте, с кем она встречается.

— Да он не Сирена, Полина! НЕ СИРЕНА! — раздраженно протянула Анисья.

— Нися, но ведь все так сходится. Я вам говорю как есть: Сева не красавец, точнее, — она замялась, понимая, что произносит слова, в которые сама вдруг перестала верить. — Не красавец в общепринятом смысле этого слова. В его внешности нет ничего настолько выдающегося, что заставило бы такое количество девушек увиваться за ним. Все это, конечно, спорно, но я не знаю, как по-другому доказать. Еще я узнала, что у него дар музыканта.

— Да, он очень красиво поет, — сказала Анисья грустно.

— Поет? Тогда уж точно все сходится! — воскликнула Маргарита. — Сирены же гипнотизируют людей своим голосом.

— Вот и я о том же.

— Анисья, — обратилась к подруге Василиса. — Не ты ли мне случайно говорила, что Сева с детства говорит на греческом так же хорошо, как на русском?

— Так может, он его не учил?

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, это знание дано ему вместе… вместе… с кровью Сирены… Они ведь испокон веков обитают в Ереции.

— Девочки, — объявила Маргарита. — Давайте просто примем за данность и больше не станем спорить на эту тему. Сева — Сирена, и точка! И мне это даже нравится!

Со стороны произошедшее только что в передней части парка Белой Усадьбы могло показаться странным. У главных ворот, ведущих в город, несколько минут сидел белый пушистый кот. Проходящие мимо колдуны его даже не замечали — он сливался по цвету со снегом, что делало его маскировку идеальной. Когда же вокруг не осталось ни одного человека, кот махнул хвостом и потянулся, через пару секунд снег захрустел, скрипнул замок, и ворота отворились будто сами собой. Кот прошмыгнул в образовавшуюся щель, а кто-то невидимый предусмотрительно закрыл за ним ворота, после чего снова раздался щелчок замка.

— Не могу поверить, что все оказалось так просто, — сказал Митя, добравшись до первого поворота улицы и обернувшись человеком.

— Ничего бы не получилось, — ответил ему Сева, сняв колдовство Отвода глаз, в котором отлично натренировался. — Не будь у нас этого, — он передал Мите маленький ключик, уже как-то выручавший друзей в подземельях под городом. — Ты уверен, что никто не видел, как мы открыли ворота?

— Рядом точно никого не было. С тех пор как их закрыли на замок, у всех пропала надобность приближаться к ним. А как быть с Олесей?

— Встретимся с ней сразу в «Беловодье». Она будет ждать нас там. Ей-то можно покидать Белую Усадьбу — она уже прошла Посвящение.

Колдуны свернули во дворы, чтобы сократить путь и не попасться никому на глаза на оживленной улице. С одной стороны, снимать капюшоны длинных плащей им не стоило — наверняка кто-нибудь мог узнать наследника Муромцев и обмолвиться об этом в разговоре. А там уже недалеко до того, что и до Велес дойдет эта новость. С другой стороны, две фигуры, укрытые куколями, в центре Росеника тоже вызывали немало подозрений.

Срезав дворами и небольшим парком часть пути, друзья все же вышли на одну из улиц, ведущих к Ярилину торгу — большой центральной площади. Там они снова планировали укрыться в тесных дворах за разнообразными лавочками и магазинчиками, а затем свернуть на нужную дорогу.

Дороги были расчищены от снега, голые деревья на бульварах принарядились в разноцветные ленты, трепыхавшиеся от ветра. Некоторые витрины украшали соломенные куклы, а кафе, мимо которого только что прошли Митя с Севой, уже заранее зазывало гостей на Масленицу «отведать самых вкусных блинов в Росенике».

— Думаешь, это правда, что около Белой Усадьбы бродили неизвестные колдуны, как говорила Велес? И действительно ли это могли быть Странники?

— Не знаю, может, это был кто-то вроде нас с тобой, — пошутил Митя, глубже пряча лицо под капюшоном. — Но это вполне могли быть Странники. По крайней мере, еще до того, как Вера Николаевна запретила нам покидать территорию Усадьбы, я слышал дома от отца упоминание о них. Обычно он не сильно интересуется Странниками, но даже во время нашей поездки в Шотландию то и дело заводил разговор о них.

— Это может быть правдой, — кивнул Сева. — Мы сами видели одну из них.

— И мне до сих пор не по себе от этого, — согласился Муромец. — Особенно от того, что мы никому не признались.

— Самое ужасное, что тот случай может быть связан с похищением Звягинова. Мы вывели Странницу к его дому за несколько дней до похищения. И мало того, что никому об этом не рассказали, так еще и сами ничего не предпринимаем!

— Ну, моя сестра отдувается за всех нас, — улыбнулся Митя. — Ее предприимчивость не знает предела, когда она занимается выслеживанием Димы Велеса.

Сева презрительно фыркнул — он не собирался верить в то, что Дима Велес мог быть причастен к такому:

— Ирвинг теперь повсюду появляется в компании целителя, ты знал? Дело явно нечисто, и мы случайным образом оказались в нем замешаны.

— Думаешь, боится за свою жизнь?

— Не знаю. Это на него не похоже — он сильнейший Боевой маг…

— Святогор тоже был не из слабого десятка, — перебил друга Митя. — Однако все мы знаем, что случилось.

— К сожалению, как раз не знаем. Убийство главы Дружины — это не рядовая стычка Светлых с Темными. А что касается Ирвинга, не думаю, что дело в страхе.

— Может, стоит попробовать узнать, — Митя искоса посмотрел на друга, но тот оставил его вопрос без ответа. Поэтому Муромец вернулся к теме Странников.

— Все же интересно, кто именно видел Странников возле Белой Усадьбы? — проговорил он. — Я что-то не слышал таких разговоров ни среди старших, ни среди младших колдунов, проходящих Посвящение.

— Кто-то из наставников или горожан.

— Но почему они ничего не предприняли? Не распознали Странника сразу?

— Мы ведь тоже не сразу все поняли тогда. Прошли мимо Странницы, а она уцепилась за руку Феншо. Ладно, давай не будем об этом — вокруг полно людей. Если мы еще пару раз скажем слово «Странник», точно привлечем нежелательные взгляды в нашу сторону.

— Тем более сегодня у тебя день рождения. Можно забыть о Странниках и хорошо повеселиться. И нас уже ждут.

Митя кивнул вперед. «Беловодье» представляло собой относительно современное здание со стеклянной террасой. Терраса — вся в сновиденческих переливах перламутра и витражей — была подсвечена сотнями золотистых огоньков. Скаты и края крыши обросли гигантскими сосульками. В ближайшее Новолуние тут планировался концерт известной по всему миру неуловимой Полонен Златовласки, которую если слушали и не все местные маги, то уважали и гордились ею точно все. Но Новолуние еще не настало, и поэтому именинник мог рассчитывать только на какую-нибудь местную группу, исполняющую песни на трансцендентальные темы.

Метрах в ста от входа в «Беловодье», в небольшом уютном парке с несколькими столиками, занесенными снегом, Митю и Севу ожидали две фигуры, уже порядком подзамерзшие.

— Ну наконец-то! — раздался из-под капюшона голос одной из них. — А мы думали, что вас застукали и не выпустили. Ну, с днем рождения!

Огненный маг Василий, прошедший Посвящение в прошлом году, потряс Севу за плечо.

— С днем рождения, — второй маг тоже снял капюшон — это был Арсений Птицын. — Ну что, пойдем?

— До сих пор не понимаю, как нас туда пропустят? — спросил Митя, оглядываясь.

— Все в порядке, мой друг, у меня есть план, — заверил его Василий. — Я-то могу пробраться туда без проблем и обо всем договориться. Но сначала… — он порылся во внутреннем кармане плаща и выудил четыре небольшие склянки. — Сначала нужно выпить вот это.

— И что это? — спросил Сева. — У меня на следующей неделе важные обряды по Целительству, мне нельзя сбивать и растрачивать наработанную силу, ты знаешь.

— Конечно, знаю, — закатил глаза Вася. — Здесь ни капли алкоголя, не волнуйся. Да ты только понюхай, какой аромат! Просто на пару часов забудешь обо всех тревогах и волнениях, все будет казаться тебе неповторимо прекрасным…

Внимание Мити тем временем привлекло движение у входа в клуб. Стеклянная дверь отворилась, выпустив на улицу невысокую фигуру, на ходу закутывавшуюся в плащ. Человек решительно приближался к парку, немного нелепо подскакивая во время ходьбы. Сначала Земляной колдун решил, что это кто-то незнакомый, и принялся вытаскивать пробку, плотно засевшую в бутылочке с Васиным зельем. Но через пару секунд этот незнакомец остановился прямо возле четырех друзей.

— А, Василий, это ты. Здравствуй! — раздалось за спиной у Мити, и он тут же обернулся вместе с остальными ребятами. Маливиничок? Маливиничок только что вышел из «Беловодья»? Что он там забыл?

Казалось, этим же вопросом задавались и остальные.

— A-а, здравствуйте, Егор Алексеевич, — неуверенно протянул Вася.

— Гуляете?

— Да, вышли немного проветриться…

— Ну и правильно. Вы же все Огненные маги, чего вам бояться. Тем более прошли Посвящение, а значит, Вера Николаевна вас отпустила, правда?

— Все верно, Егор Алексеевич, так и было! — заверил его Василий, а Митя с Севой переглянулись, улыбаясь. Было трудно поверить в то, что встретили они именно Маливиничка, а тот в самом деле оказался таким олухом.

— Хорошо-хорошо, — довольно потер руки наставник и уже собрался продолжить свой путь, как его взгляд упал на Арсения. — Хотя вот этого молодого человека я не помню.

— Меня зовут Арсений. Ия… не Огненный маг.

— Не Огненный? Но тогда вам опасно расхаживать по городу! Хотя впрочем…

— Да-да, конечно, я уже собираюсь возвращаться в Усадьбу, — затараторил Арсений, и на этот раз Митя с Севой переглянулись с полнейшим ужасом в глазах. — Как раз хотел попрощаться с друзьями…

Тут только Маливиничок догадался внимательно всмотреться в спутников Василия. По Севе он скользнул равнодушным взглядом — явно не знал его в лицо, а вот на Митю уставился с интересом.

— Дмитрий Муромец! — словно осенило наставника по Огненной магии.

— Добрый вечер.

— А вы что здесь делаете? Вы же еще не прошли Посвящение! И… — взгляд его переместился ниже: на склянки с красноватой жидкостью в руках воспитанников, — …и запрещенные снадобья! Василий, это ваших рук дело?

— Вот тебе и отпраздновали день рождения, — пробормотал себе под нос Сева, уже понимая, что у всех четверых только что появился огромный долг за нарушение нескольких важных правил. Теперь снова половину лета придется работать на потусторонних, а несколько следующих дней слушать выговоры от наставников… И, конечно, никакого «Беловодья» сегодня.

Не успела Анисья забыть про день рождения Севы, как появился новый повод для переживаний и волнений — подошло время Шабаша, которым постоянно пугала ленивых колдунов Вера Николаевна.

— У потусторонних про Шабаш болтают всякие ужасы, — сказала Маргарита, зашнуровывая ботинки. — Например, будто ведьмы слетаются на какую-то гору и творят там всякие непотребства.

— Непотребства? Как интересно! — отозвался Митя, зевнув. — Жаль, что это неправда. Вот бы я посмотрел, как Велес определяет, кому после этого какие руны отличия ставить.

Полина рассмеялась.

— На самом деле Шабаш — это что-то вроде обряда, связанного с пробуждением природы, во время которого маги могут продемонстрировать свою силу, — продолжил он.

— Это страшно?

— Вам-то чего бояться? Тем, у кого это первый Шабаш, всего-то и предстоит, что убежать от парочки огнедышащих чудовищ, одолеть Старообрядца, недавно взятого в плен Светлыми, и поменять местами холм и озеро…

Анисья, которая во время Митиного объяснения скептически качала головой, наконец оборвала его:

— Митя, ты серьезно считаешь, что Полина с Маргаритой такие дурочки, что поверят в эту ерунду?

Огненная и Водяная колдуньи, до этого глядевшие на Муромца испуганными глазами, облегченно выдохнули.

— Ну вот и пошутить уже нельзя!

Тем временем в парке Белой Усадьбы появилось несколько колдунов, давным-давно прошедших свое Посвящение и теперь принимающих участие в Шабаше в качестве наблюдателей. Это были уважаемые горожане Росеника. Наблюдатели стекались от широких ворот к холму над прудом и усаживались в большие, высокие кресла, расставленные полукругом.

Когда холл Белой Усадьбы перестал вмещать неиссякаемый поток магов, спускающихся из своих спален и выходящих из Огненного чертога, Дарья Сергеевна толкнула тяжелые деревянные двери, те распахнулись и выпустили всех в морозную темноту. Снег приятно скрипел под ногами и отражал холодный лунный свет, но в воздухе вдруг начал чувствоваться запах весны. Те ребята, которые впервые отправлялись на Шабаш, старались не отставать от своих старших товарищей, уверенным шагом направляющихся за Дарьей Сергеевной к невысокому холму, возвышающемуся над прудом. Не все заметили, но рядом с наставницей Воздушных колдунов мелкими шажочками семенил Егор Маливиничок, постоянно оглядывающийся и пытающийся приободрить своих воспитанников. Маргарите, конечно, не повезло — они с девочками оказались среди тех, кто вышел из Белой Усадьбы сразу за Лисой.

— Главное, — вещал наставник, — ничего не бойтесь. Шабаш — это простое показательное выступление на усладу великосветской публики. Вас, конечно, будут оценивать опытные колдуны, в том числе дражайшая Вера Николаевна и сам Ирвинг, но ведь мы с вами столько всего успели изучить! Так что вы сможете показать себя в самом выгодном свете.

Маргарита уже хотела повернуться к девочкам и прокомментировать слова своего наставника, но чуть не натолкнулась на него, потому что Егор Маливиничок поскользнулся на замерзшей луже и устоял на ногах только благодаря тому, что ухватился за рукав Лисы.

— Осторожнее, Егор Алексеевич! Густав Вениаминович сейчас тоже на Шабаше, поэтому, если с вами что-нибудь случится, он не сможет помочь.

— Ой, Дашенька, у меня всегда с собой чудо-мазь. Она спасает от всех ушибов, ожогов и других травм. Я рассказывал вам, как однажды встретился с толстоногим вараном, обитающим в северных лесах….

Полина взяла Маргариту под руку и попыталась успокоить подругу, которая мало того что волновалась из-за предстоящего Шабаша, так еще и не могла ни на чем сосредоточиться, уткнувшись испепеляющим взглядом в спину Маливиничка:

— Марго, осторожнее! А что, если ты воспламенишь куртку своего наставника, как когда-то ковер?

— Ах, если бы! Но, к сожалению, я могу ее только подогреть, и то не уверена, что у меня получится, — с безнадежностью в голосе ответила она. — Но я даже не буду пробовать — пусть мерзнет.

— Огненные колдуны не мерзнут. Может быть, на Северном полюсе, но не в нашей широте, — заметила недовольно Анисья, пряча руки в карманы своего полушубка.

Дальше девочки шли молча. Каждая из них пыталась проиграть в голове предстоящее действо и отведенную ей роль. Маргарита вспоминала все, что рассказывала ей старшая Огненная колдунья Ульяна и Миша с Емелей. Хоть она и научилась изменять температуру разных предметов, не имела полной уверенности в своих силах и сейчас рассчитывала только на настоящее чудо. «Вам нужно будет просто расчистить поляну для остальных колдунов — растопить снег», — крутились у нее в голове слова Велес. Но это «простое», по словам главной наставницы, действие представлялось ей почти невыполнимым, если учесть, что старшие колдуны в нем не участвовали. «Интересно, а что будут делать волшебники остальных стихий?» Странно, что этот вопрос раньше не приходил ей в голову. Она даже ни разу не поинтересовалась у Василисы с Анисьей, что они готовили для Шабаша, да и Полина, по ее словам, не очень представляла, что ей конкретно предстоит делать.

«Успешное окончание Шабаша зависит от волшебников всех стихий и возрастов. Твоя задача, конечно, довольно трудная, так как тебе придется выполнять ее самостоятельно, без чьей-либо помощи. Но ты ведь уже научилась перемещать воду из одного ведра в другое, наполнять их водой из реки. А большего от тебя и не потребуется», — звучали слова наставницы в ушах Полины. Присутствие рядом Лисы немного успокаивало, но девочка понимала, что во время Шабаша останется одна.

Ребята шли в темноте по мерцающей тропинке, которая вскоре вывела их прямо на холм, где наставники и гости из Росеника сидели на креслах с высокими резными спинками. Вокруг них стояли плоские садовые вазы — они напоминали те, в которых летом обычно пестреют цветы, — теперь же из них вырывалось уютное пламя, согревавшее морозный воздух. Над некоторыми из магов парили разноцветные светящиеся шары. Полине все это напомнило новогоднюю гирлянду, не хватало только гигантской ели, на которую можно ее повесить.

— Почему они сидят на тронах? — удивилась Маргарита, тоже посмотрев на собравшихся. — Я такие видела на иллюстрации к какой-то сказке!

Огненной колдунье никто не ответил. Василиса с Анисьей уже ушли вперед, к другим Земляным колдунам, а Полина продолжала рассматривать собравшихся. Пока что она смогла узнать только Веру Николаевну. Может быть, Водяной лишь показалось, но на лице главной наставницы она прочла недовольство. Та как раз разговаривала с высокой женщиной в парчовой шубе. Полина засмотрелась на витиеватые узоры дорогой ткани и на сверкающую в темноте рубиновую брошь.

— Когда я увижу мою дочь?

— Она участвует в Шабаше наравне со всеми, — ответила главная наставница. — Но не беспокойтесь, ей отведена не последняя роль.

— Я уже не знаю, что и думать. В Белой Усадьбе в последнее время забывают о привилегированном положении наследников знатных родов…

— В Белой Усадьбе не проводят различий между колдунами, которые попадают сюда. Знатные и богатые предки не делают юного колдуна лучше или хуже его сверстников. Разве что проблем с ними больше, — положила конец разговору Вера Николаевна.

Полина перевела взгляд на незнакомую колдунью, на лице которой вспыхнуло возмущенное выражение.

— О, глазам своим не верю, — вдруг раздалось за спиной Водяной колдуньи, и мимо пробрался улыбающийся Заиграй-Овражкин. Он, конечно, обращался вовсе не к ней, а к Мите, протискивающемуся следом. — Мамочка пришла на тебя посмотреть?

— Представь! — удивленно отозвался Митя. — Впервые за все годы!

Они пролезли сквозь толпу — Сева незаметно, как бесплотная тень, а Митя вполне по-человечески, задев нескольких ребят плечом и извинившись — и скрылись среди своих сверстников в дальнем ряду. Полина тут же оглядела присутствовавших гостей: кто же из них был Митиной мамой? Она рассмотрела всех, насколько позволяла искрящаяся зимняя темнота, но даже полыхающие языки пламени не дали ей возможности выделить хоть одно лицо, похожее на лицо Мити. Пока она оглядывалась, остальные колдуны уже разбрелись по группкам и теперь еле слышно переговаривались. Маргарита пожелала Полине удачи и побежала к остальным Огненным. Лиса и Маливиничок заняли свободные «троны», как назвала их Маргарита. Теперь оставалось только одно свободное место. И не успела Полина подумать, кого же еще ждут, и почему ничего не начинается, как из темноты возникла высокая фигура, в которой она узнала главу Светлого сообщества. Он, как и полагалось магу его уровня и положения, носил длинный плащ синего цвета. Поздоровавшись с Верой Николаевной и остальными гостями, сидящими в креслах, Ирвинг опустился на свое место и бросил взгляд на юных колдунов, с нетерпением ожидающих начала Шабаша.

Стоило ему только сесть, как на холме началось движение, словно это был своеобразный знак. Маги разных стихий стали выстраиваться в полукруг перед сидящими зрителями. Полина замыкала эту дугу с одной стороны, оказавшись ближе всего к наставникам.

Велес поднялась со своего места.

— Можно начинать, — кивнула она в сторону самых юных Огненных колдунов, бросив, как показалось Полине, быстрый взгляд на Ирвинга.

Водяная колдунья с волнением посмотрела на свою подругу. Маргарита сейчас совсем не казалась уверенной, на ее губах не играла привычная ироничная усмешка, а руки, которые она слегка вытянула вперед, дрожали.

Вокруг воцарилась почти осязаемая тишина, давившая на всех собравшихся колдунов, которым предстояло продемонстрировать свои силы. Темнота окружала их плотным кольцом, и только яркие шары света, которые создавали старшие Огненные, не давали ей полностью поглотить собравшихся. «И почему так необходимо проводить Шабаш ночью?» — пронеслось в голове у Полины.

Тем временем Огненные колдуны пытались справиться с мерцающим хрустящим снегом, который, казалось, состоял из миллиардов отдельных ледяных снежинок. Полина вдруг их почувствовала! Каждую-маленькую капельку воды, скованную холодом!

Долго ничего не происходило, лишь около ног Огненных колдунов появлялись крошечные островки голой земли.

Полина бросила встревоженный взгляд на наставника Огненных. Но Егор Маливиничок, казалось, не обращал никакого внимания на происходящее, его занимал лишь резной трон, на котором ему довелось сидеть: он с восхищением рассматривал его рисунок, пробовал на ощупь лакированное покрытие, даже не поднимая глаз на своих подопечных.

Зато Ирвинг и сидящий рядом невысокий пожилой колдун пристально смотрели на серебристый ковер снега, который Огненные колдуны должны были растопить. Глава Светлого сообщества вынул руку из-под плаща, и Полине в глаза бросился крупный перстень на его левом безымянном пальце. Темный неграненый камень на нем таинственно поблескивал в ночи.

Тем временем усилия Огненных колдунов увенчались успехом. Все пространство, ограниченное кругом волшебников и гостей Белой Усадьбы, начало постепенно освобождаться от сковывающего его зимнего холода, сбрасывая снежный покров. От обнаженной темной земли теперь шел еле заметный пар. Водяная поймала радостный взгляд Маргариты и ободряюще улыбнулась подруге. Та со своими товарищами сделала все, что от них требовалось.

Теперь настала очередь Земляных колдунов. Полина боковым зрением заметила, как красивая женщина, с которой до начала Шабаша разговаривала Велес, подалась вперед, внимательно наблюдая за происходящим. Василиса и еще несколько магов опустились на колени и протянули руки к центру участка земли, на котором Огненные только что растопили снег. Полина, не мигая, следила за всеми движениями Земляных, ведь она никогда не видела, как Василиса и Анисья использовали свою стихию. Влажный пар, все еще поднимавшийся вверх, проходил словно сквозь нее, оставляя ощущение некой неведомой ранее силы… Вода была рядом, она была вокруг — от этого становилось спокойнее.

Некоторое время ничего не происходило. Василиса, как и остальные ребята, закрыла глаза, на ее лице застыло напряженное выражение. Внезапно еще несколько Земляных магов ее возраста, которые остались стоять, повернулись в сторону леса, вытянули руки и, устремив взгляд в темное беззвездное небо, начали что-то негромко говорить. Сначала Полине это показалось просто монотонным бормотанием, но затем бормотание вдруг превратилось в мелодичную песню. Полина совершенно не могла разобрать слов, которые хором и уже громче скандировали юные маги, только через несколько секунд поняла, что они поют на старом языке. Голоса колдунов сливались в единую мелодию, которая чем-то походила на завывание ветра или шелест листвы в лесу. Вскоре к этим звукам добавился еще один: резкий крик, издаваемый десятками птиц, слетающимися со стороны леса. В темноте Полина не могла разобрать, что это за птицы. Но помимо пронзительных криков до ее слуха доносился шелест крыльев, от которого по спине пробегали мурашки. Почему этот звук показался ей таким знакомым и пугающим?

Засмотревшись на внезапно налетевших птиц, Полина сначала подумала, что именно их появление вызвало у волшебников восхищенный возглас, но потом заметила, что лица всех остальных колдунов обращены к центру поляны. Только тогда она увидела, что посреди темной пышущей паром земли появился крошечный зеленый росток, медленно увеличивающийся в размерах. К юным Земляным волшебникам прибавились их более старшие товарищи, и теперь уже половина колдунов стояли на коленях перед ростком, который, вытягиваясь в высоту, утолщался, его тонкая зеленая кожица твердела, делалась темнее, потом превратилась в грубую коричневую кору. Совсем скоро благодаря усилиям почти всех Земляных колдунов посреди заснеженного холма выросло настоящее дерево с зелеными листками на раскидистых ветвях.

Полина не верила своим глазам. Она, конечно, знала, что Земляные маги лучше всех взаимодействуют с природой и животным миром, но не могла даже вообразить, на что они способны.

Мечущиеся в небе птицы устремились к зеленым ветвям дерева, но старшие Земляные, среди которых был и Митя, подхватили древнюю песню, и пернатые тут же взмыли ввысь, словно их ударило током от прикосновения к веткам.

Странно, но Анисья продолжала стоять неподвижно, не участвуя ни в одном, ни в другом обряде.

Стоило юным Воздушным начать свое колдовство, к монотонному пению Земляных и птичьему крику добавилось завывание ветра, который поднимал мельчайшие частички земли, закручивая их в низкую воронку вокруг дерева. По мере того как старшие Воздушные присоединялись к колдовству, гул усиливался, а вихрь увеличивался в размерах. Длинные волосы колдуний метались в разные стороны, Полине казалось, что еще немного, и ветер поднимет ее над землей — настолько он был силен. Но странное дело — она совершенно не чувствовала холода, наоборот, казалось, поток воздуха обдавал всех теплом. Только сейчас Водяная заметила, что несколько старших Огненных колдунов воздели руки вверх, их губы шевелились, беззвучно произнося заклинания. Темно-синее небо, только что усеянное звездами, вдруг затянулось темными тяжелыми тучами, которые грозили упасть с неба прямо на землю. Другие Огненные помогали Воздушным в создании иссушающего ветра. Уши Полины заложило — теперь она словно издалека слышала монотонные песнопения, которые, казалось, заполнили все пространство.

Не прошло и пяти минут, как дерево, еще совсем недавно такое живое и могучее, стало усыхать. Ветви и листья отрывались и кружили вместе с поднятой с земли пылью.

В небе блеснула молния, осветив налитые свинцом тучи, а через пару секунд, будто кто-то ударил огромным молотом о наковальню, оглушительно прогремел гром, от которого юная колдунья едва не подпрыгнула на месте.

Разглядеть что-то было очень трудно — все происходящее напоминало настоящий апокалипсис. Полина заметила, что волшебник, сидящий рядом с Ирвингом, создал еще несколько светящихся шаров, чтобы наставники и гости могли наблюдать за действом.

Девочка понимала, что скоро настанет ее черед. Она посмотрела себе под ноги и совершенно не удивилась, обнаружив там два пустых ведра. Полина бросила взгляд на Лису, а та, в свою очередь, ободряюще улыбнулась.

Очень быстро древесный исполин, стоящий посреди поляны, превратился в иссохшего старика, терзаемого порывами ветра. Все звуки: крики птиц, пение Земляных колдунов, вой ветра — слились в единый гул.

Тут Полина заметила, как Анисья и еще два старших Земляных колдуна поднимали в воздух увесистые булыжники. Те, словно картонные, теперь парили над землей. Но стоило им попасть в сумасшедший, всепоглощающий вихрь, созданный Воздушными и Огненными колдунами, как они заметались вокруг жалких остатков дерева, ломая сухие ветви и превращая их в щепки.

В небе снова сверкнула молния, и почти в ту же секунду раздался гром. Полина не сразу сообразила, что произошло, но вместе со всеми отпрянула назад. Сначала она не могла ничего разглядеть из-за пыли, поднятой ветром, но через какое-то время увидела, что старое высохшее дерево пылает, пораженное молнией. Старшие Огненные колдуны эффектно завершили его мучения.

Дерево было охвачено пламенем, которое отбрасывало на лица колдунов теплые блики. Все теперь словно загипнотизированные смотрели на оранжевые и синие языки огня — они сделали все, что от них требовалось. Вокруг внезапно воцарилась тишина — не было слышно ни жутких завываний ветра, ни отчаянного крика птиц, ни пения магов — только уютное потрескивание горящего дерева.

Полина взволнованно посмотрела на Лису, ожидая от наставницы знака, но та лишь покачала головой. Водяной колдунье оставалось только ждать. Все остальные могли наконец выдохнуть свободно, а ей еще только предстояло продемонстрировать свою силу.

Внезапно, вопреки бездействию Воздушных магов, сильный порыв ветра раздул пламя, охватывающее дерево. Полина даже не могла точно сказать, когда огонь перебросился на деревянное кресло, на котором сидел невысокий пожилой маг. Жадные языки пламени уже лизали ножку кресла, подбираясь к его плащу. Но никто, кроме Водяной, казалось, не заметил произошедшего. Голос Полины отказывался слушаться, она не могла произнести ни слова, только широко распахнутыми глазами пыталась заставить Лису посмотреть на нее, но наставница как раз разговаривала с Маливиничком. В смятении Полина бросила взгляд на пустые ведра, еще недавно стоящие у ее ног, но теперь их не оказалось рядом! Куда они исчезли? А ведь ей нужно затушить этот пожар. Мысли быстро сменяли одна другую. Она устремила взгляд на темные свинцовые тучи, нависшие над ее головой, и не успела еще сформулировать в голове эту мысль, как вода заполнила все вокруг. Тучи разразились ливнем, обрушившимся на ничего не подозревающих гостей. Ливень был похож на стену воды, на стекло, залепленное каплями, на водяной щит, на потоп — на что угодно, но только не на обычный дождь. Откуда взялось столько воды, Полина и сама не могла объяснить, но несколько секунд настоящий водопад с шумом прибивал к земле останки умершего дерева. Затем все резко прекратилось и стихло.

В полной тишине Полина обернулась.

Наставники и остальные маги глядели на нее молча. Выражения их лиц нельзя было разобрать из-за кружащих прямо перед глазами разноцветных светящихся шаров. Огонь в вазах погас вместе с полыхающим деревом и ножкой одного из кресел — темнота подкрадывалась сзади. И тем не менее было ясно, что все ошарашены и охвачены удивлением, скорее неприятным. По их лицам, волосам, шапкам, шубам и плащам стекали струйки воды, в ночном холоде чуть ли не сразу превращаясь в лед. Полина перевела испуганный взгляд на свою наставницу — Лиса была единственной, кто совершенно отчетливо улыбался и чья одежда оставалась сухой. Над Воздушной колдуньей едва посверкивал в воздухе Физический Воздушный Щит, уберегший ее от потоков воды. Рядом с ней недовольно топтался в луже и что-то бурчал себе под нос наставник Огненных магов Егор Маливиничок. Выглядело это так, будто он произносит какое-то заклинание, чтобы высушить себя, однако ни его плащ, ни брюки суше не становились.

Лиса спрыгнула с «трона» и одобрительно захлопала. Постепенно к ней присоединились все остальные наставники, а затем и гости.

Смолкают звуки, и ночь постепенно отвоевывает присущую ей тишину зимнего леса. Разноцветные огни, плывущие по воздуху, поднимаются выше и выше, затем растворяются во тьме и исчезают навсегда. Десятки колдунов спускаются с холма. На вершине один за одним гаснут костры в каменных чашах.

За этим следят бесчисленные глаза. За каждым деревом прячутся лесные жители. Даже нечисть нагрянула сегодня, вылезла из нор, из-подо льда озера. Но эта нечисть не нарушает спокойствия и равновесия. Она жила здесь веками, это ее дом. Черные глаза впиваются вдаль, холодные сердца стучат быстрее — потоки воды, хлынувшие с неба, беспокоят их. Они чувствуют власть этой воды… Выращенное и убитое под их взглядами дерево пугает нежить… Пугают ожившие камни, которым пристало лежать на земле, а не подниматься к небу. Но самое значительное — золотое сияние, исходившее от рук кого-то из этих колдунов — свет настоящей силы. Колдуны слепы и ничего не увидели. Но свет этот ясно мелькнул и погас вместе с кострами.

Глава пятая. Весеннее равноденствие

Март подобрался к своему главному празднику — Масленице. Весеннее равноденствие по традиции отмечалось всем городом, жители которого высыпали яркой разноцветной толпой на Ярилин торг. Ярмарка в этот день шумела и сверкала фейерверками ярче обычного, бродячие циркачи и артисты мелькали на всех углах, развлекая горожан. Самые богатые жители Росеника по обычаю устраивали благотворительные базары и приемы. Повсюду слышался смех, песни и задорные крики детей.

И только обитатели Белой Усадьбы не присутствовали на этом празднике.

Вера Николаевна настаивала на том, что такая прогулка для ее подопечных может стать очень опасной, и хоть масленичная неделя была освобождена от встреч с наставниками, юные маги не разъехались по домам, как делали обычно, а праздновали свою собственную Масленицу в пределах парка Белой Усадьбы. Это не могло не повлечь за собой яростное возмущение некоторых отпрысков и знатных, и совсем простых родов.

Солнце светило по-весеннему ярко, огромные, похожие на клыки исполинского чудовища сосульки, свисавшие с покатой крыши широкого крыльца особняка, начали быстро таять. Несколько колдунов выстроились кружками и ловили звонкие ледяные капли, чтобы использовать эту воду в приготовлении зелий. Среди них были в основном будущие целители и местные хитрецы, которые потом продавали всякие ингредиенты своим ленивым товарищам.

Парк Белой Усадьбы преобразился до неузнаваемости. Мрачноватый, с темными силуэтами голых ветвей, он за одну ночь превратился в сказочный лес: деревья украшали разноцветные флажки и соломенные куклы, заблаговременно сделанные юными колдунами; повсюду были расставлены навесы, где помощники Розалии Павловны раздавали только что приготовленные блины и пироги с начинками на любой вкус. На территории парка организовали всевозможные увеселения: можно было прокатиться с ветерком на санях вокруг озера, посоревноваться в искусстве изготовления ледяных сооружений, которые благодаря усилиям Воздушных магов могли стоять и радовать глаз на протяжении целого дня, несмотря на солнечную погоду. В конце всего празднества намечалось сжигание огромного соломенного чучела.

Полина и Маргарита проснулись в этот день рано, но когда вышли на улицу, гуляния уже были в самом разгаре. Девочки направились к ближайшему навесу взять по порции блинов с вареньем. С тарелками в руках они сели за один из столиков, которые сегодня вытащили из столовой наружу, чтобы все могли насладиться прекрасной погодой и понаблюдать за состязаниями. Рядом группа Земляных магов разных возрастов образовала круг, в центре которого под одобрительные крики болельщиков дрались два парня.

— Привет! — появились Василиса и Анисья, тоже с тарелками блинов. — С Новолетием!

— С чем, с чем? — удивилась Маргарита, принимая от Анисьи и Василисы по небольшому свертку.

— С Новолетием, — уточнила Василиса. — Сегодня же Масленица, а значит, наступил новый год. Обновились природные циклы, и вместе с природой начала просыпаться наша сила.

— Как это наступил новый год?! — воскликнула Полина. — А что же было зимой? Хотите сказать, что зимой вы Новый год не празднуете?

— В нашем сообществе регулярно появлялись потусторонние вроде вас, — улыбнулась Василиса. — Праздновать новый год зимой — это ваша традиция, но мы, конечно, ее тоже переняли.

— Да, нам только дай повод что-нибудь отпраздновать! — подхватила Анисья. — Подумаешь, что два раза за год один и тот же праздник… Но по-настоящему новый год начинается весной. Ну, с Новолетием!

— Ладно, с Новолетием так с Новолетием! — согласилась Маргарита и развернула подарки. Для нее и Полины от Анисьи были тонкие струящиеся шарфы, словно сотканные из потоков воды и окрашенные переливами отражений в ночной реке. А от Василисы — зеленые чернила, сделанные из трав.

— Вот это сюрприз! Ничего, что мы без подарков?

— Ой! — Полина отвлеклась от рассматривания шарфа и обернулась на дерущихся неподалеку ребят.

Они были раздеты по пояс и вели нешуточный бой. Один из них вскрикнул, чем и напугал Водяную колдунью.

— А что, если они что-нибудь друг другу сломают? Как только Велес такое допускает? — спросила Маргарита. — И после этого им еще опасно ходить на городской праздник!

— Вы о кулачных боях? — удивленно произнесла Анисья. — Так они не смогут причинить друг другу никакого вреда. Это ненастоящая драка, то есть настоящая, но… я даже не знаю, как это объяснить.

— Кулачные бои — это традиция, — помогла подруге Василиса. — В них обычно участвуют Земляные маги. А атмосфера состязания — это обычай, который всеми поддерживается, — рыжеволосая колдунья улыбнулась и принялась за свой блин, обильно политый золотистым медом.

— А почему только Земляные участвуют?

— Ну, если маг другой стихии решит посоревноваться с Земляным колдуном в рукопашном бою, то за его здоровье придется сильно опасаться, — ответила Анисья. — Никто просто не рискнет.

— Да, но ты же сама сказала, что это ненастоящая драка…

— Она ненастоящая для Земляных. Видишь, они бьют вполсилы, совсем легонько. Но любого другого такой удар уложит на землю.

— У этих двоих красивые фигуры. Сплошные мышцы! — воскликнула Полина, разглядывая смеющихся бойцов.

Наконец объявился победитель. Толпа дружно загудела, послышались крики и улюлюканье.

— Следующий! — крикнул кто-то.

— Выбирай следующего! — вторил другой голос.

— А что, если он возьмет и выберет Воздушного или Огненного? — не сдавалась Маргарита.

Колдун весело оглядел круг собравшихся и с улыбкой заявил:

— Муромец.

Ребята загомонили еще сильнее, выталкивая вперед смутившегося Митю.

— Только не это, — не веря своим глазам произнесла Анисья и сморщила нос, будто увидела какую-то гадость.

— Почему? — поинтересовались подружки.

— Ну, во-первых, ему не подобает… А впрочем, я больше волнуюсь за его соперника. Сейчас увидите.

Полина заметила в толпе Севу, который пробирался к самому первому ряду, чтобы поглядеть на друга. С Мити стянули плащ, а затем и свитер. Загорелый и мускулистый, со стальным прессом, он стоял напротив своего соперника, улыбаясь так же весело, как и он, словно речь шла не о драке, а о соревновании на знание самых смешных шуток. На шее Мити на черном шнурке висел тяжелый круглый медальон.

— Раз, два, три! Начали! — крикнул кто-то, и ребята бросились друг на друга.

Круг зевак вмиг стал плотнее, совершенно загородив от четверых подружек сцену боя. Девочки вскочили со стульев, пытаясь разглядеть драку, но толпа только увеличилась. Полина видела, как многие из молодых людей вдруг удивленно замолчали, зато другие взорвались радостными воплями.

— Муромец кра-са-вец! — со смехом выкрикнул Арсений.

Полина встала на стул и взглянула поверх голов. Митин противник медленно вставал со снега, а Митя как ни в чем не бывало принимал поздравления.

— Митя выиграл! — произнесла Полина. — Так быстро? Они и десяти секунд не продержались.

— Я же предупреждала, — теперь уже безразлично отозвалась Анисья. — С ним никто не справится.

— Это все ваша знаменитая сила? Сила Муромцев, да? — спросила Полина.

Анисья кивнула.

— Анисья, ты чего сегодня такая хмурая? Вон, брат твой победил только что, радоваться надо, — сказала улыбающаяся Маргарита, продолжая уплетать свой блин. — Тем более это ваше Новолетие!

— Это просто беда! Жаль, что нам нельзя пойти на городской праздник. Вы даже представить себе не можете, как это весело, к тому же там будет куча моих знакомых, они расстроятся, когда узнают, что я не пришла.

Маргарита и Полина переглянулись: Анисья не могла упустить повода, чтобы не упомянуть о большом количестве знакомых и поклонников.

— Все твои знакомые здесь. Они ведь тоже проходят Посвящение в Белой Усадьбе.

— Нет, некоторые уже прошли его. К тому же в Росенике самая веселая Масленица, поэтому к нам приезжают гости из Небыли и Зорника. Романовы! Рублевы всей семьей обещали! А мы с братом и Севой торчим тут!

— Да ладно тебе, Нися, у нас тоже весело, — попыталась приободрить подругу Василиса. — Здесь даже сани есть. Мы, кстати, можем на них прокатиться, там как раз четыре места.

— Замечательная мысль! — Маргарита вскочила из-за стола, все последовали ее примеру и направились в другой конец парка к повозке, в которую была запряжена двойка красивых белоснежных лошадей. Анисья все еще делала вид, что ей неинтересна эта забава. Когда девочки подошли ближе, то заметили, что рядом с санями внук Веры Николаевны Дима что-то бурно обсуждал с одним из Огненных магов. Маргарита, не обращая на них внимания, стала забираться в сани, Полина за ней.

— Если вы не заметили, мы стоим рядом с этой упряжкой. Вам лучше найти себе другую, — голос Димы прозвучал холодно и резко.

— Скоро приедет следующая, сможете постоять рядом с ней, — не смутившись, ответила Маргарита и поудобнее устроилась в санях. Полина последовала ее примеру. Дима сверкнул глазами в их сторону, но ничего не ответил и отошел, освободив дорогу Анисье с Василисой.

— С Новолетием! — со смехом крикнула им Маргарита.

— Они что-то обсуждали, — не успели сани проехать и несколько метров, как Анисья оглянулась назад.

— Это неудивительно, они оба Огненные. Могут обсуждать что угодно, — заметила Василиса, которой не хотелось по сотому разу говорить о причастности Димы к похищению профессора Звягинова.

— Они шептались! — Анисья явно не собиралась сдаваться. — А мы упустили шанс услышать, о чем они говорят.

— Нися, давай просто насладимся этим прекрасным днем! Я согласна с Василисой, вряд ли он стал бы говорить с кем-то о том, что похитил своего деда, — Полина облокотилась на спинку сиденья и закрыла глаза, наслаждаясь теплыми лучами весеннего солнца. Они с Маргаритой сидели напротив Васи и Анисьи. Санями никто не управлял, но лошади бежали именно туда, куда нужно.

Анисья явно была не удовлетворена, но решила не продолжать этот спор, понимая, что осталась в меньшинстве.

Сделав два круга вокруг Белой Усадьбы, сани остановились в том же месте, откуда начали путь. Подруги спрыгнули на сырой утоптанный снег и огляделись в поисках еще каких-нибудь развлечений.

— Смотрите, — Анисья дернула Полину за куртку и указала пальцем на Диму, который все еще разговаривал с тем же самым парнем, что и двадцать минут назад. Они оба озирались по сторонам, явно боясь, что их кто-то услышит.

— Что-то тут не так, — произнесла Маргарита, а Василиса лишь громко вздохнула.

— Ты не можешь отрицать, что он ведет себя странно, — повернувшись к ней, сказала Анисья. — Мы должны услышать, о чем они говорят. Мы давно решили за ним следить, почему вы теперь отказываетесь?

Переглянувшись, девочки пошли туда, где стоял Дима со своим приятелем. Подруги сделали вид, что их очень заинтересовала сосулька причудливой формы, свисавшая с крыши. Как только они приготовились слушать, Дима внезапно попрощался со своим другом и пошел в сторону леса.

— И что теперь? — спросила Василиса.

— Нам надо узнать, куда он собрался, — Анисья двинулась вперед.

Дима шел не спеша, изредка оглядываясь по сторонам, но это не походило на страх быть обнаруженным — скорее, на привычку. Он уходил все дальше от оживленных мест, и девочкам становилось сложнее скрыть свое преследование. Вскоре они с Димой остались на дорожке одни. Вдоль этой тропинки стояли старые клены, за которыми подругам пришлось спрятаться, чтобы не выдать себя.

Звягинов до сих пор не нашелся. Говорить об этом стали меньше, но девочки, как и Митя с Севой, не собирались ни о чем забывать. Волнение росло, ведь именно по их неосторожности Странники вычислили дом профессора. Но из затеи со слежкой ничего путного тоже не выходило: Дима просто продолжал посещать наставников, иногда исчезал, видимо, отправляясь к себе домой. Газеты то и дело сообщали о нападениях на граждан волшебных городов, но происходить те стали реже.

— Мало ли зачем он идет в лес, — Маргарита уже устала прятаться. — Если он нас заметит, то это будет выглядеть очень глупо.

— Ну еще немного, — Анисья тоже теряла прежний энтузиазм.

Пройдя еще несколько метров, Дима остановился. Протоптанная тропинка в этом месте закончилась, и дальше лежал непролазный лес. Огненный колдун свернул немного правее, туда, где сквозь густые сплетения ветвей еще виднелась ограда — высокая каменная стена. Полина, Анисья, Маргарита и Василиса осторожно пробрались следом за Димой, но вскоре остановились, потому что могли быть замеченными. Они притаились за широкими стволами деревьев, беспомощно переглядываясь. Но, к их удивлению, внук Веры Николаевны тоже замедлил шаг, а потом и вовсе замер на месте. Дима явно кого-то ждал. В томительном ожидании прошло несколько минут, но девочкам они показались часами. Стоять на одном месте было невыносимо холодно и зябко.

Вдруг послышались глухие шаги по скрипучему снегу. Маргарита облегченно вздохнула, сообразив, что незнакомец приближался из глубины леса и не мог видеть ни ее саму, ни ее подруг. Появившийся мужчина был одет в твидовое пальто темно-коричневого цвета и шапку в тон.

Когда он подошел ближе, стало возможным различить черты его лица, довольно обычные и незапоминающиеся: темные глаза, густые брови, крупный подбородок и небольшие усы. В руках он держал какой-то сверток в грубой бумаге.

— Это все, что я смог достать, — Василиса и Анисья разобрали голос незнакомца. — Он и так уже недоволен, ему может сильно влететь.

— Не переживай. Я разберусь с ним сам.

— Ты уже разобрался со мной…

— Да, но твоя работа теперь лучше прежней, не так ли?

Девочки в ужасе уставились друг на друга.

— Все, я должен идти. Если Ирвинг застанет меня тут… Сейчас не лучшее время, сам знаешь.

— Ирвинга здесь нет, — отозвался Дима.

— Ну или Велес. Что еще хуже, — но незнакомец, сказав это, не торопился уходить. В его глазах мелькнул не то страх, не то сожаление. — Кстати, зачем тебе… зачем тебе это?

— Не твое дело.

— Но я боюсь, как бы не вышло беды…

— А ты держи язык за зубами, тогда беды не выйдет! — Дима накинул капюшон темно-синей куртки и, круто повернувшись, зашагал прочь из леса, так и не заметив четырех маленьких шпионов, прячущихся за деревьями.

Девочки, дождавшись, пока и мужчина в коричневом пальто скрылся с глаз, осторожно покинули свой пункт наблюдения.

— Ну, что я вам говорила? — воскликнула Анисья, пересказав Полине и Маргарите разговор, который девочки не могли расслышать, не обладая тонким слухом Земляных.

— Постойте, — начала Полина, — а как Лаврентий выберется из Усадьбы? Он пошел в другую от ворот сторону!

— Какой Лаврентий? — удивленно воскликнули Анисья с Василисой.

— Как какой? Тот, что сейчас разговаривал с Димой.

— Ты знаешь его имя?

— Конечно, — сказала Полина. — Этот человек — библиотекарь. Он работал здесь, в библиотеке Белой Усадьбы. Я видела его, когда мы только-только сюда приехали. Но потом, приблизительно через неделю, он исчез, вместо него появился банник Прошка, и…

— Библиотекарь? — расстроено протянула Анисья.

— Да, именно.

— Но что он передал Диме?

— Что-то опасное. Вы слышали? Он боится, как бы из этого не вышло беды! — сказала Маргарита.

Дни тянулись своим чередом, но беды так и не случилось. Девочки, недолго думая, рассказали Мите и Севе о подслушанном разговоре, полагая, что те могут пролить свет на эту тайну Но ребята не знали, что и предположить. Митя выяснил у отца, что Лаврентий был уволен из Белой Усадьбы, потому что разозлил Велес и Ирвинга, но вот чем именно, не знал никто. Чтобы не вызвать подозрений, Митя на ходу сочинил историю, будто мельком видел бывшего библиотекаря в Белой Усадьбе, но Василий Муромец категорично возразил, что такого просто быть не могло. Севу же в данной ситуации гораздо сильнее поразило, что Дима позволил девочкам подслушивать. В его голове просто не укладывалось, как внук Велес мог не заметить их. Он был посвященным и довольно сильным колдуном и поэтому, по словам Севы, должен был обладать достаточным уровнем магии, чтобы обнаружить присутствие других колдунов, тем более не своей стихии.

С погодой творилось что-то странное: теплее становилось с каждым днем, и наставники начали поговаривать, что скоро можно будет перебраться в Заречье. Стремительно таял снег за окном, капель с утра и до самого вечера пела свою веселую песню, бежали и звенели ручьи.

А Митя выдумал новую забаву: предсказывать всем грядущие катастрофы, первым аргументом в пользу которых было резкое потепление, а вторым то, что Сева уже второй месяц встречался с одной девушкой. По мнению Мити, этот значительный поворот мировой истории неминуемо должен был окончиться свадьбой «или еще чем-нибудь похуже!»

Анисьино настроение тоже было изрядно подпорчено насмешками брата. Отрицать симпатию Севы к той девушке стало невозможно. И когда все наконец открыли глаза и определили отношения Севы и Олеси как многообещающие, одна лишь Полина заметила, что все не так уж и гладко. В те моменты, когда она оказывалась за одним столом с подружками, Митей, Севой и Олесей, на лице Заиграй-Овражкина не то что не появлялось влюбленного выражения, но даже обычной радости от общения с девушкой видно не было. Выглядело это так, будто Сева исполнял свой долг, рассеяно держа ее за руку или сухо целуя в щеку. Конечно, никто из девочек, кроме Водяной колдуньи, заметить этого не мог, да и она предпочла им не рассказывать — отчего-то говорить о Севе ей совершенно расхотелось.

Однажды вечером Полина увидела, как Олеся открывала нервно дрожащей рукой дверь своей комнаты. Пальцы ее так тряслись, что ключ долго не мог попасть в замочную скважину. И Полина могла поклясться, что девушка плакала, стараясь сдерживать всхлипы и судорожно вытирая слезы тыльной стороной ладони. Причина этому могла быть только одна — Сева.

К удивлению Водяной колдуньи, на следующее утро они снова появились в столовой вдвоем и сели вместе, а вскоре к ним присоединился и Митя. Но с того самого дня, по наблюдениям Полины, лицо Севы стало еще более мрачным.

Самого же Севу настораживало лишь то, что его чувство к девушкам проходило так же внезапно, как и появлялось, и почему-то совсем не дотягивало до того, чтобы ему захотелось спасать ради них города.

И ничего он с этим поделать не мог, разве что на этот раз изо всех сил сопротивлялся самому себе.

— Все у тебя слишком быстро заканчивается. Это неправильно, — сказал как-то Митя, сделав серьезное лицо. — Может, Сирены и не должны никого любить?

Сева пожал плечами. Эта мысль вызвала у него неприятные воспоминания о своей семье.

— Хотя ты помнишь, Нестор Иванович говорил, что Сиренам для нормальной жизни необходима пара?

— Сиренам к тому же необходимо человеческое мясо для нормальной жизни, — улыбнулся Сева. — Но мне-то оно не нужно. Во мне слишком мало крови этих существ, чтобы воспринимать на свой счет все их особенности.

— Но он говорил, что настоящую пару они себе выбирают очень-очень долго.

— Да, но не среди магов, а среди таких же Сирен.

— А, ну да, — Митя почесал голову. — У тебя просто какая-то невезуха. Где же нам тут взять еще одну Сирену?

— Вы видели? Видели объявление? — Анисья догнала подруг по дороге к Нестору Ивановичу и вручила им «Тридесятый Вестник».

— Что, снова убийства? — спросила Маргарита.

— Нет, ты прочитай!

— «Двенадцатого апреля с десяти утра г-н Ламонов — портной — ждет всех желающих приобрести великолепные платья для праздника Летнего солнцестояния в гостиной Дарьи Сергеевны Хитриной. Просьба строго соблюдать очередь и составить в голове ясное представление о том, что именно вам нужно».

— Портной?

— Да, девочки. Вы же хотите пойти на этот вечер? Вам нужны платья.

— Не знаю даже, — замялась Василиса, и Полина поняла, что непростое материальное положение вынуждало подругу отказаться от этой затеи. Но Полине очень хотелось на праздник.

— Нет-нет, Василиса, — настаивала Анисья. — Мы все должны пойти, ну, пожалуйста. Будет весело!

— Мы что-нибудь придумаем, — тихо произнесла Полина, наклоняясь к рыжеволосой подруге. — Анисья, а сколько стоит платье?

— Понятия не имею, вам придется узнать это у Ламонова.

— Почему «нам»? А тебе не надо?

— Нет, мне заказали платье еще две недели назад. Оно вот-вот будет готово.

— Где заказали? — не поняла Маргарита.

— У одного известного портного в Италии. Мама просто влюблена в его платья.

— Оу, — только и произнесла в ответ Полина.

— Хорошо, допустим, что наших денег хватит на платья, — сказала Маргарита. — Но тут написано: мы должны «иметь ясное представление о том, что нам нужно». А я, если честно, вообще не знаю, как эти ваши праздничные платья должны выглядеть.

— После встреч с наставниками зайдем ко мне в комнату, и я покажу вам эскиз. Мы с мамой и итальянским портным сами его придумали, — отозвалась Анисья.

Увидев эскиз Анисьиного наряда, девочки так вдохновились идеей праздника, что уже начали отсчитывать дни до него. Для Анисьи придумали платье очень простое, но настолько красивое, что подруги и помыслить не могли, что у них самих наряд может оказаться другим. Посовещавшись, они решили: будет очень забавно, если все четверо появятся в одинаковых платьях белого цвета, на которых Маргарита согласилась сделать небольшую вышивку.

Господин Ламонов явился, как и обещал, двенадцатого апреля ровно в десять, но в очереди к нему Василисе, Маргарите и Полине пришлось простоять около двух часов, пока он разбирался с остальными девушками. Портной оказался эксцентричным крикливым мужчиной лет тридцати пяти, высоким и ухоженным. Он был одет в атласный фиолетовый пиджак и брюки, белую в черный горох рубашку и серебряный галстук, чем тут же вызвал у Полины приступ плохо сдерживаемого смеха.

Принять троих девочек за один раз Ламонов отказался, и Маргарите пришлось идти к нему первой и объяснять, что конкретно нужно сшить. Из гостиной Лисы она выскочила двадцатью минутами позже, разозленная. Портной, который любое мнение, не согласующееся с его собственным, считал неправильным, настоял на том, что в одинаковых платьях приходить будет просто глупо, и поэтому кардинально изменил фасон будущего Маргаритиного наряда, оставив лишь белую тонкую ткань и вышитых жар-птиц. Следующей пошла Полина, которую Василиса чуть ли не силой втолкнула в приоткрытую дверь.

Ламонов цыкнул языком, покачал головой, все еще недовольный идеей четырех одинаковых платьев, и принялся измерять девочку.

— Вам нужна завышенная талия и много складок, — сообщил он. — Чтобы вы не выглядели такой тощей.

Полина кивнула, не смея возражать.

Василисе же было прописано «глубокое декольте! обязательно! достоинства надо подчеркивать!», и рыжеволосая колдунья, краснея, покинула портного.

— По-моему, такой вырез будет слишком глубоким, — сказала она, показывая подругам быстрый набросок ее платья. — На рисунке это выглядит красиво. Но на мне…

— Значит, не будет у нас одинаковых платьев, — мрачно прокомментировала Маргарита, разглядывая три новых эскиза, лежащих поверх рисунка с прекрасным Анисьиным нарядом. — Хорошо, что хоть цвет и ткань одни и те же.

Анисья проснулась от тихого щебета птиц. Сонно потянулась, втягивая носом чудесный воздух, наполненный уютным запахом древесины, солнца и свежих горячих булочек, которые всегда пекли к завтраку. Она открыла глаза, и сердце ее замерло от радости: в противоположном конце комнаты, оклеенной сине-зелеными полосатыми обоями, стояла кровать с висящим над ней белым сетчатым пологом, из-под которого виднелась прядь длинных огненно-рыжих волос.

Отбросив в сторону одеяло, Анисья свесила ноги с постели и наступила на теплый дощатый пол.

— Василиса, — тихо позвала она, но когда подруга не отозвалась, быстро пересекла комнату и уселась на край Василисиной кровати.

— Василиса.

— Анисья? Ты что здесь делаешь? — Василиса подняла голову, удивленно озираясь по сторонам.

— Вася! Угадай, где мы! — на лице Анисьи играла нетерпеливая улыбка. — Угадай!

— О! — Василиса села на кровати. — Мы снова в Заречье?! Но мне казалось, что тебе тут не очень нравилось.

— Ты что, здесь просто замечательно! Ах, посмотри! — Анисья вскочила на ноги и бросилась к окну. — Ты погляди только, сколько листьев уже на деревьях! И травы! Не иначе, профессора с кафедры метеорологии проводят здесь свои эксперименты с погодой. В Росенике едва начали распускаться почки! Как красиво!

Василиса поднялась на ноги и тоже подошла к небольшому окну в резных голубых ставнях.

Глава шестая. Тучи сгущаются

— Здесь хорошо, правда? — тихо спросила Дарья Сергеевна, сидя на берегу реки Нищенки. Прохладный ветерок легонько трепал пряди ее светлых волос, выбившихся из косы. Она неотрывно смотрела вдаль на сереющую полоску леса и еле заметно улыбалась. Выражение ее лица оставалось безмятежным, мечтательным, впрочем, как обычно, только глаза казались холодными и как будто остекленевшими, но Полина была уверена, что такой странный эффект придавал им неестественный желто-оранжевый цвет.

Полина уже около пятнадцати минут сидела, вытянув руки над водой, и они начали понемногу затекать. Река убаюкивающе журчала, отражая редкие травинки, выступы берега и сумеречное сиреневатое небо. Ничего не происходило.

— Расслабься, — говорила Лиса. — Растворись, почувствуй, как воздух проходит сквозь тебя и делает тебя легкой. Ты можешь все.

Теперь Водяная колдунья в свою очередь улыбнулась: увлекаясь, наставница частенько забывала, что ее воспитанница не Воздушная колдунья и что воздух мало сможет помочь ей в колдовстве. Полина ненадолго прикрыла глаза, стараясь отвлечься от мыслей и вслушаться в шум воды, затем снова взглянула на бегущую реку и вздрогнула.

— Ой! — она подскочила на месте и бросилась ближе к воде.

— Что такое? — встрепенулась наставница.

— Они были там! Только что там были и исчезли! — Кто?

— Лица, какие-то лица! И смотрите, небо в реке отражается совсем вечернее, оранжевое, а у нас с вами тут просто сине-серое.

— К сожалению, я не вижу оранжевого отражения, но это отлично, что ты видишь, — одобрительно кивнула Лиса.

— Как это? Но подождите, все исчезло…

— Конечно, исчезло. Это хороший признак, Полина, что ты видела это. Маги с помощью своей стихии могут узнавать о том, что творится вокруг, но у каждого свои особенности. Знаешь, почему лучшие прорицатели владеют магией Огня? Они могут увидеть будущее в пламени. Земляные же с помощью птиц, а Воздушные с помощью ветра узнают, что происходит сейчас или произошло совсем недавно в том или ином месте. А вот Водяные видят прошлое, которое отражает река, более того, коснувшись воды в нужное время, могут определить настроение и чувства отражающихся людей. Вода охватывает меньше, чем воздух, но запоминает подробнее. Но для Воздушных и Огненных это слишком сложное колдовство, на которое затрачивается много силы. Из Земляных оно подвластно только друидам, знающим кобь — язык птиц, а у единственной Водяной, как видно, все получается проще.

Полина благодарно улыбнулась и снова уставилась на реку, но там вновь отражались только облака, лес на противоположном берегу и травинки.

— Да и с мереками, полагаю, у тебя не возникнет затруднений.

— А зачем мне нужно властвовать над водяными мереками? — уточнила Полина, вспомнив отвратительных на вид речных чертенят.

Лиса удивленно посмотрела на нее.

— Ну как же! Это же нечисть, Полина. Или Нестор Иванович еще не рассказывал вам о мереках? Ты должна иметь власть не над чертями, а над Водой, а речные мереки будут всячески мешать тебе, ведь это их, так сказать, территория. Поэтому нужно управлять и ими. Вот увидишь, тебе это обязательно пригодится. Да и, как я уже сказала, больших проблем с ними не будет, — она поглядела на воду и задумчиво добавила: — Нечисть — это твое, я чувствую.

— Что это значит? — удивилась Полина.

— Водяные маги, по слухам, имеют большую власть над нечистью, чем остальные. Это важно.

«Почему же это важно?» — хотела спросить Полина, но что-то ее удержало. В голове внезапно всплыл образ Севы, которого она подозревала в причастности к этому не слишком приятному классу существ. Она попыталась отогнать этот образ, но получалось плохо.

— Я очень надеюсь на тебя, — все так же задумчиво и будто себе под нос произнесла Дарья Сергеевна, имея в виду что-то, известное только ей одной.

Прошло еще минут пять в полной тишине, пока не раздался тихий всплеск у дальнего берега.

— Смотри-ка, один сбежал, — сказала Дарья Сергеевна, разглядывая круги на воде. — Ты и правда делаешь успехи!

Внезапно кусты, неплотно закрывавшие этот маленький тихий краешек берега, зашуршали. Послышались сдавленные возгласы, звуки, похожие на смех и одновременно кашель: в следующую секунду из-за еще не до конца покрытых листвой ветвей карликовой ивы показалась девушка с перепуганным лицом и растрепанными длинными волосами цвета шоколада. Кофта на ней была расстегнута, руки и грудь покрывали огромные бордовые волдыри. Под руку она вела парня, в котором Полина тотчас узнала Севу, хотя он отворачивался и старался закрыть лицо свободной ладонью. Тут же стало понятно, что он просто зажимал рукой рот, давясь то ли от смеха, то ли от кашля. Привычной рубашки на Севе не было, одни только штаны и выцветшая футболка, открывавшая кожу, тоже усыпанную красными пятнами, хотя и не такими противными, как у его спутницы.

Лиса поспешно встала на ноги.

— Дарья Сергеевна, — чуть ли не крикнула Олеся. — Помогите! Я не знаю, что произошло. Посмотрите на меня! На мои руки! Что это?

Сева вдруг как-то криво улыбнулся и повернулся ко всем спиной. Затем он снова зажал ладонью рот и резко бросился назад к кустам.

Лиса взглянула ему вслед и, к удивлению Полины, усмехнулась:

— Сева, опять? Бедный, бедный мой мальчик!

В ответ послышался лишь сдавленный кашель.

— Что происходит? — крикнула девушка, на глазах которой выступили слезы при виде новой россыпи огромных волдырей, появившейся за секунду на ее руке. — Что с ним? Что с моей кожей?

— Расскажите, как это случилось, только, прошу вас, без лишних деталей.

— Мы… мы, сначала… я его поцеловала… А его вдруг начало тошнить! — девушка, не удержавшись, заплакала, а Полине стало смешно, едва она представила эту картину. — А потом он весь покрылся пятнами! И моя кожа — на ней вылезли эти жуткие волдыри! Что же теперь делать? Что это за болезнь такая?

— Не плачь, ну-ка, перестань, я сейчас все исправлю, — Лиса ласково обняла колдунью за плечи. — Полина! Ты умеешь делать Отворот?

Полина не сразу сообразила, что вопрос адресован ей.

— Да, немного, — ответила она, не совсем понимая, как Отворот относился к данной проблеме. — Но для этого надо составить зелье, а я даже не помню и половины его ингредиентов.

— Не страшно. Ты удивишься, но мне кажется, что у Севы есть это зелье с собой.

— Отворот? — переспросила всхлипывающая Олеся, наконец уяснив смысл слов наставницы.

— Именно, — кивнула Лиса. — Севу в очередной раз приворожили. Он страдает от этого больше других молодых людей, и к тому же у него аллергия на Привороты.

— Аллергия на Привороты? Такое бывает? — Полина переглянулась с подружкой Заиграй-Овражкина.

— Еще как! Тошнота, сыпь… Ах да, еще и безудержный смех как побочный эффект. А на тебя, моя дорогая, наложили какой-то сглаз. Хотя, конечно, не совсем на тебя, а на любую, кто слишком близко окажется к Севе. Кто-то не на шутку в него влюблен! Сева! — крикнула Дарья Сергеевна. — Иди сюда.

Из-за кустов показался Воздушный колдун, явно смущенный тем, что столько людей стали свидетелями его недуга, проявляющегося, мягко говоря, не самым приятным образом. Полина поежилась и понадеялась, что у нее самой нет аллергии на Привороты.

— Подойди к Полине, она сделает тебе Отворот, пока я помогаю Олесе.

Полина подскочила на месте — она бы сейчас предпочла, чтобы Сева к ней не приближался, но он остановился в шаге от нее и протянул крохотную склянку с желтоватым раствором — Отворотным зельем. Полина приняла снадобье, с опаской поглядывая на красные пятна на его пальцах. Сева взглянул на нее серьезно и холодно, но затем сначала поджал губы, а потом и вовсе расхохотался.

Полина в ответ улыбнулась — а что еще она могла сделать, когда Севу так распирало от смеха, что он даже сел на траву. Она не видела его целую неделю, а может, и больше. И если б не постоянные рассказы Анисьи, можно было и вовсе подумать, что Сева не живет в Заречье. Здесь было гораздо меньше мест, где младшие могли случайно пересечься с кем-то из старших колдунов, не то что в Белой Усадьбе.

Полина подняла с земли толстую ветку и начертила на песочном бережке ровный круг, затем потянула за рукав Севу. Он опустился на колени в центре круга, все еще борясь то ли со смехом, то ли с тошнотой, и спрятал лицо в ладонях. Полина встала у него за спиной и положила руку на его макушку, впервые дотрагиваясь до вечно спутанных, но мягких каштановых волос Воздушного мага:

И над его левым плечом Полина протянула прозрачную колбу с зельем, которое Сева залпом проглотил.

Прошла минута, и смех его стих. Внезапно он схватил Полинину руку, снял со своей макушки и несколько секунд просто крепко держал. Что все это значило, Полина не поняла, но покорно стояла рядом, не пытаясь высвободить ладонь из его цепких пальцев. Затем так же внезапно Сева ее отпустил, встал с колен, отряхнул штаны и, не взглянув ни на Полину, ни на свою спутницу, направился в сторону избушек со словами: «Мне надо домой». Дарья Сергеевна понимающе пожала плечами вслед удаляющемуся воспитаннику и вернулась к снятию сглаза с Олеси. Полина подумала, что Сева мог бы сказать «спасибо» за действенный Отворот и уж точно хотя бы посочувствовать своей девушке, а не уходить вот так… Ведь он виноват, что Олесе достались все эти противные волдыри, он, и никто другой, а бедняжка грустно глядела ему вслед, чувствуя себя растерянной и покинутой: наверное, понимала, что этот случай стал последней каплей в их странных и натянутых отношениях.

Маргарита жмурилась от ярко-рыжего заходящего солнца, стоя рядом с зеленоглазым Мишей. После ссоры с Анисьей парень вел себя не очень дружелюбно, как будто это Маргарита была виновата в том, что Анисья заступалась за Севу!

Огненная колдунья покосилась на своего соседа, но тот сделал вид, что не заметил ее взгляда, и Маргарите пришлось начать увлеченно рассматривать свою разноцветную блестящую брошку, приколотую к нагрудному карману джинсовки.

Егор Маливиничок, стоявший чуть поодаль от ребят, вдруг достал из-за пазухи небольшую, но очень старую на вид книжку.

— Интересно, что это за книга? Выдуманные им самим легенды? — Миша повернул голову к Маргарите, от удивления напрочь забыв, что собирался игнорировать колдунью.

— Было бы неплохо, — Маргарита откинула волосы с глаз. — Лучше бы легенды! Или даже сборник дурацких анекдотов позапрошлого тысячелетия. В прошлый раз Егорка так долго рассуждал об отрицательных чертах Огненной стихии, что мне всю ночь снились кошмары.

— Про что?

— Про то, что все Земляные маги бьют меня, а я не могу защититься, потому что Огненные, если ты помнишь, впадают в ступор, когда к ним применяют физическую атаку, — Маргарита не могла сдержать смешка.

— Над чем смеешься? — поинтересовалась Оля, подойдя ближе к Маргарите. На ее темных локонах красиво играли теплые солнечные лучи.

— И правда, вам стоило бы плакать, но вы еще не теряете чувство юмора, даже несмотря на полное отсутствие у нашего наставника какого бы то ни было таланта, — Емеля, выросший за спинами друзей, как всегда, не смог удержаться от шутки в адрес Маливиничка.

— Мы вспоминали, какой бред нес Маливиничок в прошлый раз, — ответила Маргарита.

— Так, все собрались? — тоненьким голоском спросил наставник. — Значит, мы можем начать.

Колдуны нехотя расселись на старые бревна и повернули голову к наставнику, уже готовые к очередной дозе скучной теории.

— Сегодня у нас будет очень интересная теория…

— Как будто раньше было иначе, — прошептал Емеля Маргарите на ухо.

— И я припас для вас маленький сюрприз, оставим его на самый конец нашей встречи.

Огненные переглянулись, на их лицах застыли удивленные выражения.

— Может, стоит сбежать до этого «сюрприза»? Как думаете? — тихо сказала Оля, заставив Маргариту прыснуть от смеха.

— На прошлой неделе я рассказал вам о некоторых отрицательных особенностях Огненной магии, поэтому сегодня мне бы хотелось заострить внимание на самой природе Огня, и тут мы упомянем несколько плюсов.

Большинство ребят даже не стали доставать бересту, чтобы записывать. Никто не собирался вставлять монологи Маливиничка в свои собственные «Ярилины рукописи». На лице наставника играла идиотская улыбка, которая раздражала Маргариту, и колдунья никак не могла вникнуть в смысл его слов. Тряхнув головой, она все-таки попыталась собраться: Огненная природа — это лучше, чем истории про странствия Маливиничка по несуществующим уголкам планеты.

— Не хочу сейчас никого обидеть, — Маливиничок издал противный смешок. — Но Огонь — это мужская стихия, поэтому девушки в ней обычно не преуспевают.

Маргарита и Оля мрачно переглянулись.

— Огонь — это южная стихия, но она хорошо распространена и на востоке, поэтому Маргарита может не очень сильно переживать, — с усмешкой добавил он, посмотрев на юную колдунью, которая готова была взорваться от негодования. — Вы ведь оттуда родом, не так ли?

— Нет, я родилась на севере!

— Ох, ну, немножко не повезло, м-да. У Огненных магов севера чаще всего маловато силы. Итак, продолжим. Обычно колдуны, принадлежащие к стихии Огня, любят свободу и неограниченную власть, поэтому их так много среди Старообрядцев, среди Темных магов, я имел в виду.

— Так вот почему он не показывает нам никаких приемов колдовства! Просто боится, что мы — будущие поработители вселенной, — усмехнулся Миша.

— Но Огонь подвластен эмоциям, поэтому он непостоянен. Он мечется между, извините за каламбур, двух огней.

— Он может не улыбаться, когда говорит? — сквозь зубы прошептала Маргарита своим соседям по бревну.

— Огонь во все времена ассоциировался с драконами! Вы слышали, что огнедышащие драконы живут повсюду, и мы просто не всегда их видим? — наставник оглядел сидящих перед ним магов. — Как, вы не знали? Их притягивают сильные Огненные колдуны. Даже в Заречье наверняка есть огнедышащий дракон. А может, и не один!

— Пффф, — раздалось с другого конца бревна, на котором сидела Маргарита.

— Нет, правда… — развел руками Маливиничок. — И на Посвящении вам нужно будет сразиться с ним!

Вдруг он замолчал и уставился куда-то поверх голов юных колдунов.

— Прошу прощения за внезапный визит, — раздался голос главной наставницы Заречья. — Продолжайте, Егор Алексеевич, а я, если вы не против, тоже послушаю.

Маливиничок откашлялся и пустился в долгие разглагольствования о непостоянстве огня, о его разрушающей силе.

— Хорошо, что он прекратил нести бред про драконов, — шепнул Емеля.

Вера Николаевна тем временем села на широкий низкий пень и обвела всех присутствующих взглядом. Маргариту немного удивило поведение Маливиничка — оно нисколько не изменилось: даже в присутствии главной наставницы он продолжал вести себя глупо, постоянно вставляя не к месту несмешные шутки и засоряя свою речь бесчисленными поговорками, которые никак не вязались со смыслом остальных сказанных им слов.

— Кстати, Огненные — очень страстные натуры. Это проявляется не только в характере, но и во взаимоотношениях с партнерами, — продолжал Егор Алексеевич.

Ребята пропустили фразу мимо ушей, занятые каждый своим делом и не обращающие внимания на лепет наставника, а Велес метнула на Маливиничка грозный взгляд, на который тот никак не отреагировал. Мысли Маргариты снова вернулись к Вере Николаевне. Анисья не раз рассказывала, что по виду главной наставницы Заречья совершенно невозможно понять, что у той в семье произошли ужасные события. Теперь и Огненная колдунья в этом убедилась. Будь она на месте Велес, не смогла бы сидеть и с невозмутимым лицом слушать бред Маливиничка, не смогла бы руководить этим огромным и удивительным местом, где следить нужно было буквально за всем и не терять при этом самообладания. Маргарита не понимала эту маленькую, но невероятно сильную женщину. Как можно сохранять спокойствие, когда кто-то из твоих близких исчез… пропал… Наверное, это и есть тот пресловутый «контроль над эмоциями», о котором постоянно упоминал Жаба. Маргарита перерыла бы все, подняла на уши весь город, сама отправилась бы к Темным… Она уже почти была готова возмутиться вслух, но тут кто-то толкнул ее в бок локтем. Обычно так делала Полина в присутствии Севы, но на этот раз рядом сидела только Ольга. Маргарита тут же очнулась от своих размышлений и увидела, что Вера Николаевна бросила на нее какой-то странный взгляд, пронизывающий и внимательный. «Хорошо, что Земляные колдуны не могут читать мысли… или могут?» — подумала Маргарита и повернулась к Оле.

— Ты что, уснула? Маливиничок сейчас покажет свой сюрприз.

— Пора бежать, — услышала Маргарита шепот Емели и улыбнулась.

— Я наглядно продемонстрирую вам, как можно силой мысли воспламенить эти сухие ветки, — торжественно произнес Егор Алексеевич, глядя на маленькую горку хвороста, лежащую на вытоптанном пятачке земли.

— Силой мысли? Может, не стоит? — сделал гримасу Миша, но тут же смолк, поймав на себе строгий взгляд главной наставницы.

Лицо Маливиничка сморщилось от усердия, он стоял с закрытыми глазами над потенциальным костром и собирал все свои силы, чтобы продемонстрировать чудо.

Маргарита оказалась сидящей прямо напротив него и кучки сухих веток, которые он собирался зажечь; с этого места наставник открывался ей во всей своей красе, но она предпочла не смотреть на него и опустила взор, стараясь уловить хоть маленькую искорку огня среди сложенных друг на друге ветвей. Но, как она и ожидала, в течение нескольких минут ничего не происходило. Ей мигом вспомнился несчастный ковер, который она, не подозревая о своем умении, подожгла в полсекунды.

Внезапно совсем рядом раздался испуганный вскрик Оли, который заставил Маргариту поднять голову. Темноволосая колдунья указывала пальцем на рукав Маргаритиной куртки, который… горел! Секунда, и огонь был потушен с помощью подоспевшей вовремя Веры Николаевны.

— Ой, Риточка, я немного ошибся с направлением, — жалко произнес Маливиничок.

Маргарита одарила его уничтожающим взглядом и повернулась к Велес, которая осматривала ее руку. «Хорошо, что огонь не может причинить мне вреда», — пронеслось в голове у Маргариты, а вслух она произнесла:

— Со мной все в порядке. Куртку только… жалко.

— Я думаю, что на этом стоит закончить, — объявила Вера Николаевна. — Теперь вы видите, что принадлежите к очень сильной Стихии, и ее надо хорошо изучить, чтобы не нанести никому вреда. Егор Алексеевич наглядно продемонстрировал, какими могут быть последствия, а я добавлю, что они могут быть намного страшнее.

— Заменить наставника для Огненных? — с неподдельным удивлением вскрикнула Розалия Павловна.

Уютный полумрак ее кухни чуть было не вырвался за дверь, в которую только что вошла Вера Николаевна Велес. Два длинных-предлинных стола, занимавших основную часть пространства, были уставленными высокими и еще горячими куличами. Праздник «Ярила вешний» по традиции считался мужским: колдуны-мужчины проводили в этот день все самые важные обряды — но выпечку праздничных куличей доверяли только Розалии Павловне. Дарья Сергеевна разместилась с краю одного из столов. Перед ней стояли несколько кастрюль с зельем красного цвета, откуда одно за другим наставница вынимала окрашенные куриные яйца. Сама хозяйка кухни только начала вымешивать глазурь, как вдруг дверь распахнулась, и главная наставница Заречья ошарашила всех своим заявлением.

— Вы что, Вера Николаевна, серьезно? — спросила Лиса, высовываясь из-за кастрюль. — Хотите заменить наставника по Огненной магии? В самый разгар подготовки к Посвящению?

— Я не говорила, что собираюсь делать это прямо сейчас. Но в Посвящении как раз и дело!

Дарья Сергеевна и Розалия Павловна с недоумением уставились на главную наставницу.

— Но на кого же его можно заменить? — с улыбкой спросила наставница Воздушных магов.

— На кого? — повторила Велес. — Может быть, у Ирвинга будут идеи на этот счет?! Это же он уступил свое место Егору Алексеевичу.

— Конечно, Егор Алексеевич не самый лучший наставник… — начала Розалия Павловна, но Велес, теряя терпение, не дала ей закончить.

— Просто не видано, чтобы в Заречье был такой наставник по Огненной магии! После Ирвинга, после Эдуарда… — Велес осеклась, сожалея об упоминании имени своего похищенного мужа. Однако тень лишь скользнула по ее лицу, уступив место привычному выражению.

— Дело даже не в том, что он плохой наставник, — продолжила Велес и взяла из рук Розалии Павловны миску с глазурью. — Давайте помогу — я справлюсь! А у вас там в печи сейчас куличи сгорят.

Розалия Павловна всплеснула руками и кинулась к печи.

— Ирвингу не понравится эта новость, — произнесла Дарья Сергеевна, хитро взглянув на Веру Николаевну.

— Не сомневаюсь. Но хватит с нас Егора Маливиничка. Я знаю, что ты не питаешь особой любви к Огненной магии, но даже тебе должно быть жалко наших новеньких воспитанников. У нас на носу присвоение рун юным колдунам — и что получат Огненные?!

— Свежие куличи! — Розалия Павловна опустила на стол противень с румяными, пышущими жаром куличами.

Дарья Сергеевна залилась смехом, а Вера Николаевна смерила ее строгим взглядом.

— Я согласна, что Егор не дотягивает до наставника и лишает своих подопечных какой бы то ни было практики. Но вы не можете спорить со мной, что он хороший теоретик!

— Дашенька, вы совершенно правы! — вступилась за молодого наставника Розалия Павловна. — В последний раз, когда он был у нас в гостях — я тогда как раз испекла пирожки с брусничным вареньем, которые он так любит… — Поймав странный взгляд Веры Николаевны, Розалия Павловна поспешила продолжить: — Так вот, он рассказал мне много интересного про огненных ящериц: про места их обитания, какими растениями они питаются, и какие целительные отвары можно делать из их слюны. А ведь я сама Огненная, но, к своему стыду, ничего про это не знала.

— Ах, Розалия Павловна, не уверена, что нашим юным колдунам важнее знать про огненных ящериц, которые вообще не обитают в наших широтах, чем про способы изменения температуры предметов или про световые заклинания.

Пожилая колдунья не нашлась что ответить и пошла ставить в печь очередные куличи.

— Но Огненные получили базовые навыки от своих старших товарищей, — вступила в разговор Лиса, опуская в красное зелье новую порцию яиц. — Почему вы именно сейчас заговорили о том, что нам нужен новый наставник? В конце концов, Егор Алексеевич всегда был таким. То есть почти всегда…

— Меня с самого начала смущала идея Ирвинга, что в Заречье для него самое подходящее место, после того… — Велес убедилась, что Розалия Павловна увлечена куличами и продолжила: — После того, что ему пришлось пережить. Это сомнительная гуманность — оставлять колдуна рядом с его самым большим страхом.

— Но вы же понимаете, что он не совсем осознает, какими знаниями обладает, — Лиса вытянула в руке яйцо, на котором только что нарисовала узор. — Или все уже забыл.

— Если бы он ничего не помнил! Боюсь, что обрывочные воспоминания порождают в его голове нелепые фантазии, которыми он пугает юных Огненных колдунов. Недавно он вдруг начал рассказывать новичкам про Посвящение! А это недопустимо. Я немедленно напишу Ирвингу о том, что к Медовому Спасу нам нужен новый наставник!

Под ногами лежал мягкий ковер из душистых трав. Ближе к горизонту он становился похожим на огромное зеленое море, волнующееся и шумящее: теплый ветер гнул из стороны в сторону полевые цветы. На дворе стояло начало мая. Чудесное начало мая, сказочное, дурманящее! Сверкало нежное весеннее солнце, воздух был наполнен ароматами леса.

Полина брела по шелковистому лугу. Она вела за собой Видгу — послушного и милого коня, с блестящими гнедыми боками и черной гривой. Он пасся недалеко от конюшни, откуда Анисья, Василиса и Маргарита должны были вот-вот вывести своих лошадей. Ласковые солнечные лучи заливали золотистым светом поляну, скользили по бревенчатым стенам конюшни, дотрагивались до Полининых волос. Все вокруг выглядело таким прекрасным. Как хороша была жизнь! Ни за что на свете Полина не променяла бы жизнь в этом волшебном месте на шумный город, будь это хоть сама столица. Она вернулась домой, как правильно когда-то сказал Афанасий.

Анисья отвела в сторону мерцающего серебром пегаса. Окрошка охотно дала причесать свою перламутровую гриву длинным гребнем.

Из конюшни выскочил широкоплечий парень с дружелюбным и как будто знакомым лицом.

— Привет, — кивнул он Полине. — Это я — Алеша.

— Угу, привет, — с сомнением ответила Полина.

— Алеша Попов, не помнишь?

— А, припоминаю, да.

— Анисья, привет.

— Привет-привет.

— Ты что-то редко сюда ходишь, — Алеша вновь обратился к Водяной колдунье. — Твоих подруг я видел здесь часто, а тебя всего раз или два.

— Ну да, — смутилась Полина. — Да, я не очень люблю ездить на лошади, то есть… я боюсь немного…

— Она страшная трусиха, — усмехнулась Анисья, а Полина покраснела.

— Вот как? — улыбнулся Алеша. — Да чего ж тут бояться! Слушайте, барышни, вы, как накатаетесь, сразу приводите лошадей на Ивановский Вир, ясно? Мы собираемся их купать. Не задерживайтесь долго. У нас не так много времени.

— Хорошо, — отозвалась Анисья, забравшись на Окрошку.

Полина тоже кивнула и провела пальцами по черной гриве Видги, густой и блестящей. Видга по размеру был меньше остальных лошадей, но от этого нравился Полине еще сильнее. Но, как и предполагала Василиса, он был страшно упрям.

— Да-да, приведем, — крикнула Маргарита, появляясь из дверей конюшни с Зорькой.

Грива Зорьки, как обычно, была заплетена в тонкие шелковистые косы. Маргарита резво запрыгнула ей на спину, выпрямилась и смело сверкнула своими раскосыми глазами.

— А Вася где? — спросила Маргарита, заметив, что Василисы все еще не достает в их рядах, и вдруг ее голос заглушило лошадиное ржание.

По спине Полины пробежали мурашки. Видга под ней нервно дернулся, а Анисьина Окрошка попятилась в сторону. Из темноты дверного проема показалась огромная черная морда. В ту же секунду Полина догадалась, кого ей предстоит увидеть — чудовище, черный монстр, которого прятали в закрытом стойле, оказался пегасом, как и лошадь Анисьи, но таким большим, что даже Окрошка по сравнению с ним смотрелась малышкой. Это было существо воистину неземной красоты. Страшной и дикой, но красоты! И дело даже не в крыльях, сложенных на спине. Вороной имел хищную вытянутую морду, непроглядные черные матовые глаза, и без труда можно было представить, что в пасти скрывались острые клыки. Пегас притягивал взгляд, заставляя руки леденеть от неприятной слабости.

Потом пегас неистово заржал, потому что получил звонкий шлепок по крупу. Вслед за животным из конюшни показался Сева в рубашке с завернутыми до локтя рукавами. Он с непроницаемым видом шел рядом с черным конем, вертя в руках уздечку Полина глубоко вздохнула, поняв, что за все время своих наблюдений ни разу не пошевелилась. И не удивительно. Пегас выглядел настолько жутко, что она вряд ли преодолела бы свой страх, чтобы приблизиться к нему, а Сева был совершенно спокоен!

Пегас заржал и расправил черные, как ночь, крылья, но тут же получил еще один шлепок.

— Тихо, — приказал Сева. — Стой, я сказал. Надо уздечку надеть.

Существо послушно сложило крылья, мотнуло огромной головой и фыркнуло.

Полина смотрела, как загипнотизированная. Неудивительно, что этот монстр принадлежал Севе. И даже странно, что она не подумала об этом раньше. Они отличались поразительным сходством, как зачастую хозяева бывают похожи на своих собак. Непредсказуемые, только каждый по-своему, они стояли сейчас друг напротив друга, прищурив злые черные глаза. Так же и женственная, тонкая Анисья походила на свою легкую серебристую Окрошку…

Разобравшись с уздечкой, Сева легко запрыгнул на спину своего питомца, что показалось Полине невероятным трюком из-за высоты вороного коня. Пегас вновь расправил крылья с неприятным шуршанием, но Сева что-то тихо произнес, и существо замерло на месте.

— Он друид? — спросила Полина у Анисьи, дивясь тому, что пегас беспрекословно повиновался Севиным командам.

— Нет, — отозвалась Анисья. — Да если бы и был им, то все равно это не помогло бы. Даже друиды не могут общаться с лошадьми.

— Ты скоро? — крикнул Сева, и из конюшни вновь показался Алеша Попов.

Он держал под уздцы двух серых кобыл.

— Да, ты можешь забирать этих.

Сева пронзительно свистнул, и его вороной пегас медленным шагом двинулся вперед. За ними последовали лошади, которых только что вывели из конюшни, и еще несколько жеребцов, что все это время ожидали на улице.

— Пошли за ними, — предложила Анисья, когда из конюшни верхом на Прянике выехала Василиса.

Девочки согласно кивнули и не торопясь двинулись к Ивановскому Виру. Ухабистая дорога вилась под кронами дубов. Это было единственное место в деревне, где росли дубы, старые, высокие, с темной морщинистой корой. Видга то и дело спотыкался, задевая копытами извивающиеся корни, что выбивались наружу из-под земли. Полина крепко держала поводья, задержав дыхание и чувствуя, как колотится сердце. Коня своего она очень любила, привязалась к нему, но довериться ему полностью не могла. Ей постоянно казалось, что Видга ни с того ни с сего перейдет на галоп, и она не сможет его остановить. А теперь вдобавок впереди на своем исполинском пегасе ехал Сева, и Полина не знала, что пугало ее больше — вороной пегас или его наездник, упасть перед которым в грязь лицом совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что Сева не обернется и не увидит, как плохо она сидит в седле. Ладони ее от волнения стали холодными и влажными.

Наконец впереди блеснула водяная гладь Ивановского Вира. Завидев реку, лошади ускорили шаг и обогнали пегаса. Когда копыта серой кобылы Цветки первыми рассекли поверхность реки, Маргарита пришпорила Зорьку и тоже направила ее к берегу. Севин пегас взмахнул крыльями и сорвался с места. Он стремительно кинулся вперед, а потом оторвался от земли и поднялся в воздух. У Полины захватило дух. Она, не моргая, глядела вверх, а пегас поднимался все выше к небу, неся на себе седока.

— Я, пожалуй, тоже полетаю, — сказала Анисья, и ее Окрошка взмыла ввысь вслед за Севой.

Но почему-то вид серебристой изящной лошадки Полину завораживал не так, как огромные черные крылья Севиного пегаса, разрезающие воздух. Словно гигантская птица вилась в небесах, то опускаясь, то поднимаясь выше и превращаясь в неразборчивое пятно. Лицо наездника почти не различалось, но Полина подумала, что оно, скорее всего, не изменило своего обычного непроницаемого выражения. Сева не ощущал страха, это ясно. Иногда казалось, что он вообще не испытывал никаких чувств. Разве можно было скрывать их настолько тщательно? Его холодный взгляд отталкивал и пугал Полину, но сейчас ей вдруг подумалось, что он привлекателен именно своей холодностью. Да, Сева просто ни в ком не нуждался, именно поэтому в нем самом так нуждались остальные. Ему же необходимы были только небо и ветер. Как и черному пегасу, который теперь нес своего всадника вниз. Крылья сделали внушительный взмах, и Полине на миг померещились большие птичьи лапы с когтями вместо копыт. Что это было? Совсем не видение! Нет!

Она вздрогнула, когда те же самые когти вонзились ей в спину. Девочка обернулась, но кроме подруг, заворожено глядящих в небеса, никого не увидела. Пегас вновь превратился в расплывчатую точку, которая до ужаса напоминала исполинскую птицу. Внезапно нападение повторилось, и Полина не смогла сдержать крика. Боль расползлась по телу тоненькими ручейками. Страх усилился, звуки природы померкли, в ушах слышался лишь оглушительный стук сердца. И огромные птичьи лапы опять схватили ее. Терпеть это не было сил. Яркие цвета весеннего луга заволокло непроглядным мраком. Боль пульсировала и отдавалась в каждой клеточке тела тяжелым ударом. Полина еще раз вскрикнула. Эхом ей отозвалось ржание Видги, который от страха пустился вскачь. Но она уже не могла удержать его, не могла даже пошевелиться. Сначала в поле ее зрения появились большие оранжевые глаза, затем клюв величиной с нее саму, а потом пространство заполнили черные крылья. Птица собиралась напасть, и Полине некуда было деться. Она зажмурилась.

Визг оглушал. Даже здесь, за столько метров от земли, Сева слышал его, и по коже пробежал мороз. В голове молнией пронеслась мысль: люди ни при каких обстоятельствах так не кричат. Если только… Он узнал этот крик. Однажды он уже слышал его: жуткий, душераздирающий звук, от которого стынет в жилах кровь. Он пришпорил Вороного, и тот начал снижаться. Сева, прищурившись, поглядел вниз. Картина открывалась престранная. Гнедой конь Водяной колдуньи мчался вдаль со страшной скоростью.

Маленькая наездница с истошным криком отпустила поводья и в следующую секунду кубарем свалилась с лошади. Сева уже почти нагнал ее, когда понял, что с ней опять произошло что-то странное. Полинино тело изогнулось под неестественным углом, она продолжала кричать, словно от ужасной боли. Одновременно с Севой на своем рыжем коне подоспел Алеша Попов. Он быстро спешился и кинулся к Полине. Сева сделал то же самое. Над их головами вилась теперь стая птиц: овсянки, ласточки, сороки — все слетелись на зов Водяной колдуньи.

— Она упала с лошади? — испуганно спросил Попов, беспомощно глядя на корчащуюся девочку.

— По-моему, дело не в этом, — отозвался Сева, чертя на песке рунограмму.

В прошлый раз это средство помогло.

— Что случилось? Что с ней? — Маргарита и Василиса появились у Севы за спиной.

— Почему она отпустила поводья? — спросил Сева, перетаскивая Полину на то место, где была нарисована рунограмма.

— Не знаю, — дрожащим голосом сказала Маргарита. — Она начала кричать и дергаться, потом Видга понес ее… у нее что-нибудь сломано?

— Не знаю.

— Я не могу понять, она в сознании или нет? Полина, эй, — позвал Алеша Попов. — Ее глаза открыты, но она будто… будто смотрит мимо меня.

Сева не ответил. Он сложил руки над солнечным сплетением Полины, но в тот же миг отпрянул назад. Даже на глубинном уровне, где все предметы и существа теряют свою форму и облик, где остается только лишь незримое тело, волшебная суть, даже там стоял невидимый водяной щит, не позволяющий Севе никаким образом соприкоснуться с ее магией, даже чтобы помочь… Он был не в силах ничего для нее сделать.

— Что? Что такое? — крикнула Маргарита.

Не тратя времени на ответ, он схватил Полину и запрыгнул на спину пегаса. Ее нужно было немедленно показать Густаву Вениаминовичу.

Послушный питомец ударил копытами о землю и пустился вскачь. Сева покрепче прижал Водяную колдунью к себе. Прошло около минуты, и тело ее вдруг безвольно повисло в Севиных руках. Он облегченно вздохнул. Она потеряла сознание, но он мысленно обрадовался этому — смотреть на ее мучения было невыносимо. Очевидно, девочка испытывала страшную боль.

До дома целителя оставалось всего ничего.

Сева остановил пегаса и осторожно спустился на землю. Быстро дойдя до крыльца, толкнул дверь и оказался в небольшом помещении, заполненном будущими целителями, которые всего секунду назад внимательно слушали Густава Вениаминовича. Теперь они повернули головы и в немом изумлении уставились на Севу, держащего на руках неподвижную девочку.

— Сева? — Густав Вениаминович немного опешил.

— Это снова случилось. То же самое, что произошло в Купальскую ночь, — ответил Воздушный колдун, при этом выражение лица его оставалось таким спокойным, будто он разговаривал о погоде.

— О, Перун! — Густав Вениаминович наконец понял, кто был у Севы на руках. — Все свободны! Слышите? Сева, идите за мной.

На ходу он сотворил информационный ком, который отправил своему неофиту.

Воспитанники переглянулись и неуверенно принялись собирать свои амагили, а Воздушный колдун, как ему и было велено, прошел за целителем в открытую дверь, которая вела в следующую комнату.

— Сюда, сюда! — Густав Вениаминович, вытаращив свои и без того выпученные глаза, указал на одну из кроватей, застеленных белыми покрывалами. — Кладите! Как это случилось?

— Точно не могу сказать. Я услышал ее визг и увидел, как она свалилась с лошади. Но ее подруги утверждают, что она начала кричать, а только потом лошадь понесла ее. Не удержала поводья…

— Упала с лошади! — целитель осторожно ощупал конечности Полины. — Порвала связку, но ничего не сломала. Так, позвоночник, шея… кости в порядке.

— Она от боли потеряла сознание, — сказал Сева и вдруг неожиданно для самого себя понял, что чувствует к Полине жалость: какой бы она ни была, она в любом случае не заслуживала таких мук.

— Что с вами? — спросил вдруг целитель.

— То есть?

— На вас, Сева, лица нет. Вы пробовали ей помочь?

— Да, пробовал. Я боюсь… могу ошибаться, но…

— Возьмите вон оттуда чаровник. Выпейте немедленно лекарство.

— Да нет, со мной все в порядке.

— Заиграй-Овражкин, выпейте, я сказал. Так и заболеть недолго!

Сева подошел к шкафу и отыскал глазами темный пузырек с пометкой «чаровник» — простое лекарство для быстрого восстановления сил.

— Ее состояние ухудшается с каждой минутой, — произнес себе под нос Густав Вениаминович, глядя на Полину. — Послушайте, вот что мы сделаем. Я верну девочку в сознание, а потом вы поможете мне ее поднять и заставить выпить одно снадобье. Для начала надо избавиться от боли, а уж потом попробуем узнать, что с ней происходит, — голос целителя дрогнул.

Полина лежала неподвижно, бледная и худая, испачканная дорожной пылью. Густав Вениаминович провел над ней рукой, а потом надавил пальцами на несколько точек на ее теле.

Глаза ее медленно открылись. Под ними залегли синие тени. Тонкие сеточки красных сосудов покрывали белки.

— Сева, она не должна снова потерять сознание. Я сейчас вернусь с лекарством.

Сева подошел ближе к кровати и посмотрел на лежащую перед ним колдунью. Взгляд Полины оставался испуганным и одновременно пустым. Она смотрела куда-то мимо Севы, будто видела там нечто такое, что заставляло ее бояться.

Волосы ее выбились из короткой косы, спутались. Острые голые коленки были покрыты царапинами и зеленоватыми следами от сока травы. В ней было какое-то детское очарование, этого нельзя было отрицать. Другой вопрос, что с детским очарованием Сева совершенно не привык иметь дело. Оно одновременно влекло его и тут же отпугивало. Ее ручки с тонкими запястьями казались трогательными, и в то же время он не смог преодолеть себя, чтобы сейчас дотронуться до них.

Вдруг Полина шумно вздохнула и опустила веки.

— Нет, нет! Очнись, — Сева бросился к ней и потряс за плечи, забыв свои непривычные страхи. — Не падай в обморок!

Ее глаза снова открылись и на этот раз взглянули на него, но Севе показалось, что Полина его не узнала. Она так же рассеянно смотрела ему в лицо, как только что вглядывалась в стену. Внезапно ее губы дрогнули. Сева почувствовал себя ужасно неловко: он не понял, испугалась она его или кого-то другого. Но тут Полина произнесла тихим умоляющим шепотом:

— Нет, пожалуйста, не трогай меня. Не трогай! Я не вынесу этого!

— Я не трогаю тебя, — удивленно ответил Сева.

Поспешно вернулся Густав Вениаминович с несколькими склянками и свертками в руках. Сева встал, но Водяная колдунья продолжала смотреть на то место, где он только что сидел, и шептать что-то неразборчивое.

«Кого же она видит? С кем разговаривает?»

— Мне кажется, у нее галлюцинации, — предположил Сева.

— Так и есть, — Густав Вениаминович быстро и ловко смешивал принесенные травы с уже готовыми зельями. — Сейчас вы поможете мне и будете свободны. Ну-ка, давайте, приподнимите ее. Мне нужно, чтобы она села. Вы будете держать ее, а я постараюсь дать лекарство.

Сева осторожно приподнял Водяную колдунью, левой рукой поддерживая ее за спину, а правой приоткрыв ей рот.

— Несчастное, несчастное создание, — пробормотал себе под нос целитель.

Сначала послышались какие-то голоса. Обрывки слов, смешки, затем шепот — но Полина не могла ничего разобрать.

— О, ты очнулась! Ну наконец-то! — едва Полина открыла глаза, перед ней очутилось встревоженное лицо Дарьи Сергеевны, которая наклонилась и обняла ее прямо вместе с подушкой.

— Доброе утро, — произнесла Полина, моргая.

— Утро? Нет, сейчас уже вечер! — раздался мужской голос, и Полина, напрягая зрение, увидела сначала расплывчатое, но затем принявшее четкие очертания лицо Мити. Рядом с ним сидела Анисья.

Полина перевела взгляд с Муромцев на свою наставницу, которая дружелюбно ей улыбнулась.

— Сюда пускают только блондинов?

Комната оказалась совершенно незнакомой. Тут стояло не меньше десятка кроватей, расположенных параллельно друг другу, в дальнем углу возвышались массивные шкафы со стеклянными полками, пахло засушенными растениями, как в доме у целителя.

— Что это за место?

— Лазарет, — ответила Дарья Сергеевна. — Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?

— Ничего. Только болит шея и рука вот здесь. — Полина хотела добавить, что чувствует тяжесть на своем животе, будто на него положили стопку книг, но в эту секунду ее взгляд упал на черный пушистый комок, помимо тяжести разливавший тепло и негромкое мурлыканье. На ней лежал, свернувшись калачиком, кот. — Почему я в лазарете?

— Ты упала с лошади, — быстро ответила Анисья.

— Именно, а мой кот пришел тебя лечить. Это кототерапия — одно из самых действенных средств, — Дарья Сергеевна придвинула своего питомца ближе, чтобы Полина наконец смогла взять его на руки. — Густав Вениаминович часто использует кошек в лечении. Вот и моего кота пристроил.

— Дарья Сергеевна назвала его Рыцарем, — улыбнулся Митя.

— А что, — сказала Анисья. — Хорошее имя.

— Конечно, для тех, кто называет своих лошадей Окрошками, это имя и впрямь хорошее.

Полина же, подняв кота, уставилась на его переднюю лапу: там на черной гладкой шерсти светилось ровное белое пятно.

— Кот в носке!

— Что? — спросила Лиса.

— Дарья Сергеевна, а откуда у вас этот кот?

— Мне его подарили.

— Подарили?

— Почему тебя это так удивило?

— Просто, — Полина, не отрываясь, смотрела на лапу животного, пытаясь понять, не тот ли это котенок, которого когда-то забрал у Ильи Пророка Ирвинг. — Просто, это немного странно, что ли… дарить кота…

— Ну, — Дарья Сергеевна пожала плечами. — Ты не замечала, что иногда мужчины делают крайне странные подарки?

— Мужчины? — переспросила Полина, позволив коту устроиться на подушке.

Лиса не ответила, а только хитро сощурила глаза и улыбнулась.

— Так что с тобой случилось? Почему ты отпустила поводья Видги? — сменила тему наставница.

Анисья, заинтересовавшись, придвинулась ближе, Митя облокотился на край Полининой кровати. Кот Рыцарь тут же вскочил с подушки и, мурлыча, направился к белокурому друиду, глядя в его раскосые светло-зеленые глаза.

На вопрос наставницы Водяная колдунья ничего ответить не могла. Все, что она помнила: черный пегас, парящий в небе, а дальше расстилалась пустота, бездна без очертаний и красок…

Глава седьмая. Особенности Водяной магии

По лесной прогалине, тихо шурша тонкой травой, медленно шли трое молодых людей. Свежая майская ночь окутывала все вокруг, лишь полная луна освещала дорогу путникам широким серебристым лучом.

— Подходящая ночь для обрядов, — произнес Арсений, и Митя с Севой кивнули в темноту. — Кстати, я слышал, что «снежинки» собираются именно сегодня совершить свое знаменитое майское купание. Овражкин, ты же знаешь, где и во сколько?

— Я был уверен, что ты знаешь!

— Почему ты не прочел в их головах, когда и где они собираются?

— Мне помешали, — раздосадованно сказал Арсений. — Так ты точно не знаешь?

— С какой стати я должен это знать?!

— Нууу, — Арсений пожал плечами. — Наверняка кто-нибудь из них сказал бы тебе.

— Даже будь это правдой, я не рассказал бы никому, — ответил Сева. — Нехорошо за ними подглядывать.

— Я бы всего одним глазком…

— Нет, я не знаю. И помочь тебе не могу. А лучше выкинь это из головы.

— Тебе-то что. За ними подглядывает половина Заречья! Не я первый, не я последний.

Остаток пути они шли молча, прислушиваясь к чарующему голосу соловья, который заливался трелями, прячась где-то в ветвях. Вскоре луна скрылась за кронами деревьев еще одного небольшого леска, но затем снова выглянула, выделяясь на фоне темно-синего неба. Впереди возникла небольшая поляна, густо поросшая еще пока низкими бледно-зелеными стеблями иван-чая. Митя остановился, сделав всего пару шагов между молодыми побегами, и опустился на колени. Арсений проделал то же самое немного подальше, а Сева пробрался к центру поляны.

— Когда я только попал в Заречье, Обряды сразу стали для меня самой интересной частью Посвящения, — сказал Арсений. — Очень занятное дело!

— Да, когда за тобой по пятам не идет Федор Кощеевич. Не каждый раз удается от него отделаться, — отозвался Митя, доставая из ножен серебряный кинжал. — Нам нужны корни, правильно я понял?

Митя вонзил клинок в землю, провел им вокруг тонкого упругого стебля, затем потянул растение вверх и вырвал его с корнем из сырого черного грунта.

— Мне нравится иван-чай. Хороший цветок, — вновь подал голос Арсений.

— Почему это?

— Ну, с ним мало проблем — он везде используется. Если тебя спрашивают, что нужно добавить в то или иное зелье, говори кипрей, он же иван-чай, и не ошибешься.

— Да, это точно. Кажется, это хорошее кровоостанавливающее средство. А еще он применяется в качестве успокоительного, — стал вспоминать Митя.

— Да, и против бессонницы он подходит, и от головной боли…

— И от поноса. Жаль, что не от словесного, — произнес Сева, до этого сосредоточенно собиравший корни кипрея.

Арсений мрачно покосился на Севу, а Митя только сверкнул улыбкой, понимая, что недвусмысленный намек Заиграй-Овражкина оказался очень к месту: собирать травы необходимо было в тишине, внимательно следя за своими действиями, чтобы передать растению правильную энергию.

— Кстати, Аленка просила поблагодарить тебя за то, что помог ей с Целительством. Жаба был восхищен ее работой, — обратился к Севе Арсений и удивленно взглянул на Муромца, который отчего-то вдруг рассмеялся.

— Не за что. Значит, все прошло нормально?

— Да, Густав даже не догадался, что она не сама справилась с заданиями.

— Замечательно.

— А., как у тебя? — Арсений затих, будто передумал спрашивать, но потом решил продолжить. — Как у тебя с той девушкой? С Олесей?

Сева ответил не сразу. Стряхнул с выдранного из земли корня остатки почвы, положил его в кучку таких же корней и только тогда поднял голову:

— А что у меня с ней должно быть?

— Ну, вы так долго встречались…

— Больше не встречаемся.

— Хм, ясно.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь песнями соловья.

— А я вот что хотел спросить! — воскликнул Митя, который не мог так долго молчать. — Что Жаба говорит по поводу Феншо? Что с ней?

— Ты же ходил ее навещать.

— Она ничего не помнит, кроме твоего пегаса.

— Вороного?

— А у тебя есть еще какой-то? — усмехнулся Митя.

— Густав Вениаминович не знает, что с ней.

— Как так не знает? — наконец и Арсений подключился к разговору.

— Странно это, да? Он не может понять, что с ней произошло. И главное, даже толком не знал, как ей помочь.

— У нее что, какая-то редкая болезнь?

— Нет, — Сева покачал головой. — Больше похоже на сглаз, но необычный: как если бы кто-то его наложил и сам же снял через пару часов, не оставив никаких следов. Ее приступ, или как это еще назвать, закончился сам по себе, просто так, без лекарств и специальных обрядов.

— А твой отец ничего не слышал об этом?

— Сейчас уже поздно обращаться к нему, ведь Водяная снова в порядке. К тому же он не любит заниматься такими делами вроде сглазов и порч, тут нужен другой специалист.

— Но твой отец — самый лучший целитель.

Сева пожал плечами и снова вернулся к корням кипрея.

— Ты знал, что мы не можем читать мысли Водяной колдуньи? — вдруг спросил Арсений.

— Да? — равнодушно осведомился Сева, поняв, что вопрос был адресован ему Конечно, он знал, но выдавать себя не собирался. — И как ты это выяснил?

— Попробовал.

— Попробовал? Ты хотел узнать, о чем думает малютка Полина Феншо? — развеселился Митя. — Зачем тебе это понадобилось?

— Ну, — Арсений немного растерялся. — Она так внимательно разглядывала внука Велес, знаете, Диму, и мне стало интересно, что же такого она в нем увидела. Но ничего узнать не удалось.

— А вдруг это только ты не можешь читать ее мысли? — сказал Митя.

— Нет, я спросил у Лисы. Она тоже не может.

— И Дарья Сергеевна не может? — удивился Сева, который уже давно вынашивал идею поговорить с наставницей на эту тему, но никак не решался, потому что ему совсем не хотелось, чтобы Лиса подумала, будто его волнует Водяная колдунья.

— Нет, она сказала, что теоретически мы, конечно, способны это сделать, но только придется потратить так много сил, что потом чуть ли не сутки будем восстанавливать свою энергию. У Водяных от природы какая-то особая защита. Если обычному колдуну надо постараться, чтобы закрыть свою голову, то Полине, наоборот, нужно приложить некое усилие, чтобы позволить человеку увидеть ее мысли. К тому же она может специально открыть ему свои мысли, чтобы лишить его способности колдовать.

Сева закинул за спину рюкзак со сложенными в него корнями кипрея и пошел вслед за друзьями.

На развилке, ведущей к улицам с избушками-на-курьих-ножках, Арсений попрощался с Митей, но заметил, что и Сева не собирается сворачивать в переулок Воздушных колдунов.

— Ты иди на встречу с Аленой, — сказал ему Сева. — Мы с Муромцем еще прогуляемся. Не будем вам мешать.

Арсений пожал плечами и двинулся к своему дому.

— Куда пойдем? — спросил Митя с энтузиазмом.

— Подальше отсюда, — ответил Сева.

Они молча брели по темным тропинкам. Сева размышлял о том, что сказал ему Арсений — мысли Водяных читать почти невозможно… Значит, все не так страшно! Значит, это не его личная слабость. Лиса и остальные маги находятся в равном с ним положении. Жаль только, Арсений не признался, что и его не отпускает вид маленьких тонких рук Водяной колдуньи, и ее блестящие глаза тоже заставляют вздрагивать во сне от необъяснимого леденящего чувства… Эти признания сильно облегчили бы Севину жизнь.

Двое друзей свернули с дороги и вскоре вышли к реке. Берег в этом месте был покрыт первой нежной травой, Нищенка мистически переливалась под луной. Митя, словно чувствуя настроение спутника, ничего не говорил и вдумчиво глядел на лунно-водяную рябь. Где-то вдалеке слышались голоса еще не ложившихся спать колдуний — те пели, собирая травы.

— Предлагаю посидеть здесь, — внезапно сказал Сева. Муромец обернулся, но никого не увидел. — Да я здесь, под деревом.

— А! Я уж подумал, что это Отвод глаз, — улыбнулся Митя и сел на влажную от росы траву. — Отсюда отличный вид на реку.

— Тише! — перебил его Сева. — Не шевелись! Тогда этот вид тебе понравится еще больше.

Митя услышал, как приближаются голоса. Через некоторое время на берегу возникло несколько фигур, их белоснежная одежда мерцала в свете луны и звезд. Все пришедшие оказались длинноволосыми девушками, прохладный ветерок трепал локоны и ленты на поясах, шелест молодой листвы сливался с девичьим шепотом.

«Снежинки! — изумленно воскликнул Митя про себя. — Это же снежинки!» — и внезапная догадка заставила его сердце стучать быстрее.

Девушки переговаривались высокими мелодичными голосами, оглядывались по сторонам и смеялись. Митя вздрогнул и замер от волнения. Волшебная майская ночь сделалась еще более чудесной.

— Откуда ты знал, что они сейчас придут? — прошептал еле слышно Земляной маг, вглядываясь в изгибы девичьих тел под тонкой тканью платьев.

— Варвара сегодня говорила это при мне чересчур громко, — почти равнодушно признался Сева. — Наверное, думала, что если я увижу ее голой, то пожалею о расставании. Интересное предположение, да?

— Но… — Митя запнулся. — Ты ведь видел ее без одежды, разве нет?

— Почему меня все в этом подозревают? — Сева совершенно неожиданно улыбнулся. — Она же из этих… — он указал рукой на девушек, — невест, снежинок и старых дев…

Митя пожал плечами. Как стоило воспринимать такой ответ?

Колдуньи на берегу внезапно засуетились и, к удивлению Мити, рассмеялись: «Мне кажется, здесь кто-то есть!» — вскричала одна из них, вызвав новую волну хихиканий. «Я чувствую присутствие волшебной силы, причем… не одной». Тут наконец раздался голос Варвары, и Митя заметил ее среди подруг: «Этому кому-то будет очень трудно скрыть свое присутствие, и скоро он выдаст себя!»

— Так ее план сработал, — улыбнулся Митя. — Она хотела, чтобы ты пришел, и ты пришел.

— Девушкам надо уступать, разве нет?

Этот ответ развеселил Митю, и он едва удержался, чтобы не засмеяться и тем самым не открыть снежинкам их укрытие.

— Но почему ты не сказал Арсению, если все знал?

— Зачем?! Чтобы он пошел подсматривать за ними? Разве это хорошо по отношению к Аленке? Да и к этим колдуньям?

Две девушки, те, что подошли к реке одними из первых, сняли через голову свои платья, и теперь под луной светились их стройные обнаженные тела.

— Но почему тогда мы подсматриваем? — спросил еще тише Митя.

— Нам можно. Мы убежденные холостяки.

— Ну… у меня вообще-то есть невеста…

Девушки по очереди — кто с визгом, а кто с величественным спокойствием и грацией — вошли в ледяную воду.

Войдя в просторное помещение, Маргарита на секунду зажмурилась: здесь было гораздо светлее, чем в гостиной Густава Вениаминовича, через которую пришлось пройти, чтобы попасть в лазарет. Маргарита с детства не любила больницы, но это место, как ни странно, не навевало на нее неприятных дум. Это даже не походило на больницу, если не считать ослепительно белых кроватей, стоящих в ряд. На одной из них не было одеяла — оно валялось на полу, подушка тоже лежала не на своем месте — наполовину съехала вниз, зато, разбросав в стороны постельное белье, на кровати лежала Полина в короткой голубой ночнушке и одном шерстяном носке. Она спала. Маргарита тихо приблизилась, старательно сдерживая смех: у подруги был забавный вид, на лице застыло возмущенное выражение, будто она с кем-то спорила во сне.

Маргарита огляделась по сторонам в поисках стула: тот стоял неподалеку, но был занят Полининой одеждой. Маргарита осторожно переложила вещи на соседнюю постель и уселась.

Полина шумно вздохнула и повернулась на бок, а Маргарита, не удержавшись, пощекотала ее босую ногу. Полина дернулась, пробормотала что-то невнятное и открыла глаза:

— Ой, — она протерла рукой щеку и убрала с лица растрепанные волосы. — О, это ты, Марго. Привет.

— Привет. Приходила к тебе вчера, но ты была не в состоянии разговаривать.

— А, да, — Полина свесилась с кровати, разглядывая пол в поисках второго носка. — Зато вечером ко мне заходили Муромцы. Так это ты принесла мне щетку и пасту? И ночную рубашку?

— Конечно, я, — улыбнулась Маргарита. — Не думала, что ты спишь днем.

— Тут как-то мало развлечений, — отозвалась Полина. — Сегодня вечером я могу пойти домой. Не понимаю, зачем мне торчать здесь два дня, все ведь в порядке! Жаба даже читать мне не разрешает, говорит, что напрягаться нельзя, нужно просто лежать, как мумия, и ждать, когда же восстановятся силы.

— У тебя уже ничего не болит?

— Нет, только состояние какое-то неприятное, точно я болела гриппом две недели.

— Что же с тобой случилось вчера?

— Ох, Марго! Меня уже все спросили об этом. Но я ничего не помню, совсем ничего. Даже не помню, что мы катались на лошадях. Помню только, как вела Видгу с луга, а потом уже вижу, как летит тот громадный черный пегас, и на этом все обрывается. Так что лучше ты расскажи, что произошло.

— Мы не знали, что и думать, все случилось в мгновение ока: ты стала кричать, дергаться, потом Видга понес тебя, ты упала, Сева на своем пегасе оказался возле тебя одновременно с Поповым.

— Кто такой Попов? — переспросила Полина.

— Тот парень, ну, Алеша. Он иногда приглядывает за лошадьми, не помнишь? У него еще такой большой красивый рыжий конь с короткой гривой.

— Я, кажется, поняла, о ком ты. Единороги, китоврасы… волосы… — она вспомнила мальчика, который катал красное яблочко по блюду, и от того на блюде изменялись узоры. Эта встреча произошла в ее самый первый день в Заречье. — Так, что дальше?

Но договорить Маргарите не удалось, потому что в дверь лазарета влетела Анисья, а за ней появилась Василиса с небольшой коробкой в руке. Маргарита собралась как-нибудь сострить, но взглянула на лицо Анисьи и передумала. Зеленоглазая подруга имела такой вид, словно собиралась сообщить о начале войны или о каком-нибудь стихийном бедствии.

— Я так и знала, что была права, — выпалила она, упав на кровать и с силой хлопнув ладонью прямо Полине по коленке.

— Ау! — вскрикнула та. — Поосторожнее!

— Извини, я просто очень взволнована!

— Да уж, — улыбнулась Василиса и протянула Полине коробку. — Это печенье. Анисья решила, что сладости тебе не повредят.

— Они нам всем не повредят, если дадите мне рассказать!

— Девочки, помолчите, иначе она оставит мне еще один синяк, — взмолилась Полина. — Анисья, говори.

— Кажется, у нас в кармане есть доказательство того, что Дима связан с похищением Звягинова! — победно произнесла Анисья.

Полина с Маргаритой перестали жевать шоколадное печенье и уставились на нее, но Василиса лишь покачала головой:

— Нет, это лишь твое предположение, а не доказательство.

— Да, но все так удивительно сходится. Помните Лаврентия? Того библиотекаря, которого уволили из Белой Усадьбы? Я узнала, почему его вышвырнули. Случайно услышала, как ребята разговаривали о Прошке, баннике из библиотеки, и невзначай спросила, не знает ли кто, куда делся Лаврентий. Пришлось выдумать, будто банник перепутал книги и дал мне не ту, которую я просила. Борька Годунов тут же рассказал, что Лаврентий якобы имел доступ к древним секретным книгам, к собраниям Темных заклинаний. А вы знаете, они сейчас запрещены, их даже хранить нельзя, не то что читать. Ирвинг считает, что у нас не должно быть никаких соблазнов хоть однажды заглянуть в эти страшные рукописи, поэтому и следит за тем, чтобы кому попало в руки они не давались. А Лаврентий пользовался его доверием долгое время, пока Ирвинг не узнал, что библиотекарь показал одну такую книгу кому-то из юных магов. Не знаю точно кому и что именно за книгу… Странно то, что мы не заметили никакой шумихи, все произошло так тихо, что и представить трудно, будто дело столь серьезное. Ирвинга и в Белой Усадьбе-то почти не видно!

— Я видела его один раз до Шабаша! — воскликнула Полина. — Осенью, через несколько дней после того, как мы в Усадьбу перебрались. Не совру, если скажу, что на следующей неделе, когда я вновь пришла в библиотеку, Лаврентия уже не было. Да, точно, там был Прошка.

— О, тем более! А теперь подумайте, что Лаврентий мог передать Диме?

— Ты считаешь, какую-то книгу? — подхватила Маргарита.

— Именно! По форме сверток был похож на книгу, и я уверена, что Дима интересуется Темной магией. На одном званом ужине весной я слышала, как он говорил об этом с хозяином поместья! Не зря же все разговоры в семье Велес о том, что он Темный…

— Какие «все разговоры»? — сказала Василиса. — Мы слышали это только со слов Димы…

— Ах, ты не знаешь! Зато Лаврентий очень боялся, что его заметит Ирвинг, и еще он спрашивал у Димы, зачем ему книга, я имею в виду, зачем ему тот сверток, что он принес.

— Это и вправду может быть книга, — сказала Маргарита.

— И даже я теперь не отрицаю, что эта книга может быть какой-нибудь запретной, — кивнула Полина.

— Да и я допускаю такую возможность, — ответила Василиса. — Но только нельзя, нельзя обвинять человека, основываясь на одних догадках.

— Да, Вася, верно. Мы должны что-то придумать. Надо выяснить, что за книгу передал ему Лаврентий.

— Ой, а вы не знаете случайно, — Полина, вспомнив об Ирвинге, вдруг подумала о Рыцаре — черном котенке, подаренном Дарье Сергеевне. — У Ирвинга есть семья?

— Нет, — сказала Анисья. — Он не женат, если ты об этом, хотя вроде и был когда-то. Хотя все, что связано с ним, окутано такой тайной и обросло таким количеством легенд, что уже почти невозможно говорить наверняка. А что?

— Просто интересуюсь, — отозвалась Полина, постеснявшись вслух высказывать свое невероятное предположение, откуда у Дарьи Сергеевны мог взяться питомец.

Полина последний раз взглянула на зелье в серебряной ложке, закрыла глаза и отправила противную горько-кислую жидкость в рот.

— Ну и гадость же.

— Да нет, чаровник, пожалуй, самое нормальное на вкус снадобье. Здесь есть один рецепт, — Анисья указала на большую книгу с глянцевыми страницами, — рецепт приворотного зелья, так я просто поверить не могу, что эту дрянь возможно подмешать в чью-то еду, и она останется незамеченной. Ты бы почитала, что за ингредиенты!

— Это та самая «Энциклопедия маленькой ведьмы», которую подарила Василиса? — Маргарита взглянула на яркий текст.

— Да, та самая.

— Постой! — воскликнула Полина. — Кощеевна ведь говорила, что Приворот — это Темная магия. Почему же состав зелья написан в книжке, которую может купить каждый?

— Ох, если так посудить, то все можно назвать «Темной магией». Взять хотя бы Воздушных и их привычку влезать в чужие мысли — сплошные Темные маги!

— Приворот — это не так уж и страшно, — улыбнулась Василиса. — Это скорее забава, чем действенное средство заставить кого-то подчиняться. Простой Приворот быстро проходит. А Кощеевна во всем видит опасность, меньше слушай ее.

— Но Густав Вениаминович тоже говорил, что Приворот может довести до плохих последствий. А я-то думала, где Лиса научилась его делать… Так это в любой книжке есть.

— Жаба, как всегда, преувеличивал. Тяжелые последствия возникают лишь в случае очень сильного колдовства, возможно, завуалированного под какой-то недуг. Тогда Отворот не совершается. Хотя это просто-напросто глупо. Ну как можно не заметить, что человек вдруг начал бредить другим человеком?

Полина не ответила. Она села за стол и продолжила нарезать засушенные стебли белой кувшинки.

— Это очень полезная книга, — сказала Анисья. — Здесь есть Лунный календарь для стрижки волос.

— Серьезно? Дай взглянуть! — заинтересовалась Маргарита.

Полина подняла голову и удивленно посмотрела на подруг:

— Лунный календарь для стрижки волос?

— Да, очень удобные таблицы, не то что те, которыми я раньше пользовалась: постоянно боялась, что напутала время и длину!

— Чего? — Полина встала со стула и подошла ближе к девочкам, которые склонили головы над книжным разворотом с изображением схемы, пестревшей цифрами. — Зачем все это?

— Как зачем? — спросила Анисья. — Как, по-твоему, мы должны подравнивать волосы? Ведь нельзя же никогда их не стричь!

— Ты же не хочешь сказать, что вы стрижетесь… по календарю?

Анисья с Василисой переглянулись, и только Маргарита сообразила, почему девочки друг друга не поняли:

— Мы не можем просто так отрезать волосы, когда нам вздумается. Чтобы не потерять защиту, которую дают длинные локоны, нужно четко высчитать день, когда и на какую длину можно подрезать косу, ясно? Если все сделаешь правильно, то сила твоя никуда не уйдет, и волосы быстро вернут себе прежнюю длину. Можно, конечно, вовсе не ходить к парикмахеру, но не всем хочется носить волосы до колен, как у Звездинки.

— А ты что, — Анисья уставилась на Водяную. — Не пользуешься Лунным календарем?

— Ты можешь стричься, когда хочешь?

Полина улыбнулась, взяла со стола ножницы и медленно поднесла к своим волосам.

— Нет-нет, не могу на это смотреть, — Анисья зажмурилась, а Василиса с Маргаритой затаили дыхание.

Полина со смехом отрезала несколько сантиметров от тонкой русой пряди.

— Девочки, со мной ничего не случится от этого. Не переживайте. Летом я все равно собиралась стричься. Вот приеду домой и…

— Так ты можешь сделать это здесь, в Росенике.

— Нет, Марго, — возразила Анисья. — В Росенике парикмахеры не стригут девушек — только делают вечерние прически. Никто не согласится отрезать Полине волосы. К тому же они, наверное, умеют делать лишь мужские стрижки.

— Мужские? — переспросила Полина. — Что ж, если они сделают мне прическу, как у Мити, то я согласна.

— Как у Мити? — Василиса схватилась за голову. — Ты сможешь постричься так коротко?

— Ну, не так уж это и коротко, — покачала головой Полина. — У большинства мальчиков волосы намного короче.

— Еще короче… — жалобно протянула Анисья. — Не представляю, как тебе не жалко своих волос?

Полина снова засмеялась и, чтобы поразить подруг окончательно, заявила, что при первом удобном случае подстрижется так коротко, как Алеша Попов. Девочки обменялись взглядами, полными ужаса.

— Да нет, я бы не стригла их вовсе. Мне очень нравятся ваши косы. Но пока я отращу такие, пройдет десять лет!

— Можно сделать шампунь для быстрого роста, — сказала Василиса.

— Серьезно? — заинтересованно воскликнула Полина. — Ты умеешь?

— В теории. Мне ведь самой не нужно быстро отращивать косы. Но если хочешь, могу попробовать. Правда, нужны крылья жемчужных мотыльков и мятник, что в это время года найти трудновато.

— Добрый день, девицы, — послышался вкрадчивый голос домового Афанасия из-за шкафа.

— Здравствуйте! — Анисья от неожиданности хлопнула книгой.

— Привет, Афоня, — улыбнулась Маргарита, кивая маленькому косматому человечку.

— О, здесь и Василиса, — удивился он и добавил громким голосом, обернувшись назад. — Птолемей! Иди сюда, она тут!

Тут же появился белун. В отличие от Афанасия, он больше походил на лохматую белую собаку, нежели на человека, хотя и стоял на двух ногах. Оба существа держали в руках большие плоские коробки. Белун Птолемей вдруг пошатнулся, забавно задрал мордочку и громко вдохнул. Василиса спохватилась первой: вытащила из кармана носовой платочек и поднесла к влажному носу Птолемея. Через мгновение белун раскатисто чихнул в платок.

— Уууу, — сморщилась Маргарита, представляя, что Василисин платок от такого чихания должен был промокнуть насквозь. Но рыжеволосая колдунья со смехом продемонстрировала ей сухую ткань, в которой вместо содержимого птолемеевского носа сверкал малюсенький синий самоцвет. — Ой! Как это так?!

— Здесь есть кое-что для вас, — оборвал Маргаритины восторги Афанасий. — Для Полины, Риты и Василисы.

— А мне? — обиженно отозвалась Анисья.

— Вам не изволили прислать, — виновато прогавкал белун и поставил на свободный стул свою коробку. — Ну все, рад услужить.

Птолемей скрылся, а за ним исчез и Афанасий. Девочки переглянулись и подошли ближе к коробкам. Василиса первой сняла крышку, и лицо ее озарилось улыбкой. Перед ней, аккуратно сложенное, украшенное искусной вышивкой и лентами, лежало парадное платье, а сверху красовалась короткая записка, исполненная фиолетовыми чернилами на блестящей сиреневой бумаге «С любовью, г-н Ламонов».

— Вы не знаете, он ведь никого не пригласил?

Полина положила вилку и прислушалась к тихому разговору за своей спиной. Она опять сидела в открытой летней столовой одна, без подруг. Девочки отправились разучивать новое колдовство со своими наставниками, а Дарья Сергеевна была занята с Воздушными и поэтому назначила Полине встречу на другое время. По небу лениво ползли изменчивые пушистые облака, прокладывая себе путь в лазурной синеве.

— Какой смысл ему кого-то приглашать? Другое дело, если бы он был с кем-то в отношениях…

— Нет, но я думала… Поговаривают, что он может быть связан с…

— Хорошо, что он расстался со своей плаксой, иначе танцевал бы только с ней.

За соседним длинным столом негромко переговаривались девушки, и Водяная колдунья не на шутку заинтересовалась предметом их беседы.

— Тогда я танцую с ним первый танец! — заявила одна из длинноволосых красавиц решительным тоном.

— Нет, почему ты?

— Потому что я первая это сказала, — со смехом ответила девушка.

— Тогда я буду танцевать следующий.

— Ну уж нет. Я еще никогда с ним не танцевала!

— Может быть, он сам решит, с кем ему танцевать, а? Вы уже все за него придумали и не взяли во внимание, что он может вам отказать! — раздалась еще одна реплика, самая вразумительная, на Полинин взгляд. Но тут послышался голос, который Водяная колдунья тотчас узнала — он принадлежал темноволосой Варваре, которая когда-то не поладила с Анисьей из-за Севы.

— Не волнуйся, тебе не откажет!

Это было сказано с такой горечью, что Полина непроизвольно обернулась и увидела, как Варвара вскочила со стула и поспешно удалилась из столовой, оставив подруг. Мгновенно нить подслушанного разговора стала ясна, как весенний день: они ссорились из-за Севы!

«Как же мне повезло», — в который раз подумала Полина, радуясь тому, что этот колдун не производит на нее того впечатления, которое производит на остальных девиц.

И сдался он им? В Заречье столько хороших мальчиков: привлекательных, умных, талантливых! Полина тут же представила себя в новом белом платье, кружащуюся в красивом медленном танце с каким-нибудь парнем: он был выше почти на голову и крепко держал ее за талию сильными руками. А волосы?

Пусть будут темные! Да. Полина мысленно подняла голову и заглянула ему в глаза: в черные, ледяные, нечеловеческие… Тут же ее охватил неприятный страх. Как? Как она могла представить Севу, если так старательно избегала мыслей о нем?

Она торопливо взяла вилку и вернулась к незаконченному обеду. Девушки за ее спиной не расходились и продолжали обсуждать подробности предстоящего праздника. Полина изо всех сил старалась не слушать, но вскоре обратила внимание на то, что голоса их резко смолкли, послышалось лишь слабое хихиканье: возле круглого стола с едой появился объект их обожания в компании своего неразлучного друга. Полина мигом увидела и своих подружек, которые вернулись от наставников и теперь тоже выбирали, что бы съесть.

— И давно ты нас ждешь? — спросила Анисья, садясь рядом с Полиной и поправляя свои кудри, которые и без того выглядели безупречно.

— Да, даже собиралась скоро уходить, — улыбнулась Полина в ответ. — Думала, что вы уже никогда не придете. Ну, а ты как, Марго?

— На удивление хорошо! — отозвалась Маргарита, усаживаясь по соседству. — Мы с Емелей просмеялись все два часа. Не поверишь, но я ни слова не запомнила из того, что говорил Маливиничок.

— И как же ты собираешься показать знание теории стихийной магии? — сказал Митя, садясь на пустующий стул напротив щебечущих подружек, и широко улыбнулся. — Вдруг Велес спросит тебя, а ты ничего не знаешь?

— Ой, — отмахнулась Маргарита и влюбленно поглядела на Севу, который занял место напротив Анисьи. — Что-нибудь наплету. Ты просто не слышал, какую чушь несет наш наставник. Я уверена, что смогу придумать что-то поумнее.

Полина засмеялась. Хорошо, что у всех сегодня было такое приподнятое настроение: Маргарита, обычно мрачная после Стихии, блистала остроумием, и даже Сева, всегда сосредоточенный на своих мыслях и молчаливый, улыбался и, казалось, внимательно слушал болтовню девочек. Колдуньи, все еще сидящие за спиной Полины, иногда перешептывались и бросали недвусмысленные взгляды на мага, с которым планировали танцевать на балу. А Полина, пока подруги смеялись над очередной Митиной шуткой, набралась смелости, посмотрела на Севу и еле слышно произнесла:

— Должна тебя поблагодарить.

— За что? — отчего-то так же негромко, но как всегда безразличным тоном, отозвался он.

— Ну, за то, что ты так быстро отнес меня к Жабе тогда… Девочки мне все рассказали.

Сева не ответил. В глазах его сверкнула ночь, темная и безжизненная, губы сжались в тонкую ниточку, словно усмехаясь.

«С таким же точно лицом Анисья обзывает Звездинку дурой», — подумала Полина.

— Ты что-то собиралась рассказать, — обратился Митя к своей сестре.

— Это касается Димы. Димы и его интереса к Темной магии!

— Тихо, — Полина украдкой указала пальцем назад, туда, где сидели старшие девушки.

— Они не слышат, — сказала Анисья.

— Слышат. Пока я вас ждала, разобрала каждое их слово, хотя говорили они, конечно, не так громко, как ты, и я далеко не Земляная колдунья с идеальным слухом.

— Что-нибудь интересное? — хитро спросила Маргарита.

— Нет, — Полина почувствовала, как предательски покраснели ее щеки. — Они обсуждали… они обсуждали… праздник Летнего солнцестояния. Кто с кем будет танцевать, вы понимаете…

Сева при этих словах вскинул голову и как-то странно улыбнулся.

— Зачем обсуждать это заранее? — возмутилась Анисья. — Вот глупость, так ведь даже не интересно.

— А вы тоже нас посетите? — поинтересовался Митя. — Для этого случая тебе заказали платье, Анисья?

— Значит, у меня есть пара на этот вечер, — неестественно громко сказал Сева, и Полинино сердце дернулось. Если бы она вдруг так не разволновалось, то наверняка заметила бы, с какой самодовольной улыбкой он поглядел за ее плечо на своих сверстниц, которые разом притихли, услышав его голос. — Принцесса ведь будет танцевать со мной?

И если бы Полина не впала в ступор от этих слов — легко догадаться, к кому обращенных, — от ее глаз не укрылось бы, как недобро покосился на друга Митя и как будто случайно задел его локтем.

— А? — переспросила Анисья.

— Мне нужна пара на этом празднике, — объяснил Сева, повернувшись к ней. — Будешь моей парой?

Анисья бессмысленно моргнула, а потом, оправившись от пережитого шока, просияла:

— Да, конечно!

Все оставшееся время она была так весела и болтлива, что Полина даже почувствовала жгучее раздражение.

— Как ты думаешь, зачем он ее пригласил? — спросила Маргарита подругу, направляясь с ней к избушке, которая, издалека завидев хозяек, приветливо присела на своих курьих ногах.

— Сева сделал это, чтобы остальные девчонки на вечере не передрались из-за него. Ты слышала, каким громким стал его голос, когда он предложил Анисье составить ему компанию?

— О, опять забыла, что в его присутствии ты не замечаешь таких подробностей, — улыбнулась Полина.

— Зато ты можешь рассказать мне о них.

— Я вот что подумала, Марго. Ты бы согласилась пойти с ним, пригласи он тебя, а не Анисью? Представь, что ты могла бы здраво мыслить, вот как сейчас, когда его нет поблизости.

— Конечно, а кто бы не согласился?

— Значит, он тебе нравится, даже когда ты не видишь его?

— Да. То есть нет. Я хочу сказать… о, как это сложно! Если рассуждать «здраво», как ты выражаешься, то он и впрямь замечательный. Ну же, не отрицай. Он умный и симпатичный, талантливый маг, и, в конце концов, от него без ума все девчонки.

— Но ты ничего не чувствуешь к нему, так?

— Что-то вроде того. Я понимаю, что он классный, но… после всего того, что ты про него говоришь… даже не знаю. Но вот Анисья — другое дело! Она не слушает тебя.

— Вот и мне так кажется, — кивнула Полина, открывая дверь избушки.

— Я давно твержу тебе об этом. И Сирены тут ни при чем — она влюблена в Севу.

— Не знаю, когда я вижу его, не способна думать об Анисье, — засмеялась Маргарита, усевшись в кресло. — Но уверена, он пригласил ее не потому, что испытывает к ней какие-либо чувства. Скорее, она — самое удобное прикрытие для него. Погляди сама: если он хотел, как ты говоришь, отвязаться от остальных девиц, то должен был кого-то пригласить. Но любую другую сразу стали бы считать его девушкой. Зато об Анисье вряд ли так кто-то подумает. Здесь много объяснений: она сестра его лучшего друга, они с детства знакомы. Это приглашение выглядит как простой акт вежливости. Да и все эти слухи, что он якобы планирует когда-нибудь жениться на ней… Неплохо устроился, скажу я тебе. Воспользовался Анисьей, когда она ему понадобилась. А разве могла она ему отказать?

— Я бы отказала, — заявила Полина, резко повернувшись к подруге.

— Да, Марго. Я бы отказалась идти с ним, даже если бы он мне нравился.

— Но почему?

— Из принципа. Чтобы не думал, будто перед ним никто не может устоять.

В комнате их встретили приятная прохлада и уютный беспорядок: тут и там валялись раскрытые книги с исписанными полями; на спинке стула висела пара платьев; большой плюшевый медведь, которого Маргарите прислал на день рождения брат, сидел на полу у Полининой кровати; стол же был покрыт россыпью разноцветных бусин и ниток — Огненная колдунья учила свою соседку вышивать.

Полина подошла к столу, чтобы взглянуть на свой недоделанный узор, и только тут заметила журнал, лежащий на самом краю.

— Афанасий принес «Тридесятый вестник», как здорово! А я совсем позабыла, что просила его. О! — глаза Полины остановились на самой первой странице, и на лице промелькнул испуг.

— Все нормально?

— Нет, — Полина медленно перевела взгляд на подругу. — «Сегодня рано утром совершенно нападение на одного из наставников Заречья — Вещего Олега».

— Боже мой! — Маргарита в ту же секунду оказалась возле Полины. — Что же у них за жизнь! Одно нападение за другим!

— Да, кажется, мы попали в этот мир не в лучшее время, Марго. Но посмотри, тут написано, что он жив. С ним все в порядке.

— «В Росенике паника». Ох, ну еще бы! «Вещий Олег утверждает, что догадывается, кто подослал нападавшего, но отказывается называть имена». Что это значит?

— Может, он подозревает кого-то в предательстве?

— Но зачем вообще понадобилось нападать на наставника из Заречья? — воскликнула Маргарита. — Я еще понимаю нападения на дружинников или Звягинова — он все же очень могущественный маг, — но обычный наставник…

— Ты не помнишь, нам про него что-то Сева говорил, кажется, он занимается Легендологией?

— Возможно, но тогда это совершенно нелогично, — тяжело вздохнула Маргарита. — И кому это нужно? Странникам или Темным магам?

— Темным. Странники вроде как не делают ничего плохого.

— Да, но моя бабушка всегда говорит, что гораздо хуже тот, кто стоит в стороне, опустив руки, чем тот, кто борется за свою идею. Знаешь, ведь всех Темных колдунов с детства приучают к их виду магии. Я думаю, у них даже есть такие места, как наше Заречье. Боюсь, что мы для них такие же плохие, как и они для нас, понимаешь? Светлые ведь убивают их.

— Нет, надеюсь, не убивают. Должен же быть какой-то другой способ заставить их измениться. Значит, ты считаешь, что это дело рук Странников?

— Возможно.

— С Олегом все в порядке, конечно, — сказала Дарья Сергеевна двумя часами позже. — Надо быть по-настоящему не в себе, чтобы сунуться к нему — он очень сильный колдун из древнего рода. Сама магия семьи защищает его.

— Но ведь профессора Звягинова похитили, — возразила Полина. — А Анисья говорила, что пробраться в его дом равносильно самоубийству.

— Наши враги не всегда поступают умно.

— Дарья Сергеевна, а я могу еще раз потренироваться над щитом?

— Конечно, если хочешь. У тебя возникли проблемы?

— Нет, просто…

— Ты чего-то боишься?

— Боишься, иначе не просила бы. Тебя никто не обижает? — настойчиво спросила Лиса. — Мне снятся плохие сны, — ответила девочка. Этот сон уже несколько месяцев преследовал ее: она лежала раздетая на грубом дощатом полу и плакала, глядя на свои окровавленные руки. «Теперь он убьет меня», — повторяла она шепотом сквозь рыдания, но кто должен был убить ее и за что, не могла вспомнить, проснувшись.

— Вот как? Знай только, что твой щит не сможет спасти тебя от ночных кошмаров. Он пока что может сдерживать только магические атаки. И лишь те, что происходят наяву.

— Да-да, я понимаю.

— Во сне мы ведем совершенно иную борьбу.

Дарья Сергеевна отошла от Полины на десяток шагов, приготовившись нападать. Девочка вздохнула и попыталась сосредоточиться. Тут же ей вспомнилось, как в недавней шуточной дуэли Анисья с легкостью разрушила Водяной щит и повалила ее на землю каким-то заклинанием. Полинино самолюбие было задето. Она собрала в кулак всю свою волю, но как только устремила взгляд на наставницу, почувствовала пронизывающий холод, сковывающий тело — заклинание Оцепенения. Лиса атаковала раньше, чем Полина могла предположить. Что ж, это был хороший урок: Воздушные всегда отличались особой степенью внимания и концентрации, чего и требовали от остальных. Едва заклятье спало, Полина вновь подала голос:

— Дарья Сергеевна, а Темные маги сами себя тоже называют Темными?

Лиса засмеялась и вновь атаковала, но девочка успела сотворить щит, получившийся на удивление мощным.

— Думаю, нет. Старообрядцами, скорее всего. Они считают свое колдовство единственно правильным, первородным. Раньше все маги были Темными, то есть все использовали силу, основанную на крови, но потом чародеи и волхвы разделились на тех, кто перестал пользоваться этой магией и основал особый, «светлый» вид колдовства, и на тех, кто остался верен древним традициям. Они и стали называться Старообрядцами.

— Но почему не все перестали использовать Магию Крови?

— Она гораздо сильнее, — Дарья Сергеевна вдруг помрачнела, голос ее стал серьезнее. — С помощью нее можно совершать страшные вещи, Полина.

— Но почему кому-то так важно быть сильнее? Зачем магам нужно совершать «страшные вещи»?

— Ты же знаешь, как это всегда бывает, — Лиса пожала плечами и вдруг снова сделала резкий выпад вперед, и Оцепенение достигло своей цели, пронзив ослабленный Водяной щит. — Сначала кажется, что это и правда никому не нужно, а потом всегда находится кто-то, жаждущий власти, силы, могущества. А затем этого «кого-то» хотят свергнуть, вернуть на место, начинается борьба, и вот уже есть замкнутый круг, в котором один стремится к власти, чтобы победить другого, достигшего могущества. Вскоре первоначальная благородная цель уходит на второй план, оставляя место только упорному стремлению к силе. Да что я тебе говорю, в мире потусторонних, где ты выросла, все точно так же.

— Это ужасно.

— Да, согласна, — Лиса остановилась и взглянула на небо. — Некоторые закономерности этого мира и впрямь ужасны. Великие войны выпадут и на наш век. Тучи сгущаются. Или мне кажется?

Где-то в вышине сверкнула молния, отразившись в желтых зрачках Дарьи Сергеевны.

— Ну вот, будет гроза.

В ответ раздалось карканье ворон. Полина тоже посмотрела на облака и вдруг почувствовала себя такой маленькой и никчемной на фоне необъятного небосвода, такой незначительной по сравнению с великими войнами, о которых упомянула наставница, что по ее спине забегали мурашки.

— Возьмем все недостающее у Севы, — уверенно произнесла Анисья.

— У Севы? — переспросила Полина с сомнением, семеня следом за Земляной и Огненной колдуньями. — Но как?

— Как-как! Просто придем и попросим. Если ты хочешь отрастить волосы до Посвящения моего брата и до бала, то следует поторопиться с шампунем.

— А вдруг Севе самому нужны эти вещества? — Полине совсем не хотелось идти к Севе с какими-то просьбами, но Анисья так решительно шагала в сторону его избушки, что не оставляла подругам выбора.

— Ничего. Он всегда говорит мне, что я могу брать у него все, что мне надо. Вы знаете сами, он готов помогать мне безвозмездно, — она улыбнулась.

Остановившись у избы под номером десять, Анисья поправила волосы и по-хозяйски взошла по ступенькам. Избушка даже не подумала сопротивляться.

— Давай мы подождем тебя здесь? — предложила Полина, но Маргарита схватила ее под руку и потащила вслед за белокурой колдуньей. Анисья постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла дверь, всем своим видом демонстрируя, что чувствует себя тут как дома.

В комнате стоял полумрак — избушка отвернулась от света. Ширма разделяла помещение на две равные половины. Левая часть комнаты пустовала, в правой же, помимо Севы, который удивленно уставился на внезапно ворвавшуюся кучку девчонок, находился еще один колдун — высокий худощавый Василий в длинной выцветшей футболке и со множеством амулетов на шее, немедленно узнанный Маргаритой. Он, по всей видимости, решил, что незваные гости в этой избушке — норма, поэтому не придал приходу колдуний особого значения и, дружелюбно кивнув им, вновь обратился к Севе.

— Так в чем отличие этого от старого? Его должна выпить она?

Тут Полина заметила, что на столе перед молодыми людьми стояла коробка, а в ней в два ряда располагались маленькие бутылочки с какой-то жидкостью. Вася вынул две из них и разглядывал на просвет.

Сева пару секунд молчал, а потом кивнул, при этом взгляд его тревожно скользнул сначала по склянкам, а потом и по гостьям.

— Спасибо, молчун! — Вася потрепал его по плечу, и из его ладони на стол упала пара мелких камешков красного цвета. — Кстати, не забудь, завтра ты приглашен на вечеринку. И Муромцу передай. Одна красотка из наших настойчиво спрашивает про него.

Сева, не изменившись в лице, встал и протянул ему коробку с амагилями. Вася довольно принял ее и, проходя мимо девочек, послал воздушный поцелуй Анисье:

— Извините, барышни, что вас не приглашаю. Но таким юным на вечеринках старших делать нечего — так, по крайней мере, считает наша дражайшая Вера Николаевна.

— Что это за зелье ты для него сделал? — спросила Анисья, едва Вася исчез за дверью. — Но какой такой вечеринке речь?

— Завтра у него день рождения, — ответил Воздушный маг, проигнорировав ее первый вопрос.

Полина так и осталась стоять у двери — вся эта ситуация казалась странной и очень смущала ее. Маргарита же с Анисьей подошли к столу.

— Можно попросить у тебя немного мятника? И крыльев жемчужного мотылька? — прямо спросила Анисья.

— Хм, крыльев? Переходные вещества, зачем они вам? — Сева удивленно посмотрел на сестру друга.

— Василиса решила сделать шампунь, от которого волосы быстро растут. Понимаешь, Полина хочет длинную косу.

Полине стало совсем неловко, когда он бросил на нее свой непонятный взгляд. «Нет, — подумала она, — лучше постригусь коротко, совсем-совсем, как Алеша Попов». Сева вынул из-под кровати несколько ящиков со всевозможными свертками и стал их перебирать. В итоге крылья жемчужного мотылька нашлись, но мятника не оказалось.

— Ладно, спасибо и на этом, — поблагодарила Анисья.

Сева молча проводил их и запер дверь на задвижку.

— Велес сказала, что сегодня я должен определиться с тем, чем собираюсь заниматься после Посвящения. Останусь ли в Заречье? Или перееду в Китеж? Она составляет списки наставников и руководителей, — сказал Митя.

Они с Севой сидели в высокой траве и смотрели на песчаную дорогу, поперек которой была натянута нить-невидимка: изобретенное двумя друзьями новое шуточное колдовство, с помощью которого они перед Посвящением на всякий случай практиковали материализацию мыслей. По дороге с важностью именитого князя вышагивал низкорослый мальчик и напевал себе под нос, но едва его нога коснулась невидимого препятствия, он рухнул на землю. Митя с Севой пригнулись среди тонких стеблей, чтобы юный колдун не заметил их макушек, и довольно улыбнулись друг другу. Мальчик вскочил на ноги, испуганно заозирался по сторонам, но, не обнаружив ничего необычного, отправился дальше.

— А я не знаю, что выбрать, — продолжил Митя, выглядывая из своего укрытия. — Инженерию или зоомагию.

— Пусть Велес тебе посоветует.

— Она отказалась. Ты же знаешь, моим родителям не нравятся оба варианта. Хотя папа не против, но мама настаивает на выборе чего-то «более достойного».

Сева усмехнулся.

— И Велес сказала, что не станет вмешиваться в это дело. Родители тоже давят на нее. Я знаю, мама писала ей письмо с просьбой повлиять на меня.

— Выбирай зоомагию, — сказал Сева.

— Ну, мне кажется, она интересней. Инженерия — скукотища.

— Просто ты ни черта не понимаешь в физимагии, Овражкин!

— Тогда сам решай. А что до Велес, разве она не собирается сделать тебя своим неофитом?

— Не знаю, она мне не говорила.

— Ты же сильный друид, мог бы стать полимагом. Дарья Сергеевна говорила мне, что Велес всегда хотела ученика-полимага.

— Наверное, я смог бы этому научиться. Но делать за Велес всю организационную работу мне совсем не хочется — она же здесь главная! Представь, сколько ответственности ложится на плечи ее помощника!

— Представляю…

— Тебе тоже придется все это делать, ведь Лиса ждет твоего Посвящения, чтобы сделать неофитом тебя.

— Ты так думаешь? — повернулся к нему Сева.

— Да, и не я один. Тут не может быть сомнений.

— Но ведь я целитель… — проговорил Сева, хотя на лице его все же промелькнуло довольство.

— Вряд ли это ее остановит. Ты хорошо чувствуешь силу своей стихии, Лисе это важно. И это никак не помешает тебе стать настоящим целителем.

— Это будет отнимать время… — снова попытался возразить Сева.

Сева с Митей одновременно обернулись — за их спинами вырос высокий парень, Воздушный маг, который прошел Посвящение еще в прошлом году.

— Чем могу быть полезен? — вместо приветствия спросил его Митя.

— Не ты… А он, — парень воинственно кивнул на Севу. — Нам надо поговорить.

По Севиному лицу скользнула тень насмешливой улыбки, будто он понял, зачем этот посвященный вызвал его на разговор, и согласно поднялся с травы. Но не успел он выпрямиться, как получил сильный удар в лицо, и в глазах его замелькали разноцветные пятна.

— Ты что, спятил? — крикнул Митя и тоже вскочил на ноги.

— Тихо, Муромец, — Сева, едва удержав равновесие, остановил его. — Не вмешивайся. Это все, о чем ты хотел… поговорить? — обратился он к колдуну, продолжавшему сжимать кулаки.

Тот угрожающе приблизился на шаг:

— Я знаю, как ты поступаешь, ясно тебе? И если ты еще хоть раз коснешься ее… ты так просто не отделаешься.

Парень развернулся и, не дождавшись ответа, зашагал к дороге. Нога его тут же зацепилась за невидимую нить, и он грохнулся лицом вниз, угодив прямо в кучу песка на обочине.

— О ком он говорил? — ошарашено спросил Митя.

— Об Олесе. Или о Варваре. Или Пелагее. Или… даже знаю.

— Это что, поклонник одной из них?

— По всей видимости, да, — Сева равнодушно пожал плечами. — А может, просто какой-нибудь благородный рыцарь, которому одна из них пожаловалась, и он решил защитить ее честь.

— Почему ты тоже не ударил его? Или хотя бы не применил щит?

— К чему тут магия? Он пришел кулаками помахать. К тому же я в общем-то его понимаю. Я бы, наверное, так же поступил, если бы кто-то обидел… хм… Пошли, надо найти что-нибудь от синяков. Не хочется ходить с фиолетовым глазом.

— Нет, и все же нужно было что-то сделать, — не унимался Митя. — Надо было остановить его. Он же теперь пойдет и растрезвонит всем, что врезал Заиграй-Овражкину!

Сева усмехнулся:

— Ну и что?

— Над тобой будут смеяться все его друзья!

— Знаешь почему? Потому что я увожу девиц прямо у них из-под носа, а они ничего не могут с этим поделать. Поэтому я и не стал защищаться.

— Тогда я был бы поосторожнее с их девицами! Тебе повезло, что этот парень не был Земляным магом, а то дело вряд ли закончилось бы одним синяком.

— Я над этим подумаю, — Сева улыбнулся.

Светловолосый мужчина быстро шел вдоль железной дороги. Он торопился добраться до нужного места, пока сумерки полностью не поглотили окраину города. Вдалеке, словно светлячки, горели окна многоэтажных домов. В непроходимом темном лесу, скрывающем много тайн и опасностей, Грек чувствовал себя намного увереннее, чем здесь, в городе, где жили потусторонние. Хотя Старообрядцы и использовали их силу, энергию, а иногда даже кровь, они всегда с неохотой отправлялись на эти вылазки в большие города. Здесь все было для них чужим и непредсказуемым. Не умея управлять природой, потусторонние создали искусственную среду, которой управлять научились, но наставили себе столько ловушек, вытягивающих из них жизненную силу, что и без Старообрядцев им приходилось несладко.

«Главное, чтобы он не опоздал», — подумал Грек и свернул на боковую дорожку, ведущую к группе двухэтажных домов. Ему пришлось пройти мимо гаражей, где он спугнул одинокую крысу, решившую поживиться у помойки. «И что за идея — назначать встречу там, где так много людей?!»

Несмотря на то что ему на пути еще не встретился ни один человек, Грек, казалось, каждой клеткой кожи ощущал их присутствие. Чувство было гадким.

Миновав первый дом и пройдя сквозь арку, колдун попал в темный старый двор. Посреди него была детская площадка с деревянной горкой и покосившимися каруселями, на которых каталась маленькая девочка. Увидев Грека, она быстро спрыгнула на землю. Длинные худенькие ножки, едва прикрытые подолом платья, светлые волосы и большие глаза, сверкнувшие испугом. Девочка вскрикнула и бросилась бежать в сторону одного из подъездов, над которым висел фонарь.

Теперь они остались здесь только вдвоем. Грек еще никого не видел, но уже чувствовал присутствие другого мага. Правда, это чувство было странным. Обычно, находясь рядом с колдунами, он ощущал теплоту или холод, исходящий от них — все зависело от стихии. Сейчас же не мог объяснить, что точно чувствует, но эти ощущения явно вызывало присутствие рядом человека с магической силой.

Сосредоточенно вглядываясь в темноту, Грек не сразу заметил, что от дерева отделилась темная фигура в плаще. Таинственный наблюдатель подошел к страннику и откинул капюшон. На его безымянном пальце сверкнул необычный перстень со светящимся камнем.

— Македонов? Ты? Вот не ожидал, что ты первый переметнешься на Темную сторону, — хрипло усмехнулся Грек. Он был удивлен, увидев здесь своего старого знакомого. Последний раз они встречались зимой в лесу, и тогда Александр Македонов совершенно не производил впечатления приверженца магии Старообрядцев.

На лице колдуна в плаще отразилось недоумение.

— И зачем тебе это понадобилось? — Грек достал из кармана небольшой пузырек с темной жидкостью. Наконец-то! Он был так рад избавиться от него. Все время, что маленькая склянка находилась во внутреннем кармане куртки, его не покидало ощущение, будто там лежит что-то живое. Пузырек оставался холодным, несмотря на то что его содержимое было теплым, даже горячим.

Колдун в плаще продолжал молча, но с заметным удивлением смотреть на разговорчивого странника.

— Что же ты молчишь? Когда ты наткнулся в лесу на нас с Алексеем, то не был таким тихим! И где твои шрамы? Перешел от Странников к Темным и подчистил мордашку? — Грек снова усмехнулся, обнажив полусгнившие зубы.

Колдун сморщил нос и наконец подал голос:

— Времена меняются. Я принес, что обещал, дай мне амагиль.

Грек бросил ему пузырек и ловко поймал небольшой темный мешочек, брошенный взамен. В мешочке что-то звякнуло.

— Будешь проверять?

— Что ты! Мы так давно знакомы… Но ты не ответил на мой вопрос: ты перешел к Старообрядцам? Мне сказали, что нужно помочь одному Старообрядцу, а тут ты. Или… — он сразу сделался мрачным и заговорил уже более серьезным тоном:

— Или ты решил сам устранить Звягинова?

— Устранить Звягинова? — с неподдельным удивлением переспросил маг.

— Поверил в легенду про Ярилину рукопись? Решил сам выведать у него, где она?

Грек уже жалел о том вечере, когда встретил Македонова в лесу и рассказал ему о Звягинове и древней рукописи. Но разве он мог предположить, что всегда такой отстраненный и нелюдимый Македонов решит провернуть все сам, за его спиной? Тем более тогда его, казалось, намного больше удивила новость про Водяную колдунью, которую нашли Светлые. Надо было послушать Алексея!

— Рукопись? Звягинов? Ты что, притворяешься, будто ни при чем? Всем нам известно, что это один из ваших, из Странников, перехватил Звягинова прямо у нас под носом! — после недолгого молчания ответил Македонов. — Так что меня в это не впутывай!

Греку на секунду показалось, что кто-то пытается проникнуть в его мысли, что-то холодное и незнакомое витало в воздухе, но, оглянувшись, он отбросил это подозрение: кроме них двоих вокруг никого не было, а Огненный маг Македонов не мог читать мысли. «Всему виной близость потусторонних», — подумал Грек и сплюнул на землю.

— Ну тогда ладно, — пробормотал он, продолжая с сомнением смотреть на Македонова. Что-то его смущало с самого начала этой встречи, но непонятно, что именно.

— Мне пора, — продолжил он. — Странное место ты выбрал для встречи — слишком оживленное.

— Оживленное? — усмехнулся темноволосый маг, и Грек снова отметил, что все шрамы с его лица исчезли. — Здесь же никого нет.

— Все равно. Я нутром чувствую этих людишек, словно они мне под кожу забираются. Никогда не любил потусторонних, поэтому и ушел в Странники.

— Ну, все же заданиями от Темных не брезгуешь, — усмехнулся колдун.

Грек не удостоил его ответом. Он резко развернулся и пошел прочь. «А сам-то — взял и переметнулся к Старообрядцам! В тот вечер, когда мы с Алексеем встретили его, он был просто святошей…»

— Подожди! — окликнул его колдун. — А где Алексей… ну, который был с тобой в лесу, когда мы встретились?

— Вернулся к своим… Хотя теперь уже правильнее сказать «вашим», — бросил Грек, обернувшись. — Видимо, последовал твоему примеру.

Македонов кивнул ему и накинул себе на голову капюшон.

— Послушай, а что это у тебя? — на этот раз Грек пристально смотрел на правую руку колдуна, которой тот только что дотронулся до капюшона. Он наконец понял, что именно смущало его с самого начала! — Это у тебя аспилат? — на среднем пальце Македонова был надет большой перстень с розовым камнем, из самого центра которого сочилось холодное голубое сияние. Аспилат! Редкая драгоценность, защищающая от Огненной магии. Но зачем Огненному магу защищаться от своей собственной стихии?

Македонов ничего не ответил и исчез в тени деревьев.

Сквозь черные ветви просачивался свет разноцветных огоньков, переливаясь под еле слышную музыку. Легкими тучами затянуло ночное небо вместе с серпом луны. На траве выстроилась самая настоящая дорожка из светлячков, и Митя, поглядев на нее с пару секунд, сказал:

— Думаю, это здесь.

Они с Севой двинулись в глубь зарослей, светлячки сопровождали их в течение всего пути, музыка становилась громче, а разноцветное мерцание — все ярче. Наконец стали вырисовываться очертания дубовой беседки, стоящей под навесом из вьюна, чьи тонкие стебли опутывали заодно и все растущие рядом деревья. Вокруг беседки летали в воздухе огненные фонарики — они то и дело самоиспепелялись, отбрасывая вокруг цветные блики, и тут же появлялись в воздухе вновь. Прямо на траве напротив беседки стоял старый сервант с бокалами за стеклом, и два стола с разномастными ножками, словно оторванными от восьми разных столов.

Тут же возле серванта расположился Василий в обнимку с длинноволосой Огненной колдуньей, а вокруг них танцевали, пили, смеялись и целовались остальные приглашенные. Огненных среди них было больше всего — они легко узнавались по легким платьям и рубашкам с коротким рукавом. Друзья же Васи, владеющие магией других стихий, от ночной прохлады спасались с помощью свитеров и плащей-куколей.

— О, кто пришел! — воскликнул Вася, отпуская свою подружку и указывая на Митю с Севой.

— Ты пригласил еще двоих непосвященных? — раздался удивленный голос.

— Зато каких! — ответил ему женский смех.

— А ну, усаживайте их за стол!

Пока им пододвигали стулья, пожимали руки, целовали в щеки и наливали из большой вытянутой бутылки нечто пахнущее сосновой смолой, Сева заметил, как внук Велес, тоже присутствовавший на празднике, скривил недовольное лицо и исчез в зарослях леса. Была бы тут Анисья, завела бы свою песню о том, что Дима побежал к Старообрядцам.

— Что это у тебя за фингал, молчун? — спросил Василий, с усмешкой глядя на Севино лицо.

— Да так… — Сева потер рукой глаз, синяк под которым сильно уменьшился за пару часов с помощью специальной мази, составленной Густавом Вениаминовичем. — Врезал… ся…

— За твой день рождения! — резко сменил тему Митя, повернулся к имениннику, схватил стакан с мутной жидкостью и залпом выпил настойку. Горло обожгло, в глазах появилась резь. Маленькая птичка, дремавшая на его шляпе, вспорхнула и улетела.

— Ух, что это?

— Мое старое изобретение: настойка «Взрыв веселья». Не успеешь и моргнуть, как веселье будет выплескиваться через край. Хотя молчуну надо было налить чего-нибудь развязывающего язык. Нам ведь интересно, во что он врезался!

— Не всем же быть такими болтливыми, как некоторые, — Митя и Сева обернулись на знакомый голос и увидели Людмилу, тоже пока не посвященную Земляную колдунью.

— О, и ты здесь, — воскликнул Муромец.

— Мы не могли не пригласить ее — она же неофит нашего дорогого Маливиничка! — приложив руку ко рту, сказал Вася, и все Огненные засмеялись.

— Ха-ха, очень смешно, — Люда нахмурила темные брови. — Среди вас-то не нашлось подходящих кандидатов.

— Ищи дураков!

Люда покачала головой, не обращая внимания на смешки.

— Вы уже выпили этот «Взрыв хвои»? Или как Василий его называет? — снова обратилась Люда к двоим друзьям. — Зря, тут есть кое-что получше, — она принесла с другого стола небольшую бутылочку из красного стекла. — «Тайные фантазии». Но не советую мешать с этим сосновым экстрактом.

— Какой еще сосновый экстракт! — обиженно воскликнул Вася.

— Ого, сколько у вас тут всего, — Митя повертел бутылочку в руках. — Неудивительно, что у тебя, Василий, полно долгов перед Заречьем. Торговля сама по себе тут запрещена. А уж торговля такими настойками — тем более.

— В этом и вся прелесть! — засмеялся кто-то из гостей.

— А почему это вы пришли без девушек? — вмешались две колдуньи. Одну из них звали Лизой — Сева запомнил это, ведь точно такое же имя носила его младшая сестра.

— У нас нет девушек, — с улыбкой ответил Митя. — Правда, у меня есть невеста, — добавил он, издав глупый смешок — видимо, «Взрыв веселья» начинал действовать.

— Но ты не берешь ее на вечеринки?

— Очень смешно, — повторила Людмила. — Его невесте от силы лет двенадцать, вы что, не знаете?

— Какая ты суровая, вот уж и пошутить нельзя!

В это время тонкие стебли вьюна разошлись в стороны, и сквозь них пролез серый заяц, через секунду превратившийся в щупленького колдуна с взъерошенными пепельными волосами.

— А, Зайчик, вот и ты! — половина гостей побежала встречать своего Огненного товарища — друида.

— Представьте, что я видел только что, просто умора! — Зайчик засмеялся. — Две маленькие девчонки пытались проникнуть к нам на вечеринку. Они шли на звуки музыки и очень удивлялись, что та не становится ближе и громче, а все время удаляется от них.

— Да здесь все знают, что это обычная мера, чтобы наставники к нам не добрались! — воскликнула Ульяна, девушка Василия.

— Нет, не все. Это бывшие потусторонние — Водяная и Огненная.

Упоминание Водяной колдуньи уже не вызывало особого ажиотажа среди ребят. За прошедшее с ее появления время, казалось, все свыклись с мыслью, что среди них живет тоненькая девочка с непривычно короткими волосами и незнакомой магией.

Васина настойка делала свое дело. Молодые колдуны и колдуньи весело танцевали, смеялись и дурачились. Виновник торжества тем временем слился в бесконечно долгом поцелуе со своей девушкой, Севе даже пришло в голову засечь, сколько они продержатся, но на 120-ой секунде ему наскучило это занятие. Митя тем временем поддался царившему вокруг настроению и что-то оживленно рассказывал двум колдуньям, которые бесцеремонно уселись почти что ему на колени и по очереди примеряли Митину шляпу с пером. Однако такая близость к наследнику семейства Муромцев не мешала им бросать пылкие взгляды в сторону его молчаливого товарища. Севе оставалось радоваться тому, что друг не замечал, как его новые знакомые далеко не всегда отвечали впопад и заливались громким смехом, когда он еще не успевал закончить шутку Сева снова посмотрел на уставленный настойками стол.

— Чего не пробуешь? — на стул напротив опустился Вася, пристально взглянув на Севу своими необычными глазами, отливающими фиолетовым. — Обижаешь хозяина вечеринки, — улыбнулся он.

— По-моему, тебе лучше вернуться к своей подружке, — Сева кивнул в сторону Ульяны, которая устало присела, опустив голову так, что длинные черные волосы почти полностью скрывали ее побледневшее лицо.

— Ей надо немного отдохнуть… от поцелуев и веселья, — усмехнулся Вася и налил себе и Севе тягучей ярко-розовой настойки, которая пахла довольно приятно — кислыми ягодами. В отличие от «Взрыва хвои», этот напиток Вася наливал очень осторожно и наполнил стаканы только на четверть.

— Страшно сильная штука. Мое последнее изобретение, — с гордостью сказал он и протянул Севе стакан с таким видом, словно там было жидкое золото.

— И какие побочные действия?

— Пока не выявлено. Просто настраивает на философский лад. Очень приятное ощущение.

Сева с сомнением посмотрел на содержимое своего стакана. Расстраивать веселого именинника не хотелось, а эта настойка выглядела и пахла намного лучше, чем «Взрыв хвои», поэтому, поразмыслив еще пару секунд, он сделал большой глоток и поставил пустой стакан на липкий стол.

— Ну как? — Нормально. Философствовать, правда, пока не тянет.

— Подожди, все будет, — заверил Вася. — Ульяна вон тоже все никак не могла понять, когда же «Взрыв веселья» начнет действовать. Посмотри теперь на нее.

Сева снова повернулся к черноволосой колдунье, которая продолжала сидеть все в той же позе и, не мигая, смотреть перед собой.

— Может, ей нужна помощь?

— Ничего с ней не будет, оклемается. После моих настоек еще никто к целителю не обращался, — снова рассмеялся Вася и икнул.

Две девушки, с которыми разговаривал Муромец, потеряли всякую надежду привлечь внимание Заиграй-Овражкина. Они еще немного посидели в обнимку с Муромцем, а потом пошли к серванту за очередной порцией «веселья», оставив Митю в одиночестве. Голова у него кружилась, а мысли путались. Он уже не помнил, что так долго говорил двум Огненным колдуньям, но в ушах до сих пор звенел их смех. Митя повернулся к Севе и Васе, на его лице застыла блаженная улыбка.

— Заиграй-Овражкин, а ты что, ничего не пьешь?

— И сидит букой, — капризно протянула колдунья, проходившая мимо, и словно невзначай задела Севу округлым бедром.

— Будешь тут букой, когда на носу Посвящение, — рассмеялся Зайчик, осушив очередной стакан с неопознанным содержимым. Сева заподозрил, что тот приготовил себе коктейль из разных Васиных настоек.

— Кстати, а когда? — живо спросил Муромец, словно вынырнув из пьянящего дурмана. — Нам никто ничего не говорит, а ведь это должно произойти совсем скоро.

— Поверьте, начало не пропустите, — усмехнулась колдунья, которая только что прошла мимо Заиграй-Овражкина.

— Да, этот день я не забуду никогда, — протянул Вася. — Мне кажется, именно тогда у меня стали выпадать волосы.

— Они стали выпадать у тебя после одной из твоих экспериментальных настоек, — нравоучительно перебила Людмила, которой, однако, тоже было интересно услышать хоть что-нибудь о предстоящем Посвящении.

— Нет, правда, — продолжил Митя. — Почему никто никогда не рассказывает про свое Посвящение? Это так ужасно? Что нам придется делать?

— Посмотри на Ульяну. Тебе кажется, что ей плохо? — спросил Вася, указав на свою девушку. — Так вот, по сравнению с тем, как она выглядела после Посвящения, сейчас она бодра и весела.

— Я бы сказал, что в тот день на меня спустили стаю лисиц, — снова подал голос Зайчик.

— А Огненным вообще больше всех досталось. Даже я не мог такого предвидеть, — продолжил Вася. — Битва со Старообрядцами — ничто по сравнению с нашим Посвящением.

— А ты, я смотрю, каждый день со Старообрядцами воюешь, — скептически заметила Люда, издав смешок — «Взрыв веселья» действовал даже на нее.

— Конечно, воюет, — подала голос другая колдунья. — Выпьет с вечера своей хвойной настойки и потом всю ночь воюет.

Ребята залились смехом.

Все это время Сева внимательно наблюдал за говорившими. Понятно было, что старшие дурачились и несли полную околесицу, но даже без чтения чужих мыслей он ощущал, что в воздухе при упоминании Посвящения разливался первобытный страх.

Колдуны и колдуньи снова разбрелись по беседке. Кто-то выходил на улицу, некоторые удалялись в глубину леса проветриться, остальные же продолжали танцевать и веселиться.

Сева остался за столом в обществе ушедшей в себя Ульяны. Он долго смотрел сквозь красное стекло пузатой бутылочки, стоящей перед ним, на Огненных, затеявших какую-то активную игру. «Тайные фантазии» остались нетронутыми. Количество настойки в сосуде не уменьшилось ни на каплю. Странно, Люда, значит, и сама это не попробовала, так зачем предлагала им с Муромцем? Да и никто из гостей не попробовал. Неужели все так боялись собственных фантазий? Сева перевел взгляд на танцующих колдунов: ну им-то что скрывать? Не в их же венах текла кровь нечисти. Не им же однажды захотелось испробовать, как рвется под ногтями плоть и какова на вкус человечья кровь… А если им этого и хотелось, то не в пятнадцать же лет.

Сева резко отодвинул от себя настойку, борясь со странными — неприятными и в то же время очень легко приходившими в голову воспоминаниями.

— Да я вообще не понимаю, ну что такого ужасного в том, чтобы быть немножко Сиреной? — как-то воскликнул Муромец.

— Тебе придется когда-нибудь выбрать — быть Сиреной или человеком, — сказала однажды Севе мать. — Твой выбор легче, чем мой, в тебе нашей крови меньше. Но он все равно встанет перед тобой.

Добрый, наивный Муромец! Пляшет с какой-то фигуристой колдуньей и ничего из своего прошлого не стыдится. И правда, Сиреной быть неплохо, если иметь достаточно силы воли, чтобы прилежно заниматься Целительством, слушать наставления Дарьи Сергеевны и быть готовым заполнять ее Велесовы книги. Но если сила воли оставляет тебя? Если на ее месте возникает совершенно другое чувство?

Пятнадцать лет — да это было не так уж давно, всего три года назад. Пегаса Вороного только пару месяцев как переправили в Заречье, и все девушки стали просить прокатить их. Нет, вспомнил Сева, не просто просили — они словно с ума сошли. Тогда впервые он и ощутил, как действует кровь Сирены, и какой сложный выбор предстоял ему. Стеснение, некоторая замкнутость, доставшаяся ему от природы, и кое-какая доброта, которую он испытывал ко всем живым существам, — тянули его в одну сторону, но смутная жажда: того ли, о чем мечтают все парни, подсматривающие за юными прекрасными ведьмами, купающимися в реке по ночам, или чего-то иного, невыразимого, но казавшегося Севе жестоким и неправильным — тянула абсолютно в другую. И это она, эта жажда, заставила его, несмотря на колотящееся сердце, ответить одной из девушек: «Хорошо, я тебя прокачу на пегасе. Приходи вечером к Виру. Но ты должна…» — он нагнулся к ее уху и прошептал еще пару слов. У нее были красивые волосы мелкими кудряшками и большие глаза с длинными ресницами. И она уже прошла Посвящение — Севе казалось, что от этого его предложение звучит не так непристойно. Она вызывала у него интерес чуть больший, чем остальные девушки, обращавшие на него свое внимание.

Он вспомнил, как ждал ее на берегу. Вороной недовольно оббивал хвостом бока. Майская ночь была теплой и сладкой, душно пахли мелкие цветы под ногами.

«Я поцелую ее, — думал он тогда. — Да, надо будет ее поцеловать».

Это была неожиданная мысль, и она казалась очень правильной, хотя и никак не выражала его желания.

Но когда девушка пришла, в каком-то светлом, совершенно просвечивающем платье, никаких правильных мыслей в голове не осталось. Сева подал ей руку и помог забраться на Вороного, усадив перед собой. Если отпустить разум, руки начинают двигаться сами — как странно. В голове наступает темнота, а крылья животного становятся будто твоими собственными крыльями. Этот звук опьянил его больше, чем полуобнаженная красавица. Гулкое хлопанье за спиной… Ночной ветер и то приближавшаяся, то удалявшаяся по его желанию земля… Девушка, естественно, не так истолковала охватившее его чувство и не ощущала опасности. Любой парень его возраста сошел бы с ума от ее прикосновений. Но он не был «любым» парнем. Он даже не был до конца человеком, откровенно говоря.

— Давай спустимся, — шепнула она, и когда копыта пегаса потонули в молодой траве, повернулась к Севе и стала нежно расстегивать пуговицы на его рубашке. — Только никому не говори о нас. Наставники очень не любят таких мальчишек. Пусть я буду твоей тайной.

О, как прекрасно, если бы это осталось тайной!

Они спрыгнули вниз и отпустили Вороного пастись на луг, но его крылья словно остались у Севы за спиной, он ощущал их присутствие, и сила, которую они придавали ему, все увеличивалась. И свои собственные руки сейчас вспоминались ему непривычно темными, будто принадлежавшими кому-то другому. Он убрал ей за спину мягкие волосы — впервые девушка оказалась к нему так близко! Колдунья смотрела на него немного хитро, но уже совсем податливо, наблюдала сквозь ресницы, как он нагибается к ней все ниже, и готова была сладко вздохнуть, но вместо этого раздался ее жалобный и изумленный крик, глаза наполнились страхом, руки попытались оттолкнуть его, но было поздно. Да, тайны из этого сделать не удалось. После того как он накинулся на нее, разодрал платье и в кровь расцарапал и искусал тело, зажимая ей рот с невероятной силой, он сам отвел девушку к Дарье Сергеевне. Спасением стала случайность — откуда-то из-за кустов появился Дима, внук Веры Николаевны. Его взгляд встретился со злым взглядом потревоженной Сирены, и Сева вдруг опомнился.

Он как сейчас видел, с каким выражением лица Лиса глядела то на него, то на бедную израненную колдунью, которая лепетала о том, что пошла ночью искупаться, и на нее напал водяной черт. Но кровь на Севином лице портила весь ее рассказ. Из-за холодных взглядов, брошенных на него наставницей, ему вдруг захотелось плакать. Зачем он это сделал? Что за чудовище сидело в нем?

Лиса увела девушку к целителю, а Севу заперла в чулане. Он ждал пару часов, забившись в уголок и ненавидя себя. Затем случилось самое худшее — Дарья Сергеевна привела его отца. Пришлось рассказывать им все, что произошло на самом деле. Он сидел перед ними, как перед судьями, и не знал, что его ждет. Отец — сдержанный и в целом доброжелательный колдун — на этот раз говорил много и зло, выглядел как-то особенно жалко, разочарованно смотрел на Севу и как будто никак не мог признать, что перед ним его собственный сын. Память благополучно избавила Севу от подробностей того монолога. По лицу Дарьи Сергеевны же никак не получалось понять, что она думает. Она совсем закрылась и была как будто совершенно посторонним наблюдателем. «Наверное, она теперь откажется от меня, — думал Сева. — Ни один наставник не захочет такого ученика».

Но когда отец говорил Севе, что все девочки, еще не прошедшие Посвящение, считаются детьми, и если он посмеет тронуть хоть одну из них, ему сильно не поздоровится, Дарья Сергеевна вдруг встала со своего кресла и обратилась к целителю:

— Послушайте, а если нам направить его дар на благо светлого сообщества?

— Какой дар? — переспросил удивленно колдун.

— Ваш сын, кажется, может внушить девушкам все, что угодно. Если использовать его для старинного обряда животворения воды?

Сева почувствовал, как его собственное лицо вытянулось от изумления и гордости — колдун, добывающий живую воду, во все времена считался очень уважаемым.

— Не понимаю… — покачал головой целитель.

— Я тут неожиданно вспомнила: есть один древний обряд, с помощью которого появление живой воды почти гарантированно. И если мы его осилим, нам больше не надо будет закупать живую воду в Небыли, — Лиса перевела взгляд на своего подопечного. — Только тебе, Сева, придется внушать кое-что не колдуньям, а потусторонним, надеюсь, ты не испугаешься.

— Я считаю, будет лучше забрать его домой и посадить под замок, — сказал целитель.

— На всю жизнь? — Лиса принялась ходить вокруг Севы, поглядывая на него оценивающе. — Нет, Даниил Георгиевич, это не выход. Я его наставница и не выпущу его отсюда, пока он не пройдет Посвящение.

— Но он НЕ пройдет Посвящение, разве вы не понимаете?

— Я пройду! — вдруг воскликнул Сева. — Я обещаю! — он умоляюще поглядел на Лису — она была его единственным ключом к спасению.

Сева вздрогнул — он вновь сидел за столом у беседки, увитой плющом, и вокруг плясали гости Василия. Что было бы, если бы именинник налил ему настойки «Тайные фантазии», не предупредив о последствиях? Сколько девушек пострадало бы? И сколько людей догадалось бы о Севином происхождении? Как права маленькая Водяная колдунья, что не любит его… И что с ним будет на Посвящении?

— Что с тобой? — внезапно раздалось справа. Сева повернулся и увидел Ульяну, которая пристально глядела на него.

— Да так, задумался. А у тебя все в порядке?

— Что-то нехорошо себя чувствую… — протянула девушка без улыбки, потирая виски. — Голова раскалывается.

Глава восьмая. Венок

— Ну все, мне пора, — сказал Сева, спрыгивая с невысокого покосившегося забора, на котором сидел, при этом продолжая глядеть вперед, в низину, где больше сотни юных колдуний во главе с Марьей Кощеевной проводили традиционный для Зеленых святок женский обряд. Сейчас они разыгрывали какую-то сценку: слышались только отдельные реплики, произносимые громким голосом, и взрывы девичьего смеха. Несколько колдуний в длинных светлых рубашках и больших венках из полевых цветов принялись водить хоровод возле своей подруги, которая держала в руках охапку березовых ветвей.

— А я жар-птица! Моей красе весь свет дивится! — истошно завопили две девушки, в которых Сева узнал Анисью и Маргариту. В вытянутых руках они держали золоченую ткань наподобие двух крыльев. В ответ раздалось многоголосое возражение и смех. Девушка, попавшая в центр хоровода, принялась что-то отвечать, размахивая из стороны в сторону молодыми ветвями березы.

— Все, ухожу, — сказал Сева, и тут, когда он отворачивался, его взгляд внезапно зацепился за кусочек голубого платья, в которое была одета Водяная колдунья сейчас и в ту ночь, когда он впервые увидел ее.

— Красивый обряд, — воскликнул Митя. — У них всегда все обряды красивые, а нам вечно приходится то в ледяной воде стоять, то ходить где-нибудь по грязи в холодную ночь. Жаль, что парням нельзя участвовать в Зеленых святках.

— Ну, почему? Тому, кто на дудочке играет, можно.

— Тебе везет, как всегда.

— Ладно тебе, сегодня этим правом пользуется внук Велес. Он будет играть вместо меня. Так, мне пора идти.

— Где ты встречаешься с отцом?

Сева поискал что-то в кармане, затем протянул другу сложенный листок.

— Ого, Никольская пустынь! Да тебе туда час добираться! Поймай извозчика, трамваи все равно уже не ходят.

Сева кивнул.

— Спасибо, — Сева хлопнул друга по плечу и направился вниз с холма: ему нужно было увидеться с Верой Николаевной, чтобы та вывела его из Заречья в Белую Усадьбу, откуда он мог попасть в Росеник на встречу с отцом.

Митя же еще немного постоял, облокотившись на забор и наблюдая за чудесным представлением внизу. Дождавшись, пока кончится маленький спектакль и начнется любимая всеми участницами часть — плетение венков, которые они затем пустят по реке, Муромец убедился, что это таинство и впрямь будет сопровождаться игрой Димы Велеса на дудочке, и медленно побрел прочь с холма.

На темном небе уже начали проглядывать звезды — поистине волшебная ночь, будто специально придуманная для проведения летнего обряда. Все в этой деревне — маленьком тайнике, затерянном где-то между мирами — было прекрасным. Казалось, что никаких тревог и бед на самом деле не существует — так далеко отсюда они были. Не было взволнованных лиц родителей, никакой предстоящей свадьбы. Все казалось простым и понятным, уютным, родным и безобидным. С возвращением сюда испарились и мысли об исчезновении старого профессора. Кем он был, по сути, этот Звягинов? Сейчас, в безлюдном заколдованном уголке, для Мити он был никем — пустым звуком, лишь очередной неприятной новостью.

Муромцу, такому юному и непоседливому, всегда хотелось находиться в центре всех самых захватывающих и увлекательных событий, может быть, даже опасных. Он с энтузиазмом подхватывал любые идеи, которые обещали приключения, будь то поиски Ярилиной рукописи или даже простая слежка за внуком Велес, которого Анисья подозревала во всех смертных грехах. Но теперь — вот странность! — ему просто надоело об этом думать. Появилось желание забыть обо всем и бесцельно побродить по ночному лесу с пустой головой, вслушиваясь лишь в разноголосые звуки природы. И плевать он хотел на то, что там натворил Дима, пусть хоть перечитал все Темные книги, которые только существуют!

Забавно, с каким рвением Анисья взялась разгадать тайну семьи Велес. Ее всю аж распирало от переполняющих голову планов и невероятных идей по поводу того, что же все-таки случилось с профессором Звягиновым.

Митя с улыбкой подумал о подружках своей сестры. О том, что они запросто ухватились за поиск таинственной рукописи, с таким азартом и наивностью попытались разгадать страшную тайну исчезновения профессора, которую не мог разгадать и сам Ирвинг, что порой подвергали себя риску быть застуканными, выслеживая Диму Велеса и подслушивая разговоры наставников. И хоть Заиграй-Овражкин необъяснимо сторонился Полины, Маргариты и Василисы, Мите все же изредка удавалось уговорить его подсесть к ним в столовой.

Внезапно послышались голоса. Из-за дальних кустов показалось несколько фигур — ребята, по возрасту чуть старше его сестры, любимой забавой которых было топить венки на Зеленые святки. Митя кивнул в знак приветствия и отвернулся, продолжив свой путь вдоль реки. Он со смехом представил, какой переполох устроят девчонки, когда узнают, как эти хулиганы расправились с их венками.

В лесу ухал филин. Небо светилось множеством бледно-голубых огоньков, образующих цепи созвездий, под ногами сновали полевки. Природа щедро делилась своей жизненной силой с юным магом, понимающим ее язык. Он уходил все дальше, почти бесшумно ступая то по сырому песку крутого берега Нищенки, то по зеленой прохладной траве, пока наконец не показался еще один мост — он был крупнее и крепче предыдущего и крутой дугой выгибался над расширявшейся в этом месте рекой. Митя взобрался на мост и остановился на самой середине, глядя вниз, на журчащую воду. По черной глади, отражающей звезды, одиноко плыл наполовину распустившийся венок. Розовая лента, когда-то связывавшая его, безжизненно болталась, прицепившись к одной из березовых веток, и вздрагивала на легких волнах.

— Интересно, остальные венки уже утоплены?

Митя снова улыбнулся и с видом маленького ребенка, собирающегося совершить пакость, уставился на медленно дрейфующий венок. Он никогда не топил венков. Считалось, что это приносит несчастье их хозяйкам. Хотя так думали именно хозяйки, парни же думали иначе: утопишь венок, и две недели удачи и везения во всем тебе обеспечено.

Митя перегнулся через перила и поглядел на свое отражение, затем в последний раз посмотрел на венок, вытянул над водой руку и прошептал «Прочь». Заклинание Отбрасывания было первым, что пришло ему в голову. Каждый маг, применяя его, использовал свою личную команду. Раздался громкий всплеск, словно в воду упал булыжник, но когда брызги осели и прекратилась рябь, венка на поверхности уже не было. Колдовство сработало!

— Муромец! — в ту же секунду послышался недовольный голос.

Ну почему?! Ведь утопленный венок обещал везение! Почему именно сейчас откуда ни возьмись здесь появилась Кассандра Степановна в своей неизменной пышной малиновой юбке и с десятком перстней на толстых коротких пальцах? Как она тут оказалась? О, ему никогда не везло, никогда! Митя был уверен, что, будь с ним Сева, ничего подобного не произошло бы, никто бы их не заметил, никто бы не вынырнул из кустов так неожиданно! Заиграй-Овражкин всегда выходил сухим из воды!

— Муромец, зачем вы это сделали? — грозно спросила Кассандра Степановна, и Митя на миг испугался, что мост под ней обрушится, когда она приблизилась.

«Сами угадайте, вы же ясновидящая», — мысленно огрызнулся он, но вслух сказал только лишь: — Просто так.

— Ах, просто так? Вам нечем заняться? Муромец, неужели вы не знаете, что бедную девочку ждет несчастье, если ее венок утонет. Вы ведете себя…

— Я не хотел, честно. Не подумал…

— Не подумали? Чтобы больше вы не забывали думать перед тем, как что-то сделать, усвойте урок: вы только что утопили венок вашей будущей жены! — грузная наставница решительно повернулась на каблуках и зашагала прочь в сторону другого моста.

— Да? Но Марьяна не…

Митя вдруг улыбнулся сам себе: он уже был готов к тому, что за этот промах ему откажут в руне отличия, а получил всего лишь пророчество. Да и то явно ложное — Марьяна Долгорукая, его нареченная, просто не могла быть владелицей этого венка, потому что еще никогда не бывала здесь, в Заречье.

— О, это самое интересное! — радостно взвизгнула Анисья и бросилась к большой куче тонких ветвей, из которой несколько старших девочек уже выбирали гибкие прутья, украшенные молодыми зелеными листочками и березовыми сережками. — Плести венок нужно из заговоренной березы.

— Для чего? Почему все плетут венки в этот праздник? — поинтересовалась Маргарита, пробираясь за подругой сквозь толпу девушек, одетых в длинные светлые платья-рубахи.

— Это традиционное гадание, — ответила Василиса. — Оно считается самым точным.

— А на что гадать? — спросила Полина, теребя свою русую косичку — та нисколько не отросла даже под действием Василисиного шампуня.

— На замужество. На то, кто раньше всех выйдет замуж.

— Всего-то, — расстроенно протянула Водяная колдунья. — Мне неинтересно знать, раньше кого я выйду замуж. Вот если бы точную дату угадать, то это другое дело.

Девочки в ответ засмеялись. Анисья, заполучив порцию гибких березовых веток, опустилась на траву:

— Плетение венков сопровождается музыкой, игрой на дудочке. И музыкант — мужчина.

— Уж не клонишь ли ты к тому, что на обряде, в котором участвуют только девушки, будет присутствовать Сева?

— Полина, как ты узнала, что я имела в виду его?

— Догадаться нетрудно. Он участвует во всех обрядах. Я только и делаю, что слышу его имя: Сева там, Сева сям, Сева сделал то-то, Сева сыграл, Сева станцевал… Как будто он тут единственный, кто что-то понимает в музыке.

Анисья довольно хихикнула.

— А чем завязывать венок? — спросила Маргарита.

— Об этом мы не подумали.

— У меня есть идея, — Василиса развязала тонкую розовую ленту, которой была стянута ее коса, и протянула ее подругам. — Надо только разрезать, чтобы всем хватило.

Маргарита вынула из ножен свой изогнутый клинок и разделила шелковую полоску на четыре части.

— Девочки, — вдруг позвала Полина, указывая куда-то в темноту — Поглядите. Это не Сева.

И точно, к поляне приближался молодой человек в черной рубашке. Он был бледен и высок, двигался быстро, нервно вертя в руке дудочку.

— Дима? Это Дима? — непонимающе шепнула Анисья.

— Что он тут делает? — удивилась Василиса.

— Видимо, собирается играть вместо Севы, — Полина пожала плечами, радуясь про себя, что Севина персона оказалась не такой уж незаменимой.

— С какой стати? — не унималась Анисья, бросив ветки на траву.

— Почему он везде таскается со своей сумкой? — подала голос Маргарита, разглядывая парня. — Хоть ради Зеленых святок оставил бы ее дома.

— Наверное, носит в ней какой-то секрет, — отозвалась Полина.

— Ага, книгу по Темной магии, — сказала Маргарита и вдруг притихла, уставившись на своих подружек, которые ответили ей взволнованными взглядами.

— Это наш шанс! — шепнула Полина. — Мы можем проверить, что он носит в сумке! Смотрите, он сел на пень, а сумка стоит позади. Если бы стащить ее!

— Но как это сделать незаметно?

— Надо его отвлечь! Он должен смотреть в другую сторону, пока кто-нибудь из нас подойдет ближе и возьмет его сумку.

— Но как? Заговорить с ним?

— Глупости, — отозвалась Маргарита. — Что ты скажешь этому человеку? Спросишь, который час?

— Нет, надо сделать так, чтобы он не оборачивался хотя бы в течение пары минут.

— Василиса, даже если ты попросишь его рассказать тебе все, что с ним случалось в жизни, он уложится в пять секунд. Этого времени ему как раз хватит, чтобы ответить: «Не твое дело». Не забывай, что он не очень-то любезен.

— Да просто украдем ее, пока он играет. Что тут спорить-то! — нетерпеливо перебила Анисья. — Надо только поторопиться. Плетите быстрее. Давай, Василиса, скорее, мы закончим раньше всех и сделаем вид, что идем к реке, кто-нибудь задержится возле Димы, отвлечет его, а кто-то возьмет сумку…

Анисья замолчала, потому что раздались тягучие громкие звуки дудочки. Все девушки сели на землю и принялись за свои венки, звезды сияли над ними в темном небе, музыка расслабляла и завораживала. Полина опустила взгляд на свои пальцы, которые быстро перебирали тонкие прутья с упругими листочками, и попыталась отбросить все мысли. Медленная мелодия проникала в каждый уголок ее души и словно связывала ее с окружающим миром. Жизнь вдруг показалась на удивление гармоничной и правильной.

— Эй! Ну скорее, — шепот Анисьи заставил Полину очнуться. Подруга сидела с уже готовым венком, крепко перевязанным лентой, и взволнованно наблюдала за остальными девушками. — Поторопитесь же!

Полина наспех скрепила концы своего венка и поднялась на ноги. Через пару секунд встали и Василиса с Маргаритой.

Трава покрылась ночной росой, стало прохладнее. Подружки миновали группу колдуний, увлеченных процессом плетения, и направились прямиком к тому месту, где расположился Дима. Но едва приблизились к молодому человеку, как с другой стороны возникли две старшие девочки и, как назло, замешкались возле пня, на котором сидел музыкант. Анисья в нерешительности остановилась, но Маргарита вдруг потянула ее за рукав:

— Бежим, бросим в воду венки и вернемся.

— Да перестань, он еще будет здесь.

— А вдруг нет? — но Анисья уже семенила за черноволосой колдуньей в сторону Нищенки, которая резко изгибалась за ближайшей порослью молодого орешника.

— Бросаем? — улыбнулась Полина, остановившись на самом краю песчаного берега.

— На «раз, два, три», — отозвалась Василиса.

— Раз, — сказала Полина, вытянув руку с венком над быстрым течением.

— Два… — кивнула Василиса.

— Три! — крикнули Маргарита с Анисьей и одновременно швырнули свои венки в воду.

— Значит, теперь мы узнаем, кто из нас первой выйдет замуж?

— Какая ерунда все эти гадания, — смущенно засмеялась Водяная колдунья и снова поглядела на речной поток. — О, Василиса, кажется, ты сделаешь это раньше всех.

Венок рыжеволосой колдуньи резко устремился вперед, оставив остальные три далеко позади, но вдруг его качнуло на волне, по воде побежали круги, а розовая лента, которой были стянуты березовые прутья, расплелась.

— Он развязался, как жалко! — воскликнула Василиса. — Это недобрый знак!

— Погляди-ка, мой тоже расплелся, — отозвалась Маргарита, чей венок плыл вторым.

— Нам пора, — снова принялась за свое Анисья и, последний раз взглянув на свой березовый венок, который не спеша двигался рядом с Полининым, повернулась спиной к реке.

Водяная колдунья задержалась, не сводя глаз с воды. Поверхность рябила и стремительно смешивала темные отражения трав и деревьев в калейдоскоп движущихся пятен, а венки продолжали свое плавание, подчиняясь только им понятной очередности.

Вот и Полинин венок, слишком скоро и неаккуратно завязанный, растрепался, узел из розовой ленты плавно расплелся, тонкие ветки разъехались в стороны. И только крепкий венок Анисьи с большим розовым бантом оставался целым и невредимым, хоть и двигался медленнее остальных.

А куда ему, собственно, было торопиться?

Полина вздохнула и побежала за подружками.

— Но как ее стащить? — тихо спросила Василиса.

— Просто взять и пойти дальше как ни в чем не бывало. Главное, не выдавать волнения, — заявила Маргарита.

— Не выдавать волнения и пройти прямо перед Диминым носом с его же собственной сумкой! — воскликнула Анисья. — Ты смеешься?

— Ну, раз такая умная, то сделай, как считаешь ты.

— Может, Анисья и правда подойдет к Диме одна? — предложила Василиса и, поймав полный возмущения взгляд белокурой подруги, поспешила объяснить. — Она может взять его сумку и осторожно передать ее Маргарите, Маргарита передаст Полине, а Полина мне. Ну, а я буду ждать здесь. Тут нас никто не заметит, пока мы будем проверять содержимое.

— Мило ты устроилась, — возмутилась Анисья. — Почему это я должна идти? Как с Севой разговаривать, так я, как с Димой — тоже я!

— Это потому что ты их знаешь лучше, чем мы, — пояснила Полина, и Анисьино лицо смягчилось. — В случае если Дима обернется, только ты сможешь заговорить с ним и сделать вид, что ничего не происходит. При виде тебя он не так удивится, как при виде нас. Давай же, ну?

Анисья глубоко вздохнула и пошла вперед. Колдун, из-за которого между подругами разгорелся спор, все еще сидел на высоком пне и самозабвенно играл на дудочке, но едва Анисья приблизилась и уже готовилась наклониться, чтобы схватить сумку, как медленная музыка смолкла, и толпа девушек с венками поднялась на ноги, чтобы направиться к реке. Анисья в ужасе застыла, не зная, что делать. Дима обернулся и взглянул на нее с легким удивлением.

— Привет, — тут же сказала Анисья, стараясь придать голосу уверенный тон.

— Привет, — отозвался Дима, скользнув взглядом по ее платью, и снова повернулся к поляне, на которой только что сидели длинноволосые красавицы, занятые плетением венков.

Анисья сделала шаг вперед и встала рядом с Димой, не давая ему возможности оглянуться назад. Теперь она надеялась, что Маргарита выручит ее и сама возьмет сумку.

— Какой красивый обряд, правда? — затараторила Анисья. — И ночь такая теплая, столько светлячков!

Ты видел светлячков? О, по-моему, я увидела их целую сотню, пока ходила к Нищенке.

«Что я несу!?» — в отчаянии подумала она.

— Нет, не видел. Я же играл, — последовал ответ.

— А почему сегодня ты сопровождал обряд, это же должен был делать Сева? — этот вопрос давно крутился у Анисьи в голове, поэтому, не придумав ничего лучше, она воспользовалась им.

Дима усмехнулся и, помолчав пару секунд, ответил:

— Заиграй-Овражкин не смог, — голос его зазвучал презрительно, что мигом вывело Анисью из себя, но она попыталась сдержаться и спросила притворно невозмутимо:

— Почему, не знаешь?

— Не интересовался.

Повисло неловкое молчание, в котором Анисья ясно различала приглушенные крадущиеся шаги за своей спиной.

— А что, — вдруг подал голос Дима, и Анисья облегченно вздохнула, потому что как раз в эту секунду Маргарита ловко зацепила сумку рукой. — Ты считаешь, что только он достоин участвовать в обряде?

— Нет, нет, конечно! — возразила Анисья. — Я просто так спросила, ну, ты же знаешь, обычно Сева играет на дудочке во время обрядов, и все такое. Как бабушка поживает?

Дима искоса посмотрел на нее и неохотно отозвался:

— Нормально.

Не услышав более развернутого ответа, Анисья снова заговорила. Теперь ей приходилось тянуть время, дожидаясь, когда Маргарита с девочками проверит и вернет сумку обратно.

— Последний званый ужин у Рублевых был таким… скучным… тебе не показалось?

Дима пожал плечами.

— Никто даже не веселился, все просто сидели и ели. Терпеть не могу такие вечера!

— А разве был повод веселиться? — Дима повернулся к ней.

— Нет, то есть… — Анисья замялась. Выходило, что она готова веселиться и удивляется, что другие этого не делают, когда Звягинова похитили и он вот уже столько времени считается без вести пропавшим. — Я имела в виду, что…

Анисья уставилась на Димино лицо, абсолютно растерявшись. Тут же ей подумалось, что если бы он не носил эту свою прическу с ровным пробором на левую сторону, то выглядел бы гораздо лучше, гораздо привлекательнее. Если бы только протянуть руку и растрепать ему волосы, как у Севы! Ведь, если разобраться, у Димы были приятные черты лица, немного удлиненные и крупноватые, но все же красивые: четко очерченные скулы и волевой подбородок, прямой нос…

— О, Нися, ты уже здесь, — вдруг раздался немного дрожащий голос Маргариты. — А мы всюду тебя ищем! Пошли скорее!

— Извини, мне надо идти, — сказала Анисья своему собеседнику, но тот не отозвался, а просто отвернулся от нее.

— Вот зануда! — воскликнула Анисья, отойдя на приличное расстояние от Димы. — Молчит и молчит! С ним невозможно разговаривать!

— Но ты справилась. Молодец! — улыбнулась Полина.

— Ну а вы? Нашли что-нибудь в его сумке, пока я позорилась и говорила всякую чушь?

— Да, — девочки переглянулись. — Книгу — Одну-единственную книгу Видимо, он и впрямь всегда ходит с сумкой только ради того, чтобы носить в ней эту книгу — а ты что, ожидала, что он таскает в ней всю свою библиотеку? — спросила Анисья. — И что это была за книга? Она связана с Темной магией?

— На ней не было названия, — начала Полина. — А читать ее у нас просто не хватило времени.

— Да, к тому же текст написан рунами, а страницы такие старые и стертые, что разобраться в том, что именно написано, было почти невозможно, — продолжила Маргарита.

— Но на обложке, хоть и плохо различимый, стоял знак, — тихо добавила Василиса. — Яблоко, проткнутое кинжалом.

Анисья приглушенно вскрикнула, не то победно, не то испуганно, и Полина с Маргаритой поглядели на нее в полном недоумении.

— Я так и знала, так и знала! — воскликнула Анисья. — Ну, что я вам говорила!

— Так этот знак обозначает что-то?

— Вы слышали когда-нибудь рассказы про то, что слуге было приказано убить девушку, а он вместо этого приносил сердце какого-нибудь животного? — перебила Анисья.

— Ну да, — удивилась Полина. — В некоторых сказках есть похожие истории, кажется.

— Так вот! Слуги — это, конечно же, Светлые маги, плененные Темными. Темные колдуны отправляли их на убийство, чтобы те почувствовали кровь, и постепенно их мозг затуманился. Слуги должны были принести своему хозяину сердце жертвы, обычно девушки — так символично обозначается невинное существо, но иногда, когда у них хватало смелости, вместо человеческого сердца они подсовывали Темному магу сердце животного. И когда Темный колдун замечал подмену, он заточал душу девушки в яблоко, и давал слуге. Тот, ничего не подозревая, резал яблоко, тем самым убивая свою спасенную жертву.

— Этот знак, яблоко и кинжал, — продолжила Василиса, — обозначает превосходство Темных над Светлыми.

— А есть какие-нибудь истории, где Светлые маги побеждают Темных, а не наоборот? — возмутилась Маргарита. — Получается, что в Белой Усадьбе теперь есть предатель, и мне хотелось бы иметь хоть какую-то надежду на мирную жизнь, а не на то, что он скоро сдаст нас всех своим Темным дружкам!

— Как же так? Неужели Дима и вправду связан с Темной магией? — от нахлынувшего страха у Полины свело коленки.

— Я же сто раз говорила! — отозвалась Анисья.

Четыре маленькие ведьмы стояли, окутанные летней звездной ночью. Они были одни на этой безлюдной полянке, покрытой высокой душистой травой. Далеко впереди, за небольшим редким леском, возвышался холм с какой-то хлипкой постройкой на самой его вершине.

— Что нам делать? Рассказать кому-нибудь о Диме?

— Да, для начала моему брату, — ответила Анисья. — Теперь мы почти наверняка знаем, кто похитил Звягинова!

Глава девятая. Неожиданная встреча

Сева остановился перед невысокой оградой и отдышался. Он одернул рубашку, пригладил рукой волосы, растрепавшиеся от бега, и толкнул тяжелую скрипучую калитку Отец, должно быть, уже ждал его внутри.

Сева обрадовался, когда отец предложил ему немного попрактиковаться. По его словам, случай был занятный и редкий, хоть и не сложный. Необычным было только то, что в самый последний момент Даниил Георгиевич вдруг прислал записку, в которой пытался убедить сына не приходить сегодня на вызов. И никаких объяснений. Сева, недолго размышляя, ответил: «Я приду, как договорились».

Вечер стоял темный и душный. Цветущий лилейник разливал в теплом пространстве палисадника свой тягучий сладковатый аромат.

Окна одноэтажного домика светились янтарем, озаряя пышные кусты древовидного магнала, высаженного прямо возле стены. Севе вдруг захотелось приключений. В глухую июньскую ночь так и тянуло на подвиги!

Он добрался до крыльца и дернул за свисающий откуда-то из темноты плетеный серебристый шнурок. Внутри дома закричала кукушка. Дверь бесшумно отворилась, из-за нее показалась седая взлохмаченная голова невысокого щуплого мужчины. Незнакомец оглядел Севу маленькими черными глазками и спросил:

— Вы к кому, молодой человек?

— Я… — Сева замялся. — Я сын целителя. Думал, что он уже пришел, но раз нет, то я подожду снаружи.

— Нет-нет! — мужчина схватил Севу за руку и потащил в дом. — Он говорил о вас. Сказал, чтобы вы начинали без него. Он задержится.

— Задержится? — удивился Сева. — Но он меня не предупредил.

Сева тут же вспомнил о записке. Может быть, отец поэтому и предложил ему перенести практику на другой день, что не успевал к назначенному часу?

— Проходите сюда. Он попросил передать, что появилось срочное дело. И еще, — низенький мужчина заговорщицки поглядел на Севу. — Он сказал, что вы удивитесь и, возможно, будете сопротивляться! А я пообещал, что непременно уговорю вас начать без него. Кстати, как вас зовут?

— Сева, — растерянно ответил сын целителя, чувствуя, как где-то внутри закипает злость на отца. «Спокойно. Спокойно. Нужно отвлечься».

— Всеволод Даниилович, значит?

Сева уставился на незнакомца, но затем медленно кивнул.

— Евграф Фадеевич, — старик протянул худую руку. — Вам нужно взглянуть на мою младшую дочь.

— Ей совсем плохо! — Евграф Фадеевич цыкнул языком, покачал головой и шепотом добавил. — Ее, Всеволод Даниилович, укусил Тоскливый Поганочник.

— Вы имеете в виду, у нее… депрессия?

— Я имею в виду, что ее укусил Тоскливый Поганочник, а что у нее там еще, это уж вы сами узнайте.

Сева почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Уж не придется ли ему лечить кого-то от укуса несуществующего насекомого? Папа назвал этот случай занятным. Что ж, очень забавно. Теперь ясно, почему он сам не явился!

— Сюда проходите, это ее комната. Если что понадобится, зовите меня.

Сева не ответил. Злость переполняла его, а любые эмоции были плохими помощниками в лекарском деле.

Дверь перед ним распахнулась, а потом захлопнулась за его спиной. Мягкий полумрак комнаты, разбавленный красноватым светом прикроватного ночника, поглотил его. Сева стоял возле двери, пытаясь справится с нахлынувшими мыслями, и всматривался в пространство перед собой.

На широком диване, откинувшись на пышную белую подушку, полулежала молодая девушка. Длинные волосы ее были распущены и спадали на грудь и безвольно раскинутые руки.

— Добрый вечер.

Кажется, приключения, которых так жаждал его юный ум, начинались.

— Здравствуйте, Даниил Георгиевич.

Сева про себя улыбнулся. Его голос в который раз спутали с отцовским. Что ж, он привык.

Сева решительным шагом подошел к больной, встав напротив ее лица, в кругу красно-розового света тусклой лампы. Глаза ее на миг сделались больше, в них заиграл огонек интереса, и больная девушка села на постели:

— Извините! Так вы не… — казалось, ее немного смутила Севина молодость. — Вы не Даниил Георгиевич..

— Я его сын.

— Ох, прошу прощения, — огонек в ее глазах потух, но Сева наметанным взглядом заметил, что она продолжала следить за ним из-под полуприкрытых век.

— Меня зовут Сева.

— Милонега.

— О, я думал, это имя теперь под запретом, — Сева слегка прищурился, разглядывая девушку. После бурного расставания с Олесей, полного ее слез, он пообещал себе, что в ближайшее время не станет заводить никаких отношений. Да еще и эти ее разъяренные поклонники! Как объяснить им всем, что его чувства колеблются от скуки до жажды разорвать этих девушек на части, что одновременно и страшно, и невыносимо. И он прекрасно понимает, что до своего Посвящения они должны оставаться чистыми, да только в его присутствии этого не понимают они! И что ему делать с ними? Но сейчас пришлось перейти в наступление, потому что это был единственный способ тянуть время перед приходом отца. Не мог же Сева признаться больной, что понятия не имел о ее недуге. Милонега вновь открыла глаза, обрамленные длинными ресницами, и слишком уж по-девчачьи хихикнула.

На вид ей было около двадцати пяти лет, и волосы ее, должно быть, доходили до колен, когда она поднималась на ноги. Придирчивому Севе лицо ее не понравилось — слишком капризное, за такой, наверное, пришлось бы бегать и сдувать с нее пылинки, и она была бы вечно всем недовольна. Девушка продолжала смотреть на юного целителя, пока он подыскивал слова, изображая крайнюю сосредоточенность:

— Так что же с вами произошло?

Милонега вновь загрустила, опустила голову на подушку и тяжело вздохнула:

— Меня укусил Тоскливый Поганочник.

— М-м-м, — задумчиво протянул Сева, стараясь изо всех сил вспомнить, что же рассказывал Густав Вениаминович об этом существе. Считалось, будто укус этого насекомого вызывал у больного состояние глубокой апатии.

— Покажите мне, где.

Девица медленно приподнялась, не сводя с него глаз. Этот взгляд был ему знаком: она попалась в его сеть.

Милонега спустила белый рукав сорочки с левого плеча, и Сева с удивлением уставился на кусочек мраморной кожи, на котором темнел расползающийся синяк. Мысли об общении с девушкой вмиг вылетели из головы. Он смотрел на три крошечных кровяных точки в центре ушиба, и воспоминания всплывали одно за другим. Конечно! Тоскливый Поганочник, по научному Крав, походил на гигантского комара с красными прожилками на крыльях и тремя острыми зубками, которыми вгрызался в тело жертвы. Он был настолько редким, что многие колдуны вообще не верили в его существование. Обитал в лесных чащах и питался цветком Лафелии, которая, в свою очередь, тоже представляла несказанную редкость.

Пальцы Севы медленно потянулись к плечу Милонеги и коснулись прохладной кожи в том месте, где Тоскливый Поганочник оставил свой след. Ткани тела здесь словно уже омертвели — Сева не чувствовал никакой жизненной энергии в районе ее плеча. А отец еще назвал этот случай несложным!

Милонега тихо вздохнула и слегка подалась вперед. Сева отпрянул от нее. Нет. Только не сейчас! Теперь он был с головой поглощен проблемой, но Милонега вдруг принялась стягивать рубашку и со второго плеча.

— Послушайте, — в его висках застучала кровь, он глубоко вдохнул и отвернулся. — Вас укусил Крав… хм… Тоскливый Поганочник.

— Я знаю, я же тебе сама сказала.

Сева выждал несколько секунд и снова посмотрел на больную. На этот раз взгляд его был пустым, бесчувственным.

— Ложитесь. Нет, руки вытяните вдоль. Вы давно не ели?

— Два дня.

— Так значит, он вас укусил вчера? — Сева старался не смотреть Милонеге в глаза, чтобы вновь ее не спровоцировать.

— Почему же вы так медлили с лечением?

— Потому что мне никто не поверил!

«Еще бы», — подумал Сева, улыбнувшись. — Не могу сейчас ничем вам помочь, потому что у меня с собой нет никаких лекарств. Я жду отца, он должен все захватить. Но если что, я оставлю вам рецепт!

Попытаюсь убрать синяк, хорошо? Лежите смирно и не открывайте глаза.

Он присел на край дивана и положил ладонь на ее плечо. Ну и большим же был Поганочник, раз так сильно укусил! Кровь Милонеги словно обходила это место стороной, и все ткани кожи будто бы высохли.

— Ваша Стихия Земля?

— Да, — еле слышно прошептала Милонега.

Она тяжело дышала, и Сева видел, как вздымается и опускается ее грудная клетка под тонкой сорочкой. Он провел двумя сложенными пальцами по маленьким точечкам укуса, но они не исчезли. Тогда он принялся надавливать на синяк, зажмурив глаза и шепча наговор. Через несколько минут кожа в этом месте слегка порозовела.

Отец справился бы с этим куда быстрее!

Ее недуг оказался немнимым, и нужно было как-то ей помочь. В голову лезли дурацкие идеи предложить ей веселую прогулку, но он тут же их отбрасывал. Какой неправильный подход к лечению! Хотя… не для того ли отец предложил ему заняться этим случаем? Вполне вероятно, что он решил избавить девушку от депрессии с помощью чар Сирены…

Яд Тоскливого Поганочника медленно нарушал баланс потоков магии, и Сева решил попробовать поработать над этим. Он встал и сложил руки над солнечным сплетением девушки, чувствуя, как из нее фонтаном бьет горячая энергия. Тонкие потоки расходились во все стороны, но не достигали раненого плеча.

И тут пришло спасение! Дверь со скрипом отворилась, и появился улыбающийся Даниил Георгиевич. Сева облегченно вздохнул и опустил руки. Милонега открыла глаза и натянула обратно свою белую рубашку — Я вижу, вы тут обходитесь и без меня, — начал Севин отец, и за ним в комнату вошел Евграф Фадеевич.

— Всеволод Даниилович не хотел приступать без вас, как вы и предполагали.

— Всеволод Даниилович? — с ироничной улыбкой, будто после услышанной шутки, переспросил Даниил Георгиевич, взглянув на сына.

К удивлению Севы, через левое плечо отца был перекинут длинный плащ-куколь.

— Что тут у нас? — Даниил Георгиевич слегка качнул головой, усмехнулся и приблизился к Милонеге. — Я слышал, Крав?

Сева заметил, что отец выглядел рассеянным, несмотря на улыбку. Глаза его блестели нездоровым огнем, а руки теребили ручку кожаного чемоданчика, который он повсюду носил с собой.

— Нужно лекарство, — взглянув на отца еще раз, сказал Сева. — Это правда Поганочник.

— Лекарство, значит, — Севин отец задумался, глядя на причудливую тень от резного гардероба.

Сева не на шутку встревожился. Что случилось с отцом? О чем он думал?

Сын взял из его рук чемодан, открыл и достал небольшой лист бересты:

— Я напишу вам рецепт лекарства от укуса. Вообще-то, ингредиентов может не быть в аптеке — слишком редкий случай, так что если…

— А вы не могли бы еще раз прийти? — вдруг подала голос Милонега, ловя глазами каждое движение Севы.

Волшебник недоуменно посмотрел на отца, который еле заметно пожал плечами.

— Я не смогу, я еще прохожу Посвящение. Но Даниил Георгиевич придет.

— Нет, Сева. Барышня хочет, чтобы ты ее лечил.

— Ну ладно. Тогда не покупайте ничего в аптеке. В следующий раз я принесу все сам.

— Евграф Фадеевич, Милонега, прошу нас извинить, — вдруг оборвал сына целитель. — Нам пора уходить — есть некоторые дела.

— Да-да, конечно.

— До свидания, — девушка поглядела вслед Севе, но тот не обернулся.

Спускаясь с крыльца, Сева вцепился в локоть отца:

— Что произошло? Ты же обещал быть вовремя.

— Тебе необходимо немедленно возвращаться в Заречье, — Даниил Георгиевич огляделся по сторонам, отчего по коже юного целителя пробежали мурашки.

— Что? С какой стати?

— Мне надо идти, у меня есть дела.

— Я пойду с тобой, — Сева и сам не успел понять, с чего так решил.

— Я не собираюсь с тобой спорить! — отозвался отец. — Я сказал, чтобы ты сейчас же шел назад!

— Нет, я вижу, что-то не так. Что случилось?

— Все в порядке.

— Ты волнуешься, я это чувствую. Ты сильно торопишься. Куда?

— Сева, не веди себя как ребенок! У меня есть дела, которые тебя не касаются!

— Похоже на то, что в твоей жизни ничто не касается меня! — выпалил Сева, исподлобья глядя на отца.

Даниил Георгиевич на секунду замер, но взгляд его не смягчился, а только сильнее напомнил хищный прищур сына.

— Ни о чем не спрашивай и веди себя тихо, — наконец процедил целитель и направился вдоль по улице.

Сева секунду постоял на месте и поглядел вслед удаляющейся фигуре отца, а потом бросился за ним.

Так они и шли, целитель впереди, а сын — отстав на несколько шагов. Он мог бы и догнать отца, но не хотел этого делать. Гораздо привычней было оставаться в стороне, имея простор для наблюдения и время для того, чтобы оценить ситуацию. Вскоре Севе стало ясно, что они намеревались покинуть пределы города, так как населенный район Росеника уже кончился, сменившись полуразрушенной окраиной, а Даниил Георгиевич все не сбавлял шаг. Но минут через двадцать он вдруг остановился и повернулся к сыну. Сева тоже встал и огляделся. Перед ними лежала пустошь, прозванная Пустыми Холмами, будто забором огражденная от цветущего города старой, почти развалившейся каменной стеной. Сева не раз выбирался сюда в детстве и всегда задавался вопросом, почему эти жалкие останки, черные словно от пожара, так бережно сохранены. Для чего все еще стояла эта каменная развалина? Как она могла защитить город? По легендам, много веков назад на этом месте разыгралась великая битва между Темными и Светлыми магами, и Севино воображение каждый раз, когда он оказывался здесь, вырисовывало перед ним полчища могущественных колдунов. Но при чем тут был пожар? Ведь стена явно горела…

Ход Севиных размышлений был прерван приглушенным голосом отца:

— Послушай, я не знаю, что сейчас может случиться. Только предупреждаю тебя, что ты подвергаешь себя опасности.

— Хочу, чтобы ты услышал меня, Сева. Я не должен приводить тебя туда, куда иду. Прошу тебя вернуться назад.

— Ты же знаешь, что я не никуда не пойду.

— Да, — отец устало кивнул. — Когда тебе что-то взбредет в голову, от тебя никуда не деться.

— Давай без романтики, а? — раздраженно отозвался Сева. — Что происходит?

— Многие Странники, по некоторым сведениям, перешли на сторону Темных. Тот колдун, что напал на Вещего Олега, был Странником, хотя сам Вещий Олег это отрицает. И сейчас я, точнее, мы идем на встречу.

— Встречу? — переспросил Сева.

Отец, не ответив, молча протянул сыну свой плащ с капюшоном.

— Это ведь тебе самому нужно, — Сева отступил на шаг назад, отказываясь от предложенного одеяния.

— Не спорь. Тебя не должны видеть.

Сева кивнул, чувствуя, как холодеет его кровь. Вот это приключения! Сейчас он жалел только о том, что рядом не было его лучшего друга.

— Странники назначали встречу. Мы не знаем, сколько их и что они задумали. И поэтому я требую, слышишь, Сева, требую, чтобы ты безоговорочно выполнял все, что я тебе скажу.

Взгляд целителя был тяжелым и давящим. Сева не успел поразмыслить как следует над словами отца и непроизвольно кивнул.

— Перестань это делать! — взорвался он, тут же сообразив, что поддался влиянию сильного Воздушного мага. — Так не честно!

— Не думаю, что ты сам всегда поступаешь честно, — улыбнулся отец. — Это удел всех Воздушных.

Целитель и его сын, скрытый теперь от посторонних глаз черным плащом, чья магическая защита позволяла молодому человеку оставаться неузнанным, двинулись дальше. Пустые Холмы были поистине необычным местом: они простирались вдаль на сотни метров, образуя огромный безжизненный пустырь, на котором даже не росла трава, лишь одинокие клочки какой-то пожелтевшей растительности изредка возникали под ногами. Даниил Георгиевич прибавил шагу. Справа пологий участок земли начал постепенно меняться, образуя неглубокую, но широкую канаву, дно которой покрывали полосы и разводы, будто совсем недавно здесь бежала быстрым потоком река, но затем русло это высохло, опустело. Сколько Сева помнил, картина эта никогда не менялась. Таинственный овраг всегда выглядел так, словно за минуту назад до появления человека был наполнен шумящей водой, которая внезапно испарялась, стоило лишь взглянуть на нее. Ему даже казалось, что он слышит ее далекое журчание. На другом берегу канавы стояло дерево, черное и кривое, ствол его покрывал серый лишайник, корявые голые ветви простирались над невидимой речкой. Дерево это было последней границей местности, прозванной Пустыми Холмами. Дальше начинался лес.

Целитель остановился, не дойдя каких-то пару метров до высохшей канавы, и взглянул на часы. В тот же миг в черной полосе леса на противоположном берегу сверкнула маленькая светлая точка, которая начала стремительно приближаться, увеличиваясь в размерах, и вот уже приобрела очертания животного — пушистой рыжей лисицы, которая без труда перескочила через овраг и, лишь раз оглянувшись на ожидавших ее магов, побежала по сухой темной земле к самому сердцу Пустых Холмов. Сева и его отец двинулись за ней. На пути им встречались редкие деревья, мертвые и черные, как и все вокруг, их ветки словно вонзались в звездное небо, а корни, выбравшиеся из-под земли, извивались и будто хотели ухватить за ногу идущих мимо людей. Стволы этих деревьев были мощными, с глубокими морщинами в тяжелой коре. Когда-то они, наверное, были раскидистыми зелеными дубами.

Сева вдруг задумался, почему местность звалась Пустыми Холмами, когда холм здесь был всего один. Теперь он возвышался впереди, его очертания хорошо различались на фоне пестрящего огоньками неба.

Мелькнул и снова исчез в темноте лисий хвост, и на месте животного вдруг появилась еще одна человеческая фигура, закутанная в темный плащ до самых пят. Фигура замерла на месте. Остановился и Даниил Георгиевич. Он повернулся к сыну и еле заметным жестом приказал ему замедлить шаг.

Под глубоким капюшоном лица их таинственного спутника в плаще не было видно, но Сева различил, что голова его повернута в сторону целителя, будто незнакомец удивлялся тому, что Даниил Георгиевич явился без одеяния, скрывающего его наружность.

В течение нескольких минут они втроем стояли под мерцающим светом звезд, но вскоре внезапное движение нарушило спокойствие ночи — неподалеку появилась фигура высокого, крепко сложенного мужчины. Лица своего он не прятал, как и полагалось предводителю Светлого сообщества. Ирвинг коротко оглядел присутствующих, не выразив ни малейшего удивления от того, что здесь находился незваный свидетель.

Сева почувствовал прилив волнения. Что-то важное происходило сейчас, он был уверен. Раз сам Ирвинг здесь, раз его сопровождает Севин отец — самый лучший целитель Росеника, то должно случиться что-то по-настоящему интересное. И этот незнакомец в плаще, лис-перевертыш, наверняка был кем-то из Дружины. Сева огляделся по сторонам. Теперь он не сомневался в том, что большой всклокоченный филин, восседавший на корявой ветке ближайшего сгоревшего дуба — не кто иной, как оборотень. В случае опасности он бы незамедлительно превратился в одного из дружинников. И волк, притаившийся за сухим витиеватым корнем, в любое мгновение мог обернуться защитником Ирвинга. Сева чувствовал присутствие женщины. Кто-то из этих животных мог вполне оказаться Боевой колдуньей.

А Ирвинг смотрел вдаль и молчал, иногда дотрагиваясь до большого перстня на указательном пальце. Он ни словом не перекинулся с Севиным отцом и не поинтересовался, кого тот привел с собой. Он и так все знал, это было ясно.

Но внезапно почти непроглядный мрак впереди начал видоизменяться, и Сева сначала с трудом, а потом уже четче и яснее различил неторопливое движение. В первые секунды было трудно понять, что именно происходило, потому что на горизонте возвышался черный холм, не позволяющий увидеть, что творилось у его подножия. Темнота словно приобретала форму, объем и плоть, и вот уже две очерченные серебристым звездным заревом фигуры отделились от холма и начали приближаться. Откуда они взялись? Обогнули холм с одной из сторон или вышли прямо из него?

Даниил Георгиевич сделал решительный шаг в сторону и загородил сына собой, а затем вытянул вперед правую руку, готовый защищаться. Вытянул руку и второй маг, и только Ирвинг остался стоять неподвижно.

Сева с неподдельным интересом вглядывался вдаль. Его на секунду расстроило, что Странников оказалось только двое. Он уже успел напридумывать себе грандиозную схватку с десятком врагов, но на деле пока что ни одного полноценного противника перед ним не оказалось. А ведь если бы Велес узнала, что он поучаствовал в битве со Странниками (и конечно, геройски проявил себя), она бы сочла его посвященным и освободила от прохождения испытаний. И уж тем более избавила бы от всех долгов перед Заречьем.

Идущий слева казался выше и крупнее своего спутника, походка его была мягкой, но решительной. Добравшись до того места, где ожидали Светлые, странник снял капюшон и поглядел сначала на Ирвинга, а затем на целителя.

Выглядел он именно так, как, по представлению Севы, и должен был выглядеть Странник. Длинные темные волосы доставали до плеч и лежали неровными волнами, будто привыкшие к сильному ветру.

Брови были густыми, нахмуренными, глаза зорко сверкали из-под них, ловя отблески звезд. Подбородок покрывала густая щетина, на правой щеке виднелось несколько мелких царапин, а левую бровь и веко пересекал большой красноватый шрам, придающий всему лицу суровый вид.

Напряжение росло. Безмолвие наконец было нарушено Странником:

— Приветствую тебя, Ирвинг.

Голос его был низким, спокойным, в нем не чувствовалось волнения или страха, что сразу расположило к Севе этого колдуна. Ирвинг не проронил ни слова и только молча поклонился, а затем вдруг обратился к магу в темном плаще, с которым Даниил Георгиевич и Сева повстречались у высохшего русла реки:

— Который из них?

Сева ничего не понял, но увидел, как черная фигура в развевающемся одеянии приблизилась к Страннику. Тот беспрекословно позволил незнакомцу подойти. Прошло несколько секунд тишины, и Светлый маг тоже открыл свое лицо.

Сева не поверил глазам: перед ним, лицом к лицу со Странником, стоял никакой не дружинник, а Лиса — ее белые волосы ярким светящимся пятном выделялись на фоне ночи. Конечно, Сева мог бы и раньше подумать о том, что именно она пришла с ними сюда, но такая мысль даже не приходила в голову. Помимо Дарьи Сергеевны еще несколько колдунов оборачивались лисами.

Молодая наставница не сводила немигающих желтых глаз с лица Странника, словно изучая его шрамы и запоминая черты.

— Александр, — наконец произнесла она равнодушно. — Странник.

И только теперь Сева заметил, что Странник, названный Александром, также потрясен. Глаза его горели изумлением, брови удивленно изогнулись. Казалось, что он тоже не мог поверить в то, что перед ним стоит эта колдунья.

«Но почему? Его-то что удивило?» — подумал Сева.

Лиса же тем временем вернулась назад и заняла свое место рядом с целителем, не придав никакого значения реакции Странника на ее появление.

— Здравствуй, Александр, — сказал Ирвинг. — Я рад, что это действительно ты.

Филин на дереве встрепенулся и ухнул, Странник встревожено покосился на него и ответил:

— Прости, Ирвинг, но и я должен быть уверен в тебе, прежде чем открою цель нашей встречи.

Теперь шевельнулась фигура, стоящая рядом с Александром. Невысокий человек, чье лицо все еще было скрыто капюшоном, сделал несколько шагов навстречу Светлому магу. Сева внимательно следил за движениями незнакомца и на миг увидел высунувшуюся из-под темной ткани плаща кисть руки, на безымянном пальце которой блеснул тяжелый грубый перстень — точно такой же, какой носил и Ирвинг.

«Кольцо!» — подумал Сева, и тут же перед глазами закрутились видения, вырванные из памяти: Ярилина рукопись, подземелье, Василиса, рассказывающая про таинственные голоса, услышанные в поместье Велес. Были ли они связаны с этим кольцом? С этим странным перстнем?

Но удивлению Севы не было предела, когда и этот колдун снял свой капюшон. По сравнению с человеком, пришедшим в обществе Странника, даже присутствие Дарьи Сергеевны переставало казаться необычным. Напротив Ирвинга стоял не кто иной, как профессор Звягинов, пухлый, улыбчивый, как всегда в своем пенсне. Тот самый профессор Звягинов, которого искали вот уже столько времени, которого некоторые даже считали мертвым!

— Да, Саша, — повернулся к Страннику пожилой маг. — Это самый настоящий Ирвинг.

Сева совершенно перестал понимать, что происходит. Все стояли и смотрели друг на друга с неподдельным изумлением, даже целитель опустил руку и переводил вопросительный взгляд с Ирвинга на бывшего зареченского наставника Звягинова.

— Ирвинг, — с улыбкой ответил Звягинов и пожал плечами. — Этот молодой человек, что пришел со мной, все сам сейчас объяснит. Это была его идея. Он толковый парень, честное слово.

— Он Странник, — вдруг воскликнула Лиса с ноткой возмущения.

— Но-но, моя дорогая. Выслушайте сперва, — покачал головой Звягинов.

— Ирвинг! — Странник подошел ближе к Светлому магу и низко поклонился. — Примешь ли ты меня на свою сторону?

— Вот как? — отозвался Ирвинг заинтересованно, но больше ничего не сказал.

— Странники все больше сближаются с Темными колдунами. Грядут великие перемены. Но я выбрал свой путь, я хочу стать Светлым.

— Ты имеешь в виду, что хочешь вернуться? — уточнил Ирвинг.

Александр кивнул. Сева поежился под плащом: все в облике этого человека говорило о его силе, о знании каких-то тайн. Его манера разговаривать немного резала слух — видимо, этот Странник привык больше молчать, нежели говорить.

— Ну что ж, тогда объясни нам всем, что же случилось с нашим другом? — Ирвинг покосился на профессора.

— Я узнал о кольцах, — начал Странник. — Мне известно их назначение, и оно также известно Темной стороне. Они начали охоту и они не отступят. Одно из колец уже попало к ним, кольцо Святогора, второе же должно было достаться им посредством смерти профессора. Узнав это, я больше не мог бездействовать.

— Не забыл своего старого наставника! — усмехнулся Звягинов. — Я всегда говорил, что из Македонова выйдет толк.

— И ты похитил его? — спросил Ирвинг. — Похитил, заставив всех нас искать его?

— Все должно было выглядеть естественно, как настоящее похищение. Если бы Светлые знали, что профессор в безопасности, и не волновались за него, не искали, Темные заподозрили бы неладное и обрушились бы на вас всей своей мощью. А из-за моего поступка они набросились на Странников. Ведь Странник предал их.

— А что Верочка? Очень переживала? — вдруг подал голос Звягинов, испуганно поглядев на Ирвинга.

Сева не сразу сообразил, что под «Верочкой» подразумевалась Велес, а когда наконец догадался, то еле смог сдержать смех.

— Но зачем же вы решили раскрыть свой обман? — спросил Ирвинг, игнорируя вопрос Звягинова.

— Дольше тянуть было нельзя, — ответил Александр. — Все изменилось. Теперь вам необходимы все кольца, вам необходимо то, что скрыто за ними, и то, что без них не имеет смысла. Сила Темной стороны возросла, и, возможно, даже не заполучив того, что ищут, они объявят вам войну. Причиной тому — Водяной маг. Говорят, что только Воды не достает для Союза стихий. Для Темного Союза стихий.

— Значит, им известно о девочке… — задумчиво протянул Ирвинг, а Сева снова содрогнулся: он ведь знал, откуда стало известно о ней.

— А еще им известно обо мне. О том, что в деле исчезновения профессора Звягинова замешан я, — сказал Странник, и в голосе его послышалось волнение. — Ия прошу твоей защиты, Ирвинг. Одному мне им не противостоять.

Ирвинг отозвался не сразу, он долго смотрел куда-то вперед, на высокий черный холм, будто увидев там нечто интересное.

— Значит, Александр, кроме тебя, никто не знает о местонахождении профессора?

— Нет, никто.

— Расположение его жилища также остается засекреченным?

— Это неправда! — раздалось уверенное восклицание, и все повернули головы на Даниила Георгиевича, но когда и он сам обернулся, стало ясно, что голос, хоть и очень похожий на его, принадлежал не целителю.

Сева скинул капюшон и взглянул сначала на Лису, которая немало удивилась при виде своего воспитанника, а затем на Ирвинга.

— Странница, я не знаю ее имени, но могу описать внешность, знает, где находится дом профессора.

— Сева, о чем ты? — непонимающе шепнул отец.

— Продолжай! — сказал Ирвинг.

— Это наша вина, — ровным голосом произнес Сева. — Боюсь, по неосторожности мы с друзьями вывели ее туда. Она оставила след на руке… на руке… одного из моих друзей. Мы не заметили сразу. Вы можете увидеть ее, если хотите, я открою свои мысли.

— Пусть это сделает Александр, — вдруг сказал Ирвинг. — Пусть он посмотрит на Странницу и объяснит, как же так получилось, что он не сообщил нам о ней.

— Нет, Ирвинг, — возразил Странник. — Я не могу читать мыслей. Лишь единицам колдунов Огненной стихии послан этот дар. Но я знаю, о ком говорит молодой человек. Эта Странница уже давно находится в плену у Светлого сообщества. В тот же день ее схватили ваши Охотники. И я поспособствовал этому. Не знаю, жива ли она еще, но…

— Жива, — отрезал Ирвинг. — Светлые маги не убийцы. Но она больше не скажет ни слова нашим врагам.

— Теперь ты знаешь все. Я прошу тебя еще раз: прими меня на свою сторону, — Странник склонил голову.

— Конечно, он принимает тебя, — ответил за Ирвинга Звягинов, а затем обратился к предводителю Светлого сообщества. — Только знай, что за Сашей все еще охотятся Темные. Мы должны помочь ему: спрятать, как он спрятал меня. Я думаю, можно публично взять его в плен или даже разыграть его смерть. Пусть об этом напишут в газетах — пресса всегда попадает в руки врагам.

— Нет, — ответил Ирвинг. — Смерти не надо. Я придумал кое-что понадежней. Место, где его никто не достанет. Это и будет что-то вроде плена.

Цепь тревожных Полининых снов, где она снова и снова лежала на грубом дощатом полу и сама себе твердила о приближающейся смерти, была прервана негромким, но очень настойчивым постукиванием. Девочка открыла глаза и, находясь еще в прострации после кошмарных сновидений, заморгала. Ей казалось, что она лишь минуту назад опустила голову на подушку, а теперь ее кто-то будил! В комнате стоял мрак, и Полинино внимание привлекло неясное золотистое свечение за окном — будто маленький мерцающий шарик бился в стекло.

— Что это? — раздался сонный шепот в темноте: на своей кровати в другом конце комнаты сидела Маргарита, кутаясь в одеяло, и тоже глядела в окно.

— Не знаю, — ответила Полина. — Может, впустить… его?

Огненная колдунья пожала плечами, а Полина подошла к оконной раме, повернула ручку и потянула тяжелую створку на себя. Едва светящийся шар попал в комнату, он подлетел к Водяной колдунье и растворился в ее грудной клетке, проникнув внутрь прямо сквозь кожу. Полина вздрогнула, но тут же услышала где-то внутри себя голос Анисьи: «Бегите скорее к нам. Есть новости».

— Что случилось? — вскрикнула Маргарита, увидев, как золотой свет исчез в теле подруги. — Где… это?

— Все нормально. Мне кажется, это было послание, — и Полина произнесла вслух слова, которые только что прозвучали в ее голове.

— Ты хочешь сказать, что Анисья таким образом отправила нам приглашение? Но как она это сделала?

— Понятия не имею. Не тот ли это «информационный ком», о котором она когда-то упоминала? Мы пойдем или нет?

— Конечно, идем! Вдруг это касается Димы!

— Касается Димы… — тихо повторила Полина. — А ты не считаешь, что это может быть опасным? Выходить из дома среди ночи… потому что кто-то прислал нам эту… эту штуку…

Но Маргарита уже вскочила на ноги и принялась натягивать джинсы:

— Нет, Полина. Бабушка говорила, что в этой деревне нам нечего бояться. Если это, конечно, не чья-нибудь глупая шутка.

Полина вздохнула, поежившись от страха, и надела первое попавшееся платье, которое висело на спинке стула, взяла теплую кофту и вышла за подругой на улицу.

Было около трех часов ночи, а может быть, немногим больше, звезды еще мерцали в темно-синем небе, а на востоке уже вот-вот готово было появиться зарево рассвета. Полина не посмотрела на часы, когда вернулась домой с Зеленых святок, но ее не покидало ощущение, что это случилось всего пару часов назад.

Девочки миновали улицу Гроз, затем два поворота Дубового проулка, и наконец очутились у знакомой избушки-на-курьих-ножках, в которой жили Василиса с Анисьей.

Полина вслед за Маргаритой поднялась по ступенькам крыльца и вошла в незапертую дверь.

— О, это вы! Почему так долго? Спали, наверное? — воскликнула Анисья.

— Будто ты не спала, — парировала Маргарита, но тут ее голос изменился, и она прибавила, кокетливо улыбнувшись. — Оу, приветик.

Полина выглянула из-за ее плеча и без удивления посмотрела на Севу, который сидел на стуле, облокотившись на спинку, и глядел в пол. Рядом с ним на столе стояла большая чашка, и девочка была уверена, что та наполнена молоком. Она уже давно заметила, что этот напиток был его любимым.

Василиса поспешно встала и переместилась на кровать Анисьи, на которой уже развалился Митя и сидела сама хозяйка постели.

— Садитесь, — рыжеволосая колдунья кивнула подружкам и указала на свою кровать.

— У нас потрясающее известие, — сказал Митя.

— У нас тоже, — отозвалась Маргарита, сверкнув глазами в сторону Севы, который продолжал изучать пол. — Мы знаем кое-что про Диму. Про его любовь к Темной магии. Или Анисья уже все рассказала?

— Нет, — ответила за брата Анисья. — Мы вас ждали.

— Так вот, — продолжила Маргарита. — Теперь почти наверняка можно утверждать, что Дима причастен к похищению профессора. Неспроста же он…

Полина заметила, как Сева усмехнулся, а потом поднял голову и оглядел присутствующих из-под своей длинной челки:

— Дима не имеет никакого отношения к этому делу.

— Да. Звягинов нашелся.

— Что? Откуда ты знаешь? Как нашелся?

Шквал вопросов был остановлен одним единственным недовольным взглядом, и Сева рассказал о том, что случилось этой ночью на Пустых Холмах. Полина слушала, не решаясь перебивать, хотя многое в его рассказе было ей непонятно.

— Значит, это был Странник? Всего один Странник похитил Звягинова?

Сева кивнул Мите.

— А как он выглядел? — спросила Василиса.

— Как и должен выглядеть Странник, — Сева вдруг улыбнулся.

— И все это произошло из-за колец? Но что за кольца? Что они значат?

— Ирвинг рассказал. Да, и он спросил о Страннице, которую мы видели в городе. Пришлось открыть истинную цель той прогулки, сказать о Ярилиной рукописи.

— Ирвинг удивился? Рассердился?

— Нет, — Сева покачал головой. — Мне кажется, даже обрадовался нашей сообразительности. Он объяснил, почему мы с Митей ничего не увидели в книге. Чтобы прочесть текст Ярилиной рукописи, необходима сила трех колец — это своего рода защита, придуманная когда-то Звягиновым для того, чтобы Темные маги, даже если украдут книгу, не смогли ею воспользоваться. Кольца эти находились у трех разных людей для надежности. Окажись кто-то из них предателем, он все равно не смог бы увидеть то, что скрыто в Ярилиной рукописи. Но теперь и Светлые не могут воспользоваться книгой. Одно кольцо принадлежало Святогору.

— Так статья из «Сорокиного хвоста» была правдой? — вскрикнула Анисья. — Святогору действительно отрезали палец? У него украли перстень?

— Но… — вдруг подала голос Василиса, а Полина откинулась на подушку, переводя взгляд с Анисьи на ее соседку по комнате. — Как же так вышло, что мы с Анисьей смогли увидеть… текст. Мы правда видели его, если бы это было ложью, то мы просто не догадались бы, как пройти обратно мимо Рарога…

— Я знаю, — кивнул Сева. — У меня появился тот же вопрос. Что такого вы сделали, что книга открылась вам?

— Ты спросил у Ирвинга?

— Нет. Что-то меня остановило.

— Может быть, защита книги иногда слабеет? — предположила Анисья.

— Или Звягинов знает, как снять защиту, не имея всех трех колец? Он же сам изобрел этот способ, может быть, он имеет представление о том, как воспользоваться книгой?

— Но зачем ему было снимать защиту, когда в его доме в это время находился Странник?

— Нет, — сказал Сева. — Я думаю, дело в чем-то другом.

Все замолчали, размышляя о книге. Полина взглянула на Анисью: глаза той горели азартом, на лице читалась напряженная работа мыслей, Митя же выглядел более расслабленным, взор его был направлен куда-то перед собой, а Василису, как и Полину, уже сильно клонило в сон, хоть она и пыталась справиться с собой: не уронить голову на плечо Муромцу и сосредоточиться на разгадке тайны. Маргарита теребила прядь черных волос, глядя вниз. Ей очень хотелось самой оказаться в том подземелье и увидеть Ярилину рукопись собственными глазами.

Сева молча пил молоко.

— Так что там про Диму? — вдруг вспомнил Митя. — Что вы узнали?

Но ответа Полина так и не услышала. Она всего на секундочку прикрыла глаза, и перед ее взором снова возник пол из грубых, неотесанных досок, ее собственное тело, на которое она смотрела будто бы сверху. Полина из сна заливалась слезами, глядя на свои ладони, покрытые кровью, и шептала: «Теперь он убьет меня», — а когда она в следующий раз разомкнула веки, в комнате уже было светло. На кровати у противоположной стены в неудобных позах, полусидя, спали Анисья и Василиса. Рядом с Полиной лежала Маргарита, свесив с постели правую руку. Водяная колдунья приподнялась на локте и огляделась: Севы нигде не было, Мити тоже. Почему они ушли? Внезапно Полину осенило.

— Девочки, девочки! Просыпайтесь! Марго, Вася, Анисья!

— Что такое? — протерла глаза Анисья и осмотрелась по сторонам.

— Митя и Сева исчезли! Посвящение!

Прошло три дня, но ни Сева с Митей, ни их сверстники не появились в Заречье.

— Это нормально? Неужели так всегда бывает? — спрашивала Полина у Анисьи с Василисой, но те только пожимали плечами.

— Куда они делись? Я не думала, что Посвящение длится так долго! — взволнованно говорила Маргарита.

— Мы тоже этого не знали! Никто никогда ничего не рассказывает про Посвящение…

Наставники же, их неофиты и остальные старшие колдуны вели себя как ни в чем не бывало — им, конечно, было все это известно. Зато сверстники Полины и Маргариты вдруг все разом начали рассказывать друг другу, будто совершенно потеряли сон и по ночам слышат жуткие крики, доносящиеся из леса.

Был вечер, подружки шли вслед за остальными колдунами по Дороге желаний. Затем все дружно свернули в Говорящий сад.

— Как, интересно, ставят эти руны отличия? Это что-то вроде татуировки? — спросила Маргарита.

— Митя сказал, что их выжигают на коже… — со страхом в голосе отозвалась Полина.

— Я же говорила вам никогда не верить моему брату! — воскликнула Анисья. — Ему ведь доставляет радость вас запугивать. Уверена, что получать руны отличия совсем не больно.

— Тем более что не все руны отличия рисуют на руке. Часть их ставится в Велесовы книги.

В Говорящем саду, под розовеющим летним небом яблони были похожи на темные пушистые холмы. Природа пахла жарким, душным теплом, и хотелось лечь под деревьями и раствориться в траве. Но стоило перевести взгляд на расположенные полукругом под яблонями высокие деревянные кресла, на которых восседали наставники, и спокойствие тут же пропадало. Приближаясь к этому месту, все начинали заметно нервничать. Полина с Маргаритой замедлили шаг, пропуская вперед Земляных магов, которые выстраивались в ряд перед резным креслом с изображенными на его спинке животными. Крупные узоры складывались в фигуры лошади, змеи, волка и нескольких птиц. На этом кресле сидела пожилая колдунья с высокой прической в виде закрученных рогов. Ее длинные одежды срастались с подножной травой.

— Да это же Велес! — удивленно прошептала Маргарита, заметив на шее колдуньи амулет с медвежьим когтем. Тут же ей показалось, что главная наставница повернула голову и взглянула прямо на нее.

— И Лиса… — таким же тихим и изумленным голосом произнесла Полина.

Молодая наставница сидела рядом с Верой Николаевной с левого края таинственного полукруга. Ее серебристо-белые волосы были убраны под головной убор в виде морды лисы с открытой пастью, а тонкие пальцы перебирали ворсинки пушистого лисьего хвоста, лежащего у нее на коленях.

— Лиса и Велес ставят руны отличия за освоение стихии Воздушным, Земляным, ну и тебе… — сказала Маргарита. — Но где же тогда Маливиничок, чтобы нарисовать руны нам, Огненным?

Юные маги тем временем по одному проходили мимо кресел, и наставники протягивали тому или иному колдуну руку. Что происходило дальше, ни Полина, ни Маргарита разобрать не могли, и когда подошла их очередь, разволновались еще сильнее. Солнце окончательно село, на небе зажглись первые звезды, и где-то в кроне ближайшей яблони запел соловей.

— Хотите посмотреть в Велесовых книгах, какие руны отличия вам дали остальные наставники? — спросила Людмила, неофит Маливиничка, и, не дожидаясь ответа, развернула перед девочками огромную книгу — Руна отличия за изучение древних языков, — пробормотала Полина, найдя свое имя. — И одна от Нестора Ивановича…

Больше никаких рун нарисовано не было. Полина оглядела высокие кресла наставников, и ей показалось, что Лиса, сидящая дальше всех, поманила ее пальцем.

— Я следующая? — спросила Полина у Люды, передававшей книгу группе Огненных.

— Кажется, да. Проходи мимо наставников. Если кто-то из них протянет тебе руку, ты должна к нему подойти.

— И мне поставят руну?

— Это больно?

— Больно? Ты смеешься? — улыбнулась Людмила.

Полина неуверенно вышла из поредевшей толпы и сделала шаг навстречу выставленным в полукруг резным тронам. Ей показалось, что со стороны это было странным зрелищем: на огромных высоких креслах со спинками в виде животных и деревьев сидели невиданные волшебные существа с рогами; цветами и ветками в волосах; с необычными шапками в виде звериных морд или небесных тел; в плащах; платьях, растворявшихся в траве, — а перед ними стояла совсем обычная девочка в простом платье, в котором приехала сюда почти год назад. И эти волшебные существа, эти наставники должны были определить, как хорошо она справилась с жизнью в их мире.

На ближайшем кресле восседала наставница по Звездословию Кассандра Степановна. На ней было множество звенящих подвесок, а на голове полумесяц, словно снятый прямо с неба. Перед собой наставница держала хрустальный шар и внимательно смотрела сквозь него на приближающуюся Водяную колдунью, отчего Полине лицо Кассандры Степановны виделось искаженным и растекающимся по стенкам шара. Она с трудом сдержала улыбку, а наставница внезапно вытянула руку ей навстречу.

«Что? — пронеслось в голове у девочки. — Она же зимой говорила, что не даст мне руну отличия из-за неверного гороскопа для Велес…»

Тем не менее Полина подошла к колдунье.

— Дай мне свою ладонь, Полина Феншо, — таинственно проговорила Кассандра Степановна, и все ее подвески с монистами звонко затряслись и зазвенели.

— Левую или правую?

— Все руны отличия, полученные до Посвящения, ставятся на левой.

— Хорошо… — Полина смущенно протянула ей руку.

Наставница накрыла своей пухлой ладонью в перстнях ее ладонь, Полина ощутила мимолетное покалывание, и через секунду уже разглядывала на своей коже бледную звездочку.

Как Кассандра Степановна это сделала? Чем она нарисовала руну? Водяная колдунья была так удивлена и обрадована столь быстрым и неожиданным появлением руны на своей ладони, что прошла мимо кресла Густава Вениаминовича, который все равно почти не протягивал руки колдуньям, считая их неспособными к Целительству. И хотя его черные волосы были распущены, а в ушах блестели серьги, Полина не оглянулась на него, даже чтобы мысленно пошутить над его необычным видом.

Следующим в полукруге располагался Эбонит Павлович. На нем был серебряный плащ, а на голове — металлические обручи. Каждый раз, когда мимо проходил юный колдун, резное кресло наставника по Физимагии начинало светиться. Заметив этот свет, Полина повернулась к наставнику и замедлила шаг, ожидая, что тот вот-вот позовет ее — она не так уж плохо работала все эти месяцы над его заданиями. «Интересно, — подумалось ей. — Как выглядят руны отличия за успехи в Физимагии? И кем становятся те, кто получает много таких рун? Наверняка именно они и проектируют избушки-на-курьих-ножках…» Полина действительно много работала над постижением этой сложной науки и старалась не пропускать встречи с наставником, хотя, будучи потусторонними, ни она, ни Маргарита не могли похвастаться отличными результатами. Полина поймала себя на этой мысли и поняла, что кресло, на котором восседал Эбонит Павлович, уже осталось позади, а руна отличия по Физимагии так и не появилась на ее руке. От этого ей стало грустно, и к следующему наставнику она приближалась уже с меньшим воодушевлением.

Дальше, вся укрытая шалями, сидела Яга, закрыв глаза, словно заснула от скуки. В этот раз не было заметно ее горба. Голову украшал огромный пышный венок из белоснежных цветов, а по длинным, серым, как пепел, волосам струились вниз тонкие стебельки разнообразных трав. Морщинистое лицо, крючковатый нос и впалые глаза с опущенными веками делали ее грозной и устрашающей. Она походила на состарившуюся, высохшую Русалку-Морянку. Яга повернула голову Полине вслед, но не открыла глаз и не протянула ей руку.

«И по Снадобьям нет руны… — с тревогой подумала Полина, приближаясь к Вере Николаевне. — Велес ставит руну Земляным магам и оборотням… Значит, и тут мне ничего не светит…»

Действительно, Велес осталась сидеть неподвижно, но Полине показалось, что она одобрительно улыбнулась.

За Верой Николаевной на последнем резном кресле сидела Дарья Сергеевна в своем лисьем наряде. При виде подопечной она тут же протянула руку. Полина подошла к ее высокому деревянному трону с изображениями кроличьей стаи и большого оленя, подняла глаза на наставницу, и неожиданно слезы покатились по ее щекам.

Лиса вопросительно взглянула на девочку, загадочно улыбаясь.

— Извините, — прошептала себе под нос Водяная колдунья, протягивая ей ладонь. — Просто… почти никто не дал мне рун отличия…

— Почему тебя это расстроило? Ты же здесь не для этого… — тихо ответила Лиса, отпуская Полинину руку через несколько секунд.

Полина кивнула и, отойдя на достаточное расстояние, разжала кулак и снова взглянула на ладонь — возле звездочки стояли две руны за владение магией Воды, два маленьких колечка. Дышать сразу стало легче, и слезы постепенно унялись.

«Так зачем я здесь? — подумала колдунья, когда обида прошла, и спокойствие постепенно вернулось, но какое-то неприятное чувство, похожее на злость, все же скреблось внутри. — Зачем? Наверное, я должна поразмышлять и прийти к мудрому ответу… — иронично подсказала она себе. — Наверное, я здесь, чтобы понять, к какому наставнику я больше не хочу ходить на встречи! Вот так!»

— Целых две руны по Стихии? Ничего себе! — прошедший мимо Светослав заглянул в ее растопыренную ладонь и присвистнул.

— Ну, что у тебя? — Маргарита появилась тут же, чуть ли не бегом миновав Велес и Лису Она тоже не выглядела довольной.

— Да вот, почти ничего… — сказала Полина. — Руна отличия по Звездословию и две — по Стихии Воды. Чаша с рунами за Целительство меня миновала, как видишь…

— Две по Стихии? — Маргарита огорченно вздохнула. — У меня одна от Кассандры и одна от Яги.

— И ни одной по Стихии?

— Ни одной! Как мы уже выяснили, Маливиничка даже не пригласили на этот праздник! Я надеялась, что кто-то рисует руны вместо него, потому что он не умеет этого делать, но нет… А, вон и Анисья с Василисой. Посмотри-ка, по сравнению с Анисьиным наши с тобой лица просто сияют от счастья.

И действительно, Анисья стояла чернее тучи, ее кудри светились в самых последних, темно-красных лучах уже упавшего за лес солнца.

— Принцесса, что случилось? — усмехнулась Маргарита, назвав подружку на Севин манер. — Только не говори, что ты тоже рассчитывала на появление Маливиничка!

Василиса миролюбиво улыбнулась, а Анисья, полная гнева, вытянула руку и показала свою ладонь Маргарите. Там красовалась звездочка за успехи по Звездословию, руна от Эбонита Павловича, полумесяц от Бабы-Яги, круг за владение магией Камня, а под ним — руна за успехи в магии животного происхождения.

— А! — понимающе закивала Маргарита. — Тебя возмутило, что они зарисовали всю твою руку, да? Согласна, слишком много рун отличия для тебя одной.

— Здесь нет руны Меркурия! — выпалила Анисья. — По Целительству!

— Так ее просто некуда было бы ставить, — отшутилась Маргарита.

— Это не смешно, Марго! — Анисья вся кипела и не могла успокоиться. — Я не получила руну отличия по Целительству, ты что, не понимаешь? Жаба не дал мне руну!

— Тише ты, не то тебя услышит Звездинка, и день, когда тебе не поставил руну наставник, который в принципе не дает руны отличия девочкам, станет лучшим в ее жизни! — Маргарита взяла ее под руку. — Не волнуйся! Даже старшая Огненная колдунья Ульяна, которая после Посвящения осталась в Заречье заниматься Целительством, получила эту драгоценную руну не с первого раза. И то знаешь, почему вообще получила?

— Почему? — вяло откликнулась Анисья.

— Огненные говорят, потому что она лицом похожа на бывшую жену Густава Вениаминовича, которая когда-то от него сбежала.

Прошла секунда, и Василиса, Полина и Маргарита, не сдержавшись, захихикали. Анисье ничего не оставалось, как присоединиться к ним.

Так было всегда. Всегда ранним летним утром, таким как это, их нагие фигуры окутывает туман. Из года в год меняются их лица, но не сама картина. Нет, она не меняется. На небосводе медленно гаснет лунный серп, первые солнечные лучи крадутся из-за леса. Но глаза этих юных существ ничего не видят. Они слепы.

Их переполняют чувства — бурные, разные. Но рассказать о них друг другу они не могут — они немы. И думают, что это наказание за непройденное испытание. Но первое испытание не проходит никто — так нужно. Но они пока этого не знают. Зато догадываются, что это еще не конец, и некоторые из них очень боятся.

Они стоят — красивые, юные, незрячие существа. И прислушиваются к голосам леса. Конечно, ощущают, что кроме них здесь есть еще кто-то, и оттого их страх делается сильнее. Все они бледны, голодны и очень устали. Это пройдет.

Но что это? Внезапно один из них пошевелился…

Он не просто повернул голову, принюхиваясь к ветру, он ступает вперед… Он приближается! На груди его горит солнечный диск, в кудрях сверкает рассветное зарево. Его малахитовые глаза пусты, но на изможденном лице появляется улыбка. Он вытягивает руки, и пальцы его касаются прохладной чешуи…

И снова фигуры двигаются, среди них появляется чужое существо. Оно кажется похожим на обыкновенного человека, но, если взглянуть под другим углом, кожа его отливает зеленью морских водорослей. Его тонкогубый рот измазан кровью.

Тот первый отдергивает руку, пугаясь раскатистого рева. Под скребущими когтями вздымается земля. Под чешуей зарождается пламя. Этому существу здесь не место! На его устах чужая кровь!

Но вместо огня вдруг появляется прямо из воздуха рыжий зверь с длинной мордой и пушистым хвостом. Он сбивает с ног это существо и тащит его в сторону, вцепившись острыми зубами прямо в руку.

Теперь мне до него не добраться. Мне нужно оставаться здесь и стеречь…

Глава десятая. Летнее солнцестояние

Маргарита выбежала из ванной комнаты и замерла. Полина встала со стула и тоже застыла.

— Какая ты красивая! — восхищенно воскликнула Водяная колдунья, глядя на подругу в новом платье.

— И ты тоже! — ответила Маргарита.

Тогда обе девочки поняли, что господин Ламанов был прав насчет того, что совершенно одинаковые платья им не нужны. Маргарита погладила рукой струящийся белый подол и приблизилась к зеркалу. Плечи были открыты, полупрозрачные длинные рукава делали ее похожей на восточную царевну, на талии блестел тонкий поясок, вышитый жар-птицами. Такими же жар-птицами был расшит лиф Полининого платья, рукава на котором тоже просвечивались и доходили до локтя, а сзади ее наряд украшала широкая лента, завязанная в бант.

— Впервые мне нравится такое нарядное длинное платье. В школе я это все терпеть не могла, — сказала Полина, разглядывая свое и Маргаритино отражения. — Кстати, нам уже пора выходить. Мы и так идем самыми последними.

У крылечка стояли Анисья и Василиса, обе в таких же светлых платьях. Роскошные кудри Анисьи были украшены тонкой диадемой с матовыми зелеными камнями, низ подола платья отделан вышивкой. У Василисы же, как и обещал Ламанов, главным акцентом в наряде было глубокое декольте, которое она осмотрительно прикрыла шелковой косынкой. Конечно же, ее платье немедленно стало предметом шуток среди подруг.

— Вася, сегодня все парни твои! — засмеялась Маргарита, и Василиса еще раз перевязала шейный платочек, чтобы наряд казался поскромнее.

Девочкам требовалось добраться до избушки Бабы-Яги. Деревня опустела, словно ее жители вымерли. На самом же деле почти все колдуны отправились на праздник Летнего солнцестояния, кто в качестве главных виновников торжества, прошедших Посвящение, а кто — просто гостей.

— Интересно, а как мы попадем в Росеник из дома Яги? Нам что, придется всем там лечь и уснуть? — спросила Маргарита, и девочки в ответ засмеялись.

У кособокого крыльца с висевшей над ним потертой табличкой уже стояло несколько девушек — все ожидали своей очереди попасть на праздник. Одеты они были в нарядные платья разных цветов и фасонов.

У дверей ждала Дарья Сергеевна, но Водяная колдунья не сразу узнала свою наставницу в коротком платье ярко-синего цвета и модных открытых туфлях. Сначала Полина подумала, что это кто-то из старших девушек, прошедших Посвящение и увлекавшихся модой потусторонних, но потом наконец пригляделась и узнала Лису. Та словно сошла со страниц журнала мод и никак не вязалась с окружающей обстановкой волшебной деревни, и уж тем более с тем обликом полулисы-получеловека, в котором ее последний раз видела Полина.

— Кажется, все в сборе, — объявила Дарья Сергеевна, и девочки обернулись. — Можем начать наш путь.

Из-за двери вынырнула Баба-Яга, звонко стукнув о крыльцо одной ногой, и Полина снова задумалась, как это у старой наставницы получается издавать такой громкий звук.

— Все возьмитесь за руки. Мы пойдем цепочкой. Руки не отпускать, если кто-то упадет или потеряется — его проблемы, ясно? — произнесла Яга своим скрипучим голосом и угрожающе поглядела на юных дев.

— Ясно, — пискнули хором те.

Яга ухватила за руку Маргариту и резко потащила за собой. Полина едва успела уцепиться за руку подруги и почувствовала, как за вторую ладонь ее взяла Василиса. Остальные девочки выстроились длинной цепочкой, приготовившись к переходу в Белую Усадьбу. Баба-Яга распахнула дверь и вошла в темное помещение. Полина, тоже оказавшись в неосвещенной комнате, старалась передвигаться очень осторожно, чтобы не задеть мебель, которой, как она помнила, тут было все заставлено. Но через несколько минут ей показалось странным то, что комната, если задуматься, совсем небольшая, никак не заканчивалась.

Десяток девушек продолжали идти вперед, а глаза их не могли привыкнуть к темноте, которая словно состояла из какого-то плотного материала. Полина испытывала странные чувства, ей мерещилось, что она движется в невесомости. Ноги касались чего-то твердого, но уже не верилось, что это пол.

Наконец послышался голос Яги:

— Мы почти на месте.

Полина только и успела, что моргнуть, как вдруг очутилась в огромном холле: вон гардероб со множеством потемневших вешалок, вон страшная медвежья голова, которая отбрасывает чересчур большую тень, а вон и парадный вход с цветным витражом. Впереди же, прямо напротив, вырисовывались двери, ведущие в Малахитовый зал. Что же это получалось? Она только что вышла из столовой? Колдунья обернулась и увидела, как оглядывались по сторонам ее спутницы — за ними и впрямь была лишь старая дверь, ведущая в короткий светлый коридор, соединяющий Белую Усадьбу с флигелем, в котором располагалась столовая. Баба-Яга куда-то пропала, словно испарилась, зато вместо нее вновь появилась Дарья Сергеевна в своем ярком платье, хотя Полина не помнила, чтобы та заходила вместе с девочками в избушку. Лиса обменялась парой фраз с Синеглазкой, одетой во все розовое, и шагнула ко входу в Малахитовый зал. Как только распахнулись двери, звенящую тишину холла нарушил шум голосов, смех и музыка. В зале было полно народу, все толпились и сновали туда-сюда.

— Официальная часть скоро начнется, — непонятно кому сказала Дарья Сергеевна.

Только сейчас Полина обратила внимание, что на потолке висели массивные люстры с кристаллами-светильниками вместо лампочек. Люстры были украшены цветами и зелеными лентами. Когда она была в этом зале в прошлый раз, то их не заметила. Сквозь окна, не прикрытые занавесями, виднелись высокие сосны парка. Внезапно Маргарита дернула Водяную колдунью за руку, издав при этом веселый смешок:

— Ты посмотри, во что одеты мальчики!

Полина взглянула на ближайшую группу юношей и сама прыснула. Наряда страннее она никогда не видела. На всех колдунах было надето нечто напоминающее длинный приталенный пиджак с яркой вышивкой. Эти одеяния были совершенно разных цветов: у кого серые, у кого зеленые, синие, фиолетовые, серебряные и даже золотые.

— А что смешного? — спросила Анисья. — Это парадные кафтаны!

— Похоже на одежду из старых русских сказок, ну, про Ивана-Дурака или Царевну-Лягушку… — кивнула Полина и вновь уставилась на молодых людей.

— А, вот и вы, — из толпы внезапно вынырнул Митя, и Полина с новым интересом стала рассматривать его. Почему-то казалось, что он вдруг исхудал. Красивое лицо его выглядело бледным. — Прекрасно выглядите. Хм, а вы специально оделись одинаково?

— Не одинаково! — возразила Анисья с тем выражением лица, с которым она обычно обвиняла окружающих в глупости. — Посмотри, наши платья скроены по-разному.

— Я в этом не очень разбираюсь. Но да… вроде так и есть.

На Мите был черный кафтан с золотой вышивкой на груди и спине, он очень шел к его светлым волосам. Полина вытянула руку и дотронулась до плотной гладкой ткани:

— Это шелк? Какой-нибудь очень волшебный и очень редкий? — спросила она, подняв взор на Митю, который, как ей показалось, глазел на Василисин вырез.

— А что ты еще ждала от Муромцев? — послышался насмешливый ответ, и Полина вздрогнула, отдернув руку: откуда ни возьмись рядом появился Сева.

Все взгляды тут же обратились к нему — одетому в ярко-красный кафтан. Это алое пятно можно было различить среди всех парадных одеяний даже издалека. Полина, уже привыкшая к его длинным рубашкам, потертым старым штанам и к потрепанному плащу с капюшоном, теперь никак не могла смотреть на Севу без легкого удивления. Он даже свои любимые ботинки сменил на красные сапоги! Держался он как всегда высокомерно, выглядел спокойным и безразличным, заставляя всех окружающих казаться более суетливыми и нервными, чем обычно. Полина тут же вспомнила обо всех несовершенствах своей собственной внешности, которые теперь вдруг начали казаться ей невообразимо ужасными — прямые, совсем обычные русые волосы не укладывались в прическу, болезненно-белая кожа не меняла свой оттенок даже на солнце, а отсутствие женственных форм не могло скрыть даже такое красивое платье. Правда, на этот раз и с Севиным лицом было что-то не так — он тоже был бледнее обычного (хотя это не делало его хуже), уголок нижней губы был разодран в кровь, вокруг глаз темнели голубоватые круги.

— Как ваше Посвящение? — спросила Маргарита. Молодые люди не ответили, только переглянулись с таким видом, будто их затошнило.

— Так-так, Сева, — вклинилась в разговор Лиса, но Полине в ее голосе почудились нотки иронии. — Я слышала, ты сегодня с дамой.

— Именно. Вы мне только что ее привели, — отозвался Сева и приобнял Анисью за плечо.

— Ах, вон оно что, — интересно, Дарья Сергеевна и впрямь не знала, что Сева выбрал Анисью в качестве своей пары, или же она просто сделала вид, что удивилась?

Наставница взяла Анисью под руку:

— Да тебе повезло, я даже немного завидую: ты сегодня в обществе таких шикарных мужчин! — Лиса с усмешкой покосилась на Севу с Митей, и Полине вдруг захотелось улыбнуться. — Ну, а родители где? Пойдем, мне тоже следует с ними поздороваться.

И она повела Анисью куда-то сквозь толпу. Сева, наклонившись к Мите, что-то тихо произнес, и молодые люди тоже неторопливо двинулись к центру зала.

— Прекращай пялиться.

— Что? — Митя оторвал взгляд от платья Василисы.

— Все уже заметили, куда ты смотришь.

— Я никуда не смотрю!

— Ты идиот, Муромец, честное слово.

А Василиса тем временем отвернулась и залилась краской, и впрямь обратив внимание на то, что Митя не сводил с нее глаз.

— Ты ее смутил! — сказал Сева другу и потащил его за Лисой и Анисьей.

— Она такая хорошенькая… — пробормотал Митя.

Он стал пробираться навстречу матери, а Севу внезапно остановил Арсений. Он стоял в компании Аленки и ее родителей.

— Это Сева, — представил друга Арсений, и Сева с натянутой улыбкой пожал руку колдуну.

— О, вы сын Даниила Георгиевича, — добродушно отозвался отец Алены. — Я немного знаком с ним лично. Ну что, вы собираетесь продолжать семейное дело?

Сева кивнул, помрачнев. Напоминание об отце вызвало в его душе новый прилив негодования. Где он пропадал сейчас? Ко всем Севиным знакомым приехали родители, и только целитель был, как всегда, настолько занят, что даже не смог вовремя прийти на праздник сына.

— Замечательно, — встряла в разговор мама Аленки. — Какие у вас успехи? Наверное, вы лучший во всем?

— Нет, — ответил Сева, — с чего бы это? Вот Муромец — да.

— Но не Целительство же у вас хромает?

— Гадания, — сказал Сева, — и Физимагия.

— Так ты мог даже не ходить к этим наставникам! — расстроено протянул Арсений, голос у него был слабый, охрипший. — Ну что за несправедливость! А мне еще Нестор пригрозил, что я не получу руну отличия.

— Брось, это неважно, — равнодушно отозвался Сева, глядя по сторонам: но нет, его отца нигде не было видно.

— Конечно, главное, что вы прошли Посвящение!

— Да, мама, — Аленка позеленела так же сильно, как и мальчики.

— Признаюсь, я такого не ожидал… — сказал Арсений.

— Ну ничего-ничего. Так нужно, — отец Аленки потрепал его по плечу.

— О, какие милые девочки! — мать Аленки, мудро решив сменить тему, указала на Василису, Полину и Маргариту, пробиравшихся сквозь толпу. — Какие прелестные платья!

— Это Водяная колдунья, — ответила ей Аленка. — Видишь? Вон та, у которой волосы чуть ниже плеч. Правда, сегодня она выглядит неплохо. Обычно же похожа на лягушонка.

— Извините, мне надо кое-кого найти, — отрезал Сева и скрылся в толпе вслед за девочками.

Маргарита, Полина и Василиса тем временем пытались протиснуться ближе к невысокому помосту в самом дальнем конце зала, который был оформлен под сцену: посередине стоял красивый темный рояль, рядом с ним возвышалось несколько стульев и лежали музыкальные инструменты.

— Все официальные праздники начинаются с гимна. Здесь это называется «Белый гимн», по названию Усадьбы, — объяснила Василиса, заметив вопросительный взгляд Маргариты.

— Гимн? — жалобно протянула Огненная колдунья. — А раньше нельзя было предупредить, я бы хоть слова почитала.

— Но в нем нет слов! — возразила Василиса. — Это просто музыка.

— Медленная? — спросила Полина, вспомнив спор старших девочек о первом танце с Севой.

— Каждый раз разная, — пожала плечами Василиса.

— Разная? — Маргарита с Полиной переглянулись. — Но как такое может быть? Ты же сказала, что это гимн.

— Ну да, — Василиса непонимающе моргнула. — Гимн. И каждый год он разный.

Полина решила больше не задавать вопросов, чтобы окончательно не запутаться, и принялась искать глазами Анисью. Немного поодаль от всей толпы расположилась небольшая группка людей, и девочка наконец заметила свою подругу среди них. Анисья стояла в обществе брата и родителей. Отец ее, Василий Ильич Муромец, был крупным высоким мужчиной. Двое его детей унаследовали от него светлую шевелюру и смуглую кожу. Всем своим видом он напомнил Полине могучего сказочного богатыря, на которого нередко походил и его сын. Лицо у него было широкое и дружелюбное, а в густых светлых усах пряталась улыбка. Буйные кудри его были хоть и намного короче, чем у сына, вились так же непослушно и делали его похожим на большой одуванчик.

Мама Анисьи — Полина не запомнила ее имени — тоже была внушительной и высокой. Девочка мигом узнала в ней ту красивую и чем-то недовольную колдунью, которую видела во время Шабаша. Рубиновая брошь, парча, меха и требовательный тон до сих пор иногда всплывали в ее памяти. Улыбалась она сухо и сдержанно, оценивающе разглядывая своими раскосыми зелеными глазами зал. Митя с Анисьей, казалось, только из вежливости стояли рядом с ней: они нетерпеливо вертели головами, а их мать вела в это время чинную беседу с низкорослым пожилым магом, одетым не в кафтан, а в английский костюм-тройку. Полина взглянула на его пенсне и поняла, что это Звягинов. За его спиной Вера Николаевна общалась с Дарьей Сергеевной, где-то подальше маячил Эбонит Павлович. Но внезапно спокойствие их тесного кружка нарушилось — к ним приблизилась еще одна фигура. Это был Ирвинг в своем неизменном синем плаще поверх темного парадного кафтана и с короткой бородой, которая либо была прорежена сединой, либо была такой светлой от природы. У Ирвинга были зоркие голубые глаза, похожие на кусочки льда. Но стоило посмотреть на его умное приятное лицо, и тут же появлялась уверенность, что никогда и ни с кем не случится ничего плохого — оно словно поселяло в душу человека гармонию и надежду.

Итак, наставники встрепенулись, и Водяная колдунья в который раз подумала, что ошиблась насчет того, был ли предводитель Светлого сообщества каким-то образом связан с Лисой. Ирвинг поцеловал руку молодой наставницы, но та отреагировала на его жест с полнейшим спокойствием и вежливой улыбкой и тут же вернулась к разговору с Велес. Мать Анисьи с присущей ей суровостью вновь оглядела зал, словно он находился в ее владениях, и обратилась к Ирвингу, указав на что-то. Митя тут же воспользовался ее невнимательностью и улизнул в толпу.

— Музыканты, — позвала Лиса, но что она сказала потом, Полина не услышала, потому что к ней неожиданно наклонилась Василиса:

— Смотри, там профессор Звягинов! Я вот что вспомнила! Твой гороскоп для Велес.

— О, не может быть, — откликнулась пораженная Маргарита, которая все это время переговаривалась со старшим Огненным колдуном Славой. — Муж обманул Велес, но этот обман не мог не порадовать Веру Николаевну, ведь все так хорошо обернулось!

— Хм, — Полина улыбнулась, наблюдая за тем, как высокая девушка, ровесница Мити, прошествовала к роялю и опустилась на мягкий пуфик. За ней последовал юноша, которого Полина тоже не раз замечала в обществе Муромца, у него был большой орлиный нос и длинные волосы. Молодой человек занял свое место за виолончелью. Затем еще несколько ребят поднялись на сцену, и гул голосов в зале начал постепенно стихать. Варвару — темноволосую симпатичную девушку с печальными глазами — Полина узнала сразу, та подошла к краю сцены, но не поднялась на помост. Она держала в руках скрипку.

Теперь сцена была заполнена колдунами с музыкальными инструментами, зал окончательно умолк (слышались лишь приглушенные перешептывания), но музыка все не начиналась.

— А сейчас, девушки, все дружно падаем в обморок от восхищения, — негромко произнес со злой иронией незнакомый голос.

Полина украдкой обернулась и увидела парня, который исподлобья смотрел вперед на группу музыкантов. Он не обратил внимания, что несколько стоящих рядом девушек услышали его реплику, сказанную больше себе под нос, чем кому-либо конкретно. Полина вернулась к изучению ребят с музыкальными инструментами и тут же поняла причину негодования незнакомца, расположившегося за ее спиной: последний, недостающий музыкант, которого, как выяснилось, все ждали, спокойно прошел к невысокому помосту, на который, как и Варвара, подниматься не стал, и повернулся к зрителям. Им оказался Сева, и лицо его вновь ничего не выражало: ни волнения, ни страха, ни радости, в конце концов. Стоял он почти с самого края, но взоры были все равно прикованы к нему. Остальные ребята тревожно переглядывались и шептались, а он оставался непоколебимым и серьезным, держа в руках серебристую флейту.

— Как здорово, — тихо восхитилась Маргарита. — Он будет играть!

— Гимн играют те, кто прошел Посвящение и кто умеет играть хоть на чем-то, — пояснила Василиса, тоже не сводя глаз с Воздушного колдуна.

— Значит, Митя не умеет ни на чем играть? — осведомилась Полина.

— Нет, он точно этому учился, — сказала Василиса. — Но вроде бы он не любит играть, мне Анисья говорила. Зато он потрясающе рисует!

— Да, я видела одну его картину.

По спине Полины пробежали мурашки, потому что послышались первые звуки завораживающей волшебной мелодии. Зазвучал низкий бас барабана, совпадая с ударами Полининого сердца, смело вступили клавиши рояля, виолончель, затем еще какой-то струнный инструмент, названия которого Полина не знала. И только два музыканта — скрипачка и флейтист — стояли, опустив свои инструменты. Варя повернулась к Севе и посмотрела на него в упор, а он внимательно вглядывался в толпу, будто ища в ней кого-то…

Внезапно скрипка грустно запела, вторя небыстрой, но ритмичной музыке гимна, уносящей слушателей в круговорот фантазий. Варя все еще смотрела на Севу и, казалось, играла для него — чувственно и очень красиво.

И вдруг Сева ответил ей решительным взглядом, поднес флейту к губам и заиграл.

Полина закрыла глаза — это казалось единственным спасением. Внутри словно взорвалась атомная бомба, горячей волной накрыло обжигающее чувство, укрыться от которого было негде. Она не хотела смотреть на Севу, не хотела знать, что эту колдовскую музыку исполняет он, не хотела чувствовать того, что почувствовала только что. Вопреки всем ее протестам и сопротивлениям… он был прекрасен. Сейчас, в эту минуту, когда в ее ушах не звучал звук его равнодушного голоса, когда разум выбрасывал из памяти все его поступки, он был прекрасен. Почему вдруг магия Сирен стала действовать на нее? Что произошло? Что с ней не так? И что там предлагал тот недовольный ворчун: упасть в обморок от восхищения? О, теперь Полина стояла в очереди первой, чтобы сделать это!

Сева играл машинально, и когда отворачивался от Варвары, все искал среди гостей отца. Но целитель так и не появился, а сын задавался вопросом, почему именно сегодня ему было так важно его присутствие. Ни о чем другом он думать не мог. Не замечал восхищенных, влюбленных, радостных взглядов, не знал, что, возможно, еще одно сердце растаяло сейчас и болезненно пульсировало при звуках флейты. Сейчас его это не интересовало. Его волновало лишь то, что отец не пришел. Сева вдруг начал чувствовать себя одиноким и брошенным.

Музыка кончилась, и слушатели разразились аплодисментами. Музыканты начали медленно стекаться обратно в зал, и Сева счел своим долгом подойти к Муромцам и принять их похвалы. Так он хотя бы мог отделаться от Варвары, которая проводила его унылым взглядом.

— Божественно! Просто божественно! — воскликнула Евдокия Рюриковна. — И почему наш Митя не играет, глупый ребенок?

— Зато он получил все руны отличия, — ответил Сева, обрадовавшись, что друг не слышал реплики своей матери.

Анисья будто бы невзначай взяла его под руку, и Сева теперь никак не мог отвертеться от нее. Чтобы не быть втянутым в разговор, он решил вновь вернуться к рассматриванию гостей: вдруг да и промелькнет где-нибудь отцовское лицо! Но едва он повернул голову, случилось что-то необъяснимое. Время словно замедлило свой ход, и его внимательный взгляд выхватил среди сотен взглядов, среди десятков мелькающих лиц, среди урагана разноцветных платьев один единственный взор широко распахнутых серых глаз. Глаз, в которых вдруг отразился ужас и страх, отчаянье и боль. И теперь Сева уже знал, что должно произойти. Он не успел и вздохнуть, как оглушительный крик прорезал монотонный гул голосов. Сева сделал было шаг навстречу Полине, хотя понимал, что помочь уже не в силах, но тут же остановился: головы присутствующих в зале магов еще не успели повернуться на леденящий кровь вопль, как отворились тяжелые створки входной двери, и Даниил Георгиевич, Севин отец, бросился сквозь толпу к упавшей на пол Водяной колдунье.

«Целитель всегда должен появляться вовремя», — вспомнил Сева любимые слова отца.

Глава одиннадцатая. Проклятье

Полина с трудом открыла глаза. Веки отяжелели, ее одолевала слабость, а кровать показалась жесткой. Из окна лился солнечный свет, и комната, начинавшая принимать более-менее четкие очертания, выглядела совершенно незнакомой. Полинин взгляд остановился на человеческой фигуре, возвышавшейся недалеко от ее постели, но, так же как и большинство окружающих предметов, размытой и неузнаваемой.

— Маргарита? — позвала Полина слабым голосом.

Фигура приблизилась, постепенно превратившись в молодую женщину, одетую во что-то зеленое. Это была не Маргарита. Полина постаралась приподняться на локтях, чтобы разглядеть незнакомку. Внимательные глаза женщины всматривались в бледное лицо больной, теплая рука внезапно сжала Полинину ладонь, и мягкий голос произнес:

— Вы проснулись?

Полина, обессилев, снова уронила голову на подушку, но через несколько секунд повторила попытку приподняться. Она села, облокотившись на спинку кровати.

Незнакомка улыбнулась, ее глаза приветливо засияли:

— Полина, вы в доме целителя, в Росенике. У вас случился необычный припадок перед отъездом домой, и вас отправили сюда для обследования. Меня зовут Юля.

— А где мой дядя? Он должен был приехать за мной сразу после праздника Летнего солнцестояния…

— Он приедет за вами дня через четыре, а пока вы должны непременно оставаться у нас. Мой муж — Даниил Георгиевич, осмотрит вас и постарается избавить от тех странных приступов, которые случились уже два раза. Не волнуйтесь, Полина, — продолжила Юля, заметив встревоженный взгляд на лице Водяной колдуньи. — Все будет хорошо. Вы не будете скучать, я покажу вам Росеник, если хотите. Ваша наставница сказала, что вы совсем не знаете города. Вы голодны?

— Нет, — ответила Полина, вспомнив зимние прогулки по Росенику, о которых предпочла промолчать. — Я хотела бы принять душ.

— За той дверью находится ванная, пользуйтесь ею. Только сначала вас осмотрит целитель.

— Я могу позвонить? То есть… отправить письмо?

— Конечно, но только после обследования, ладно?

Полина кивнула. Постельное белье было непривычного темно-синего цвета, ее руки болезненно бледнели на его фоне. Юля поправила одеяло и едва открыла рот, собираясь что-то сказать, как вдруг в дверь тихонько постучали.

— Уже проснулась? — при звуке знакомого голоса Полина вздрогнула, но в следующую секунду поняла, что обозналась. Из-за двери появился мужчина, которого она не видела раньше: высокий и относительно стройный для своего немолодого возраста, с короткими темными волосами. На носу у него сидели очки продолговатой формы, а в ушах сверкали крошечные серьги, как у Густава Вениаминовича, только украшенные двумя красными камнями. Мужчина держал за руку маленькую белокурую девочку лет двух-трех на вид, одетую в пышное светлое платье.

— Юля, я думаю, вам с Лизой стоит пойти прогуляться. На улице замечательная погода, а я как раз осмотрю нашу гостью.

Колдунья подхватила на руки ребенка и, помахав Полине, вышла из комнаты. Мужчина присел на край кровати, мягко улыбнулся и спросил:

— Ну, барышня, как себя чувствуете? Хотя можете не отвечать, я и так вижу. Меня зовут Даниил Георгиевич, я целитель, или, как говорится у потусторонних, доктор.

Полина слабо улыбнулась в ответ. У целителя был приятный добрый голос, обаятельные черты лица и располагающая манера разговора, и что-то во всем этом казалось ей удивительно знакомым.

— А что со мной случилось? — спросила Полина.

— Моя задача состоит в том, чтобы как раз это выяснить. Позвольте, я проверю ваше общее самочувствие и силу. Нет-нет, просто лежите спокойно и дайте мне вашу руку.

Полина откинулась на подушку, протянув целителю ладонь. Он подержал свободную руку над ее солнечным сплетением в течение нескольких секунд, а затем начертил в воздухе какой-то знак.

— Чувствуете изменения?

Полина прислушалась к своему состоянию, но, не обнаружив никаких отличий, покачала головой.

— Нет? Что ж, тогда, наверное, проведем полный обряд снятия сглаза. Пожалуйста, спуститесь на первый этаж в мой кабинет к трем часам дня. Я все подготовлю. Ах да, на время пребывания в доме комната моего сына, то есть эта самая, будет вашей.

— А где же будет спать ваш сын? — поинтересовалась Полина.

Даниил Георгиевич замялся, как будто о чем-то размышляя, но потом вдруг ответил неестественно бодрым голосом:

— Моего сына нет дома, он вернется через несколько дней, да и то, чтобы только забрать какие-нибудь вещи. Видите ли, он очень редко бывает здесь. Ну, до встречи в три часа. Чувствуйте себя как дома, если что-то понадобится, зовите меня или Юлю.

И Полина осталась одна. Она долго сидела, уставившись на свои бледные руки и размышляя о том, что надо бы написать письмо Маргарите с просьбой рассказать, что произошло. Полина лишь смутно помнила, как собиралась на праздник посвященных, надевала длинное платье, которое оказалось на удивление красивым. А дальше… дальше словно лежала пропасть, бескрайнее ничто…

Наконец, поняв, что одними лишь раздумьями письмо не напишется, она все-таки заставила себя встать.

Комната выглядела пустой, как будто здесь долго никто не жил. Полина подумала, что сын целителя, скорее всего, тоже проходит Посвящение в Заречье, и, возможно, они даже знакомы. Она попыталась вспомнить, не говорил ли кто из ее друзей, чем занимаются их отцы, но вскоре поняла, что про целителя с таким именем ничего не помнила. При слове «целитель» в ее голове вообще возникал почему-то только Сева, как бы она ни упрямилась и старалась не думать о нем: если уж первым на ум при мысли о лекарях приходил даже не Густав Вениаминович, поди вспомни что-нибудь о родителях друзей!

Стены в комнате были оклеены темными обоями с витиеватыми узорами, а вся мебель сделана из светлого дерева. В углу возвышался шкаф, рядом с кроватью стоял письменный стол, заваленный книгами, стул и кресло. Под столом Полина увидела две большие сумки со своими вещами и решила развесить некоторую одежду в шкафу — как-никак ей предстояло прожить в этом доме несколько дней, так что она чувствовала себя вправе распоряжаться комнатой, как своей. Кресло тут же было передвинуто к окну, а багаж вытащен из-под стола на середину комнаты. Полина открыла гардероб. Внутри оказалось совершенно пусто, если не считать висевших на вешалке четырех мужских рубашек.

Покончив с разбором одежды, она взглянула на большие настенные часы, украшенные бронзовыми вензелями. Часы показывали час дня.

Рядом со входной дверью находилась другая дверь, поменьше, из такого же светлого дерева, что и мебель. Полина толкнула ее и очутилась в маленькой ванной комнате. Здесь тоже было холодно и пусто, только два больших махровых полотенца висели возле раковины и несколько полупустых пузырьков сиротливо ютились на полке.

Приняв ванну, Полина все еще чувствовала неприятную усталость во всем теле, как после долгой тяжелой болезни. Она опустилась на кровать, взяв со стола большую стопку книг. Первый том в толстой кожаной обложке был покрыт пылью. Полина перевернула несколько страниц и поняла, что книга посвящена целительству. Видимо, она принадлежала Даниилу Георгиевичу. Следующие две книжки представляли собой собрания сочинений какого-то совершенно незнакомого Полине автора с необычным именем Велезвезд. Уголки некоторых страниц в обеих книгах были загнуты, парочка абзацев обведена карандашом, но у Водяной колдуньи совсем не было сил и желания что-либо читать, поэтому она просто отложила рассказы Велезвезда в сторонку. Дальше лежал небольшой томик Бунина, и Полина несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что фамилия русского классика ей не привиделась. «Темные аллеи» в московской школе она так и не успела пройти, но некоторые рассказы из этого сборника все же читала. Удивительно, кто же из жильцов этого дома интересовался потусторонней литературой?

Вдруг на глаза ей попалась небольшая фотография в деревянной рамке. Снимок лежал под сборником Бунина и поверх старой энциклопедии о самых сильных магах средневековья, словно нарочно спрятанный от посторонних глаз. С фотографии на Полину смотрела женщина с маленьким мальчиком на руках. У женщины были короткие темно-каштановые волосы, она улыбалась, прижимаясь щекой к малышу в вельветовых штанишках. Полина смотрела на этих людей, открыв рот от изумления. Она знала эту женщину! Она ее видела! Но никак не могла понять где! Полина продолжала вглядываться в знакомое лицо, перебирая в голове все варианты их возможной встречи. Глаза женщины оставались спокойными, бесстрастными, хотя она весело улыбалась, обнажая ровные белые зубы. Ребенок походил на свою мать, но тоже не вызвал у Полины никаких четких воспоминаний. В ее голове то и дело мелькали смутные образы, за которые никак не удавалось ухватиться и понять, кто эти люди. Она все смотрела и смотрела на снимок, не зная, сколько времени прошло с тех пор, как она его нашла. Вдруг бронзовые часы на стене скрипнули и возвестили человеческим голосом:

Полина спохватилась, обнаружив, что уже почти три часа дня. Она спрятала таинственную фотографию под книги и вылетела за дверь. Слева в коротком коридоре виднелась еще одна дверь, а справа находилась лестница, ведущая вниз. Сидя в своей просторной, почти пустой комнате, Полина думала, что дом целителя огромен и запутан, но теперь все выглядело иначе. Девочка очутилась на первом этаже, где коридор также поворачивал вправо и влево, заканчиваясь с обеих сторон массивными дверями. Ближайшая дверь, находившаяся всего в нескольких шагах от Полины, оказалась приоткрытой. Комната, представшая перед Полиной, никак не походила на кабинет, скорее, это была гостиная. Через огромные окна солнечный свет падал на светлые стены, книжные полки и диваны с разноцветными подушками. Повсюду висели черно-белые рисунки в серебристых прямоугольных рамах, изображавшие драконов.

Прозрачные занавески на окнах колыхались от слабого ветерка. В дальнем конце комнаты виднелось фортепиано. Полина решила вернуться в плохо освещенный коридор и проверить, не вела ли другая, запертая, дверь, куда ей нужно.

Полина толкнула дверь с крупной бронзовой ручкой и заглянула внутрь. Небольшое помещение было освещено свечами, стоящими на широком столе. За столом, согнувшись над бумагами и стопками бересты, сидел Даниил Георгиевич.

— Извините, — сказала Полина.

— Заходи. Ты без труда нашла кабинет? — улыбнулся целитель, и Полина обрадовалась, что ее наконец-то перестали называть на «вы». Она кивнула в ответ и села в предложенное большое кресло напротив стола.

— У тебя нет аллергии на люцерну? — спросил целитель. — Половина колдунов просто не переносят это растение, чем сильно осложняют процесс обследования и лечения. Нет? Ну и хорошо. Тогда посиди пару минут, я закончу со снадобьем.

Даниил Георгиевич прошел к небольшому столику на трех ножках и склонился над стеклянными пробирками, что-то переливая и смешивая. Полина только начала осматриваться, как ее взгляд упал на фотографию — такую же, как и увиденная ею в комнате наверху. Снимок стоял на полке книжного шкафа, и женщина с ребенком, казалось, смотрела прямо на Полину.

— Простите, — пожалуй, чересчур громко сказала Полина. — А кто это на фотографии?

Целитель вздрогнул и, не обернувшись, ответил:

— Это мой сын Севастьян с матерью.

— Ваш сын с матерью? Но разве Юля не… — запуталась Полина.

— Нет, Юля приходится ему мачехой. А мать умерла несколько лет назад. С тех пор он… — Даниил Георгиевич замолчал, не договорив.

Повисло молчание. Целитель продолжал составлять снадобье, а Полина сконфуженно изучала свои колени. И зачем она задала такой нескромный вопрос?! И все же странно, откуда она помнит лицо женщины со снимка?

— У вашего сына необычное имя, — да, в Заречье никого с таким именем она уж точно не знала. Значит, парень мог жить в Небыли или в Зорнике.

— Да… Ну, все готово, можем приступить.

Даниил Георгиевич вернулся к столу с двумя пробирками в руках.

— Встань сюда, — Полина прошла по комнате, остановившись в центре начерченного на полу круга. — Густав Вениаминович говорил, что у тебя часто болит голова.

— Да, но не только голова. Боль появляется во всем теле, в спине, в животе, резкая и неожиданная. Но она быстро проходит, не думаю, что стоит волноваться…

— Сколько тебе полных лет? Пятнадцать?

Полина кивнула. Вокруг нее появились маленькие свечи, числом, равным ее возрасту. Целитель подошел к ней и взял за руку. В руке его блеснуло что-то вроде тонкой стеклянной трубочки. Он начал чертить на внутренней стороне ладони больной рунограмму. На это ушло больше десяти минут, а когда магический рисунок был закончен, девочка почувствовала неприятную тяжесть в руке, словно к ней подвесили огромный камень.

— Что-то необычное… — пробормотал целитель и вышел из круга.

Теперь Полина стояла одна, окруженная пламенем свечей, которое, казалось, стало ярче. Очертания комнаты потерялись в кромешной темноте за светящимся кругом, целителя тоже не было видно.

— Полина, — раздался спокойный и снова показавшийся давно знакомым голос. — Вытяни руку с рунограммой над свечой, которая стоит прямо перед тобой.

Полина последовала инструкции. Далее она слышала только бессвязное бормотание целителя, читающего наговоры. Тяжесть и боль в руке усиливалась, вместе с тем поднималось внутри чувство… странное, все же, чувство… словно где-то хлопали крылья. Она меняла положение руки над свечами, как говорил ей целитель, и с каждым разом это новое ощущение набирало силу. Глаза перестали различать что-либо, и вдруг, появившись откуда-то из темноты, огромные когти резко впились ей в спину — так больно, что девочка вскрикнула. Затем свечи погасли, и она свалилась на пол, потеряв силы. Подбежал Даниил Георгиевич и поднес к ее губам холодную амагиль с мутной зеленоватой жидкостью.

— Пей, — Полина послушно проглотила кисловатое зелье, узнав на вкус чаровник, которым Жаба долго отпаивал ее после того неприятного случая, когда она упала с лошади.

Почувствовав облегчение, она поднялась на ноги, испуганно оглядываясь в поисках невидимых когтей.

Но никого, кроме нее и целителя, в комнате не оказалось. Даниил Георгиевич несколько минут осматривал ее ладонь, где сквозь начерченную рунограмму проступила кровь, а потом неестественно веселым голосом сказал:

— Полина, тебе следует перекусить и набраться сил. Отправляйся в гостиную, сейчас будет обед. А завтра мы продолжим в это же время.

Полина поняла, что никаких объяснений не услышит, и направилась в светлую комнату с рисунками драконов на стенах, в которой уже появился большой накрытый стол.

Следующие два дня пролетели за приемами разных снадобий и выяснениями причин Полининых приступов. Целитель всегда был мягок и внимателен, но так ни разу и не сообщил, что же с ней происходило. Каждый раз она надеялась, что в конце очередного обряда снятия порчи, сглаза или чего-нибудь еще Даниил Георгиевич объявит ей, что она наконец в полном порядке. Но этого не случалось. Он только отстраненно улыбался и говорил: «На сегодня все, можешь идти».

Она вставала утром, спускалась к завтраку, а затем отправлялась бродить по Росенику. Юля с маленькой дочкой сопровождали ее в прогулках, показали ей большой городской парк, в котором исполинские, совершенно необъятные дубы подпирали небеса, а невиданные цветы благоухали в пышных клумбах. Тут находилась и статуя «Союз стихий», о которой когда-то упоминал Митя. К каменному изваянию, изображавшему двух колдуний и двух волшебников, стоящим спинами друг к другу, вела узкая аллейка, с обеих сторон обсаженная невысокими пихтами. Стоило ступить на эту тропку, как солнечные краски утра меркли, налетало ощущение отстраненности от мира. Реальными казались только эти застывшие фигуры, испещренные какими-то знаками, рунами и надписями, сделанными, похоже, не так давно. Лица у статуй выглядели грубыми и не очень красивыми, они не имели определенных черт, и в каждой можно было найти сходство с кем-то из своих знакомых. В каждой, кроме Водяной колдуньи, изображенной в виде длинноволосой сутулой женщины, глаза которой прятались за растрепанными локонами — словно разметавшимися в стороны порывом сильного ветра. Если все остальные волшебники застыли в динамичных позах, будто готовые в любую секунду соскочить с каменного пьедестала, то Водяная казалась абсолютно неподвижной, голова ее была наклонена вниз, на развевающемся плаще красовалась неровная дыра.

Полину поразила эта статуя. Девочка вернулась к Юле и Лизе, которые ждали ее в конце тенистой аллеи, полная самых разных мыслей.

Полине все больше нравился этот таинственный городок. В этой части Росеника она и правда никогда не бывала. Скорее всего, Белая Усадьба находилась очень далеко отсюда. Большинство строений на площади скрывалось под зарослями вьющихся растений. Все дома имели очень старый и сказочный вид. Таблички с номерами и названиями улиц зачастую отсутствовали, а кое-где на металлических шпилях возвышались фигурки различных существ.

Над мощенными булыжником дорогами то и дело сновали колдуны на метлах, некоторые ехали верхом на невиданной красоты лошадях, а иногда люди проносились со страшной скоростью мимо Полины бегом. Последние исчезали так быстро, что она даже не успевала их разглядеть, но догадывалась, что обуты эти маги в сапоги-скороходы. А еще здесь ходили трамваи, изредка попадались и автомобили, словно парившие над дорогой.

Но однажды, выйдя за ворота дома целителя, Полина удивилась по-настоящему. Недалеко от нее притормозила машина. И не просто автомобиль, а настоящий микроавтобус, ужасно напоминающий…

— Маршрутное такси? — изумилась девочка, когда из автобуса выскочили две смеющиеся колдуньи, а совершенно не магическое транспортное средство снова двинулось в путь. Девушки, которых Полина мельком видела в Заречье, окинули ее недоверчивым взглядом и направились прямиком во двор Даниила Георгиевича.

— Наверное, к целителю на прием, — думала Полина, поворачивая за угол под обшарпанную арку с колоннами.

Ярко освещенные пышные кроны деревьев отбрасывали длинные ажурные тени на мостовую. Чтобы спрятаться от палящего солнца, она перебежала на другую сторону дороги под прохладную листву раскидистого клена, и вдруг на глаза ей попалась потемневшая от времени продолговатая табличка с надписью «Булочная». Табличка висела над покосившейся деревянной дверью небольшого, выкрашенного желтой краской, двухэтажного здания. Окна первого этажа представляли собой витрины, в которых красовались сказочные произведения кондитерского искусства.

Полина завороженно приблизилась к стеклу и уставилась на россыпь пряничных теремков с крышами из разноцветной глазури. Почему она не замечала этого магазина раньше? Ведь столько раз проходила здесь!

Полина решительно толкнула дверь таинственной булочной и вошла. По всему помещению разлился звук десятка колокольчиков; на поверхностях каменных стен и маленьких столиков, стоящих в дальнем углу, заиграли разноцветные блики, разливая завораживающее сияние на все вокруг. В глубине располагался прилавок и множество полок, заставленных банками с печеньем и пряниками. Полина подошла поближе, а из-за прилавка вынырнул полный улыбающийся колдун с усами. На нем был белый колпак и фартук поверх клетчатой рубашки. Мужчина упер руки в бока и пробасил:

— Добрый день, милая моя, а вот наконец-то и вы!

— Здравствуйте, — улыбнулась Полина и тут же смутилась. Ведь она зашла просто посмотреть на причудливые торты с витрин, а ее встретили, как долгожданного гостя.

На прилавке в плетеных корзинах лежали непередаваемой красоты пирожные; некоторые были украшены фруктами и ягодами, некоторые — глазурью. На нескольких из них Полина заметила постоянно изменяющиеся шоколадные буквы, которые под ее взглядом складывались в слова «съешь меня». Она, затаив дыхание, разглядывала удивительные пирожные, словно от ее вдоха они могли исчезнуть. Продавец, видимо, заметил ее осторожность.

— Вы что, красавица, первый раз в нашей кондитерской?

Полина оторвала взгляд от прилавка и закивала. Продавец подпрыгнул и схватился за голову.

— Так что ж вы сразу не сказали, милая! — он оббежал прилавок, схватил девочку под руку и повел к столику. — Садитесь! Сейчас будете все пробовать!

— У меня нет с собой самоцветов… — начала Полина.

— Барышня, посетителям, которые впервые сюда приходят, все полагается бесплатно! Вы прямо как будто не из Росеника! — и забавный кондитер скрылся за деревянной дверью с криками: «Танечка, у нас гости!»

Полина села за круглый деревянный столик. Через несколько минут из-за двери выскочила пухленькая официантка в сером платье. У нее были румяные круглые щеки, длинные ресницы и кудрявые русые волосы, собранные в высокий пучок. На голове девушки красовался большой лиловый цветок, в ушах блестели темно-розовые камешки. Она была очень красивой, ее даже не портил неровный белый шрам возле правого уха. Официантка принесла серебряный поднос с большой кружкой чая и дружелюбно улыбнулась Полине:

— Вот твой напиток, а сейчас появятся сладости. Меня зовут Таня. Позволь узнать, как же так случилось, что ты никогда не бывала у нас? Давненько такого не бывало.

— Я, можно сказать, первый раз в Росенике, — Полина попробовала чай. — Живу здесь всего три дня. В доме целителя.

— А вот и пирожные, — раздался звучный голос кондитера, и на стол опустился второй поднос с целой горой разнообразных пирогов, булочек, кусков торта и печенья.

Глаза разбегались, хотелось попробовать все, и Полина никак не могла выбрать, что же съесть первым.

— Это пирожное с клюквой, — объяснила Таня. — На случай, если не хочется очень сладкого. Это «счастливый» пряник. Попробуй — и почувствуешь легкую эйфорию. Не советую злоупотреблять им, так как в этом случае пропадает приятный эффект, а пряник приобретает обычный мятный вкус. Это пирог-попрошайка. Их берут нарасхват, потому что эти штуки требуют, чтобы их купили, складывая из шоколадной крошки фразу «съешь меня». Странно, что ты не попробовала этот пирожок первым.

— Такая магия на меня не действует. Я Водяная колдунья.

— Что? — с лица официантки сползла улыбка. — Есть только одна Водяная. Ее нашли совсем недавно. И это…

— Я, — улыбнулась Полина и повернулась к Тане затылком, демонстрируя не доходящие до лопаток волосы. — Меня зовут Полина.

— Что тут происходит? — осведомился усатый продавец пирожных, опуская на стол новую порцию сладостей.

— Папа, это Водяная! — пухленькая официантка дотронулась до Полининых волос. — Это правда она. Она не реагирует на пирог-попрошайку!

— Вот оно как! — только и смог проронить кондитер, уставившись на Полину, как на призрака. Но через несколько секунд, когда шок прошел, он принялся расспрашивать девочку о жизни среди потусторонних, о жизни в Заречье, о магии Воды и обо всем на свете.

— Папочка! — воскликнула милая официантка через добрых сорок минут. — Ты ее совсем утомил. Может быть, Полине пора идти!

— Извините, мне правда нужно возвращаться.

— Ну так заходите к нам еще! Обязательно, сударыня! И вот вам «попрошайка» с собой. Раз уж вы его не попробовали, так забирайте, он очень вкусный.

Добродушный кондитер пожал ее маленькую белую ладонь и, напевая себе под нос, двинулся к деревянной двери.

— Так ты сказала, что живешь у целителя? — поинтересовалась Таня, нервно потирая предплечье. — Полина заметила, что и там у нее был небольшой бледный шрам, как на шее, будто девушку кто-то покусал.

— У какого именно?

— У Даниила Георгиевича. Я не совсем там живу, просто прохожу обследование и… — Полина не договорила, заметив странное выражение на лице официантки. — Что-то случилось?

— Нет-нет, — голос собеседницы зазвучал воинственно. — А сын целителя уже вернулся?

— Нет, он должен вот-вот приехать, кажется.

— И тебя в то время уже не будет в доме?

— Я думаю, не будет, а что? Мне нужно ему что-нибудь передать?

Таня недружелюбно сверкнула глазами:

— Нет, я просто спросила. Счастливых выходных.

Полина вышла на ярко освещенную улицу, поражаясь резкой перемене настроения приветливой официантки. Что она сказала не так? Может быть, чем-то ее обидела? Или тут крылась какая-то другая тайна?

Девочка завернула на почту проверить, не пришел ли ответ на письмо, которое она отправила два дня назад Маргарите. Румяный молодец на низкорослой горбатой лошадке сообщил, что ответа нет, и Полина медленно побрела домой, ломая голову над загадочным поведением Тани.

Конечно, можно было спросить самого целителя, знает ли он ту девушку. Но это было бы невежливо. Хоть Полине и не терпелось разгадать эту маленькую тайну, она все же не решилась опять задавать нескромные вопросы. И потом, дело могло касаться сына Даниила Георгиевича, а не его самого.

Вечер Полина провела в летней беседке, ужиная с Юлей и Лизой.

В одиннадцать часов усталая Водяная колдунья, зевая, поднялась в свою комнату. Остался всего лишь один день перед тем, как она отправится на каникулы к любимым родственникам.

Следующим утром после завтрака Полина целый час просто лежала на кровати, мысленно заставляя себя встать и начать собирать вещи, ведь завтра около семи утра мсье Феншо приедет за ней, а она, как обычно, будет беспокоиться, что забыла какую-нибудь очень важную мелочь.

Весь дом ждал приезда сына Даниила Георгиевича, поэтому у юной Водяной колдуньи было море свободного времени — к ней никто не заходил и не тревожил ее. Полина поднялась с постели, намереваясь вытащить из шкафа свою одежду, как вдруг взгляд ее упал на стопку книг, из-под которой выглядывал уголок деревянной рамки. Она подошла к письменному столу и осторожно сдвинула тяжелые книги в сторону С открывшегося снимка на нее глядела все та же знакомая женщина с ребенком. Полина взяла фотографию и снова села на кровать, внимательно изучая улыбающееся женское лицо.

В дверь постучали.

— Можно, — сказала Полина.

— Отлично. Хорошо, что можно зайти в свою собственную комнату, — с холодной улыбкой, от которой оконные стекла должны были бы покрыться инеем, на пороге возник Сева. Полина вздрогнула от неожиданности и испуга, как будто увидела кромешника. Заиграй-Овражкин? Что он здесь делает?

— Я здесь живу вообще-то, — Сева приблизился и, прищурившись, взглянул на снимок, который Полина держала в руках. — Это, кстати, моя мама, как нетрудно догадаться.

Это Полина уже поняла. Поняла, почему женщина казалась ей такой знакомой — взрослый сын получился просто ее копией: такой же тонкий нос, темные брови, упрямый изгиб рта. Даже взгляд у них, казалось, был одинаковым.

Полина глубоко вздохнула, чтобы голос не дрожал от волнения:

— Привет, Севастьян.

Сева, который уже открывал дверцу гардероба, обернулся с ледяной ухмылкой:

— Унеси эту тайну с собой в могилу, будь добра.

Распахнув шкаф, он недоуменно посмотрел на вешалки с платьями и юбками, а потом, заметив с краю новые рубашки, вытащил две из них. Несколько минут оценивающе их разглядывал, держа в вытянутых перед собой руках, затем бросил на кровать. Достал следующие две. Клетчатая рубашка — совершенно потусторонняя, будто заимствованная из гардероба Арсения Птицына — последовала за предыдущими, а серая в мелкий цветочный узор осталась в руках хозяина. Сева еще несколько секунд стоял молча, а потом произнес тихо, но весело, с каким-то непонятным смешком:

— Она издевается?!

К кому именно относилось это обращение, Сева не удосужился объяснить. Он захлопнул дверцы гардероба и собрал в охапку обновки. Полина молча наблюдала за его движениями. Кого он подразумевал под словом «она», девочка так и не поняла.

Видимо, вспомнив, что он тут не один, Сева взглянул на Водяную и равнодушно произнес:

— Приятно провести день в моей комнате.

Полина, почувствовав себя словно под рентгеновскими лучами, неловко заерзала и не ответила. Сева подошел к столу, взял книгу с произведениями Велезвезда и вышел из комнаты. Как только за Овражкиным закрылась дверь, маленькая колдунья уронила голову на подушку.

На подушку Севы! Она провела четыре дня в его комнате! И как же раньше она не догадалась, в чьем доме находится! Она вспомнила девушек — мнимых пациенток Даниила Георгиевича, официантку, у которой испортилось настроение, когда Полина рассказала, где живет. Теперь все встало на свои места. Все, кроме того, что его привычное имя Сева — такое короткое и простодушное — было сокращением от вычурного иностранного «Севастьяна». Неудивительно, что она и не подумала о Севе, когда Даниил Георгиевич сказал ей о своем сыне Севастьяне — малыше в вельветовых штанах с фотографии…

Сева явно был ей не рад, хотя он предпочитал с ней не разговаривать и в течение всего периода их знакомства. Ей вдруг стало грустно. Это ли называлось сопротивляемостью его чарам? В его присутствии она просто терялась: глупо отмалчивалась и отводила в сторону глаза.

Словно подчиняясь внутреннему порыву опровергнуть свою нерешительность, Полина резко встала и направилась таки к гардеробу. Тут же в голову пришла идея написать еще одно письмо Маргарите. Полина взглянула на письменный стол, затем снова на шкаф. Нет, сначала нужно было собрать вещи!

Через полчаса, когда заполненные дорожные сумки стояли на середине комнаты аккуратно застегнутыми, девочка нашла в ящике стола чистый лист бумаги и села у окна в белое кресло писать письмо. Ответ Маргариты на прошлую записку еще не пришел, и Полина вдруг сообразила, что подруга, скорее всего, не удивится, если узнает, что целитель Даниил Георгиевич — отец Севы. Она покачала головой — ну конечно, Маргарита и остальные девочки были осведомлены, куда ее отправили — это лишь она одна могла оставаться в неведении до сегодняшнего дня, и даже ни о чем не догадываться!

Раздумывая над содержанием письма, она взглянула в окно — все мысли сразу же уступили место интересу и удивлению: внизу на садовой скамейке сидел Сева в новой рубашке в цветочек, которая, как показалось Полине, вовсе ему не понравилась, когда он только достал ее из шкафа. Он листал книгу, иногда отвлекаясь, чтобы посмотреть на маленькую сестру, которая, усевшись на тропинку, ведущую к воротам, выковыривала из земли мелкие камешки и складывала их в кучку Он задумчиво, отстраненно глядел на ребенка и снова возвращался к чтению. Нельзя было сказать, что он уделял сестре повышенное внимание или с интересом пытался общаться с ней, когда она подходила и показывала ему очередное добытое из-под земли сокровище, однако же он проводил с ней время, следил за ней, а не сбежал по своим делам, как сделал бы любой другой парень его возраста. Полина заворожено наблюдала за семейной идиллией, которая в ее голове никак не вязалась с видом Заиграй-Овражкина. Еще несколько минут она рассматривала его веснушчатое лицо, а потом вернулась к посланию Маргарите.

«Скажи, Марго, сколько девушек в Заречье захотели бы убить меня, узнай они, что я целых четыре дня живу в комнате Севы? И ответь скорее на предыдущее письмо!»

Убрав сложенный вдвое листок в конверт, Полина соскользнула с кресла и направилась вниз. Спустившись с крыльца, она очутилась совсем близко от Лизы и ее читающего брата. Тут же пришло в голову решение пройти мимо, не останавливаясь — слишком велик был риск, что она ляпнет какую-нибудь глупость, если Сева заговорит с ней. Но, наверное, из вежливости, последний, изобразив на лице интерес, обратился к Полине:

— Уходишь?

Полина, немного опешив, лишь помахала в воздухе коричневым почтовым конвертом и, улыбнувшись, выскочила за ворота. Все равно он не предложит ее проводить…

— Стой! — крикнул Сева, и ей пришлось вернуться обратно.

— С какой стати ты уходишь одна?

— Что в этом такого? Я уже гуляла одна вчера.

— Тебе нельзя ходить никуда без сопровождения, — Сева отложил в сторону книгу и смерил ее своим фирменным взглядом.

— Но Юля только что отпустила меня!

— Она думает, что я пойду с тобой. Но я не могу с тобой идти, у меня есть важное и срочное дело.

Полина покосилась на книжку, которая лежала на скамейке рядом с ним. Это и было важное дело?

— Но мне очень нужно на почту…

— Зимой мы встретили на улице Росеника Странницу. Что будет, если еще кто-то проник в наш город и ищет тебя?

— Я не знаю, что будет… — растерянно проговорила Полина. — Знаю только, что мне надо на почту, и что я все равно туда пойду, независимо от того, со мной ты или нет.

Сева ничего не ответил. Он снова раскрыл книгу и принялся за чтение, словно никакого разговора между ним и Водяной колдуньей не было. Полина потопталась на месте пару секунд и, поняв, что ничего больше не дождется от Заиграй-Овражкина, все-таки вышла за ворота.

Ожидания ее наконец оправдались — на почте ее действительно ждало письмо от Огненной колдуньи, написанное острым косым почерком на тетрадном листке.

«Не знаю, как описать то, что с тобой случилось. Все произошло так неожиданно, что я даже не успела ничего понять. Мы стояли и слушали гимн, Сева восхитительно играл на флейте (извини, не смогла удержаться), какой-то парень рядом с нами пялился на Василису, я сказала тебе об этом, и мы засмеялись. Потом музыка кончилась. Я повернула голову, потому что услышала, как один придурок, который стоял за нами, сказал что-то про Заиграй-Овражкина. Хотела ответить ему, что пусть бы он сам попробовал сыграть так же, а не прятаться за спинами и поливать Севу грязью. Но тут ты свалилась на пол, словно сознание потеряла. И ты так кричала. Хорошо, что Севин отец — он самый лучший целитель в Росенике — оказался в это время в зале. Странно, Сева внешне на него совсем не похож, хотя у них почти одинаковый голос!»

«Сева восхитительно играл на флейте» — от этой фразы что-то внутри Полины дернулось, словно эхом отозвались слова в ее голове, как будто что-то очень важное было связано с его игрой. Но вот что? Она ничего не помнила. Она даже не поняла, о каком гимне вела в письме речь Маргарита.

До самого вечера Полина больше не видела младшего Заиграй-Овражкина. Когда она вернулась с почты, во дворе его уже не было. За обедом он тоже не появился.

— Нет, его нет, — сказала Юля, усаживаясь за стол на открытой террасе. — К нему пришел друг, ты знаешь его, должно быть, Митя Муромец. Ну конечно, знаешь, он даже спрашивал про тебя. Интересовался, где ты. Я сказала, что ты ушла прогуляться. А затем эти двое исчезли. Вроде бы только что были в доме, а потом как под землю провалились, честное слово. Я даже не заметила, когда они ушли.

— Под землю провалились? — переспросила Полина и уставилась на потемневшую серебряную ложку, торчащую из фарфоровой сахарницы: на ней была выгравирована планетарная руна Меркурия. — Хм.

— Ну да, они всегда такие неуловимые, — Юля засмеялась. — Особенно Сева. Дома его не удержишь.

— Он не любит бывать дома, да? — спросила Полина и тут же постыдилась своего вопроса, потому что Юля сразу погрустнела.

— Его сюда не очень тянет, — наконец сказала Севина мачеха. — Сначала я думала, что это из-за меня. Мне это причиняло… неудобства, ты понимаешь. Он со мной даже не разговаривал, словно дичился. Но потом мы подружились, с ним невозможно не дружить, он ведь такой хороший мальчик (на этих словах Полина удивленно изогнула брови, у нее появилось навязчивое желание наступить Юле на ногу, как Маргарите), и тогда я поняла, что причина не во мне, а в его отце. Они с Даней постоянно ругаются, это ужасно. Правда, почти никогда не кричат друг на друга, но знаешь… уж лучше бы кричали. Сева такой одинокий! Но у меня никак не получается ему помочь!

Остаток дня Полина провела в своей комнате, считая часы до отъезда во Францию, листая занимательные рассказы Велезвезда и порой возвращаясь к раздумьям о знаке Меркурия, замеченном ею на столовом приборе. Она решила, что после ужина сразу же ляжет спать — так ночь пролетит гораздо быстрее, и настанет долгожданное утро встречи с дядей. Но планы ее были неожиданным образом нарушены: Полина уже стягивала с себя джинсы, намереваясь отправиться в ванную, как в дверь тихо постучали.

— Одну секунду! — девочка снова влезла в штаны. — Можно!

В комнату влетел растрепанный Сева. Он дышал неровно и выглядел более взволнованным, чем Полина привыкла его видеть. Будто хотел сказать что-то, но вдруг передумал и уставился на Полину своим непонятным взглядом. Так несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец Сева все же спросил:

— Хочешь послушать кое-что интересное?

Решил устроить вечер откровений? И что же за историю он собирался ей поведать?

— Тогда иди за мной!

Полина, недоумевая, последовала за ним вниз по темной лестнице. Свет на первом этаже был погашен, и ребята прокрались по неосвещенному коридору в сторону кабинета целителя.

Колдун повернул к Полине свое веснушчатое лицо и холодно сверкнул глазами.

— Сева, у твоей мамы короткие волосы. Она что, была Водяной?

— Нет, не была.

Они приблизились к кабинету.

— Не стой напротив двери, — прошептал Сева, отходя влево. — Мой отец — очень сильный Воздушный маг, он может видеть сквозь стены.

— А разве в этом углу он нас не заметит?

— Не сразу. В кабинете, с другой стороны этой стенки стоит большой книжный шкаф — это слишком трудное препятствие для Всепроникающего Взора. Если я ущипну тебя за руку, беги к лестнице — он не должен знать, что ты подслушивала, — и Сева прислонил ухо к стене.

Полина последовала его примеру.

— Это проклятие. Но я не могу сказать точно, какое, — раздался приглушенный голос целителя.

Ответа не последовало, и Даниил Георгиевич продолжил с тяжелым вздохом:

— Я попросту этого не знаю.

— Подозревал, что услышу нечто подобное, — при звуке этого низкого мягкого голоса Полина улыбнулась, узнав Ирвинга.

— Чтобы это выяснить, нужно узнать, откуда она получила проклятье и как оно повлияет на ее силы, — в голосе самого могущественного Светлого колдуна звучали нотки грусти и усталости.

— Проклятие рано или поздно убьет ее. Нужно как можно скорее найти способ снять его, иначе мы можем… потерять Водяного мага.

Полина замерла как вкопанная. Она вдруг поняла всю серьезность подслушанного разговора. Вот о ком они говорили! Это она была проклята. Она была проклята..

— Завтра утром девочка отправляется во Францию к своему единственному родственнику-колдуну. Там за ней будет следить опытный специалист. Я считаю, нужно узнать, что происходит непосредственно во время этих приступов — так появится возможность определить, к какому типу проклятий относится ее случай. Мне кажется, что ситуация очень сложная…

— Извините меня, — прервал собеседника Даниил Георгиевич.

Полина внезапно почувствовала, как Сева больно сжал ее локоть, и бросилась со всех ног к лестнице. Сева же развернулся и неторопливо двинулся вдоль неосвещенного коридора в сторону столовой.

Девочка влетела в комнату и упала на кровать. Услышанные отрывки диалога не выходили у нее из головы.

«Иначе мы потеряем Водяного мага, иначе мы потеряем Водяного мага, иначе мы потеряем…»

Счет шел лишь на время. Рано или поздно, рано или поздно.

Полина вспомнила, как странно реагировал целитель на ее обмороки во время обследований. Вот почему он ничего не хотел объяснять! Никто ничего не хотел ей объяснять! И если бы она не услышала все сегодня, то никто и не удосужился бы ей рассказать.

Она была проклята. Когда? Кем? За что? И почему даже самый известный и одаренный целитель не мог определить, что за проклятие лежало на ней?

Кто-нибудь должен был все растолковать ей, кто-нибудь должен был обнять девочку и сказать, что ничего страшного не случится, что ее проклятье — обычное дело в мире колдунов, что его быстро снимут. Но никого не было. А от одного только слова «проклятье» Полине становилось невыносимо страшно!

Она лежала, не меняя позы, уставившись пустым взглядом куда-то перед собой. Часы на стене громко тикали, и вот уже начало светать за окном. Иногда ход ее мыслей принимал неожиданные повороты, ей мерещились жуткие люди в масках-клювах, люди с птичьими когтями вместо рук, плачущие от горя дядя с тетей, какие-то страницы из прочитанных книг и снова страшные птичьи лапы. Спала ли она в это время или все происходило наяву? Она не могла разобрать. Вскоре от страха не осталось и следа — лишь чувство опустошения и покорности судьбе.

Наверное, то же самое испытывают люди, когда узнают, что неизлечимо больны. Ей некуда было деться от себя самой. Мысли то и дело возвращались к фразе, которая впечаталась в ее память: «Иначе мы можем потерять Водяного мага». Это произнес абсолютно чужой человек абсолютно чужим голосом. По сути, ему было все равно, что случится с ней, его гораздо сильнее волновало, что в ее лице Светлое сообщество упускает что-то значительное и важное. А Полина вновь слышала его интонацию, интонацию целителя, которому так симпатизировала, но из дома которого ей теперь хотелось поскорее сбежать: он говорил о ней так, словно речь шла о потере какой-то вещи, ценной и дорогой, но все же вещи, или же Полина себе все это напридумывала?

Что бы сказала Полинина мама, если бы услышала это? Хорошо, что она никогда этого не услышит, никогда не узнает, что случилось с ее дочерью… Зато возможно, что скоро они снова встретятся, снова будут вместе… как здорово! Но как страшно! Как страшно умирать!

Смутные видения проносились перед глазами снова и снова, вот почудилось, будто приоткрылась дверь, и в комнату вошел Сева. Очень мило было бы с его стороны сделать это на самом деле. Его фигура светилась от рассветного зарева за окном. Потом Полина увидела его глаза, а его губы отчетливо произнесли своим неизменно холодным, но таким приятным голосом:

— Они найдут способ снять проклятие. Не волнуйся.

«Конечно, — подумала Полина, — я не буду волноваться, если ты посидишь со мной еще немного».

— Сева! Сейчас ночь! Что ты делаешь в комнате девочки? А ну-ка вон! — раздался голос целителя. Затем видение исчезло, хлопнув дверью, и она снова осталась одна в этой чужой темной спальне. Время текло страшно медленно, словно назло оттягивая ее отъезд во Францию.

Раздался оглушительный бой настенных часов, и они, как догадалась Полина, наяву возвестили человеческим голосом:

— Прибыл мсье Феншо.

Дядя ее стоял в холле, возле самой двери, и вежливо отказывался от предложения Даниила Георгиевича остаться на завтрак, ссылаясь на скорый поезд. Полина, спустившись с лестницы, кинулась навстречу дяде и повисла у него на шее, но в глазах ее не было радости: они отражали ту испепеляющую тоску и грусть, что скользила в звуках фортепиано, льющихся из-за закрытой двери гостиной комнаты — почему-то в такую рань в этом доме уже никто не спал.

Проводив французского мага и его племянницу, целитель открыл дверь гостиной и на несколько мгновений замер у входа.

— Ты специально с самого утра нагоняешь тоску? — наконец обратился он к играющему на фортепиано сыну Сева не шелохнулся, словно с самого начала знал о присутствии отца в комнате, но через пару секунд все же убрал руки с клавиш.

— Ты уже проснулся?

Целитель вздрогнул. Взлохмаченные каштановые волосы сына и легкий поворот головы напомнили ему о другом человеке.

— Мы и не ложились спать, — в комнату вслед за целителем вошла Юля. Она поставила на стол поднос с тремя чашками. Бледное утро сочилось сквозь тонкие занавески, туманный летний полусвет стелился по углам. Над чашками поднимался легкий пар. Целитель перевел взгляд на жену, на ее длинные волосы цвета пшеницы, на мягкий нежный профиль. Но призрак другой женщины — с острыми чертами, глазами чернее ночи и колдовским голосом — продолжал маячить перед его глазами.

— Правда? Что же заставило отца нарушить свой распорядок? — едва заметно усмехнулся Сева и повернулся к Юле, словно отца в комнате не было. Казалось, его присутствие или отсутствие в доме совсем не волновало этого колдуна.

Даниил Георгиевич не дал молодой жене ответить на вопрос.

— Почему ты не вышел поздороваться с мсье Фению? — Не надо было обладать проницательностью Воздушного колдуна, чтобы уловить в голосе целителя раздражение и усталость. Усталость то ли от одной бессонной ночи, то ли от непрекращающегося на протяжении многих лет холодного противостояния с собственным сыном.

Сева вопросительно изогнул бровь:

— В каком смысле «поздороваться»? — На секунду спокойное лицо юного Воздушного мага приобрело встревоженное выражение. — Он уже…

— Да, забрал свою племянницу и уехал, пока ты играл.

Юля перевела взгляд с мужа на Севу. Ей хотелось разрядить обстановку, сказать обоим колдунам что-то примирительное, но сложность состояла в том, что они вроде и не ссорились, так что мирить было некого. Тем не менее Юля пребывала в уверенности, что Даниил и Сева вкладывали в каждую свою фразу больше смысла, чем это могло показаться на первый взгляд, подразумевая что-то не совсем хорошее.

— Зачем ты поднимался в комнату Водяной колдуньи?

— Вообще-то это моя комната, — сказал Сева, сосредотачивая свой взгляд на кружке с чаем, от которой исходил успокаивающий запах трав. — А ты распоряжаешься ей, как тебе удобно.

— И что ты забыл там ночью? — Даниил Георгиевич оставил последнюю Севину реплику без внимания.

Юля тяжело вздохнула, между ее тонких светлых бровей появилась складочка. Хмурый взгляд она адресовала мужу.

— Я просто зашел проверить, как там Водяная.

— И с какой стати? — не унимался целитель. Он явно преследовал какую-то цель.

— Ну… — на этот раз Сева по-настоящему замялся.

— Я знаю, что ты слышал наш с Ирвингом разговор. Что из этого ты рассказал Полине Феншо?

Даниил Георгиевич почти никогда не смотрел своему сыну прямо в глаза. Вот и сейчас его взгляд был устремлен в окно, куда-то на пустынную улицу, которая еще не стряхнула с себя утреннюю дрему и не заполнилась снующими туда-сюда горожанами.

— Все, — сказал Сева.

В этот миг чашка на подносе наконец зашевелилась и медленно поплыла по воздуху прямо к нему в руки.

Недовольство целителя очень хорошо ощущалось. Он наконец оторвал взгляд от окна и сел за стол, притянув к себе свой чай. Несколько минут прошли в полном молчании.

— Скажи, Даниил, на самом деле все так серьезно? — осторожно спросила Юля.

— К сожалению, да.

— Как же так получается… Мы только-только обрели Водяного мага и теперь в любой момент можем лишиться его?

— Именно. Ирвинг хочет знать, что за проклятие лежит на девочке, но ума не приложу, как ему в этом помочь. Это не похоже ни на что, с чем я сталкивался раньше. Я не встречал ничего подобного ни в обычных книгах, ни в древних целительских трактатах. Мы не знаем, откуда на ней это проклятье, кто его наложил и, самое главное, в чем его смысл? Ведь это медленное мучительное убийство должно иметь какую-то цель!

— Может, это дело рук Старообрядцев? — предположила его жена.

— Они скорее захотят заполучить живую Водяную колдунью. Зачем попусту убивать непосвященную девочку? К тому же мы надеемся, что пока среди Старообрядцев о ней мало что известно. Хотя из-за некоторых о ней точно узнали Странники…

— Есть шанс, что она останется жива? — подал голос молчавший до этого Сева.

Даниил Георгиевич все-таки посмотрел на сына и ответил:

— Я не знаю. Проклятье стремительно убивает ее, а у нас нет ни малейшего представления, с чем мы имеем дело.

Драконья волынь

Глава первая Кудыкина гора

Ранним августовским утром, когда жаркое солнце только поднималось из-за горизонта и не успело еще раскалить сухую землю, на самой окраине деревни, на лавке возле крошечной покосившейся избы сидела старушка в ситцевом цветастом платке. Рядом с ней два молодых человека с сонными лицами наблюдали за своим другом, чинившим старые настенные часы. Четвертый же парень, абсолютно лысый и очень худой, обрывал возле забора какую-то сорную траву, долго рассматривал ее, нюхал, тер в ладонях, а потом выбрасывал в канаву. Из открытой двери сарая доносился бодрый бас старика:

— Ну вот, Сергеич нынче ходил по грибы, так три дня в лесу плутал — дорогу назад не мог найти. Мы уж и искать перестали, а он явился под вечер…

— Прям, по грибы ходил, — перебила старуха недовольным голосом. — Небось, пил где-нибудь на том конце деревни, а вы ему и поверили.

— Так я считаю, — продолжал копошившийся в сарае дед, словно не обращая внимания на слова жены, — что это леший его попутал, так вам и скажу.

— Леший? — оживился один из друзей. Старушка с любопытством взглянула на его веснушчатое лицо. — Вы сказали, леший?

— Да какой там! — отозвалась она, не дав мужу ответить. — Говорю ж, Сергеич пьет много!

Молодые люди переглянулись. Белокурый юноша, сидящей на дальнем конце лавки, засмеялся, тряхнув кудрявой головой.

— Деда, вы правы, это леший. Чтобы ваш Сергеич в следующий раз дорогу быстро отыскал, вы ему передайте: если в лесу заблудится, пусть с себя одежду снимет и наизнанку наденет.

— Леший развеселится и тут же выведет, куда надо! Это же правило номер один!

Из темного дверного проема показалась сначала косматая макушка старика, а затем и весь он сам. В руках старик держал проржавевшие грабли.

— Как, сынок, ты сказал? Наизнанку вывернуть?

Старуха возмущенно взглянула на мужа и скрипуче рассмеялась:

— Дурень ты! Ребята ж потешаются над тобой.

— Нет-нет! — с жаром воскликнул парень, который чинил часы. — Это чистая правда! Я сам так делал два раза. Вот, готова ваша кукушка. — Он указал на циферблат, по которому плавно ползли стрелки.

Тут подошел лысый ботаник, стукнул пальцем по часам, из них выпрыгнула маленькая птичка и вдруг запела по-соловьиному. Все четверо ребят получили в руки грабли и отправились в поле.

— Вот хорошо как, что опять студентов прислали, — задумчиво протянул старик, когда молодые люди были уже далеко. — Ишь, быстро все как у них получается. Завтра коров, сказали, придут пасти.

Первый день в Заречье не задался у Анисьи с самого начала. Мелких неприятностей она все же ожидала — ее личные планеты сегодня были не в самом удачном расположении, да и буря на солнце могла плохо повлиять на поведение окружающих, — но она никак не думала, что уже с самого утра все пойдет наперекосяк.

Началось с того, что Анисья и Василиса проспали встречу с наставницей по Снадобьям, но через два часа неожиданно столкнулись с ней: они направлялись на завтрак, а старая колдунья неподвижно застыла у входа в столовую. Тонкая дырявая шаль плавала вокруг нее в воздухе, словно туман, глаза подернулись фиолетовой дымкой, она безмолвно проводила смутившихся девушек взглядом. Почему именно сегодня Бабу Ягу потянуло сюда, ведь раньше та никогда не приходила завтракать? И зачем надо было так устрашающе стоять прямо у входа, чтобы напрочь отбивать аппетит у других? Всем известно, что первую встречу наставники считают самой важной. Наверняка Яга теперь решит, что Анисья с Василисой совсем перестали интересоваться Снадобьями. А потеря такой ценной воспитанницы как «дочь Муромцев» может вызвать обиду наставницы на все семейство. Но все это было только «во-первых».

Во-вторых, любимое сиреневое платье Анисьи, сделанное на заказ из дорогущего небыльского шелка всего неделю назад, оказалось покрыто большими темными пятнами, которые никак не желали исчезать.

Ну и, в-третьих, Легендология!

Анисья шагала по Дороге Желаний, не зная, куда конкретно направляется. Она то и дело оглядывалась по сторонам, раздраженно убирая с лица назойливую прядь волос, выбившуюся из косы. На ее загорелой руке в лучах полуденного солнца переливался новый браслет с красными камнями — подарок отца, привезенный из его последней поездки в Долину судьбы.

«Это же надо прямо в первый день угодить на какую-то Кудыкину гору! — подумала она, пытаясь свалить вину на одно из небесных тел, обычно омрачающее своим влиянием гороскопы. — Название такое странное — Кудыкина гора. И почему я его раньше не слышала? Ну, сказала, что наставник красавчик, ну, услышал он это, неужели сразу надо было посылать в какую-то непонятную даль?! Нет чтобы обрадоваться и поблагодарить меня — все-таки не первый день знакомы!»

— Привет. — Услышала она голос брата. Митя вместе со своим другом только что свернул на Дорогу Желаний.

— Что случилось с нашей принцессой? — с ухмылкой поинтересовался Сева. Лето было богато на солнечные дни, и он сильно загорел: веснушки, покрывавшие его нос, скулы и руки, стали менее заметны.

Анисья остановилась и перевела дух.

— Меня отправили на Кудыкину гору. Это вообще что? И, главное, где?

Колдуны переглянулись.

— Ну, Кудыкина гора, — начал Митя, — это что-то вроде…

— Логова наставников, — подхватил Сева.

— Точно! Там собираются все наставники и, наверное, придумывают новые смертельные опасности для Посвящения.

— Что же натворило такое очаровательное создание? — спросил Сева, а с его губ все не сходила ироничная усмешка. Он явно подтрунивал над сестрой своего друга. Но Анисья была настолько зла, что не обратила внимания ни на «принцессу», ни на «очаровательное создание», и даже ухмылка на лице Воздушного мага осталась незамеченной.

— Вся в меня. — Митя довольно потер руки. — Но правда, что же ты такого сделала? Даже я в первый день не попал на Кудыкину гору.

— Угу, попал туда во второй? — парировала Анисья.

— Подожди, — продолжил Сева уже серьезнее. — Правда, интересно. Ты же только что после Легендологии? Вещий Олег вообще никого на Кудыкину гору не отправляет — сиди себе и слушай легенды.

— Ну вот. А я отличилась. На приемах он целует мне ручки, а здесь… Как же не показать свою власть перед толпой непосвященных? Может, лучше подскажете, где эта гора?

— Вообще-то далеко ходить не надо, вон она. — Митя указал рукой в сторону: вдалеке возвышался небольшой холм, а на нем — старая избушка.

— Вы издеваетесь надо мной? Это же какая-то развалюха. Мы там с девочками сто раз гуляли и никакого логова наставников не видели. Это больше похоже на… на кочку, но никак не на гору.

— Да, у наших наставников хорошее чувство юмора, — сказал Сева.

— Но я столько раз ее видела и никогда не замечала возле нее никаких наставников! Светослав Рябинин даже как-то раз бегал туда наперегонки со своим другом.

— Что ж, теперь увидишь, где наставники на самом деле прячутся. Ладно, мы пошли, сестренка. Надеюсь, ты совершила что-то кошмарное, из-за чего можно будет тобой гордиться.

Через несколько минут ходьбы по раскаленной земле Анисья взобралась-таки на травянистый холм и приблизилась к обветшалому дому. Он стоял на фундаменте, а не на курьих ногах, как все остальные. К тому же впечатление производил далеко не самое приятное — казалось, стоит до него дотронуться, и дом сразу же рухнет.

— Неужели они не могли построить ничего более подходящего? — В голове Анисьи не укладывалось, как все наставники могут помещаться в этом кособоком сарае. Она протянула руку и легонько дернула за почерневшее металлическое кольцо, дверь бесшумно отворилась, и Анисья вздохнула с облегчением.

«Не развалился, слава Солнцу!» — подумала она.

Но как только дверь распахнулась и Анисья чуть не врезалась в верхнюю балку дверного косяка, перед ней возникла новая проблема: внутри все оказалось абсолютно черным. Анисья протянула руку, но ничего не нащупала. Скорее всего, непроглядный мрак говорил о наличии пространственно-временного туннеля, и ничего другого не оставалось, кроме как смириться с темнотой. Девушка шагнула вперед, а едва дверь за ней захлопнулась, где-то над головой раздался скрипучий голос:

— Такая маленькая, а уже что-то натворила! Какой кошмар! Вот в мои времена за такое отрубали головы! Да посмотрите только, кто это! Разве можно так позорить свой древний род!

Анисье стало совсем не по себе, она оглянулась, но в этой тьме невозможно было разглядеть и собственную руку. В ту же секунду послышался другой голос, более приятный:

— Ладно вам, Лихо. Хватит пугать детей, к нам и так редко заходят.

Анисья собралась было спросить, где ей найти Веру Николаевну, как вдруг пол начал уходить из-под ног, появилось ощущение, что она очень медленно падает в колодец. Через несколько секунд так же внезапно ноги ее перестали ускользать в бездну, а пол снова сделался твердым. Еще пару мгновений Анисья стояла неподвижно в абсолютной темноте, собираясь с мыслями. «И что дальше? Это черная дыра, а не гора!» Она снова протянула вперед руку и почувствовала как ее пальцы коснулись какой-то плотной материи. Анисья схватила и отодвинула ткань: яркий дневной свет, непонятно откуда взявшийся под землей, ослепил ее. Когда же к ней снова вернулась способность видеть, она поняла, что очутилась в довольно просторном помещении. Напротив располагался большой круглый стол, возле которого застыли несколько наставников, и еще два небольших столика находились в темных углах этого подземелья. За одним из них сидело что-то зеленое и ушастое. Мордой существо очень походило на крысу, если б не растопыренная куриная лапа, видневшаяся из-под длинных лохмотьев… И не цвет пупырчатой кожи, характерный больше для болотной лягушки… Анисья быстро отвела взгляд от неприятного существа и удивленно моргнула: ей казалось, что она опустилась на несколько метров под землю, но тут были окна! Сквозь них она разглядела юных колдунов, которые спокойно нежились на травке под лучами солнца. Странно, ведь снаружи этих окон не было видно!

— Здравствуй, Анисья.

Велес появилась из-за какой-то двери — Анисья не видела, какая из нескольких имеющихся тут открылась. Главная наставница всегда вырастала где-то за спиной, за пределами взгляда, и делала это неожиданно и тихо, как вырастает в саду цветок — без лишнего шума и именно в те моменты, когда ты отворачиваешься. То ли дело было в ее неожиданном появлении, то ли во взгляде, который, казалось, проникал прямо под кожу, но по спине Анисьи пробежали мурашки. В руках, украшенных плетеными и металлическими браслетами, Велес вертела надорванный коричневый конверт.

— Здравствуйте, — робко ответила Анисья.

— Дарья. — Велес обратилась к наставнице Воздушных магов, в то время как та водила рукой над большой раскрытой картой и безостановочно шептала наговор себе под нос. — Будь добра, открой это и прочти.

Лиса отвлеклась от карты, взглянула на Анисью c ободряющей улыбкой и взяла конверт.

Вера Николаевна выглядела спокойной. Ее длинное платье зашелестело, будто крона дерева, когда она опустилась на стул. Весь ее невозмутимый вид тут же вызвал у Анисьи озноб. Однажды ей уже пришлось пережить очень неприятный разговор с главной наставницей: тогда она ранила Асю Звездинку летящей во все стороны каменной крошкой. Она успела сто раз проклясть себя за сегодняшнюю утреннюю выходку и сейчас готова была сделать все, лишь бы уйти отсюда поскорее.

— Какой странный случай, сегодня утром я получила жалобу от наставника. Жалобу на тебя, Анисья.

Велес произнесла это так, будто предлагала самой Анисье рассказать, что случилось. Девушка покраснела и опять подумала о том, как нехорошо поступил с ней Вещий Олег, отправив сюда на исправительную беседу. Ведь он знал Анисью с самого детства и на каждом званом ужине целовал ей руку! Что за человек такой?

— Здесь написано: «Недостойное поведение с излишней самоуверенностью». Анисья, что сказали бы Евдокия и Василий Муромцы, узнай они, что ты позволяешь себе неподобающе разговаривать с наставниками?

Анисья молчала, словно набрав в рот воды. Надо было признаться, что она всего лишь сделала Вещему Олегу комплимент. Но слова упорно отсиживались где-то внутри. Вот же предатель, перевернул все так, что теперь она — представительница такого уважаемого рода — должна оправдываться и извиняться, хотя не сделала ничего плохого.

Внезапно Дарья Сергеевна вскочила на ноги и тут же оказалась возле Велес. Лицо Воздушной колдуньи становилось с каждой секундой все взволнованней.

— Анисья, я очень надеюсь, что такого больше…

— Вера Николаевна… — настойчивее произнесла Лиса, еще раз бросив взгляд на письмо, которое полминуты назад извлекла из конверта. — Это письмо от Ир…

Но закончить свою фразу она не успела. В этот момент раздался страшный грохот. Анисья краем глаза увидела, как дверь справа от нее распахнулась, в комнату ворвался стремительный порыв холодного ветра, а вслед за ним ввалился огромный человек в дорожном плаще. Девушка только и успела подумать, что еще минуту назад никакой двери на этой стене и в помине не было — все двери располагались с противоположной стороны.

Конверт вылетел из рук наставницы и закружился под потолком. Все присутствующие дружно подскочили. Зеленое ушастое существо в дальнем углу противно взвизгнуло и спряталось под стол.

С головы незнакомца слетел капюшон, обнажив суровое лицо, испещренное шрамами. Мужчина отбросил с глаз длинные волосы и серьезно оглядел присутствующих.

— Анисья, я думаю, Вещий Олег наверняка немного преувеличил. Ты можешь идти, — поспешно проговорила Вера Николаевна и просто вытолкнула девушку из комнаты.

Анисья торопилась на обед, уже забыв о неприятной встрече с Бабой Ягой. Она сгорала от нетерпения рассказать об увиденном подругам. Скорее всего, Маргарита с Василисой уже ждали ее. Полина еще не вернулась из Франции, но, как сообщила в письме, приезжала со дня на день. Столько всего требовалось обсудить им вчетвером! И загадочный приступ Водяной колдуньи, случившийся на празднике Летнего солнцестояния, и пребывание Полины в Севином доме. А таинственный человек, заявившийся на Кудыкину гору через потайную дверь и поднявший такой переполох среди наставников, наверняка был каким-то образом связан с Полининым проклятием. Водяная колдунья подробно рассказала в письме о том, что случилось в доме Севиного отца, и девушки почти все лето потратили на поиски сведений о проклятиях: сказок, легенд, научных статей и выписок из целительских книг. Из Франции бедная Полина возвращалась в сопровождении специалиста, который должен был следить за ее состоянием, ведь не ясно, как зависят от ее практик, силы и магии эти странные приступы. Во Франции они не повторялись, поэтому толком о проклятии и причинах его появления никто ничего не знал. Сева и Митя тоже проявляли особый интерес к редким книгам, поэтому не один день просидели в огромной библиотеке Муромцев. С помощью мальчиков Анисья получила доступ к таким старинным сборникам темных обрядов, о наличии которых у себя дома даже не подозревала.

«Лаврентий бы умер от зависти на пару с Димой», — думала она. Увлечение Димы Темной магией все не выходило у нее из головы, и она намеревалась продолжить слежку за ним, едва подвернется удобный случай.

В свои планы брат и Сева ее не посвящали, но охотно участвовали в поисках информации. Анисье удалось откопать несколько ценных описаний и рассказов о темных обрядах, которыми она собиралась поделиться с подругами.

Роясь в этих книгах, Земляная колдунья пару раз мысленно возвращалась к строкам, прочитанным в Ярилиной рукописи и затем аккуратно записанным в дневнике, закрывающимся на замок, открыть который, кроме нее самой, не смог бы никто. В том заклинании или пророчестве — смотря что это было на самом деле — девушка искала тайный смысл, который можно было хоть как-нибудь связать с Полининым проклятьем. «От тьмы спасет… союз с мерцающим огнем» — эти слова вселяли в сердце Анисьи благоговейный страх и казались очень подходящими.

Несмотря на приятное общество Севы, Анисья очень скучала по подружкам. Наверное, первый раз в жизни она так сильно к кому-то привязалась. Ей не хватало полуночных разговоров с Василисой в их тесной избушке, совместных прогулок с Маргаритой и Полиной, их веселых шуток и вечно удивленных взглядов. Странно, но и на летних званых ужинах, балах, благотворительных ярмарках и собраниях великосветского волшебного клуба она впервые скучала, да так, что развлечь ее не могли ни Марьяна Долгорукая, ни Стася Романова, ни даже Леша Рублев, который открыто ухаживал за ней.

Задумавшись, Анисья совсем позабыла о выборе правильной дороги до столовой и попала под холодный ливень. Взвизгнув от неожиданности, она обнаружила, что стоит на Дождливой аллее. Впереди показалась красная дощатая крыша летней столовой, и Анисья, на бегу выжимая из косы воду, помчалась туда.

К этому часу длинные деревянные столы почти опустели, лишь несколько колдунов сидели за ними. С правого края Анисья увидела Василису в пышном ромашковом венке поверх рыжих волос. Рядом сидела Маргарита и увлеченно болтала с девушкой, устроившейся напротив. Та была в соломенной шляпе с очень большими полями. Незнакомка сидела спиной к Анисье и обернулась, когда та приблизилась.

— Полина! — Анисья не поверила своим глазам. — Так это ты?

— Привет, Нися!

Полина выглядела очень хорошо, и даже бледность ее не казалась болезненной. Волосы, которые она грозилась отрезать совсем коротко, были немного длиннее плеч. Новое платье и эта чудная шляпа очень ее красили. Анисья еще раз убедилась, что невероятно соскучилась. Она три раза чмокнула Водяную колдунью и опустилась рядом с ней на стул.

— Я ужасно голодна. И еще у меня куча новостей. Вы просто не представляете, что сейчас произошло на Кудыкиной горе!

— Мы как раз рассказывали Полине последние новости… — сказала Василиса. — Я перевернула уйму книг, чтобы найти все возможное о проклятиях.

— Не думаю, что в книгах есть то, чего не знает Ирвинг, — грустно ответила Полина. Анисье в ее манере говорить померещился легкий акцент, будто за эти полтора месяца разлуки Водяная колдунья ни разу не разговаривала на родном языке.

— И зря, — лаконично заявила Маргарита. — Даже Ирвинг не может знать всего. Древних обрядов слишком много, чтобы поместиться в одной голове.

— Слушайте, — вставила Анисья. — Что касается книг, в нашей семейной библиотеке нашлись такие экземпляры, о которых вы раньше и не слыхали. На некоторых я сделала специальные отметки, чтобы при надобности быстро их найти, хотя не отрицаю, что могла пропустить нечто стоящее. Мои родители держат такие книги подальше от посторонних глаз — слишком древние магические тайны там описаны, — и мне приходилось под прикрытием Севы и брата пробираться в хранилище семейных сокровищ на каких-то полчаса в день.

— У вас есть хранилище сокровищ? Прямо в доме? — воскликнула Маргарита.

— Не кричи так громко, — засмеялась Анисья и не без гордости добавила: — Хранилище действительно есть, Василиса не даст соврать! Мы проходили мимо него, когда искали Ярилину рукопись. Род Муромцев издревле был одним из самых влиятельных и богатых. Несметные сокровища, которыми обладает наша семья, естественно, не лежат в одном месте, но некоторые ценности хранятся в доме. И когда мы с Митей были совсем маленькими, родители пугали нас, что хранилище стережет Трехглавый Змей, чтобы мы в поисках богатства не перевернули вверх ногами дом.

— Трехглавый Змей? — на этот раз встрепенулась Полина. — Змей Горыныч?

— Откуда ты знаешь про Горыныча? — улыбнулась Василиса.

— Подожди, почему ты спрашиваешь так, будто он на самом деле существует? — произнесла в ответ Полина.

— Да, можно сказать, что он существует, — ответила рыжеволосая колдунья. — Горыныч — одна из самых известных фамилий в областях, связанных с драконами. Род Горынычей из века в век занимается разведением этих существ. Но их главной особенностью считается то, что все они верят в существование гигантского трехглавого змея и до сих пор пытаются его найти. Хотя дракона такого на самом деле вроде как нет.

— Подождите, — продолжила Анисья. — Это еще не все новости на сегодня.

И, обратившись к Полине, добавила:

— Сегодня у нас первый раз была Легендология. Наставник очень симпатичный, к тому же молодой и богатый.

— Сгораю от нетерпения его увидеть, — рассмеялась Полина. — Его, кажется, Вещим Олегом зовут.

— Да. Мы постоянно пересекались на разных приемах, поэтому я знаю его с детства. Но это просто предыстория, чтобы ты была в курсе дела. Сегодня он отправил меня на Кудыкину гору за плохое поведение. Да-да. Я вела себя, по словам Велес, неприлично и безрассудно. Вслух назвала его красавчиком! Ты можешь себе представить? Он обиделся, будто я обозвала его упырем! Так что пришлось мне идти в эту… хм… Кудыкину гору и с трясущимися коленками выслушивать от Веры Николаевны…

— Кудыкина гора?.. — перебила ее Маргарита. — Это еще что такое?

— Подожди, Марго! — капризно воскликнула Анисья. — Об этом потом. Ну так вот, когда я уже мечтала провалиться сквозь землю, лишь бы не смотреть в глаза Велес, случилось самое странное! Знаете эту особенность Заречья, когда что-то вдруг появляется прямо из ниоткуда? Совершенно неожиданно сбоку на голой стене открылась дверь, а в следующую секунду появился человек, и… все наставники будто испугались, вскочили со своих мест. И мне кажется, я догадываюсь, кто это был. — Анисья перегнулась через стол и таинственным шепотом произнесла: — Странник.

— Ты серьезно? — Василиса прижала ко рту ладонь.

Анисья кивнула.

— Снова Странник? — заинтригованно прошептала Маргарита. — Еще один Странник на стороне Светлых?

— Что ему понадобилось в Заречье? — спросила Василиса.

— Я не знаю! При его появлении меня сразу же выпроводили. Но мне кажется, он здесь из-за проклятия Полины.

— Но откуда он узнал, как попасть сюда? Ведь такие сведения доверяют только наставникам, а постороннему человеку, к тому же Страннику, рассказывать об этом небезопасно! — сказала Василиса, и девочки согласно закивали.

— Чем же он может помочь мне? — спросила Полина. — Странники знают что-то о темных проклятиях?

— Понятия не имею! Ведь еще неизвестно, с каким проклятием мы имеем дело. Кем и как оно наложено? Когда и за что? Это имеет огромное значение. От одних проклятий спасают редкие снадобья, от других помогают обряды, на разработку которых могут уйти месяцы. А какие-то, самые опасные, можно снять лишь при выполнении одного-единственного условия, придуманного Темным магом. Несколько авторов попытались систематизировать эти проклятия, соотнося их с условиями снятия, чтобы потом помочь другим в поисках.

— Звучит жутко, — улыбнулась Полина. — Со мной притащился французский специалист, который, держу пари, и есть один из этих авторов. Его дотошности можно только позавидовать!

Внезапно Василиса издала странный возглас. На лице Маргариты промелькнул интерес, Анисья же просто впала в немой ступор: к подругам приближалась невысокая худенькая девушка, хотя на первый взгляд ее можно было принять и за мальчика — из-за слишком коротких черных волос. Шла она плавно и грациозно, на ее полных губах играла легкая улыбка.

— Я тебя искать дома, — произнесла незнакомка низким грудным голосом, подойдя совсем близко к Полине, — та в ответ улыбнулась.

— Стефани, знакомься, это мои подруги. — Полина кивнула на Василису, Маргариту и Анисью, которые продолжали таращиться на невиданную прическу девушки. — Это Стефани Монье, дочь того специалиста по проклятиям, который приехал со мной. Она останется здесь вместе с отцом.

Стефани опустилась рядом с Полиной и пожала девочкам руки, задержав взгляд на роскошных Анисьиных кудрях.

— Да не молчите вы, — засмеялась Полина. — Она немного говорит по-русски. Или вы удивлены ее прической?

Стефани взъерошила пальцами свои короткие волосы и снова улыбнулась.

— Ты будешь тут готовиться к Посвящению? — задала вопрос Василиса.

— Нет, — покачала головой француженка. — Я пгошла Посвящение по Фганции. Я изучать Магию газных стган.

Девушка сильно отличалась от здешних красавиц своей необычностью, все в ней выглядело диковинным: высокие скулы, тонкие, ярко очерченные брови, стрижка и манера поведения.

— Эй! — раздался голос Мити.

Митя и Сева взяли с огромного круглого стола по тарелке каши и сели в другом конце столовой. Теперь кроме них и девочек под навесом никого не осталось.

Василиса помахала им рукой, но ответил ей только Митя. Маргарита кивнула в знак приветствия и, заглядевшись на Севу, чуть не выронила ложку. Полина пихнула подругу под столом ногой.

— Привет, — отозвалась Анисья.

— Ну, как Кудыкина гора? — весело крикнул Митя.

Сева же просто уткнулся в тарелку, будто кроме него никого в столовой не было.

— Потом расскажу, — ответила Анисья и повернулась к подругам.

— Кто это? — заинтересованно осведомилась француженка.

— Мой старший брат, — сказала Анисья, наконец получив возможность лично пообщаться со Стефани. — Он уже прошел Посвящение и хочет стать ведарем.

— Что это значит? — поинтересовалась Полина.

— Обычно ведари изучают зоомагию, травничество и магические практики народов всего мира. В конце концов они находят новые возможности в применении магических сил растений, животных и людей. Или не находят, — скептически заметила Анисья.

— Хогошо. А что за маг гядом с ним? — Стефани еще что-то пробормотала на французском, и Полина закатила глаза:

— Это Сева. Его друг. Он сын того целителя, который нас встретил утром, помнишь?

— Est-ce vrai?[2] Сева уже пгошел Посвящение?

— Да, сейчас практикует Целительство.

— Он очень кгасивый, — задумчиво отметила Стефани.

— Вы давно в Заречье? — спросила Полина у Анисьи, чтобы сменить тему: разговоры о том, какой Сева красивый и замечательный во всех смыслах, надоели еще несколько месяцев назад, тем более что почти всегда ей хотелось с этим спорить.

— Я всего пару дней здесь, а мальчики торчат уже больше недели. У них снова был должок перед Заречьем, так что летом они навещали потусторонних. Ну, знаешь, сушили сено, пасли коров и чистили конюшни, как обычно.

— Что натворили на этот раз? — удивилась Маргарита.

— Они заколдовали дорогу. Все, кто доходил по ней до определенного места, валились с ног. А потом неожиданно появился Эбонит Павлович, но Сева с Митей не успели снять свое колдовство, — безразлично протянула Анисья. — Иногда они просто поражают меня своими фокусами.

— И что сделал Эбонит?

— Как что, упал, конечно же! Теперь считает, что ребята издеваются только над ним. Помните, Митя рассказывал про маятник, который прикрепил к его очкам? Наставник очень разозлился!

— Паулин, — сказала Стефани, которой чужой язык пока давался не столь хорошо, чтобы разобрать быструю речь белокурой красавицы. — Ты уже поесть? Идем к мадам Велес. Она пегедала, что хочет поговогить.

— Наконец-то тебе официально объявят, что ты проклята! — пошутила Маргарита, и подружки засмеялись.

Полина встала из-за стола и, взяв под руку француженку, направилась к выходу. Когда парочка проходила мимо Мити и Севы, Анисья заметила, как Стефани задержала взгляд на темноволосом Воздушном маге.

— У нас еще есть время до Целительства, — сказала Анисья. — Я пойду к ребятам и расскажу про Странника. Увидимся у Жабы.

Маргарита с Василисой кивнули.

— Отвернись от солнца — жарко, — попросил Сева, сидящий на полу с флейтой. Он тут же почувствовал, как избушка вытянулась на своих курьих ногах и сделала несколько шажков, поворачиваясь окном к пышной бузине. Теперь горячие солнечные лучи запутывались в паутине ветвей и почти не проникали в дом. — Спасибо.

Он снова уставился в ноты и заиграл. Непривычно было сидеть в избе одному — его сосед, тоже Воздушный колдун, который после Посвящения ненадолго задержался в Заречье, вчера утром съехал, устроившись на работу в город. Так что теперь Сева жил один, что казалось ему неплохим, но все же странным обстоятельством. И с Муромцем у него теперь не имелось общих наставников — ведари лишь изредка появлялись на Целительстве, а целители пару раз за три лунных месяца пересекались с ними на обрядах.

Сева втайне побаивался, что к нему могут подселить кого-нибудь из новичков. Его прошлый сосед был на радость тихим человеком и не доставлял Севе никаких неудобств, подолгу отсутствовал, ездил на различные практики, так что Сева, можно сказать, почти его не видел. Но появись у него новый сосед — какой-нибудь мелкий болтливый подросток, — Севе долго пришлось бы налаживать с ним нормальные отношения.

Пока он размышлял над этим, из-за шкафа показалась маленькая шушера Марта. Она не обратила никакого внимания на хозяина избушки, важно прошествовала к столу и, еле дотянувшись до края, положила на него «Тридесятый Вестник». Сева молча кивнул ей, и шушера исчезла.

Часы показывали одиннадцать утра. На столе зеленело снадобье — все ингредиенты были добавлены вовремя и в нужном количестве. А вот засохший цветок в горшке все еще оставался засохшим. В списке планов на день значилось только найти подходящего подопытного для нового целительского обряда, который он сейчас изучал. Но на примете уже как раз имелась одна колдунья, так что можно было никуда не торопиться.

Сева сидел на теплом полу, продолжая играть, как вдруг услышал быстрые шаги на ступеньках крыльца. Через секунду дверь распахнулась, и в комнату влетел Муромец с двумя большими сумками в руках и парой коньков, связанных друг с другом шнурками и перекинутых через широкое плечо.

— Мы договаривались идти на каток в прошлом декабре, — сказал Сева. — А уже август. Ты слишком долго собираешься, Муромец.

— Заткнись, шутник, — улыбнулся Митя и по-хозяйски кинул сумки на пустующую кровать.

— Тебе приходится носить с собой все это на встречи с Велес? — не переставал иронизировать Сева, не вполне понимая, зачем Муромец притащил с собой вещи.

— А ты все время ходишь дома в таком виде? — ответил вопросом на вопрос Митя.

— Я тут живу один, могу делать, что хочу. И вообще обычно запираю дверь, так что ты вломился очень неожиданно.

— Все, Овражкин, теперь ты живешь не один. Я живу с тобой.

— Серьезно? — Сева отложил в сторону музыкальный инструмент и огляделся в поисках какой-нибудь одежды. — Но как? Разные стихии нельзя селить вместе. Вдруг мы убьем друг друга?

— Опыт показывает, что можно. Пример: Водяная и Огненная. И ничего, никто не умер. На самом деле у Велес не было другого выхода. Всем новоприбывшим Воздушным и так хватило места, а вот Земляных оказалось нечетное количество. Так что я бросил своего соседа, оставив на его попечение кого-то из малышни, и перебрался сюда. Ну как, нормальный ход?

— Сколько ты заплатил за это в фонд Заречья? — отозвался Сева. — Ладно-ладно, ты это круто придумал. Я как раз собирался нарисовать рунограмму на удачу, чтобы ко мне не подселили никого из мелких.

Митя открыл одну из сумок и вывалил ее содержимое на кровать.

— Который шкаф мой? Хотя о чем я спрашиваю: ведь это твоя дверца вся заклеена какими-то… что это? Рецепты?

— Сначала я подумал, что это письма от поклонниц. Кстати, — Муромец помедлил, вид у него был такой, будто он с самого начала хотел сообщить какую-то новость, но ждал то ли подходящего момента, то ли встречных вопросов. — Ты еще не все свои лекарские смеси раздал девчонкам?

— С чего ты взял, что я им что-то раздаю?

— Сто раз замечал, как они у тебя выпрашивают то засушенные травы, то готовые зелья. Стоит им похлопать ресницами, и все это у них в руках.

Сева хмыкнул и выдвинул из-под кровати коробку, доверху заполненную свертками.

— Нет. Одних ресниц мало. — Его ответ зазвенел холодом.

— Отлично! Может, тогда у тебя есть что-нибудь, чтобы рану так сильно не дергало?

— Рану? — удивленно откликнулся Сева. Митя протянул ему ладонь, на которой виднелся неровный кровоточащий порез под рунами отличия за успехи в освоении магии Земли. — Муромец! Это… это… так ты теперь неофит Велес?!

— Я совсем забыл про это… Вот где ты пропадал вчера вечером! Значит, кровавая жертва все же существует?

— Так, всего лишь капля крови.

— И как это было? — оживился Воздушный маг и принялся перерывать коробку. В ней, помимо трав и склянок с порошками, очень кстати оказался давно потерянный свитер и мешочек с самоцветами.

— Ничего особенного. Собрались все наставники и я. От меня требовалось только изъявить желание стать неофитом. Сам обряд длился недолго, — объяснил Митя, и когда Сева дал ему маленькую банку с зеленой мазью, добавил: — Я хотел взять тебя с собой, думал, Велес предупредит меня заранее. А они… наставники, имею в виду, просто не дали мне даже подумать! Провернули все это, когда я зашел к Вере Николаевне договориться по поводу своего переселения. Но ты потерял немного. Тем более тебя тоже это скоро ждет.

— Не уверен, Лиса мне так ничего и не предложила…

— Еще предложит.

— И что, ты уже почувствовал какие-то плюсы своего положения?

— Представь себе, да. Велес сказала, что из меня вполне можно сделать полимага.

Сева, одобрительно кивнув, взял со стола журнал и уселся в кресло. Митя тем временем принялся засовывать в шкаф одежду, а затем свалил на стол свои книги.

— Странник, про которого Анисья рассказала… Я думаю… не может ли это быть тот самый человек, что украл Звягинова?

— Не знаю, для этого мне надо на него взглянуть, — отозвался Сева, перелистнув журнальную страницу.

— Но сестра сказала, что у него длинные волосы и шрамы.

— А вдруг у всех странников длинные волосы и шрамы? — усмехнулся Сева.

— Ну, к тому времени, как ты его увидишь, шрамов у него уже не будет: Жаба избавит его от них, верно?

— Не обязательно, — сказал Сева. — Бывают шрамы, которые невозможно убрать никаким способом. О!

— Что там? — спросил Митя, косясь через плечо в журнал.

— Замечательные новости. У целителей бывает практика, частная или в здравнице, но в прошлом году ее отменили, потому что Велес запретила нам покидать территорию Заречья. Зато теперь практика возобновляется. Это хорошо. Хоть что-то новенькое в жизни.

— Почему ее вернули? Велес больше не печется о нашей безопасности?

— Можно и так сказать. В ближайшее время Темные точно не затеют войну. Тут совсем небольшая статья, надо бы раздобыть «Летопись-Экспресс».

— Да что за статья?

— О том, что у Темных вновь сменился предводитель. Он сверг прошлого «сына Милонеги» и объявил себя «настоящим ее потомком», естественно. Его называют Берендеем, видимо, он перевертыш-медведь. Замечательно, их разборки нам очень на руку, потому что теперь у них царит настоящий переполох, а мы смело можем сбегать из Заречья.

Глава вторая Наставник

Ночь светла и прохладна. Березы-проводники возникают из мрака одна за одной и влекут вперед, вдаль, где они смогут собраться в круг, встать стражами над этим клочком жизни, над скоплением питательных вод. Берез все больше и больше, они сопровождают, преследуют. Они — кости подземного царства, проросшие в этот мир.

От запаха цветов, разносящегося в ночи, темнеет в глазах. Как он необходим, этот запах! И эта плоть нежных лепестков! Но пока что на них можно только смотреть. Нужно выждать до зимы и только тогда сорвать все!

Приходится таиться, прижиматься к теплой земле — повсюду мерещатся шаги человека. Нельзя показываться людям. Однажды это случилось и чуть не повлекло за собой беду. Человек шел, забыв о страхе. Его длинный плащ тянулся по траве с хрустальным, сыпучим шорохом, сминая побеги. Странное лицо человека озаряла сумасшедшая радость. Тучи крылатых тварей кружили над ним, предупреждая, жалили его, но он не обращал на них внимания, продолжая разглядывать огненно-желтые бутоны. Он пробирался все глубже в заросли, пока не увидел то, что не должен был видеть! Жалкое, хрупкое создание!

Полина открыла глаза. Часы показывали начало четвертого, стояла темнота, но небо за окном нельзя было назвать черным — на западе только-только погас летний закат, но тут же на востоке забрезжил едва заметный рассвет. Она ощутила волнующий трепет: там, вдали от дома — этого настоящего ее дома — жизнь шла трудно, проклятье отнимало радость, меркла красота французских улиц, и мягкий дядин говор казался приторным; дед брюзжал и целыми днями ругал политиков, тетя скорбно глядела на свою бедную племянницу и охала себе под нос. Все было странно, словно не по-настоящему. Но с возвращением сюда это прошло! Полина сонно потянулась и спустила босые ноги на пол. С приезда она еще не видела Дарью Сергеевну, но уже получила от нее записку: «Сегодня полная луна. Твой час силы наступит в три часа тридцать минут. Час Воды. Ступай к реке и искупайся». Интересно, знала ли уже наставница об иностранном лекаре мсье Монье и его дочери Стефани, приехавших в Заречье, и о новом снадобье, разработанном этим специалистом по темным проклятьям?

Маргарита сладко спала, сжавшись в комок, полог над ее кроватью был поднят. Полина с завистью посмотрела на нее, посильнее запахнула пушистый халат и вышла за дверь. Вопреки опасениям ночь оказалась очень теплой. Соседние избушки прятались в тонком тумане, сквозь который так приятно было проводить рукой. Птицы молчали.

Вскоре улицы с избушками закончились, и Полина круто свернула влево, надеясь через чащу выйти к самому дикому берегу реки. Темный ночной лес пугал, но пришлось взять себя в руки и пройти его насквозь, несмотря ни на что. Не верилось, что ветви так шелестят просто от ветра, казалось, будто кто-то неожиданно срывается с них вниз, а затем снова взлетает вверх, ломая сучья. «Смотри на туман, — напомнила себе Полина. — Или на росу». Она тут же почувствовала влагу, покрывавшую листья и цветы под ногами, страх немного отступил, зато в следующую секунду ее больно обожгла крапива.

Через несколько минут лес стал постепенно расходиться в стороны, открывая впереди берег Нищенки. Подхода к воде здесь не было, сюда никто не приходил купаться. Вдалеке маячила деревянная лодка с облупившейся краской. Дно реки наверняка было илистым, опутанным водорослями, но другого выхода не имелось — лучше уж противное дно и несколько водяных мереков в зарослях плакучих ив, чем чьи-нибудь пристальные взгляды!

— Нет, сейчас все спят, — уверила себя Полина.

Она сняла халат, бросила его на траву и поежилась под тонкой тканью ночной сорочки. Что-то резко зашуршало и хрустнуло в ближайших кустах. Полина вздрогнула, от страха у нее перехватило дыхание.

— Нет-нет, здесь никого нет. Никакой опасности. — Она заставила себя представить, будто это маленькая птичка скачет по веткам. — Никто ничего мне не сделает… Опасных животных здесь нет. Может… только змеи?

В этот миг зашелестела темная колкая трава под ее ногами, и Полина едва не вскрикнула. Потребовалось несколько минут, чтобы как следует отдышаться и успокоиться.

— Это мой час силы… Мереки не дадут меня в обиду, они слушаются меня…

И вдруг ее охватило знакомое ощущение, легкое и очень приятное — что в ее власти находится чья-то воля. Это чувство нелегко было удержать, и пока оно не исчезло, Полина мысленно взмолилась, обращаясь к уродливым речным чертям, кишевшим в этой тихой заводи:

«Мереки, защитите меня, пока я буду постигать силу Воды…»

Слова тут же показались ей глупыми. Если бы она была могущественной красавицей и кричала это мерекам в присутствии целой толпы колдунов, то, может, они звучали бы уместнее. Но для невзрачной худой девушки с нерасчесанными волосами и в одной ночной сорочке это обращение звучало слишком громко.

По темной воде, отражавшей и зародыш восхода, и яркую полную луну, пошли круги, словно где-то на дне началось движение. Полина подошла ближе к травянистому краю берега и взглянула на свое отражение. В неплотной летней тьме оно выглядело жутковато. Водяная шагнула в реку, по щиколотку утопая в иле, и намочила край сорочки.

В такую пору колдуньи купались обнаженными, Полина не только слышала об этом, но и видела своими глазами. Василиса с Анисьей, как и другие девушки, делали это без стеснения. Ночью они ходили плавать небольшими группками или в полном одиночестве. То же самое делали и молодые люди. Конечно, ходили слухи, будто мальчики любят подсматривать за девочками, на деле же, если ночные купальщики и купальщицы случайно сталкивались, то просто проходили мимо. Во время магических практик им было откровенно наплевать друг на друга. Тем не менее, Полина с Маргаритой ни разу не расстались с купальниками.

Колдунья снова взглянула на свое отражение, потом на воду, вновь ставшую гладкой и спокойной, затем обернулась по сторонам и очень осторожно, с опаской сняла через голову ночную сорочку. В лесу за ее спиной опять что-то хрустнуло, и Полина торопливо прикрылась руками. Простояв так пару минут, перевела взгляд на свое тело и громко вздохнула от удивления: кожа тускло мерцала при луне. Это свечение нельзя было назвать серебристым или белым, оно не имело никакого оттенка — ни теплого, ни холодного. Да и самого свечения будто тоже не было — лишь легкий туманный след. Колдунья отняла руки от груди, вытянула их перед собой и уставилась на ладони, локти, предплечья. Все ее тело еле заметно сияло. Таким же призрачно-лунным светом сияла и вода в реке. Полина зашла в глубину, почти не чувствуя холода. Страх отступил окончательно, она легла спиной на водную гладь, раскинув в стороны руки, и слабое течение стало увлекать ее вдаль.

«Остаться на месте», — мысленно озвучила Полина свое намерение, стараясь, вопреки воле реки, задержаться напротив того берега, где сошла в воду. Боковым зрением она продолжала наблюдать за своим телом, за руками, разрезающими водный поток — сияние не исчезало.

Как удивительно было лежать здесь, всего несколько дней назад оставив за спиной огромный шумный город! И хоть в этот раз ее лето во Франции прошло совершенно иначе: Микоэль познакомил с друзьями-магами, дядя много рассказывал о своем волшебном эле и опять свозил племянницу в гости к старому французскому колдуну, жившему в настоящем замке, — все казалось далеким и похожим на сновидение, в отличие от тихо журчащей реки, протекающей прямо через сознание и сливающейся с бесконечным потоком времени.

Полина попыталась встать на ноги. Течением ее все же унесло немного от берега, но тут было неглубоко, ступни быстро нащупали вязкое дно, вода стояла по грудь. Колдунья подняла руку и провела ею над поверхностью реки. Повинуясь движению, по воде пробежала легкая волна. Полина восхищенно улыбнулась и взмахнула рукой снова — вторая волна получилась даже лучше первой. Это занятие приносило столько радости, что она могла бы до самого утра остаться здесь, пуская волны по воде одной лишь силой желания, однако очень скоро отвлеклась, внезапно увидев что-то светящееся на дне. Полина нырнула и, спугнув какое-то кривоногое подводное существо, заметила россыпь самых обычных речных камешков, почему-то излучавших розоватый свет. Она осторожно вытащила один на поверхность и тут вдруг увидела, как на берегу, посреди травы начали «зажигаться» и другие камни. Их оказалось немного, и свет от них шел неяркий, но он совершенно не был похож на то молочно-лунное сияние, которое исходило час назад от реки и от ее собственной кожи. Это определенно было что-то другое. Девушка вылезла на берег, закуталась в халат и огляделась — камни продолжали «включаться» как световики, но не все, а лишь те, что лежали дальше от тропинки, по которой она пришла сюда. Полина подобрала свою сорочку и решила посмотреть, куда ведет эта светящаяся процессия камней. Она прошла еще немного вдоль берега, пока на пути не выросла преграда из переплетающихся старых стволов. Их пришлось обходить по траве выше Полининого роста, запутанной и колючей. Камни становились все крупнее, и сияние их делалось ярче, несколько раз Полина больно ударилась о них босыми ногами, а один раз так неожиданно споткнулась, что чуть не упала в заросли высокой крапивы. Но любопытство вело ее вперед до тех пор, пока трава не начала постепенно смягчаться и расползаться в стороны, и тогда Полине открылось поистине чудесное зрелище. На каменистом холмике, возвышающемся над Нищенкой, сидела Анисья. Ее веки были плотно сомкнуты, прекрасные белые кудри спадали на смуглую кожу. Она походила на искусное каменное изваяние, постамент под которым переливался розовым, сиреневым, зеленым и золотым. Все камни вокруг казались словно наэлектризованными, Полина подумала, что сейчас к ним даже опасно прикасаться. Из леса донеслись первые голоса птиц. За спиной Анисьи все ярче и ярче разгорался рассвет.

Где-то прокукарекал петух и громко заквохтали куры. Легкий ветерок, задувавший в открытое окно, трепал прозрачные занавески, наполняя комнату запахом скошенной травы.

— Маргарита, — позвала Полина, еще нежившаяся в постели под лучами солнца. — У тебя есть сегодня утром встреча с наставником по стихии?

— Конечно, и не только у меня, между прочим. — Маргарита сонно посмотрела на часы. — Почему ты все еще лежишь?

— Дарья Сергеевна перенесла встречу на вечер, потому что ночью я должна была сходить к реке. Поэтому теперь у меня есть пара часов, чтобы понять наконец, что такое зеленый Сифинакок, иначе Густав Вениаминович просто убьет меня, если я еще раз засмеюсь над названием какого-нибудь растения. — Полина потянулась и повернулась на бок, на самом деле собираясь еще немного поспать после ухода соседки.

— Да, а самое обидное, что все смотрят на тебя, как на совершеннейшую тупицу. Конечно же, как можно не знать Сифимок? — возмутилась Маргарита, вставая с кровати.

— Сифинакок.

— Ну да, вот именно. Как прошла твоя встреча с рекой?

— Отлично! Я… Я искупалась голышом…

— И что, никакой маньяк не напал на тебя? — рассмеялась Маргарита.

— Нет, зато я видела, как Анисья превращает обычные придорожные камни в светящиеся! Правда, она была так глубоко погружена в это, что даже не заметила меня.

— Интересно, никто не сфотографировал ее в это время для «Тридесятого вестника»? Ладно, что-то мне в голову лезут совсем не возвышенные мысли… я пойду. А ты, очень надеюсь, выучишь все про этот Сифимок и, набравшись знаний, поделишься ими со своей соседкой. Я бы предпочла компанию книги, чем встречу с Маливиничком.

— Не грусти. Сифинакок — это тоже не самая приятная вещь на свете. Говорят, что если он разозлится, то может плюнуть ядом тебе в лицо.

— Фу, какой невоспитанный. Возможно, он предок Егорки — тот тоже, когда говорит, вечно плюется. И где только Велес его откопала!

Маргарита быстро умылась и поспешила на встречу с наставником по Огненной магии. Полина зевнула, она и впрямь намеревалась поспать еще чуть-чуть, а уж потом приняться за изучение свойств целебных растений с нелепыми названиями.

— Хватит спать! Заречье всегда славилось трудолюбивыми колдунами!

Полина закрыла глаза, игнорируя скрипучий голос избушки.

— Я не шучу! Утренняя песня поможет тебе взбодриться! Эта любооооовь меняааа сгубиииилаааа…

— Встаю! — оборвала избушку Полина и резко села на кровати.

«Интересно, избушки сами когда-нибудь спят? Почему бы инженерам не наделить их этой способностью вместо умения петь?» — пронеслось у нее в голове по дороге в ванную.

Утро выдалось замечательное: теплое и солнечное. За окошком синело летнее небо, шумел лес и кричали ласточки. Мимо иногда проходили Огненные, Полина слышала их голоса и радовалась, что сейчас ей не надо никуда торопиться. Приведя себя в порядок, она села с книгой на лавочку у крыльца. Погода стояла прекрасная, и раз уж ее встреча с Лисой перенеслась, было бы глупо не воспользоваться случаем понежиться в последних лучах августовского солнца.

Маргарита же проводила время, как ей самой казалось, намного хуже. Поначалу она еле плелась по Дороге Желаний, но вскоре сообразила, что стоило прибавить шагу, — встреча с наставником была назначена на десять утра, в то время как ее наручные часы уже показывали пять минут одиннадцатого, а она только-только свернула на тропинку, ведущую через небольшое поле к «тайному шалашу» Маливиничка, который все Огненные мечтали сжечь по-настоящему. Вот опять показалась побеленная печь, стоящая прямо посреди дороги, а за ней уже виднелись деревья, плотной стеной огораживающие знакомую поляну. Но что-то в голове Маргариты щелкнуло, едва она прошла мимо печи, и заставило вернуться на несколько шагов назад: в печурке стоял большой противень с румяными пирогами, и Огненная колдунья услышала, как жалобно заурчал живот.

— Угощайся, девица-красавица.

Маргарита подпрыгнула при звуках резкого голоса и оглянулась — нет, она была тут совершенно одна.

— Да здесь я, здесь!

— Где? — Маргарита посмотрела на печку, потому что казалось, будто голос лился прямо из нее.

— Вот именно здесь. Пирожок хочешь?

— Ну-у, — замялась Маргарита, понимая, что уже опаздывает. — Хорошо, давайте.

Она протянула руку к противню, но тот вдруг скрылся в глубине печи.

— Эй, сначала самоцветы!

— Самоцветы? — не поняла Маргарита.

— Ох, одни проблемы с вами. Ну, деньги давай, раз самоцветов нет.

— Кому, вам? — Маргарита уставилась на печь.

— Конечно, мне! Или ты думала, что я пирожки задаром раздаю?

Маргарита стояла и не верила ни своим глазам, ни ушам. Оказывается, эта печь продавала пирожки! Вот так история!

— Значит, я такая себе пеку-пеку… Тесто замешиваю, а пирожки должна за так отдавать… Интересно! А мука сколько нынче стоит! Одни убытки!

— Я к вам потом зайду, я спешу к Маливи… Спешу, в общем, — сказала Маргарита и побежала в сторону густого сплетения деревьев, думая о том, что Заречье никогда не перестанет ее удивлять. Печка что-то недовольно проворчала в ответ.

По мере того как Маргарита приближалась к поляне, настроение ее портилось. Почти два месяца она не видела Маливиничка и с такой же радостью не видела бы его всю оставшуюся жизнь, но Огненную магию пропускать было нельзя. Все колдуны обожали практики со своими наставниками, но только не юные Огненные. Их наставник по сравнению с остальными казался бездарным и жалким, он был труслив, глуп и зануден, и разве мог он при всем этом надеяться на лучшее к себе отношение?

А ведь раньше Ирвинг был наставником Огненных!

«Вот бы он вернулся! — думала Маргарита. — Вот бы Ирвинг опять стал наставником!»

Высунувшись из-за осиновых веток, девушка немало удивилась — с поляны исчез шалаш Егора Алексеевича, где тот хранил инвентарь. Бревен, выложенных полукругом, тоже не оказалось. Не было вообще ничего, кроме небольшого основания для костра, Веры Николаевны, стоящей посреди вытоптанного участка земли, и девяти Огненных колдунов, оглянувшихся на Маргариту.

— Вот теперь все, — произнесла главная наставница, когда Маргарита, покраснев, присоединилась к своим.

— Где наш Егорка? — тут же шепнул ей Емеля.

— А я-то откуда знаю?

— Я его даже в столовой ни разу не видел. С ним что-то случилось?

— Пожалуйста, без разговоров! — оборвала их Велес, и ребята тут же умолкли, стихли их недоуменные перешептывания и смешки. — Ваш наставник был вынужден срочно уехать.

Раздался чей-то радостный возглас.

— Самое время контролировать свои эмоции! Ваш наставник уехал, но встречи с ним не отменяются. Точнее, не совсем с ним… Егора Алексеевича будет заменять… кхм… временно заменять, я хочу сказать… — тон Веры Николаевны казался странным, — новый наставник. Я хочу вам его представить. Это Македонов Александр Владимирович.

Маргарита подскочила на месте, заметив, что рядом с миниатюрной Верой Николаевной возник высокий колдун с темными волосами до плеч.

— Его не было здесь секунду назад, — прошептала девушка и повернулась к остальным Огненным, которые так же как и она с удивлением и некоторой опаской смотрели на этого неизвестного человека. При взгляде на нового наставника Маргарите показалось, что она всей кожей почувствовала силу, исходящую от него, — силу пылающего огня, разрушающего пожара и вместе с тем силу свечи, лишь раз блеснувшей в темноте, огонька надежды, огонька-путеводителя.

Черты лица незнакомца были правильными, хотя и не притягивали взгляд так, как его шрамы: один из них пересекал левое веко и бровь, а еще несколько шрамов поменьше выделялись на правой скуле. Казалось, стоило ему появиться на поляне, как небо заволокли грозовые тучи, а ветер усилился.

«Странник!» — вдруг осенило Маргариту.

Ну конечно! Он полностью подходил под Анисьино описание. Шрамы на лице, устрашающий вид, могучая фигура, высокий рост. Да и Вера Николаевна держалась в его присутствии странно. Вот что за человек появился на Кудыкиной горе на Медовый Спас!

— Спасибо, — обратился он к Вере Николаевне, та в свою очередь сдержанно кивнула ему, обернулась полевкой и скрылась за деревьями.

Все уставились на нового наставника, словно загипнотизированные. Маргарита никак не могла отделаться от ощущения, что с тех пор, как он появился перед ними, в небесах начали сгущаться черные тучи. Она подняла голову и взглянула на лазурное чистое небо, но когда вернулась к разглядыванию Александра Владимировича, наваждение появилось вновь.

— Сядьте, — произнес низкий голос. — Садитесь прямо на траву. — И сам колдун опустился напротив ребят. — Я буду обучать вас Огненной магии… пока позволит Вера Николаевна. — Голос его звучал глухо, негромко, словно ему тяжело было говорить из-за больного горла. — Что ж, я немного слышал о вашем последнем наставнике и кое-что прочел о вас в Велесовой книге. Но каков ваш уровень владения магией на самом деле?

Никто не отозвался, ни один из колдунов не проронил ни звука.

— Ну хорошо, — менее уверенно продолжил наставник после паузы. — Раз так, я хочу познакомиться с каждым из вас. Посмотреть, кто что умеет. О чем говорил с вами Егор Алексеевич?

И вновь молчание. Маргарита, которая сама словно проглотила язык, оглянулась вокруг. На лицах собравшихся застыло одно и то же выражение недоверия, смешанного с любопытством. Что же будет дальше? Неужели никто так и не ответит Страннику? Но остальные ведь не знают, что он Странник! Что произошло? Неужели все его почему-то боятся? Или просто стесняются? Или же каким-то образом чувствуют давление его загадочного прошлого? Маргарита задавала самой себе эти вопросы и не находила ответов. Наконец, по истечении нескольких секунд тишины, она робко произнесла:

— Он говорил о многом, но мало что из этого касалось Огненной магии.

Первый шаг был сделан, и остальные ее товарищи тут же оживились: кто-то неловко улыбнулся, кто-то кашлянул, словно пытаясь скрыть смешок.

— Что это значит? — нахмурился новый наставник.

— Понимаете, — всегда такая смелая и острая на язык Маргарита растерялась и отвела глаза в сторону, стараясь не смотреть на собеседника. — Наш прошлый наставник был… как бы сказать… больше теоретиком, чем практиком. Он рассказывал нам про опасность нашей стихии, про ее особенности и недостатки, про растения, которые хоть как-то связаны с ней…

— Хотя бы названием, — подал голос Емеля, и наконец все ребята рассмеялись. — И еще он рассказывал анекдоты.

Александр Владимирович внимательно изучал глазами присутствующих и, когда веселье среди них стихло, произнес:

— Хорошо, значит, я могу рассчитывать, что вы подкованы в теории. Тогда будем делать основной упор на практику.

На лицах Огненных магов тут же отразилось изумление.

— Но для начала мне все же нужно понять, на что каждый из вас способен. Я предложу вам усилием воли разжечь огонь. — Македонов указал рукой на сложенные у его ног ветки. — Вы все выросли среди колдунов, поэтому должны примерно понимать, как контролировать свою силу на бытовом уровне. Без этого понимания Огненным просто не выжить. — Длинные речи явно давались ему с трудом.

На этот раз почти все собравшиеся согласно кивнули.

«Интересно, как долго он жил среди странников? — подумала Маргарита, глядя, как их новый наставник поднялся на ноги, готовый приступить к тренировке. — И как вообще живут странники? Не путешествуют же с палаткой и котелком?!»

— Но… — Наставник тут же перевел вопросительный взгляд на худощавого Фадея, как обычно, увешанного всевозможными оберегами. — Извините, но Маргарита не жила в семье колдунов. Ее родители — потусторонние.

Маргарита была готова испепелить Фадея на месте, будь она на это способна. Какая разница, в какой семье она выросла?! Другие наставники никак не выделяли их с Полиной и относились к ним, как ко всем остальным. Теперь же их новый наставник по Огненной магии будет думать, что она совершенно ничего не умеет. И хотя это было близко к правде, ей стало обидно и стыдно одновременно.

Странник тем временем переводил взгляд с одного воспитанника на другого, пока не остановил его на Маргарите:

— Тогда вы будете пробовать свои силы последней. Внимательно наблюдайте за своими друзьями.

Маргарита не смогла понять, как именно он догадался, что Фадей говорил про нее — ведь тут сидела еще и Оля! То ли заметил направление взгляда Фадея, то ли румянец, заливший ее щеки.

«В любом случае, Фадею несдобровать!» — подумала Маргарита.

— Я не буду вас оценивать, — продолжил странник, обращаясь уже ко всем. — Просто хочу определить, с чего начать следующую встречу. Я должен почувствовать вашу силу, а для этого вы должны эту силу применить.

Все остались сидеть на месте, тревожно переглядываясь. Александр Владимирович поднялся на ноги, и от взмаха его кисти сложенные друг на друга сухие ветви вспыхнули ярким пламенем.

— Смелее, — сказал наконец наставник, и костер потух. — Кто первый?

— Мы не знаем, как… как это сделать. — Послышался голос Миши.

— Идите сюда. Да-да, вы. — Миша, повинуясь его просьбе, встал и приблизился к костру. — Как вас зовут?

— Ми… Михаил.

— Не надо бояться, Михаил. Вы же Огненный маг, а Огненные ничего не боятся. — На этих словах Маргарите показалось, что Александр Владимирович взглянул прямо на нее. — Людмила, неофит Егора Алексеевича, сказала мне, что все вы умеете изменять температуру разных предметов. Это так?

Ребята дружно закивали.

— Вам просто нужно нагреть эти ветви. Сильно нагреть. Но не дотрагиваясь до них.

Теперь наставник снова обратился к Мише:

— Закройте глаза. Забудьте обо всем. Чтобы создать огонь там, где его нет, нужно долго тренироваться. Отвлекитесь от звуков, которые слышите вокруг, забудьте о том, что на вас смотрят. Вас никто не торопит. И помните, если не получится — ничего страшного.

Пока он проговаривал эти слова своим негромким хрипловатым голосом, Маргарита впала в какой-то транс, почувствовав в руках и плечах приятное щекочущее движение, не имеющее ничего общего с мурашками. Ей вдруг показалось, что она может разжечь огонь силой мысли, хотя даже не представляет, как это делается! Она закрыла глаза, волнение и страх начали постепенно отступать.

Никто не знал, сколько времени Миша простоял возле основания для костра. Никто не ощущал бег минут, взгляды всех ребят были устремлены на пару сухих веток в центре поляны.

— Вы молодец, Михаил, — наконец сказал Александр Владимирович, несмотря на то, что сухие ветки лишь слегка задымились.

— Но я же не смог…

— Ничего, скорее всего, сейчас этого никто из вас не сможет сделать. Но вы позволили мне почувствовать вашу силу.

Миша зарделся и опустился на траву, уступив место у потухшего костра своему другу Емеле.

Как и предположил наставник, никому не удалось создать и крохотного всполоха пламени.

Когда подошла очередь Маргариты, природная бойкость и храбрость вновь покинули ее. Она робко поднялась на ноги и сделала несколько шагов вперед. Подойдя к уже немного почерневшим веткам, вытянула вперед руки.

— Вспомните, что такое огонь, — произнес наставник. — Это разрушение видимой формы предмета. Вода и воздух — два физических состояния материи. Земляная магия вдохнула жизнь в материальный мир. А огонь — это распад… Все должно разрушиться, чтобы появиться вновь.

Глаза Маргариты были закрыты, она пыталась отстраниться от всего, что происходило сейчас вокруг, но отделаться от навязчивой мысли о том, что за ней наблюдает Странник и еще девять колдунов, никак не получалось. Ей очень не хотелось упасть в грязь лицом перед ними, поэтому она постаралась вспомнить все, что говорила Ульяна, когда тренировалась с ней перед Шабашем.

— Хорошо. — Низкий голос наставника вывел ее из лабиринта запутанных мыслей, и Маргарита, открыв глаза, собралась уже вернуться на свое место — костер она, естественно, не разожгла, — как вдруг странное щекочущее ощущение в руках вернулось к ней. В ладонях она почувствовала напряжение — силу пожара, стихийного бедствия, бури на солнце и маленького огонька в темноте! Перед глазами, сливаясь с полуденными лучами, замерцало, заискрилось еще что-то, сгусток тепла, света. Свет этот был теплого оранжевого цвета. Он струился из ее ладоней, неяркий, совсем слабый, но она все же видела его, ощущала!

Его видели и остальные колдуны, пораженные тем, что произошло. Мгновение триумфа и внутреннего ликования прервало прикосновение чьей-то руки. Маргарита с трудом отвела завороженный взгляд от собственных ладоней и увидела нового наставника. Он стоял совсем близко, шрамы его были такими глубокими, они делали его внешность злее и суровее. Исчезло приятное ощущение всемогущества, испарился теплый свет над ладонями, и чувство полного опустошения заполнило все ее существо.

— Глубоко вздохните, — произнес Александр Владимирович. — Это просто всплеск силы. Сейчас вы почувствуете неприятную слабость, это нормально. Думаю, вы знали, что Огненные маги иногда тратят всю свою энергию за один раз? С вами произошло то же самое. Это как раз можно отнести к недостаткам Огненной стихии.

Внезапно ноги у Маргариты подкосились, и она осела бы на землю, не подхвати ее сам наставник и стоявший неподалеку Фадей.

— Хорошо, на этом закончим сегодня, — объявил Александр Владимирович, убедившись, что колдунья снова смогла встать на ноги. Ребята закивали и стали собираться, а Странник повернулся к Маргарите. — Вам нужно домой. Сегодня целый день вам лучше отдыхать. Я должен вас проводить.

— Спасибо, я дойду сама, — слабым голосом возразила Маргарита.

— Самостоятельность — хорошая черта, но бывают случаи, когда не стоит отказываться от помощи. — Странник двинулся прочь с поляны, и Маргарита последовала за ним.

Они шли в полном молчании, пока не повстречали Илью Пророка, ковылявшего вдоль дороги. Он без удивления посмотрел на Странника, будто давно его знал, а затем вдруг обратился к Маргарите:

— Огонь не вода — пожитки не всплывают.

Александр Владимировичи еле заметно улыбнулся. Маргарита отреагировала слабым смешком, продолжая из последних сил передвигать ногами и размышлять, что услышанная поговорка не имела никакого отношения к произошедшему с ней только что. Ее так клонило в сон, что глаза закрывались сами собой.

— Здесь я вас оставлю, — произнес Странник, когда крыльцо Маргаритиной избушки уже виднелось впереди. — Каких наставников вы еще посещаете?

— Сегодня мне надо на Целительство.

— Будьте дома и никуда не ходите, я скажу Жабе, что вы плохо себя чувствуете. — На этих словах наставник развернулся и зашагал в сторону Дороги Желаний.

«Жаба? Он назвал Густава Вениаминовича Жабой?» — пронеслось в голове у Маргариты.

Глава третья Таинственное письмо

Сева налил молока в миску с малиной и стал наблюдать, как розово-красные ягоды, словно корабли, начали одна за другой тонуть в белом море. Но созерцать их медленное погружение ему пришлось недолго, потому что напротив сел Митя, со всей своей неконтролируемой силой поставив на стол тарелку, отчего вся малина в Севиной миске мигом ушла на дно.

В столовой было много народа, новость о междоусобной войне на стороне Темных разнеслась по Заречью, и теперь все радостно галдели, обсуждая это, чокаясь кружками и произнося длинные тосты.

— Не знаю, насколько правдиво то, что я недавно услышал от отца, — начал Василий, подливая в свой ягодный коктейль что-то темное из маленькой бутылочки, — но похоже, что в связи с воцарившимся миром Вече Старейшин приняло решение вновь провести Русалий круг.

— Ого! — воскликнул Муромец.

— У вас ничего такого не слышно? — спросил Огненный маг, имея в виду Митину влиятельную семью.

— Вроде бы нет, — ответил Митя и покачал головой, отказываясь от снадобья, которое Василий предложил добавить и в его напиток.

— Не могу представить, как отбирают участников для Круга, — подал голос Сева. — Но, Муромец, ты обязан что-нибудь сделать, чтобы нас взяли!

— Подождите-ка, — сказал Арсений, с недоумением глядя на собеседников. — Мне попадалось что-то про Русалий круг. Это же соревнования среди молодых посвященных магов? Не могу понять, что в них такого хорошего?

— Ну как же! Для представителей знатных родов это прекрасный шанс подтвердить свою репутацию, — объяснил Василий.

— А для представителей незнатных — ею обзавестись, — улыбнулся Сева. — Тем более все главы Светлого сообщества некогда были победителями таких соревнований. Так что польза очевидна.

— Но все ли победители Русальего круга становились главами Светлого сообщества? — уточнил Арсений.

— Нет, — ответил Сева.

— Ты не в курсе, теперь и правда у целителей будет практика? — обратился к Севе Василий. Ульяна — его девушка — была одной из немногих колдуний, выбравших Целительство после Посвящения. — Уля что-то такое говорила. Но никто ей не поверил — слишком давно вас не выпускали на волю!

— Да, правда. Практика в городской здравнице.

— У меня тоже будет практика. Велес все-таки отпустила меня сегодня, — сказал Митя.

— К потусторонним в поселок? — встрепенулся Сева.

— И как тебе удалось ее уломать? — удивился Василий.

— Представь себе, она вообще не возражала.

— Это потому что ты теперь ее неофит.

— Нет, просто я рассказал об эксперименте, который хочу провести, и она сразу согласилась — да и с чего ей было сопротивляться, сейчас же мирное время! И я точно не выдам своего происхождения, Велес верит мне.

— Так что за эксперимент?

Митя задумчиво поглядел вдаль, а потом ответил:

— Помните, на самом краю деревни, у той бабульки, которая постоянно сватает за Овражкина свою внучку, есть две коровы, рыжая и черная? Так вот, у рыжей, если я не ошибаюсь, сегодня должен родиться теленок. Мне нужно присутствовать при этом событии, я хочу попробовать развить у него новые магические способности. Только пока не могу сказать точно, что именно. Но я уверен, что из этого выйдет толк. Та корова — понятия не имею, как она попала к потусторонней старушке, — редкой породы, таких в Небыли выводят. Просто развитием ее магической силы никто не занимался, но вот с теленком можно поработать. О, сюда кое-кто идет…

Конечно же, молодые люди не могли не заметить эту необычную девушку еще прошлым утром. Быстро выяснив, что прекрасная незнакомка — дочь французского специалиста по проклятиям, ребята сделали вид, что перестали ею интересоваться, однако могла ли такая экзотическая внешность, которой обладала иностранка, не притягивать взглядов?

Девушка медленно проплыла мимо большой шумной компании, провожаемая перешептываниями длинноволосых колдуний, и приблизилась к тому столу, за которым сидели Митя с Севой и Василий с Арсением.

— Можно к вам? — спросила она с заметным акцентом и принялась совершенно нескромно рассматривать Заиграй-Овражкина. Митя кивнул, и незнакомка расположилась между ним и Севой, достав из сумки большой блокнот, обтянутый зеленой кожей. Воцарилось молчание. Сева, казалось, не замечал ее соседства, хотя на самом деле прекрасно понимал, что она не сводит с него глаз.

— Parles-tu francais?[3] — обратилась к нему девушка.

— Non, il ne parle pas,[4] — ответил за друга Митя, и француженка метнула на него заинтересованный взгляд, но затем опять повернулась к Севе, открыла свой блокнот и что-то записала.

— Паулин говогить, что все здесь тоже учить языки, как и у нас во Фганции.

— Да, это правда, — ответил Митя. — Но он говорит на греческом, а не на французском.

— Ггеческий? Ты учить ггеческий? — девушка что-то снова записала и опять покосилась на Севу.

— Нет, — отозвался Сева. — Не совсем…

— Как тебя зовут? — Митя решил проявить вежливость, так как Арсений с Василием продолжали в удивленном молчании таращиться на колдунью.

— Стефани Монье. — Она пожала Митину руку. — Но Паулин называет меня Стешка, это по-гусски!

— Паулин? — переспросил Арсений.

— Да, Паулин Феншо, Вод-яной маг. Я думаю, вы знать.

— А, Полина. Ну да, ясно. Вы дружите? — очень медленно проговорил Василий, как будто сомневаясь, что новая знакомая его понимает.

— Да, я п’гоходить Initiation[5] с ее кузен Микоэль. Мы знакомы давно.

— Что ты записываешь? — тут же поинтересовался Огненный маг.

— Я изучать магию д’гугих стган, собигать интегесные факты.

— Но ведь таких книг много, не проще ли прочитать что-нибудь о магии нашей земли?

— Нет. — Стефани сверкнула глазами. — Я хочу написать свою книгу.

— Ты хорошо говоришь по-русски, — произнес Сева своим неизменно спокойным голосом, и Митя увидел, как этот весьма своеобразный комплимент попал в цель: Стефани поглядела на него с таким счастливым и пустым выражением лица, что в лишающей разума магии Севиных предков в этот момент было трудно усомниться.

— Спасибо! Микоэль и Ольга Феншо учить меня. А ты… — Стефани не договорила, так как Сева не совсем вежливо оборвал ее, заметив ее томный взгляд:

— А я должен идти. Совсем забыл, что меня ждет Жаба!

— Зачем это? — удивился Арсений.

— Он передал, что тысячелистник, который я собрал по его просьбе для общих практик, наивысшей силы и качества. Наверное, хочет попросить меня собрать еще что-нибудь.

— Ладно… увидимся вечером. Надеюсь, я успею вернуться к Боевой магии, — пожал плечами Муромец.

— И я надеюсь! — на этом Сева кивнул Стефани Монье и прямиком из столовой направился к лазарету.

Воздух вокруг пах яблоками — этот аромат доносился из Говорящего сада. Длинное здание лазарета все так же стояло на пригорке под березой. Тут и там разгуливали деловые толстые курицы, а на лавке возле входа сидел белобородый Илья Пророк и мастерил скворечник. Было бы очень кстати, если бы целитель и впрямь заказал Севе каких-нибудь трав! Воспитанникам в Заречье немного платили за помощь наставникам, особенно ценились умелые травники, и это пополнило бы Севину банку со сбережениями. В прошлом году ему удалось таким образом накопить на новый плащ-куколь, в этом же он намеревался приобрести зеркальный коммуникатор, выпущенный не так давно специально с поправками на Воздушную магию.

— Добрый день, — поздоровался Сева с Ильей Пророком.

— О, и вы туда же!

В ответ Пророк лишь что-то пробормотал, улыбнувшись скворечнику. Сева остановился и несколько секунд глядел на старого колдуна.

— Ну? — не выдержал он наконец.

Илья Пророк поднял голову и сделал такие удивленные глаза, как будто увидел Севу впервые.

— Поговорка сегодня будет или нет? — уточнил Сева, надеясь услышать что-нибудь про богатство.

За входной дверью послышались шаги, и на пороге показался Густав Вениаминович — неизменно долговязый, в больших круглых очках и в плаще болотного цвета.

— Заиграй-Овражкин! — Он прикрыл за собой дверь и вышел на крыльцо, пригнувшись, чтобы не врезаться головой в низкий дверной косяк.

— Вы просили прийти.

— Да, действительно, просил.

— Мне войти? — спросил Сева, слегка кивнув в сторону занявшегося опять своим скворечником Ильи Пророка, будто тот мог каким-то образом помешать разговору о деньгах.

— Нет надобности, можно поговорить и здесь. Дело у меня к вам небольшое. Кровавник, который вы подготовили в июле, получился наилучшим, я уже говорил вам. Очень ценю, что вы отдали предпочтение целительству, а не просто составлению разного рода зелий.

— Спасибо, — сказал Сева, подумав, что настал подходящий момент, чтобы предложить собрать что-нибудь, сулившее вознаграждение.

— Яга бы с радостью заполучила себе такого неофита, вы не думали?

— Неофита? — переспросил Сева, и внезапно все переменилось: он ясно почувствовал, как это слово витало вокруг наставника. Причем… да, этим словом отдавало и от записки, присланной целителем. И вообще сегодня весь день где-то на краешке сознания все сводилось к нему… к слову «неофит».

— Понимаете, Сева, такие помощники — большая редкость. У меня был почти незаменимый ученик. Мышка. Но его уже год как нет здесь.

Ну конечно, подумал Сева, Мышка, бывший неофит… Неофит…

— Но вы превосходите его, — закончил свою мысль Густав Вениаминович.

— Спасибо, — опять поблагодарил Сева. На этот раз он растерялся.

— И я собираюсь, как вы уже поняли, предложить вам занять его место. Стать моим неофитом. — Густав Вениаминович уставился на юного колдуна поверх своих круглых очков.

Внезапно с лавки поднялся Илья Пророк и восторженно, будто очень долго вспоминал и теперь, к своему счастью, вспомнил, проговорил, погрозив указательным пальцем:

— Не тем богат, что есть, а тем богат, чем поделишься!

— Это вы мне? — немного обиженно спросил Густав Вениаминович.

— Мне, — сказал Сева. Он попытался отвести глаза, чтобы не смотреть ни на одного из двух магов и придумать достойный ответ, как вдруг взгляд его упал на приближающуюся фигуру в темной куколи. Человек широким уверенным шагом шел по направлению к лазарету.

— Сева! — тут же воскликнул Густав Вениаминович, голос его абсолютно переменился, из ленивого и низкого став нервным и быстрым. — Это ко мне. Вы можете подумать над моим предложением. Сообщите ответ позже. А теперь идите, идите!

Воздух был на удивление теплый, если не считать задувавшего с севера ледяного ветра.

«Наверное, будет ливень», — подумала Полина и, завидев впереди Митю и Илью Пророка, ковылявшего за ним следом, помахала рукой.

— Хоть в лесной избушке жить, да за любимым быть! — сказал старик.

— Смешной дед! — улыбнулся Муромец и кивнул Полине. — Интересно, что это он тебе такое предсказал? Куда ты так торопишься?

— На встречу с Дарьей Сергеевной.

На секунду стихло завывание ветра, а потом послышался глухой топот. По Дороге Желаний кто-то скакал верхом. Полина смотрела на приближающегося всадника, но не могла понять, что за странная лошадь под ним. И только через минуту она сообразила, что это вовсе никакая не лошадь… это волк! На волке гордо восседал молодой парень в красной куртке и с колчаном для стрел за спиной. Полина отскочила в сторону.

— Вам письмо! — объявил наездник, снял колчан, поискал что-то внутри и вытащил белый конверт. Митя протянул за ним руку. Илья Пророк погладил серого волка по голове, а почтальон спохватился:

— Так и вам, деда, письмецо есть! — И вытащил из-за пазухи коричневый потрепанный сверток. Илья Пророк весело причмокнул губами и схватил посылку.

— Работа не волк, в лес не убежит! — И, довольный своей шуткой, Пророк направился к дому Бабы Яги.

Кудрявый мальчик закинул на плечо колчан и вдруг заметил Полину, высунувшуюся из-за спины Мити.

— Ой! А для вас нет ничего.

Полина пожала плечами, продолжая глядеть во все глаза на огромного волка.

— Да вы не бойтесь волка! Он, поди, не кусается.

Полина перестала прятаться за Муромцем и подошла поближе.

— Ну, счастливо оставаться! — незнакомец пришпорил своего «скакуна», волк рыкнул, мотнув головой, и пустился бежать.

— Кто это? — смотря вслед удаляющемуся всаднику, спросила Водяная колдунья.

— Это Иван на Сером волке. Почтальон наш. Ты его еще не видела?

Полина задумчиво покачала головой.

— Ну да, его редко встретишь. Он немного того, с приветом. Говорят, не прошел Посвящение. Вот леший! Что за странное письмо?

Митя попытался разорвать конверт, но… не смог.

— Интересно, зачем присылать письма, которые нельзя открыть?

— А что написано сверху? — спросила Полина.

— Ничего! То есть… — Митя уставился на конверт, где прямо на глазах стали появляться синие буквы.

Надпись гласила: «Отдай это ей. И ничего не спрашивай».

— Что-что? Кажется, это письмо тебе, Полина!

Водяная колдунья получила в руки конверт, но надпись тут же исчезла, а вместо нее появилась новая: «Отдай это белке, но ничего не спрашивай».

— Ну, так что за письмо? — Митя покосился на Полину.

— Тебе же сказали ничего не спрашивать, — улыбнулась колдунья. — Ладно, если честно, сама не знаю, я должна его передать Ва….

Полина не договорила, потому что слова на белой бумаге начали снова меняться, пока не обернулись фразой «Никому ничего не говори!».

— Не могу сказать, кому. Тут написано, что я не должна ничего говорить. А что будет, если я все же скажу?

— Скорее всего, письмо исчезнет, — разочарованно ответил Митя. — Эх, жаль. Любопытно все-таки.

— Да уж, — пожала плечами Полина. — Ну ладно, я пойду, а то опоздаю.

Но, не дойдя даже до зарослей Карликовой ивы, Водяная колдунья увидела Дарью Сергеевну. Та стояла, по колено утопая в поздних полевых цветах, и улыбалась. Черты лица у нее были немного странные, вытянутые, глаза блестели желтизной.

— Как ты выросла! — воскликнула Дарья Сергеевна, как только Полина приблизилась. — Просто загляденье. Наверное, ты огорчишься, но у реки мы сегодня практиковаться не будем, ты только взгляни на небо!

Полина подняла голову. С востока надвигались темные фиолетовые тучи, отливающие свинцовой тяжестью.

— Будет дождь. Он для тебя не проблема, но сегодня мне хотелось бы, чтобы ты научилась сосредотачиваться на другом. Я знаю одно место, где мы можем укрыться от непогоды, — сейчас там как раз свободно. А пока расскажи мне, как провела лето?

Полина принялась описывать свои развлечения.

— И ни одной практики по Водяной магии за весь июль? — спросила наставница.

— Ну-у-у, — Полина замялась.

— Поэтому-то я и отправила тебя ночью к реке, чтобы ты хоть что-то вспомнила перед нашей сегодняшней встречей. Надеюсь, это помогло?

— Да, очень!

— Вот видишь, ничего страшного. Никто тебя не съел. Да и твоя подруга Анисья оказалась поблизости.

— Откуда вы знаете? — удивилась Полина.

Впереди вырос холм, на вершине которого громоздилась хлипкая избушка, и Полина мигом вспомнила рассказ Анисьи.

— Так это и есть Кудыкина гора! — воскликнула Полина, успев заметить, что небо до краев заволокло черными тучами. Ветер зловеще завывал и закручивал дорожную пыль в маленькие вихри.

— Ты тут впервые? Ах, да! Ведь нам с тобой ни разу не приходилось проводить здесь встречи, да и ты настолько примерная колдунья, что даже не удосужилась попасть на Кудыкину гору на воспитательную беседу. Зато я, когда проходила Посвящение в Заречье, можно сказать, не покидала это место — ужасно себя вела, меня то и дело отчитывали.

Тем временем обе колдуньи зашли внутрь небольшой постройки и оказались в кромешной тьме. Внезапно пол стал уходить у них из-под ног, и Полина от неожиданности чуть не вскрикнула. Но чей-то протяжный незнакомый голос, доносившийся со всех сторон одновременно, опередил ее:

— Ага-а-а! Такая маленькая, а уже что-то натворила! За такое в наше время отрубали…

— Лихо, пожалуйста, прекратите, — рассмеялась Лиса.

— Ой! — испуганно отозвался голос. — Простите, ради бога! Дарья, это вы?

— Это я, — подтвердила наставница, дернула черную ткань, и впереди открылся проход. Не успела Полина оглядеться, как ей показалось, будто кто-то только что вышел из комнаты через боковой шкаф.

— Привидится же такое.

— Присаживайся. — Голос Лисы стал немного серьезнее, едва они вошли в просторное помещение с круглым столом, заваленным берестой. — Сегодня у нас не так много времени. Наверное, ты уже читала в «Тридесятом Вестнике»: Ирвинг решил, что каждый колдун, если хочет, может обучаться боевой магии. В Заречье наставник по боевой магии я — всем остальным как-то удалось избежать этого счастья. Так что сегодня мне предстоит первая встреча с желающими, и мне не мешало бы успеть к ней подготовиться.

— Боевая магия? — удивилась Полина. В «Тридесятом Вестнике» она читала только о новом предводителе Темных колдунов.

— Да. Я думала, что никто не захочет тратить свое личное время на нее, но записалось столько людей! Вот погляди, огромный список!

— И я могу прийти? — спросила Полина.

— Нет, это только для Посвященных. Это опасно и рискованно, так что придется немного подождать.

Внезапно послышался голос Лиха, который опять кому-то угрожал, и через несколько секунд из-за черных занавесок появилась Стефани Монье.

— Извините, — произнесла она. — Паулин сказать, что вы будете у геки, но мадам Велес сказать, что вы здесь, и я… — француженка сконфуженно огляделась по сторонам.

— Проходите. Из-за плохой погоды мы поменяли место, — ответила Лиса. — Вы что же, преследуете бедную девочку?

— Нет! Папа хотеть, чтобы я следить за Паулин во вгемя некотогых… встгеч! Вдгуг пгиступ!

— Да и мне так веселее, — поддержала ее Полина.

— Ну, тогда начнем, — кивнула Лиса. — Знаешь, нам пора поговорить об Ундинах. Ундины — это духи Воды. Они заняты поддержанием астрального тела и усиливают энергетические каналы. Оберегают твои сны, помогают тебе фантазировать. И это твоя связь со стихией. Знакомство с духами — одна из самых важных частей стихийной магии, но мы с тобой не могли коснуться этого раньше. Точнее, не могла я, так как Ундины — духи не моей стихии. Теперь же я узнала о них больше, так что, пожалуй, мы сможем заставить их поработать. Для магов каждой стихии духи значат разное и помогают колдовать тоже по-разному. Например, воздушные духи — Сильфы — помогают нам в защите, они как бы и являются тем щитом, который должен уметь создавать каждый маг. Ундины же могут помочь своим магам увеличить силу, в какой бы вид магии она ни была направлена. Понимаешь?

— Нет, — робко проговорила Полина. Духи следят за ее снами, за ее воображением? Час от часу не легче!

— Ну, это как с радио! Только не с тем потусторонним деревенским, которое поет в пять утра гимн рыболовам, — Лиса потерла пальцем висок, будто сегодня ее и правда разбудило то самое радио. — Надо просто настроиться на нужную волну, и Ундины сами придут на помощь, как вдохновение.

Дарья Сергеевна подошла к книжному шкафу у противоположной стены. Она достала старую потрепанную книгу и положила ее перед Полиной.

— Тут можно найти много интересного об Ундинах и других духах. Советую тебе почитать ее на досуге.

Полина передала книжку Стефани, и та принялась листать страницы.

— А пока давай попробуем увидеть их, — сказала Лиса. — Закрой глаза. Обо всем забудь. Есть только сила, данная тебе природой, она-то и подскажет, что делать.

— А эти духи видимые? — настороженно спросила Полина, послушно закрыв глаза и стараясь отвлечься от шелеста страниц.

— Говорят, что Ундины способны принимать форму морских существ. Но правда ли это, сможешь подтвердить лишь ты сама.

Полина концентрировалась на своих ощущениях. Ей было бы гораздо легче поверить в водяных духов возле реки или под проливным дождем. В непосредственном контакте с водой она замечательно научилась чувствовать свою Стихию, которая и безо всяких там Ундин придавала ей сил, но сейчас, сидя под землей в этой комнате она не могла даже сосредоточиться. Просидев так около десяти минут — в полной неподвижности и относительной тишине, юная колдунья уже решила сказать наставнице, что никаких духов пока что не чувствует и не видит, как вдруг до ее слуха донесся странный звук — будто что-то огромное, скользящее шевельнулось под землей, в самых недрах Кудыкиной горы. Полина испуганно открыла глаза и встретилась взглядом с наставницей.

— Что это? — встревоженно спросила она.

— Ты имеешь в виду шум? — ответила Лиса. — Здесь такое бывает, не обращай внимания. Давай-ка сделаем вот что. — Она жестом предложила Полине встать. — Попытаемся призвать наших Ундин при помощи колдовства. Самый простой способ вызвать их на контакт — это попасть в беду.

— В беду? — переспросила Полина.

— Да, оказаться в ситуации, в которой что-то угрожает тебе. Духи стихии должны всячески оберегать водяные хранилища, и ты для них — что-то вроде ценного озера.

— И что же мне сделать? — уточнила Полина, забыв о странном глубинном шуме где-то под полом.

— Щит. И изо всех сил стараться удержать его.

— Что бы ни случилось, концентрируйся только на нем и на Ундинах, которые всегда проявляют себя, вступая на твою защиту. Твоя задача состоит в том, чтобы понять, как именно они это делают.

— Ладн… — Полина не договорила и вздрогнула: от взмаха руки наставницы из одного шкафа градом посыпались книги. Стефани взвизгнула от неожиданности, книги принялись летать по комнате, хлопая обложками.

Сначала Полина машинально закрыла голову руками, чтобы укрыться от назойливых словников и сборников заклинаний, которые так и норовили ударить ее по макушке, но тут же сообразила, что Дарья Сергеевна ждет от нее совсем не этого. Надо попытаться создать щит. Прошлой весной они с Лисой упражнялись в этом, но, естественно, за последнее время ей и в голову не пришло попрактиковаться. Ее старые знакомые-потусторонние во время всех трех летних месяцев, отведенных под каникулы, даже не думали браться за учебу, поэтому и Полина по привычке шаталась без дела, позабыв о тренировках и практиках. Она еще не успела привыкнуть к тому, что отныне принадлежит миру, от которого нельзя взять и отдохнуть.

Убрав руки от головы и стараясь не обращать внимания на удары, Полина пыталась сосредоточиться. Нужно было что-то придумать, какой-то сильный зрительный образ, который помог бы ей создать достаточно мощный щит.

Лиса и Стефани стояли у опустевшего книжного шкафа и наблюдали.

Зрительный образ. Вот она идет в темноте по траве, трава влажная от только что выпавшей росы, крупные прозрачные капли застыли на упругих стебельках… Ноги приятно утопают в зеленом ковре. Впереди уже блестит Нищенка. Еще немного, и Полина погружается в воду, которая обволакивает тело…

По венам медленно начала растекаться знакомая магия. Привычное покалывание в руках и мурашки, пробежавшие по спине. Вскоре Полина ощутила, как сила выплескивается из ее рук, создавая вокруг еле заметную полусферу, словно состоящую из сотен тысяч капель дождя — Водяной щит.

Увидев, что Полина справилась с атакой, Лиса сделала еще одно резкое движение рукой, и старые фолианты стали пробиваться к Полине с большим усердием. Первое время им не удавалось пробить щит, но на смену промокшим «бойцам» появлялись новые, вылетающие из других шкафов.

Полине становилось все тяжелее справляться с их напором. «Что же делать? Как мне позвать Ундин на помощь?» Она растерянно смотрела на наставницу, которая лишь хитро улыбнулась. «Но если щит рухнет…» — Полина понимала, что Дарья Сергеевна вряд ли постарается ей помочь. Она до последнего будет верить в способности своей ученицы. Но силы Полины были уже на исходе, броня отнимала у нее пока еще слишком много энергии и становилась все слабее, словно дождь, который из ливня постепенно превращается в мелкую морось.

Еще немного, и все эти книги обрушатся прямо на нее. Она зажмурила глаза, стараясь усилить свое колдовство. Стоило ей сомкнуть веки, как темноту прорезал яркий голубой луч. Секунда — и еще один голубой отблеск, словно комета, пролетел перед глазами. Третий отблеск не исчез так быстро, как два предыдущих: голубой всполох стремительно преображался в нечто напоминающее человеческую фигуру. Но не успела Полина осознать эту трансформацию, как призрачная фигура рассыпалась внутри нее проливным дождем.

— Молодец! — крикнула Лиса, возвращая Водяную колдунью к реальности. — Твой щит усилился!

Полина наконец открыла глаза и увидела, что вокруг нее развернулось настоящее водное побоище. Почти весь пол покрывали промокшие книги: у многих из них были выдраны обложки, некоторые остались без доброй половины страниц. Ближайший к ней томик — «Травяные сборы и способы их применения в целительстве» — полностью расклеился и представлял собой поистине плачевное зрелище.

— Я не хотела так им навредить, — испуганно проговорила Полина.

— Все в порядке. Одно простое заклинание быстро вернет им прежний вид, — уверила Лиса. — Но это было здорово! Тебе удалось вызвать Ундин?

— Кажется, да, — неуверенно ответила Полина, оглядываясь. Теперь она поняла, что духи вызвали проливной дождь не только в ее воображении, но и в реальности.

Вдруг снова раздался недовольный голос Лиха, читавшего кому-то нотацию, — Полина не могла разобрать слов, но уловила угрожающие интонации. Через пару мгновений плотная ткань, закрывающая вход, отодвинулась, впуская в помещение Севу.

Он вошел бесшумно, словно не касаясь ногами земли, и, растерянно взглянув на присутствующих, отступил назад. Его темные волосы были сырыми от дождя, падали на глаза и прилипали к коже. Рубашка тоже промокла насквозь.

«Может, Ундины и на улице дождь вызвали?» — подумала Полина.

— Извините, я, наверное, слишком рано, — проговорил Сева.

— На тебя это не похоже, — ответила Дарья Сергеевна.

— Да. Я не подумал… про время, — что-то в выражении лица Севы показалось Полине странным.

— И это на тебя не похоже. Но ничего страшного, Боевая магия не отменяется, так что можешь идти на нашу поляну.

— Нет… я вам хотел кое-что сказать.

— Тогда подожди здесь немного, ладно? Заодно, если кто-то тоже захочет мне что-нибудь сказать и спустится в Кудыкину гору, отправь его обратно наверх. И кстати, почему ты без Муромца?

— У него теленок родился.

— Что-что? — улыбнулась Лиса. Полина перевела Севин ответ на французский специально для Стефани, и обе девушки рассмеялись.

— Это его эксперимент. В деревне по ту сторону, жителям которой мы обычно помогаем летом, сегодня должен родиться необычный теленок. Муромец хочет на него посмотреть. Велес его отпустила.

— Всегда говорила, от помощи потусторонним может быть много пользы! Ну ладно. Полина, вернемся к нашим Ундинам.

Сева прошел в дальний угол комнаты, где за низким столом сидела Стефани. Француженка тут же обернулась к нему с обольстительной улыбкой, но Сева никак не отреагировал на ее маневр. Казалось, его заинтересовали мокрые разорванные книжки на полу, а потом — к ужасу Полины — и виновница их мучений, то есть она сама. Парень уперся в нее своим холодно-оценивающим взглядом, под которым ей теперь нужно было как-то показать себя не с самой плохой стороны.

«Книжки легко пробивают мой щит, — подумала Полина, когда Лиса вновь попросила ее сосредоточиться на защитном колдовстве. — Значит, он не относится к физической защите. Получается, что именно с помощью Ундин Дарья Сергеевна хочет научить меня создавать физический щит».

Полина закрыла глаза, чтобы не видеть ни Севу со Стефани, ни наставницу. Она тут же услышала характерный шелест мокрых книжек, взметнувшихся в воздух, и через пару мгновений ощутила поочередно три болезненных удара — по затылку, спине и руке: бумажные бойцы вновь пробили Водяной щит. До нее донесся чей-то тихий смешок. Чей? Стефани или Заиграй-Овражкина? Или же это просто померещилось из-за того, что она знала: за ней наблюдают? Ей стало обидно, щит тут же ослаб, и пришлось прикрыть руками голову, защищаясь от ударов.

«Нужно успокоиться, — уговаривала она себя. — Я смогу удержать этот щит, даже если кое-кто и смеется надо мной. В конце концов, я Водяная колдунья, и никто здесь не умеет того, что умею я».

В какой-то момент, прежде чем ею успела завладеть гордыня, Полина ощутила душевное равновесие. Ей удалось ухватиться за это полное отсутствие эмоций и почувствовать, что на фоне своего спокойствия она воспринимает настроение всех трех колдунов, находящихся с ней в этом подземелье, — их настроение сливалось во что-то трепещущее и сияющее, в сгусток света, делавший этих магов чуть уязвимее. Тогда же мелькнул перед ее внутренним взором знакомый всполох.

«Ундины!» — мысленно возликовала она. Это был то ли свет, то ли брызги капель, и эти брызги заставили ее перестать закрываться от книг, оторвать руки от головы и резко выставить их в стороны. Полина открыла глаза и увидела, как мокрые книги разлетаются и, ударяясь об стены и шкафы, шлепаются на пол. Дарья Сергеевна быстро взмахнула рукой, плетя какое-то заклинание, так что ей ничего не причинило вреда: ни поток холодной воды, хлынувший словно из ниоткуда, ни лавина разодранных и расплывшихся томов. Зато Стефани чуть не завалило книгами в ее уголке, и уже успевший высушиться с помощью колдовства и теперь опять до нитки промокший Сева стал помогать девушке выбраться из-за стола.

— Получилось! — воскликнула Дарья Сергеевна. — Вы видели? — обратилась она к Стефани и Севе, как будто те могли каким-то образом не заметить Полинино достижение. — Видели, что делают с человеком практики у реки в час силы? Молодец, Полина. Теперь ты можешь быть свободна. Ступай выпей чаровника и расскажи отцу Стефани, что ты сделала. Может, он решит, что тебе потребуется еще какое-то снадобье для восстановления.

— Ладно, — кивнула Полина, оглядывая мокрый пол.

— Не забудь вот эту книгу. — Лиса протянула Полине книжку, предварительно высушив ее. — В следующий раз проведем встречу вместе с Воздушными. Пора приступить к коммуникативной магии. Тем более ты Водяная: остальным пойдет на пользу почувствовать магию Воды, практикуясь вместе с тобой.

— Значит, младшие будут знать, как работать с Водой? — спросил вдруг Сева, оторвавшись от помощи Стефани.

— Заиграй-Овражкин, ты тоже можешь прийти, если тебя волнует такая несправедливость. В четверг в полдень, — сказала Дарья Сергеевна.

Сева не ответил, и это, в принципе, могло означать все что угодно.

— До четверга, Полина, — сказала наставница и помахала рукой француженке. — Доброго вечера.

— До свиданья, — попрощалась Полина и, захватив книгу, направилась к «лифту». Стефани обернулась и посмотрела на Севу, который на этот раз ответил ей долгим нечитаемым взглядом.

— Садись. — Лиса указала ему на стул, когда девушки скрылись из виду. — Одну секунду, только приведу в порядок комнату. — Она взмахнула обеими руками, и книги, стулья, береста, световики поднялись с пола и начали запрыгивать на свои полки. — Так какой вопрос у тебя был ко мне? Ты выглядел встревоженным, когда вошел. Надеюсь, ничего плохого не случилось?

— Нет, все в порядке. Просто хотел сообщить… в общем, я решил, что должен вам сказать… Густав Вениаминович хочет сделать меня своим неофитом. — Сева изо всех сил старался управлять своим голосом, чтобы Лиса больше не догадалась о его волнении.

— О, Сева! — воскликнула наставница, округлив глаза и улыбнувшись.

Сева неловко улыбнулся в ответ. Он ждал, что еще она скажет. Это был последний удачный момент, когда Дарья Сергеевна могла изменить ход событий.

— Я поздравляю тебя, мой мальчик! — Она все так же восторженно пожала его руку. — Неофит — это очень почетно.

— Да, знаю.

— Ну, — она рассмеялась своим подростковым смехом. — Может, конечно, это не слишком увлекательно, особенно, если ты неофит Густава Вениаминовича. Но уверяю, это принесет тебе огромную пользу!

Сева в упор посмотрел на Лису. Неужели она не скажет, что хочет сделать его своим неофитом и готова забрать его у Жабы? Неужели нет? Но почему?

— И потом, Густав Вениаминович отличный целитель, каким бы занудным он ни был в обычной жизни. Надеюсь, ты гордишься его выбором? — Лиса продолжала душевно улыбаться, будто не чувствуя его проникновенного взгляда.

— Горжусь, — пробормотал Сева. — Хотя… нет, я еще не понял.

— Скоро поймешь! Ты большой молодец, Сева.

— Спасибо…

— На этой радостной новости отпускаю тебя. Можешь идти на площадку для Боевой магии, а я еще пару минут кое-что подготовлю и скоро приду.

Сева поднялся со стула и пошел к лифту. Створки сомкнулись за ним, и он очутился в полной тьме. «Почему?» — звучал в его голове вопрос. Почему Лиса не захотела сделать его своим неофитом? Он ждал от нее совершенно другой реакции. Она же всегда говорила, что он самый способный колдун из всех Воздушных! Все твердили Севе, что Лиса сделает его своим неофитом! На эту роль больше никто не мог претендовать. Она и сама сказала как-то, что если выберет себе неофита, то лишь одного на всю жизнь! Или… Сева нахмурился, створки разъехались в стороны, черная занавеска отскочила вбок, в глаза ударил свет. Или же… Верно, Лиса собиралась взять себе неофита. Конечно. Севу словно озарило: просто этим неофитом станет не он, не Сева! А Водяная колдунья! В эту секунду самая настоящая боль пронзила всю его грудную клетку.

Дождь на улице прекратился. На западе тучи немного рассеялись, и появился слабый просвет. Небо окрасилось в бледно-розовый цвет, в воздухе пахло свежестью. Полина повертела в руках книгу, которою дала почитать Лиса. «Волшебная Вода» гласило название. Она наугад раскрыла том на странице, где была изображена лягушка вишневого цвета, и, выбрав первый попавшийся абзац, прочла:

— Так запутай его мысли, не позволь врагу сосредоточиться на колдовстве, сбей с пути его и одержи победу.

«Будет, чем заняться на выходных», — подумала Полина и спрятала книгу в сумку.

— Ты домой? — спросила Стефани.

— Думаю, да. Маргарита наверняка скучает без меня. Пошли к нам, попьем чаю.

— Нет, спасибо. Я посмотгю на Бое-вая магия, — ответила Стешка, остановившись. — Пговоди меня до этого места.

Полина удивленно уставилась на француженку, но внезапно сообразила, что, а точнее, кто привлек ее на Боевой магии.

«Как же все они глупеют!» — мысленно возмутилась Полина и, повернувшись, потянула Стефани в сторону площадки.

Через несколько минут они достигли назначенного места. Полина показала француженке, как пройти на поляну, а сама отправилась назад к дому, все еще негодуя по поводу Севы и его влияния на девушек. По дороге ей встретились Арсений с Матвеем и Аленкой, которые пронеслись мимо, торопясь на встречу к Лисе.

Изба при виде своей второй хозяйки радостно запрыгала, перебирая куриными ногами, а потом присела вниз, чтобы Полина смогла забраться на крыльцо.

Внутри избушки на кровати в полной темноте сидела сонная и растрепанная Маргарита.

— Полина, это ты? — спросила она.

— Тогда ладно. А то я подумала, что эта чокнутая изба снова решила станцевать.

Полина бросила книжку на стол и сказала:

— Просыпайся, Марго, я скоро вернусь. Мне нужно ненадолго увидеться с Василисой.

— Хорошо, — пообещала Маргарита и уронила голову на подушку. — Но если я все же засну, ты разбуди меня, как придешь, хочу рассказать тебе о моей встрече с новым наставником.

— Есть кто-нибудь дома? — Полина приоткрыла дверь избушки, которая гостеприимно позволила подняться на крыльцо безо всяких приключений.

— Да, я, — послышался голос Василисы.

Василиса стояла на высоком табурете и вешала на гвоздь пучок травы.

— А мы еще ничего не вешали сушиться, — сказала Полина.

— Мы пока тоже не собирались, — отозвалась Василиса. — Но я подумала, что раз есть свободное время, пора этим заняться.

— Что это за растение? — Полина дотронулась до связанных ниткой темных стеблей, лежащих на столе.

— Полевой Жабник.

Полина хихикнула:

— Наверное, существует специальная комиссия, которая придумывает растениям такие странные названия.

— Наверное, — улыбнулась Василиса. — Но лучше посмеяться над этим дома, чем на Целительстве, иначе Густав Вениаминович опять разразится сорокаминутной речью о том, что мы несерьезно относимся к его словам.

— А Анисья где? — Полина подала Василисе новый пучок Жабника.

— Ушла на свидание.

— Серьезно, с кем это?

— Не помню его имени, — ответила Василиса. — Я уже запуталась. Парень, что часто ходит вместе со Славой… С тем Славой, который иногда разговаривает с Маргаритой…

— Поняла, его зовут Тихон.

— Да, именно.

— Значит, он тоже из, хм, богатой семьи?

— Что-то среднее, — отозвалась Василиса. — И не из богатой, и не из бедной.

— И что, это настоящее свидание? Да в Заречье на свидание и пойти некуда!

Василиса рассмеялась:

— Не могу сказать наверняка. Но я думаю, Тихон не просто так пригласил Анисью покататься на лошадях. Она не может ему не нравиться. Ей, наверное, тяжело. Все эти правила влиятельных семей к чему-то обязывают. У нее, по сути, нет никакой свободы действий. Уверена, что, если бы я была на ее месте, точно влюбилась бы в того, в кого нельзя.

— И все же ее положение получше, чем Митино, — вздохнула Полина.

— Да, это точно. Но здесь так заведено. Знаешь, раньше мне и в голову не приходило жалеть богатых наследников!

— Василиса, я же к тебе пришла письмо отдать! — спохватилась Полина и вытащила конверт: разговор о Мите напомнил ей о странном послании, которое сначала попало в руки Муромца.

— Письмо? Мне?

— Да, и это не совсем обычное письмо. Почтальон — Иван на Сером волке — передал его Мите, но тот не смог распечатать конверт. И тут появились слова, говорящие о том, что Митя должен отдать это письмо мне. Когда же оно попало в мои руки, тут появилось, вот, сама посмотри: «Отдай его белке, но ничего не спрашивай». Я подумала, что белка — это ты.

Василиса взяла конверт, без труда разорвала его и вынула сложенный в несколько раз лист бумаги.

В течение нескольких минут стояла тишина. Василиса читала, а Полина вешала на гвозди оставшиеся пучки трав.

— Как здорово! — наконец воскликнула Василиса. — Только ничего не спрашивай, Поль, я сама расскажу. Тут есть кое-что, о чем нельзя никому говорить, но некоторые вещи… В общем, это письмо от редакторов «Тридесятого Вестника». Каким-то образом они узнали, что я хочу написать для журнала. Когда подвернется интересная тема, они дадут мне задание написать статью, и если им понравится, то примут меня в журнал.

Тут же раздались хлопки, шелест и треск; письмо выскользнуло из рук Василисы, зашипело, задымилось и вдруг исчезло.

— Все ясно, — сказала Полина. — Самоуничтожилось.

— Вот только как они обо мне узнали? — словно ничего не произошло, спросила Василиса.

— Слушай-ка, — вдруг осенило Полину. — Помнишь, Анисья говорила, что спросит у брата, не знает ли он кого из редакторов? Может быть, это Митя им сказал про тебя?

— Возможно.

— Тогда понятно, почему письмо сначала попало к нему. Хотя странно то, что он должен был отдать его мне, а не лично тебе.

— Нет, это не странно, — отозвалась Василиса. — Весь коллектив «Тридесятого Вестника» прячется. Я узнаю где, когда напишу первую статью. Они, наверное, решили добавить себе еще большей таинственности и запутать след. Митя ведь не понял, что это письмо из журнала? Значит, он не знает, буду я писать для «Тридесятого Вестника» или нет. В письме сообщается, что я должна держать в секрете ото всех то, что попала в журнал.

— Но ты же только что рассказала мне…

— Да, но я еще ничего не пишу, — улыбнулась Василиса. — И еще не попала в «Тридесятый Вестник». Кто знает, может, они уже передумали предлагать мне эту работу.

Глава четвертая Светослав

Хоть четверг и выдался солнечным, вставать Полине совершенно не хотелось. Она проснулась в шесть утра в холодном поту от кошмара и до самого кукареканья будильника (уже в восемь) ворочалась в какой-то смутной полудреме. Казалось, что на ночь глядя ей вдруг пришел в голову образ молодого наставника по Легендологии, о котором Анисья отзывалась как о симпатичном. Но странный и страшный сон явно не был связан с ним — лежа на грубом деревянном полу, она шептала самой себе: «Он убьет меня! Теперь он убьет меня!».

Колдунья протерла глаза и наконец нашла в себе силы свесить ноги с кровати. Все же действительно было любопытно взглянуть на наставника, которого Анисья так неосмотрительно назвала красавчиком.

— Маргарита, просыпайся. Уже восемь.

По небу лениво тянулись вереницы маленьких облаков. Перекресток двух улочек пустовал — маги проходили здесь редко, предпочитая другую дорогу, но для Полины, Маргариты, Василисы и Анисьи этот вытоптанный пятачок стал неизменным местом встреч.

Вот и сегодня четыре колдуньи почти одновременно добрались до пересечения тропинок и вместе направились к Дороге Желаний, которая в конце концов вывела их к реке. Оживленная беседа довольно быстро перекинулась с обсуждения предстоящих встреч с наставниками на тему, которая в последнее время занимала всех обитателей Заречья, — на нового предводителя Темных: Анисья рассказывала подругам истории о его знаменитом предке — ведьме Милонеге.

— Говорят, Милонега еще в юности отличалась особой жестокостью: она практиковала темное колдовство, приносила в жертву животных. С возрастом ее потребности в силе и энергии увеличились, и она перешла на людей. Известно, что кровь невинного человека — ребенка или девушки — дает намного больше сил, чем кровь животного…

— Анисья, это просто ужасно! — воскликнула Маргарита. — Не надо рассказывать такое с утра!

— Как можно гордиться тем, что твоя родственница переубивала столько живых существ?! — возмущенно подхватила Полина. — Почему Темных так притягивает война и разрушения? Не лучше ли жить в мире?!

— К сожалению, это очень давнее противостояние, — ответила Василиса. — Трудно себе представить, что войны между Светлыми и Темными может не быть. Кажется, она тянулась всегда. Просто нам повезло, что сейчас эта война еле заметна. Вот если бы мы жили во времена Милонеги…

— Просто мурашки по коже!

— И после всех тех ужасов, которые она совершила, они мечтают называться ее потомками! — возмущенно продолжила Полина. — Если бы я узнала, что в родстве с Милонегой, я бы не пережила такого. По крайней мере, уж точно бы это скрывала!

— Знаешь, Темные думают совершенно не так. Либо повелеваешь ты, либо повелевают тобой, правда ведь? — отозвалась Анисья. — Вот они хотят повелевать. Чувство силы рождает в человеке жажду власти.

— А почему нового предводителя называют Берендеем? Это ведь не имя?

— Он оборачивается медведем, — ответила Василиса. — Такие оборотни называются берендеями. Страшно, что именно он захватил власть в свои руки, потому что берендей — самый опасный из перевертышей, если не считать Призванных оборотней…

— И чем он опасен?

— Обычно маг, обернувшийся зверем, сохраняет разум и привычки человека. Когда я становлюсь белкой, то не начинаю есть орехи и меня не привлекают другие белки, понимаешь? Я все равно остаюсь человеком. И даже если бы я умела превращаться, скажем, в волка, не стала бы есть сырое мясо. Берендеи же отчасти становятся неуправляемыми дикими животными. Их агрессивный нрав сказывается на поведении.

— А что такое «Призванный оборотень»?

— Это тот колдун, что от природы не оборотень. Тот, кто каким-то образом научился превращаться в животное. По сути, он тоже не опасен, однако, если будет долго пребывать в теле животного, может перенять его привычки или же вовсе не сумеет вернуться в человеческий облик.

Девушки добрались до реки. В зарослях кувшинок покачивались три небольших лодки, на которых по вечерам частенько катались влюбленные парочки. На берегу поскрипывали от ветерка веревочные качели. Который день подряд из-за хорошей погоды встречи с наставниками проводились здесь. Но, по словам старших колдунов, наставник по Легендологии почти никогда не покидал свой небольшой терем с ярко-зеленой крышей и резными ставнями, особенно ради речного берега. Так что такая резкая перемена заставила юных магов задуматься, не произошло ли что-нибудь с его жилищем.

Оказалось, что их догадки верны.

— Илья Пророк снова пытался очистить мой дом святой водой и, можно сказать, затопил его, — сказал молодой наставник, обращаясь к сгрудившимся вокруг него колдунам, которых это признание, конечно, сильно рассмешило.

Пытаясь подавить зевок, Полина уставилась на Вещего Олега — не мог же именно он стать причиной ее плохих снов? Ей снились покрытые опавшей листвой могилы, скрипучие ворота, старое кладбище, освещенное ярким полумесяцем. Но потом опять этот жесткий черный пол и руки в крови!

Сам Вещий Олег был бледен, высок. Глаза медового цвета смотрели мягко, совсем не зло. Казалось странным и совершенно ему не свойственным то, как он отреагировал на неосторожный комплимент Анисьи в предыдущий раз.

— Муромец. — Наставник решил сделать перекличку, чтобы убедиться, что на его встречу явились все, кто должен был.

Анисья кивнула безо всякого энтузиазма.

— Феншо. — Он оторвал глаза от берестяного свитка, который держал в руке. — Полина.

— Я здесь.

— Прекрасно. Почему вас не было в прошлый раз? Обычно маги приходят хотя бы посмотреть на нового наставника.

В его словах было больше иронии, чем недовольства, но Полина немного замялась:

— К тому дню я еще не успела вернуться в Заречье.

И все-таки его добродушная улыбка и полушутливый тон были обманчивы, в чем колдунья сумела окончательно убедиться через секунду, когда Вещий Олег продолжил:

— Но я надеюсь, что к этому дню вы успели прочитать летописи, в которых содержатся первые упоминания о Росенике?

Полина неуверенно потупилась. Вообще-то, Легендология не показалась ей таким уж важным занятием, поэтому о задании она совсем не подумала.

Она покачала головой.

Наставник улыбнулся, но когда ответил, сердце ее вновь упало:

— Ну хорошо, к следующей нашей встрече вам придется составить для меня список всех источников, где есть упоминание о возникновении волшебных городов, — Росеника, Небыли и Зорника. Надеюсь, у вас все хорошо со старославянским.

Полина в ужасе посмотрела на наставника, но ей оставалось только молча кивнуть.

— Понимаю ваше удивление по поводу места нашей встречи, но сегодня берег будет служить нам, так сказать, наглядным пособием. Дело в том, что я поведаю вам легенду об этой реке, которая называется Нищенкой. Если хотите, можете присесть, — любезно предложил Вещий Олег, но не наколдовал ни пеньков, ни скамеек, ни даже бревен.

Ребята тут же принялись рассаживаться кто куда: кто на большие прибрежные валуны, нагретые солнцем, кто просто на траву. Анисья, Маргарита и Василиса быстро заняли места на песочном пятачке недалеко от воды, подстелив Маргаритин пестрый платок. Полина же внезапно заметила в реке черта и осталась стоять, внимательно разглядывая круги, нарушавшие спокойное течение.

— Итак, легенда наша не имеет начала и конца, так как посвящена истории Заречья. Насколько я знаю, у потусторонних, — он выразительно взглянул на Полину с Маргаритой, — принято привязывать все события к точным датам. Но скажу честно, никто не знает, сколько веков назад случилось то, о чем я хочу рассказать вам! Известно одно: произошло все уже после раскола магов на Светлых и Темных. У наших предков было много оснований скрывать Заречье даже от некоторых своих соплеменников, так что никто не записал точного дня, с которого Заречье может считаться официально существующим местом! Как я рассказывал в прошлый раз, раньше все маги пользовались Темной магией, приносили жертвы и убивали неповинных людей. А когда произошло разделение на колдунов, отказавшихся от убийств, и колдунов, продолжавших свои злодеяния и сохранявших верность прежним обрядам, то есть Старообрядцев, понадобились специальные места, где неофиты могли бы постигать тайны Светлой магии отдельно от детей Темных. Так и появились Заречье, Китеж и Дивноморье. Светлые маги приняли закон, запрещающий убийства, и начали охоту на Темных с целью прекратить кровопролитие невинных. Темные, в свою очередь, вскоре оставшись в меньшинстве, попытались захватить Заречье, где жили непосвященные. Тогда погибло слишком много молодых колдунов.

Полина сама не заметила, как опустилась на землю, от интереса забыв про водяного черта. Легендология оказалась намного увлекательней, чем она представляла. Никаких тебе «причин» и «предпосылок», как в школе. Голос Вещего Олега был, правда, очень тихим, что, конечно, не способствовало внимательности, но Полину так заинтересовала его история, что дремоту как рукой сняло.

— Понадобилась защита. И защита такая, чтобы ни один враг не смог добраться до неопытных магов. Все надежды возлагались на трех самых сильных чародеев того времени: Воздушного мага, Земляного и Огненной колдуньи. Долго бились они над решением проблемы, но всю защиту, которую им удавалось создать, в конце концов можно было обойти или разрушить. Спасти непосвященных могло лишь что-то уникальное. Как вы думаете, что?

— Новое колдовство, которого не знали Темные! — сказал кто-то.

Вещий Олег снисходительно улыбнулся и кивнул:

— Близко, но не совсем.

— Ярилина рукопись, — сказала Василиса, и наставник взглянул на нее с интересом:

— Возможно.

— Союз Четырех Стихий!

— Правильно, Фадей, — ответил Вещий Олег. — Конечно, только в союзе с Водяным магом великие колдуны могли достигнуть такого могущества, против которого не выстояли бы Темные, если, конечно, Старообрядцы раньше Светлых не успели бы воссоединить четыре Стихии. Теперь мы с вами вплотную подобрались к названию нашей реки. В те давние времена жила всего одна Водяная колдунья, но принадлежала она к клану странников. Говорят, будто Темные отыскали ее первыми и пытались переманить на свою сторону. Она почти поддалась им, как вдруг повстречала одного из трех Светлых колдунов — Воздушного мага, богатого и красивого, а она была всего лишь бедной странницей. Она полюбила его и готова была пойти за ним. Да, любовь — странная вещь. Из-за нее иногда меняется история. В этот раз нам повезло, что история изменилась в нашу пользу, верно? Так и родился Великий Союз. И Воздушный колдун создал первую преграду для врага: чтобы напасть на Заречье, Темным требовалось его найти, но он перенес поселение в такое место, где никто не смог бы отыскать его.

— Но куда же Воздушный колдун спрятал целую деревню?

— В этом-то и состоит загадка. Точного местоположения у Заречья просто нет. Вторую преграду сотворил Земляной колдун. Звали его Мирославом, он происходил из княжеского рода. Мирослав окружил Заречье непроходимым лесом. Не сможет враг пробраться сквозь дремучие заросли. Не найдет он правильной тропинки среди тысяч запутанных лешим дорожек. Но если предатель и проведет Старообрядца сквозь чащу, встанет перед ними третья преграда — река, названная Нищенкой в честь бедной странницы. И поднимет река свои воды стеною, закрывая от глаз Заречье. Запоют в воде Морянки и собьют врагов с пути. Ну, вот и вся легенда.

— Постойте, — воскликнула Оля. — А какую же защиту сотворила Огненная колдунья?

Голоса мигом стихли.

— Об этом молчат все книги.

Колдуны вопросительно уставились на наставника.

— Да-да, и никто точно не знает. Считается, что защита Огненного мага даст о себе знать лишь в том случае, если враг все же сумеет преодолеть первые три преграды. Но такого пока не случалось. Да, с тех самых пор еще ни одна живая душа не увидела того, что создала Огненная колдунья. Но ходят слухи, — Вещий Олег обвел взглядом ребят, — если Темные каким-нибудь образом доберутся до Заречья, то ни один из них не выберется отсюда живым…

Все молчали, переваривая услышанную историю, и в груди каждого бился страх, смешанный с любопытством. Что такого ужасного могло скрывать в себе это место?

Подруги спешили из столовой домой, чтобы оставить сумки и подготовиться к встрече с наставниками по магии стихий.

— В этот раз я с Воздушными, — начала Полина. — Не представляю, что мы будем делать! Но Лиса сказала, что сегодня нам необходимы два вида магии — Воздушная и Водяная.

— Повезло, — мрачно ответила Маргарита. — Нам до такого еще далеко. Мы начнем с азов все, что должны были, по идее, изучать еще с Маливиничком. Надеюсь, я не растрачу всю силу за один раз, как пару дней назад.

— Мы часто работаем в парах, — вставила Василиса. — Правда, не так уж это и просто…

— Особенно это непросто для Аси Звездинки — она не станет сильной колдуньей, даже если десять человек будут ей помогать, — парировала Анисья.

Девушки засмеялись. Солнце приятно пригревало их макушки, небо было безоблачным и синим, как лазурь. Дорога Желаний, по которой они быстрыми шагами направлялись к избушкам, начала разветвляться во все стороны, образовав перекресток с множеством песчаных тропинок.

— Встретимся за обедом, — сказала подругам Маргарита.

— Так с чего вы начнете сегодня? — поинтересовалась Полина, когда вместе с Марго они добрались до избушки.

— Не знаю, но очень надеюсь, что с чего-нибудь интересного. Мне так надоели монологи Маливиничка! Ты собралась переодеваться?

Полина подошла к шкафу и открыла дверцу.

— Да. — Она вытянула с полки свою любимую юбку и задумалась.

Прошло несколько секунд, и она вернула юбку на место, захлопнув шкаф.

— Нет… я передумала.

— Тебя не поймешь, — засмеялась Маргарита и потянулась, поуютнее усаживаясь в кресло.

— Да уж… — согласилась Полина.

Хорошо, что Маргарита не догадалась, что побудило ее вскочить и броситься к шкафу. Почему она решила переодеться во что-то красивое? Потому что вспомнила: на эту встречу с Лисой должен был прийти Сева, по крайней мере, наставница его приглашала. Какой ужас! Еще немного, и она сама превратится в Стефани, бегающую за Овражкиным! Полина, сгорая от стыда, села на свою кровать. Все время летнего отдыха она провела в тревожных воспоминаниях о пребывании в доме целителя и в конце концов призналась себе, что очень расстроена тем, что Сева так открыто ее недолюбливает. Полина, конечно, понимала, что он совсем не тот человек, из-за которого стоило бы переживать, но почему-то это не давало ей покоя. Его магия определенно начала на нее действовать. Не так сильно, как на других, но все же начала. Полина чувствовала это, иначе почему она всегда так волновалась в его присутствии? Нет, он ей не нравился, конечно, не нравился. Как может нравиться такой ужасный эгоист? Хорошо, что хотя бы ее мозг продолжал хладнокровно оценивать ситуацию в то время, как внутри грудной клетки щемило от одного взгляда на этого колдуна.

— Пора, — Маргарита встала с кресла и взглянула на часы. — Пожелай мне, чтобы новый наставник оказался не таким бестолковым, как предыдущий.

— Желаю, чтобы он был самым лучшим наставником в мире! — сказала Полина и вышла вслед за Маргаритой из дома.

Огненная колдунья свернула в сторону леса, а Полина пошла вдоль улицы.

Стефани ожидала ее вместе с Воздушными на поляне, где обычно проходили встречи с Дарьей Сергеевной. Наставница стояла чуть поодаль. Ее глаза были плотно закрыты, оно что-то беззвучно бормотала, проводя руками над подолом своего длинного светлого платья. Когда она закончила свои странные действия, то открыла глаза и с улыбкой взглянула на Полину.

— Сегодня мы проведем нашу встречу в другом месте, — Лиса поманила своих подопечных рукой и повела их прочь с поляны через ближайший лесок.

Все время пока они шли, Полина ощущала странное покалывание в области лба и не могла отделаться от чувства, будто кто-то пристально смотрит на нее. И правда, несколько ее сверстников пялились то ли на нее, то ли на ее французскую спутницу, вышагивающую с ней под руку. «Может, они пытаются влезть в мои мысли? — пронеслось у нее в голове. — Не зря же их за это не любят!» Полина постаралась изо всех сил сосредоточиться на своем сознании, чтобы не дать никому возможности прочесть ее мысли. Она еще раз обернулась на идущих чуть позади ребят, и вдруг один взгляд привлек ее внимание. В самом конце шел Светослав Рябинин и, не отрываясь, смотрел на нее как-то иначе, чем остальные. Казалось, он совершенно не собирался читать ее мыслей и смущенно отвернулся, как только их глаза встретились. Теплая волна какого-то незнакомого чувства разлилась по Полининой спине. Что значил этот взгляд, приветливый и мечтательный?

— Полина, будь внимательна! — раздался голос Дарьи Сергеевны, и в тот же миг Водяную колдунью и ее спутницу Стефани обрызгало первыми каплями дождя.

— Дождливая аллея! — вскрикнула Синеглазка, и все Воздушные вслед за ней остановились.

— Дождливая аллея, — подтвердила Лиса, указав рукой на тропу между высокими деревьями с тяжелой темно-зеленой листвой. Сама она уже стояла на этой тропе, дождь стекал по ее длинным волосам, но платье оставалось совершенно сухим. — Сегодня это и будет местом нашей практики. Для начала я коротко расскажу о коммуникативной магии, так как среди вас определенно есть те, кто не очень хорошо представляет, что это такое.

На этих словах она снова выразительно взглянула на Полину.

— Коммуникативная магия бывает двух видов: совместное колдовство с магом вашей стихии и с магом стихии чужой. Самый простой пример — Боевая магия. Прежде всего, совместно с магом своей стихии вы без труда усилите атаку или защиту, если сумеете соединить ваши силы. У нас с вами есть огромное преимущество перед большинством представителей других стихий — мы можем проникать в мысли друг друга, тем самым достигая быстрого взаимопонимания. Также вы можете делиться энергией с вашим партнером, если у того заканчиваются силы. Есть еще одно преимущество Воздушных магов перед остальными: почти каждый второй Воздушный может забирать чужую силу без согласия противника. Но я настоятельно вас заклинаю не пользоваться этим методом, более всего подходящим Темным колдунам. Вы поняли меня? Отлично. Ну и последнее. В союзе с чародеями других стихий рождается такое колдовство, которое невозможно совершить в одиночку. Волшебные действия и обряды, сотворенные Союзом Стихий: двух, трех, четырех — сейчас не столь важно, — не имеют себе равных по силе и мощи. И поэтому вы должны обязательно уметь работать с остальными стихиями, должны научиться чувствовать энергию всех стихий и управлять вашей общей силой. Ну и к тому же, на долю далеко не каждого выпадает случай попрактиковаться вместе с Водяной колдуньей. Даже некоторые старшие колдуны позавидовали вашей привилегии перед остальными. Я думаю, вы воспользуетесь своей возможностью, а не будете донимать Полину бесконечными попытками пробраться в ее голову. А теперь идите все сюда.

— Под дождь? — недоверчиво спросила одна из юных колдуний.

— Да. Прежде чем мы приступим к коммуникативной магии, вы должны потренироваться и получить верный настрой. Вставайте здесь. — Лиса указала своим подопечным на тропинку. — А Полина будет напротив вас.

Водяная колдунья, смутившись, вышла вперед и оказалась лицом к лицу с десятком Воздушных магов, которые все как один опять уставились на нее, то ли оценивая ее силы, которых — честно призналась себе Полина — у нее было не так уж много, то ли просто разглядывая. У всех по лицам стекали крупные капли дождя.

— Дождь, — сказала Дарья Сергеевна, чье платье чудесным образом не впитывало влагу, — это проявленная Водяная магия. Материализованная сила Воды. Научившись защищаться от обыкновенного дождя с помощью своей магии, вы на шаг приблизитесь к пониманию Водяного колдовства в целом.

— Нам нужно ослабить дождь? — спросил промокший уже почти насквозь Светослав, бросив неуверенный взгляд на Полину.

— Ослабить дождь у вас вряд ли получится, — ответила Лиса. — Просто постарайтесь сделать так, чтобы он не смог проникнуть под ваш щит.

— Но ведь это будет уже физический Воздушный щит! Физическая магия! — воскликнула Синеглазка.

— Может быть, — кивнула Лиса. — Просто не думайте об этом. А Полина, — она повернулась к Водяной колдунье, — будет всеми силами стараться пробить дождем ваши щиты.

— Но… Я не представляю, как это сделать, — робко произнесла Полина.

Дарья Сергеевна подошла ближе к ней:

— Ты знаешь. Отключи свой разум, логика здесь ни к чему. Ты все-все знаешь. Я видела, как от одного взмаха твоей руки по воде бегут волны.

— Вы видели? — залившись краской смущения, прошептала Полина.

— Нечего этого стесняться, это было отличное проявление силы. Твоя магия разрушающая, Полина. Это не созидающая энергия Земляных и не наше Воздушное колдовство. Огненные и Водяные — самые опасные маги. Усилить дождь до такой степени, что он начнет пробивать нашу броню, в твоей власти.

Все это Дарья Сергеевна произнесла тихим голосом, почти наклонившись к Полининому уху, но как только Полина, воодушевленная этими словами, почувствовала уверенность в себе, наставница повернулась к своим ученикам и уже громче обратилась к ним: — Создать щит, способный удержать дождь, под силу любому из вас!

Полина тут же заметила, какими спокойными стали выглядеть все Воздушные. Их глаза были закрыты и, казалось, дождь больше не пугал их.

— Помните, — продолжила Лиса, проходя мимо выстроившихся в линейку подопечных, — нет ничего сильнее Воздушной магии. Воздух есть повсюду. Ваша поддержка всегда вокруг вас. Природа распорядилась так, что вы единственные маги, которых постоянно окружает родная стихия.

Полина растерянно глядела на сосредоточенных сверстников. Многие из них вытянули вперед одну или обе руки, словно призывая силы воздуха помочь им, и с каждым словом Дарьи Сергеевны становились все более решительными. Водяная колдунья беспомощно обернулась на Стефани, стоявшую за пределами Дождливой аллеи, но та лишь улыбнулась ей в ответ и подбадривающе подняла вверх большой палец.

«Зачем Лиса делает все это? — подумала Полина. — Выходит, что Воздушные маги сильнее меня? Ведь только что Дарья Сергеевна говорила мне, что все наоборот? Неужели она хочет моего позора? Как я справлюсь с двенадцатью Воздушными в одиночку? Какая же удача, что Сева все-таки сегодня не пришел».

Она снова почувствовала на себе чей-то взгляд и внезапно заметила, что Светослав продолжал тайно посматривать на нее вместо того, чтобы сосредоточиться на своей магии. Он выглядел таким мокрым и замерзшим, что Полине стало его жалко. И тут обнадеживающая мысль пришла ей в голову: «Но Лиса поставила нас в равные условия! Их окружает воздух, а меня — вода!» Она с надеждой подняла взгляд на серые тучи, сгрудившиеся над Дождливой аллеей, и почему-то вспомнила про Маргариту — та наверняка сказала бы сейчас что-нибудь язвительное и смешное в адрес напрягшихся от усердия Воздушных магов.

Полина решила поочередно следить за каждым из Воздушных, чтобы узнать, получается ли хоть у кого-нибудь укрыться от капель дождя с помощью магии. Бедняга Светослав был похож на вымокшего котенка, стоявшая рядом с ним Синеглазка выглядела не лучше, хотя и не отвлекалась. Зато над Таей, высокой девочкой с толстыми косами, дождь как будто почти не лил. Полина постаралась, не закрывая глаз, вспомнить, как серебрила ее кожу луна и как речные черти, повинуясь ее желанию, сновали по дну реки. Захотелось тоже вскинуть руку, будто она могла поймать ею дождь и направить всю его мощь на сопротивляющуюся Воздушную колдунью. И действительно, дождь зашумел сильнее, но на напрягшемся лице Таисии капли совсем высохли. На мгновение Полине показалось, что она чувствует сопротивление всех Воздушных колдунов, стоящих перед ней, и знает, кто из них слабее, а кто сильнее. Удивительно, но над Светославом вдруг тоже начало образовываться какое-то пространство, не пропускающее воду, и Полина, охваченная новыми эмоциями, увидела, как ужасный ливень, созданный, бесспорно, с ее помощью, обрушился на голову бедного парня, разрушив колдовство и опрокинув его самого на землю. Эти чары задели и Синеглазку, и та еле устояла на ногах.

— Прекрасно! — похвалила наставница Таю и Колю, воздушный щит над которыми лопнул только теперь. — С этого дня все вы можете приходить сюда для самостоятельных тренировок. А теперь оставим Дождливую аллею и перейдем на ближайший луг, он отлично подойдет для следующего упражнения.

Было видно, что Воздушные маги восприняли это предложение с воодушевлением, многие из них уже дрожали от холодной воды, но Полине стекавший по ее коже дождь лишь придавал сил. На сухом, еще вовсю цветущем лугу Дарья Сергеевна усадила своих подопечных в круг. Теперь Водяная оказалась между наставницей и Светославом, к которому хотела повернуться с извинениями за то, что из-за ее колдовства он упал в лужу, но тот вдруг опять посмотрел на нее с такой растерянной улыбкой, что Полина зарделась и не проронила ни слова.

— Природа вокруг нас сильна тем, что соединяет силы разных стихий. Река не может существовать без вмещающей ее земли, а огонь не будет гореть без воздуха. Так же и тучи, наполненные влагой, к Дождливой аллее сгоняет ветер. Давайте представим теперь, что в центре круга на уровне наших глаз должно появиться дождевое облако. Закройте глаза, но мысленно продолжайте смотреть на это место.

Полина закрыла глаза. Ей очень нравилось представлять что-нибудь под медленный, успокаивающий голос Лисы. Она несколько раз вдохнула и выдохнула, стараясь ощутить частицы воды, кружащиеся в воздухе, но тут Светослав случайно задел своей рукой ее руку, и сердце девушки сделало кувырок.

— Вы силой мысли должны вызвать ветер, который поможет влаге сосредоточиться в пределах нашего круга, — продолжала Дарья Сергеевна. — Полина, а ты представляй, как облако проливается дождем. Создай дождь из ничего.

Полина быстро потеряла счет времени. Едва ей удалось отвлечься от мыслей о Светославе Рябинине, который так странно смотрел на нее сегодня, она попала в мир чистого волшебства, где ее окутывали таинственные потоки силы, а сознание уносилось ввысь. Поэтому когда Дарья Сергеевна вновь окликнула своих подопечных, Полина вздрогнула, напрочь забыв, где она находится.

— Ну вот, кое-что уже заметно.

Полина открыла глаза.

В центре круга, образованного двенадцатью Воздушными, их наставницей и самой Полиной, висела полупрозрачная серая туманность, по цвету все же напоминающая дождевые облака.

— Ого-о, — довольно протянул Светослав, пока все остальные его сверстники обменивались радостными восклицаниями. — Это ты сделала? — Он повернулся к Полине.

— Я? — переспросила Полина. У него были такие красивые глаза! Темно-голубые, как речная гладь, в которой отражалось утреннее небо. — Нет, это же мы вместе… все вместе, я имею в виду.

— Посмотрите, чего можно добиться коммуникативной магией! — одобрительно сказала Лиса. — Ну а теперь вы можете быть свободны. Вам всем не мешало бы перекусить и восстановить силы.

Светослав помог Полине подняться с травы и прежде чем направиться к своим друзьям, произнес:

— Мне понравилась Водяная магия, хоть я и не смог с ней справиться.

— Да нет, ты бы справился, если бы не дождь, — невнятно пробормотала Полина, краснея. Как странно, она ведь уже столько раз встречалась с Воздушными магами и так часто оказывалась рядом со Светославом на встречах с другими наставниками, сидела с ним в столовой, разговаривала, но почему-то именно сейчас язык перестал ее слушаться.

Полина так и продолжала стоять на месте, пока не появилась Стешка и не потащила ее с поляны.

— Мне казалось, — взволнованно проговорила француженка, низко склоняясь к Полининому уху, — что Сева собигался пгийти. Как ты думаешь, почему его нет?

Воздушные, задав наставнице по паре вопросов, покидали цветущий луг. Вот мелькнуло лицо Светослава — он обернулся, словно пытаясь найти кого-то взглядом, а когда заметил Полину, кивнул ей в знак прощания.

— Не знаю, — мечтательно отозвалась Полина. — Мне все равно.

В это время Маргарита и остальные Огненные тоже собрались на своей поляне, скрытой от посторонних взглядов небольшой рощицей.

— Как самочувствие? — К Маргарите подошла Оля. Выражение лица у нее было чересчур сочувствующее, и Маргарите это не понравилось. — Восстановила силы?

— Конечно! Ведь уже несколько дней прошло.

— Вам нравится наш новый наставник? Мне кажется, он нормальный. — Подошел ближе Фадей и с какой-то странной улыбкой поглядел на Маргариту.

— По сравнению с нашим бывшим Егоркой все нормальные, — отозвалась та и, взяв Олю под руку, направилась к тому месту, где они сидели в прошлый раз.

Никто так и не понял, откуда опять появился наставник, когда послышалось его негромкое приветствие в самом центре поляны. Ребята дружно уставились на него и, даже самые привыкшие к таким чудесам, продолжали удивленно перешептываться друг с другом.

Сейчас Македонов выглядел не так устрашающе, как в прошлый раз, его лицо казалось менее усталым, хотя Оля до сих пор поглядывала на его шрамы с некоторой смесью опаски и отвращения.

— Это не простые шрамы, — сказала она на ухо Маргарите.

— С чего ты взяла?

— Обычный шрам может убрать любой целитель и даже некоторые колдуны, еще не прошедшие Посвящение. Интересно, кто так подпортил ему лицо, что даже Жаба не в силах помочь?

— Добрый день всем! — поздоровался наставник, и Маргарита отметила, что сегодня его голос звучал бодрее, чем в прошлый раз. — Перед тем как приступить к практике я хотел спросить, все ли из вас обзавелись волшебными помощниками? После встреч с вашими старшими товарищами у меня возникли сомнения. — Он обвел взглядом своих подопечных, которые полукругом сидели вокруг него. Те в ответ стали пожимать плечами, Оля с Емелей решительно покачали головами.

«Волшебные помощники?» — подумала Маргарита, пытаясь вспомнить, слышала ли что-нибудь о них раньше.

— Что, совсем ни у кого нет помощников? — немного удивленно спросил наставник.

— Ну-у, а если я еще не понял, будет ли он мне помощником, это считается? — проговорил Фадей, неуверенно почесав голову.

— Покажите мне его при случае, посмотрим, что можно сделать.

Наставник снова обвел взглядом юных магов, будто кто-то мог передумать и признаться, что уже завел себе помощника. Маргарита все так же неподвижно сидела с краю, ее растерянное выражение лица невозможно было не заметить. Тем не менее, что-то мешало ей обратиться к новому наставнику с вопросом.

— Маргарита? — Александр Владимирович наконец дошел до нее сам. — Вы тоже еще не определились?

— Я… — протянула девушка. — Вообще-то я не понимаю, о чем сейчас идет речь.

— То есть вы не знаете о волшебных помощниках?

— Она жила с потусторонними, — напомнил Фадей, но тут же умолк под красноречивым Маргаритиным взглядом.

— И Егор Алексеевич ничего не рассказывал вам?

— Я его не спрашивала…

— Ну, — Александр Владимирович посмотрел на Емелю с Олей, сидящих рядом с Маргаритой, — может, кто-то из вас расскажет о волшебных помощниках? Вы должны быть подкованы в теории после встреч с Егором Маливиничком.

Маргарита чувствовала себя очень неловко. Снова привлекла всеобщее внимание — в прошлый раз необычным всплеском силы, а сегодня своим незнанием чего-то очевидного…

— Волшебные помощники призваны помогать колдуну справиться с испытаниями, которые выпадут ему во время Посвящения, — быстро выдала Оля, опять глядя на Маргариту с таким жалостливым выражением, будто та могла лишиться силы и потерять сознание от одного неосторожного слова.

— И это может быть кто угодно, — тут же добавил Миша. — Например, кот или собака, ручная мышь, птица.

— Не только животные становятся помощниками, — сказал Александр Владимирович, обращаясь к Маргарите. — Известны случаи, когда помощниками становились представители других магических народов, например, анчутки и мереки или даже духи.

— А домовые? — подал голос Фадей.

— Домовые помогают вам во время вашего пребывания в Заречье справляться с бытовыми проблемами, также они могут дать ценный совет или напомнить о встрече с наставником.

Маргарита непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как они с Полиной пытались поговорить с Афанасием в их первый день в Заречье.

— Но домовые не ваши личные помощники. Они исполняют свой долг перед Заречьем, но не перед вами. Волшебный помощник становится личным талисманом, если можно так выразиться. Иногда невозможно предугадать, как тот или иной помощник сможет проявить себя во время Посвящения, но они поистине незаменимы. Главное — найти такого и разгадать его силу.

— Но как найти этого помощника? — спросила Оля.

— Оглянитесь вокруг. Волшебным помощником может стать лошадь или огненная ящерица. Но чаще всего это кошки, мелкие грызуны или птицы. Так что постарайтесь как можно скорее обзавестись ими. Это крайне важно!

Юные колдуны взволнованно переглядывались. Некоторые, судя по лицам, готовы были прямо сейчас отправиться на поиски волшебного помощника, но наставник поспешил продолжить:

— Теперь можем вернуться к Огненной магии. Для того чтобы овладеть силой Огня, необходимо установить контакт, научиться с помощью своих эмоций управлять стихией.

Колдун отвернулся и махнул рукой в сторону наваленных друг на друга сухих веток, которые тут же вспыхнули.

— Вы, — он указал рукой на Ольгу, — подойдите ко мне.

Оля нерешительно поднялась на ноги и приблизилась к наставнику.

— Встаньте поближе к огню, закройте глаза, протяните руку. Чувствуется тепло от костра?

Все продолжали смотреть на огонь как завороженные.

— Теперь сделайте глубокий вдох и попробуйте вспомнить что-то, что вызвало бы в вас гнев.

Девушка моргнула и посмотрела на Македонова с недоумением — обычно все наставники заставляли забывать о таких чувствах как гнев, злость, ярость или раздражение. Мол, Светлые маги всех любят и всем желают только добра.

— Делайте, что говорю. Доверьтесь мне. Закройте глаза, почувствуйте, что вы с огнем одно целое. А теперь разозлитесь, разозлитесь по-настоящему.

Сначала ничего не происходило. Все остальные ребята продолжали не отрываясь смотреть то на Олю, то на костер, то на наставника. Внезапно огонь стал увеличиваться в размерах, сначала еле заметно, а потом сильнее и сильнее, и вдруг резко вспыхнул, обдав взволнованную колдунью снопом искр.

Оля взглянула на пылающий костер.

— Это я сделала?

— Да, теперь вы видите, что все не так уж и сложно. Вы — Огненные маги, поэтому огонь подчиняется вам легко. Главное — уметь отвлекаться от ненужных мыслей, отвлечься от всего, что есть вокруг, и сосредоточиться на вашей цели. Огонь требует внимания и хорошей силы воли, — сказал Странник. — Теперь каждый по очереди попробует сделать то же самое. И помните, важна не эмоция, которую вы вызываете, а ее сила. Кому-то в этом помогает гнев, кому-то радость. Но опыт показывает, что в негативных эмоциях скрыто намного больше мощи.

Ребята вскочили с мест. Всем не терпелось попробовать свои силы. На этот раз Маргарита не стала мешкать и подошла к костру третьей, встав в очередь за Фадеем. Когда тот без труда увеличил пламя и вернулся на свое место, Маргарита вытянула руки над костром и тут же заметила заинтересованные взгляды ребят, украдкой брошенные в ее сторону. Наверное, все опять ждали от нее какого-то невиданного чуда. Странник тоже смотрел на нее с некоторым напряжением.

Маргарита закрыла глаза, почувствовав горячие языки огня совсем близко от своих ладоней. Вокруг стояла полная тишина, нарушаемая лишь треском сгоравших веток и далеким криком ястреба. Итак, надо вспомнить что-то, что разозлит ее, но ничего не приходило на ум. Интересно, то, что она была готова убить свою избушку на курьих ножках, когда та принималась петь романсы среди ночи, можно считать подходящей отрицательной эмоцией? Это скорее вызывало смех, чем гнев. Маргарита открыла глаза и с удивлением обнаружила, что костер все-таки разгорелся немного сильнее, но превзойти Олю ей все же не удалось.

Колдуны заметно повеселели — до этого у них еще ни разу не было интересного задания, связанного со стихией. Все по несколько раз подряд поупражнялись в увеличении пламени костра, а затем стали пробовать сделать наоборот — уменьшать огонь.

Через два часа Александр Владимирович вновь попросил всех сесть.

— Теперь следует определиться с книгами. Читать нужно много. Но, думаю, прочесть книгу вы в состоянии и без посторонней помощи, поэтому сюда носить ничего не надо. Есть хорошая книга Эдуарда Юрьевича Звягинова «Огненная магия и ее применение. Второй уровень». Я понимаю, что для многих читать — это не так интересно, как сражаться с трехглавыми драконами, но в книгах вы найдете такое, о чем я не смогу рассказать вам. Дома вы самостоятельно изучите первую главу, тогда в следующий раз я не буду тратить время на разговоры, и мы сразу перейдем к тренировкам. На сегодня все.

Маргарита поднялась, подхватила в одну руку сумку, а в другую свои босоножки и босиком отправилась по мягкой желтоватой траве в сторону столовой. Ее догнал Фадей.

— У тебя замечательно получилось!

— Да вроде как у всех, — протянула Маргарита, не особо вникая в суть его похвалы. — Нет, даже похуже.

— Что ты! Остальные вообще почти ничего не смогли! Ты лучшая Огненная колдунья, Марго.

Маргарита остановилась и уставилась на спутника. Ах, вот оно что! Вот куда он клонит! То-то ходит за ней хвостом. Но это неожиданное открытие, которое могло бы обрадовать какую-нибудь другую девушку, оставило Маргариту равнодушной — голова ее была занята мыслями о волшебных помощниках. Без сомнения, им с Полиной предстояло прочитать уйму древних берестяных свитков о них.

— Может быть, пообедаем вместе? — неуверенно спросил Фадей, указав рукой на красную дощатую крышу столовой.

— Извини, но не получится. Я обещала пообедать с подругами.

— Так мы можем сесть все вместе!

— Если хочешь. — Маргарита неохотно последовала за ним к столу, где ее уже ждали Василиса, Анисья, Полина и Стефани.

— Привет, Фадей, — иронично улыбнулась Анисья. — Ты что, обедаешь с нами? Тогда садись там, здесь уже занято.

— И кто же занял это место? — поинтересовалась Маргарита, вполне довольная тем, что Фадея отсадили так далеко от нее.

— Сейчас придут Сева с Митей. Они хотели что-то спросить у тебя.

— У меня? Ничего себе! — удивилась Марго.

Маргарита заметила, как при имени Анисьиного брата и его друга встрепенулась и засуетилась француженка, а Василиса кинулась расчесывать и без того гладкие волосы. Анисья бросила злобный взгляд на Стефани и цыкнула языком, отчего Маргарита мигом развеселилась. Одна Полина будто бы ничего не замечала. Она, вытянув шею, уже добрых пять минут вглядывалась куда-то вдаль, словно стараясь пересчитать магов за крайним столом.

— Кого ты там увидела? — спросила Маргарита тихим шепотом.

— А? — Полина подпрыгнула на месте.

— На кого смотришь, я тебя спросила?

— Ни на кого, то есть, на всех подряд, — ответила Полина и отчего-то покраснела.

Маргарита издала смешок и подавилась салатом: конечно же, именно в эту минуту появились Митя и Сева. Они сели на свободные стулья, которые так заботливо приберегла для них Анисья.

— Как твои первые встречи с наставником по магии Огня, Маргарита? — поинтересовался Митя, пожав руку Фадею и кивнув всем девочкам.

Маргарита не успела и рта открыть, как Фадей вдруг принялся нахваливать ее.

— Встречи проходят отлично. У Маргариты потрясающие способности. Вы еще не видели, что она сделала в прошлый раз! Только благодаря ей новый наставник не отказался от нас. Сегодня, например, она…

Девушки испуганно уставились на подругу.

«Боже, — подумала Маргарита, — и как ему удается нести такой бред? Может, магия Заиграй-Овражкина тоже на него действует?»

Сева, судя по его лицу, подумал о том же самом. Он недоуменно поднял темные брови и своими слегка прищуренными глазами оглядел болтуна. Ложка с борщом так и не достигла его рта. А Фадей продолжал разглагольствовать.

— Все было нормально, — не выдержав, перебила его Маргарита. — Пока что это лучший наставник из всех.

— Ого, смотри, не влюбись, — засмеялась Анисья, чем тут же вывела Маргариту из себя.

— Расскажи, какой он, — сказал Сева.

Удивленная таким вопросом Маргарита взглянула на Заиграй-Овражкина. Она начала рассказывать об Александре Владимировиче, но мысли ее вдруг стали путаться, принимая иногда совершенно неожиданные повороты, где главным предметом восхищения являлся именно Сева, а не кто-то другой. Маргарита неловко захихикала, но, тут же получив болезненный пинок в ногу от Полины, вернулась к реальности.

Зато рядом со Стешкой не было верной подруги, которая предостерегла бы ее от опасных чар Сирены, и теперь француженка не могла оторвать томного взгляда от Севы.

— Еще чуть-чуть, и она начнет пускать слюни. — Маргарита услышала злобный шепот Анисьи, которая в этой ситуации была готова признать, что в жилах Заиграй-Овражкина все-таки течет кровь нечисти.

— Ты говоришь, у него шрамы, — продолжил Сева.

— У него случайно не рассечены левое веко и бровь?

— Да-да, именно! — воскликнула Маргарита. — Такой длинный красноватый шрам. Он будто получил его совсем недавно.

— Все ясно, это он. — Сева повернулся к Мите.

— Кто «он»? — настороженно спросила Маргарита.

— Странник, что похитил в прошлом году профессора Звягинова, — негромко ответил Митя, бросив взгляд на Фадея. Другой Огненный маг Емеля как раз окликнул этого колдуна, спросив про один из его амулетов, так что Фадей не мог расслышать слова Муромца.

Повисло гробовое молчание. «Есть хорошая книга Эдуарда Юрьевича Звягинова, — повторил голос Македонова в голове Маргариты и тут же прибавил с Маргаритиной ироничной интонацией: — Ну, того, которого я похитил из его собственного дома».

— Ты уверен? — воскликнула Анисья, вытаращив глаза. — Но кто ему позволил жить в Заречье?

Сева усмехнулся и не ответил. Все остальные погрузились в размышления.

— Полина, — Анисья повернулась к Водяной колдунье, — о чем ты все мечтаешь?

Маргарита краем глаза взглянула на подругу, которая, снова вытянув шею, что-то разглядывала вдалеке. Полина обернулась к Анисье с выражением крайней задумчивости на лице.

— Что ты спросила?

— О чем мечтаешь?

— Ни о чем. Думала про сегодняшнюю встречу с Лисой.

— Как, кстати, коммуникативная магия? — спросила Василиса.

— Ничего, — улыбнулась Полина. — Победить всех Воздушных сразу я, конечно, пока не могу. Но одного — запросто!

Маргарита с Василисой рассмеялись.

— Надеюсь, под этим «кем-то» ты подразумеваешь Синеглазку? Ну же, порадуй меня! — оживилась Анисья.

— Может быть, — ответила Полина и вопросительно взглянула на Маргаритин стакан с морсом. Огненная колдунья подвинула свой напиток подруге.

— Спасибо. — Сегодня она почти ничего не ела.

— Или одного мальчика, — вдруг вставила Стефани томным низким голосом, напомнив всем о своем присутствии. — Такого милого, с большими глазами.

— Что за мальчик? — Маргарита принялась перебирать в голове всех молодых людей их возраста, чтобы вычислить «милого, с большими глазами».

— Светослав, — Полина заикнулась, произнося его имя. — Но… Я не знаю, почему Стешка подумала про него!

Вечером того же дня радостно гудела улица Шаровых молний, где жили Огненные маги. Где-то в дальнем ее конце вдруг раздался оглушительный грохот, и в небо взвился целый сноп всевозможных фейерверков. Анисья закрыла руками уши и нахмурилась:

— Что они празднуют на этот раз?

— Наверное, чей-нибудь день рождения, — пожала плечами Полина, наливая себе брусничного чая.

— Вот бы мой день рождения кто-то так отмечал!

— Думаю, они все же празднуют появление нового наставника, — улыбнулась Маргарита. Анисья с Василисой сидели на крылечке избы под номером девятнадцать в компании ее хозяек и наблюдали за начинавшейся тут же улицей Шаровых молний, где прямо вдоль дороги были расставлены разноцветные свечи в больших стеклянных фонарях. — Для нас это настоящий праздник.

Мимо избушки пробежала стайка ребят, владеющих магией Огня — это можно было понять просто по тому, что они направились как раз в ту сторону, откуда доносились песни и смех остальных Огненных.

— Кстати, — подала голос Анисья, — а почему в этот раз не было посвящения для первогодков?

— Говорят, что Велес решила творчески подойти к решению проблемы. — Девушки обернулись на голос: к крыльцу приблизилась Огненная колдунья Ульяна, которая когда-то помогала Маргарите готовиться к Шабашу. — В эту ночь все старшие маги на удивление крепко спали.

— Привет, Ульяна! — поздоровалась Маргарита и представила ей подруг. — Что ты имеешь в виду?

— Василий говорит, что в этот вечер все напитки в столовой сильно отдавали дурманящим зельем. И, если честно, это похоже на правду.

Ульяна была единственной среди Огненных, кто после Посвящения продолжил заниматься Целительством, а ее парень Василий славился своими настойками, так что им можно было верить в вопросе тех или иных снадобий.

— Ты хочешь сказать, что Велес всех усыпила? — воскликнула Анисья. — Но это же возмутительно!

— Ну, мы решили провести посвящение для первогодков чуть позднее. Хотим придумать что-то действительно грандиозное. И будем очень осторожны, чтобы никто больше «случайно» не проговорился при наставниках о дате этого события.

— Мне жаль новичков, — усмехнулась Маргарита, вспомнив свое посвящение, когда ей пришлось проходить сквозь костер.

— На самом деле я пришла, чтобы позвать вас праздновать с нами, — продолжила Ульяна. Анисья с Маргаритой с самого начала заметили в ее руках продолговатую бутылку из черного стекла. — Я чувствую себя неловко от того, что вы сидите тут, а мы там веселимся всей толпой.

— Мы здесь тоже веселимся, — сказала Анисья. — Наблюдая за вами.

— Поднимайся! — пригласила Ульяну Маргарита.

Ульяна поднялась по лестнице, поставила на перила темную бутыль, взмахнула рукой, и рядом появилось пять бокалов.

— Тогда, может, вы выпьете с нами за нового наставника?

— А что это? — Василиса указала на бутылку.

— Напиток из кровавника и сока речной розы. Немного бьет в голову, правда, но… — Ульяна вопросительно указала на бокалы.

— Надо это попробовать, — согласилась Полина, и даже Анисья не стала возражать против странного напитка.

— Значит, вы и правда отмечаете смену наставника? — уже дружелюбнее спросила Земляная колдунья.

— Правда! Ну, Марго, а тебе как этот Македонов? — Ульяна протянула Маргарите бокал, в котором слегка пенилась ярко-розовая с лиловыми нитями жидкость.

— Прекрасно! Правда, Фадей уже сказал ему, что я из семьи потусторонних и поэтому ничего не умею. И кстати, сегодня Александр Владимирович спрашивал нас о волшебных помощниках, о которых, конечно же, не знала одна только я! Может, вы расскажете мне о них?

— О, в этом нет ничего страшного и сложного! — рассмеялась Ульяна.

— Волшебные помощники? — подозрительно спросила Полина. Стоило ей сделать глоток, у нее началось головокружение.

— Волшебные помощники помогают пройти Посвящение и часто остаются с колдуном на всю жизнь в качестве существа-компаньона.

— Спасибо, Уля. Но легче мне от этого не стало. Может, какие-то конкретные примеры?

— У Севы это пегас Вороной, — своим обычным тоном произнесла Анисья, подняв к небу глаза.

— Конечно, как это я не догадалась, — иронично ответила Маргарита, а Василиса неожиданно для всех расхохоталась.

— Это напиток так действует, — заключила Ульяна, глядя на рыжеволосую колдунью.

— Ну хорошо, Нися, а ты уже нашла себе волшебного помощника? — спросила Полина.

— Конечно! Окрошку, — тем же тоном ответила Анисья.

— А ты, Василиса? — поинтересовалась Ульяна у смеющейся девушки.

— Нет пока.

— Мой помощник пес, — сказала Ульяна. — Его зовут Соловей.

— Забавно… То есть волшебным помощником может стать любое животное?

— Не только животное, но и другое существо. Только недостаточно самому выбрать его. Волшебный помощник тоже должен выбрать тебя… Между вами возникает что-то вроде интуитивной связи.

— Анисья, а что за волшебный помощник у твоего брата? — спросила Полина, подумав, что про Митю все загадочным образом забыли.

— Ну-у… — Анисья почему-то замялась. — Я точно не знаю.

— Ты знаешь, что за помощник был у Севы, но не спросила, кто помогал твоему брату на Посвящении? — Полина удивленно подняла брови.

— Я спрашивала, конечно! Но ты же знаешь Митю!

— Насколько я помню, — осторожно начала Ульяна, — его помощник — призрак. Не так ли?

— Призрак? — переспросила Маргарита.

— Это очень странная история, — резко ответила Анисья. — Никто не знает, правда ли это. Митя всегда ее рассказывает по-разному, ему нравится морочить всем голову.

— Говорят, что это призрак женщины, — улыбнулась Ульяна — было видно, что она все же слышала эту историю.

— Мертвая княгиня, — неохотно подтвердила Анисья. — Но сами подумайте, как бестелесный и немой призрак может помочь на Посвящении?

Полина с Маргаритой пожали плечами.

— Так что, по-моему, мой брат просто справился без помощника, но его забавляет этот слух про мертвую девушку.

Глава пятая Белая Усадьба

К концу августа жаркое солнце сменилось тучами и холодным ветром, а сентябрь и вовсе выдался дождливым. Вместо бабочек: крапивниц, траурниц и шоколадниц, — в воздухе закружились опавшие листья. Запахло зверобоем и чаем с брусникой и мятой. Обитатели Заречья не сомневались, что в этот раз отправятся в Белую Усадьбу намного раньше обычного.

Полина с Маргаритой решили вступить в клуб любителей потусторонней литературы: Маргарите особенно хорошо давалась поэзия, а Полина знала кое-кого из французских писателей. К подругам присоединились и Василиса с Анисьей, зато Сева на неопределенный период исчез из списка членов клуба, что не могло не радовать Водяную колдунью. В один из последних сентябрьских дней Илья Пророк в качестве подарка оставил у двери избушки под номером девятнадцать корзину с опятами. Полина и Маргарита отнесли грибы Розалии Павловне, и та научила их делать грибной пирог: девушки не помнили, чтобы он получился очень уж большим, но в тот вечер им поужинали все жители Заречья.

Полина усердно читала книги по коммуникативной магии, но настроение ее портилось, как только она понимала, что всем Воздушным это колдовство дается во много раз легче, чем ей. В одиночку Водяная справлялась гораздо лучше, чем взявшись с кем-то за руки или направляя общие силы на одно и то же магическое действие. От полного разочарования в своих способностях спасала лишь возможность иногда очутиться рядом с голубоглазым Светославом, который украдкой поглядывал в ее сторону и каждый раз приветливо улыбался.

Все, что изучали подопечные Велес, сильно отличалось от коммуникативной Водно-воздушной магии. Полина так до конца и не поняла, что именно делали Василиса с Анисьей. Их практики были связаны с изучением растений и подчинением их человеческой воле. Они заговаривали садовые деревья на богатый урожай, что-то чертили на чернеющих деревенских полях, с которых уже давно собрали рожь, и больше не прилагали особых усилий для поиска редких трав — те сами вылезали из-под жухлых листьев им навстречу.

Маргарита же пребывала в полном восторге от нового наставника. Она наконец-то начала посещать Огненную магию с переполняющим ее вдохновением, а не с кислой миной на лице. Хотя, конечно, было еще рано говорить о том, что Огненные догнали в освоении стихийной магии остальных колдунов.

Как-то раз непогожим субботним утром Полина сидела за столом в своей избушке на курьих ножках и пыталась без помощи рук поднять в воздух чашку с какао. Чашка послушно поднималась и опускалась над остальными столовыми приборами, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону, так что какао чуть не выплескивалось за край. Маргарита завороженно наблюдала. Из-за мелкого противного дождя, бившегося в окно, девушки решили не ходить в столовую и позавтракать дома.

— Рассказать, как поднимать в воздух предметы? — предложила Полина. — Если научишься на мелких вещах, потом можно тренироваться на животных, а после и на себе самой! Хотя это уже настоящее мастерство! Естественно, им владеют только Воздушные.

— У меня вряд ли получится… Мы только начали учиться делать Огненный щит, а до левитации еще далеко, а точнее — никогда, — сказала Маргарита, но в глазах ее мелькнул интерес. — Каждый раз, когда Македонов говорит про то, что вокруг нас появится огненный круг, мне кажется, что меня обманывают.

— Просто попробуй. Мы давно наслышаны от Фадея, как быстро ты все схватываешь.

Маргарита прыснула.

— Ну ладно, что там надо делать? — она отодвинула от себя тарелку с кашей, уставившись на Полинину чашку, которая со стуком приземлилась на стол, расплескав вокруг какао.

— Не знаю, с чего начать. Я не очень понимаю, как это работает. Теоретически все просто. Ты должна сконцентрироваться на том, что хочешь поднять кружку в воздух. Еще нужен зрительный контакт с этим предметом, так что глаза не закрывай. Ты соединяешься со своей стихией, становишься Огнем. Сила стихии и есть ты. Я не знаю, как правильно объяснить, но это что-то вроде невидимой руки, которая будет слушаться твоих приказов. Высший класс левитации — это когда ты можешь поднимать в воздух предметы, но при этом еще и думать о чем-нибудь другом или с кем-то разговаривать, понимаешь?

Маргарита кивнула.

— Тут просто нужно упорство, полная концентрация на действии и отождествление со стихией. Всего этого мне как раз не хватает, эти качества не развиты у потусторонних, как сказала Лиса.

— Что ж, тогда ты делаешь успехи — кружка ведь немного поднимается! Я попробую поднять что-нибудь поменьше, например, — Маргарита поискала глазами предмет, подходящий для опыта, — мой деревянный медальон. Эбонит Павлович говорил, что дерево лучше поддается воздействию.

— Смотри не испепели медальон взглядом, — улыбнулась Полина.

Полчаса пролетели в полном молчании и напряженных тренировках. Полина краем глаза увидела, как зашевелился и приподнялся над поверхностью стола медальон Маргариты.

— У тебя получается! — воскликнула Полина.

Маргарита повторила попытку еще раз, но на этот раз медальон внезапно задымился.

— Ой, горит! — Полина выплеснула на него содержимое своей кружки, и обе девушки расхохотались. — Послушай, давай попробуем вместе.

Полина закрыла глаза. Ее тело исчезло, таинственным светом засияла вода. Вместо плоти возникла призрачная субстанция без формы и очертаний, время закручивалось в ней и шло вспять, унося в какие-то далекие воспоминания.

Все замедлялось, холодело.

Сверкнуло что-то теплое, золотое. В непрерывном танце пульсировала чужая сила, иная, противоположная по всем качествам. Здесь и сейчас начинались и прекращались сотни жизней, рушились и возникали вселенные, обдавая жаром, усиливая и ускоряя все внешние процессы.

Полина знала, что делать. Она протянула руку и дотронулась до Маргаритиной ладони. Тусклое водянистое сияние стало медленно перетекать в руку, рассыпавшуюся искрами. Полина открыла глаза. Взгляд Маргариты был устремлен на медальон, который поднялся уже до уровня их лиц.

— Получается, — внезапно произнесла Маргарита, — что ты можешь колдовать вместе с Огненными, но не можешь с Воздушными?

— Получается, что так.

А затем наступил октябрь. Сильные дожди сменились холодной моросью, а ветер усилился и жалобно завывал на маленьких чердаках в избушках на курьих ножках. Избушки, не оборудованные печками, с каждым днем становились все менее пригодными для жилья — воздух внутри прогревался очень плохо из-за разгуливавших по комнатам сквозняков. И однажды ночью, когда вещи и книги были собраны в сумки, а колдуны спали в своих кроватях, октябрь поглотил Заречье, оно исчезло, и поутру юных воспитанников окружали теплые покои Белой Усадьбы. Ветви деревьев теряли свой богатый наряд, лысея с каждым днем. Зато дорожки парка были устланы прекрасным мягким ковром из разноцветных листьев, которые ветер, наигравшись, опускал на землю. Белая Усадьба приобрела уютный и немного печальный вид. Постаменты колонн и величественных статуй покрылись мхом, садовые вазы наполнились водой до краев. В крошечном бассейне, образованном горячим источником, плавали ржавые листья, похожие на крылья погибших бабочек.

Встреч с наставниками, несмотря на плохую погоду, не отменяли, и тем магам, которые еще не умели защищаться от ненастья при помощи магии, приходилось закутываться в шарфы по самые глаза, хоть это и не всегда спасало от беспощадного ветра.

Октябрь вместе с похолоданием и сыростью принес меланхолию, охватившую большинство колдунов: чем решительнее наступала осень, тем заметнее уменьшались их силы.

Наставники, которым ненастье не доставляло особых неудобств, продолжали усердно втискивать в головы своих воспитанников хоть какие-то знания. Старшие же колдуны, в особенности те, что прошли Посвящение, больше интересовались не знаниями, а таинственными слухами о Русальем круге, который не собирался вот уже больше пятнадцати лет. Всем хотелось поучаствовать в таком грандиозном — а по воспоминаниям знакомых эти соревнования всегда бывали грандиозными! — событии. Поэтому в Белой Усадьбе появлялось все больше колдунов, которые как бы невзначай упражнялись или демонстрировали свои достижения в области магии непосредственно перед глазами наставников, чтобы те при отборе участников не забыли о своих самых одаренных воспитанниках.

Вечерами коридоры просторного особняка пустовали, а за ужином в столовой не было и половины обитателей — многие жили в Росенике и поэтому покидали Белую Усадьбу, как только представлялась возможность.

В один из дней, когда погода немного разгулялась, и даже тусклое солнце выглянуло из-за туч, четыре подруги и их французская спутница брели по реденькой березовой рощице в парке. Желто-красные дорожки разбегались во все стороны, и Полина шла, пиная ногами этот осенний ковер. Иногда она заглядывалась на девушек, идущих на полшага впереди, потому как Стешка, державшая ее под руку, ходила очень степенно и медленно. Черные, словно зимняя ночь, и прямые как стрелы волосы Маргариты, повинуясь порывам ветра, переплетались с белыми кудрями Анисьи. Василисина коса была украшена кленовыми листьями. Полинины же короткие русые косички казались жалкими и невзрачными по сравнению с роскошными гривами подруг, и она пообещала себе больше не отстригать волосы и обязательно отрастить длинную косу.

Встреча с Нестором Ивановичем, предшествующая прогулке, прошла очень весело. Наставник рассказывал о Сиренах, Морянках и Вилах и их связях с магами. Подруги, конечно же, дружно обсуждали Севу, который, к счастью, не мог присутствовать на этой встрече и не мог подтвердить или опровергнуть свое родство с нечистью. Стефани тоже не явилась сопровождать Полину и поэтому все еще не была в курсе предположительного Севиного происхождения.

Специально или нет, но в гостиной Нестора Ивановича Светослав сел на диван рядом с Полиной, от чего она путала слова и не могла произнести ни одной связной фразы. Да и он вел себя странно, словно очень стеснялся ее присутствия. Сердце Полины до сих пор продолжало замирать от воспоминания о таком соседстве.

Это место в лесу облюбовали множество парочек, но сегодня тут было так же пусто, как и в длинных мрачных коридорах Белой Усадьбы. Лишь изредка на пути встречались один-два мага, преимущественно Огненные, которых не пугал холод.

— Я просто убью Фадея, если он еще раз откроет рот в моем присутствии, — заявила Маргарита, продолжая начатый пару минут назад разговор. — Почему он всегда несет чушь? И почему влюблен в меня, а вот, например, не в тебя, Анисья?

Девушки засмеялись, а Маргарита отшвырнула рукой низко свисавшую ветку рябины, с которой тут же посыпался дождь крохотных листочков.

— Кто это в тебя влюблен? — Внезапно их нагнал Слава и весело подмигнул Маргарите, та в ответ лишь фыркнула:

— Фадей, один из наших. Куда ты идешь? Это, кстати, Стефани, вы не знакомы? Стефани, это Слава, он Огненный, старше меня на год.

— Очень приятно, — Слава кивнул. — Мы практиковались там — за флигелем, но уже шли обратно, когда я услышал твой голос. Решил подойти и узнать, что заставило тебя так возмущаться.

— А как тебе ваш новый наставник? — спросила Анисья.

— О, ты о нем тоже наслышана, — он улыбнулся белокурой красавице. — После Маливиничка нам бы любой наставник понравился. Так что неудивительно, что мы сейчас очень заинтересованы во встречах с ним. Кто-то уже рассчитывает стать его неофитом!

— Про неофитов при нас он даже не заикался, — отозвалась со смехом Маргарита. — Наверное, от того, что мы совсем тупые.

— Да вы не хуже нас, я уверен, — сказал Слава и поймал под руку Полину, потому что та споткнулась о камень и чуть не упала. — Ладно, я вам больше не буду мешать, пойду догоню друзей. Пока. Пока, Стефани.

— Удачи, Славик. Пока-пока! — отозвались девушки.

— Ой, смотрите-ка, — шепнула Василиса и указала в сторону озера.

Там среди тонких березовых стволов возвышалась фигура Севы. Он был не один. Видимо, сегодня Митя отправился домой, и Заиграй-Овражкин решил уделить немного внимания прекрасным колдуньям. Его спутницей оказалась высокая и очень красивая девушка с тонкими, словно точеными, чертами лица. Брюки обтягивали стройные ноги, воротник узкого темного жакета был расстегнут. Сверху на ее плечи был наброшен темно-бордовый плащ. Очевидно, она увлекалась инженерией, так как носила множество механических аксессуаров: витиеватый музыкальник на одной руке, на другой — два браслета неизвестного назначения с большими латунными креплениями и красными стеклышками. Еще один небольшой прибор из потемневшего металла был закреплен на ее правом сапоге, а на голове колдуньи красовался тонкий обруч — защита от воздушной магии.

Но Сева глядел на черную гладь пруда, а не на нее — видимо, даже всеми этими занимательными вещицами невозможно было привлечь его внимания.

Полина посмотрела на парочку с полным безразличием, удивившим ее саму. Разве мог Заиграй-Овражкин сравниться с милым и обходительным Светославом? Разве могли эти хищные черные глаза показаться привлекательней огромных голубых глаз Светослава, а кожа, сплошь усыпанная темными веснушками, быть лучше белой кожи Светослава?

— Привет! — крикнула Анисья и замахала рукой.

Девушка, сопровождавшая Севу, резко обернулась. Заиграй-Овражкин ответил Анисье кивком, но потом что-то задержало его взгляд. Полина догадалась, что он смотрел на француженку, и почувствовала страстное желание наступить ей на ногу. Стефани, не отрываясь, тоже глядела на Воздушного мага. Глаза его сощурились, но в них не загорелось озорного огонька, который так привыкла замечать Полина, когда Сева глядел на свою очередную «жертву». Не появилось на его лице и странной недоброй ухмылки. Все было наоборот! Стефани стояла, томно наклонив голову, и кидала на него недвусмысленные взгляды. Сева же на секунду показался Полине совершенно невинным мальчишкой.

«Какая ерунда», — произнесла она про себя.

— Оу, вы Анисья? Анисья Муромец? — внезапно защебетала Севина спутница, и Анисье наконец пришлось заметить, что Сева не один. — Как приятно! Всегда мечтала увидеть вашу семью вживую! Я из Зорника. Прошла Посвящение там, а теперь я… здесь. Говорят, здесь самый лучший наставник по…

— Да-да, очень мило, — вяло ответила Анисья, не дослушав, к какому именно наставнику эта девушка приехала сюда из Зорника. — Приятно познакомиться.

После этого она зашагала вперед по тропинке, что, по мнению Полины, было не очень-то вежливо по отношению к незнакомке. Стешка же отстала, все еще переглядываясь с Заиграй-Овражкиным.

Наконец Анисья и Стефани догнали подруг, оставив Севу наслаждаться обществом стройной ведуньи из Зорника. Обе они выглядели задумчивыми.

— Наверное, ждали, что он предложит кому-нибудь из них руку и сердце, — шепнула Маргарита.

Полина усмехнулась.

— Могу поспорить, что он и не подумает о женитьбе, пока не очарует всех местных колдуний, — отозвалась Полина.

Маргарита вдруг остановилась. Василиса тут же врезалась ей в спину.

Маргарита, замерев, смотрела на Полину, с которой произошло что-то странное. По телу Водяной пробежала волна дрожи, и в следующую секунду она упала бы наземь, если б руки Маргариты не подхватили ее. Как только их тела соприкоснулись, Полина издала душераздирающий крик. Стефани замерла, прикованная к месту удивлением и страхом — она еще ни разу не видела этих приступов.

— Пожалуйста, — пискнула Маргарита, еле справляясь с бьющейся в ее руках Полиной. — Пожалуйста, помогите ее донести. Да не стойте вы! Стефани! Ее нужно показать твоему отцу немедленно!

Стефани спохватилась, повела в воздухе рукой, и из ладони вырвался еле заметный при дневном свете шарик: он стремительно полетел по направлению к зданию Усадьбы. Маргарита продолжала прижимать к себе подругу, а Василиса бессмысленно топталась рядом, не зная, что делать. Полину невозможно было удержать, а тем более поднять на руки — она извивалась, корчилась и царапалась. Вдруг Анисья метнулась куда-то в сторону, но не успела скрыться за деревьями, как оттуда показался Сева. За ним примчалась и его спутница: выражение ее лица поменялось несколько раз, пока она смотрела на корчившуюся Водяную колдунью.

По щекам Маргариты потекли слезы. Сева выхватил из ее рук Полину и что-то шепнул той на ухо: крики перестали быть такими надрывными — лишь тело продолжало дрожать и извиваться. Он направился к главному входу Белой Усадьбы, все девушки последовали за ним. Навстречу уже мчались мсье Монье и Даниил Георгиевич. Севин отец очень кстати оказался здесь по делам именно сегодня.

Очнулась Водяная колдунья лишь на следующий день. Она лежала на диване в комнате Дарьи Сергеевны. Настроение ее сразу же поднялось, когда Густав Вениаминович, следившей за ее состоянием, заявил, что собирается добавить в ее лекарство ползучий пырей. Полина в ту же секунду покатилась со смеху от такого нелепого названия лечебной травы, заработав лишний выговор все за то же «несерьезное отношение к целительству». Разозлившийся Жаба поставил ее перед фактом, что некий молодой человек приходил справиться о ее здоровье, но наотрез отказался говорить, кто это был, что не помешало Полине с нежностью вспомнить о Светославе.

Глава шестая Общая тайна

Полина от нечего делать прогуливалась по длинному коридору, имеющему бесчисленное множество поворотов и дверей. Что скрывалось за этими дверями, она не знала. Вообще-то это было то самое крыло на третьем этаже, где располагались личные комнаты большинства наставников, однако число таинственных дверей явно превышало количество наставников. Полина то поглядывала на разномастные дверные ручки, то поворачивалась к большим окнам и наблюдала за тем, что творилось на улице. В коридоре стояла тишина, и только проходя мимо очередной двери, за которой, возможно, еще не знакомый ей наставник рассказывал что-то старшим колдунам, прошедшим Посвящение, Полина слышала неразборчивый гул голосов. Девушка продолжала двигаться вперед, ожидая, когда же освободятся ее подруги или хотя бы Забава с Марьей. На случайную встречу со Светославом рассчитывать не стоило — Воздушные сейчас были заняты с Дарьей Сергеевной. И только Полина бродила без дела, потому что ей рекомендовали целую неделю воздерживаться от магических практик, чтобы восстановить силы.

— Давай расскажем твоей сестре?

— С ума сошел? Завтра же вся Белая Усадьба об этом узнает!

«Будете так громко шептаться, Белая Усадьба все узнает сегодня», — подумала Полина, проходя мимо больших квадратных окон, за которыми тоскливо темнели голые ветки вишни. За одним из поворотов коридора Митя и Сева явно спорили.

— А кому тогда? Ведь нужна девчонка!

Полина повернула за угол и уставилась на колдунов, от неожиданности замерших на месте. Казалось, оба очень удивлены, что не почувствовали ее приближения.

— А вот и подходящая дама, — первым опомнился Митя и дружелюбно взял Полину под локоть. — Привет, Полина! Как себя чувствуешь после приступа?

— Привет! Мы же виделись сегодня. На завтраке. Ты меня уже спрашивал про здоровье… — ответила Полина, заинтригованная вопросом, для чего же она оказалась дамой, более подходящей, чем Анисья.

— Точно, просто мы… Ты как, не занята?

Что-то в Митином голосе натолкнуло Полину на мысль, что попахивало очередной затеей, которая могла вылиться в долг перед Заречьем.

— Ну, это смотря, в каком смысле.

— В том, который нас интересует, вряд ли, — сказал Сева. — Ты умеешь хранить секреты?

Полина перевела взгляд с Севы обратно на Митю:

— Умею, если из-за них меня не отправят чистить конюшни.

— Мы хотим кое-что тебе рассказать, но ты должна держать это в тайне, — ответил Митя, подмигивая Севе, как бы говоря, что дело улажено. — И обещаю, ничего чистить тебе не придется, ну, а если и придется, то мы сделаем это вместо тебя.

Полина все еще сомневалась, стоило ли воспринимать их слова всерьез. Странным ей показалось само доверие этих взрослых колдунов, прошедших Посвящение, к ее особе — особенно со стороны Заиграй-Овражкина. А вдруг она случайно разболтает их секрет? Ведь именно в этом они подозревали Анисью?

— Нам важно твое молчание, — Сева даже кивнул в подтверждение своих слов, и Полина в который раз убедилась, что он читает ее мысли.

— Что вы хотите рассказать? — наконец решившись, спросила Полина.

— Сейчас чересчур рискованно все объяснять, — Митя огляделся по сторонам. — Но, если вкратце, нам надо совершить некий обряд. Для этого нужна помощница. Да! Обязательно девушка — таково условие. Ты же согласна? Ты никому не скажешь? Иначе ничего не выйдет! Сможешь встретиться с нами ближе к ночи?

— Ты останешься ночевать в Усадьбе? — удивилась Полина.

— Да, иначе мы не смогли бы совершить запланированное. Сказал домашним, что рано утром у нас Боевая магия. Не ложись спать! Мы придем за тобой в пятнадцать минут двенадцатого. Я постучусь три раза, если в коридоре будет пусто. Тогда ты сможешь выйти. Если же в это время стука не услышишь — значит, нас заметили, в этом случае вернемся за тобой через несколько минут.

— Оденься тепло, — добавил Сева бесцветным тоном.

— Беги, а то к наставнику опоздаешь! — спохватился Митя и слегка подтолкнул Полину в сторону дверей, мимо которых она сегодня проходила.

— У меня нет встречи ни с кем из наставников, — отозвалась Полина, но никто ее не услышал, потому что Митя с Севой тут же скрылись за ближайшим углом.

В одиннадцать вечера за окном стояла непроглядная темнота.

Полина натягивала сапоги, размышляя о том, что обычно в это время снимала одежду перед сном, а не надевала ее. Она так устала за день, что ей просто хотелось лечь в постель под теплое одеяло, закрыть глаза и погрузиться в сладкий безмятежный сон. Хотя, с другой стороны, состояние легкого возбуждения из-за предстоящей вылазки не дало бы Полине заснуть. Было немного страшно выходить наружу в такое время, ведь поймай ее наставники, от чистки деревенских конюшен не отвертеться, что бы там ни обещал Митя.

Раздался стук в дверь — три легких удара. Полина вздрогнула, подскочила и дернула за ручку.

— Готова? — Парни протиснулись в приоткрытую дверь.

Полина кивнула.

— Тогда можем идти, — Митя потянул на себя дверь.

— А куда мы направляемся?

— Тссс, сама все увидишь. Нам надо быть на месте в полночь. А теперь тихо!

Они миновали десяток спален и, к удивлению Полины, прошли мимо главной лестницы. Противоположное крыло, где располагались личные покои некоторых наставников, было не освещено, но ребята продолжали медленно и бесшумно передвигаться вдоль коридора, осторожно заглядывая за углы и сворачивая в такие узкие проходы, где им приходилось идти друг за другом боком, прижавшись спиной к стенке. Полине казалось, что здание намного меньше по размерам, и она никак не могла сообразить, почему коридор, по которому они продвигались вперед, все никак не кончается. Через некоторое время они снова оказались в просторном помещении, из которого вели две двери. Сева что-то поискал в кармане и достал маленький темный ключ. Раздался щелчок замка, и ближняя дверь со скрипом отворилась.

— Откуда это у вас? — Полина уставилась на ключ.

— Позаимствовали на время у Ильи Пророка, — прошептал Митя. — Полезная вещь — открывает любые замки, не защищенные заклинаниями.

Перед ними открылась огромная комната, залитая лунным светом. Свет проникал сквозь единственное окно, куда были вставлены необычные выпуклые стеклышки, умножающие слабые лунные лучи в десятки раз. Помещение напоминало кладовую, и хоть разглядеть что-то плохо удавалось, по углам все же вырисовывались сваленные в кучу предметы мебели и сундуки. В серебристых лучах света скопления хлама принимали устрашающие очертания. В глазах Севы, стоящего в самом центре комнаты, отражалась луна, а на лице играли причудливые блики. Полина невольно засмотрелась на высокий силуэт, окруженный сказочным сиянием. В загадочной комнате все дышало волшебством. В следующую секунду дверь со скрипом закрылась, Митя подошел к другу, и они вдвоем начали осторожно вынимать стеклышки из рамы окна. Полина догадалась, что делали они это не впервые, так как движения их отличались точностью и слаженностью.

— А нельзя ли его просто открыть? — поинтересовалась она.

Ответа девушка не дождалась, увидев лишь хитрую улыбку на лице Мити, когда он обернулся к ней, поманил к себе рукой и вдруг выпрыгнул в пустое окно. Полина подскочила к подоконнику, когда за ним исчезла и макушка Севы. Взглянув вниз, увидела их лица, поднятые к ней. Парни стояли на крыше широкого крыльца, а не на земле, как ожидала Полина. Вслед за ними она ступила на шаткую поверхность крыши.

— Теперь еще разок вниз, — сказал Митя, присел и в следующую секунду, зацепившись руками за край, повис в метре от земли. Пальцы его разжались, и он бесшумно спрыгнул в мягкую жухлую траву.

— Я не уверена, что смогу это повторить, — сказала Полина.

— Садись на край и давай мне руки.

Сева, не изменившись в лице, взял ее ладони в свои, и поднял ее. И вот уже Полина висела над чернеющей пропастью, откуда к ней тянулся Митя.

— Это самый короткий и безопасный путь в лес, — пояснил белокурый маг, стряхивая с куртки кленовый лист, когда девушка уже стояла рядом с ним. — И окно не заговорено.

— В лес… — пробормотала Полина. — Отлично, теперь я хотя бы знаю, куда мы идем.

Севины ступни коснулись земли, и ребята двинулись дальше в непроглядную тьму под густые сплетения ветвей. Под ногами шуршали опавшие листья, а иногда что-то хлюпало и хрустело. Заиграй-Овражкин щелкнул пальцами, и в его ладони появился маленький светящийся шар. В отблесках холодного света лица молодых людей выглядели неестественно бледными.

— Так что вы собираетесь делать в лесу? И зачем вам я? — осведомилась Полина, решив, что теперь уже можно спрашивать.

— Ты же не перевертыш? — вдруг спросил Митя.

— Я? — Полина не поняла, к кому был обращен вопрос. — Нет, конечно.

— Странно. Ты ведь говорил, что она сильный друид. — Митя повернулся к другу.

Сева лишь пожал плечами.

— Я друид? Значит, я могу быть оборотнем?!

— Естественно. Все полноценные друиды — оборотни, хотя чаще всего они владеют магией Земли.

— Но почему я этого про себя не знала? — удивилась Полина.

— Ты не совсем друид. Ты становишься им только… только когда на тебя начинает действовать проклятье, — послышался ответ Севы. — На твой крик слетаются птицы. Они-то и натолкнули меня на одну мысль.

— Жаль, жаль, что я не настоящий друид и не могу стать перевертышем, — расстроенно протянула Полина. — Так что вы задумали?

— Я тоже не перевертыш, — продолжил Сева, словно не слыша ее вопроса.

— Ну, ты ведь и не друид. — И почему они так и не ответили, в каком обряде ей предстояло участвовать?!

— Это точно! И он не может пережить такой несправедливости! — усмехнулся Митя.

— Так в чем дело? — Полина потеряла нить, и это стало ее раздражать.

— В том, что я хочу быть перевертышем.

Мысли в Полининой голове бешено закрутились. За этим они и шли в лес? Сева хотел превращаться? Но как это возможно?! Может, ей самой придется превратить его в какого-нибудь зверя, если ей объяснят, как это делается? Что ж, тогда она с удовольствием заколдует жестокого сердцееда и превратит его в… пуделя!

— Мы нашли описание одного древнего обряда. С его помощью Сева сможет превращаться в…

— В птицу, — подсказал Сева, выразительно взглянув на Полину.

— Да, в птицу. Но на первое время потребуется помощница, то есть ты, чтобы «заземлить» его. Птице нужно оставить что-то на земле. Дело в том, что ты будешь хранить, так сказать, его человеческий облик.

Полина почувствовала, как горят ее уши, и мысленно поинтересовалась, сколько девушек наслали бы на нее порчи и сглазы за возможность прикоснуться к Севиному «человеческому облику». А припомни они к тому же, что летом она жила в его доме… Не удивительно, что на ней лежит какое-то жуткое проклятье.

— Это обязательно должна быть девушка и… — Митя с улыбкой взглянул на Полину и не договорил.

— Странно, почему именно девушка должна участвовать в обряде?

— Понимаешь, необходима, как бы сказать, подруга сердца.

— Это только формально, — холодно подчеркнул Сева, и заинтересованная улыбка исчезла с Полининого лица. Ощутив внутри болезненный ледяной укол, Полина подумала, зачем же тогда ее взяли, если это лишь формальность?

— Но так как у него нет подруги, — Митя попытался исправить неловкое положение. — Или сердца… что вероятнее…

— В общем, нужна девушка.

— Я должна буду что-то хранить? В прямом смысле?

— Ты составишь зелье. Все ингредиенты мы достали. И рецепт тоже есть. Овражкин выпьет зелье и превратится.

— Хорошо, составление зелья не очень пугает.

— И без тебя он не сможет вернуться обратно.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Полина.

— Ты выдернешь перо из моего крыла. И через некоторое время позовешь меня, — вставил Сева.

— Звать нужно громко? Это было бы небезопасно… нас могут обнаружить! И если узнают, что я была ночью в лесу…

— Нет-нет, кричать не нужно. Возьмешь в руку перо и шепотом скажешь «Финист, ясный сокол, вернись ко мне».

Полина засмеялась:

— Финист, ясный сокол?! Надеюсь, мне, как подруге сердца, не придется произносить это влюбленным голосом? В таком случае вам придется подыскать кого-нибудь другого.

Сева промолчал. Что ж, око за око, зуб за зуб.

— Такого условия вроде бы не было, — усмехнулся Митя.

— И пожалуйста, не потеряй мое перо, — сказал Сева, резко остановившись. — Оно должно оставаться у тебя, пока я сам не научусь обратному превращению. И все это нужно держать в секрете.

— Не потеряю.

— Замечательно, что вы договорились, — притворно весело подытожил Митя, заметив их воинственные взгляды. — Мы пришли.

Они стояли на маленькой вытоптанной полянке, окруженные черной стеной вековых деревьев и горсточкой кристаллов-световиков, которые Митя вынул из кармана.

— Я думаю, нам стоит присесть.

Все трое опустились на корточки, и парни стали водить ладонями вдоль влажной холодной земли. Под Севиными пальцами засеребрился легкий туман, Митин же участок зазеленел свежей травой.

— Так вот как вы справляетесь с водой! — удивленно воскликнула Полина.

— Я могу сделать так, чтобы вода высохла, — сказал Сева, и Полине почему-то стало не по себе от его слов.

— Зато вода — лучший друг растений, — вмешался Митя. — Видишь, как быстро они из-за нее растут!

Митя достал несколько маленьких свертков и пустую мутноватую амагиль. Сева вынул из-за пазухи книгу и положил на сухую траву, открыв на заложенной лентой странице. Книга выглядела старой и очень потрепанной, листы рассыпались по краям. Полина попыталась разглядеть слова, записанные в столбик витиеватым почерком, но не смогла прочесть и половины.

— Руны, — бросил Сева, заметив ее напряженные попытки разобрать написанное. — Я скажу тебе, что и в какой последовательности смешивать. Только ты должна быть очень внимательна и… сосредоточена. Ты должна очень хотеть составить это зелье и должна смешивать ингредиенты, прилагая все усилия, точнее…

— С любовью, он хотел сказать, — уточнил Митя. — У него плоховато с этим термином. Когда он признается в любви девушкам, он обычно говорит: «Теперь я очень внимателен и сосредоточен и прилагаю все усилия…».

На этот раз расхохотался даже сам Сева.

— Я постараюсь, хоть это и крайне трудно — изобразить любовь. — Насмеявшись, Полина поставила амагиль перед собой на траву.

Прошло около двадцати минут, когда предпоследний ингредиент, входивший в список переходного колдовствазелья, — измельченное крыло тигрового мотылька — был добавлен в вязкое коричневое снадобье. Полина помешала получившуюся кашицу, неприятную на вид, и с напускной доброжелательностью протянула амагиль Севе. Тот снова засунул руку в карман и на этот раз вынул большое черное перо.

— А это что?

— Перо настоящего Финиста, — ответил Митя, наблюдая, как Сева серебряным клинком сделал маленький надрез на своей руке, и алая — а вовсе не черная — кровь тяжело закапала на перо. — Без него ничего не получилось бы.

— Настоящего Финиста? Но где вы достали его? Анисья говорила, что Финист, как и Гамаюн, охраняет подземелье под Росеником.

— Да, — Митя поднял голову, взгляд его был испытующим.

— Но когда вы успели… — Полина замолчала, совершенно невероятная идея посетила ее голову. — А Финист случайно не стережет вход, отмеченный Руной Меркурия?

— Догадалась наконец? — спросил Митя с улыбкой.

— Не может быть! — в голове Полины мигом всплыли воспоминания о маленькой серебряной ложечке с выгравированной на ней руной Меркурия. Она видела эту ложку в доме у Севы, когда пила с Юлей чай на веранде! И Юля сказала, что молодые люди «как сквозь землю провалились». Так значит, Севина мачеха была близка к истине!

— Мы хотели, — Митя поймал Севин взгляд и продолжил, — чтобы ты спустилась в подземелье с нами, но тебя не было дома. Ты, кажется, где-то гуляла.

— Готово, — прервал его Сева, кивая на склянку со снадобьем, в которой теперь плавал кусочек черного пера, орошенного кровью. Амагиль начала медленно нагреваться и излучать слабое свечение.

— Ну так пей, — сказал Митя.

Как только сосуд с зельем опустел, раздался негромкий хлопок. В полутьме — кристаллы-световики постепенно гасли, теряя заряд, — Полина не успела разглядеть, что точно произошло, но уже через секунду в воздухе на уровне ее глаз зависла небольшая птица.

— Коршун? Так ты коршун? — удивилась девушка, узнав хищника, которого не раз видела в детстве: точно такой же коршун некогда перетаскал всех цыплят в деревне у знакомой. — А почему же не ясный сокол?

— А ты хорошо разбираешься в птицах, удивительно! — ответил Митя и вдруг громко рассмеялся. Он стукнул ладонью по световикам, заставляя их засиять ярче.

— Что случилось?

Митя лишь указал вниз. Полина посмотрела в направлении его руки и не смогла сдержать улыбку. На траве, прямо под коршуном, темнела бесформенная куча одежды и пара ботинок.

— Полина! Когда будешь звать его обратно, не забудь закрыть глаза! Иначе увидишь ясного сокола в неподобающем виде.

Птица отчаянно захлопала крыльями и закружилась над головой друга.

— Выдерни перо, — Митя, все еще посмеиваясь, таращился на Севину одежду.

Коршун присел Полине на плечо. Она нерешительно протянула руку и, нащупав под пальцами небольшое жесткое перо крыла, резко дернула. Птица издала громкий крик и взмыла в небо, оставив в ладони Водяной колдуньи возможность возвращения в человеческий облик.

— Прилетай скорее, а то Полине пора спать, — крикнул Земляной маг, подняв голову к небу.

— Он тебя понимает?

— Конечно! Он даже может мне ответить, но скорее всего пока не знает, как это делается, — сказал Митя, собирая в охапку Севины вещи. — Хотя ему надо быть осторожным: призванные оборотни могут навсегда остаться в теле животного. Например, это случится, если ты кому-нибудь проболтаешься.

— Нет, я никому не скажу. Честно! — взволнованно ответила Полина.

— Я знаю, — улыбнулся ей Митя. — Я так и подумал.

— Так значит, он сможет оборачиваться животным только без одежды?

— Пока что да, но позже научится не оставлять за собой следов, да и возвращаться в человеческое тело без помощи других.

— Отлично! Если он меня разозлит, я спрячу его вещи, и ему придется идти до Белой Усадьбы голым! — позлорадствовала Полина.

— Ты думаешь, его это расстроит? — Митя иронично ухмыльнулся. — Тебе, кстати, не холодно? Спать не очень хочется?

— Все нормально.

Полина улыбнулась. Ей нравилось, что Митя такой веселый. В отличие от его друга, с ним было очень просто общаться.

— Скажи, а у Севы в роду были Сирены?

Митя почему-то вздрогнул, потом ответил:

— Анисья меня о том же спрашивала! Так и думал, что она не сама догадалась!

— Да, это идея Маргариты. Точнее, она думала, что Сева — потомок Морянки, но потом мы выяснили, что Морянки с колдунами не связываются…

— Вот как? Вы с подружками обсуждаете Овражкина? — спросил Митя каким-то странным голосом.

Полина кивнула и покраснела, чего, как она надеялась, из-за плохого освещения не заметил собеседник.

— Кто-то по линии его матери действительно был Сиреной. Я знаю, что ты, наверное, скажешь об этом подругам, раз вас всех это волнует, но попроси их не болтать, ладно? Дело в том, что я сам лишь недавно узнал, что дело обстоит так. Когда Анисья спрашивала про Севу и Сирен, я не мог сказать ей правду, так как сам был не в курсе. Больше никто, кроме вас, не должен знать о его происхождении, ты понимаешь? Даже слухи могут сломать ему жизнь.

— Понимаю, конечно. Но ты сказал, по линии матери? — спросила Полина, решив выведать как можно больше подробностей.

— Скажем так, его мать точно не была обычной ведуньей. Многие подозревали в ней наличие каких-то очень могущественных чар. Теперь я знаю, что она была потомком настоящей Сирены.

Стало совсем тихо. Лишь изредка ухала сова, да что-то поскрипывало в лесу. Ребята сидели на высушенной траве плечом к плечу и молчали. Полине стало неловко, словно она чем-то обидела собеседника и должна была объясниться.

— Мы с девочками не совсем Севу обсуждали, — начала она. — Чтобы ты не думал, будто он нас очень волнует.

Митя хмыкнул.

— Нам просто интересен секрет его привлекательности. Особенно мне, потому что я совсем не считаю его таким уж распрекрасным.

— Это потому что ты хорошо сопротивляешься магии Сирен. Раньше для меня было загадкой, отчего Заиграй-Овражкин так популярен среди девушек и совершенно не производит впечатления на тебя. Теперь все понятно. Хотя не в одних Сиренах дело. Когда видишь Сирену или Морянку, в нее не влюбляешься, она влечет тебя физически, и ты не можешь сопротивляться ее воле. Это их метод охоты. Человек подходит совсем близко, сгорая от страсти, и Сирена съедает его. Но у Овражкина другой случай. Кажется, что половина Заречья в него влюблена.

— Не думаю, что они влюблены по-настоящему! Марго сама знает, что в его присутствии теряет голову, но я не уверена, что Сева нравился бы ей, не будь он Сиреной. А Василиса просто ко всем хорошо относится, с Севой она кокетничает лишь самую малость. Но Анисья…

— О, про нее ничего не говори, — снова улыбнулся Муромец.

— Меня ужасно раздражает Севина жестокость. Как он может так некрасиво пользоваться своими чарами?

— Я согласен, что он иногда перегибает палку, но и девушки бывают сами виноваты. К тому же, они распускают много сплетен.

— Не защищай его! Почему девушки должны винить себя, если даже не могут думать в его присутствии?

— Я защищаю его, потому что он мой друг. Тебе будет нелегко, но ты все-таки хоть попытайся представить себя на его месте. Только не думай сейчас о всяких благородных рыцарях, подумай, как бы ты вела себя, будь ты парнем, в чьем теле течет кровь Сирены?

— Я бы ни за что…

— Нет, Полина, это говорит маленькая девочка, — рассмеялся Митя.

— Все равно!

— Слушай, давай не будем спорить на эту дурацкую тему. Нестор Иванович как-то говорил про Сирен — что они верные однолюбы, как Морянки, Вилы и… лебеди. Так что, наверное, наш Овражкин просто еще не встретил ту самую, ради которой забудет всех остальных.

Он снова рассмеялся, довольный, что так ловко закончил непростую тему разговора, и не заметил, как Полина нахмурилась.

Утром Полина опоздала на Целительство на целых полчаса. Впрочем, никто не заставлял ее идти на встречу с Густавом Вениаминовичем, но для себя она решила, что Целительство ей все же необходимо, поэтому стоит встать с кровати и отправиться к Жабе. Она влетела в переполненную гостиную и устремилась к длинному столу в самом дальнем углу, где сидели подружки. Целитель ее не заметил, потому что целая толпа магов собралась вокруг него, не давая возможности увидеть, что происходит за их спинами.

На табуретке в центре тесного круга сидел Светослав, и все колдуны держали руки над его головой, стараясь уловить потоки энергии, пока Жаба медленно объяснял, что именно они должны почувствовать. Среди увлеченных этим процессом Полина заметила Олю, которая уже чуть ли не положила свою ладонь Светославу на макушку.

Полина фыркнула и втиснулась на диван между Маргаритой и Василисой.

— Проспала? — поинтересовалась Маргарита.

Полина кивнула, вдруг почувствовав нестерпимое желание рассказать подругам о своем ночном приключении.

— Итак, а тем, кто ждет своей очереди, — заявил Жаба, поправляя на носу очки и поглядывая на Полину. — Даю пять минут на то, чтобы вспомнить, для чего в целительстве используется тимофеевка. Вы уже готовили составы, куда входит это растение, на Снадобьях.

— Девочки, вы помните что-нибудь про тимофеевку? — Маргарита выглядела озадаченной.

— Вроде Яга говорила что-то про недержание на прошлой встрече, — задумавшись, сказала Анисья.

— Это она Филиппу говорила, что у него словесное недержание, — Василиса хихикнула.

Полина тоже засмеялась, но тут же схватилась за голову, которая просто трещала и раскалывалась на куски от недосыпания.

Она поглядела на Светослава — тот наконец заметил ее и теперь мечтательно улыбался, не обращая внимания на Олю, сосредоточенно щупавшую его голову.

— Полина, ты чего такая молчаливая сегодня? — спросила Анисья, перестав смеяться.

— Голова болит.

— Точно! — воскликнула Маргарита так громко, что все обернулись на нее. Маргарита смутилась и добавила: — Тимофеевку используют в составе зелья от мигрени.

Глава седьмая Драконья волынь

Маргарита с Полиной ужинали, наслаждаясь отсутствием Стефани, которая ела очень мало, зато без умолку болтала на французском, вынуждая Полину постоянно переводить ее истории подружкам. Этим вечером она таинственным образом испарилась, видимо, найдя себе новых собеседников. Василиса и Анисья ушли домой раньше обычного: им требовалось изучить преимущество Земляных в борьбе против нечисти.

Во флигеле было натоплено, и пока Полина силой мысли пыталась открыть ближайшее окно — к слову, безуспешно; ей удалось лишь немного повернуть ручку оконной рамы — Маргарита заметила, что выполненные из металла и опутывающие столбики лестниц цветы изменили свой вид. Часть из них теперь походила на увядшие колокольцы, а оставшиеся, наоборот, распустились пышными пионами.

— О чем думаешь? — спросила Полина, заметив сведенные чуть ли не в ниточку брови Огненной колдуньи.

— Пытаюсь понять, что это за магия, — Маргарита указала на пионы. — Вряд ли искусственные растения по части Земляных колдунов, хотя трансформация различных материалов в большей степени подвластна именно им… Но уж точно не Огненным.

— Кстати, как поживает наставник? — поинтересовалась Полина, отправляя в рот очередную ложку овощного рагу.

— После встреч с ним я просто валюсь с ног — вся сила словно утекает куда-то. И так почти у всех наших. А теперь мы еще будем раз в две недели встречаться поздно вечером. Александр Владимирович говорит, что при лунном свете можно ощутить в себе новый вид сил, хотя, как известно, луна покровительствует Водяным.

— Наверное, он знает столько всего интересного после своих странствований. Но я случайно услышала разговор старших колдуний, и они говорили, что он ужасный.

— Они явно были не Огненными. Все Огненные в восторге от него, он выгодно смотрится на фоне Маливиничка, — Маргарита улыбнулась.

— Я слышала только начало их разговора, может быть, они сказали, что он ужасно милый? — засмеялась Полина.

— Ну, милым его, конечно, трудно назвать.

— О смотри, легок на помине! — Полина указала на открывшуюся дверь, в которую только что вошел Странник.

Девушки всего раз или два видели его здесь. Поговаривали, что у него где-то в Росенике есть дом, но Вера Николаевна не выпускает его из Белой Усадьбы. Однако в столовую он почти никогда не приходил.

Странник направился к столу, где несколько наставников заканчивали свой ужин. Маргарита со смешанным чувством отметила, как стихли голоса ребят, находящихся в столовой, едва те обратили свое внимание на вошедшего мага. За столом наставников тоже произошло что-то странное, из чего Маргарита сразу же поняла, что Александр Владимирович в Белой Усадьбе не пользуется расположением остальных. Одна Дарья Сергеевна улыбнулась и помахала ему рукой, приглашая сесть рядом, что само по себе расходилось с рассказом Севы о том, как Лиса отреагировала на появление этого человека на Пустых холмах. Велес угрюмо посмотрела на Лису, но не стала противиться соседству Странника, хотя ее нежелание сидеть с ним рядом можно было понять — все-таки он однажды похитил ее мужа.

Наконец Александр Владимирович опустился на стул рядом с Лисой. В этот момент Кассандра Степановна вскочила со своего места, чуть не опрокинув весь стол, и, позвякивая монистами, гордо удалилась, а Густав Вениаминович улыбнулся Македонову такой улыбкой, которая больше походила на оскал, чем на дружеское приветствие. После этого целитель уткнулся носом в журнал.

Маргарита возмущенно повернулась к Полине и воскликнула:

— Нет, ну ты только посмотри. Кассандра, видите ли, не может даже сидеть с ним рядом! Ему, наверное, ужасно неловко, — Маргарите стало действительно жаль наставника, хотя он и не производил впечатления ранимого человека. — Я еще могу понять, что кто-то из ребят его недолюбливает или боится, но наставники уж могли бы быть и повежливее.

— Да ему все равно, Марго. Он даже не взглянул на гадалку. Что еще можно ожидать от колдуньи, которая не выходит из дома, если карты показывают ей грядущие неприятности! — Полина попыталась свести все в шутку, но Маргарита только сильнее нахмурилась.

Прошло несколько минут в полном молчании, а потом в столовой появилась Анисья. Она быстро отыскала глазами подруг и направилась к ним, держа под мышкой книгу.

— Анисья? А ты тут что делаешь? — удивилась Полина. — Разве ты не должна быть дома?

— Должна, — призналась Анисья. — Но я решила воспользоваться библиотекой Белой Усадьбы.

— С чего это? — поинтересовалась Маргарита.

— Вы что, мне не рады? Налетели со своими вопросами!

— Да нет, Анисья, рады. Согласись, выглядит немного странным, что ты решила сходить в нашу библиотеку, когда библиотека Муромцев превышает ее количеством книг в сотни раз и славится на весь магический мир.

Анисья тяжело вздохнула:

— Ну, у местной библиотеки есть огромное преимущество — в ней работает Прошка, который знает, где лежат все книжки. А дома… дома я часа три потрачу только на то, чтобы найти нужный том.

— А где Василиса?

— У себя. Вот, — Анисья кивнула на книгу, которую принесла с собой. — Я тут взяла кое-что для нее. Надеюсь, за завтрашний день она успеет сделать эту работу.

— Понятно. Значит, ты остаешься ночевать в Усадьбе?

— Да, тем более, что мой брат тоже остается здесь, — Анисья нагнулась ближе к подругам, прибавив таинственным шепотом. — Мне кажется, они с Севой снова что-то замышляют.

— Что же? — заинтригованно спросила Маргарита, а Полина ощутила неприятный холод, пробежавший по спине: уж ей-то было известно, зачем Митя оставался ночевать в Белой Усадьбе.

На широкой улице за оградой Белой Усадьбы было пустынно, промозглый ноябрьский вечер разогнал всех обитателей Росеника по домам.

— Будьте внимательны, — раздался из-под капюшона голос Веры Николаевны Велес, и она закрыла за вышедшим колдуном тяжелые ворота. — Не снимайте куколь. Вам может казаться, что никто вас не узнает, но это не так. Возвращайтесь до полуночи либо с восходом солнца. В остальное время ворота останутся закрытыми.

Колдун стремительно шел по мостовой, не поворачивая голову в сторону уютно светящихся окон домов. Полы его длинного плаща потяжелели от впитанной влаги, с края капюшона на лицо стекали струйки воды. Но Огненная магия спасала его от холода, а старый плащ из кожи черного лесного дракона защищал от яростных порывов ветра.

Свернув с освещенной фонарями и дружелюбными окнами улицы, Македонов оказался в узком переулке. Украшенные в преддверии Покрова витрины попадались здесь реже, зато улица Мастеров славилась множеством лавок, в которых жили и работали ремесленники. Они издавна обосновались в этой старой части города, обеспечивая жителей Росеника обувью, посудой, мебелью — всем, что только пожелаешь. Были времена, когда вся городская жизнь была сосредоточена здесь. Однако с тех пор как пошла мода на одежду и предметы интерьера потусторонних, эта часть города стала терять свое былое величие.

На секунду колдун все-таки замер напротив одного из домов, тесно зажатого между двумя лавками. Его крыша блестела от дождя, а белые ставни яркими пятнами выделялись в окружающей темноте. Тем не менее свет был выключен, дом пустовал. Странник знал, что если подойти ближе и всмотреться в неровную поверхность рамы, можно разглядеть детский рисунок, выцарапанный на старой краске — маленький зверек с большими ушами и пушистым хвостом.

— Не ожидал встретить кого-то на улице в такую-то погоду, — рядом со Странником возник Вещий Олег, тоже кутавшийся в темный плащ. Не обладая тонким слухом, присущим большинству Земляных колдунов, и увлекшись собственными воспоминаниями, Македонов не заметил, как к нему приблизился другой маг. Молодого наставника сейчас можно было узнать лишь по голосу.

— Я… решил прогуляться по городу.

— Не самое удачное время для прогулок, — добродушно усмехнулся Вещий Олег. — Не хотите составить мне компанию? Я как раз направляюсь в «Медвежий Угол», думаю пропустить пару рюмочек чего-нибудь согревающего.

Македонов стоял в нерешительности, словно кто-то застал его врасплох. За последние годы он так привык к одиночеству и к тому, что единственным его собеседником был он сам, что не спешил заводить новые знакомства в Белой Усадьбе. Но эти промозглые сумерки и вид опустевшего домика, где он провел много счастливых дней в юности, наводили на него такую тоску, что, к своему собственному удивлению, он принял приглашение.

Пройдя всего пару десятков метров, они спустились в подвал, вход в который находился под большим покачивающимся и скрипящим фонарем.

— Я не знал, что вы ходите в такие места, — пробормотал Странник.

— Вы полагаете, что я ужинаю только с Муромцами и Звездинками в своем поместье? — усмехнулся его спутник.

— Ваш дом находится… за кладбищем? — уточнил Странник. — И зовется Мертвой Луной, не так ли?

— Да, так. Милая Мара стережет покой усопших, а заодно и мой дом.

Бар «Медвежий Угол» славился своими неповторимыми напитками, рецепты которых хранились в строжайшем секрете и передавались из поколения в поколение внутри одной семьи. В небольшом помещении без окон было тихо и спокойно. За старой дубовой стойкой сидел пожилой маг в черном цилиндре и читал «Летопись Экспресс». Еще двое колдунов, расположившихся за ближайшим столиком, яростно спорили. Но особенность этого места заключалась как раз в том, что невозможно было разобрать, о чем говорят люди, сидящие в метре от тебя, буквально за соседним столом. В зале стоял еле различимый гул, который больше походил на жужжание пчелиного роя, чем на человеческую речь.

Македонов и Вещий Олег сели за свободный столик.

— Здесь подают лучшие настойки в Росенике, — отметил Олег, снимая капюшон, словно вовсе не боялся, что его — отпрыска древнего и знаменитого рода — кто-то сможет здесь заметить.

Александр кивнул и обратился к хозяину заведения, только что возникшему рядом с ними:

— Добрый вечер, мне «Горькую полынь».

Колдун молча кивнул и поставил на стол светящийся кристалл. В тусклом свете глаза его отливали фиолетовым. Он был высоким, неправдоподобно худым, словно высушенным изнутри — кожа плотно облегала кости и голый череп. Обе его руки до локтей покрывали бледные символы и рунограммы, а на запястьях болтались шнурки с темными камнями. Его необыкновенного цвета глаза смотрели теперь на Вещего Олега.

— Мне «Пламя Дракона».

Когда худощавый колдун вернулся обратно за барную стойку, Вещий Олег обратился к спутнику:

— Вы так быстро сделали свой выбор, словно бывали здесь раньше.

— Приходилось.

— Когда жили в Росенике?

Александр взглянул на своего собеседника — на лице Вещего Олега играла лукавая улыбка.

— Вы же отсюда? Из Росеника?

— И проходили Посвящение в Заречье?

Александр кивнул. Пролетев через весь зал, на стол опустились два стакана с разноцветными жидкостями.

— Странно, что мы ничего о вас не слышали раньше. Столь внезапное исчезновение Егора Алексеевича и ваше назначение стало для нас сюрпризом.

— Для «нас»?

— Для наставников. От вас ведь не укрылось, что другие наставники восприняли ваше появление, — Олег замялся, подыскивая подходящее слово. — Без особой радости.

— Заметил. Но я связывал это с тем, что Кассандра Степановна прочитала что-то ужасное в моем гороскопе, — улыбнулся Огненный колдун, стараясь свести нежелательную тему разговора в шутку.

— А вы, оказывается, не такой уж мрачный, каким вас все считают, — рассмеялся Вещий Олег.

Македонов сделал глоток из стакана с темной вязкой жидкостью — приятное тепло разлилось по телу.

— Вы же бывший Странник? — внезапно спросил Вещий Олег, отчего Огненный колдун чуть не подавился «Горькой полынью». Конечно, он подозревал, что другие наставники не слепые и догадываются о его прошлом, но никто не говорил ему об этом в лицо.

В этот момент раздался резкий птичий крик: из цилиндра мага, сидящего за стойкой, вылетел черный ворон и, пролетев круг под сводчатым потолком, опустился на его плечо.

— Пора-пора, — засуетился тот и, свернув газету и бросив на стол пару маленьких самоцветов, поспешил к выходу.

Проводив взглядом посетителя, Вещий Олег снова посмотрел на Македонова. Лицо наставника по Огненной магии почти не изменилось, лишь белесый шрам стал ярче выделяться на покрасневшем от выпитой настойки лице.

— Вам наверняка известно, что Странники не могут быть наставниками в Заречье и Белой Усадьбе. Но, наверное, нет смысла отрицать, что мне приходилось жить и в этом «лагере», — спокойно ответил он.

— Спасибо за честность, — Вещий Олег в несколько больших глотков осушил свой стакан с мерцающей жидкостью и сделал знак, чтобы ему повторили заказ.

— Хочу, чтобы вы поняли: я не вижу в этом ничего предосудительного, — продолжил молодой наставник. — Я наставник по Легендологии, и у меня в привычке изучать чужие истории — правдивые и выдуманные. Найти кое-что про ваш род не составило для меня труда. А реакция остальных наставников больше связана не с вами конкретно, а скорее, с последними событиями…

— Что вы имеете в виду?

— Похищение профессора Звягинова, нападения на других магов…

— На вас ведь тоже было совершено нападение?

— Да, но это были Старообрядцы. Мой род на протяжении веков страдает от стычек с Темными. Им всем не дает покоя наше поместье. А в похищении Звягинова многие углядели след именно Странников. Об этом перешептывались все на Вече Старейшин. Нам, конечно, невероятно повезло, что дружина Ирвинга смогла обнаружить Звягинова.

— Насколько я знаю, его все-таки похитили Темные…

— Да? — Вещий Олег оживился. — Это странно, согласитесь? Темные на протяжении нескольких недель держали его у себя, при этом он вернулся целым и невредимым… Что им было нужно? Почему они не убили его или хотя бы не пытали? В газетах ничего не писали об этом. Ирвинг специально не дал ход информации. Да и я вхож не в самое простое общество, встречаюсь со Звягиновым как минимум раз в неделю за чашкой чая — он очень любит легенды.

— Думаю, у Ирвинга имелись свои причины, чтобы придержать информацию, — уклончиво ответил Македонов, не понимая, что именно известно Вещему Олегу.

— Да… Но в городе до сих пор ходят слухи, что в этом деле были замешаны Странники, — продолжал Вещий Олег, все больше оживляясь.

— Тут я, к сожалению, не удовлетворю ваше любопытство. Странники ведут уединенный образ жизни и крайне скрытны. Мы почти не пересекаемся, и уж точно у нас не принято делиться своими планами и знаниями, — в памяти Македонова возник тот вечер, когда он встретил в лесу Грека и юного Воздушного колдуна Алексея. — Хотя я не исключаю, — продолжил он, — что кто-то из Странников мог переметнуться на Темную сторону. Это в последнее время не редкость.

— Но вы выбрали Светлую сторону.

— Как видите, — еще один глоток «Горькой полыни» приятно обжег горло. Александр подумал о том, что с этим молодым Земляным колдуном надо быть начеку.

— А вы слышали что-нибудь о Провидце Ворцлаве?

— Конечно. Немаловажная фигура среди Старообрядцев.

— Вы знаете, что недавно его сын, — продолжил уже изрядно захмелевший молодой наставник, — пытался уйти к странникам? Но потом вернулся к Темным. Или его вернули…

Македонов постарался придать своему голосу безразличную интонацию:

— Откуда вы знаете об этом?

— Дружинники Ирвинга тоже иногда не прочь составить мне компанию в «Медвежьем Углу», — довольно усмехнулся колдун. — Кажется, того мальчишку звали Алексей, он был совсем юн, всего года два-три как прошел Посвящение…

При упоминании этого имени у Александра перехватило дыхание. Перед глазами всплыло юное лицо колдуна, который сопровождал в ту ночь Грека. Его пристальный взгляд, словно рентгеновский луч, изучающий встречного путника.

«Наверняка он запомнил меня. А до этого он был среди Темных… и не исключено, что встречал там… интересно, каких общих знакомых он мог встретить?» — мысли метались в голове колдуна, и он уже почти не слушал, что говорил ему Вещий Олег. Но захмелевший маг не заметил, какое действие его последние слова произвели на Македонова.

— Знаете, — продолжал он, — меня всегда интересовало, почему нормальные, вполне обычные маги, у которых все хорошо, становятся странниками. Нет-нет, это риторический вопрос, я понимаю, что это очень личное дело. Но… неужели странникам открываются тайны, недоступные ни Темным, ни Светлым? И почему никто из них не желает делиться ими?

— Чтобы сохранить равновесие, — на автомате ответил Александр, продолжая вспоминать тот далекий вечер. Неужели он был так наивен, полагая, что сможет просто взять и перечеркнуть все свое прошлое, в один миг стать полноправным членом Светлого сообщества? Он не понимал, какой опасности подвергает обитателей Заречья, принимая помощь Ирвинга. Не зря Велес так враждебно восприняла его появление, и если бы не поддержка Лисы, Ирвингу не удалось бы убедить главную наставницу принять нового наставника по магии Огня. И Велес ведь была права… мудрая женщина… Алексей, сын провидца Ворцлава, вернулся к Темным, а это значит…

Голос Вещего Олега вырвал его из водоворота мрачных мыслей, в которые он погружался все глубже и глубже.

— Александр, скажите, вы когда-нибудь слышали легенду про трехглавого змея?

— Что? — Странник не слушал своего собеседника последние пару минут, поэтому не сразу сообразил, о чем идет речь.

— Трехглавый змей, который охраняет Заречье. Защита, созданная Огненной колдуньей много веков назад.

— Вам ли не знать, что эту легенду всем нам рассказывали в Росенике перед Посвящением.

— Да… Но неужели вам, как Огненному колдуну, никогда не хотелось разгадать эту тайну? Какую еще преграду для Темных могла оставить Огненная? Говорят, что те, кто проходит Посвящение в Заречье, верят в трехглавого змея больше, чем все остальные. Я лично не знаю почему, мое Посвящение было в Дивноморье, в Небыли. Но переехав сюда, я стал находить подтверждения этим слухам. А еще Лиса внезапно перестала разговаривать со мной на эту тему! Еще в прошлом году мы с ней то и дело болтали о Змее Горыныче, а теперь она просто избегает подобных разговоров.

Странник снова взглянул Вещему Олегу в глаза, в которых плясали яркие огоньки азарта и чрезмерного любопытства.

— Конечно, когда я был юн, то мы пытались найти поляну, на которой….

— Драконья волынь! Я читал про нее! Изучил все упоминания о ней. По легенде на эту поляну выходит дракон, чтобы полакомиться цветами Лафелии. Место, где растут эти редкие цветы, всегда отмечается как логово змея.

— Но еще никому не удавалось набрести на нее, — ответил Странник, ощущая во рту привкус горечи от выпитой настойки.

— Или они просто не говорили об этом.

— Олег, это просто сказка.

— И вы говорите это наставнику по Легендологии! А может быть, мы просто не там ищем? Или не у тех спрашиваем?

Октябрь близился к своему завершению, и Полина раз в неделю, а то и чаще, сопровождала Митю и Севу в ночных вылазках в лес. И хотя Заиграй-Овражкин по-прежнему держался с ней так, будто она была пустым местом или невидимкой, Полина знала, что теперь их связывала тайна, общий секрет, и постоянно размышляла о том, имело ли это для Севы какое-то значение. Но поговорить с ним ей пока еще ни разу не удалось. Лишь однажды Митя обернулся белым котом и исчез в лесу сразу после того, как Сева вернулся в привычное человеческое тело и натянул на себя одежду. В течение десяти или пятнадцати минут Полина просидела на ворохе жухлых листьев абсолютно молча. Молчал и Сева. Он глядел в сторону, задумавшись. Полине очень хотелось расспросить о подземельях, где хранилась Ярилина рукопись, о том, пробовали ли Митя и Сева добраться до остальных даров, оставленных древними богами, и можно ли было напроситься на поиски вместе с ними. Но ее отпугивал один лишь Севин вид. Лучше дождаться Муромца и засыпать вопросами его. Митя вернулся немного взволнованным — он слышал чьи-то шаги, но так и не успел выследить того, кто разгуливал ночью по лесу. На всякий случай пришлось идти обратно к Белой Усадьбе в полной тишине, поэтому о подземельях Полина решила узнать в следующий раз.

Что касается самого обряда, то он стал проходить быстрее, а после третьего превращения Севе больше не требовалось зелье для того, чтобы стать птицей. Но после того как Воздушный маг вновь оборачивался человеком, он по несколько минут сидел на промерзшей земле, даже не одеваясь и пряча лицо за ладонями. На вопросы, что с ним случилось, он отвечал с несвойственной ему слабой улыбкой: «Странное ощущение. Надо привыкнуть».

— Представляете, — воскликнула восторженно Маргарита, повертев в руках круглую баночку и поставив ее на место. — Мы уже научились управляться с огнем! Кое-кто из наших даже может поджигать сухие ветки силой взгляда!

— О, да. Фадей, наверное, в восторге от тебя, — улыбнулась Анисья. — Ведь «кое-кто из ваших» — это же ты, правда?

Была третья лунная четверть. Маргарита, Полина, Анисья и Василиса, выпив чаю у последней в гостях, отправились на прогулку по Росенику. Теперь им это не запрещалось — главное, вернуться вовремя в Белую Усадьбу. Анисья указала подругам на маленький уютный магазин, и они вошли внутрь. Это оказалась тесноватая лавка, предлагающая жительницам городка косметику. Деревянные полки доходили тут до самого потолка и были сплошь уставленными склянками и коробочками, источающими чудесные ароматы. Вот уже добрых полчаса девушки, опьяненные сказочными запахами масел, стояли среди бесконечных полок и болтали.

— Да нет же, — возразила Маргарита, перекладывая пакет с новым платьем и бусами, которые она купила в предыдущем магазине, из одной руки в другую. — Фадей бессовестно врет, когда говорит, что я делаю все лучше остальных.

— Средство для завивки волос с экстрактом крыльев Рогозуба, — прочитала Полина, открывая крышку очередной банки и заглядывая в нее. — Анисья, ты, случайно, таким не пользуешься?

— Нет, мои волосы вьются от природы, — гордо отозвалась Анисья.

— А как этим пользоваться? — Маргарита тоже взглянула на вязкое вещество, по запаху больше напоминающее черничное варенье.

— Нужно вымыть волосы, используя это средство вместо шампуня.

— Ну вот, а говоришь, что не пользуешься, — засмеялась Полина и поставила баночку на полку.

— Я вчера видела Диму, — вспомнила Василиса. — Встретила его на улице по дороге домой.

— В Небывалом Тупике? — недоверчиво спросила Анисья.

— Да. Он шарахнулся в сторону, будто не ожидал меня там увидеть.

— Вот так новость. И что он забыл там?

— Понятия не имею. Или ты думаешь, что я поинтересовалась у него? — улыбнулась Василиса.

— Крем-Морянка с земляникой, — Полина вновь озвучила свою очередную находку и заглянула под крышку склянки. — Это еще что такое? Ого, пахнет и правда земляникой, настоящей, лесной! Впервые встречаю косметику, которая пахнет так натурально! Понюхай-ка.

Полина сунула банку Маргарите под нос, та шумно втянула воздух и улыбнулась:

— Точно, просто замечательно! Так что это за крем?

— Крем-Морянка — это что-то вроде… — стала объяснять Анисья. — Здесь целая серия, вот, взгляни, есть крем-Вила. Эти средства используются для привлечения внимания противоположного пола.

— И что, работает? — скептически произнесла Маргарита.

— Ну-у-у, как сказать. Вообще-то иногда работает. Таким кремом многие женщины пользуются. Это, естественно, не приворотное зелье, но все равно действует, хоть и с меньшим эффектом. Знаешь, в самый раз использовать это, когда отправляешься на какой-нибудь праздник, но тебе кажется, что ты ужасно выглядишь. Намазалась кремом — и никто из мужчин не заметит, что ты не выспалась, надела не самое удачное платье и так далее.

— Здорово, — засмеялась Полина. — Значит, все будут чувствовать запах земляники и не станут обращать внимания на мое платье…

— Нет-нет, — Анисья выхватила из ее рук баночку и стала ее рассматривать. — Запах земляники будешь чувствовать только ты, а для молодых людей он не будет существовать. Это чтобы они ни о чем не догадались.

— Мне нравится. Я хочу это купить, — сказала Полина, возвращая баночку себе. — Давайте испробуем это как-нибудь.

— Я за, — отозвалась Маргарита и потянула подругу к прилавку.

На улице шел дождь. Маргарита наблюдала, как крупные капли бьют по стеклу и медленно стекают вниз. Василиса, Полина и Анисья смеялись, но Маргарита не обращала на них внимания. Она не любила дождь. Он вгонял ее в тоску, состояние совсем ей не свойственное. Но сейчас Огненная колдунья не могла оторвать взгляд от стекла, по которому струились прозрачные ручейки, дождь как будто гипнотизировал, притягивал внимание и не давал сконцентрироваться ни на чем другом. Маргарита продолжала глядеть в окно и вдруг подумала о том, что давно не писала писем родителям.

— Марго, — она услышала шепот Полины и вздрогнула от неожиданности — этот оклик позволил ей все-таки оторвать взгляд от окна и повернуться к подругам. Но кроме них она увидела еще и Александра Владимировича, который бесшумно подошел к их столику и теперь смотрел прямо на нее.

— Маргарита, можно вас на пару слов?

Маргарита кивнула, выбралась со своего места и последовала за наставником, оглянувшись на подруг и изобразив недоумение на лице.

Подойдя к пустому столу, за которым сегодня утром сидели наставники, Александр Владимирович остановился и осмотрелся по сторонам, словно кто-то невидимый мог их подслушивать.

— Бррр, — поежилась Анисья, поглядев на наставника по Огненной магии. — Мне от одного его взгляда страшно.

— А мне кажется, что на самом деле он совсем не суровый, просто так выглядит, — сказала Василиса. — Интересно, что ему понадобилось от Маргариты?

Через несколько минут Маргарита вернулась к столику возле окна.

— Что он хотел? — спросила Полина.

— Попросил меня помочь собрать какие-то травы, — ответила Маргарита, усаживаясь на свое место.

— Какие травы?

— Не знаю, он не объяснил. Просто сказал, что для одного зелья ему не хватает ингредиентов. Эти травы довольно редкие, их нельзя найти в запасах Яги, но они, по словам Странника, растут в нашем лесу.

— А почему он сам не может их собрать? — не унималась Полина, которой просьба Македонова показалась странной и неожиданной.

— Это очевидно, — тут же вставила Анисья тем тоном, который заставил Полину с Маргаритой раздраженно переглянуться. — Она же девственница.

На последней фразе Анисьи Полина резко обернулась, чтобы удостовериться, что их разговор никто не может услышать. А Маргарита повернулась к Василисе:

— Я одна не понимаю, причем здесь это? — колдунья сделала акцент на последнем слове.

— Анисья имела в виду, — с примирительной улыбкой начала Василиса, — что многие травы должна собирать ведунья, которая ни разу не была близка с мужчиной. Чтобы травы сохранили свои магические свойства, в тебе должна присутствовать определенная энергия. Помните, в прошлом году нам об этом говорила Марья Кощеевна на Обрядах?

— И почему он попросил помочь именно меня? — недоумевала Маргарита.

— Потому что ты самая талантливая, — улыбнулась Полина, на щеках которой появился румянец.

— Ну, или он не уверен в невинности других Огненных колдуний, — заметила Анисья. — В последнее время колдуньи стали все меньше внимания уделять древним традициям, будто они вовсе ничего не значат.

Маргарита зашла в свою комнату и посмотрела на шаровидный световик, который в ее присутствии загорелся ярким светом. До встречи с Александром Владимировичем оставалось полчаса, так что у нее был целый вагон времени, чтобы собрать все необходимое, хотя в данный момент ее гораздо больше волновало не это. Почему вдруг Полина так заторопилась лечь спать, когда узнала, что на часах пробило половину одиннадцатого? Не она ли обычно самой последней из всех отправлялась в свою комнату, да к тому же жаловалась на то, что полночи не может заснуть? Почему вдруг сегодня ей понадобилось ложиться так рано?

Маргарита вытянула из гардероба старые джинсы и теплый свитер, связанный бабушкой, — для похода в ночной лес наряжаться не приходилось. Ее серебряный изогнутый нож уже лежал на столе, завернутый в вышитый ситцевый платок.

За окном давным-давно стемнело. Небо было черным и гладким, как доска: никаких звезд, никаких облаков.

Маргарита прижалась носом к стеклу, всматриваясь в непроглядную тьму. Мелькнули и скрылись вдали три светлые точки, словно кто-то из ребят также решил совершить ночную прогулку в лес. Или это были просто блики на оконном стекле?

Маленький будильник, подаренный Полиной, звякнул и радостным голоском возвестил о том, что через несколько минут Маргарита должна встретиться с наставником.

Она подпрыгнула на месте, задев длинными косами несколько амагилей, стоявших на подоконнике. Амагили покатились и упали вниз, разлетевшись вдребезги. Маргарита беспомощно уставилась на груду осколков, а затем перевела взгляд на часы: пора бежать!

Она решила обратиться к кому-нибудь из старших магов, кто уже владел колдовством восстановления, чтобы ее склянки вернули себе прежний вид. Но это она сделает завтра утром, а сейчас времени хватало лишь на то, чтобы последний раз взглянуть на себя в зеркало, схватить со стола серебряный нож и выбежать из комнаты.

В коридорах никого не было, пару раз лишь встретились домовые да Илья Пророк, перебиравший огромную связку ключей с таким видом, будто ожидал найти в ней ключ от сокровищницы Муромцев. Он даже не обратил внимания на проскочившую мимо колдунью, а Маргарита порадовалась, что не услышала от него никакой пророческой пословицы.

Сквозь витражное окно над главным входом лился лунный свет, отражаясь на поверхностях стен сотнями разноцветных пятнышек. Маргарита на секунду замерла, оказавшись в плену завораживающих бликов. Она стояла в огромном темном зале, концов которого невозможно было различить из-за бесчисленного множества светящихся всеми цветами радуги отблесков. Светящиеся пятна, казалось, становились все ярче и начинали принимать отчетливые формы. Или это ей лишь привиделось?

Маргарита поглядела по сторонам и вдруг заметила, как слились в одну сплошную картинку несколько зеленоватых бликов, словно осколки разбитой амагили склеились друг с другом, образовав целый и невредимый сосуд. Еще секунда, и Маргарита попятилась. К зеленым пятнам присоединились желтые, а черные неосвещенные места между ними вдруг приняли зловещие очертания. Змей! Настоящий трехглавый ящер! Маргарита испуганно моргнула, и в тот же миг наваждение исчезло. Цветные блики снова померкли и расплылись.

Колдунья бросилась к дверям и толкнула тяжелые створки, которые совершенно бесшумно поддались ее напору.

Высокая черная фигура, очерченная лунным светом, возвышалась на самом краю широкого каменного крыльца. Александр Владимирович уже ждал ее.

Образ таинственного змея так и не выходил из головы Маргариты, но при виде наставника в ней снова проснулся интерес к предстоящему походу в лес. Неужели Анисья права, и ему нужна ее помощь только потому, что она невинна? Такое объяснение никак не укладывалось в голове, но из-за него девушка чувствовала себя крайне неловко. У потусторонних подобное обстоятельство никак не сказалось бы на учебе в школе. Зато эта тема в разговоре Маргаритиных сверстников сопровождалась бы либо смущенными смешками, либо неприличными шутками. Здесь же такие подробности интересовали всех лишь в той степени, в какой могли повлиять на магию, и поэтому не вызывали ни стеснения, ни смеха.

— Добрый вечер, — поздоровалась Маргарита, втайне радуясь, что Странник не умел читать мысли.

— Спасибо, что согласились помочь мне, Маргарита. Понимаю, что сейчас не самое лучшее время для похода в лес, но мне необходимы эти травы, а их надо собирать именно при лунном свете.

— А что это за травы?

— Я вам расскажу, когда мы дойдем до… нужного места.

Странник внимательно смотрел на Маргариту, отчего девушка снова почувствовала себя не в своей тарелке. В следующий миг наставник еле заметно кивнул в сторону леса, а потом бесшумно спустился по ступенькам и направился вперед. Маргарита спрыгнула на землю, не дожидаясь, пока колдун скроется в непроглядной тьме ночи, и поспешила следом. Странник больше не нарушал молчания. Его фигура удалялась все быстрее, а девушка брела за ним, не решаясь заговорить.

Под ногами шуршала старая прогнившая листва, местами превращаясь в грязное месиво. Тусклая, хоть и полная луна висела над притихшим лесом, освещая лишь верхушки самых высоких деревьев. Тропинка, по которой брели Македонов с Маргаритой, терялась во мраке, уводя путников все дальше от древнего здания Усадьбы. Мимо проплыли очертания парка и небольшого озера.

Сначала деревья росли нечасто, но чем дальше, тем больше сокращалось расстояние между ними, а кое-где ветки и вовсе образовывали сплошные непролазные тупики. В темноте Маргарита перестала различать даже свои ноги. Лунный свет не проникал сюда, девушка про себя удивлялась, почему наставник не сотворил светящегося шара, чтобы хоть как-то облегчить их путь.

— Александр Владимирович, куда именно мы идем? — спросила она. Странник обернулся, по его сосредоточенному лицу скользнул одинокий лунный луч:

— Потом, Маргарита, потом. Наяды не любят человеческой речи, да и с нашей стороны было бы невежливо тревожить их своими голосами. Ведь не очень прилично приходить в чужой дом и говорить на языке, непонятном его хозяевам, правда?

Маргарита изумленно кивнула, удивляясь такому уважительному отношению к другим магическим народам. Ей бы никогда не пришло в голову, что своей речью она может кого-то обидеть.

Ей оставалось только молча следовать за наставником, перешагивая через поваленные деревья, то и дело спотыкаясь о старые пни и ветки. Александр Владимирович шел быстро, но иногда резко останавливался, словно сверяясь с внутренним компасом или воспоминаниями, выстраивая в голове верный маршрут. Пару раз чуть не налетев в темноте на наставника, Маргарита теперь старалась держаться на небольшом расстоянии от него.

Иногда среди хруста и поскрипывания вековых стволов мерещились далекие голоса и смех. Так разговаривал лес, не обращая внимания на двух ночных гостей. Он манил и убаюкивал. Здесь пропадало ощущение времени. Сколько они уже шли? Пять минут, десять, час или два? Маргарита не могла ответить на этот вопрос. Она лишь вглядывалась в таинственный мир, который совершенно случайно открылся ей в эту ночь. Пыталась разглядеть во мгле леса каких-нибудь существ, о которых не раз слышала от Нестора Ивановича, но ей на глаза словно надели черную повязку, которая не позволяла ничего увидеть. Хотя колдунья знала, что существа эти совсем рядом, по ее коже бегали мурашки, вызванные отнюдь не холодом — но чужим незнакомым волшебством. Лишь раз Маргарите показалось, что между двумя старыми березами промелькнул женский образ. Силуэт, словно излучающий звездный свет. Это точно была девушка, но Маргарита не успела разглядеть ее лица. Незнакомка быстро взмахнула длинными косами, обхватила рукой старый потрескавшийся ствол и растворилась в чаще леса. Юная колдунья замерла. Неужели это и была наяда? Но куда она скрылась? И почему Маргарите показалось, что ее кожа светилась, как Млечный путь? Колдунья завороженно смотрела на два старых дерева, за которыми исчезло неземное создание. Ее взгляд перебегал от одного ствола к другому в надежде увидеть девушку в длинном платье, которая так стремительно пропала.

Резкий хруст обломившейся ветки вывел Маргариту из оцепенения. Она посмотрела вперед, туда, где должен был идти Странник, но вместо фигуры наставника увидела только одинокую тропинку, ведущую в темноту. Маргарита сделала пару нерешительных шагов вперед, но ее взгляд все еще возвращался к тому месту, где она увидела наяду. Сейчас туда падал лунный луч.

— Маргарита! — голос наставника раздался прямо над ней. — Вы что-то видели?

— Да. То есть нет… Я не знаю. Александр Владимирович, а разве наяды могут быть… разве это призраки?

— Нет, — возразил Странник. — Это существа из плоти и крови, обитающие в лесу. Нестор Иванович должен был вам рассказывать об этом… Но почему вы спросили?

— Мне показалось, я только что видела наяду. Но она… она словно испарилась, растаяла в воздухе, как будто ее тело было соткано из звездного света, — Маргарита показала рукой на то место, где пару минут назад мелькнула призрачная незнакомка. Сейчас там никого не было, и только лунный луч продолжал упорно пробиваться сквозь плотно сомкнутые кроны деревьев.

Не успела Маргарита опомниться, как наставник уже протискивался сквозь колючие ветви к тому месту, на которое она указала. Пару секунд девушка в недоумении смотрела на него, а потом пустилась вслед. Ветки цеплялись за ее одежду, а одна больно полоснула по лицу, но Маргарита старалась не обращать на это внимания. Они наконец добрались до тех самых берез, среди которых могло затеряться сияющее Маргаритино видение. Сейчас здесь высились обычные деревья, не представляющие никакого интереса. Маргарита разочарованно всматривалась в их черно-белую кору, словно там внезапно могли появиться таинственные письмена.

Тем временем Александр Владимирович присел на корточки, Маргарита опустилась рядом и только тогда смогла разглядеть, что на том месте, куда, как ей казалось, падал лунный луч, на самом деле росли небольшие голубые цветы, от которых исходило еле заметное холодное свечение.

— Лунная дорога, — пробормотал себе под нос наставник.

Маргарита не могла оторвать взгляд от этого зрелища. Казалось, что ничего более красивого она не видела в своей жизни: в самой глуши темного леса, в окружении жалких полусгнивших листьев, росли крошечные цветы, каждый полупрозрачный лепесток которых источал свечение.

— Что это за чудо?

— О, Маргарита, это поистине чудесные цветы, — ответил наставник, не глядя на юную колдунью. Он всматривался в глубину леса. — Но они редко растут поодиночке. Скорее всего, рядом есть еще.

Девушка тоже стала оглядываться, пытаясь найти в окружающем их мраке холодное голубоватое свечение. Странник пошел вперед, углубляясь в чащу. Тропинка, по которой они изначально шли, осталась позади. Маргарита бросила на нее последний взгляд и устремилась за наставником. Вскоре она заметила светлое пятно, приблизившись к которому, отчетливо разглядела уже знакомые цветы. Странник удовлетворенно кивнул и пошел дальше в том направлении.

Чем дальше они проходили, тем светлее и приветливее становился лес. И все чаще тут и там Маргарита замечала цветы, освещающие им путь, словно зачарованные Муромцами кристаллы.

Деревья внезапно начали редеть, открывая перед глазами путников небольшой просвет, будто луна заливала что-то серебристое и блестящее далеко впереди.

Еще несколько метров, и березы расступились окончательно. Однако увиденное превзошло все ожидания. Перед Маргаритой предстала довольно широкая поляна, сплошь усеянная разнообразными растениями, многие из которых, к ее удивлению, все еще цвели и, даже несмотря на легкие ноябрьские морозы, продолжали зеленеть и пускать бутоны. В нос тут же ударил сладкий медовый аромат, который источали цветы. Широкие резные листья покрывала ночная роса, которая почему-то не превратилась в иней.

— Драконья волынь — место, о котором мало кто знает, — Александр Владимирович нарушил тишину и медленно побрел вдоль кромки леса, словно намереваясь обойти всю поляну вокруг.

Маргарита изумленно осматривала цветы, боясь сделать шаг.

— Почему поляна называется Драконьей?

— Это просто легенда, — задумчиво ответил Македонов. — Существует поверье, что для защиты Заречья от Темных великие колдуны призвали трехглавого змея, который спит где-то в лесу и пробудится лишь тогда, когда непосвященным будет угрожать опасность. Дракон — это, конечно, более современное название. Наши предки именовали бы его Змеем.

— Горынычем! — добавила Маргарита.

— Раз в несколько лет дракон этот покидает свое логово и выходит на поиски пищи. Согласно легенде, он питается вовсе не молодыми красавицами, а волшебными травами, которые придают ему сил. Здесь-то они растут.

Маргарита изумленно слушала рассказ и вспоминала жуткий мираж, навеянный разноцветными бликами от витражного окна. Было ли это просто совпадением? Теперь трехглавый Змей мерещился ей и здесь, будто притаился в серебристых кустах волшебных цветов. Вот-вот появится из-за ажурных темных листьев огромная зубастая пасть — придется надеяться, что он и правда не пожирает девушек.

— А где именно по легенде живет этот дракон?

Странник усмехнулся и поглядел на воспитанницу, так заинтересовавшуюся его историей:

— Никто этого не знает. Горынычи до сих пор ищут трехглавого змея, которого даже назвали в честь своего рода. Это просто поверье, Маргарита, но из-за него не один могущественный маг впустую потратил уйму сил и времени. Даже Ирвинг когда-то искал дракона, но тщетно.

— Да, по молодости все мы верим разным легендам. Кстати, лучше не распространяйтесь никому об этом месте, иначе юные горячие головы придут сюда на поиски и вытопчут все ценные растения, — наставник опустился на сырую землю возле куста с оранжевыми бутонами.

Маргарита содрогнулась при мысли о чудовищной пасти, которая так и продолжала маячить в ее сознании, внезапно высовываясь из-за какого-нибудь цветка.

— Что я должна делать?

— Я буду собирать оранжевые цветы. Они называются Грандинами. Их лепестки обладают особенными свойствами, если в неком зелье сочетать их с зернами Лафелии. Вам нужно собрать Лафелию. Чтобы цветы не утратили своей магической силы, они должны быть собраны руками невинной девушки. Поэтому без вашей помощи я никак не добуду их.

«Опять это», — подумала Маргарита и ощутила, как к ее лицу приливает кровь. Она села на колени, вынула из кармана нож и расстелила на траве обрядовый белый платок, вышитый по краю алым узором.

Некоторое время они провели в тишине, занятые работой. Странник складывал оранжевые бутоны в ряд на длинной темно-бордовой полоске ткани. Маргарита же бережно опускала тонкие веточки с фиолетовыми цветками на свой ситцевый платок. Она до сих пор гадала, для чего именно Страннику понадобилось собирать эти редкие растения, но не решалась озвучить свой вопрос. Таинственный дракон тоже не выходил из ее головы.

— Александр Владимирович.

— Скажите, а как по легенде этот Трехглавый змей защитит Заречье, если спит он в лесу Росеника? Значит ли это, что Заречье и Росеник находятся рядом?

— Все уже давным-давно перепуталось. Я сказал, что не знаю, где именно обитает этот змей. Но надеюсь, что он обязательно почувствует, если с жителями Заречья случится беда, и явится на их защиту. Если, конечно, он существует.

— Но как же он узнает?

Александр Владимирович оглянулся. Маргарита ожидала увидеть суровый взгляд его пронзительных глаз, а встретила лишь едва заметную улыбку:

— По другой легенде его позовет Водяной маг — единственный, кого слушается змей. Я вижу, вы набрали уже достаточно Лафелии. И… постойте-ка, покажите мне свой серп.

— Серп? — Маргарита удивленно взглянула на свой изогнутый нож. Она-то всегда представляла, что носит с собой какой-то восточный боевой клинок.

— Да, это серп, хотя и не самый обычный. Серпы такой формы звались «серпами смерти», говорят, они копировали тот, что некогда принадлежал богине Маре. Очень древняя работа. — Странник поднес серп к лицу и внимательно вгляделся. — Откуда он у вас?

— Подарок бабушки, раньше он принадлежал ей, а до этого ее матери.

— Вам повезло, это отличная вещь. Не потеряйте. Думаю, пора отправляться в обратный путь. Что ж, сегодня вы как будто побывали на Легендологии или Обрядах, а не на практике по Огненной магии.

Маргарита улыбнулась: несмотря на то что ей не пришлось колдовать, она чувствовала приятное волнение и прилив сил. Была тому виной легенда о драконе или просто атмосфера волшебной поляны в лесу, а может все дело в таинственной призрачной наяде?

Колдунья связала противоположные уголки платка, так что собранные цветы оказались надежно укрыты. И почему это Водяной маг управлял этим змеем? Ведь драконы — огненные существа. Хотя с чего она взяла, что именно Огнедышащий змей прятался на поляне? Может, это было Морское чудище?

Странник взглянул на небо, которое вскоре должно было вновь скрыться за деревьями, и встал с колен:

— Уже за полночь.

— Да? — Маргарита встрепенулась, и вдруг улыбка заиграла на ее румяном лице.

— Боюсь, что так. Нам надо поторопиться.

Маргарита молча вручила наставнику ношу с Лафелией.

— Чему это вы так обрадовались? — Македонов удивленно посмотрел на нее.

— У меня день рождения.

— Неужели? Поздравляю.

Маргарита последовала за Странником в сгущающуюся тьму. Луна почти спряталась за раскидистыми ветвями, но настроение Маргариты только улучшилось. Предстоящее утро и гадания на картах не страшили ее. Теперь ей хотелось шагать по таинственному черному лесу как можно дольше, и она бы даже не отказалась еще от парочки легенд о драконах. Маргарита опустила руку в карман и сжала в ладони веточку Лафелии, которую тайком вынула из белого ситцевого узла — мало ли, пригодится!

И вдруг ее тело сковал испуг. Наставник резко остановился, Маргарита последовала его примеру. Откуда-то сбоку доносился невнятный шорох и слабый хруст веток. Маргарите вновь послышались отдаленные и приглушенные голоса, сливающиеся с тихим шепотом леса.

— Мы не одни здесь, — почти беззвучно проговорил Александр Владимирович, но Маргарита разобрала его слова.

В его голосе послышалась тревога. Кого еще скрывала в себе лесная чаща? Лешего? Кикимор? Или других магов?

Александр Владимирович бесшумно ступил вперед, и в следующий момент голоса стихли.

По спине Маргариты пробежали мурашки. Двое путников продолжали красться между деревьями. Медленным и аккуратным движением наставник раздвинул ветви на уровне своих глаз и стал вглядываться вперед. Маргарита привстала на носки, чтобы увидеть хоть что-нибудь, однако широкая спина наставника служила ей преградой. Вдруг Александр Владимирович опустил ветки и свернул немного в сторону, чтобы обойти плотную стену деревьев. На миг, когда ветки еще не успели сомкнуться друг с другом, Маргарите приоткрылся вид подсвеченной луной полянки. Хитрая улыбка появилась на ее лице. Завтра это станет очередной забавной новостью для подруг!

Обратный путь до своей комнаты показался ей во сто крат короче, чем дорога в лес. Странник молчал, Маргарита все прокручивала в голове невероятную картину, открывшуюся ей сквозь маленькое окошко между ветвями, и теперь не могла дождаться утра, чтобы поведать обо всем подружкам.

— Ну что ж, спокойной ночи. Благодарю за помощь, — произнес наставник.

Маргарита подняла голову и обнаружила, что стоит возле крыльца особняка. Она так увлеклась своими мыслями, что и не заметила, как они добрались до цели.

— И с днем рождения еще раз.

— Спасибо! Спокойной ночи.

Маргариту резко начал одолевать сон, она почувствовала усталость, накопившуюся за день, и почему-то пожалела, что все-таки не разучила к завтрашнему дню новое гадание. Добравшись до своей комнаты, поспешно разделась, натянула пижаму, легла и укрылась одеялом с головой. В эту ночь сны ее были наполнены растениями с драконьими головами и Митей Муромцем, выкладывавшим из разноцветных стекляшек профиль Странника. Получившийся во сне витраж вдруг принялся истошно кукарекать. Маргарита никак не могла заставить его замолчать, пока не открыла глаза и не поняла, что это будильник-петушок надрывался, стоя на краю стола. Круглый же будильник, подаренный Полиной, лежал плашмя, растопырив четыре толстенькие ножки, и храпел.

Наступило утро.

Маргарита приподнялась на локтях и протерла глаза. Помимо будильников, неровной стопки книг, осколков амагилей, поднятых с пола, на столе возвышалась высокая ваза с букетом ромашек.

Маргарита посмотрела на цветы с удивлением. Она не могла понять, кто и откуда мог их принести? Ведь на дворе стоял ноябрь!

Глава восьмая Покров

— Интересно, кто же мог оставить тебе цветы? — спросила Анисья. — Может, кто-то из наставников?

Девушки сидели в шатре, установленном прямо в одном из залов Белой Усадьбы, и вполголоса переговаривались, пока Кассандра Степановна прогуливалась между круглыми столами. Наставница таинственно сверкала глазами из-под черных ресниц и постоянно цеплялась звенящим поясом за спинки стульев.

— Ты шутишь? — уставилась на подругу Маргарита, не переставая тасовать колоду карт. — Это Ирвинг!

Девушки захохотали, зажимая ладонями рты. Кассандра Степановна как раз приближалась к их столику.

— А что за цветы? — шепнула Василиса.

— Ромашки — мои любимые.

— Какие неоригинальные пошли мальчики! — воскликнула Полина. — Точнее, наставники! Тьфу ты, то есть Ирвинг.

— Простите, голубушка, что вы сказали? — осведомилась наставница, склоняясь массивным торсом над разложенными перед Полиной картами. — Кому вы гадаете?

— Василисе, — Полина выхватила колоду из Маргаритиных рук и тут же положила несколько верхних карт рубашками вниз.

— Ну и что тут у нее?

— Мм, у нас есть туз треф в соседстве с двумя дамами, а вот еще и валет, — Полина взглянула на рыжую соседку и наобум продолжила. — Значит, будет ссора с близким человеком, возможно, с подругой или его матерью, на твоем пути к суженому.

— Полина, вы ошиблись. Эти две дамы как раз поддержат Василису в трудностях на пути к возлюбленному. — Кассандра Степановна снова удалилась в глубь шатра.

— Почему это парни неоригинальные? — вернулась к старой теме разговора Маргарита, получив обратно в руки карты.

— Потому что все парни дарят на день рождения розы или ромашки. Вы не замечали? — улыбнулась Полина. — Летом был день рождения у девушки моего двоюродного брата Микоэля. Так что вы думаете? Он подарил ей розы. А когда мы пришли в ресторан на вечеринку, туда приехали остальные ее друзья. И все подарили розы! Хотя нет, мой дядя прислал большие садовые ромашки.

— А что же хотела бы получить ты? — спросила Маргарита, хихикнув.

— Не знаю, наверное, купальницы.

— Купальницы? — шепнула Василиса. — Они же… воняют…

Девушки снова покатились со смеху.

— Подарим Полине Сифинакок и ухажеров ее подговорим, — еле сдерживая смех, сказала Маргарита. — Анисья, у меня тут выпало, что твой суженый будет пиковой дамой. Ха-ха-ха. Я, наверное, опять что-то напутала. Погадай лучше ты мне.

Еще полчаса они провели в относительной тишине, увлеченно перекладывая карты и выискивая тайный смысл в получившихся комбинациях. Для Василисы, как всегда, вышел безрадостный прогноз на ближайшие несколько лет, зато, по словам Полины, в итоге ее ждало удачное замужество в относительно молодом возрасте и целая куча детей. Василиса похлопала в ладоши и показала язык Маргарите, которой Анисья нагадала умереть старой девой.

— Мне надо проветриться, — Анисья поморщилась. — От духоты и этих благовоний ужасно кружится голова, больше не могу выносить! Да и от моих раскладов толку мало.

С побледневшим лицом Анисья выскочила из шатра.

Маргарита тут же нагнулась поближе к подругам.

— Девочки, я вчера такое видела! Не хотела говорить об этом при Анисье, чтобы не травмировать ее. Ее брат, Митя, оказывается не такой святой, как мы все думали!

На лице Василисы появилось выражение крайней заинтересованности, а Полина почувствовала, как зашевелились волосы у нее на затылке.

— Вчера ночью, когда мы со Странником ходили собирать эти загадочные растения, мы были в лесу не одни. По дороге домой внезапно наткнулись на Митю. Он страстно целовался с какой-то девчонкой и, кажется, даже не заметил нас.

Полинины ноги на миг отяжелели и словно прилипли к полу. Она не могла пошевелить и пальцем от страха, что Маргарита вдруг догадается, кого именно целовал, как выразилась подруга, вчера в лесу Митя. Ей тут же вспомнилась прошлая ночь, когда Сева обернулся коршуном, но возвратился и сел Муромцу на плечо буквально через несколько минут. Митя как раз рассказывал Полине о том, как они с Севой пытались найти еще хоть какие-то ходы в подземельях под Росеником, но всегда выходили к одному единственному тупику, отмеченному на карте руной «Чаша Перуна». После тупика, судя по карте, должна была следовать развилка, но как преодолеть заколдованную стену, друзья так и не поняли.

— Кто-то приближается, — скрипучим голосом сказала птица, оборвав Муромца на полуслове. — Кажется, это Огненный. Может, даже наставник. Спрячь ее.

Митя испуганно уставился на друга в черном оперении и вопросительно пожал плечами.

— Торопись, он почти здесь. — Коршун взмыл вверх.

— У меня дурацкий план, — неуверенно шепнул Митя. — Что бы ни случилось, не показывай своего лица, прячься за меня, иначе нас с Севой убьют за то, что мы не заботимся о твоей безопасности.

Послышался шорох раздвигаемых веток. Полина кивнула, и вдруг Митя, повернувшись спиной к приближающемуся человеку, схватил ее в охапку и прижался лбом к ее лбу. Его длинные кудри закрыли ее лицо, и со стороны это наверняка выглядело так, будто они целуются. Так вот что это был за план! Митя понадеялся, что новый наставник, обнаружив его в лесу в объятиях девушки, не посмеет мешать и тихо удалится. В это трудно было поверить, но именно так и произошло. Полина не поняла, просто ли из вежливости Странник решил не мешать целующейся парочке, или же подействовало какое-то неизвестное ей заклинание, которое Митя бубнил себе под нос, пока они изображали страстные объятия. Факт оставался фактом: через несколько секунд шаги стихли вдали, и Митя отпустил не на шутку испугавшуюся Полину.

— Извини, ничего другого в голову не пришло, — произнес Муромец.

— Все в порядке. Но почему ты решил, что Александр Владимирович оставит тебя в покое и не станет ничего спрашивать? Ты ведь не имеешь права разгуливать по лесу в такое время!

— Я же Муромец, — ответил Митя и неловко улыбнулся. — Не думаю, что новый наставник захочет связываться с моим семейством.

— Ладно, тогда будем надеяться, что он не расскажет о том, что видел, твоей невесте, — рассмеялась Полина.

— С какой девчонкой? — переспросила Василиса у Маргариты. — Ты не разглядела, кто это был?

— Нет, — прошептала Маргарита. — Александр Владимирович загородил их от меня, ведь я жутко испугалась, так что передо мной лишь раз мелькнула Митина спина и женские руки, обвивающие его шею. Но поверьте мне, даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что там происходило. Странник повел себя на удивление лояльно. Он просто развернулся и направился обратно к дороге.

— Ну, он ведь тоже был молодым. — Полина попыталась изобразить на лице спокойствие.

Девушки снова засмеялись, и Кассандра Степановна возмущенно повернулась в их сторону.

Полине тут же захотелось рассказать подругам всю правду о походах в лес и о таинственном обряде, совершаемом Севой. Скрывать что-то от них — не лучший способ проявления дружбы, но выбора не было, она пообещала хранить тайну и не могла нарушить данное слово.

— Слушайте, — тихо сказала Маргарита, когда грузная гадалка снова повернулась к ним необъятной спиной. — Предлагаю все-таки отпраздновать сегодня мой день рождения.

— Ого, идея мне нравится, — улыбнулась Полина и сгребла в кучу разложенные по всему столу карты.

— Как насчет вечеринки в пижамах?

— Я согласна, — сказала Василиса. — Думаю, что Анисья тоже обрадуется. Мы и так собирались поздравить тебя сегодня вечером, но теперь даже придумывать ничего не придется.

— Отлично, — Маргарита поспешно сняла с предложенной Полиной колоды верхние карты, потому что Кассандра Степановна вновь возникла возле их стола.

— Феншо, почему вы гадаете уже третий раз? И каждый раз настолько машинально! — наставница произнесла это слово таким тоном, будто это было самым обидным определением. — Нужно вкладывать в это сердце! Разве духи предков и духи вашей стихии помогут вам найти правильные ответы с помощью карт, когда вы делаете это так, будто это просто какая-то ерунда? Прислушайтесь к их голосам! К голосу своей интуиции, к своему внутреннему голосу, в конце концов!

— Я… я попробую еще раз.

— Нет уж. Теперь очередь Василисы. Умнова, возьмите колоду. Как и во всех науках, здесь требуется точность. Но сделать точную трактовку может только очень опытный маг.

Василиса под присмотром наставницы стала раскладывать карты в сложном узоре.

— Полина, какой масти будет твой суженый?

— А что, мы все еще гадаем на суженого? Ну-у, не знаю… а можно погадать так, чтобы масть я узнала в конце, а не придумывала сама?

— Что же, у вас нет никого на примете? — спросила Кассандра Степановна.

— Да как-то нет, — пробормотала Полина и улыбнулась: у потусторонних считалось совершенно обычным делом, если в пятнадцать лет ты еще не выбрала себе жениха.

— Хорошо, значит, гадаем на внешность, — сказала Василиса, обрадовавшись: это гадание было самым веселым. — Тогда пиковый валет будет брюнет, трефовый — шатен, бубновый — рыжий или русый, червовый — блондин. Идет?

— Идет. А если он будет лысый?

Василиса сдержала смешок и принялась переворачивать некоторые из карт рубашкой вверх.

«Пиковый…» — шептала про себя Полина, представляя черноволосого Светослава, который терялся в полумраке где-то в дальнем конце шатра. Считать его своим будущим женихом было как-то неловко, но это не мешало Полине думать о нем с нежностью.

Кассандра Степановна стояла, облокотившись на спинку Василисиного стула, и внимательно наблюдала за ее движениями.

— Вы не спросили у Полины, какой она будет дамой.

— Будет бубновой. Она всегда бубновая дама, — сказала Василиса, вытянув означенную карту, также перевернув ее рубашкой вверх и спрятав под остальные карты. — А оставшиеся дамы будут другими девушками, ладно? Вот, кажется, все готово. Выбери из этих.

Полина ткнула пальцем на потертую рубашку карты с правого края.

В течение нескольких минут ей пришлось еще несколько раз повторить это действие. Василиса выложила карты в новый ряд — сейчас предстояло определить магические способности Полининого суженого, если они, конечно, были. Повезло. Валет, пока не определенной масти, оказался магом.

— Кажется, он Огненный, — неуверенно сказала Василиса и подняла глаза на наставницу.

— Так говорят вам духи?

— А что они говорят?

— Что он… — Василиса беспомощно посмотрела на сидящую напротив Полину: та водила пальцем по столу, словно рисуя спираль. — Что он Воздушный колдун!

Щеки Полины покраснели. Хоть бы пиковый.

— Вытяни карту, но не смотри на нее, — Василиса придвинула к Полине колоду. — Она будет обозначать то, что занимает мысли твоего суженого в настоящее время. Ведь он может и вовсе тебя пока не знать. А эти карты, которые ты выбирала по ходу гадания, разложи в произвольном порядке. Эта карта — валет, которого ты выбрала, будет лежать тут. Мы откроем ее в конце и поймем, кто же он.

Полина прекрасно знала это гадание — оно доставляло подругам немало веселья. Иногда описания получались на удивление точные, а иногда — совершенно невероятные, и тогда оставшуюся половину дня подруги умирали со смеху, перебирая в голове возможных кандидатов.

— Итак, — Василиса выдержала паузу, шумно выдохнула и перевернула первую карту. — Десятка треф.

Она немного замялась, опять неуверенно взглянула на наставницу, а потом открыла справочник и начала судорожно листать страницы.

— Нашла! Ваш избранник высок. Но если вы дама треф, то он ниже вас. Так, Полина, он выше тебя.

Полина смущенно улыбнулась. Да, Светослав был выше нее. Совсем не намного, но все-таки выше.

— Бубновая шестерка… Вот! У него большой нос, внушительная фигура, глаза карие или зеленые, буйная растительность… нет, это немного не то…. Ой, нет! Постой. В соседстве с любой десяткой бубны означают утонченную красоту, — Василиса вновь замялась. — Но это же противоречит друг другу! Я ничего не понимаю.

— Утонченную красоту? То есть это будет вертлявый дохляк? — спросила Полина, и Маргарита с Василисой расхохотались.

— Василиса, почему вы не слушаете духов?! — спохватилась Кассандра Степановна. — И свою интуицию? В справочнике не прочитаешь всего, вы должны видеть дальше!

Василиса беспомощно уставилась на бубновую шестерку.

— Ну, хорошо, пусть будет вот так. Пусть он просто будет стройным, но я бы не назвала его фигуру крупной.

— Может, хоть не растолстеет к старости, — отшутилась Полина, снова рассмешив девочек.

— Дальше у нас король пик. Он символизирует родственника, который… ой, нет, это не отсюда. В соседстве с… вот, с шестеркой бубен. Отличительная черта у него глаза. Да, ты обращаешь внимание на его глаза. Но это же и так понятно — все смотрят на глаза.

Но Полина разглядела смысл. Эти синие глаза!

— Почему же, иногда смотрят и на нос, если он такой же огромный, как у Фадея, — ехидно шепнула Маргарита.

— Теперь у нас дама червей. Это какая-то молодая особа. Перед ней стоит темная масть, это означает преграду на пути к суженому.

Полина надулась и покосилась в темную сторону шатра, где сидел Светик.

— И снова дама! Трефовая. Так, возможно, его родственница. Или нет… Сейчас откроем предпоследнюю карту и узнаем, что… Ой! Опять дама, — Василиса хихикнула и уткнулась в справочник. — Может, у него большой выбор… хм… невест?

Да, Светослав был в какой-то мере популярен среди девушек.

— Три дамы означают крайнюю степень привлекательности молодого человека, — вставила Кассандра Степановна. — А могут символизировать и ваших соперниц. Еще могут указывать на его большую семью: может, у него целых три сестры? Понимаете, к чему я? Вариантов очень много, но гадалка, — она перевела взгляд на Василису, — должна пролить нам на это свет.

Василиса вздохнула:

— Если честно, ума не приложу, что обозначают в данном случае три дамы. Теперь открывай свою карту. У него на уме…

Полина перевернула карту рубашкой к столу, и ее рот растянулся в улыбке, а сердце пропустило удар.

— Снова дама. Бубновая, то есть ты.

Маргарита хлопнула подругу по плечу:

— Не радуйся раньше времени, а то вдруг там…

— Трефовый валет! — сказала Василиса, показав всем последнюю карту. — Какой-то шатен.

Что? Полина в немом изумлении уставилась на значок масти. Как же так? Она была уверена, что валет будет пиковый!

— Вертлявый дохляк шатен, не забывайте! — напомнила Маргарита. — С тремя сестрами!

— Нет, просто очень привлекательный, — возразила Василиса.

— И кого вообще привлекают дохляки шатены? — вяло отозвалась Полина.

— Кто бы это мог быть? Может, Маливиничок? — предложила вариант Маргарита, когда Кассандра Степановна удалилась на помощь другим гадающим. — Василиса, по-твоему, он подходит под определение «очень привлекательный», м?

Полина знала, что сейчас начнется перечисление всех кандидатур с русыми или каштановыми волосами, от которого подружки снова станут покатываться со смеху. Она еще раз взглянула в дальний угол шатра, где спиной к ней сидел Светослав. В свете свечей его черные волосы отливали бронзой, и он даже мог сойти за шатена.

Посыпались имена всех возможных знакомых с подходящими описаниями. Полина постаралась улыбнуться. Это просто гадание. Оно не обязательно должно сбыться.

— Кстати, Полина, — вновь понизила голос Маргарита. — Не обидишься, если я не приглашу на день рождения Стешку? Не хочу расстраивать Анисью: она не очень любит француженку, сама знаешь.

— Что? Я только рада буду, — честно ответила Полина. — Мне уже порядком надоели бесконечные переводы с французского.

— Отлично. Я не хочу, чтобы приходил кто-нибудь, кроме вас. Проведем этот вечер вчетвером, согласны?

— Конечно.

Василиса держала в руках большую коробку, обернутую сверкающей бумагой. Анисья поправила волосы и постучала в дверь.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Маргарита, немного растрепанная и запыхавшаяся, будто бы прибежала навстречу гостям с другого конца комнаты.

— Анисья, ну ты даешь! На улице почти что зима, и тут так холодно, а ты в короткой ночнушке. Мне придется дать тебе одеяло!

Анисья хихикнула:

— Ты сама сказала приходить в пижаме. Но, ладно, я, пожалуй, пропущу твое замечание мимо ушей. Мы пришли тебя поздравить и пожелать…

— И поесть, я думаю. — Маргарита заговорщицки улыбнулась и кивнула на свой письменный стол, полностью заставленный тарелками. — Скатерть-самобранка! Праздничный вариант. Здорово, правда?

Василиса вручила имениннице коробку и подошла поближе к столу. В больших глубоких тарелках остывали пироги, на плоских блюдах красовались пирожные с кремом и ягодами.

— Где ты ее взяла?

— Нам ее одолжила Дарья Сергеевна.

Анисья направилась к большой куче расшитых подушек, лежащей между двумя креслами. Комната как нельзя лучше подходила Маргарите: темный узорчатый ковер с изображением двух воинов, вооруженных длинными саблями, шелковое покрывало с ярко-красной отделкой на кровати, стрельчатый свод окна, расставленные повсюду свечи. Удивительным местом была Белая Усадьба: каждое помещение здесь имело совершенно неповторимый интерьер и вид, а спален хватало абсолютно на всех, даже на тех колдунов, которые жили в Росенике и лишь изредка проводили ночи здесь.

— А где Полина, кстати? — встрепенулась Анисья.

— Скоро придет, — Маргарита взглянула на часы. — Может, пытается отделаться от Стефани?

— Или шепчется с Севой.

— Что? — Василиса и Маргарита недоуменно взглянули на Анисью, которая опустилась на стопку пухлых подушек. — О чем ты?

Анисья с показным безразличием пожала плечами.

— Вы разве сами не заметили?

— Я провожу с Полиной большую часть дня, и ничего подобного не… — Маргарита осеклась, вдруг вспомнив странную привычку Водяной чересчур рано ложиться спать в последнее время: но Сева тут уж явно был не причем.

— Объясни нам, что ты имела в виду, — спросила Василиса.

— Ладно, только не говорите Полине. Я уже несколько раз замечала, как она очень тихо разговаривает с Севой. Думаю, что она просто не хочет нам признаваться, но…

Мысли в голове Маргариты бешено закрутились. В чем Полина не хотела признаваться? Она знала какой-то секрет? А может, Сева просто говорил с Полиной о ее проклятии? Или передавал указания от своего отца, ведь тот все-таки занимался ее недугом?

Анисья тем временем продолжила:

— Я думаю, он ей нравится.

Повисло молчание. Маргарита чувствовала, как начинает расплываться улыбка на ее лице. Бедная Анисья. Ревность уже довела ее до того, что она стала подозревать и Полину в симпатии к Заиграй-Овражкину.

— Исключено, — заявила Маргарита.

— Не будь так уверена…

Дверь с глухим хлопком ударилась о стену. В комнату влетела Полина, одетая в розовую пижаму в цветочек. Щеки ее горели, а лицо сияло весельем. Она бросилась на шею Маргарите и крепко обняла ее.

— Поздравляю с шестнадцатилетием! Ну что, подарки уже пора дарить?

— Да, девочки уже вручили мне свой подарок, но я ждала тебя, чтобы развернуть его, — Маргарита приняла из рук подруги совсем крошечную коробочку и неуверенно произнесла. — Но тебя так долго не было…

— Еще бы! — Полина схватила со стола пирожное с малиной и плюхнулась на груду подушек рядом с Анисьей. — Сначала я должна была улизнуть от Стешки, но потом меня нагнал Фадей! Он выпытывал у меня про твой день рождения, наверное, кто-то сообщил ему, что мы собираемся праздновать. Кажется, он хотел что-то тебе подарить и поэтому шел за мной в надежде, что я приведу его к тебе. Сказала ему, что ты легла спать, и запретила даже стучаться в дверь твоей комнаты. Я отправилась к себе переодеться. Но когда вышла в коридор в пижаме, он все еще стоял за дверью и жалобно просил, чтобы я разбудила тебя! Насочиняла кучу глупостей, чтобы только увести его подальше из нашего крыла, а потом быстренько добралась сюда. Кстати, он отказался передать свой подарок через меня, так что жди завтра его поздравления. Ах, да. И еще Светослав просил тебе передать самые лучшие пожелания.

— Светослав? — удивилась Маргарита, обрадованная тем, что теория Анисьи получила свое опровержение. — С какой стати?

— Хм, — Полина вдруг замялась. — Да я его случайно встретила, пока убегала от Фадея…

— Прямо-таки случайно?

Она покосилась на большой букет ромашек, подаренный Маргарите каким-то незнакомцем, и оторвала несколько лепестков от ближайшего цветка.

— Да, я и вправду просто столкнулась с ним на лестнице, и… Маргарита, так может, ты все же взглянешь, что я тебе подарила?

Маргарита положила на колени обе коробки и начала разворачивать большую — ту, что принесли Анисья с Василисой.

— Ого, что это?

— Корзина для рукоделия, — ответила Василиса, помогая снять с подарка оберточную бумагу. — Она заколдована: в ней ничего не потеряется и всегда будет лежать на своем месте.

— Да, мы посчитали, что это станет тебе полезным подарком, если учесть, что вся твоя комната обычно усыпана бусинами.

— Это точно, — улыбнулась Полина, открывая расшитую узорами крышку плетеной корзины.

— Спасибо! А тут что?

Маргарита с секунду смотрела на представший перед ее взором подарок, затем перевернула коробочку и вытряхнула ее содержимое себе на ладонь. В тусклом свете свечей заблестела тонкая серебряная иголка.

— Непростая. С ней любая ручная работа пойдет в два раза быстрее. Эта иголка, можно сказать, все сама за тебя вышьет, ей лишь нужен твой мысленный приказ.

— Вот это да! — Маргарита уставилась на крошечную иглу на своей ладошке. — Так значит, они существуют на самом деле?

— Конечно, хотя найти такую в Бордо представлялось невыполнимой задачей. Но во Франции все же есть места, где продается то, что нужно магам.

— Отлично, — улыбнулась Анисья, осторожно беря иголку в свои пальцы. — У Маргариты теперь будет гораздо больше времени, чтобы сделать что-нибудь красивое и для нас с Василисой.

— Спасибо за подарки!

Девочки вернулись за праздничный стол.

Пока пили чай и наслаждались вкусностями, разговор перетекал из одного русла в другое. Темы стремительно менялись, и подружки то безудержно хохотали, то вмиг становились серьезными и задумчивыми. Вечер проходил весело, и Полина совсем не жалела, что девочкам в конце концов удалось вытянуть из нее тайну о симпатии к голубоглазому Светику. Выходило, что и сегодняшнее гадание как раз указывало на Светослава, а такой пустяк, как оттенок волос, по мнению подруг, можно было вообще не учитывать и считать дело решенным.

Через некоторое время всплыла любимая тема для обсуждения — Полинино проклятье. Василиса мигом оживилась и привела пару примеров ужасных проклятий, которые снимались лишь при выполнении условия, придуманного магом в порыве ярости.

— Но это же уму непостижимо, — воскликнула Полина. — Да и как вообще можно узнать, что за условие придумал в гневе какой-то псих?

— Дело в том, что для того чтобы это условие вошло в силу, его нужно где-то запечатлеть: записать, нарисовать или что-то в этом роде. Чаще всего для наложения подобного проклятия используется какой-нибудь предмет, и условие связано с ним.

— Да ты не волнуйся, Поль, — вставила Марго. — Нет на тебе такого проклятия. Я тебе точно говорю, что нет. Просто у тебя редкий случай.

— Даже если меня это и не касается, то все равно пугает. Как же помочь человеку, если он не выполнит условия?

— Никак, — сказала Анисья, до этого поглощавшая мороженое.

Она отбросила за спину длинные локоны, нагнулась над столом и понизила голос:

— Есть условия и похуже поиска неизвестного предмета, связанного с наложением проклятия. Они обычно касаются взаимоотношений людей.

Девушки притихли и с трепетом уставились на нее. Они жаждали услышать подробности.

— Такие условия почти никогда не спасают проклятого, потому что чаще всего просто не успевают наступить.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, есть легенда об одной прекрасной княжне, на которую завистливая сестра наложила смертельное проклятие. К прекрасной княжне сваталось много женихов — та была прекрасна, и однажды она наконец вышла замуж за доброго молодца. И умерла на следующий день. А дело в том, что по условию избавиться от проклятья она смогла бы, только если б пошла за человека, которого всей душой ненавидела. Этого не случилось, и девушка погибла.

— Ужасно, — возмутилась Маргарита. — И как людям приходит в голову накладывать такие проклятья? Вы меня поймите правильно, но ведь легче яду подсыпать.

— Это всего лишь легенда, — начала было Василиса, но Анисья ее тут же перебила:

— В том-то и дело. Я никак не могу понять, для чего злобная сестрица прокляла прекрасную княжну, и тем более, кто и зачем проклял Полину. Но можно догадаться, для чего эти проклятья задумывались изначально — для получения выгоды. Ведь чаще всего жертва знала о том, что проклята, а Темный колдун, сотворивший это зло, мог требовать у нее выполнения любых приказов в обмен на знание условия, снимающего проклятье. Понятно? В случае с обыкновенной порчей человек мог попросить помощи у целителя. Условие же снятия проклятия знал только сам чародей, наложивший его, и бережно хранил информацию при себе, чтобы жертва до конца своих дней оставалась в его власти.

Полина погрузилась в оцепенение. Кто-то хотел от нее выполнения каких-то действий? Чьи приказы она должна была исполнять, чтобы получить исцеление? И значило ли это, что где-то поблизости находится колдун, непрестанно за ней наблюдающий и носящий при себе предмет, в котором хранится начертанное условие?

Вдруг Маргарита подскочила на месте. В дверь стучали.

Полина, Анисья и Василиса испуганно пожали плечами. Кто мог пожаловать к Маргарите в столь позднее время?

Полина почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Вдруг это тот колдун, что наложил проклятье, явился за ней? Вдруг он расскажет ей о страшном условии, которое так и не успеет наступить?

В тусклом свете свечей, расставленных по всей комнате, тени приобретали причудливые формы, еле заметно подрагивая и навевая на четырех юных колдуний необъяснимый ужас.

Стук в дверь раздался с новой силой.

Маргарита спрыгнула с кровати и осторожно приблизилась к двери:

— Кто там?

Послышался веселый смех. Маргарита наконец приоткрыла дверь, чтобы нежданные гости не смогли увидеть остальных девушек. Но в тот же миг рука ее дрогнула и отворила дверь нараспашку, впуская в душный полумрак комнаты улыбающегося Митю и невозмутимого Севу, который держал за спиной букет.

— Маргарита, мы как обычно не вовремя, — начал Митя. — Но Анисья вскользь упомянула о твоем дне рождения.

— Я не упоминала! — возмущенно воскликнула Анисья.

— Так вот.

— Это что там, пирожные? — Сева указал на письменный стол в дальнем конце комнаты.

— Маргарита. Поздравляем тебя. Знаешь, мы никак не могли определиться, какие цветы тебе понравятся. Овражкин настаивал на ромашках, а я подумал, что розы ты любишь больше, поэтому… Поэтому у нас букет из роз и ромашек, как тебе?

Договорить ему не удалось из-за смеха Полины, которая сидела на расшитых подушках посреди комнаты.

— Ну, что я говорила! — обрадованная своей правотой Полина легла на спину, переводя дыхание.

— Так вы угостите нас пирожными? — Митя махнул рукой на хохочущих девушек и направился к столу.

Сева неторопливо оглядел комнату именинницы, затем последовал за другом и опустился в мягкое кресло.

— Овражкин, посмотри только! Они пили чай!

— И что? — Сева без удивления заглянул в узорчатую чашку.

— А где же знаменитый французский эль из дядюшкиного погреба? — улыбнулся Полине Митя.

— Вы что, пришли сюда из-за эля? — осведомилась Анисья.

— Я же отвечаю за тебя головой перед родителями, забыла? — белокурый маг отправил в рот горсть конфет. — Я был уверен, что с вами Стефани. А уж она-то вряд ли ограничится чаем.

Василиса улыбнулась, а Анисья словно приросла к полу. Так значит, Сева с Митей пришли из-за Стефани? И что они только нашли в этой тощей вульгарной француженке?

— Ну ладно-ладно, — с улыбкой сказала Полина, достав из сумки, которую она принесла с собой, но бросила сразу у входа, продолговатую бутылку. — Эля нет, но есть любимое вино моей тети. Хотела подарить его Маргарите, но раз так…

На скатерти тут же появились бокалы. Митя откупорил бутылку и разлил по бокалам содержимое.

— С днем рождения, Маргарита!

— Выпьем за твою волшебную силу.

— Приятно пахнет, — сказал Митя, неизвестно к кому обращаясь: сначала он понюхал вино, а потом огляделся по сторонам. — Кажется, земляникой.

В наступившей тишине девушки медленно повернулись к Полине, которая внезапно покраснела.

— Кхм. Ты чувствуешь, что пахнет земляникой?

— Да, а что? — спросил Митя, в то время как Маргарита, Анисья и Василиса начали тихо посмеиваться.

— А ты? — Полина вдруг повернулась к Севе. — Тоже чувствуешь?

— Немного.

— Но ведь они не должны чувствовать, — Полина вопросительно поглядела на Анисью. — Там было так написано!

— Я попробовала твой крем, но никто не почувствовал запаха, это точно, — отозвалась Маргарита. — Емеля два часа проторчал рядом со мной, а Фадей так просто усох от любви. Я спросила, не пахнет ли земляникой, но они сказали, что нет.

— Но почему тогда…

— Что-то не так? — напомнил о своем присутствии Митя, и Полина, нахмурившись, поведала ему о своей недавней покупке.

— Ага, кого же ты хотела таким образом очаровать? — бесцеремонно спросил Муромец.

— Я, кажется, знаю кого, — ехидно произнесла Анисья, но пока она не успела разболтать это всем, Полина ее перебила:

— Да, Анисья знает, но не скажет никому, правда? Но кто объяснит мне эту несправедливость? Почему крем не действует на меня?

— Ты Водяная, — от этого холодного голоса по спине снова пробежали мурашки. — На тебя много чего не действует.

— Тссс, — внезапно Маргарита приложила палец к губам, и парни послушно замолчали.

Митя даже прекратил жевать. В дверь снова тихонько постучали.

— Еще кто-то? — Полина перевела взгляд на молодых людей. — Вы притащили с собой кого-нибудь?

— Мы пришли одни, — бесцветным тоном ответил Сева. — Но твой крем явно привлекает сюда гостей.

Маргарита подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял рыжий парень с взъерошенными волосами. Он растерянно оглядел всех присутствующих и неловко улыбнулся. Наверное, рассчитывал застать именинницу в одиночестве, но не вышло.

— Добрый вечер…

— Заходи-заходи! Смотри, Поль, кажется, твой крем и правда действует. Он приманивает парней к нашей комнате! — Маргарита пребывала в хорошем настроении и уже была не против такого количества гостей. — Ребята, это Слава. Слава, а ты всех знаешь, кроме, наверное…

Колдунья указала рукой на двоих молодых людей, застывших около стола с яствами, но Митя и Сева хором произнесли:

— Мы знакомы.

— Слава, — изменившимся голосом протянула Полина, подошла к рыжеволосому юноше и пожала его свободную руку. В другой руке он сжимал букет розовых лилий. — Слава, эти цветы чудесны.

— Спасибо, Полина, — все еще смущаясь, ответил нежданный гость, бросая удивленный взгляд на Маргариту, которая давилась от смеха. — Мне показалось, что Маргарите понравятся лилии.

— Конечно, ей понравятся, правда, Марго? — с нажимом переспросила Полина, все еще не отпуская руку Славы. — Ты такой молодец, даже не представляешь себе!

Сева и Митя снова непонимающе переглянулись.

— Лилии замечательные, спасибо, — Маргарита отчего-то залилась румянцем.

— Это не все. Я хотел… еще кое-что подарить, — Слава вынул из кармана небольшой сверток и протянул ей.

Полина оставила именниницу наслаждаться поздравлениями старшего Огненного мага и вернулась к друзьям. Митя к тому времени уже болтал с Анисьей и Василисой о перевертышах. Сева же сидел немного поодаль и, казалось, тоже прислушивался к этой беседе. Через несколько минут Анисья заметила заскучавшего Заиграй-Овражкина, живо покинула свое место рядом с Полиной и переместилась на подлокотник кресла, в котором, прижав к груди колени, расположился Сева.

Полина ненадолго осталась без компании, восседая на горе подушек в центре комнаты. События прошлой ночи вновь всплыли в ее голове. Удивительным казалось вспоминать, что Митя, сейчас взахлеб рассказывающий что-то Васе, так близко прижимался к Полине вчера. Она чувствовала тепло его кожи и объятия сильных рук. И никто из подруг не поверил бы в это, узнай они от кого-нибудь постороннего об их походах в лес. Интересно, сколько всего не знала сама Полина? Что скрывали от нее? Могло ли быть такое, что и девушки имели свои секреты? И что они умели скрывать тайны так же хорошо, как и Митя с Севой?

— Мы говорили о чем-то интересном, пока вы не пришли, — Маргарита присела на подушки возле Полины и кивнула в сторону молодых людей.

Слава приземлился на кровать.

— Да, мы говорили о проклятиях, — ответила Полина.

— О проклятиях? — удивился Сева. — И что же в этом интересного?

Анисья принялась пересказывать весь разговор, в том числе и легенду о прекрасной княжне. В конце концов Заиграй-Овражкину пришлось согласиться, что тема была поистине волнующей.

— Но есть огромный недостаток в том, что все это передается в виде легенд, — мрачно заметил он.

— Почему же?

— Кто подтвердит тебе, что легенда правдива? Весь смысл сказки может быть исковеркан людьми, которые из поколения в поколение рассказывают их на свой лад, прибавляя детали из собственных жизней, — ответил за друга Митя. — Вещий Олег называет изучение событий прошлого Легендологией, а не историей. Это для того, чтобы маги не обманывались насчет истины.

— Именно так, — продолжил Сева. — Что касается сказки о прекрасной княжне, я думаю, ее нужно рассказывать по-другому. Скорее всего, условие завистливой сестры звучало не как «если княжна пойдет за нелюбимого человека, то проклятье исчезнет». Возможно, это было «если человек, которого она не любит, возьмет ее…». Вы поняли?

Слава кивнул.

— Нет, — сказала Маргарита. — В чем же разница?

— Суть в том, что под словом «взять» можно подразумевать разное. В данном случае оно не обязательно обозначало «взять в жены».

Полина призадумалась. Что же имелось в виду? Неужели то, о чем неприлично сказать вслух? Из уст Севы такое звучало уж очень правдоподобно.

— Откуда ты столько всего знаешь? — Маргарита пододвинулась ближе к Заиграй-Овражкину.

— Кто-то из наставников рассказывал, кажется, Дарья Сергеевна или тот же Вещий Олег.

— Но почему это не могло обозначать женитьбу? — Полина вновь попыталась придать своему голосу такую же холодность, как у собеседника.

— Похожих примеров очень много, — Сева, казалось, теперь был расположен к разговору. — Ведь проклятия — это темная магия. Почти всегда они связаны с кровью, жертвами, насилием и убийством. Для наложения или снятия проклятия требуется какой-то физический контакт, связь, без этого просто не будет работать темное колдовство! Контакт этот может подразумевать и использование в обряде кровь жертвы, и физический акт любви. Все это имеет для магии первостепенный смысл, а брак относительно всего этого — просто условность, которая не имеет никакого значения.

— Неприятно все это, — вздрогнула Полина.

— В какой-то степени да, — Сева вдруг взглянул ей прямо в глаза. — Но не я это придумал.

— А очень на то похоже, — отозвался Митя.

Слава издал непонятный звук: не то кашлянул, не то засмеялся. Сева смерил его уничтожающим взглядом, но Маргаритин гость ничуть не смутился и неожиданно для всех сказал:

— Но бывают и двойные условия снятия проклятий, слышали?

Все обернулись к нему.

— Я точно не помню ни одного примера, но Вещий Олег что-то такое действительно рассказывал. Бывает, что условие состоит из двух частей. Обычно выполнение одной части ведет к снятию проклятия, а второй — к мгновенной смерти.

— Я тоже слышал об этом, — вставил Митя. — И жертва, естественно, не знает, какая из частей — ее спасение.

— О, просто прекрасно! — с иронией отозвалась Полина, — Можно голову сломать и сойти с ума еще до того, как тебя убьет проклятье.

— Постойте, — вдруг сказала Василиса. — Я читала кое-что интересное…

— Ярилина рукопись, — Василиса глядела куда-то прямо перед собой, словно видела в воздухе страницу и пыталась прочесть ее.

— И что? — Анисья принялась нервно накручивать на палец прядь волос, стараясь предугадать, что именно могла увидеть подруга в старинной книге в доме Велес.

— Не помню точно, я лишь мельком увидела. Там было написано что-то про проклятия… Я успела прочесть, когда Анисья пыталась оттащить меня от книги.

— И? — Полина в который раз пожалела, что не оказалась в тот день вместе с подругами.

— Странно, передо мной будто был список действий, необходимых для снятия проклятий. Я только сейчас поняла. Но тогда просто об этом не подумала, ведь эта тема меня особо не интересовала. И, конечно, почти ничего не запомнила. Только одна фраза отпечаталась в памяти. «Нужно сердце влюбленного». Я еще подумала, что даже если кто-то и решится ради своего спасения заполучить сердце влюбленного, как можно точно определить, кто влюблен, а кто — нет? Ох… все это немного запутано…

Повисла тишина. Каждый обдумывал услышанное и старался вникнуть в суть.

— Да, очень запутано… Сердце какого влюбленного нужно для снятия? Того, кто влюблен в проклятого? Или в Темного мага, наложившего проклятье? Или влюбленного вообще хоть в кого-нибудь?

— И с какой стати Ярилина рукопись показала тебе текст о проклятиях?

— Я всего лишь раз взглянула, буквы на странице постоянно менялись. Могла прочитать неправильно, — ответила Василиса.

— Подождите-подождите! — вдруг перебил ее Слава и обвел всех подозрительным взглядом. — Василиса сказала «Ярилина рукопись»!

Повисло молчание, в течение которого Слава продолжал сверлить глазами своих собеседников, а те, потупив взор, не раскрывали ртов, пока наконец Анисья не проговорила быстрым запинающимся голосом:

— Ну да, это такая книжка из нашей семейной библиотеки. Это, конечно же, несерьезно. Мы ради шутки так ее называем. То есть, это не настоящая Рукопись…

Маргарита усердно закивала головой.

Тихо падал снег, первый снег в этом году. Он сверкал под луной в ночной тьме, а все цветы на Драконьей волыни покрылись тонким серебристым покровом. Юная колдунья пришла сюда не в первый раз. Это чудесное место, о котором, казалось, кроме нее никто не знал, давно стало ее любимым. Только теперь все было немного по-другому: ее кожа не покрывалась мурашками от ночного холода, а сердце не вырывалось из груди от страха и волнения.

Холодный свет озарял Драконью волынь и проходил прямо сквозь колдунью, сквозь ее длинное платье и слишком легкую парчовую накидку с широкими раструбами рукавов, невесомо скользящую над благоухающими растениями. Ее ноги в восточных туфельках, совсем неподходящих для прогулки в лесу, не касались земли. Она сама была словно соткана из лунных лучей, отражающихся в мелких ледяных кристаллах, застывших на лепестках.

Какое странное ощущение времени! Будто время — вода… Будто можно нырнуть в него и выплыть где-то в детстве. Сколько раз она возвращалась сюда, чтобы вспомнить, что случилось? Но кроме ярких цветов невиданной красоты не могла воскресить в памяти ничего. Тихое шуршание леса — или это был уже не лес? Кто пришел за ней в ту ночь? Кто нашел ее, лежащую на холодной земле, умирающую от горя и отчаяния? Но разве можно умереть от горя? Она никак не могла вспомнить. Ничего. Только внезапный жар, пламя, охватывающее ее. И темнота.

Маргарита резко села на постели, будто вовсе и не засыпала, и лишь через несколько минут поняла: только что она видела сон. В стрельчатом окне тускло белел рассвет и медленно падал первый снег, ночная сорочка была мокрой от холодного пота.

«Моя подруга, юная княгиня Романова, не верит, что эти цветы настоящие», — такой была первая мысль Маргариты, и бутон пышной Лафелии предстал перед ее внутренним взором. Но она тут же одернула себя и спросила вслух: — Какая еще княгиня Романова?! Я такой не знаю!

Девушка долго лежала, не в силах заснуть. Какой необычный сон! И какой… реалистичный, будто все это и правда случилось только что на Драконьей волыни.

«А может быть… — с опаской подумала Огненная колдунья. — Нет-нет, ну что за глупости!» — даже при ее неглубоких познаниях в истории костюмов она поняла, что во сне дело происходило в прошлом, далеком-предалеком прошлом.

Маргарита попыталась удержать в голове детали сна — узорчатое платье незнакомки, черты ее лица, длину растрепанных кос, из которых как будто незадолго до этого была сооружена какая-то высокая прическа — но все ускользало.

«Как жалко, что она все-таки умерла», — с грустью подумала Маргарита. Она взяла словник по Целительству, чтобы отвлечься, потому что было понятно, что ей теперь уже не заснуть.

То утро, когда дорожки парка покрылись белым пушистым ковром, стало для Полины особенным. Оно привнесло в ее жизнь совершенно новое окрыляющее ощущение. Едва колдунья открыла глаза, она заметила на столе конверт с письмом от дяди, тети и Микоэля, что само по себе всегда было приятной неожиданностью. Полина уже привыкла к отсутствию интернета, телефона и других привычных средств связи, оставалась только старая добрая почта, но и та приходила нечасто. На этот раз мсье Феншо уже точно располагал датой, когда мог приехать за своей племянницей и увезти ее во Францию — это должно было случиться двадцать первого декабря, прямо перед праздником Зимнего солнцестояния. Обрадованная Полина пробежала глазами все три записки, посмеялась над фотографиями, которые прилагал к посланию ее двоюродный брат, быстро собралась на завтрак и открыла дверь своей комнаты. И вот тут-то все перевернулось! На полу у порога белым огоньком мерцала крошечная свечка, подаренная ей кем-то.

«Покров!» — вспомнила Полина, и не веря своим глазам, снова посмотрела вниз.

Она не могла описать радости, которая вдруг охватила ее и закружила в круговороте фантазий. Кто оставил этот ценный подарок перед ее дверью? Кто бы это ни был, он сделал маленькую Водяную колдунью счастливой. Она глядела на свечку, улыбаясь до ушей, и не могла пошевелиться. Она нравилась кому-то! Кому? Светославу? Ах, какое это прекрасное чувство: знать, что кто-то влюблен в тебя.

— О! — услышала она голос Маргариты, выглянувшей из-за двери соседней комнаты. — Так-так, кто-то прислал нам свечку, да?

— Да, — засмеялась Полина. — А твои поклонники снова пожелали остаться неизвестными? Смотри, у тебя две свечки, как и в прошлый раз.

— Зато у Анисьи, — шепотом произнесла Маргарита, — их, наверное, опять несколько десятков! Или сколько там у нее было?

— Пять штук! — сказала Анисья несколько часов спустя, когда подруги спешили на праздник в Огненный чертог. — А Василиса, между прочим, тоже получила свечку, представляете?

— Да, жаль только, что невозможно узнать, от кого она, — кивнула Василиса. — Сгораю от любопытства.

— Ничего, — засмеялась Маргарита. — Полина одолжила нам свой крем-Морянку, так что теперь таинственные поклонники никуда не денутся и будут вынуждены к нам подойти.

— Ну а ты, — Анисья поглядела на Водяную, которая на этот раз была одета в нарядное платье. — Собираешься подарить кое-кому свечку?

— Что? — смутилась Полина и, покраснев, улыбнулась. — Ты смеешься? Нет, конечно.

— Но он же тебе нравится!

— Нет, Анисья, я не подарю ему свечку. Тебе легко говорить, а ты сама бы попробовала сделать это.

Огненный чертог выглядел почти так же, как и в прошлый праздник Покрова. Народу пока пришло не очень много, но маги продолжали подтягиваться. Уже звучала музыка, мелькали знакомые колдуны, неофиты и даже наставники, и выражения их лиц были беззаботными, не отягощенными неприятными думами об опасности, которая когда-то висела над Росеником. Теперь все казалось иным. Повсюду чувствовалась легкость. Все выглядели такими искренними в своей радости, что Полине тоже захотелось улыбаться. Где-то вдалеке, в большом уютном кресле восседала Звездинка в платье с блестящем узором на груди, но Анисья даже не заметила ее и не прокомментировала «безвкусный» наряд. Полина мысленно поблагодарила подружку за это проявление терпимости. Сегодня ей не хотелось говорить ни о чем плохом, она чувствовала, что только приятные сюрпризы должны случаться в этот вечер.

Полина приняла из рук Маргариты кружку облепихового чая и утонула в глубоком мягком диване, блуждая взглядом по залу. Глаза ее искали знакомого черноволосого мальчика. С кем он придет? Подойдет ли к ней? Была ли свечка, которую Полина обнаружила утром у своей двери, от него?

— Эй, ты не видишь, что ли? Дарья Сергеевна тебе машет, — послышался возглас Маргариты. — По-моему, она зовет тебя.

— Да, точно! — Полина поднялась и направилась к наставнице.

Дарья Сергеевна была одета совершенно по-потустороннему. Полина до сих пор не догадывалась, сколько лет могло быть Лисе: с одной стороны та выглядела слишком молодой для наставницы, с другой — пользовалась таким авторитетом у своих подопечных, что можно было подумать, будто она пробыла здесь наставницей с пару десятков лет.

— Привет, Полина. Как ты?

Под пронизывающим взглядом желтых глаз Полина, не задумываясь, выложила Дарье Сергеевне историю с покупкой чудо-крема, который, как выяснилось, совсем на нее не действовал. Лиса в ответ рассмеялась.

— А вон и Даниил Георгиевич. Он хотел взглянуть на тебя.

— Добрый вечер, — улыбнулся целитель. — Добрый вечер, Дарья. Вы, значит, получили мое послание? Ну, Полина, как себя чувствуешь?

— Что болит на этот раз? Голова? Живот? Спина?

— Все. То есть… ничего, — смущенно ответила Полина: странно было смотреть на этого человека и думать, что это Севин отец. Странно было понимать, что когда-то он, этот прославленный целитель, попал под чары Сирены и привез ее в Росеник и что потом на свет появился тот милый маленький мальчик с фотографии… который теперь вырос и сводит с ума всех здешних колдуний. — У меня ничего не болит.

— Верю-верю, — целитель взял ее за руку, пощупал пальцами запястье. — Будь осторожна во время практик по Водяной магии, слушай себя и если почувствуешь приближение приступа, тут же дай мне знать. Я предупредил обо всем нашу Дарью Сергеевну, но она говорит, что ты стала больше заниматься самостоятельно. Густав Вениаминович передал тебе новое снадобье от мсье Монье?

— Да, сегодня утром. И оно…

— И оно? — Даниил Георгиевич улыбнулся и отпустил ее руку.

— Оно похоже на французский эль из погреба моего дяди, — закончила Полина свою мысль. — Я подумала, может мсье Монье перепутал бутылки?

В этот момент бархатные руки обвили ее за плечи и облако знакомых духов, окутавшее ее, сразу выдало приблизившуюся Стефани:

— Bonsoir, Paulin[6].

— Bonsoir.

— Bonsoir, Monsieur. Bonsoir. — Стешка кивнула Даниилу Георгиевичу и Дарье Сергеевне и, взявшись за свой зеленый блокнот, продолжила, обращаясь больше к наставнице и целителю, чем к Полине. — Чудесный пгаз-ник. Ничего подобного не видеть раньше!

— Самое интересное будет позже, — ответила Лиса.

— Но не все любить быть здесь, — неуверенно произнесла француженка и, посмотрев на целителя, добавила. — Вот и вашего сына нет.

— Да? — спохватился Даниил Георгиевич и так растерянно посмотрел по сторонам, будто только сейчас вспомнил о существовании своего сына. — Правда, нет. Я вообще сегодня его не видел. Может, он?.. — И ничего не придумав, беспомощно посмотрел на Лису.

— Скорее всего, он не придет, — сказала Дарья Сергеевна.

Стефани понимающе улыбнулась, что-то опять черкнула в блокноте и удалилась. Целитель и наставница проводили ее взглядом, а затем Даниил Георгиевич повернулся к Лисе и неловко рассмеялся.

— Да-да, Даниил. Он тут очень популярен, — кивнула Дарья Сергеевна и поглядела на Полину. — Французским девушкам он тоже нравится.

От этих слов что-то в Полине взбунтовалось. Что-то надорвалось внутри — ей вдруг захотелось опровергнуть услышанное. Захотелось, чтобы целитель ни в коем случае не подумал, будто и она тоже попала под действие магии его сына.

— Это не очень по-дружески с моей стороны… — резко сказала Полина. — Но я не стала сообщать Стефани, что Сева не простой колдун…

Даниил Георгиевич одновременно с Дарьей Сергеевной уставились на нее, взгляд Лисы стал удивленно-заинтересованным.

— Что он… ну… немножечко нечисть.

— Так ты знаешь, кто он? — спросила Лиса, отводя ее подальше от других гостей.

— Конечно. — Полина почувствовала гордость — теперь уж точно никто не подумает, что Сева может ей нравиться.

— Но откуда? Не сам же он рассказал?

— Догадалась, — отозвалась Полина.

— Не так-то просто вычислить мужчину-нечисть, если ты девушка, — настороженно произнес Даниил Георгиевич.

— Да, но на Водяных не распространяются их чары. Так что я вижу все это как бы со стороны.

— Ах вон оно что! Это многое ставит на свои места. А ведь я еще тогда, у нас дома, заметил, что ты ничего у меня не спрашиваешь про Севу. Значит, догадалась, что он… Но ты знаешь, я полагаю, что этого нельзя никому говорить?

— Да, — ответила Полина. — Поэтому и не сказала Стефани.

— Умница, — быстро проговорила Лиса, но улыбка ее стала какой-то натянутой. — Ну все, а теперь беги к подружкам. И забудь об этом разговоре.

Девочки сидели на том же диване, на котором Полина их оставила, и со смехом обсуждали что-то:

— Вон, погляди, вон тот колдун, видишь? — Анисья легонько похлопала Маргариту по руке. — Он на год младше моего брата, не помню, как его зовут. Да вон же он, в сером кафтане, ты заметила, что он постоянно сюда смотрит?

— Еще бы ему не смотреть, — усмехнулась Василиса. — Вы же уставились на него!

Полина приподнялась на носках, чтобы тоже поглядеть на молодого человека, который, по словам Анисьи, смотрел в их сторону, но глаза ее тут же увидели нечто такое, что заставило позабыть обо всем на свете: окруженный несколькими ребятами, впереди стоял Светослав. Он, конечно, не заметил Полину. Вокруг толпились его друзья, смеялись, болтали и не давали Светику возможности повернуться и взглянуть туда, где стояла Водяная колдунья.

— Ого, кто пришел, — загадочным шепотом протянула Анисья, кивнув на Светослава. — Так, Полина, какой план?

— То есть? — Полина почувствовала, как горят ее щеки. — Никакого.

— Ты должна подарить ему свечку!

— Нет, Анисья. Я не подойду к нему.

— Ну и зря, — возразила Анисья с таким видом, будто прекрасно разбиралась в вещах подобного рода. — Вот сама посуди: он подарил тебе свечку…

— Может, это и не он был!

— Предположим, что он. Он подарил тебе свечку. Просто постеснялся сделать это при всех, понимаешь? Он же мальчик, а мальчики такие трусы! И теперь наверняка ждет, что ты подаришь ему свечку в ответ. А иначе подумает, что не нравится тебе, и тогда у вас ничего не получится. Вот будет обидно.

— Ну, — растерянно произнесла Полина, поддаваясь влиянию настойчивой подруги. — Может, ты и права…

— Конечно, права!

— Но… нет, я не могу.

Возле дивана внезапно вырос Тихон и, поздоровавшись со всеми девушками, обратился к Анисье, которая уже собралась пуститься в долгие разъяснения Полине ее неправильного поведения в отношении Светослава:

— Анисья, ты не составишь мне компанию ненадолго?

— Я? — моргнула Анисья и тут же поправила прическу, уловив восхищенный взгляд Тихона. — Да, только совсем ненадолго, у нас тут очень интересная беседа.

Тихон подставил девушке свою руку, и Анисья, взяв его под локоть, направилась к столу. Подруги поглядели им вслед и тут же переменили тему разговора:

— Вы заметили, что все совсем по-другому, когда никто не думает об опасности? — спросила Василиса. — Если сравнить с прошлогодним праздником. Все только и шептались, что о Темных магах.

— Правда? — удивленно спросила Маргарита. — Наверное, в прошлый раз я этого не заметила, потому что была настолько удивлена самим Покровом, что ни о чем другом думать уже не получалось. Но мне нравится, когда все вокруг такие счастливые. И никто не сидит весь праздник в компании «Тридесятого Вестника». Полина, прекрати гипнотизировать Рябинина и поговори с нами!

Полина улыбнулась и повернулась к Маргарите.

— Кстати, о «Тридесятом Вестнике», — сказала Василиса. — В последнем номере сообщали, что летом соберут Русалий круг. Это так здорово!

— Что еще за Русалий круг? Впервые слышу!

— Это состязания для колдунов, недавно прошедших Посвящение. Они проводятся на Русалью неделю — в момент наивысшей силы Светлых магов. Раньше они имели большое значение. Кто-нибудь из победителей вполне мог рассчитывать в будущем занять пост главы Магического сообщества. Со временем победа в этих соревнованиях перестала быть гарантией столь удачного развития событий, но все же каждый маг хочет поучаствовать. Интересно быть и просто зрителем. Будут чудесные ярмарки, выступления музыкантов, встречи с известными колдунами. В этом году Русалий круг, по слухам, в Суздале. Там проживает несколько влиятельных колдунов.

— В Суздале! — воскликнула Маргарита. — Так вот почему моя бабуля написала, что летом будет ждать меня в гости. Вообще-то она там живет, но я не езжу к ней на каникулах, понимаете? Поэтому мне показалось странным, что она так написала.

— Да, она скорее всего уже знает о Русальем круге.

— А кто именно может участвовать? Любой желающий, прошедший Посвящение?

— Нет, — ответила Василиса. — Обычно отбирают шестерых самых достойных из каждого города. Остальные становятся зрителями.

— Дорогие! — голос Дарьи Сергеевны прервал все разговоры в Огненном чертоге. — Давайте поднимем бокалы за Покров! Снег укрывает нашу землю, природа погружается в сон, но весной вместе с ней пробудятся и наши силы, обновленные и восстановившиеся. А в это время я желаю вам самосовершенствоваться и помнить, что от вас зависит счастье этого мира! И любви вам, конечно же, потому что без любви все бессмысленно! Любовь освещает наши пути, как сотни этих свечей — наш Огненный чертог!

В ответ раздался перезвон хрустальных кубков, смех и вновь зазвучавшая музыка, а одновременно с этими звуками на столах появились десятки мерцающих белых огоньков.

Василиса с Маргаритой чокнулись кружками, затем повернулись к Полине и вопросительно взглянули на нее:

— Ты подаришь Светославу свечу Покрова?

Полина отыскала глазами молодого человека, о котором говорили девочки, и в этот самый момент он оглянулся и поймал ее взгляд. Полина будто приросла к дивану, а Светослав со смущенной улыбкой вернулся к разговору с другом.

— Я не знаю! — пискнула Полина. — Я не могу!

Добравшись до ближайшего стола, Анисья с Тихоном обнаружили, что все ажурные блюда для пирожных уже опустели. Рассмеявшись, они начали пробираться сквозь толпу к другому столику в поисках сладостей. Пахло корицей, тимьяном и волшебными снами. Горячий сбитень приятно кружил голову. В самом центре Огненного чертога на свободном пятачке веселилось несколько человек. Звездинка в обнимку с Синеглазкой танцевали танго, тогда как рядом Забава, Марья и несколько юношей отчаянно размахивали руками и ногами совсем не в такт музыке. Тихон делал вид, что намеревался расспросить Анисью про кристаллы-световики, по которым собирался сделать исследование для Эбонита Павловича, но вместо этого рассказывал уже вторую историю о том, как они на пару со Славой и еще двумя друзьями подшутили над Кассандрой Степановной. Анисья улыбалась, ведомая им сквозь толпу пляшущих магов. Ее плеча вдруг коснулась прохладная рука. Девушка подняла голову и с удивлением кивнула Диме, который одарил ее коротким «Привет» и поспешил своей дорогой.

— О, это же Велес, — сказал Тихон, заметив легкое изумление на лице Анисьи.

— Угу. Сегодня он сама любезность!

— А что, разве он никогда не здоровается с тобой?

— Да нет, здоровается, конечно, — объяснить свою реакцию Анисья не могла, но в характере Димы было бы просто пройти мимо, если она его не заметила. А сейчас он специально обратил на себя внимание, дотронувшись до нее рукой.

— Вы ведь дружите с ним, да?

— Да. Приходится. — Анисья обворожительно улыбнулась Тихону, но глазами продолжала следить за Димой, который остановился возле Стефани. — Но знаешь, не люблю таких злючек, как он. С возрастом он стал совсем мрачным.

— Ну да, Дима немного нелюдимый. Хотя это не такая уж плохая черта — он общается только с близкими и не распыляется на других людей.

— Ты полагаешь, что она ему близка? — она указала на француженку. — Вот уж никогда бы не подумала.

— Наверное, она чем-то зацепила его, — улыбнулся Тихон. — По ней тут много кто сходит с ума. Одна ее прическа чего стоит. — Анисья метнула на него возмущенный взгляд, и Тихон поспешно прибавил. — Но мне длинные волосы больше нравятся.

— Не верю я в то, что Дима общается только с близкими. Возможно, он просто зазнался, вот и все. Возомнил, что особенный, раз внук Веры Николаевны. Представь себе, когда мы были в предпоследний раз на званом ужине у Романовых, он так нагрубил моей тете Агафье, что та чуть не устроила скандал — она немного нервная.

— Трудно представить! Может, ты и права насчет него. Однако я разговаривал с ним пару раз, и мне показалось, что он неплохой парень.

— В детстве он был влюблен в меня. Да и сейчас, наверное, тоже…

Анисья вдруг вспомнила о том, что после Зеленых святок так ни разу и не следила за Димой. А ведь тогда так все здорово сходилось! И этот ее промах мог вылиться во что-нибудь плохое. Та книга, книга по Темной магии, что передал ему Лаврентий… Что теперь с ней стало? Дима прочел ее и вернул? А может, он уже получил доступ и к другим запрещенным книгам? Как странно, что она вдруг забыла обо всем этом!

За этими размышлениями Анисья прослушала речь Дарьи Сергеевны и зажмурилась от внезапного серебристого света, озарившего Огненный чертог, — вокруг появились сотни белых свечек Покрова. Когда глаза ее привыкли к яркому сиянию, они тут же уловили перемену в лице Тихона.

— Анисья, — Тихон запнулся, видимо, не зная, как продолжить. — Анисья, я хотел …

Но в этот момент взгляд девушки, переметнувшийся на пеструю толпу, наткнулся на высокую фигуру молодого колдуна — как некстати он попался ей на глаза! Коротким взмахом головы откинул с глаз сильно отросшие темные волосы и… исчез. Просто исчез. Только что стоял у дверей, а теперь вдруг пропал, оставив ей мельком брошенную улыбку, ямочку на веснушчатой щеке и скромный подарок в виде легкой грусти на сердце.

— Анисья? — нерешительный голос вернул колдунью к реальности.

— Послушай, Тиша… Давай в другой раз поговорим. Мне пора идти. — Сказав это, юная колдунья отчего-то ощутила прилив жалости к самой себе и почувствовала резь в глазах, которые вот-вот были готовы наполниться беспричинными слезами…

— Мне теперь тоже кажется, что Светослав ждет от тебя свечки, — сказала Маргарита.

— Откуда ты знаешь? — тревожно спросила Полина, почти готовая сдаться под напором подруг. — Его даже не видно отсюда. Он куда-то ушел.

— Да нет, вон он. Разговаривает с Филиппом, но все время оглядывается по сторонам.

— У меня от страха трясутся колени, — жалобно протянула Полина. — Как глупо я буду выглядеть, если подарю ему свечку, а он мне — нет.

— Но он уже тебе подарил.

— Но ведь это мог быть кто-то другой. Я совсем не уверена, что нравлюсь ему.

— Ладно, решай сама… Марго, перестань ее уговаривать, — засмеялась Василиса.

— О, смотри, Полина! Он уже стоит один. Ну, давай, это твой шанс. Филипп куда-то ушел, да и Радима не видно, — воскликнула Маргарита, схватила с подлокотника дивана маленькую свечку и сунула ее в руки подружке. — Иди, не бойся!

В Полине вдруг проснулась решительность. Получив свечку, она почувствовала, что уже не может пойти на попятную. Да и что страшного, если задуматься, в том, чтобы подойти к Светославу и отдать эту свечку ему? Можно сделать это молча, ведь совсем не обязательно что-то говорить. Она все поймет по его лицу. Ну конечно!

Полина медленно встала, смущенно оглянулась на подружек и двинулась навстречу Воздушному магу неуверенно, дрожа всем телом. Светослав стоял, прислонившись к выступу стены, большие глаза его ловили блики множества свечей. Он выглядел задумчивым. Полина сделала еще шаг вперед и замерла на месте, как вкопанная, не преодолев и половины намеченного пути. Она слишком долго раздумывала! Она слишком долго не поддавалась на уговоры подруг! И теперь все планы рухнули, потому что к ее синеглазому Светику приблизилась другая девушка. Это была Оля, Огненная, с которой Маргарита ходила на встречи к Александру Владимировичу. Она подошла к парню и вручила ему маленькую, горящую серебристым пламенем свечу Покрова. Что произошло дальше, Полина уже не видела: она поставила свою свечку на ближайший стол, развернулась и зашагала обратно к подругам.

— Это абсолютно нелогично, я согласен, — сказал Митя, заходя в Огненный чертог, заполненный мистическим сиянием белых свечей. — Мы не любим праздник Покрова из-за традиции дарить свечки, но сами только что пришли в разгар дарения этих самых свечей!

— Я возьму нам что-нибудь, а ты найди место, где поменьше народа, — ответил Сева и скользнул к ближайшему столу, на котором стояли кувшины с напитками. Взгляд его тут же упал на Анисью, поэтому пришлось ей улыбнуться и применить Отвод Глаз, а потом направиться в другой конец чертога за сбитнем.

Ему показалось, что Дарья Сергеевна заметила его, когда он протискивался сквозь толпу мимо нее: она на мгновение обернулась ему вслед.

— Ну? Никто тебя не увидел? — нетерпеливо спросил Митя, забирая у Севы свою порцию сбитня.

— Лиса, кажется, видела, хотя я применил Отвод Глаз. — Сева упал в кресло и повернул его так, чтобы гудящая толпа не могла его заметить. Зато сам он прекрасно всех видел из своего укрытия. — Так зачем мы сюда пришли? Ты опять притащил меня на этот дурацкий праздник какими-то сомнительными уговорами.

— Арсений хотел, чтобы мы составили ему компанию.

— Он что, снова собирается подарить Аленке свечку и опять не может сделать это без нас?

— Ему просто захотелось повеселиться. Расслабься. Смотри, здесь совсем неплохо!

— Я знаю, что тут неплохо. Я просто не понимаю, на что ты рассчитываешь — сам-то даришь ей свечки анонимно!

— Кому «ей»?!

— Ты знаешь кому, — бросил Сева.

— Я-то знаю, но ты — нет! — Митя смерил друга хмурым взглядом, протягивая руку Елисею Вилкину. Тот, едва завидев Муромца, сразу начал ему рассказывать о своем новом эксперименте.

Неподалеку от Севы на таком же кресле устроилась парочка. Парень и девушка держали в ладонях по маленькой свечке и с умилением смотрели друг на друга. Они, как показалось Севе, даже не разговаривали, а просто продолжали разглядывать друг друга тошнотворно-влюбленными глазами. За ними небольшая группка колдунов выстраивала планы по покорению женских сердец. Далее расположились девчонки, словно невзначай поправляющие волосы и платья. Дальше… А дальше вдруг появилась еще одна девушка, держащая на ладони серебристый огонек. Колдунья сделала три или четыре робких шага вперед и остановилась, а Сева с необъяснимым волнением отметил, что волосы ее не такие длинные, как у всех. Это была Полина Феншо. Она застыла на месте, глядя куда-то вдаль. И хотя Сева не видел, на что именно та смотрела, его вдруг посетило внезапное предположение, что колдунья несла свечку ему. Интересно, что было бы, окажись это правдой? Трудно было признать, что эта мысль его радовала… Нет, он обнаружил, что пальцы его крепко вцепились в подлокотники кресла, а все тело будто вжалось в плюшевую обивку, пытаясь слиться с ней. Все Воздушные знают, что эмоциям ни в коем случае нельзя давать волю, что чувства не должны касаться спокойного сердца… Но мысль о Водяной колдунье, несущей ему свечку Покрова, пронзила все его тело, и сердце в том числе, приятной болью.

«Да что это?!» — с негодованием подумал он.

На лице Полины промелькнула тень сомнения. Затем удивленно изогнулась ее левая бровь, а губы нерешительно сжались. Девчонку что-то огорчило, это было ясно, и она совершенно точно смотрела не на Севу. Это тут же отразилось на Севином лице злорадной усмешкой. Он никак не мог простить ей случайно нанесенной ему обиды — фразы, брошенной вскользь, которая звучала в его голове голосом Анисьи Муромец: «А ты ей не нравишься совершенно». А хуже этого могло быть только то, что — Сева это теперь прекрасно знал — Водяная колдунья помешала Дарье Сергеевне сделать его, Севу, неофитом. Очевидно, с появлением Водяной изменились и планы Лисы, и теперь она, несомненно, собиралась взять к себе в ученицы Полину Феншо, оставив своего самого талантливого подопечного ни с чем. Как же иначе можно было объяснить ее поведение? Велес давно сделала неофитом Муромца. Эбонит Павлович — Елисея Вилкина, Кассандра Степановна и Кощеевичи — кого-то из девчонок…

Наконец Полина опустила свечку на край стола и с пустыми руками повернула назад. Выражение ее лица осталось расстроенным. В тот же миг злость в нем сменилась жалостью. Как можно было не пожалеть эту маленькую колдунью с такими печальными глазами? Если бы кто-нибудь его спросил, хочет ли он на самом деле получить от нее свечу Покрова…

«Прекрати!» — приказал он самому себе.

Полину закружила толпа еще каких-то девиц, а затем Водяная показалась снова, но на этот раз она держала за руку Василису. Обе пронеслись мимо Севиного кресла с хихиканьем и исчезли где-то в другом конце Огненного чертога, оставив за собой шлейф едва неуловимого земляничного аромата. Сева заставил себя успокоиться, поискал глазами Стефани, но внезапно в поле его зрения выросла еще одна знакомая колдунья. Аленка, потягивая какой-то фиолетовый напиток из трубочки, подмигнула ему:

— А я думала, что ты опять сидишь в столовой… один. Даже сходила проверить.

Сева посмотрел на нее и принужденно засмеялся:

— Нет, с этим покончено.

— Почему же? — Аленка опустилась на стул и придвинула его ближе к Севиному креслу, а Сева вдруг ощутил тяжесть ее взгляда: теперь он почувствовал, к чему она клонит. — Я бы предпочла встретить тебя там.

Сева не отозвался. Холодок пробежал по шее, уничтожая последние следы улыбки на его лице. Арсений стоял совсем близко, увлеченный болтовней с Муромцем и Вилкиным, а его девушка пристально глядела на Севу.

— Не говори глупостей, — Севин голос прозвучал холодно. — Я могу неправильно тебя понять.

— Это не глупости. Мне уже давно нужно поговорить с тобой, — в голосе Аленки послышалась мольба.

Сева едва не поддался порыву закрыть лицо ладонью, не зная, куда скрыться от окружающей действительности. Он понимал, что хочет сказать ему эта колдунья, но как ее можно остановить? Он даже не мог просто встать и уйти, ведь она бы точно последовала за ним.

— Сева, послушай. Может, выйдем? Давай уйдем отсюда?

— Нет, не стоит никуда идти сейчас. Тут отлично, по-моему.

— Я больше не хочу ждать, мне нужно сказать тебе…

— Так говори здесь…

В глазах Аленки блеснула печаль:

— Я не знаю, что происходит. Понимаешь, Арсений мне нравится, он такой… замечательный. Он потусторонний и очень интересный… Когда мы вдвоем, у нас все хорошо, но когда я вижу тебя, все меняется.

— Я не такой хороший, как Арсений.

— Сева, с тобой никто не сравнится! Даже Арсений! Прости, что я это говорю, я вижу, что ты не хочешь меня слушать. Сева, мне кажется, что я люблю тебя.

Наступило молчание. Аленка ждала ответа, а Сева размышлял, глядя в пол. Сколько раз он это слышал? Слово в слово… всегда одно и то же. Иногда ему удавалось обернуть дело в шутку. Иногда приходилось внезапно уходить. Иногда требовалось несколько дней, чтобы разобраться в себе — симпатия так часто путалась с чувством вины! Но почему сейчас все повторилось? И как он мог объяснить все Аленке? Она была девушкой его друга, нельзя вот так просто оставить ее без ответа.

— Нет, — слабым голосом ответил он, испытывая лишь одно желание — подняться в свою комнату, лечь в постель и уснуть. — Ты меня не любишь.

— Ты не веришь мне?

— Не в этом дело! Тебе просто кажется, что ты любишь, но это не так.

— Но откуда тебе знать? Если я…

— Я знаю, просто знаю, — оборвал ее Сева и набрал в грудь побольше воздуха: следующий шаг должен был стать очень тяжелым. — Ладно, мне трудно это объяснить. Алена, посмотри на меня. Остановимся на том, что я тебя не люблю. И никогда не любил. И никогда не полюблю.

— Но ведь, — Аленка поставила на пол свой стакан и растерянно уставилась на свои колени, с трудом сдерживая слезы от такого неожиданного признания. — Но ведь в тот вечер, в прошлый Покров, если бы я не сказала тебе про Арсения…

— Наверное, я бы не сбежал. Но у нас все равно ничего бы не вышло.

— Но ты был со мной уже не первый раз, ты вернулся. Мы однажды уже были вместе.

Сева старался оставаться спокойным:

— Да, но что я сделал? Я тебя бросил. И сделал бы то же самое во второй раз.

— О, как ты можешь такое говорить! — Аленка прижала ладонь к губам и дрожащим голосом продолжила. — Почему ты так со мной поступаешь?

— Не знаю, — ответил Сева, но тут же смягчился. — Эй, ну не плачь. Слушай. Да перестань ты, это того не стоит. Я того не стою, честно. Я тоже хочу кое-что тебе сказать.

Сева протянул руку и осторожно дотронулся до ее шеи, девушка на миг замерла от его прикосновения.

— Но ты никому не проболтаешься, — закончил Сева.

— Ты наложил Заклятие Неразглашения? — изумленная Аленка потерла свою шею ладонью. — Но зачем?

— То, что я тебе скажу, не должен знать никто.

— Что же это за тайна?

— В моих венах течет кровь нечисти, именно поэтому тебя тянет ко мне, а в моем присутствии даже твой парень кажется тебе полным недостатков.

— Ты это серьезно? — Аленка вытерла слезы.

— Абсолютно. Абсолютно серьезно. Теперь понимаешь? Понимаешь, почему я себя так веду?

— Но… Я уверена, что правда люблю тебя. Ты просто не любил, ты не знаешь, как это — ошибиться невозможно…

— Да нет же! — Сева вскинул голову, и голос его зазвенел ледяными осколками. — Никто не любит нечисть, никто! Ясно тебе? То, что ты испытываешь, это не любовь. Ты поймешь это, как только очутишься далеко от меня. Все вернется на свои места.

Сева посмотрел на Арсения, тот, ничего не подозревая, продолжал веселиться в компании Мити, Елисея Викина и присоединившегося к ним Матвея — неофита Жабы.

— Но кто в твоей семье нечисть? — поинтересовалась Аленка. — Ведь не папа?

— Этого я не скажу, — Сева встал и, снова применив Отвод Глаз, покинул шумный чертог. Он был зол на себя, на Аленку и на Муромца, который вопреки всем протестам, притащил его на этот праздник.

Но больше всего он был зол на Водяную колдунью — именно с ее появлением в этом мире все пошло наперекосяк!

Маргарита перекинулась парой слов с Емелей, который вручил ей пиалу с мороженым, и вернулась к разглядыванию толпы. Ей хотелось увидеть, как Полина подарит Светославу свечку, но к большому разочарованию Маргариты вся эта сцена вдруг исчезла за спинами взявшихся словно из ниоткуда наставников. Василиса сказала, что сейчас вернется, и отправилась разыскать Анисью — та ведь обещала отлучиться совсем ненадолго, но куда-то запропастилась.

Маргарита так и не выяснила, кто подарил свечки ей самой — в последнее время она не наблюдала вокруг себя явных ухажеров, кроме, естественно, Фадея, к которому не могла относиться серьезно. В поле ее зрения вновь возник розовощекий Емеля и, загадочно подмигнув, указал рукой куда-то в сторону.

— Не ожидал его тут увидеть, — сказал он и снова растворился в сборище народа.

Там, куда взглянула Маргарита, стояла Дарья Сергеевна, а рядом с ней высокий колдун со шрамами на лице.

«Что здесь делает Странник?» — с недоумением подумала Маргарита. Образ наставника по магии Огня никак не вязался у нее с посещением таких мероприятий, как праздник Покрова.

Вообще эти двое смотрелись рядом очень необычно, словно вырванные из двух абсолютно разных миров. Дарья Сергеевна выглядела юной и совсем потусторонней. На ней был модный жакет, такие же потусторонние брюки и никакого плаща с капюшоном или ремня из драконьей кожи с прицепленным к нему серебряным кинжалом. Она теребила блестящие бусы, висящие на шее, и жестами соглашалась с тем, что говорил ей внушительный человек с длинными темными волосами и суровым лицом. Он-то как раз не был похож на потустороннего: покрой одежды, ее ткань, тяжелый амулет поверх свитера, кольцо, шрамы — все в нем принадлежало совершенно иному миру.

Внезапно для самой себя Маргарита подумала, что у ее наставника могла быть другая жизнь за пределами Заречья и Белой Усадьбы: с семьей, друзьями, возможно, даже детьми.

«Он, конечно, не всю свою жизнь был Странником», — сказала себе Маргарита, однако не могла представить его другим: менее загадочным, менее суровым. Ей казалось, что Македонов всегда был таким молчаливым, вызывающим трепет и нервную дрожь в конечностях.

Может быть, это нормально, что воспитанники не могут представить своих наставников не такими, какими привыкли их видеть? Взять хотя бы Веру Николаевну. Маргарита даже растянулась в улыбке, подумав о том, что Велес может печь пирожки у себя на кухне. А Лиса? Неужели у нее не было семьи? Маргариту сильно удивляло, почему эта молодая наставница, в отличие от остальных, всегда проводила свое свободное время в Заречье или Белой Усадьбе, даже ночевала здесь.

Но думать об этом ей пришлось недолго — на диван рядом с ней опустился юноша, в тусклом свете ярко сверкнули рыжие волосы Славы, который, хоть и сел возле Маргариты, но на нее не смотрел, а только странно улыбался, держа в ладонях серебристую свечку.

Заметив испытующий взгляд девушки, он все-таки заговорил:

— Наконец-то я застал тебя одну. А то к тебе прямо не подобраться!

— Ты прав, моя свита куда-то исчезла.

— Это хорошо.

— А ты, я смотрю, со свечкой! Кто подарил, если не секрет?

— Никто. — Слава повернулся к ней, взгляд его был долгим, в приглушенном свете черты его лица стали красивее, чем обычно, и Маргарита подумала о том, что вкупе со своим покладистым характером и магической силой Слава должен представлять из себя чуть ли не идеал молодого человека в глазах многих девушек. — Никто не дарил. Она для тебя.

Маргарита открыла рот, чтобы что-то ответить, но когда смысл слов дошел до нее, она растерянно захлопала длинными ресницами и осеклась. В груди разлилось странное, очень приятное чувство. И совсем не хотелось, чтобы оно проходило.

— Я уже сто раз пытался тебе сказать, — начал Слава, смущаясь сильнее, но продолжая улыбаться… — Но это не так-то просто, ты понимаешь. И даже сейчас не знаю, как сказать, просто слова звучат так глупо, согласись. В общем, вот. — Он протянул свечку Маргарите.

— Спасибо. — Маргарита постаралась собраться с мыслями и ощутить всю прелесть сложившейся ситуации. — Ты, да… не говори, и так понятно все. Я…

— Ты мне очень нравишься, — вдруг на одном дыхании проговорил Слава.

И Маргарита с радостью позволила парню взять своей холодной от волнения рукой ее ладонь.

— Ты сильно расстроилась? — спросила Василиса, уводя Полину подальше от шумной толпы. — Расстроилась из-за того, что Оля подарила Светославу свечку?

— Нет, совсем нет, — неуверенно воскликнула Полина и обернулась, потому что теперь ей вдруг захотелось посмотреть на то, как отреагировал Светик на этот неожиданный подарок. Но Светика видно не было.

Полина сама толком не знала, расстроилась или нет. Разве был у нее повод для печали? Ведь то, что Светослав нравился Оле, совсем не означало, что Оля нравилась Светославу. Ведь так? Это на Полину он всегда смотрел с такой робостью; ей так мило улыбался, а не какой-то другой колдунье.

— Куда же Анисья запропастилась, — произнесла себе под нос Василиса, заметив задумчивое выражение на лице Водяной колдуньи.

— Она, наверное, с Тихоном. Где-то здесь должна быть.

— Нет, — возразила Василиса, — в том-то и дело, что не с Тихоном. Вон, взгляни. Видишь? Он снова стоит с друзьями, а Анисьи рядом нет. Знаешь, я думала, что он собирается… поговорить с ней об отношениях. У него было такое лицо, когда он подошел к нам. Интересно узнать, почему же Анисья оставила его одного?

— И впрямь удивительно! Давай поищем хотя бы Маргариту. Анисья, кажется, отсюда попросту сбежала.

Василиса с Полиной обошли всю комнату вокруг, но белокурую подругу отыскать так и не смогли, зато не упустили из глаз хмурого Диму Велес, который, наверное, явился на праздник Покрова, чтобы придать ему хоть каплю мрачности. Девушки были уверены, он и не думал о том, чтобы дарить кому-нибудь свечку.

— Стой! — пискнула Василиса и потянула подругу назад, как только впереди показался диван, где сидела Маргарита.

Полина пригляделась и заметила Славу, который расположился рядом с Огненной колдуньей. Он что-то говорил и все ближе наклонялся к Маргарите, пока не…

— Ой, они целуются! — шепнула Василиса.

— Вот мы и нашли Марго. Но Слава нашел ее раньше, — заключила Полина. — Я уже столько раз говорила, что она ему нравится, а Маргарита все отнекивалась. Оказывается, я была права.

Глава девятая Шапка-невидимка

Полина лежала на поверхности воды, раскинув руки. От небольшого горячего прудика поднимался густой пар. Это Дарья Сергеевна отправила ее сюда после утренней встречи. Вода здесь пахла минералами и имела необычный цвет: переливалась множеством бледных оттенков. По желанию Водяной она наполнялась эмоциями и голосами, разными чувствами и мыслями. «Раньше вода была просто водой, — думала Полина, закрыв глаза. — А теперь это — мое волшебство». Ее концентрация достигла той точки, когда воду уже невозможно было отделить от нее самой. «Вода — это я», — чувствовала она, и вдруг появилось ощущение, что все устройство мира станет ей понятно в следующее мгновение.

— Как это читается? — прервала ее мысли Стефани, проговорившая эту фразу на французском и затем добавившая по-русски. — Са-мо-бган-ка?

Полина вынырнула из горячей воды и уставилась на француженку. Та сидела в плетеном кресле рядом с источником, укутавшись в плед и листая красочную книгу. Большой навес укрывал обеих девушек и сам горячий источник от мокрого снега, а огонь, полыхающий в расставленных вокруг каменных чашах, согревал воздух.

— Да, так и читается.

— Какое жуткое слово!

Полина хотела возразить, но внезапно показалось, что кто-то тихо произнес ее имя. Она оглянулась, однако увидела лишь пустой парк с рыжими стволами вековых сосен и несколькими покосившимися серыми лавочками с одной стороны и угол флигеля — с другой.

— Полина! — она была уверена, что на этот раз не ослышалась. Ее точно кто-то звал. Она поглядела по сторонам, но снова никого не заметила.

— Что с тобой? — спросила Стефани, оторвавшись от книги и взглянув на подругу.

— Ты ничего не слышала? Кто-то назвал мое имя.

— Нет. Может, ты заколдовала воду так, что она теперь с тобой разговагивает? — усмехнулась Стешка.

— И создает ментальные проекции твоих друзей. — Перед Полиной прямо из воздуха появились Анисья с Василисой. Обе они стояли возле плоской каменной лесенки, ведущей к источнику, на легком сыром снегу за ними тянулись цепочки следов.

Девочки засмеялись. Полина застыла от удивления, а Василиса с Анисьей продолжали хихикать.

— Может, вы объясните, что все это значит? — Полина постаралась придать лицу серьезное выражение, но общее веселье перекинулось и на нее. Она высунулась из воды по плечи и уставилась на подружек.

— А, вот ты где! — раздался голос Мити.

Четыре колдуньи разом обернулись и увидели Муромца в сопровождении Севы — друзья как раз проходили мимо источника. Митя указывал на сестру и обращался именно к ней.

— Как ты могла? Я так и знал, что это ты ее стащила. Тебе что, своей мало? Или ты отрастила вторую голову, чтобы вместить туда все свои умные мысли?

Он проник под навес, приблизился к смеющимся подругам и выхватил из рук сестры какой-то предмет, напомнивший Полине скомканную плотную ткань бурого цвета.

— Что это? — спросила Полина, вынырнув еще сильнее и уже начиная ощущать легкий холодок: кожа ее тут же покрылась мурашками.

— А на что похоже? — все еще смеясь, спросила Анисья.

— Воздержусь от ответа в надежде, что вы мне сами все объясните.

— Это шапка-невидимка, — сказала Василиса, в руках у которой был точно такой же темный матерчатый ком.

— Шапка-невидимка? Значит, с ее помощью можно становиться невидимым? И надолго?

— Нет, ненадолго, — ответил Митя, сняв свою шляпу с пером и расстегнув ворот пальто: под навесом у источника было по-настоящему тепло, особенно по сравнению с погодой во всем остальном парке. — У шапок есть определенный, так сказать, заряд. Когда он истекает, становятся видны ноги, затем туловище. Хотя ради шутки можно ходить с невидимой головой.

— Где вы их достали?

— Нам с братом в детстве подарили родители, — начала Анисья.

— И мне Митя как раз одолжил свою. — Василиса покосилась на Муромца и рассмеялась.

— Так, попрошу не врать, — возразил с улыбкой Митя. — Я никому ничего не давал.

— Ладно, — воскликнула Полина. — Тогда, может, Сева даст мне свою шапку, и мы втроем сможем разгуливать с невидимыми головами?

— У меня нет шапки-невидимки, — задумчиво произнес Заиграй-Овражкин, не глядя на Водяную колдунью, словно предмет обсуждения казался ему глупым и бессмысленным.

— Конечно, зачем нам такая мелочь! — съязвил Митя.

Полина покосилась на Стешку и заметила знакомый гипнотизирующий взгляд, прикованный к Севе. Тот почему-то лишь наклонил голову и скромно потупился.

— Ну, ладно. До вечера пусть шапка остается у тебя, — кивнув Василисе, Митя повернулся к Полине. — Ты снова оккупировала источник?

— Это мой Водяной трон, — ответила Полина, радуясь, что Заиграй-Овражкин, увлеченный игрой в гляделки со Стефани, скорее всего, ее не слышит.

— Что-что?

— Нуу, Кровь Усадьбы, что, не слышал? — в ответ улыбнулась Водяная колдунья.

— И мы как раз пришли забрать ее отсюда, — вставила Анисья, протягивая Полине халат. — Пора завтракать!

— Действительно, пора, — согласился Митя и дернул друга за рукав. — Ясный сокол, ты идешь на завтрак?

Сева кивнул и направился вслед за Муромцем ко входу флигеля, из которого уже доносились аппетитные ароматы. Стефани встала с плетеного кресла, отбросила в сторону плед и присоединилась к молодым людям, сказав Полине на французском: «Увидимся за завтраком».

— Почему он назвал Севу «ясным соколом»? — улыбнулась Василиса.

— Меня больше интересует, почему она так на него пялилась, — ответила Анисья, мрачно всматриваясь вслед удаляющейся троице.

Полина вылезла из воды, вытерлась, замотала мокрые волосы полотенцем, натянула халат и вместе с Земляными колдуньями направилась к боковому входу в столовую.

Любимый столик в самом углу оказался занят: там уже сидел брат Анисьи, его друг и Стефани.

— Давайте сядем к ним, — предложила Василиса, но не встретила согласия.

— Лучше поближе к печке или камину, — возразила Полина.

— Да уж! К этим троим я не пойду, — заявила Анисья, опускаясь за ближайший столик. — Сегодня они меня раздраж…

Ее прервал окрик Маргариты. Та сидела на втором этаже, выполненном в виде широкой галереи. Вместе с ней был Слава, теперь неотступно сопровождавший ее повсюду. С праздника Покрова прошло четыре дня, и за все это время Полина почти не видела подруги — Маргарита пропадала где-то со своим парнем.

— Я уже скоро забуду, как ты выглядишь, — произнесла Водяная колдунья с натянутой улыбкой, хотя в душе чувствовала легкую обиду, вызванную неприятным чувством одиночества.

Анисье пришлось покинуть занятое место и последовать за Василисой и Полиной на второй этаж.

Маргарита засмеялась, не уловив нотки грусти в голосе Полины:

— Я выяснила кое-что, что будет тебе интересно. Это насчет Оли и Светослава. Они не встречаются! Здорово, правда? Оля, конечно, наплела мне с три короба, будто пока еще ничего не решено, но только я ей не верю. Еще бы она призналась в том, что ей отказал такой парень!

— Что значит «такой парень»? — переспросил Слава.

Маргарита лишь засмеялась в ответ и поцеловала его… прямо в губы! Полина смущенно опустила голову, уставившись на стол — она еще никогда ни с кем не целовалась.

— Значит, Александр Владимирович просил тебя помочь ему? — спросил Слава, очевидно продолжая тему разговора, который был прерван появлением Маргаритиных подруг.

На лице юноши отразилось легкое удивление:

— Но почему именно тебя?

— Да потому что она де… — начала Анисья.

— Не знаю почему, — перебила Маргарита, немного покраснев.

— Уверена, Фадей сказал бы, что все дело в твоей невероятной силе, — пошутила Полина, вспомнив, как Маргарита постоянно жаловалась на досаждавшего ей Огненного колдуна.

— Да! — тут же вспыхнула Маргарита. — Он каждый раз не сводит глаз с моих рук, словно ждет, что вокруг них снова появится золотое свечение, как в первый раз…

— Свечение? — переспросил Слава.

— Ну да. Я разве тебе не рассказывала? Я иногда вижу легкое свечение вокруг своих ладоней. Македонов говорит, это связано с тем, что у меня довольно большой потенциал силы, но я не умею ее контролировать.

— Ты видишь свою силу? — изумленно переспросил Слава. — Прямо вот так? С открытыми глазами?

— Да, — растерянно ответила Маргарита. — Вот, смотри, может, и сейчас получится.

Она устремила свой взор на чайную ложку, лежащую на Славином блюдце, и попыталась поднять ее в воздух, не дотрагиваясь рукой. Прошло около двух минут, прежде чем ложка пошевелилась и легонько подпрыгнула. Маргарита тут же продемонстрировала всем свою ладонь, окруженную слабым, почти незаметным желтоватым светом.

— Вот о чем я говорю.

— Маргарита, ты знаешь, что это большая редкость, когда колдун видит свою силу? Это говорит о том, что его сила… хм… настолько велика, что приобретает, как бы это выразить, физический облик в виде света.

— Да? — моргнула Маргарита, ощутив прилив гордости. — А наши Огненные жалеют меня, считая, что я просто не умею держать силу под контролем.

— Глупости. Из-за этого ты действительно можешь терять силу быстрее других, но у тебя ее в разы больше! — кивнул Слава. — Кстати, как именно ты помогала Македонову?

— Он попросил меня собрать для него кое-какие растения.

— И все? Вы просто собирали травы? Македонов не просил тебя колдовать? — не унимался Слава. — А то среди старших колдунов ходят слухи, что он чуть ли не в неофиты свои тебя готовит.

— В неофиты?! — Маргарита чуть не подавилась киселем, который пила. — Слава, ты начинаешь напоминать мне Фадея. Неофит! Нет, я просто ему помогаю. — Конечно же, она не могла стать неофитом Странника. Во-первых, она еще не прошла Посвящение, и произойдет это не раньше, чем через два года. А во-вторых, даже если учесть, что иногда неофитами становились колдуны до своего Посвящения, Марго даже представить себе не могла, что именно ее — потустороннюю и неконтролирующую свою силу — выберет Македонов. — К тому же он постоянно повторяет, что мне очень важно научиться управлять эмоциями, чтобы не растрачивать всю силу за один раз.

— Да, Лиса мне тоже это говорила, — подхватила Полина.

— Считается, что Земляным колдунам это дается лучше, чем остальным, — сказала Василиса.

— Но Велес чаще ставит нам в пример кого-нибудь из целителей, даже если они Воздушные, — сказала Анисья, со смешанными чувствами глядя на переплетенные пальцы Славы и Маргариты и мысленно спрашивая себя, почему на празднике Покрова не выслушала то, что хотел сказать ей Тихон.

— Пойду возьму себе чего-нибудь сладкого, — сказала Полина, поднимаясь со стула и направляясь к лестнице, ведущей вниз: отношения Маргариты и Славы почему-то тоже выбили ее из душевного равновесия.

Она подошла к столу с блюдами, которые Белая Усадьба предлагала своим жителям на завтрак, и рассеянно огляделась. В ее голове моментально возник рой вопросов, совсем не относящихся к ее внутреннему состоянию. Кто готовил все эти вкусности? Ну не Розалия Павловна же вместе со своими помощниками? Каждый день и в таком количестве? Кто мыл посуду? Убирать в комнатах и следить за своей одеждой воспитанники должны были сами. Полина выучила несколько простых наговоров, заставляющих кровать саму заправляться, пятна от разлитых зелий исчезать, а книжки складываться в ровные стопки, однако генеральной уборкой комнаты, в которой она жила, ни разу не занималась — кто-то всегда делал это за нее. Окна всегда были вымыты до блеска, на полках не лежало ни пылинки. Зато ей уже не приходилось удивляться, откуда таинственные повара знали, какие блюда захотят на обед жители Усадьбы: понятно, что один толковый ясновидящий мог все это предсказать. Тем не менее в «Тридесятом Вестнике» пару раз появлялись пугающие статьи о том, что колдунам, пересекающим порог столовой, внушалось желание отведать именно те кушанья, которые были приготовлены. Автор, страдающий паническими атаками, до сих пор оставался неизвестным.

Полина зевнула. Она снова не выспалась из-за того, что прошлой ночью вместе с Митей и Севой бродила по темному лесу. Парни вели себя очень скрытно: ни разу даже случайно не обмолвились в присутствии посторонних об их с Полиной вылазках. Ей же наоборот не терпелось рассказать об этих приключениях своим подругам, а особенно Маргарите, от которой приходилось скрывать еще и то, что именно Полину Марго повстречала во время похода в лес со Странником. К тому же ребята обсуждали Русалий круг, о котором почему-то еще не объявляли наставники, но и этого Полина не могла рассказать подружкам.

— Доброе утро, — внезапно Полина услышала приятный голос Светослава и выронила печеное яблоко, которое собиралась положить себе в тарелку.

— Привет, — она заморгала, словно не веря в то, что перед ней стоял синеглазый красавец.

— Ты сегодня уже встречалась с Лисой?

— Да, — Полина уставилась на упавшее яблоко, чтобы не смотреть на собеседника. Яблоко внезапно зашевелилось и подпрыгнуло вверх. Полина тут же схватила его. — Рано утром. Теперь жутко хочется спать.

— Понимаю, — Светослав проводил взглядом яблоко. — Как здорово у тебя получается это делать! Прямо как у Воздушных.

Полина смущенно улыбнулась, не зная, что на это ответить, и тут же почувствовала себя полной идиоткой.

— А что ты делаешь в свободные дни? — спросил Светослав, явно стараясь как можно дольше наливать себе чай.

— Что? То есть, мы с Маргаритой обычно катаемся на лошадях, хотя ты знаешь, я немного боюсь лошадей, но все равно… Или я учу названия трав и стараюсь не смеяться над ними… Бывает, Василиса приглашает нас к себе в гости. Но у Маргариты теперь есть парень, так что я не знаю…

«Идиотка! Идиотка!» — пронеслось в ее голове.

— Ясно, — закивал Светослав. — Значит, ты, скорее всего, будешь занята в это Новолуние?

— Нет, а что?

Светослав замялся, сделав вид, что очень увлечен выбором пирогов, а потом вдруг ответил тихо:

— Я хочу пригласить тебя на… на… у моего старшего брата будет день рождения. Он собирается праздновать в Беловодье, ты наверняка знаешь, где это. И я подумал, что, может быть, ты тоже захочешь прийти?

Их глаза встретились. Светослав протянул руку и положил на Полинину тарелку пирожок, который только что выудил из корзины с выпечкой.

— Я приду, — кивнула Полина. — Только меня, скорее всего, не пустят туда, да и тебя тоже. Анисья рассказывала мне про это место. Она говорит, что непосвященным туда не попасть.

— Не волнуйся, — шепнул Светослав, наклонившись к ее уху. — В Беловодье работает моя тетя, она нас пропустит. Да и брат как раз уже прошел Посвящение. Встретимся в Новолуние у ворот в десять вечера, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Полина и посмотрела вслед Светославу, который направился к столику, где его ждали друзья. Она даже не вспомнила о том, что ей светит уборка деревенских конюшен, если кто-нибудь из наставников заметит ее отсутствие в такое позднее время. Колдунья опустила глаза в тарелку и только теперь обратила внимание на то, что пирожок, который положил туда Светик, имел форму сердца.

Рядом вдруг появился Сева, но не притронулся к блюдам, а лишь произнес:

— Сегодня никуда не идем. Муромец останется в Новолуние в Белой Усадьбе, так что все переносим. Это будет самое лучшее время для подобного обряда.

— В Новолуние я не смогу! — шепнула Полина.

— Не сможешь? — взгляд Заиграй-Овражкина стал холодным.

— Да! Меня пригласили на… на свидание, — она продолжала рассматривать свою тарелку и ее содержимое.

— Ладно, — Сева равнодушно повернулся к ней спиной и с пустой тарелкой вернулся к Стефани и Мите.

Хорошее настроение Полины мигом улетучилось. Ей захотелось догнать Заиграй-Овражкина и… хорошенько пнуть его. Хотя она и знала, что это ничем бы ей не помогло. Девушка вдруг почувствовала такую злость, что еле сдержалась, чтобы не сжать кулаки. Почему он появился именно в тот момент, когда у нее наконец стало так хорошо на душе? Появился и все испортил! А она никак не могла отомстить ему за это, ведь достучаться до его каменного сердца было невозможно.

— Рассаживайтесь, вот еще стул, — сказал Густав Вениаминович.

Анисья положила на колени бересту, готовясь слушать наставника, хотя мысли ее занимало отнюдь не Целительство. Только что в коридоре она чуть не столкнулась с Тихоном, при встрече с которым отчего-то лишь отвела в сторону глаза и даже не поздоровалась. Теперь она чувствовала себя ужасно неловко. Она снова и снова прокручивала в голове эту сцену, и ей хотелось повернуть время вспять и исправить ситуацию. И, может быть, даже поговорить с Тихоном.

— Все пришли? — спросил наставник. — Ясно. Остальным Целительство показалось слишком сложным? Ну что ж, обойдемся и без них. Итак. Продолжаем говорить о целебной росе. Есть один вид целебной росы, который представляет собой очень большую редкость. Казалось бы, что может быть сложного в том, чтобы добыть росу? Но мы поговорим не о простой росе, использующейся в лекарском деле, мы поговорим с вами о росе, которая может избавить колдуна от самых страшных недугов.

Полина вывела красивый заголовок в блокноте и уставилась на Густава Вениаминовича, однако Маргарита с Василисой продолжали над чем-то хихикать, и она не удержалась и придвинулась ближе к ним.

— Ты уже думаешь о своем свидании? — напомнила Маргарита.

— Это вовсе не свидание, — возразила Полина и порозовела: она ведь сама сказала Севе, что ее позвали именно на свидание.

— Ну, конечно. А зачем Светослав пригласил тебя на день рождения к своему брату, с которым ты даже не знакома? Это просто повод. Это будет самое настоящее свидание.

Полина улыбнулась, не смея возражать — ей и самой хотелось, чтобы слова Маргариты оказались правдой. Она едва не обернулась, чтобы взглянуть на Светослава, который должен был сидеть где-то возле двери, подальше от Жабы, в последнее время почему-то часто выбиравшего его в качестве подопытного, но сдержалась.

— Появление подобной росы происходит всего один раз в несколько лет и не имеет установленной периодичности. Такая роса может выпасть, допустим, завтра, а потом через пять лет, а потом через год, затем через десять, вы поняли? Но все же не так уж и сложно получить ее, если вы будете знать, что предшествует ее появлению. Давайте-ка подумаем, что может способствовать выпадению этой целебной росы?

Юные маги начали молча переглядываться, а потом кто-то невнятно произнес:

— Время года.

— Верно, время года. Давайте запишем, что чаще всего, отметьте, именно чаще, но не всегда, роса эта выпадает ближе к середине лета. Но как бы вы определили, что это именно такая роса, которая вам нужна?

— Может быть, появляются какие-нибудь знаки? — предложила Полина, однако Густав Вениаминович не отреагировал на ее реплику, и колдунья, покраснев, уткнулась в блокнот.

— Перед тем как выпадет роса, должно что-то произойти? — спросил Емеля.

— Именно, — согласился наставник. — Иначе говоря, мы имеем дело с некоторым набором знаков, которые указывают на то, что это и есть нужная нам роса!

Полина возмущенно подняла голову и глазами, полными недоумения, покосилась на Густава Вениаминовича.

— Он меня игнорирует? Я только что именно это сказала!

— Он не воспринимает правильных ответов из уст девушек, — сказала Василиса. — Тебе же Лиса говорила, что он считает нас глупыми.

— Нечестно! — разозлилась Полина.

— Естественно. Вот если бы ты сейчас засмеялась, скажем, над словом «роса», он бы точно услышал и отчитал по полной программе, но правильный ответ, озвученный тобой, его мало интересует, — сказала тихо Маргарита. — От него сбежала жена, и в этом виноваты все колдуньи, разве непонятно?

— Так, Феншо, прекратите болтать, — Густав Вениаминович строго взглянул на Полину, отчего та рассердилась еще больше, получив замечание в тот момент, когда разговаривала Маргарита, а вовсе не она.

— Он меня ненавидит, честное слово! Я ведь молчала!

— Так что же за знаки?

Полина выдернула листок, написала на нем два слова и передала его назад прямо в руки Фадею, который все еще сходил с ума по Маргарите и поэтому всегда сидел недалеко от нее.

— Расположение планет, — громко прочитал Фадей Полинину записку.

— Именно! — обрадовался Густав Вениаминович. — Расположение небесных тел — это самый главный признак. В ночь, предшествующую выпадению нужной нам росы, планеты выстраиваются в определенном порядке. Звездочеты тщательно отслеживают движение небесных тел и вовремя предупреждают целителей. Что ж, давайте укажем, что это за порядок планет. Матвей, помогите мне.

— Спасибо, — шепнул Фадей Полине, но та только пожала плечами.

Густав Вениаминович и его неофит Матвей сделали пару сложных движений руками, и в воздухе перед ними возникло несколько сверкающих линий и точек, соединившихся в упрощенную схему небесного свода.

— Составлением астрологических карт вы занимались в прошлом году с Кассандрой Степановной, так что теперь можете обратиться к своим знаниям и догадаться, как должны располагаться планеты и спутники. Подскажу: тут задействован Меркурий, Венера и Луна. Кто может?

— Девочки, вы как считаете? — спросила Маргарита.

— Я не знаю, как должны располагаться планеты. Но Венера, скорее всего, вон там…

— Я тоже не знаю, — буркнула Полина.

— Анисья, — позвала Маргарита. — А ты чего молчишь?

Анисья вздрогнула от неожиданности и поглядела на подружек:

— Я задумалась.

Жаба воодушевленно принялся высчитывать углы, под которыми пересекались траектории движения Венеры и Меркурия, а Анисья тем временем снова впала в глубокие размышления.

— С планетами разобрались, — заключил Жаба. — Но это не единственная особенность. Что же еще, по вашему мнению, может служить признаком того, что эта та самая целебная роса?

— Погода? — предложил Светослав.

— Какая именно погода?

— Не знаю, может быть, зной?

— Нет, неверно. Дождь. За день до выпадения этой росы ровно в полдень начинается ливень. После него на небе появляются четыре очень ярких радуги. Птицы поют всю ночь, не замолкая. Ну, и последний знак — это цветение редкого растения. Ну, что за растение, кто знает? Нет, не папоротник. Оно называется росенником. Да-да, звучит, как название нашего города. Росенник имеет большие розовые цветы и узнаваемый приторно-сладкий запах, который очень хорошо ощущается после дневного ливня.

— А же где оно растет?

— Везде. Обычно мы его не видим. Это растение показывается только раз в несколько лет. Его соцветия просто возникают на стеблях других цветов и трав. Записали? А теперь давайте повторим все признаки появления этой росы, исцеляющей от тяжелых болезней.

Полина была переполнена эмоциями, но теперь ее уже клонило в сон, и все вокруг перестало казаться реальностью. Было около четырех часов утра, на улице стоял пронизывающий ночной холод, под ногами блестел разноцветными кристалликами снег, а она медленно шла рядом со Светославом по направлению к воротам Белой Усадьбы. Дорога была пустынной. Где-то за углом ближайшего здания ждала машина, принадлежащая брату Светослава — Егору. Полине очень трудно было свыкнуться с мыслью, что автомобили — обычное явление в этом городе. Светослав собирался проводить Полину до Белой Усадьбы и вернуться обратно — он решил остаться ночевать у своей тети, которая, в отличие от его родителей, жила в Росенике.

— Совсем немного осталось, — сказала Полина, сонно улыбнувшись. Когда она только собиралась на эту встречу, хотела выглядеть как можно лучше (пришлось провести немало времени у зеркала), но теперь волосы ее растрепались и торчали из-под шапки в разные стороны, а лицо было усталым и бледным. — Какой хороший был вечер. Я столько танцевала!

— Тебе правда понравилось? — взволнованно спросил Светослав.

— Да, очень понравилось! Было весело.

Ворота Белой Усадьбы вырисовывались все четче, и сердце колдуньи учащенно забилось — предстояла сцена прощания.

— Отсюда я могу сама дойти, — начала Полина. — Если, конечно, ворота открыты.

— Егор сказал, что для тебя они точно будут открыты. Как и парадный вход.

— Полина. — Светослав остановился, и девушка чуть не икнула от нахлынувшего на нее смущения.

— Можно, я тебя кое о чем спрошу?

— Ну, конечно.

— Ты… С тобой случается иногда… что-то странное. Ты пропускаешь встречи с наставниками и еще… Я знаю, что в прошлом году на празднике Летнего солнцестояния с тобой что-то произошло. Я там не был, но мне рассказал Филлип. Понимаешь, об этом почти никто ничего не знает, но всем интересно.

Полина удивленно посмотрела на собеседника: она ожидала совсем другого разговора.

— А, ты об этом. Да, у меня бывают… хм… приступы. Но целители не знают, что именно со мной стряслось, — соврала Полина, решив не говорить Светославу о проклятии — вдруг это только отпугнет его. — Но ты не волнуйся, это не опасно.

— Я очень рад. Я боялся за тебя и поэтому спросил… ты не подумай…

— Да нет, все хорошо.

Светослав замялся. Он стоял очень близко к Полине, а она не знала, как себя вести: то ли сделать еще шаг навстречу, то ли отойти назад. Было как-то неловко молчать, поэтому Водяная колдунья продолжила:

— Но если вдруг что-то подобное произойдет со мной в твоем присутствии, не пугайся. Говорят, я начинаю кричать и все такое. Ты просто должен будешь предупредить кого-нибудь. Лучше всего специалиста по… — Полина умолкла, чуть не выдав свою тайну. — В общем, того французского специалиста, который приехал вместе со мной, знаешь его? Он такой грузный, с большим животом и короткой черной бородкой. Его зовут мсье Монье. Ну, можно еще сказать Жабе или Даниилу Георгиевичу, хотя последний редко бывает здесь. На крайний случай Севе. Он, кажется, знает, что делать.

— Севе? — переспросил Светослав.

— А, — улыбнулась Полина. — Сева — это сын целителя, Заиграй-Овражкина. Такой, с веснушками.

— Полина, я знаю, кого ты имела в виду, просто удивляюсь тому, что он знает «что делать», как ты выразилась.

— Ну да. — Полина помрачнела: не хватало еще, чтобы Светослав обиделся на нее из-за этого Севы, как когда-то Миша обиделся на Анисью. — Знаешь, он и так везде сует свой нос, так что, действительно, лучше ему ничего не говорить. Только Монье или Жабе.

Полина понадеялась, что эта фраза прозвучала достаточно убедительно из ее уст, и с облегчением вздохнула, когда заметила, что Светослав едва различимо улыбнулся.

— Наверное, мне уже пора.

— Угу, — Светослав кивнул, но не сдвинулся с места.

— Тогда пока. Спасибо за приглашение.

— Пока, — еле слышно отозвался Светослав.

— Увидимся на днях, — ответила Полина.

Светослав вдруг преодолел последний шаг, отделяющий его от Полины, и поцеловал ее куда-то между щекой и губами. Она подавила нервный смешок, развернулась и быстро зашагала к воротам.

В холодном полусвете ноябрьского утра ее лицо было озарено улыбкой: довольной и немного удивленной от всего пережитого. Под подошвами ботинок поскрипывали хрусталики сухого рассыпчатого снега, успевшего всего за пару дней укутать землю белым мерцающим ковром. В воздухе, колком, промерзшем, тоже искрились снежинки. Полина подумала о том, что зря рассказала Светику о неприятных приступах, что случались с ней — мало кому понравится такая ее особенность! Зря упомянула имя Севы… Это словно само сорвалось с языка. И почему он вечно вертится у нее в голове! Много чего делать не стоило, думала Полина, но продолжала улыбаться. А кое-что все же надо было исправить — вот бы вернуться назад и тоже поцеловать Светослава, пусть даже в щеку. Зачем она так быстро убежала?

Она глядела перед собой, но не видела ничего, кроме приятного лица Светика, которое продолжало маячить в ее воспоминаниях, и только когда чуть не врезалась в ворота, грезы ее оборвались, сменившись менее умиротворенной реальностью. Полина стояла совершенно одна перед древней каменной стеной, готовая войти внутрь на территорию парка Белой Усадьбы, и колени ее вдруг свело от страха. Что если кто-нибудь заметит ее? Она тут же отпрянула назад и спряталась за массивным каменным столбом, раскрыв сумку и начав судорожно в ней рыться. В руки попадалась то расческа, то блокнот, который она зачем-то прихватила с собой, кошелек, несколько конфет в шуршащих разноцветных фантиках, но наконец Полина нащупала то, что искала — тугой коричневый сверток из грубой шерсти. Это была шапка-невидимка. Полина с Маргаритой провели немало времени, придумывая всевозможные способы проникновения в Белую Усадьбу. Полина должна была вернуться домой никем не обнаруженная, чтобы избежать наказания. Спасла ее Василиса: принесла шапку-невидимку, ту самую, что однажды одолжила у Мити — почему-то он так и не забрал ее обратно.

Полина застегнула сумку, надела шапку-невидимку и, вернувшись к воротам, толкнула одну из створок. Парк был таким же пустынным, как и дорога, по которой она шла со Светославом. Неподвижно и сонно стояли голые черные деревья, упираясь ветвями в тяжелое по-зимнему серое небо, величавое здание Усадьбы возвышалось впереди: нужно было проделать бегом всего пару сотен метров, а затем обойти здание вокруг и достигнуть парадного крыльца. Полина вздохнула и, услышав внезапный крик ворона, взмывшего ввысь, кинулась со всех ног. Через несколько минут до огромной входной двери оставалось рукой подать. Колдунья остановилась, отдышалась, нервно оглянулась по сторонам, не до конца веря в то, что остается абсолютно невидимой для человеческого глаза, и в конце концов навалилась на широкую створку из почерневшего дерева. Дверь неохотно поддалась и впустила маленькую ведьму в теплый мрак холла. Едва Полина услышала скрип закрывшейся за спиной двери, она пожалела о своей неосторожности: навстречу откуда-то из самого дальнего и темного угла поднялась огромная фигура, высокая и нечитаемая. Полина стояла на месте, не смея пошевелиться, напрочь забыв о том, что шапка-невидимка на голове не позволяет никому увидеть ее. Фигура медленно приближалась, делая бесшумные шаги, обходя гардероб, поблескивающий в тусклом сине-сером свете утра своими потертыми вешалками, минуя большую медвежью голову, висевшую на стене… Кто это был? Грозный, широкоплечий… В длинном развевающемся плаще. Полина в последний раз постаралась разглядеть лицо этого колдуна — или призрака? — и, заметив, как ей показалось, длинный косой шрам на его плохо освещенном лице, вдруг бросилась бежать, с ужасом различая эхо собственных шагов, отдающееся от гладких каменных стен и пола. Ориентируясь на звук, Странник кинулся вслед за Полиной, которую не мог видеть. «Конечно, — исступленно думала Полина, преодолевая расстояние до лестницы, ведущей наверх к спальням, — он просто печется о безопасности, это его долг — ловить таких хулиганов, как я!» Однако эти мысли отнюдь ее не успокаивали. Она осилила лестничный пролет, слыша быстрые шаги за своей спиной, и скрылась за спасительным поворотом в правое крыло второго этажа. Однако на этот раз произошло нечто еще более ужасное: шапка-невидимка от резкого разворота слетела с головы и упала на пол. Девушка была так напугана, что не могла остановиться и поднять ее: до двери комнаты оставалось совсем чуть-чуть, а шаги Странника слышались все отчетливей… Последнее усилие, и Полина ворвалась в спальню, быстро закрыв за собой дверь.

Александр Владимирович еще раз осмотрел длинный коридор в крыле колдуний, но никого так и не увидел.

— Наверное, даже не стоит и пытаться разгадать эту головоломку, — признался он себе, вывернув наружу шапку-невидимку: надпись на внутренней стороне гласила «М. Муромец». Но через холл и по лестнице бежал точно не Дмитрий Муромец. Без сомнений, это была девушка, причем очень напуганная или возбужденная — ее эмоции шлейфом тянулись за ней в виде еле ощутимой ниточки энергии.

Наставник спрятал шапку-невидимку в карман плаща и спустился по лестнице вниз. На этот раз там его уже ждал Вещий Олег.

— Пришлось подняться на второй этаж и кое-что проверить, — сказал Александр Владимирович наставнику по Легендологии: интуиция подсказывала ему, что тайнами личной жизни наследника Муромцев не стоило делиться с остальными обитателями Белой Усадьбы.

— Не беспокойтесь, я не подумал, будто вы испугались и решили не приходить. — Олег был бодр, и глаза его, как обычно, горели, даже несмотря на раннее и холодное утро. — Но теперь нам надо поторопиться: Старейшины не очень-то любят ждать.

Оба колдуна покинули особняк, пересекли парк и добрались до ворот. Вещий Олег собрался было достать ключ, отворяющий замок, но одна из створок ворот оказалась приоткрытой.

— Послушайте, — Страннику все это не понравилось, да и шапка-невидимка, лежащая во внутреннем кармане, не давала покоя. — Похоже, кто-то недавно прошел через ворота.

— Да, — беззаботно отозвался молодой наставник, как будто не вникая в суть сказанного, — и даже не закрыл их за собой!

— То есть… это возможно?

— Конечно, — Вещий Олег обернулся к своему спутнику, пока они шли к поджидавшей их повозке.

— Кто угодно может сюда войти? — это не вязалось с тем, что Александр Владимирович помнил о своем пребывании в Белой Усадьбе много лет назад.

— Нет, не кто угодно. Только невинная колдунья — на них не действуют эти магические затворы, — доверительно улыбнулся Олег. — Но они сами об этом не знают. Так что это просто какая-нибудь бунтарка, которая решила не возвращаться в свою постель до утра и посчитала себя счастливицей, сумев открыть ворота. И так как это ей удалось, мы можем до сих пор быть уверенными в ее чистоте.

Странник вернулся к своим мыслям, вспомнив, что совсем недавно магия невинной Огненной колдуньи позволила ему найти место, которое безрезультатно искали многие поколения колдунов.

Дорога, по которой они ехали, оказалась ухабистой, будто карета катилась не по улицам, а по каким-то неухоженным дворам, но окна в ней были занавешены, и Александр Владимирович не стал отодвигать шторки и смотреть, где именно они проезжали. Это длилось всего несколько минут, затем повозка остановилась, и оба колдуна вышли возле большого особняка, в летнее время окруженного пышным садом.

— Это Дворец собраний? — уточнил наставник по Огненной магии. — Не понимаю, для чего я понадобился Старейшинам? В жизни никогда их не видел, только в газетах.

— Ну, вот сейчас и познакомитесь, — тихо, но все так же дружелюбно проговорил Вещий Олег. Только теперь Странник заметил, что на его спутнике был бархатный серебристый плащ, заколотый на груди платиновой брошью в виде полумесяца. Этот полумесяц напомнил ему старинный серп, который он видел в руках Маргариты Руян.

— Вы тоже входите в Совет Старейшин? — осенило его.

— Скажем так, во второй состав, — без сожаления в голосе отозвался Вещий Олег.

Они прошли по занесенной ночным снегом дорожке, и высокие двери из светлого дерева распахнулись, едва маги успели ступить на первую ступеньку лестницы. Это здание Страннику помнилось не то что бы очень плохо, но как-то смутно, словно в тумане. В детстве он подходил к нему столь близко лишь один или два раза, чтобы посмотреть на двенадцать резных колонн, на верхушках каждой из которых выделялся знак древнего рода какого-нибудь Старейшины. Колонны располагались кругом, и казалось, что не должно быть никакого начала и конца в их очередности, однако столпы Муромцев и Велес возвышались ровно по обеим сторонам от главного входа, и взгляд входящего первым делом падал именно на них. Сам дворец собраний находился внутри круга колонн. Он имел форму усеченной пирамиды, а сверху колонны и вершина пирамиды упирались в большой прозрачный купол.

— Вече Старейшин всегда проходит в это время? — нарушил тишину Александр, ощутив, как один час перетек в другой, и внезапно почувствовав легкий страх: раньше он приходил сюда разглядывать древние руны на колоннах, а теперь в холодном зимнем рассвете его вели на Вече Старейшин, даже не объяснив причины.

— Хранитель Вече высчитывает благоприятный час, — откликнулся Вещий Олег. — Но я пойму вас, если вы спросите, благоприятный для кого.

Маленький вестибюль оказался погруженным во тьму, но буквально через секунду все изменилось, впереди забрезжил красноватый тусклый свет — распахнулась еще одна дверь. Странник взглянул на Вещего Олега и заметил разительную перемену в лице молодого наставника: оно стало торжественным и серьезным, его покинула даже тень улыбки. В следующую секунду открылся озаренный кристаллами-световиками зал, пирамидальный свод потолка покрывали разнообразные фрески, в пол был встроен мощный энерговик, и его сила стала моментально ощущаться каждой клеточкой тела. Черная поверхность камня-энерговика посверкивала, как наэлектризованная — виной тому было, бесспорно, присутствие сильнейшего Каменного мага — Муромца. Странник остановился у входа: в самом центре каменного круга стоял невысокий человек с шапкой черных кудрей на голове и такими же угольно-черными бакенбардами, обрамляющими его смуглое лицо. В этот момент он как раз докладывал о чем-то колдунам, расположившимися впереди за двенадцатью столами, выстроенными дугой. В первом ряду, непосредственно за столами, сидело десять фигур в красных куколях. Два места из двенадцати пустовали.

«Это и есть Старейшины», — понял Александр.

Место Старейшины-воина пустовало с тех пор, как умер предводитель Ирвинговой дружины Святогор. Второе свободное место принадлежало Старейшине-судье, которое в прошлом всегда занимал глава рода Велес, но Вера Николаевна предпочла не брать на себя такую роль. Зато сразу за пустующим креслом, в следующем ряду фигур, на этот раз закутанных в серебристые плащи, сидел наследник рода, ее внук Дмитрий Велес. И хоть лицо его скрывал капюшон, Македонов был уверен, что это именно он.

Внезапно колдун, стоящий в центре зала, прервал свою речь и повернул голову в сторону только что вошедших. В эту же секунду его лицо исказила гримаса удивления, смешанного с ужасом. Вслед за ним все присутствующие Старейшины повернули головы к Александру.

Македонов в недоумении обернулся, ища поддержки у Вещего Олега, но тут же осознал, что спутник покинул его. Теперь он стоял совсем один напротив Старейшин в плащах и глухих капюшонах. На долю секунды спокойствие вновь предало колдуна — слишком странно и жутко выглядели эти неподвижные красные и серебряные куколи… Что им было нужно… Но в следующий миг полное самообладание вернулось, и он увидел, как одна из фигур во втором ряду, в ряду серебряных плащей, зашевелилась и сняла капюшон. На Странника взглянули два веселых, слегка раскосых глаза, блеснувших зеленым, как бывает у кошек. Юный Дмитрий Муромец кивнул наставнику, пусть и не своему, и вежливо улыбнулся. Этот мальчишка, только недавно прошедший Посвящение, словно стал его союзником теперь, сняв капюшон, открыв свое лицо вопреки правилам Старейшин.

«Когда ты встанешь на место своего отца, этот мир станет лучше», — подумал Македонов.

У Странника ушла всего секунда, чтобы узнать Митю. Примерно столько же понадобилось темноволосому магу в середине залы, чтобы выйти из оцепенения и резко вскинуть вперед левую руку. Но его колдовство так и не достигло цели. В эту самую минуту за спиной Странника снова распахнулась дверь и впустила Ирвинга. Глава Светлого сообщества ловко отразил атаку, направленную в сторону Македонова, и спокойно произнес:

— Лев Маркович, спокойно. Вы обознались.

На секунду время в зале словно остановилось. Странник замер на своем месте, в недоумении переводя взгляд с Ирвинга на колдуна, который только что пытался его атаковать. И не приди Ирвинг на помощь, сам он вряд ли успел бы так быстро отреагировать. Колдун, которого Ирвинг назвал Львом Марковичем, вопросительно посмотрел на главу Светлого сообщества. Тот в свою очередь обошел Энерговик и занял высокое кресло у стены напротив Старейшин. Все они при его появлении скинули капюшоны. Странник заметил, что на лицах большинства присутствующих застыло выражения удивления и разочарования. Словно что-то пошло не так, как они планировали.

— Извините, что задержался, — нарушил нависшую, словно тяжелый полог, тишину Ирвинг. — Я успел бы вовремя, если бы приглашение на сегодняшнее Вече пришло заблаговременно. Но вы можете продолжать.

— Но этот человек… — пробормотал Лев Маркович, сначала посмотрев на Старейшин, словно ища у них поддержки, а затем остановив свой взгляд на Страннике.

— А, вас даже не представили друг другу? Это Македонов Александр Владимирович, новый наставник по Огненной магии в Заречье.

— Наставник? Тот самый наставник, про которого мне рассказывал сын? — между темных густых бровей колдуна появилась глубокая складка, он усердно думал, пытаясь собрать по частям всю картину. — Но…

— Это Лев Маркович, — Ирвинг обратился к Страннику. — Он несколько лет готовился к тому, чтобы стать нашим бессловником. И теперь, я полагаю, все уже готово.

— Я как раз докладывал Старейшинам о своем пребывании в лагере Старообрядцев.

— Мне очень жаль, что я пропустил начало вашего рассказа. Не знаю, зачем на наше собрание приглашен Македонов, но, думаю, он может пока присесть, чтобы вы могли закончить свою речь, — Ирвинг посмотрел на Странника и указал ему на массивный стул, который тут же появился сбоку от энерговика.

Старейшины с недоумением смотрели на главу Светлого сообщества и Странника, который занял предложенное Ирвингом место.

— Ирвинг, я не уверен, что Льву Марковичу стоит продолжать свой рассказ в присутствии посторонних, — раздался голос одного из колдунов в куколи, усиленный в несколько раз сводчатым потолком. Присмотревшись, Странник узнал Анатолия Звездинку.

— Надеюсь, что под посторонним вы все же имеете в виду Александра Владимировича, а не меня, — оборвал его Ирвинг, однако его голос при этом оставался совершенно спокойным, как и выражение лица. И лишь глубокая складка, залегшая между бровями, выдавала настроение мага. — В таком случае стоило подумать об этом заранее, а не вызывать его на собрание Старейшин, да еще и в полном составе. Кроме того, — продолжил он все тем же спокойным голосом, — самое главное и тайное Александру уже известно: Лев Маркович готовится стать бессловником. Но напомню, что если Вера Николаевна сделала его наставником в Заречье, значит, он доказал свою верность.

— Ходят слухи, что на Велес оказывали давление в этом вопросе, — на этот раз замечание исходило от колдуна, сидящего перед Митей Муромцем. Старший Муромец подался вперед, ожидая, что скажет Ирвинг.

— Добрый вечер, Василий Ильич, — на лице последнего появилась отстраненная полуулыбка. — Думаю, Вера Николаевна будет приятно удивлена, когда узнает, что семейство Муромцев стоит на страже ее независимости.

Василий Ильич откинулся на спинку кресла, так что его лицо снова оказалось в тени. Но можно было не сомневаться, что на нем отразилось недовольство последними словами Ирвинга. Ни для кого не являлось секретом, что семейство Муромцев в последние годы было крайне недовольно процессами и новшествами, которые Вера Николаевна укореняла в Заречье и которые шли в разрез с представлениями старейших родов Росеника, Зорника и Небыли. Не говоря уже о том, что многие из них вовсе не желали расставаться со своими отпрысками или по крайней мере грезили о более достойных условиях, которые должны быть созданы для их детей в Заречье и Белой Усадьбе.

— В любом случае не думаю, что Вера Николаевна приняла бы в Заречье наставника, который может навредить юным магам, — продолжил Ирвинг. — Но предлагаю все же уделить внимание Льву Марковичу. Насколько я знаю, пробная вылазка на сторону Темных колдунов прошла удачно. Все ли готово к полной подмене?

— Мы нашли идеального кандидата, — вступил в разговор один из Старейшин с темной бородой-клинышком и усталым взглядом. Его старческий голос все еще звучал властно и уверенно. — Он уже доставлен в подземелье к Вещему Олегу.

— Теперь мне необходимо зелье-блокатор, — Лев Маркович уже окончательно пришел в себя после появления Странника и теперь только изредка бросал на него опасливые взгляды.

— Думаю, в вопросе редких составляющих для этого зелья нам поможет Анатолий Звездинка.

— Безусловно, — удовлетворенно кивнул тот. — У меня все улажено. Но потребуется какое-то время, чтобы приготовить блокатор.

— Нельзя медлить. Сейчас, когда Темные заняты междоусобными войнами — идеальное время для внедрения бессловника, — серьезно проговорил Ирвинг.

Все то время, что шел разговор, Странник внимательно наблюдал за происходящим. Еще недавно он и подумать не мог, что снова окажется среди магов, не говоря уже о том, что станет свидетелем Вече Старейшин. Однако большинство членов собрания оставались для него невидимыми, погрузившись в глубину своих кресел.

— Думаю, теперь мы можем отпустить Льва Марковича и обсудить другие вопросы, — снова подал голос старик с маленькой бородкой. На его высохшем лице читалась такая невыразимая усталость, что, казалось, он живет на этой земле уже не одно столетие.

Колдун, стоящий в центре, сделал едва уловимый кивок головой, выражая свое почтение, и исчез.

— А вот эта часть собрания станет сюрпризом и для меня, — отозвался Ирвинг. — Насколько я понимаю, мы вернемся к обсуждению нового наставника Заречья. Жаль, Веры Николаевны нет с нами.

— Все мы прекрасно осведомлены, что Вера Николаевна никогда не посещает наши собрания, — тут же вступил в разговор Василий Ильич Муромец. — Возможно, если бы дело обстояло иначе, Старейшины были бы поставлены в известность, что один из наставников в Заречье — Странник! И мы узнали бы об этом из первых уст.

— Этот факт ни в коем случае не скрывался ни от кого, — продолжил Ирвинг, делая Македонову жест, чтобы он занял место перед Старейшинами. — Но лично я не вижу…

— Однако, Ирвинг, — перебил его пожилой колдун с усталым взглядом, — об этом было известно только вам и Вере Николаевне. Согласитесь, — на его испещренном морщинами лице появилась лукавая улыбка, — что мы тоже имели право знать.

Странник стоял в центре каменного круга и не знал, что делать. Старейшины говорили о нем, но, казалось, совсем не обращали внимания на его присутствие. Только настороженный взгляд Анатолия Звездинки иногда устремлялся в его сторону.

— Ты прав, Яромир. Но мне кажется, что вы хотели задать какие-то вопросы непосредственно Александру Владимировичу, иначе его бы не вызвали сюда из Белой Усадьбы. Со своей стороны могу только добавить, что Вера Николаевна знала о его прошлом, именно прошлом, — сделал акцент на этом слове Ирвинг, — и согласилась принять в качестве наставника.

Теперь усталые глаза старого колдуна, которого Ирвинг назвал Яромиром, смотрели прямо на Странника. Македонову показалось, что он даже заметил в них огонек любопытства, хотя, возможно, все дело было в световиках, что продолжали ярко мерцать из-за присутствия старшего Муромца. Было в этих карих глазах и что-то еще, нечто властное, стремящееся проникнуть в мысли Странника.

— Извините, не очень красиво получилось, мы даже не поприветствовали вас, — с улыбкой на устах, от которой больше веяло холодом, чем радушием, продолжил старый Яромир, колдун, к которому сам Ирвинг обращался с явным почтением. — Но сейчас такое время, что не каждый пожмет руку Страннику.

— Странников всегда считали неблагонадежными, причем как Темные колдуны, так и Светлые, — тихо ответил Македонов, но его слова разнеслись по всему помещению, отражаясь от каменных стен. — Но кому, как не Старейшинам знать, что они необходимы для равновесия сил. К тому же я перестал быть Странником и перешел на Светлую сторону…

— Когда-то вы точно так же ее покинули, — перебил его Звездинка, бросив на стоящего перед ним мага брезгливый взгляд.

— Все люди совершают ошибки, особенно в молодости. Я не стал исключением. Я покинул Светлую сторону по своим сугубо личным причинам. Мог перейти к Темным, как делали многие, но выбрал отшельничество и полную изоляцию, — Александр старался сохранить самообладание, но трудно было контролировать свои слова и мысли, чтобы они не стали предметом чьего-то скрупулезного изучения.

— И что же заставило вас вернуться? — старый Яромир Рублев резко подался вперед.

— Я понял, что могу еще принести пользу Светлому сообществу.

— Если вы говорите, что выбрали путь отшельника, — на этот раз слово взял Василий Муромец, за спиной которого Странник снова увидел ярко-зеленые глаза его сына: в читалась так необходимая ему в этот момент поддержка, — то почему Лев Маркович так странно на вас отреагировал? Словно узнал вас. И не скажу, что это было похоже на встречу двух добрых друзей, — лицо старшего Муромца скривила самодовольная ухмылка.

— Могу сказать только, что я до сегодняшнего дня ни разу не встречался с этим человеком. Вы можете это проверить, если не верите мне, — он взглянул на старого колдуна, который продолжал пристально наблюдать за ним из своего кресла. — Скорее всего, он с кем-то меня перепутал.

— Наш мир полон необъяснимых вещей, — оборвал его Ирвинг. — Но, думаю, что все собравшиеся удовлетворили свое любопытство. Александр Владимирович — наставник в Заречье, и вам ли не знать, что в Заречье легко попасть, но не так-то просто выйти оттуда. Поэтому мы не вправе вмешиваться в дела Веры Николаевны. Я согласен, что должен был сообщить на Вече о новом наставнике. Впредь постараюсь не держать вас в неведении.

— Когда будете рекомендовать в Заречье очередного наставника по Огненной магии? — усмехнулся Яромир.

Звук громового раската прорезал розовое небо, усеянное фиолетовыми и желтыми перистыми облаками. Неожиданный и резкий удар по барабанным перепонкам. Затем он повторился снова, такой оглушительный и неприятный, что захотелось зажать ладонями уши, спрятаться под одеяло… Тук-тук-тук… Теперь это уже совсем не похоже на гром, рев не такой звучный, не такой далекий, он стал тише, но повторяется все чаще… тук-тук… Откуда это? Тук-тук-тук…

Полина открыла глаза и машинально повернулась к двери, которая вся дрожала от частых мелких постукиваний.

— Иду, — сонно протянула Полина, встала с кровати и распахнула дверь. На пороге стояла Маргарита.

— Спишь? — воскликнула она, вручая Полине спелую грушу и по-хозяйски падая на кровать. — Ты так долго не открывала дверь, что я уж подумала, будто осталась ночевать в Беловодье!

Полина улыбнулась и направилась в ванную почистить зубы и умыться.

— Я пришла очень поздно, кажется, под утро.

— Ну, как там было? Рассказывай скорей!

— О, со мной такое случилось, когда я вернулась…

— Вы целовались? — перебила Полину Маргарита, заглядывая в ванную.

— Нет. Ну, то есть не совсем, — смущаясь, ответила Полина.

— Как это не совсем? — рассмеялась Маргарита. — Целовались или нет?

— Нет, — сказала Полина, но тут же поспешила объяснить. — Понимаешь, там было очень много народу. Я просто представить не могу, как можно целоваться, когда вокруг все смотрят…

— Ну, вы хотя бы танцевали вместе?

— Один раз Светослав пригласил меня на медленный танец, но потом сказал, что не очень любит танцевать. Все мальчишки, наверное, не любят танцевать. Они почти весь вечер просидели за столом, а танцевали только старшие колдуньи, которых пригласил к себе на день рождения Егор, ну и мы с Олей.

— Вы с Олей? — переспросила Маргарита. — Оля тоже была там?

— Да, — ответила Полина, вытираясь. — Оказалось, что Светослав и ее тоже позвал.

— Но зачем?

— Не знаю. Но не думаю, что в этом есть что-то нехорошее. Он ни разу не танцевал с ней, они даже не разговаривали.

— Ну и что! — разозлилась Маргарита. — Зачем же он пригласил ее? Так нельзя, раз ему нравишься ты, то он не должен был звать Олю. И что, ее он тоже провожал, как и тебя?

— Меня он проводил, мы шли вдвоем до ворот Белой Усадьбы, — отозвалась Полина, уже начиная понимать, что это свидание прошло не так уж и гладко, как могло бы. — А Олю мы подвезли до дома на автомобиле его брата. Он сказал ей «пока» и все. Это считается?

— Нет, — вздохнула Маргарита. — Наверное, это не считается. Он же не пошел ее провожать один.

Полина вернулась в комнату и уселась на кровать.

— Так о чем вы договорились? — поинтересовалась Маргарита после минутного молчания. — Вы теперь встречаетесь?

— Не знаю. — Полина пожала плечами. — Мы об этом не разговаривали.

— Странно, — Маргарита покачала головой. — Я была уверена, что Светослав хочет с тобой встречаться… Может быть, он стесняется признаться тебе в этом? А ты сама как вела себя с ним?

— Как всегда. То есть, ужасно глупо, конечно же, говорила всякую чушь, смеялась невпопад. А когда мы прощались, он поцеловал меня, — неуверенно продолжила Полина. — В щеку, и я убежала.

— Убежала? — расхохоталась Маргарита.

— Но ты дала ему понять, что он тебе нравится?

— Не знаю, — Полина недоуменно уставилась на подругу. — А как я должна была это сделать?

— Как-нибудь. Представь, а вдруг Светослав совсем не уверен в том, что ты ответишь ему взаимностью? Может быть, поэтому он и не сказал тебе ничего? Может быть, ты держишься с ним слишком холодно? Вдруг он потому и пригласил Олю? Она же подарила ему свечку, в ней он точно уверен.

— Не знаю, — повторила Полина, с удивлением глядя на свое поведение с этой неожиданной стороны. Возможно ли, что ее природную стеснительность кто-то и впрямь воспринимал как отсутствие чувств?

— Напиши ему письмо, — внезапно посоветовала Маргарита.

— Письмо. Напиши-напиши. Вы же не увидитесь сегодня, так? Он останется гостить у тети? Вот и отправь ему записку.

— Но зачем?

— Чтобы он знал, что ты думаешь о нем, глупенькая! Напиши, что добралась нормально, что тебя никто не застукал, что хочешь скорее с ним увидеться.

— Кстати! — перебила подругу Полина. — Насчет того, как я сюда добралась! Я потеряла шапку-невидимку, которую дала мне Василиса! Я убегала от наставника по Огненной магии, и она слетела с головы. Ты должна помочь мне найти шапку, иначе Анисья убьет меня. У нее или Мити наверняка возникнут проблемы, если шапка попадет в руки Велес! Постарайся как-нибудь выяснить у Странника, нашел ли он шапку-невидимку и догадался ли, кто ее обронил.

— Спросить у Странника? Я не смогу этого сделать. Просто представить не могу, как я заговорю с ним об этом. Надо придумать что-то более реальное…

— Ты что же, боишься его? — теперь Полина перешла в наступление.

— Нет, не боюсь. Но он не тот человек, у которого вот так запросто можно поинтересоваться, не находил ли он ночью шапку-невидимку и не будет ли так любезен вернуть ее.

— Ладно, но времени у нас мало, Анисья завтра вернется в Белую Усадьбу!

— Может, ты все расскажешь Дарье Сергеевне?

— Но так будет лучше, Полина. Она не станет ругать тебя, она тебя любит.

— Севу она тоже любит, однако чаще других наказывает его.

— Но ты — это другое дело.

— Может, и так, но я все равно не смогу поговорить с ней: ее до завтра тоже не будет здесь, говорят, она уехала к отцу.

— Да, плохи дела.

— Надо написать Василисе, что я потеряла шапку. Может быть, она что-нибудь придумает?

— Да! — воскликнула Маргарита. — Именно. Давай мне ручку — я быстренько напишу Василисе, а ты Светославу.

— Но… — заикнулась Полина, почувствовав слабость в руках. — Что же мне ему написать?

— Я уже говорила тебе. Скажи ему, что добралась хорошо — ничего не говори пока что про потерянную шапку-невидимку, хотя можешь прибавить каких-нибудь волнующих деталей, например, написать о том, как ты убегала от Странника. Пусть попереживает за тебя. Поняла? Скажи, что очень ждешь встречи.

Полина вздохнула, взяла чистый лист бересты и принялась царапать на нем темно-красные загогулины. В конце концов записка для Светослава вышла совсем короткая и, по мнению Маргариты, слишком сухая.

В понедельник утром снег падал густой и пушистый, рассекая свинцовое небо на мириады маленьких кусочков и делая землю похожей на бескрайний белый океан, то вздымающийся бархатными волнами, то замирающий в ровном ослепительном штиле. Маргарита и остальные Огненные маги ее возраста заняли Огненный чертог, и наставник рассказывал им о загадочных Ифритах. Анисья с Василисой в оранжерее рассматривали примеры магической селекции, а Полина тем временем лежала в своей постели, высунув из-под одеяла босые ступни, и зачитывалась берестяными свитками, которых на ее кровати валялось не меньше десятка. Это были письма от Светослава. Вчерашняя записка, написанная ему, перевернула весь ее мир, как казалось юной колдунье. Светослав незамедлительно ответил на Полинино послание. Он был рад, что она так ловко убежала от Странника, еще раз повторил, что очень беспокоился за нее, рассказал о том, как добрался до дома своей тети и еще много о чем. До самого вечера Полина не покидала своей комнаты, ожидая от него очередного известия и напрочь забыв о потерянной шапке-невидимке. Теперь же она, едва проснувшись и схватив со стола стопку писем, снова и снова пробегала глазами строки, написанные им. Вот в этом послании он писал: «Здорово, что старообрядцы снова поцапались из-за власти. Я думаю, что весь этот спор из-за того, кто из них является потомком Милонеги — полная чушь. Но я страшно рад, что они оставили попытки напасть на Светлых, потому что теперь нам дана почти полная свобода: можно гулять по городу, ходить на ярмарку, возвращаться домой в Полнолуние, посещать Беловодье. Ведь если бы все это было запрещено, я не смог бы пригласить тебя… Было бы обидно, верно? Кстати, что ты думаешь о Милонеге?» Полина тут же написала ему длинное письмо в ответ.

На Боевой магии в это утро было как всегда оживленно. Дарья Сергеевна командовала старшими колдунами, заставляя их атаковать друг друга и применять защитные чары. Сегодня все, кто мог, практиковались в использовании физического щита. Земляным это удавалось лучше чем другим, и поэтому они чаще атаковали, чем защищались, а Огненные и Воздушные прикладывали все силы, чтобы справиться с этой очень непростой магией.

— Физическая атака — самая легкая атака! — напоминала наставница, появляясь то там, то здесь. — Достаточно просто владеть левитацией или передавать свою волю растениям и животным. А вот физическая защита — самая сложная защита! Для нее нужна фантазия! Да, Матвей, фантазия, а не зазубренные заклинания! — выкрикнула она, очутившись рядом с повалившемся на землю неофитом Густава Вениаминовича. Вслед за ним на снег упала Аленка, а затем еще пара колдунов, не справившихся с выпростанными из-под земли корнями, которые с размаху хлестнули ближайших к ним магов. — И физическая защита — это не распускание рук! — строго добавила Лиса, повернувшись к еще одному колдуну: тот только что врезал кулаком Арсению, даже не дав тому произнести наговор. Повсюду слышались азартные или возмущенные крики. Митя, даже в такое серое пасмурное утро выглядевший веселым, уворачивался от вполне предсказуемых атак Севы: что нового мог придумать Воздушный, кроме как с помощью левитации поднять снежный ураган и запустить его в противника? Не успел Митя подумать об этом, как был сбит с ног девушкой, которой Сева успел внушить, будто ей совершенно необходимо толкнуть Муромца. В тот же миг его накрыл бы поднятый Севой с земли сугроб, но Митя успел обернуться котом и помчаться в центр поляны, туда, где толпилось больше всего народу.

— Муромец! Жульничаешь! — крикнул Сева и тут же растворился в воздухе, сделав шаг вперед.

— А швырять в меня девиц — не жульничество?

В следующий момент Сева очутился среди толпы сражающихся. Впереди показалась хитрая кошачья морда, и Сева снова использовал телепортацию, чтобы обмануть соперника. Через секунду он появился прямо из ниоткуда совсем рядом с котом, прыгнул вперед и, падая на землю, успел ухватить Муромца за хвост. Митя моментально изменил свой облик и упал на снег, потирая копчик:

— Я же просил не дергать за хвост!

— На войне хороши любые средства! — отозвался Сева, вскакивая на ноги.

— Где физические щиты и атаки? — крикнула им Дарья Сергеевна.

— А чем вам не физическая магия — отрывание хвоста? — отозвался Митя, вставая на ноги.

Он сейчас же попытался воспользоваться наступившей заминкой и атаковать Севу, однако тот среагировал крайне быстро и, сотворив щит, сам кинулся обратно к дальнему краю поляны, чтобы выбраться из гущи магов. Он пролетел мимо Стефани, раскрывшей свой большой блокнот. Француженка заманчиво сверкнула глазами, и Сева, с трудом справившийся с собой, чтобы не обернуться и не взглянуть на нее еще раз, подумал о том, что она в который раз присутствует на Боевой магии, вместо того чтобы проводить время с Водяной колдуньей. Эта догадка все же заставила его оглянуться, но взгляд его моментально уперся в совершенно иную фигуру — Александра Владимировича, наставника Огненных. Он-то откуда здесь взялся? Странник решительно шагал навстречу Лисе. Дарья Сергеевна, на мгновение испарившись, очутилась сразу возле него. Должно быть, время истекло, раз Александр Владимирович уже освободился, но Лиса, как часто случалось, забыла об отведенных на Боевую магию часах. Александр Владимирович передал Дарье Сергеевне какой-то темно-коричневый сверток, что-то быстро сказал и удалился за стену деревьев.

— Все, пора заканчивать, — скомандовала Дарья Сергеевна через некоторое время, а потом, перечислив достижения каждого, повернулась к Мите. — Все могут быть свободны, а ты останься, пожалуйста.

Она тут же перевела взгляд на удивленного этой просьбой Севу и снисходительно добавила:

— Ты, естественно, тоже можешь остаться.

«Что-то плохое случилось», — подумал Сева, безошибочно угадав изменение в интонациях ее голоса, и попытался мысленно сообщить об этом другу. Но разум Мити был закрыт, не так надежно, как хотелось бы, но все же закрыт. Очевидно, Муромец и сам догадался, что Лиса планировала далеко не приятный разговор.

— Вам ведь известно, что территорию Белой Усадьбы запрещается покидать в неустановленное время?

— Да, — ответил Сева, переглянувшись с другом. Воспитательная беседа уже не один раз начиналась с подобных слов. — Однако временные рамки изменены. В течение дня мы можем отлучаться в город. Перед своей последней прогулкой я это еще раз уточнил у Батмана.

— Конечно, но все жители Белой Усадьбы, посвященные и нет, за исключением наставников, должны возвращаться назад до полуночи. И то — это крайний срок. Это вам известно, так ведь? — Лиса покосилась на Севу, но затем перевела взгляд на Митю. — А тем более это касается лиц, которые могут поставить под сомнение репутацию их древнего рода.

Сева опасливо вздрогнул. Не клонила ли Лиса к тому, что он и Муромец два раза в неделю по ночам выбирались в лес для проведения обряда? Уж не узнала ли о том, что Сева был Призванным оборотнем? Но как? Откуда она могла узнать? И что будет, если Дарья Сергеевна выяснит, что они втянули в это дело Феншо? Феншо! Могла ли она разболтать об обряде? Но даже если допустить такое, они же не уходили за территорию Усадьбы. Бродить ночью по территории тоже запрещалось, но все же это было не так страшно, чтобы вызвать недовольство Дарьи Сергеевны.

— Нам обо всем этом известно, — утвердительно кивнул Митя, отвечая на вопрос Лисы.

— Тогда почему вчера между четырьмя и пятью часами утра кто-то обронил вот это в холле? Сразу после того, хочу заметить, как вошел в здание через парадный вход и ворота? — Лиса извлекла на свет тот темный сверток, который передал ей Александр Владимирович и который оказался ничем иным, как шапкой-невидимкой.

— С чего вы взяли, что это был кто-то из нас? — спросил Сева, облегченно вздохнув, но Митя все понял: он, получив в руки шапку-невидимку, развернул ее и указал другу на крохотную надпись, выведенную корявым детским почерком на внутренней стороне головного убора: «М. Муромец».

— Я понимаю, что у каждого человека могут быть важные причины, тем более у тебя, Митя, однако будет лучше, если ты объяснишь мне, что все это значит. — Лиса испытующе посмотрела на колдуна, забирая шапку-невидимку назад.

Митя молчал, и Сева не мог понять почему. Муромец просто физически не мог обронить вчера ночью шапку-невидимку в холле, потому что первый раз участвовал в Вече Старейшин. Значит, его не могло быть в четыре часа утра в Белой Усадьбе…

— Жаль, — Дарья Сергеевна вздохнула. — Тогда, пожалуй, мне придется отдать это Вере Николаевне. Может, ты объяснишь это ей…

— Не надо, — спохватился Митя, едва услышал упоминание имени Велес. — Я лучше вам расскажу!

Наставница, собравшаяся было уходить, обернулась и внимательно посмотрела на него своими странными желтыми глазами.

— Это касается, — Митя замялся. — Это касается… Я выронил шапку случайно. Я очень торопился.

— По какой же причине ты торопился в столь раннее время?

— По личной, — краснея, ответил Митя.

— То есть? — уточнила Лиса.

— Мне нужно было кое с кем встретиться…

— Правда? Вот странность, в это же время ты был на Вече Старейшин.

— Нет, то есть да, — Митя оказался в тупике, он явно забыл, в котором часу кто-то выронил его шапку-невидимку. — Так все думали. На самом же деле… перед самым началом Вече я все еще был здесь и даже опоздал туда…

— Но что ты делал здесь в такое время? Ты не хотел являться на Вече?

— Не в этом дело!

— А в чем же?

— Мне надо было встретиться кое с кем, как я уже говорил.

— С девушкой! — вдруг резко ответил Митя, вспыхнув.

«Хороший ход», — подумал Сева, прекрасно осознавая, что друг нагло врет.

Лиса сделала глубокий вдох, затем, словно размышляя о чем-то очень важном, прикрыла глаза.

— Ладно, Митя. Хорошо. — Голос ее стал спокойнее, а лицо приобрело какое-то печальное и отрешенное выражение. Она протянула Муромцу шапку-невидимку. — Забери это, но запомни. Я знаю, что ты обманываешь меня, но не знаю зачем. И знаю, что шапку обронил не ты, а какая-то колдунья. Но я верю в твое благородство, так что не подведи меня.

Эта последняя фраза прозвучала как-то совсем грустно, и Дарья Сергеевна, круто повернувшись, растаяла в воздухе.

— Мы одни? — спросил Митя после некоторого молчания, вертя головой, словно ожидая увидеть наставницу за своей спиной.

— Да, она исчезла. И она тебе не поверила, — ровно произнес Сева.

— Я понял.

— Зачем ты врал? Это же не ты был здесь вчера ночью.

— Не я. Шапка-невидимка была у моей сестры. Не хотелось выдавать ее. Я больше чем уверен, что Анисья не сделала ничего плохого, но это трудно было бы объяснить Лисе, а тем более Велес. У Анисьи и так постоянно возникают конфликты с Верой Николаевной.

— То есть ты просто прикрыл ее?

— Конечно.

— Ты врешь, — тут же возразил Сева, вспомнив, что и Анисья Новолуние провела в поместье Муромцев. — Шапка-невидимка была не у твоей сестры, верно? Она была у ее подруги. У Василисы.

— Ну, да, — Митя виновато улыбнулся. — Но какая разница, кто из…

— То есть ты просто прикрыл Василису? — заключил Сева, с интересом глядя в глаза Мите.

Митя пожал плечами:

— Ну… вдруг у нее из-за этого возникли бы проблемы с Велес.

— А Василису ты где оставила? — спросила Маргарита, обращаясь к Анисье, вернувшейся из оранжереи.

— Сейчас придет. Она пошла переодеться. О, Ярило, я голодна как волк.

— Нись, у меня плохая новость для тебя, — тут же призналась Полина.

— Что за новость? Она касается твоего свидания со Светиком?

— Нет, я же сказала, что она плохая для тебя. Я потеряла шапку-невидимку твоего брата. Мне ее Василиса дала, чтобы я смогла незамеченной вернуться в Белую Усадьбу, но теперь я не знаю, где шапка.

— Жаль, — к удивлению подруг почти безразлично ответила Анисья. — Но это не страшно. Не думаю, что Мите она так уж нужна. В любом случае, он может достать себе новую. Главное, что тебе и без шапки удалось пробраться в Белую Усадьбу без проблем.

— Нет, не совсем так, — нерешительно продолжила Полина. — Не то, что… В общем, проблемы у меня были. Я обронила шапку-невидимку как раз в тот момент, когда убегала от Странника. Он услышал, как я прокралась в холл — он был прямо там и погнался за мной. Шапка слетела, но он меня не увидел.

Анисья перестала жевать, и в глазах ее мелькнул не то испуг, не то ужас:

— Ты хочешь сказать, что Александр Владимирович нашел Митину шапку?

— Но ведь это означает, что Мите не отвертеться от наказания!

— Да, я это и имела в виду.

— А если он скажет, что шапка была у меня…

— Ну, вряд ли он так скажет, — тут же вставила Маргарита.

— Что? Да ты просто брата моего не знаешь! Ему только повод дай поиздеваться надо мной!

— Брось, он не такой, — заступилась за Митю Полина.

— Еще какой такой! Полина, ну как ты могла потерять шапку-невидимку?

— Из-за чего спор? — раздался тонкий голосок Василисы.

— Полина потеряла шапку-невидимку! Ты знаешь, к чему это может привести? Если Велес узнает о том, что шапку обронили в холле среди ночи…

— Смотри, — прервала ее Василиса и положила перед подругой темный бесформенный предмет, сшитый из упругой толстой материи.

— Что? Невидимка? — Анисья под пристальный взглядом Полины и Маргариты развернула шапку-невидимку и прочитала небольшую надпись «М. Муромец». — Как она оказалась у тебя?

— Это очень таинственная история, — засмеялась Василиса, садясь на соседний стул. — Ума не приложу, как это произошло. Я зашла к себе в комнату буквально на одну минуту. Когда вышла обратно, шапка лежала прямо у порога. Кто-то успел положить ее, пока я была в комнате. Наверное, знал, что я скоро выйду и обнаружу ее.

— Вот это да, — отозвалась Маргарита. — Это прям как та история с цветами, которые кто-то оставил в моей комнате на день рождения.

— Именно. У меня теперь такое чувство, будто кто-то следил за мной.

— Действительно, ведь Странник не мог знать, что шапка была у тебя до того, как ты отдала ее Полине.

— Вот-вот, — поддержала Полина. — Я бы удивилась не так сильно, если бы шапку положили под мою дверь — это просто говорило бы о том, что Македонов все-таки увидел меня. Но то, что Василиса получила ее… странно все это.

— С другой стороны, все закончилось наилучшим образом. Хорошо, что Митя ни о чем не узнал, а иначе он бы обязательно выдал нас, — с облегчением вздохнула Анисья и вернулась к своему завтраку.

Полина вдруг замерла, и по телу ее пробежала легкая дрожь, ладони вмиг похолодели и вцепились в стоящую перед ней кружку с чаем — вдалеке мелькнуло лицо с большими темно-голубыми глазами. Светослав! Это был он! Все утро Полина ждала его появления, придумывала и разыгрывала в голове всевозможные варианты встречи, но реальность оказалась куда прозаичнее ее грез. Светослав выбрал на завтрак какое-то блюдо, даже не повернув головы в ту сторону, где сидела Полина, и направился за стол к друзьям. Водяная колдунья продолжала рассматривать его в надежде, что он все-таки обернется. И вот, видимо, под давлением ее взгляда, голова его поднялась, и глаза встретились с глазами Полины. Сердце девушки дернулось и, казалось, так и осталось стоять неподвижно. Светослав помахал ей свободной рукой, а затем опустился за стол, где его ждали Радим, Коля и Звездинка с Синеглазкой, которые непонятно как оказались в их компании. Полина ответила ему натянутой улыбкой и повернулась к подругам. Она вдруг почувствовала себя страшно глупо: столько себе нафантазировала и, конечно, ожидала, что Светослав бросится к ее ногам и признается в любви, а вышло совсем не так.

«Но ведь я сижу с подругами, — начала утешать себя Полина. — Он просто постеснялся сесть с нами. Да и позвать меня одну присоединиться к его друзьям было бы тоже как-то нехорошо».

Полина не могла ни в чем разобраться. Нормально ли то, что Светослав даже не подошел к ней?

— Вы поели? — осведомилась Маргарита, поглядев на тарелки подруг. — Может быть, пойдем? Эбонит Павлович терпеть не может, когда кто-то опаздывает.

— Но некоторые только что пришли на завтрак, — ответила ей Водяная колдунья, думая о Светике и не желая покидать столовую в надежде на разговор с ним.

— Их проблемы, — пожала плечами Маргарита. — Зато мы успеем занять места поближе к камину.

— Идем, — Василиса тоже встала со стула, за ней Анисья, и Полине ничего не оставалось, как последовать за девочками.

Минуя столик, за которым расположился Светослав, Полина услышала недобрые смешки Звездинки и, восприняв их на свой счет, демонстративно отвернулась, погрузившись в мрачные размышления. На глаза ей тут же попались Сева с Митей. Полина вдруг вспомнила, что они втроем давно не выбирались в лес для проведения обряда. Но увидев Полину, Митя только кивнул головой в знак приветствия, а Сева и вовсе не обратил на нее ни малейшего внимания, и Водяная колдунья, пребывая в полном недоумении от всего происходящего, взяла под руку Василису и зашагала вместе с ней прочь из столовой.

Глава десятая Туман

В этот день ни Митя, ни Сева так и не подошли к Полине поговорить насчет обряда. Не подошли и на следующий, и даже в середине недели, когда Полина оказалась неподалеку от Мити, одна, без своих подруг, он лишь бросил ей дружелюбное «привет» и тут же скрылся в одном из запутанных коридоров. Она хотела было догнать его и поинтересоваться, на какой день назначена следующая вылазка в лес, однако, столкнувшись с таким странным поведением Муромца, решила не задавать вопросов. В конце концов, это ведь парням нужно ее участие в обряде, а не ей. Однако любопытство иногда одерживало верх, и она спрашивала себя, отчего же они перестали звать ее с собой? Может быть, Сева научился превращаться обратно в человека без ее помощи? Нет, это было почти нереально, он ведь пока даже не справлялся с тем, чтобы оборачиваться птицей в одежде, и вечно оставлял за собой кучу вещей. В такие моменты Полине отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь об этом обряде, о прекратившихся походах в лес, но она заставляла себя молчать, помня, что своей несдержанностью могла сильно навредить Заиграй-Овражкину.

Но все эти мысли, касающиеся Севы и обряда превращения в коршуна, занимали в Полининой голове не такое уж значительное место. Гораздо сильнее ее волновал Светослав. Он почти не разговаривал с Полиной, если она находилась в окружении подружек, однако на всех общих встречах с наставниками стал садиться ближе к ней. Полине даже показалось, что парень начал ходить к тем наставникам, к которым вроде бы перестал ходить еще прошлой зимой, а во время практики по коммуникативной магии, едва Дарья Сергеевна велела всем разбиться на пары для работы над новым колдовством, немедленно очутился возле Полины и взял ее за руку.

Маргарита же продолжала встречаться со Славой, но наконец начала уделять больше времени подругам. Без ее громкого смеха, решительного голоса и бесконечных саркастических замечаний Полине часто становилось грустно, особенно в те вечера, когда Анисья с Василисой отправлялись по домам. Маргарита, узнав об этом, тут же пообещала пересмотреть свой график встреч со Славой и не оставлять ее одну.

Итак, пролетел еще один день, наступил пушистый снежный четверг. Анисья с Василисой решили остаться ночевать в Белой Усадьбе и поэтому проводили вечер в Огненном чертоге вместе с Полиной и Маргаритой. Всего пять минут назад их покинула Стефани, которая, полулежа на мягком диване, долго рассказывала истории из своей жизни, постоянно вставляя французские словечки и забавно растягивая звуки. Анисья оживилась и сменила выражение лица на более миролюбивое, как только француженка скрылась за дверью.

— Наконец-то ушла.

— Интересно, какие «важные дела» увели ее отсюда? — улыбнулась Полина. — Не встреча ли с… нечистью?

Анисья только фыркнула в ответ.

— Да, Сева отчего-то ведет себя в последнее время совсем иначе. Вы заметили? Он, кажется, ни с кем не встречался вот уже несколько месяцев! — Маргарита заинтересованно подняла голову от подлокотника дивана.

— Может быть, — пожала плечами Полина.

— Ему нравится Стефани, как вы думаете? — отозвалась Василиса, захлопнув толстый фолиант, на вид очень ветхий.

— Что? Мне так не кажется! — вспылила Анисья.

— Он всегда так смотрит на нее… Он ведь раньше очень часто менял девушек, помните?

— А по-моему, это он нравится Стефани, а не она ему, — сказала Маргарита.

— Но мне все же кажется странным то, как он на нее смотрит.

Эта фраза, произнесенная Василисой, заставила Полину задуматься. А ведь правда, Полина не раз замечала его потупившийся взгляд. Стефани кокетничала с ним, уже в открытую заигрывала, чуть ли не целоваться лезла, а он… Даже не воспользовался этим, как странно! Неужели влюблен? И Полина вдруг почувствовала то, что — она была теперь уверена — почувствовала и Анисья. Все ее существо противилось тому, чтобы Сева оказался влюбленным в кого-то. Нет-нет-нет! Ужасный Сева, жестокий Сева… И влюблен… И смотрит с нежностью, и обнимает кого-то, крепко прижимая к себе. Нет же, нет, только не Стефани.

— О чем вы болтали со Светославом во время ужина? — Маргаритин вопрос словно разбудил Полину от нехорошего сна.

— Ой, — Полина тут же порозовела, вспомнив, что Светослав перехватил ее, пока она несла тарелку к столу, где уже расположились девочки, и предложил сесть с ним. Полина вежливо отказалась, виновато улыбнувшись и сославшись на то, что ее ждали подруги. — Он пригласил меня завтра пойти покататься на санках с горы.

— Но мы завтра собирались на каток! — напомнила Анисья.

— Поль, ты должна обязательно пойти с ним! — посоветовала Маргарита.

— Думаешь?

— Иди, конечно.

— Вы не обидитесь? Я же все равно не умею кататься на коньках, — произнесла в свое оправдание Полина, косясь на Анисью.

— Не обидимся, — засмеялась Василиса.

— Всегда хотела сказать, что когда вижу тебя в этом желтом свитере, вспоминаю о лете, — Полина спрыгнула с последней ступеньки и очутилась в просторном холле, где у подножия лестницы ее ждала Василиса.

— Неужели во Франции летом так холодно, что тебе о нем напоминает мой свитер? — засмеялась рыжеволосая колдунья.

— Нет, все как раз наоборот. Я имела в виду этот солнечный цвет.

Девушки подошли к гардеробу, и домовой Батман тут же соскочил со своего высокого табурета и скрылся среди сотен вешалок с верхней одеждой.

— Анисья обиделась на меня и решила не идти?

— Нет-нет, мы просто договорились встретиться на катке. Она пошла туда с братом, — отозвалась Василиса, накручивая на шею длинный шарф. — А Марго?

— Со Славой. Но она тоже будет ждать нас на озере.

Полина застегнула пальто, Василиса подхватила сумку с коньками, и обе подружки вышли в парк.

Морозный день был одновременно приятным и пасмурным, небо висело низко, безоблачное и хмурое, но в воздухе чувствовалась окрыляющая зимняя свежесть. Целая толпа магов спешила к замерзшему озеру и возвышавшемуся впереди заснеженному холму. Василиса с Полиной вспомнили предшествующую прогулке встречу с Вещим Олегом и обсуждали услышанную легенду вплоть до того момента, пока не поравнялись с рядом косых темных лавочек, на которых сидело несколько человек, натягивая на ноги коньки.

Василиса опустилась на край одной из лавок. Полина тем временем оглядела ближайший берег: Маргарита со Славой отыскались без труда — они катились на коньках, взявшись за руки, смешно кружась и подталкивая друг друга.

— Маргарита хорошо катается, — сказала Василиса, завязывая шнурки своих старых потертых коньков.

— А Слава? Посмотри, как он закружил ее! Вот здорово, — отозвалась Полина с завистью. — Анисью не видно?

— Нет. — Василиса ухватила Полину под руку и с ее помощью спустилась с невысокого бережка на лед.

— Хорошо тебе покататься!

— Так ты пойдешь искать Светослава?

— Наверное. Мы договорились встретиться у холма, но я не знаю, пришел ли он уже.

— Конечно, приш…

— Привет, — Василиса с Полиной тут же обернулась, услышав Митин голос.

— Привет, — хором сказали подружки.

— Какие у тебя красивые коньки! — Василиса поглядела на Митины ноги.

Муромец не отозвался, застыв со странной улыбкой на лице.

— Да. Точно, — кивнула Полина. — А я даже не представляла, что ты умеешь кататься.

Водяной колдунье отчего-то показалось, что она не разговаривала с этим человеком долгие-долгие месяцы. Прошла только неделя, в течение которой они не общались, но за это время в жизни Полины столько всего случилось! И девушка вспомнила об обряде, на который ее перестали звать, о Севе, который словно стал еще дальше и загадочнее, чем это вообще было возможно, и о том, что сейчас наступило самое подходящее время для того, чтобы отвести Митю в сторонку и спросить, почему же прекратились их ночные походы в лес.

— А ты почему не катаешься? — спросил Митя, нарушив Полинины планы.

— Я не умею, — отозвалась она. — И коньков у меня нет.

— Хочешь, я одолжу тебе свои? — тут же предложила Василиса.

— Нет-нет, я серьезно не умею кататься. Как-то не было времени учиться.

— Да тут нечему учиться, это просто!

— Нет, не сегодня, — смутившись, улыбнулась Полина. — Мне пора идти.

— Все понятно. Она променяла нас на кого-то другого! — усмехнулся Митя.

— Найди нас, как освободишься, — кивнула Василиса.

— Хорошо. — Полина развернулась и зашагала в сторону большого холма.

Желающих прокатиться с горы на санках оказалось еще больше, чем конькобежцев. Колдуны толпились, пихали друг друга, салазки то и дело сталкивались, слышались возмущенные крики и тут же хохот и довольные визги. Полина в растерянности осмотрелась: она не понимала, как Светослав сможет найти ее в этом столпотворении, и ей ничего не оставалось, как расположиться возле небольшого голого дерева и ждать. Мысли ее тут же вернулись к Мите и Севе, а вместе с ними и к обряду, который так внезапно прекратился. Что послужило этому причиной? Может быть, парни так загружены новыми практиками по магии, что никак не могут выкроить время? Но что за глупости, ведь ночью они свободны! К тому же эти вылазки отнимали всего пару-тройку часов. Нет, разгадка определенно крылась в чем-то другом. Вариантов, по мнению Полины, было превеликое множество. Во-первых, Сева мог просто передумать превращаться в коршуна, мог расхотеть быть оборотнем. Нет, это не вязалось с действительностью. А что если превращения в птицу давали какие-то неприятные ощущения? Полина тут же вспомнила, как Сева по несколько минут сидел на земле в странной согнутой позе, как только снова становился человеком. Он даже не одевался сразу, несмотря на наступившие холода. После этого глаза его всегда были воспаленными и остекленевшими, он подолгу молчал и только кивал или качал головой, отвечая на вопросы. С другой стороны, Сева никогда ни на что не жаловался, так что вряд ли это необычное состояние повлияло на его решение стать полноценным оборотнем. Полина попыталась воспроизвести в памяти последний поход в лес. Может быть, она чего-то не заметила? Может, что-то пошло не так? А что было потом? На следующий день? И еще через день…

И вдруг Полину осенило. Ребята перестали звать ее после того, как однажды она отказалась идти с ними. Точно! Это было в то утро, когда Светослав пригласил ее на свидание. Послужило ли это причиной? Она помнила, как презрительно взглянул на нее Сева, едва она озвучила свой отказ. Конечно, по его расчету она, наверное, должна была отказаться от свидания? Он решил, что его обряд для нее должен быть важнее встречи со Светославом? Теперь Полину уже не заботило, что, возможно, парни совсем не поэтому перестали звать ее в лес, теперь осталось только возмущение. Конечно, это он был во всем виноват! Виноват в ее плохом настроении, потому что обращался с ней, как с пустым местом, виноват в том, что Анисья не могла устроить свою личную жизнь, в том, что…

— Так это ты? Привет. — Полина резко обернулась на голос, яростно сверкнув глазами и мечтая, чтобы перед ней оказался Заиграй-Овражкин: тогда бы она уж точно высказала ему все, что накопилось у нее в душе! Но за ее спиной появился не Сева и даже не Светослав, это был Алеша Попов — маг, которого она встречала в конюшне.

— Не ожидала меня тут увидеть? — засмеялся Алеша, глядя на ее вспыхнувшее лицо. — Я договорился встретиться здесь кое с кем, а увидел тебя.

— А, ясно. — Полина попыталась сменить вид на более дружелюбный. — Я тоже жду… знакомых. Мы собирались покататься на санках. Только вокруг столько народу, что с трудом можно кого-то отыскать. Как там Видга?

— Хорошо. Спит и видит, чтобы сбросить кого-нибудь еще раз, — ответил с улыбкой собеседник.

Полина рассмеялась:

— Это была моя вина. Я сама его напугала.

— И не только его! — Алеша Попов сделал большие глаза. — Все, кто видел это, были в ужасе. Со стороны ведь было непонятно, что с тобой произошло. Видга всегда такой смирный, он никого не скидывал. Твой крик мне до сих пор слышится в кошмарах.

— Правда? — Полина окончательно растерялась.

— Правда! Мы там все чуть в обморок от страха не попадали. Один Овражкин только и был в состоянии что-то сделать, да и он тоже побелел, как мел, когда пытался помочь тебе.

«Овражкин! — произнесла про себя Полина. — Снова он!»

— О, а не тебя ли зовут? Вон, глянь, тебе машут какие-то ребята.

Полина увидела Светослава, который, как она и предполагала, пришел в обществе друзей. Все они усердно махали руками, потом Радим толкнул Светика в плечо и покатился со смеху.

— Да, их я и ждала. Приятно было поговорить.

— Пока, веселой прогулки, — кивнул Алеша и остался стоять возле дерева, в то время как Водяная колдунья направилась к группе мальчишек. Светослав тут же двинулся ей навстречу, пока его друзья подтрунивали и швыряли в него снежки. Полина не знала, как и реагировать на такое странное поведение. Над кем они смеялись? Над ней? Или над ним? По лицу Светика невозможно было догадаться, злило его ребячество друзей или ему самому хотелось засмеяться. Он был серьезен и несобран одновременно, одновременно смотрел на Полину и куда-то мимо нее, улыбался и в то же время выглядел встревоженным.

— Не думала, что ты сможешь найти меня среди всех этих… — но она не успела договорить, потому что Светослав внезапно приблизился к ней и поцеловал.

Так они и замерли в объятиях друг друга, окруженные разноцветной толпой, напрочь забыв обо всех и не обращая внимания на то, что несколько пар любопытных глаз нескромно уставилось на них.

Дверь вновь заходила ходуном от решительного стука, и, не дожидаясь ответа, в комнату Полины ворвалась Маргарита в пижаме и наспех накинутой кофте. Взгляд ее выражал восторг и нетерпение, как бывало всегда, когда она хотела поделиться очередной грандиозной идеей. Влетев в комнату, она сразу бросилась к Полине на кровать.

— Хорошо, что ты еще не спишь!

Полина улыбнулась, вылезая из-под одеяла. Маргарита пришла очень кстати — Водяной колдунье не терпелось поделиться событиями вчерашнего дня. С того момента, когда Полина увидела подругу на катке и до настоящей минуты у них не было возможности нормально поговорить. Весь вечер Водяная колдунья провела со Светославом (и даже сидела с ним за одним столом во время ужина), а Маргарита после дневных развлечений отправилась на встречу с наставником по Огненной магии.

Но только Полина собралась открыть рот, как Маргарита с горящими глазами воскликнула:

— Ты не поверишь! На Огненной магии мы будем работать парами. Представь себе? Прошло так мало времени, а Странник, похоже, смог научить нас всему, что мы должны были узнать с Маливиничком!

— Значит, не зря все Огненные его так хвалят.

— Но это еще не все! Он дал нам задание, которое нужно сделать в паре с магом своей стихии, но мне пары не досталось.

Полина вопросительно взглянула на подругу. Насколько она помнила, Огненных было десять, почему же Маргарите не досталось напарника?

— К счастью, Фадей заболел, — пояснила Маргарита. — И поэтому он не сможет присутствовать на паре следующих встреч. То есть, не к счастью, конечно. Мне его очень жаль, правда — у него такая глупая болезнь: он начинает чихать от дневного света.

— Марго, я не поняла, почему ты радуешься тому, что тебе не досталось пары? Ты ведь хотела научиться коммуникативной магии, а теперь будешь колдовать одна! Понимаю, что Фадей в твоем представлении не лучший вариант, но все же… Ты могла бы быть в паре с Олей.

— Я не буду в паре с Олей! — Маргарита улыбнулась. — К тому же Оля теперь злится на меня. Она видела, как вы целовались сегодня со Светославом. Да-да, а ты думала, я не знаю? Она не очень хорошо высказалась о тебе, и мне пришлось посоветовать ей кое-что. Теперь она в обиде.

— Вот как, — отозвалась Полина. — Не стоило, Марго, ей же нравится Светослав.

— Если он ей нравится, то пусть говорит что-нибудь хорошее про него, а не гадости про тебя.

Полина снова улыбнулась:

— Так с кем же в паре ты будешь колдовать?

— С тобой!

— Но ведь я другой стихии, а ты только что сказала…

— Ну и что! Главное, что Александр Владимирович разрешил нам с тобой объединиться в пару, и теперь мы должны подготовить какое-нибудь необычное колдовство, чтобы всех поразить, — Маргарита придвинулась поближе и заговорщицки добавила. — Я уверена, что ни у кого из наших не хватит мозгов пойти дальше усиления щита или какого-нибудь светового заклинания, но ты должна помочь найти мне что-то такое, от чего все не на шутку удивятся!

— А когда следующая встреча со Странником?

— Через два дня. У нас с тобой как раз есть немного времени, чтобы потренироваться!

— Отлично, потому что у меня появилась идея! — Полина вскочила с кровати и принялась рыться в шкафу. Ее посетила мысль о том, что эти дни она должна была провести со Светославом, и она тут же поинтересовалась:

— А как же Слава, Марго? Он расстроится, если ты будешь уделять ему мало внимания.

— Нет, он сам занят в это время, так что все в порядке, — как ни в чем не бывало отозвалась Маргарита.

— Да, но… — Полина продолжала размышлять о том, как совместить тренировки и свидания с голубоглазым красавцем.

— Проблема в том, что я совсем не умею работать в парах, — Полина сделала вид, что именно это волновало ее в данную секунду.

— Что? А наша с тобой левитация деревянного медальона? Ты забыла? Если б ты не помогла мне тогда своей силой, я бы ни за что этому не научилась.

— И правда. — Полина задумчиво уставилась на Маргариту.

Она положила на стол книгу, которую однажды дала ей Лиса, и принялась листать страницы. Маргарита тут же склонилась над ней, пробегая глазами по строчкам, пока рука Полины не опустилась на потертую иллюстрацию, изображающую темную фигуру человека, наполовину скрытую в густом серебристом тумане.

— Читай. — И Полина указала пальцем на второй сверху абзац.

Маргарита схватила книжку и притянула к себе. Несколько минут доносилось лишь шуршание страниц и ее тихое дыхание, а когда она наконец оторвалась от текста, глаза ее горели, а хитрая улыбка расползлась по лицу.

— Гениально! Это то, что нужно!

Только что стемнело. Ступеньки под старым раскачивающимся фонарем вели круто вниз.

— Нам сюда? — с энтузиазмом спросил Митя.

— Да-да, — отозвался Сева и почти бесшумно перепрыгнул всю скользкую лестницу разом. Он толкнул низкую скрипучую дверь, за ней открылось полутемное шумное помещение, полное разнообразного народа. Шум казался странным — ни одного голоса невозможно было разобрать, обитая темными деревянными панелями комната гудела, как пчелиный рой. Но пахло здесь приятно, трудно определимые ароматы исходили от бутылок на полках и пучков трав, развешанных за барной стойкой.

— Ну и местечко! — довольно воскликнул Митя, не снимая куколи.

— Вот, видишь. Я же говорил тебе, что в шубе сюда нельзя являться. По ней бы тебя точно все узнали. А твоя мамочка не обрадовалась бы такому!

— Почему мы раньше не знали про это место? — проговорил из-под капюшона Митя, высматривая свободный стол и не обращая внимания на иронию.

— Судя по всему, никто из непосвященных не может попасть в «Медвежий Угол».

— Я могу вам помочь?

Митя и Сева обернулись. Возле них стоял лысый, очень худой мужчина с фиолетовыми глазами. Он протирал полотенцем стакан и смотрел в основном на Севу, потому как тот не прятал под плащом лица.

— Да, нам нужен стол.

Колдун кивнул, делая знак следовать за ним, и повел молодых людей через толпу. Какой-то человек у дальней стены поспешно накинул на голову капюшон, Сева даже оглянулся еще раз — на одно мгновение этот человек напомнил ему наставника по Легендологии.

— Здесь, — лысый мужчина остановился возле круглого стола под потускневшей картиной, сюжет которой невозможно было разобрать из-за плохого освещения. — Темновато, конечно. Но у нас и не лучший бар для свиданий.

— Что? Свиданий? — воскликнул Сева. — А, да нет же! Я не с девушкой.

Колдун почти равнодушно пожал плечами:

— Обычная мысль, когда подобное заведение посещает молодой маг на пару с кем-то, прячущемся под куколью. О, Перун! Муромец! — колдун всплеснул руками и чуть не выронил стакан, когда Митя приподнял край капюшона. Взгляд бармена тут же виновато забегал по сторонам, брови начали вздрагивать, а Митя только улыбнулся и приложил палец к губам:

— Плачу двойную цену за наши напитки, если никому не скажете, что я здесь был.

— Конечно-конечно! О! — заверил владелец бара и обернулся, чтобы убедиться, что их разговора никто не слышит. Затем он плюхнул на стол стопку каких-то потрепанных книжонок и еще раз оглядел зал. — Я бы отвел вас за лучший стол, но он занят.

— Нет, не надо, нам и здесь нормально, — сказал Сева.

— И официантов сегодня нет, заказ придется немного подождать.

Колдун поспешил к барной стойке, возле которой его уже ждало не меньше десяти человек.

Сева взял в руки и пролистал верхнюю тонкую книжицу, заляпанную жирными пятнами. Это было меню разнообразных горячительных напитков и на последней странице значились «фирменные изобретения».

— Фирменные изобретения! Тебе это ничего не напоминает?

— Ну, либо это он крадет идеи у своего собственного сына, — отозвался Муромец. — Либо Василий — у него. А вот и «Тайные фантазии», все еще не хочешь попробовать?

— Нет! — Сева вздрогнул. — Просто возьму что-нибудь покрепче.

— «Пламя дракона» или «Плохого короля»? «Утреннюю звезду» или, может быть, «Смертоносный удар?» И этот бармен сказал, что место у них не для романтичных свиданий! Да кто же еще заказывает коктейли с такими названиями? Вот специально для тебя, Заиграй-Овражкин — «Принцесса в башне». Принцессы из башни у тебя еще точно не было.

— Вы готовы? — раздался над ними голос Васиного отца.

— «Русалочье молоко».

— «Омут», — сказал Сева.

— И если вы считаете, что нам лучше это чем-то заесть, то принесите еды, пожалуйста, — снова рассмеялся Митя.

— Сию минуту! И-и-и, прошу прощения, что принял вас за девушку, — виновато глядя на Митину куколь, пробормотал бармен, а затем перевел взгляд на Севу. — Просто за вами имеется такая слава.

— За мной? — иронично повторил Сева. — И какая «такая»? Что я вожу девиц по трактирам?

Бармен слегка качнул головой, как бы частично соглашаясь:

— Когда-то давно я мельком видел вашу мать. А не зря я так много лет в жизни отдал изучению подобных существ.

— Вы слишком много знаете! — перебил его Сева.

— А это в наше время очень опасно, — добавил Митя.

Когда бармен отправился готовить заказ, дверь забегаловки в очередной раз открылась, впустив небольшую компанию колдунов и колдуний, тоже решивших покинуть сегодня вечером Белую Усадьбу. Среди них была Варвара, одетая во все белое, и ее подруга, в последнее время не на шутку увлекшаяся Севой.

— Леший! — недовольно процедил сквозь зубы Воздушный маг, заметив обеих девушек, и накинул капюшон кофты. — Мне бы тоже стоило прихватить плащ!

В это время на столе появились два высоких стакана, один — с густой белой жидкостью, в которой таинственно сверкали какие-то блестки — от нее попахивало рыбой, — в другом же была совершенно обычная на вид вода. Сева взял свой напиток и сделал два больших глотка. В первый момент он ничего не почувствовал, но зато уже через секунду горло, небо и язык страшно защипало, захотелось глубоко вздохнуть, но сделать этого не получилось. Какое-то время ему по-настоящему не хватало воздуха, казалось, что со всех сторон на него что-то давит, что-то холодное, убивающее… Вода!

— Так вот почему это называется «Омут»! — Тут наконец воздух начал поступать в легкие, и Сева закашлялся.

— Ты что, прячешься от этих девушек? — уточнил Митя, пока еще не решившись отпить из своего стакана.

Сева кивнул.

— Что-то с тобой неладное.

— Мы так поменялись, Овражкин. Все вокруг поменялись!

— И я тоже? Ты уверен?

— Конечно. Вспомнить тебя хотя бы в первую осень в Заречье! Страннее человека просто не придумаешь.

— Но ты стал дружить со мной.

— Кто-то же должен был с тобой дружить! А иначе ты бы так и таскался по лесам с толпой очарованных девчонок. Стал бы бесчестным и жестоким сердцеедом, изводил их до смерти…

— То есть ты заботился о них, а не обо мне? — с ухмылкой перебил Сева. — Верно, ты же из нас двоих благородный и добрый. Ну, а каким я стал теперь, после твоего спасительного вмешательства? А то судя по моей «славе», о которой говорил бармен, я вовсе не изменился.

— Теперь ты прячешься от своих поклонниц.

— Иногда они очень надоедают. Я не хотел этого внимания, Муромец, не знаю, с какой стати оно досталось именно мне.

— Ну вот этого, конечно, не понять ни одному парню, находящемуся здесь. Ведь все твои девушки были настоящими красавицами!

— Нет, все они… что-то не то, — Сева пожал плечами и поглядел в свой стакан: по поверхности напитка шла рябь, и в ней вдруг вспыхнули и померкли знакомые серые глаза. Водяная колдунья? Это еще что за наваждение!

— Вся проблема в том, что ты просто привык с детства к такому вниманию. Ты его не ценишь, — продолжал Митя, и тут только Сева заметил, что стакан Муромца был уже почти пуст.

— Тебе-то грех жаловаться, ты уж точно нравишься всем девчонкам, — ответил Сева.

— Конечно. Все то время, когда они не смотрят мне в глаза, они мечтают о тебе.

— Потому что я богатый наследник.

— Потому что девчонки любят смазливых блондинов.

— Смазливый блондин — звучит отвратительно, — рассмеялся Митя из-под капюшона. — Не хотелось бы думать о себе в таком ключе.

— Тогда все, что нам с тобой остается — это пить всякую гадость и убеждать друг друга в нашей неотразимости, чтобы компенсировать отсутствие личной жизни.

— Но мне правда интересно, как можно быть таким, как ты, — ответил Митя. — С черной кровью Сирены.

— Ничего интересного. Смотри на это яблоко, — на столе всего секунду назад появилась тарелка с фруктами. — Ты хочешь яблоко? Допустим, да. Вот ты хочешь яблоко, берешь его и ешь. Ты при этом что-нибудь испытываешь?

— Да, ты удовлетворил свое желание. Но разве ты при этом очень любишь это яблоко?

— Вообще я люблю яблоки, — сказал Митя.

— Нет, это конкретное яблоко!

— Не знаю, нет, наверное.

— Вот видишь, тебе все равно, что это за яблоко, Главное, чтобы оно не оказалось испорченным, ну, или, было, допустим, желтым или большим, тогда ты его съешь.

— А теперь подумай, что яблоко может не хотеть, чтобы ты его съел, но при виде тебя оно впадает в ступор и не может сказать, чтобы ты его не ел.

— Очень забавно, — сказал Митя.

— Слушай дальше. Допустим, ты знаешь, что яблоко не хочет оказаться в твоем желудке, и ты решаешь не есть яблоки из жалости к ним. Все-таки, они ничего плохого тебе не сделали, правда? Но потом вдруг твоя потребность в яблоках дает о себе знать, и ты не выдерживаешь и съедаешь одно. Ты знаешь, что яблоку очень обидно от этого, и к тому же все тебе говорят: «Какой ужас, Муромец, как ты мог, ты съел яблоко!» Как неприятно, да? Но ничего не поделаешь. Ты по-прежнему любишь яблоки и знаешь, что рано или поздно все равно съешь еще одно. А теперь самое сложное! Представь, что при всей твоей решимости даже не смотреть на эти фрукты, яблоки сами тянутся к тебе!

— Так ты девушек с яблоками сравниваешь? — Митя расхохотался.

— Подумай, Муромец, может ли в этой ситуации появиться яблоко, взглянув на которое, ты забудешь обо всех остальных яблоках?

— Овражкин, тебе надо написать об этом книгу. Может быть, тогда остальные научатся понимать Сирен? Ничего веселее в жизни не слышал. Но очень наглядно, признаюсь. Могу разве что предложить лимон в качестве того единственного фрукта, который заменит для тебя все яблоки, — Митя указал пальцем на сочную дольку лимона.

— Лимон? Нет, с какой стати? Мы же о яблоках! Это как если б я влюбился в…

— Ну это что-то наподобие необычного яблока… Это как если б ты влюбился в эльфийку.

— Pardon[7].

Митя и Сева обернулись на голос. На этот раз возле их столика вместо тощего лысого бармена стояла Стефани. На лицах друзей застыло удивление — уж кого-кого, а Стефани Монье они никак не ожидали увидеть в этом месте. Митя, однако, первый пришел в себя и, высунув лицо из капюшона, приветливо ей улыбнулся.

— Пгошу пгощени-а, — добавила она уже по-русски. — Можно мне к вам пгисоединиться? Паулин легла спать, а я захотела повеселиться, — проговорила Стефани и грациозно присела на предложенный стул. — Какой-то симпатичный колдун пговодил меня сюда от Белой Усадьбы. Он сказал, что здесь готовят лучший алкоголь в Госенике, — Стефани хихикнула. Было заметно, что она уже отведала один из коктейлей, а может быть, даже и не один. — И тут я увидела вас!

— Мы рады, — отозвался Митя.

Стефани улыбнулась и опять поглядела на Севу:

— Хотите после пгогуляться?

— Мы бы пошли, но нам через час нужно возвращаться, — ответил Митя. — У нас уже и так полно проблем.

— А ты, Сева? Тоже такой пгавильный?

Митя вдруг заметил, что Сева продолжал молча таращиться на свой недопитый «Омут», как будто увидел там что-то необычное.

— Что? — переспросил Сева, на самом деле выглядевший так, будто бежавшая по его напитку волшебная рябь была ему интереснее общения со Стефани.

— Яблоко или лимон? — сказал Митя, но его собеседник только пожал плечами.

Для Полины последние дни прошли непросто. Ей пришлось прямо-таки разрываться между Светославом и одержимой новым колдовством Маргаритой.

Ей, уже успевшей в свои годы почувствовать весь ужас одиночества, ужас отсутствия родительского внимания и любви, показалось таким замечательным найти человека, который беспрестанно обнимал ее, держал за руку. И как часто случается, увлечение голубоглазым Светиком представлялось ей настоящим глубоким чувством, вечным и нерушимым.

Ей думалось, что у него не было недостатков. Мерещилось, что все девчонки поворачиваются и глядят им вслед, когда они рука об руку появляются в столовой или в парке: еще бы, ведь Светослав был таким красивым! Погружаясь в эти сладкие мысли, Полина испытывала приятное волнение, ей хотелось смеяться, дурачиться, целоваться и разговаривать только с ним.

Все было хорошо. Потому что ни одна Сирена не появилась за эти два дня в поле ее зрения и не нарушила всеобъемлющего счастья.

Единственное, что немного омрачало эти волшебные часы, была необходимость периодически возвращаться в свою или Маргаритину комнату для тренировок. Колдовство Водяного тумана, которое Полина уже давно облюбовала в старой книжке, оказалось очень непростым. Оно требовало немалого мастерства. И, как прочитали девушки, сотворить его было намного легче, если Водяной колдун объединялся с Огненным.

— Думаю, мы немного погорячились, остановив свой выбор на Водяном тумане, — заметила Полина. — Это гораздо сложнее, чем я представляла.

— Но это все же лучше, чем сделать обычный щит или разноцветный огонь. Может быть, нас хоть за попытку похвалят?

— Возможно. Ладно, давай еще раз все повторим.

— Давай. — Маргарита поднялась на ноги. — Неплохо было бы все же испробовать этот Туман на ком-то. Что-то мне не верится, что мы добиваемся того самого результата, который нужен.

Посреди коридора одиноко стояла девушка. Маргарита не ожидала встретить кого-либо, поэтому замерла, глядя на незнакомку. Затем перевела взгляд на наручные часы, но время то и дело ускользало от нее, сосредоточиться на стрелках не удавалось. Тем не менее Маргарита чувствовала, что уже очень поздно. Да, была чуть ли не середина ночи. И эту девушку она раньше не встречала ни в Заречье, ни в Белой Усадьбе, однако что-то в ней казалось неуловимо знакомым.

Колдунья выглядела крайне возбужденной и совершенно не замечала Маргариту: ее щеки горели румянцем, прическа из темных вьющихся волос растрепалась, из нее медленно, словно змеи, выползали косы — будто девушка только что встала с постели. При этом ее голубое платье совершенно не походило на ночную сорочку — наоборот, глядя на него, Маргарита вспомнила свой парадный наряд, который сшил господин Ламонов. Шелк с искусной вышивкой обтягивал лиф, серебристые цветы струились до самого подола, из-под которого выглядывали носки расшитых на восточный манер туфель.

Откуда-то снизу до Маргариты доносились приглушенные звуки праздника, как будто кто-то устроил грандиозный бал на первом этаже Усадьбы. Или этот звук доносился с улицы? Маргарита выглянула в окно, но сквозь стекло почему-то ничего не удавалось рассмотреть.

Тем временем колдунья в светлом платье и нарядной длинной накидке с капюшоном и широкими рукавами пробежала в нескольких сантиметрах от нее, даже не повернув головы в ее сторону, и стала спускаться по лестнице. Маргарита успела лишь заметить, что рукав парчовой накидки испачкан кровью. Это вызвало страх. Огненная колдунья каждой клеткой своего тела ощутила, будто все вокруг сопротивлялось ее присутствию, словно какая-то неведомая магия стала действовать на нее. «Я не должна находиться здесь, — твердило ей что-то. — Я не имею права сюда заходить. Я должна поплатиться кровью!»

Стоило незнакомке скрыться из виду, как одна из дверей в коридоре распахнулась, и из нее вышел молодой человек. Маргарита застыла от ужаса. Он огляделся, но почему-то не заметил ее и, одернув парадный кафтан, не спеша направился к лестнице. Маргарита внимательно смотрела, как он застегивал кафтан, из-под которого виднелась вышитая рубашка без ворота. Его темные длинные волосы, бледное лицо и немного надменный взгляд кого-то ей напомнили. Вот только кого? И даже этот бордовый длинный кафтан словно что-то воскрешал в ее памяти, но она никак не могла поймать знакомый образ.

Новый день принес с собой холодный ветер, и всю ночь Маргарита сквозь сон слышала его завывания и скрежет старых оконных рам. Проснувшись, она села и опустила ноги на холодный пол, пошарив ими в поисках тапочек.

— Ну и сон, — еле слышно пробормотала колдунья себе под нос.

Вчера она от души радовалась, что встреча с наставником по магии Огня назначена на столь ранний час — ей не терпелось увидеть, как сработались друг с другом остальные Огненные. Но теперь девушка чувствовала сильное волнение.

Маргарита оделась, прихватила теплые варежки и перед выходом из комнаты выглянула в окно. В глаза ей бросился узкий каменный выступ стены за стеклом, укрытый белой снежной подушкой, на которой уже успели оставить отпечатки лапок красногрудые снегири. Солнце нехотя вылезало из-за стены леса, освещая тусклыми лучами парк.

Оторвавшись от рассматривания не очень уютного зимнего пейзажа, она покинула комнату, подошла к соседней двери и постучала. Щелкнул замок, Полина просунула голову в образовавшуюся щель между дверью и косяком и шепнула: «Сейчас иду». Через пару мгновений она выпорхнула из-за двери и, повернув в скважине ключ, спрятала его в карман.

— Доброе утро, — немного подавленно поздоровалась Водяная колдунья.

— Доброе. У тебя все в порядке?

— По-моему, Светослав на меня обиделся, — на одном дыхании произнесла Полина, решив не скрывать того, что ее на самом деле огорчало.

— За что? За то, что ты вчера так мало с ним виделась?

— Наверное. К тому же мы испробовали на нем колдовство, и не думаю, что ему польстило то, как мы над ним смеялись.

— Это глупо, ты же помогала мне, а не гуляла с другим парнем. И это действительно было смешно. — Губы Маргариты растянулись в улыбке, когда она вспомнила выражение лица Светика, который попал под действие Водяного тумана. — Он прямо так и заявил, что обиделся?

— Конечно, нет, но это и так можно понять. Перед сном я написала ему записку, а он ничего не ответил. Знаешь, я бы тоже на его месте обиделась. Он даже был немного прав, когда сказал, что наше колдовство не слишком подходит под задание, которое дал твой наставник. Поразмышляв над этим, я поняла, что оно еще и очень смахивает на Темное.

— Тебе бы давно пора привыкнуть, что все Водяные заклятья похожи на Темное колдовство. Даже Лиса тебе говорила это. Мне кажется, стоит взять это на вооружение и поподробнее изучить Водяные заклинания — наведешь тут на всех страху! Ладно, Полина, не расстраивайся. Сейчас мы с тобой поразим всех своим супер-могуществом, а потом ты прибежишь к Светославу и скажешь, что ничего путного не вышло, и во всем виновата твоя сумасшедшая подруга, которая так хотела произвести хорошее впечатление на своего наставника по Огненной магии, что абсолютно потеряла голову. К тому же нам надо было на ком-то потренироваться.

Полина усмехнулась. Они спустились в столовую и сели за любимый столик у окна, а через минуту и Светик пришел на завтрак.

Полина сначала вопросительно покосилась на него: вдруг он пройдет мимо нее и сядет с Олей? Но нет, Светослав, увидев Водяную колдунью, сейчас же направился к ней.

— Привет, — сухо сказал он.

— Привет, — отозвались обе девочки.

Светослав, не дождавшись от Полины еще каких-либо слов, принялся за завтрак. А Полина, словно набрав в рот воды, молчала. Опасения ее подтвердились — Светик за что-то дулся, и ей страшно захотелось очутиться где-нибудь вдвоем с ним и обсудить это, но Маргарита, все эти люди в столовой… Полина не могла говорить при них.

Маргарита тем временем без особого труда нашла глазами остальных Огненных: все они сидели парами. Ольга, обычно такая дружная с Маргаритой, на этот раз просто отвернулась и принялась вполголоса переговариваться с соседом по столику. Из наставников сейчас во флигеле завтракали только Федор и Марья Кощеевичи. В тарелках перед ними лежали горы всякой еды, будто оба собирались наесться на неделю вперед.

Светослав и Полина все еще не нарушали молчания, но судя по тому, какими взглядами они обменивались, Маргарита поняла, что должна была взять ситуацию в свои руки.

— Прости, что вчера попрактиковали на тебе Туман, — произнесла Маргарита. — Это была моя идея, но ты должен понять, ты так удачно подвернулся под руку…

— Ничего, — по голосу Светика стало ясно, что он ждал этих слов и теперь немного повеселел. — Значит, у вас все получилось?

— Да, вроде бы эффект был.

— Вроде бы… скажешь тоже. — Светослав повернулся к Полине и обнял ее за талию. — А как так выходит, что у тебя не получалось колдовать ни с кем в паре, даже со мной, а с ней вдруг получилось?

— Не знаю, — растаяв, отозвалась Полина. — Но это чистая правда. Однажды этой осенью мы с Марго силой мысли подняли в воздух деревянный медальон. Вместе, одновременно! Странно, да? Я читала, что с Водяными тяжело колдовать, потому что они почти не способны к коммуникативной магии.

— Видели новость? — за их столик без приветствия сел Радим и придвинул Светославу новый выпуск «Тредисятого Вестника». — Нет? Ну тогда читаю: «Слухи о Русальем круге подтверждены. Он будет собран в Суздале. Идет отбор участников. Обращаться никому никуда не нужно».

— Жаль, что нам еще рано участвовать.

— Судя по этому объявлению вообще не понятно, как можно стать участником, даже если тебе уже не рано, — заметила Маргарита, в два глотка выпила кружку мятного чая и принялась за бутерброды с сыром. Когда она волновалась, ее одолевал голод. Полина же наоборот еле затолкала в себя сырник и теперь не спеша допивала сок. Светослав сидел рядом и уже не сводил с Полины глаз, доедая остывшие сырники, которые она пододвинула ему.

— Ну, все, — наконец наевшись, сказала Маргарита. — Мы с Полиной пойдем. А вы решайте, что делать с этим Русальим кругом.

Полина вместе с Маргаритой, которая несмотря на наступающие холода до сих пор носила легкую куртку, добрались по заснеженной дороге до вершины холма, где, сложив руки на груди, стоял Александр Владимирович. Он был не один: рядом с ним топтался на месте Илья Пророк, с интересом разглядывающий приближающихся юнцов. В сравнении с могучим наставником по Огненной магии Илья Пророк выглядел комично из-за своей худобы и сутулости, его клокастая белая борода смешно торчала вперед, а маленькие глазки сверкали из-под морщинистых век.

Когда все собрались и выстроились перед наставником парами, Александр Владимирович остановил свой внимательный взгляд на Маргарите с Полиной и спросил:

— Вы справились?

Маргарита уверенно кивнула.

Полина с интересом уставилась на этого огромного человека. Она ведь видела его нечасто: он лишь изредка появлялся в столовой, пару раз мелькал в коридорах Усадьбы, а последняя их встреча и вовсе произошла при неприятных обстоятельствах — Полина с шапкой-невидимкой на голове улепетывала от него среди ночи.

— Мне сегодня снился такой странный сон, — вдруг задумчиво проговорила Маргарита.

— Что в нем было странного? — спросила Полина.

— Он был про другую девушку, а вовсе не про меня… О, смотри-ка, кто пришел! — Маргарита указала на Стефани, только что взобравшуюся на холм.

— Ох, — Полина улыбнулась, — хорошо, что тут нет Анисьи, а то пришлось бы нам еще раз узнать о всех недостатках Стешки.

— Хм, она променяла Боевую магию на Огненную? Она ведь из-за тебя пришла, да?

— Да, ей следует находиться со мной рядом. Мсье Монье уверен, что в следующий раз приступ случится во время всплеска силы.

Проклятье уже пару месяцев не беспокоило Полину, страх и отчаяние потихоньку угасли, а жизнь продолжилась и потекла своим чередом. Снадобье, изобретенное специалистом по темным проклятьям, помогало, и это значило, что надежда на избавление от проклятия все же существовала.

— Давайте начинать, — сказал Александр Владимирович. — Маргариту с Полиной оставим на потом. Ольга и Филипп, вы первые.

Колдуны вышли в центр круга и взялись за руки. Полине показалось, что Оля бросила на нее странный взгляд, но вот только что он значил? Злилась ли она из-за Светослава? Была обижена? Какие чувства были свойственны Огненным колдуньям? Лиса частенько с насмешкой отзывалась о несдержанности Огненных. Со стороны можно было вообразить, будто их настроение меняется каждую минуту, а эмоции не бывают никакими иными, кроме как зашкаливающими, тем не менее Полину смущал лишь Олин многозначительный взгляд, и было совершенно неясно, чего следовало от нее ждать.

«Как здорово, что даже ее красота не привлекала Светика», — подумала довольно Полина.

У Оли были выразительные теплые глаза, нос с небольшой горбинкой, губы бантиком и прекрасные темные кудряшки. Маленький рост, изящная фигура — все вместе это смотрелось очень эффектно.

В течение нескольких секунд Оля и Филипп просто шептались, а потом вдруг из ладони Филиппа вырвалась золотая полоска. Она вмиг обернулась светящейся ящеркой, которая пробежала вокруг колдующих, образовав огненное кольцо. Сделав большой прыжок, ящерица приблизилась к остальным магам и заключила всех в большой пылающий круг.

Полина вздрогнула, отвлекшись от разглядывания Оли.

— Не бойся, — шепнула Маргарита. — Это всего лишь Огненный щит. Я же говорила тебе, на большее у них мозгов не хватит.

— Щит? Вот это кольцо?

— Да, у всех стихий он выглядит по-разному. Ящерица — это Саламандра, дух огня. И огонь в кольце не настоящий, это мираж. Ты спокойно можешь выйти из круга и не обожжешься. Но это кольцо не пропустит чужое колдовство.

— А почему и вокруг нас с тобой оно появилось?

— Сильное оборонное заклинание. Оля с Филиппом вызвали саламандру, которая защищает не только самого колдуна, но и его сторонников.

— Здорово! — сказала Полина, подумав, могло бы такое полезное Олино колдовство поразить Светослава или нет.

Следующими в центр вышли Емеля с Мишей. Последний долго целился в одну точку пространства, как вдруг в его руке что-то сверкнуло, и настоящая молния ударила в наваленные неподалеку сухие ветки, которые тотчас вспыхнули. Полина снова подскочила на месте — молний, созданных руками магов, она еще не видела. Ребята дружно захлопали своим товарищам. Такое колдовство, как объяснила ей Маргарита, требовало неплохой подготовки, но Миша от природы отличался способностью к работе с электричеством и большими температурами.

Коля Даждь — маг из следующей пары, взмахом руки потушил почти догоревшие ветки. Возможно, он хотел поразить зрителей, но тем не менее это не помогло ему: вместе с Максимом им удалось лишь нагреть над сугробом воздух и растопить снег. Все это и даже в большем масштабе остальные ребята уже видели на прошлом Шабаше.

Зато совершенно непохожие друг на друга братья Громовы: Дир и Прохор — вытащили на середину небольшую кадку и подпалили фитиль, торчащий из нее, словно из свечки.

— Ну-ка спрячься за меня, — настороженно сказала Полине Маргарита, — если эта штуковина взорвется, огонь может навредить тебе.

Не успела она договорить, как раздался грохот, но вместо огня и остатков кадушки повсюду разлетелись ярко-синие искры, сначала превратившиеся в цветы, а затем закружившиеся над холмом в облике мошек и мотыльков. Юные колдуны стали пытаться ловить их, весело вскрикивая. Наставник тоже поймал одну из светящихся мух, растер в пальцах, и она исчезла. Красивый фейерверк всех очень позабавил.

Подошла очередь последней пары. Маргарита глубоко вздохнула и потянула Полину в центр полянки, уже покрытой бесчисленными отпечатками подошв.

Они встали спиной друг к другу и взялись за руки. Сперва должна была начать Полина, и Маргарита терпеливо ждала, чувствуя, как леденеет кровь, словно холодная вода начинает подниматься по венам рук. Очертания деревьев, окружавших вершину холма, померкли, потонув в призрачной серебристой мгле. Первым спохватился Александр Владимирович. Он вмиг сотворил вокруг воспитанников огненные кольца.

Холодные пальцы Полины сжали ладони Маргариты, и девушки хором начали произносить наговор, голоса их звучали тихо и были слышны только друг другу:

Над долами и лесом

Восходит Ярмик.

Спи, мой враг,

Своих мыслей не ведай.

Очарован навек

Под кукушкин крик,

Потеряй себя

В саване белом.

Пусть укроет туман

И заставит забыть,

И как звать,

И откуда явился.

Не пытайся, мой враг,

Рассеять туман,

Что из темной воды

Поляну заволокло туманом, таким удивительным для холодного времени года. Огненные начали с недоумением оглядываться по сторонам, словно потеряв остальных из виду, хотя стояли в двух шагах друг от друга.

Маргарита смотрела на них и не могла поверить, что колдовство сработало. Конечно, туман получился неплотным и уже начал рассеиваться, да и Странник успел защитить ребят от помутнения мыслей, но это не мешало Маргарите почувствовать гордость за их пару.

Александр Владимирович не спешил выходить из своего магического укрытия, образованного хвостом огненной саламандры. Он закрыл глаза, губы его шевелились, что-то шепча, вытянутая перед собой правая рука чертила в воздухе.

Туман рассеивался все быстрее, и колдуны наконец смогли увидеть друг друга.

Все разом повернулись в сторону Маргариты и Полины. Странник убрал огненные кольца, давая ребятам свободу движения.

— Ну, что я могу сказать, — начал Александр Владимирович. — Такого колдовства я от вас никак не ожидал!

Вид у него был такой, будто он о чем-то вспомнил, и это мешало ему сосредоточиться.

— Вы продемонстрировали нам сложное колдовство, которое могут сотворить вместе Водяной и Огненный колдун, причем продемонстрировали замечательно для своего уровня подготовки. Хотя, конечно, я никогда в жизни не видел этой магии вживую. Но Туман совершенно точно входит в список опасного колдовства.

— Опасного? — Полина удивленно покосилась на подругу: что такого опасного могло быть в этом тумане?

— Колдовство Тумана принято связывать с Водяной магией, потому что только Водяной может придать туману все необходимые свойства, но при помощи Огненного это колдовство отнимает меньше сил у обоих колдунов и дает больше простора для действий, — продолжил Странник. — В основном, конечно, я слышал про это лишь легенды и сказки: во все времена Огненным и Водяным было неимоверно тяжело наладить контакт и создать общее колдовство. Как все уже, я надеюсь, заметили, Туман погружает человека в полную прострацию. Время перестает ощущаться, реальность начинает путаться с миражами, а мысли сбиваться. Как вам удалось добиться такого результата?

— Все дело в ней. — Маргарита указала на Водяную колдунью.

— Неправда, — запротестовала Полина. — Я знаю, что наставники считают меня слабой колдуньей! Так что без Маргариты ничего бы не получилось.

Александр Владимирович перевел внимательный взгляд с Маргариты на Полину.

— Все ясно, как божий день, — вдруг раздался скрипучий голос Илья Пророка и все тут же обернулись к нему. — Друг за друга в огонь и в воду!

Александр Владимирович все еще выглядел задумчивым или сбившимся с какой-то мысли. Полина чувствовала судорожную работу в его голове, хоть на лице, испещренном шрамами, это никак не отражалось. Темные, синие как грозовая туча, глаза его всматривались в юных колдуний, но не имели такого проникающего взгляда, как у Дарьи Сергеевны.

— Хорошо, — наконец наставник будто пришел в себя. — Все вы сегодня молодцы. Я рад, что каждый выбрал колдовство себе по душе, теперь мне будет понятнее, кому из вас легче работается с разрядами молний, кому с Саламандрами, а кому… с другими стихиями. Наша встреча окончена. Буду ждать вас в день Юпитера в полдень.

Туман вставал над рекой, полз в овраги, останавливал в поле одинокого путника. Плотный, как молоко, вязкий, как рыбацкая сеть, сонный, дремучий. Тысячи и тысячи раз взошло солнце, а туман все еще стоял в голове, все еще путал мысли. Крик боли тонул в нем. Очертания рук тонули в нем. Кровь тонула в нем.

Мертвая вода — чтобы срастить косточки. Чтобы раздробленное стало целым, чтобы изуродованное покрылось новой кожей.

Живая вода — чтобы мертвое стало живым, чтобы новое тело воспряло, развернуло крылья, оскалилось.

Вода из подземного ручья — чтобы напиться, утолить тысячелетнюю жажду. Источник опустеет. Колдуны придут к нему и будут искать ответы. Сколько же случайных дорог нужно связать в узел, чтобы привести колдунов ко мне! Хотя я здесь, за спиной у них — нужно только обернуться, вглядеться…

— На этот раз Целительство прошло очень весело, хотя в это и трудно поверить! — Маргарита со стуком опустила на деревянный стол тарелку с жареными лисичками.

— Это точно, — покачала головой Полина и поежилась: показалось, что во флигеле, где располагалась столовая, сегодня намного холоднее, чем в здании Усадьбы. За окном был виден бурлящий источник, от которого поднимался уютный теплый пар, и Полине тут же захотелось погрузиться в приятно обволакивающую воду.

— Ты опять смеялась над названиями растений? — улыбнулась Анисья, которая была слегка простужена и поэтому позволила себе пропустить встречу с целителем.

— Да. И сегодня предметом веселья стал Королевский мытник. Хотя и Сифинакок все никак не дает ей покоя, — отозвалась Василиса.

— Мыыыыытник, — провыла Полина, смешно выставив вперед подбородок. — Ну кто это придумал?

— Это кому Сифинакок не дает покоя? — спросил взявшийся из ниоткуда Митя, садясь на свободное место рядом с Василисой. Следом за ним появился Сева и расположился между Анисьей и ее братом.

— Полине, — ответила Маргарита. — Она снова на Целительстве хохотала над названиями трав.

— Ничего не могу с собой поделать! Это ужасно смешно, — Полина поковыряла вилкой омлет. — Жаба, наверное, считает меня яркой представительницей своего пола, как раз не способной к обучению, серьезности, внимательности, осознанности и ко всему остальному, что там необходимо целителям.

Водяная колдунья старалась не глядеть на ребят. Она, как всегда, догадалась, что они собирались поговорить о чем-то с ней и ее подругами, раз вновь подсели к ним, выбрав тот момент, когда за столом не было ни Славы, ни Светика. Но обида на то, что они перестали звать ее с собой в лес на обряд и даже не объяснили причины, снова зашевелилась в ее груди. И ладно бы Сева — с него нечего и спрашивать, но Митя! Но он тоже упорно отмалчивался и делал вид, что никакого обряда и в помине не было.

— Сегодня у нас тоже было забавное Целительство. Мой отец выступал в роли приглашенного специалиста, — сказал Сева со своей фирменной холодной улыбкой, и Полина подумала, что именно из-за этого в помещении стало так зябко. — Все «снежинки»-целительницы прямо-таки смутились из-за темы, которую мы проходили.

— И что за тема?

— Поцелуй жизни.

— Что это такое — «поцелуй жизни»? — спросила Маргарита со смесью интереса и сомнения на лице: она вновь начала чувствовать на себе власть магии сидящей перед ней Сирены.

Все взгляды устремились на жующего Севу.

— Если человек находится без сознания и ему не хватает собственных сил справиться с заклятием или недугом, можно помочь ему — отдать свою энергию, — Воздушный маг выдержал паузу и хитро сверкнул глазами в сторону Маргариты. — Поцеловав его. Так что «поцелуй жизни» — это не просто образное название. Магическая сила входит и выходит из тела колдуна через рот, именно поэтому ее легче всего передать таким способом.

Маргарита хмыкнула и уставилась в тарелку. Щеки ее порозовели.

— Ну а вообще мы подсели к вам не для того, чтобы Сева поведал о «поцелуе жизни», — начал Митя. — И даже не для того, чтобы он его вам продемонстрировал.

— Разве нет? — развеселился Сева, его хорошее настроение не укрылось от собеседниц. — Разве здесь нет никого, кто бы сидел за столом без сознания и совсем без сил?

Митя пропустил его вопрос мимо ушей и, отхлебнув чая с тимьяном, продолжил:

— Приглашаю вас, дамы, на торжественный ужин.

Девушки переглянулись.

— Только не радуйтесь раньше времени! Если б не Анисья, я бы ни за что не позвал к себе в дом людей, смеющихся над Сифинакоком, не знающих о «поцелуе жизни», и вообще всех, у кого рыжие волосы. Но, боюсь, без вас моей сестре будет смертельно скучно.

В ответ раздался веселый смех.

— Так ты приглашаешь всех нас в гости? — уточнила Василиса.

— Именно. Родители дают бал в честь его дня рождения, — ответила за брата Анисья.

— Бал?! Что значит, дают бал?! — Маргарита от удивления икнула.

Сева снова бросил на нее двусмысленный взгляд:

— Дают бал — значит, приглашают много гостей, нанимают музыкантов, устраивают танцы и праздничный ужин.

— Я знаю, что такое бал! — перебила Маргарита, уставившись на Воздушного мага, и покраснела еще сильнее. — Я просто удивляюсь, что сейчас кто-то еще дает балы! Это же так… так… сказочно.

Все засмеялись, кроме Полины, которая недоуменно переглянулась с подругой.

— Серьезно? Это самый настоящий бал?

— Самый что ни на есть, к сожалению, — невесело отозвался Митя, словно вспомнив о чем-то неприятном.

Полина вдруг спохватилась:

— На бал же нужны платья!

— У вас они есть, — ответила Анисья — Можете приходить в парадных платьях, которые вы шили к Летнему солнцестоянию, они подойдут.

Покончив со вторым блюдом, Митя встал из-за стола:

— Ну, хорошо, раз все согласны, тогда буду ждать вас двадцать первого декабря в шесть вечера у себя. Я думаю, вы помните, где находится наше захолустье?

— Двадцать первого? — встрепенулась Полина. — В рождество Коляды? Разве ты родился в этот день?

— Нет, чуть раньше, но родители решили устроить бал в Новолуние, чтобы всем гостям было удобно. А что?

Полина замялась, лихорадочно размышляя.

Ей так хотелось попасть на этот бал, что она просто отказывалась верить, что ее желание может не исполниться:

— Двадцать первого декабря я улетаю во Францию. За мной приедет дядя и…

— Постой! — перебил ее Митя. — Твоего дядю зовут Максимилианом? Максимилиан Феншо?

Она кивнула, уловив крохотный проблеск надежды.

— Тогда не расстраивайся — он тоже приглашен. Я видел его имя в списке гостей. И, кстати, имя Стефани тоже.

Друзья ушли прочь, оставив девочек заканчивать обед и обсуждать предстоящие мероприятие.

— Еще бы ее не пригласили! — сказала Анисья, удостоверившись, что Сева с Митей удалились на достаточное расстояние и не слышат ее.

— А может, стоит рассказать бедной девушке, что на самом деле из себя представляет Сева? — спросила Василиса.

— Нельзя, — пожала плечами Полина. — Если Стефани кому-нибудь разболтает, у Севы будут проблемы.

Глава одиннадцатая Бал

Сани остановились напротив высоких ворот, опутанных стеблями вьющихся растений, которые, несмотря на стужу, продолжали цвести большими сиреневыми цветами.

— Приехали.

Арсений ловко соскочил на скрипучий снег и подал руку Полине. Ноги ее тут же утонули в пушистом сугробе. Перед выходом они с Маргаритой очень кстати наложили на свою обувь водоотталкивающее заклинание. Главное, чтобы его действие не закончилось раньше, чем обе успеют дойти до особняка Муромцев.

Все не могли отвести глаз от огромных сказочных ворот, прутья которых переплетались в сложных узорах, выстраиваясь в очертания русалок и крылатых коней. На высоких, потемневших со временем каменных столбах возвышались две неподвижные бронзовые птицы с человечьими головами. Лица их были угрюмы и таинственны, а глаза, выполненные из ярко-зеленых самоцветов, смотрели прямо на гостей, будто видя их насквозь.

Скрипнули полозья, и зачарованные сани умчались во мрак, оставив четырех пассажиров перед входом в усадьбу Муромцев.

— Гамаюн! — Маргарита уставилась на крылатую статую, чьи сверкающие глаза немедленно устремили свой взор на черноволосую колдунью.

Полина ничего не ответила. Арсений и Аленка тоже молчали — все заметно нервничали перед посещением обители самого древнего волшебного Росеника.

Неожиданно лязгнули тяжелые засовы, и створки ворот распахнулись сами собой. Из тьмы, царившей за бронзовой оградой, никто не вышел навстречу гостям, лишь через несколько секунд начали загораться желтые огоньки: они висели в воздухе над белоснежной дорожкой, ведущей к дому среди могучих дубов. Путники вошли, и ворота с протяжным воем закрылись.

Где-то невдалеке стали слышны звуки музыки и шум голосов.

Особняк Муромцев был огромным и по своим размерам мог сравниться с Белой Усадьбой. Он походил на сказочный терем со множеством крыш-луковок, резных балконов и россыпями цветных стекол в больших окнах нижнего этажа. Из этих окон лился золотистый свет, на величественном крыльце ослепительно горели огромные кристаллы-световики.

Возле крыльца тут и там высились ледяные статуи, изображавшие птиц с человеческими головами.

— И снова Гамаюн. Везде они, — сказала Маргарита.

— Пришли! — раздался восторженный крик Анисьи где-то за массивной входной дверью, которая тут же распахнулась, выпустив белокурую колдунью из богато украшенного холла.

Анисья перелетела через ступеньки крыльца и бросилась в объятия подруг. Она была хороша как никогда. Вечерний зимний ветер развевал ее чудесные кудри. Хлопья снега, превратившиеся на морозе в стаи крошечных льдинок, искрились на ее волосах и придавали лицу сказочное сияние. Платье, которое сшили специально для бала, невозможно было описать словами. Десятки слоев тончайшей, словно паутина, жемчужно-серой ткани ниспадали струящимися складками до самых ступней, обутых в полупрозрачные кружевные туфельки.

Пока все восхищались Анисьиным нарядом, Маргарита вдруг ощутила тревожный укол — в памяти всплыл ее странный сон про девушку, бегущую из мужского крыла Белой Усадьбы. Длинное платье с кружевными цветами, расшитые туфельки. Анисья ничем не походила на нее и одновременно напоминала всем своим видом.

Маргаритины черные волосы были собраны в высокую прическу, украшенную розовой лилией. Эту лилию она вынула из букета, подаренного ей на день рождения Славой, а Василиса заговорила цветок так, что он оставался свежим и живым долгое время. Одета Маргарита была в летнее парадное платье, лишь немного отличавшееся покроем от Полининого.

Сестра именинника и гости поднялись по широким ступенькам и направились в холл, из которого наверх вела мраморная лестница, сильно напоминающая лестницу Белой Усадьбы, с той лишь разницей, что эта была украшена резными статуями и мягким ковром.

Полина совсем не ожидала, что, войдя внутрь, сразу же увидит столько незнакомых людей. Ее взгляд моментально отыскал Митю (в красном кафтане и таких же сапогах с отворотами). Золотистые кудри его были сзади собраны и перевязаны черной лентой. Он, как и всегда, широко улыбался, хотя искренней радости в его лице на этот раз не читалось. Митя направился навстречу друзьям, держа под руку совсем юную на вид девочку. У его спутницы было приятное лицо с правильными чертами, которые однако не отличались особой красотой: серые маленькие глазки, блеклые и глубоко посаженные, подбородок чуть выдавался вперед. Лицо обрамляли длинные каштановые волосы.

Нетрудно было догадаться, что это за девочка, и Полина совсем не удивилась, когда Митя представил ее гостям как свою будущую невесту. Водяная пожала ее нежную ручку. Маргарита настороженно вглядывалась в Марьяну, одетую, как и Анисья, в великолепное светлое платье.

Полина хотела перекинуться парой слов с несчастным женихом, но, встретившись с ним глазами, глупо потупилась. Взгляд его выражал пустоту. Зеленые глаза глядели куда-то мимо веселых гостей. Сердце Полины на секунду сжалось от сострадания: что-то жуткое творилось в душе именинника, она это почувствовала. И как бы он ни старался скрыть свои мысли, чуткая Полина вмиг догадалась, что в эту минуту Митя страдал, отчужденно уставившись вдаль и поддерживая под руку хрупкую колдунью.

— Добрый вечер, — тоненький голос, раздавшийся прямо за спиной Полины, указал на то, что Василиса добралась наконец до особняка Муроцев.

— Добрый. Марьяна Долгорукая, моя невеста. Василиса Умнова. Подруга моей сестры, — совершенно без интонаций и выражения произнес Митя и быстро отвернулся, не желая смотреть на то, как рыжеволосая колдунья, покраснев до корней волос, обменивалась вежливыми любезностями с Марьяной.

Встретить гостей вышли и родители именинника. Евдокия Рюриковна была статной высокой колдуньей с гордой осанкой и ослепительным бриллиантовым ожерельем на шее. Лицо ее показалось Полине смутно знакомым — она догадывалась, что уже видела Евдокию Рюриковну на балу для Посвященных в день прошлого Летнего солнцестояния, однако память ее так и не восстановилась до конца после приступа, случившегося тогда. Зато тут же в голове всплыл образ недовольной дамы, которая пришла на Шабаш и что-то постоянно спрашивала у Велес.

Евдокию Муромец на этот раз больше других заинтересовала Водяная колдунья, оказавшаяся, вопреки ее смутным воспоминаниям, тощенькой и невзрачной девушкой с большими печальными глазами, а не яркой жизнерадостной красавицей, как ее Анисья. Однако внешность Полины не уберегла ее от продолжительных расспросов о способностях и успехах, а также о членах семьи, что поставило смутившуюся Полину в тупик.

Водяную колдунью спасло появление низкорослого круглого мужчины в ладном сером пиджаке, сшитом на манер парадного русского кафтана. Полина тут же зацепила ладонью его плечо и дрожащим голоском произнесла:

— Salut, cher oncle[8].

Максимилиан Феншо — а это был именно он — торопливо обернулся и расплылся в улыбке, подхватив в объятия свою маленькую племянницу.

Маргарита, видя, что Полина теперь слишком увлечена разговором с дядей, нежно державшим ее за руки, направилась к Анисье, которая уже отыскала среди толпы Василису и хохотала над тем, как подруга краснела каждый раз, когда кто-то пытался с ней познакомиться. Вскоре яркий поток гостей закружил и оттеснил в сторону Полининого дядю из Франции, Полину, а также самого именинника и его родителей, оставив подружек щебетать и смеяться втроем. Маргарита удивлялась всему, что видела вокруг: интерьеру, гостям, нарядам, украшениям и деревьям, расставленным в честь праздника Зимнего солнцестояния прямо в холле, заколдованным свечам, которые горели ослепительно белым светом, источая приятную прохладу, а не жар. На бледно-голубых стенах висели картины, изображавшие полуобнаженных богинь: здесь были и крылатые полуженщины-полуптицы, и юная красавица Лада, и даже Мара в прозрачном саване — над головой она держала серп.

Мраморная лестница вела наверх, бесчисленные ступеньки скрывались в мягком полусвете приближающегося второго этажа. Анисья бежала впереди. Девушки поднимались следом.

— Как вам невеста моего брата? — обернулась Анисья. — Вы ведь ее видели?

— Она очень милая, — Маргарита и Василиса с улыбками переглянулись.

Каждая из них имела свое мнение на этот счет, но решила не делиться им с Анисьей.

— А это наш главный зал, — Анисья остановилась перед темными дверьми, упирающимися в потолок. Возле них стоял строгого вида пожилой колдун с проницательным угловатым лицом. При виде гостей он вежливо склонил голову и щелчком пальцев отворил створки.

Маргарите на секунду показалось, что она попала на съемки фильма. Мало того, что ее поразило наличие в доме слуг (хоть о них она не раз слышала от Анисьи), так теперь еще и этот зал, представший перед ней… Она остановилась, словно не веря своим глазам и боясь войти.

Огромное светлое помещение с высокими окнами было украшено тысячами белых свечей, висящих под самым потолком в старинных канделябрах. Гигантская ель, наряженная, как показалось Маргарите, настоящими драгоценностями, таинственно посверкивала в углу. Вдоль стен расположились прямоугольные столы с блюдами, накрытыми серебряными крышками, и небольшие круглые белые столики с напитками, окруженные ажурными табуретами на высоких ножках. Зал наполняли гости. Женщины и девушки были настолько прекрасны, что выглядели какими-то неземными существами. Далеко не все были одеты в длинные платья. Маргарита тут же заметила у одного из столов с напитками Стефани, которая красовалась перед собеседниками — двумя внушительными мужчинами — в темном платье до колен. В ее коротких иссиня-черных волосах искрилась диадема, усыпанная камнями. При виде своих юных знакомых Стешка оживленно замахала рукой в знак приветствия и вернулась к разговору с человеком в темно-зеленом парадном кафтане.

— С кем это она беседует? — спросила Маргарита, указывая взглядом на француженку.

Перед тем как ответить, Анисья презрительно фыркнула:

— Ну и компанию подыскала! Два самых отвратительных колдуна, которых я знаю. Вон тот, что в зеленом, на нем еще плащ с бляхой, это Звездинка.

— Родственник Аси? — удивленно спросила Василиса.

— Ее отец, — воскликнула Анисья. — Неприятный человек. Видите, он постоянно гладит пальцами свою бороду? Мерзкая привычка.

— Ты так часто видишь его, чтобы замечать его привычки?

— Еще бы, — мрачно отозвалась Анисья. — Я вижу его на всех приемах и званых вечерах. Мой отец тоже недолюбливает его.

— Зачем же его пригласили?

— Это правила приличия. Фу, ты посмотри, как Стефани с ним кокетничает. Он похож на ящера. Не зря он может превратиться именно в ящерицу.

— В ящерицу? Серьезно?

— Редкое умение, — Анисья пожала плечами достаточно безразлично. — Очень мало колдунов могут оборачиваться земноводными и птицами. Да кому это нужно? Птицей — еще ничего, а вот змеей, ящерицей или лягушкой… Трансформации у таких перевертышей затяжные. Они подолгу не могут принять свою конечную форму. Неприятное зрелище.

— Да, но наш Жаба моментально становится человеком, когда надо.

— А ты когда-нибудь видела, как он превращается из человека в жабу? Нет? То-то же. Гадость несусветная. Звездинка же наоборот превращается из ящерицы в человека с большим трудом. Несколько часов после превращения он покрыт омерзительной чешуей.

— А кто тот, другой? Рядом со Звездинкой? — поинтересовалась Маргарита.

— Это Николай Долгорукий. Я даже не знаю, кто хуже: Звездинка или он. Страшно противный тип.

— Серьезно? А я думала, что все рыжеволосые люди добрые и милые, как Василиса, — усмехнулась Маргарита, указывая на схожий цвет волос подруги и обсуждаемого субъекта.

— Рыжие волосы — это единственная черта, которая хоть как-то может связывать Васю и это чудовище, — возразила Анисья. — Про него ходят жуткие сплетни!

— Но он Долгорукий! А Марьяна, если я правильно помню, принадлежит к этой семье. Как же так вышло, что Митю с ней обручили, если ее родственник так нехорош? — удивилась Маргарита.

— Он приходится Марьяне двоюродным дядей. Если бы он был ее отцом, мои родители, конечно, ни за что бы не связались с их родом. Но теперь все стало намного сложнее. Понимаете, он и мне приходится дядей… Да, он не так давно женился на моей тете Агафье. По всем требованиям он подходил для брака — богат, известен, и к тому же все те слухи, что о нем распускают, не нашли подтверждений, однако я не сомневаюсь в том, что он гнусный человек. Тетя Агафья, бедняжка, так страдает из-за него!

— Он ведет себя недостойно. Говорят, он изменяет ей, а ведь она ждет ребенка. И еще говорят, будто у него есть внебрачные дети. Конечно, никто их никогда не видел, но думаю, что слухи не рождаются на пустом месте. Этот факт мог бы запятнать его репутацию, поэтому есть вероятность, что он заставил тех девушек, кто имел с ним связь, молчать… навсегда…

— Убил их? — с замиранием сердца прошептала Маргарита.

— Может, и так, — отозвалась Анисья. — Хотя кровь на его руках никогда не позволила бы ему остаться в Светлом сообществе. Я же сказала, что о нем ходят жуткие сплетни. Однако я не знаю точно, что из них является правдой.

Тем временем специалист по темным проклятиям мсье Монье увидел своего старинного друга Максимилиана Феншо и поспешил к нему навстречу, отрывая его от беседы с племянницей. Полина же, улучив удобную минуту, поискала глазами подруг и, убедившись, что след их давно простыл, направилась в дамскую комнату, предварительно выяснив ее местонахождение у любезной прислуги. Уборная оказалась просто огромной и богато украшенной к зимним праздникам, и Полина решила, что бал по большому счету можно было провести прямо в ней. На стенах висели огромные сверкающие зеркала, и Водяная колдунья приблизилась к одному из них. Несколько прядей выбилось из праздничной прически, которая и без того еле-еле держалась на ее недлинных волосах. Полина вынула из сумки флакон, который приобрела в магазине волшебной косметики вместе с кремом-Морянкой, и побрызгала себе на голову прозрачной, пахнущей цветами жидкостью.

— Ну же, держитесь вы! — приказала она непослушным волосам, укладывая их пальцами обратно в прическу. Волшебное средство подействовало, и торчащие в разные стороны пряди прочно прильнули к голове. — Так-то лучше!

Полина еще раз покопалась в сумочке и выудила небольшое черное перо. Она разглядывала его в течение нескольких секунд, словно ожидая, что оно заговорит с ней, а потом, закончив гипнотизировать, воткнула в прическу. Перо смотрелось странно в сочетании с легким белым платьем, но Полина и не думала бы его вытаскивать. Нет, таким образом колдунья собиралась напомнить Мите и Севе об обряде и ночных походах в лес. На этот раз она ждала объяснений. Эта идея с пером пришла в голову в тот момент, когда она собиралась отправиться на бал. Она отыскала в глубине шкафа свою вечернюю сумочку и, открыв ее, обнаружила в ней перо, которое прятала туда, чтобы не потерять.

— В конце концов, — успокоила себя Полина, глядя на перо в отражении в зеркале, — буду говорить всем, что помимо французов, у меня немало родственников и среди индейцев.

Она покинула дамскую комнату и снова оказалась перед широкой мраморной лестницей. Митя все еще разговаривал с гостями, Марьяна была с ним, а дядюшка на пару с мсье Монье куда-то испарились, и Полина решила найти подружек или хотя бы кого-нибудь более-менее знакомого.

— Добрый вечер, милая, — услышала она и, поняв, что приветствие адресовано ей, оглянулась. Тут же, сама не понимая зачем, присела, как бы делая реверанс — так показывали в исторических фильмах. Этот необычный глубокий голос она слышала редко и каждый раз внимала ему очень покорно.

Перед ней стояла Вера Николаевна, которую Полина никак не ожидала здесь увидеть. Она, конечно, знала от Анисьи, что род Велес был таким же знаменитым, древним и богатым, как и род Муромцев, однако Полина вовсе не предполагала, что Вера Николаевна посещает балы, подобные этому.

— Здравствуйте, — робко пискнула она.

— Но-но, реверансы нынче не обязательны. Особенно со мной, — и Вера Николаевна по-дружески подмигнула. Или Полине это только почудилось?

Ее взгляд случайно упал на Евдокию Рюриковну, которая подала руку Диме Велес. Кафтан на нем был темный: темно-синий или темно-зеленый, отсюда трудно было разобрать, хотя сидел прекрасно и шел ему гораздо больше, чем его обычные черные рубашки. На этот раз у него не имелось при себе сумки, а значит, и таинственной книги по Темной магии. Водяная колдунья чуть не рассмеялась, представив, что Анисья, когда увидит его, решит, будто он заглянул на день рождения Мити только для того, чтобы пробраться в библиотеку Муромцев и стащить оттуда какой-нибудь запретный старинный фолиант.

Все еще улыбаясь своим мыслям, Полина зашагала наверх вслед за Верой Николаевной и очутилась в зале, недалеко от дверей которого заметила наконец Анисью, Василису и Маргариту. Осмотревшись немного, она поняла, что зря переживала из-за пера коршуна в своих волосах — никого тут этим не удивить.

Многие присутствующие дамы просто поражали своими прическами. Головы некоторых украшали яркие неувядающие цветы, кто-то покрывал голову тканью или подвязывал к косам звонкие колокольчики. А у одной колдуньи на голове возвышалось настоящее гнездо из веток — Полина так и ждала, что скоро из него вылетит какая-нибудь птичка.

— О, вот ты где! — заметила засмотревшуюся подругу Анисья. — Ну, как тебе у нас?

— Ты еще спрашиваешь! Я только что видела Веру Николаевну и сделала ей реверанс. Боюсь, у меня плохо со знанием здешнего этикета, как мне следует здороваться со всеми?

— Не забивай себе голову. В нашем этикете очень сложно разобраться, так что если тебе почему-то захочется пожать кому-нибудь руку или поклониться — пожалуйста! Все просто подумают, что так принято у потусторонних. А от реверансов многие будут в восторге, тут полно любителей старины.

— Представляешь, — Маргарита перебила Анисью и подтянула Полину к себе. — Здесь Звездинка с отцом.

— Здесь вообще треть Заречья, как минимум, — улыбнулась Василиса. — Я видела Вещего Олега, Алешу Попова, Тихона, Мастера, Елисея Вилкина.

Через некоторое время гости были приглашены к столу, но немногие взялись за угощения. Колдуны продолжали прохаживаться по залу, переговариваться, смеяться.

Василиса, Полина и Маргарита пробирались сквозь толпу вслед за Анисьей к елке. Анисья ловила восхищенные взгляды и получала комплименты со всех сторон. Она чувствовала себя как рыба в воде на таком грандиозном мероприятии: вела себя непринужденно и просто, ничуть не стесняясь того, что выглядит самой красивой из всех присутствующих колдуний, направо и налево дарила кокетливые улыбки и подавала мужчинам руку для поцелуя. Маргарита тоже привлекала внимание и к тому времени, когда подруги добрались наконец до середины зала, получила целых два приглашения на первый танец. Полина же чуть не споткнулась от смущения, когда какой-то молодой человек, которого она видела впервые в своей жизни, не просто кивнул ей, а еще и поцеловал ее пальцы в знак приветствия. Она испуганно улыбнулась ему, пробубнила что-то вроде «Я… да… хм» и поспешила за подружками.

Гости продолжали прибывать. Вещий Олег — наставник по Легендологии — вновь появился в зале, на этот раз в компании какого-то пожилого мужчины. За ним пришел Елисей Вилкин, его сопровождала симпатичная девушка в рогатом головном уборе.

— Послушай, а у вас в доме есть обычные комнаты?

— Конечно, Марго! — удивленно ответила Анисья. — Или ты думала, что у нас только бальные залы? Если хочешь, я потом покажу тебе дом.

— Да, было бы здорово! А то мне сложно представить тут, например, кухню или незаправленную кровать.

Створки огромных дверей снова распахнулись. Полина привстала на носочки, чтобы разглядеть, кто еще пожаловал. Рядом смолкли голоса колдуний, а через секунду Полина увидела Севу, который вошел в зал с отцом и мачехой Юлей. Казалось, что головы всех юных девиц обратились в его сторону, пока он пробирался через толпу в поисках Мити. Полина почувствовала, как замерли Василиса, Маргарита и Анисья, провожая его взглядом.

Удивила его новая прическа. Длинной растрепанной челки, закрывающей глаза, больше не было. Волосы были коротко подстрижены и, что еще удивительнее, причесаны. А вместе с копной взлохмаченных волос ушла и последняя теплота из его облика. Даже веснушки уже не смягчали внешность черноглазой хищной нечисти, бросавшей свысока короткие взгляды на гостей.

Но кроме Полины, кажется, никто не замечал таких подробностей. Все девушки продолжали мечтательно глядеть Севе вслед.

— Привет, Полина. — Юля возникла прямо перед Водяной колдуньей. — Ты помнишь меня?

— Конечно, помню! — воскликнула Полина, почувствовав прилив волнения. — Привет. Какое замечательное платье! — Юля и вправду выглядела великолепно в бледно-желтом развевающемся наряде с длинной полупрозрачной накидкой. — А где Лиза?

— Пришлось оставить с няней, — ответила жена Даниила Георгиевича и вопросительно взглянула на Полининых подруг.

Полина спохватилась и собралась представить их, но за спиной Юли возник Сева и сделал это за нее:

— Василиса, Маргарита, а это Анисья Муромец, ты и так знаешь ее, естественно.

— Очень приятно. А я Севина злобная мачеха. Я вас ненадолго покину, пойду поздороваюсь с Василием Ильичом.

— Где именинник? — не церемонясь, спросил Сева, когда Юля скрылась в толпе.

Василиса кивнула в сторону помоста с оркестром, где Митя, уставившись в пол, переговаривался с родителями Марьяны и какой-то молодой колдуньей в облегающем синем платье, усыпанном звездами: очевидно, все гости уже прибыли, и он смог подняться в зал. Полина заметила, как на лице Севы появилось сосредоточенное выражение, и вдруг Митина голова поднялась и повернулась в их сторону. Сева помахал рукой, а именинник, что-то сказав своим собеседникам, направился к друзьям.

— Кажется, все в сборе. Сейчас начнется, — сказал он, добравшись наконец до цели и переводя дыхание. — И первый танец мне придется танцевать с НЕЙ!

— Хочешь, я избавлю тебя от твоей дамы на весь оставшийся вечер? — холодно улыбнулся Сева. — Все-таки у тебя день рождения, ты не должен так мучиться.

— Ты настоящий друг, — кисло улыбнулся Митя. — Но боюсь, будет скандал. Ты же знаешь моих родителей. Для них любой праздник в нашем доме — это репетиция моей свадьбы.

— Мое дело предложить.

Анисья злобно сверкнула глазами и насупилась.

Вступил оркестр, и полились прекрасные звуки медленной музыки.

— Дамы! — Митя схватил за руки Василису и Маргариту и указал кивком головы в сторону Марьяны и ее родителей. — Приглашайте меня танцевать вальс как можно чаще, иначе мне придется проводить время с Долгорукими! Если же вы пригласите меня раньше, чем я успею пригласить ЕЕ, то все решат, что я просто из вежливости не стал вам отказывать. Договорились?

— Вальс? — встрепенулась Полина. — Я не умею танцевать вальс!

Все, кроме Маргариты, удивленно уставились на нее. Полина смутилась:

— Я в детстве занималась рок-н-роллом, а вот вальс…

Митя и Сева только переглянулись и не ответили, и Полина призналась себе, что ненавидела, когда они ведут себя подобным образом: по их лицам просто невозможно было ничего понять.

Муромец начал пробираться обратно к сцене, чтобы пригласить на танец невесту. Сева же остался в неловком положении, не зная, кого из троих девушек пригласить. Полина в счет не шла, так как не умела вальсировать, и поэтому развернулась и направилась к столикам, краем глаза заметив, как сзади к Севе подкралась еще и Стефани.

Большинство приглашенных разбились на пары и закружились по залу в ослепительно белом свете кристаллов-световиков и заколдованных свечей. Полина добралась-таки до стола с напитками и опустилась на табурет. Отсюда открывалась прекрасная панорама, и можно было внимательно всех разглядеть. Сева танцевал не со Стешкой, а с Анисьей, за чем пристально наблюдала ее мать, стоя в сторонке и беседуя с Юлей. Маргарита грациозно вальсировала с каким-то незнакомым колдуном, иногда дергая за платье Василису, если та оказывалась рядом, кружась в танце с Тихоном. Француженка танцевала в объятиях мсье Феншо, то и дело кидая взволнованные взгляды на пару Анисьи и Севы, пока Полинин дядя что-то увлеченно ей разъяснял. В дальнем конце зала, возле сцены, Марьяна кружилась сначала с Митей, а потом вдруг уже с Митиным отцом, Василием Ильичом.

«А где же тогда Митя?» — пронеслось в голове у Полины.

Митя же в это время с виноватым видом протискивался между танцующими и через несколько секунд неожиданно предстал перед Водяной колдуньей:

— Ой! Почему ты здесь сидишь? — спросил он с удивлением. Вид у него был такой, будто она сорвала его планы.

— Как я уже говорила, с вальсом я на «вы», — улыбнулась Полина.

Митя в задумчивости поглядел на двери. Было ясно, что он только что собирался ускользнуть через них, но теперь замешкался.

— Ну ладно, — он протянул Полине руку, будто передумав. — Пока папа развлекает мою суженую, я, пожалуй, научу тебя танцевать.

— Но… нет, если у тебя какие-то дела… — попыталась возразить Полина. — Я вовсе не страдаю от того, что не умею вальсировать.

— Но ты моя гостья. Мне будет неспокойно от того, что ты пропускаешь главное увеселение всех девчонок.

— Спасибо, — Полина рассмеялась и встала. — И все же как-то неловко, что ты оставил свою невесту, но будешь танцевать со мной.

— А представь, как будет неловко, если какой-нибудь богатый красавец пригласит тебя на танец, а тебе придется отказаться, потому что не умеешь. Ты потом еще обвинишь меня в том, что своими дурацкими вальсами Муромцы разрушили твою судьбу.

— Митя, большего красавца, чем ты, здесь нет, — довольно сказала Полина, позволяя ему взять себя за талию.

— Более богатого, ты хотела сказать? Левой ногой шагай на меня. Теперь вот так. Полина! Левой, а не правой. Мои родители очень любят вальс, и… чтобы все было пышно… великолепно… теперь поворот… и чтобы все было как в старину, поэтому вальс-вальс-вальс, поэтому… правой назад… поэтому его придется танцевать часто. Ха-ха-ха! Осторожней, ты же упадешь!

Так, спотыкаясь и подшучивая друг над другом, они провели несколько минут. Почему вдруг Митя передумал покидать зал и остался танцевать? Она не стала спрашивать, но вдруг подумала, что Мите трудно было бы сбежать. Не мог же он исчезнуть из зала и спрятаться в одной из бесчисленных комнат поместья Муромцев? Нет, не мог. Хотя, скорее всего, сначала собирался сделать именно это. Полина не могла знать, как бунтовало его сердце, не желая мириться с судьбой. Но могла догадываться, что именинника тянуло в эту минуту побыть рядом с кем-то близким. Сева танцевал с его сестрой, Арсений с Аленкой, Вилкин со своей спутницей, и Мите не к кому было пойти, кроме Полины, случайно оказавшейся на его пути — между ними как-то сразу установились хорошие отношения.

— Как тебе удалось отделаться от Марьяны? — Полина должна была это выяснить. Ей надоело гадать.

— Папа меня очень кстати выручил. Наверное, у меня было такое подавленное лицо, что он отобрал у меня мою партнершу и попросил сбегать в его кабинет и кое-что принести.

— Видишь, оказывается, твой папа все понимает!

— Естественно, он ведь находился когда-то в точно такой же ситуации, — заметил Митя. — Именно он, кстати, и открыл мне один маленький секрет.

— То, что я могу встречаться с другими девушками, будучи помолвленным. Но должен это делать так, чтобы никто не узнал.

— Ай, — Полина споткнулась. — Да, но как это возможно? Ведь в Заречье все тебя знают, ты у всех на виду.

— Да, в этом-то и трудность. Кто захочет встречаться со мной, зная, что я все равно женюсь на другой?

— Кто-нибудь очень наивный, кто решит, что ради нее ты бросишь невесту, богатство, титулы и все прочее, — засмеялась Полина, снова запутавшись в ногах и платье. — Папа тебе на этот счет ничего не говорил?

— Он говорил только, что я все равно женюсь на Долгорукой, и что мне никуда от этого не деться. Я должен принять это как данность, — голос Мити вдруг стал спокойным, как будто он только что проговорил заученную и много раз повторенную фразу.

— И что, никакого выхода? — спросила Водяная колдунья.

— Все не так просто. И не пытайся этого понять… Хочешь, я кое-что скажу тебе?

— Мне на роду написано жениться на Долгорукой. Так при рождении мне предсказали.

— Разве это обязательно должно сбыться?

— Я с самого начала поверил в это. И теперь меня преследует пророчество, — закончил Митя. — Правой ногой назад, так, а теперь левой. И вообще, не лучшая тема для разговора на балу, верно? Забудь о том, что я тебе сказал.

Когда музыка кончилась, запыхавшаяся Полина упала на свой стул.

— Следующий танец мне надо танцевать с ЕЕ матерью, — сказал Митя, отпуская руки девушки.

Полина кивнула и взяла со стола бокал дядюшкиного французского вина, который он привез в подарок имениннику. Сейчас она радовалась, что рядом не было Светослава, хотя совсем недавно сокрушалась по поводу того, что его не пригласили. Перед самым ее отъездом на бал Светик опять за что-то на нее обиделся: кажется, он и впрямь считал, что она должна была отказаться от приглашения Муромцев. Какие все-таки мальчики эгоисты!

А именинника ей стало очень жалко: наверное, тому было тяжело покориться воле родителей. Полина и раньше уже думала об этом, но сейчас, когда юная Марьяна то и дело мелькала перед глазами, она словно на себе почувствовала весь ужас Митиного положения. И зачем нужно это богатство и достаток, если всю жизнь придется провести с нелюбимой женой?

Мимо прошествовал Даниил Георгиевич и пригласил на танец вынырнувшую из толпы мать Анисьи. А пока Митя вальсировал с мамой своей будущей невесты, Сева танцевал с самой Марьяной: девочка завороженно смотрела в холодные глаза своего партнера, хлопая ресницами, и молчала, поджав маленькие розовые губки. На долю секунды Полина посочувствовала ей, но тут же вспомнила грустные Митины глаза, которые все не шли из головы, и решила, что прекрасно бы получилось, влюбись Марьяна на самом деле в Заиграй-Овражкина.

— Моя кгошка не танцует? — ладонь мсье Феншо опустилась на Полинино плечо.

— Нет. Меня только что приглашал именинник, наверное, после него никто уже не решается, — пошутила Полина: на самом же деле возле нее не крутился даже самый захудалый танцевальный партнер, не говоря уже о «богатых красавцах», из-за которых переживал Митя.

Дядя подал ей руку, и Полина решилась еще на один медленный танец, тем более что на этот раз не нужно было вальсировать.

— Как кгасиво укгашен зал! Как это понгавилось бы Ольге! — заметил мсье Феншо. — О каком таком пгазднике говогил мне мсье Монье? Будто он совсем ского.

— Как он его назвал?

— Ко-ля-да…

— Ну конечно! — Полина старалась снова не запутаться ногами в длинном платье. — Это то же самое, что Йоль. Местные колдуны празднуют рождество Коляды. Мне жаль, что я опять этого не увижу, Анисья говорит, что это очень весело!

— Но Ольга ждет тебя к Гождеству. Ей это очень важно.

— Я знаю, дядюшка.

— Ну, и где же твои подгужки? — спросил мсье Феншо. — Я еще никого не видел!

— Видишь вон ту белокурую девушку? Ту, что танцует с молодым наставником? Это сестра именинника. Правда, похожи? Она самая богатая и самая красивая наследница древнего рода. А вот Маргарита, моя соседка по комнате, — Полина вдруг оступилась, все-таки запутавшись в длинной юбке — после вальса ей так и хотелось шагать то левой ногой назад, то правой вперед. — Ой! А вон та рыженькая девушка, которую только что пригласил высокий брюнет, это Василиса. Они и есть мои подруги.

— А где же твой молодой человек?

— Здесь его нет, — засмеялась Полина и покраснела. — Один мальчик ухаживает за мной. Правда, его не пригласили на бал.

— А что за маг, с которым танцует твоя Василиса? Пгавильно я пгоизнес ее имя?

— Правильно. Это Сева — сын Даниила Георгиевича, целителя. А почему ты спрашиваешь?

— Стефани он нгавится. Очень пгиятный молодой человек.

Звуки музыки стихли. Мсье Феншо поцеловал руку племянницы и удалился в поисках отца Стефани. Полина снова присела и потянулась за недопитым элем.

Гости постепенно начали рассаживаться за столы, оркестр спустился со сцены отдохнуть, уступив место другим музыкантам. Свет свечей и световиков немного ослаб, в углах под потолком заискрились большие розовые и синие шары. В центре зала осталась одна молодежь. Полина видела, как выскочили из зала Митя и Сева. Перед ней возникла Анисья и потянула ее за собой. Полились необычные звуки, словно тысячи хрустальных шариков высыпались на каменный пол. На сцену поднялся музыкант с большим струнным инструментом, а за ним грациозно выплыла женщина с золотистыми волосами. Кожа ее блестела и переливалась в лучах разноцветных огоньков, а сама незнакомка была настолько тонкой и хрупкой, что напоминала какую-то сказочною фею. Она опустилась на высокий стул. Легкий ветерок, созданный посредством магии, развевал полупрозрачное одеяние. Звук, похожий на осыпающееся стекло, усилился, к нему добавился перезвон колокольчиков, а потом музыкант ударил по струнам странного инструмента. Анисья и Василиса радостно вскрикнули и захлопали в ладоши. Неожиданно для Полины зазвучала заводная мелодия, от чего все, кто остался в центре зала и не сел за стол, пустились в пляс. Таинственная фея запела высоким голосом, и по спине Полины пробежали мурашки. Слов она разобрать не могла, так как они сильно смахивали на какой-то старый забытый язык, но песня была завораживающей и прекрасной. К пляшущим подружкам присоединился Арсений и еще два Митиных друга. Маргарита скакала в обнимку с Василисой. Марьяна отплясывала рядом с Анисьей. Полина не помнила себя от радости, наконец-то она могла танцевать то, что хотела, а не бесконечный вальс.

За первой песней началась следующая. Теперь вдруг Полине послышались знакомые слова, и в следующий момент она догадалась, что волшебная фея пела на странном английском наречии. Девочки продолжали скакать и кружиться, кое-кто из зала громко подпевал.

Полине стало душно. Она выдохлась от быстрого танца и теперь обмахивалась ладошкой. Она заметила Стешку, которая с улыбкой наблюдала за танцующими и потягивала шампанское из высокого бокала. Полина направилась к ней.

— Немного устала танцевать, — сказала Полина, когда увидела вопросительный взгляд на лице француженки.

— Ужасно жагко, — отозвалась та. — Шампанского?

— Нет, лучше бы просто воды.

Так они простояли несколько минут, пока в зал вновь не вошел Сева. Он оглядел танцующих своим обычным нечитаемым взглядом и уставился на певицу на сцене, постукивая пальцами в такт музыке. К нему по очереди подбегали девушки из Заречья: Анисья, Аленка и даже Марго — и тянули за руки танцевать. Но он каждый раз с бесцветной вежливой улыбкой качал головой и продолжал стоять, наблюдая за музыкантами, которые уже исполняли композицию на старославянском языке. Внезапно ритмичная музыка сменилась медленной песней, и Сева, к необъяснимому ужасу Полины, направился уверенными шагами в их со Стешкой сторону. От волнения у Полины задрожали коленки. Что случилось? Почему она так нервничает?

Сева скользнул по ней взглядом, как по пустому месту, когда протянул руку и пригласил Стефани танцевать. Стешка с довольным видом приняла его предложение, а Полина осталась одна.

Сначала мысли ее никак не могли найти свое русло, потому что взрыв волнения, произошедший в ней, продолжал бушевать и стихал очень медленно. Почему Сева пригласил Стефани, а не ее? Почему? Он был тут, совсем рядом. Одно маленькое изменение в ходе событий, и она могла бы танцевать с ним. И с какой стати ей этого так хотелось?

Полина постаралась придать лицу безразличное выражение и не смотреть в сторону Стефани и Севы. Она отыскала в толпе Аленку с Арсением, которые продолжали держаться вместе, отыскала Марьяну с Митей, тщетно поискала Маргариту и все же невольно вернулась к Заиграй-Овражкину и Стешке. Гадкий сердцеед охмурил француженку, а сам танцевал с таким неприступным видом, будто был первым в городе скромником! Полина чуть было не фыркнула и тут почувствовала на себе чей-то проникновенный взгляд. Певица, неземная прекрасная фея со звенящим голосом, глядела на нее в упор со сцены и таинственно улыбалась.

«Сева танцевал со всеми, кроме меня», — пожаловалась себе Полина, обиженно поглядывая на кружащиеся парочки. И действительно, пока она сидела и размышляла о недостатках Митиного положения, Сева приглашал Маргариту, Аленку, а затем и Василису со Стешкой. Почему это ее задело? Почему становилось неприятно от того, что француженка так тесно прижималась к своему партнеру, а Сева лишь отводил глаза? На его лице не мелькала привычная усмешка, когда он смотрел на Стефани, с ней он был молчалив и сдержан, что не могло не настораживать.

«Может, конечно, из-за того, что он не знает французского и думает, что Стефани ничего по-русски не понимает?» — успокаивала себя Полина.

Рядом с Полиной возникли Анисья и Василиса — обе, как оказалось, выходили проветриться.

— Вот уж не понимаю, почему он позволяет Стефани так к нему липнуть, — возмущенно произнесла Анисья, а Полина заметила невдалеке еще пару красавиц из Белой Усадьбы, которые недовольно указывали в ту же сторону.

— Да, между ними что-то странное происходит, — подтвердила Василиса. — И все же, мне жалко Стешку, ведь она ничего про него не знает.

Последние звуки медленной песни смолкли. Митя взял Марьяну под руку и повел ее к своей сестре и столпившимся возле нее девушкам. Вскоре подошла раскрасневшаяся Марго, которая танцевала с Димой Велес, и сама пребывала от этого в шоке, а за ней вернулись Сева со Стефани.

— Ты что, отказалась танцевать с внуком Велес? — Маргарита обратилась к Анисье, пытаясь перекричать громкую, только что заигравшую быструю музыку.

— Да, мне надо было отлучиться ненадолго, а тут он со своим приглашением. Я сказала, чтобы он подождал немного.

— И он пригласил меня, — казалось, Маргарита была возмущена этим. — А я, как дура, не успела отвертеться.

— Ладно тебе, он хорошо танцует, — пожав плечами, ответила Анисья.

— Как вам Полонея Златовласка? — поинтересовался Митя.

— Волшебно, — защебетала его невеста. — Мне она с детства нравится.

— Она известная певица? — спросила Маргарита.

— Достаточно. Было очень трудно найти свободный день в расписании ее концертов, чтобы пригласить выступить на нашем балу.

— В ее песнях красивая музыка. Мне понравились колокольчики в самом начале. Прямо завораживающий звук, — Полина решила поддержать разговор.

В течение нескольких минут еще обсуждали певицу, Маргарита, позабыв о танце с Димой Велес, пыталась заставить Василису съесть пирожное, та смеялась и отказывалась, и в итоге лакомство досталось Арсению, который отнял его у Маргариты и съел сам.

— Уверен, что после стольких быстрых песен следующая будет медленной. Златовласка любит медленные танцы, — сказал Митя, услышав последние аккорды.

— Могу я тебя пригласить? — спохватилась Василиса, сверкнув глазами, а потом неуверенно покосилась на Марьяну и добавила: — Можно его пригласить? Пожалуйста! Ты не будешь против?

— Да, — позволила юная колдунья, которой не оставалось ничего другого, потому что ее будущий супруг с большим рвением вцепился в пухлые ладошки рыжеволосой девушки.

— Тогда позвольте мне вашу руку, — Арсений повернулся к Марьяне, и та согласно улыбнулась. — Сравните, кто танцует лучше, эти жалкие фокусники или потусторонние!

В ту же самую минуту Полина увидела, как высокая фигура Димы приблизилась к их тесному кружку, и Анисье пришлось подарить ему обещанный танец. А Маргариту пригласил тот самый парень, что при встрече поцеловал руку самой Полине — неужели перепутал?

Полина почувствовала, как краснеют ее щеки. Она опять попала в это дурацкое положение! Всех подруг разобрали, а она осталась одна, кажется, совершенно никому не интересная.

Веснушчатая ладонь прикоснулась к ее руке. Сева смотрел на нее с привычным безэмоциональным видом. Стефани демонстративно отошла в сторону и взяла со стола бокал с недопитым шампанским.

Полина тут же решила, что должна отказаться от танца. Отчего-то она так разволновалась, что расхотела танцевать. Расхотела танцевать с ним. И к тому же ее оскорбил тот факт, что он пригласил танцевать ее самой последней, явно подчеркивая свое к ней отношение. Словно в поддержку ее решения зазвучал вальс.

— Я не умею, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос был непринужденным: пусть гадкий сердцеед знает, что есть девушки, которые могут ему отказать!

— Ничего, это слишком просто, чтобы не уметь, — произнеся это, Сева абсолютно бесцеремонно взял ее за руки и легко поднял со стула. — Просто будь внимательна.

Отказов в Севиной реальности не существовало. План не сработал, канул, разбился вдребезги, и вот Полина уже стояла всего в какой-то паре сантиметров от Севы, почти прижимаясь к его груди, еле доставая макушкой ему до подбородка, и ей вдруг стало мучительно стыдно от того, что он наверняка почувствовал нахлынувшее на нее волнение, когда взял в свою теплую руку ее дрожащую от страха ладонь. А потом другой рукой обнял ее чуть выше талии, крепко-крепко, словно говоря «тебе не вырваться, не убежать, никуда не деться», и оставалось только подчиниться, оставалось сдаться…

Полина изо всех сил старалась не сбиться. Левой ногой вперед, шаг, поворот, теперь правой. Полтанца она смотрела вниз, на свои ноги — хотя видела в основном только Севин кафтан перед своим носом, — а когда подняла голову, то поняла, что и Сева не глядел на нее. Воздушный маг ловил недвусмысленные взгляды Стефани Монье, которая внимательно за ними наблюдала, облокотившись на спинку изящного стула.

Это было уже слишком! Зачем надо было приглашать на танец Полину и при этом переглядываться с другой девушкой? И этого человека мсье Феншо назвал очень приятным!

Полина споткнулась и наступила Севе на ногу. Он, к счастью, не отреагировал.

Полина не могла унять свое негодование. Ее распирало от обиды. Необъяснимая решительность возникла в груди, нужно было что-то с этим делать! Какой он холодный! Какой жестокий… какой… даже слов не находилось!

Полина попыталась отстраниться от него, но рука, словно стальным кольцом обхватившая ее, не позволяла проявить характер. Девушка стиснула зубы: что ж, это испытание надо было вытерпеть до конца.

— Что это? — ровный голос, в котором, однако, послышался легкий интерес, заставил Полину вновь поднять глаза на своего партнера: он улыбался и глядел на ее прическу — на черное перо, как догадалась колдунья.

— Ах, это. Я думала выбросить, но потом решила оставить на память. Возьми себе, если хочешь, — и Полина снова споткнулась.

Сева посмотрел на нее все с той же насмешливой улыбкой, словно пытался понять, о чем она думала. Полина напряглась, готовая сопротивляться его мысленному вторжению, но Сева просто повернул голову в сторону, и больше не встречаясь с ней взглядом, равнодушно бросил:

— Нет, пожалуй, пусть еще побудет у тебя.

— Зачем? Ты ведь уже научился возвращаться в человеческий облик.

— С чего ты взяла?

— Вы перестали звать меня с собой в лес, а из этого можно сделать вывод…

— Ты сама отказалась помогать, — перебил ее Сева, снова обратив свой взгляд на перо.

— Нет. Нет! Я отказалась лишь один раз. В тот вечер я была занята.

Повисло молчание. Полина уставилась на свои ноги.

Едва кончился танец, Сева ослабил свою хватку, с деланной вежливостью кивнул Полине и, не поцеловав ее руки, скользнул в ту сторону, где его поджидала Стешка.

Музыка затихла, и Полина со смешанным чувством отправилась вслед за подругами в другую залу, где молодежь собиралась играть в какую-то игру, о которой Водяная колдунья никогда раньше не слышала. Молодые люди окружили широкий низкий столик. На нем были расставлены небольшие фигурки и разбросаны разноцветные карточки. Но у Полины не было совершенно никакого настроения участвовать в этой затее, и она, даже не поинтересовавшись правилами, опустилась в кресло под еловыми ветвями, украшенными сосульками и снежинками. Напротив нее горел камин, поленья приятно потрескивали. Девушка долго смотрела в огонь, пытаясь прочитать что-нибудь в языках пламени, как учила Кассандра Степановна. Ей вдруг захотелось повернуть свое кресло спинкой к окружающим, чтобы ни одна живая душа в этой комнате не увидела ее лица. Но сделать это — значило напроситься на бесчисленное количество вопросов со стороны гостей. С другой стороны стола возвышался белый рояль. За инструмент опустилась Анисья и взяла несколько нот.

Большинство людей, в том числе Маргарита с Василисой, увлеклись настольной игрой. Анисья продолжала нажимать на клавиши рояля, Мити и Марьяны видно не было. Зато Полине открывался замечательный обзор соседних кресел и диванчиков, на одном из которых Стешка нескромно прижималась к Заиграй-Овражкину и водила пальцем по его колену. Сева в свою очередь с мечтательной улыбкой смотрел куда-то на дверь. Полина вздохнула и отвернулась от противной парочки.

— Сева! — раздался голос Анисьи. — Давай споем?

— Нет желания, — отозвался Воздушный маг, и по выражению его лица стало понятно: он пожалел о том, что оказался в этой комнате.

— Ну, пожалуйста! Пожалуйста! — Анисья приблизилась к нему и протянула руку, тем самым освобождая его от цепких Стешкиных лап.

Игроки обернулись и дружно начали подбадривать его. Арсений даже вызвался составить певцам компанию. Сопротивляться дальше было просто неприлично, и Сева неохотно встал с дивана.

Анисья подскочила к роялю и уселась на обитый красным бархатом табурет. Она еще раз взяла несколько нот, а потом сказала Севе:

— Ты начинай, я вступлю немного позже, как в прошлый раз.

— Пусть Арсений начнет, — предложил Сева.

— Я не знаю слов, — сказал Арсений, и несколько колдунов засмеялись.

Анисья заиграла, а Полина, словно громом пораженная, наблюдала за всей троицей, потому что не верила, что Сева на самом деле собирался петь. Вообще «петь» и «Сева» в ее представлении никак не вязалось друг с другом.

Но Сева запел. Полина от неожиданности вцепилась в подлокотники кресла. В этот миг она не помнила ни о каких обидах, ни о Стефани, ни о ком-то другом.

Он пел чистым негромким голосом, не напрягая связок и не пытаясь поразить окружающих выдающимся талантом. Просто пел. Пел низко, мягко, ровно и так красиво, что Полина невольно погрузилась в расслабленное состояние, состояние гармонии с самой собой и с миром. Если другие виды магии на нее и не влияли, то эта действовала однозначно, и она даже не пыталась сопротивляться ей.

«Сирены… они же пением всех очаровывают…» — пронеслось у нее в голове.

Из века в век слагали легенду

И передавали из уст в уста

О силе сердец четырех непокорных,

Что мир не однажды от мрака спасла.

Спросят дети у древнего старца —

Он знает всего мирозданья секрет —

Как звали колдунью, что вышла из пены

И стражем морей осталась навек.

Тут Севиному голосу вторило женское сопрано. Полина удивленно посмотрела на Анисью. Она и не подозревала, что та поет так хорошо.

И кто был тот воин из царства Ветра,

Воздушным мечом он пронзал врагов.

И пламенной Солнечной Девы имя.

И имя Владыки лесов и холмов.

Старец расскажет о тех чародеях,

Что от погибели мир сохранят.

Их имена в четырех стихиях:

Воздух, Вода, Огонь и Земля.

И тут же добавит: «С одним условьем

Могущество смогут они обрести,

Коль, взявшись за руки, дружными будут,

Коль связаны сердцем будут они».

Наконец присоединился Арсений. Он, как оказалось, все-таки знал слова и тоже замечательно пел, а к тому же еще подыгрывал жестами, от чего слушатели развесились и принялись дружно подпевать. К удивлению Полины, все, кроме них с Маргаритой, знали эту песню.

Так возьми в свою руку Воздуха Воин

Стража Морского сырую ладонь.

Пусть пальцы омоет живою водою,

В груди загорится бессмертный огонь.

Солнечный Маг, свободный и гордый,

Земному Владыке ты длань протяни.

И непобедимое царство природы

Воспрянет в союзе Великих Стихий.

Трио идеально спелось, и хоть пианистка пару раз сбилась, их выступление закончилось громкой овацией. Краем глаза Полина видела Стешку, которая с изумленным выражением лица сидела на краю дивана. Интересно все же, что чувствовал Сева к француженке?

Хлопнула дверь, и влетел Митя. Почти никто не обратил на него внимания, и он быстрым шагом направился к другу. Близко склонив головы, они о чем-то долго шептались, а затем Сева повернулся и взглянул на Полину. Она не успела отвести глаз. Как неловко! Ей совсем не хотелось, чтобы ребята думали, будто она за ними наблюдала. Но Сева словно ожидал, что встретится с ней глазами. Он продолжал смотреть на нее, а затем медленно покосился на дверь. Полина мигом сообразила, что это знак. Она поднялась и последовала за двумя друзьями в коридор.

— Они собрались, как я и говорил. Незаметно выскользнули из зала, — Митины глаза горели.

— Ты нашел, где? — спросил Сева, и Митя кивнул. — Отлично! Кто?

— Ирвинг, наши с тобой отцы, а с ними Монье и Феншо. Пошли скорее!

— Мой дядя? С кем и где он собрался? — Полина чувствовала, что опять куда-то ввязывается. — И зачем?

— Можно было бы сказать, что это Вече Старейшин, только в измененном и далеко не в полном составе, но уверен, что вопросы они будут обсуждать важные.

— Что еще за Вече? Вы можете хоть раз мне все нормально объяснить?! — взорвалась Полина. На этот раз она была не намерена участвовать в очередной их затее без каких-либо предварительных разъяснений.

— Ты не слышала о Вече Старейшин? Это такое братство…

— Слушай, — перебил друга Сева, обращаясь к Водяной, и сворачивая за угол к узкой лестнице, ведущей вниз. — О настоящем Вече мы расскажем тебе потом — сейчас слишком мало времени. Запомни одно: если Вече собирается, значит, требуется обсудить что-то серьезное. А если на собрание пригласили твоего дядю и специалиста по проклятиям — значит, дело может касаться тебя. И тебе неинтересно?

Конечно, ей было интересно. Она ничего не ответила и продолжила следовать за молодыми людьми.

— Странно то, что остальных членов Вече, таких как Звездинка и Рублев, они не пригласили. А ведь те присутствуют здесь, на балу! — прошептал Митя.

Крутая лестница вела вниз. Они миновали первый этаж и спускались теперь куда-то глубже. Вскоре троица очутилась в каменном подвале, стены которого устрашающе мерцали в приглушенном свете кристаллов. Воздух резко стал ледяным, Полина поежилась и украдкой потерла руки. Ей показалось, что она сделала это совсем незаметно, но Сева внезапно обернулся. Он молча снял кафтан кафтан и протянул ей. В груди что-то екнуло, Полина по привычке решила отказаться от его неожиданной заботы, но отказов в Севиной реальности не существовало, как она поняла чуть ранее. Парень уже не глядел на нее, а всматривался в полумрак коридора, поэтому пришлось молча принять кафтан и накинуть на плечи.

— Там мы свернем налево, — Митя указал вдаль, где, по всей видимости, скрывался поворот. — Впереди длинный проход, в середине которого появится еще одна лестница. Остановимся перед ней, потому что комната, которая нам нужна, находится сразу за перилами. Ближе подойти мы не сможем, иначе Даниил Георгиевич нас обнаружит. Он может видеть сквозь стены.

Сева ничем не выдал, что уже сообщал Полине такую деталь.

Добравшись до указанного места, колдуны приникли к каменной стене. Полина вслушивалась, улавливая нотки знакомых голосов, но не могла разобрать, о чем разговаривали собравшиеся в потайной комнате. Сердце почему-то пропускало удары, дыхание было сбивчивым, и больше, чем к голосам, она прислушивалась к еле различимому запаху, идущему от кафтана, наброшенного на ее плечи. Тонкий, резковатый и в то же время успокаивающий… запах полыни. Странно, по воспоминаниям он должен был казаться неприятным, но сейчас вовсе не хотелось, чтобы он исчезал.

На лице Севы застыло выражение крайней сосредоточенности, видимо, он изо всех сил старался связать друг с другом услышанные отдельные слова и понять их смысл. Митя же спокойно стоял, почти не прикасаясь ухом к холодной поверхности стены — великолепный слух, которым обладали все маги Земли, оказался очень полезным в сложившейся ситуации.

— Водяной маг — очень ценная находка, — звучный голос Василия Ильича Муромца раздавался гораздо громче остальных.

— Да, но стоит ли она таких жертв, на которые могут пойти Темные? — спросил целитель. Дальше Полина не смогла разобрать, услышав лишь слова «другая цель» и «отвлекающий».

— Действительно. Если здесь не кроется еще какая-нибудь тайна.

— Спросим у мсье Феншо. — Фамилию своего дяди, произнесенную глубоким низким голосом Ирвинга, девушка расслышала очень четко. — Почему же он не отправил свою племянницу проходить Посвящение во Франции? Вы ведь собирались нам что-то поведать, не так ли?

Несколько секунд из-за стены доносилось лишь невнятное бормотание, и временами Полина улавливала какие-то вопросительные интонации. Затем ее дядя произнес:

— Мне не дали разгешения на то, чтобы оставить ее во Фганции.

— Почему? Что случилось?

— Я сожалею, что так долго скгывал некотогые сведения от Стагейшин, но… вы должны понять меня… я волновался о ее безопасности. И к тому же… Игвинг, вы ведь все знали, да? Вы знали с самого начала?

И снова тишина, изредка прерываемая несвязными восклицаниями. Полина уставилась на Митю, который вопросительно ей кивнул. Девочка пожала плечами. Она понятия не имела, о каких сведениях шла речь за стеной.

— Но погодите! Феншо ведь… — удивленно протянул Василий Ильич.

— Да-да, Феншо — это не настоящая фамилия.

— Да это же многое объясняет!

— И главным образом проливает свет на то, откуда на девочке такое ужасное темное проклятие, — закончил Ирвинг. — Вы знаете, кем был ее отец? Помните это имя? А теперь взгляните, кто ее мать.

Мысли закрутились в голове с бешеной скоростью. Перед ее приездом в Заречье дядя настоял на том, чтобы она представлялась его фамилией как своей. Полина вспомнила, как хотела рассказать об этом Маргарите при их первом знакомстве, но сдержалась. Так, значит, дядя не просто так хотел, чтобы Полина отказалась от своей настоящей фамилии. У него имелась какая-то цель! Что он им сейчас показал? Почему все так разволновались?

— Мы должны узнать, что там, — шепотом произнес Сева. Митя кивнул, Полина почувствовала, как пересохло у нее в горле. — У меня есть план. Но для его осуществления придется выманить из комнаты моего отца, Ирвинга и, желательно, Феншо с Монье. Причем выманить нужно резко, неожиданно, чтобы они бросили вещи и записи, если, конечно, что-то такое там имеется.

— Ты войдешь в комнату, — не ответив на Полинин вопрос, Сева указал на друга. — И отвлечешь своего отца. Не знаю как, придумай что-нибудь, скажи, что его ищет Долгорукий. Я войду за тобой и посмотрю, что Феншо показывал остальным — наверняка, там какие-то бумаги.

— Как ты это сделаешь? — не сдавалась Полина. — Василий Ильич увидит тебя и…

— Не увидит. Я владею колдовством Отвода Глаз. Если в комнате останется один или два человека, я без труда пройду незамеченным.

— Как нам вытянуть всех оттуда? — Митя покосился на дверь комнаты, куда им предстояло пробраться.

— Она поможет.

Он повернулся к Полине, та в ответ удивленно округлила глаза.

— Да, ты. И твое проклятье. Поднимешься наверх и изобразишь свой странный приступ.

— Что? Я не смогу…

— Не смогу и все! Это… страшно, — пробормотала Полина и отступила на шаг назад.

— Но ты ведь не предлагаешь мне оглушить тебя каким-нибудь колдовством?

— Ну… эта идея получше, чем с проклятьем…

— Не думаю.

— Тогда мы не увидим, какую тайну скрывал мой дядя.

Сева нерешительно переглянулся с Митей, будто бы надеясь, что его друг предложит заколдовать Полину вместо него. Митя покачал головой. Сева глубоко вздохнул и холодно произнес, снова поворачиваясь к Водяной колдунье:

— Верни кафтан. А теперь наверх. Бегом.

Полина неслась со всех ног к освещенному залу с белым роялем, преследуемая по пятам молчаливым Севой. Она остановилась у двери с позолоченной завитой ручкой и обернулась.

— Заходи в комнату и ни о чем не думай. Надеюсь, ты очнешься через пару минут, можешь сказать всем, что стало слишком душно, поэтому ты потеряла сознание, — сказал Сева, и Полина заметила, как напряглась правая ладонь ее собеседника. Еще секунда, и он атакует ее со спины. Как неблагородно!

Полина повернулась на каблуках и толкнула светлую дверь. За столом еще толпились игроки, подбрасывая в воздух разноцветные фишки и галдя. Несколько человек покосились на вошедшую Водяную колдунью. Заметив их взгляды, она попыталась изобразить на лице ужас и прижать к груди ладонь, но в тот же миг перед глазами потемнело, и все исчезло.

Сознание возвращалось медленно и с очень неприятными ощущениями, словно Полина угодила в липкое болото и теперь еле-еле выбиралась из него. Сначала она услышала голоса, а только потом, будто через какую-то пелену, увидела расплывающиеся лица окружавших ее людей.

— Очнулась. — Голос Даниила Георгиевича звучал точно так же, как и голос его сына, когда тот был очень серьезен.

«Значит, план удался», — подумала Водяная колдунья.

Полина подняла ослабевшую руку и протерла глаза. Целитель внимательно наблюдал за ее движениями, рядом с ним стоял Монье, а возле Полины сидел Ирвинг. Его лицо засияло, когда Полина встретилась с ним взглядом.

«Не смотреть в глаза и ничего не думать!» — в ней теплилась надежда, что ее необычная сопротивляемость, свойственная Водяным, поможет скрыть от самого сильного Светлого мага правду о ее приступе.

— Что произошло, Полина? Как ты себя чувствуешь? — осведомился Монье.

— Я думаю, — вдруг ответил Ирвинг, — что ей просто стало душно. Не так ли? Это не имеет ничего общего с проклятием.

— Да, — прошептала потрясенная Полина. Было ли просто совпадением, что он произнес ту фразу, которую собиралась сказать она сама, или Предводитель Светлого сообщества все же прочитал ее мысли? — Да, стало тяжело дышать, и я почувствовала слабость, и… кажется, потеряла сознание. А где мой дядя?

— Он вышел, — сказал Монье на французском. — Сначала мы решили, что это тот самый приступ, и он не смог это вынести. С ним все нормально, он просто стоит за дверью. Позвать его? А тебе стоит немного полежать. Потом можешь снова идти веселиться.

Старейшины удалились, вошел мсье Феншо, обнял племянницу и просидел с ней так в течение нескольких минут.

— Со мной все хорошо, cher oncle. Ты можешь оставить меня здесь. Просто стало очень душно. — Полина попыталась улыбнуться и выпутаться из дядюшкиных объятий.

— Нет, не прогоняй дядю. Будет лучше, если с тобой кто-нибудь посидит, — сказал Даниил Георгиевич.

— Я посмотрю за ней, — бесцветным голосом отозвался взявшийся из ниоткуда Сева. Полина его не видела, наверное, он стоял где-то за спинкой дивана. Зато она видела его отца, чей взгляд на мгновение изменился: стал подозрительным и удивленным. Правда, в следующий миг его решительно взял под руку мсье Феншо, и оба почтенных колдуна покинули гостиную.

Сева обошел диван, сел на край и уставился на закрывшуюся дверь, вместо того чтобы посмотреть на Водяную колдунью. Полина лежала, ожидая, когда Сева наконец расскажет, что же они с Митей обнаружили в потайной комнате, но Сева молчал.

— Так что… — начала она, но осеклась, потому что в тот же миг он накрыл ее ладонь своей рукой. Внутри что-то сделало кувырок и отозвалось мимолетной сладкой тяжестью где-то за пупком. Она ясно ощутила, что прижата к нему бедром, и это все было ужасно некстати… Но вдруг Полина почувствовала еще какое-то движение — кто-то опустился на мягкий бархатный подлокотник за ее головой, и вкрадчивый голос Стефани произнес:

— Давай пгогуляемся. С бедняжкой ничего не случится без нас. Ей надо побыть одной и пгийти в себя.

— Конечно, — ответил Сева неестественно мягким голосом, — пойдем.

Его ладонь медленно сползла с ладони Полины, что-то оставив там.

Так вот почему Сева молчал — в комнате была Стефани! Вот почему он взял Полину за руку — просто хотел передать ей какую-то вещь! А она… что она опять придумала?

Как только за Стефани и Заиграй-Овражкиным закрылась дверь, Полина села, облокотившись на спинку дивана, и развернула скомканный листок бумаги, который он только что оставил в ее руке.

На бумажке была нацарапана схема, напоминающая семейное древо, имена в котором были неразборчиво написаны крупным скачущим почерком.

Е. Максимова + А. Вяземский

О. Вяземская + М. Феншо Я. Вяземская + В. Брусникин

М. Феншо П. Брусникина

Чем дальше она вчитывалась, тем сильнее расширялись от ужаса ее глаза. Она глядела на жалкий смятый листок, который содержал в себе тайну ее семьи, и чувствовала, как волна нежелания верить в реальность поднимается внутри. И тут же что-то дернулось в груди… торжествующе, будто вспыхнула мимолетная искра необъяснимого восторга. Это напугало ее не меньше. Полина вскочила на ноги. Ей нужно узнать подробности того, что Муромец и Заиграй-Овражкин увидели в потайной комнате. Где-то в глубине души она еще надеялась, что все это могло оказаться ошибкой. Полина уже собиралась выбежать наружу, как вдруг представила, что ребята, скорее всего, находились сейчас в главном зале. Сева наверняка танцевал с француженкой, а несчастный Митя — со своей невестой. Нет, ей точно не следовало идти туда. Лучше уж подождать здесь! Полина опустилась в кресло, но тут же снова встала. Нет, сидеть, сложа руки, тоже не лучший выход. Надо прогуляться. Может быть, выйти на улицу. Если уж не было возможности разузнать все прямо сейчас, нужно куда-то себя деть, подождать где-то и обо всем подумать. Захотелось вдруг уткнуться кому-нибудь в плечо и расплакаться.

Она открыла дверь, вышла из комнаты и направилась по коридору в неосвещенное крыло дома, где, как ей казалось, находилась парадная лестница, ведущая на первый этаж. По ней Полина планировала попасть в холл, а оттуда выбраться на улицу, чтобы остыть и справиться с навязчивым желанием разреветься. Она поблагодарила всех божеств, которых только смогла вспомнить, за то что коридор оказался пустынным и темным. Ее никто не заметил, и она, неслышно ступая по мягкому ковру, направилась к лестнице.

Но через некоторое время облегчение сменилось легким испугом. Сначала девушка догадалась, что пошла не в ту сторону: коридор все не кончался, а лестница не появлялась. А затем, по мере того как коридор становился темнее, все отчетливее стали доноситься странные звуки возни и шуршания. Когда же Полина сделала еще несколько шагов вперед, перед ее глазами предстала совершенно неожиданная сцена: Сева стоял, прислонившись к стене, и сжимал в тесных объятиях Стешку. Полы его парадного кафтана были распахнуты, глаза закрыты, а голова запрокинута назад. Стефани страстно целовала его в шею, ловко расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

Они были так заняты друг другом, что, к счастью, не заметили Полину, которая тут же кинулась бежать в обратном направлении, подальше от невыносимого зрелища. Свернула за какой-то статуей направо и оказалась в тупике, который заканчивался выходом на широкий балкон. Она наугад повернула ручку и выскочила на морозный воздух. Холод обжигал кожу, завывающий ветер растрепал прическу, а Полина зарыдала, уткнувшись в ладони, и никак не могла справиться с собой. В одной руке она все еще судорожно сжимала листок бумаги — жуткое напоминание о том, кем Водяная колдунья являлась на самом деле. Она чувствовала, как намокает от слез записка, но не отрывала ладоней от лица. Листок был исписан неровными косыми буквами, совсем не похожими на круглый Митин почерк. Так писал Сева. От этой мысли Полина скомкала бумажку еще сильнее и замахнулась, чтобы швырнуть с балкона вниз. Ее остановил крик:

Она оглянулась. На соседнем балконе, который находился в нескольких метрах слева от нее, появился Митя.

— Полина! Как ты там оказалась? Я тебя везде ищу! У меня мало времени, надо опять идти развлекать, ну, ты знаешь, кого. Иди сюда скорее.

— Куда сюда? — спросила Полина срывающимся голосом и попыталась улыбнуться.

— В ту комнату, где все играли в «Черта»!

Под «Чертом», подумала девушка, подразумевалась, скорее всего, настольная игра. Она кивнула Мите и вернулась в неосвещенный коридор. Вот бы ей уметь летать, тогда не пришлась бы уходить с балкона. Она просто долетела бы до Мити, и не надо было бы опять видеть эти высокие стены, заканчивающиеся темнотой, где ей все еще мерещились звуки поцелуев. Велес когда-то говорила, что Водяным магам подвластна левитация, но Полина умела разве что поднимать в воздух предметы, но никак не саму себя, а летать, скорее всего, могли только Воздушные колдуны. Воздушные колдуны! Полина в эту минуту ненавидела всех Воздушных колдунов!

Немного успокоившись, она наконец добралась до места встречи с Митей. Тот сидел в полумраке, освещенный лишь затухающим пламенем камина, и при виде нее подскочил с места.

Полина приблизилась, протягивая бумажку, но Митя покачал головой:

— Не надо, я уже это видел. Мы проникли в комнату, а эта схема оказалось единственным, что лежало на столе. Сева успел перерисовать и сбежать с ней до того, как вернулись Старейшины. Кстати, а где наш Ясный сокол, ты не знаешь?

— Он немного занят. В дальнем темном конце коридора.

— Правда? — весело воскликнул Митя, но улыбка тут же исчезла с его лица. — Эй, ты чего! Ты плакала?!

Полина кивнула, чувствуя, как предательские слезы снова потекли по щекам, а подбородок задрожал. Митя неуверенно дернулся, будто хотел подойти к ней, но почему-то остался стоять на месте:

— Полина, может, объяснишь? Разве случилось что-то плохое? Мы ничего не поняли в этом древе! Разве только, что не хватает брата или сестры мсье Феншо, и, соответственно, тебя.

— Нет, там все на своих местах. — Полина дрожащей рукой развернула листок, буквы на котором кое-где расплылись от ее слез. — Макс Феншо — муж моей тети, которая приходилась моей матери сестрой. Валерий Брусникин — мой отец.

Митя недоверчиво посмотрел на нее, а потом все-таки протянул руку и стер слезу с ее лица:

— Как же так? Почему тогда твоя фамилия…

— Я Брусникина! А мой дядя заставлял скрывать настоящую фамилию, даже не объяснив причины. Но от этого ведь ничего не меняется. Я потомок этой ведьмы, которая, к тому же еще повинна в том, что мне предстоит умереть в ближайшем будущем. Понимаешь?

— Что за глупости. Ты не умрешь.

— Как будто ты не знаешь, что это чертово проклятие смертельно. А ведь никто даже не знает, откуда оно на мне, не говоря уже о том, как от него избавиться!

Митя все-таки подошел и робко обнял ее. Полина уткнулась ему в плечо и снова заплакала. Девушку трясло — страх и отчаяние брали свое. Она думала, что была слишком слабой, чтобы вынести все это.

— Ну, хватит тебе реветь. Сева рассказывал про твое смертельное проклятие, но ведь это не значит, что целители не смогут тебя спасти. Его отец — замечательный специалист. Он и другие лекари обязательно найдут способ, как, кхм, вылечить тебя. Ты же знаешь, почему их поиски длятся так долго?

— То есть, ты не знаешь, как снимаются проклятья?

— Ну, мы же обсуждали это… какие-то условия, которые нужно выполнить…

— Не только, Полина! Любое проклятье можно снять очень быстро. Ну то есть не снять, а переложить.

— Переложить?

— Да, переложить на другого человека.

— Но… кто же на это пойдет?!

— Вот именно, что мало кто. А если кто и захочет взять твое проклятье на себя, он должен будет точно знать, как это сделать. Теперь понимаешь? Целители ищут ключ к твоему проклятью. Как только они его найдут, ты будешь спасена! Извини, я не могу больше стоять так близко к тебе. Если кто-нибудь зайдет и нас увидит… ты понимаешь, здесь же она… Ну, не плачь, а то я сам заплачу от жалости.

Полина постаралась улыбнуться.

— Извини. — Она села в кресло, продолжая смущенно вытирать слезы. — Все, больше не буду плакать. Буду думать, как мне переложить свое проклятье на За…

— Кого-кого? — улыбнулся Митя.

— Я хотела сказать на за… клятого врага.

— Ага, ну да! Пошли в зал, — предложил Митя. — Все скоро кончится — осталось несколько танцев. Да не упирайся! Там все равно темно, так что никто не заметит твоих красных глаз.

— Нет, пожалуй, я еще немного посижу тут.

— Нет, пожалуй, ты пойдешь танцевать, — Митя потянул ее за руку и подтолкнул к двери. — Брусникина Полина.

Вот уже второй раз Полина отправлялась к дяде с тетей во Францию с головой, полной ужасных мыслей. И почему она всегда узнает такие новости перед самым отъездом?

После бала она так и не успела ничего толком объяснить подружкам, так как в зачарованных санях ехала не только с Маргаритой, но еще и со Стефани, Арсением, Аленкой, мсье Феншо и мсье Монье. Последний тоже планировал провести эти зимние дни на родине вместе со своей дочерью, и завтрашний ранний поезд должен был увезти их отсюда вместе с Водяной колдуньей и ее дядюшкой.

— Ты какая-то печальная, — сонно сказала Маргарита, прижавшись к Полине и положив свою голову ей на плечо.

— Я устала, Марго, — ответила Водяная колдунья, думая, что отчасти ее слова были правдой. Она действительно устала. Почему все самое плохое случалось именно с ней?

Мсье Феншо как ни в чем ни бывало беседовал с Монье, певучая французская речь его убаюкивала пассажиров плавно подрагивающей повозки, и сам он думал, что племянница давным-давно заснула. Но Полина не спала, глядя в окошко, и гладила двумя пальцами черное перо коршуна, вынутое из прически.

— Что за жуть? — с удивленной улыбкой спросила Стефани, указав пальцем на перо.

— Мои родственники, индейцы, подарили мне.

— Инде-и-цы?

— Ты не поймешь, — покачала головой Полина и снова уставилась в окно. Весь облик Стефани вдруг вызвал в ней отвращение. Эти полные губы, сладкие духи, тонкие черные брови… Все ее совершенство — просто придраться не к чему! Глупая, как она могла повестись? Повестись на Севины уловки? Ведь, конечно, Сева не мог делать это серьезно.

— Мы могли бы пробраться в подземелье, — словно во сне шепнула Маргарита, не открывая глаз.

— И увидеть Ярилину рукопись? — так же тихо отозвалась Полина.

— Но мы не сделали этого. Я бы хотела посмотреть на нее, даже несмотря на то, что страницы в ней пустые и в них ничего не прочитать, — Маргарита еле слышно усмехнулась. — Полина, я выпила столько шампанского! Я ужасно хочу спать!

— А я все-таки хочу увидеть Светослава перед отъездом, — вдруг решила Полина, не зная, куда деться от навязчивых мыслей о проклятье и о страшном родстве.

Проследив, чтобы засыпающая на ходу Маргарита не рухнула возле дверей собственной комнаты, а добралась до кровати, Полина бросилась в свою спальню. В голове все смешалось: бал будто приснился или привиделся — нарядные богатые гости, Марьяна Долгорукая, Муромцы, проницательное лицо Ирвинга, танец в холодных объятиях Севы… И Милонега… Милонега! Как же так? Как же это произошло?

Полина, как была, в парадном платье, покинула свою комнату, сбросив туфли, и босиком, легко, словно мотылек, взлетела по темной лестнице на третий этаж в крыло мужчин-колдунов. Маргарита рассказала ей о своем недавнем сне, где она очутилась в этом крыле ночью и должна была поплатиться за это кровью. Полина поежилась и огляделась по сторонам. Нет, никто не станет требовать от нее крови, даже если увидит ее здесь. Она еще не умела использовать Отвод Глаз, и шапки-невидимки на ней не было, и стало просто удачным стечением обстоятельств то, что никто не встретился ей на пути. Бродить в такое время по Белой Усадьбе не разрешалось, а тем более запрещалось находиться в этом крыле. Но все же никто не причинит ей вреда, может, только отправят помогать потусторонним в деревне. Случаются в жизни моменты, когда плевать на правила, даже если потом «невесты» и «снежинки» напишут в «Тридесятом Вестнике», как неприлично ведет себя Водяная.

Благо, нужная дверь находилась совсем недалеко от поворота.

Полина тихо постучала. В течение минуты никто не открывал, затем дверь потихоньку отворилась, и изумленный Светослав уставился на Водяную колдунью.

— Ты не спишь? — прошептала Полина.

— Нет, я читал. Эбонит Павлович дал мне любопытную книгу по Физимагии… Ай, Поль, что ты делаешь? — Светослав засмеялся, потому что Полина схватила его за плечо и потянула вон из комнаты. — Какое красивое платье!

— Ты рад, что я пришла? — спросила Полина, не осознавая того, что глаза ее выдавали все, что происходило сейчас в душе. Они говорили о том, что мысли ее были далеко от этой комнаты и от колдуна, к которому она обращалась.

— Конечно, рад! Что случи….

Полина приблизилась и поцеловала его, закрыв глаза и пытаясь забыть все, о чем она совсем недавно узнала. По ее замыслу Милонега со своими темными делами должна была сгинуть в волне другого чувства. Светик никак не ожидал этого поворота, но беспрекословно поддался, обнимая девушку крепче и совершенно не подозревая ни о каких Полининых несчастьях. А Полина не разжимала сомкнутых век, склоняя голову и наслаждаясь горячими поцелуями, ощущая теплое прерывистое дыхание на своей коже и стараясь понять, волновали ли ее в этот момент кровные узы с Милонегой, волновал ли бесчувственный Заиграй-Овражкин, волновало ли то, что собственный дядя не рассказывал ей о ее родителях…

— Здесь нам нельзя оставаться, — шепнул Светослав, вспомнив, что они стоят посреди пустынного коридора.

— Мне здесь нельзя оставаться, — ответила Полина, делая ударение на первом слове. — Я должна уйти.

— Тогда еще немного.

— Нет, Светик, — сказала Полина. — Нет, мне правда пора.

Светослав заметно погрустнел и снова обнял ее.

— Я напишу тебе, как только доберусь до дома. Правда, из Франции письма иногда приходят с запозданием, имей в виду. Попробую связаться с тобой с помощью зеркальника, который ты мне дал, но не уверена, что это получится… В нашем доме живут потусторонние.

— Ладно. Значит, до встречи?

— До встречи, — отозвалась Полина и коснулась губами его щеки.

Она повернулась, но тут же отпрянула назад, с трудом удержавшись от визга и вцепившись в руку Светика:

— Боже мой, qui est-ce? Qui est-ce?[9] — в ужасе зашептала она, глядя на странное существо, которое, как оказалось, стояло за ее спиной. — Кто это?

— Я не знаю, впервые вижу эту гадость! — отозвался парень и сделал нерешительный шаг назад.

Маленький уродец не превышал по размеру крупного домового, но заставлял спину покрываться липким холодным потом. Он был темно-зеленым, с мерзкой пупырчатой кожей. Не то нос, не то клюв сильно выдавался вперед, а над ним застыли пустые крохотные глазки, и все бы ничего, если бы не ноги. Это были растопыренные куриные лапки, такие же, как у избушек, только маленькие и от того донельзя противные.

— Уходи, — сказал неуверенно Светослав, но существо не послушалось и медленно-медленно стало приближаться.

— Сделай что-нибудь, или я закричу, — воскликнула Полина, холодея от страха.

— Полина, тебе надо убежать отсюда. Я постараюсь отвлечь это, а ты беги.

— Нет! Вдруг оно побежит за мной?

— Слушай-ка, так может это и есть тот, кто следит за порядком в Белой Усадьбе по ночам? — предположил Светослав, не ответив на Полинин вопрос.

— Тогда я влипла! Я останусь стоять здесь и не сдвинусь с места, пока этот кошмар не исчезнет. Не уйду, даже если мне придется поплатиться кровью как в Маргаритином сне!

— Не кричи, не кричи, Поль. Мы оба влипли, там кто-то идет! — в голосе Светослава звучала тревога.

— Это же Илья Пророк! — Полина вздохнула с облегчением. — Илья Иванович! — голос ее стал громче, и Светослав покосился на нее с таким видом, будто решил, что его девушка сошла с ума.

— Илья Иванович! — позвала еще раз Полина, и старик, ковылявший далеко во тьме, оглянулся. — Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!

— Полина, что ты…

Пророк неторопливо двинулся навстречу звавшей его девушке и, когда узнал в ней Водяную колдунью, лукаво заулыбался.

— Пожалуйста, — Полина знала, что не дождется от него ни вопроса, ни ответа, и решила сразу перейти к делу. — Уберите это! Уберите это чудище!

— Кикимора, — прошепелявил Илья Пророк.

— Прогоните ее, прогоните кикимору, — зашептала колдунья. — Я обещаю, больше не буду ходить ночью по Усадьбе, пожалуйста. Мне пора вернуться в комнату.

— Шшш! — Илья Пророк грозно взглянул на уродливое зеленое существо и погрозил кикиморе кулаком. — Шшш! Шшш!

Существо сначала нехотя попятилось, а потом юркнуло куда-то в сторону и испарилось во мраке.

Время тянулось медленно и уныло, и даже с приближением Нового Года настроение Полины не улучшалось. Дедушка, которого семейство Феншо перевезло во Францию на отдых, бесконечно докучал внучке советами, не к месту шутил и постоянно вспоминал Полинину бабушку, чем наводил на Полину еще большую тоску.

Тетя всячески старалась развеселить племянницу, водила на выставки и прогулки по самым красивым улочкам города, но ничего не помогало. Даже обновленный по последней моде гардероб не отвлекал Водяную колдунью от неприятных раздумий о печально известной прародительнице. Полина однозначно решила не делиться с дядей своими знаниями, раз и он не соизволил поведать о ее происхождении. Она держалась с ним подчеркнуто холодно, от чего мсье Феншо пребывал в полном недоумении.

В первый же день в квартире дяди и тети она вдруг поняла, что многое изменилось. Все та же кровать, то же окно, те же сумки с ее вещами, но все словно стало другим, и это касалось не только ее маленькой спальни, это касалось и людей, и всего окружающего мира. «А может, и правильно, что никто не говорил мне про то, что я правнучка Милонеги? — размышляла Полина, стоя посреди комнаты, которая казалась родной и чужой одновременно. — Может, тех счастливых дней, проведенных в Заречье и Белой Усадьбе, никогда бы и не было, знай я с самого начала, кто я?»

Она решила написать Маргарите. Да, она должна была с кем-то поделиться этой странной новостью, с кем-то, кто мог хоть как-то ободрить ее. У Полины не было никого, кроме трех подруг. И именно с ними она и должна связаться!

Ответ пришел скоро, но был написан не Марго. В тот вечер Полина сидела в гостиной, лениво переключая каналы телевизора и слушая мелодичные голоса дикторов и ведущих, из слов которых почти ничего не понимала. Здесь же в гостиной расположилась Полинина тетя с зашедшей к ней в гости молодой соседкой Жюстин. Жюстин любила болтать и постоянно смеялась, обычно Полину это не раздражало, но сегодня она была просто не в силах тонуть в нескончаемом потоке французских слов и собралась уже пойти в свою спальню, как вдруг посреди ковра выросла почтовая фея с конвертом в руке. Она прошла мимо Ольги Феншо и остановилась там, где сидела Водяная колдунья.

— Merci[10], — тихо сказала Полина, забирая предложенное ей письмо, а Жюстин обернулась: она, как и тетя Полины, не могла видеть домовых.

— Откуда у тебя взялось письмо? — спросила мадам Феншо, уставившись на племянницу.

— Только что принесла почтовая фея, — улыбнулась Полина, говоря с ней на русском, чтобы до соседки не дошел смысл произнесенных слов.

Женщина опасливо дернула плечами и вернулась к беседе с француженкой, а Полина вскрыла плотный темно-синий конверт, на котором была запечатлена монограмма Муромцев.

«Полина! — писала Анисья. — Я до сих пор не могу поверить в то, что рассказала нам Марго! Ты правнучка Милонеги? Настоящая ее родственница? Теперь мне вдвойне ясно, зачем ты нужна Темным магам! Почему же ты ничего не сказала нам, как только узнала об этом? Только не говори, что мы были заняты, или что вокруг было слишком много людей! Ведь мы могли бы пробраться в мою комнату и поговорить обо всем. Здесь все с ума посходили, когда узнали о тебе. Я имею в виду, конечно, нашу семью и Старейшин. Вряд ли кто-то еще в курсе. Ирвинг был прав, когда отправил тебя в Заречье, но многие маги, входящие в Вече, так не считают. Они боятся, что ты можешь оказаться такой, как твоя прабабка. Даже моя мама так считает. Но не волнуйся, мы на твоей стороне. Заречье защищено надежнее всех наших городов! Здесь до тебя никто не доберется, никто не найдет: ни Темные маги, ни странники. Надеюсь, следующее рождество Коляды ты проведешь с нами, это очень весело. Завтра мы с мамой, Митей и семьей Долгоруких (в том числе и моя тетя Агафья с мужем) отправляемся в путешествие по островам Полинезии. Не скучай. О, и чуть не забыла! Хочу опять вернуться к Милонеге. Получается, что и твой двоюродный брат ее потомок, да? Почему же на нем нет проклятья? С наилучшими пожеланиями. Твоя Анисья Муромец».

— Чему ты улыбаешься? — поинтересовалась тетя, пока ее собеседница решила насладиться шоколадным печеньем и прекратила рассказывать по третьему разу историю про своего жениха.

— Да так… — отозвалась Полина и поглядела на тетю с веселым блеском в глазах, чего не делала ни разу с момента возвращения. — А где находится Полинезия?

— Где-то в Тихом океане. Хочешь печенье?

— Да. — Полина охотно приняла из рук тети коробку сладостей. — Когда приедет Мик?

— Сразу после Нового Года, — ответила мадам Феншо.

— Замечательно, — отозвалась Полина, встала с дивана и все-таки направилась в свою комнату.

Ей необходимо было подумать обо всем. Переварить ту идею, что посетила ее. Ну конечно, ведь можно было обсудить свою проблему с Микоэлем, и как она раньше не додумалась! К тому же это не только ее проблема: эта «их» проблема! В голове теснились воспоминания: одно за другим, одно за другим, обрывки фраз, случайно брошенных слов…

Микоэль жил теперь в небольшом французском городке, также как и Росеник, затерянном в лесах. Он снимал там маленький домик вместе со своей девушкой и работал редактором в магическом журнале «Ведьма». И должен был приехать уже совсем скоро.

Наступление Нового года здесь праздновали не так пышно, как Рождество. Поэтому в ночь с тридцать первого декабря на первое января, после скромного семейного ужина, Полина, отослав поздравительные открытки и подарки своим подружкам и Светославу, отправилась спать. Ей снились выжженные черные поля и силуэты обгоревших развалин, по лабиринтам которых она бродила, распевая песню о четырех магах, услышанную на балу. Сон этот оказался далеко не сказочной новогодней грезой, а скорее кошмаром. Он оставил после себя плохие воспоминания, хотя никаких Темных колдуний, о которых так часто в последнее время думала Полина, в нем не было.

Утром она проснулась поздно и долго не хотела вставать с постели. В первый раз Полину невыносимо тянуло домой, в Заречье.

«В том, что Милонега твоя родственница, нет ничего плохого!» — внушала себе Водяная колдунья, все еще лежа в кровати. Разве кровные узы означали, что она унаследовала от прабабушки темную силу? Конечно, нет! Тогда почему была такая печаль на душе? Откуда появилось чувство, словно она замешана в каком-то постыдном, нехорошем деле? Близкие люди многих Полининых знакомых пострадали во времена террора Милонеги, но ведь Водяная не виновата в таком родстве. Более того, во всем этом можно было бы найти даже что-то хорошее: если ей передались способности и таланты прабабки, она могла бы стать действительно могущественной колдуньей. Но только об этом совсем не думалось, мешало неприятное предчувствие: после этой новости все в ее жизни станет только хуже.

Полина встала и оделась. На прикроватной тумбочке под маленькой декоративной елью лежало несколько свертков.

Дядя с тетей вручили ей свои подарки во время празднования Йоля и Рождества, а теперь пришла очередь новогодних поздравлений от друзей — Анисья с Василисой помнили, что потусторонние Маргарита с Полиной еще не привыкли праздновать Коляду и больше всего любили Новый год. Полина схватила сверток с большим рыжим бантом, который оказался подарком от Дарьи Сергеевны. В обертке лежали вязаные малиновые рукавички. Полина мысленно поблагодарила свою наставницу и потянулась за следующим свертком. Новогодний подарок от Светика оказался чем-то большим и мягким. Полина осторожно вытянула из обертки плюшевый темно-зеленый ком и только через несколько мгновений, когда повертела его в руках, узнала в игрушке кикимору. Но эта кикимора — пушистая и трогательно-уродливая, а не склизкая и пупырчатая, вызывала не ужас, а улыбку. Полине и в голову не могло прийти, что такие игрушки вообще существовали, и она, решив в скором времени придумать кикиморе имя, положила ее на кровать и укрыла одеялом, как поступала в детстве со старым плюшевым зайцем.

В следующей коробке на бархатной подушке покоился браслет из больших прозрачных шариков. Украшение было тяжелым, словно сделанным из камня. Бледные голубоватые бусины таинственно переливались и поблескивали, и девушка в течение нескольких секунд не могла оторвать от них глаз. Она повертела в руках коробку, и оттуда выпала приложенная открытка. На обложке изображалась деревня, над которой кружились снежинки, а внутри — текст:

«Существует поверье, что камень „Глаз Морского Чудища“ продлевает жизнь. Пусть это будет правдой.

Анисья, Маргарита, Василиса».

Полина перечитала послание еще раз, затем еще. Эти две строчки и браслет вдруг стали значить для нее гораздо больше всего остального, что ей когда-либо дарили. Колдунья надела на руку тяжелое украшение и на миг ей почудилась, что она слышит смех подруг.

Теперь, когда подарки от Лисы, Марго, Васи, Анисьи и Светослава она уже получила, под елкой остался лишь один сверток. От кого? Кто еще мог что-либо ей прислать? Полина посмотрела на одиноко стоящий разноцветный пакет и притянула его к себе. Когда он был безжалостно разорван, внутри обнаружилось что-то прямоугольное, спрятанное от глаз коричневой грубой оберткой, а рядом лежал берестяной свиток. Полина развернула послание и принялась читать:

«С Новым годом!

На самом деле, когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко: на диком пляже острова Руруту. Я пишу, точнее, мы пишем тебе все это за день до моего отъезда, но я взял с Овражкина слово, что он отправит тебе это послание между Колядой и вашим потусторонним Новым годом. Что за глупость праздновать Новолетие зимой, кстати?

Очень надеюсь, что ты не пребываешь в плохом настроении из-за того, что нам удалось подслушать на балу. Это было бы просто глупо с твоей стороны, потому что ты еще не знаешь остальных новостей! Я даже разрешаю тебе поплакать, когда ты это прочтешь, но помни, что мы с С. все обязательно узнаем и будем чувствовать себя ужасно виноватыми.

Нам удалось выяснить еще кое-что (естественно, старым проверенным способом): когда до твоей милой прабабушки все-таки добрались Светлые маги, они совершили над ней некий обряд, сильно напоминающий обычное Темное проклятие — не очень благородно с их стороны, но все же действенно. Убить ее не могли — они же были Светлыми — и поэтому заговорили потомство Милонеги до седьмого колена рождаться без магических способностей. Но твоя прабабка была очень сильной колдуньей и не собиралась соглашаться с таким положением вещей. Видишь ли, Темные маги слишком близко к сердцу воспринимают тот факт, что их ребенок может не быть колдуном. В ответ она произнесла еще одно проклятье, но что именно за проклятье, мы не знаем. Возможно, она обрекала своих потомков-потусторонних на смерть, однако в этом случае появляется слишком много вопросов, на которые невозможно ответить. Факт остается фактом: через несколько лет она родила дочь, лишенную магической силы, то есть твою бабушку. Говорят, Темная колдунья приказала убить ребенка, хотя собственноручно этого не сделала, чем и повлияла на дальнейшие события. По неизвестным причинам дочь не убили (может быть, она и не приказывала ее убить, все это недостоверно), а отдали в обычный приют, где она благополучно выросла, а затем продолжила род. А вскоре Светлые снова схватили Милонегу и на этот раз уничтожили ее.

После всех этих проклятий, которыми обменивались Светлые с Милонегой, и в результате возникшей путаницы на смерть оказались обречены не дети без магических способностей, а… наоборот. То есть ты, Полина. Твоя бабушка умерла своей смертью в пожилом возрасте, хотя мама с папой погибли при таинственных обстоятельствах. Ты, я думаю, это и так знаешь. И я тебе соболезную, это жутко, но ты держишься молодцом.

На тебе совершенно определенно лежит Темное проклятие прабабки, и именно поэтому наши целители так долго бились над разгадкой этой тайны. Светлые слишком мало знают о Темных обрядах и о способах избавления от таких проклятий. Но мы обязательно тебе поможем! Я слышал, что они уже начали разрабатывать новый подход к снятию проклятий, хотя ты по старинке все еще можешь переложить его на кого-нибудь. А с тобой теперь опасно ссориться! Так что заранее прости меня за все!

Мы пораскинули мозгами и пришли к другому выводу, расходящемуся с мнением некоторых Старейшин. Возможно ли, что Темная колдунья вдруг сжалилась над ненавистным ей ребенком и не стала убивать его? Все женщины единогласно ответят мне „да“, но я не согласен. То есть, я думаю, что Милонега изначально не собиралась убивать дочь, и все эти россказни о „жалости“ — чушь собачья. У нее был план: она надеялась, что когда-нибудь, когда проклятье Светлых перестанет действовать, в ее роду появится ребенок-маг. Так и произошло, хотя семь поколений смениться не успело, поэтому ты и оказалась под действием второго проклятья, которое по всей видимости наложила сама Милонега. Ох и намудрила женщина!

Так вот, сама она думала, что появится ребенок-маг и продолжит ее дело. Многие сейчас утверждают, что были чуть ли не свидетелями того, как Милонега убила свою дочь, но все это неправда. Либо они врут, либо этот случай был лишь разыгран для того, чтобы скрыть истину. Дочь Милонеги осталась жива, а теперь жива и правнучка. Я знаю, это запутано и кое-где совсем нелогично, но все претензии не ко мне, а к Милонеге и к охотившимся за ней Светлым колдунам!

Все, можешь плакать. Но поверь, лучше уж быть проклятой, а потом избавиться от своего проклятья, чем жениться не по любви.

P.S. Овражкин стоит за моим плечом и улыбается, читая это письмо. Знаешь, я, конечно, не силен в угадывании мыслей, но мне кажется, что он вспоминает о том, как здорово ты танцуешь вальс. Ха-ха».

Полина перечитала письмо еще раз и уставилась на подпись. МЗ? Что значило это МЗ? Муромец — Заиграй-Овражкин? И уж не тот ли это «МЗ», который высказался однажды в журнале «Тридесятый Вестник»? «Водяная колдунья — это подарок судьбы!» а Митя еще делал вид, что сам впервые это читает!

Или все-таки это был другой «МЗ»? Могли ли Сева и Митя сказать такое про нее?

Внимание ее вернулось к подарочному пакету, в котором оставалось еще что-то помимо письма. Это была небольшая коробка, завернутая в коричневую бумагу — в точно такой же коробке Василиса с Анисьей однажды принесли печенье, когда Полина лежала в лазарете после падения с лошади.

Колдунья с любопытством открыла крышку и увидела выложенные в ряд пирожные, украшенные кремом и глазурью. Она улыбнулась, в очередной раз подумав, что Митя, как всегда очень мил: даже подумал о подарке для нее. Но внезапно разноцветные горошинки на пирожных начали передвигаться и сложились в слова «Не ешь меня!». Это был пирог-попрошайка, только наоборот. Полина уставилась на сладости с таким видом, будто только что совершила самое важное в своей жизни открытие: попросить сделать такую надпись на пирожных было бы в духе Митиных шуток, но Полина поняла, что подарок этот не от него. Митя, скорее всего, вообще не знал, что она бывала в той самой кондитерской, где пекли эти сладости, и, наверное, даже не подозревал, что пирог-попрошайка с уговорами съесть его на нее не действует. Нет, подарок не от Мити. Подарок был от Севы. Ее изумлению не было предела. И пока что не находилось названия тому щекочущему ощущению, от которого вдруг захотелось плакать и одновременно радостно кричать.

— Не ешь меня, — прочитала Полина вслух и уверенно откусила одно пирожное.

Тут же она услышала шум в прихожей и обычное громкое восклицание Микоэля: «Кто сегодня дома?»

— М-и-и-и-к! — закричала Полина, вскочив с кровати, и бросилась из комнаты навстречу кузену.

Русалий круг

Глава первая Тридесятый Вестник

Снег падал легкий, похожий на пух. Он неслышно опускался на крыши домов, шапками застывал на верхушках садовых яблонь и берез у ближайшего леса. Праздничная тишина разлилась над небольшой деревушкой. Дорогу, расчищенную колесами недавно проехавших машин, в считаные минуты занесло. Опускались сумерки, на небе зажигались далекие бусины звезд. Жители, которых тут обитало не так уж и много, сегодня собрались за столом соседа Сергеича — к тому приехали дети с внуками, и пригласили всех на новогодний ужин.

Старушка, принарядившаяся по случаю, устроилась с краю и рассматривала гостей. Дочь Сергеича она помнила еще юной девчонкой, а сейчас та превратилась в степенную даму: носила высокие каблуки, дорогие украшения, приезжала на собственном автомобиле и привозила отцу подарки из заграничных поездок. Чуть поодаль сидел сын Сергеича, уже давно вышедший из молодого возраста, но старушке он все равно виделся лопоухим сорванцом, который ворует соседские яблоки. С кем же он сейчас разговаривал, она никак не могла взять в толк. Этот незнакомец улыбался, охотно подливал вина хозяину дома и расспрашивал пожилых соседей про деревню. Те делились историями, и только старухе отчего-то было неспокойно: она буравила его взглядом, хмурила брови и покачивала головой. Он ей не нравился.

— И что, неужели у вас тут случаются странности? — удивленно воскликнул непредставленный гость, обращаясь сразу ко всем. Сергеич только-только закончил сбивчивый рассказ о студентах, которых одна организация привозит сюда пару раз в год для помощи старикам. Зачем-то приплел и про урожайный год, и про то, что без студентов никто бы не справился: так все ловко и быстро у них получается делать. После этого старый пьянчуга принялся на голубом глазу выдумывать, будто леший путал тропинки в лесу, а гость лукаво поглядывал на него синими, как июльское небо, недобрыми глазами.

— О, странности тут постоянно происходят! Мамка, помнишь, как в прошлом году горели? — воскликнул только что вошедший в комнату Степан, сын старухи.

Она кивнула, но не ответила.

— Есть у нас тут бабка одна, давно из ума выжила, — продолжал Степан, посмеиваясь. — Решила по осени траву за домом жечь. Говорит, мол, здесь надо подгрести да пролить водой, а там уж по ветру и зажечь можно. Сергеич сказал, что дура, мол, спалишь нас всех, а она за свое. Ну и пошел пожар. Сначала помаленьку, в поле. Потом через дорогу ветром перекинуло и как полыхнуло! А там тоже деревня, в низине. Нижняя. Мы так и зовем. Много ветхих домов, а с пяток совсем новых, дачных. Ну, думаю, все. Не выберемся, возьмет огонь в кольцо, и все тут поджаримся. Всей деревней бегали тушили, но разве справишься со стихией? А потом вдруг все прекратилось. Разом. Был огонь и не стало.

— Невероятно! — ответил гость, тряхнув длинными темными волосами, и старуха опять на него покосилась: взрослый мужик вроде, видный, а все ходит с такими патлами. — Но что же здесь странного?

— А видели мы их. Все видели.

— Тени. Вроде люди, а вроде и нет. Поднимется пламя, а за ним вдруг как будто мелькнет… Девицу я разглядел: косы черные, глаза как неживые. Руки вскинула, и огонь ушел, а она вместе с ним. Я думал, мерещится, едкий дым разъел глаза. А вечером тетка Маруся призналась, что заметила парня. Вот точь-в-точь как студент, которого летом присылали: лысый, тощий, улыбка до ушей. Огонь словно шарахнулся от него, исчез, оставив лишь черное поле. Но и пацан пропал. Много их было, этих пацанов и девок. Человек десять.

— С трудом верится! А что, говорите, каждый год молодежь приезжает? Давно ли?

— Да года четыре, наверное.

— Помнится, нас тоже так отправляли… в деревни к старикам. Правда, здесь я не был.

— Ну! — Степан причмокнул, отправляя в рот соленый огурец. — Тогда всех отправляли на картошку, в Союзе.

— Да, верно, — согласился незнакомец.

— А ведь еще был случай на Ивана Купалу! — вдруг спохватилась дочка Сергеича. — Гостила тут девушка у бабы Нины. Соседки повели ее купаться ночью на реку, а там с ней сделался припадок. Она даже в воду не успела зайти, лишь притронулась пальцем. Так все девчонки утверждают, что откуда ни возьмись появился паренек, выпытывал ее имя да и вовсе не подпускал их к ней какое-то время. И потом испарился. У нас тут такого мальчишки отродясь ни у кого не было. Говорят, прибежал он с холма, а за холмом бурьян ведь, туда залезешь и пропадешь!

Раздался грохот. Незнакомец изменился в лице и резко поднялся со скамьи, едва не опрокинув миску с соленьями, стоявшую перед ним. Допотопные часы на стене бухнули, стрелки доползли до отметки десяти, отворилась крошечная дверца, из-за нее выскочила механическая кукушка. Но трель по комнате разнеслась соловьиная.

— Невероятные истории! Не деревня у вас, а заколдованный круг какой-то. Люди появляются и исчезают, студенты… Ну, спасибо за стол, за гостеприимство, мне пора.

— Как? До нового года пара часов же!

— Ничего, я успею. Не беспокойтесь. — Наконец гость снова расплылся в улыбке, пожал руки мужчинам и уверенно зашагал к двери.

За столом повисло непривычное молчание. Соседи подкладывали в тарелки угощения и избегали взглядов друг друга. Старуху все не отпускала тревога. Хотелось зачем-то остановить этого странного неприятного человека, что-то у него спросить. Сама не зная зачем, она встала и прошаркала в сени. Распахнула входную дверь, но за ней никого не оказалось. Не было даже следов у порога. Только снег продолжал тихо падать да безразлично светила половинка луны.

— Привет, Батман, — кивнул Митя домовому и огляделся: все такие же неестественно длинные тени от мерцающих вешалок гардероба ползли по стенам и потолку, те же мрачные углы, из которых того и гляди выпрыгнет какое-нибудь существо вроде карликового рогозуба. Безголовая парочка в шапках-невидимках зажималась в одном из них: у девчонки виднелся конец длинной русой косы, парень же был одет в легкую льняную рубашку с закатанными рукавами, что выдавало в нем Огненного, — в такой холод только Огненные не носили свитеров и плащей в этих стенах. Белая Усадьба продолжала жить своей жизнью. Немного усилился уровень магического фона — и колдовство явно относилось к Земляной магии: наверное, кто-то ставил барьеры, отпугивающие грызунов и всякую мелкую нежить. Обновился и спиритический щит, не позволяющий вызывать на разговор умерших колдунов, — некромантия была строго запрещена здесь, да и случайно забредшие души покойных могли напугать кого угодно. Хотя даже несмотря на этот щит, некоторые особо чувствительные колдуны все равно умудрялись уловить «привет» с того света.

— А, это вы? — воскликнул Батман, не отрывая глаз от берестяного свитка. — Что так рано? Мы вас ждали только через три дня.

— Соскучились по Белой Усадьбе, — ответил Митя.

— Угу, — подтвердил Сева, подошедший к домовому вслед за другом.

— Ну да, — недоверчиво ответил Батман. — Вот ваши ключи.

— Спасибо.

— И «Тридесятый Вестник» возьмите. — Домовой протянул журнал.

— Нет, не надо.

— Возьмите-возьмите. Новый. Сегодня появился.

— Сегодня? — Митя удивленно покосился на журнал и, подумав пару секунд, все-таки его взял.

— Она точно уже здесь? — спросил он, поднимаясь по лестнице на третий этаж и сворачивая в левое крыло.

Речь шла о Водяной колдунье.

— Отец сказал. Он приехал сюда раньше нас, чтобы ее встретить.

— Монье — специалист по темным проклятиям — задержится во Франции: отцу придется ее осмотреть. Нужно будет придумать, как нам улучить момент, когда она останется одна.

— А Жаба здесь?

— Да, раз он просил меня зайти!

— Ты думаешь, что…

— Я думаю, мне придется ему ответить, — перебил друга Сева. — При последней встрече он сказал, что все неофиты чуть ли не автоматически попадают на Русалий круг. Что еще мне остается делать, Муромец, кроме как согласиться стать его неофитом?

— Ты так хочешь участвовать?

— Кстати, Велес и правда меня спрашивала, хочу ли я участвовать. Но она сказала, что, если я действительно хочу пройти отборочные испытания, мне нужно работать в полную силу, чтобы показать себя. Но, боги, над чем работать-то?!

— А мне, кажется, придется все-таки стать неофитом целителя. Признаюсь, это не то, о чем я мечтал, но все же будет полезно. Эй! Что с тобой? — Сева оглянулся, только теперь сообразив, что Митя не просто отстал от него, а вовсе остался стоять истуканом далеко позади. Глаза Муромца были устремлены в журнал.

— Тут… Откуда это здесь? — Колдун продолжал таращиться в «Тридесятый Вестник».

— Что там? — Сева вернулся назад, дернул Митю за рукав, и опять направился к комнате.

Митя, едва не сев мимо стула, развернул журнал так, чтобы Севе была видна небольшая статья на первой странице.

— «В канун Коляды в доме Муромцев дали бал по случаю дня рождения наследника богатейшего и старейшего семейства — Дмитрия Васильевича Муромца». Как это появилось в «Тридесятом Вестнике»? — вне себя воскликнул Митя.

Сева улыбнулся.

— Я же просил! — возмущался Муромец. — Я согласился на этот бал с одним-единственным условием — чтобы не было никаких репортеров и фотографов. Никаких!

— Ну, как видишь, фотографий в статье нет, но твои родители не могли учесть всех мелочей: вот, кто-то из «Тридесятого Вестника» все-таки побывал там.

— Но кто?! — Митя взглянул на Севу.

— Я не знаю, прочти, что там дальше. Может, догадаемся?

— «Торжество посетили знатные и влиятельные особы не только Росеника, но и других городов. На балу были замечены Романовы, Рублевы, Нарышкины, Долгорукие. Появление последних, к слову, вызвало плохо скрываемое недовольство всего семейства Муромцев, которые надеялись, что эта ветвь их фамильного древа пренебрежет правилами приличия и останется в этот вечер дома. Речь, конечно, идет о Николае Долгоруком и его жене Агафье, а ни в коем случае не о невесте Дмитрия Муромца», — Митя запнулся и замолчал. Он вернулся к последней фразе и вновь перечитал ее, словно не веря в то, что она была на самом деле напечатана.

— Забавная статья, — сказал Сева, уловив резко изменившееся настроение Муромца.

— Кто автор? — Митя повертел журнал в руках. — Кто этот автор? Я уверен, это писал тот, кто… кто очень хорошо знает нас.

— Такой вывод ты сделал только из этих строк?

— Да… я как будто это чувствую. — Митя закрыл глаза, попытался сосредоточиться и увидеть лицо колдуна, который мог это написать, но в голове вдруг словно начало что-то жужжать, а перед внутренним взором засуетился рой черных мушек — так действовал блок защитных заклинаний, наложенных работниками журнала. Пришлось продолжить чтение:

— «Родители именинника вместе с самим Митей (которому несказанно шел его праздничный алый кафтан) встречали гостей, прибывших в этот вечер в их особняк. Однако Василию Ильичу Муромцу роль добродушного хозяина удавалась куда хуже, чем его жене: было видно, что он предпочел бы не встречаться с некоторыми особами, к числу которых относился не только Николай Долгорукий, но и Анатолий Звездинка, член Вече старейшин. Поэтому Василий Ильич пробыл с гостями недолго и на какое-то время вовсе исчез из поля зрения.

Посетила торжество и Вера Николаевна Велес, главная наставница Белой Усадьбы, со своим мужем, профессором Звягиновым, которого она, помня опыт прошлого года, старалась не отпускать далеко от себя», — Митя снова осекся, но теперь из-за того, что Сева усмехнулся.

«Не пропустил праздник и Ирвинг, глава Светлого сообщества, однако он задержался в поместье Муромцев всего на пару часов, словно пришел только ради какого-то важного и срочного дела, и удалился, не дождавшись десерта. Если бы мы не знали Ирвинга, то его поведение можно было бы объяснить страхом перед Евдокией Рюриковной, которая, как известно, недолюбливает главу Светлого сообщества. Многие бы на его месте тоже предпочли исчезнуть, нежели столкнуться с ледяным взглядом хозяйки дома, который не могла смягчить даже ее приветливая улыбка». — Митя проговаривал все эти слова, а щеки у него горели от того, как точно неизвестный автор статьи подметил те черты его семьи, которые он сам предпочел бы не замечать: он еще никогда не испытывал ничего подобного. Обычно в каждой газетной статье Муромцев только расхваливали. — «В это трудно поверить, но на балу присутствовало несколько человек и не из знатных семей, и даже потусторонние — эти маги очутились в сказке благодаря дружбе с именинником и каким-то чудом были допущены в поместье самого знатного и богатейшего рода не только Росеника, но и всего Тридесятого государства. Сам виновник торжества явно был рад им, чего нельзя сказать о его матери, которая предпочла их вовсе не замечать.

Главным развлечением вечера стали танцы. И если вальсы вызвали больше восторга у старшего поколения, то молодежь ликовала, когда на сцену вышла Полонея Златовласка. Все же родители Дмитрия Муромца смогли устроить сыну хороший праздник. И хотя почти весь вечер именинник, как и полагается, протанцевал со своей невестой Марьяной Долгорукой, все же пару вальсов он прокружил в объятиях сомнительных по происхождению и по положению в обществе девушек.

Надеемся, Митя Муромец остался доволен торжеством. И еще раз его поздравляем!»

— Есть идеи, кто мог это написать? Потому что у меня… — начал Митя, но опять не договорил, задумавшись.

— Конечно, есть! Я не могу назвать имя автора, но могу кое-что про него сказать.

— И что именно?

— Здесь не упоминается происшествие, которое заставило всех гостей переполошиться: приступ Водяной, разыгранный приступ, надо сказать. Может, этого человека, уже не было на балу в это время. А может…

— Да, но тут говорится о том, когда ушел Ирвинг! А он ушел уже после ее приступа.

— Но и пробыл он не два часа, а добрую половину бала. Мне кажется, замечание про Ирвинга здесь лишь для остроты сюжета.

— Здесь вообще нет ничего о Водяной. Может, они не знакомы? И об Анисье ни слова. И описаний платьев нет.

— Из описаний разве что «Муромец, которому несказанно шел его праздничный алый кафтан», — процитировал Сева и усмехнулся.

— Я, похоже, единственный, о ком здесь написано что-то хорошее, — покраснев, заметил Митя.

— Автор к тебе благоволит. Возможно, это и есть тот голодранец, который попал на бал только благодаря знакомству с тобой. Статья написана очень… неуверенно. Будто автор не мог определиться со стилем: просто ли написать заметку с голыми фактами или обозначить свое отношение к происходившему? Возможно, это первый опыт написания подобного материала.

— Значит, кто-то из новых работников Вестника?

— Сложно сказать. Еще неясна точка зрения автора относительно богатых и древних родов. С одной стороны он пишет о вашем круге с какой-то насмешкой, даже издевкой. А с другой — тут же называет Полину Феншо и Василису Умнову, с которыми ты танцевал, девушками, недостойными посещать такое торжество. Нас как будто хотят запутать.

— Может, это кто-то из моих родственников написал? — уныло предположил Митя. — Иначе откуда автору так хорошо известно, как именно относятся моя мать и мой отец к Долгоруким и Ирвингу?

— Скорее всего этот автор просто очень внимателен и хорошо чувствует чужие эмоции, — сказал Сева.

— Воздушный?

— …или Водяная?

Полина торопливо развернула записку, которую передал ей домовой, как только она покинула приемную целителя. «Буду в одиннадцать вечера, не раньше. Надеюсь, ты еще не ляжешь спать. Светослав».

Полина чуть не подпрыгнула от восторга. Ее подруги пока не вернулись в Усадьбу, но у нее был Светослав, с которым она мечтала встретиться после двухнедельной разлуки. Во время поездки к родственникам во Францию ей почти не удалось с ним связаться. Небольшое открывающееся зеркальце, которое Светослав дал ей с собой, сказав, что с его помощью им удастся поговорить, оставалось обычным зеркалом и отражало только ее собственное лицо. Очевидно «Балабол» этой модели (так называлось зеркальное устройство) не способен был преодолеть заграничный магический барьер, поэтому приходилось просто писать Светику письма.

Дождавшись одиннадцати, Полина нетерпеливо выбежала из комнаты и оказалась в коридоре. Разгуливать по Белой Усадьбе в это время не разрешалось, но поскольку по местным обычаям все еще длились выходные в честь рождества Коляды, Полина решила, что может позволить себе некоторое пренебрежение правилами. Тем более, она больше не собиралась подниматься в мужское крыло. На пути ей встретились Синеглазка, Варя с Оксаной и две незнакомые младшие девочки. Полина прибавила шагу. Погрузившись в мысли о скорой встрече со Светиком, она едва не вскрикнула от неожиданности, когда, добравшись до поворота к лестнице, врезалась в Митю Муромца.

— Привет. — Сева и Митя будто собирались свернуть в крыло девушек.

— Ну и напугали! — воскликнула Полина, нервно улыбнувшись.

Она вдруг почувствовала прилив волнения. И неясно, был он связан с ожиданием Светослава или с внезапным столкновением с этими двумя. Такие разные — абсолютные противоположности — Митя и Сева были как обычно вместе и наверняка что-то снова замышляли.

— Давно не виделись.

— Ты загорел, — отметила Полина, взглянув на Митю. — Расскажешь потом, как прошел отдых?

— Потом? А сейчас ты куда-то торопишься?

— Да… угу, — Полина не стала признаваться, куда спешит, но почувствовала, что время уже поджимает.

— Папа видел тебя? — спросил Сева и медленно оглядел ее с ног до головы.

— Да, я только что к нему заходила.

— Значит, сегодня тебе больше не надо к целителю? — уточнил Митя.

— Нет, не надо.

— Но ты куда-то идешь…

— Не лучшее время, чтобы ходить по Белой Усадьбе, — заметил Сева. — Пора бы вернуться в комнату.

— Я обязательно послушаюсь твоего совета, как только… — Полина снова не закончила фразу.

— Знаешь, — Митя нагнулся к Полине и понизил голос, — у нас к тебе дело. Не зря же мы, рискуя, оказались в этом запретном для нас крыле. Ты должна нам помочь.

— Сейчас? Может, вы завтра посвятите меня в свое «дело»? — Полина взволнованно поглядывала на лестницу, ведущую вниз: Светослав, должно быть, уже пришел. Она почувствовала неловкость: он мог застать ее здесь в компании двух молодых людей.

— Сейчас, — произнес Сева.

Полина подняла на него глаза, все же собираясь объяснить, почему сегодня они не должны рассчитывать на ее помощь, но увидела его лицо, увидела, как он почти неразличимо улыбнулся, и его веснушки, и ямочку на щеке… И слова застряли внутри. Она просто промолчала.

— Пожалуйста, Полина, — продолжил Митя. — Ты только посмотри, на что мы идем, чтобы получить твое согласие.

— Ну, хорошо. Только быстрее рассказывайте, что нужно, — поторопила она, уже воображая, что будет, если Светослав вдруг покажется из-за их спин. Как ей вести себя в этом случае? Броситься обнимать его? Она ведь так соскучилась! Но нет, сделать это при Мите и Севе просто невозможно… Даже глупо как-то.

— Наш секретный обряд, — ответил Митя. — Ты, надеюсь, еще не забыла про него?

— Конечно, я помню. Я думала, что вы о нем забыли!

— У нас были другие дела, — пояснил Сева.

— Да, но теперь пришло время довести все до конца. Итак, ты поможешь?

— Да, — кивнула Полина.

— Тогда иди оденься. Нас ждет дивный зимний лес, — обрадованный Митя хлопнул Полину по плечу.

— Мы что же, сейчас пойдем? — Полина застыла на месте, не зная, что делать. Как же Светослав?! Как же встреча с ним?

— Конечно, тянуть больше нельзя. Ну, все, беги. Мы придем минут через двадцать и постучим три раза, если…

— По коридору разгуливают девушки, вас увидят! — предупредила Полина, сдаваясь.

— Мы как-нибудь справимся с этим.

— Действительно, Заиграй-Овражкин их отвлечет, а я незаметно проскользну мимо.

Полина шумно вздохнула и собралась было повернуться, но вдруг, словно передумав, остановилась.

— Ну что такое? — спросил Митя: ему показалось, что Полина с тревогой посмотрела на лестницу.

— Спасибо за подарок, кстати. — Полина, бросив последний взгляд на ступеньки и окончательно поняв, что она только что променяла Светослава на очередную авантюру двух своих друзей, обратилась к Севе.

— Какой подарок? — удивился Митя и тоже покосился на друга.

— К твоему письму был приложен подарок, — сказала Полина. — Сладости. Ты знал о них?

— Ну, вот, я так и подумала, что…

— Это не я их прислал, — отрезал Сева с таким выражением лица, будто только что услышал самую ужасную в своей жизни глупость.

— Нет? — Полина ощутила неприятную слабость. Теперь она почувствовала, что с этим незначительным знаком внимания с его стороны в ее душе было связано что-то очень важное.

— Нет, это Таня. Дочь кондитера. Она тебя еще помнит.

— А, вот как. Ну… передай ей спасибо: мне понравились пряники-попрошайки, — ответила Полина и, отвернувшись от парней, с неохотой поплелась к себе в комнату: она уже начинала жалеть, что согласилась вновь помогать им, помогать Севе… этому бесчувственному, гадкому, холодному человеку, при виде которого начинало болеть и ныть все внутри.

Сорока минутами позже, когда стрелка часов приближалась к полуночи, Митя, Сева и Полина шли сквозь непроглядную мглу зимней ночи. Митя поежился от холода и спрятал нос в воротник куртки. Его спутники молчали. Полина шла впереди, она казалась очень напряженной. Снег у нее под ногами не скрипел и почти не приминался. Заиграй-Овражкин смотрел ей в спину, но когда она внезапно обернулась, поспешно отвел глаза.

— Как отдохнул? — спросила Полина, и Митя сначала обрадовался, но потом, уяснив суть вопроса, помрачнел:

— Да как всегда.

— Это весь рассказ? — Полина немного повеселела и замедлила шаг, чтобы поравняться с Муромцем.

— Ну-у-у, ты спроси что-нибудь конкретное.

— Так мсье Монье еще не скоро приедет? — внезапно спросил Сева, сменив тему.

— Скоро, — отозвалась Полина. — Его не будет всего пару дней. Кажется, он разрабатывает какой-то наговор, не знаю точно, он объяснял мне это на французском, и я не до конца поняла. Но Стефани прямо-таки впала в депрессию от этой задержки. Мсье Монье настоял, чтобы она не возвращалась без него, а ей уж очень хотелось.

— Она вернется? — переспросил Сева, и Митя чуть не рассмеялся, уловив изумление в его тоне. Очевидно, друг не ожидал такого поворота.

— Да, конечно. У нее тут медом намазано. Кстати, а почему вы вдруг решили продолжить этот обряд?

— Об обряде потом. Есть кое-что поинтереснее. — Митя вытащил из кармана сложенную страницу, вырванную из Тридесятого Вестника, и вручил ее Полине. — Вообще-то, в этом выпуске была познавательная заметка о том, что юная Водяная колдунья разгуливает по ночам в мужском крыле Белой Усадьбы и целуется с парнем, но я хочу показать тебе другую статью. Прочти.

Полина смущенно рассмеялась. Митя подмигнул и вынул горсть кристаллов-световиков, слабо мерцавших в его рукавице. Пока Полина читала, пришлось замедлить шаг — лес становился все гуще, а стоило случайно задеть плечом ветку, как с нее сыпался снег.

— Как наблюдательно, — натянуто улыбнулась Полина, добравшись до конца статьи про бал. — Мне даже немного понравилось.

— Удивишься, но мне тоже, — отозвался Митя. — Ну что? Какие мысли?

— То есть?

— Кто это написал?

— Хм. — Полина снова вернулась к статье. — А разве автор не указан?

— Мы вот что думаем, — продолжил Митя. — Это либо парень писал, либо ты, Полина.

— Что? Я? Почему?

— Потому что здесь нет ни слова об Овражкине. Будем смотреть правде в глаза — ты не реагируешь на Сирен, так? Так. А любая другая девчонка написала бы о Севе, так что автор — либо ты, либо парень.

— Это девушка писала, — заверил Сева. — Я уверен.

— Ну вот, значит, Полина.

— Вы что, шутите? Это не я!

— Понимаешь, даже если бы это и вправду была ты, то все равно бы нам не сказала. Насколько я знаю, на колдунов, которые пишут для журнала, накладывают Неразглашение. Они просто не могут никому проболтаться.

— Но серьезно же, — жалобно протянула Полина, — Не я это писала. Вот он пусть подтвердит. — Она кивнула на Севу. — Он же может влезть в мои мысли и понять, что там правда, а что — нет.

В сиреневатых отблесках кристаллов Полина увидела, как парни переглянулись.

— Он не может этого сделать, с чего ты взяла?

Полина вопросительно уставилась на спутников.

— Я не могу читать твои мысли, — бросил Сева равнодушно, будто это его ни капли не задевало.

— Конечно, а ты разве не знаешь? — удивился Митя. — Ты такая забавная! Это же одно из самых очевидных достоинств Водяных магов! Никто не может прочесть твои мысли. Точнее, может, но не будет. Чтобы читать мысли Водяного колдуна, нужно потратить слишком много силы, а на это просто никто не пойдет, разве только в крайнем случае.

— Правда? — еще раз спросила Полина, не веря в услышанное. Как же так выходило, что Сева, не читая ее мыслей, столько раз говорил то, что она хотела сказать сама, либо опровергал еще не произнесенную ею фразу, либо делал что-то наперекор ей? А Лиса? Каждый раз, когда мысли Полины принимали опасный поворот, Дарья Сергеевна возвращала ее в реальность какой-нибудь насмешливой репликой, словно знала, о чем думает ее маленькая подопечная.

— Но… — попыталась возразить Полина и снова задумалась.

— Вернемся к статье, — предложил Митя, когда друзья вновь погрузились в молчание. — Хотя бы к тому, что в ней не упоминается о твоем разыгранном приступе. Ты бы сама ведь не стала писать о себе?

— Нет. Но, может, автор счел нетактичным обращать внимание в статье на мой приступ! — сказала Полина, и Мите показалось, что лицо ее будто просветлело.

— Нетактичным? Ты смеешься? Он назвал тебя и Василису «девушками сомнительного происхождения». Да и вообще в заметке мало тактичного.

— Я даже не знаю, кто такой Николай Долгорукий, — попыталась оправдаться Полина. — Хотя, конечно, можно догадаться, что это отец Марьяны.

— Ох, ну вот. И тем более я совсем забыла, что ваша семья в натянутых отношениях со Звездинками. Я просто не сообразила бы обо всем этом написать. Честно признаюсь, иногда я думаю о том, что вы до сих пор враждуете, но написать об этом в журнале…

— Мы не враждуем, — усмехнулся Митя. — Это тебе Анисья такое сказала? Нет? А то она могла бы… Дело тут в другом.

— Есть слух, точнее… В общем, многие считают, что Звездинка на стороне Темных.

— На стороне Темных? — в ужасе воскликнула Полина и зацепилась за что-то ногой.

— Да, и мой отец уже давно пытается доказать это, хотя это почти невозможно.

— Но как он может быть Темным колдуном, когда живет тут, в Росенике?

— Ну, во-первых, если он и связан со Старообрядцами, то ему самому вовсе не обязательно заниматься Темной магией. Он может просто поставлять информацию. В таком случае для Росеника он Светлый. Ведь главное, чтобы на твоих руках не было крови невинных жертв. Вот так. Поэтому все дороги и секреты Росеника ему открыты. И поэтому он намного опаснее для общества, чем обычный Темный колдун. А во-вторых, ты считала, что для того чтобы стать Старообрядцем, нужно обязательно уехать из города? Купить билет на поезд и объявить всем, что отныне ты Темный?

— Но разве у Старообрядцев нет своих городов?

— Им принадлежат все города, кроме Росеника, Небыли и Зорника, — невесело улыбнулся Митя. — Думается мне, что это немало!

— Муромец, не преувеличивай, — отозвался Сева. — Тебя послушать — страшно становится. На самом деле все не так плохо.

— О, и этот человек, Звездинка, был у вас на балу! Он же мог пробраться в подземелье… К Ярилиной рукописи! Почему же никто не выведет его на чистую воду?

— Это непросто. Правила не позволяют вмешиваться в жизнь таких людей, как он.

— Правила! — воскликнула Полина, недоумевая.

— Да, я тоже не всегда это понимаю, — продолжил Митя. — Тебе, должно быть, странно такое слышать? Но каждый из рода Муромцев, Велес, Рублевых и Звездинок хоть раз задавался вопросом, откуда взялись наши правила. И ради чего нам приходится приносить в жертву любовь и дружбу. Почему нам полезны связи только с такими же, как мы, — потомками древних волшебных семей? Ответы на эти вопросы лежат где-то очень глубоко. Осторожность и расчет спасли Светлое сообщество от исчезновения, дали шанс Светлой магии пробиться сквозь тьму. Поэтому нам приходится следовать правилам, даже когда мы не понимаем их смысла.

Ни Полина, ни Митя не заметили, когда именно Сева обернулся коршуном, но теперь черная птица чуть ли не врезалась в Полинино плечо и вскрикнула:

— Позови меня!

— Уже? — удивилась девушка.

— Финист, ясный сокол, вернись ко мне. — Полина зажмурилась, дожидаясь пока Сева, вновь превратившийся в человека, оденется.

— Я кое-что придумал, — сказал Сева, и Водяная колдунья, взглянув на него, увидела, что он стоит босиком на снегу, уже одетый в штаны и рубашку. — Наверное, будет легче, когда мало одежды.

— Попробуй, — пожал плечами Митя.

Раздался громкий хлопок, словно лопнул гигантский мыльный пузырь, и взмах широких черных крыльев поднял коршуна вверх. Зато вниз на землю упали штаны.

— Отлично! — обрадовался Митя и громко крикнул птице: — Трусы и рубашка — это успех!

— Но в Заречье мы как будто все равны. Анисья совершенно нормально общается с нами, а ты, например, с Арсением и Елисеем Вилкиным, — вернулась к незаконченной теме разговора Полина. — Удивительно, что потом все меняется.

— Раньше Заречье было привилегированным. Тут проходили Посвящение только дети богатых древних семей. И представь себе, колдуньи и колдуны не имели совместных встреч с наставниками. Вообще мальчики и девочки встречались друг с другом крайне редко, а за проход на чужую территорию можно было хорошенько поплатиться. Именно из-за своего первоначального предназначения это место такое маленькое.

— Маленькое?

— На каждый Медовый спас сюда попадает всего пара-тройка десятков колдунов. В Заречье трудно попасть.

— И как же происходит отбор?

— В первую очередь принимают отпрысков самых влиятельных семей, затем детей тех, кто уже на протяжении многих лет живет в Росенике. А на оставшиеся места совет наставников подбирает остальные кандидатуры.

— Но где же проходят Посвящение не попавшие сюда маги? — спросила Полина, принявшись скакать на месте, — становилось холодно стоять.

— В Небыли — там самое большое поселение для непосвященных, и небыльцы говорят, что самое красивое: Дивноморье стоит на морском побережье. Или же в Зорнике. Как ты можешь догадаться, моим родителям все это совсем не нравится. Они бы предпочли, чтобы все осталось по-старому, особенно моя мама недовольна. За это, кстати, она и не жалует Ирвинга. Незадолго до него предыдущий предводитель Светлого сообщества отменил классовые различия между посвящаемыми. Он хотел сравнять всех магов, но не вышло. Ирвинг продолжает его политику.

— Он против того, чтобы между колдунами существовали эти различия?

— Он считает, что они не способствуют сплочению Светлых, а наоборот отдаляют нас друг от друга и делают уязвимыми.

— Он прав, как ты думаешь?

— Естественно, прав, — не задумываясь ответил Митя.

— А почему Рублевы проходят посвящение в Зорнике? — Полина вдруг вспомнила Анисьиных знакомых, о которых подруга беспрестанно рассказывала.

— Потому что с тех пор как Заречье перестало быть единственным подходящим местом для богатых семейств, оно стало отличаться от Дивноморья и Китежа направленностью на те или иные виды магии. Например, сюда едут проходить Посвящение те, кто в будущем планирует стать целителем. По плану моих родителей я должен был уехать в этом году в Зорник и жить в Китеже вместе с Рублевыми.

— Они не хотели, чтобы ты изучал зоомагию и становился ведарем?

— По их мнению, это недостойно моего положения. По сути, единственное, что я должен уметь делать хорошо, — это управлять всем, чем владеют Муромцы, понимаешь? Преумножать богатство и влияние. Магия связей и денег.

— Звучит как-то неволшебно, — засмеялась Полина.

— Именно. Я справлюсь, даже если стану просто ведарем. Но хватит об этом! — вдруг спохватился Митя и уставился на Полину раскосыми глазами, которые тут же напомнили ей кошачьи. — Есть ведь кое-что важное, о чем надо поговорить. О твоем проклятье! Расскажи-ка про своего брата! Он тоже проклят?

— Расскажи про Микоэля! Он тоже проклят? — спросила Василиса. — Мы все эти дни ждали от тебя письма, но ты так ничего и не ответила.

Полина оглянулась на подруг. Она не была уверена, что кроме Василисы кто-то еще готов был сейчас ее слушать. Это был первый вечер, когда все четыре подружки вернулись в Белую Усадьбу и собрались вместе в столовой, однако теплый душевный разговор не клеился. Анисья все никак не могла унять ярость от прочитанной в «Тридесятом Вестнике» статьи. Она бурно возмущалась одновременно наглости автора, навязчивости Анатолия Звездинки и распутству Николая Долгорукого, о которых напомнила ей заметка. Потом она громко спорила с Маргаритой, которая, нежась в объятиях Славы, старалась убедить ее в том, что статья была очень смешной.

— Смешная? — вопрошала Анисья. — Ты считаешь, это нормально — писать такие вещи о моей семье? Нас выставили в ужасном свете, опозорили, можно сказать!

— Ничего плохого о вас тут не сказано! Твоя мама, например, и правда не любит Долгоруких и Ирвинга, ты сама говорила. Я бы поняла еще, если бы тебя возмутило, что на последней странице какая-то бешеная снежинка обозвала Полину чуть ли не распутницей только за то, что та поцеловалась со своим парнем. Но почему ты так расстраиваешься из-за ерундовой заметки про Митин праздник?

Во время перепалки Полина все поглядывала на Василису, которая молчала и лишь время от времени улыбалась, стараясь при этом скрыть непростительную веселость от Анисьи.

— Ты не знаешь, кто это написал? — тихо спросила Водяная колдунья.

— Нет, конечно.

— На работников журнала накладывают заклятье Неразглашения, так что ты бы все равно не призналась. Получается, что и ты могла это написать.

— Да, их Неразглашение действует несколько месяцев — на дольше у них сил не хватает. Так что спроси меня еще раз попозже и узнаешь, кто писал.

Полина решила подождать, тем более что расспрашивать дальше у нее не было настроения: вчера утром она поссорилась со Светославом, и теперь чувствовала себя совершенно разбитой. Ссора с парнем переживалась тяжело и болезненно, но Полина не собиралась мириться с ним первой. Разве должна она предпринимать какие-либо шаги, когда он так с ней поступил? Она вспомнила, как спустилась утром в столовую в надежде наконец увидеть Светослава, но застала его сидящим за одним столиком с Олей. Прервав их веселую непринужденную болтовню, Полина поразилась тому, как непривычно сухо Светик отреагировал на ее появление, и, покончив с завтраком, поднялась в свою комнату и расплакалась.

Но теперь, когда Василиса спросила ее о брате, Полина немного оживилась.

— Я поговорила с Миком только после нашего потустороннего Нового года, когда он вернулся домой. Я решила не писать вам, а рассказать при встрече.

— Ну? — Василиса нетерпеливо заерзала на стуле, и Анисья, плюхнувшись на диван, тоже поглядела на Водяную колдунью.

— Твое письмо, Анисья, натолкнуло меня на очень важные воспоминания. Когда я была маленькой, я никогда не видела Микоэля. Он жил во Франции, а я в России, и мы впервые встретились, когда… В общем, когда ему было шестнадцать. Но я помню, что слышала, как мама не раз рассказывала моему отцу о племяннике Мише. Тетя тоже зовет его Мишей. Вообще его настоящее имя Михаил, но дядя выговаривает это на свой лад, поэтому он и превратился из Михаила в Микоэля. Так вот, моя мама говорила, что Мик чем-то болен. Мама не была колдуньей и поэтому считала, что его болезнь очень похожа на эпилепсию. Суть в том, что у человека, страдающего этим недугом, случаются припадки. Проявляются они совсем не так, как приступы проклятья, но моя мама ничего не знала о проклятьях и поэтому была склонна думать по-своему. Этой зимой, когда Микоэль приехал, я расспросила его обо всем, и ему пришлось признаться, что он действительно был проклят. Так же, как и я. Именно тогда, когда странные приступы начали случаться с Миком, мой дядя занялся составлением родословной нашей семьи и выяснил, что… — Полина покосилась на Славу и замолчала, вовсе не желая раскрывать ему своего страшного секрета о родстве с Милонегой.

— Ясно, так что тебе сказал Микоэль? — воскликнула Маргарита, стараясь сгладить неловкость.

— Он сказал, что это проклятье наложено кем-то из наших предков, — Полина сделала акцент на последнем слове, — и от того гораздо сильнее проявляется на мне, а не на нем, потому что он рожден на чужой земле. Колдовство, совершенное так давно и так далеко, теряет там силу.

— Но как он избавился от проклятья? Ведь несмотря на то, что он подвержен его действию меньше, оно же все равно мешало ему жить? — поинтересовалась Василиса.

— На нем проклятья нет, — ответила Полина. — Его случаем занимался Монье. Все считают, что изобретенный им способ спас Микоэля от смерти.

— И Монье не пришлось перекладывать проклятье на кого-то другого, надеюсь? — уточнила Анисья.

— Нет конечно! Но…

— Но Микоэль говорит, что это неправда, будто ему помог Монье.

— Как неправда?

— Он сказал, что не чувствовал никаких изменений, пока Монье пытался его исцелить.

— Так почему проклятье исчезло?

— Не знаю. И он сам не знает. Оно просто исчезло и все. Я это помню. Ему было лет семнадцать или восемнадцать, когда все прекратилось.

— Просто прекратилось? Так может и тебе не надо переживать: все само закончится?

Полина пожала плечами:

— Даниил Георгиевич сказал, что приступы отнимают у меня слишком много сил и что я… — она запнулась, голос целителя в ее голове отчетливо произнес: «Иначе мы потеряем Водяного мага». — Но, может, ты и права, Анисья.

— А что обо всем этом думает Микоэль? — спросила Василиса.

— Он сказал, что сразу понял, как исчезло его проклятье. Сказал, что почувствовал пустоту, причем такую невыносимую, будто от него самого оторвали очень большой кусок, и теперь на этом месте зияла огромная ничем не заполняемая дыра.

— Странное, наверное, ощущение, — тихо произнесла Маргарита.

— Да, и… Анисья, насчет твоей версии с перекладыванием проклятья на другого человека… — Полина замялась, подыскивая слова. — Если верить Микоэлю, именно это и произошло на самом деле.

— Неужели?!

— В то время у него были отношения с одной колдуньей. Она была единственной из друзей, кто знал о проклятии. К сожалению, она умерла, и умерла необычным образом. Ей тоже было всего семнадцать.

— Ты хочешь сказать, что она умерла из-за… его проклятья? — спросила Маргарита, поежившись.

— Никто не знает этого наверняка, — ответила Полина. — Но так думает Мик. Он говорит, она что-то сделала — в качестве эксперимента. И у нее получилось. Будто каким-то образом она смогла забрать проклятье на себя…

— Без его воли? — перебила Анисья.

— Без его воли. И это ее убило.

— Бедняжка!

— Я не понимаю, как ей удалось это сделать! — воскликнула Полина. — Звучит невероятно!

Все замолчали. Слава, которому, конечно, рассказали, что на Полине проклятье, поглядывал на Водяную колдунью с новым интересом. И хоть главный ее секрет был ему неизвестен, он понимал, что положение ее далеко не легкое.

Полина подняла голову. Взгляд ее упал на стол в дальнем конце столовой, за которым, помимо Веры Николаевны и Жабы, внезапно появилась Дарья Сергеевна. Только тут Полина заметила, что Велес держит «Тридесятый Вестник». Лиса, увидев журнал в руках главной наставницы, тут же на что-то в нем указала.

— Я подойду на минутку к Лисе, — сказала Полина друзьям, вытаскивая из сумки блокнот. — Афанасий так и не сообщил мне, во сколько мы с ней встречаемся. Я быстро.

Полина направилась прямо к Дарье Сергеевне. Миновав с десяток столиков и оказавшись в непосредственной близости от наставников, она смогла услышать, о чем те беседуют. Хотя на беседу их общение сейчас совсем не походило: Вера Николаевна с серьезным, но удивленным лицом сверлила глазами журнал, а Дарья Сергеевна от души смеялась. Густав Вениаминович же, изредка косившийся в «Тридесятый Вестник», словно пытался скрыть невежливую улыбку, искажавшую его лицо.

— Помня опыт прошлого года… Нет, это отличная фраза! — улыбнулась Лиса.

— Даша! — возмущенно оборвала ее Велес. — Нельзя поощрять такое острословие.

— Да-да, я согласна, — с трудом выговорила Лиса, никак не справляясь с приступами смеха. — Дайте-ка еще раз прочитать! Хотя это не поможет мне вычислить автора. Я знаю, чьих рук дело эти защитные барьеры, и взламывать их бесполезно.

Полина нерешительно преодолела последние три шага и остановилась возле длинного стола, покрытого скатертью с растительными узорами, постоянно менявшими свои завитки.

— Извините, — наконец произнесла она, поняв, что никто ее не заметил.

Взгляды Лисы, Веры Николаевны и Жабы тут же направились на нее.

— Приятного аппетита, — неловко продолжила Полина. — Дарья Сергеевна, я хотела узнать, когда наша следующая встреча.

— О, привет, чертик из омута, — отозвалась Лиса. — Да, я не успела сказать об этом на собрании домовых.

Она поднялась из-за стола:

— Идем ко мне, разберемся со временем.

Полина помахала подружкам, жестом объясняя, что должна покинуть столовую, и последовала за Лисой сначала через холл Белой Усадьбы к лестнице, а затем на третий этаж, где располагалась гостиная наставницы.

— Вы читали статью о бале Муромцев, когда я подошла?

— Именно, — отозвалась Лиса. — Давно мне не попадался в руки «Тридесятый Вестник». Часто там пишут такие забавные вещи?

— Мне кажется, это впервые. А статью на последней странице вы не видели?

— Пока мне хватило той, что на первой. Стоит пролистать до конца?

— Нет, там полная ерунда.

— Ну а как тебе Митин день рождения? Понравился? Весело было?

— Особняк Муромцев потрясающий! Он огромный! И бал… все были такими красивыми. Вы бы видели платье Анисьи — настоящее произведение искусства.

— А невеста Муромца? Ты с ней познакомилась?

— Да, — ответила Полина. — Кстати, те особы сомнительного происхождения, с которыми танцевал на балу Митя, это я и Василиса.

— Вот как! — Дарья Сергеевна снова засмеялась. — Вас тоже не обошел стороной таинственный автор?

Они добрались до гостевой комнаты Дарьи Сергеевны и вошли.

— Садись. — Лиса указала на кресло, а сама принялась копаться в бумагах и берестяных свитках на полке одного из шкафов. — Как прошли праздники?

— Хорошо, — нерешительно произнесла Полина дрогнувшим голосом, потому что этот вопрос тут же напомнил о том, кем приходится ей Милонега.

Дарья Сергеевна тем временем раскрыла Велесову книгу на странице с записями о Водяной колдунье. Туда был вложен конверт с подробными натальными картами и гороскопами Полины и несколько таблиц.

— Меркурий в Водолее, — пробормотала Лиса, выписывая нужные сведения в календарь, — Марс, Нептун… Час кролика, месяц тигра… я люблю китайские обозначения, ты не знала? Очень удобные. Я хочу, чтобы, начиная с третьей лунной четверти, ты больше встречалась с Воздушными. Скажи мне, — она неожиданно подняла глаза на Полину, — ты, значит, можешь работать в паре с магами других стихий?

— Пока у меня получается только с Огненными, — отозвалась Полина.

— Но не с Воздушными колдунами своего возраста?

— Со Светославом у тебя ничего не получается?

— И тем не менее с Маргаритой Руян ты отлично колдуешь?

— Ну, не сказать, что отлично…

— Посмотри, — Лиса наконец повернула и показала Полине таблицу. — Пока Обряды идут в дневное время, раз в неделю мы с тобой будем встречаться вечером, хорошо? Я выбрала несколько часов с усиленной Огненной энергией. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Да, конечно, — Полина согласна закивала, размышляя о том, почему она однажды смогла отдать свою силу Маргарите. При этом, несмотря на симпатию к Светославу, ей никак не удавалось создать с ним хотя бы самое простое колдовство. Ее взгляд рассеянно блуждал по разъехавшимся в стороны неровным стопкам бумаг на столе и в конце концов зацепился за небольшой черно-белый снимок, лежащий возле локтя Лисы. На фотографии были изображены около десяти подростков разных возрастов. Этот снимок напомнил Полине старые фотографии мамы, где она была запечатлена на побережье Черного моря с ребятами из пионерского лагеря.

— Значит, следующая встреча в восемь, — Лиса, заметив Полинину заинтересованность, хотела было убрать старый снимок в ящик стола, но затем, словно передумав, снова достала и протянула ей. Водяная колдунья принялась молча разглядывать изображение.

— Узнаешь кого-нибудь?

Полина присмотрелась внимательнее. На переднем плане светловолосая девочка с двумя длинными косичками смотрела прямо на нее и улыбалась. На ней было длинное платье. Она по-мальчишески засунула руки в его карманы, подняв плечи. Полина вздрогнула и подняла глаза на Дарью Сергеевну, узнав в этом жесте привычку Лисы:

— Это же вы!

— Да, — отозвалась Лиса. — Мне здесь пятнадцать. Ну все, теперь можешь идти. Тебя ведь ждут подружки в столовой, верно?

— Ой, точно! — спохватилась Полина, — Значит, до завтра… до восьми.

— Да-да, до завтра. — Лиса помахала рукой и вернулась к фотографии, которую уже четвертый раз за день достала из ящика. Она поглядела на два одинаковых для других и таких разных для нее лица: двое крепких мальчишек расположились, как и она, на переднем плане фотографии.

Сева чистил зубы, при этом не отрываясь от книги — очередного произведения французского писателя Моэма, — которую он держал в свободной руке. Недавно он вновь стал посещать встречи клуба любителей потусторонней литературы, и оказалось, что там начался французский период. До Коляды разбирали поэзию, и Стефани Монье вместе с Водяной колдуньей декламировали стихи Аполлинера, но он все это пропустил.

Белая Усадьба была полна нескончаемых шорохов и скрипов. Очередное легкое постукивание заставило Севу отвлечься от чтения и взглянуть на себя в зеркало. Веснушки, которых, как ему казалось, с каждым годом становилось все больше и больше, усыпали лицо, шею, плечи и расползались по всей груди. Прищуренные глаза выглядели особенно темными. Сева с досадой покачал головой и снова посмотрел в книгу. Внезапно стук повторился. Он выглянул из ванной — кто-то стучал в дверь его комнаты.

Это никак не мог быть Муромец. Встретиться с ним они договорились ровно в одиннадцать. Но кроме Муромца больше никто не мог заявиться в такое позднее время. Сева помедлил, но затем, когда стук прекратился, подошел к двери. Человек с другой стороны не мог использовать Проникающий взор и увидеть его, зато Сева мог это сделать со своей стороны двери — так был устроен защитный барьер в усадьбе. В полутемном коридоре стояла Стефани Монье. Подумав пару секунд, Сева открыл дверь.

— Бонсуар, — произнес он, делая шаг назад. Вид у него был совсем неподходящий для приема посетительниц: мокрые волосы топорщились в разные стороны, да и одетым его трудно было назвать.

— Bonsoir, — кивнула француженка, игриво наклонив голову. — Я так и думала, что ты не спать. Давно не виделись.

Сева молча впустил гостью и закрыл за ней дверь. Казалось, ход его мыслей просто остановился и никак не мог заново начать свое движение. Его охватило непонятное чувство, смахивающие на обычную неловкость. Та небольшая вольность, которую он позволил себе в отношении Стефани на балу Муромцев, тут же всплыла в памяти. Тогда эти быстрые горячие поцелуи были лишь приятно проведенными минутами, но теперь он отчетливо осознал, что за все в жизни приходится расплачиваться. Его личная расплата, его удел, его судьба — это наблюдать за страданиями отвергнутых им девушек. С другой стороны, Стефани не бросилась ему на шею при встрече, не начала клясться в неземной любви, и этим сильно облегчала дело. Сева взглянул на часы — они показывали десять вечера. До прихода Муромца оставался еще час. Можно многое успеть.

Стефани не спеша огляделась по сторонам и прошла в почти неосвещенную комнату. Из дверного проема ванной сюда проникал широкий желтый луч, бросая блики на мебель и стены.

— У тебя здесь, — начала Стефани, обводя взглядом предметы, которые ей удавалось различить, — очень… как же говогится это слово?

Сева на минуту скрылся в ванной, а затем появился снова, на этот раз уже в свитере.

— Оно обозначать, что тут приятно, — сказала француженка. — А, уют-но, вот как!

Сева огляделся: шаткие пирамиды из книг, бумажек, засушенных и раскрошившихся растений, на вершинах которых нетвердо стояли амагили с зельями, лично у него ощущение уюта не вызывали.

Стефани опустилась на стул и скинула легкие туфли.

«Нет-нет-нет, — упрямо твердила совесть, пока Сева в нерешительности смотрел на француженку. — Девушки — это не яблоки».

— Asseyes-toi, — вновь заговорила Стефани.

— Я не говорю по-французски, — напомнил Сева, улыбнувшись. Он сам не понял, зачем это сказал, так как ощущал ее мысли достаточно четко и прекрасно понял, что именно она ему предложила.

— Я сказала, чтобы ты сесть. Почему ты стоишь? Садись. Пгавильно я сказать? Русский — сложный язык.

— Если хочешь, я попробую говогить с тобой на греческом или английском.

— Нет, — засмеялась Стефани. — Не знаю ггеческий. И ненавижу англэ. Поэтому я не люблю говогить с Микоэль. Он постоянно говогит на нем.

— Да? Но ведь он француз.

— Он говогить на англи-иц-ком, потому что его девушка из И-г-ландии.

Сева забрался с ногами на кровать:

— Значит, твой отец уже вернулся?

— Да, он пгивез новое зелье для Паулин.

— Разве ты не должна быть сейчас с Полиной?

— Она уже спать, — сладким голосом протянула Стефани, касаясь ступней Севиной коленки. — Она слишком хогошая малютка, чтобы гулять так поздно.

— Ну да, — подумал Сева, представляя, как бы заговорила француженка, узнай она, что Водяная колдунья через час отправится в лес.

— И если она узнать, что я ходить к тебе… — продолжила Стефани, но не закончила своей мысли, так что Севе пришлось спросить самому:

— Она не очень рада. Будет меня гугать.

— Да? — От Севы вмиг повеяло холодом. — Почему же?

— Глупая, она так не любить тебя. Не знаю, почему, — Стефани продолжала восхищенно улыбаться, глядя на Севу. — Паулин говогит, что я не должна ходить… ходить с тобой. Да, так?

— Она сказала тебе, почему мы не должны видеться?

— Да, она очень смешная, она говогить, что ты не так хогош, как кажется. Она думает, что я сама не могу понять.

— А ты, значит, можешь? — Сева подался вперед и оказался совсем близко от Стефани. Та покосилась на его смеющееся лицо и улыбнулась, не подозревая, что его хорошее настроение проснулось только лишь для того, чтобы сделать что-нибудь назло одной колдунье, которая говорила о нем столь неприятную правду.

Пока они в тишине пробирались по коридору, Митя поглядывал на Водяную колдунью, которая задумчиво хмурилась и молчала.

Сева словно бы был слегка взволнован и тоже не произнес ни слова.

Да что опять с ними обоими такое? Митя снова оглянулся на Водяную и спросил:

— Ну, почему ты не спрашиваешь о нашем зимнем отдыхе? Я же ничего не рассказал в прошлый раз.

— А я спрашивала у Анисьи. Она сказала, что ты вел себя ужасно. Стоял часами на берегу океана и смотрел вдаль. И совсем не развлекал их с Марьяной. Я и не знала, что ты такой романтик!

Митя подавил смешок:

— Там был замечательный зоопарк.

— Зоопарк? Анисья о нем не рассказывала!

— Конечно, ей он не понравился. Девчонкам не нравятся существа вроде тех, что там живут.

— Что за существа?

— Ну, например, Чупакабра. С щенками.

— Чупакабра — это же… — замялась Полина. — Это же то мифическое животное, в которое верят жители Южной Америки, так? Я когда-то видела по телевизору. Но это же выдумка. Чупакабра похожа на собаку, она пьет кровь домашнего скота.

— И у нее светятся глаза.

— Да-да, но…

— Почему ты считаешь ее выдумкой? Чупакабра — одно из немногих магических существ, которое могут видеть потусторонние.

Сева тем временем уже вынимал из окна раму. Ребята спустились на широкую крышу крыльца, и Сева на этот раз первым спрыгнул вниз в темноту. Полина вздрогнула, представив, что его руки поймают ее там внизу, что они обхватят ее и на доли секунды она почувствует его прикосновение. И это вдруг вызвало страх, одновременно нетерпение и какое-то сладкое предчувствие. Ей вспомнилось, как он танцевал с ней на балу у Муромцев, как его твердая рука держала ее за талию, не давая возможности отступить назад. Но ожидания ее не оправдались: Сева до нее не дотронулся, потому что Митя быстро, с проворностью кошки, сгреб ее в охапку и стремительно прыгнул во мрак приближающейся ночи вслед за Севой. Полина едва не взвизгнула от неожиданности и ужаса, но, услышав торопливое «тихо» возле своего уха, тотчас умолкла. Митя, одной рукой держа ее за плечо, второй ухватил Севу и затащил их обоих под непрочную крышу крыльца.

— Молчите! Здесь кто-то есть!

Полина замерла, даже перестав дышать, и постаралась прислушаться. Ничего, кроме далекого завывания ветра в пушистых белых деревьях да редкого поскрипывания леса, слышно не было. Она изо всех сил напрягала слух и зрение, но ничего не могла разобрать.

— Это Иван на Сером волке, — сказал вполголоса Митя, ослабляя хватку и отпуская Полинино плечо. — Можем идти дальше. Думаю, нам нечего его бояться.

— Как знаешь, — пожал плечами Сева.

— Иван на Сером волке? Где? — переспросила Полина. — Как ты узнал?

— Я слышу, — ответил Митя. — Не забывай, Земляные обладают неплохим слухом. Я слышу, как волк бежит. И это именно тот волк, на котором ездит наш почтальон. Идем. Нечего тут стоять, а то закоченеем или, хуже того, кикимора нас обнаружит.

— Кикимора? — повторила Полина и поспешила за Митей подальше от Белой Усадьбы, чтобы ненароком не встретиться с маленьким пупырчатым кошмаром на куриных лапках. — Нет, этого я не переживу!

— Хочешь сказать, что уже виделась с ней?

— Да, и не так давно.

— Ну и дела! — усмехнулся Митя. — Маленькая Полина и правда ходила ночью в мужское крыло? Снежинки не выдумали?

— Тихо ты! — Полина, покраснев, ущипнула Муромца за локоть.

И снова воцарилась тишина, но на этот раз не столь угнетающая. Трое друзей просто притихли и теперь двигались по направлению к лесу, прислушиваясь, хотя ни Сева, ни Полина все еще не различали хруста снега под лапами волка.

— Почтальон совсем близко, — предостерег Муромец, и из непроглядного мрака, как из груды черного тряпья, выбрался огромный серый волк с молодым всадником на спине.

Иван, на голове которого красовалась диковинная лохматая шапка, направился прямиком к колдунам, даже не подав виду, что хоть капельку удивлен их поздней прогулкой по окрестностям. Да и они не стали спрашивать, с какой стати он разносит посылки ночью.

— Это вам, — сонным голосом сообщил почтальон, потирая глаза одной рукой, а другой протягивая Полине прямоугольный сверток, который только что вытащил из колчана для стрел.

— Вам-вам. Спокойной ночи. И это… не шатались бы вы по лесу. Там нынче… — он зевнул, — неспокойно.

— Хорошо, — машинально согласилась Водяная колдунья, глядя на посылку, которая оказалась еще и увесистой. — Спасибо. Но от кого это?

— От кого — не знаю, там на французском. Велено передать. До встречи.

И волк, мягко повернувшись, бегом пустился своей дорогой.

— Что нам теперь с этим делать? — Полина подняла глаза на ребят. — Не возвращаться же?!

— Нет, конечно. — Митя взял у нее посылку. — Я могу понести, если хочешь.

— Может, развернем?

Митя покрутил сверток в руках:

— Нужен свет, ничего не разобрать, что написано.

— Пока нельзя светить, — предостерег Сева. — Иначе нас будет видно.

Они прошли еще немного, и, когда окончательно укрылись под кронами вековых деревьев, укутанных в зимние одеяния, Сева сотворил мерцающий шар.

— Другое дело. «Полине Феншо от Ольги Феншо».

— А! — Полина заметно обрадовалась, услышав имя своей тети. — Это же книжки! Она иногда присылает мне что-нибудь почитать. То, что, по ее мнению, покажется мне интересным. Прячь в свою сумку, но только напомни мне их забрать.

— Разве ты не можешь брать книги в библиотеке? — спросил Сева. — Зачем присылать их?

— Не знаю, — пожала плечами Полина, вновь почувствовав себя неуверенно и очень одиноко, отчего захотелось со всех ног броситься обратно в Белую Усадьбу, разбудить Светослава, помириться с ним и больше никогда-никогда не ссориться. — Некоторые книжки же на французском…

Первым снова остановился Митя и, опять схватив за плечи Полину и Севу, заставил их сбавить шаг.

— Что? — спросила Полина, но осеклась и уставилась вперед.

Среди деревьев в тусклом свете Севиного шара застыл Илья Пророк. Хотя то, что это был именно он, Полина поняла не сразу. Поначалу он показался ей не то лешим (не зря же Митя когда-то представил его именно так!), не то еще каким-то сказочным существом, о котором столько раз говорили наставники, но которого Полина ни разу не видела в глаза. Илья Пророк выплыл из-за веток совершенно бесшумно, ноги его словно не касались земли, снег под ними не шумел и не поскрипывал. Митя и Сева тоже замерли от неожиданности, даже не успев закрыть от глаз Пророка Водяную колдунью. И казалось, что больше всего был раздосадован Митя.

— Совсем забыл, что его я не слышу!

Ворох вопросов тут же зашевелился в голове колдуньи: почему Митя не услышал шагов Ильи Пророка, если обладает таким прекрасным слухом? Что Илья Пророк забыл в лесу в такое время? И что, наконец, теперь всем им делать? Как выкручиваться?

— Здравствуйте, — закивали Митя с Севой.

— Добрый вечер, — тихо поздоровалась Полина. Она же обещала Пророку больше не бродить по ночам! Он спас ее от кикиморы и, возможно, от долга за нарушение правил, а она снова оказалась в такое позднее время не в своей комнате.

Илья Пророк ничего не ответил, но девушка обратила внимание, что он улыбается. Отчего-то он выглядел моложе и бодрее обычного, будто морщины на его лице немного разгладились, глаза засверкали. Он двинулся с места, подошел к ребятам совсем близко и, повернувшись к Севе, таинственно проговорил:

— Охота смертная, да участь горькая.

Сева промолчал в ответ и только прищурил глаза.

— Очень оптимистично, — засмеялся Митя. — Вы бы поосторожнее со своими поговорками, а то некоторые в них верят!

— Я надеюсь, Пророк никому не расскажет, что видел нас, — сказал Митя, когда старый маг скрылся за деревьями.

— Я тоже надеюсь, — вторила Полина.

— Даже если расскажет, кто ему поверит? — спросил Сева, который уже остановился на небольшой вытоптанной полянке и начал снимать с себя теплый плащ с капюшоном, а затем ботинки и свитер.

Зима словно нарочно укрывала это место от посторонних глаз: расправив руки-крылья, крутила вьюгу вокруг деревьев, засыпая снегом следы.

Оставшись в штанах и рубашке, Сева зажмурился, сделал пол-оборота вокруг себя и взмыл вверх черной птицей. Одежда его привычно упала на землю. Между Митей и Полиной сегодня разговор не клеился — девушке слишком сильно хотелось остаться наедине со своими мыслями, подумать о разговоре с Дарьей Сергеевной и о Светославе, с которым она не знала, как помириться.

— Надо смастерить здесь лавку, чтобы было где сидеть.

— Да, — отозвалась Полина. — Или найти другую поляну, где есть хотя бы пень.

Она прислонилась плечом к его спине и замерла, вновь погрузившись в размышления. Прошло всего несколько минут, и безмолвие нарушили шумные взмахи крыльев. Это вернулся Сева — Митя был уверен, что друг опять надумал провернуть какой-нибудь эксперимент с одеждой. Но вместо этого птица зависла напротив Полининого лица и нетерпеливо произнесла:

— Что? — удивленно спросила Полина.

— Ты позвала меня? Но я почему-то не превращаюсь обратно.

Митя вздрогнул.

— Нет, я не звала, — возразила Водяная колдунья. — Тебе показалось.

— Такое не может показаться. — Птица решительно захлопала крыльями. — Это очень яркое чувство.

— Нет, серьезно не звала. Перо у меня в кармане, я к нему не прикасалась.

— Да, она молчала, — подтвердил Митя, и коршун, сдавшись, присел на его плечо. — А что, ты правда почувствовал, как тебя кто-то звал?

— Да, и это не могло померещиться.

— Может, стоит возвратиться в человеческий облик?

— Думаю, да.

Полина вынула перо, сжала его в ладони и тихо-тихо произнесла: «Ясный сокол, вернись ко мне». Тихо она сказала это потому, что голос вдруг перестал слушаться, ужас заполнил все вокруг. «Ясный сокол, вернись ко мне» было последней фразой, что она смогла произнести, глядя в глаза собственному страху, потому что исполинские крылья и огромные когти затмили черноту зимней ночи.

— Овражкин, кажется, все пропало! — неуверенным голосом, в котором чувствовалось приближение паники, произнес Митя, бросив взгляд на Полину, — та сделала несколько робких шагов назад в темноту, и ее лицо на доли секунды исказила гримаса мучения, словно быстрым разрядом по телу прошла невыносимая боль, а затем глаза посмотрели с испугом куда-то вдаль.

Сева, обернувшись человеком, мигом вскочил на ноги, но бросился в противоположную от Полины сторону, туда, где темной грудой были свалены на снег его вещи. Он схватил плащ и начал рыться в его карманах.

— Что делать? — спросил Митя, не отрывая взгляда от Полины, которая продолжала медленно пятиться. Глаза ее заблестели, а губы вдруг отчетливым шепотом произнесли: «Нет, пожалуйста, нет».

— Не трогай ее пока. — В Севином голосе слышалось неестественное спокойствие. Воздушный колдун хотел добавить еще что-то, но не успел: звенящую тишину зимнего леса пронзил крик и Полина упала на землю. Сева кинулся к ней, сжимая в ладони маленький темный пузырек. Митя тоже оказался рядом, опустился на колени и попытался приподнять ее, отчего девушка только сильнее забилась, повторяя «нет, нет, на надо».

— Ты сможешь ее подержать? Крепко? — спросил Сева, расстегивая на Полине пальто.

— Но ей же больно!

— Хуже ты не сделаешь. — Сева попытался прижать девушку к земле, но она продолжала извиваться, дергаться и кричать. — Держи, Муромец.

— Ты взял с собой какое-то зелье? Ты что, знал, что с ней это случится? — Митин голос дрогнул.

— Я ношу его с того раза, когда мы впервые позвали ее в лес. Я же говорил тебе, что это глупейшая идея. Это ж надо было выбрать именно ее! Тебе бы научиться думать, прежде чем что-то сделать. — Севины пальцы уже так тряслись от холода, что он еле справился с пробкой пузырька.

— Оденься, — сказал ему Митя и крепче сжал Полинины локти.

Сева не отозвался. Он быстро задрал Полинин свитер и вылил на ее бледный живот густую темно-зеленую жидкость из пузырька. Руки его дрожали все сильнее. Наконец он встал и принялся натягивать на себя холодную одежду.

— Нельзя было брать никого, кроме нее, — сказал Митя, стараясь не давать Полине вертеться. — Любая другая на следующий день разболтала бы остальным про твой обряд. Когда дело касается тебя, у них у всех крыша едет. Я не виноват. Ситуация сложилась так не потому, что я не думаю перед тем, как что-то сделать, а потому что ты — чертова Сирена.

— Да, и это тоже, — ответил Сева, вернулся к Полине и принялся сосредоточенно чертить запутанные символы на ее животе.

Митя наблюдал за его движениями, не нарушая молчания, и только когда Полина перестала кричать и тихо заплакала, он пошевелился, положил ее голову себе на колени и спросил:

— Почему именно живот?

— Здесь собирается боль.

— Так ты просто пытаешься уничтожить боль?

Сева кивнул:

— А ты надеялся, что я избавляю ее от проклятья? Нет, конечно. Болевые ощущения слишком сильные. Именно из-за них у нее обмороки. В любом случае, откуда бы эта боль ни шла, лучше всего начертить рунограмму на животе… ну, или на спине, но сейчас это не очень удобно…

— Н-да, прабабка ее постаралась.

— Еще как.

— Как мы поступим? — спросил Митя, когда Сева закончил рисовать рунограмму, застегнул Полинино пальто и, по его мнению, слишком неосторожно поднял ее с земли и взял в охапку.

— Странное состояние. Она будто в сознании и одновременно нет, — произнес Сева себе под нос. — Я не знаю, что нам делать. Раньше такой припадок быстро проходил, но в последний раз она не приходила в себя около суток. Нам нельзя оставлять ее одну, но и находиться здесь так долго мы не можем. Вот бы достать зелье, которое изобрел для нее Монье! Его приемы нельзя пропускать. Для этого нам нужно попасть в ее комнату.

— Это опасно, — сказал Митя. — Так значит, еще ничего не закончилось?

— Нет. Скоро опять может повториться, и неизвестно сколько раз. Она будто видит кого-то, да?

— Именно, мне тоже показалось… даже мурашки пробежали..

— Проклятье имеет над ней власть.

Полина всхлипнула, тело ее изогнулось, и душераздирающий крик повторился.

— Ну вот опять, — произнес Сева, но не опустил ее на землю, а наоборот, развернул к себе и изо всех сил стал стараться сдерживать ее дрожь, а Митя глядел на них двоих, и в голове у него проносились странные мысли.

Было что-то завораживающее в том, с каким непроницаемым спокойствием эта Сирена относилась к своим обязанностям целителя и как хладнокровно смотрела на содрогающееся и извивающееся тело девушки. У Мити потихоньку начали сдавать нервы при виде ее мучений, но Сева просто держал ее, прикрыв глаза и шепча какой-то наговор.

Мите тут же вспомнился случай, произошедший позапрошлым летом. Тогда двоих друзей в очередной раз отправили в потустороннюю деревню помогать жителям. Сева с Митей как раз чистили хлев, когда мальчишка — внук старушки, у которой они ночевали, ему, кажется, было лет десять, — наступил на большой осколок стекла. Кровь, слезы, крики, а главное, кудахтанье налетевших со всех сторон тетушек и бабушек — все это привело Митю в состояние полнейшего оцепенения, зато Сева невозмутимо попросил принести бинты, йод и перекись водорода, повторив заученный список средств, которыми в таких случаях пользовались местные потусторонние. Пока кто-то все это разыскивал, слепо доверившись конопатому подростку, Митя сбегал к речке и принес Живой воды. Паренек продолжал реветь, но едва руки юного целителя коснулись торчавшего из босой ступни осколка, он удивленно замолчал. Сева, не дожидаясь ни йода, ни перекиси, быстро вынул стекло из раны, а мальчик сидел и молча таращился на свою ногу, не ощущая боли. И Митя навсегда запомнил залитые кровью Севины руки, быстро перевязывающие ногу соседского паренька бинтом, хотя в этом не было никакой необходимости — рана ведь исчезла.

— Нужно отнести ее в Белую Усадьбу, — сказал Сева, не глядя на Полину. — К Монье.

— Разве Монье вернулся?

— Да, сегодня вечером. Я заглянул к нему… чтобы кое-что узнать.

— Ты уверен, что нам стоит к нему идти?

— Не знаю, — Сева опустил глаза. — Может, просто отнести ее в комнату? Но, боюсь, мы должны рассказать…

— Мы не должны рассказывать! — воскликнул Митя. — Если кто-то узнает об обряде, это навредит тебе — ты ведь еще не полноценный оборотень. Тем более она сама говорила, что зелье Монье не спасло ее брата.

— Это было давно. Может, новые ритуалы и снадобья окажутся надежными.

— Ты уверен, что он поменял что-то в этих ритуалах?!

— Я же сказал, что заходил к нему сегодня.

— Но он не знает о твоем визите? — осенило Митю.

— И все же лучше просто отнесем ее в комнату, а там посмотрим.

Сева кивнул.

— Давай ее сюда. — Митя протянул руки, собираясь забрать у Севы Водяную: он все-таки был Земляным магом и мог долго нести такую ношу, не чувствуя усталости.

Пробравшись в Белую Усадьбу, парни применили колдовство Отвода Глаз. Открыв дверь спальни ключом, который Полина носила в кармане штанов, они положили ее на кровать. Митя вынул из сумки посылку, переданную Иваном на Сером волке, а Сева пошел в ванную, намочил полотенце и стер с Полининого живота остатки темно-зеленого липкого зелья. Колдунья лежала неподвижно, от усталости провалившись в глубокий сон.

— Как думаешь, она не будет против, если я посмотрю, что за книжки ей прислали? — спросил Митя, присев на край кровати.

— Не будет. Это же ты посмотришь ее книжки, а не я.

— К чему это ты клонишь? — засмеялся Муромец, разворачивая посылку.

— Ни к чему, — медленно ответил Сева, не желая озвучивать то, что Водяная колдунья, по его мнению, между ними явно делала выбор в пользу Мити.

Сева застыл в ванной комнате, опустив испачканное полотенце под струю воды, и его взгляд внимательно скользил по всему вокруг. Зеркало, полка над раковиной: нестройным рядом на ней громоздились пузырьки и банка с надписью «Крем-Морянка». Тут и там лежали расчески, заколки, белье, какая-то одежда, и Сева смотрел на все это, не в силах пошевелиться. Да, вот за это он и не любил Полину Феншо: за то, что даже просто попав в мир ее вещей, он ощущал себя не в своей тарелке. Сердце сжималось от какой-то необъяснимой тревоги и билось так сильно, будто он был нездоров.

В конце концов он выключил воду и вышел из ванной. На подоконнике нашлись свечи, серебряный ножик, мел и коробка с засушенными травами. С созданием огня пришлось повозиться — Огненного мага рядом не было. По-настоящему помочь Водяной колдунье мог бы сейчас только специалист по темным проклятиям, но Сева должен был попробовать. Если не хватит собственной силы, можно воспользоваться энергией Муромца.

Митя перебирал книги и поглядывал на друга. Когда Сева поставил возле одного угла кровати свечи, у другого миску с водой, а у третьего — дымящийся порошок из трав в блюдце, Муромец опустился возле последнего свободного угла — магия Земли тоже должна быть представлена, и в эту минуту он был лучшим ее проявлением. Он закрыл глаза, чтобы не отвлекать Севу от целительского обряда, и только слышал тихое бормотание Воздушного мага, читающего наговоры. Все вокруг как будто парило в темном эфире, откуда-то доносился далекий шум, похожий на взмахи крыльев целой стаи птиц. Митя постарался отвлечься от звуков и сосредоточиться на своих ощущениях: через несколько минут он начал ясно различать обстановку комнаты, хотя глаза его оставались закрыты.

— Вроде бы все, — произнес Сева, опускаясь на стул и задувая свечу. Он хлопнул ладонью по кристаллу-световику, стоящему на столе, и слабый свет озарил стопку книжек, ящик с амагилями и часть стены. Воздушный маг придирчиво оглядел комнату.

— Послушай! — Митя поднялся с колен и присел на край кровати. — А что, если с Полиной случится приступ во сне? И никого не будет рядом? Такое ведь возможно?

— Я уже думал об этом. Уверен, что в ее комнате установлено что-то вроде ловушки силы. Что-нибудь такое, что реагирует на резкое колебание магического фона. — Сева продолжал вертеть головой в поисках. Наконец его взгляд остановился на дверце платяного шкафа, колдун встал и осторожно потянул дверцу на себя.

— Что ты ищешь? — спросил Митя.

— Снадобье, которое сделал Монье. Но я не знаю, из чего оно. Предполагаю, что в нем может быть Переуск, — его используют в качестве закрепителя в зельях, чтобы колдовство свершилось. Ты знаешь, как пахнет эта трава? Твой нюх помог бы мне его найти.

— Да, в шкафу что-то есть, — кивнул Митя. — Там жидкость, которая пахнет… непривычно, едко.

На нижней полке рядом с парой туфель стояла темная бутылка, вместо пробки закупоренная Электрическим хрусталиком, тут же выстрелившим небольшим зарядом прямо в Севину руку.

— Это то, что нужно, — сказал Воздушный маг. — Электричество стабилизирует зелье.

Он набрал снадобье в ложку, подошел к Полине, приоткрыл ей рот и влил целительную жидкость. Затем, получив еще один удар током, водрузил бутылку на место.

— А как ты узнал, что Монье вернулся? — Митя, обернувшись котом, попытался поудобнее разместиться на краешке кровати. — Отец сказал?

— Нет. — Сева помедлил, прежде чем продолжить. — Его дочь.

— Стефани? Ты шутишь! Не успела приехать, сразу прибежала к тебе?

— И что вы…

— Ничего, — замотал головой Сева.

— Ну конечно, на балу тоже не было «ничего»?

— Это была просто слабость.

— Слабость? — удивленно спросил белый кот.

— Да. — В который раз за последнее время их разговор сворачивал на тему девушек, подумал Сева. Раньше такого не было. Раньше они старательно делали вид, что проблемы отношений их совсем не интересуют.

— Она пришла соблазнять меня, но я подумал… что смогу уговорить пробраться в покои ее отца и посмотреть, что он использует от Темных проклятий. Это было поинтереснее, согласись. Тебе смешно? Но несколько месяцев назад я дал себе обещание быть сдержанным! Когда-то Лиса спасла меня от позора, я должен отплатить ей — нельзя подрывать ее доверие.

— Значит, ты просто выпроводил Стефани Монье за дверь?

— Ну, можно и так сказать. По крайней мере, того, за чем она пришла ко мне, она не дождалась.

— Ты же не влюблен в нее? Нет?

Сева пристально поглядел на Муромца, зная, что тот не договорил.

— Ты так на нее глазеешь!

— А ты не глазеешь?

— Но ты-то — другое дело. Даже во время бала…

— Я же сказал, что тогда это была просто слабость. Когда к тебе так липнут, становится трудно сопротивляться, поверь мне! К тому же… это был удачный момент. Стефани Монье — яблоко.

— Что? — переспросил Митя.

— Яблоко. Помнишь, ты спрашивал, кто она, лимон или яблоко? Это все твоя запутанная система с фруктами.

— Моя? Это ты придумал!

— Ну вот, я тебе ответил. Ясно теперь?

— Вполне. — Кот вытянул задние лапы, а Сева повернулся к столу. Он взял первую попавшуюся книгу, открыл ее и тут же улыбнулся: — Муромец, смотри.

Он вынул из книги неровный лист, вложенный между страниц, и показал Мите. Там фиолетовыми чернилами был нарисован Густав Вениаминович с огромными по-лягушачьи выпученными глазами. Кот, светящийся белым пятном на фоне темного покрывала, довольно засмеялся, посмотрев на карикатуру:

— Да уж. — Сева вернул шарж на место.

Через несколько минут он вздрогнул, потому что Водяная колдунья пошевелилась: она потерлась щекой о подушку, перевернулась на бок. Сева поглядел на нее еще несколько секунд и продолжил изучать стола. Под книгой, в которой обнаружился смешной рисунок, лежал словарь английского языка, и Сева бы даже не обратил на него внимания, если бы не кусок бересты, торчащий из-под обложки. Латинские буквы превращались в английские слова и сливались в темно-бордовые строки.

Сева не мог позволить себе читать чужие письма. До этой секунды. Он удивлялся самому себе, но боялся подумать о том, что происходит. Откуда взялось любопытство? Что за дело ему до того, что и кому пишет девчонка? Он протянул было пальцы к посланию, но тут же остановился. Нет. Нельзя читать чужие письма! Но глаза упорно возвращались к видневшемуся уголку записки.

«…когда ее родители приезжают, а остальные мои подружки расходятся по домам, мне становится очень одиноко. Я скучаю по тебе, Мик. Пожалуйста, навести меня. Pauline».

Сева отодвинул словарь и это письмо подальше от себя. И никто не знал, о чем он подумал, потому что ни один мускул на его лице не дрогнул и даже взгляд не изменил своей холодности. Теперь перед ним оказался Полинин блокнот, который она, видимо, носила на встречи с Жабой: на странице наспех было нацарапано: «Написать все свойства сиреневого лапчатника!».

Сева принялся строчить эти свойства. Спать ему все равно не хотелось.

Сны Полине снились странные, неразборчивые. Ей почему-то неудобно было их вспоминать. Она чувствовала легкий стыд, потому что во сне подслушивала разговор Мити и Севы, явно ее не касавшийся. Она открыла глаза нехотя, с трудом. Это состояние было ей уже знакомо, хотя вот так спросонья определить его не удавалось. Едва веки разомкнулись, перед глазами предстала комната, и девушка резко села на кровати. Поглядев на себя, Полина зажмурилась, а потом снова разлепила глаза: она была одета в свитер, который почему-то прилип к животу, и в джинсы! Пальто висело на спинке стула, ботинки стояли возле кровати.

Полина встала и огляделась, пытаясь вспомнить хоть что-то, что могло все это объяснить. Разговор с Дарьей Сергеевной, ссора со Светославом, еще Стефани заходила, а потом… потом она собиралась отправиться с Митей и Севой в лес. Вот как! Значит, с ней опять что-то случилось!

Водяная колдунья кинулась к куртке и пошарила по карманам. Ее охватила паника — пера коршуна на месте не было. Полина остановилась в нерешительности, не понимая, что предпринять. Наверняка вчера вечером она все-таки встретилась с Митей и Севой, наверняка этот дурацкий приступ случился в лесу. Но неужели она потеряла перо?

Часы отсчитывали восьмой час утра, Полина направилась в ванную — вода должна была придать сил. Удивительно: на краю раковины висело полотенце. А когда она стянула через голову свитер, то обнаружила, что с изнанки он был испачкан чем-то зеленым. Бросив грязный свитер на пол, Водяная колдунья бегом бросилась к столу. Сначала, пока она не отправилась к наставникам и не ляпнула чего-нибудь лишнего подружкам, необходимо было выяснить, что именно случилось. Нужно написать Мите с Севой о том, что она потеряла перо, а они просто обязаны рассказать о вчерашней вылазке в лес. Но, подойдя к столу, Полина опять схватилась за голову, потому что вокруг все поплыло — перед ней лежал ее собственный блокнот. И почерк, которым были написаны свойства сиреневого лапчатника, был ей уже знаком: буквы словно выпили лишнего и пустились в нелепый пляс. Значит, в ее комнате побывал Сева…

Девушки направлялись в столовую после Целительства, когда на полпути к ним присоединился Слава. Полина была притихшей и задумчивой, и Маргарита все не могла взять в толк, что стряслось. Она ведь не знала, что Митя и Сева вновь начали сторониться Полины, а на записку, которую Водяная колдунья написала им утром, ответили: «Перо у нас. В лесу случился новый приступ, вызванный проклятьем, но целителям мы не сказали, сама знаешь почему». Полина ждала, когда же они вернут ей перо, когда же посвятят ее в подробности. Но они, кажется, не собирались этого делать.

— Как там старик Жаба? — поинтересовался Слава.

— Ничего особенного, — ответила Маргарита. — Как всегда всем видом старался показать свое отношение к женскому уму. Но все-таки снизошел до того, что похвалил Полину за свойства лапчатника.

— О, ну это редкость! Чтобы Густав похвалил колдунью, — засмеялся Слава.

— Интересно, завтрашняя встреча с наставниками по стихиям будет на улице? — Маргарита села за свободный столик и принялась за ужин.

— Думаю, нет. — Полина посмотрела в окно: судя по деревьям, там было уже не так ветрено, как утром, — но она не сомневалась, что там было все так же холодно. — Надеюсь, что нет, — улыбнулась она. — Хотя вряд ли Лиса хоть разок переберется в помещение. Ей там мало воздуха.

Слава стал рассказывать про прошлогодние встречи с Маливиничком, но Полина не могла сосредоточиться. Она смотрела в окно на голые стволы деревьев, каждый из которых, если хорошо приглядеться, напоминал сказочное существо. Ужасно хотелось поделиться с Маргаритой всем, что ее мучило, но как же сделать это, не выдав Севиного секрета? За спиной она услышала короткое эхо знакомого голоса — голоса Светика. Нужно было взять себя в руки, подойти к нему и помириться. Но почему она должна подходить первой?

— Будешь такой строптивой — останешься старой девой, — мудро посоветовала всезнающая Анисья сегодня утром. — Вот как эти снежинки. Ты думаешь, почему с ними никто не встречается?

— А сама-то, — только и отозвалась Полина, насупившись, потому что была уверена, что Анисья отказывала всем парням лишь потому, что влюбилась в Заиграй-Овражкина.

Но теперь ей вдруг показалось, что совет подруги и впрямь очень дельный. Почему бы просто не рискнуть?

— Я хочу сказать пару слов Светославу, — сказала Полина и покосилась на Маргариту.

— О, иди, конечно! — откликнулась та.

Светослав собирался сесть за стол, как вдруг Водяная колдунья оказалась возле него:

— Надо поговорить.

Он опустил тарелку и последовал за Полиной в холл. Девушка остановилась и уставилась на него. Он тоже замер.

— Давай наконец обсудим, что произошло!

— Я не понимаю, почему ты на меня дуешься, — ответил Светослав.

— Я на тебя?

— Да, Полина. Ты же вскочила и убежала, как сумасшедшая, когда мы встретились с тобой после праздников!

— Да, но разве не ты не разговаривал со мной при встрече, но зато так мило беседовал с Олей?! — вспыхнула Полина.

— А не ты ли пообещала вчера вечером встретиться со мной, а сама, написав записку, что ложишься спать, «мило беседовала», как ты выражаешься, с двумя старшими колдунами?

Полина застыла, будто заледенела. В висках больно застучала кровь.

— С какими… колдунами?

— С Муромцем и его другом, — буркнул Светослав.

— Я… — Полина нервно вздохнула: нет же, нет. Значит, она сама все испортила, сама! — Откуда ты знаешь?

— Батман сказал. А если б не он, я бы не узнал. Интересно, может, я еще чего-то не знаю?

— Светик, — выпалила Полина, пока он не наговорил глупостей. — Светик, ты не так все понял! Я и вправду собиралась лечь спать. (Врать так врать!). Я случайно столкнулась с ними в коридоре.

— В женском крыле?

— Да, там! Серьезно же. И мы заболтались. Митя спрашивал, не слишком ли скучным показался мне бал. Правда!

— Всем девчонкам нравится друг Муромца, — вдруг не к месту вставил Светослав.

— Нет, не всем — мне нравишься ты. Ты! — Полина сделала шаг навстречу.

— Значит, тебе он не нравится? Точно? — недоверчиво спросил Светослав, оттаивая. — Он взрослый и из древнего рода. Его отец…

— Да какая разница, что там с его отцом! Мне не нравится Сева, — чуть ли не выкрикнула Полина, но голос показался ей чужим, не ее собственным.

Как мог Светик думать, что ей нравится Сева?

Как ей мог нравиться Сева, когда она знала всю его сущность?

Нет, нравился ей Светослав, а от Заиграй-Овражкина хотелось убежать, хотелось спрятаться под одеяло и забыть навсегда о том, как рвется на куски сердце, когда он так холодно смотрит своими страшными черными глазами.

— Мир? — Светослав улыбнулся и притянул Полину к себе.

— Мир, — улыбнулась она в ответ и крепко обняла его.

Глава вторая Змей

Митя снова попытался сосредоточиться. Это было труднее всего. Нужно четко осознавать все, что происходит, но при этом не ассоциировать себя с телом, со стихией, с внешним обликом. Причудливо мерцали его невидимые для глаз оболочки в бескрайней пустоте, превращая его самого в какой-то переливчатый кокон. В этом безвременье можно было стать кем угодно.

Но кем именно? Думать об этом нельзя! И нельзя осмысливать механизм превращений, иначе все пропало.

Он вытянул руку и выпустил когти.

— Нет! — твердо сказал чей-то назидательный голос.

— Сам знаю, — подумал колдун.

Он попробовал встать на четвереньки, но снова сделал это по-кошачьи. Вытянув для равновесия хвост, он изо всех сил оттолкнулся и поднялся на задние лапы — они тут же приняли устойчивое положение.

— Ноги, но не те, — сказал голос. — Не забывай про колени.

Он снова обратил внимание на ощущения в конечностях.

— Вывернуть колени наоборот, — подсказало что-то. Митя попробовал и с неестественным вскриком упал на пол.

— Ну-ну, перестарался. — Кто-то подошел к нему и поднял его голову за подбородок. Через несколько секунд, когда глаза вновь привыкли к тусклому свету кристаллов и к предметам вокруг, он увидел перед собой главную наставницу Веру Николаевну Велес. Митя перевел дух и медленно встал. С него градом катил холодный пот, а руки до локтя были покрыты белой кошачьей шерстью.

— Ходить можешь? Ну, это главное. А мех придется убрать с помощью…

— Он через пару дней сам сойдет, — сдавленно улыбнулся Митя. — Такое уже бывало.

— Твое право. — Вера Николаевна подошла к столу, на котором что-то медленно варилось в котле.

Митя доковылял до кресла в углу и повалился на него. Рядом с ним на полу высилась гора незаполненных Велесовых книг. Все помещение — просторное, но с низким потолком — было заставлено любопытнейшими экспонатами. В длинных колбах в мутноватом голубом эфире плавали странные конечности: нога собаки с человеческими пальцами, ухо, по форме больше похожее на заячье, но сохранившее изгибы человеческой ушной раковины. Еще были кости вытянутой наподобие крыла руки, рядом с ними еле заметно колыхались ряды разноцветных перьев. Иссушенная голова колдуна со змеиными глазами скорее всего была подделкой, а вот все остальное — следами плохо закончившихся превращений различных магов, в основном призванных оборотней, но встречались среди них и полимаги-неудачники, так и не сумевшие остановить свой выбор на той или иной оболочке.

— Скажите, Вера Николаевна, — Митя нарушил молчание, которое промучило его добрых несколько минут.

— Да? — Голос главной наставницы доносился как будто не отсюда. Эта комната была самой дальней в ее покоях, вход в нее открывался только с помощью куска зачарованного мела, которым нужно было начертить на стене дверь.

— Это значит, что я все же не могу превратиться ни в кого, кроме кота?

— Ты так думаешь только потому, что со второй попытки так и не смог выбрать себе никакое другое тело? Неужели все Муромцы уверены, что им должно даваться все и сразу? Если бы это было так легко, каждый второй колдун стал бы полимагом.

— Значит, надежда есть?

— Конечно. Не было бы надежды, я бы не сделала тебя своим неофитом. И оставь эти книги, сейчас тебе надо заниматься совсем не этим.

— Но… — Митя с недоумением посмотрел на пустой лист открытой Велесовой книги, в которую собирался вписать дату дрожащей от усталости рукой.

— Повторяю, оставь. Завтра Даша все сделает.

— Дарья Сергеевна? — уточнил Муромец.

— Именно. До конца следующей недели вести подробные записи о магах — ее забота, — ответила Вера Николаевна, склонившись над котлом. — Она проиграла мне в споре, — добавила она как бы между делом, и Муромцу показалось, что на ее губах появилась улыбка. — А ты лучше тренируйся. Мне нужен неофит-полимаг, а не секретарь.

В это время из шкафа по-хозяйски вышел домовой и потряс в воздухе туго набитым золоченым конвертом.

— Вераниколавна, вам письмо! — объявил он.

— Ну вот, Митя, если хочешь мне помочь, посмотри, от кого оно.

Муромец повертел конверт в руках.

— Уважаемой В. Н. Велес от зам. Старейшины по магическим коммуникациям Тридесятого Государства, главы невидимой отборочной комиссии, И. Е. Эдисона.

— Приятная неожиданность. Вскрывай.

— Дорогая Вера Николаевна, НОК (невидимая отборочная комиссия) спешит уведомить Вас, что список окольников Русальего круга, заявленного на Русалью неделю этого года, окончательно утвержден. Просим оповестить следующих магов, проживающих в городе Росеник. — Дальше был вложен серебристый свиток, который от одного лишь касания взлетел в воздух и завис перед Митиными глазами. — Инга Зайцева, Юнона Эдельвейс, Анастасия Заря, Дмитрий Велес, Дмитрий Муромец, Севастьян Заиграй-Овражкин. Кандидатура велия будет оглашена позже.

Митя подскочил с кресла:

— Мы — окольники Русальего круга? Что это значит?

— Это значит, что вы будете бороться за победу. Они используют старинное название участников.

— Так мы уже точно попали на Русалий круг?!

— Именно, — кивнула Вера Николаевна, помешивая варево. — Поздравляю. Знаешь что, запакуй все обратно в конверт. И сделай на нем пометку «Тридесятый Вестник». Оставишь конверт в почтовом портале на моей двери, когда будешь уходить.

— Вы хотите, чтобы об этом написали в журнале?

— Думаю, не только Муромцы достойны того, чтобы узнать об окольниках.

— Ты уже видела новый Вестник? — Взлохмаченные волосы полыхнули рыжиной, и Слава с разбегу опустился на стул возле Маргариты.

— О, после прошлой статьи о бале Муромцев я побаиваюсь брать его в руки. Вдруг прочту там еще что-нибудь, что разозлит Анисью? Потом неделю придется ее успокаивать.

— Нет, это даже ей понравится. — Слава положил на стол журнал. — Тут про Суздальский Русалий круг. Ее брата выбрали!

— Митю? Прекрасная новость! — оживилась Маргарита и с интересом уставилась на красочную заметку, дополненную шестью фотографиями будущих участников. — Хотя чему тут удивляться — он и впрямь самый достойный претендент.

— И самый богатый. К тому же, он неофит Веры Николаевны.

— Ну хорошо, если следовать твоей логике, становится понятно, почему выбрали и Диму Велес. Но причем тут Сева, Юна и еще вот эти две девушки?

— Да нет, это я так… шучу, можно сказать, — отмахнулся рыжеволосый колдун. — Кстати, какие у тебя планы на сегодня?

Маргарита посмотрела на улицу сквозь замерзшее оконное стекло — на парк стремительно опускались холодные зимние сумерки. Затем она взглянула на часы:

— Мне нужно сходить в одну лавку: купить бересты и еще кое-что по мелочи. Сейчас пять. Пока я соберусь и выйду, будет шесть. — Она улыбнулась. — Пойдешь со мной?

— Конечно.

— Полина как раз останется дома. Мы договорились, что она придумает для нас новые карточные расклады, чтобы Кассандра Степановна поняла, какие из нас прекрасные прорицательницы. Нет, серьезно, Полинины гадания сбываются! Так что пусть она разбирается с Таро, а я схожу куплю нам бересту, чтобы сэкономить время.

— Значит, идем в город? На обратном пути предлагаю зайти в кондитерскую и купить «русалочьи мозги», которые лопаются во рту.

— Какая гадость! Я за ромовых колобков, — ответила Маргарита, принявшись за свое какао.

Слава повернулся в сторону двери, в проеме которой вдруг появился наставник по магии Огня. Александр Владимирович прошелся между столами и приблизился к Маргарите и Славе так решительно, будто уже заранее знал, где они сидят — глаза его ни на секунду не оторвались от черноволосой колдуньи.

— Добрый вечер, — обратился он к ребятам.

— Маргарита, у вас есть пара свободных часов сегодня? — спросил вдруг наставник.

— Да. — сказала Маргарита, не найдя в себе сил ответить, что уже договорилась погулять со Славой. — То есть… Мне нужно в одну лавку в Росенике, но это не срочно.

— Во сколько вы вернетесь?

— Ну, если я выйду минут через двадцать, — медленно ответила она, забыв о том, что собиралась потратить на сборы целый час, — пожалуй, я вернусь к половине седьмого.

— Хорошо. Сегодня мне снова будет нужна ваша помощь. В семь жду вас у главного входа.

И ничего не добавив, наставник развернулся и покинул столовую.

Маргарита торопливо переодевалась: вместо платья, в котором она ходила в город, натягивала на себя теплые штаны и свитер. Настроение при этом падало все ниже. И чего вдруг Славе вздумалось обидеться? Ну, подумаешь, отменили назначенную на вечер прогулку, зачем воспринимать это так близко к сердцу? Сходить за «русалочьими мозгами» можно и завтра. И разве можно было отказать в помощи наставнику?

Но Слава все же обиделся и даже не пошел с ней в магазин, заявив, что это «уже не впервые».

«Естественно, не впервые! — продолжала негодовать Маргарита, ведя мысленный диалог. — Впервые — это был бал Муромцев. Прекрасный повод, чтобы подуться на меня, будто это я подговорила Митю не приглашать некоторых».

Хорошо, что хоть у Полины все наладилось: она сидела на широком подоконнике Белой Усадьбы и ворковала со своим голубоглазым красавцем, когда Маргарита, вернувшись из магазина, пронеслась мимо них, чтобы успеть переодеться.

Неожиданно она вспомнила, что Странник не предупредил, что брать с собой. Поразмыслив, она схватила сумку, бросила в нее серп — ей все еще было сложно привыкнуть, что это всего-навсего какой-то старинный серп странной формы, а не кинжал — и выскочила за дверь. Было семь.

Большую темную фигуру, что ожидала ее на крыльце, можно было бы назвать одинокой, если бы не еще один силуэт, быстро скользнувший в ту сторону, где начиналась дорога к воротам. Эту вторую фигуру было трудно не узнать, потому что длинные серебристо-белые волосы, развевающиеся на ветру, сверкали даже в сумраке зимнего вечера. Дарья Сергеевна куда-то торопилась. Маргарите вдруг показалось, что она не должна была видеть этой сцены. Она сама не знала, почему так подумала, но была уверена, что между Странником и Лисой произошел какой-то личный разговор.

Александр Владимирович обернулся, когда хлопнули створки парадных дверей, и, к удивлению Маргариты, улыбнулся.

— Давайте поторопимся, — сказал он.

Наставник шагал быстро, так что Маргарита еле поспевала за ним. Приближался лес. Черные деревья уже тянули изогнутые лапы к Огненной колдунье: то хватали, то гладили ее по куртке, переговариваясь друг с другом скрипучим шепотом.

— Вы не сказали мне, что нужно взять, — она прервала беседу деревьев.

— Потому что вам ничего не понадобится. Я просто хотел показать кое-что — вам должно это понравиться.

— Мы идем в лес? — Маргарита теперь уже с трудом пробиралась сквозь заснеженную чащу, но все же узнавала тропинку, по которой однажды ходила.

— На Драконью волынь.

На Драконью волынь — затерянную поляну невероятной красоты? Значит, до сих пор, даже в такую стужу на ней пестреют те редкие цветы? Лафелии и Грандины? Маргарита мечтала их увидеть, ведь вокруг все застыло в белоснежном оцепенении, словно умерло на время, а в том месте, куда вел ее Странник, жизнь продолжала течь и буйствовать.

Снег под ногами приятно поскрипывал. Маргарита обратила внимание, что кто-то совсем недавно уже шел этой дорогой — в белоснежном покрове ярко выделялась вереница следов, уводившая их все дальше от Белой Усадьбы.

Интересно, о чем Странник разговаривал с Лисой? Маргарита пыталась отогнать этот навязчивый вопрос, но он снова возникал в ее голове, стоило лишь бросить взгляд на Македонова, идущего впереди. Дарья Сергеевна была, наверное, единственным наставником, который поддерживал с Александром Владимировичем приятельские отношения. Даже Вера Николаевна в его присутствии держалась подчеркнуто холодно, а вот Лиса, наоборот, всегда норовила пригласить за общий стол или привлечь к беседе между другими наставниками. Она же знала, что перед ней бывший странник, похитивший мужа главной наставницы Заречья. Или это совершенно ее не смущало?

Они шли уже полчаса, когда Странник резко свернул с проторенной тропинки, и Маргарита отметила про себя: это как раз то самое место с двумя старыми березами, возле которых в прошлый раз они увидели россыпи небольших голубых цветов. Сейчас, когда в лесу стало светлее от снега, покрывающего землю, свечение лепестков было совсем незаметным. Но если внимательно присмотреться, можно было увидеть, как оно пробивается сквозь снег и расщепляется на сотни оттенков.

Когда деревья начали расступаться и Маргарита поняла, что Драконья волынь уже близко, она внезапно почувствовала еле уловимый запах гари. Колдунья огляделась по сторонам. Они подошли к стройным березам, окружавшим заветную поляну со всех сторон. Запах становился все сильнее, но Маргарита, не обращая на него внимания, усердно вглядывалась в просветы между черно-белыми стволами в надежде поскорее увидеть сказочные Лафелии. Однако зрелище превзошло все ожидания. На Драконьей волыни не было цветов, не было там и растений — ни единой крохотной травинки. Снега на ней тоже не было. Всю поляну покрывала черная земля вперемешку с сажей и пеплом.

— Что тут произошло? — не веря своим глазам, спросила Маргарита, резко остановившись.

Она повернулась к Страннику, ожидая увидеть на его лице разочарование, но запуталась окончательно, заметив, что он продолжает таинственно улыбаться.

— Вы рады? — спросила она. — Вы рады, что все цветы исчезли?

— Это сложный вопрос, — ответил Александр Владимирович.

— Неужели кто-то тоже нашел Драконью волынь? Но кто осмелился так с ней поступить?

— Кто? Все зависит от того, в какие легенды вы верите. Мы вполне можем считать, что нас выследили. Но, может быть, здесь побывал некто, не имеющий к нам никакого отношения.

Невероятная догадка озарила Маргариту. Колдунья осторожно прошлась по поляне, остановилась в самом ее центре и, присев на корточки, дотронулась рукой до земли. Пальцы вмиг покрылись сажей, а почва под ними оказалась теплой.

— Змей, — сказала она, вставая. — Это дракон, тот самый, что раз в несколько лет выбирается из своего укрытия и приходит сюда, потому что питается здешними растениями?!

Странник тоже потрогал ладонью не успевшую остыть землю, затем поднял глаза на Маргариту и снова улыбнулся:

— На сегодня все. Можем возвращаться.

Летели дни, а потрясение девушек после рассказа Маргариты о драконе все не проходило. Теперь подруги целыми днями только и делали, что обсуждали это, посвятив в подробности Светика и, конечно же, Славу, который не мог долго обижаться на колдунью, в которую был так влюблен.

Полине же удалось однажды поймать Муромца и выспросить у него, почему прекратился их тайный обряд.

— С ума сошла? Мы не можем больше таскать тебя в лес. Это небезопасно.

— Но, Митя, приступ может случиться когда угодно. Нельзя же прекращать из-за этого…

— Еще как можно! В то время, как с тобой это случается, рядом должен находиться целитель, а иначе все будет впустую.

— Так Сева целитель! Он может как-то узнать у Монье, что требуется для снятия проклятия.

— Может, он уже знает. Но все не так просто, как тебе кажется.

Полине так и не удалось убедить Муромца. С Севой же она заговаривать не решалась. Подумает еще, что ей так важны эти походы в лес в его компании. Ну уж нет!

Но не клеилось у Полины не только с этими двумя. Отношения со Светиком напоминали ей аттракцион: приятные вечера в объятиях друг друга и горячие поцелуи украдкой сменялись частыми ссорами, и Полина не знала, что делать. У нее не было никакого опыта в общении с парнями, поэтому часто она просто упрямилась, вредничала, молчала, а потом плакала, сидя в своей комнате. Ей казалось, что Светослав слишком много внимания уделяет другим колдуньям, а особенно Оле, с которой не упускает случая поболтать.

— Au revoir, — попрощалась Полина, вылетая из приемной мсье Монье навстречу поджидавшей ее Стефани. За окном стоял февраль, уже прошел Полинин день рождения, а проклятье так больше и не дало о себе знать. — Мне снова надо пить какую-то несусветную гадость по утрам. А вечером после ужина съедать половину листа бургонской лазарии. Вторую же половину этого листа надо класть под кровать, вот смех, правда?

— Oui, — равнодушно отозвалась француженка.

— Но это не самое важное, что я хочу тебе сказать. Только что со мной разговаривали наставник Огненных магов и Лиса: они хотят, чтобы я участвовала в создании одного испытания для Русальего круга. Нужно скорее найти девочек и рассказать им! Они все еще в Огненном чертоге?

— Да, — вокруг Стефани словно витало какое-то облако злости, холодок, будто бы предостерегающий каждого: «Не разговаривай со мной!»

— Что-то случилось? — спросила Полина.

— Нет. — Стефани гордо отвернулась от лестничного пролета, по которому бесшумно спускался Сева, на ходу объясняя что-то младшей колдунье.

— Ты сегодня как будто расстроена.

— Что ты можешь про него сказать? — резко спросила Стефани, перейдя на французский.

— Про Севу? — удивленно спросила Полина, догадавшись, кого имеет в виду француженка.

— Да, про Севу.

— Ой, столько всего, что тебе лучше и не знать. — Водяная колдунья попыталась отмахнуться: она обещала никому не рассказывать о Севиных предках и о его тайном обряде.

— Нет уж, говори.

— Стеша, да что случилось? Неужели у тебя такое настроение из-за Севы? Просто забудь про него и все. Он теперь член Русальего круга — у него втрое прибавится поклонниц. Зачем тебе такой нужен?

— Не могу понять, он либо слишком хороший, либо слишком холодный… Либо слишком глупый!

Стефани развернулась на каблуках и зашагала прочь, как будто Полина чем-то ее обидела. А Водяная колдунья осталась стоять и смотреть ей вслед, даже не догадываясь, что именно так раздосадовало всегда уверенную в себе неотразимую француженку. Она и представить не могла, что Стефани, опьяненная обаянием одной хорошо знакомой веснушчатой Сирены, получила от этой же Сирены от ворот поворот. Стефани стремительно удалялась по коридору и стены за ней на доли секунд покрывались темными пятнами — ее магия действовала странно на это место.

Полина потопталась еще немного, а потом все же направилась к Огненному чертогу. Здесь было многолюдно и шумно, а избыток огня напрочь заглушал ее Водяную магию. Она замерла на секунду возле длинного стола, за которым сидела Забава и что-то настойчиво шептала небольшому цветку в горшке, стоящему перед ней. Цветок начал постепенно вянуть и в итоге скукожился, превратился в невзрачную засохшую ветку, а вскоре и вообще задымился. Марья, также наблюдавшая за происходящим, громко расхохоталась, а Забава обиженно вскинула голову. Полина усмехнулась и направилась туда, где Василиса, утопая в глубоком мягком кресле, разговаривала с Маргаритой.

— Лунный камень применяется для лечения от безумства? — чуть ли не выкрикнула Маргарита, обращаясь к приближающейся Полине.

— Да, но только от легких форм, — ответила Водяная колдунья.

— Так вот чем надо было кормить Маливиничка на завтрак, обед и ужин! Или обвешать его браслетами и бусами из этого камня. Хотя у него, наверное, уже была запущенная форма. Что там у нас для более тяжелых случаев?

— Если я не ошибаюсь, серый плюрий. Он применяется при расстройствах мозга, при условии, что эти расстройства причиняют кому-то вред, — зачитала Василиса, глядя в свою рукопись.

— Конечно, причиняют! — воскликнула Маргарита. — Кажется, плюрий добывается в морских гротах, где… не помню.

— Где обитают черные чайки. — Полина вынула из сумки альманах «Медная гора», раскрыла на нужной странице и тоже принялась читать. — Вот он на картинке, этот плюрий. Выглядит, как обычная галька.

— Я никогда это все не запомню, — грустно отозвалась Василиса.

— А вот как раз для возвращения памяти надо использовать гранат, — подсказал Слава.

— Было бы что возвращать, — усмехнулась Василиса.

— Кстати, а что там за камень, который добывают из печени Индрика? Что-то я не могу ничего про него найти. — Полина медленно перелистывала страницы.

— Аспилат, — Маргарита уверенно кивнула. — Я даже записала про него: он защищает от Огненной магии.

— И как он выглядит?

— Очень необычно. Сам розовый, но изнутри исходит голубоватое свечение. Поэтому его не спутать ни с каким другим камнем. А еще он как бы подпитывается от страха. Чем сильнее ты боишься Огненной магии, тем сильнее действие аспилата.

— Его почти не достать. Он очень редкий и дорогой, — подтвердила Василиса. — Из печени Индрика, подумать только! Сначала надо попробовать отыскать Индрика.

— Индрик, — протянула Маргарита. — Может, я спала, когда про него рассказывали? Я что-то совсем не помню, кто это.

— Существо, которое принято связывать с Огненной стихией, — сказал Слава. — Он похож на быка. Это настоящий огнедышащий монстр!

— Ах, ну да! Вспомнила, конечно, — вздохнула Маргарита. — О нем говорила Марья Кощеевна на Обрядах. Это ведь об аспилате шла речь, когда упоминалось, что только девственница может вынуть его из тела этого чудища?

— Да, о нем.

— Девочки! — Анисья влетела в Огненный чертог совсем внезапно, и на ее громкое восклицание обернулась добрая половина колдуний, сидевших за книгами. В руках она держала плащ, который даже не успела повесить в гардероб, потому что торопилась. — У меня очень хорошая новость!

На лице Анисьи играла торжествующая улыбка, полная искреннего восторга. Новость теперь, конечно, желали услышать все, кто заметил ее шумное появление, и поэтому Огненный чертог мгновенно притих.

— Что там у тебя? — спросила Маргарита.

— Да, говори скорее, хорошие новости нам просто необходимы, — произнесла Василиса. — А то наша подготовка к Шабашу застряла на мертвой точке. Ходят слухи, что в этот раз основную ставку Велес собирается сделать на магию камня.

— Я только что как раз была у Велес. — Раньше встречи с Верой Николаевной не вызывали у Анисьи столько радости, и поэтому девушки озадаченно переглянулись. — Нет, про Шабаш ничего не знаю. Но я убедила ее послать нас на Русалий круг в качестве наперсниц.

— Что? — Василиса моргнула.

— А то, что от Росеника нужно три наперсника, — вот, смотрите, это появилось в сегодняшнем «Тридесятом Вестнике». Едва я это прочла, столкнулась нос к носу с Верой Николаевной. Она сказала, что возьмет нас.

— Я обрадовалась бы больше, если бы знала, что значит быть наперсницей! — воскликнула Маргарита.

— Наперсники помогают окольникам. — Но, заметив вопросительный взгляд Огненной колдуньи, поспешно добавила: — Участникам Русальего круга.

— Какое удачное совпадение, что ты увидела Велес так вовремя.

— Эй, это же нечестно! Я тоже хочу быть наперсником, — подал голос Слава.

— Честно! — победно произнесла Анисья. — Раньше надо было действовать. Только вот еще что, — с лица Анисьи сползла улыбка, — Велес сказала, что Полине нельзя быть наперсницей. Она Водяная, и это будет несправедливо по отношению к другим командам.

— Что? Поля не едет? — Маргарита возмущенно сверкнула глазами. — При чем тут ее стихия? Мы же не собираемся участвовать.

— Да, но наперсники помогают своей команде, иногда окольники могут даже воспользоваться их магией.

— Давайте попробуем переубедить Велес.

— Не волнуйтесь. — Девушки перевели взгляды на Полину, которая сидела в глубоком кресле и улыбалась, наблюдая за их спором. — Я еду с вами. Я вас искала как раз для того, чтобы это сказать, но меня сбила с мысли Стефани и ваши вопросы про камни.

— Но Велес же сказала…

— Она прямо так и сказала, что я не могу с вами ехать?

— Она сказала, что Водяная не может быть наперсницей.

— Так я и не буду наперсницей. Я участвую в создании одного из испытаний.

— Что? И ты не рассказала нам?

— Я сама узнала час назад.

— И что за испытание? — спросил Слава.

— Пока не знаю, — ответила Полина. — И когда узнаю, не смогу рассказать. Но, по-моему, в его создании участвует еще и Александр Владимирович.

— Александр Владимирович? Македонов? — встрепенулась Маргарита.

— Нет, Александр Владимирович Маливиничок, — со смехом отозвалась Полина. — Ну конечно, Македонов. Хотя чем я смогу ему помочь, интересно?

— Если тебе доверили это, значит, верят, что ты способна. К тому же Македонов не так суров, как кажется.

— Ты отшил Стефани? Стефани Монье?! — спросил Митя, нагнав Севу по дороге в столовую.

— Что это ты так разволновался? — холодно улыбнулся Сева, замедляя шаг.

— Она опять к тебе заявилась?

— Да, и была настойчива. — Сева, как всегда, получал удовольствие от наблюдения за смятением друга: проявление бурных эмоций другими людьми вызывало у него любопытство.

— Тогда зачем ты так с ней поступил?

— То же самое ты спрашиваешь, когда я веду себя совсем наоборот. Ты уж определись. — Тут в Севу врезалась совсем юная колдунья, и ее подружки громко захихикали.

— Нет, это правда странно, — не унимался Митя. — Ну, согласись — Стефани! Да о ней все тут… мечтают.

— Все — это кто конкретно? — Сева засмеялся.

— Тем более, я же видел, как ты смотрел на нее, — продолжал Митя, игнорируя вопрос.

— Ты опять за старое? Не понимаю, как я смотрел на нее.

— Так, будто… будто она тебе нравится.

— Это глупо, Муромец, — отрезал Сева. — Она симпатичная, но я не собирался связываться с ней. Может, конечно, что-то бы и вышло, не будь она дочерью Монье.

— Какое это имеет значение?

— Как это, какое? В конце концов Стефани пожаловалась бы на меня своему отцу, а тот — моему. Я не хочу, чтобы отцу кто-то лишний раз напоминал обо мне. Тем более все они связаны с Водяной колдуньей, и никому тут не нужен скандал на почве моих отношений со Стефани Монье.

— Ах, то есть тебе просто жалко бедняжку Феншо?

— Ну, она вообще-то проклята. А целительский долг превыше всего!

— Как-то неубедительно, — недоверчиво покачал головой Муромец. — К тому же, можно было бы отшить Стефани с самого начала.

— Это не так-то просто. Тем более я был почти уверен, что дальше намеков и переглядываний у нас с ней дело не зайдет.

— Это почему же?

Сева снова улыбнулся и ответил не сразу, будто подбирая слова:

— Она постоянно думала… В общем, она считала, что у меня никогда не было девушки. И что я очень стеснительный и вообще… милый комнатный цветочек, а не мужчина, и уж тем более не нечисть.

— Серьезно? — усмехнулся Митя.

— Да, не знаю, с чего вдруг. Во-первых, она не знает ничего о моих предках. Водяная колдунья судя по всему ничего ей не рассказала. Так что я не ожидал, что Стефани предпримет какие-то действия.

— Так вот почему ты вел себя так странно! Подыгрывал ей?

— Изо всех сил, — кивнул Сева. — Пока не сорвался на балу. И ты же понимаешь: ей и в голову не приходит, что я могу навредить.

Не успели двое друзей подойти к круглому столу с блюдами, как перед ними внезапно выросла еще одна колдунья. Это была крупная широкоплечая девица с густыми бровями и волевым подбородком.

— Привет, Инга, — первым опомнился Сева. — Поздравляю, ты ведь тоже теперь окольница Русальего круга?

— У меня есть для вас новость, — без обиняков начала она, понизив голос. — Я знаю кое-что об одном из испытаний.

— Откуда? — спросил, загоревшись, Митя.

— Сама слышала. Только смотрите, не говорите, что узнали от меня. — Ее суровый взгляд, который, казалось, мог превратить любого колдуна в камень, остановился на Севе и тут же стал отсутствующим, а Сева поежился, покосившись на кулак, который она решительно уперла в бок. — Сегодня в Огненном чертоге Водяная рассказала подружкам, что участвует в создании одного из испытаний вместе с Македоновым.

— Не может быть!

— Да говорю же, сама слышала. Твоя сестра и еще две девчонки будут наперсницами.

— А, это я знаю.

— Так вот, я хочу, чтобы ты выяснил у сестры, что за испытание готовит наставник Огненных.

— Но разве Полина не сказала?

— Нет, но твоя сестра выпытает у нее, я уверена.

— Нет, это вряд ли, — присоединился к разговору Сева, и Митя закивал:

— Точно. Насколько мы знаем, выпытать у нее что-то непросто. Плюс может быть наложено заклятие неразглашения.

— Тогда это ваши проблемы. Я сказала вам то, что слышала. А теперь вы должны узнать, что именно будет делать Водяная колдунья вместе с этим Македоновым.

— Хорошо. — Митя понял, что проще согласиться, и потянул Севу к столу с едой. — Страшная женщина! — добавил он, оглянувшись и удостоверившись, что колдунья его не слышит.

— Да, Муромец, она только что приказала тебе достать для нее информацию.

— Так что будем делать? Найдем Феншо? Каким бы надежным хранителем секретов она ни была, такую деталь она вряд ли скроет от своих подруг.

— От подруг — может, и нет, а от нас — да. После того как мы перестали брать ее в лес, она ничего нам не скажет, поверь мне.

— Ладно тебе, Полина наивная маленькая девочка, она не способна быть такой злопамятной.

— Мне кажется, мы даже не догадываемся, какой она способна быть на самом деле, — мрачно ответил Сева. — Но как знаешь. Найдем ее, если хочешь. Может, что-то из этого и выйдет.

Под вечер Анисья с Василисой вновь покинули Белую Усадьбу и отправились домой, но Маргарите с Полиной было не до скуки. Огненная колдунья сидела на любимом месте — за столом у окна — с чашкой травяного чая. Время от времени она отвлекалась от общего разговора, чтобы, используя свою силу, подогреть остывший напиток — тогда от чашки начинал исходить аромат чабреца и поднимался пар. Слава развалился рядом и рассказывал о практиках по Огненной магии, которые они с друзьями изобретали сами, пока их наставником был бездарный Егор Маливиничок. Его внимательно слушал Светослав и старший маг Артем, а Полина переписывала из книги рецепты снадобий, которые казались ей особенно интересными. Напротив хлопала ресницами Стефани, туманно улыбаясь Артему, который глядел на нее с нескрываемым восхищением, и разворачивала вот уже пятую шоколадную конфету под названием «Русалочьи мозги». Маргарита поймала себя на мысли, что весь вечер улыбается. Она потянулась к Славе, обняла его за шею и поцеловала в рыжую макушку.

— Плюрий, — сказала Полина, подняв голову. После зелий она снова вернулась к камням.

— От безумства, — кивнула Маргарита.

— Серый плюрий, — уточнил Светослав. — Потому что синий плюрий защищает от отравления.

Стрелки настенных часов, больше похожие на тонкие стебли, показывали десять вечера. Стоило минутной стрелке завершить круг, как из окошка над циферблатом вылетела стайка ярко-желтых птиц — ровно десять штук — и, сделав круг над головами припозднившихся колдунов, снова скрылась в глубине часового механизма. В такое позднее время во флигеле был занят только один-единственный стол. Полина, узнав о времени, с тревогой спросила о кикиморе, но Артем заверил, что в столовую та обычно не заглядывает, — тут и так полно существ, следящих за порядком. Словно в подтверждение его слов мимо просеменил домовой. Двери столовой распахнулись. Митя и Сева, появившиеся из-за них, двинулись прямиком к единственному занятому столу.

— Привет. Мы к вам, — объявил Муромец.

Разговор за столом сразу стих. Слава, хоть и не имеющий ничего против Мити и его друга, запнулся, заметив недовольный взгляд Светика. Стефани же, не успев разделаться с очередной конфетой, положила ее на стол и скрестила руки на груди, перестав улыбаться застенчивому Артему. Полина продолжала делать вид, что кроме названия камней ее больше ничего не интересует, и одна лишь Маргарита, не понимая, что произошло со всеми, ответила дружелюбно:

— Что-то вы поздно пришли на ужин.

— Ну да, он у нас поздний, — согласился Митя.

— И невидимый? — спросила Полина, наконец подняв глаза на Муромца.

— Да нет, почему. — Митя тут же взял булочку из корзины, что стояла перед Маргаритой, и откусил. Но даже его сверкающая улыбка не смогла снять напряжение. Полина покачала головой и наклонилась к рукописи.

— Скоро Шабаш. Мы на всякий случай готовимся к худшему, — сказала Маргарита, пытаясь объяснить неразговорчивость подруги.

— Жаль, а то нам очень хотелось пообщаться, — пожал плечами Митя.

Светослав странно дернул плечом и покосился на свою девушку, которая с явным удивлением снова повернулась к Мите. Стефани оживилась и подмигнула белокурому колдуну.

— Серьезно? — наконец спросила Полина. — А может, вам помощь какая-нибудь от меня нужна?

Никто, конечно, не догадался, что в ее вопросе прозвучал намек. Никто, кроме Мити и Севы, и в глазах Севы загорелась такая насмешка, что Полина пожалела о произнесенных словах.

— Помощь, именно! — подхватил Митя. — Да-да. Ты же не станешь скрывать, что знаешь кое-что такое, что очень сильно бы нам помогло?

— Я? — Полина с содроганием сердца услышала, как Светослав многозначительно кашлянул, и ей почему-то стало стыдно.

— Конечно, кто же еще! Давай, расскажи. — Митя поглядел ей в глаза.

— Да о чем?

— Об испытании.

За столом все притихли. Полина с секунду помолчала, а потом улыбнулась:

— Нет, я не могу.

— На тебе заклятье неразглашения?

— Не знаю.

— До твоей шеи кто-нибудь дотрагивался, когда тебе сообщили об испытании? — спросил Сева.

— Значит, на тебе нет заклятья. Расскажи. Тебе ведь рано или поздно придется это сделать.

— Ни за что не расскажу! — покачала головой Полина.

— Не будь врединой.

— Но это нечестно! — вступилась Маргарита. — Нечестно, если вы будете знать!

— Марго, пойдем спать? — предложила Полина, вставая с места.

— Пошли, Рит. Поздно уже, — сказал Слава.

— Стефани? Ты идешь? — позвала Полина, беря за руку Светослава, который встал вслед за ней.

— Va! Je ne veux pas[11].

— Тогда всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвались Митя, Сева и Артем, оставшись сидеть за столом в обществе француженки.

Едва Полина, Маргарита, Слава и Светик закрыли за собой двери и оказались в холле, Огненная колдунья обратилась к подруге:

— Может, все-таки стоило сказать им?

— Думаешь? — Вид у Полины был довольно растерянный. Снова ее решимости не хватило даже на несколько минут. Пора бы признать: когда Митя вот так по-доброму улыбается, а Сева внимательно сверлит глазами, хочется продать обоим душу, а не просто разболтать подробности предстоящего испытания.

— Нет, ты молодец, что не выдала тайну! — воскликнул Светослав. — Они явно не ожидали, что ты не расколешься. Видела, какие недовольные лица у них были?

Полина только сильнее погрустнела. Они могли бы стать ее друзьями, Митя и Сева. Когда-нибудь. В другой жизни, в другой вселенной, где она не старалась бы выглядеть неприступной и безразличной во время каждой встречи.

— Но мне кажется, наставники Китежа и Дивноморья расскажут своим окольникам о готовящихся испытаниях! — пошла на попятную Маргарита. — Тогда нашим совсем не повезет.

— Так и они пусть спрашивают у наставников, а не у Полины. Не хочу, чтобы все считали ее болтушкой, — возразил Светослав, а Полина снова бросила на него рассеянный взгляд и промолчала.

— Я боюсь, как бы вообще Русалий круг не отменили, — сменил тему Слава.

— Почему его могут отменить?

— Вы знаете, кто отец Артема?

— Нет, — хором отозвались Маргарита, Полина и Светослав.

— Он бессловник.

— Серьезно? — вытаращил глаза Светик.

— Кто-кто? — уточнила Марагрита.

— Бессловник. Он живет на стороне Темных и поставляет Светлым магам все сведения о Старообрядцах. Опасная профессия. Но Артем никогда особо не скрывал, кто его отец.

— Да, точно, — кивнула Полина. — Когда мы были на балу у Муромцев, я слышала, как он с кем-то об этом разговаривал. Только тогда мне это показалось не очень интересным, я ведь не знала, кто такие бессловники.

— Какое отношение это имеет к Русальему кругу? — спросила Маргарита.

— Его отец без вести пропал, — ответил Слава. — Уже долгое время от него нет известий. Если Темные обнаружат, кто он на самом деле, ему несдобровать. Прошло достаточно времени с тех пор, как у Старообрядцев сменился предводитель. Они должны были восстановить свои силы, но никак не дают о себе знать. Полное затишье, понимаете?

— Это плохо?

— Конечно. Скорее всего, Темные вынашивают какой-то план. А если они на самом деле схватили бессловника? Короче, это я все к тому, что до Русальей недели ситуация может измениться не в лучшую сторону. Тогда будет просто небезопасно собирать Круг.

Они остановились на втором этаже в коридоре, где начинались женские спальни, и переглянулись. Повисла странная тишина, но каждый молчал о разном.

— Ну ладно, до завтра, — спохватилась Маргарита, вспомнив о времени, и поцеловала Славу.

— Спокойной ночи, — кивнул Светослав, обняв Полину, и парни вернулись к лестнице, ведущей на третий этаж.

— На самом деле я вообще не хочу спать, — призналась Полина, оставшись с Маргаритой вдвоем. — Посидим немного у меня? Мик прислал мне каких-то сладостей, я бы…

Полина внезапно замолчала, и Маргарита, проследив за ее взглядом, увидела не просто пустой длинный коридор с десятком дверей, но еще и двух человек. Дарья Сергеевна с белой косой до пояса и Странник медленно удалялись.

— Не заметили, — выдохнула Полина и скорее прошмыгнула к двери своей комнаты. — Лиса будет недовольна, если узнает, что я еще не сплю.

Маргарита последовала за подругой, желая тоже почувствовать облегчение от того, что наставники их не заметили, однако это чувство не появлялось. Ей отчего-то захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы Лиса и Странник обернулись, увидели ее. Что-то выронить или громко сказать. Она вошла в Полинину комнату и хлопнула дверью.

— Марго, не шуми! — сказала Полина, улыбнувшись. — А то вдруг они сюда заявятся.

Маргарита в ответ лишь усмехнулась. Она и себе не могла объяснить странного желания привлечь внимание наставников, не то что Полине. Ей вдруг вспомнилось, что Дарья Сергеевна разговаривала с Александром Владимировичем чаще, чем другие наставники, а на празднике Покрова они и вовсе болтали как давние знакомые. Потом Маргарита увидела их вместе в тот вечер, когда собиралась на встречу с наставником. И тут же пришла к выводу, что все это было неспроста.

— Все нормально? — спросила Полина. — У тебя такое лицо, будто у меня в комнате воняет асперулой.

— Что? — Маргарита оторвалась от размышлений. — Я задумалась, не обращай внимания.

— Мне не понравилась эта новость про Старообрядцев, — сказала Полина, протягивая подруге распечатанную коробку шоколадных трюфелей.

— А кому она могла понравиться?

— Потомку Милонеги, — грустно улыбнулась Водяная колдунья.

— Ох, Полина, перестань. То, что ты потомок этой старой ведьмы, еще не значит ничего плохого. Подумаешь. Главное, что ты на стороне Светлых.

И снова повисло молчание. Со стены исчезло изображение Эйфелевой башни, вместо него на Маргариту глядели люди с фотографий: она сама в обнимку с Полиной, полный мужчина, в котором без труда можно было узнать месье Феншо, высокий молодой человек с пепельно-русыми волосами, чьи глаза были удивительно похожи на Полинины, — Микоэль Феншо, Анисья с Василисой, снова сама Маргарита.

— Что там у Стефани с Севой?

— Не знаю, — пожала плечами Полина. — Стешка в последнее время какая-то недовольная. Я заметила, что как-то раз, когда она с нами завтракала, она все пялилась на Овражкина, но так и не подошла к нему. Сегодня днем проигнорировала его, хотя он прошел от нее в двух шагах. А только что даже ни слова ему не сказала.

— Может, потому что он был с Митей?

— Даже если и так, кого это остановит? Меня уже порядком раздражает, что все так увлечены Севой.

— Почему? — спросила Маргарита. — Это же естественное явление. Он Сирена. И кстати, мне до сих пор непонятно, почему именно тебе Митя открыл Севину тайну, а Анисье — нет.

Полина при этих словах вздрогнула и уставилась в пол.

— Уж сестре-то…

— По-моему, Митя считает, что Анисья может разболтать, — проговорила Полина. — Но я тоже не понимаю. Он разрешил рассказать об этом вам. В таком случае нет разницы, кому рассказывать — мне или Нисе, верно? Думаю, он просто пошутил над ней. Она же постоянно жалуется, что он с самого детства это делает. Да и Василиса рассказывала про дверь, которую он заколдовал так, что Анисья не могла войти в нее, не упав на колени, помнишь? Наверное, он хотел немного ее позлить, вот и все.

Маргарита согласно закивала, но почему-то в ее душу закралось скользкое и очень неприятное ощущение, будто Полина что-то недоговаривает. Ей стало не по себе, словно вокруг нее совершалось то, о чем она не знала. Полина и Митя Муромец, которые общаются так, будто они старые друзья, при том, что почти не видятся… Странник и Лиса… Маргарита закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Глава третья Предложение

Слепящий луч пробился сквозь тесное сплетение ветвей за окном, медленно прополз по подоконнику, по краю стола, по макушке Олега, Маруси и, наконец, добрался до Севиной ладони.

Томительное предвесенье подошло к концу. Солнце обливало стены старой Усадьбы, расталкивало последние мартовские тучи. Все воспитанники лепили из теста жаворонков на кухне Розалии Павловны, завлекали апрель песнями и игрой на дудочках. Главный праздник весны — Масленица — остался позади, а вместе с ним прошел и Шабаш, в котором Севе больше не надо было участвовать. Тем не менее многие посвященные собрались ночью на холме у озера, чтобы посмотреть на своих преемников.

Ветра вдруг разом стихли, вороны копошились в парке Белой Усадьбы, отрывисто крича друг на друга, а на небе начали появляться кусочки ослепительной лазури, постепенно расползающиеся вширь.

Светлые колдуны чувствовали прилив сил: вместе с пробуждающейся природой к ним возвращалась их особенная магия, пальцы дрожали от приятного напряжения, а в голове было светло. Однако именно сегодня Севе отчего-то казалось, что день тянется слишком долго, и в особенности встреча с приглашенным из Небыли целителем. Сева уже передумал обо всем на свете, а целитель все рассказывал и рассказывал практически одно и то же о Земляных драконах. Маруся, сидевшая впереди, поправила свой венок из веток мшистой болотнянки, и Воздушный колдун подумал, что нужно было бы достать себе такой же специально для таких случаев — мшистая болотнянка улучшала внимание и память. Тем временем целитель с грустными глазами и жидкими рыжеватыми усами нервно теребил полу своего зеленого кафтана, продолжая рассуждать о Земляных драконах. Эта тема звучала из его уст как-то особенно странно, потому как Анатолий Валерьевич Пирогов-Павлов был редким выходцем из семьи потусторонних. Он еще в юности занялся изучением медицины потусторонних и теперь иногда практиковал ее в Небыльской здравнице, знакомя с ней будущих целителей. Но рассказы об основных принципах медицины потусторонних были не единственными, ради чего он пользовался пространственно-временным туннелем «Росеник-Небыль»: также он был большим специалистом в области использования в лекарском деле различных животных: их ядов, слюны, магии, шерсти и всего остального. Поэтому редкие встречи с Пироговым-Павловым посещали не только будущие целители, но и, например, Митя с Марусей, которые изучали Зоомагию, внук Велес с несколькими своими товарищами — чтобы разобраться в правовой стороне разведения таких опасных существ, как драконы, и многие другие.

Земляного дракона Сева записал в разделе «яды», потому что именно яд с клыков этого существа применялся в целительстве.

— Земляной дракон, он же Черный дракон — названный так из-за цвета кожи — обитает в средней полосе. Его можно встретить в наших лесах. Вот, я смотрю, Евгений качает головой. Вы должно быть встречались с этим существом?

— Да, — кивнул колдун и поднял вверх руку, демонстрируя довольно большой участок сморщившейся кожи от запястья до локтя.

— Так вы еще и пострадавший! Размер Земляного дракона невелик. В длину он достигает всего лишь полутора метров, хотя большинство особей и того меньше. Крылья отсутствуют, хвост оканчивается острым окостеневшим образованием, но самое главное, что нас интересует, — это его клыки, в которых содержится яд. Видите ли, Черный дракон очень агрессивен — он нападает даже без видимой причины. Все дело в том, что эти драконы очень пугливы и мнительны. Они видят во всех окружающих существах врагов, поэтому чрезвычайно опасно использовать таких диких тварей для получения капельки яда. Для этого придуман специальный способ: существуют фермы, где разводят Земляных драконов. Зоомаги установили, что Черный дракон — крайне преданное существо. Если с самого рождения оно контактирует с человеком, то может привязаться к нему, и тогда будет беспрекословно «служить» колдуну. Мы используем эту его особенность для извлечения яда с его клыков.

Сева рассеянно уставился на лист бересты. Да что такое сегодня происходит? Сколько времени Пирогов-Павлов произносил эту речь? Минуту или две? Севе же казалось, что прошли долгие часы, его ощущение времени было сильно нарушено, хотя сегодня не было солнечного затмения, полнолуния или периода ретроградного Меркурия! Вдруг дало о себе знать неприятное головокружение, за ним появился легкий жар и тяжелое чувство тревоги, словно он должен был сделать что-то, но не мог… словно что-то звало его… Точно! Звало… Тянуло вон из переполненного зала.

Сева резко выпрямился, но перед глазами все поплыло. Он тут же встал и направился к двери, стараясь держаться как можно непринужденнее, чтобы никто не заподозрил, что он вдруг начал неважно себя чувствовать. Но едва закрылась дверь, он прислонился спиной к стене и простоял так несколько минут, плотно закрыв глаза. Чувство было действительно похоже на то, что он испытывал, находясь в обличье птицы и слыша, как Водяная колдунья зовет его. Но сейчас он был человеком, и даже если бы Феншо вдруг вздумалось его позвать, он не должен был этого ощущать. Или должен? Как нелепо, он никогда даже не думал об этом!

Необычное чувство все не проходило, и он осторожно побрел вдоль бесконечного коридора к приемной месье Монье — почему-то именно туда, а не к Густаву Вениаминовичу — так подсказывало чутье. Сева почти никогда ничем не болел, крайне редко простужался и вообще не чувствовал себя плохо, так что теперешнее недомогание расстроило и удивило его. Иммунитет к человеческим болезням, давшийся вместе с кровью Сирены, вдруг подвел его, и причина этому была неизвестна.

Возле гостиной французского специалиста по темным проклятьям стоял одинокий маг — парень невысокого роста с черными, как уголь, волосами. Сева, почти не глядя на него, спросил:

— Ты к Монье?

Мальчишка замотал головой и тут только Сева заметил, что его голубые, по-девчачьи большие глаза полны ужаса, который он тщательно пытается скрыть. Еще секунда и Сева узнал в нем парня Водяной колдуньи. Наверное, это с ним она ходила на свидание тогда зимой, когда отказалась идти в лес на обряд. Стены, пол и потолок вдруг опять качнулись из стороны в сторону, и Сева приник к двери.

— Там кто-то есть?

— Да, — отозвался парнишка немного хрипло. Видно было, что он чем-то напуган. — Она… она там…

— С тобой все нормально? — спросил Сева, который сам еле стоял на ногах от какого-то необъяснимого головокружения, которое все тянуло его туда, за дверь.

— Д-да, — запнулся Светослав.

Сева толкнул дверь и сделал нерешительный шаг вперед. Окна в приемной французского целителя были занавешены, свет сюда не проникал — мерцали лишь расставленные на полу свечи. Вся мебель была сдвинута к стенам, а в центре комнаты на полу начерчена рунограмма. Вмиг для Севы многое прояснилось: среди белых значков и цифр, закрыв глаза и почти не дыша, лежала Водяная колдунья. В углу комнаты, в самой темноте Сева различил отца, глаза которого также были закрыты, а губы беззвучно что-то шептали. Оглянувшись, Сева заметил и грузного мсье Монье — тот тоже лишь услышал шаги нежданного посетителя, но не увидел его, потому что глаза, как и Даниил Георгиевич, не открывал. Густав Вениаминович, скрестив руки, расположился у третьей стены.

С Феншо случился очередной приступ. И случился он, видимо, при несчастном парне, который трясся от страха за дверью. Как странно. В прошлый раз, когда проклятье настигло девчонку в лесу, Сева будто слышал ее зов, которого на самом деле, как выяснилось, не было. В ту же секунду она упала и начала кричать. И теперь… теперь он слышал зов, которого не было. И снова ее приступ.

Он опять поглядел на Водяную. Она лежала все так же неподвижно и была, как обычно, очень бледна.

Сева развернулся и шагнул назад к двери. К счастью, голова потихоньку переставала кружиться, предметы уже не плыли перед глазами, словно вид Водяной колдуньи привел его в чувство.

— Идем со мной, — кивнул он угрюмому парню, все еще торчавшему возле двери, и тот послушно засеменил следом.

Так они добрались до Севиной комнаты.

— Жди здесь, — сказал Сева, исчезая за дверью спальни. Через секунду он вышел, держа в руках маленький пузырек, похожий на те, в каких хранились зелья у Густава Вениаминовича. — Пей.

— Что это? — спросил Светослав, с недоверием глядя на предложенное зелье.

— Чаровник. Ты перепугался и потерял магическую силу.

— Я не перепугался! — огрызнулся парень, чувствуя свою никчемность перед этим самоуверенным старшим колдуном. Но все же выпил неприятное на вкус снадобье. — Я не знал просто… не ожидал, что это так…

— Я так и понял, — оборвал его Сева, получив обратно в руки пузырек, и снова скрылся за дверью своей комнаты.

На этот раз Полина долго не приходила в себя. Сева слышал, как тревожно шептались Даниил Георгиевич с Густавом Вениаминовичем, а в Белой Усадьбе вновь появился Ирвинг. Дарья Сергеевна настояла на том, чтобы оставить Водяную колдунью у себя, а не отправлять в городскую здравницу, так что на два дня ее гостиная превратилась в настоящий проходной двор. Маргарита, забыв о Славе, сидела там все время, свободное от встреч с наставниками. Анисья с Василисой тоже почти целый день проводили возле Полины и только под вечер возвращались домой. Почти никто толком не понимал, что именно произошло с Водяной колдуньей, но, к несчастью, слишком многие стали очевидцами приступа, случившегося прямо в парке средь бела дня. И все эти люди помнили, что подобное уже происходило во время праздника Летнего солнцестояния. Таинственные слухи расползались стремительно, догадки, одна хуже другой, заставляли колдунов верить в невообразимое.

Маргариту же все это не волновало, ее лишь немного беспокоило то, что Светослав вел себя очень странно. Он заглянул в гостиную Лисы всего один раз, неловко потоптался у двери, затем все-таки приблизился к дивану, на котором без движения лежала Полина. В его глазах читалось сильное волнение.

— Долго тебя не было, — заметила Маргарита.

Светослав глядел на бледное лицо Водяной колдуньи, но потом вдруг повернулся к Маргарите и сказал:

— Это было… ужасно.

— Но это не повод, чтобы не навещать ее.

— Нет-нет, ты неправильно поняла. Я хочу ее навещать, но я не хотел бы… вновь это увидеть… Мне так жаль ее.

— Она порадуется, когда узнает, что ты приходил.

— Почему она уже второй день без сознания?

— Она не без сознания! Она спит, — сказала Маргарита.

— Маргарита, что с ней? — Теперь взгляд Светослава загорелся решительностью.

— Откуда я знаю? Я же не целитель. — Выдавать Полинин секрет Маргарита не собиралась.

— Но как они могут отправлять ее на Русалий круг, когда она… когда с ней… случается такое?

— Но нельзя же ограничивать Полину в чем-то только из-за того, что она страдает каким-то недугом! Все это скоро пройдет — месье Монье ее вылечит. Можно сказать, что все уже почти в порядке. — Маргарита начала понимать, что Светослав нравится ей с каждым словом все меньше.

Огромные синие глаза Светика все еще с тревогой смотрели на Водяную колдунью, когда после короткого стука отворилась дверь и показалось лицо Мити.

— Всем привет. Я не помешал? — спросил он, входя в гостиную Лисы. — Ну, привет, Брусни… — Митя запнулся и вопросительно взглянул на Полининого ухажера, пытаясь понять, знает ли тот что-то о ее настоящей фамилии. — Бруснии-чинка!

Полина, естественно, не отозвалась, но зато Светослав недовольно покосился на Муромца, однако не проронил ни слова. Маргарита же ощутила странное чувство благодарности к Мите; она осторожно погладила его по плечу и улыбнулась так дружелюбно, как только могла.

— Кажется, сегодня она выглядит лучше, чем вчера, — сказал Митя.

Кот Рыцарь, на передней лапе которого, словно маленькая луна на черном небе, светилось белое круглое пятнышко, спрыгнул со шкафа и лениво направился к Муромцу.

— Думаю, да, — кивнула Огненная колдунья.

— Моя сестра ушла домой?

— Да, полчаса назад.

— А… Василиса?

— Василиса? И она тоже. Но они пробыли тут весь день.

— Как успехи? — словно забыв о своем вопросе, неожиданно спросил Митя, повернувшись к Светику.

— А у тебя, Маргарита? Давно я не слышал жалоб на наставников.

— Когда как, — усмехнувшись, ответила Маргарита. — Нестор обещал принести нам болотнянника. Он сказал, что, если солнце будет таким же ярким, болотнянники проснутся от спячки.

— Ого! Нам он его никогда не показывал! Болотнянники ведь опасные.

— Да, Нестор сказал, что Полина должна будет ему помочь. Болотнянники боятся Водяных магов. Если Полине удастся заманить болотнянника в ловушку, которую Нестор Иванович обещал соорудить, то мы сможем его рассмотреть.

— Я тоже приду! — воскликнул Митя и вдруг вздрогнул.

Послышался слабый вздох: Полина слегка пошевелилась, потерла рукой глаза и медленно моргнула. Ее замутненный взгляд несколько секунд блуждал по комнате, по лицам сидящих перед ней людей, затем она приподнялась и еще раз огляделась.

— Очнулась, — прошептала Маргарита, улыбаясь.

Полина рассеянно посмотрела на нее, перевела взгляд на Митю, на Светика и снова на Маргариту.

— Марго, — только и сказала она, потирая рукой лоб. — Что, опять… Опять это случилось?

— Ты ничего не помнишь?

— Как всегда, — покачала головой Полина. — Только сны.

Митя подошел ближе и потряс за руку, Светослав же просто во все глаза смотрел на нее и не шевелился.

— Лучше бы вы ушли. — Полина улыбнулась Мите и слабо сжала его пальцы в ответ. — Вид, наверное, у меня ужасный. Я очень хочу в душ.

— Да, тебе бы не помешало, — засмеялась Маргарита, вставая и намереваясь выпроводить молодых людей. — Ты спала целых два дня! Но только сначала надо позвать Густава Вениаминовича, ты же знаешь. Он должен убедиться, что с тобой все в порядке. Я схожу позову его. Идем, — обратилась она к парням, и те послушно последовали за ней в коридор.

За дверью одиноко ждала Оля. Ее волосы были собраны в тугой пучок, перевязанный красной лентой.

Митя, обернувшись котом, унесся в сторону лестницы, а Оля нетерпеливо подскочила к друзьям:

— Ну, как Полина? — спросила она, чуть ли не повиснув на Светике, и Маргарита заметила, что у нее блестят глаза от притворного волнения.

«Только делает вид, что переживает за Полину!», — мысленно возмутилась она, но промолчала, предоставив Светославу право отвечать на вопросы.

Анисья замедлила шаг, минуя последний длинный коридор. Она шла мимо больших сверкающих окон, проводя пальцем по подоконникам и глядя на улицу — туда, где стремительно теплел апрель, где последние капели допевали свою песню и где солнце отражалось от всех мокрых поверхностей и разлеталось тысячами солнечных зайчиков.

Ее шестнадцатый день рождения миновал всего пару дней назад, а Анисье было совсем не весело, потому что праздника, о котором хотелось бы вспоминать, не получилось. Она была зла и обижена на маму, а в присутствии папы вообще не раскрывала рта, поддерживая принятую в доме Муромцев тишину по утрам, и только кидала на родителей недвусмысленные злобные взгляды. Раздражение ее подогревалось еще и шуточками брата, по тысяче раз на дню намекавшего на ее сорвавшееся торжество. А дело было в том, что Анисья разработала грандиозный план. План, веселее которого, по ее мнению, и быть не могло. Она затеяла маскарад. Настоящий маскарад с костюмами и масками, куда намеревалась пригласить всех-всех знакомых: детей богатых семейств, а также своих подружек и ухажеров. Но ее желанию не удалось осуществиться. Родители настояли на том, чтобы отпраздновать день рождения в семейном кругу. А круг этот включал в себя чуть больше десятка скучнейших родственников, которые потягивали из бокалов мед да вино, чинно произносили тосты, танцевали вальс и дарили безвкусные, но увесистые золотые украшения. Одна тетя Агафья с новорожденным ребенком чего стоила! Ни друзей, ни маскарада, ни веселья…

— Но для Мити устроили бал! — возмущалась Анисья, топая ногой.

— Был его первый день рождения после Посвящения — это совсем другое дело, — невозмутимо отвечал Василий Ильич. — Это словно отпраздновать первый год новой жизни.

— Но для девушки шестнадцать лет гораздо важнее, чем какое-то Посвящение! — не унималась Анисья.

— А для колдуньи — нет.

— Дорогая, неприлично праздновать такую дату с размахом. Это должен быть тихий праздник, — заметила Евдокия Рюриковна.

— Почему? Почему? Почему? — Анисья ненавидела, когда ей в чем-то отказывали, ненавидела, когда рушились ее планы, ненавидела эту стену, по которой отчаянно хотелось ударить рукой, — и она бы с легкостью пробила ее насквозь своим маленьким изящным кулачком. — Что стоит вам уступить? Вы это назло, назло мне!

— Нися, — с хладнокровной улыбкой вставил Василий Ильич Муромец, и Анисье захотелось расплакаться от безысходности. — Вот выдадим тебя замуж и устроим на свадьбе маскарад. Твой жених тоже будет в маске, так что ты даже не узнаешь, кто это. — Он добродушно расхохотался над собственной шуткой.

— Папа! — взвизгнула Анисья с яростью и, как только слезы брызнули из глаз, развернулась и помчалась по лестнице наверх в свою комнату.

— Истеричка, — бросил ей вслед Митя, которого она чуть не сбила с ног.

А теперь она старательно медлила, идя вперед по коридору. Анисья догадывалась, что ждет ее за дверью маминой комнаты. Одновременно желала и боялась предстоящего разговора. Ей уже исполнилось шестнадцать, а это значило, что кто-то из представителей знатных семейств мог предложить ей руку и сердце. Она сама озвучила эту мысль вслух, когда ругалась с родителями. «Но для девушки шестнадцать лет гораздо важнее, чем Посвящение!». В шестнадцать лет колдунья может стать женой.

Нет, ей еще только исполнилось шестнадцать, всего шестнадцать… так что представители знатных семейств могут и подождать.

Анисья толкнула дверь и заглянула в комнату. Евдокия Рюриковна сидела за туалетным столиком и писала письмо.

— Мамочка. — Хоть Анисья все еще дулась от обиды, интуиция подсказывала ей, что сегодня не стоило расстраивать мать.

Колдунья обернулась с улыбкой. Ее лицо было тонким, словно выточенным из мрамора, на нем еще не появились морщины, но зато почти всегда на нем было какое-то немного усталое выражение. Свою дочь Муромец Евдокия Рюриковна любила больше всех на свете, но Анисье никогда не приходило это в голову. Она не видела, какая огромная разница стоит между ней и Митей в глазах матери.

— Как у тебя дела, крошка?

— Замечательно. — Раскинув руки, Анисья упала на родительскую кровать. — А у тебя?

— У меня не хуже, — ответила мать, заканчивая колдовать над письмом, отчего все написанное на бумаге стало постепенно бледнеть и исчезать.

Наконец последние строки были зачарованы, Евдокия Рюриковна запечатала конверт и повернулась к Анисье:

— Думаю, ты знаешь, что я хотела тебе сказать?

— Ну, — замялась Анисья, — у меня есть некоторые идеи.

— Тебе уже шестнадцать, и ты знаешь, что с этого возраста колдуньям можно выходить замуж.

— Да, — кивнула Анисья, чувствуя, что сильно краснеет.

— У нас есть два предложения, — как ни в чем не бывало произнесла мать, даже не взглянув на Анисью, которая в ответ только захлопала ресницами, не зная, радоваться этому или нет.

— Значит, я могу из них выбрать?

— Анисья. — Голос Евдокии Рюриковны стал серьезнее и она наконец перевела спокойный взгляд на дочь. — В запасе у тебя есть сколько угодно времени, так что ты можешь выбирать не только из этих двоих. Ты прекрасно знаешь, что твое положение не обязывает тебя выходить замуж столь рано.

— Однако ты должна выслушать эти предложения и дать ответ не позднее завтрашнего дня.

— Так скоро?! — Этого Анисья никак не ожидала. — А иначе что? Иначе меня украдут из дома потенциальные женихи?

— Что за дерзости, Анисья! Это правила хорошего тона.

— Ну, хорошо. И кто же первый? — смягчилась Анисья и села на кровати.

— Дмитрий Велес.

Анисья в изумлении повернулась к матери:

— Дима Велес? Ты серьезно?

— Да. Тебя это удивило?

— Конечно! — Анисья усмехнулась и покачала головой. — Вот уж от кого не ожидала! Ты же говорила, что его за меня сватали, когда я еще не появилась на свет!

— Верно. Но тогда ему было отказано.

— А что это он вдруг спохватился? Ведь с тех пор кое-что изменилось. После смерти его родителей Вера Николаевна решила не женить его насильно, так?

— Они отказались от помолвки в его юные годы, но теперь он в состоянии выбирать сам. Дмитрий — очень умный молодой человек. Он прекрасно понимает, что нужно думать о наследстве. Особенно когда на примете есть такая очаровательная девушка.

— Фуф, — опять же с усмешкой выдохнула Анисья.

— Ты, я так понимаю, не согласна?

— Почему? Я должна буду аргументировать твой отказ.

— Да потому что я с ним с ума сойду. Умру от скуки. Мама, он ведь даже не смотрит на меня, его мое приданое интересует, и все!

— Крошка, это не должно тебя волновать.

— Ну вот еще! Нет-нет-нет, только не Дима Велес! Он же незаметный, как мышь. В нем нет ничего выдающегося.

— Но вы ведь дружили в детстве.

— Дружить — это совсем не то. Он даже ничего такого не сделал… Хоть бы отличился как-нибудь! — Анисья замялась, не в силах объяснить, что имеет в виду. А думала она о своем брате и о его друге, о Севе. Об этих двоих, которые постоянно что-то вытворяли, что-то искали, что-то выдумывали. Они были местными героями. И ее собственными героями. А Дима Велес? Кем он был?

— Все мечтаешь о рыцарях и о подвигах? Но он наследник рода Велес! Для тебя это самая лучшая партия. Они богаты, уважаемы, владеют тайнами и привилегиями Посвящения. Дмитрий Велес — будущий старейшина или главный наставник Заречья. Он умен, красив, молод, талантлив. И он будет всю жизнь уважать и почитать тебя, я это знаю.

— Нет, мама, нет, — покачала головой Анисья.

— Тогда вот что. Я передам семейству Велес, что ты решила подождать со свадьбой. Не могу же я сказать им, что тебе нужен герой, а не обычный одаренный колдун?

— Скажи-скажи. Именно так и скажи, — засмеялась Анисья. — Посмотрим тогда, станет ли он просить моей руки в третий раз! А кто же второй претендент, мамочка?

— Алексей Рублев.

— Рублев! — Анисья вздрогнула. Она должна была догадаться. Она должна была понимать, что это рано или поздно случится. Она прекрасно знала, что Леша Рублев давно от нее без ума, и она гордилась этим, поддерживала в нем это чувство всеми возможными силами, наслаждаясь его тактичными и ненавязчивыми ухаживаниями. Но чтобы выйти за него замуж… Вот так, в один миг отбросить все свои мечты о будущем… Алексей Рублев был по всем показателям подходящим женихом, но только Анисье не хотелось с ним быть. Она воспринимала его лишь как объект, на котором можно оттачивать свое обаяние, но не как будущего мужа. Но отказать ему значило навсегда перечеркнуть их милое и очень приятное общение, навсегда отказаться от его шуток и комплиментов, от бесконечного смеха и сумасбродства на званых вечерах. Согласие же перечеркнет что-то гораздо более важное, чем все эти замечательные подробности их редких встреч. Принять его предложение значило отказаться от возможности увидеть однажды рядом с собой совершенно иного человека. Но выбирать надо было сейчас же. Или журавль в небе, или синица в руках. Всего лишь синица… Сейчас вдруг Анисья каждой клеточкой тела ощутила, как остановилось на секунду время, словно готовое пойти в каком-то ином направлении. Две дороги, из которых можно выбрать только одну. Анисья почувствовала, как от одного ее слова, от простого набора звуков может измениться вся ее жизнь.

Что бы сказал на это Митя? Что бы посоветовал ей брат? Митя однажды уже выразил свои мысли насчет Алексея:

— Рублев? Не люблю его. Гордится собой, как индюк, и глупый до невозможности — разве он может быть хорошим колдуном?

Нет, Анисья не считала Алексея Рублева глупым. Даже наоборот. Но она знала того, кого она уж точно считала умнее его. И только у этого «кого-то» были шансы на успех, если бы он предложил Анисье руку и сердце.

— Мамочка, попроси Рублева подождать. Скажи, что мне пока не хочется замуж, мне надо еще подумать…

— Нет, Рублеву не скажу. Ты же знаешь, что произошло в их семье. Теперь Алексею как можно быстрее нужно жениться. Поэтому они и настаивают на твоем скором ответе.

У Анисьи похолодели спина и руки.

— Нет, — прошептала она. — Тогда я отвечаю «нет».

— У меня есть для вас интересная новость, — шепотом сказала Анисья Василисе, Маргарите и Полине за секунду до того, как к ним присоединились Оля, Забава и Марья. — Расскажу, когда останемся одни.

Поприветствовав подошедших колдуний, подруги двинулись вперед. Путь до конюшен, к которым они направлялись, предстоял не близкий, ведь стены, окружавшие парк, исчезли — вместо них вдалеке вырос лес, а аккуратные ровные тропинки сменились широкой Дорогой желаний. В Заречье ветер был мягче и тише, деревья не гнулись от его порывов, а медленно покачивались из стороны в сторону, словно танцуя; казалось, даже небо было другое: высокое-высокое, цвета незабудок. Правда, погода все еще стояла холодная, так что девушки поплотнее запахнули плащи, а кто-то даже прихватил с собой перчатки.

Маргарита отметила, что все украдкой посматривают на Анисью. Полине и Василисе, бесспорно, было ужасно интересно, что же собирается рассказать подруга, а остальные девушки не упускали случая повнимательнее разглядеть белокурую красавицу, тем более когда в ее гардеробе появилось много обновок. Анисья шла и таинственно улыбалась своим мыслям, будто ей одной была доступна какая-то важная тайна.

— Ну что, Марго, Александр Владимирович больше не просил тебя ему помочь? — вдруг спросила Оля, и Маргарита нехотя повернулась к ней. Мало того, что ей не понравилась интонация вопроса, ее в последнее время стало очень настораживать тесное общение Оли с Рябининым. Оля, по всей видимости, до сих пор не могла смириться с тем, что Светик выбрал Водяную колдунью, а не ее, и не упускала случая высказаться неодобрительно в адрес Полины. А с тех пор как Маргарита принялась открыто защищать свою подружку, Оля и ей не давала покоя.

— Нет, не просил, — ответила она.

— И все же интересно, почему именно ты должна была ему помогать? — спросила Оля, и опять в ее голосе прозвучала ирония.

— Потому что Маргарита — самая одаренная из всех Огненных, это всем понятно, — ответила Анисья, закрыв щекотливую тему, потому что ей, дочери Муромцев, никто не посмел бы возразить. Оле оставалось лишь уязвленно поджать губы.

— А странно, да, что мы уже здесь, в Заречье, хотя на улице еще такой холод? — как ни в чем не бывало произнесла Анисья, будто до этого все говорили о погоде.

— У нас и в избушке холодно, — кивнула Василиса. — Ночью я проснулась от того, что дрожу.

— Я думала об этом сегодня утром, — подала голос Марья.

— Так что же?

— Заречье — для нас самое безопасное место. Нас могли отправить сюда раньше для того, чтобы… защитить от чего-нибудь.

— Нам опять угрожает опасность? — воскликнула Маргарита, тут же забыв про Олю. — В этом мире хоть когда-нибудь бывает спокойно?

— Ну, Марго, это просто Машино предположение, — возразила Анисья. — Никаких тревожных новостей не было.

— Да, но вспомните, что рассказывал Слава об отце Артема.

— Бессловники очень часто пропадают. Такая уж у них судьба. Значит, он был недостаточно осторожным. А его исчезновение не означает, что Старообрядцы тут же накинутся на всех нас.

— Но вы видели, Ирвинг был здесь? Он появлялся и в Белой Усадьбе, и в Заречье! — сказала Забава.

— И какая связь? — скептически спросила Анисья. — Тем более Ирвинг здесь из-за Полины, я уверена. Он хочет узнать, как действует на нее лечение французского специалиста по… французского целителя.

— Так что с тобой происходит? — спросила Забава, взглянув на Водяную колдунью, которой порядком надоело отвечать на этот вопрос.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Никто пока не знает.

— Это больно?

— Светослав сказал, что это… хм… выглядит отвратительно, — вставила Оля.

— Да? Он так сказал? — спросила Полина.

— Ну, что-то вроде того.

— Он сказал это тебе?

Оля кивнула.

Удивительно, но никто не проронил ни слова, даже Анисья, которая всегда направо и налево раздавала советы и была уверена, что разбирается во всех тонкостях отношений, молча глядела на Полину и ежилась под плащом.

— Он говорит правду, — наконец пожала плечами Полина и уставилась себе под ноги.

— Чушь! — вспыхнула Маргарита. — Не мог он такого сказать. Не забывай, мы все видели твои приступы. Ничего отвратительного в них нет. Либо здесь кое-кто врет, либо твой Светослав слабонервный неженка.

Анисья с Василисой охотно закивали в подтверждение ее слов, но Полина больше не отрывала взгляда от носков своих ботинок и была глубоко погружена в мысли, пока по левой стороне вдруг не вырос сад за невысоким ограждением. Тогда только она обернулась и внимательно посмотрела на кроны деревьев.

— Послушайте… Мне кажется, или деревья шепчутся?..

— Конечно, шепчутся, — ответила Василиса, беря ее за руку. — Неужели ты не знала? И ты, Марго? Это говорящий яблоневый сад. Яблони общаются друг с другом! Просто обычно их не так хорошо слышно, как сегодня.

— Говорящий сад? Я всегда думала, что это обычные яблони! Мы же получали здесь Руны отличия, почему я не заметила этого шепота? — Маргарита тут же зашагала под сень голых веток.

— Говорящие яблони иногда молчат. Это очень умное дерево.

— И полезное, — добавила Анисья. — Если сорвать с такой яблони плод, унести далеко-далеко, а затем положить на заговоренную тарелку, яблоко покажет, что происходит вокруг его яблони.

— Серьезно? — Полина приблизилась к Маргарите, которая гладила пальцами серую корявую ветвь. — Яблоко работает почти как видеокамера?

Когда девочки наконец дошли до конюшни, Анисья быстро отделилась от подружек и побежала к дальнему закрытому стойлу, где ее поджидала Окрошка — белоснежный стройный пегас. Полина поплелась за Маргаритой к деннику Зорьки, а Василиса, обнаружив, что Пряника нет на месте, пошла поискать его на улицу.

— Я бы не прочь тоже прокатиться на пегасе, — сказала Маргарита.

— Попроси у Анисьи Окрошку, — предложила Полина.

— Говорят, пегасы слушаются только своих хозяев, но надо попробовать, ведь, может, все эти разговоры — неправда. Кстати, — Маргарита улыбнулась и добавила шепотом: — В прошлый раз, когда мы ходили на конюшню, Анисья снова просила Севу покатать ее на Вороном. Он, естественно, отказал.

— Ну и правильно! Его Вороной не внушает доверия. Мне кажется, он может не только сбросить всадника, но еще и съесть его.

— Не глупи, никого он не съест. Но я слышала сплетни среди Огненных — нельзя просить Севу, чтобы он прокатил на пегасе.

— Это еще почему?

— Никто мне не ответил, все только хихикали. По-моему, это какая-то глупость.

— Я бы все равно не попросила.

— Неужели тебе не хочется полетать? Не понимаю!

— Хочется, еще как. Но я ужасно боюсь высоты. Хотя это все пустяки. Наверное, я могу пересилить себя. Проблема в том, что я теперь не доверяю лошадям, и даже пегасам.

Маргарита засмеялась и потянула Зорьку за поводья. Полина погладила рыжую морду лошади и двинулась за подругой на улицу. Василиса как раз появилась у дверей конюшни на рослом Прянике, который, затормозив, принялся фыркать и мотать головой.

— Девочки! — Анисья верхом на искрящейся крылатой лошади стояла немного поодаль; увидев Полину, Маргариту и Василису, она торопливо замахала рукой, призывая их подойти поближе. Она спешилась и нетерпеливо продолжила:

— Уйдем подальше, и я вам кое-что расскажу.

— А ты дашь мне прокатиться на Окрошке? — тут же спросила Маргарита.

— Боюсь, что пегасы слушаются только своих хозяев и…

— Да ладно жадничать, Анисья. Если Окрошка станет сопротивляться, я тут же слезу.

— Ну хорошо. Ладно.

Маргарита радостно захлопала в ладоши, чуть не упустив поводья собственной лошади.

— Так что за новость? — с улыбкой поинтересовалась у Анисьи Василиса.

Анисья огляделась по сторонам, затем снова таинственно улыбнулась; щеки ее при этом горели румянцем, а глаза сверкали не то гордостью, не то волнением:

— Мне предложили руку и сердце!

— Что? Серьезно? Правда-правда? — завопили Маргарита с Василисой. Полина тоже попыталась что-то сказать, но слова комом встали в горле.

— Кто же? Кто? — наперебой кричали девочки, а Полина с трудом вздохнула и попыталась прочесть на лице Анисьи ответ. Нет, дочь Муромцев не выглядела такой уж воодушевленной, как если бы получила предложение от… предложение от…

Это должен быть именно Сева, Полина давно так решила, но теперь не могла вспомнить, почему именно. И почему девочки так радуются? Почему они так дотошно упрашивают Анисью открыть им имя предполагаемого жениха? Неужели они не догадываются? Неужели их не трогает, что Сирена, по которой все здесь сходят с ума, может связать свою жизнь с Анисьей Муромец? Хотя… нет. Как это может быть Сева, если его род беден и не так уж влиятелен?

— Анисья, да кто же? — опять спросила Маргарита.

— Их было двое, — загадочно отозвалась Анисья и захихикала.

— Двое? Так-так! И кто же первый?

— Алексей Рублев, — последовал ответ.

— Да, точно, можно было предположить! Ты не раз о нем рассказывала.

— Рублев… — повторила Полина, но никто не заметил ее странного тона.

— Что ты ему ответила?

— Я отказала!

— Правда? — вновь запищали девушки. — Вскружила ему голову, а сама и не думала выходить замуж? Бедняга Рублев! Но кто же второй?

— Второй… о, это не так интересно, — отозвалась Анисья почти безразлично. — Алексей Рублев гораздо более впечатляющий.

— И все же…

— Велес. Дима.

— Надеюсь, ему ты тоже отказала?

— Конечно, Марго! Я же не сумасшедшая!

— Постой-постой, про Диму Велес я как-то и не думала, — вдруг сказала Полина. — Он ведь единственный наследник, верно? Почему же он до сих пор не помолвлен? Вон твоего брата обручили в раннем детстве, а Дима до сих пор один.

— Ох, семья Велес всегда была очень странной! — Анисья проговорила это тихо, еще раз оглянувшись по сторонам. — Настоящие белые вороны среди всех представителей древних родов. Все началось с Веры Николаевны.

— С нашей главной наставницы? — прыснула Полина.

— Именно. Ее уважают, как и всю их семью: они несметно богаты, к тому же быть главным наставником у посвящаемых — это очень достойно. Но вот с отношением к браку у них сплошная беда. В древних семьях не принято разводиться и жениться во второй раз. В высшем кругу этого точно не делают — разве что только после какого-нибудь невообразимого скандала — это бросает тень на семью. По крайней мере, так считает большинство. Однако у Веры Николаевны второй муж! Можете представить? Звягинов как раз.

— О, мне нравится ее современный подход к жизни, — улыбнулась Полина. — Кажется, потусторонние в этом плане ушли намного дальше колдунов.

— Потусторонние многого не понимают и им нечего терять, — заметила Анисья. — Тем более, насколько мне известно, у них все обстоит так же, как у нас, если дело касается королевских или титулованных особ.

— Да плевать на это, что там с Димой? — поторопила Маргарита.

— Диму хотели обручить в раннем детстве. И вы будете смеяться, но опять же со мной. Только моя мать отказала семье Велес. Сказала им подождать, пока я сама смогу решить. А потом его родители погибли, и Дима остался на попечении бабушки. Она со своим «современным подходом к жизни», как выразилась Полина, предоставила ему полную свободу действий, благо, что близких родственников у них нет, так что никто, кроме Димы, пока не претендует на наследство.

Полина остановилась у края небольшого луга, снег на котором сошел недели две назад, и черная земля кое-где была покрыта прошлогодней сухой травой. Здесь еще тянулось старое неказистое ограждение. Анисья говорила, что когда-то в Заречье помимо лошадей разводили и других животных, поэтому тут и там можно было встретить пустые загоны для овец или коз. Полина забралась на высокую балку и уселась на ней, наблюдая, как Маргарита, отпустив Зорьку, тщетно пытается забраться на Окрошку: та игриво отскакивала, взмахивая перламутровой гривой и не давая черноволосой колдунье оседлать себя. В конце концов Анисья предложила Маргарите помощь, сама забралась на пегаса и потянула подругу за собой.

У Полины заметно поднялось настроение, но она не хотела признаваться себе, что улыбается оттого, что вовсе не Сева предложил Анисье руку и сердце. Однако улыбка сползла с ее лица, когда вдалеке она заметила Алешу Попова. Его вид почему-то вызвал воспоминания о Светославе, который сейчас был на встрече с Лисой и другими Воздушными и не подозревал, что творится на душе у Полины после того, как она узнала, что он говорил о ее приступах Оле. Ее охватила ноющая тоска.

На обратном пути, когда подружки накатались на лошадях и Маргарита отправилась на встречу с наставником по Огненной магии, Анисья с Василисой тоже вспомнили об Оле и о ее неосторожных словах.

— Она просто завидует тебе, Полина, — высказалась Анисья. — Она ведет себя слишком низко. Все эти чувства не способствуют развитию магической силы. А ты слышала, как она разговаривала с Марго?

— Да, — Василиса улыбнулась, соглашаясь с Анисьей. — Действительно. Кажется, ей не по душе, что Александр Владимирович уделяет Маргарите столько внимания.

Перед началом улицы Гроз Анисья с Василисой свернули направо, а Полина зашагала дальше одна, условившись встретиться с подругами во время ужина. Улица, где жили Воздушные, пустовала, избушки на курьих ножках притаились в кустах. Полина думала о Светославе, о том, хотела или нет видеть его. Было что-то унизительное в том, что он продолжал общаться с влюбленной в него Олей и разговаривал с ней о Полине. Полина быстро миновала его дом, даже не бросив взгляда на окно, прошла мимо остальных избушек, ускоряя шаг, но когда впереди показался шпиль с двойным значком, указывавшим на Огонь и Воду, сбавила шаг. Перед ее избушкой прямо на земле сидел Митя — его белокурая кудрявая макушка светилась на солнце.

С тех пор как все из Белой Усадьбы перебрались в Заречье, Полина лишь раз видела Митю и Севу в столовой: они обедали вместе с Арсением, Аленкой и еще какой-то девушкой, которая не сводила затуманенного взгляда с Заиграй-Овражкина. А теперь Митя сидел возле узловатых курьих ног избушки под номером девятнадцать. Подойдя поближе, Полина разглядела гитару, которую он держал в руках, и Севу, расположившегося, как оказалось, на ступеньках крыльца. Полине сразу же показалось странным, что избушка позволила ему подняться.

— Нет, там немного не так, — сказал Сева и отобрал гитару у Муромца. — Вот, слушай.

Он собрался что-то сыграть, но Митя перебил его, воскликнув:

— О, а вот и она!

— Привет, — произнесла Полина, застыв перед двумя нежданными гостями.

Сева кивнул, ничего не сказав, и пробежал пальцами по струнам. Полина вздрогнула.

— Что это ты сейчас сыграл?

— Начало одной песни. Ты ее не знаешь, — ответил Сева.

— Сыграй еще раз, пожалуйста.

Сева без особых эмоций выполнил ее просьбу.

— Я знаю, что это! Может, ошибаюсь, но похоже на «Внуков Мерлина»…

— Что? Ты о них слышала? — встрепенулся Митя и поднялся на ноги. — Это и правда они.

— Естественно, слышала — они ведь французы. Мой брат по ним с ума сходит, он даже затащил меня на их концерт этим летом. Он проходил в жутковатом месте, если честно, в одном подземном баре…

— Ты слышал, Овражкин? Она была на их концерте! Была на их концерте и ничего нам не сказала!

— Но я не знала, что они вам нравятся, — возразила Полина. — В любом случае, ты можешь попросить родителей, чтобы они договорились с этой группой о концерте в Росенике. Я думаю, Муромцы могут себе это позволить!

— Вот тебе за это щелбан! — Митя щелкнул ее пальцем в лоб.

Полина потерла лоб и засмеялась, так и не поняв, как нужно расценивать его ответ.

— Только из-за них мы, можно сказать, и едем на Русалий круг! — пояснил Митя.

— В каком смысле?

— После Круга проходит музыкальный фестиваль. В этом году съедутся группы из разных стран, в том числе и эти твои французы.

— О, я, как обычно, ничего об этом не знала. — Полина взобралась по ступенькам на крыльцо и села на перила, свесив ноги вниз.

— Да, но не это главное.

— Главное то, зачем мы сюда пришли. — Митя таинственно прищурился. — Нам нужна твоя помощь.

— Что? Опять? Ну нет, с меня хватит!

— Да ладно тебе, не вредничай! Мы пришли поговорить об обряде.

— Вам не надоело о нем разговаривать? — нахмурилась Полина. — А вдруг что-нибудь снова случится? Вдруг опять мой «отвратительный» приступ?

— И кто из нас такое говорил? — холодно отозвался Сева, и в Полине поселилась уверенность, что он посчитал ее за идиотку.

— Но мы же не хотели причинять тебе вред! — возразил Митя.

— Что же теперь изменилось?

— А вот что! В Заречье полно мест, где нас никто не увидит даже днем. Так что мы можем совершать обряд превращения днем или утром. А если с тобой что-то опять произойдет, нам не надо будет выдумывать, почему мы оказались ночью в лесу Белой Усадьбы. Ты скажешь, что собирала какие-нибудь травы для Обрядов, а мы просто услышали твой крик и очутились рядом, понимаешь? Хотя что я говорю, никакого приступа с тобой не случится больше, верно? Снадобье Монье помогает, да?

— Я не знаю, — Полина пожала плечами.

После некоторого молчания она добавила:

— А что бы вы сказали, если бы я сейчас вернулась домой не одна, а, например, с Маргаритой или Стефани? Вы бы умолчали об обряде?

— Мы бы попытались выяснить, что за испытание ожидает нас на Русальем круге. Кстати, мы еще не теряем надежду это узнать, так что если ты решишь с кем-нибудь поделиться, то мы всегда…

— Нет-нет, не решу!

— Жаль, — вздохнул Митя с притворной печалью. — Я уж думал, ты рассказала об этом моей сестре, но после долгих пыток, когда Анисья так и не раскололась, я понял, что она на самом деле ничего не знает, так что зря я открутил ей мизинец на правой ноге. Кстати, как там она поживает? Всем уже растрепала о том, что ей сделали два предложения руки и сердца?

— Да, конечно. Представить себе не могу, что Анисья могла вот-вот выйти замуж! Да еще за кого! За Диму Велес!

— Или за Рублева.

— Я совсем не ожидала, что они предложат ей руку и сердце. Даже Рублев. Я видела его у тебя на балу. Он так влюблен в Анисью, это сразу видно, но только я совершенно не могу представить, чтобы они поженились. Нет, во всяком случае, я считала, что если кто-то и сделает Анисье предложение, то это будет… — Полина замялась и с ужасом поняла, что чуть было не назвала имя Заиграй-Овражкина.

— Кто? — спросил Митя.

— Кто-нибудь другой, — выкрутилась Полина, и голос ее дрогнул.

— Не так-то много колдунов решится сделать предложение Анисье Муромец — самой богатой невесте. Только единицы могут добиться успеха, потому что всем, кто недостаточно богат, уже заранее отказано. — Холодный негромкий голос резал Полинин слух посильнее даже самого звучного грома; в такие минуты становилось трудно поверить в то, что Сева не читает ее мыслей.

— Но она говорила, что для нее богатство не важно.

— Для нее — нет, а для ее семьи… — Сева не договорил, поглядел на Муромца и вернулся к игре на гитаре.

Тучи сгущались. По крайней мере так казалось Маргарите, когда она вместе с остальными Огненными сидела на поляне, где они обычно практиковали магию Огня. На этот раз Александр Владимирович выбрал для встречи непривычное время — на Заречье уже опустились сумерки, а в небе светила бледная луна.

Ребята сидели на сложенных полукругом бревнах и ждали наставника — тот задерживался.

— Мне кажется, что наползли тучи, но, когда я смотрю на небо, оно остается чистым. Это уже не в первый раз, — задумчиво проговорила Маргарита, запрокинув голову назад так, что ее волосы почти касались земли.

— Кассандра Степановна точно рассказала бы тебе, что это значит, — рассмеялся Миша, которому из-за сумерек пришлось надеть очки. «Боится не разглядеть костер», — пошутил его закадычный друг Емеля.

— Да, в последний раз она так внимательно рассматривала мои браслеты, словно вместо бусин к ним были приделаны гадательные руны, — возмущенно воскликнула Маргарита.

— Это ничего. Ты бы знала, что она нагадала недавно Жабе — мы как раз столкнулись с ним возле ее шатра, — с азартом присоединился к беседе Емеля. — Она сказала, что ему следующей ночью — то есть как раз сегодня — ни в коем случае нельзя выходить из дома…

— Да-да, я тоже слышала, — Оля усмехнулась. — Якобы сегодня звезды сошлись так, что любое действие может закончиться для него катастрофой.

— Ну да, а чтобы ее пророчество точно сбылось, она всю ночь будет его караулить с лопатой за дверью избушки. Если вдруг он все же решит выйти из дома и проверить…

Веселый хохот ребят не дал Маргарите договорить, а худосочный Фадей так смеялся, что даже соскользнул с бревна, на котором сидел.

— Я вижу, вы времени зря не теряли и усердно готовились к нашей встрече, — раздался за спинами воспитанников низкий голос Странника.

Маги резко замолчали, но, увидев на лице наставника улыбку, облегченно вздохнули. Он обошел их и встал в центре полукруга. Возле его ног из ниоткуда появилась целая куча сухих веток, которая тут же вспыхнула, стоило ему провести над ней рукой. Костер осветил колдунов, разместившихся на бревнах, и лицо самого наставника, которое вновь стало привычно серьезным.

— Сегодня кое-что новое. Я специально попросил вас прийти позже, чем обычно, потому что луна находится в благоприятной фазе для Огненных. Сейчас ваше колдовство достигнет максимальной силы.

Костер приятно потрескивал, иногда выстреливая снопом ярких искр. Маргарита ощутила, как по телу разлилось легкое волнение. Теперь она больше всего любила посещать встречи с наставником по Огненной магии. Именно во время них ее словно пронзал заряд электрического тока, в кончиках пальцев ощущалось приятное покалывание, и колдунья ясно чувствовала, как внутри нее растет что-то яркое и светлое, словно маленькое солнце.

— Я заметил, что никто из вас не уделяет время самостоятельным практикам. Я не раз встречал старших Огненных колдунов, которые приходят в Огненный чертог в Белой Усадьбе или разжигают костры здесь, в деревне. Но среди них никогда нет никого из вас.

Неожиданное замечание наставника застало собравшихся врасплох.

— Вы должны развивать свою стихию не только на этих встречах, — продолжал Александр Владимирович. — Медитация и практика наедине с собой очень важны для каждого. Вы сможете быстрее научиться контролировать эмоции и подчинять себе стихию. Для этого недостаточно читать книги и слушать мои рассказы. Но, возможно, в этом есть и моя вина, — через некоторое время продолжил наставник, но уже не таким строгим голосом. — Наверное, ваш предыдущий наставник, Егор Алексеевич, забыл рассказать вам о подобных практиках или посчитал, что об этом не нужно напоминать.

Маргарита поймала себя на мысли, что очередная шутка в адрес бывшего наставника чуть не сорвалась с ее языка, но вовремя себя одернула. И в этот же миг Странник, словно угадав ход ее мыслей, перевел на нее взгляд.

— И я в свою очередь не обратил на это ваше внимание. Так что пришло время исправить положение. — После этих слов наставник опустился на бревно, которое появилось прямо за его спиной и, протянув одну руку к костру, сделал еле заметное движение кистью, отчего пламя взвилось в ночное небо.

— Наверное, вы уже не раз слышали, что Огненные очень эмоциональны. Вся их сила строится на чувствах…

Внезапно Маргарита подумала, что этого мага трудно назвать эмоциональным. В голове тут же всплыла фраза, которую не раз произносила Полина, упоминая о Севе: «У него такое бесстрастное лицо, прямо как у куклы! Он вообще хоть что-нибудь чувствует?» Маргарите всегда было трудно что-либо на это ответить, ведь Севу она видела совершенно другими глазами, однако сейчас ей показалось, что о Страннике можно сказать нечто похожее. На его лице редко отражались радость, гнев или раздражение. Он производил впечатление очень спокойного и отстраненного человека. Лишь изредка можно было заметить тень улыбки или недовольства, иногда какое-то волнение, но такое неявное, что сказать с уверенностью, ощущает ли он это на самом деле, становилось трудно. Разве что один-единственный раз она видела у него настоящие эмоции — когда он показал ей Драконью волынь, выжженную пламенем Змея. Да, Маргарита была уверена, что это сделал именно трехглавый Змей.

— …которыми им не всегда удается управлять. Наверное, это самое тяжелое для Огненных — обуздать чувства. Но это очень важно.

— Почему? — поинтересовалась Оля.

— Это связано с защитой силы. Вы знаете, что маги при желании могут отдавать свою силу. Так же силу можно забирать. Воздушные умеют делать это против воли колдуна. Но и им можно сопротивляться. Однако Огненные более уязвимы, чем маги других стихий. Их силу легко украсть, и их слабое место — именно неконтролируемые эмоции. Опытные противники могут отнять силу у Огненных без их на то желания и разрешения. И не только Воздушные, но и другие Огненные, Земляные и Водяные колдуны беспрепятственно могут воспользоваться вашей силой, если вы не научитесь ее прятать. Пока что ваша сила как будто лежит на поверхности, поэтому ее легко забрать.

— Разве Огненные настолько неуравновешенные? — возмутился Миша.

— Нет, они чувствуют и переживают точно так же, как все остальные, но проблема в том, что маги других стихий легче учатся контролировать, пропускать эмоции. Они не зависят от эмоций. Для Огненных — это самое сложное. Но ничего невозможного нет: стоит только научиться этому, и вы поймете, какой на самом деле обладаете мощью. Только тогда вы сможете ощутить это в полной мере.

Маргарита слушала наставника, как завороженная, и с некоторым разочарованием думала о том, что все это он говорит будто бы ей одной. На последних встречах у нее как раз возникли проблемы с простейшим колдовством, потому что она растрачивала всю силу за один раз.

— А вы умеете прятать силу? — спросил кто-то из парней.

— В большинстве случаев я смогу скрыть ее, — ответил наставник. — И вы этому научитесь, но позднее. Сейчас же я хочу, чтобы каждый из вас просто научился осознавать силу внутри себя. Настоящий огонь должен помочь вам настроиться. Каждый маг находит свой способ: кто-то наблюдает за игрой языков пламени, за тем, как огонь медленно уничтожает все, что попадается ему на пути; кто-то держит внимание на тепле, исходящем от костра; другие — на свете. Важно, чтобы вы проецировали эти наблюдения на себя. Подумайте, что вы чувствуете, глядя на огонь, что происходит у вас внутри, что вам хочется сделать. Попробуйте, — Странник обвел взглядом воспитанников, которые сидели перед ним, — попытайтесь представить, что вы здесь одни.

Маргарита медленно выдохнула. Закрывая глаза, она все же поймала взгляд наставника, скользивший по лицам, на которых играли блики костра. Только сейчас она заметила, что глаза у него синие, не темные и не светлые, не яркие и не тусклые, просто синие.

— Вы должны увидеть силу, которая течет внутри вас. Очень важно, чтобы вы могли не только видеть ее, но и научились контролировать.

Маргарита услышала хруст прямо у себя за спиной и открыла глаза. Почти все маги сидели с закрытыми глазами, кто-то вытянул вперед руки, только Емеля словно загипнотизированный смотрел прямо на костер. Странник тем временем поднялся со своего места и теперь ходил за их спинами, иногда останавливаясь напротив кого-то на несколько секунд.

Маргарита снова перевела взгляд на костер, она наблюдала за тем, как жадные языки пламени расправляются с поленьями, превращая их в безжизненные угли, зловеще сверкающие в темноте. Колдунья вновь закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. От костра исходил приятный жар, и даже сквозь сомкнутые веки она ощущала его яркие блики. Ее влекло к этому свету и теплу. Она вспомнила, как в прошлом году, во время импровизированного Посвящения среди Огненных, ей пришлось пройти сквозь костер, как языки пламени словно расступились, пропуская ее. Сейчас же ей казалось, что, если долго-долго находиться рядом с пламенем костра, можно избавиться от всех ненужных мыслей и наполниться энергией и силой. Она все еще продолжала сидеть с закрытыми глазами и вытянутой вперед рукой, представляя, как языки пламени все ближе подбираются к ней, когда по телу начало разливаться знакомое тепло. Сначала оно заполнило руки, растекаясь от плеч до самых кончиков пальцев, затем стало опускаться все ниже и ниже, перешло в ноги.

— Вот это да! — Голос Емели вывел Маргариту их состояния полной отрешенности. Она открыла глаза и с непривычки зажмурилась от света, исходящего от костра. И только через несколько секунд поняла, что от ее собственных рук исходит еле заметное свечение.

Остальные ребята тоже открыли глаза и посмотрели на Маргариту. Несмотря на то, что они видели такое свечение не в первый раз, оно все еще вызывало у них удивление.

— Молодец. — На этот раз наставник оказался как раз за спиной Маргариты. — Вам удалось сосредоточиться и почувствовать свою силу. Теперь надо научиться ее контролировать и не выплескивать. Это касается всех.

Костер все еще продолжал потрескивать, хотя никто не подкидывал в него хворост или дрова, они появлялись там словно по волшебству. Маргарита улыбнулась своим мыслям: она жила в Заречье уже второй год, но до сих пор не могла привыкнуть к некоторым явлениям.

— Постарайтесь мысленно представить что-то, что ассоциируется у вас со спокойствием, уравновешенностью, — тем временем продолжал наставник. — Это может быть что-то реальное или совершенно абстрактное.

Что ассоциируется со спокойствием? Маргариту вдруг озарило, и она попыталась представить пустыню. Что может быть более спокойным? Пустыню, где нет ничего живого: ни воды, ни растений, ни животных, — только клубы пыли, гонимые сильными порывами ветра. Где нет веселого смеха или горя — вообще никаких проявлений человеческих чувств. Нет и самого человека. Только всепоглощающая пустота, которая приводила колдунью в оцепенение, но вытесняла все эмоции, как будто гипнотизируя. Здесь не было и песка, белого, горячего — вместо этого земля была темной, сухой, немного потрескавшейся, а небо — ровным, гладким, но тяжелым. Это была пустыня из ее далекого сна: тогда ей снилось, что она проезжала мимо нее на поезде, за окнами которого убаюкивающе мелькала еще и полуразрушенная каменная стена…

— Ну вот. — Маргарита очнулась, услышав голос наставника. — Вам удалось убрать силы глубже. — Девушка открыла глаза и посмотрела на свои руки, которые больше не светились в темноте. Однако она все еще ощущала прилив силы, заполнившей все клеточки тела.

— Вам удалось найти зрительный образ?

— Да, я представила пустыню, где совершенно ничего нет: только небо и голая земля, и… стена, — Марго проговорила это с несвойственным для нее спокойствием — перед глазами все еще стоял вид чернеющих развалин, которые манили ее… завораживали.

— Это хороший выход из ситуации. Я заметил, что многим из вас удалось полностью погрузиться в нужное состояние. Но у некоторых с концентрацией все же были проблемы. — Странник выразительно взглянул на Фадея, смотревшего на Маргариту, а не на огонь. — Но на сегодня, пожалуй, достаточно. Мы и так засиделись допоздна. Не забывайте про это состояние. Чтобы высчитать время, благоприятное для погружения в него, пользуйтесь личным календарем.

Еще один взмах кисти наставника заставил потухнуть полыхающий костер, и теперь в центре полукруга дымились черные угли. Поляна погрузилась во тьму.

Маргарита смотрела на остатки костра и чувствовала, как все ее силы ушли точно так же — быстро и незаметно. Только что по ее венам разливалось приятное тепло, а теперь словно за одну секунду из нее выкачали все жизненные соки. Ее начало клонить в сон, и трудно было даже думать, что нужно еще дойти до избушки.

Некоторое время она неподвижно сидела на старом бревне, вглядываясь в кострище. От него поднимались в небо тонкие струйки дыма. Казалось, это не просто дым, а какие-то образы. Вот мелькнула чья-то коса, а вот — подол длинной юбки. Маргарита моргнула несколько раз. Только сейчас она поняла, что за пеленой дыма она видит ту же самую девушку, которую встретила в лесу, когда они со Странником в первый раз ходили на Драконью волынь, и которая позже ей снилась. Лицо незнакомки снова осталось от нее скрыто.

— Марго. — Колдунья зажмурилась, потому что световой шар буквально ослепил ее. — Ты идешь? — Емеля и Миша стояли напротив нее и смотрели с любопытством. За их спинами Маргарита различила фигуру Странника.

— Да-да, я просто задумалась. — Она поспешно поднялась, отряхивая джинсы. При этом взгляд ее не отрывался от костра.

— С вами точно все в порядке? — спросил Странник.

— Да, все в порядке. А вы были правы насчет медитации, — обратилась она к наставнику. — Мне кажется, световой шар Емели стал в несколько раз ярче, чем обычно. Или я просто отвыкла от света.

— Такие практики на разных магов действует по-разному. — Остальные Огненные уже ушли с поляны, так что Странник теперь обращался к трем колдунам, стоявшим рядом с ним. — Кто-то после нее может чувствовать невероятный прилив сил, других же клонит в сон и они не могут дойти до постели…

— Это, похоже, Маргаритин случай, — усмехнулся Миша, глядя на колдунью, которая еле-стояла на ногах.

Глава четвертая Бессловник

В восемьсот двадцать восьмой раз взошла луна на самом исходе мая. Как бесконечно стар этот мир и как мало всего сделано!

Туманы залегли по оврагам — Водяной магией наполняется природа. Выпали росы, отгорели в небе радуги, поднялись подземные ручьи.

Юную деву нужно спрятать в болотах…

Спрятать подальше от тьмы…

Отдать ее русалкам и мерекам, чтобы никто не добрался до нее. Пусть ее укроет лес, закружит ветер, защитит огонь.

Но разве есть на свете хоть кто-нибудь, кто сумеет ее на самом деле укрыть, спасти?

Нет. Никого нет.

Слабые ноги уже почти не держат того, кто мог бы открыть ей все тайны, язык не слушается, немощные кости скрипят, голос слаб, ведь луна взошла на переломе весны и лета уже в восемьсот двадцать восьмой раз.

По стенам ползло желтое солнце, лучами прорезая пространство комнаты, в котором кружились пылинки. Пахло природой, жизнью, кострами, листьями на деревьях, будущими грозами, надвигавшимися душными ночами и всем-всем прекрасным, что еще могло быть на свете. В комнате царил беспорядок: книжки и береста лежали на всех горизонтальных поверхностях, над дверным косяком висели коньки, поблескивая серебристыми полозьями, стена над одной из кроватей была усеяна десятками прилепленных записок и рунограмм, а единственное кресло до того завалено одеждой, что при первом взгляде его никак нельзя было принять за мебель.

Митя потянулся и зажмурился. Солнце безжалостно целилось прямо в глаза, бросало большой блик на его нос и правую скулу. Он повернул голову, убрал с лица длинные волосы и, козырьком приставив ко лбу ладонь, поглядел в другой конец комнаты. Сева, как и полагалось в это утро, спал и не намеревался просыпаться в ближайшие часы. Вид у него был совершенно безмятежный, грудь вздымалась так слабо, что создавалось впечатление, будто он вовсе не дышит. Митя вспомнил о вчерашнем обряде превращения. Сева превзошел самого себя: обернувшись коршуном, не оставил за собой одежды, да к тому же вернулся в человеческий облик почти без Полининой помощи. В конце концов ей все же пришлось позвать его, потому что он несколько секунд висел в воздухе и превращался из птицы в человека и обратно, не зная, как остановить трансформацию, но, как только Водяная колдунья произнесла заветные слова, приземлился на траву в своем обычном растрепанном виде. На это самостоятельное превращение он истратил все силы, но зато был так доволен, что весь оставшийся вечер был крайне любезен со своими поклонницами. Митя подозревал, что вчерашний день даже не обошелся без некой грязной истории, однако Сева об этом умолчал и привычно сделал вид, будто ничего не произошло.

— Овражкин, — позвал Митя. — Ну-ка, наколдуй что-нибудь. Твоя сила восстановилась?

Сева, не открывая глаз, вытянул руку — тут же со стула сорвались штаны, длинная черная рубашка, пара ботинок, потертый рюкзак, и все это выстроилось в воздухе, изображая человека.

— С твоим умением левитировать предметы мог бы давно убраться в комнате, — сказал Митя, схватил свои штаны и принялся их натягивать. Рубашка и ботинки тем временем остались висеть в воздухе.

— Да-да, — иронично отозвался Сева и наконец оторвал голову от подушки. — Марта, — позвал он.

Из-за шкафа спустя две минуты выбралась маленькая шушера и участливо уставилась на колдунов.

— Доброе утро. Можно молока? Не доживу до завтрака. Молоко действует лучше, чем Чаровник.

Марта кивнула и исчезла. Она вернулась через пару секунд и вручила Севе кружку, а заодно и письмо.

— Спасибо.

Митя скрылся в ванной, а когда вернулся, друг его все еще сидел на своей кровати и со странным выражением лица перечитывал письмо.

— Что там?

— Муромец, ты просто не поверишь. — Сева продолжал глядеть в письмо, но голос его был скорее веселым, чем удивленным. — Мне предложили… жениться.

— Ого! — Митя от этого неожиданного известия даже запутался в рукавах рубашки, которую пытался надеть. — Кто же?

— Самое смешное — Звездинка!

— Звездинка?

Сева не ответил, а только развел руками на этот раз с выражением полного изумления, словно смысл письма дошел до него только сейчас.

— Точно! Ей исполнилось шестнадцать, как и моей сестре, — сказал Митя. — Ты посмотри-ка, на тебя претендует одна из самых богатых невест! Ну, тебе повезло, она хотя бы симпатичная.

— Симпатичная? Главное, не говори такого при сестре.

— Моей сестре не так давно сделали предложение, а теперь тебе… Не удивлюсь, если вы станете самыми популярными претендентами на чью-нибудь руку и сердце по версии Тридесятого вестника.

— Надеюсь, до Вестника это не дойдет. Как-то мне не нравится роль того, за кем бегают богатые невесты.

— Нет? — со смехом воскликнул Митя. — Не притворяйся, что предпочитаешь бедных!

— Ты же не думаешь, что я соглашусь на эту сделку? Вот отец не тешит себя такими надеждами. Слушай: «Я заранее ответил семейству Звездинок отказом, потому как ты должен в ближайшие пару лет посвятить себя целительству и не отвлекаться ни на что другое. Если ты выбрал этот путь, то должен идти по нему, не сворачивая. Анатолий Звездинка сказал, что полностью согласен со мной, однако решение остается за тобой. У тебя есть время на раздумья. И хоть я все равно знаю твой ответ, прошу тебя прислать его в письменном виде». Вот так мой папа обманул Звездинку.

— То есть обманул?

— Он обманул его, придумал какую-то совершенно неправдоподобную отговорку. Свадьба в любом случае не помешала бы моему… целительскому будущему.

— А как же обет воздержания, который дают целители когда-то там, чтобы увеличить свою силу и, забыв про личную жизнь, благородно помогать всем несчастным?

— Когда-то там, но не в девятнадцать лет! — возмутился Сева. — И вообще, обет воздержания дают не все целители, а только те, кто работает с некоторыми видами энергий. Так что дело не в этом. Нет, отец своим поступком поставил нашу семью на вашу сторону. Муромцы против Звездинок. А Заиграй-Овражкины болеют за Муромцев, ты знаешь.

— Может быть, через тебя Звездинка как раз планировал ближе подобраться к нашему роду? Или склонить на свою дорожку твоего отца? Все-таки самый лучший целитель в городе — немаловажная фигура.

— Именно. А иначе зачем ему выдавать свою дочь за меня? У меня же нет никаких денег! Да и репутация так себе. Наш род давным-давно разорился и, видимо, никогда уже не будет иметь материального достатка. Хотя, будь это кто-то другой, а не Ася Звездинка, я уверен, мой отец бы из кожи вон лез, чтобы заставить меня жениться. Я имею в виду, если бы невеста была богата — папа только и мечтает о том, как поправить положение семьи за счет меня.

Через несколько минут, когда Сева почистил зубы и откопал на кресле свою одежду, друзья покинули избушку и оправились на завтрак. На дворе стоял конец мая, приближался Русалий круг, и это чувствовалось по поведению всех колдунов, по атмосфере легкого возбуждения, царившей вокруг: на встречи с наставниками многие стали ходить совсем уж нерегулярно — все больше собирались группками для общих практик и придумывали новое колдовство, посвящали теплые дни спорту, совместному творчеству, репетициям музыкальных номеров и всему тому, что хоть как-то могло помочь проявить себя на таком огромном сборище колдунов всей страны. Почти все жители Заречья отправлялись на Русалий круг в качестве зрителей. Они уже знали в лицо всех окольников и напесрниц, представляющих Росеник, и вели себя с ними дружелюбнее, чем обычно.

Сева с Митей скоро добрались до столовой, спрятанной от солнца под красной крышей.

— Черт! — воскликнул Сева и постарался скрыться за спиной Муромца. — Вон за тот стол мы не пойдем.

— Почему это?

— Видишь ту девчонку? Не хочу, чтоб она меня заметила.

Митя улыбнулся:

— Ну ладно. Только все места заняты. Погляди, может, Арсений где есть?

— Его нет. Я вижу твою сестру, но к ней тоже не пойдем — с ней Стефани.

— Ну, либо Стефани Монье, либо вот эта, которая хочет от нас информации насчет состязания с Полининым участием… Она как раз смотрит на нас!

— Отличный выбор! — обрадовался Митя и, взяв тарелку каши, пошел вслед за Севой.

— Привет, — сказал Сева, на что девушки мгновенно ответили ему улыбками.

Полина сразу же заметила, что он чересчур весел. И ей пришлось признать, что он выглядит довольно мило с торчащими во все стороны волосами и с такой странной улыбкой, из-за которой на его щеке появляется ямочка.

— А Заиграй-Овражкин женится, — сказал Митя. — Всем доброе утро!

Если на рассказ Анисьи о том, что ей сделали предложение, девушки ответили шумным восторгом, то на это объявление они отреагировали совсем иначе: лица их недоуменно вытянулись и застыли с каменными выражениями. Это картина заставила бы Полину расхохотаться, если бы все внутри нее не сжалось в тугой комок.

— Вы бы видели свои лица, — покачал головой Митя, обращаясь по большей части к своей сестре, которая едва не выплюнула весь свой завтрак обратно в тарелку. — Шуток не понимаете? Если Заиграй-Овражкин на самом деле решит жениться, то это будет обозначать, что во Вселенной произошли какие-то страшные перемены и нам не стоит больше ждать ничего хорошего.

— И все же кое-кто рассчитывал на эти перемены, — возразил Сева.

— Предложение? — Анисья наконец обрела дар речи. — Тебе… сделали предложение, я правильно поняла?

— Да, можете представить? Нашему бедному, но очень талантливому целителю сделали предложение, — продолжал иронизировать Митя. — Не знали, видимо, про обет воздерж…

— Кто? — перебила брата Анисья, даже не пытаясь скрыть своего негодования, и Полина мысленно переиначила ее вопрос в «Кто посмел?».

— Звездинка, — отозвался Сева.

— Ася Звездинка? Это правда?

— Вообще-то, предложение поступило от ее отца, но я думаю, он предлагал именно руку своей дочери.

Анисью это ни капли не рассмешило:

— Но это нехорошо! Это же… унизительно!

— Почему? — удивилась Маргарита.

— Для девушки унизительно, когда ее семья делает предложение молодому человеку. Особенно если он бед… — Анисья запнулась и виновато поглядела на Севу.

— Я думаю, все здесь знают, что моя семья небогата, — подбодрил ее Сева. — Так что продолжай.

— Это как будто на нее нет претендентов, понимаете? Будто она никому не интересна! Будь он очень богатым и свободным наследником, то еще можно было бы понять Звездинок — тут, как говорится, кто успеет первым. Но, кажется, у них с головой совсем плохо.

— Богатство! Это как раз то, что нас больше всего насторожило, — подтвердил Митя. — Именно этот факт. Зачем Анатолий Звездинка пошел на это? Овражкин — неподходящая партия для такого богатого семейства, верно?

— А может, все дело в любви? — вдруг сказала Василиса.

— Точно! — воскликнула Полина. — Возможно же, что Ася влюбилась в… Севу, а папа решил пойти на поводу у ее желаний. Сева ведь из старого, известного рода. Зачем во всем искать скрытый смысл? Я понимаю, что Звездинка… он не пользуется доверием Муромцев, но все же.

— Вы смеетесь? — вновь перебила Анисья и уставилась на Полину с Василисой. Те решили ей больше не возражать.

Остаток завтрака прошел довольно безобидно. Убедившись, что у Аси Звездинки нет никаких шансов заполучить Севу себе в мужья, Анисья немного успокоилась и даже снисходительно улыбнулась двум младшим Земляным колдунам, которые особенно неспешно обходили стол, где сидели окольники Русальего круга и их наперсницы.

После завтрака подруги отправились на прогулку к реке. Миновав Дождливую аллею и проделав недолгий путь через густую березовую рощу, четыре колдуньи и их французская знакомая вышли к крутому песчаному берегу. Речка Нищенка звенела под ветвями плакучих ив.

Тема разговора не менялась вот уже целых полчаса.

— И все же я рада, что Сева не согласился на предложение Звездинок, — пришла к выводу Полина. — Даже если Ася и правда его любит.

— А тебе-то что? Тебе ж он не нравится! — воскликнула Анисья.

— Все-таки Звездинка — это уж слишком!

— Да разве он мог жениться на такой уродине? — презрительно добавила белокурая колдунья.

— Зато она богата, а он нет. Был бы выгодный брак, — заметила Маргарита.

— Да, интересно, как сложится его жизнь и когда он все-таки женится? — задумчиво произнесла Василиса.

— Никогда, естественно! — воскликнула без сомнений Полина.

— Ему еще рано, — томно вставила Стефани, о которой все успели позабыть, потому что она плелась сзади и не разделяла оживленной беседы.

— Ничего себе, рано! Да ему уже девятнадцать!

— С его бедственным положением ему просто придется жениться, хочет он того или нет. И женитьба на такой богачке как Звездинка — отличный вариант. Хотя это, конечно, разбило бы мне сердце, — сказала Маргарита. — Ну что вы уставились? Я шучу! К тому же я согласна, в девятнадцать жениться рановато. И у него, наверное, миллион требований к девушке. Не думаю, что скоро найдется такая, на которой бы он женился по собственной воле. Таких идеальных девушек, наверное, нет на свете.

— Что ты имеешь в виду? — ощетинилась Анисья.

— Он всегда встречается только с самыми красивыми. Это раз. Но их он бросает, значит, его что-то в них не устраивает. Что? Ум? Вряд ли! Если судить по тем девушкам, с которыми я знакома лично, их не назовешь глупыми. В любом случае, ему нужен хороший собеседник. К тому же, он вряд ли согласится иметь дело с девушкой, если она не обладает выдающимися магическими талантами. Потом наверняка в списке стоит что-то вроде «загадочности» или «неординарности». Да, его избранницы явно не серые мышки. Поглядите только на странные наряды этой его Олеси? А Варя с инопланетными прическами? Нет, тут явно присутствует тяга ко всему яркому, выдающемуся. Теперь надо подумать о характере. Он…

— Но разве таких людей нет? Это не такой уж большой список требований, — перебила Анисья.

— Нет, ты не дослушала. Его избранница должна быть… круче него, тогда он на ней женится. Но разве может быть кто-нибудь круче него?

— В каком смысле «круче», Марго? — улыбнулась Полина. Это потустороннее выражение вдруг развеселило ее.

— То и значит. Она должна быть самодостаточной и яркой личностью, такой заметной фигурой, что Сева будет меркнуть на ее фоне. Если Сева такой, каким ты его описываешь мне, Полина, то он явно не станет возиться с чувствительными и слабыми девчонками. Вот Анисья, например… Нет, Анисья, ты тоже не подходишь. Ты слишком нежная. Тебе нужно уделять слишком много внимания.

— Но разве парень не должен уделять мне внимание?

— Вот об этом я и говорю.

Полину посетило уже знакомое ощущение: она почувствовала себя так, словно находится с Анисьей в одной лодке. В лодке, которая постепенно идет ко дну, потому что дно ее пробито, и черная вода угрожающе плещется возле их ног. Анисья выглядела такой растерянной, что Полине захотелось сказать что-то утешительное, что могло бы подарить ей надежду. Если задуматься, Анисья как раз подходила под все пункты, озвученные Маргаритой. В конце концов, гораздо проще было утверждать, что вовсе не существует такой идеальной девушки, которую мог бы полюбить Сева, чем признать, что просто они с подружками не в его вкусе. О, и как ужасно, что ей от этого обидно! Вот даже сейчас, когда у нее есть Светослав — парень, в которого она влюблена, — она снова подумала о Севе, подумала о том, что где-то в самой глубине души ей все же хотелось узнать, каково это — быть рядом с ним, чувствовать в своей ладони его пальцы, дотрагиваться до его лица. И тогда ей почудилось, что ее природная сопротивляемость, свойственная Водяным, похожа на стену, но в стене этой появилась брешь, сквозь которую магия Сирены — чудовища, способного менять облик и форму, — просовывает свои тонкие щупальца и почти дотягивается до нее самой.

— Сядем? — предложила Анисья упавшим голосом. — Надеюсь, эти качели выдержат нас всех.

— С этими свадьбами одни проблемы, — сказала Полина, усаживаясь рядом с Анисьей в лодочку качелей. — Да? Ведь никто не женится на тех, на ком хочет.

— Да. Леша Рублев хотел жениться на мне, но я отказала. И теперь он женится на Годуновой.

— Какой Годуновой? — уточнила Маргарита.

— На сестре Бориса.

— На той дылде, что вечно строит из себя королеву мира?

— Нет, Марго, — Анисья натянуто улыбнулась. — О, бедный Рублев! Что бы с ним стало, если б он женился на этой. Но нет, его невеста — другая сестра Бори, двоюродная, и проходила Посвящение в Зорнике. Не знаю, помните вы или нет, она была у нас на балу вместе со своей матерью. И вообще, мы часто с ней виделись. Но я никогда не слышала, чтобы Леша отзывался о ней хорошо, хотя, если вспомнить, он о ней никак не отзывался. Зато мой братец, наоборот, говорит, что она единственная достойная девчонка из всех, что живут в Зорнике. По-моему, это бред. Однажды, когда мы с Севой играли в четыре руки на рояле, она стояла возле нас и донимала донельзя глупыми вопросами. И глаза у нее были пустыми.

«Это потому что Сева — Сирена», — хотела возразить Полина, но промолчала. Она не собиралась возвращаться к разговору о Севе. Ей стало казаться, что любые упоминания о нем действовали на ее сопротивляемость пагубно. Да и Анисье не мешало хоть ненадолго забыть про него.

Качели взмыли вверх, и перед колдуньями открылся прекрасный пейзаж. Река в этом месте снова сужалась, сближая два противоположных берега, один — укрытый тонкими гибкими ветвями плакучих ив, и другой — пологий, устланный молодой зеленой травкой. У самой кромки воды желтел песок, а через несколько десятков метров вновь вставала стена деревьев.

— Поглядите, там Забава и Марья?

— Да, они, — кивнула Маргарита. — Эй, девочки!

Земляные колдуньи поспешили к соседним пустым качелям.

— Привет! А мы как раз были в Экспериментальном саду по просьбе Велес. Смотрели на новые деревья. — Ветер сначала унес голос Забавы куда-то вдаль.

— Кстати! — Зато голос Марьи зазвучал очень громко: в эту секунду обе лодочки оказались рядом друг с другом. — Полина, ты поссорилась со Светославом?

— Нет, — ответила она. — А почему ты спросила?

— Где он сейчас?

— На встрече с Лисой и остальными Воздушными. — От внимания Полины не укрылось, что Забава с Марьей очень уж странно переглянулись. — Что-то не так?

— Я его видела, — ответила Марья. — Наверное, это было как раз перед их встречей. И я думала, что вы не общаетесь…

— Он был с Олей.

— Она вечно за ним таскается, — встряла Маргарита. — Ничего удивительного.

— Она взяла его за руку.

— Что? — Василиса, Маргарита и Анисья уставились на Марью. Качели разлетелись в разные стороны и пришлось ждать еще несколько мгновений, прежде чем они снова оказались рядом.

— Она взяла его за руку. Я видела, — повторила Марья, виновато взглянув на Полину: та в свою очередь не поднимала глаз и старательно изучала пол деревянной лодочки. — И они долго так стояли.

— Хм, — наконец, не выдержав воцарившегося молчания, произнесла Полина и поглядела на часы. — Лиса скоро закончит встречу. Я пойду прогуляюсь до поляны Воздушных.

— Хочешь поговорить со Светославом? — спросила Василиса, помогая остановить качели.

— Совсем не хочу, если честно, — призналась Полина. — Но думаю, он должен объяснить мне, как так вышло.

Не дожидаясь новых вопросов, она стремительно выскочила из лодки и зашагала обратно к деревне. У нее было плохое предчувствие.

Сева обернулся. Услышав шорох травы, он увидел очерченную полуденным солнцем фигуру, которая быстро пересекла поляну и скрылась за стволами берез. Это была Водяная колдунья. Она явно торопилась и даже не заметила его. Сквозь ветви в последний раз мелькнуло ее светлое платье, и Севино внимание вернулось к Дороге Желаний, по которой он шел.

Через несколько минут он приблизился к избе Бабы Яги настолько, что смог разглядеть столпившихся возле крыльца нескольких магов, ожидавших очереди попасть в Белую Усадьбу через пространственно-временной туннель. Он быстро обернулся и, не увидев, где можно спрятаться, мысленно произнес: «Мне нужно укрытие». Оглянувшись во второй раз, он обнаружил за спиной раскидистую яблоню — за ее стволом можно несколько минут постоять незамеченным. Он терпеть не мог добираться до городской здравницы в обществе других молодых целителей. В компании целительниц в особенности. Они совершенно не давали сосредоточиться, висли на нем, без умолку трещали и оказывали всяческие знаки внимания. Приятно, конечно, но неуместно.

Сева прильнул к теплой коре яблони. Воздух приятно пах мхом, с болота тянуло душной сыростью. Ко всему этому примешивался слабый аромат сирени, которая зацвела в Сиреневом переулке. Солнце только недавно перевалило за отметку полудня и окрасилось в знойный желтый цвет. Он мысленно сосчитал до ста и выглянул из-за яблони. По ступенькам крыльца поднялась Оксана — она была последней в очереди. Дождавшись, когда девушка скроется за дверью, Сева покинул убежище, вернулся на Дорогу Желаний и заспешил к дому Яги, хозяйка которого вновь появилась на скрипучем шатком крыльце.

— Ну, поторопись! — гаркнула она.

— Подождите! Эй! — донеслось откуда-то сзади.

Сева увидел Олега — знакомого целителя. Тот побежал со всех ног ему навстречу, выронил из рук стопку книг, судорожно подхватил их с земли и опять перешел на бег.

— Спасибо, — бросил он Яге и Севе одновременно. — Забыл, что должен вернуть книги. Пришлось возвращаться. Не возражаешь, если я отправлюсь с тобой? — На этот раз он поглядел на Заиграй-Овражкина.

— Не имею ничего против, — отозвался тот без особого энтузиазма и шагнул в черноту дверного проема.

Выбравшись из дома старой ведуньи, оба молодых человека, как и полагалось, очутились в холле Белой Усадьбы, где домовой Батман уже ждал их у распахнутых створок парадного входа.

— Доброго дня, доброго дня, — кивнул он ребятам и закрыл двери, когда Сева с Олегом очутились в бескрайнем парке.

— Предлагаю идти через Второй Небывалый и Безвылазный тупики, — сказал Сева. — Так быстрее.

— Ты всегда ходишь этим путем? — спросил Олег, согласившись.

Олег, удовлетворившись ответом, теперь молчал, изредка поглядывая на Заиграй-Овражкина. Конечно, было много вопросов, которые он хотел бы задать своему странному спутнику, но он не раскрывал рта. Ему не за что было ненавидеть Севу. Он не знал, что тот Сирена, и ни разу не испытал каких-либо неудобств из-за этой его особенности: девушки на Олега нечасто обращали внимание, поэтому ни одна прекрасная колдунья еще не бросала его ради веснушчатого целителя. Олег не до конца понимал, отчего остальные парни так не любят Заиграй-Овражкина. Невозможно было не восхищаться его прирожденным целительским даром и силой, его усердием и тем, что он стал участником Русальего круга. Более того, он был сыном самого талантливого целителя в Росенике, а может, и во всем Тридесятом государстве.

Сева, свернув на узкую диагональную улицу, заканчивающуюся поворотом в Безвылазный тупик, подивился в который раз столь безрадостному названию, оглянулся на Олега и, уловив в его глазах крохотный огонек восхищения, едва не фыркнул. Он мигом ощутил любопытство во взгляде Земляного колдуна.

— Что ты хочешь спросить? — сказал Сева.

— Совсем не ожидал, что по мне это так заметно, — замялся Олег.

— Если бы ты был Огненным, я бы догадался гораздо быстрее. Ну так что?

— Сегодня за завтраком услышал… Семья Звездинок собирается связать свою дочь с тобой?

— Ты, значит, можешь жениться на Звездинке?

— Да, но я этого не сделаю. Теперь нам сюда. — Безвылазный тупик кончился, уступив место Небывалому, где по обеим сторонам дороги тянулись яблоневые сады, источавшие головокружительный сладкий запах розовых цветов.

— Почему? — наивно спросил Олег, поудобнее перехватив стопку книг. — Разве тебе бы этого не хотелось? Я имею в виду… Если бы я принадлежал к высшему кругу… Мне кажется, это так просто: тебе надо только выгодно жениться и все. Не надо думать о материальном достатке. Это возвышает мысли! А потом, все древние семейства вроде Звездинок владеют старинными артефактами, увеличивающими колдовскую силу.

— Ну, для начала, я не принадлежу ни к какому высшему кругу, не путай меня с Муромцем. И все не так просто, как тебе кажется. Ты бы женился на Звездинке, если бы тебе предложили?

— Мне бы не предложили, я не принадлежу к высшему…

— Я сказал «если бы».

— А, ну тогда… да.

— Это низко. И уж точно не возвышает мысли.

— Почему? — спросил Олег на этот раз немного обиженно.

— Ну как бы ты женился на ней, если вы с ней друг другу никто?

— Но разве в старинных родах…

— Так нельзя. Это издевательство над всеми, — отрезал Сева, мысленно отвечая не Олегу, а Анатолию Звездинке, который вполне мог пригласить его на встречу и начать уговаривать жениться на дочери.

— Ты разделяешь идеи Ирвинга, — сказал Олег. — Он ведь тоже ничего этого не поддерживает.

— Ирвинг просто хочет, чтобы богатые колдуны перестали вести себя с бедняками по-свински. Это разрушает наше единство. Светлых и без того не так много, чтобы противостоять Старообрядцам.

— Но мы сейчас о браке говорили, а не об отношении бедняков и бо…

— Все те древние сокровища, которые переходят в руки богатым наследникам — это не пустые безделушки. В них заключена такая магия, о которой многие и не подозревают. Но чувства — это тоже не пустые слова. На чувствах построена не менее сильная магия. Ведь так? Тогда как можно ими пренебрегать? — неизменно ровно проговорил Сева и тут же себе признался: хотелось на самом деле знать, что это за чувства, которыми нельзя пренебрегать, а не просто повторять услышанные однажды слова Ирвинга, которые прочно засели в голове.

— Да-да, конечно, я с тобой согласен, — быстро проговорил Олег и вдруг решился возразить. — Однако же твой друг так не считает.

— То, что считает Муромец, сильно расходится с его действиями, вот и все.

Олег, не ожидавший столь прямого ответа, покосился на забор с приколоченной к нему табличкой «44», а затем на Севу, который продолжал вышагивать с непроницаемым выражением лица.

— Так издревле заведено, все знают. Не зря в знатных семьях родители выбирают пару своему ребенку. Нельзя менять традиции, — наконец произнес Олег.

— Да, нельзя, — кивнул Сева, продолжая глядеть перед собой.

Олег покачал головой, пытаясь понять, что все это значит. Выходило, что его собеседник противоречит сам себе.

Между тем Небывалый тупик закончился, потянулись ровные, но тесные улочки с небольшими домиками, за ними показалась площадь Беловодья, на которой в ряд стояли бронзовые статуи-яблони с огромными тяжелыми плодами, мостовая под ними была выложена белым камнем и звалась «Молочной рекой». Дальше дорога шла немного в гору, поднимаясь на холм. По левую руку от Севы и Олега остался старинный дом с великолепным садом, из-за ограды которого на шпиле возвышался трехглавый дракон, нареченный Горынычем в честь владельцев особняка. Миновав еще пару улиц, местный музей и аллею славы с бюстами колдунов, которые оживали и могли даже вести диалог с прохожими, стоило опустить самоцвет в специальную скважинку в розовом мраморе, Сева и Олег вышли на большую развилку с указательным камнем посередине. Верхняя стрелка указывала на городскую здравницу, куда вела тропа. Перед привычным бордовым зданием с белоснежной лепниной над высокими окнами показались смутные очертания песочного цвета. Сева пригляделся и вскоре различил холмы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся древними пирамидами из Гизы в несколько уменьшенном виде. У главного входа в здравницу стоял верблюд, пожевывая траву с клумбы, а рядом с ним чародей в зеленом кафтане яростно размахивал руками, пытаясь что-то наколдовать.

— Что тут на этот раз? — обратился Сева к Олегу. — Египет?

— Ага, — протянул тот и все-таки выронил пару книг, покосившись на жалкое подобие самолета, который только что сделал мертвую петлю над крышей больницы. Хотя, конечно, понять, что самолет был жалким и неправдоподобным, мог именно Олег, два раза пользовавшийся этим видом транспорта, чтобы навестить свою потустороннюю тетю в Альпах.

— Египет, — закивал колдун, тщетно старавшийся превратить во что-то верблюда. — Больные требуют перемены климата. Теперь им захотелось жарких стран и экзотики.

Сева прошел мимо верблюда, оказавшегося настоящим, и поднялся по прохладным каменным ступенькам, на каждой из которых была выдолблена руна Меркурия. В помещении его ждала приятная прохлада, умеренная влажность воздуха и мягкий ковер из зеленой травы, которая показалась бы неуместной любому человеку, никогда не бывавшему здесь, но для Севы была привычным атрибутом здравницы. У регистрационной стойки толпился народ — практиканты вперемешку с посетителями.

— Привет, — Сева натянуто улыбнулся своей знакомой, которая сидела за стойкой, и приложил ладонь к стоящему перед ней хрустальному шару.

— Заиграй-Овражкин, — раздался таинственный голос из недр шара. — Младший, — добавил шар, немного помедлив. — Второй этаж. Покои целителя Мертвецкого Еремея Павловича.

Сева разулся, быстро надел кафтан зеленого цвета, как полагалось лекарям здравницы, и направился к лестнице.

— Милок, постой-ка, — окликнул его дружелюбный старческий голос.

Сева обернулся. Он не сразу понял, кто именно его зовет, потому что за спиной обнаружился только переливчатый ком величиной с человеческий рост, состоящий из полупрозрачных и накладывающихся друг на друга картинок, которые менялись и двигались, рябили в глазах.

— Помоги старушке, — продолжил «ком» веселым голоском, и Сева вдруг различил за стеной мелькающих картинок крохотную престарелую женщину с палкой и копной седых волос, собранных в высокую прическу.

— А, здравствуйте, — тут же поздоровался он и в ужасе отшатнулся, когда среди изменчивых образов вокруг незнакомки увидел себя самого, только в опрятной рубашке, заправленной в штаны, и с зализанными назад волосами. Секунда, и образ этот растаял.

— Здравствуй, здравствуй, сынок. Ну, куда мне с этим идти? — Под «этим» бабулька, по всей видимости, подразумевала свою странную оболочку, на этот раз превратившуюся в десятки изображений разноцветных ниточных клубков, потом в иллюстрацию из поваренной книги, сменившуюся на мгновение стеклянными колбами, облезлой серой кошкой и домашними тапочками в клетку.

Сева окинул неуверенным взглядом большую схему на стене и указал старушке на лифт:

— Вам на третий этаж, в отдел Единичных случаев. Наверное, — прибавил он, когда женщина заковыляла к лифту.

Лестница тоже была покрыта шелковистой травой, над головой шумела вода: струи били из разинутых пастей каменных морских чудищ, но не долетали до пола, исчезая прямо в воздухе. Непрекращающийся плеск успокаивал, позволял выбросить из головы все ненужные мысли. На втором этаже Сева свернул вправо, кивнув нескольким целителям, которые медленно прохаживались по коридору. Трава закончилась, вместо нее под босыми ступнями захрустел мелкий песок, воздух пах морем. Возле одной из дверей Сева остановился и опять приложил руку к хрустальному шару, висевшему на уровне глаз. В следующее мгновение шар сделался матово-белым, и дверь распахнулась.

Внутри кабинета за широким столом, немного сгорбившись, сидел целитель — Мертвецкий Еремей Павлович. Сероватые волосы, окружавшие круглую лысину, своевольно торчали в стороны, большой нос из всех черт лица бросался в глаза первым. Услышав скрип двери, Еремей Павлович вскинул голову.

— А, это ты. Проходи. Вытирай ноги, а то в кабинете будет полно песка.

Сева, кивнув в знак приветствия, стер о коврик прилипший к ступням песок, приблизился и сел на свободный стул.

Все целители в больнице обращались с ним не так, как с остальными практикантами. Слава его отца никому не давала покоя, и целители относились к нему с осторожностью и некоторой прохладой. Но Еремей Павлович быстро понял, что молодой человек на самом деле представляет из себя гораздо больше, чем просто сын самого лучшего лекаря Росеника.

Он протянул Севе цветную фотографию, которую держал в руках.

— Давай-ка потренируемся. Я, если честно, сам зашел в тупик, пока бился над этим снимком. Скажи, человек, изображенный тут, жив?

Сева взял фотографию. Людей могли находить, лечить и, наоборот, убивать по оставленным ими предметам, личным вещам, портретам и фотографиям. Но данный снимок ни о чем Севе не говорил, и он честно ответил, вернув его целителю:

— Не знаю.

— Тебе надо настроиться. Хочешь немного над этим поработать? Никаких важных заданий для тебя все равно нет.

— Вот, возьми. — Еремей Павлович вынул из ящика стола маленький сундучок.

Внутри лежало несколько фотографий разного размера, кулон в виде большого клыка на тонком красном шнурке, потемневший старый ключ и перчатка, которая, как показалось Севе, была сшита из кожи кикиморы.

— Постарайся определить, что произошло или происходит сейчас с каждым из владельцев этих вещей и с теми, кто изображен на снимках. Было бы неплохо, если бы ты запомнил или записал все свои ощущения. В будущем это очень пригодится, так как…

Он не закончил своей мысли, потому что ручка двери бешено задергалась.

— Кому не ясно, что надо дотронуться до шара? — удивленно спросил целитель себе под нос и пошел открывать нежданному посетителю.

Едва приоткрылась дверь, Сева заметил уже знакомое разноцветное сияние и непрекращающееся мелькание картинок в коридоре.

— Меня направили к вам, — раздался живой старушечий голос, и щуплая рука, высунувшаяся из-за мерцающей оболочки, протянула целителю бумажку с номером кабинета.

— Понятно, — отозвался Еремей Павлович и впустил женщину внутрь.

— А, и вы здесь, красавчик. — Старушка уставилась на Севу. — Представьте себе, в отделе Единичных случаев работают настоящие ослы. Они сказали, что мои мысли стали видимыми, будто я сама этого не знаю. Они собирались отпустить меня в таком состоянии. Сказали, пройдет. Но долго, спрашивается, все будут видеть то, о чем я думаю? Ведь не хочется, чтобы окружающие всегда знали, о чем ты думаешь! Вот если я, например, думаю, о…

— Нет-нет, не стоит думать ни о чем плохом! — Целитель остановил ее жестом. — Молодому человеку еще до вечера мне помогать, не нарушайте его равновесие своими «видимыми» мыслями. Случай у вас интересный. Пойдемте со мной. Я покажу вас еще одному специалисту. Мне ни разу не приходилось сталкиваться с этим явлением, хотя я, конечно, о нем слышал! Сева, посиди там, пока меня не будет, и скажи Мышке, если он зайдет, что настойка из Переуска будет завтра. Если выясним что-то интересное, я пошлю за тобой, а пока думай над фотографиями.

Закрылась дверь, и Сева услышал, как целитель вновь обратился к пациентке:

— Как это с вами случилось?

В ответ старушка что-то затараторила тоненьким голоском. Сева встал, направился к двери, на которую указал ему целитель. За ней находилась еще одна комната, немного поменьше первой. Она была уютней и светлее, тут стояло старое потертое кресло с мягкими подлокотниками, и Сева опустился в него, поставив на колени сундук с вещами, принадлежавшими неизвестным ему людям. Он взял из тонкой стопки верхнюю фотографию и провел по ней пальцами. Со снимка слегка встревоженно глядела светловолосая женщина. Сева долго смотрел на ее изображение, не шевелясь, потом закрыл глаза. Что-то зеленоватое и липкое закручивалось в прозрачной жидкости. Что-то сладковатое на вкус. А потом вдруг, словно вспышка, перед взором предстала змея, она сжалась в кольцо, презрительно взглянула и растворилась. Сева открыл глаза. Что это могло означать? Змеиный укус? Змеиный яд? Смерть? От фотографии продолжали расползаться теплые сладковатые струйки, которые Сева не видел, а чувствовал. Вряд ли смерть… И внезапно новое видение, странное и совсем уж неожиданное. Это было короткое воспоминание: Муромец, уставившись на круглый стол, заставленный всевозможными блюдами, брезгливо воскликнул: «Язык? Да как это можно есть!».

Сева перевернул снимок. Сзади, на желтоватой бумаге быстрым почерком Еремея Павловича было нацарапано объяснение: Олимпиада Викторовна, 46 лет. По ошибке выпила воду, в которую ее малолетний сын подмешал змеиного порошка, вследствие чего язык женщины видоизменился и стал напоминать раздвоенный змеиный. С этой проблемой она и поступила в здравницу. Жива.

Сева облегченно вздохнул. Все-таки угадывать недуги таким способом было довольно забавно. Он взялся за новый снимок, решив пока оставить без внимания ключ, медальон и зеленую пупырчатую перчатку. Он опять долго всматривался в изображение, водил по нему пальцами, потом закрывал и открывал глаза. В голове носились разные мысли, но вот что удивительно: они все проскальзывали мимо, не останавливаясь. Сева не чувствовал ничего определенного. Он словно переживал кучу ситуаций и случаев одновременно, и из этого можно было вывести, что либо с незнакомцем за одно мгновение произошло очень много всего, либо он был…

— Мертв, — прочитал Сева на обратной стороне фотографии и ощутил холодок где-то в области затылка.

Вдруг дверь в кабинете Еремея Павловича распахнулась, и Сева различил мелкие быстрые шажки помощника Мышки. Он встал было с кресла, но услышал другой голос, не принадлежавший Мышке. С помощником Еремея Павловича пришел еще кто-то, кто говорил очень торопливо и тихо. Сева сел обратно в кресло и замер: кроме Мышки, молодого лекаря с блеклым лицом и удивленно приподнятыми бровями, и самого Севы, никому не разрешалось входить в этот кабинет.

— Что с настойкой Переуска? — спросил второй голос.

— Будет завтра. Я встретил Мертвецкого по дороге вниз, он сказал мне, — отозвался Мышка, не покидая, однако, кабинета, и Сева услышал, как выдвинулся ящик стола. — Ну и дела! Бессловник в нашей здравнице!

Сева напрягся, услышав это.

— Где он? — спросил второй, незнакомый Севе голос.

— Третий уровень подземелья, в секретном крыле. Еремей Павлович просто опешил, когда узнал, да еще и эта сумасшедшая старуха с видимыми мыслями… Черт возьми, куда же он убрал его дело?

— Ты туда пойдешь?

— Нет, смеешься? — откликнулся Мышка. — Кто же меня пустит в секретное крыло? Бессловник очень плох. Он в бреду, разум помутился, он все твердит… твердит об опасности… Я слышал, когда его доставили сюда. Он что-то кричал. Вот уж не знаю, как он отбился. Как он сбежал от Старообрядцев в таком состоянии? А, вот оно! Есть! Немов Лев Маркович!

Услышав имя, Сева непроизвольно вздрогнул: он знал, о ком идет речь. Немов Лев Маркович, отец Артема. Бессловник, пропавший несколько месяцев назад и уже негласно считавшийся погибшим. Сева иногда думал о том, что все могло обойтись, как с профессором Звягиновым. Бессловник мог просто находиться под прикрытием Светлого сообщества, потому что кому-то было удобно, чтобы Темные считали его мертвым. Но нет… на этот раз все пошло не так.

Голоса в соседнем кабинете стихли, Сева даже не слышал, как Мышка и сопровождавший его целитель закрыли за собой дверь. Он машинально встал. Ясное дело, что в газетах об этом случае не будет ни слова. Неизвестно даже, когда сам Артем узнает о том, что его отец жив. Сева чувствовал, что не в силах сидеть на месте и угадывать, что случилось с владельцами вещей, лежащих в деревянном сундучке. Надо действовать! Он оказался так близко к разгадке тайны и был полностью уверен в своем праве знать, что же происходит сейчас на третьем уровне подземелья в секретном крыле. Ноги сами понесли вон из кабинета и привели к лестнице, устланной зеленеющей травой. Он почти бегом спустился в вестибюль и только тут остановился. Пользоваться лифтом было рискованно: можно столкнуться с целителями, направляющимися в подземелье, и нарваться на нежелательные вопросы — как-никак он не должен спускаться ниже первого этажа. Сева, едва сдерживая нетерпение, свернул в длинный узкий проход, где двери тянулись только с одной стороны. Он старательно изображал спокойствие, если кто-то из встречных пялился на него, и прибавлял шагу. В конце этого прохода был поворот, а там — лестница, ведущая вниз. Ей редко кто пользовался, в основном мелкие помощники, которым не хватало места в загруженных лифтах.

Прямо из стены выплыла навья — дух, предвещавший смерть. Сева снова почувствовал мерзкий холодок, как тогда, в кабинете Еремея Павловича, когда на обратной стороне фотографии он прочел одно-единственное слово, означающее что-то жуткое и неизбежное — «мертв». От неприятных мыслей его отвлекло неожиданное появление еще одного целителя, длинноволосого, косматого и очень сурового на вид.

— Это подземелье! — воскликнул тот, вопросительно подняв брови. — Что вы тут делаете?

— Заиграй-Овражкин, — подсказал Сева.

— Что вы тут делаете, Заиграй-Овражкин?! Заиграй-Овражкин? — Как он и предполагал, имя подействовало на целителя, взгляд его если не смягчился, то приобрел заинтересованность. — Вот как, так зачем…

— За Переуском, — солгал Сева, решив, что потом как-нибудь объяснит свое присутствие в неположенном месте. — Для Мертвецкого.

— А, — незнакомый лекарь окончательно повелся на уловку и одобрительно закивал: все в здравнице знали, что Еремей Павлович большой специалист в этой области, — ну, хорошо.

И направился своей дорогой, открыв Заиграй-Овражкину путь. Сева быстро преодолел еще два лестничных пролета, умоляя провидение, чтобы оно, если уж решит послать кого-нибудь ему навстречу, выбрало бы женщину — с ними легче сладить! Но никто ему не встретился, и он беспрепятственно проник на третий уровень подземелья, чувствуя на себе давление слоев земли, как в подвале поместья Муромцев. Коридор был на удивление пустым. Сева просто не верил своему везению — он уже не знал, что и представлять, пока спускался сюда: как охраняют покои, в которых находится бессловник? Сколько людей необходимо миновать, прежде чем подобраться к нему? Сева, пытаясь не наделать шуму, пробежал вдоль стены и свернул за один-единственный угол. Тут все представилось не таким простым, как вначале. Впереди виднелось не меньше сотни копий его самого: где уменьшенных, где искаженных. Он понял, что видит себя во множестве зеркал. Даже пол был покрыт зеркалами, отражающими Севу со всех точек и ракурсов.

Как же найти дорогу в этом зеркальном лабиринте? Но дорога есть, если знаешь, куда идешь. О, этой мудрости всех колдунов учат с детства, и Сева нашел ей применение. Нужно просто знать, просто забыть обо всем, кроме своей цели. Более того, цель его благородная — помочь. Он точно не понимал, как и чем, но был уверен, что все же сможет оказать помощь.

Сева сощурил глаза и двинулся вперед — ожидаемого столкновения с одним из бесчисленных зеркал не произошло, и он сделал еще шаг. В конце концов, не помня ни о ком, кроме бессловника, он подобрался к самому концу зеркального коридора и моргнул от слишком яркого света, блеснувшего из-за последнего отражения. Зеркал тут больше не было. Коридор стал заметно шире. За невысокой стойкой, над которой цвел миндаль и приятно пели две маленькие пташки, сидела молодая целительница в таком же зеленом, как у Севы, кафтане. Это было чистой воды везение! Женщина! Да еще и одна!

Целительница уставилась на Севу, как на кикимору, сначала с испугом, а потом с нескрываемым изумлением.

— Немов Лев Маркович здесь? — Сева кивнул на дверь, что располагалась прямо за спиной колдуньи, и попытался оценить свое положение: сколько у него шансов, что целительница пустит к бессловнику?

Девушка еще раз испуганно оглядела, но уже не Севу, а пустой коридор, как будто ждала от него какой-то помощи.

— А… — замялась она и уставилась на Севу.

Едва их взгляды встретились, Севе стало гораздо легче определить, насколько сильно он может повлиять на эту колдунью. Она была совсем молода, может быть, всего пару лет, как покинула Заречье после целительской практики. Если он верно определил ее возраст, возможно, она даже его помнит… И если их разница в возрасте все же не такая уж значительная и он может как-то ее заинтересовать, то магии Сирен не составит труда оказать некоторое воздействие на ее разум.

— Постойте, мне знакомо ваше лицо, — сказал он медленнее, чем обычно произносил слова, при этом не давая ей возможности отвести взгляда. — Вы проходили Посвящение в Заречье?

— Да, — ответила незнакомка. Ее глаза намертво приковались к веснушчатому лицу, которое озарилось улыбкой, выявив ямочку на левой щеке. — Вы меня помните?

— Кажется, да. Вот так совпадение, правда?

— Удивительно, — кивнула целительница и смущенно затеребила прядь волос.

— Так бессловник там?

— Да, он там. — Она наклонилась вперед и добавила быстрым шепотом: — Вообще-то мне нельзя рассказывать. Какая я ненадежная! Меня всего на пару минут оставили одну, а я уже проболталась.

— Вы не сделали ничего плохого, — заверил Сева, но все у него внутри передернулось: она сказала «на пару минут»! Значит, кто-то в любую секунду может его застукать! — Ничего плохого. Мне действительно нужно к бессловнику. Я прохожу здесь практику, знаете ли. Думаю, будет полезно увидеть его собственными глазами, понимаете… В его состоянии… мне всего на минутку.

— О, да, только быстро, — сдалась колдунья и, проворно соскочив с табурета, кинулась открывать дверь. — Только очень-очень быстро! Иначе…

— Вы настоящий друг. — Сева пристально посмотрел ей в глаза и постарался выдавить из себя самую милую улыбку, отчего целительница осталась стоять возле двери с наиглупейшим выражением лица.

Севе было противно от себя самого. Но дело сделано: он проник туда, куда хотел, и его нечестный способ был сейчас не так важен.

В комнате без окон стоял полумрак, но не давящий, а скорее приятный. Глаза, уставшие от ослепительного света подземного коридора, мигом почувствовали облегчение. У дальней стены парила над полом кровать, под которой была начерчена рунограмма. Воздушный маг остановился в шаге от постели и замер. Странно, он вдруг перестал понимать, что потянуло его сюда. Зачем ему понадобилось видеть бессловника? Какое-то неприятное ощущение, будто бы он лезет не в свое дело…

Веки мужчины были плотно сомкнуты, лицо исхудало, приобретя сероватый оттенок, бакенбарды, посеребренные сединой, спутались, торчали клоками. Сева смутно помнил этого человека — он приходился другом его отцу.

— Лев Маркович, — осторожно произнес Сева, понимая, что нужно попытаться узнать хоть что-то. И все же удивился, когда бессловник открыл глаза.

— Даниил… — хрипло проговорил он и сделал пальцами какое-то хватательное движение, будто надеялся уцепиться за руку старого друга. — Даниил, — повторил он, и Сева, не зная, что ответить, просто промолчал.

— Даниил, скажи им… они ищут ее, они не дадут ей покоя…

— Кому? — переспросил Сева.

— Они не дадут ей… жизни… не дадут…

Сева услышал в коридоре далекий шум и, несмотря на возросшее любопытство, пулей выскочил за дверь.

— Скорей, скорей! — поторопила его целительница. — Мне не поздоровится, если кто-то узнает, что я вас впустила. Бегите отсюда. И, о Ярило, как вы это сделали?

Она повернулась к бессловнику, которого было видно из-за приоткрытой двери, — он продолжал водить во воздуху рукой и что-то шептать.

— Он заговорил?

Но времени на ответ у Севы не было: он применил заклятье Отвода глаз, которое, как он подозревал, скорее всего не действовало в этом зачарованном подземелье, и помчался назад по зеркальному коридору обратно к лестнице. Он очень надеялся, что Еремей Павлович не заметил его отсутствия.

Гадая, вернулась ли Полина домой после встречи со Светославом и представляя себе все варианты, которыми это свидание могло закончиться, Маргарита миновала поросший вейником перекресток. Она выбрала тропинку, ведущую к улице Гроз, и оставила позади Василису с Анисьей, направлявшихся к Беличьей Аллее. Сразу за поворотом, возле одной из избушек, собралась толпа магов, возглавляемая пожилым наставником. Узнав среди них Арсения, Маргарита поняла, что перед ней старшие инженеры.

Девушки и молодые люди с серьезными лицами следили за наставником: он водил пальцем по курьей ноге, которую избушка снисходительно отставила вбок.

— Ваши конструктивные предложения? — обратился он к колдунам, когда Маргарита подошла достаточно близко, чтобы различать его слова.

Рука Арсения взвилась вверх:

— У меня предложение. Хотя оно и не касается курьих ног.

— Да, пожалуйста, мы выслушаем.

— Я считаю, что ей нужен чердак. — сказал Арсений и обернулся, потому что остальные недовольно загудели в ответ. — Что значит, не нужен? И что с того, что это сто раз обсуждали? Все жалуются, что внутри не хватает места. Ведь у некоторых есть метлы, у кого-то даже ковры-самолеты. У Зои есть ступа, правда ведь? Вот куда ее деть, раз не на чердак?

— Во-первых, не нужно все тащить в Заречье — все равно этим нельзя воспользоваться. А во-вторых, можно обойтись обычной кладовой! — отозвался кто-то. — Чердак означает лишние проблемы. В нем поселятся рогозубы! А если еще и ласточки начнут внутри вить гнезда? Или осы? Избушки это не стерпят — они станут чесаться!

— Простое колдовство, и никаких ос не будет!

Избушка, наклонившись от Арсения к его оппоненту, наконец сообразила, что обсуждают ее саму, и отвернулась в сторону леса.

— Повернитесь обратно, будьте добры, — невозмутимо попросил наставник.

Избушка выполнила просьбу.

— Может, стоит утеплить? Она слишком холодная! — перевела тему высокая брюнетка.

— Раз изобрели трансцендентальный водопровод, и он прижился, почему бы не снабдить его несколькими дополнительными трубами с горячей водой, чтобы обогревать комнату?

Парень, споривший с Арсением, принялся снова возражать, а избушка опять повернулась ко всем задом.

Маргарита улыбнулась и зашагала своей дорогой, подумав о том, что привычка избушки под номером девятнадцать распевать баллады о любви посреди ночи, — возможно, лишь очередной эксперимент кого-то из инженеров-недоучек.

Тянуть с самостоятельными практиками уже некуда, призналась себе Маргарита, поднявшись на крыльцо. Дома никого не оказалось, и Огненная колдунья с неохотой вынула книги из всех сумок и разложила их на столе. Итак, с чего начать?

— Выбор поистине богат, — произнесла она вслух и поменяла местами конспекты по Снадобьям с зарисовками двудольных растений и приложение к «Словнику целителя». Затем отодвинула в сторону карты таро.

Самую большую проблему представляли Обряды. По заданию Марьи Кощеевны нужно было выполнить обряд очищения комнаты от негативной энергии тремя разными способами, а затем изучить традиционные свадебные обряды. Маргарита снова обвела взглядом книги и наконец остановила выбор на томике Эдуарда Юрьевича Звягинова, включающем в себя материалы и статьи про огненных существ.

Она села за стол и собралась приступить к чтению. Ее пальцы коснулись обложки и вдруг впились ногтями в бумагу. Секунду спустя Маргарита сама не могла объяснить, что с ней произошло, но она вдруг словно очутилась в холле Белой Усадьбы. Перед ней внезапно предстал витраж над створками парадного входа… странный витраж, на котором, если вспомнить, были изображены диковинные цветы и прекрасные птицы; однажды Маргарите там привиделся даже единорог, а в тот вечер… В тот вечер это был трехглавый дракон! Да, верно! Следом за драконом, который вмиг потерял свои очертания и рассыпался на сотни мелких стекляшек витража, появилась цветущая поляна, залитая лунным светом, — Драконья Волынь; и голос Странника произнес: «По легенде, дракона позовет Водяной маг». «Почему именно Водяной?» — мысленно возмутилась Маргарита в своем воспоминании.

А теперь перед ней опять лежала книга с новенькими белыми страничками и фотографией профессора Звягинова на обложке — ну ни дать ни взять нормальная книжка потусторонних! Под ней деревянная столешница, а вокруг привычная комната деревенского дома. Удивленная своим внезапным перемещением в события прошлого, Маргарита рассеянно уставилась на цветастую закладку. Видение было слишком уж реалистичным… будто и не видением вовсе… словно она на самом деле очутилась перед парадными дверями Белой Усадьбы, а затем возникла посреди Драконьей Волыни, и голос Странника звучал натурально и близко, не так, как в обычных воспоминаниях.

По ленте, которой закладка заканчивалась, медленно перебирая ножками, двигался большой паук. Маргарита подставила ему палец, и паук охотно перебрался на ее ладонь.

— Привет, Семен, — поздоровалась Маргарита. — Ты не представляешь, что со мной только что произошло…

Вместо ответа, которого, конечно, и не стоило ожидать от паука, хлопнула входная дверь. На пороге появилась Полина: щеки пунцовые, нижняя губа поджата, глаза взволнованно сверкают. Секунду она простояла возле двери, а потом бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку.

— Полина? — удивленно спросила Маргарита, еще не совсем оправившаяся от видения и оттого потерявшая нить происходящего. — Что случилось?

Водяная колдунья только замотала головой, но не проронила ни звука. Дверь открылась и закрылась еще раз, и в комнату влетела Стефани:

— Паулин! Я бежала за тобой. Ты слышала, что я звать тебя? Паулин, что случилось?

— Полина, что-то не так? — Маргарита опустилась на кровать рядом с подругой. — Это из-за Светослава? Вы поссорились?

Водяная колдунья кивнула, не отрывая головы от подушки.

— Это не стгашно. Вы помигитесь.

— Нет, — сдавленно отозвалась Полина.

— Она плачет? — беззвучно спросила Маргарита, повернувшись к Стефани, та в ответ пожала плечами и встревоженно покосилась на лежащую девушку.

— Это ужасно, — наконец прервала молчание Водяная колдунья и перевернулась на спину. Глаза ее были мокрыми. Она прижала ладони к лицу и попыталась вытереть слезы.

— Что именно?

— Кажется, он бросил меня. Нет, Марго, ничего не говори. Мне и так паршиво.

— Первая любовь никогда не заканчиваться хогошо, — мудро возвестила Стефани и ласково погладила Полину по руке. Полина всхлипнула и вновь уткнулась в подушку. — Ne plure pas![12]

— Представляешь, Марго, он сказал… он сказал, что ему надо подумать над нашими отношениями, может… расстаться на время…

— Это из-за Оли, я знаю, из-за нее! — вспыхнула Маргарита.

— Д-да, я ему то же самое сказала, и он даже не стал отрицать, но Марго… — Полина подняла голову, — чем я хуже нее?

— А тем хуже, что не бегаешь за парнями и не вешаешься им на шею. Ты же знаешь…

— Но и ты не бегаешь, а Слава тебя не бросает! Ты красивая, Марго, а я нет. — Полина продолжила плакать. — И никому я не нравлюсь. И из-за этих приступов никто не хочет иметь со мной ничего общего!

— Полина, что за глупости! — Маргарита попыталась обнять подругу. — Ты очень красивая. Спроси у кого хочешь! Да и не в этом дело. Просто Светослав последний кретин, он ничего не понимает!

— Я совсем бездарная. Я и половины всего не умею, что умеет Анисья, — не унималась Полина.

— Причем тут Анисья? Светославу нравятся такие, как Оля. А вот она-то уж настоящая бездарность! Она глупая, хуже Звездинки, честное слово. Она только и умеет, что хлопать ресницами и поддакивать. Хочешь, я расскажу тебе, как она опозорилась на последней встрече с Македоновым?

Полина не отозвалась, но всхлипы ее стихли.

— Я не поняла, хочешь ты или нет, но я все равно расскажу, — улыбнулась Маргарита.

Огромный пирог с ревенем и розовыми лепестками, который испекла Розалия Павловна, жена Нестора Ивановича, закончился — на блюде остались одни крошки. Было за полночь. Кристаллы-световики, спрятанные под абажуры с рюшками, озаряли большую комнату с бревенчатыми стенами, потертыми велюровыми креслами и низким круглым столом посередине. Густав Вениаминович разлил остатки своей малиновой настойки по бокальчикам и раздал присутствующим.

— Ну, Верниколавна, за вашего внука! За его успешное участие в Русальем круге!

— Какой раз мы уже пьем за Диму? — прервала его тост Дарья Сергеевна. — Я понимаю, все мы очень уважаем Веру Николаевну, но можно же хоть разок выпить за бедненького Митю Муромца, о чьем участии как будто все забыли.

— Вы первый человек, кто назвал Митю Муромца бедненьким, — усмехнулся Эбонит Павлович, но все же поднял свой бокал в знак согласия и опрокинул содержимое в рот.

— Как будто за Муромца не найдется кому выпить! — возразил Густав Вениаминович.

— Ну тогда за наших девочек.

— Или за вашего любимого Заиграй-Овражкина, — вставил Вещий Олег из своего уютного угла.

— Это вы кому говорите: мне или Густаву Вениаминовичу? — хитро прищурилась Лиса.

— Дима Велес часто выглядит таким грустным! — посетовала Розалия Павловна, выставив на стол новый поднос булочек и колобков. — Не имею ничего против тоста в его честь.

— А вот я не думаю, что он грустный! — решительно сказала Дарья Сергеевна.

— Я тоже, — согласился Вещий Олег.

— Спокойный и серьезный молодой человек — совсем не повод для жалости.

— Вера Николаевна, а вы что скажете? — наконец подала голос Фея, которая так увлеклась настойкой, что выпала из разговора на добрых полчаса.

— Я думаю, что неважно, за кого мы пьем, главное, чтобы ребята из Росеника непременно принесли победу своему велию. — Велес сидела напротив остальных наставников, свет от кристаллов падал таким причудливым образом, что совершенно не освещал ее лица.

— Верниколавна, все правильно!!

— Желаю, чтобы они остались целы и невредимы. — Удовлетворенная таким тостом, Лиса протянула бокал и звонко чокнулась с целителем.

— Кстати, а где сейчас Александр? — вдруг спросил Эбонит Павлович, будто только сейчас заметивший, что среди них не хватает еще одного наставника.

— Сегодня Луна благоприятна для Огненных — Македонов проводит встречу с Огненными магами, — быстро ответила Дарья Сергеевна.

— Я хотел поинтересоваться у него, не находит ли он опасным покидать Заречье ради Русальего круга…

— Я нахожу это опасным, — сказала Велес, и все тут же повернулись к ней. — Но Ирвинг выбрал Александра Владимировича для создания одного из испытаний. — Тут она перевела взгляд на часы. — Уже очень поздно. Пора нам расходиться.

— Ба! А ведь точно! — Эбонит Павлович мигом вскочил на ноги и тоже засобирался домой. — Спасибо за пирог, чай и настойку. — Он кивнул целителю.

— Если хотите, зайдем ко мне, я поделюсь с вами — отличная вещь от перепадов давления.

Вещий Олег тоже хотел встать, но жена Нестора Ивановича усадила его обратно:

— Нет-нет, посидите еще. Так приятно, когда в гостях молодежь.

Следом поднялась с кресла Фея, завернув предварительно пару колобков в свой носовой платок. Уважаемые наставники толпой покинули избушку Нестора Ивановича. Его жена под предлогом того, что необходимо отнести на кухню освободившуюся посуду, тоже вышла из комнаты. Вещий Олег с недоумением огляделся: в итоге в уютной гостиной остались лишь он и наставница Воздушных магов. На столе же стояло недопитое вино из погребов Максимилиана Феншо и всего два пузатых бокала на высоких ножках. Лиса сначала задумчиво смотрела куда-то перед собой, но после долгих минут молчания наконец повернулась к Вещему Олегу и улыбнулась очень весело и хитро. Колдун тут же подсел к ней поближе и налил вина. Один бокал он протянул ей.

— Ты что, правда станешь действовать согласно их плану? — со смехом воскликнула колдунья.

— Какому плану? — удивился Вещий Олег, нежно беря в свою руку ее ладонь и поднося к своим губам.

— Да они же хотят нас сосватать!

— А я, может, не против. — Он несколько раз поцеловал ее запястье.

— Как будто я не знаю, что это не так! — Она отдернула руку, но продолжала со смехом глядеть в его медовые глаза.

— Ты считаешь, что знаешь все на свете?

— Нет, но я знаю больше, чем ты думаешь!

— Например?

— Ну… допустим, — она откинулась на спинку дивана и сделала глоток вина, — Эбонит Павлович очень интересуется историей Македонова. Он знает, что Александр был странником, и пытается незаметно выяснить, в каких отношениях этот бывший странник состоит с Ирвингом и Велес. Велес не хочет говорить о Македонове, потому что ее задевает, что Ирвинг посвящает ее в свои планы лишь частично. Ты тоже неравнодушен к истории Александра, а также к событиям, которые происходили в моей жизни около десяти лет назад. Но ты никак не можешь узнать, что именно произошло. И с уверенностью могу заявить, что не найдешь ничего там, где ищешь сейчас. Ах да, ну и что касается нас с тобой, то тебя не устроит такой мезальянс — тут уж и гадать не надо, все потомки знатных родов до ужаса похожи в этом вопросе.

Вещий Олег глубоко вздохнул и выпил свой бокал до дна.

— Не огорчайся, — она ласково погладила его по плечу, — некоторые и к пятидесяти годам не умеют закрываться от Воздушных чар. Лучше не пытайся делать из меня дурочку, а говори все как есть. Спроси прямо, и у тебя будет гораздо больше шансов что-либо от меня узнать. Не порти нашей хрупкой дружбы.

— Спасибо, что считаешь меня другом, — сказал колдун.

— А ты хотел, чтобы и Македонов считал тебя другом? После того, как ты сдал его Старейшинам? Раскрыл всем его прошлое?

— Я забочусь о безопасности жителей Заречья. Он взрослый человек и способен это понять.

— Уверена, он понимает.

— Тогда зачем он готовит зелье-блокатор, Лиса?

— Зелье-блокатор? — С лица колдуньи вдруг сползла улыбка.

— С чего ты взял? — Ее брови тревожно дрогнули, она уже не сводила глаз с лица собеседника и не обращала внимания, что он вновь держит ее за руку, на этот раз просто примирительно.

— Первое зелье, которое приходит на ум, когда узнаешь, что колдун собирает Лафелию и Грандины.

Перед ее взором открылась картина: Вещий Олег, стоящий на пышной поляне в окружении берез. Он склоняется над россыпью кустиков Лафелии, цветов на которых нет, — они словно срезаны острым ножом. Наверняка собирал их кто-то не очень опытный, так как во многих местах растение сильно примято, будто на него вставали коленями. Уверенность Вещего Олега в том, что здесь побывал Македонов с какой-то юной помощницей, передалась Лисе, читающей его мысли.

Вечером Полина никак не могла успокоиться: она то плакала, то принималась вспоминать вслух ссору со Светославом. С каждой минутой ей становилось все хуже, тоска и одиночество подкрадывались ближе; мысли о родстве с Милонегой, о смерти родителей, о проклятье вновь замелькали в голове. Маргарита тщетно старалась развеселить подругу смешными историями. Стефани, чтобы отвлечь Полину, рассказала с десяток похожих случаев из собственной жизни или из жизни знакомых, но закончила признанием в том, что сама влюблена в Заиграй-Овражкина и поэтому не хочет возвращаться во Францию. Узнав это, Полина снова разревелась.

В следующие дни на встречах с наставниками она украдкой следила за Светиком, от которого ни на шаг не отходила Оля. Если Полина случайно сталкивалась с ними в столовой или в дверях, Светослав быстро и виновато здоровался, глядя в сторону, а Оля делала до того противное озабоченное лицо, что Полине хотелось ее ударить. Она вдруг обнаружила, что ее стали безмерно радовать Олины промахи. С гораздо большим вниманием она теперь слушала рассказы Маргариты об Огненных, а на встречах с Дарьей Сергеевной почувствовала настоящее облегчение, когда та перестала ставить ее в пару со Светославом во время коммуникативных практик.

После разрыва отношений Полине вновь начало казаться, что все девчонки не спускают с нее глаз, но на этот раз потому, что она покинута Светославом, а не потому, что счастливо улыбается, держа его за руку. Воображение ее рисовало какие-то странные картины: она представляла, что больше не сможет вот так запросто подойти к нему, обнять или просто спросить о чем-нибудь. Между ними вдруг образовалась пропасть, через которую невозможно было перешагнуть.

Спустя неделю Сева с Митей опять позвали Полину на обряд. Она получила записку и долго размышляла, как устроить все так, чтобы без Маргариты улизнуть из дома, не вызвав подозрений. В прошлый раз ей это не удалось. Полина явилась на встречу с Митей и Севой в компании Маргариты, и молодые люди, как и предупреждали, начали донимать ее расспросами о предстоящем испытании. На этот раз ей не хотелось ни обманывать Маргариту, ни тащиться на сам обряд: с чего это Митя с Севой вдруг решили, что она должна бежать с ними, когда им вздумается? В конце концов, если разобраться, ее разлад со Светиком начался именно из-за них и их дурацкого обряда! Но все же… Ни Митя, ни даже Сева не были виноваты в том, что Светослав предпочел ей Олю. Поэтому, все же смирившись со своей странной ролью в этом обряде, она поняла, что раз когда-то дала согласие им помогать, должна и в этот раз постараться прийти в назначенное место в назначенный час.

Маргарита как раз собиралась по заданию Марьи Кощеевны проводить очищение комнаты от вредоносной энергии с помощью сложных снадобий, которые нужно было испарять над черными свечами, Полина же сидела на стуле рядом и напряженно выдумывала причину выйти из дома.

— Слушай, Марго, — наконец сказала она. — Может, ты проведешь этот обряд без меня, а я потом испробую другой способ очищения избушки?

— Хорошо, — отозвалась Маргарита, но взглянула на Полину вопросительно.

— Мне сегодня не удается ни на чем сосредоточиться, — быстро объяснилась Водяная колдунья. — Луна не в самом удачном положении. Я могла бы пока сходить и набрать для нас обеих краеугольной лапчатки. Как ты на это смотришь?

— Но зачем нам лапчатка?

— Жаба сказал, что за лето мы должны насушить пять пучков, а если завтра мы уедем на Русалий круг, то когда же ее собирать?

— Я думаю, можно попросить Анисью с Василисой. Они все равно все лето в Росенике…

— Хорошая идея… — кивнула Полина, когда ее план провалился.

— Но если тебе хочется, сходи, — добавила Маргарита. — Я вовсе не собиралась тебя отговаривать.

— Ладно, я скоро вернусь. Не сожги наш дом!

Она выскочила на улицу и бросилась туда, где условилась встретиться с Муромцем и Заиграй-Овражкиным.

— Не знаю, как вы это сделаете, — сказала она, едва их увидев, — но через пару часов у меня должно быть столько краеугольной лапчатки, чтобы ее хватило на десять пучков, а иначе Маргарита решит, что я ее обманула.

— Что-нибудь придумаем, — ответил Митя. — Можем разыскать какое-нибудь подходящее место, где растет лапчатка и где нас никто не увидит.

— Я знаю одну поляну, — сказала Полина. — Но думаю, туда не стоит идти. Она находится недалеко от площадки, на которой встречаются Огненные колдуны. Мы с Маргаритой ее нашли: там полно краеугольной лапчатки, и кроме нас, кажется, никто туда не ходит. Но сейчас может проходить встреча Огненных с наставником.

— Огненные возвращаются через эту поляну?

— Нет-нет, я же говорю, там никто не ходит. Но они пройдут очень близко.

— Это неважно, — пожал плечами Митя. — Главное, что они не знают о той поляне. Пошли, покажешь. Я помогу собрать лапчатку, пока Овражкин будет летать.

Прошло не меньше полутора часов с тех пор, как Маргарита принялась за обряд. Покончив с ним, она взглянула на часы: Полины все не было. Колдунья проветрила комнату и отправилась на улицу. Встреча с Македоновым у Славы должна было вот-вот закончиться, и девушка не спеша двинулась своему парню навстречу, тем более что небольшая, надежно укрытая липами полянка, на которой Полина скорее всего и собирала краеугольную лапчатку, находилась совсем неподалеку от того места.

По дороге ей в который раз встретилась побеленная печь, выставившая на всеобщее обозрение огромный противень с выпечкой, и Маргарита, достав из кармана самоцветы, сунула их в печку и взяла два пирожка с щавелем. Печь довольно причмокнула и усмехнулась, словно намеревалась проиграть полученные самоцветы в лотерею.

Низко летали и верещали ласточки, а лес вдруг зашумел так воинственно, будто где-то внутри него уже разыгралась настоящая буря. Холодное бледно-серое небо нависло низко и, казалось, было готово в любую минуту обрушиться вниз, накрыв землю липкой моросью. И только откуда-то из самой чащи доносилось одинокое пение соловья. В такт его прерывистым трелям раскачивались головки фиолетовых полевых колокольчиков и семена кукушкиных слезок трепыхались от легкого ветерка, который вот-вот должен был перерасти в бешеный ураган и пригнать из леса грозу.

Пройдя зазеленевшее новой травой и белой ветреницей поле, утолив голод пирожками, которые, надо сказать, оказались удивительно вкусными, Маргарита ускорила шаг, приближаясь к плотной стене деревьев и осторожно раздвинула ветки, чтобы одним глазком взглянуть на своего друга и на наставника. Однако площадка перед ней оказалась пуста… почти пуста. Славы не было — по всей видимости, встреча уже закончилась, пока она шла сюда (Маргарита пожалела, что не носила наручных часов: оказалось, с чувством времени у нее не так уж и хорошо). Невдалеке от нее стоял Александр Владимирович, а напротив — молодая наставница Воздушных колдунов. Маргарита даже себе не смогла бы объяснить, почему присутствие этой колдуньи вызвало у нее внезапный приступ раздражения.

— Ты совсем не думаешь, что делаешь! — выкрикнула Дарья Сергеевна, пожалуй, излишне эмоционально для Воздушной колдуньи, у которой никогда не возникало трудностей с самообладанием. Хотя, может, она просто пыталась перекричать разбушевавшийся ветер, который дул именно в ту сторону, где стояла Маргарита, донося все слова до ее ушей? Девушка вздрогнула и резко отпустила ветви, но не сдвинулась с места, оставшись стоять за полупрозрачной молодой листвой.

— Неужели так трудно беспокоиться за свою жизнь, Саша?

— Саша… — одними губами повторила Маргарита. В голове стоял какой-то гул: так непривычно, глупо, неестественно и одновременно забавно называть Странника, этого взрослого немногословного колдуна, Сашей… будто он мальчишка, а не мудрый наставник.

— Ты не понимаешь, — тем временем ответил Македонов. — Я очень осторожен и ничего не предпринимаю, просто…

— Просто считаешь, что ты умнее других? Просто думаешь, что Старообрядцы настолько глупы, что ничего не заметят? Просто забыл, как просил у Ирвинга защиты? Ты можешь представить, чего ему стоило уговорить Велес принять тебя в качестве наставника в Заречье? Чего это стоило мне?! Конечно, не можешь. Просто… у тебя всегда все очень просто!

— Перестань. — В голосе Странника звучала усталость, словно он не был готов к этому разговору и не желал ни продолжать его, ни спорить с Лисой.

— Нет, это ты перестань! Перестань делать вид, что тебе снова пятнадцать лет и ты думаешь, что Темные колдуны — пустоголовые олухи, а противостояние с ними — захватывающее приключение. Мы оба знаем, что это не так! — Лиса сверкнула глазами и с вызовом приблизилась к колдуну.

— Давай закончим этот разговор. Ты права, мне уже не пятнадцать лет, поэтому я могу сам отвечать за свои поступки.

— Да, было бы замечательно, если бы ты действительно за них отвечал, — Лиса начала медленно кружить вокруг Македонова, напомнив Маргарите настоящую лисицу, — а не втягивал в свои дела невинных колдуний! Что? Удивляешься, откуда мне это известно? А как иначе приготовить зелье-блокатор? Ведь именно для него тебе были нужны редкие травы, которые может собрать только невинная девушка!

Александр Владимирович, не сводя с Лисы глаз под нахмуренными бровями, промолчал.

— Почему ты молчишь? Возрази мне! Скажи, что я ошиблась и ты не просил… Ты же знаешь, что запрещено использовать магию непосвященных в собственных интересах…

— В собирании трав нет ничего опасного и запретного, — стараясь совладать с эмоциями, ответил Странник.

— Зато в зелье-блокаторе есть! И в том, для чего ты его используешь, тоже! — вспыхнула колдунья, взмахнув белыми волосами.

Маргарита затаила дыхание. Она впервые видела своего наставника таким… она не смогла бы точно описать его состояние, но он уже не был тем вечно спокойным и уверенным человеком, каким она привыкла его видеть. Он злился и явно был недоволен, но почему-то не мог просто отмахнуться от слов Лисы. Что-то держало его на этой поляне против собственного желания. А что держало здесь ее? Маргарита понимала, что зря пришла, зря слушает все это, но не могла уйти. Ноги словно вросли в землю, а голова отказывалась мыслить здраво. Ей совсем не нравился тон, которым говорила Лиса. Как она может обвинять в чем-то Странника? Зачем лезет в его жизнь? Почему решила, что у нее есть на это право? Что, в конце концов, их связывает?

— Я не могу понять одного: зачем тебе это? Почему нельзя просто спокойно жить? О, Перун, да о той жизни, которую ты сейчас ведешь, мечтают многие колдуны! Наставник в Заречье!

— И ты мечтала именно об этом? — неожиданный вопрос Странника застал Лису врасплох.

— Все мои мечты рухнули десять лет назад. Но именно здесь я нашла поддержку и людей, которые стали обо мне заботиться. И я, в отличие от тебя, им благодарна. У меня нет никакого желания гоняться за Старообрядцами!

— Но неужели ты забыла, что они сделали?

— Я много кого потеряла в своей жизни, — немного устало отозвалась Лиса. — И я не хочу терять еще и друга — у меня ведь не так много друзей, ты знаешь… Послушай, тебе лучше все забыть, лучше смириться с тем, что мир несовершенен. Кто-то живет, а кто-то уходит. И кто-то поступает так, как мы бы никогда не поступили. Так будет всегда, и никто не в силах это изменить. Местью ничего не добиться.

— Все это время, с тех пор, как мы встретились на Пустых холмах, я смотрел на тебя и не мог узнать… Как ты можешь такое говорить? Словно слушаю кого-то другого. Что с тобой произошло? Неужели ты забыла о Полине? Это же было предательством. И ты даже не попыталась…

Маргарита мгновенно поняла, что Странник перешел запретную черту. Что-то изменилось во взгляде Дарьи Сергеевны: от усталости не осталось и следа, на ее место пришла ярость — она словно разлилась в воздухе, все ближе подбираясь и к Маргарите, застывшей в нескольких метрах от наставников. В голове Огненной колдуньи все перепуталось: как Лиса могла забыть Полину? О каком предательстве говорил Странник? О чем вообще речь?

— Не попыталась? — переспросила Лиса тихо, словно не расслышав. — Ты не знаешь, как все было — тебя там не было! Тебя не было, когда рушился весь мой мир!

— Да, ты уже был Странником! — перебила его Дарья Сергеевна. — Ты был не с нами! В самое страшное время тебя не было рядом. Никого не было рядом.

Волна ярости достигла Маргариты: по коже побежали мурашки, а сердце стучало бешено и так больно билось о ребра, что становилось трудно стоять, не шевелясь.

— Почему ты все еще здесь? — после тяжелого молчания спросил Странник, обращаясь к Лисе. — Почему изо дня в день ты остаешься в Заречье, когда все вокруг напоминает…

— Мне ничто ни о ком не напоминает, — ответила Лиса своим привычным ровным голосом.

— Моей памяти больше нет, — чуть ли не безразлично отозвалась она.

— Что? — Странник застыл в каком-то немом изумлении и несколько секунд исступленно смотрел на собеседницу. — Тебе стерли память? Так вот что случилось с тобой, вот почему ты…

— Стирание памяти — самообман, — горько усмехнулась Лиса и начала осматриваться по сторонам, сложив руки на груди, будто устыдилась своего недавнего срыва. — Ты ничего не помнишь, но все чувствуешь. Странное ощущение, будто произошло что-то ужасное, но никак не можешь вспомнить, что… Пока в один прекрасный момент не появляются добровольцы вроде тебя, которые великодушно рассказывают о твоем прошлом.

— Я… — Странник в ужасе отступил назад, — я не знал об этом. Прости.

Лиса пожала плечами, но не одарила его и взглядом, вызвав очередной всплеск нераспознанных чувств в душе Маргариты.

— Тебе лучше уехать отсюда, — произнес колдун уже мягче.

— Зачем? У меня здесь близкие люди. Друзья.

— Они не заменят тебе семью, которую ты еще можешь завести.

— Семью? Я не знаю, что это такое. У меня был ребенок, но теперь его нет. У меня был муж, но он сделал то, что было для меня хуже смерти. Семьи у меня не было. А из всего этого вытаскивали меня совсем чужие люди. Вот как бывает. — Она усмехнулась. — Но я пришла сюда говорить не о себе, и даже не о тебе. — Лиса внезапно вновь повернулась к Страннику. — Ты действительно уже взрослый, и я не буду больше раздавать советы. Единственное, что прошу, даже требую: не впутывай в свои темные дела эту девчонку!

Маргарита не сразу поняла, почему так резко обернулся ее наставник, — теперь он смотрел прямо на нее, спрятавшуюся за тонкой завесой листвы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы заметить взметнувшуюся руку Дарьи Сергеевны, указывающую прямо на нее. Еще пару мгновений она не могла пошевелиться, будто парализованная, а потом со всех ног ринулась бежать в сторону ближайшего леса, недружелюбно завывавшего под порывами усилившегося ветра. Она знала, что надо было что-то выдумать, сделать вид, что только подошла, случайно оказалась возле этой поляны, услышала лишь последнюю фразу из всего разговора… Но она трусливо сбежала, дав обоим наставникам ясно понять, что слышала все от первого и до последнего слова.

Маргарита не знала, преследуют ее или нет. Она предпочитала смотреть вперед и не оглядываться. Снова ожила природа, голос которой Маргарита перестала различать, пока пряталась рядом с площадкой Огненных: тревожно закричали птицы, зашептались листья, зажужжали насекомые. Ветки били Маргариту по лицу, по рукам, по бедрам, пока она неслась через лес, боясь остановиться. Ее разум сейчас напоминал этот самый лес: непролазный сгущающийся бурьян, где только знающий и очень внимательный колдун может отыскать правильную тропинку. Жуткие мысли опутывали друг друга, сливались и разбегались в стороны. Лиса предстала в совершенно новом свете. Она не смеялась и не шутила. Оказывается, у нее был ребенок и муж, но что-то случилось — она осталась одна, стерла память… Все эти обрывки разговора складывались в ужасную картину, так что Маргарите стало невыносимо жалко наставницу — но лишь на мгновение.

Внезапно всплывшие детали разговора пробудили в Огненной колдунье злость. Странник говорил о Полине и каком-то предательстве, о том, что Лиса забыла ее, не попыталась спасти. Маргарита с трудом представляла, как Лиса могла предать Водяную колдунью, но раз Странник говорил об этом, значит так оно и было. Но ведь Полина так любит наставницу, так привязана к ней! Что все это значит? Маргарита остановилась как вкопанная. Нужно бежать обратно и рассказать обо всем Полине! Но нет. Она тут же вспомнила заплаканные глаза подруги, ее слабый болезненный вид. В последнее время на нее навалилось и так много всего. Еще и этот Светослав! Не стоит ей знать такую ужасную правду про наставницу… Может, Маргарита сможет сама выяснить, в чем именно заключалось предательство, прежде чем придется открыть Водяной колдунье тайну Лисы?

Но только ли слова о Полине так задели Огненную колдунью? Было в их разговоре с Александром Владимировичем еще что-то, не дававшее ей покоя все это время. Что связывает этих двух колдунов? Неужели они успели стать друзьями — ведь Лиса называет его другом — за несколько месяцев, что Странник провел в Заречье? Нет, не сходится: Дарья Сергеевна сказала, что это она вместе с Ирвингом уговорила Велес принять Македонова в Заречье. Значит, они знакомы давно. Насколько давно? Еще до того, как он стал странником? Это позволяло ей отчитывать его как нашкодившего мальчишку? И про какое зелье-блокатор они говорили?

Маргарита сделала еще несколько шагов вперед и оступилась. Взглянув вниз, она обнаружила перед собой россыпь краеугольной лапчатки, а подняв голову, увидела впереди небольшую лужайку, сплошь покрытую этой травой. Эта была та самая поляна, где они с Полиной однажды собирали лапчатку, но на этот раз Полины здесь не было.

Маргарита услышала за спиной скрип и обернулась — упругая ветка молодой липы хлестнула ее по лицу. Боль была такой внезапной и нестерпимой, что из глаз полились слезы. Она села на корточки, закрыла лицо руками и заплакала сильнее. Боль постепенно прошла, а слезы все никак не кончались, словно их причиной был вовсе не резкий удар, а незнакомые чувства, переполнявшие Маргариту изнутри. Снова хрустнули ветки где-то позади, и колдунья вскочила на ноги:

— Кто тут? — испуганно воскликнула она. — Ау! — крикнула еще раз, когда вместо ответа кто-то зашумел в высоких кронах.

За стволами что-то мелькнуло, а в следующий миг на поляну вышел Сева. Он был немного бледен и выглядел потрепанным: в волосы набились листья и мелкие веточки, рубашка была застегнута на одну пуговицу, к тому же неправильно. Сева стряхнул с плеча пару маленьких перьев и поглядел на Маргариту пронзительными черными глазами.

— Сева, это ты! — Маргарита облегченно вздохнула.

— Да, и не надо так кричать в следующий раз. Перепугаешь… всех тут…

Маргарита сглотнула и ничего не ответила.

— Ты почему одна? Не лучшее место для прогулок. — Сева решительно направился к ней и остановился всего в каких-то сантиметрах. В голове сразу стало светло, по плечам и спине разлилось приятное тепло. Колдунья продолжала всхлипывать, но уже не могла отчетливо вспомнить, как оказалась здесь в одиночестве.

— Я… — Она еще раз глубоко вздохнула и указала рукой на краеугольную лапчатку: — Я Полину тут искала.

Ей показалось, что Сева тревожно взглянул куда-то поверх ее плеча, и за спиной у нее что-то снова хрустнуло. Она хотела обернуться, но Сева внезапно дотронулся ладонью до ее щеки, не давая повернуть голову.

— И поэтому плакала? — вкрадчивым голосом спросил он, отчего у Маргариты сладко скрутило живот. — Бедная, у тебя все лицо в царапинах!

— Но… Полина… Водяная… — попыталась объяснить Маргарита. Ей хотелось сказать, что она чувствует здесь присутствие Водяной магии и что ее подруга скорее всего где-то рядом… Но, в конце концов, Полина и лапчатка могут подождать. И почему она только что так сильно волновалась? Что ее беспокоило? Сева тем временем дотрагивался до порезов на ее лице, и они исчезали один за другим, оставляя приятную прохладу на коже.

— Пойдем. — Закончив целительский обряд, он потянул ее в сторону.

— Пойдем… — безвольно согласилась Маргарита. Он обнял ее за плечо.

— Я провожу тебя до деревни. Ты же не хочешь случайно столкнуться с наставником по Огненной магии? Тебе нужно домой. — Голос как будто звучал у нее в голове и говорил очень разумные вещи: именно то, о чем она сама сейчас не могла думать. Да, думала она совсем о другом… и если бы кто-нибудь спросил, о чем именно, отвечать было бы очень стыдно.

— Д-да, мне нужно домой.

Душно и пьяняще пахла молодая листва на деревьях и медуница в поле, так нежно стало пригревать вечернее солнце, впервые за день выбравшееся из-за туч. В голове была счастливая пустота: хотелось прилечь на траву, закрыть глаза и утонуть в объятиях этого колдуна, раствориться…

— Вот здесь, — произнес голос.

Девушка согласно кивнула.

— Здесь… — повторила она как загипнотизированная.

— Здесь нам надо попрощаться. Пока, Маргарита.

Маргарита рассеянно посмотрела по сторонам, жмурясь и учащенно вздыхая: никого вокруг не было. Тут и там высились избы на курьих ногах, а на крыльце одной из них появился знакомый рыжеволосый юноша.

— Эй, Рита. — Маргарита услышала голос Славы — это он ждал ее на крылечке. Она улыбнулась, сама не замечая, что улыбка вышла какая-то бестолковая. И ведь совершенно очевидно, что минуту назад она разговаривала не с ним… Но, впрочем, какая разница. Она пошла к нему навстречу. Время словно замедлило ход, все вокруг светилось, излучало силу, волны которой приятно проходили сквозь кожу вместе с ветром….

— Привет, — ответила она, когда молодой человек ее поцеловал.

— Привет. Где ты была? Я скучал по тебе.

Маргарита закрыла глаза, вспоминая тот странный голос в голове, который сказал: «Здесь нам надо попрощаться». Он не принадлежал Славе. И вообще не принадлежал никому из знакомых. Это было другое существо, прекрасное существо с темными крыльями. Она снова только улыбнулась.

— Какая ты… загадочная.

— Да. — Она открыла дверь и потянула Славу в пустую комнату, сама не понимая, зачем ей это понадобилось. — У меня такое странное чувство… только не смейся надо мной! — Ей вдруг стало очень жарко и почему-то хотелось говорить томно и тихо. Она села на кровать и стала расстегивать платье.

— Маргарита, ты что делаешь?

— Не спрашивай…

— Это потому, что ты потусторонняя? Ты не боишься потерять свою особенную защиту? — нерешительно спросил Слава. — Все это очень… неожиданно…

— Я боюсь только…

— Что придет Полина? Она не придет, — спохватился колдун. Он сел рядом и осторожно поцеловал колдунью в обнаженное плечо. — Я только что ее встретил. Она просила передать, что пошла к Василисе с Анисьей. Сказала, что будет ждать тебя там.

— Полина? Полина…. — Что-то как будто екнуло в груди, но потом унеслось вдаль. Да, она же должна была найти Полину… Но зачем? Нет, сейчас было невозможно об этом думать…

Глава пятая Первое испытание

Полина сонно тащилась вслед за Маргаритой, пытаясь при помощи магии поднимать свою сумку с вещами, но та через каждые несколько метров валилась на землю с глухим хлопком. Не переставая зевать, Водяная колдунья еще как-то умудрялась посмеиваться над подругой, вспоминая вчерашний разговор, занявший больше половины ночи. Он начался с Маргаритиного признания в том, что произошло между ней и Славой. И хоть эта новость сама по себе была волнующей и обсуждать ее можно было бы до утра, Маргариту почему-то больше заботило собственное состояние: никаких деталей случившегося она не могла вспомнить, будто все это было лишь наваждением. Вместе подруги пытались понять, чем это могло быть вызвано: ведь не мог же Слава опоить свою девушку каким-нибудь снадобьем? Но когда Полина попросила Марго вспомнить, что она делала до прихода Славы, та сказала лишь, что собиралась пойти в сторону площадки для Огненных. Потом она внезапно изменилась в лице, о чем-то задумалась и отказалась продолжать разговор.

— Интересно, если я применю к тебе заклинание Подножки, которому нас научил Светослав, оно на тебя подействует? — шепотом спросила Полина, в очередной раз заставив свою сумку с вещами подняться в воздух.

— Ну, кое-кому еще стоит в нем попрактиковаться, чтобы оно начало действовать, — многозначительно подняв брови, ответила Огненная колдунья.

Полина пожала плечами:

— Что ты скажешь, если девочки это заметят?

— Скажу как есть.

Не доходя нескольких шагов до избы Бабы Яги, девушки увидели на траве большой ковер с золотыми кистями по углам. С одного его края громоздились сумки, а на другом конце расположился лысый мужчина с миндалевидным разрезом глаз. За ним сидел с непроницаемым лицом Дима Велес и Анисья в новом платье цвета спелого персика, которая устроилась на большой шелковой подушке… Возле багажа, где никаких подушек не было, полулежала, положив голову на рюкзак, крупная девушка.

— Что это такое? — изумленно спросила Полина.

— Ковер-самолет.

— Откуда ты знаешь? Снова бабушка рассказала?

— Нет. Краем уха услышала, — призналась Маргарита. — Арсений как-то упомянул в разговоре ковер-самолет. Вот я и подумала, что это он и есть.

— Я думала, мы на автобусе поедем…

— Девочки! Маргарита, Полина! — раздался голос Дарьи Сергеевны. — Складывайте вещи и занимайте свои места.

Казалось, Маргарита только в эту секунду заметила наставницу Воздушных магов. Отчего-то девушка резко переменилась в лице и застыла на месте. Полине все это показалось странным.

Вскоре появились Митя с Севой. Анисьин брат, судя по выражению лица явно не выспавшийся, недовольно поглядел на приготовленное для него гнездо из разноцветных подушек, презрительно скривил рот и сел возле Полины с Маргаритой, оставив сестру на пару с Димой Велес наслаждаться преимуществами их высокого положения. Сева, не раздумывая, разместился возле друга, приткнулся к его плечу и скоро заснул, даже не удостоив Анисью хотя бы коротким разговором. Полина бросила на него рассеянный взгляд, но тут ее словно прошибло током: обычно именно после общения с Севой девушки какое-то время не помнили, о чем они говорили и что конкретно делали, а Маргарита вчера не только с ним разговаривала, но и шла до избушки.

— Послушай, Марго! — Она резко притянула к себе подругу, которая после встречи с Дарьей Сергеевной все еще оставалась задумчивой, и зашептала ей на ухо: — Что тебе вчера говорил Сева?

— Сева? Вчера? — ответила Маргарита так удивленно, будто собиралась отрицать, что виделась с Воздушным магом. — Разве я с ним… Постой… Полина! — Она повернулась к подруге. — Я действительно о чем-то с ним говорила. Но ты-то откуда это знаешь? Я ведь тебе не рассказывала!

Пришла Василиса. Анисья жестом подозвала ее к себе и указала на кучу подушек, предлагая занять Митино место.

— Я-а-а… — Полина замялась под пристальным и недоверчивым взглядом Маргариты. — Да мне кто-то сказал, что видел вас вчера вдвоем.

— Кто-то? — напряженно уточнила Маргарита.

— Кажется, Забава.

Анисья смотрела на Полину с Маргаритой со своей половины ковра и изо всех сил напрягала слух, чтобы понять, о чем те шепчутся, но рядом так громко разговаривали Лиса и владелец ковра-самолета, что ничего невозможно было разобрать, и если обрывки слов Маргариты еще долетали до ушей Земляной колдуньи, то фразы Полины словно растворялись в воздухе. Анисье хотелось присоединиться к разговору подруг — по их вытянувшимся лицам было понятно, что обсуждали они что-то ужасно интересное, к тому же она слышала, как Маргарита произнесла имя Севы. Но на нее саму в эту минуту так пристально и серьезно смотрел Дима Велес, что она просто не могла пошевелиться, поэтому продолжила смиренно сидеть и наблюдать за подружками. Юна и Настасья в присутствии Анисьи, Мити и Димы тоже вели себя сдержанно, стараясь выглядеть как можно более достойно и важно, и только Инга равнодушно улеглась на свой рюкзак и не обращала внимания ни на кого вокруг, разве что иногда поглядывала на спящего Севу, который походил на взъерошенного остроклювого птенца.

— Все в сборе, — объявила Дарья Сергеевна и заняла место рядом с человеком, который, по всей видимости, должен был управлять ковром, — значит, можем лететь.

Маргарита взволнованно оглянулась, осознав, что к ним так и не присоединился Александр Владимирович, встречи с которым она отчаянно боялась все утро. Но ведь он тоже должен был лететь на Русалий круг. Она повернулась к Лисе, и вопрос сам собой слетел с ее губ:

— А как же Александр Владимирович? Как он будет добираться?

— Он сам разберется, мы можем за него не беспокоиться. — Лиса ответила Огненной колдунье долгим взглядом, потом отвернулась, а Маргарита еще несколько секунд смотрела ей в спину, уязвленная. Глаза ее при этом недобро сузились.

Ковер задрожал, приподнялся над землей, затем трепыхнулся и вдруг взмыл в воздух резче самого необузданного пегаса. Василиса весело взвизгнула, все возбужденно завертели головами, оглядываясь по сторонам (даже Сева открыл глаза), и только Полина, испуганно вздохнув, зажмурилась.

— Это ужасно, — проговорила она под общие возгласы восхищения открывшейся панорамой, — ужасно страшно.

— Ну и трусиха ты! — рассмеялась Анисья.

— И еще меня тошнит. Укачивает, наверное.

— Вы просто не представляете себе, сколько всего она боится, — продолжила со смехом Анисья. — Чего тут страшного? Ты боишься упасть? Смотри.

Анисья грациозно нагнулась над краем, позволяя ветру трепать ее кудри: она с удовлетворением отметила про себя, что Сева не сможет не оценить в это мгновение ее смелость и красоту, не говоря уже об остальных, чьи взгляды тоже были прикованы к ней.

— Ты сумасшедшая, — покачала головой Маргарита, пытаясь приблизиться к краю, но вскоре передумала и вернулась на место.

— Она просто любит выделываться, — мрачно заключил Митя, зевнув, и Анисья одарила его уничтожающим взглядом.

Прошло около часа. К этому времени Анисья уже позабыла о гордой осанке и спала, откинувшись на подушки. Спали и Полина, и Василиса, занявшая Митино место, и сам Митя на пару с лучшим другом, Юна, Настасья и Инга, и только молчаливый человек, управляющий ковром, Дарья Сергеевна, Маргарита и Дима Велес бодрствовали и смотрели вперед, погруженные каждый в свои мысли. Огненная колдунья все никак не могла понять, почему Странник так и не присоединился к ним. Неужели Лиса рассказала Велес что-то такое, что позволило главной наставнице не пустить его на Русалий круг? Но нет, этого не могло быть, ведь Дарья Сергеевна сама сказала ей, что он «разберется» — значит, он все же должен приехать в Суздаль. Изредка Маргарита поглядывала на наставницу Воздушных, которая спокойно сидела у края ковра. Ее белые волосы развевались за спиной, глаза щурились от сильного ветра.

Через полчаса Лиса разбудила спящих и предложила позавтракать.

— Пришло время рассказать вам подробнее о Круге. Наверняка наши потусторонние до сих пор не могут понять, что это такое и почему мы придаем этому столько важности. Круг — большие состязания, и традиция проводить их пришла к нам из глубокой древности. Как вы знаете, существует Русалий круг и Мертвый, но Мертвый круг собирается только зимой, прямо перед рождеством Коляды. Нам же с вами выпала честь оказаться на Русальем и отпраздновать по его окончанию Купалу. Это будет своеобразная игра, за которой следят представители различных магических народов, она позволяет велию — предводителю команды игроков — пройти особенную инициацию в мире мертвых, а если быть точнее — у нежити. Продлятся состязания две лунные четверти. Участников делят на три команды, в каждую попадут по два представителя от города.

— И неизвестно, с кем именно из наших мы окажемся? — спросил Митя без улыбки.

— Известно, если у вас хорошо с ясновидением, — усмехнулась Лиса, развернув скатерть самобранку, на которой тут же появились столовые приборы и тарелки. — Что касается наперсников, то они прикрепляются к велию.

— А кто будет велием от Росеника? — спросила Инга, выбрав яблоко посочнее и громко им хрустнув.

— Действительно, главного-то я вам и не сказала. Велием буду я.

Полина готова была пропустить ответ наставницы мимо ушей — ее больше взволновала новость про инициацию у нежити, — но заметила, с каким удивлением на Лису уставились все остальные, и тут же поняла, что снова упустила нечто важное.

— Да, мне оказана честь, — пожала плечами Дарья Сергеевна.

— Я думала, велием будет Вещий Олег, — шепнула Юна своей подруге за спиной у Полины. — Интересно!

— Что касается размещения: живут окольники и наперсницы вместе, им отводятся специальные дома.

— А я? — подала голос Полина, с голодом покосившись на аппетитный бутерброд и тут же решив, что лучше его не есть, чтобы не вывернуло.

— А ты… — Лиса задержала на ней задумчивый взгляд. — Давай разберемся на месте. Если ты захочешь жить с моей командой, я постараюсь это как-нибудь устроить.

— Отлично, тогда мы уж точно у нее все выпытаем!

— Муромец, с чего ты взял, что окажешься моим окольником? — хитро спросила Лиса.

Митя нахмурился.

— А правда, что на Русальем круге важна только победа велия, а на достижения окольников всем плевать? — вдруг сказал он. — Наши личные победы не будут иметь значения?

— Злые языки говорят, что это так, — согласилась Лиса. — Если ты окажешься в моей команде и принесешь победу, то вся слава и уважение достанутся в первую очередь мне, и Посвящение в мире мертвых проходить буду я. Но, надеюсь, каждому здесь известно, что в будущем я не собираюсь занимать место Ирвинга, не собираюсь требовать угодья и поместья, влияние и место в Совете Старейшин. Поэтому мне важны и ваши личные победы.

— Зачем тогда вам быть велием?

— Личные причины, Муромец.

— Что с тобой? — шепнула Полина, пока Дарья Сергеевна продолжала рассказывать о том, как организован Русалий круг. Митя продолжал хмуриться. — Ты сегодня в плохом настроении?

— Это слишком видно. Даже на той половине ковра заметили, какой ты мрачный. — Полина кивнула: на них действительно смотрела Василиса.

— Серьезно? — Митины щеки порозовели, а взгляд на доли секунды перекинулся на рыжеволосую Анисьину подругу. — Пустяки. Поссорился с отцом.

— Когда ты успел? — улыбнулась Полина, но тут же схватилась за живот, потому что ковер-самолет неприятно дернулся.

— Утром? Он что, был в Заречье?

— Да, ты разве не видела? Без него ковер бы не взлетел…

— Нет, когда мы с Маргаритой пришли, его уже не было. Это серьезно? Я имею в виду… ваша ссора? — добавила Полина после некоторого молчания, пока Маргарита, отвернувшись, переговаривалась с Ингой, лежавщей на рюкзаке.

— Нет, обычное дело, — ответил Митя.

— Что вообще твой папа делал в такую рань в Заречье? И как он мог помочь ковру взлететь?

— Как, ты не знаешь? — Митя немного оживился, спихнул Севину голову со своего плеча и наклонился поближе к Полине, понизив голос. — Заречье окружено множеством магических барьеров. Один из них не позволяет пользоваться летательными средствами передвижения: коврами, ступами, метлами. На самом деле почти у всех есть маленькие ковры-самолеты для личного пользования, но мы не держим их в Заречье. И когда требуется снять на время один из защитных барьеров, приглашают свидетеля из круга Старейшин. Обычно это мой отец. Но сегодня он был не в духе, потому что Звездинка тоже чуть свет появился в Заречье. Возникла какая-то путаница — ведь в Заречье нельзя просто так попасть! В общем, все это едва не обернулось скандалом, так что Вера Николаевна с радостью выгнала вон обоих Старейшин… Звездинка очень оскорбился. А еще мой отец заметил, что Звездинка пытался поговорить с капитаном, этим человеком, который управляет ковром, видишь?

— Но зачем Анатолию Звездинке с ним разговаривать?

— Не знаю. Он заявил, что беспокоится о юных магах и хотел выяснить, что за человек этот капитан, но в это глупо верить. Из всех, кто сейчас здесь находится, он мог беспокоиться только обо мне или Анисье, да и то лишь с той целью, чтобы прикончить нас. Кстати, ты бы поела что-нибудь, а то у тебя живот урчит. Пирог с вишней будешь?

— Нет, спасибо. — Полина слабо покачала головой. — Боюсь, что меня вырвет…

— Да здесь близко до края, — ответил Митя, — свесишь голову вниз, и все дела.

Полина заметно позеленела.

— Будьте осторожны, впереди пространственно-временной туннель, — предупредила Дарья Сергеевна. — Портал для ковров-самолетов — не самое приятное устройство.

Небо впереди стало мутным. Полине показалось, что сам воздух будто бы расплылся. На мгновение что-то блеснуло, и она увидела сотни уменьшенных отражений их ковра-самолета. Это видение напоминало огромное разбитое зеркало, застывшее в облаках. Но отражения тут же померкли, и за ними появилось небольшое темное отверстие: словно в картине, изображающей синее небо, проделали дыру. Ковер нырнул в открывшийся туннель, но внезапно что-то произошло. Полина почувствовала неладное за мгновение до того, как ее живот неприятно скрутило и что-то больно сдавило виски. Ощутили это и остальные: она услышала вскрик, шум возни, несколько глухих хлопков и странный протяжный вой — все завертелось и превратилось в настоящий живой ком. Водяная колдунья почувствовала два болезненных удара: кто-то врезался в нее, руку зажало под чем-то тяжелым, ничего не было видно, но зато слышался свист ветра и невнятное бормотание, всхлипы и вздохи остальных колдунов. «Развернуть ковер!» — донесся до нее низкий голос капитана, раздавшийся из самой глубины огромного кома.

— Юна, равновесие! — вдруг раздался ободряющий голос Лисы. — Сева, попробуй удерживать ковер в воздухе! Муромец, ты помогаешь, нам нужна твоя сила. На счет «три».

Тут же стало немного легче дышать, тело, придавившее Полину, зашевелилось — это была Маргарита.

— Что происходит!? — взволнованно прошептала она.

Углы ковра с тяжелыми золотыми кистями, укрывшие сваленных в кучу колдунов, стали постепенно раскрываться. Рядом с девушками копошился Митя, пытаясь понять, не покалечил ли он Василису, которая оказалась в этой же части ковра, — ее засыпало горой шелковых подушек. Анисью надежно укрывал Дима Велес, зато все остальные девушки будто бы случайно свалились на Севу, но тот не обращал на них никакого внимания: его глаза были плотно закрыты, а руки напряженно вытянуты вперед. Юнона быстро последовала его примеру, и с ее помощью ковер начал выравниваться.

— Все живы? — вновь раздался голос Дарьи Сергеевны.

— Да, — вразнобой ответили маги.

— Огненные, защиту! — приказала она. — Я не знаю, что будет дальше. Земляные, держите крепко остальных — никто не должен упасть с ковра, пока мы пытаемся восстановить его летательную способность.

— Но что случилось? — подала голос Настасья, крепко ухватившая Полину с Маргаритой.

— Наложенное на транспортное средство колдовство лишилось силы, как только мы попали в туннель, — ответил капитан. — По неизвестным причинам.

— И часто такое бывает? — тихо спросила Полина.

— По идее, такого вообще не должно случаться, — ответил ей Митя. — Пространственно-временной туннель — очень опасная штука. Если в нем происходит сбой, можно вполне лишиться конечностей или вообще жизни, поэтому его работа постоянно отслеживается.

— Дарья Сергеевна, вы думаете, кто-то сделал это специально? — спросила Настасья.

— Просто прекрасно! Нас хотели убить? — воскликнула Маргарита.

— Сложно судить, — снова ответил Митя. Воздушные маги молчали, сосредоточенно пытаясь держать ковер в воздухе. — Вряд ли кто-то стал бы рисковать жизнью Водяной колдуньи.

— А нашими могли рисковать?

— Нашими могли, — улыбнулся Митя.

Наконец закрученное пространство, сверкавшее во тьме тысячами синеватых искр, ослабило свою хватку — ковер-самолет вырвался из туннеля и как ни в чем не бывало поплыл по лазурному небу. Солнечный свет на секунду ослепил всех, но когда получилось открыть глаза и оглядеться, картина оказалась не из приятных. Все пассажиры были перепачканы едой, вывалившейся из скатерти-самобранки, у Василисы оказалась разбита губа, Дарья Сергеевна неестественно придерживала руку, Дима потирал покрасневшую скулу, из открывшегося чемодана Инги улетела часть вещей.

— Воздушные, отпускайте. Все в порядке, — проговорила Дарья Сергеевна. — Сева, особенно ты. Думаю, нам понадобится твоя помощь в ином виде. — Она указала на Василису, пытавшуюся остановить кровь.

Пока Сева пробирался через гору подушек и сумок к Василисе, Дарья Сергеевна отправила во все стороны россыпь посланий, вырвавшихся из ее ладони в виде небольших светящихся шариков.

— Это я сделал? — в ужасе переспрашивал Митя, глядя на Василисино лицо. — Я мог случайно тебя задеть…

— Не знаю. — Девушка попыталась улыбнуться, пока Сева, склонившись над ней, заговаривал льющуюся кровь. — Но ничего страшного, мне не больно.

Полет продолжался еще около часа, за это время Сева успел вправить руку наставнице и проверить, что случилось с Юной, Настей, Анисьей и Ингой, заявлявших, что у них болит абсолютно все. Дима Велес же на пару с Полиной гордо отказались от Севиного осмотра, а Маргариту на самом деле ничего не беспокоило. Молчавший всю оставшуюся дорогу капитан вдруг проговорил звенящим басом:

— Через пятнадцать минут будем на месте. Держитесь крепче, мы снижаемся.

Ковер действительно начал терять высоту, кое-кто из ребят перебрался к краю, чтобы поглядеть вниз. Облака рассеялись, город, сверху представлявший собой лишь россыпь блеклых прямоугольников и неровных зеленых пятен, пересекаемых тонкой полосой реки, стремительно приближался. Маргарита с упоением следила за тем, как эти самые прямоугольники и пятна на глазах приобретали объем и увеличивались в размерах, превращаясь в дома, дворы и площади, — она провела в этом месте немало веселых дней своего детства.

Полина, когда все ее друзья устремили взгляды вниз, пересилила себя и тоже, цепляясь пальцами за все, что попадалось под руку, подползла к краю ковра-самолета и принялась рассматривать постройки. Ее тут же посетила мысль, что ковер-самолет плывет над обычным потусторонним городом, не прячась и не скрываясь, но никто из прохожих не глядит на него, никто не замечает заколдованного ковра с четырьмя золотыми кистями по углам, который, замедлив ход, парит прямо над у них над головами!

Внезапно ее внимание привлек ребенок: это был совсем маленький мальчик, которого полненькая мамаша катила в прогулочной коляске. Мальчик вдруг вытянул ручки вверх, словно все-таки увидел ковер-самолет. Женщина что-то сказала малышу и, заметив его пристальный взгляд, устремленный в небо, тоже подняла голову. Но она не увидела там ничего необычного.

— Я не понимаю, — сказала вслух Полина. — Эти люди… жители Суздаля, они что, нас не замечают?

— Конечно нет, — ответила Лиса.

— Но я только что видела, как ребенок показывал на ковер-самолет!

— Это нормально. До определенного возраста все дети могут видеть другие миры. Но не волнуйся, если у этого малыша не откроются способности к магии, он забудет все, что видел, еще до того как научится членораздельно говорить.

Полине стало ужасно жаль ребенка.

Ковер летел теперь совсем низко, он сделал пару крутых виражей и плавно опустился на землю посреди зеленой полянки.

— О, я знаю это место! — удивленно воскликнула Маргарита, оглядываясь на строения вокруг. — Это же музей деревянного зодчества! Когда я была маленькой, мы сюда ходили!

Полинин взгляд тотчас упал на группу людей в дальнем конце лужайки. Одна женщина отделилась от них и затараторила что-то по-английски, указывая рукой на высокий храм, выстроенный из бревен.

— Туристы, — не веря своим глазам, произнесла Полина. — И они опять нас не видят!

— Забавное местечко, — отметила Инга.

Солнце начало припекать, стало жарко. Анисья скинула с плеч тонкий платок, перепачканный вишневым пирогом, и тоже огляделась. Туристы вдалеке прошли вслед за гидом к небольшой деревянной избушке, даже не взглянув в ту сторону, где только что приземлился ковер-самолет. Вокруг больше никого не было.

— Почему они все-таки нас не видят? — продолжала удивляться Полина, забыв про ушибленное колено и стучащую боль в висках.

— Они бы увидели, если бы посмотрели на нас, — откликнулась Анисья. — Как ты не понимаешь? На нас обычное заклинание Отвода Глаз. То есть люди просто смотрят в другую сторону, вроде как забывают иногда поворачивать к нам голову!

— Да? Но та женщина, когда мы еще летели, точно посмотрела в нашу сторону.

— Возможно, но ее взгляд при этом скорее всего упал на какое-нибудь дерево или на красивую крышу здания.

Полина подняла свою сумку.

— Я думала, мы прибудем одновременно со всеми окольниками Русальего круга, — сказала одна из старших колдуний Настасья, пытавшаяся силой мысли отправить свой багаж в полет. — Но никого нет. Нас вообще кто-нибудь встретит?

— Нас встретят, — напряженно отозвалась Дарья Сергеевна и взглянула на часы. — С минуты на минуту.

Из-за ближайшего деревянного храма тут же появились четверо: трое мужчин в развевающихся фиолетовых плащах и высокая колдунья преклонных лет. Ее некогда черные волосы теперь были подернуты сединой и оттого казались темно-серыми. Полина только собралась спросить, кто это, но не успела, потому что Маргарита сорвалась с места и кинулась им навстречу. Секунда — и она повисла на шее у пожилой дамы.

— Познакомьтесь с моей бабулей! — воскликнула она, когда вся процессия приблизилась к только что прилетевшим ребятам.

Бабушка Маргариты пожала руку Дарье Сергеевне:

— С вами все в порядке? Мне сообщили, что в пути произошла какая-то неприятность.

— Все в порядке, — отозвалась наставница. — Но меня должны срочно связать со Старейшиной, отвечающим за магические транспортировки. Или хотя бы с Брюсами.

— У меня нет связи со Старейшинами. Надеюсь, мы в самое ближайшее время найдем на них выход. — Взгляд Маргаритиной бабушки тут же упал на Анисью. — Анисья Муромец, верно? — спросила она, восторженно сверкнув темными глазами. — Очень-очень приятно! Вы красавица, каких свет не видывал. Риточка писала о вас.

— Бабуля! Не называй меня Риточкой!

Анисья ничего не ответила, только улыбнулась и приняла из рук женщины длинное черное одеяние, оказавшееся плащом с капюшоном.

— Возьмите еще один для вашего брата. А это Дмитрию Велес. Остальные участники не заказывали? — Маргаритина бабушка отдала последние два плаща.

— Бабушка! Ты что, оказывается, всех знаешь?!

— Так, все разобрались с вещами? — крикнула Дарья Сергеевна, призывая к тишине хлопком в ладоши. — Теперь держимся друг друга и идем за мной.

Капитан, управлявший ковром-самолетом, быстро скатал его в трубу и тоже направился следом за Лисой.

— Никогда не понимала, для чего эти плащи, — сказала Полина, взглянув на три фигуры в капюшонах, среди которых она теперь не могла различить Анисью. — Зимой и осенью еще ладно: они наверняка защищают от ветра, снега, дождя и всего остального. Но сейчас?

— Это куколь, дочка, — отозвалась бабушка Маргариты. — Куколь скрывает личность. Ну-ка, попробуй скажи, где внук Веры Николаевны.

Полина вновь перевела взгляд на фигуры в плащах.

— Понятия не имею. Он должен быть самым высоким, но они теперь даже роста вроде как одинакового…

— Вот видишь. Если ты собираешься отличать их по росту, куколь сравняет их всех. Если вздумаешь отличать по стихии, куколь и этого не позволит сделать.

— А-а-а… — протянула Полина.

— Зачем же им эти куколи сейчас? — спросила Маргарита.

— Они — известные люди, и многие хотят увидеть их вживую. Вы не успеете оглянуться, как на них зеваки и журналисты налетят. Просто пока они не знают, что вы здесь приземлились.

— Да, особенно Митя не любит внимание, — улыбнулась Полина. — Ему ужасно не понравилось, когда в Тридесятом Вестнике появилась статья о бале в поместье Муромцев.

— Анисья тоже не была в восторге, — добавила Маргарита. — Кстати, а зачем нас сопровождают боевые маги?

— Для охраны. Нынче, девочки, неспокойное время.

— Мы знаем, бабуля. Нас пару часов назад едва не раздавило в лепешку в пространственно-временном туннеле.

— Что? Так вот зачем ваша наставница хочет связаться со Старейшинами! Дарья, берите правее, нам к мельнице!

Действительно, впереди, правее основной тропинки, появилась старая ветряная мельница. Мимо нее пробежала еще одна группа туристов, кажется, на этот раз обычных школьников. Маргаритина бабушка обогнала своих спутников и повела их прямо ко входу. Возле двери она оглянулась и, убедившись, что никаких экскурсантов и посетителей поблизости нет, поманила рукой Дарью Сергеевну и ребят.

Внутри мельницы оказалось гораздо просторнее, чем могло показаться снаружи, но не было окон и пахло сыростью. В самом центре стоял длинный деревянный стол и несколько стульев вокруг него. На столе и спинках стульев Полина заметила выгравированные знаки четырех стихий.

— Располагайтесь.

Боевые маги, один из которых показался Полине очень даже симпатичным, встали возле двери, пока прибывшие гости обходили стол вокруг и занимали места.

— Так где все остальные? — спросил Митя. Он тоже снял капюшон плаща, и Василиса, сидевшая рядом, громко ойкнула от неожиданности, потому что была уверена, что села возле Анисьи, а не ее брата.

— Скоро вы всех увидите.

— А жить мы будем прямо в музее?

— Нет, Маргарита. Здесь вы пробудете недолго. Итак, сейчас нам предстоит распределить вас по командам. Для этого вы заполните вот это. — Дарья Сергеевна взяла со стола стопку бумаг, появления которых никто не заметил, и раздала Севе, Диме, Мите, Инге, Юноне и Настасье. — У вас есть полтора часа. Отвечать честно, вопросы читать внимательно! От этого многое зависит.

— Это что, тест? — Маргарита наклонилась к Севиному листку. — Значит, вот как распределяют по командам? А если ты хочешь быть в одной команде с Митей, вы должны отвечать одинаково?

— Нет, зачем? — Сева удивленно посмотрел на Маргариту.

— Ну-у-у, чтобы все решили, что вы так похожи, что можете быть в одной команде…

— Но мы не похожи, — возразил Сева, будто не вполне понимая, о чем она его спрашивает. — Надо просто честно ответить на вопросы.

— Да мы не можем не быть в одной команде, — перебил ее Митя. — Не можем, и все тут, понимаешь?

— Не совсем.

— Так, давайте не будем мешать остальным, — сказала Лиса. — Чем быстрее закончите, тем скорее нам принесут обед.

Все склонились над столом и начали строчить. Наперсницы, пока еще не успевшие заскучать от безделья, краем глаза следили за ответами.

— Это какой-то бред! — наконец подала голос Маргарита, едва не рассмеявшись. — Что это за вопросы такие?

— Чем они тебе не нравятся? — с недоумением спросила Инга.

— Вот, например. — Маргарита опять уставилась в Севин лист. — Как вы относитесь к определению погоды по полету птиц? Или вот: вас устраивает, что зимой в шесть вечера на улице уже темно? А это: как очумелый чернокнижник выберется из топи, имея при себе гаечный ключ и пучок Латонии?

— Да, последний вопрос странный, — кивнул Митя. — Кто-нибудь знает, что такое гаечный ключ? Ты слышала о таком?

— Нет, — замотала головой Василиса.

— Вы что, смеетесь? — чуть ли не вскрикнула Маргарита. — Я спрашиваю, что за странный тест, а вы в ответ говорите о гаечном ключе!

— Это, кажется, название какого-то источника, — предположила Инга, не обратив ровным счетом никакого внимания на Огненную колдунью. — Ключ, который бьет из-под земли.

— Может быть…

— Нет, — перебила Дарья Сергеевна, — гаечный ключ — это инструмент, которым потусторонние закручивают гайки. Надеюсь, что такое гайки, все знают?

— Конечно, знаем, — уязвленно откликнулся Митя. — Только вот не понимаю, зачем для этого нужен ключ.

Маргарита вздохнула и переглянулась с Полиной.

Когда отведенное время закончилось, в дверь мельницы постучали. В проеме появился полевой анчутка и протянул узловатые ручонки за исписанной бумагой.

Дарья Сергеевна пояснила, что специальная комиссия займется проверкой ответов, а Маргаритина бабушка, которая отлучалась, вернулась и объявила об обеде. После еды девушки вышли прогуляться по территории музея. Полине казалось, что они с подружками уже в пятый раз обошли все вокруг, когда наставница наконец позвала всех обратно в мельницу. Едва Полина вошла, в глаза ей тут же бросилась дверь, слабо выделявшаяся на фоне противоположной стены. Ей вновь показалось, что дверь появилась тут только что: всего пару часов назад стена была совсем гладкой.

— Что ж, — начала Дарья Сергеевна, — осталось несколько минут до того, как вы попадете на Русалий круг. Вы молодцы! Представляете, всего шестеро человек из всего Заречья удостоились права участвовать! Оглянуться не успеете, как вам уже придется сражаться друг против друга в разных командах, но я надеюсь, что ничего, кроме веселья, вам это не принесет. Пожалуйста, не расстраивайтесь и не принимайте близко к сердцу неудачи, если они вас постигнут — это всего лишь небольшая игра, к которой не стоит относиться серьезно. И если вдруг ваша команда все-таки проиграет, помните, что я все равно с вами, что бы ни случилось. Ну все! Ура!

— Ура! — Все захлопали. Маргарита заметила, что даже Дима Велес с несвойственным ему воодушевлением поддержал Лису, но тут же услышала, как Юна прошептала на ухо своей подруге: — Она лукавит. Для велия слишком многое на кону. Не может быть, чтобы она относилась к этому, как к несерьезной игре.

Дарья Сергеевна подошла к той двери, на которую продолжала глядеть Полина, и отворила ее:

— Счастливого пути! Я буду болеть за всех.

Она вышла самой последней, пропустив вперед подопечных и трех боевых магов в фиолетовых плащах. Следом за ней вышла Маргаритина бабушка и закрыла дверь на ключ — та тут же исчезла, растворилась в посеревших досках стены, но никто этого не заметил — все вертели головами и разглядывали то, что ждало за стенами мельницы.

Впереди расстилалось поле. Фиолетовые столбики молодого люпина выбивались из нежной пенки цветущего морковника, разнося по воздуху легкий аромат. Полуденное солнце выкатилось на синее небо. На поле выстроились полукругом трибуны, на три части разделенные флагами Росеника, Зорника и Небыли. Перед ними за столом, покрытым скатертью с вышитыми краями, сидели несколько человек. Маленький полевой анчутка выбрался из-под стола и стал глазеть на подошедших магов. Стол располагался под массивной аркой из причудливо сплетенных между собой стволов и веток, неровные изгибы которых создавали полупрозрачный навес. Каждая ветка была украшена насаженными на нитку перламутровыми пластинками: они колыхались на ветру и издавали мелодичный звон. Пластинки походили на чешую исполинской диковинной рыбы. Такой же переливающейся на солнце чешуей были украшены бортики трибун и костюмы некоторых гостей.

Трибуны Зорника и Небыли были переполнены и шумели как осиное гнездо. Зрителей от Росеника пришло пока не очень много, но они истошно загалдели, увидев окольников. Полина останавливалась через каждый шаг. Она то задирала голову, рассматривая трибуны и флаги, то оборачивалась вслед промелькнувшей колдунье в необычном наряде, то заглядывалась на группу магов в кафтанах, расшитых цветами.

— Идите-идите. — Дарья Сергеевна подтолкнула вперед ее и застрявших за ней девушек. — Занимайте места.

Для Димы, Анисьи и Мити были приготовлены высокие кресла со спинками, на которые им тут же указали боевые маги, взявшиеся их проводить. Сева и три старшие девушки разместились на один ряд ниже; Василиса, Полина и Маргарита с бабушкой, наоборот, сели на самый верхний ряд — отсюда открывался наилучший вид.

Пока девушки искали в толпе знакомые лица, перед трибунами выстроился хор из Небыли: все певцы были одеты в длинные светлые рубахи. Их босые ноги утопали в траве.

Василиса с Маргаритой принялись рассказывать сидевшим по соседству Марье и Забаве о приключениях во время полета, а Полина заинтересовалась хористами. Пересчитав их русые как на подбор макушки — их оказалось тридцать три, — она вспомнила старую сказку о богатырях. Только вот эти изящные юноши, исполняющие песню на языке эльфов Западной Шотландии, меньше всего напоминали статных богатырей.

Водяная колдунья улыбнулась.

Хор исполнил еще несколько песен на разных языках и закончил выступление старой русской балладой.

Наконец, когда хор покинул поляну, трибуны приумолкли. Из-за стола внизу поднялся высокий человек с орлиным носом. Его короткая густая борода была намного светлее волос, перетянутых тесьмой. На руках он держал такую же длинную и тонкую, как он сам, лысую кошку, которая жадно оглядывала присутствующих.

— Это главный наставник Дивноморья. Чудный Август Адамович, — пояснила Маргаритина бабушка. — Очень уважаемый человек.

— Небыльцы зовут его Дивномором, — кивнула Василиса, разглядывая расшитый золотыми звеньями кафтан наставника, — тот ярко искрился на солнце.

— Добрый день, друзья, — поприветствовал собравшихся Дивномор. — Как полагается, перед началом распределения я должен представить вам судей, чтобы вы знали, на кого сваливать вину за проигрыши.

Полина засмеялась — ей понравилось, что этот долговязый маг сразу перешел к шуткам.

— Велес Вера Николаевна — главная наставница Заречья и член Вече Старейшин.

Трибуны дружно зашлись аплодисментами, особенно усердствовали сами росениковцы, а Вера Николаевна, встав, оказалась такой маленькой по сравнению с Дивномором, что не доходила ему до плеча.

— Беркут Аристарх Назарович — главный наставник Китежа.

Поднялся низкорослый (он был лишь чуть выше Велес) коренастый колдун и окинул присутствующих суровым взглядом. Снова послышались громкие хлопки со всех сторон, кто-то даже выкрикнул его имя.

— Ну и я, Август Адамович, как вы знаете. Только уж учтите, что я — самый добрый судья.

Вера Николаевна дружелюбно ему улыбнулась, а зорниковец, кажется, не понял шутки и возмущенно взглянул через стол на соседа.

— Второй судья от Росеника — Ква Густав Вениаминович, целитель.

Снова шквал аплодисментов.

— Чего? И Жаба сюда притащился? — воскликнула Маргарита. — Справедливость — не его конек, наставники не могли об этом не знать!

— Зорник — Манн Абрам Яковлевич. Метафизик, — продолжал Август Адамович. — Небыль — Романова Ирина Федоровна, целительница.

Полина пробежала взглядом по представленным судьям, потом по собравшимся на трибунах людям и внезапно зацепилась за что-то знакомое. Вернувшись на несколько лиц назад, она столкнулась взглядом с парой больших голубых глаз, которые достаточно равнодушно скользнули по ней самой (может, не заметили просто). Рядом со Светославом сидел его старший брат Егор, такой же обаятельный, только не такой синеглазый. Полина ощутила неприятное покалывание в животе. Она еще немного поискала взглядом и, в конце концов так и не обнаружив рядом со Светиком Олю, повернулась к Дивномору.

— А теперь вам предстоит познакомиться с велиями. — На этих словах Дивномора солнце вдруг скрылось за взявшейся откуда-то тучей и легкий холодный ветерок скользнул по рядам зрителей. Полина поежилась. Прошло несколько мгновений, и солнце снова выплыло, обливая жаром и светом замершие трибуны. — Три велия будут бороться за право особенного… опасного, таинственного Посвящения у Русалок-Морянок. Далеко не каждому магу выпадает в жизни такая честь. Мир живых отделен от мира мертвых надежным барьером — огненной рекой. Но те, кто лишь наполовину живы, знают дорогу между нашими царствами… и два дня в году эта дорога открыта для обеих сторон. Что получит велий от нежити? Что узнает там, по ту сторону огненной реки? Остается только догадываться. Что ж, Морянки сделали свой выбор. За Посвящение в их мире будут бороться три велия. Разрешите представить вам Хитрину Дарью Сергеевну, боевого мага второй ступени. Она могла бы получить и первую, но почему-то отказалась. Оставим эти детали. Она наставник Воздушных магов в Росенике.

Полина захлопала, но почувствовала тревогу. То, что получал велий, выиграв Русалий круг, вовсе не походило на хороший приз. Право пересечь реку смерти и узнать там что-то… Нет, она сама еще не была к такому готова. Где находится эта река? И правда ли она огненная? Как мир мертвых может существовать рядом с миром живых? Наверное, в ней самой осталось еще слишком много потустороннего, раз она даже не могла поверить в реальность того, о чем только что сказал Дивномор. Лиса тем не менее выглядела счастливой. Она взмахнула зеленым плащом, будто сплетенным из стеблей травы, и, повернувшись к Августу Адамовичу, легонько ему поклонилась.

— Велий Зорника — Кукольник Екатерина Юрьевна.

Главный наставник Китежа захлопал еще до того, как Дивномор успел указать рукой на колдунью, стоявшую с другой стороны. Она была крепко и ладно сложена: пышную грудь и тонкую талию подчеркивал кафтан, плечи покрывал тонкий, похожий на слои черной паутины плащ, темные волосы забраны назад. Лицом она напомнила Полине утомленную испанку, вынужденную во время жаркой сиесты торчать на улице под лучами палящего солнца. У нее были полные красные губы, но холодный и жесткий взгляд, который чаще встретишь у мужчины, а не у привлекательной женщины. Полина заметила, как Дима Велес, наклонившись, что-то шепнул Муромцу, тот дотянулся до Севы и дотронулся до его плеча. Сева, не оборачиваясь, кивнул.

— Екатерина Юрьевна — действующий маг Дружины Ирвинга и боевой маг первой ступени.

— Извините, — Василиса обратилась к Маргаритиной бабушке. — Вы случайно не знаете… не Черная Курица ли это?

— Черная Курица? — Пожилая колдунья вытянулась, чтобы повнимательнее рассмотреть велия Зорника. — Да, дочка, похоже, что она.

— Где черная курица? — переспросила Марго, оглядываясь по сторонам.

— Черная Курица — очень сильный боевой маг из Дружины Ирвинга, — ответила Василиса, во все глаза уставившись на наставницу из Зорника. — Амбициозная и знаменитая. Ей точно будет нужна победа в Русальем круге! Не удивлюсь, если она метит в будущие главы Тридесятого государства.

— Оборачивается курицей, да?

— Да, — шепнула Василиса. — Это само по себе редко, понимаете? Люди редко оборачиваются птицами. Природа почти никого не награждает такой способностью.

— М-м-м, да? — протянула Полина.

— Ходят легенды, что оборотни-птицы испытывают нечеловеческую боль, когда превращаются. Хотя это, конечно, неправда. Вряд ли Марьяна Долгорукая чувствует какой-нибудь боль, когда…

— А что, Митина невеста тоже перевертыш? — перебила Маргарита.

— Да, — ответила Василиса и после некоторого молчания добавила: — Она лебедь, вы разве не знали?

— Нет, — сказала Маргарита и вдруг воскликнула, расширив от удивления глаза: — а это что за чудик?!

— Вы все прослушали за болтовней, — отозвалась бабушка. — Это Либра Константин Дементьевич, велий Дивноморья. Известный заклинатель, к тому же из древнего и уважаемого рода.

Девушки уставились на молодого велия в светлом плаще из чешуи. Вид у него был, мягко говоря, странный: длинные волосы спрятаны под венком, брюки смешно висят, будто подобраны не по размеру, широкая потусторонняя рубашка с веселеньким рисунком прямо режет глаз, а на лице играет такая широкая и самодовольная улыбка, как будто он…

— Как будто он двоюродный брат Маливиничка! — со стоном произнесла Маргарита, и Полина с Василисой захохотали.

— Нет, ну серьезно же! Они похожи!

— Окольники, посмотрите внимательно на этих колдунов. Всего через несколько минут вы узнаете, за кого из них вам предстоит бороться. Итак, начнем? — спросил Дивномор.

— Да! — заорали с восторгом трибуны, и Полина ощутила такое волнение, как будто ее саму могли отправить в команду к этому сумасшедшему на вид кузену Маливиничка.

— Рублев Алексей, — произнес Дивномор имя первого окольника, и Анисья слегка подалась вперед, чтобы разглядеть на трибунах Зорника своего в недавнем прошлом верного ухажера. — Рублев Алексей становится окольником Екатерины Юрьевны!

— Остался с Зорником, — вздохнула Василиса. — Неплохо. Представляю, как ему было бы неудобно, попади он в команду Лисы, где наперсница — Анисья!

Пока она говорила, в команду к Небыльскому велию попала незнакомая русоволосая девушка и Инга, а к Зорнику присоединился один молодой человек.

— Муромец Дмитрий!

Зрители притихли и с любопытством уставились на трибуны Росеника.

— Муромец Дмитрий может подойти к Дарье Сергеевне.

Наперсницы радостно заголосили, а Митя с довольным выражением лица спустился к наставнице и неловко обнял ее.

— Кулема Майя. Майя тоже в команде Дарьи Сергеевны.

Майя оказалась низенькой девушкой в очках. Длинная коса ее была украшена малюсенькими бубенчиками.

— Ярмаков Дир в команде Либры Константина Дементьевича. Поздравляю! А Велес Дмитрий… — Дивномор запнулся. — Велес Дмитрий тоже присоединяется к велию… Небыли!

К команде Дарьи Сергеевны присоединились еще две девушки: Айсулу из Дивноморья, и Мила — колдунья из Зорника, волосы которой были до того яркого красного цвета, что на солнце слепили глаза. Потом Дивномор назвал имя еще одного колдуна из Зорника.

— Баранчиков Антон получает свое место в команде Дарьи Сергеевны!

Антон с жаром затряс руку Мите.

— Заиграй-Овражкин Сева, — зачитал Август Адамович. — Заиграй-Овражкин? Не тот ли, что проводит обряд животворения воды? Вы? Ну, не скромничайте, все хотят на вас взглянуть! Чудесно. Вы будете окольником… Ну что ж, будете окольником Дарьи Сергеевны.

— ДА! ДА! — завопили Маргарита, Василиса и Анисья, вскакивая со своих мест, и принялись так громко хлопать в ладоши, что заглушили все другие аплодисменты.

— Вижу, наперсники у вас что надо, — улыбнулся Дивномор.

Маргарита первой села обратно и что-то спросила у бабушки. Вопроса ни Полина, ни Василиса не расслышали, как будто подруга нарочно говорила слишком тихо, но зато ответ старушки прозвучал вполне четко:

— Блокатор? Нет, не знаю. Но, наверное, его используют, чтобы блокировать что-нибудь, раз ему дали такое название.

Как только церемония распределения закончилась, наперсники спустились к своим командам, чтобы познакомиться с окольниками и получить указания от велиев. Полина самой последней сошла по ступенькам вниз и встала в сторонке, наблюдая, как весело девушки из других городов пожимают руки Маргарите, Василисе и друг другу, и как робко, с восхищением и одновременно с опаской приветствуют Анисью. Водяная колдунья наконец поняла, каким уважением пользуются Муромцы. Поняла не на балу в их поместье, а здесь, стоя посреди поляны, окруженной трибунами, и видя, как колдуны кланяются Анисье и как она отвечает им снисходительными кивками, словно для нее это самый обычный ритуал. Однако было в ее поведении нечто, что роднило ее с Митей еще больше, чем кровные узы, — редко, но все же в ее взгляде проскакивали смущение и неловкость.

Внимание Милы и Айсулу быстро переключилось с Мити на его веснушчатого друга, и только Майя продолжала во все глаза пялиться на белокурого Муромца, разглядывая его так пристально, словно он был увешан редкими самоцветами.

Полина стояла поодаль, наблюдая за ними, пока внезапно ее не тронул кто-то за плечо.

— Здравствуйте, — прозвучал дружелюбный голос, и Полина, обернувшись, увидела молодого парня, державшего в руках берестяной свиток и черное писало.

— Газета «Кудыкина Гора», Небыль, и я, ее корреспондент Виталий, хотим задать вам несколько вопросов. — Он раскрутил бересту, положил ее перед собой, словно на невидимый стол, и поглядел на Полину.

— Э-э-э, — только и успела произнести она, но корреспондент небыльской газеты тут же ее перебил.

— Вы ведь Водяная колдунья, так? Замечательно! Просто замечательно! У вас иностранная фамилия. Французская. Она настоящая?

Этот Виталий так упорно смотрел в глаза, что Полина разволновалась:

— То есть?

— Ваша ли это настоящая фамилия, я спросил.

— Да, — солгала она. — То есть, почти…

— Как это понимать? — Молодой человек стал строчить на бересте.

— У вас родственники во Франции?

— Ясненько. А что вы, собственно, тут делаете? Известно, что Водяной запрещено участвовать в Русальем круге.

— Но, как видите, я не участвую, — возразила Полина.

— Так для чего вы здесь? Ведь не просто так?

— Почему я не могла приехать просто так?

— Ох, что за загадка эта девушка! — наигранно рассмеялся корреспондент. — Сплошные отговорки, ни одного прямого ответа! Ну хоть про Старообрядцев что-нибудь расскажите.

— Про Старообрядцев? — вконец растерялась Полина. — О них вы знаете гораздо больше, чем я.

— Вот дела! Как же так? Разве не на вас то и дело нападают Старообрядцы? А вы в одиночку можете справиться с Темным колдуном, потому что у Водяных очень странная магия и…

— Подождите-подождите. На меня не нападают никакие Старообрядцы!

— Идем. Простите. — Вторая фраза, произнесенная Севой, была обращена к корреспонденту небыльской газеты, а первая, как догадалась Полина, к ней самой.

Полина была рада отделаться от Виталия с его неожиданными предположениями насчет Водяной магии и беспрекословно пошла за Севой: он легонько дотронулся до ее плеча, взглядом указав следовать за ним.

— Далеко не уходи. Отец сказал мне следить за тобой.

— Знаю, он предупредил, что не сможет приехать. А еще Монье не будет. Странно, да? То ходили за мной целой толпой, а теперь ни одного целителя под боком, — отозвалась Полина и тут же спохватилась: — Ну, разумеется, кроме тебя.

— Стефани Монье приедет?

— Думаю, она уже тут. А что?

— Ничего. — Сева покосился на нее своим нечитаемым взглядом.

— Идем за мной, — послышался оклик Лисы. — Пора наконец показать вам дом. Все вещи уже там. Я помогу разместиться и расскажу о первом испытании. Да, Полина, ты с нами. После того, что случилось сегодня во время перелета, ты будешь под присмотром Мити и Севы, ну и девушек, конечно. Как бы ни противились этому остальные велии и судьи, я могу доверить тебя только нашим.

Выстроившиеся друг за другом окольники и наперсницы потянулись за наставницей по тропинке, уводящей от трибун. Полина с Маргаритой шепотом обсуждали то, что их подруг совсем не волновало: как же так вышло, что они раз пять — не меньше — обошли вокруг старой мельницы и не видели никаких трибун, а как только прошли мельницу насквозь и вышли через противоположную дверь, очутились тут.

Тропинка вела их недолго, вскоре они оказались за небольшим березовым подлеском лицом к лицу с тремя внушительными деревянными избами. Дома без курьих ног твердо стояли на земле, обросшие пышными кустами шиповника и сирени. Все почувствовали легкое покалывание в пальцах, когда прошли сквозь защиту, накрывавшую все три дома прозрачным колпаком.

— Дома окольников. А вон те, за ними, — Дарья Сергеевна указала на несколько красивых построек поменьше, — пристанища судей. Ну что ж, давайте-ка зайдем.

Она направилась к дальнему из трех домов, выкрашенному в болотно-зеленый цвет, на фоне которого хорошо смотрелся розовый клематис, крупными цветками увивший крыльцо и стену. На крыльце стояла лавочка, сверху нее громоздились большие подушки, сшитые из множества цветных лоскутков.

Анисья, шедшая вслед за Севой и Митей, услышала, как Мила — красноволосая девушка — благоговейным шепотом спросила у Василисы:

— У вас в Росенике все парни такие красавцы?

Ответа Анисья не узнала, потому что Василиса либо молча кивнула, либо покачала головой, чего она, разумеется, не могла увидеть спиной, но сам вопрос ее сильно позабавил.

— Гостиная, — сказала Дарья Сергеевна, и тут же прибавила: — Ничего тут не изменилось. Ничего.

— Вы тут были?

— Участвовали в Русальем круге? — подхватил Митя.

— Была наперсницей, — ответила Лиса и указала рукой на две двери. — Ванных комнат, как полагается, две: одна для девочек, другая для мальчиков. Но, молодые люди, не надейтесь, что вы попадете в свою — девушки обычно занимают обе.

Полинин взгляд, едва она вошла, упал на диван: это был не единственный диван в комнате и даже не самый большой, но располагался под лестницей, ведущей наверх и образующей своеобразный навес. Этот темный уголок выглядел так уютно, что ей тут же захотелось обосноваться именно там.

— Одну минуту. — Дарья Сергеевна поднялась по лестнице и вернулась через несколько секунд. — Одна спальня наверху. А вот тут, — она заглянула за последнюю дверь, спрятавшуюся за обширным книжным шкафом, — вторая спальня. Но у нас, кажется, проблема.

Помедлив, она продолжила:

— Семь девочек и три парня, кроватей по пять в каждой комнате. Я просила совет Круга с этим разобраться, но как видите… Сегодня не наш день.

— Ой, да никаких проблем. Овражкин будет спать на полу и вряд ли один… — принялся острить Муромец.

— Ты еще не видел, что ждет тебя, — сладким голосом проговорила Дарья Сергеевна и подтянула его за руку к двери спальни. — У тебя ведь прекрасная кровать, правда? Посланию твоих родителей совет, очевидно, внял. Куда уж моим просьбам до приказов Муромцев.

Митя заглянул в спальню и скорчил недовольное лицо: одна из кроватей, как предположительно и одна из кроватей на втором этаже, сильно отличалась от остальных — она была больше, шире, по всему своему виду удобнее, застелена белоснежным льняным бельем с вышитой монограммой Муромцев и увенчана темно-зеленым бархатным балдахином.

— Я предлагаю девочкам спать наверху. — Дарья Сергеевна повернулась к окольникам, оставив Митю наедине с его царским ложем. — Так гораздо удобнее, потому как молодые люди спускаются всегда в самый неподходящий момент, да еще и имеют привычку нагло врываться в чужие комнаты. Так что наверху вам будет лучше.

— Но как мы все там поместимся? — переспросила Василиса.

— Никак. Придется кому-то спать тут, в гостиной, другого выхода я не вижу.

— Я могу ночевать здесь! — воскликнула Полина и уселась на диван в углу. — Я как раз лишняя: меня не должно было быть ни среди участников, ни среди наперсниц. Притворюсь домовым!

— Хорошо, кто еще? Маргарита, может, тогда ты?

Маргарита, к удивлению Полины, ничего не ответила и молча прошествовала к дивану в другом конце комнаты.

— Вот и договорились. — Лиса проводила ее внимательным взглядом, а потом, как ни в чем не бывало, повернулась к ребятам:

— Теперь поговорим вот о чем. Для первого испытания нам понадобится скакун и наездник. Скакун от Заречья есть, а вот наездник…

— Наездница, — поправил ее Митя, появившись из спальни.

— Да, верно, — кивнула Лиса. — Поскольку коня мы доставили из Росеника, наездник должен быть из другого города.

— Я неплохо сижу в седле, — сказал Антон.

— Нет, нужна наездница, — повторил Митя.

— Митя прав, таковы… хм… наши условия. К сегодняшнему вечеру вы должны выбрать наездницу. Только учтите, что первое испытание очень важное! Нужно пройти его достойно, чтобы завоевать любовь публики и судей. И второе: к завтрашнему утру у команды должно быть название. Надеюсь, у вас уже полно идей. Встретимся за ужином, его принесут сюда.

— Дарья Сергеевна! — окликнул Сева, когда Лиса почти скрылась за входной дверью. — А это что?

— О, совсем забыла, — улыбнулась Лиса, глядя на разноцветные пакеты, стоящие на столе. — Это вам. Плащи. Завтра на них появится название вашей команды. Во время состязаний вы должны быть в них. И вот еще… Спасибо, что напомнил.

Она обменялась с Севой долгим взглядом.

— Вот еще что, — опять сказала она, на этот раз глядя поочередно на Айсулу, Милу и Майю. — Должна вас предупредить. Заиграй-Овражкин, ты понимаешь, что я вынуждена это сделать, да?

Сева кивнул. Ему удалось выразить безразличие всем своим видом.

Дарья Сергеевна взмахнула рукой, и окольницы из Зорника и Небыли, а вместе с ними и Антон схватились за шеи, будто кто-то начал их душить. Мила с Айсулу испуганно повернулись к Севе.

— Девочки, пожалуйста, перестаньте сверлить глазами Заиграй-Овражкина и посмотрите на меня. Вот так. Он не обычный колдун. В нем течет кровь Сирен, и он производит на девушек… более сильное впечатление, чем все остальные молодые люди. Не бойтесь, я просто наложила на вас Неразглашение, — приободрила магов Лиса, и те смогли глубоко вздохнуть. Затем она повернулась к наперсницам.

— Они и так все знают, — тут же воскликнула Полина. — Уже давно. Мы никому не разболтаем, честно.

Наставница вновь обратилась к окольницам:

— Будьте осторожны, девочки. Нечеловеческая часть натуры до конца неподвластна человеческому разуму, так что… Следите за своими действиями. А ты…

— Я буду вести себя хорошо, — пообещал Сева и придал лицу самый ангельский вид.

Как только дверь за Лисой захлопнулась, он положил руки на плечи Миле и Айсулу и продемонстрировал им скрещенные пальцы.

Полина вслед за Маргаритой опять вошла в мужскую спальню и повесила юбку в полупустой шкаф (гардероб в спальне девочек был уже забит). Митя как раз что-то швырнул в Севу, Антон же продолжал повествование о своих достижениях в области магии Огня, которое начал еще в прошлое появление Полины в комнате, надеясь, по всей видимости, произвести впечатление на Муромца и добиться его расположения. Но Митю гораздо больше заинтересовали вновь появившиеся в спальне колдуньи и он, виновато улыбнувшись Антону, воскликнул:

— Маргарита, тебе здесь не нравится?

Кажется, он тоже заметил, что с Огненной колдуньей творится что-то неладное.

— Нет, тут здорово, — отозвалась Маргарита, захлопывая шкаф.

— Просто слишком много всего случилось вчера, — многозначительно произнесла Полина, но Маргарита тут же вытолкала ее за дверь спальни со словами: «Да, слишком много». И, вот странность, в голосе ее не было ни капли веселья, словно ее что-то мучило, давило и наводило на мрачные мысли. Полина заметила, что подруга не злится, не выглядит расстроенной, но кажется встревоженной и нервной. Ей вдруг вспомнилось, что вчерашним вечером Маргарита будто что-то недоговаривала.

В гостиную спустилась Василиса, и Маргарита, схватив еще пару вешалок и нацепив на них кофты, опять удалилась в спальню мальчиков. Полина последовала за ней.

— Однажды, когда наставник показывал нам Индрика… — не унимался Антон.

— Индрика? — хором перебили его Маргарита, Митя и Сева.

Антон сконфуженно моргнул, поняв, что немного перегнул палку, и поспешно добавил:

— Нет-нет, я имел в виду, что он рассказывал нам про Индрика, и тогда…

— Ты не знаком с Егором Маливиничком? — на этот раз оборвала его Маргарита.

— Нет, а кто это?

— Да так, никто, — она пожала плечами.

— Это один парень, который прямо не дает нашей Маргарите покоя, — отозвалась Полина.

— Весьма забавный парень! — подхватил Митя.

— Да, весьма, — мрачно согласилась Маргарита.

Она снова вернулась в гостиную, где появилась Айсулу, успевшая надеть белый плащ, — один из тех, что лежали в пакете, оставленном Лисой. На спине у нее красовался целый полк одинаковых воинов, наряженных в золотые кольчуги.

— Это кто? — спросила Полина.

— Тридцать витязей — символ Дивноморья.

— Горю желанием взглянуть на символ Заречья, — немного оживилась Маргарита и вынула из пакета зеленый плащ с изображением трехглавого змея.

— Змей Горыныч?

— Да, символ города, — ответил покинувший спальню Митя, тоже запустив руку в пакет.

— Но почему Змей Горыныч? Зачем нам символ Росеника? Разве у Заречья нет собственного?

— А чем тебе не нравится этот дракон? Или у тебя есть предложение получше?

— Ну, — Маргарита наконец улыбнулась, — Илья Пророк, например. Думаю, его лицо неплохо бы смотрелось на моей спине.

— Давно хотела спросить, — сказала Полина, дождавшись, пока утихнет смех, — Илья Пророк всегда был таким… странным?

Она не была уверена, что окольники, прибывшие из Небыли или Зорника, знают о Пророке, однако те не стали задавать вопросов.

— Сумасшедшим, ты хотела сказать? — Сева тоже вошел в гостиную.

— Почему он сумасшедший? — уточнила Маргарита. — Разве человек вот так запросто может родиться сумасшедшим? Маливиничок не считается!

— А кто тебе сказал, что Пророк таким родился? — Митя плюхнулся рядом с ней на диван. — Он был совершенно нормальным ребенком, по крайней мере, так говорят. Сейчас уже трудновато будет найти свидетелей, — белокурый колдун усмехнулся.

— Значит, все-таки есть причина его сумасшествия? — заключила Водяная колдунья.

— Да, но она никому не известна. Некоторые считают, он встретился лицом к лицу с таким жутким чудищем, что рассудок не выдержал. Другие уверены, что он свихнулся от неразделенной любви.

— Неужели вы говорите про Заиграй-Овражкина?

Входная дверь закрылась, и Дарья Сергеевна снова вошла в гостиную. На ее лице играла улыбка. Севино же лицо, как обычно, ничего не выразило, но зато Митю это высказывание очень развеселило:

— Ха, представляете, Сева сходит с ума от неразделенной любви?! Конец света все ближе.

Рассмеялись, как и полагалось, только он и Водяная колдунья, остальные же непонимающе переглянулись.

— Я решила зайти пораньше, до ужина, и посмотреть, как вы устроились, — пояснила Лиса и кивнула спускавшимся по лестнице Анисье и Миле. — Вечером у меня дела. Так о чем речь? Кто страдает от несчастной любви?

— Я спрашивала про Илью Пророка, — объяснила Полина. — Маргарита решила, что нам следовало поместить его изображение на плащах.

— Хорошая идея.

— Так почему он все-таки сошел с ума, вы не знаете?

— Ну, — Дарья Сергеевна пожала плечами и села за стол. — Ходят сотни слухов. А вы знаете, что слухи со временем еще и обрастают новыми подробностями? Так что вряд ли можно однозначно утверждать, что из них правда. Кстати, для тех, кто не слышал, Илья Пророк — это наш… О, Перун, я даже не знаю, как объяснить. Среди жителей Заречья принято звать его лешим.

— Я знаю, — вдруг сказал Антон. — У нас про него все знают.

— Вот как?

— Да, Аристарх Назарович как-то говорил, что этого Пророка следует переселить в Зорник.

— Почему же?

— Понятия не имею. Но однажды Аристарх Назарович поругался с вашей главной наставницей и потом очень долго сердился, что в Росенике слишком много ценностей, которых нет в других городах. Илья Пророк был как раз в списке того, что наш наставник хотел бы видеть в своих владениях.

— Он не назвал причин? — уточнила Лиса.

— Аристарх Назарович — вспыльчивый человек, склонный иногда к необдуманным заявлениям. Он, наверное, просто не знает, сколько хлопот может доставить один-единственный старик вроде Пророка, — мирно продолжила Дарья Сергеевна. — Так что касается его сумасшествия… Вам известна легенда о Ярилиной рукописи, в которой якобы собраны все магические секреты?

— Да, конечно! — таинственным шепотом произнесла Мила.

— Что? Что за Ярилина рукопись? — с мастерством настоящего актера воскликнул Митя, глядя в упор на сестру, словно ища у нее поддержки, но та только расхохоталась. Дарья Сергеевна одарила их обоих лукавым взглядом и продолжила:

— В легенде говорится, что человек, которому откроются тайны книги, не сможет самостоятельно оторваться от нее и в скором времени сойдет с ума, если никто не придет ему на помощь.

— Легенды берутся неслучайно.

— Ты права, Василиса, все легенды имеют начало. И среди людей не всегда бытовало поверье, что Илья Пророк просто сбрасывает лед в реку. Много столетий назад, если верить древним сказаниям, колдуны нашли Пророка в подземелье рядом с книгой. Он лежал без чувств и ни на что не реагировал. Когда целители привели его в сознание, оказалось, что его рассудок помутился. Нашедшие его мудрецы узнали об опасности, которую несет книга: одного из них постигла та же участь. Они были напуганы мощью Рукописи и решили, что лучше, если никто никогда не наткнется вот так на этот божественный дар. Книгу так и оставили под землей. Говорят, столетия спустя она попала в руки Старообрядцев, которым с ее помощью удалось совершить много ужасного.

— А что потом стало с книгой? — спросила Анисья, стараясь, чтобы ее вопрос звучал как можно беспечнее.

— Светлым удалось ее вернуть на то самое место, где когда-то она была спрятана. И больше никто не мог к ней пробраться.

— Так это было то же самое место, где мудрецы нашли Ярилину рукопись и Пророка? — воскликнула Анисья.

Секунду все молча таращились на Анисью.

— Да, Анисья, что тебя удивило?

— Ничего, просто то самое место… оно такое древнее… — залепетала Анисья. Ее друзьям мигом стало понятно, о каком месте она говорит, но остальные ни о чем не догадались.

— Да-да. Но спрятать этот кладезь тайн было не так-то просто. Старейшины хотели иметь возможность хотя бы изредка заглядывать в таинственную Рукопись. Чтобы избавить других магов от искушения заполучить книгу, Старейшины придумывали все новые способы ее защиты. С тех пор, даже обнаружив книгу, колдуны не могли бы ее прочесть.

— Никто не мог ничего в ней увидеть? — переспросила Василиса.

«Если не обладал тремя кольцами, открывающими книгу, — подумала Полина. — Но у Анисьи и Василисы не было колец…»

— Получается, Илья Пророк сошел с ума, заглянув в Ярилину рукопись? — дрожащим голосом спросила Анисья.

— Это всего лишь легенда. Многие даже не верят в существование Ярилиной рукописи. Сам он, к сожалению, не может сказать, что так сильно изменило и продлило его жизнь.

— А вы в это верите? — Полина посмотрела на наставницу.

— Да. Но мы часто верим в выдумки и отказываемся верить в реальность, так что даже не знаю, стоит ли полагаться на мое мнение.

— Да ну, это просто красивая сказка. — Митя отмахнулся, и Антон тут же повернулся, готовый выслушать его версию истории, которую он, конечно, сразу же принял бы за истину. — Ведь все знают, что на самом деле Пророк такой, потому что пьет настойку из мухоморов-светляков.

Митя улыбнулся своей шутке, а на лицах Василисы и Анисьи застыло выражение отвращения, будто они только что увидели кикимору.

— Настойка из мухоморов-светляков? Что это? — удивилась Маргарита.

— Мухоморы-светляки используются в целительстве, — пояснила Дарья Сергеевна. — В некоторых случаях эту настойку используют, чтобы войти в состояние измененного сознания.

— И тогда можно увидеть интересные вещи, вроде мирового древа или Ирия, — сказал Митя.

— Для широкого использования она запрещена, — отрезала Лиса. — Имеет слишком много побочных эффектов. Так что если бы Илья Пророк принимал ее в течение всех столетий, что живет в Росенике, он бы действительно мог спятить. Ужасное зелье, одним словом.

— Да, ужаснейшее, — опять поддакнул Митя. — Овражкина от него тошнило.

Полина первая нарушила наступившее изумленное молчание и рассмеялась, глядя на Севино лицо.

— Да что вы уставились, это же просто шутка! — улыбнулся Митя. — Шутка! Вы что, не верите мне? Разве стал бы он, — Митя поглядел на Севу, — словом, он же кроме молока вообще ничего не пьет.

— Митя, вы серьезно это пробовали? — спросила Анисья таким тоном, будто ей только что принесли дохлую мышь на завтрак.

— Нет, сказал же, шутка.

— Кхм, — кашлянула Дарья Сергеевна. — Вера Николаевна, кстати, просила предупредить: никаких запрещенных зелий и настоек нашего Василия во время Русальего круга, вы поняли?

— Да мы и не собирались, — заверил наставницу Антон.

— Хорошо. Тогда теперь можно перейти к первому состязанию. Вы уже выбрали наездницу?

— Нет, — хотела сказать Полина, но не успела, потому что Митя первым произнес:

— Думаю, Майя сможет.

Щеки колдуньи в очках стали пунцовыми, и она поспешно отвернулась от Муромца.

— Ты хорошо сидишь в седле? — обратился он к ее спине.

— Почему именно она? — спросила Айсулу.

— Она самая, хм, маленькая.

— Какая разница?

— Митя прав, — согласилась Дарья Сергеевна, удивив всех. — Понимаете, у нас такой скакун… он требует легкого наездника.

— Что за скакун? — поинтересовалась Анисья. — Можно было взять мою Окрошку.

— Нет, пегасы запрещены, только кони и единороги. Нашего мы доставили из Росеника.

— Нечестное соревнование, — вздохнула Василиса. — Никто не сравнится с небыльскими скакунами, всем это известно.

— Завтра увидим. Итак, значит, я записываю Майю. В пять вечера состоится состязание. Утром будет тренировка. В десять домовой принесет вам карту с указанием, как добраться до конюшен. Что насчет названия команды?

— Мы пока не думали.

Дарья Сергеевна ушла, когда подали ужин. Местные домовые накрывали стол по-королевски, как показалось Полине. Льняная дорожка с кружевной оборкой, бежавшая по деревянному столу, быстро скрылась под горой блюд и под рядом хрустальных кубков. На каждом кубке была вырезана цветная птичка, и стоило наполнить его доверху, как она принималась взмахивать крыльями, будто в танце. Несмотря на то, что в преддверии Купалы колдуны питались только растительной пищей, стол буквально ломился от угощений. Овощные оладьи были украшены зеленью, пироги источали ароматы муската и кумина. Пахли корицей горячие булочки-улитки, края блюд с выпечкой были выложены фруктами. Проголодавшиеся окольники и наперсницы дружно бросились к столу.

Когда дело дошло до придумывания команде названия, все поняли, что это займет гораздо больше времени: на часах пробило одиннадцать, а названия все еще не было. Сначала робкие предложения поступали от девушек, а парни молчали, но вскоре все принялись спорить и перебивать друг друга, а Маргарита вовсю хохотала над ними. По ее мнению, Антон предлагал слишком вычурные слова, и Митя с Севой только шутили, Майю же тянуло на романтику, Айсулу выдумывала очень сложное.

— Точно так же, как в спортивном лагере, — прошептала Маргарита Полине. — Знаешь, там никогда не обходится без названий вроде «Взрыв» или «Экстрим». Так и тут. У них, по всей видимости, есть запас беспроигрышных словечек вроде «Витязей».

— Так мы ни до чего не договоримся, — объявил Митя, но Мила продолжала спорить с Майей, а Айсулу — что-то втолковывать Василисе.

— Дамы, тише! — прикрикнул Сева, и девушки тут же замолкли. — Муромец, твой выход.

— Вот что. Мы все разные и мнения насчет хорошего названия у нас тоже разнятся. Я знаю только один честный способ, который поможет решить проблему. Анисья, неси свою соломенную шляпу. Нужно, чтобы каждый написал название на бумажке и опустил в шляпу. А потом мы вытянем одно и…

— А наперсницы могут писать?

— Да, Маргарита.

Полина достала из сумки блокнот и вырвала всем по листку. Шляпа за минуту наполнилась свернутыми бумажками.

— Ты тяни, — кивнул Митя Водяной колдунье.

Полина запустила руку в шляпу и медленно поводила пальцами сквозь шуршащий ворох. Вот бы выбрать самое хорошее! Простое и забавное, чтобы всем понравилось и запомнилось… Но только не «Воинов чего-то там» и не «Витязей»…

— Что? Ну, что там? — воскликнули Айсулу и Маргарита.

Полина нащупала очередной плотный бумажный квадратик, и он словно отозвался. Она схватила его всей пятерней, боясь упустить, и вынула из шляпы. Развернула и прыснула, два раза перечитав слово.

— Ну, давай же, говори.

— Теперь вы Лисята.

— Лисята? — переспросил Антон немного разочарованно.

— Могло быть и хуже, — облегченно вздохнул Митя.

— Ты написал? — спросила Мила.

— Мне как-то не очень. Мила, это ты придумала?

— И не я, — сказала Василиса.

Все повернулись к Севе.

— Что? — спросил он. — Не я это написал. А название крутое. Будьте уверены, Лиса оценит.

— Ладно, оно было мое, — тут же призналась Анисья.

Только около двенадцати все разошлись по комнатам, и Полина с Маргаритой остались в гостиной одни. Парни за стеной долго смеялись, и Маргарита никак не могла уснуть из-за заразительного хохота Мити. В комнату через окошко просачивался слабый свет.

— Полина? Не спишь?

— О чем говорила с тобой Лиса перед тем, как подали ужин?

— Об испытании, где задействована Водяная магия.

— Как ты думаешь, почему именно Александр Владимирович участвует в этом? Тут же полно других Огненных магов…

— Понятия не имею. Я ведь даже не умею колдовать вместе с ним! Возможно, Ирвинг хочет, чтобы Странник был под присмотром. Или у всех на виду, на случай, если случится что-нибудь… что-нибудь такое, за что на него можно было бы свалить вину.

— Что будет с остальными участниками, если они узнают, что наш наставник — бывший странник! — Маргарита тихо засмеялась. — Всех хватит удар.

— Никто не станет объявлять, что Македонов был странником. Это держат в секрете.

Маргарита понимала, что вскоре ей придется увидеться с Александром Владимировичем, хочет она того или нет. Только от одной этой мысли у нее начинало неприятно сводить живот. Она не могла представить, как посмотрит в глаза наставнику после подслушанного разговора.

— А ты заметила, Марго, кое-что странное в поведении Майи?

— Что? — Маргарита приподнялась на локтях.

— Она, — Полина вылезла из-под полога, покосилась на спальню мальчиков, быстро пересекла комнату и забралась на кровать к Маргарите, — она глаз не сводит с Муромца.

— Правда? — хихикнула Маргарита, тоже переходя на шепот, чтобы Митя за стеной ее не услышал.

— Да, но вот что главное! Она же пялится только на него все время. На него, а не на Севу!

— Она тоже умеет сопротивляться магии Сирен?

— Знаешь, Митя однажды рассказал, что Сиренам и Морянкам могут сопротивляться многие люди. Есть предположение, что если мужчина будет находиться рядом со своей возлюбленной, то никакая Сирена его не соблазнит. То же самое и с женщинами. А так как в Севе течет не так уж много крови нежити, его чары гораздо слабее чар его предков: если ты, допустим, любишь кого-то, то в присутствии Заиграй-Овражкина не будешь терять голову. Поняла, к чему я?

— Как здорово!

— Ничего не здорово, Марго! По всей видимости, тут должно быть очень-очень-очень сильное чувство, ведь сколько раз девушки вешались на Севу, несмотря на то, что у них были парни…

— Значит, они просто ничего не чувствуют к своим…

— Ты любишь Славу?

Маргарита захлопала ресницами и улыбнулась:

— Не знаю. Он мне определенно нравится, и…

— Но при Севе ты всегда сама не своя.

— Н-да, — согласилась Маргарита.

— Из-за него ты даже не помнишь… Ах, ладно.

— Так значит, ты думаешь, что Майя влюблена в Муромца?

— Скорее всего. Она не сводит с него глаз.

— Еще бы! Какие там Сирены, когда перед тобой живое воплощение всех древних сокровищ и богатств этого мира!

— Ха, ну тогда поглядим, что перевесит: чары Сирен или ее слабость к богатеньким наследникам.

Маргарита проснулась от того, что где-то рядом громко хлопнула дверь. Она выглянула из-под полога и тут же заметила Антона, который только что вышел из спальни. Лохматый, сонный и немного удивленный.

— Доброе утро, — поздоровался он, тоже взглянув на Маргариту. — Ты, случайно, не знаешь, где Сева и Митя?

— Конечно, знаю, — ответила Огненная колдунья. — Я же живу с ними в одной комнате, а не ты.

— Да нет, я серьезно. Они куда-то пропали. Сейчас девять часов, а их все нет, то есть уже нет. Нам через час надо быть в конюшне.

— Это Майе надо там быть, а не нам. — Маргарита направилась к ванной комнате, дверь в которую оказалась запертой.

— Тут кто-то есть?

— Да, — ответил голос Полины.

— Понятно, значит, придется воспользоваться другой. — Маргарита отворила дверь ванной комнаты для мальчиков и скрылась за ней.

— Но… — попытался возразить Антон и, не получив никакого ответа, сел за стол.

Приняв душ и позавтракав, Маргарита, Майя, Антон, Мила, Айсулу и Василиса получили подробную карту от домового и отправились искать конюшню. Анисья застряла дома, сказав, что через несколько минут догонит остальных.

Стояло свежее утро, но сверкающее солнце уже предвещало жару. Тут и там кочки покрылись розовой душицей, разносящей повсюду дивный запах. Майя торопилась и заметно нервничала. Она молчала, не участвуя в разговоре, который завязался между остальными окольниками. Молчала и Маргарита, тоже чувствуя некоторую тревогу, но отнюдь не связанную с предстоящим первым испытанием. Сказать, что именно заставляло ее беспокоиться, было трудно: не то ее волновала Водяная колдунья, которую засыпали вопросами Антон, Айсулу и Мила; не то не сама Полина, а ее доверительные отношения с Дарьей Сергеевной. На душе у Маргариты было неспокойно, будто интуиция нашептывала на ухо о предстоящей беде. Прошлое Лисы, как и прошлое Странника, знакомого с наставницей до встречи в Заречье, все не выходило из головы. Он связан со Старообрядцами? Он видится с кем-то из них? В этом ведь его обвиняла Лиса? Может ли это быть правдой? Да и сама она хороша! Разве просто так Александр Владимирович упомянул о предательстве Полины? Такими словами не бросаются! Не говорят такое просто в порыве злости!

Маргарита едва не схватилась руками за голову, не в силах терпеть всю эту кашу; все выводы, разумные и неразумные, навеянные вдруг обострившимся недоверием к Лисе, еще сильнее сбивали с толку. Внутреннюю борьбу внезапно прервала неожиданная встреча: Маргарите на доли секунды померещился наставник, одетый в длинный плащ-куколь, но мгновение спустя она поняла, что фигура Странника ей всего лишь привиделась, — за наставника она приняла широкий ствол дуба, окруженный темным кустарником.

Маргарита непроизвольно сжалась от стыда, представив, как пришлось бы взглянуть ему в глаза. Она подслушала не касающийся ее разговор и — самое ужасное — была обнаружена. Что ей теперь оставалось делать? Сразу извиниться перед ним за эту оплошность? Или делать вид, что ничего не произошло, как это делала Дарья Сергеевна?

О, встреча со Странником представлялась ей сущим кошмаром!

— А мне нравятся короткие волосы! — воскликнула Мила, очевидно, кому-то возразив, и Маргарита очнулась, как ото сна.

— Да? Спасибо, — улыбнулась Полина.

— Я бы тоже подстриглась. Вот выйду замуж и отрежу эту ужасную косу!

— Для это надо выйти замуж?

— Конечно, — рассмеялась Мила, взмахнув красными волосами. — Ведь тогда мне не будет страшно за свою потерянную силу, меня будет защищать муж.

— А, все ясно, — Полина многозначительно посмотрела на Маргариту: мол, вот как решается эта проблема.

— Думаю, мы пришли, — окликнул всех Антон. — Вон конюшни.

Майя остановилась, нервно заламывая пальцы:

— Как страшно!

— Брось, тебе надо будет просто скакать на лошади.

— Айсулу, ты правда считаешь, что испытание состоит в том, чтобы просто скакать на лошади? — Майя повернулась к подруге.

— Не уверена, но… — замялась та.

— Где же все-таки Митя с Севой? — спросил Антон.

— Странно, что их до сих пор нет, — отозвалась Василиса.

— Да зачем они вам сейчас… — Полина не договорила, увидев, как открылись двери конюшни. Маргарита и окольники повернулись: из-за дверей показалась Дарья Сергеевна в длинном летнем платье, которая вела за собой скакуна из Росеника.

Маргарита не очень хорошо разбиралась в лошадях, поэтому не могла назвать ни породу этой лошади, ни даже ее масть: гладкая белоснежная спина и вьющаяся бледно-золотая грива заставили ее подумать о каком-то волшебном вмешательстве в облик существа.

Когда Дарья Сергеевна засмеялась, сказав что-то лошади, а та в ответ несколько раз кивнула, Марго усомнилась в реальности увиденного. Что-то необычное было в глянцевой бело-голубоватой спинке животного и блестящей длинной гриве…

— Доброе утро. Я рада, что вы пришли поддержать Майю в полном… почти в полном составе. — Лиса протянула Майе сбрую. — Это тебе. Здесь все, что нужно, чтобы сегодня выиграть. Пойду проверю, все ли в порядке в конюшне: скоро придут ребята из других команд за инвентарем, так что вы пока знакомьтесь с…

Она улыбнулась, указав на лошадь, развернулась и направилась к конюшне.

— О, Сварог, что за прелесть! — первой воскликнула Айсулу и протянула лошади руку.

— Анисья должна на нее взглянуть, — сказала Полина.

— Она обожает лошадей, — отозвалась Маргарита, очарованная странным скакуном. — Но я уверена, что ничего подобного даже она не видела. А почему Сева стоит в стороне? Он уже видел это чудо? И вообще, когда он появился?

— Не знаю, — пожала плечами Полина с задумчивой улыбкой. — Я же не слежу за ним в отличие от Милы.

Майя, как и все, пораженная красотой лошади, наконец обрела способность двигаться и прильнула щекой к гладкой морде. Лошадь смирно стояла, позволяя гладить себя, трепать по челке и хлопать по шее.

— Ну что за красота! — не унималась Айсулу, теребя лошадиное ухо. — Такая красавица, такая мягкая шерстка! У нас в Небыли полно прекрасных скакунов на любой вкус, но таких премилых нет. И где вы ее взяли?

— И правда, — воскликнула Маргарита. — Где? Мы не видели ее раньше.

— Может, это лошадь из конюшни Муромцев? — спросила Полина.

— Я не пойму, что с ней не так. У нее странная морда, да?

— Я же говорю, не могу понять, что в ней не так. Но все равно она просто замечательна, — сказала Маргарита.

— Да, лошадка, что надо, — подтвердил Антон.

— Это не лошадка, — серьезно заявила Василиса, обойдя животное вокруг. — Вообще-то это конь.

— Вася, это и правда важная деталь! — захохотала Полина.

— Но разве Дарья Сергеевна не говорила, что это лошадь? — удивилась Мила. — Наверное, мне показалось.

— Представь, как ему обидно, что все зовут его лошадкой, когда он, оказывается, жеребец.

— Кто это тут? — послышался голос Анисьи, и Маргарита обернулась к подруге:

— Наконец-то ты пришла! Анисья, смотри, жеребец не из ваших конюшен? А то мы никак не можем понять, откуда он взялся.

— Нет, не из наших. О, какой лапочка! Он просто чуд…

Она приблизилась, вытянула руку, но так и застыла, не коснувшись теплого лошадиного носа, и выражение ее лица медленно — так, что Маргарита успела заметить каждую изменившуюся черточку, — из восторженного превратилось в изумленное.

— Это же… — тихо проговорила Анисья, — Это же ты! — Она продолжала смотреть в глаза коня так пристально, словно в них показывали захватывающий фильм. — Ты! — воскликнула Анисья. — Митя!

— Митя? — спросила Айсулу. — Так это ваш конь? Его так зовут?

— Наш конь? Да нет же! Это мой брат!

— Вот! — Анисья шлепнула коня по морде. — Опять обманул всех? Да?

Конь недовольно фыркнул и отступил назад.

— Анисья, ты уверена? — взволнованно спросила Маргарита.

— О, конечно, я уверена! Он дурит вам голову! Научился оборачиваться конем и никому не сказал — очень в его духе. Ну давай, превращайся обратно. — Она потрясла коня за ухо.

— Не умеешь ты хранить тайны! Вот не умеешь! — неожиданно для всех ответил конь голосом Мити Муромца, и после яркой вспышки света перед всеми предстал он сам в своем обычном виде. Девочки ахнули и отпрянули. — Как ты меня узнала?

— Твой глупый взгляд я ни с каким другим не спутаю, превратись ты хоть в навозного жука. В белого навозного жука.

— Не расстраивайся, на самом деле тебе повезло, что у тебя такая проницательная сестра, — сказал Сева и, приобняв за плечо Василису, добавил: — И еще повезло, что у твой сестры такая наблюдательная подружка, потому что, если вдруг тебе покажется, что ты лошадь…

Все засмеялись, а Василисе пришлось спрятать в ладонях покрасневшее лицо.

— Прости, — пропищала она, поглядывая на Митю сквозь пальцы. — Если бы я знала… если бы я знала, что это ты… Я бы не стала…

Митя странно улыбнулся, будто хотел что-то ответить, но так ничего и не сказал. Маргарита поняла, что в неловкой ситуации оказалась не только Василиса, но и он сам… еще бы! Неплохая тема для скандальной статейки в журнале «Тридесятый Вестник».

И тут же, подумав о Мите, как о наследнике сокровищ, она перевела взгляд на Майю, которая, как и говорила Полина, глазела на Муромца и казалась смущенной не меньше него самого.

— Разве перевертыши допущены к участию в этом испытании? — нарушил молчание Антон, и все мигом оживились: такой вопрос приходил в голову и остальным.

— Да, как видишь. Я оборачиваюсь обычным конем: не пегасом, не кентавром, — так что, по сути, я ничем не отличаюсь от остальных скакунов.

— И что от нас требуется? — спросила Майя, делая упор на слове «нас», чтобы остальные окольники не забывали, что не только Мите, но и ей придется сегодня бороться за команду.

— Немного, если верить словам Дарьи Сергеевны, хотя она и предупредила, что перед испытанием будут даваться лишь некоторые наводки. В общем, она сказала, что мне надо прыгать выше головы, а тебе держаться в седле при любых обстоятельствах, даже если руки тебе свяжут.

— Ого-о-о… — протянула Мила, а Антон присвистнул.

— Ты сможешь? — Митя обратился к Майе.

— Да! — уверенно ответила та. Маргарита рассмеялась над выражением ее лица: с таким, по ее мнению, Майя должна была ответить Муромцу, предложи он ей руку и сердце.

— Послушай, Муромец, — вмешался Сева, — а ты не уточнил, выше чьей головы ты должен прыгнуть?

— Нет, — только осознав возможный подвох, Митя медленно повернулся к другу и растерянно заморгал.

К пяти часам зной, весь день вынуждавший окольников сидеть дома, не ослабел, но толпа зрителей собралась огромная. Все рассаживались по местам, разглядывали соседей и незнакомцев из других городов, то и дело слышались восхищенные приветствия, адресованные наследникам древних магических семей. Анисью так и сопровождал Боевой маг из Дружины, но стоило ему отвернуться, рядом тут же возникал очередной желающий приложиться губами к ее ручке.

— Удачи вам! — сказала Полина друзьям и помчалась наверх, на самый последний ряд трибун, расположенных амфитеатром.

— Спасибо, — отозвалась Анисья — единственная, кто расслышал ее в нарастающем гуле, — и прибавила шагу, чтобы успеть занять пустующее место рядом с Севой, пока никто из окольниц не сделал этого раньше.

Майя и Митя сели с краю и ни с кем не разговаривали, с волнением глядя вперед: там на небольшом расстоянии от судейского стола возвышались три терема, чуть ли не подпиравшие своими крышами облака. На каждом из теремов был нарисован крылатый змей, чья морда с раскрытой пастью скрывалась далеко в вышине.

Митя то и дело переводил взгляд с подножия терема на его крышу, в частности, на изображенную морду змея, начиная догадываться, выше чьей именно головы предстоит прыгать. Вдоль проходов все еще толпились колдуны, вокруг болтали, слышался смех; судей за столом пока не было.

— Ну и жара. — Анисья поправила длинную косу, сложенную на затылке в колечко, и складки бледно-розового платья из тонкого сатина. Хотелось скинуть одежду и нырнуть в холодную воду.

— Да уж, — отозвался Сева, как и Митя разглядывавший три высоченных терема. — Надеюсь, поблизости есть где искупаться.

— Дарья Сергеевна сказала, здесь есть река. На общественный пляж она идти не советовала, а вот что-нибудь тихое и малолюдное нам вполне подойдет.

Взгляд Анисьи упал на пару молодых людей — один из них держал в руке свиток бересты. Эти двое медленно пробирались между рядами, иногда останавливаясь возле какого-нибудь колдуна для короткой беседы. И то ли парень с берестяным свитком почувствовал, что на него смотрят, то ли просто так поднял голову, но его взгляд внезапно встретился со взглядом Анисьи и вспыхнул испугавшей ее радостью. Парень что-то шепнул своему спутнику, и вдвоем они прямиком направились к тому ряду, где пестрела белыми, зелеными и черными плащами команда Лисят.

— Они идут сюда? — неуверенно спросила Анисья.

— Хм? Эти? — Сева поймал направление ее взгляда. — Да. Хотят взять у вас, Муромцев, интервью. Вон тот, что позади, Воздушный, достаточно сильный. Будет пытаться влезть в твою голову.

— Интервью? Ты сказал, интервью? — переспросил Антон, сидящий с другой стороны от Анисьи.

— Добрый вечер, — демонстративно громко поздоровался незнакомец, оказавшийся неподалеку от Мити. — Дмитрий Муромец, я прав? Газета «Кудыкина Гора», Небыль. Расскажите, как называется ваша команда?

Митя неуверенно взглянул на друзей.

— Этого пока нельзя говорить, — отозвалась Айсулу.

— Да, нельзя, — закивал Митя.

— Скажите, правдивы ли слухи, что вы на день рождения получили позолоченную виману на десять человек?

— Позолоченную виману? — Митя поморщился. — Нет, да и зачем она мне? В Заречье все равно нельзя на ней летать…

— А то, что сокровищницу в поместье Муромцев охраняет Змиулан?

— Хм, — Митя улыбнулся. — Правда. А вот по версии «Сорокиного хвоста» был Змей-Горыныч… но да, на самом деле Змиулан.

Анисья хихикнула.

— И он съедает всех, кто пытается туда пробраться?

— Естественно. Ему же надо что-то есть!

— А правда, что в вашем особняке шестьсот слуг? И что они заточены в этой древней обители навсегда?

— Шестьсот? — Митя удивленно поднял брови. — Они, должно быть, очень маленькие, чтобы поместиться…

— И все же.

— Да нет у нас столько, конечно!

— А те, кто есть, — все пленники?

— Вы же не серьезно это спрашиваете?

— Серьезно. Об этом давно все говорят, — заверил журналист, и сопровождавший его фотограф щелкнул затвором камеры. — Говорят, лично вам прислуживает Навья в облике убитой много столетий назад молодой княгини.

Митя в ответ рассмеялся.

— Вот и родилась новая легенда, — сказала Василиса Маргарите. — Много лет спустя никто даже не усомнится в том, что молодому наследнику древнего семейства Муромцев прислуживала девушка-призрак. А ведь даже его сестра до конца не уверена, что мертвая княгиня помогала ему на Посвящении!

— А Анисья завела себе Мантихору в качестве домашнего животного, — иронично прибавил Митя, отвечая журналисту.

Журналист тут же перевел взгляд на Анисью:

— Анисья Муромец, есть ли у вас собственный секрет привлекательности? Вы ведь знаете, что на вас хотят быть похожими все колдуньи Тридесятого государства. Поделитесь своей тайной.

— Нет никакой тайны, — пожала плечами Анисья, но все же улыбнулась.

— Все женщины рода Муромцев славятся красотой, а все мужчины — силой. Повезло, ничего не скажешь. Вы и супругов выбираете под стать себе. Как вы относитесь предстоящей к женитьбе брата?

— Как и должна сестра относиться к предстоящей женитьбе брата, — уклончиво ответила Анисья, когда неосторожный маг коснулся запретной в Митином присутствии темы.

— Когда же вы кого-нибудь осчастливите?

— Не понимаю…

— Когда вы собираетесь выбрать себе жениха? Известно, что вы уже отказали Дмитрию Велес и Алексею Рублеву.

— Рублеву? — всполошился Антон и повернулся к Василисе.

— Да, это правда, — шепотом подтвердила рыжеволосая колдунья.

— Я еще не готова к браку.

— Но есть ли кто-нибудь на примете?

— Может быть, — она снова улыбнулась и тут же вспомнила, что Сева предупредил о сильном Воздушном маге, сопровождавшем журналиста, поэтому поспешила сменить тему. — Что же вы не спрашиваете меня о благотворительности?

— Верно, так это правда, что вы пожертвовали значительную сумму на строительство больницы для магов, проживающих на свободных территориях за границами Тридесятого государства?

— Да, правда. Отдала все, что получила в подарок на день рождения.

— Как это благородно с вашей стороны. А правда ли…

Ему пришлось замолчать, потому что трибуны зашлись оглушительными аплодисментами. Журналист обернулся и увидел судей, садящихся за стол.

— Добрый день, добрый день! — поприветствовал всех Дивномор, чей кафтан сверкал на солнце и переливался всеми цветами радуги.

— Почему он везде ходит со своей лысой кошкой? — спросила Василиса у Айсулу.

— Поговаривают, будто давным-давно на сторону Темных перешла его жена. Светлые смогли поймать ее и заточили навсегда в тело кошки, и с тех пор Дивномор с ней не расстается — может, из-за любви, а может, просто опасается, что она опять переметнется к врагам и они найдут способ ее расколдовать.

— Жена в теле кошки? — с ужасом переспросила Маргарита, услышав разговор соседок. — А что значит «навсегда»? Пока она не умрет естественной смертью, прожив, как все кошки лет пятнадцать?

— Ой, трудно сказать… — задумалась Айсулу. — Все зависит от того, как именно ее заколдовали.

Кажется, она добавила что-то еще, но Маргарита не услышала, потому что ее взгляд упал на Лису, застывшую возле судейского стола и с прохладой, которую Огненная колдунья почему-то смогла ощутить, разговаривавшую с Черной Курицей. В ту же секунду за спинами женщин выросла темная фигура в плаще — на этот раз не плод Маргаритиных фантазий, появившийся из-за широкого дубового ствола, а настоящая и очень реальная. Это был Александр Владимирович.

Маргарита поежилась: стало страшно, что он может поднять голову и увидеть ее виноватый взгляд. Тем не менее она не перестала следить за наставником. Странник обратился к Лисе, та все с той же загадочной холодной улыбкой что-то сказала в ответ: привычная картина, но только Маргарита опять испытала нежелание соглашаться с этой правдой. Зачем он подошел к Лисе? Зачем разговаривать с колдуньей, которая предала Водяную? Которая, если уж на то пошло, ведет себя с ним так, будто имеет какое-то право поучать и говорить ему, что следует делать.

— Орден Прорицателей, — тем временем вещал Август Адамович, поглаживая кошку-сфинкса, — приготовил олафы — предметы, которые каждая из команд должна приносить в конце испытания. Они различаются между собой и скорее всего отражают суть будущих названий команд. Сейчас анчутка подаст каждой команде зачарованную дощечку, на которой вам предстоит написать название. Как только я зачитаю его вслух, оно появится на плащах окольников.

Маргарита увидела, как метнулся к своей команде угловатый и похожий на Маливиничка велий. Черная Курица уже говорила что-то своим окольникам. А вот Дарья Сергеевна даже не шелохнулась, оставшись возле судейского стола.

— Лиса ведь не знает, что за название мы придумали, — сказала Маргарита. — Неужели ей неинтересно? Почему она не спросила?

— Она нам доверяет, — пожал плечами Сева.

— И, наверное, удивится, когда Дивномор его огласит.

— Итак, приступим. — Вера Николаевна приняла из рук анчутки дощечку и передала Дивномору, довольно потиравшему ладони. — Первая команда, чьим велием является наш дорогой Константин Дементьевич, называется… «Валокордин»!

Зрители захлопали, Либра аплодировал громче всех и разве что не подпрыгивал от восторга.

— Что? — сморщила нос Маргарита. — Валокордин?

— Я же говорила, что нам надо было выбрать звучное слово! — обиженно воскликнула Мила. — а вы спорили! Вот, у них теперь лучше название.

— Ну да, звучит неплохо, — согласился Митя. — Только странно как-то. Кто-нибудь знает, что это значит?

— Может, это какое-то заклинание?

— Или старинное имя?

— Да какая разница, значит ли оно что-нибудь…

— Вы что! — перебила Маргарита и, обернувшись, увидела на одном из последних рядов Полину, которая хохотала как ненормальная, а на нее с удивлением таращился сидевший рядом Алеша Попов. — Это самое идиотское название!

— Потому что валокордин — лекарство, которое принимают потусторонние, когда у них проблемы с сердцем. Понятное дело, вы о нем не слышали. Но разве это не по-идиотски — назвать команду как лекарство?

— Серьезно? Это лекарство? — развеселился Митя.

— Интересно, где этот двойник Маливиничка слово такое узнал?

— Вторая команда называется «Рыцари Света»!

Митя при этих словах красочно изобразил, что его тошнит.

— Рыцари Света? Ну и гадость, — шепнула Анисья.

— И правда, пафосная глупость какая-то, — подтвердила Мила.

— А по-моему, хорошее название, мы же все-таки Светлые маги, — подала слабый голос Майя и вопросительно посмотрела на Муромца.

— И последняя команда… ага… — Дивномор засмеялся, поглядев на дощечку. — Команда Дарьи Сергеевны отныне носит название «Лисята».

Все снова захлопали, Полина что-то выкрикнула. Лицо Лисы удивленно вытянулось, а потом расплылось в улыбке. Анисья почувствовала теплый ветерок возле спины, обернулась и краем глаза увидела, что на плаще действительно засветились белые круглые буковки, выстроившиеся в слово «Лисята».

— Пришло время поприветствовать окольников, — на этот раз слово взяла Вера Николаевна, и Анисья взволнованно выпрямилась, услышав ее голос. — Команда «Рыцари Света», Петр Нарышкин верхом на орловском единороге по имени Норт.

— Хороший единорог. Один из самых быстрых, — сказала Мила. — Его держат в Китежской конюшне.

— А Нарышкин — замечательный наездник, — добавила Анисья, не подозревая, что Митя в это время шепнул Майе: «Не бойся, Нарышкин неуклюжий олух».

— Команда «Валокордин», Романов Денис верхом на небыльской кобыле по кличке Горгулья. И команда «Лисята», Кулема Майя верхом на скакуне из Росеника…

Анисья повернулась и увидела, что брата уже нет на месте. Не было рядом и Майи. Они оба стояли внизу вместе с другими окольниками: большой конь с волнистой гривой и низенькая девушка — Майя по сравнению с остальными наездниками выглядела крошечной.

— Прошу оседлать коней, — скомандовал Дивномор. — Перед вами терема. Окольнику нужно допрыгнуть до окна под крышей терема и снять с шеи выглядывающего из окна колдуна олафу. Что это будет — увидим позже. На это у вас есть три попытки. Итак, скакун прыгает выше головы нарисованного на тереме змея, а наездник в это время снимает подвешенный на ленту предмет. Кажется, все ясно и просто, не так ли?

Митя вскинул голову и поглядел в небо, где пушистое облако сползло так низко, что закрыло собою крышу ближайшего терема. Майя слегка натянула поводья. Единорог неподалеку переступал с ноги на ногу и пожевывал трензель, небыльская Горгулья сначала стояла смирно, но потом вдруг вытянула морду и понюхала усыпанную сапфирами уздечку Муромца.

— Когда я прыгну первый раз, ничего не делай. Даже не пытайся снять эту штуку, которую нам надо раздобыть. Просто посмотри, где там что, поняла? — Митя почувствовал, как по телу девушки пробежала легкая дрожь, какая бывает на реке от утреннего ветерка. Конечно, не каждый день конь под тобой разговаривает человеческим голосом!

— Крепче сожми колени.

— Д-да, хорошо.

— Удачи, — прошептала Майя, теребя в похолодевших руках повод и глядя на шелковистую гриву коня.

Русалий круг объявили открытым. Раздалась громкая музыка и оглушительные аплодисменты, сопровождающиеся криками зрителей.

Первым прыгал Петр Нарышкин на Норте. Анисья выпрямилась и постаралась внимательно разглядеть лицо наездника, а затем и скакуна. Единороги, как она помнила, всегда отличались прекрасной способностью высоко прыгать, обычно они справлялись с любыми препятствиями, но слушались только девственниц и верно служили лишь им, поэтому Петя, каким бы ни был хорошим наездником, вполне мог ожидать от Норта чего угодно.

«Почему они выбрали Нарышкина, а не какую-нибудь девушку?» — тут же спросила себя Анисья.

— Чтобы в этом испытании были задействованы все видные личности. Нарышкин, Романов и Муромец. Ну просто находка для летописцев, — ответил Сева.

Анисья согласно кивнула, посчитав такой поворот вполне логичным, но потом ее вдруг осенило: она ведь не произнесла вопроса вслух!

Норт прыгнул, зрители взревели громче прежнего: он разбежался и сделал такой скачок, что с первого раза долетел до открытого на самой верхушке терема окна. Но Петя не успел бросить поводья и снять то, что висело на шее у выглянувшей девушки.

— Отлично! Молодец! — закричал Аристарх Назарович, поднимаясь со своего места.

Пришла очередь Мити. Когда он разбежался и оторвался от земли, Анисья сдавленно взвизгнула и схватила за руку Севу, тут же на мгновение ослепнув от яркой вспышки: фотограф, стоявший неподалеку вместе с журналистом из «Кудыкиной горы», запечатлел их вместе.

В воздухе блеснула грива, и могучий конь вернулся обратно на землю, руки наездницы были пусты.

Раздались аплодисменты.

— Не так высоко, как единорог, — сказала Маргарита.

— Он должен допрыгнуть, — не сдавался Антон.

— Давно ли ваш брат научился оборачиваться конем? Или он это умеет с детства? — тут же влез в разговор пронырливый журналист, приготовив бересту, но Анисья только отмахнулась от него.

Горгулья прыгнула ниже остальных, Романов выглядел расстроенным.

— Правильно, небыльские лошади самые быстрые, но никто и не говорил, что они хорошо прыгают, — заметила Айсулу.

— Вторая попытка! — объявил Август Адамович, поглаживая кошку, которая уселась на краю судейского стола и во все глаза наблюдала за происходящим. — Петр, прошу вас.

Снова музыка, снова овации. Затем раздался взрыв смеха — Нарышкин не смог ухватиться за ленту на шее девушки, но на этот раз потому что Норт перепрыгнул не только голову нарисованного змея, но и само окно.

— Ну, и такое бывает, — добродушно произнес Дивномор.

На поле выбежал наперсник «Рыцарей Света» и подал Пете воды.

— Теперь Митя… — прошептала Маргарита и сжала кулаки.

Митя повернулся к Майе и что-то ей сказал, она промолчала в ответ и только в сотый раз покосилась на окно.

— Майечка, ваша очередь.

Анисье казалось, что время течет слишком быстро, — вот только что озвучивали название команд, а теперь уже вторая попытка! И уже ее брат стоит на зеленой лужайке, готовый сорваться с места и снова прыгнуть… Ему нельзя проигрывать, он же Муромец!

Митя побежал, удары копыт о землю звучали в ушах его сестры.

Затем время решило изменить свою скорость и стало плыть медленно, придавая каждому движению плавность и размеренность. Конь прыгнул. Он так долго летел вверх, что Анисья даже удивилась. Майя бесстрашно разжала пальцы и выпустила поводья…

Анисья зажмурилась, а когда открыла глаза, Митя с наездницей на спине уже стоял на земле. Опять зазвучали аплодисменты.

«Вторая попытка куда лучше первой!» — подумала Анисья, но тут же услышала, как затихающие хлопки зазвучали с новой силой, а Маргарита с Василисой с оглушительными криками вскочили на ноги — Майя подняла вверх руку, демонстрируя всем широкую фиолетовую ленту с висящим на ней каким-то большим блестящим предметом.

— Что? — изумилась Анисья.

— Вот это да! — заорал Антон.

— Умницы! Умницы! — верещала Мила, изо всех сил хлопая в ладоши.

Началась настоящая суматоха. Судьи были так удивлены, что просто молчали, и только Лиса бросилась к Майе и обняла ее. На траву упала драгоценная уздечка: Митя снова обернулся человеком, радостным, гордым и мокрым от пота. Он, получив поцелуй в щеку от Дарьи Сергеевны, хотел тоже поздравить с победой свою наездницу, но остолбенел, когда под ноги ему упал большой цветок орхидеи. Митя поднял голову: с центральной части трибун ему махала кружевным платком Марьяна Долгорукая.

— Кажется, у нас объявился победитель, — произнес Дивномор, но его фраза потонула в восторженный возгласах зрителей.

— Я прошу тишины, — сказала Вера Николаевна. — Испытание еще не закончено! Да, мы должны поздравить Дмитрия и Майю с победой, это было блестяще, но не надо забывать, что необходимо распределить второе и третье места между оставшимися окольниками. Давайте продолжим!

В конце концов второе место досталось Романову и Горгулье, которые с третьей попытки смогли-таки стянуть с шеи девушки атласную ленту с висящим на ней призом в форме амагили. (Я же говорила, что валокордин — лекарство! — воскликнула Маргарита). Петру Нарышкину же удача сегодня не улыбнулась, и его единорог снова пролетел высоко над открытым окном.

Глава шестая Тайна Лисы

Хорошо, что в доме никого не оказалось.

Полина впотьмах добралась до дивана, вытянула из-под него дорожную сумку и перевернула вверх дном все ее содержимое в поисках блокнота и ручки. Затем на ощупь приблизилась к столу, раздвинула занавески на окне и села. Нужен был свет.

Так, откуда он здесь обычно появляется? Полина повертела головой: никаких свечей, никаких ламп, кристаллов-световиков… Ага! Что-то вчера светилось на потолке!

Она подняла глаза и увидела очертания большой люстры.

«А выключатель?» — тут же родился в голове вопрос.

Но не успела она встать и отправиться на поиски, как люстра вспыхнула приятным белым светом и озарила комнату.

Полина ожидала, что после Митиного триумфа команда будет целый день отмечать победу, веселиться и принимать поздравления, но все сложилось не так: Митя с Анисьей были вынуждены отправиться на званый обед, где победителя с нетерпением ждали семейства Муромцев и Долгоруких, приехавшие специально ради него.

Маргарита договорилась встретиться со Славой, Айсулу захотела прогуляться с родителями, Мила с Василисой узнали о лавке, специализирующейся на книгах и зельях для друидов, и сразу отправились на ее поиски. Оставались только Антон, Майя и Сева, но и они куда-то исчезли, хотя Полина не особо рассчитывала на их общество.

Она решила пойти с Милой и Василисой в Лавку Друида, которая располагалась где-то в центре ярмарки. Ярмарка была организована специально для прибывших магов и представляла собой бесконечное скопление всевозможных магазинчиков и лавочек. Полина впервые видела такое количество колдунов. Они съехались сюда со всех краев. Некоторые выглядели как настоящие шаманы, увешанные амулетами, усыпанные подвесками, кто-то ходил в маленьких расшитых бисером шапочках, кто-то в колпаках, Водяная даже заметила двух колдуний в остроконечных шляпах. О небывалом наплыве туристов трубили все потусторонние газеты Суздаля, были забиты отели и гостиницы, переполнены кафе и рестораны, улицы города шумели и пестрели внезапно возникшей толпой.

Но эйфория первой победы медленно проходила, освобождая место для грусти. Наверное, причиной этому послужило то, что увидела Полина несколько минут назад во время своего похода в Лавку Друида. Пока Василиса с Милой сверялись с планом ярмарки, Полина задержалась возле ближайшей лавочки. Под ярким тентом стоял длинный стол, на котором сверкали крупные бледно-голубые камни разных размеров. За прилавком стояла женщина, по виду напоминающая как раз одного из тех обвешанных амулетами шаманов, и в упор глядела на Водяную колдунью.

— Здравствуй, девочка-ручеек, — тихо сказала колдунья, но Полина расслышала ее в гуле голосов и поняла, что продавщица обращается именно к ней. — Я знаю, кто ты.

— Добрый вечер, — отозвалась Полина, подойдя ближе к столу и взглянув на камни.

— Водяная колдунья… такая редкость. — Глаза женщины были приветливыми. — Сначала я не поверила, когда стало о тебе известно, реченька. Ты обязательно должна пройти Посвящение. Но это стоит больших трудов, не так ли?

— Да, наверное.

— Это глаз Морского чудища, — сказала женщина, заметив Полинину заинтересованность товаром. — Продлевает жизнь, поэтому так дорого стоит.

— Действительно дорого.

— Но можно приобрести совсем маленький камень. Даже маленького будет достаточно, чтобы…

— Но у меня уже есть, — сказала Полина и продемонстрировала браслет из тяжелых голубых бусин.

— О! — воскликнула колдунья. — Откуда же это у тебя? Узнаю почерк Гагата, камни заговорены… Ценная вещь, очень ценная… береги ее. Ты меня слышишь, девочка-ручеек?

Но Полина не слышала. Она глядела за плечо колдуньи и видела только темную макушку юноши, который слился в совершенно неприличном поцелуе с невысокой кудрявой девушкой. И не потребовалось много времени, чтобы узнать в этой парочке Светослава и Олю.

— Реченька! — снова окликнула ее продавщица, а Светослав вдруг оторвался от своей спутницы и обернулся, будто почувствовав Полинин взгляд.

Но Полина, вырвав руку из пальцев женщины за прилавком, кинулась в сторону, чтобы как можно скорее затеряться в толпе. Василиса с Милой вряд ли теперь ее найдут, но это и хорошо. Лучше побыть одной. Надо перестать волноваться и остыть!

Как бы хорошо ни шли ее дела, мысль о расставании со Светославом вдруг заставила переживать все плохое снова. И опять стало невыносимо одиноко, невыносимо грустно. По дороге домой ее кто-то окликнул, но Полина не обернулась. Она не обернулась даже когда ей показалось, будто кто-то хочет схватить ее за руку. Возможно, это был кто-то из наставников, потому что только некоторые из них до сих пор носили здесь длинные куколи с капюшонами.

Полина уставилась в окно, за которым алел летний вечер, и ручка, зажатая в пальцах, еще долго не приступала к письму. Спокойно и уютно, но в то же время очень тоскливо было сидеть одной. Можно было себя не обманывать — она не просто так осталась в общей комнате. Вдруг кто-нибудь заглянет? Вдруг спросит, о чем она пишет тете? И Полина тогда вздохнет, отведет глаза в сторону и поникшим голосом скажет «Ни о чем». Тогда этот «кто-то» догадается, как ей плохо, пожалеет…

Полина встрепенулась, поглядела на пустой листок и принялась быстро писать, пока и правда кто-нибудь не пришел. Наступил вечер, и в любую секунду могли вернуться Митя с Анисьей. Вскоре половина страницы покрылась буквами, а затем несколько строчек были решительно вычеркнуты. Полина в задумчивости застыла. Интересно, существует ли колдовство, уничтожающее ошибки правописания?

Внезапно ее тело напряглось — за входной дверью что-то скрипнуло. На пороге появился Сева. Он был один, без Антона и без Майи.

— Ты уже здесь? — бросил он ей таким тоном, от которого чуть не завяли цветы на подоконнике, и скрылся в мужской спальне.

Полина проводила его взглядом и закусила губу. Конечно, этот поинтересуется о том, что она пишет. Как же. Но даже если вдруг наступит конец света, как выражается Митя, и Сева все-таки спросит ее, не станет же она ему рассказывать, что сидит тут и чуть не плачет от того, что видела, как ее бывший парень целуется с другой девчонкой. Кто-кто, а Сева уж точно этого не оценит.

Через некоторое время Воздушный маг показался снова, но и на этот раз не снизошел до разговора, а только прошествовал в ванную комнату с таким видом, будто Полины не было вовсе.

Водяная в последний раз взглянула на письмо и поставила жирную точку в конце предложения — писать дальше не имело смысла, в голову лез только нелепый бред о веснушках и ямочке на щеке.

Скоро все вернутся домой и начнут отмечать первую победу, а до этого времени ей все равно не удастся придумать, как уместить в одном листе все, что хотелось рассказать тете с дядей.

Она отложила незаконченное письмо и стала гипнотизировать дверь ванной комнаты, за которой шумела вода. Прошло несколько минут, и вернулся Митя, но не с Анисьей, а почему-то с Антоном. Когда они успели встретиться?

Они радостно гомонили, пряча что-то под плащами. Казалось, что Полину они вообще не заметили, а когда скрылись в комнате парней, наконец прибежала и Маргарита.

— Ты тут? — тоже спросила она, но, в отличие от Севиного, в ее тоне слышалась радость. — Ну слава богу, я тебя везде ищу! Я только попрощалась со Славой, как тут же наткнулась на Лису. Она чуть не убила меня, когда узнала, что ты бродишь где-то одна, сказала, что ты должна ходить в сопровождении кого-то.

— Как ты узнала, что я одна?

— Встретила Милу, и она сказала, что они с Василисой тебя потеряли.

— Так чего в этом страшного? Хочешь сказать, Старообрядцы могут сюда пробраться и украсть меня?

— Это не я хочу сказать, а Дарья Сергеевна, — ответила Маргарита и помрачнела, словно вспомнила что-то неприятное, когда Полина упомянула Старообрядцев.

— Знаешь, что они принесли? — через несколько минут спросила она Полину, поглядывая на дверь, за которой только что исчезли Антон с Митей. — Местную медовуху. Но не ту, что продают потусторонним, а волшебную. Ее делает знакомый моей бабушки.

Полина улыбнулась, а Маргарита продолжила шепотом:

— Они собираются куда-то идти потом. Посмотрим, как им это удастся. Особенно после такого количества. Эта медовуха вкуснее в сто раз и действует в сто раз сильнее. Но будем надеяться, что наши глупые парни этого не знают.

— О каком действии ты говоришь? — уточнила Полина, решив ничего не рассказывать об Оле и Светославе.

— Ты не знаешь? Ты никогда не пробовала эту медовуху? Ха, так это очень весело. Если выпьешь слишком много, не сможешь передвигать ногами.

— Хочешь сказать, Митя с Антоном могут не знать, как действует медовуха?

— Если бы знали, вряд ли бы купили столько. И здорово, если они не знают. Такое зрелище будет! Главное, чтобы Лиса не сорвала веселье, — сказала Маргарита. — Кстати, я тут услышала, что велии живут в одном доме с окольниками. Почему тогда Лиса не живет с нами?

— Потому что я здесь. Да еще и путаница с кроватями. Она, наверное, решила, что будет слишком тесно. Интересно, где же тогда она поселилась? Может, у нее в Суздале есть какие-то родственники?

— Не думаю. — Маргаритины глаза сверкнули. — Возможно, делит дом с кем-нибудь из наставников или судей.

Полина вмиг развеселилась и захохотала, всю грусть как рукой сняло:

— Ага, с Жабой! Представляю, как им вместе тяжело. Они же на самом деле терпеть друг друга не могут!

— Или с Александром Владимировичем…

— Со Странником? Ну, нет, это уже не так смешно. Густав Вениаминович куда забавнее!

— А я и не шучу. — Маргарита в задумчивости теребила прядь черных волос. — Мне кажется, что между ними…

Улыбка сползла с лица Водяной колдуньи.

— Я думала, что ты тоже замечала, — продолжила Маргарита, и снова ее лицо стало таким взволнованным, будто она хотела сообщить что-то очень важное, но не могла решиться.

— У них какие-то отношения.

— Думаешь? Я иногда видела их вместе, но они общались просто как коллеги.

— Дарья Сергеевна влюблена в Александра Владимировича, тебе не кажется?

Полина попыталась напрячь память, чтобы вспомнить хоть один случай, подтверждающий слова Маргариты, но ничего подобного в голову так и не пришло. Может быть, потому что перед глазами упрямо маячило лицо Светослава, о чем бы она ни думала? А может быть, потому что на самом деле между Лисой и Странником ничего не было.

— Наверное, тебе показалось. Они, конечно, иногда появляются вместе…

— Вот именно, что появляются. Она всегда зовет его за свой стол в столовой и всегда пытается завести беседу, если где-то встречает. Однажды она вообще пришла на площадку для Огненных, чтобы поговорить с ним!

— Это ничего не значит. Может, у нее было дело или просьба от Веры Николаевны.

— Какое такое дело может их связывать? — спросила Маргарита. — И разве Лиса бегает с просьбами от Велес? Нет, Полина, у нее точно что-то есть к Страннику.

— Брось, Марго. — Полина попыталась улыбнуться, но вышло неестественно и натянуто, словно предчувствие ссоры мешало ей. — Лиса просто дружелюбная… К тому же, не так много у нас молодых наставников, с которыми она могла бы поговорить.

Внезапно Полина вспомнила о том, что однажды подумала, будто поклонником Лисы был Ирвинг. Интересно, если бы она сказала кому-нибудь, это звучало бы так же нелепо, как и то, что Дарья Сергеевна испытывает чувства к Македонову?

— Да, ты права. — Никакой злобы в голосе Маргариты не было, но Полина вдруг ощутила странное напряжение. — Она так общается, будто все вокруг ее близкие друзья.

— Она же просто молодая и веселая, и … — Полина замялась.

— Полина, ты ее защищаешь, потому что она твоя любимая наставница. Но если взглянуть со стороны, то многое выглядит странно. Даже с Севой она ведет себя не как наставница. С чего она так любит его?

— С Севой? — Полина никак не могла понять, что случилось с подругой. — Что за странности ты говоришь?

— Странности? — Щеки Маргариты воинственно вспыхнули. — Отлично. Тогда я расскажу тебе еще кое-что. Я узнала это случайно, но не хотела говорить, потому что боялась тебя расстроить… Лиса предала тебя.

— И что это значит? — удивилась Полина.

— Ты опять назовешь это странностями.

— Марго, извини. Извини, что я так сказала. — Полина уставилась на свои руки и почувствовала, что еще чуть-чуть, и из глаз польются слезы. Ну что за вечер сегодня! — Каким образом Лиса могла меня предать?

— Я не знаю. Я только слышала, как перед самым нашим отъездом Странник обвинял ее в том, что она предала тебя.

— Но ведь… — Полина посмотрела на подругу. — А больше ты ничего не слышала? Что же она могла сделать такого, чтобы предать меня? Ведь я тут, с вами, в безопасности. Меня отправили на Русалий круг, вокруг полно людей, которые следят за мной, и все вроде бы хорошо…

Девушки вздрогнули, когда на стул между ними опустился Сева, бесшумно вынырнувший из ванной комнаты. Он откинул со лба мокрые волосы и постучал пальцами по столу. Повисло неловкое молчание.

— Большего бреда в жизни не слышал.

— Так и не слушал бы тогда! — вспылила Маргарита, резко вскочив из-за стола.

Сева еле уловимым движением поймал ее за руку и не дал далеко отойти:

— Свой характер будешь демонстрировать нам потом, а пока сядь и послушай.

Маргарита в нерешительности огляделась по сторонам, но все-таки вернулась на свое место за столом, так и не произнеся достойного ответа наглецу. Полина мрачно взглянула на подругу, не зная, на чьей стороне быть: Марго все-таки повела себя странно, не рассказав ей раньше о том, что слышала от Странника, но и Сева, считающий себя, по всей видимости, самым умным на свете, не вызывал в ней сейчас никаких положительных чувств.

— Лиса никого не предавала.

— Я слышала другое… — попыталась перебить его Маргарита, но тут же притихла под его уничтожающим взглядом.

— Пожалуйста, дослушай до конца. Лиса никого не предавала. То есть, может быть, и предавала, но не эту Полину, и не нам ее осуждать. Я кое-что расскажу, но только вы пообещаете, что не станете трепаться об этом на каждом углу.

— А мы давали повод в нас сомневаться?! — не выдержала Полина, заглядывая в лицо Воздушному магу. — Или ты считаешь, что я должна обещать это каждый раз, когда ты рассказываешь свои секреты? Если так, наложи заклинание Неразглашения, и никаких проблем со мной не будет.

Она хранила его тайну столько времени! Молчала о том, что он был призванным оборотнем! Даже от Стефани скрывала его происхождение! И мерзкий нахал еще смел говорить ей такое!

— Хорошо, проехали. — Мерзкий нахал почему-то не нашелся что ответить, бегло взглянул на ее шею и быстро перевел взгляд на Маргариту.

— Дарья Сергеевна и Странник проходили Посвящение вместе, — наконец произнес он.

— В Заречье. Но не это главное. У Александра есть брат-близнец Игорь, они втроем тесно общались.

— У Странника есть брат? — удивленно переспросила Полина, почувствовав себя немного смелее.

Сева кивнул:

— И этот брат стал мужем Лисы.

— Так она замужем? — Полина вконец растерялась.

— А я об этом как раз слышала! — отозвалась Маргарита.

— Если вы прекратите перебивать, я, может быть, расскажу все до конца. Спасибо. Игорь — бывший муж Лисы. Когда у них родилась дочь, Полина, — да, ее звали так же, как и тебя, — Игорь перешел на сторону Темных и потянул за собой жену. Ну, что еще?

— Почему он перешел к Темным? — не веря своим ушам, прошептала Полина.

— Не знаю, — Сева перевел на нее взгляд и пожал плечами. — Лиса лично мне ничего об этом не рассказывала. Все это я узнал не от нее. Дальше случилось самое плохое. Лиса отказывалась переходить к Старообрядцам, и тогда муж стал угрожать, что отнимет у нее ребенка.

Полина почувствовала липкий холодок страха. Жуткие новости никак не вязались в ее голове с образом смеющейся Дарьи Сергеевны. Где же в это время был Македонов? Почему он не помог ей?

Македонов… Македонова не было на стороне Светлых… он был странником… а муж Лисы стал Старообрядцем. Три друга по каким-то жутким стечениям обстоятельств оказались по разную сторону баррикад. История принимала ужасный поворот.

— Лиса оставалась непреклонной. Старообрядцы угрожали ей убийством ребенка, но Дарья Сергеевна не поддавалась, не веря в то, что отец Полины пойдет на жестокость. Но, как известно, для Старообрядцев нет преград, и ребенок действительно погиб.

— Погиб?! Ребенок Лисы умер?! — Полина вскрикнула.

— Да. Девочка… умерла.

— Но как отец допустил такое!

— Это остается тайной.

Маргарита с расширившимися от ужаса глазами посмотрела на Севу:

— Но я думала, что убили ее мужа… она вроде бы говорила о нем, как о мертвом… «У меня был муж».

— Нет, он жив до сих пор. И вот о каком предательстве Полины ты слышала. Александр Владимирович считает Лису неправой. Наверное, он думал, что ей следовало перейти к Темным, чтобы спасти дочь… Я не знаю подробностей. Что там точно произошло… никто, наверное, кроме них самих, не знает…

— Сколько же лет Лисе? — вдруг спросила Полина, вникая в подробности. И как это с молодой наставницей успело произойти столько ужасных вещей?

— Тридцать четыре-тридцать пять, что-то вроде этого.

Полина открыла рот от удивления:

— Правда? Она выглядит совсем юной! На вид не больше двадцати!

— Когда перевертыш живет в теле животного, время для него течет по-другому. Долгое время она была лисой.

— Хочешь сказать, Страннику столько же лет, сколько и ей? — недоверчиво спросила Маргарита. — Не знаю, в обличье кого он жил, но выглядит он явно не на двадцать.

— Они ровесники, — ответил Сева, и легкая улыбка коснулась его губ.

— Интересно, а Жабе сколько? Наверное, мы услышим что-нибудь совсем неожиданное…

— Ого, вы уже здесь! — Митя показался из спальни. — А что у вас такие недовольные лица?

— Мы были дома еще до того, как вы пришли, — ответил Сева и многозначительно поглядел на девушек, из чего стало ясно, что разговор о Лисе закончен.

— Правда? — удивился Антон, появившийся вслед за Митей. — Вы от нас прятались?

— Да, в ванной, — сказал Сева, разглядывая бутылку медовухи, поставленную на стол.

— Все вместе, — вторила ему Полина, и Сева мрачно усмехнулся.

— От тебя такая шутка звучит неожиданно, — сказал Митя.

Полина не могла отделаться от мысли, что при виде Лисы будет теперь каждый раз вспоминать услышанную историю. Будет глядеть в желтые глаза и искать в них отблески боли, которой раньше не замечала.

Дверь в очередной раз отворилась, и в комнату вошли Айсулу, Мила и раскрасневшаяся Майя, у которой на шее до сих пор висела на атласной ленте олафа — золотой лисенок.

— О, значит, мы все-таки отпразднуем победу вместе! — воскликнула Айсулу с довольной улыбкой. — Когда это вы успели прийти? Мы думали, мы первые… Митя, как прошел обед? Я видела Марьяну сегодня… почему ты не сказал нам, что твоя невеста здесь?

Митя кисло улыбнулся.

— Вы говорили о чем-то грустном? Почему такие хмурые? Мы просто молодцы сегодня, точнее, Майя с Митей молодцы. Аристарх Назарович рвет и мечет, говорит, что нельзя было позволять оборотню участвовать.

— Если бы выиграла Горгулья, он бы сказал, что нельзя было допускать к участию небыльских скакунов, — отозвалась Майя, поправляя очки.

— Вы были на ярмарке? Мне кажется, мы всю ее обошли, а она огромная, — Мила скинула босоножки и потерла щиколотки. — Ноги страшно болят.

— Огромная, но бестолковая, — тут же возразила ей Айсулу, приблизившись к столу и взглянув на бутылку медовухи. — Мы, как ты говоришь, обошли ее всю, но так и не нашли ни одного средства от прыщей. Ни в одной косметической лавке! И что мне делать теперь? — Она вынула из кармана маленькое зеркальце и взглянула на свое отражение. — Как назло, какая-то сыпь по всему лицу, а тут даже ни одного зелья не продается. Наверное, меня укусил несуществующий Крав.

— Спроси совета у Овражкина. Он у нас целитель, — тут же отозвался Митя.

— Серьезно? — спросила Айсулу в один голос с Майей. — Ты пойдешь по стопам отца?

Сева кивнул.

— Так что надо делать, чтобы прыщей не было?

— Не знаю, — искренне ответил он. — У меня не бывает прыщей. Но я постараюсь найти справочник…

— До чего обнаглела эта нежить! — воскликнул Митя и поставил на стол несколько откуда-то появившихся стаканов. — Даже прыщей не бывает!

— Зато есть это, — сказал Сева, показав всем свои ладони, усыпанные веснушками. — У моих предков пятнистая кожа.

— Но выглядит просто как веснушки. Это так мило! — принялись наперебой восклицать девушки, и Полина легонько пнула под столом Маргариту, чтобы та не вздумала присоединяться к комплиментам.

— Так как это, быть потомком неж… — начал было Антон, но вдруг покраснел и закашлялся, вцепившись пальцами в собственное горло.

— Что тут особенного? Ты же не можешь рассказать мне, как быть человеком.

— У них умный организм, — ответил Митя, старательно избегая слов «нежить» и «Сирена». Хоть на него никто и не накладывал заклятье Неразглашения, вид задыхающегося Антона заставлял осторожничать. — Умнее, мне кажется, чем у нас. Если ему требуется отдых, он может спать хоть стоя, хоть во время встречи с наставником. Случается, что иногда он вдруг замолкает, как будто просто выключается, и я только через несколько минут понимаю, что он спит прямо сидя за столом. А еще он почти ничем не болеет из наших болезней. Ну, а как он умудряется не зевать на встречах с Жабой, я вообще не понимаю!

Входная дверь распахнулась в последний раз и впустила Анисью с Василисой.

— Ох уж эти Дружинники! И кто только решил поставить их на нашу защиту? — выдохнула Анисья, прерывая разговор (ведь без нее не могли говорить ни о чем интересном!). — Еле сбежала: «Туда не ходите, барышня, сюда не смотрите, этого не делайте, позвольте, прошу прощения!». Ну что за радость приезжать на Русалий круг и ходить в их сопровождении? Так, а это что у вас? Медовуха? Митя! Если кто-нибудь узнает… ты же понимаешь, за нами тут следят в оба. Я от журналиста «Экспресс-летописи» еле отбилась. Не хватало еще, чтобы про тебя написали…

— Не вопи, Анисья. Не успела войти, как уже раздражаешь меня, — откликнулся Митя, театрально заткнув уши.

— Кто еще кого раздражает! Мы вот принесли пирожных, — она указала на корзинку в руках Василисы, — но с вами не поделимся, вот и пейте свою медовуху.

— Малышне никто и не предлагал! — отрезал Муромец.

— Послушайте! — Антон повернулся сначала к Анисье, затем к Мите. — Я восхищен вами!

— Ты же вроде еще не пил… Мы заметили! — одновременно произнесли Сева и Маргарита, так что никто не разобрал, что за фразу сказал каждый из них.

— Это правда! — так душевно воскликнул Антон, что ему оставалось только прижать руку к сердцу и расплакаться, по мнению Маргариты, чтобы довести произнесенную фразу до идеала. — Никогда бы не подумал, что Муромцы такие хорошие.

— Хм. — Митя пожал плечами.

— У нас в Китеже много представителей древних родов, вот Рублевы хотя бы… — продолжил Антон. — Но они совсем не такие, с ними даже просто так не заговоришь, а вы… вы совсем другие…

— На. — Сева протянул ему полный стакан медовухи. — Выпей, полегчает.

— Он прав, — подтвердила Мила. — Знаете, там очень заметны различия между колдунами. Те же Рублевы не станут в свободное время болтать, ну, допустим, со мной.

— Да просто Рублев сам по себе кретин, — сказал Муромец.

— Мой братец его ужасно не любит, — вставила Анисья.

— Он мерзкий тип.

— Я бы на твоем месте не бросалась такими фразами, — деловито заметила Анисья. — И ни капельки он не мерзкий.

— Тогда почему ты ему отказала? Он же предлагал тебе свои дурацкие руку и сердце.

— Ну знаешь! Это тут ни при чем! Не твое дело, почему я это сделала.

— Эй-эй, Муромцы, успокойтесь, — остановил их Сева. — Не то наши друзья изменят о вас мнение. Предлагаю тост. Надо выпить за первую победу и за великолепного скакуна. Нам наконец-то удалось собраться всем вместе, так что не упускайте случая…

— И за наездницу, — Митя схватил бокал и в несколько глотков опустошил его.

— Значит, быть… ну… тобой не так уж странно? — Мила повернулась к Севе.

— Конечно. Ты сама тоже не совсем человек, верно?

— Да. — Мила захлопала ресницами, польщенная его наблюдательностью. Севины глаза вдруг стали особо пристально ее разглядывать. — Из-за цвета волос догадался?

— Не только. Еще уши. — Он приподнял прядь ее ярко-красных волос, открывая слегка заостренное кверху ухо.

Полине на миг стало одновременно неприятно и страшно. И, конечно, не из-за вида уха, а из-за того, каким пустым вдруг стал взгляд колдуньи. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что на близком расстоянии от Сирены рассудок девушек куда-то пропадал. Полине с ужасом подумалось, что, если вдруг Сева повернулся бы к ней и точно так же дотронулся до ее волос, при этом глядя в ее глаза с точно таким же выражением, она бы, как и Мила, застыла бы от… нет, не от удивления, а от какой-то необъяснимой радости…

Она тут же вытащила из корзины кусок черничного пирога и откусила, чтобы выкинуть из головы эту жуткую мысль.

— Да, отчасти человек, отчасти ирландский эльф, отчасти бродница. Предки намешали крови! Но на магию это почти никак не влияет, — объяснила тем временем Мила, сумев выпасть из оцепенения, как только Севина рука вернулась на место. — А не про тебя ли говорил Дивномор, когда распределял нас по командам? Ты сын известного целителя?

— И ведь это ты умеешь превращать воду в живую? — вставил Антон. — Я бы тоже мог, у меня прекрасная выдержка и я не боюсь потусторонних, но вот только не играю на дудочке…

— Животворение воды — очень сложный обряд. — Майя, выпив уже второй стакан медовухи вместе со всеми, подключилась к разговору. — Да и вообще быть целителем слишком сложно. Мало кто выбирает этот путь.

— Точно, это большая ответственность. Особенно трудно хранителям.

— Каким хранителям? — уточнила Маргарита.

— Ну, лекарям-хранителям, — сказал Антон.

Маргарита тут же посмотрела на Полину, но та только пожала плечами.

— Полина с Маргаритой выросли с потусторонними. Так что не удивляйтесь, что они делают такие непонимающие лица, — улыбнулась Василиса. — Лекарь-хранитель — это такой целитель, который, совершая специальный обряд, обязывает себя охранять жизнь колдуна. Другими словами, если этому колдуну будет угрожать смертельная опасность, хранитель должен ценой даже собственной жизни спасти его.

— Но с какой стати кто-нибудь на это пойдет! — воскликнула Маргарита.

— Хранителям… много платят за это. Ну, и потом, это честь…

— Мой отец — хранитель Ирвинга, — сказал Сева. — Правда, я не уверен, что ему за это платят, — добавил он со странной улыбкой. — Это я к вопросу о чести.

— А ты станешь чьим-нибудь хранителем? — спросила Айсулу таким сладким голосом, будто предполагала, что Сева ответит: «Да, твоим!».

— Скорее всего…

Он, к ее огорчению, ответил по-другому.

— Чьим же?

Сева, выждав паузу, слегка качнул головой в сторону Мити.

— Нашу семью с древних времен охранял род Заиграй-Овражкиных, — сказал Митя. — Но несколько поколений назад связь оборвалась. Однако судьба — странная вещь.

Первая бутылка медовухи закончилась, за ней появилась вторая, потом третья. Наперсницы с интересом наблюдали за изменением настроения команды, за тем, как их беседа становилась все громче, чаще звучал смех. Маргарита пыталась определить, на кого же чаще смотрит Майя — на Севу или на Митю, и выходило, как бы странно это ни казалось, что на Муромца.

— А правда, что в Заречье все живут в избушках на курьих ножках? — спросила Айсулу.

— Конечно!

— И они умеют ходить?

— Еще бы! — воскликнула Маргарита. — Наша с Полиной избушка еще и танцевать умеет!

— А избушка наших соседей выскакивает из-за кустов на прохожих, — добавила Анисья.

— Какое странное место! — покачала головой Айсулу. — И все эти слухи, что оно как будто и не существует на самом деле…

— Оно существует, — улыбнулся Митя. — И находится по ту сторону реки. То место, где вы, небыльцы, проходите Посвящение, наверняка не менее загадочное.

— Да, мы живем в Дивноморье, оно спрятано под водой, — кивнула Майя.

— Под водой? — изумленно уставились на нее Полина и Маргарита. — Как это?

— Маленький остров, уходящий под воду. Попасть туда не так просто — незнающий человек просто потонет в море, если попытается к нам проникнуть. Остров охраняют морские дружинники Ирвинга — их тридцать.

— У нас же все совсем не так, — сказал Антон. — В Китеже есть всего два общих дома — один женский, другой мужской. Каждый дом стоит на высоких столбах.

— И мужчинам под страхом смерти нельзя проникать в женский дом, — улыбнулась Мила.

— И как? Уже много погибших? — отозвался Муромец.

— Нет, всего парочка.

Еще долго обсуждали Заречье, Дивноморье и Китеж, затем перешли на любимых наставников и в конце концов стали выяснять, чем отличались методы освоения различных Стихий.

Антон, опять начавший хвастаться высоким уровнем владения Огненной магией и приписавший себе, как все догадались, еще и парочку чужих подвигов, встал из-за стола.

— Ого, — вдруг воскликнул он, пошатнувшись, и тут же забыл, куда и зачем собирался пойти. — Вроде бы я почти не пил, но ходить тяжеловато.

— Мне кажется, в этом напитке ни капли алкоголя. У меня ясная голова. — возразил Митя.

— Они не знают! — еле сдерживая смех шепнула Маргарита Полине. — Я же говорила.

Сев на место, Антон с энтузиазмом принялся доказывать Водяной колдунье, что он бы с легкостью мог колдовать с ней:

— Но только сейчас я немного не в форме, но вот завтра… Кстати, покажи нам что-нибудь особенное!

Полина рассмеялась:

— Что-нибудь особенное — это что?

— Я хочу сказать… Водяная магия… она же странная…

— Я тебя не понимаю, — ответила Полина, теперь с легким волнением глядя в глаза Антону. Как назло за столом внезапно повисло молчание.

— Считают, что Водяные… ну, ты сама знаешь… Водяная магия похожа на колдовство Темных.

Все продолжали молчать, пока наконец не заговорил Митя:

— Водяная магия не похожа на колдовство Старообрядцев. Просто многие боятся Водяных, поэтому и пускают слухи. Водяная магия сложнее, чем та, к которой мы привыкли, но не опаснее. Водяные умеют маскировать одно заклинание под другое. Водяные считывают эмоции, настроение, и умеют влиять на это. Часто и про Воздушное колдовство говорят, что оно подходит лишь Старообрядцам. Но на деле, как мы знаем, большинство Темных магов — Огненные.

— Но она просто скромничает, — вдруг сказала Анисья. — Полина на самом деле может показать кое-что необычное.

— Что? — удивилась Полина.

— Ты умеешь материализовать предметы, ты же нам показывала.

— Правда? — встрепенулась Айсулу. — А я так давно этому учусь, но все никак не выходит.

— Зато я не умею делать щит, который защищает не только меня, но и других людей, — возразила Полина. — А вы, Огненные, умеете.

— Так ты покажешь материализацию?

— Попробую. Но мне подвластна лишь небольшая часть. Могу воспользоваться свойством предмета, когда самого предмета нет. — Полина оглядела стол, ища глазами подходящую вещь. Все следили за ней, и оттого ей стало ужасно неловко. Даже Сева выглядел заинтересованным, а из-за этого тем более все спокойствие куда-то улетучивалось. — Мне нужен нож.

— Я принесу, — ответил Митя и через полминуты, отметив некоторую слабость в ногах, принес из комнаты свой богато украшенный клинок.

Полина взяла его в руки, закрыла глаза и долго водила пальцами по холодной поверхности, пытаясь запомнить каждый изгиб. Затем вернула нож Муромцу, а сама, поглядев на недоеденный черничный пирог, провела над ним рукой, держа пальцы так, будто в них все еще зажат нож. Пирог тут же развалился на две ровные половинки.

— Молодчина! — воскликнул Митя.

— Просто здорово! — Мила с Айсулу захлопали.

— Ну, я же говорила, что она это умеет, — довольно отозвалась Анисья, как будто это была всецело ее заслуга.

Еще через некоторое время, когда за окнами опустилась ночь и только где-то вдали были слышны затухающие голоса огромной ярмарки, Митя принялся развлекать всех и рисовать шаржи. Медовуха то ли закончилась, то ли просто никому не хотелось идти за ней в соседнюю комнату, и ребята сначала опустошили корзину с пирогами, затем выпили и весь чай, который принес домовой. Мила положила голову Севе на плечо и сидела в такой позе весь последний час, действуя на нервы Анисье. Та то и дело посылала Заиграй-Овражкину многозначительный взгляд, словно говоря: «Почему бы тебе от нее не отодвинуться?» Но Сева оставался слеп к ее взглядам и одновременно глух к ее невысказанным просьбам. Его лицо снова приобрело нечитаемое выражение, и невозможно было определить, нравится ли ему Мила или он просто по доброте душевной позволяет ей лежать на своем плече.

— У меня действительно такие брови? — засмеялась Айсулу, получив в руки карикатуру. — Нет, серьезно?

— Похожа! — закричали Полина с Василисой, увидев рисунок. — Очень похожа! А нас, Митя? Нас нарисуй.

— Вас? — Муромец вдруг сконфузился и уставился на Василису. — Не знаю даже…

— Боится вас обидеть, — немного сонно отозвался Сева. — Знаете, как он однажды меня нарисовал? Он сделал мне такие свирепые глаза, как будто я какой-то злодей.

— Но у тебя правда злые глаза, — ответила Полина, почему-то тут же пожалев о сказанном.

— Ты считаешь?

— Видишь, Овражкин, не я один так думаю! — подхватил Митя.

— Нет, не то чтобы злые. — Полина пошла на попятную: ей показалось, что Севу задели ее слова. — Но ты иногда так смотришь… будто считаешь своего собеседника последним… тупицей.

— Да! Точнее и не скажешь!

— Серьезно? — Сева улыбнулся и выпрямился, из-за чего Миле пришлось оторвать от него свою голову. — Я никого не считаю тупицами. По крайнее мере вас — точно нет, — добавил он.

Водяная колдунья отвернулась. Интересно, под словом «вас» Сева имел в виду ее и Митю? Значит, он не считает ее дурочкой? Странно… трудно в это поверить.

— Полина однажды нарисовала Жабу, — вспомнила Маргарита, — мы с девочками чуть не умерли от смеха!

— Да, мы с Овражкиным тоже посмеялись! — сказал Митя и, заметив вытянувшееся лицо Полины, которая просто не смогла бы вспомнить, когда именно они нашли ее рисунок, быстро добавил: — Так ты тоже рисуешь?

— Нет, — Полина замотала головой. — Жаба — это мой единственный шедевр. Не уверена, что будут еще.

— Тогда попробуй создать их сейчас. Нарисуй Овражкина. Схлестнемся в рисовальном поединке.

Полина взяла со стола блокнот и села на Маргаритин диван. Анисья тут же присоединилась к ней и стала наблюдать. Не прошло и пары минут, как раздался взрыв хохота. Маргарита с Василисой вдруг покатились со смеху, Полина подняла голову и тут же вскочила с дивана: Сева вылез из-за стола, собравшись взглянуть на свой портрет, но не смог сделать и двух шагов. Он просто упал на Маргаритин диван, едва не придавив Анисью, которая не успела вовремя отойти.

— Что с ним? — тут же вскрикнул Антон, перепугавшись, но Сева в ответ лишь издал смешок, а наперсницы пуще захохотали.

— Извини, я случайно, — выговорил Сева, едва не столкнувшись с Анисьей носом. — Вы, ведьмы, знали, что так будет, да?

Анисья не могла говорить. Она пялилась в его черные глаза и, приоткрыв рот, молчала. Полина подошла и потянула ее за руку. Как только диван освободился, Сева улегся на него:

— Кажется, дело в том, что мы пили, — сказал он.

— Конечно, в медовухе, — ответила Маргарита.

— Что? Что с медовухой? — всполошилась Майя и тоже попыталась встать, но ее попытка не увенчалась успехом, золотой лисенок на груди дернулся и ударился об стол. — Ой, мамочки! Я совсем не могу ходить.

— Медовуха обладает таким действием, что…

— Ты ведьма, Маргарита! — весело перебил ее Сева. — Ты знала? Самая настоящая!

— Полагаю, это комплимент, — кокетливо заметила она.

Полина ждала, что он ответит что-нибудь, но он промолчал. Тогда она подошла и увидела, что глаза его закрыты. Очевидно, это был как раз тот самый случай, о котором упоминал Митя: Сева неожиданно заснул, и где-то под ним покоился блокнот с незаконченным шаржем.

— Эй, — сказала Водяная колдунья. — Это Маргаритина кровать. Тебе надо идти к себе в комнату.

— Оставь его, Полина, — возразила Маргарита, снова поддавшись влиянию его чар. — Пусть спит, где хочет.

— Слышишь, она разрешила, — ответил шепотом Сева, так, что только Полина его слышала, и улыбнулся ей дурацкой расслабленной улыбкой, не открывая глаз.

— Ладно, мы, пожалуй, прогуляемся перед сном, — протянула Маргарита, поднимаясь со стула. — Говорят, здесь безумно красивые закаты.

— Слишком поздно! — воскликнула Айсулу. — Да и закат давно не видно. Сидите дома.

— Так вы попробуйте нас остановить.

— Анисья! — чуть ли не крикнул Митя, тщетно пытаясь встать. — Не смей уходить. Иначе получишь по шее от родителей! Там опасно! Полине нельзя выходить! Лиса убьет нас!

Анисья лишь засмеялась в ответ и исчезла за дверью вместе с подружками. Душная летняя ночь вмиг поглотила четверых девушек и понесла их по тропинке мимо домов, где обосновались другие команды.

— А если он и правда расскажет родителям? — спросила Маргарита.

— Не расскажет, — заверила Анисья. — Потому что ему влетит в первую очередь, если они узнают обо всем.

— Почему? — спросила Василиса.

— А ты сама представь, как отреагирует моя мама, если ее сыночек — с которым она и так излишне строга — заявит, что даже не мог встать со стула, чтобы остановить Анисью, из-за того, что переусердствовал с медовухой, — отозвалась Анисья, и подруги покатились со смеху, завизжав и снова расхохотавшись, когда рядом с ними проскользнула какая-то черная тень.

— О, Ярило! — захлебнулась от испуга и смеха Анисья. — Я думала, это был человек.

— Мне показалось, это Странник, — отозвалась Маргарита, облегченно выдохнув. — Он почти всегда носит куколь. Но нам померещилось. Смотрите, тут никого нет.

И действительно, никого не оказалось. Но Александра Владимировича девушки все же встретили, хотя значительно позже. Он своим появлением никого, кроме Маргариты, не напугал, потому что не выскакивал неожиданно из-за дерева и не возникал прямо посреди дороги, — его могучую фигуру было видно издалека. Правда, если Полина, Василиса и Анисья и узнали Странника, то Маргарита едва не прошла мимо него и остановилась только тогда, когда он произнес:

— Добрый вечер.

Огненная колдунья чуть не подскочила на месте, уставившись на Александра Владимировича. С его лицом было что-то не так.

«Как будто помолодел лет на пять, — подумала Маргарита и непроизвольно вспомнила сегодняшний разговор о Лисе и Страннике. — Ага! Он теперь без бороды!»

— Я вас не узнала! — нервно выпалила она, начиная трепетать от волнения: ну? Скажет он ей, что подслушивать нехорошо? Может, еще и откажется от ее помощи в сборе трав? Самое время общественного позора!

— Значит, буду богатым, как гласит поговорка, — ответил Странник.

— Для этого вам надо жениться на Анисье, — тут же, не подумав, проговорила Маргарита и получила от Анисьи болезненный щипок.

— Дарья Сергеевна передает, что вам пора вернуться домой, — сказал Александр Владимирович, проигнорировав Маргаритину колкость.

— Хорошо, мы пойдем назад, — расстроенно ответила Анисья, удивленная тем, что Лиса как-то прознала об их прогулке.

— Я провожу.

Когда девушки вошли в дом, Севы уже не было на Маргаритином диване. Блокнот одиноко белел своими листочками на темном покрывале, в нем не хватало одной страницы. Той самой, на которой Полина начала рисовать Заиграй-Овражкина. Полина тут же поняла, что Севе рисунок не понравился, и он куда-то его дел.

«Выбросил, наверное», — с досадой подумала она.

Оказалось, Айсулу с Майей знали кое-что о втором испытании. Его придумал сам Август Адамович, и поэтому наставники Дивноморья позаботились о том, чтобы колдуны из Небыли не остались без подсказок.

— Я думаю, что «Валокордину» рассказали намного больше, чем нам, — поделилась своими мыслями Айсулу. — Точно знаю, что во втором испытании нужно будет иметь дело с магическими существами второго порядка. Наверное, с какими-нибудь чертями, мереками или анчутками.

— Что значит «иметь дело»? — спросила Маргарита.

— Не знаю, — пожала плечами Айсулу. — Но нам нужен тот, кто умеет обращаться с подобными существами. Антон, может, ты?

— Я? Я, конечно, умею обращаться с ними, но хочу поучаствовать в другом испытании. Мне кажется, чем дальше, тем сложнее.

— И ты хочешь что-то трудное? — подняла брови Анисья.

— Возможно.

— Не очень-то скромно!

— Так, вернемся ко второму испытанию. Кто хорошо ладит с подобными существами? — решительно спросила Мила.

— Любой Земляной маг ладит с ними лучше остальных, — отозвался Митя.

— Но ты уже участвовал…

— Да, тогда остаешься ты — ты же Земляная.

— Ну, хорошо, — кивнула Мила. — Я буду участвовать. Вот бы только узнать, что нужно делать! Нет ли способа это выяснить?

— Не уверена, — ответила Айсулу. — Велий команды Валокордин хоть и наставник в Дивноморье, но вряд ли станет мне что-то рассказывать — он же теперь борется против Дарьи Сергеевны.

— Зато у нас есть преимущество перед их командой, — заметила Василиса. — С нами Полина, она тоже знает кое-что об одном из испытаний. И немало.

— Поздно, Вася, — грустно улыбнулась Полина. — Они наложили на меня заклятье Неразглашения. Как только судьи услышали, что я живу с вами, Аристарх Назарович потребовал этого.

Митя с Севой молча переглянулись.

— Как спина? — Дарья Сергеевна нагнулась над Митей, растянувшимся на прибрежном рыжем песке. Яркие лучи солнца, дробленые тонкими ивовыми листьями, неровными пятнами падали на его загорелую кожу. — Непривычно катать на себе людей?

— Болит. Но Густав Вениаминович сказал, что мне недолго осталось мучиться.

— Жаба говорил про твою смерть? — сказал Сева, приподнимаясь на локтях и подставляя солнцу лицо.

— Жаба! Ну нельзя же при всех называть целителя Жабой! — возмутилась Лиса и опустилась рядом. — Вообще-то мне нужно с вами поговорить, так что подойдите все сюда. Василиса, сходи позови Анисью: наперсницы тоже нужны.

Василиса накинула на плечи полотенце и робко двинулась в ту сторону, где ее подруга разговаривала с Лешей Рублевым. Рублев, как и все Земляные маги, был замечательно сложен: широкоплечий, крепкий и стройный. По выражению его лица было заметно, что Анисья ему нравится: его глаза сверкали, улыбка была такой счастливой, что казалось, для него нет большей радости, чем смотреть на прекрасную дочь Муромцев. Однако теперь он пытался кое-как скрывать свою симпатию — он уже связал свою жизнь с другой богатой наследницей.

— Простите, что помешала, — пискнула Василиса, подойдя ближе. — Анисья, Дарья Сергеевна нас зовет.

— Тогда бежим к ней, — отозвалась Анисья и многозначительно посмотрела на своего бывшего ухажера, который даже не поздоровался с Василисой. — Хорошо, что я не вышла за него, — подумалось ей.

— Что это мы такие недовольные? — Митя тут же заметил выражение лица сестры.

— Да ладно, выкладывай. Может быть, ты наконец поняла, что Рублев кретин? И тебя это расстроило?

— Знаешь что? — Анисья с вызовом взглянула на брата. — Ты прав! Рад? А теперь успокойся и отстань от меня!

Все время, пока Василиса ходила за Анисьей и пока Анисья пререкалась с Митей, Маргарита не сводила глаз с Лисы. Вот так за один миг она должна была снять с нее все обвинения, которые сама ей и выдвинула. Не была Дарья Сергеевна связана со Старообрядцами — Темные колдуны убили ее ребенка, вот почему она говорила, что знает об их поступках не понаслышке. Она не предавала Водяную колдунью, даже ее предательство собственной дочери оставалось спорным фактом. Она не была влюблена в Странника — она знала его с детства, она просто проходила вместе с ним Посвящение. Возможно, Маргарита будет когда-то точно так же общаться с кем-нибудь из своих друзей: с Емелей, Мишей, с Митей или Севой…

И вообще эта колдунья была глубоко несчастна, она заслуживала сострадания, но не так-то легко было враз взять и отказаться от всех своих недавних мыслей. Что-то было в ее характере, в ее взгляде, не позволявшем никому увидеть в ней хоть частичку того убитого горем человека, которым она на самом деле была, что отталкивало Маргариту. То ли эта необъяснимая сила характера, то ли чересчур открытая улыбка, то ли излишняя, как казалось Маргарите, веселость… Как можно сидеть вот так и смеяться над перепалкой Муромцев, когда с тобой произошли такие ужасные вещи? Когда твой ребенок мертв, а муж стал Старообрядцем? Как можно оставаться такой ребячливой и вечно радостной, когда однажды судьба довела тебя до такого состояния, что тебе стерли память, чтобы ты больше никогда не вспоминала об этом дне? Ведь хоть и не было четких воспоминаний, оставались чувства, Дарья Сергеевна сама это сказала… В Маргаритиной голове не укладывалось это, и оттого Лиса ей все еще не нравилась. Было что-то неискреннее во всей ее радости…

— Маргарита, все в порядке? — спросила Лиса, внезапно повернувшись к Огненной колдунье, и взгляд ее холодно уколол.

— Д-да, — быстро ответила та.

— Ну что, все подтянулись? — Голос наставницы вновь зазвучал легко. — Садитесь ближе ко мне. Я бы хотела распределить вас для оставшихся частей Русальего круга. Итак, всего шесть испытаний. Один окольник — одно испытание. Но у нас есть небольшая проблема: в первом испытании участвовали двое из нашей команды, но, посовещавшись с судьями, мы пришли к выводу, что Митя должен поучаствовать еще раз, так как первое задание было организовано именно для наездников, а не для скакунов. Сразу хочу задать вопрос Айсулу и Майе: вы знаете что-то о следующем испытании? Костик кричит чуть ли не на каждом углу, что его команда победит, вот я и подумала, не рассказал ли вам кто-то что-то заранее…

— Да, — кивнула Майя.

— Понятно, — улыбнулась Лиса. — Тогда вот что: для второго задания лучше всего подходит Земляной колдун, необходимы знания и умения устанавливать связи с существами второго порядка.

— А мы уже решили, что Мила будет участвовать!

— Вот и отлично. Мила, тогда приготовься. Первое испытание было испытанием физических качеств наездника, а также его смелости, ловкости и умения ладить с незнакомой лошадью. Второе испытание — это испытание ума. Уверена, что с умом все у тебя в порядке, судя по количеству рун отличия на ладони, но задание скорее всего будет сложным. Его нужно выполнить на скорость. Догадливость плюс быстрота реакции — вот что тебе понадобится. Что касается третьего испытания… Для него нужен человек, очень хорошо знающий магию собственной Стихии. Ну, кто из вас готов?

Маргарита подумала, что на эту роль могут подойти и Сева, и Митя, но потом посмотрела на Антона, вспомнив все его рассказы. Да, пожалуй стоило попробовать ему.

— Антон, — озвучил ее мысль Митя, и все воодушевленно закивали.

— Не знаю, — попытался отпереться Антон, делая вид, что смущен столь единогласным мнением.

— Решено, ты участвуешь. Ты тоже будешь ограничен во времени, но тебе не придется справляться с заданием на скорость. Если ты закончишь первым, это еще не будет означать, что ты выиграл. И, предупреждаю, что твое испытание может стать… психологически тяжелым. Необходимо быть стойким и мыслить хладнокровно. Это задание нацелено на то, чтобы проверить твою реакцию в разных ситуациях.

— Я справлюсь, — пообещал Антон.

— Четвертое испытание. Нужен молодой человек. Но не Сева. Митя подойдет идеально. Севе запрещено участвовать, потому что он целитель. Четвертое испытание — испытание на чистоту разума, а, как известно, целители специально обучаются еще большему контролю над собой, чем обычные колдуны. К тому же Митя у нас уравновешенный и очень спокойный. Я думаю, ему это задание подойдет.

— Вы меня пугаете, — отозвался Муромец.

— Нечего пугаться. Все будет хорошо. Осталось пятое и шестое испытания. Айсулу, скажи-ка, правда ли то, что ты из потусторонних?

— Отлично, это то, что нужно. Ты участвуешь в шестом испытании.

— В шестом? — переспросил Сева.

— Именно, а ты, Заиграй-Овражкин, в пятом. Не волнуйся, тебе оно понравится. Я сразу планировала взять для него тебя или Митю, но раз Муромец нужен нам для четвертого, то остаешься ты. В отличие от Антона, тебе необходимо хорошо знать магию чужих тебе стихий.

— Какой стихии именно?

— А это уже как повезет.

Перед следующим испытанием всех охватило еще большее волнение: команды «Валокордин» и «Рыцари Света» собирались победить во что бы то ни стало, а «Лисята» не планировали сдавать позиции — никому не хотелось проигрывать.

— Что это может быть? — в сотый раз задавала вопрос Мила. — Как вы думаете? А вдруг я столкнусь с редким существом, о котором ничего не знаю? Помните? Надо сделать что-то быстрее остальных!

— Может быть, нужно разыскать это самое существо?

— Да, предположим, в лесу. Ты помнишь, где кто обитает?

— Кажется, помню. Думаешь, лес?

— Не уверен, — ответил Митя. — Вдруг это будет болото? Или река?

— Или заброшенный дом, — предположила Айсулу.

И так могло продолжаться до бесконечности, пока наконец не настал день состязания. Было все так же душно, но солнце исчезло за пеленой сизых туч, которые подтягивались и подтягивались с запада, наслаиваясь друг на друга и темнея, — грозы не миновать, это всем было ясно. Трибуны как обычно звенели какофонией голосов, между рядами бродили любопытные журналисты из всевозможных изданий, пытаясь подобраться ближе к какой-нибудь особе, чья частная жизнь представляла для обывателей наибольший интерес. Петр Нарышкин и Дима Велес теперь повсюду носили с собой плащи-куколи, а Митя все-таки попросил одного из боевых магов не подпускать к нему никого из журналистов хотя бы во время самого состязания, так как уже повсюду расползлись слухи о духе мертвой молодой княгини, который прислуживал в особняке Муромцев наряду с остальными тремя сотнями слуг. («Триста? Этот журналист ведь говорил, что их шестьсот!» — воскликнул Митя. — «Да, но ты сказал, что это неправда, и он сократил их число вдвое», — предположил Сева.)

Анисья села с братом, позволив Антону пристроиться рядом. Мила осталась с краю, так как ей предстояло в скором времени спуститься вниз. Полина же увидела Стефани, которая приехала поболеть за Севу. На ней было надето тонкое белое платье с красно-розовой вышивкой на груди — одежда в стиле местных колдуний, и легкие тряпичные тапочки на плетеной подошве: в таких в Росенике ходили и парни и девушки. Короткую стрижку украшал нежный венок. Сейчас Стефани стояла и озадаченно рассматривала трибуны в поисках свободного места. Водяная колдунья направилась к ней, взяла под руку и повела на самый последний ряд.

Дивномор появился за столом с широченной улыбкой на лице, Аристарх Назарович с недовольной физиономией, а Вера Николаевна была безмятежна и спокойна. На этот раз она взяла первое слово:

— Доброе утро. Я вижу, что гостей заметно прибавилось.

— В Заречье любят главную наставницу? — поинтересовался Антон.

— Очень. Но иногда мне кажется, что она настолько сильная колдунья, что уже как будто и не человек.

— Кстати, — вставил Митя. — С неофитами она гораздо человечнее.

— Ты неофит главной наставницы? — изумился Антон.

— Ну да. С ее помощью я и научился оборачиваться конем.

— Дорогие оокльники, надеюсь, вы готовы? — Вера Николаевна поочередно оглядела команды. — Я расскажу о том, что вас ждет. Испытание называется «Иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»…

— Как-как оно называется? — переспросила Маргарита, но Василиса приложила палец к губам и указала на Велес, а та продолжала:

— Надеюсь, из названия вы вынесите все, что вам необходимо для победы.

Мила и Майя тут же о чем-то зашушукались, а Василисе снова пришлось останавливать Маргариту от громких восклицаний.

— Я открою еще несколько подробностей, когда окольники спустятся сюда, — Итак, от команды «Рыцари Света» Алексей Рублев.

Пока трибуны аплодировали, Мила переглянулась с командой. Теперь Рублев не мог рассчитывать ни на чью поддержку среди «Лисят», даже на расположение наперсницы Анисьи, которая мысленно пожелала ему проигрыша.

— Команда «Валокордин», окольница Инга Зайцева.

— О, она из Заречья, — сказала Василиса.

— И Красавина Людмила от команды «Лисята».

Мила поднялась и, дрожа, направилась вниз.

— Сегодняшнее испытание затянется надолго, так что, зрители, запаситесь терпением. — провозгласил Дивномор.

— Именно. Терпение вам понадобится. Вначале окольник может совещаться с наперсниками. За это время вы должны определить свои дальнейшие действия, также вы можете воспользоваться тремя, я повторяю, только тремя дополнительными предметами, которые будут выданы по вашей просьбе. Предметы эти исключают деньги, драгоценные металлы и книги. Затем наперсники удаляются на свои места, а окольник встречается с одним из трех существ второго порядка, предварительно потянув жребий. Здесь, как видите, есть специальные двери-переправляйки, которые доставят окольников туда, где…

— Подождите, так что Мила должна будет делать? — тряхнув головой, спросила Маргарита.

— Это мы сейчас решим вместе, — ответила Василиса.

— То есть как?

— Посмотрим, — отозвалась Анисья. — Велес же назвала испытание. Вот это Мила и должна будет делать.

— Иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что? Она должна ЭТО делать? — Маргарита перегнулась через Василису и уставилась на Анисью.

— Конечно.

— Конечно! — Маргарита всплеснула руками.

— А теперь пришло время жребия.

Возле судейского стола появился маленький полевой анчутка, на голове которого красовалась черная шляпа с цветком. Он что-то подал Миле, приблизив к ней большой круглый поднос. Мила, поколебавшись, взяла с подноса маленький листок, оказавшийся запиской.

— Ну, что там у вас? — улыбнулся ей Дивномор.

— Одноглазое Лихо.

— Лихо! — всполошились Митя с Антоном.

— Лихо, ничего себе! — Василиса с Анисьей взволнованно переглянулись.

— Отдай ему свой левый мизинец, и взамен получишь все что угодно, — мрачно сказал Сева.

— Верно, или покажи ему кровь его врага… — тут же подхватила Майя.

— О ужас. — Анисья сжала кулаки.

— Вряд ли тут дозволена кровь, — остановил их Митя. — Так, девчонки, запомните! Главное, вам нужно точно определить, что именно она должна принести.

— Может, все-таки, главное, куда ей за этим идти?

— И как использовать Одноглазое Лихо!

— Наперсники! — позвала Вера Николаевна, когда Леша Рублев получил болотняника, а Инга псиглавца. — Испытание начинается.

Маргарита встала и, миновав Майю и Айсулу, стала пытаться пройти мимо остальных зрителей. Василиса поднялась следом, но началась такая толкучка, что она решила еще немного подождать на месте. Анисья, путь для которой оказался закрыт, встретилась взглядом с Милой, улыбка на губах которой становилась все неувереннее.

— Ничего себе испытание, — думала Анисья. — Если второе уже такое запутанное, что же ждет команду дальше? Как именно Антон должен будет показать владение магией Огня? Как Митя продемонстрирует чистоту разума? Как? В конце концов, как Мила должна сегодня принести то — не знаю что?

Но мысли ее были прерваны сбивчивым гулом голосов, превратившихся в мешанину, и среди этого хаоса вдруг раздался пронзительный крик. Она резко обернулась, как обернулся ее брат и Сева. И чуть позже, когда в своих воспоминаниях она возвращалась к этому моменту, ей казалось, что сам крик она услышала уже после того, как где-то в глубине себя поняла, что должно сейчас произойти. Ей казалось, что Сева тоже обернулся на доли секунды раньше этого раздирающего душу вопля и потянул за рукав ее брата… Крик болезненным ударом отозвался где-то внутри уже после всего этого… И Водяная колдунья на глазах у всех безвольно упала со своего места на трибунах в пыльный проход, как белая фарфоровая статуэтка, неосторожно задетая рукой…

Колдуны, что сидели рядом: юные, взрослые, совсем маленькие, пожилые — все повскакивали со своих мест в порыве ужаса и начали отступать прочь, как будто перед ними лежала не тоненькая девушка, а мерзкое чудище.

Анисья видела немного расплывчато и словно замедленно, как откуда-то вынырнул вездесущий Густав Вениаминович и молниеносно взлетел по ступенькам трибун, как за ним показалась Романова — целительница из Небыли. Анисья хорошо знала эту колдунью, принадлежащую к влиятельному семейству Романовых. Та уже следовала за Жабой по пятам и, остановившись возле неподвижного тела Полины, сначала с взглянула на Водяную колдунью, а потом повернулась к целителю из Росеника:

— Что происходит?

— Не ваше дело, — рявкнул Густав Вениаминович, щупая Полинину шею.

— Не мое дело? Я целительница!

— Все в порядке, право, можете не беспокоиться, — последовал все такой же резкий ответ колдуна, не признававшего в женщинах целительского дара и старающегося, как уже потом догадалась Анисья, скрыть от других неизученный Полинин недуг.

— В порядке? Это вы называете «в порядке»? — возмущенно выкрикнула Романова, тыкая пальцем в девушку, которую Густав Вениаминович уже поднял колдовством в воздух и теперь пытался направить вниз, как можно скорее желая укрыть от посторонних глаз сотен любопытных.

— Да, в порядке. Нервное перенапряжение. У нее бывает.

Романова еще что-то кричала, ступая за ним следом, но Анисья услышала совсем рядом голос брата:

— Он применил к ней колдовство? Почему мы тогда несли ее на себе? — это он сказал Севе, внимательно следящему за перемещением неподвижной Полины по воздуху.

— Не знаю. Я думал, что нельзя этого делать, когда она в таком состоянии… Она сразу отключилась, ты заметил? Странно, правда? Первый раз так.

— Похоже, что снадобье Монье не помогает.

Полина давно исчезла из поля зрения, а переполох все не прекращался. Анисья ждала, что вот-вот Вера Николаевна призовет всех к тишине и, сказав что-нибудь успокаивающее, предложит все-таки начать испытание, но Велес и не думала смотреть в сторону трибун, она встревоженно переговаривалась с Дивномором, Аристархом Назаровичем и Черной Курицей.

— Что такое? Что случилось? — спрашивал Антон, поворачиваясь то к Анисье, то к Василисе.

— Что с Полиной? Ваш целитель сказал правду, с ней такое бывает?

— Бедняжка! — испуганно повторяла Майя.

И отовсюду сыпались те же вопросы, но ребята из Росеника молчали.

Анисья словно со стороны смотрела на всю эту поднявшуюся суету и пыталась справиться с собственным волнением. Ей казалось, что предчувствие чего-то нехорошего витало в воздухе весь сегодняшний день.

Как теперь объяснить Антону, Миле, Майе и Айсулу, что случилось с Водяной колдуньей?

Она снова посмотрела на брата и Севу: они перешептывались. Интересно, откуда Сева знает, что сегодняшний Полинин приступ был «странным», как он выразился? Разве он был частым свидетелем ее приступов? Насколько помнила Анисья, не так уж много раз он присутствовал при этом: один раз — когда Полина упала с лошади, и второй — осенью парке, третий — на празднике Летнего Солнцестояния. Она тут же подумала, что надо спросить у него самого, но поняла, что не может этого сделать. На плечи вдруг навалилась тяжесть. Между ней, ее братом и лучшим другом вдруг появилась невидимая преграда. Митя и Сева обсуждали что-то без нее. Хотя она сидела совсем рядом! А еще Митя не удосужился рассказать ей, чему учила его Вера Николаевна. Анисья узнала, что он оборачивается конем наряду со всеми остальными совсем недавно, в день первого испытания. Митя не хотел говорить ей, что его друг — Сирена… Но сказал это Полине! Почему?

Цепочка внезапных открытий привела Анисью в полное уныние.

— Анисья, что с ней? — ворвался в голову вопрос Антона.

— Не знаю я! — огрызнулась она.

— Но ты же видишь ее каждый день!

— Ну и что? Да, такое с ней уже случалось, но никто ничего не может объяснить. Тем более я.

Тем временем в поле зрения снова возник Густав Вениаминович. Он наклонился к Вере Николаевне, что-то сказал и опять исчез.

— Друзья! — прозвучал натянутый голос Велес. — Только что наш целитель, Ква Густав Вениаминович сообщил мне, что с девушкой все в порядке, и поэтому мы можем продолжить. Занимайте свои места. Наперсники, спуститесь вниз.

— Если с Полиной все в порядке, то почему ее до сих пор нет? — спросила Майя, но ей никто не ответил.

Был вечер. Тяжелые грозовые тучи сделали его темным. Дождь неистово лупил по стеклам и крыше, небо за окном разорвалось на две части, сверкнув ослепительно-белой раной молнии. Издалека лился еле слышный плач дудочки, иногда ветер вовсе уносил его прочь.

Анисья сидела за столом и пыталась писать заклинания, но настроение покинуло ее и пока что не вернулось, поэтому слова древнего забытого языка казались бессмыслицей, они разлетались в стороны, словно бусины порвавшегося украшения, их цепочка не желала отбивать нужный ритм. Чаще всего Анисья преуспевала в этом деле, два из трех придуманных ею заклинаний, как правило, работали, даже Сева пользовался изобретенным ею заговором. Поэты говорят, это похоже на стихосложение — строки и рифмы одна за одной приходят из мирового водоворота мыслей. Но сейчас что-то словно перекрыло этот неуловимый канал. Анисья оттолкнула от себя бересту и огляделась.

Маргарита, которая становилась замкнутой и тихой каждый раз, когда с Полиной случались приступы, вызванные проклятьем, сидела на полу, прислонившись спиной к дивану, и медленно вышивала на полоске ткани рубленый узор. Ее глаза были стеклянны и неподвижны, пальцы сами знали, что им делать, внимание Огненной колдуньи им было ни к чему. На диване, свесив голову, лежал Митя и наблюдал за движениями иголки в Маргаритиных руках. Казалось, будто именно он контролирует весь процесс.

— Красиво, — сказал он, но Маргарита его не услышала.

Раскат грома раздался прямо над крышей.

Антон застыл напротив Анисьи и задумчиво глядел в окно, Айсулу что-то записывала на берестяном свитке.

— Это что-то серьезное? — спросил Антон, и все поняли, что речь опять зашла о Полине.

Ребята из Росеника, словно сговорившись, снова промолчали.

— Почему вы не хотите рассказывать? — Антон отвернулся от окна. — Что в этом такого?

Внезапно распахнулась дверь и в дом вбежали Сева с Милой, с них ручьями лила вода. Анисье показалось, что они держались за руки и расцепили ладони только когда зашли в комнату. Она вздрогнула, осознав это, и едва сдержалась, чтобы не вскочить и не броситься наверх в девичью спальню.

— Ну? — встрепенулся Муромец, оторвав взгляд от вышивки. Маргарита тут же уколола иглой палец.

— Ничего не понятно. Жабы нигде нет, а Романова сказала, что голова у меня с утра кружится от резкой смены погоды. Глупости. Так не бывает, — и заметив долгий Митин взгляд, Сева прибавил: — По крайней мере у меня не бывает.

Он положил на Полинин диван несколько мокрых газет и журналов, которые принес с собой, а сам сел возле Анисьи. Той показалось, что все опять вернулось на свои места.

— Может, ты скажешь, что с Полиной?

— Не знаю, — ответил Сева Антону. — Мы не нашли ни ее, ни нашего целителя, правда?

Он перевел взгляд на Милу.

— Да, — подтвердила та.

По сравнению со всеми вид у нее был счастливый, хотя в испытании она и не победила — заняла второе место. Первое же досталось Рублеву — по мнению Мити, болотняннику не удалось утопить его в омуте только потому, что «такое» не тонет. В итоге Рублев смог быстрее всех добраться до цели. Мила же сполна натерпелась неприятностей от Одноглазого Лиха: ее тропинка внезапно обрывалась в лесу, нить клубка, который наперсницы посоветовали взять с собой, закончилась в самый неподходящий момент, колючки в кровь расцарапали ноги и изорвали платье.

— Кстати, а где Василиса?

— Ушла на ярмарку, решилась кое-что купить в лавке друида, — ответила Анисья.

— Я принес ей газеты, она просила. Кстати, — Сева нарушил общее уныние внезапной улыбкой. — Там есть такие статьи… Сейчас.

Он силой взгляда заставил газеты взвиться с дивана и упасть перед ним на стол.

— Ну, во-первых. «Тридесятый Вестник» упоминает, что перед отлетом окольников в Суздаль в Заречье были замечены Анатолий Звездинка и Василий Муромец.

— Интересно, кем в такую рань они могли быть замечены? — перебил его Митя.

— А это как тебе? «Золотая тройка: Муромец, Нарышкин, Романов» Это только заголовок, а вся статья полна намеков на то, что твоя победа была куплена.

— Но что… — попыталась возразить потрясенная Майя, но Сева остановил ее и продолжил:

— Газета «Кудыкина Гора», Небыль. «Что скрывает Водяная колдунья?». Знаете что? — Сева снова улыбнулся. — Оказывается, на нее нападают Старообрядцы. Наверное, она просто нам не признается?

— А не написано, где они нападают?

— Я невнимательно прочел. Но думаю, прямо в Заречье, чего уж там.

— Действительно, — вдруг отозвалась Маргарита, перестав держать во рту пораненный палец, — на меня тоже недавно напал Темный, но я не хотела вам, ребят, говорить. Ну зачем вас лишний раз расстраивать, честное слово.

Митя тут же подыграл ей, сделав понимающее лицо:

— Да кто бы расстроился из-за такой ерунды! Эти сволочи совсем обнаглели. В Заречье куда ни глянь — везде они.

— А это что? — повеселевшая Анисья заглянула в следующую газету.

— О, это тебе должно понравиться! — Сева раскрыл газету на странице с большой цветной фотографией, где была изображена сама Анисья, сидящая на трибунах рядом с Воздушным колдуном и сжимающая его руку. Она тут же вспомнила миг, когда в порыве волнения схватила Севу за руку, и поняла, что фотограф сумел поймать очень выгодный кадр.

— А теперь заголовок: «Избранник или очередной поклонник с разбитым сердцем?»

— О, Солнце…

— Сейчас прочту. «Всем давно известно, что самая завидная невеста Тридесятого государства Анисья Муромец не спешит замуж. В чем же причина? Ведь ей уже поступало не одно предложение. По последним данным, Алексей Рублев, запланировавший союз с дочерью семейства Годуновых, еще совсем недавно предлагал руку и сердце Анисье Муромец, но получил от ворот поворот. Чем же сей видный молодой человек не угодил юной сестре самого богатого наследника? Ведь, должны заметить, Анисья Муромец не отличается избирательностью при выборе друзей. Она, по некоторым сведениям, тесно общается с обитателями Заречья, сильно уступающими ей по положению. Накануне же, во время первого испытания, Анисья Муромец была замечена в компании одного окольника „Лисят“. На первый взгляд это не кажется удивительным, ведь она наперсница той же команды, однако эти отношения выглядят далеко не приятельскими. Всеволод Заиграй-Овражкин, сын самого известного в Росенике целителя, имеет, безусловно, множество достоинств, но не обладает всеми качествами, которые должен иметь претендент на руку и сердце наследницы семейства Муромцев. Очевидно, нелегко устоять перед неземной красотой Анисьи Муромец и не влюбиться в нее, однако несчастного молодого человека ждет разочарование — его род слишком беден для того, чтобы дочь Муромцев смогла бы выйти за него замуж. Будем надеяться, что в скором времени Анисья перестанет разбивать сердца несчастным юношам и определится с выбором мужа. А пока наши корреспонденты будут следить за развитием отношений Анисьи Муромец и Всеволода Заиграй-Овражкина».

Анисья отняла у него газету с недоверчивым смешком. От нее не ускользнуло, как напряглась, слушая Севино чтение, Мила и как встревоженно заерзала на стуле Айсулу.

— И все это они выдумали, только увидев, что мы держимся за руки?

— Они даже полное имя мне выдумали, что ты хочешь? — улыбнулся Сева.

— Так вы на самом деле… не… — начала Мила.

— Нет, — Сева засмеялся. — Ты разве не слышала, что тут написано про мой обедневший род?

— Глупая статья, — хмуро отозвался Митя. — Вы доиграетесь с этим держанием за руки.

Анисья, не в силах больше выносить присутствие брата, бросила газету обратно на стол и ушла на второй этаж в пустую спальню. Ничего сегодня не клеилось.

Глава седьмая Испытания

Ночью гроза приутихла. Измученное небо бессильно висело над мокрыми крышами, но это наступившее спокойствие не принесло прохладу: стояла духота.

Сева проснулся уже раз в десятый. Окна были открыты нараспашку, но легкие занавески замерли без движения — никакого, даже самого слабого ветерка не чувствовалось.

Муромец на своей огромной кровати спал, раскинув в стороны руки, на его груди слабо поблескивал большой золотой медальон на черном шнурке.

Сева встал — ужасно хотелось пить. Кажется, в гостиной на столе стоял графин с водой. В горле пересохло, дыхание было тяжелым, воздух — липким и теплым. Он постарался как можно тише открыть дверь, прокрался мимо полога, под которым мирно посапывала Маргарита и наконец разглядел большой пузатый кувшин, отражающий ближайшее окно. Стакан тут же появился рядом с кувшином, и Сева торопливо налил в него воды. Его губы уже почти коснулись стакана, когда до ушей долетел шорох. Он тут же обернулся на звук, удивленно глядя туда, откуда этот шорох послышался — в углу под лестницей, ведущей наверх, над диваном белый полог был опущен, а под ним что-то шевелилось.

В комнате стоял неясный полусвет, сочившийся вместе с духотой из распахнутых окон, заглушавший краски и придававший всем предметам сиренево-серый оттенок. Далеко за стенами дома стрекотал одинокий кузнечик, на болоте гортанно квакали лягушки. Белый полог заметно дернулся.

Сева поставил на стол стакан, так и не сделав долгожданного глотка, пересек комнату и остановился возле дивана, скрытого под тонкой белой тканью. Сердце пропустило удар. Волнение разлилось по рукам и ногам.

Он помнил, как Василиса на ночь заперла дверь. И Полинин диван был пуст.

Он медленно приподнял край полога. Под ним лежала Водяная колдунья, бледная, с растрепанными волосами. Она спала. Во сне она дернула рукой, чуть не ударив Севу по коленке. Воздушному магу показалось, что ей холодно: она поджимала под себя ноги и заметно вздрагивала. Он прикоснулся ладонью к ее плечу — ледяное. Отовсюду подступала ночная жара, а кожа Водяной оставалась холодной. Девушка выглядела болезненно: под глазами лежали глубокие тени, на белой шее пульсировала вздувшаяся вена. Да, ей точно было плохо. Проклятье отнимало силы. Отнимало у нее здоровье. Прямо на глазах отнимало… жизнь.

Сева внезапно понял, что все еще держит Полину за плечо. Он тут же отдернул руку, выпрямился, опустил полог и бесшумно вернулся в свою комнату, забыв про стакан с водой. Плотно закрыв дверь, Сева упал лицом в подушку и пролежал так до самого утра, не в силах заснуть. Ему казалось, что нужно встать, вернуться в гостиную и накрыть чем-нибудь Водяную: он все-таки целитель и поэтому должен проявлять заботу об окружающих. Однако стоило ему представить эту картину, как безумное сердцебиение пригвождало к месту. Странное чувство. И ему не было названия.

— Это что-то вроде болезни. Жаба, наш целитель, говорит, что в этом нет ничего… страшного.

Сева вышел в гостиную, когда принесли обед. Водяная колдунья сидела на своем диване, закутавшись в плед, и выдумывала объяснения недавнему приступу проклятья.

— Он пока не может меня вылечить, потому что я Водяная. На меня не все заклинания и зелья действуют.

Сева почувствовал, как Майя пытается пробраться в мысли Полины и от усердия хмурит лоб. Хорошо, что среди окольников не было целителей: они бы сразу считали с энергетического поля Водяной, что никакая это не болезнь. Конечно, сложное проклятье им тоже вряд ли бы удалось обнаружить, но хотя бы порчу они бы точно заподозрили.

За стенами избушки было все еще сыро от вчерашнего дождя, просветов на небе не появлялось. Водяная колдунья оставалась бледна, ее кожа показалась Севе нежно-голубой. Воспоминание о ночной прогулке по гостиной заставило его вздрогнуть и отвернуться.

— Бедняжка! Что же тебе теперь делать? — обеспокоенно спросила Мила, подсаживаясь к Севе за стол и глядя на Полину. — Неужели ты должна так мучиться лишь из-за того, что ты Водяная? Нужно найти какое-то решение!

— Для начала ей стоит поесть, — сказал Митя.

— Нет, я не хочу. — Полина замотала головой и только сильнее закуталась в плед. — Как прошло испытание?

— Второе место, — неохотно ответила Мила.

— Кто выиграл?

— Все куплено! — Митя демонстративно развел руками, и все за столом засмеялись.

— Ясно, — Полина улыбнулась. — Значит, теперь «Рыцари Света» — наши главные соперники. Так что нужно было сделать?

— Принести олафу. За первый час мы и должны были это понять. Леша первым догадался, что ему нужна свеча.

— Да, мы за победу получаем золотого, серебряного или бронзового лисенка, «Рыцари Света» — свечки, а «Валокордин» — какие-то пузырьки. Рублев первым сообразил, что нужна свеча. Мы тоже быстро догадались, но не смогли вовремя понять, что многое зависит от того, какого именно лисенка надо достать с помощью моего существа. Я не подумала, что именно золотого. Рублев оказался сообразительнее.

— Рублев всегда сообразительнее, если дело касается золота! Даже если и золотой свечи!

— А от Лиха всегда одни неприятности, — добавила Василиса.

— Будем надеяться, что Антону удастся обойти «Рыцарей Света» в следующем испытании.

— Не сомневайся, обойду, — бодро откликнулся Огненный маг. — Огонь — мой конек. Я лучший среди сверстников, поэтому меня и выбрали для Русальего круга. К тому же я всегда на отлично показывал себя на Шабашах. Я прекрасно знаком со всеми особенностями Огненной магии, даже кое-какое боевое колдовство мне подвластно… — после этой фразы он выдержал торжественную паузу и не заметил, каким взглядом смерила его Маргарита.

— Май, передай соль, — сказала Айсулу, не дав Антону продолжить перечисление своих достижений, и Майя, которая тоже слушала Огненного колдуна вполуха, легонько взмахнула рукой, чтобы поднять в воздух и переправить на другой конец стола солонку.

Солонка дернулась и вдруг упала обратно, от удара развалившись на две ровные половинки и засыпав скатерть солью. Все уставились на Майю.

— Ой, — вздохнула она, глядя на разбившуюся солонку с недоумением. — Как странно.

Чтобы убедиться в том, что все это лишь случайность, она попробовала поднять в воздух ложку, но та осталась лежать на своем месте.

— Ч-то… — на этот раз испуганно прошептала Майя.

— У тебя… сила пропала? — изумленно спросила Айсулу, высказав всеобщее опасение.

Майя не ответила и подняла на подругу полные ужаса глаза.

— Через несколько часов восстановится, — произнес Сева, а сам поглядел на Полину: она, бледная и слабая, все еще сидела на своем диване, даже не подозревая, что так жестоко лишала любого колдуна сил только за то, что он пытался проникнуть в ее мысли. — Это все из-за того, что ты пыталась влезть в голову Водяной колдуньи.

Антон вышел из-за двери-переправляйки, и она так и осталась стоять за его спиной посреди большого пустыря. Больше ничего вокруг не было, за исключением раскидистой яблони невдалеке. Земля была высушена солнцем, куда ни глянь, везде только она, до самого горизонта. Гроза закончилась еще позавчера утром, но сейчас казалось, что была готова начаться снова. От земли поднимались клубы невидимой пыли, она тяжело оседала на коже, скрипела на зубах. Окольник смотрел по сторонам и никак не мог отогнать от себя ощущение замкнутого пространства. Пейзаж был искусственным, как он скоро догадался, — отсюда и появилось сдавливающее неприятное чувство. Но что именно его окружало? Был ли это морок, внушаемый кем-то мираж? Галлюцинация? Или реально существующее место, просто немного видоизмененное несколькими сильными магами?

Антон дошел до говорящей яблони — она была совершенно настоящей, с прохладными темными листьями и уже зрелыми плодами, так как начинала плодоносить еще с мая.

— Сшхсссссрссст, — прошипело в кроне, и Антон решил отойти подальше, заметив хищно изогнувшуюся толстую ветвь.

На пустыре, кроме него, яблони и закрытой двери больше ничего не появлялось. Колдун продолжал осматриваться и задаваться вопросами.

«Может, стоит идти вперед? — подумал он, но это показалось бессмысленным. — Или стоит подождать? Интересно, чего? Как мне нужно продемонстрировать силу Огня, если ничего не происходит и никого тут нет?»

Высокая фигура, замотанная в куколь, выросла перед ним так внезапно, что Антон едва удержался от вскрика. Колдун снял капюшон, его лицо показалось знакомым — да, он видел этого человека недавно: то ли в день распределения, то ли во время первого испытания… Он заметил тогда шрам на лице. Но ему даже в голову не пришло поинтересоваться, что это за колдун! Теперь же тот стоял гораздо ближе и своей внушительной фигурой напоминал скорее Земляного, чем Огненного, однако ощущение замкнутого пространства усилилось, вернулось и предчувствие вновь надвигающейся грозы, а это могло быть признаком присутствия разве что сильного Огненного. У незнакомца было суровое лицо с ровными, правильными чертами. Глаза ясного синего цвета внимательно смотрели из-под черных бровей, через левое веко сползал на щеку шрам.

— Здравствуй. Меня зовут Александр.

— Антон. — Он хотел казаться спокойным, но его не покидало скребущее чувство тревоги. Появление Александра только сильнее взбудоражило — этот странный огромный колдун был словно окутан не куколью, а какими-то темными тайнами. Антон в любую секунду ожидал нападения и мысленно приготовился защищаться, но Александр медлил и ничего не предпринимал.

— Я вас уже видел…

— Я наставник Огненных магов в Заречье, — тут же отозвался колдун. Антон подумал о наперснице Маргарите. Очевидно, только такой грозный наставник может сдержать ее темперамент.

— Я здесь для того, чтобы помочь тебе пройти это испытание.

Полина тем временем сидела за отдельным столом рядом с Дарьей Сергеевной, Черной Курицей и двойником Маливиничка, как звала Либру Маргарита, и глядела в небольшую, расписанную по краю зеленым узором тарелку, по которой каталось яблоко. Выжженный солнцем пустырь, одиноко стоявший на нем Антон — вот все, что показывала зачарованная тарелка. Пока что ничего интересного не происходило, но Полина все равно смотрела туда, чтобы в десятый раз не встречаться взглядом с темноволосой колдуньей, похожей на утомленную испанку, которая не сводила с нее своих темных глаз. Черная Курица вот уже несколько долгих минут разглядывала Водяную.

— Ну что, барышни, готовы отдать нам победу? — спросил Константин Дементьевич, откинувшись на спинку плетеного кресла и закинув ногу на ногу.

— Не смеши меня, — отозвалась Черная Курица.

— Надеюсь, Антон не подведет нашу команду. Он ведь из Зорника, — сказала Лиса, не отвечая на вопрос своего коллеги.

— Да, из Зорника. Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Черная Курица. Полине показалось, что она никогда не улыбается.

— Нет, это просто мысли вслух. За вас играет Инга, она из Росеника и очень сильна.

— Антон тоже силен, Лиса…

— Вот я и говорю, что надеюсь на это.

— Мы выиграем, — перебил их Константин Дементьевич и расслабленно потянулся. Его широкая рубашка с веселеньким рисунком смешно задралась, и Полина еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Он и впрямь был такой же несуразный и самоуверенный, как и Егор Маливиничок.

— Я бы на твоем месте начала следить за тем, что происходит, — ответила Дарья Сергеевна, и Полина, как и Константин Дементьевич, которому был адресован этот совет, вернула свое внимание в тарелку. Краем глаза ей удалось заметить, что Черная Курица почему-то тоже глядит на Антона и на появившегося Странника, а не на Ингу. Тем временем разговор двух магов продолжался:

— Что я должен делать? — спросил Антон. — Или это часть испытания — отгадать…

— Нет. Твоя задача предельно ясна — ты должен продемонстрировать мне свое владение стихией Огня.

— Но… — Антон озабоченно оглянулся.

Он медлил. Мысли в голове стремительно метались, сменяя одна другую. Чем он может удивить этого колдуна? Его силу он чувствовал даже на расстоянии. Он мог вызвать молнию или создать мощный световой шар, но зачем? Было странно прибегать к привычным умениям без видимой причины: зачем создавать шар там, где и так светит солнце? В конце концов Антон решил прибегнуть к самому эффектному, на его взгляд, колдовству. Сначала ему не давало покоя ощущение надвигающейся грозы, несмотря на чистое небо без единого облака. Он решил, что это знак. Ему потребовалось меньше пятнадцати минут, чтобы лазурную гладь заволокли тяжелые серые тучи. Казалось, он погрузился в транс — стоял, опустив руки, с закрытыми глазами и опущенной головой. И только глубокая морщина, залегшая между бровями, выдавала напряжение. Еще несколько мгновений, и две самые большими тучи столкнулись, озарив его и Александра яркой вспышкой молнии, за которой почти сразу последовал оглушающий рев грома. Антону показалось, что свет и звук получились неправдоподобно мощными, словно он наколдовал грозу в замкнутом помещении, а не на открытом, ничем не защищенном пустыре. Он знал, что на такое колдовство едва ли способны его сверстники из Зорника, но, взглянув на Александра, все еще стоявшего рядом, не заметил на его лице и тени восторга или хотя бы удивления. Казалось, этот суровый маг только что увидел небольшой фейерверк, устроенный юнцом на первом Шабаше. Антон почувствовал, как его наполняет злость. Это колдовство отняло у него довольно много сил, но нужно было срочно придумать что-то еще.

Полина резко отстранилась от тарелки и чуть не вскрикнула, едва Антон создал молнию. Казалось, та ослепила всех присутствующих. Лиса и Черная Курица молча наблюдали за ходом испытания. Картинки периодически менялись: сейчас на гладкой поверхности блюдца постепенно вырисовывались очертания голых скал — на крошечном выступе, держась рукой за камни, стояла Инга и пыталась совладать с ветром, сбивающим с ног. Земляной колдунье из Росеника, как поняла Полина, надо было именно здесь продемонстрировать, насколько хорошо она владеет магией Земли. Место более неподходящее трудно было представить — разве что отправить ее на остров посреди океана.

Антон продолжал колдовать — чем сильнее он старался, тем безразличнее становилось лицо Александра. Из лазурного небо превратилось в черное. Тучи неповоротливо плыли по нему, иногда сталкиваясь и вызывая новые вспышки молний и грохот. На электрические разряды уходило все больше сил. Руки начали предательски дрожать, он чувствовал, как опустошается, — хорошо хоть злость, которую вызывало в нем безразличие колдуна со шрамом, подпитывала как любая сильная эмоция. Он понимал, что силы на исходе, а ему все еще необходимо продемонстрировать что-то действительно ошеломляющее. Но что?! Вокруг не было ничего, что могло бы послужить инструментом, ничего, на что можно было бы направить остатки энергии. Он с удовольствием направил бы разряд на молчаливого колдуна, но понимал, что это явно не приблизит его к победе. В отчаянии он еще раз оглянулся вокруг и… Яблоня! Точно! Как он раньше не догадался? Здесь ничего не дается случайно. Как на иссушенном пустыре оказалось это благоухающее дерево? Но можно ли уничтожать живое? Тем более яблоню, наделенную магической силой? Антон колебался еще доли секунды — но выбора не было. Небо прорезала очередная яркая вспышка, но, в отличие от предыдущих, она не погасла, а словно зависла на несколько мгновений. Сверкающие нити озарили весь небосвод, им оставалось сплестись вместе и нанести сокрушительный удар.

Македонов не успел подготовиться — он вскинул руки, чтобы остановить молодого окольника, но блестящая нить уже сверкнула в последний раз и скрылась в переплетении густых ветвей. Раздался оглушительный громовой рык, и на месте раскидистой яблони, стоило дыму чуть-чуть рассеяться, проступили очертания обугленного дерева.

Антон выдохнул. У него почти не осталось сил, по всему телу разливалась слабость, но на лице играла победная улыбка. Он повернулся к наставнику из Заречья и уже хотел сказать, что закончил испытание, но вдруг что-то произошло. Пространство сдвинулось, сузилось, небо невыносимой тяжестью опустилось сверху. Антон жадно втянул раскалившийся воздух — его стало ужасно не хватать. Легкое дуновение ветра обожгло кожу.

— Все не по-настоящему. Мне это кажется.

Но мысль мелькнула и унеслась, а вокруг потемнело. Александр, этот могучий Огненный маг, вдруг побледнел, в глазах его сверкнул страх. Антон вздрогнул, не понимая, что происходит.

— Старообрядцы… Темные… — Эти слова почему-то стали приходить в голову. — Ведь журналист говорил, что они охотятся на Водяную… добрались и сюда…

Но поток воспаленного сознания был резко прерван удивительной картиной: тонкие струйки дыма отделились от дерева и устремились к Александру. Маг вдруг схватился за шею, где начали вздуваться бурые вены. Лицо его становилось то неестественно белым, то наоборот заливалось краской, белки глаз порозовели. Он принялся царапать по коже ногтями, будто пытаясь освободиться от чего-то или сопротивляясь какой-то неведомой силе. В голове Антона все перепуталось. Неужели только сейчас началось настоящее испытание? Только сейчас? Когда он уже растратил все силы и совершенно не был к этому готов? Когда он думал, что все уже позади? Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. На ум вдруг пришел тот странный припадок Водяной колдуньи… Когда девчонка кричала, внутри словно образовывалась дыра — в нее утекало все хорошее, все доброе, радостное. Тело сковывала тоска.

Зареченский наставник повалился на колени, по его шее поползли алые струйки крови.

— Что с вами? — крикнул он и бросился было к Огненному магу, но движения получались очень медленными, словно воздух вокруг превратился в густую кашу.

Страшнее стало от того, что колдун не кричал, он корчился от мук молча, руки его уже были залиты кровью, он царапал и царапал себя, пытаясь разодрать кожу на груди, разрывая на ней одежду.

Антон ощутил, как покачнулся перед глазами мир: вправо, влево… вправо… Небо почернело.

Когда он открыл глаза, над головой снова расползалась беззаботная синева и вместе с ней показалось знакомое женское лицо: убранные назад темные волосы, полные губы, большие глаза и привычная хмурая складка между бровей.

— Екатерина Юрьевна? — пролепетал Антон, не понимая, как он оказался перед ней. — Кровь… Вы знаете, не выношу ее вида…

— Ну-ну, тихо, — сказала Черная Курица, и окольник погрузился в забытье.

В себя он пришел значительно позже, как легко было догадаться по тускневшему небу за белой рамой окна. Сверху нависал низкий деревянный потолок, содрогнувшийся только что от нескольких быстрых ударов.

— Лестница, — догадался Антон. — Я на диване под лестницей.

Где-то хлопнула дверь. Раздались голоса.

— Привет, — звонкий голос Анисьи Муромец поздоровался с кем-то невидимым.

— Вернулись?

— Да, но нам никуда нельзя выйти одним! Что ты думаешь? Опять следил кое-кто из Ирвинговой Дружины. Очередной Боевой Маг! Думал, я не узнаю его? Хотя он пытался выдать себя за потустороннего посетителя кафе, выглядело это скорее смешно, чем правдоподобно.

— Что за место вы нашли?

— Кафе «Лимпопо». Нам понравилось название, мы думали, там что-то экзотическое, — ответил голос Водяной колдуньи. — Мы купили в киоске карту Суздаля и нашли это кафе, правда… С некоторыми затруднениями.

Послышалось хихиканье.

— Представляете? — снова воскликнула Анисья, подойдя ближе к лестнице. — У потусторонних бестолковые карты! Они совсем ничего не объясняют…

— Да, Анисья всю ее истыкала пальцем, прежде чем поняла это…

— Не волнуйся за потусторонних, Нись, они уже изобрели себе смартфоны со встроенными картами, — добавила Полина.

— А я уж не говорю про меню! — подхватила Маргарита, и Антон увидел, как она прошла в центр комнаты. — Тут бы даже самый навороченный потусторонний телефон ей не помог. Анисья думала, что стоит дотронуться до названия блюда, и оно тут же появится на столе.

— Не думала я, что оно появится! Я просто собиралась узнать, из чего состоит салат.

Антон вслушивался в этот разговор и пытался понять по интонациям, как они настроены. Он со стыдом признавал, что подвел их.

— Смотрите-ка… — Тонкий голосок Василисы заставил его снова зажмуриться. — Антон очнулся!

Ему ничего не оставалось делать, как опять открыть глаза. Он с неприятным удивлением обнаружил, что кроме наперсниц возле его кровати возникли и остальные окольники. Они смотрели на него молча.

— Что произошло… с тем колдуном, который… с тем, в плаще… — первым делом спросил Антон, но не успел договорить, потому что равнодушный голос Заиграй-Овражкина уже начал отвечать на его вопрос:

— С ним все в порядке, а вот его ментальная проекция слегка пострадала.

Антон несколько раз непонимающе моргнул, и только через пару секунд его озарило:

— Так это и было испытание? А я ведь чувствовал что-то … Значит, этот Александр не был настоящим?

Ребята потупили глаза. В воздухе тяжестью повисла несбывшаяся надежда на то, что Огненный маг из Зорника поможет команде снова вырваться в лидеры. Лисята были расстроены, и никто не хотел делать вид, что все в порядке. Даже наперсницы, вернувшиеся с прогулки, выглядели хмурыми и недовольными.

— Да, — ответил Сева. — Он не был настоящим. Настоящий в это время визуализировал своего мысленного двойника перед тобой.

— Я виноват, — проговорил Антон, хотя эта фраза далась тяжело. — Но и они поступили нечестно. Я не выношу вида крови! Теряю контроль, когда ее вижу.

— Но сильный маг никогда не должен терять контроль.

«Чтоб ты провалился в Навь, нечисть!» — подумал Антон, опять получив ответ от Севы и уловив в его размеренном холодном голосе насмешку.

— Значит, ты просто испугался? — так же презрительно, как и Заиграй-Овражкин, произнесла Маргарита.

— Я не испугался. — Антон приподнялся на локтях. — Я просто не успел понять, что произошло! Это ведь были огненные духи, да? Скажите, на него напали духи?

— Именно! — прошипела Маргарита, сузив глаза: ее лицо оказалось в двух сантиметрах от его носа. — Духи! Это было испытание на твою честь. Ты зачем-то уничтожил живую яблоню, и мстительные Вельфы решили наказать Огненных за нарушение равновесия стихий. Они выбрали ментальную проекцию Македонова, чтобы дать тебе шанс исправиться! На него напали Вельфы! Вельфы! И как с ними справляться, знает даже Маливиничок!

— Наверное, умный парень этот Маливиничок, — раздраженно отозвался обиженный маг.

— Маливиничок — идиот, в том-то и дело!

— Эй-эй. — Антон увидел, как Сева оттащил Маргариту назад. — Мы же только что говорили о том, что нужно сдерживаться. Или ты собралась его убить?

— Ладно, давайте забудем, — подал голос Митя. — Антону просто не повезло, с кем не бывает? Мы еще сможем отыграться.

— Это испытание на чистоту разума, — объявил, поднявшись со своего кресла, Аристарх Назарович. — На умение противостоять всему, что может сбить вас с пути. От Окольника потребуются спокойствие, сила воли и упорство. Чтобы победить, им нужно преодолеть не длинную, но трудную дорогу, не забывая, зачем они здесь.

— Совершенно непонятно, что делать, — сокрушенно покачала головой Василиса.

— Как будто в прошлый раз было понятно! — отозвалась Маргарита.

— Велес получше объясняет задание. — Анисья притянула к себе фарфоровую тарелку с лежащим на ней яблоком.

— Да-а, иди туда, не знаю куда…

— Марго, — засмеялась Анисья, но не договорила и повернулась к брату: над трибунами разнеслось его имя, и ему пришлось встать и спуститься вниз к судейскому столу.

Двумя его соперниками оказались Анатолий Крупский, который приходился племянником Боре Годунову, и Ярмаков Дир — о нем Анисья ничего не слышала. Она тут же отметила, что внешне они оба сильно проигрывали на фоне ее красивого улыбчивого брата. Где-то на трибунах сидела сейчас Марьяна Долгорукая, и она, Анисья была в этом уверена, тоже любовалась Митей — все же той очень повезло, что судьба связала ее с ним, лучшего жениха и желать нельзя!

Яблоко на тарелке задергалось, подпрыгнуло и начало кататься по кругу, открывая картину дороги, вдоль которой возвышались мощные стволы деревьев, опутанные белесыми стебельками вьюнов. Сама дорога была нетвердой, слегка заболоченной, тут и там виднелись крохотные поблескивающие на солнце лужицы.

— Значит, ему надо просто дойти до конца дороги? — спросила Маргарита, поежившись: от расползавшихся по древесной коре бледно-зеленых вьюнов веяло чем-то кладбищенским.

— Да, думаю где-то там в конце его ждет олафа.

— И на этот раз он будет золотым, — добавила Василиса.

В Анисьиной тарелке появился Митя в зеленом плаще с трехглавым драконом. Его ботинки тут же погрузились в жидкую грязь, и он недолго думая разулся, подвернул штаны и зашлепал вперед босиком. Несколько минут лицо его оставалось сосредоточенным, спокойным. Видно было, однако, что он чего-то ждет. Окрестности все больше напоминали болотистую топь, деревья то редели, то превращались в сплошную стену.

Митино лицо изменилось внезапно. Он на долю секунды замер, огляделся по сторонам, а затем быстро зашагал дальше.

— Он что-то увидел? — спросила Маргарита.

— Не знаю, не ясно. — Анисья посмотрела на Севу, но тот не отрываясь глядел в тарелку.

Прошло еще несколько минут, и Митя вдруг свернул вправо, хотя дорога продолжала вести его прямо вперед. Не дойдя всего несколько шагов до ближайшего дерева, он опять замер, словно о чем-то раздумывая, и наконец вернулся на свою тропку.

— Интересно, зачем он это делает?

— Я хочу посмотреть на окольника «Рыцарей Света», — прошептала Анисья, и тарелка показала ей еще одну дорогу, только по ней теперь шел Крупский. Его лицо излучало неуверенность, но он все же двигался прямо, иногда потирая рукой грудь, как будто у него внезапно начинало болеть сердце. — А теперь на «Валокордин».

Дир вызвал у Анисьи улыбку: он уже вовсю пробирался через переплетенные ветви деревьев, запутываясь ногами в цепких стеблях вьюнов.

— С ними творится что-то странное, — засмеялась Василиса, заглянув в тарелку Анисьи.

Изображение вдруг завертелось, Митя и дорога, по которой он шел, сильно уменьшились, открылась широкая панорама сверкающих под солнечными лучами и покрытых кое-где мутной тиной болот. Чуть впереди, куда вот-вот должны были подобраться Анатолий Крупский и Митя, на толстой ветке расположились две фигуры.

Картинка в тарелке снова расплылась, зарябила, затем фигуры показались вновь, на этот раз крупные и четкие. Это были странные, похожие на женщин существа, их стального цвета волосы, в которых запутались кувшинки и водоросли, сползали, словно змеи, к поясу. Глаза были неестественно большими, а нос представлял собой совсем крошечный острый бугорок с двумя тонкими ноздрями. Губы их медленно шевелились, и Анисья поняла, что они поют.

Ног у двух этих девушек не было, вместо них переливались тысячами серебристых чешуек рыбьи хвосты.

— Поверить не могу! Морянки! — воскликнула Василиса, и Маргарита с большим интересом приникла к тарелке.

— Что-то не больно они красивые, — скептически заметила она.

Анисья уставилась на брата.

— Давай же, Митенька. Иди вперед. Это просто гадкая нежить.

— Я бы попросил, — с улыбкой отозвался Сева.

Анисья краем уха услышала хохот наперсников «Рыцарей Света» — так смеяться, подумала она, можно только над оплошностью противника, значит, окольника «Валокордина» постигла неудача, но Анисья этого не видела: она во все глаза смотрела на Митю, будто так могла ему чем-то помочь.

Митя сделал еще пару шагов, робко, словно нехотя покосился в сторону, а потом вдруг бросился по дороге бегом и уже через несколько секунд оставил дерево с двумя певуньями далеко позади.

— Молодец! — восхищенно произнес Антон. — Он догадался! Сообразил, что там Морянки, даже не разглядев их!

Муромец тем временем продолжал путь. На щеках его появился легкий румянец.

Яблоко в тарелке опять закрутилось быстрее и вскоре показало то, что ждало окольников впереди: на этот раз два дерева с толстыми изогнутыми ветками, похожими на слоновьи хоботы, выросли по обеим сторонам топкой дороги и стояли так близко, что окольникам пришлось бы наклониться, чтобы не зацепиться за них головами. На каждом из них тоже сидело по Морянке, и на этот раз нежить находилась к колдунам гораздо ближе.

— А это не опасно? — спросила Маргарита. — Морянки же вроде питаются человеческим мясом…

— Думаю, не опасно, — ответил Сева. — Скорее всего, с ними заключили магический договор. Они никого не тронут.

Митя, как показалось Анисье, уже почувствовал приближение Морянок. Он стал двигаться нерешительно, румянец на щеках становился все заметнее, и, когда впереди выросли два исполинских сухих дерева, выражение его лица стало совсем странным. Морянки свесили вниз чешуйчатые хвосты и, выгнув спины, склонились к подошедшему путнику.

— Не останавливайся… иди… — шептала тарелке Анисья. — Иди же.

Василиса тоже уставилась в тарелку, но молчала и, затаив дыхание, наблюдала за тем, как блестят глаза Муромца, как его грудь вздымается все чаще.

— Вы только поглядите на это! — воскликнула Мила и прижала ко рту ладонь, сдерживая смех.

Она смотрела на окольника «Валокордина», который остановился под деревьями и уставился на Морянок с таким безмозглым выражением, что походил сейчас на умалишенного.

— Вот уж у кого точно проблемы с этим испытанием, — сказал Антон.

— А что с Крупским? — Айсулу перевела взгляд в свою тарелку, где яблоко тут же продемонстрировало ей третьего окольника. Он как раз замер под черными ветвями и в то мгновение, когда одна из Морянок, наклонившись, протянула ему тонкую влажную руку, зажмурился, опять схватился за сердце и зашагал вперед, сначала неуверенно, а потом все быстрее и резче.

— Ну ничего себе! — воскликнула Маргарита. — Мите стоит поторопиться!

— Ему стоит успокоиться и взять себя в руки! — отозвалась Анисья.

— В таком состоянии очень трудно взять себя в руки, — ответил Сева.

Что конкретно он имел в виду под «таким состоянием», Анисья не поняла: красные уши, сумасшедший блеск в глазах, сбивчивое дыхание брата и его странный затуманившийся взор не наталкивали ее сейчас ни на какие определенные выводы — он был Муромцем и должен был пройти это испытание первым. Вот и все.

— Он справился! — вскрикнула Василиса.

Айсулу и Майя захлопали в ладоши.

Митя двинулся дальше, но от его решительности на этот раз не осталось и следа. Он несколько раз оглянулся, прежде чем два огромных дерева окончательно скрылись в зарослях вьющихся растений.

— Как-то быстро они справляются, — недоверчиво протянул Антон.

— Полагаю, это потому, что создатели Русальего круга договорились с Морянками, — сказал Сева. — Если бы Морянки на самом деле хотели заманить окольников в лапы, то даже Крупский, которому сегодня явно везет, не смог бы мимо них пройти.

— А вам не кажется, что это испытание несколько… необдуманное? — спросила Василиса, подняв глаза на команду. — Заставлять наследника Муромцев преодолевать чары Морянок как-то не очень правильно, если учесть его положение…

— Боишься, что он полезет к ним целоваться? — уточнил Сева. — Ну что же, придется его маленькой невесте покраснеть за него.

Василиса в ответ только хмыкнула и опять повернулась к тарелке.

— Я не верю, что он может опозориться, — вдруг сказала Майя. — Он справляется достойно.

— Вы заметили, — перевела тему Мила, — какие у этих морянок хвосты? Совсем серые, чешуйки тусклые.

— Это потому что на носу Купала. Скоро вместо хвостов появятся ноги, и наши красотки отправятся качаться на березах у реки.

Трибуны со стороны команды «Валокордин» расстроенно загудели, но Анисья решила не глядеть на невезучего Дира и продолжить наблюдение за братом. Митя держался настоящим молодцом, хотя сильно волновался. Краснота на его лице не проходила, а только становилась гуще.

Дорога начала сужаться, топкая зеленоватая жижа подползала со всех сторон, будто подготавливая окольника к тому, что ему в скором времени предстоит вовсе в ней утонуть. Местность вокруг все сильнее стала напоминать одно сплошное болото, деревья поредели, побелели, скрючились…

— Сейчас что-то будет… — сказала Маргарита.

Этим «что-то» снова оказались Морянки, только на этот раз препятствие выглядело совсем непроходимым.

Дорога оборвалась, постепенно захлебнувшись в болотной тине, и ее конец был четко обозначен поваленным деревом, ствол которого наполовину размок, наполовину рассохся от старости. На дереве, как и стоило ожидать, сидели две девушки с искрящейся влажной кожей. Одна из них держала в поднятой руке атласную ленту, на которой болталась небольшая фигурка лисенка, переливающаяся разными цветами. Вторая Морянка откинулась назад, уперев в ствол дерева локти и нетерпеливо пошлепывая свисавшим до земли хвостом по вязкой темной луже.

Через несколько минут Митя добрался до последней точки испытания и замер.

— Ему надо просто взять олафу? — спросила Маргарита.

— Просто взять… Просто — слишком громкое слово, — улыбнулся Антон.

— Это невозможно, — отозвалась Айсулу. — Просто не представляю, как он это сделает!

— На таком близком расстоянии разум жертвы окончательно отключается, — сказал Сева. — По Муромцу видно, что он уже с трудом соображает. Если бы он вспомнил, что надо просто перестать глядеть на Морянок… ему надо отвлечься…

— Это помогает им сопротивляться?

— Не совсем, конечно, но на некоторые секунды возвращает способность думать.

Митя подошел ближе, и лица морянок оказались вровень с его собственным лицом. Та из девушек, что держала в руке лисенка, при виде Муромца хитро улыбнулась и несколько раз качнула ленту с подвеской из стороны в сторону, словно демонстрируя, как легко можно ее схватить. Митина реакция не заставила себя долго ждать, однако пальцы в самое последнее мгновение ослабли и даже не коснулись ленты — вторая Морянка перехватила его руку и медленно провела по ней ладонью, оставляя на его коже мокрый след.

— Нечестно! — воскликнул Сева. — Если они будут его трогать, он ничего не сможет сделать.

— Главное, чтобы они его не съели… — ответила Василиса.

— Ну да, такого красавца они бы с удовольствием растерзали, будь их воля.

— Однако он пытается сопротивляться! — Маргарита наклонилась ближе к тарелке, чтобы не упустить ни одно Митино движение. — Какой молодец!

Рука, держащая олафу, вновь появилась перед Митиным носом, награда закачалась на ленте, но на этот раз реакция колдуна не была достаточно быстрой. Он вообще словно нехотя схватил пустой воздух, и на его левом плече остался мокрый след от холодного прикосновения Морянки.

Митя зажмурился. Опьяненный близостью Морянок, он потерял всякую способность думать, забыл про необходимость торопиться, забыл, зачем ему так нужна эта странная сверкающая фигурка, прицепленная к широкой ленте. Он почувствовал, как что-то влажное коснулось его щеки, услышал сладкий смех возле уха, а затем различил вдалеке веселый писк маленьких желтогрудых овсянок. Как ни странно, этот тоненький звук на несколько мгновений вывел его из оцепенения: колдун открыл глаза. В голове снова что-то щелкнуло, напоминая, что ни в коем случае нельзя встречаться взглядом с двумя прекрасными существами, дразнящими его легко доступной олафой. Ни в коем случае нельзя поддаваться этому навязчивому желанию. Он постарался повернуть голову, сопротивляясь гибким холодным рукам Морянок, и внезапно краем глаза заметил быстрое, как молния, движение — с кривой черной ветки соскочил и растворился где-то в основании дерева маленький зверек, сверкнувший пушистым рыжим хвостом.

Митя повернулся к Морянке, заглянул в ее продолговатые глаза, напоминающие по форме речных рыбок, улыбнулся и уверенно вцепился пальцами в лисенка.

Но за одно мгновение до этого трибуны команды «Рыцари Света» разразились воплями восторга, и фигурка в руках Муромца стала серебряной.

— Что? — закричали Анисья вместе с Милой.

Тарелка тут же предоставила им возможность лицезреть Анатолия Крупского, который триумфально держал правой рукой золотую свечу, а левой снова схватился за сердце.

— Не может быть!

— Я просто поверить не могу, я была уверена, что Митя справится первым! — чуть не плача произнесла Майя.

Анисья бегом спустились вниз и обняла брата, который с растерянным видом появился из-за двери-переправляйки и обнаружил, что ликуют отнюдь не юные наперсницы «Лисят», а Черная Курица и вместе с нею весь Зорник. Он еще раз взглянул на олафу, зажатую в пальцах, чтобы окончательно убедиться, что та и впрямь серебряная, а не золотая.

После победы «Рыцарей Света» в четвертом по счету испытании прошло больше двух часов. Стрелки на циферблатах уже переползли за отметку полудня, и теперь, согласно солнцу, не спеша двигались по кругу. Обед был подан, и команда Дарьи Сергеевны высыпала на улицу во двор дома, захватив с собой вязаное покрывало и тарелки с едой.

Майя демонстрировала, как умеет поднимать взглядом одновременно два предмета, поэтому перед ней висела в воздухе цветастая чашка и темно-желтая груша. Пока Айсулу бурно восхищалась ее талантом, Василиса подбрасывала вверх мандарин и пыталась заставить его хоть на пару секунд зависнуть над землей. После долгих попыток ей все же удалось это сделать.

Маргарита решительно уселась между Севой и Милой, вполне понимая, что тем самым нарушила все планы красноволосой девушки-эльфа. Но ее только сильнее развеселили враждебные Милины взгляды. Сева совсем не выглядел расстроенным из-за того, что его столь бесцеремонно отодвинули от Милы, хотя он явно симпатизировал ей больше, чем какой-либо другой участнице команды.

Однако, несмотря на то что по его лицу вообще редко что было видно и понятно, Водяной колдунье пришлось отметить, что сейчас его настроение угадывалось более-менее отчетливо: он так весело смеялся над язвительными шуточками Маргариты и так одобрительно улыбнулся Василисе, когда та восторженно указала на зависший в воздухе мандарин, что Полине тут же захотелось обладать Маргаритиным острым юмором или неспособностью Василисы к левитации, чтобы тоже получить от него хоть какой-то знак внимания.

На сегодняшний день полностью установилось перемирие между отпрысками Муромцев. Митя вытянулся на траве, положив голову на колени сестры, а она нежно гладила его по волосам, перебирая пальцами светлые кудри.

О том, что Митя не принес команде победу, никто не упоминал то ли из-за уважения к его и без того задетой гордости, то ли из-за того, что в глубине душе все уже смирились: удача покинула «Лисят» после первого испытания.

— Вот интересно, — вдруг произнес Антон. — Кто придумал эти испытания?

— Наверняка этим занимались главные наставники. Ведь Айсулу и Майе сказали, что автором второго задания был Дивномор, — ответила сидевшая рядом с ним Полина. — У меня сложилось впечатление, что испытание с Морянками затеял Аристарх Назарович — главный наставник Китежа, потому что все то время, пока ребята пытались пройти мимо нежити, Велес так злобно на него смотрела, будто хотела обвинить в идиотизме. И я, в общем-то, ее понимаю: нельзя было предугадать, как поведет себя участник. Вон Дир опозорился по полной программе. Ему, наверное, теперь ужасно стыдно.

— Серьезно? — воскликнула Маргарита. — А что он сделал?

— Ну, кажется, о важности победы он забыл уже тогда, когда почувствовал первых Морянок. Не говоря уже о тех, которые ждали его в самом конце испытания. Ему даром не нужен был пузырек, которым Морянка размахивала перед его носом, он все старался кинуться ей в объятия и так непристойно ее разглядывал, что мне самой стало неловко.

— Было трудно справиться с тем, чтобы их не разглядывать, — улыбнулся Митя, впервые за сегодняшний день заговоривший о непройденном испытании.

— Но ты-то держался молодцом.

— Это потому что все самое интересное было спрятано под их длинными волосами, — тут же отозвалась Маргарита.

— Знаешь, — повернулся к ней Митя, — когда видишь такое существо… ну, тебе как-то не до того, спрятано что-то под волосами или нет. Наплевать даже на рыбий хвост! Ведь у тебя вообще не может быть никакой близости с Морянкой из-за ее хвоста, но любая логика в их присутствии исчезает.

— Значит, им никак нельзя сопротивляться? — спросила Майя.

— Можно, — ответил Сева, добавив голосом прохлады в этот жаркий полдень. — Нельзя смотреть им в глаза. — На этой фразе он повернулся к Айсулу, словно желая показать всем, каким пустым тут же стал ее взгляд. — Чем дольше смотришь, тем быстрее теряешь над собой контроль. Еще нужно постоянно следить за своими мыслями, не допускать того, чтобы Морянка или Сирена стала навязывать тебе то, что ей нужно. Нельзя слушать их голос. Особенно опасно услышать их пение.

Айсулу сидела выпрямившись и послушно глядя на Севу, чей голос стал таким ровным и гипнотизирующим, что даже Полине пришлось зажмуриться и тряхнуть головой, чтобы избавиться от желания оказаться на месте этой девушки.

— Пение? — спросил Антон. — Ты ведь, значит, тоже умеешь как-то по-особенному петь, ты же Сирена.

— Умею, — кивнул Сева, и как только он отвернулся от Айсулу, к той сразу же вернулся более-менее осмысленный взгляд.

— О! — Мила восхищенно хлопнула в ладоши. — Спой нам что-нибудь!

— Спой, спой!

— Да, спой, у тебя так прекрасно получается! — поддержала девушек Анисья.

— Вы с ума сошли? — Сева решительно покачал головой. — Я не буду петь. Я не люблю.

— Овражкин, тебе не отвертеться, — сказал Митя.

— Нет. — Видно было, что Сева пожалел о том, что вообще зашла речь о пении. — Я не буду петь. Я… не могу петь без музыки.

— Ну что ты врешь!

— Муромец, заткнись. Ты знаешь, что это правда. И к тому же, раз уж мы заговорили о тебе, расскажи-ка всем, как тебе удалось оказаться на втором месте. Ты же прекрасно знал, что нужно делать в присутствии Морянок.

— Ты бы сам попробовал, раз такой умный. — Митины щеки снова вспыхнули. — Иди поговори об этом с Крупским.

— Но Крупскому помогло выиграть не знание всяких приемов общения с Морянками, а его медальон, — встряла Полина.

— Какой еще медальон?

— Вы что, не видели, что он постоянно теребил свой медальон?

— А, так вот что это было! — Анисья вспомнила, как Крупский то и дело хватался за сердце. Так значит, на самом деле он просто прикасался к какому-то талисману.

— Да, естественно, Толя носит оберег, как и большинство колдунов, — кивнула Айсулу. — На нем еще изображен его родовой герб.

— Стойте-стойте! — воскликнул Митя. — Никакой медальон не может уберечь от помутнения разума. Против Морянок не действуют такие штуки. Он мог просто по привычке дотрагиваться до талисмана. Многие так делают, когда просят провидение об удаче.

Митя поглядел на Севу, ища у того поддержки.

— Да, — согласился Сева. — Я еще понимаю, если бы Крупский притащил на испытание свою… возлюбленную. Возможно, это ему бы помогло. Но медальон… как-то неубедительно.

— Возлюбленную? — заинтересовалась Айсулу. — Чем бы она смогла ему помочь?

— Есть мнение, что против воздействия Сирен и Морянок на разум спасает присутствие человека, в которого ты влюблен, — ответила Полина.

— Так это многое проясняет! — Айсулу вскрикнула и выразительно переглянулась с Майей. — Можно сказать, Крупский нарушил правило Русальего круга, ведь он взял с собой такую вещь, которая способствовала его победе и дала ему преимущество перед другими участниками!

— Какую вещь?

— Медальон! — отозвалась Майя. — Полина же только что сказала, что видела, как он до него дотрагивался.

— Да, но не посадил же он туда возлюбленную? — отозвалась Полина.

— Нет, не посадил. Но все знают, что Крупский носит в нем прядь волос своей невесты!

— То, что присутствие возлюбленной помогает при встрече с Морянкой, — неподтвержденный слух. — Севино утверждение прозвучало с меньшей уверенностью, чем раньше.

— А если мы найдем подтверждение?! — тут же ответила Маргарита, подумав о Майе, которая продолжала влюбленными глазами сверлить Митю, а не сидевшего рядом Севу.

— Подождите-ка! — Митя попытался остановить поднявшийся шум. — Вы же не хотите сказать, что Крупский так любит свою невесту, что повсюду таскает с собой ее волосы?

— Представь себе, вот такой он счастливчик, — язвительно ответила Анисья.

Митя презрительно фыркнул, словно его мнение об Анатолии Крупском окончательно испортилось.

— Да при чем тут волосы! — запротестовала Майя. — Вы что, не поняли, что он выиграл нечестно?

— Ну, а что делать…

— Как что! Надо рассказать об этом кому-нибудь!

— Вряд ли это поможет, — сказал Сева. — Понимаешь, нигде прямо не написано, что медальон с прядью волос любимой девушки поможет преодолеть чары Морянок. Все очень относительно.

— А если все-таки найдется пример? — подхватила Маргарита. — Серьезно. Ведь не так сложно доказать, что любовь действительно способна противостоять магии Морянок!

— Кто этим будет заниматься? — Митя поднялся с травы. — Не пойду же я к Велес жаловаться на Крупского! Уж лучше быть проигравшим в этом случае.

— Но так нельзя! — попыталась возразить Майя. — Тебя обвели вокруг пальца. Я тоже видела: перед тем как схватить свечку, Крупский дотрагивался до висевшего у него на груди медальона.

— Но почему ты ничего не предприняла тогда?

— Потому что не знала, что это был именно медальон. Его ведь не было видно под рубашкой!

— Но теперь уже поздно что-то доказывать!

— Я думаю… — Василиса осеклась, поняв, что никто ее не услышал, и повторила значительно громче: — я думаю, что нам не стоит из-за этого спорить. Может, просто расскажем обо всем Лисе? По крайней мере это не будет выглядеть так, что мы побежали к кому-то жаловаться, тем более что Дарья Сергеевна скорее всего знает, мог или не мог медальон поспособствовать его победе.

— Ладно, — согласно буркнул Митя.

Глава восьмая Индрик

О нечестности Крупского Лиса узнала в тот же вечер. Едва она переступила порог дома, в котором жили участники, девушки из команды, только-только вернувшиеся с речки, наперебой стали рассказывать ей о своих наблюдениях за игроком из команды «Рыцари Света». Сева и Антон в разговоре не участвовали, однако выжидательно глядели на Дарью Сергеевну. Митя же вообще делал вид, что ситуация никаким боком его не касается, и демонстративно читал книжку, повернувшись ко всем спиной.

Внимательно всех выслушав и повертев в руках серебряного лисенка, Дарья Сергеевна наконец сказала:

— Действительно, то, что наличие возлюбленной как-то помогает в борьбе против Морянок, — факт недостоверный. Но эта легенда так широко распространена, что многим и в голову не придет в ней сомневаться.

— А если мы сможем найти неоспоримые доказательства? Легенда легендой, но ведь если появится что-то такое, что превратит эту легенду в абсолютно правдивую историю? — спросила Маргарита, продолжая думать о Майе и Мите.

— Вам не удастся, — оборвала ее Лиса. — Дело касается слишком необъяснимой вещи: любви. Более того, я, например, больше верю другому варианту этой легенды: в нем говорится, что от помутнения разума спасает не настоящая глубокая любовь, а страсть или пылкая влюбленность. И я уверена, что доказательства, а также и опровержения могут найтись и к моей версии, и к вашей. А поэтому нам лучше не ставить под сомнение чувство Анатолия Крупского к его избраннице. К тому же мы имеем дело всего лишь с медальоном, а точнее, с прядью волос. Не знаю, смогу ли я убедить судей пересмотреть результаты, но я попробую. Может быть, они предложат повторить испытание.

— О, нет. — Митя тут же повернулся, захлопнув книжку. — Не хотелось бы повторять.

— Как скажешь. — Лиса пожала плечами. — Но девушки тоже правы: без внимания это нарушение все равно оставлять нельзя.

Помолчав несколько секунд, она усмехнулась:

— Подопечный Черной Курицы играл не по правилам. Я прямо вижу это в заголовке «Сорокиного хвоста».

— Ну знаете, это уж получше, чем статья про то, что Анисья разбила сердце Заиграй-Овражкину, — отозвался Митя.

— Кстати, Дарья Сергеевна, — пока все смеялись, Мила обратилась к Лисе. — Вы не знаете, можем ли мы достать гитару или какой-нибудь другой музыкальный инструмент? Ненадолго.

— Я могу спросить у кого-нибудь, — ответила Лиса. — А что вы затеяли?

Мила еще не успела раскрыть рта, а Полина уже заметила, какое мрачное выражение появилось на лице Севы.

— Понимаете, просто Сева обещал нам что-нибудь спеть, если у него будет на чем играть.

— О, тогда ясно, — Дарья Сергеевна засмеялась. — Я постараюсь помочь. А теперь желаю вам всем спокойной ночи. Увидимся утром. Не забудьте, что завтра у нас обзорная экскурсия по Суздалю. Едем вместе с остальными двумя командами на автобусе. Вы поняли меня? На обычном туристическом автобусе. Так что, пожалуйста, без фокусов, потому что наш экскурсовод — потусторонний. Будьте примерными туристами, не забудьте фотоаппараты.

— Здорово… автобус! — воскликнул Антон, когда Дарья Сергеевна ушла.

— Представь себе, он даже не летает, — улыбнулась ему Полина. — И не ездит по пространственно-временным туннелям.

— Я кое-что хотела спросить у вас всех. — Маргарита уклонилась от обсуждения прелестей автобусной экскурсии. — Никто не знает, для чего используется зелье-блокатор?

— Зелье-блокатор? Ну, чтобы блокировать… — но Антон не закончил фразу, замолчав под красноречивым Маргаритиным взглядом.

— Меня интересует, что именно оно блокирует!

— Я не знаю, что именно это зелье блокирует, — ответил ей Сева. — Но полагаю, что под этим названием скрывается не какое-то конкретное снадобье, а целый раздел зелий. Бывает, например, зелье-закрепитель: некая смесь, которую используют в конце обряда, чтобы колдовство окончательно свершилось. Само по себе это зелье может не иметь никаких особенных свойств, но без него обряд не будет завершен.

— Но вообще это твое зелье вряд ли связано с целительством, — продолжил Сева. — По крайней мере я ни разу не встречал такого раздела снадобий.

— А почему тебя это интересует? — спросила Василиса. — Где ты услышала о таком зелье?

— Случайно, — Маргарита покраснела. — От Странника.

— Так ты бы и узнала у него.

— Нет… он рассказывал не мне… об этом зелье. Я просто не могу у него спросить. Получится, что я лезу не в свое дело. Да ладно, забудем. Мне просто запало в голову название, вот я и пыталась выяснить, что это. — Она поймала внимательный Полинин взгляд, направленный на нее, и почувствовала стыд за свое вранье.

— Я попрошу спуститься сюда Диму от команды «Валокордин», — объявил Дивномор под дружные аплодисменты зрителей и ободряющие крики наперсников.

Дима Велес появился возле судейского стола прямой и угрюмый.

— Юнона от команды «Рыцари Света», — продолжал Дивномор, приветливо улыбаясь длинноволосой девушке, быстро спускающейся по ступенькам. — И Сева от команды «Лисята».

Запищали не только наперсницы Севиной команды, но и несколько девушек с двух других концов трибун.

— О, смотрите-ка, все в красном, — заметил Август Адамович. — В первом состязании участвовали уроженцы Небыли, а в пятом — все из Росеника. Ну что ж, случается и так.

Тут поднялась Вера Николаевна. Сегодня она выглядела как настоящая ведьма, подумала Маргарита: в ее длинные седые волосы была вплетена тимофеевка, а на запястьях и шее позвякивали десятки браслетов и медальонов, среди которых виднелся и медвежий коготь.

— У меня небольшая просьба, — сказала Велес. — Я хочу огласить одно дополнительное условие. Все участники должны снять медальоны, талисманы и все-все обереги, которые имеют при себе.

Анчутка вынес небольшое серебряное блюдо.

— Положите их сюда.

Анисье показалось, что главный наставник Китежа слегка нахмурился, лицо же Дивномора никак не отразило реакцию на условие Велес. Маргарита тем временем довольно переглянулась с Майей и Митей.

Все три участника быстро сняли с шей медальоны, Дима и Юна положили обереги на поднос, и только Сева чего-то ждал.

— Мне нужна мертвая вода, — ответил он на вопросительный взгляд главной наставницы.

— Мертвую воду, пожалуйста, — попросила Вера Николаевна, и выученный анчутка тут же бросился выполнять ее приказ.

Вскоре появилась маленькая пиала, также выполненная из серебра, и Севин медальон скользнул в прозрачную воду.

— Ну что ж, теперь мы можем приступить. Вас ждут три чужие Стихии. Среди вас два Воздушных колдуна и один Огненный. Первая часть испытания — справиться с Землей, вторая — с Водой, ну а третья — увидите сами. Каждая часть испытания заканчивается дверью-переправляйкой, которая выведет вас дальше. Удачи. — Велес указала рукой на три двери, появившиеся посреди поляны; участники один за другим подошли к ним и через секунду скрылись из виду.

Сева, справившись с неприятным чувством перемещения по пространственно-временному туннелю, одернул рубашку, поправил плащ с трехглавым драконом и огляделся по сторонам: перед ним лежал летний ярко-зеленый лес, залитый золотыми лучами, которые пробивались сквозь кроны и осыпались тысячами сверкающих частичек на землю, устланную прошлогодней засохшей листвой и ветками. Впереди виднелась тропинка, узкая, но вполне различимая, словно из года в год по ней ходили какие-нибудь заядлые грибники. «Дверь-переправляйка ждет вас в конце каждой части испытания».

Сева решительно двинулся к тропинке и пошел по ней. Его все еще не покидала мысль о том, что для этого испытания, по словам Дарьи Сергеевны, подходили только он и Митя, но поскольку Муромец уже поучаствовал в двух состязаниях, был выбран Сева. Ему и льстило, что Лиса была столь уверена в их силе, но и его огорчало, что теперь у него нет возможности поучаствовать в самом последнем, а соответственно — самом сложном испытании. Выходило, что Айсулу превосходит его в чем-то. И ему это совсем не нравилось.

Сева задел носком извивающийся корень сосны, выбившийся из-под земли. Корень был похож на гигантскую змею, замершую в ожидании жертвы. Первые несколько минут колдун двигался осторожно, но затем пошел вперед увереннее: никто не выпрыгивал из кустов ему навстречу, не появлялся на пути, не угрожал заклинаниями, не требовал ответов ни на какие вопросы. Все так же убаюкивающе пели птицы, солнце пригревало, аромат прелой травы разливался в воздухе. Но Сева понимал: все эти звуки и запахи на самом деле должны были усыпить его внимание, заставить отвлечься от главного. Он знал, что в каждом лесу существуют места, из которых никогда не найти выхода, — стоит только забыться, закрыть глаза и уснуть. А спать отчаянно хотелось. Вдруг Севина нога снова во что-то врезалась. Он опустил глаза и уставился на изогнутый корень старой сосны. Он медленно обернулся. Нет, сосна не была просто похожа на ту, что он видел десятью минутами раньше… Это была та же самая сосна. Он снова взглянул на дерево, затем на тропинку и с нарастающим волнением признался себе, что ситуация выходит из-под контроля. Теперь он, конечно же, догадался, что представляет из себя задание: Леший запутал тропинку, и Севе предстоит выбраться по ней к двери, ведущей на следующую ступень испытания. Муромец, окажись он рядом, справился бы с этим в два счета, ведь для Земляных проделки Лешего — просто шутки, но Сева был Воздушным магом.

Он еще раз оглянулся, словно надеясь, что сосна с ее змеевидными корнями просто ему привиделась, но взгляд вновь упал на ствол с медной корой, и Сева на секунду прикрыл глаза. Надо сосредоточиться. Самое главное — успокоиться и не думать ни о чем, кроме того, что он должен оказаться в самом конце тропинки у заветной двери. Один уверенный шаг, второй. Сева наконец открыл глаза. О, как красиво вдруг запели птицы!

Захотелось заткнуть уши руками и не слышать этих трелей, которые становились тем громче и мелодичнее, чем решительнее он пытался не обращать на них внимания. Ему казалось, что он может справиться с чем угодно: выплыть из глубины, выбраться из пламени, — но только не с лесом. Лес представлялся ему огромным разумным существом, самым непонятным и сложным из всех. Он был единственным его слабым местом и как назло стал первой частью испытания. Время текло, и Сева чувствовал это очень остро, но не знал, что делать.

Легко было следить за кем-то из участников с трибун и думать, что, окажись он на их месте, то несомненно справился бы с заданием куда быстрее. Но теперь, когда он сам оказался в этом запутанном лесу под взглядом сотен пар глаз, стало наконец ясно, как тяжело дается победа.

Он шел вперед, но уже и пушистый куст с узкими длинными листочками показался ему знакомым… Верно, за ним сейчас из-под зарослей лопуха покажется тонкая ветка с сиреневыми цветами. Да, вот она. А вон и сосна вдалеке. Птицы запели громче. Сева улыбнулся своей беспомощности.

Анисья продолжала глядеть на тарелку, по которой каталось алое яблочко. Севино лицо было непроницаемо и спокойно, зеленый плащ то скрывался, то вновь показывался из-за деревьев.

— Дима прошел! — воскликнул кто-то. — Он справился первым!

Анисья мигом попросила тарелку сменить картинку. Да, действительно, Дима Велес стоял на пустой, залитой солнцем полянке. Перед ним открылась еще одна дверь.

— Теперь можно отправлять наперсников, — сказала Вера Николаевна.

— Анисья, — позвала Лиса, и белокурая колдунья через несколько секунд очутилась возле нее. — Ты пойдешь и скажешь Севе, что Дима уже закончил первое испытание. И запомни, больше ни слова. Никаких подсказок! Ему и этого будет достаточно.

Анисья довольно кивнула.

Сева в который раз остановился и теперь в нерешительности почесал голову: так, опять слева большой муравейник, справа бесформенный коричневый гриб. Он сделал шаг назад, туда, где ничего знакомого не было, пока муравейник не вырос по левую руку. Сначала ему показалось, что в глазах на секунду начало двоиться: рядом с тропкой, по которой он шел, появилась еще одна, не такая заметная на первый взгляд. Кажется, вела она тоже прямо, однако оставляла огромный бесформенный гриб слева, а не справа. Сева собрался было сделать шаг, как перед ним внезапно появилась Анисья Муромец и быстро проговорила:

— Дима Велес справился с лесом! Поторопись.

Она вмиг исчезла, только и успели сверкнуть на солнце золотистые кудри.

«Она сказала: справился с лесом или отправился лесом?» — подумал Сева и снова улыбнулся. Не раздумывая, он со всех ног кинулся бежать по той дорожке, которая показалась ему верной. Сначала он испытывал настоящее воодушевление — вокруг не было ни одного знакомого кустика, никаких муравейников и никаких грибов. Он бежал и бежал, пока случайно не зацепился носком за выступающий из-под земли корень старой сосны.

Сева остановился и уставился под ноги. Выбора не было. Он знал только один способ, которым можно обмануть Лешего и заставить его вывести на правильную дорогу. Такой дурацкий и глупый способ, что тут же стало смешно.

— Что… что ты делаешь? — проговорила себе под нос Дарья Сергеевна. Где-то сзади раздавались хлопки, становившиеся все громче, и восторженные крики. Маргарита, Василиса, Мила, Майя и Айсулу все как одна приникли к своим тарелкам и во все глаза следили за тем, что они показывают.

— О, Заиграй-Овражкин… неужели ты не додумаешься до чего-то более… — опять пробормотала Дарья Сергеевна.

— На войне все средства хороши, — подбодрил ее Дивномор. — Знаете, Даша, мне интересно, почему это не пришло в голову участникам раньше? Тогда они бы за минуту справились с этим заданием.

Анисья вновь уставилась в тарелку. Сева торопливо снимал с себя одежду, за чем уже следили все. Она догадалась, что он хочет сделать: стоило надеть свою одежду наизнанку, как Леший тут же начинал веселиться и добреть, выводя на правильный путь.

Надев наизнанку свои вещи, Сева снова бросился бежать. К мелодичному пению птиц примешался еле-еле различимый смех, или он всего лишь послышался? Дорожка опять раздвоилась, корень сосны остался позади и больше не появлялся. Тихий хрипловатый смех, сквозивший в шелесте листвы, в хрусте веток под ногами, во взмахах крыльев невидимых Севе лесных обитателей, превращался в отчетливый звук, и в некоторые секунды Сева готов был поклясться, что слышал именно его, а не просто шорох и скрип.

Заветная дверь выросла впереди совсем скоро, и Воздушный маг влетел в нее не сбавляя скорости. Очутившись в пространстве, полностью заполненном молочно-белой, похожей на эфир субстанцией, он не сразу понял, что его перемещение по пространственно-временному туннелю уже закончилось. Сева огляделся по сторонам, но не смог увидеть ничего, кроме стелившегося повсюду тумана, густого и плотного, как стена, обволакивающего руки и ноги, скрывшего даже дверь-переправляйку, ручку которой он продолжал чувствовать пальцами. Звуки исчезли, птицы замолчали, как будто разом лишились голоса, ветер в это странное место не проникал, трава, если и росла под ногами, то скрывала глухой звук шагов. Влажный воздух тяжелыми струями наполнял легкие.

Если, блуждая по запутанным Лешим тропкам, Сева и считал, что лес — самое трудное испытание, то теперь он готов был изменить свое мнение. Нет, даже лес не мог сравниться с туманом Водяной колдуньи.

То, что это именно тот туман, который могут создавать лишь маги Воды, Сева не сомневался, потому что однажды уже испытал на себе его действие: за несколько дней до отъезда участников Русальего круга Митя и Сева позвали Полину Феншо на обряд. Но Полина неожиданно явилась в сопровождении Маргариты, и Муромцу ничего не оставалось, как делать вид, будто он для того и встретился с Водяной, чтобы выпытать у нее хоть какие-нибудь сведения об одном из предстоящих испытаний. В конце концов Полина согласилась при помощи своей подруги сотворить Водяной Туман, умение ориентироваться в котором, по ее словам, могло пригодиться во время Русальего круга.

Сева вспомнил, как в один миг перестал видеть Муромца, который стоял всего в паре шагов от него, перестал различать даже собственное тело — все погрузилось в туман.

— Ну вот, — послышалось довольное восклицание Полины Феншо. — А теперь попробуйте найти Маргариту. Она тут, почти рядом с вами.

Сева уверенно двинулся туда, где стояла девушка, но тут же врезался в Муромца, который выскочил из тумана прямо на него.

— Она там, — воскликнули они одновременно, указывая в разные стороны.

— Тут я, тут, — раздался Маргаритин голос, и Сева с Митей снова разминулись.

Только через несколько минут бестолкового блуждания по небольшому пятачку, затянутому туманом, Сева сообразил, почему никак не может определить, в какую сторону надо двигаться: его сбивал непривычный шум в ушах, бессвязный тихий шепот.

— Нет, не сюда. Нет, нет, нет, — произносил кто-то прямо ему в ухо, словно это туман говорил с ним, не издавая ни единого звука. Он проникал прямо в голову. — И опять нет. Опять, — слышал Сева, едва делая шаг, и тут же поворачивал, подчиняясь таинственному заклинателю.

Снова столкнувшись с Муромцем, он встрепенулся.

— Поля, если ты будешь и дальше их мучить, они никогда меня не найдут, — сказала Маргарита где-то совсем близко, и опять Митя с Севой отправились искать ее в разные стороны.

— Нет, это просто невозможно! — воскликнул Митя еще через несколько минут. — Как ты это делаешь?

— Это сложное колдовство, — объяснила Полина, и Сева пошел на звук ее голоса, но опять врезался в друга, который двигался ему навстречу, тоже решив на этот раз идти на голос Водяной колдуньи. — Но я могу заколдовать только маленькое пространство. Без помощи Огненного мага туман получается не такой плотный, но мы с Ритой уже столько раз тренировались, что можем заставить вас плутать тут до вечера.

— Я иду на твой голос и все время натыкаюсь на Овражкина! — воскликнул Митя.

— Я вижу, — рассмеялась Полина.

— Ну конечно! Я вижу сквозь туман без труда. Я же его сделала!

— Вы не должны ее слушать, — отозвалась Маргарита. — Я не вижу вас, но могу вам помочь. Знайте, ни в коем случае нельзя слушать голос мага, который творит это колдовство, хотя это трудно сделать: он слышится повсюду, прямо в тумане.

— Спасибо. Выдала мою главную тайну.

— Настройтесь на то, что вы должны увидеть меня. Я здесь. Здесь. Идите сюда.

Сева слушал голос Маргариты и старался сосредоточиться на том направлении, откуда он раздавался.

«Я здесь, здесь, здесь…»

Он пошел увереннее и… снова вылетел навстречу Мите. Полина захохотала. Он понял, что в какую-то секунду опять переключился с голоса Огненной на манящий тихий шепот.

«Я здесь. Иди сюда». — Туман струился мимо, принося, а затем увлекая вдаль эти слова.

— Ну ладно, — сдалась Полина, что-то пробормотала, и туман постепенно рассеялся.

Оказалось, что Сева застыл на расстоянии вытянутой руки от нее, в то время как Митя повернул именно туда, где стояла Маргарита.

— Я выиграл! — весело воскликнул Муромец. — Нашел Огненную.

Теперь он даже не знал, как далеко ему надо идти. Белое бесплотное и в то же время очень живое ничто занимало все поле зрения, шепча, насвистывая и при этом абсолютно беззвучно плавая в воздухе. Мертвенная тишина и голос, в котором когда-то мерещились интонации Водяной колдуньи, царили здесь одновременно.

Митя Муромец, наблюдая за другом через фарфоровую тарелку, где каталось яблоко, обратился к команде:

— Кстати, вы догадались, почему все сегодняшние игроки из Росеника? Водяная колдунья отсюда, и судьи, по всей видимости, подумали, что она успела рассказать нам об испытании.

— Они думают, что Дима, Юна и Сева теперь в одинаковом положении? — улыбнулась Маргарита.

— Да. То же самое и с первым испытанием было. Принято считать, что в Небыли самые лучшие наездники.

— Для участия выбрали небыльцев, чтобы все казалось справедливым?

— Думаю, что так.

— Но ведь мы сами выбрали Майю! — возразила Маргарита.

— Это было предрешено.

— Да, думаю, предсказатели знали все заранее.

Сева все еще стоял на месте и размышлял.

Дверь, ведущая к следующему этапу испытания, должна была находиться где-то совсем рядом, а иначе участники могли бы бродить здесь несколько дней подряд. Вряд ли судьям было бы интересно за этим наблюдать.

«Конечно, — тут же отзывался в ушах туман. — Дверь здесь. Здесь. Иди сюда».

«Этот голос нельзя слушать, — напомнил себе Сева. — Водяная колдунья отвлекает, Огненный маг способен помочь».

Но голоса Странника — Огненного колдуна, который, по словам Полины, помогал ей в создании этого испытания, — в тумане не было слышно.

«Надо идти прямо», — подумал Сева и попытался нащупать за своей спиной дверь, из которой пришел. Но вот странность! За спиной никакой двери не было!

По коже тотчас побежали мурашки. Он будто находился теперь в чьей-то власти. Молочный туман затопил весь мир, продолжая жить своей жизнью, продолжая шипеть и выбрасывать в пространство отдельные слова. Холодная Водяная магия стала единственной реальностью. Она давила и проникала внутрь, поднимаясь ледяными потоками по венам конечностей.

И это чувство вдруг повело его вперед. Туман шептался с ним и звал в другую сторону, но Воздушный маг сопротивлялся и упорно шел туда, где густой эфир начинал давить сильнее, высасывая все силы, где власть Воды ощущалась еще острее. Чем холоднее становилась кровь, тем более верным казался Севе путь.

Полина ревниво наблюдала за тем, как самодовольному Заиграй-Овражкину удается идти в точном направлении сквозь ее идеальное колдовство. Конечно, ей очень хотелось, чтобы Лисята выиграли еще хоть одно состязание, однако то, что именно Сева так просто вдруг начал справляться с туманом, заставило ее почувствовать укол недовольства.

«Все, — приказала она себе. — Как только пройдет Русалий круг, буду тренироваться над этим колдовством одна, без Огненных, чтобы научиться делать такой туман, из которого даже Овражкин не выберется!»

Сейчас она чувствовала присутствие сильного Огненного мага — Александр Владимирович стоял позади, прислонив ладонь к ее спине — его невероятная, накопленная в странствиях сила текла сквозь нее, позволяя полноценно работать над свойствами тумана.

Екатерина Юрьевна тем временем очень волновалась из-за отсутствия успехов у Юны.

— Тебе не кажется странным, Лиса, — произнесла она голосом, в котором слышалась ирония, — что твой участник так ловко справляется с Водяной магией? Уж больно он быстр.

— Нет, не кажется, — Дарья Сергеевна душевно улыбнулась своей соседке. — Все три участника из Росеника. У них одинаковые шансы. А что касается Севы, то он часто проявляет феноменальные таланты. Костик! — Лиса резко повернулась к Константину Дементьевичу, который, уставившись в свою тарелку, беззвучно шевелил губами. — А вот заговоры, приносящие участникам удачу, уж точно запрещены!

Разговор за столом судей проходил в похожей атмосфере.

— Нет, — решительно сказал Аристарх Назарович, обрушив мощную ладонь на стол. — Я настаиваю, чтобы целителей не допускали к участию!

— Настаивать надо было до начала Русальего круга, а не во время, — мягко заметил Дивномор, и его лысая кошка громко мурлыкнула.

— Это же очевидная несправедливость!

— Признайтесь, вы просто не можете пережить, что участники из других команд могут быть лучше Рыцарей Света.

— А вы с какой стати защищаете мальчишку? — Аристарх Назарович ткнул пальцем в тарелку, на которой среди тумана блуждал Сева в вывернутой наизнанку одежде.

— Надо же, чтобы хоть кто-то его защищал, раз Вера Николаевна молчит, — Дивномор улыбнулся.

— Зачем же мне его защищать? — сухо спросила Велес. — Всем ясно, что не в склонности к целительству дело.

— Конечно! Дело в том, что он дружен с Водяной колдуньей, так ведь? Она его научила справляться с туманом.

— Не будьте ребенком, — Велес грозно взглянула на главного наставника Китежа. — Научить этому нельзя. Можно научиться самому, но научить — нет. Так же как нельзя научить мага, не являющегося друидом, оборачиваться животным или заговаривать растения. Водяная магия — это не просто какой-то алфавит, который можно зазубрить. Если Заиграй-Овражкин и научился каким-то образом ее чувствовать, значит, он имеет полное право на победу. Юна и мой внук тоже видят Водяную колдунью в Заречье, как и он. И если они не использовали свою возможность узнать получше ее колдовство, то это всецело их проблемы, и проблемы их команд.

— О! — Дивномор перебил Веру Николаевну и хлопнул два раза в ладоши. — Ну, ваша взяла!

Зрители, болеющие за Лисят, восторженно взревели.

Сева со всего размаху налетел на очередную дверь-переправляйку и помчался вперед по пространственно-временному туннелю. Только когда он вновь очутился на чистой и солнечной лужайке, он почувствовал, что его оставили все силы, что по лбу струятся холодные капли, глаза болят от яркого света, дыхание тяжелое, шумное, как после продолжительного бега. Руки медленно теплели, словно в них возвращалась кровь, ноги подкашивались от усталости, волосы липли к лицу.

— Василиса! — Дарья Сергеевна, вскочив от радости на ноги, замахала наперснице, и та поспешно запрыгала по ступенькам вниз, обернувшись белкой. — Василиса, вот возьми Чаровник и пакет с завтраком и отправляйся к Севе через ту дверь. Он должен восстановиться перед последней частью испытания.

— Хорошо. — Василиса бросилась к двери и через несколько секунд выросла за спиной Воздушного мага. Сева сидел на траве, опустив голову.

— Поздравляю! Ты справился первым!

— Да, но я не могу больше участвовать, — улыбнулся Сева, получив поцелуй от наперсницы. — Передай им, что я даже не могу встать. Эта чертова Водяная… магия… Высасывает из тебя все!

— Это нормально. — Василиса протянула ему склянку с зельем и бумажный пакет. — На восстановление у тебя есть полчаса. Тут Чаровник и завтрак. Каждому участнику перед третьей частью состязания полагается перерыв.

Лиса, демонстративно отодвинувшись от стола, преспокойно пила крепкий кофе, нервируя тем самым Черную Курицу, команда которой сегодня явно отставала от остальных. Подходили к концу полчаса, отведенных Заиграй-Овражкину на отдых, а два других участника все еще блуждали среди тумана.

В голове у Севы до сих пор слышались слова Василисы: «Просто возьми олафу, и все. Как только ты коснешься ее, появится последняя дверь, через которую ты сможешь вернуться туда, откуда все началось. Ты сделаешь это раньше других, я уверена. Но если что-то пойдет не так, кто-нибудь явится к тебе на помощь».

И вот только теперь, когда его глазам открылась картина последней части испытания, он понял, почему Василиса сказала «если что-то пойдет не так». Солнце, как и в заколдованном лесу с запутанными тропинками, светило весело, ярко, заливая золотом поросший травой холм, в основании которого находилась пещера. Камни у входа в нее были такими же черными, как камни стены на Пустых Холмах, словно огонь некогда хотел их уничтожить. Едва Сева вышел из-за двери-переправляйки, земля под ногами содрогнулась от низкого, похожего на трубный звука, раздавшегося из недр пещеры.

«Однажды наставник показывал нам Индрика», — сказал как-то Антон. «Индрика?» — хором переспросили Митя и Маргарита с саркастическим смешком.

— Индрик, — прошептал Сева себе под нос.

Конечно, ни один наставник, даже самый смелый, не додумался бы до того, чтобы показывать своим подопечным Индрика и подвергать их жизни опасности. Тогда, интересно, кто додумался использовать его как испытание на Русальем круге?

Пещера перед ним, несомненно, служила логовом этого существа, признанного одним из самых редких и самых опасных. И если с Морянками, например, можно было как-то договориться, чтобы те не пытались растерзать на куски юных участников, то как договориться об этом с Индриком, Сева себе не представлял, из чего и сделал вывод, что гигантский бык-единорог скорее всего убьет его при первой же возможности.

Низкий рев существа снова послышался, отдаваясь эхом от каменных стен пещеры, и звучал теперь гораздо ближе.

«В печени Индрика созревает аспилат. — Сева начал судорожно вспоминать все, что когда-либо слышал об этом существе. — Аспилат — камень, защищающий от Огненной магии, и только девственница может его вынуть, если же его коснется кто-то другой, аспилат превратится в пыль. Ну нет, это совсем не то. Мне же не аспилат нужен, а лисенок. Золотой. Но золото в Индрике не появляется… Конечно, оно просто хранится в его пещере!»

Мысли его были прерваны утробным рычанием и появлением из недр пещеры огромного быка. Индрик по высоте был равен вороному пегасу, что Сева не замедлил про себя отметить. Его толстая, похожая на бронированный панцирь, темно-красная кожа к брюху становилась болотно-зеленой, мощные ноги тут же оставили на земле глубокие следы копыт. Морда Индрика была хищной, драконьей, небольшие узкие глаза сверкали янтарем из-под тяжелых багровых век, ноздри яростно раздувались, а из середины лба торчал витой рог.

«Индрик подчинится лишь просьбе достойного противника, — вспомнил вдруг Сева. — Достойного противника!»

Вот, значит, что за препятствие стоит перед ним. Вот что придумали Огненные маги для этого испытания! Сразиться с Индриком! И достать из его пещеры золотую олафу!

Казалось, что все Севины смутные предположения теперь сложились в одну ясную задачу.

Индрик громко втянул воздух, принюхиваясь, и вдруг недовольно ударил копытом, заметив чужака на своей земле. Наперсницы «Лисят» разом притихли в явном испуге, будто огромный бык мог вырваться из фарфоровых тарелок и броситься на них самих. Сердце у Анисьи болезненно сжалось и замерло, когда Сева сделал навстречу Индрику шаг, а тот в ответ хищно нагнулся и направил на Воздушного мага закрученный острый рог.

— Интересно, что Сева будет делать? Какой у него план? — спросила Маргарита.

— Могу сказать одно: я бы в обморок упала от страха, очутись передо мной Индрик, — призналась Мила.

— Правда? Мне кажется, меня бы больше напугали Морянки. Они такие… жуткие, очень некрасивые.

— Что ты, поверь мне, они чудо! — Митя улыбнулся Маргарите.

По трибунам пронеслись тревожные возгласы. Митя снова повернулся к тарелке и увидел, как открылась пасть Индрика, полная длинных заостренных зубов, и из нее вырвался столб пламени. Заиграй-Овражкин в это время попытался, применив телепортацию, проскочить мимо монстра и приблизиться ко входу в пещеру, но, как только он возник в нескольких метрах от того места, где исчез, его накрыло огнем с головой.

На этот раз испугалась даже Маргарита.

Пламя исчезло в тот же миг, и все увидели, что Сева, пригнувшись и вытянув вперед руку, успел сотворить сильный Воздушный щит. Он был цел и невредим, и только на его ладони, выставленной вперед, появился большой ожог.

— Бедный! Бедный! — вскричала Айсулу.

Заиграй-Овражкин поднялся на ноги, и бык, еще раз ударив копытом, кинулся прямо на него.

Воздушный маг растаял в воздухе и снова едва смог увернуться от пламени, когда появился несколькими секундами позже. Индрик словно угадывал путь его перемещения во время телепортации и не отходил далеко от пещеры, охраняя свое логово.

— Индрик подчинится просьбе лишь достойного противника, — повторил Сева про себя. — Как же стать для него достойным противником, если я не Огненный?

Он снова ловко пригнулся, но все же почувствовал, как раскалился вокруг воздух от дыхания чудища. Обожженную ладонь неприятно задергало.

— Что это? Это же заклинание Небесного огня! — воскликнула Маргарита, увидев вспышку серебристого пламени у Севы в руках.

— О Перун! Как он это сделал? — Майя, поправив очки, ближе нагнулась к тарелке.

— Но это же Огненное колдовство! — Маргарита изумленно повернулась к Мите.

— Некоторые виды магии нельзя считать только огненными или только земляными, понимаешь? — ответил Митя, стараясь не отрывать глаз от Севы: тот уже направил свое колдовство на Индрика. — Заклинания вроде этого просто лучше даются Огненным, нежели колдунам других стихий. Но Овражкин неплохо им владеет.

— Какое там неплохо! — живо откликнулась Мила. — Просто превосходно!

— Правда, этим он только сильнее разозлил Индрика, — сказала Василиса.

Полина, у ног которой стояла тарелка с заколдованным яблоком, естественно не поняла, почему на всех произвело фурор возникновение большого светящегося серебром шара: она и подумать не могла, что эта магия относилась к разделу Огненной.

Полина едва не вскрикнула, когда эффектное заклинание отбросило в сторону громадного Индрика, и тот, стремительно вскочив на ноги, снова кинулся на Заиграй-Овражкина. Сева еще с десяток раз исчез и появился прямо из воздуха, уворачиваясь от языков пламени, рвущихся из пасти быка. На одну секунду мир Водяной колдуньи сузился до изображения, появляющегося следом за алым яблоком, катящимся по кругу, до фигуры в вывернутой наизнанку рубашке. Если бы Сева потерпел поражение, пытаясь справиться с Водяным Туманом, Полина, может быть, и обрадовалась бы где-то в глубине души, но теперь, когда он сражался с Индриком, каждый новый ожог на его коже причинял и ей самой настоящую боль.

— Ну? — прошипел Сева, снова бросив в сторону Индрика слепящий сгусток света. — Почему я тебе не достойный противник? Что еще надо сделать?

Спасаясь от пламени, Сева упал на траву лицом вниз. А в следующее мгновение, едва он перевернулся и собрался встать, обнаружил, что Индрик стоит прямо над ним, раздувая бордовые ноздри и целясь своим витым рогом точно ему в грудь. Сева увидел вблизи огромные чешуйчатые ноги с копытами — каждая в толщину не меньше курьей ноги избушки, почувствовал, как от горячего дыхания приникли к земле травинки, услышал утробное глухое рычание.

Трибуны, как околдованные, замерли. Дарья Сергеевна внезапно побледнела и с ненавистью посмотрела на Константина Дементьевича, который в оглушительной тишине с хрустом отломил кусок фарфорового блюда, через которое тоже следил за Севой, а не за Димой, все еще блуждающим в тумане.

— Я думаю, нам стоит… ваш участник… — начал Август Адамович, приподнимаясь со своего места, но Вера Николаевна холодно остановила его рукой:

— Не надо. Он справится.

Сева же не был столь в себе уверен. Его взгляд, тревожно направленный на острие закрученного рога, соскользнул и уперся в блестящего золотом лисенка: тот казался крошечным на массивной шее быка. Сева моргнул, словно не веря глазам, но лисенок никуда не испарился, продолжая покачиваться на ленте и сверкать.

«Приз на шее у Индрика, а не в его пещере? — подумал Сева, не смея пошевелиться под угрожающим взором защищенного темно-красной броней существа. — Если кто-то смог его туда повесить, значит… Я смогу его снять! Индрик подчинится лишь просьбе достойного противника. Достойного противника. Подчинится просьбе…»

Сева вздрогнул, догадавшись, что требуется не просто стать для Индрика настоящим противником, — требуется доказать это именно для того, чтобы он подчинился просьбе!

— Он что, разговаривает с Индриком? — изумленно произнесла Маргарита, заметив, что Севины губы зашевелились, будто бы произнося слова.

— Наверное, решил перед смертью передать нам привет. — Митя вздохнул с каким-то подобием облегчения.

— Может, он молится? Ну там, о собственном спасении, например…

— Глядите, глядите! — Анисья подскочила на месте.

Тарелка в ее руках показала, как гигантский бык медленно поднял голову и отступил назад. Сева плавно встал на ноги и так же медленно протянул руку прямо к длинной, похожей на драконью морде Индрика. Его ладонь опасливо обогнула длинный рог, добралась до шеи, и в ту же секунду рядом выросла дверь-переправляйка, в которую он и прыгнул, сорвав атласную фиолетовую ленту с золотой подвеской.

Дима Велес и Юнона появились перед трибунами сразу вслед за Севой. С его победой состязание было прекращено, и Диме, который успел пройти Водяной туман и начать свое сражение с Сильфами — духами Воздуха, досталось второе место. Он понял это, когда Константин Дементьевич передал ему серебряный кулон в виде пузырька.

Трибуны хлопали стоя и шумели так, как никогда не шумели за время последнего Русальего круга. Дима разочарованно посмотрел туда, где огромная толпа поздравляла Заиграй-Овражкина. Лиса только что вернула ему его целительский амулет, и ожоги, полученные в борьбе с Индриком, начали постепенно исчезать с его рук и лица. Он был грязным, потным, стоял с натянутой улыбкой и самодовольным видом, а девушки счастливо скакали перед ним, так и норовя лишний раз прикоснуться к герою. И во главе всеобщего помешательства на его шее, как ценная медаль за победу, висела ослепительно прекрасная Анисья Муромец, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, что вокруг полно фотографов и репортеров из всех возможных газет, которые тут же начали щелкать затворами камер и писать на заколдованной бересте свои ядовитые заметки.

Весь день на небе цвели миллионы васильков, и только к вечеру горизонт затянуло теплыми золотистыми облаками. Маргарита со Славой и Полиной сходили в гости к Ритиной бабушке и теперь возвращались домой, преследуемые по пятам миловидной девушкой из Зорника, которая после победы Заиграй-Овражкина стала его фанаткой.

— Интересно, наши снова принесли медовуху? — предположила Маргарита.

— Нет, я только что видел вашего игрока… того, который не справился с третьим испытанием, — отозвался Слава. — Кажется, его зовут Антоном? Он пошел куда-то туда.

— Да, вряд ли после медовухи он бы так просто куда-нибудь пошел, — сказала Полина, которую уже подташнивало от разговоров привязавшейся к ним девицы.

«Ах, неужели это тот самый Заиграй-Овражкин, который умеет превращать обычную воду в живую? Вот это да! Ну что за чудо! У нас в Зорнике все про него слышали. Это же надо! Какой талантливый! Я сегодня с ним болтала, а он даже ни слова про это не сказал. Какой скромный!»

— Ну все, дальше вам нельзя, — Маргарита обратилась к своему парню и к новой знакомой. Все дружно остановились возле посыпанной гравием дорожки, ведущей к крыльцу.

— У нас тут защита. — Слава провел рукой по воздуху, словно по невидимой стене. — Ладно, увидимся утром. Последнее состязание завтра. Желаю удачи вашей команде.

— И передайте привет Севе! — крикнула вслед девушка из Зорника.

В дом уже прокрались теплые летние сумерки, горела большая люстра под потолком, на столе стоял чай. Сева полулежал на полу и читал что-то, написанное на нескольких клочках разномастной бумаги. Анисья изучала потусторонний журнал о моде, разгуливая по комнате в кофте своего брата, из-под длинных рукавов которой не было видно даже ее пальцев, Митя и Майя молча пили чай, сидя за столом друг напротив друга, а Василиса, Мила и Айсулу хохотали над газетной статьей.

— Неужели все резко разлюбили медовуху? — спросила Маргарита, заходя в гостиную и опускаясь на свой диван за Севиной спиной.

— На сегодня да! — Митя откликнулся первым. — Тем более Дарья Сергеевна обещала скоро прийти.

— Сева, твоя подруга передала пламенный привет, — спохватилась Маргарита, пытаясь разглядеть, что за письма держит в руках Воздушный колдун.

— Какая еще подруга? — Сева даже не поднял глаз.

— Из Зорника. Сказала, что сегодня вы разговаривали. Я не спросила, как ее зовут. Выглядит она… красотка, естественно: большие глаза, длинные волосы, не темные… а, платье на ней сиреневое!

— Я не запоминаю, во что одеты девушки, — усмехнулся Сева.

— Неудивительно. Странно, что ты их лица запоминаешь, — произнесла Полина себе под нос.

— Да это же любовные записки! — Маргарита нагнулась над Севиным плечом и попыталась выхватить клочок бумаги из его руки. — Со стихами! «О, глаза твои мне…»

Сева тут же вырвал у нее письмо и быстро скомкал его.

— У Овражкина за сегодняшний день заметно прибавилось обожательниц, — буднично заметил Митя.

— Судя по количеству посланий, их стало больше всего на девять, — сказал Сева в ответ.

— И еще девушка в сиреневом платье, — добавила Маргарита.

— Ну ладно, на десять.

Входная дверь снова со скрипом отворилась, но на пороге вместо ожидаемой Дарьи Сергеевны показался Антон.

— Та-дам! — воскликнул он и продемонстрировал всем гитару, которую одолжил у наперсников другой команды. — Ну! Как и обещал.

— Ты просто молодчина! — Мила вскочила со стула, выхватила гитару у Антона и передала ее Севе. — Все, теперь ты должен нам спеть.

— Нет. — Сева отбросил в сторону скомканные записки. — Ну что за счастье заставлять человека петь, когда он не хочет?

— Не человека, а нечисть.

Мила, Айсулу и Василиса с Анисьей быстро переместились на Маргаритин диван, приготовившись слушать. Сева несколько секунд пустым взглядом смотрел на гитару, о чем-то размышляя, а потом вдруг его лицо исказила недобрая усмешка:

— Хорошо. Раз хотите, чтобы я спел, я спою. Это будет колыбельная… на языке Сирен. Подойдет?

— Да! Да! — весело отозвались девушки и сели поудобнее.

Сева медленно провел пальцами по струнам. Давным-давно его мама пела ему эту песню перед сном. У мамы был высокий, очень чистый голос. И слова в песне казались такими красивыми… одновременно понятными и нет, будто и не слова вовсе… Как будто эта простая мелодия протекала сквозь сознание и полудрему всеми словами на свете сразу. Или как будто никаких слов вообще не звучало… ничего, кроме музыки, кроме плеска моря у подножия высоких скал, ничего, кроме шума ветра в ушах, кроме гула проходящих мимо кораблей.

Через пару минут Сева сыграл последний аккорд и закончил петь. Тишина и покой охватили большую гостиную: Митя, не изменив своей идеальной осанки, спал, лишь склонив чуть набок голову; напротив него за столом безмятежно посапывали Майя с Антоном. Девушки на диване тоже спали, сбившись кучкой и положив головы на плечи друг другу: Василиса, Анисья, Маргарита, Айсулу, Мила…

Сева вздрогнул и быстро оглянулся. Лестница, ведущая на второй этаж, была почти не освещена, пространство под ней белело марлевым пологом от комаров, сейчас высоко поднятом, на кровати под ним, вся в тусклых бликах от люстры, сидела Водяная колдунья и изумленно глядела на Севу своими большими, блестящими глазами.

— Как ты это делаешь? — тут же спросила она, встала и осторожно приблизилась к Мите, будто не веря в то, что он действительно заснул.

— А как ты сопротивляешься… всему? — Сева задал ответный вопрос.

— Ты… — Полина словно его не слышала и теперь рассматривала Антона. — Как ты усыпил парней? Они же не девушки, чтобы вестись на твои штучки.

— На мои «штучки»? — переспросил Сева, не удержавшись от смешка. — Это новое название моей магии?

— Так как ты это делаешь? Почему они все спят?

— Здесь много причин. — Сева решил уступить — уж слишком настойчиво она спрашивала. — Во-первых, как Воздушный колдун, я могу управлять чужими мыслями и желаниями, если не встречаю сопротивления. Во-вторых, я же Сирена. И хоть мои «штучки», как ты выражаешься, не должны действовать на Муромца и на Антона, я все равно смог их усыпить. Эта песня — не простая колыбельная, которую поют детям. От нее заснет и Ирвинг, если не будет готов услышать ее и закрыться от воздействия на сознание.

— О чем она? — Полина перестала щелкать пальцами перед лицом Антона и повернулась к Севе. — О чем эта колыбельная?

— О любви.

— О любви? Колыбельная о любви? — недоверчиво переспросила Водяная колдунья.

— Да, а что такого?

— Кстати, о любви! — Полина вдруг что-то вспомнила и на шаг приблизилась к Севе, отчего он ощутил в груди легкую боль. И когда она опустилась на пол прямо напротив него, он непроизвольно вздрогнул, ощутив какое-то напряжение в воздухе. Его сердце на секунду замерло, затем сделало два быстрых удара и только после этого застучало в привычном ритме. — У меня к тебе один вопрос. Не очень скромный. Но ты просто обязан ответить честно. — Она нахмурилась.

Воздушный маг почувствовал, как совершенно неожиданно по его лицу разлилась краска. Что же это происходит?!

— Ну, раз обязан, — промямлил он.

— В последний раз, когда мы встречались в лесу для обряда, нас чуть не обнаружила Маргарита. И ты вызвался проводить ее до избушки.

— Да, — согласился Сева.

— Что ты с ней сделал?

— В каком смысле?

— В прямом! Ты просто… дошел с ней до нашего дома и все?

— Послушай. — Севе почему-то было неловко смотреть на Полину, на то, с каким серьезным лицом она к нему обращалась. Полная противоположность красавице Миле… Полная противоположность всем Такая белая кожа, белые руки, платье цвета воды и грозового неба. — Ты как-то повлиял на Маргариту, я это знаю. И это сыграло с ней злую шутку.

— Да, магия Сирен могла подействовать на нее сильнее обычного.

— Потому что твоя подруга была напугана и расстроена. Ее бдительность была на нуле, ее ничего не защищало. В таком состоянии человек быстрее всего попадает под чужое влияние.

— Но ведь ты не внушал ей ничего? — Тут Полина запнулась и сама слегка покраснела. Сева это заметил и снова вздрогнул. Смутив девчонку такой темой, он ощутил торжество мести. — Ничего запретного?

— В каком-то роде, — признался он, не стараясь скрыть усмешки. — Это происходит неосознанно, естественным путем. Так и работает магия нечисти. Твоя подруга не должна была увидеть ни тебя, ни Муромца. Воспользоваться своими чарами — это все, что мне оставалось, чтобы подавить ее способность думать.

— Но ты не знаешь, к чему это привело! — воскликнула Полина. — Сразу после тебя она встретила Славу и… и…

— И что? — улыбнулся Сева, на этот раз смело посмотрев ей в лицо, которое сильнее запылало.

— И то! Ты сам можешь догадаться, что произошло!

— Но с ней же все в порядке?

— Наверное! Но это было подло с твоей стороны! Мы с ней выросли с потусторонними и поэтому относимся к этому, может быть, не так серьезно, как нормальные колдуньи… Но все же Маргарите была необходима эта волшебная защита! Да и Александр Владимирович теперь не позовет ее помогать ему в сборе разных трав. Так что ты все испортил!

— Я поговорю с ней об этом сам, — отрезал Сева.

— Правда? Обещаешь?

— Вечер добрый. Простите, что без стука. — Дарья Сергеевна, появившись неожиданно, так и замерла на пороге. Сева с Полиной, сидевшие на полу друг напротив друга, резко обернулись. — А почему все спят?

— Сева пел песню, — Полина тут же указала на Воздушного колдуна.

— И она была настолько скучной? — Лиса прошла к столу и мягко приподняла за подбородок голову Майи. — Они заснули так крепко, что не просыпаются ни от наших голосов, ни от прикосновений. Попахивает Усыпляющим заклинанием.

— Нет, это из-за песни. Правда. Хотите на себе испробовать? — предложил Сева.

— Завтра начинается музыкальный фестиваль. — Дарья Сергеевна повернулась к Полине и Севе. — Вера Николаевна просила передать, чтобы маги из Росеника постарались вести себя прилично и не вели себя как вздумается хотя бы в ночь его открытия.

— Значит всем, кто из Зорника и Небыли, можно вести себя как вздумается, а нам нет? — уточнил Сева.

— Именно так. А еще завтра утром состоится последнее состязание. Всем быть в девять на трибунах. После сделаем перерыв на обед, а затем начнется объявление победителей. Вот, я принесла вам расписание выступлений музыкальных групп, которые приедут на фестиваль. — Лиса положила на край стола несколько листовок. — Какие-нибудь вопросы есть?

— Ладно, тогда хорошего вечера. — Перед самым порогом она внезапно обернулась, будто что-то хотела добавить, но только внимательно, без улыбки посмотрела на Севу с Полиной и вышла за дверь.

Глава девятая Последнее испытание

— Вот и настало время последнего испытания! — Августу Адамовичу не дали закончить фразу громкие крики зрителей.

— «Валокордин» — лучшие! — раздался чей-то возглас из толпы.

— Возможно, это состязание вас удивит. Победа в нем зависит не столько от силы, сколько от удачи. — Дивномор замолчал и таинственно улыбнулся, отчего черты его лица стали казаться еще острее, а нос явственно напомнил орлиный клюв. — Сейчас Вера Николаевна проводит ребят, выбранных для последнего состязания, в специальное помещение.

Он указал рукой на большой лиловый шатер, раскинувшийся недалеко от трибун.

— Его не было, когда мы пришли, — уже без удивления сказала Полина.

— Пора привыкнуть, — ответила Анисья и тут же снова повернулась к ней. — Полина? А ты что здесь делаешь? Тебя тоже не было, когда мы пришли.

— Я сбежала подальше от велиев. Лиса видела, как я уходила, но ничего не сказала — только подмигнула.

— Действительно, пора привыкнуть, что двери, колодцы, а теперь еще и шатры с Водяными колдуньями появляются из ниоткуда. — Маргарита придвинулась к подружкам и с сарказмом добавила: — а еще пора привыкнуть, что судьи очень доходчиво объясняют суть испытаний. Мне особенно про удачу понравилось. Как будто в остальных испытаниях она была абсолютно ни к чему.

Дивномор меж тем продолжал:

— Там Вера Николаевна подробнее объяснит, что ждет участников.

— Да уж куда подробнее? — снова проворчала Маргарита.

— Ну что ж, начнем! — Он сел, вызвав недовольное мяуканье кошки-сфинкса, уютно примостившейся на краю его кресла.

Тем временем Айсулу спустилась вниз и вслед за Верой Николаевной и двумя участницами из других команд направилась к шатру. Наперсники тут же уставились в зачарованные тарелки и через пару секунд увидели внутренность шатра, на полу которого был расстелен большой ковер, поделенный на множество клеток. Тут и там лежали разноцветные подушки. Участницы с недоумением озирались.

— Перед собой вы видите игру. Ковер — это игровое поле. Чтобы сделать ход, вы кидаете кости. Ваша олафа будет ходить по полю вместо вас.

Вера Николаевна указала на три небольшие фигурки, застывшие на пустой клетке игрового поля.

— Кажется, это что-то наподобие «Черта»! — догадалась Анисья, и Полина тут же вспомнила запутанную игру, в которую играла добрая половина гостей на балу у Муромцев.

— На поле вы видите клетки с поместьями, — продолжала Вера Николаевна, — лавками и улицами. Ваша задача — скупить как можно больше ценных объектов и не разориться. Ах, да. Ну конечно. Перед вами лежат мешочки с самоцветами. Камнями вы и будете расплачиваться за покупку зданий.

— Они будут играть в «Монополию»? — Маргарита с Полиной изумленно переглянулись.

— Во что? — спросила Анисья.

— Марго! — Полина ее не услышала. — Помнишь, Лиса спрашивала у Айсулу, правда ли та из семьи потусторонних? Значит она знала, какое будет испытание!

— Здорово! Выходит, у нас есть шанс на победу. Айсулу, скорее всего, должна уметь играть в это.

— Во что играть? — повторила Анисья.

— В «Монополию». У потусторонних эта игра популярна. Надо скупать улицы, строить на них дома и брать деньги с участников, если они попадают в твои владения.

— Послушай, здесь точно должен быть подвох! Это слишком легко для последнего испытания! — оборвала ее Маргарита.

— Легко? — Митя тоже придвинулся ближе.

— В «Монополию» играют даже дети. Иногда тут и думать не надо, все зависит… от удачи… — Маргарита вспомнила напутственные слова Дивномора перед последним испытанием и призналась себе: на самом деле он все-таки не так уж плохо объяснил его суть.

— Попадая на клетки, где изображены… — Велес прошлась вдоль поля, — поместья и библиотеки, вы можете покупать эти здания и брать с других участников плату за их посещение.

— Точно, «Монополия»! Только вместо вокзалов и электростанций тут надо собирать поместья и лавки. Я бы не отказалась от поместья Муромцев.

— Думаю, Марго, у Рублевых тоже ничего, — откликнулась Полина с улыбкой.

— Кроме этого есть клетки «заклинание» и «заговор». Внутри поля лежат две колоды карточек с такими же названиями. Вы вытягиваете одну, в зависимости от того, на какой клетке оказались, и выполняете то, что написано с обратной стороны карточки.

Девушки молча слушали и слегка разочарованно переглядывались: все ожидали чего-то сверхъестественного, чего-то необычного, требующего непревзойденного ума или силы… но уж никак не настольной игры.

— Мне кажется, вы думаете, будто это просто, — угадав ход их мыслей, произнесла Вера Николаевна. — Что ж, я вам желаю, чтобы так и было.

На этих словах Велес исчезла, обернувшись совой и выпорхнув за пределы шатра, и участницы снова переглянулись:

— Кто же ходит первым? — спросила Настасья, представляющая команду «Рыцари Света», и взглянула на три фигурки, которые располагались в левом углу поля: из всех олаф нормальным казался лишь лисенок, приподнявший переднюю лапку, остальные две — рыцарь, державший в руках свечу вместо меча, и пузатая бутылочка — нелепо стояли перед ним.

В ответ на вопрос рыцарь сделал решительный шаг вперед и замер, готовый к игре.

— Значит, я. — Настасья взяла кости.

— Почему это они ходят, а не мы? — воскликнула Анисья.

— Может быть, потому что у них меньше всего побед? — предположил Антон.

На кубиках выпало девять. Кривоногий рыцарь, вытянув вперед свечу, зашагал по клеткам и остановился на изображении старого длинного здания.

— Библиотека в Росенике! — объявил, разнесшись по всему шатру, певучий голос, и, распахнув две шелковые занавески, на игровое поле вышел человек в шароварах и широкой восточной рубахе.

Участницы уставились на него с интересом.

— А это еще кто? — встрепенулась Мила и повернулась к Полине с Маргаритой, ожидая услышать объяснение.

— Ты можешь приобрести библиотеку за два вот таких самоцвета, — сказал внезапно появившийся в шатре колдун.

— Так это «банк»! — догадалась Маргарита, едва не рассмеявшись.

— Кто-кто?

— Человек, который отвечает за банк. У него участники могут покупать всю эту недвижимость, которая нарисована на клетках.

— Но Велес не говорила ни про какой банк! — воскликнула Мила.

— Смотрите-ка, кажется, Настасья решила купить библиотеку, — сказала Маргарита.

И правда, Настасья развязала кожаный мешочек и вынула два зеленых камня средней величины. Касим, как звали появившегося мага, спрятал их в левый карман, из правого же достал крохотную копию росениковской библиотеки и протянул ее участнице.

— Если кто-то из игроков попадет на клетку с библиотекой, — объяснил он, — он должен будет заплатить за ее посещение.

— А сколько? — заинтересованно спросила Настасья.

— Всему свое время. А сейчас следующий ход!

Переливающаяся олафа, сделанная в форме пузырька, подпрыгнула на месте, и Кира, играющая за команду «Валокордин», потрясла в руке кости.

— Что? Тоже девять? — воскликнула она, не веря своим глазам.

Кира взялась было за мешочек, как вдруг что-то произошло. Она почувствовала странное давление, будто все ее тело сплющивает и куда-то засасывает.

— Что за чертовщина? — возмутилась Маргарита и потрясла тарелку так, что яблоко чуть не улетело с нее. Изображение на поверхности пропало, превратившись в неясное серо-коричневое пятно.

— Подожди, сейчас что-то будет, — успокоила ее Василиса, заметив, что в тарелках остальных произошло то же самое. Через несколько секунд все увидели Киру вновь, только теперь она находилась не в шатре, а в хорошо знакомой Василисе, Маргарите и Полине росениковской библиотеке. Она оглядывалась по сторонам, но не пыталась рассмотреть сводчатый потолок, расписанный на старинный манер маками и петушками, а искала выход.

— Вот он — подвох. Ясно, это не просто «Монополия», — проговорила Маргарита. — Последнее испытание действительно не могло оказаться лишь настольной игрой.

— Правила таковы, — сказал Касим, и Кира поспешно оглянулась в надежде понять, откуда она слышит его голос. — Необходимо выполнить задание, которое ты найдешь в одном из свитков во второй секции.

Кира повернулась — справа высились до потолка полки, заваленные свитками пергамента и бересты.

— Подсказка: задание написано раствором асперулы. В свитке указано, сколько самоцветов платит участник, успешно справившийся с заданием, и сколько — тот, кто не смог его выполнить. Тем временем мы продолжаем игру, и остальные дамы делают ход. Если не хочешь все пропустить, поторопись.

Кира бросилась к первой полке со свитками и яростно начала расшвыривать их в стороны — ей помогало хорошее обоняние: запах сока асперулы пропитывал воздух.

Настала очередь Айсулу кидать кости. Анисья хотела узнать, какое задание ждет в библиотеке Киру, но так как следить можно было лишь за одним из мест, она все же выбрала шатер. Яблочко навернуло еще один круг, и тарелка показала взволнованное лицо Айсулу. Колдунья бросила кости. Выпало два и четыре. Лисенок быстро пробежал по клеткам и замер на той, где была выведена надпись «Непролазный лес».

— Мне жаль, — сказал Касим. — Ты нас покидаешь, но надеюсь, не надолго.

У Анисьи вырвался вздох разочарования. А изображение в тарелке на секунду помутнело, а вскоре уже показывало столетние своды крон. Ветви тесно переплелись и почти не пропускали солнечный свет. У ног Айсулу начиналась еле заметная тропка, но быстро по ней смог бы передвигаться разве что домовой: колдунье из-за ее роста придется в некоторых местах просто ползти.

— Перед тобой тропинка всего в тысяча восемьсот двадцать восемь локтей. Как только преодолеешь ее, вернешься в игру, — произнес голос где-то в деревьях.

— Локтей? — уточнила Маргарита. — Это сколько получается?

— Километр, — сказал Митя.

— Целый километр продираться сквозь заросли!

Айсулу юркнула в ближайший проход, образованный двумя стволами. Она двигалась легко и ловко, но любая Земляная колдунья справилась бы с этим куда быстрее.

Настасья снова взяла кубики.

— Две единицы. «Глаза змеи». Повезло, кидаешь два раза подряд.

Рыцарь шагнул и очутился на клетке «Заговор». Девушка дрожащей рукой сняла верхнюю потрепанную карточку. С обратной стороны была написана загадка, на разгадку которой у нее ушло несколько минут, но так как ответ оказался неправильным, ей пришлось отдать два самоцвета.

Айсулу тем временем преодолела лишь треть пути и, снова выбравшись из зарослей, очутилась на небольшой полянке.

Вокруг было неспокойно, нервно кричали вороны, их крылья путались с листьях и сучьях, хлопали, стучали, шлепали. Несколько воронов спикировали на выскочившую девушку и вновь взвились к небу. Айсулу отскочила в сторону и заметила посреди тропки небольшого вороненка, выпавшего из гнезда. Вороны шумели. Если бы она не обратила внимания на их предупреждения, то вполне могла бы наступить на него. Айсулу быстро перепрыгнула через птенца и побежала вперед. Крик птиц начал медленно стихать.

— Что она делает? — удивленно спросил Антон, не сводя глаз с тарелки.

— Что-то заинтересовало ее… в птенце, — ответил Митя, наблюдая, как Огненная колдунья успешно добралась до нового сплетения стволов и ветвей, но почему-то развернулась.

Перед самым входом в следующую темную чащу Айсулу подняла голову и отчетливо увидела гнездо. Что, если попытаться посадить туда вороненка? Тогда птицы перестанут волноваться.

— Глупая идея, все это явно не к месту. Я теряю время, — сказала она себе, но тем не менее вернулась, подхватила вороненка (взрослые птицы закружили над ней еще воинственнее) и попыталась влезть на дерево — благо, почти у самой земли начинались крепкие ветви. Преодолев высоту и протянув руку к гнезду, она усадила в него вороненка и тут вдруг заметила легкое сияние: в гнезде что-то лежало. Вороненок отскочил в сторону, давая ей нащупать рукой странную вещь.

— Это самоцвет? — вскрикнула Майя. — Она нашла огромный самоцвет!

Айсулу слезла вниз, положила камень в карман и скрылась в чаще леса.

— Ваш второй ход, — объявил Касим.

Настасья снова бросила кости. На этот раз выпало пять, и ее фигурка засеменила через клетки. В тот же миг в шатре появилась Кира, справившаяся с заданием в библиотеке.

— Поместье Муромцев! — нараспев объявил жизнерадостный Касим, проследив за рыцарем.

— Только не это! — Сева пихнул друга локтем. — Все, Муромец, если она его купит, тебе негде будет жить.

— Нестрашно, мы все переедем к тебе, — ответил Митя.

Настасья оказалась перед огромными воротами. Завитки массивных темных прутьев складывались в крылатых коней и прекрасных русалок. Колдунья огляделась по сторонам: все, кроме ворот, словно тонуло в тумане. Она думала, что, попав на клетку с поместьем впервые, достаточно просто заплатить за него самоцветами, но с легендарным домом Муромцев дело обстояло иначе. Девушка подергала за ворота, но те оставались закрыты, лишь что-то щелкнуло над ними. Настасья подняла голову и увидела две неподвижных статуи на высоких постаментах — это были птицы Гамаюн. Их глаза, выполненные из зеленых самоцветов, сверкали. Одна из птиц держала в когтистой лапе свиток. Настасья влезла на каменный фундамент, а затем по вензелям и хвостам русалок добралась до статуи. Она протянула было руку за свитком, но птица внезапно шевельнулась и зашипела так злобно, что колдунья едва не свалилась на землю от испуга. Тут только она заметила, что именно у этой статуи светится лишь один глаз, а вторая глазница пуста. Настасья развязала кожаный мешочек, достала оттуда подходящий зеленый самоцвет и протянула его статуе. Та благосклонно позволила вставить его в пустую глазницу и тут же выпустила из когтей свиток. Настасья ловко спрыгнула за ним на землю и развернула. Внутри была изображена небольшая карта поместья, ниже давалось объяснение: «Не хватает у всех нас ртов, ушей, носов и глаз. Их камнями замени, и тогда мы все — твои!».

— Нужно найти все статуи с недостающими частями лица, — сказала себе под нос Настасья, — и заменить их самоцветами. И тогда поместье будет принадлежать мне. Главное, чтобы камней в мешочке хватило!

Ворота тут же распахнулись, и колдунья кинулась по тропинке к поместью Муромцев.

В это время Касим предложил Кире сделать ход, она тщательно потрясла кости и вдруг тоже очутилась на клетке с поместьем Муромцев.

— Да что же такое! — воскликнула она.

— Если хочешь ты богатства мировые лицезреть, не скупись и отдавай мне свою треть, — озвучил Касим.

— Треть? — Кира повернулась к магу в восточной одежде. — Я должна отдать Настасье треть самоцветов?

— Да, — улыбнулся тот. — Но в следующий раз, когда попадешь сюда, ты больше не будешь платить.

— Именно так мы и поступаем с гостями! — подтвердил Митя, рассмешив наперсниц.

— Но не расстраивайся! — остановил Киру Касим. — Ведь твоя соперница еще не выкупила поместье Муромцев. У тебя есть шанс опередить ее, и тогда поместье станет твоим. Вперед! — Девушка тоже провалилась в молочно-белый эфир, посреди которого отчетливо виднелись лишь дивные ворота.

Айсулу уже подбиралась к концу своего лесного путешествия. Она потеряла еще немного времени, вытаскивая из ямы большую мышь, правда, никакого самоцвета за это не получила: яма осталась совершенно пустой.

— Настасья скоро всех обыграет, — сокрушенно проговорил Антон, наблюдая как участница чужой команды успешно выполняла задание по приобретению поместья Муромцев.

— Послушайте, но ведь если она победит, — Маргарита оторвала глаза от тарелки, — то будет ничья! Две победы у нас, две у «Валокордина», и две достанутся «Рыцарям».

— А если победит Кира, то «Валокордин» займет первое место, — пожал плечами Митя. — Что еще хуже, чем «ничья».

— Конечно, хуже! Нельзя допустить, чтобы выиграла команда с таким названием!

— Кире не достанется победа, — Анисья тоже подключилась к разговору. — С ее-то невезением! Ну вот, видите, я же говорила! Настасья успела найти все статуи без глаз и ушей, так что теперь наше поместье принадлежит ей, а Кире придется отдать треть своих сбережений.

— Ход Айсулу, — Мила вернула внимание участников команды к тарелкам. Игра затянулась, Айсула успела сделать несколько приобретений, но по ценности они не могли сравниться с поместьем Муромцев. Анисья уткнулась брату в плечо и одним глазом наблюдала за происходящим в его тарелке. Иногда она поглядывала на Севу, с которым творилось что-то странное: вот уже несколько минут он рассматривал сидевшую к нему спиной Водяную колдунью.

Лисенок Айсулу пересек три клетки и остановился.

— Болото! — объявил человек в шароварах. — Мне очень жаль…

Айсулу даже не успела ответить, как ее вновь стало куда-то затягивать.

— Но за пройденный круг тебе полагается три самоцвета-а-а-а… — крикнул ей вдогонку Касим, который, казалось, мог найти положительную сторону в любой ситуации.

Айсулу зажмурилась, почувствовав что-то холодное вокруг, а затем открыла глаза — она стояла, а точнее, медленно уходила под воду в самом центре большого болота, покрытого противной ряской. Ноги не ощущали дна, а только увязали в чем-то топком. Отсюда необходимо было выбираться. И как можно быстрее, чтобы не пропустить слишком много ходов. В ее коллекции и так не было особо удачных зданий, за посещение которых другие участники могли бы отдать ей побольше самоцветов. Так что нужно брать себя в руки, справляться со страхом и что-то предпринимать.

В то время как вся команда «Лисят» следила за Айсулу, Маргарита решила посмотреть, как идут дела у других участниц.

Настасья, любовно оглядев четыре маленьких поместья, которые стояли на ее половине ковра, библиотеку и здравницу Росеника снова выкинула «глаза змеи».

— Вам сегодня везет, — благосклонно улыбнулся Касим, вызвав у Маргариты огромное желание ударить его тарелкой по голове.

— Снова «заговор». — Настасья уже без страха взяла потрепанную карточку из уменьшившейся колоды. Она внимательно читала ее несколько секунд, а потом с легким недоверием обратилась к Касиму:

— Тут сказано, что я должна заплатить налог на все поместья, библиотеки, больницы, магазины и театры, которые у меня есть. Но… — Она опять перевела взгляд на крошечные здания, стоявшие перед ней, и на кожаный мешочек со сбережениями. — Но… мне не хватит камней.

— Да, это самый неприятный «заговор» во всей игре, — последовал ответ. — Лучше вытянуть его в начале, чем в конце. Что ж, придется платить.

— Но чтобы заплатить за поместье Муромцев, я должна отдать все мои самоцветы, да притом продать еще что-то.

— Но ты можешь продать поместье Муромцев, тогда будет достаточно средств, чтобы заплатить за остальные поместья.

— Верно. — Настасья нехотя протянула поместье Муромцев. — Возьмите. И больницу тоже. Мне нужно оставить хотя бы немного денег.

Девушка с грустью взглянула на свои утраченные богатства и бросила кости во второй раз. Ее бравый рыцарь с высоко поднятой свечкой перешагнул через восемь клеток и остановился на отметке «заклинание».

— Еще ни разу я не видывал столь везучего игрока!

— Послушай, — шепнула Маргарита Полине, — тебе не кажется, что «Рыцари Света» подкупили банкира? Ты только посмотри, как он благосклонен к этой Настасье.

Из-под карточки, которую Настасья вытянула из колоды, заструилась золотистая пыль, и маг весело воскликнул:

— Счастливый случай! Все игроки должны заплатить тебе по два вот таких самоцвета. Не платят лишь те, кто в плену у лешего или в трясине болота.

— Это значит, что только я отдаю самоцветы? — уточнила Кира.

Айсулу подняла глаза, услышав слова, доносящиеся будто бы с неба. Она только-только стала подбираться к краю болота, ноги все чаще касались чего-то твердого на дне. Параллельно она отмахивалась от болотнянников, создавая пугавшие их огненные шары и снопы разноцветных искр. Казалось, что она давно уже проиграла, пропустив целых два круга, но внезапная удачная карта Настасьи избавила ее от дополнительных трат. Дела тут же пошли лучше, она изо всех сил засеменила ногами, дотянулась до одной-единственной упругой ветки, свисавшей над болотом, и выкарабкалась на берег. Все снова закрутилось, зашумело, и через секунду она, грязная и насквозь промокшая, очутилась в шатре.

— Твой ход, — ведущий обратился к Кире.

Она трясла кубики в руке дольше обычного, словно это могло помочь ей выиграть.

— Четыре. Ага, поместье Уточкино Гнездо в Небыли. Принадлежит Айсулу из команды «Лисята».

— Коль первый раз ступил ты на порог, — пропищало что-то из недр Уточкиного Гнезда, — платить не должен — тут бесплатный вход. Но так как дважды ты попал сюда, дружок, ты знай, что ждет тебя беда. Но можешь откупиться — возражений нет. Лишь дверь найди, где правильный ответ.

Пока звучал этот стишок, раздосадованная Кира исчезла из шатра и возникла прямо посреди огромного холла. Из него вело шесть дверей, и все они выглядели запертыми. Чтобы поскорее выбраться из этого поместья и не заплатить слишком много, нужно было выбрать какую-то из них. Еще за одной, если опираться на прошлый опыт, ее могли ждать дополнительные самоцветы. Но что же скрывалось за остальными четырьмя? Она медленно обошла все двери, пытаясь почувствовать, что таится за ними, но их блокировал такой мощный щит, что ее попытки не увенчались успехом. Наконец она не выдержала и дернула вторую справа. Дверь распахнулась, в первые секунды ничего не происходило, а потом из черного дверного проема стала растекаться тьма и могильный холод. Кира испугалась и попятилась.

— Неверный выбор! — страшно прошептало что-то из-за двери. — Расплачивайся!

Тем временем в шатре Айсулу, высушив наконец свою одежду, бросила кости — пройдя несколько клеток, лисенок остановился на клетке с поместьем Коша. Кира же, сидя на полу в холле Уточкиного Гнезда перед распахнутой в темноту дверью, дрожащими руками достала мешочек, развязала его и с ужасом обнаружила, что там остался последний самоцвет — ей, возможно, не хватило бы даже на то, чтобы выбраться из поместья, открой она правильную дверь!

Пространство вновь туго сжалось, завертелось и в конце концов выплюнуло ее обратно в шатер.

— Мне жаль огорчать тебя, но ты потратила все самоцветы, — ответил на ее немой вопрос Касим, по голосу которого совсем не было заметно, что ему действительно «жаль ее огорчать». — На этом игра окончена.

— Окончена? — встрепенулась Настасья. Айсулу тоже хотела задать вопрос, но почувствовала, что пол шатра вновь уходит из-под ног и она проваливается.

— То есть… игра должна была бы кончиться, но участница сделала свой ход раньше. Так что от нее зависит исход. Мы знаем проигравшего, а вот победителя только предстоит определить.

Когда Айсулу ощутила под ногами твердую землю, ей все еще казалось, что она падает куда-то, — вокруг нее царила кромешная тьма, а в голове вертелось странное имя — Кош. Она точно никогда не слышала его раньше, но оно казалось знакомым. Оно словно бы звучало из ее детства, из старых сказок, из глубины веков. Прошло несколько секунд, прежде чем Айсулу осознала, что ее перемещение закончилось и она оказалась в нужном поместье. Глаза все никак не желали привыкать к темноте. Она попробовала применить колдовство, почти не веря в успех, но помещение тут же озарилось теплым светом. «Ладно, все не так уж плохо». Айсулу оглянулась: это был подвал или погреб. От низкого потолка и стен тянуло сыростью. Помещение было настолько крошечным, что девушка могла сделать разве что пару шагов в ту или иную сторону, поэтому ей хватило всего нескольких секунд, чтобы изучить его. А изучать было практически нечего: подвал оказался абсолютно пустым, если не считать веревки, одиноко свисавшей с потолка. Айсулу несколько раз обошла вдоль всех четырех стен, прежде чем убедилась в том, что подвале нет и дверей. Ни одного мало-мальски крошечного отверстия, через которое можно отсюда выбраться. Световой шар постепенно терял силу и скоро должен был совсем погаснуть. Внезапно откуда-то сверху донесся голос: «Не будешь ты долго во тьме блуждать, придется дорогу тебе выбирать. Кош ночь напролет охраняет ларец, но помощь придет — в пути уж гонец».

Наперсницы с взволнованными лицами вглядывались в стоявшие перед ними тарелки. Все понимали: судьба их команды сейчас в руках Айсулу.

— Она должна найти какой-то ларец! — воскликнула Маргарита.

— Может, он зарыт в земле? — предположила Василиса.

— Небольшая подсказка, — сказал Касим, и Айсулу снова услышала его голос. — Чтобы завладеть поместьем, тебе нужно избавить его от духа Коша, не желающего никого впускать в свой старый дом. Или же ты можешь закончить игру, заполучив его главное сокровище, — то, что лежит в заветном ларце. Тогда ты получишь только то, что достала из ларца, но не получишь само поместье. Выбирай, что для тебя ценнее.

— Смотрите! Она нашла выход! — воскликнула Анисья.

В это время Айсулу действительно догадалась дернуть за веревку, привязанную к ржавому крюку. С потолка обвалился слой земли, а под ним оказался люк с откидной лестницей, по которой Айсулу быстро взбежала наверх, оказавшись в узком, едва освещенном коридоре. Коридор уходил вправо и влево. Она остановилась в нерешительности. Надо было выбирать. Где-то ее ждала встреча со страшным духом, а где-то — его ларец.

«У меня совсем мало поместий, — сокрушенно подумала Айсулу. — Поместье Коша мне очень нужно!»

Из левого коридора повеяло каким-то сильным, очень древним колдовством. Девушка почувствовала, что если хочет отыграть поместье у Коша, то ей нужно поворачивать именно туда. Она уже сделала шаг в сторону, как буквально из-под ее ног выбежала толстая мышка с коричневатой спинкой — именно ее Айсулу вытащила из ямы в лесу и не получила за это самоцвет!

«Так вот зачем я ее спасала!» — догадалась колдунья. Мышь побежала в правый туннель, а не в левый. «В пути уж гонец», — вспомнила Айсулу первую подсказку. Она еще секунду смотрела в ту сторону, куда собиралась идти, а потом резко повернулась и побежала за мышкой. Не прошло и минуты, как, выскочив из-за очередного крутого поворота, она чуть было не налетела на дверь — ей заканчивался коридор. Но куда же делась мышь? Айсулу опустила взгляд и увидела щель в стене. Колдунья взялась за ручку и потянула на себя тяжелую дверь.

— Тебе это поместье ничего не напоминает? — Анисья шепотом обратилась к брату, пока остальные члены команды следили за Айсулу, которая продолжала по пятам следовать за мышкой, продвигаясь в глубь старинного поместья. Одна комната сменяла другую, на стенах парадного зала висели потемневшие от времени портреты колдунов в старомодных нарядах. Мышь лавировала между изогнутыми ножками стульев, расставленными креслами и столиками, а вот Айсулу постоянно рисковала налететь на старинную мебель.

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри на ту картину. Вид на кладбище. Следом портрет Мары.

— Думаешь, это поместье «Мертвая луна»?

— За той дверью будет лестница, ведущая на второй этаж. Я однажды забрела туда на одном из приемов вместе с…

— Вместе с кем?

— Неважно! Главное, что Айсулу попала к Вещему Олегу! Но что за ларец ей нужно найти?

Стоило Огненной колдунье очутиться на лестнице, как мышка юркнула в очередную щель и исчезла. «Что же теперь делать?» — подумала Айсулу, но, посмотрев на круто поднимающуюся вверх лестницу, поняла, что другого пути все равно нет. Преодолев около сотни ступенек, она вновь уперлась в дверь. Айсулу резко рванула на себя бронзовую ручку и вошла в следующую комнату. Теперь она оказалась в высокой башне. Из окон, расположенных полукругом, сюда проникал лунный свет, снаружи в этой реальности уже давно царила ночь. Посреди комнаты прямо на полу стоял деревянный ларь, окованный железом и украшенный самоцветами. Айсулу с опаской приблизилась к нему, опустилась на колени и попыталась поднять резную крышку, но та не поддалась. Открывающее заклинание тоже никак не подействовало — нужен был ключ. Она оглянулась — вокруг не было ничего, где его могли спрятать. С надеждой она посмотрела на потолок, но он был пуст.

— Может, надо было встретиться с Кошем? Почему мышь решила, что мне важнее этот сундук и его содержимое?

— Что она делает? — Маргарита удивленно наблюдала, как Айсулу вскочила и подбежала к окну. Толстая мышь вскарабкалась на подоконник по занавеске и запищала. — Неужели решила прыгать?!

Айсулу глядела на мышь и не могла понять, для чего та забралась на подоконник. Не прошло и пары минут, как за окном что-то задвигалось, и, словно оторванный от ночной тьмы, в комнату влетел огромный ворон.

— Неужели тот, чьего вороненка я посадила в гнездо? — удивилась Айсулу.

Ворон сделал круг по комнате и сбросил на пол блестящий предмет, который он держал в клюве. Это был потемневший серебряный ключ. Колдунья схватила его и вставила в отверстие в ларце. Тяжелая крышка распахнулась. На самом дне лежало что-то похожее на яйцо. Айсулу взяла его в руки и поднесла к окну, откуда лился слабый лунный свет. На ее ладони блестел самоцвет, по форме и размеру действительно напоминавший куриное яйцо. Не успела она подумать, что бы это могло значить, как водоворот пространственно-временного тоннеля поглотил ее и она снова очутилась в шатре.

— Вижу, что ты выбрала не сражаться с Кошем. Что ж, твое право, — обратился Касим к взволнованной участнице. — Но должен заметить, что поместье Коша стоит очень дорого. А так как теперь вам нужно вернуть мне все библиотеки, замки, улицы и поместья, а я возмещу их стоимость в самоцветах, ты можешь пожалеть о своем выборе. Мы взвесим ваши камни на весах, и победителем станет тот, чей мешок с самоцветами окажется тяжелее.

— Момент истины, — сказал Антон.

— У этой Насти полно поместий! — Анисья повернулась к нему. — Может, и правда Айсулу стоило побороться с Кошем?

— Зато у Айсулу половина всех мелких городских построек и два огромных самоцвета. Да вдобавок она так удачно попала в болото, что сэкономила половину своего мешочка.

В шатре тем временем появились весы. Айсулу опустила мешок в чашечку весов. Свой выигранный в поместье Коша самоцвет в форме яйца она положила рядом. Под тяжестью камней чашечка опустилась вниз. Настасья тоже затянула тесьму своего мешка и, получив еще один ободряющий взгляд от мага-банкира, положила его на весы.

Сначала показалось, что между чашами восстановилось равновесие, но уже через пару секунд все увидели, что мешочек Айсулу немного перевесил самоцветы соперницы.

— Боже, она выиграла! — Маргарита вскочила на ноги и захлопала в ладоши. — Айсулу выиграла!

Вслед за ней со своих мест встали все наперсницы и зрители, отдававшие предпочтение «Лисятам». Поднялся такой гул, полный радостных криков, что Август Адамович, не в силах перекричать наперсников, вынужден был молчать и не объявлять о победе команды.

По-восточному одетый маг недоуменно глядел то на весы, то на Настасью, в то время как Айсулу выбежала из шатра принимать поздравления. Вся команда спустилась с трибун и бросилась ее обнимать, Мила даже прослезилась от счастья.

— Ну что, значит, иногда гораздо лучше посидеть в болоте, чем приобрести еще одно поместье? — спросил Митя.

— Я смотрю, ты с каждым часом все лучше начинаешь разбираться в финансовых вопросах, — тут же ответил ему Сева.

Айсулу со смехом обняла их обоих.

Дивномор силился перекричать ликующую толпу, но никто не обращал внимания на его воодушевленные похвалы удачливости Айсулу — все хотели поскорее добраться до победительницы и лично ее поздравить. Наперсники немного угомонились лишь тогда, когда Вера Николаевна объявила о перерыве на обед и добавила, что через два часа состоится выбор победителей Русальего круга.

Трибуны постепенно опустели, Полина вслед за Лисой направилась к длинным столам, празднично накрытым в честь окончания Русальего круга. «Лисята», «Рыцари Света» и хмурые окольники команды «Валокордин» сидели во главе столов вместе с наперсниками, главными наставниками, велиями и судьями, остальные колдуны рассаживались на свободные места.

Полина увидела Марью и Забаву и поспешила присоединиться к ним.

— О, Поля! Привет! Садись. — Неразлучные подружки заметно обрадовались ее появлению. — Айсулу просто молодчина! Какая трудная была игра!

— Ну что, «Лисята» выиграли Русалий круг?

— Пока неизвестно.

— Ведь у них три победы! Конечно, выиграли.

— Я бы не была так уверена. — Полина с улыбкой указала на Аристарха Назаровича, который в это время яростно спорил с Верой Николаевной. — Тут полно тех, кто всеми силами будет пытаться оспорить наши победы. Я слышала, что о «Лисятах» у наставника Китежа странное мнение.

— О боги, я не переживу, если нам не отдадут победу, — с волнением отозвалась Забава. — Это будет что-то немыслимое!

— Но что они могут оспорить? — не унималась Марья, теперь нетерпеливо смотря на судей, словно от ее взгляда они должны выбрать победителя прямо сейчас. — Победу Мити и Майи? Чем тут можно быть недовольным?

— Тем, что Митя — перевертыш, — объяснила Полина. — Аристарху Назаровичу вдруг пришло в голову, будто это недопустимо.

— Но победа Айсулу точно неопровержима!

— Да, но Айсулу была единственной из трех участниц, кто вырос среди потусторонних. Значит, существовала вероятность, что она была заранее знакома с игрой в «Монополию».

— Но разве меняется что-то от того, знакома она или нет с этой игрой?

— Не знаю, — Полина пожала плечами. — Я просто пытаюсь рассуждать как Аристарх Назарович.

— А что же насчет победы Севы? — Забава произнесла его имя таким сладким голоском, что Полина чуть было по старой привычке не пнула ее под столом ногой, как обычно поступала с Маргаритой.

— Заиграй-Овражкин — целитель. Главному наставнику Китежа это тоже пришлось не по душе. Он думает, наверное, что любой целитель может в одиночку пройти все шесть испытаний.

— Да он просто ненормальный! — не выдержала Марья, со злостью взглянув на Аристарха Назаровича. — Он что, везде видит какой-то заговор против команды «Рыцари Света»?

— Похоже, что так.

— Больше всего будет обидно, если судьи придерутся к победе Севы.

— Да потому что его победа заслужена! Ты бы видела его, когда он дрался с Индриком.

— Я видела, — отозвалась Полина. — У меня была такая же тарелка с яблоком, как и у вас.

— А с каким лицом он справился с туманом? Я просто с ума схожу, когда вижу этот его спокойный взгляд! Меня мурашки пробирают!

— А сейчас только посмотри на него! Какой он… такой… — вторила Марья.

— Девочки! — Полина попыталась привлечь их внимание. — Перестаньте. Сейчас он просто ест. Тут нет ничего особенного.

— Ну как ты можешь быть такой равнодушной? Неужели не находишь его умопомрачительным? Да ты просто притворяешься!

— Ну симпатичным — еще может быть, но умопомрачительным! Хотя… — протянула Полина и вдруг снова на мгновение представила, что черные щупальца магии Сирен ползут к ней через весь длиннющий стол. Они уже опутали головы и сердца всех девушек, попавшихся им на пути, и колышутся в нескольких сантиметрах от нее, пытаясь дотянуться и до ее груди. А у Заиграй-Овражкина в этот миг такое невинное лицо, будто он вовсе ко всему происходящему не причастен. Да, слово «умопомрачительный» ему подходит. Вот ум-то как раз в его присутствии и помрачается.

Еще около часа Полине пришлось спорить с Забавой и Марьей, которые то пытались внушить ей трепет перед их предметом обожания, то завидовали тому, что она аж целых две лунные четверти прожила с Севой в одном доме. Водяная колдунья заметила, что восторги девушек заметно уменьшались, стоило им девушкам отвернуться и не смотреть на Заиграй-Овражкина. Но Полину тут же испугала мысль о том, что сама она начинала думать о Севе лучше как раз тогда, когда не видела его, когда оставалась наедине с собой, со своими чувствами и воспоминаниями.

Терзаниям ее пришел конец, когда Дивномор снова пригласил всех на трибуны, и Полина смогла примкнуть к «Лисятам». Умопомрачительность и совершенство Севы были немедленно опровергнуты холодным и безразличным взглядом, который он бросил на нее, и Полина тут же успокоилась.

— Ну, что думаешь? — Маргарита судорожно схватила ее за руку. — Мы или нет?

Полина поняла, что речь шла о победе:

— Боюсь накаркать. Но я болею за вас.

Все занимали места, пребывая в напряженном ожидании, которое, казалось, вот-вот выльется в настоящий взрыв.

— Что значит, боишься накаркать?!

— У меня нехорошее предчувствие, Марго, — неуверенно улыбнулась Полина. — Это все из-за Аристарха Назаровича.

— Сплюнь и постучи по дереву! Твои предчувствия постоянно сбываются! Что этот вечно недовольный наставник сможет сделать?

— Понятия не имею, но у меня такое ощущение, будто сегодня случится что-то нехорошее.

— Ох, ну зачем ты это сказала? Теперь мне страшно.

— Я хочу, чтобы участники команд спустились к своим велиям. — Слово на этот раз взял именно главный наставник Китежа, отчего Полине сделалось совсем не по себе, а Маргарита от волнения заерзала на стуле.

Митя, Сева, Антон, Мила и Майя с Айсулу один за другим стали спускаться вниз по ступенькам.

— Что ж, начнем с третьего места.

— Нет-нет! — перебил Август Адамович с доброжелательной улыбкой. — Не так скоро!

Его кошка-сфинкс деловито мяукнула и прошлась вдоль края стола.

— Сначала следует сказать, что все команды проявили себя с лучшей стороны. Вы боролись за честь велия, и одному из них теперь суждено пройти Посвящение, которое выпадает лишь единицам, — Посвящение в царстве нежити. Колдун никогда не возвращается оттуда прежним… Он наполнен новыми знаниями, способен открыть в себе новые силы, достичь новых высот…

Нетерпеливые аплодисменты прервали его речь.

— Да, думаю, что нам стоит отдать даме право объявлять победителей и побежденных.

— Хорошо, — согласилась Вера Николаевна. Она поправила браслеты, словно извиняясь, взглянула на Аристарха Назаровича и громко произнесла: — Третье место у Екатерины и «Рыцарей Света».

Тут же раздались хлопки, но они были сдержанными, слишком вежливыми и сухими, хотя Маргарита, сидевшая рядом с Полиной, аплодировала с нескрываемой радостью.

— Конечно, они на третьем месте, — зашептала Анисья, пока Вера Николаевна пыталась поддержать «Рыцарей Света», пересказывая их заслуги и нахваливая каждого из участников в отдельности. — Всего одна победа! Чего еще было ждать?

— А кажется, будто Черная Курица чего-то ждала… — ответила Василиса. — Она точно хотела выиграть. Она из древнего рода, тем более боевой маг первой ступени, состоящий при Ирвинге. Кому, как не ей, необходимо Русалье Посвящение.

— Теперь перейдем ко второму месту, — Вера Николаевна ненадолго замолчала.

Митя напрягся всем телом.

— Второе место занимает Константин и команда «Валокордин».

Митя выдохнул с таким облегчением, что почувствовал себя воздушным шариком, из которого разом выпустили весь воздух. Суматоха вокруг поднялась неописуемая. Не успела Вера Николаевна произнести «Валокордин» до конца, как со своих мест вскочила добрая половина зрителей. К наперсникам «Лисят», визжащим от радости, присоединилось столько людей, что Мите на секунду показалось, будто все приехали на Русалий круг только для того, чтобы поболеть за Дарью Сергеевну.

Велес тщетно пыталась призвать всех к спокойствию. Требовалось проявить уважение к проигравшим командам, но даже ее, властную и влиятельную, теперь никто не слушал. То, что победа досталась «Лисятам» и Дарье Сергеевне, так никто и не объявил. Лиса, приняв скупое «поздравляю» от Черной Курицы и не обратив внимания на Константина Дементьевича, который тоже собирался ей что-то сказать, поочередно обняла всех участников команды. Только до Севы ей не удалось добраться, потому что на нем уже висела целая груда восторженных поклонниц.

— Митя! — Митя добродушно поймал в объятия Маргариту, которая вместе с остальными наперсницами стрелой слетела с трибун. Она обхватила ладонями его лицо и принялась целовать в нос. — Ты молодец, Митя! Ты просто молодчина! И все молодцы! И прекрати меня отпихивать, мне все равно, что там подумают твои именитые родственнички!

— Я не отпихиваю тебя, — рассмеялся Митя. — Продолжай.

— Вот и правильно. И пусть твоя невеста лопнет от злости, но я сейчас просто зацелую тебя! Вы все были восхитительны! Как я не подумала? Муромцы же всегда должны во всем побеждать! И чего я только так волновалась?

— Ты посмотри, — сказал другу Заиграй-Овражкин и отшатнулся от Антона, которого чуть было не поцеловал сразу после Милы, Василисы, Айсулу, Анисьи и еще дюжины девушек. — Глянь на Рублева! Ну и лицо! Он и правда не ожидал проигрыша?

— Где он? — Митя вытянул шею. — Не видно отсюда!

Вслед за Маргаритой появилась Полина. Ей каким-то чудом удалось подобраться к Севе, обнять его и отрывисто чмокнуть в щеку. Она тут же снова скрылась за стеной очарованных Сиреной фанаток, и Митя повторил вопрос:

— Так где Рублев?

— Что? — рассеянно переспросил Сева.

— Что у него с лицом? Он злится, конечно же?

— Овражкин, ты только что сказал мне посмотреть на Рублева!

В эту минуту и мелькнул позади толпы поклонников Алексей Рублев: он стоял насупившись и сложив руки на груди. Рядом топталась его невеста — Женя Годунова. Она явно была растеряна, не знала как себя вести и то и дело поглядывала на окруженных взволнованными наперсниками «Лисят». К ней один за другим подскакивали журналисты — Митя узнал приставучего Виталия из «Кудыкиной Горы», — но девушка отвечала на их вопросы с неохотой и, казалось, мечтала поскорее очутиться где-нибудь подальше отсюда.

— Вы что, уже уходите? — Анисья посмотрела сначала на брата, а затем на часы. — Мы же только что вернулись!

— Конечно уходим! Или ты забыла, что фестиваль вот-вот начнется? Не предлагаешь же ты нам торчать здесь вместо того, чтобы смотреть на группы, которые съехались со всего мира?

— Я думала, вам надо собраться…

— Мы не девчонки, чтобы собираться по три часа.

— Да, но все самое интересное начнется только под вечер! На кого вы будете сейчас смотреть?

— Найдем на кого. Вдруг это будет какое-нибудь юное дарование?

— Ну? Я готов. — Из мужской спальни вышел Антон.

— Отлично, осталось дождаться Заиграй-Овражкина, который, по всей видимости, решил принять ванну. — Митя скучающе посмотрел на дверь ванной комнаты.

— А вы, дамы, идете с нами? — спросил Антон.

— Мила с Айсулу пойдут с вами. Майя уже ушла. А нам с девочками надо подготовиться, — ответила Анисья.

— Нам тоже надо принять ванну перед концертом, — сказала Полина.

— Я не заметил тебя! — Антон вздрогнул, услышав голос Водяной колдуньи. Он обернулся и взглянул на диван под лестницей, где она сидела. — Кстати, хорошо выглядишь. В этом платье ты похожа на… большую клубничину.

— Благодарю, — сухо отозвалась Полина.

— Ну наконец-то! — вздохнул Митя при виде Севы. — Мы думали, ты утонул.

— Надеялись, я бы даже сказала, — еле слышно произнесла Полина, когда за парнями закрылась дверь и Сева, как ей показалось, усмехнулся, бросив взгляд на ее короткое красное платье. На себя бы посмотрел! Проторчал перед зеркалом полчаса, но это ему ничем не помогло.

Она направилась к ванной комнате парней, прихватив с собой волшебное средство для завивки волос.

— Поторопись, пожалуйста, — напомнила ей Анисья. — Иначе к тому времени, как мы придем, набежит такая толпа, что к сцене будет не подобраться!

— Это ли, Нися, тебя волнует? — со смехом спросила Маргарита, выходя из ванной для девочек как раз тогда, когда Полина скрылась за соседней дверью. — Или ты просто хочешь побыстрее встретиться со своими ухажерами?

— Какими еще ухажерами, Марго? — вспыхнула Анисья. — Нарышкин и Рублев просто мои друзья!! Ну, что с твоими волосами? Что-то не вижу никаких кудрей.

— Здесь сказано, — в руках у Маргариты был такой же флакон, какой недавно унесла с собой в ванную Полина, — что нужно дать волосам высохнуть. Они превратятся в кудри постепенно. Интересно, долго ли продержатся?

— Несколько часов, — ответила Василиса.

— Какое чудесное средство! Потусторонние портят волосы горячими щипцами!

— Зелье для завивки тоже не очень полезно…

— Спасибо, Вася, твое замечание очень кстати. Если я применю немного магии, чтобы высушить волосы, это не помешает действию состава?

— Отлично. — Маргарита несколько раз провела руками по волосам, при этом ее лицо становилось сосредоточенным и серьезным, между тонкими бровями появлялась складочка, а глаза оценивающе сверлили отражение. Через несколько минут гладкие, как стекло, черные волосы начали медленно закручиваться в локоны. — Надо же… действует!

Внезапно из ванной раздался неясный звук, похожий на стон. Анисья с Маргаритой и Василисой переглянулись.

— Полина? Ты в порядке? — Анисья первой решилась спросить.

В ответ снова послышалось что-то невнятное, но очень похожее на ругательство.

— Марго, скажи мне, как выглядят твои волосы? — приглушенно ответила Полина.

— Ну… они достаточно похожи на кудри! Конечно, им далеко до Анисьиных, но в целом неплохо. А что?

— Вот что! — Полина появилась на пороге ванной комнаты, и девушки уставились на нее, разинув рты. — У меня сегодня целый день было плохое предчувствие. Я так и знала, что случится какая-то гадость!

Анисья с Маргаритой, не выдержав, рассмеялись, и только Василиса с неловкой, но сожалеющей улыбкой продолжала смотреть на мокрые Полинины волосы, торчащие… вверх.

— Что же мне теперь делать? — спросила Полина, и в ее глазах блеснули слезы. — Вечно мне не везет! Почему я раньше не подумала о том, что средство для завивки волос мне не поможет, — я ведь Водяная! Почему я все время об этом забываю?

— Верно… И мы не подумали. Не плачь, это, наверное, как-то можно исправить. Попробуй смыть снадобье с волос.

— Я уже это сделала! Но кажется, оно впиталось. Теперь это навсегда?

— Нет, не думаю. Можно попробовать снять колдовство, пока ты будешь сушить волосы.

— Вася, но на это уйдет час! — воскликнула Анисья.

— Тогда я лучше никуда сегодня не пойду, — ответила Полина. — Не могу же я в таком ви…

— Нет, мы попытаемся тебе помочь. Марго, тебя ведь уже ждет Слава. Анисья, ты тоже иди. Мы справимся сами и найдем вас попозже. Ждите нас где-нибудь недалеко от сцены.

Предположение Анисьи насчет того, что девушки застрянут дома еще на час, в полной мере сбылось. Полина с Василисой вышли из дома, когда опустились сумерки. Над лесом зависла сиреневая дымка, на западе небо покрылось розовыми всполохами.

— Мне стоит взять Анисьину шляпу, — сказала Полина, но Василиса потянула ее обратно.

— Не надо, все в порядке, правда.

Водяная колдунья потрогала волосы, которые упорно приподнимались у корней и пушились: их пришлось собрать в тугой пучок на макушке.

— Я похожа на ананас.

— Нет, на клубничину, Антон ведь сказал.

— Тоже мне, шутник. Не знаешь, куда нам идти?

— Пойдем на звуки музыки, — предложила Василиса.

— Прямо по этой тропике? — Полина повернулась к лесу, начинавшемуся сразу за домами судей.

— Попробуем пройти по ней.

— Странно, но это совсем в другой стороне от трибун.

— За это время не успели бы разобрать трибуны и построить там сцену: скорее всего ее строили за тем лесом во время Русальего круга.

— Правда? А разве нет такого заклинания, с помощью которого можно было бы сделать это в два счета? Раз — и трибун нет, два — и на их месте сцена!

Василиса рассмеялась и покачала головой.

— А лес не такой уж и темный, как кажется, — заметила она, когда позади остались дома судей и наставников. — Ой, а это что? Салют?

Небо над их головами на секунду осветилось желто-зелеными звездами, стремительно выпорхнувшими из-за крон. Звезды тут же рассыпались на множество фиолетовых снежинок, а потом вокруг замелькали белые брызги.

— Да, салют! Какой красивый!

Лес стал сгущаться постепенно, и несколько минут тропинка вела колдуний мимо целой стены могучих дубов. Но когда деревья расступились, стали видны очертания высокой постройки впереди, разноцветные огни и силуэты снующих туда-сюда людей.

— Надеюсь, мы быстро найдем наших, — сказала Василиса.

Она запнулась, врезавшись в спину незнакомого молодого человека: тот бросил на нее удивленный взгляд и произнес:

— Здесь очередь.

— Очередь? На вход? — изумились девушки.

— Да, я стою уже десять минут и не продвинулся ни на шаг!

Большая шумная компания впереди дружно над чем-то захохотала, и Полина увидела сквозь расступившихся людей, что извивающаяся змеей очередь ведет к арке, отмеченной разноцветными лампочками.

— Кажется, там продают билеты.

— Какие еще билеты?

— Не знаю. Но может быть, нам не нужен билет? Тебе-то уж точно, ты все-таки была наперсницей.

— Надеюсь, и тебе не нужен. Их может просто не оказаться, когда очередь дойдет до нас.

— Может, это и к лучшему? Сегодня все идет наперекосяк. Ты надеялась, что мы без труда отыщем девочек, но посмотри! Там же огромная толпа!

— Мы попробуем их найти. Спросим у кого-нибудь. Да и информационный ком у меня стал получаться неплохо.

— Полина! Вот ты где! — За их спинами неожиданно выросла Дарья Сергеевна. Вид у нее был немного непривычный: тонкая тесьма, расшитая бисером, обхватывала лоб, пряди у лица были заплетены в косички, часть волос уложена кольцами над ушами. Такие прически делали перед обрядами. — Я уже начала волноваться, не случилось ли чего с тобой!

— Случилось, — призналась Полина. Получается, Лиса уже готовится к обряду Посвящения у Морянок вместо того, чтобы веселиться на фестивале? Но ведь он должен случиться лишь ночью. — Я решила испробовать средство для завивки…

— Я знаю, знаю. Теперь идем. Василиса, ты тоже иди за мной.

Лиса торопливо провела девушек к сверкающему входу. Колдун без вопросов пропустил всю троицу.

— Полина, ты нужна мне на полчаса. Работник научного журнала хочет задать тебе пару вопросов о Водяной магии. Это недолго и совсем не страшно.

— Тогда встретимся позже, — улыбнулась Василиса.

— Нет, Вася, постой. Как же мы найдем друг друга? Надо договориться о точном месте.

— Хорошо. Как только освободишься, попробуй пробраться к сцене вон с той стороны. Я буду там.

— Ладно. — Полина быстро зашагала вслед за наставницей.

Сцена, мигающая красно-розовыми огнями, была окружена толпой. Одетый в обтягивающий салатовый костюм певец скакал по ней под соло гитариста. Василиса огляделась: первые вечерние звезды выстроились на небе в слова «Кафе» и «Беседки», под ними тоже было полно людей.

— Простите! — Симпатичный колдун едва не сбил Василису с ног, пробегая мимо с двумя кружками какого-то темного напитка. — Прошу прощения. Вы уже пробовали чудо-квас? Нет? А зря!

Не увидев поблизости никого знакомого, Василиса попыталась пройти ближе к тому месту, где условилась встретиться с Полиной, и подождать подругу там. Но путь до сцены оказался совсем не простым. Вначале дорогу ей загородила кучка перешептывающихся девочек, которые явно пробрались сюда каким-то обманным путем, потому что над вид им было лет по одиннадцать. Миновав их, Василиса поняла, что впереди люди стоят так тесно друг к другу, что их в прямом смысле слова нужно расталкивать. Делать этого ей не хотелось, но другого пути не было — Полина будет ждать ее у сцены. Она стала пробираться вперед, ежесекундно повторяя «простите» и «извините», но окружающие не обращали на нее внимания: они либо пили квас, либо бурно обсуждали Русалий круг, либо пели и танцевали, но чаще делали все это одновременно. Вскоре стало казаться, что ее тело превратилось в один большой синяк от толчков, сыпавшихся со всех сторон. Народ продолжал веселиться, и в конце концов на глаза ей попался велий команды «Валокордин», который, размахивая руками, отплясывал с девушкой из Небыли.

— Они в Небыли, видимо, все такие странные?

— Марго! — обрадованно воскликнула Василиса, обернувшись и увидев Огненную колдунью, которая продолжала наблюдать за несуразным велием.

— Я думала, вы решили не приходить.

— А ты уже научилась появляться неожиданно прямо из-под земли… Поздравляю!

Маргарита улыбнулась, но взгляд ее тут же сделался встревоженным, и она огляделась вокруг:

— А где Полина? Она что, захотела остаться дома? Не удалось ничего сделать с ее волосами?

— Нет, можно сказать, что с ними все уже нормально.

— Так где она? — громко спросила Маргарита, попытавшись перекричать голос певца.

— Научный журнал захотел взять у нее интервью. Надеюсь, это будет что-то посерьезнее тех странных статей в «Кудыкиной Горе». Мы договорились встретиться с ней у сцены.

— Ясно, тогда пока пойдем в кафе, тебе надо перекусить. Там сегодня для наперсников все бесплатно. Я уже выпила три кружки какого-то чудо-кваса и не откажусь от четвертой!

Маргарита с Василисой протиснулись мимо группы пляшущих колдунов, которые, судя по лицам, уже успели хорошо отметить победу «Лисят» или поражение какой-нибудь другой команды. Вывеска «Кафе», выстроенная из звезд, засияла ярче.

— Эти ребята очень странно танцуют, — сказала Василиса, когда один из колдунов сделал непонятный финт ногами.

— Ах, так это они танцуют? — со смехом ответила Маргарита. — А я думала, они вызывают дьявола. Что это, кстати, за группа играет? Полина все время говорила про каких-то французов, это они?

— Нет, эта группа из Норвегии.

— А как насчет прически солиста? — Маргарита на ходу указала пальцем в сторону сцены. — Это модно? Почти как у Полины сегодня!

— Ты имеешь в виду его стоящие дыбом волосы? Их солист — тролль. Да-да, что ты так смотришь на меня? — Василиса снова рассмеялась. — Причем очень красивый тролль, они редко такими бывают. Скажи, Марго, где ты потеряла Славу? Ты же должна быть с ним.

— Я его не теряла! Я пошла вас искать, а Слава занял столик и остался ждать меня в кафе. Видишь, интуиция меня не подвела!

— А где Анисья?

— Понятия не имею! Скорее всего она встретила какого-нибудь приятеля из клуба «Мы не просто богаты — мы сказочно богаты» и решила с ним пофлиртовать.

Василиса улыбнулась:

— Ты уверена, Марго, что чудо-квас можно пить непосвященным?

— Конечно, уверена! Иначе как мне его дали? О, Митя! Ты что тут делаешь?

Маргарита ловко поймала Митю под руку: его едва не снесла в сторону толпа.

— Я? Я ищу хоть какой-нибудь нормальный напиток. — Митя подмигнул. — Видимо, как и вы.

— Здорово. Идем с нами в кафе, Слава специально занял столик. Вот почти все и встретились!

— Хорошо, если бы все, — отозвался Митя. — Хотел бы я найти Заиграй-Овражкина.

— В кафе его точно нет, — уверила Маргарита. — Он танцует. Я буквально несколько минут назад его видела. У него там уже целый кружок обожательниц. Я хотела испортить им праздник и тоже потанцевать с ним, но потом увидела вдалеке Василису.

— О Ярило, Заиграй-Овражкин сегодня потерян для нас, — Митя разочарованно покачал головой. — Может, это все из-за странного кваса?

— Кстати, ты не знаешь, что туда подмешали? — Василиса с улыбкой покосилась на Маргариту.

— Ничего запрещенного туда не подмешивали, — возразила та.

— Если судить по тому, насколько весел и неуловим стал Овражкин, с квасом и правда что-то не то! Он выпил всего кружку и уже через секунду исчез. Потом его видели на трибунах — он зажимался там с какой-то девицей. Мила тоже его разыскивала, но кто-то сказал ей, что он ушел купаться в реке. А теперь ты сообщаешь мне, что он танцует. Такое ощущение, что он одновременно в нескольких местах. А ведь в полночь у него важный обряд животворения воды!

— Простите, не помешал? — Из-за спин показался Слава. — Привет всем.

— Слава! А мы как раз шли к нашему столику.

— Так можно ждать тебя до полуночи! Пошли скорее танцевать. Это моя любимая песня!

— Ты знал, что солист — тролль? Знал? — донеслось до Василисы, когда Маргарита, даже не попрощавшись, скрылась вслед за своим парнем в толпе.

— А ты почему не танцуешь? — спросил Митя. Он выглядел немного смущенным. — Если уж и Овражкин пляшет.

— Даже не знаю… Я еще не выпила чудо-кваса, — улыбнулась Василиса.

— Тогда нам надо все-таки его попробовать, ты не думаешь? Пошли найдем это таинственное место, где его продают, и буд…

Ему не удалось договорить, потому что прямо из толпы на него вылетела высокая девушка в облегающем бархатном платье.

— Митя, вот так сюрприз!

— Совсем не ожидала тебя встретить! Иду и вдруг вижу твое лицо! Ты не представляешь, как я удивилась. Я решила, вы где-нибудь победу отмечаете, сюда даже не подумаете приходить. — Девушка в порыве радости схватила Митю за руки, но тут же отпустила и с ехидным смешком добавила: — Ой-ой, прости. Тут же твоя невеста, наверное. Не стоит мне так проявлять восторг.

— Нет, Марьяны тут нет. Она еще маленькая для таких праздников.

— Ах, ну да, как же я забыла! Как я рада тебя видеть!

— Взаимно, — вежливо ответил Муромец и указал на Василису. — Это Василиса. А это Стася Романова.

Девушка недоуменно оглядела Митину спутницу:

— Василиса? Мы с вами не знакомы?

— Нет, Василиса была у меня на дне рождения, но ты тогда не приехала. А до этого вы вряд ли виделись.

— Ах да, мне так жаль, что я не попала на ваш бал. — Стася сделала грустное личико. — Говорят, Анисья выглядела прекрасно. Но мне ваше лицо знакомо. — Она снова повернулась к Василисе. — Вы мне кого-то напоминаете.

— Да? — растерялась Василиса.

— Митя! — Стася, ничего не ответив, опять ухватила за руку Муромца. — Ну что же ты стоишь? Пойдем потанцуем. Музыка прекрасна!

— Не дум… я… — Митя виновато взглянул на Василису, но Стася Романова уверенно потащила его в гущу скачущей толпы.

— Пойдем-пойдем! Надеюсь, мы не вызовем гнев маленькой Марьяны, ха-ха!

«Вот все и собрались», — подумала Василиса и грустно усмехнулась. Только что она нашла Маргариту, а следом и Митю, но теперь Марго танцует со Славой, а Митя со Стасей Романовой. Анисью же вообще не найти в этой толпе. В кафе идти бесполезно. Сидеть одной среди веселых компаний и влюбленных парочек будет невыносимо.

Она оглянулась и краем глаза увидела, как Стася обвила Митину шею руками и зашептала ему что-то на ухо, заливаясь смехом.

«Да, видимо, не только Марго попробовала квас».

Мимо прошел Дима Велес в сопровождении незнакомой колдуньи. Василисе стало одиноко: ее друзья развлекались, а она не знала, куда пойти. Даже Дима и тот был не один. «Ладно, надо подобраться к сцене и ждать там Полину. Она, по крайней мере, не пойдет танцевать ни со своим парнем, ни с богатой знакомой».

Полина, освободившись от долгого интервью с работником института Магии, представлявшим журнал «Популярное колдовство», шла обратно к месту всеобщего веселья. Сегодняшняя неудача с волосами, эта скучная беседа с ученым, пытавшимся в таких подробностях узнать все особенности ее магии, словно в будущем он сам планировал выучиться по ним Водяному колдовству, утомили ее. Надежда была только на то, что без труда удастся найти кого-нибудь из подруг и увидеть на сцене известную французскую группу.

Она отшатнулась от стены, на которую была прилеплена пестрая афиша, изображавшая человека с головой волка. Он держал возле пасти микрофон. «Анубис» — гласила надпись, — «22:00». Колдунья взглянула на часы — было всего восемь.

— Полина, — позвала Лиса, идущая позади, — обещай мне, что никуда не пойдешь одна.

— Разве здесь опасно?

— Мало ли что может произойти. Просто будет лучше, если ты всегда будешь в чьей-нибудь компании.

— Да, но мне придется побыть одной, пока я доберусь до Василисы.

— Просто держись людных мест, а за территорию не выходи. Когда соберешься идти домой, попроси кого-нибудь тебя проводить. Хорошо?

— Ну ладно, беги веселись. В той стороне есть неплохое кафе, в нем можно отведать заморские сладости.

— Спасибо.

— Запомни — одна никуда не ходи. Осторожность не помешает.

— Да, я запомнила.

На Дарью Сергеевну все поглядывал симпатичный боевой маг, который встречал команду по прилету, и Лиса, закончив разговор, взяла его под руку и вместе с ним направилась к кафе. На этот раз он выглядел так же необычно, как и она, — белые одежды, расшитые тонкими узорами, совсем не подходили для посещения такого фестиваля.

Через несколько минут Полине удалось протиснуться почти к самой сцене. Отсюда легко было разглядеть лицо солиста-тролля. Черты у него были совсем человеческие, и только зеленоватые, приподнятые кверху волосы на голове говорили о том, что человеком он был лишь отчасти.

«Все же это лучше, чем быть Анубисом!»

Василисы нигде не было видно, зато со всех сторон толкались и визжали мокрые от быстрых танцев маги. Создавалось ощущение, будто эту зажигательную группу любят только Зорниковцы и Небыльцы, а иначе как можно объяснить то, что среди фанатов не проскользнуло ни одного знакомого лица?

Понимая, что вряд ли получится пробраться поближе, девушка все же попыталась растолкать людей и пройти немного вперед, — но нет, как она и предполагала, там Василисы тоже не оказалось. Поискав еще немного и никого не найдя, Полина решила остаться на месте и ждать. Возле нее тут же очутился наперсник «Рыцарей Света» и протянул ей руку.

— Привет, — крикнул он, но его голос потонул в восторженных воплях толпы из-за новой композиции скандинавской группы.

Он неплохо танцевал, и Водяная колдунья, рассмеявшись над несколькими его неудачными попытками что-то ей сказать, согласилась танцевать с ним вместе и уже второй раз поправила его руки, чтобы они не сползали ниже ее талии.

— Ты не видел здесь Василису? Рыжую девушку, наперсницу «Лисят»? — стараясь говорить как можно громче, произнесла Полина.

Парень сначала сделал удивленное лицо, а потом в перерыве между словами песни так же громко ответил:

— Нет, мне не обидно, что «Лисята» выиграли!

Этого недопонимания было достаточно, чтобы изменчивое Полинино настроение резко подскочило и она начала хохотать.

Тролль в блестящем салатовом костюме допел песню, на ломаном русском поблагодарил своих фанатов, поздравил победителей Русальего круга и ушел со сцены под бурные аплодисменты. Музыканты начали собирать инструменты.

— Меня зовут Петя. — Парень, болевший за «Рыцарей Света», снова пожал Полине руку.

— Полина, — ответила она.

— Я знаю, что ты Полина! Почему тебя не отправили проходить Посвящение в Зорник? Мы бы с тобой отлично сколдовались!

Полина снова рассмеялась.

— Так, кто у нас следующий? — Петя вынул из кармана смятую программку фестиваля. — О, Полонея Златовласка! Знаешь такую?

— Но у потусторонних она не выступает.

— Я видела ее у Муромцев на балу. Это было зимой.

— Тебя приглашали на бал к Муромцам?

— Ага, на день рождения наследника.

— Точно, я должен был догадаться… — Петя как-то по-новому оглядел ее.

— О чем догадаться?

— Ты ведь такая редкость, что даже не нуждаешься в богатстве и родовитости, чтобы общаться с Муромцами… Повезло.

— Нет, — Полина улыбнулась. — Не надо быть богатым, известным или редким, как ты выражаешься, чтобы общаться с Муромцами. Они очень хорошие люди. По крайней мере, Митя с Анисьей.

— Не очень-то верится… Хочешь, пойдем чего-нибудь выпьем?

— Нет, не стоит, наверное, — отозвалась Полина со смехом.

— Я имел в виду… чай!

— Не хочу, спасибо. Я вообще-то должна встретиться тут с подругой, так что, если хочешь, можешь идти. Увидимся позже.

— Ладно, — Петя помахал рукой. — Будь тут, и тогда я смогу тебя найти.

В это мгновение внезапно потемнело: исчезли разноцветные шары над головами, погас свет на сцене, даже вечернее небо почернело, словно наступила зимняя ночь. Полина обернулась: звездные вывески «Кафе» и «Беседка» пропали, как и все остальное. Остались только звуки: перешептывания и смешки, довольные выкрики где-то вдали, легкий шорох теплого ветерка, шуршание леса, пение птиц, а к ним примешивался нарастающий звон, похожий на цоканье хрустальных осколков о каменный пол. Водяная колдунья улыбнулась — точно так же начиналась песня Полонеи на балу у Муромцев.

— Златовласка! Златовласка!

— Мне кажется, вы уже устали от быстрой музыки, — раздался в темноте ее неземной голос. — Не помешает парочка медленных песен, правда?

— Да! — загудела в ответ толпа, и Полина вместе со всеми захлопала в ладоши.

Так же резко, как и погас, свет вспыхнул со всех сторон: белоснежный и слепящий. Полина зажмурилась и открыла глаза только через несколько секунд, когда к звяканью скачущих стекляшек присоединился большой струнный инструмент. На сцене, правда, было по-прежнему темно, будто ее завесили черным бархатным покрывалом, зато съехавшихся со всей страны магов можно было отчетливо рассмотреть.

Сцена начала светлеть постепенно, словно где-то за ней всходило из-за горизонта солнце. Но когда Златовласка запела своим легким звенящим голосом первые слова, Полина даже не заметила, какое зарево разгорелось за спиной певицы: ее взгляд некстати упал на Светослава, который в лучах белого света решительно направлялся в ее сторону, глядя на нее огромными синими глазами. Что он тут делает? Она замерла как вкопанная, не в силах пошевелиться. На секунду показалось, что появление Светика уже не должно вызывать у нее никаких особенных чувств, но секунда эта прошла, и девушку вновь охватило волнение, граничащее с самой настоящей паникой. Она видела, как Светослав миновал несколько обнимающихся пар, протиснулся сквозь плотную группу девчонок в белых плащах, кивнул кому-то… и…

Что произошло дальше, Полина не совсем ясно поняла. Ей показалось, что она просто моргнула, но когда вновь взглянула на Светослава, то он уже был не один: откуда ни возьмись рядом с ним появилась Оля и обхватила его за плечи. Светослав улыбнулся, и Полина сообразила, что шел он совсем не к ней, а к Огненной колдунье, которая, по всей видимости, стояла где-то рядом.

Завораживающая песня Полонеи Златовласки показалась невыносимо печальной, Полина быстро повернулась, но тут же отпрыгнула назад, чуть не врезавшись в Севу. Ей и в голову не пришло, что сегодня вечером его безуспешно разыскивали все их друзья и что она должна была по меньшей мере удивиться его внезапному появлению.

— Так вот в чем дело, — сказал он, произнося слова так, будто ему хотелось рассмеяться.

Полина собралась обойти его, но Сева тут же добавил:

— Я заметил издалека, что ты стоишь как истукан. Помнишь, ведь отец сказал мне присматривать за тобой?

— Ты для этого выбираешь какой-то определенный час? — огрызнулась Полина, ища глазами удобную лазейку для побега.

— Твой парень танцует с другой девушкой? — спросил Сева как ни в чем не бывало.

— Это не мой парень! — Полина сделала шаг назад, думая, что нужно уйти отсюда как можно скорее: она легче вытерпела бы вид влюбленного в другую девушку Светослава, чем этот издевательский взгляд Заиграй-Овражкина.

— Не твой? Так ты его бросила?

— Нет, — ответила Полина, но вместо того, чтобы все-таки уйти, как собиралась, внимательно посмотрела на Севу: с какой стати он стал интересоваться ее личной жизнью?

— Он тебя? — На Севином лице отразилось какое-то подобие удивления.

— Сева! Сева, привет. — К нему подскочили несколько девушек: магия Сирен притягивала их даже сквозь толпу.

— Ты замечательно справился с испытанием. Да! Мы все болели за тебя. Меня зовут Звениславка. А меня Настя. Может… может, потанцуем?

— Конечно! — Сева косовато улыбнулся. — Но не сейчас. Видите? Я уже танцую. — Он кивнул на Полину, которая теперь стояла от него так далеко, что между ними то и дело проскакивали какие-то парочки.

— Ах, ну да. Жаль… — отозвались незнакомки.

— Так что ты сказала? Этот парень тебя бросил? — продолжил он, как только девушки отошли в сторонку.

— Я ничего не говори… ла… — Полина сжала губы от негодования, едва Севины руки бесцеремонно схватили ее за талию и она снова почувствовала себя его пленницей, как тогда на балу у Муромцев.

«Как он это делает? — подумалось ей. — Обращается с девушками, словно все они набитые опилками чучела!»

Но внезапно стало почему-то очень спокойно. Светослав и Оля показались абсолютно незнакомыми и далекими людьми, и переживания из-за зрелища их чувственных объятий улетучились. В голове зазвучала музыка, так приятно заглушавшая все остальные звуки, слова на непонятном мертвом языке действовали успокаивающе, руки, лежащие на талии, не надо было то и дело подтягивать вверх.

— Как ты тут оказалась без подруг? — спросил Сева, поняв, что она больше не сопротивляется.

— Мы должны были встретиться с Василисой, но я не смогла ее найти. Наверное, плохая была идея — тут слишком много народа. Не представляю, как ты вообще меня заметил.

— Очень просто. Увидел твое платье цвета крови.

— Нет, это цвет клубники.

— Не слушай Антона. Кровь я способен отличить от клубники. Отец попросил проверить, все ли с тобой в порядке. Анисья сказала, что если я не найду тебя по платью, то могу искать по прическе тролля.

— Ты видел Анисью? И… что? Подожди, что она сказала?

— Она сказала, что у тебя неприятности. — Он указал пальцем на ее голову. — Ты что, из-за этого злишься на Анисью? Зря. Некоторые девушки плохо соображают, когда разговаривают со мной. Ты понимаешь? — Он вдруг участливо ей подмигнул, как будто это была какая-то их общая тайна. — Она не хотела говорить про тебя ничего такого.

— Да. Понимаю.

— Только сказала, что у тебя весь день было плохое предчувствие. Ты что, прорицательница? Ну-ка покажи, у тебя на ладонях есть глаза?

— Нет, хотя сегодняшнее предчувствие имело почву, — хмуро призналась Полина и добавила после недолгой паузы: — Еще иногда сбываются мои карточные гадания.

Сева поморщился:

— Хочешь сказать, ты до сих пор навещаешь Кассандру и выполняешь ее задания?

— Ну конечно, это ведь интересно! А разве…

— Я ходил к ней заодно с Муромцем. Но вместо гаданий мы играли в карты.

— Правда? — Полина улыбнулась.

— Более того, пару раз мы играли на раздевание. Наша цыганка даже не заметила, что Арсений сидит в ее шатре в одних трусах. — Снова этот доверительный наклон к самому ее уху. — А потом он снова проиграл и очень громко возмущался, что трусы снимать не собирается.

Полина не выдержала и рассмеялась:

— Нет, мне повезло больше. Раздеваться не пришлось.

— А если не карты… другие гадания ты тоже не любишь?

— Какие другие?

— Ну хотя бы по руке?

— Хиромантию? — презрительно воскликнул Сева. — Да у меня даже линии сердца нет, как я могу любить хиромантию?

Он продемонстрировал ей ладонь.

— Вот здесь должна быть линия сердца. У меня все чисто. Тем не менее Кассандра Степановна предсказала мне большую любовь. Где логика?

— Зато логика есть в том, что линии сердца нет именно у тебя.

Сева ничего не ответил, и Полина поспешно отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом: странные у него все же глаза, смеющиеся, холодные и черные, как у пегаса.

Неподалеку маячили девушки — Звениславка, Настя и еще какая-то их подруга — те, что желали потанцевать с Заиграй-Овражкиным. За ними вновь мелькнули Оля со Светославом. Парочка двигалась по кругу под медленную музыку, веки Светика были опущены, и Полине на секунду представилось, что он просто заснул прямо во время танца. Стало смешно. Она быстро сверилась со временем: до выступления «Внуков Мерлина» еще можно успеть разыскать Маргариту или Василису.

— Хорошие у тебя часы, — вдруг сказал Сева, заметив ее взгляд. — Я искал похожие. Но все, что мне нравились, стоили как половина пегаса!

— Анисья говорит, что часы ужасны.

— Почему они тебе велики?

— Это часы моего брата, я взяла на память, он все равно не носит, — объяснила Полина, не до конца веря в то, что сейчас на самом деле разговаривает с Севой о своих часах, — прямо как с нормальным человеком. Или как с давним другом, с которым можно обсудить и неудачную прическу, и бросившего ее Светослава, посмеяться над Кассандрой Степановной и над девушками, которые глупеют в Севином присутствии.

— Вот неудача, а я уж думал поменяться с тобой.

— Зачем? — с сомнением спросила Полина — не хотелось себе признаваться, но перспектива носить Севины часы ее очень привлекала, ради этого можно было даже отдать ему часы Мика.

— Понятия не имею. Знаешь, чудо-квас как-то странно действует на мою голову. Я вот только что даже забыл на секунду, где я и с кем танцую.

— Я не против обмена.

— Договорились, — ответил Сева, снова усмехнувшись, будто это она первая предложила ему поменяться.

Он снял часы и надел ей на руку.

— Твои тоже ничего.

— Конечно! На вид не очень, зато у них есть встроенный волхвометр.

— Волхв… что? — переспросила Полина.

— Волхвометр. Позволяет определить, насколько заряжены колдовством предметы. Полезная вещь. Думаю, ты разберешься, как им пользоваться.

Песня закончилась тем же звуком скачущих осколков стекла, все вокруг захлопали.

— Знаешь, — сказала Полина, решившись перевести взгляд на Заиграй-Овражкина, — ты становишься гораздо лучше, когда выпьешь чудо-квас.

На нее тут же взглянул тот колдун, от вида которого становилось холодно, а не тот, что секунду назад с какой-то странноватой улыбочкой предложил ей обменяться часами: улыбки этой уже не было, словно она погасла вместе с мистическим светом сцены, темные глаза его сузились. В это мгновение он был снова серьезен и презрительно-невозмутим.

— Ты тоже гораздо лучше, — ответил он, — когда я выпью чудо-квас.

Полина открыла рот, но не смогла ничего сказать: фраза его была отнюдь не комплиментом. Она не успела даже моргнуть, как к Севе подскочили девушки, ждавшие своей очереди на танец, и он как ни в чем не бывало отвернулся от Полины, будто вообще ее не знал.

— Спасибо, — прозвучал голос Полонеи Златовласки. — Следующая песня для влюбленных.

Она быстро повторила это на нескольких языках специально для колдунов-иностранцев, и толпа опять зашлась криками восторга, а Полина с пылающими щеками решительно втиснулась в образовавшийся между фанатами узкий проход, чтобы убраться от сцены подальше. Из ее головы тут же вылетело, что она должна была ждать здесь Василису, да и Пете — наперснику «Рыцарей Света» — она обещала никуда не уходить.

Как странно повел себя Заиграй-Овражкин! Что она сделала такого, от чего он вдруг обошелся с ней столь резко? Хотя кто сказал, что раньше он вел себя по-другому?

Люди словно назло превратились в сплошную орущую стенку, сквозь которую она старалась пробиться. Они все смеялись и были так счастливы, что Полина почувствовала себя еще хуже.

Ужасный сегодня был вечер, и Сева испортил его окончательно. Полина усердно расталкивала руками колдунов и пыталась понять, почему стало так больно. Разве Заиграй-Овражкин не сказал с самого начала, что нашел ее только потому, что его попросил отец? Сказал. Так неужели она решила, что он просто захотел с ней потанцевать?

«Да что за глупости! Почему я забываю, что в нем нет ничего хорошего?»

Музыка долетала сюда лишь отголосками. Казалось, это кричит неведомая птица, повторяя звуки, услышанные в таинственном подземном царстве. Протяжный стон сменялся коротким вскриком, эхо умножало монотонные «ау», будто заблудившиеся души перекликивались в лесу. Низкие удары барабанов легонько сотрясали землю, подчиняя движения чужому ритму. Со спины подкрадывалась ночь. Лиса знала, что встретить ее ей предстоит в ином мире. В полночь она окажется далеко отсюда, на маленьком острове посреди реки. А что будет потом — неизвестно…

Где-то вдалеке продолжалось веселье. Оно затихнет — но лишь на миг — когда обе стрелки часов доползут до верхней отметки. Секунда тишины напомнит всем о велии, которому выпала честь пройти посвящение у неживых. А потом звуки послышатся снова. Настанет время другой музыки. Запоет флейта, зайдется женский голос в ритуальной песне, ему вторит хор, собравшийся вокруг огромного костра.

Дарья подошла к реке. Небольшая городская речушка выглядела сейчас совсем не так, как ее привыкли видеть потусторонние. Вместо противоположного берега с неказистым пляжем и островками осоки вился густой туман. За его стеной не было больше камней, песка и травы. Кверху всплывали звезды, вода рябила и отражала одетую в белое девушку. Тяжелые обереги тянули голову к земле, браслеты стискивали запястья, металлический пояс, надетый под платье, чуть натирал кожу. По обеим сторонам от нее собирались остальные участники обряда. Главные наставники: Дивномор в кафтане из чешуи, Аристарх Назарович в плаще, украшенном белыми перьями, и Велес, чье платье плавно перерастало в облака сныти. Ирвинг, Либра, Боевые маги, среди которых выделялась небольшим ростом Черная Курица. Мерцающее звездной дымкой платье обтягивало красивое сильное тело, в глазах застыл холод. В эту минуту она была уязвима. Она завидовала. Непрошеная эмоция выбивала ее из равновесия, лишала спокойствия. Лиса опустила веки и глубоко вздохнула. Победа и впрямь должна была достаться Кате. Она была ей нужна. Зачем же судьба распорядилась иначе?

Внезапно ветер стих. Лиса почувствовала, как берег замер. Все люди превратились в истуканов, они не решались даже вздохнуть: в тумане что-то зашевелилось. Он пошел клубами, поднимаясь прочь от воды, и вдалеке, над поверхностью реки, показались головы. Существа с блестящими мокрыми волосами приближались, подталкивая вперед темную лодку. Она скользила, разрезая воду острым носом, с которого свешивались кувшинки. Тина опутывала деревянные бока.

По спине пробежал озноб. Вот она, лодка. Самый древний способ перебраться на тот свет. Это позже ее начнут заколачивать крышкой, чтобы покойник не вернулся домой, станут закапывать в землю и назовут гробом. Но лодка не перестанет быть лодкой, переправляющей путника через огненную реку.

Колдуны на берегу затянули тихую приветственную песню. Лиса вспомнила, что большинство гаданий предсказывали ей раннюю смерть. Так вот что они имели в виду. Она рассмеялась себе под нос. А Ирвинг, видимо, это знал, раз так настаивал на том, чтобы именно она стала велием на этом Русальем круге. Он почему-то возлагал на нее надежды. Считал, что ей дано больше, чем другим. И известно больше, чем другим. Но это было не так, старый мудрый маг ошибался.

Морянки приближались, медленно выходили из воды: сначала их стало видно по грудь, потом по пояс, по колени… Восемь обнаженных дев на тонких, узловатых ножках. Вот уже несколько дней Морянки были чуть более живы, чем обычно. Обездвижив лодку взмахом руки и оставив ее одиноко колыхаться у берега, все они выстроились на суше напротив колдунов: глаза, как мокрые от дождя листья, в волосах лилии, бусы звонко постукивают пустыми улиточными раковинками.

Прежде чем отправиться через реку, нужно исполнить танец. Лиса снова улыбнулась. Колдуны называли это танцем смерти, Русалки же — танцем жизни. Все очень относительно.

Она подняла руки и повернулась вокруг себя. Танец казался очень простым, известным с раннего детства, но никто ему не учил: эта память передавалась телу от предков, а душе — от стихий. Знали его и Морянки. Мужские голоса на берегу продолжали тянуть знакомую мелодию, голоса Морянок, вторившие им, звучали гулко, серебристо, непривычно для человеческого уха. Мелодия постенно становилась громче и ускорялась. Взмах руками, поворот, шаги по кругу, волосы Морянок — длинные, влажные, с зеленоватым отливом — взметнулись вверх, мелькнули белые косы Лисы, подол сверкающего платья Черной Курицы, чешуйчатый плащ Либры. Слова песни на старинном, позабытом языке звучали из уст Велес, затем перескочили к Дивномору. Дарья кружилась, уже не разбирая, кто держит ее за руку — холодная нечисть или знакомый колдун и кто поет песню жизни о том, как древние духи охраняют реки и горы, туманом кружат над миром людей и зажигают зведы, а кто — песню смерти про то, что все мы — лишь сон огромного леса. Хоровод медленно вел ее к зыбкому краю берега, туда, где студенисто дрожало отражение лодки.

Через толпу танцующих оказалось не так-то просто пробраться.

— Извини, — кто-то крикнул ей, случайно задев локтем.

Полина не ответила, вспомнив Севин равнодушный вид. Ее окончательно одолела досада, и кто-то в очередной раз ударил ее по руке, точно попав прямо по тяжелым мужским часам. Тут же захотелось снять их и швырнуть куда-нибудь в толпу, чтобы посмотреть, как за них передерутся Севины поклонницы.

— Ой! — Погрузившись в раздумья, Полина неожиданно налетела на кого-то, спешащего так же, как и она сама, и старающегося прошмыгнуть мимо кружившихся влюбленных парочек. — Маргарита! — Она не поверила своим глазам. — Маргарита! Я уж думала, что не увижу тебя сегодня.

Маргарита сказала что-то в ответ, но музыка поглотила ее слова. Огненная колдунья взяла подругу за руку и потащила сквозь толпу в сторону больших звездных вывесок — там было не так много народу и музыка звучала тише.

— Это ужасно. Задавят и не заметят, — возмутилась Маргарита. Она поглядела на Полину.

— У тебя прядь выбилась.

— Ничего страшного.

— Она… она торчит вверх.

— Что за невезение! — Водяная колдунья на ходу принялась переделывать прическу.

— Но это тебя не портит, так даже… интереснее. А где Василиса? Вы не встретились?

— Нет. Но я думала, ты знаешь, где она.

— К сожалению, я упустила ее из виду. Я прямо не могу поверить, что хоть тебя отыскала! Это скопище обезумевших колдунов сводит меня с ума. Может, посидим в беседке? Тем более Полонею Златовласку надо слушать в умиротворенной обстановке.

— Согласна.

— Так что с тобой было? Что ты делала все это время? И почему у тебя такой вид, будто ты хочешь кого-то убить?

— Я отвечала на вопросы представителя журнала «Популярное колдовство», а потом… Марго, я снова видела Светослава и так сглупила, что подумала, будто он идет ко мне. Но нет… рядом просто стояла Оля! — поделилась Полина совсем не тем, что ее мучило на самом деле.

— Да хватит тебе уже думать о нем! Ты должна была порадоваться, что он шел не к тебе. Стоп, стоп! — Она снова ухватила Полину за руку и потянула в другую сторону, едва впереди появилась первая ажурная беседка, заполненная людьми.

— Что? Марго, куда ты?

— Я передумала туда идти. Давай лучше прогуляемся.

— Но я только что видела там Славу!

— Вот именно.

— Нет-нет, меня это совсем не волнует.

— Вы что, поссорились? — Полина тут же отвлеклась от мыслей, которые пару минут назад ее угнетали.

— Можно и так сказать. Он ведет себя очень странно. — Только тут Водяная колдунья заметила, что ее подруга по-настоящему рассержена. — Он приревновал меня к Емеле и Мише. И все только потому, что я с ними потанцевала. Полина, он же знает, что мы с ними просто общаемся! В последние дни он уже несколько раз сказал, что я отношусь к нему несерьезно.

— Так куда мы пойдем? Я поняла, что ты хочешь убраться подальше от Славы, но предпочла бы не возвращаться на концерт. Я люблю Златовласку, но все эти медленные песни для влюбленных…

— Прогуляемся до дома, я возьму кофту. Начинает холодать, а я еще хочу послушать твоих французов. Во сколько они?

— Только в одиннадцать. Закончат к полуночи, а там как раз начнутся купальские обряды.

— Вот именно. Любопытно взглянуть на Русалье Посвящение. Интересно, нас пустят на этот обряд?

— Ты променяешь танцы у купальского костра на Посвящение Лисы? — с улыбкой заметила Полина.

Возле арки уже никого не было. Колдун, проверявший билеты, давно закончил свою работу.

— Можно сократить путь здесь.

— Тут есть дорога? — Маргарита взглянула на лес, на который указала Водяная, — он казался зловеще-черным на фоне темнеющего неба.

— Да. Мы с Василисой сегодня пришли именно по ней.

— Отлично, Слава нас здесь точно не найдет. — Огненная колдунья пожала плечами. — Но смотри в оба, если мы вдруг повстречаем Лису, нам не поздоровится.

— Нас же двое, Марго, — отозвалась Полина. — Дарья Сергеевна запретила мне гулять одной. И потом, мы просто идем к дому… А она скорее всего готовится к обрядам. Ты бы лучше объяснила мне все про Славу. Он, значит, тебя ревнует?

— Не то слово. Я не понимаю, что с ним произошло за последнее время. С тех пор как мы здесь, он просто сам не свой. Обижается, если я опаздываю. Обиделся, когда мы с тобой не взяли его на речку. А теперь вот, что я танцевала с Емелей и Мишей! По-моему, он готов обидеться даже на то, что ему нельзя заходить в дом нашей команды.

— Я знаю почему. Это все из-за Заиграй-Овражкина.

— Опять ты про своего Заиграй-Овражкина? Бедный Сева, что он сделал такого ужасного?

— Пожалуйста, не называй его моим. — Полина спрятала за спину руку с часами. — И лично мне он ничего не сделал.

— Тогда как он связан со мной и со Славой?

— Марго, ты только представь себя на месте своего парня. Каждый раз, когда вы прощаетесь, он идет к себе, а ты возвращаешься сюда — в дом, где вместе с тобой живет эта Сирена. Ты же сама разболтала Славе, что нам с тобой не досталось места в женской спальне и теперь мы спим на одном этаже с парнями. Только девушки сохнут по Севе, а все мальчики его терпеть не могут.

— Ты хочешь сказать, Слава представляет, что я тут развлекаюсь с Овражкиным? Да это же глупость какая-то. По-моему, все, что говорят про Севу, — только слухи. Здесь, на Русальем круге, он доказал это. Все девчонки вешались на него, но он был лишь дружелюбен…

— Да, но… — Полина тут же вспомнила о том, как чары Сирен недавно повлияли на саму Маргариту.

— Я бы поняла Славино волнение, — тем временем продолжала Огненная колдунья, — если бы собиралась вступить в ряды целомудренных снежинок. Но… меня теперь не возьмут.

Она повернулась к подруге, уголок ее рта дернулся, и в следующую секунду обе они рассмеялись.

— В этом ты права, Марго. И даже Сева не сможет продвинуть среди них твою кандидатуру.

— Вот вид… — Маргарита вздрогнула, не успев закончить. Она резко обернулась. — Показалось, — уклончиво объяснила она, заметив вопросительный взгляд Водяной колдуньи. — Сама знаешь, тут такое странное место… каждый раз мерещится, будто что-то мелькает за деревьями.

Полина молча согласилась, поежившись от внезапного мимолетного страха. Невдалеке уже виднелись дома, их крыши просматривались из-за листвы. В одной из ближайших избушек тускло мерцал золотой огонек, то появляясь, то скрываясь за ветвями. Где-то за спинами слышались звуки музыки.

Маргарита еще раз оглянулась и поспешила вернуться к старой теме разговора:

— Вот видишь, Полин, Славе нечего за меня волноваться. С какой стати он думает, что между мной и Севой… Да в такие моменты мне и правда начинает нравиться Сева! Вот этот уж точно не будет никого доставать своей ревностью! Слава дождется, что…

Маргарита слишком поздно поняла: неудержимый порыв эмоций, за которыми так настоятельно учил следить Александр Владимирович, наконец сослужил ей плохую службу. Снова ощутив резкое движение за ближайшими деревьями, она попыталась сотворить щит, но не получилось. Глухой удар, похожий на встречный поток воздуха, пронесся с огромной скоростью и пришелся прямо в середину грудной клетки. Огненная колдунья почувствовала, как ее ноги оторвались от земли и она полетела в сторону. Полет прекратил следующий удар, на этот раз по затылку — она врезалась головой во что-то твердое. Мысли спутались, перед глазами замелькали пляшущие золотистые блики, словно издалека послышался чей-то знакомый голос, выкрикнувший: «Маргарита!»

Сколько времени прошло, прежде чем утихла пульсирующая боль в голове и появились силы открыть глаза и как следует присмотреться, Маргарита не могла понять. Она видела рыхлую темную землю, от которой головокружительно пахло крапивой, выбивавшийся наружу корень дерева совсем близко от своего носа. Пошарила рукой — за спиной почувствовались морщины дубовой коры. Маргарита с трудом приподнялась на локте и замерла: взгляд ее сфокусировался на фигурке в красном коротком платье. Полину окружал Водяной Щит, похожий на стекло, облепленное каплями дождя, но он был слабым, почти прозрачным. Девушка вертелась на месте, пытаясь уловить еле заметные движения, которые вскоре начала различать и Маргарита. На пустынной тропике посреди леса был еще кто-то, и этот кто-то изо всех сил старался обмануть бдительность Полины и разрушить ее щит.

«Если это Посвященный колдун, — подумала Маргарита, — то у Полины в запасе всего пара секунд».

Она попыталась встать, но невидимый враг тут же поразил ее новым колдовством, от которого она резко лишилась всех сил и заново рухнула вниз, под корень широкого дуба.

— Нет! — раздался Полинин крик. — Финист! Фини-и-ист, вернись ко мне! Кто-нибудь!

«Финист? — сквозь очередной прилив боли пронеслось у Маргариты в голове. — Что за ерунда? Кто это?»

Как неожиданно и глупо все получилось! Она лежала и не могла пошевелиться, а Водяная колдунья в одиночку отбивалась от кого-то невидимого, скрытого заклинанием Отвода Глаз. Это что, неудачная шутка? Кому понадобилось на нее нападать? Кто-то ради собственной забавы или из любопытства пытался одолеть Водяную? Или кто-то хотел причинить ей вред? Кто? Темный маг? Нет-нет! Смешно! Откуда здесь взяться Темному магу!

Через мгновение Полинин щит был разрушен. Она бросилась в темноту, выкрикнув что-то неразборчивое, и Маргарита на секунду увидела ее соперника — фигуру в плаще-куколи. Хоть длинное одеяние не позволяло узнать, что за колдун под ним скрывается, Маргарита сжалась от холодного страха: он был сильным магом, теперь это чувствовалось.

Она увидела короткий серебристый всполох и подумала, что неизвестный сотворил очередное колдовство. Однако быстро поняла, что ошиблась — это был никакой не свет, а белоснежный кот, стремительно вынырнувший из холодных стеблей крапивы. Митя тут же обернулся человеком, в руках его что-то засверкало яркими лучами, а затем словно вырвалось из ладоней и, облетев Маргариту и дерево, возле которого она сидела, понеслось прочь.

«Информационный ком! Ну как я сама не додумалась попробовать его отправить?» — сокрушенно подумала девушка, вжавшись спиной в кору.

Митины кошачьи глаза сверкнули, блеснул тяжелый золотой медальон, висевший поверх рубашки. Маргарита вздохнула с облегчением, смогла напрячь зрение и разглядеть на другой стороне тропинки Полину, замершую на месте то ли от нерешительности, то ли от удивления.

Лодка медленно проплывала под бескрайним ночным небом, хвост Дракона взвился плетью между Малой и Большой Медведицей, Цефей целился в россыпь бледных покачивающихся звезд. Расставленные на бортах лодки свечи нервно плакали, сопровождая живую в царство смерти, расплавленный воск слезами бежал по старым доскам. У нежити было лишь одно правило: посвящаемый не должен сопротивляться. Человек не мог передумать и прервать обряд. Что бы ни происходило, нужно выдержать до конца, иначе лишишься жизни. Шаг в сторону — и Морянки убьют. Но Лису это не пугало, любопытство заглушало страхи.

Лодка продолжала неторопливый ход. Или в этом мире двигается, ползет сверху вниз само небо? Перед глазами что-то полыхнуло, да так, что в них заплясали черные мушки, над лодкой пронеслась вспышка. Дарья встрепенулась, захотелось поднять голову, хотя бы опереться на локти и оглядеться… Что это было? Да и где сейчас она находится? Оставалась ли река все той же рекой, или же вместо воды бока лодки уже лизал огонь? Что-то сверкнуло снова. Она уставилась в небо, надеясь на этот раз не упустить таинственный всполох из виду. Он повторился почти сразу же: мигнул и завис золотистым шариком на расстоянии вытянутой руки.

«Информационный ком? Неужели?» — ее охватило удивление.

Лиса легонько пошевелила пальцами, наколдованный кем-то шар отреагировал на движение и кинулся к ее груди. По телу мгновенно разлилась чужая магия, словно тонкая золотая сетка сковала клетки. Структура… Земля… Солнечный полдень… Но обычно веселый голос Муромца прозвучал в голове непривычно: слишком много тревоги и страха в трех наскоро произнесенных словах. «Полина. Нападение. Здесь». Последнее слово незримой нитью привязывало к тому месту, где находился он сам.

Объяснять ничего не требовалось. Лиса резко села, лодка качнулась из стороны в сторону и чуть накренилась, Морянки вскинули головы. В один короткий миг их глаза хищно сощурились, под кожей явственнее проступили кости черепа. А горизонт залило зарево. Густой туман скрывал оставленный берег и колдунов на нем, зато впереди река… пылала. Оставалось лишь мгновение, чтобы решиться, и Лиса решилась. Черные лапы лисицы с силой оттолкнулись от края лодки и вытянулись в воздухе, пушистое тело замерло, а потом с брызгами погрузилось в воду.

Она никогда не плавала в теле лисицы, но сейчас не было времени заострять внимание на новых ощущениях. Она задержала дыхание, изо всех сил перебирая лапами. Что же случилось с Полиной? Что могло с ней произойти, если голос младшего Муромца звучал так надрывно?

Случайный взгляд в сторону сбил ее с мысли — похожие на рыб, лишившихся чешуи, со дня поднимались утопленники… Всплывали медленно, мерцая в воде белыми обнаженными телами, укутанными в сети водорослей. Они медленно поднимали руки, тянулись прямо к ней. Лисица ринулась к поверхности, чтобы сделать вдох, но, едва высунув морду, чуть не задохнулась от едкого дыма — поверхность реки горела!

Нырнув обратно, она наконец увидела и Морянок — те черной стеной приближались сзади. Десятки темных, непропорционально вытянутых тел, красивых и одновременно жутких. И среди них были… мужчины. Да уж, не ожидала она, что когда-нибудь пригодится опыт общения с нежитью, пригодятся наговоры, не позволявшие ученику-Сирене затуманить ее разум. Теперь лишь по меняющемуся взгляду, по хищному птичьему прищуру она умела определять, когда надо быть наготове. И одного поворота головы в сторону Морянок хватило, чтобы понять — наготове надо быть сейчас!

Рука прошлась по намокшей шерсти и схватила за хвост в ту самую секунду, когда лисица снова взмыла вверх и хватанула пастью воздух. Колдунья обернулась и вцепилась зубами в склизкую зеленоватую плоть. Она успела заметить, что над водой снова вьется лишь привычный туман и совсем близко виднеются очертания небольшого мостика. Митино тревожное «Здесь!» вело ее короткой дорогой, минуя берег, на котором все еще стояли, наверное, Ирвинг, Велес с Дивномором и Либра с Черной Курицей… Или же они все уже знают? Знают, что с Водяной колдуньей приключилась беда? С Муромцем? С ней самой?

Двигаться стало невозможно, цепкие руки Морянок схватили ее за лапы, сдавили тело. Она зажмурилась и обернулась собой, облако белого платья на мгновение закрыло обзор, она изо всех сил оттолкнулась ногами о какую-то из Морянок и вынырнула, чтобы сделать вдох.

Воздух. Родная стихия. На выдохе из ее уст полились заклинания. В них было вложено все, что она накопила за последние годы. Ветер взвился над рекой, образовав в ней бурлящую воронку, Морянки отпрянули. Не прерывая наговора, Лиса принялась грести, руки ухватились за шаткий столб кладки и нащупали скользкую лестницу.

Митя бросился на противника, которого никто не мог видеть, и так точно рассчитал прыжок, что Отвод Глаз был потревожен, отчего в воздухе снова мелькнул и растворился длинный плащ.

— Ну? Что ты стоишь? Беги отсюда! — крикнул Муромец Полине. — К Лисе! Быстро!

Но Полина застыла на месте, беспомощно наблюдая за тем, как Муромец сцепился с таинственным соперником, чья куколь стала мелькать все чаще и чаще. Митя изо всех сил старался удержать его, чтобы тот не исчез окончательно. В темноте сияли золотые нити его чар: для опытного мага эта клетка показалась бы слишком слабой, но неизвестный не спешил разрушать ее. Интуитивно Маргарита и Полина понимали почему: он не желал колдовать слишком явно, не желал оставлять свой след, поэтому плел какое-то неизвестное, невидимое заклинание.

— Земляной, — почувствовала Маргарита. Митя вцепился рукой в куколь. — Раз так хорошо сопротивляется Муромцу! Конечно, Земляной. Разве кто-нибудь иной стихии имел бы столько силы?

И словно в подтверждение ее мыслей, безликий враг наконец смог отделаться от рук Мити. Он исчез на мгновение, но тут же появился и атаковал Муромца. Секунда, и капли крови веером разлетелись в воздухе. Невидимое оружие рассекло отпрыску Муромцев плечо. Затем в воздухе сверкнуло что-то прозрачно-белое, словно разбавленное с водой молоко…

Вспышка на миг сложилась в человеческую фигуру. Это была девушка в старинном одеянии и головном уборе. Взметнулись в воздухе ее коса и подол тяжелого платья, затем видение растворилось. Оно показалось Маргарите знакомым.

В следующий миг исчезли и неизвестный враг, и призрак. Из-за дерева, возле которого лежала Маргарита, выскочили Черная Курица и Странник. Она услышала над собой голос Александра Владимировича прежде, чем смогла увидеть его самого.

— Ты жива?

— Да, конечно жива, — тут же ответила она, постаравшись придать голосу бодрость: не хотелось выставлять себя бестолковой потусторонней, которая не смогла сотворить даже простенький щит. Но именно так она и показала себя только что.

— Саша! — раздался знакомый голос. Маргарита приподняла голову и увидела появившуюся откуда-то Лису. На той был странный белый наряд, похожий на платье какой-нибудь княгини: ткань тяжелыми складками укрывала тело, широкая вышитая полоса спускалась от ворота до самого низа. Да вот почти то же самое было надето на призрачной девице, почему-то мелькнувшей между Митей и его противником! Платье наставницы почему-то было насквозь мокрым, на рукавах расползались кляксами кровавые разводы.

— Лиса! Что ты здесь делаешь? — в изумлении воскликнул Александр.

Вместо ответа Лиса бросила ему небольшой предмет, показавшийся Маргарите похожим на ключ:

— Ты знаешь, какая дверь нужна. Уходи вместе с Полиной.

Странник подкинул ключ в воздух, тот блеснул и вдруг превратился в длинный светящийся прямоугольник, похожий на дверной проем. Он был достаточно велик, чтобы в него поместился высокий мужчина и худенькая Водяная колдунья, которую он потянул за собой. За их спинами проход сомкнулся, и перед Маргаритой снова затемнели стволы и кроны деревьев.

— Упустили! — сквозь зубы проговорил Митя, оглядываясь по сторонам и необычно поводя головой, как делают животные, когда хотят учуять чей-то след.

— Мне кажется, я его еще чувствую, — отозвалась Дарья Сергеевна, обернулась лисицей и скрылась во мраке леса. На ее месте осталось лежать жемчужное украшение, обивавшее секунду назад длинную светлую косу.

— Вы ранены! Дмитрий! — в ужасе воскликнула Черная Курица. Рука Мити была точно вспорота ножом от плеча до самого локтя, из раны лилась кровь, стекая по пальцам и капая на землю.

— Я должен вернуться домой! Сейчас же! — Митины глаза перестали светиться и вернули себе человеческий вид.

— Вам необходимо к целителю… — тут же возразила колдунья, приблизившись.

— Хорошо, разыщите Овражкина! И узнайте, как попасть в туннель до Росеника!

— Прямо сейчас! Иначе будет поздно!

Колдунья на долю секунды оробела от его тона.

— Но Даниила Георгиевича здесь нет. Вас осмотрит целительница из Небыли.

— Мне не нужен Даниил Георгиевич. Нужен его сын! И пространственно-временной туннель! Бегите, предупредите Велес! Мне срочно надо попасть домой, дело не может ждать.

Сева появился в ту же секунду, притянутый к месту происшествия какими-то неведомыми силами.

— Муромец! — произнес он. — Этот твой информационный ком просто спас меня. Представляешь, меня разом подкараулили Мила, Алена и наша француженка, Стефани… Что им всем нужно от меня, а?

Тут только он огляделся и заметил Маргариту.

— Постойте, что у вас произошло? — Он помог ей встать на ноги.

— Много всего интересного! — огрызнулся Митя, сильнее сжимая свое плечо. — Кто-то только что чуть не прикончил Водяную колдунью. Где ты был, Овражкин? Скорее! Мы, можно сказать, опаздываем! — поторопил он, протянув свою распоротую руку.

— Тебя ранили Рассечением. — Сева подошел к другу и с неподдельным изумлением уставился на его кровоточащую рану. — Кто это сделал? Это очень серьезно. Перестань трястись. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь! Но время не жд…

— Тихо! — Митя послушно замолчал под гипнотизирующим взглядом Сирены, Сева наклонился над его раной, что-то прошептав, его лицо вмиг стало сосредоточенным. — А вы, — он обратился к Черной Курице, все еще мешкавшей, — скорее передайте кому-нибудь из целителей, что необходимо снадобье из донника для тяжелых ран.

Черная Курица возмущенно глянула на них обоих:

— Да кто я по-вашему?! Вы и дальше будете мне приказывать?

— Быстро! Иначе Муромец умрет от потери крови. И когда его родители решат, что это из-за вашего промедления, будет поздно что-то исправлять.

Колдунья рассерженно открыла рот, словно собиралась что-то ответить, затем передумала и исчезла.

— И предупредите Велес о туннеле! — крикнул ей вслед Митя.

Маргарита все так же через какую-то пелену поглядела на то место, откуда совсем недавно исчезли Полина и Странник. Где они сейчас?

Ее мысли прервало появление Густава Вениаминовича.

— Что происходит? — выпалил он. — Екатерина Юрьевна передала мне, что меня звали. Якобы кого-то ранили Рассечением. О, ну конечно, Заиграй-Овражкин, вы уже здесь! Весь в отца.

— Муромца ранили. Нужен донник.

— Донник есть. — Густав Вениаминович извлек из кармана стеклянную баночку, наполненную темным раствором. — О боги, ранили Муромца! Кто этот человек, который окончательно потерял страх? Ничего, что я так шучу, Дмитрий? Это я вас отвлекаю.

Густав Вениаминович повернул его руку, и Маргарите показалось, что Митя еле слышно застонал.

— Ничего, ничего, — подбодрил его Жаба. — Сейчас мы наложим лекарство на рану. Боль немного усилится, придется потерпеть, — и тут же добавил, обратившись к Севе: — Берите Донник, а я подержу Муромца.

— Быстрее, мне надо как можно скорее попасть домой, — сказал Митя. — К отцу. Это очень важно. И зачем меня держать?

— Может, лучше я подержу? — спросил Сева целителя.

— Нет, ну что вы. Вы разве справитесь с Земляным?

— Не надо меня держать! — Митя попытался отмахнуться от рук Жабы, сжавших сзади его локти. — Я же никуда не убега… АААААААААА!

Сева в это время капнул на рану густую темную смесь из банки, которую принес целитель. Митя извернулся, Маргарита видела, как от его лица отлила вся кровь. Он дернулся, словно у него ослабели колени.

— Терпи, Муромец!

Митя сжал зубы, но через пару секунд снова вскрикнул.

— Что такое донник? Он убьет меня!

— Так нужно. Магическое рассечение исправляется только этим способом. Все вспорото до самой кости.

Муромец снова дернулся, но Густав Вениаминович старался не дать ему упасть.

— Сева, поторопитесь. Он теряет сознание.

Анисья осторожно приоткрыла дверь и вошла. Жаркий летний день был в самом разгаре, солнце поселилось в этой комнате. Она сняла тяжелый бархатный халат и бросила его на ближайшее кресло, оставшись в легком домашнем платье. Быстро подошла к окнам и открыла их одно за другим. Спальня тут же наполнилась свежим воздухом.

На постели неподвижно лежал Митя. Его глаза оставались закрытыми, влажные волосы слиплись от жары. Анисья взяла с прикроватной тумбочки полотенце и принялась осторожно вытирать брату лоб, вспоминая самую странную Купальскую ночь в жизни… Русалий круг, что пришлось так внезапно покинуть, сорванное Посвящение велия, ради которого все это устраивалось, таинственное нападение на Водяную колдунью, ужасную рану на руке брата…

— Ты молодец, — сказала она, словно Митя не спал, а просто лежал не шевелясь и внимательно ее слушал. — Конечно, кто же еще, кроме тебя, мог спасти Полину? Ты ведь из рода Муромцев, а значит, должен быть героем. Представляешь, даже Дружинники, и те проворонили этого неизвестного Темного мага. Куда они смотрели? Да, я уверена, что это был именно Темный. Но, Митя, как же ты там оказался, в этом лесу? Вот что непонятно.

Анисья откинулась на спинку стула.

Ну и паника вчера поднялась! Едва не сорвался фестиваль, но несколько боевых магов из Дружины и Старейшин вовремя смогли остановить поднявшееся волнение, и вскоре группы вернулись к выступлениям, хотя у большей части гостей пропало все настроение их слушать.

Весть о неизвестном колдуне, пытавшемся причинить вред Полине Феншо, молниеносно разнеслась по округе. И пока Анубис силился приковать внимание толпы к своей песне, повсюду только и слышались взволнованные разговоры:

— Водяную колдунью похитили!

— Нет, ее только пытались похитить!

— Похитили!

— Да нет же, ее ранили!

— Ранили не ее, а наследника Муромцев!

— О, Ярило! Наследник мертв! Дмитрий Муромец мертв!

— Мертвого Дмитрия Муромца похитили вместе с Водяной колдуньей!

— Посвящение велия сорвано! Морянки нас всех убьют!

— Вы слышали? Вся дорога в крови! Но кто-нибудь видел этого таинственного нападавшего?

— Да, одна дама говорит, будто видела, как он покупал чудо-квас. Она сказала, он был мрачный и огромный, и через всю левую половину его лица шел уродливый шрам.

— Дурак и ты, и эта дама! Это наш зареченский наставник!

— Ну, что ты думаешь обо всем этом? — с улыбкой поинтересовалась Анисья у спящего брата.

Ночью его принесли домой на руках: он не приходил в сознание, был ужасно бледен и перепачкан с ног до головы кровью — с трудом верилось, что он был, по словам Севы, «в порядке».

Анисья замерла, вспомнив о Севе. Когда он покинул поместье Муромцев? Она помнила, как он приобнял ее за плечо; как он странно, чуть-чуть рассеянно заглянул в глаза, а потом шагнул вместе с ней в пространственно-временной туннель и оказался в холле поместья. Потом спросил еще, не знает ли она, что на самом деле случилось с Водяной колдуньей. Так когда же он ушел? Его ведь ждали там, на Русальем круге. Он должен был проводить обряд животворения воды… в доме стоял переполох. Сбежались слуги. Папа стремительно слетел с лестницы, едва целитель и боевой маг из Дружины появились вместе с неподвижным Митей посреди неосвещенного вестибюля.

— Туда, туда! — скомандовал Муромец. — В его комнату! Анисья… Сева, когда здесь будет твой отец? Расскажите же, что там произошло!

— Я ничего не видел, — прозвучал издалека голос Воздушного мага. Анисья приостановилась и поглядела наверх — на лестнице возвышалась очерченная светом луны фигура матери. Колдунья теребила платок, белеющий в темноте, Анисья никак не могла разобрать выражения ее лица. Когда вся процессия скрылась в коридоре левого крыла, Евдокия Рюриковна двинулась с места, но направилась не к сыну, а обратно, в сторону своей спальни.

— Мама? — беззвучным шепотом произнесла Анисья.

Странно! Мама, конечно, до смерти напугана. Наверное, ей невыносима сама мысль, что ее сын может быть тяжело ранен. Но все же…

Страх внезапно подкрался со спины, и Анисье показалось, что в темном углу за статуей шевельнулось какое-то прегадкое существо. Она тут же сорвалась и бросилась бежать вслед за отцом. Комната Мити располагалась на втором этаже, тогда как спальни остальных членов семьи — на третьем. Эта особенность тоже вдруг показалась ей удивительной. Да и образ матери, даже не взглянувшей на сына, все стоял перед глазами.

В детстве она не раз отмечала необычное отношение к Мите в семье, но ей не приходило в голову серьезно задуматься об этом. Он рос единственным наследником, ему прочили великое будущее, его обожали тетушки, бабушки и подруги матери: на каждом званом ужине его целовали и обнимали, трепали за кудри и щеки, подсовывали конфеты и подарки. И только мама словно не замечала его.

Нет, Анисья вдруг вспомнила, как часто Евдокия Рюриковна молча наблюдала за ним, когда он был чем-то занят. Однако единственный ласковый жест, который предназначался для него, был скупой поцелуй в макушку, и то по праздникам. Анисья знала, как сильно расстроилась мать, когда обнаружилось, что ее старший сын не унаследовал знаменитого дара Муромцев — Каменной магии. Но даже папа не уделял этому столько внимания, сколько она. По слухам, что-то неприятное было связано с Митиным рождением, и именно отсутствие Каменного дара Анисья всегда считала этой неприятностью. Но что, если что-то иное? Не могла же мать любить Митю меньше только из-за того, что он родился Друидом и перевертышем?

Теперь же вдруг под ее рукой, державшей полотенце, что-то дрогнуло. Анисья отняла полотенце от лица брата и увидела, как он открыл глаза.

— Где, — хрипло произнес он, попытался сесть, опершись на руки, но тут же обмяк и уставился на свое крепко забинтованное левое плечо.

— Что, больно? — спросила Анисья. — Не трогай, это просто повязка. Под ней специальное снадобье, чтобы рана скорее зажила.

— Донник? — спросил Митя, переведя взгляд на сестру.

— Не знаю. Не спросила. Здесь были Сева и Даниил Георгиевич. Они все сделали.

— Донник, говорю тебе. Жуткая вещь. Если предложат… не соглашайся.

— На что не соглашаться? Ты бредишь, — рассмеялась Анисья и обняла брата за шею.

— Ты что, не узнаешь? Ты дома, а это — твоя комната. Вон он, твой вечный бардак. Тебе лучше? Митя, расскажи, что случилось! Как все произошло? Кто напал на Полину? И куда она исчезла?

Во взгляде Мити что-то прояснилось, появилось нетерпение и будто бы злость.

— Где отец, Анисья?

— Дома, конечно. Он заглядывает к тебе каждый час. Эй! Куда ты?

Митя слез с кровати и зашагал к двери:

— Мне нужно его увидеть.

— Митя, стой! Он сейчас занят. К нему кто-то пришел. Ты же не одет! — Анисья подскочила со стула.

— Будь здесь! Ни шагу за мной! — приказал ей Муромец, обернулся у двери, схватил с кресла халат, и через секунду его шаги уже затихали в конце коридора.

Он миновал лестницу и очутился в правом крыле особняка. Потянулись двери нежилых комнат. Халат отчего-то отказывался натягиваться, особенно трудно было просунуть в рукав забинтованную руку. Сильная ноющая боль мешала думать, под повязкой словно сидел кто-то невидимый и жалобно, изо всех сил выл. Голова от этого раскалывалась. Митя вспомнил о напавшем колдуне. У него не было сомнений в том, кто это был.

— Виктор! — воскликнул он, столкнувшись с дворецким, внезапно вынырнувшим из-за двери. — Где папа?

— У себя. Ты уже на ногах, мой мальчик! Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — бросил он на ходу и поспешил дальше.

— Но… — дворецкий сделал хватательный жест рукой, словно пытался остановить молодого Муромца, но Митя был уже на подходе к заветным дверям.

— …в Долине Гремящих Ветров? Нет, о каком строительстве может идти речь! Ветра не дают устоять никакому зданию, и потом, там опасно, — до слуха донесся приглушенный голос отца.

— Кажется, ты меня не понял, — примирительно ответил ему кто-то. О! Этот голос! Митя непроизвольно сжал пальцы в кулаки, по плечу снова разлилась боль. — Зорник — самый малонаселенный город. Долина отлично подойдет…

Голос смолк — открылась входная дверь, и Митя переступил порог отцовского кабинета. Василий Ильич Муромец и его гость, Анатолий Звездинка, замерли и обернулись. В воздухе висели две большие карты, на которые оба колдуна задумчиво глядели секунду назад.

— Митя! — первым опомнился старший Муромец и сделал было шаг навстречу сыну, но тут же остановился и вопросительно оглядел его с головы до ног. — Почему на тебе халат Анисьи?

В Митином взгляде, направленном не на отца, а на его посетителя, только что читалась враждебность, но тут он изменился в лице и с внезапной досадой уставился на свое одеяние — подол украшали вышитые золотом цветы.

— Леший! — сквозь зубы процедил он, чувствуя, что его заливает предательская краска. Вот, оказывается, почему халат налез с таким трудом.

— Доброе утро. — По голосу Звездинки могло показаться, будто он не заметил оплошности Мити или решил тактично не подавать виду, но глаза говорили об обратном. — Я зашел обсудить кое-какие планы и, конечно, справиться о вашем самочувствии: слухи расползаются удивительно быстро… Всем уже известно об этом смелом поступке. Но чего еще ожидать от Муромцев? Жаль только, что сорвалось Русалье Посвящение… Кто же сообщил велию о происшествии? Кто бы это ни был, он оказал ей плохую услугу. Бедная женщина, теперь ей нужно быть осторожной на каждую Русалью неделю. Морянки не убили ее в этот раз… Но не успокоятся, пока не доберутся до нее… Она обречена. Но не будем о плохом. Я рад, что вижу наследника в добром здравии.

— Да неужели? — перебил его Митя.

— Так-так! — Василий Ильич Муромец примирительно поднял руку и изумленно уставился на сына. — Что с тобой?

— Ничего, все в порядке. Ты можешь не переживать о вежливости, — остановил его Звездинка. — Парень не в себе из-за травмы, верно? В нем будто бы говорит… кто-то другой…

— Что за чушь?! — Митя воинственно шагнул вперед. — Меня ранили в руку, но с головой у меня все в порядке. И уж тем более с глазами.

— Нет-нет, по поводу головы я не сомневаюсь. Я вовсе не это имел в виду.

— Довольно, — сказал хозяин дома. — Сын, что с тобой происходит? Может, тебе лучше вернуться в постель?

— Мне пора уходить, — заметил Анатолий Звездинка. — Перенесем переговоры на другой день. Нет, не утруждайся провожать меня, я сам найду выход. До встречи, Дмитрий. Повторюсь, я рад, что вы живы.

Дверь за ним закрылась со звонким щелчком.

— Не дай ему уйти! — Митя бросился к отцу.

— Я ничего не понимаю. — Василий Ильич взволнованно тронул сына за плечо. — Ты же знаешь, я не могу просто так его остановить. В чем дело? Почему ты так странно себя ведешь?

— Это был он! Звездинка!

— Что ты имеешь в виду? — насторожился колдун.

— Он вчера был там, в лесу. Он что-то хотел от Водяной колдуньи! Проверял ее силу или пытался покалечить, не знаю! Но это был он!

— Но как? Как ты узнал? О Ярило, ты должен объяснить мне все. Нельзя же просто… Нет, возможно, что тебе показалось.

— Мне не показалось, я точно знаю, что это был он! Тебе не понять, ты же не перевертыш!

— У тебя есть доказательства? — спросил Василий Ильич, и Мите показалось, что в его живом взгляде промелькнула надежда.

— Нет. Но я знаю, точно знаю — это был Звездинка.

— Расскажи, что там произошло. Нападавший не оставил следов своей магии.

— Я не видел, с чего все началось. Я шел по лесу…

— Зачем? — отец пытливо взглянул на сына. — Что тебя туда привело?

— Меня? — Митя на секунду замолчал и потер раненое плечо. — Я искал одного человека.

— Какого человека?

— Это к делу не относится.

— Как раз относится. Ты вдруг оказываешься в том самом лесу, где неизвестный нападает на Водяную колдунью. Ты, а не кто-то другой. Вот что странно.

— Это просто совпадение. — разозлился Митя. — Ладно, этим человеком, которого я искал, была девушка, наперсница нашей команды. Только не подумай ничего. Незадолго до этого я разговаривал с ней, но неожиданно появилась Стася Романова, и я отвлекся. Вышло некрасиво по отношению к наперснице, тем более что Романова обошлась с ней не очень вежливо. Я решил найти ее и извиниться, чтобы она вдруг не подумала, будто все… мы… задаемся… Я спросил у кого-то, не видно ли где наперсниц, и мне ответили, что одна из них вместе с Водяной колдуньей вышла через арку. Оттуда можно было пойти только домой — вряд ли девушки решили просто так пошататься по окрестностям. Наша обычная длинная дорога просматривается на много метров вперед. На ней я никого не увидел и поэтому решил, что они выбрали короткий путь, который ведет через небольшой лес. Только когда мне стали слышны их голоса, я догадался, что с Полиной Феншо совсем не та наперсница, с которой я хотел поговорить. Я собирался повернуть назад, но голоса внезапно стихли, потом послышался крик. Как ты понял, они все еще были далеко от меня. Я побежал. Потом я увидел Водяной Щит.

— Физическая магия?

— Да, он видимый. Водяная магия странная — в ней все словно перепутано. Я догадался, что происходит нечто странное. Маргарита, наперсница, лежала у дерева, не двигаясь. А щит Полины вдруг лопнул, будто его кто-то пробил. Противник был под заклятьем Отвода Глаз, но я его почувствовал. Нам как-то говорили на Боевой магии, что перевертыши иногда чуют других оборотней, несмотря на невидимость или Отвод глаз. Так и произошло. Я плохо помню, что было дальше. Хотелось понять, кто передо мной и что ему нужно. В конце концов этот колдун сумел вырваться, а потом он совершил ошибку, применив Рассечение. Рукав куколи задрался, когда он чертил в воздухе знак. У меня перед глазами мелькнула не совсем человеческая ладонь. Кожа на ней была темная, пупырчатая, как у ящерицы… Передо мной был перевертыш с затянувшейся трансформацией.

Митя замолчал.

— И что же?

— Это был Звездинка! Он ведь оборачивается ящерицей; он каждый раз пытается пробраться туда, где находится Водяная колдунья; он для чего-то явился провожать нас, когда мы только улетали на Русалий круг. Он…

— Да, но кроме Звездинки найдется еще не один человек, способный оборачиваться ящерицей.

— Ты… — Митя, сидевший до этого в кресле, резко поднялся. — Ты не веришь мне?

— Конечно, верю, — Василий Ильич кивнул головой. — Но кто еще нам поверит? Твои доводы… притянуты за уши.

— Я почувствовал, что это был он!

— Да, но мы не можем обвинить его, основываясь только на этом. — Отец в задумчивости потеребил бороду. — Скажи, было ли еще что-нибудь, что может заставить… остальных поверить в причастность Звездинки к этому происшествию?

— Нет, наверное. Но это же очевидно! Поэтому он и прибежал к тебе прямо с утра: сделал вид, что всю ночь размышлял о строительстве. Он был в перчатках, ты заметил?

— Он часто носит перчатки, чтобы скрыть следы превращения, — это не для всех приятное зрелище.

— Именно, но это значит, что он превращался совсем недавно.

— Это может показаться просто совпадением в глазах Старейшин.

— Хорошо… Но этого недостаточно. — Василий Ильич Муромец отвернулся от сына. — Мы должны узнать больше.

Тёмные птицы

Глава первая Исчезновение

В Зорнике были в самом разгаре долгожданные торжества. Хотя по небу с раннего утра ползали сизые тучи, а дождь то прекращал, то вновь начинал моросить, город выглядел празднично.

Вокруг поместья Рублевых, стоявшего на крутом красно-буром холме над стальной гладью озера, шумно толпились нарядно одетые гости. По длинным аллеям к поместью стекались всадники на прекрасных лошадях. В центре главной площади бесстрашный колдун с руками, испещренными шрамами, предлагал всем желающим поглядеть на молодых карельских драконов — к нему выстроилась очередь. Здесь же на площади раздавали сладости и напитки.

— За молодоженов! — кричала добродушного вида колдунья, протягивая коробку с пряниками-попрыгунчиками детворе.

— За молодоженов! — визжали они в ответ и принимались со смехом ловить угощения, которые выскакивали из коробки, едва открывалась крышка.

Возле особняка хозяева приветствовали подъезжавших гостей. Муромцы, прибывшие на роскошной крылатой вимане, были в числе опоздавших.

Митя вылез из позолоченной ладьи, сделанной в форме лебедя, и сразу же отдал дань вежливости родителям Алексея Рублева и семейству Долгоруких. А после его позвала компания молодых людей, устроившихся чуть в стороне от летней террасы, откуда было видно большую часть гостей. Наконец Муромец добрался до Севы, стоявшего отдельно от остальных. Тот явно чувствовал себя неуютно рядом с пятью самыми богатыми наследниками Тридевятого государства и держался с ними взаимно холодно.

— Как добрались? — спросил Митя.

— На Вороном, — ответил Сева.

— Все вместе? И без проблем?

— Почти. Он не восторге от повозки, в которую его запрягли.

— Надо сказать, у тебя пегас что надо, — вмешался Волконский, окинув Заиграй-Овражкина нарочито удивленным взглядом, словно недоумевая, откуда у того взялось столь редкое и дорогое существо. — Какая порода?

— Арабская верховая.

— Порази меня Перун, где ты его достал?

Тут что-то звякнуло, и все молодые люди, как один, повернули головы. Анисья лукаво оглядела знакомых:

— Вот так всегда! Как только мужчины начинают рассуждать о лошадях или драконах, они теряют всякий интерес к женщинам. Сколько еще времени вы бы не меня замечали, а?

— Привет! Мы и правда отвлеклись. — Волконский улыбнулся.

— Выглядишь… божественно, — восхищенно произнес стоявший рядом с ним Нарышкин.

Все одновременно потянулись к ее руке, но Анисья сперва подала ладонь Заиграй-Овражкину, хотя тот стоял намного дальше, чем Дима Велес и Петр Нарышкин. Когда все юноши приложились губами к ее пальцам, Анисья весело щелкнула брата по носу и, звякнув жемчужной варворкой на конце длинной косы, быстро направилась к матери.

К Севе тут же вернулась привычная уверенность, когда остальные парни (или молодые люди), каждый по-своему, но все с оттенком недовольства, взглянули на него. Нарочитое внимание Анисьи вернуло его на позицию любимца девушек, отчего его странные глаза стали еще чернее и туманнее, а улыбка — самодовольно-насмешливой.

— Ах, Анисья! Анисья! — Издалека доносились возгласы колдуний, в том числе и Стаси Романовой, с которой Митя в последний раз виделся на Русальем круге. — Нет, только не говори, что твое платье из русалочьей парчи! Не может быть! Смотрите! Платье меняет цвет! Ах, это прямо чудо какое-то! — И правда, если во время разговора с молодыми людьми ее платье было голубое, то теперь оно стало насыщенного цвета морской волны.

К середине торжества ткань и вовсе заалела. Мите, который взволнованно искал в толпе колдуна, занимавшего его мысли весь сегодняшний день, как и все лето, то и дело попадалось на глаза это яркое пятно. Он подсознательно соотносил его с сестрой, хотя кроме мелькнувшего подола или изгиба спины больше ничего разглядеть не успевал. Рядом постоянно был Волконский, старавшийся на всех званых вечерах держаться поближе к Муромцу, и только подливал масла в огонь, увлеченно пересказывая статью из передовой Небыльской газеты, где упоминалось о Русальем круге, о сорванном посвящении велия, о загадочном нападении на Водяную колдунью, о ее героическом спасении, о самом Мите…

— Слушай, я не понял, а как ты все-таки оказался вместе с Водяной в этом лесу? — спросил Волконский.

Митя вновь повторил историю, которую уже рассказывал отцу, сестре, целителю, дворецкому и Севе.

— А ты не догадался, что за человек на нее напал?

Митя вздрогнул — он должен был ответить не то, что отвечал на этот вопрос отцу, Севе и сестре…

— Нет. — Муромец дернул поврежденным плечом, уходя от ответа.

Он думал о Звездинке каждый день! Почему отец попросил молчать о том, что это был он? Отчего нельзя было заставить Звездинку во всем признаться? Отчего нельзя было его припугнуть?

«Мы же Муромцы! — думал Митя. — Кто посмеет пойти против нас? Почему мы не можем просто обвинить его, основываясь на моих доказательствах?»

Гнев в нем достиг предела, и Митя решил во что бы то ни стало поговорить со Звездинкой. Для этого он и ждал свадьбы — прекрасного повода увидеть наконец предателя. Звездинка числился в списке приглашенных, сомнений не было: благодаря разработкам нового жилого квартала в Зорнике он за лето только упрочил свою репутацию и усилил влияние. Колдуны, мечтавшие покинуть города потусторонних и вернуться поближе к своим, ликовали. Газеты то и дело публиковали интервью восторженных магов, предвкушающих переезд. Долина Гремящих Ветров виделась им уютным уголком, а не враждебным и холодным местом возле залива, где ледяной ветер крушит все на своем пути.

С приближением заветного дня свадьбы Митино волнение росло все сильнее, правда, он все еще не составил никакого определенного плана. Однако он был уверен, что добьется своего, даже невзирая на отцовский запрет.

Теперь же, стоя с Волконским и рассеянно отвечая на его вопросы, он чувствовал разочарование: Звездинка не появился на торжественном свадебном приеме — ни он сам, ни его жена с дочерью. Этот противоречивый день — праздничный и веселый и в то же время хмурый и пасмурный — оказался к тому же совершенно бессмысленным.

— Как тебе сие действо?

Митя повернулся к говорившему, слегка удивленный его изменившимся голосом, и обнаружил, что рядом с ним стоит уже не Волконский. Это был Иван Волков, рыжеватый, холеный и подтянутый, в кафтане из старомодной серебряной парчи, придававшей ему, как, видимо, было задумано, вид побогаче. За глаза его все звали «клуб», потому что у него была навязчивая идея организовывать клубы по интересам и устраивать их заседания в своем загородном поместье.

— Нормально… — отозвался Митя.

— А мне вот опротивели все эти рауты, свадьбы, дни рождения. Сколько можно? Девушки надевают свои роскошные наряды — кстати, у твоей сестры потрясающее платье, — щебечут о всякой ерунде и заставляют парней танцевать. Мы же вынуждены целый вечер париться в этих дурацких кафтанах и сапогах — не вздохнуть…

Мите подумалось, что париться в дурацких кафтанах — самое любимое занятие Волкова. Тот тем временем поправил прическу, взял с пролетавшего мимо серебряного подноса бокал с медом и продолжил:

— Видно, что тебе тоже здесь скучно, — сказал он, и Митя кивнул, продолжая скользить взглядом по толпе танцующих гостей и досадуя, что так невежливо игнорировал предыдущего собеседника, который был куда лучше этого, нового. — Поговорить вообще не с кем. Все только и делают, что обсуждают, у кого какая лошадь, дракон или еще какая-нибудь тварь.

Волкову пришлось на секунду прервать монолог, чтобы отхлебнуть из хрустального бокала.

— Кстати, а это правда, что у твоего друга арабский пегас? С каких это пор роду Заиграй-Овражкиных доступна такая роскошь? Хотя я не понимаю, чего все так носятся с этими пегасами. По-моему, они совершенно бесполезны. Вот куда лучше иметь такого коня, как у тебя.

— Как у меня? — Митя на минуту вышел из оцепенения и внимательно посмотрел на Волкова. Его он помнил еще по Заречью: Митя тогда только приехал, а Ивану оставался год до Посвящения, поэтому они нередко пересекались в заколдованной деревушке.

— Ну да, я слышал, что на Русальем круге в первом состязании участвовал твой конь. И ваша команда тогда выиграла… Вообще я не люблю все эти сплетни. Честно кто-то выиграл или нет? Я не смог приехать на Русалий круг, да и не особо расстроился. Вот мне, например, все равно, честно ли выиграл ваш велий. Это так незначительно… Ведь в жизни есть куда более важные вещи, чем лошади, кафтаны и этот Круг…

— Как дела в Заречье? Как поживают наши старики-наставники?

— Не извинишь? — спросил Митя и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед: его взгляд уперся в высокую фигуру Димы Велеса. Тот был как обычно угрюм, от него веяло равнодушием. «Это именно тот человек, который мне сейчас и нужен», — вдруг понял Митя. Он вовсе не собирался затевать никаких бесед — так, обменяться парой вежливых реплик для виду, а затем, не отходя от Велеса, остаться наедине со своими мыслями.

Дима тоже рассматривал гостей, но в отличие от Муромца — без интереса.

— Привет. — Оставив позади болтливого Ивана Волкова, Митя поздоровался с Велесом.

— Виделись, — ответил Дима, но после короткой паузы добавил: — Как рука? Двигается?

— Разумеется.

— Значит, все не так страшно, как некоторые считают. Ты что, сбежал от Волкова? Прости, если это личное…

— Нет, не личное, — рассмеялся Митя, слегка удивленный его любопытством. — Я правда от него сбежал.

— Что он тебе говорил?

— Ну… что-то про свадьбы и рауты, которыми он сыт по горло.

Дима усмехнулся:

— Наверное, это моветон — признавать, что свадьбы и рауты тебе интересны. А мне нравится праздник. Да, очень приятный вечер.

Митя вежливо улыбнулся. Пожалуй, теперь можно было просто помолчать и подумать. Но он вдруг вспомнил, что именно Диму Велеса Анисья подозревала в связи с Темными. Одно время она была буквально одержима этой идеей! Что, если спросить у него о Звездинке? Так, ради интереса… и поглядеть на реакцию.

— Ты заметил, что Звездинки нет на приеме?

— Звездинки? — с безразличием отозвался Дима. — Нет, не заметил. Так его нет?

— Нет. Как думаешь, почему?

— Думаешь, я знаю? Если честно, мне все равно. Может, он носится со своим идиотским проектом по застройке Долины Гремящих Ветров, а может, придумывает что-нибудь еще более глупое…

— Ты тоже считаешь эту идею бредовой?

— Конечно! Каждый, у кого есть мозги, так считает! Если Звездинка так печется о судьбе колдунов, у которых нет возможности перебраться в один из наших городов из-за нехватки мест для жилья, пусть снесет половину своих загородных дач. Появится куда больше места для постройки жилого квартала.

— Да, мы с отцом тоже так считаем.

— Так почему твой отец не вмешивается?

— Вообще-то, он вмешивался. Они обсуждали этот план, и отец не дал согласия…

— Да, но проект приняли. Что же, получается, Муромцы теряют влияние? — Недобрая ухмылка исказила Димино лицо.

Митя промолчал.

Что-то кольнуло в груди: неприятно было такое слышать! Но неужели Велес прав? Почему отец не мог настоять на своем? Словно каким-то образом Звездинка мог сдерживать его, Муромца, власть…

— Кстати, где твой… друг?

— Овражкин ведет интеллектуальные беседы с одним целителем. Они на веранде.

На этом разговор, казалось, закончился. По крайней мере, несколько минут Дима больше ничего не спрашивал, а Митя, до этого мечтавший погрузиться в размышления, теперь никак не мог сосредоточиться. Больше всего волновало то странное открытие, которое совершил Дима Велес: Звездинка стал влиятельнее Муромца.

Тем временем взгляд его упал на Женю Годунову, с сегодняшнего дня носящую фамилию своего мужа, Алексея Рублева. Это была милая девушка, крупная, с густой золотисто-бронзовой косой, причудливым образом уложенной на голове. Ее праздничный светлый наряд был верхом элегантности, простоты и хорошего вкуса. Платье дополнял неширокий золотой пояс-обруч — традиционный оберег, охраняющий невесту в день ее соединения с чужой семьей.

Когда внешний вид невесты отвлек Митю от мыслей об Анатолии Звездинке, Дима снова заговорил:

— Что-то сам Рублев не весел.

— Неудивительно. Он хотел жениться на моей сестре, а не на Жене.

Дима вдруг повернулся к нему с вытянувшимся, удивленным лицом:

— И…что? Она…

— Отказала, естественно.

— Я откуда знаю. Слышал мельком, что Анисья обязательно хочет в мужья героя. Девчонки! Что с них взять?

— Героя? — недоверчиво переспросил Дима.

— Да. Романов начиталась, наверное.

— Как сентиментально! — раздался с другой стороны язвительный голос, и Митя увидел Севино лицо, озаренное насмешливой улыбкой.

— Овражкин! Наконец-то!

— Простите, что прерываю такие романтичные разговоры, но, Муромец, как поживает наш великий план?

— План сгинул. Здесь нет того, кто…

Митя коротко кивнул Диме, взял Севу под руку и только открыл рот, чтобы продолжить, как за их спинами послышалось:

— Севастья-а-ан!

Друзья обернулись. Перед ними стояла пожилая женщина; ее волосы, невзирая на годы, были густого черного цвета, глаза и брови ярко подведены, а жилистые тонкие пальцы, похожие на птичьи когти, были украшены массивными перстнями.

— Бабушка? Привет. А ты что тут делаешь? — спросил Сева.

— Что я тут делаю? Пляшу и пью шампанское! Вообще-то, я прихожусь троюродной теткой матери невесты, так что вы с Женей, можно сказать, родственники, — заявила колдунья, взмахнув бокалом и выплеснув его добрую половину на кого-то из гостей. — Муромец! Приветствую! Ах, ну прямо мужчина! Жених! — Тут она снова повернулась к Севе, который мучительно пытался сообразить, кем же ему приходилась Женя Годунова, если ее мать была троюродной племянницей его бабушки. — Ну, Севастьян, забыл про свою бабку, не так ли? Совсем не приезжаешь!

— Так это потому что ты живешь в Небыли, — сказал Сева, бросив глупую затею высчитывать степень своего родства с Годуновыми.

— А ты бы перебирался ко мне, не хочешь? Нечего мешаться отцу и его этой, как ее…

— Бабушка не очень жалует Юлю, — уточнил Сева для Мити.

— А что ее жаловать, спрашивается? Вот мать твоя была другое дело — красавица, ведьма! Да не о ней речь! Как поживаешь? Говорят, все девок привораживаешь? Смотри, выбирай богатую. — Тут она снова поглядела на внука оценивающе и сама себе возразила: — а впрочем, кто ж за тебя пойдет, за такого нищего и конопатого?

— Спасибо, ба.

— Ой, а кто это к нам идет? Никак Долгорукая? Эльвира, Эльмира… как ее?

— Да вон, мать вашей избранницы, Муромец.

И впрямь под звуки оркестра мимо гостей им навстречу плыла колдунья в длинном лиловом платье. На ее лице играла любезная улыбка.

— Митенька, вот ты где. Здравствуйте. Эльвира Долгорукая, — представилась колдунья, пожав руку Севиной бабушке. — И мне крайне приятно. Такой очаровательный вальс, почему же вы не танцуете?

— А я как раз собирался пригласить вас, — нашелся Митя, хотя это вранье далось ему совсем непросто.

— Вот как? Ну, тогда я очень вовремя.

— Бабуля, говорят, вальс очаровательный. Потанцуем? — Сева сделал серьезное лицо.

— Ох, ну и дьявол, ну и дьявол! Милочки, видите, он пригласил танцевать свою старуху? Не мешайтесь под ногами. Вот, подержите мой бокал. И лучше убегайте подальше от этого мерека. — До Мити доносились отдаляющиеся восклицания пожилой дамы.

— Ба, я не так уж плох, ты меня просто редко видишь!

— Митя, ты сегодня чем-то расстроен? — спросила Эльвира Долгорукая, озабоченно улыбнувшись. — Ты почти не общался с моей дочкой. Скажи, что-то не так?

— Пустяки. Марьяна разговаривала с подругами, и мне пришлось ее оставить — я им был не нужен, честное слово. Кажется, я только мешал обмениваться секретами.

— Ты очень тактичен. Но почти не танцуешь! Из-за руки?

— Нет, рука тут ни при чем. Нет настроения.

— Может, стоит прогуляться? — спросила Долгорукая, когда музыка закончилась. — Вон и Марьяна, кстати. Марьяна, крошка, иди сюда!

Митя обернулся в поисках Севы, словно надеясь на спасение.

Тем временем Анисья направлялась обратно в бальную залу вместе со Стасей, которая весь сегодняшний вечер забавляла ее свежими сплетнями.

— Что же ты ему ответила? — спросила белокурая колдунья, теребя жемчужинки на косе.

— Как это что? Сказала: «Подумай, кто ты и кто я?»

— Прямо вот так? Прямым текстом?

— Конечно. Еще сказала: «А ты о чем мечтал? Что я соглашусь стать твоей девушкой? Кто же мне позволит!»

— Нет, ну ведь можно повстречаться немного… Никто тебе и не запрещал на самом деле…

— О Даждьбог, Анисья! Не будь наивной. Ну это же я так, чтобы он помучился.

— А-а, понятно. Кстати, собираешься замуж? Я слышала…

— От кого? — Стася остановилась и округлила глаза. Щеки ее пунцово зарумянились.

— Сорока на хвосте принесла. Или, как у нас говорит Илья Пророк «Сорока — ворону, ворон — всему городу». Ну так что?

— Ты слышала, что мне собираются сделать предложение?

— Кто, Анисья? Кто же? — Стася побежала за Анисьей.

— Постой-ка, ты что, не знала?

— Ах, нет, конечно! — Стася прижала ладони к груди и так и застыла с открытым ртом. Анисья, увидев это, рассмеялась. Стасе шел уже девятнадцатый год, и, хоть она была привлекательна и остра на язык, с женихами ей отчего-то не везло.

— Словно отворотили, — обронила как-то мать Анисьи. — Хороша девчонка, только никому не нужна.

— Ну так кто? От кого слышала?

— Ой, нет-нет! Не могу сказать. Понимаешь, не мой секрет, — с легкой издевкой отозвалась Анисья и зашагала быстрее. — Слышишь? Музыка стала громче. Идем скорее, я не хочу пропустить танцы.

— Конечно, идем. Но, может, скажешь? Хоть намек! Хоть одно словечко! Я и сама не прочь потанцевать. Надо выловить этого вашего целительского сына с черными глазами. Он прямо у меня из головы не идет. — Стася засмеялась. — Жаль, что он беден, а то… ах, да мне ж теперь не об этом думать надо…

— Почему жаль, что он беден? — машинально спросила Анисья.

— Так и не сделает хорошую партию. Если только станет чьим-нибудь любовником. Я бы не отказалась от такого… ну, смотря, конечно, кто будет моим мужем.

Анисья презрительно фыркнула и ускорила шаг, но далеко ей уйти не удалось: внезапно перед ними вырос Леша Рублев, виновник сегодняшнего торжества.

— Леша! — Обрадованная и взволнованная недавней новостью Стася обняла его за плечи. — Сбежал от невесты?

— Да нет, — он виновато улыбнулся, — пошел просто… просто… Я, кстати, как раз искал вас. Да, Анисья, можно тебя на пару слов? Извини, Стась.

— Да-да, я все понимаю. — Девушка хитро подмигнула Анисье.

— Пойдем вон туда, — предложил Рублев и повел Анисью обратно, подальше от зала. Он указал ей на одну из комнат и предусмотрительно прикрыл за спиной двери, когда она вошла. Повисло молчание. Анисья обернулась и с интересом поглядела на Рублева. Некоторая неловкость мешала ей начать говорить — после отказа от его предложения руки и сердца Анисья ни разу не оставалась с ним наедине.

— Поздравляю тебя со свадьбой. — Наконец она сама нарушила тишину, потому что если Рублев и хотел что-нибудь ей сказать, то отчего-то не решался. — Еще раз… хотя сегодня уже два раза поздравляла.

— Я хотел спросить… — вдруг сказал он, и тут Анисья заметила, что он раскраснелся то ли от танцев, то ли от волнения. — Давно уже хотел, да все не было подходящего момента. Кто, если не я?

— Что? — На лице Анисьи появилось удивленное выражение. Задавать таинственные и непонятные вопросы было совсем не в его духе.

— За кого ты собираешься выйти замуж, если не за меня? У тебя должен быть кто-то на примете, иначе ты бы не отвергла такую партию.

— Ты правда думаешь, что сейчас самое подходящее время для этого разговора? — озадаченно спросила Анисья, никак не ожидавшая столь нелепого поворота событий и не имевшая понятия, как следует реагировать.

— Просто ответь мне. Ведь ты же не просто так отказала мне. Я считал, что нравлюсь тебе, что у тебя есть чувства!

— Не слишком ли много ты о себе думаешь? — Ее лицо тоже залилось румянцем.

— Я так и знал! Не было у тебя никаких чувств. Ты красива и бессердечна, как все и говорят.

— Вот что, значит, про меня говорят? Значит, по мнению всех, я должна выйти за любого, кто сделает мне предложение?

— Нет, Анисья! — Рублев явно не прорепетировал свою речь до конца и не был готов к такому яростному отпору. — Ты меня неправильно поняла.

— Леша, твоя невеста скучает! Иди составь ей компанию. — Она резко повернулась к выходу, мечтая побежать со всех ног, но узкое облегающее платье не позволяло этого сделать. Рублев поймал ее за руку.

— Постой! Ну что мы как дураки! — Он горько рассмеялся. — Извини меня. Ты сегодня очень красива. Впрочем, как всегда. Я больше никогда не встречу такой, как ты. Ну почему, почему ты так поступила? Мы могли бы быть счастливы!

— Спасибо, я очень тронута. Но тебя правда ждет невеста. И она не будет счастлива, если узнает, что ты тут говоришь мне.

— Но ведь это должна была быть не она! Это должна была быть ты!

— Мне шестнадцать. Шестнадцать! Я еще не хочу замуж! Может, лет так через пять…

— Но мне надо было обзавестись женой…

— Значит, это судьба.

Он грустно улыбнулся, и его напор и смелость куда-то улетучились.

Анисья снова увидела перед собой того Лешу Рублева, который ей нравился: красивого, смешного, с добрым, чуть наивным лицом. И пусть Митя считал его самодовольным индюком, на Рублева невозможно было долго злиться, поэтому и сейчас она улыбнулась ему в ответ.

— Пойдем к гостям, — предложила Анисья. — Я потанцую с тобой, хочешь? Могу пообещать, что буду танцевать с тобой один танец на всех званых ужинах.

Он молча кивнул и медленно притянул Анисью к себе. Их лица все сближались, и Анисья так и не поняла, когда именно почувствовала прикосновение его губ, когда ответила на его поцелуй. Или это он ответил ей?

Внезапно шорох и скрип дверей оторвал их друг от друга. Анисья отпрянула от Рублева и обернулась, но ее взгляд выхватил только промелькнувший темный кафтан с еле заметной серебристой вышивкой на краю рукава, и сердце у нее вновь упало.

Сквозь приоткрытую дверь доносились звуки музыки, голоса и смех. Анисья взглянула на Рублева и направилась к выходу.

— Танец… — робко проговорил он.

— Танец будет, я же обещала.

В это время Митя поспешно покидал бальный зал, ведя за руку Марьяну. Он бы предпочел, чтобы к ним присоединился Сева, но тот куда-то исчез.

— С чего мама решила, что нам нужно выйти? Если честно, мне не хочется на улицу, — призналась Марьяна, кротко отводя взгляд.

— Но ты же не откажешься составить мне компанию?

За стенами поместья стояла душная испарина. По небу из-за дальнего холма крались дождевые облака, однако было жарко. Митя расстегнул ворот кафтана.

Дорожка через сад вела к небольшой белой беседке, расположенной на возвышенности и заросшей вьющимися розами. Из белых с мелкими трещинками круглых вазонов, расставленных вдоль тропинки, свешивались тяжелые синие листья. Вся зелень вокруг казалась набухшей от влаги.

В саду никого не было, кроме еще двоих — Вещего Олега и колдуна преклонных лет, идущего рядом. Митя только скользнул по ним взглядом, но Марьяна внезапно оживилась:

— О, я так и знала, что снова увижу их вместе!

— Кто этот человек? — спросил Муромец, которому лицо пожилого мага показалось смутно знакомым. Но они явно не были друг другу представлены.

— Николай Писарев, редактор газеты «Летопись-Экспресс».

— И что, Олег часто с ним общается?

— Долгая история. Однажды — давно — я подслушала их разговор на одном приеме. Писарев был в числе приглашенных, потому что профессор Звягинов должен был представить всем свое новое открытие и об этом нужно было написать в газете. Они с Олегом разговаривали очень тихо, словно не хотели, чтобы их услышали, хотя сидели тут же, вместе со всеми и прямо рядом со мной. Но я же Земляная! Мне было скучно, вас тогда не было… — Она бросила взгляд на Митю и, убедившись, что он теперь внимательно ее слушает, продолжила: — я от нечего делать стала подслушивать, о чем они говорят.

— И о чем же они говорили?

— О том, что потусторонние должны узнать о нас. Я знаю, что мой отец против этого. Все колдуны против. Мы столько лет прятались, жили отдельно…

— Почему они хотели, чтобы потусторонние узнали о нас? — Митя указал ей на скамейку в зарослях вьющихся роз. — Присядь.

Марьяна села и, по-детски округлив глаза, стала рассказывать дальше:

— В тот раз они этого не обсуждали. Но я знаю от папы, что именно было сказано. Этот Писарев, — она указала на пожилого спутника Вещего Олега, теперь уже шагающего далеко в глубине сада, — хотел получить поддержку у моего отца. Как они спорили!

— Так что же о потусторонних?

— Сейчас-сейчас. Они хотят, чтобы потусторонние узнали о нашем мире, потому что думают, это уменьшит возможность Старообрядцев использовать человеческие жертвы. Они думают, что если люди будут знать о нашем существовании, то будут готовы к противостоянию Темным. Какие глупости, правда? Я согласна с папочкой. Потусторонним не следует ничего знать. Они будут бояться нас и захотят всех истребить. Такое ведь случалось! И мне очень страшно от этого. Папа был зол. Я слышала, эта тема в обществе под запретом. Есть закон, разрешающий открывать нашу тайну кому-то из потусторонних только в исключительных случаях, и этот закон нельзя нарушать, потому что история пестрит плохими примерами.

— Это не закон, а что-то вроде всеобщей договоренности, — заметил Митя.

— Верно, но какая разница? Папа назвал Писарева и его единомышленников предателями и предупредил, что упрячет их в подземелье, если они станут подначивать остальных. Вот что, — Марьяна вдруг встала, — давай найдем моего отца и расскажем, что снова видели Вещего Олега со своим сообщником?

— Нет, — остановил ее Митя.

— Но… — Марьяна с удивлением обернулась.

— Сядь! Не надо никуда идти. Вещий Олег — твой будущий наставник, не стоит портить с ним отношения. Там, в Заречье, тебя не спасет от него даже папа. И… послушай, я не хочу, чтобы ты вообще говорила о том, что видела, своему отцу.

— Почему? — обеспокоенно спросила девочка.

— Неважно. Ты же не скажешь, да? — Теперь Митя и сам слышал в своем тоне привычную «муромцевскую» интонацию, не допускающую неповиновения, и на этот раз остался ею доволен.

— Ну хорошо… если тебе так хочется…

— На самом деле, Мик, это даже забавно. В Росенике многие взрослые гораздо лучше, чем их дети, осведомлены в технике, которой пользуются потусторонние. Я недавно услышала, что они знают о компьютерах и умеют с ними обращаться. Кто-то даже прибегает к услугам Интернета. Хотя в Росенике в этом нет необходимости. У нас тоже, как и у вас, в городской библиотеке используют хрустальные шары для поиска книг, сведений об авторах и другой информации. К тому же у некоторых магов все-таки возникают проблемы с техникой. Огненные вызывают помехи своим присутствием и… Мик? Мик! — Полина обернулась, с удивлением поняв, что ее двоюродного брата нет рядом, хотя она только что не меньше минуты делилась с ним наблюдениями.

— Микоэль, где ты? — громко спросила она и, не получив ответа, поспешно схватила с вешалки первое попавшееся платье и принялась его разглядывать, чтобы как-то скрыть смущение: на нее настороженно поглядывала молодая француженка, зашедшая в магазин.

— Наверно, думает, что я чокнутая… разговариваю сама с собой.

Полина поплелась к примерочным, держа в руке случайно выбранное платье, а по дороге прихватила еще и юбку, сама не зная, зачем: юбка была длинной, усыпанной бесчисленными яркими цветочками и отделанной по краю пышной оборкой.

«Такая бы точно понравилась Маргарите».

— Мик, — позвала Полина тише, заглянув в мужскую половину зала, но Микоэля нигде не было видно.

В примерочной комнате она только приложила к себе платье и тут же отвесила его в сторону. На юбку она глядела долго. Ткань была мягкой, расцветка опять напомнила о Маргарите, и Полина с улыбкой подумала об их скорой встрече. Все лето они переписывались и перезванивались, а всего через каких-то пару дней должны были наконец увидеться. Она надела юбку и выглянула из примерочной: нет, Микоэля, который мог бы дать ей сейчас ценный совет, по-прежнему было не видно.

Не было поблизости и консультантов, но это и к лучшему, подумала Полина, не столь уверенно разговаривавшая по-французски, чтобы посоветоваться с кем-нибудь из них. Она опять повернулась к зеркалу.

— Ну, даже не знаю, идет ли мне, — сказала она вслух.

Только вдруг вместо своего отражения она увидела расплывающееся разноцветное пятно, словно по поверхности зеркала пошла мелкая рябь. Через пару мгновений видение исчезло, но вместо ряби появились два объемных выступа, напоминавшие нос и вытянутые губы, а чуть повыше — две выемки, очень смахивавшие на вдавленные глаза.

— Bonjour! — проговорило зеркало, шевеля своим серебряным ртом. — Good morning, доброе утро…

— Доброе утро, — отозвалась Полина, от неожиданности вцепившаяся в висевшее на крючке платье.

— Миленькие часики, — пробормотало зеркало. — С волхвометром. У папы взяли поносить?

Колдунья отдернула руку от вешалки и сунула часы прямо зеркалу под нос. Циферблат замерцал, на нем вдруг загорелась тонкая зеленая стрелка, до этого невидимая — она описала круг и остановилась на последней отметке «магия зашкаливает».

— Значит, не мерещится…

— Вас приветствует Умное зеркало. Радо лицезреть вас в нашем магазине. Вижу, вы терзаетесь нелегким выбором между этим прелестным платьем, которое вы даже не стали мерить, и этой юбкой…

— Нет-нет, эту… это платье я возьму. — Полина, оправившись от шока, теперь покрылась краской: хорошо, что ей пришло в голову не мерить платье, — переодеваться при говорящем зеркале было неловко. — Вы, значит, просто зеркало?

— Умное зеркало! Я разговариваю на пятнадцати языках, разбираюсь в последних тенденциях моды, могу побеседовать о литературе и о новейших достижениях в косметологии…

— Хм… хорошо, — ответила Полина, чувствуя себя странно за этим разговором. — А с потусторонними… Я хочу сказать, не с магами, вы тоже беседуете… О литературе?

— Нет, ну что вы! — зеркало зашлось приятным мужским смехом. — Как можно! Разве вы не знаете, что эти людишки не видят Умных зеркал? Они не могут со мной беседовать. Никак нет!

— Значит, нас сейчас не слышит девушка из соседней примерочной?

— Слышит. То есть она слышит вас, моя дорогая мадмуазель, а меня — нет. Она думает, что вы просто болтаете сама с собой.

«Бедняга! — подумала Полина. — Она уже второй раз за сегодня думает, что я не в своем уме!»

— Так что вы решили по поводу этой юбки? — спросило зеркало, напомнив Полине о том, что она все еще стоит, одетая в цветастую юбку до пола.

— Я… не знаю. Вообще-то, она ничего, но длина…

— Ничего! Скажете тоже! Да ведь это самая модная вещь сезона! — вскрикнуло зеркало, театрально закатив переливающиеся амальгамные глаза.

— Да? — неуверенно спросила Полина.

— Да-да-да! Берите! Берите ее, моя дорогая мадмуазель, и не пожалеете. Будете самой модной, самой красивой среди подруг!

— Вот самой красивой уж точно не буду, — весело улыбнулась Полина, подумав об Анисье.

— Говорю вам, будете, — заверило зеркало и тут же с бравадой выкрикнуло: — в моде хиппи! Длинные платья! Большие очки, цветочные мотивы!

— Ладно-ладно, я возьму ее. Буду самой модной и самой красивой. Но если все же не получится, подарю ее Маргарите.

— Кто такая Маргарита? — с любопытством настоящей сплетницы спросило зеркало.

— Прощайте, было приятно пообщаться, и спасибо за совет! — Полина прихватила платье с юбкой и вышла за шторку примерочной комнаты.

Микоэля она заметила сразу же: ее взгляд упал на его русую макушку, едва она покинула примерочную — Мик направлялся к кассам, в одной руке держа кипу вещей, в другой же сжимая мобильный телефон, в который он отчаянно тыкал пальцами, явно без какой-то надобности.

— Мама звонила, — с легким раздражением проговорил он, сунув телефон в руки Полине. — Сказала, мы срочно должны вернуться. Тебя там кто-то ждет. Ты это берешь? Давай сюда, я заплачу.

— Кто меня ждет? — удивленно воскликнула Полина. — Кто, она не уточнила?

— Может, и уточнила, но ты же знаешь… — Микоэль все так же раздраженно кивнул на телефон и пошел расплачиваться за покупки.

Через некоторое время они покинули магазин и оказались в торговой галерее.

Полина вцепилась в рукав Мика и, поудобнее перехватив пакет с покупками, оглянулась:

— Нам в другую сторону, лифт там.

— Нет, спустимся по лестнице. Мама сказала, чтобы мы сию секунду были дома.

— Это логично, по-твоему?

И действительно, чтобы дойти до лестницы, нужно было миновать не менее пяти магазинчиков, тогда как до лифта оставалось всего несколько шагов, но Микоэль, поглядев на кузину со снисходительной улыбкой и ничего не объяснив, повел ее за собой.

— Мик, ну что за привычка! Я не понимаю.

— Сейчас сама все увидишь.

— Все равно сию секунду мы не будем дома. Нам еще две остановки на автобусе. Если только такси поймать…

Лестница хорошо освещалась. Несколько ступенек вниз, и пролет кончился, за ним открылся еще один. В здании было всего два этажа, но, когда за нужным пролетом показался еще один, Полина насторожилась. Лампы тут горели не так ярко, цветные панно померкли, а за следующим поворотом и вовсе исчезли, растворившись на шероховатых бледно-зеленых, как осиновый лист, стенах, по странному стечению обстоятельств оказавшихся ужасно похожими на те, что были в подъезде дома дядюшки Феншо.

— Микоэль? Мы что, уже дома?

— Нет, тут живет мадам Бото, а мы под ней, ты забыла?

— Нет, не забыла… Но… Знаю, я должна была уже давно привыкнуть, тем более на физимагии мы постоянно разбираем все эти явления, но, по правде говоря, я все равно ничего не понимаю. Как мы тут оказались?

— Что? — переспросил Микоэль, обернувшись. — Когда ты так быстро говоришь по-русски, я ничего не успеваю разобрать.

— Ничего, Мик, ладно…

Они остановились у неприметной двери, возле которой стоял большой горшок с гортензией, и позвонили. Открыла Ольга Феншо, ее обычно немного встревоженное выражение лица стало еще более встревоженным:

— О, мои дорогие. Наконец-то, вас уже ждут. То есть не вас обоих, конечно, а Полюшку.

— Да кто же меня ждет?

— Наставник. Пройди в гостиную.

Полина осторожно отворила дверь и сначала увидела только грузного месье Монье, который сидел в кресле, положив свои опрятные белые руки на подлокотники.

— Bonjour, Monsieur. — Полина вежливо улыбнулась.

Месье Монье почему-то не ответил. Он только важно склонил голову, похожий на откормленного гуся, и снова погрузился не то в медитацию, не то в глубокие размышления о чем-то. Это показалось странным: Монье почти всегда был так весел и энергичен, что вся его большая фигура, то и дело колышущаяся от раскатистого хохота, никак не вязалась с образом целителя, который, по представлению Водяной колдуньи, должен был быть либо сухим и язвительным, как Густав Вениаминович, либо немногословным и спокойным, как Даниил Георгиевич. Месье Монье же не упускал возможности рассказать кому-нибудь очередную анекдотичную историю, которых в запасе имел, должно быть, миллион штук. Вот Полине, например, он постоянно рассказывал про девушку, которая приходила к нему лечиться тридцать четыре раза, причем всегда с новой проблемой. И каково же было удивление почтенного лекаря, когда он догадался, что девушка просто влюблена в его молодого соседа и приходит каждый раз только для того, чтобы случайно столкнуться с ним на лестнице!

Полина готова была и в этот раз услышать новые подробности этого интригующего романа, но месье Монье оставил без ответа даже ее приветствие. Зато взгляд колдуньи тотчас упал на другую фигуру, при виде которой внутри у нее что-то радостно задергалось. Опираясь на подоконник и глядя в окно, к ней спиной стоял широкоплечий высокий мужчина. Увидев его длинные волосы и черный плащ-куколь, Полина чуть не захлебнулась от радости, догадавшись, что Странник, а это был именно он, приехал, чтобы отвезти ее в Заречье.

— Александр Владимирович! Здравствуйте!

Странник не отозвался.

«Да что сегодня со всеми? Или со мной… Никто не слышит моего голоса? — удивленно подумала она. — Кхм».

На этот раз стоявший у окна мужчина обернулся и обернулся резко, будто ожидал увидеть за собой не хрупкую девушку, а какого-нибудь опасного Старообрядца. Он перевел на Полину взгляд немигающих синих глаз и остался стоять неподвижно.

— Здравствуйте, — уже робко повторила Полина, не вполне понимая, что происходит. Ей тут же вспомнился телефонный разговор с Маргаритой. Подруга сказала, что из-за того нападения в лесу был прерван обряд посвящения велия и что Лиса лишь чудом осталась жива. Может, из-за это Странник так напряжен? Может, это повлекло страшные последствия, а она сидит тут во Франции и ничего не знает?

— Полюшка, детка. — Ольга Фэншо как раз в эту секунду зашла в гостиную. — Я отменю твой визит в парикмахерскую, ты уже не успеешь сходить подстричься. Твой наставник пришел, чтобы проводить тебя к целителю.

— К целителю? — уточнила Полина, переведя взгляд с лица тети на лицо Странника, словно надеясь, что он исправит слово «целитель» на «Заречье».

— Да. Вот месье Монье дал согласие на то, чтобы другой целитель вместе с ним занялся твоим… недугом.

Монье медленно кивнул.

— А дядя? — спросила Полина.

— Ну разумеется, месье Монье связался с ним! Дядя заботится о твоем здоровье, и поэтому…

— Но ведь со мной все в порядке… вроде… Приступов за этот месяц не случалось.

— Да, но новый целитель, кажется, знает, как тебе помочь…

Полина обернулась к Страннику и месье Монье, удивленная тем, что они не произнесли ни слова с минуты ее появления в комнате.

— Мне нужно отправиться с вами прямо сейчас?

— Именно, — ответил Александр Владимирович, все так же пристально глядя на нее. Его голос непривычно резанул Полинин слух.

— Когда же мы вернемся?

— От целителя ты сразу поедешь в Заречье.

— Здорово! — Полину это заявление заметно обрадовало. — Тогда я сбегаю к себе в комнату, соберу быстро вещи. У меня все почти уже сложено, осталось самое необходимое.

— Постой! — Странник вытянул вперед руку, будто пытаясь удержать Полину. — Тебе ничего не понадобится. Мы позаботимся, чтобы вещи доставили в Заречье к твоему приезду.

— Да, но… Нужно взять хотя бы маленькую сумку… Зубную щетку, кое-что из одежды.

— Ладно, — ответил Странник с легким нетерпением в голосе. — Но поторопись. Не забудь, что завтра утром ты уже будешь в Заречье.

На душе вдруг стало тревожно. Александр Владимирович был сам не свой — это сразу бросалось в глаза. Выглядел он, в общем, неплохо, даже шрамы исчезли, но в глазах его светилось волнение, в движениях чувствовалась неуверенность, да и то, как он сказал ей «ладно»… как-то слишком холодно, слишком резко…

В своей комнате Полина машинально кинула в сумку расческу, блокнот, который валялся на столе, достала из ящика смену белья, из ванной взяла зубную щетку, с прикроватной тумбочки ручку и наконец замерла, лихорадочно соображая, что еще может понадобиться до завтра. Следом за ручкой в сумку отправилась книга Франсуазы Саган, под которой, как оказалось, лежало небольшое черное перо коршуна. Полина повертела его в руках, а потом воткнула в прическу, как сделала когда-то на балу в поместье Муромцев.

«Теперь все», — сказала она себе, еще раз мысленно перечислив все, что лежало теперь в сумке.

В гостиной месье Монье все еще сидел в кресле, Александр Владимирович застыл у окна. Ольга Фэншо подошла к племяннице:

— Вещи я твои соберу, сегодня же отправлю их по адресу.

— Ладно, спасибо. Положи новое платье и юбку, они у Мика.

Тетя в сердцах прижала Полину к груди и долго-долго не отпускала.

— Ну что ты, будто навсегда прощаемся, — отмахнулась от нее Полина. — Ты и не заметишь, как придет зима и я снова приеду к вам и потрачу все ваши сбережения на новые платья.

— Приезжай, приезжай, моя детка. — Тетя смахнула слезу. — Мы тоже постараемся тебя навестить.

— Хорошо. Я пойду попрощаюсь с Микоэлем, а ты поцелуй за меня дядюшку.

Вскоре Полина вышла на улицу вместе с Александром Владимировичем, который крепко взял ее за руку, заверив, что ей сейчас опасно идти одной. Она согласно кивнула, не решаясь спросить у этого грозного человека, с чего вдруг ей стало опасно ходить одной, когда еще утром она свободно гуляла по этой самой мостовой. Странник волновался и не скрывал этого. Полина заметила, как нервно он оглядывается по сторонам, вздрагивает от малейшего звука, точно в любую секунду ожидает нападения со спины. Да и улица выглядела пустынной.

Полина ощутила, как по спине пробежали мурашки. Вдвоем со Странником они все дальше уходили от центра города, сворачивая в закоулки, о которых Полина раньше не знала, и теперь волнение передалось и ей. Что такого могло произойти, из-за чего понадобилось срочно отвезти ее к другому целителю? Может, кто-то из прорицателей увидел, что совсем скоро с ней случится очередной приступ, от которого ее не спасло бы даже средство месье Монье?

— Месье Монье! — спохватилась Полина. — Я даже не попрощалась с ним!

— Неважно, — послышался тихий ответ, и Странник зашагал быстрее, так, что Полина еле успевала за ним.

«А может, — гадала Полина, — Темные узнали о том, что я живу тут? Оттого и понадобилось поскорее увезти меня отсюда? Поэтому Странник так нервничает! Неужели за нами следят? Связано ли это с тем, кто напал на нас с Марго в лесу после окончания Русальего круга? И что теперь стало с Дарьей Сергеевной? Если весь Русалий круг задумывался только ради посвящения велия в царстве нежити, то наверняка она теперь чувствует себя виноватой в том, что сбежала с этого самого посвящения!

Тем временем переулки сменялись переулками, запертые двери открывались, темные проходы выводили путников на другие узкие улицы. Циферблат Севиных часов на Полининой руке не переставая мерцал.

„А вдруг, — Полина все размышляла и не решалась заговорить с Александром Владимировичем, — что-то случилось с кем-то из наших? С Маргаритой, например? Вдруг тот нападавший запомнил ее! И нашел!“

В ней зашевелился настоящий страх. Определенно что-то произошло! И явно что-то нехорошее! Странник начал торопиться, он резче тянул ее за руку, чуть ли не вталкивал в дверные проемы, оставаясь суровым и мрачным. Перед ними как раз выросла очередная дверь, когда Полина набралась храбрости и заговорила:

— Скажите, случилось что-то плохое?

Александр Владимирович, отпиравший одной рукой тяжелую дверь старым потемневшим ключом, медленно обернулся. Полину новой волной окатил нахлынувший страх. Взгляд наставника красноречиво сказал о чем-то, но о чем именно, Полина не поняла, точнее, попыталась уверить себя в том, что не поняла. Липкий морозец пробрал до костей, так, что Полина с трудом сдержала дрожь, но интуиция что-то хладнокровно нашептывала в отказывающееся воспринимать правду ухо.

Полина не смогла вынести этого страшного взгляда и опустила глаза. Тут-то и пришла внезапная подсказка: на пальце руки, намертво сжавшей ее кисть, поблескивал перстень с большим камнем… бледно-розовым камнем, в сердцевине которого, как маленькое пламя, мерцали голубые разводы.

„О, его ни с чем не спутать, — где-то в воспоминаниях Полины рассмеялась Маргарита. — Сам он розовый, а изнутри льется голубой свет. Это аспилат. Защищает от Огненной магии“.

Полина вздрогнула, попыталась выдернуть ладонь из грубой руки, но ничего не вышло, и она беспомощно посмотрела на Александра Владимировича.

— Зачем вы носите аспилат? — спросила Полина дрожащим от страха шепотом.

Странник покосился на открывшийся дверной проем. По его непроглядному мраку она догадалась, что перед ними лежит пространственно-временной туннель.

— Я не войду туда, пока не ответите. Скажите мне… зачем вам аспилат?

Странник не отозвался и толкнул ее вперед.

— Стойте! — вскрикнула Полина, почувствовав боль в руке. — Зачем вам защищаться от Огненной магии, если вы сам — Огненный?

Ответом был негромкий презрительный смешок.

— Пустите меня! — Полина закричала во все горло, чувствуя обволакивающий ее ужас. Господи, это надо же было быть такой дурой! Обо всем ведь можно было догадаться с самого начала! — Я знаю, кто вы, знаю! Aidez! Aidez-moi!!![14]

Картина выстроилась слишком быстро. Она ведь не ощущала никакой Огненной магии. Если задуматься, она не ощущала вообще ничего. Значит, колдун скрывал свою силу. Зачем? Как жаль, что этот вопрос только теперь пришел ей в голову. Теперь, когда она уже догадалась, кто стоит перед ней.

Полные отчаяния вопли девушки потонули в глухих коридорах туннеля, и молодой человек, прибежавший на крик в эту подворотню, увидел только неприглядную серую улочку и заколоченную старую дверь.

Тем временем Ольга Феншо, чувствуя неясное беспокойство, безо всякой причины зародившееся в ней сегодня с самого утра, долго стояла на крыльце, глядя вслед исчезающей вдали племяннице и наставнику из Заречья. Наконец, когда они пропали из вида, она тяжело вздохнула и вернулась в квартиру. Она никогда не любила прощания.

— Peut etre une tasse de café?[15] — крикнула она доктору из прихожей, но ей никто не ответил.

— Михаил! Месье Монье уже ушел? — еще громче прокричала она, на этот раз обращаясь к сыну.

— Как он мог уйти, если ты все время стояла у двери?

— Ох, верно! — Ольга всплеснула руками. — Что за глупости я говорю.

Она скинула туфли и заглянула в комнату.

— Месье Монье… месье Монье!

Почтенный лекарь все так же сидел в кресле, только голова его безвольно и нелепо свешивалась на грудь, как у игрушки со сломанной шеей.

— Месье! — Ольга подскочила к колдуну. — Вам плохо?

Она прикоснулась к его лицу и тут же отдернула руки — кожа гостя была холодной, неприятной на ощупь, гладкой, словно искусственной.

— Мик, — прошептала она сперва тихо, а затем позвала уже громче, изо всех сил: — Ми-и-ик!

Через несколько секунд в комнате появился ее сын.

Ольга беспомощно указала на целителя.

— Он мертв! — воскликнул Микоэль.

— Что случилось с ним, Мик? Что-то с сердцем?

Микоэль поднял голову пожилого мага и ужаснулся: глаза того ввалились, под ними на коже чернели круги, от самого лба к подбородку тянулась странная розоватая рябь.

— Проклятие. Его название тебе ничего не скажет. Специалист по Темным проклятиям умер от проклятия… Кто это мог сделать? Где тот человек, что пришел за…

Тут Микоэль в страхе взглянул на мать, и они вместе беззвучно произнесли:

„За Полиной…“

Глава вторая Лисья хворь

Вот уже который день подряд небо продолжало тяжелеть, вбирая в себя все больше и больше мелких сиреневых туч, подползавших со всех сторон. Изредка несколько из них проливались дождем, но это был дождь мелкий, теплый, а грозовой оттенок облаков, наслаивающихся друг на друга, предвещал совсем другое.

— Будет гроза, — сказала молодая колдунья ребенку в коляске, которую она остановила возле витрин, где были выставлены новые платья господина Ламонова.

— Будет. Верно, — кивнула им пожилая пара, перед тем как свернуть в Солнечный сквер.

— Будет гроза! — крикнул один мальчишка другому, пиная мячик, отскакивавший не от земли, а от воздуха.

— Надеюсь, никакой грозы не будет! — сказала Анисья Василисе, откидывая за плечи кудри, разлетавшиеся от ветра. — О, ты видишь? Вон Тихон, и Таня, и Фадей. Ну надо же! Мы за сегодня столько знакомых встретили.

— Кстати, как прошла свадьба Рублева? Я читала в "Летописи", но это было скупое описание официальной части.

— Естественно, самого интересного там не могло быть написано, — произнесла Анисья, замявшись, и ее лицо покрыл легкий румянец. — Потому что все самое интересное, как известно, происходит за закрытыми дверями.

— О, что же там было?

Девушки уже свернули с центральной улицы, миновали два больших особняка, фабрику чудес, институт научной магии, портальную станцию и теперь шли к окраине города, в сторону железнодорожной платформы, куда никакие поезда не приходили, за совсем редким исключением, которое и составлял сегодняшний день.

— Начну с того, что все были в восторге от моего платья. Его сшили из русалочьей парчи: ее мне на день рождения подарили Долгорукие. Они, наверное, думали, что я положу ее в сокровищницу и буду сдувать с нее пылинки. — Анисья засмеялась, а потом продолжила: — Теперь про Стасю Романову. Знаю, что ей собираются сделать предложение, но я не сказала ей, кто! Она чуть не лопнула от любопытства!

— Но это ведь не самое интересное из того, что случилось, правда? — с улыбкой спросила Василиса.

— Конечно, не самое! Вася, ты не представляешь! — Анисья остановилась прямо посреди дороги и понизила голос. — Рублев, Леша Рублев, меня поцеловал!

— Поцеловал? При всех?

— Да нет, ты что! Конечно, не при всех! — Белокурая колдунья снова пошла вперед, увлекая за собой подругу. — Ой, я даже не знаю, что бы тогда было…

— А что же ты?

— Я? Я вроде бы тоже его поцеловала… Это вышло так неожиданно… Но знаешь! Я зла! Он вздумал обижаться на меня за то, что я ему отказала. Но разве я виновата, что он не годится мне в мужья?

— Но я всегда думала, что ты ему симпатизируешь.

— Я этого и не отрицаю. Но, Василиса, как я могу выйти замуж за такого несерьезного человека? Мне не нравится, что он постоянно веселый, что он бывает несобран, что не стремится развивать свои силы… Он думает, что все дается легко. Конечно, так и есть, но, наверное, это нехорошо для мужчины — так думать… ты меня понимаешь?

— Не совсем.

— Ну вот возьмем Севу… Это так, только для сравнения!

Тут и закончилась дорога, упершись в то, что можно было бы назвать вокзалом, не будь это здание таким неприметным и бесполезным. На путях стоял поезд — наоборот, громоздкий и яркий. Он был непривычной частью городского пейзажа. На этот раз это был поезд дальнего следования. Чистые окна дружелюбно блестели, в них смутно виднелись разложенные спальные полки. "Мурманск-Анапа" — бежала надпись на яркой полоске. Была открыта дверь только одного вагона, и из нее вышла, поставив на платформу чемодан, высокая черноволосая девушка, а за ней смуглая пожилая женщина с серебряной сединой.

— Это она! Она! — спохватилась Анисья, напрочь забыв о сравнении Севы с Лешей Рублевым.

— Маргарита! — Василиса вслед за Анисьей бросилась к приехавшей подруге.

— Девочки! Вот это да! Бабуля, ты посмотри, меня встречает сама Анисья Муромец. Меня что, выбрали главой светлого сообщества вместо Ирвинга?

— Марго, ну ты как всегда! — рассмеялась Анисья.

— Здравствуйте, девочки. Анисья, большая честь. Как вы все похорошели — прелесть!

— Как, и Анисья тоже похорошела? — Маргарита театрально выронила сумку. — Все, Вася, нам с тобой пора сворачивать в монастырь — все равно уже никаких принцев нам не видать!

— Ну что ты говоришь, болтушка! — Бабушка всплеснула руками. — Ладно, давайте-ка найдем извозчика. У Риточки столько вещей…

— За теми домами у дороги мы видели такси. Возьмите одно, пусть довезут вас до Белой Усадьбы, — сказала Анисья. — А мы лучше прогуляемся.

— Отдадим таксисту мои вещи, а я тоже пройдусь, — воскликнула Маргарита. — Да и бабуля. У нее как раз в городе дела.

— Рита, видишь этот зеленый домик? Там раньше жила моя близкая подруга. — Бабушка тем временем остановилась посреди переулка и с грустью поглядела на заброшенное здание. — Но дом умирает, когда умирает его настоящий хозяин. И даже детям моей подруги не под силу его восстановить.

— Так подруги нет в живых?

— О, она умерла давно. Много воды с тех пор утекло.

Возникла неловкая пауза. Девушки переглянулись, а бабушка молча смотрела на улицу.

— А у вас нет дома в Росенике? — поинтересовалась Анисья, чтобы оживить разговор.

— Нет, деточка. Я живу в Суздале. Хотя вот в последнее время подумываю о том, чтобы прикупить здесь что-нибудь, — все же удобнее, и к Риточке ближе. Да только домов свободных в Росенике нет. Да и в других наших городах тоже. Правда, я слышала, в Долине Гремящих Ветров собираются строить…

— Нет, там точно ничего строить не будут, я от папы знаю, — возразила Анисья, изящным движением откинув прядь волос с лица.

— Жалко, а то ведь колдунам и селиться негде. Вы думаете, почему я уехала в Суздаль? Да потому что волшебных городов на всех не хватает. — Они тем временем свернули на центральную улицу. Маргарита тут же обратила внимание на парикмахерскую, где на высоких стульях сидели только мужчины, и лишь в самом углу можно было разглядеть одну колдунью: два мастера сооружали на ее голове сложную прическу. За парикмахерской располагалась кофейня, внутри которой сквозь окна виднелись настоящие березы прямо посреди зала.

— Но я никак не могу себе представить, как можно жить с потусторонними! — проговорила Анисья.

— Да ладно тебе! Ты могла бы жить в шикарном коттеджном поселке, в каком-нибудь огромном доме с конюшней… Хотя… ты права, такой особняк, как у вас, явно бы выделился на фоне таунхаусов, — усмехнулась Маргарита.

— В первое время, конечно, жить в потустороннем городе сложно. Особенно, когда ты привык, что тебя окружают чудесные вещи: нож-саморезка, печка с пирожками, избушки на курьих ножках… Но со всем постепенно свыкаешься. В мире потусторонних тоже много чудесных вещей, которые удивляют.

— Но вы ведь не могли колдовать!

— Так как мой муж был потусторонним, мне было легче жить с ним в его родном городе. Представьте, насколько ему было бы сложно в окружении магов.

— А он знал, что вы колдунья? — спросила Василиса.

— И да, и нет. Он звал меня колдуньей, но даже не подозревал, как близок к правде. Я не могла обойтись без магии, но всегда старалась не использовать ее у него перед глазами. В то время, когда я его встретила, в Тридевятом государстве было неспокойно. Участились стычки между Светлыми и Старообрядцами. Поэтому проще было обосноваться среди потусторонних, не упоминая о своих способностях, — она улыбнулась. — А потом у нас родились дети, и я решила, что семья для меня важнее. Я даже обрубила многие контакты со своими старыми друзьями-магами.

— Я вот не могу себе этого представить, — вступила в разговор Маргарита. — Как можно променять эту жизнь на жизнь без колдовства?

— Магия повсюду, независимо от того, колдуешь ты сама или это делает кто-то другой. Я любила твоего деда и готова была ради него пожертвовать своими занятиями. После его смерти, когда я стала замечать, что магия передалась и тебе, я поняла, что от судьбы не уйдешь. Стала восстанавливать какие-то связи, знакомства.

— Нет, не могу представить, бабуля. Ты же такая жизнерадостная, энергичная! И жила спокойно с дедушкой, не интересовалась событиями, происходившими у колдунов?

— Ну почему же не интересовалась? — лукаво улыбнулась бабушка. — Я вела переписку с Ольгой, подругой из того зеленого дома. Тем более в Суздале не я одна колдунья. Мы иногда встречались, обменивались информацией. Ведь не все отказываются от колдовства. Кто-то посвящает своих потусторонних мужей или жен в эти тайны, кто-то живет с другими магами.

— А сейчас у вас в Росенике есть друзья? — поинтересовалась Василиса.

— После Русальего круга мне пришло сразу несколько весточек от старых знакомых. Было интересно узнать, что с кем произошло за эти годы. Сегодня я договорилась встретиться с другом, которого не видела около сорока лет.

— А я-то думала, зачем ты меня провожать поехала, да еще и принарядилась!

— Так это свидание? — подхватили Василиса с Анисьей.

— Ой, девочки, хватит вам. Нашли кого слушать, — бабушка укоризненно посмотрела на Маргариту. — Ну все, здесь я вас оставлю. До свидания, Василиса. До свидания, Анисья.

Она взяла Анисьину руку:

— Постарайтесь навсегда остаться такой, какая вы сейчас. Если вам это удастся, то, я верю, мир станет лучше…

— Я постараюсь, — с растерянной улыбкой проговорила Анисья, не до конца понимая смысл адресованных ей слов.

— Бабуля, до свидания! — усмехнулась Маргарита. — Поторопись, а то до свидания у тебя осталось мало времени.

— А тебе бы все смеяться, — пожурила ее бабушка и крепко обняла.

Целитель шел в кромешной темноте, полагаясь на чутье и старую привычку, и скоро они привели его к скрипучей двери, которую он нашарил прямо перед собой. На Заречье уже опускались летние влажные сумерки, никого из обитателей видно не было. Целитель оставил позади себя избушку Яги и быстро зашагал прямиком к лазарету. Густав Вениаминович, местный лекарь, прислал короткое письмо с просьбой как можно быстрее явиться, поэтому Даниил Георгиевич вошел уверенно, без стука — он знал, что его уже ждут.

Помещение было слабо освещено кристаллом-световиком.

— Как я понял из послания, проблема касается Хитриной? — сразу же спросил он, увидев за столом Густава Вениаминовича.

— Да, — ответил Жаба. — Но вы присядьте.

— Нет, спасибо. Я полагаю, снова требуется стирание памяти?

— Да, верно. Я говорил, что не стоит вас тревожить, но она отказывается иметь дело с кем-то, кроме вас.

— Это нормально. Я в прошлом занимался ее воспоминаниями. Воспоминания, знаете ли, очень дорогая вещь, даже если они причиняют боль. Человеку трудно отдать их одному целителю, не говоря уже о нескольких разных. Но не волнуйтесь, вы меня не отвлекли. Я вполне готов к этой работе. Но что произошло? Нервный срыв? Кто-то потревожил ее прошлое?

— И то, и другое, и третье… Вы что, еще не знаете? Девочка пропала. Полина Феншо.

— Подождите… Как это пропала? — Даниил Георгиевич от неожиданности сел на стоявший так кстати позади него стул. — Водяная колдунья?

— Ну вот, я же вам сразу предлагал сесть. Да, пропала Водяная колдунья. Мои запасы "жидкого спокойствия" уничтожены за раз. И как это до вас еще не дошло такое известие?

— Но как это могло случиться? За ней следили, за домом, где она жила, за ее родственниками… Да как же это так?

Лицо Густава Вениаминовича болезненно искривилось, страх, предчувствие большой надвигающейся беды исказило его черты:

— Ее охраняли. Это вообще странный случай. Были соблюдены все меры предосторожности. Но…

— На этой почве у Дарьи Сергеевны… сдали нервы? — уточнил Даниил Георгиевич.

— Да, возможно, — Густав Вениаминович нагнулся поближе к коллеге и произнес шепотом: — Боюсь, она видела в девочке свою погибшую дочь… Вы же знаете, с тех пор она немного не в ладу с собой. А тут такое…

— Верно-верно. — Целитель поспешно встал. — Это тяжелый удар для всех нас, а для нее — особенно.

Густав Вениаминович медленно прошел к двери, ведущей в лазарет, и, открыв ее, впустил целителя внутрь. Даниил Георгиевич тотчас увидел колдунью, одиноко сидевшую в окружении десятка белоснежных кроватей. Она глядела в окно, держа в руках толстую книгу, но, как только услышала, что дверь открылась, обернулась.

— Здравствуй, — сказал Даниил Георгиевич, не стараясь скрыть ни свое беспокойство, ни глубокое неприятное удивление от услышанной новости.

Колдунья в ответ улыбнулась.

Выглядела она так, словно ничего плохого не случилось. Глаза ее были сухими и как всегда безжизненно-желтыми.

— Добрый вечер, Даниил.

Целитель опустился на соседнюю кровать.

— Для чего ты хотела меня увидеть? — Он знал, что Лиса хочет стереть очередной кусок памяти, но необходимо было услышать ее собственный ответ. — Заранее хочу предупредить, что я все знаю о потере, которую переживаешь сейчас не только ты, но и все светлое сообщество; те, по крайне мере, до кого уже дошли известия. Однако девочка может найтись. Поэтому стирание воспоминаний о ней может…

— Ты неправильно понял. Я не хочу стирать воспоминания о Полине, — при упоминании этого имени она снова улыбнулась. — Есть другая часть моей памяти.

— Какая же?

— Это воспоминание связано с годами, когда я проходила Посвящение.

— Почему ты не отдала мне его в прошлый раз?

— Не знаю, тогда оно казалось незначимым. А теперь часто всплывает. Оно мне снится, превращается в кошмар. Преследует меня, будто там кроется та крупица, которая в будущем разрослась и превратилась в огромную черную дыру вот здесь. — Она указала на свою голову.

— Это не дыра, — объяснил целитель. — Это часть твоей жизни, о которой ты больше не помнишь.

— Да, я знаю. Я рада, что есть способ избавиться от мыслей, способных свести с ума. Плохо лишь то, что в этой пустоте на месте исчезнувшей памяти плодятся чувства и ощущения, они множатся, становясь многократно сильнее пережитых на самом деле.

— Именно для этого ты должна расстаться со всеми воспоминаниями, касающимися неприятной темы. С любыми осколками, ведь именно они и порождают эти сонмы чувств. Так что давай начнем. Ты помнишь, что от тебя требуется? Полное погружение, ты должна раствориться в своих воспоминаниях и пустить в них меня. — Он замолчал, но через мгновение продолжил: — я спрашиваю это всегда. Ты точно уверена?

— Да-да, — кивнула Лиса. — Мне незачем это хранить.

— Закрой глаза, три глубоких вдоха. Вспоминай что-нибудь… окружение, время года…

— Это утро, совсем раннее. Я люблю раннее летнее утро. Трава еще мокрая от росы, в воздухе туман, но сквозь него уже проглядывает солнце. Росинки сверкают, ты видишь?

Целитель тоже закрыл глаза.

— Смутно. Какого цвета лес вокруг?

— Он голубовато-зеленый. Такого холодного оттенка, но верхушки деревьев золотые от солнечных лучей.

— Иди вперед.

— Трава шуршит, роса с нее скатывается…

— Странно, я будто… очень маленького роста…

— Это потому что мы не в человеческом теле, — отозвалась Дарья Сергеевна.

— Ясно. Тогда переходи к воспоминанию о людях. Мне нужны их образы.

Даниил Георгиевич теперь как будто поднялся с колен, он увидел тот же самый лес, ту же самую траву, только уже с высоты своего привычного роста. И вместо утренней прохлады его кожу грело солнце.

Вот он уже сидит на шатком деревянном мостике. Внизу бежит река. Такая знакомая… мелкая… звонкая… он и сам, когда проходил Посвящение, любил сидеть на этом мосту.

— Мы на месте? — спросил он.

— Да. Это похоже на начало. Что было до этого момента, я почти не помню.

— Отмечай каждую мельчайшую деталь, чтобы памяти не за что было потом зацепиться.

Даниил Георгиевич продолжал видеть все происходящее глазами Лисы. Прозрачная вода, гладкие камни на дне, сверкающие солнечные блики.

Рядом сидел человек, он обнимал Лису за плечо.

Целитель видел уже знакомый ему портрет: черные волосы до плеч, синие глаза. Волосы лезли парню в глаза, и он убирал их рукой. Целитель ощущал легкое прикосновение ветра, запах воды, зелени.

— До этого несколько дней шли дожди, поэтому, ты видишь, земля мокрая. Мы пришли посидеть сюда после встречи с наставниками, я смотрю на небо, как по нему плывут облака, это я почему-то отчетливо запомнила, — продолжала Дарья Сергеевна.

Даниил Георгиевич видел и это голубое небо с легкими рваными облаками, и, когда опускал голову, поверхность старого деревянного моста.

— У Саши все руки в кровоточащих порезах. Они учились справляться с физической магией, а он всегда забывался и выставлял руки вперед для защиты. Вот и выходило, что ладони у него вечно разбиты, — добавила Лиса. — Мы просто сидим и молчим, я, кажется, думала про то, что хочу есть, — она усмехнулась. — Мы ждем его, он должен скоро прийти.

— Хватит обнимать мою девушку! — До Даниила Георгиевича внезапно донесся громкий голос. Он увидел молодого мага, как две капли воды похожего на сидящего парня. Тот быстро взбежал на мосток.

— Я была рада его появлению, кажется, он сел рядом, сбросил Сашину руку с моего плеча. Мы очень долгое время были друзьями, а как раз незадолго до этого дня он предложил мне быть с ним вместе.

Теперь Даниил Георгиевич видел двух совершенно одинаковых молодых людей.

— Мы говорили про наставников, а потом почему-то сменили тему на старообрядцев.

До Даниила Георгиевича доносились фразы из разговора, но они были приглушены — казалось, он слышит их через стакан, приложенный к стене:

— Вы чего так рано освободились? Неужели Ирвинг и Остромыслов сегодня были добренькими? — спросил только что подошедший парень.

— А почему это тебя не было сегодня на встрече с Остромысловым? — усмехнувшись, поинтересовался его брат-близнец.

— Он на прошлой встрече повздорил с ним, вот и решил в этот раз отсидеться дома, — с ехидной усмешкой пояснила Лиса. — А по поводу добреньких — не знаю, скорее они выглядели взволнованными. Ирвинг пришел к нам на площадку, и они быстро нас отпустили.

Ее голос звучал в ушах целителя намного яснее и громче остальных.

— Да, и мы как раз думали, с чего бы это вдруг им так нервничать. Ходят слухи, что у Темных снова перемены в составе предводителей и что это может вылиться для нас в проблему, — продолжил Саша.

— Вдруг на нас решат напасть? — Внезапно слух целителя выхватил это короткое предложение из череды других.

— Ну и наивными же мы были… — прошептала Лиса.

— Отнюдь. Не волнуйся, все рано или поздно начинают задумываться о борьбе Темной и Светлой сторон, и все говорят об этом так, будто знают на самом деле, что происходит. Мы были такими же. Таков и мой сын, и Муромец. Не волнуйся…

— Я сомневаюсь, что это случится скоро, — задумчиво произнес первый близнец, — им ведь надо подготовиться. Говорят, их новый предводитель очень хороший стратег.

— Главное, чтобы он был плохим воином, — продолжал веселиться второй. — Что вы так смотрите? Я просто не понимаю, зачем надо переживать раньше времени.

Братья обменялись какими-то колкостями.

— Кстати, вы слышали, что отца Марата убили? — Опять четкий голос Лисы в голове.

— Кто? — спросил Александр.

— Люди из нашей дружины. Я случайно услышала разговор Остромыслова с другим наставником. Этот остолоп никак не возьмет в толк, что в Заречье полно ушей, шапок-невидимок и колдунов, умеющих пользоваться Отводом глаз. Они говорили, что отец Марата поставлял информацию старообрядцам.

— Да не могли его убить, мы никого не убиваем! Наверняка его просто упрятали в подземелье.

— Все равно! Страшно думать, что вокруг могут ходить предатели.

— А что, если он просто боялся за свою жизнь? — неожиданно возразил близнец Александра. — Ведь старообрядцы умеют припугнуть. Может, его заставили стать их бессловником?

— Они могут лишь пустить пыль в глаза! — В голосе его брата звучали гневные нотки, которые не ускользнули от острого внимания целителя. — Это глупое оправдание. Он должен был сообщить кому-нибудь обо всем. Его смогли бы защитить.

— Кто? Дружинники? — другой брат усмехнулся. — Они в последнее время все хуже исполняют свою работу. Я бы им свою жизнь не доверил. Вы судите поверхностно. Что, в конце концов, такого ужасного в поставке информации? Сомневаюсь, что, занимая свою должность, он владел какой-нибудь секретной информацией.

— Да ты что, — снова громкий голос Лисы-подростка, — из-за него они могли проникнуть в город. Представляешь, что бы было?

— Почему вы смотрите однобоко? Вот если Светлые убивают Темных, то они герои. А Темные, убивающие Светлых, — негодяи и убийцы. Я, конечно, не оправдываю никого. Но на Светлом сообществе тоже лежит большая вина за эту бесконечную войну, — продолжал он, вызывая негодование друзей. Даниил Георгиевич четко видел недовольное лицо его брата и чувствовал напряжение, овладевавшее в тот миг Лисой.

— Какая же вина? — спросила Дарья.

— Они сами ее начали и они ее продолжают.

— А что, мы должны спокойно смотреть, как они используют потусторонних? — В голове у целителя голос Лисы стал почти оглушительным.

— Можно просто не вмешиваться. Мы живем так, они — так.

— Они убивают!

— Мы тоже!

— Мы караем! — Ледяной голос первого близнеца, молодого Странника, донесся до Даниила Георгиевича. — Тем более мы точно не знаем, как Светлые маги расправляются с предателями.

— Раньше все колдуны использовали магию крови. Потом какая-то группа решила отделиться и перестала использовать эту магию. Но почему другие должны от этого отказываться? Если так делали их деды, прадеды? Мы же не обвиняем волков в том, что они убивают других зверей.

— Волков? — Даниил Георгиевич видел теперь двух спорящих братьев в некотором отдалении. Видимо, Лиса в этот момент встала и отошла в сторону.

— Куда ты? Убегаешь от разговора? — попытался остановить ее тот из братьев, что обвинял Светлых.

— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? — Даниил Георгиевич снова четко видел глазами Лисы его лицо.

— Не совсем. — Улыбка окончательно исчезла с его лица. Он стал абсолютно серьезен, было видно, что он не раз об этом думал: — Если честно, я немного запутался в том, что здесь хорошо и правильно, а что — плохо. Светлые начали войну, пытаясь переубедить Старообрядцев. И эта война повлекла за собой намного больше жертв, чем жертвоприношения Темных. Вот и думайте сами.

На этом воспоминание оборвалось. Даниил Георгиевич открыл глаза и посмотрел на сидевшую напротив колдунью.

— Все в порядке? — спросил он. — Что было дальше?

— Не помню. — Она дышала слегка учащенно.

— Сделай несколько глубоких вдохов. — В его голосе снова зазвучали успокаивающие интонации. — Теперь проверим. Ты помнишь что-нибудь о том дне, когда вы сидели с Александром и Игорем Македоновыми на мосту? Мост над Нищенкой, в конце Енотова тупика, направо и еще раз направо. Ты поняла, о каком месте я говорю? Вам, кажется, было лет по семнадцать.

— Вообще-то, мы часто там сидели. Что именно тебя интересует? — медленно ответила Лиса и с болезненной гримасой сморщила лоб, силясь выдернуть что-нибудь из своей памяти.

— Что-нибудь необычное. Какой-то особенный день, особенный разговор.

— Нет, все достаточно однообразно.

— Хорошо, очень хорошо. Твое любимое время суток?

— Утро. Раннее.

— Напиток?

— Да, верно, морс. Это я помню. Еда?

— Колобок.

— Колобок? — удивленно спросил Даниил Георгиевич.

— Ну да, колобок. Жена Нестора Ивановича печет отличных колобков специально для меня.

— Ладно, а теперь выпей вот это.

На прикроватной тумбочке появился стакан с отваром, приготовленным Густавом Вениаминовичем.

— И ложись спать. Ты будешь ощущать тревогу, сожаление, беспокойство… Ты знаешь. Но это надо перетерпеть. Утром все встанет на свои места. До свидания. — Целитель пожал ей руку и направился к двери.

— Постой. Даниил… а это воспоминание… то, что теперь у тебя… о чем оно? — Она протянула руку, будто могла ухватиться за ускользающие образы прошлого.

— Не волнуйся. В нем не было ничего особенного. Не надо так расстраиваться, ведь это всего лишь воспоминание. И я уверен, что у тебя в запасе есть еще достаточное количество ему подобных, чтобы вдоволь себя помучить, — улыбнулся он.

— Как странно… Зачем нам надо идти на собрание с Велес? Мы же не в первый раз тут. — По всем расчетам Анисьи в тоне Маргариты, задавшей этот вопрос, должен был звучать привычный сарказм, а потом могла последовать какая-нибудь острая шуточка про возвращение в Заречье Маливиничка или про открытие клуба по интересам для богатых наследников Росеника, но ничего из этого не произошло.

Анисье и самой показалась необычной просьба Веры Николаевны явиться на общее собрание, которое обычно проводили для колдунов, прибывших в Заречье в первый раз.

— С другой стороны, — убеждала себя Анисья, — Велес иногда собирает нас для того, чтобы объявить о каких-то изменениях в правилах. Может, и сейчас она скажет что-то подобное? Ну, например, сообщит, что переносится на другое число важный обряд? Или вторая четверть луны больше не будет свободным днем?

— Да, с чего бы это? — удивленно проговорила Василиса.

— Не знаю, может, Маливиничок вернулся? — Анисья отметила, что произнесено это было просто по привычке: Маргарита даже и не рассчитывала кого-то рассмешить.

Поляна, пропитанная Воздушной магией и окруженная деревьями, заметно расширилась, чтобы вместить в себя всех воспитанников. Толпа гудела и рябила, Анисья, Василиса и Маргарита бестолково потоптались с краю в попытках пробраться ближе к середине, но вскоре стало понятно, что им это вряд ли удастся.

День был странным. Во-первых, что-то творилось с погодой. Небо все чернело и набирало тяжесть, так за всю неделю ни разу и не пролившись настоящим дождем. Оно прогибалось, словно резиновое, но исторгало лишь мелкие редкие капли, больно разбивавшиеся о кожу. Во-вторых, именно сегодня должна была вернуться в Заречье Полина — наставники уже пару дней как принимали в гости воспитанников, а Розалия Павловна пекла горы пирожков для столовой, но Водяной колдуньи все не было.

Подруги молчали, будто повергнутые в уныние мыслью о возвращении в Заречье Егора Маливиничка, и думали каждая о своем. Анисья беспокойно искала глазами брата и Севу, зная, что их появление обязательно внесет в ее тревожное состояние какую-то определенность, но их нигде не было видно. Зато из толпы вдруг вынырнула тоненькая девушка. Ее сопровождали две колдуньи, их лица знакомо мелькнули перед глазами Анисьи.

— Анисья, привет! — Марьяна Долгорукая уставилась на сестру своего жениха с неподдельным восхищением. — Как дела? Ой, и где только ты достаешь такие красивые платья?

— Привет. — Анисья не сразу справилась с удивлением и только через секунду вспомнила, что Марьяне уже исполнилось четырнадцать лет, и ее ждало Посвящение в Заречье.

— Это Ниночка и Настенька, — Марьяна представила своих подружек.

— Василиса, Маргарита, — Анисья указала на девушек. — Впрочем, вы уже знакомы.

— Да. — Марьяна только теперь обратила внимание на Маргариту с Василисой, скользнув по ним снисходительным взглядом. — Кажется, мы виделись на совершеннолетии Дмитрия…

После этой фразы она потеряла к ним всякий интерес и опять повернулась к Анисье, сияя улыбкой:

— Ну, а где Полина Феншо? Водяная колдунья?

— Еще не вернулась.

— Вот жалость. — Марьяна переглянулась с Ниночкой и Настенькой, и те ответили ей расстроенными вздохами. — А то Ниночка так хотела поглядеть на нее! Ну ладно, тогда мы вас оставим — Велес сказала, чтобы все, кто тут впервые, заняли места поближе к ней.

Когда они удалились, даже не удостоив Маргариту с Василисой прощальным взглядом, Огненная колдунья схватила Анисью за локоть:

— У меня только один вопрос: почему она назвала Митю Дмитрием?

— Это его полное имя.

— Анисья, я знаю. Я имела в виду, что никто не называет его полным именем, кроме нее.

— Ну да… Может, ей так больше нравится.

— И вообще, на балу она показалась мне какой-то другой.

— Какой? — спросила Анисья.

— Не знаю. — Маргарита нахмурилась, глядя туда, где исчезла Марьяна Долгорукая. — Просто другой, и все.

Голоса и шум листьев в густых кронах вдруг стали затихать. Вера Николаевна показалась из-за деревьев, которые от ее прикосновения изогнулись, образовав проход, и двинулась к вытоптанному пятачку земли в середине поляны. Анисья внезапно увидела брата, столкнулась с ним взглядом, но тут же снова потеряла его в сомкнувшейся за спиной наставницы толпе.

Велес попросила всех сесть. Хоть давно накрапывал мелкий дождик, примятая трава оказалась сухой и теплой.

Как обычно, собрание началось с приветствия новеньких, с рассказа о четырех стихиях, о Заречье, о наставниках. Между стволами деревьев все-таки сумел прокрасться ветер: он облетел поляну, потрепал распущенные волосы девушек, пошелестел берестой, на которой новички делали для себя пометки, и затих. Зато дождь заморосил сильнее.

— Меняется мир, а вместе с ним меняется и Заречье, — Велес произнесла эти слова и на несколько секунд замолчала. — Я расскажу о нескольких новых правилах. Теперь покидать деревню разрешено только тем, кто прошел Посвящение. До Коляды у всех остальных будет лишь один свободный день для посещения дома.

Изумленный шепоток, вызванный последними словами главной наставницы, пробежал вдоль рядов.

— Эти правила распространяются и на Белую Усадьбу? — выкрикнул кто-то из молодых людей.

— В этот раз в Белую Усадьбу мы не отправимся.

— Что? — Василиса удивленно посмотрела на Анисью.

— Не переедем в Белую Усадьбу? Как это так? — Анисья ответила ей вопросом.

— Да, верно. — Голос Велес прозвучал ветром в ветвях. — Сейчас не самое спокойное время для непосвященных. Над нашим сообществом висит серьезная угроза, а юные колдуны — наше будущее, поэтому мы стараемся укрыть их от любой опасности.

— Какая угроза?

— Каждый раз одно и то же, — сокрушенно проговорила Маргарита. — Даже когда все отлично, все равно нам что-то угрожает. Ну и мир. А как же покупки? Бумага, одежда, сладости?

— На стороне старообрядцев, — Велес холодно оглядела толпу, — Водяная колдунья. — Стоило главной наставнице произнести последние слова, как все вокруг замерло: оборвался тихий шелест листьев и шорох травы под ногами. Воцарившаяся тишина тяжелым покрывалом опустилась на головы колдунов.

— На этом собрание окончено. — Не обратив внимания на то, что все застыли на своих местах, Вера Николаевна обернулась серым зайцем и исчезла.

Анисья не сразу поняла смысл фразы, она словно ждала ее продолжения, но, когда увидела, что Велес исчезла, медленно повернулась к подругам и посмотрела сначала на Василису, а затем на Маргариту. Лица у них были такие каменные, что больше походили сейчас на лики статуй.

— Какая еще Водяная колдунья на стороне старообрядцев? — тихо спросила Маргарита побелевшими губами.

Заяц мелькнул совсем близко, сверкнув дымчатыми лапками, и протиснулся между корнями деревьев, отделяющих полянку Воздушных от всей деревни.

— Вера Николаевна! — Первой очнулась Василиса и кинулась догонять наставницу.

Маргарита с Анисьей бросились за ней вслед, не услышав, что сзади их окликнул Митя.

— Вера Николаевна! Подождите! — Девушки бежали через поле, пытаясь угнаться за главной наставницей. — Пожалуйста! Пожалуйста, подождите.

Наконец, вняв их просьбе, заяц замер и в одно мгновение обернулся пожилой колдуньей с длинными седыми волосами.

— Водяная колдунья на стороне Темных? Это правда? Как это случилось?

— Я сказала все, что вам следует знать, — спокойно проговорила Вера Николаевна. — Больше никаких сведений, которыми я могла бы с вами поделиться, у меня нет.

— Какая Водяная колдунья? — выкрикнула Маргарита.

— А вы знаете многих? Полина Феншо, конечно.

И, больше ничего не сказав, Вера Николаевна снова исчезла, на этот раз превратившись в кого-то настолько маленького, что подругам даже не удалось разглядеть, в кого именно. Хотя никто из них уже не старался увидеть и остановить ее. Они остались стоять, глядя друг на друга пустыми растерянными взглядами, и ни у одной не нашлось слов, которые можно было произнести.

Поток магов, словно ручей, вырывающийся из-за стены леса, огибал их неподвижную троицу, проносясь мимо с шипением, шуршанием и всплеском сотен голосов: все обсуждали только что услышанные новости. А Василиса, Анисья и Маргарита продолжали молча смотреть друг на друга.

Митя, заметивший это, собрался подойти к ним, но Сева взял его под руку и предостерегающе оттащил назад:

— Не надо, они сами разберутся. Поговоришь с ними попозже.

— Беда не дуда: станешь дуть, а слезы идут. — Парни обернулись к Илье Пророку. Казалось, старик не заметил ребят, хотя прошел совсем рядом. Невозможно было понять, расстроило или удивило его известие о похищении Водяной колдуньи, и слышал ли он вообще слова Велес. Он удалялся в сторону леса, продолжая что-то бормотать.

Река в этом месте сильно сужалась, превращаясь в стремительный ручей, и журчала звонко, но по-осеннему грустно. Казалось, что вместе с бурлящим потоком воды уносилось вдаль и все хорошее, что когда-либо случалось. Иссушенный солнцем вейник сплошь покрывал небольшой бережок и рваными пучками торчал вдоль тропинки, ведущей к маленькому мосту, сложенному из нескольких почерневших от влаги бревен. Эта неказистая кладка пряталась от взоров под кронами яблони-дикарки и старого орешника, чьи листья пропускали немного солнечного света и бросали на воду резные тени. Большие водомерки скользили по поверхности речки, оставляя за собой тонкие следы, которые тут же затягивались и исчезали в быстром течении. На мосту, свесив ноги вниз, сидела Василиса и смотрела на шумный ручей. Ветер трепал и путал ее рыжие волосы. Все вокруг казалось ей странным. Сколько раз они с Анисьей пугали Полину разговорами о том, что Темные только и мечтают ее схватить. Но разве кто-нибудь из них думал, что это может случиться на самом деле? Разве кто-то предполагал, что это когда-нибудь станет реальностью? Так как же все произошло? Что не так сделали Светлые колдуны? Каким образом они упустили Полину в то самое время, когда поблизости оказались Старообрядцы? Все это было так страшно и так непонятно, что хотелось заплакать.

Рядом с Василисой, застыв в неудобной, неестественной позе, сидела Маргарита. Она вздрогнула и с усилием потерла пальцами лоб.

Своим присутствием колдуньи как нельзя лучше дополняли тоскливый пейзаж. Ими даже залюбовался сам водяной — его лицо вырисовывалось в подводной тине, а вздохи были слышны в камышах: затащить бы под воду таких красавиц, вот бы вышли русалки! Близилась осень, и ее начало почувствовалось как-то совершенно внезапно. Вот только что еще был конец лета, а теперь вдруг… раз, и мрачное покрывало опустилось на землю, приглушив сочную зелень, а небо нависло низко и грозно. Только осталось пятно рыжих волос Василисы и ярко-красная рубашка Маргариты.

После собрания прошло несколько часов.

Митя и Сева ступали тихо. Они прошли насквозь весь Енотов тупик, повернули направо за старым дубом и стали пробираться сквозь заросли высокой травы.

— Что ты собираешься им сказать? — спросил Сева.

— Не знаю, возможно, это они нам что-нибудь скажут.

Срезав через поле оставшийся путь, парни наконец увидели перед собой хлипкий мосток и сидевших на нем Василису и Маргариту. Девушки не обратили на них внимания, хотя не могли не слышать шуршания травы совсем рядом, и Митя с Севой, тоже не произнеся ни слова, опустились на бревна над рекой.

Сева свесил ноги и уставился на ботинки, покрывшиеся от ходьбы семенами каких-то растений.

— Вы давно здесь? — спросил он, в конце концов решив нарушить скорбное молчание.

— Не знаю точно, — пожала плечами Василиса. — Если честно, кажется, что прошла вечность. — Она повернулась к ребятам. — Как вы нас нашли?

— Моя сестра посчитала, что вы должны быть тут, — ответил Митя.

— Мы еле спрятались от всех, кто засыпал нас вопросами. Мы попытались поставить здесь защиту, но вас она почему-то пропускает.

— Извините, что помешали вам.

— Нет, вам мы рады, — спохватилась Василиса.

— Мы могли бы встретиться и попозже… В целом, мы хотели только узнать, когда последний раз кто-нибудь из вас виделся или разговаривал с Полиной.

— Маргарита ей звонила. — Василиса повернулась к подруге. — Маргарита? Ой! Что с тобой?

Сева перегнулся через спину друга и взглянул на колдунью.

— Она дрожит! — испуганно воскликнула Василиса.

Сева вскочил на ноги и ловко пробежал по узкому краю моста, чтобы добраться до Маргариты. Он схватил ее за запястья:

— Посмотри-ка на меня.

Девушка медленно подняла сильно побледневшее лицо. Глаза ее были красными, покрытыми тонкой сеточкой лопнувших сосудов, зубы стучали, словно от холода, кожа покрылась мурашками.

— Все хорошо…

— Нет-нет, все совсем не хорошо! — возразил Сева. — Когда это началось? Только что?

— Не знаю. Мне вдруг стало холодно. Недавно. Очень холодно. И пустота какая-то дикая… — Маргарита снова вздрогнула.

— Что с ней?

— Похоже на Лисью хворь. Температура уже высокая. Эта болезнь заразна. Если что-то такое почувствуете, скажите Жабе. Пойдем, Маргарита. Тебе нужно к Густаву Вениаминовичу. Ну? Сама сможешь идти?

Маргарита кивнула, и Сева помог ей перейти через мост.

— Вы останетесь тут? — Он взглянул на Митю.

Тот тут же повернулся к Василисе.

— Если мы можем как-то помочь… — взволнованно начала она.

— Ей сейчас может помочь только целитель, — сказал Сева. — Ты лучше расскажи Муромцу все, что слышала за последнее время о Водяной.

— Я почти ничего не знаю. — Василиса с грустью поглядела на свое отражение в воде, когда Сева с Маргаритой ушли. — Маргарита разговаривала с Полиной по телефону. Она вот-вот должна была вернуться в Заречье.

— На самом деле я могу кое-что тебе рассказать, — признался Митя. — Это обсуждали Старейшины. Я только хотел уточнить у вас детали. Потому что выходит, что тех, кто должен был охранять Полину, просто-напросто обвели вокруг пальца…

— За Полиной приехал Александр Владимирович. Он пришел вместе с месье Монье — тем лекарем, который занимался Полининым проклятьем, — поэтому Полинина тетя даже не заподозрила неладное, хотя должна была: никто ведь не предупреждал их семью, что Странник явится за Водяной в этот день. Не заподозрили и те, кто должен был следить за домом Феншо.

— Подожди, я ничего не понимаю… Почему Александр Владимирович приехал за Полиной?

— Ты ничего не слышала про его брата-близнеца?

— Да, слышала, Полина рассказывала. Лиса была за ним замужем.

— Это был он, а никакой не Александр Владимирович. Хотя Македонов сейчас тоже под подозрением — одно время он был не на нашей стороне.

— Нет… разве он мог?

— Многие семьи теперь требуют, чтобы его не допускали к наставничеству. Это естественно — новость об исчезновении Водяной вызвала панику.

Василиса поежилась.

— Замерзла? — вдруг спросил Митя взволнованно. — Может, у тебя тоже эта Лисья хворь?

— Просто ветер стал холоднее. — Василиса мотнула головой и поглядела на небо. — И дождь опять начинается.

— Пошли к деревне. — Митя снял кофту, надетую поверх рубашки, и протянул Василисе.

— Нет-нет, спасибо. Мне правда не холодно.

— Знаешь, лучше возьми. Овражкин свалит всю вину на меня, если ты заболеешь, — улыбнулся Митя.

Дождь резко усилился, и небо разорвалось на части молнией.

— О, а вот и гроза наконец… Ее предсказывают уже неделю. — Василиса закуталась в кофту. — А что говорит тот целитель, месье Монье, каким образом брат-близнец Александра Владимировича вышел на него?

— Он уже ничего не говорит, — помрачнел Муромец. — Его нашли мертвым в комнате, когда колдун, притворившийся Македоновым, увел Полину.

Василисины глаза от изумления расширились.

— Но что же сейчас может быть с Полиной! Что они могут с ней сделать?

— Я уверен, что с ней все будет… если не в порядке… то… По крайней мере, они не причинят ей вреда, ведь она им нужна, — отозвался Митя, поглядев нерешительно на Василису. — Она нужна им для совместного колдовства.

— Но они не смогут заставить ее перейти на их сторону!

— Согласен. Ее магия для них такая же загадка, как и для нас.

— Но, Митя. — Муромец слегка вздрогнул, когда нежный голосок произнес его имя, однако Василиса этого не заметила, продолжая брести по дорожке и крепче обхватив себя холодными руками, которые не согревались даже под шерстяным свитером. — Меня мучает один вопрос… И он гораздо важнее того, как Старообрядцам удалось похитить Полину. Как нам теперь похитить ее у них?

На этот раз Митя пожал плечами.

— Но если ты что-нибудь узнаешь на Вече старейшин, если услышишь от отца какие-нибудь новости, ты ведь скажешь нам? — Василиса подняла на него глаза.

— Конечно.

Еще несколько минут они шли молча, а дождь тем временем превратился в настоящий ливень, и, когда вся земля содрогнулась от оглушительного громового раската, Василиса предложила пробежаться до дома. Вместо двух магов на дорожке тут же появились белка и белый кот, и через пару мгновений их задние лапки мелькали уже между рядами избушек на курьих ножках.

Несмотря на довольно поздний час, в столовой было многолюдно. Однако вместо привычного веселого гомона, который царил здесь, когда маги приходили поужинать после встреч с наставниками, Вещего Олега встретила гнетущая тишина. Колдуны, проделавшие путь в темноте под проливным дождем, лишь еле слышно перешептывались. В одном конце за небольшим столом сгрудились девушки в вымокших белоснежных плащах, ближе к центру, рассевшись на длинных скамейках, расположилась группа травников. Холодный влажный воздух, липнувший к каждому, кто входил, явно говорил о том, что меньше всего здесь Огненных, — некому было наполнить столовую теплом и громкими разговорами. После собрания с Велес большинство обитателей Заречья впали в странное состояние. Они были напряжены и молчаливы, на встречи с наставниками в этот день не явился ни один колдун. Казалось, что такую новость, как похищение единственного Водяного мага, будут обсуждать яростно и оживленно, но жители деревушки просто сидели, уткнувшись в полные тарелки, — к еде почти никто так и не притронулся. Наверняка Розалия Павловна это предвидела, но все равно не смогла оставить воспитанников без ужина. В темноте по земле стелился едва различимый голубоватый туман — плод какого-то волшебства.

Вещий Олег бросил взгляд на единственный стол, за которым шла более-менее оживленная беседа. Эбонит Павлович и Федор Кощеевич — последний редко посещал столовую, предпочитая ей уединенные ужины в своем тереме, — сидели друг напротив друга. Рядом с ними Густав Вениаминович изучал журнал, изредка вставляя замечания в диалог двух наставников.

Каждый год в это время, даже несмотря на частенько случавшееся ненастье, юные маги и некоторые наставники собирались в Говорящем саду, где под предводительством Розалии Павловны обрывали созревшие яблоки. Затем все дружно рассаживались за огромный стол, резали фрукты и дальше чего только не делали: варили варенье, давили сок, скакали по яблоням, обстреливали друг друга гнилыми плодами.

В общем, в прошлые годы в эту пору в Заречье несколько дней царило настоящее веселье.

— О, Олег, какая удача, что вы зашли! — Эбонит Павлович первым заметил наставника по Легендологии и махнул ему рукой, указывая на свободное место.

— Да, в такой ненастный вечер единственное спасение — это какое-нибудь людное место, — улыбнулся молодой колдун, садясь за стол.

— Вы не знаете, где остальные наставники? — хитро прищурившись, спросил Эбонит Павлович, хотя буквально минуту назад сам же рассказывал Федору Кощеевичу, что старейшины вызвали Велес в Росеник. "Только такой случай, как похищение Водяной колдуньи, могла заставить Веру Николаевну посетить их собрание", — заметил он.

Вещий Олег лишь подтвердил его слова:

— Знаю только, что Вера Николаевна отправилась в город на Вече.

— У Нестора Ивановича приболела жена, — прогнусавил целитель, не отрывая взгляда от свежего номера "Сорокиного хвоста". — Говорят, ужин готовили неофиты. Нервы Розалии Павловны уже давно шалят, а известие о похищении Водяной совсем подкосило старушку.

— Я знаю, — протянул Вещий Олег. — А я все ждал, когда же они пригласят нас в гости! Но встреча откладывается вот уже второй день подряд.

— Говорите, Веру Николаевну вызвали на Вече? — словно не обращая внимания на слова Густава Вениаминовича и на последнюю жалобу Вещего Олега, спросил физимаг.

— Да. Водяную похитили прямо у нас под носом — невиданное дело! Я слышал, что Старейшины крайне недовольны.

— Кем же? — уточнил Эбонит Павлович.

Молодой наставник замялся:

— Ирвингом, естественно. Все пришли в ужас, когда узнали, что к Водяной не было приставлено должной охраны. На какое-то время она оказалась во Франции совсем одна. Ну, разумеется под присмотром наших французских коллег, но я бы не стал слишком уж полагаться на них. Да и эта история с Македоновым…

— С Македоновым? — Лицо физимага вытянулось от удивления.

— Ну вы же знаете, что он был странником, — нехотя продолжил Вещий Олег. Разговор заходил не в то русло. Молодому колдуну нравился наставник Огненных, но идти против мнения влиятельного большинства, которое не питало к нему доверия, он все же не решался.

— Александра подозревают в причастности? — взволнованно спросил Эбонит Павлович, наклоняясь к Олегу и переходя на шепот, — среди магов, не спешащих покидать в этот вечер столовую, больше половины были Земляными и обладали острейшим слухом.

— Это запутанная история, — постарался отмахнуться Олег. — Ирвинг, конечно же, не подозревает его. Но девочку похитили за день до того, как ее должен был забрать из Франции именно Македонов. Когда твое прошлое связано со странниками, такие совпадения вызывают беспокойство.

Густав Вениаминович, который уже дочитал газету, теперь внимательно прислушивался к словам молодого наставника, и выражение его лица демонстрировало крайнее неудовольствие от происходящего, словно он с самого начала знал, что решение сделать бывшего странника наставником не закончится ничем хорошим:

— Я предупреждал Велес, что это абсурдная затея. Тем более, что его родной брат уже давно на стороне Темных.

— Чей брат? — Федор Кощеевич тряхнул головой, словно очнувшись ото сна, и внимательно посмотрел на целителя.

— Неужели вы не знаете? Игорь Македонов. Он проходил Посвящение в Росенике вместе с Александром и Дарьей.

— Да… — задумчиво произнес Эбонит Павлович. — Способный был мальчик, очень способный. Помню, он делал большие успехи в Физимагии.

— Судя по последним событиям, он продолжает делать успехи, только уже в других областях и на другой стороне, — заключил Вещий Олег, допивая хмельной квас.

Все погрузилось во тьму. Про такие ночи говорят, что это Перун вновь пустился в погоню за неуловимым змеем на своей колеснице, обрушивая на землю гром и молнии. Редкие вспышки яркого света на доли секунды срывали черную пелену с неба, так что можно было увидеть, как бушует море у подножия голых скал и как чайки неистово кружат над морской пеной. Поместье Уточкино гнездо выглядело зловещим и давно покинутым. Казалось, это не ветер завывает, попав в капкан утесов и скал, а духи, запертые в старинном особняке, воют, прося о пощаде.

Незваный гость смиренно следовал за старым слугой, который удосужился лишь сухо поприветствовать его, а теперь шел молча, изредка недовольно покашливая. По череде коридоров, увешанных старинными картинами, они дошли до одной из гостиных. С порога могло показаться, что в комнате никого нет — она, как и мир за стенами дома, утопала в темноте. Но, приглядевшись, колдун заметил человека, стоявшего спиной ко входу. Глава Светлого сообщества смотрел в окно, словно в этой непроглядной тьме можно было увидеть хоть проблеск света или надежды.

— Я не мог не прийти, — первым нарушил непереносимую тишину Странник. Тонкие струйки дождевой воды стекали с его плаща прямо на ковер, оставляя темные лужицы.

— Черная Курица уже была у тебя? — в ответ спросил Ирвинг, продолжая смотреть в окно.

— Да, я отправился сюда сразу после ее ухода. Значит, она теперь в твоей дружине?

— Я сделал ее главой боевых магов. Она заслужила. Значит, она тебя отпустила? — Что ж, у меня нет основания не доверять ей.

— Но ты сомневался. — Голос Странника звучал обреченно.

Когда сегодня днем в дверь избушки постучали, он сразу заподозрил неладное — к нему уже давно никто не приходил с хорошими новостями. Суровое лицо Черной Курицы, которая тут же применила к нему Связывающие чары, подтвердило догадку. Похищена Водяная колдунья. Из дома дядюшки ее увел он — Странник. По крайней мере, так говорит тетя Полины и двоюродный брат девушки. Черной Курице понадобилось некоторое время, чтобы проверить, что в ближайшие дни Александр не покидал Росеник и не контактировал с Водяной магией. Что ж, дальше все было очевидно. Тем более Ольга Феншо обронила, что заметила перстень с необычным камнем на руке наставника. И Черная Курица, и Александр прекрасно понимали, что это значит. Понимал и Ирвинг. Но все равно сомневался…

— Сомнения — величайший дар человека, но одновременно и ужаснейшее наказание. Каждый день меня одолевают сомнения. Бывает, что они уберегают от ошибок. Но я не всегда прислушиваюсь к их тихому голосу. Например, перед Русальим кругом… Должна ли была Даша становиться велием? Я сомневался. — Наконец Ирвинг повернулся и прошел к двум креслам у камина, приглашая и гостя сесть у ярко вспыхнувшего огня. — Я сомневался и тогда, на Пустых холмах, когда ты попросил меня о помощи. Я понимал, что той ночью история не заканчивается, а только начинается…

— Я готов уйти на Темную сторону, разыскать брата, сделать все, что ты от меня потребуешь. — Странник словно пытался ухватиться за край спасительной ниточки, которая бы вытащила его из темной пучины отчаяния.

— Уйти? Сейчас?

— Так будет лучше. Ты сам говоришь, что сомневался, нужно ли было мое возвращение. Возможно, оно было ошибкой.

— Я не сказал, что это были ошибки. Ни в случае с Дашей, ни в случае с тобой. Все в этой жизни происходит ровно так, как должно. Просто мы так ничтожно малы, что не можем увидеть весь путь, — только вплотную приблизившись к финалу, начинаешь понимать, зачем нужны были все эти повороты и препятствия. Да иногда я сам не понимаю, что значит то или иное событие, — сказал Ирвинг. — Но, слава богам, мы еще не у финала. — Глава Светлого сообщества улыбнулся, глядя на языки пламени, которые жадно лизали деревянные поленья, и впервые за все время разговора посмотрел гостю в глаза. — Ты еще молод, Александр. Но пора понять, что, убегая, ты не решаешь проблему: она обязательно тебя догонит. Нет, даже не так — она всегда с тобой, где бы ты ни был: в заколдованной деревне, непроходимом лесу или среди потусторонних — заберись хоть на голые скалы, — Ирвинг указал рукой за окно, — от своих проблем не убежать.

— Но я не могу просто сидеть на месте. — Словно в подтверждение своих слов Александр вскочил с кресла и принялся ходить по комнате. — Мне нужно что-то делать, ведь это из-за меня девочка оказалась у Старообрядцев!

— Из-за тебя? Мне казалось, что все же не ты увел ее из дома Феншо? Или ты винишь себя в том, что брат как две капли воды похож на тебя? Ты берешь на себя слишком много — за это можно винить только богов, но я бы не советовал.

Странник тяжело опустился обратно в кресло. Вина. Да, это то самое чувство, которое он испытывал с тех пор, как Черная Курица сказала ему, что Водяную колдунью похитили. Если бы он не был наставником Заречья, то Игорь не смог бы выкрасть Полину. Слишком много совпадений привели к катастрофе.

— Послушай, — тем временем продолжал Ирвинг, — я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым и что готов прямо отсюда ринуться в логово Старообрядцев. Но не торопись! Поверь, твоя помощь еще пригодится. Просто надо дождаться момента — ты поймешь, когда он настанет. А сейчас ты нужен Заречью. Нужен Велес, хоть она и никогда этого не признает, нужен Даше и Огненным магам. Не беги от людей, которые впустили тебя в свои сердца, не совершай эту самую страшную ошибку.

Когда Александр покинул поместье Ирвинга, гроза почти унялась, но дождь продолжал идти плотной завесой. Было в этом звуке что-то умиротворяющее, приносящее спокойствие. Пару минут Огненный колдун стоял, позволяя крупным каплям дождя смыть с него напряжение последних часов, после чего направился прямиком к ближайшим скалам, где располагалась портальная станция "Остров Буян".

Дышать. Дышать так, чтобы в небо вздымались стаи мертвых листьев. Чтобы они оживали, превращаясь в помятых жухлых бабочек… Воздух слишком влажный, слишком терпкий… Кто бы мог подумать, что все будет именно так.

Дышать. Поднимать снопы листьев и трав, разметывать одним выдохом заготовленное на зиму сено… Одним взмахом крыльев сшибать сотни сухих веток. Крылья! Но… крыльев-то нет.

Бежит юркая тропка, струится меж камней и лесного мха, ведет на гору. На горе будет легче. Но туда нельзя — на вершине застыл белоснежный зверек. Зеленые глаза его веселые, но смотрят странно, ловят отблески заката. Он неестественно шевелит хвостом. Это не настоящее его тело, не его вымокшая от дождя шерсть, не его когти, не его острые клыки в маленькой пасти. Он знает, каково это — жить в чужом теле. И, наверное, знает, как иногда трудно вспомнить, какое же из тел превоначальное, твое…

Его сестрица, каменная ведьма, обнимает валун, прикасаясь щекой к его зеленому мшистому бархату. Глаза ее закрыты. Она тоже не слышит шагов, не знает о моем приближении. Никто не слышит… никто не знает…

Прошло уже два дня с тех пор, как стало известно об исчезновении Полины Феншо. Александру вспоминалось ее бледное перепуганное лицо и при этом серьезный, решительный взгляд. Последний раз он видел ее в ночь нападения на Русальем круге. Интересно, почему она не сбежала, едва напавший на нее невидимый маг переключил внимание на подоспевшего Муромца? Неужели думала справиться с ним? Или не хотела бросать подругу? В памяти тут же возникло дерево, у корней которого лежала в крапиве черноволосая девушка. И если кроме холодных серых глаз из облика Полины Феншо он ничего больше не помнил, то черты воспитанницы Маргариты Руян возникали слишком отчетливо.

Кроме Македонова в Лысой горе никого не было — все наставники давно разошлись по избушкам. Нестор Иванович, наверное, уже попивал чай с пирогами, которые так искусно готовила его жена. Наставники часто собирались в доме у этой радушной пожилой пары. Пожалуй, в Заречье их избушка была самой гостеприимной — неудивительно, что маги, проходящие Посвящение, и даже те, кто давно его прошел, часто приходили к Нестору Ивановичу не только чтобы узнать подробности жизни леших или Морянок, но и чтобы насладиться кулинарными шедеврами его жены.

Странник и раньше не был частым гостем на этих вечерних посиделках — разве что иногда Лиса уговаривала его пойти или Розалия Павловна приглашала отведать чая с колобками, — сегодня же он точно решил не приходить и не портить настроение Кассандре Степановне и Кощеевичам. К тому же он не был уверен, что наставники все же собрались своим тесным кружком — по Заречью ползли слухи, что Розалия Павловна слегла с неизвестной болезнью и никого не принимает.

Последние пара дней для Македонова прошли ужасней некуда. После посещения его избушки Черной курицей кошмар не закончился. Всего несколько часов назад он вернулся с Вече Старейшин, где снова стоял между скрытыми под куколями фигурами и подвергался допросу.

— Они не должны узнать, что ты использовал Зелье-блокатор, — предостерегла его Лиса. Ее лицо покрывала холодная, молочная бледность, под глазами собрались тени, желтые радужки тускло мерцали в свете кристаллов-световиков. Что-то неуловимо новое появилось в ее движениях: слабость, усталость, так не свойственная молодым. Казалось, силы ее куда-то уходят, что-то тянет из нее энергию, будто Стихия перестала помогать восстанавливаться после сложных колдовских обрядов. Все шептались о велии, не закончившем свое Посвящение в мире мертвых, об опасности, что отныне грозит сбежавшей от Морянок Лисе. Странник же думал лишь о том, чего на самом деле она избежала. Что за магия открылась бы ей? И, обретя новую мудрость, стала бы его подруга детства терять человеческий облик, как это происходило с сильными мира сего? Велес, Ирвинг, Дивномор… всех их уже давно нельзя было мерить привычными человеческими рамками… Стала бы Лиса такой же непостижимо-далекой? — я же говорила тебе, чтобы ты прекратил! Зачем тебе нужны эти тайные вылазки? Зачем ты ищешь поселения, где скрываются Старообрядцы? — Ее голос снова ворвался в его голову. — Запомни, если Старейшины заподозрят, что ты готовил и использовал это зелье, они сочтут, что делалось это для встреч с братом! И что это ты раскрыл ему место, где прячут Водяную! От Вече тебя не спасет даже Ирвинг!

Но след от блокатора не так-то просто было скрыть. Допрос подозреваемого в зале Вече Старейшин был не просто допросом. Из колдуна вытягивали всю магию, нащупывая "хвосты" произнесенных заклинаний и сотворенного колдовства. А блокировка своей силы, подпитывавшейся от Огня, была заметна еще долгое время. Скрыть свою стихию всегда считалось сверхсложным умением. И всегда эта магия вызывала подозрения: зачем колдуну обманывать других и притворяться, будто силу тебе дает, например, воздух, а не огонь? Александр долго изучал способы, которые помогли бы этому колдовству сработать, но помог ему в этом бессловник Лев Маркович, с которым он повстречался в тот памятный раз на собрании Вече старейшин. Тогда бессловник и упомянул зелье-блокатор. Для действия зелья необходим был "донор" — тот, чью силу и чью стихию на время забирает колдун. И у Светлых наверняка кто-то для этого был — не зря же мельком упомянули пленника, содержащегося в подземельях у Вещего Олега. Но Александру не нужен был плененный Темный маг. У него был брат-близнец, чью магию — магию Воздуха — он мог похитить на время, даже не ставя того в известность.

Сейчас Македонов чувствовал себя усталым. Не хватало энергии даже на то, чтобы силой мысли зажечь расставленные повсюду красные свечи. К счастью, он понимал, что это лишь временное явление. Он зажег свечи обычным способом, которым пользовались колдуны других стихий, и теперь очень медленно восстанавливался, окруженный приятным подергивающимся пламенем. Этим вечером он решил наконец заполнить Велесовы книги. Все же он был совершенно необразцовым наставником: он так и не приучил себя аккуратно вести записи о своих подопечных, чем вызывал постоянное недовольство Веры Николаевны.

— Александр, вы несете ответственность за юных Огненных магов. Поймите, это очень важно — заносить в книги сведения об их успехах: как развивается их сила, как она растет…

В такие моменты Македонов сам чувствовал себя юным колдуном, которого отчитывает главная наставница. Мысленно он возвращался в те времена, когда сам жил в Заречье, тогда еще как воспитанник, который не всегда соблюдал заведенные правила. Это время казалось таким далеким и нереальным, столько воды утекло с тех пор…

За размышлениями он не сразу заметил, как за спиной скрипнула дверь и впустила в комнату еще одного Огненного. "А ведь раньше я улавливал малейшие шорохи, которые указывали на приближение человека", — с досадой подумал колдун, а вслух произнес:

— Добрый вечер, Дима. Вера Николаевна уже ушла.

— Я знаю. — Колдун стоял в тени у самого входа, так что Странник почти не видел его лица. — Мне нужны именно вы.

Александр вопросительно посмотрел на него. Дима уже давно прошел Посвящение и сейчас, как вспомнилось Страннику, изучал право, поэтому было непонятно, что ему могло понадобиться от наставника по Стихии.

Сегодня от встречи с любым магом он ожидал только плохого: все вокруг подозревали его, обвиняли, заставляли отвечать на вопросы.

— Я слушаю.

Дима сделал шаг вперед, так что на него наконец упал свет от тусклой лампы и свечей на столе. Между бровями у него залегла глубокая складка, и все лицо с четко очерченными линиями выражало крайнюю степень напряжения.

— Я хотел попросить вас стать моим наставником, — произнес он натянутым голосом, словно готовился защищаться, ждал подвоха в любую секунду.

— Наставником? — Македонов так удивился, что даже отложил в сторону книги, которые только что собирался заполнять. Странно, этот парень смотрел на него сегодня из-под капюшона серебряной куколи, не произнеся ни одного слова в его защиту. А теперь пришел с такой просьбой. — Но вы же уже прошли Посвящение…

— Вы не поняли, — перебил Дима, — я хочу стать вашим неофитом.

Странник оторопел. Он никак не ожидал такого поворота, поэтому ответил не сразу.

— Неофитом? Дима, вы уверены, что пришли к тому человеку? В свое время Огненной магии вас обучал Ирвинг. Да и что далеко ходить, профессор Звягинов отличный наставник. Он…

— Да, далеко ходить и правда не надо, — с едва заметной усмешкой ответил Дима.

Ни для кого в Заречье не было секретом, что внук Веры Николаевны недолюбливает ее мужа, да и с бабушкой у него были довольно натянутые отношения. Однако, как раз это Странника и не удивляло.

— Но есть Ирвинг, — продолжил Македонов, но Дима снова перебил его.

— Я говорил с ним. — Он отвел взгляд, словно его заинтересовал кустик ветреницы, принесенный сюда Бабой Ягой. Старая колдунья утверждала, что один вид этих цветков должен умиротворять и успокаивать. — Он и посоветовал мне обратиться к вам.

— Вот как? — Македонов застыл, все никак не оправляясь от удивления. Зачем к нему пришел этот наследник древнего влиятельного семейства, внук главной наставницы, посвященный, полноценный маг, допущенный на Вече Старейшин?! К нему, почти безродному, бывшему страннику, чей родной брат предал Светлую сторону и похитил Водяную колдунью? — Дима, но вы же понимаете, что выбор наставника — это очень ответственное дело. И вообще, почему вы решили стать моим неофитом? Вы же, кажется, право изучаете.

— Я уже принял это решение, — тут же ответил Огненный маг, взглянув прямо в глаза Македонову. — Мне нужен наставник, который владеет магией Огня и сможет научить меня использовать ее не только в теории… Мое положение обязывает меня быть сильным колдуном, а не только знать свои права.

Странник внимательно смотрел на парня, стоящего напротив, и пытался понять, о чем тот думает. Хоть он и не был Воздушным, прочитать мысли Огненного мага было легко — у них все написано на лице. За внешней Диминой отстраненностью и напускным безразличием скрывалась разрушающая стихия. Странник почти физически ощущал его нетерпение и острое желание добиться своей цели. Но какой? Почему он вдруг решил стать неофитом? И почему Ирвинг направил его именно к нему? На эти вопросы он ответов не знал.

— Вера Николаевна не придет в восторг от этой идеи, — сказал он, сдаваясь.

— Ее это не касается. Даже главный наставник не может повлиять на выбор неофита. Тем более она Земляная колдунья, а мы говорим про Огонь.

— Хорошо. Я вас понял. Но мне нужно подумать, это непростой шаг, причем для вашей репутации — даже рискованный. Не сомневаюсь, что вы знаете о моем прошлом.

Дима кивнул и уже собирался развернуться, чтобы уйти, как Странник окликнул его:

— Советую и вам хорошо все обдумать. Я, конечно, не нравлюсь вашей бабушке, но это еще не значит, что мы с вами сможем найти общий язык.

Колдун еще раз кивнул, и Македонову показалось, что на его серьезном лице наконец мелькнула улыбка.

Не успел Дима дойти до двери, как та распахнулась и в комнату почти бегом влетели Лиса с Густавом Вениаминовичем, а за ними медленно и бесшумно вошла Велес.

— Александр, очень хорошо, что вы здесь, — начала главная наставница и только теперь заметила Диму, стоящего всего в паре шагов от нее. На секунду ее взгляд задержался на внуке, а потом она снова повернулась к Македонову и продолжила:

— Ваша подопечная, Маргарита Руян, попала позавчера в лазарет. Теперь окончательно стало ясно, что у нее Лисья хворь.

— После Руян в лазарет попали еще трое. Если Лисья хворь будет распространяться такими темпами, то у меня не останется свободных коек! — недовольно прогнусавил Жаба. — Да еще и Розалия Павловна с ними заодно!

— Даша, надо сейчас же написать письмо в Здравницу и отправить его с Иваном на сером волке — так вернее всего. — Велес оглядела комнату в поисках почтальона и снова наткнулась на Диму, который неподвижно стоял на месте.

— Ты искал наставника по…?

— Нет. Я приходил к Александру Владимировичу, но мы уже закончили.

Когда дверь за Димой захлопнулась, Вера Николаевна вопросительно посмотрела на Македонова, но тот, казалось, думал уже совсем о другом. И даже Лисе не удалось почувствовать ничего, кроме естественных переживаний за свою подопечную Маргариту Руян — он даже не заметил, как она проникла в его мысли.

— Кто-то еще из Огненных заболел? — тем временем спросил он целителя.

— Пока нет, но они очень подвержены недугу, поэтому вам стоит срочно их предупредить.

Странник кивнул и направился к лифту.

Глава третья Лазарет

Ливень не прекратился ни вечером, ни ночью, ни на следующий день. Маргарита слушала его стук сквозь сумрак и не могла даже вспомнить, когда и от чего именно она проснулась и засыпала ли вообще. Все тело было раскалено, как уголь, но этот жар внезапно сменялся ознобом и дрожью, пробегавшей по рукам и ногам. От дождя за окнами было серо, невозможно понять, который час хотя бы приблизительно. Монотонный шум бьющих капель не давал сосредоточиться на окружающих предметах — вокруг плыли только нечеткие белые пятна, перемежавшиеся резкими черными прямоугольниками и глянцевыми бликами окон. Из ближайших воспоминаний читалось лишь лицо бабушки. Неужели она была здесь? Когда? И где она теперь?

Внезапно сквозь отчаянный бой дождя по стеклу послышался непривычный новый звук. Маргарита еще не успела подумать, что бы это могло быть, но уже инстинктивно повернула голову к двери — на пороге лазарета стояли Василиса с Анисьей, их длинные волосы были темнее обычного, они спадали с их плеч гладкими мокрыми змейками. Пару секунд Маргарита ждала, что увидит еще одно лицо — бледное, с печально-удивленными глазами, но никто так и не появился.

— Марго! Ты не спишь! — Анисья первой заметила внимательный взгляд подруги и поспешила к ней. — Как ты? Плохо? Знаешь, ты, оказывается, не единственная, кто подхватил эту Лисью хворь. Забава тоже заболела, но пока лежит дома.

— Половина колдунов ходит с температурой. Нам всем прописали пить укрепляющие снадобья. Ребята, которые практикуют целительство, вынуждены помогать Жабе с больными, — добавила Василиса. — Говорят, что-то плохое есть в этом дожде. Но я знаю: причина не в нем.

— Ты не видела Юлю, Севину мачеху? Она предложила свою помощь Заречью. Она ведь тоже целительница и согласилась работать в лазарете, присматривать за больными, помогать Густаву. И не одна она. Я видела еще двух или трех незнакомых лекарей, — продолжила Анисья после короткой паузы.

Маргарита качнула головой и закрыла глаза — так было легче.

Севина мачеха? Нет, ее лицо не всплывало в памяти.

— Мы не спали почти всю ночь, — тихо сказала Василиса, беря подругу за руку. — И думали, как это могло произойти с Полиной.

Она рассказала, что узнала вчера от Мити. Маргарита пошевелилась и что-то прошептала одними губами.

— Мы обсудим все, когда тебе станет лучше. Сейчас нельзя, Густав Вениаминович не велел тебя беспокоить.

— Только не уходите.

— Хорошо, мы не уйдем. — На лице Василисы появилась заботливая улыбка.

— Конечно нет, — подхватила Анисья. — Только пришли, и уже уходить? Лучше я расскажу тебе нововведения, которые появились в Заречье, пока ты лежишь тут. Возможно, ты подумаешь, что времени прошло мало, но только не для нашей Веры Николаевны! Раз она заперла нас здесь, то решила разнообразить жизнь всевозможными увеселениями. Вот. — Анисья достала из кармана сложенную в несколько раз бумажку, развернула ее и стала читать. — Каждый найдет себе занятие по душе.

Она посмотрела на Маргариту, но та казалась безучастной.

— Орфей Добрыньевич нанимает учителей музыки, так что все, кто еще не овладел игрой на каком-нибудь экзотическом инструменте, может успеть записаться. Я пытаюсь поставить галочку напротив арфы, но она упорно появляется возле варгана. — Анисья показала листок Василисе, подтверждая правдивость сказанного, и та в ответ улыбнулась. — Есть еще кружок по рисованию мандал и уроки, тебе должно понравиться, Марго, по рукоделию. Кстати, рукоделие включено в раздел "Древние способы медитации". Лучший из этих способов, как ни странно, — перебирание зерна.

Маргарита не проявила интереса.

— Так, есть еще спортивные мероприятия отдельно для Земляных и магов всех остальных стихий. Например, борьба. Ну, это вряд ли тебя заинтересует. О! А может танцы?

— Да, танцы — это здорово, — сказала Василиса.

— И иностранные языки. Марго, хочешь? Наречие шотландских кентавров. Ну, это так, на случай, если ты вдруг встретишь где-нибудь кентавра и захочешь с ним поболтать о том о сем. Есть еще язык Морянок, но я не представляю себе самоубийцу, который запишется! Вижу, тебе это не так уж интересно? Ладно, тогда я сама запишу тебя на рукоделие. Рукоделие тебя развлечет. И, может, все-таки танцы? Африканские, восточные, балет?

— Нет, Анисья, балет не надо… — еле выговорила Маргарита, снова закрыв глаза.

— А шаманский бубен?

За стенкой, в жилой части дома целителя стало шумно. "Нет, никуда не годится!" послышались возмущенные восклицания Густава Вениаминовича, затем голоса, звуки отодвигаемых стульев, скрипа столов и половиц; дверь в лазарет отворилась и впустила целую процессию магов и целителей — ее замыкал молодой колдун, явно примкнувший к строю случайно. Его рыжая голова вертелась из стороны в сторону, высматривая что-то.

— Я сказал вам, что здесь и так слишком много народу! — снова возмутился Жаба. — Нет, надо открыть другой вход в лазарет, не со стороны моей гостиной. Вторая практика сорвана!

— Ладно вам сердиться, — оборвала его незнакомая Маргарите колдунья, прибывшая сегодня утром из городской Здравницы для помощи Жабе. — Кого куда класть?

Слава наконец увидел свою девушку и ее подружек и направился к ним.

— Как быстро распространяется эта Лисья хворь… — сквозь шум дождя различила Маргарита бурчание Густава Вениаминовича. — Ни дать ни взять порча!

— Ну, как вы? — Слава тем временем подтащил свободный стул к Маргаритиной койке и уселся. — Ощущение, будто все посходили с ума. Сначала пропажа Водяной колдуньи. Потом этот дождь… Теперь болезнь. Действительно, страшно — чем это может кончиться? Творится что-то неладное.

Из-под соседней кровати выбрался домовой в зеленом кафтанчике. Он держал в руке что-то похожее на поздравительную открытку, изображавшую букет переливающихся цветов. Домовой оглядел помещение, кивнул Густаву Вениаминовичу и, остановив свой взгляд на Анисье, двинулся прямо к ней. Она как раз хотела возразить Славе, но заметила домового и вопросительно уставилась на него.

— Муромец, это вам, — вежливо произнес маленький человечек.

— Спасибо. — Анисья удивленно приняла открытку и раскрыла ее. В воздухе тут же засеребрилась пыльца, повеяло приятным ароматом духов. — Это от Марьяны.

— Она думала, что у тебя сегодня день рождения? — через силу произнесла Маргарита и попыталась улыбнуться. Василиса прыснула. — Перепутала август с апрелем?

— Конечно, шуточки — это по твоей части, и никакие жар, боль, обморок и даже, наверное, смерть не помешают тебе от них воздержаться, — парировала Анисья с усмешкой. — Но нет, это какое-то странное приглашение от нее. Вот слушайте. "Дорогая Анисья. Завтра я собираю у себя нескольких интересных людей, чтобы обсудить все важное. Мы будем несказанно рады твоему присутствию. В семь часов вечера, в моей избушке".

— Интересных людей? — переспросил Слава. — Это кого же, как думаете?

— Галеньку и Валеньку? — предположила Маргарита.

— Их зовут Ниночка и Настенька, — поправила Василиса.

— О, ты запомнила их имена? — Анисья, захлопав ресницами, обернулась к подруге. — Ну, что вы считаете?

— Как что? Надо пойти, — тут же отозвалась Василиса. — Может быть, будет действительно интересно.

О чем разговаривали дальше, Маргарита уже не помнила — подошел усталый Густав Вениаминович, без церемоний сунул ей в рот ложку с каким-то пряным сладковатым снадобьем, и она заснула. Тенью продолжала двигаться перед взором фигура колдуньи-целительницы; отдельные слова, произносимые в стенах лазарета, стали доноситься словно из длинной трубы.

Потом все стихло.

Тишина длилась долго, пока звуки не начали снова нарастать — от них Огненная колдунья и проснулась. В лазарете было совсем темно, за окнами давно наступила ночь. Маргарита села на кровати и вдруг сквозь звон ливня различила какой-то беспокойный шорох, доносившийся из самой середины комнаты. Этот шорох вызвал воспоминания о летнем вечере, когда на нее и на Полину набросился неизвестный маг. Ее охватил страх. Она потрогала лоб — жар все не проходил.

Внезапно совсем рядом кто-то вскрикнул, Маргарита чуть не подскочила на месте и сама едва не вскрикнула от испуга. Глаза никак не могли привыкнуть к кромешной темноте и разглядеть хоть что-нибудь.

— Милонега! — надорвано произнес чей-то голос. — Мы все в беде! Мы в беде!

Маргарита вздрогнула. Вокруг на кроватях заворочались остальные колдуны.

— Это правда, правда! Это проклятье! — незнакомый голос вдруг перешел на шепот и прошипел последнее слово с отчаянием.

Маргарита услышала, как кто-то забегал внизу под ней, под ее кроватью, под полом. Звук был очень отчетливый — шаги сначала стали удаляться, а потом раздались уже прямо за дверью. В ту же секунду она открылась, зажегся свет, и на пороге появилась женщина с длинными светлыми волосами.

Это была не Лиса, но черты ее лица показались Маргарите знакомыми. Она шла твердо, прямо держа спину, при этом движения ее казались летящими и плавными — все это не было похоже на крадущуюся походку Дарьи Сергеевны.

Долю секунды Маргарита смотрела на нее и, узнав в ней Севину мачеху Юлю, огляделась. Весь лазарет был забит до отказа, все кровати заняты. Но самое интересное представляло собой то, что находилось в центре комнаты: там стояла еще одна кровать, совсем неуместно повернутая по диагонали. Она была лишней в обоих рядах коек, выстроенных вдоль стен, и отличалась своим видом. На ней сидел взъерошенный, растерянный человек с испуганными глазами и безумно озирался.

— Где я? Где я? Мы в беде! В беде! Милонега! — бормотал он, всхлипывая.

— Что это такое? — спросила Юля, решительно двинувшись к нему навстречу. — Кто вы?

Несмотря на ее нежный голос, незнакомец все равно ее испугался.

— Нет, лекарь, это правда!

— Я не лекарь, — возразила Юля, остановившись. — Кто вы и как сюда попали? Не знаете? Ах! — Она прижала ко рту ладонь.

— Что здесь случилось? — в открытую дверь влетел Густав Вениаминович. — Что за шум посреди ночи?

— Густав Вениаминович, я поняла! — Юля приблизилась к целителю и понизила голос. — Я знаю, откуда этот несчастный. Городская здравница, отдел бредовых пророчеств.

— Бредовых пророчеств? — переспросил Жаба.

"Бредовых пророчеств? — подумала Маргарита. — Что за название!"

— Во-первых, эта кровать. Посмотрите. Она из здравницы. Во-вторых, цвет его постельного белья. Он один из тех ясновидящих, которые слегка, как бы это сказать, помешаны на своих предсказаниях.

— Милонега, Милонега! — шептал больной в это время. — Она была здесь!

— Нет-нет, не волнуйтесь, никакой Милонеги здесь не было, — в полный голос ответил ему Густав Вениаминович, стараясь говорить как можно спокойнее, а сам тем временем обращался к Юле. — Откуда он здесь взялся? Как он попал из здравницы в наш лазарет? Не волнуйтесь, голубчик, не волнуйтесь. Выпейте Сон-чая, мы сейчас все уладим!

— Это из-за кроватей-переправляек. Так же, как здесь используют переправляйки, чтобы отправлять всех в Белую Усадьбу, в здравнице — чтобы перемещать больных на разные этажи. Иногда случаются сбои. Иногда целители находят кого-то из пациентов во дворе или вообще за пределами здравницы… Но чтобы так…

— Милочка, все не так просто. Дело в том, что сюда никто не может попасть. Никто! Эта магия такая древняя, что я в замешательстве от вашего предположения… Надо срочно связаться с главой портальных перемещений! Срочно! Нельзя вот так запросто переместиться в Заречье! Это даже Велес сделать не может… а ну-ка, вперед! — Последнюю фразу он адресовал лишней, стоящей по диагонали кровати, щелкнул в воздухе пальцами, и кровать медленно поплыла за ним к дверям, ведущим из лазарета.

Сидевщий на ней больной только теперь начал понимать, где он оказался, и воскликнул, беспомощно косясь на целителя:

— Немедленно, немедленно верните меня обратно в здравницу. Они сказали, что мне требуется всего два дня отдыха под присмотром лекарей.

Разбуженные маги поворачивали головы и смотрели вслед постепенно удаляющейся кровати со странным колдуном; тот тоже смотрел на них, сконфуженный своими недавними выкриками о беде, но, когда его взгляд встретился с Маргаритиным, незнакомец вдруг снова изменился в лице и предостерегающе прошептал сквозь зубы:

— Ты знаешь, беда близится! Ты должна что-то сделать!

Кровать исчезла в темноте. Из-за двери донесся успокаивающий голос Жабы: "Я все устрою. Вас сейчас же вернут назад, не волнуйтесь".

Маргарита долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок, ей мешала поднявшаяся температура, перешептывания других магов, обсуждавших случившееся, собственные сбивчивые мысли. Так она лежала в забытьи, но уже не чувствовала ломающей все тело слабости. Чувствовалось только, как бьется у висков кровь и горит лоб.

Внезапно показалось, что кто-то на нее смотрит. Она открыла глаза и по серому свету, бившему в мокрое окно, поняла, что прошло немало времени, заполненного тревожной пустотой сна. Перед самым пробуждением она слышала чей-то голос. "Каждая юная колдунья по ту сторону реки, — сказал он, — знает, как найти то, чему можно доверять. Иногда для этого достаточно всего лишь оказаться одной в темном лесу или попасть в грозу".

Все тело немного покалывало, дышать и двигаться было тяжело. Хотелось пить и есть — впервые с момента болезни. Маргарита огляделась — в лазарете, кроме спящих больных, никого не было.

К вечеру следующего дня все Заречье болтало и перешептывалось о том, что произошло ночью в лазарете, но Анисья, наслушавшись не один десяток вариаций этой новости, теперь совершенно запуталась. Они с Василисой несколько раз заходили к Маргарите в надежде поговорить, но Густав Вениаминович каждый раз выпроваживал их, объясняя, что все больные спят. Вести о странном происшествии словно сочились прямо из стен избушек, казалось, все вокруг силилось крикнуть о чем-то очень важном, но кто-то намеренно зажимал рты, позволяя довольствоваться лишь пересказами, — одним нелепее другого.

Избушка, где жила Марьяна Долгорукая, оказалась совсем неподалеку — в конце той же улицы. Продолжал накрапывать дождь, небо было бесцветное, словно изможденное, под ногами хлюпала вода. На дороге образовалось настоящее болото.

Сама хозяйка избушки стояла под козырьком крыльца, и при виде Анисьи нетерпеливо, но в то же время радостно махнула рукой.

— Анисья! Наконец-то! — воскликнула она. Мокрый ветер отбросил назад ее каштановые локоны, платье облепило точеную фигурку.

Анисья привыкла считать Марьяну маленькой девочкой — на целых два года младшее ее самой — она относилась к ней как к младшей и обычно умилялась, замечая ее смущение при встрече с Митей. Теперь же у Марьяны был вполне важный вид, словно, попав в Заречье, она получила какую-то власть. Ее крыльцо было украшено позолоченными цветами, от которых исходил неправдоподобно сильный аромат — очевидно, юные Земляные колдуньи перестарались.

Анисья прошла внутрь избушки, следуя за струящимся подолом хозяйки. "Скоро Марьяна перестанет носить небыльский шелк в этой деревне, как только пару раз прогуляется с Велес по здешнему лесу и придет в ужас от того, во что превратится ее дорогое платье".

Внутри все было почти так же, как и в остальных избушках, только чуть отличался цвет стен, и стульев стояло заметно больше, чтобы вместить всех приглашенных. Их оказалось семеро: две Марьянины подружки, три колдуньи, хорошо знакомые Анисье по званым вечерам, сама Анисья и, наконец, Варвара в белоснежном платье, которую когда-то давным-давно бросил Сева. Эта последняя гостья вызвала у Анисьи недоумение: с какой стати она находится тут, среди дочерей знатных фамилий и Марьяниных подруг? Казалось, что и сама Варвара думает о том же самом. Она была почти самой старшей из присутствующих и все равно неловко озиралась по сторонам, а на вошедшую Анисью и вовсе взглянула с опаской, будто вдруг сильно пожалела, что когда-то выпытывала у нее про Заиграй-Овражкина. Варвара взволнованно теребила темную косу, и Анисья, заметив это, в противовес ей постаралась держаться спокойно. Кристаллы-светильники, сделанные в форме двух пышных роз, при ее появлении засияли ярче.

— Прости, Марьяна, но что у нас за… мероприятие? — спросила Анисья, когда все расселись и замолчали и в воздухе отчетливо стала ощущаться торжественность момента. Было слышно, как по окнам постукивает невесомый бисер дождя. Почему-то Анисье стало неуютно, хотя вокруг были давно знакомые лица.

— Это… что-то вроде клуба по интересам, — быстро ответила Марьяна. — Нет-нет, Анисья, не такой клуб, какие устраивает Иван "Клуб", а самый настоящий и серьезный. Перед нами стоит сложная задача. Мы собираемся обсуждать только серьезные проблемы, которые касаются Светлого сообщества, и будем стараться привлекать как можно больше мыслящих и понимающих в этих вопросах людей.

— Тогда я бы посоветовала пригласить… еще кого-нибудь, — выдавила Анисья. — Тебе не кажется, что для обсуждения таких вопросов нас слишком мало? — и тут же вспомнила, что они с подругами тоже пытались разобраться в проблемах Светлых магов, разгадать тайны Заречья, а ведь их было даже не восемь, а всего четверо. Но то были Василиса с Маргаритой и Водяная колдунья, а не дочери древних родов. И отчего-то именно с ними вместе не казалось глупым ребячеством искать сокровища богов, забираться в подземелья. Оглядев собравшуюся компанию, Анисья засомневалась, что захочет обсуждать все это с присутствующими.

— Это же только первое собрание! Затем мы составим список, кого еще стоит приглашать, и будем приглашать… — сказала Марьяна.

— Ясно… — пробормотала Анисья.

— Итак, первый вопрос, который мы должны обсудить, касается сегодняшнего ночного происшествия в лазарете. Ну, угощайтесь, угощайтесь! — Она указала на золоченые пиалы, доверху наполненные фиалками в сахаре. — Полагаю, все знают, что произошло этой ночью? Неизвестный больной из городской здравницы таинственным образом переместился прямо в лазарет на кровати-переправляйке!

— Переместился? — Анисья вздрогнула. — Все-таки это правда? — Ей тут же стало обидно, что она не смогла узнать этого от Маргариты.

— Нельзя же просто так переместиться в Заречье! — подхватила Елена Трувор. У нее было прозвище "Елена Прекрасная", которое она сама себе придумала. Члены семьи тоже ее так звали, и она очень этим гордилась. — Как ему это удалось?

— Это никому неизвестно, в том числе и самому больному, — вдруг робко сказала Варвара.

— Я забыла представить вам Варвару! — спохватилась Марьяна и указала на "снежинку". — Я думаю, у нее есть некоторые сведенья, которые она могла бы сообщить нам. Информация об этом неприятном случае… Правда, Варя? Ты же расскажешь?

— Дело в том, что… — начала Варвара, но Марьяна тут же перебила ее:

— Ее мама работает в здравнице в отделе "бредовых пророчеств". Больного, который неожиданно переместился в наш лазарет, содержат именно там, и в последнее время он твердит о возвращении Милонеги. Хотя все мы знаем, что она давно умерла и ее прах покоится на кладбище Мертвой луны.

— Он сильно бредил, когда вдруг исчез из палаты и переместился в лазарет, — быстро сказала Варя, чтобы хоть малую часть этой истории рассказать самой.

— О, как интересно! — воскликнула Марьяна. — Нина, запиши все, что она сказала.

— Да-да, интересно, но слушать это десятый раз уже как-то надоело, — со скучающим видом сказала Людмила: Маргарита узнала бы в ней бывшего неофита Маливиничка. Она сидела, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. — Все трещат об этом с самого утра.

— А я узнала об этом только что, — сказала Анисья.

— Анисья, и что ты думаешь по этому поводу? — Марьяна заерзала на стуле, Ниночка с Настенькой открыли от нетерпения рты.

Анисья не сразу смогла ответить.

— Я думаю, что если все это правда, то такое случайное перемещение постороннего человека в Заречье может значить что-то плохое… например, грозить нам опасностью — мало ли кто еще сможет проникнуть сюда.

— Такая серьезная брешь в защитном механизме может стоить нам жизней! — подала голос молчавшая до этого Саша Велес — троюродная сестра Димы. — Это же древняя магия! Она всегда была сильной и никогда не подводила! А теперь… теперь она как будто стала ослабевать… прямо изнутри…

— Темная сторона где-то набрала силу, — робко ответила Варвара. — Это действует, словно весы.

— Об этом пока сведений нет, — произнесла Ниночка.

— Мы думаем, что нет, а "Тридесятый Вестник" наверняка напишет об этом завтра во всех подробностях, — снова вставила Людмила. — Наверняка выпустит интервью с каким-нибудь дружинником Ирвинга.

— Может, тогда пригласить на собрание дружинника? — пошутила Анисья и тут же отметила, как ей тоскливо, когда рядом нет Маргариты, Василисы и Полины, чтобы поддержать ее и посмеяться.

— Зато мой папочка сказал… — таинственно начала Марьяна, — будто все Светлое сообщество под угрозой. Сами посудите, брешь в защитной магии и болезни! Будто кому-то удалось добраться прямо до Заречья.

— и этот дождь… — добавила Анисья. — Такой тяжелый, выматывающий, бесконечный дождь.

— Нет-нет, в это время такие дожди здесь бывали часто, — поправила ее Людмила, не сменив скучающего лица. — Пока не появилась Водяная колдунья. Проблемы с погодой — побочный эффект действия некоторых заклинаний, которые делают это место секретным, недоступным никому, а присутствие Полины в Заречье влияло на них. Но если защитное колдовство перестанет действовать — дождь пройдет. Так что лучше радуйтесь ему.

От дождевых туч стало темнеть слишком быстро, но Василиса, вместо того чтобы в такую погоду оставаться дома, покинула избушку и направилась по тропинке в сторону соседнего леска. Без Анисьи в этот вечер было особенно серо, поэтому она пролистала бересту с записями, наткнулась на растение "Подмоховая цистера" и вспомнила, что эту самую цистеру нужно было собрать.

В воздухе стояла холодная взвесь, но на улицах было не так уж и безлюдно, хотя некоторые колдуны прогуливались явно без надобности — лишь бы не сидеть дома и не умирать от тоски. Василисе казалось, что все они, в том числе и она сама, не идут, а плывут под водой — такая была влажность. От природы густо и еще совсем по-летнему пахло цветами и листьями. Колдунья натянула капюшон и пошла чуть быстрее, надеясь укрыться от этой невидимой липкой воды под кронами деревьев. Лесок, куда она направлялась, был смешанным, и в нем среди берез и осин встречались разлапистые ели с покрытыми мхом островками земли под ними. В нем-то и скрывалась подмоховая цистера, и отыскать ее могли только Земляные маги-друиды.

В лесу было тихо и пусто. Василиса выбрала подходящее место, опустилась на колени и положила на мох руки. Она закрыла глаза и несколько долгих минут просидела неподвижно. Наконец ей стало казаться, что она слышит все, что происходит вокруг, слышит саму землю и чувствует, как внутри, под ее ладонями, все живет и движется, как тонкие корни раздвигают почву где-то в глубине.

"Я расту, — подумала она. — Я расту, как трава, прямо из земли".

Через некоторое время Василиса открыла глаза: темный влажный мох перед ней покрылся нежными светло-зелеными шишечками, которые медленно-медленно двигались, словно внутри них раскручивались маленькие спиральки.

За спиной послышался звук шагов, но колдунья не обратила на них внимания — мало ли кто мог ходить поблизости, может, кто-то из Земляных тоже наконец озаботился поиском цистеры.

Шаги постепенно приближались, и внезапно шорох травы раздался прямо за Василисой. Колдунья оглянулась — над ней возвышалась фигура Мити Муромца. Он внимательно смотрел на бледные бутоны, набухающие на стеблях цистеры, и как только бутоны раскрылись и превратились в желтые цветы, сел рядом с Василисой и одобрительно воскликнул:

— Вот это круто! У меня так не получается.

— Я не шучу! — Митя дотронулся до ближайшего цветка пальцем. — Помню, мы с этой цистерой намучились!

— Да, бывает… — кивнула Василиса. Появление Муромца выбило ее из равновесия, из головы вылетело, что нужно скорее срезать цветы. Она хотела было спросить, как Митя нашел ее тут, но отчего-то передумала, решив, что в ее воображении ответ может оказаться гораздо интереснее, чем в реальности. Скорее всего, он просто шел мимо и заметил ее у дерева.

— Ты почему одна?

— А ты почему не у Марьяны? — тут же спросила она.

— А почему я должен быть у Марьяны?

— Так она же… так Анисья у нее… я думала, она вас всех пригласила. Марьяна прислала Анисье приглашение на какую-то встречу…

— Ничего про это не знаю, — простодушно усмехнулся Митя, срезав несколько цветков своим кинжалом и уложив их в Василисин платок. — Слава Солнцу, мне она ничего не присылала.

— Но… ты разве не видел ее?

— Марьяну? Ну почему же, видел. Пару дней назад, кажется.

— А потом? Ну, то есть… Она же твоя невеста.

— Ну и что, — улыбнулся Митя. — С чего это мне с ней видеться каждый день?

Василисе ничего не оставалось, как рассмеяться.

— А где же Сева?

— Пребывает в состоянии измененного сознания. Все же это очень сложно — быть целителем. Иногда они перетягивают на себя все болезни пациентов и потом вынуждены от всего этого избавляться. Ну что? Теперь ты пойдешь домой? — спросил Митя, когда они собрали цистеру. — Хочешь, провожу тебя? Мне все равно нечего делать!

— Ну… раз нечего делать… — кивнула Василиса.

По дороге она совершенно не знала, что сказать, и только искоса поглядывала на Муромца. Кожа его была ровного, золотистого цвета. Влажные от дождя светлые волосы ложились безупречными завитками. За лето он сильно повзрослел, черты его лица немного изменились — стали жестче и мужественнее, и тем не менее его сходство с Анисьей не пропало, а даже наоборот будто стало только заметнее.

До края опушки они оба так и шли молча, затем Митя, словно тяготясь тишиной, снова заговорил:

— Тебе не кажется, что Велес озверела?

— Что ты имеешь в виду? — рассмеялась девушка. — Ты же ее неофит, вдруг она узнает, что ты говоришь такое?

— Да, но она запретила даже практику! Конечно, вместо этого у нас появились занятия для души — я видел Анисью в списке желающих освоить варган, но…

— Нет, мы с Анисьей записались на арфу. — Смех Василисы звонко разлился по лесу. Она сразу догадалась, кто наложил чары на Анисьино писало, упорно отмечавшее варган.

— Я заметил, что у главной наставницы просто какая-то мания запирать нас в четырех стенах. Я понимаю, она заботится о безопасности, но сейчас, когда в Заречье уже начали проникать больные из городской здравницы, это не так уж актуально! А про Праздник военной славы ты слышала?

— Слышала… и очень из-за этого волнуюсь. Велес сказала, что все должны приготовить номера… Но я не очень люблю выступать на публике.

— Я тоже не люблю! Кому сейчас нужны эти печальные баллады о победах великих магов и эпические сказания о богатырях? И Овражкин не в восторге от всего этого. Правда, он сказал, что, раз Велес от него не отстает, он найдет самую слезливую из всех грустных песен, и все, в том числе и Велес, будут рыдать, раз им так хочется. А ведь у этой нежити получится! Готовьте носовые платки!

Василиса улыбнулась:

— Наверное, этим Вера Николаевна хочет поднять наш боевой дух.

— Я думал, что для этого она ввела обязательную Боевую магию. Кстати, никаких новостей о Полине?

— Нет… Как бы мне сейчас хотелось заглянуть в Ярилину рукопись! — призналась Василиса.

— Не тебе одной. Но этого не может сделать даже Ирвинг — если только они со Звягиновым не придумали, как обходиться без третьего заколдованного кольца.

— Есть какая-то лазейка. Мы же с Анисьей читали рукопись!

— Скорее всего, в тот день книга не находилась под защитой этих самых колец — наверно, кто-то незадолго до вас подходил к книге и, возможно, не успел сразу же скрыть ее от посторонних глаз. Иначе Ирвинг бы понял, как можно обратиться к Рукописи без кольца, и уже узнал бы, как найти логово Темных магов!

— Но дело в том… что в Ярилиной рукописи не так-то просто найти ответы на такие вопросы. Я же сама ее видела. Возможно и то, что Ирвинг ищет, ищет в ней ответ! Но ведь эта книга — не список адресов. Это совсем другое…

— Хм. Возможно, ты права.

Они остановились возле нужной избушки.

— Я давно хотела спросить… — начала Василиса, — ведь раз существует Ярилина рукопись, то должны существовать и другие сокровища, которые оставили боги… ты не думаешь? Почему вы не пытались их найти?

— Как это не пытались? Еще как пытались! — Тут Митя кивнул в сторону крыльца, и легкий румянец залил его щеки. — Можно мне зайти?

— Да-да, конечно! — спохватилась Василиса, и избушка низко присела, гостеприимно подставляя свою лестницу. — Ну так что? — спросила она, когда они зашли в теплую комнату и сняли мокрую обувь.

— Не все так просто, но кое-что нам удалось узнать. — Митя сел за стол и с осторожностью стал перебирать оставленные на столе склянки. — Наше поместье отмечено планетарной руной Солнца — это то же самое, что Щит Даждьбога, ну ты и сама знаешь. И если Ярилино копье — это оружие, то щит — это то, что должно от оружия защищать. Что может служить защитой? Защитой от тех знаний, которые хранятся в Ярилиной рукописи, или просто от чего-то, что может нанести вред? Здесь задействована защитная магия, именно магия…

— Постой-ка… — Василиса села напротив Мити и, забыв про цистеру, уставилась на него. — Всегда же говорят, что вы, Муромцы, непобедимы.

— Непобедимы — это слишком громко сказано, — улыбнулся Митя, кивая на свою руку, раненную не так давно заклятьем Рассечения. — Но у всех нас действительно есть какая-то защита. Я думал над этим. Ты ведь видела медальон, который носит Анисья? Такие медальоны у всех членов нашей семьи. У всех абсолютно одинаковые медальоны. Их магия действует только на тех, в ком течет кровь Муромцев, и на тех, кому мы отдаем свой личный медальон. Никто чужой не может снять его с нас — ну, тут все как с кольцом, которое сняли со Святогора, только когда убили его и отрубили ему палец.

Василиса поежилась.

— Наталкивает на что-то, правда? — продолжал Митя. — Сколько было наших предков? Сколько будет потомков? И у всех эти медальоны… Считается, что именно из-за них мы так неуязвимы. Я подумал, что дело тут не столько в их форме, сколько в материале, из которого они делаются. Это золото. Какое-то специальное заговоренное золото. Золото — щит… Теперь ты понимаешь?

Василиса молча кивнула, не сводя с Муромца горящих глаз. За окошком снова застучал дождь.

— Но наших предков было слишком много. — Митин голос стал тише. — Откуда столько странного, волшебного материала, который делает весь огромный род непобедимым и богатым? Откуда столько золота? Я был в сокровищнице. Там нет несметных золотых гор, как принято думать. Но есть кое-что другое. Неиссякаемый золотой слиток.

— Что? — вскрикнула Василиса. — Неиссякаемое золото?

— То, что еще называют неразменным червонцем. Это ведь считается чистой воды выдумкой, — усмехнулся Митя. — Но это правда. Я проверил. Это то, что хранится в сокровищнице, то, что охраняет Гамаюн и другие… древние силы.

— Невероятно! Невероятно… — Изумленная Василиса покачала головой. — Еще один туннель ведет… к Севиному дому, я правильно понимаю? Меркурий — это ведь никакая не здравница, а дом потомственных целителей.

— Да, именно, — охотно отозвался Митя, радуясь интересу Василисы к его истории. — Меркурий, он же — Велесов Шлем. Но, к сожалению, у Заиграй-Овражкина мы пока ничего не нашли.

— Но вы же догадываетесь, что надо искать?

— Да мы уже сто лет думаем над этим! Смотри, — Митя подался немного вперед, словно желая скорее донести смысл своих слов, — шлем тоже защищает, но защищает именно голову. В этом его принципиальное отличие от щита.

— Значит, это что-то, связанное с головой…

— Возможно, это и правда какой-нибудь головной убор. Мы перебирали все: шапки-невидимки, волшебные колпаки, рога — ну и все остальное, что можно хоть как-то приложить к голове. Но кого всем этим удивишь? Это должна быть единственная в своем роде вещь!

— Действительно… — На миг Василисе даже показалось, что она сама идет по темному подземелью, что руки ее ищут потайную дверь, за которой скрывается разгадка. Еще совсем чуть-чуть, и она вот-вот узнает секрет руны Велесов Шлем или какой-нибудь другой из рун… — Значит, ничего вы не нашли?

— Мы не знаем, где именно искать. В доме у Овражкиных нет сокровищницы, нет никаких тайников. Нет даже входа в этот самый туннель!

— Нет? А как же туда попасть?

— Надо спрыгнуть в колодец.

Не успела Василиса изумиться, как щелкнул дверной замок, дождь на несколько секунд стал громче и отчетливее, а затем снова затих — это Анисья залетела в избушку вместе с ветром и с трудом закрыла тяжелую дверь.

— Привет, — привычно бросила она и, только когда сняла тонкий промокший плащ, повернулась и увидела за столом брата. — Митя? Что это ты здесь делаешь?

— Как что? Тебя зашел навестить! И не застал.

— И зачем же я тебе понадобилась? — недоверчиво уточнила Анисья.

— А что, я просто так не могу проведать любимую сестру?

— Перестань пудрить мне мозги. Ты никогда не зайдешь, просто чтобы проведать меня.

— Ладно-ладно, не кипятись! — засмеялся Митя. — Лучше расскажи, что это у вас была за встреча с Марьяной, куда меня не позвали.

— Мы решали проблемы вселенской важности. — Анисья тоже уселась за стол и, остыв, повернулась к брату. — Нет, я не шучу. С одной стороны, Марьяна неплохо придумала — собирать у себя интересных людей и обсуждать все проблемы, касающиеся Светлых магов. А с другой, пока что большинство присутствующих можно назвать "интересными" людьми с большой натяжкой. Я предложила приглашать хотя бы парочку парней, а то все разговоры девушек в конечном счете сводятся к сплетням. Я выставила твою кандидатуру на следующее собрание.

— Что? — воскликнул Митя.

— А то, что ты достаточно много знаешь. Правда, Марьяна так смутилась, что покраснела, как вареная свекла. Она почему-то сильно тебя стесняется.

Митя усмехнулся.

— И какие же вопросы вселенской важности вы обсуждали? — поинтересовалась Василиса.

Анисья рассказала о незнакомце, переместившемся ночью в лазарет, и затем добавила:

— Всех, конечно, больше всего интересует исчезновение Полины. Я думаю, об этом они будут говорить еще очень долго… Но пока что все топчутся на одном месте.

— Что ж, жаль, что Марьяне не пришло в голову решение этой проблемы, — иронично заметил Митя и встал. — Ладно, мне пора уходить.

— Кстати, где Сева? — спросила Анисья.

— Где надо. Ну, счастливо оставаться. Мне завтра рано вставать на боевую магию.

В недрах Лысой Горы стало тише, только главная наставница продолжала сидеть за центральным столом: перед ней и над ее головой зависли свитки пергамента и бересты, которые то и дело менялись местами, выстраиваясь в определенном порядке. Из боковой двери вышла Лиса и направилась к выходу, однако Вера Николаевна ее окликнула:

— Ты разобралась с Воздушными? — спросила она. Помимо бересты над главной наставницей висело облако тяжелых раздумий и трудных решений.

— А с боевой магией?

— Жаль. Время идет. Ирвинг будет не рад такому промедлению. Но ты не сможешь быть единственным наставником.

— Я справлюсь. И готова начать хоть завтра, — ответила Лиса, хотя понимала, что переубеждать Велес бесполезно: та знала что-то такое, что было недоступно другим, даже остальным опытным наставникам.

— Только подумай, это же почти сто разновозрастных колдунов! — воскликнула Вера Николаевна. — Ты растратишь все силы.

— Вы знаете мое мнение. Пригласите Македонова. Всю эту толпу можно легко поделить между нами.

Вера Николаевна глубоко вздохнула, что-то мешало ей сделать этот выбор. Берестяные свитки над ее головой снова пришли в движение.

— Ни у кого больше нет подходящего времени… — наконец сказала она. — Только у Густава, но он не хочет помогать. Может, тебе удастся его уговорить?

— Вы серьезно полагаете, что он сможет учить кого-то боевому искусству?

— А Нестор Иванович? — с надеждой спросила Велес, но сама тут же покачала головой.

— Да неужели вы не знаете, как они себя ведут на Боевой магии? — улыбнулась Лиса. — Это же вам не Дружинники! Так что нужен авторитетный наставник — Македонов или вы.

— Я? Вот еще не хватало! — Главная наставница вздрогнула. — А ты, значит, тоже авторитетный наставник?

— Я могу ими управлять.

— Ну, а что ты думаешь о Вещем Олеге?

— Его мы уже обсуждали.

— Верно. К сожалению, Олег слишком занят, все эти его заседания в Вече… — Вера Николаевна с разочарованием поглядела на стопку бумаг, словно только все эти записки и схемы были виноваты в том, что она не могла найти нужного наставника. — Как же я могу согласиться на Македонова? После того, что случилось?

— А что случилось? — Лиса сверкнула глазами.

— Старейшины не уверены в его невиновности. Это темная история…

— А лично мне в этой истории все понятно. И вам тоже, я знаю, — возразила Дарья. — И прошу вас, давайте закроем тему. Сделайте его наставником по Боевой магии, и вы увидите, что не только я, но и воспитанники ему доверяют. Судите по тем поступкам Македонова, которые мы видели своими глазами, а не по тому, о чем шепчутся Старейшины. Он сделал из бестолковых Огненных нормальных магов, догнавших в мастерстве колдунов других стихий. Из этих эмоциональных холериков, не способных контролировать даже свой голос во время разговора, он сделал уравновешенных и сильных колдунов. Его воспитанники не только ночи напролет распевают песни и мешают спать колдунам с соседних улиц, но еще и занимаются самостоятельными практиками. Проводят время в уединении, в размышлениях и в медитации. Они растут. Их дух крепнет. Это замечаю не только я.

— Хорошо, я назначу его, но только временно.

"Неужели сдалась?" — подумала Лиса.

— Наставником по Огненной магии вы его тоже назначали лишь временно — так что это хороший знак.

Заречье робко плакало, роняя редкие капли дождя на макушки посвященных, — те вереницей тянулись на Боевую магию. Холодный ветер обнимал их, старался утешить, но парни и девушки лишь сильнее хмурились и прятали носы за воротниками непромокаемых плащей. Мало на чьих лицах читалось воодушевление. Впервые всем им пришлось идти на встречу с наставником не по собственному желанию.

— Столько всего навалилось на нас за последнее время… — тихо говорила Людмила, кутаясь в вязаный шарф. — Я чувствую, как что-то высасывает из меня силы! Особенно после вчерашних разговоров у Марьяны Долгорукой. Я не хочу ни с кем сражаться. Не хочу даже соприкасаться с чем-то, что может быть связано со злом, с разрушением…

— Ну а как же самозащита? — отвечал ей Арсений. Он увлекался Боевой магией уже несколько месяцев и был в числе тех немногих, чье настроение в этот час было ближе к хорошему. — А если вдруг тебе придется кого-нибудь защищать? Тебе ведь нужно уметь это делать!

— Если бы мы могли научиться только защите!

— Не воспринимай так близко к сердцу, — посоветовала ей Аленка. — Не всем нам быть Боевыми магами. Дарья Сергеевна понимает это. Встречи с ней проходят легко, будто это все шутка или какая-то игра, хотя на самом деле она учит очень полезным вещам. Постарайся не думать, что теперь тебе действительно это может понадобиться.

— И ты об этом! — всплеснула руками девушка. — Неужели все из-за Водяной колдуньи? Все верят, что теперь она станет нашим врагом. Верят, что благодаря ей Старообрядцы обретут какую-то небывалую силу. По-моему, это чушь. Полина не могла колдовать с нами, неужели она так легко научится колдовать со Старообрядцами? Вот увидите, ничего не изменится! Никакого темного Союза четырех стихий не появится!

— Я бы не была так уверена, — покачала головой Аленка. — Что-то плохое уже случилось. Люди шепчутся о том, что Темные набрали силу. Равновесие нарушено.

— Слухи! — возразил Арсений.

Лиса ждала в центре круглой поляны. Ее желтые глаза были безжизненны, лицо непривычно серьезно — глядя на нее сейчас, вряд ли кто-то поверил бы, будто она собирается превратить встречу в игру.

В нескольких шагах от нее стоял Александр Владимирович Македонов. Его могучая фигура с развевающимися от ветра темными волосами возвышалась, как огромная скала. Он безмолвно оглядывал магов, не обращая внимания на стекавшие по лицу первые капли решившего все-таки начаться дождя.

Когда все были в сборе, Дарья Сергеевна велела выстроиться кольцом.

— Доброе утро, посвященные, — сказала она. — Теперь изучение Боевой магии обязательно для всех, кто остался жить в Заречье. Так решил Ирвинг. Но вас слишком много, чтобы практиковаться всем вместе. Пока будет два наставника. Моя задача разделить вас, но я не знаю, по какому принципу это сделать. Если оставлю себе только тех, кто уже знаком с азами боевого колдовства, то это будет сравнительно маленькая часть. Поэтому в первую очередь я предлагаю тем, кто захочет, перейти к Александру.

На этом она замолкла и остановилась, обойдя лишь половину круга. Прошло несколько секунд, но никто не шевельнулся.

— Вы прямо сейчас можете подойти к Александру Владимировичу. Это и будет означать, что он теперь ваш наставник по Боевой магии.

И снова никто не сдвинулся с места. Маги начали переглядываться, всех охватила неловкость. Редкий дождь стал превращаться в ливень, зашелестели под его ударами листья на деревьях, воцарившееся на поляне молчание стало только заметнее.

— Друзья, скажите, вы осознаете, с чем мы все столкнулись? — Лиса возобновила движение по кругу, теперь нарочито заглядывая каждому в глаза. — Никто не знает, что точно произошло, но все мы видим результат. Да, кто-то из вас сомневается, что наши собратья, использующие магию крови, смогут испортить вашу мирную жизнь. И вас совсем не пугает то, что они заполучили Водяного мага? Тогда мне придется рассказать вам еще кое-что. Велес совершенно против того, чтобы кто-то это знал, но я позволю себе открыть тайну. Может, хоть она сделает вас решительными?

Лица колдунов удивленно вытянулись. Страх еле заметным туманом застыл среди собравшихся. Лиса прищурилась и бросила довольно резко:

— Я напомню вам об одной, давно сгинувшей колдунье. Она была известна тем, что подчинила себе три стихии и стала Союзом стихий в одном лице. Страшная легенда, больше похожая на выдумку… Все знают, о ком я говорю? Но та темная история не закончилась с ее смертью. У Милонеги есть потомок. Не те псевдо-сыновья, которыми провозглашают себя Темные предводители, а настоящий потомок-маг, о котором знали лишь мы, но о котором теперь, без сомнения, узнают и Темные. — Лиса оглядела круг, все затаили дыхание, тревога читалась на лицах колдунов. — Это Водяная колдунья. Полина Феншо — правнучка Милонеги.

Раздались тревожные возгласы, по кругу пронесся шепот.

— И правнучка Милонеги теперь со Старообрядцами. Хоть на секунду представьте последствия, если она с ними и останется. А сейчас разделитесь на две группы, живо!

В ту же секунду толпа зашевелилась, и Сева с Митей, а за ними Арсений с Аленкой, поравнялись с молчавшим и удивленно поглядывавшим на Лису Странником. Муромец и Заиграй-Овражкин, уже не обращая внимания на всполошившихся, перепугавшихся товарищей, вели тихую беседу, переговариваясь еле слышно и все больше показывая что-то взглядами.

Тем временем к ним присоединились несколько девушек, последовавших, очевидно, за сыном целителя, пара Огненных колдунов и двое Земляных.

— Это все? — спросила Лиса. — Не густо!

— Для первого раза достаточно, — остановил ее жестом шрамолицый наставник.

— А что я буду делать с такой толпой? — не скрывая разочарования, возразила Дарья Сергеевна.

Странник ничего не ответил, только как-то по-доброму, чересчур приветливо подмигнул и повел небольшую группку магов сквозь заросли березняка к месту их новых практик. Когда вся немногочисленная компания остановилась в центре поляны, Александр заговорил:

— Я понимаю, что погода и напутственные слова Дарьи Сергеевны не способствуют приподнятому настроению, но мне хочется, чтобы сейчас вы сосредоточились исключительно на колдовстве. Как я понимаю, некоторые из вас уже знакомы с Боевой магией? — Он вопросительно посмотрел на собравшихся. Сева, Митя и Арсений с Аленкой кивнули.

— Так, теперь разберемся со стихиями: Огненных только трое — Марфа, Игнат и Дима.

— Остальные потухли под таким ливнем, — пошутил Арсений, а Митя с Севой удивленно обернулись — на общем сборе они не заметили Диму Велеса, а сейчас он стоял недалеко от них.

— Сева и Арсений — Воздушные. Есть еще кто-то Воздушный?

Две невысокие девушки, державшиеся вместе и непонимавшие, как так вышло, что они променяли Лису на этого почти не знакомого наставника, робко подняли руки.

— Вы… — Странник вопросительно посмотрел на них.

— Даша и Света, — ответили они. — Но вообще-то я Земляная, — тут же подала голос вторая девушка, хихикнув.

— Хорошо. Кроме вас Земляные маги: Муромец… — Странник снова запнулся, понимая, что не знает по именам никого из Земляных. Но Митя быстро пришел ему на помощь:

— Это Алена и Матвей с Ярославом.

Аленка и два коренастых брата-близнеца кивнули.

— Хорошо. Времени у нас не так-то много, поэтому придется учиться по ходу дела. Ориентируйтесь по обстоятельствам, вспоминайте все, с чем вы сталкивались здесь на протяжении последних лет. Каждый раз оказываясь на распутье, вы выбирали дорогу, которая в итоге привела вас ко мне. Любая мелочь будет важна. Ведь даже обычное бытовое колдовство при умелом обращении может оказаться отличным боевым. Теперь, думаю, пора начинать двигаться, иначе вы совсем окоченеете. Я разобью вас на пары, а вы покажете, на что способны.

Сева оказался в паре с розовощекой красавицей Марфой, а Митя — с миниатюрной Дашей, которая, несмотря на то что уже прошла Посвящение, выглядела еще совсем ребенком. Друзья с недоумением переглядывались, не понимая задумку наставника. Их немой вопрос тоненьким голоском озвучила Света:

— Извините, но я не могу быть в паре с Арсением.

— Он же уже знает что-то из Боевого колдовства. К тому же он Воздушный, а я владею магией Земли.

— К сожалению, — Александр убрал с лица мокрую прядь волос, обнажив шрам, — Темные чаще всего не спрашивают, какой вы стихии и обучались ли Боевой магии. На наших встречах вы должны научиться не только защищаться, но и атаковать и использовать для этого все свои знания, полученные ранее. Умение атаковать совершенно не означает, что вы должны делать это первой. Но когда придет время, если оно придет, — Александр сделал ударение на слове "если", — вы должны суметь это сделать. Именно поэтому я ставлю в пару магов разных стихий и разной силы — вы должны узнать их слабые стороны, сами прочувствовать их. Вам всем нужно научиться побеждать более сильного противника и не расслабляться перед уступающим вам.

Македонова слушали в тишине, которую нарушал только мерный шелест дождя.

— Закончим лирическое отступление и вернемся к практике, а то еще немного, и нас просто зальет. Итак, вам нужно повалить противника на землю или обездвижить его.

Все оставшееся время Александр больше не возвращался к поучительным наставлениям. Он ходил между колдунами, которые пытались доступными способами атаковать своего противника, и только делал редкие замечания:

— Света, не старайтесь одолеть Арсения силой, это же Воздух.

— А я — Земля! — резко ответила колдунья, поднимаясь из лужи после очередной атаки Воздушного мага.

— Илья Пророк сказал бы тебе: "Не плюй против ветра", — весело заметил Митя, уворачиваясь от стайки осенних листьев, поднятых порывом сильного ветра.

— Или "Семь раз отмерь — один отрежь", — добавил Сева. — Но это слишком философски.

— Именно! "Смекалка и воду останавливает!"

— Еще он бы точно сказал, что "Пока битва впереди — храбрецов хоть пруд пруди!".

Митя не успел ответить: на этот раз ему пришлось уклоняться от длинной ветки березы, которую Даша с помощью магии направила прямо на него. Миниатюрная Воздушная колдунья то забрасывала Муромца ураганом из листьев, которые летели ему в глаза, то запускала сильный поток холодного воздуха, так, что он не мог продохнуть, теперь же в ход пошли ветви деревьев — Митя едва успевал отдышаться и атаковать в ответ. В конце концов волей дерева завладел он, и береза нагнулась, схватив Дашу цепкими ветвями за руки и за ноги, так, что та даже не могла шевельнуться.

— А сейчас я защекочу тебя до смерти, — сказал Муромец, приближаясь к сопернице, и та завизжала:

— Нет, Митя! Только не это! Я сдаюсь!

Наставник, удостоверившись, что Митя не собирается исполнять угрозы, приблизился к следующей паре.

— Найдите его слабые стороны и используйте силу своей стихии. — Александр вновь обратился к Свете, которая теперь стояла и, тяжело дыша, отряхивала плащ от грязи. — Вы друид?

— Ну вот, — колдун понизил голос, чтобы Арсений его не услышал, — обратитесь за помощью к силе природы. Почему все вы думаете, что боевая магия — это только огненные шары, щиты и разряды молний?

В следующий миг ничего не понимающий Арсений уже растянулся на мокрой земле, с удивлением глядя на свои ноги, увитые каким-то растением, а Света победоносно смотрела на поверженного противника.

Колдуны входили в азарт. Аленка, которой достался в пару Ярослав — один из братьев-близнецов, — еле успела создать щит, чтобы отразить летящий прямо на нее ком мокрой земли.

— Ярослав, Алена, — окликнул наставник. — Забудьте о том, что вы маги одной стихии — будьте хитрее. Ищите у противника слабые стороны. Кто с какой руки атакует, на какую ногу опирается — все это очень важно. Алена, воспользуйтесь своим преимуществом! Вы хоть и меньше, чем Ярослав, но зато можете быстрее двигаться. Не пытайтесь мериться с ним силой, померяйтесь ловкостью — утомите его.

На голову Ярослава тут же посыпалась целая череда неизвестных ему чар, от которых он под конец стал отбиваться, словно от полчища насекомых. И как раз в этот момент Алене удалось удачно атаковать его с другой стороны, так, что коренастый, но не очень поворотливый колдун не смог увернуться и упал.

Пока он поднимался, колдунья переводила дух и даже подпрыгнула от неожиданности, когда увидела, что ее противник находится уже на другой стороне поляны — такой скорости она от него ожидала. Только через пару секунд девушка поняла, что это был Матвей, его близнец, который пытался выпрыгнуть из огненного кольца, сотворенного вокруг него Игнатом и Димой.

В это время Марфа всячески пыталась атаковать Севу, но тот словно предугадывал все ее действия. По сравнению с остальными магами, которые уже выбились из сил, Заиграй-Овражкин выглядел самым бодрым — его соперница никак не могла нащупать его слабое место.

— Марфа, постарайтесь атаковать его не улыбкой, а колдовством, — строго велел наставник. — Он ведь даже не прилагает усилий, словно с потусторонней сражается. Неужели с такими способностями вы получили руну отличия по Стихийной магии?

Именно в эту минуту Огненная колдунья метнула в Севу сноп искр. Воздушный маг еле успел прикрыть глаза, чтобы спастись от неизвестного колдовства. Когда он наконец пришел в себя, то увидел Македонова, который стоял рядом с Марфой и что-то объяснял ей. Реакция его была молниеносной — вытянуть руки вперед. Одна линия: глаза, пальцы, воля… Отличный подвернулся случай, чтобы проверить новые чары. Он представил, как соперницу откидывает назад, и Отбрасывание тут же сработало. В ответ щит, отлично! Это именно то, что нужно, чтобы увидеть все ее незащищенные мысли. Он схватил руками воздух, будто нащупал там что-то, за что можно было зацепиться. Все, что в этот момент пронеслось в головах у Марфы и стоящего рядом наставника, тут же предстало перед его глазами.

"Силовой шар", — понял Сева подсказку Странника. Но он был совсем не готов, что Марфа применит эту магию так быстро. Не успев защититься, Заиграй-Овражкин навзничь упал в самую грязь. Александр Владимирович резко повернулся к нему, в его глазах мелькнуло недоумение — без сомнения, он понял, что только что произошло.

— Молодец, Марфа, — произнес наконец наставник. — Только в следующий раз некому будет разозлить тебя, да и отвлечь противника.

Если не смотреть на календарь, очень трудно понять, какой сейчас день и вообще быстро ли или, наоборот, слишком медленно, проходят недели. Сегодня было похоже на вчера и, можно не сомневаться, будет похоже на завтра. Холодный дождь лил стеной, лишь изредка ненадолго переставая. Опытные колдуны пытались извлечь из дождя пользу, рассуждали об упорстве природы, втолковывали юным магам свои теории о том, как важно наблюдать за этим необычным и непрерывным явлением. И все же каждый из них предпочел бы, чтобы дождь скорее закончился. Анисья уже не верила в то, что подобный дождь "случался здесь часто" до появления Водяной колдуньи, как сказала Людмила. Может, осадков раньше было и больше, но уж точно они не наводили такую тоску, иначе об этом твердили бы все, например, ее брат Митя.

— Какие красивые сапоги! Новые? — спросила Забава у шагавшей чуть впереди Анисьи.

— Да, только вчера доставили. — Анисья вытянула ногу, почти равнодушно посмотрев на обновку, и тут же чуть не поскользнулась. Благо рядом оказалась Василиса, которую она успела схватить за руку.

Она опасливо глянула на утреннюю лужу, в которую могла бы упасть. Подол шерстяного платья, и так укороченного до колен, чтобы не промок, был теперь забрызган грязью, как и чулки.

Навстречу девушкам прошли старшие колдуны, возвращавшиеся с Боевой магии, за ними следовала Дарья Сергеевна.

Вскоре за небольшим подлеском на возвышении показался теремок, там обычно ждал юных магов наставник Легендологии. Внутри было тепло, все принялись снимать плащи и рассаживаться по местам. Но даже несмотря на уют и сухость, настроение магов вряд ли можно было назвать хорошим. Во взглядах ощущалась тревога, волнение, всех тяготила одна и та же безрадостная мысль о Темных и о похищении Водяной. Воспитанники вели себя тихо, не смеялись и с напряжением ждали наставника.

Вещий Олег появился пятью минутами позже. Его нестрогое, безмятежное лицо на этот раз было немного угрюмо. Анисья с Василисой сели на ближний к нему диванчик и с нетерпением стали ждать очередной легенды, которая — в этом они были уверены — должна коснуться Темной стороны. Однако почти сразу они поняли, что ошиблись.

— Сегодня легенда будет посвящена одному древнему сокровищу, некогда утраченному Светлым сообществом. Кто-нибудь из Огненных, будьте добры, вскипятите нам воду для чая.

Начал он без особого интереса, затем на пару минут умолк и стал глядеть в окно. Фадей и Оля тем временем набрали воды в большой самовар и, приложив к нему ладони, попытались нагреть.

— Анисья, не передашь мне чашку? — Наставник повернулся к Земляным колдуньям, сидевшим ближе всех.

— Держи. — Анисья выбрала одну из чашек, замерших на полке ровным строем, и протянула наставнику.

— Ты назвала его на "ты"? — шепнула Василиса.

— Я с детства его так называю, и на званых вечерах в нашем поместье он этому очень даже рад. Только здесь слишком важничает. — Она оглянулась, чтобы убедиться, что Олег ее не слушает.

Наставник, казалось, не заметил ее фамильярного обращения. Рассеянно налив воды из самовара, он вернулся на свое место.

— Оля, Фадей, спасибо. Остальные… нет, у вас настрой совсем не для легенд, вы сейчас как будто не здесь. Сосредоточьтесь. По моему хлопку в ладоши вы должны вернуться в эту комнату.

— Запишите куда-нибудь, — продолжил он. — "Источник трех вод". Легенда странная, сохранились лишь обрывки. В конце подумаем вместе, почему могло исчезнуть это сокровище. Итак, источник трех вод считался важнейшим божественным даром.

Василиса вдруг выпрямилась и совсем по-иному взглянула на только что написанное заглавие. Вот сейчас она действительно "вернулась" на встречу с Вещим Олегом и ощутила каждый уголок пространства вокруг, будто эти стулья, тумбочки, шкафы и маги скрывали какую-то любопытную тайну, которая вот-вот вырвется наружу.

— Божественный дар… — пробормотала она.

— Что? — переспросила Анисья.

— Бо… нет, объясню потом, Вещий Олег смотрит на нас.

— Почему божественный? Да потому, что только им, богам, было под силу создать то, что текло в двух из трех русел этого таинственного источника. Но! — Вещий Олег встал со своего кресла и поднял вверх чашку с чаем. — Мы уже обсуждали с вами то, что под "богами" в разных легендах подразумеваются абсолютно разные существа. Мы знаем те дни, когда богами потусторонние нарекали обычных колдунов. И сами колдуны, будучи не всегда просвещенными и посвященными, могли принять за бога очень могущественного и одаренного собрата. Итак. Источник трех вод, если бы мы знали его местонахождение, ныне представлял бы из себя три высохших русла. Когда-то же в одном из них бежала нескончаемая живая вода. Вы понимаете, что это значит? Не требовалось специальных мест, которые в наше время так сложно найти, пригодных для животворения воды, не требовалось ни знатока в этой области, ни… Водяного мага. Живой водой были обеспечены все колдуны, живущие рядом с этим источником. Второе русло, по легенде, было наполнено мертвой водой. Мертвая вода используется не только для заживления глубоких ран, но и для перемещения по миру духов. Третье русло, наполненное простой водой, служило проходом, через который возможно было подобраться к первым двум. Кто-то говорит, что создать такой источник было под силу лишь Перуну, некоторые легенды упоминают некого Кресеня, чей трезубец якобы имел власть над водой и мог создавать колдовские источники там, где их нет…

Когда Маргарита узнала, что пролежала в лазарете чуть больше восьми недель, ей стало не по себе. Сменились два полных лунных цикла. Целых два месяца. Пролетело восемь выходных дней. Нет, у девушек их было больше, вспомнила колдунья. Но что делали в Полнолуние и в Новолуние ее подружки? Кажется, они навещали ее несколько раз… Но все это было словно в далеком сне. Сны стали для нее особенной, важной темой для размышлений. В одном из них она бродила по ночному лесу: лапы столетних елей образовывали полупрозрачные своды, хвоя мягко шуршала под ногами, пахло смолой и сыроежками — все было точно наяву. Медленно взошла луна, ее невозмутимый лик навис над острыми макушками деревьев. Маргарита шла, раздвигая руками ветви. Она что-то искала. Лишь внезапно выйдя к перекрестку трех дорог, она почувствовала, что колотившееся сердце угомонилось. Кажется, именно сюда вел ее путь. Она огляделась. Было тихо, не доносилось ни шороха. Луна казалась одушевленной: она как будто наблюдала за ней с высоты. Страха почти не было, он лишь коснулся ее своим призрачным крылом, когда на одной из дорог что-то зашевелилось. Маргарита обернулась и увидела приближающуюся старуху. Сгорбленная фигура, окутанная кладбищенским мраком, безмолвно ступала, подволакивая одну ногу, и остановилась, не дойдя всего пару шагов до перекрестка. В тот же миг кто-то появился на второй дороге.

Навстречу двигалась высокая, очень полная женщина. Красота ее крутых бедер, колыхавшихся под слоями тонкой ткани платья, казалась неоспоримой, словно это была древняя богиня, необъятная мать-Земля, носящая прямо на своем теле холмы и вулканы, болота и реки, леса и города. Черные волосы вуалью ложились на лицо, ветер поднимал к небу длинные пряди — с них сыпались звезды.

Женщина тоже остановилась. Маргарита пыталась вглядеться в ее лицо, но не хватало света.

— Встречаясь со злом, — сказал знакомый голос, который она уже не раз слышала во снах, — колдунья просто делает глубокий вдох и идет дальше своей дорогой.

— Встречаясь с болью, — вдруг голос стал громче, будто кто-то выкрикнул эти слова прямо Маргарите в ухо, — колдунья просто делает глубокий вдох и идет дальше своей дорогой.

Слова эхом разносились по лесу, становясь громче и нестерпимее. Захотелось сжать голову руками.

— Встречаясь с несправедливостью, колдунья просто делает глубокий вдох и идет дальше…

— Своей дорогой, — прошипела старуха и кивнула на последнюю дорогу перекрестка.

Сны были тем и хороши, что в них не требовалось задавать вопросов. Маргарита все поняла. Она шагнула на свободную тропинку и обернулась. Обернулась — и ужас накрыл ее… Она увидела свое отражение в облике этих страшных видений. Она была старухой. Она была той полной женщиной. Она была собой. Она была всеми ими сразу. И она была…

Голос, что доносился одновременно со всех сторон, не дал додумать эту мысль.

Маргарита подскочила на кровати. Оказалось, что в тот раз она проспала меньше часа. Никогда еще время не тянулось для нее так странно. Об использовании времени в колдовстве должен был этой осенью рассказывать наставник по физимагии. И впервые за последние дни Маргарита вдруг задумалась о том, какие наставники ей ближе и интереснее, а с какими можно перестать видеться. Эбонит Павлович однозначно попадал в список первых.

— Чаровник сегодня еще не пила… — От звука этого голоса Маргаритина спина покрылась липким потом. Голос из ее сна? Нет, просто наваждение.

Перед ней стояла Кассандра Степановна и держала в руке серебряную ложечку с зельем.

Если бы это именно Кассандра появлялась в ее сне, она ведь должна была бы намекнуть Маргарите? Подмигнуть? Обронить такую фразу, по которой она обо всем догадалась бы? Но нет, гадалка лишь сунула ей ложку с зельем и тут же сказала кому-то за ширмой, очевидно, продолжая старую тему:

— Ну а строительство домов в Долине Гремящих Ветров? Как они могли это допустить?

— Вы против? — спросил кто-то из-за ширмы.

— Еще бы, голубушка! Жизни там людям не будет.

— Это пророчество?

— Можете считать, что да! — рявкнула цыганка, выдернула ложку изо рта Маргариты и удалилась, качнув бедрами и задев ширму.

Маргарита снова осталась одна. Два месяца в лазарете, подумать только, это же целая вечность! И за эту вечность никаких новостей о Водяной колдунье.

Девушка прислушалась к шелесту травы. Первое время она никак не могла понять, откуда доносятся все эти звуки: щебетание птиц, шуршание высохших колосьев, стрекот кузнечиков. Все окна были плотно закрыты и даже занавешены, но в лазарете всегда было свежо, словно ранним летним утром. Естественно, объяснить все это законами логики колдунья не могла, поэтому просто перестала об этом думать. В конце концов, что удивительного в стрекотании кузнечиков, когда за стенами обычные на первый взгляд подростки поднимают предметы силой мысли и непринужденно превращаются в лесных зверушек.

Да, обычные подростки. Это-то никак и не могло уложиться в голове. В их внешности не было ничего такого, что выдавало бы наличие сверхъестественных способностей, — разве что чересчур длинные волосы у девушек. Но когда Маргарита вспоминала подруг и друзей из своей прошлой жизни, то невольно представляла их более приземленными. Теперь ей казалось, что у них не было такой осанки, таких таинственных глаз, такой плавности движений. Это было похоже на игру воображения, но ее бывшие друзья всегда виделись ей более блеклыми, чем обитатели Заречья — в них словно было меньше жизни, меньше красок и характера.

Маргарита потянулась к тумбочке и сняла верхнюю книжку со стопки — кто-то принес их сюда еще неделю назад, но сил читать у нее не было. Книга называлась "Основы метафизики" и начиналась разделом "Душа". Вступление колдунья осилила: в нем приводились теории происхождения души. Говорилось о магических традициях разных стран, восточной медицине, представлениях потусторонних, их религиях, но чем больше всплывало легенд, убеждений и описаний, тем сложнее становилось понять, что же такое душа на самом деле.

"Надеюсь, в конце концов книга это объяснит", — подумала Маргарита, и перелистнула несколько страниц, возвращаясь к оглавлению.

Когда приходит душа. Многодушие. Бездушие. Бездушие? Один из пунктов привел ее в замешательство.

Ее чтение прервал внезапно появившийся Слава. Игры больничного пространства она тоже до сих пор не могла понять: когда она приходила к Полине, то запомнила, что лазарет выглядит, как обычная палата с чередой коек и ширмами, которые позволяли отгородиться от соседей. Но теперь она словно находилась в каком-то отдельном помещении: она не видела и не слышала других ребят, которые, как она догадывалась, лежат совсем рядом. Ширма полностью отгораживала ее, не пропуская ни единого звука. Поэтому девушка и не заметила, как вошел Слава.

— Привет, — он улыбнулся. — Ты как?

Маргарита пожала плечами. Странно, в последнее время она почти не вспоминала о своем молодом человеке, и его появление не вызвало в ней никаких чувств.

— У вас тут так солнечно, — продолжил Слава, садясь на край Маргаритиной кровати и щурясь от яркой полосы света, проникающей сквозь занавески. — А снаружи дожди. С погодой в Заречье вообще какая-то беда. Мне еще повезло, что я попал к тебе. В лазарете столько народа, что Жаба ужасно злится, когда маги ходят навещать своих друзей через его комнаты.

— И как же ты прошел?

— У него как раз нет встреч с целителями, к тому же ему было некогда выпроваживать меня — легче пропустить. Все больше и больше людей заболевают Лисьей хворью, в лазарете уже нет мест, поэтому ему нужно придумать, как разместить их в городской здравнице.

— Так странно, я уже давно вернулась из Мурманска, но еще ни разу не использовала магию и тем более не узнала ничего нового, — произнесла Маргарита.

— Конечно, ты же сразу заболела. Но ничего, скоро поправишься и снова будешь жаловаться на Жабу и Кассандру. — Слава попытался подбодрить девушку, но встретил только равнодушный, почти отсутствующий взгляд.

— На Кассандру… — пробормотала она тихо. — Я лежу здесь, и иногда у меня создается ощущение, что все это просто сон. Что я никогда не была в Заречье, мне просто все это приснилось.

— Это не может быть сном.

— Не может? — Маргарита слабо усмехнулась. — Ты себе не представляешь, сколько людей живет обычной жизнью, даже не догадываясь, что вы существуете. Если бы любая моя знакомая или друг из Мурманска услышали рассказ про мои встречи с Кассандрой или Македоновым, то они просто решили бы, что я сошла с ума. Они верят в совершенно другие вещи. Например, в инопланетян, в мировой заговор, в бога…

— В Ярилу?

Маргарита даже сначала не поняла вопроса Славы, а потом рассмеялась, но снова в этом смехе не было ничего общего с ее привычной веселостью:

— В Ярилу? Нет, конечно. Да даже если бы они верили в него, это неважно. Они не верят в заклинания, наговоры, снадобья. Ходят к гадалкам, когда прижмет жизнь, но не верят. Если я увижу в огне чье-нибудь будущее, они решат, конечно, что я экстрасенс. Экстрасенсы… я даже не знаю, маги ли они…

— Это наблюдатели, — откликнулся Слава.

— Наблюдатели?

— Потусторонние с одной развитой магической способностью. Например, видеть умерших или предсказывать будущее по картам. Мы называем их наблюдателями, потому что они как будто смотрят на наш мир, но не видят его до конца. Иногда у них встречаются очень сильные и необычные способности, какими далеко не каждый колдун может похвастаться. В биомагии им посвящен целый раздел. Но ты… ты же, наверное… не разбираешься в биомагии, раз жила с потусторонними? Или они изучают это?

— Изучают биомагию?! Это все сказки в их мире. Сказки, которые рассказывают детям перед сном. А потом дети вырастают и перестают верить. У них появляются другие интересы. Они ездят на машинах, пользуются компьютерами, мечтают об отпуске или даже о яхте. Мои подруги больше всего на свете хотят отхватить себе богатого жениха или сделать карьеру. Ты понимаешь?

Слава решил просто кивнуть. Про "отхватить богатого жениха" все было ясно — все колдуньи мечтали, чтобы какой-нибудь Муромец взял их в жены!

— Ты все-таки не понимаешь, — отчаявшись, бросила Марго. — Ты ничего не знаешь об их жизни. И о моей…. В той жизни все так… точно, продуманно. Ты знаешь смыслы и цели. Сначала идешь в школу, хорошо учишься, чтобы поступить в престижный университет. Это тебе нужно, чтобы найти хорошую работу, за которую много платят. Еще нужно завести семью. Путешествовать. Купить автомобиль. Все действия и правила можно объяснить надеждой на светлое, безбедное будущее. Так живут все. А здесь? Вы платите кармические долги, исправляете ошибки прошлых жизней, разговариваете с деревьями… Учитесь сдерживать мощную энергию, управлять ветром… Вы гармоничные и счастливые дети природы. А я каждый раз думаю как потусторонняя: зачем все это? В какой вуз меня примут с этими знаниями? как же я потом найду работу? И где я буду жить после Заречья. Вы…

— Не "вы", а "мы", — поправил ее Слава. Все это время он сидел, потупившись, не зная, что ответить. Он никогда всерьез не задумывался о том, как живут потусторонние. До него, как и до любого колдуна, чаще доходили фантастические истории о том, что люди создали себе подобных роботов, разучились делать что-то самостоятельно — для всего есть определенная машина. Но слова Маргариты не очень соотносились с этими слухами. Тем более во всем этом не было ничего такого уж странного — вон и некоторые маги разучились готовить еду сами и даже причесываться с помощью расчески: все это можно было сделать с помощью колдовства.

Некоторое время они сидели в тишине, ее нарушало только стрекотание кузнечиков, да под кроватью, казалось, шуршал еж. И внезапно Маргарита поняла, что этот еж занимает ее мысли больше, чем парень, сидящий на краешке ее кровати. Она перевела на него взгляд: темно-рыжие волосы, прозрачные глаза, слегка лопоухие уши — все это раньше вызывало нежность, а теперь от нее осталась только пустота. Слова вылетели сами собой:

— Слава, я не люблю тебя.

Она произнесла это спокойно, словно давно приняла решение, но, встретившись с ним взглядом, тут же захотела отмотать время назад. Ком подкатил к горлу, она не могла больше вымолвить ни слова. А Слава продолжал растерянно смотреть на нее, словно ожидая, что она рассмеется, скажет, что эта шутка… вообще что-нибудь скажет. Минуты стекали по невидимой стене между ними.

— Проходите. — Вместо голоса Маргариты Слава услышал за своей спиной голос Жабы.

В сопровождении целителя в палату вошел наставник по Огненной магии.

— Я забыл, что у Руян уже есть посетители!

— Я ухожу. — Слава поднялся с кровати и словно загипнотизированный вышел из лазарета, даже не взглянув на наставника.

Маргарита резко отвернулась к зашторенному окну — расплакаться в присутствии Македонова ей вовсе не хотелось.

— Вот, Маргарита, вас пришел проведать ваш наставник. Я же говорил, Александр, что она уже поправляется, — какой румянец на щеках! Скоро выпишем вас, Руян. Мест и так на всех не хватает, — выплыл откуда-то из недр тоски предательски-оживленный голос Жабы.

Маргарита наконец повернула голову и даже удивилась. Она так давно не видела наставника, что его суровый вид показался ей незнакомым и чужим. Македонов внимательно смотрел на нее.

— Ну ладно, пока вы тут, я пойду погляжу, что там с остальными, — прогнусавил Густав Вениаминович и скрылся за ширмой.

Маргарита все еще думала о Славе, с которым так нехорошо поступила. Ей виделся взгляд его бесцветных глаз: такой растерянный и удивленный. Она моргнула несколько раз, чтобы избавиться от наваждения. Но перевести взгляд на наставника тоже представлялось настоящим испытанием. Она все еще боялась оставаться с ним наедине: после того случая, когда она подслушала его разговор с Лисой, они почти не виделись и у него не было возможности высказать ей все, что он думает. Но, к ее удивлению, его голос прозвучал довольно миролюбиво:

— Добрый день, Маргарита. Как самочувствие?

— Ничего так, — вяло отозвалась она.

— Наверное, как ваш наставник я должен был проведать вас еще раньше, но было много дел.

— Меня навещали подруги, — тут же отозвалась Маргарита.

Она почему-то была уверена, что Македонов тоже вспомнил о подслушанном разговоре, только по каким-то причинам делает вид, что ничего не произошло.

— Анисья Муромец?

— Да, она, и Василиса Умнова.

Маргарита по привычке хотела назвать и Полину, и от этого в глазах появилась неприятная резь. Странник, видимо, уловил ход ее мыслей, поэтому сменил тему:

— Я решил, что вам может быть скучно лежать в лазарете, поэтому принес почитать.

Маргарита и не заметила, что все время, пока они разговаривали, он держал что-то в руке. На постепенно увеличивающуюся стопку книг опустилась еще одна.

— Спасибо, — отозвалась Маргарита. На обложке еле заметно проступал темный силуэт дракона, а название было написано глаголицей. Было стыдно признаться, что она не смогла сразу перевести его, поэтому она поспешила сменить тему:

— Кто-то постоянно приносит мне книги. Сегодня я попыталась читать "Основы метафизики". Но не догадалась, кто из наставников прислал.

— Это Фея. — Лицо наставника вдруг тронула улыбка, и он, пододвинув стул, уселся напротив Маргариты. — Едвига Яковлевна. Метафизик. Вредная особа, если честно. Не любит иметь дело с новичками, так что раньше вы вряд ли с ней встречались. Если она прислала книгу, значит, вам пора познакомиться. Стара как мир. Как и темы ее книг. Она заставит поломать голову над многими вопросами.

— Утром я читала про душу.

— Ну вот, как я и говорил.

— Я видела раздел "бездушие". Пришлось перечитать название еще раз, чтобы убедиться, что не привиделось, — осторожно начала Маргарита, бросив робкий взгляд на Македонова.

— Есть такой. Говорят, по нашей планете бродят и бездушные существа. Иногда душу выгоняют из тела некроманты, чтобы вселить туда кого-нибудь другого: низшую сущность или душу давно умершего колдуна. А некоторые считают, что души нет у…

— Потусторонних?

— Да, — наставник неохотно кивнул. — Но из меня плохой рассказчик. Лучше отправляйтесь к Фее, когда поправитесь.

— А как дела у ребят? — немного помолчав, спросила Маргарита. Александр Владимирович спокойно и пристально смотрел на нее, но ей не хотелось признаваться, что тема потусторонних уже сегодня всплывала. — Теперь мне их, наверное, не догнать? Они занимались магией, а я целых два месяца ничего не делала.

— Почему вы говорите, что ничего не делали?

— Ну… я все это время пролежала в одиночестве. Смотрела сны и передумала кучу всего.

— И не считаете это делом? Вы тоже занимались магией. Два месяца в одиночестве — это непозволительная роскошь для большинства из нас. Иногда этого так не хватает, что некоторые уходят…

— В странники? — удивленно прошептала Маргарита.

— Предположим. Но вернемся к магии. Не стоит считать, что ваша сила развивается от встреч с наставником или другими Огненными. В Заречье все устроено так, чтобы пробудить ваш потенциал. Ничего случайного. Каждое слово — якорь. Каждая вещь — знак, оставленный вам богами.

— И каждый сон?

— И тем более сон.

— Мне сложно это понять… — устало проговорила Маргарита. — Я пытаюсь, честное слово. Но все еще думаю как потусторонняя.

— В этом нет ничего плохого. Как потусторонняя вы можете увидеть то, к чему привыкли и чего не замечают местные колдуны. Не принимайте свои преимущества за недостатки. Поправляйтесь.

Наставник поднялся со стула, все еще не спуская с Маргариты спокойного взгляда. Тут Густав Вениаминович снова заглянул за ширму.

— Еще двое Огненных заразились "Лисьей хворью". Совершенно не хватает мест, вот куда их класть, по-вашему?! — спросил он у Македонова, словно тот был виноват в случившемся.

— Я сейчас загляну к ним, если вы меня проводите, — ответил Странник и направился к выходу.

Маргариту отпустили из лазарета через несколько дней. Вчера ночью еще сильнее похолодало, и вымокшие от дождя черные жухлые растения кое-где покрылись инеем. Маргарита вышла на улицу, закутавшись в теплую куртку, которую ей принес домовой, и огляделась: она не узнавала Заречье, словно все те воспоминания, которые хранились в голове об этом сказочном месте, и правда были лишь сном.

Однако вскоре колдунья все же узнала в покрытой серебристой корочкой льда дороге ту, по которой раньше ходили только в жаркие летние и уютные осенние дни толпы юных магов. Несколько кленов за поворотом тоже выглядели знакомо, но сильно изменились: деревья совсем облетели, а на их темных стволах маленькими льдинками застыли капли дождевой воды. Над кленами вились и кричали птицы, Под голыми ветками стояли два колдуна — из тех, что остаются в Заречье на много лет после Посвящения. Один из них глядел на птиц и что-то бормотал, держа в руке бересту для записей. Другой, заметив Маргариту, повернулся и ободряюще сказал:

— Если поторопишься, то еще можешь успеть.

"Что? — мысленно спросила Маргарита, лишь кивнув ему в ответ. — Куда успеть?!"

Она поудобнее перехватила сумку и не ускоряя шага двинулась дальше. С одной стороны, успеть хотелось — вдруг это было что-то важное? С другой, раз ее никто не предупредил, значит, именно ей спешить некуда, да и куда идти, она тоже не знала. Поэтому она просто разглядывала изменившуюся природу, пока не услышала вдалеке гул голосов. В той стороне, откуда доносился шум, находилась столовая, и Маргарита немного задержалась на распутье, размышляя, не свернуть ли с дороги.

— С выздоровлением, красавица! — Неожиданно раздался знакомый голос, и из-за кустов вынырнул лысый Василий.

— О, — только и смогла вымолвить Маргарита, повстречавшись с Огненным колдуном. На ее лице появилась улыбка. — Спасибо.

— Иди скорее, что же ты стоишь? — не понимая ее нерешительности, воскликнул Василий. — Ты и так уже почти все пропустила.

— А что это было за… мероприятие?

— Праздник военной славы! — Вася округлил свои фиолетовые глаза. — Ты что же, не слышала о таком?

— Я видел твоих подружек, они еще там. Давай, беги к ним. Это очень веселый праздник! Тебе понравится!

Маргарита пожала плечами, но все же направилась по совету Васи по тропинке, ведущей к столовой. Однако на сам праздник она так и не успела. Она поняла это, когда увидела огромную толпу людей, идущую ей навстречу: колдуны расходились по домам, расползались из-под крыши столовой змейками и ручейками. Многие несли музыкальные инструменты, шелестели нотными тетрадями. Некоторые смеялись. Некоторые почему-то плакали. Маргарита уж было подумала, что сходит с ума или бродит во сне, но, увидев длинные светлые кудри и ярко-рыжую косу, поняла, что она действительно сейчас в Заречье и все происходит на самом деле.

Анисья, едва заметив Огненную колдунью, бросилась к ней.

— Марго! Как я рада, что тебя наконец выпустили!

— Что это был за праздник? — спросила Маргарита, расцеловав подружек в облаке лавандовых духов Анисьи. — Я встретила Василия, и он говорил, что это что-то невероятно веселое…

— Веселое? — изумленно воскликнула Анисья. — Да он рехнулся, было ужасно грустно.

— Ну, я всегда подозревала, что у него странные взгляды.

— Я бы не сказала, что было скучно, — вмешалась Василиса. — Но и весельем назвать можно с натяжкой. Орфей Добрыньевич хотел, чтобы все показали какие-нибудь номера, посвященные победам в войнах между магами. Но в основном ребята пели грустные баллады.

— Таким образом нас хотят к чему-то подготовить? — быстро подхватила Маргарита.

— Да, ко сну, — зевнула Анисья, рассмешив девушек. — Нет, стоящим было только выступление Севы.

— Да ты же не видела и половины, — перебила ее Василиса, снова рассмеявшись. — Ты закрывала лицо платком и плакала.

— Просто песня, которую он пел, была очень печальной! — воскликнула Анисья.

— Как же я скучала по вам! — вырвалось у Маргариты. Она уже и забыла, что тихой Василисе удавалось подтрунивать над Анисьей и что где-то еще существовал и пел грустные песни Сева.

— Я хочу на настоящий праздник, где люди не плачут, — как ни в чем не бывало продолжила Анисья. — Ах, кстати! Это же новость, которую я хотела рассказать вам обеим! Совсем скоро состоится официальная помолвка Мити и Марьяны! Вот здорово, да? Хоть что-то хорошее за последнее время.

— Эй, — протянула Маргарита. — Хорошее для кого? И ведь они уже давно помолвлены, разве не так?

— Да, но наши семьи решили устроить по этому поводу настоящий праздник, чтобы хоть на один день отвлечься от ужасных новостей последних недель.

— Тогда обязательно пригласите Севу петь и на этом празднике. Чтобы Митя, когда будет плакать, смог сделать вид, что это просто песня очень печальная…

— С чего ему плакать, Марго? — удивилась Анисья, беря ее под руку.

Маргарита переглянулась с Василисой, и они понимающе улыбнулись друг другу.

Глава четвертая Сын провидца

Моросящий осенний дождь не проникал в столовую, словно натыкался на какую-то преграду за массивными резными столбами, но зато ветер беспрепятственно залетал внутрь и безжалостно трепал волосы обедавших колдунов. Сухо в столовой отнюдь не было: вода стекала в низину по небольшим холмикам и заливалась под столы, отчего под ногами хлюпало, и пол больше напоминал грязное болото. В этот час было непонятно, что маги делали усерднее — ели или сушили куколи.

За одним из столов сидели Сева с Митей. Оба молчали. После Целительства, на котором практиковали сложный способ оживления увядшего растения, у Севы сил осталось лишь на то, чтобы жевать. Митя, даже не пытавшийся разговорить друга, сидел без движения и глядел вдаль, подперев голову ладонью. Сева уже почти разделался с едой, а тарелка Муромца все еще была полной. Ветер доносил обрывки слов старших и младших колдунов, составляя из них бессмысленные фразы. Дождь продолжал бить по деревянной крыше.

Сева посмотрел на часы — до следующей встречи осталось совсем мало времени. Он собрался было поторопить Муромца, но, увидев, к кому прикован его взгляд, передумал.

— Мне пора идти, — сказал он. — Ты оставайся.

— Что? — Митя вздрогнул и огляделся, будто очнулся ото сна. — А, нет, я сейчас. Подожди меня три минуты.

— Зачем, тебе же некуда торопиться, это я теперь изучаю морянский язык, а не ты.

В последнее время Сева был хмур и объяснял это тем, что его угнетает непрерывный дождь, но на этот раз Муромцу померещилась на его лице усмешка, причем веселая.

— Все, оставляю тебя одного. Ну или не совсем одного. — Сева снял со спинки стула свой потрепанный рюкзак, набитый берестой и морянскими словарями, и скрылся в облаке холодной мороси.

"Он все понял, — с досадой подумал Митя. — Чертов Воздушный!"

Он встал, пригладил рукой своевольные кудри и направился в другой угол столовой, где за почти опустевшим столом сидела рыжеволосая девушка.

Василиса быстро перелистывала страницы лежащего перед ней "Тридесятого Вестника", будто пыталась найти там что-то конкретное: взгляд ее задерживался лишь на заголовках и некоторых иллюстрациях. Когда рядом раздалось дружелюбное "Привет", она от неожиданности захлопнула журнал, так и не просмотрев его до конца.

— Ой, ты снова появился так внезапно! — смутившись, сказала она Мите.

— А ты снова одна.

— Потому что снова жду Анисью, которая снова у Марьяны…

— Мы ходим по кругу! — Митя улыбнулся.

Василиса отложила в сторону журнал и попыталась вернуться к еде. Но отчего-то есть вдруг перехотелось, картофель с лисичками вставал поперек горла.

— Хм, мне в прошлом номере, — Митя указал на "Тридесятый Вестник", попытавшись сгладить неловкое молчание, — понравилась одна статья.

— И какая же?

— Да так… даже не статья, а небольшой очерк об обстановке в мире Светлых. Очерк глазами жителя Заречья. Он, кажется, на предпоследней странице.

— Правда?! — Василиса вдруг покраснела.

— Что правда? Что он на предпоследней странице?

— Нет, что понравился…

— Да, конечно. А почему ты так удивилась?

— Нет-нет, ничего я не удивилась… То есть… Ты знаешь, мне он тоже показался неплохим, но я слышала, что многие посчитали его глупым.

— О, зато наверняка им всем понравилась статья на первой полосе, — улыбнулся Митя. — Тот чудовищный бред о Темных колдунах. Дай-ка вспомнить, что там было? Название, кажется, такое: "Призыв оборотня — обряд Темной магии!". Вот бы знать, кто это пишет.

— Он подписывается "ваш вурдалак".

— За это мало стукнуть его по голове, ты не находишь?

— Возможно, — усмехнулась Василиса. — Кстати, а вот и старый номер. — Она взяла с соседнего стула потрепанный, промокший от дождевых капель журнал. Кто-то явно использовал его не по назначению.

Василиса аккуратно раскрыла его, чтобы не порвать тонкие страницы, которые впитали в себя влагу и начали закручиваться в уголках. На странице размещалась большая статья под заголовком большими красными буквами: "Призванные оборотни. Темная магия или проклятье?". Дальше следовала довольно мрачная картинка, изображающая волка с желтыми горящими глазами, который испуганно прижался к земле рядом с высоким колдуном.

— Вот! Мое любимое! — Митя взял журнал из рук Василисы и, пробежав глазами первые абзацы, начал читать где-то с середины:

"…издревле на Руси оборотни не считались злыми существами. Волхвы и ведуньи по своей воле принимают облик животного. Даже берендеи и волколаки не представляют угрозы, ведь, превращаясь, они сохраняют трезвое сознание — только облик их походит на звериный.

Во время кровопролитных войн между Темными и Светлыми колдунами, оборотни сражались в своих звериных обличьях не на жизнь, а на смерть. Ведь рана, нанесенная животному, остается на теле мага даже после возвращения в человеческое обличие. А сила животного и его ловкость во много раз превышают людскую.

И хотя время войн прошло, многим до сих пор не дает покоя мечта о том, чтобы овладеть секретом оборотничества.

Но это невозможно! Это наитемнейшая магия, которая связана с кровью и полным подчинением. — Митя сделал страшные глаза и продолжил чтение нарочито-таинственным шепотом: — Если человек не наделен этой способностью от природы, ему придется пройти через такие муки, что встреча с Индриком покажется ему легким развлечением. Зелье для этого обряда изготавливается из крови невинной жертвы. Мы, конечно, не будем приводить здесь весь его рецепт, хотя он и известен автору этой статьи. С той секунды, когда первая капля готового зелья попадет на уста колдуна, он обречен. Он на всю свою жизнь становится рабом человека, который готовил для него это зелье. Его "повелитель" способен сделать с ним все, что пожелает: приказать ему убить кого-то или даже что-нибудь похуже, — на этих словах Митя усмехнулся. — Ведь без зова этого мага призванный оборотень не может вернуть человеческий облик. Нам известна масса историй, когда призванные оборотни были вынуждены десятилетиями скитаться, пока их "властелины" не удосуживались позвать их. А что же произойдет, если у хранителя тайны начнутся проблемы с памятью?"

— Нет, это невозможно дальше читать. Что он пишет? Какие проблемы с памятью? Какие кровавые зелья? — Митя отбросил старый номер от себя, словно это была мерзкая скользкая медуза, а не журнал.

Василиса засмеялась:

— Да, там еще было про то, что оборотни могут превращаться в неодушевленные предметы, например, в клубок или сноп сена. Как я поняла, если ты становишься призванным оборотнем-клубком, то это не очень страшно… почти не считается темной магией.

Митя и Василиса вместе рассмеялись.

— Клубком? — переспросил Митя. — Посмотрел бы я на того, кто захочет превращаться в клубок!

— Или в сено. Какой в этом смысл? Чтобы тебя съела лошадь? — подхватила Василиса. — А ты видел, что этот "вурдалак" написал для свежего номера? — продолжила она и снова притянула к себе новый журнал. — Нет? Боюсь, эта статья хуже предыдущей.

— Я готов, — улыбнулся Митя. — Читай.

"Вода, Воздух, Земля, Огонь. Каждый волхв на земле русской наделен способностями сообразно своей стихии. Один может посоревноваться с Огнедышащим Драконом в ловкости обращения с огнем, другой — помериться с ним силушкой, третий — залить извергающееся из его пасти пламя потоком воды, ну а четвертый — развеять прах его по ветру. Но кто не мечтал объединить все четыре таланта? Союз Четырех Стихий. Он так и манит своей безграничной силой и мощью, способной преодолеть все препятствия на своем пути. Нет силы, которая бы противостояла четырем колдунам, родившимся под разными стихиями.

Но зачем делить власть и могущество на четверых, если можно собрать все четыре стихии в одном колдуне. "Нельзя!", — возразите вы. Но спешу открыть вам глаза, мои наивные друзья. На протяжении всей истории Тридевятого государства было несколько примеров: сильный ведун пытался собрать в себе силу Огня, Воздуха, Земли и Воды. Естественно, это были Темные колдуны. И оттого подобный союз стихий принято называть Черным Союзом.

Наитемнейшая магия крови. Погубить три чистые души, чтобы овладеть их силой, — на это способен не каждый колдун. К сожалению, до нас не дошло описание сего обряда, поэтому доподлинно неизвестно, как именно волхв объединял в одном теле четыре противоборствующие стихии, но в том, что это связано с кровью, можно не сомневаться.

Один из ярчайших и самых близких к нам примеров мага, который объединил в себе три стихии, — это Темная ведьма Милонега, возглавлявшая сообщество Старообрядцев несколько десятилетий. Как ей удавалось столько лет удерживать власть в своих руках? Объяснить это чем-то другим просто невозможно. Только благодаря сочетанию стихий она смогла подчинить себе Темных. Ее боялись, перед ней пресмыкались, а ведь она была всего лишь женщиной. Как ей удалось объединить все стихии, неизвестно, но мы можем предположить, что ради этого была загублена ни одна живая душа. По данным, которые приводит газета "Сорокин хвост", в тот год, когда Милонега взошла на "трон", увеличилось количество смертей именно среди мужчин-волхвов. Милонега завидовала мужчинам, что свойственно всем женщинам…"

Василиса отвлеклась от чтения:

— Я не понимаю, кто ставит его статьи на первую полосу! Это же какая-то ерунда! Милонега ненавидела мужчин, что свойственно всем женщинам…

Митя притянул к себе журнал.

— Нет, это надо дочитать. Обычно в конце у него самое интересное.

"Но соседство стихий в одном слабом женском теле не могло протекать спокойно. Свидетели, заставшие ужасные годы правления этой колдуньи, утверждают, что от ее тела всегда шел непереносимый жар. Единение Воздуха и Огня превратили ее в пылающий уголек, отчего ее слуги не могли долго находиться с ней в одном помещении. Пальцы на ее руках были соединены короткими перепонками, а кожа была иссушена словно бумага. Поговаривают, что в гневе она была страшна. Огненные потоки вырывались из ее рта, словно она была огнедышащим драконом. Одним взглядом она могла испепелить человека или…"

Теперь уже Митя закрыл журнал и положил его на стол:

— Это уже слишком, он, видимо, провел целый день в душном шатре Кассандры Степановны и надышался ароматами всяких благовоний.

— В таком случае, он должен жить в шатре Кассандры Степановны, потому что все его статьи под конец почему-то выглядят как бред сумасшедшего.

— И несмотря на всю его ненависть к Темным, о них он любит писать больше всего. Хотя, знаешь, Василиса, можно ведь вычислить, кто пишет эту ерунду.

— Каким образом?

— Наверняка он сочинил статью, вдохновившись недавней Боевой магией. На ней Лиса как раз упомянула Милонегу и ее таинственную способность использовать магию трех стихий. Еще она сказала… — Митя на секунду задумался. — В общем, в этом я ее не поддерживаю. Она рассказала всем, что Полина — потомок Темной колдуньи.

— Зачем она это сделала? — удивилась Василиса.

— Скорее всего, чтобы запугать тех, кто не хотел изучать искусство сражения, — их было большинство. И все же я уверен, это было лишним. Что будет с Полиной, когда она вернется и все будут знать, что Милонега — ее родственница?

— Может быть, наставники… не верят в то, что Полина вернется? — спросила Василиса тише. — Слушай, я недавно снова думала о Ярилиной рукописи, о том, как бы кстати она была сейчас. И вспомнила наш разговор об остальных сокровищах. Мне кое-что пришло в голову… не знаю, насколько это реально… Я, кажется, догадываюсь еще об одном божественном даре, скрытом в подземельях.

— Вот. — Василиса вынула из сумки маленький обрывок бересты, на котором была изображена карта подземных ходов. — Вещий Олег недавно рассказывал нам легенду об источнике трех вод. Ты помнишь ее?

— Три русла: в одном живая вода, в другом мертвая, в третьем — обычная. Старая сказка!

— Да, связанная с именем Перуна по одной версии и с трезубцем Кресеня — по другой. Посмотри, на карте поместье Горынычей отмечено Венерой. Если сравнить с Вестью семи богов, Венере соответствует руна Кресенев Трезубец.

— Так… — Митя уставился в карту, глаза его загорелись.

— Трезубец. Три зубца, три русла…

— И три головы у змея, которого ищут Горынычи! — добавил Митя.

— Интересно, это мне в голову не приходило. В легендах трезубец всегда создает водоемы, и, возможно, Кресенев Трезубец — это завуалированное название источника трех вод.

— Это очень вдохновляет! Ты гений! — Митя схватил ее ладонь и потряс.

Василиса покраснела, отвела взгляд от веселого Митиного лица и вдруг увидела, что Ася Звездинка смотрит на них пристально и хитро.

С гулким скрипом один за другим стали раздвигаться засовы и щелкать замки на двери из черного дерева. На тяжелых дверных кольцах были выгравированы древние руны, на самой двери вырезаны защитные заклинания и силуэты огромных крылатых существ с хищными суженными глазами и заостренными клювами. Заскрипели петли, и на пороге в лучах утреннего света появились высокая женщина, закутанная в длинный плащ, и светловолосый юноша, державшийся не столь уверенно, сколь его сопровождающая.

— Входи, — произнесла женщина, обращаясь к юноше. В ее голосе звучал холод, сдобренный каплей пренебрежения, словно парень был повинен в чем-то таком, чего на дух не переносила эта особа. Она поглядела на ждавшего их обоих колдуна и сказала уже ему: — Это сын Провидца Ворцлава, как ты и просил. Алексей. Знакомьтесь.

Юноша с благоговением посмотрел на представшего перед ним мага, не обратив внимания на изображенных на двери птиц, которые задвигались: их деревянные глаза-прорези уставились прямо ему в спину.

— Алексей? Неужели ты представляешься своим настоящим именем? — удивленно бросил колдун в ответ. — Алексе-е-ей. Понятно. Меня же они зовут Берендеем. — Тут он рассмеялся отрывистым, рявкающим смехом. — Но ты зови меня как хочешь, мне все равно.

Он развернулся и зашагал в глубь пустынной залы, звук его шагов эхом разнесся в воздухе и наполнил все вокруг.

Женщина кивнула Алексею в знак того, чтобы он следовал за хозяином поместья. Когда они вошли в следующую залу, почти не отличавшуюся видом от первой, колдун, назвавшийся Берендеем, вдруг остановился и обернулся.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

— Конечно! — последовал немедленный ответ. Парень расправил широкие плечи.

— Здесь эта девчонка… — словно не слыша, пробормотал Берендей. Какое-то воспоминание на миг заволокло его глаза туманом.

— Я знаю, знаю. И это большая честь для меня — быть здесь!

Берендей снова неожиданно расхохотался.

— Честь? Честь! — проговорил он с сарказмом, и у молодого человека забегали по спине мурашки. — Это не честь, это будет мука, обещаю тебе! — После этих слов он раздраженно, с силой хлопнул дверью, через которую только что прошли его гости. — Мы искали Водяного мага! Все думают, что стоит лишь найти его и тогда… справедливость!.. слава!.. могущество! Но нет! Не-е-ет, — протянул Берендей и с таким выражением нагнулся к самому лицу Алексея, будто именно этот парень был виноват в том, что Водяной маг чем-то не угодил всему миру. — Болваны, которые громко называют себя "Светлыми", успели внушить ей, что с нами не стоит связываться. Теперь это змея, а не девчонка! — Голос его перешел на хрип. — Сколько тебе лет, Алексей, сын Провидца Ворцлава? У него столько сыновей, что я запутался.

— Двадцать три… я младший сын.

— Двадцать три? Ты так молод… так молод, но уже успел усомниться в нас, не правда ли? Успел усомниться в магии наших праотцов?

— О чем вы?

— О странниках, в числе которых ты успел побывать! Что, колдовство твоих предков показалось тебе слишком темным?

— Нет… нет, я же вернулся обратно… это была ошибка! — Молодой колдун попятился.

Берендей снова разразился страшным рыкающим хохотом.

— Хватит о прошлом, — равнодушно оборвала его женщина, до этого молчавшая со скучающим видом. — Оставь мальчишку в покое. По крайней мере, он принес ценные сведения от странников.

— Ценные сведенья! — со смехом повторил Берендей. — Ну что ж, тогда отлично. Помни, о принесший ценные сведенья, что нахождение Водяной колдуньи здесь — строжайший секрет! Ни одна живая душа не должна знать, что ты был тут, что ты видел ее. Иначе останешься без языка, — он усмехнулся. — Ну? Идите сюда оба!

Он указал еще на одну дверь.

— Вниз по лестнице, — указал Берендей кивком, затем развернулся и стремительно удалился, скрывшись за поворотом коридора. Звук его зловещего смеха еще долго носился отголосками по зале, отскакивая от сводов, стен и потолков.

— Спасибо, тетушка, за то, что вступилась за меня.

— Ну, будет, — отрезала колдунья, не глядя на племянника. Он помнил ее живой и веселой, но с тех пор как он вернулся от странников, она стала с разговаривать с ним будто с каким-то жалким потусторонним. — Ступай вниз. Там направо. Увидишь дверь, не ошибешься.

— Так она… в подвале?

— и вы хотите, чтобы я… подружился с ней? — Это вдруг показалось ему какой-то наивной идеей, детской глупостью.

— Да, Алексей. Иначе с ней не сладить.

— Как не сладить? Заставить! Приказать! Сломать! — Без Берендея парень вновь ощутил силу, подаренную ему природой.

— Дурень! — перебила колдунья и поморщилась, как от какой-то мерзости. — Ты хоть что-то знаешь о Союзе стихий? Эта магия построена на добровольном сотрудничестве! Приказать и сломать попытались с самого начала и добились лишь того, что из нее теперь не вытянуть ни слова, ни вскрика, ни тем более колдовства! Ах, ну и глупцы! Почему в такие важные дела оказываются замешаны остолопы вроде тебя? Слышал? Да иди же! Сделай хоть что-нибудь. Время идет. И оно идет не в нашу пользу!

Она слегка толкнула племянника в спину, он оступился и перескочил через несколько темных ступенек. В конце лестницы повернул и в тупике увидел одну единственную дверь.

Та поддалась с протяжным замогильным воем; за ней открылась огромная, без окон, комната, уставленная старинной черной мебелью с вырезанными повсюду силуэтами разнообразных крылатых существ: их хребтами изгибались подлокотники высоких ветхих кресел; хвостами и языками вились ножки стола и кровати, крыльями образовывался над постелью навес, а из пасти одного из них лился тусклый свет в углу. Из того же угла за Алексеем наблюдали два глаза, принадлежащих кому-то живому. Он осторожно вошел и прикрыл дверь, которая упорно сопротивлялась, выла и цеплялась за скрипучий пол. Из угла ему навстречу немедленно поднялась фигура — это была очень худая девушка с белой как снег кожей. На змею она вовсе не была похожа, она казалась хрупкой, безобидной, и он вздрогнул, заметив, что ее спутанные волосы спускались лишь чуть ниже плеч.

Постояв секунду, девушка вновь опустилась в кресло, но продолжала пристально разглядывать Алексея огромными глазами.

— Добрый день. — Собственный голос показался колдуну чужим, но он только постарался придать ему большей уверенности. — Кхм… я… Алексей. Младший сын Провидца.

Он выдержал паузу. Знал, что имя его отца всегда производит впечатление на людей. Однако девушка даже не моргнула. Слегка задетый, Алексей уточнил:

— Провидца Ворцлава.

Настоящие маги предпочитают не называть своих имен, данных по рождению. Но сам Провидец и его дети ничего не страшились.

— Хочешь, чтобы я подумал, будто ты не знаешь, кто это? А, впрочем… — Алексей начал медленно понимать, что она и впрямь могла не знать его отца, но с трудом в это верил. — Впрочем, провидение — это дар, в большей степени развитый у настоящих волхвов… да, а не у… "светлых". Так что ты могла и не слышать о моем отце! — добавил он и затем, не зная, куда деть себя под ее немигающим взором, резко сел на пустующий стул.

Водяная колдунья не двигалась, ее руки лежали на коленях и были сцеплены в замок, лицо оставалось серьезно. Она молчала.

— Хм… я знаю, кто ты. И даже знаю твое имя. Ты Полина. У меня есть подруга, ее зовут так же, правда, свое имя она скрывает.

В ответ — тишина.

— И я рад, что увидел тебя. Ты понимаешь… Все хотят хоть раз в жизни увидеть Водяного мага.

Снова молчание.

— Я сделаю свет поярче? Я тебя почти не вижу! — Он взмахнул рукой в сторону светящейся пасти чудища.

Теперь ему представилась возможность разглядеть колдунью получше: на ее худом лице сильнее всего выделялись глаза цвета холодных горных озер, и они производили странное впечатление.

"Заставить! Сломать!" — вспомнил он свои собственные слова, и вдруг совершенно неожиданно ему стало страшно — страшно, что она их слышала. Вокруг витала, просачиваясь во всё, ее чужая, незнакомая магия.

"Как защищаться от Водяного колдовства? — пронеслось у него в голове. — и какое оно, Водяное колдовство?"

— Кстати, я… — повинуясь своему необъяснимому страху вновь заговорил Алексей, — просто пришел тебя проведать. Вообще-то мне не нравится, что тебя здесь держат. Ты знаешь, я специально добился того, чтобы меня к тебе пустили. Я уговорил самого Берендея — а он никого не пускает в свое поместье! И ты… ты лучше ему не сопротивляйся. Мы не хотим тебе зла.

Он вздрогнул, когда она внезапно расцепила руки и провела напряженными пальцами по краю стола. Что-то в этом жесте настораживало, и первое, что пришло в голову, как Воздушному, — было узнать смысл. Всем известно, что мысли Водяных читать не так-то просто, что они скрываются под надежной защитой редкой, неизученной магии, но попытаться все же стоило.

Он резко перевел взгляд на колдунью и посмотрел ей в глаза, и — вот странность — почти не пришлось прилагать усилий, чтобы добраться до ее мыслей. Он ощутил это знакомое чувство, когда тебя всего будто затягивает на секунду в чужой мир, в чужую историю, и ты знаешь, видишь все чужие мысли как свои — сначала неясно, затем отчетливее и ярче. Что-то глухое, тоскливое померещилось ему, промелькнули и без следа исчезли какие-то лица.

"Помоги мне, — услышал он у себя в голове. — У меня здесь нет ничего. Они отняли даже мои вещи. И это низко и подло. Сделай то, что я прошу… Мне нужна одна вещь, всего лишь одна…"

Дальше произошло что-то странное и совсем непредвиденное: мысли оборвались, словно он и не имел к ним доступа. Водяная колдунья поднялась на ноги и стремительно приблизилась:

— Ты когда-нибудь видел Муромцев? Ты знаешь, кто они? — произнесла она резким и требовательным полушепотом.

— О…о… них много предсказаний, — ответил Алексей и на секунду смутился от того, что уже привык к ее молчанию и теперь чувствовал себя совершенно не в своей тарелке под ее испытующим взглядом. — Так что я слышал о них. Но не видел. Да и с какой стати мне это нужно? — Самообладание наконец вернулось к нему.

— Я улавливаю в твоем лице что-то похожее на их черты.

— Мы все происходим из одного древнего рода, — с недовольством поморщившись, ответил он. — Как бы мне ни было стыдно это говорить, но есть вероятность, что мы кровные родственники.

— Я бы предпочла, чтобы ты гордился этим.

— Гордиться? — Его взгляд стал надменным. — Я приверженец древней магии, самой первой и единственной настоящей… Магии моих праотцов!

Едва последний звук слетел с его губ, как все перед глазами завертелось, блеснул и погас свет, лившийся из пасти существа-светильника. Ноги оторвались от пола. Его подбросило и швырнуло об стену со страшной силой. Полетела на пол картина, посыпалось стекло. Он почувствовал что-то горячее, липкое под носом, ощутил вкус крови, которая ручьем стекала по подбородку.

Как только под ним оказался крепкий пол, он попытался применить щит, однако сила покинула его, руки не слушались, он весь был словно пуст и оттого беспомощен. Ужас заполнил все его существо.

Он попытался встать — впереди в темноте ему померещились очертания двери, но не успел он и дернуться, как его снова отшвырнуло, и он влетел головой в какой-то твердый угол, все тело саднило.

Где дверь?

Где же тетя?

Где Берендей?

Почему никто не приходит на помощь?

Почему его бросили здесь один на один с этим страшным созданием?

Мелькнуло что-то белое. В ту же секунду Водяная колдунья склонилась над ним. Лицо ее, к его пущему ужасу, было все так же печально и бледно.

— Если прочесть мысли Водяного мага, если даже просто попытаться, можно потерять всю свою силу, — прошептала она без тени сожаления. — Не знал? Тебя послали, чтобы задобрить или разжалобить меня? Передай им, что ничего не выйдет. Убирайся отсюда. И больше не приходи. Или приходи, но принеси то, что я попросила.

В темноте он нащупал наконец дверь и выполз через нее. Тетя ждала наверху — он с трудом нашел ее в огромном пустынном поместье. Он не чувствовал рук, затылка, носа — вместо них пульсировало раскаленное, липкое месиво. В глазах мелькали пятна и лица, увиденные в мыслях Водяной, одно появлялось особенно часто: мужское, молодое, с черными нечеловеческими глазами, — и от его равнодушного спокойствия становилось еще хуже. Сзади раздался оглушительный хохот Берендея, вошедшего вслед за Алексеем в зал.

— Погляди только, Шелога, он все-таки заставил ее немного поколдовать. Ну, дружок, как тебе Водяная магия? Не такие уж добряки и святоши наши собратья, именующие себя "Светлыми"? Да, наша магия рано или поздно вскружит ей голову. Так и должно быть. Ей лишь надо привыкнуть.

Глава пятая Кладбище

Все собирались под навесом, образованным черными, словно лапки огромных пауков, изломанными ветвями деревьев. Поляна выглядела совершенно непривычно, но наставник назначил встречу на улице, даже несмотря на похолодание.

Хотя Огненные меньше всех страдали от плохой погоды, мелкая морось, сочившаяся с неба, и им не доставляла удовольствия. Маргарита не спеша спускалась по пологому склону. Внутри все сжалось при виде пятачка вытоптанной земли, окруженного стеной стволов. Казалось, она не приходила сюда уже целую вечность, поэтому тело пронзила дрожь — и дело было отнюдь не в холодном ветре, который остервенело трепал темные пряди ее волос и концы яркого шарфа.

Девушка присоединилась к группе колдунов, собравшихся на поляне. Все они выглядели чуть сонными, однако, стоило им увидеть Марго, как на лицах большинства появились бодрые улыбки:

— Маргарита, привет! Нам тебя не хватало! — Емеля подошел и дружелюбно похлопал ее по плечу.

Маргарита улыбнулась, но тут же, словно опомнившись, спросила:

— Миша еще в лазарете?

— Я здесь. — Из толпы выглянула лохматая голова, оливковые глаза парня, казалось, занимали все его лицо. За дни, проведенные в лазарете из-за Лисьей хвори, он совсем исхудал. — Жабе не удалось запереть меня там надолго.

На поляну обрушился порыв северного ветра, колдуны подняли воротники плащей и курток.

— Мы же Огненные, почему нам холодно? — Фадей, топтавшийся возле Марго, попытался разрядить обстановку, но почти никто не оценил его шутку. Только Миша начал занудно объяснять Фадею механизм повышения температуры воздуха.

Остальные принялись зевать и скучающе смотреть по сторонам в ожидании наставника. К всеобщему удивлению, Александр Владимирович появился не один, а в сопровождении нескольких посвященных. Среди них Маргарита увидела Митю и Севу, которые, естественно, никого не замечали и о чем-то перешептывались. Кроме них, на поляне появились Арсений, Дима Велес, двое Огненных и несколько незнакомых парней и девушек. Овражкин, Муромец и две длинноволосые колдуньи держали в руках посохи — у Мити он ветвился, на нем даже пристроилась крохотная птичка; Сева же сжимал длинную палку, которая была настолько гладкой, словно ее много лет лизало прибоем море, а потом еще целую вечность обдувал ветер. У одной из девушек к концу посоха был приделан большой кристалл.

— Что они тут делают? — нетерпеливо спросила Оля, но никто ей не ответил. Все удивленно смотрели на приближающихся колдунов.

— Итак, все собрались? — Странник вышел на середину поляны. — Прекрасно… Отработаем щит.

— Но мы же знаем, как создавать щит, — возразил Емеля: было видно, что этим умением он гордится.

— Что? Боевая магия? — встрепенулась Оля, наслышанная от старших о Боевой магии, к изучению которой обязали всех посвященных.

— Почти. Сегодня я объединяю Боевую магию у старших колдунов и нашу практику по Стихии — вы будете работать вместе. Сейчас вы можете защитить только себя. А вот создать щит вокруг посвященных, особенно другой стихии, может быть вам не под силу. Вы должны научиться работать сообща, вместе создавать защиту, способную отразить сильную атаку.

— На прошлых встречах мы упражнялись в световых заклинаниях, а сегодня будем учиться отражать сильные атаки? — растерянно прошептал Емеля. Это был риторический вопрос. Все давно чувствовали, что даже в таком защищенном месте, как Заречье, наставники готовятся к худшему.

Тем временем Александр Владимирович продолжал:

— Многие из вас уже пробовали работать в паре с магами своей стихии, и, конечно, если вы будете колдовать с более сильными Огненными, то вам будет легче. А вот совладать с внешним полем Воздушного или Земляного сложнее — оно может помешать вашим чарам.

Огненные внимательно слушали. Они понимали, что эта практика — лишь вынужденная мера, вызванная похищением Водяной колдуньи. Старшие тоже молчали и вникали в слова Македонова, который теперь обращался к ним:

— В прошлый раз я говорил, что вам нужно научиться сражаться с колдунами разных стихий и разной силы. Теперь же вам придется объединиться с ними. Причем ваша задача особенная. Так как только Огненные могут создавать щит, способный оградить сразу нескольких колдунов, от вас требуется лишь одно — не мешать им и делиться своей силой. Не мешать — это тоже важное умение.

Посвященные переглянулись: работа в паре с магом другой стихии — первый шаг к созданию Союза Стихий, пусть и не полного.

— Сейчас каждый из вас, — Македонов вновь обратился к младшим колдунам, — по очереди попытается создать щит вокруг себя и одного из посвященных. Старшие Огненные — Дима, Игнат и Марфа потренируют атакующие заклинания, чтобы проверить прочность вашей защиты.

Колдуны нерешительно стали разбиваться на пары, пытаясь положиться на интуицию. В таком деле только она могла подсказать правильный выбор. Сева не успел сделать и двух шагов вперед, как к нему подбежала Оля. Она собралась что-то сказать, но Странник опередил ее:

— Мне кажется, вам лучше попробовать свои силы с Арсением или Ярославом.

Краем глаза Маргарита заметила, что Оля скорчила недовольное лицо и тяжело вздохнула, пробормотав что-то себе под нос.

Когда все разбились на пары, а Огненные приготовились атаковать, Македонов дал сигнал о начале задания. Первые минуты ни у кого из Огненных колдунов не получалось создать щит, способный отразить даже слабое колдовство посвященных. При этом и сами посвященные мало чем могли помочь. Подстроиться было сложно. Сбивало все: и внимательный взгляд наставника, и колдуны других стихий, стоящие по соседству, и страх перед атакующими Огненными…

Мускулистый Земляной колдун Матвей, который смотрелся настоящей горой мышц рядом с щуплым Фадеем, выглядел крайне растерянно, не зная, как помочь младшему соратнику.

Тот так переволновался, глядя на красавицу Марфу, которая должна была их атаковать, что совершенно не мог сосредоточиться. В итоге вместо щитового заклинания он создал световой шар, который так напугал колдунью, что та отскочила в сторону, угодив прямо в лужу.

В пару Мише досталась Воздушная колдунья Даша. Единственным ярким пятном на ее бледном лице были обветренные губы брусничного цвета, которые она постоянно кусала от волнения. Несмотря на то что она была старше его лет на пять, из-за маленького роста она выглядела совсем юной. После нескольких попыток им удалось создать такой прочный щит, что его не смогла пробить даже сильная атака Македонова.

Тем временем Оля сразу же повеселела, стоило ей увидеть, что в пару ей достался Ярослав, брат-близнец Матвея.

— Оля, используйте силу Ярослава. Сейчас ваша стихия сопротивляется магии Земли, а вы должны прочувствовать ее, пустить внутрь себя. Сосредоточьтесь на одной мысли — защитить. Помните об опасности, — подсказал Александр Владимирович. Он переходил от одной пары к другой. Создать полноценный щит, который не пропустил атаку Игната, им удалось только с третьей попытки.

Сева и Емеля не могли похвастаться даже такими успехами. Уже пятая атака Димы беспрепятственно проникала сквозь еле заметную оболочку, которую создавал Емеля. Ребята едва успевали пригнуться или отскочить в стороны, избегая контакта с огненным шаром.

Лицо Севы было непроницаемо. Раз за разом он пытался отдать свою силу Емеле, но, видя, что атака внука Велес направлена прямо в него самого, непроизвольно создавал Воздушный щит.

— Сева! Ваша магия только мешает Емеле. Насколько я знаю, у вас никогда не было проблем с отдачей силы. — Странник остановился рядом с Димой и посмотрел на двух защищающихся колдунов.

— У вас старые сведения, — отшутился Воздушный колдун. — К тому же у меня сегодня важный целительский обряд, не хотелось бы растратить все силы.

Емеля очень старался, на его щеках появился яркий румянец, но щит так и не приобретал видимой формы.

— Вы колдуете вместе, но создаете два параллельных щита, которые ослабляют друг друга. Попытайтесь направить энергетические потоки в одно русло, — добавил Македонов.

После очередной неудачи, когда Димина атака пролетела в сантиметре от уха Заиграй-Овражкина, Странник внезапно обратился к Огненному магу:

— Ты должен целиться не в Овражкина, а в обоих. По-моему, Емеля довольно заметная цель.

Сева улыбнулся.

— А вы, Заиграй-Овражкин, представьте, что вас ранили. Просто отдайте Емеле часть своей силы, чтобы он создал полноценный щит.

— С таким щитом, как у этого парня, меня действительно уже ранили бы или даже убили, — ответил Сева. Он вдруг заметил, как внук Велес сделал слабое движение пальцами, будто рисуя в воздухе некий знак. Что это было за колдовство, Сева не знал. Он закрыл глаза и настроился на стоящих перед ним колдунов — так он обычно разгадывал планы противника. Лунная руна, ослабляющая влияние Воздушной магии, скользнула перед его внутренним взором, но вместе с ней почему-то возникла еще черноволосая Огненная колдунья Маргарита — она предстала не картинкой, а какой-то теплой волной, приятно разлившейся по всей спине. Сева открыл глаза в ту секунду, когда Дима метнул полыхавший жаром Огненный шар, а Емеля вдруг сумел сделать отличный щит. Странник же резко развернулся и зашагал к следующей тройке колдующих.

Пока Огненные разбредались по поляне, вставая в пары с посвященными, Маргарита в нерешительности оглядывалась. Она видела, как Странник поставил Емелю в пару с Севой, а Оле достался Ярослав. Колдунья переводила взгляд от одного колдуна к другому, пытаясь найти Митю, но тот словно сквозь землю провалился. Хотя нет, наверное, Земляные колдуны не могут провалиться сквозь землю. Или это, наоборот, их особое умение? Маргарита дернула бровью, подумав, что, если бы здесь была Полина, они бы развили эту тему.

— Чего это ты улыбаешься? — Муромец подошел к ней сам.

— О! А я как раз тебя искала.

— На ловца и зверь бежит, — улыбнулся Митя. — Как ты себя чувствуешь?

— Да как-то… Странно, если честно. Но я рада, что наконец вышла из лазарета. Хоть там и пахнет свежескошенной травой и днем светит солнце, лежать в четырех стенах стало невыносимо.

— И комары, наверное, по вечерам мучили.

Тут к ним подошла недовольная Марфа, отряхивая свое белоснежное пальто от грязи:

— Этот чудик только что так напугал меня! — Она указала на Фадея, который теперь пытался создать щит вокруг себя и Земляной колдуньи Светы. — Я попросила Игната помочь им, а сама решила поработать с вами.

Митя с Маргаритой кивнули. По сравнению с остальными у Марго было преимущество — она уже колдовала с магом другой стихии, вместе с Полиной. Но то была Полина, такая близкая и знакомая… Чтобы колдовать с ней, не нужно было делать ничего сверхъестественного, все получалось само собой. Маргарита опустила глаза. "Надо сосредоточиться", — подумала она. Сначала ей не удавалось отделаться от неприятного ощущения: она чувствовала незнакомую силу, которая вторгалась в ее личное пространство. Первый щит возник лишь на секунду и тут же исчез, пропустив атаку Марфы, пролетевшую ровно между магами.

— Надеюсь, с меткостью у Марфуши и дальше будут проблемы, — усмехнулся Митя, но на этот раз Маргарита смогла выдавить из себя лишь слабое подобие улыбки.

— Пробуйте еще раз, — послышался голос Странника.

Огненная колдунья закрыла глаза и попыталась полностью освободить голову от посторонних мыслей: "Вокруг никого нет. Я стою одна посреди поля. Огонь медленно поднимается внутри, заполняет все клетки тела. Сила увеличивается и принимает осязаемую форму", — она повторила слова, которые когда-то говорил Странник. Маргарита была уверена, что щит получился. Стоило открыть глаза, как она убедилась, что их с Митей окружают языки пламени, но полупрозрачные, словно реальные лишь наполовину. И это пламя пропустило внезапную атаку наставника, правда, значительно ослабило его силу.

Внутри Маргариты старание и упорство боролись с усталостью. Митя чувствовал, что силы ее на исходе — еще чуть-чуть, и она не справится, — но его магия почему-то никак не могла пробиться, словно Маргарита ставила внутренний барьер. К тому же колдовство, которым Македонов атаковал их, было сильнее атаки Марфы.

— Сосредоточьтесь. Пробуйте еще раз, — продолжал тем временем наставник.

Маргарита снова закрыла глаза. Она попыталась прочувствовать силу, разливающуюся по телу. Кто-то дотронулся до ее руки, но она не должна отвлекаться, нужно удерживать внимание на цели. Она снова и снова представляла огонь, который проникает в ее кровь, придает ей уверенность, мощь… Но сил не хватало. Маргарита понимала, что стоит опять открыть глаза, как невесомые красноватые всполохи рассеются от атаки. Ее мысли вернулись к огню. Странно, но на этот раз, помимо привычного тепла, она ощущала что-то еще — сильный поток энергии вторгся в тело, потек по ее жилам. Это, несомненно, была чужая, незнакомая сила. От нее не исходило тепло, зато чувствовался огромный неизрасходованный потенциал, из которого можно было черпать и черпать.

Маргарита открыла глаза — их окружал настоящий Огненный щит. Она посмотрела на Митю, потом на его руку, которой он сжимал ее ладонь, и тихо произнесла: "Спасибо".

Атака Странника разбилась об их защиту, и, даже когда он усилил заклинание, оно не причинило им никакого вреда.

Через пару секунд щит стал бледнеть и вскоре вовсе растаял в воздухе, словно дым. Фадей радостно хлопал со своего места, выражая восхищение колдовством Маргариты. Наставник же оценивающе смотрел на нее и Муромца. Наконец он произнес:

— Это самый удачный щит, который удалось сегодня создать. Но, Маргарита, — теперь он уже обращался только к воспитаннице, — вам просто очень повезло с Муромцем. Его сил и мастерства хватило на двоих. Впредь вы должны научиться полностью отвлекаться от посторонних мыслей. Отделять себя от них. Забудьте все, что вам мешает. Как бы это цинично ни звучало, вы должны поставить стену между собой и своими переживаниями. Это вам только мешает, вы ничего не сможете сделать в таком состоянии. Представьте, что это могла бы быть реальная битва. Без Муромца вы труп.

— Не думаю, что… — начал Митя, но Маргарита не дала ему договорить.

— О каких именно переживаниях вы говорите? — уязвленно спросила она. Огонь в крови вдруг переродился в эмоциональный шторм, волна странной тоски и боли куда-то понесла ее, и сопротивляться не было сил. — Я не могу предать близкого человека, не могу выбросить из памяти Полину. Я могла колдовать только с ней. — Она сама не поняла, что произносит это имя вслух. Казалось, что с тех пор, как они узнали о похищении Водяной колдуньи, никто не произносил его — разве только мысленно. Сейчас же она почти выкрикнула эти шесть букв. Все внутри пылало, казалось, огня в крови было столько, что его хватило бы сразу на несколько щитов вокруг всего Заречья. Полина была не другом — она была частью нее самой. Магия Воды, вдруг осознала Маргарита, была близка и необходима.

— Наверное, только странники могут стирать из своей памяти все, что связывает их с жизнью: семью, родных, друзей…

Невероятно, но и эту последнюю фразу она произнесла вслух! Что с ней творится? Что-то плохое — она поняла это по взгляду спокойно-синих глаз. Еще на нее смотрел Сева. Смотрел задумчиво и тревожно, будто что-то хотел сказать и не мог. Маргариту озарило, что это был его настоящий взгляд — в эту секунду она была неуязвима перед магией Сирен.

Лицо пылало: то ли от обиды, то ли от стыда за свои слова. Теперь она чувствовала на себе взгляды Марфы и Мити, но не решалась сама взглянуть на них, опять смотреть на Македонова ей тоже было страшно, поэтому она опустила глаза на втоптанную в грязь траву под ногами.

Странник ничего ей не ответил. Он повернулся к остальным и спокойно произнес:

— Что ж, время истекло. Можете расходиться. Розалия Павловна приготовила по моей просьбе специальный восстанавливающий напиток, его вы можете взять в столовой.

Ирвинг с загадочной улыбкой поглядел на гостью. Велес сидела у камина, рыжие блики играли на ее седых волосах. Маленькая и тоненькая, как в юности, она казалась совсем крошечной в огромном кресле. О возрасте ее давно уже никто не спрашивал. Наверное, кто-то мог бы назвать ее старушкой, но порой упавший на лицо свет обманывал наблюдателя: она оборачивалась и казалась хорошенькой молодой женщиной.

— Вера Николаевна, сколько вам лет?

— Больше, чем деревьям в парке перед вашим домом, — помолчав несколько секунд, ответила она. — А вам?

— Примерно столько же, — рассмеялся предводитель Светлых магов.

— Я помню вас ребенком. — Теперь блики от пламени скакали по ее лицу, отчего невозможно было понять его выражение. — Вы были несносным мальчишкой. Так мне сказал ваш отец на одном из званых ужинов.

— А я помню вас маленькой девочкой. Тогда еще ничего не предвещало вашего величия. Зашел по делу к вашей матери, а вы хватались за мою руку и уговаривали поиграть с вами в куклы.

— Время — странная штука. Заставляет думать, что кто-то из нас двоих сейчас лжет.

Повисло молчание, Велес предостерегающе подняла ладонь:

— Тише, придется нам отложить философские беседы и вернуться в материальный мир. У вас гости.

Только через несколько секунд Ирвинг различил, как скрипнула дверь парадного входа и в коридоре раздались уверенные шаги Василия Ильича Муромца.

Слуга проводил его в малую гостиную.

— Приношу извинения за опоздание! — Муромец возник на пороге, как всегда осветив улыбкой целую комнату. Велес поглядела на него и вдруг тоже улыбнулась.

— Ну, как дела? — Ирвинг подался навстречу гостю и подал ему руку.

— Как обычно, когда мне предстоит встреча с Верой Николаевной и разговор о финансах, — отшутился колдун, пригладив непослушный вихор на макушке. Он уселся в кресло напротив главной наставницы Заречья и притянул к себе чашку чая с ближайшего столика. — Чем порадуете?

— Боюсь, что радовать — не моя задача, — ответила Велес, но в ее тоне слышалось дружелюбие. — Заречью требуются самоцветы. Ради безопасности дети должны оставаться там, но им требуется больше занятий и развлечений. Не всем хватает одних лишь магических практик, а наставники заняты своей главной задачей — подготовкой Посвящения. С одной стороны, это прекрасно: воспитанники увлеклись шитьем одежды, рукоделием, керамикой, музыкой и спортом. С другой — нам требуются дополнительные вложения, чтоб обеспечить их всем необходимым.

— Понятно. — Василий Ильич взял из рук наставницы свиток, развернул и пробежал глазами. Несколько десятков комплектов постельного белья, нитки для вязания, бумага и чернила, краски, музыкальные инструменты, амагили, средства личной гигиены, батист, лен, шелк и, конечно же, продукты. Всего в несколько раз больше, чем обычно. — Морально мы были к этому готовы. Останется узнать у Старейшин, готовы ли материально.

— Не прибедняйтесь, — отрезала Велес. — Вы прекрасно понимаете, что это необходимо.

— Я вынесу это на обсуждение на следующем Вече. Вы же придете?

— Нет, — отмахнулась Вера Николаевна.

— А Дмитрий?

— Да, полагаю, он снова меня заменит.

— Как вам повезло, — понимающе улыбнулся ей Василий Ильич.

— Я слышу в вашем голосе печаль? — внезапно спросил Ирвинг, почувствовав напускную веселость Муромца.

— Возможно… Просто… — Василий Ильич на секунду задумался. — Мой сын не очень интересуется собраниями. Однажды он займет мое место, но до сих пор с неохотой посещает Вече. Даже отказался от приглашения Вещего Олега зайти после следующего собрания на дружеский обед. Говорит, у него дела. А вот ваш сын, Вера Николаевна, принял приглашение.

— У каждого свой путь, — проговорил Ирвинг.

— Верно, но мне хотелось бы видеть своих детей на подобных мероприятиях. Я и так почти не встречаюсь с ними!

— Ну так возьмите с собой дочь, — пожала плечами Вера Николаевна. — Вы же души в ней не чаете.

— Я бы с удовольствием! Но ведь вы сами запретили непосвященным покидать Заречье.

— Я сделаю для Анисьи исключение.

Ирвинг удивленно посмотрел на главную наставницу, всегда строго соблюдавшую заведенные в Заречье порядки и редко идущую на уступки — особенно на уступки Муромцу. Любопытно, что она задумала?

— Вам будет не так одиноко, — наконец сказала она Василию Ильичу, не выдержав настойчивого взгляда Ирвинга. — Да и моему внуку будет с кем поговорить.

Все стали расходиться: крупные капли только начинавшегося дождя подгоняли зазевавшихся колдунов. Маргарита продолжала стоять на том же месте, опустив голову. Кто-то дотронулся до ее кисти.

— Пойдем? — участливо предложил Митя Муромец.

Маргарита осторожно высвободила руку.

— Нет, я бы… хотела зайти сегодня к Яге. — Она развернулась и, не глядя на Муромца, пошла в другую сторону. Ей казалось, что она спиной чувствует все тот же странный взгляд Заиграй-Овражкина, — да, у Воздушных, в отличие от нее, нет проблем с контролем над эмоциями.

На поляне уже не осталось Огненных: кто-то отправился в столовую, другие же, как и Маргарита, решили сразу пойти к Бабе Яге. Дождь разошелся не на шутку. Мокрые пряди волос липли к лицу. Внезапно Маргарита почувствовала, как задела что-то в траве носком ботинка. Она остановилась — перед ней лежал небольшой кожаный кошелек, стянутый сверху тесьмой. Внутри прощупывались мелкие камни.

Точной такой же мешочек Маргарита видела пару раз на поясе у Странника. Она робко подняла глаза, чтобы посмотреть, не видно ли где-нибудь Македонова, и заметила, как его спина исчезла за сплетением ветвей. Кричать не хотелось. Маргарита еще раз растерянно взглянула на мешочек: можно просто оставить его здесь — наставник сам его найдет. Колдунья бросила его наземь. Но что-то не давало уйти. Пришлось снова поднять находку и побрести вслед за Странником.

Дождь все усиливался. Маргарита пожалела, что надела легкие ботинки и пальто без капюшона. За пределами поляны Странник почему-то свернул в сторону леса. Его фигура превратилась в маленькое размытое пятно. Он прошел небольшую рощицу, которую Маргарита всегда относила к лесу, — издалека та казалась темной и густой. Следуя за пятном, колдунья оказалась в незнакомой части деревни. Любопытство взяло верх: куда же идет Странник?

Впереди показалось несколько избушек-на-курьих-ножках. Странник остановился у одной из них; избушка присела, позволив ему подняться.

Маргарита ускорила шаг: она промокла насквозь, капли стекали по волосам, затекали за ворот пальто. Через минуту Огненная уже стояла перед дверью, пытаясь унять волнение, и оглядывалась.

Соседние избушки казались заброшенными, кое-где даже разрушенными. Они стояли смирно, в их окнах было темно. Непохоже, чтобы здесь кто-то жил… Она постучала в дверь. Избушка слегка встрепенулась, явно не привыкшая к гостям, отчего Маргарита оступилась и едва не упала. Странник почти сразу открыл и удивленно взглянул на воспитанницу:

— Маргарита? Что вы тут делаете? — начал было он, но, заметив ее дрожь, тут же отошел в сторону, предлагая войти.

Колдунья остановилась у самого порога, протянув наставнику находку:

— Вы обронили.

Александр Владимирович растерянно взял мешочек.

— Спасибо. Странно, даже не заметил. Вы промокли? Садитесь, сушите одежду, а я сделаю вам чай. Вам бы выпить восстанавливающий силы отвар от Розалии Павловны, но кроме чая с кипреем у меня тут ничего нет. — Странник указал ей на кресло в углу — точно такое же, какое было и в их с Полиной избушке.

Убранство комнаты казалось чересчур скромным: узкая кровать, стол со стулом, кресло с небольшим столиком, старый комод из темного дерева да несколько полок на стене.

Маргарита застыла в нерешительности. С одной стороны, ей и правда необходимо было согреться — из-за недавней болезни ее стихия плохо помогала в этом, а с другой, она только что наговорила столько отборной ерунды при остальных Огненных магах, что здравый смысл подсказывал ей бежать. Однако промокшая одежда и обувь все же победили — девушка прошла в комнату и села в кресло. Странник вернулся с чайником и чашками. Пока он разливал чай, Маргарита рассматривала вещицы на полках: книги, пара стеклянных банок с какими-то травами, несколько небольших темных шкатулок — ей надо было деть куда-то свой взгляд, чтобы не смотреть на наставника. По этим предметам трудно было определить, кто здесь живет. Единственное, что бросалось в глаза, — отсутствие каких бы то ни было личных вещей: ни фотографий, ни книг или исписанных листков, забытых на столе, ни единой мелочи, оставленной не на месте, — ничего.

Странник подал Маргарите чашку, от которой исходил приятный аромат трав, и поставил на стол банку меда, появившуюся из невидимого портального шкафа, дверцы которого наставник нащупал прямо в воздухе.

Было что-то неправильное в том, что она пошла следом за ним, что зашла в его дом, что согласилась остаться. Она вторгалась на личную территорию — второй раз за последние полчаса. Наверное, надо хоть извиниться за свои слова, ведь она практически обвинила его в том, что он предал близких, став странником. Но Маргарита совершенно ничего об этом не знала — в памяти всплывали только обрывки того подслушанного разговора между ним и Лисой. Он и после того случая ничего не сказал ей…

— Я обронил это на поляне, да? — нарушил молчание наставник.

— Да, я случайно наткнулась на этот мешочек. А потом увидела вас и хотела догнать, — начала оправдываться Маргарита, — но не успела. Вы быстро ходите.

— Было бы обидно потерять его, он мне дорог как подарок.

— Подарок?

— Да. И он ассоциируется с определенным периодом жизни. — Наставник замолчал, словно сомневался, стоит ли говорить дальше. — Этот кошелек у меня уже давно. Маг, отдавший мне его, говорил, что он сделан из кожи Трехглавого Змея. Не знаю, можно ли ему верить, но, по крайней мере, он очень прочный.

— Простите меня, — Маргарита выпалила эти слова очень быстро, чтобы не успеть передумать, и снова уткнулась взглядом в кружку с чаем. — Я сегодня… Сама не знаю, что на меня нашло. Я совсем не хотела говорить про… — Поток слов иссяк, она замолчала.

— Про странников? — Македонов невесело усмехнулся. — Вы всё правильно сказали. И вы не сделали упор на том, что говорите обо мне. Я думаю, остальным могло показаться, что вы имеете в виду странников в общем. Но откуда вы знаете, что я был странником? Поняли из того нашего разговора с Дарьей?

— Нет, — тут же возразила Огненная колдунья.

— От Заиграй-Овражкина?

— Понятно, — задумчиво произнес Александр Владимирович.

— Нет, вы неправильно поняли. Ему пришлось рассказать нам, потому что мы подозревали Диму Велеса в похищении Звягинова, а Сева узнал…

— Что? При чем здесь похищение Звягинова? — Странник с удивлением посмотрел на Маргариту, пока та проклинала свой язык. От волнения она совершенно не понимала, что говорит.

— Понимаете, когда похитили профессора Звягинова, девочки — Анисья с Василисой — были в подземельях… — Маргарита сделала паузу, она совсем не ожидала, что разговор перейдет в это русло. — И они слышали, как Звягинова кто-то уводит из дома. Потом эта новость появилась в газетах. В общем, мы решили, что это был Дима…

— Дима? — с каждым словом Маргариты Странник удивлялся все больше. Его лицо мрачнело, синие глаза становились темнее.

— Это долго объяснять… В общем, благодаря Севе мы узнали, что Звягинова выкрали вы, то есть не выкрали, конечно… — Маргарита окончательно запуталась, но Македонов пришел ей на помощь:

— Я понял, что вы имеете в виду. Продолжайте.

— А Дима… Он же интересуется Темной магией, поэтому было логично, что мы его подозревали.

Чем дольше Странник слушал путаные объяснения колдуньи, тем суровее становилось его лицо. Заявление же о том, что его неофит Дима Велес интересуется Темной магией, привело его в изумление:

— Почему вы решили, что внук Велес интересуется Темной магией?

"Неужели сейчас придется рассказывать, что мы следили за ним?" — подумала Маргарита, но вслух ответила:

— Пару раз мы случайно видели, как он брал в библиотеке книги по Темной магии…

— Случайно видели? Случайно видели, как он брал в библиотеке книги по Темной магии, которых там нет? — переспросил Странник, и Маргарите показалось, что его губ коснулась невеселая улыбка. Она кивнула, но предательский румянец залил ее щеки.

— Ясно. — Он немного помолчал, обдумывая услышанное. Знал ли Ирвинг такие вещи о Дмитрии Велесе, когда отправлял его к нему? Или в этом и была причина странного решения главы Светлого сообщества? На эти вопросы еще предстояло ответить. — У вас больше секретов, чем я мог представить, Маргарита. Но кто же еще знает, что я бывший странник?

— Только я, Полина, Анисья и Василиса. Ну и Митя Муромец, естественно. Но они никому не скажут, я ручаюсь.

Несмотря на неловкость и смущение, Маргарите было здесь хорошо: горячий чай наконец согрел ее, насыщенный запах можжевельника, исходящий от подставки под чайником, напоминал о родном доме. Некоторое время они сидели молча, каждый погрузившись в свои мысли, а потом Странник снова заговорил:

— Мне тоже следует извиниться перед вами за то, что я слишком давил сегодня. Наверное, из меня не очень хороший наставник — мне не хватает мудрости. Я пытаюсь работать через больные точки.

— Нет-нет, вы очень хороший наставник! — воскликнула Маргарита. — Просто сейчас тяжелое время.

— Я не буду говорить, что все пройдет и дальше будет легче. Может быть, и не будет. Но вы должны знать, что нельзя опускать руки. Вы же борец. Боритесь со своим отчаянием. — Он замолчал на секунду. — Переживите потерю подруги всем сердцем. Прочувствуйте всю боль. Но потом отпустите горе. Оно не должно влиять на вас. И это не будет предательством.

Маргарита смотрела на усталое лицо Странника: глаза, под которыми залегли темные круги, плотно сомкнутые губы, высокие скулы, шрамы.

— Я вовсе не собиралась подслушивать ваш разговор с Лисой… Я хотела сказать, с Дарьей Сергеевной. Это вышло случайно, я искала Полину и неожиданно набрела на поляну…

— Я понимаю, не надо оправдываться. Просто знайте, что это был разговор людей, которые долгое время бежали от правды. Возможно, мы бежим от нее до сих пор. Кто-то для этого прибегает к помощи целителей, кто-то уходит в лес и становится странником. Маргарита, иногда даже посвященные колдуны, на чью мудрость вы пытаетесь променять ваше потустороннее знание, впадают в такое отчаяние, что из него просто невозможно выбраться. И тогда даже близкие не смогут помочь. Надо полагаться только на себя. Вы, должно быть, заметили, что у меня довольно пессимистичный взгляд на вещи. — Он встал и подошел к окну: — На улице уже темнеет, вам лучше вернуться домой.

Маргарита поставила чашку на стол и поднялась. Ей хотелось задать ему еще уйму вопросов: узнать, что связывает их с Лисой, для чего нужно зелье-блокатор и как становятся странниками, — но она побоялась все испортить, порвать эту возникшую между ними тонкую паутинку доверия, поэтому просто поблагодарила за чай и вышла.

Над городом стоял туман. Впрочем, здесь это было совершенно обычным явлением. С залива уже несколько дней дул штормовой ветер. Он выл в старом замке за рвом и метался по городу, стуча в витрины магазинов и в окна потусторонним.

Колдунья направлялась от острова Мертвых к самому центру города. Там она свернула в один из проулков и запетляла между домами. Порталы и двери-переправляйки, скопившиеся в переплетении этих темных улочек, влияли на время. Дома здесь были почти все полуразрушенные, стекла из окон давно исчезли, леса, которые некогда притащили сюда строители, рассыпались в труху. Потусторонним было сложно попасть сюда, а уж проявить волю и восстановить исчезающие здания — и подавно. В условиях этого временного хаоса, в котором застряли дома с порталами, потусторонние просто не могли существовать.

Колдунья проскользнула мимо последнего дома-скелета и очутилась перед входом в небольшое здание из красного кирпича. На углу притулился жалкий грязный магазинчик, фонарь над ним помигивал. Она уверенно толкнула дверь и поднялась по темной лестнице на второй этаж. Там перед ней открылся узкий зеленоватый коридор, заставленный стульями. Три стула были заняты ссутулившимися потусторонними, но те даже не подняли головы при звуке шагов — колдунья применила Отвод Глаз и Заглушку и прошла незамеченной.

В следующем помещении, представлявшем из себя просторную и весьма приятно обставленную комнату, сидели еще двое. Женщина за столом вздрогнула и в упор уставилась на вошедшую гостью — Отвод Глаз не был для нее помехой. Зато сидящая напротив потусторонняя девушка не обратила на гостью внимания.

"Хороша", — подумала колдунья, оглядев потустороннюю со спины: густые темные волосы, здоровая упругая кожа, полные бедра. В ней чувствовалась молодая мощная сила.

— Я… я точно уверена… — произнесла потусторонняя, обращаясь к той, что сидела за столом.

"Не местная", — поняла колдунья по мягкому говору девушки.

— Ладно, — согласилась женщина за столом, при этом не сводя взгляда с колдуньи. — Только ты знаешь, что все это будет на твоей совести. От себя я всю ответственность отвела.

— Да, — еле слышно отозвалась девушка.

— Тогда я возьму у тебя каплю крови и локон волос. И его фотографию мне тоже оставь. Приходи через неделю.

Девушка послушно подставила палец, чтобы его проткнули иглой, затем срезала прядь волос, положила на стол конверт, встала и поспешно удалилась. Оставшиеся в комнате ведьмы взглянули друг на друга.

— Чара! Ты опять работаешь не покладая рук! — воскликнула вошедшая колдунья и сбросила черное пальто, под которым было длинное шелковое платье, украшенное на груди черепами мелких грызунов.

— Я, в отличие от тебя, не вышла замуж столь удачно, чтобы бросить работу, — недовольно ответила вторая, задержав взгляд на необычном украшении. — Всегда хотела узнать, сестра, чем ты опоила своего Медведя, чтобы он снизошел до нашей семейки?

Гостья по имени Шелога довольно рассмеялась, а Чара тем временем продолжила:

— Благодари своего мужа, что он избавил тебя от этой бытовухи, которой мне приходится заниматься изо дня в день. Если бы не удачный брак, ты бы никогда не выбралась из этой дыры и тем более не прошла бы Посвящение!

В словах старшей колдуньи сквозила обида на сестру, которой в этой жизни досталось все: влиятельный супруг, богатство, высокое положение среди Старообрядцев — недостижимые для Чары вещи. Шелога же, казалось, не замечала раздражения родственницы.

— Необязательно быть посвященной, чтобы удачно выйти замуж. Так что не теряй надежду, — усмехнулась она, но, поймав взгляд сестры, миролюбиво продолжила: — к тому же для непосвященной ты неплохо справляешься.

— А вот ты, Шелога, не делаешь никаких успехов в колдовстве. Тебя интересует лишь тряпье и цацки. — Чара аккуратно завернула прядь волос потусторонней в вощеную бумагу быстро махнула рукой, и прямо перед ней в воздухе вдруг открылась дверца — там, словно в невидимом шкафчике, располагались три полки. На них громоздились разного размера свертки, мешочки, стояли стеклянные пыльные пузырьки с бордово-красным содержимым, ютились в уголках засушенные растения. Чара сунула туда новый кулек и захлопнула дверцу. Видение тут же растаяло.

Шелога, только что обвиненная в чрезмерной любви к древним украшениям и дорогим платьям, хотела уколоть сестру в ответ, но после увиденного лишь произнесла:

— С пространственной магией у меня всегда было туго… Такой пространственный карман я и после Посвящения делать не научилась. Но это все потому, что ты воздушная, а я — нет. Кстати, что хотела эта потусторонняя девица?

— А, — презрительно бросила Чара. — Мерзкие существа эти потусторонние. Она хочет наслать несчастья на мужа, который ушел от нее к другой женщине.

— Поможешь ей?

— Конечно. Ее муженек потом сам прибежит ко мне, и ему я тоже помогу. Они так легко расстаются со своей жизненной силой, что я ни за что в жизни не поверю в то, что мы будто не имеем права забирать ее у них. Они для этого и созданы. За их кровь удается выручить неплохие деньги. Но зачем ты пришла, Шелога? Твой Медведь тебя прислал?

Шелога снова рассмеялась.

— Все зовешь моего мужа Медведем! А я ведь именно из-за этого и пришла — рассказать тебе кое-что интересное. До этой дыры наверняка не доходят такие новости! Наша семья поддерживает Берендея в борьбе за власть над магами…

— Нам не нужна никакая власть! — оборвала ее Чара.

— А эти черти, что рыскают по городам? Их становится все больше и больше! А ведьмы-недоучки? Распутные, готовые отдаться любому колдуну, что сможет научить их хоть чему-то новому в магии? Какие-то полумаги, растворившиеся среди потусторонних? Наши святоши зовут их Наблюдателями и оберегают, но какой в этом толк? — Шелога поднялась со стула. — Нужен такой человек, который сможет всех их приструнить и найти им подходящее место. Наша истинная магия вырождается. Еще немного, и наши глупые братья, эти фанатики, именующие себя Светлыми, приберут к рукам наших детей и уничтожат наши древние знания!

— Угомонись, — устало возразила старшая сестра.

— И не подумаю. Я пришла поговорить о Берендее. В наших рядах появилась Водяная колдунья. И нашел ее именно он.

— Что?! — Глаза Чары округлились: столетиями среди Темных не было Водяных магов!

— Да, помнишь, как в детстве ты всегда изображала, будто владеешь магией Воды? Я так и знала, что эта новость придется тебе по душе, — довольная произведенным эффектом, Шелога улыбнулась.

— Но как это возможно? Одной Водяной завладели эти Светлые недоумки. Откуда здесь взяться еще одному Водяному магу?

— Это и есть та самая девчонка! Водяная колдунья всего одна. И теперь она на нашей стороне. Великий провидец Ворцлав указал когда-то Берендею на одного человека, пришедшего в наши ряды из лагеря Светлых, и сказал, что тот поможет ему подняться. Благодаря ему недавно выкрали Водяную! А точнее, вернули назад, так как по праву она принадлежит нам! Ведь только в таком сообществе, как наше, не подверженном никаким законам морали, может возникнуть настоящий Союз Стихий. Истинная магия не терпит морали. Мораль создана для потусторонних, привыкших делить все на "плохо" и "хорошо", без этого они просто не могут жить и понимать то, что видят. Ну что, Чара? Может, теперь ты будешь благосклоннее и поверишь наконец в то, что мой муж Медведь был прав и Берендей — наш законный предводитель?

Тем же вечером Александр нашел наставницу Лису в недрах Лысой Горы, где она сидела в полном одиночестве за столом Велес.

— А, Македонов, — она приветливо кивнула. На ее лице читалась усталость.

— Ты всегда засиживаешься тут допоздна?

— Не я одна. — Дарья Сергеевна положила в открытый ящик стопку берестяных страниц и качнула головой в сторону одного из шкафов. — Вон и Густав Вениаминович не спешит выбираться из этой норы. Здесь есть ощущение безопасности. Так ты искал меня?

— Да нет. — Он сунул ей в руку в несколько раз сложенный лист бумаги. — Вот принес отчет для Велес о том, как у меня прошла Боевая магия. Передай ей, если не трудно.

— Отчет? — Лиса усмехнулась. — Ты написал отчет?

— Она пытается контролировать каждый мой шаг.

— Конечно, ты же украл ее мужа.

— Это устаревшая шутка.

— Ладно. Но мы ведь даже не поговорили о Боевой магии! — воскликнула Лиса и небрежно бросила его записку в один ящик с обрывками бересты. — Ну, как прошло?

Странник взглядом придвинул ближайший стул и сел напротив своей старой знакомой.

— Это у тебя надо спросить, как прошло, тебе досталось несколько десятков воспитанников, а не мне.

— Лучше не будем вспоминать. — Она махнула рукой. — Я планирую половину из них перенаправить к тебе.

— Таким же образом, каким ты заставила Заиграй-Овражкина?

— Это каким же?! — Лицо Лисы немного вытянулось, желтые глаза с интересом сверкнули.

— Неужели думаешь, будто я не видел, как ты посмотрела на него и кивнула в мою сторону, а он тут же покинул круг остальных магов?

— А-а-а, — протянула Дарья Сергеевна, едва заметно улыбнувшись. — Вот как это выглядело со стороны… Ну что ж… Нет, Саша, надо признаться, я не просила его уходить из моей группы — он все-таки мой самый ценный воспитанник. Он и Муромец, и оба они теперь у тебя. Так что ты скажешь про Севу?

— Скажу, что у меня теперь с ним свои счеты. Нет, не смотри на меня так, я знаю, что следует за этим взглядом! Я только сплоховал, что не обратил внимания на этот взгляд у Заиграй-Овражкина. Он самым наглым образом влез в мои мысли. Причем два раза. В первый раз я не понял до конца, смог ли он это сделать, а вот потом…

Лиса усмехнулась.

— Совершенно нечестный прием: он пробирается в чужой разум, чтобы предугадать следующее действие противника. Но ладно противник, его не остановило даже то, что я наставник! Я даже за тобой не припомню подобных трюков.

— Что же его так заинтересовало в твоей голове? — ехидно спросила Лиса.

— Я объяснял одной колдунье, как ей следует атаковать. Во второй раз я наблюдал за работой внука Велес на Боевой магии.

— Наверное, что-то ему во всем этом не понравилось, — рассмеялась Лиса. — Так что Сева не даст себя обмануть, кем бы ты ни был.

— Это не очень смешно. Мои мысли не предназначались для посторонних.

— О, безумно любопытно. Значит, они все-таки не касались поучительных нотаций для твоего неофита и какой-то воспитанницы? — с неясной улыбкой произнесла Лиса. — И что ты планируешь сделать, убить его?

— Нет, — засмеялся Македонов. — Но, может быть, начну активнее помогать его соперникам.

— Зря волнуешься, он вряд ли расскажет хоть кому-то, что увидел в твоей голове.

— Послушай, а правда, что он… кровно связан с какой-то нечистью?

— Откуда это тебе известно? — удивленно спросила колдунья, чуть меняясь в лице. — А, слухи! Я так и думала! Скажи, а если оставаться к ним невосприимчивым, так ли это заметно?

— Не знаю, я никогда не наблюдал за этим мальчишкой до того, как он попал ко мне на Боевую магию, — пожал плечами Странник. — Но тогда было что-то странное в его поведении… Нет, в поведении других.

— Девушек?

— А что ты хочешь? Симпатичный, подающий надежды колдун. Сын, пожалуй, самого известного целителя. Муромец помолвлен, зато этот свободен как ветер.

— И все же?

Колдунья отложила в сторону лист бумаги, на котором что-то зачеркивала и помечала, и задумчиво улыбнулась.

— Когда он только попал в Заречье, Вера Николаевна сказала, что ей необходимо предупредить меня кое о чем. Она была крайне недовольна, намекала, что дело незаурядное и даже, можно сказать, скандальное. Оказалось, что помимо потустороннего воспитанника Арсения Птицына у меня появится еще один — сын важного человека, но не просто мальчик, а наполовину Сирена. Неслыханно! Ребенок — нечисть, да еще и заграничная. Гроза и ужас Средиземноморья. Понимаешь, она боялась, что я попаду под его чары и не смогу с этим справиться.

— О, Ярило, — улыбнулся Македонов. — Так он Сирена? И как же на тебе сказались его чары?

— Признаюсь, я и сама боялась, что они как-то на меня подействуют. Ты бы знал, как я волновалась перед первой встречей с этими воспитанниками… Только две девочки из них были обычными колдуньями. А мужская половина — потусторонний и Сирена! Но потом я увидела его… Худенький, я помню, в черном капюшоне, с абсолютно черными глазами — настоящий вороненок. И эти веснушки… По его лицу сразу видно, что он может стать тебе либо самым верным другом, либо врагом. В нем чувствуется холод и беспощадность его предков, но в то же время есть что-то очень живое. Ну а потом, когда он открыл рот и представился, я сразу поняла — и по фамилии и по голосу, — чей он сын.

— И он твой верный друг, я так понимаю?

— Значит, колдовство Сирен на тебя подействовало…

Колдунья рассмеялась.

— Послушай… но как же Велес согласилась взять его в Заречье?

— Это было непростое решение для нее, — вздохнула Лиса, перестав смеяться. — Знаю, она долго колебалась. Родословная его семьи требовала, чтобы он проходил Посвящение именно здесь. К тому же все они потомственные целители, и после Посвящения он все равно оказался бы в Заречье, чтобы изучать лекарское дело. Мальчик не виноват в ошибках родителей. Он имел полное право находиться в деревне. С другой стороны… как ты теперь знаешь, он опасен для колдуний, для их силы. Девушки от одного взгляда на него теряют голову. И Велес не могла быть уверена, что он окажется добропорядочным и ни разу не сорвется. Вера Николаевна оказалась перед тяжелым выбором: нарушить обещание, данное старшему Заиграй-Овражкину и рассказать жительницам Заречья о Севином происхождении, чтобы уберечь их; или скрыть его черную кровь и подвергнуть опасности юных девиц. Ведь на всех не наложишь Неразглашение… Да и действовать оно перестает достаточно быстро.

— Как странно! Она выбрала второе, я прав?

— Именно. В конце концов, в жизни мы встречаем только тех людей, которые должны нам встретиться. Которые посланы научить нас чему-то, подарить необходимый опыт.

— Велес решила спрятать ответственность за философией? — рассмеялся Александр. — Так бы она объясняла свое решение разъяренным родителям девушек?

— Ты знаешь, в том-то и странность, неприятность произошла лишь один раз. Все удалось уладить и избежать огласки. Как Заиграй-Овражкин выкручивается в остальных случаях, я даже не представляю. Но он как-то решает эти проблемы сам.

Дорога постепенно превратилась в каменистую тропку, чтобы каждый путник, цепляясь за камни ногами, лишний раз мог вспомнить, как тяжел был этот путь. Посеревшие и прогнившие листья теперь скрывали от глаз все ухабы и опасные выступы, о которые можно было споткнуться, но Сева шел ровно — он прекрасно знал эту тропинку. Помнил каждую извилинку, хотя бывал здесь крайне редко.

Осень умирала. День почему-то был ясным: бледное болезненное солнце вдруг прорвалось сквозь тяжелое дождливое небо и вновь обогрело землю своими лучами — здесь в Росенике было гораздо суше и теплее, чем в Заречье. Но такая осень, увядающая и истощенная, Севе нравилась гораздо больше, чем ранняя, с ее пышными золотыми облаками листьев и буйным пряным цветением, похожая на агонию умирающего, — за ней все равно неизбежно наступала голая и бесчувственная, как смерть, зима.

Блеклые лучи, словно чьи-то теплые руки, гладили его по голове, и оттого вдруг стало не так тоскливо. Он вынул руки из карманов старой куртки, вместо которой Юля давно предлагала купить ему новую, и дотронулся до высоких, но особо ничем не примечательных ворот — разве что изображение огромного молодого полумесяца на шпиле могло возбудить чье-нибудь любопытство. Пальцы его непроизвольно вздрогнули от прикосновения к ледяному чугуну. Плечи ссутулились, выражение лица было неспокойным — глаза так обреченно вглядывались в пространство перед собой, словно он был потерявшимся ребенком.

Он отворил ворота, над которыми возвышался чугунный полумесяц, пересек черту, отделяющую его от неприятных воспоминаний прошлого, и сознательно шагнул навстречу этим воспоминаниям.

Ему всегда хотелось закрыть глаза, когда он приходил сюда, потому что казалось, что тогда он услышит тихую завораживающую музыку, а потом зазвенит тонкий голос, поющий о прекрасных садах, о лазурном небе, о любви. Голос, который принадлежит ей.

Но он не поддался искушению. Он не закрывал глаза, чтобы не разочароваться, он знал: голоса больше нет.

Ворота сомкнулись с тяжелым грохотом. Сева стоял лицом к сотням каменных изваяний и надгробных плит — перед ним лежало кладбище. Тропинка тут же разветвлялась, готовая увести гостя в любой уголок этого странного места. Сева пошел вперед, минуя огромного потрескавшегося льва — стража чьей-то могилы, десятки плетеных древних оград, и свернул вправо. Косые лучи, прорезавшие небо, осветили дорогу, которая замерла в безмолвии и ужасающем умиротворении. Откуда-то сверху, с макушки березы, сорвался ворон. Он что-то омерзительно прокаркал и зашумел ветвями, задевая их крыльями. Сева поднял голову и вдруг увидел перед собой человека. Всего долю секунды они стояли друг напротив друга, а потом темная фигура, не проронив ни слова, прошествовала мимо Севы. Это был Дима Велес, и Сева замер в оцепенении, не находя в себе силы объяснить, почему эта встреча так удивила его. Он мельком глянул влево: там, вдали, за еловыми ветвями, притаился семейный склеп древнего рода Велес. Очевидно и своему внуку, как и самому Севе, Вера Николаевна позволила сегодня покинуть ненадолго Заречье.

Ворон заорал опять, ему вторил еще один где-то вдалеке. Деревья таинственно зашумели, затряслись, и скупые лучи солнца задрожали. Сева продолжил свой путь, еще несколько раз повернул то влево, то вправо и оказался в новой части кладбища. Здесь не было ветхих заброшенных надгробий, с которых давно исчезли надписи с именами похороненных под ними колдунов, не было никаких родовых склепов. Для Севы здесь вообще не было ничего, кроме куска бледно-серого мрамора с розоватыми прожилками, который даже если и изображал что-то и был как-то украшен, все равно вызывал лишь ужас.

Он взглянул на большую фотографию, изображавшую худое веснушчатое лицо темноволосой женщины, на ее странную улыбку… Она всегда так улыбалась, хитро и очень весело, будто знала такие смешные тайны, что окружающим должно было стать неловко. Сева посмотрел на ее тонкий нос — по сути свой собственный, и пальцы его вцепились в черные острые, как стрелы, прутья ограды. Он замер, сам напоминая каменную статую, и не двигался. Ему хотелось пошевелить губами, произнести тихо-тихо какое-нибудь слово, обращенное к ней, но губы его не слушались, на секунду захотелось позвать ее громко, крикнуть, броситься на эту холодную плиту, разбить ее руками, вытащить ее из-под земли. Хотелось упасть на колени и рыдать, как маленький потерявшийся или брошенный кем-то ребенок, но ноги твердо держали его.

В большой вазе стоял свежий букет серебристых лилий. Кто его принес? Отец?

Сева отвернулся и, постояв еще немного с пустым взглядом, решительно направился обратно к воротам. Полумесяц над ними был отчетливо и навеки выгравирован в его памяти.

Ноги вынесли его на все ту же ухабистую тропинку, покрытую листвой. Солнце скрылось — его втянула в себя свинцовая туча, угрожающе нависшая над маленьким городом. Как-то странно было осознавать, что где-то далеко-далеко был еще один такой же городок, а за ним еще один — всего три небольших поселения колдунов. И еще несколько тысяч колдунов в мегаполисах и городах потусторонних, которые каждый день пытаются сделать так, чтобы в мире стало чуть меньше зла. Хотя размышлять, что есть зло, было не в Севином духе. Однажды, когда ему было лет двенадцать, он попытался разобраться в этом, но все его мысли свелись к одному нелицеприятному выводу: светлые маги сами начали войну со старообрядцами, чем спровоцировали Темную сторону на еще большую жестокость. Может, надо было просто предоставить каждому свободу? Пусть бы колдовали, кто как хотел. Конечно, убивать неповинных людей — грязное дело, но Светлые колдуны, стараясь предотвратить эти злодеяния, чуть ли не каждый день теряют своих воинов…

И потом, в Севе текла кровь существа, по меркам магов всего мира считавшегося нечистью. Конечно, ведь Сирены питаются человеческим мясом… Им ли рассуждать о добре!

Удивительно, какими пустынными были улицы. И хоть сейчас Воздушный колдун шел по Последнему переулку — по узкой улочке на самой окраине, и без того не особо многолюдной, но и то здесь чувствовались воцарившееся бездействие и неестественная тишина, как будто все эти невысокие дома сами превратились в кладбищенские надгробные плиты. Возможно, когда-нибудь сгинет и этот город, как сгинули до него сотни других, и древний Росеник превратится в сплошные развалины, как превратилась много веков назад некогда мощная каменная стена, защищавшая его с западной стороны, там, где теперь лишь Пустые холмы простираются к горизонту.

Едва Сева вспомнил о Пустых Холмах, как его потянуло туда. Ему всегда нравилось это загадочное место. Стоило забраться на разрушенную почерневшую стену, как охватывало необычное, почти неуловимое чувство, что это поле и этот холм впереди были смутно знакомыми, и дело было не в том, что он просто видел их раньше, когда бывал на Пустых холмах в прошлые разы. Тут нужно было копать глубже: что-то крылось в этих гигантских камнях под его ногами, в этой выжженной земле, в этом опустевшем безводном овраге… Где-то далеко мерещились тихие голоса, птицы вспархивали с пушистых ветвей, которых здесь не было… Там, за холмом, стояли дубы, лысые, безжизненные. Но птицы редко садились на их ветки.

Сева решил идти через парк.

"Мир будет существовать, пока вещая птица не расскажет свою последнюю сказку" — гласила надпись у входа в парк. Точнее, входа как такового не было, фраза была просто выжжена на табличке, но считалось, что за ней и начинался этот самый парк. Он был не так популярен, как "центральный", звавшийся Ирием, но в Полнолуние сюда все равно приходило много народу. Жители Росеника предпочитали этот парк летом, потому что на тенистых песчаных бережках мелководной речки Смородинки, которая разделяла его на две части, было очень приятно спасаться от жары. Сева двинулся прямиком к реке, но не туда, где был пляж, в эту пору тоже покрытый бурой листвой, как и все вокруг, а в глубь парка, где деревья росли столь плотно, что образовывали своими сплетениями настоящий лес. Стоило пройтись немного под их колючими черными кронами, как впереди показался мосток. Он был выгнут, как спина дракона, и соединял два берега, которые в свою очередь находились так близко, что при желании с одного на другой можно было перепрыгнуть, и для этого необязательно было быть Земляным Колдуном.

Вообще, все это напоминало одно место в Заречье. Там тоже река Нищенка кое-где сужалась так сильно, что через нее можно было перешагнуть, а этот изогнутый мост походил на тот хлипенький мосток из серых бревен, которым заканчивался Енотов Тупик. Только здесь, в парке, было гораздо больше тени, деревья стеной отгораживали это место от посторонних глаз. Да и мост был поновее и покрасивее. Сева остановился на его середине, провел пальцами по тонким металлическим перилам. Пейзаж был безрадостный, но почему-то очень приятный. Голые ивы склонились над водой, берег, поросший мхом, плавно врастал в медленно текущую воду. Сева взглянул на часы: была половина второго.

Это были простые наручные часы с круглым циферблатом и коричневым, треснувшим в двух местах ремешком, — часы, которые одолжила ему Водяная колдунья в обмен на его собственные, очень похожие на эти, но только ремешок у них был черный, и они были снабжены волхвометром и компасом.

Сева опять поглядел на часы, вспомнил, как забавно они болтались на худенькой руке Полины Феншо. И его вдруг охватило такое ужасное чувство, которое не поддавалось никакому описанию, но от него хотелось лечь прямо здесь на мосту и умереть. А еще лучше упасть в эту размеренно текущую речку и слиться с ней, раствориться в ее воде, исчезнуть и больше никогда не испытывать ничего подобного.

Выйдя с другой стороны парка, он миновал Никольскую пустынь, с получаса медленно брел вдоль опустевших старых улиц и наконец вышел к своей любимой полуразрушенной, словно от пожара почерневшей стене. Пустые Холмы ничуть не изменились, как не менялись вот уже… кстати, сколько было лет этому месту? На темно-серой земле не было ни листьев, ни мокрых разводов от вчерашнего ливня. Сева взобрался на широкий каменный выступ: далеко впереди возвышался гладкий, но очень крутой холм, он был ровный со всех сторон и такой правильной формы, что казался сотворенным человеческими руками. Кто знает, может, на самом деле это был какой-то курган? Сева взобрался выше, пробежался по кривому хребту стены, без труда держа равновесие, и легко слетел вниз, беззвучно коснувшись ногами поверхности земли, с которой взметнулась вверх туча черной пыли. Отсюда было рукой подать до старого высохшего русла ручья. Сам ручей, конечно, так здесь и не появился, даже несмотря на месяц нескончаемых дождей, но полосы на дне оврага все равно выделялись так отчетливо, будто вода только-только пробежала здесь и испарилась. Севе вновь показалось, что он слышит ее далекий плеск.

Он не знал, сколько времени провел тут, — решил больше не смотреть на часы. Он дошел до холма, обогнул его с правой стороны, а затем вернулся к стене и отправился обратно в город. Ему бы следовало уже двинуться к Белой Усадьбе, чтобы попасть в деревню, но его отчего-то потянуло к дому: там сейчас никого не было — ни отца, ни Юли, ни Лизы. Севе захотелось побыть там одному, пройтись по пустым комнатам, послушать тишину этого дома, закрыть глаза и услышать, как где-то наверху, в мансарде под крышей, льется песня на греческом языке.

Полный все той же странной решимости, которая сегодня тянула его от одного угрюмого места к другому, и еще какого-то чувства, что нашептывало, будто в одном из этих мест он непременно обнаружит что-нибудь важное, он проделал весьма длинный путь через город, по дороге завернув и в центральный городской парк, — тот тоже выглядел заброшенным и вымершим, как и весь Росеник. Сева даже вздрогнул, когда прохожий (наверное, пациент отца) поздоровался с ним, — уж очень необычно смотрелись люди на этих осенних улицах и на пустых дорожках парка. Севе казалось, что только он один, да еще и Дима Велес совершали сегодня свою хмурую прогулку по городу.

Ирий — центральный парк — помпезно возвышался на холме, испещренном могучими дубами. В центре из мраморного фундамента бил фонтан, где плавали буро-коричневые листья с волнистыми краями. В глубине же парка тенистая аллея из пихт выводила к статуе Союза Четырех Стихий, к которой Сева и подошел, заглядывая в стотысячный раз в каменные глаза изображенных колдунов.

Двое из них, Земляной маг и Водяная колдунья, были повернуты к Севе лицами, а остальные располагались так, что были видны лишь их спины, и приходилось обходить статую, чтобы увидеть их спереди. В детстве, сколько Сева себя помнил, его очень расстраивала такая несправедливость: ему, конечно же, хотелось, чтобы на виду у всех стоял именно Воздушный Колдун. Но тот, застыв в такой позе, будто вот-вот сорвется с места, устремил свой взгляд на тупик, на стену из веток. "И ладно бы еще Земляной маг, — размышлял маленький Сева; поговаривали, что эта статуя была сделана с известного колдуна Мирослава, — но зачем поставили вперед Водяную?"

Статуя, изображавшая Водяную, и впрямь уступала в красоте четырем другим и даже внушала страх. И хотя все четыре были сделаны из камня, она казалась самой каменной из всех: тяжелой и холодной, монументальной и неподвижной. На лице виднелся только ее приоткрытый рот, а глаза скрывались за прядями растрепанных волос и краем глубокого капюшона.

Из-за деревьев подкрался и налетел резким порывом холодный ветер, и Сева на секунду представил, как зашевелились длинные косматые волосы статуи, выбившиеся из-под капюшона, и как показались каменные безжизненные глаза.

Подавив неприятное ощущение в груди, Сева обошел Водяную колдунью и поглядел на Воздушного мага, который, пожалуй, был выполнен наиболее детально. Этот чародей держал в руке огромный меч и глядел так сурово, что его сила ощущалась даже теперь, когда сам колдун давно канул в небытие, а его каменное изваяние потрескалось и начало крошиться. Сева перевел взгляд на Огненную колдунью. У нее было молодое лукавое лицо, озаренное слегка пугающей радостью, ладони из грубого серого камня она вытянула вперед, а на них плясало пламя. Правда, огонь был сделан из рук вон плохо — в виде нескольких неровных язычков-лучиков, которые торчали вверх и вниз, будто колдунья зажала между пальцами по большому цветку георгина. Сева вновь вгляделся в Воздушного, погладил его по носку сапога и решил идти обратно. Но его вдруг остановило еще кое-что… Странно, он столько раз бывал здесь, столько рассматривал эти статуи, но ни разу не замечал, что отведенная назад правая рука Воздушного колдуна почти соприкасалась с каменными пальцами левой руки Водяной: та высунула ладонь из-под своей дырявой куколи.

И его вдруг охватило то самое чувство, что завладело им сегодня на мосту. Это была таинственная и душераздирающая скорбь по чему-то ушедшему: то ли по древним временам, наполненным захватывающими событиями, то ли по людям, которых не было с ним рядом, то ли еще по чему-то загадочному и неведомому, что ему не суждено было никогда узнать…

Стало совсем горько. Почему-то именно сегодня все чувствовалось особенно остро. Нет, пожалуй, стоило вернуться в Заречье, а не идти в пустой дом, где на самом деле никто не споет колыбельной в мансарде.

Начал опять накрапывать дождь. Сева надел капюшон и внезапно почувствовал непривычную легкость в правой руке. Он одернул рукав и уставился на свое запястье — Полининых часов на нем не было. Как не было больше в Росенике и самой Полины.

Анисья надеялась на хорошую погоду хотя бы здесь, в Росенике, но проклятый дождь добрался и до города: тревожно стучал в оконные стекла особняка, мрачно шуршал в голых ветвях и полировал до блеска крыши старых кладбищенских домовин. Колдунья выглянула в окно, за которым виднелся еще и уголок старинного склепа: камень стен казался скользким и совсем черным. Домовины с прахом простых горожан напоминали Заречье в миниатюре — множество маленьких домиков на ножках.

Разговор гостей сливался в сплошной ровный шум, и лишь когда Анисья отвернулась от окна, она различила имя Звездинки, упомянутого Игорем Велантьевичем — дядей Вещего Олега.

Недавно закончилось очередное Вече, но на обед в поместье Мертвой Луны отправилось только несколько человек. Это были те, кто поддерживал Муромцев в вопросе строительства жилого квартала в Долине Гремящих Ветров. Анисья принципиально не хотела интересоваться этим. То, что в деле был замешан Звездинка, отец несносной Аси, окончательно портило настроение. И прежде всего задевало, что кто-то приписывал этому скользкому семейству особое влияние в обществе.

— Гандвиг. Этот залив зовется Гандвигом, — пояснил Игорь Велантьевич.

Анисья оглядела присутствующих: Дима Велес выдавил некое подобие улыбки, когда она встретилась с ним взглядом, отец беспокойно вышагивал вдоль стены, мама хмурилась, сосредоточенно слушая Игоря Велантьевича, старик Рублев затаился в дальнем углу, его жена тихонько беседовала с Черной Курицей, занявшей пост главы Ирвинговой дружины…

Остался еще сам хозяин поместья. Он молчал и тоже переводил взгляд с одного гостя на другого. Вот и все нехитрое общество. Горстка людей, не справившаяся с натиском надоедливого Анатолия Звездинки.

— Я не понимаю, как он мог предложить этот проект! — возмущенно воскликнула Черная Курица. — Неужели он не знает, что залив опасен даже для магов?!

— Он прекрасно это знает, — наконец подал голос Олег. — Звездинки всегда были профессионалами по добыванию саамри — редких водорослей Гандвига. Анатолий знает эти места как свои пять пальцев. Именно поэтому, когда он утверждает, что колдунам ничего не будет там грозить, большинство верит ему. Восемь из двенадцати старейшин приняли проект строительства. Светлые маги, мечтавшие вернуться к нам из городов потусторонних, ликуют.

— Меня настораживает, — произнес Яромир, — что Ирвинг не вмешался. Уж он-то должен понимать, что Светлое сообщество встало не на тот путь.

— Ирвинг не вмешается. Он предоставит нам право самим совершать ошибки. И будет наблюдать со стороны.

— Тогда будем надеяться, что все идет как нужно… — вздохнул Игорь Велантьевич.

Анисья скользнула взглядом по внуку Велес, который встал и со скучающим видом направился к двери. Папа позвал ее с собой на этот обед под предлогом, что с ней Диме будет веселее. Но тот лишь похвалил ее наряд, потоптался рядом пару минут, а потом уселся в кресло у камина и все время молчал. А теперь вот и вовсе покинул комнату. Безудержное веселье, ничего не скажешь.

— Но Звездинка… — не сдавалась Черная Курица. — Он ведь должен понимать, что если хоть с кем-то из переселенцев случится беда, он будет отвечать перед всем Тридевятым государством! Его слава лопнет, как мыльный пузырь.

— Именно, — с недоброй улыбкой заметил Яромир.

— Этого мы и ждем? — Евдокия Рюриковна вопросительно подняла брови.

— Возможно, тогда нам удастся доказать, что он не верен. Что он связан со Старообрядцами… — воодушевленно подхватил Василий Ильич.

— Но-но, это слишком опасно, Василий, — покачал головой Игорь Велантьевич. — Одно дело желать обогатиться за счет не самого удачного жилого квартала, а другое — работать на Старообрядцев.

Анисья вспомнила Митю, его раненую руку. И его уверенность в том, что это сделал Звездинка. Звездинка напал на Полину Феншо. С какой целью? Неизвестно. Но через пару месяцев Полина была похищена Старообрядцами. Странное совпадение.

Взгляд ее упал на пустующее кресло у камина. Да, кстати! И куда это ушел внук Велес?

Анисья встала и под разгоревшийся спор выскользнула за дверь. Коридор был пуст, куда делся Дима — неизвестно. Колдунья ушла подальше от малой гостиной, повернула за угол в небольшую галерею, где картины украшали голый камень стен, и прижалась лбом и ладонями к небольшому выступу. Она стояла так пару минут, почти не дыша и не открывая глаз, пока не почувствовала себя внутри камня. Ее сознание бежало вдоль потолка, растекалось к полу, проникало вниз, под землю, — везде, где древняя кладка стен шла непрерывной цепью. Тишина и покой царили внутри. Все, что умел камень, — это созерцать. Созерцать, как проходили тысячи жизней слабых смертных существ, как проносились тучи, разверзаясь дождем на крошащиеся склепы, как солнце раз за разом поднималось из-за горизонта… как сейчас шумят голоса в одной из комнат особняка, где обсуждают то, что забудется уже через какую-то сотню лет… как отдаются эхом чьи-то шаги, уходя все глубже в земную твердь…

Анисья отскочила от стены, тряхнула головой, поправляя волосы, одернула широкие брюки, которые одолжила у Маргариты, чтобы сегодня удивить всех своим нарядом, и бросилась к лестнице.

Дима Велес шел в подземелье. Один.

У лестницы она скинула туфли и пошла медленнее и тише. С колдовством Отвода Глаз у нее не ладилось, однако она приложила все силы, чтобы удержать на себе хотя бы слабое заклятье. Пролетом ниже располагалась кухня, а вот дальше темная лестница сужалась и пряталась за неприметной узкой дверцей. Анисья четче услышала шаги и направилась прямиком за Димой. Через пару минут она различила вдалеке силуэт его фигуры и тут же вспомнила, как однажды возмущался Сева: ему казалось странным, что Велес не заметил четырех девчонок, ступавших буквально по пятам. Вот и сейчас Дима даже не обернулся, хотя расстояние между ним и Анисьей сократилось. Колдунья осторожно кралась по ледяному полу, уже не чувствуя пальцев ног, но любопытство было сильнее — что задумал внук главной наставницы? С какой стати он бродит по чужому дому, да еще и в таких местах? Она отсчитывала шаги, чтобы успокоить сбившееся дыхание, и прикасалась ладонью к холодной поверхности стен. Лестница вывела в широкий, но слабо освещенный коридор, заканчивающийся толстой чугунной решеткой. На полпути Дима внезапно остановился. Анисья тоже замерла, стараясь не дышать. Если он обернется, то спрятаться будет негде…

Прошло несколько долгих секунд, и внук Велес повернул голову:

— Ну? Ты так и собираешься стоять там? Или испугалась?

Анисья почувствовала, как немеют руки, колени сводит от предательского озноба. Как? Он все это время знал, что она идет следом?

— Я… — протянула Анисья, стараясь говорить негромко и очень спокойно, но, так и не закончив фразы, пожала плечами и приблизилась к колдуну. — Зачем ты спустился в подземелье?

— Ты шла за мной все это время и спрашиваешь только сейчас?

— Ну… — Анисья окончательно растерялась. — Надеялась, что пойму сама, но мы остановились в пустом проходе…

— Это вход в темницы.

— Догадалась. Но что тебе здесь нужно?

— Вещий Олег держит здесь Старообрядца. Решетка зачарована, дальше мы пройти не сможем. А жаль, хотелось взглянуть на него.

— Взглянуть? — насторожилась колдунья. — Это еще зачем?

— Хочу узнать, что происходит с человеком, когда его силу используют для блокатора.

— Зелье-блокатор! — осенило Анисью. Она тут же вспомнила странное снадобье, о котором всех расспрашивала Маргарита. — Ты знаешь, что это такое?

Дима, обезоруженный ее горячим интересом, повернулся и ответил:

— Им пользуются бессловники, выбираясь на чужую сторону. Оно блокирует их собственную магию и проецирует силу взятого в плен колдуна. Таким образом удается скрыть свою стихию, например. Здесь держат кого-то из Темных. Его силой пользовался Лев Маркович, а теперь из дружины Ирвинга. И вот мне стало интересно, что стало с самим Старообрядцем…

— О… но так мы, кажется, его не увидим… Что, если попросить Вещего Олега впустить нас? Мы имеем право знать.

Дима задумчиво посмотрел на нее, затем медленно качнул головой:

— Да, в следующий раз обязательно так и сделаю. Но сейчас не самое подходящее время отрывать его от спора. Когда я выходил из комнаты, он был очень занят выяснением того, кто же теперь более влиятелен в обществе: Муромцы или Звездинки. Или мне показалось?

Глава шестая Небывалый тупик

В Заречье осень не принесла ни одного солнечного дня. Воспитанники чуть ли не каждое утро встречали на Дороге Желаний колдуна с кафедры Метеорологии — настоящего профессионала в климатических чарах. Вместе с двумя местными магами-инженерами они измеряли с помощью хрупких металлических конструкций, которые шевелились, дымили и потрескивали, содержание колдовства в пространстве.

Изнуряющий дождь не заканчивался, придорожные канавки превратились в болота, тропинки между избушками давно размыло. Несколько магов, еще не прошедших Посвящение, как-то раз стоя на холме над деревней, в упор не видели избушек-на-курьих-ножках: вместо них им мерещился выжженный пустырь. Прошло немало времени, прежде чем каждый из них справился с наваждением и все-таки нашел свой дом.

В Заречье продолжали болеть, теперь не только колдуны, но и их питомцы. У Ильи Пророка умерло три курицы, у Ульяны занемог волшебный помощник. Но больше всего тревожились за лошадей. Рыжий английский пегас, принадлежащий Марьяне Долгорукой, захворал, едва его доставили в Заречье. И как только он оклемался, заболели другие лошади. Совсем недавно печальная новость облетела деревню: не удалось спасти всеобщего любимца — коня Стрибога.

Все это было результатом сбившихся древних пространственно-временных чар, надежно защищавших Заречье испокон веков. На их восстановление последние силы тратили и наставники, и посвященные. От младших же требовалось как можно больше времени отдавать самостоятельным практикам и излучать добро и спокойствие. Лишнее волнение или всплеск негативных чувств могли вызвать новую волну "Лисьей хвори".

Наверное, поэтому в Заречье вдруг появился Ирвинг. Встретив его за завтраком прямо в столовой, колдуны и колдуньи очень удивились, но никак не ожидали увидеть его и на следующий день. Куда он исчезал потом и что делал здесь, никто, конечно, не знал.

В пятницу вечером от небывалого урагана стемнело раньше обычного. Василиса, Маргарита и Анисья даже не успели сходить на ужин — буря застигла их на полпути в столовую, и им пришлось вернуться. Из-за непогоды перехотелось идти даже на вечерницы — их теперь устраивали каждую неделю. Сегодня намечалось что-то интересное в одной из избушек на улице Гроз. Огненные придумали вечерницы "в темноте": все сидели без света и спорили на насущные темы. Организатор Василий утверждал, что, не видя своего собеседника, легче оставаться беспристрастным и что только так можно решать важные, серьезные вопросы. Анисья с Василисой очень заинтересовались, но Маргарита весь путь от столовой до дома убеждала их в том, что это лишь прикрытие и что пока одни будут разглагольствовать, другие будут распивать напитки Василия и целоваться.

Теперь они сидели с тарелками горячего супа на крыльце избушки и смотрели на падающие в густых сумерках капли. Только что к ним присоединились Митя с Севой — промокшие до нитки, они бежали по тропинке в надежде где-нибудь укрыться от бури и по дороге наткнулись на Белуна, который просто указал им косматой лапой в сторону крылечка. Митя, так и не сменив начатой раньше темы, рассказывал Овражкину о зоомагии, после которой был очень вымотан. Вместо супа в его кружке дымилось зелье бодрости Чаровник.

— Какие планы на Новолуние? — спросила Василиса у подруг, так и не успев вникнуть в суть Митиной истории.

— Собрание у Марьяны. Она затеяла пополнить ряды, — ответила Анисья. — Надеюсь, хоть у нее никто не начнет целоваться по углам.

— Какие тут могут быть планы! — вздохнула Маргарита. — Мы и шагу из Заречья не можем сделать. Это Анисье повезло: Велес в прошлый раз ее выпустила. А мне остается мокнуть здесь. Надо сходить проведать лошадей.

— Но мама попросила за меня разрешение у Велес, — отозвалась Василиса. — В пятницу юбилей у бабушки. И Велес разрешила мне на один день покинуть Заречье. Я хотела вас тоже позвать в гости — думала, мы испечем бабушке какой-нибудь праздничный пирог, она бы обрадовалась.

— Я не могу, я обещала прийти к Марьяне. Да и Велес вряд ли выпустит меня во второй раз. Но ты, конечно, поздравь от нас бабушку.

— А ты, Марго? — Василиса с надеждой повернулась к Огненной колдунье.

— О чем ты, Вася! Когда это я пропускала пироги? — Все еще бледная и слабая после болезни Маргарита улыбнулась в ответ. — Если ты выпросишь у главной наставницы разрешение и для меня, я с удовольствием увижусь с твоей бабулей.

— Можно мы тоже придем? — спросил вдруг Сева, и Василиса от неожиданности открыла рот. — Мы не напрашиваемся! Но я бы с радостью выбрался отсюда.

— О! Да, конечно, приходите. Только боюсь, что вам будет не очень интересно… печь пироги.

— Почему это? На прошлой неделе целители два раза помогали с пирогами Розалии Павловне. И ничего, никто не умер со скуки, — серьезно сказал Сева.

Василиса покраснела и засмеялась, а Анисья повернулась к Воздушному магу:

— Вы что, серьезно?

— Почему бы и нет?

— Марьяна тебя тоже приглашала. — Анисья перевела взгляд на брата.

— Я знаю. Но у нее будут одни девчонки. Что мне там делать?

— У Василисы пока тоже одни девочки…

— А я и не говорил, что иду к ней.

— Ладно, — заключил Сева. — Я приду один. Ну то есть с Маргаритой. Василиса, так ты точно не против?

— Нет, приходи. Конечно, приходи. Моя бабушка будет очень рада! На ее дне рождения давно не было молодых гостей.

Эхо шагов звонко отлетало от стен. Усыпляющий холод в любом другом случае показался бы всего лишь приятной прохладой. Тусклая, пятнистая темнота — уютным полумраком, а враждебные стены, исчезающие в черноте потолка, словно в склепе, — красивыми арками. Но сейчас для Водяной колдуньи, ступавшей по ледяному полу, холод оставался холодом, темнота темнотой, а стены — границами склепа, где ее, как ей казалось, похоронили заживо.

Она шла медленно, с застывшим на лице безжизненным выражением. Ее лицо осунулось, русые волосы своей длиной удивляли даже навеки замерших статуй, которые изумленно вылупляли каменные глаза ей вслед. Они смотрели на нее пристально, провожали взглядом, ожидая той минуты, когда же она присоединится к их числу: она уже и так мало чем от них отличалась — разве что пока могла двигаться.

Рядом с бледной колдуньей шла высокая ведьма в узком черном платье с накинутым поверх плащом. Она бестактно и даже грубо подталкивала девушку вперед:

— Поторопись.

И через несколько секунд добавила:

— Не смей молчать, когда он будет говорить с тобой! Я вижу, тебя не приучили уважать великих магов, но здесь ты будешь вести себя так, как полагается! Ты поняла?

Водяная колдунья ничего не ответила, продолжая взглядом скользить по стенам и каменным плитам пола, исчезающим у нее под ногами. Она не знала, о чем думает эта женщина, но ясно ощущала ее страх. И кого же она так боится?

Вскоре обе они остановились перед дверью, из-за которой лился свет.

— Иди, — сказала колдунья и снова подтолкнула Полину.

За дверью открылась комната, в первое мгновение показавшаяся просто-напросто утонувшей в солнечном свете. Но чуть позже, когда глаза привыкли к нему, стало ясно, что свет вовсе не был ослепительным. Довольно угрюмое, даже чуть сероватое утреннее солнце проникало сквозь окна. В центре комнаты стоял стол на мощных изогнутых ножках: за ним вполне можно было рассадить дюжину человек, однако стулья пустовали, за исключением самого дальнего. На нем сидел мужчина. Он тут же встал, едва за девушкой закрылись тяжелые двери. Полина отметила его огромный рост, взлохмаченные длинные волосы, убранные назад, стянутый кафтаном внушительный торс. Трудно было определить его возраст. Стихия тоже была будто скрыта, но телосложением колдун походил на Земляного.

— Здравствуй, дитя, — произнес он. Хриплый бас хоть и звучал миролюбиво, заставил Полину вздрогнуть. Она безошибочно распознала в нем ложь. И злость. И что-то опасное, словно это был глухой утробный рокот в груди Индрика.

Колдунья ничего не ответила, продолжая в упор смотреть на мага и стоять крайне неуместным истуканом посреди роскошно убранной комнаты. Если бы она огляделась, то, скорее всего, решила бы, что попала в один из особняков Муромцев.

— Не стой у двери, присядь. — Колдун приблизился и любезно указал ей на стул.

Она не двинулась с места.

— Что с тобой? — Ласка, которую он пытался придать своему голосу, казалась неправдоподобной. Полина отметила, как не идут подобные интонации его большому, будто звериному лицу. — У тебя здесь есть все, чтобы чувствовать себя как дома. Но ты плохо выглядишь. — Он постарался придать лицу озабоченный вид, но эта эмоция явно была ему незнакома, поэтому лишь свела скулы легкой судорогой.

Полина мельком поймала свое отражение в стекле высокого шкафа, где стояли золотые кубки, украшенные горстями драгоценных камней: спутанные грязные волосы серого цвета, такое же серое и несвежее платье — единственная вещь, которая оставалась ее личной. Вся новая одежда, которую ей принесли, лежала в ее комнате нетронутой. Но рядом с Берендеем она смотрелась странно не только из-за своего неопрятного вида. Сейчас она впервые видела его перед собой так отчетливо. Хотя жила в его особняке и была вольна бродить по запутанным коридорам и заглядывать во все залы, она не покидала захламленной темной комнаты в подвале, а он сам никогда не заходил к ней. Разгадать его план ей не удалось. От этого она чувствовала себя еще хуже.

— Разве пленники выглядят хорошо? — наконец отозвалась она еле слышно. Голосовые связки успели привыкнуть к безмолвию, как глаза заключенных в подземелье привыкают к темноте и потом очень болезненно реагируют на яркий свет.

— Пленники? — колдун громогласно рассмеялся. — А кто держит тебя здесь как пленницу? — Его плотоядный взгляд скользнул по ней, отчего Полине захотелось попятиться и вжаться в стену. — Ну-ка, расскажи мне, и я тотчас заставлю этих тварей поплатиться.

— Кто? — Такого издевательства она не могла стерпеть, слова вырвались сами собой. — Это вы держите меня здесь как пленницу. Думаете, я не знаю, что вы и есть хозяин поместья? И не знаю, кто вы?!

— И кто же я?

— Они зовут вас Берендеем. Потому что вы превращаетесь в медведя. Но это не настоящее имя.

— Не надо быть очень умной, чтобы догадаться. У любого уважающего себя колдуна должно быть второе имя. Имя, которым его нарекает наставник после прохождения Посвящения. Настоящего Посвящения, а не того подобия, к которому до этого времени готовили тебя.

"Спокойствие и выдержка", — твердила про себя Полина. Выдержка, спокойствие, хладнокровие. Как у Лисы. Как у Велес. Как у… Севы. Нужно только вспомнить их лица… Нельзя поддаваться на провокации — Старообрядцы только этого и добиваются. Нужно молчать, а если и говорить, то размеренно и холодно. Медленно. Взвешивая каждое слово. Заставить стук сердца утихнуть.

Полина обвела взглядом комнату, но в конце концов снова остановилась на лице Берендея. Если заставить себя пристально посмотреть ему в глаза, то страх уйдет. Страх перед неизвестностью и этим колдуном, больше похожим на дикое животное.

Глаза Берендея наливались кровью. На толстой шее выступали безобразные вены, от которых невозможно было отвести взгляд. Как невозможно отвести взгляд от ядовитой змеи, пробуждающей в тебе первобытный ужас. По этим венам течет кровь. Кровь, из-за которой, по сути, она здесь и оказалась. Словосочетание "магия крови" теперь осознавалось предельно ясно. Полина словно ощущала ту силу, которая скрывалась в этом потоке.

— Ты слышишь меня? — Вопрос заставил ее очнуться. От наигранной любезности предводителя не осталось и следа. — Молчание — не лучший выбор в сложившейся ситуации. Ты настолько наивная, что даже не можешь понять, как тебе повезло! Оказаться среди сильнейших колдунов, которые покажут тебе настоящую магию. Ты даже не представляешь, чего можно добиться, приручив твою стихию! У тебя будет самый сильный наставник…

— Другой? Не тот, что был до сегодняшнего дня? — Слова снова вырвались сами. Ну же! Куда делась выдержка?

— Да, я слышал, что ты ужасно обошлась с ним. Я отдал тебе лучшего наставника, а его подопечный остался без…

— Но у вашего наставника не лучшие методы! — Полина задрала рукав платья и показала большой синяк.

— Некоторые уроки лучше усваиваются через боль…

— Именно поэтому я и облила его кипятком, — чуть ли не выкрикнула Водяная колдунья. — Чтобы гадкий старик усвоил урок.

Вода бежала по старым чугунным трубам, словно кровь по венам. Нагревать ее и остужать силой воли — это все, что умела Водяная колдунья. Как жаль, что в Заречье она не успела научиться большему, как жаль, что не понимала, что ей нужно торопиться. Напор воды становился сильнее, от напряжения что-то постукивало в стенах, но ей не справиться с толстыми трубами… не справиться с тем, с чем легко бы сладили Земляные маги… Воде нужен выход. Один-единственный открытый кран, и тогда… Омерзительный крик старца-наставника еще стоял эхом в ушах. Странно, Огненным не может навредить огонь, но закипевшая вода еще как может!

— Глупая девица! Но на первый раз мы прощаем тебя…

Полина снова перестала слышать громкий и резкий голос Берендея, а взгляд больше не фокусировался на его огромной фигуре. Слова про наставника воскресили в голове единственный образ — длинные светлые волосы и янтарные глаза. Они тоже могли становиться нечеловеческими, но что-то в них отличалось от звериного блеска в глазах Берендея. Что-то теплое, окутывающее с головы до ног. А ведь и Лиса могла оказаться на Темной стороне, последовав за мужем. Но она выбрала Свет, пожертвовала самым дорогим в своей жизни.

— С нами ты станешь великой колдуньей! Ты и сама увидела, какая в тебе скрыта сила.

"Да разве это сила? — спросила мысленно Полина. — Вы просто не представляете, что бы было, попадись вам не я, а Анисья Муромец. Нагревать воду в Заречье умеют любые маги. Но вместе с водой во все стороны летели бы еще и камни из этих древних стен".

— Я сделаю из тебя могущественного мага, — продолжал Берендей. — Вся дружина Ирвинга окажется просто сборищем неопытным неофитов по сравнению с тобой.

— А Велес?

— Велес? — Берендей посмотрел на колдунью, голос которой прозвучал на удивление громко.

— Изуродовавшая вашу руку.

Полина не умела читать мысли, но по изменившемуся лицу Берендея поняла, что попала прямо в какую-то незажившую рану. Это было опрометчиво. Но почему-то отсутствующий палец на левой руке предводителя клана Темных вызвал в памяти медвежий коготь, мелькавший среди других медальонов главной наставницы Заречья. И, о боги, это неожиданно сработало. Тень наползла на лицо Берендея. Он резко оттолкнул стул, стоящий за ним, так, что тот отлетел к противоположной стене. И в два прыжка он очутился перед Водяной колдуньей, так близко, что она ощутила его дыхание на лице.

— Вот видишь, девица, — начал он совсем тихо, — и Светлые способны на жестокость. Ты думаешь, это была защита? — он усмехнулся, все ближе наклоняясь к Полининому лицу. — Напасть на молодого неопытного перевертыша… Ранить рассечением и оставить истекать кровью.

Фальшивая улыбка исчезла с его лица.

— Вот как Светлые поступают с колдунами, которые отказываются им подчиняться. Твои же пальчики пока все целы. — Он взял ее руку и поднес к губам.

Полину передернуло от отвращения, когда его большая лапа коснулась ее. Ей тут же захотелось вырваться, но что-то подсказывало, что чаша терпения Берендея уже переполнена.

— Но это хорошо, что ты вспомнила про Велес. Очень хорошо… — Берендей не смотрел Полине в глаза — вместо этого он неспешно поглаживал ее кисть, внимательно рассматривая голубые ниточки вен, просвечивающие сквозь тонкую кожу. — Главные наставники обладают огромной властью. Особенно Велес. Даже Ирвинг не сравнится с ней. Расскажи-ка мне, как пробраться в Заречье? — Внезапно он сжал Полинину ладонь так, что колдунья еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

— Я спрашиваю, как пробраться в Заречье?! Как проникнуть туда из города?

— Я не знаю! А если бы и знала…

— Нет, — снова прервал ее колдун и рассмеялся, — нет, никаких "если бы". Ты, мое глупое дитя, не знаешь, как туда попасть. И ты не знаешь, как выбраться оттуда. Потому что ты была такой же их пленницей, как и моей. Они просто преподнесли тебе это под другим соусом.

Полина наконец выдернула свою руку из рук Берендея, который нагло улыбался, демонстрируя идеально-белые острые клыки. Ей захотелось тут же что-то ответить, возразить, опровергнуть те глупости, которые он говорил. Но нужные слова не приходили в голову. Спасительная установка на спокойствие и выдержку больше не помогала. "Я должна найти, как возразить! — приказывала она себе. — Ведь объяснение тому, почему я не могла самостоятельно выбраться из Заречья, найти очень легко! Конечно же, никто не держит юных Светлых магов как пленников! Это какой-то бред". Но только отчего эти объяснения никак не приходили в голову? И разве ее кто-то спрашивал, хочет ли она отправиться в Заречье? Проходить Посвящение? Жить среди колдунов? Получается… что все произошло без ее согласия?

Казалось, напряжение в комнате достигло такого накала, что взрыв был неминуем. Но в это самое мгновение вдруг разлилась странная тишина. Словно кто-то неосторожно задел большой кубок, до краев наполненный безмолвием, и тот опрокинулся. Тишина была звенящей — не слышно даже собственных мыслей. Водяная колдунья ощутила важность этой тишины, догадалась, что такое обычно чему-то предшествует…

С лица Берендея исчез хищный оскал. Какое-то движение у окна заставило Водяную колдунью оторвать от него взгляд: за окном теперь уже на самом деле разливался неестественный слепящий свет, а затем небольшая серая птица влетела… прямо сквозь стекло.

Сделав круг по зале, птица зависла над краешком стола. В голове у Полины загудело, зазвенело, перед взором заплясали разноцветные огоньки. И уже в следующую секунду на месте птицы возник новый образ. В лучах ослепительных вспышек показалась фигура женщины: длинные жемчужные волосы, мерцающие в холодном свете; светлые струящиеся одежды; статная фигура вроде бы молодой колдуньи — все в ней было идеально, пока взгляд не добирался до самого главного: лица. Паутинка тонких морщин расходилась от глаз и сомкнутых бескровных губ, ее кожа была почти прозрачной, так что можно было разглядеть переплетение темных вен. Стоило ее длинным белым пальцам убрать прядь волос с лица, как Полина обратила внимание на ее глаза — два бездонных озера, покрытые белым плотным туманом. Эти глаза уже давно не видели света — появившаяся колдунья была слепа. Когда ее веки смыкались, можно было разглядеть еле заметные узоры на них, напоминавшие древние руны, которые Полина видела в старых книгах в библиотеке Росеника.

В присутствии незнакомки от былой спеси Берендея не осталось и следа. Полине даже показалось, что он тоже удивлен: отстранившись от Водяной колдуньи, тот нерешительно поглядывал на сияющее существо. Но кто это? Как ни старалась, Полина не могла почувствовать ни ее стихию, ни силу — но с ее появлением комната словно наполнилась невидимым эфиром, парализующим тело.

— Кровь от крови, — она начала говорить так же внезапно, как влетела в эту комнату в образе кукушки. Голос ее был ни на что не похож.

Берендей молчал, нервно сжимая спинку кресла, рядом с которым остановился.

— Кровь от крови. Великое могущество и сила — их невозможно уничтожить. Они убили ее, но не смогли справиться с ее кровью.

Полина завороженно слушала голос, но совершенно не понимала смысл слов. Кто "они" и кого "ее"? Что за "кровь от крови"?

— Она оставила печать — проклятие Темных Птиц, чтобы все узнали… Чтобы вспомнили! Если сможешь справиться с проклятием, получишь ее силу. Наследница, которая объединит все стихии. Вот она!

Длинный указательный палец существа был устремлен прямо на Водяную колдунью. Она не успела сообразить, что это значит. В ушах раздался оглушительный звон — словно сотни стеклянных шариков сыпались с потолка на каменный пол и разбивались один за одним. Прямо как в песнях Златовласки, только намного звонче.

Она зажмурилась и закрыла уши руками. Когда шум утих и Полина смогла открыть глаза, в комнате, кроме нее и Берендея, никого не оказалось. Но было что-то пугающее в пристальном и в то же время торжественном взгляде, которым теперь на нее смотрел предводитель Старообрядцев.

Василиса раз десятый за утро прошла мимо входной двери, поглядывая на нее с легким волнением. За окнами моросил дождь, солнце почти не появлялось из-за туч. Все в доме казалось давно забытым — она впервые вернулась сюда после Медового спаса. Небольшая прихожая расписана бледно-голубыми цветами с рыжими сердцевинками, но здесь было темно, и рисунок читался плохо. Возле двери отошла краска. Тонкий ствол дерева с обрубленными сучками, служившими крючками для одежды, был почти полностью скрыт под старыми плащами.

— Во сколько Маргарита обещала прийти? — раздался голос матери из кухни: там в печи уже подходило одно из праздничных блюд.

— Мы не договаривались на точное время. И, мама, — Василиса замялась, — она придет не одна. С молодым человеком.

— О, конечно-конечно. Они встречаются?

— Нет, — ответила Василиса с легкой досадой, уже предчувствуя, что мама готова пуститься в расспросы. — Просто с одним парнем. Это общий знакомый.

— Вот как? Но он, наверное, кому-нибудь из вас нравится… — Колдунья довольно закатила глаза, вид у нее был такой, будто она все знала заранее. Она вынула из шкафа большую стопку тарелок и принялась их пересчитывать.

— Ну почему он должен обязательно кому-то нравиться?

— Не злись, Василек, я же просто интересуюсь.

— Нет, это допрос с пристрастием, — взволнованно рассмеялась Василиса.

— Как его хоть зовут?

— Сева. Он сын Заиграй-Овражкина… Целителя.

— Целителя? Хранителя Ирвинга? — Шум льющейся из крана воды прекратился, колдунья снова высунулась из дверного проема кухни.

— Ты шутишь?

— Мама, я прошу тебя. Только не приставай к нему с вопросами. Он, вообще-то, не очень разговорчивый. — Василиса остановилась посреди прихожей. — Сделаем вид, что в его приходе нет ничего особенного.

— И ты пригласила его печь пироги?

— Я пригласила его на день рождения бабушки.

— Ох. — Колдунья суетливо вытерла руки полотенцем и принялась убирать со стола. — Поди помоги мне убрать здесь все. Нельзя же приглашать такого гостя в такой беспорядок.

— Сева нормальный, мама. Если он увидит беспорядок, он не подумает ничего плохого! Достаточно и того, что в гостиной у нас нарядно.

— Надо же… пригласила целительского сына… Да он в обморок упадет, когда увидит, как мы тут живем…

— Нет, он…

— Они живут в большом особняке на окраине. У них наверняка есть прислуга. Говорят, однако, что целитель беден.

— Об этом я с ним не разговаривала.

— Беден… беден… Да, видный мужчина этот Заиграй-Овражкин. Я об отце, конечно. А сын, по слухам, похож на мать. О, что за история была с его матерью!

— Какая история? — насторожилась Василиса, перестав убирать со стола посуду.

— Его мать была красавицей. Такой красавицей, что все мужчины из высшего круга увивались за ней. Говорят, у нее был какой-то особый дар, она умела очаровывать. Женщины же ее не очень любили — еще бы, наверняка ревновали к ней своих мужей!

— И целитель поначалу этих ее чар не замечал, а когда заметил, стал прятать ее ото всех. Поговаривали, что он привез ее из дальних земель, это была какая-то особенная ведьма, обладавшая странными силами. Ну и слухи про нее пускали, якобы это вовсе не колдунья, а нечисть в образе прекрасной молодой женщины…

На этой фразе Василиса подскочила, чуть не выронив из рук стопку уже помытых тарелок с серебряной каемкой, которую вручила ей мать, — у двери зазвонил колокольчик.

— Что это вы скисли? — заметила Маргарита, дернув за шнурок, и оглянулась.

Митя в ответ только посмотрел на нее немного встревоженно. А она, в свою очередь, вдруг слишком отчетливо поняла, что у него ужасно дорогая новая одежда и ослепительно-чистые ботинки, которые по всем законам природы просто не могли оставаться такими в эту гадкую погоду. Он смотрелся совсем неуместно на обветшалом крыльце.

Выглядел он гораздо задумчивее и грустнее, нежели тогда, когда они только-только покинули Белую Усадьбу и отправились на поиски подарка для Василисиной бабушки. Утром Муромец был очень воодушевлен, перечисляя возможные варианты "безделушек", которые могли бы обрадовать пожилую даму.

— Можно подарить ей бриллиантовое колье. Я знаю, где достать. Моя бабуля бы обрадовалась бриллиантам, — невозмутимо говорил Митя. — Мы всегда дарим ей бриллиантовые колье, когда не знаем, что подарить!

Маргарита расхохоталась над выражением Севиного лица.

— Бриллиантовое колье? — спросил он, поглядывая на друга с таким видом, будто тот сошел с ума. — Пожалуй, наших с Маргаритой денег хватит только на его застежку. Если ты согласен оплатить все остальное, то мы, конечно, не против…

— Нет-нет, мы против! Сева, только представь, как к этому отнесется Василисина бабушка! — Маргарита продолжала смеяться. — Она не примет бриллиантов, я уверена. Или нам придется обмануть ее и сказать, что это просто стекляшки.

— Тогда я совершенно не знаю, что предложить, — раздосадованно сказал Митя.

— Давайте подумаем, что обычно любят все бабушки. А! Ну например, вязать! Можно подарить какие-нибудь чудо-нитки или суперспицы — что там полезного есть в вашем волшебном мире?

— Вязать? — недоверчиво переспросил Митя.

— Бабушка Муромца вряд ли любит вязать… — сказал Сева, и Маргарита снова рассмеялась. — Но если говорить о полезном, то в центре есть одна лавка, где продают разные интересные вещи. Там встречаются забавные изобретения. Можем заглянуть туда.

Теперь трое колдунов стояли на старом сером крылечке перед дверью дома номер 44, держа в блестящей праздничной упаковке подставку для очков, которая всюду должна была следовать за своей хозяйкой.

Дверь отворилась. Маргарита увидела взметнувшиеся рыжие волосы, которые сию же секунду исчезли из поля зрения, и только через пару мгновений появилась немного запыхавшаяся Василиса.

— Привет, извините, пришлось сбегать отнести на кухню тарелки… — отозвалась она и тут же замерла перед порогом, встретившись взглядом с Митей.

— Он тоже решил прийти, — сказал Сева. — Не смог устоять перед пирогами. Здравствуйте!

— О, ну да… здорово… Это мама. А-а, ну то есть… Ирина Станиславовна. — Василиса неуверенно обернулась. — Это Сева. А это… это Митя. Муромец.

Мать Василисы застыла, не в состоянии произнести ни слова, и быстро заморгала.

— Ну, что же ты молчишь, мамочка? Скажи моим друзьям "привет", — растерянно произнесла Василиса.

— Надеюсь, вы простите меня. Не каждый день увидишь Муромца в своем доме, — колдунья, обретя дар речи, улыбнулась. Она оглядела свое платье, затем наряд дочери, и по ее виду можно было подумать, что какие-то наблюдения ее огорчили. — Рада вас всех видеть. Проходите.

— Я вижу его каждый день, — проговорил Сева себе под нос, зная, что мать Василисы его прекрасно слышит. — Не поверите, но он такой же, как и все. Он ест, пьет, храпит и даже…

Он не закончил, ощутив болезненный толчок в спину: "Я не храплю вообще-то!"

Ирина Станиславовна нервно засмеялась и уставилась на Севу, поняв, что перед ней тот самый целительский сын, про чью мать ходило столько слухов.

Наконец, гости разулись и прошли на кухню.

— Василек, тебе не кажется, что печь пироги… это не самое подходящее занятие сейчас?

— Как это не самое? — воскликнула Маргарита. — Вы думаете, зачем я привела с собой этих двоих? Вы знаете, что мужчины — лучшие повара? Хотя, может, у вас и нет, а вот у потусторонних…

— Все в порядке, — опять отозвался Сева, а Митя молча сел на предложенный стул. — Василиса нас предупреждала.

— Мамочка, может быть, ты нас оставишь? — шепнула Василиса, на щеках которой зарделся румянец.

— Ладно-ладно, хорошо, — колдунья направилась к двери, затем торопливо обернулась, будто что-то вспомнив, но, столкнувшись взглядом с дочерью, все-таки вышла.

— Впервые слышу, чтобы ты столько болтал, — наконец выдал Муромец.

— Выполняю твою обычную функцию. — Сева убрал с лица неестественную для него дружелюбную улыбку.

— Вася, твоя мама совершенно растерялась, — усмехнулась Маргарита. Реальность все еще продолжала крутить для нее свой калейдоскоп: как это маги, такие свободные и равные — почти что как братья и сестры, — могли так различаться за пределами Заречья по столь эфемерному понятию как "статус"? — Муромцы на всех производят подобное впечатление?

— Да. Когда мама с бабушкой узнали, что меня поселили в одной избушке с самой Анисьей Муромец, они долго не могли в это поверить! И ты помнишь их реакцию, когда сюда пришла Анисья… — Василиса вдруг поймала задумчивый взгляд Мити и на всякий случай спросила:

— Все в порядке?

— Да. Да, вполне, — быстро ответил он.

— Тебе не понравилось… — Василиса сделала жест рукой, как бы обводя вокруг пространство.

— Нет! Все хорошо. — Он постарался изобразить улыбку. — Я просто немного…

Что "немного" Митя так и не сказал и перешел к изучению скатерти.

— А наши семьи, случайно, не знакомы? — вдруг спросил Сева и с совершенно непонятной усмешкой взглянул на Василису. — Уж больно твоя мама осведомлена о некоторых вещах…

— Сева! Ты должен извинить ее! — Василиса еще сильнее залилась краской. — Слухи всегда живут дольше обычного в захолустьях вроде нашего Небывалого тупика. Здесь у людей мало других радостей: остается только хранить и пересказывать чужие истории. Про твою маму ведь все вранье, да?

— Ну как сказать, — Сева пожал плечами.

— Сева! Зачем ты читал мысли Ирины Станиславовны? — воскликнула Маргарита, повернувшись к Воздушному колдуну, но тот проигнорировал ее вопрос.

— Итак, с чего мы начнем? — обратился он к Василисе.

Через некоторое время всеобщее смущение начало проходить: Сева помог Василисе выставить на стол все, что нужно было для начинки будущего сладкого пирога, Митя тем временем заваривал травяной чай, а Маргарита не могла отвести взгляд от ложки, которая двигалась без чьей-либо помощи внутри большой миски, перемешивая тесто.

— Это вы делаете, или она сама? — наконец воскликнула она, обращаясь к друзьям.

— Это обычная ложка, — улыбнулась Василиса.

— Удачно попавшая в руки Воздушного, — подсказал Митя.

Вскоре кухня наполнилась запахами корицы, кумина и ароматом волчьей ягоды.

Когда ложка вдруг замерла, Маргарита вопросительно взглянула на парней: Сева пытался превратить ягоды в кашицу, а Муромец исподлобья наблюдал за Василисой, будто ожидал от нее каких-то указаний к действию.

— И долго я буду ждать пирогов?! — внезапно раздался недовольный голос, который не принадлежал ни одному из присутствующих.

Ребята недоуменно оглянулись.

— Это наша печка, — извиняющимся голосом объяснила Василиса и добавила, переходя на шепот: — С возрастом их характер становится невыносимым.

Не успела Василиса закончить фразу, как Маргарита вскрикнула, уставившись внутрь печки. Только что ее подруга поставила туда первый противень с пирожками.

— Там! Оно шевелится!

Друзья сначала испуганно посмотрели на нее, а потом разразились искренним смехом.

— Тесто на пирогах! Оно шевелится! — повторила Маргарита.

— Все в порядке. Ты же видела, что я положила сверху каждого пирога по кусочку теста: это для украшения.

— Но я думала, что украшением пирогов будем заниматься мы, а не твоя печка!

— Поверь, у нее это получится гораздо лучше, — добавил Сева. — По крайней мере, лучше, чем у нас с Муромцем.

— Да, — подхватила Василиса. — Ты только посмотри, какие красивые цветы там теперь.

Когда пришло время отправить в печь большой ягодный пирог, Василиса принялась убирать со стола грязную посуду и рассыпанную муку.

— Вася, откуда у вас столько газет? — удивленно воскликнула Маргарита, обнаружив целую кипу "Летописи-Экспресс", заваленную полотенцами.

— Ах, эти. — Василиса повернулась к Маргарите, держа в руках высоченную гору посуды. — Моя бабушка почти всю жизнь проработала в "Летописи" секретарем, и теперь у нее пожизненная подписка. — Она улыбнулась и чуть не уронила все миски и ложки, балансировавшие у нее в руках.

— Я помогу! — Митя вовремя подоспел ей на помощь.

— Да, ребята, без меня вам явно не справиться. — Не прошло и пяти секунд, как Сева благополучно отправил всю посуду в раковину одним взмахом руки.

— Может, ты и помоешь это с такой же скоростью? — парировал Муромец.

— Тут бы нам не помешала Водян… — Сева не договорил, потому что его перебила Маргарита. Огненная колдунья все это время молча листала газеты.

— Это все свежие номера! Почти за месяц.

— Да, именно…

— Нет, Василиса, ты не поняла, о чем я. Я просмотрела номера почти за месяц и не нашла ничего про похищение Полины! Ничего, вы понимаете? — Ее глаза яростно заблестели.

— Ты не права, — начал Муромец, выражение лица которого тут же стало серьезным. — Когда это только произошло, в "Летописи" сообщили. Они должны были проинформировать магов о том, что равновесие сил может быть нарушено.

— Но почему они не пишут ничего о ее поисках?

— Газеты Росеника легко могут оказаться в руках старообрядцев. Все действия Светлых засекречены.

На кухне, где еще недавно раздавался смех, повисла гнетущая тишина.

— Марго, они ищут ее. — Василиса подошла к подруге и положила руку ей на плечо.

— Да, наверное. Простите меня. — Огненная колдунья опустила глаза, уставившись в вычищенный дощатый пол. — Наверное, насмотрелась в свое время потусторонних фильмов… Вертолеты, полиция, суперагенты. Кажется, что существует столько способов… Но когда нам ничего не рассказывают и в газетах ничего не пишут, невольно задаешься вопросом: они вообще что-нибудь делают?

— Это непростая ситуация. И не только из-за самого похищения… Полины, — сказал Митя. — Темные не выходят на связь.

— Что ты имеешь в виду?

Муромец взглянул на Севу, ища у того поддержки, но тот отстраненно смотрел в окно, за которым виднелся Небывалый тупик. Митя замялся, подыскивая подходящие слова.

— Возможно, ты не знаешь, но, несмотря на давнее и непримиримое противостояние, между Светлыми и Темными есть свои… назовем их так, регламентированные отношения. Когда случается что-то вопиющее, угрожающее равновесию сил, происходит встреча глав Светлого и Темного сообществ.

— Подожди, — Маргарита непонимающе покачала головой. — Но разве перевес в сторону тех или других — не цель этого противостояния?

— Нет, — в разговор вмешался Сева. — Это сложно объяснить, но равновесие между Светлыми и Темными магами должно оставаться незыблемым. Перевес в одну сторону может привести к непоправимым последствиям для всех. Тебе не приходило в голову, почему так редко проводится Русалий круг, если есть возможность пройти особенное Посвящение в ином мире и обрести новое сакральное знание? Один такой посвященный Светлый маг породит такого же на Темной стороне. Или нескольких, хоть и не таких сильных. Природа восстановит равновесие.

— Но когда Полина была с нами, я хочу сказать, она же Водяной маг и…

— Дело не в стихии. Сила Полины еще не была раскрыта полностью, — тихо произнесла Василиса, и Маргарите почудился шепот летнего леса. — Очень важно, как потом использовалась бы ее сила.

— Да, — подтвердил Митя. — В этом все дело. Но я не думаю, что у Темных такие же благородные цели.

— Но почему Светлые не пытаются ее вернуть? — Голос Маргариты больше не звучал воинственно, она с надеждой смотрела на друзей: холодный ветер, убаюкивающий шум леса и такие теплые кошачьи глаза обладали мудростью, все еще не доступной ей самой. Они могли ее успокоить. Они знали как.

— Никто не знает, где находится Полина. Нет никаких следов. На Вече Старейшины пришли к выводу, что и многие Темные не осведомлены о ее местонахождении. А Берендей, их предводитель, отказывается от встречи с Ирвингом.

— Но как же равновесие, о котором вы столько говорили?! — воскликнула Маргарита.

— Существуют маги, которым нет до этого никакого дела, — ответил Сева. — Последствия от перекоса сил может и вовсе не придутся на их век, поэтому они не особо об этом думают.

— Но это не значит, что Полину невозможно найти! У Ирвинга опытные дружинники, и есть еще бессловники, которые… — Василиса не успела закончить фразу: в кухню заглянула Ирина Станиславовна.

Анисья шагала чуть шире и резче обычного по направлению к избушке Марьяны, и ее испорченное настроение можно было понять. На эту встречу она шла одна, хотя с ней были приглашены Митя с Севой. Более того, сегодняшнее собрание у Марьяны должна была посетить Ася Звездинка, и Анисья никак не могла взять в толк, с чего это вдруг ее брат потерял интерес к семейству Звездинок и вместо того, чтобы пытаться разузнать что-нибудь об отце Аси, пошел в гости к Василисе. Анисью возмущал и сам факт обещанного присутствия Звездинки. Марьяна, очевидно, считала себя вправе устраивать чужие отношения, когда заявила Анисье:

— Я пригласила и Асю Звездинку. Ты же не будешь против? Бедняжка! Мы не должны отворачиваться от нее только потому, что ее не взял в жены какой-то там сын целителя. И потом, было бы прекрасно помирить вас с ней. Представляю, как все будут говорить, что Марьяна Долгорукая помирила семейство Звездинок и Муромцев.

Подобное Анисья уж точно не вынесла бы, но в первые секунды после услышанного она от возмущения просто не могла подобрать слов, а потом внезапно появились Василиса с Маргаритой и увели ее. Влияние Звездинок в обществе возросло. Светлые колдуны, жившие в соседстве с потусторонними и мечтавшие перебраться ближе к собратьям, восхваляли Анатолия Звездинку за новый жилой квартал, который вот-вот будет готов. Газеты трубили об этом каждую неделю. Вот почему Марьяна решила пригласить Асю!

— Маленькая… себялюбивая… гусыня… — цедила сквозь зубы Анисья, готовая в эту минуту взять обратно все свои хорошие слова о Марьяне, которые говорила брату. — Невыносимый… упрямый… вредный… — продолжала она уже о самом Мите, вспомнив, что он променял поход в ее обществе к Марьяне на другие, совсем ему не подходящие развлечения. То есть, конечно, в походе в гости к Василисиной бабушке не было ничего плохого, но только не тогда, когда тебя пригласила невеста!

К избушке Марьяны с противоположной стороны приближался колдун. Анисья подняла на него глаза и выдохнула с неожиданным для самой себя приятным облегчением:

— Дима, это ты!

— Добрый день, — ответил внук Велес.

— Тебя пригласила Марьяна?

— Слава богам! Ты просто не представляешь, как я рада тебя видеть!

В ответ Дима промолчал, но его взгляд намертво приковался к Анисье.

— Я, правда, ни за что бы не подумала, что ты придешь, получив такое приглашение. Как видишь, даже мой братец не пожелал идти. Вынуждена предупредить, что здесь тебе может быть не слишком интересно.

Она толкнула дверь и вошла в избушку. Как оказалось, все ждали только их. С прошлого раза народу прибавилось почти вдвое, и здесь действительно присутствовала Ася Звездинка — она сидела за столом у окна, почти что в обнимку с пиалой, наполненной фиалками в сахаре. При виде Анисьи она улыбнулась, но выглядело это не слишком вежливо. Анисья постаралась придать лицу безразличное выражение, чтобы никто не догадался о том, что происходит у нее на душе. В воздухе висело какое-то напряжение; Саша Велес, довольно бодро кивнувшая троюродному брату, выглядела всерьез расстроенной; Ниночка с Настенькой тревожно перешептывались и даже не сразу обратили внимание на вошедшую Анисью.

— Как я счастлива, что вы пришли! — воскликнула Марьяна. — Мы оставили для вас места.

Анисья взглянула на указанные кресла и поняла, что их три, а не два. Значило ли это, что маленькая Марьяна все же ожидала увидеть своего жениха?

"О боги, Митя", — в сердцах подумала Анисья и чуть было не покачала головой. Где-то в глубине души она понимала, почему злится на него. Он может так просто променять свои обязанности на веселый вечер в компании друзей. Наверное, и ей хотелось того же… Или нет? Все же общение с колдунами из древних родов хоть что-то, да значило. Ей казалось, что в этих встречах есть какой-то высший смысл. И брат, как наследник самого известного семейства, должен был ее поддерживать. И Маргарита должна была ее поддерживать, и Сева… Но вместо этого они ушли к Василисиной бабушке. А она отдувалась за всех!

— Ну что ж, можем начинать! — предложила Марьяна.

— Я хочу открыть собрание, — сказала одна из ее подруг. — С прошлой нашей встречи сменилась лунная четверть, а новостей о Водяной колдунье все нет. Нам известно, что на этой неделе состоялось Вече. — Она вопросительно посмотрела на Диму, тот кивнул в подтверждение ее слов. — Но мы до сих пор не знаем, какие меры принимают Старейшины по поиску Полины Феншо и какие сведения им доступны.

— Это тайна, — сказал Дима.

— Но разве мы не имеем право знать хоть что-то? — воскликнула Лена Трувор.

Анисье стало понятно, почему всем так интересен Дима Велес и почему Марьяна затащила его в свой клуб: он исправно посещал Вече Старейшин вместо своей бабушки и знал больше, чем Митя, который далеко не каждый раз сопровождал отца.

— Они отправляют сверхчувствительных на поиски, — после некоторой паузы все-таки ответил Дима. — По изменению магического фона можно обнаружить Водяную магию.

— Ну… об этом мы и сами догадались, — бросила Лена.

— Молодцы, — Дима пренебрежительно отвернулся.

— Ладно, будем надеяться, что к следующему разу что-нибудь прояснится, — миролюбиво вставила Марьяна. — Тогда давайте обсудим следующую новость. Сегодня на рассвете одна из Морянок, которые, как известно, водятся в нашей реке, напала на непосвященного.

— Что?! — Несколько человек буквально подскочили на своих стульях. Анисья и Ася Звездинка с недоумением уставились на хозяйку избушки.

— Подтверждаю! — воскликнула Лена. — Своими глазами видела, как мальчишку принесли в лазарет.

— Да, жив.

— Но подождите, как это возможно?! — возразила Саша Велес. — Морянки по договору стерегут Заречье и не трогают колдунов!

— Кажется, защита Заречья продолжает разрушаться и договор магов и нежити сходит на нет. Наверняка виной этому сбежавший с Посвящения велий — Лиса. Морянки будут охотиться на нее.

— Но ведь не зареченские Морянки!

— Да уж, пока этот случай единичный, лучше не делать таких выводов, — вставила Ася Звездинка.

Завязался спор. Анисья наблюдала за ним со смешанными чувствами. Что-то внутри сопротивлялось и отказывалось осознавать, что в Заречье стало так опасно. Пострадавший парень встретился с Морянкой у реки, когда отправился туда на самостоятельную практику созерцания. Многие предпочитали для этого берег Нищенки. По словам Густава Вениаминовича — так по крайней мере передала Лена "Прекрасная", — колдун навсегда останется с уродливыми шрамами. И хорошо еще, что он смог отбиться от Морянки! Но интересно… как ему это удалось?

— Еще из грустного: лошади продолжают хворать, — сообщила Саша Велес, когда спор о Морянке немного утих.

— Слава богам, что твоего пегаса удалось выходить! — обратилась Ниночка к Марьяне.

— Зато сегодня пал еще один конь.

— Кто именно? — спросила Ася.

— Точно не пегас, — отозвалась Марьяна.

— Такой гнедой, не очень приметный, — сказала Саша.

— Случайно не тот маленький?

— Да, маленький.

— Видга? — прошептала Анисья.

— Да, точно! Всегда забывала его имя.

Анисья вцепилась в подлокотник. Умер Видга. Красивый маленький конь — любимец Водяной колдуньи. Что-то словно придавило ее к креслу: дышать стало тяжело, под ресницами заблестела влажная пелена. Ощущение полной беспомощности и страха… Она сидит тут совсем одна, а где-то далеко Темные прячут Полину Феншо. И где-то в конюшнях без нее умер от неизвестной болезни ее Видга… а Митя… Митя пошел веселиться… Веселиться с друзьями, пока она пытается хоть как-то решить все навалившиеся проблемы.

— Что же это такое происходит? — тем временем возмущались гости Марьяны, но Анисья уже не разбирала, кто что говорит. — Кто-нибудь может ответить, что это за странные болезни и почему от них страдают лошади?

— Сейчас этим занимаются ведари.

— Редкий и интересный случай! Хоть и такой печальный.

— Как жаль, что Дмитрия сейчас нет с нами. Думаю, он бы нам помог, ведь он как раз изучает магические особенности лошадей, — сказала Марьяна, и легкая краска залила ее лицо. Анисья медленно перевела на нее взгляд и поняла, что Марьяна только сейчас упомянула Митю и даже не спросила, почему он не пришел. Зато Ниночка внезапно встрепенулась:

— А ведь и правда! Митя ведь должен был присоединиться к нашему клубу. Отчего он не смог прийти?

— Хм… его пригласили в гости… — после затянувшейся паузы ответила Анисья: обида на брата мешала ей сосредоточиться. — Еще раньше, чем это успела сделать Марьяна.

— А, Леша Рублев? — уверенно спросила Марьяна, но Анисья уже давно не считала Алексея Рублева достойной причиной не принимать приглашения своей невесты.

— Нет… не совсем…

— Тогда, наверное, семья Заиграй-Овражкина. Ну да, это очевидно.

При этом имени Настенька и Ниночка блаженно вздохнули.

— Ну-у… — растерянно протянула Анисья, не ожидавшая, что девочки примутся гадать. — Почти…

— К чему все это? — вдруг сказала Ася Звездинка, и губы ее растянулись в улыбке, придав остренькому личику странное хитрое выражение. В этот миг Анисья почувствовала змеиный яд ее слов. — Всем понятно, что Митя Муромец предпочитает другое общество.

Повисло молчание, все повернули к ней головы: даже Дима Велес и Марьяна Долгорукая. Та имела такое озадаченное выражение лица, будто пыталась вспомнить, каким образом на собрании ее клуба очутилась Звездинка.

— Что ты имеешь в виду? — холодно спросила Анисья, стараясь, чтобы ни одна искра гнева не промелькнула на ее лице.

— Конечно, она имела в виду то, что Митя очень дружелюбный и общительный, — откликнулась Саша Велес, которая с детства была хорошего мнения о наследнике Муромцев.

— Именно, — кивнула Ася, тем не менее продолжая хитро улыбаться Анисье. — И то, что он предпочитает толстушек.

— Толстушек? — воскликнула Саша Велес и рассмеялась, будто это была смешная шутка. Ниночка с Настенькой вторили ей, и только Анисья даже не улыбнулась. Их с Асей взгляды встретились. Звездинка смотрела пристально и продолжала ухмыляться.

— Да, толстушек. И милые романтические прогулки с ними.

— На кого это ты намекаешь? — ощетинилась Елена "Прекрасная", возможно, подумав, что Ася говорит о ней.

Та не успела ответить, потому что Анисья внезапно поднялась с кресла — поднялась с таким видом, какой был свойственен всем Муромцам. Гости задержали дыхание и обернулись, кристаллы-световики, расставленные на полках, вспыхнули. Ее красивое лицо было спокойно, чуть раскосые глаза сверкали льдом.

— Митя правда любит милые романтические прогулки, — сказала она. — И красивых девушек. Толстушки вполне могут быть в его вкусе. Ему не нравятся разве только те, что похожи на ядовитых змей. А теперь прошу меня простить. — Анисья оглядела Марьяниных гостей. — Мне пора.

Она взяла со спинки кресла свой плащ и в полном молчании всех присутствующих удалилась. Едва она вышла, за ее спиной раздались шаги, дверь еще раз заскрипела и хлопнула.

— Подожди, — раздался голос Димы Велес. — Мне тоже там нечего делать.

Анисья пожала плечами, подождала, пока он спустится с крыльца, и медленно двинулась по дорожке.

— Что твоему брату удалось узнать об Анатолии Звездинке? — внезапно спросил Дима.

Разъяренная, задетая Анисья вздрогнула при звуках этого имени, но вскоре осознала, что вопрос касается не Аси, а ее отца.

— К сожалению, ничего, — выдавила она, теперь уже совершенно не желая контролировать голос и скрывать от собеседника свою злость.

Ледяное небо исторгало мелкий дождь со снегом, Анисья подняла воротник, пошла быстрее к дому.

— Твой брат его в чем-то подозревает?

— Может, и так, — сказала она Диме.

— Я пытался поговорить о Звездинке со своей семьей.

— С бабушкой? — спросила она.

— Да. Звездинка когда-то ведь проходил Посвящение здесь. Я думал, она сможет пролить какой-то свет.

— Ничего стоящего она не сказала. Разве что когда-то, много лет назад, между вашей семьей и Анатолием Звездинкой произошла неприятная история. В определенных кругах он даже заявлял, что стал свидетелем чего-то такого, что могло бы очень не понравиться общественности.

— Это еще что значит?!

— Кто знает, возможно, что и ничего, — с усмешкой произнес Дима. — Как мы видим, Звездинки склонны к распусканию грязных сплетен. Но твоему брату, конечно, следует быть осторожнее — что-то подобное я уже слышал о нем еще месяц назад.

— Но ни тогда, ни сейчас я не придал этому никакого значения. Сам я никогда не видел его вместе с ней.

— С кем "с ней"? — спросила Анисья.

— С твоей рыжей подругой. Ведь на нее намекала Звездинка, не так ли?

— Это так очевидно?

— Вполне, — почти равнодушно ответил Дима. — Просто чтобы задеть, она выберет близкого тебе человека.

— Знаешь, в чем мой брат подозревает Звездинку? — Анисья вдруг резко повернулась к Диме, ее голос и взгляд были наполнены ненавистью. — В том, что Звездинка на стороне Старообрядцев!

Дима никак не отреагировал, будто подобное обвинение не казалось ему чем-то скандальным.

— Почему ты молчишь?

— Думаю, что это очень вероятно, — неохотно ответил Дима. — Меня тоже что-то в нем напрягает. Но у меня нет никаких доказательств.

— То есть точно ты этого не знаешь?

— Откуда я могу это знать точно? — Внук Велес с удивлением посмотрел на девушку.

— Послушай. — Она остановилась. — Можешь не отпираться. Я знаю, что ты связан с Темной магией.

Дима тоже остановился и уставился на нее.

— Да-да, я видела у тебя книгу. Древний трактат о магии крови!

— И это значит, что я связан с Темной стороной?

— А что же это еще значит? — вскрикнула Анисья.

— То, что у меня здоровый интерес ко всем видам колдовства, — медленно проговорил Дима, хмурясь. — Каждый третий в Заречье интересуется Темной магией, но это не значит, что все эти люди в будущем перейдут на сторону Старообрядцев. Ты что, думаешь, что твой брат и твой любимый Заиграй-Овражкин не читали всех этих книг?!

— Конечно, не читали!

— Ну это же глупо, Анисья.

— Что ж, отлично!

Дождь полил сильнее — ледяной и колкий. Анисья развернулась и побежала обратно к своей избушке, мимо которой прошла, увлекшись разговором.

— М-м-м, как вкусно пахнет! — колдунья замерла в дверном проеме, с недоумением оглядывая печальные лица. — У вас что-то случилось?

— Пироги подгорели, — ответил Митя первое, что пришло ему в голову.

— А по-моему, в самый раз. — Ирина Станиславовна заглянула в печку, где пирожки нетерпеливо ерзали на противнях. — Василиса, бабушка уже спустилась. Наверное, пора садиться за стол. Пойду все подготовлю. Ах, представляю ее удивление, когда она увидит вас всех. Не каждый день к тебе приходит Муромец, — произнесла она, уже покидая кухню.

— Может, мне лучше остаться здесь? — смущенно спросил Митя.

— Да, пока мы сидим за праздничным столом, ты можешь помыть посуду. Такое точно случается не каждый день, — ответил Сева, похлопав друга по плечу.

Как и предсказывала Ирина Станиславовна, Василисина бабушка никак не ожидала, что один из друзей ее внучки окажется наследником всего состояния Муромцев. На несколько секунд она даже потеряла дар речи, и ребята по-настоящему испугались, что, пожалуй, это слишком неожиданный сюрприз для такой пожилой колдуньи. Но в конце концов бабушка пришла в себя и вскоре обратила внимание на Севу.

— Вы сын Заиграй-Овражкина? Я помню его совсем мальчишкой. Но вы не похожи на него, — отметила она, внимательно вглядываясь в лицо Севы.

Стол выдвинули в центр комнаты. Скатерть в цветочный орнамент была уставлена разномастными тарелками, пиалами и блюдами, заполненными едой. Главным же украшением служили выложенные горкой пирожки.

— Вася, я обожаю ваш дом! Одна посуда чего стоит! — Маргарита принялась рассматривать тарелки.

— Ох, скажи это моей бабушке! В нашем дома не найдешь даже пары одинаковых чашек. И бабушка только что пожаловалась маме, что непростительно подавать Муромцу еду не из фамильного сервиза.

— А какой у вас фамильный сервиз?

— Никакой, в этом и проблема, — улыбнулась Василиса, смущенно взглянув на Митю.

Муромец сидел, уткнувшись взглядом в стол и боясь сделать лишнее движение, чтобы не привлечь к себе большее внимание. Пока Маргарита с Василисой о чем-то со смехом перешептывались, он тоже разглядывал узоры на своей тарелке. Он очень редко бывал в чужих домах. В бальных залах известных поместий — постоянно, а вот в малой гостиной с небольшим столом, рассчитанным только на своих… Душевная простота этого дома и оказалась самой сложной. Будто все силы уходят только лишь на раздумья о том, как себя вести.

— Муромец, — Сева, сидевший рядом, незаметно для остальных толкнул его локтем, — будь добр, представь, что ты на приеме в поместье Долгоруких, и нацепи свою фирменную улыбку. Обычно у тебя хорошо получается изображать веселье, даже когда рядом невеста, а тут всего-навсего бабушка. Не унывай. На твой день рождения мы испечем тебе столько же пирогов.

Митя ничего не ответил, но все же постарался придать лицу непринужденное выражение. Весь вечер его мучили мысли о приближающейся помолвке, которая внезапно перестала казаться далекой и нереальной. Теперь, когда его невеста жила в Заречье и постоянно попадалась ему на глаза, он думал о необратимости происходящего. А попав домой к Василисе, с ужасом осознавал, что совсем скоро такая простая вещь, как встреча с друзьями в этом старом уютном доме, станет для него недоступной. Он встретился взглядом с рыжеволосой колдуньей, которая тут же смущенно отвела глаза. "Как хорошо, что она не умеет читать мысли". Неловкость не исчезала. Ощущение того, что все это морок, ошибка, сон, не давало покоя.

— Что же вы сидите с пустыми тарелками?! — воскликнула Василисина мама. — Дочка, поможешь мне?

— Я думала, мы дождемся бабушкиных друзей.

— Василиса, что ты такое говоришь! — встрепенулась Анастасия Филипповна. — Когда за столом такие высокопоставленные гости, как наследник Муромцев, нельзя заставлять их ждать.

Это прозвучало как подтверждение мыслям Мити, и он уже собрался возразить, как из прихожей раздался звон колокольчика. Ирина Станиславовна тут же пошла встретить припозднившихся.

— Анастасия, дорогая, прости нас великодушно! Мы мчались к тебе со всех ног, но в нашем, знаешь ли, возрасте, это получается не так уж и быстро. — С этими словами в комнату вошел невысокий пожилой маг с круглым лицом. Он тут же направился к имениннице и, расцеловав ее, опустился на предложенный стул рядом с Маргаритой. Следом за ним в комнате появились еще двое: миниатюрная дама с длинными седыми волосами и долговязый мужчина в кафтане. Тот расположился рядом с Севой, а колдунье досталось место между именинницей и Митей. Не успела она дойти до свободного стула, как Митя, несмотря на смущение, вскочил и, взяв ошеломленную старушку под руку, проводил ее до места и помог сесть.

— Да, Муромец, когда я говорил, что ты должен вести себя как на приеме у Долгоруких, я не думал, что ты воспримешь это так буквально! — еле слышно произнес Сева.

— Ах, да, Валера, Николай, Маша, я не представила вам нашего гостя. Познакомьтесь, это сам Дмитрий Муромец! Представляете, он готовил сегодня пироги на нашей кухне! Когда Василиса рассказала мне об этом, я чуть не потеряла дар речи…

Мите захотелось провалиться сквозь землю и не видеть удивленные выражения лиц пришедших. К тому же в долговязом пожилом колдуне он узнал Николая Писарева, известного журналиста "Летописи-Экспресс", которого видел на свадьбе Рублева. Слава Перуну, "Летопись" славилась серьезными материалами и можно было надеяться, что там появится статья с заголовком: "Муромец и пирожки: что между ними общего?". Даже такая абсурдная мысль не вызвала на Митином лице и тени улыбки.

— Да, мы испекли очень вкусный ягодный пирог по рецепту Розалии Павловны, но это на десерт. — Василиса поспешила сгладить неловкость и представить остальных друзей. — Митя с Севой и Маргаритой пришли мне помочь.

— Как это вас выпустили из Заречья? — Пожилая дама, которую звали Мария Мезенцева, удивленно подняла брови. — Мой внук проходит там Посвящение, но его не отпускают домой даже в Полнолуние.

— Митя с Севой уже прошли Посвящение и могут иногда покидать деревню, а мы с Маргаритой получили разрешение у Велес, — пояснила Василиса.

— Да, не те времена нынче. — Круглолицый старик в ярко-зеленом праздничном жилете, который опасно натянулся на его объемном животе, покачивался на стуле и смотрел на юных колдунов. Взгляд его был прикован в основном к Муромцу, будто старик и правда не верил в то, что перед ним отпрыск самого богатого и древнего рода. — Вспомните, — он обратился к пожилым колдуньям и Писареву, — когда мы с вами проходили Посвящение, все было строже — порядок был. А что теперь? Велес держится слишком независимо. Вы слышали, что одним из наставников стал странник? Где это видано?!

— Македонов прекрасный наставник! — выпалила Маргарита. — Любой Огненный вам это подтвердит. — Ее щеки тут же залились румянцем, а в глазах появились воинственные огоньки.

— Что вы говорите, барышня?

— Валера, отстань от молодежи! — В разговор вновь вмешалась Мария. — Посмотри, какие хорошие ребята, — добавила она, бросив немного смущенный взгляд на Митю.

— Сейчас не время для такого свободолюбия. В мире творится черти что. У нас была Водяная колдунья, одна-единственная девочка, ее и то не смогли уберечь!

Ирина Станиславовна бросила озабоченный взгляд на гостей, в то время как Анастасия Филипповна возмущенно накинулась на приятеля:

— Валера, опять ты за свое! Вечно всем недоволен.

— Это необходимая черта газетчиков! Мы ругаем, чтобы неповадно было!

"Так он тоже из газеты, — раздосадованно подумал Митя. — Интересно, из какой".

Николай Писарев усмехнулся, но поддержал коллегу:

— Анастасия, если бы ты сейчас оказалась в редакции, то просто не узнала бы ее. Все стоят на ушах со времен похищения Водяной. Мы пытаемся раздобыть хоть толику информации, но ни Велес, ни Ирвинг ничего не говорят. Было только одно официальное заявление.

Митя решил внимательно следить за Писаревым. В отличие от своего эмоционального друга он был сдержан и вставлял замечания в исключительном случае.

— Но ведь газеты из Росеника могут попасть к Старообрядцам! — воскликнула Маргарита, повторяя сказанные ранее слова Севы.

— Дорогая, к сожалению, мы не можем с уверенностью утверждать, что эта информация не попадает к ним через другие каналы, причем намного более осведомленные, — снисходительно заметил колдун в ярко-зеленой жилетке, продолжая раскачиваться на стуле. Писарев же ничего не ответил, словно этот вопрос был адресован кому-то другому и никак не касался его собственных слов.

— Ну что же вы просто сидите? — Василисина мама озабоченно переводила взгляд с Муромца на остальных гостей, не зная, как увести разговор в более спокойное русло. — Угощайтесь! Вася, а ты положила в пирожки самоцвет?

— Ах, я совсем забыла предупредить об этом. — Она повернулась к Севе, Мите и Маргарите. — Да, самоцвет спрятан в одном из пирожков. Считается, что тот, кому он попадется, обретет богатство!

— Муромец, береги зубы, — пошутил Сева и принялся за угощение.

Однако он ошибся: самоцвет попался Василисе.

— Вася, ты специально отметила счастливый пирожок? — возмутилась Маргарита, которая уплетала уже третий пирог, оправдывая это тем, что пытается найти заветный самоцвет. Василиса же с недоумением смотрела на переливающийся камень на своей ладони: она действительно запомнила пирожок, куда положила самоцвет, и специально выбрала совершенно другой. И как же так вышло?

Весь остаток вечера прошел за разговорами и воспоминаниями. Василисина бабушка и ее гости рассказывали забавные истории из своей молодости. А Валерий Павлович, колдун в зеленом жилете, мечтательно вспоминал "золотые" времена "Летописи-Экспресс", когда журналисты считались почетными гостями на любом приеме и были вхожи в дома самых знатных семейств.

— Сейчас не то, — печально вздохнул он. — Хотя вон Николая пригласили на свадьбу молодого Рублева. Но у него свои связи, правда? — Он рассмеялся, глядя на коллегу, который невозмутимо пил рябиновую наливку на другом конце стола. Писарев вдруг повернулся к Муромцу, и их взгляды встретились. Муромец видел их вместе с Вещим Олегом, а Марьяна поведала, о чем они могут разговаривать, скрывшись ото всех в саду. Возможно, и Писарев видел их с Марьяной в тот день, возможно, заметил, как пристально Муромец наблюдает…

— Дмитрий, а что вы знаете о Долине Гремящих Ветров? — Писарев неожиданно обратился прямо к Мите. Гости тут же притихли.

— Не больше вас. Многие колдуны жаловались, что с потусторонними жить стало совершенно невыносимо. Говорят, Темная магия проникает повсюду, и Светлым становится тяжело. Поэтому они хотели перебраться в наши города, но и города располагаются слишком близко к поселениям потусторонних. Их почти невозможно расширить. Остается все меньше мест, где колдуны могли бы жить незамеченными. Поэтому часть Старейшин согласилась строить жилой квартал в Долине Гремящих Ветров.

— Но другая часть старейшин была не согласна? — уточнил Писарев.

— Да. В том числе мой отец.

— Но почему? — вмешалась в разговор Маргарита. — Никак не пойму, что такого в этой вашей Долине Ветров?

— Это пустырь на самом севере. Аномальное место, раньше никому не пришло бы в голову там жить. Слишком сильно проявлена Воздушная магия, она будет мешать колдунам остальных стихий. Многие чары там не действуют, даже информационные послания доходя туда с искажением.

— И потом, слишком близко большая вода, — добавила Василисина бабушка. — Океан. Кто знает, что выбирается из океана по ночам… и кто посещает этот пустырь.

— Вряд ли это место покажется колдунам лучше, чем города потусторонних. Но средства все же будут потрачены, дома возведены, а часть магии поселенцев — утрачена.

Когда на город начали опускаться сумерки, гости засобирались. Проводив бабушкиных друзей (Валерий Павлович уже стоя на пороге посетовал, что "нынче страшно ночью из дома выйти"), Маргарита, Сева и Митя поняли, что им тоже пора уходить — Велес больше не выпустит их, если они опоздают.

— Всего хорошего. Здорово, что вы все-таки выбрались! Это был волшебный вечер! — улыбнулась Василиса, когда мама с бабушкой попрощались с ребятами и оставили их одних в прихожей. — Увидимся завтра утром.

Друзья обнялись, Сева с Маргаритой вышли на улицу, но Митя вдруг остановился. Перед самой дверью он обернулся.

— Еще раз спасибо, что приш… — начала было Василиса.

Бросив на нее короткий взгляд, Митя схватил и поцеловал ее руку, а потом развернулся и очень поспешно вышел.

Василиса осталась стоять перед захлопнувшейся дверью и улыбаться.

"Митя Муромец поцеловал мне руку?" — пронеслось в ее голове.

— Вася, — раздался голос матери. — Не поможешь принести из гостиной чашки?

"Митя Муромец поцеловал мне руку!" — чуть не выкрикнула Василиса в ответ, но вовремя остановилась.

Глава седьмая Пророчество

Удивительно, как быстро расползаются слухи. Иногда кажется, что для этого им вовсе не нужны ни рты, ни чьи-либо уши. Магов, тех, по крайней мере, с которыми виделся лично Игорь Македонов, охватило радостное волнение, будто все они уже предвкушали что-то, хотя даже не знали, в чем дело. Он и сам ощущал непривычный мистический трепет. Он давно был уверен в своем особом предназначении, в том, что судьбой ему уготована заметная роль, но все же не предполагал, что цепочка событий, в которых он был замешан, приведет к появлению Вещейки — этого легендарного, высшего существа, свидетельствовавшего о том, что Старообрядцы остались на верном пути.

Весь особняк Берендея сверкал на солнце, сухой и холодный день втекал сквозь огромные окна прямо в залу. Откуда-то доносилась музыка. Вдали уже слышались шаги хозяина, его мощная медвежья поступь узнавалась среди шагов других колдунов. Едва распахнулись двери и огромная фигура Берендея появилась в проеме, Игорь нетерпеливо вскочил с кресла ему навстречу:

— Я уже слышал, что тебе была оказана великая честь! Ты встретился с Вещейкой!

— О да! И тебе предстоит узнать, что она сказала. — Предводитель Старообрядцев был в прекрасном расположении духа, он подошел к столу, щелкнул пальцами, и перед ним тут же появилась скатерть-самобранка. Развернув ее одним рывком, он отстранился и с секунду любовался возникшими яствами. — Угощайся. Ты знаешь, судьба на нашей стороне, раз даже боги воплощаются в этом доме, чтобы принести благую весть.

— Я слушаю тебя, — ответил Воздушный маг, принимая из рук Берендея кубок, до краев наполненный медом. Взгляд, скользнувший по скатерти, отметил, что и блюд и приборов было рассчитано более, чем на двоих. Значит, ожидались гости.

— Для начала, — сказал Берендей и поднял бокал, — прими благодарность за то, что нашел Водяную колдунью и привел ее ко мне. С ее помощью мы вернем былую мощь! В этом ее предназначение.

Он залпом осушил свой кубок.

— Так сказала Вещейка? — с неподдельным восхищением воскликнул Игорь.

— Она сказала лишь, что эта девчонка прямой потомок великой Милонеги! — Берендей принялся расхаживать по зале. — Наследница, что сможет объединить все стихии. Объединить все стихии, понимаешь? В одном теле! Как это сделала Милонега! Но Милонеге не хватало Воды… Подумай, что это может значить. Мудрая колдунья оставила дитя, чтобы продолжить род. Чтобы когда придет время, душа смогла вновь прийти в этот мир в теле, в котором течет ее кровь. Только так она сможет вспомнить себя и свои незаконченные дела. Мы знаем, что с тех пор как Ирвинг уничтожил Милонегу и не оказал ей должного уважения при погребении, ее неупокоенная душа пытается вернуться!

— И теперь Водяная колдунья, ее прямая родственница, с нами… — шепотом продолжил Игорь. План Берендея все яснее стал вырисовываться перед ним. — Значит, все и впрямь было не зря… — добавил он уже себе под нос.

— Теперь великая колдунья сможет вернуться! Я помогу ей, а она поможет мне… Вместе мы вернем старый порядок…

— Пройдет так мало времени, и мы выберемся из тени, и нам никто будет не страшен.

— Именно! — воскликнул Берендей, еще раз наполняя бокал.

— С такой мощью, которой обладает Милонега, мы станем непобедимыми, — продолжал Игорь. — Ждать меньше года… всего год, чтобы дать шанс Милонеге вернуться. Поверить не могу!

— Год? — Берендей остановился посреди комнаты. — Почему ты говоришь про год?

— Меньше года, — поправил Македонов. — Ты же хочешь, чтобы девчонка зачала ребенка, так? Чтобы выносить, ей понадобится время. Душа Милонеги получит тело младенца. Кровь от крови… Ты возьмешь в жены Водяную колдунью и образуешь самый влиятельный род… Это ты задумал?

— О, прекрасный план! — вдруг расхохотался Берендей. — Но я не такой романтик, как ты, мой друг! Если бы только у нас было время, чтобы ждать… о нет, я возьму в жены не Водяную колдунью, а саму Милонегу.

— Что? — Игорь едва не выронил из рук бокал. — Каким образом?

— К чему мне душа Водяной, когда ее молодое тело прекрасно подойдет для великой колдуньи? К чему ждать, пока вырастет и окрепнет младенец, когда у нас есть тело юной девицы?!

— Значит, ты собираешься совершить обряд… подмены души? — произнес Игорь голосом, внезапно потерявшим силу. Он вдруг понял, как судьба выбирает предводителей. Тех, кому поклоняются все остальные, кого слушаются, за кем идут. Смелость предводителей не знает границ. Такие, как Берендей, не знают слова "невозможно". Древние обряды, перешедшие в разряд легенд, сложные обряды, требующие многолетней подготовки, — им по плечу все это.

— Именно, — не заметив перемену в голосе Македонова, ответил Берендей. — Мои некроманты вызовут Милонегу, и мы предложим ей тело девчонки. Мы попытаемся сохранить в нем память о Водяной магии. Говорят, что магия уходит вместе с душой, но я не верю в этот бред. Ее тело знает Воду, помнит ее. О, я бы сделал это хоть завтра! Но мешает одна неприятность. На девчонке лежит проклятие Темных птиц, и нам понадобится время, чтобы его снять. Провидец Ворцлав любезно согласился помочь нам в этом.

— Разве Провидец обладает целительским даром?

— О нет, ты прав! Но тут дело не в целительстве, все гораздо интереснее. Проклятие перекладывается на жертву, и Провидец посоветовал мне обратиться к… а вот, кстати, и он! — Берендей повернулся к дверям как раз за секунду до того, как они отворились и вслед за Шелогой в комнату вошел ее племянник, младший сын Провидца. — Алексе-е-ей, мой мальчик, как я рад тебя видеть!

За ними появился пожилой мужчина с длинными волосами, фигура его была закутана в черные одежды.

— Ворцлав! Мы вас заждались.

Алексей сперва удивленно вздрогнул, но уже в следующую секунду гордо расправил плечи и посмотрел на гостя Берендея.

— Подойди сюда, я тебя кое с кем познакомлю. Это мой верный соратник, Игорь Македонов.

Македонов благоговейно поклонился сыну провидца, а Алексей ответил, заметно обрадовавшись:

— О, вы тоже не прячете своего родового имени? Смелый человек!

— Да, это очень смелый человек. Ты же знаешь, что именно он нашел Водяную колдунью?

— Это были вы? — удивился Алексей.

— К вашим услугам, — ответил Македонов.

— Кстати, о Водяной колдунье мы и хотели сегодня поговорить. — Берендей положил огромную руку на плечо парню и провел его к накрытому столу. — Уверен, ты уже все про нее знаешь. О, я так и думал! Ты будешь рад услышать, что встреча с Вещейкой изменила ее — теперь она уже не такая злючка, как была пару месяцев назад. Да-да, ты-то и так раньше других добился ее благосклонности, но вот для меня, знаешь ли, это настоящее облегчение.

Все это время Алексей улыбался Берендею и ловил каждое его слово, Игорь Македонов с интересом наблюдал за предводителем, силясь разгадать его план: можно было поверить и в этот тон, и в эту окрыляющую радость, но глаза Берендея темнели и щурились. Провидец Ворцлав таинственно молчал, непроницаемый взгляд его был направлен в пустоту. Берендей подливал в бокалы меда и вновь обращался к Алексею:

— Да, кстати, мой мальчик. Мы должны поговорить с тобой на одну деликатную тему. Ну, садись. — Берендей указал на кресло, и, когда все расселись за столом и наполнили свои тарелки, вновь повернулся к Алексею. — Тебе уже двадцать три года, но, насколько я знаю, ты еще холост.

— Хм… д-да, — запнулся Алексей. О женитьбе он предпочитал не думать. После того как однажды он сбежал к странникам, сближение с кем-то из древних семей ему не светило. А на любой другой брак не дал бы согласия отец.

— Поскольку у нас тут все свои, скажи честно, тебе не нравится ни одна знакомая девица?

— Ну, это сложно…

— Возможно, мне показалось… Поправь меня, если я ошибся. Но как насчет Водяной колдуньи? Разве это не премилое создание?

Воздуха будто стало чуть меньше, вдох дался с трудом. Алексей старался смотреть в глаза предводителю, но не торопился с ответом. Понимание приходило только сейчас, медленно накрывая его вместе с замедлившимися минутами и краской, подступавшей к лицу. Да, совсем юная шестнадцатилетняя колдунья уже заняла свое место в его сердце. Он думал о ней, когда возвращался домой. Вспоминал о ней перед сном, узнавал ее черты в лицах знакомых девушек…

— Да… я думаю, что…

Внезапно скрипнула дверь, и все обернулись на звук. Никто не почувствовал приближения Водяной колдуньи, и теперь она стояла на пороге, равнодушно оглядывая гостей. В полном молчании она прошла к столу, взяла пирожное с кремом и развернулась на каблуках.

— Девочка, может, хватит уже есть столько сладкого? — миролюбиво произнес Берендей, пытаясь понять, слышала ли девчонка хоть часть разговора или нет.

Полина все так же молча остановилась и обернулась.

— Не хочешь поздороваться с нашими гостями? Это Провидец Ворцлав, ты уже…

Полина вернулась к столу, положила пирожное обратно на блюдо и затем взяла все блюдо целиком. Гора выпечки на нем дрогнула. Не обратив внимания на предложение Берендея, она направилась к дверям.

Раздался грохот. Алексей вздрогнул. Он ожидал бури от Берендея, ожидал, что хрупкая колдунья не справится тяжелым блюдом, но только не ожидал того, что случилось. Ворцлав вскочил и ринулся было вслед Водяной, но вдруг рухнул на колени, и тело его затрясло. Это могло обозначать лишь одно…

— Пророчество… — одними губами прошептал Берендей.

Голос провидца был слабым, дрожал и срывался, будто говорившему не хватало воздуха, взгляд устремился на что-то, чего не могли видеть остальные. Водяная колдунья замерла. Она стояла спиной ко всем и не шевелилась. Прошла, наверное, минута, прежде чем она обернулась и скользнула взглядом по Ворцлаву:

— Плохие стихи. "Слова" и "вода" не рифмуется. Даже Маливинчок смог бы придумать что-то посерьезнее.

Василиса возвращалась уже затемно. До Белой Усадьбы ее подбросил Валерий Павлович. У ворот нескольких отпросившихся в этот день колдунов встречал Илья Пророк, звякающий в темноте связкой ключей. Он проводил ребят через большой холл до деревянной двери под огромной медвежьей головой и растворился во мраке открывшегося пространственно-временного туннеля.

В Заречье погода была гораздо хуже, чем в Росенике, сырой воздух был холоден и колюч. Избушка-на-курьих-ножках уже успела задремать, поэтому очень неохотно опустилась на мокрую от дождя землю, чтобы впустить припозднившуюся хозяйку. Василиса взбежала по скользким скрипучим ступенькам крыльца и распахнула дверь. Внутри же оказалось намного теплее, чем утром, — наверное, практикующиеся маги-инженеры поработали над избушкой.

Анисья давно уже вернулась и сейчас сидела за столом, раздраженно перелистывая листы в книге по арифмомантике, пытаясь найти нужную главу на пятьдесят четвертой странице. Вся трудность состояла в том, что нумерация не поддавалась логике: за третьей страницей следовала пятая, за ней — восьмая, за двадцать первой — тридцать четвертая, а за ней — пятьдесят пятая.

— Привет, Анисья! — Вместе с Василисой в комнату ворвался холодный ветер.

— Привет. — Колдунья тотчас отбросила книгу на край стола. — Как все прошло?

— Прекрасно! — весело ответила Василиса, пытаясь высушить волосы колдовством. — Пирог с ягодами получился очень вкусным. Ребята даже купили бабушке подарок, знаешь, такую смешную штуку… — Но Анисья не дала ей закончить, прервав рассказ вопросом:

— Ну да. — Василиса бегло взглянула на подругу и почему-то вздрогнула. Коса сохнуть отказывалась, и Василиса, бросив это дело, присела на стул прямо напротив Анисьи. — Маргарита, Сева и Митя. Знаешь, мои мама и бабушка сначала очень странно вели себя в присутствии Мити. Тебе стало бы смешно, если бы ты это увидела. Они до сих пор не могут поверить, что я дружу с наследниками самого знаменитого рода в Росенике.

Василиса улыбнулась, вспоминая, как смущался Митя от такого внимания. С позолоченной чашкой, из которой ему приходилось пить чай, ничего поделать не удалось — бабушка настояла. Как Василиса ни объясняла, что Муромцы едят не только с золотых тарелок, — мама с бабушкой оставались непреклонны. Если уж в их дом попал наследник такого знаменитого семейства, то по крайней мере он будет пить из единственной в доме дорогой чашки и мешать сахар исключительно старинной ложечкой с драгоценным камнем! А каково же было их удивление, когда они узнали, что Митя приехал сюда не в дорогом экипаже, запряженном белыми лошадьми, а пришел пешком. К тому же вместо богатой шубы, которую хотела подать ему Василисина бабушка, когда все собрались уходить, он носил обычный плащ-куколь. Похоже, это даже расстроило пожилую колдунью.

— Нам тебя очень не хватало, — добавила Василиса, вспомнив, что со времен похищения Полины это был, пожалуй, единственный веселый вечер, который она провела в компании своих друзей.

Анисье лишь на мгновение стало стыдно за мысли, которые терзали ее весь сегодняшний вечер с тех самых пор, как она выбежала из Марьяниной избушки. Она вспомнила Василисиных домочадцев, которые так гостеприимно приняли ее два года назад. Но стоило ей представить змеиное выражение лица Звездинки, когда та намекала на связь Мити с Василисой, как в ней закипел гнев:

— Я не могла проигнорировать приглашение невесты моего брата, — с вызовом ответила она, сделав ударение на слове "невеста". — И меня удивляет, почему Митя, вместо того чтобы пойти со мной к Марьяне, отправился к тебе…

В зеленых глазах Анисьи сверкнуло что-то недоброе, это не предвещало ничего хорошего, но Василиса постаралась ответить спокойно:

— Я и сама не ожидала, что он придет. Это был сюрприз для меня.

— Интересно, почему же Митя не пожелал сделать такой же сюрприз своей невесте?

Анисья уже не пыталась скрыть недовольство — в ее голосе явно звучали раздражение, обида и злость.

— Откуда мне знать? Об этом тебе лучше спросить у него, а не у меня, — нахмурившись, ответила Василиса. — Я не просила его приходить и не тащила насильно. Они с Севой сами этого захотели! — На этот раз и в голосе Василисы появились гневные интонации, так ей не свойственные. Но за последние месяцы в Заречье, наполненные постоянным страхом и переживаниями за судьбу Полины Феншо, она слишком отвыкла от простого чувства радости и теперь не могла позволить, чтобы Анисья испортила впечатление от сегодняшнего волшебного вечера.

— Сами захотели?! — От возмущения белокурая колдунья даже вскочила со стула, чуть не опрокинув амагили на столе. — Они сами захотели прийти к тебе, вместо того чтобы провести вечер со мной и Марьяной?

— Не понимаю, на что ты намекаешь. — Василиса все еще старалась сохранить самообладание. — Я не заманивала их хитростью и не подливала в чашки любовное зелье. Они просто пришли в гости.

— Ни на что я не намекаю! Зато люди, которые вообще не должны совать в такие дела свой длинный нос, не просто намекают, а открыто судачат о романтических пристрастиях моего брата к "пухленьким", — Анисья передразнила писклявый голос Аси Звездинки.

Василиса тут же залилась краской. От какого-то незнакомого ранее смущения… от стыда и… странного, неуместного теплого чувства. Она одновременно не могла поверить своим ушам — слова звучали бестолковым набором звуков, — но понимала, что Анисья не станет придумывать такое.

— Уже все болтают о ваших романтических прогулках! — выпалила Анисья.

— С каких пор Ася Звездинка, если ты говоришь о ней, превратилась в авторитетный источник, а прогулки от столовой до избушек стали называться "романтическими"? — дрожащим голосом спросила Василиса.

— Я не ожидала от тебя такого! А что, если это дойдет до родителей? — словно не слыша возражений подруги, продолжала Анисья. Она говорила все яростнее и громче. — Как, по-твоему, должна была себя чувствовать бедняжка Марьяна, слушая эти пересуды? Ты не понимаешь, как важна эта помолвка для Мити!

— Чего ты хочешь добиться этими словами? — совсем тихо спросила Василиса. Она смотрела на удивительной красоты колдунью, чье лицо было перекошено от злости, и видела ту взбалмошную Анисью Муромец, какой она предстала при их первом знакомстве. "А разве нельзя жить в избушке одной? У меня ведь всю жизнь была отдельная комната!", — капризно спрашивала она у брата. Это потом Анисья оказалась великодушной, рассудительной, умной и верной. Но маска вдруг спала…

— Хочу, чтобы ты перестала порочить репутацию моего брата! — Словно удар грома раздались слова Анисьи посреди избушки. — Что было бы, если бы кто-то увидел, как Митя выходит из твоего дома? Да даже с твоей улицы? Сколько было бы пересудов и позора! — Анисья выкрикнула все это не подумав. Стоило словам сорваться с языка, как она тут же пожалела о них. Но было поздно. Василиса глядела не нее так, словно подруга дала ей пощечину. Где-то глубоко внутри стало больно.

— Если ты считаешь, что я позорю ваш род, тебе следовало сказать мне об этом раньше и не ходить ко мне в гости самой. — От Василисиного голоса в комнате разлилась волна холода, словно порыв ветра вновь ворвался в избушку, но уже некому было захлопнуть распахнутую дверь. — Больше я не буду позорить тебя своим соседством. — Она резко поднялась и подошла к двери, где на крючке висел ее плащ. — Теперь Евдокия Рюриковна будет довольна, что ее дочь наконец перестанет общаться с "сомнительными личностями, уступающими по положению". — Василиса уже собиралась выскочить на улицу, даже не накинув толком куколь, но голос Анисьи заставил ее остановиться:

— С "сомнительными личностями"? Так же говорилось в той старой дурацкой статье в "Тридесятом Вестнике"! Неужели она так запала тебе в душу, что ты стала цитировать ее глупого автора?

Василиса обернулась. Ее взгляд поймал взгляд Анисьи.

— Возможно, меня зря мучила совесть за то, что я написала нелицеприятную правду о вашей семье…

Анисье не нужно было обладать способностями Воздушных, чтобы все понять:

— Это была ты?! — с волнением выкрикнула она. — Ты писала это для "Тридесятого Вестника"?! Как ты могла, Василиса? Мы позвали тебя к себе в дом как подругу, а ты написала такие гадости про всю мою семью! Это подло!

Василиса не стала возражать. Она повернулась и вышла из избушки.

Алексей спускался по ступенькам, света становилось все меньше — тусклое закатное солнце сюда уже не проникало. Он толкнул дверь, она взвизгнула и поддалась. Никто из обитателей этого дома не понимал, почему только ему удается справиться с дверью. Не понимал и он сам. Но это было правдой — к Водяной колдунье с недавних пор никто не мог зайти, похоже, что она самостоятельно научилась какому-то запирающему колдовству. И только младший сын провидца Ворцлава мог просто повернуть ручку и заставить дверь в ее спальню отвориться. Ему хотелось думать, что это было знаком особого расположения правнучки великой Милонеги. Его тянуло к ней. Не только из-за того, что открылось такое завидное происхождение, нет! Ее необычную силу он почувствовал еще тогда, когда впервые ее увидел. Но и не это было ему интересно. Она была какой-то другой, непохожей на всех его знакомых, хотелось разгадывать ее странный характер, тянуть из нее редкие слова. Никто здесь до сих пор не знал, что представляет собой Водяная колдунья. Что она любит, каким колдовством владеет, разбирается ли в травах, умеет ли влиять на людей. Истории, что рассказывал про нее Берендей: о том, что она ошпарила кипятком уважаемого Учителя, о том, что молчала, когда ее спрашивали о чем-то, и еле заметно улыбалась, когда советники предводителя выбивались из сил, тщетно перебрав все виды колдовства, которым можно было бы повлиять на нее и заставить вымолвить хоть слово. Она боялась лишь физических мук, но и те два раза, когда сильнейший целитель заставил ее тело сворачиваться в комок от боли, вызванной его заклятием, не проронила ни слова.

Часто он не заставал ее в комнате. Тогда приходилось ее искать. Поначалу он удивлялся, что Берендей не запирает двери особняка: ведь Водяная могла попытаться сбежать. Но потом он и сам заметил, что она не предпринимает таких попыток. Она выходит на улицу, в сад, читает под облетевшим деревом книгу, найденную в старой библиотеке, но не сбегает. Зато каждую комнату особняка она рассматривала с особой тщательностью… Алексею понадобилась время, чтобы догадаться — девушка что-то ищет. И, возможно, именно сегодня, именно сейчас, у него в сумке лежит то, ради чего она изучила вдоль и поперек все логово Берендея.

Жизнь казалась удивительной. Водяная колдунья была рядом с ними всего несколько месяцев, а уже столько изменилось! Он помнил, как тетя впервые чуть ли не силой тащила его в особняк предводителя. Даже новость о том, что там, в подвале, держат самую настоящую Водяную колдунью, украденную у Светлых, не внушала ему радости. Он искал подвох. Был уверен, что отец придумал какую-то расплату за то, что сын некогда решил податься в странники. Никто не простил ему этого. Никто не простил даже после возращения. Встреча с Водяной и впрямь оказалась искуплением его личного долга, но разве тогда кто-то мог предположить, что все так обернется? После ухода в странники Алексей уже не мог рассчитывать на благосклонность своей родни. Он не мог надеяться на даже самую малую долю наследства, на брак с достойной девушкой, на уважение… Он стал предателем. Легче было остаться со странниками, но, попав к ним, он понял, что это не его путь. Но знакомство с маленькой Полиной все перевернуло. И после недавнего разговора с Берендеем лицо Алексея то и дело озарялось торжествующей улыбкой. Ведь неспроста его спрашивали о том, как он относится к Полине, испытывает ли к ней что-нибудь. Ему суждено было стать изгоем и козлом отпущения, но теперь ему светил брак с Водяной колдуньей. И не просто Водяной, а еще и внучкой Милонеги. Ведь к этому клонил Берендей, когда интересовался его чувствами?

Едва он заглянул в комнату, в пасти дракона над столом тут же вспыхнул свет, и Водяная колдунья вскочила из-за стола, будто только его и ждала.

— Надеюсь, ты без пророчеств? — Она смешно подняла одну бровь.

— К сожалению, мне не передался дар отца.

— Что значит "к сожалению"! Это же счастье. Хоть не будешь бухаться передо мной на колени, рассказывая глупые стишки, — язвительно ответила Полина, с интересом уставившись на его сумку.

— А ты… так и не поняла, о чем там было в этом пророчестве? — спросил Алексей.

Но он понял. Первая часть пророчества его не особо заинтересовала, но вот фраза "за ветром следует вода" очень удачно дополняло то, о чем они говорили с Берендеем. Ветер — это ведь он сам, Воздушный колдун. А Водяной теперь предстоит везде следовать за ним…

— Почему у тебя такой загадочный взгляд? — Полина нахмурилась.

— Да так, тоже пытаюсь разгадать пророчество.

Полина разочарованно фыркнула.

Алексей понял, что сейчас самое время окончательно заручиться ее расположением. Он снял с плеча сумку.

— Я кое-что принес. Если Берендей узнает, что я показывал тебе это, меня убьют, ты понимаешь?

Водяная колдунья нетерпеливо кивнула.

Он создал большую светящуюся сферу и погрузил в нее сумку. Полина попыталась дотронуться, но тут же отдернула руку.

— Мое колдовство не позволит тебе просунуть туда даже палец.

— Тогда с какой стати ты притащил эту сумку? — разочарованно спросила девушка.

— Там несколько вещей. Ты выберешь одну. Ту, что ты просила принести…

Полина ахнула и прижала к груди ладони, словно не веря в то, что это действительно происходит.

Из сумки медленно выплыла книга Франсуазы Саган, за ней — маленькая круглая баночка, через секунду появилась зубная щетка в футляре с утятами, небольшой мешочек, обшитый кружевом, — кажется, в него Полина припрятала смену белья и заколки, — и в конце концов показалось измятое черное перо.

— Что из этого ты хотела получить, когда просила меня при нашей первой встрече? В твоих мыслях я увидел несколько предме…

— Перо, — оборвала его Полина, голос вдруг стал хриплым и слабым, словно ей не хватало воздуха.

Все вещи снова исчезли в сумке, Алексей схватил перо, и сфера исчезла. Сумка с глухим хлопком упала на пол. Он держал перо в вытянутой руке, и Полина не сводила с него глаз.

— Это единственный предмет из твоих вещей, подвергшийся магическому воздействию. И ты хочешь, чтобы я тебе его вот так отдал?

— Да, — раздался все тот же затухающий шепот.

— Ты даже не отрицаешь, что перо заколдовано?

— Да, заколдовано. Это перо волшебной птицы.

— Мужское колдовство.

— Что? — Полина наконец подняла на него удивленный взгляд.

— Это колдовство сотворено мужчиной, я чувствую. Магия колдунов и колдуний разная. Скажи, — он попытался опять заглянуть ей в глаза, — это связано с кем-то, кого ты… любишь? — Он сам услышал обиду и внезапную требовательность в своем голосе. Только недавно Берендей намекал ему на брак с Водяной колдуньей, а тут вдруг это проклятое перо…

— Это… нет… это друг… друзья… — запуталась Полина, с ужасом глядя на Алексея. — Это друзья, которых я люблю. Они заколдовали птицу.

— Как же заколдовали? — Ему померещилась ложь в ее дрожащем голосе.

— Сделали ее… его… говорящим. Это перо говорящего коршуна, и он жил у меня… Ах, пожалуйста! Отдай!

— Не могу… — Он покачал головой. — Не могу, пока не узнаю, что ты говоришь правду.

— Но зачем же ты принес его?!

— Я думал…

— Послушай… — Она сделала несколько шагов и приблизилась почти вплотную. — Если ты не можешь мне его вернуть, то дай хотя бы дотронуться. Держи в своей руке, я хочу просто коснуться его. Мне дорога эта вещь, это мои воспоминания о доме!

Колдун выждал пару секунд, он размышлял.

Что такого страшного могло быть в том, чтобы позволить ей дотронуться до этого потрепанного пера? Это было перо волшебной птицы, заколдованной, по словам Водяной колдуньи.

И даже если оно каким-то образом могло придать ей сил, он был готов дать отпор. Да и вряд ли она причинит ему вред — он чувствовал, что вызывает расположение. Секунды пролетели, и парень протянул Полине перо, при этом крепко сжимая его основание в кулаке:

— Прости, но я позволю тебе только дотронуться. Берендей оторвет мне голову, если узнает, что я принес тебе хоть что-то из старых вещей.

— Ничего, — прошептала она и сжала своими белыми пальчиками верхушку пера. Ее лицо вдруг сильно изменилось: на нем промелькнула таинственная и вместе с тем жутковатая усмешка. — Финист! — сказала она требовательно, словно обращаясь к кому-то. — Ясный сокол! Вернись ко мне!

Алексей отдернул руку. Он не понял, что именно произошло — на первый взгляд ничего не изменилось. Но он явно что-то ощутил, будто запустился какой-то магический механизм. Перо осталось в его руке, но по нему прошла еле уловимая вибрация.

— Что ты сделала? — воскликнул маг, обращаясь к Водяной колдунье, но та лишь странно рассмеялась.

Изматывающая, тоскливая, сделавшаяся постоянной бессонница измучила его. Взгляд упирался в стенку, в полосатые обои, которые рябили в глазах, но теперь на них вдруг то появлялись, то исчезали невообразимые орнаменты, навеянные воспаленным воображением. Тускло-синие, едва различимые в темноте полоски превратились в шаткую лестницу, которая тут же рухнула вниз, рассыпавшись на тысячу осколков. Или это упала не лестница, а что-то хрупкое и ценное выронил из рук он сам? Он оторвал взгляд от маленьких кусочков, покрывавших темную каменную мостовую, и посмотрел вперед. Перед ним лежали развалины черного сгоревшего города. Луна блестела краснотой, словно закатное солнце, насаженное на тонкий металлический шпиль полуразрушенного здания, показавшегося ему смутно знакомым. Деревья стояли безжизненными истуканами, подпирая корявыми ветками тяжелое небо.

Он сделал несколько шагов, вспугнув стаю серых ворон, которые с оглушительным карканьем взмыли вверх и опустились на ветхие остатки стены. Он должен был идти вперед и искать. Он что-то потерял здесь. Кто-то был с ним, когда он явился в этот город. Но кто же?

В дверном проеме одного из сгоревших домов появился силуэт человека и тут же исчез, словно легкий крылатый призрак чего-то далекого, недостижимого… Он бросился вперед.

Выжженная лужайка перед чередой темневших домиков еще хранила следы босых ног. Он влетел в первый попавшийся дом и очутился в каменном лабиринте. Тут и там виднелись испорченные огнем книги, пустыми глазницами зияли черные проемы выбитых окон, и где-то в этом хаосе исчез мерек. Он вдруг углядел тонкую руку, неестественно белеющую на фоне обветшалой стены и скрывшуюся за углом в ту же секунду.

Побежал со всех ног, ловко спрыгивая с почерневших подоконников и перескакивая через изуродованную пожаром мебель. Призрачный силуэт мелькал далеко впереди, но с каждым шагом расстояние между ними сокращалось.

Сначала казалось, что он гонится за собой: он видел среди красноватой темноты свою рубашку, которая была нацеплена на призрака и разлеталась в стороны, будто тканевые крылья. Но чем ближе он подбирался, тем отчетливее начинал различать полупрозрачную фигурку странного неуловимого существа — это был не он сам, фигура была небольшой, хрупкой, девичьей, рубашка ей была теперь очень длинна.

Он почти нагнал ее. Оставались считаные метры, и вот уже лишь расстояние вытянутой руки отделяло их друг от друга. Он попытался схватить ее, но призрак с визгом отмахнулся свисавшим рукавом и бросился вперед. От этого голоса, так зловеще звучавшего в мертвой тишине погибшего города, вся его спина сделалась липкой от холодного пота.

Он перепрыгнул через порог новой комнаты и опять чуть было не ухватился за плечо убегавшей девчонки. Она вскрикнула и вновь попыталась скрыться. Он с ловкостью зверя прыгнул вперед и поймал ее за руку. Существо действительно походило на девушку, но происходило что-то странное: он видел лишь ее волосы, разлетавшиеся во все стороны от судорожных взмахов головы, ее тонкие руки, с силой отталкивавшие его от себя, ее голые ноги, поднимавшие клубы сажи при каждом касании земли, но ее лица он не мог рассмотреть. Хотя он знал, кто перед ним. Знал, только никак не мог вспомнить… она была не похожа ни на кого, таких он точно не встречал, но откуда он мог ее знать?

Он принялся защищаться от ее цепких рук, которые колотили его везде, где могли достать. Он уже не держал ее — это она вцепилась в него!

Она была ужасным видением, вселяющим страх. Остервенело хватала его за руки ледяными пальцами и тянула куда-то, тянула… и он знал, что последует за ней, куда бы она его ни потащила… потому что она была его несбыточным, желанным кошмаром, которого он как будто очень долго ждал.

Сева открыл глаза и обнаружил себя прижатым к столу. Дышать ему было невыносимо тяжело, словно что-то стягивало грудную клетку. Он слабо захлопал черными крыльями и заскреб острыми когтями.

Митя разжал руки.

— Ты с ума сошел? — сонно спросил Муромец, едва Сева вернулся в человеческий облик. — Надо контролировать свои превращения! Тебе бы понравилось, если бы я среди ночи обернулся конем и принялся скакать по комнате? Сейчас четыре часа утра, и если бы я спал достаточно крепко и не услышал, как ты бьешься в стекло, ты бы расшиб себе голову, и поминай как звали!

— Это она. — Сева бросил взгляд на рубашку, висевшую в углу под потолком.

— Не надо сваливать на других. Ты сам должен следить за превращением.

— Да нет же! Это она! Она звала меня! — осенило Воздушного колдуна, и он схватился за голову.

— О чем ты?

— Она звала меня. Финист, ясный сокол….

— Полина! — вскрикнул Митя. — Ты говоришь о Полине?

Сева закрыл глаза. Да, это видение из сна было никем иным, как…

— Подожди-подожди! Ты видел ее во сне? Она звала тебя во сне? Так это значит… — Митя озадаченно сел на кровать, но через секунду вскочил на ноги. — Овражкин! Это же значит, что мы знаем, как найти ее! О, Ярило! Да почему же мы раньше не додумались?

— Не мы, а она. Почему она раньше не додумалась меня позвать?

— Кто знает, что с ней происходит?! Честно говоря, вряд ли она целыми днями думает о тебе… Как бы то ни было, мы должны рассказать Ирвингу! Одевайся! Это же все меняет! Ты полноценный оборотень и теперь можешь больше не скрывать свои превращения — обряд завершился, тебе уже не будет вреда.

Митя бросился к креслу, заваленному вещами, и выудил оттуда свитер.

— Вот только, конечно, непонятно, как нам сейчас найти Ирвинга, — продолжил Муромец. — Он должен быть в Заречье. Но где именно?

— Кто-нибудь да знает, — буркнул Сева.

— Да, но где найти этого "кого-нибудь"? Сейчас же все спят. Кто из наставников остается в Заречье? Лиса, должно быть. Стоит, наверное, поискать на Кудыкиной горе. Ну? Пошли!

Митя решительно открыл дверь, и друзья оказались во власти царившей ледяной ночи без звезд и луны. В руках Муромца тускло заблестел зеленоватый сгусток света, и его слабыми бликами окрасились низко свисавшие ветки старой бузины. Под ногами захрустела обледеневшая трава.

— Ну что? К Кудыкиной? — спросил Митя, и эхо его голоса поглотила густая ночная тишина.

Сева пожал плечами. Он выглядел отрешенным. Митю же все еще мучило неприятное чувство после того, как он проснулся и увидел бьющегося в окно коршуна. Вспыхнуло внезапное детское воспоминание: на застекленную террасу их особняка влетела ласточка и так долго билась в окно, что в конце концов подоспевший Митя увидел лишь ее замертво упавшее тельце. Но Севу как будто волновала вовсе не возможная недавняя смерть, а что-то другое…

— Слушай, наверное, мы сможем найти Странника, — вдруг произнес Заиграй-Овражкин. — Помнишь, Маргарита ведь помогала ему собирать какие-то растения? Она может знать, остается ли он тут и как его отыскать.

— Возможно, — протянул Митя. — Но почему ты не хочешь поискать Лису? Впрочем, нам надо поторопиться, вдруг Полина снова позовет тебя! Что ты предлагаешь?

— Идем туда, — Сева потянул друга в сторону улицы, пересекающей их дорогу. — Заглянем к девчонке и спросим.

Они быстро добрались до избушки под номером девятнадцать: та стояла, вытянувшись на длинных узловатых ногах.

— Маргарита, — позвал Митя, стараясь говорить негромко, чтобы не разбудить жителей соседних избушек. — Маргарита.

Прошло несколько минут, но ничего не произошло.

— Сейчас… — пробормотал Митя, сосредоточенно закрыл глаза, и тут из его груди вырвался маленький сияющий комочек и полетел вверх прямо к окну. Он не смог проникнуть сквозь стекло внутрь избушки и стал беспомощно стукаться о гладкую, прозрачную преграду. — Это должно ее разбудить…

Но дом продолжал безмолвствовать.

— Нет? Ну тогда попробуем вот это… — обратился Митя к спящей Огненной колдунье. — Заранее прошу прощения!

Он хорошенько разбежался, подпрыгнул и вцепился в край избушки. Избушка вздрогнула и подскочила. Она подняла одну ногу и затрясла ею в воздухе, будто пытаясь скинуть с нее кого-то невидимого, потом присела и опять вскочила. Митя упорно продолжал висеть, изо всех сил сжимая пальцами торчащий кусок бревна. Тогда избушка принялась вертеться на месте, и тут наконец из ее глубин послышался раздраженный женский голос.

— Что происходит? Что ты творишь?

— Эта любовь, эта любовь меня сгуби-и-ила-а-а…

Митя от неожиданности разжал пальцы и упал на черную промерзшую землю.

— Что это за голос? — спросил он, повернувшись к Севе, — тот очнулся от недавнего сновидения и удивленно поглядел на избушку.

— Это избушка… Она поет!

— И ведьма злая в белую утку-у-у обратила-а-а! И пела утка жалобно "кряа-кряа"… И… что там дальше? Воротила она своего себе… себе своего… себя… князяа-а-а!

— Прекрати! Сейчас же! — раздался крик в недрах избушки.

По приказу хозяйки избушка замерла, затем резко распахнулось боковое окно, то, в которое стучался неугомонный сгусток света, и в ту же секунду информационный ком растворился в темноте.

Послышался звук закрываемых ставней, затем легкие быстрые шаги по скрипучим половицам, и наконец открылась входная дверь. Избушка согнула ноги и опустилась до уровня земли. На крыльце показалась черноволосая девушка в длинной ночной рубашке и накинутом сверху плаще.

— Митя? — спросила она, затем перевела взгляд и добавила: — Сева? Что случилось?

Она протерла глаза тонкой, исхудавшей рукой и вздрогнула от пробравшего до костей ночного холода.

— Маргарита! Прости, что разбудили, но у нас… кое-что срочное. К слову, твоя изба… твоя изба неплохо поет… — сказал Митя, отходя от шока.

— Вот уж нет! Как бы заставить ее молчать? — воскликнула колдунья. — Да вот только проблема — у нее нет рта! Так что у вас срочного?

— Ты не знаешь, может ли сейчас быть в Заречье Александр Владимирович?

— Возможно, что он здесь. — Маргарита встревоженно огляделась. — А что?

— Значит, иногда он остается ночевать в Заречье?

— Я не знаю… — Маргарита замялась. — Вроде бы… Но вообще у него тут есть избушка.

— Куда он уходит после встречи с Огненными? — вступил в разговор Сева.

— Хм… — Маргарита недоуменно посмотрела на ребят. — Никогда не задумывалась. Для чего вам это?

— Нужно с ним поговорить. Прямо сейчас, — зачастил Митя. — Понимаешь? Нельзя ждать. Мы решили, что ты знаешь, где находится его избушка…

— И ты знаешь, — сказал Сева.

— Знаю… — сдалась Маргарита. — Один раз пришлось зайти к нему за… кроилом.

— Ну! Так как ее найти, его избушку? — поторопил Муромец.

— Толком и не объяснить… То есть… надо идти туда… — она неопределенно махнула рукой в сторону другой улицы. — Да, в том направлении… мимо Беличьего тупика, мимо Аллеи Ураганов и…

— Нет, так не пойдет, — оборвал ее Сева. — Это очередная загадка. Только ты сможешь нас отвести. Никто не знает, где личные дома наставников в этой деревне. Но ты видела его избушку, значит, тебе может открыться дорога.

— Ты согласна проводить нас? — тут же подхватил Митя.

Маргарита быстро закивала:

— Сейчас. Только надену что-нибудь теплое…

Она исчезла.

— Быстрее бы, — пробормотал себе под нос Митя.

— Она врет. — Сева неожиданно оборвал вновь воцарившуюся ночную тишину.

— В каком смысле? — Митя встревоженно обернулся. — Она не знает, как найти дом Странника?

— Нет, это-то она знает. Но они не ходили туда ни за каким кроилом, — он вдруг улыбнулся. — Странно, да? Хотя я не увидел в ее мыслях ничего такого, что следовало бы скрывать. Она что-то передала Страннику и пила чай в его избушке. Только она очень волнуется, когда вспоминает об этом.

Хлопнула дверь, и Маргарита торопливо соскочила со ступенек и поежилась.

— Туда, — указала она рукой.

Несколько минут шли молча, стараясь в холодной осенней темноте разобрать под ногами дорогу.

— Что случилось? Для чего вам понадобилась помощь Македонова? — спросила шепотом Маргарита.

— Давайте поговорим об этом на месте, — сказал Сева.

— Нам сюда. — Маргарита не стала спорить и свернула в темную боковую улочку, хрустя промерзшими листьями под ногами.

За углом вырос новый ряд избушек. Тропинка растворялась во мраке, словно облитая глубокой черной краской. Резкий ветер подстерегал за каждым поворотом.

В конце этой улицы ребята снова повернули — теперь избушки стояли только по одну сторону дороги, с другой же зачастили острые лысые кусты выше человеческого роста.

— Сейчас… — проговорила Маргарита. — Уже близко. Мы где-то рядом.

Внезапно кусты расступились — и хотя их не было отчетливо видно, Митя почувствовал, как их шипы-ветки отодвинулись в стороны, втянулись, вжались, и за ними показался нечеткий силуэт треугольной крыши.

— Да, — ответила Маргарита. — Ну, что вы будете делать? Я думаю, Александр Владимирович спит.

В руках Мити замерцал зеленоватый огонек.

— Нам придется его разбудить.

Он шагнул вперед к избушке — та не шелохнулась. По сравнению с остальными она выглядела… неживой.

— Повернись к нам передом.

Огромные курьи ноги дрогнули, переступили несколько раз и развернули стоящий на них дом. В тот же миг за стенами послышался шорох — хозяин был разбужен. Щелкнул замок, дверь медленно отворилась, но за ней никто не появился — только чернота, похожая на бархатную ткань.

— Пространственно-временной туннель? — подумал Митя.

— Кто это? — послышался голос Странника в темноте.

— А… Александр Владимирович, это мы… — ответила Маргарита.

Тотчас в мутных окнах избушки замерцал золотистый свет, и темнота за открытой дверью сменилась неясным свечением и большим силуэтом фигуры.

— Маргарита? — удивленно спросил он.

— Да, и еще Митя Муромец… И Сева…

Митя ощутил ледяное дуновение, словно чья-то холодная рука прошлась по его коже. Он чувствовал на себе внимательный изучающий взгляд очерченной светом и недвижимой фигуры в дверном проеме.

— Что вы здесь делаете? — спросил Александр Владимирович и наконец шагнул на крыльцо.

— Нам нужно увидеть Ирвинга. Очень нужно. Прямо сейчас!

— Зайдите. — Странник указал им на дверь.

— Нет-нет, это срочно. Овражкин, — Митя быстро оглянулся на друга, — Овражкин, кажется, знает, как найти Водяную колдунью.

— Что? — вскрикнула Маргарита, и все вокруг замерло, будто в этот миг остановилось само время. — Что ты сказал? — Она бросилась к Муромцу. — И вы молчали всю дорогу?

— Это правда?

— Да. Конечно правда! Разве стали бы мы тогда пытаться разыскать Ирвинга? Понимаете, Сева имеет с ней определенную связь.

Маргарита удивленно округлила глаза.

— Он призванный оборотень.

— Вот как? — оживился наставник. — Не продолжайте. Поднимайтесь.

— Как это не продолжать?! Что это значит? — попыталась добраться до сути Маргарита, схватив Севу за руку. — При чем здесь Полина? Как мы найдем ее?

В дверях избушки снова исчез свет, и вход заволокло бархатно-черной темнотой.

— Поднимайтесь! — повторил Странник.

В туннеле искаженное пространство мягко заворачивалось во мраке, затягивая в себя все сознательное. Это вызывало легкое головокружение и дезориентацию в первые секунды после выхода из портала. Митя слышал сбивчивое дыхание Маргариты — она вдруг перестала выглядеть больной, уставшей и как будто вся ожила, зато Сева, наоборот, стал угрюмее.

Под ногами заскрипели деревянные половицы, вдалеке что-то громыхнуло и лязгнуло. Шагавший впереди Александр Владимирович отправил вперед информационный ком.

— Мы в Кудыкиной горе? — нарушил тревожное молчание Сева.

Наставник коротко кивнул.

— Вначале мы так и думали, что следует идти сюда, — сказал Митя.

— Вам вряд ли бы удалось достучаться до кого-нибудь на поверхности, — ответил Странник. — Там есть только вход для неофитов, но он не привел бы вас к Ирвингу.

Наконец долгий проход закончился дверью. Странник распахнул ее и без стука вошел. За дверью открылась широкая натопленная комната с массивным столом посередине и бесчисленными шкафами вдоль стен. Все вокруг было уставлено книгами, завалено обрывками бересты, листами обычной писчей бумаги. Кое-где под мутными стеклами виднелись вырезки из газет — цветные и нет; фотографии, изображающие молодых людей и девушек разных возрастов: кто-то из них держал в руках награды, кто-то вел под уздцы лошадей, некоторые были запечатлены с книгами, в плащах-куколях, некоторые в одежде окольников Русальего круга; наконец Митя остановил взгляд на своем лице — это был большой красочный снимок "Лисят".

Он последним зашел в комнату, пропустив вперед Маргариту и Севу, и когда закрыл за собой дверь, та вмиг превратилась в очередной шкафчик с полками. Он огляделся по сторонам, привыкая к свету, и уже через секунду не мог определить, из какого шкафа пришел — стены комнаты, казалось, медленно двигались по кругу, хотя стоило заострить на них свое внимание, они тотчас же останавливались.

Маргарита обхватила себя руками, поеживаясь от холода, и сверлила глазами Севу, с нетерпением ожидая продолжения рассказа о Полине и о призванных оборотнях. Было видно, что ее раздражает вынужденное ожидание, она хмурила брови, плотно сжимала губы.

Наконец возникло движение, снова где-то лязгнуло, и глухие створки дубового шифоньера, стоящего в самом дальнем и темном углу, распахнулись. Первым появился Ирвинг — высокий, с короткой серебристой бородой и таким спокойным лицом, при взгляде на которое неизменно появлялось ощущение, что ни с кем и никогда не может случиться ничего плохого. За ним вдруг показался Даниил Георгиевич: даже поднятый среди ночи, он выглядел свежо и бодро, строго смотрел поверх прямоугольных очков. И в конце концов из шкафа вышел и плотно прикрыл дверцы Густав Вениаминович — напротив, сонный и недовольный.

— Сева? — Лицо Даниила Георгиевича немного вытянулось, и он перевел взгляд с сына на Ирвинга.

— А ты тут какими судьбами? — буркнул Сева в ответ.

— Доброй ночи всем, — поприветствовал Ирвинг. — Какая неожиданность! Одного из воспитанников только что в срочном порядке пришлось увезти в городскую здравницу. Слишком серьезная форма Лисьей Хвори. Поэтому ваш отец здесь. — Последнюю фразу пожилой колдун любезно адресовал Севе, тот осекся и уставился в пол. — Александр, я получил твое послание. Я думаю, нам стоит перейти сразу к делу.

— Эти ребята пришли сегодня ночью. — Странник указал на ребят. — Они утверждают, что знают, как добраться до Водяной колдуньи. Полагаю, надо дать возможность им самим все объяснить.

— Для начала давайте сядем. — Ирвинг обвел рукой стол, возле которого стояло как раз семь стульев. — Неужели это правда? Вы знаете, как найти Полину Феншо?

— Да, — кивнул Сева.

— Да рассказывайте же скорее! — воскликнула Маргарита.

— В общем, — начал Митя, взглянув бегло на друга, — Полина позвала его во сне.

— Не понимаю, — сказал Ирвинг.

— Я призванный оборотень, — тут же отозвался Сева. — И она была…

— Стойте! — Послышался скрип стула, и Даниил Георгиевич предостерегающе вытянул вперед руку. — Что бы ты ни собирался сказать дальше, знаешь ли ты, что призванному оборотню нельзя раскрывать своей тайны до тех пор…

— До тех пор, пока обряд перевоплощения не завершится полностью? — закончил Сева. — Обряд завершился. Я могу говорить. — Митя заметил, что лицо целителя побледнело, он весь подобрался и напрягся. — Водяная колдунья была хранителем моего человеческого облика.

Плечи Даниила Георгиевича слабо опустились, он поправил очки, и отчаяние на его лице проступило решительнее.

— Вы не могли бы пояснить, какой именно был обряд и в какое животное вы теперь превращаетесь? — прогнусавил Жаба со своего места.

— Не думаю, что прямо сейчас это важно, — возразил Ирвинг.

— Нет, важно отчасти. — Сева скользнул взглядом по отцу и продолжил: — Я превращаюсь в птицу, в коршуна.

— Вот как… — Тревога заиграла и у Ирвинга в глазах. — И обряд…

— Обряд стал возможен благодаря перу Финиста.

— Перу Финиста? — озадаченно переспросил Густав Вениаминович, разводя руками.

Ирвинг тем временем повернулся к Даниилу Георгиевичу:

— Вы говорили, помнится, что семейная тайна похоронена. Что после Посвящения вам нечего открыть сыну, потому что следы семейных секретов давно утеряны.

— Все так и есть, — признался целитель.

— Да, так и есть, — подтвердил Сева. — Я сам отыскал Финиста. Птица звала меня еще в раннем детстве… Но я хочу продолжить. О Водяной… У нее есть перо, с помощью которого я мог вернуться в человеческое тело.

— Черное? — вскрикнула Маргарита, будто что-то вспомнив или о чем-то догадавшись.

— Она должна была взять это перо в руку и позвать меня. Я мог услышать этот зов, где бы ни находился… понимаете? И он вел меня к ней.

— Но почему она мне ничего не рассказывала? — с досадой перебила Маргарита.

— Если бы она это сделала, превращение могло бы привести его к смерти, — сухим, неживым голосом произнес Севин отец.

— Но почему она на это согласилась? — Колдунья уставилась на Митю с Севой.

— Сейчас не время это выяснять!

— Она не знала… всех подробностей, — признался Митя.

— Вернемся к обряду! — сказал Ирвинг. — Сева, вы говорите, что зов вел вас к ней, где бы вы ни были? — Глаза его вспыхнули огнем надежды. — Она звала вас во сне? Вы об этом говорили?

— Да, он спал и вдруг обернулся птицей и стал биться в окно, — оживился Митя.

— Но разве обратное перевоплощение характерно в этом случае? — встрял Жаба. — Я имею в виду — из человека в животное, а не наоборот?

— Никто не знает. Случаев призыва оборотней с помощью пера Финиста давно уже не было, — ответил Даниил Георгиевич.

— И вы думаете, — Ирвинг вновь обратился к Севе, — что зов Водяной колдуньи может привести вас к ней, как бы ни было заколдовано и засекречено место, где ее прячут?

— Я уверен в этом! — воскликнул Сева. — Если я не могу преодолеть преграду, такую, как оконное стекло, я все равно знаю, куда нужно двигаться, знаю, где искать.

— Это прекрасно! — Ирвинг с прояснившимся, посветлевшим лицом решительно поднялся. — В это трудно поверить! Это самая лучшая новость за долгое-долгое время.

— Если Водяная сможет снова позвать его, мы должны быть к этому готовы. — Александр Владимирович тоже встал.

— Есть, правда, одно затруднение… — неуверенно сказал Митя. — Когда человек становится полноценным призванным перевертышем, он перестает откликаться на этот так называемый зов тем самым образом, каким откликался на него раньше. То, что произошло сегодня с Севой, произошло с ним во сне, в то время, когда он ничего не осознавал, ни о чем не думал. Но если, допустим, Полина позовет его прямо сейчас, он, скорее всего, перестанет слышать ее зов, чувствовать ее, как только превратится в птицу. Понятно, что в таком виде, в человеческом облике, он недалеко уйдет.

— Еще иногда я путаю этот зов с чем-то другим, — сказал Сева, бегло глядя на отца, который во время всего разговора следил за ним тяжелым, разочарованно-удивленным взглядом. — Когда проклятие начинало особенно действовать на нее, вызывая приступы, мне казалось, что я тоже слышу ее зов… Хотя если мне удавалось увидеть ее в это время, ощущение пропадало.

— Есть ли тогда какой-нибудь выход? — спросил Ирвинг. — Можем ли мы как-то использовать ее зов?

— Есть, конечно, — медленно кивнул Жаба.

— Да, — подтвердил Сева словно через силу. — Я думаю, мне следует дожидаться следующего зова в облике коршуна. Именно в том теле мне легче контролировать превращения, и я смогу пробыть птицей до тех пор, пока не доберусь до нее.

— Но… здесь есть какая-то трудность, не так ли? — Ирвинг понизил голос и пытливо взглянул на Севу, заметив неуверенность в его голосе.

— Естественно! — довольно язвительно воскликнул Даниил Георгиевич, молчавший до этого. — Если это можно назвать трудностью. Призванные оборотни-птицы испытывают нечеловеческую боль как во время превращения, так и во время пребывания в чужом теле. Да, а что вы хотели? Умение летать должно доставаться непросто! Верно же я говорю? — Он повернулся к сыну.

Митя вздрогнул и взглянул на друга — Севины глаза сверлили стол. Митя тут же вспомнил, как странно иногда вел себя Овражкин, вновь вернув облик человека: словно не чувствуя холода, он по несколько долгих минут сидел на земле бледный, с болезненными темными пятнами на лице, взгляд его был пуст, зубы плотно сжаты. Вот, значит, почему. Он не мог пошевелиться из-за непривычной боли!

— Я согласен. — Наконец Сева тряхнул головой и встал со стула. — Я согласен быть птицей и ждать… Не так уж это и больно.

— Тогда нам нужно собрать всех, кто отправится вместе с Севастьяном искать Водяную, и составить подробный план, насколько это возможно. — Ирвинг встал следом за ним.

— Позволите? Мне сына на пару слов! — на этот раз не скрывая ни своего разочарования, ни злости, процедил Даниил Георгиевич, взял Севу под руку и отвел в дальний конец комнаты, к дубовому шкафу, из которого появился.

Митя, переступая тихо, пошел за ними и замер в нескольких шагах за спиной целителя.

— Сколько раз ты превращался? — Голос Севиного отца прозвучал натянуто.

— Не считал. Двенадцать-пятнадцать, может быть.

— Пятнадцать? Безумец! Ты понимаешь, что можешь сделать с собой? Ты сойдешь с ума!

— Тут нужно учитывать особенности Сирены…

— Не умничать! А теперь скажи мне главное: зачем ты выбрал в помощницы Водяную?

— По-моему, это очевидно.

— А по-моему, нет!

— Повторюсь, тут нужно учитывать особенности магии Сирен. Водяная колдунья не реагирует на нее. Мы посчитали, что она единственная не разболтает моей тайны.

— А я повторюсь, что тебе не следует считать себя таким умным. Водяная колдунья проклята. Ты понимаешь? И твоя магия Сирен не поможет тебе, если проклятие убьет ее! Она — хранитель твоего человеческого облика, она часть этого древнего колдовства, этого обряда, и она унесет все это с собой, когда умрет. Надеюсь, понятно, что для тебя это не останется незамеченным?!

Митя ощутил мороз на коже. Как они могли так оплошать? А ведь это он настоял, чтобы Сева обратился за помощью к Полине!

Сева молчал.

— Тебе придется жить в обличье птицы некоторое время, пока ты не услышишь новый зов. Я составлю несколько снадобий, чтобы облегчить состояние, — голос Даниила Георгиевича стал тише. — Но от мучений, вызванных этим превращением, никто не сможет избавить тебя полностью. И молись своим Сиренским богам, чтобы Водяная была еще жива.

Он развернулся и с раздосадованным видом попрощался со всеми. Сева проводил его равнодушным взглядом.

— Отведи Маргариту домой, — бросил он Мите, едва они оба очутились на поверхности Кудыкиной горы. — И извини заранее, что не приду на твою помолвку.

— Что ж, я останусь без группы поддержки, — постарался отшутиться Митя. — Удачи тебе.

Сева взмахнул крыльями и взлетел. В эту секунду тело его едва не разорвалось от болевого спазма.

Дорога желаний выглядела абсолютно непривычно: ее размыло дождем, тут и там блестели лужи, вода в которых смешалась с глиной и серой пылью, и окружал все это темно-коричневый холодный пейзаж, состоящий в основном из голых, промокших полей и тонкой каемочки чернеющего вдалеке леса. Сейчас это место совсем не напоминало такое, в котором исполнялись желания.

— А, вот ты где! Я тебя сегодня искал. — Василиса вздрогнула и уже второй раз при виде Мити не улыбнулась, а отвела взгляд и даже сделала шаг в сторону от него. Первый случился сегодня утром, когда она столкнулась с ним в дверях курятника. Сейчас ей показалось, что все колдуны, шедшие по дороге, повернулись и уставились на них двоих. После ссоры, только что произошедшей на тайном собрании работников "Тридесятого Вестника", она была вымотана и расстроена, а появление Муромца лишний раз напомнило о том, что произошло между ней и Анисьей.

— Извини! Напугал? — с улыбкой добавил Митя, заметив странную Василисину реакцию. — Мы шли с завтрака, — он указал на оставшегося позади Арсения, — и тут-то я тебя и заметил! Ну как? Ты же уже знаешь все? Маргарита рассказала? — Глаза Мити горели.

— Конечно. Но, правда, пока только вкратце, — ответила Василиса, все еще озираясь по сторонам. — Она вернулась под утро, ей нужно было поспать.

— У тебя есть время поговорить об этом? — спросил Митя и поднял руку так, будто собирался взять Василису под локоть. — Я хочу знать, что ты думаешь. Уверен, Полина скоро будет снова здесь, в Заречье. По-моему, даже погода улучшается!

Василиса взглянула на высокое серое небо, на размытую и грязную дорогу, на облетевшие деревья — улучшения погоды она не замечала.

— Давай уйдем отсюда, — наконец вырвалось у нее. — Пошли вон туда.

— Сыровато гулять по лесу, да и если нас кто-то застанет вдвоем в этой глуши — у-у, сколько слухов поползет! — Митя рассмеялся, на его щеках появился румянец.

— Да-да, верно… — безжизненно ответила Василиса. Очевидно, Митя еще не знал, что вчера наговорила Анисья о Василисиной семье и что сама Василиса наговорила Анисье. — Тогда пойдем через сады.

Калитка Говорящего сада открылась со скрежетом, с ее перекладин слетели дождевые капли. Яблони, жившие здесь, были похожи на заколдованных людей, и казалось, что они могут видеть. Некоторые деревья склонились друг к другу, и от их кружка доносился неразборчивый шепот. Одинокая яблоня в дальнем углу сада неожиданно швырнула через забор два пожухлых яблока, еще одна нежно нагнулась к Мите и провела веткой по его волосам. Он тут же принялся вытряхивать приставшие листья и обломки прутьев.

— Ты сегодня ни к кому из наставников в гости не собираешься?

— Собираюсь. Вечером, — ответила тихо Василиса. — А у тебя свободный день?

— Нет, я решил не заходить сейчас к наставнику по Зоомагии, — сказал Митя все с той же улыбкой.

— Из-за того, чтобы поговорить со мной?

— Митя, вообще-то, не надо было… — сказала Василиса в смятении.

— Да брось, мне есть что рассказать. Ты же ничего не знаешь про Овражкина, про то, что он призванный оборотень, и про Полину, которая была хранительницей его человеческого облика. Самое время поделиться этим.

Они шли через сад, и настроение Василисы немного улучшилось, от рассказов Муромца становилось спокойнее: главное, не вспоминать об Анисье, об устроивших скандал в редакции "Тридесятого Вестника" снежинках, о том, что с каждым днем жизнь все непредсказуемее и труднее… Слушать бы только его веселый голос, растворяться в этом звуке…

Говорящие яблони стали редеть, вновь появился забор и еще одна калитка. Колдуны вышли на влажную тропку и вскоре достигли высокой чугунной ограды Экспериментального сада, откуда даже в такую промозглую осеннюю погоду свешивались неожиданно яркие цветы странных форм. В этом саду никогда не было пусто — сюда любили прийти посидеть воспитанники, а в особенности Земляные, которых больше других интересовали редкие экзотические растения. Василиса с Митей прошли мимо барахтающегося парня, чью голову поглотила пасть огромного желтого цветка.

— Тебе помочь? — спросил Митя.

— Нет, все в порядке, спасибо! — раздался приглушенный, но бодрый голос из-за гигантских желтых лепестков.

— Ну ладно.

Василиса наконец рассмеялась.

— Ты больше не грустишь! — произнес Митя, глядя на нее. — Значит, моя болтовня была не напрасна. Ну? Сядем здесь?

В глубине, под тонкими сухими ветками, свившимися наподобие гнезда, тянулся длинный корявый ствол, который в одном месте изгибался и образовывал очень удобное для сидения место. Василиса согласилась остановиться и забралась на дерево, чьего названия даже не знала.

— Если бы тут было еще и тепло! — вздохнул Митя.

— Тогда бы цвели вот эти ветки над нашими головами. Это кельтские лилии. Знаешь, они постоянно меняют цвет.

— Как кельтский бриллиант?

— Наверное, — улыбнулась Василиса. — Я в камнях не очень хорошо разбираюсь, да и кельтских бриллиантов вживую никогда не видела.

Они вернулись к обсуждению Полины и того, что произошло сегодняшней ночью.

— Скажи, а когда Сева услышит зов Полины, что станет делать Ирвинг и его дружина? Ведь они должны быть готовы каждую секунду, чтобы сорваться с места! — спросила Василиса.

— Я думаю, они уже готовы к этому. Наверняка у них есть какой-то способ, чтобы в считаные секунды собраться всем вместе. К тому же за Полиной отправится ее брат. Ты ведь знаешь, что у нее есть старший брат? Двоюродный. Он должен вот-вот приехать в Заречье.

— Конечно, я знаю о нем. Полина рассказывала нам с девочками…

Василиса вдруг снова перестала улыбаться и в растерянности уставилась на Муромца. Воспоминание о ссоре с Анисьей снова всплыло так неожиданно.

— Слушай, — Митя нахмурил брови. — Ты сегодня ночевала у Маргариты… Она сказала, что вы с Анисьей не разговариваете.

— А, так ты знаешь…

— Вы так сильно поругались, что ты сбежала от нее в другую избушку?

— Сестра бывает резкой. Тебе не стоит обращать на это внимание. Это черта всех Муромцев.

— Нет, не всех, — усмехнулась Василиса.

— Ты меня плохо знаешь. — Внезапно Митя коснулся пальцами ее руки в перчатке.

— Мы поругались из-за тебя! — с досадой воскликнула Василиса, убирая руку. — Поэтому сегодня утром, встретив тебя у курятника, я не смогла ничего сказать.

И прежде чем Митя успел что-то ответить, прежде чем успело измениться выражение его лица и удивление смогло проступить в его зеленых глазах, где-то недалеко раздались знакомые голоса.

— Марьяна, я, кажется, вижу Дмитрия! Действительно, вон он!

— О боги, я просто поверить не могу, что завтра у тебя помолвка! — Фраза потонула в звонком счастливом смехе.

Три девушки показались из-за кустов, одна из них при виде Муромца смутилась и покраснела.

— Марьяна… — вырвалось у Мити.

Казалось, что ни Марьяна Долгорукая, одетая в пальто с искусной вышивкой, ни ее подружки Ниночка и Настенька не заметили сидевшую рядом с Муромцем рыжеволосую колдунью в старом плаще. Митя встал и кивнул им, но его тревожный, взволнованный взгляд был обращен к Василисе, а в его ушах звучал только ее голос и последние ее слова "Мы поссорились из-за тебя".

— Добрый день. — Марьяна приблизилась на шаг и робко потупилась.

— Дмитрий, мамочка просила кое-что передать. О Перун, она так волнуется, что уже всех домашних свела с ума.

— Я ее понимаю, — не своим голосом ответил Митя. — Так что нужно?

Марьянины подруги вновь весело захихикали, обсуждая что-то между собой, — наверняка платья или прочие девчачьи радости. Митя молчал и почему-то почти не слышал, что говорит ему Марьяна: он хотел, но не мог обернуться и посмотреть на Василису. Легкий шорох все-таки заставил его отвлечься от разговора с невестой: он почувствовал, как Василиса прошла в паре сантиметров от него. Не было сил ее окликнуть, пришлось просто смотреть, как уменьшается в зарослях Экспериментального сада ее фигура, как мелькают вдали рыжие волосы. Он надеялся, что она все же оглянется, но девушка не оглянулась и вышла за ворота.

Глубокое серое небо и бескрайние поля вдруг показались клеткой, надежно запертой тюрьмой, из которой не выбраться. Они словно превратились в необъятные стены и сжимались вокруг него, не давая возможности даже вздохнуть.

На Заречье опустился вечер, но погода стояла такая, что его появление осталось незамеченным: с самого утра над деревней толклись набрякшие тучи, заслоняя робкое солнце. Маргарита накинула на голову свой любимый платок, вышитый цветами: подарок от Анисьи на прошлое Новолетие. Огненная колдунья даже не бралась подсчитывать, сколько могли стоить эти шарфики, платки и шали, которые Анисья дарила подружкам на все праздники. За такую вышивку у потусторонних потребовали бы целое состояние.

Василиса появилась минутой позже, выпорхнув словно из ниоткуда: только сверкнула медью коса да старый плащ раздулся крыльями от резкого порыва ветра.

— Наконец-то! — сказала она, обняв Маргариту. В ее нежном, добром голосе чувствовалась вселенская усталость, она на секунду застыла, опустив голову подруге на плечо. Маргарита в ответ ласково погладила ее по волосам. — Сегодня такой странный день, Марго! Я думала, что все наладится после этого ночного известия о Полине, но…

— Что случилось, Василек?

Колдуньи встретились на перекрестке и свернули на незнакомую Маргарите дорогу, ведущую к дому Едвиги Яковлевны, наставнице по метафизике.

— Все началось с самого утра…

— Утро обещало быть хорошим! — удивленно воскликнула Маргарита. — Тебе ведь надо было сходить в курятник за яйцами для Розалии Павловны?

— Вот именно, — Василиса печально улыбнулась. — Но сходить в курятник поручили не мне одной. Там я столкнулась с Анисьей. Марго, это было ужасно… словно весь мир сошел с ума. Мы молча вынимали яйца из корзин и даже не взглянули друг на друга. Не получалось сосредоточиться, я все думала, что же мы делаем, но никак не могла себя пересилить. Я переволновалась и напрочь забыла о нужном настрое. Возможно, нас отправили вместе просто по привычке — мы же всегда были соседками. Но теперь мне кажется, что встреча была подстроена. Я поняла это, когда в дверях мы столкнулись с Митей. Надо было предупредить его, что мы уже все собрали… а мы просто прошли мимо молча.

— Что? Я уверена, что это Велес придумала! — с негодованием воскликнула Марго. — Ей, похоже, уже давно чуждо все человеческое. Наверное, в ее глазах это должно было выглядеть поучительно: мол, выйдите из плена приземленных эмоций и обратитесь к благодарственной молитве курицам!

Василиса усмехнулась.

— После завтрака мне надо было заглянуть на собрание "Тридесятого Вестника". Сегодня, наверное, не самый удачный день не только для меня, но и для снежинок. Они подняли на уши всю редакцию.

— Разве снежинки пишут для "Вестника"? — Маргарита скептически дернула бровью.

— Да. Стихи, песни и статьи на возвышенные темы. А еще их очень интересуют сплетни.

— Возвышенные тексты и сплетни? Как это?

— Ты не поверишь, но это была их идея: описать бал у Муромцев.

— Я как раз собиралась спросить, зачем ты все-таки это сделала…

— О, Марго! Мне казалось это таким очевидным! Я только теперь понимаю, как ошиблась… Анисья расценила это как предательство, да и в твоем голосе я слышу сомнение… Я расскажу, как все было. Думаю, меня взяли в редакцию только потому, что я подружилась с Анисьей. Одна из снежинок активно голосовала за мою кандидатуру, и едва меня приняли в штат, сразу поручили написать о том, что происходило на дне рождения Мити. Они готовы были прислушиваться ко мне. Так я могла повлиять на материалы для газеты и не допустить глупых сплетен об Анисье или Мите, которых многие ждут. Но для этого нужно было усыпить бдительность вездесущих снежинок и написать статью в саркастичном тоне. Но если прочитаешь статью внимательно, ты поймешь, что ничего нового там нет: только то, что местным колдунам и так было известно. Мой план казался мне таким благородным… а что получилось?

— Ох, Вася, милая…

— Не жалей меня, — улыбнулась Василиса. — Я могла бы догадаться, во что это выльется. Но я ведь так и не рассказала, что произошло в редакции сегодня! Снежинки хотели новой крови. Им не удалось узнать никаких подробностей о помолвке Муромца и Долгорукой, так что они решили переключиться на простых обитателей Заречья. А точнее, на тебя.

— На меня? — Маргарита от неожиданности подскочила.

— Статья должна была тонко намекать на распущенность потусторонних девушек. Прошлой зимой кто-то застукал Полину на этаже парней. В этот раз фривольно поступила Маргарита Руян: бросила парня, с которым ее связывает слишком многое.

— Что? — Маргарита уже была готова расхохотаться, но сдержалась и потянула Василису чуть в сторону: в нескольких шагах от них возвышался дом Феи. — Они же это несерьезно?

— Еще как серьезно! И дело дошло до скандала. Я сроду так не злилась. Уже не знаю, кто им рассказал о вас со Славой, но советую тебе не разговаривать о таких вещах в присутствии других магов — некоторые Земляные могут использовать хороший слух вот таким образом. Снежинки просто обожают такие подробности, это дает почву для их моральных проповедей в "Тридесятом Вестнике".

— Так ты отстояла мою честь? Они не станут писать про меня? — Маргарита все еще улыбалась, но постепенно ее выражение лица стало меняться: что, если журнал попадет в руки Александру Владимировичу? Конечно, любому сильному магу нет надобности читать о подобном в газетах, ведь потерю таинственной защиты колдуний он способен почувствовать и так… Но какой бы глупой ни казалась злость Снежинок, подобная статья может разочаровать наставника…

— Конечно, отстояла, — кивнула Василиса. — Ну все, идем, кажется, мы самые последние. Фея тебе понравится, вот увидишь. Хорошо, что она пригласила нас именно сегодня.

Девушки вновь направились к крыльцу, Василиса поднялась и постучала, а Маргарита замешкалась внизу.

Она ощутила что-то необычное, незнакомое, словно это была магия, с которой она никогда не сталкивалась. С черного ската крыши, влажно пахнувшего старой древесиной, упали несколько капель.

Маргарита проследила за ними и заметила паутину, наряженную бусинками дождя. Запахи вдруг стали чересчур отчетливыми: приятно щекотал ноздри аромат зеленого мха, заползшего на скрипучие ступени, осенние листья, печально шуршавшие под ногами, тоже источали головокружительно-волшебный запах. Время замедлилось. В голове что-то вдруг перевернулось. Фея пригласила их. Пригласила в гости в свою избушку-теремок. Сейчас Маргариту поглотит комната, Марья с Забавой будут заваривать травяной чай, кто-нибудь уронит чашку, она приятно "дзынькнет" о край стола… Сзади парни начнут шуршать бумагой, разворачивая булочки, которые сунула им в руки Розалия Павловна на выходе из столовой… И Маргарита приготовится слушать интересный рассказ и больше не будет испытывать вину за каждое ускользнувшее от внимания слово. Больше не будет чувствовать себя словно в школе за партой…

Ей захотелось прижать пальцы к вискам! О боги, что это? Озарение? Понимание? Но разве озарение открывает суть таких простых вещей, а не чего-то глобального, значимого?

Маргарита никогда не была здесь как в школе. Но чувствовала себя так… по привычке. Словно к ногам ее были приделаны маленькие колесики и кто-то когда-то хорошенько запустил ее с горы, а она все катилась и катилась до этой самой секунды и не могла остановиться. Здесь она была свободна. Ответственна за свою жизнь и за дальнейшую судьбу. Но никто из наставников не обязывал ее встречаться с ними. Яга принимала в девять утра, потому что потом у нее было полно собственных дел, а не потому что вредная Вера Николаевна Велес захотела поднять пораньше всех непосвященных. Александр Владимирович просил написать на бересте последствия неосторожной работы со Световым шаром не для того, чтобы отчитаться перед кем-то, а потому что он должен быть уверен: его воспитанники знают о возможных травмах. Казалось бы… ничего нового. Просто взгляд под другим углом.

Но вся картинка мира вдруг перевернулась с ног на голову!

Никто не вынуждает потомков известных родов посещать всех наставников. Это их магия — древняя, забытая и ушедшая, изобретенная заново, разнообразная, неизученная — заставляет их искать знание везде, где его можно получить. Силы требуют, чтобы их разбудили, а потом применили…

Сама она… она вовсе не обязана навещать Кассандру Степановну, если ей это неинтересно. И терпеть брюзжание Яги…

А Василису сегодня в равной степени волновала и ссора с Анисьей, и то, что им обеим не удалось поблагодарить курочек за яйца.

— Маргарита Руян? Долго будете медитировать под дождем? Заходите. Вы нам сегодня очень нужны.

Маргарита подняла глаза. На пороге застыла женщина, которую она видела несколько раз лишь мельком. Очень высокая, изящная, с глазами мудрой птицы, а улыбкой мальчишки-озорника. Единственная седая прядь прекрасно дополняла прическу, несколько рябых перьев, воткнутых в пучок, придавали облику что-то шаманское — не хватало только бубна да цветных лент. Фея поманила рукой, взмахнув тремя слоями черного рукава, и скрылась за дверью.

Большая гостиная поглотила Маргариту. Забава с Марьей засовывали травы в небольшой чайничек, Фадей старался им помочь, но, как обычно, только мешал. Когда он выронил чашку под шорох бумаги и шепот парней где-то в углу, Маргарита заставила себя медленно выдохнуть и оглянулась в поисках свободного места.

— Сюда. — Еще один взмах рукава указал ей на стул в самом центре комнаты. Если Маргарита повинуется и сядет, она окажется лицом к лицу с остальными непосвященными. Да это же место наставницы! — Сегодня вы будете нам кое-что рассказывать.

Маргарита почувствовала слабость в коленках, ноги будто сами подкосились, она опустилась на стул.

— Не волнуйтесь вы так, Маргарита Руян. Я не кусаюсь. И я пошутила про рассказ. Просто хочу задать вам один вопрос.

Маргарита сделала еще один медленный выдох, не скрывая облегчения.

— Пока девочки наливают всем чай, ответьте-ка. Что такое смерть?

Совершенно некстати вдруг вспомнился сон: ночная чаща, тропинка под огромной луной и озноб, заставляющий резко оборачиваться и всматриваться в темноту. Там, на перекрестке из трех тропинок она встретила старуху, чье лицо невозможно было рассмотреть, и полную женщину, покачивающую бедрами в такт ходьбе. А еще был голос, объяснивший ей, что она неотделимая часть этой троицы.

— Смерть — это конец жизни, — проговорила Маргарита, и голос ее прозвучал на удивление слабо и хрипло.

— Жизни чего именно?

— Ну… — Огненная колдунья замялась, подыскивая слова. Она оглядела собравшихся, но все молчали, сидя без движения и наблюдая за ней. Не было слышно даже хруста сладких булочных корочек и бульканья воды в нагретом чайнике. — Конец жизни всего. Тела… души… личности… Наверное…

— Как странно! — воскликнула Фея, нагнувшись над ней. Теперь ее лицо оказалось совсем близко. — Это ведь ответ… мертвой девочки.

— Что? — Маргарита тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного чувства, будто кто-то лезет в ее мысли.

— Это ответ мертвой девочки. Той, что умерла всего несколько минут назад, — под дождем возле крылечка.

Взгляды обеих колдуний встретились. Едвига Яковлевна продолжала все так же хитро улыбаться, Маргарита не торопилась возражать.

— Потусторонней Маргариты Руян больше нет, ты понимаешь? — шепот прервал их игру в гляделки.

Маргарита медленно кивнула.

— Ты умираешь множество раз, дорогая, почти не замечая этого. Лишь это твое тело умрет единожды. А душа и вовсе никогда. И да, мой тебе совет: обязательно заходи к Кассандре Степановне и Яге. И копай глубже. — Тут она отстранилась от Маргариты, обернулась к остальным и, воздев руки к небу, объявила: — Сегодня поговорим о душах. Все прочитали первые главы моей книги?

— Просто в голове не укладывается, что вы с Анисьей могли перестать общаться, — покачала головой Маргарита. — Тем более по такой нелепой причине.

— Тебе кажется это глупым поводом для ссоры? — грустно спросила Василиса. — Мне тоже, если честно. Я ведь сама знаю, как все устроено в нашем мире. Есть традиции, которые нельзя менять, потому что они помогли нам выжить. Мне лишь больно от того, какими словами говорила об этом Анисья. Ведь между мной и ее братом ничего нет.

— Знаешь, а Полина ведь как-то замечала, что Митя очень странно смотрит на тебя.

— Да. У нее было какое-то особенное… чутье относительно Мити. Иногда мне казалось, что они давние друзья.

— Так, может, ему нравится Полина, а вовсе не я?

— Еще несколько месяцев назад я была способна в это поверить. Но теперь все слишком очевидно. Муромец к тебе неравнодушен, и, похоже, что давно. — Марго протянула руку и обняла рыжеволосую колдунью. — Прозвучит эгоистично, но я рада, что ты решила жить со мной. Когда ты здесь, мне кажется, что Полина вернулась, что мы сейчас выйдем с тобой на улицу и встретим их с Анисьей. Вот точно так же мы с ней сидели по вечерам и болтали про Светослава или еще кого-нибудь. — Маргарита пододвинула Василисе кружку с чаем. — Пей, это с местной земляникой. Мы как-то засушили целую кучу — не рассчитали.

— Все это время тебе здесь было одиноко без нее?

— И вы ни разу не ссорились?

— Только по мелочи. У нас слишком разные характеры. Она все скрывает, а я говорю не подумав. У меня никогда не было настоящих друзей, пока я не встретила вас. И я не знала, что каждый миг надо особенно ценить, ведь иногда друзья вот так просто исчезают.

— Полина вернется, Марго. Рано или поздно. Ты же понимаешь, что когда-нибудь мы с ней встретимся? Что бы с ней ни стало, ваша встреча вернет все на свои места. Так и будет.

— Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что пройдет слишком много времени. Так много, что мы и не вспомним о былой дружбе. И вдруг она перейдет на сторону Старообрядцев? Мне кажется, этого боятся даже наставники. Ты заметила: все словно резко забыли о существовании Полины? Нас не посвящают в то, как и с каким успехом ее пытаются найти, словно хотят, чтобы и мы забыли о ней, чтобы в случае их неудачи мы бы не сильно удивились, встретив ее в рядах Темных магов!

— Но теперь-то мы будем знать все об этом, — Василиса ободряюще улыбнулась. — Надеюсь, что Сева не станет от нас ничего скрывать.

— Сева! Еще одна тайна. И как они с Полиной — люди, которые друг друга не переносят, — оказались связанными столь необычным обрядом?! Митя сказал, что Полина лишь удачно подвернулась им под руку. Но мне кажется это слишком неправдоподобным совпадением.

Внезапный шум отвлек девушек от разговора: распахнулась дверца шкафа, и с нижней полки выбрался домовой.

— У нас гости? — приветливо воскликнул Афанасий.

— Афанасий, это Василиса! — Маргарита покачала головой. — Я тебе еще вчера пыталась сказать, что теперь она живет у меня, но до тебя, знаешь ли, не достучаться!

— Василиса живет здесь? Так вот почему Белун Птолемей воет в лесу уже вторую ночь подряд! Вам стоит позвать его сюда, моя фея.

— Ой, бедненький мой пушистик! — спохватилась Земляная колдунья. — Я про него и не подумала.

— Я кое-что принес. — Афанасий любезно подал Василисе небольшой кусочек бересты. — Зовите, если потребуется доставить ответ.

На этих словах он возвратился к шкафу и скрылся за дверцей.

— Ответ? — удивилась девушка.

Она развернула бересту и слегка вздрогнула. Опрятный круглый почерк не оставлял сомнений в том, кто прислал записку.

"Я не могу так все оставить. Нам нужно поговорить. Если найдешь силы выслушать меня, заходи. Я бы не хотел встречаться на улице".

— Митя Муромец предложил тебе зайти к нему, я правильно поняла? — поинтересовалась Маргарита, прочитав послание вслед за подругой.

— Да, Марго. Сегодня утром… мы столкнулись на Дороге Желаний, а потом нечто странное произошло в Экспериментальном саду. Это касалось меня. Митя разговаривал с Марьяной о завтрашнем дне. Мне пора было идти, но я не решилась их перебить. Я просто встала и ушла… в общем, повела себя довольно невежливо.

— Ох, Василиса. Да он точно влюблен в тебя, как ты можешь отпираться? Бедняга Митя. Это надо же так влипнуть. Он выглядел абсолютным баловнем судьбы. Красивый, богатый, умный, веселый, талантливый. И что теперь? Ему это все не нужно. А нужна одна моя знакомая рыжая красотка. Ну и что, ты пойдешь к нему?

— Не знаю, Марго… Что же мне делать? Я и слова не смогу выговорить… Умру от смущения.

— Он сам тебе все скажет. От него можно ждать только хорошего, даже несмотря на то, что он женится на этой смазливой Долгорукой.

— Наверное, — согласилась Василиса, тревожно взглянув на дверь, за которой уже разлилась холодная темнота.

— Подожди, ты же не собираешься идти вот так?

— В смысле? — Василиса оглядела свой неказистый наряд. — Я же не на свидание.

— А куда? Надень платье. Вон то черное. Ты в нем очень красивая.

— Марго… Для чего? Боюсь, это будет первый и последний наш с ним разговор по душам.

— Тогда пусть он запомнит, какой прекрасной ты была во время этого последнего разговора. И всю жизнь будет сожалеть.

— Ты коварная! — сдаваясь, улыбнулась Василиса.

— А ты не знала? А теперь скажи, когда ты вернешься? Дождаться тебя?

— Если захочешь спать, ложись, не жди. А утром, когда встанем, я все тебе расскажу.

— Ладно, — зевнула Маргарита и поправила складки Василисиного платья. — Теперь иди. Надеюсь, вы поймете друг друга.

Василиса накинула плащ и вышла. Отсюда рукой было подать до избушки Муромца, но путь отчего-то показался мучительно долгим. Колкий ночной ветер наравне с опустившейся ночью застилал глаза.

Дойдя до избушки под номером десять, Василиса тихо кашлянула. Дом привстал на узловатых курьих ногах, стряхнул с себя дремоту и снова сел, впуская на крыльцо позднюю гостью. Василиса постучала.

Она вспомнила один из последних дней Русальего круга. Команды играли в Купальскую игру в лесу за судейскими домами. Скинулись, и парням выпало надеть рогатые маски и догонять девушек. Василиса выбежала на полянку и обернулась. За ней не угнаться никому, кроме Земляного. Погони не было слышно, она надеялась отдышаться, но внезапно на тропинке, выползающей из темного леса, возникла рогатая фигура. Колдунья взвизгнула, захлебнулась смехом и кинулась бежать через травостой, расталкивая руками розовый и сиреневый люпин. Ноги путались в траве, березки рябили и сбивали с пути. Звук шагов позади не раздавался, Василиса посмотрела через плечо и никого не увидела. Она облегченно выдохнула, остановилась посреди высокой травы. Сердце колотилось от страха и азарта. Она приложила ладонь к груди, повернулась было, но тут же закричала — фигура в рогатой маске выросла прямо перед ней. Из горла вырвался смех, когда руки ухватили ее. Теперь придется выполнять желание — таковы правила. Маска наклонилась, и в проемах сверкнули веселые глаза цвета летней листвы. Ее любимый оттенок зеленого.

В старину это была любовная игра. Поймаешь девушку — можешь требовать с нее поцелуй. Но сейчас ее затеяли просто ради шутки, чтобы побегать и размяться.

Митя молчал и только смотрел из-за маски. Он улыбался, это было видно по глазам.

— Отпустишь меня? — рассмеялась Василиса. — Пожалуйста!

— После того как исполнишь желание, — произнес рогатый.

Одной рукой он продолжал держать ее, а второй приподнял маску. Василиса чувствовала, как краснеет ее лицо. Что же он скажет? Что надо будет сделать?

— Не буду оригинальным.

Она почувствовала, как ослабла хватка его второй руки. В ту же секунду она вырвалась, расхохоталась, обернулась белкой и кинулась к ближайшей березе.

Глупая. Почему она не поцеловала его? Один-единственный раз в ее жизни выпала такая возможность. И ведь не надо было бы никому ничего объяснять про этот поцелуй. Просто сыграла бы по правилам, и все.

Митя появился в просвете и тут же распахнул дверь. На этот раз он был серьезен и немного бледен — не под стать тому рогатому воспоминанию.

— Привет, — сказала Василиса. Она вошла, стараясь не глядеть на Муромца.

— Я даже не надеялся, что ты придешь! Я… Ты, наверное, замерзла?

Василиса сняла плащ и повесила его на крючок.

— Нет, не успела. От Маргариты совсем близко идти.

— Опять вылетело из головы, что ты живешь у нее. А я… вот… селекция, — пробормотал Митя.

Стол выглядел так, будто за ним только что шла усердная работа: стопками были навалены книги, поверх них стоял хрустальный шар; с краю, под камнем-светильником и горящей свечой, лежала береста, испещренная знакомыми Василисе округлыми буковками, а ближе к окну была придвинута небольшая клетка, в которой вместо птицы виднелся лишь какой-то бледно-зеленый комок листьев. Никому бы и в голову не пришло, что на самом деле хозяин избушки больше часа сидел на стуле и просто таращился на входную дверь, не притрагиваясь ни к берестяным свиткам, ни к клетке. Медитацией это тоже сложно было назвать.

Как Василиса ни старалась, взгляд ее все равно перескакивал со стола на очерченную оранжевым светом фигуру Муромца. Его лицо терялось в тени, и только светлые волосы сверкали теплыми бликами.

Василиса, еще раз оглядев комнату, опустилась на Севину заправленную постель.

— Можно тут присесть?

— Да-да. Овражкин точно не придет, — поспешно ответил Митя, садясь напротив. Ему страшно неловко было смотреть на гостью.

Стена над Севиной кроватью была усыпана прикрепленными к ней кусочками бересты — на них изображались схемы из рун. Поверх всего этого висел смутно знакомый карандашный рисунок, на котором с трудом угадывался сам Сева.

— Послушай, это, случайно, не Полина рисовала? — удивленно спросила Василиса.

— Да, когда мы пили медовуху во время Русальего круга, — отозвался Митя.

— Как странно, она ведь думала, что Сева выбросил ее шарж.

Василиса снова принялась в полном молчании изучать комнату. Над дверью висели часы с дверцей для кукушки и несколькими золотыми гирьками. К спинке одного из стульев были привязаны коньки, в углу под потолком совершенно без посторонней помощи парила рубашка.

Когда молчание в комнате стало настолько тяжелым, что от него разболелась голова, Митя попытался заверить себя, что должен перебороть свое беспричинное волнение и сказать то, что собирался.

— Извини, что я позвал тебя сюда. Я знаю, что должен был сам прийти.

— Все в порядке. — Василиса повернулась с миролюбивой улыбкой. — Маргарите лучше лечь спать пораньше, так что это даже неплохо, что я ушла. Не буду ей мешать.

— Да, я именно так и решил: неуместно заявляться к вам с Маргаритой из-за того, что… — Митя закивал, изображая в ответ понимание, и тут же потерял мысль. Сто раз перестроенная и прорепетированная фраза, которую он хотел произнести, развалилась на отдельные куски, которые предательски покинули его голову один за другим.

Нужно было как-то свести разговор к Марьяне, к помолвке и к тому, что произошло сегодня утром, но говорить обо всем этом расхотелось. От дурного предчувствия дрожали коленки, становились влажными ладони.

— Я должен извиниться, что даже не попрощался с тобой сегодня утром… В Экспериментальном саду.

— Но мы снова с тобой увиделись, можно было и не прощаться.

— Да, — Митя постарался улыбнуться в ответ. — Но ты ушла… И я подумал…

— Мне правда нужно было идти, — заверила его Василиса, и Мите показалось, что мир уже начал рушиться. — Я не решилась прервать ваш разговор. Постеснялась.

— Ты разве не обиделась на то, что… Марьяна пришла… И я сказал…

— Обиделась? — протянула Василиса. — Почему я должна была обидеться?

— Из-за… моей помолвки, — растерянно проговорил Митя и почувствовал себя ужасно глупо. Как трудно… Он был уверен, что Василиса обо всем догадывается. Так зачем она разыгрывает удивление? Неужели чтобы облегчить этот разговор?

— Нет, Митя, — все так же тихо ответила Василиса. Ее нежный голосок звучал примирительно и ровно. — О твоей помолвке я знаю давно, Анисья нам говорила. Да и потом, это не было неожиданностью — это ведь всего лишь официальный праздник, а помолвлены вы еще с раннего детства.

— Тогда ты должна знать, что помолвка эта ничего не значит. Для меня.

— Разве ничего? Но, по-моему, помолвка — это здорово. Наверное, в твоих глазах чересчур романтично то, что я говорю? Но я очень рада за тебя, честно.

— Да, то есть нет. Спасибо. — Мите сначала понравилось, что глаза ее блестят так по-доброму, но через секунду он вдруг понял, что надеялся услышать от нее совсем не это. Все стало только хуже.

— А потом у вас будет свадьба, — продолжала Василиса мечтательно, будто уговаривая его согласиться. — И я тоже приду, если ты не будешь против.

— Не говори об этом, прошу тебя!

— Я не хочу всего этого, ты не можешь не знать!

Митя теперь никак не мог отвести от нее глаз: отблески огонька свечи, которая стояла на столе, делали Василисины волосы ярко-оранжевыми. По стене расползались огромные черные тени. Платье сливалось с ними, и девушка будто на мгновение исчезала, растворяясь в тенях и пламени.

— В этом нет ничего страшного, — почти шепотом произнесла она. — Ты справишься. Не расстраивайся так. Я понимаю, что это тяжело.

— Правда? — с надеждой в голосе спросил он.

— Ну конечно. И я тоже знаю, как важно сохранить древнюю традицию, ведь только благодаря ей маги сохранили свои силы, свои древние тайны, а не растеряли их среди слабых и недостойных этих знаний существ.

— Да, — словно загипнотизированный повторил Митя.

Они просидели долго — просто смотрели друг на друга и не произносили ни слова. Митя с трудом осознавал, что происходит. Он вроде бы сказал Василисе все, что собирался, но она не уходила. Сидела себе на Севиной кровати и разглядывала уже не самого Муромца, а полки, уставленные склянками и книгами. Огонек свечи подрагивал, изменяя форму отражений в ее зрачках. За окнами стояла черная ночь.

— Мы же все равно будем общаться, что бы ни случилось завтра, правда? — вдруг произнесла она бодрее. — Пообещаешь?

— Да, — глухо отозвался Митя, и огромная трещина, по которой раскалывался на две части мир, подошла к самому его основанию.

— Будем дружить, как раньше? — Она с улыбкой поднялась с кровати. Подол ее черного платья снова растворился в тени, которая стелилась вдоль пола.

— Да, — снова кивнул он.

— Тогда я пойду. Уже поздно. Хорошо, что мы поговорили.

Митя не отозвался, что-то ужасное навалилось на него. Каждый шаг рыжеволосой колдуньи по направлению к двери отдавался в голове, и в груди тоскливо, болезненно ныло. Именно так, он был уверен, с этим звуком и этим чувством рушатся миры. Он изо всех сил сжал зубы. Отчего же так плохо? Как это вынести?

Василиса подошла к двери, протянула руку к своему плащу и вдруг обернулась. Лицо ее стало совсем другим, глаза печально блеснули, вздрогнули пухлые губы.

Не та ли сейчас настала секунда, когда люди теряют друг друга навсегда?

Митя вскочил на ноги и в три шага преодолел разделявшее их расстояние.

— Не уходи, я прошу тебя. Прости, прости меня, Василиса! — Он схватил ее за руки и к ее смущению застыл слишком близко.

— Митя! Ой!

— Я люблю тебя, Василиса. Ты же знаешь это, правда? Но что мне с этим делать? Скажи, что же мне делать? — Он прижал ее ладони к губам и в отчаянии зажмурился. — Как быть с помолвкой? С этой свадьбой? Как я не хочу всего этого!

— Не надо о свадьбе…

Она не успела договорить, как он уже наклонился и прижался лбом к ее лбу. Время потянулось иначе. Василисе казалось, она разучилась дышать: находиться в такой близости от этого наследника древнего рода, от этого колдуна, которым она восхищалась так долго, — нет, невозможно. Невозможно чувствовать, как тепло его рук опоясывает ее, и ощущать, что между ее губами и его всего какие-то сантиметры.

Так они стояли, замерев и почти не дыша, слушая сбивчивый ритм сердец, пока стена над входной дверью вдруг не задрожала и с оглушительным боем не распахнулась маленькая дверца на часах, за которой пряталась кукушка. Василиса взвизгнула от испуга, а Митя рассмеялся. Из дверцы выстрелила пружина, а с нее сорвалось что-то зеленое, похожее на комок листьев. Нечто облетело комнату по кругу, вернулось к часам и начало истошно биться в уже закрывшуюся дверцу.

— Кто это? — Василиса уставилась на диковинную птичку.

— Мой незаконченный эксперимент, не обращай внимания. — Митя поймал крылатое зеленое существо и сунул в клетку к тому, которое уже сидело там. В его ловком легком движении промелькнуло что-то кошачье.

— А что ты с ними делаешь?

— Расскажу, если ты еще побудешь у меня, — он улыбнулся.

— Не откажусь от чая, — сказала она, раскрасневшись. Она все никак не могла отойти от него, а он так и продолжал придерживать ее за талию свободной рукой.

— О, чай! Хорошая идея. Марта! — позвал он шушеру, не сводя глаз с гостьи. — Марта, можно чаю?

— Нет! — раздался сонный голос откуда-то из-под кровати. — Уже слишком поздно. Ложитесь спать, Муромец, а чай попьете утром.

Митя уставился на Василису, и через секунду оба они засмеялись. Они смеялись без остановки, смущенные резким отказом шушеры и тем, что от дурных предчувствий коленки дрожали уже у обоих.

— Послушай, — наконец успокоившись, Василиса взглянула в окно, затем на часы, потом перевела взгляд на Митю, — я должна уйти. Уже и правда чересчур поздно, Марта права. Раз в чае нам отказано, пора мне уходить… Уже совсем ночь. А тебе… ведь очень рано вставать… завтра такой день…

— Не надо про завтра! Сейчас мне кажется, если ты останешься, то завтра никогда не наступит, — тряхнул головой Митя, и его длинные светлые кудри упали ему на глаза.

— Ты… предлагаешь остаться?

— Ну конечно!

— Остаться до завтра, я правильно поняла? — Голос Василисы прозвучал совсем тихо. Она наконец сделала шаг назад.

— Просто посиди тут, — ответил Митя и сам немного отстранился от нее. — Пожалуйста, посиди, а я буду на тебя смотреть.

Он видел, что она колеблется. И как никто другой знал, что ей следует уйти: что так будет лучше для обоих. Но в то же время он готов был пойти на что угодно, лишь бы она осталась. "Беги! Беги скорее, Василиса! Я хочу целовать тебя, а не просто смотреть!" — думал он, но вслух ничего не произнес.

— Я бы посидела у тебя еще, — ответила Василиса и встала со стула, на который присела секунду назад. — Но если об этом кто-то узнает, у тебя будут проблемы.

— Мне плевать на них. Давай больше не будем говорить о моих проблемах. Мне очень стыдно перед тобой.

— Но я не могу… Кто-нибудь увидит меня утром, распустит про тебя слухи. Я не беспокоюсь за себя. Но это бросит тень на твою репутацию.

Муромец вдруг изменился в лице:

— Это ведь не твои мысли, правда? Тебе так кто-то сказал?

Василиса молча смотрела на него, не в силах обвинить подругу, хотя именно от нее и услышала эти слова. Но Анисья была сто раз права. Анисья всегда оказывалась права.

— Ну, Василиса? Только не говори, что повторила за Анисьей? Девчонки нашего… круга любят говорить о репутации.

— Послушай, — перебила его Василиса. — Ты многого не знаешь. Ты не знаешь самого главного. Анисья все верно сказала насчет меня.

— Ну и почему это?

— Помнишь ту статью про бал в вашем поместье, которая вышла сразу после твоего дня рождения? Так вот… ее написала я.

Митя поглядел на нее растерянно, а потом вдруг сказал:

— Так это ты отметила, что я был неотразим в парадном кафтане?

— Что? — удивленная Василиса не поверила своим ушам. Она уставилась на Муромца, но на лице того играла только лишь привычная улыбка. — Я написала, что твоя мама не любит Ирвинга и что твой папа был не рад Долгоруким…

— И что мне очень шел кафтан, — закончил Митя.

— Ты запомнил только это?

— Все остальное в той статье было похоже на правду.

— Я… да… Тебе шел кафтан. Это тоже было правдой. А все остальное, что я писала, я хочу забыть как страшный сон, — запинаясь, ответила она. Как это ему удается так легко все перевести в шутку? Внезапно его руки притянули ее: бедра к бедрам, ее плечи к его широкой груди. И где-то за солнечным сплетением тут же застрял вздох, тело сковало сладкой слабостью.

— У тебя еще есть тайны, Василиса?

"Есть", — хотела она ответить, но совершенно неожиданно Митя наклонился и поцеловал ее.

Глава восьмая Ночь безвременья

Утро распахнуло пепельные крылья, серебристый неживой свет поздней осени пролился над деревней. Деревья покрылись инеем.

Коршун покружил над избушкой и плавно опустился на перила крыльца. Он прикрыл глаза и нахохлился, спасаясь от холода. Его затягивал, заманивал сон, последние краски природы меркли за пеленой усталости. Жить в теле птицы оказалось трудно. Но еще труднее были эти птичьи сны: будто весь мир — это лишь мимолетная греза огромного неба.

Наступило Полнолуние, и наставники не принимали гостей, а значит, местные колдуны должны были разгуливать по тропинкам, общаться и веселиться. Но стояла тишина. Соседние избушки не шевелились, из них не доносилось ни звука, как будто они сами, а вместе с ними и их обитатели окоченели от ночного мороза.

Слабый шорох, внезапно донесшийся из дома, на чьих перилах отдыхал коршун, показался очень громким в этом звенящем безмолвии. Пол скрипнул под несколькими легкими шажками, и Сева насторожился — когда это Муромец стал так осторожно ходить? И потом, это не мог быть Муромец. Он уже пару часов как уехал отсюда. Сева сам видел, как Вера Николаевна провожала его до избушки Яги и говорила на прощание какие-то слова — скорее всего, напутственные.

Еще через несколько минут шаги повторились. Наконец открылась входная дверь, выпуская из недр избушки бледную девушку. Сева едва не вскрикнул, но удержался, просто хлопнув крыльями, однако Василиса даже не посмотрела в его сторону. Она медленно вышла, прикрыла дверь и все так же неторопливо побрела по тропинке. Откуда-то поднялся ветер, растрепал и спутал ее длинные волосы. Она шла в распахнутом плаще, шарф держала в руках. Осень беспощадно обрушивала на нее вихри сухих листьев и бисер колкого, ледяного дождя, но она ничего не замечала.

Когда она скрылась из виду, Сева скатился на пол крыльца лохматым веснушчатым парнем, быстро поднялся на ноги и вошел в дом. Как он и предполагал, друга здесь не было. Были только следы бессонной ночи, закончившейся морозным хмурым рассветом. Сева сел за стол и устало положил на руки голову. Странно, как так вышло, что Муромец все же отправился на прием в особняк Долгоруких? Точнее, нет, не так. Странно то, что Василиса, такая благоразумная Василиса, осталась с Муромцем, зная, что наутро у него помолвка с другой…

Севе показалось, что прямо через эту избушку проходит черта, по которой с треском разваливался на две половины мир. Все шло кувырком.

Маргарита сначала даже не обратила внимания на письмо, которое принес Афанасий на рассвете. Не вспомнила про него и позже — все ее внимание было отдано разговорам с Василисой. Земляная колдунья сидела на кровати, закутавшись в плед, ее немного знобило. Она пила уже третью чашку целительного отвара, но дело тут было не в болезни — это обеим было понятно. Именно поэтому Маргарита, сбегавшая за травами к Ульяне, попросила добавить туда что-нибудь от "любовной тоски".

Ульяна не спросила о подробностях: для кого и зачем. Но перед самой дверью вдруг дала Маргарите маленькую склянку: "Это тоже налей в чай. На всякий случай." Крошечная бутылочка показалась Маргарите смутно знакомой: то ли она видела похожие в какой-то лавке Росеника, то ли давным-давно у Севы в избушке… Но Ульяне можно было доверять, поэтому она послушно добавила и это снадобье в травяной чай Василисы и теперь надеялась, что та хоть немного повеселеет.

— И все равно я не могу поверить, что все обернулось таким странным образом, — покачала головой Маргарита, попытавшись было взяться за книгу, но тут же снова вспомнив о случившемся.

— Все в порядке, Марго. Со мной все будет хорошо, не волнуйся, — хрипло ответила Василиса и попыталась улыбнуться. Ей нездоровилось уже второй день.

— Нет, Вася, я не только об… этом. Все как-то не так, тебе не кажется? Недолго до того, что я начну верить в черные и белые полосы. Все вокруг очень изменилось, перевернулось с ног на голову. Ужасная погода, болезни, похищение Полины… и постоянные ссоры. Оля поссорилась со Светославом. Ты с Анисьей. Про Митю я вообще молчу.

— Он не виноват, — простодушно воскликнула Василиса. — Я же знала, чем это все закончится. И знала, что у него помолвка.

— Так ты сама захотела у него остаться? Даже без уговоров?

— Нет… конечно, с уговорами. Но потом… я могла остановить его в любой момент, но не сделала этого. Даже не пыталась. И даже не хотела пытаться.

Маргарита поглядела на нее. Василиса, которой недавно исполнилось семнадцать, выглядела на пару лет младше. Ее пухленькое личико осунулось, проступили скулы, глаза с опущенными вниз уголками казались больше. И как ее — такую хорошенькую, похожую на рыжего воробушка, — угораздило вляпаться в подобную историю?

Заскрипела дверца шкафа, и оттуда появился домовой.

— Опять письмо? — удивилась Маргарита, протягивая руку за небольшим свитком бересты. — Спасибо.

Она развернула послание.

— Анисья прислала… — сказала Маргарита вслух. — Интересно, что это?

— Она уже вернулась с… помолвки брата?

— Должна была. Ведь помолвка была вчера, а сегодня у Анисьи куча встреч с наставниками, я уверена. Так: "Марго, не могла бы ты составить мне компанию на сегодняшнем собрании с Велес. Одной мне будет не по себе, не знаю точно, что ей от нас нужно".

— О чем это она? — Василиса поставила на стол чашку и подалась вперед.

— Понятия не имею… Ох! Ведь сегодня Афанасий приносил нам письмо, а мы его даже не открыли! Куда же я его засунула?

Маргарита вскочила со стула и принялась рыться в ящике, затем в сумке, а потом добралась и до стопок книг на столе.

— Гляди, оно под кроватью, — заметила Василиса.

— Точно! — Огненная колдунья нащупала рукой плотный конверт и разорвала его. Внутри оказался ровный квадратик бересты — на таком всегда приходили объявления от главной наставницы. — "Сегодня мне понадобится помощь дочерей двенадцати древних родов. В полночь я буду ждать их и всех, кто захочет их сопровождать, в доме Нестора Ивановича".

Маргарита почему-то вздрогнула — чем-то жутким повеяло от этой записки. Старая бузина царапнула веткой по окну, где-то на чердаке взвыл ветер.

— Зачем Велес нужны двенадцать колдуний? — Двенадцать делений часового круга, двенадцать знаков Зодиака, двенадцать месяцев, двенадцать дней колядок после Зимнего солнцестояния: нет, это не случайное числовое совпадение, Маргарита сразу это почувствовала. И дело было даже не в "магии чисел", о которой рассказывала Кассандра Степановна.

— Скорее всего, для какого-то обряда.

— Но почему это должны быть именно дочери известных родов?

— Ты же знаешь… выходцы из таких семей обладают совершенно иной силой, — терпеливо начала Василиса, но Маргарита все же уловила в ее тоне нервную нотку. Конечно, сейчас не самое удачное время для разговора о наследницах древних родов. — Их магия… чистая, отточенная поколениями. Может, это не всегда видно с первого взгляда, но это так. К тому же большинство из них — кровные родственники. А эта связь усиливает их колдовство во время обряда. Получается даже что-то вроде Союза Стихий, наверное. Особенно, если все девушки окажутся… невинными.

Маргарита тут же хотела пошутить, но одернула себя.

— Вася, я должна сходить с ней, — вместо шутки произнесла она. — Надеюсь, ты не обидишься. Я знаю, что вы в ссоре, и считаю, что Анисья не права, но я не хочу занимать чью-то сторону.

— Да, я не возражаю! — быстро согласилась Василиса.

— Пожалуйста, только не грусти из-за этого. В последнее время все отношения рушатся. Я попробую сделать хоть что-то, чтобы образумить Анисью, — не хочу разрываться между вами, поэтому мы должны как-то исправить ситуацию.

Василиса печально улыбнулась:

— Ты мудрая, Марго. И сильная. Будто тебе уже тысяча лет. Откуда ты такая взялась?

Ближе к полуночи Маргарита встретилась на перекрестке с Анисьей. Та накинула на плечи большую пушистую шаль и куталась в нее, будто шаль могла защитить от ветра и дождя.

— Ты снова в этой легкой куртке, — скептически заметила Анисья и дотронулась до рукава Маргариты. — Повезло же некоторым.

— Как дела? — спросила Маргарита в ответ. В воздухе отчетливо ощущалось напряжение.

— Неплохо. Я только недавно вернулась в Заречье. Вчера же была помолвка. — Она многозначительно взглянула на подругу. Ледяной ветер отбросил назад ее кудри, открыв красивое лицо с нахмуренными бровями.

— Как Митя? Страдал по Василисе? — Эмоциональная Маргарита терпеть не могла ходить вокруг да около. Она остановилась и уставилась прямо на Анисью.

— Было незаметно. С чего ему страдать?

— А с того, Анисья, что он влюблен в нее! И ты это прекрасно знаешь. Василиса в этом не виновата.

— Конечно, ты теперь защищаешь ее! Но ты знаешь, что она написала про нашу се…

— Давай договоримся, — Маргарита взяла подругу за руку, — я не выбираю между тобой и Василисой. Но хочу, чтобы ты перестала обвинять ее в том, чего она не делала. Я буду защищать ее перед тобой, а тебя — перед ней. Хотя она и слова плохого про тебя не сказала, а только твердит, что ты во всем была права.

— Она могла бы не показывать свою симпатию к моему брату в ответ на его знаки внимания! — зло прошептала Анисья, наклоняясь ближе: недалеко от них по направлению к дому наставника прошла пара колдуний. — Звездинка распускает про них слухи!

— Ты сама влюблена в того, в кого тебе нельзя влюбляться и с кем тебе не позволят связать жизнь. И знаки внимания ему оказываешь такие, что только слепой не заметит, — так же шепотом ответила Маргарита.

— Только не делай вид, будто не понимаешь, о ком я. Мы все это сто раз замечали. И все бы тебя поддержали, если бы тот, по кому ты вздыхаешь, начал отвечать тебе взаимностью.

Анисья открыла рот, но не издала ни звука, а только хлопала глазами, не в силах подобрать слова. Маргарита воспользовалась паузой и перешла в наступление:

— Анисья, я хочу дружить с тобой. Если ты не можешь найти в себе сил помириться с Василисой, то хотя бы не говори ничего плохого про нее при мне. Договорились?

— Девушки! Хорошо, что я вас встретила! — Обе колдуньи чуть не подскочили от неожиданности — за их спинами выросла Саша Велес. — Кажется, мы уже опаздываем.

Все трое быстрым шагом направились по темной тропинке и вскоре остановились перед знакомым крыльцом. Из приоткрытой двери пахнуло теплом и запахом ягодного пирога. Гостиная Нестора Ивановича и Розалии Павловны выглядела совсем иначе, чем обычно. Сейчас она вмещала в себя гораздо больше людей — их было человек семьдесят. Она была украшена к ночи Безвременья. Повсюду в резных подсвечниках горели красные и желтые свечи, ими были увенчаны и старинные настенные канделябры, сделанные в форме бычьих голов. По углам лежали репы с вырезанными на поверхности рожицами. Внутри каждой тоже что-то светилось.

Велес еще не появилась, и Маргарита с Анисьей попытались протиснуться во второй ряд, где пустовало несколько стульев в середине.

— Не поможешь мне? — как бы нехотя сказала Анисья, обращаясь к Маргарите. Ее голос звучал так, будто она не верила в то, что после их разговора Огненная колдунья согласится ей помогать. Но та, наоборот, ответила более чем дружелюбно:

— Конечно! А с чем?

— С термоколдовством. У меня вымок весь подол. Не знаю, как это мне в голову пришло надеть длинную юбку… Все это выглядит ужасно…

— Ого, — улыбнулась Маргарита, — я умею то, чего не умеет сама Анисья Муромец. Будь осторожна, не то Велес решит взять меня, а не тебя в этот кружок двенадцати талантливых девиц.

Анисья не ответила, но Маргарита, присевшая на колени и взглянувшая на подругу снизу вверх, заметила, как дрогнули уголки ее губ. Она принялась сосредоточенно водить рукой над влажной тонкой тканью и делала это, пока восторженный крик "Анисья!" не оторвал ее от работы. Она подняла голову и увидела, как в комнату влетели три щебетуньи: Марьяна Долгорукая, Ниночка и Настенька. Ощущение было такое, будто кто-то случайно выпустил стаю крикливых птичек. "Ах, Анисья, ты тоже здесь! Ну конечно, в этом не было сомнения!", "Ах, Марьяна, дай я поправлю тебе волосы", "Я могу подержать твой плащ! Ах, конечно! Ах, какое платье!". И Маргарита, сидящая в прямом смысле у ног Анисьи, почувствовала себя такой же приспешницей именитой девицы, как эти Нина и Настя, от чего ей немедленно стало очень смешно.

— Кажется, все готовы. — На этот раз прозвучал совершенно другой голос, и Маргарита с удивлением обнаружила, что за писком Марьяниных подружек даже не заметила появления главной наставницы Заречья. В тусклом мерцании световиков и рожиц-репок сложно было разглядеть прическу Велес, напоминавшую два витых рога, уложенных на голове, и ее платье, сливавшиеся с темнотой неосвещенных углов. Следом за ней появился очень нарядно одетый Илья Пророк, а потом Дарья Сергеевна и Нестор Иванович. Наставники расположились напротив воспитанников и застыли на несколько секунд, словно сказочные изваяния. Маргарита оглядела комнату: она не нашла глазами ни Митю, ни Севу, зато столкнулась взглядом со знакомым ярко-рыжим колдуном и тут же виновато отвернулась.

— Приближается Ночь Безвременья, — произнесла Вера Николаевна, и все сразу притихли. — Время, когда снова сблизятся миры. Наш мир, мир живых. И совершенно иной мир. Мир духов. Эту ночь мы должны посвятить важному, очень древнему и трудному обряду… Несмотря на то что силы Светлых магов уже засыпают вместе с природой, Ночь Безвременья даст возможность пробудить почти забытое колдовство… И сила двенадцати дочерей старинных родов защитит нас всех…

Маргарита легонько толкнула Анисью локтем, вопросительно подняв брови, но та в ответ только растерянно пожала плечами.

— Вы знаете, что Заречье, — продолжала Велес, в то время как остальные наставники торжественно молчали, стоя по обеим сторонам от нее, — защищено древними чарами. Много веков назад Воздушный колдун из Союза четырех стихий создал эту деревню там, где никто не сможет ее найти. Сюда не вели никакие порталы, кроме известных главному наставнику, никакие двери-переправляйки не могли привести сюда посторонних магов. Заречья нет на картах, и ходят легенды, что в физическом мире его вовсе не существует. Но мы с вами здесь. И мы обязаны сохранить ту защиту, что столько времени укрывала юных воспитанников. Старые чары спадают. Теперь в Заречье проникает не только таинственная хворь, но и нежданные гости. Двенадцать дочерей, которым помогает магия их древних родов, способны остановить это. Они способны залатать брешь в поврежденных защитных чарах. Именно для этого я и собрала вас здесь. Чтобы подготовить Обряд…

— Опахивания… — чуть слышно прошептала Анисья, и Маргарита заметила, как она побледнела.

— Лика Попова. Прошу вас, встаньте, — внезапно попросила Велес.

— Попова? — удивилась Маргарита. Семейство Поповых было известно в определенных кругах, но она никак не ожидала, что Алеша Попов, сопровождавший сегодня двоюродную сестрицу, был из древнего рода. Со своего места поднялась Лика, младшая из пяти сестер и, видимо, к своим двадцати годам еще не сосватанная за какого-нибудь прекрасного витязя — всех расхватали старшие.

— Федора Годунова, — главная наставница назвала имя следующей девушки, тоже резко побледневшей.

Все, что Маргарита знала об этой колдунье, было ее родство с Женей Годуновой, вышедшей замуж за бывшего Анисьиного поклонника. Да еще то, что она была целительницей и с недавнего времени помогала в лазарете.

— Людмила Брюс.

О, а вот и неофит Маливиничка! Люда была как обычно строга и красива. Пепельно-русые волосы струились по черному платью с воротником-стоечкой. В нем она походила на монахиню. Она видела призраков, духов и тех, кто приходит с того света передать привет своим потомкам. Наставники делали ей поблажки и закрывали глаза на ее увлечение некромантией. Она и сейчас держала в руках свою любимую "черную книгу", где подробно описывала попавшихся ей на глаза духов.

— Александра Велес.

Только теперь Маргарита сообразила, что имена девиц назывались в зависимости от их возраста — от старшей к младшей.

Перевертыш-волчица Саша даже в своем человеческом теле чем-то напоминала волка: сведенные у переносицы брови, копна темных волос с частыми светлыми прядями, многослойное серое платье… Казалось, что из всего семейства Велес Анисья больше всех любила именно ее — троюродную сестру Димы из обедневшей ветви рода.

— Елена Трувор.

Маргарита улыбнулась, легонько ущипнув Анисью. Ее всегда смешило прозвище Елены — "Прекрасная". По мнению Огненной колдуньи, Елена была скорее коротконогим троллем, впрочем с весьма милой воинственной мордашкой и роскошной толстенной косой. Нет, то есть и Елена отличалась той необычной красотой, присущей колдуньям, но прозвище "Прекрасная" гораздо больше подошло бы Анисье Муромец, а не ей.

— Вера Синеглазка.

"А вот и наши!" — подумала Маргарита, взглянув на Веру. Под стать фамилии синеглазая. И всегда угрюмая. Она расположилась рядом с Асей Звездинкой, которую назвали следующей. Звездинка прытко вскочила со стула, тряхнув длинными волосами.

— Анисья Муромец.

Маргарита с восхищением посмотрела на вставшую подругу. Все-таки было что-то такое, за что невыносимой эгоистке Анисье Муромец можно было простить все: и высокомерие, и взрывной нрав, ее капризы, неосторожные слова… Странным образом ее не портило ни одно из перечисленных качеств. Могущество и власть древней фамилии, обаяние, перед которым не сдавался один лишь Заиграй-Овражкин, и какое-то ощущение монументального спокойствия исходили от нее — высокой и очень хорошо сложенной шестнадцатилетней колдуньи. Как-то по-особенному играл свет на ее светлых кудрях. И как-то серьезнее смотрела на нее главная наставница.

— Лада Весна.

Поднялась юная "снежинка" в полупрозрачном белом платье, под которым можно было рассмотреть все, что только душа пожелает. И несмотря на все это, она выглядела так же целомудренно, как и Людмила Брюс в своем монашеском наряде.

— Марьяна Долгорукая.

Две косички цвета шоколада, глубоко посаженные русалочьи глаза и накидка с вышивкой. Марьяна была небольшой и тоненькой, чем-то похожей на лебедя, в которого умела превращаться. Но Маргарита до сих пор не разгадала ее двойственность: то она была покладистой и милой тихоней, а то вдруг задирала нос и отпускала едкие замечания. И это была Митина невеста. Теперь совершенно официально — Митина невеста! О боги! Интересно, ему пришлось вчера целовать ее?

— Нина Полудница.

Неудивительно. Ниночка и Настенька (наверняка эта будет следующей) тут как тут. Стала бы Марьяна водиться с незнатными?

— Анастасия Лопухина.

Настенька оказалась единственной Огненной колдуньей из всех двенадцати.

В приоткрытую дверь влетел черный коршун, затем вспыхнул яркий свет, и, сделав в воздухе кувырок, на пол упал человек. Он лежал и не шевелился. Митя захлопнул дверь, чтобы не впустить еще и холодный дождь, и наклонился над Севой.

— Эй, — сказал он. — Ты как?

— А ты как? — спросил Сева, не открывая глаз. Лицо его имело абсолютно безжизненный вид. Под всей его фигурой растекалось черное пятно плаща-куколи, к свитеру прилипла сухая листва.

— Ты сам сможешь встать?

— Нет, да мне и незачем, я лучше полежу тут.

— Понятно. — Муромец распрямился и направился к раскрытым на столе книгам. — Да, ну и выбрал ты себе долю. Всего несколько дней в теле птицы, а выглядишь уже жутко.

— Как прошло? — спросил Сева, глядя в потолок. — Как прошла помолвка?

Митя покачал головой, усмехнулся себе под нос и стал что-то записывать.

— Даже нечего рассказать?

— Ну… все не так плохо, как могло бы быть… Не так плохо, как будет на свадьбе. Но ты ничего не потерял. Это было лишь большое сборище всей нашей родни.

— Наверное, обсуждали наследство?

— Естественно, — ответил Митя. — Но ничего нового я не узнал. Долгорукие все равно выигрывают гораздо больше от нашего брака, чем мы.

Сева через силу улыбнулся, хотя Митя этого и не видел.

— Может, этот союз и вовсе для вас бесполезен? — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова, но продолжая ухмыляться.

— Ты знаешь, что я отвечу на это.

— Не изжила ли себя традиция?

— Овражкин, мы сможем это понять, только отказавшись от нее. Но если выяснится, что в ней все же была необходимость, может стать уже слишком поздно.

— Да-да. Очень пафосно звучит. Под стать Муромцам, Рублевым, Долгоруким и Велес. Я с тобой согласен.

— Ты смеешься? — Митя раздосадованно оттолкнул от себя книги и повернулся к другу, который все так же неподвижно лежал на полу.

— Я бы посмеялся с удовольствием, если бы мои мысли не омрачало кое-что.

— Рыженькая девушка, покинувшая ранним утром нашу избушку.

Митя подскочил на месте:

— Ты видел Василису?

— Интересно, почему ты не позаботился об этом? Или тебе было бы все равно, если бы ее кто-то увидел?

— Мне не все равно! — Митя встал. — Кто еще мог ее увидеть?

— Успокойся, никто. Но это была чистая случайность, счастливая для тебя и для нее. Хотя я, конечно же, спас бы тебя и сказал всем, что она оставалась со мной.

Митя опустился обратно на стул и уставился в окно.

— Я могу задать тебе личный вопрос? Понимаешь, я сам что-то не могу соединить эти два момента — выходящую из нашей избушки Василису и твое отлучение, так на минуточку, на собственную помолвку…

— Не тебе учить меня, что плохо, а что нет…

— Может, и не мне, но на ней лица не было, Муромец! На этой несчастной девчонке! Что здесь произошло?

— Лица… не было?..

— Ты так удивлен? Ожидал, что она будет скакать вприпрыжку от счастья? Знаешь, какие у меня предположения? Ты сначала пытался показать ей, что она тебе не безразлична. Потом заручился ее вниманием. Потом понял, что она отвечает тебе взаимностью. Признался ей во всем. Затем пропустим несколько моментов. А потом ты оставил ее, так?

— Когда ты это перечисляешь, получается, что так.

— Что ты сказал ей перед уходом?

— Ничего. Я написал ей письмо. Я написал все как есть. Что я вынужден уйти и что мы с ней никогда не будем вместе. Что я не стану ухаживать за ней, потому что она… В общем… может быть либо только она одна, либо вообще никого. Я не могу оставить ей никакие вторые роли…

— Что-то важное предшествовало этому письму, Муромец? Ты же не написал его просто так, нет? Почему она всю ночь провела у нас?

Митя не ответил. За окнами бушевал ветер и гнул к земле старую бузину.

— Н-да, — протянул тихо Сева. — А еще благородная кровь.

— Прекрати это, Овражкин. — Митя снова вскочил на ноги и приблизился к Севе. — Прекрати иронизировать! Все не так просто, как тебе кажется! Ты ничего не понимаешь в этом!

— Я ничего не понимаю? — Сева приподнялся на локтях. — Я понимаю больше, чем ты можешь мне сказать. Ты влюблен в нее! Да я же Воздушный! Все подобные эмоции я чувствую в окружающих так, как будто они мои собственные. И даже если сам я не испытываю этого, я знаю, когда такое испытывают другие. Ты же думаешь о ней целыми днями и наряжаешься каждое утро, чтобы только она на тебя посмотрела! Ты влюблен в нее, Муромец, но мне нужно узнать, почему это все же позволило тебе заключить официальную помолвку с Марьяной Долгорукой.

— Зачем тебе это знать? — после долгой паузы произнес Митя.

— Так нужно. Проверяю одну свою личную теорию, касающуюся чувства, которое спасает города.

— Что еще за бред?

— Почему ты не остался с ней? — все так же негромко, через силу процедил Сева. — Разве это сравнится с особняком Долгоруких и десятком мешков их самоцветов?

— Да при чем здесь самоцветы! То ты циничен и безжалостен, презираешь всех вокруг, и на чувства девушек тебе наплевать, а то вдруг заделался романтиком! Что станет со мной, если моя семья отвернется от меня? Как я могу так их всех подвести? Они сохранили наше общество. Благодаря им я обладаю силой, превышающей силу большинства колдунов моего возраста, благодаря им я…

— Что станет, если Василиса отвернется от тебя? Ты никогда не узнаешь, как это — быть с ней. Никогда. Ты только вдумайся в это слово.

— Наверное, это будет трудно…

— Слушай, мне нравится Василиса. Ты не против, если я когда-нибудь женюсь на ней? — перебил его Сева и сел, сделав очень серьезное лицо. — Ты знаешь, мне ничего не стоит повлиять на нее и внушить, будто я ей тоже симпатичен.

Митя поглядел на него со своего места в полной тишине.

— Это шутка, конечно, — сказал Сева. — Но что, если когда-нибудь она полюбит кого-нибудь другого? И ты ее больше никогда не увидишь.

— Да что с тобой такое? — На этот раз в облике Муромца появилось что-то грозное.

— Даже не знаю, как тебе объяснить. Но иногда что-то важное до нас доходит слишком поздно. — Сева вскочил, обернулся коршуном и вылетел из избушки.

Где-то вырвалась из оков вода. Страх перестал ее сдерживать… Всплеск послышался на темной стороне. Весы покачнулись. Сотни живых существ ощутили тревогу в своих сердцах. Сотни живых существ почувствовали, как затрещали по швам древние устои… Как магия предков вдруг ослабла. Как сила рода вдруг предала.

Я знаю, что они задумали. Я подсказал им, что делать. Двенадцать невинных дев восстановят старинное колдовство, пройдут вдоль реки и замкнут кольцо. В них еще теплится настоящая сила, ей предстоит пробиться сквозь тьму и восстановить порядок. Двенадцать юных дев откажутся от себя, примут холод и снег, мороз и черную ночь. Они — волхвы, они посланы служить великим силам. Я помогу выбрать… Я знаю, кто достоин. Я чувствую, кто сдюжит.

Маргарита, спустившись с крыльца, пошла прямо сквозь противоположный ряд избушек на курьих ножках — так они с Полиной обычно сокращали дорогу. Через несколько минут она добралась до избушки Анисьи.

Вдвоем они отправились по тропинке к Дороге Желаний. Прошло уже больше недели с собрания Велес. Анисья с Василисой до сих пор не разговаривали друг с другом, и Маргарите приходилось встречаться то с одной, то с другой и разрываться между ними. Тем не менее она не предпринимала попыток их помирить: ей казалось, что не стоит вмешиваться. В последние пару дней Анисья даже не упоминала имени Василисы, но сегодня вдруг, идя рука об руку с Огненной колдуньей, спросила:

— Скажи, что Василиса говорила обо мне?

— Ничего. По крайней мере, ничего плохого.

— Нет, скажи правду, Марго. Неужели ты не знаешь, что она написала ту статью в "Тридесятом Вестнике" про бал в честь Митиного дня рождения?

— Знаю, конечно, она мне сама рассказывала. Но и в этой статье не было сказано ничего плохого о тебе.

— Зато о моей семье!

— Мне кажется, что поведение твоей мамы было описано весьма забавно, даже с юмором. Там не было ничего злого. Только то, что думает про вас большинство колдунов. Я бы на твоем месте простила это Василисе.

— Маргарита, я уже была готова простить ей все! — Анисья остановилась посреди дороги и постучала носком ботинка по заледеневшей луже. — Все, даже ее прогулки с Митей… Но…

— Но только не то, что она работала в "Тридесятом Вестнике" и писала про нас гадости! Как я сразу не догадалась, что она заинтересовалась объявлением о поиске "ушей" для журнала? Ты помнишь, Марго? Она носилась с этим объявлением, когда мы только приехали сюда…

— Что значит "поиск ушей"? — не поняла Маргарита.

— Уши — это такие колдуны, которые собирают всякие сплетни для "Тридесятого Вестника"! Как я могла не догадаться, что Василиса, живя со мной, непременно захочет заработать на подобной информации?!

— Ох, Анисья… — Маргарита вздохнула и взяла ее за руку. — Анисья, все совсем не так!

— Как же это не так?

— Я говорила с Василисой о ее работе в журнале, хотя и не знала, что ее должность называется "ушами". Она ведь пошла туда совершенно для другого! Она хотела защитить тебя от глупых и необоснованных слухов, которые стали распространяться, едва ты появилась в Заречье. Посмотри на это с другой стороны: она могла смело опровергать сплетни про тебя, ведь ей доверяли больше других! Она была твоей соседкой, и редакторы журнала считали, что только ей известно, что правда, а что нет. А та статья про бал, в которой, как я уже говорила, нет ничего ужасного, лишь удерживала ее позиции в глазах остальных работников журнала — мол, и Василиса пишет про вас что-то ироничное, а не только запрещает выпускать в свет всякие выдумки.

— Не может быть, чтобы все это было правдой…

— Почему не может? Почему ты сомневаешься в ней, если сама только что была готова ей все простить? Это же ведь Василиса. Наша милая Василиса. Девочка-тишина. Девочка-любовь.

Брови Анисьи грустно вздрогнули.

— И она не виновата, что твой братец приударил за ней. Я уверена, что она даже не подозревала о его симпатии. Скорее, она полагала, будто он из проявления дружбы каждый раз поджидает ее у выхода из столовой, чтобы проводить до избушки. Так что лучше бы ты вправляла мозги ему, а не ей.

— Не сваливай все на Митю. Неужели ты хочешь сказать, что Василисе он ни капельки не нравился?

— Конечно, нравился! Но кому тут не нравится Митя?! Василиса не хочет зла твоему брату. Поверь, она не сделает ничего, что помешает его счастью.

Тут распахнулась дверь избушки Бабы Яги, до которой уже успели добраться девушки, и из нее выскочила Василиса. Она едва не столкнулась с Маргаритой и Анисьей, и все трое тотчас отскочили друг от друга, их глаза от неловкости забегали.

— Вася, ты куда? — первой спохватилась Маргарита.

— Я оставила дома свой пучок Мытника. А Яга сказала, что не сможет одолжить… Ты не захватила на меня?

— Захватила, — улыбнулась Маргарита. — Идем, иначе Радим со Светославом съедят все самые вкусные печенья. А я сегодня не завтракала.

Утром выпал первый снег, поэтому праздник Покрова устроили этим же вечером. Стемнело рано, но за несколько часов намело целые сугробы. Розалия Павловна пекла пироги с жимолостью и украшала гостиную, ожидая гостей. В этот раз Покров не предполагал обычный размах, скорее походил на привычные здешние вечерницы. Настроение у многих было странным и совсем не праздничным, еще несколько человек только пару дней назад попали в лазарет с Лисьей хворью. И тем не менее жизнь продолжалась, и Заречье самим своим существованием доказывало, что никакие страшные новости не могут остановить ее течение.

В избушке под номером десять было холодно. Инженеры только-только приступили к разработке трансцендентального отопления и дальше схем и чертежей еще не успели продвинуться. На столе догорали свечи, их пламя немного согревало воздух. Мерцали абсолютно все световики, которые тут имелись, и пусть их свет не давал тепла, они создавали хоть какое-то подобие домашнего уюта. Муромец рассеянно смотрелся в зеркало, но его интересовало явно не свое отражение. Сева наблюдал за ним и молчал. Митя собрал длинные кудри на затылке и снова замер.

— Она все равно будет на тебя заглядываться, с какой бы прической ты ни пришел, — усмехнулся Сева из своего угла. Два кристалла-светильника над его головой вдруг тревожно скрежетнули и погасли.

Митя моргнул, как будто очнувшись, но ничего не ответил. Он одернул черный, идеально сидящий по фигуре кафтан, оглядел себя и взял с крючка куколь.

— Ты идешь?

— Не решил, — Сева пожал плечами. — Не люблю все это, ты же знаешь. А еще смотреть, как ты даришь свечу Марьяне Долгорукой…

— Понятно.

— Нет, скажи, ты что, правда идешь туда, чтобы подарить эту дурацкую свечку ей?

— Ты сам знаешь.

К оконному стеклу ластилась слишком рано наступившая снежная ночь. Где-то в уютной гостиной Нестора Ивановича и его жены уже ждали наследника древнего семейства.

— А как же Василиса, Муромец? Вдруг она тоже придет?

Митя снова не ответил.

— Я тут подумал, — сказал Сева, — что все случившееся очень логично. Как будто это чей-то план. Это так просто, понимаешь? Богатый наследник самого известного рода. Красавец и очень одаренный маг.

— Спасибо, — хмуро оборвал его Митя.

— На тебя возлагают столько надежд. Тебя обручили с симпатичной малявкой, тоже богатой и талантливой. И характер у тебя такой приятный… все просто падают от восторга. Ну это же очевидно, что должна была произойти какая-то ерунда! Не бывает у людей все так хорошо. Это и есть твоя инициация, твое Посвящение, Муромец, — выбрать, кто ты на самом деле. Тот, кем тебя все считают, или тот, кто ты есть в душе.

— Нет никакого выбора, Сева. — Муромец уперся руками в стол и сверху вниз поглядел на друга. Все казалось необычным: и то, что он назвал его, Севу, по имени, и тихий хрипловатый голос, и вообще все его лицо, из-за убранных назад волос непривычно открытое. Чаще ему удавалось прятать взгляд за растрепанными кудрями, всегда одинаково весело улыбаться на все и ускользать от ответа. Поэтому в первую секунду Сева даже немного растерялся.

— Да брось, — наконец сказал он. — Неужели это все из-за какого-то пророчества, которое ты получил при рождении? Подумаешь, кто-то придумал, что ты должен жениться на Долгорукой! Возможно, Долгорукие этого "прорицателя" сами и подослали.

— Знаешь, кого они, по-твоему, "подослали"?

— И кого же?

— Это была Вещейка.

Повисла тишина, Сева легонько повел головой и вопросительно поднял брови, будто ожидал, что друг сейчас признается, что пошутил.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— Ну а… — Сева на секунду задумался над вопросом. — А как она оказалась свидетельницей твоего рождения… Точнее… О, Перун. О чем мы вообще сейчас разговариваем? Правда Вещейка? Боги, значит, посещают поместье Муромцев?

— Не все считают ее богом. — Митя нахмурился: он продолжал все так же стоять напротив, держа в руке куколь. — Она точно существо другого плана, но если и бог, то проклятый кем-то свыше. Говорят, она может принимать человеческий облик, но для этого ей нужна жертва: душа младенца.

— Да, приходила по мою душеньку. — Легкая улыбка коснулась Митиных губ, но тут же исчезла.

— Но вместо этого что-то напророчила и испарилась… Да? Ничего не взяв?

— Не знаю! Или ты считаешь, что я могу об этом поговорить с моими родителями? Однажды в детстве я спросил об этом у матери, а она так побледнела, что… в общем, никто мне ничего не рассказывал. Позже отец заверил, что это все выдумки, козни и сплетни завистников.

— Как же ты узнал обо всем?

— От тети Агафьи. Она умоляла слушаться отца и выполнять все его требования, якобы иначе все будет очень плохо.

— Хм, ладно. Расскажешь как-нибудь поподробнее? Сейчас тебе пора. — Сдавшись, Сева посмотрел на дверь.

— А ты, значит, все-таки не пойдешь?

— Приду попозже. Да, серьезно. Я приду.

Муромец скользнул невеселым взглядом по Севе, развернулся и, больше ничего не сказав, хлопнул дверью.

— Черт, — прошипел Сева себе под нос. Еще один кристалл-световик над его головой погас. Решать чьи-то личные проблемы не входило в Севину привычку, даже если этим кем-то был лучший друг. Однако мысль о Василисе Умновой не оставляла его. Что-то во всей этой истории было пугающе неправильным, хотя на первый взгляд никакого напряжения не было заметно: Муромец вроде бы смирился со своей участью, Василиса все так же скромно и вежливо улыбалась при встрече. Но отчего-то Севе хотелось подойти к ним обоим и хорошенько встряхнуть каждого за плечи.

На этот раз в окно постучал колючий ветер, ветки облетевшего клена резко прильнули к стеклу.

— Марта, — позвал Сева, и шушера в мешковатом льняном платьице вылезла из шкафа. — Марта, сможешь достать мне свечу Покрова?

— Но их полно в гостиной Розалии Павловны.

— Да, но… Понимаешь… я хочу оставить ее у избушки одной девушки…

— А-а, — протянула Марта. — Ну тогда подождите.

Шушера исчезла, а через минуту на столе засветился серебристый огонек заколдованной свечи.

Сева натянул свитер потеплее, без энтузиазма взглянул на свое отражение в зеркале — тощий, бледный, веснушки похожи на какую-то темную сыпь. Длинные волосы немыты и непричесаны. Разбиватель сердец, по-другому и не назовешь! Сегодня на его магию отзовутся разве что кикиморы да какие-нибудь страшные мавки, у которых со спины видны внутренности. В таком виде только и остается, что разбираться с чужими трудностями, а не идти на романтический праздник.

Сева замотался шарфом до самых глаз, нахлобучил шапку, накинул куколь и вышел из дома. Он собирался пройти две улицы поперек и свернуть налево, а там ему была нужна пятая по счету избушка, а точнее, ее крылечко, где он оставит подарок для Василисы. Пусть у нее будет хоть капелька надежды, что это сделал Митя Муромец.

Сева пересек небольшой перекресток — благо, он был абсолютно пустынным. А вот в начале улицы ему пришлось затаиться: возле одной из избушек две девушки поджидали подругу. Через пару мгновений она спрыгнула со ступенек в сугроб, и колдуньи отправились к дому Розалии Павловны и Нестора Ивановича. Сева не переставал оглядываться по сторонам, готовый в любую секунду отскочить к стене ближайшей избушки. И хоть на улице было темно, светящийся огонек в руках мог запросто его выдать.

Он сам не понял, что произошло, но ноги вдруг начали сбавлять шаг, едва он собрался уйти с улицы Гроз. Впереди появилось неясное движение, черная фигура мелькнула в отблесках снега. Сева, затаив дыхание, прижался к выпуклым бревнам деревянной стены. Сердце его пропустило удар, словно он собирался совершить какое-то преступление.

Просто страх? Дурацкая идея со свечкой, подаренной Василисе от имени друга! Необъяснимая тревога, слабость в коленях? Да, все это присутствует.

Сева осторожно высунулся из-за угла, глядя вслед удаляющейся фигуре наставника. Узнать его было легко. Когда-то он уже видел его точно так же: выходящим из темноты ночи, закутанного в дорожный плащ. Его размеренный ровный шаг — будто пустынный, горячий ветер несет его… Странник. Интересно, что он забыл на этой улице?

Как только Александр Владимирович скрылся вдали, Сева покинул укрытие и отправился было дальше, но внимание его упало на маленькую светящуюся точку на крыльце избушки чуть впереди. Сева сделал несколько шагов и удостоверился, что на деревянных ступеньках горит точно такая же серебристая свеча, как и та, что он держал в руках. Это показалось ему забавным, ведь всего несколько секунд назад тьма перед ним лежала непроглядная. Сева повертел головой в поисках таинственного дарителя, но, никого не обнаружив, бесшумно приблизился к оставленному кому-то подарку и взглянул на приложенную записку:

"МАРГАРИТА", — гласили четкие печатные буквы: этот кто-то пытался скрыть свой почерк.

Сева еще раз посмотрел туда, где скрылась фигура Странника. Неожиданная догадка пришла ему в голову. Перед глазами Воздушного колдуна пронеслась сцена, разыгравшаяся днем в столовой. Ссора произошла за столом Огненных, и, наверное, Сева и не обратил бы на нее внимание — в той части столовой часто разгорались споры на повышенных тонах, — но в этот раз Воздушный колдун услышал свое имя.

— Друзьями? Ты хочешь, чтобы мы были друзьями? — Рыжеволосый Огненный колдун Слава резко встал из-за стола, с грохотом отодвинув тяжелую деревянную скамью. — Нет, ты явно смеешься надо мной, Марго! Дружи лучше с Фадеем, который постоянно увивается за тобой! Или с Заиграй-Овражкиным и Муромцем. Ты же везде постоянно с ними — куда более приятная компания, чем какой-то там Слава.

Маргарита удивленными глазами смотрела на парня и не могла произнести ни слова в ответ. Когда Слава наконец закончил гневную тираду и стремительно покинул столовую, она лишь обессиленно опустила голову себе на руки, так что длинные черные волосы полностью закрыли ее лицо.

Сева думал было подойти к ней, но решил, что, наверное, он не лучший кандидат на роль утешителя в сердечных делах; другое дело, если бы тут был Муромец — он точно смог бы разрядить обстановку и заставить Маргариту смеяться. Остальные обедающие, если и бросали любопытные взгляды на Огненных, быстро потеряли интерес к произошедшему, и лишь за столом наставников кое-кто не сводил озабоченного взгляда со своей подопечной. Севе не нужно было читать мысли Македонова, чтобы понять, что внутри него тоже происходит борьба между желанием хоть как-то утешить Маргариту и нерешительностью. Кажется, в конечном счете, первое победило. Сева еще раз взглянул на свечку и улыбнулся своей догадке.

Он так и остался стоять истуканом перед крыльцом избушки номер девятнадцать, не смея пошевелиться. Будут разрушаться и вырастать города, исчезать с лица земли целые страны, поселения будут возникать в самых неожиданных местах, будут меняться культура и магия. И, наверное, только одно таинственное чувство останется неизменным и необъяснимым.

Севу вдруг словно кольнуло чем-то холодным, и пальцы рук нервно вздрогнули. Он был тут совершенно один. Никто не знал, что он пришел сюда, никто его не видел. Он мог смириться со своим внезапным желанием.

Он протянул свечку к замерзшим ступенькам, но тут же отдернул руку, так и не поставив заветный подарок.

Наверное, со стороны это выглядело нелепо. Но ведь исчезнувшая соседка Маргариты никогда не узнает, что на этот раз опять получила подарок на праздник Покрова. Никогда не узнает она и о том, кто оставил ей свечку. Заледенелые пальцы опустили злополучную свечу на косое крыльцо и вывели на листке бумаги неровные буквы ее имени "Pauline" — так она подписывалась в письмах своему брату Микоэлю Феншо.

Маргарита подняла голову и поглядела на черное ночное небо. Снег падал частый и колкий, снежинки возникали в воздухе неожиданно, взгляд фокусировался на них, только когда они приближались к лицу, — а до этой черты все превращалось в мутную тьму.

Вчерашний праздник Покрова прошел донельзя странно. И хотя в большой комнате было натоплено и прибрано, на столе громоздились угощения, а горячий сбитень был особенно прян, сам праздник вовсе не походил на праздник. Гости разговаривали намного тише обычного, почти не танцевали, сидели тесными группками по углам и зорко, как-то особенно ревностно следили за теми, кто набирался смелости подарить свечку понравившимся девушке или парню. Торжественность, с которой Митя вручил свечу Марьяне, а та в ответ ему, окончательно все испортила. Под счастливые аплодисменты Марьяниных подруг и ребят из старинных семей Маргарита покинула избушку Нестора Ивановича и пошла домой. На крылечке ее ждала приятно мерцавшая свечка для нее самой и еще одна для Полины, почему-то подписанная латинскими буквами.

Резко подул ветер, и Маргарита, отвлекшись от воспоминаний, повернулась к Василисе, которая поплотнее затянула шарф и спрятала в него подбородок. На Кудыкиной горе было не так уж много народу для такого важного обряда, как Опахивание. Однако холод и метель не способствовали рвению магов покинуть свои избушки. Так что пришли лишь самые любопытные.

На небольшой вытоптанной полянке возле покосившегося дома рваным кольцом выстроились колдуньи разных возрастов. Все они смотрели в центр круга, ожидая чьего-то появления.

— Почему здесь только девочки? — спросила Маргарита, придвинувшись ближе к подруге.

— Ни один мужчина не должен видеть обряд Опахивания. Все колдуны заперты в избушках. Они не могут выйти.

— Это женское колдовство, — пожала плечами Василиса.

— Но ты же говорила, что музыканты — мужчины!

В эту секунду колдуньи с противоположного края расступились, мимо них прошла Лиса, ведя за собой восьмерых магов в куколях. Фигуры в длинных плащах двигались немного неловко, словно что-то мешало им идти, шаги их были осторожными, неуверенными. Дойдя до центра, они остановились, застыв в таких же неуверенных позах. Дарья Сергеевна, чьи белые волосы сверкали во мраке словно наэлектризованные, подошла к каждому из них и подвела их туда, где они должны были стоять: теперь все они были повернуты спинами в центр и лицами к окружившим их колдуньям. Из-под куколей не было видно их лиц, но Маргарите казалось, что фигура в плаще, стоящая прямо напротив, не отрывает от нее взгляда. Через пару мгновений она поняла, как ошиблась. Лиса обошла получившийся небольшой круг, коснувшись каждого из колдунов рукой, и те тут же сбросили куколи и отдали ей. Глаза их были завязаны черными повязками. На всех были надеты длинные рубахи из грубых нитей и больше ничего — не было даже обуви, все они стояли на снегу босиком. Каждый держал в руке либо свирель, либо флейту Пана, либо кугиклы. И, несмотря на бесформенную одежду и завязанные глаза, их легко было узнать. Боком к Маргарите стоял Дима Велес, чуть дальше — Сева. Раньше он был стройным, широкоплечим, таким красивым, подумала Маргарита, а теперь от него остался один скелет. Превращения в птицу и долгое пребывание не в своем теле явно действовали плохо. Его собственное тело словно бы истончалось, потихоньку исчезало. Длинные растрепанные волосы и нелепая рубаха делали его похожим на голодного бродягу. Только выражение лица осталось прежним. Судя по нему, нельзя было поверить в то, что воздух сейчас одновременно и влажный, и мерзлый, что ледяной ветер завывает, как волк, что несколько слоев теплой одежды не спасают от непогоды даже Огненных.

Напротив же Маргариты, вперив в нее невидимый взор, стоял рыжий Слава. Он нервно прокручивал в руке дудочку и иногда поворачивал голову вслед проходившей мимо Лисе.

Дарья Сергеевна обошла круг и в полной тишине достала из висевшей на поясе сумки небольшую склянку. Несколько девушек, окруживших поляну, в том числе и Василиса, подняли вверх обе руки.

— Что это значит? — прошептала удивленная Маргарита.

— Защита для этих ребят. Я хочу отдать им часть своей силы. Во время этого обряда им придется очень тяжело, им будет холодно, страшно, больно. Но они должны продержаться до конца. Их роль сейчас не менее важна, чем роль колдуний, которые проводят обряд.

— Что она дает им? — спросила Маргарита, имея в виду Лису, которая подходила к каждому колдуну и подносила к его губам небольшую склянку.

— Какой-то дурман. Понимаешь, их сознание должно перейти в другое состояние. Но это не так просто сделать при таких погодных условиях, они могут начать отвлекаться на свое замерзающее тело.

— О боже… — откликнулась Маргарита. Ей стало жалко и Севу, и Славу, и даже Диму Велеса.

— Помните ли вы, — громко сказала Лиса, — что вы всего лишь указатели на пути волхвов? Что ваша музыка — свет на их дороге?

— Помним, — глухо, но синхронно отозвались маги.

— Что ваши глаза не должны увидеть их? Вы не можете снять повязки. Вы не должны помогать опахивающим, даже если вас будут просить. Вы не должны разговаривать с ними, отвечать на их вопросы. Вы не должны замечать их. Ваша задача — осветить их путь.

— Тот, кто нарушит слово, больше никогда не сможет видеть и никогда не услышит ни музыки, ни звука собственного голоса.

Колдуны понурили головы.

Лиса вновь выстроила их друг за другом, и вся процессия начала медленно спускаться с горы, в том числе и девушки-колдуньи.

— Куда они теперь? — спросила Маргарита, следуя за Василисой. Василисина коса в ночи казалась очень темной.

— Дарья Сергеевна отведет каждого на положенное место, где он должен будет играть в течение всего обряда. Музыканты — словно маячки для колдуний, проводящих обряд. Они делают ровный круг вокруг деревни и только тогда возвращаются домой.

Обряд Опахивания. Защитный обряд, который совершают двенадцать чистых дев из древних и могущественных родов во главе с колдуньей-волхвом — Велес. Обнаженные и смеющиеся, они тащат плуг, взрывая им мерзлую землю, обводя магической чертой деревню. Они поют и хохочут назло тьме. Внезапно открывающиеся пространственно-временные туннели в Заречье… Болезнь и смерть лошадей… Гибель волшебных трав в теплицах, искажение времени… Да, наверное слишком много признаков того, что колдовство, на протяжении стольких веков защищавшее Заречье, начало пропадать. Наверное, этого достаточно, чтобы подвергнуть такому жестокому обряду всех этих мальчиков-музыкантов и девочек-колдуний, особенно Анисью — нежную, тонкую, талантливую. Маргарита вздрогнула. Где-то вдали заплакала свирель. Снежный вихрь взметнулся к вершине холма.

— Началось? — спросила Маргарита. Василиса ухватила ее под руку и повела к избушке. Когда они вошли, часы показывали четверть первого.

— Обряд будет длиться пару часов, не меньше, — сказала Василиса. — Так что поспи немного.

На столе лежало несколько свернутых льняных полотенец, их незадолго до полуночи принесла Юля, жена Даниила Георгиевича. Василиса заботливо отнесла их в ванную. Ткань была пропитана специальным раствором, а сами полотенца предназначались для того, чтобы оборачивать замерзшее тело колдуньи, участвовавшей в обряде.

— Они два часа будут таскать за собой плуг по такому холоду?!

— А что им еще остается? — ответила Василиса.

— Это невозможно! Девочки замерзнут насмерть!

— Случается, что обряд Опахивания проводят летом. Но нам не так повезло…

— Василиса, а что будет, если Анисья после этого так заболеет, что… — "Умрет" выговорить не удалось.

— Нет, такого не случится, целители обо всем позаботятся. Мы с тобой подготовим ей ванну. Специальные свечи, травы, масло — все есть.

Заснуть у Маргариты, конечно, не получилось. Она закуталась в одеяло, словно в кокон, уселась на кровать и привалилась к подушке, но едва дрема начинала охватывать ее, издалека, с улицы, из-за леса, из ее воспоминаний или снов раздавались то зловещие песнопения, то резкие вскрики, иногда похожие на жуткий смех, то волны прекрасной печальной мелодии.

— Они совсем близко, — два раза прошептала Василиса. Она сидела с кристаллом-светильником за столом и пыталась что-то разглядеть за окном. — Попробуй заснуть.

Маргарита снова закрыла глаза. В ее фантазиях проносились смутные, словно призраки, образы двенадцати обнаженных красавиц, которые брели по снегу с ритуальной песней и тянули за собой плуг, украшенный живыми цветами. Велес с седыми длинными волосами, служившими ей почти что плащом, возглавляла их шествие. Молочно-белые, полупрозрачные девушки сменялись молодыми людьми в грубых рубахах из крапивы. Эти рубахи были сплетены руками еще восьми невинных колдуний из знатных родов, только совсем маленькими девочками, некоторым из них едва исполнилось десять. Кугиклы, паяны, флейты Пана — музыкальные инструменты, которые Маргарита никогда не держала в руках, пока жила с потусторонними. Потусторонние! Эта мысль пронзила ее, словно игла. Потусторонние спят сейчас в своих теплых квартирах! Или сидят за компьютерами! Или смотрят по телевизору спортивные матчи! Мечтают о покупках, думают о машинах. Неудивительно, что Слава так и не понял, что Маргарита пыталась сказать ему о них. В своем мире в такую холодную ночь он стоит почти без одежды один на каком-нибудь холмике возле леса, играет на флейте, опьяненный волшебным дурманом. Он — свет на пути волхва и двенадцати спутниц с плугом…

Тишину прорезал стук: слабый, еле слышный, еле живой парный удар костяшек по деревянной двери. Василиса со скрипом отодвинула стул и бросилась открывать. Маргарита подскочила с кровати.

В дверях стояла Анисья: на лице у нее были белые полосы и защитные руны, наспех нарисованные чем-то темным. Казалось, что она пытается улыбнуться, но в следующую секунду она пошатнулась и поморщилась. На ней не было одежды, Маргарите стало холодно от одного взгляда на ее тело. Смотреть не нее было невозможно. Идеально сложенная, с копной длинных золотистых кудрей до самых бедер, она казалась почти что мертвой, почти что такой же призрачной, как чудилось Маргарите в полусне. Ее кожа была неприятного пунцового цвета, к ступням и ладоням отдававшим серо-фиолетовым. Она больше не могла сделать и шага и упала бы на пол, если бы Василиса не успела подхватить ее.

— Нися! Маленькая! — Маргарита тут же бросилась на помощь Васе. Вместе они захлопнули дверь и внесли Анисью в ванную, где ту уже ждали чем-то пропитанные льняные полотенца, зажженные зеленые свечи и теплый розово-желтый настой в ванне, куда ее нужно было погрузить немедленно.

Глава девятая Коляда

Вот так бывает, что одна ночь — пусть и Ночь Безвременья — и один обряд — пусть и такой древний, сложный обряд Опахивания — меняют если не все, то очень многое. Утром выглянуло веселое солнце, чего никто не ожидал. Маргарите, задремавшей на пару часов, снились призраки. Они обступили Заречье целой толпой, парили над крышами избушек, провожали по дорожкам воспитанников, они пытались что-то сказать самой Маргарите, но она их не понимала. Тогда призраки принялись вдруг танцевать: они смешно припадали то на одну, то на другую ногу, вскидывали руки, кружились, и девушка вдруг увидела, что все они улыбаются. Их улыбки источали яркий свет, Маргарита не выдержала и открыла глаза — сквозь окно ее слепило солнце.

Она лежала, тесно прижавшись к Василисе. На ее же собственной кровати спала Анисья. Маргарита приподнялась на локте, чтобы взглянуть на белокурую колдунью. Ночью, после того как зашел Густав Вениаминович и осмотрел ее, девушки укутали подругу в свитера и укрыли своими одеялами.

От Маргаритиного движения Василиса проснулась и тоже приподнялась.

Анисья уже не спала. Она сидела, подложив под спину подушку, и молча глядела на подруг. Едва заметив это, Маргарита с Василисой тут же бросились к ней.

Слова тут были ни к чему. Не за что было извиняться и нечего прощать. Конечно, нельзя было обещать, что былая дружба вернется, ведь некоторые тайны в это утро так и остались тайнами. Но то, что все трое молча плакали и обнимались, уже дарило надежду.

Василиса пока предпочла остаться жить вместе с Маргаритой, но наступивший день рождения Огненной колдуньи они праздновали втроем. Правда, под вечер заглянули еще и Миша с Емелей, а затем пришел домовой Афанасий с подарочной коробкой от наставника. Не веря своим глазам, Маргарита, под удивленный шепот друзей, сняла крышку и достала на свет большой бубен, украшенный длинными лентами.

— Ну все, теперь тебе не отвертеться от занятий с шаманом, — проговорила Анисья, копируя интонации брата. — Македонов тебя записал. Скажи спасибо, что хоть не на варган.

На следующий день были доставлены подарки от родни и письмо от бабушки, где она радостно сообщала, что продала квартиру в Суздале и купила небольшой домик в Долине Гремящих Ветров. Маргарита виновато покосилась на Анисью и не стала делиться с ней этими новостями.

Долина Гремящих Ветров, будь она неладна, продолжала сеять раздор в обществе.

Если верить тому, что писал об этом "Тридесятый Вестник", копируя статьи из городских газет, можно было догадаться, что Звездинка и впрямь обзавелся завидным числом почитателей, считавших его самым настоящим покровителем бедняков. Маргарита плохо разбиралась в подобных вопросах, поэтому совершенно не могла понять, почему в это втягивают еще и Ирвинга: одни возмущались, что Ирвинг, получая множество жалоб от магов, живших с потусторонними и мечтавших перебраться поближе к сородичам, не ускоряет строительство, другие же были уверены, что он должен во что бы то ни стало остановить Анатолия Звездинку. Поговаривали также, что Звездинка метит на место главы Светлого сообщества, а Анисья продолжала придерживаться мнения, что он тайно связан со Старообрядцами.

В газетах все чаще стали появляться новости о приемах в особняке Звездинок. Приемы маскировались под важные и серьезные собрания, имеющие целью разобраться с Темными магами, но Анисья говорила подружкам, что на самом деле это были обычные ужины с танцами, ведь ни на что серьезное Звездинки не способны. Один раз ей, Мите и Марьяне пришлось обязательно присутствовать. Сдавшись под настойчивыми просьбами Анатолия Звездинки, Велес отпустила обеих непосвященных колдуний.

Волну интереса — особенно среди девушек — вызвал приезд Микоэля Феншо, кузена Водяной колдуньи. О его скором появлении Маргарита, Василиса и Анисья узнали самыми первыми от Севы. Тому рассказал отец, поддерживающий связь с Максимилианом Феншо и Ирвингом. Сева слышал, будто молодой французский колдун владеет необычными магическими техниками. Девушки же передавали друг другу сведения другого рода: строен, высок, сероглаз и не женат.

Первый день Микоэль провел в недрах Кудыкиной горы, а на второй заявился на Боевую магию к Страннику. Сева сидел на ветке клена и наблюдал за происходящим. Муромец держался в стороне, даже не пытаясь наладить контакт с заграничным гостем. Каменная магия, подвластная Микоэлю и ускользнувшая при рождении от наследника древнего семейства, словно поставила между ними невидимую стену.

Несколько раз подряд Микоэль падал навзничь, пораженный совсем слабыми атакующими заклятиями девушек, но, когда Сева почти потерял к нему интерес, тот вдруг сделал странное движение — с размаху ударил правой ладонью по левой, — и невидимая волна отбросила не только самих нападавших, но и Муромца, державшегося все так же далеко. Коршун нервно взмахнул крыльями и спикировал вниз на плечо другу. Как Микоэль Феншо смог провернуть такое? Вдали от родины и от земли, питающей его силы?

Ошарашенные колдуньи и маги поднимались на ноги, думая о том же самом. Чужестранец морщился и потирал левую руку — ладонь заметно кровила.

— Отлично. — На лице Македонова мелькнула одобрительная улыбка. Он подошел к Мику и оценивающе взглянул на его руку. — Еще сможете поработать? Или вас отправить к целителю?

И когда француз отрицательно покачал головой, наставник повернулся к собравшимся вокруг магам:

— Руническое колдовство — интересный вид магии. Оно делает мага сильным именно вдали от родины. Находясь на родной земле, колдун напитывает собственной силой предмет, отмеченный специальным знаком. Он сознательно ослабляет себя, отдавая предмету свою магию. Зато очутившись в другой стороне света, он может настроить связь с этим предметом и в нужное время забрать оттуда свою силу.

В зале собраний Старейшин стоял напряженный гул, колдуны вполголоса переговаривались, наэлектризованный энерговик потрескивал, его сила резонировала с силой единственного здесь Каменного мага — Муромца. Впервые за долгое время свое место заняла Вера Николаевна Велес. Ее обступили Старейшины из Зорника, но почти на все их вопросы она лишь молча кивала. Ирвинг тихо беседовал в углу с молодым поколением. Внук Велес расспрашивал об особенностях правовых взаимоотношений со Старообрядцами, а Митя безучастно топтался рядом. Его интересовал только Анатолий Звездинка, но в этот раз он пропустил Вече.

Дожидались бессловницу, и, когда она пришла, голоса в зале стихли, все расселись по местам. Яромир любезно предложил выступающей стакан воды, она сделала пару быстрых глотков и вышла в центр.

Митя видел ее впервые. Это была достаточно молодая снежинка, закутанная в светлый плащ. В эту пору лишь сила невинных колдуний могла равняться силе посвященного Темного мага, поэтому среди бессловников и боевых магов снежинки не были редкостью.

— Есения, просим вас. Ждем вашего отчета, и помните, нам всем необходимы хорошие новости, — сказал Василий Ильич Муромец, поправив ярко-красный капюшон куколи.

— Приветствую уважаемых Старейшин, — ответила колдунья. — Сожалею, но никаких важных новостей у меня нет. Лишь несколько наблюдений. Моя работа проходила в городе потусторонних, я должна была выследить Старообрядцев, определить их уровень силы, род занятий и выяснить, что им известно о Водяной колдунье.

Митя встрепенулся.

— Мне удалось установить контакт с пятью Темными, но почти все они оказались так называемыми самоучками. Как вы знаете, общество Старообрядцев нельзя назвать сплоченным, многие маги вовсе не признают предводителя и централизованное управление, не соблюдают магических законов равновесия и… не проходят Посвящение. Среди моих знакомых Посвященным оказался лишь один. — Она дотронулась до хрустального шара на столе Муромца, и там появилось изображение незнакомого мужчины. — Сорок семь лет, не женат, детей нет, держит небольшой магический магазин, куда захаживают в основном потусторонние. В жизни имел несколько контактов со странниками, но что ему было от них нужно, мне выяснить не удалось. Знает о существовании Водяной колдуньи, утверждает, что она на их стороне. Уходит от разговоров о Берендее, но два раза упомянул Чернобогов, а именно Шелогу, пользующуюся уважением в их среде, и ее мужа Медведя, поддерживающего нового предводителя Темных. Лично не знаком ни с кем из них. Мелкая сошка, так сказать. Я добавлю в шар информацию о его Посвящении — все, что удалось из него вытянуть. Остальные четверо Посвящения не проходили. Говорят о Посвящении с трепетом, как о чем-то сверхъестественном. Двое ведут прием потусторонних: порчи, сглазы и все такое. Третьему невероятно везет в азартных играх, он связался с бандой потусторонних, делающих на этом деньги. Питается их энергией. Нормально поговорить мне удалось с четвертой: с девушкой, которая занималась охотой на богатых мужчин. Подруги не понимают, в чем секрет ее успехов, но нам здесь все ясно как божий день. Ее цель — добраться до управляющей верхушки потусторонних. А там уже и до Берендея. Она его не видела в глаза, но уже мечтает, как будет править миром вместе с ним. Никому из них не известно, как найти Берендея, как выйти с ним на связь, что с ним сейчас и сколько у него сторонников. Но все пятеро признавались, что чувствуют необычное волнение: кто-то называл это тревогой, кто-то — предчувствием чего-то великого. Мне кажется, что Берендей очень осторожно собирает круг приближенных, он будто бы затаился, вынашивая какой-то план. И чем раньше мы разгадаем его, тем больше шансов предотвратить катастрофу.

— Неужели вы полагаете, что деяния Темных могут привести к катастрофе? — недоверчиво спросил один из Старейшин. — Их действия слишком разрознены. Среди них много непосвященных. Они превосходят нас в количестве, но не дотянут до нашей силы.

— Зимой еще как дотянут, — сказал себе под нос Митя.

Через три часа старинные часы в доме Муромцев должны были пробить и ознаменовать начало самой длинной ночи в году.

В большом зале высилась ель, переливающаяся серебристым сиянием снежинок, осевших на ее лапах. Волшебное дерево, подпиравшее свод потолка, было украшено большими хрустальными шарами, которые передавались из поколения в поколение. Внутри каждого шара можно было разглядеть или сказочный дворец, или серебряную карету, запряженную белоснежными пегасами, или ларец с драгоценными камнями. Поговаривали, что праотцы рода Муромцев заколдовали свои сокровища, превратив их в елочные игрушки. Каждый ребенок этого древнего семейства верил, что если род обеднеет, то колдовство спадет, и все эти богатства окажутся в его руках.

С самой верхушки ели спадали жемчужные нити, словно ветви украшали замерзшие капли дождя.

Евдокия Муромец вошла в зал, чтобы бросить последний взгляд на все приготовления. Слуги, расставлявшие на столе блюда, поспешили покинуть помещение, стоило только хозяйке появиться на пороге.

Колдунья остановила взгляд на длинном столе, ожидающем гостей. На расшитой золотыми нитями скатерти с гербом семейства Муромцев возвышались старинные канделябры, в которых уже горели свечи. Эти тяжелые подсвечники были частью приданого, которое досталось Василию Муромцу, когда он женился на Евдокии Рюриковне.

Фамильный фарфор Муромцев поблескивал в полумраке. От всевозможной выпечки, горячих блюд и экзотических закусок стол буквально ломился. Все было готово к приему друзей.

Евдокия Муромец сделала еле уловимое движение рукой в сторону большой ели, и на ней зажглись десятки огоньков, словно светлячки слетелись на нее со всего города. Затем она подошла к окну, слегка отодвинула тяжелую портьеру, усыпанную серебряными звездами, и выглянула на улицу. Сначала она не могла ничего увидеть в густой темноте зимней ночи, но через пару секунд ее глаза различили очертания парадного крыльца. Как раз в этот миг над ним вспыхнул фонарь, осветив заодно дорогу и карету, запряженную тройкой разномастных коней, медленно приближавшуюся ко входу. У крыльца их уже ждали конюх с дворецким — единственные, кто оставался в этот праздник с семейством Муромцев. Остальные же слуги покинули особняк и уже спешили по домам.

Евдокия Рюриковна опустила портьеру и уверенными шагами направилась в холл, куда вела и широкая лестница со второго этажа. По ней как раз спускались Василий Ильич и Митя, оба в темных парадных кафтанах.

— Долгорукие уже приехали, — сообщила она.

— Очаровательно выглядишь. — Василий Ильич весело спрыгнул с последней ступеньки и поцеловал руку супруги. Она быстро отняла кисть и обратилась к сыну:

— Тебе надо сделать что-то с волосами. Они слишком длинные!

— Ну, наверное, сейчас так носят? — поддержал сына Василий Ильич и пригладил рукой собственные кудри, которые были ничуть не короче.

— А где Анисья и Марья Васильевна? — продолжила его жена. — Неужели еще собираются?

— Собрались! — Пожилая женщина осторожно спускалась по лестнице, придерживая подол черного платья. Ее глаза, которые, казалось, были единственным живым местом на мертвенно-бледном лице, испытующе смотрели на невестку.

— Добрый вечер, мама! — Василий Ильич галантно подал матери руку и помог спуститься.

— Эти лестницы сведут меня с ума. И где же слуги?! — возмущенно проскрипела она.

— Виктор встречает гостей на крыльце, остальных я отпустила. — В голосе Евдокии Рюриковны уже не слышались привычные железные нотки, она словно устало оправдывалась перед пожилой дамой.

Тем временем Митя вслед за отцом подошел к бабушке и поцеловал ее сухую морщинистую руку.

— А где Анисья?

— Я тут. — Анисья быстрыми легкими шажками сбежала по лестнице и обняла бабушку. Та же одобрительно кивнула, бросив взгляд на наряд внучки. И правда, нежно-лавандовое платье как нельзя лучше оттеняло ее смуглую кожу, а в густых волосах, заплетенных в толстую косу, переливался драгоценными камнями старинный гребень, доставшийся ей именно от Марьи Васильевны.

В эту минуту раздался мелодичный звон колокольчика, и парадная дверь распахнулась, впустив прибывших гостей.

Первыми появились Эльвира и Лев Долгорукие, рядом с которыми шла Марьяна в длинном светлом платье. При виде них лицо хозяйки дома изменило выражение и словно наполнилось теплом — она любила гостей, в особенности Льва и Эльвиру Долгоруких, — и оттого из взгляда ее исчезло всякое недовольство.

Эльвира Елизаровна была очень высокой, худой дамой. Красно-каштановые волосы были убраны в высокую прическу, отчего ее вытянутое лицо казалось еще длиннее. Ее мужа, наоборот, скорее можно было сравнить с елочным шаром. Он был невысокого роста, с круглой залысиной и упитанным животом, обтянутым пестрым жилетом. Несмотря на внешние различия, Эльвира и Лев Долгорукие были идеальной парой. За все годы брака они едва ли пару раз поссорились друг с другом. В их доме царили мир, покой и звонкий смех Эльвиры Елизаровны, которая позволяла себе изредка потешаться над мужем. В свете их считали странными, но в целом приятными колдунами. Хотя мало кто мог долго терпеть беспрерывное щебетание Эльвиры.

Вслед за ними вошел высокий маг с копной рыжих волос, и выражение лица Евдокии Рюриковны снова вернулось к своему прежнему: чуть недоброму и взыскательному. Под руку маг вел бледную нервического вида женщину с ярко-зелеными глазами. В первое мгновение могло показаться, что в дом Муромцев вошла сама Евдокия Рюриковна, только десятью годами младше. Несмотря на чрезмерную бледность и темные круги, залегшие под глазами, она была очень красива, но на ее точеном лице, казалось, навсегда застыли тревога и волнение.

Последней в холле появилась троюродная сестра Эльвиры Долгорукой — Елена Рубцова.

Когда все приветственные обряды были соблюдены, гости прошли в украшенную столовую. Прибывшие дамы ахнули от восторга, едва оказавшись там, и начали бурно выражать свое восхищение сказочным убранством. Эльвира Елизаровна тут же попыталась разузнать имя мастера, которого Муромцы пригласили для оформления зала, но Евдокия Рюриковна лишь уклончиво улыбнулась и ничего не ответила.

Митя показал Марьяне и Анисье их стулья — с обеих сторон от себя. Роль заботливого хозяина взял на себя и его отец, который пододвигал стул с высокой резной спинкой то Агафье Долгорукой, то Елене Рубцовой. Несмотря на то что Елена не так давно овдовела, ее жизнерадостное лицо и яркий наряд говорили о том, что эту утрату она смогла легко пережить.

Такие встречи двух семейств не были ни для кого в новинку, поэтому пока Виктор раскладывал по тарелкам закуски, за столом началась непринужденная беседа:

— Агафья, почему вы оставили малышку дома? — весело поинтересовался Василий Муромец, переводя взгляд с Елены Рубцовой, рядом с которой сидел, на сестру жены. Митя, чувствовавший страшное и все больше увеличивающееся опустошение, попытался изобразить интерес, и тоже поглядел на Агафью.

— Решили немного отдохнуть от родительских обязанностей, — ответил за жену Николай Долгорукий.

Митя перевел взгляд на него. Примечательно, что муж его тетки Агафьи не отличался хорошим нравом. Его глаза смотрели на всех одинаково равнодушно. Его невозможно было чем-то удивить. И оттого тем более странными казались слухи, что ходили о нем, — он не выглядел особенным любителем ни женской красоты, ни разгульного образа жизни. К своей жене он проявлял достаточно внимания, но лишь столько, сколько было необходимо в обществе, чтобы не пошли ненужные разговоры. Но от общественных пересудов его это не спасало. Только ленивый на званых приемах не принимался жалеть "бедную" Агафью, которая связалась с этим "гулящим" Долгоруким.

Митя, привыкший, как и все, не любить Николая Долгорукого просто по привычке, вдруг заметил, что у того очень приятное лицо.

— А вы, я смотрю, часто отдыхаете от своих обязанностей, — негромко, но так, чтобы слышал весь стол, произнесла Марья Васильевна.

Долгорукий бросил на нее суровый взгляд, но ничего не ответил. Лишь его жена заморгала еще печальнее и тревожнее.

— Бедняжка Агафья, видимо, снова впала в депрессию, — прошептала Анисья на ухо своей юной соседке за спиной у брата. Марьяна улыбнулась и так же тихо ответила:

— И снова эта ее страсть к необычным нарядам. Ее платье по цвету похоже на горчицу.

— А Рубцова оделась под цвет обивки наших стульев!

— Кстати, про обязательства. — Лев Долгорукий решил сменить щекотливую тему. — Василий, ты в курсе, как продвигается строительство в Долине Гремящих Ветров? Так вот, строители пока придерживаются всех сроков. Скоро район будет готов, так что мы увидим, кто же был прав в этом вопросе.

— М-м-м, да! Ты прав! — Василий Муромец, не слышавший даже толком вопроса и занятый до сих пор разговором с Еленой Рубцовой, повернулся к Долгорукому.

— А овощи под соусом удались на славу, — прощебетала Эльвира Долгорукая, когда все перешли к горячим блюдам. — Надо будет заказать такие же нашему повару. Евдокия, ты же поделишься рецептом?

Хозяйка дома сдержанно улыбнулась своей гостье.

— Если вдруг все пройдет нормально, во что я, конечно, верю слабо, — продолжил Лев Долгорукий, — можно рассмотреть этот вариант для наших молодых? Звездинка говорит, там есть прекрасное местечко для строительства небольшого особняка.

— Для молодых? — встрепенулась Марья Васильевна. — А разве молодожены не будут жить в родовом поместье Муромцев?

— Нет, будут, конечно. Но ведь необходимо подарить им какой-нибудь летний домик!

— Летний домик? На севере? В Долине Гремящих Ветров? Дорогой, ты сошел с ума.

Как только тема разговоров за столом коснулась предстоящей свадьбы и дальнейших планов, Митя тут же изменился в лице. Он будто вновь очутился на собственной помолвке, которая ни по виду, ни по составу гостей почти не отличалась от нынешнего праздника. Со стороны можно было подумать, что такого жизнерадостного и веселого отпрыска семейства Муромцев ударили по голове чем-то тяжелым. Еще совсем недавно он был вынужден выслушивать все те же разговоры, теперь это повторялось, словно кошмарный сон: чем дальше, тем страшнее, реальнее и неизбежнее, но нет сил открыть глаза и проснуться. Марьяна же, которая сидела рядом с Митей, скромно потупилась, но ее довольная улыбка не скрылась от глаз младшего Муромца. При взгляде на будущую жену он вспомнил давний разговор с отцом, касавшийся помолвки. Когда Марьяна начала посещать званые ужины, все то и дело стали говорить о ней исключительно как о невесте Муромца. Митю необходимо было к этому подготовить, что и решил сделать отец. Он убеждал, что все это не так уж и страшно, не так серьезно, и что если станет совсем тяжко, то можно будет позволить себе небольшие тайные развлечения и вольности на стороне. Тогда от этого разговора мутило. Сейчас же слова отца казались не лишенными смысла. Связи на стороне избежать не удалось. Но только как же можно относиться к этому просто как отдушине? И как всю жизнь смотреть на Марьяну, изображать счастливую семейную жизнь или даже просто взаимное уважение, когда она стала причиной его глубокого несчастья?

Он взял бокал и сделал пару больших глотков — но это не помогло.

— Дмитрий! — это кокетливое обращение вывело Муромца из задумчивости. — Я все же буду называть тебя Митей, если не возражаешь. Не будешь ли ты так любезен наполнить мой бокал? — Елена Рубцова лукаво смотрела на наследника Муромцев из-под своих длинных пушистых ресниц и улыбалась.

"Здорово, наверное, быть Сиреной", — подумал неожиданно Митя, вспомнив, что на его друга все девушки смотрели похожим взглядом. Эта мысль чуть было не развеселила его.

Он налил ей в бокал французского вина и вежливо улыбнулся.

Тут-то и случилось самое ужасное.

— Дорогой, — это слово, сказанное тихим, почти детским голосом, застигло Муромца врасплох, — можешь налить и мне?

От неожиданности Митя выпустил графин из рук, и тот разлетелся на осколки, ударившись об один из серебряных подносов. Все колдуньи, находившиеся за столом, вскрикнули. Теперь всеобщее внимание было приковано к Мите, который продолжал держать руку над столом и удивленно смотреть на свою невесту.

— Что случилось? — подал голос Василий Ильич с другого конца стола.

— Ничего, папочка, — быстро заговорила Анисья со своим самым прелестным выражением лица. — Я случайно толкнула братца. Надеюсь, он простит меня!

Неловкая пауза, во время которой Виктор при помощи заклинания восстановления вернул графину его прежнюю форму, вскоре вновь сменилась оживленным разговором. Василий Ильич продолжил спор со Львом Долгоруким по поводу нового района в Долине Гремящих Ветров. Евдокия Рюриковна интересовалась у своей сестры здоровьем ее отпрыска, а Николай Долгорукий усердно помогал Елене Рубцовой вывести пятна вина с лифа ее бархатного платья. И только для Мити момент замешательства продолжал длиться, и перед глазами отчего-то замелькали рыжие всполохи длинных волос, и пальцы почувствовали прикосновение нежной кожи, и где-то слышался другой голос — милый, прекрасный; голос, который не произносил в его адрес таких слов и не произнесет никогда.

— Марьяна, я попросил бы тебя не называть меня так, — сказал Муромец тихо и жестко, отчего его невеста тут же вновь опустила глаза и не поднимала их во время всего ужина. Только Анисья, которая все слышала и внимательно за ней наблюдала, заметила, как Марьяна смахнула слезу обиды.

Стоило старинным часам пробить двенадцать, гости и хозяева вечера надели рогатые маски искусной работы и принялись обмениваться подарками. Долгорукие преподнесли Муромцам инкрустированный золотом ларь, в котором можно было, не опасаясь воров, хранить любые драгоценности. Сундук открывался только своему владельцу, другой человек не смог бы открыть его никаким заклинанием. Муромцы в свою очередь подарили своим будущим родственникам сервиз, рассчитанный на любое количество приглашенных гостей и на бесконечное число блюд. Разобравшись с подарками, гости сыграли в любимую игру всех колдунов — Черта, полчаса повальсировали в украшенной столовой и начали собираться по домам. И уже через час поместье Муромцев закрыло свои двери за Еленой Рубцовой, которая задержалась дольше всех, обмениваясь любезностями с Василием Ильичом, — тот обещал показать ей при случае их богатую конюшню.

На улице снежинки водили праздничный хоровод.

Расчищенная широкая дорога то извивалась змеей, то превращалась в прямую ровную полосу, а затем сменилась утоптанной тропинкой, по бокам которой возвышались пушистые сугробы. Снег тлел в углях наступившей зимней ночи.

На этой тихой улочке, в Небывалом тупике, в доме под номером сорок четыре не было никакого званого ужина с танцами и играми. В комнате с погашенным светом на невысоком столике вырисовывался недоеденный пирог, поблескивали бокалы, отражая искрящиеся за окном огоньки на ветках раскидистой дворовой ели. Ее ветки с мягкими тепло-зелеными иголочками изредка прикасались к оконному стеклу, издавая приятный шорох. Яркие, кое-где облупленные стеклянные шары от легкого ветерка стукались друг об друга и звякали. В темноте на старом пухлом диване сидела Василиса. На ней было густо-фиолетовое, как чернила, платье. Волосы ее, уложенные крупными кудрями, струились вниз по плечам, на лоб была сдвинута деревянная маска с витыми рогами. Василиса держала в руках небольшой сверток серебристой тонкой бумаги, на полу лежала открытая коробочка, покрытая россыпью блестящих камешков, будто бы случайно упавшая девушке под ноги. К крышке была прикреплена бирка с именем и адресом Василисы.

Всего несколько минут назад, когда мама и бабушка выпили по последнему бокалу вина и отправились в свои комнаты спать, Василиса обнаружила эту коробку под елкой за окном. Все остальные подарки появились там тремя часами ранее, и Земляная колдунья подумала, что тогда просто не обратила внимания на серебристую коробочку, которая сливалась со снегом. Теперь же она была уверена, что этот последний подарок специально доставили позже остальных.

Василиса долго сидела без движения, а затем опустила взгляд на сверток. Ее глаза заблестели, как и хрустальные бокалы у окна, и внезапно одинокая слезинка сбежала по ее щеке.

В свертке, в таинственном блеске заколдованной праздничной бумаги лежала длинная тяжелая цепочка из золота, к которой был прицеплен большой драгоценный камень ярко-зеленого цвета. Ни записки, ни открытки к нему не прилагалось, но Василиса знала, от кого был этот подарок, и догадывалась, что стоил он, наверное, больше, чем весь ее дом с прилегающим садом, больше, чем все, что ей когда-либо дарили вместе взятое.

"Зачем он прислал это?"— подумала Василиса и вздрогнула.

Что это было — признание в не прошедших чувствах? Или просто знак внимания, вежливости? Или откуп? Она потерла глаза, старательно смахивая слезы, но те вдруг полились ручьем. Нужно было быть сильной, чтобы справиться.

Василиса откинулась на спинку дивана и окончательно расплакалась. Ей казалось, что у нее совершенно нет сил на такое горе. Ярко-зеленый камень в свертке начал медленно желтеть.

Сколько прошло времени, пока она так полулежала в темноте и плакала, закрыв лицо ладонями, она не знала. Она чувствовала только глухое, давящее одиночество, будто вместе с ее так и не окончившейся историей любви исчезли все люди на свете и вся радость, которую могло принести общение с ними. Ей казалось, что просто невозможно будет вернуться в Заречье и встретиться с ним там и что на нее, как на весь волшебный мир, навалился какой-то ужасный сглаз.

Она пошевелилась, когда в комнате совсем неожиданно зажегся свет; за дверью послышались быстрые шаги. В ту же секунду вошла мама, и Василиса лишь успела отвернуться к окну, чтобы не встретиться с ней взглядом.

— Вася! Ты все еще здесь?

— Угу, — Василиса кивнула, отчаянно вытирая слезы.

— А я спустилась проверить, не оставили ли мы непотушенными свечи.

— М-м, — протянула девушка, стараясь придать своему голосу бодрость.

Затем последовали несколько секунд молчания. Василисина мать подошла к дивану, на котором сидела дочка, и опустилась напротив нее. Было уже поздно что-то предпринимать, скрыть следы своих переживаний Василиса не могла.

— Василек, ты плачешь?

Василиса не ответила. Мысли испарились, в голове осталась лишь пустота… и еще воспоминания о красивых сильных руках, о его белых, словно выцветших на солнце кудрях, делавших его похожим на одуванчик. Он был принцем из сказки. Но об этом ни в коем случае нельзя рассказывать! Просто невозможно кому-либо это все объяснить… Все было слишком трудно, слишком непонятно, слишком больно…

— Вася. — Мама обняла ее за плечи. — Что случилось, моя белочка?

Василиса поежилась: что за наваждение! Он тоже как-то сказал ей "моя белочка"…

Взгляд женщины уже упал на украшение, лежащее в серебристом свертке. Она подняла его, подивившись тяжести, внимательно оглядела и вернула на место.

— Из-за этого ты плачешь? — Голос ее странным образом изменился.

Василиса кивнула, не отрывая ладоней от лица.

— Ты знаешь, что это за камень? — спросила мама, помолчав несколько минут, которые показались ее дочери вечностью. Поскольку Василиса все молчала, женщина продолжила: — Если не ошибаюсь, кельтский бриллиант. Ну то есть это, конечно же, подделка.

Она поглядела на дочь. На этот раз Василиса замотала головой.

— Что? Не подделка?

— Нет, — сдавленно прошептала Василиса и наконец подняла глаза на мать.

— С чего ты это взяла? И почему тебя это так огорчает? — озабоченно спросила колдунья.

Василиса будто бы хотела что-то ответить, но вместо этого снова покачала головой, и слезы заструились по ее щекам.

— Ну ладно, брось… Ты ошибаешься… Кто же мог прислать тебе настоящий кельтский бриллиант? Это ведь один из самых редких камней на свете, разве ты не знаешь, что его стоимость…

— Муромец. Муромец, — все так же шепотом ответила Василиса.

— Анисья Муромец? — всплеснула руками колдунья.

— Нет. Не Анисья, она прислала книгу… и зеркальце… ты видела. Ну прошу тебя, не смотри на меня так. Это Муромец. Ми… — Его имя не желало слетать с губ. — Я в тупике! — Она снова закрыла глаза ладонями, и плечи ее затряслись от плача.

Мама поднялась и принялась ходить по комнате. Пройдя до двери, а оттуда к окну, за которым еще позвякивали елочные игрушки, она остановилась и вздохнула:

— В небывалом тупике. Мы все здесь… В тупике.

Василиса медленно повернулась и взглянула на мать. Что-то новое открылось ей в ее чертах, что-то недоступное ранее стало вдруг очевидным.

— Не плачь, Василисушка. Скоро все пройдет.

— Нет-нет, как же это пройдет, если он женится на Марьяне Долгорукой! — вдруг вырвалось у Василисы, и даже собственный голос показался ей чужим.

— Но ведь это просто влюбленность… Поверь мне, она растает, как туман. Все забудется… — Мама обернулась и улыбнулась ободряюще. — А потом ты будешь вспоминать все это как глупость и смеяться…

— Я хотела, чтобы все забылось, но он прислал… прислал вот это…

— Это не самое плохое, что могло случиться, — сказала мама и поглядела в темноту за окном. — Дорогой подарок — это, пожалуй, самое безобидное, чем могут ранить девичье сердце красивые богатые наследники. — Она вновь принялась медленно ходить по комнате. — Хорошо, что он не способен на неблагородные поступки, — продолжила она через некоторое время. — Мы и сами видели, какой это приятный и достойный молодой человек, и такой скромный! О, я уверена, что в Заречье все девушки втайне влюблены в него. Я так понимаю тебя, Василек, я, если была бы в твоем возрасте, тоже переживала бы из-за того, что симпатизирую столь богатому наследнику.

— О, да ведь это же не из-за богатства!

— Ну-ну, конечно нет. Но богатство и родовитость делает этих юношей такими недоступными! А что еще нужно влюбчивой романтичной девушке?

Колдунья говорила все это, продолжая смотреть на кружащиеся за окном снежинки. Тем временем щеки Василисы запылали. Ей хотелось вскочить и бежать, бежать по холодному снегу, подальше от дома, подальше от тяжелого медальона с кельтским бриллиантом и подальше от тайны, что лежала между ней и Митей Муромцем.

— Но можно быть спокойной, я слышала, что он очень приличный и сдержанный — так все о нем говорят. Иначе тебе бы пришлось гораздо хуже, поверь мне. Иногда эти зазнавшиеся богатые колдуны кружат головы всем подряд. Я знала парочку внебрачных детей таких мерзавцев, — закончила мать, не поворачиваясь.

И вдруг на секунду Василисе что-то почудилось в ее голосе, что-то смутило ее во всей будто бы сжавшейся печальной фигуре, в том, что, произнося все эту успокоительную речь, она ни разу не оглянулась на дочь, будто бы желая скрыть свой взгляд. И в том, что из шутливого и успокаивающего голос ее вдруг стал тревожным.

— Мама, — почти неслышно произнесла Василиса, изумленная одной ужасной мыслью. — Мама, ты знаешь, о чем говоришь?

— Не расстраивайся, иди спать. — Колдунья наконец обернулась к дочери и снова улыбнулась. — А когда вернешься в Заречье, поговоришь с его сестрой — может, стоит вернуть украшение?

Женщина развернулась и быстрыми шагами вышла за дверь.

— Мама! — Василиса вскочила с дивана и бросилась за ней. — Постой!

— Послушай… Напомни, кто мой отец?

— Твоего отца нет, ты же знаешь… Ну все-все, а теперь спать.

— Хорошо, но кем он был?

Колдунья остановилась и молча посмотрела на дочь.

— Мама, он ведь есть, есть, правда?

— Я не знаю… я не поддерживала с ним связь. Я ничего про него не знаю, честное слово, — вдруг сдалась колдунья, устало прикрывая глаза.

— Он, случайно, не был богатым и родовитым наследником?

— Василиса, мы не будем вспоминать о нем, хорошо?

— Митя, — Анисья окликнула брата.

Тот уже почти исчез за дверью своей комнаты на втором этаже. Он обернулся: усталость, вызванная неотступно преследующими его одиночеством и тоской, так одолела, что он даже не услышал, как сестра подкралась к нему. Анисья тоже выглядела устало: она уже распустила косы, и теперь волосы волнами спадали на ее плечи. Туфли она, по всей видимости, оставила в комнате, поэтому сейчас стояла на полу босиком.

Митя отметил про себя, что его сестра действительно очень красива. Даже сейчас, с распущенными волосами, без туфель и в халате, накинутом сверху на платье, она выглядела настоящей принцессой. Он словно впервые за долгое время увидел ее. Но тем не менее это не добавило желания с ней разговаривать.

— Ты что-то хотела?

Митя не мог простить ей того, что она наговорила Василисе в момент их ссоры. Ему казалось, что те слова и решили все, разрушили его мир. Но Анисья не понимала, за что он так к ней охладел.

— Да. Поздравить тебя с рождеством Коляды. — Она улыбнулась и достала из кармана халата маленький серый коробок. На нем не было ни ленточки, ни рисунков — лишь ряд дырочек по периметру.

— Золотые запонки? — с наигранным воодушевлением поинтересовался Митя.

— Нет, решила сделать тебе предложение руки и сердца! — ехидно ответила Анисья и протянула брату невзрачную коробочку. Митя пару секунд повертел ее в руках и только после этого открыл. На его лице тут же появилось выражение удивления, быстро сменившееся широкой улыбкой, — на секунду могло даже показаться, что он забыл все свои обиды.

— Анисья, где ты его достала?

На дне коробочки лежал невзрачный жук с черным блестящим панцирем. Но стоило Мите коснуться его сложенных крыльев, как они распахнулись, тут же осветив темный коридор. Каждое крыло жука словно было сделано искусным мастером из мельчайших частичек разноцветного стекла — самый настоящий витраж в миниатюре, который переливался разными цветами.

— Это же радужник!

Стоило насекомому выпорхнуть из своей камеры и полететь в глубь коридора, за ним по пятам последовала настоящая радуга.

— А, вот в чем его прелесть, — не отводя восторженного взгляда от летающего насекомого, сказала Анисья. — И как это происходит?

— Световая магия. Это редкий жук! — Митя выставил вперед руку, и жучок спланировал на нее. — Самый крутой подарок! — произнес Митя. — После золотых запонок, конечно же, — он улыбнулся сестре.

— Ладно, — произнесла Анисья, зачарованно следя взглядом за радужником, который вновь принялся летать по коридору. — Пойду спать.

— Спокойной ночи, — замявшись, ответил ей брат.

Сева снова поймал себя на том, что отвлекается от застольных разговоров. Хотелось как следует рассмотреть Уточкино Гнездо изнутри. Было очень странно наконец попасть сюда, учитывая что за всю свою жизнь он даже близко не приближался к нему. Ирвинг пригласил семью Заиграй-Овражкиных праздновать Зимнее Солнцестояние. Приглашение выглядело очень официально, отец с Юлей сделали вид, что приятно удивлены и благодарны, но все понимали: Сева должен был находиться вблизи Ирвинга и его Дружины, когда Водяная колдунья сможет вновь прикоснуться к перу коршуна. И не без основания Ирвинг предполагал, что это может случиться в главный день зимы — в Солнцестояние, время, когда все миры сближаются, когда между ними открываются проходы и когда многократно усиливается колдовство.

"Неужели Старообрядцы позволят ей сделать это? — скептически спрашивал себя Сева. — Полина Феншо получит новогодний подарок в виде пера коршуна?"

Долго думать о Полине он не мог. Ее образ у него в голове распадался на осколки, словно что-то внутри него твердило, что она потеряна навсегда. Его до сих пор мутило от зелья, которое он пил перед обрядом Опахивания, чтобы не замерзнуть. И от постоянного перевоплощения — из человека в птицу и обратно — ужасно тошнило, и болела голова. Воспоминания о Водяной лишь подливали масла в огонь, будто он предчувствовал что-то совсем плохое. Что-то, что было бы вынести тяжелее, чем даже ее смерть. Как так получается, что он постоянно оказывается с ней связан, что он не может проявить волю, если дело касается ее?.. И правда, как он умудрился пойти на поводу у Муромца и отдать ей свое перо? И почему именно она умеет сопротивляться чарам Сирен? Он нашел ее в одну Купальскую ночь и должен спасти ее от Темных магов.

Он опять уставился на стену. Все собрались за небольшим столом в одной из гостиных, где повсюду висели старинные гобелены, изображавшие сотворение мира уточкой. Вот уточка снесла яйцо. А тут щука достает его со дна. На следующем гобелене — древо жизни, соединяющее навь, явь и правь. Сева чувствовал, как за ним пристально наблюдает Микоэль Феншо, кузен Полины. Смотреть на него было как-то неловко: его глаза были до того похожи на Полинины, что в голову начинали лезть глупые мысли — словно через них глядит сама Водяная колдунья.

Максимилиан Феншо привез несколько бутылок своего знаменитого вина, но пили его только он сам, Звягинов и еще Юля. Все остальные: Ирвинг, дружинники, Даниил Георгиевич, Микоэль и Дарья Сергеевна сидели едва ли не в немом ожидании. Они не ели, не пили ничего, кроме воды, и почти не разговаривали. Они готовы были в любую секунду сорваться с места, в любую секунду применить сильнейший щит или кинуться на врага. Поэтому с каждой секундой все нелепее ощущалось промедление.

Вера Николаевна Велес, как и полагается, осталась в Заречье со своими подопечными. Профессор Звягинов же не упустил случая повидаться со старым другом и навестил Ирвинга. Дима Велес его не сопровождал.

"Наверное, стоит под окнами Муромцев и думает об Анисье", — решил про себя Сева, откровенно чувствовавший, кому принадлежит сердце внука Велес.

Крайне странно было видеть здесь Лису. Сева, пользуясь тем, что находится в облике коршуна, беззастенчиво разглядывал лицо наставницы. Ни одна черточка или мимолетный взгляд не отражали ее настоящих мыслей. Однако Севе показалось, что она, в отличие от большинства присутствующих, не ждет от этого вечера никаких новостей.

Всем гостям прислуживал один-единственный слуга — угрюмый сгорбленный старик, за весь вечер не проронивший ни слова. Сева подумал, что ему, наверное, нечасто приходится сервировать обед или ужин больше, чем на одного человека. Не только слуга, но и весь дом Ирвинга, казалось, не привык к большому числу посетителей. Севу не покидало ощущение, что он вторгся в чье-то личное пространство, не предназначенное для посторонних. Он легко мог представить Ирвинга, сидящим в одном из глубоких кресел, перебирающего бумаги или читающего книгу, — но вот подносы с пирожными точно были здесь нечастыми гостями.

— Месье Феншо, я краем уха услышал, что ваш сын владеет одним из видов древней рунической магии! — К Максимилиану Феншо подошел Звягинов. — Неужели это правда?

— Да, все вегно, — французский маг удовлетворенно кивнул, радуясь вниманию со стороны почтенного профессора. — Микоэль с самого детства интегесовался гунической магией газных нагодов. Тепегь с помощью специальных знаков он умеет чегпать энеггию из источников, которые физически находятся очень далеко от него самого. Ему достаточно начегтить гуну, способную откгыть энеггетический погтал…

— Я знаю, что такое колдовство очень редкое. Наверное, это облегчает ему жизнь у нас. Знаете, я ведь тоже в молодости путешествовал по разным странам, изучая Огненную магию, но оказаться вдали от родной земли для меня — настоящая пытка!

— О, вы абсолютно пгавы! Пытка, настоящая пытка! Я постоянно чувствую себя здесь бессильным. Спасибо вашему целителю, — он указал на Даниила Георгиевича, — он составил специально для меня отваг из фганцузских трав, котогые я пгивез из Богдо. Они пгидают мне сил.

Старший Заиграй-Овражкин в это время разговаривал с высокой колдуньей в длинном фиолетовом плаще, из-под которого выглядывал подол белого праздничного платья. Верея — так ее звали — была одной из сильнейших боевых колдуний Ирвинга. И, конечно же, кумиром всех "снежинок" в Заречье.

— Даниил, единственное, что мне непонятно во всей этой истории, это как твой сын смог столько времени скрывать ото всех, что он совершает такой сложный и опасный обряд! Призванный оборотень — кто бы мог подумать, что такое возможно в Заречье, под самым носом у наставников!

Юля метнула странный взгляд на колдунью в белом, но никак не отреагировала на ее замечание. Севе очень хотелось размять крылья, но он опасался, что любое его движение могут истолковать как ответ на зов Полины, поэтому он лишь поудобнее расположился на спинке кресла и продолжил следить за собравшимися.

Сам хозяин поместья, Ирвинг, стоял немного в стороне с бокалом какой-то темной жидкости в руке. Сева был уверен, что это одно из снадобий, которое для главы Светлого сообщества готовил его отец. О свойствах не знала ни одна живая душа, и даже своему сыну Даниил Георгиевич не рассказывал ни секрет его приготовления, ни то, каким действием оно обладает. На лице могучего колдуна не было следов усталости, хотя Сева подозревал, что последние несколько месяцев выдались для него крайне тяжелыми. С исчезновением Водяной в магическом мире могло произойти все что угодно, и справиться с последствиями этого должен был именно Ирвинг. Да, пожалуй, это был самый непроницаемый Огненный маг из всех, кого Сева встречал. Интересно, а Лиса может влезть в его мысли? Сейчас она стояла рядом с главой Светлого сообщества и пила воду из старинного хрустального бокала.

— Наверное, это не самый интересный праздник, на котором вы могли бы сегодня быть, — проговорил Ирвинг, не глядя на Дарью Сергеевну, а продолжая смотреть на собравшихся в гостиной колдунов.

— С чего вы взяли? — усмехнулась Лиса. — Мой отец не очень веселый человек. А если бы я не поехала к нему и не пришла к вам, то встречала бы Коляду в одиночестве или в Заречье в компании Густава Вениаминовича.

— Там остался Македонов.

— Да, мне представилась почти идиллическая семейная картина, но что-то не сходится.

— То есть Уточкино гнездо — не самый плохой вариант?

— Не самый.

Картинка немного поплыла. Внезапно голоса превратились в неразборчивый гам, и в груди что-то дернулось. Сева постарался сосредоточиться. Из последних сил, что еще теплились в тщедушном тельце птицы. Он сосредоточился на непривычном ощущении: спереди, где-то чуть ниже горла к нему как будто прицепили невидимую нить и настойчиво тянули за нее.

Колдуны в гостиной не сразу поняли, что произошло. Первым поднялся на ноги Микоэль Феншо — он отодвинул свой стул со скрипом, не сводя глаз с коршуна.

— Папа, — произнес он чуть громче, чем разговаривали все гости, и Макс Феншо резко обернулся на звук.

— Боги! Зов! — вскрикнула Верея, поняв, в чем дело.

Сева старался не упустить из внимания странное ощущение, и поэтому суета, которая поднялась вокруг, ускользнула от него.

— Эдуард, окна! — скомандовал Ирвинг, бросив пустой бокал в руки слуге. — Дружина, построиться!

Звягинов выпрыгнул из своего кресла и щелкнул пальцами: большие окна тут же отворились. Зимний ветер раздул старинные занавески, словно паруса. Дружина, состоявшая в этот раз из мага-пространственника и двух боевых колдуний-снежинок, выкатила на середину комнаты свернутый в тугой рулон ковер-самолет. В следующую секунду он был расправлен. Максимилиан Феншо о чем-то шептался со своим сыном, пока все остальные — кроме Юли и Лисы — занимали места на ковре. Микоэль присоединился самым последним. Оставшиеся же колдуньи и французский гость расселись по разным углам комнаты и закрыли глаза. Со стороны можно было подумать, будто они задремали на мягких уютных диванах, стульях и креслах, но на самом деле они приготовились помогать отсюда Светлым магам, отправлявшимся в такое опасное путешествие в неизвестность.

Сева почувствовал, как кто-то взял его в руки и как, сопротивляясь порыву ледяного воздуха, оторвался от пола ковер-самолет. Он все еще не мог сосредоточиться на том, что происходит вокруг, а надеялся лишь не потерять незримую связь, которая была единственной возможностью разыскать Водяную колдунью.

Это был ее зов. Действительно ее зов. Но совершенно не такой, каким он чувствовался для оборотня, пребывающего в теле человека. Первым испытанием было не потерять его в пространственно-временном туннеле, который почти сразу же создал маг из Дружины. И только когда его опасения не оправдались и что-то продолжило тянуть его вперед даже после выхода из туннеля, Сева облегченно вздохнул. Его наконец-то отпустили в свободный полет, и птичьи крылья яростно забили, разметая вокруг снег. Стояла глубокая ночь, полную луну поглотила тьма. Метель ярилась, заставляя магов на ковре-самолете сильнее кутаться в свои праздничные плащи и усерднее всматриваться во мрак, чтобы не упустить из виду черного коршуна.

Сева не понимал, сколько длился этот полет — время не было особо существенным показателем в этом новом состоянии и в новом теле. Зато пространство воспринималось как совершенно самостоятельная, живущая отдельно субстанция, в чью ткань он проникал все глубже с каждым взмахом крыльев. Зов слабел очень быстро. Его приходилось выхватывать из сонма других ощущений словно тоненький волосок из клубка запутанных ниток. Но чужое тело, маленькое, крылатое, болезненное не давало возможности как следует сосредоточиться. Полет был слишком тяжелым и слишком насыщенным магическим вмешательством: то и дело открывающиеся одноразовые порталы-ключи, пространственно-временные туннели, которыми, наверное, не пользовались уже лет семьдесят, — всё высасывало силы. Сева чувствовал, что станет просто бесполезной грудой костей, обтянутых кожей и оживленных волей мироздания, если вернется в человеческое тело в логове Темных магов. Эта мысль напрягала, мешала сердцу оставаться холодным. Как назло, хотелось драться, хотелось вырвать из рук Темных магов Водяную колдунью, хотелось как-то показать себя. Но кому? Себе? Своим спутникам или врагам? Или… ей? Вот, Полина Феншо… Посмотри, я пришел за тобой… неужели ты и после этого будешь отворачиваться каждый раз, когда наши взгляды сталкиваются?

Сам того не осознавая, он внезапно спикировал вниз, ощутив за спиной сплоченные движения сопровождавших его боевых колдунов. Драгомир вскинул руку, выбросив было в воздух следующий портал-ключ, но Ирвинг успел остановить его криком "Нет!". И верно — свободного пространства впереди не было! Были какие-то чары, лишь смутно отозвавшиеся в Севином теле легким волнением. Высокий современный дом, который чернел внизу бездны, вдруг стал приобретать другие очертания. Пространственно-временные чары в этом месте защищали что-то от непрошенных гостей и, скорее всего, убивали нерадивых колдунов, подступивших слишком близко. Сева почувствовал могильный холод, идущий от этой прозрачной многослойной завесы: что ж, на то они и Темные колдуны, чтобы без разбору уничтожать всех подряд.

Справиться с этой магией самостоятельно Сева не мог, защититься от этих стремительно приближающихся заклятий было невозможно. Он постарался затормозить, пока боевые колдуньи за его спиной плели магическую броню для всей их компании. Сквозь едкую пелену древней защитной оболочки, под которой все меняло свои темные контуры, превращаясь из одной иллюзии в другую, они пролетели в сверкающем белом коконе. Сева не успел понять даже примерно, что это была за магия, как уже смог снова свободно вдохнуть и внезапно четче почувствовать присутствие Водяной колдуньи.

Здание, к которому его тянуло, теперь походило на обычный старинный особняк какого-нибудь древнего семейства вроде Муромцев. Сева пытался задержать в легких потоки воздуха, услышать, что несет здешний ветер, получить силу от своей стихии. Ему мерещились голоса, невнятные слова, слишком гортанный говор, непривычные интонации, будто этот магический оазис, так надежно защищенный, был перенесен в далекие земли.

— Маловероятно, — сказал он себе.

Он приблизился к крыше: темная, с вкраплениями бордового, украшенная выпуклыми защитными рунами. Затем зарябили камни стенной кладки, темные озерца окон, отражающих ночь. Красивое старинное здание, предназначение которого состояло не в том, чтобы обеспечивать кого-то крышей над головой. Постоянных жильцов здесь не было. Тем не менее ветер доносил, что где-то поблизости находится целая группа людей — по большей части сильных магов. Скорее всего, они были внутри. Но чей это особняк? И для чего его используют? Сева перестал замечать, что происходит у него за спиной, что-то внутри требовало, чтобы он двигался вперед как можно быстрее. Он облетел половину здания и со всей силы ударился в окно — оно оказалось приоткрытым. Коршун очутился в длинном темном коридоре, зов уверенно вел его к лестнице. Узкие ступени бежали глубоко вниз. На лету Сева успел обернуться — за ним никого не было… Все верно, остальные не смогли бы пролезть в эту узкую створку окна! Ковер-самолет и несколько взрослых магов… Они остались где-то позади. Когда он доберется до Водяной колдуньи, как ему быть? Что он сможет сделать один, ослабевший, только недавно прошедший Посвящение целитель — даже не боевой маг!

Коршун ринулся дальше в темноту. Казалось, что откуда-то доносятся крики. Мужской голос, похожий на рычание, обрывки запинающейся суетливой речи и какие-то ритуальные песнопения. Внезапно впереди выросла дверь. Звук шел из-за нее, в этом не было сомнений. Но как же ее открыть? Сева изо всех сил заскреб когтями по деревянной поверхности. Глупо было надеяться, что в таком месте кто-то впустит внутрь незнакомого перевертыша. Но через несколько секунд именно это и произошло: какой-то человек неопределенного возраста, одетый в длинный балахон с капюшоном, резко распахнул дверь. То, что скрывалось за ней, трудно было описать. Магия: древняя и новая, известная и неизвестная, сильная и очень сильная, — хлынула на него со всех сторон. Огромный зал, расположенный под землей, буквально пульсировал от сконцентрированной здесь силы. Навьи, маленькие духи, провожатые и спутники смерти, сгрудились под потолком. Это были единственные духи, которых Сева мог видеть. Зато остальных потревоженных и призванных вопреки их желанию душ, незримо присутствовавших здесь, он просто чувствовал кожей. Энерговик, встроенный в пол, как в зале собраний Старейшин, посверкивал и даже трещал. Такое бывало, насколько Сева знал, при проведении очень сложных обрядов, где требовалось участие нескольких невероятно могущественных колдунов. Чтобы оглядеть помещение и хоть как-то разобраться в том, что именно здесь происходит, у Севы было всего несколько секунд. Голос, раздавшийся оглушительным ревом, едва коршун влетел в дверь, не дал сделать ему и этого. Это был полный злобы крик: "Целителя сюда, немедленно!" Тут же взгляд Севы упал на высокий помост, на котором стоял огромный деревянный круг с начертанными на нем сторонами света и символами стихий. Вдоль кромки круга бежали руны и знаки, некоторые из них светились, а в самом его центре болталась, привязанная за руки и за ноги, знакомая фигура. Она была красно-бурая, словно измазанная в крови. Длинная темная рубаха, спутанные русые волосы… В какой-то момент он не поверил своим глазам, сам засомневался в том, что до нее все же можно добраться и что у него это получилось. Что еще за чувства в нем вызвал ее вид, Сева даже не успел понять: вспыхнул свет, и он превратился из птицы (на которую молча уставились все присутствовавшие в зале) в человека. Приземление в центр энерговика было очень болезненным. Как он и предполагал, сил еле хватало на то, чтобы просто подняться на ноги. Но как добраться до Водяной? Как же защитить себя и ее? Как вообще вести себя? Он обернулся, чтобы еще раз удостовериться, что за его спиной никого нет.

— Это еще кто? — рявкнул уже знакомый голос. Огромную фигуру не удавалось рассмотреть из-за пламени свечей, расставленных вокруг энерговика. Но Сева сразу почувствовал опасную мощь, исходящую из того угла, где располагался говоривший.

— Посланник! Посланник Милонеги! — благоговейно воскликнул другой голос, и перед помостом Сева заметил еще одного человека, до этого сидевшего согнувшись, а теперь встающего на ноги. По одежде он был похож на жреца-некроманта — Сева читал про таких в детстве.

— Какой посланник? — вторила громкому недовольному голосу одна из колдуний, расположившихся с другой стороны от помоста.

— Я целитель, — ответил Сева. Он изо всех сил старался не показывать, какую боль причиняло каждое движение. Нужно было следить за выражением лица, за интонациями. — Вы же только что звали целителя.

Он сделал несколько шагов по направлению к помосту, не поднимая глаз на фигуру Полины Феншо, безжизненно висевшую на пересечении энергетических потоков разных стихий. Главное — добраться до нее, удостовериться, что он еще может ей помочь… Тогда он обязательно придумает, что делать…

Сева пытался понять, что за обряды здесь проводились, для чего была нужна Водяная колдунья, почему она без сознания… Как она умудрилась позвать его? Где его перо, в конце концов? Свечи, запахи, травы, жрецы-некроманты и… тут же перед взором его предстало страшное зрелище: на жертвенном камне впереди лежал миловидный юноша с длинными волнистыми волосами. На его обнаженной груди было вытатуировано яблоко, в центр яблока всажен зачарованный нож. Кровь стекала несколькими тонкими струйками на пол, но теперь уже остановилась, высохнув розовато-коричневыми дорожками. От кожи убитого шел холод. Сева остановился, страх вдруг охватил его. В эту минуту почти одновременно опомнились и зашевелились все маги в зале — их было много, больше десятка. Все разом осознали, что среди них незнакомец и чужак. Сева подумал про щит, но никакого щита не получилось бы. Максимум, что он смог бы сейчас сотворить, — это небольшой световой шар.

В эту секунду что-то спасло его! Массивная дверь с оглушительным грохотом слетела с петель и повалилась на стоявшего рядом с ней колдуна в балахоне. Тот, упав, задел латунную чашу с пылающими углями и промахнулся с колдовством, которое он хотел направить на невидимого нападавшего за дверью, но вместо этого неудачно попал в энерговик. Тот отозвался снопом искр, закрывшим на секунду обзор громадному магу в тени и его жрецам.

В зал ворвался Микоэль Феншо. Сева тут же понял, почему никто не почувствовал его приближения. Собственная магия француза была настолько слаба здесь, что просто-напросто терялась. Зато он был окружен какой-то защищающей его сферой. Это было Огненное колдовство, не свойственное Микоэлю. Полинин кузен выхватил из кармана удлиненный кристалл и в два счета начертил им в воздухе руну. Магический знак засветился, огненная сфера лопнула, зато магия незваного гостя стала вдруг более ощутимой. Первое атакующее колдовство полетело в него буквально через мгновение, но он создал вполне сносную броню. Пара взмахов рукой, и еще один незнакомый Севе знак засветился в воздухе, открывая дополнительный канал связи Микоэля Феншо с каким-то энергетическим источником, оставленным на родине.

Сева понял, что времени у них обоих не так много. Он кинулся со всех ног к помосту. В любую секунду его могли убить, ведь на собственную защиту у него не было сил. Туда же бросилась какая-то колдунья. Ее имя в Севиной голове будто прошипела змея: "Шшшшееелога…" Земляная, сильная, кровожадная. Она не стала применять колдовство, а решила остановить непрошеного гостя-оборотня голыми руками. Выслуживаясь перед Берендеем ("А, так это Берендей стоит там за горящими свечами!" — подумал Сева), она бы легко убила ослабевшего парня одним движением руки, но, когда расстояние между ними сократилось почти в два раза, Сева бросил последний взгляд на безвольно повисшую голову Водяной и почувствовал, как разум его отключается. В глазах потемнело. Сейчас необходимо было позволить этому чувству завладеть им.

Шелога летела вперед с целью не подпустить мальчишку к Водяной колдунье. А если он подойдет слишком близко, то получит по заслугам! Но он бесстрашно приближался. Как эти идиоты додумались прихватить с собой такого юнца? Он умрет первым из них. Она вытянула руку и схватила его. И вдруг… Какие странные у него глаза… черные… глубокие… и зачем это она хотела убить его? Ах, не лучше ли…

Она не успела закончить свою мысль, ее крик заглушил остальные звуки. Микоэлю, который обернулся на долю секунды, показалось, будто женщину схватило какое-то жуткое крылатое существо. Он тут же осознал наваждение, так как с колдуньей схватился всего-навсего Сева. И это был прекрасный шанс проскользнуть к Полине!

В какой-то момент Сева снова стал соображать и очень удивился тому, что еще жив. Он оттолкнул от себя колдунью, которая закрыла руками окровавленное лицо и упала на пол. Вокруг все двигалось! Людей прибавилось вдвое! Сева чувствовал приток сил — кто-то Огненный питал его! Он огляделся еще раз… Ну, конечно! Это Звягинов! Видимо, он остался снаружи, чтобы направлять свою силу из-за стены.

"Как хорошо, что про меня не забыли", — искренне обрадовался он.

Агата и Верея синхронно двигали руками, будто вытягивали из воздуха какие-то длинные ленты — так они создавали защиту вокруг себя и Даниила Георгиевича, ворвавшегося в зал. Со всех сторон на них сыпались удары заклятий, и пару раз в ход пошли даже тяжелые предметы. Те просто вспыхивали и падали на пол жалким пеплом, не долетев десяток сантиметров до цели.

"А это уже Ирвинг", — понял Сева. Главы Светлых нигде видно не было. Очевидно, он, как и Звягинов, защищал своих подопечных из-за стен здания.

Микоэль Феншо быстро срезал путы на руках и ногах сестры, а потом вместе с Даниилом Георгиевичем они подхватили ее на руки.

— Кровь! Кровь! — сквозь грохот услышал Сева ее невнятный шепот. Полина вытягивала тонкую руку, измазанную красным.

— Это не кровь, — ответил Микоэль, закутывая ее в плащ-куколь.

— Это настойка из корня кровохлебки… — проговорил Сева, но никто не обратил на него внимания: Микоэль со своей ношей и Даниил Георгиевич промчались мимо по направлению к выходу, пока бойцы Светлых и Темных магов, огородившись впечатляющими магическими щитами, тратили силы на то, чтобы контролировать положение.

— Сюда, сейчас же! — взвизгнула Верея, обращаясь к Севе. — Уходи.

Сева опомнился и бросился в зияющий чернотой дверной проем. Выскочив прямо в открытое окно, он плюхнулся на ковер, зависший над пропастью. Как он узнал, что ковер там? А он и не знал на самом деле. Странно, сиганул в темную бездну и даже на миг не задумался, кто будет его ловить… Сознание покидало его. Не удавалось пошевелить даже пальцами рук. Последнее, что он помнил, проваливаясь в незнакомую пустоту, было землисто-серое и испачканное лекарственным снадобьем лицо Водяной колдуньи. Девушка лежала совсем рядом и не двигалась, прикрытая бесформенным комом Микоэлевского плаща. Ему захотелось подвинуться и прижаться к ней, но вдруг померещилось, будто это не Полина Феншо, и в тот же миг все погрузилось во тьму.

В деревне давно не появлялись маги. Потусторонние старики доживали свой век, иногда с грустью вспоминая, что этим летом почему-то не прислали студентов-помощников. Они ругали местную власть, представителей которой не видели в глаза даже мельком. Еще бы не ругать, когда пропала не только студенческая организация, но и маленькая, безымянная фабрика внезапно перестала покупать у них мед для своих кондитерских изделий, а фермерский кооператив больше не присылал за клубникой приятную пожилую даму. В соседних деревнях жителей съедала зависть: и помощники, и покупатели — все к этим. А теперь враз никого не стало. Так что кто-то грешил и на соседей — мол, позвонили куда? Пожаловались? Хотя на что им жаловаться-то!

Летом студентов ждали до последнего дня августа. Листали газетенки, где описывались странные происшествия в Суздале, поглядывали на дорогу в ожидании шаткого автобуса с молодежью и, конечно, не могли связать отсутствие парней и девушек с тем, о чем трещали в газетах. Неосторожные колдуны, приехавшие на Русалий круг, то и дело попадались на глаза жителям Суздаля, те в свою очередь бежали на радио или в редакцию, наперебой рассказывая, как прекрасная незнакомка растаяла в воздухе, а у странно одетого мужчины прямо в руках заблестело пламя.

Здесь же в деревне было принято во всем винить вышестоящих, поэтому власть не частил только ленивый. К зиме обиды потихоньку забылись, на столах золотились трехлитровые банки меда, а клубничный компот подавали на завтрак, обед и ужин. Все сидели по домам, терпеливо пережидая зиму, только в одном доме гостили дети, вернувшиеся из города. Темнота и сегодня опустилась слишком рано, бережно накрыв деревню своим крылом. По телевизору показывали католическое Рождество и заснеженную Европу, всю раскрашенную, словно пряник, и родную столицу, богато наряженную тысячами огней в преддверии Нового года.

Человек, прокладывающий себе дорогу среди сугробов, остался никем не замеченным. Парень скинул капюшон и огляделся. Дерево, перед которым оборвалась цепочка его следов, обросло густыми прутьями, подходящими для того, чтобы спрятать от ненужных взглядов его фигуру, окутанную серым плащом, и черные как ночь, растрепанные ветром волосы. Он взобрался на ближайшую ветку, похожий на старого взъерошенного филина, снова натянул капюшон, спасаясь от стужи, и вынул из кармана дудочку. Пальцы его немного дрожали от пронизывающего тело страха. Сыграть для потусторонних в колдовскую ночь, о которой они все позабыли, и выманить их на улицу — значит применить к ним магию. Одна неосторожная мысль… непрошенная эмоция, ворвавшаяся в мелодию, и все — его собственная сила уйдет навсегда. Эта тренировка была ему необходима. Как легко справлялся с этим сын целителя, этот Заиграй-Овражкин! Рожденный в позоре, но так оберегаемый всеми наставниками, в том числе и Велес! Он ведь был не единственным, кто способен проводить животворение воды, не единственным, кому подвластна волшебная свирель, не единственным, кто может влиять на других магов. Но обращались с ним так, будто он и впрямь был незаменим.

Парень поднес дудочку к холодным губам и медленно заиграл. Мелодия была совершенно простой, лишь иногда звуки неожиданно срывались на крик, словно падали на кочке, ломая неказистый ритм, и тогда по спине бежал легкий озноб, а старуха в ближайшем доме, сама не зная зачем, резко принималась собираться на улицу. Ей мерещилось, что кто-то протяжно зовет ее у кромки леска. Она подслеповато глядела в окошко, повязывая платок и раздраженно отвечая диктору в новостях. Как только звуки выравнивались, она снова поворачивалась к телевизору, не в силах вспомнить, куда только что хотела идти. Память тут же подсовывала ей образы: соседей, гостивших у них детей, собаку на цепи, и все начинало казаться ладным, правильным — хотела просто заглянуть к Сергеичу, вернуть Марусе пакет мелкой соли, проверить, не окоченела ли в будке Дуська. Да диктор с этими его новостями отвлек. Проклятый диктор. Проклятые новости. Ох, надо срочно бежать во двор.

Парень внезапно осекся и отнял от губ дудочку. С виду казалось, будто он к чему-то прислушивается. Только-только ему подумалось, что колдовство заработало, как вдруг нечто странное заставило отвлечься. Музыка будила магию, поднимала из глубин небытия следы, оставленные чужими чарами. Да, здесь уже несколько месяцев не было никого из Заречья. В честь Русальего круга всем воспитанникам простили долги и освободили от помощи потусторонним. Так, по крайней мере, сказали наставники. Только теперь он чувствовал, что последними здесь были вовсе не знакомые зареченские колдуны. Тонкий, едва ощутимый след магического воздействия вел к одному из деревенских домов. Он был старый, почти исчезнувший — такое случается через десять-двенадцать лунных месяцев. Становится невозможно определить ни вид колдовства, ни его назначение, но след чар еще тает, еще растворяется в вечности, отдаваясь пульсацией в венах, загораясь чуть заметным серебристым огнем.

Этот одинокий след, что разбудила музыка дудочки, был абсолютно чужим. И если принять во внимание, что колдовство было сотворено прошлой зимой и шлейф от него до сих пор держался, это могло означать лишь одно — магия была сильная. Но кто из Светлых способен на такое? Маловероятно, что здесь появлялись снежинки из Ирвинговой дружины. Ощущения, вызванные этим старым колдовством, рождали скорее иную версию. Здесь побывал Темный маг.

Дима спрыгнул с ветки. В руках его, разгоняя тьму, блеснул кристалл-световик. Парень двинулся к деревне, стараясь не упустить из внимания след чужой магии. На лице его мелькнула смутная улыбка.

Ветер крутил метели в темном ночном небе над Заречьем, было заметно, что Карачун вспомнил и о тайном убежище юных ведунов. Да и сами обитатели не забыли о древнем боге морозов: кто-то потом говорил, будто видел его, огромного, почти до небес, рогатого, в старой деревянной маске. Из лохматых рукавов его валил снег, от его дыхания леденела река, лесом хрустели шаги, полы его одеяния тьмой укрывали поля. В Заречье горели костры, светились окна избушек, сверкали ледяные статуи, увенчанные кристаллами-световиками. Если души с того света хотели навестить какую-нибудь избушку, пути их были заботливо подсвечены колдунами. Этой ночью солнце надолго ушло под землю, тонкая грань между мирами почти исчезла, и никто не боялся странных визитов.

В холодной россыпи снега над землей что-то громыхнуло и дрогнуло, внезапно прямо посреди одной из потайных полянок появилась дверь. Она тотчас распахнулась, и целая процессия магов на ковре-самолете влетела в Заречье. Водяная колдунья оказалась дома, но еще не знала об этом. Всю дорогу она была без сознания, как и лежащий рядом с ней Сева. У лазарета их уже поджидали Велес, Густав Вениаминович и Вещий Олег. Возвращение похищенной колдуньи прошло тише, чем можно было себе представить: под покровом ночи ее внесли в лазарет, положили на кровать за ширмой, погасили свет.

В избушке номер девятнадцать было темно, лишь снаружи, на крылечке, блестел светильник, чтобы дорога для призраков не прервалась. Большой куст бузины за окном загораживал и крыльцо, и луну, свет почти не проникал в комнату. Маргарита вроде бы только что проваливалась в сон, но через минуту уже снова вглядывалась в темноту, не в состоянии различить ни одного предмета такой знакомой обстановки. Комнату как будто накрыли черным бархатом, и она никак не могла нащупать край покрывала, чтобы сорвать его. Таинственный отблеск у двери заставил ее подняться. На стене возле крючков для верхней одежды висело зеркало. "Которого у нас тут отродясь не было", — пронеслось в голове у Огненной колдуньи.

Она сделала несколько шагов и приблизилась к зеркалу. Несмотря на темноту, свое лицо в отражении она видела достаточно ясно. Длинные волосы, бледные впалые щеки, печальные глаза. Неужели она до сих пор так плохо выглядит после Лисьей хвори? Девушка в зеркале провела рукой по волосам, и Маргарита сделала то же самое с задержкой в мгновение. Она вступила в игру, правила которой до конца не поняла. Ладонь медленно скользила по черной глади волос. Наклон головы вбок — теперь ни она, ни отражение не отставали ни на долю секунды. Следующий ход — прикосновение. Маргарита протянула руку к своему лицу в зеркале. Отражение с точностью повторило и это. Вот только глаза… Что-то в них изменилось. Искра, едва заметный огонек зажегся где-то в глубине взгляда. Словно теперь на Маргариту смотрел кто-то другой. Руки постепенно сближались. Вот уже всего пара сантиметров отделяла ладонь Огненной колдуньи от бледных пальцев ее отражения. Маргарита попыталась отдернуть руку, но ничего не произошло, тело не послушалось. Отражение улыбнулось, и Маргарита почувствовала, как ее губы тоже растягиваются. Все оборвалось очень резко, комната начала трястись и ходить ходуном. Стены были готовы обрушиться, в ушах нарастал гул и резкий стук. Хотелось кричать, но отражение продолжало спокойно улыбаться, заставляя молчать и ее. Еще секунда — и их руки соприкоснулись.

Маргариту отбросило назад. Она резко села на кровати и открыла глаза. Раздавался настойчивый стук в дверь. "Слава богам, это был сон!".

Он спустила ноги на холодный пол и, стараясь не врезаться в стул или еще что-нибудь, на ощупь прокралась к двери.

— Кто там? — спросила она, с опаской поглядывая в угол за крючками и наброшенными на них плащами и куртками: именно там в ее сне висело зеркало.

— Простите, что разбудил, — раздался снаружи приглушенный голос Странника. — Но я решил, что вы захотите это знать. Вашу подругу, Водяную колдунью, вернули. Она уже в Заречье. Спокойной ночи.

Когда изумленная Маргарита справилась в темноте с замком и выглянула наружу, за дверью уже никого не было.

Лишь на следующее утро — волшебное, чудесное утро, когда солнце, превратившись в младенца Коляду, наконец-то озарило светом Росеник, — весть о возвращении Водяной колдуньи разнеслась по Тридевятому государству. Признаться честно, не все сразу поверили в ее правдивость. Те, кто узнал о спасении Полины Феншо не из первых уст, сомневались и перепроверяли слухи: они раскладывали карты в сложном узоре, заглядывали в хрустальные шары, расспрашивали соседей, а некоторые даже требовали, чтобы их пустили в Заречье посмотреть на Водяную собственными глазами. Остальные же маги облегченно вздыхали, обнимали родню, устраивали праздничные обеды, приглашали гостей. Но через пару счастливых дней новые слухи поползли по улочкам, тихим шепотом проникая в дома магов, превращая улыбки в тревожные подергивания уголков губ. Говорили, что до сих пор почти никто из наставников Заречья не видел девушку. Что ее закрыли ото всех в лазарете и никого не пускают к ней. И что, может, это вовсе и не Водяная колдунья…

Глава десятая Возвращение

Дима ходил вдоль невысоких, по пояс, стеклянных ящиков на бронзовых витых ножках, расположенных углом возле стен. Рассматривая камни, он ненадолго замирал и наклонялся над прозрачной крышкой, отражавшей и искажавшей его лицо, да и всю перспективу комнаты от пола до потолка. Выставленная напоказ гордость и сила семьи Муромцев просто по определению должна была привлекать внимание гостей, внушать трепет, уважение и немного страх. Дескать, если мы, наследники древней фамилии, можем извлекать силу и магию из этих безжизненных камней, так представьте, что же мы можем сделать тогда с вами, с живыми?

Сначала Диму заинтересовал зеленый хромин, способный рассыпаться в пыль от одного прикосновения, затем аспилат. Следом его внимание привлек заточенный в латунный ободок энерговик — он наэлектризованно сверкал в полумраке; за ним в двойном хрустальном склепе покоился достаточно большой алатырь. Митя вспомнил, как они с внуком Велес еще детьми вскрыли и стеклянную витрину, и зачарованный ларчик, не до конца веря в то, что алатырь способен приносить разрушения. И невидимые потоки носились по комнате, разбивая вазы, срывая со стен картины, круша мебель и ломая карнизы с тяжелыми портьерами. Странно, что такое хулиганство связывало Митю именно с молчаливым и угрюмым Димой. Иногда то, что объединяет и роднит двух совершенно непохожих людей, кроется в детстве. И из-за этого появляется надежда на какое-то особое взаимопонимание. Вот и сейчас Муромцу показалось, что именно Дима Велес чувствует его уныние. Хотя, возможно, он просто привык, что рядом всегда был Заиграй-Овражкин, тонко ощущавший — хоть и не подававший виду — настроение друга, и поэтому сейчас бессознательно искал кого-то похожего. Правда, Митя не планировал демонстрировать свое плохое настроение, оттого продолжал широко улыбаться остальным гостям. В малой гостиной осталось только молодое поколение местного общества: Муромцы, чета Рублевых, Дима и Саша Велес, хорошенькая вдова Рубцова, Иван Волков, да еще время от времени заглядывал Вещий Олег — то ли желая быть причисленным к молодежи, то ли, наоборот, проявляя свои наставнические обязанности и приглядывая за воспитанниками Заречья.

Взгляд Мити то и дело возвращался к Жене Рублевой и украдкой выхватывал какую-нибудь ее черту. Две бронзовые, с рыжим отливом, косы. Красивая полнота и притом тонкокостность: узкие изящные запястья, хрупкие щиколотки, видневшиеся из-под подола платья. Все это навязчиво кое-кого напоминало. Хотя поставь их рядом — Женю и ту, о ком он думал, — ничего похожего не найдешь. Но теперь в каждой колдунье ему виделись ее черты — это превратилось в настоящее наваждение.

— Митя, все в порядке? — Девушка неожиданно заметила его взгляд, задержавшийся на ней дольше, чем позволяли приличия.

— Да! — спохватился Митя и рассмеялся. — Мне просто показалось, что цветы на твоем платье двигаются. Я схожу с ума, или это так и есть?

— Нет, они не двигались. Это обычная ткань, никакой магии.

— Значит, ты сходишь с ума, дорогой мой братец, — тут же сказала Анисья.

— Еще б тут не сойти с ума, — многозначительно проговорила Рубцова: она всегда так разговаривала, будто шептала вполголоса на ухо томно и доверительно. Митя подумал, что сейчас в который раз начнется разговор о возвращении Водяной колдуньи, но Рубцова внезапно сменила тему: — Ведь у тебя уже была официальная помолвка. Еще ни разу не видела, чтобы кто-то от этого был в восторге.

— И почему это? — удивилась Анисья, а Дима Велес даже отвлекся от изучения камней.

— Анисья, не делай вид, что ничего не понимаешь, — снисходительно усмехнулась молодая вдова и обратилась к Мите: — Ну давай же, признайся, что тебя это очень печалит.

Как и стоило ожидать, все уставились на него. Леша Рублев скользнул тревожным взглядом по Анисье и нежно взял за руку свою жену.

— Ну… — растерянно протянул Митя, явно пойманный врасплох таким прямым вопросом, противоречащим всем правилам приличия и дипломатии высшего света.

— Помолвка! Это же синоним несвободы, нелюбви, всего самого гнетущего…

— Похоже на правду, — довольно тихо, но так, что слышали все присутствующие, ответил Митя.

Никто не ожидал от наследника Муровцев столь прямого признания. Женя неловко отвела взгляд, Анисья недоверчиво дернула плечом, Саша Велес как бы невзначай отвернулась к окну, сделав вид, что ничего не слышит.

— Только Марьяне не говорите, — с неуместной улыбкой добавил Митя, словно пытаясь свести этот странный разговор к беззаботному обмену шутками.

— А то она сама не догадывается!

— Она, между прочим, влюблена в тебя! — воскликнула Анисья наперекор Рубцовой.

— Дорогая, это не всегда бывает взаимно, — все с теми же придыханиями произнесла вдова. — Уж поверь мне.

— Ничего не поделаешь, дружище, — заявил Волков. — Традиции не нарушаются. Нам нельзя делать ни шагу в сторону.

— Ну почему же… — таинственно ответила Рубцова, и Митя почувствовал, как все настороженно прислушались: и всезнающая Анисья, и даже внук Велес. И в первую очередь он сам. Тело замерло от мимолетного воспоминания, как его пальцы перебирали длинные рыжие пряди, пока Василиса спала. Один раз. Это было один раз. И больше никогда не повторится.

— От традиций, конечно, никому не сбежать. Но есть шаги внутри самой традиции, — продолжила Елена.

— Какие? — заинтересованно спросила Саша и, тут же смутившись своего нетерпеливого вопроса, начала перебирать складки платья.

— Сделать так, чтобы пришлось расторгнуть помолвку с одной знатной барышней и связать свою жизнь с другой, не уступающей по положению и богатству, но уже с любимой.

"Нет, мне и это не подходит", — горестно подумал Митя. Хотя совсем еще молодая и рано овдовевшая Елена Рубцова предлагала план, который мог бы сработать. Но его избранница вовсе не была богатой и знатной.

— И как это сделать, интересно? — не унималась скептически настроенная Анисья.

— Как? Зачать ребенка. Если в обществе узнают, что знатная девица беременна, колдуна тут же вынудят жениться на ней, даже если он уже помолвлен с другой, — развела руками колдунья.

— Действительно, такие случаи были… — подхватила Женя Рублева.

— Конечно, были! Об этом я и говорю. Многим именно так удавалось устроить свое счастье. Если бы отпрыски древних родов на протяжении всей истории женились не по любви, то семьи уже давно переубивали бы друг друга. Ровно половина всех обрученных строила хитрые планы по спасению своей личной жизни. Взаимная холодность супругов и измены явно не добавят Светлой магии в нашу жизнь. Надо быть смышленее!

Леша Рублев вдруг печально посмотрел на Анисью. "Интересно, — подумал заметивший это Митя, — он сожалеет, что такой план не пришел ему в голову несколькими месяцами раньше? Или он все-таки счастлив со своей женой?"

Этот невинный, а возможно, наоборот, опасный разговор отвлекал от последних новостей, захвативших умы всего Тридевятого государства. Вернулась ли Полина Феншо домой? И если да, то почему о ней ничего не известно? И если это действительно она, то откуда взялся слух, будто это может быть кто-то другой? Муромец испытывал странную, непривычную тревогу. Ему запрещали видеться даже с Севой, запертым с Водяной колдуньей в одном лазарете. Не находила себе места и Анисья. В последнее время она постоянно хмурилась, брат заставал ее одиноко сидящей у окна: выражение лица ее было неизменно серьезное, вот как сейчас — губы сжаты в строгую ниточку. Она стала камнем — словно из скалы вытесаны ее ровные кудри, малахитовые глаза неподвижны, и даже платье подобрано непривычного рубленого кроя. И вчера, когда они вдвоем втайне от родителей спускались в подземелье, исследовали длинный темный лаз и пытались пройти тупик, отмеченный Чашей Даждьбога, Анисья не издала ни звука.

— Ну, как у вас дела? — В приоткрытую дверь просунулся Вещий Олег. — О чем толкует молодежь?

— Обсуждаем замужество и судьбы богатых семей, — вяло откликнулась Анисья.

— И способы изменить эти судьбы. Вы же, Олег, знаете ту историю про мою бабушку? — улыбнулась Елена Рубцова. — Она была обручена с наследником из рода Звездинок, но, когда обнаружилась ее тесная связь с представителем другого древнего рода, ее быстренько выдали замуж за возлюбленного. Да еще обыграли, будто все это задумывалось с самого ее детства. Таким образом жизнь ее сложилась как нельзя гармонично!

— Какие разные пути у всех нас! — отозвался Вещий Олег, который к этому времени уже вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и уютно разместился в одном из пустующих кресел. — А я вот собираюсь наконец обзавестись женой. Правда, ей всего семнадцать.

— Семнадцать? — рассмеялась молодая вдова Рубцова.

— Стасе Романовой уже давно не семнадцать, — возразила Анисья.

— Стасе Романовой? — Вещий Олег сделал удивленное лицо. — А разве я говорю о ней?

— А разве нет? Я еще несколько месяцев назад слышала, как ты рассказывал нашей маме о том, что собираешься сделать ей предложение.

Митя с несвойственной ему гордостью взглянул на сестру. Даже он не позволял себе во времена Посвящения обращаться к Вещему Олегу на "ты", а Анисья умела оставлять все формальности в стенах Заречья и Белой Усадьбы. И как она пререкается с наставником! Ну точно же, камень. Что ей будет за это? Все вокруг задержали дыхание: в основном от любопытства.

— Ох, дорогуша, разве можно было принять эти слова всерьез? Это было всего лишь предположение… Не более.

— Но… но так нельзя! — вспыхнула Анисья, злобно сверкнув глазами, и повернулась к брату в поисках поддержки. — Как можно говорить такие вещи про одну девушку, а затем делать предложение другой?

Митя вздрогнул, почувствовав, как по спине пробегает морозец.

— Ну и кто же ваша новая избранница? — примирительным тоном произнесла Елена Рубцова. — Давайте, не томите.

— Анисья ее хорошо знает, — ответил Вещий Олег с почти что злорадной улыбкой на лице. — Она проходит с ней Посвящение. Это дочь семейства Звездинок.

Новость вызвала небывалое оживление. Пока девушки обсуждали, какая это удачная партия, а парни вежливо поздравляли Олега, Анисья не сводила с наставника взгляда, которым, по мнению Мити, можно было убить.

— Ася Звездинка? — прошипела она, приблизившись к Олегу. — Что ты задумал?! — Она сказала это почти шепотом, но так, что услышали все собравшиеся.

Ответ на этот вопрос хотел получить и Митя. Из всех присутствующих вряд ли кто-то знал, почему брата с сестрой так взволновала эта мысль. Митя прекрасно понимал, что Вещий Олег сделал выбор в пользу Звездинки неспроста. Но как узнать, что именно ему нужно от этого брака?

— А нам что за дело, дорогуша? — вскинул брови Вещий Олег. — И как это мы разговариваем с наставником?

— Не переводи тему!

— Будь осторожна, Анисья, — сурово произнес Вещий Олег. Он встал и оказался с ней лицом к лицу. — Не то я попрошу твоей руки, а не руки Аси Звездинки. Посмотрим, смогут ли Муромцы мне отказать.

— Только посмей!

За ее спиной в стеклянных ящиках-витринах, протянувшихся вдоль стен, внезапно засветились камни. Вещий Олег это заметил, но не подал виду. Еще заметил Митя, но больше, кажется, никто. Остальные изо всех сил старались поддерживать видимость оживленной беседы и не замечать накала страстей.

Анисья почувствовала, как кто-то осторожно взял ее под локоть и потянул в сторону. Она обернулась — это был Дима Велес. Он оставался все так же молчалив, но очень недовольно смотрел на наставника. Анисья непроизвольно вцепилась в его руку и, сама не понимая зачем, прижалась к нему.

— О боги, да что со всеми вами? — в сердцах воскликнул Вещий Олег, взмахнув плащом. Он оглядел молча взиравших на него колдунов и, не дождавшись ответа, резко развернулся и вышел за дверь.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать старый добрый зареченский лазарет, темные свечи из вереска, золотой розги и львиного зева, сделанные собственными руками Густава Вениаминовича; кристаллы-светильники, которые поставляли сюда Муромцы. И никаких клыкастых чудовищных пастей со струящимся из них синеватым светом, никакой помпезной мебели, увитой паутиной до самого пола. Она проснулась уже в третий раз и опять никого не обнаружила рядом — только стакан с мутноватым снадобьем на прикроватной тумбочке да странную конструкцию из тонких серебряных палочек, тикающую на столе: привет от неразговорчивого целителя. О, его-то она отлично помнила все это время!

— Я дома, — сказала она, но ничего не ощутила. Она так долго запрещала себе чувствовать что-либо, что теперь не могла разобраться в себе. Уткнулась носом в одеяло, вдыхая родной и совершенно не поддающийся описанию запах постельного белья. Одеяло ласково обняло ее теплыми складками.

Она знала, что кто-то приближается. Этот инстинкт настолько усилился, что любого сильного мага она могла ощутить даже через стену. Неясное движение где-то за ширмой заставило ее вздрогнуть; дернулось пламя свечей, расставленных на полках, еле слышно затрещал световик и прохладный воздух нежно скользнул по щекам, словно погладил. В дальний угол по стенам сползалась темнота, в какой-то миг она стала плотной, и как только Полина моргнула, там внезапно появилась главная наставница Заречья. На ее плечи была накинута пушистая белая шаль, будто сотканная из снежинок, длинная седая прядь вилась по темно-зеленому платью, которое к подолу превращалось в россыпь увядших лепестков. Когда же наставница сделала шаг, тяжелая ткань перекатилась несколькими складками, и наваждение спало — никаких лепестков на платье не было. Полина смотрела во все глаза, будто ничего не знала о Велес. Не знала, что она здесь главная, что все вокруг боятся ее ослушаться, что наставники должны заполнять для нее специальные книги, а подопечные юные колдуны вытягиваться по струнке, едва ее завидев. Воспоминания обо всем этом пришли не сразу, и Водяной колдунье вдруг удалось увидеть перед собой невероятное существо, без которого ничего бы здесь просто не было. Велес была той могущественной колдуньей, которых обожествлял Берендей со своей свитой. Река брала начало в ее глазах, здешние тропинки сложились в подробную карту морщинок на ее маленьких руках, лес стал одеждой, а ночные звезды — украшениями, среди которых неуместно болтался лишь желтоватый коготь…

Велес скользнула взглядом по девушке и, заметив, что та не спит, приблизилась еще на несколько шагов и присела на краешек кровати. Запах бревенчатых стен стал отчетливее, где-то недавно топили печь: этот дымный след тянулся сквозняками вдоль пола. Свечной огонь добрался до вереска, заточенного в воск, окрасив комнату душистыми северными облаками. Полина встретилась взглядом с главной наставницей и тут же поняла, что ей предстоит отвечать на вопросы. Горячая и сухая, словно речной песок, ладонь дотронулась до ее руки.

— Добрый вечер, Полина.

Внезапная резь в глазах заставила выдержать паузу перед ответом. Запах лазарета, дерева, высушенных трав — добрый запах чьей-то заботы — наконец вызвал ощущения дома. А еще почему-то стали одно за другим всплывать воспоминания о том, как тело Леши, сына провидца Ворцлава, лишенное магической силы, безвольно отскакивало от пола и снова падало, ударяясь о старинный камень с гулким шлепком; как на него сыпались сверху осколки разбитого зеркала и как он размазывал кровь по лицу. И какое всеобъемлющее торжество это вызывало в ней, в хрупкой и далеко не самой одаренной колдунье. И как кричал, срываясь на высокие ноты, почти повизгивая, мерзкий старик наставник, удирая от потоков кипятка, приготовленных специально для него. Как Шелога — приспешница Берендея — пыталась прочесть ее мысли, а через пару минут едва не утонула в фонтане. Лицо стало влажным от слез, захотелось сейчас же признаться во всем.

— Ну, как поживает наш тихий омут?

При звуке этого голоса вся боль ушла разом в какую-то неведомую глубину, и оттуда же поднялся тугой комок волнения.

— Дарья Сергеевна! — Полина испугалась своего хриплого шепота, но это не помешало ей протянуть вторую руку к появившейся так же незаметно, как Велес, наставнице Воздушных.

— Привет, моя дорогая. Наконец-то ты с нами.

Как странно, из памяти почти стерлось то, что здешние маги предпочитают появляться тихо, словно почки на деревьях или первая звезда на небе: зажмуришься, а потом взглянешь — и вот уже что-то загорелось в бесконечной темноте. Старообрядцам же такое было неведомо, там ценилось только то, что могло произвести впечатление, а еще лучше — нагнать страху на окружающих. Искры, треск, черный дым, а иногда и зловещая музыка сопровождали появление сильных колдунов. Сначала Полину это все действительно страшило и волновало. Сейчас же вдруг показалось обыкновенным цирком.

— Пришла пора нам поговорить, Водяная колдунья, — сказала Велес, возвращая Полинино внимание. — Я отвечу на все твои вопросы. Но и ты ответишь на мои, согласна?

Полина кивнула.

— Только когда ты исчезла, я поняла, какую ошибку совершила.

Полина почувствовала, как от голоса главной наставницы все внутри успокаивается, замедляется, словно это не голос, а шум летнего леса, умиротворяющая возня деревенских жителей, музыкальное журчание ручья… Внезапно вспомнилась Нищенка в Енотовом тупике — там она сужалась и весело бежала по цветным камням.

— Я оставила тебя без объяснений. Перестала видеть в тебе выросшего с потусторонними испуганного ребенка, едва ты оказалась в Заречье под защитой его древних чар. За бессмысленной суетой я забыла о главном…

Полина дрожащим взглядом скользнула по пожилой колдунье, укрытой плащом седых волос.

— Вместо того чтобы узнать о природе Светлой и Темной магии и быть готовой ко встрече со Старообрядцами, ты столкнулась с обеими сторонами, совершенно ничего не понимая. Что ж, и вот он мой первый вопрос тебе, дитя. Ты хочешь остаться с нами? Или предпочтешь вернуться туда, где тебя ждет магия гораздо сильнее нашей, известность шире, чем у здешних древних родов, и роль важнее, чем мы можем тебе пообещать?

— Что? — прошептала Полина. — Но ведь… вы же… враждуете со Старообрядцами…

— Да, враждуем. Но ради тебя я сделаю исключение. Я отпущу тебя, если ты выберешь Темную сторону. Это будет цена моей ошибки. За нее должна расплачиваться я, а не ты.

От изумления разболелась голова, да так, что на миг в глазах потемнело. Полина сжала пальцами виски. Она несколько раз непонимающе моргнула и внезапно увидела за спиной Велес очертания еще одной фигуры: там, во мраке, опираясь на корявый посох, стоял Илья Пророк. В носу защипало. Она поняла, что нет уже смысла признаваться, сколько обид на наставников и всех Светлых магов накопилось в ее душе: почему от нее столько всего скрывали? Почему поселили в Заречье без ее согласия? Почему не рассказали о родстве с Милонегой? Обо всех этих обидах Велес и так знала, именно их она назвала своей "ошибкой". И сейчас именно они выходили с вдруг прорвавшимся плачем. Полина захлебывалась слезами, а нежные морщинистые руки крепко обнимали ее, прижимали к груди, от седых волос так по-родному пахло мятой, а мягкий успокаивающий шепот возле уха и впрямь почти не отличался от голоса летнего леса.

Сколько прошло времени, Полина не понимала. Перед глазами то и дело проносились галактики, бесконечные звезды и планеты, в слезной пелене пульсировали лиловые цветы, они разрастались в целые миры, которые тут же исчезали, а она все плакала и плакала.

— Добро пожаловать в Заречье. Добро пожаловать домой, — отчетливо прошептал лес.

— Но… что теперь будет с моей силой? Я ведь жила с Темными. Колдовала. Пыталась изучать стихию, а ведь их книги… — отозвалась Полина, но сама не разобрала, произнесла ли слова вслух или просто подумала. — И зелья, что давали мне… я не знаю, что в них было и как их делали.

— Приляг, девочка. Ты устала. Я расскажу тебе, в чем разница между нами и Старообрядцами. Дело не только в крови и в том, из чего составляют зелья. Темная магия — это развитие личной силы. Природа наделила тебя совершенно особенными способностями, и будь ты Темной, ты не остановишься ни перед чем, чтобы их развить. Личная выгода, сила, стремление к всемогуществу. Для Темного мага этот мир — лишь площадка для собственного развития. Видишь ли, речь не только о силе и энергии, которые Старообрядцы крадут у более слабых. Разница в целях. Путь Светлых — это путь служения. Мы развиваемся на благо этого мира. Мы отказываемся от легкодоступной силы, мы стараемся заглушить эго, мы понимаем, что сделать мир лучше можем только вместе. Мы несем Свет. Прославленным магом среди нас ты можешь стать разве что в союзе с колдунами других стихий, а обрести влияние получится только благодаря многовековой истории всей твоей семьи. Зная, что нам подвластно все, мы сознательно ограничиваем наши возможности…

— Старообрядцы говорят, — тихо произнесла Полина, — что природа на их стороне. Потому что у природы нет морали.

— Они правы, у природы нет морали, — спокойно согласилась Велес, погладив пальцами ее лоб. — Но у природы нет и такой жестокости, которая присуща людям. Ни один зверь не использует силу другого для достижения собственного величия. Никто из них не убивает ради удовольствия. Ни одно насекомое или дерево не стремится к неограниченной власти, сметая на пути чужие жизни. Именно поэтому мы выбрали мораль как основной ориентир. Без нее мы не приблизимся к природе. Не приблизимся к мудрости. Не приблизимся к Свету. Но и наша система пока еще не идеальна: мы используем переходное колдовство, ты знаешь…

— И убиваем Темных? — закончила Полина.

— Нет, — Вера Николаевна улыбнулась. — Нет, конечно. У нас нет права убивать их.

— А что же с ними происходит? С теми, что попадаются в руки Светлым. Их держат в темнице?

Велес вытянула руку, и на нее вдруг упал большой паук. "Семен!" — осенило Водяную колдунью.

— Да, в своего рода темнице. Мы заточаем их в такое тело, из которого они могут лишь наблюдать за жизнью чистых существ, идущих по пути любви и морали. Мы даем им возможность пройти цепочку перерождений и надеемся, что, когда они вновь получат тело мага, мы увидим их в наших рядах.

— Семен! Семен это… Старообрядец? — Полина снова села, протянула ладонь и приняла у Велес паука. — Но ведь заключать их в тела насекомых… рискованно. Кто-то может случайно лишить их жизни! Наступить, прихлопнуть книжкой…

— О, конечно! — с улыбкой кивнула главная наставница. — Старообрядцам придется быть очень осторожными…

Полина села на постели и взяла с тумбочки стакан с Чаровником. На душе постепенно становилось светлее.

На этот раз к ней наклонилась Лиса и внезапно переменила тему:

— Ты знаешь, что это был за обряд, во время которого наши маги добрались до тебя?

— Точно не знаю… — качнула головой Водяная колдунья. — Берендей преподносил так, будто обряд избавит меня от проклятия. Но избавление от проклятия было лишь одним из ритуалов…

— Как думаешь, ему удалось справиться с твоим проклятием?

— Не уверена. Ритуал… был проведен до конца. Но почему-то закончился моим приступом — это все, что я помню. И еще… — добавила Полина, чувствуя озноб, — самое страшное.

— Сам этот ритуал… Они убили человека, убили его прямо у меня на глазах! Его ввели в зал после того, как жрецы зачитали заклинания и облили меня какой-то красной смесью. Мне показалось, он был одурманен… Добровольно шел ко мне, нисколечко не удивившись, что я привязана… Я не сразу поняла, что будет. Впереди виднелся небольшой каменный выступ, напоминающий невысокий стол. Он лег на него, лицом вверх. А потом… потом подошел один из магов и сорвал с него рубашку. Я увидела рисунок или татуировку — яблоко! Прямо там, где сердце… Маг вынул нож и… — Полина на мгновение зажмурилась. — Неужели избавиться от этого проклятия можно только таким способом? Это был Алексей, младший сын провидца Ворцлава.

— Провидец пожертвовал сыном? — с недоверием произнесла Дарья Сергеевна и посмотрела на Велес.

— Пару лет назад Алексей сбежал со странником, — поспешила объяснить Полина. — Несколько месяцев его не могли найти, но потом он сам вернулся, понял, что такая жизнь не для него. Понял, что Темная магия… истинна.

— Все ясно. Темные считали его предателем… — Лиса выдохнула, брови ее печально выгнулись.

— Алексей был единственным человеком, с кем я общалась. Он был… хорошим, правда. Конечно, пытался убедить меня в том, что Старообрядцы не делают ничего запретного и страшного, но при этом хотел мне помочь. Однажды он принес мне одну вещь…

— Перо Финиста?

— Да, перо, — подтвердила Полина, понимая, что здесь об этом все уже знают. — Он не догадывался, как оно действует. Я его обманула и смогла позвать… вас. Сначала я обращалась с Алексеем очень жестоко. Он пытался прочесть мои мысли и лишился сил. И я… его покалечила. И тем не менее он остался добр ко мне. Не знаю, почему он согласился на этот ритуал. Вряд ли он знал, что они отнимут у него жизнь. Я успела лишь представить, как сжимаю перо Финиста и зову его… и тут они всадили нож прямо Алексею в сердце! Его отец стоял рядом и даже не моргнул! А я не могла помешать, не могла! У меня были связаны руки!

— Ну-ну, здесь нет твоей вины…

— Почему они выбрали его? Почему не какого-то другого сына провидца? — Щеки снова обожгли горячие слезы.

— Да, почему, Полина? Это ведь важно… — Лиса снова наклонилась над ней и заглянула прямо в глаза. — Они пытались снять с тебя проклятие и использовали мальчишку в качестве жертвы. Скажи, были ли у тебя к нему какие-то чувства?

Полина медленно покачала головой, не переставая плакать.

— А у него к тебе?

— Я не знаю. В последнее время мне стало казаться, что он… Возможно, он мне симпатизировал.

— Так он был влюблен в тебя?

Полина пожала плечами.

— У нас есть догадки, что за обряд они планировали провести, чтобы освободить тебя от проклятия, — произнесла Вера Николаевна. — Судя по тому, что описали Боевые колдуньи, побывавшие в том зале, ты избежала страшной участи. Некроманты собирались выгнать душу из твоего тела.

— Что?! — воскликнула Полина. — Зачем?

— Обычно это делают для того, чтобы уступить место другой душе, мечущейся и желающей воплотиться. Что о тебе знают Темные?

— Однажды в особняке Берендея появилась Вещейка. Она говорила запутанно, но обращалась ко мне очень почтительно. Из ее слов Берендей решил, что Милонега была моей родственницей.

— Вот все и встает на свои места. Ваша кровная связь с Милонегой обеспечила бы ей безболезненное возвращение в наш мир.

Он осторожно прошел мимо кроватей, стараясь ощутить хоть какой-то след Водяной колдуньи. Почему-то не верилось, что это и правда была она, хотя он сам, можно сказать, вот прямо этими руками вырвал ее из плена. Но слишком долго ее не было в Заречье. Слишком долго он убеждал себя, что больше с ней не встретится, слишком долго с этой мыслью приходилось мириться… и вот она снова здесь.

Он выглянул за дверь, поток ледяного воздуха шевельнул волосы, прошелся по телу мурашками и вернулся обратно — в открытую дверь гостиной Ква. Полупрозрачным силуэтом Водяная колдунья замерла на фоне ночной зимней тьмы, беззвездное небо словно заползало в комнату и скрадывало пространство. Зато метель выла и крутилась в дверном проеме, хватала Полину Феншо за батистовую сорочку.

Сева хотел окликнуть ее, но почему-то задержался. Взгляд его скользнул по ее тонкому силуэту, будто вспоминая знакомые изгибы белых рук, рост… Нет, рост был другим: она вытянулась и, скорее всего, догнала Маргариту с Анисьей. Волосы ее стали длиннее, в ночи они казались очень темными. Они были перекинуты через одно плечо, открывая острые лопатки между бретельками ночнушки.

Это было полгода назад. Да… или даже чуть больше. На Русальем круге. Он снова проснулся посреди душной ночи и снова направился в гостиную за графином с водой. Точнее, так он себе это объяснил… Но дошел только до кровати Водяной колдуньи. На этот раз ее постель была укрыта бельем, и Полина Феншо, лежащая на ней, укуталась в одеяло. Она обнимала руками подушку, нежно согнув пальцы. Сева стоял и смотрел — он уже придумал, что скажет, если вдруг неожиданно проснется Маргарита и заметит его здесь. Всегда можно соврать, будто ему померещились крики Водяной колдуньи и он прибежал проверить, все ли с ней в порядке.

"Что ты делаешь с моей головой?" — подумалось ему.

Признаться, просто признаться себе. Себе, а не кому-то другому. Главная практика для всех Воздушных. Ты можешь изображать полное равнодушие и абсолютное спокойствие, говорила на встречах Лиса, но, если ты все же испытываешь чувство, желание или эмоцию, ты должен признаться себе, что это.

"Итак, я… хочу убить тебя? — честно подумал Сева, вспомнив бедную дочку кондитера Таню, которой не повезло встретиться с нечистью. Но нет, это не подходило. Это никак не отзывалось внутри. Он вздохнул с заметным облегчением. Что ж, слава богам, самое страшное не грозило беззащитной Водяной колдунье. — Нет, я не хочу убивать тебя. Не хочу причинять тебе боль. Не хочу знать, какая у тебя кровь на вкус… Тогда, может…" — Тут его вдруг что-то остановило. Послышался шорох. Сева развернулся и очень быстро пошел обратно в мужскую спальню.

И снова он с ней один на один, спустя столько месяцев. И прошла как будто бы вечность. Полина Феншо, повзрослевшая и совсем чужая, обернулась и встретилась с ним взглядом. Несколько секунд прошли в молчании.

— Можешь не волноваться, я не сбегу, — безучастно произнесла она.

Сева сделал шаг к ней и протянул свою рубашку.

— Тогда хотя бы накинь. От простуды не спасет, но мало ли.

Колдунья не глядя взяла предложенную рубашку и снова повернулась к дверному проему:

— Спасибо! А теперь уйди, пожалуйста, мне сейчас не нужна компания.

Севу не надо было просить дважды. Будто ему нужна ее компания! Что-то резануло в груди. Он вернулся в лазарет, и горючая тьма заволокла сознание: руки сами потянулись было к ближайшему шкафу, чтобы в порыве смести все с полок, но он легко смог себя сдержать. Хотелось взмахнуть крыльями, оскалиться, увидеть ужас в ее глазах. О Меркурий, хотелось все-таки убить ее! Разорвать на куски это холодное водяное сердце, это костлявое тельце. Ну кого он обманывает, в конце концов!

Какой неожиданный, странный сон. Полина будто парила под потолком и смотрела сверху на саму себя, стоящую у приоткрытой двери лазарета. Необычайность всего этого как раз была в том, что она вроде бы всего секунду назад бодрствовала: сама пришла сюда, сама отворила дверь, сама накинула на плечи рубашку. Но теперь она спала — точно, спала! — и наблюдала за собой со стороны. Она была сразу всем: темными углами комнаты, зимним холодом, снежинками в дверном проеме, полом, балками крыши. Она была всем и собой, но только не в своем теле. Отдаленно промелькнула мысль, что в теле было здорово и что неплохо бы туда вернуться. Но как это сделать? Впрочем, вопрос ее этот особо не тронул, решение не пришло, появилась лишь какая-то смутная тоска. Она помнила, что рубашку передал ей Сева. Она так долго его не видела! Почти не помнила, какой он! Но не стала даже разглядывать. Ответила холодно, как и требовалось. У нее не было к нему никаких чувств. Никаких! Она отчетливо увидела Алексея, сына Ворцлава, — его обнаженную грудную клетку и нож, всаженный в самое сердце.

"Прости меня! Прости меня!" — думала она, растворяясь в крыше, в стенах, в ночи.

Неужели они принесли его в жертву, заподозрив в ней симпатию к сыну Провидца? Или чувства были у него? Как бы то ни было… Они больше ни о ком не должны узнать. Кому принадлежит ее сердце? Никому. А то, что ей часто снится один человек, ничего не значит. Она скорее ненавидит его, да, именно. Поэтому он ей и снится.

Внезапно тело ее тихонько прикрыло дверь и повернулось. Без согласия, без ее решения оно скользнуло обратно в покои. Та Полина, у которой сейчас были ноги, руки и длинные волосы, двигалась самостоятельно и очень естественно. У нее будто был какой-то план: об этом говорила уверенная улыбка на лице, стремительный шаг. Полина под потолком попыталась последовать за ней — для этого ей не пришлось прикладывать никаких усилий, она тотчас же оказалась над десятком кроватей, в темноте выделявшихся белыми квадратиками одеял. По проходу между ними двигалось ее тело. Полину пугало это стремление и эта мистическая радость на лице. Как же так? Почему эта телесная Полина из сна так странно себя ведет? Почему торжествует? Почему она ощущает подъем? Всемогущество? Нетерпение? Бесстрашие? И почему это тело больше не чувствует в себе Водяной магии? Да, Полина как-то умудрилась ощутить. Тело ее было пустым. Водяная магия ушла. Что было вместо нее? Так и не определишь с ходу.

О боги, остановите ее кто-нибудь. Остановите ее! Меня!

Полина хотела крикнуть, но не смогла, сон сковал ее. Она старалась изо всех сил, надрывалась, звала. Но звуков никто не слышал. Тело ее вдруг остановилось. Оно замерло почти в самом конце прохода, не доходя нескольких шагов до ширмы. Что-то задержало его. Что именно, Полина догадалась не сразу, а когда осознала, испытала еще больший ужас.

Девушка внизу медленно повернула голову и внимательно посмотрела на соседнюю кровать. Бугорки одеяла обрисовывали лежащую фигуру. Взгляд ее стал отстраненным… пустым.

— Нет! Только не это! — все так же беззвучно выкрикнула Водяная колдунья.

Девушка шагнула к кровати. Близость Сирены изменила даже ее движения. Да Полина в жизни так не ходила! Бедро вправо, бедро влево, рука прошлась по ночной сорочке… Мамочки! Сирена не спит, это очевидно, иначе это тело, эта пустышка, в которой был кто-то вместо Полины, не попалось бы в ловушку.

Девушка подошла к кровати и плавно опустилась на край. Стали различимы Севины глаза. Он приподнялся, оперся на подушку и посмотрел на свою гостью. Но как понять хоть что-то по его лицу? Оно сурово, неподвижно. Равнодушно, как всегда!

Было похоже на то, что девушка что-то ему сказала. Она заползла на кровать поудобнее, подогнула под себя ногу, оголив коленку и бедро. Севин взгляд лишь на секунду соскользнул вниз.

— Это не я! — вновь бессильно закричала Полина. — Только не думай, что это я!

Ей хотелось встряхнуть его, оттолкнуть собственное непослушное тело, плакать, но она была стенами, крышей, кроватями лазарета, она была ночью и все сковавшей зимой. Она не могла ничего поделать.

Сева отодвинулся, чтобы девушке было удобнее сидеть. Ах, если бы Полина немного больше знала о мужчинах, она заметила бы, что его грудная клетка вздымается чаще, что глаза не такие уж и холодные, как она привыкла считать. Но Полина об этом не думала, только с нарастающим ужасом смотрела, как ее тело взяло Сирену за руку и приложило его пальцы к обнаженному бедру.

Все, вот здесь бы и проснуться!

Внезапно Сева что-то проговорил — она видела, как шевелятся его губы, но не слышала слов. Затем он встал и потянул за собой ее тело. Вдвоем они направились к ширме.

— Боже, только не это… Только не это. Как же проснуться! Как же остановиться!

Полина и сама уже была за ширмой. Точнее, она и была ширмой. Она была погасшими свечами на полках, пуховой периной, стулом в углу.

Двое остановились. Сева обошел девушку сзади, прижал руками к себе. Полина задохнулась бы, если бы было чем. Ее разорвало бы от чувств, но сейчас она не знала, как именно их испытывают. У ширмы и стула не было ничего похожего.

Но дальше случилось что-то странное! Ее глупое податливое тело вдруг начало брыкаться и дергаться, Полина увидела, что одной рукой Сева зажимает "ей" рот, а другой давит куда-то на шею. Борьба была короткая: яростная, страстная, нелепая, но недолгая — всего несколько секунд. И тело вдруг безвольно повисло в Севиных руках. Он поднял его и бросил на кровать. Затем вынырнул из-за ширмы, бесшумно оделся и быстро покинул лазарет.

Все вокруг — и без того блеклое, темное, расплывчатое — стало меркнуть, Полина ощутила призрачное давление, ее границы сужались, она больше не была крышей, не была полом. На секунду она стала ничем, пустотой в бесконечной пустоте. А потом резко вздохнула и в ужасе села на кровати. Ее окружала все та же небольшая комнатка с погасшими свечами и ширмой. И она не спала… Все это время она не спала…

Сева бежал со всех ног. От колких льдинок, которыми играла зимняя метель, щипало лицо и горло. Плащ, впопыхах накинутый прямо на футболку, развевался за спиной, ни капли не согревая. Но парень не обращал внимания. Он бежал, и страх впервые в жизни так явно заполнял все его существо. Он не успел испугаться там, в логове Темных, не успел содрогнуться от ужаса, узнав их обряд. До конца не осознал своего страха и тогда, когда несколько лет назад очнулся и увидел перед собой окровавленную девушку. Страх, что порождали истошные вопли Водяной колдуньи, попадавшей под действие проклятия, сейчас казался смешным.

Он прикрывал глаза, защищаясь от снега, а магия Заречья вела его правильными тропами, заставляя перепрыгивать сугробы. Все тело сводила дрожь, но вряд ли в этом был повинен мороз.

Страшно до жути. Жутко до отвращения. Отвратительно до тошноты. Он знал, что если остановится, то его вывернет наизнанку. Поэтому изо всех сил мчался вперед, вслепую прокладывая себе путь. Наконец заснеженный лесок расступился, показались крыши нежилых изб, скученных в этой необитаемой части деревни. Только в одной из них жил человек. Сева с размаху запрыгнул на крыльцо, не дав избушке возможности отвернуться, и всем телом припал к двери. Он принялся стучать, разбивая костяшки о заледенелое дерево.

— Откройте! Откройте!

— Заиграй-Овражкин? — удивленно и чуть хрипловато произнес Македонов, через пару мгновений отворив дверь. В доме было темно и холодно, но Севу не волновало и это. На его лице, словно маска, застыл неподдельный, первобытный страх. — Что случилось?

— Срочно… в лазарет… — пробормотал Сева, больное горло мешало нормально говорить. — Я отправил информационный ком, но не знаю… Ирвинг. Нужен Ирвинг, Велес, прямо сейчас. Или хотя бы Лиса. Надо их найти!

— Хорошо-хорошо! — Странник сдернул с крючка свой плащ. — Идем! Но что произошло?

— Водяная колдунья, — раздался неуверенный шепот. — Это не она… я отключил ее, но… возможно она уже очнулась.

Получив от Василия приглашение на "праздник любви", Маргарита твердо решила не идти и несколько раз отогнала мысль о том, что же могло значить столь красноречивое название. Но, заметив на столе повторную записку — на этот раз от Ульяны, — все же сдалась. "Если они решат предаться этой самой любви прямо во время праздника, мне хватит здравого смысла сбежать", — заверила она себя, натягивая совершенно не праздничный свитер и теплые носки. Пригласили только Огненных, но Марго все равно подумала о Полине, которая была все еще заперта в лазарете. Неизвестность пугала. Постоянное ожидание порождало тревогу и слухи. Говорят, среди ночи собирали срочный совет лекарей. А еще говорят, что на него пригласили Фею, хоть она и не имела отношения к целительству.

На улице бушевала вьюга, но нужная избушка находилась совсем недалеко. Преодолев десяток сугробов и два раза чуть не упав, девушка забралась на крылечко и немного раздраженно постучала в дверь. Она ожидала увидеть увеличившуюся изнутри избушку, но нет — сегодня об этом никто не позаботился или просто все боялись тратить магические силы на подобные фокусы. Человек тридцать гостей уже заняли все свободное пространство: они толпились у стола, облепили кровати и кресла, кто-то сидел прямо на полу. Было очень жарко, пришлось снимать свитер и бабушкины вязаные носки.

— Привет, малышка! — Зайчик, открывший ей дверь, зачем-то полез обниматься и чмокнул ее в щеку.

— Фу, какая я тебе малышка! — Маргарита отпихнула его и протиснулась вперед, заметив в углу свободный стул.

Она старалась не смотреть по сторонам, чтобы не встретиться взглядом со Славой, поэтому вздрогнула, услышав неожиданное "привет" прямо возле уха. Оказалось, что соседний стул был занят Димой Велесом.

— Ой, — воскликнула она, приложив ладонь к груди. С нервами в последнее время была настоящая беда. — Ничего, что я здесь села? Ты же никого не ждешь?

Дима кивнул.

— Представляешь?! — Две Огненные, ступавшие прямо за Маргаритой, со смехом обратились не то к ней, не то ко внуку Велес. — Вася и нашего любимого наставника пригласил!

— Маливиничка? — тут же отозвалась Маргарита.

— Ну, Маливиничок же любимый наставник всех Огненных!

Девушки покатились со смеху, Дима одобрительно хмыкнул в ответ на ее шутку.

Слова мельтешили, как картинки калейдоскопа, звуки переливались всеми цветами, тут и там вспыхивали вскрики и таяли перешептывания. Смех перепутался с тоской, страх исчезал в бесконечных объятиях и веселых песнях. Внук Велес молча разглядывал гостей и пальцами отбивал музыкальные такты, Маргарите ничего не оставалось, как присоединиться к нему, — щелчок ногтя по бокалу издавал приятный звон. Она все еще не понимала, зачем пришла сюда, на этот придуманный Василием праздник. "Дождусь наставника и уйду", — подумалось вдруг. Но и эту мысль она не смогла себе разъяснить.

Зачем дожидаться Македонова? Для чего? Чтобы снова при встрече с ним вспомнить все промахи: и как подслушивала их разговор с Лисой, и как потом принесла кожаный мешочек к нему в избушку, говорила ерунду, сдала с потрохами Диму? И чтобы снова убедиться, что за все это наставник не злится на нее, просто внимательно смотрит синими глазами и отвечает что-нибудь мудрое, всегда попадающее точно в цель?

— Жуть какая! Вы слышали? — раздалось рядом. — Дир навещал родню, что живет в потустороннем городе, и едва не лишился своей силы!

— Что? Как? Ты серьезно? — обрушился ливень взволнованных голосов.

— Ввязался в драку, вступился за какую-то девушку. — В ответ колокольчиками разлилось хихиканье. — И чуть не применил магию!

— Ничего себе! О боги! Сварог! Не может быть! — закричал хор на все лады.

Маргарита тряхнула волосами и поморщилась, мысленно пытаясь восстановить логику рассказа. Во второй раз случайно столкнувшись взглядом с Димой, она от неловкости закусила губу.

— Ты в порядке? — вдруг спросил он, не на шутку удивив Маргариту.

— Да, — быстро ответила она. — Просто я мало что понимаю в ваших историях, так что не бери в голову.

Она встала поискать на ближайшем столе какой-нибудь безобидный напиток и, обнаружив нетронутый кувшин с лимонадом, вернулась на место.

— Что же ты не поняла? — Дима продолжил разговор, будто все это время ждал ее возвращения.

— Почему, ввязавшись в драку с потусторонними, Дир чуть не лишился силы?

— Если бы они оказались сильнее или их, например, было больше, он мог по привычке применить к ним магию. Какое-нибудь ослабляющее колдовство, например.

— Я слышала, что это нежелательно, но…

— Нежелательно? Из-за этого ты можешь навсегда лишиться своего дара! Мы владеем магией, но потусторонние защищены от нее и не подозревают об этом.

— Правда? Прямо так?

— Ну, — поправил себя Дима, — конечно, колдуны пытаются обойти эту защиту и наверняка немного продвинулись…

— Подожди, но как же Темные влияют на потусторонних? Используют их энергию? Кровь?

Дима несколько секунд молчал, пристально глядя на Маргариту.

— Я точно не знаю.

— О! Я не имела в виду…

— Но думаю, что способов очень много. Потусторонние не готовы защищаться. Они… они же…

— Говори как есть, — настойчиво произнесла Маргарита, понимая, что Диму останавливает знание о ее родственниках.

— Большую часть своей жизни они словно спят. Движутся по инерции. И поэтому запросто попадают в ловушки, даже не осознавая этого. Не всем Старообрядцам приходится применять к ним магию. Достаточно лишь создать подходящие условия… и потусторонний сам заглянет в гости, да еще и оставит частичку себя, а может и энергией поделится. Управлять ими можно с помощью навязанных убеждений.

Маргарита поежилась, в душе и протестуя, и соглашаясь со всем, что сказал внук главной наставницы. Ей захотелось вернуться к вопросу о природной защите потусторонних и спросить, как тогда Сева умудряется заставить городских девчонок раздеться и зайти в реку в Купальскую ночь. Но, заметив Димино выражение лица, она поняла, что сейчас он меньше всего мечтает болтать о Заиграй-Овражкине.

Интересно, откуда между ними такая неприязнь? Уж не из-за Анисьи ли?

Внезапно что-то изменилось в интонациях голосов вокруг, Маргарита инстинктивно вытянулась в попытках разглядеть, что именно произвело такой эффект. Дима тоже заинтересовался и оторвал взгляд от пола.

— Добрый вечер! Здравствуйте! Очень приятно, что вы все-таки пришли.

— Македонов? — почти беззвучно произнесла Маргарита, переглянувшись с Димой. Тот явно не ожидал, что наставник и впрямь заглянет на "праздник любви".

Могучая фигура Александра Владимировича застыла у входа. Невозможно было понять, зашел ли он просто из вежливости и собирается уйти через несколько минут или планирует остаться и посмотреть, как веселятся его воспитанники. Кто-то сунул ему в руки полный стакан, Странник дружелюбно улыбнулся, но не заинтересовался напитком. Маргарита продолжала наблюдать из своего укрытия, чувствуя предательский жар, заливший лицо.

— Вы должны остаться! — Вася предложил наставнику пройти и протиснулся следом. — У нас важное объявление. Очень серьезный повод! За него необходимо выпить.

Наставник рассмеялся и потрепал Василия по плечу, что-то ему сказав. Кажется, Васю ответ удовлетворил, значит, подумала Маргарита, Александр Владимирович побудет здесь еще. Дима поднялся и пошел ему навстречу, чтобы поздороваться, Маргарите ничего не оставалось, как последовать его примеру. Несколько человек замолчали, украдкой поглядывая на двоих магов, которых новый наставник выделил среди остальных: одного взял в неофиты, а вторую назначил своей помощницей в сборе каких-то таинственных трав. Маргарита чувствовала, что они пытаются понять причину его выбора. Только она и сама ее не знала.

— Надо же, ты тоже здесь. — Странник пожал руку своему неофиту и даже одобрительно улыбнулся ему. — Хорошая традиция Огненных — собираться вместе, что бы ни случилось.

Взгляд его упал на темную макушку, маячившую за плечом внука Велес.

— Маргарита?

Маргарита высунулась и неловко помахала рукой в надежде тут же снова спрятаться за Диминой спиной, но Странник отодвинул стоявших рядом ребят и приблизился к ней.

— Здравствуйте, — проговорила она.

— Как себя чувствуешь? — Он вмиг стал серьезен. Голос его звучал тихо и спокойно, но ощущение складывалось такое, будто он знает что-то страшное.

— Еще не виделась с подругой? С Водяной? — Синие глаза буравили ее из-под нахмуренных бровей.

— Нет. Меня не пускали. Но Жаба разрешил завтра зайти. Надеюсь, не обманет.

Рука наставника осторожно дотронулась до ее плеча.

— Все будет нормально, — почему-то сказал он, заставив Маргариту занервничать.

Но он уже отпустил ее и отвернулся, увлекаемый другими воспитанниками к столу с неказистой закуской.

— Друзья! — раздался громкий возглас Васи. Огненные начали рассаживаться кто куда и искать глазами говорившего. — Сварожичи, так сказать!

Толпа немного расступилась, и Маргарита увидела, как хозяин избушки притянул к себе смеющуюся Ульяну. На ней сегодня было очень красивое голубое платье, на манжетах вышитое мелкими звездочками.

— Мы собрали вас неспроста! И неспроста назвали этот вечер праздником любви!

В ответ раздались улюлюканье и смех.

— Мы с Улей хотим объявить вам, что решили пожениться!

Тут началось невообразимое! Маргарита еще даже не успела обдумать услышанную новость, а остальные маги уже повскакивали со своих мест и бросились обнимать Васю и Ульяну. Девчонки визжали, какая-то компания в углу от души хохотала. Над головами обнимающихся уже разливали настойки всех цветов и вкусов, то и дело расплескивая содержимое бутылок кому-нибудь на волосы и плечи.

— За это действительно стоит выпить, — согласился Странник, притянув свой стакан, который за минуту до этого незаметно поставил на стол. Дима в знак солидарности поднял бокал, наполненный точно таким же напитком и отсалютовал наставнику.

Маргарита налила себе лимонада, сделала глоток и закашлялась:

— Это вовсе не лимонад! — В голове мгновенно взорвались тысячи пузырьков, вызвав новую волну жара.

— Конечно нет, — едва слышно ответил ей Дима. — Но сегодня можно, есть повод.

Стемнело рано, и страшная буря накрыла деревню. Ветер свистел под крышами избушек, что жались друг к другу боками. Внутри было холодно, но еще холоднее было на широкой дороге, ведущей к лазарету. Маргарита расталкивала валенками снег, но каждый шаг давался с трудом. Она спокойно принимала морозные удары вьюги, чувствуя себя предательницей. Под пальто она прятала то, чего не должна была сюда нести. И как она вчера согласилась на эту затею? Можно было бы развернуться, добраться до Васиной избушки и вернуть ему эту несчастную бутылочку с красной жидкостью. Но что-то останавливало, что-то заставляло не сворачивать с пути.

Лазарет тонул в приятных травяных ароматах, освещенный десятком догорающих свечей и несколькими кристаллами-светильниками. Маргарита повесила на крючок верхнюю одежду и осмотрелась. Несколько кроватей еще были заняты больными Лисьей хворью, возле некоторых стояли ширмы, остальные же оставались открытыми. На одной из таких сидел Сева, веки его были плотно сомкнуты, а над головой парил световой шар, то и дело менявший цвет. Девушка кивнула обитателям лазарета и остановилась возле Севиной кровати.

Колдун выглядел изможденным, несмотря на то, что лежал здесь уже много времени. Острые скулы, отросшие почти до плеч волосы, тонкая шея. Он и раньше не отличался крупным телосложением, но сейчас скорее походил на призрака, чем на живого человека. Ей почему-то стало его очень жаль. Она присела рядом, нарушив его погружение внутрь себя, и когда Сева открыл глаза, обняла его.

— Привет! — сказал он, уткнувшись ей в волосы и сомкнув руки вокруг ее плеч.

— Привет, Сева, — ответила она еле слышно. — Я так рада, что с тобой все хорошо… И я даже по тебе скучала. Немножко.

Девица на соседней кровати многозначительно кашлянула, Маргарита тут же расплылась в язвительной улыбке и обняла Заиграй-Овражкина еще крепче.

— Немножко? Ну ты и ведьма! — Сева отстранился от нее, лицо его подобрело. — Да ты умирала со скуки.

— Может, и так, — Маргарита рассмеялась. — Ну ладно, кроме шуток. Я правда волновалась. — Она погладила его по плечу. — Вас всех тут заперли… я ожидала увидеть какое-нибудь чудовище вместо тебя. И даже представляла, что тебе поотрывало конечности, поэтому тебя не выпускают…

— Пф, — фыркнул Сева, впервые за долгие дни улыбаясь так широко. — И ты прибежала меня проведать, как только появилась возможность?

— Вообще-то, я не к тебе. Уж прости. — Она кокетливо дернула бровью, попав во власть таинственных чар Сирены, и не заметила, как изменилось выражение Севиного лица.

— Что? Тебе разрешили навестить Водяную?

— Да. Как она?

— Я… — Сева запнулся и на секунду отвел взгляд. — Я не знаю. Не видел.

— Ясно, — протянула Маргарита, начиная улавливать его изменившееся настроение. — Тогда я пойду.

— Тебе вон туда, в конец комнаты.

Часть лазарета была отделена тонкой стенкой, похожей на очень высокую и длинную ширму. Чувствовалось наложенное колдовство. Наверное, оно не позволяло проникать звукам и теням, потому что из отгороженной части помещения лился свет, но никакого движения заметно не было.

— Маргарита, — окликнул Сева. Он поманил ее рукой и еле слышно прошептал: — Если тебе покажется, что… что-то не так… Позови меня.

По спине пробежал легкий озноб. Колдунья поежилась и почему-то ощутила дрожь в пальцах. Она преодолела магический барьер, не позволявший нежданным гостям заглядывать за ширму, и увидела крохотную комнатку с кроватью, тумбочкой и парой стульев. На кровати сидела девушка в белой ночной сорочке. Она вытирала полотенцем влажные волосы и обернулась, когда Маргарита появилась на пороге. Их глаза встретились. Печальные серые, дождливые, туманные и лукавые карие, ловящие отблески свечей.

Обе колдуньи молча бросились навстречу друг другу и застыли в объятиях.

После нескольких минут они опустились на стулья, все еще не разжимая рук, пытаясь утереть слезы плечом или локтем, а через пару мгновений уже тихо посмеивались над собой и друг над другом.

— Они приказали мне ничего у тебя не спрашивать…

— Я знаю, Марго… Но я все тебе расскажу… Позже. Чтобы не портить настроение и нашу встречу.

— Не могу поверить, что ты вернулась! Неужели все встанет на свои места? И будет как раньше?

— Что здесь происходило, пока меня не было? Ко мне никого не пускают. Мне ничего не говорят… Неужели и ты будешь молчать?

— Еще чего! Давай, ложись в постель. А я поделюсь последними новостями. Без тебя все здесь пошло кувырком. Нас измучили непрерывные дожди, а потом растаяла древняя защита Заречья. Ее восстановили специальным обрядом — жуткое было зрелище. Двенадцать девиц голышом таскали за собой плуг вокруг деревни. И это в мороз. Анисья тоже участвовала, чуть не умерла от холода, бедняжка. Кстати. Про Анисью, — Маргарита ненадолго замолчала, подбирая слова. — Ты удивишься, но они с Василисой были в ссоре. Из-за Мити. Из-за того, что он влюбился в Василису и несколько раз провожал ее до дома.

— Что?! — Полина подскочила на кровати, прижав ладони ко рту.

— Теперь все наладилось. Василиса с Анисьей помирились, а у Мити с Марьяной состоялась официальная помолвка.

Полина в ответ расстроенно покачала головой.

— Из хороших новостей: моя бабуля купила домик в Долине Гремящих Ветров, это недалеко от Зорника. Теперь мы можем навещать ее. Правда, постройка жилого района посеяла вражду в местном обществе. Строительство затеял Звездинка, его поддержало множество простых магов. Говорят, он теперь влиятельнее Муромцев. И ходят слухи, в будущем он метит на место Ирвинга. Так что, как понимаешь, при Анисье лучше не упоминать о том, где теперь живет моя бабушка.

— О боги, Марго! Как же я по вам соскучилась! Я только сейчас это поняла. Но меня вряд ли скоро выпустят… — Водяная колдунья вмиг помрачнела, ее взгляд сделался беспокойным.

— Что-то не так? — участливо произнесла Маргарита.

— Послушай… Недавно случилось кое-что странное. Неприятное. Только… не пугайся, ладно? И прошу тебя, не уходи! В какой-то момент я… была не я…

Маргарита вздрогнула. Она не хотела верить в те слухи, которые, словно змеи, расползались по Заречью. В то, что болтали снежинки. В то, о чем шептались вчера на "празднике любви" в избушке Василия.

— Это как? — выдавила она.

— Сложно описать, Марго. Я видела все со стороны, была всем вокруг. Но не собой. А мое тело действовало как-то отдельно. Я бы и сама хотела знать, что это. Сбежались все лекари, и даже Велес была здесь. Но с той минуты больше никто не разговаривает со мной, хотя я — это снова я!

— Послушай, — сказала Маргарита, заливаясь стыдливой краской. Маленькая бутылочка в кармане словно жгла ее. — Ты правда хочешь знать, что это было?

— Конечно! Наверное, все ждут, что это повторится… я тоже жду! В этот раз я буду внимательна, попробую выяснить, что происходит.

— Кажется, я знаю, как это сделать… у меня тут есть… Вот, смотри. — Она вынула на свет бутылочку из толстого стекла, наполненную красной жидкостью. — Это одна из настоек Василия. Называется "Тайные фантазии". Он утверждает, что если выпьешь, то узнаешь свою суть. И все ее тоже увидят. Поймешь, кто ты на самом деле. Прости, мне очень стыдно, что я принесла это… Вчера эти сплетники напоили меня и уговорили передать тебе. Они что-то знают про твой случай. Но это ужасно подло — заставлять тебя пить эту дрянь. — Маргарита брезгливо сунула бутылочку в карман. — С этим должны разбираться целители, а не чокнутый Василий.

Но, к удивлению Маргариты, Полина вдруг требовательно протянула руку.

— Давай сюда.

— Что? Нет, Поль, лучше не надо. Я не знаю, как она действует. Ее никто не пробовал!

— Давай. Все будет хорошо! В конце концов, я в лазарете, тут полно целителей.

Полина схватила бутылочку с зельем, откупорила и сделала глоток. Зажмурившись и поморщившись, она повторила.

Прошло несколько долгих, томительных секунд, наполненных плохими предчувствиями, страхом и надеждами. Тень все так же ютилась по углам, подрагивая от пламени травяных свечей, за окном протяжно выла вьюга, но больше ничего не происходило.

— Немножко кружится голова, — пожаловалась Полина. — Интересно, это что-то алкогольное?

— Тьфу, ну и дурак Василий, — с облегчением выдохнула Маргарита. — Рассказывал так, будто от одной-единственной капли из тебя выйдут все демоны преисподней!

Для уверенности девушки еще несколько минут просидели в молчании, но, когда стало понятно, что на Водяную колдунью не действуют и Васины настойки, обе облегченно рассмеялись.

— У меня есть полчаса, — сказала Маргарита. — Жаба сказал, что, если я задержусь, он придет выгонять меня метлой.

— Его лучше не злить, — согласилась Полина, снова вставая с кровати и потирая виски. — Тогда пришла моя пора рассказывать истории.

И Полина пустилась в пересказ тех событий, что произошли с ней за последние несколько месяцев, стараясь говорить только о самом важном и волнующем и опуская упоминание взглядов Алексея, брошенных в ее сторону, его самодовольных, но добрых фразочек, адресованных ей, его желания помочь… Все это причиняло боль, которую не хотелось будить. И возбуждало страх, с которым не хотелось мириться. Теперь каждую ночь ей снился кошмар, как чья-то рука с размаху вонзает нож в его грудь, а Полина не в силах помешать… Она просыпалась от собственного крика, захлебываясь слезами. Леша лишь немного был ей симпатичен. Но он стал ей другом. Так за что? За что его так жестоко лишили жизни? Как они могли?

Маргарита несколько раз улавливала стеклянный, болезненный взгляд Полины, неожиданно прерывавшей рассказ и молчавшей несколько секунд, но ничего не спрашивала. Сегодня ей хватило и всего того, что подруга рассказала о Старообрядцах. И когда отведенные тридцать минут истекли, она нехотя поднялась со стула, нежно обняла хрупкую, бледную девушку и пообещала прийти завтра, даже если Жаба не разрешит. На пороге она обернулась еще раз помахать рукой на прощание, и в это мгновение что-то в комнате поменялось. Водяная колдунья замерла у стола, она все так же глядела на подругу, но Маргариту внезапно передернуло от странного, неприятного ощущения.

— Поль? — нерешительно произнесла она, чувствуя, как колени сводит омерзительной слабостью.

— Маргарита! — раздался громкий и вместе с тем неслышный для остальных крик. Голос принадлежал Полине, но губы той, что смотрела на нее из другого конца комнатки, не шевелились.

Огненная попятилась на ватных ногах, шестым чувством понимая, что нужно торопиться, и едва высунулась из-за ширмы, хрипло прошептала "Сева!". Не посмотрев на парня, не удостоверившись, услышал ли он, колдунья вернулась в Полинин закуток. Водяная колдунья с интересом разглядывала вновь появившуюся гостью, иногда переводя взгляд на обстановку комнаты. Она молчала и еле заметно улыбалась, будто думала о чем-то приятном.

— Полина! — снова позвала Маргарита, и на этот раз голова едва не взорвалась от боли. Все вокруг раздвоилось, и где-то сбоку мелькнул сгусток серебристо-голубых нитей, неистово вибрирующий и будто посылающий какие-то сигналы. Мгновение — и все исчезло. Комната приняла привычные очертания. Раздался звук шагов, вбежал Сева.

— Зови целителей, быстро! Стукни по хрустальному шару возле моей кровати и отправь информационный ком, если сумеешь. Я ее отвлеку.

"Как отвлечешь? — хотела спросить Маргарита. — Она же не реагирует на твою магию и вообще тебя не переваривает!" — Но осеклась, заметив, как Водяная колдунья перевела мутный, глуповатый взгляд на Заиграй-Овражкина.

— Пока будем ждать целителей, сиди вон там в углу, — бросил ей Сева, при этом не сводя ответного взгляда с девушки в белой ночнушке, — и не смотри на меня. Постарайся сохранить разум.

— Хорошо, — прошептала Огненная колдунья и бросилась к хрустальному шару.

Тело Водяной ринулось было за ней, но его успели схватить мужские руки:

— Подожди, не так быстро, — плеском волн разлился чуть слышный голос Сирены. — Мы же только начали.

Его взгляд наполнился сладким медом, движения стали плавными, руки туго обвились вокруг девичьего тела.

"Вся магия Старообрядцев — ничто перед моими черными чарами", — подумал он и улыбнулся.

Он думал о том, что Полина, настоящая Полина все-таки видит его, чувствует. Едва он представлял ее возмущенное лицо, душа распалялась от ядовитого смеха. Ну же, посмотри, что я могу сделать с тобой, едва ты ослабишь сопротивление.

Стали слышны голоса, приближались люди. Тело Водяной колдуньи отчаянно дернулось в последней попытке вырваться из лап нежити, но было поздно: фигуры наставников, готовых к обряду, вырастали в углах и вдоль стен.

— Уберите Огненную, — послышался чей-то голос.

— Нет! Маргарита! — Маргарита снова услышала эхо Полининого крика где-то в своей груди.

— Полина! — в ответ крикнула она. — Я тебя слышу! Я чувствую, где ты!

Сева удивленно обернулся, передавая корчившееся тело Водяной в руки отца. Странник держал за плечо свою воспитанницу.

— Маргарита? — произнесла Велес.

— Руян видит духов, — как ни в чем не бывало заметила Фея, отодвигая стул и занимая свое место в кругу. — И, очевидно, души, изгнанные из тела. Не понимаю, как это до сих пор никто не заметил.

— Хорошо, оставайтесь. — Велес указала ей на самый темный угол. — Но не высовывайтесь. А лучше закройте глаза.

Маргарита забилась в щель между стеной и кроватью. Цвета померкли, звуки доносились будто из длинной трубы. Наставники — их было двенадцать — окружили извивающееся тело Полины, уложенное на пол двумя целителями. Кто-то зажег пучки полыни, горький дым окутал комнату. Стены, пол и потолок исчезли, Маргарите казалось, что она очутилась в каком-то неведомом пространстве. Круг темных фигур словно парил над облаками дыма, речитатив заклинания, становившийся все громче, дергал за внутренние струны, заставляя глаза слезиться. Она ловила взглядом отблески свечей и время от времени смутно различала переплетение серебристых нитей, метавшихся взад и вперед.

— Тебе нужно вернуться в свое тело, — шептала она этому светящемуся клубку. — Вспомни. Вспомни себя. Вернись в тело, иначе его займет кто-то другой…

Глава одиннадцатая Перун

Прошло три дня. Солнце давно село, в комнате было темно, и только кристаллы-светильники над несколькими кроватями мерцали уютным желтым светом. Дерево стен и мебель словно отозвались на появление Земляного мага: Митя услышал протяжный скрип, приветственный вой половиц и почувствовал волну теплого запаха древесины. Лазарет был похож на живое существо, и это существо было спокойно, в отличие от всего того, что его окружало.

После таинственного обряда над Полиной Маргарита проспала двое суток — выдержать такое непосвященной оказалось не под силу. Но вчера ее отпустили домой, и она собрала у себя в избушке Митю, Василису, Анисью и Микоэля Феншо, чтобы в подробностях рассказать обо всем, что случилось. Все это время Муромца прошибал неприятный озноб. Мысли о том, что душу можно выгнать из тела, словно вырезать хрупкую сердцевину из плода, отзывались холодным эхо… Где-то он уже это слышал. Нет, не на встречах с Феей. Дальше, глубже, раньше… Но что именно откликалось в нем, он не мог ни понять, ни вспомнить.

Холодный воздух в избушке скрипел от напряжения. Митя с Василисой не смотрели друг на друга, хотя старательно изображали дружелюбие. Микоэль чувствовал себя неловко в чужой компании. Анисья же сначала с интересом разглядывала новое Василисино украшение — длинную цепочку и круглый кулон с зеленым камнем — но потом вдруг насторожилась и, недоверчиво поглядев на подругу, спросила: "Откуда у тебя кельтский бриллиант?" Василиса тут же отмахнулась, мол, никакой это не бриллиант, а просто очень хорошая подделка. Анисья продолжала насупленно смотреть на камень, замечая, как тот меняет цвет. Маргарита ничего не поняла, поэтому просто не обращала на девушек внимания. А вот Митя то и дело отводил взгляд от украшения и пытался угадать, что Василиса хочет сказать, надев кулон на встречу и заявив, что это подделка. Тем не менее он был благодарен, что она никому не призналась, откуда на самом деле у нее взялся камень.

Вспомнив все это, Муромец постарался отвлечься. Запахи лазарета чуть успокоили его колотящееся сердце. Он стянул с плеча холщовую сумку, набитую книгами, и подошел к кровати, на которой в кругу колдовского света сидел Сева.

— Муромец! Тебя впустили? — На лице Воздушного мага промелькнула улыбка. — Наконец-то! Тебя слишком долго не было.

— Это тебя слишком долго не было! Ну, как дела? — Митя потрепал друга по плечу. — Выглядишь отвратительно.

— Все нормально. Даже спокойно, если не считать некоторых девиц. — Сева покосился на соседние кровати. — Мешают читать. Но вообще здесь не заскучаешь. — Его взгляд скользнул по ширме, скрывающей Водяную колдунью.

Заметивший это Митя тут же спросил:

— Она в порядке? Я знаю, что произошло, Маргарита нам все рассказала. И про заточение у Берендея тоже…

— Я не видел Водяную после обряда. Отец считает, что все прошло успешно, и ее душа больше не покинет тело. Но ее продержат тут еще долго, я уверен.

— Тогда расскажи, как вы спасли ее. Что там было? Как это произошло и где?

Сева оживленно приподнялся, поудобнее взбил подушки за спиной и принялся подробно пересказывать празднование Коляды в Уточкином гнезде, зов, свой полет и все то, что он увидел в логове Темных.

Митя потянулся было к сумке, чтобы в ответ показать кое-что Заиграй-Овражкину и рассказать ему свою главную новость, но входная дверь внезапно скрипнула, и в темном дверном проеме медно полыхнуло пламя длинных волос.

Василиса приветливо улыбнулась, но тут же отвела глаза. Ступая совершенно бесшумно, она прошла мимо кроватей и задержалась только напротив Севы, который помахал ей рукой.

— Привет, Василиса.

— Привет, Сева. Как ты?

Подумав с секунду, он похлопал ладонью по краю кровати, предлагая ей подойти:

— Посидишь с нами?

За все это время Муромец не шелохнулся, он в упор смотрел на девушку, но не мог выговорить ни слова.

— Нет, я… туда… — Она неуверенно указала на ширму. — Мне разрешили проведать ее после… ну… ты знаешь… — И, кивнув на прощание замершему Мите, она повернулась и все так же тихо направилась в другой конец комнаты.

После ее ухода время потекло иначе.

Мите потребовалась целая минута, чтобы прервать наступившее молчание и вспомнить, о чем он собирался поговорить. В груди оглушительно громко бухало сердце, уши горели огнем, хотелось закрыть руками лицо и застыть, превратиться в дерево, в камень, разучиться чувствовать…

— Ты что-то принес? — Вопрос Заиграй-Овражкина вернул его в лазарет.

— А, да. — Митя вынул из сумки карту подземелий, которую нарисовал вместе с сестрой. — Пока вы участвовали в заварушке с Темными, мы с Анисьей тоже не сидели без дела.

— Разгадали тайны тупиков? Чашу Даждьбога? — Сева изменился в лице. Казалось, силы начали возвращаться только от одного этого известия.

— Нет, с Даждьбогом не разобрались. Но Анисья нашла кое-что, что, как она считает, может подействовать на стену в другом тупике — отмеченную Чашей Перуна. Правда, туда мы сможем попасть только с тобой, потому что Финист, стерегущий вход, нас вряд ли пропустит.

— Отлично! Осталось дождаться, когда Жаба разрешит мне свалить отсюда.

— Только нам неизвестно, что там за стеной. Допустим, заклинание сотрет с нее защитные чары, но что дальше?

— Не знаю… Есть идеи?

— Вот что, пока ты валяешься тут и покрываешься пылью, почитай-ка эти книги. — Митя вывалил на кровать содержимое сумки. — Взял из домашней библиотеки. Старинные. Ни черта не разобрать. Я даже не понимаю, что за язык. Короче, литература в твоем духе.

— Спасибо, — усмехнулся Воздушный колдун.

— Анисья везде ищет сведения про Перуна: взяла несколько книг у Рублева и у Романовых. Я же посмотрю, что есть в городской библиотеке, поговорю с работниками. Уверен, разгадка, как всегда, под самым носом.

В темноте начали вырисовываться ее черты. Матрас примялся и скрипнул: колдунья медленно опустилась на край кровати. Он узнал бы ее и с закрытыми глазами. Волосы не темные и не светлые, взгляд не холодный и не теплый, слова то бегут быстрым ручейком — только успевай ловить, то звучат редко и скупо. Головоломка. Загадка, которой позавидовал бы любой сфинкс.

И сколько ни стремись к свету, к возвышенному, к божественному, один лишь взгляд на ее выступающие ключицы бросает обратно во тьму.

С ее плеча будто случайно сползла тонкая лямка ночной сорочки. К горлу подступил ком, сердце пропустило пару ударов. И когда ее рука требовательно сжала его ладонь, потянула и приложила к обнажившемуся бедру, сдерживаться больше не было сил. Его пальцы скользнули по прохладной коже, покрытой мурашками. Задыхаясь, он целовал девчонку, одной рукой пытаясь избавиться от одеяла, а другой крепко держа свою гостью за талию, — благо, во снах колдуньи ничего не надевали под ночные рубашки, да и вообще неожиданно оказывались безо всякой одежды.

В перерывах между поцелуями она тихонько и сладко вздыхала — это был до оцепенения приятный звук. Да, такой он и представлял ее: чуть испуганной и очень нежной…

Сон, повторявшийся почти каждую ночь вот уже почти две лунных четверти, оборвался на самом интересном: Севе вдруг показалось, что кто-то треплет его за плечо. Он открыл глаза, обнаружил, что лежит, свернувшись калачиком и крепко обхватив руками колени. Под одеялом было душно и темно, и кто-то действительно пытался его разбудить. Сева выбрался на свет, зажмурившись, а когда смог наконец различить перед собой человека, едва не выругался — на него смотрели Полинины глаза, но не с ее лица.

— Доброе утро, — с заметным акцентом произнес Микоэль Феншо. Все эти дни Сева видел его лишь мельком, тот по утрам навещал сестру: бесшумно проскальзывал вдоль прохода и скрывался в другом конце лазарета. — Тебе плохо?

— Что? — удивленно спросил Сева, нахмурившись.

— Я шел к По… и услышал… — Он замялся и помахал рукой, будто подбирая слова, — странные звуки. У тебя что-то болит? Позвать целителя?

— А, нет, — быстро затряс головой Воздушный колдун. — Просто сон приснился. Кошмар.

— Кошмар? Да, бывает, — пожал плечами француз. — Мне тоже снится не пойми что.

"К По. Шел к По", — повторил про себя Сева, когда Микоэль отвернулся и направился к ширме, за которой лежала его двоюродная сестра. Внезапно французский маг остановился и снова обратился к нему:

— Тебе тут еще долго быть?

— Вообще-то сегодня хотел сбежать, — признался Сева, натягивая одеяло до самого носа и бросая взгляд на стопку старинных книг, которые притащил Муромец. Осилена была только одна. — А что?

— Здесь тоскливо. Можно пойти в город и чего-нибудь выпить, если хочешь.

— Ну-у, да, можно, — кивнул он, не успев даже подумать. Соглашаться на прогулки с малознакомыми людьми было совсем не в его духе. А особенно пить с ними в барах и тем более — вести разговоры с глазу на глаз. Но в этот раз что-то подталкивало. Наверное, чувство вины из-за сна о Водяной колдунье. — Ближе к восьми, наверное… Устроит?

— Да, — ответил Мик и скрылся за ширмой.

В половине девятого двое молодых людей, спасаясь от вьюги заколдованными плащами, уже подходили к Медвежьему углу. Велес без вопросов выпустила их из Заречья и, казалось, даже обрадовалась Севиному вызволению.

— Я почти не знаю хороших мест в городе, — признался Сева. — Только этот бар и пару кофеен. Надеюсь, Угол тебя не напугает.

— Целители — редкие посетители таких заведений, — понимающе усмехнулся Микоэль Феншо.

Всю дорогу они молчали, пряча носы в теплые шарфы. Сева чувствовал слабость, но стены лазарета опротивели, а близость и одновременная недоступность Водяной колдуньи так опустошили, что возвращаться в Заречье совершенно не хотелось. Тем не менее очень странно было идти рядом с Полининым кузеном: непонятно, ждать ли какого-то разговора, или же и в баре можно будет продолжать молчать.

При приближении гостей включился старый фонарь, лестница побежала круто вниз, Микоэль остановился у вывески, попытавшись прочесть вязь, но тут же понял, что с этим ему не справиться.

За тяжелой дверью царила духота и, к удивлению Севы, стоял приятный запах готовящейся еды. Среди посетителей попалась пара знакомых лиц: не то пациенты отца, не то кто-то из городской здравницы. Привычный гул голосов убаюкивал.

Бармен кивнул вошедшим и указал на свободный стол у стены. Мягкий рыжеватый полумрак скрывал половину букв потрепанного меню, Микоэль задумчиво полистал страницы и внезапно обратился к Севе:

— Я плохо читаю по-русски.

— Зато хорошо говоришь.

— Моя мама — русская. Но ей не удалось научить меня нормально читать. Что здесь обычно пьют?

— Э-э, — Сева почесал затылок, чувствуя неловкость, — а что ты предпочитаешь? Французское вино?

— Местное. Надо что-нибудь местное. Французское вино я достану во Франции.

— Ладно, есть медовуха, разные настойки… Бармен — отец нашего друга. Оба они славятся своими странными напитками… Если честно, я даже не знаю, как их назвать.

— Нужно, чтобы ушло напряжение. — Микоэль устало потер виски. — И страх. Все закончилось. Ничто не грозит ни моей сестре, ни всем остальным магам… Так ведь?

— Я понял, — кивнул Сева и подал знак бармену. — Выбирай из этого списка. Не читай, просто ткни пальцем. Названия все равно ни о чем не скажут.

Через несколько минут на столе появились два вытянутых стакана: в одном, судя по цвету, можно было угадать хмельной напиток, другой же искрился ярко-красными пузырьками, похожими на рыбью икру.

Микоэль с интересом взял свой стакан и сделал глоток. Сева внимательно следил за ним. Кровное родство, которое связывало французского мага с Водяной колдуньей, не давало собраться с мыслями. Бледный, весьма худощавый и высокий Микоэль Феншо обладал редкой в здешних краях Каменной магией и если по силе явно не дотягивал до Муромцев, то по количеству необычных техник и знаний, возможно, превосходил. Немногим магам удается колдовать вдалеке от родины. Большие серые глаза, напоминавшие озера в ноябре, глядели дружелюбно и вместе с тем абсолютно бесстрастно; огромный сизый шарф, который он почти не снимал, придавал облику что-то поэтическое.

— Не знаю, почему они тут не носят тебя на руках и не обращаются как с героем, — внезапно сказал Мик, тряхнув пепельной шевелюрой. — Ведь ты побывал у Старообрядцев и спас мою сестру. Наверное, у вас так принято… Но я все равно хочу сказать спасибо. Малютка так несчастна, хорошо, что у нее есть ты!

"У нее нет меня. А у меня нет ее", — мысленно проговорил Сева, но вслух только пробубнил что-то нечленораздельное и отхлебнул обжигающий горло напиток.

— Я думаю, нам надо забрать ее во Францию, — продолжил Микоэль, не обращая внимания на Севино изменившееся выражение лица.

— Что? Но… у нее же Посвящение…

— Она тут совершенно одна. Я знаю, ее сила уменьшится во Франции… Но если углубиться в руническое колдовство… Она справится. Пошлем ее к какому-нибудь хорошему Севернику. То есть… к Водяному магу. Так же тут это называется?

— Э-э, хм, — снова протянул Сева и во второй раз ушел от разговора, сделав глоток "Полынного утра".

— Понимаешь, она выглядит несчастной. Когда она приезжает к нам на Йоль, она всегда кажется какой-то потерянной. Я думал, это из-за того, что она скучает по друзьям… но, может, ей здесь не так уж хорошо? Да и в личной жизни не везет. Ей нравится какой-то парень… она рассказывала. Но что-то у них не ладится.

— Да, — Сева вспомнил ухажера Водяной колдуньи, — Светослав, кажется. Не слишком приятный тип.

— Точно. Имя начиналось на "С"… Такое длинное.

— Они расстались. Она быстро его забудет. — Воздушный маг нерешительно пожал плечами.

— Бедная маленькая По, — вздохнул Мик и попросил повторить напиток, по-отечески вздохнув. — Я знаю, каково это — терять близких. Особенно в таком сложном возрасте. Проклятие и потери… Все помнится, как вчера.

— Да, кстати, — вдруг оживился Сева. — Как ты избавился от проклятия? Все-таки Монье тебе помог?

— Нет-нет. — Микоэль решительно покачал головой и грустно усмехнулся. — Моя девушка. Я рассказывал По. Клоэ забрала проклятие. И оно убило ее.

Сева в упор посмотрел на Микоэля Феншо. Было ясно, что тот не врет. Он был уверен в своих словах, несмотря на то, что все считали именно месье Монье его спасителем.

— Но как она забрала проклятие? — наконец выдавил он. — Я целитель. Мне важно знать такие вещи. Нам доступно слишком мало информации о древних Темных проклятиях.

— Нам тоже. Но… Клоэ увлекалась Темной магией. Меня это не сильно пугало. Она была безумная, совершенно чудная, так что мне это даже нравилось.

— И ты позволил ей взять на себя проклятие?

— Позволил? Она меня раздела и уложила на пол, пообещав, что сейчас мы отлично повеселимся, — усмехнулся Микоэль. — Я принимал ее темные ритуалы за игру взбунтовавшейся непосвященной. Поэтому когда она попросила немного моей крови, я без вопросов протянул ей руку. Заклинание, которое она бормотала, имело явный любовный подтекст. Мне было всего семнадцать, и я не услышал в нем ничего зловещего — только что-то про единение тел и душ. Я смирно ждал, когда она наиграется и приступит к главному. Но… все оборвалось.

— В смысле? — спросил Сева, нахмурившись.

— Со мной вдруг сделался приступ. Самый сильный из всех, что когда-либо случались. Клоэ позвала на помощь, и пока целители бились надо мной, подчищала следы своих темных увлечений. Никто не заметил, что смерть уже раскрыла крылья и приготовила свой серп. И что стоит она вовсе не за моей спиной. Я очнулся на следующий день… Под вечер. В этот же час Клоэ на другом конце города умерла.

— О, Перун, — пробормотал Сева, залпом выпив оставшуюся половину "Полынного утра".

— Все решили, что это мощный обряд Монье спас меня. На Клоэ не было следов проклятия — только разодранная в кровь грудная клетка, будто ее царапали огромные длинные когти.

— Значит, ты думаешь, все-таки можно избавиться от проклятия таким способом?

— Это непросто. Во-первых, проклятый не должен сопротивляться. Клоэ откуда-то об этом знала. Иначе зачем бы она так тщательно изображала любовную игру? Во-вторых, никто не сможет взять на себя проклятие по принуждению. Какое чувство может заставить человека сделать это? Ответ очевиден. Отдать жизнь взамен жизни любимого человека… Нарочно прервать свой путь и скатиться на сотню ступеней назад, перевоплотившись в камне… цветке? О чем думала эта девчонка? Я точно этого не стоил, вот что самое обидное! — Микоэль поднял глаза на хмурого Севу и снова совершенно неожиданно улыбнулся, будто желая поскорее закрыть печальную тему: — Но знаешь что? Если в По кто-нибудь влюбится, ты подкинь парню эту идею, ладно? Вдруг ради спасения моей сестры он не пожалеет жизни?

— Да, подкину.

— Нет, ну как так можно! Ходил в Медвежий угол и без меня! — воскликнул Митя, спрыгивая с крыльца.

Прошел день, и Сева решил отправиться на Боевую магию. Сидеть дома было невозможно. В избушке стоял почти такой же холод, как и на улице.

— Меня позвал Микоэль Феншо, я не успел отвертеться. Мы пошли, едва я переступил порог лазарета.

— И о чем вы говорили?

— О проклятии Водяной колдуньи, — уклончиво буркнул Сева, не желая признавать, что эта тема с некоторых пор вселяла ему неприязнь. Теперь он понимал, почему отец всегда старался избегать работы с проклятиями и порчами. Было во всем этом что-то противоестественное ходу жизни. Что-то, что не должно случаться с человеком. От самих разговоров о настоящем проклятии хотелось отмыться. — И еще Микоэль сказал, что семья подумывает забрать отсюда Водяную колдунью и увезти ее во Францию.

— О, да кто же им даст, — отозвался Митя. — Наша единственная Водяная! Она слишком ценна для Тридевятого государства.

— Наверное, ты прав. — Сева пожал плечами.

На полянке, расчищенной от сугробов, уже ждали наставник, его неофит, несколько воспитанников и Полинин кузен. Мик тут же подошел поздороваться и с интересом принялся рассматривать длинную белую палку, которую Сева носил с собой на Боевую магию. С тех пор как Мик впервые пришел на тренировку, в Заречье увлеклись руническим колдовством. Митя прочитал об этом все, что только можно было найти, но не обмолвился с французом ни словом. Если сестре он с легкостью простил Каменный дар, то этому молодому магу почему-то не мог. Ему казалось, что в присутствии Микоэля Феншо слишком бросается в глаза, что наследник семейства Муромцев не получил по рождению знаменитого умения. Птицы, что садились ему на шляпу, черные коты Снежок и Рыжик, что ходили за ним по пятам и преданно ждали в кустах во время Боевой магии, утки, что плыли к берегу, едва он оказывался у реки, — все это вдруг стало чересчур заметным. И сейчас, выполняя задания Македонова, взмахивая самодельным посохом, заставляя птиц пикировать на голову противника, а ветви деревьев хлестать зазевавшихся друзей, он мысленно возвращался к этой несправедливости. Каменная магия не была ему подвластна ни в какой форме. Даже руническое колдовство, которое могли усвоить и маги других стихий, пока ему не давалось. В голове то и дело всплывала история про Вещейку, которую он рассказал Севе перед праздником Покрова. Он слышал, что Полина видела Вещейку, когда жила в доме Берендея. С тех пор он не мог забыть про это существо. Могла ли она как-то повлиять на его магию и его способности?

Микоэль вовремя отразил атаку Муромца, сотворив щит, но на этот раз рука его не выдержала напряжения — на месте нарисованного на ладони знака кожа лопнула, тонкой струйкой побежала кровь. Француз быстро закатал рукав и зашагал к Заиграй-Овражкину.

— Можешь заговорить, чтобы остановилась? Или мне идти к месье Ква?

Сева тут же отвлекся от тренировки, бросил посох и принялся шептать наговор над ладонью колдуна. Кожа на руке Микоэля затянулась тонкой розовой пленочкой. Тот отер платком остатки крови и благодарно похлопал целителя по плечу.

— Ты теперь дружишь с Феншо? — хмуро бросил Митя. — Он тебя тоже зовет месье? Месье Заиграй-Овражкин?

Сева неожиданно расхохотался. Он поднял свой посох и треснул друга по спине.

— Защищайтесь, месье Муромец.

Сноп посыпавшихся белых искр заставил Муромца согнуться пополам и закрыть рукой глаза. Когда он распрямился, Сева был уже на другом конце поляны. Странник тщетно пытался сказать им — сначала просто серьезно, а затем гораздо громче и строже — чтобы они оба вернулись на свои места, но никто не послушался.

— А что, Лиса вас не предупредила, что с нами нет сладу? — как бы между делом спросил Митя, пробегая мимо.

Дни потекли своим чередом. Никто из воспитанников еще ни разу не видел Заречье зимой и никто до сих пор не привык к заснеженным избушкам, оттого каждое утро преподносило сюрпризы и казалось удивительным. В деревню залетали огромные стаи снегирей. Они долго кружили, пытаясь выбраться, но чары Заречья вынуждали их обосноваться здесь. Митя носил на своей шляпе иногда по три-четыре красногрудых пушистых птички, в столовой к нему то и дело подбегала умиляющаяся Марьяна в сопровождении хихикающих подружек.

В избушках стало лишь немногим теплее: Огненных обязали по вечерам проходить по всем домам и с помощью магии нагревать воздух, поэтому засыпали воспитанники в совершенном уюте, но вот по утрам еле выползали из-под одеял. Горячий чай уже ждал их на столе, а в особо холодные дни завтрак, обед и ужин подавались прямо на кухне Розалии Павловны или в гостиной Нестора Ивановича. Шерстяные носки стали самым популярным подарком среди жителей Заречья. По пятницам Параскева — колдунья, приглашенная из Росеника, — учила всех желающих шить и вязать.

Несколько раз навестить Водяную колдунью пускали подруг. Маргарита приходила к ней после шаманских практик с бубном, которые проводил безымянный якутский кам. Поначалу она совершенно не знала, что делать со странным подарком Странника, но потом все же решила обратиться к шаману, который появлялся раз в две лунные четверти и к которому сбегалась чуть ли не треть Заречья. Бубен был очень красивым, с ручкой, выполненной в форме вытянувшего руки человечка. Стоило Маргарите хлопнуть по натянутой коже ладонью, как гулкий гортанный звук — одновременно и мертвый, и очень живой — тут же стирал все ее мысли, оставляя внутри лишь приятную пустоту.

Анисья два раза забегала к Полине перед самым закрытием лазарета, едва успев после кружка по каталанскому. Она делилась историями из жизни общества и то и дело шокировала бедную Полину — рассказывая, к примеру, о готовящейся свадьбе Вещего Олега и Аси Звездинки.

— Что? — изумленно воскликнула Водяная колдунья, не сразу поверив в то, что это не было шуткой. — Ты серьезно? Ася Звездинка выходит замуж за наставника? О боже, какая гадость!

— Не за наставника, а за наследника древнего рода.

— Анисья, да ему же сорок! Ну или сколько там? У них огромная разница в возрасте!

— Да ладно, скажи спасибо, что не старик! — пожала плечами Анисья. — Мне наоборот жалко Олега. Женится на такой девице, как Звездинка! Вот это я понимаю, гадость. Хотя он сам и виноват. Знаешь, ведь он говорил, что хочет попросить руки одной моей знакомой — Стаси Романовой. Она и по возрасту ему больше подходит. А потом вдруг передумал.

— Ты считаешь, это как-то связано с Асиным отцом? — насторожилась Полина.

— Наверняка. Но как это доказать? Вот если бы ты видела Анатолия Звездинку с Берендеем…

— К сожалению, не видела. Если они и общаются, то держат это в секрете ото всех.

На другой день заглянула Василиса, на ее груди висело красивое тяжелое украшение с большим переливающимся камнем. Полине показалось, что от подруги осталась ровно половина: так она похудела и осунулась. На лице читалась усталость от постоянных переживаний, но Водяная колдунья не решалась спросить, был ли этому причиной Митя или же недавний разлад с Анисьей.

Сменился лунный цикл, и Заречье покинул Микоэль Феншо. Кто-то говорил, что Полину теперь выпустят из лазарета, но неприятный слушок о том, что ей уже ничем нельзя помочь, выползал из щелей между старыми досками, даже несмотря на уверения Полининых подруг в том, что с ней все в порядке. Пару раз Василиса слышала слово "проклятие", оброненное шепчущимися воспитанниками. Про ее связь с Милонегой говорили меньше. Зато целительский обряд, который потребовал присутствия большей части наставников, вызывал много вопросов.

"Лучше бы наставники рассказали все без увиливаний", — подумала Василиса, но тут же представила собрание в Малахитовом зале, где перед огромной толпой Велес держит за плечо Полину и с бесстрастным видом сообщает обо всем, что случилось с ней за последние несколько месяцев. Василиса тут же отогнала этот образ, поняв его нелепость. Нет, Полина должна всем поделиться сама, если пожелает. Никто не имеет права выдавать ее тайны.

Сева же, прощаясь с Микоэлем Феншо, который собирал вещи, молча слушал взволнованный монолог французского колдуна:

— Я настаивал, чтобы По забрали домой, во Францию. Я связался с нашими, они сказали, что есть подходящий Северник, который может обучить ее рунической магии. Но мадам Велес и слушать не хочет! А папа́? Говорит, нам придется ее тут оставить! Конечно, главы вашего сообщества не хотят ее отпускать, она же единственная Северная!

— Водяная, — поправил Сева.

— Да, Водяная. Я хочу тебя попросить об одолжении. Напиши мне, если ей будет здесь плохо. Напишешь? Вместе мы что-нибудь придумаем. Уговорим ее вернуться во Францию, там ей будет лучше.

Сева молча кивал, старясь выглядеть уверенно. И Микоэль, охваченный эмоциями, не заметил, что разговаривает с человеком, больше других желавшим, чтобы невыносимая Полина Феншо осталась в Заречье.

О Темных магах, казалось, все позабыли. "Тридесятый Вестник" давно не пестрел новостями о Берендее и его последователях. Митя отказался присутствовать на очередном Вече Старейшин, наставники ничем не выдавали тревог, все были увлечены восстановлением древних защитных чар Заречья, разрушение которых остановил Обряд Опахивания. Инженеры под шумок подсовывали наставникам чертежи с отопительными системами для избушек, Воздушные пытались снять заглушки, не позволявшие использовать ковры-самолеты и ступы, а Мастер и Елисей Вилкин упорно разрабатывали новый канал связи для зеркальников, которыми раньше здесь пользоваться не удавалось. Ничего не предвещало плохих новостей, пока в один прекрасный день Маргарита — пребывавшая в приподнятом настроении — не пришла на поляну, где встречались Огненные, и не увидела на месте наставника низкорослого и улыбчивого Эдуарда Звягинова. Сюда же забрела одна из куриц Пророка: она важно вышагивала по небольшой проталине и что-то выковыривала из-под снега, хотя ей было положено сидеть в курятнике и кудахтать с остальными птицами. Удивленная Маргарита тихо подошла к своим, столпившимся вокруг Звягинова, и опустилась за их спинами на бревно.

— Сегодня у нас встреча с профессором, — заметив ее, тут же зашептал присевший рядом Емеля. — Македонова не будет.

— А где он? — спросила Маргарита, хотя понимала, что Емеля вряд ли это знает.

— Говорят, Ирвинг отправил его к Старообрядцам, чтобы он втерся в доверие. Вроде как у Македонова там связи…

"Говорят", — пронеслось в голове у Маргариты. Вряд ли Велес объявляла это на общем собрании. И как это устроено Заречье, что все самые тайные тайны становятся первым делом известны воспитанникам?

— Но… как же так? Как можно взять и послать к Темным зареченского наставника? Для этого же есть бессловники!

— Наверное, это была необходимость. Ну… или просто никто другой не согласился.

Но Маргарита уже не слушала Емелю. В ее голове роились вопросы. Зачем Странника отправили к Старообрядцам? Конечно, первым на ум приходил его брат-близнец. Наверняка Македонов сможет что-то разнюхать, прикинувшись своим братом, в этом ему поможет зелье-блокатор. Но что именно Ирвинг и Старейшины хотят узнать? Почему Темные затаились и никак себя не проявляют? Почему не пытаются опять похитить Полину? Или Светлые должны быть уверены, что на Темной стороне не прознали о каких-нибудь тайнах: местоположении Заречья или Ярилиной рукописи, бессловниках, планах влиятельных семей?

Македонов не появлялся в Заречье неделю, но затем как ни в чем не бывало встретил своих воспитанников на поляне возле большого костра, согревающего холодный вечер. О своем путешествии он не обмолвился ни словом, и никто не решился его расспрашивать. Маргарита пыталась поймать его взгляд, но и сама не могла понять, для чего это делает. Не станет же наставник делиться с ней тем, что Ирвинг поручил ему найти по ту сторону реки!

Наконец ветер сменил свое направление, тяжелое небо начало светлеть, синие пятнышки рассыпались между сизыми облаками. Колесо года покатилось к равноденствию. Встречать весну в Заречье было всем непривычно. Раньше деревня в это время пустовала, поэтому погода могла меняться по сто раз на дню — на нее влияли всевозможные чары, наложенные не только магами древности, но и наставниками, живущими в наши дни.

За одно лишь это утро успел посыпать град, затем пролился веселый дождик, расцвеченный ярким солнцем, на небе появилась радуга, а через несколько минут все исчезло в снежной буре. Ближе к полудню, когда большинство колдунов выбрались на улицу, уже вовсю припекало солнце, на Дороге Желаний растаяли сугробы и кое-где вылезли первые травинки. В этот раз закликали весну всей деревней. Сева, словно верхом на пегасе, сидел на крыше избушки и играл на дудочке. На крыше соседнего дома три девушки пели веснянки. Избушки на улице Шаровых молний не могли удержаться от танцев, поэтому едва там кто-то затягивал песню, сопровождавшуюся игрой на гуслях или флейте, они принимались приседать или переваливаться с ноги на ногу. Тут же раздавались веселые крики и хохот, кажется, несколько певцов, не удержавшись, поскатывались с крыш. Заречье ходило ходуном. Ветер трепал бумажные флажки и ленты, развешанные по деревьям. Повсюду бегали сбежавшие из курятника куры и петухи. С Севиного места хорошо была видна огромная соломенная кукла, вокруг которой уже водили хоровод. На одной из избушек начала выступление группа музыкантов, и Сева засунул в карман дудочку, понимая, что стоит поторопиться и занять удобное место внизу: туда уже хлынул целый поток колдунов и колдуний. Он натянул на лицо рогатую маску и соскользнул на землю. С десяток таких же рогатых лохматых чудищ как раз гнались мимо него за визжащими девчонками, он присоединился к их стае и бегом добрался до улицы Огненных, где уже был выставлен бесконечно длинный стол. На нем дымились самовары, высились горы блинов. Розалия Павловна, приплясывая, выставляла вазочки с вареньем и медом, ее помощники тащили через всю улицу тарелки и чашки, девушки с розовыми лентами в волосах ставили огромный поднос с жаворонками, которых напекли из теста сегодня утром, а крепыш Ярослав в одиночку нес высоченную гору масленичных печений.

— Коза-предсказательница! — послышался знакомый голос. Сева обернулся, пытаясь разглядеть в толпе Муромца. Тот подталкивал вперед Анисью: к ее изящной шейке была привязана грубая веревка, другой конец которой был намотан на Митину руку. На груди висел большой колокольчик, и каждый раз, когда Анисья делала шаг, он гулко звякал. Полумаска с рогами козы закрывала верхнюю часть ее лица, щеки раскраснелись от ветра. — Коза-предсказательница!

Анисья со смехом вытаскивала из мешочка бумажки с предсказаниями и совала в руки проходивших мимо колдунов. Севе показалось, что некоторые парни останавливались, чтобы освободить красавицу, но так и не решались признаться в этом ее брату.

— Эй, клоуны! — Сева помахал рукой, подзывая друзей к столу, где так кстати нашлось три свободных места.

— О, гляди-ка, сейчас у меня появится еще и козел-предсказатель! — Митя поспешил к другу, больно дернув за шею сестру. Анисья тут же отвесила ему затрещину.

— А, Сева! — Она выдернула веревку из рук Мити и подбежала к Воздушному магу. — С Новолетием! Держи, это тебе! — И протянула ему бумажку из мешочка.

Сева уставился на сложенный вчетверо квадратик и вдруг ощутил неприятный озноб. Помедлив, он засунул предсказание в карман.

— Что? Даже не посмотришь? — удивленно воскликнула Анисья.

— Потом, — уклончиво ответил он и спрятал свои страхи за улыбкой. — А то вдруг там что-то неприличное.

— Я такого не писала! — звонко рассмеялась Анисья, шлепнув его по руке.

— Ага, знаю я тебя.

Он подвинулся, чтобы она смогла сесть рядом, а сам поглядывал через стол на Арсения с Аленкой. Кажется, те ссорились.

— О, посмотри, там Марго! — Анисья снова подскочила и принялась махать рукой. — Точно, Марго и… и Полина!

Сева с удивлением поднял голову, но только через несколько минут разглядел тех, о ком говорила Анисья, обладающая зрением Земляной. Водяная колдунья была все так же привычно бледна. Из-под темно-синего платка с цветами, наброшенного ей на плечи, виднелся кончик русой косы. Девчонка улыбалась, но как-то рассеянно, смущаясь внимания, которое было обращено на нее со всех сторон. Сева сразу заметил, как косятся, перешептываются и расступаются проходящие мимо ребята. Но были и те, кто кидался к ней чуть ли не бегом. С некоторыми она приветливо целовалась в щеку, от кого-то сама отходила. Откуда ни возьмись появился Попов: он прыгнул к ней будто к старой подруге и принялся обнимать, а потом еще и втиснулся вместе с ней за стол прямо напротив Севы. Попов… странно это все. Разве они общались до того, как Феншо исчезла? Пару раз он заходил в лазарет навестить ее. В первый раз пришел в разгар обеда. Девицы, уже почти вылечившиеся от Лисьей хвори, составили посреди лазарета два стола, а домовой принес плошки с супом и разложил в корзинках хлеб и масло. Сева остался лежать, его воротило от еды, а вот Водяная колдунья, не найдя себе стула, села прямо на его кровать, в ногах, и уперлась локтями в стол. Он буравил взглядом ее спину, но она спокойно помешивала ложкой суп и не поворачивалась, слушая щебет старших колдуний, шедших на поправку. Ее равнодушие болезненно обжигало. Он привык видеть неуверенную в себе, пугливую девчонку, чуть ли не роняющую из рук стопку книг, стоило только задать ей вопрос. Но теперь перед ним сидела вовсе не она.

Сева тут же попытался придумать иные обстоятельства, при которых она могла бы так запросто усесться на его кровать, даже не спросив разрешения. Наверное, так поступают люди, которые давно встречаются друг с другом. Он представил, как она все с тем же равнодушным видом заходит в его комнату, бросает на кресло кофту, берет со стола кружку остывшего чая, поворачивается к нему и говорит… Хм, а что в таких случаях говорят девушки? Он задумался, пытаясь припомнить хоть какой-то пример. Но в голову лез только образ Юли и ее отношения с его отцом. Единственная счастливая семейная жизнь, которой он был свидетелем.

— Ты поел? — спросила Полина голосом Юли. И Севе тут же пришлось признать, что это выглядело ужасно нелепо. Нет, Водяная вряд ли относится к тому типу колдуний, которые хотят всех накормить, приласкать и утешить. Да и ведение хозяйства ее, наверное, не интересует. Тогда что?

В эту минуту в лазарет и заглянул Леша Попов. Все тут же принялись обмениваться с ним новостями, расспрашивать, рассказывать. А он поглядывал на Водяную колдунью — ясно, пришел только для того, чтобы поглазеть.

— Ну, а ты как себя чувствуешь? — спросил он, улыбаясь. Ему не было дела до ее равнодушного вида. Он этого даже и не заметил, наверное.

Полина пожала плечами, но робко улыбнулась в ответ: Сева видел ее белый, словно выточенный из мрамора профиль.

— Как лошадки? — вдруг подала она голос.

— О, да как обычно.

— А Видга?

Все притихли. Попов выглядел сконфуженным.

— Видга? А ты не знаешь?

— Не знаю что? — тихо спросила Полина, откладывая ложку.

— Видга… умер, — проговорил Попов.

— Умер? Мой Видга?

Сева замер от ее шепота. Такого печального… недоверчивого… Внутренне он весь сжался от жалости к ней — не к коню, которого поразила неизвестная болезнь, а именно к ней.

Полина посмотрела на смутившегося парня, виновато прикусившего губу, и вновь повернулась к тарелке.

— Да, это очень грустно… — пролепетала Оксана, глубоко вздыхая.

— Мы тоже были ужасно расстроены. Умер не только Видга… — добавила Пелагея, протягивая Полине руку. — Это все из-за расстроившихся защитных чар. Здесь творилось бог знает что.

— Эй, ну ладно тебе… — Попов вдруг встал и обнял Водяную колдунью за плечи. Еще и уселся на Севину кровать. Но Полина лишь несколько раз всхлипнула, вытерла ладонью глаза и отстранилась от парня.

Сева видел, что тот приходил еще раз, через несколько дней. Он пробыл за ширмой у Водяной минут пятнадцать и вышел все такой же жизнерадостный, каким был, когда заходил в лазарет. И теперь, вот, наверное, решил, что они уже могут считаться лучшими друзьями? С какой-то стати вдруг начал отгонять от нее любопытных, хотя сам еще недавно был таким же навязчивым…

И действительно, вокруг Полины вдруг образовалась целая толпа, так что Маргарите пришлось обойти стол и сесть между Митей и Севой.

— Куда запропастилась Василиса? — протянула Анисья, передавая мешочек с предсказаниями Маргарите и нескольким зевакам, склонившимся над столом. Хотя Полина молчала, заворачивая в трубочку блин, и только кивала в ответ Алеше Попову, все продолжали от нее чего-то ждать.

— Да где-то застряла, — отмахнулась Марго, хитро взглянув на Муромца. Тот быстро отвел глаза и ничего не сказал. — Ну? Как продвигаются поиски в подземельях? Нашли что-то про Чашу Перуна?

— Я думаю, завтра мы с Муромцем еще раз попробуем дойти до этого тупика и поищем еще какие-нибудь знаки. Вдруг эта стена чем-то отличается от Врат Велеса? Может, мы что-то упустили, — чуть бодрее сказал Сева, переставая следить за Поповым.

— Эх, ну почему нам нельзя с вами, какая несправедливость! — капризно воскликнула Анисья. — Велес точно нас не отпустит.

— Не ной, пожалуйста. Лучше расскажи, что ты там нашла, — сказал Митя.

— Я выписала несколько фраз из старых песен, где упоминался Перун. По строению они очень похожи на заклинания. Я пробовала читать их, но ничего, конечно, не произошло. Возможно, их надо прочитать в каком-то специальном месте. Сегодня вечером передам вам записи. Произнесите эти слова возле стены, глядишь, что-нибудь и сработает.

— Отлично, хоть что-то есть! — обрадовался Сева.

— Что вообще известно про Перуна? — спросила Маргарита, подливая себе мятного чая из пузатого самовара. — Что это был за маг? Какой стихией владел?

— Он Водяной.

— Нет, об этом до сих пор спорят. По легендам он мог управлять дождями и грозами, что точно делает его Водяным. Но немало историй рассказывают, что он отлично метал огненные стрелы.

— Ого, — одобрительно воскликнула Маргарита.

— А еще парочка историй повествует о каменных стрелах, а не только огненных, — добавил Митя, к которому на колени только что запрыгнула пестрая утка. — Так что наш Перун всех запутал.

— Но не зря же руна зовется "Чашей", — возразила Анисья. — Здесь явно имеется в виду Водяная магия.

— Этого бога еще связывают с войной. Наверное, он был хорошим боевым магом, — сказал Сева. — Что делает странной его часть подземелья. Он мог бы оставить оружие, как остальные боги, но вместо этого лишь опечатал какой-то "Чашей" часть коридора.

В это время маг, который сидел рядом с Муромцем, встал из-за стола и отправился слушать новую песню выступающей на крыше группы.

Вслед за ним поднялась и Водяная колдунья. Она пробралась на противоположную сторону стола и заняла место с друзьями. Алеша Попов тут же помрачнел, Анисья, заметившая это, понимающе ему улыбнулась и протянула тарелку с блинами.

— А что означает имя Перун? Может, в нем скрыта разгадка? — продолжала Маргарита.

— Трудно судить. В древности у всех могущественных магов были выдуманные имена. Каждый должен был носить имя, не совпадающее ни с чьим другим. Оно давалось во время Посвящения и было призвано защищать колдуна.

— Темные до сих пор так делают, — послышался голос Водяной колдуньи.

— Не только Темные, — тут же ответил Митя.

— А кто еще? — Маргарита повернулась к нему, удивленно дернув бровями.

— Ирвинг, например.

— О, как это я не догадалась! Но послушайте, как же нам во всем этом разобраться? Если бы потусторонние сказки могли помочь! Но у нас все еще запутаннее.

— Разве потусторонние знают о Перуне? — удивилась Анисья.

— Конечно, — ответила Полина. — И про Илью Пророка. Только в их мире это мифологические герои. А в деревне, где живет подруга моего деда, они вовсе считаются одним и тем же человеком.

— В каком смысле? — изумленно спросил Митя.

— У потусторонних деревенских жителей есть примета: Илья Пророк бросает льдинку в воду, после чего реки становятся очень холодными. Только здесь я узнала, что он делает это на самом деле. Но в деревне, где я оказалась в ту… Купальскую ночь, — она вдруг бегло взглянула на Севу, но он не успел даже моргнуть в знак того, что понимает, о чем идет речь, — старики говорят, что это делает Перун. Наверное, они все перепутали…

— Постойте! — Маргарита отставила чашку. — Мне никогда не приходило это в голову… Но получается, если Илья Пророк способен заколдовать воду в реке, то он Водяной маг?!

— Получается… что да, — Митя почесал голову. — Не поверишь, но мне тоже никогда не приходило в голову об этом подумать.

— Ты же не слышишь его приближения! — осенило Севу. — Значит, он и впрямь Водяной.

— И он всегда был очень расположен ко мне, — сказала Полина. — Однажды прогнал кикимору, когда я поднялась ночью в крыло парней. А еще показывал мне цыплят и котят… и говорил, что один в поле не воин! Может, он имел в виду, что нас теперь двое?

— Да, но почему тогда никто не чувствует его стихию? Нам твердят, что Полина единственная Водяная, — продолжала негодовать Маргарита.

— Он настолько стар, что его магия уже не ощущается. Она словно срослась с ним.

— Насколько он стар, Митя? Кроме шуток! Никто не отвечает мне на этот вопрос. Не может же он впрямь жить тысячу лет!

— Может… Если он не совсем человек…

— Вы что, серьезно предполагаете, что это и может быть… Перун? — развела руками Огненная колдунья. — И никто до нас не заметил?

Друзья переглянулись. Звучало и правда глупо.

— По-моему, он маг молока и соли, а вовсе не каменных стрел… — скептически заметил Сева, кивая на Пророка, усевшегося у дальнего края стола. Тот с блаженным видом сыпал из солонки соль в чашку с молоком, а потом с интересом пробовал на вкус.

— Завтра мы с Овражкиным спустимся в подземелье и осмотрим тупик. А послезавтра у меня практика с Велес. Вот уж кто-кто, а она должна все об этом знать, я уверен. Она единственная, кто остается прямым потомком одного из таких божеств, укрывших дары под Росеником. Я уломаю ее рассказать мне, — уверенно произнес Митя.

Сева покинул Заречье поздно вечером, когда сожгли соломенную Масленицу, а от вида блинов и тетерок уже подташнивало. Ветер стал еще теплее. Над длинным столом зажглись разноцветные фонарики, а несколько Огненных, известных своими небезопасными проделками, едва не спалили одну из избушек, устроив над ней фейерверк.

Пара особо ушлых колдунов, что встали пораньше и собрали с тающих сосулек воду, незаметно подсаживались к будущим целителям и предлагали купить у них склянку с этой водой за небольшой самоцвет. Севе пришлось раскошелиться, потому что сам обряд он проспал.

Дома его ждала всеми забытая комната с темными стенами и белым креслом. Казалось, он не был тут целую вечность, и воспоминание, первым приходившее на ум, касалось Водяной колдуньи: когда он совершенно неожиданно застал ее здесь. Впрочем, он не удивился тому, что память подкинула ему именно тот вечер. Со спасением Водяной колдуньи от Старообрядцев в его душе было связано что-то большое и важное, на деле обернувшееся лишь ее привычным молчанием. Но раньше она хотя бы стеснялась его, теперь же он стал ей явно не интересен. Непонятно только, почему от этого было так тоскливо.

Спал он плохо и проснулся около шести утра, предвкушая поход в подземелье. Оставалось дождаться Муромца, хотя договорились они лишь на полдень.

Слоняясь по дому, он засунул руку в карман штанов и вынул оттуда скомканную бумажку, о которой вчера благополучно забыл. Пророчество от Анисьи. "Тебя ждет очень важное открытие! С Новолетием!" — на бумажку попали капли дождя и надпись немного расплылась. Сева с облегчением выдохнул, уже не понимая, что вчера его так напугало. Казалось, что там обязательно попадется что-нибудь неприятное. Что-то, что подтвердит его самые худшие опасения.

— Но у меня же нет никаких опасений! — твердо сказал он себе.

И вот стрелки часов подползли к двенадцати, и Сева отправился во двор, чтобы встретить Муромца. Плющ, увивавший забор, был совершенно лыс, сквозь его озябшие голые ветви просматривалась улица. Вся она была точно усыпана солнечными блестками, свет отражался от луж и оконных стекол, играл на черных лапах деревьев. Наконец впереди что-то замаячило, небольшая точка в конце улицы начала увеличиваться, и вскоре уже можно было различить фигуру Муромца. Поначалу Сева не мог понять, почему друг так странно идет — будто раскачиваясь из стороны в сторону и иногда взмахивая руками, — но через несколько мгновений он заметил, что Митя не идет, а с трудом летит, встав ногами на маленький ковер-самолет.

— Ну ты даешь! — удивленно воскликнул Сева, распахивая ворота. — Как ты умудрился? Эти мелкие ковры заточены под Воздушных!

— Продавец очень хотел, чтобы я его приобрел, — со смехом отозвался Земляной маг, неудачно спрыгнув и едва не врезавшись носом в каменный столб.

Сева подхватил коврик и тут же оценил искусную работу, оплатить которую и впрямь под силу было лишь Муромцам.

— Он утверждал, что сделал все возможное, чтобы Земляному можно было пользоваться этим ковром хотя бы пару часов. Так что я решил сегодня испробовать.

Сева запрыгнул на коврик и плавно полетел ко входу в дом.

— Отличная вещь! Пригодилась бы в Заречье, но жаль, что вся эта магия там глушится… — начал Сева и внезапно осекся: за воротами послышался шум.

По улице спешила Юля, ведя кого-то под руку. Вокруг суетились несколько человек, помогая и поддерживая, были слышны их расстроенные возгласы.

— Сева, как хорошо, что ты здесь! — воскликнула мачеха, толкая незапертую створку ворот. — Сбегай предупреди Даню, пожалуйста. У нас непредвиденные гости.

Колдуньи, пытавшиеся помочь Юле, расступились, и Сева с Митей застыли от изумления: в дом вели Илью Пророка. Его водянистые голубые глаза вопросительно смотрели на небо, неопрятная длинная борода в чем-то испачкалась.

— Судьба посылает нам знак? — прошептал Сева, не двигаясь с места.

— Это уже не просто знак, — отозвался Муромец. — Только слепой не заметит, как судьба машет нам флагом.

Сева тут же развернулся и бросился в дом за отцом, а Юля подвела Пророка к крыльцу и сунула Мите в руку его посох:

— Бедный дедуля поскользнулся и упал. Посмотри, сломал руку! Ах, крепитесь, Илья Иванович, сейчас мы все поправим. Вам несказанно повезло, что это случилось прямо возле нашего дома.

— Давайте его сюда. — Даниил Георгиевич выбежал на крыльцо и подхватил старика под локоть. — Ай-ай-ай, как же вы так, голубчик! Идем. Вот, в мой кабинет.

Митя хотел было проскользнуть в комнату вслед за целителем, но Сева схватил его за рукав и потянул в открытую дверь напротив. Они очутились в светлой гостиной.

— Посидим пока здесь. Как только Пророк выйдет, мы его увидим. — Сева забрал у друга посох и вместе с ковриком положил у дивана. — Чаю хочешь?

— Какой у тебя план? — отмахнулся от чашки Митя. — Думаешь… попросить его спуститься с нами в подземелье?

— Еще не решил!

— Конечно, сейчас это кажется полным бредом, что он и впрямь может оказаться…

В комнату заглянула запыхавшаяся Юля, прервав речь Муромца. Тот сразу же сделал вид, что ничего не говорил, и принялся разглядывать картины на стенах.

— Привет, Митя. Я ведь даже не поздоровалась с тобой. Вы пьете чай? Значит, я успела с пирогом. Испекла сегодня утром, он еще теплый. — Юля внесла в комнату поднос, на котором красовался ягодный пирог, посыпанный сахарной пудрой.

— О да, спасибо! — Митя тут же схватил чашку, от которой отказался всего несколько секунд назад, и отрезал кусок пирога, чтобы было чем занять себя при Севиной мачехе. — Вы очень вкусно готовите.

Со стен в квадратных рамках глядели драконы. Все они были разных пород и размеров, и единственное, что их объединяло, был взгляд — будто безудержно кричащий о чем-то. В соседстве со светлыми стенами и аккуратной скромной мебелью их оскаленные пасти смотрелись слишком агрессивно, будто драконы собирались сожрать остатки ягодного пирога.

Вбежала Лиза и, смутившись при виде Муромца, забралась на колени к Севе и уткнулась ему в плечо. Юля переводила неловкий взгляд с одного молодого человека на другого, пытаясь понять причину их напряженного молчания, но в конце концов поднялась, взяла Лизу и направилась во двор. Время тянулось невыносимо долго, парни съели уже по три куска пирога и выпили весь чай, когда наконец распахнулись двери кабинета. Сева первым подскочил к отцу:

— Все в порядке, — отозвался целитель и коснулся кисти Ильи Пророка. — Перелом и правда был крайне неудачный, но на нашем старом друге все срастается очень быстро. Правда, Илья Иваныч? Кстати, что это вы делали в городе?

Старик в ответ улыбнулся и сказал:

— Высокая у хмеля голова — да ноги жиденьки.

— Все с ним ясно! — рассмеялся подошедший Митя и протянул Пророку посох. — Не волнуйтесь, мы его проводим. Мы как раз собирались уходить.

— О, замечательно! — Целитель пожал Муромцу руку. — Тогда я возвращаюсь к работе, ко мне вот-вот придут за снадобьем!

Даниил Георгиевич скрылся в кабинете, и Митя с Севой одновременно поглядели на двор, видневшийся в проеме не до конца закрытой входной двери. Потом так же синхронно повернулись к двери, ведущей в сад.

— Нам туда, — кивнул Митя, увлекая за собой старика. — Да-да, не переживайте. Я ничего не напутал.

Старый неухоженный сад был еще скрыт под ноздреватыми сугробами, покрывшимися на солнце влажной корочкой. Муромец оставлял глубокие следы с темным дном, которые тут же расползались, сдаваясь под теплыми весенними лучами, а Пророк бороздил снег посохом, волоча его за собой. Внезапно он замер посреди сада и уставился на землю под одним из старых кленов, будто увидел там что-то необычное. Колдуны у него за спиной переглянулись и пожали плечами: летом тут росли лекарственные травы, семена которых бросил в землю дальний предок Заиграй-Овражкиных.

— Это здесь, — сказал Сева через несколько минут ходьбы. Он остановился перед круглым каменным колодцем и принялся сбрасывать с него прошлогодние ветки.

Даже скрытый от людей, колодец продолжал жить. Внутри что-то капало: гулкое, манящее эхо падающей воды заставляло вздрагивать. Стоило лишь нагнуться над краем, как волна древних чар взъерошивала волосы.

— Ты думаешь, он сможет… — неуверенно проговорил Митя, косясь на Илью Пророка, но тот лишь блаженно улыбнулся, — спуститься?

— Придется использовать твою знаменитую силу, — усмехнулся Сева.

Ему вдруг показалось, что они ошиблись, приняв старика за самого Перуна, некогда вместе с остальными богами решившего оставить последний дар людям. Сейчас это выглядело глупой, наивной идеей. Пророк — просто чокнутый леший. Да, в прошлом могущественный маг, скорее всего, даже Водяной, но теперь — настоящая развалина. Что будет, если окажется, что он ничем не может им помочь? Как потом вызволять его из этого подземелья?

Муромец застыл в нерешительности, будто подумал о том же самом.

— Ладно, давай, — наконец сказал он, тряхнув головой. — Прыгай первым, мы за тобой. — И тут же добавил, повернувшись к старику: — Илья Иванович, нам придется прыгать в колодец.

Сева не стал дожидаться ответа от сумасшедшего, взобрался на мшистый край и соскользнул в темноту. Ноги ударились о дно, расплескав мелкую стоячую воду. Сверху послышался шум, парень сделал шаг в сторону, уступая место Муромцу.

Севу окатило брызгами, но когда он вытер лицо и открыл глаза, то с удивлением обнаружил перед собой Илью Пророка, а не Муромца. Митя же прыгнул следом за стариком.

— Представляешь, я не успел даже толком объяснить, что делать, как он сиганул в колодец! — тут же затараторил Земляной маг. — Как будто все свои столетия он только этого и ждал.

Это показалось Севе хорошим знаком. Значит, Илья Пророк не настолько немощен, как кажется.

Впереди вырисовывался вход в подземный лаз. Сева провел рукой по сгнившей двери, холодное скользкое дерево отозвалось мертвым безразличием. Скрипнули петли, и, сбросив покрывало из паутины, дверь поползла во мрак. Десятки истлевших мушиных крылышек сорвались и закружились в стылом воздухе.

Троица проникла в лаз, Митя вызволил из коробочки засветившегося жука радужника и двинулся вперед, с тревогой наблюдая за дрожанием теней на низких сводах потолка. Пророк бесшумно ступал за ним следом, только его корявая палка отбивала мерные глухие удары. Иногда туннель вел чуть вниз и плавно поворачивал. Неожиданно жук заметался, вспышками испуская радужное сияние, тогда Митя вытянул руку и поймал его. Парни поняли, что их ждет. Тень соскользнула со стены на пол и обернулась исполинской черной птицей, чьи перья поблескивали синевой, как у воронов. Финист раскинул крылья, закрывая собой весь проход. Вспомнит ли он Севу и Митю? Припомнит ли хитростью выдернутое перо, которое сделало Севу призванным оборотнем?

Сева незаметно поежился, уже придумывая план отступления и спасения неповинного Ильи Пророка, хотя в душе все же надеялся, что Финист лишь задаст свой главный вопрос и исчезнет, услышав ответы.

Фигура птицы зашевелилась, чернота туннеля обманчиво скрывала истинные размеры существа. Покачивание крыльев напоминало мистический танец. Внезапно птица издала звук — гортанное курлыканье, чем-то напоминающее воркование огромного голубя. Взмахнув крыльями, она сделала шаг к крошечному старику, опиравшемуся на посох, и склонила набок голову.

— Ту-ру-ру-ру-ру, — пропел в ответ Пророк, вытягивая ей навстречу морщинистую ладонь.

— Вот это да, — прошептал Митя, поворачиваясь к другу. — Мы тут, значит, на вопросы отвечаем, оставляем магию, оружие… а требовалось-то всего лишь "ту-ру-ру".

Сева улыбнулся, а Пророк внезапно стукнул посохом о мягкий пол, покрытый столетним слоем пыли. Птица замерла на месте. Он еще раз обрушил на пол посох, и на этот раз эхо от удара — будто металла по камню — разлетелось по всему подземелью, его отголоски вернулись обратно лишь через несколько секунд. Птица вскрикнула и растаяла во мраке.

— Как… это все? — удивленно прошептал Сева. Илья Пророк вопросительно взглянул на него. — Да-да, идем дальше.

Дальше двигались молча, погруженные в мысли. "Неужели все это правда? — Сева до сих пор не мог прийти в себя. — Неужели Пророк — не просто старик, у которого поехала крыша после какого-то заклятья, продлевающего жизнь? Как он прогнал Финиста? Почему птица ворковала с ним? Значило ли это, что Илья Пророк уже бывал в этих лазах под городом? И, может быть, он сам… их создавал? И кто из наставников знает об этом? Велес? Да, Велес определенно знает! И Ирвинг, наверное…"

Радужника снова выпустили на волю, но впереди слишком скоро вырос заветный тупик, преградив путникам дорогу.

— Итак, Чаша Перуна, — проговорил Митя, внимательно наблюдая за стариком, но тот отрешенно молчал. — Этой руной обозначен тупик. Анисья тут нашла кое-что. Сейчас. — Он полез в карман за бумажкой. — Текст очень старой песни. Надеюсь, ее не сильно переврали, ведь если в заклинании, что наложено на стену, важен именно порядок слов, то…

Он осекся, потому что старик приблизился к стене и снова ударил посохом. Не успели колдуны моргнуть, как комья земли, проросшие на глубину коренья и крохотные камешки покатились вниз. По привычке Митя и Сева ожидали увидеть под слоем земли и глины барельеф, но, к их изумлению, рушилась вся стена целиком! Дождавшись, пока разлом станет достаточно широким, чтобы протиснуться в него, они подскочили в надежде рассмотреть, что скрывается дальше, но тут же отпрянули. Оставшийся край стены мог рухнуть и утянуть их в огромный пролом. Радужник пролетел было над зияющей дырой, но едва что-то невидимое начало затягивать его вниз, суетливо задребезжал крыльями и вернулся обратно на ладонь Муромца.

— Что это? — спросил Сева, поворачиваясь к Пророку и указывая на яму. — Нельзя ее перелететь? Перепрыгнуть?

Старый маг молча смотрел на парня, его лицо ничего не выражало.

Митя сотворил световой шар и со всей силы швырнул в темную яму. Светлая точка долго уходила вниз, пока ее вовсе не поглотила тьма.

— Вот тебе и чаша… — пробормотал он. — Бездонная.

— А если вы снова используете свой посох… — неуверенно проговорил Сева, — мы пройдем?

Но Пророк безмолвствовал.

— Слушайте… мы же знаем, кто вы.

— Деда, серьезно! — встрял Муромец. — Мы же спустились сюда, прошли мимо Финиста и так легко преодолели стену… Дайте подсказку, как перепрыгнуть чашу.

— Давай подумаем, что это может быть. — Сева повернулся к другу, смирившись с молчанием старого мага. — Разгадка как всегда под носом. Что ты слышал про чаши?

— Жизнь — полная чаша? — предложил Муромец.

— Испить чашу до дна? Так говорят про что-то плохое? О Меркурий, да кто тут знаток поговорок? Точно не я!

— Горе, — чуть слышно прошептал Илья Пророк, и парни мигом обернулись к нему. — Здесь горе. Грехи.

Друзья молча уставились друг на друга, судорожно соображая, что это может значить.

— Надо поделиться своим горем? — начал перебирать Митя. — Признаться в грехах?

— О, нежить к вашим услугам, — кисло ответил Сева.

— Вы должны помочь, — прошептал Митя, вновь поворачиваясь к Илье Пророку. — Пожалуйста! Мы запутались! Мы не замышляем ничего плохого, вы же знаете. Лишь хотим получить разгадки. Слышите? Нам нужны разгадки. Мы попробуем узнать, что хранится в сокровищницах поместий, к которым ведет развилка за провалом. Мы не воры. Нам не надо чужого. Мы просто хотим знать, что оставил Кресень. И чем одарила колдунов Мара.

На этих словах старик вдруг подобрался и подскочил к Муромцу. Он схватил его за грудки и встряхнул. Сева хотел вмешаться, но застыл, пораженный необычной картиной. Немощный, дряхлый Илья Пророк цепко держал рослого парня, безумно глядя на него снизу вверх.

— Мара-а-а, — прохрипел он, борода его дрожала вместе с подбородком, глаза расширились. — Обещай, что она отпустит меня!

— Ч-что? Кто отпустит?

— Обещай, мальчишка! Что она меня отпустит… Хватит с меня…

Муромец поднял руки и схватился за голову. Виски сдавило. Борясь с покидающим его сознанием, он увидел, как Сева закрыл руками лицо и начал медленно сползать по стене. Потом несколько секунд стояла тишина, все вокруг поглотила кромешная тьма. Митя не понимал, где находится. Только чувствовал движение собственного тела. Он шел. Шаги тяжело впечатывались в землю, по спине и рукам острой синевой разливалась незнакомая сила.

"Кто я?" — спросил он себя и вдруг на мгновение снова увидел лицо Пророка: на морщинистых щеках блестят две дорожки от слез, взгляд полон многолетней мольбы.

И снова морок поглотил его. Он продолжал по-хозяйски вышагивать по узкому коридору подземелья. Он — последний из великих. Тот, кто вел за собой не только волхвов, но и простой люд. Тот, кому остальные — уже ушедшие — доверили оставить подсказки для потомков. В этот мир еще придут достойные, они-то и найдут божественные дары…

Снова лицо старика прорвалось сквозь мираж. Слезы душили его, тело горбилось, руки тянулись к глазам в надежде укрыться хотя бы от этих видений. Митя почувствовал, что делает почти то же самое: закрывается, размазывает по щекам горячие слезы. Откуда столько боли в этом странном видении?

"Что, если подождать еще немного?" — мелькнула надрывная мысль. Но своя или чужая?

На ногах снова были тяжелые сапоги, грудь сжимали непривычные одежды. Что, если подождать? К чему торопиться… Свой дар он еще успеет оставить. И запечатать последний проход тоже успеет. Что, если пойти взглянуть, чем отблагодарили людей остальные, прежде чем вознестись? Что такое несколько лишних лет на этой земле по сравнению с тем неизвестным, куда отправились его сородичи?

И он двинулся дальше, бросая взгляд на стену, где то и дело загорались вырезанные знаки. Путь его лежал к книге. Тот, кого они назвали Ярилой, говорил, что записал в ней все свои знания. Воодушевление распаляло его, шаг сделался быстрее и увереннее. Собрав все, что оставили здесь его друзья — такие разные, такие могущественные, — он сможет соединить в себе всю их мудрость… Он увидел, как предстает перед народом, и все склоняются перед ним, все идут к нему за советом, враги умирают от страха от одного лишь его взгляда… Он — спаситель невинных. Справедливый судья. Владыка… целого мира! И он будет жить так сколько захочет. Когда же ему надоест, он вернется в подземелье, запечатает вход и исчезнет. А если не надоест… то он останется жить… вечно. Вечно!

Митя снова очнулся. На этот раз сломленный старик, осев на пол, жалобно выл и раскачивался из стороны в сторону. Как обманывал себя этот человек из видения! Как пытался убедить, что он делает это лишь ради справедливого правления. Он бежал от мысли, что жажда безграничной власти завладела им. Предвкушение всемогущества вскружило голову, заставив забыть об обете. Но провидение уберегло его, первым делом приведя именно к книге, на которую мудрый создатель наложил защиту. Ярилина рукопись раскрылась перед обманщиком и подарила ему вечность… День сменял день, а год сменял год, и много времени прошло, прежде чем чья-то рука выдернула его из дурного колдовского сна. Митя опять почувствовал резкую боль в голове. Перед глазами двоилось, в расплывчатых нитях морока он увидел незнакомую женщину в странном наряде. Она смотрела на него с немым укором. Она была молода и красива, а он давно превратился в старика. Их разделяли столетия, но внезапно в ее чертах мелькнуло что-то знакомое, неуловимо родное. Он будто уже видел ее когда-то…

— Это ты… ты пришла! — с трудом вымолвил он, растворяясь в осознании содеянного. Да, она пришла. Единственная, кто из них мог возвращаться сюда. Та, что не боялась смерти. Та, что сама была смертью…

— Ты мечтал о вечной жизни? — Ее голос звучал равнодушным эхо. — Так знай, что вечной жизни не обрести, не умерев.

— Теперь я понимаю… я все понимаю! Я согласен! Спасибо, что пришла за мной.

— Пришла за тобой? — воскликнула колдунья, залившись горьким смехом: когда он видел ее в последний раз, волосы ее были намного темнее, голос звучал мягче, взгляд не был таким решительным. Теперь перед ним стояла рослая девица с дерзким, улыбчивым лицом. Светло-русая коса змеей вилась по платью. — Я пришла подарить тебе вечную жизнь, трус. Жизнь во служении. И, может быть, когда-нибудь я все-таки приду за тобой. А сейчас… наслаждайся.

Раздался звон металла, она выхватила из-за пояса нож, тускло блеснувший дугой, и все оборвалось.

Митя судорожно схватил ртом воздух, заходясь в кашле. Сева корчился в углу от таких же спазмов, сводящих грудь, и только Илья Пророк продолжал тихонечко скулить, похожий на груду старого тряпья. Муромец провел рукой по лицу, ворот рубашки был мокрым от слез, глаза саднило — в последний раз он так сильно плакал в далеком детстве. За несколько минут видения сквозь него прошли чужое горе, сознание вины, тоска… Он оглянулся и с удивлением обнаружил, что провал до краев заполнен водой.

— Овражкин, — позвал Митя. — Посмотри! Кажется, теперь мы можем…

Он растерянно посмотрел на Илью Пророка, который все сидел на полу и страдальчески морщился.

— Обещайте! — просвистел старик, с трудом разжимая челюсти. — Обещайте, что отпустите меня! Мне… хватит… Хватит сполна.

Митя присел на корточки рядом с колдуном:

— Спасибо, что помогли нам. Я не знаю, что мы можем сделать для вас. Но если… если мы когда-нибудь увидим эту женщину… Мы передадим, что вы искупили вину. Вы служили Заречью, и…

— Идем, — внезапно одернул его Сева, указав на яму, вода в которой начала постепенно опускаться. — Мы должны переплыть, пока у нас есть время.

— Возвращайтесь назад, — шепнул Митя, сжав локоть старика. — Финист вынесет вас наверх. Хотя вы… вы и сами знаете!

И он кинулся вслед за другом, нырнувшим в темную воду. Через минуту они достигли противоположного берега и только теперь смогли отдышаться.

— Что это было? — выдавил Муромец, снимая рубашку и выжимая из нее воду. — Ты ведь тоже это видел?

— Могущественный колдун. Тот, кому доверяли больше всего и поэтому оставили последним покинуть земной план бытия и запечатать туннель, — сказал Сева, пытаясь высушить штаны с помощью магии. — Водяной маг. А вот что за женщина пришла за ним? Я так и не понял, как он узнал ее, если прошло лет сто!

— Он видел в ней смерть, — отозвался Митя, вспоминая свои ощущения. — Будто смерть в человеческом облике. Она замахнулась на него ножом. Но почему тогда он все еще жив?

— Кто ж знает… О, смотри-ка, здесь какие-то знаки… Кстати, в этом видении они тоже были, но только язык надписей был старый. Интересное временное колдовство. Здесь запечатлена сама информация… а уж какие символы мы используем, чтобы ее передать, неважно… Послание остается посланием, а наш мозг сам превращает его в понятные слова…

— "Того, кто на вечный покой обречен, последней дорогой ведет Скорпион", — прочитал Муромец. — Что ж… Начнем с кладбища и поместья Мертвой луны, раз Илья Пророк так мечтает о встрече со смертью. Кто знает, кого мы там встретим.

Эта дорога оказалась слишком извилистой, не похожей на все остальные коридоры в подземельях. Можно было подумать, что тот, кто ее когда-то прокладывал, обходил бесконечные препятствия: каменные глыбы, сквозь которые невозможно было пробиться, или что-то еще. Здесь отчетливо пахло болотной сыростью, и когда за очередным резким поворотом замерцали блудячие огоньки, озарившие призрачным сиянием земляной свод потолка, Митя с Севой поняли, что ход ведет именно туда, куда они предполагали.

— Мертвецы, — чуть слышно произнес Сева.

— Знаю. Мы на верном пути, — кивнул Митя и увереннее пошел вперед. — Блудячие огни выведут к кладбищу, а Серп Мары — это дар, который хранится во владениях Вещего Олега. Заглянем к нему.

— Главное, чтобы он не узнал, что мы к нему заглянули. Без убедительной причины заявляться в чужое древнее поместье через секретный подземный ход — дело крайне опасное. Хоть ты и Муромец, но даже тебе полагается посещать только собственную сокровищницу, а не сокровищницы других родов.

— Это точно, — рассмеялся Митя, силясь отогнать воспоминания о Водяном маге из видения. — Но если мы сами не увидим, что же такое Серп Мары, мы этого никогда не узнаем. Потомки древних родов скрывают все друг от друга. Я не могу понять, как это Светлое сообщество, которое объединилось против Старообрядцев на почве взаимной любви и доброты, вдруг превратилось в кучку ревностных хранителей богатств. Как будто между старинными семьями исчезло доверие. Стой, у меня хлюпает в ботинках. На их просушку сил не хватило. Попробую еще раз.

— Вряд ли мы восстановим доверие, если залезем в чужой дом, — усмехнулся Сева, остановившись.

— Мне надоели тайны. — Митя натянул высушенную колдовством обувь и обернулся. — Сыт ими по горло. Иногда мне кажется, что даже мой дед не знал и половины всего, что происходит или что хранится в сокровищницах могущественных родов. Мы должны быть вместе, должны объединяться против зла, а вместо этого скрываем семейные секреты даже от собственных детей. В том странном мороке, в чужом кошмаре, я только что видел, что случается, когда чужие секреты завладевают душой колдуна. Пусть я прослыву наименее благородным из Муромцев, но я хочу знать, оставили ли нам что-то наши великие предки, и если оставили, то что именно и как этим можно воспользоваться, случись что-то плохое. Мне не нужны всемогущество и слава. Я просто хочу, чтобы от меня ничего не скрывали.

— Думаешь, если бы Старообрядцы напали на Росеник, твои родители заперлись бы в сокровищнице в обнимку с неразменным червонцем? — В Севином голосе снова послышалась ирония.

— О, не удивлюсь! Они так ревностно относятся к этому золоту, будто в жизни нет ничего важнее. Кстати, ты спрашивал у отца, что такое Велесов шлем, из-за которого мы облазили все подвалы под вашим домом?

— Да, спрашивал. Он сказал, что не знает.

— Ты ему веришь? — донесся Митин шепот из-за следующего поворота. Под сводом потолка снова поплыли болотные сгустки света, и Муромец засунул в карман коробочку со светящимся жуком.

— И да и нет, — уклончиво ответил Воздушный маг, разглядывая стены в поисках еще каких-нибудь знаков. — Он действительно может не знать этого названия. У нас в семье тайн побольше, чем у Муромцев.

— Самая главная из которых — твое происхождение, — рассмеялся Митя.

— К сожалению, да. И если бы в этой тайне еще было хоть что-то приятное! На деле же это просто набор нелепых ошибок — в отличие от Ярилиной рукописи и нескончаемого золота, такое в самом деле стоит держать в секрете, — отозвался Сева.

— Поэтому ты сам никому не рассказываешь эту историю?

Сева заметил любопытный взгляд Муромца. Действительно, про свою семью Сева никогда никому не рассказывал, как и про свое рождение. Да и что тут расскажешь? Что он ребенок, появившийся на свет не от большой любви? Про то, что он лишь напоминание о плохом? Хотя кто знает, возможно, когда тайна перестает оставаться тайной, она больше не превращается в ночные кошмары, не застигает тебя врасплох, когда ты одинок и подавлен, не догоняет тебя в самый неподходящий миг…

Поразмыслив несколько секунд, Сева поравнялся с другом и произнес:

— Мой отец должен был жениться на колдунье из рода Брюсов.

Митя ошарашенно воскликнул:

— Что? Чернокнижники? Это же очень старый род!

— Да, и богатый. Не знаю, как мой дед устроил эту партию. Наша семья к тому времени уже несколько поколений не знала достатка. От былого величия сохранился лишь клочок земли да пара серебряных сервизов. Но Брюсы почему-то согласились связать с нами свою фамилию.

— И… что же пошло не так? — удивился Митя.

— Отца пригласил на практику один известный греческий целитель. Он уехал совсем ненадолго, но успел там встретить мою маму.

— И влюбился? Теперь-то все понятно!

— Влюбился? В Сирену? — Сева снова усмехнулся, на этот раз недобро. — Никто не влюбляется в Сирен, Муромец. Это мама влюбилась в него, а он не смог устоять перед ее чарами. И он привез ее домой. Естественно, свадьбу с наследницей Брюсов тут же отменили. Был страшный скандал. Никто не знал, что мама наполовину Сирена. Все решили, что молодой колдун расторг будущий брак из-за какой-то симпатичной иностранки. Дед не выдержал позора, слабое сердце его подвело. Он слишком многого ждал от связи с Брюсами, бредил деньгами, мечтал восстановить положение семьи. Лекарем дед был скверным, а вот отцу достались прекрасные способности, он мог бы очистить наше доброе имя.

— Твои родители были бы счастливы и без одобрения света… — вопросительно пожал плечами Муромец.

— Они и были, пока в один прекрасный день отец не научился сопротивляться чарам нечисти. Тогда он решил во что бы то ни стало вернуть свое положение. Ирвинг покровительствовал ему, сделал своим хранителем. Теперь выходцы из древних родов были вынуждены считаться с ним, они открыли глаза на его выдающийся талант. А он в свою очередь поднял семейные лекарские книги, рукописи деда — после ссоры он к ним даже не прикасался. Занялся сложными практиками, которые редко бывают подвластны обычным целителям. И вскоре отец понял, что долгие годы находился под чарами Сирены. Он ведь на самом деле не любил мою мать. Он тут же рассказал ей обо всем: и о том, что никогда ее не любил, и о том, что она обманула его, силой и ложью держала рядом. Он припомнил и Брюсов, и несостоявшийся брак. Просто в одночасье возненавидел мою мать. И меня заодно. Я это хорошо помню. Мама умирала от горя. Бабушка — а она почему-то любила мою маму — советовала ей уехать, вернуться на родину, но та осталась. А потом мама сильно заболела, отец даже не пытался ее спасти. Через некоторое время в нашей жизни появилась Юля — ты, наверное, знаешь, что ее семья не настолько богата, как семья Брюсов, но они как-то договорились о браке, тем более что, встретившись впервые, эти двое и правда полюбили друг друга. Ну… а потом мама умерла. Остальное ты знаешь.

— А я всегда думал, что у тебя нормальная семья! — Митя повернулся к Севе с виноватой улыбкой. По его лицу было видно, насколько сильно его поразила эта история.

— У меня? Ты смеешься? — спросил Сева.

— Мне только одно непонятно… Как твой отец научился сопротивляться Сиренам?

— Ну, он все-таки превосходный целитель. Наверное, научился защищаться даже от подобной магии.

— Серьезно? — Митя круто повернул направо, следуя неожиданному виражу подземного лаза. — И за много веков ему не было равных? Иначе почему тогда говорят, что сопротивляться Сиренам невозможно? Разве что по-настоящему влюбившись в кого-то другого. Но ведь он познакомился с Юлей позже.

— Да, позже. Не знаю, я не думал о том, как именно он стал сопротивляться. Всегда считал это его профессиональной особенностью. И… погоди… что это?

Колдуны остановились. Перед ними высилась глухая стена с выщербленными в ней ступеньками. Ступени представляли собой идеально ровные каменные плиты, покрытые письменами.

— Лестница, — предположил Митя.

— Лестница? Это могильник, Муромец. Посмотри, это могильные плиты.

— Но, кажется, только по ним мы сможем подняться наверх…

— Что ж, пошли.

Их голосами, отразившимися от стен печальным эхом, зазвучал старый курган. Едва нога Муромца ступила на первую плиту, что-то засвистело, завыло, застонало в дальних лазах подземелья. Колдуны переглянулись, вспомнив о птице, которая должна охранять выход.

— Манур, — одними губами произнес Сева. Но его почти беззвучный шепот усилился в несколько раз и повторился эхом. Звуки как будто рухнули вниз, затем отскочили от одной из стен и устремились в темноту подземного хода. "Манур, манур, манур", — доносилось отовсюду. Холодный ветер зловеще рванул в могильник.

Вдоль пола снова поплыли блудячие огни, словно где-то рядом находилось болото с утопленниками. Их туманные отсветы падали на лица застывших магов. Огоньки ползли один за другим, собираясь и перекрывая путникам обратную дорогу. С каждой секундой их становилось все больше, стен туннеля они не освещали, зато теперь стали подниматься выше — к своду — и выстраиваться в какую-то фигуру. Митя не успел моргнуть, как увидел перед собой птичий череп и расползающиеся в стороны лохмотья. Были ли это перья, ошметки истлевшей плоти или полы давно сгнившего плаща? Видение сияло сумрачным, серебристо-зеленым светом болот. Холод и неправдоподобная тишина сковали потревоженный могильник.

— Кто ты, живой на дороге смерти? — раздался жуткий до тошноты голос. Он звучал как будто прямо в желудке, выкарабкиваясь наверх холодным страхом.

"Я целитель… — подумал Сева. — Из рода, прячущего Велесов шлем. Но, — что-то вынудило его добавить, — во мне кровь нежити".

Резкий хохот скрутил его нутро.

— Не-ежи-и-ть? Это мне нравится! Нравится!

Сева думал, что совершил ошибку, но мороз почему-то отпустил, словно призрачная птица потеряла к нему интерес. Он собрался было броситься вверх по лестнице, но догадался обернуться к Муромцу. Тот стоял не в силах пошевелиться. Манур вилась вокруг него, закручивая у ног истлевший плащ. Лицо колдуна побледнело, губы синели прямо на глазах.

— А ну отдай! — Сева бросился к другу и схватил его за руку, выдергивая из лап призрака.

— Сегодня это твоя добыча, нежить! — противным шелестом разнеслось вдоль стен. — Забирай! Забирай живого!

Друзья бросились наверх. Едва Манур растаяла за их спинами, они остановились.

— Почему Манур не хотела тебя пропускать? — спросил Сева, с трудом переводя дыхание.

— Она утверждала, что я слишком живой, чтобы подниматься по этим ступеням.

— Слишком живой? — поморщился Сева.

— Ты ничего не слышал? Она… повторяла и повторяла одно и то же. Не знаю, что именно это было… Заклинание? Предупреждение?

— Нет, я ничего не слышал! Только видел, как ты бледнеешь!

— Постой, сейчас… — Митя осекся, пытаясь вспомнить, что говорила Манур. Но оказалось, что прикладывать усилия для этого вовсе не нужно! Шепот птицы до сих пор еле различимо звучал в ушах, а слова будто застыли светящимися шрамами где-то внутри. — Камень — тело. Воздух — дух. Вода, как кровь, откроет круг. Но словно чувства без огня, дух — только ветер без тебя. Из камня плоть не оживить. Ты — тайна тайн. Ты — жизни нить.

— Это еще что значит? — Сева взглянул на Муромца, но взгляд Мити был блуждающим и рассеянным. Это напомнило о чем-то. Внезапно в Севиных воспоминаниях всплыло лицо Анисьи. Это случилось сразу после того, как девчонки в первый раз пробрались к Ярилиной рукописи и Анисья утверждала, что ничего не увидела в книге, хотя Сева без труда выхватил обрывки бессвязных фраз, занимавших ее мысли. И взгляд ее был точно таким же, как сейчас у ее брата. — Но даже если Манур решила, что ты — жизни нить, то яснее ничего не становится. Кто же здесь обычно ходит, раз нормальный человек ей кажется слишком живым? — спросил Сева.

— Возможно, раньше этим путем шли хоронить, и достаточно было показать птице мертвеца? И теперь ей тоже понадобился мертвец.

Они поднялись наверх, осторожно ступая по плитам и мысленно извиняясь перед теми, кто лежал под ними. Солнечный свет вовсе сюда не проникал, но чем выше колдуны поднимались, тем светлее становилось. Наконец над головами появилась широкая щель, сквозь которую просачивались лучи. Митя уперся руками в каменную плиту и приподнял ее.

Снаружи ударило влажным весенним ветром. Снег здесь растаял, крошечный пятачок земли, на котором они оказались, был обнесен высоким каменным забором и упирался в двери старинной усыпальницы. Другого выхода отсюда не было.

— Ну и дела. Кажется, наши приключения с мертвецами еще не закончились.

— Идем. Ты знаешь, чей это склеп?

— Семейная усыпальница рода, что владеет кладбищем, — ответил Митя, прислушиваясь.

— Значит, тут родня Вещего Олега? — отозвался Сева. — Интересно, почему подземный ход выводит на само кладбище, а не в дом?

— Наверное, потому, что божественный дар хранится именно здесь… — Митя навалился плечом на дверь усыпальницы, она поддалась, но, когда оба мага очутились внутри, ноги Муромца подкосились. Он часто заморгал, пытаясь понять, что происходит со зрением: все вокруг плыло, голова трещала еще сильнее, чем во время видений Ильи Пророка. Митя шатался из стороны в сторону, пока наконец не врезался в каменное надгробие и не осел рядом с ним. "Где Заиграй-Овражкин? Почему он не помогает?" — пронеслось в его голове.

Сева застыл, почти не замечая того, что творится с Муромцем.

В центре усыпальницы сидел человек, глаза его закатились, белки зловеще светились в полумраке. На плечи был накинут изъеденный временем старомодный плащ, в руках, словно темная вода, поблескивал нож. Человек медленно покачивался, растягивая низкий монотонный звук, и когда приподнял голову, Сева с нарастающим ужасом узнал в нем наставника по Легендологии. Муромец, тяжело дыша и постанывая, подползал к двери. Едва он очутился снаружи, его вывернуло.

"Некромантия", — подумал Сева, боясь двинуться с места. Но Митя так шумел, что шансов уйти незамеченными у них почти не оставалось.

То, что здесь происходит нечто страшное, запрещенное и явно не узаконенное в обществе Светлых магов, Сева понял с первой секунды. Муромец, кажется, и впрямь оказался "слишком живым" для этой магии. Она шла в разлад с его собственными силами, по крайней мере, первые признаки указывали именно на это.

Сева чувствовал присутствие кого-то еще. Он видел низших духов смерти, кишащих вокруг колдуна и, словно ненасытные черви, пожирающих его защитную оболочку, но понимал, что все это устраивалось не ради них. Вещий Олег вызвал на разговор чью-то душу, о чем свидетельствовали сдвинутая плита одного из надгробий, поношенный плащ, по всей видимости принадлежавший давно умершему родственнику, да могильная земля, которой было измазано лицо колдующего…

Черные свечи, знаки на полу, раскрытая книга, от которой так и веяло смертью. Ничего себе! Заглянули в гости, называется!

Вдруг дверь с грохотом захлопнулась. Сева вздрогнул и понял, что глаза Вещего Олега смотрят прямо на него. Он обернулся: Муромец медленно поднимался с колен. Он толкнул дверь, сбившую его с ног, но теперь все было бесполезно.

— Так-так, — протянул Олег своим привычным голосом, оборвав монотонное мычание и перестав раскачиваться. Взгляд его намертво приковался к незваным гостям, не сумевшим скрыть ужаса на лицах. — Как интересно… Муромец и Заиграй-Овражкин. В нашем семейном склепе. Любопытно, что вы здесь забыли?

Сева почувствовал предательскую слабость в коленях. Он же предупреждал, что заявляться на территорию других влиятельных семей небезопасно. Надо было продумать план!

Он еще раз огляделся, стараясь сделать это как можно быстрее, чтобы Вещий Олег не успел заметить, на каких предметах задерживается его взгляд. Он ожидал найти здесь что угодно, встретиться с кем угодно, но никак не мог представить, что натолкнется на наставника, да еще и занимающегося подобным! Приоткрытый саркофаг и странная книга, залитая черным воском, были главными доказательствами начатого запрещенного ритуала, и Сева изо всех сил постарался запомнить подробности: выбитые символы на надгробном камне, примерное очертание рунограммы на раскрытой странице книги.

— Овражкин, — прошептал Митя. И хоть голос его был тих, Воздушный колдун уже ощущал силу, готовую вырваться наружу. Муромец понимал, что они оказались в самой настоящей западне. — Скажи, это то, о чем я думаю?

— Да, — ответил Сева нарочито громко. Вот что-что, а голос он умел отлично контролировать. Сейчас нужно мастерски перевернуть все с ног на голову, выставить ситуацию так, будто это Вещий Олег совершил страшную ошибку, а вовсе не они. — Наш Зареченский наставник, оказывается, заправский некромант. Не уверен, что сегодня ритуал прошел успешно, но, полагаю, это станет интересной новостью для других семейств.

Как сказал бы Илья Пророк, лучшая защита — это нападение.

— Щенки, — прошипел Вещий Олег. Он вскочил на ноги, стряхивая с себя лохмотья и стирая с лица остатки земли тыльной стороной ладони. Черные свечи, плачущие восковыми слезами над книгой, погасли. В усыпальнице стало темно. Фигуры колдунов подсвечивались лишь тусклыми кристаллами-световиками, кое-где выступавшими из стен. — Вы ничего не знаете!

— Узнаем, когда ты все объяснишь, — резко сказал Митя.

— Объясню? А ты сначала выберись отсюда, Муромец, — язвительно произнес Олег, приближаясь к Земляному магу. Было ясно, что он точно не сдаст позиции. Митя нащупал за спиной дверь и снова безуспешно толкнул ее. — Заперто? Какая жалость, правда? Вот если бы именно тебе передался Каменный дар, а не твоей сестрице…

— Запертые двери — это очень обидно, — оборвал его Сева, заставляя обернуться. — Но хорошо, что мой информационный ком может преодолеть даже такую преграду.

Вещий Олег зло усмехнулся:

— Давай, попробуй. Посмотрим, как ты создашь информационный ком, если все силы здесь высасывает земля.

Митя и сам попробовал воспользоваться этим колдовством но, как и сказал наставник, ничего не вышло. Сева же продолжал спокойно смотреть на хозяина кладбища:

— Вы никогда не слышали про меня ничего странного? — Даже сейчас он не решался называть наставника на "ты", но с приятной злостью отметил, как вопросительная гримаса исказила лицо Вещего Олега. — Всякие слухи? Некоторые говорят, что у меня черная кровь.

Он повернулся и направил всю свою волю на одну из метавшихся под потолком Навий — духов-прилипал, сопровождавших смерть. Сгусток липкой, холодящей нутро силы вопил и сопротивлялся, но его крик никому не был слышен. Олег же с недоверием проследил, как Заиграй-Овражкин буквально вылепил из этой черной энергии шар, замерцавший приятным голубоватым светом, и подкинул его к потолку.

— Стой! — вскрикнул Олег, выбрасывая вперед обе руки.

Сева замер, его информационный ком завис прямо перед каменной преградой. Пальцы подрагивали от волнения и неуверенности в том, что колдовство удалось. Но наставник, к счастью, ничего не заметил.

— Хорошо! Что вы хотите? — Тяжело дыша, Вещий Олег перевел взгляд с Заиграй-Овражкина на бледного Муромца.

— Хотим выйти отсюда прямо сейчас. А после того как ты нас выпустишь, ты объяснишь все, что здесь произошло, — тут же отозвался Митя.

Вещий Олег медленно оглядел обоих парней. Сева, не отрываясь, следил за ним. Нож и книга лежали теперь далеко — да и не причинит же он вред наследникам двух старинных семейств? Но Сева понимал, что Олег не так уж прост. Он хитер и знает обо всех слишком много. Скорее всего, отпускать свидетелей незаконного ритуала не входит в его планы, будь они хоть сыновьями Ирвинга.

— Идет, — внезапно сказал Вещий Олег, чем очень удивил Севу. — Но я должен буду знать, как наследник рода Муромцев пробрался в мои владения через потайной ход.

Митя с Севой хмуро переглянулись, а Вещий Олег задвинул надгробную плиту, хлопнул ладонью по ближайшему световику, заставив погаснуть все остальные, и распахнул дверь в противоположной стороне усыпальницы: она была заперта на засов. Перед колдунами открылась дорога, ведущая через кладбище к особняку. Справа простирались домовины — крохотные избушки на каменных столбиках, в чьих недрах хранился прах умерших. Эта часть кладбища была самой старой, смерть здесь уже не ощущалась, только светлая тоска чуть трогала сердце проходящих мимо магов. Слева возвышались статуи, венчавшие более поздние захоронения. Несколько семейных склепов, принадлежащих разным родам, монументально обступали дорогу. В тенистой аллее еще поблескивал снег, кое-где покрывшийся рыжими — от песка — пятнами.

— Почему Манур ничего не забрала у нас? — спросил Митя, следуя по пятам за Вещим Олегом, ведущим незваных гостей в дом.

— Манур? — усмехнулся наставник. — Ты знаешь, как зовут птицу, стерегущую вход?

Митя промолчал, и Олег продолжил:

— Я удивлен! Ты не был силен в Легендологии. А тут вдруг узнаешь мою птицу…

"Он провоцирует! — раздался голос Севы в голове Муромца. — Не ведись".

— Но ты прав, Манур ничего не забирает. — Вещий Олег остановился у главного входа и, изображая гостеприимство, жестом предложил молодым колдунам войти. — На кладбище даже со своей знаменитой силой Муромцев ты ни для кого не опасен.

Войдя, Сева задрал голову и стал с интересом разглядывать выложенный темной мозаикой потолок. Там была изображена старуха-смерть в серой куколи. Скрюченные руки прижимали к себе душу, представленную в виде младенца, а вместо левой ноги торчала кость.

Митя же убранством не интересовался — он бывал здесь десятки раз.

— Прошу, — сдаваясь под его взглядом, Олег пригласил всех в небольшую комнату. — Располагайтесь. Извините, до обеда еще далеко…

— Нас не интересует обед. Мы ждем не дождемся, когда ты приступишь к рассказу, — оборвал его Митя, теряя терпение.

— Приступлю к рассказу? — отозвался Олег, тоже повышая тон. — А не слишком ли смело, Муромец? Двое сопляков забираются ко мне в дом, и я должен отчитываться?

— Вот какое дело. Мы-то и перед Старейшинами можем объяснить, как и почему мы проникли сюда. Но им может не понравиться то, что мы здесь увидели. Наставник Заречья совершает некромантский обряд прямо на центральном кладбище, где похоронены предки всех живущих в Росенике семейств. Тем более история странным образом касается человека, внезапно решившего жениться на дочери семейства Звездинок, что некоторые уже расценили как предательство…

— Некоторые — это твой отец? — ехидно заметил Олег, усаживаясь в кресло. — С каких это пор тебя волнует его мнение? Или ты вдруг образумился? Ты теперь на его стороне?

— Я на твоей стороне, как ты не поймешь! — ответил Митя, опустив руку на стол, отчего на нем подпрыгнули и звякнули хрустальные бокалы и графин. — Или ты хочешь, чтобы Долгорукий узнал, что вы там замышляете с Писаревым? Боюсь представить, что Долгорукий сделает с тем, кто решится открыть тайну нашего существования потусторонним.

— Откуда ты… — Вещий Олег побледнел.

— Я не знаю, в чем состоит ваш план. Но что-то в этой идее меня привлекает. И пока что заставляет держать в секрете все, что мне известно.

— Ч-черт, — выдавил Вещий Олег, плеснул что-то из графина себе в бокал и залпом выпил. — Муромцы только и умеют, что давить на людей угрозами!

Митя примирительно улыбнулся:

— Так и быть, пока ты приходишь в себя, я расскажу, зачем мы пробрались на кладбище. Мы исследуем подземелья под городом.

— Об этом я и сам догадался! — Олег тряхнул головой. — А когда после Посвящения папочка поведал тебе о потайных ходах, он не сказал, что к другим людям ходить таким путем нельзя?

— Я узнал о ходах еще до Посвящения.

— Что? — Олег поднялся с кресла. — Каким же образом?

— Мы нашли карту, — подал голос Сева.

— Карты подземелий не существует!

— А как же "Весть семи богов"?

— "Весть семи богов" — это просто рунограмма. Не дурите мне голову, невозможно догадаться, что это карта. Карту можно лишь составить…

— Да-да, из нескольких схем, — подтвердил Митя. — Другую часть моя сестра как раз нашла в старинной семейной книге, когда пыталась выучить "Весть семи богов".

— Анисья Муромец, — сквозь зубы процедил Вещий Олег. — Ну конечно! Самая настоящая заноза. Кажется, что не только семья подыгрывает ей во всем, но и весь мир!

— О да, в этом я с тобой соглашусь, — пожал плечами Митя. — Ну так вот. В подземелья мы попали еще до Посвящения. Именно тогда стало понятно, сколько тайн скрывают друг от друга наши семьи, призванные защищать общество Светлых магов. Так что теперь я настроен выяснить, какие дары оставили нам боги.

— Ты веришь, что это были боги? — ухмыльнулся Олег.

— У меня нет ни капли сомнений. Особенно учитывая то, что я видел один из этих даров своими глазами, — спокойно ответил Митя, чувствуя, как власть над ситуацией плавно перетекает в его руки. Это было приятное ощущение. Чертовски приятное. Он видел не только дары. Всего пару часов назад он глядел на существо, которое предки называли богом. И видел то, что случилось с этим богом, попавшим в плен человеческих страстей. — Так что расскажи нам, что скрывает земля, принадлежащая твоему роду. Иначе я продолжу поиски и все равно это выясню.

— О, да никаких секретов, — почти безразлично развел руками Олег. — Вы знаете, почему магов хоронят на этом кладбище?

— Да, — ответил Сева. — Необычная местность. Если перед смертью маг не передал свою силу неофиту, он будет погребен вместе со своим даром, и никто не вправе отнять его после смерти. В других же местах опытный некромант может забрать дар мертвеца.

— Именно, — кивнул хозяин дома. — Вот он вам и дар великой Мары.

— Но вы некромант! — тут же воскликнул Сева. — Как вы можете проводить здесь подобные ритуалы?!

— Есть и исключение. Никто не может совершать ритуалов на кладбище, кроме наследников нашего рода. Только моя семья способна забирать магию умерших, чего мы, однако, никогда не делали и делать не будем. А то, что вы сегодня видели, имело совершенно другое назначение. Честно говоря, мы с вами очень похожи в своих желаниях. Я тоже ищу одно древнее сокровище. И предполагаю, что кто-то из моей давно почившей родни прольет свет на то, куда же оно делось. Не думайте, что это случайность. То, что я ищу, и вас заставило пуститься на поиски. Просто вы об этом не знали. Думали, что жажда приключений и череда совпадений привели вас в подземелье. Но нет. Это он. Серп.

— Серп Мары. Старинное оружие, оставленное богиней смерти. И мне интересно, что такого сделала Анисья Муромец, что ей в руки попали разрозненные части карты подземелий, где это оружие некогда хранилось?

— Подожди, но ведь Серп Мары — это лишь символ, — проигнорировал его вопрос Митя. — Ты сам сказал, что дар богини — это кладбище, где силы погребенных колдунов уходят вместе с ними и не могут быть украдены…

— Верно. Но наше семейное предание гласит, что есть и сам серп.

Митя отчетливо вспомнил, как мелькнула дуга кинжала в видении Ильи Пророка. Был ли клинок похож на серп? Вещий Олег прошелся вдоль комнаты и продолжил:

— Тот, что позволяет Маре освобождать души. Говорят, он давно утерян. Он передавался только по женской линии, и что-то увело его из моего рода. Еще мой дед искал его… я помню. Он был одержим идеей, что серп рядом.

Наставник щелкнул пальцами, и через минуту в дверь вплыла старая толстая книга, раскрытая почти на самой середине.

— Вот, — он указал на изображение. Девушка, укрытая саваном, держала в руках странный изогнутый нож, лишь отдаленно напоминающий привычные серпы. — Видите это лезвие? Необычная форма… Это он и есть.

— И зачем тебе понадобился серп Мары? — Митя прищурился. — Раз он передается только по женской линии, значит, ты не сможешь им воспользоваться.

— Если верить легендам, это опасная вещь. Если она попадет в руки Старообрядцам…

— И ради него ты нарушаешь законы? Используешь некромантию? Чтобы спасти нас всех от Старообрядцев?

— Муромец, может, тебе и трудно в это поверить, но да. Моя жизнь ничтожна по сравнению с жизнью целого сообщества. Из-за этого я даже решился на брак, которого не планировал.

— С Асей Звездинкой? — удивленно спросил Сева со своего места.

— Семья, чьим символом всегда был серп! — воскликнул Вещий Олег. — Знаменитые травники.

— Так ты думаешь… он может быть у них? — встрепенулся Митя.

— Вполне. В любом случае, никаким другим способом я не могу это проверить. А ты знаешь, Муромец, что кое-кто настроен против Звездинок. Если Звездинка и впрямь окажется замешан в нехороших делах, то серп Мары ни в коем случае не должен оказаться в его лапах. Если это сокровище хранят в их семье, оно перейдет к Асе. Как я уже говорил, только женщины способны раскрыть силы Серпа. Сама Мара приходит вновь и вновь в их облике. Она ведь не умерла. Не могла умереть. Она продолжает свой путь и узнает себя в новой жизни, получая по наследству серп.

Сева и Митя одновременно вздрогнули, вспомнив девушку из видения Пророка. Колдунью, которую тот никогда не видел, но тут же узнал.

— Теперь ваша очередь рассказывать, Заиграй-Овражкин, — внезапно раздался насмешливый голос наставника.

— Что рассказывать?

— Что это за слухи про вас ходят? Какая еще черная кровь…

— К счастью, это просто глупые сплетни. Но, согласитесь, их очень удобно использовать в нужной ситуации. — Сева поднялся, сделав знак Муромцу, и оба они направились к двери.

Но Вещий Олег тут же очутился возле них.

— Я бы охотно поверил, если бы не видел, что вы сделали с низшим духом…

— А, этому я научился на практиках в Здравнице.

— Вы врете, Заиграй-Овражкин! — понизив голос, произнес Вещий Олег, и его взгляд угрожающе похолодел. — Такому нельзя научиться, уж мне ли не понимать. Но знайте: я выясню, откуда у вас такая способность.

Выйдя из избушки, Полина тут же угодила в лужу, в которую превратился вчерашний сугроб. Она первый раз видела Заречье в такое время года. Для нее в этом всем было что-то правильное, словно вернувшись от Темных магов, она уже не могла попасть в свой старый привычный мир. Страх и полная растерянность, сопровождавшие ее в последние месяцы, не сломили, а наоборот закалили ее. Внутри словно появилась невидимая опора. Она справилась с этим опытом, справится и со всем остальным: с одиночеством, с бесконечными тайнами и недомолвками, со своенравной стихией, лишь изредка приходящей ей на помощь, с холодным взглядом черных глаз… Оставалось лишь понять, как справиться с таким количеством внимания, свалившимся на нее!

Обед прошел непросто. И почему она не решила поесть в избушке, ведь можно было попросить Афанасия принести скатерть-самобранку? Но что-то тянуло ее прочь из четырех стен, на свет, к людям. Сегодня стол облепили ребята, с которыми до этого она почти не общалась. Арсений Птицын все пытался свести разговор к Старообрядцам. Он был слишком прост, слишком прямолинеен по сравнению с остальными магами. Поэтому ему нетрудно было отказать в рассказе. Он нахмурился, почесал лоб, смахивая вьющуюся прядку, и начал обдумывать, с какой еще стороны подобраться к Водяной. А вот несколько снежинок как бы невзначай интересовались укладом жизни Темных. Встряхивали длинными локонами, блестевшими на солнце силой, добродушно смеялись и сочувственно кивали, а потом ловко переводили тему. И не заметишь, как уже отвечаешь на их не заданные вслух вопросы. Отвечаешь, даже когда не хочешь. Саша Велес спросила, представителей каких старинных родов Полина видела на Темной стороне, будто Водяная колдунья только и делала, что посещала званые ужины. Неподалеку сидел Алеша Попов, вызывая смущение и неловкость. Полина заметила, что он оказывает ей знаки внимания: то подвинет поближе миску, то принесет с круглого стола румяный пирожок, то душевно улыбнется. Тактичные и робкие попытки вызвать в ней ответную реакцию, на которые она не может ответить. Не может, потому что мало того, что он высок и светловолос, так еще и зовут его Лешей, как того… того, которого убили прямо у нее на глазах только за то, что она ему приглянулась. Но даже его нелепая, оказавшаяся напрасной смерть не избавила ее от проклятия. Она чувствовала его внутри. Темные птицы затаились и выжидали подходящей минуты. Ничего не стоило их крыльям распахнуться, едва она потеряет бдительность. Интересно, сколько нападений этих чудовищ ей удастся перенести? И пострадает ли из-за нее еще кто-нибудь?

О, как удачно, что напротив сидела Анисья. Заметив Полинино выражение лица, она отвлекла Попова, стала спрашивать о делах его отца, и тот охотно увлекся новой темой. Полина толком не могла вслушаться в их разговор, будто что-то не позволяло ей поинтересоваться рассказом Алеши: вдруг она узнает слишком много о его семье, о его детстве, догадается о его чувствах… к ней самой? Нет, это невозможно было выдержать. Перед глазами то и дело возникала рука, занесшая нож.

— Мне пора на встречу с Дарьей Сергеевной. — В самый разгар беседы Полина поднялась из-за стола.

Попов тут же замолчал, а снежинки начали перешептываться.

— Конечно, уже время… — кивнула Анисья, сверяясь с часами.

— Ты же только из лазарета. И сразу на практику? — подала голос одна из девушек в белом.

— Если честно, я там просто бездельничала. Чувствую я себя хорошо, — отозвалась Полина и, не зная, что еще добавить, направилась к выходу.

Странно, если раньше она ощущала себя лишней здесь — неловкой, ничего не понимающей, глупой, то теперь это чувство лишь поменяло оттенок: она все еще была лишней, не такой, как все, отделенной от остальных толстой стеной, но причина в этом крылась другая. Неужели так никогда и не удастся стать частью их огромной дружной семьи?

Дорогу Желаний размыло. Кое-как пробравшись по грязи и мелкой холодной воде, заполнившей все ямки и канавки, Полина подошла к деревьям, которые окружали поляну для встреч Воздушных. Голые, с облетевшими листьями, потемневшими от влаги стволами, они не казались так уж тесно прижатыми друг к другу. Полина легко прошла между ними, касаясь руками морщинистой старой коры, и очутилась на поляне, обнесенной стеной исполинов. Поляна представляла собой идеально ровный круг. Это Водяная заметила еще пару лет назад, в день первого собрания с Верой Николаевной. Тогда она удивлялась. Теперь осознавала. Она медленно поворачивалась вокруг себя, спокойно убеждаясь в безгрешности линий. Она смотрела на лес, на его мокрые скрипучие ветви, взвившиеся к небесам. Лес — живой, чуть уязвимый без своей роскошной кроны, — смотрел на нее в ответ. Удивительно, но здесь, в месте, наполненном Воздушными чарами, под присмотром старых деревьев она переставала чувствовать себя чужой. Лес просыпался, некогда усыпленный дудочкой и колыбельной песней мужчин-колдунов. Но веснянки, исполненные звонкими девичьими голосами, стряхнули с него дремоту. Гороховые лепешки, что вчера она оставляла на пеньках вместе с другими девушками, накормили не только проснувшихся медведей, но и сам лес. Где-то в глубине всколыхнулись подземные воды. Под ногами чуть задрожала и тут же успокоилась земля. Полина еще раз повернулась, на ее губах расплылась легкая улыбка. Лес баюкал ее, свое речное дитя, улыбался в ответ. Заречье ждало ее. Радовалось ее возвращению. В небе весело закричал жаворонок. Полина сделала еще шаг и непроизвольно вскрикнула — за спиной вдруг возникла Лиса.

Наставница звонко рассмеялась, заметив ее испуг, и протянула к ней руки.

— Ну, вернулась, значит? — весело прошептала она.

Ее странные глаза с желтыми прожилками в радужках никогда не меняли выражения, будто это были стекляшки, позаимствованные у куклы. Вспомнив эту особенность, Полина вмиг помрачнела. Ей пришло в голову то, что она хотела сказать наставнице еще в день их первой встречи в лазарете. Ей отчего-то казалось это важным.

— Пока мы не начали, я должна… — пролепетала она, понимая, что причинит боль. Но боль не отразится на лице наставницы. Чем больше боли, тем сдержаннее взгляд. Этот круг не разомкнется. — Я хотела сказать вам, что видела… его. Видела… там… его…

— О, — произнесла Лиса, уголки ее губ опустились. Конечно, она поняла, о ком речь, но зачем-то уточнила: — Близнеца?

Полина уже думала о том, как правильно его назвать. Но ни имени, ни слова "ваш муж" она выговорить не могла.

— Всего пару раз. Мельком. Но если вы захотите, чтобы я вам что-то рассказала, я расскажу!

— Да, Полина, спасибо. — Голос наставницы зазвучал чуть печальнее. — Если что, я… спрошу. Но точно не сейчас.

— Простите…

— Ничего страшного! Все в порядке. Ну, ты как? Чувствуешь в себе силы? — бодрее заговорила Лиса.

"Нет", — хотела признаться Полина, но лес вдруг зашумел.

Девушка подняла голову. В высоких ветвях гулял ветер. Она вспомнила тот самый взгляд, что деревья не спускают с нее. Тот ток, что бежит под стылой землей. И ту легкость, которая наступает после долгого хохота подружек… Пальцы потянулись к отросшей косе и развязали узелок ленточки. Растрепавшиеся волосы рассыпались по плечам неровными прядями. Вслед за девичьим смехом в голове прозвучал крик старика, который пытался укрыться от горячих жалящих струй, вырвавшихся из проеденных временем труб; булькающие звуки, с которыми рот Шелоги, барахтающейся в водах фонтана, хватал воздух. И снова улыбка осветила бледное лицо Водяной колдуньи.

— Да, Полина, вижу, что силы ты чувствуешь. Поняла наконец, что не все мы белые и пушистые? — Лиса оказалась очень близко, заглядывая в глаза и абсолютно верно читая их блеск. — Служить свету можно не только безгрешными помыслами. Иногда в битве за любовь и добро нам приходится показывать когти.

Полина старалась не двигаться. Чувство никуда не уходило. Раньше оно возникало лишь всплесками. Но теперь как будто начало укрепляться в ней.

Лиса отошла на несколько шагов и повернулась к подопечной.

— Сегодня ты начнешь учиться создавать морок. То, чего нет. То, что собьет с толку твоих врагов.

— Звучит как Боевая магия…

— Называй как хочешь, но я знаю, что именно это тебе сейчас нужно.

— Но разве это не Воздушные чары?

— Говорят, что в мороке никто не превосходит Водяных. Да, ты не умеешь влиять на людей, навязывать им свои мысли и желания. Ты вряд ли сможешь заставить их поверить, что они видят перед собой стену огня, если огня там нет… Но ты можешь пойти другим путем. Ты должна сама поверить во что-то несуществующее. Убедить себя, что видишь это. И тогда это увидят остальные. Как это произошло с пером Финиста, которое ты лишь представила, и все равно кое-кто услышал твой зов.

Полина почувствовала волнение. Ей хотелось, чтобы это получилось так же легко, как тогда, когда она увидела Ундин, но что-то подсказывало, что на этот раз придется приложить больше усилий.

— Кстати, у тебя есть мысли по поводу волшебного помощника? — вдруг спросила Лиса.

— Волшебного помощника? О… нет. Если честно, я думала, он выберет меня сам. Да и вообще…

"Да и вообще я несколько месяцев жила в плену у Берендея. Может, мне стоило взять его в качестве помощника?" — закончила она фразу, которую не решилась произнести. Лиса продолжала поглядывать на нее с улыбкой.

— Разве обязательно его находить?

— Поверь мне, он выручит тебя на Посвящении. Любому существу необходим помощник в сложных ситуациях. Его помощь может быть разной. Понимаешь, к чему я? Подумай, где твоя слабость, Полина! Возможно, именно там тебе понадобится чья-то поддержка, смекалка или ловкость. Ну ладно, давай начинать. Тебе надо настроиться. Забыть, о чем мы говорили. Отбросить прочь все, что беспокоит. Дыши.

Полина закрыла глаза. Ноги начинали немного подмерзать. Она сделала медленный глубокий вдох, вместе с ним по ее телу из земли поднялась тонкая струйка силы, она пробежала вверх по спине, на мгновение застыла в районе затылка и потекла обратно вниз, на этот раз огибая ее тело спереди. Следующий вдох увеличил эту силу. Кончики пальцев ног и рук потеплели. Сама земля питала ее, передавала напряжение подземного ручья. Деревья вырастали в темноте, их устремленные к небу потоки ощущались даже с закрытыми глазами. Крепкие, спокойные, деревья стояли тут всегда, смиренно переживая отведенную им вечность. Они напоминали Земляных магов: уравновешенных, неторопливых, наделенных природной мудростью. Полине вдруг привиделся Алеша Попов, выводящий из стойла коня.

— Мысли, — ворвался в ее видение шепот Лисы, — пусть проплывают мимо.

Полина снова сделала вдох и внезапно придумала, что за морок попробует наколдовать. Она подняла к лицу руки, сложив их лодочкой, и надолго застыла, забыв о холоде, остатках мокрого снега под ногами и даже Земляных магах. Она представляла зеленый росток, тянущийся прямо из ладоней. Маленький, нежный, прорвавшийся назло холоду. Земляные маги в обморок попадают, если ей удастся этот морок! Решат, что она научилась прямо из ничего выращивать растения! Полине стало смешно.

Лиса отпустила ее только через четыре часа. Росток получился вполне крепким, но видела его пока только Полина. Она попрощалась с наставницей и покинула поляну, опять погладив рукой кору ближайшего дерева. Она как раз успевала к началу Марьяниного клуба, куда ее пригласили. Водяная колдунья вздохнула, снова возвращаясь в своих воспоминаниях к сегодняшнему обеду, в самом начале которого ее поймала под руку невеста Мити Муромца, а Нина и Настя, повсюду ее сопровождавшие, наперебой затараторили о вечернем собрании. Полина думала отказаться: и ежу понятно, что все будут ждать от нее рассказов о Темных магах, но внезапно рядом возникла Анисья и сказала тихонько на ухо: "Пожалуйста, Поль, они тоже имеют право знать. Если ты не расскажешь им сама, они поверят в сплетни и прочую ерунду".

Полина поразмыслила немного и сдалась, согласившись с Анисьей. И как только она объявила о том, что придет на собрание, в столовой появился Василий, старший Огненный маг. Он деловито раздвинул девчонок и подсел за Полинин стол, не обращая внимания на возмущенные взгляды Марьяны Долгорукой и Нины.

— Такое дело, росинка, — тут же обратился к Полине Вася, отхлебнув компота из ее кружки. — Ты слышала про наши вечерницы? Наверняка тебе уже кто-нибудь рассказал! Так вот, сегодня у нас встреча в темноте. Ну знаешь, все сидят в кругу и болтают. Когда не видишь собеседника, совершенно по-другому воспринимаешь информацию, ты знала?

— Интересно, наверное, — произнесла Полина, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Конечно, интересно! Мы тебя ждем!

— Что? Ой. — Полина отложила ложку, так и не успев притронуться к супу. — Не могу, сегодня я уже занята.

— Ну пожалуйста, пересмотри свои планы. — Василий сделал грустные глаза. — Нам нужны твои знания. Понимаешь, мы же — будущее Светлого сообщества.

— Знаете, молодой человек, уже поздно! Полина идет на собрание ко мне, — не выдержала Марьяна Долгорукая.

— Да-да, — подтвердила Настя, — но туда приглашены далеко не все.

Вася окинул их любопытным взглядом, но, даже толком не вникнув, кто перед ним, снова повернулся к Полине.

— Послушай, ручеек, приходи, а? Я не могу обещать, что будет весело: обычно эти разговоры в темноте совсем не веселые. Философские скорее. Задумчивые. Бывает, что и печальные. Но тебе будет интересно, вот увидишь.

— Вася, я… правда не могу, — растерянно проговорила Полина. — Я бы с удовольствием, но я пообещала… — Она перевела взгляд на Марьяну и замолчала.

— Такие вещи должны обсуждаться с серьезными людьми, — вдруг заявила Марьяна. — С теми, кто в будущем действительно сможет что-то сделать и поменять!

— Кто эта маленькая задира? — рассмеялся Вася, отмахиваясь от нее, как от назойливого комара.

— Марьяна Долгорукая, — мрачно отозвалась Полина. — Невеста Мити. Марьяна, это Василий, Огненный. Его отец — владелец "Медвежьего угла".

Лицо Васи вытянулось, и он шлепнул себя по лбу. За его спиной раздались смешки.

— Прошу прощения, — медленно произнес он, и улыбка исчезла с его лица. — Тогда все понятно. — Он встал и развел руками. — Ладно, росинка, тут ничего не попишешь. Многие бы выбрали компанию из знатных семей…

— Вася! Да нет же…

Но Василий уже развернулся и быстро зашагал к выходу.

Марьяна, почувствовав испортившееся настроение Водяной колдуньи, поспешила удалиться, но ее место тут же заняли несколько снежинок, Саша Велес и Алеша Попов.

И теперь Полина медленно брела к избушкам, испытывая вину перед Васей, будто она его чем-то обидела, и нежелание идти к самодовольной Марьяне, которая, конечно, вовсе не хотела быть грубой, а просто боялась упустить занятную гостью. Наверняка девочка и впрямь верила, что затеяла что-то важное, представляла, как в будущем займется делами семьи, хотела руководить и управлять, да и служить на благо Светлого сообщества…

Полина остановилась у избушки под номером девятнадцать, размышляя о том, нужно ли было переодеться к этому Марьяниному собранию. Она решила сменить промокшие ботинки и найти кофту понаряднее. Возле шкафа до сих пор стояла сумка с вещами, которые она собирала еще летом. Под руку попалось новое легкое платье и юбка для Маргариты — они покупали это вместе с Миком. Так давно, словно в другой жизни. Покопавшись несколько минут, Полина снова очутилась на улице и направилась в сторону Беличьего тупика. На перекрестке ее ждала Анисья, кутавшаяся в плащ.

— Не думала, что все так получится, — расстроенно проговорила она, увлекая за собой Полину.

— Что стряслось?

— Митя с Севой до сих пор не появились. Марьяна пригласила их, и они обещали быть.

— Они что-то нашли в туннеле?

— Наверняка они прошли тупик, раз их так долго нет.

Впереди выросла избушка Марьяны, прямо над крышей по небу катилось вечернее солнце. Над дверью висел венок из березовых веток, украшенный сухими цветами.

— Марго с Василисой уже там? — спросила Полина.

— Н-нет, — с запинкой проговорила Анисья.

— Марго не было дома, я заходила.

— Возможно, они пошли на вечерницы к Василию. Понимаешь… Марьяна их не приглашает. — Она с виноватым видом повернулась к Водяной колдунье.

— О, вот как, — протянула та.

— Только выходцев из старинных семей. И иногда бывают разные гости, которые могут поделиться интересными сведениями.

— Выходит, я именно такой гость, — улыбнулась Полина, вспоминая, что уже и сама про себя так сегодня думала.

— Выходит, да, — ответила Анисья, чуть нахмурившись.

Девушки поднялись по ступенькам и вошли. Избушка встретила их уютным теплым светом, но воздух здесь показался Полине промозглым. Одна из Марьяниных подруг тут же вскочила им навстречу и поднесла тарелочку с засахаренными фиалками.

— Как я рада, что вы пришли! — воскликнула хозяйка избушки, одетая в длинное платье с узором из тонких веточек. — Присаживайтесь. Мы ждали только вас, так что можем начинать. Ну, что же ты стоишь, Полина?

Она подняла глаза на Водяную колдунью.

— Прости, Марьяна. Но я передумала.

Все сразу затихли. Анисья удивленно повернулась к подруге.

— Я передумала рассказывать что-то на этом собрании. И хочу пойти на вечерницы к Огненным. Понимаете, там мои друзья. — Она поглядела на Марьяну Долгорукую, стараясь поймать ее взгляд. — И если вы хотите послушать мои истории, то идем со мной. Дело касается Старообрядцев, поэтому мы не должны разделяться на два лагеря. Но если уж дошло до такого, то я не останусь в одном лагере с детьми знатных семей — мне далеко до вашего положения.

— Полина, да ты не понимаешь, — начала Марьяна, — дело не в положении.

— Идем, — прервала ее Полина, понизив голос до шепота, а потом оглядела комнату и обратилась ко всем гостям: к Диме Велесу, замершему в углу, его двоюродной сестре Саше, которая еще днем пыталась узнать хоть что-то о Темных, к Нине и Насте, сжимавшим узорчатые пиалы с угощением, и двум девушкам и двум парням, которых не знала по именам: — Пойдемте все вместе. Там будет темно, и никто даже не догадается, что знатные особы посетили вечерницы.

Не дожидаясь ответа, она направилась к двери, успокаиваясь от того, что Анисьины шаги звучали рядом.

— Ну ты даешь! — захихикала подруга, прижимаясь к Полининому уху. — У Марьяны было такое лицо!

— Анисья, не смейся над ней, — ответила Полина, украдкой оборачиваясь: гости один за другим покидали Марьянину избушку и шли в направлении улицы Гроз. — Она же такая юная и несмышленая!

На улице Гроз снег начал таять еще вчера, а тот, что не успел, был безжалостно втоптан в грязь ряжеными на Масленицу. Так что дорога была плотной и нескользкой. Из кухни, расположенной в доме Нестора Ивановича и Розалии Павловны, аж досюда тянулся сладкий дух горячих сдобных булочек. Полина почувствовала, что проголодалась.

— Кажется, тут. — Анисья подтолкнула подругу к одной из избушек, дверной косяк которой был украшен десятком разноцветных кристаллов-светильников. В окнах этого домика было неестественно темно.

Они поднялись на крыльцо и отворили дверь. В избушке тут же стихли голоса, прерванные на полуслове.

— Кто бы это ни был, — раздалось в темноте, — заходите скорее и закрывайте за собой дверь. Мы не хотим замерзнуть. Сварог тебя порази, смотрите как их много!

— Жаль, не видно, кто это…

Снимая у входа ботинки и вешая пальто на крючок, который она нашла на ощупь, Полина пыталась прислушаться к голосам, но, к своему удивлению, не поняла, кто произнес эти фразы.

— А дальше что делать? Куда садиться? — спросила Водяная, вытянув руки и пытаясь нашарить перед собой хоть что-нибудь.

Было слышно, что присутствующие в комнате притихли, будто тоже не до конца понимали, говорит с ними Водяная колдунья или кто-то другой. Интересно, что же это было за колдовство?

— Не бойся, просто иди вперед. Ты не споткнешься. Садись прямо на пол там, где тебе хочется.

Полина сделала несколько шагов и опустилась вниз, с удивлением почувствовав, что села на мягкую подушку. Чьи-то руки сунули ей какой-то ком, оказавшийся пледом. Она с удовольствием в него закуталась, хотя в этой избушке, в отличие от Марьяниной, было тепло. Ее коленка во что-то упиралась, она снова протянула руку и нащупала корзинку с теплыми рогаликами. Рядом нашлась и чашка с чем-то горячим, пахнущим мелиссой и чабрецом. Вокруг шуршали и тихонько двигались остальные: Марьянины гости медленно рассаживались и, скорее всего, тоже находили рядом с собой вкусности вроде чашки какао или бутерброда с сыром и листиком салата.

— Ну, как день прошел, хорошие мои? — спросил чей-то мужской голос, и Полина вместе с другими тихонько засмеялась, чувствуя приятное тепло.

— Мы у Параскевы сшили сегодня шесть мужских рубашек. Получились отличные, — начала какая-то девушка.

— Мне как раз надо! Возьму сразу две! — отозвался мужской голос.

— Мы отложим тебе самые маленькие, — расхохотались девчонки.

— Так, с чего это?!

Полина пыталась уследить и понять, кто же все-таки говорит. Ей вдруг стало весело. Какая хорошая затея — эти вечерницы!

— Эй ты, напротив! Ты что делаешь?

— Вышиваю, — ответил приятный девичий голосок. — Узор на рубашке, которую ты заказал.

Снова раздался смех. Полина потянулась за булочкой и откусила ее мягкий бочок.

Дверь открылась снова и впустила еще нескольких человек. Полина вглядывалась в их силуэты, но так и не смогла рассмотреть.

— Все, это последние! — воскликнул кто-то. — Избушка-то не резиновая, господа. Заприте за собой дверь.

Кто-то закопошился рядом с Полиной, пристраиваясь на полу. Она тут же передала невидимке миску с рогаликами и коричными улитками.

— Кому сегодня что снилось?

— О, ну это до ночи можно рассказывать!

— Я была горой. Огромной скалистой горой, к которой ластится пасмурное море…

— Нет, у меня была просто бестолковая погоня.

— А я весь сон целовался.

В ответ загомонили, несколько девушек кокетливо засмеялись, кто-то крикнул "Повезло!"

— Да, кое-кому и во сне такое не светит.

— На что это ты намекаешь?

— С кем хоть целовался?

— С самой красивой девушкой в Заречье.

— Ой, это не ответ!

Полина разволновалась, но волнение было приятным. Она хихикала вместе со всеми. Именно этой ночью ей не снился нож в груди бедного Леши, и спала она очень крепко.

— Да ну, из вас сегодня ничего не вытянешь! — раздался мужской голос. — Ну так что? Может быть, кто-то сам хочет что-нибудь рассказать?

Полина дожевала булку и отставила подальше чашку. Шорохи постепенно смолкали. Голоса превратились в шепот, но и тот скоро стих. Она уселась поудобнее, в надежде, что кто-нибудь заведет разговор. Но комната погрузилась в тишину.

Водяная колдунья робко кашлянула и негромко проговорила:

— Это был огромный дом. Вроде тех, в которых в Росенике живут богатые семьи.

Он запнулась, отвлекшись на то, что кто-то слева от нее снова зашевелился. Через секунду она почувствовала, как этот кто-то прилег и положил голову к ней на колени.

— Значит… да, дом. Даже, может, и поместье. За окнами видно только огромный сад. Но непонятно, есть ли что-то за его оградой.

— Ограда была заколдована? — уточнил высокий голосок.

— Да. — Полина опустила руку и осторожно дотронулась до лежащей у нее на коленях головы. По ощущениям слева от нее сидел парень, но неплохо было бы удостовериться.

Пальцы прошлись по волосам — достаточно длинным и совсем не кудрявым. Значит, не Алеша Попов, у того короткие. Не Митя, который в принципе мог бы позволить себе такой жест, — да Мити тут и не было. Двое отпали, но в кандидатах оказалась половина парней Заречья. Дальше пальцы скользнули к подбородку, укололись о свежую щетину, прыгнули было к носу, но невидимка смешно засопел от щекотки и уткнулся прямо ей в коленку, отворачивая лицо. От его присутствия почему-то становилось спокойно.

— Кто же жил в том большом доме? — раздался в темноте и бесконечной пустоте еще один голос. И вдруг Водяная колдунья все поняла. У голосов здесь не было возраста. У голосов не было пола. Не было статуса. Не было неприятной наружности. Этого всего не было и у ее собственного голоса. Ее историю рассказывал сам мир. В этот миг она ощутила себя частью огромной семьи — той, в которой она еще недавно казалась себе лишней, одинокой, ни на кого не похожей и никому не нужной. Ее голос тоже был голосом Заречья. Она была нужна здесь не только из-за своей редкой магии. Полина положила руку на лохматую макушку парня и ответила гораздо увереннее:

— Берендей, предводитель Темных магов. А еще Полина Брусникина, Водяная колдунья. Вы же знаете, что моя фамилия Брусникина? И что я правнучка Милонеги?

Конечно, многие старшие уже слышали это от Дарьи Сергеевны, а младшие довольствовались обрывками сплетен, но не понимали, стоит ли им верить, поэтому признание от самой Полины заставило всех изумленно зашептаться. Полина вдруг услышала добрые, сочувствующие интонации. Среди голосов, вопросительно повторявших ее настоящую фамилию и восклицавших "Неужели это правда?", раздался громкий и веселый ответ:

— Она говорит правду! Все это так же верно, как и то, что Илья Пророк не кто иной, как Перун — древнее божество, которому поклонялись наши предки.

"Митя!" — воскликнула Полина про себя и чуть не рассмеялась. Значит, Митя с Севой все же успели на вечерницы! И значит, они прошли "Чашу Перуна"!

Глава двенадцатая Темные птицы

Когда он сидел здесь, время всегда шло иначе. Другим был воздух: словно где-то открылись двери древнего замка, и старина с ее запахами хлынула наружу. Другим казался и свет: будто только-только наступила заря нового мира и солнечные лучи скользили по абсолютно чистой земле. Звучали по-иному мысли, а окружающие предметы болтали друг с другом на незнакомых языках. Митя прислушался. Нет… кажется, он все-таки понимал их.

В кресле перед ним застыла Велес. Приход весны ощущался по ее виду, по платью, по длинным седым волосам, изменившим оттенок. Может быть, она и была весной?

Границы избушки расширились, а потом и вовсе растворились в лесу, тоже почти неуловимо сменившим свой цвет. В коре появились фиолетовые прожилки, у корней зазеленел призрак будущего мха. Колдунья помешивала в чашке травяной чай и болтала ногой, при этом умудряясь выглядеть серьезной. Варенье, стоявшее рядом с ней на столике, стремительно исчезало из банки.

Превращение снова не удалось.

На этот раз он выбрал волка, но тело не желало видоизменяться в нужных пропорциях. Он изучил все: скелет, мышцы, повадки, звуки. Однако кот внутри него не хотел в компанию хищного пса.

— Наверное, с волком совсем ничего не выйдет, — наконец сказал он и нехотя взял пиалу с вареньем. Велес всегда настаивала если уж не на еде, то хотя бы на чае после подобных экспериментов. Варенье оказалось на удивление вкусным, и он тут же отправил в рот еще одну ложку.

— И что в этом страшного? — спросила в ответ Велес.

— Да нет, ничего, наверное…

— Делай ошибки, Митя Муромец, — вдруг сказала она строже и перестала постукивать не дотягивающимися до пола ногами. — Ошибайся, мальчик. Пусть ошибки и стоят потраченного времени да потерянных сил, которых уже не вернуть.

— В Заречье мы все равны. Там ты будешь все делать идеально. Здесь можешь быть обычным человеком и совершать сколько угодно промахов вопреки правилам Муромцев.

Митя в упор посмотрел на Велес, ему почему-то казалось, что она говорит вовсе не о его превращениях.

— И спроси уже, что хотел.

Белой мохнатой рукой Митя стер со лба все еще выступающий холодный пот: несколько часов после практики с перевертыванием организм возмущался и не понимал, что происходит.

— Вера Николаевна, я должен поговорить с вами про Илью Пророка.

Наставница ничего не ответила, только ее губы тронула легкая заинтересованная улыбка. Очертания комнаты снова поплыли. Еще утром он решил, что не станет ее спрашивать. Правда и так открылась ему, зачем пускаться в лишние объяснения: как они с Севой оказались в подземелье? для чего рисковали здоровьем старика, заставляя его прыгать в колодец? Но внезапно по Заречью разнеслась волнующая новость о том, что древний высохший источник, находящийся под особняком Горынычей, наполнился водой. Марья и Федор Кощеевичи наперебой рассказывали это каждому наставнику, который готов был их слушать, и совершенно не опасались, что этим известием заинтересуются и остальные обитатели деревни. Источник трех вод, несомненно, был старинным сокровищем, оставленным кем-то из богов, чье первоначальное имя забылось и было заменено более поздним Кресенем. Он ожил благодаря присутствию Перуна. Последнего из тех, кто создал подземелья под городом. Потому-то Муромец и решил поговорить обо всем с главной наставницей.

— Скажите, Пророк — Перун? — взволнованно спросил Митя.

— Не ошиблась, когда выбрала тебя неофитом, — спокойно ответила Велес, но глаза ее блеснули неподдельным восхищением. — Перун… Возможно, это он и есть.

— Почему же вы никому не рассказываете?

— А как это доказать? Да и зачем, в конце концов, всем эта информация?

— Как зачем? — воскликнул Митя. — Он же… он же бог!

— А что такое бог?

Колдун снова не понял, как упустил контроль. Комната вместе с сидящей перед ним колдуньей начала двоиться. Разбросанные по плечам волосы наставницы напомнили трепыхнувшиеся крылья гигантского мотылька. Вопрос прозвучал у него в голове. Да и мог ли он быть уверен, что вся беседа с главной наставницей Заречья не происходит просто у него в голове? Но он был вынужден согласиться, что рассказывать тут абсолютно нечего. Все и так знали, что Илья Пророк обитает в деревне не первый век. А уж куда кого привели догадки, не суть важно.

— Если тебе открылась истина, то береги ее. С тобой говорит сама судьба. Она доверяет тебе тайны, недоступные другим.

Митя согласно кивнул.

— Пророк не сможет рассказать всем свою историю. А мы не сможем выучиться на его ошибках.

— Его оставили здесь служить Светлой магии, — проговорил Митя, бессильный против зрительных галлюцинаций, превращающих в кашу всю обстановку избушки.

— А он и служит. Нам. Заречью.

— Когда-нибудь мы обязательно это узнаем.

— Скорее, скорее! — подгонял Федор Кощеевич, дрожа от нетерпения. — Там немного…

— Сыро! — подсказала его сестра, Марья Кощеевна, и рассмеялась высоким звенящим голоском.

— Понимаете, мы давно не пользовались этим ходом, — продолжал Федор Кощеевич.

— Лет эдак восемьсот, — снова закончила за него сестра, и отголоски ее смеха разнеслись по длинному и пустому подвальному помещению.

Вера Николаевна Велес с внуком, Ирвинг и Василий Ильич Муромец с женой спускались вслед за хозяевами дома в подземелье.

Кощеевичи уверяли, что источник трех вод, расположенный под землей, внезапно наполнился живой, мертвой и обычной родниковой водами. Федор был вынужден посетить несколько званых обедов и поэтому временно покинул Заречье. В один из дней, когда он как раз собирался в гости, он почувствовал необычный зов. Так, по крайней мере, он сам описал это чувство. Оно тянуло его к лестнице, а затем привело к двери в подвале. Руки ощутили необычный прилив магической силы, словно где-то рядом поместили сильно заряженный магией предмет или же спрятали могущественного колдуна. Федор Кощеевич повиновался таинственному зову силы и спустился в подвал. Теперь его путем шли сестра и гости, призванные засвидетельствовать возвращение семейного сокровища, считавшегося давно утраченным.

— Как замечательно, — проговорила Евдокия Рюриковна, придерживая рукой длинное платье и спускаясь по узким ступеням вслед за мужем. — Это значит, что мы вновь обрели нескончаемый источник живой и мертвой воды. Целители обрадуются этой новости!

— Вы правы, милая, — отозвалась Марья Кощеевна, пытаясь выглянуть из-за плеча брата и рассмотреть, видно ли что-то впереди. — Ведь когда-то наша семья владела и распоряжалась этими водами. Наконец-то справедливость восторжествовала.

— И нам больше не пригодится сын целителя, чтобы проводить обряд животворения воды? — Ирвинг с улыбкой обернулся к Велес.

— Возможно, — уклончиво ответила та, — но давайте сначала посмотрим на источник, чтобы оценить масштабы.

— Ах, а как было удобно, мальчик ведь делал это бесплатно. А вот теперь нам придется платить за живую воду, так, Марья?

— Конечно, Ирвинг! Естественно, мы пойдем навстречу Светлому сообществу, и на живой воде никто не разорится. Но мы же не можем раздавать ее бесплатно… Вы понимаете, это древний дар…

— Еще бы! — отозвался Ирвинг и вновь взглянул на Велес.

Спуск закончился и плавно перетек в такой же узенький туннель, где не смогли бы разойтись два человека. Так колдуны двигались минут пять, пока наконец лаз не расширился.

— У вас здесь все иначе устроено, — заметила Вера Николаевна, оглядывая каменистый свод.

— Конечно-конечно. Ведь у нас и сокровище совершенно иного порядка, — важно заметила Марья Кощеевна. — Ну, Федя, куда нам?

Из темноты выплыла арка, пахнуло плесенью. Сырым оказался и сам камень стен.

— Здесь, слышите? — шепотом ответил Федор Кощеевич. — Здесь всегда стояла тишина. Но когда я шел сюда несколько дней назад, непривычный шум падающей воды едва не оглушил меня.

Он торжественно замолчал, все прислушались. По коридорам блуждало эхо и шорохи, будто от десятка мышиных коготков.

— Да, источника пока не слышно, нам стоит подойти ближе, — сказал Федор Кощеевич. — Господа, давайте зайдем в арку. Там я посвечу, и вы все увидите сами.

Гости двинулись к арке, над которой слабо выступали выбитые на камне знаки. Ирвинг вошел вслед за Федором, а Василий Муромец за его спиной достал из кармана большой светящийся кристалл. Он щелкнул по нему пальцем, и тот засиял во много раз ярче, осветив и пол, и потолок, и то, что лежало впереди: огромная пещера с сосульками сталактитов и одиноко капающей где-то в углу каплей была абсолютно пуста. Чуть впереди на расстоянии двадцати шагов виднелся глубокий и совершенно сухой овраг. За ним темнели еще два точно таких же.

— Как же… — пробормотал Федор Кощеевич.

Все застыли в гробовом молчании, осматриваясь.

— Нет, подождите! — выкрикнул колдун. — Вода была! Она была, я клянусь вам!

— Мы вам верим, — тут же ответила Вера Николаевна, хотя Евдокия Рюриковна смотрела на хозяина поместья, как на сумасшедшего.

— Как она могла исчезнуть? — в ужасе прошептала Марья Кощеевна, закрывая руками лицо.

— Она не могла исчезнуть! Не могла! — Колдун бросился к первому оврагу и начал судорожно рыть пальцами сухую землю.

— Могла, — отозвался Муромец, крайне равнодушно глядя на то, как сестра пытается оттащить Федора Кощеевича от края канавы. — Когда-то же она исчезла? Почему бы этому не случиться во второй раз?

— Нет, нет! — твердил Федор, чуть не плача.

— Да бросьте вы, ничего же страшного, — негромко проговорил Дима Велес, а потом спросил у подошедшей Марьи Кощеевны: — А куда ведет вон тот ход?

— А? Этот? К поместью Мертвой Луны. На кладбище, — отмахнулась она, пытаясь успокоить брата.

— Дышите глубже, Федор, — Ирвинг подошел к наставнику и положил руку ему на плечо. — Мы вместе выясним, как так получилось, что вы видели источники полными…

— Я не лгу, Ирвинг! Мне это не показалось!

— Я знаю. Так давайте обратимся к легендам. Что говорят ваши семейные предания об этом источнике?

— Говорят, что, когда боги преподнесли свои дары людям, этот источник так и остался пустым, — тут же ответила Марья Кощеевна, в ее тоне послышалось раздражение, будто она пеняла судьбе за подобную несправедливость. — Кто-то не успел или забыл наполнить его водой.

— Чушь! — выкрикнул Федор Кощеевич. — Здесь были воды! Чуть ли не реки! Это всем известно!

— Ну, может, и так. Легенды ходят разные. Вещий Олег помог нам выяснить кое-какие факты. Говорят… — Тут Марья Кощеевна перешла на таинственный шепот, и Евдокия Рюриковна у нее за спиной скептически закатила глаза: все знали, что подобным образом Горынычи разговаривают только о драконах. — Говорят, что могущественная Огненная колдунья, входящая в Союз стихий, создала дракона, змея! Она создала его, использовав силу источника трех вод, а это значит, что он действительно был наполнен. Но как только дракон ожил, он выпил всю воду. Она понадобилась ему, чтобы обрести крылья и мощное тело. Но как только последняя капля попала на его язык, у него выросли еще две головы…

— Ну хорошо, допустим, — оборвал ее Василий Муромец. — Значит, вы можете связать то, что произошло здесь пару ней назад, с драконом?

Было видно, что брату и сестре эта мысль пока еще не успела прийти в головы, но, когда они услышали ее из уст Муромца, их лица вдруг просветлели, и они воодушевленно уставились друг на друга.

— Конечно! — задыхаясь, прошептал Федор Кощеевич, и его темная густая борода затряслась. — Источник наполнился водами, но тут же опустел… потому что сюда приходил змей!

Евдокия Рюриковна поднесла ко рту ладонь, чтобы спрятать улыбку.

— А вам не кажется, что всему виной может быть Водяная магия? — подсказала Вера Николаевна, желая вернуть Горынычей с небес на землю. — Ведь наполнять и осушать источники способен лишь Водяной колдун…

Но Марья и Федор Кощеевичи ее не услышали.

Наконец весна принесла апрель. Зеленый, юный, со свежим ветром и особенно ласковым солнцем, которое окончательно высушило дорожки Заречья. Повсюду появились первые робкие травинки, каждый день они тянулись навстречу небу, заметно прибавляя в силе.

Подружки только что покинули небольшую ярмарку, устроенную за избой Яги. Непосвященным воспитанникам требовались новая одежда, бумага, чернила, карандаши, краски, различные снадобья и амагили. Параскева и Эбонит Павлович помогли Вере Николаевне все это организовать. У Полины скопился целый мешочек самоцветов — там был и подарок Мика на день рождения, регулярные передачки от тети, и ее первый собственный заработок: она дала несколько уроков французского двум старшим снежинкам.

За прилавком с платьями стоял мужчина среднего возраста, у него было приятное и очень доброе лицо. Окладистая борода золотилась в солнечных лучах. Наверное, это был сам портной, потому что все вещи, что лежали и висели вокруг, отзывались такой же добротой. Полина выбрала широкую рубашку из тонкого белого льна, чуть похожую на мужскую, и темно-зеленое платье с коротким рукавом. Улыбчивый продавец положил ей в подарок кушак и ленту для волос, пообещав в следующий раз принести кое-что специально для нее. Она чувствовала, что ей требуется обновление, как и самой деревне. Пришла пора забыть обо всем и жить дальше…

Маргарита долго подбирала верх к новой юбке, которую ей привезла из Франции Водяная колдунья. Василиса в это время купила прекрасную нежно-голубую рубашку в цветок, и они с Анисьей пошли выбирать для всех бумагу и чернила.

Забросив все это в избушки, они снова встретились на перекрестке и отправились к якутскому каму. Маргарита молча рассматривала бубен, пропуская между пальцами длинные нежные ленты.

— Значит, вы все ходите к шаману танцевать? — удивленно спрашивала Полина, так и не поняв, куда ее ведут подруги.

— Да, бывают поющие шаманы, а бывают танцующие. А Марго вот бьет в бубен и совершает путешествия по мирам, правда? — рассмеялась Анисья, подхватив Огненную колдунью под руку.

— На самом деле это очень здорово и весело, — продолжила Василиса. — Вот увидишь. Мы будем танцевать под бубен.

— Но как танцевать? Я миллион лет не танцевала!

Кам облюбовал ту полянку, на которой обычно встречались Земляные. Приземистый человечек, чья фигура была скрыта под объемной накидкой, обшитой множеством ленточек и бисерных нитей, как раз надевал высокий головной убор с торчащими вверх перьями. За его спиной уже выстроилась целая армия таких же бесформенных лохматых существ в больших угловатых птичьих масках. Ленточки на рукавах красиво вились на ветру, где-то легонько позвякивали бубенчики. На земле перед камом лежали еще четыре накидки и три маски. Он безмолвно указал на них подошедшим девушкам.

— Для чего нам эти штуки? — шепнула Полина, просовывая руки в рукава накидки, оказавшейся на удивление легкой и удобной.

— Мы должны стать одинаковыми. Иначе ты тут же начнешь стесняться и думать, как танцевать покрасивее, если все будут знать, что это ты, — тихо произнесла Анисья. — Но эти танцы — совсем другое.

Полина натянула маску, надеясь, что все поймет в процессе, и последовала было за девушками в общий круг, когда ее руку перехватил старый кам.

— Стань орлом, дочка.

— Мне надо двигаться, как орел? — на всякий случай уточнила Полина.

— Просто стань орлом.

Полина замялась, раздумывая, не спросить ли еще что, но в эту секунду гулкий звук пронзил пространство. Маргарита, оставшаяся без маски, ударила в бубен. Кам издал странный возглас, будто где-то в вышине крикнула хищная птица. Еще двое зареченских колдунов у него за спиной засвистели, и Водяной колдунье послышался вой ветра. Бубен застучал, отчаянно сбивая ее. Поначалу она сопротивлялась, хотелось заткнуть руками уши. Сердце билось совершенно в другом ритме, дыхание стало неровным. Она заметила, как встрепенулись фигуры в масках. Кто из них Василиса? Кто Анисья? И кто из знакомых еще здесь?

Удары бубна стали чаще. К ним присоединились бубен старого шамана и гортанный звук, вырывающийся из его горла. Орлы вскинули руки-крылья. Кто-то упал вниз, будто сбитый на лету, кто-то закружился. Одна фигура смешно расхаживала по поляне, очень похожая на важную птицу. Полина закрыла глаза, заставляя себя понять, что же ей делать. И вдруг…

Она оказалась на обломке серой скалы. Дымные, сизые камни бежали вниз настоящим водопадом. По правую руку высились одинокие густо-зеленые ели. По левую лежала пропасть. Ветер дул со всех сторон, принося с собой капли теплого дождя. Полина распахнула крылья. Спина ее выгнулась, тело качнулось в одну сторону, в другую… На крыльях не было перьев, вместо них вверх взлетали длинные черные лохмотья, похожие на ветви старых елок в дремучих лесах. Это было красиво. Невозможно красиво. Она чувствовала себя настоящей птицей, пусть и крепко стоящей на остром каменном выступе. Сердце билось ровно и звучало, словно бубен. В вое ветра слышались голоса, а в небесах кричали не то птицы, не то сами люди… Она еще раз покачнулась, еще раз взмахнула прекрасными призрачными крыльями, словно таящими в себе ночь, которая придет так нескоро… Она поняла, как нужно танцевать. Как танцует лес во время бури, как танцует горная река, срываясь с вершин, как смешно танцуют птицы, привлекая своих самок.

Она открыла глаза — ее окружала целая стая таких же как она орлов.

Маргарите вдруг захотелось ворваться в круг движущихся фигур. Раньше она всегда стояла рядом с шаманом. Поначалу боялась сбиться с ритма, воспринимая эти встречи как уроки в музыкальной школе, но теперь вдруг забыла про сидящего у костра старика. Она сделала несколько шагов, и огромные птицы с угловатыми и наспех покрашенными клювами окружили ее. Она обернулась вокруг своей оси, рука чуть изменила ритм, бубен зазвучал медленно и зловеще. Она чувствовала, что поймала нечто… волну, ноту или еще один мир, притаившийся где-то между ней самой и ее тенью на земле. Она поняла, что разбудила кого-то…

Сначала ей показалось, что над головами танцующих поднимается сиреневый туман, но уже через секунду в тумане вдруг проступили лица. Удивительные, странные, некоторые походили на морды зверей, другие же улыбались беззубыми улыбками стариков. В конце концов среди них мелькнуло и знакомое — юная девушка, что приходила в Маргаритины сны.

Духи танцевали вместе с птицами. Это она тоже видела во сне! Они кружились и прыгали, смешно скалили клыки и трясли головами. Девушка с длинными косами танцевала за руку со сгорбленным существом с головой волка. Это продолжалось несколько минут: едва бубен затихал, удары становились реже, танец духов успокаивался, казался плавным и вдумчивым; если же ритм ускорялся, существа, сотканные из тумана, пускались в неистовый пляс.

Но внезапно настроение танца сменилось, далекие удары бубна зазвучали печальнее, духи устремили свои взгляды вниз. В кругу раскрывающих крылья птиц одна уже не танцевала — она медленно пятилась, осторожно поднимая перед собой руки. Призраки заметались по поляне, бросая свою таинственную пляску, и через мгновение раздался душераздирающий крик.

Полинин крик. Маргарита не могла перепутать.

Проклятие Темных птиц. Так, по словам Велес, Старообрядцы называли проклятие Водяной колдуньи. При чем здесь птицы? Их принесли в жертву, чтобы проклятие заработало? Они были подсказкой к снятию страшного колдовства? Они — птицы, хоть и не настоящие, а разыгранные колдунами в масках и лохматых накидках — спровоцировали новый приступ, как когда-то пегас Вороной, круживший над головой Полины, и коршун-перевертыш, чье перо она хранила? Или же птицы были… исполнителями древнего проклятия?

Сева уставился на длинный глубокий порез, пересекавший обе руки бледной девушки. Водяная словно пыталась закрыться от кого-то, она поднесла руки к лицу, и что-то полоснуло по ее запястьям, как ножом.

После приступа она еще не приходила в себя. Целители столпились над ее кроватью. Густав Вениаминович рассказывал о проклятиях двум неофитам и нескольким колдунам помладше, а Пирогов-Павлов зашивал вспоротую кожу самой настоящей иглой, но с заправленной в нее заколдованной нитью. По его словам, иглу использовали в своей медицине потусторонние, потому что у них не существовало ни мертвой воды, ни наговоров, способных быстро срастить кожу. А он соединил вместе две техники и теперь обещал, что рана к завтрашнему утру превратится в еле заметный шрам, а тот, в свою очередь, исчезнет к концу лунной четверти.

— Так что когда настанет пора носить короткий рукав, у малютки не останется на руках никаких следов, — весело закончил лекцию Пирогов-Павлов, будто Полину и впрямь волновало, насколько красиво ее рука со шрамом будет выглядеть в летнем платье.

Когда девчонку принесли в лазарет и сняли с нее шаманскую накидку, Сева удивленно отметил, что она одета в его рубашку, которую он когда-то отдал ей. Тогда она стояла у распахнутой двери и глядела в ледяную зимнюю ночь. Он иногда вспоминал про эту рубашку, принимался искать ее в куче накиданных на кресло вещей, но потом понимал, что Водяная колдунья так ее и не вернула.

Теперь же его рубашка висела балахоном на ее маленьких острых плечиках, рукава были подвернуты до локтя, а на открытом участке кожи краснели глубокие уродливые раны.

Шрамы исчезли, как и предсказывал целитель, уже через несколько дней, и Полина, зашедшая под красную крышу столовой, была опять одета в большую клетчатую рубашку, на этот раз заменившую ей платье. Когда Алеша Попов, сидевший прямо у Севы за спиной, спросил ее, откуда она взяла эту явно мужскую и неподходящую по размеру вещь, Водяная колдунья ответила, что одолжила у своего кузена. Сева лишь непроизвольно дернул головой, услышав ее ложь. Шанс ответить ей тем же представился скоро, буквально в этот же вечер. Оксана, весь ужин что-то щебетавшая у Севы над ухом, неожиданно прищурила карие глаза и оценивающе кивнула на сидевшую неподалеку Полину:

— У нее твоя рубашка? Или мне кажется?

— Да, — тут же ответил Сева намеренно громко, уверенный, что Водяная колдунья слышит их разговор. — Она украла ее, когда я был в лазарете.

— Что? Украла? — Девушка понизила голос, прижала ладони ко рту и от возмущения едва не закашлялась.

Весь эффект как обычно испортил Муромец. Он весело расхохотался, и Полина, повернувшаяся и чуть было не уничтожившая Севу взглядом, улыбнулась.

Она не поняла, что это была за странная шутка Заиграй-Овражкина. Но реакция Мити, да и выражение лица жгучей красотки Оксаны не могли не позабавить. Правда, ей пришлось тут же отвернуться, чтобы ничего не отвечать на дружеское подмигивание Муромца. После того, что произошло между ним и Василисой, Полина уже не могла общаться с ним, как раньше. Она лишь по привычке обернулась на его смех, по привычке расплылась в улыбке, готовая поддержать веселье, но тут же вспомнила, что теперь это совсем не тот Митя, с которым она раньше дружила. Парень, которого она всегда считала честным, благородным и сильным, сейчас виделся ей по-другому. Конечно, он ничего не обещал Василисе, но сам втянул ее в отношения, которые тут же и закончил, решившись на помолвку со знатной девицей. В глубине души Полина и не рассчитывала, что Муромцу удастся связать свою жизнь с кем-то из простых колдуний, переубедить родителей, прервать древнюю традицию. Но он мог хотя бы попытаться! Он не должен был отказываться от своей любви так скоро! Не должен был снова прятаться за улыбкой и бесконечными шутками. Они сбивали с толку и заставляли ошибочно думать о нем, как о легком и искреннем человеке. Но он оказался слишком слаб… и от этого становилось больно.

Как тяжело, оказывается, разочаровываться в друзьях… Раньше он вызывал столько теплых чувств, его хотелось трепать за кудряшки, словно брата, хотелось обниматься с ним — большим, мускулистым и добрым. Хотелось просто сидеть рядом и смеяться над его словами. Если она чувствовала себя плохо из-за холодных черных глаз, взгляд которых никогда не смягчался при виде нее, из-за того, что симпатичный Светослав променял ее на другую девушку, а на практиках по Водяной магии все валилось из рук, достаточно было оказаться рядом с Митей, и все тревоги вмиг исчезали.

Теперь же она неловко отводила глаза, не желая ничего отвечать Муромцу. Шутки его казались искусственными, а улыбка натянутой. Она отчетливо видела печаль в глубине его зеленых глаз и не понимала, для чего он так тщательно ее прячет.

Глава тринадцатая Велесов Шлем

На севере города в небольшом особняке было как всегда довольно тихо. Целитель собирался на срочный вызов, и дома оставались его жена, сын и дочь.

Сева сидел в рабочем кабинете отца и наблюдал, как тот в спешке собирает необходимые колбочки в свой чемоданчик. На колченогом столе у окна что-то кипело в длинном вытянутом чайничке, и, когда крышка чайника начала уже подскакивать, целитель спохватился:

— Вот оно, готово! Ну наконец-то!

Он схватил чайничек, разлил кипяток в две кружки, в которых темнела густая бурая жидкость, и одну из них сунул в руки сыну. Вторую кружку — она была поменьше — он выпил сам почти залпом.

— Что, все так страшно? — усмехнулся Сева, рассматривая отвар в кружке, становившийся из бурого зеленым.

— Говорю тебе, так и есть. Но ты должен справиться. У тебя же, — он остановился посреди кабинета и задумчиво помахал в воздухе рукой, — какое-то особое равнодушие к виду кровавых ран. Тем более когда выпьешь это.

— Когда придет этот твой кровавый пациент?

— Примерно через час. Я его не предупреждал, что исцелять будешь ты, но… все должно быть в порядке. Его рука в жутком виде, шипы ядовитого илициума, в которые он угодил, очень тяжело вытаскиваются. Вокруг них образуются нарывы. Настоящие зеленые пузыри.

Сева поморщился и отпил из своей кружки снадобье, теперь ставшее желтым.

— Это совсем не кровавые раны! — воскликнул он. — Зеленые пузыри!

— Ну ничего-ничего. — Даниил Георгиевич рассеянно хлопнул сына по плечу. — Ты, главное, это допей.

— Как вообще он умудрился попасть в илициум? — поинтересовался Сева.

— Он не признается. Но наверняка тоже искал что-то в Опасных лесах.

— Профессор Мертвецкий называет таких "охотниками за драконом", — с улыбкой произнес молодой целитель. — Таких странных пациентов всегда направляют к нему.

— Все, я пошел, — сказал Даниил Георгиевич. — Очень на тебя рассчитываю, помни.

Сева встал и раздвинул шторы на окнах — отец всегда сидел в полумраке. Отвара в кружке стало меньше наполовину, и зеленые пузыри вокруг воткнутых в кожу шипов теперь казались не такими уж и противными. Сева прошелся по освещенной комнате, поглядел на фотографию своей матери, вернулся к столу и сделал еще глоток. Хладнокровие было необходимо при целительстве. Нельзя испытывать ни отвращение, ни даже жалость — ни одно из чувств не должно мешать. В этом смысле Даниил Георгиевич был непревзойденным мастером. Его секретом, помимо силы воли и прекрасной выдержки, считалось и это снадобье, которое сейчас остывало в кружке. Сева знал, что рецепт зелья издавна передается по наследству в их семье. Отец нашел его в старинных лекарских книгах, ревностно хранимых родом Заиграй-Овражкиных. Особенно усердно прятал рецепты и описания ритуалов дед. Но спустя несколько лет после его смерти сын все же докопался до этих записей. Чудодейственный напиток словно на время заглушал голос сердца и оставлял лишь холодный рассудок, который так был нужен всякому целителю. И хотя Сева отлично понимал всю ценность подобных свойств, это снадобье давно уже вызывало у него неприятные воспоминания: последний раз отец отпаивал его им, когда умерла мама.

Сева внезапно опустил чашку и уставился на тот самый снимок, где был запечатлен на руках у матери.

"Странно, — вдруг подумал он и удивился, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. — Мама была дочерью Сирены… — продолжал размышлять Сева. — И отец не мог ни в кого влюбиться. Он не мог полюбить другую женщину, живя с Сиреной. Но тем не менее случилось именно это".

Теперь эта загадка будто стала решаться сама собой: зелье, заглушающее все голоса, кроме голоса разума… Зелье, которое полностью отключает чувствительность и гасит эмоции. Возможно ли, что приняв его, отец не поддавался больше чарам Сирен?

Сева подошел к колченогому столику и открыл так хорошо знакомую ему жестяную банку. В ней лежали мелкие, сморщенные и почерневшие листочки, некогда бывшие симпатичным нежным растением. Росло оно за кленом в их старом, неухоженном саду и называлось мирником. Мирник был основным компонентом таинственного зелья, которое принимал перед приемом тяжелых пациентов Даниил Георгиевич и которое, по Севиным догадкам, вполне могло спасать его от чар нечисти.

"Рецепт его приготовления знает только наша семья и именно в нашем саду растет мирник, — думал Сева, глядя на скрюченные листочки в банке. — И такого названия не встречается ни в одном справочнике из всех, что я видел… Растение, которое дарит хладнокровие".

Он взял один маленький листок и попытался его развернуть, но прежде чем успел разглядеть, было ли там то, что он ищет, сухой лист раскрошился в пыльцу.

"До прихода зеленых пузырей еще полчаса, — Сева глянул на часы, не догадываясь о том, что не выпей он полкружки снадобья, то уже бежал бы в сад со всех ног. — Времени достаточно".

Он покинул кабинет целителя, прошел длинный неосвещенный коридор, ведущий к задней двери, и вскоре вышел в поросший молодыми травами сад.

"Наш род не съезжает с этого пригретого места, — размышлял он, пробираясь сквозь заросли. — Один дом был здесь, — он поглядел на небольшой кусочек каменных развалин. — Еще один вот тут, — теперь он повернулся к длинному валу, напоминающему хребет огромного дракона. — Что-то держит здесь всех целителей. Случайно не это ли неприметное растеньице?"

Он опустился на колени и раздвинул мягкую траву. Среди набирающих силу травинок вились тщедушные, полупрозрачные стебельки, увенчанные маленькими белыми цветочками. Под каждым цветком было всего по два круглых листика. Сева сорвал один и поднес его к глазам. На поверхности виднелся мелкий узор. Сначала Севе увиделась в нем подкова, но затем он разглядел и другие детали… нежно-зеленый рисунок напоминал… руну…

— Велесов Шлем! — пробормотал Сева, улыбнувшись.

Над рекой серебрился туман. Зрелище завораживало, но Маргарита знала, что заглядываться на сказочные пейзажи некогда, надо торопиться — солнце совсем скоро встанет над деревьями, верхушки которых пока сливаются с черным небом. Вокруг нее — на безмолвной поверхности реки, в невесомом тумане, в покрытой ночной росой траве — везде была разлита чужая стихия. Идея отправиться медитировать в лес казалась не самой удачной. Но сегодня на восходе солнца было лучшее время для уединенных практик среди Огненных колдунов. К тому же ей не спалось. Маргарита никогда не страдала от бессонницы, но почему-то именно сегодня она переворачивалась с одного бока на другой, откидывала одеяло и почти сразу снова им накрывалась. В конце концов ей надоела эта бессмысленная борьба, и она отправилась встречать рассвет. "Может, все дело в том, что мне именно сейчас необходима эта практика?" — думала она, стараясь как можно тише выйти из избушки.

На последней встрече по Стихии Маргарита с трудом справлялась с самым элементарным колдовством, вызывая сочувственные взгляды Емели и Миши. Вся ее магия словно вытекла сквозь пальцы — колдунья не ощущала привычного тепла, разливающегося от ступней до самой макушки. Возможно, это было связано с тем, что вместо Македонова с ними опять встретился Звягинов? Абсолютно беспечный и доброжелательный с виду колдун был сильным и опытным наставником. Его советы попадали точно в цель и помогали всем, кроме Маргариты, чья сила струилась и понапрасну утекала в землю.

— Думаю, с тех пор как я был здесь наставником, в Заречье мало что изменилось. И вам, как и сотням других новичков, старшие Огненные устроили свое Посвящение, — улыбнулся наставник, пристально глядя на Маргариту. — Они преподали вам крайне важный урок: огонь не может вам навредить. Это действительно так. Но это лишь половина правды. Другая заключается в том, что в неуправляемом пламени можно сгореть. Не материально, конечно. Но разве тело — это самое главное, что есть у человека? Душевные раны куда тяжелее…

Маргарита не нашлась что ответить. Что же смог разглядеть в ней Звягинов, раз решил сказать такое? Возможно, он понимал, что именно выбило ее из равновесия?

Огненная колдунья все дальше уходила от реки в лес. Она не раздумывала, куда ступать, — просто следовала за тропинкой, точно зная, что та выведет ее в нужное место. В этом и состояла магия Заречья: тебе не приходилось выбирать правильные дороги — любая из них приведет туда, куда тебе суждено попасть. Главное — поверить, что это реально. Маргарита уже давно уяснила, что в Заречье с ней не случится ничего плохого.

Всплыло воспоминание, как они со Странником ходили на Драконью волынь — поляну, затерянную в лесу за Белой Усадьбой. Но сейчас, в Заречье, ее не покидало ощущение, что тропинка ведет ее как раз туда. Вон там впереди, кажется, то самое место, где она увидела призрак девушки, которую приняла за наяду. На этот раз Маргарита различила только едва светящиеся в темноте силуэты берез.

Колдунья свернула с тропинки и пошла сквозь высокую траву, цепляясь подолом за жесткий кустарник. Когда они с Полиной впервые шли на обряды, Маргарита, глядя на девушек в длинных платьях, иронично рассуждала о том, как, наверное, неудобно ходить в лес в таком виде. Это же светлое платье, что было сейчас на Огненной колдунье, с вышивкой на подоле и рукавах, подарила ей бабушка, сказав, что узоры защитят ее. Маргарита не стала спорить об удобстве и практичности длинного, почти белого платья и повесила его поглубже в шкаф. Однако почему-то именно сегодня захотелось его надеть. Его подол уже насквозь промок, но тонкая на вид ткань не рвалась, когда колючки и сухие ветки за нее цеплялись. "Волшебство", — улыбнулась Маргарита и с благодарностью подумала о бабушке.

Лес становился все дремучее. Иногда какой-нибудь тонкий прутик неожиданно и больно хлестал по руке, словно лес противился ее пути. От одного такого удара Маргарита невольно вскрикнула. Ее голос спугнул птицу, сидевшую на дереве, — она с возмущенным писком взлетела вверх, навстречу восходящему солнцу. Восход! Страх тут же отступил, на душе стремительно потеплело.

Маргарита не отрываясь смотрела на розовое свечение, разраставшееся за макушками деревьев. Казалось, солнце встает только ради нее. Она одна на всей земле так отчаянно ждала его пробуждения и теперь с наслаждением купалась в его лучах. Все вокруг заполнилось не только светом, но и чистой магией. Она пронизывала сверкающими нитями воздух, проникала в стебли и листья растений, просачивалась в почву. Маргарита ощущала ее на кончиках пальцев. Колдунья вытянула руки, наблюдая как мерцание ее собственной силы становится заметнее, и вдруг поняла, что под ее ногами и впрямь расстилается Драконья волынь. Последний раз она видела ее сгоревшей дотла и засыпанной черным пеплом. Сейчас же она была покрыта густым ковром зелени — лафелии и грандины только набирались сил, чтобы вновь распуститься после ночного сна. Но как она здесь оказалась?

— Я рад, что вы не пропускаете самостоятельные практики. Большинство Огненных ими пренебрегают, а зря.

Маргарита чуть не вскрикнула от удивления, оглянувшись и увидев Странника.

— Вы? — испуганно, но в то же время радостно спросила Маргарита.

— Мне тоже надо было восстановить силы, — Македонов улыбнулся, но даже в скудном утреннем свете Маргарита заметила, что выглядит он очень уставшим. Он едва стоял на ногах, опираясь на посох.

— С вами все в порядке? — встревоженно спросила она, не решаясь задать вторую часть вопроса: "Где вы были?".

— Не волнуйтесь, Маргарита, со мной все хорошо. Просто… Мой вынужденный отъезд был крайне утомителен.

— Я навещал семью.

В этом простом и таком логичном ответе было что-то странное и противоестественное. Конечно, у Странника могла быть семья, родители, например, но Маргарита не подумала об этом… Да и Звягинов заменял его, по слухам, вовсе не по этой причине…

Внешний вид наставника не внушал опасения, но казалось, что внутри него что-то сломалось. Обычно Маргарита ощущала исходящую от него силу стихии, а теперь… Почему-то ей было некомфортно, словно она чувствовала совершенно незнакомую магию. "А может…". Маргарита не успела сформулировать свои опасения, как колдун произнес:

— Не бойтесь, Маргарита. Это я, ваш наставник. Недавно я принимал зелье, — он сделал небольшую паузу, словно тщательно подбирая слова. — Оно могло повлиять на магию, которую вы чувствуете.

Беспокойство не исчезло. Зелье, которое может повлиять на магию… Не об этом ли зелье говорила Лиса, когда они ссорились перед Русальим кругом? Зелье-блокатор. Ингредиенты для которого она помогала собирать ему на этой самой поляне. И теперь наставник выглядит вот так…. Да еще и она едва не ударила по больному месту — по его схожести с братом-близнецом.

— Простите, что я подумала, что вы — это… не вы, — она не смогла назвать имя другого брата.

— Не извиняйтесь. Это совершенно естественные опасения, учитывая последние события. Было бы правильно, если бы вы меня проверили. Но я даже сам не могу придумать как, — он слабо улыбнулся. — Не продумал такой план.

— Я могла спросить, какого числа у меня день рождения, — сказала Маргарита. — Хотя это глупая идея, конечно. Потому что вряд ли вы…

— Третьего ноября. Я помню. Именно тогда мы впервые пришли на Драконью волынь.

Щеки Маргариты вспыхнули. Она ничего не ответила.

— Думаю, нам пора возвращаться, — наконец произнес Странник. — Нам обоим необходимо попасть в Заречье до того, как все проснутся.

Почти всю дорогу до деревни они шли молча. Огненная колдунья не решалась больше ни о чем спрашивать. Когда вдалеке показались улицы с избушками, стало совсем светло.

— Теперь я могу вас оставить, дальше вы дойдете сама, — обратился Странник к Маргарите. — Думаю, сегодня я позволю себе отменить нашу встречу по Стихии. Но передайте всем, что я буду ждать вас завтра.

— Я передам. Все обрадуются, что вы вернулись.

— Вам очень повезло, что я отсутствовал, — Странник снова улыбнулся. — Многие Огненные маги мечтают о встрече с Эдуардом Звягиновым. Ну все, а теперь домой.

Маргарита кивнула и поспешила по тропинке в сторону своей избушки. Александр Владимирович еще немного постоял на дороге, глядя ей вслед, а потом направился к лазарету.

Апрельское солнце слепило. Журавли в небе своим истошным курлыканьем заглушали всех мелких пташек. Мухи жужжали над еще не раскрывшимися бутонами на яблоневых ветвях. Водяная колдунья, похожая на призрак предвесенья — что-то между февралем и мартом, — медленно брела сначала мимо Говорящего сада, а затем вдоль аллейки тоненьких молодых берез. Она направлялась к Ивановскому Виру. Миновав поворот Дороги Желаний к летней столовой и обойдя стороной темную Дождливую аллею, она пошла по тенистой тропинке к огромной заводи, которая виднелась издалека сквозь ветки, покрытые крохотными молодыми листочками сине-зеленого цвета. Только-только зацвела черемуха, и поэтому было еще прохладно. Водяная колдунья накинула на плечи куколь — подарок французской родни, — и замедлила шаг: ткань цеплялась за деревья. Впереди, отражая свет, блестела на солнце вода. Темные точки, густо заполнившие берег и медленно передвигавшиеся вдоль кромки реки, увеличивались в размере с каждым ее шагом и постепенно приобретали форму лошадей.

По дороге Полина заглянула в конюшню в поисках подруг, но ни девушек, ни их лошадей там не было.

От яркого солнца на сердце у Полины немного полегчало. На минуту жизнь перестала казаться ей мрачной чередой печальных событий, которая к тому же вот-вот могла оборваться. Она была дома, ее окружала любимая деревушка, подруги были добры и отзывчивы, а симпатичный Алеша Попов душевно улыбался и интересовался ее делами при каждой встрече.

Молодая низкая трава приятно приминалась под ногами, в воздухе разливался запах распускающихся цветов, сырой, в некоторых местах обнаженной земли и свежести, которая чаще всего бывает после грозы.

Полина приблизилась к Виру настолько, что уже могла различить несколько человеческих фигур, разбросанных вдоль берега. На краю небольшого залива, образованного там, где в ровную гладь реки странно вклинилась часть суши, стоял парень. Его ноги оказались по колено в воде — иногда волны дотягивались до завернутых штанин, оставляя после себя темные мокрые разводы. Он стоял к Полине спиной и глядел вперед, где неподалеку от него резвились два пегаса: огромный Вороной, резко взмахивающий крыльями, и менее крупный английский пегас песочного цвета — Миссис Роуз, принадлежащая Марьяне Долгорукой.

Полина остановилась, не доходя до залива, и села на кочку под березой. Она не стала говорить Севе о своем присутствии и просто уставилась на водную гладь, подставив бледное лицо солнечным лучам. Где-то здесь прогуливались со своими лошадьми девочки, так что самым верным решением было подождать их прямо на берегу недалеко от Севы — рано или поздно он притянет их своими чарами.

Вороной пегас добрался до берега и принялся носиться теперь уже с парой гнедых лошадей.

Сева не оборачивался. Он поднял со дна горсть камней и швырнул один из них в воду. Камень скрылся в волнах, потом вынырнул, снова скрылся и больше не показывался. Сева повторил попытку еще раз. Увидев новое развлечение, черный крылатый конь кинулся к хозяину, чуть не сбив его с ног и окатив речной водой. Правда, почти тут же что-то отвлекло его от поиска утонувших камней. Полина, до этого рассеянно рассматривавшая берег, инстинктивно напряглась: огромное черное пятно не то летело, не то скакало, развернув перепончатые крылья. Оно поднимало сотни грязных брызг, а затем уже облака пыли. Скакало оно к пригорку, а точнее, к березе, под которой сидела она сама.

Полина успела лишь судорожно втянуть воздух и вжаться спиной в ствол — сбежать просто не было возможности. Существо с длинной мордой и бездушными черными глазами принялось ходить вокруг нее, придавливая слабенькую нежную траву и яростно молотя длинным хвостом. Оно то подпрыгивало, то било здоровенным копытом о землю.

— Вороной! — раздался резкий оклик. — Вороной!

Стало понятно, что пегас слышит голос хозяина, но не собирается отходить от своей жертвы. Он несколько раз мотнул головой, сложил на спине крылья и вдруг сел, подогнув задние ноги. Сева прибежал со стороны берега, оттуда же чуть медленнее двигались Муромец и Арсений, совершенно непонятно откуда взявшиеся. Тем не менее при виде этих двоих Полине почему-то стало спокойнее.

— Отойди, — приказал Сева Вороному, не замечая прижавшуюся к березе Полину. — Я кому сказал?

Пегас демонстративно отвернулся, делая вид, что ничего не слышит. Он продолжал странно и смешно сидеть, будто ожидая чего-то. Сева наконец перевел взгляд на побледневшую Водяную колдунью.

— Ну, ты чего так испугалась?

Полина молча посмотрела на него. Положения хуже не придумаешь: она полулежит под деревом, запутавшись в куколи и перепугавшись какой-то крылатой лошади.

— А что у тебя в кармане? — внезапно спросил Сева, не дождавшись ответа.

— У меня в кармане? — еле слышно повторила Полина. — Груша.

— Груша? Ну еще бы! — Он похлопал притихшего пегаса по шее. — За грушу он еще и не такое бы сделал. Если ты не поняла, он тебе показывал, сколько он всего может.

"Сколько он всего может сделать, если не дать ему грушу?". Полина с трудом выдохнула и попыталась сесть.

— Даже если и так, то это было… ужасно страшно.

Подошедший в эту секунду Митя подал ей руку и помог встать.

— Привет! — весело кивнул ей Арсений. — Перепугалась этого чудовища?

— Не называй его так, — предупредил Сева. — Иначе он откусит тебе голову.

Митя взял из дрожащей Полининой руки помятую грушу и протянул Вороному. Тот довольно зачавкал, роняя на землю куски.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Муромец.

— Я искала девочек. В такое время они обычно катаются на лошадях. Вы их не видели?

— Нет, — ответил Арсений. — Мы и сами-то только подошли. А я подумал, что ты пришла прокатиться на Вороном. — Странная усмешка исказила его лицо.

— На Вороном? Я? — удивленно переспросила Полина. — Теперь ты понимаешь, как ошибся?

— Да брось, неужели ты не хотела полетать на пегасе? — не унимался Арсений.

Полина бросила взгляд на Севу и тот указал на спину своего питомца, будто предлагал ей действительно оседлать его.

— Нет. То есть я бы хотела, конечно. В теории. Но от страха я попросту могу свалиться с него в полете.

— Никто и не даст тебе летать на нем одной. Он не будет тебя слушаться. Только если со мной, — отозвался Сева абсолютно серьезно.

Полина собралась пробубнить в ответ что-нибудь неопределенное, но промолчала, удивившись Митиной реакции: он вдруг протянул руку и схватил Заиграй-Овражкина за плечо.

— Нет, — сказал он. — С тобой она не полетит.

Повисло молчание. Полина сразу догадалась, что здесь было что-то не так. Но что именно? И как спросить об этом? А главное, кого?

— Как насчет спины самого красивого коня в округе? — Митя внезапно сменил выражение лица и повернулся к Водяной колдунье с дружелюбной улыбкой. — То есть меня? Не нужно лететь на пегасе, если ты боишься.

— Можно прокатиться на тебе? — спросила Полина. Ощущение, будто ей что-то не рассказывают, не прошло. Митя пытался увести ее от какой-то темы.

— После такого я даже и не знаю, что тебе предложить, — подал голос Арсений, переводя взгляд с Мити на Севу. — Разве что шоколадку. Хочешь? Она, правда, немного растаяла.

— Ну все, садись, — поторопил Сева, словно ее решение ехать с ним было очевидным. — Иначе Вороной опять побежит обхаживать Миссис Роуз, а я не уверен, что нам с Марьяной Долгорукой нужны жеребята.

— Она не полетит, — решительно отозвался Митя.

— Конечно, — встрепенулся Арсений и засмеялся, хотя напряжение, висевшее в воздухе, ни капли не уменьшилось. — Да разве хоть одна здравомыслящая девушка полетит с тобой вдвоем?

— А если учесть, что в твоем присутствии Полина единственная здравомыслящая девушка, то твои шансы равны нулю, — закончил Митя.

— Ну хватит уже… шутники, — сказал Сева, как-то умудряясь сохранять абсолютно равнодушный тон. — Муромец, я же не идиот. — Он поманил Полину рукой. — Тебе помочь залезть?

— Я не уверена, что хочу кататься верхом на пегасе… — сказала Полина, но почему-то сделала два шага навстречу чудовищу.

— Давай, — протянул Сева. — Это не так страшно, как ты думаешь. Или ты считаешь, мне так нравится тебя уговаривать?

Он запрыгнул на спину склонившегося пегаса и усадил снова запутавшуюся в длинной куколи колдунью перед собой.

— Без глупостей, — произнес Муромец, на этот раз глядя хмуро и холодно.

— Это он тебе говорит, — весело сказал Сева возле самого Полининого уха и ударил Вороного пятками.

Пегас вскочил и бросился бежать вдоль берега. У Водяной колдуньи перехватило дух, она хотела что-то крикнуть Муромцу или даже сказать что-нибудь Арсению, но от того, как Вороной резко рванул вперед, вздох и слова так и застряли где-то в горле.

— Только пусть он не летит слишком быстро, — выдавила она, пытаясь повернуться к Севе, чтобы он ее услышал. — Мне очень страшно.

— Уже? Мы же еще не взлетели. — В его голосе послышался смех.

— Мне кажется, что я соскальзываю, я никогда не ездила без седла! И я не понимаю, за что держаться. — Полина уже начинала жалеть, что согласилась на эту авантюру. Весь полет ей предстояло чувствовать себя жалкой трусихой, нелепой, неуклюжей. Она плохо ездила верхом, боялась высоты, скорости, пегасов, задавала дурацкие вопросы, не находилась с ответом… И всё это в присутствии Севы, при котором все твои дурные качества словно усиливаются в три раза. И как она умудрилась согласиться на это?

— Все в порядке. — Сева просунул веснушчатые руки под ее локти и ухватился за гриву пегаса. — Вот так будем держаться, ему не больно.

— Почему Митя не хотел, чтобы я ехала с тобой? — перекрикивая ветер, спросила Полина, но в ответ снова услышала только смех и почувствовала себя глупо. Сева еще раз ударил пятками и свистнул, Вороной как-то необычно дернулся, Полина зажмурилась:

— Нет-нет! Я передумала! Передумала!

Пегас расправил огромные перепончатые крылья и взмахнул ими несколько раз, отрываясь от земли.

Полина почувствовала, как Сева навалился ей на спину. Сложно было разобраться, какие эмоции вызывает сейчас такая близость. Из-за ветра было тяжело дышать, слезились глаза. Чем выше поднимался пегас, тем холоднее становился воздух. Зеленеющий берег Ивановского Вира становился все меньше и меньше. Избушки превращались в неразборчивые пятнышки на квадратных лоскутках разноцветных полянок. Вороной яростно хлопал крыльями, набирая скорость.

Наконец Сева отодвинулся от Водяной, насколько позволяла спина пегаса, и даже отпустил гриву. Полина снова вздрогнула, этот маневр показался ей опасным — а если она соскользнет с гладкой спины? Девушка вцепилась в гриву. Страх сковывал тело, но ей удалось немного перебороть себя и глянуть вниз, отчего тут же захотелось снова зажмуриться. Ей казалось, что пальцы слабеют и скользят, а когда пегас вдруг повернул, сердце ее чуть не остановилось. Сева же сидел прямо, просто опустив руки, и лишь на повороте схватился за гриву, опять прижавшись к Полине.

— Хочешь спуститься пониже? — раздался голос прямо у нее за спиной.

— Да! — Она облегченно выдохнула.

Совсем внезапно, отчего к лицу прилила горячая кровь, руки Севы обвились вокруг ее талии — а точнее, вокруг плотного, складчатого кокона ее куколи, под которым вряд ли можно было бы нащупать талию.

Колдун весело произнес:

— Тогда держись крепче.

Сева снова пришпорил Вороного, отчего тот стрелой кинулся вниз. Полина еле успела схватиться за шею пегаса и вцепиться в короткую шерсть. Она визжала так громко, как никогда в жизни, забыв даже о том, что красивые руки в веснушках прикасаются к ее плащу. Сева хохотал над ней. Полине было настолько страшно, что его издевательский смех не мог ее расстроить. Она лишь чувствовала, что он легонько пытается оторвать ее от гривы, в которую она уткнулась лицом, и вернуть в сидячее положение. Казалось, он получал какое-то удовольствие от ее страха. Пегас продолжал бить крыльями воздух, то снижаясь, то вновь взмывая вверх. Наконец Сева сам схватился за черную гриву, и Водяная приподняла голову, чтобы видеть, куда они летят.

Темные крыши избушек увеличивались в размерах, берег Вира стал приближаться.

— Я же не Воздушная! Я боюсь высоты! — прошипела Полина, сумев вздохнуть. — Моя стихия — вода!

Сева направил коня прямо на водную гладь, искрившуюся под ослепительным солнцем и бросавшую причудливые блики. Теперь уже можно было различить поднятые вверх лица Мити и Арсения.

Полина не успела и вдуматься в Севин ответ: "Вода так вода", как ее обдало ледяными брызгами. Пегас пролетел прямо над рекой, задев копытами холодную воду, а потом принялся то опускаться в реку, то взмывать в воздух. Полина снова визжала. Ее одежда промокла насквозь. Руки заледенели, дрожали, но веселье сидевшего сзади парня внезапно перекинулась и на нее. Полина, зажатая в неудобной позе весом его тела, вдруг тоже начала улыбаться, когда перепончатые крылья ударялись о воду и поднимали стену брызг. Вода стекала по ее лицу и волосам, она сильнее запахнула плащ в надежде согреться. Наигравшись со своим отражением, пегас расправил крылья и медленно полетел над рекой.

Сева снова отодвинулся, давая Полине возможность нормально двигаться. Она обернулась и неожиданно близко увидела его лицо с прищуренными глазами.

— Почему Муромец не хотел, чтобы я с тобой летела? — повторила она вопрос, который уже задавала.

— Это секрет, — тут же ответил Сева, и на его левой щеке появилась ямочка.

— Тебе не кажется это невежливым? Вы о чем-то договаривались, и только я одна не понимала, в чем дело.

— Да, это невежливо, согласен. — Сева перестал смотреть на нее, и Полина тоже отвернулась. — Но мне же может быть стыдно за свои секреты?

— И поэтому их знают Муромец и Арсений?

— Какая ты дотошная! — воскликнул он, но в голосе его снова послышался смех. — Ты сама пожалеешь о том, что спрашивала, если я тебе расскажу.

Полина выждала минуту, ничего не отвечая, и потом обернулась к нему во второй раз.

— Хорошо. Я катаю девушек только за определенную плату.

— И какая это плата? — спросила Полина, почувствовав, как волнение снова охватывает ее и щеки начинают предательски гореть. Не надо было спрашивать…

— Не догадываешься или делаешь вид?

— Все понятно… — оборвала его Полина и резко отвернулась. Сжалось сердце, пронзенное болью, грустью и какой-то невыразимой тоской. Сюда примешивались страх, нежелание воспринимать все это. Неужели он правда так делает? Как неприятно, дико… Как это все… необъяснимо, непонятно… Что за отвратительная идея! И каково это — оказаться на месте кого-нибудь из этих несчастных девушек? Интересно… и почему так сладко скручивает живот?

— Ну вот, что я говорил? — раздался довольный голос за ее спиной, пока пегас поворачивал к берегу. — Не бойся, с тебя никакой платы не требуется.

— Потому что мне покровительствует Муромец? — Как странно теперь было смотреть на эти конопатые руки, сжимающие перед ней черную гриву!

— И поэтому тоже. О, видишь? Вон Анисья, ты как раз ее искала.

Вороной только что спланировал над песчаным выступом, на котором близко друг к другу сидели двое: Анисья Муромец и Алеша Попов. В голове у Полины внезапно все перемешалось. Анисья и Попов? Что они делают здесь вдвоем? Почему они вместе и почему он приобнял ее за плечо в тот миг, когда над ними пролетел вороной пегас? Или ей померещилось? Может, это вовсе был не Алеша? Ведь Алеша постоянно ходит за ней, Полиной, подсаживается в столовой за обедом, разговаривает, задает много вопросов, смотрит в глаза… Она, конечно, старалась не отвечать ему взаимным вниманием, но всем понятно, что симпатизирует он именно ей, а не Анисье. Разве не так? Нет-нет-нет, этого никак не может быть!

— Мы… мы не можем еще раз пролететь вон там? — дрогнувшим голосом спросила Полина.

Сева молча развернул пегаса. Выражение его лица изменилось. Может быть, Полина это и заметила и даже поняла бы, что за мысли крылись за его тяжелым взглядом, но она в упор смотрела на спины Анисьи Муромец и Алеши Попова, и непрошеные слезы подступали к ее глазам.

— Я устала, — еле слышно выдавила она. И Севин секрет, и вид этой романтичной картины совершенно растревожили ее сердце. Все вокруг было слишком сложным для ее понимания.

Пегас плавно опустился в том месте, откуда начал свой полет. Полина неловко спрыгнула с его спины, слегка оступившись, и, не обернувшись, бросила Севе: "Спасибо". Ему-то все равно от нее большего не нужно.

Глава четырнадцатая Свадьба в Заречье

В последний день апреля многие в Заречье проснулись в предвкушении праздника. Кто-то готовился к ритуалам Живиной ночи, а кто-то собирался на свадьбу Огненных магов Василия и Ульяны. Свадьбы здесь проводились редко, и Маргарита была рада посмотреть и поучаствовать в колдовских свадебных обрядах. Она встала поздно, когда солнце уже поднялось над землей, тени стали короткими, а соловьи умолкли. Полина лежала в кровати и читала книгу, Маргарита поднялась и еще раз осмотрела свое новое платье, приготовленное специально для свадьбы.

— Ты уже идешь к Ульяне? — спросила Полина.

— Да, я и еще несколько девушек помогаем ей собираться.

— Потом расскажешь, как это происходит, — улыбнулась Водяная колдунья. — Мне тоже пора вставать, я обещала помочь украсить поляну.

Сборы невесты — по одной из любимых местных традиций — проводились в бане. Баня стояла недалеко от реки, на высоком и крутом берегу Нищенки. Обычно воспитанники ею почти не пользовались, но именно этой зимой, когда развлечений в Заречье осталось не так уж много, баня обрела преданных поклонников. Земляные колдуны заменили старый прогнивший пол, Огненные поработали над печью, а вышедшей из лазарета Полине удалось поупражняться со своей стихией: она силой мысли наполняла ведра речной водой.

Теперь же баня была украшена пучками трав, отпугивающих нечистую силу, и живыми цветами. В уютном полумраке возле печи, скрестив ноги и закрыв глаза, сидела Ульяна. Подружки-поневестицы, блестя длинными мокрыми косами, прикрывающими обнаженные тела, лили ей на голову теплую воду из медных ковшиков, приговаривали пожелания и пели старинные свадебные песни, иногда забывая подставить нужные имена:

— Ульяна, батюшка, нагулялася, на танцы, на пиры находилася, в молодого Ванечку влюбилася…

— В Васечку! — рассмеялась Ульяна, поправляя подружек.

— А вы слышали, что Яга сказала, когда мы сюда шли? — откидывая прядь тяжелых мокрых волос, спросила одна из колдуний.

— Чтобы воды много не расходовали? — усмехнулся кто-то.

— Нет, об этом нас Полина могла попросить, — отозвалась Маргарита. — Но она не возражала.

— "Пошла смывать свои гульбы", представляете?!

Небольшое помещение вновь наполнилось звонким девичьим смехом.

Горячий пар, смешавшийся с запахом трав и сосновой смолы, опьянял не хуже настоек Василия. Маргарита замерла у большого чана с водой, завороженно глядя на грациозные движения колдуний, которые совершенно не стыдились своей наготы. Их лица раскраснелись от жара, а по телу тонкими ручейками бежал пот. Теперь они растирали щелок — древесную золу, используемую вместо мыла, — по коже Ульяны.

Тело — сосуд. Тело — проводник. То, что дарует связь с природой: ощущение холода от капель утренней росы и тепла от солнечных лучей, твердости земли под босыми ногами и нежного прикосновения ветра. Ощущение собственной силы и стихии, которое разливается от кончиков пальцев до самой макушки. Можно ли этого стесняться? Конечно нет. Маргарита зачерпнула в ковшик теплой воды и тоже подошла к Ульяне.

Закончив обряд, колдуньи вывели невесту в предбанник и принялись вытирать вышитыми обрядовыми платками. Одна из девушек достала баночку с душистым снадобьем и начала вновь растирать им кожу невесты. Ульяна послушно поворачивалась, иногда бросая взгляды на свое отражение в небольшом зеркале.

— В чем будет Вася? — спросила Лена, проводя руками по волосам Ульяны.

— Не знаю, это сюрприз!

— И твоего платья он не видел?

— Потусторонние девушки выходят замуж в белом, — вступила в разговор Маргарита, поглядывая в угол, где водопадом струилась нежная красная ткань.

— О, как интересно! Прямо все? А почему?

Маргарите пришлось вспоминать все, что она слышала и читала об этом обычае, а Юна тем временем взяла другую склянку с чем-то зеленоватым, обмакнула туда палец и нарисовала невидимый знак у невесты на животе. Когда и с этим ритуалом было покончено, девушки принесли тонкий плетеный поясок и обвязали вокруг Ульяниной талии.

Банник Прошка, снова вернувшийся из библиотеки Белой Усадьбы в ожившую баню, накрыл в углу небольшой столик, и прежде чем одеться и заняться прическами, девушки расселись вокруг стола и принялись за угощения. Проголодавшаяся Маргарита налила себе козьего молока и выбрала горячий пирожок с зеленью.

— Не знала, что в Заречье можно праздновать свадьбы, — сказала она.

— Конечно, можно, особенно если молодожены не планируют в ближайший год покидать деревню, — улыбнулась ей Ульяна. — И чаще свадьбы здесь празднуют Огненные.

— Принято, чтобы свадьба проходила в окружении стихии жениха и невесты, — продолжила Юнона, звонко хрустнув яблоком. — А столько костров, как здесь, можно разжечь разве что на Пустых холмах, но кто же захочет праздновать свадьбу на этом пустыре?

Ульяна потрогала волосы и, убедившись, что они высохли, повернулась к Владе, которая славилась своим умением делать прически. Тонкие пальчики колдуньи быстро забегали, перебирая прядки и сплетая их в тонкие косички. Маргарита тем временем достала из сумочки ленту, специально вышитую для невесты. Старшая Огненная принесла ей горстку бусин, оставшихся от старинного ожерелья прабабушки, и попросила смастерить свадебный головной убор. Теперь эти бусины выстроились узором на полоске красного шелка, загадочно поблескивая в тусклом свете комнаты. Ульяна несколько секунд восхищенно разглядывала украшение, а потом передала Владе, чтобы та уложила его в прическу. Через час приготовления были почти закончены. Аккуратная тонкая косичка обрамляла лоб невесты, красная лента и несколько длинных прядей переплетались и были уложены на затылке, остальная часть волос должна была остаться распущенной, но сейчас девушки заплетали ее в тугую косу, чтобы расплести прямо перед встречей с женихом.

Ульяна встала, поправила поясок и подняла вверх руки, чтобы подружки могли надеть на нее платье. Едва нежная грудь, гибкие руки и округлые плечи скрылись под складками ткани и платье было застегнуто на спине на десяток пуговок, Маргарита ахнула от восторга, рассматривая прекрасную невесту. Длинное красное платье с тремя слоями полупрозрачных юбок плавно струилось к полу. На груди вилась вышивка, выполненная медной нитью, такой же узор повторялся и на подоле.

— Ты богиня, Ульяна! Это невероятно! — защебетали девушки, кружась около подруги и поправляя складки и волосы. — Ну что, все готовы? Кажется, нам пора.

Прямо у порога бани лежало несколько белых цветочков. Маргарита, первая ступившая на улицу, подняла голову и увидела, что вдалеке цветов становится все больше и больше: ими была выложены тропинка, по которой невесте предстояло дойти до места встречи с женихом. Так вот чем занимались приглашенные Земляные колдуньи! Ульяна вышла вслед за Маргаритой и радостно вскрикнула, ступив босой ногой на дорожку из цветов. Всё вокруг словно притаилось, готовое в любую секунду выстрелить, взорваться фейерверком или разразиться песней. Предчувствие оказалось не напрасным: едва девушки покинули баню и выстроились за Ульяной, в хаотичном перекрикивании птиц вдруг начал прослеживаться определенный ритм, и вскоре звуки слились в отчетливую мелодию, что заставило невесту и ее подруг счастливо рассмеяться. Они медленно двигались по дорожке, окутываемые нежным весенним солнцем, как вдруг раздался грохот, и прямо перед ними в небо взвился сноп искр, чуть померкнувший в солнечных лучах, но все же напугавший и опять развеселивший девчонок. За поворотом их ожидало новое препятствие: из кустов выскочила целая толпа парней. Они перекрыли тропинку и принялись требовать поцелуи за пропуск. Маргарита, отводя взгляд и старательно делая вид, что не заметила среди них Славу, чмокнула в щеку Севу. Парни посовещались и решили, что пропускать девиц не станут. Вместо этого они стали наперебой кричать о том, что сами хотят жениться на Ульяне и всячески бранить Василия:

— Ульяна, одумайся! Он же лысый, как черт!

— Да и худой как палка!

— И эти его настойки… А что еще хуже — их названия!

— Знаем мы его "Тайные фантазии"! А ты ведь приличная девушка…

Шуточные оскорбления перемежались с выдуманными историями про детство Василия, непристойными случаями, которые якобы случались с ним во взрослом возрасте, и тайнами, которые он будто бы доверил своим друзьям.

— Да и вообще, все же говорят, что ты точь-в-точь похожа на бывшую жену Густава Вениаминовича! Вот была бы удачная партия!

Ульяна хохотала до слез, и в конце концов ее все же пропустили.

Цветов под ногами становилось больше, они благоухали, наполняя воздух нежными ароматами. Потянулись деревья, украшенные красными лентами, печеньями, сделанными в форме солнца, и бумажными плакатами с пожеланиями любви и света. Тропинка побежала чуть вниз с горы и внезапно уперлась в небольшой ручей, которого здесь раньше не было.

— Что это? — удивилась Маргарита, чувствуя вмешательство Водяной магии.

— По старинному обычаю, вступая в новую семью, невеста должна пройти по воде. Это символ очищения. Если сегодня к нам пристали какие-нибудь низшие духи, вода должна их задержать, — ответила одна из поневестниц, идя к ручью вслед за Ульяной.

Маргарита приподняла платье и тоже шагнула в ледяной ручеек, звонко бежавший прямо по зеленой траве. Она оглянулась и заметила невдалеке Полину. Та сидела на коленях, положив ладони на землю. Глаза ее были плотно закрыты: она сосредоточилась на колдовстве. Ее платье на тонких лямочках само было цвета воды: не то серое, не то синее, так идущее ее белой коже, пепельному оттенку волос и огромным туманным глазам.

За ручьем дорожка снова поднималась в гору, по обеим сторонам от нее уже разгорелись костры. Цветы вели невесту и ее спутниц на полянку, скрытую под сенью раскидистых лип, чьи кроны давали тень. На этой поляне тропинка упиралась прямо в огромный костер, за которым угадывалась фигура ждущего жениха. За ним стояла толпа. Маргарита разглядела знакомых Огненных, Василису, нескольких наставников, Елисея Вилкина; остальных скрывал дым и яркие всполохи пламени.

Заметив приближение невесты со свитой, поляна загудела, раздались веселые приветственные крики, многие начали размахивать руками. Выстроившийся по обеим сторонам от дорожки хор затянул песню, скрытые где-то за костром музыканты ударили по струнам. Маргарита непроизвольно улыбнулась: так все вокруг было красиво, с такой искренней радостью звучали голоса, так ласково шептал над головами лес с молодой листвой.

Ульяна на секунду замерла перед стеной огня. Она улыбалась. Высокая, с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Маргарита приблизилась к ней, осторожно развязала ленточку и расплела ее длинную темную косу. Она расправила чуть волнистые волосы, разложила их по плечам невесты и тихо шепнула: "Готово". Все задержали дыхание, музыка стала тише, Ульяна шагнула в костер. Под хлопки и торжественные крики, невеста прошла сквозь огонь, оставшись невредимой, и оказалась в объятиях Василия, но Маргарита, вместо того чтобы разглядывать наряд веселого жениха и наблюдать, как он надевает на голову невесты венок, всматривалась в дым, взвившийся к кронам. Там уже знакомо проступали фигуры и лица. Толпа разновозрастных призраков с одной стороны делала приветственные жесты другой толпе, возникшей прямо над головой Ульяны. Бородатый старичок выступил вперед и пожал руку высокому тощему мужчине в длинном полупрозрачном кафтане. Рядом уже обнимались таявшие на свету старушки. Маргарита изумленно смотрела на духов двух семей, не до конца веря в то, что и впрямь видит их собственными глазами, как вдруг молчаливая дымная сцена была развеяна такой же бесшумной темной вспышкой. Духам понадобилось несколько мгновений, чтобы появиться вновь и броситься к темному пятну, зависшему над головой невесты. Маргарита вздрогнула, не понимая, нужно ли кого-то об этом предупредить. Она взволнованно оглянулась и вдруг заметила Людмилу, тоже уставившуюся на дым. Девушка, почувствовав, что на нее смотрят, повернулась и взглядом нашла в толпе Маргариту. Заметив ее испуг, она приложила палец к губам и вновь указала на невесту. Духи сцепились с темным сгустком, пытавшимся завладеть силами невесты, которая только что лишилась основной поддержки своего рода, но еще не вступила в другую семью.

К Ульяне через поляну приближался высокий лысый человек, в котором без труда узнавался отец Василия, и приятная женщина с русой косой, затейливо уложенной на голове. Маргарита могла следить за происходящим лишь краем глаза, потому что темные силы продолжали самую настоящую борьбу за уязвимую девушку. Но когда женщина с косой назвала Ульяну "доченькой" и обняла невесту сына, черное пятно на долю секунды испарилось. И когда лысый колдун с фиолетовыми глазами расцеловал ее в обе щеки и протянул ей небольшую шкатулку, тут же исчезнувшую в складках платья, духи обоих родов одержали полную победу над темными силами.

Василиса в это время стояла по другую сторону костра. Ей было видно лицо Маргариты, лишь наполовину скрытое за пламенем и дымом. Подруга хмурилась, глядя на сизый дым, таявший на фоне голубого неба, и переглядывалась с Людмилой, затянутой в черное платье с открытыми плечами.

Когда небо вновь стало прозрачно-голубым и от дыма не осталось и следа, Василий взял за руку свою невесту и обратился к собравшимся гостям:

— Вы не представляете, как я боялся, что эти дурни, — он указал в сторону колдунов, которые встречали Ульяну с поневестницами на пути из бани, — смогут ее отговорить. Но даже образ великого и могучего наставника по Целительству — его же еще нет среди гостей? — не смог сбить ее с верного пути. Да даже Заиграй-Овражкин с его необъяснимым обаянием оказался бессилен!

Гости рассмеялись, и Сева весело улыбнулся, глядя на Огненного колдуна, который, кажется, в первый раз в своей жизни действительно волновался.

— Ладно, если серьезно, — продолжил Василий, — разве мог я когда-нибудь представить, что буду вот так стоять на свадьбе, в парадном кафтане, рядом с самой прекрасной колдуньей? Понимаете, на собственной свадьбе! Я тут не настойки разливаю, я женюсь! — воскликнул он, а гости встретили его слова громкими аплодисментами.

— На самом деле, — Вася повернулся к Ульяне, которая выглядела намного спокойнее, чем он, — про верный путь — это еще вопрос. Может быть, наш путь не всегда будет верным, но веселым — это я тебе обещаю! И больше никаких "Тайных фантазий"! Ну… разве что для хороших друзей, — он рассмеялся и подмигнул Муромцу, стоящему рядом.

Молодые слились в поцелуе, все вокруг захлопали в ладоши, и внезапно у них под ногами что-то засветилось. Таинственное розоватое мерцание усилилось, вызвав интерес жениха с невестой и их гостей, и вот уже сверкающие островки расползлись по всей поляне. Василиса наклонилась и подняла небольшой камешек, как оказалось, источавший свет: эти замерцавшие малыши придали полянке совершенно сказочный вид, вызвав поток удивленных и восхищенных возгласов.

Ульяна с Васей счастливо целовались, кружась в звуках музыки и в необычном розовом свете заколдованных камней. Василиса обернулась и отыскала взглядом Анисью, замершую у дальнего дерева. Та крепко держала в руках круглый камень и что-то шептала ему, он озарял ее лицо светом и заставлял светиться остальные камни. Вслед за Василисой и другие гости догадались, кто смог сотворить подобное волшебство.

— Муромец? Анисья Муромец тоже пришла на свадьбу? — разнесся шепот среди Ульяниных и Васиных родственников, собравшихся небольшой группкой у главного костра и польщенных присутствием знатной девицы на их скромном празднике. — Какая красавица. Только посмотрите на ее наряд!

— Ты снова в центре внимания. Даже на чужой свадьбе! — рассмеялась Василиса, подходя к Анисье вместе с Полиной и откуда-то взявшимся Алешей Поповым, когда гости обменялись поздравлениями и отправились за угощениями.

— Что ты имеешь в виду? — улыбнулась Анисья, отпустила камень, который помог ей в колдовстве, и как бы невзначай поправила платье.

— Твое колдовство всех восхитило! И потом, многие не ожидали, что ты придешь на эту свадьбу. Никто из родни Ули не думал встретить представительницу древнего рода.

— Ну, Митя же пришел, — пожала плечами Анисья. — Тем более мне нравится Ульяна. Бывают такие жалобы по здоровью, которые я могу доверить только ей.

Девушки понимающе кивнули, а Алеша Попов тут же добавил:

— Твое колдовство и впрямь выглядело круто.

Парень повернулся к притихшей Полине:

— А ты… ты прекрасно выглядишь. Этот цвет…

— Спасибо, — с благодарной улыбкой ответила Полина, но тут же помрачнела, будто вспомнила что-то. Анисья, заметив ее изменившееся выражение лица, схватила Алешу под руку и постаралась перевести тему разговора:

— Не знаешь, случайно, еду для праздника доставили из "Медвежьего угла"?

— Слышал, что да, — отозвался Попов, с готовностью подставив Анисье свой локоть, но вопросительно поглядывая на Водяную колдунью. — Отец Василия настаивал, чтобы свадьбу праздновали в кафе, но ребята захотели устроить все здесь. Велес сделала исключение и разрешила родственникам присутствовать. Кажется, нас ждет веселье на открытом воздухе.

— Это замечательно! — ответила Василиса, обводя взглядом пятачок, на котором были расставлены столы. — Я очень люблю подобные праздники! Надеюсь, музыка будет так же хороша, как и все остальное на этой свадьбе. Ой, вы только посмотрите, как красиво украсили сцену. Анисья, ты помогала с этим? Я вижу там кристаллы.

Она осеклась, заметив идущего навстречу Митю Муромца. На раздумья было всего несколько мгновений, и, немного поколебавшись, Василиса добавила чуть дрогнувшим голосом:

— Я пойду поищу Маргариту и выберу нам места поближе к сцене.

— О, спасибо, Вася, это будет кстати! — откликнулась Анисья, ничего не заметив. — Я не знаю, куда на таких свадьбах нужно садиться.

Митино сердце кольнуло от вида стремительно удаляющейся Василисы. Он не мог знать, что его приближения отчаянно желала Полина, оказавшаяся в компании Алеши и Анисьи. Она видела их на берегу Нищенки, сидевших в обнимку, — по-дружески ли? Или они обнимались, как влюбленные?

Они не подозревали о том, что Полина стала свидетелем их тайной встречи, и старались втянуть ее в беседу. Водяная колдунья окончательно запуталась. Какое ей дело до Алеши Попова? Она ведь пообещала себе не вступать в отношения после того, что случилось с бедным сыном провидца Ворцлава. Но Алеша Попов ухаживал за ней… Или нет? Может, это были всего лишь проявления вежливости и доброты?

А Анисья, видя нежелание Полины общаться с этим парнем, пыталась сгладить неловкие паузы и перетягивала внимание Попова на себя. Тогда зачем она обнималась с ним на берегу? Он что, ей нравится?

Митя, поравнявшийся с ними, выглядел хмурым и растерянным. Полина, несмотря на ее изменившееся отношение к Муромцу, ждала какой-нибудь язвительной шутки, его заразительного смеха и участливого взгляда в ее сторону. Он умел отвлекать от неприятных мыслей, и на пару минут она была готова простить его слабости, несложившиеся отношения с Василисой, даже неискренность его улыбок, лишь бы он смог развеселить ее саму. Но вместо этого он уставился на свою сестру и буркнул:

— Не уходи далеко. Я хочу подарить подарок в самом начале праздника, чтобы потом можно было раствориться в толпе и исчезнуть.

Алеша Попов понимающе рассмеялся:

— Не любишь внимание?

— Мама Ульяны уже преследует меня и осыпает комплиментами, — неохотно признался Митя. — Говорит, не может поверить в то, что на свадьбе ее дочери присутствуют "сами Муромцы". Это никуда не годится.

— Хорошо, — согласилась Анисья и, подмигнув Алеше, последовала за братом.

Место на сцене заняла группа из двух парней и двух девушек. У них были русые волосы абсолютно одинакового оттенка, темно-коричневые музыкальные инструменты и нежно-зеленые наряды. Неподалеку, в конце стола, как раз оказались свободные стулья, Василиса повесила шаль на выгнутую дугой спинку одного из них. По длинной столешнице бежали реки льна и кружев, в корзинках благоухали пионы, в маленьких амагилях, словно собранных со всех избушек Заречья, серебрились облачка сныти. Между цветами и блюдами под стеклянными колпаками были расставлены композиции из мухоморов-светляков. Колдунья знала, что, когда наступит вечер, они будут очень красиво сиять. Вокруг них, возвышаясь на пирамидках из березовых спилов, громоздились тарелки с кексами и пирожками. На солнце блестели кувшины с лимонадом и компотом.

Василий и Ульяна устроились во главе одного из столов в окружении родни и близких друзей. Маргарита представляла свиту невесты, поэтому была отделена от своих подруг и лишь перемигивалась с ними через стол.

Зайчик — щупленький, улыбчивый паренек, и крепыш Емеля, которого хорошо знала Маргарита, вызвались помогать на свадьбе. Сейчас они рассаживали гостей и обменивались шутками, до слез веселя наставников и Ульяниных тетушек. Когда колдуны расселись и принялись с интересом разглядывать угощение на столах, парни объявили, что все желающие могут поднести молодоженам подарки.

— И не забывайте, что, если вам вдруг не нравится ваш сосед по столу, мы с удовольствием пересадим вас за другой, — с улыбкой объявил Зайчик. — Всего за пару самоцветов.

— Или руну отличия, — добавил Емеля, провожая припозднившегося Густава Вениаминовича за стол с наставниками и указывая на место рядом с Марьей Кощеевной. — О, я вижу, что у нас есть первые желающие подарить подарок!

Митя с Анисьей вышли на центр поляны, гости тут же притихли и обратили к ним взгляды.

— Дорогие друзья, разрешите представить! На случай, если кто-то не в курсе, — громко сказал Емеля, — Анисья и Дмитрий Муромцы. Вот уж не знаю, что за зелье жених подмешал им в утренний чай… Нет, а что? Неужели вы думаете, что они по доброй воле пришли на эту свадьбу?

Раздались смешки.

— Итак, Митя, Анисья, ждем ваших пожеланий. Хотя, ладно, зачем я обманываю, — все, конечно, больше ждут вашего подарка. Что вы приготовили для наших молодых? Пегаса? Небольшой домик на берегу моря? Несколько метров русалочьей парчи? Или гарнитур с кельтскими бриллиантами?

Митя, собиравшийся ответить шутнику, вздрогнул и промолчал, так что Анисье пришлось брать первое слово:

— Василий, Ульяна. Я хочу поблагодарить вас за возможность погулять на этом празднике. Возможно, мы не очень много общались, но я знаю, что вы были хорошими друзьями моему брату. Я бы хотела, чтобы ваша жизнь всегда была наполнена любовью и светом. — Она повернулась к Мите, но тот все еще напряженно молчал, поэтому ей пришлось продолжить: — Но если со светом вдруг возникнут проблемы, то вы всегда сможете воспользоваться моим подарком.

Она открыла коробку, которую держала в руках, и вынула большой кристалл-световик, выполненный в форме медведя.

Гости тут же зааплодировали.

— Вырезать его мне помог брат. Надеюсь, моей силы хватило на то, чтобы хорошенько зарядить этот светильник. Но у Огненных никогда не бывает трудностей с поддержанием света в кристаллах-световиках. Так что… это вам!

Она передала подарок Зайчику, и тот понес его молодоженам. Вася тут же схватил световик, считавшийся дорогим и редким кристаллом, и принялся с неподдельным восторгом рассматривать его со всех сторон. Следом к нему потянулся Васин отец, словно уже прикидывая, куда бы поместить такую красоту в "Медвежьем углу".

— Друзья, кажется, Муромцы еще не закончили с подарками! — Емеля призвал гостей к тишине, заметив коробку в руках Мити. — Дмитрий, вам слово. Ну что там у вас? Дом? Пегас? Золото?

— Мой подарок больше для невесты, извини, Вась. — Митя, очнувшийся от мрачных мыслей, рассеянно улыбнулся друзьям. — Ульяна, я знаю, что недавно тебе пришлось пережить тяжелую утрату. Потеря волшебного помощника часто плохо сказывается на колдуне… Нам всем нравился твой пес Соловей, и все мы очень грустили, когда неизвестная болезнь унесла его жизнь. Но я считаю, что ты сама помогаешь стольким людям, что не можешь остаться без помощника. Конечно, Соловья уже никто не заменит, но, надеюсь, что мой подарок доставит тебе часть той радости, что приносила собака.

Митя открыл подрагивающую коробку и вынул на свет маленького щенка, черная шерсть которого торчала клочьями, напоминая вороньи перья, а глаза светились двумя красными угольками.

Ульяна взвизгнула и, едва не уронив стул и путаясь в подоле платья, кинулась к Муромцу, выхватывая из его рук щенка Чупакабры и прижимая его к груди.

— Это невозможно! Невозможно, — шептала она, заливаясь слезами. — Как ты его достал, Митя? Сколько он стоил? Ой, прости за вопрос… Но в это невозможно поверить!

Гости повскакивали со своих мест и тоже устремились к Муромцу и невесте, всем хотелось взглянуть на диковинное животное, доставленное с другого полушария.

— Так нечестно, — возмущался Вася, — она будет любить этого щенка больше, чем меня!

Емеля с Зайчиком тщетно пытались усадить всех за столы, пока маленькую Чупакабру не поместили в корзинку возле ног Ульяны. Василиса попыталась поймать Полинин взгляд, заметив подавленное настроение подруги. "Что случилось?" — одними губами произнесла она, но Водяная колдунья в ответ лишь покачала головой. Ее глаза то заинтересованно останавливались на Алеше, сидевшем рядом с Анисьей, то на Анисье, то на самой Василисе, теребившей тяжелый медальон на золотой цепочке. Казалось, в ней происходит какая-то неназванная борьба, что мучает и терзает. Но Василиса не знала причины ее беспокойства и была не в силах помочь, хотя и очень хотела.

Музыканты заиграли новую песню, на этот раз быструю и заводную, таким образом раззадоривая гостей общаться друг с другом, пересаживаться от стола к столу и, конечно, танцевать.

Медальон в руках Василисы начал медленно темнеть. Что это значит? Страх, нетерпение, сомнение? Она поглядела на кельтский бриллиант и попыталась спрятать его в ладонях. Интересно, как долго его можно будет выдавать за удачную подделку? Василиса до сих пор не решилась сказать правду никому из подруг. Особенно старалась скрыть тайну от Анисьи. Она не могла понять себя, когда надевала тяжелый кулон, хоть и знала, что его точно заметит Митя. Поначалу она хотела вернуть подарок, сунуть в руки парню и с гордым видом уйти. Потом решила возвратить украшение тайком, оставив, например, под дверью избушки. Но не отважилась и на это и подумала закопать его поглубже в вещах в своей комнате в Росенике, чтобы если и наткнуться на него когда-нибудь, то только когда ее чувства к Муромцу останутся в далеком прошлом и не смогут больше ранить. Что же получилось в итоге? Она носила кулон, ни от кого не пряча, и каждый раз рассказывала, что камень ненастоящий — якобы симпатичная подделка от инженеров с маминой работы. Пусть Митя видит, что она не отвернулась от него. Ей ничего не осталось на память от их едва вспыхнувших чувств, кроме этого медальона. Так пусть у нее будет хотя бы медальон.

Гости танцевали. Анисья ушла с Поповым, Маргарита все еще не отходила от невесты, но уже чаще посматривала в сторону подруг. Полина пыталась укрыться от глаз и избежать внимания, поэтому сейчас стояла в тени. На ее лице Василиса разглядела все то же потерянное выражение, но решила не беспокоить подругу расспросами: очевидно, Полина хотела разобраться во всем сама, раз постоянно пыталась ускользнуть и побыть в одиночестве.

Темнело, костры разгорались ярче, их становилось больше, и Огненные уже разве что не водили вокруг них хороводы. Но Митя даже не заметил, как пролетели несколько часов. Он никак не мог включиться в праздник: только наблюдал со стороны. К счастью, поблизости не было Марьяны и ее подруг. Где-то за всполохами огня изредка мелькал Дима Велес. Сестра уже третий раз танцевала с одним и тем же парнем, и это отчего-то радовало Заиграй-Овражкина. Митя опять заметил его рядом с ними: Сева что-то рассказывал с самым веселым видом, те в ответ смеялись.

— Купаться пойдешь? — Воздушный маг в одно мгновение оказался рядом с другом.

— Никто не купается в такую холодину, — отозвался Муромец, равнодушно глядя и на предложенные гостям напитки из "Медвежьего угла" и на гору сладкой выпечки.

— Живина ночь — главный ритуал снежинок. Они пойдут на речку, — заметил Сева.

— И что, ты собираешься с ними?

— Они меня позвали! — ответил Сева, слишком уж расслабленно улыбнувшись, и вмиг исчез.

Митя не понял, пошутил он или нет. Конечно, после зелий Василия от гостей можно было ожидать чего угодно, и снежинки вполне могли сойти с ума и пригласить искупаться вместе с ними Сирену. Главное, чтобы Сева оставался в своем уме и понимал, во что себя втягивает.

Муромец из вежливости наполнил тарелку фруктами, выбрал маленький кусок торта — еда вставала поперек горла — и решил пройтись. Вечерняя прохлада ощущалась лишь вдали от костров, отсюда — с края украшенной для свадьбы поляны — виднелись танцующие. Взгляд без особого труда отыскал ту, чьи волосы сливались по цвету с языками пламени. Василиса держалась на некотором расстоянии от огня. Она танцевала медленно, нехотя, словно была не в силах справиться с волей звучащей музыки. Рядом с ней точно так же без энтузиазма двигалась Полина. То ли обеим не нравилась песня, то ли их больше интересовал разговор: они то и дело наклонялись друг к другу и обменивались фразами, хмурясь и пожимая плечами.

Заметив, что, обходя гостей, столы и стулья, к нему движется дама из числа Ульяниной родни, Муромец сделал вид, будто увидел кого-то знакомого и быстро покинул свой пункт наблюдения. Вдали от импровизированной сцены, куда не долетал свет от костров и где было развешено меньше фонариков, собирались ворковавшие парочки и небольшие группы друзей. Они растягивались на траве и смотрели на звезды. Над ними порхали десятки ночных мотыльков, мерцая бледным лунным светом. Музыка слышалась отчетливо, но производила совершенно другое впечатление. Митя различил нежный женский голос, выводящий слова вслед за солистом-парнем. Он попытался вслушаться, о чем она поет, но теперь слова заглушала флейта.

За углом первой избушки, стоявшей в самом начале улицы Гроз, послышались возня и отчетливые звуки поцелуев. Муромец хотел незаметно проскользнуть мимо, сделав вид, что не заметил влюбленных, но в следующий миг едва не столкнулся лбом с Алешей Поповым, который бросил кому-то "Сейчас сбегаю за напитками" и вылетел прямо из-за этого угла. Колдуны разминулись с неловкими улыбками, и, поравнявшись с избушкой, Митя все же бросил на нее любопытный взгляд. В тени крылечка застыла Анисья. Муромец тут же подскочил к ней и схватил за локоть.

— Чего тебе? — Анисья выдернула свою руку и недовольно нахмурилась.

— Послушай. — Брат, не обращая внимания на сопротивление, потащил ее к следующей избушке. Людей там как раз не было. — Ты что, с ума сошла? — Он вгляделся в ее порозовевшее лицо.

— Сколько ты выпила, дурында? — Митя покачал головой, пытаясь поймать рассеянный взгляд сестры.

— Капельку! Ой, нет. — Она издала глупый смешок. — Три раза по капельке. Нет, правда, вот столечко.

Этот смешок вдруг напомнил о чересчур радостном Севе и его затее идти купаться вместе со снежинками.

— А что ты пила?

Анисья по-детски закусила губу и, так и не вспомнив ничего определенного, виновато произнесла:

— Что-то зелененькое… Сладкое.

Казалось, что она уже начала забывать, от какого занятия ее оторвал брат. Тело ее обмякло, и она сонно уткнулась ему в плечо.

— Анисья, это же Васины настойки. Нельзя пить их три раза. Некоторых и с одного раза уносит знаешь как…

— Но я же за свадьбу… тост… — пробормотала она. — Его родители всем наливали, нельзя же было отказываться!

— Ты только что целовалась с Поповым. Понимаешь? Ты хоть знаешь такого?

— Конечно, знаю, глупый! — тут же отозвалась она, вскидывая голову. — Что мне, нельзя целоваться?

— Да в том-то и дело, что я не имею понятия, можно ли тебе целоваться! — сказал Митя, умолчав, что снова заметил Диму Велеса, на этот раз мелькнувшего за ближайшим кустом сирени. Тот тоже заметил поцелуй Анисьи и Алеши Попова. Лицо его было мрачным. — Как отнесутся к этому родители, если узнают? У Попова, конечно, семья еще туда-сюда, но вы не можете быть парой, понимаешь?

— Может, еще скажешь, что нам нельзя пожениться? — совершенно внезапно расхохоталась Анисья и едва удержалась на ногах. — А что? Раз поцеловались, надо сразу идти под венец!

— О Ярило, да не ори ты так, — Митя хорошенько дернул ее за руку. — Просто будь осторожна, поняла? Случись что, я не знаю, как ты будешь выкручиваться. А ведь ты… Посмотри на меня! Ведь ты самая главная надежда нашего рода.

Анисья подняла на него глаза, и взгляд ее стал более-менее осмысленным:

— Разве? А как же ты?

— А я… нет.

— Так вы здесь? — раздался веселый голос Попова, подошедшего с двумя бокалами в руках. — Я как раз искал Анисью… возле той избушки…

Митя бесцеремонно взял у него один из бокалов и кивнул:

— Без глупостей, дружище. И проследи, чтобы родственники Василия больше не подливали ей никаких настоек.

Настроение стало совсем отвратительным. Он медленно поплелся обратно на праздник и рухнул у ближайшего костра. Рядом опустился Мастер и бросил небольшой мешок, в котором что-то задребезжало.

— Что там? — поинтересовался Митя, мысленно возвращаясь к сцене, свидетелем которой непроизвольно стал.

— Ножи. Перед обрядами всем резко понадобилось их поточить. А я что? Я не гордый. Да и деньги мне нужны. — Мастер вынул из мешка несколько ножей разных форм и размеров.

— Ты что, собрался сейчас работать? Свадьба же! Веселье!

Мастер цыкнул и покачал головой, посмотрев на Муромца как на последнего бездельника. Тот в ответ лишь рассмеялся.

Пляски у центрального костра становились все веселее. На невысокий, сколоченный из досок помост вышли несколько девушек с музыкальными инструментами. Они заиграли очень бодро — круг танцующих счастливо захлопал в ладоши, все принялись скакать, подстраиваясь под ритм незнакомой песни. Мастер размеренно позвякивал точильным камнем, словно подыгрывал музыкантам. Краем глаза Митя наблюдал за его монотонной, успокаивающей работой, но его взгляд то и дело возвращался к костру и ловил отблески на длинных рыжих волосах, волнами взлетавших вверх вслед за руками. Незабудково-голубое платье легкими складками окутывало бедра, маленькие босые ступни мелькали в траве. Василиса все еще была далеко и не видела Муромца. Когда она исчезла из виду, затерявшись в толпе нарядно одетых девушек, Митя снова повернулся к Мастеру — тот как раз вынул из ножен слегка изогнутый клинок с потемневшим лезвием.

— То ли слишком старый, — проворчал Мастер, — то ли я просто не понимаю, что с ним делали…

— Восточный кинжал?

— Нет, это серп, — ответил Мастер. — Старинная форма, одно время такие были распространены, я в книжке видел.

При слове "серп" в голове Муромца цепочкой побежали воспоминания. Подземелья под Росеником. Птица Манур. Книга, которую показывал Вещий Олег. И изображение богини смерти, занесшей над головой серп. Форма лезвия была очень похожа на эту.

Мастер, бубня что-то себе под нос, покрутил в руках серп и опять возмутился его состоянию. Подцепил пальцем поврежденную обмотку ручки, чуть сдвинул ее в сторону и вдруг удивленно поднес нож прямо к лицу: под истрепанным кожаным шнурком скрывалась отполированная металлическая рукоятка, а на ней жутко и одновременно прекрасно мерцали темно-красным светом тонкие письмена, словно кто-то сыпанул туда горсть крошечных тлеющих угольков.

Мастер тут же потянулся пальцами к этим знакам, но, прежде чем успел их коснуться и прежде чем Митя сообразил предупредить его, его руку перехватили. Мастер удивленно поднял голову и уставился на Севу, нависшего сверху.

— Фу-у-уф, — с облегчением выдохнул Воздушный маг. — Так, Мастер, опусти-ка это на землю.

— Что? Почему? — возмутился тот, но послушно кинул серп себе под ноги.

— Там очень сильное колдовство. И очень старое. Неизвестно, что может случиться…

— Если бы там было мощное колдовство, такая простая обмотка не смогла бы скрыть его. — Мастер снова схватился за рукоятку ножа, но в этот раз сделал это с заметной осторожностью.

— Вот и я думаю, что обмотка не самая простая. Не удивлюсь, если это кожа черного дракона. Или какого-нибудь карельского.

— Ты серьезно? — фыркнул колдун.

— Слушай, ты можешь просто получше замотать… ну… ручку? — почесал голову Сева и переглянулся с Муромцем. Тот не сводил с него изумленного взгляда, тоже догадавшись, что именно попало в руки незадачливого Мастера.

— Могу, конечно…

— Скажи, а чей это серп? — как бы между делом спросил Митя, приходя в себя и борясь с желанием выхватить оружие из рук парня.

— Чей? Да… да вон. Ее, — он кивнул в сторону костра, куда Митя старался больше поворачиваться.

На этот раз Василиса танцевала в обнимку с Маргаритой, и обе умирали со смеху.

— Василисин? — прошептал Митя, не веря своим ушам. — Он принадлежит Василисе Умновой?

— Эта которая? Рыжая? Да не-е-ет. Вон та, вторая. Огненная. Это она дала мне эту рухлядь. Не знаю, поможет ли заточка такому старью!

— Маргарита… — произнес Сева почти беззвучно и вновь уставился на Муромца. В его голове по кусочкам начала собираться большая картинка.

Маргарита падала с ног, но продолжала кружиться вокруг костра, боясь остановиться и действительно рухнуть на землю. Не хотелось прекращать веселье — ей давно не было так хорошо. Высоко в небесах сияли звезды, ночь стояла теплая, звучала волшебная музыка, расстраивало лишь то, что она не знала слов ни одной из песен и не могла подпевать. Нежно-розовое платье, которое ей сшила Параскева и за которое пришлось отдать треть своих скудных сбережений, сейчас казалось прекрасным произведением искусства. Она сама сделала на поясе и на подоле вышивку в виде маленьких цветочков и была очень довольна своим нарядом.

Из-за ветвей бузины за ней уже добрых полчаса наблюдал какой-то парень. Она не могла понять, знакома ли с ним. Ей почему-то казалось, что они вообще никогда не виделись, но это было маловероятно — так или иначе в Заречье она пересекалась со всеми воспитанниками. Не прекращая танца, Маргарита украдкой пыталась его рассмотреть, сраженная его заинтересованным и при этом чистым взглядом. Но тонкие ветви бузины превращали его лицо в мозаику, и все, что ей удалось выхватить и запомнить, были длинные темные волосы да прямой нос.

В следующий раз, когда Маргарита обернулась вокруг себя и поняла, что за бузиной уже никого нет, она словно очнулась и вспомнила, что пора отправляться спать. Возле соседнего небольшого костерка сидели Митя с Севой и странно поглядывали на нее. Она послала им воздушный поцелуй и отправилась искать Полину. Та нашлась неподалеку, возле нее с виноватым видом околачивался Светослав.

— Прости, Светик, мы уходим, — она решительно взяла подругу под руку и повела к дороге. — Эй, ты как? Что это он к тебе прилип? — обратилась она к Полине.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю…

— Хочешь, прогуляемся немного перед сном?

— С удовольствием. Спустимся к реке?

Занялся рассвет. В танцующих всполохах костра его не было заметно, но едва девушки удалились от места праздника, бледное голубоватое зарево стало отчетливо видно над лесом. Ночь, имевшая десятки имен, подходила к концу. Птицы смолкли, в хрустальной тишине слышались лишь легкие шаги колдуний, пытавшихся отыскать тропу среди молодого кипрея.

— Так о чем вы говорили со Светославом?

— Он так внезапно подошел ко мне! — Полина передернула плечами. — Кажется, за что-то извинялся. Говорил, что беспокоился, пока меня не было…

— Конечно! Наверное, до сих пор считает, что ты тайно переметнулась к Старообрядцам, и пытается спасти свою шкуру. Значит, понимает, что первым попадет под твою руку, случись что, — Маргарита попыталась свести все в шутку.

— Проблема в том, что я почти не помню, что между нами было, — отозвалась Полина с безразличием. — Будто это все случилось не со мной. Или в другой жизни. Не знаю, чего он так за это уцепился…

— Ну а… Попов?

— С Поповым все понятно, — Полина вздохнула. — Ему нравится Анисья.

— Н-да, какая-то глупость.

— Да нет, все в порядке. У нас бы ничего не получилось. Мне сейчас этого не нужно, правда.

Внезапно обе девушки остановились — послышались голоса. Несколько женщин то ли пели, то ли хором читали заклинание. Речитатив звучал таинственно и призывно, в голосах мерещились знакомые интонации.

— Посмотрим, что там? — предложила Маргарита.

Полина согласно кивнула, и они стали пробираться сквозь заросли ближе к реке. По земле тянулась утренняя сырость, трава становилась влажной и холодной. Одиноко вскрикнула птица и тут же умолкла, будто испугавшись собственного голоса. Странная песня становилась все отчетливее. Заметив впереди движение, Маргарита остановилась и тихонько раздвинула ветки.

Картина открылась престранная. На пологом берегу, что ближе к лету обычно зарастает крапивой, прямо на земле сидел Илья Пророк. Вокруг него, держась за руки и напевая, шли в хороводе наставницы. Маргарита тут же узнала маленькую Веру Николаевну с гривой седых волос, высокую и полную Кассандру Степановну, хрупкую и прямую Лису. Все они были раздеты донага. И Яга, и Марья Кощеевна, и странная Фея… Только длинные распущенные волосы укрывали их, словно плащи. Они продолжали ходить вокруг замершего Пророка, приговаривая все громче и быстрее:

— Ладу-ладу-ладу. Лови-лови, Яша, женку-перепелку.

Полина с Маргаритой изо всех сил прислушались.

— Сиди-сиди, Яша, ты забава наша.

Грызи-грызи орешки каленые, милою дареные.

Чок-чок, пятачок, вставай, Яша, дурачок.

Выбирай невесту, из любых любую

И ту молодую!

Вдруг Илья Пророк пошевелился и указал рукой на кого-то из круга, в ответ раздался дружный смех, хоровод задвигался быстрее, а песня полилась еще веселее.

— Что они делают? — удивленно прошептала Полина. — И почему называют его Яшей?

— Яшей? — отозвалась Маргарита. — По-моему, они говорят "ящер".

"Сиди-сиди, ящер, под ореховым кустом, — тут же раздалось в голове у Полины. — Свои руки покажи, имя правильно скажи!"

— Или все-таки "Яша"? — запуталась Маргарита. — Ничего не… о боже, Полина, смотри!

Девушки изумленно застыли, по спинам обеих пробежал мороз: вокруг старого Илья Пророка водили хоровод стройные молодые девицы, заливавшиеся смехом. Лиса, почти не изменившая своего вида — разве что оттенок волос стал теплее, — держала за руку низкую девушку с темно-каштановыми волосами и нежным бледно-розовым телом. Та в свою очередь сжимала ладонь статной красавицы с высокой грудью и водопадом черных локонов.

— Мамочки, что тут происходит…

— Они помолодели, Полина! Помолодели на глазах!

На поляне раздался визг, Полина с Маргаритой снова уставились в просвет между ветвей. Илья Пророк поднялся с колен и ударил о землю посохом, голые девчонки кинулись от него врассыпную, зажимая от хохота рты. Внезапно со всех сторон зашевелились кусты, и оттуда повыскакивали парни. На поляне поднялась суматоха, колдуны что-то кидали в девушек, те уворачивались.

— Догоняй эту! — раздался мужской возглас.

— Фу, да это же червяки! — весело выкрикнула Лиса. — Густав, ты сейчас получишь!

— Густав? — изумленный шепот Маргариты затерялся в очередном взрыве хохота. Долговязый парень с растрепанными волосами по самые лопатки на этот раз гнался за хорошенькой курносой пышкой, которую с трудом сейчас можно было назвать Розалией Павловной.

Они бегали друг за другом, словно дети, совершенно не смущаясь наготы. Казалось, они не замечают того, что раздеты. Они походили на прибрежные деревья, на первые весенние цветы, на птиц или резвящихся зайцев. Не прошло и минуты, как послышался всплеск: кого-то скинули в реку. Тогда вся честная компания бросилась к воде, парни и девушки хватали друг друга, швыряли с мостика и тут же сами прыгали на выручку.

Илья Пророк наблюдал за ними, медленно указывая на каждого пальцем, словно пересчитывая. Наконец он остановился и неторопливо обернулся. Полина с Маргаритой со страхом поняли, что он смотрит прямо на них.

— Что… что? Он нас заметил?

— Нет-нет, он ждет меня.

Девушки подпрыгнули от ужаса — прямо за их спинами стоял широкоплечий парень. Ветер раздувал его волосы, и они закрывали половину лица, но по взгляду спокойных темно-синих глаз Маргарита тут же догадалась, кто перед ними. А еще догадалась, кто следил за ней, не покидая укрытия в кустах бузины.

Полина прижала ладони ко рту, но вдруг улыбнулась. Казалось, улыбнулась впервые за этот вечер.

— Оказывается, есть некоторые приятные стороны в том, чтобы быть наставником Заречья, — сказал юный Странник, отвечая на немой вопрос остолбеневших воспитанниц. — Один раз в году ты возвращаешься в возраст своего Посвящения.

— Так вам восемнадцать, — только и вымолвила Маргарита.

— Но вы почти не изменились, — тут же добавила Водяная колдунья, радуясь, что Александр Владимирович закутан в плащ. Было бы крайне неловко разговаривать с голым наставником.

— Спасибо, — усмехнулся Странник, но усмешка вышла какая-то печальная. — Ладно, я пойду, Пророк начинает сердиться. Без его магии все это было бы невозможно.

— Да-да, такое не надо пропускать, — согласилась Полина.

Странник повернулся к Маргарите, наверное, ожидая и от нее напутственного слова, но та стояла молча и все еще не могла пошевелиться. Она пыталась запомнить каждую его черту, понять, что именно изменилось в нем за все эти годы. Пыталась представить, как бы общалась с ним, если бы между ними не лежала такая огромная разница в возрасте и они вместе проходили бы Посвящение. В конце концов они лишь обменялись долгим нечитаемым взглядом, и Странник отправился к остальным наставникам. Обернувшись, Маргарита увидела, как он скинул плащ и тоже побежал к реке, не обращая внимания на сырой стылый воздух.

Глава пятнадцатая Мара

После веселой и шумной свадьбы половина Заречья проснулась лишь к полудню. Яркое солнце заливало золотом берег, нагретые кочки под березой зеленели влажной лохматой шерсткой, напоминая свернувшихся ежей с травяными спинками. Луг тонул в нежной белой пене морковника, овсянки скакали по веткам и перекладинам старых качелей, сделанных в форме лодки. На этих качелях друг напротив друга сидели Анисья и Полина. Обе плохо спали сегодня ночью и сейчас нервно потирали пальцы. Казалось, что на их лица вовсе не попадают живительные лучи, а только отбрасывают тени невидимые для остальных людей тучи.

— Полина. — Наконец Анисья чуть наклонилась и взяла руки подруги в свои, взгляд ее при этом стал виноватым. — Прости меня, пожалуйста.

Водяная колдунья изобразила удивление, но от Анисьи не укрылась непривычная холодность, исходящая от нее.

— Прости меня за Попова, — настойчивее произнесла Анисья, превозмогая волнение и стыд, сопровождавший ее все утро. Раньше извинения почти никогда не срывались с губ горделивой наследницы, но этот год показал, что признание своей вины может принести долгожданное облегчение.

— Нися, — отмахнулась Полина. — Да с чего ты вз…

— Пожалуйста, признайся, он тебе нравится? — Анисья решительно смотрела ей прямо в глаза, пытаясь докопаться до сути. — Я ведь думала, что нет. — Она болезненно потрясла головой, расправляя кудри. — Наверняка он начал ходить за нами, подсаживаться за наш стол в столовой и звать кататься на лошадях только из-за тебя. Но я видела, что тебе это неприятно. Ты постоянно уходила от разговора, отворачивалась… Я старалась быть с ним вежливой, дружелюбной и только… честно. Но тут он, похоже, влюбился в меня…

— Не бери в голову, — резко оборвала ее Полина. — Может, он с самого начала хотел каких-то отношений именно с тобой. — Ее грустный взгляд скользнул в сторону.

— О боги, значит, он все-таки тебе нравится… Какая же я дура, — сокрушенно воскликнула Анисья.

— Да нет же…

— И к тому же мне сейчас не до парней, правда. — Водяная колдунья еще несколько секунд разглядывала блики на воде и только потом посмотрела на подругу. — Ты знаешь, что случилось у Старообрядцев, я рассказывала про Алексея… Теперь я не позволю себе никаких отношений. Подвергать кого-то такой опасности просто потому, что его жизнь могут использовать для снятия моего проклятия? Нет, спасибо! — Она откинулась на спинку качелей, высвобождая пальцы из Анисьиных ладоней, и скрестила руки на груди.

— Да не думаешь же ты, что Светлые так поступят?! — одернула ее Анисья.

— Я уже ни в чем не уверена. И потом, кто знает, не доберутся ли до меня Темные во второй раз. Так что не волнуйся, можешь встречаться с Поповым… — Полина пожала плечами.

— Я не собираюсь с ним встречаться! — тут же возразила Анисья. — Вчера мы целовались, но я совсем не понимала, что делаю. Сегодня утром пришлось поговорить с ним. Не знаю, на что я повелась… На знаки внимания или его доброту? Но ведь на самом деле мне он не особо-то и интересен. Раньше я его совсем не замечала!

— Тебе захотелось тепла, — сказала Полина.

Анисья вопросительно дернула бровью.

— Простого человеческого тепла. Не надо себя за это ругать.

— Ты считаешь, мне его не хватает?

— Конечно, не хватает. Ты окружена вниманием, все восхищаются твоей красотой и талантом. Но парни боятся тебя. Каждый из них понимает, что тебя не достоин. Ты для них либо слишком богата, либо слишком сильна, либо слишком хороша. — Полина перевела взгляд на подругу, Анисья нерешительно прикусила губу и молчала. — Но ведь это совсем не то, что нужно девушке, правда? А Алеша поступил с тобой как с обычной девчонкой. Захотел поцеловать и попытался это сделать. Захотел побыть с тобой вдвоем и пригласил посидеть на берегу Нищенки.

— Откуда ты знаешь про Нищенку? — встрепенулась Анисья, щеки ее чуть покраснели.

— Я вас видела. Мы с Овражкиным пролетели прямо над вами на его пегасе.

— Вы с Севой? — удивленно спросила Анисья, будто не веря в услышанное. — На Вороном? Но… ты же боишься летать. И… не дружишь с Севой.

— Да, это был странный день, — согласилась Полина.

— Но… нет, я ничего не понимаю. Я знаю, что Сева никого не катает.

"Катает, — ответила Полина мысленно. — Только не признается тебе, за какую плату".

— Подожди, значит, он тоже видел меня с Поповым? — не унималась Анисья.

— Видел. Но ему не было до этого никакого дела. Ему вообще ни до кого нет дела, Нися. — Полина сочувственно покачала головой и на этот раз сама сжала Анисьину ладонь. — И ты тоже не думай о нем. В этом нет никакого толка.

Сева поудобнее расположился на подоконнике. В дверь постучали, но он при всем желании не смог бы открыть — весь пол под его ногами был уставлен продолговатыми ящиками. Ящики были набиты карточками и пухлыми папками, содержащими истории болезней всех пациентов Еремея Павловича — одного из главных лекарей городской Здравницы. Спрыгивать Севе было просто некуда. Оставалось вопросительно взглянуть на старшего помощника почтенного лекаря.

Мышка соскочил с высокого стула и, лавируя между вздыбленными, махровыми от топорщащейся старой бумаги островками, подбежал к двери.

— Проходите, проходите, дорогая. Вот сюда! — В проеме показался Еремей Павлович, за ним — высокая девушка с темной косой. — Ну вот, видите, как вам повезло! Вы попали, скажем так, в эпицентр событий!

— В эпицентр ежегодной уборки в Здравнице. — Сева одними глазами улыбнулся Ульяне, и та понимающе пожала плечами. Она приветственно помахала Мышке и уставилась на ящики, которые у одной стены были навалены друг на друга горой и лавиной съезжали к подоконнику.

— Ну хорошо, если бы ежегодной… — честно развел руками Еремей Павлович. — На самом деле я и не помню, когда в последний раз приводил в порядок эти архивы. Советую вам распределить ящики по составу недугов и разложить все карточки в алфавитном порядке.

— Почему вы не применяете заклинание, содержащее их в порядке? — удивилась Ульяна и тут же робко взглянула на Севу, словно спрашивая, потерпит ли Еремей Павлович подобные вопросы.

— Воздушное колдовство, — фыркнул лекарь. — Оно здесь долго не действует, слишком много Земляных магов.

— Об этом я как-то не подумала.

— Приступайте сейчас, чтобы не задерживаться до позднего вечера. А я пойду займусь переуском. И да, поздравляю вас со свадьбой, милая. — Еремей Павлович еще раз оглядел захламленный кабинет, сочувственно вздохнул и вышел.

— Так ты теперь тоже помогаешь Еремею Павловичу? — Мышка забрался на свой тонконогий стул и уставился на Ульяну. — Боги, целительница из Заречья. Это что-то невиданное.

Сева с Ульяной усмехнулись.

— Ну как Густав Вениаминович это допустил? — Мышка сам расхохотался. — Неужели он перестал сомневаться в способностях ведьм к этому тонкому искусству?

— Нет, она просто похожа на его бывшую жену, — сказал Сева, взглядом пытаясь притянуть к себе ближайший ящик: но и ящик, и бумажки в нем слишком часто подвергались магическим воздействиям, что создавало затруднения для Воздушного колдовства.

— О Даждьбог, ты что, в это веришь? — Ульяна уселась прямо на пол и равнодушно порылась в папках. — Вася ради интереса откопал где-то ее фотографию. Ничего общего. Конечно же, Ква всячески пророчествовал на мой счет — и что ничего из меня не получится, и что всех подопытных я ненароком переубиваю, но я стараюсь ставить его пророческий дар под сомнение.

Сева свесился с подоконника и, едва не упав, подтянул к себе один из ящиков.

— Так, помутнение рассудка, — прочитал он на первой попавшейся карточке. — Значит, всех с помутнением рассудка передавайте мне. Судьба велит складывать их в этот ящик.

— Без проблем, — ответила Ульяна и запустила в него целой папкой. — Тогда у меня чур отравления ядами.

— Это ты про настойки Василия? — пошутил Мышка.

Сева засмеялся и раскрыл потрепанную папку, чтобы вытряхнуть из нее давно истлевшие бумажки, не относившиеся к делу больного. Внезапно он умолк и уставился на первую страницу тонкой книжицы, содержащей в себе сведения о пациенте.

"Валерий Брусникин, — гласила надпись. — Охотник на Темных магов".

Дата смерти не стояла.

Сева раскрыл папку и принялся продираться сквозь непонятный почерк.

Избушка присела, скрипнув створкой отворившегося окна, и задремала. Севе казалось, что он слышит ее равномерное дыхание, хотя такого просто не могло быть. Он лег на кровать и уткнулся носом в подушку, набитую сухими травами. Пряный нежный аромат убаюкивал вместе с размеренным покачиванием старой избы. Клонило в сон, но Сева держался. Он знал, что его там ждет: темное помещение лазарета, звездная ночь, проникающая прямо сквозь потолок, и тонкая фигурка русоволосой колдуньи, которая с призывным взглядом присаживается на край кровати. О, этот сон он успел изучить во всех подробностях! И хоть он манил, Сева решил не поддаваться воле сновидения и открыл глаза.

За стеной стих шум воды, Муромец еще немного повозился в ванной и наконец вышел, случайно грохнув дверью.

— Я еще не сплю, — отозвался Сева, предугадав Митин виноватый взгляд, брошенный в его сторону.

Он еще немного подождал, пока Земляной колдун уляжется на кровати в своей половине комнаты, и только тогда завел разговор.

— Слушай, я вчера был в Здравнице и нашел там очень странную вещь.

— Копался в ящике Мертвецкого? — усмехнулся Митя.

— Можно и так сказать. Мы действительно разбирали ящики, только вместо личных вещей целителя они содержали карточки с историями болезней. Мне достались психические и нервные расстройства. Сам знаешь, такое с колдунами случается нечасто.

Митя что-то неразборчиво пробормотал.

— В общем… я нашел там имя одного человека… Понимаешь, живого человека.

— Неужели все остальные скончались от этих недугов? — удивленно спросил Митя.

— Не в этом дело. Просто именно этого мага все считали мертвым. Ладно, может быть, и не все… Но те, кто о нем знает, полагают, что он умер.

— Та-а-ак… и ты думаешь…

— Я не понимаю, как это произошло, — признался Сева. — Зачем-то было сказано, что колдун мертв. А он оказался живым, но помешанным. Скажи, Муромец, вот если бы именно ты обнаружил это, ты поделился бы с кем-нибудь?

— Да! С тобой.

— Не смешно. Должен ли еще кто-то знать о том, что человек жив, если целители это скрыли? И если мы знакомы… хм… допустим… с его родственником?

— Овражкин, да кто это? Скажи, о ком идет речь?

— Валерий Брусникин, охотник за Темными магами.

Сева услышал шорох: ясное дело, Муромец подскочил на кровати и сел.

— Что? Брусникин? — Его голос звенел неподдельным изумлением. — Отец Полины?

— Как я уже сказал. В карте была коротко описана история, в ходе которой он лишился магического дара и сошел с ума. Похоже, что Темные устроили ловушку: Брусникин попал в передрягу в одном из потусторонних городов. Банда пьяных напала на его жену — потустороннюю. Он пришел на помощь, но в одиночку отбиться от них не смог, лишь разъярил, спровоцировал на агрессивные действия. Наверное, кто-то из нападавших ударил его жену — в этот день она скончалась от травмы, а Брусникин применил чары…

— Ч-черт, — процедил сквозь зубы Митя, потирая одной рукой другую, чтобы разогнать мурашки.

— И остался без своей силы. Говорят, редкие колдуны такое переживают. Так что… одного охотника Старообрядцам удалось обезвредить.

Сева замолчал и повыше подтянул одеяло, по коже отчего-то пробежал мороз. За шкафом трещал сверчок, в комнату через открытое окно налетели мотыльки, они сновали под потолком, бесшумно взмахивая сизыми крылышками.

— Теперь я понимаю твой вопрос, — заговорил Митя после долгой паузы. — Стоит ли рассказывать об этом Полине?

— С одной стороны, у нее и так много проблем. Проклятие, похищение, да еще тот парень, которого прирезали Старообрядцы у нее на глазах… Но с другой стороны, это же ее отец!

— Сумасшедший отец.

— М-да, — согласно протянул Муромец и добавил: — А сам-то ты к чему склоняешься?

— Я точно не стану ей этого говорить. Но, может быть… это сделаешь ты или Дарья Сергеевна? Впрочем… Мне кажется, надо подождать. Дать ей время восстановиться после всех событий.

— Согласен.

— И, возможно, я смогу найти место, где держат Брусникина. Таких пациентов не запирают в Здравнице. Лишенных магической силы отправляют к потусторонним специалистам. Им делают документы, придумывают историю жизни, и кто-то из наших целителей их иногда навещает…

— Было бы хорошо разыскать его, ты прав. Может быть, нам тоже удастся его навестить? Если мы будем знать, что он из себя представляет, то уж точно поймем, стоит ли малютке Феншо знать про все это…

Люди. Странные. Двуногие. Слабые и одновременно очень сильные. Хитрые. Стойкие. Светлые. Они и впрямь излучают свет. Он проходит сквозь тела, образуя кокон, что сияет и пульсирует.

В своем стремлении к свету они отдаляются от зла. Перестают замечать его. Забывают о нем. Зло больше не соприкасается с ними. Но все, что осталось за спиной, не перестает существовать.

Должен быть кто-то, кто будет смотреть злу в глаза. Помнить о нем. Кто окажется не в силах возвыситься, потому что существующее зло будет каждый раз напоминать о себе. Кто-то обязан защищать от зла остальных. Этот кто-то — я.

Сгущается ночь, глядит на меня сотнями глаз, говорит со мной сотнями голосов. Топкая земля затягивает, стоячая вода, согретая дневным солнцем, обволакивает кожу. Нежить скалится, выпуская от страха когти. Она чует опасность, знает, что зубы сомкнутся и разорвут в клочья ее склизкое тело, если она осмелится приблизиться к светящемуся человеческому кокону.

Окна были распахнуты. Летний зной собирался разыграться к полудню, но на кухне Розалии Павловны уже с утра кипела работа и стояла такая нестерпимая жара, что любой сквозняк или ветерок казался спасением. На большом деревянном столе, который островком парил посреди просторного помещения, были разложены горы трав. Почти круглый год здесь делались всевозможные заготовки. Начало июня было временем первого летнего супа из крапивы и пирожков с щавелем. На другом конце кухни пахло мятой — целый сноп упругих стеблей в дымке сизо-голубых листочков свешивался с края стола, рядом на чьем-то забытом платке рассыпался чабрец, пестревший фиолетовыми головками, за ним благоухала тепло-зеленая мелисса. Зимой все это попадет в ароматный травяной отвар и будет напоминать о волшебных летних днях.

Когда Василиса вместе с подругами появилась на кухне Розалии Павловны, там уже собралось немало народу. Марья и Забава разбирали мяту, занимавшую половину стола и стремившуюся сползти на пол, Светослав подвешивал готовые пучки к длинной веревке, протянутой вдоль бревенчатой стены. Оля тем временем занималась тестом: поддерживала нужную температуру, чтобы оно скорее поднялось и можно было начать лепить пироги. Здесь же сидели и Миша с Емелей. Судя по всему, они пришли всего за пару минут до девушек и все еще ждали поручений от Розалии Павловны.

— Сева, а ты что тут делаешь? — воскликнула обрадованная Анисья, заметив Воздушного мага за низким столом возле окна. Второй неофит Густава Вениаминовича — Матвей — как раз передал ему бумажный сверток. — Готовить же помогают только непосвященные!

— Целители заняты другим делом, — ответила ей Розалия Павловна, которая как раз появилась в дверном проеме с медной кастрюлей. — Скоро Посвящение, так что нужно пополнить запасы целебных трав. Мать-и-мачеха, кандык, болотный лютик, вероника полевая…

— Судя по количеству этих трав… — произнесла Маргарита. — Нет, даже шутить на эту тему не могу.

— Да, — усмехнулся Матвей, — Розалия Павловна умеет успокоить перед Посвящением.

Анисья подошла к целителям и с интересом заглянула в бумажные свертки, по которым ребята сортировали сухие растения, превращенные в темное крошево. Полина подала Светославу скрученный Забавой пучок мяты — чем заставила Олю взволнованно оглянуться. Маргарита же с Василисой расчистили себе места за общим столом.

— Девушки, займитесь крапивой, — тут же сказала им Розалия Павловна. — Для начала ошпарьте ее кипятком. Емеля, Миша, а вы нарежьте пока щавель для пирожков. — Парни в ответ натянуто улыбнулись, словно огромную гору свежего кислого щавеля надо было не нарезать, а съесть.

— Кстати, о Посвящении, — проговорила Маргарита. — Странник все еще иногда заводит речь о волшебных помощниках. Наверное, не теряет надежду. Скажите честно, они правда так необходимы?

— Лиса тоже спрашивала меня о волшебном помощнике, — подала голос Полина, вернувшись к подругам и прекратив нервировать Олю. — Но я ума не приложу, кто это может быть.

— Да ладно, не переживайте, — отозвался Миша. — Помощник нужен только на самом Посвящении — пока от моего ленивого рыжего кота нет никакой пользы. Вон даже щавель приходится резать самому.

— Так все уже выбрали? — спросила Маргарита.

— Конечно! Я же тебе говорила, что моим помощником будет Окрошка.

— Пегас? — удивленно переспросил Емеля.

— Да. У Севы помощником был его Вороной. Так что это распространенная практика.

— Думаю, коты все же более распространенная практика, — утешительно добавила Маргарита, глядя на изменившееся выражение лица Миши. — Пегаса у нас только три на всю деревню.

— А у тебя кто? — Емеля посмотрел на Василису.

— Надеюсь, что мне поможет Белун.

— Да ведь домовой не может помогать на Посвящении!

— Ну-у, Птолемей не совсем домовой…. Так что надеюсь, мы с ним поладим.

Работа была поровну разделена между подружками. Каждую веточку необходимо было опустить в кипяток, чтобы крапива перестала колоться. Маргарита с Полиной делали это осторожно, беря двумя пальцами за самый кончик ножки, Василиса же с Анисьей спокойно держали крапиву в руках, не боясь колючек. Маргарита заметила, как рыжеволосая колдунья сосредоточенно перебирает стебли и жгучие листья, погрузившись в свои мысли. Со времени ее ссоры с Анисьей будто прошли десятки лет! В Заречье вернулась Полина, а вместе с ней и весна; Митя и Сева разгадали тайну Ильи Пророка и продвинулись в исследовании подземелий; пролетела свадьба Ульяны и Васи, а совсем скоро Вещий Олег женится на Асе Звездинке. Даже наставники успели постареть. Маргарита улыбнулась, вспомнив их обряд. Кажется, за все это время Василиса и словом не обмолвилась с Митей. Интересно, замечает ли Анисья, как при встрече ведут себя ее подруга и брат? Или для нее такая жертва, пусть и близких людей, кажется оправданной? Ведь речь идет о сохранении семейной чести и традиций. Маргарита перевела взгляд на Анисью, которая даже крапиву для супа резала с таким достоинством, что сидящий рядом Емеля никак не мог сосредоточиться.

— О, Вера, привет! Ты сегодня без Аси? — Голос Оли выдернул Маргариту из ее размышлений.

— Да, Асю отпустили домой, чтобы она провела время с семьей, — отозвалась Синеглазка, заняв место у дальнего края стола. Розалия Павловна тут же водрузила перед ней ведро картошки, которую надо было почистить.

— Никак не могу представить, что Ася Звездинка будет жить с Вещим Олегом, — прошептала Василиса. — Он же наставник!

— Меня больше интересует, возьмет ли она фамилию мужа? — отозвалась Маргарита. — После свадьбы в Заречье вернется Ася Вещая?

— Марго, у колдунов нет паспорта, — рассмеялась Полина. — Зачем им менять фамилию?

— Конечно, возьмет, — возразила Анисья. — Девушка, выходя замуж, переходит в род своего мужа, чтобы впредь он защищал ее.

— Анисья, ты только представь, что когда-нибудь ты перестанешь быть Анисьей Муромец и будешь зваться… — пока Маргарита нерешительно подбирала нужный вариант, все присутствующие, казалось, с любопытством уставились на наследницу Муромцев.

— Уверена, Анисья оставит свою фамилию, — пришла на помощь Василиса. — Когда невеста происходит из более знатной семьи, чем жених, она может оставить свою фамилию. Не думаю, что в Тридевятом государстве найдется более уважаемый род, чем Муромцы.

— Необязательно, — все так же серьезно отозвалась Анисья. — Если девушка не единственный ребенок в семье, то она может взять фамилию мужа, если захочет.

Маргарите на долю секунды показалось, что, закончив фразу, Анисья бросила взгляд в ту сторону, где два неофита Густава Вениаминовича корпели над составлением целительных сборов.

— Я запуталась. Значит, Ася Звездинка продолжит быть Асей Звездинкой? Их род древний. И они теперь очень влиятельные, особенно после строительства… — Маргарита осеклась, так некстати забыв, что в присутствии Анисьи эта тема считалась запретной.

Полина с Василисой сочувственно переглянулись, а Анисья метнула в ее сторону гневный взгляд:

— Нет, Марго. Я уверена, что Ася возьмет фамилию Олега.

Наступило неловкое молчание, девушки по очереди окунали стебли крапивы в кипяток, извлекали из кастрюли и складывали на тарелку. Конечно, все это можно было бы сделать быстрее при помощи колдовства, но, как говорила Розалия Павловна, каждая колдунья должна приобщиться не только к магии своей Стихии, но и к магии очага.

— Подождите, — сказала Полина, — а Велес — это фамилия Веры Николаевны или ее первого мужа?

— Нет, — с улыбкой ответила Василиса. — Это фамилия ее рода. Она не стала бы ее менять, ведь именно род Велес уже много веков отвечает за Посвящение молодых магов.

— Мы опять вернулись к Посвящению! — воскликнула Марго. — Так странно думать, что когда-то сама Вера Николаевна проходила Посвящение. До сих пор не могу поверить, что видела ее молодой во время обряда.

— А я жалею, что мы с Василисой пропустили это!

— Думаю, тебе стоит пожалеть Асю Звездинку, — понизив голос, усмехнулась Маргарита. — Она сможет видеть своего мужа молодым только один раз в год.

Девушки засмеялись, снова обратив на себя внимание всех присутствующих.

Сколько бы крапивы ни брала каждая колдунья, гора все равно не уменьшалась. Но ее количество никого не удивляло: надо было не только приготовить свежий суп для всех обитателей Заречья, но и сделать заготовки на зиму, чтобы потом получить хоть немного силы от замороженного или засушенного лета. Если холодным утром во флигеле Белой Усадьбы вдруг начинало тягуче пахнуть земляничным вареньем или кислым щавелем в зеленых щах, успехи в магии тут же становились заметнее.

Василисе, которая сидела в залитой солнцем кухне Розалии Павловны и наблюдала за движением теневых узоров от кружевного тюля, на мгновение показалось, что ничего плохого не произошло ни с ней, ни с деревней. Будто все события ей когда-то приснились: Полина не оказывалась в плену у Темных; Марго не пролежала в лазарете почти всю осень; Анисья не бросала ей злых и правдивых обвинений, а Митя никогда… Да, как здорово представлять, что ничего этого не было и они привычно провели зиму в Белой Усадьбе, а потом избушки встретили хозяев, ворчливо поскрипывая половицами, и Белун принес ей крошечный самоцвет…

— Ай! — Василиса так увлеклась фантазиями, что не заметила, куда опустила нож. Теперь на пальце расползался порез, медленно начала проступать кровь.

— Дорогая, осторожнее, — всплеснула руками Розалия Павловна. — Молодые люди, кажется, нам придется немного опустошить ваши запасы кровоостанавливающих снадобий. Они ведь готовы?

Но Сева уже направлялся к Василисе. Не прошло и минуты, как на ее пальчике не осталось и следа от пореза, и никакие снадобья не понадобились — Заиграй-Овражкин умел заговаривать кровь.

— Спасибо, — робко шепнула Василиса, и Воздушный маг ответил ей улыбкой. В последнее время он почему-то был к ней особенно добр. Не хотелось думать, что он читает ее мысли и замечает грусть в глазах, поэтому старается быть дружелюбным. Не хотелось вызывать у него жалость…

— Сева, — Анисья воспользовалась тем, что Заиграй-Овражкин отвлекся от своих трав, и поспешила усадить его рядом с собой, — расскажи, каково быть неофитом Жабы.

— М-м-м… Как видишь. — Он указал на стол, заваленный свертками, из-за которых почти не было видно Матвея.

— Ну это же не единственное, что ты делаешь?

— Да, ты помогаешь Густаву во время практик с новичками? — добавила Маргарита. — На встречах с Александром Владимировичем теперь всегда присутствует Дима. И, должна признать, иногда он дает дельные советы.

— Нет, Жаба не заставляет нас присутствовать на каждой встрече, — равнодушно ответил Сева. — Так что я просто жду, когда он умрет и передаст мне свою силу.

На лице Воздушного не дрогнул ни один мускул, поэтому прошло несколько секунд, прежде чем девушки осознали, что он шутит, и разразились смехом. В разгар веселья в распахнутое окно кухни влетел жаворонок и опустился на краешек стола. Не успели все опомниться, как птица обернулась человеком.

— Вера Николаевна, вы как раз вовремя, — радостно поприветствовала появившуюся колдунью Розалия Павловна. — У нас готова первая порция пирожков с щавелем, а я знаю, как вы их любите!

— Да-да, спасибо, Розалия, я обязательно их попробую, но только позднее. Сейчас мне нужно поговорить с Маргаритой Руян.

Все почему-то удивленно умолкли. Василиса видела, как прищурился Сева, пронизывая пристальным взглядом главную наставницу и вставшую ей навстречу Маргариту.

— Ох, конечно! — спохватилась Розалия Павловна. — Ступай, девочка.

— Давайте выйдем, — сказала Маргарите Велес.

Маргарита последовала за главной наставницей. Они прошли через гостиную, в этот час пустовавшую, и оказались в палисаднике.

У забора благоухали пионы, пчелы жужжали над облаком ночных фиалок, а в цветущей калине застряли июньские бронзовки, издающие приятное низкое гудение. К жизнерадостному ухоженному садику не шло лишь лицо пожилой колдуньи, обрамленное седой косой: оно совершенно ясно выдавало тревогу и усталость.

— У меня не очень хорошие новости, — начала Велес. — Сегодня утром в Долине Гремящих Ветров напали на вашу бабушку. Ее вот-вот доставят в Здравницу.

— Как? — только и смогла выдавить Маргарита. — Что?

— Я сообщу вам, если что-то узнаю…

— Мне можно увидеть ее? — тут же перебила девушка.

— Завтра. — Велес опустила веки и дотронулась до Маргаритиной руки. — Успокойтесь. Завтра я отпущу вас, обещаю. А пока… вы должны оставаться здесь.

— Но неужели не известно, что случилось?!

— Нет. Есть лишь странное обстоятельство: ваша бабушка не сразу сообщила о нападении. С нами связались соседи.

Дальше Маргарита уже ничего не слышала. Не так давно она получила радостное письмо от бабули, в котором та рассказывала, как прекрасно обустроилась в новом доме, какие замечательные колдуны по-соседству, как она ждет в гости внучку… И вот теперь…

— Маргарита, — Вера Николевна не дала ей уйти в пучину мрачных мыслей и страхов, — все будет хорошо. Сегодня ей необходимо находиться под присмотром целителей. Возвращайтесь на кухню, пусть Розалия сделает вам успокаивающий отвар. Мне нужно, чтобы завтра вы собрались с силами и… не напугали бабушку своим видом.

Она обернулась. В распахнутом окне виднелись лица Полины, Анисьи и Василисы, вытянувшиеся от недоумения. За ними, не скрывая своего интереса, в полумраке маячил Сева.

Грек не успел добраться до двери, как что-то пригвоздило его к холодной кирпичной стене. Этим неприметным проулком между двумя прижатыми друг к другу домами он часто сокращал переходы между заброшенными пространственно-временными туннелями. В эти часы дорогу покрывала тень от соседнего здания, бездомные собаки гремели мусорными баками, а потусторонние появлялись значительно позже, лишь под вечер. Улочка скорее походила на расщелину в скале, словно чья-то огромная рука пыталась разорвать надвое серое здание из массивного камня. Потусторонние вообще не любили это место. Оно не было похоже ни на что в их сверкающем городе. И те, кому после работы приходилось уныло тащиться по темному проулку, слыли неудачниками.

На этот раз Греку было тревожно, он ощущал невидимое преследование, но сколько ни оборачивался, не мог никого разглядеть. Теперь же его схватили невидимые руки, он дернулся и попытался вырваться, хватка ослабла, и перед ним появился знакомый человек. Длинные растрепанные волосы, лицо с резкими чертами. Раньше на нем еще алели шрамы, теперь же оно было здоровым и чистым. Синие глаза прожигали взглядом насквозь. Всегда спокойный и даже хладнокровный, Македонов сейчас был рассержен и не скрывал этого.

— Какого мерека ты творишь? — прошипел он, оглядываясь.

— О чем это ты? — ощерился Грек. Он ненавидел, когда его вот так резко сбивали с мысли. Ощущение тревоги растворилось в каком-то ином чувстве. Снова казалось, будто что-то идет не так. Он давно перестал доверять Македонову: еще с той самой встречи, когда заметил на его пальце перстень с аспилатом. Зачем Огненному магу носить подобный камень? Александр не объяснил. Бросил лишь, что должен передать кольцо одному колдуну, поэтому для надежности решил носить его на себе. При следующих встречах кольца действительно не было, но бледно-голубое сияние аспилата вставало перед глазами Грека каждый раз, когда он встречался с бывшим странником. Грек метался, не в силах сделать правильный выбор. Он не хотел отказываться от редких просьб и заданий, за которые Темные неплохо платили, и в то же время предпочел бы больше не видеться с Македоновым. Чувство, будто его обманывают, а потом еще и насмехаются, не покидало его.

— Не прикидывайся. Я приказал тебе разузнать, что сейчас творится в Гандвиге. Тебе нужно было проникнуть на берег со стороны моря и доложить, что там происходит. А что сделал ты? — Македонов бегло оглядел проулок, однако сейчас его обходили стороной не только люди, но и бродячие псы.

— Я свое задание выполнил. Деревня стоит на месте, новехонькая. Такая идеальная, что аж тошно. Защита очень слабая. Никаких магических барьеров, кроме естественного, воздвигнутого самим заливом, пока нет. Мог бы и сам туда сходить, никто бы тебя не заметил.

— Не морочь мне голову. Ты полжизни лазаешь по этим камням в поисках саамри. А моя магия оставит слишком заметный след даже без всяких щитов.

— Да, неудобно быть Темным, — каркающее рассмеялся Грек.

— Так отвечай, с какой стати ты напал на кого-то из местных? — Глаза Македонова требовательно прищурились.

— А ты откуда знаешь? — удивился Грек и внимательно поглядел на колдуна. Странное ощущение лишь усилилось, в голове как будто роились мухи. Такое случалось в присутствии Воздушных, не брезговавших забраться в мысли любому встречному. Огненный Македонов притащил с собой еще кого-то, скрытого Отводом глаз?

— Это уж точно не твое дело! Отвечай, что тебе там было нужно?

— Какая разница? — Грек мотнул головой, но непрошеный образ старухи, поселившейся в Долине Гремящих Ветров, упорно замаячил перед глазами. — Значит, у меня не может быть личных интересов? Наш уговор был вполне определенный! И если тебя так быстро информируют о том, что происходит на этом берегу, зачем ты вообще посылал меня? Мог бы все разузнать у этого предателя Светлых, что поставляет тебе информацию.

— Я не могу доверять ему до конца, — вдруг признался Македонов, не сводя пристального взгляда со странника. — Ему доверяет Берендей. Но не я.

— О да! Я понимаю, — сипло усмехнулся Грек и обнажил в улыбке желтые зубы. — Дай-ка угадаю. Наверняка это какой-нибудь богач? О, не смотри на меня так, я их знаю как облупленных. Выходец из древнего рода. Уважаемый, знатный. Но, по его мнению, недооцененный. Интересно… что именно могло натолкнуть его на такую мысль? Не дали место в Вече? Влиятельные личности задвигают его на вторые роли? Ах, или это чья-то женушка, недополучившая любви и уважения? Брось, можешь не отвечать. Мне плевать на имя. Я бы на твоем месте тоже не доверял этим святошам. Знаешь, Александр, а ведь твой личный случай не такой уж и распространенный. Обычные пешки редко уходят в странники. И еще реже к Темным. Наверное, это и есть твоя дорога, если ты достиг таких высот среди Старообрядцев.

— Не заговаривай мне зубы, крыса! — Лицо колдуна снова исказилось, на нем отчетливо проступило раздражение. — Я знаю, ты что-то искал в одном из домов Долины. Ты чуть не выдал нас. Так признавайся, что это было?

— Ты мало мне платишь. А самоцветы не бывают лишними.

Македонов схватил его за грудки и угрожающе приблизился.

— Да не искал я ничего конкретного, — прохрипел Грек, хватая ртом воздух. — Но тебе самому не кажется все это любопытным? Кто-то очень быстро возвел новый поселок, куда съехались все колдуны, много лет назад растворившиеся в городах потусторонних. Скоро там поставят такую защиту, что нам не будет туда ходу… Так почему бы не воспользоваться возможностью и не разнюхать, что происходит? Может, кому-то выгодно, чтобы они вернулись? Чтобы жили все вместе, рядом… Под присмотром? Чувствую запах чьей-то личной выгоды.

— Забудь об этом, ты понял? Возьми плату и убирайся.

Колдун сунул в руки страннику мешочек с самоцветами и грубо втолкнул в жалобно лязгнувшую железную дверь, разъеденную снизу ржавчиной. Петли громко вскрикнули, и дверь захлопнулась. Грек обернулся напоследок, его повергло в изумление собственное отчетливое ощущение: все это время он разговаривал с Воздушным магом. А значит — не с бывшим странником Александром Македоновым. Этот самозванец старательно скрывал свою стихию, но в самый последний миг Греку удалось ее почувствовать.

У дворца собраний шумела толпа. Жители Росеника с интересом наблюдали за тем, как на соседней улочке возникали то вимана Муромцев, то ковер-самолет, доставивший из Зорника Рублевых, то такси, подбросившее очередного Старейшину, который не успел даже распорядиться об экипаже. Вещий Олег и вовсе пришел пешком. Судя по тому, как вздыбились его волосы и сбился от ветра плащ за спиной, становилось понятно, что наставник очень торопился. Василий Ильич, по традиции накинувший красную куколь, занял свое место в ряду двенадцати избранных в зале собраний. За его спиной возвышалась фигура сына. Дима Велес, Вещий Олег, Сергей Лопухин — один за другим рассаживались во втором ряду кресел.

Старейшины, столкнувшиеся друг с другом еще у входа, тревожно пожимали руки, справлялись о здоровье и делах, хотя мыслями устремлялись к неожиданной новости, прокатившейся по Тридевятому государству. Василий Ильич оглядел занимавших места Старейшин. Звездинка, как нетрудно догадаться, отсутствовал. Конечно, это было представлено так, будто при первой возможности он отправился в Долину Гремящих Ветров, чтобы самолично рассмотреть место преступления и попытаться нащупать след какой-либо магии. Но старший Муромец был уверен, что этот человек просто сбежал, не успев придумать себе оправданий: он знал, что Старейшины первым делом обвинят его. Еще бы — жителей Долины лишили должной защиты, о которой Звездинка разве что не кричал на каждом углу до начала строительства!

Вновь пустовало и место главы Дружины. Черная Курица отправилась в Долину вместе с Анатолием Звездинкой, что тоже преподнесли совсем не так, как видел это Муромец. Екатерина якобы должна была помочь Звездинке осмотреть местность и расспросить очевидцев, а также обсудить с ним виды защиты, которую необходимо возвести, и сроки установки магических чар. Василий Ильич же, поглядывающий сейчас на Ирвинга, склонен был считать, что глава Светлых магов отправил туда Черную Курицу вовсе не для этого. Он не мог доверять Звездинке. Просто не мог. И боевую колдунью послал для того, чтобы она проследила за ним. Чтобы не допустила его давления на жителей Гандвига, чтобы не дала ему возможности уничтожить следы запрещенных чар — если вдруг кто-то их применял.

Муромец повернулся и бросил взгляд на кресло Велес. Главной наставницы Заречья сегодня тоже не было. Место Старейшины-судьи пустовало уже много лет, Вера Николаевна занимала его лишь изредка, когда снисходила до приземленных материальных забот города или когда требовался ее голос для решения вопроса. Наверное, она посчитала, что сегодняшнее собрание закончится пустой болтовней, поэтому не пожелала тратить свое драгоценное время. Вместо нее присутствовал внук, сосредоточенный и как всегда серьезный. Василий Ильич как никто другой знал, что и его собственный род и род Велес брали свое начало еще в глубокой древности и на протяжении веков оставались верны Светлой магии. Их традиции, воля и сила были столпами этого обособленного мира. И тем не менее обе семьи казались настолько разными, владели такими отличающимися видами магии, хранили такие не похожие друг на друга сокровища, что походили скорее на конкурентов, чем на союзников. Муромцы — завсегдатаи Вече Старейшин — имели основной вес в решении экономических вопросов всего Тридевятого государства, а Велес, на протяжении всей истории посещавшие собрания от силы три раза в год, несли ответственность за Посвящение, основные магические мистерии и ритуалы. Поэтому последнее слово всегда оставалось за ними. Поэтому же и роль главного судьи ложилась на их плечи. И поэтому они никогда не связывали свои жизни с представителями рода Муромцев. Духовное и материальное всегда существовало отдельно.

Исключение сидело за пустующим креслом Веры Николаевны. Сначала родители Дмитрия, позже бабушка, а затем и он сам просили руки Анисьи Муромец. А Муромцы находили причину отказать.

Пока Василий Ильич размышлял, остальные Старейшины нетерпеливо подзывали тех, кто замешкался у двери. Собрание начиналось.

Достаточных сведений о случившемся в Гандвиге пока ни у кого не было. Ирвинг повторил лишь то, что все уже знали: на пожилую даму, только переехавшую в Долину, напали. Точное время неизвестно, как и неизвестно, кто это сделал. Весточку смогли отправить соседи, но удалось им это с трудом. Что-то мешает устанавливать связь между Долиной и остальными городами Тридевятого государства.

— Я же говорил, что это место небезопасно! — самоуверенно воскликнул Василий Ильич, откидываясь на спинку кресла.

— Предполагаю, что это лишь недоразумение. Никто не знал, что магия Гандвига перебивает наши одиночные чары, — примирительно отозвался Годунов, активно поддерживавший проект строительства.

— Анатолий не мог этого не знать, — старый Яромир ядовито усмехнулся. — Их род столетиями добывает там редкие водоросли. Неужели вы думаете, что он не был в курсе особенностей местности?

— Да, но все наши города строились в зоне природных аномалий, — вступился Романов. — Так принято. Сюда не добираются потусторонние, но и магия места заглушает какое-то наше колдовство. Она же и помогает воздвигнуть защитные барьеры. По-видимому, это впрямь лишь неприятное совпадение, что именно в заливе невозможно наладить связь.

— Я не скрываю, что идея с застройкой Гандвига была мне не по душе, — опять взял слово Яромир. — И тем не менее соглашусь с вами: не стоит делать выводы, пока мы не узнаем больше фактов. Под подозрением не только Анатолий Звездинка, но и соседи пострадавшей.

— Тем более магическая защита Долины Гремящих Ветров еще не возведена полностью. Туда мог проникнуть кто угодно, — добавил Годунов.

— Следы Темной магии обязательно будут обнаружены, если вы об этом. Но я сомневаюсь, что кто-то из Старообрядцев побывал там. Скорее это…

— Я бы попросил вас быть осторожным с обвинениями Звездинок, — подал голос Вещий Олег. — Вы знаете, что я тоже не поддерживал строительство, однако мой будущий брак…

— Прошу прощения, — холодно ответил старый колдун.

Муромец вздрогнул. Он никак не мог разгадать, что за ход сделал Вещий Олег, попросив руки Аси Звездинки. Конечно, вряд ли он мог рассчитывать на брак с Анисьей, но даже в свете стремления к выгодной партии, к богатству и влиянию, союз со Звездинками представлялся сомнительной победой. Все это время семья Вещего Олега была на стороне Муромцев: они выступали против строительства домов в Долине Гремящих Ветров, были склонны не доверять Анатолию, ставить под сомнения его чистые намерения. С Олегом Василий Ильич делился своими опасениями, ему чуть не выдал подозрения, которые его сын Митя имел насчет нападения неизвестного колдуна на Полину Феншо… Внезапная новость о готовящемся браке Вещего Олега и Аси Звездинки шокировала многих. И в первую очередь, самого Муромца.

— Что ж, тогда я попрошу всех подготовиться к следующему Вече, — взял слово Ирвинг. — Оно может стать внезапным. Как только мы получим еще какие-то сведения из Долины Гремящих Ветров, я сообщу о дате нового собрания. Я бы хотел узнать мысли каждого из двенадцати Старейшин по поводу случившегося. Напоминаю, что само происшествие, которое пока что мы не можем назвать опасным, так или иначе бросает тень на одного из членов Вече.

Все присутствующие согласно кивнули.

— Итак, есть ли еще темы для обсуждения сегодня? А, Михаил, прошу вас.

Ирвинг сделал приглашающий жест в сторону Михаила Годунова. Тот поднялся и вышел в центр энерговика.

— Господа, я намерен немного отвлечь вас от волнительных новостей и вернуться к нашей старой проблеме.

Муромец попытался отбросить мысли о Звездинке и вглядеться в лицо выступающего. Годунов отвечал за коммуникацию с потусторонними.

— Мы до сих пор не определились с новым местом добычи живой воды для Росеника. Небыль как и прежде готова поставить сюда часть своих запасов, но я знаю, что создание собственного источника считается для местных целителей принципиальным.

На этих словах вопросительно переглянулись Дима Велес и Митя Муромец. Оба впервые слышали о проблеме. И если на лице внука Веры Николаевны появилось сначала задумчивое выражение, а потом взгляд словно осветился какой-то догадкой, то Митя продолжал крутить головой в надежде, что кто-нибудь объяснит, что же случилось.

— К сожалению, сведения Федора и Марьи Кощеевичей о том, что под их особняком возродился некий источник, наполненной живой водой, не подтвердились.

На этих словах раздался грустный всхлип под капюшоном одной из серебряных куколей. Несколько человек обернулись к Федору.

— Извиняюсь, — подал голос Митя Муромец и поднялся. — Я пропустил много собраний, знаю. Но не могли бы вы повторить, почему нам требуется найти новое место для добычи живой воды? Дело в том, что обряд животворения проводит мой друг, сын целителя Заиграй-Овражкина, и его ни о чем таком не предупреждали.

— Все верно, Дмитрий, — согласно кивнул Михаил. — Сын целителя будет предупрежден позже, когда совет Старейшин выберет новый подходящий водоем.

— Дело в том, — взял слово Ирвинг, — что в деревушке, где живут потусторонние и где уже несколько лет мы успешно получали живую воду, больше не безопасно. Нас выследили.

— Выследили? — не понял Муромец.

— Старообрядцы, — тихо произнес внук Велес, но Митя его услышал.

— Да, иногда такое случается. Концентрация нашей магии в обычном поселении потусторонних привлекла внимание Темных. Больше года назад, зимой, кто-то из Старообрядцев открыл там временный портал, оставивший заметный след. Мы не уверены в том, что они не станут преследовать сына целителя во время обряда.

— Хотя признаюсь, место там было идеальное, — вздохнул Годунов. — Тем летом животворение сорвалось из-за того, что произошло на Русальем круге. Запасов воды на этот год хватило, сколько-то все же купили в Небыли. И вот несколько месяцев мы разыскивали новое место, а заодно и подходящую деревню, куда Вера Николаевна сможет отправлять воспитанников на помощь потусторонним.

— Значит, на примете уже есть подходящие поселения и водоемы?

— Мы остановились на одном. Я дам Старейшинам карты, чтобы они смогли почувствовать это место. Но по силе оно уступает старой деревне. Сын целителя должен будет сделать все возможное…

— Не лучше ли подстраховаться и отправить еще кого-нибудь на старое место? — внезапно спросил Дима Велес.

— И кого же? — воскликнул Годунов. — Как вы знаете, Водяная еще не освоила это колдовство, да и Вера Николаевна ни за что не отпустит ее, особенно туда, где девочку могут поджидать Старообрядцы. Но, кроме нее и сына Заиграй-Овражкина, никто не способен на животворение.

— Я немного владею этим навыком. — Дима пожал плечами.

Митя удивленно уставился на него.

— И что же, вы согласны рискнуть не только своей магией, но и жизнью? В деревне и правда побывали Темные маги…

— Да, знаю. Но я хочу и готов послужить нашему сообществу хоть как-то, — чуть тише произнес внук Велес. — В Купальскую ночь я отправлюсь в ту деревню и попробую совершить обряд животворения воды. Уверяю вас, если что-то пойдет не так, я прервусь — расставаться с магическим даром я и впрямь не хочу. А от Старообрядцев постараюсь укрыться. Вы же знаете, что не так давно я стал неофитом Александра Владимировича?

Дима многозначительно умолк, оглядывая присутствующих. Старший Муромец тотчас вспомнил, что Македонов уже несколько раз пытался разнюхать, где прячется его брат, переметнувшийся на Темную сторону, и обладал кое-какими представлениями о самозащите, которыми мог поделиться со своим неофитом.

Маргарита поежилась: на улице было зябко после дождя, которым сменилась полуденная жара. Дождь лил стеной весь вечер. Колдунья оглянулась по сторонам, пытаясь распознать в густой темноте знакомый силуэт, но никого не увидела. Ни одна звезда еще не зажглась на небосводе, лишь тонкий полумесяц, выглядывающий из облаков, отбрасывал еле уловимый отблеск на синеватую траву.

Она спустилась с крыльца. Старые деревянные ступени издали пронзительный скрип, словно ворон с криком вылетел у нее из-под ног. Вокруг по-прежнему стояла давящая тишина, казалось, что даже комары исчезли. Маргарита подошла к скамейке, провела над ней рукой, чтобы высушить от крупных дождевых капель, и села. Было поздно, почти все разошлись по избушкам, только с улицы Шаровых молний доносились музыка и веселый смех Огненных магов. Чтобы отвлечься и занять себя, Маргарита попыталась представить, зачем наставнику могла понадобиться ее помощь на этот раз, но мысли ее то и дело возвращались к ужасной новости, сжавшей нутро ледяной хваткой. Нападение на бабушку казалось нелепым. И кому могла понадобиться старушка-колдунья, едва переехавшая в Долину Гремящих Ветров? Нет, в этом всем чувствовалось что-то зловещее. Так и представлялись ужасные чудища, которые выползают ночью из залива и медленно приближаются к одинокому домишке с горящими желтыми окнами… Каким-то чудом бабушка осталась жива, ее даже не хватил сердечный удар! Храбрая бабуля!

На дерево рядом села маленькая птичка, и на Маргариту упало несколько капель. Она стряхнула их с плеча и еще раз посмотрела по сторонам — глаза постепенно привыкли к темноте, и уже можно было разглядеть не только дальние избушки, которые напоминали огромные фонари, мерцавшие теплым светом, но и ближайшие кусты сирени и бузины. Напряжение нарастало: сможет ли она помочь наставнику на этот раз? Дело было не только в ее сбившемся настрое после мрачных известий. Ведь поменялось очень многое. Может, ему следовало бы пригласить для помощи какую-нибудь… снежинку? Птичка негромко зачирикала, заставив Маргариту вздрогнуть. Вдалеке наконец замаячил знакомый силуэт. Македонов шел со стороны Кудыкиной горы.

— Добрый вечер, Маргарита. Вера Николаевна собирала всех наставников… Вы давно ждете? Что ж, пойдемте. Нам нужно найти одно место в лесу.

Маргарита кивнула и только вблизи заметила усталое выражение на лице наставника.

— Я уже знаю про вашу бабушку. Такое несчастье. Но уверен, с ней все будет в порядке, ее вовремя доставили к целителям.

— Мне сказали, ее поместили в Здравницу. Завтра я уже смогу ее навестить. Надеюсь, это значит, что она пришла в себя и ей лучше, а не…

— Ну конечно, не переживайте. Ваша бабушка жива, и это главное. — Наставник попытался улыбнуться, но усталые глаза сделали улыбку какой-то печальной.

— Велес вам не говорила, что именно случилось? — не выдержала Маргарита. — Я ничего не знаю об этом нападении. Анисья постоянно твердила, что Долина Гремящих Ветров опасна — так считает ее отец. Зачем же тогда там построили дома?

— Все это очень сложно, Маргарита. Гандвиг действительно не самое спокойное место… Природа тех сил, что обитают там, не изучена. Поговаривают, что некоторые Старообрядцы проворачивали там свои темные дела, пользуясь необычной энергией залива. Но мне кажется, это лишь сплетни, которыми обрастает все неизвестное.

— Но бабушка не смогла подать сигнал об опасности… Почему-то не смогла ни с кем связаться.

— Да, об этом я слышал. Кажется, такое Звездинка не предвидел, когда убеждал в том, что колдунам там будет комфортно.

— Или предвидел, но не захотел никому рассказывать…

Наставник с интересом обернулся к Маргарите:

— Как думаете, зачем?

Она пожала плечами:

— Кто знает, возможно, ему было выгодно, чтобы маги не смогли позвать на помощь, когда на них нападут. Одно не понимаю — при чем тут моя бабуля?

Они молча удалялись от избушек, уютно светившихся в темноте. Трава была влажной. Теперь вокруг лица Маргариты роились тучи комаров, которые не могли пробиться сквозь защитное колдовство, но все равно раздражали противным писком. На небе загорались первые звезды. Девушка посмотрела на них, и внезапно с ее губ сорвался вопрос:

— А почему Вера Николаевна собирала наставников? Не из-за бабушки? — Маргарита была уверена, что для Велес нападение на пожилую колдунью в Долине стало лишь еще одной каплей в море пугающих происшествий. Но после похищения Водяной колдуньи мало у кого в Заречье сохранились иллюзии по поводу затихшего конфликта между Темными и Светлыми. И даже несмотря на возвращение Полины, общее настроение нельзя было назвать приподнятым. Все находились в постоянном ожидании чего-то. И у многих на душе было нехорошее предчувствие.

— Новые распоряжения. — Голос Странника звучал спокойно. — Просто теперь у наставников прибавилось обязанностей.

Он не стал развивать тему. Маргариту не успокоил его ответ, но она не решилась задавать новые вопросы. Теперь она пыталась понять, куда они идут. Нужно было улучить минуту и признаться наставнику, что собирать некоторые травы она может уже не столь хорошо, как раньше. Ей тут же вспомнился Слава. Слава… такое ощущение, что их роман случился в прошлой жизни.

Маргариту тяготило молчание, хотелось говорить, а лучше — слушать. Больше узнать о том, что происходит в Светлом сообществе после того, как Светлые вернули Полину в Заречье, что обсуждают наставники с Велес, что вообще думает обо всем этом Македонов. Что она вообще знает о нем, кроме того, что он был странником, а его брат ушел на Темную сторону? Ах, ну да, еще ей известно, как он похитил мужа Велес. Она усмехнулась про себя — не самые положительные факты биографии.

Вспомнив его брата-близнеца, Маргарита покосилась на Александра Владимировича. Трудно было представить, что на земле есть человек с точно такой же внешностью, но совершенно иным содержанием — темным, холодным.

— Маргарита, нам туда.

Перед тем как продолжить путь, наставник повернулся к колдунье:

— Я должен вас предупредить. Вы знаете, что приближается Русалья неделя и гулять по лесу небезопасно?

— Да, но нежить не появляется на территории Заречья, — ответила Маргарита. — Только Морянки в реке. Но они никого не трогают. Ну… в смысле, никого не трогали до того случая с парнем…

— Верно, но я все равно хотел напомнить, чтобы вы были осторожны. Не отставайте от меня. В последнее время ничего нельзя утверждать с полной уверенностью.

Маргарита не поняла, что он имеет в виду, но кивнула, таким образом намекнув, что не боится и готова следовать за ним.

— Сегодня мы пойдем к одному болоту.

— А где тут болото? Никогда его не видела.

— О нем мало кто знает. Оно, если можно так выразиться, заброшенное. Никаких ценных водорослей в нем самом нет. Да и… в нем обитают Мавки. Поэтому туда воспитанников не отправляют. Мавки — это проклятые дети.

Он сказал это таким будничным тоном, как будто говорил о чашке чая, которую выпил за завтраком. Маргарите стало не по себе: из рассказов Нестора Ивановича она знала, что обычные русалки не так страшны, как Мавки. Мавки встречаются крайне редко и считаются очень опасными, но почему именно, она толком не помнила. Но зачем Страннику нужно болото с проклятыми детьми?

— Там рядом растет редкое растение, которое используется для приготовления ядов и противоядий и даже для избавления от проклятий. В народе его называют "русалочьи слезы".

Любопытство только возросло: зачем Страннику понадобилось такое растение? Не Полину же от проклятия избавлять?!

— Вы помните что-нибудь про Мавок из рассказов Нестора? — прервал ее размышления наставник.

— Это дети, которые умерли на Русалью неделю или были убиты собственной матерью. Они мстят за свою непрожитую жизнь всем, кого повстречают.

— Не всем, — ответил наставник. — Они мстят только тем, кто любит жизнь и хочет жить. Остальные им не интересны.

— Но все любят жизнь, — возразила Маргарита, усмехнувшись.

Наставник остался серьезен и сосредоточен, казалось, он что-то обдумывает, пытается решить какую-то задачу. Он не ответил на возражение воспитанницы и продолжил:

— Перед тем как утопить человека, они могут его уболтать, заговорить. Иногда даже спрашивают, хочет ли человек жить. Их невозможно провести. Маги не любят их. Мы вообще не любим тех, кто сильнее.

— Разве можно назвать сильным того, кто мстит невинным за свое несчастье? — удивилась Маргарита. — Если понять, что на самом деле это их слабость, то их можно не бояться.

Еще пару минут они шли молча. Вскоре Маргарита стала замечать, как ее ботинки все тяжелее отрываются от земли. Она посмотрела вниз и увидела, что земля стала вязкой и ноги начали утопать в противной жиже. Чем дальше они заходили, тем сильнее эта жижа цеплялась за подошвы. Они дошли до старой березы, и Странник остановился. Обломав две длинные толстые ветки, он повернулся к Маргарите и протянул одну ей:

— Ступайте точно за мной. Здесь опасно. Мы в любую минуту можем провалиться.

В его глазах Маргарита заметила незнакомый блеск, какой-то огонек азарта, а может, нетерпения или ожидания чего-то очень важного, но Александр Владимирович быстро отвел глаза и продолжил идти. Маргарита старалась не отставать, хотя это было тяжело. Странник делал большие шаги, и Маргарите приходилось семенить, чтобы успевать за ним. Внезапно прямо перед ней из зарослей камыша выбежало маленькое мохнатое существо с горбом. Маргарита вскрикнула от неожиданности, Македонов тут же обернулся, но существо уже скрылось из виду.

— Что случилось? — спросил он взволнованно.

— Ничего. Какая-то странная птица выскочила прямо оттуда. Или кикимора… я не ожидала.

— С вами все в порядке? Птицы, знаете ли, не очень-то похожи на кикимор. — В его голосе слышалось недоверие. Он перевел взгляд с зарослей камыша на густую влажную траву, но так ничего и не увидел.

— Да, но… Просто слишком темно.

Странник еще раз поглядел по сторонам.

Маргарита порадовалась, что ее наставник не умеет читать мысли. Иначе он бы вмиг уличил ее в обмане. Но ей совершенно не хотелось говорить, что она только что видела Лишенку. Насколько она успела понять из рассказов обитателей Заречья, Лишенок здесь считают предвестницами беды.

Вскоре они наткнулись на стену кустарника, из которого болотная вода давно высосала жизнь: тщедушные ветки печально белели в темноте.

Странник взмахнул рукой, и сухие сучья тут же вспыхнули. Чтобы сгореть дотла, им хватило пары минут. Когда пламя исчезло, Маргарита удивленно моргнула. Перед ними простирался небольшой пруд, который она не назвала бы болотом, всю его поверхность покрывал густой туман. Со всех сторон пруд был окружен плотной стеной леса и мерцающими травами. Нельзя было не восхититься пугающим местом. Все вокруг было жутким и завораживающим. Взгляд Маргариты задержался на цветке, который рос неподалеку. Яркий брусничный цвет по краям наливался колдовским черным. Его красота почему-то не радовала глаз. Глядя на него, Маргарита ощутила необъяснимую грусть.

— Это Латения, — объяснил Странник, проследив направление ее взгляда.

— Красивый цветок!

— Да, но не стоит его касаться: эти цветы таят в себе проклятия Мавок.

Маргарита не совсем поняла, как именно в цветке можно утаить чьи-то проклятия. Она вообще плохо соображала, все было точно в сновидении, вот только кошмар это или прекрасный сказочный сон, осознать она не могла. Над поверхностью пруда, вырастая прямо из тумана, вверх устремлялись белые тонкие стволы деревьев, словно припорошенные снегом, хотя зима уже давно уступила свое место лету.

— Маргарита, вы идите на ту сторону болота, а я буду собирать русалочьи слезы здесь, — сказал Странник, доставая из висевшего у него на плече мешка серебряный клинок. — Ничего не бойтесь. Там безопасно. Но никуда не сворачивайте.

Он отвернулся и присел, а Маргарита продолжала стоять в полной растерянности.

— Что-то не так? На той стороне болота нет ничего страшного…

— Да-да. Просто я не знаю, как выглядят русалочьи слезы.

— Ах да, я совсем забыл. Вот. — Он показал рукой на полянку, заросшую травой.

Маргарита вглядывалась в этот ковер, но никак не могла разглядеть ничего, кроме самой обыкновенной травы.

Странник сделал жест, чтобы она нагнулась.

— Это трава, — сказала Маргарита и посмотрела на наставника, ожидая его возражений.

— Правильно. Трава, растущая у болота с Мавками, обладает особенными свойствами, если ее собирать на Русальную неделю. Она и носит название "русалочьи слезы".

Маргарита кивнула, ее голова была тяжелой, казалось, что вся информация доходит спустя какое-то время.

— И еще запомните, — окликнул девушку Странник, когда она направилась в противоположному берегу. — Ни при каких обстоятельствах ни с кем тут не разговаривайте.

— Хорошо, — только и смогла произнести Маргарита. "С кем тут можно заговорить?"

Странник внезапно дотронулся до ее руки:

— Не бойтесь, невинных колдуний Мавки не трогают.

Она снова кивнула и зашагала по темной траве так быстро, как только могла, только чтобы Странник не заметил, как она покраснела. А ведь хотела же ему все рассказать с самого начала! Нельзя так обманывать наставника! Вдруг и эти дурацкие "русалочьи слезы", собранные ее руками, не будут работать? Или переубивают кого-нибудь? Нет, это уже слишком, наверное…

Маргарита опустилась на колени, достала Полинин ножик (свой она так и не забрала у Мастера) и принялась срезать траву. Стебли казались мертвыми. Чем дольше Маргарита сидела и выполняла монотонную работу, тем сильнее ей хотелось убежать отсюда. Она как будто находилась в полудреме и была не в состоянии избавиться от этого ощущения. Ее ноги словно приросли к земле, она превратилась в одно из деревьев, окружающих болото; руки двигались очень медленно, веки опускались под тяжестью ресниц.

Иногда она бросала взгляд на противоположный берег, чтобы удостовериться, что Странник все еще там. Сквозь молочный туман, расстилавшийся над водой, она улавливала лишь его силуэт.

Или дело было вовсе не в тумане? Девушка сама словно витала в этих испарениях, когда заметила что-то необычное. На нее смотрели два жемчужно-серых глаза совсем маленькой девочки. Маргариту заворожила красота очаровательной малютки: длинные волосы, носик кнопочкой и милая улыбка на бледных губах. Внезапно Маргарита услышала собственный голос:

— Как это ты тут очутилась, кроха?

— Привет, я… — Голос девочки напоминал журчание ручья, он был завораживающим и ласкающим слух. Она поманила Маргариту, словно собиралась сказать ей что-то по секрету. Маргарита подползла к краю болота. Но девочка не подалась к ней навстречу. Вместо этого она протянула колдунье руку. Все еще пребывая в странной полудреме, Маргарита спустила ноги в воду. Она ожидала, что ей тут же станет холодно, но вода почему-то оказалась необыкновенно приятной. Маргарита оттолкнулась от топкого бережка и дотронулась до руки девочки, и только тут почувствовала, как куда-то проваливается. Перед глазами тотчас потемнело.

Жалобный крик пронзил тишину леса. Странник резко поднял голову и посмотрел в сторону противоположного берега, но там никого не оказалось. Он заметил большие круги, расходящиеся по болоту, и длинные черные волосы Маргариты, раскинувшиеся на водной глади. Все ее тело уже было скрыто под толщей воды. Ни секунды не раздумывая Странник бросился в болото. Чтобы добраться до воспитанницы, ему нужно было проплыть несколько метров, но руки и ноги постоянно запутывались в зарослях тягучих водорослей. Совсем скоро он оказался рядом с девушкой. Александр Владимирович нырнул под воду и увидел, как жуткая Мавка с редкими белыми волосами на сморщенной головке тянет сопротивляющуюся Маргариту на дно. Странник подплыл к нежити и попытался выхватить из ее цепких лап обессилевшее тело колдуньи. В мгновение ока их окружили остальные Мавки. Все они были уродливыми: с костлявыми туловищами, как будто дети превратились в древних стариков, почти все их волосы выпали, и только несколько длинных прядей развевались в воде; их пальцы были скрючены, а глаза водянистого цвета гневно сверкали из глубоких глазниц. Отбиваясь от полчища мелкой нечисти, Македонов вынырнул вместе с Маргаритой. Ледяные скользкие пальцы хватали его за одежду и пытались утащить под воду. Его силы были уже на исходе, когда они с Маргаритой наконец оказались на берегу. Колдунья была без сознания. Болотная вода, чары Мавок, дурман, источаемый цветами… удивительно, что она вообще еще дышит. Он положил девушку на траву. Стоило ей оказаться на твердой земле, она открыла глаза, резко села и начала кашлять, выплевывая воду и пытаясь вздохнуть. Через пару секунд ей удалось восстановить дыхание, она замерла, не замечая, как по всему ее телу струится вода.

— Как ты? — Голос Странника звучал взволнованно. — Ну все, все. Обошлось.

Колдунья только кивнула, продолжая невидящим взглядом смотреть перед собой. Он опустился рядом, тяжело дыша, и закрыл опущенную голову руками.

— Она была права, я не должен впутывать тебя в свои дела. — Его голос звучал тихо. Внезапно он поднял на нее глаза и сказал очень строго: — Я же просил ни с кем не разговаривать!

Маргарита молча глядела на него, хмуря черные брови, будто не совсем понимала его речь.

— Ты знаешь, что могла умереть? — спросил он еще жестче, но в его собственном голосе вдруг проскользнула дрожь. — Вот так, в один миг. Я же мог не успеть!

Маргарита обхватила себя руками и опустила голову на колени. К ней постепенно возвращался рассудок, пришло осознание, что несколько минут назад она правда могла проститься с жизнью. Стало мучительно страшно, невыносимо тоскливо. Какое отвратительное место! Убраться бы отсюда поскорее!

Она непроизвольно всхлипнула и ощутила горячие следы слез на щеках. По телу прошла волна дрожи. Внезапно большая теплая рука погладила ее по голове, а потом обняла за плечо.

— Извини, — донесся тихий шепот наставника. — Сам во всем виноват: ничего не объяснил, а потом разозлился. Нельзя больше подвергать тебя такому риску.

— Ты. Вы говорите мне "ты", — вдруг произнесла Маргарита, и в ее голосе отчетливо послышалась улыбка.

Сама не зная, как так вышло, она прильнула к груди наставника и осталась так сидеть. Было стыдно поднять заплаканное и улыбающееся лицо.

— Я представил на секунду, что… все, что Мавка утащила тебя… вас. А, ч-черт.

Его рука вновь принялась осторожно гладить ее по голове.

— Простите меня тоже, — еле слышно проговорила она и почувствовала, что не может еще в полной мере контролировать свой голос.

— Тебя-то за что?

— Вы тоже могли погибнуть. Вы ведь тоже не невинная колдунья… как, в общем-то, и я.

— Маргарита, успокойся. Это я виноват, я не должен был отпускать тебя одну. И подумать заранее о нашей безопасности. Сопротивляться Мавкам очень тяжело, особенно если ты…

— Если я… — согласилась Маргарита, не отрывая носа от колючего свитера наставника, отчего голос ее звучал глухо и невнятно.

— Если ты очень взволнован или расстроен, — закончил Странник совсем не так, как ожидала колдунья. — У тебя случилось такое несчастье с бабушкой. Я должен был предвидеть.

Несколько минут они сидели в тишине, каждый думал о чем-то своем. Маргарита постепенно успокаивалась. Ком все еще подкатывал к горлу, но она не давала волю слезам. Наконец она набралась смелости, отстранилась от наставника и робко взглянула на него:

— Но почему Мавки так повели себя? В Заречье нечисть не должна ни на кого нападать!

— Сейчас в мире все очень зыбко. Равновесие Темных и Светлых сил пошатнулось.

— Но ведь Полина снова с нами.

— Но это не значит, что равновесие восстановлено, — ответил Странник, и от его слов по спине Маргариты пробежали мурашки.

"Но как тогда восстановить равновесие?" — пронеслось у нее в голове, но она тут же отогнала эту мысль.

— Помните, вы говорили, что Мавки спрашивают у жертвы, хочет ли она жить? Но у меня об этом не спросили.

— Понимаешь, Маргарита, стоит только посмотреть тебе в глаза и можно сразу понять, что ты хочешь жить. В тебе столько энергии, что это невозможно не почувствовать, — он улыбнулся.

— А вы что, не хотите, поэтому на вас они и не напали? — Вопрос сорвался с губ сам собой.

Странник молча отвернулся и посмотрел куда-то в сторону, а ответил лишь через несколько секунд:

— От некоторых видов нежити можно ненадолго закрываться, как от Воздушных. Нужен только опыт. Когда-то один мой друг научил меня этому, потому на меня их магия и не подействовала. К тому же со мной было вот это. — Странник отцепил от пояса кожаный мешочек — тот самый, который в прошлом году Маргарита подобрала на поляне и отнесла ему в избушку. Внутри него Маргарита нащупала какое-то засушенное растение.

— Полынь — она отпугивает всяких тварей, — пояснил Странник. — Возьми кошелек себе. Мне он все равно вряд ли уже пригодится.

Маргарита еще пару секунд смотрела на этот кожаный мешочек, а потом положила его в карман.

— Лиса научила вас закрываться? — подала голос колдунья. — Это она тот самый Воздушный друг?

Странник повернулся к ней:

— Да, мы с ней дружили в молодости, она даже стала женой моего брата.

Александр невесело ухмыльнулся. Маргарита никогда бы не осмелилась задать эти вопросы в обычной обстановке, но сейчас в ней появилась уверенность. К тому же вся эта ситуация казалось иллюзорной, словно это был сон, от которого наутро не останется и следа.

— Вы так и не ответили на вопрос.

— На какой?

— Хотите ли вы жить?

— Хочешь не хочешь, а выбора мне никто не предоставлял. Ну и все мы когда-нибудь умрем, — он попытался отшутиться, но поймал на себе абсолютно серьезный взгляд Маргариты. — Я не знаю. Еще совсем недавно я бы ответил, что нет. Иногда кажется, что лучше умереть, тогда все забудешь. А сейчас — не знаю.

— Умереть — значит сдаться, перестать бороться. — На лице Маргариты появился румянец. — Но вы ведь не такой. Вы сильный Огненный колдун…

— Иногда очень хочется сдаться, — он улыбнулся. — Но в юности это трудно понять. Ты особенная девушка, Маргарита, в тебе столько жизни, что, когда смотришь на тебя, самому хочется жить, несмотря ни на что.

Они сидели на берегу болота, которое могло погубить их обоих. Над странными черно-красными цветами танцевали светлячки. Маргарита поймала себя на мысли, что теперь ей совсем не хочется уходить, что, она могла бы просидеть так целую вечность. Необъяснимая грусть исчезла, осталось только ощущение нереальности происходящего и того, что больше такой откровенности между ней и Странником никогда не будет.

— Вы говорили, что дружили с Лисой. Я думала, что странники ни с кем не дружат.

— Странниками не рождаются, просто когда ты разочаровываешься во всем привычном, теряешь себя и не можешь больше жить вместе с людьми, кажется, что самый лучший вариант — уйти. Просто уйти. Может быть, ты скажешь, что это побег от трудностей. Возможно, но иногда нет другого выхода, по крайней мере, ты его не видишь.

— Но почему вы не ушли на Темную сторону, раз разочаровались в Светлой магии?

— Я не поддерживал Старообрядцев. Конечно, странники тоже не самые лучшие парни в мире, но они не убивают. Хотя, — добавил он, — бездействие — это тоже преступление.

Маргарита обратила внимание на то, что, говоря о странниках, Александр сказал "они", а не "мы".

— Но я ни при каких обстоятельствах не буду помогать Темным. В этом мы слишком разные. — Маргарите показалось, что наставник уже говорит не с ней, а сам с собой. Он так долго хранил все в себе, что теперь ему было необходимо выговориться. — Его всегда тянуло на Темную сторону, он задавался вопросами и находил на них совершенно неожиданные ответы. Но я его одергивал, а она не смогла. Даша всегда была лидером, но в семье он был главным. Он отстранился от нас и переступил эту черту, стал Старообрядцем. А потом и ее попытался перетянуть. Но тут она в первый раз пошла против него… — Странник замолчал.

Маргарита боялась даже пошевелиться, она чувствовала, что Александр Владимирович только что рассказал ей что-то очень личное, о чем давно ни с кем не говорил — а может, и вообще никогда.

— Знаете что, Маргарита…

— Нет, давайте вы меня будете называть на "ты". — Она утерла рукавом слезы и снова неловко улыбнулась. — Иначе я опять прыгну в болото.

Наставник в ответ тоже улыбнулся, после чего помог Маргарите подняться, и они двинулись в обратный путь.

Сева вызвался проводить Маргариту до Здравницы, куда поместили ее бабушку. Утро было солнечным, но девушка куталась в плащ и еле заметно вздрагивала.

— Ты так переживаешь из-за бабушки? — удивился Сева, чувствуя, что ее что-то сильно волнует.

— Если честно, не только, — глухо произнесла Маргарита, беря его под руку. — Вчера я помогала Страннику собирать травы, и произошло кое-что неприятное.

Она рассказала о нападении Мавки, после которого не могла сомкнуть глаз.

— Ничего себе! — с неподдельным удивлением воскликнул Сева. — Ты, можно сказать, родилась в рубашке.

— Да уж. Потом Александр Владимирович рассказал мне про брата и про Лису. Знаешь, странно все это. Никак не выходит из головы.

На площади Беловодья в этот раз было многолюдно. Под бронзовыми яблонями раскинулась Новолунная ярмарка. Маргарита приостановилась, засмотревшись на фрукты в корзинках.

— Как думаешь, бабуле можно всякие вкусности?

— Не покупай, в Здравнице кормят лучше, чем в Заречье. Нет, цветы тоже не надо. В Здравнице полно цветов.

Маргарита с недоверием взглянула на парня: можно было подумать, что Здравница — это какой-то курорт, а не больница.

— Возможно, что и курорт, — согласился Сева. — Ты просто еще не видела, что они устраивают в саду для больных! Не удивлюсь, если на этот раз там будут разгуливать жирафы или появятся какие-нибудь термальные источники.

Он сказал Маргарите, что сегодня ему нужно идти туда на практику. Так что она пока не знала, что на самом деле он тоже собирается заглянуть в гости к ее бабуле.

Они прошли мимо особняка Горынычей, вокруг которого до сих пор разгуливали зеваки. После известия о том, что старинный Источник трех вод, расположенный под домом и опустевший несколько сотен лет назад, внезапно наполнился водами, здесь постоянно околачивались журналисты. Они надеялись, что им дадут воочию взглянуть на это чудо, но Горынычи никого не впускали и не признавались газетчикам, что через день источник снова высох.

— Кстати, ты говорила, что ходила помогать Страннику, — вдруг вспомнил Сева.

— Да, — кивнула Огненная колдунья.

— Ты знаешь, почему он попросил помочь именно тебя?

— Послушай, если ты тоже собираешься шутить на тему того, что он влюблен в меня, как это делают девочки, то… — воинственно начала Маргарита.

— Нет, конечно! С такими вещами не шутят!

Маргарита тут же ущипнула его за бок.

— Естественно, я не понимаю, почему он выбрал меня. Все как-то не было повода спросить. Иногда я думаю, что его заинтересовала моя сила, которая иногда принимает видимую форму. Но ведь для сбора трав она вовсе не нужна.

— Ты думаешь в правильном направлении.

— Хочешь сказать, что знаешь, почему он пригласил меня? — удивленно воскликнула Маргарита.

— Нет конечно. Но есть некоторые догадки. Думаю, сегодня у тебя они тоже появятся.

— Это какой-то ребус? Как мне понять, что ты имеешь в виду?

— Ты никогда не думала, — Сева вновь повернулся к девушке, — почему тебя отправили проходить Посвящение в Заречье? Ведь твоя родня не из Росеника.

— Бабушка когда-то тут жила…

— Вот именно. Когда-то. Но она давно жила в другом городе к тому времени, как ты оказалась здесь. И, я уверен, было немало тех, кто мог бы занять твое место.

— Ты серьезно? Клонишь к тому, что у Велес была какая-то особая причина взять именно меня?

— Да, молодец. — Сева потрепал ее по плечу.

— Боже, но какая? — Маргарита пропустила его иронию мимо ушей.

— Кем была твоя бабушка, Марго? При жизни в Росенике.

— Я точно не знаю, — она пожала плечами.

— Пришла пора спросить, тебе не кажется? — Он указал на вход в Здравницу.

Крыльцо было заставлено вазонами с анютиными глазками. Цветы мигом повернули злобные мордочки вслед молодым колдунам и снова закачались на легком ветру.

Маргарита с Севой вошли внутрь, скинули обувь и двинулись к регистрационной стойке. Пока Огненная колдунья изумленно разглядывала живую траву под ногами, небольшой водопад в углу, струи которого не долетали до пола, и посетителей, Сева сбегал к своему шкафчику и переоделся в форменный зеленый кафтан.

— Привет, — кивнул он девушке за стойкой. — Нам третий уровень подземелья.

— Секретное крыло? Ты ничего не путаешь? — отозвалась молодая целительница.

— Это Маргарита Руян, — ответил Сева и кивком указал Маргарите на хрустальный шар, к которому требовалось приложить ладонь. — Там ее бабушка. Есть разрешение на посещение.

— Ах да, Мариетта Юрьевна ее очень ждет! Вам вон ту…

— Я провожу, — оборвал ее Сева и подтолкнул Маргариту к лифту.

"Мариетта Юрьевна", — повторил он про себя. Мариетта, Маргарита, Мара…

— А у тебя есть сестры или братья?

— Есть, — ответила Огненная колдунья, рассматривая изнутри лифт. — Старший брат. Марк. Его назвали в честь отца. Эй, и что в этом смешного?

— Ничего, — Сева продолжал улыбаться своей догадке. — Но я не удивлюсь, если свою дочь ты назовешь Мариной или Марией.

— Какую еще дочь, Сева! — усмехнулась девушка. — Ты сегодня сам не свой.

Створки лифта разъехались в стороны, и перед колдунами предстал коридор. Несмотря на яркий свет, он выглядел чуть зловеще, давящее ощущение усиливалось на контрасте с верхними этажами Здравницы. Недалеко от лифта их уже ждал целитель: огромный и косматый, похожий на старого льва.

— Руян? — Он перевел вопросительный взгляд с девушки на парня. — И Заиграй-Овражкин?

— Он со мной, — робко отозвалась Маргарита. Подземелье ей не нравилось: тут было тесно и душно. Не хотелось, чтобы Сева уходил, мало ли, он чем-то ей поможет. — Бабушка его знает.

— Да, хочу зайти поздороваться с Мариеттой Юрьевной. Мы виделись на Русальем круге, — ответил Сева, но Маргарите вдруг стало еще неуютнее. Этот тон… Эта улыбка… с ним явно творилось что-то неладное.

— Идите за мной, — сказал целитель и развернулся. Зеркальный коридор при его приближении просто-напросто схлопнулся, превратившись в пространственно-временной туннель. Они преодолели его за полминуты и очутились в еще одном светлом помещении, из которого вели две двери. Одну из них и отворил целитель.

— Здравствуйте, дорогая! Как вы сегодня? — чересчур бодро воскликнул он, заходя в палату.

На большой кровати, парящей над полом, на взбитых разноцветных подушках полулежала пожилая дама.

— А к вам тут внуки пожаловали! Ну, оставлю вас.

— Бабуля! — Маргарита бросилась к колдунье и обняла ее, зарывшись лицом в ее плечо.

— Риточка! Моя девочка!

Женщина выглядела ослабевшей, но счастливой. Она крепко обняла внучку, по ее щекам покатились слезы.

— Ой, бабуль, ну плакать-то зачем! — рассмеялась Маргарита, сама украдкой вытирая глаза. — А это Сева, ты помнишь? Он зашел поздороваться.

— А, голубчик, здравствуйте. Конечно, я вас помню. Как поживаете после Русальего круга?

— Он проходит здесь практику. Он целитель, — тут же сказала Маргарита, чтобы как-то объяснить его появление в Здравнице. — Ну все, рассказывай, что же с тобой случилось. Ах, я прямо чувствовала, что ничего хорошего не выйдет с этой Долиной Гремящих Ветров, и, видишь, интуиция меня не подвела! Скажи, это чудовища? Они появились из воды?

— Да, это были чудовища… — ответила бабушка. — Но чудовища пострашнее тех, что обитают в Гандвиге. Морские силы, пусть и темные, страшные, не интересуют деньги и безделушки. Эти же чудовища готовы покалечить живое существо, только чтобы обогатиться…

— Что? Ты хочешь сказать, это было ограбление? — вскрикнула Маргарита. — Боже, но слухи ходят, будто все подземное царство вышло из пучины вод, чтобы тебя прикончить.

— Было больше похоже на ограбление. Я пришла домой и обнаружила, что весь дом перевернут вверх дном. Они что-то искали, но ты же знаешь, у меня совсем немного сбережений… и я не храню их в доме. Оказалось, что к тому времени не все из этих наглецов успели сбежать. Я разослала сообщения всем знакомым, но мне твердят, что ни один информационный ком не долетел до места назначения. Наверное, мы не учли, что магия этого места слишком сильная. Она перебивает слабые сигналы отдельных колдунов… Но тот негодяй, что остался в доме, сам про это не знал. Наверное, он был уверен, что на подмогу мне тут же прибегут остальные жители Долины. Он поразил меня заклятьем, я не успела разобрать, что это было… Меня отбросило к стене, кажется, я ударилась затылком.

— О… бабушка… бедная! Никогда бы не подумала, что в мире Светлых магов такое возможно.

— Вы недоговариваете, — вдруг раздалось за ее спиной. Маргарита оглянулась, в изумлении уставившись на Севу. Но тот продолжал смотреть на ее бабушку.

— Недоговариваю? О чем вы, голубчик?

— Вы же знаете, что именно они искали.

— Сева? — прошептала Маргарита. — Что все это значит?

— Скажите ей, — тихо проговорил Воздушный маг. — Скажите, ведь только так она будет в безопасности.

Бабушка молчала, не отрывая глаз от парня, будто пыталась понять, что ему известно. Маргарита не выдержала этой игры в гляделки.

— Да что они искали?

— Вот это, — Сева скинул с плеча сумку и вынул оттуда серп.

— Не дотрагивайся! — внезапно выкрикнула пожилая колдунья, резко поднявшись и потянувшись к парню. — Не дотрагивайся до него, глупый мальчишка!

— Бабушка!

— Не волнуйтесь, он надежно замотан драконьей кожей. Старая истрепалась, но Муромец одолжил денег на новую.

— Почему твой нож у него? — воскликнула бабушка, поворачиваясь к Маргарите и судорожно сжимая ее плечи. Теперь она вовсе не походила на больную. В глазах ее сверкала зарождающаяся ярость.

— Я отдала его Мастеру поточить, но как он оказался у Севы…

— Мастер едва не дотронулся до рукоятки, с которой от старости слез защитный слой. Вы хотя бы предупредили Маргариту, чтобы она ненароком не сунула оружие кому-нибудь в руки. — Он приблизился и передал Маргарите серп.

— А что бы было, если бы я это сделала? — Девушка насторожилась.

— Спроси у бабушки. Я предполагаю, что дело могло окончиться плохо.

— Я ничего не понимаю! Пожалуйста, объясните мне! Как мой старый нож связан с нападением в Долине Гремящих Ветров? — Маргарита стиснула бабушкину ладонь, но женщина не отводила внимательного взгляда от Заиграй-Овражкина. Сева спокойно выдерживал этот взгляд, даже не шевелясь.

— Откуда тебе известно про серп? — произнесла наконец старушка, не обращая внимания на нетерпение внучки. Воздушный маг вздохнул и осторожно придвинул стул поближе к кровати.

— Я догадался. Цепочка случайностей, правда. Но не значит ли это, что оружие просыпается? Его ищут. Может, не просто так вам захотелось переехать в Долину? Может, кто-то вас надоумил? Подстроил это? Подумайте хорошенько. Ведь по этой же причине вы когда-то сбежали из Росеника, я не ошибаюсь? Вы хотели исчезнуть. Раствориться среди миллионов потусторонних. Стать незаметной. Спрятать сокровище. И вам это удавалось, потому что серп спал. Вы были только посредницей. Представительницей ее рода, но не…

— Все, прекрати… — остановила его пожилая колдунья.

— Но что, если ваша внучка она и есть? Кто-то выследил вас. И следы неизбежно приведут к Маргарите. Она должна знать.

— Да кто я? — Маргарита вскочила с бабушкиной кровати и подлетела к Севе. — Кто я, скажи сейчас же!

— Я точно не знаю. Но, возможно, ты та, от кого я, как лекарь, призван спасать людей. Не само явление смерти, конечно, а колдунья, овладевшая ее силой.

Маргарита медленно разжала пальцы, отпуская ткань его кафтана.

— Проверить это можно только одним способом, — сказал Сева. — Дотронувшись до рукоятки серпа. Если ты и есть Мара, что много веков назад создала его, ты вспомнишь себя…

— Нет, стойте! — Казалось, бабушка тоже была готова вскочить с кровати и бежать к ним. — Нельзя! Только во время Посвящения! Посвящение все покажет… Раньше нельзя…

— Так это правда? — Ошарашенная девушка перевела взгляд на старушку.

— Как часто она приходит? — спросил Сева.

— По легенде, раз в сто лет… — хрипло пробормотала старая колдунья.

— Помнишь, Марго, я сегодня спросил, почему ты попала в Заречье. Я уверен, что Велес следила за твоей бабушкой. Дар Мары, передающийся только по женской линии, должен был перейти к тебе. Водяная колдунья, появившаяся первый раз за последние сто лет… странно, правда, что ее поселили с Огненной? Противоположная стихия… Многие недоумевали, зачем вас стравливать. Но вышло все иначе. Мне кажется, что Велес это предвидела. Она знала, что сводит Водяную не с обыкновенной Огненной колдуньей. Ты тоже пришла через сто лет после своего прошлого рождения.

Маргарита прижала руки к лицу, перед глазами заструились воспоминания, видения, сны… Сны про смерть, сны про призраков… Юная колдунья в старомодном наряде, что бродит по Белой Усадьбе… Странные слова Феи во время первой встречи…

— Эй, ты в порядке? — Сева подошел ближе. — Да, догадываюсь, что это трудно понять. Возможно, я ошибся, до твоего Посвящения еще долго, а раньше мы никак не выясним, кто ты. Но бабушка должна рассказать тебе, что это за ножик, которым ты срезаешь цветы и травы для своего наставника по Огненной магии.

Маргарита повернулась к старушке.

— Это Серп Мары, внучка, — растерянно произнесла та, застигнутая врасплох. — Прости, что я скрывала от тебя.

— Но разве Серп Мары не… — замялась Маргарита, бросая взгляд то на серп, то на Севу. — …не должен храниться в поместье Вещего Олега?

— Серп Мары хранится у тебя в избушке, — улыбнулся ей Воздушный маг. — Хотя раньше принадлежал роду Вещего Олега. Теперь он один из тех, кто тоже ищет серп, ты знаешь. Интуиция подсказывает ему, что древнее сокровище семьи где-то близко. Так что будь осторожна. Вещий Олег мужчина, и он не сможет воспользоваться им. Но он захочет вернуть его в семью, если найдет. Сейчас он идет по ложному следу, но кто знает, как скоро он догадается, что ошибся?

— Не волнуйся, если он решит внезапно бросить Звездинку и жениться на мне, я тут же раскрою его план.

Глава шестнадцатая Купальская ночь

Ася Звездинка появилась в главном зале особняка под руку с Вещим Олегом. Над ними сверкал свод потолка, изображающий двух олених. Полукружья огромных окон обрамляли пышные белые розы, по стенам бежали слова старинных преданий о возникновении жизни, первых колдунов и магии. Отполированный пол под ногами пестрел росчерком древних карт. Олег заботливо вел молодую девушку, полностью скрытую куколью от любопытных глаз. Свадебный обряд, во время которого невеста должна была "умереть" и заново "родиться" уже в семье мужа, был почти завершен. Оставались доли секунды до того, как Ася сбросит покров, символизирующий саван, и предстанет перед собравшимися гостями. Ее родители, Анатолий и Ирина Звездинки, ждали новобрачных посреди зала.

Анисья вернулась незадолго до появления жениха и невесты. Как наследница одного из самых богатых и влиятельных родов Тридевятого государства, она участвовала в церемонии, завершившейся на кладбище Мертвой Луны. Вместе с другими знатными колдуньями Анисья "оплакивала" невесту, покидавшую родительский род. После завершения обряда подружки должны были оставить Асю в одиночестве среди каменных надгробий и домовин, таких древних, что с них уже давно стерлись какие-либо обозначения. Уходя, Анисья бросила последний взгляд на невесту, которая в своем длинном платье больше походила на бестелесный призрак, чем на молодую, полную жизни девушку.

Колдунья тут же вспомнила про Маргариту и новость, которая изумила подруг. В голове совершенно не укладывалось, что все это время Марго носила на обряды не простой нож и даже не старинное оружие, а самый настоящий серп богини смерти. Анисья отчетливо помнила Маргаритино лицо, застывшее в маске недоумения. Вернувшись после посещения бабушки из Здравницы, она сидела на стуле, подперев рукой подбородок, и молча кивала, пока Сева с Митей рассказывали Полине, Василисе и самой Анисье, как догадались о Серпе. В этой истории было много всего, чего не могла так просто принять Маргарита — бывшая потусторонняя. Как в детстве она не замечала, что ее бабушка колдунья? Почему Мару прозвали богиней смерти и каким образом она вновь и вновь возвращается в этот мир? И главное — зачем?

— Так это я? — спрашивала Марго, пытаясь разобраться. — Я создала этот Серп? Или все же нельзя считать, что она и я — один и тот же человек? Почему я ничего не помню? И какой силой обладает Серп? Что он дает?

В Анисьиных воспоминаниях послышался голос Василисы, что-то заговорившей в ответ, но колдунье пришлось вернуться в настоящее. Теперь ее окружали светлые стены, изогнутый потолок с пегими оленихами и сотня разодетых гостей.

Когда с Аси Звездинки спала куколь, скрывающая не только ее лицо, но и свадебный наряд, весь зал ахнул. Даже Анисья вынуждена была признать, что невеста выглядит обворожительно. Белоснежное платье из невесомого шелка и кружева было дополнено яркой вышивкой из драгоценных нитей и камней на рукавах, поясе и подоле. Длинные волосы скрывал замысловатый головной убор, увенчанный золотым полумесяцем. Глаза невесты еще блестели от недавних слез прощания с семьей, и Анисья не была уверена, что эти слезы были такими уж искусственными. Союз с Вещим Олегом хоть и был выгодной партией, вряд ли мог считаться браком по любви. Анисья с удивлением отметила, что испытывает к Асе нечто вроде сочувствия. Ей самой просто повезло, что у нее есть старший брат. Иначе… Нет, она даже думать об этом не хотела. Встряхнув головой, Анисья поймала на себе взгляд Димы Велеса. Она поздоровалась с ним кивком и снова повернулась к молодоженам.

Тем временем Олег с Асей уже отведали по кусочку круглого каравая, который им поднесли родители невесты. Каравай и вышитый рушник стали подарками от Заречья. Говорили, что Розалия Павловна неделю трудилась над созданием каравая, украшенного цветами и птицами, которые выглядели настолько живыми, что, казалось, от любого резкого движения могут вспорхнуть к потолку.

Честь лично поздравить жениха и невесту предоставлялась только самым именитым родам Тридевятого государства. Остальные гости оставляли подарки в специально отведенной комнате перед входом в парадный зал. После того как родители Аси подарили новобрачным ключи от летнего домика в Небыли, настала очередь Муромцев. Василий Ильич и Евдокия Рюриковна вышли в центр. Тут же воцарилась тишина. Старший Муромец, облаченный в ярко-синий кафтан с золотой вышивкой, веселым взглядом оглядел собравшихся. Неприятные слухи и статьи в "желтых" газетенках, посвященные тому, что Муромцы теряют влияние, изрядно подпортили ему настроение в последние месяцы, но как солнце изо дня в день восходит на небо, так и все в жизни в конце концов встает на свои места. Он смотрел на представителей самых богатых семейств Росеника, Зорника и Небыли и с удовольствием замечал в их глазах уважение и трепет, а кое-где — тень страха и зависти.

Василий Ильич молодцевато тряхнул гривой светлых волос и обратился к молодым с торжественной речью. Он говорил о том, как важно сохранять традиции и передавать их из поколения в поколение, чтить свой род и не забывать, что все будущее Светлого сообщества зиждется на древних семействах, жизнь и процветание которых возможны только благодаря таким бракам. В конце своей речи он произнес:

— Луна — самый верный спутник Солнца. Так было и так будет всегда. Когда Солнце уходит с горизонта, именно лунный свет освещает наш путь и охраняет мирный сон. Пусть и в вашей жизни Свет всегда побеждает Тьму.

Василий Ильич махнул ладонью, и двое слуг внесли в зал большой, украшенный драгоценными камнями ларец.

Когда закончили дарить подарки, на столах появились огромные блюда с фруктами, овощами, мороженым и выпечкой. Как известно, Вещий Олег почти не держал слуг, поэтому специально для торжества были наняты официанты, среди которых можно было узнать даже кое-кого из старших воспитанников Заречья. Свадьба представителей двух древних родов всегда считалась отличным способом подзаработать на новый зеркальник или маленький ковер-самолет и отведать редких заморских угощений, от которых ломились столы.

Официанты тут же принялись разносить закуски и бокалы с напитками.

— Слава богам, — сказал Митя, отыскав Севу, наблюдающего за свадебной церемонией из дальнего угла. — Я уж думал, официальная часть никогда не закончится.

— Да, условности изрядно утомляют, если это, конечно, не твоя собственная свадьба, — ответил Воздушный колдун, притягивая к себе взглядом тарелку с куском овощного пирога. — Но вот тост твоего отца вызвал прямо-таки оживление среди собравшихся. По-моему, это было недостаточно тонко.

— Тонко? Смеешься? Да его речь скорее напоминала обращение к союзникам перед сражением, чем свадебное поздравление.

— Думаешь, он хотел дать всем понять, что Светлое сообщество сейчас как никогда раньше нуждается в единении?

— Возможно… Хотя, скорее всего, он хотел предостеречь Вещего Олега. Еще раз напомнить, на чьей стороне он должен быть.

Не успел Сева ответить, как рядом появилась Анисья. Она незаметно покинула тесный кружок Асиных подруг, которые страстно желали обсудить наряды всех приглашенных на свадьбу девушек. "Интересно, Ася специально выбирала не самых красивых колдуний, чтобы выигрышно смотреться на их фоне?" — думала Анисья, лавируя между гостями и стараясь ни обо что не зацепить новое платье оливкового цвета, от которого исходило еле заметное серебристое свечение — словно невесомый утренний туман окутал ее стан. "Ах, Анисья, где ты только берешь такие ткани?" — щебетали Ниночка и Настенька. "Наверное, стоит целое состояние, — скептически отозвалась Елена Трувор — Глупо тратиться на платья, которые наденешь лишь раз!". Пробираясь к парням через весь зал, заполненный гостями, Анисья собрала не один десяток комплиментов. Даже Густав Вениаминович, который как и некоторые другие наставники Заречья оказался в списке приглашенных, не смог скрыть восхищения при появлении Каменной колдуньи.

— Совершенно невозможно отрицать, что Анисья Муромец — самая завидная невеста всего Тридевятого государства, — обратился он к Даниилу Георгиевичу, с которым до этого обсуждал эффективность снадобья из бадьяна при лечении аллергии на банников.

Целитель ничего не ответил, но задумчиво посмотрел вслед богатой наследнице, которая болтала с его сыном, приятельски взяв его под руку, и с Митей Муромцем.

— Наконец-то я вас нашла!

— Сбежала от подружек и невесты?

— Ты, я смотрю, тоже от невесты сбежал. Правда, от своей, — отозвалась Анисья.

— Не остри. Выпей лучше вина. — Митя протянул ей бокал. — По крайней мере, это не Васины настойки, так что я могу быть спокоен.

Анисья недовольно пихнула брата в бок.

— Как прошел обряд на кладбище? — поинтересовался Сева.

— Довольно жутко. В белом платье Ася действительно напоминала призрака, который оплакивает потерянную жизнь. Мне даже стало жаль ее.

— Да, Олег выглядит более довольным, чем его невеста, — отметил Митя, глядя на молодоженов. Пока Ася с задумчивым лицом сидела над полупустой тарелкой, Вещий Олег переговаривался с Анатолием Звездинкой.

— Хотя, учитывая последние события, если кто и должен расстраиваться, так это Вещий Олег. — Анисья поглядела по сторонам и понизила голос. — Мало того, что он так и не доберется до Серпа Мары, так еще и семья невесты оказалась замешанной в крупном скандале.

— Ну про Серп Мары он пока не знает, — отозвался Митя. — Идет по ложному следу.

— И будем надеяться, что так и не узнает правды…

— Это, кстати, удивительно, — вдруг произнес Сева, задумчиво нахмурившись. Он потянул друзей в тень ближайшего эркера, и все трое укрылись за пышным букетом белых роз. Поблизости никого не было. — Меня только что осенило. Как-то странно для наставника по Легендологии так сильно ошибаться. Вещий Олег всегда был увлечен историей своего рода и всевозможными легендами, а тут вдруг полагается на довольно необоснованные предположения о том, что Серп Мары принадлежит роду Звездинок.

— Думаешь, у него могут быть другие причины для этого брака?

— Род Звездинок один из самых влиятельных в Тридевятом государстве. А если учитывать, что породниться с Муромцами Олегу не светило, — он посмотрел на Анисью, которая высокомерно передернула плечами, словно стряхивая с себя остатки этой абсурдной идеи. — Звездинки — идеальный вариант.

— Идеальный для чего? — возмутилась Анисья. — Вещий Олег сам из древнего знатного рода, к тому же он наставник в Заречье, так что ему вообще необязательно было жениться. Мог спокойно себе сидеть в своем поместье и… ждать любви.

— Думаю, он настроен более прагматично, — возразил Митя. — Родство со Звездинками открывает многие двери. У наставничества в Заречье есть и свои минусы — оно не дает доступа к политической жизни Светлого сообщества. А мне кажется, у Вещего Олега есть амбиции на этот счет.

— И какие же двери ему откроет Ася Звездинка? Не смеши меня!

— Муромец прав. Даже несмотря на последние события, Звездинки не потеряли своего влияния. К тому же… — Сева резко замолчал.

— Что? — Анисья нетерпеливо посмотрела на Воздушного колдуна.

— Забавно выходит… Вещий Олег сделал Асе предложение как раз в то время, когда было принято решение о строительстве Долины Гремящих Ветров…

— А то, что, возможно, он и не думал, что Серп Мары находится у Звездинок. Что, если он знал, что его нет ни в одном из наших городов? Может быть, его привлекал новый строящийся район, в котором поселились колдуны, много лет назад растворившиеся среди потусторонних и прихватившие с собой что-то ценное?

— Думаешь, он мог как-то узнать, что Серп Мары принадлежал бабушке Маргариты?

— Это ведь не какой-то простой Серп. Он не мог просто взять и бесследно исчезнуть из семьи Вещего Олега. Особенно учитывая то, что у всех древних родов тщательно фиксируется фамильное древо. Да, нежелательные браки туда не всегда вносятся, но Вещий Олег просто помешан на истории, и, думаю, он нашел пару "гнилых" ветвей.

— И таким образом вышел на бабушку Марго…

— …которая как раз в это время решила вернуться к привычной жизни в новом поселке.

— Подождите! — Анисья воскликнула так громко, что к ним обернулись проходившие мимо колдуны. Девушка улыбнулась им и продолжила уже шепотом: — Вы хотите сказать, что Вещий Олег узнал, что Серп Мары принадлежит Мариетте Руян и решил добраться до нее? Зачем же тогда на Звездинке жениться? Особенно теперь, когда столько людей сомневаются в верности этой семьи!

— Потому что это отличное оправдание, Анисья! — ответил Сева. — Что, если он специально через нас с Муромцем пустил слух о том, что надеется найти Серп Мары в сокровищницах рода Звездинок? Это ведь очень удобное прикрытие! Если он сам напал на бабушку Маргариты или подослал кого-то, то мы бы могли выступить в его защиту, мол, нет-нет, наставник сам нам признавался, что Серп Мары скрыт среди сокровищ его невесты…

— О боги! Об этом надо кому-то рассказать!

— Подожди, Анисья. — Митя схватил ее за руку. — Это просто предположение. У нас нет никаких доказательств. Слишком много случайных совпадений. Даже если он узнал, что Серп находится не у Звездинок, а у Маргаритиной бабушки, как он понял, что именно она поселится в Гандвиге?

— Я не знаю, как он это понял. Может, рассказал Звездинка, а может, он поговорил с духами умерших, — яростным шепотом ответила Анисья. — Но я точно уверена, что если он не нашел этот чертов Серп у старушки, то ничто помешает ему искать его у самой Маргариты!

— Он наставник! У него уже была сотня возможностей сделать это.

— Но ведь до нападения на бабушку Маргариты он не знал, что Серп больше не у нее, что она передала его своей внучке. Все, с меня хватит! — решительно заявила Анисья. — Наши разговоры скоро начнут напоминать собрания у Марьяны. Какой смысл в пустых подозрениях? Надо сказать Ирвингу и о некромантском обряде на кладбище, и о том, что Олег ищет древний дар богини Мары! Ирвинг должен знать об этом. А теперь, когда угроза нависла над Марго, тем более.

Митя посмотрел на друга, ища поддержки, но Сева, на удивление, не спешил возражать Анисье.

— Может, в том, что она говорит есть смысл, — после некоторой паузы проговорил Воздушный колдун.

— А вот и Ирвинг! — воскликнула Анисья и стремительно направилась к главе Светлого сообщества.

Митя хотел было броситься за сестрой и остановить ее, но за спиной раздался знакомый голос.

— Дмитрий!

— О Ярило, только не она. — Митя разочарованно остановился, услышав интонации восхищения в голосе Марьяны Долгорукой.

— Да, встретить свою невесту на свадьбе… пусть и не вашей — вот же неприятность, — усмехнулся Сева, взглядом провожая Анисью, которая уже пробиралась в сторону Ирвинга и Черной Курицы.

Марьяна в сопровождении нескольких младших колдуний остановилась рядом с парнями, невинно хлопая длинными ресницами.

— Привет, Сева.

— Мы с девочками как раз говорили о том, что скоро должны начаться танцы, и я решила найти тебя, — объяснила Марьяна, снисходительно оглядывая хихикавших и уставившихся на Заиграй-Овражкина подруг.

— Зачем? — будто действительно не поняв намека, ответил Митя. Он, как и Сева, буравил взглядом спину удаляющейся Анисьи.

— Ну, — Марьяна растерялась… — Я подумала, что…

Не успела Марьяна договорить, как откуда-то из толпы вынырнула обворожительная Елена Рубцова. Ее яркий откровенный наряд как обычно притягивал взгляды. Длинное платье цвета лазури было расшито ярко-красными узорами, а в глубоком декольте сверкало ожерелье из рубинов.

— Какая встреча, Митя, Сева! Знаете, вам несказанно повезло, что я еще никому не пообещала первый танец, — она рассмеялась. — Так что у вас есть шанс.

— Это прекрасно, — улыбнулся Митя с таким видом, что даже Севе стало не по себе. "Что, черт возьми, происходит с Муромцем?!"

— Как жаль, что мой друг уже танцует первый танец с невестой, — тут же отозвался Заиграй-Овражкин, прежде чем Митя успел закончить фразу. — А вот я пока так же свободен, как и вы.

Он взял Елену Рубцову под руку ровно в ту секунду, когда раздались первые аккорды вальса.

Добраться до Ирвинга оказалось не так просто. Анисья спешила, пока решительность не покинула ее, но путь то и дело преграждали колдуны, желавшие с ней потанцевать. В итоге, помимо Леши Рублева, которому она великодушно пообещала танец на каждом празднике, пришлось дать согласие еще нескольким кавалерам. Среди них был и Дима Велес. Дима Велес. Анисья только что напала на Севу с Митей из-за того, что они не рассказали Ирвингу о Вещем Олеге, а сама и словом ни с кем не обмолвилась о том, что Дима искал заточенного бессловника в особняке Мертвой Луны. Наверняка плененный Темный маг до сих пор находится в подземелье, всего несколькими этажами ниже главного зала, где сейчас десятки колдунов в своих лучших нарядах ведут беседы, лакомятся изысканными пирожными и выбирают партнеров для танцев. Интересно, они догадываются о пленнике? Хотя что особенного в плененном Старообрядце? Противостояние Светлых и Темных магов длится не одно столетие, на протяжении него гибнут, попадают в плен, переходят на другую сторону сотни колдунов. Временное затишье сменяется ярым противостоянием, но жизнь не перестает течь своим чередом — солнце, как сказал сегодня папа, все равно каждый день восходит на небе.

Анисья заметила, что Ирвинг стоит не один, но отступать было некуда.

— Я удивлена, что Хитрина решила выбраться из Заречья, — услышала Анисья резкий голос Черной Курицы, обратившейся к Ирвингу.

— Вещий Олег пригласил на свадьбу всех наставников. С ее стороны было бы невежливо проигнорировать приглашение. Тем более они хорошие приятели.

— Да, но после того, что случилось на Русальем круге…

— В местном пруду не водятся Морянки, не правда ли?

Анисья не сразу сообразила, что вопрос Ирвинга адресован ей. Но природное умение Муромцев сохранять самообладание тут же пришло на помощь, и она ответила как ни в чем не бывало:

— Нет-нет. У черных лебедей, которые плавают в этом пруду, такой скверный характер, что даже самый гадкий мерек не выдержит, не то что Морянка.

Ирвинг искренне рассмеялся, а Черная Курица исподлобья посмотрела на девушку, помешавшую разговору.

— Вам весело на этой свадьбе? — поинтересовалась Анисья, стараясь скрыть охватившее ее волнение. Она не собиралась начинать разговор при посторонних, поэтому решила вести обыкновенную светскую беседу, надеясь таким образом спугнуть не особо разговорчивую Черную Курицу.

— Здесь чудесно, — отозвался Ирвинг. — Иногда представителям древних родов стоит встречаться не только на Вече, но и за кубком медовухи. — На его лице появилась улыбка.

— Но вы нечастый гость на таких приемах, — заметила Анисья.

— Я предпочитаю уединение Уточкиного гнезда или круг самых преданных друзей. Со временем приходит понимание: для того чтобы вести диалог, нам достаточно одного-единственного собеседника — самого себя; а вот если хочется побыть в тишине, не обойтись без компании близких людей.

Анисья удивленно взглянула на главу Светлого сообщества. Когда Ирвинг говорил, весь мир вокруг будто замирал или вовсе переставал существовать. Отключались боковое зрение и слух. Слова попадали сразу в сердце. Колдунья не заметила, когда исчезла Черная Курица. Только услышав вопрос Ирвинга, она поняла, что больше никто не мешает их разговору.

— Анисья, вы хотели мне что-то сказать?

— Да, но… Понимаю, что мои слова могут прозвучать как глупость… И тем не менее я все равно должна это сказать. Мы можем выйти из зала? Лучше на улицу.

— В глупости зачастую содержится самая большая мудрость. Так что не бойтесь, дорогая. И я с удовольствием прогуляюсь по кладбищу в такой замечательный день.

Анисья шла к лестнице, не оборачиваясь. Наверное, кого-нибудь удивило, что вслед за ней идет Ирвинг. Возможно, кто-то даже принялся строить предположения. Сейчас ее волновало лишь то, насколько серьезно отнесся к ее просьбе этот колдун. Невозможно было понять, иронизирует ли он, подшучивает над ней или и впрямь хочет побродить по кладбищу. Надо было собраться, принять подобающий вид и сделать все возможное, чтобы он действительно услышал ее и поверил… Когда крыльцо с веселой компанией молодых людей, выбравшихся из зала проветриться, осталось позади, Анисья обернулась. Ирвинг остановился, и его внимательные глаза по-доброму взглянули на нее.

— Что за тайну вы хотели мне поведать?

— Вещий Олег охотится за Серпом Мары, — тут же сказала Анисья, уверенная в том, что Ирвинг прекрасно осведомлен о дарах богов. — Именно поэтому он женится на Асе Звездинке. Я знаю, вы мне не поверите. Звучит неправдоподобно. Но он сам уверял в этом моего брата.

Однако Ирвинг, казалось, вовсе не был шокирован ее словами. Его лицо стало серьезным, но голос звучал все так же спокойно и миролюбиво:

— Но у Аси Звездинки нет Серпа Мары.

Анисья растерянно посмотрела на колдуна. Она ожидала чего угодно: вопросов, удивления, даже, может быть, насмешки — но точно не этого.

— Да… Но он не знал об этом. По крайней мере, он так сказал. Он совершал некромантский обряд на кладбище Мертвой Луны, чтобы вызвать дух предка и узнать, куда исчез Серп Мары из их семьи. Он считал, что дар Мары попал в руки Звездинкам, потому что серп — это символ их семьи, символ травников… Но потом случилось то странное нападение на бабушку Маргариты Руян, и мы подумали…

Странный грохот и вскрик заставили Анисью оглянуться: недалеко от дома была устроена изящная беседка с прохладительными напитками. Федор Кощеевич — наставник по Обрядам — медленно поднимался с пола, отталкивая рукой осколки бокалов.

— Слуги потрудились на славу, полируя этот пол, — обращаясь к кому-то из стоявших рядом дам и пытаясь перевести неловкую ситуацию в шутку, произнесла Марья Кощеевна, помогая брату встать. Ей на помощь тут же подоспел Густав Вениаминович, и они вместе привели Федора Кощеевича в вертикальное положение.

После минутного замешательства гости забыли о непутевом наставнике: кто-то вернулся к фруктовым напиткам и мороженому, а кто-то предпочел отправиться в особняк.

— После истории с источником трех вод Федор совсем перестал себя контролировать. Кажется, немного перебрал, — раздался голос Феи, которая возникла рядом с Анисьей и Ирвингом. — О, дорогая, так это вы тут, — обратилась она к Анисье. — Мне кажется, что вас ищут по меньшей мере три молодых человека, которым вы обещали танцы.

Анисья ответила вежливым "спасибо" и, бросив на Ирвинга быстрый взгляд, удалилась. Она поняла, что Ирвинг знает. Знает все.

Со свадьбы в поместье Мертвой Луны прошла неделя. Наступила Купальская ночь. На берегу Нищенки разожгли костры, девушки и парни, одетые в длинные холщовые рубахи, отправились на поиски цветов папоротника. Снежинки водили у реки хороводы и готовились к обрядам, лес кишел мелкой нежитью, Огненные колдуны поджигали огромное колесо, чтобы пустить его с горы прямо в воду.

Севу в сопровождении Черной Курицы отправили к найденному недавно озерцу, которое находилось чуть в стороне от потусторонней деревушки. Жителей тут было меньше, деревня стояла на дороге, облепляя ее с двух сторон, но каждый второй дом выглядел заброшенным и забытым всеми богами. Сева с непривычки оглядывался, гадая, откуда же возьмутся девицы, чтобы помочь ему с обрядом. Черная Курица чуть слышно ступала следом за ним и пока что держалась слишком близко — он ощущал ее мысли и состояние пойманной в ловушку Сирены жертвы. И кому еще кого защищать придется, интересно? Сева понимал, что, едва они дойдут до озера, ему придется уговорить ее исчезнуть или хотя бы затаиться в лесочке на другом берегу. Он мельком вспомнил старую речку, куда с пятнадцати лет приходил в Купальскую ночь и где в один прекрасный день обнаружил Водяную колдунью. То, что теперь там сидит с дудочкой не он, а Дима Велес, вызывало странные, противоречивые чувства. Если находиться там так опасно, почему же никто не остановил Огненного колдуна? Да и вообще, как и когда он научился этому обряду?

В это же время в Заречье Полина медленно шла сквозь высокую траву к реке. Пришло и ее время постигать священные ритуалы, связанные с водой, на которые, по словам наставников, была способна только она. Еще днем Густав Вениаминович сварил для нее специальное зелье, и, выпив его, она словно сама наполнилась полынной горечью и терпким ароматом цветов, что входили в его состав. Дыхание замедлилось, мысли в голове казались чем-то чужеродным — она с интересом наблюдала за ними, словно за плывущими по небу облаками. Где-то на краешке сознания теплилось понимание, что сейчас из нее уходит все привычно-человеческое и что только голос природы в ее сердце будет важен.

Ветер доносил обрывки песен и отголоски музыки. Она остановилась на берегу, мелкие камни впились в босые ступни, но то была приятная, необходимая боль, словно так разговаривала с ней сама земля, не сумевшая найти другого языка для Водяной.

Здесь пролегала граница между деревней, защищенной армией дубов, тьмой еловых лап и колючками сосен, и рекой, укрывающей Заречье от внешнего мира. Плакучие ивы что-то шептали, гладили ветвями речное дитя, примиряя стихии. Полина оглядела заводь, названную Ивановским Виром. Вода походила на огромное черное зеркало, еле заметные волны одна за одной набегали на блестящий песок, отчетливо напоминая все те же мысли: не успеешь додумать одну, как накатывает следующая. Туман, скрывающий противоположный берег, приходил в движение от взмахов крыльев ночных мотыльков. Полина продолжала завороженно смотреть на реку, чувствуя, как натягиваются внутри незнакомые и одновременно так по-родному звучащие струны. Что-то необъяснимое, неизведанное роднило ее с Нищенкой, наполняло особенной силой… Только бы не упустить, не потерять это тонкое ощущение… Только бы не позволить древнему проклятию Темных птиц все испортить…

Поверхность реки запестрела, вот поплыли по ней отражения венков и подрагивающие всполохи свечей — значит, совсем недавно сюда приходили девушки пускать венки, читать наговоры, благодарить речку. Ее речку. За венками возникли тени двух лодок, бесплотно скользящих лишь в отражении, словно огромные подводные рыбы. В одной из лодок угадывалась фигура парня. В другой — несколько снежинок в светлых рубашках.

Это Нищенка узнала Водяную колдунью, заговорила с ней, как и земля. Полина спустилась чуть ниже и присела на корточки прямо возле кромки воды. Она вытянула руку, отметив, как неестественно бело выглядят ее пальцы — словно пальцы неживого, и заметила ответное движение под водой — скользкая прядь водорослей колыхнулась ей навстречу. Кожа тут же еле заметно сверкнула лунным блеском: так сила отвечала на силу.

Водяная колдунья поднялась и сделала шаг, рассекая босой ногой водную гладь. Река вдруг вздыбилась, почти беззвучно расплескалась. Впереди, запузырившись, выросла самая настоящая гора. Влажно и неповоротливо зашевелилось нечто темное… Полина ощутила страх, но сейчас воля держала его в узде, поэтому колдунья не шелохнулась, не отступила назад, продолжая с мнимым спокойствием наблюдать, как прямо перед ней выбирается со дна, отряхивается от скатывающихся ручьев огромное существо, окрашенное ночью в темные цвета. Мрак скрывал черты, и только два глаза, будто наполненных колодезной водицей, сверкнули в свете звезд. Полина робко улыбнулась Водяному. Водяной несколько секунд молча рассматривал тоненькую девушку с сияющей кожей, а потом медленно ей поклонился. В ту же секунду глаза колдуньи наполнились точно таким же блеском студеной воды.

На небольшом холме над рекой, чуть дальше от Ивановского Вира и ближе к избушкам, собирались для обрядов остальные жители Заречья. Несколько травниц несли в руках цветы папоротника — в этот год их было особенно много, целых тринадцать штук. Для цветов были приготовлены кувшины с речной водой. Две девушки доплетали венки из листьев папоротника и надевали их на головы подтягивающихся к холму колдунов. В ближайшем лесу перекрикивались кукушки, звук флейты потянулся над деревней, словно дымок от костра.

Лиса следила за вереницей девушек в светлых рубашках, степенно идущих по тропинке. С другой стороны шумной компанией приближались парни. Их гомон в конце концов перерос в песню, которую подхватили все. Пышные лохматые венки легли на головы певцов, тут же кто-то незримый и великий бросил на небосвод горсточку голубых звезд. Совершенно не понимая почему, Дарья вдруг вздрогнула: что-то заставило ее повернуться к реке. Над поверхностью воды сначала показалась макушка человеческой головы, а потом знакомые глаза. Большие, темно-серые и по-оленьи печальные, они теперь смотрели совсем иначе. Купальская ночь будто высветлила их, плеснула болотной тины да синевы отраженного неба. Водяная колдунья медленно выходила из воды, а те на берегу, кто уже ее заметил, останавливались, удивленно вглядываясь и замолкая. Голоса постепенно стихли, а вот музыка полилась громче, словно музыкантов кто-то околдовал.

Лиса внимательно наблюдала за подопечной. Наконец-то стало отчетливо видно, как изменилась Полина со времен своей первой встречи с Нищенкой, как магия просыпалась в ней, наполняя тонкое тело, будто сосуд. Под ее взглядом вода оживала. Дарье мерещилось, что древний речной дух, столетие дремавший в пучине водорослей, просыпается, вот-вот готовый встать в один ряд с духами Ветра, Огня и Земли.

Полина ступила на берег, держа в руках листик кувшинки, в котором темнела мокрая лужица. Она приблизилась к девушкам, вяжущим венки, обмакнула пальцы в воду и дотронулась до лба каждой из колдуний, приговаривая себе под нос:

— Пришла я по дороженьке, на пути моем река повстречалася, та река столбом не стоит, колышется, вдаль бежит. Речка-река, крутые берега, дай водицы умыться, от крика и ненависти, от ссор и зла, повороти его по своему руслу на мир и лад…

Колдуны один за другим послушно подходили к Водяной и склоняли перед ней головы, она дотрагивалась до них, повторяя очищающий наговор. Вода давно вытекла из кувшинкового листа, сложенного чашечкой.

— По реке — вода, от реки — беда, блеск луны в воде — не бывать беде. От реки вода, от меня — беда…

Лиса, не заметив, как запнулась ее воспитанница в шаге от Алеши Попова, направилась к краю берега и наклонилась, чтобы зачерпнуть воды в единственный кувшин, не занятый цветами папоротника. Отражение кувшина расплылось неровным пятном, темная вода потекла в широкое горлышко. То, что произошло в следующую секунду, было настолько внезапным, что колдунья даже не успела вскрикнуть. Река выпростала ей навстречу тонкую склизкую руку, пальцы с кривыми когтями перехватили ее кисть. Ночь не позволяла увидеть того, что пряталось под толщей воды, да и глубина здесь была такая, что оставалось думать, будто рука выросла прямо из илистого дна. Но у Лисы не было сомнений в том, кто это мог быть. Морянка. Нежить настигла ее, когда все были на берегу, отвернулись и хором начали повторять Полинины наговоры. Она поспешно обернулась, наблюдая волшебную картину словно в замедленном сне. Затем ее взгляд, наполненный отчаянием, вернулся к руке, сжавшей ее запястье и внезапно дернувшей ее так, что заломило в плече. Дыхание перехватило, Лиса хотела позвать на помощь, но почему-то не смогла, отчего-то показалось, что все бесполезно, что никто не отзовется… Она почувствовала еще один рывок и упала на колени прямо в воду. Непроизвольный вскрик получился жалким и тихим. Морянка продолжала тянуть, сопротивляться ей не было возможности. Чувство бессилия накрыло с головой. Краем глаза она видела движущуюся фигуру в белом, но только оклик "Лиса!" заставил ее очнуться: вдоль берега к ней бежал Македонов, на его лице застыл ужас.

— Эй! Кто-нибудь! Нужна помощь! — раздался его низкий голос, прежде чем он сам перепрыгнул песчаную полосу и очутился в воде.

— Нет! Не смейте подходить! — наперекор ему крикнула Дарья, замечая, как у воды появились фигуры воспитанников. — Саша, это опасн…

Окончание фразы заглушило неприятное бульканье: почти все тело колдуньи скрылось под водой. Македонов добрался до нее и выдернул было на поверхность, но черные руки Морянки, наконец показавшейся сквозь толщу вод, цепко держали свою жертву.

— Прочь, нелюдь! — злобно процедил сквозь зубы колдун и принялся безжалостно выламывать черные пальцы, вцепившиеся в плоть Лисы.

Но куда человеку справиться с нежитью! Страх пробежался по спине, когда что-то под водой дотронулось до его ног. Колдун вслепую запустил руку в воду и вытащил Мавку в сгнившем детском платье. Только тут до сознания начали долетать звуки: оказывается, на берегу все это время стоял переполох. Увидев сморщенную Мавку, напоминавшую умертвленного детеныша самой Морянки, кто-то из девушек взвизгнул.

— О боги, только не они! Только не эти! — прозвучал где-то близко и одновременно так далеко голос воспитанницы Маргариты.

В эту секунду хватка Морянки вдруг ослабла, хоть когти и продолжали держать рукава Дарьиного платья. Мавки, окружившие их, высунули головы и уставились на берег. Александр тоже непроизвольно обернулся — так удивительна была их реакция.

На пологой травяной кочке возвышалась Водяная колдунья в широкой влажной рубашке. Глаза ее были подернуты туманной пеленой, кожа все еще серебрилась. Она шагнула и коснулась мыском кромки воды.

— Полина… — тихо прошептала Лиса за спиной у Странника.

"Не бойся за нее, ей они не навредят", — захотелось сказать в ответ, но он продолжал молча наблюдать, готовый снова дать отпор нечисти.

Девчонка медленно наклонила голову вбок, и вся нежить, словно загипнотизированная, сделала то же самое. Сейчас непосвященная меньше всего походила на человека. В ее глазницах плескалась вода, руки плавно поднимались в стороны. Македонов обернулся: да, Мавки и Морянка медленно, как будто нехотя, разжимали пальцы, отрывали от поверхности реки костлявые ладони. Лиса среагировала быстрее всех и рванула было к берегу, но нежить тут же сомкнула круг, не дав ей преодолеть и метра. Зов крови в них был сильнее девочки-кукловода, замершей у самой реки. И зов долга был сильнее. Велий нарушил договор. Проиграл. А значит, должен быть мертв. Убить Дарью прямо сейчас Морянке мешала лишь Водяная колдунья.

"Девчонка не знает наговора от нечисти", — вдруг осенило Александра, и он раздосадованно прикрыл глаза.

Словно прочитав его мысли, за спиной Полины возникла Анисья Муромец. Руки ее легли на острые плечи Водяной, бледные губы прижались к ее уху и еле заметно задвигались.

— Как река в берегах не шумит, — голос Полины, повторяющей слова за Анисьей, звучал спокойно, монотонно, — как волна ее не колышется, как лодка на ней не движется, так бы и ты, лихое, непрошеное, в доме моем не шумело, ветром незваным не колыхало, в печи заслон не двигало.

Морянка зашипела, разжала руки и заткнула уши. Мавки затряслись, их старческие головки со спутанными прядями волос исчезали под водой.

На этот раз и голос Анисьи Муромец стал громче, и колдуны на берегу — те, что знали этот наговор, — вторили девушкам:

— А коли будешь, гость незваный, непрошеный, грохотом грохотать, хохотом хохотать, призову на тебя речку-матушку, чтоб остолбенеть тебе на ходу, на бегу, на ветру, на вздохе и на вскрике, на гневе и испуге. Прочь, прочь, прочь, изыди вон раз и навсегда, и от круга до круга. И быть моему наговору крепче камня и длиннее вечности.

Полина решительно шагнула в воду и подала руку наставнице. Пятившаяся в глубину Морянка не посмела ей помешать.

Глядя на этот небольшой сарай с покосившимся дверным косяком и прохудившейся крышей, никто бы не смог подумать, что внутри него кто-то есть. Примыкавший к сараю курятник жил своей привычной жизнью, несушки разгуливали по примятой траве и выбирали между травинок просыпанное зерно. Илья Пророк щедрой рукой набросал проса и исчез, трое воспитанников уже успели прийти за яйцами для Розалии Павловны и тоже отправиться по делам. Густав Вениаминович, чей дом вместе с лазаретом находился неподалеку, по утрам гостей не принимал, а его неофиты, скорее всего, еще смотрели сны. В этот ранний час, когда поблизости никого не должно было быть, несколько человек возникли один за другим с разных сторон полянки и скрылись за дверью сарайчика.

Василиса села за стол и огляделась. Во время собраний редакторов "Тридесятого Вестника" весь хлам в сарае исчезал, старые сломанные столы и стулья превращались в добротную мебель, дырявая корзина у входа живописно пестрела полевыми цветами, у пыльного снаружи и чистого изнутри окошка лежали кипы журналов. Солнечные лучи еще не успели прогреть воздух, прозрачно-белые блики, рассыпанные по стенам и стеллажам, казались прохладными.

Этот номер "Тридесятого Вестника" должен был стать последним в месяце, редакция была готова уйти на отдых и приступить к работе только на следующий Медовый спас. После Купальской ночи, прыжков через костры, купания в реке, танцев и песен мало кто смог подняться так рано, так что Василиса сонно оглядела почти пустое помещение и снова уткнулась в чистый лист. Воспитанники ждали новостей: пока Заиграй-Овражкин занимался животворением воды в совершенно незнакомом месте, наставники осматривали близлежащую к водоему потустороннюю деревню, куда можно было отправить должников на помощь старикам. Сегодня кто-нибудь обязательно сообщит об этом, а редакторам останется только разузнать, что из себя представляет деревня и ее жители, и написать несколько статей. Конечно, одной этой темой ограничиться не удастся… Василиса вздохнула. До сих пор не утих интерес к свадьбе Вещего Олега с Асей Звездинкой. Кто-то из работников "Вестника" все же побывал там, описание праздника появилось в журнале чуть ли не на следующий день, а вот смешные моменты приберегли как раз для последнего номера.

Василиса прочитала прошлую статью перед печатью, прекрасно понимая, что в ней может быть упомянута Анисья. В этот раз ей снова нужно быть внимательной: если темы про наряд Звездинки, возраст ее мужа и странные подарки гостей исчерпаны, то кое-кто из снежинок наверняка может вспомнить, что на Зареченской свадьбе Ульяны и Василия в тени избушек Анисья Муромец целовалась с Алешей Поповым. Снежинки будут готовы раздуть из этого новость, которая совершенно не нужна ни Анисье, ни Попову. Хорошо, что хотя бы о ней самой никто не напишет подобного. Да и что о ней можно было написать, о чем насплетничать? Кому есть дело до Василисы Умновой, живущей в захолустье на окраине Росеника? Да, она дружит с Полиной, Анисьей и Маргаритой, но ее личность далеко не так интересна: оборачивается белкой, как еще человек десять в Заречье, хорошо разбирается в травах, как половина воспитанников, любит животных и не любит быть в центре внимания… Лицо милое, но не слишком приметное, колдовская сила живая и добрая, но такая бывает почти у всех непосвященных.

Другое дело Анисья. Сравнивать себя с ней невозможно. Свободная в проявлении своего характера, она даже на миг не задумывалась о том, что кто-то за это станет меньше ее ценить. Она была любимицей самого мира, самой вселенной. Ее достоинство и обаяние сражало наповал. Воспитанность и великодушие даже ее гнев делали прекрасным. Избалованной она стала совершенно заслуженно. И в ее упреках и замечаниях всегда проскальзывала истина. Талантливая колдунья, блестящая, как кристалл, твердая, как камень, надежная, как вся земная твердь. И защищенная силой многовекового рода.

Полина по сравнению с ней казалась робкой, тихой, прозрачной. Но Василиса знала, что внешность обманчива, видела, как наполняется бесконтрольной магией взгляд единственной Водяной колдуньи, чувствовала, как внезапно по коже бежит мороз. Старое проклятие тянуло к Полине черные крылья, древние пророчества связывались воедино прямо над ее головой. Кровь, принадлежавшая самой Милонеге, наполняла движения завораживающей грацией. Полина вызывала интерес. Она была загадочной, сложной, стойкой.

Василиса подумала и о Маргарите. Об этой веселой, жизнерадостной, открытой и очень живой… богине смерти. Неужели и впрямь в этот мир вернулась Мара? Неужели пришла сюда, чтобы усвоить очередной урок? И неужели эта девчонка, которая умела так тепло обнимать и так весело подтрунивать над богатствами Муромцев, носила на поясе одно из самых древних сокровищ и получала право одним лишь взмахом руки превращать живое в мертвое?..

К кому из них могла приравнять себя Василиса? Ей оставалось только любить их, несмотря на зависть, оставалось стремиться стать лучше, умнее, значимее, чтобы приблизиться к ним. Но судьба не наделила ее ничем… разве что талантом писать красивые очерки о природе… Что ж, но и это она теперь будет делать в стол. Пришла пора признаться Лану, главе редакции, что она давным-давно нарушила запрет и рассказала Анисье Муромец и Маргарите Руян о том, что работает в "Тридесятом Вестнике". За это из журнала тут же выгоняют. Так что единственная ее тайна сегодня исчезнет.

Вскоре в сарайчике появилась Дара, за ней Лучезар. Девушка принесла целый кувшин горячего компота из ревеня, а Лучик где-то раздобыл вчерашние сметанные лепешки, оставшиеся с ужина. Все это было выставлено на общий стол, и Василиса заставила себя подняться и налить в чашку компот. Ей было сложно отвлечься от мыслей и вникнуть в разговор. Парни и девушки в ожидании Лана обсуждали темы статей для будущего номера. Агнешка, самая активная из пишущих снежинок, топталась чуть в стороне, а потом неожиданно подошла к Василисе и села за ее стол, разделив пополам аппетитную лепешку и пододвинув ей одну половинку.

— Нет, вот это слишком категорично! — реплика Богдана заставила обеих колдуний вздрогнуть.

— Что именно? — воскликнула Дара.

— Ну вот ты рассуждаешь о браках благородных семей, но судишь однобоко! Знаешь, что поймет читатель из этой статьи? Каждая строчка кричит: "О, прекрасный принц, да возьми же уже наконец меня в жены! Я гораздо лучше этих богатеньких девиц!"

— Дара, за этими размышлениями ты маскируешь лишь свою зависть! Все и так давно знают, почему заключаются подобные браки! Ну сколько можно муссировать тему?

— Ты не прав, — возразила Миринка. — Некоторым и не приходит в голову об этом подумать. Может, стоит всего лишь изменить тон статьи?

"Ну вот, — произнесла Василиса про себя, — снова свадьба Аси с Олегом. Нескоро же они успокоятся".

Она притянула лепешку и откусила. Есть не хотелось, но надо было чем-то себя занять — особенно под пристальным и хитрым взглядом снежинки, сидящей напротив. К счастью, сама Василиса не была на вышеупомянутой свадьбе и не могла сообщить никаких интересных для Агнешки подробностей.

— Что у нас тут? — продолжал Богдан, перерывая стопку бумаг. — Так, четыре объявления. Починка платья, сбор мать-и-мачехи, продажа оберегов и уроки французского языка, поглядите только. А вот на вторую полосу можно поместить эту акварель. Хм, интересно, кто же написал картину? Подписи нет.

— Послушай, милая, — вдруг заговорила Агнешка, наклоняясь к Василисе, голос ее звучал вкрадчиво и очень душевно. Василиса сразу поняла, что ничего хорошего это не сулит. — Я хочу кое-что спросить… Может, ты расскажешь что-нибудь интересное про Митю Муромца, м?

Василиса хотела было ответить, но поняла, что способна только покачать головой. По спине разлился жар, краска неотступно подбиралась к щекам.

— Знаешь ли, я не раз видела вас вместе. Правда, не сказать что в последнее время… скорее еще осенью. Вы поссорились?

Нужно ответить "нет". Сказать, что вместе они оказывались случайно. Обсуждали… селекцию. Подарок для Анисьи. Особенности перевертышей. Исчезновение Полины. Поэтому и ссориться им было не из-за чего. Да и вдвоем-то оказывались лишь потому, что Маргарита была в лазарете, Анисья ушла к кому-то из наставников, а Сева отправился на практику.

Но Василиса молчала, наблюдая за ощущениями: как скручивает от страха живот, как поджимаются пальцы на ногах.

— До меня дошел слух, будто Митя Муромец влюблен в незнатную девушку и совсем не хочет жениться на Долгорукой…

— Я об этом ничего не знаю.

— Агнешка, — не выдержала Василиса. — Ты что, думаешь, что девушка, в которую якобы влюбился Муромец — это я?

— Ну, — снежинка явно смутилась от столь открытого вопроса. — Почему бы и нет…

— Посмотри на меня, — серьезно произнесла Василиса, прикладывая все силы, что только у нее были, чтобы скрыть правду. — И подумай еще раз. Между мной и Муромцем ничего не было и быть не может. Я просто подруга его сестры. Лучше пиши статьи про свадьбу Аси Звездинки, тем более что именно она распускала такие слухи.

— Разве такое могло родиться на пустом месте? — встряла Миринка.

— Она хотела позлить Анисью, когда придумала это. Вот и все, — резко ответила Василиса.

К ее счастью, дверь распахнулась и вошел Лан. Это был широкоплечий парень двадцати двух лет, оставшийся в Заречье следить за работой "Вестника", доставшегося ему в наследство от предыдущего главы журнала.

Василиса отметила странный вид Лана, что-то особенное было в движении руки, которой он пригладил темно-русые волосы, во взгляде, рассеянно скользнувшем по столам и людям.

— О, Лан, доброе утро!

— Наконец-то. Уже заждались, — хмуро бросила Дара.

— Мы оставили тебе лепешки, — подхватила Миринка, тут же забыв о споре.

Василиса сделал глубокий вдох, собираясь с силами, встала и пошла в угол, где располагался Ланов стол. Парень уже опустился в старое плетеное кресло — тяжелее, чем обычно, — и свесил голову, ответив на всеобщее приветствие невнятным "доброе утро".

— Лан, — произнесла Василиса. Парень поднял на нее глаза, а потом, словно не узнав, уставился куда-то мимо.

— Лан, послушай, — повторила Василиса настойчивее, чувствуя, как колотится сердце и холодеют ладони. — Я должна кое в чем признаться.

Она ощутила, как взгляды всех тут же приковались к ней. Повисла неожиданная тишина. Лишь где-то за стенкой громче заквохтали куры.

— Я… я раскрыла тайну… Рассказала двум людям, что пишу статьи для "Вестника". Точнее, уже не пишу, конечно, это понятно… В общем, я очень извиняюсь. Так получилось. Я хотела признаться раньше, но у меня совершенно не было сил. Я даю честное слово, что ни о ком из вас и о местонахождении самой редакции не упоминала. Все это осталось в секрете. Я знаю, что теперь мне придется уйти. — Она медленно обернулась и постаралась улыбнуться всем присутствующим, даже Агнешке. — Было приятно с вами поработать…

— Я тебя пока не отпускаю, — вдруг произнес Лан, устало потирая виски. — Присядь-ка.

— Как? — удивилась колдунья и послушно села на стул. Она чувствовала, что парня что-то гложет. Хотелось протянуть руки и обнять его, забрать у него боль. — Что случилось?

Возможно, это ее нежный голосок так подействовал на него или что-то другое придало сил, но взгляд его наконец стал осмысленным, и он тоже повернулся к работникам редакции.

— Так, ребята, кажется, у нас есть одна очень плохая новость, о которой требуется рассказать, но… — он снова потер виски и лоб, будто собираясь с мыслями. — Но очень аккуратно. Узнать должны все. Но никто не должен болтать… Понимаете?

Дара с Агнешкой молча кивнули, остальные не пошевелились.

— Мне понадобятся абсолютно все работники. И даже, — он перевел взгляд на Василису, — предатели. На первый раз я прощаю тебя, Умнова. Но, возможно, только ты сможешь помочь нам со статьей.

— Да говори же, Лан! — не выдержал Богдан. — Хватит ходить вокруг да около.

— Новость касается главной наставницы.

Василиса непроизвольно сжалась. Предчувствие чего-то ужасного заполнило все ее существо.

— Ее внук… Дима Велес… не вернулся после обряда животворения воды.

— Что? О боги!

— С ним что-то произошло?! Он пострадал?

— Сначала именно так и подумали, — признался Лан. — Как оказалось, нас всех перестали посылать в старую деревню на помощь потусторонним, потому что некоторое время назад там были обнаружены следы Темной магии. Но Дима сам вызвался добыть там живую воду, на случай если водоем, который подобрали для Заиграй-Овражкина, окажется бесполезным. Поэтому когда он не вернулся ни в Заречье, ни домой в Росеник, все забеспокоились, решили, что какой-нибудь Старообрядец его выследил, но… Все гораздо хуже. Внук Веры Николаевны… покинул Светлую сторону. Он сбежал к Темным. Вызволил Старообрядца, содержащегося в подземельях в поместье Мертвой Луны и вместе с ним исчез из той самой деревни. Он оставил послание своей бабушке.

Василиса рассеянно поглядела на Лана — тот часто моргал и покачивал головой, будто и сам не верил своим словам. Она медленно подняла руки и спрятала в них лицо. Страшно было даже представить, что сейчас чувствует главная наставница. Вот бы навсегда остаться здесь, в этом крохотном сарайчике, слушать кудахтанье вздорных драчливых кур за стеной да питаться тем, что принесет сердобольный Илья Пророк. Не выходить на свет и верить, что с миром пока еще все в порядке.

Глава семнадцатая Прощание

— Я же знала! Я чувствовала, что здесь что-то не так! — сокрушалась Анисья, повязывая на голову светлую, в розовый цветочек, косынку и подхватывая под руку корзину.

Марья с Забавой внимательно прислушались, но не решились ничего спросить. Новость про Диму повергла всех в шок, поэтому идти сейчас в лес и собирать травы, коренья, цветы и ягоды по просьбе Яги казалось совершенно нелепым занятием. И тем не менее утром все получили от домовых огромный список с названиями растений и, выбрав самое удачное время, отправились на поиски. Василиса вызвалась отвести подруг в один из дальних уголков леса, где, по ее словам, можно было набрать треть трав из заданного списка.

Поговаривали, что этой ночью начнется Посвящение. Некоторые утверждали, что научились вычислять тот самый день, когда часть воспитанников Заречья таинственно исчезает, а все остальные слышат по ночам ужасные крики. У Василисы было плохое предчувствие. Может быть, виной этому впрямь была подкрадывающаяся инициация — хоть предстояла она вовсе и не ей. А может, что-то совсем другое заставляло ее заранее тревожиться.

Маргарита повернулась к Анисье и вопросительно изогнула бровь.

— Вы понимаете, я же знала, что в темнице Мертвой Луны держат Старообрядца! — не унималась Анисья. — Интуиция подсказывала мне! Буквально тыкала меня в это носом! А я оказалась так слепа!

— Но что ты могла сделать? — отозвалась Полина.

— Однажды я застала там Диму! Прямо по пути в темницу! Но никому об этом не сказала!

— А… сама ты что там делала? — осторожно спросила Забава, идя по тропинке вслед за Анисьей. — Если не секрет…

— В том-то и дело, что я следила за Димой. Мы были на обеде у Олега. Мне стало любопытно, почему прямо посреди разговора внук Велес покинул комнату, и я выскользнула вслед за ним. Он спускался в подземелье, там я его и перехватила.

— Ты полагаешь, он хотел выпустить на свободу пленника? — Василиса нахмурилась.

— Кто знает?! Возможно, да. Или просто хотел поговорить с ним, что-то разузнать. И ведь я вспомнила про это на свадьбе Аси Звездинки! Вспомнила и про тот случай, и про Старообрядца. Я должна была кому-то об этом рассказать, но не придала должного значения. Ах, если бы я была проницательней!

— Не кори себя, Нися! Разве в случившемся есть твоя вина?

— Ой, посмотрите, — вдруг сказала Марья. — Кажется, там впереди Дарья Сергеевна. Такое ощущение, что она идет прямо к нам.

На узкой дорожке, утонувшей в цветах и уже почти скрывшейся в густом лесу, действительно появилась наставница. Она стремительно приближалась, пристально глядя на колдуний, повстречавшихся на ее пути.

— Здравствуйте! — вразнобой ответили девушки, забыв спрятать последний "Тридесятый Вестник", статью из которого все не могли перестать перечитывать и обсуждать. Лишь в самую последнюю секунду Забава догадалась сунуть его в корзину Анисьи, но этот жест явно не укрылся от Дарьи Сергеевны.

Однако наставница не обратила внимания на скрученный в трубочку журнал. Девушки расступились, предполагая, что она хочет поговорить со своей подопечной — Полиной, но вместо этого Лиса неожиданно повернулась к Огненной колдунье:

— Привет. Ты нужна мне ненадолго. Травы подождут.

— Я? — переспросила Маргарита.

Лиса лишь кивнула в ответ и, указав на тропинку рукой, пошла вслед за удивленной колдуньей. Маргарита обернулась и послала подружкам вопросительный взгляд. В ответ они пожали плечами. Что все это значило? Несколько минут Маргарита и наставница Воздушных двигались молча, быстро возвращаясь в деревню. Дорога с каждым шагом светлела, деревья расступались, впереди показались крыши избушек. Рука Лисы прикасалась к Маргаритиной спине, подталкивая вперед и разливая непривычный холодок, как будто ткань платья в этом месте продувал зимний ветер.

— Куда именно мы идем? — не выдержала наконец Маргарита и повернулась к наставнице, ожидая встретить привычный самоуверенный взгляд почти неподвижных желтых глаз. Но Лиса встревоженно смотрела перед собой, казалось, что мысли ее витают где-то далеко. Между светлых бровей появилась морщинка, прядь волос, выбитая ветром из косы, пересекала лицо, мешая обзору, но Дарья не замечала этого.

Она выглядела старше — то ли после расстроившего всех известия о предательстве Димы Велеса, то ли от близости солнцестояния, когда Морянки набрали силу и одна из них чуть не выпила из непрошедшего русальего посвящения велия всю силу. Белые волосы напоминали седину, тени под глазами читались даже на солнце. Она держалась все так же прямо, но сильнее сливалась со стихией, питающей ее магию, — будто под одеждой и кожей остался только воздух. Даже сочетание нескольких серебристо-серых оттенков в сегодняшнем наряде делали ее похожей скорее на грозовой вихрь, сильный, но абсолютно бесплотный.

— Решение Ирвинга слишком неожиданное, — произнесла она. — Я надеюсь, что мы успеем, точнее, ты успеешь. Ах да, мы идем на Кудыкину гору, ты же спрашивала.

— На Кудыкину гору? — тревожно переспросила Маргарита. Она позволила страху и наполнявшим его образам разлиться внутри, понимая, что от Лисы скрывать подобное бесполезно: наставница без усилий считывала мысли и состояние окружающих. Поход на Кудыкину гору мог означать лишь одно — что-то случилось, снова. Но при чем здесь сама Маргарита? Она покрепче сжала рукоятку серпа, прицепленного к пояску.

— Наверняка ты знаешь, что там есть портал, через который можно попасть в Заречье. И выйти из него. Так вот Александр как раз уходит.

— Александр Владимирович? В каком смысле — уходит? — не выдержала Маргарита, всем сердцем желая сдержать эмоции, не показать Лисе, каким ознобом эта непонятная новость прошлась по телу.

Впереди рос, высился, расползался вширь холм, прозванный Кудыкиной горой, его макушку венчал неказистый старый домик.

— Ирвинг так захотел, — отозвалась Дарья Сергеевна, ускоряя шаг и снова прикладывая ладонь к плечу девушки. — У Саши было несколько вылазок, в это время его подменял здесь Звягинов. Твой наставник искал следы Темной магии, чтобы выяснить, где и как скрываются поселения Старообрядцев. Он давно хотел посвятить этому больше времени, но разрываться между обязанностями наставника и поиском не было возможности. Да и никто из покровителей Заречья этого бы не потерпел.

— Теперь все поменялось?

— Неофит Македонова предал наше сообщество, — Лиса вдруг повернулась к Огненной колдунье и наконец смерила ее привычным взглядом. — Саше не будет здесь жизни после всего этого. Ты понимаешь?

Маргарита неуверенно кивнула, словно поддавшись чужому влиянию. Ничего она не понимала. Не хотела понимать. Сердце панически забилось в груди, словно птица, обнаружившая, что заперта в крохотной клетке.

— В последнюю вылазку он действительно вышел на след и теперь считает, что может разыскать лагерь Темных. А возможно, и выйти на Берендея, — продолжала Дарья, пристально глядя на Маргариту. — На этот раз Ирвинг согласился его отпустить. Я понимаю, это верное решение. Но я хочу, чтобы перед уходом Саша увидел тебя. Даже если он ничего не сможет тебе сказать, он должен хотя бы увидеть…

— Зачем? — прошептала Маргарита, поглядывая на ручку двери, за которую взялась Лиса.

— Чтобы он помнил о своей безопасности. Помнил о том, что есть люди, которые ему дороги и о которых ему нужно заботиться. Что все это важнее войны между Темными и Светлыми.

— Но есть же вы…

— Мало меня одной. Дружба никогда не будет стоять выше… Все, поторопись!

— Что мне сказать Александру Владимировичу? — Маргарита вцепилась в дверь. — Не понимаю, почему вы выбрали меня. — Краска стала медленно заливать ее лицо. Лиса говорила так, будто знала что-то такое, чего не знала, не осознавала сама Маргарита, что страшило и смущало, от чего холодели руки. — Я ведь даже не его неофит!

— Неофит? — Лиса совершенно неожиданно усмехнулась, с интересом наблюдая, как паника охватывает стоящую перед ней девушку. Маргарита тут же почувствовала себя глупой, совершенно нелепой, не контролирующей себя. Ей отчаянно захотелось расплакаться.

— При чем здесь неофиты? — произнесла Лиса. — Просто иди и сделай так, чтобы он тебя увидел, даже если это будет его последний взгляд, брошенный из портала.

Она почти силой втолкнула Маргариту в лифт, тьма поглотила Огненную колдунью, лязгнули механизмы и пол начал ускользать из-под ног. Опустившись, лифт металлически грохнул, распахнулась плотная занавесь, и дневной свет заставил Маргариту на секунду зажмуриться.

Едва она открыла глаза и смогла осмотреться, она поняла, что ее появление удивило присутствующих: на нее с немым изумлением смотрели Эбонит Павлович, туго затянутый в кафтан, и Розалия Павловна, утирающая кружевным платочком слезу. Только Вера Николаевна смотрела спокойно и совсем не вопросительно.

Одна из дверей внезапно открылась, из нее вышел Странник; выражение его лица читалось плохо: обычно так выглядят люди, глубоко задумавшиеся над проблемой, от которой хочется побыстрее отделаться. Он поднял глаза и замер, заметив возле лифта свою воспитанницу. Все молчали, Маргарита быстро и тяжело дышала, ее длинные волосы наэлектризовались и липли к коже. Она наконец обратила внимание на дорожный плащ, накинутый на плечи Александра, на небольшой потрепанный рюкзак, зажатый в руке. От рюкзака шло четкое ощущение сильного магического воздействия: наверняка там были собраны зелья, камни или еще какие-то предметы, призванные защитить его, спрятать его силу, обмануть Темных, сделать своего хозяина невидимым… В общем, это были вещи, совершенно точно предназначенные для жизни далеко отсюда. Маргарита почувствовала, как дернулись ее брови и защипало в глазах.

— Маргарита, — услышала она.

Странник продолжал стоять возле открытой двери, словно приглашая ее войти. Она нерешительно потопталась на месте, а потом сделала шаг ему навстречу, смущаясь всезнающего взгляда Веры Николаевны.

— Бедные Огненные, — услышала она за спиной голос Эбонита Павловича, очевидно, обратившегося к Розалии Павловне. — Снова лишились наставника.

— Будем надеяться, что к нам вернется Эдуард, — тут же пробубнила в платок жена Нестора Ивановича и наверняка адресовала Вере Николаевне вопрошающий взгляд.

Но Маргарита уже не могла в этом убедиться: она вошла вслед за наставником в небольшую комнатушку, дверь за ней закрылась. Александр Владимирович обернулся.

— Тебе Лиса сказала? — спросил он, но голос его звучал легко, в нем даже слышалась улыбка.

— Да, — Маргарита кивнула, с трудом справляясь с болью в груди. Дышать было все еще тяжело.

— Не думай, я и сам хотел со всеми вами встретиться. — Наверное, подумала Маргарита, он имеет в виду всех Огненных магов. — Но потом решил, что это будет слишком тяжело. А ты же знаешь, что я сбегаю от боли.

Маргарита хотела улыбнуться, поддержать его самоиронию, но не смогла. Вместо этого она просто глядела на него, понимая, что ведет себя странно, но была не в силах ничего с этим сделать.

— Вам… обязательно уходить? — выдавила она наконец.

— Ну… меня об этом попросил Ирвинг.

— Нет, вы и сами хотели, я знаю. Найти Темных…

— Да, мне кажется, что так я исправлю ошибки.

— Которых не совершали?

Александр Владимирович несколько секунд молчал. Маргарита знала, что хмурится, что у нее предательски подрагивает подбородок, что одно неверное слово заставит ее расплакаться. Наставник улыбнулся, подошел к ней и вдруг погладил по щеке.

— Мне нравится, что в твоих словах столько страсти. Ты как будто можешь спасти нас одной фразой. — Маргарита слушала его, окаменев, не понимая, как реагировать. Не может же она попросить его не уходить! Не может попросить взять ее с собой! — Я вдруг почувствовал себя героем, способным на благородные поступки. Жаль, что на самом деле я не такой. Я сделал много ошибок. И правда хочу помочь Ирвингу.

— Но разве нельзя это сделать как-то по-другому? И как я… как мы будем без вас?

— Я уверен, что Звягинов согласится довести Огненных до Посвящения. — Странник опустил руку, но остался стоять рядом с девушкой. — Ты не волнуйся по поводу наставника, тебе он не так уж и нужен.

— Ты отличаешься от других Огненных. Мне пока не удалось разгадать твою тайну. Природа твоей магии другая.

— Я расскажу вам эту тайну, если вернетесь, — отрывисто произнесла Маргарита, снова украдкой сжимая рукоятку серпа.

— А, так тайна все-таки есть? — Это вызвало добрый смех колдуна. — Тогда я точно вернусь, Маргарита. Ну а теперь пора прощаться. Ужасно это не люблю. Не забывай про самостоятельные практики. Я попросил Веру Николаевну, чтобы вам ни в коем случае не возвращали Маливиничка.

Огненную колдунью внезапно охватило воспоминание о первой встрече с Александром Владимировичем. Наверное, его вызвало имя Егорки, упомянутое с такой шутливой интонацией. Тогда, в день первого знакомства, наползала гроза, наставник казался суровым, молчаливым, пугающим. Он был совсем чужим, далеким от нее человеком, и ничто не предвещало этого болезненного волнения, которое сейчас разливалось по рукам и ногам. И тогда она бы ни за что не поверила, что в эту секунду, когда он сделает еле заметное движение, отстраняясь от нее по направлению к двери, она схватит его за руку — чуть выше запястья, почувствовав под пальцами ткань его кофты, нитки браслетов-оберегов и движение той теплой золотистой силы, что отличает Огненных. Она опустила глаза, не сумев изменить напряженного, угрюмого выражения лица. Наверняка она напоминала обиженного ребенка, капризную девчонку, которую не берут на праздник. Наверняка этот жест показался Страннику наивным, глупым… Ну и пусть!

Она сама не заметила, как колдун снова приблизился и как ее нос уткнулся в его дорожный плащ. Она только почувствовала, как кольнула щетина и чьи-то губы запечатлели поцелуй у нее на лбу.

— До свидания, — выдавила она, утерев кулачком брызнувшие слезы, и сама пошла к двери, навсегда запомнив, как его рука ласково прошлась по ее волосам и правому плечу.

Маргарита покинула Кудыкину гору, добрела до ближайшего леска, села на поваленное дерево и расплакалась. Соль горячих слез пощипывала на коже, куда-то исчезало понимание всего, что происходит вокруг. Ей бы плакать о бабушке, на которую напал сумасшедший, о серпе, что наверняка превратит ее жизнь в Заречье во что-то странное… Плакать о Диме Велесе, который зачем-то предал их всех. Еще бы плакать от страха за свою жизнь и жизни друзей… Но нет. Маргарита стала слишком прямой, слишком честной и врать себе никак не могла. Она плакала совсем по другой причине. И даже вовсе не из-за того, что ушел хороший наставник и теперь придется искать нового.

Только что ее покинул очень важный человек. Он отправился куда-то, и она даже не может представить его путь. Что его ждет: города или леса? Самые обыкновенные дороги или пространственно-временные туннели? Где прячутся Старообрядцы и возможно ли их найти? И возвращаются ли домой после таких путешествий — вот что главное.

"Наверное, это скорое Посвящение делает всех такими нервными, в том числе меня", — попыталась успокоить себя Маргарита, но слезы невозможно было остановить: они накатывали, едва она представляла лицо наставника и ощущала прикосновение его пальцев к плечу.

Она вспомнила, как Сева спросил, знает ли она, почему наставник сделал ее своей помощницей. Неужели из-за Серпа Мары? Неужели Македонов узнал о нем? Или просто почувствовал? И его интересовала вовсе не она сама, не ее необычная сила, а старинное оружие, что создала сама смерть? От этого предположения больнее заныло в груди. Заиграй-Овражкин мог быть прав. Руки Странника в ее воспоминаниях потянулись сначала к Лафелиям, сложенным кучкой на ее вышитом платке, а потом к клинку, который она секунду назад спрятала в ножны.

— Покажите-ка мне свой серп. — Голос Странника глухо отдавался в голове подобием эха.

И Маргарита вдруг осознала, что наставник заметил серп лишь после того, как они обнаружили Драконью волынь! А значит, что он просил ее о помощи вовсе не по этой причине! Он не знал о серпе, когда позвал ее собирать травы для зелья-блокатора.

Ирвинг стоял на спине уснувшего каменного великана, на самом его хребте, — всё остальное было скрыто черным, бушующем морем. Ему предстояло обдумать все, что произошло, собрать воедино картинку из разрозненных кусков, но его опыт показывал: кое-что все равно останется недоступным — некоторые части картины потерялись, стерлись временем, заштрихованы или испорчены чьей-то рукой.

Муромец написал ему уже три письма — яростных, решительных письма, полных идей, смелых предложений и заверений. Муромец продолжал оставаться на его стороне, хоть и не упускал случая обронить как бы невзначай, что многие колдуны недовольны главой Светлого сообщества. Что ж, Ирвинг был спокоен по этому поводу. Когда случается что-то непредвиденное, люди склонны искать виноватого и зачастую их обвинения падают вовсе не на тех… Муромец же до последнего будет поддерживать его, потому что не хочет перемен. Сам он никогда не попытается стать предводителем Светлого сообщества. При всем своем стремлении к власти, он знает свое предназначение, ценит то место, что отвела ему жизнь, и не берет большего. Он похож на этого каменного великана, мирно устроившегося посреди моря. Его не сдвинуть. Но и он сам не собирается никого сдвигать.

Другое дело Яромир Рублев. Ярый противник Анатолия Звездинки: оба грезят управлять Тридевятым государством. Правда, в отличие от Муромца, Рублев никогда не выступает против Звездинок в открытую. Зато его письма наполнены обвинениями и доказательствами, которые он полагает достаточными.

Борется ли этот человек с врагом или же сражается со своими внутренними страхами? Попал ли в капкан приземленных страстей? Или действует из убеждений настоящего мага, заботящегося о сородичах? Какое зло он жаждет истребить и что имеет в виду под добром?

И кто вправе судить его, Звездинку, Берендея, в конце концов?

"Не я, — подумал Ирвинг. — Точно не я".

Тогда кто?

Может быть, Велес?

Но Велес молчит. Всего пару часов назад она была здесь и пила чай в абсолютной тишине, не воспользовавшись правом судьи. Она не сказала ничего ни про своего внука, ни про то, что по настоянию Ирвинга Александр Македонов был вынужден отправиться в лагерь Темных. Осталась безмолвна и после того, как узнала, кого подозревает юная девица Муромец, совершенно не удивившись, что кто-то из непосвященных подобрался так близко к тайнам Тридевятого государства. Что это? Побег от ответственности или высшее знание и великая мудрость? Равнодушие или божественная, все принимающая любовь?

Избушка под номером девятнадцать вытянулась на курьих ногах и стояла смирно, не собираясь ни петь, ни пускаться в пляс. Сейчас она вовсе не походила на живую. Да и вся улица Гроз, начинавшаяся тут же, была тихой, пустынной, казалась вымершей. Пушистые островки зелени и кудрявые ветви берез укрывали крыши домов, ветер не шелестел листьями, на небе не летали птицы. Мир словно застыл.

Василиса отвернулась от окошка и взглянула на подруг. Полина отрешенно уставилась прямо перед собой, Анисья потирала пальцем висок и, наоборот, казалась сосредоточенной, будто в ее голове уже выстраивался, раскручивал свои дороги и повороты какой-то план. Маргарита только что закусила губу и на секунду прикрыла заплаканные глаза, но уже через мгновение она решительно встала и подошла к столу.

— Так дальше нельзя. Я просто не могу сидеть без дела.

— Ты думаешь, сейчас мы сможем чем-то помочь? — откликнулась Полина. — Страннику? Велес? Или вообще хоть кому-то?

— Можем хотя бы попытаться.

— Как? — нахмурившись, спросила Анисья. По ее лицу было понятно, что она готова поддержать любую идею Огненной колдуньи. Ей тоже хотелось действовать. — Сидим тут, запертые в деревне, как в темнице. К тому же непосвященные!

— Слишком много концов ведут в прошлое, — ответила Маргарита и взяла со стола серп. Вытащила его из ножен и повертела в руках, разглядывая солнечные блики, заигравшие на лезвии. — Может, стоит в это прошлое вернуться? — Она поддела ногтем кожаный шнурок, плотно обматывающий рукоять серпа и попыталась оторвать.

— Марго! Ты хочешь прикоснуться к знакам? Но это же опасно! — удивленно воскликнула Полина.

— Бабушка не зря говорила, что до Посвящения ты не должна этого делать, — тут же добавила Василиса.

Анисья молчала, внимательно следя за действиями Маргариты. Наконец она подала ей свой нож, и вместе им удалось срезать конец шнурка.

— Если я действительно когда-то была Марой, то вряд ли мой собственный серп убьет меня, — сказала Огненная колдунья.

— Но вдруг случится что-то другое? — Разволновавшись, Полина тоже встала и подошла к подругам. — Не хватало нам еще потерять и тебя! Вдруг ты нарушишь какой-то закон времени? Или не справишься с потоком силы, что заключена в серпе, и сойдешь с ума?

— Будет хорошая пара Маливиничку, — сказала Анисья, хитро взглянув на Маргариту.

— Не смешно! Чем Марго сможет помочь Светлым магам, если потеряет разум? Мы же не знаем, на что способен серп!

— Мне кажется, Полина права, — тихо произнесла Василиса.

— Я понимаю, что сейчас веду себя как дура. Но поймите, я так больше не могу, — с надрывом произнесла Маргарита, ища поддержки в их глазах. Она быстро раскрутила надрезанную полоску из драконьей кожи и, держа серп за лезвие, перевела взгляд на неизвестные письмена на ручке. — Я чувствую, что должна сделать это. Кто знает, возможно, я увижу что-то важное в воспоминаниях самой Мары. Или узнаю, для чего она, то есть я, сделала серп.

— Хорошо. Но мы будем готовы звать целителей, если что, — мрачно отозвалась Полина, действительно сложив руки так, будто собиралась вот-вот создать информационный ком.

— Давай, Марго. Все будет хорошо, — уверенно произнесла Анисья.

Василиса лишь пожала плечами. Взгляд ее стал печальным.

— Ладно, наверное, я готова. На "раз, два, три", — глубоко вздохнув, сказала Маргарита. — Посчитаете?

— Раз, — отозвалась Анисья.

— Два, — сказала Полина.

— Три. — Голос Василисы сорвался на шепот.

Маргарита медленно выдохнула и перехватила пальцами рукоять, сверкнувшую таинственным красноватым светом.

Девушки внутренне сжались и уставились на Огненную колдунью, на лице Анисьи наконец проступило замешательство — можно было подумать, что теперь она пожалела о том, что поддержала Маргаритино решение. Они смотрели на подругу. Маргарита смотрела на серп в своей руке.

Ничего не происходило.

Пустые Холмы

Привет, потусторонний! Если ты еще не бывал в Росенике, то тебе стоит ознакомиться с некоторыми терминами, которые мы часто используем. Возможно, часть из них тебе знакома, но в вашем мире они наверняка имеют другое значение.

Этот словарь исправлен и дополнен историком, исследователем магических культур всего мира и действующим наставником Заречья — Нестором Ивановичем.

Амагиль — небольшой стеклянный или хрустальный сосуд, используемый для смешивания и хранения снадобий.

Анчутка — чертик ростом до полуметра. Официально относится к классу нечисти, но в отличие от других представителей этого класса не опасен для колдунов и не агрессивен. Если вы встретитесь с нашим Нестором Ивановичем, он вам, конечно, расскажет много научных фактов об этих существах: о классификации анчуток, о строении их тела и о принципах работы их магии. Ну а пока что вам просто надо знать, что анчутка может неожиданно запрыгнуть вам на колени, если вы будете болтать ногами под столом.

Белун — существо, которое может жить в избушке на курьих ножках вместо домового или шушеры. Ходит как на двух, так и на четырех ногах — исходя из ситуации. Покрыт длинной белой или светло-серой шерстью. Не любит холод, сквозняки и сырость. Часто простужается.

Вече, или Вече Старейшин — официальное название организации, призванной облегчить управление сообществом Светлых магов. В Вече входят представители двенадцати самых древних и уважаемых родов. Само слово "вече" пришло к нам из далекой древности, а у нас в Росенике все просто обожают древность!

Волхв — по одной легенде, старинное название любого мага. А по другой — также название для колдуна, тесно связанного с природой, — понимающего голоса зверей и птиц, умеющего хорошо работать с растениями. Термин перестал широко использоваться, после того как возник спор, кого же именно можно именовать волхвом. В Росенике употребляется реже, а вот в северном Зорнике состоит в обиходе почти всех горожан.

Домовой — представитель маленького разумного народца. Чаще всего один домовой берет под покровительство один дом или одну конкретную семью. Требует уважения и почитания, взамен устанавливает очень сильное защитное колдовство, оберегающее жилище. Может помогать по хозяйству, а может вообще ни разу не показаться на глаза в течение десятка лет — такому домовому достаточно, чтобы о нем просто лестно отзывались. Состоит в далекой родственной связи со скандинавскими ниссе.

Друид — термин, заимствованный у кельтских собратьев еще много веков назад. Колдун, чаще всего Земляной, имеющий особую связь с миром растений и животных. Может понимать язык зверей и птиц, слышать растения, перенимать от них знания. Нередко является перевертышем. Этот термин не является официальным, он попал в наш язык случайно. Вы частенько можете услышать, как чей-нибудь дедушка продолжает по старинке называть подобных колдунов волхвами.

Зеркальник, или зеркальный коммуникатор — складное карманное зеркало, используемое колдунами для связи друг с другом. Зеркальники настраиваются под каждого конкретного мага в зависимости от его стихии. Эффективны только тогда, когда магический фон окружающего пространства не очень сильный. В остальных случаях сбоят и ломаются. В Заречье почти не работают.

Мерек — водяной черт. Бывает до метра в высоту. Не слишком агрессивное, но в меру опасное существо, получающее заметную силу на русалью неделю.

Морянка — существо, обитающее в реках, озерах и больших прудах. Не любят маленькие водоемы со стоячей и теплой водой. Имеют сросшиеся задние конечности с двумя большими плавниками вместо ступней, что внешне напоминает рыбий хвост. Живут морянки большими семьями, с себе подобными враждуют редко. Хищные, опасные как для потусторонних, так и для колдунов. Питаются свежим мясом. На русалью неделю их хвосты превращаются в ноги (хотя и достаточно слабые), из-за чего бродить возле рек и по лесам в темное время суток становится опасно. Их магия частично схожа с силой Воздушных колдунов: они легко затуманивают сознание своими песнями, лишают воли, путают мысли, обманывают.

Наяда — международный термин. Был принят на 167 мировой конференции магов для обозначения любой нечисти, имеющей внешне полное сходство с человеком. Этим словом мы чаще всего называем морянок, которые на русалью неделю меняют свой рыбий хвост на ноги и становятся поразительно похожими на нас.

Пегас — существо, напоминающее большого коня с крыльями. На самом деле пегас имеет своими предками драконов, это хорошо заметно по строению его черепа и зубам. Тем не менее мы держим их вместе с лошадьми.

Перевертыш — колдун, способный трансформировать свое тело в тело какого-либо животного.

Световик — кристалл-светильник, начинающий излучать свет от прикосновения колдуна.

Шушера — существо, которое может жить в вашей избушке на курьих ножках вместо домового. Имеет принципиально иное происхождение — некоторые ученые до сих пор относят шушеру к классу духов.

Глава первая Звездопад

Татьяна не понимала, почему тревога не отступает.

Вечер опускался медленно, как всегда бывает летом. Сначала он расправил покрывало сумерек, потом заклубился сизым туманом. Туман выползал из оврагов и плавно стелился вдоль поля, покрывая головки цветов пегой старческой сединой. И хоть солнце еще золотилось у горизонта, неотвратимо наступало колдовское время, которым в детстве ее пугала бабушка.

Тень от дома уже не казалась длинной — она просто слилась с почерневшим лесом, зато порожек все еще сверкал веселыми красными бликами. В следующий миг из щелей меж досками просочилась тьма и стало ясно, что солнце проиграло битву надвигающейся ночи.

Татьяна не любила деревню. В душе еще хранились теплые детские воспоминания об этом месте, но кроме них оставались еще и воспоминания Тани-подростка, которой здесь было нестерпимо скучно каждое лето. К тому же бабушка, в один день выжившая из ума, не щадила внуков и нагружала такой неинтересной, утомительной работой, что Таня твердо пообещала себе никогда не возвращаться в деревню.

Вернулась, конечно же. Вернулась, когда родители, чувствуя приближение старости, вдруг решили отремонтировать бабушкин дом и приезжать сюда хотя бы на выходные. Таня сама везла их, помогала разгружать коробки, разбирать сумки с продуктами. А потом… потом случилось странное и страшное, о чем вспоминать совсем не хотелось.

Она нахмурилась и опустилась на лавку. Произошло это давно, лет десять назад. Мать с отцом как раз проводили отпуск в деревне, когда в соседнем селе приняли решение восстановить еще до войны разрушенную церковь. Про церковь ходили странные слухи — это было первое, о чем вспомнила тогда Татьяна. Молодую девчонку гораздо больше интересовали сказки соседа, чем причина, по которой местные вдруг взялись за реконструкцию. Поговаривали, будто два раза в год из церкви показывалась женщина с длинными седыми волосами. У тех, кто ее видел, немели ноги и руки и на время пропадал голос, так что никого позвать они не могли. Женщина сворачивала на кладбище, а там исчезала. Мальчишки утверждали, что по ночам в церкви светилось окно, будто кто-то зажег свечи. Они же сказали Татьяне, что, если церковь восстановить и привести в порядок, нечистая сила сгинет.

Откуда ни возьмись понаехали паломники, вызвавшиеся помогать со строительством. Некоторые из них устроились прямо в деревне, напросились пожить в домах местных, вот и Татьянины родители — умные, современные и насквозь городские — приютили у себя одного такого мужичка. Тот быстро подружился с отцом, вместе они удили рыбу, а потом и таскали от станции материал для церковной крыши. Отец был в восторге от постояльца, особенно от его карточных фокусов и трюков с исчезновением яблока из-под перевернутой миски, которыми тот развлекал всю деревню. Тане история эта не нравилась. Конечно, мать обвиняла ее в излишней подозрительности — ну что сделает щуплый незнакомец, работяга, божий человек? Только вот сделал. Прошел месяц, паломники закончили строительство и засобирались в дорогу. Прихватили с собой и Таниного отца. Словно заколдованный, пришел он утром и объявил, что навсегда уходит. С тех пор никто его не видел. Вот уже десять лет Татьянина мать старела в этой малолюдной деревушке, наотрез отказываясь возвращаться в город. И вот уже десять лет как ненавидела и боялась Татьяна всех чужаков да божьих людей. И теперь ей показалось, что история повторяется.

Утром ее разбудил звонок. Звонила мама, бодрым голосом пересказывала последние новости: в деревню прислали детишек, подростков из воскресной школы на помощь старикам. Распределили по двое — трое на каждый дом, оплатили добрым жителям пропитание, взяли со стариков обещание раздавать подросткам работу по дому и саду. Мама восхищалась, без устали описывая и милую девчушку, и приятного паренька, поселившихся у нее. Она рассыпалась в комплиментах, раза три упомянула об их скромности и даже не насторожилась, слыша в ответ лишь молчание. Татьяна бледнела с каждым ее словом. В тот же день она отпросилась с работы, собрала сумку и рванула в деревню.

Встречали ее накрытым столом да таким пиром, на который мать отродясь не была способна.

— Доченька! Мы тебя заждались!

— Но я же не предупреждала, что приеду! — ответила Татьяна, застыв в дверях. — Почему вы меня ждали? С какой стати все это готовили?

Взгляд ее уцепился за двух незнакомцев. За столом сидела девушка — на вид лет пятнадцать — шестнадцать — рыжие волосы на прямой пробор заплетены в косу, платье простое, из небеленого льна, похожее на рабочую рубаху; на груди болтается подвеска — должно быть, крест. Девчонка выглядела так, будто и впрямь выросла в монастыре. Парень казался старше ее, улыбался смиренно, даже дружелюбно.

Татьяна хотела повторить вопрос, но вдруг забыла его суть. Спина взмокла, в горле встал ком… Что-то было не так… Что-то не сходилось в этой идеальной картинке… Но мама — все та же привычная мама в брюках и легком свитере — уже вела ее к стулу и предлагала присесть с дороги.

— Познакомься, это мои помощники. Лан. — Она указала на парня, тот протянул над столом руку и уверенно пожал Танину ладонь.

— Лан? Это настоящее имя?

— А это Василисушка. Посмотри, какая душенька! — Мама заботливо погладила по голове рыжую девицу, которая скромно потупила глаза.

— Выходит, вы оба из церковной школы?

— Да. — Лан принялся раскладывать по тарелкам салат. — Нас отправили сюда, к потусторонним. Отрабатывать нака…

— Помогать! — спохватилась Василиса и вдруг рассмеялась. Щеки ее то ли сами зарделись, то ли угасающее солнце скользнуло через окно и оставило красный блик на тонкой коже. — На лето. Знаете, вместо лагеря.

Татьянина мама тоже засмеялась, Лан подмигнул и растянулся в улыбке, и только Татьяна не могла взять в толк, что происходит. Она хотела спросить о чем-то, задать такой вопрос, который все расставил бы по местам, но нужная мысль все время ускользала. Тогда она решила сдаться, принялась за салат и снова взглянула на девушку: та вернулась из сеней с кувшином компота. Платье ее и впрямь было сшито из серого льна, но теперь вовсе не походило на бесформенную монастырскую рубаху. Разве ходят послушницы в таких? Разве их юбки, пусть и льняные, пусть длинные, должны перекатываться такими игривыми складками, а лиф — так обтягивать грудь? Слишком хорошенькой выглядела эта улыбчивая Василиса. Может, конечно, воскресная школа — это и не монастырь, но надо же соблюдать приличия!

— Сколько вам лет, Василиса? — спросила Татьяна.

— В октябре будет восемнадцать.

— А вы… — Она не договорила. Взгляд ее упал на подвеску, что болталась у рыжей на груди. Никакой это был не крест, а самый настоящий драгоценный камень на тяжелой золотой цепи: огромный, гладкий, переливающийся.

"Ведьмовской", — вдруг пришло в голову слово, и в глубине драгоценного камня закрутился тонкий зеленый дымок. Татьяна быстро перевела взгляд на Лана: у того на шее тоже красовалась подвеска, и она тоже не имела ничего общего с крестом. На плетеном шнурке белел самый настоящий птичий череп с сизыми тенями в бороздках кости.

— Что тут… — снова начала она, ухватившись за обрывок давно мучившей ее мысли.

Но ее прервали. Хлопнула дверь, мама вскочила со стула и ввела в комнату пожилую женщину. Незнакомка была низенькой, тонкой, но спину держала прямо. От нее исходило ощущение странной силы. Татьяна никогда раньше не видела у старых дам таких длинных волос, да еще и уложенных столь причудливо.

При ее появлении Василиса с Ланом мигом поднялись на ноги и замерли у стола.

— Танюша, познакомься! — Мать Татьяны воодушевленно кивнула на гостью. — Это Вера Николаевна. Настоятельница воскресной школы. Она приходит по средам проведать подопечных. — Вера Николаевна, это моя дочь.

— Как приятно!

— И мне, — пробормотала Татьяна, непроизвольно сжимаясь под взглядом странной гостьи. В теле разлилась нега, будто кто-то разом отключил все волнения и подозрения, нажав на таинственную кнопку.

— Вы так устали, Таня, — ласково проговорила настоятельница, и ее рука — почему-то совсем молодая, крепкая рука без старческих морщин и скрюченных пальцев — мягко коснулась ее плеча. — Город вас совсем вымотал. Вы ведь живете в городе? Надеюсь, вы не будете против, если мои воспитанники немного погостят в вашем доме?

Припомнив каждую деталь этого вечера, Татьяна встрепенулась. Лавка под ней больше не была нагрета дневным солнцем, все погрузилось в тень, лишь рдяная полоска заката растянулась над лесом. Купол неба почернел, на нем замерцали первые звезды. С березы сорвалась стая воронов, рваные крылья понесли их в сторону деревенского кладбища. Татьяна поежилась и пошла в дом. Все готовились ко сну, ходили тихо, разговаривали вкрадчивым полушепотом. Василису так и хотелось уличить в чем-то нехорошем, слишком уж милой и покладистой она казалась. Да и Лан этот был тоже чересчур хорош! Но сколько Татьяна ни наблюдала, ни разу не заметила, к чему можно придраться. Парень с девушкой вели себя скромно, знаков внимания друг другу не оказывали, хотя и бросались помогать по первому зову. Заподозрить их в связи, которая не приветствовалась бы среди воспитанников воскресной школы, оказалось невозможно. Но Татьяна не сдавалась. Интуиция заставляла ее все время быть начеку.

Когда солнце окончательно село и сеанс новостей по телевизору закончился, мама принялась убирать со стола. Лан вызвался помыть посуду, Василиса попрощалась и ушла в сени. Только лишь комната опустела, Татьянина тревога отступила, в нос ударили запахи деревенского дома, молока и блинов. В теплую тишину ворвалась песенка сверчка за стеной. Татьяна улеглась на пуховые подушки. На деревню опускалась ночь. Туман стал плотнее: он закручивался вокруг изогнутых яблоневых стволов, лип к окнам, что-то прятал от глаз ночных птиц… Татьяна провались в сон, но сон этот не был глубоким. Туман пробрался и туда, он втек прямо через окно, укрыл призрачной скатертью стол, застрял в кувшине из-под молока. Татьяна бродила по дому и не узнавала его, лишь чувствовала, как за ней наблюдают чьи-то глаза. В дверном проеме мелькнула фигура умершей бабушки, но стоило Татьяне приглядеться, как бабушка растворилась в туманной пелене, рассыпалась не то в пыль, не то на тысячи влажных капель. Ноги сводило от холода, сердце выстукивало нечеловеческую дробь. Резкое движение заставило Татьяну вскрикнуть в полный голос. Она обернулась, всплеснув руками — руки во сне казались чужими, — и едва не онемела от ужаса: на столе сидела белка. Ее глазки-смородинки остро блестели, делая ее похожей на бездушную игрушку. Это показалось самым жутким. Татьяна не выдержала и открыла глаза.

Она сразу поняла, что заснуть больше не сможет. Дом погрузился во тьму, и Татьяна с трудом различила собственные пальцы, вытянутые перед глазами. Да, теперь это были ее руки. Она старалась не глядеть в сторону стола, мысленно ругая себя за трусость. Встала, нащупала халат и тапки и бесшумно выскользнула из комнаты. В сенях тоже было темно и тихо, гости спали по своим кроватям, рассмотреть удавалось только бесформенные коконы из подушек и одеял. Татьяна подтолкнула плечом дверь и вышла на улицу.

Ночь оказалась на удивление теплой. Подумать только, она почти никогда не гуляла здесь по ночам! Лишь в далеком детстве отец выходил с ней посмотреть на звезды, да спустя несколько лет после того она сбежала в клуб в соседнее село и вернулась к утру. Но она не помнила ни такого душного воздуха, ни отчетливого запаха цветов.

За забором раскинулось поле. В ее детстве его засевали овсом, а теперь оно заросло лохматыми спутанными травами и тонкими березками. Сквозь него вела едва заметная тропка, которую протоптали рыбаки: так они срезали дорогу до затянутого ряской прудика, где ставили сети в те дни, когда дома заканчивались всякая еда, водка и последние деньги, — тогда и самая мелкая рыбешка казалась желанным угощением.

Татьяна прислушалась. Показалось, что над полем просквозила песня. Несколько минут Татьяна стояла почти не дыша — ветерок и впрямь доносил звуки, похожие на голоса, но поверить в это было трудно. Или страшно. Кто тут может петь? Да еще и среди ночи?

Она потопталась на месте: не идти же за забор, в этот травостой, в темную, неизвестно что скрывавшую ночь? Да одной, без фонаря… и вдруг звуки утихли. Резкая тишина оглушила пустотой. Татьяна продолжала жадно прислушиваться, но молчали и птицы, и деревья. Небо безмолвно глядело на нее сверху вниз, моргая звездами: тишина лилась прямо оттуда.

Она не выдержала и толкнула калитку. Роса просыпалась прозрачным бисером на голые ноги, намочила подол халата. Татьяна помнила эту тропинку более хоженой: когда она ступала по ней в последний раз, травы не стояли ей по плечо.

Вдали прокричала кукушка, блеснула на востоке светлая полосочка неба. Тишину вновь прорезали голоса, повторявшие неразборчивые слова. По спине пробежал мороз: голоса звучали не мелодично, будто хором читали стихотворение со скачущим, рваным ритмом.

Надо вернуться домой! Но едва она это представила, как поняла, что будет бежать сломя голову, путаться в крапиве и тимофеевке, изрежет осокой кожу и от ужаса станет надрывно, истерично хватать ртом воздух. Воображение напугало ее, и Татьяна пошла вперед, стараясь ступать тише и пригибаться, чтобы стать незаметнее. Так она подкралась почти к самому пруду. Страх немного отступил. Вокруг пруда, с одной стороны прямо по топкому берегу, с другой — по мягкой траве скользили девушки. Их было шестеро, и все они были раздеты догола, лишь длинные волосы укрывали их спины. Через каждые несколько шагов они останавливались, поднимали над водой руки и продолжали свою завораживающую песню. Кусты на противоположном берегу раздвинулись, и показалась еще одна девушка — седьмая. Она скинула светлый сарафан и присоединилась к остальным.

Татьяна пыталась понять, что же они делают. Еще совсем недавно мама по телефону рассказывала ей, что в конце июня три девушки, приехавшие погостить в деревню к родне, вдруг среди ночи пошли на пруд купаться. И все три семьи описывали их поведение одинаково: девушки, хоть и знакомые друг с другом, но не дружившие, вместо того, чтобы готовиться ко сну, принялись искать полотенца и твердить, что им надо окунуться в воду, ведь наступила Купальская ночь. Они повторяли это в ответ на любые расспросы, словно загипнотизированные.

— Деточка, но ведь Иван Купала только в июле, — охала соседка, пересказывая все Таниной матери. — А она мне, мол, сегодня Солнцестояние, мне надо на пруд.

Трава зашуршала совсем близко. Татьяна затаилась, холодея, прислушалась к шагам: они были прерывистые, неравномерные, словно идущий несколько раз замер, тоже вслушиваясь в звуки ночи или оглядываясь. Наконец, томительное ожидание увенчалось успехом: трескучий камыш задрожал, и из него вынырнуло знакомое льняное платье, туго облегающее грудь и расходящееся складками на крутых бедрах. Василиса! Девчонка, что должна была спать сейчас в их сенях! Вот она, умница и скромница! Божье дитя! Татьяна едва не хлопнула в ладоши, мысленно благодаря свой внутренний голос, который все эти дни не давал ей покоя. То-то же мама удивится, когда узнает, чем занимается их юная гостья по ночам! "Но… и чем же?" — спросила Татьяна сама себя.

Василиса увидела девушек у пруда, сделала два шага по направлению к ним, но вдруг вопросительно оглянулась. Светлые брови ее сошлись у переносицы, она задышала часто, принюхиваясь, потом тряхнула головой. Татьяна заметила что-то боковым зрением. Движение. Пятно. Белую тень. Сгусток тумана из ее сна. Но туман не плыл, а бесшумно трусил по тропинке. Глаза Василисы впились в кота и недовольно сощурились. Несколько секунд девушка и зверь сверлили друг друга взглядами, наконец, рыжая не выдержала:

— Прошу тебя. — Ее голос чуть дрожал. — Прекрати меня преследовать. Думаешь, я не замечаю, что ты повсюду за мной ходишь? Зачем, скажи?! Ты делаешь только хуже!

Татьянины глаза расширились от изумления. Девица сумасшедшая! Повернутая на всю голову! Вот же хитрая настоятельница воскресной школы! Подсунула им в дом чокнутую, разговаривающую с животными! Да и этот здоровенный белоснежный котище сам по себе был не из числа обычных вещей. Незнамо как и когда появился в деревне, то и дело куда-то исчезал, не ел то, что ему оставляли у порога добрые люди. Но все же он был котом! И преследовал девицу, разве что надеясь получить от нее лакомство. Татьяна усмехнулась, недоверчиво покачав головой. Надо же было приютить у себя такую девчонку! И куда это она собралась идти среди ночи? Бродить голышом вокруг пруда вместе с остальными "воспитанницами"? Шептать слова, совсем не похожие на молитвы? Надо сейчас же положить этому конец! А завтра утром позвонить в полицию.

Тут она наконец осознала, что несколько секунд и кот, и рыжая Василиса с некоторым удивлением рассматривают ее саму. И будто бы без слов договариваются, что делать.

"Ну все, доигралась, девчонка!" — хотелось победно выкрикнуть Татьяне. "За дуру мою мать держите? Прикидываетесь святошами?" — хотелось сказать ей еще злее и рассмеяться. "Сейчас же пойдешь со мной в дом и все объяснишь". Татьяна собралась протянуть руку и схватить рыжую за плечо.

Но вместо этого лишь перекатилась на другой бок, пружины старой кровати жалобно скрипнули, а пальцы цепко сомкнулись на одеяле. Татьяна резко села на постели и открыла глаза.

— Что… — пробормотала она. — Что происходит, черт возьми?

В окна било веселое утреннее солнце, мир за стенами полнился звуками: кудахтаньем куриц, стуком топора, смехом, рокотом пролетавшего в высоком небе самолета.

— Проснулась! — принялась ворковать мама, осторожно проходя мимо кровати. — Я так боялась тебя разбудить! Видно, устала ты в городе, видишь, как сладко спала. Сейчас почти полдень!

— Сладко? — прошипела Татьяна, и голова ее налилась тяжестью. — Полдень, говоришь? А где эти твои… — Она замялась, подбирая слово. — Помощники?

— Во дворе. Оба встали около восьми и сразу принялись за работу. А что?

Татьяна не ответила. Она откинула одеяло, схватила халат и выбежала на крыльцо. Как и сказала мама, Лан и Василиса были тут. Парень колол толстые березовые чурки, а Василиса носила их в дровню.

— Доброе утро, — кивнула она, с поразительной легкостью удерживая в руках слишком большую охапку поленьев.

— Доброе… — многозначительно ответила Татьяна, но девушка не замедлила шага и не обратила никакого внимания на ее тон.

— Доброе утро! — крикнул ей Лан и, вытерев со лба пот, расплылся в широкой улыбке.

Александр огляделся. Навстречу спешили прохожие. Городское солнце золотило их макушки и было так же ласково, как и в Росенике, но при этом казалось далеким — словно магия его лучей не долетала до этих мест. Несколько секунд он вглядывался в лица. Людей пока было немного: только вечером, когда кончится их рабочий день, поток заполнит улицы. Александр помнил главные особенности потусторонних — когда приходится проникать в их города, жить там или что-то искать, нужно уметь растворяться в толпе, подстраиваться под ее ритм и умело врать, если вступаешь с одним из жителей в разговор. То, что потусторонние работают каждый день в определенные часы, всегда его удивляло. Сейчас стрелки почти доползли до отметки "пять", и редкие прохожие больше обычного привлекали внимание: куда они шли? Зачем?

Старясь не оборачиваться и не смотреть им вслед, Александр ускорил шаг и свернул в переулок, восстанавливая в памяти карту: тот путь, который он знал еще с юности, оказался закрыт. Дорога никуда не вела. Заветная дверь не появлялась. Но он ни за что бы не поверил, что само место исчезло.

Прошло больше месяца с тех пор, как он покинул Заречье. Когда-то он уже делал так — думая, что навсегда. Сейчас же отчаянно хотел вернуться и старался не допускать мыслей о том, что этого может не произойти. Судьба ведь любит подшутить! Невидимая нить крепко связала его с миром, в котором воспитанники готовились пройти Посвящение, Розалия Павловна пекла колобки — и почему в детстве он не понимал, какие они вкусные? — раскосые глаза цвета гречишного меда на совсем юном лице заставляли его чувствовать себя живее, чем когда-либо, и он пытался убедить других — а на самом деле себя, — что прошлое можно оставить позади. Но он заблуждался. Прошлое не преследовало — оно всегда было внутри него. Прошлое привело его на эту улицу, в этот город, подарило это тело и магические способности, которыми он обладал. Но любой поворот мысли выведет его в новое завтра.

Много лет назад он уходил спокойнее. Тогда самые близкие люди дали понять, что он свободен — все нити оборвались. Остались шрамы: на лице и где-то внутри, но со временем они зарубцевались. Сейчас же он ушел с ворохом вопросов. Куда направился Дима Велес? Какие цели преследует? И почему он, наставник, ничего не заметил, ведь Дима был его неофитом?

Первое время он пытался дергать за веревочки старых знакомств, но никто ничего не слышал. Дима словно в омут провалился.

Он остановился перед одним из домов и недоверчиво огляделся. Светлая пятиэтажка встречала прохожих опрятным кафе со столами на веранде. Полосатый козырек, горшки с голубой гортензией, лоток с мороженым у входа… Это не могло быть то место, которое он искал. Он свернул под крону старого дерева и обошел дом вокруг — но с обратной стороны оказались только подъезды и обычный двор спального района.

Он вернулся и снова уставился на кафе, прочитал вывеску, выполненную изящным шрифтом с завитками, пробежал глазами по золотистым перилам. Здесь явно недавно сделали ремонт: покрасили стены, поставили новые окна. Но где же был вход до ремонта?

— Что-нибудь ищете? — вдруг раздался голос за его спиной.

Македонов обернулся: мужчина курил, опершись плечом на выступ стены. На нем был фартук официанта с названием кафе, вышитым золотой нитью, но по сравнению с остальными официантами — молодыми ребятами, сновавшими вокруг столиков, — он выглядел странно. Серьезное, расчерченное морщинами лицо, проседь в бровях и бороде, и курил он внушительную старую трубку.

— Да, — кивнул Македонов.

Его пояс с кинжалом был надежно спрятан в рюкзаке. Остались только пара браслетов с бусинами-оберегами да неотделимый след магии, который и учуял незнакомец. Перед ним был колдун — Македонов не сомневался.

— Тогда за мной. — Мужчина оторвался от стены и направился к ступенькам.

Вместе они насквозь прошли прохладный зал с красными диванчиками. Людей здесь не было, в воздухе стоял аромат шоколада и кофе, в дальнем углу висел прямоугольный экран, на котором мелькали девичьи лица. Незнакомец миновал барную стойку, остановился под табличкой "Вход только для персонала" и пропустил Александра вперед. Они очутились в длинном коридоре.

— В конце налево, — произнес незнакомец, пожав Македонову руку.

Дверь могла бы показаться обычной, ведущей в подсобку, если бы не начерченный вокруг нее мелом прямоугольник. Вот он — ход между мирами. Самое простое и в то же время самое сложное колдовство. Македонов только недавно смог разобраться, как оно работает. Такими перемещениями занимались Воздушные маги-инженеры да еще Велес.

Он толкнул дверь и оказался в полутемной комнате, чем-то напоминавшей "Медвежий угол". В груди екнуло — в памяти всплыл эпизод, когда он оказался здесь с братом. Именно той дорогой, которую когда-то показал ему Игорь, Александр пытался добраться сюда неделю назад. Она вела через лес за Росеником и упиралась в дупло мертвого дуба. Но ни этого дуба, ни мелового контура хоть на каком-нибудь из ближайших деревьев он не нашел. Теперь же Македонов вошел с другой стороны, совершенно по-новому увидел и комнату с низкими потолками, и столы с лавками. Противоположная стена выглядела гладкой и цельной, словно никаких дверей на ней и в помине не было.

— Стакан жженки. — Македонов опустился на скамью, на противоположном конце которой сидели двое колдунов в дорожных куколях.

Эта забегаловка с излишне романтичным названием — "Путевая денница" — была частым пристанищем странников. Здесь всегда можно было найти горячую еду и кров, а хозяин Гарип никогда не задавал лишних вопросов.

Именно здесь оказался Македонов, когда покинул Росеник, не зная, что когда-нибудь вернется обратно. Здесь же прощался со стариком Аркудой, который подобрал его совсем юнцом и помог совершить переход, — ведь каждому, кто оказался в темноте неведения, нужен проводник. На прощание Аркуда подарил ему заколдованный мешочек из кожи дракона. "Для самого ценного", — сказал он. Долгое время Александр носил в нем редкие травы, просто чтобы мешок не пустовал. Это была попытка создать иллюзию, что есть в его жизни что-то настолько ценное, что хочется уберечь.

Перед Македоновым появилась кружка, над которой поднимался пряный пар. Он сделал глоток и еще раз огляделся. Сегодня было пусто — если не считать тех двоих в куколях да самого Гарипа. Оставалось ждать. "Путевую денницу" любили не только за еду и крепкие напитки — сюда приходили за ответами на вопросы. И ответы находились — в разговоре ли с незнакомцем или в одиночестве за стаканом чего-нибудь горячительного, — но уйти отсюда прежним было невозможно.

— Давно ты у нас не появлялся. — Хозяин трактира опустился напротив Македонова. — Мы уж подумали, что совсем сгинул.

— Можно и так сказать, — медленно ответил Александр, делая очередной глоток.

— А вернулся зачем? — Гарип с интересом оглядел его рубашку и неприметный серый рюкзак, купленные в потустороннем магазине, чтобы не привлекать внимание жителей города.

— Ищу Грека. Надеялся встретить его у тебя.

— Хм. Он тоже давно не появлялся. Раньше часто заглядывал, а потом, видимо, помешался на своих сокровищах. — Гарип усмехнулся.

— Сокровищах?

— Дары Богов. Ты разве не слыхал? Старая сказочка, но есть те, кто в нее верит.

Македонов вспомнил о последней встрече с Греком, когда тот говорил о Ярилиной рукописи. Неужели он охотился и за другими сокровищами?

Гарип вернулся за стойку, потому что на стене вдруг вспыхнул белый прямоугольник, в его пределах нарисовалась дверь с витой ручкой, и в следующий миг в зал вошел еще один посетитель. Александр старался не поднимать глаза на очередную фигуру в куколи — он и так привлекал внимание своим потусторонним внешним видом. Он продолжал сидеть за недопитым стаканом жженки, пока не услышал знакомый голос:

— Неужели это правда ты, Македонов?

Не было сомнений, что голос принадлежал Греку, но звучал он отчего-то враждебно.

— Какими судьбами? — Грек сел на место Гарипа. Прищуренные глаза на смуглом лице глядели с подозрением и настороженностью. В облике было что-то звериное, словно он принюхивался, пытаясь учуять неладное, и готовился к нападению.

— Зашел промочить горло, — ответил Македонов.

— Хороший выбор. — Грек одобрительно кивнул на стакан с янтарным напитком. Он подал знак, и на стол опустилась еще одна порция жженки. Пару минут они сидели молча. Все это время Александр ощущал на себе изучающий взгляд.

— Так это действительно ты, — произнес наконец Грек.

— А ты ожидал встретить кого-то другого? — Александр старался вести себя спокойно, словно ничего не изменилось с их давней встречи в лесу.

— Странное дело, но не так давно я виделся с колдуном, как две капли воды похожим на тебя. Но, — Грек наклонился к Македонову почти вплотную, — внутри того бушевали ледяные ветра, а не пламя.

Александр не удивился. До него уже доходили слухи, что Грек активно помогает Старообрядцам, поэтому их встреча с Игорем была предсказуема.

— Это мой брат.

— Ты никогда не говорил, что у тебя есть брат, — фыркнул Грек.

— Тебе ли не знать, что странники отказываются от прошлого, когда выбирают путь отшельничества?

Перед глазами всплыло воспоминание, словно старая фотография, найденная в книге, которую уже много лет никто не открывал. Они с Игорем были в лесу — это Игорь предложил такое странное место для встречи. "Чтобы никто не помешал", — объяснил он. Александр не помнил деталей разговора, словно память, сжалившись, стерла все то, что могло причинить боль. Только едва слышные фразы доносились до слуха сквозь время: "Между Темными и Светлыми нет большой разницы. И те и другие убивают, только Светлые оправдывают убийство правосудием. Так не лучше ли быть на стороне тех, кто сильнее?" Александр, конечно же, не соглашался с братом — тот не был похож сам на себя, его горячечный взгляд и срывающийся голос словно принадлежали чужому человеку. Беседа довольно быстро превратилась в спор, а потом — в настоящую ссору. Они переругивались на повышенных тонах. Александр помнил, что говорил о Лисе и Поле — так они звали дочку в семье, — но Игорь словно не слышал его. Воспоминание обрывалось внезапно — яркая вспышка, резкая боль, словно упругая ветка хлестнула его по лицу. Позднее Аркуда, нашедший его в том лесу, скажет, что шрамы, оставленные кровными родственниками, заживают долго — порой на исцеление уходит целая жизнь.

— Но ты так и не смог отказаться от прошлого, Македонов. — Тонкие губы Грека расползлись в елейной улыбке.

— Потому что без прошлого не было бы меня, — оборвал его Странник. — О прошлом я и хотел поговорить.

— Хотел поговорить? Так значит, не зря меня с самого утра не покидало желание выпить стакан хорошей жженки? — рассмеялся Грек. От былого напряжения не осталось и следа. Когда он убедился, что перед ним Александр, а не Игорь, он словно почувствовал себя хозяином положения.

— Мне нужна информация о Старообрядцах. — Македонов увидел, как изменилось лицо Грека при упоминании Темных, и добавил: — И я готов за нее заплатить.

— Почему ты решил, что я смогу тебе помочь?

— Если ты встречался с моим братом, значит, поддерживаешь контакты с той стороной.

— Я поддерживаю контакты со всеми — в этом привилегия странников, — ответил Грек.

— Я думал, их привилегия в независимости от обеих сторон.

Грек снисходительно улыбнулся, словно взрослый, который умиляется наивности ребенка.

— Почему тогда тебя так заинтересовали Старообрядцы? — спросил он. — Тем более ты можешь обратиться к ним напрямую — через своего брата.

По телу Александра разлилось неприятное беспокойство. Ему не хотелось, чтобы Грек узнал что-нибудь об их отношениях с Игорем — иначе он мог воспользоваться этим во вред. Он медлил с ответом, но не сводил глаз с Грека, лицо которого светилось от удовольствия — тот понимал, что попал в уязвимое место. У Александра не осталось другого выбора.

— Мне нужна информация о том, что происходит сейчас у Темных. И я могу предложить тебе кое-что действительно ценное — намного ценнее нескольких самоцветов или амагили с кровью. — Он сделал небольшую паузу и продолжил: — Я могу дать тебе информацию, которая есть только у того, кто вырос в Росенике.

— При чем здесь это?

— Насколько мне известно, — он наклонился к Греку и перешел на шепот, — именно в Росенике боги оставили свои дары.

Выражение лица Грека переменилось. Он выглядел растерянным, но в глазах зажглась искра интереса, которая не укрылась от внимания Александра.

— Странная история с этими дарами, — протянул Грек. — Многие десятилетия никто не говорил о них, словно их никогда и не было. А потом… Помнишь нашу последнюю встречу? Со мной был молодой колдун — Алексей. Он-то и рассказал мне про Ярилину рукопись — тогда Темные начали искать ее. "Дары проснулись", — сказал он. Это было три года назад, как раз когда Светлые нашли Водяную колдунью.

Да, то же самое говорил и Звягинов, когда Александр проник к нему в дом и они вдвоем изобразили похищение. Дары проснулись. Звягинов рассуждал, почему так произошло, и не спешил связывать это с появлением в Заречье Полины Феншо. Он не понимал, какое влияние Водяная может оказывать на древние сокровища. Но увеличивающуюся силу, что исходила от той же Ярилиной рукописи, невозможно было не заметить. Именно поэтому Велес поручила своему мужу изготовить для надежности третье кольцо, защищающее книгу, и отдать его самому сильному и преданному дружиннику Ирвинга.

— Так ты знаешь что-то про Ярилину рукопись? — спросил Грек, не сводя с Македонова глаз.

— Не о ней. Есть и другие дары.

— Я обязательно расскажу после того, как узнаю немного новостей с той стороны. — От напряжения Александр почти перестал дышать, словно боясь, что рыба, заинтересовавшаяся приманкой на крючке, все-таки проплывет мимо.

— Нет у меня никаких новостей, — разочарованно протянул Грек. — Я слушал бы их внимательнее и запоминал, если бы ожидал, что встречу того, для кого они могут стать разменной монетой!

— А дружинники и бессловники?

— Им не требуются "новости" из уст странников.

— Что ж, жаль, — вздохнул Македонов и сделал вид, будто вот-вот подхватит рюкзак и встанет.

Грек тут же суетливо затеребил край куколи и воскликнул:

— Да и какие тут могут быть новости, когда влияние Берендея падает!

— Почему? — Александр замер и прислушался.

— Ха, да и ребенку понятно почему. Он упустил Водяную колдунью. Позволил выкрасть ее прямо во время мощнейшего обряда. Слухи просочились далеко, многим пришлось не по нраву, что Берендей использовал девчонку для своих целей. Каких — конечно, мало кто знает. Люди наслышаны только об обряде и толкуют всякие глупости. Ты и сам знаешь, каких чудовищ могут породить подобные разговоры. Берендей хочет лишь собственного величия — так они думают. Жажда власти завладела им, он стал слеп, потерял бдительность и позволил Светлым похитить Водяную. К тому же осведомитель Берендея — тот, что из Светлых, разумеется, — сейчас под подозрением у Ирвинга, так что помощи от него мало.

"Вот оно!" — подумал Александр, уцепившись за последнюю фразу. Осведомитель из наших… Неужели Дима? Возможно, сбежал, чтобы не быть раскрытым…

— Что ты знаешь об осведомителе? — тут же спросил он.

— Ничего, — пожал плечами Грек. — Такое держится в строжайшем секрете. Многие ломают головы, кто это может быть и почему его до сих пор не обнаружили Светлые. Они хвалятся своей проницательностью и считают Старообрядцев отбросами. А сами допускают, чтобы прямо у них под носом сидел предатель.

Он рассмеялся, отпил из кружки жженки и вдруг, словно вспомнив еще что-то, вскинул голову.

— Но, может быть, тебе будет интересно, что растет важность другого клана Старообрядцев? Возможно, они обзавелись осведомителем получше… И, кажется, давно вынашивают какой-то план.

— Еще один осведомитель? — Вопросов становилось больше, а вот ответов все не находилось. Кто же из них внук Велес? Где он сейчас? К кому примкнул? И, главное, зачем?

— Что ж, вижу, ты не знал и этого! Теперь твой черед делиться новостями. Что там слышно про Дары богов?

Александр на секунду задумался. Идея продать Греку такую информацию пришла после слов Гарипа, и он не успел решить, о чем именно расскажет. Самой безобидной казалась история про внезапно наполнившийся и вновь опустевший источник Трех вод в подземельях Горынычей. Грек, возможно, даже мог пролить свет на этот необъяснимый всплеск жизни. И попытайся он проникнуть туда после его наводки, он найдет там лишь три сухих русла. Хотя маловероятно и это — птицы, что стерегут подземелья под особняками древних родов, не пропустят Грека. А о птицах совершенно необязательно его предупреждать.

Он открыл было рот, но в последний миг другая идея пришла ему в голову, и он произнес:

— Серп Мары проснулся.

Грек в ответ скривился, выражение лица его стало неясным.

— Первым это почувствовал Вещий Олег. Говорят, раньше Серп принадлежал его роду, но уже давно сгинул, — продолжил Александр, вспоминая, как доброжелательно, даже по-дружески Олег общался с ним в "Медвежьем углу", а потом сам привел к старейшинам на допрос. — Олег ищет его. По слухам, даже прибегая к запрещенным методам. Серп проснулся и не дает ему покоя. Если ты немного знаешь об этом даре…

— Конечно, я знаю об этом даре, — разочарованно фыркнул Грек. — И его след тянется по всей Долине Гремящих ветров.

— Что? — Македонов понизил голос.

— Не удивлюсь, если там специально возвели этот жалкий городишко. Хотя кто знает… Возможно, серп, а точнее, его обладатель появился там позже — на все готовенькое.

— Ты хочешь сказать, что владелец Серпа Мары живет в Долине? — уточнил Македонов.

— О, это же ты обещал поделиться со мной информацией о дарах, а не я — с тобой! — разочарованно выплюнул Грек и встал. — Хотел одурачить меня, да, Македонов? Рассказал байку, которую все уже перетерли на каждом углу, и доволен?

— Нет, я и не думал, — честно признался Македонов.

Но было поздно: Грек накинул на голову капюшон и шагнул к стене. На ней блеснули тонкие полосы, появилась дверь, и в следующий миг фигура в куколи скрылась за ней.

Македонов потер виски. Ему вспомнилось нападение на пожилую колдунью — бабушку Маргариты, и то, как яростно Черная Курица бросилась расследовать это происшествие, как допрашивала наставников и соседей Мариетты Юрьевны — и ничего не выяснила.

Но откуда Грек знал про Долину Гремящих ветров? Почему говорил о ней так, словно бывал там? Что, если это он рыскал по городу, наткнулся на колдунью и атаковал ее? Она утверждала, что нападавший поджидал ее в доме. Мог ли Грек сделать это? И не полез же он к старушке в поисках Серпа Мары?

"У меня есть тайна, но я расскажу вам, только когда вернетесь", — прозвучал в воспоминаниях голос Маргариты. Он не придал тогда особого значения ее словам — его больше волновало то, что она сама рождала в нем: чувство сбивало все его планы, заставляло бояться потерять место наставника в Заречье, придавало сил и одновременно лишало их. Но что имела в виду Маргарита, говоря о тайне? О чем она могла рассказать ему и не рассказала? Было ли это как-то связано с ее бабушкой? Или сейчас ему просто хотелось найти объяснение словам Грека и он притягивал за уши разрозненные факты?

Он пошарил рукой в рюкзаке, достал небольшой кусочек бумаги и ручку и, сам не зная, зачем это делает, принялся писать.

В это лето Заречье опустело лишь наполовину. Июль стоял жаркий, цветистый и богатый на ягоды. Полина и Маргарита, которых оставили здесь после Купальской ночи и исчезновения Димы Велеса, только поначалу не находили себе места, но уже скоро летний месяц взял свое: наполнил сердца легкостью, раскрасил глаза колдовским блеском. Ранним утром подруги ходили в лес и приносили Розалии Павловне по целой корзине грибов. Запах чащи надолго запутывался в косах, к платьям липли шелковые волосинки трав, божьи коровки совершали долгие переезды на рукавах кофт и рубашек. В зарослях малинника гуляли и другие воспитанники. Ягодный сок растекался по ладоням, повсюду слышались песни. Порой среди тонких берез мелькал Илья Пророк, и если раньше от него убегали или начинали над ним подшучивать, то теперь почтенно замирали, здоровались за руку и желали здоровья. Пророк все так же смешно шамкал и выдавал одну поговорку за другой, но ребята уже не отмахивались от его предсказаний, а старательно запоминали.

Днем Полина и Маргарита проводили время у реки: читали, практиковали что-то из бытового колдовства, тщательно зарисовывали лекарственные травы. Когда жара спадала, они отправлялись в дом Нестора Ивановича помогать его жене с ужином, а ближе к ночи шли на костер вместе со старшими Огненными.

Это было странное лето. Веселились чересчур много, пели чересчур громко и костры складывали самые высокие, словно Заречьем овладело предчувствие того, что подобное может больше не повториться. Диму Велеса в разговорах старательно обходили стороной даже на вечерницах, которые еженедельно собирались в избушке Василия. Веру Николаевну вслух никто не жалел, словно Дима не был с ней связан. Вместо этого стучали ложками о бока кружек и мисок, раздавливая в каше землянику, сочиняли стихи и заклинания, танцевали под гусли и барабаны. Кто-то принес слух, будто Заиграй-Овражкин обзавелся гуслями-самогудами. Девушки, конечно же, хихикали и перешептывались, а Полина с Маргаритой лишь вопросительно переглянулись и пропустили новость мимо ушей.

Весь июль с ними не было Василисы — ее, как и остальных работников "Тридесятого вестника", внезапно оказавшихся раскрытыми, отправили в деревню к потусторонним отрабатывать долг. Воспитанники были уверены, что это случилось после публикации статьи о предательстве Димы. Сама Вера Николаевна не выказывала недовольства, никто даже не видел "Вестника" у нее в руках. Да и статья вышла вовсе не скандальная, а грустная и красивая, словно печальная песня по ушедшему герою. Девушки знали, что по настоянию Лана — главного редактора — написала ее именно Василиса, но работники "Вестника" ее не сдали и отправились к потусторонним всей командой.

Анисья вернулась в Заречье раньше обычного: уже к первому августа ее сумка с вещами появилась на крылечке избушки. Соскучившиеся подружки помогали ей развешивать одежду в шкаф, примеряли ее новые платья и грозились уйти прямо в них. Как обычно, Анисья привезла с собой не только наряды, но и новости, да вдобавок три старинные книги из библиотеки Муромцев, где несколько раз упоминался Серп Мары и были записаны легенды о самой богине.

По словам Анисьи, в жизни древних богатых семей наступило небывалое затишье, будто все представители старинных родов затаились, перестав понимать, кому можно доверять. Оно было и понятно, ведь даже подруги давно запутались, кого и в чем они подозревают.

Митя и Сева в эти дни тоже появлялись в Заречье, хотя и не жили тут постоянно. Казалось, что среди воспитанников прибавилось ведарей. В деревне появились коровы, козы, овцы и гуси с необычными способностями и умениями, и ведари несколько раз в неделю собирались на общую практику, спорили, выгуливали своих питомцев и вели записи. Митин теленок, которого он когда-то заприметил в потусторонней деревне, гулял теперь по зареченским полям. Он давно вырос в красивую рыжую с белыми пятнами корову Гречку. И когда Гречка узнавала Полину с Маргаритой, она бежала к ним и лизала им щеки.

Полина с Маргаритой то встречали Муромца и Заиграй-Овражкина у костра в компании Арсения, Василия и Ульяны, то видели их, когда те выгуливали вороного пегаса и молодую пятнистую корову, а иногда ощущали их незримое присутствие на вечерницах. Пару раз даже столкнулись с ними в лесу. Об одной такой встрече Полина умолчала, не рассказав даже Маргарите, не то что Анисье. Водяная колдунья брела по березовой опушке, всматриваясь в разноцветье трав и мурлыкая незамысловатую песенку себе под нос. По бедру стучала пустая корзинка, на дне ее приплясывал маленький ножик с тупым концом. Светлая косынка, завязанная тюрбаном, чуть съехала назад. Полина невольно вздрогнула, когда на краю опушки появились два силуэта. Сева шел с девушкой, имени которой Полина не знала. Это была еще одна целительница, приехавшая в Заречье после Посвящения в Зорнике. Красавица льнула плечом к равнодушно-вежливой сирене и, как показалось Полине, шутливо пыталась выхватить что-то из его ладоней.

Водяная колдунья помахала и удивилась, когда Сева направился прямиком к ней. Он приблизился слишком неожиданно, взял ее за руку и что-то вложил в ладонь: она почувствовала несколько прохладных прикосновений к коже, а когда догадалась, что это горсть малины, Сева уже протягивал одну из ягод к ее губам.

Она послушно открыла рот и съела малину, но осознала это, только когда Сева все так же невозмутимо удалился и вернулся к разговору с целительницей. Через пару мгновений эти двое уже скрылись среди зачастивших берез. Птицы чирикали на разный лад: кто заливался веселой трелью, а кто протяжно тянул одну ноту; большая муха прорезала утренний воздух прямо возле уха. Полина опустилась на колени, раскрыла ладонь и по очереди съела все ягоды.

"Не думай, — приказала она себе. — Просто ешь".

В своих мыслях она боялась убрести в дальние дали, где этот странный Севин поступок мог что-то значить, и значил бы он непременно что-то романтическое. Обманываться не хотелось. И чем решительнее она запрещала себе вспоминать эту сцену, тем нелепее становились ее сны и отчетливее проскальзывала в них малиновая тема.

Полина рассказала Анисье про другую встречу, когда в малинник неожиданно забрел медведь, но рядом, к счастью, оказался Митя. Его способностей хватило на то, чтобы убедить медведя не обращать внимания на переполошившихся Огненных, которые в общении с животными мало чем отличались от потусторонних. Полина помнила плавные Митины движения, изгиб его поднятой руки и золотисто-зеленый блеск глаз, которые стали похожими на кошачьи. Медведь в ответ совершенно по-цирковому закивал, развернулся и побрел прочь по тропинке. Он умильно переваливался с лапы на лапу, бурая шерсть ходила волнами и сверкала на солнце.

За это лето с Заиграй-Овражкиным и Муромцем сдружилась Маргарита. После того как парни раскрыли историю ее серпа, они оказались словно связаны общей тайной. Сева в подобном дружелюбии был просто сам не свой — так, по крайней мере, казалось Полине. Да и тесное общение с Муромцем шло вразрез с ее принципами: она оставалась на стороне Василисы, а той вряд ли приятно было бы узнать, что подруги проводят с ним время.

Она сказала об этом Маргарите после одной из вечеринок у Огненных. Тогда Маргарита заплетала из Митиных кудрей сложную короткую косу и рассказывала, что лишь немногие потусторонние мужчины носят длинные волосы. Под конец Полина не выдержала и утащила Маргариту в тень.

— Ты считаешь, я не готова защищать Василису? — удивилась Маргарита и рассмеялась, потрепав нахмурившуюся подругу по плечу. — Мы должны установить мир. Понимаешь? Неужели ты не веришь, что в конце концов Муромец и Василиса будут вместе?

— Я сильно в этом сомневаюсь!

— Посмотрим!

Сегодня же в сборе были почти все воспитанники Заречья. Опускалась ночь, и от предвкушения чуда внутри все ныло. Полина накинула шаль, Маргарита хлопнула по кристаллу-световику, гася свет, и пробежала взглядом по серебристой лунной кромке на оконной раме. Наступило двенадцатое августа, и звездный дождь застал жителей деревушки на полянке в Экспериментальном саду. Все рассаживались на подушки и одеяла, кочки и пеньки, клали головы на плечи и колени друг друга. Подруги устроились ближе к краю, Анисья уже ждала их, и в подоле ее юбки лежало несколько горстей гороховых стручков. Иногда со спины подкрадывались посыльные Василия и предлагали отведать какую-нибудь настойку всего лишь за маленький самоцвет.

— Давай я просто передам Василию самоцвет, и вы больше не будете прерывать наш разговор? — не выдержала Анисья, когда предложение поступило в третий раз. Полина с Маргаритой весело рассмеялись.

По этому смеху их заметила Марьяна, идущая под руку с Митей. За ними семенили верные Ниночка и Настенька, все четверо уселись рядом и бесцеремонно растащили принесенный Анисьей горох. Вскоре к ним присоединились Арсений и Аленка. Пришли они с разных сторон и друг с другом общались отстраненно, будто бы отношения их окончательно разладились.

Ущербную луну затягивало в темноту, однако дальше облака не ползли, и небосвод все больше походил на драгоценную ткань из сокровищниц Муромцев. Небо тяжелело от звезд, наливалось сиянием, готовое прорваться сверкающим дождем.

Сева пришел в компании той девушки, которую Полина повстречала в лесу. Девушку звали Катей, своим добрым и простым лицом она сильно отличалась от всех предыдущих Севиных избранниц.

"Может, она ему и не девушка?" — подумала Полина, но тут же отбросила эту мысль, чтобы не напоминать самой себе ревнивую Анисью, которая до последнего отказывалась признавать чувства Севы к какой-нибудь колдунье.

Сам Сева не обратил на Полину никакого внимания, ничто в его движениях или взгляде не напоминало о той случайной сцене в лесу. Он придвинулся к Муромцу и принялся что-то ему рассказывать.

Так Полине было гораздо спокойнее. Лучше бы он не замечал ее, как она привыкла, и не делал ничего странного. Она давно во всем разобралась и объяснила себе, почему каждый раз Севины слова или действия ее волнуют. Оба они оказались связаны несколькими важными событиями: сначала Овражкин нашел ее на Купальскую ночь, потом она стала хранить его перо и помогать в обряде превращения в коршуна, после он участвовал в ее спасении из плена Старообрядцев. И каждый раз все происходило с легкой руки Муромца или по велению Ирвинга. Но не по собственному Севиному желанию и не по воле самой Полины. И это могло бы их сблизить, даже сдружить, но они слишком расходились характерами, да и говорить им было особо не о чем.

Все эти выводы прекрасно жили у Полины в голове, когда Сева скользил по ней равнодушным взглядом или молча проходил мимо. Но его редкие фразы, сказанные ей… То, как он нежно провел по ее руке, прежде чем вложить записку когда-то на балу в особняке Муромцев… То, как близко подошел к ней и положил ей в рот ягоду… Это выбивало из равновесия, не давало уснуть, а сны все были — сплошь патока да тягучий мед, наутро от них оставались ощущение горячего дыхания на коже, стук крови в висках и сладкая боль в животе.

Так пусть он лучше не глядит на нее. Пусть обнимает и целует эту Катю с милым, добрым лицом. Пусть влюбится в нее так, что всем это станет видно.

Но Сева не обращал внимания и на Катю. Казалось, он забыл о ее присутствии, как только пришел.

Над поляной поплыл аметистовый туман. Полина закуталась в шаль поплотнее. Пальцы стянули тонкую полоску кожуры с последнего горохового стручка, горошинки одна за одной высыпались в ладонь. Давно переспевшие, потерявшие сочность и налившиеся кисловатой твердостью, на вкус они напоминали об уходящем лете.

Маргарита дотронулась до серпа. Вот уже больше месяца она носила его на поясе каждый день. Серп и кожаный мешочек, подаренный Странником, стали ее постоянными талисманами. Серп Мары молчал. На прикосновения он никак не отзывался. Маргарита по совету Севы вновь замотала ручку плотной лентой из драконьей кожи, но символы, выгравированные на рукоятке, жгли ей руку, заставляли снова и снова тянуться к ним или вызывать в памяти их тускло-алое свечение.

Возможно, Маргарита оказалась лишь родственницей Мары, но не ее новым воплощением. И хоть бабушка говорила, что до Посвящения к серпу прикасаться бессмысленно, Маргарита ждала, что оружие отзовется, запульсирует в ее пальцах древней силой, подаст хоть какой-то признак жизни. Но этого не происходило. Ей захотелось с кем-нибудь еще раз все обсудить, но смотрела на нее только Марьяна Долгорукая, остальные же были заняты болтовней. Поймав Маргаритин взгляд, Марьяна тут же отвернулась.

Маргарита усмехнулась. В последнее время Марьяна часто таскалась за Митей. Возможно, он сам ее приглашал, хотя в это верилось с трудом. Представлялось, что маленькая Долгорукая решила показать всему свету, какая хорошая они все-таки пара. Сейчас они сидели рядом, но не тесно прижавшись, а даже не прикасаясь друг к другу. Митя и вовсе повернулся к друзьям и сидел к невесте почти спиной. Ей же оставалось только вести разговоры с верными подругами.

Маргарита разглядывала Муромца и Марьяну, думала об их предстоящем браке не по любви. Отчего эти союзы так ценились среди старинных родов? Раньше, едва Маргарита воображала себя на месте Мити или Марьяны, ее сердце рвалось из груди, как дикая птица. Никто не имел права вынуждать ее выходить замуж за нелюбимого человека. Эмоции застилали глаза, и она даже помыслить не могла, что хоть раз попытается понять эти странные традиции. Однако сейчас она будто бы смирилась с ходом вещей, глядя на безучастного, спокойного Муромца и щебечущую Марьяну Долгорукую. Что-то вынудило Митю отступиться от своей любви. Что же это было? Он ведь был не глуп и не слаб. Маргарита не верила, что он просто боялся противостоять семье. Во взгляде его появилась какая-то особенная печаль, но вместе с ней и глубина. Что-то позволило ему смириться с судьбой, смириться с этой юной девушкой, которая поселится в их огромном доме и когда-нибудь родит ему детей. Будто Митя знал что-то такое, чего не знала и не могла понять Маргарита.

Может, стоит еще раз обсудить эту тему с девочками? Или поговорить с самим Митей? Конечно, сначала он будет отшучиваться и юлить, но в конце концов должен все объяснить. Главное, выбрать для этого правильный момент.

— Ну вот вы где, я еле вас нашла! — послышался голос Василисы, и Маргарита обернулась.

Она тут же заметила, как Василиса стушевалась при виде Долгорукой и Муромца, как улыбка ее на секунду погасла, а глаза растерянно забегали в поисках места подальше. Маргарита потянула ее за руку в самую середину их компании.

— А ну-ка двигаемся, — приказала она со смехом и усадила колдунью ровно напротив Мити. — Боже, Вася, ты выглядишь как богиня! Специально надела это платье, чтобы мы померкли на твоем фоне?

Василиса робко оглядела свой наряд: ее светлое платье было отделано кружевом на груди и подоле, больше ничего особенного в нем не было. Волосы она скрутила в два узла на макушке. Они были похожи на беличьи уши и вид ей придавали скорее забавный, чем красивый.

— Ох, Марго… — смутившись и покраснев, пробормотала она.

— Поддерживаю вариант с богиней, — неожиданно воскликнул Сева, будто вступив в Маргаритину игру.

— И я! — тут же отозвалась Анисья. — Но Вася, конечно же, сейчас начнет отнекиваться. Не знаю, что такого в том, чтобы признать себя богиней?!

Полина с Маргаритой снова засмеялись, им вторила даже Севина спутница, и только Марьяна с подружками, прослушавшие разговор, вопросительно обернулись.

— Как же долго я тебя не видела. — Маргарита обняла Василису за плечо. — Теперь тебе придется рассказать нам все, что ты узнала у потусторонних. Как отнеслись снежинки к такой работе? И не съели живьем Лана, запретившего болтать, кто на самом деле написал злосчастную статью?

— Все прошло хорошо. — Василиса улыбнулась. — Я жила у милой, доброй женщины, работы по дому было совсем немного. Думаю, статья из "Вестника" стала лишь удачным поводом для того, что отправить несколько сильных колдуний в эту деревню. Вы знаете, там ведь находится небольшое озерцо — будущий источник живой воды.

— Тот, из которого Заиграй-Овражкин не смог выжать ни капли? — подал голос Митя.

— Ну… да… — смутившись, пробормотала Василиса.

— Сплоховал. — Сева равнодушно пожал плечами. — Что тут поделаешь? И нечего тыкать меня в это, Муромец. Надеюсь, снежинки восстановили силу источника?

— Подождите! Получается, в этом году Росеник остался без живой воды?! — прервала их Аленка.

— Именно так, — важно ответила Марьяна Долгорукая. — Дима ведь и не собирался животворить воду! Он использовал эту ночь для побега!

— Интересно, почему он сделал это именно в ночь на Купалу? — спросила Полина больше себе под нос.

— Купальская ночь — время перемирия между всеми колдунами, — ответил Митя. — Совершается много обрядовых чар, и Светлые даже могут случайно пересечься со Старообрядцами на нейтральных территориях. Они не имеют права мешать друг другу. Все виды магии перемешиваются, отследить, где кто был и кто что делал, очень тяжело.

— Ты думаешь, Дима воспользовался тем, что половина Росеника отправилась на обряды? — встрял Арсений. — Получается, так было больше шансов пробраться незамеченным в темницу, выпустить пленника и исчезнуть вместе с ним…

— К тому же в эту ночь он мог приблизиться к Темным, войти с ними в контакт…

— Возможно, он заранее разведал, где их найти. Или ему помог пленник.

— Страшно представить, что предатель так долго был среди нас, — поежилась Марьяна от предположений Севы и Мити.

— Кто знает, сколько предателей все еще среди нас, — мрачно проговорил Арсений.

— Я… — робко вставила Василиса, — я вовсе не думаю, что Дима предатель.

— Что? — хором воскликнули Ниночка с Настенькой.

— А кто же он тогда? — вскинула голову Марьяна.

— Ты можешь как-то объяснить его поступок? — спросила Анисья.

— Нет, конечно, — сказал Василиса. — Я не так уж хорошо знала Диму. Точнее, не знала вообще… Но мне все-таки кажется, что такое совсем не в его натуре. Я согласна, что он сделал ужасную вещь… Но вдруг на это его толкнуло отчаяние или что-то подобное?

— О да, добрая душа, если бы я была наследником одного из самых древних, богатых и влиятельных родов, я бы тоже была в отчаянии! — рассмеялась Маргарита. — Особенно если бы, как Дима, была свободна от обязательств и никто не вынуждал бы меня жениться не по любви!

Тут она осеклась и взглянула на Митю. Ляпнуть такое при Марьяне! Вот же черт!

Полина предательски расхохоталась.

Небо сверкало, словно его черное полотно расшили серебряной нитью, проложив посередине узор Млечного Пути. Из оврагов тянулся горьковатый запах ночной сырости, в дальнем лесу не унималась кукушка. Внезапно небосвод прочертила яркая белая полоса, и сердце Водяной колдуньи зашлось радостной дробью.

— Звезда упала! — воскликнула Полина.

Друзья отвлеклись от разговора и запрокинули головы.

— Еще одна! — донеслось с другого края поляны.

— И еще! — раздалось откуда-то сзади.

— Началось! Началось! — Анисья хлопнула в ладоши и улеглась на спину, головой пристроившись на коленях у Севы.

Хвост сгорающего в атмосфере метеора мелькнул и погас прямо над ней.

Глава вторая Медовый спас

Птицы Рарог раскинули крылья прямо на воротах особняка Велесов. Но яркое пламя их перьев можно было только вообразить — сейчас оно застыло тяжелым, холодным чугуном. Ирвинг вошел в сад, и ворота бесшумно сомкнулись за его спиной. Янтарные глаза птиц остались неподвижными и безжизненными. Дом главной наставницы Заречья располагался в самом центре города, но редко видел гостей и почти не знал грандиозных приемов. Исключения составляли свадьбы его обитателей и иногда — их дни рождения. В дни же равноденствий и солнцестояний самой хозяйки никогда здесь не было, дом пустовал, и безмолвные птицы охраняли покой его одинокого обитателя — Эдуарда Звягинова. Теперь он тихо посапывал в кресле, в то время как Вера Николаевна гостеприимно указала Ирвингу на диван у камина. В ее глазах пылал огонь — или же это было отражение пламени очага?

Ирвинг улыбнулся и молча сел, выдерживая паузу перед тем, как начать разговор. Иногда важнее было просто вместе помолчать, чем облекать мысли в слова и отпускать их на волю. Как часто мысль озвученная становится неправдой!

Все это время огонь пожирал поленья. Безжалостно уничтожал их, совершал убийство. "Разве в природе есть справедливость? — подумал Ирвинг. — Разве это Светлая магия?" Он вспомнил себя в юности, когда задавался теми же вопросами, что и нынешние колдуны, готовящиеся к Посвящению. Самое страшное, что вопросы о добре и зле непрестанно мучали только по-настоящему одаренных — остальные интересовались ими лишь в самом начале пути. Но ответов не существовало. Множились теории, споры, выводы и точки зрения. А еще сомнения. Оттого эти размышления и были так опасны: чаша весов могла качнуться, Светлый маг мог запутаться и выбрать не ту тропку в дремучем лесу. Вот и с Димой Велесом это случилось — Светлая магия для него больше не имела нужного веса. И как иронично, что в будущем именно Дима должен был занять место Старейшины-судьи или главного наставника в Заречье…

Наконец Ирвинг поднял глаза на Веру Николаевну. Она сидела напротив, не притрагиваясь к травяному чаю, который остывал на столике у дивана. Ее лицо было бесстрастным, как маска, и одновременно с этим наполненным жизнью. "Хотя нет, — мысленно поправил себя Ирвинг. — Не жизнью — мудростью. А мудрость как раз отбирает простую человеческую жизнь, отдаляет от людей и приближает час расплаты".

Ирвинг не раз отмечал, что при Велес ход времени замедлялся. Кровь начинала течь неспешнее, и стихия Огня не так бушевала внутри. Но в этот раз все было иначе: слишком много вопросов крутилось в его голове.

Что бы он делал на ее месте? Но нет — в эту игру играть нельзя! Не имеет никакого смысла примерять на себя чужую шкуру. И из каких соображений действует главная наставница, он никогда не сможет осознать. Правильнее всего было пустить их разговор в привычное русло: так оставался единственный шанс получить хоть какие-то ответы.

— Вы злитесь на меня? — Ирвинг нарушил теплую вечернюю тишину.

— За что мне на вас злиться? — удивилась Вера Николаевна, и вместо пламени в ее глазах промелькнул густой лес. — Разве что вы снова навязали мне наставника по Огненной магии, даже не подумав посоветоваться со мной? Но знаете, это происходит уже в третий раз. Кажется, я начала привыкать.

— А у вас были другие кандидаты? — рассмеялся Ирвинг, переводя взгляд на спящего Эдуарда.

— Что вы! Я даже не утруждала себя поисками — знала же, что вы лишите меня выбора.

Пока их с Велес разговоры строились по такой схеме, хоть на какую-то стабильность в этой жизни еще можно надеяться. Он взял со стола чашку и сделал глоток. Травяной напиток успокаивал.

— Давно хотел спросить… — Он кивнул на связку украшений, оттененных тканью платья. — Коготь. Почему вы носите его, словно оберег?

— С каждым годом вы становитесь все проницательнее. Скоро наши приятные беседы станут для меня опасными. — Вера Николаевна улыбнулась, глядя в разгорающееся пламя. — Это действительно оберег, который защищает меня от заблуждений.

— От заблуждений? — удивился Ирвинг и покачал головой. История приобретала интересный оборот.

— Да, мне иногда свойственно заблуждаться в том, что возраст и приходящая с ним мудрость… — На этом слове она взглянула на него внимательно и лукаво. — Оберегают от ошибок.

— Но разве хоть кто-то может избежать ошибок?

— Да, вы правы. И можно ли называть ошибкой то, что было предопределено?

— Все предопределено, дорогая Вера Николаевна.

— И вы снова правы. Все, что нам остается, — учить уроки, которые преподносит судьба. И вот тут-то и наступает время ошибок — когда мы не усваиваем уроки: приходим к неверным выводам или не делаем выводов вовсе.

— Что ж, было приятно об этом поговорить.

— О когте? — уточнила Велес. — Я ждала, когда вы спросите. Уверена, вы давно знаете его историю.

— Так же, как были уверены, что Дима покинет ваш мир?

Велес вздрогнула и отвернулась к камину.

— Не совсем. Я ограничивала этот мир поместьем, а не всем Светлым сообществом. Видите ли… у него было много интересов, которые связывали его с… нашей стороной. Он всем сердцем привязывается к тому, что любит, — так было всегда. И эти связи крепче всего остального: по крайней мере, так я думала.

— Понимаю. Это обмануло вашу бдительность.

Она не ответила и задумчиво повертела в руках медвежий коготь.

— В конце концов, мы приходим в этот мир выучить собственный урок и совершить собственные ошибки, — продолжил Ирвинг. — Вот и Дима сделал лишь то, что должен был. Мы все заблуждались насчет его роли в этой игре. Но я бы хотел кое-что уточнить… Он ваш внук, он не может считаться обычным воспитанником, верно? Он знает о Заречье намного больше, чем все остальные?

— Понимаю, куда вы клоните. И предпочла бы, чтобы вы спросили прямо, а не ходили вокруг да около.

— Хорошо, будь по-вашему. Что Дима знает о Заречье?

— Он знает о входах и выходах. И я не могу этого изменить. Заречье связано с нашим родом, это знание рождается вместе с первым вдохом наших детей. Дима знает, где находится деревня. Знает, как пройти лес. И что скрывают наставники, готовящие Посвящение.

— Значит, мы должны быть готовы к любому исходу. — Ирвинг поднялся на ноги. — То, что случится, тоже было предопределено. Но хочу думать, что мне суждено встретить трудности в полной готовности.

Сегодняшний полдень был похож на тот, когда Маргарита впервые попала на собрание с главной наставницей. Солнце палило, заставляя щуриться и мечтать о купании. Река — ледяная, звонкая — так и манила сквозь гущу леса и бархат трав. Тогда Маргарита еще не знала о ее существовании, теперь же считала минуты до встречи. Она шла к Велес и в этот раз надеялась услышать что-то такое, что осветит ее путь и подскажет верное направление, — нельзя упустить ни слова из речи наставницы!

Повсюду уже сновали новенькие — четырнадцатилетние, смешные, шумные. Многие из них были ниже Маргариты ростом, некоторые же, наоборот, казались крупнее и старше. Маргарита проводила их взглядом и внезапно наткнулась на что-то непривычное: мальчишка топтался на краю поляны, испуганно рассматривая остальных. Он резко выбивался из пульсирующего магического фона.

"Потусторонний!" — осенило Маргариту, и глаза их внезапно встретились.

Мальчик приосанился, будто понадеявшись, что заметившая его взрослая девушка сейчас подойдет и все разъяснит. Во взгляде его мелькнула надежда. Но Маргарита, помедлив секунду, отвернулась. Это удивило и ее саму.

"Потусторонний… Как странно… Ведь когда-то, наверное, Арсений Птицын точно так же стоял за нашими спинами, смотрел на нас с Полиной и не подошел, ничего не сказал… Но как он мог помочь нам? Что объяснить?"

Как теперь сама Маргарита могла что-то разъяснить этому напуганному новичку? Он потусторонний, а значит, будет ждать точных инструкций. Простых и понятных объяснений, не терпящих двойного дна и особенного опыта, нужного для понимания. Тогда как же с ее слов он поймет, каково это — быть магом? Как поверит, что между той Маргаритой, что стоит перед ним, и той, что была на его месте несколько лет назад, — пропасть пропастей, целая череда озарений, ни с чем не сравнимых переживаний и будто бы сотни жизней? Верно, он не поймет. Так зачем что-то объяснять сейчас, когда его время все равно придет?

Маргарита постаралась не думать о несчастном потустороннем. Остальные новички уверенно сгрудились в центре поляны. Они вертели головами, в их взглядах читалось веселое любопытство. Особенно заинтересованно они глазели на Водяную колдунью. Полина держалась невозмутимо, ее бледность под таким солнцем казалась неестественной. Лишь небольшие розовые пятна на острых плечах и кончике носа говорили о том, что она живой человек, на которого действуют солнечные лучи. Ее длинные волосы пепельного оттенка были собраны в свободный пучок прямо у основания шеи, а многослойное платье цвета морских пучин делало ее похожей на водяного духа. Маргарита невольно улыбнулась, представив, какие слухи могли ходить о Полине среди ничего толком не знавших новичков.

Маргарита вновь — как и все три года до этого — не заметила, когда на поляне появилась Велес. Что-то изменилось в шелесте листвы, смолкли голоса, и из-за спин показалась пожилая колдунья с лунно-седыми волосами. Сегодня вместо трав в них были вплетены сухоцветы. Маргарите показалось, что взгляд наставницы особенно пронзителен и колок. За считаные секунды она умудрялась заглянуть в душу каждому.

— Добрый день! — начала наставница негромким голосом, который — Маргарита никак не могла найти для этого подходящих слов — словно раздавался внутри головы. — Присядьте-ка.

Ребята в первых рядах взволнованно заозирались. Остальные тем временем без раздумий опустились на траву.

— Рада приветствовать вас в Заречье. Меня зовут Вера Николаевна Велес, и я ваша главная наставница.

Конечно, все и так это знали. Все, кроме того потустороннего, которого заприметила Маргарита. Да, Велес обращалась именно к нему. Как когда-то обращалась к ней и к Полине, хотя, казалось, говорила со всеми собравшимися. Никого не выделяя и тем самым поддерживая двоих перепуганных, изумленных девочек.

Маргарита поплыла на волне воспоминаний, голос наставницы убаюкивал, как весенний ручеек. Она завороженно изучала орнамент на длинных одеждах Велес, тот неуловимо менял узор. Велес рассказала про Посвящение и наставников, предупредила, что некоторые из них могут показаться странными ("Это правда", — усмехнулась Анисья), и напомнила, как важно набираться знаний отовсюду. Ветерок, облетевший поляну, подал Маргарите знак, что Велес перешла к описанию стихий.

— Наставник Огненных магов… — сказала Вера Николаевна и сделала паузу. Маргарита вытянулась, замерла. Умиротворяющее журчание ручья вмиг превратилось в человеческий голос. Ладони сделались липкими. Непослушные пальцы робко пробежались по рукоятке серпа, убранного в ножны. За эту секунду она успела увидеть себя со стороны — как непохожа она на ту, какой была в первый день в Заречье: ни платьем, ни прической, ни выражением лица. Тогда ей было все равно, что скажет Вера Николаевна. Теперь же она надеялась услышать заветное имя.

С момента прощания со Странником на Кудыкиной горе она старалась отогнать от себя любые мысли о нем. Но не думать не получалось. Первое время в голове снова и снова звучало его обещание вернуться. Но чем больше проходило времени, тем отчетливее проступали подозрения: Странник просто хотел ее успокоить. Ничто не связывало его с Заречьем. Ничто не заполнило пустоту, которая зияла внутри после давней истории с Лисой и Игорем. Словно тогда, много лет назад, оборвалась не только нить, связывавшая его со Светлыми, но сломалось и что-то еще.

Маргарита тряхнула головой и коснулась кожаного мешочка на ремне.

— Егор Маливиничок, — шепотом закончила Анисья, вырвав Маргариту из потока воспоминаний.

— Звягинов Эдуард Юрьевич, — произнесла Велес.

Маргарита выдохнула и бросила быстрый взгляд на потустороннего паренька. Нет, он не Огненный. Земляной, скорее всего. Поэтому не удивится, не порадуется и не расстроится от того, что в Заречье больше нет Македонова. Да и чему удивляться, если на то пошло? Неужели она все же лелеяла надежду, что Македонов вернулся? Неужели он и вправду мог оказаться тут и не сказать ей?

Речь подходила к концу. Маргарита помнила, что сказала Велес на их первом с Полиной собрании. "Ваше главное оружие — знание". Чего же ждать сегодня?

— Наверняка в ваших головах роится множество вопросов, — после паузы продолжила Велес. — И вы рассчитываете, что я дам вам мудрые ответы: расскажу, как пройти Посвящение, как обрести настоящих друзей, как справиться с соблазном и не поддаться тьме. — Все замерли, казалось, даже птицы в ветвях прекратили болтовню. — Но ответы уже есть внутри вас. Главное — научиться правильно задавать вопрос.

Они забежали в столовую, чтобы прихватить парочку бутербродов — бутерброды, разумеется, уже ждали их на одном из ярусов круглого обеденного стола, — и пошли купаться. На это у них был ровно час, а потом предстояло явиться на встречу с Розалией Павловной, которая собирала воспитанников в Говорящем саду.

— Какое совпадение, в Медовый Спас будем готовиться к Яблочному, — улыбнулась Василиса, высунув из воды порозовевшее лицо.

Они нашли у берега пустую лодку, заплыли под сень раскидистых ив подальше от пляжа, поскидывали платья и одна за другой скользнули в реку.

— К чему эта поспешность? — спросила Маргарита. — Еще ни разу не собирали яблоки так рано!

— Из-за дождя, который лил всю прошлую осень, у Говорящих яблонь сбился режим. Теперь яблок слишком много, и появились они рано. Слышала, что они кислые и мелкие.

— Сдается, Розалия Павловна в этот раз хочет поучаствовать со своими кулинарными шедеврами в городском празднике! — отозвалась Анисья и добавила, обернувшись к Полине с Маргаритой: — В Росенике на Яблочный Спас устраивают ярмарки и благотворительные ужины. Основой всех блюд служат, конечно, яблоки.

— Мама с бабушкой тоже хотят участвовать, — ответила Василиса, ловко взобравшись на лодку и выжав воду из длинной косы. — Ой, следует поторопиться.

— Да брось, это же не встреча с Жабой, — отмахнулась Маргарита. — Подумаешь, опоздаем немного на сбор яблок или давку яблочного сока. Что-то не горю я желанием в такую жару работать в саду.

— Не ворчи, Марго, — улыбнулась Полина, подавая ей руку. — Успеем занять места в теньке.

Говорящий сад был залит солнцем, но под старыми яблонями и впрямь можно было укрыться. Длинный стол вырастал из пушистой травы и делил сад на две равные части. Возле калитки собралась толпа, и к тому времени, как Василисе удалось протиснуться, она потеряла из виду подруг. К счастью, Анисья сама заметила ее и потащила за руку к столу.

— Емеля, привет, не подвинешься? — пропела она сладким голосом.

Емеля отсел и похлопал по лавке рядом с собой. Но это место Анисья приберегла для Василисы, а сама обошла стол и устроилась напротив, бесцеремонно отпихнув в сторону своего брата.

Митя недовольно глянул на сестру и вернулся к разговору с Мастером — тот демонстрировал бесформенные тусклые кристаллы, Митя выбирал некоторые, смотрел на просвет и откладывал в сторону. Василиса отметила, что Марьяна Долгорукая снова сидит поблизости, будто теперь они с Митей стали неразлучны.

— Привет! — Забава втиснулась между Василисой и Емелей и водрузила на стол корзину яблок. — Слышала, вы тоже будете участвовать в празднике на Ярилином торге?

— Да, — откликнулась Василиса. — Мама с бабушкой выкупили место на центральной ярмарке. Даже представить не могу, зачем. Что они собираются там продавать? — Она рассмеялась, вспомнив воодушевление родных. Обычно они ограничивались небольшим праздником, который устраивали в Небывалом тупике, но в этом году решили побыть в эпицентре событий. — Можно подумать, у нас какие-то огромные запасы. Есть немного пастилы, и она вкусная, но этого недостаточно. Можно, конечно, напечь пирогов, тем более что наша старая ворчливая печь умеет здорово их украшать…

Тут она запнулась и подняла глаза на Муромца. Он тоже смотрел на нее.

— Ты будешь им помогать? — спросила Забава, увлеченная чисткой яблок и не заметившая, что настроение собеседницы изменилось.

— Не уверена, что Велес отпустит.

— Ты серьезно? Отпустит, конечно! — воскликнула Забава.

— Даже если и так… у меня уже другие планы, — пробормотала Василиса, опуская взгляд.

Конечно, она не пойдет помогать маме и бабушке! Всем известно, что главные покупатели в этот день — представители древних богатых семей. Они прогуливаются по торговым рядам, придирчиво выбирают яства, а у счастливчиков могут скупить с прилавка все. Никогда Василисе не виделось в этом ничего плохого, но именно теперь захотелось избежать подобного сборища. Что, если возле их неказистого столика с пастилой и пирогами возникнет Евдокия Рюриковна? Василиса вспомнила ее въедливый и властный взгляд. А если это будет Василий Ильич? Наверняка он узнает ее, не удержится от шутки, пусть и добродушной. Мама с бабушкой будут умиляться весь следующий год, даже если он ничего не купит. Они даже не заметят, как быстро мимо них пройдет Митя, чтобы не быть втянутым в разговор… и как старательно сама Василиса будет пытаться провалиться сквозь землю… о Ярило, а если это будут не Муромцы, а Долгорукие? Марьянина разговорчивая мать в каком-нибудь изысканном наряде, снисходительно-вежливый отец? Василиса уже сейчас видела их равнодушный взгляд, скользящий по застиранной белой скатерти, на которой горой высятся пирожки. Ох, если бы только знать, что Муромцы и Долгорукие не собираются на ярмарку! Тогда, конечно, можно помочь родне…

— Анисья, а у тебя какие планы? — спросила Забава.

— Я обожаю Яблочный Спас! — отозвалась Анисья и, переглянувшись с Марьяной, добавила: — Мы обязательно заглянем на ярмарку, верно? Обычно там весело.

— Главное, не налегай на сидр, — вставил Митя, но шутка его получилась какой-то кислой. Однако это не помешало Марьяне рассмеяться.

Анисья бросила в Митю узловатую веточку с парой листьев, только что оторванную от яблока. Тот в ответ погрозил уродливым кристаллом.

— Прошу всех собраться! — Громкий голос Розалии Павловны волшебным эхом разнесся по всему Говорящему саду, и к бесконечно длинному столу потянулись воспитанники: кто с корзинами, полными яблок, кто налегке.

Сама наставница продолжила ворковать с мальчишкой, испуганно жавшимся на краю лавки и вздрагивавшим каждый раз, когда мимо проплывало по воздуху яблоко.

— Вот ты где, Овражкин! — воскликнул Муромец и отодвинул от себя сестру, освобождая Севе место. — Что это у тебя за вид?

Сева выглядел растрепанным, на груди красовался подтек от гнилого яблока, в волосах торчали обломки веток. За ним появились Полина с Маргаритой, и, хоть пришли они с другого конца Говорящего сада, вид их мало отличался от Севиного. Полина потирала порозовевшее плечо, неудачно подвернувшееся под летящее яблоко, Маргарита же прямо на ходу оттирала с юбки пятно.

— У вас была перестрелка? — спросила Забава.

— Мы не собирались в ней участвовать! — отозвалась Маргарита. — Так что придется подумать, как отомстить нахалам, испортившим мне платье!

— Рассаживаемся! — напомнила Розалия Павловна, выстроив в длинный ряд миски. Следом за мисками последовали разделочные доски и остро наточенные ножи. Мите, Севе и Арсению было велено чистить яблоки и передавать дальше, где Анисья и Марьяна с подружками должны были резать их на кубики. Василиса с Маргаритой, Полиной и Забавой брали яблоки прямо из корзины и нарезали тонкими кружками, чтобы потом выставить на солнце сушиться. Кто-то ожидал указаний от наставницы и готовился давить сок.

Среди толпы показалась Ася Звездинка. Маргарита попыталась разглядеть в ней хоть какие-то изменения, но Ася оставалась Асей: невысокой, темноволосой, все с тем же хитрым беличьим лицом и внимательным взглядом. Так и не скажешь, что она вышла замуж за наставника и живет теперь в угрюмом особняке рядом с кладбищем. "Будто замужество может как-то изменить внешность!" — одернула себя Маргарита.

Волновало не столько Асино замужество, сколько разница в возрасте между ней и Вещим Олегом. И пусть он выглядел свежо и молодо, был подтянут, симпатичен и хорошо одет, Ася по сравнению с ним все равно казалась глупым подростком, капризной нескладной девицей, едва вышедшей из детского возраста. Зато в характере ее было столько спеси и уверенности в себе, что хватило бы на десятерых богатых наследниц. Маргарита не пыталась отрицать, что во время этих размышлений где-то на самом краешке ее сознания опять маячил образ Александра Владимировича. Он был моложе Вещего Олега и еще несколько раз назвал ее на "ты"… и именно о нем ей хотелось постоянно думать, но мешало смутное беспокойство. По ночам ее мучила тревога, в глазах застывали беспричинные слезы. Она становилась не похожа сама на себя. Странно было вспоминать тот вечер, когда она по собственной глупости угодила в болото с мавками; Купальскую ночь, когда наставник бросился в воду спасать Лису и запретил Маргарите приближаться к берегу — какая строгость была в его голосе… Как он на прощание поцеловал ее в лоб и провел рукой по волосам…

А теперь она даже не знала, жив ли он. Что он делает, кого ищет, а кого уже нашел. Вернется ли. Станет ли опять наставником. Мысли сделали еще один круг, почти не отличавшийся от прежнего. Да что же это за наваждение!

Вещий Олег покровительственно кивнул юной жене, будто спрашивая, все ли у нее в порядке, и вернулся к разговору с непосвященными, рассевшимися вокруг него. Маргарита уставилась ему в спину. Он искал Серп Мары. Возможно, даже на Звездинке женился, желая добраться до древнего оружия богини. Он чувствовал, что Серп проснулся, но не догадывался просто обернуться и взглянуть на то, что прицеплено к поясу одной из сотни воспитанниц. Нет, Маргарита Руян была для него лишь бывшей потусторонней, в которой открылся магический дар. А стоило-то всего обратить внимание на деталь, и вот он — желанный Серп, почти в руках. Но для Вещего Олега понятнее и правильнее было разработать хитроумный план и даже связать свою судьбу с семейством, которое только при небольшой вероятности могло владеть Серпом Мары. Маргарита усмехнулась. Возможно, это был отличный урок и для нее самой.

Розалия Павловна умолкла на полуслове: к столу приближались Вера Николаевна с Дарьей Сергеевной, но перед ними решительно шагала Черная Курица, привычно хмуря брови. Она была затянута в черное платье с коротким рукавом, густые волосы вились за ней тяжелым плащом.

— Ого! — удивленно воскликнула Анисья. — Что тут делает глава Ирвинговой дружины?

— Может, Ирвинг что-то хотел сказать нам, но не смог прибыть сам? — предположила Василиса, поежившись. Беспечный солнечный день вдруг наполнился зыбкой тревогой.

Все это действительно выглядело необычно. Тридесятое государство изменилось за последние несколько месяцев. Старообрядцы сумели похитить из-под носа Светлых Водяную колдунью, кто-то напал на Маргаритину бабушку, сама Маргарита из обыкновенной непосвященной едва не превратилась в преемницу древней богини, Дима Велес предал их и сбежал на Темную сторону, Александр Владимирович ушел вслед за ним… Сколько удивительных, тяжелых и непонятных событий!

— Я слышала, — сказала Анисья, — что Черная Курица намерена взять в свои руки расследование случившегося в Долине Гремящих Ветров. Некоторые из древних семей уже начали сетовать на ее напористость.

— Она выглядит сурово. Вряд ли станет церемониться, — согласилась Полина.

— Да, а представителям таких семейств обидно оказываться под подозрением. — Анисья улыбнулась, будто говорила о малознакомых людях.

— Розалия Павловна, Олег. — Черная Курица тем временем уже здоровалась с наставниками и пробегала глазами по рядам воспитанников, выискивая знакомые лица.

Головокружительно и сладко пахло яблоками, соком, выступавшим на каждой новой дольке, которая выскальзывала из-под ножа. Над столом кружили осы, яблони перешептывались и качали ветками.

— Надеюсь, все в сборе? — уточнила Черная Курица. — Приветствую вас, жители Заречья. Я глава дружины Ирвинга, и у меня есть для вас важное объявление.

Внутри у Маргариты похолодело. Важные объявления в этом месте звучали несколько раз. Правда, чаще из уст главной наставницы, но причина у них всегда была одна: произошло что-то плохое. Маргарита снова подумала об Александре Владимировиче, но на этот раз даже не попыталась стереть его образ. Что-то случилось с Македоновым, определенно. Или же с Димой Велесом…

Она оглядела соседей по столу: на встревоженных лицах легко читались страхи, так похожие на ее собственные. Возможно, Дима вспомнился не ей одной.

— Старейшины во главе с Ирвингом приняли решение о том, что каждый воспитанник — даже не прошедший Посвящение — должен обучаться Боевой магии.

Маргарита удивилась воцарившейся тишине.

— Все мы соберемся вместе и попытаемся научиться атаке и защите.

— Все "мы"? — прошептала Анисья. — Черная Курица останется с нами?

— Наверное, подбирает себе будущих дружинников, — отшутилась Маргарита и снова вся обратилась в слух.

— Начнем прямо завтра. Вера Николаевна составит расписание встреч и передаст его вашим домовым.

Велес не подала виду, что слышит. Она застыла, похожая на одну из яблонь, неподвижная и спокойная.

— Они что, серьезно хотят сделать из нас боевых магов? — спросила Полина, продолжая стучать ножом по разделочной доске и множить яблочные кругляши. — Решили собрать армию?

— Мы явно не годимся для того, чтобы сражаться с Темными, если идея состоит в этом, — заметила Василиса.

— Вы не поняли? — встрял Митя и нагнулся к столу. — Они ищут Союз Стихий!

— Оу, будет посерьезнее армии… — встревоженно проговорила Анисья.

Маргарита услышала тяжелый Полинин вздох. Если Митя прав, то ее волнения обоснованы. Союз, скорее всего, подразумевает все четыре стихии, и без единственной Водяной колдуньи здесь не обойтись. Несколько взглядов стрельнули в их с Полиной сторону, но больше всего тревожил один — пристальнее всех смотрел Сева. Руки его продолжали механически брать одно яблоко за другим и срезать тонкой спиралью кожицу, но черные глаза неотрывно глядели на Водяную. Маргарита не знала, что в голове его уже возникла догадка, которая озарит ее саму лишь через несколько секунд, так что сначала она просто удивилась столь открытому вниманию со стороны Заиграй-Овражкина.

"Полина едва ли способна к коммуникативной магии, — вспыхнула первая мысль, потянув за собой целую цепочку. — Лишь немногим удается колдовать с ней. Лучше всего у нее получается со мной. Со мной…"

Она встрепенулась.

Ей и самой стоило поволноваться. Если и впрямь наставники решили во что бы то ни стало собрать Союз Стихий из воспитанников Заречья, то Огонь в нем будет представлять сама Маргарита… Хотя бы на первых порах. Ведь больше ни с каким Огненным Полина колдовать не умеет. Или? На ум пришло испытание с Русальего круга, над которым Полина работала вместе с Александром Владимировичем. Опять Македонов! Но если все же допустить, что она сама и Полина — это уже половина Союза, кто же тогда составит вторую его часть? Она огляделась. Земля и Воздух. Возможно, что Земля — это Анисья с ее редкой каменной магией и окрепшей силой? Или Василиса с ее умением понимать растительный мир? Маргарита никогда не колдовала ни с одной, ни со второй по отдельности, но зато вместе они точно что-то делали.

Но кто же тогда Воздух?

Мастер и Елисей Вилкин — Воздушный и Земляной маги. Но рядом с ними она могла представить себя с трудом. Сразу захотелось улыбнуться от нелепости картинки. Ася Звездинка и Синеглазка. Тоже интересный вариант. Она повернула голову, и лицо ее едва не вытянулось от изумления. Вот уже она сама, как Вещий Олег, придумывала заковыристый план по созданию Союза Стихий, а его недостающие элементы все это время сидели рядом. Нет, не так. Они сидели рядом уже не первый год. Митя и Сева! Земляной и Воздушный. Но почему она подумала об этом только сейчас? Что мешало ей еще пару лет назад начать практиковаться вместе с ними?

Снежинки, которые окружили Черную Курицу так, что за их белыми нарядами не было видно ни ее черного платья, ни даже прядки волос, начали наконец расходиться.

Полина бросила нож на разделочную доску, вытерла руки о полотенце и решительно направилась к главе Ирвинговой дружины. Маргарита поспешила за ней.

— Я ведь могу задать вам один вопрос? — начала Полина, встретившись взглядом с Черной Курицей.

— Да, разумеется. — Екатерина Юрьевна взяла ее за локоть и отвела в сторону, так что Маргарите пришлось остаться в рядах новичков, которые окружили Лису и наперебой тараторили что-то о Посвящении.

— Это ведь не просто Боевая магия для всех, так? — спросила Полина.

— Что вы имеете в виду?

— Меня волнует, какие у вас планы насчет моей стихии. Если на Боевой магии будут просто защитные заклинания — это одно. А если все превратится в попытки найти три стихии в компанию к Воде, то это — совсем другое.

— Разве вам не хотелось бы оказаться в Союзе?

— Мне не дается коммуникативная магия. А усиленное колдовство провоцирует приступы. Еще одного приступа я не хочу точно, даже если от этого будет зависеть судьба будущего Союза.

Черная Курица разочарованно вздохнула, взгляд ее сделался колким.

— Хорошо, я учту. Но помните, что иногда дар, посланный судьбой, к чему-то нас обязывает.

— Когда целители смогут избавить меня от проклятия, тогда мы поговорим о моих обязательствах. Я не отказываюсь обучаться Боевой магии. Просто предупреждаю, что надеяться особо не на что. Я действительно мало что умею, а потеря силы приводит к приступам. Густав Вениаминович говорил, что я смогу перенести лишь несколько таких. Он не знал, что я все слышу…

Маргарита с тревогой смотрела на Полину и Черную Курицу, но отсюда не слышала их слов, потому что младшие колдуны гомонили и наперебой делились с Лисой мыслями. Теперь речь зашла о волшебных помощниках. Маргарита попыталась сконцентрироваться. "Так вот, значит, как узнают об этих помощниках. Нормальный наставник сразу все рассказывает…" Да, Маливиничок в свое время об этом забыл. Или вовсе не знал. Да и был ли у него самого волшебный помощник?!

— Моим будет кот! — заявил мальчишка с вытянутым лицом и всклокоченными волосами. — Он прибился к нашему дому, когда я был маленьким, и всегда ходил за мной по пятам. Правда, в избушке ему пока не нравится. Он побаивается ее ног.

— С чего ты взял, что кот станет помогать? — возразила девочка. Маргарите бросился в глаза необычный ореховый оттенок ее волос и слегка оттопыренные ушки.

— Если колдун утверждает, что это его помощник, стоит поверить. Обычно это чувствуешь сердцем, — сказала Лиса.

— У меня нет помощника, — надувшись, пробубнил другой паренек.

— Просто присматривайся, кто крутится возле тебя, как часто ты видишь разных зверей, как они откликаются, — успокоила его Дарья Сергеевна.

— Да. — Еще один мальчишка хлопнул ворчуна по плечу. — Может, это мышь, которую мы сегодня заметили под крыльцом? Ну, что вы смеетесь? По-моему, мышь — лучший помощник. Вот придется тебе на Посвящении пролезть в таку-у-усенькую дырочку, как ты это сделаешь? А мышь сможет!

— Тогда пусть она будет твоим помощником!

Лиса улыбнулась и велела им расходиться. Когда все разбежались по саду, она обернулась и посмотрела прямо на Маргариту.

— У тебя до сих пор нет помощника?

— Нет. — Лгать Лисе было бессмысленно. Маргарита попыталась вспомнить только что услышанный совет присматриваться к существам вокруг. Кто сопровождал ее все эти годы в Заречье? Афанасий? Но домовые не становятся помощниками. А домашних животных или ходивших за ней диких не было. Разве что паук Семен. При мысли о нем Маргарита едва не рассмеялась.

— Александр объяснял важность помощника на Посвящении?

— Да, он говорил об этом, — кивнула Маргарита. — Но я не знаю, как искать.

— Что ж. — Дарья скользнула взглядом по серпу, прицепленному к ее поясу. — Возможно, он найдет тебя сам. Еще есть время. А пока…

Она опустила руку в карман накидки и вынула конверт.

— Это тебе. Никто не должен знать, надеюсь, ты понимаешь, — сказала Лиса и, больше ничего не добавив, зашагала вглубь сада.

Маргарита смотрела на конверт, пытаясь унять сердцебиение. От кого? От бабушки? От семьи? Нет, как тогда письмо оказалось у Лисы? Или это не письмо? Дрожащими пальцами Маргарита надорвала конверт и вынула листок бумаги.

"Здравствуй, Маргарита. Я надеюсь, ты в порядке. Не унываешь и готова к новым открытиям в Огненной магии. Звягинов — лучший наставник, который только бывал в Заречье. Так что настройся на работу. Остальное неважно".

Стояла жара, по земле бежали трещинки. Тропинку вытоптала сотня ног, на повороте ждала печка, но привычный пейзаж расплывался в волнах зноя и становился похожим на сон. Маргарита замедлила шаг и осмотрелась.

— Доброе утро, барышня! Ну что, пирожок с брусникой? С грибами? С щавелем? — раздался бодрый скрипучий голос.

— Что это за магия? — спросила Маргарита сама себя.

Она обошла печь кругом, вынула из сумки самоцвет и положила в небольшую выемку. Создания вроде этой печи — существами назвать их не поворачивался язык, но и простыми предметами они точно не были — заинтересовали Маргариту только недавно. Она читала о том периоде истории, когда распространилось подобное "оживляющее" колдовство. Когда оно достигло расцвета, на свет появилось множество странных, а потом и страшных, нелепых изобретений. Тогда Светлое сообщество приняло решение ограничить подобные эксперименты. Но через века следы былого увлечения все-таки дошли.

Из печурки высунулся противень, на нем лежал румяный пирожок с брусникой.

— Печка только имитирует поведение живого существа? — размышляла Маргарита, чтобы отвлечься от других мыслей. — Или… это заколдованный живой человек? А что, если она просто перевертыш? Колдунья, которая превращается не в животное, а в предмет? Про такие как-то писали в "Тридесятом вестнике". — В памяти всплыло что-то про клубки и стога сена, над которыми шутила Василиса.

Печка стояла молча. Маргарита потопталась возле нее еще немного и двинулась дальше. Впереди ждала поляна, где Огненные всегда встречались с наставником. На этот раз на ней никого не оказалось — Маргарита пришла первой.

Она села на одно из бревен и снова принялась задавать себе вопросы.

— Что значило это письмо?

Со вчерашнего дня она не могла выкинуть из головы записку Александра Владимировича. Когда она думала о ней, в животе змеей сворачивалась неясная боль, и что-то темное, неприятное вставало перед глазами. Она понимала, где крылся корень всего этого: сначала послание ее обрадовало, но уже к вечеру Маргарита начала читать его иначе. Да, было все еще приятно, что он вспомнил про нее, что передал ей весточку, но… Была тысяча разных но. Маргарита запомнила последнюю встречу с ним совсем иной по настроению, по степени близости и теперь с невыносимым стыдом признавала, что, возможно, все это выдумала. Память окрашивала каждый жест в те краски, которые ей нравились, а каждое сказанное слово наполняла надеждой и смыслом, которых на самом деле там не было. Иначе почему он написал такую записку? Такую короткую и сухую, словно она предназначалась не только ей, но и всем его воспитанникам?

Ее осенило. Что, если Александр Владимирович и впрямь передал послания всем Огненным? С чего она взяла, что записку получила только она? В груди застрял вдох. Она поднялась с бревна как раз в тот миг, когда ветви с одной стороны поляны зашевелились и оттуда выбрались Емеля с Мишей. Отступать было поздно, да и пропускать встречу со Звягиновым только из-за того, что пропало настроение, казалось глупым.

Емеля уже давно не был тем пухлым мальчишкой, каким она его запомнила с первой встречи. Он вырос в мускулистого парня и отрастил волосы, хотя его щеки были все такими же румяными. Миша теперь был выше его почти на голову, а стригся, наоборот, коротко. На его затылке, ближе к шее, был выбрит замысловатый узор, а на голой коже чуть ниже роста волос виднелись нарисованные руны.

— Как дела, Марго? — первым спросил Емеля, картинно падая на бревно с видом такой усталости, будто всю ночь практиковался в колдовстве.

Она пожала плечами и спросила в ответ:

— Никаких новостей от Македонова?

Ей хотелось выяснить, получили ли остальные воспитанники записки и если да, то что там было сказано. Оставалось только спросить их прямо. Почти прямо.

— Да какие новости, — отмахнулся Емеля. — Откуда же нам знать, что там у него?

— Интересно, вернется ли он вообще, — задумчиво произнес Миша.

— Вот бы… — начала Маргарита, покосившись на парней. — Вот бы он передал нам какое-нибудь послание, да? Чтобы мы точно знали, что он жив.

— Это было бы здорово, но как он сможет это сделать, если ушел к Старообрядцам? — сказал Емеля. — Через кого передавать?

— Это точно, — согласился Миша.

Наконец подтянулись остальные Огненные, но Маргарита больше не собирались спрашивать про Македонова. Ей было достаточно и того, что Миша с Емелей ничего от него не получали. Похоже, послание предназначалось только ей. Но почему? Хотел ли он сказать что-то еще, кроме того, что было написано в записке? Следовало ли воспринимать это как знак внимания с его стороны или он проявлял о ней заботу как о потусторонней и не до конца владеющей своей силой колдунье? Напомнил о себе, потому что знал, что она будет волноваться за его жизнь? Или у него этого и в мыслях не было?

Да что ж такое…

Ветви раздвинулись в последний раз и пропустили Эдуарда Юрьевича. Он затрусил через поляну с миролюбивой улыбкой на лице.

— Доброе утро, доброе утро! — дружелюбно махал он рукой, в которой была зажата большая чашка. В другой руке Звягинов держал надкусанный пирожок. — Извините, опоздал. Неожиданное собрание наставников спутало все мои планы. Но, надеюсь, мне удастся порадовать вас кое-чем интересным.

Маргарита поерзала, усаживаясь поудобнее. Ей хотелось спать после целой ночи терзаний, слепящее солнце заставляло жмуриться, и, едва веки смыкались, мысли снова уносились далеко, дыхание тяжелело.

— Ох, ну и где же мое кресло? — воскликнул Звягинов, оглядываясь. Взгляд его задержался на дальнем краю полянки. — Надо же, вон оно!

Маргарита, последовав примеру остальных, обернулась. Вдалеке и впрямь стояло пухлое кресло с витыми ножками. Кто-то из ребят засмеялся.

— Фадей, будьте добры, принесите старику его стул.

Звягинов вовсе не был похож на старика. Возраст, несомненно, оставил отпечаток на его облике, но по той живой и веселой энергии, что била из него, он воспринимался как полный сил мужчина. Тем более сегодня он был одет в обычную льняную рубашку и свободные штаны, а не в строгий костюм, и на его голове красовалась смешная шляпа из серой соломы. Он пришел босиком и уселся в кресло, сложив ноги по-турецки.

— Знаю-знаю, что вчера вас огорошили обязательной Боевой магией, но должен признаться: почти все практики Огненных перед Посвящением напоминают боевое колдовство. Вот поэтому мы начнем новый круг встреч с разговора об эмоциях, о ваших силах и способностях и, конечно, вашем предназначении. Вы уже сотню раз слышали, что контроль — полный контроль над эмоциями и беспокойным умом — позволяет вам совершенствовать колдовство, оттачивать его грани, использовать силу правильно и точечно. Но ведь Александр Владимирович — ваш предыдущий наставник — наверняка упоминал о том, что у Огненных не всегда это работает столь четко, верно? Мы можем усиливать свое колдовство с помощью эмоций…

— Как можем и потерять все силы за один раз, если позволим эмоциям завладеть нами, — усмехнулась Оля.

— Верно, — кивнул Звягинов. — Что именно рассказывал вам Александр?

— Мы увеличивали или уменьшали огонь, распаляя эмоцию или, наоборот, успокаиваясь, — ответил Миша.

— Прекрасно! Теперь же мы вспомним все приемы, которые вы уже знаете и которые можно использовать как боевые. И ненадолго забудем про контроль над эмоциями.

— Но… как же, — попыталась возразить Оля. — Мы ведь столько учились их сдерживать…

— Для того чтобы заполучить контроль над эмоцией, нужно сначала узнать ее глубину.

Он взмахнул руками, и ветви, плотной стеной обвившие поляну, вспыхнули… Маргарита вздрогнула от резкой волны жара.

— Узнай, чувство какой силы ты способна испытывать, девочка. И только когда ты изучишь себя, только когда примешь то, что способна разрушать и уничтожать, ты получишь полный контроль. Вы должны исследовать себя. — Теперь он обращался ко всем собравшимся. — Изучить каждый потаенный уголок души, вынуть и рассмотреть каждую обиду, каждый оттенок боли, грусти, раздражения… Только тогда вы обретете силу, которой не будет равных. Не ту силу, что может разрушить и уничтожить, но ту, что может создать новое из пепла.

Звягинов опустил руки, и огонь на ветвях успокоился, перестав получать подпитку. Через секунду он и вовсе исчез, оставив за собой полосу почерневших крон.

— На новых тренировках вы столкнетесь не только с посвященными, но и с младшими, совсем неопытными ребятами, с теми, кто еще почти ничего не умеет. Вам нужно научиться атаковать, никого не покалечив и тем более — не убив. Да-да, ваша магия на это способна. Многие переживут падение с высоты или удар, смогут выплыть с глубины, но встречу с открытым огнем вынесут далеко не все. Вы не должны причинять вред своим собратьям. На вас будут возлагать самые большие надежды, но и ответственность вы будете нести большую. Таков порядок. Наверняка колдуны других стихий подшучивали над нашей вспыльчивостью. Не держите зла. Помните, что в случае настоящей опасности они придут к вам, потому что только Огненные способны преобразовать волну эмоций в волну магии — и этот ресурс неистощим. Так перейдем же к практике! Выберите эмоцию, дойдите до обоих ее полюсов, напитайте ею свое колдовство. Не думайте о том, что поляна пострадает, — она видела и не такое. Поверьте, завтра все здесь будет выглядеть так, будто ничего не произошло.

Маргарита постаралась сконцентрироваться. Она перебирала названия эмоций, надеясь зацепить какую-нибудь и вытянуть на свет. Злость, ярость, раздражение… Эти были сильными. В них билась жизнь. Они и впрямь могли сделать колдовство опасным, разрушающим. Но вот странность: все они проплывали мимо бессмысленными словами. Мысль о записке выбила из равновесия, не давала сосредоточиться на нужном. Маргарита открыла глаза и почему-то совсем не удивилась внимательному взгляду Звягинова.

— Вы ищете эмоцию, которую не испытываете. Нужно учиться преобразовывать любую эмоцию в магию, даже если эта эмоция не ассоциируется с боевым колдовством.

Он подошел ближе.

— Печаль… я понимаю, на первый взгляд она не кажется подходящей. Но, поверьте, в печали может быть больше силы, чем в ярости. Разберитесь, что именно чувствуете сейчас. Тревогу? Недовольство? Разочарование? Уныние? Все вместе? Проживите это с помощью магии. — Звягинов ободряюще кивнул и обернулся к остальным. — Ах да, я же обещал поделиться новостью! На собрании наставников выносился вопрос о том, чтобы перемешать воспитанников Заречья, Дивноморья и Китежа для более эффективной коммуникации. Так что кому-то из вас выпадет возможность пожить в Зорнике или Небыли, а ваше место здесь займут другие колдуны.

Я могу притвориться холмом, могу обернуться внезапным каменистым взгорьем, выросшим на пути. Я прячусь под прошлогодней листвой, и затянувшая песнь ведьма не чувствует, как я медленно вздыхаю под ее легкими шагами. Я могу сжаться до двуногого существа, покрытого розовой кожей и редкой шерстью, и никто не поймет, кто я… что я на самом деле. А в час тишины перед самым рассветом, когда все живое спит, я наконец-то могу расправить крылья и взлететь.

Кажется, что мне дарована абсолютная свобода, но эта картинка обманчива. Я жду, когда придет та, кто сможет меня освободить. Кто захочет освободить… и день за днем я вижу ключ, что смог бы разомкнуть мои оковы, но я не в силах ни дотянуться, ни попросить о нем…

Глава третья Яблочный бал

Двери разомкнулись и впустили утренний свет в холл Белой усадьбы. Вера Николаевна вышла на крыльцо первой, за ней выскользнули Василиса и Забава. Сосны парка нахохлились и казались непроснувшимися, но солнце уже пробивалось сквозь их мохнатые лапы и проливалось прямо на дорожку.

— Жду вас после ярмарки, — предупредила Велес. — Я знаю, что праздник у Муромцев затянется до полуночи, но, надеюсь, вы вспомните о нашем договоре.

— Мы туда и не собираемся, — пожала плечами Забава.

— Что ж, передавайте привет домочадцам.

Василиса толкнула створку ворот, но та не поддалась.

— Не получается? — хихикнула Забава.

Василиса изумилась своей неловкости и снова толкнула. И опять ничего не произошло.

— Дай-ка я. — Забава легонько уперлась плечом, ворота скрипнули и наконец отворились. — Кажется, кто-то сегодня плохо позавтракал.

— Если честно, я не съела ни крошки, — ответила Василиса и обернулась, чтобы попрощаться с Велес.

Странный взгляд наставницы заставил ее опустить руку. Та смотрела так, будто история с воротами оказалась не простой случайностью.

— Василиса, дорогая, — начала она и замялась, будто подыскивая слова. На этот раз ее взгляд задержался на Василисином медальоне, и выражение ее лица вновь переменилось. — Я бы… я бы не советовала тебе носить этот камень. По крайней мере, сегодня.

Василиса удивилась: при чем здесь камень? Забава, только вышедшая за ворота, нетерпеливо замерла.

— Ты знаешь… Сегодня для него не лучший день. — Пальцы Велес дотронулись до кельтского бриллианта. — Влияние планет… Да и вообще. Такая драгоценность на ярмарке привлечет ненужное внимание.

— О, это вовсе не драгоценность, это просто стекло, — проговорила Василиса, и ладони ее стали влажными. Камень налился синевой. Что, если Велес что-то узнала про нее и Митю Муромца? Но нет… Откуда же? Это просто невозможно.

— Ну, разумеется, — согласилась Вера Николаевна и все же протянула руку ладонью вверх.

"Она точно знает! — сокрушенно подумала Василиса. — Она все поняла! Но как?"

Она сняла кулон. Казалось, что Вера Николаевна хотела сказать ей вовсе не про украшение и только в последний миг передумала.

— Я отдам Белуну. Заберешь, когда вернешься.

Что же произошло с Велес? Почему так печально изогнулись ее брови? Почему взгляд стал цепким и внимательным? И что ей было известно о кельтском бриллианте?

— Все верно, не надо идти с такой подвеской, если камень в ней не сулит сегодня ничего хорошего! — заметила Забава. — Вдруг он навредит продажам на ярмарке?

Василиса кивнула и улыбнулась, чтобы скрыть тревогу.

— Хотя сегодня и так не ожидается хорошей торговли! — На этот раз голосок Забавы наполнился возмущенными нотками. — И подумать только, все испортили Муромцы! Зачем они, спрашивается, устроили Яблочный бал и пригласили туда горожан? И ведь те пойдут! Всем захочется отведать бесплатных угощений, потанцевать среди статуй и розовых кустов, чтобы потом хвастаться перед внуками, что побывали в гостях у самого знаменитого семейства.

"Зато Муромцы не приедут на ярмарку", — возразила Василиса, правда, мысленно.

— Неужели Муромцы не понимают, что из-за этого половина города просто не явится на Ярилин торг и такие семьи, как наши с тобой, останутся ни с чем?

"Но зато не придут и Долгорукие!" — продолжала беззвучно возражать Василиса.

За два дня до Яблочного Спаса Муромцы действительно объявили о благотворительном бале, чем обрадовали одних горожан и напрочь испортили настроение другим. Они заплатили нескольким семьям за угощения и напитки, и теперь посетители могли отведать их бесплатно. Другие должны были продавать свои товары, тщательно отобранные самой Евдокией Рюриковной, в саду. В такие праздники богатые роды жертвовали средства на благоустройство улиц вроде Небывалого тупика, но еще ни разу не устраивали открытых приемов. Газеты пестрели новостью о Яблочном бале в особняке Муромцев. Анисья настаивала, чтобы Василисина семья тоже приехала, но Василиса даже не рассказала своим о ее предложении.

Ярмарка в этот час еще не была похожа сама на себя. Прилавки пустовали. Забава увидела отца в ближайшем торговом ряду и побежала ему навстречу, Василиса же двинулась к центру площади, приметив там единственную компанию. Она узнала звучный смех Валерия Павловича, бабушкиного знакомого, вызвавшегося подбросить Василисину родню до ярмарки и помочь обустроить прилавок. Сбоку от него уже встряхивала вышитую скатерть тетушка Малуша — еще одна подруга семьи. Ее прилавок был завален стопками льняных салфеток, столовых дорожек и полотенец. Рядом с Валерием Павловичем маячил его старший внук. Он открывал сундуки, доставал из них коробки и передавал все это Василисиной маме.

— Батюшки! Василиса! — воскликнула тетушка Малуша и, бросив в сторону полотенце, потянулась обниматься.

— Ой, внученька! Неужто ты? — Бабушка всплеснула руками.

— Дорогая, как мы рады, что Вера Николаевна тебя отпустила! — воскликнула Ирина Станиславовна.

Василиса чмокнула в щеку Ваню — внука Валерия Павловича — и приняла из его рук поднос, укрытый узорчатой салфеткой.

— Разве может Велес запретить молодежи идти на ярмарку? — спросил Валерий Павлович, натягивая между столбами новый ряд флажков.

— Дело не в ней! У меня были дела, но планы поменялись. — Василиса сдернула с подноса салфетку: под ней оказались круглые пирожки, украшенные ромашками из теста.

— Ох, и чем это ты могла быть так занята, чтобы не прийти помочь своей родне?

— Да мало ли дел у юной красавицы? — одернула соседа Малуша. — И каждое из них, поди, поинтереснее полупустой ярмарки.

Прилавок скрылся под выпечкой и пастилой. Василиса поправила складки скатерти, расставила у ножек стола кувшины, распушила в них полевые цветы. Их закуток смотрелся мило, но пустовато. Сразу бросалось в глаза, что на продажу выставлено немного. И даже несмотря на то, что бабушкины пирожки получились очень вкусными, вид их привлекал гораздо меньше, чем те же вышитые ветвями, белыми цветами и яблоками льняные полотенца мастерицы Малуши.

— Вот вроде бы и все, — подытожила Василиса и постаралась улыбнуться как можно бодрее.

— Все, да не все, — сказала Ирина Станиславовна и вынула из сумки бумажный пакет. Из него появилась связка акварельных рисунков в белых паспарту.

От одного лишь взгляда на первый этюд сердце Василисы сделало кувырок. Пейзаж изображал яблоневый сад в пору цветения. По низу листа были разбросаны насыщенные зеленые пятна, а в кронах деревьев плотность тона почти исчезала. Размытые участки чередовались с несколькими резкими штрихами. Василиса задержала дыхание и отложила пейзаж в сторону. Под ним оказался натюрморт с яблоками, написанный в такой же быстрой манере. Знакомой манере. Она уже видела похожие этюды…

— Откуда это?.. — Голос перестал слушаться и сорвался на шепот.

— От таинственного доброжелателя.

— Доброжелателя? — словно во сне повторила Василиса и отложила второй рисунок. На следующем, образуя причудливый узор, вились голые ветки, а среди потемневших от осенних дождей стволов отчетливо выделялось рыжее пятно волос застывшей вдалеке женской фигурки. Неужели? Не мог же и впрямь Митя Муромец прислать свои акварели? Зачем?!

— Он так подписался, но я-то знаю, кто это.

Василиса застыла, ноги будто приросли к брусчатке, все тело сковал мороз.

— Я с ним знакома?

— Нет-нет. — Ирина Станиславовна встревоженно потрепала дочь по плечу. — Почему у тебя такое лицо? Что-то случилось?

— Зачем этот человек прислал рисунки?

— Вот, посмотри, есть письмо. — Она снова порылась в сумке и подала дочке сложенный в несколько раз листок.

Василиса развернула его и впилась глазами в ровные круглые буквы, выдававшие автора гораздо больше, чем акварельные этюды.

"Дорогая Ирина! Примите от меня этот скромный подарок. Думаю, такой ценительнице искусства мои наброски придутся по вкусу, а если не придутся, то вы смело можете продать их на Яблочной ярмарке. Ваш таинственный доброжелатель".

Василиса снова схватила стопку с рисунками и перелистала их все.

— Давай не будем продавать, они такие красивые!

— Самые красивые я оставила дома, — ответила Ирина Станиславовна и забрала акварели из рук дочери. — Остальные продадим — выручка нам сегодня просто необходима. Я уверена, Матвей для того и прислал их.

— Это мой коллега. — Она внезапно покраснела. — Выдающийся инженер…

— Мам, а с чего ты взяла, что это его рук дело?

— Он… неплохо рисует. И в последнем нашем разговоре он упоминал… говорил, что у меня хороший вкус и что я, наверное, разбираюсь в искусстве…

— Мама, — Василиса улыбнулась, — он за тобой ухаживает?

— Вряд ли, — отмахнулась колдунья и принялась спешно расставлять рисунки на краю прилавка.

Из окон доносились звуки привязчивой веселой песенки. День начал сменяться вечером, сад Муромцев наполнился горожанами. Но некоторые жители Росеника предпочли остаться на Ярилином торге, хотя тоже получили приглашение. Утром на ярмарку заглянуло несколько знатных семейств, но остальные ждали, когда же дом Муромцев откроет двери: лучшие мастера сегодня представляли свои шедевры именно здесь. Евдокия Рюриковна и Василий Ильич собрали в оркестр нескольких зареченских музыкантов, те играли в просторной беседке, увитой розами. Из Митиного окна виднелись площадка для танцев и фонтан, но он не смотрел в окно и не видел, танцует ли там хоть кто-нибудь. Несколько раз мама пыталась вытащить его на улицу, но он снизошел только до встречи родственников, а все остальное время старался быть подальше от толпы. Митю не покидало ощущение, что все вокруг идет совершенно не так, как должно. Он пытался представить себя вместе с Василисой на ярмарке, но этот образ себя казался ему чужим. Он должен был хотя бы навестить ее семью, но от этого становилось неловко, даже больно. Вдруг сама Василиса тоже на Ярилином торге? Стоит за прилавком и раздает пирожки? Нет-нет, она говорила, что не придет… а значит, можно было не волноваться, он бы там с ней точно не встретился… Но что за дела ее отвлекли?

Он вспомнил о Боевой магии, о которой теперь только и говорили воспитанники Заречья. Черная Курица явно присматривалась к каждому, словно что-то искала. Рублев передал Анисье, что в Китеже зреет самый настоящий Союз Стихий — состоящий, разумеется, из трех человек. Но тогда для чего Ирвинг решил продолжать поиски? Не проще ли было отправить к ним Водяную колдунью? Но эта мысль Мите тоже не нравилась. Он понимал, что Полина не собственность Заречья, но ощущал беспокойство, едва представлял, что ее отделят от них, и увезут в Зорник, и она станет частью Союза Стихий с совершенно незнакомыми людьми. Это казалось таким же странным, как если бы его разделили с сестрой: они были двумя воплощениями одной и той же силы, и их нельзя было разлучать. И Василиса…

Нет, снова Василиса.

В памяти всплыл давний разговор с отцом, случившийся за час до официальной помолвки. Отец застал его у зеркала, Митя безучастно пялился в отражение на темные круги под глазами и складку между бровей.

— Не выспался? — спросил Василий Ильич.

Отец нарочно бодрился: ему было проще натянуть маску жизнелюбивого шутника, чем говорить серьезно. Правда ли он понял, что в эту ночь Митя не смыкал глаз? Ощущал ли груз огромной ошибки, которую сын то ли совершил, проведя ночь с Василисой Умновой, то ли собирался совершить сегодня, вступив в законные отношения с Долгорукой?

— Это просто условность… — как бы невзначай бросил Василий Ильич.

— Что именно?

— Помолвка… Не воспринимай так близко к сердцу. Я вижу, ты сопротивляешься.

— Естественно! Потому что не хочу участвовать в этой условности.

— Мы все через это проходим, — вздохнул Василий Ильич. — Малютка Марьяна, скорее всего, тоже этому не рада, и сейчас…

— Мне совершенно плевать, что сейчас с Марьяной.

Отец покачал головой и ненадолго замолчал.

— Послушай, — начал он вновь через минуту. — Я знаю, как тебе трудно. Надо об этом поговорить. Ты родился Муромцем, а значит, сразу же получил обязанности, которых нет у других. Мы, Муромцы, Романовы, Велесы, Рублевы, Долгорукие, не просто так держимся особняком. Не зря чтим традиции, которые в глазах иных колдунов устарели. Когда-то мы договорились защищать наше хрупкое сообщество, беречь нашу магию и нести свет. Мы видели, что делают самые сильные человеческие чувства с великими магами, в кого они превращают богов… и мы решили от них отказаться. Мы решили строить семьи на взаимном уважении и уважении к традициям, на доверии между древними родами, чтобы в опасный миг страсть или боль от предательства не заглушили голос древнего обещания. Если ты влюбишься, чувство не должно встать между тобой и твоей будущей семьей. Вы с Марьяной пришли в этот мир, чтобы хранить Светлое сообщество. Чтобы простые колдуны, которые злятся из-за нашей обособленности и богатства, смогли любить друг друга и создавать совершенно другие семьи. Нам же приходится жить с холодными сердцами и охранять их от тьмы. Там, где правит любовь, всегда найдется место боли и разочарованию. Одни пары живут в ладу всю жизнь, другие — нет. И когда любовь одного из супругов проходит, второй вряд ли захочет поддерживать его, оставаться с ним под одной крышей. Но те союзы, что построены на договоре — когда оба сознают свой долг и великую цель — крепкие и нерушимые, и никакие увлечения их не пошатнут.

Тогда это помогло. Слова отца вселили в Митю уверенность, и в празднично украшенный зал он выходил с выражением полного спокойствия на лице. Прошедшая ночь казалась сном. Прекрасным, но все-таки сном — лишь едва уловимая волна будоражащего запаха поднималась от случайного движения, будто Василиса проросла прямо на его коже. Марьяна виделась приятным на вид созданием, переносящим непростые обязанности с гордо поднятой головой. И она как будто вовсе ничем не пахла.

Его настроя хватило примерно на час, а потом все заполнила пустота. Но заветные слова помолвки уже были произнесены, и гости воодушевленно поздравляли его с невестой. Тогда-то и определили дату будущей свадьбы. Митя никому о ней не сказал и был благодарен сестре за то, что она тоже молчала.

Теперь же помочь уже ничто не могло. Вчерашним вечером в Заречье готовились к Яблочной ярмарке, расписывали подносы, украшали корзины и рисовали плакаты, чтобы утром отправиться на помощь своей родне и провести день в праздничной суматохе. Кучка девчонок, сидевших в столовой неподалеку от Мити, спорили, сколько удастся заработать. Присоединившаяся к ним Василиса объяснила, где искать прилавок ее бабушки, и снова сказала, что сама туда не придет.

Что-то изменилось. Пропала легкость в общении, легкость всей обстановки. Он слышал разговор девушек, но не мог повернуться к ним, посмеяться с ними вместе, подмигнуть Василисе и спросить, что она будет делать вместо похода на Ярилин торг. Теперь он знал свой путь, понимал, для чего рожден. Легко представлялось, как он бродит по ярмарке с Анисьей, останавливается поболтать с Василисой, здоровается с ее матерью. Они с Овражкиным ведь могли бы помочь им сделать красивый прилавок и донести все до места. Но реальность оказалась иной, и громкий праздник уже гремел не на Ярилином торге, а в саду Муромцев. Василиса отказалась идти на ярмарку, сославшись на таинственные дела. Дом переполнился людьми. Казалось, что гости съехались со всех уголков страны, хотя Яблочный Спас никогда не был таким уж популярным праздником. Виктор — дворецкий — передал, что Митю искали Полина Феншо и Маргарита Руян, но их вид тотчас же напомнил бы ему о Василисе, поэтому он не вышел из комнаты, чтобы не натолкнуться ни на них, ни на Марьяну.

Митя вдруг понял, что отец был с ним не до конца честен. Союз его родителей строился не только на взаимном договоре. Нет. И если о чувствах матери он не знал, то про отца понимал все предельно отчетливо. Василий Ильич любил жену и, скорее всего, был влюблен в нее еще до свадьбы. Это читалось по его взглядам, по каждому его движению, по реакции на ее слова. В ее присутствии отец становился похожим на огромного нелепого щенка, который бегает за любимой хозяйкой и требует ласки. Если на заседании Вече он казался грозным, серьезным и внушающим трепет, то дома превращался в добродушного и покорного.

Внезапно в коридоре за дверью послышались шаги. Это отвлекло его. До последней секунды он ждал, что шаги прекратятся: человек повернет и направится в обратную сторону, однако кто-то дернул за ручку. И кто это посмел без разрешения и стука заявиться в его комнату? Дверь приоткрылась, впустив сначала ворох струящихся юбок, а потом и молодую вдову Рубцову целиком.

— Прости, что врываюсь, — произнесла она, заметив негодование на Митином лице.

Муромец вопросительно взглянул на гостью.

— Я видела, как ты улизнул, и сразу поняла, что ты захотел спрятаться. Я не буду тебя тревожить. — Она подошла и села прямо на письменный стол, возле которого он стоял. В ее движениях и тоне было что-то непривычное. — Мне тоже было нужно сбежать. Дай мне десять минут, и я уйду.

Митя кивнул и отвернулся. Присутствие постороннего человека мешало вернуться к размышлениям. Он видел отражение колдуньи в оконном стекле: Рубцова сидела, ссутулив обнаженные плечи, и задумчиво глядела на свои колени, укрытые темными складками ткани.

— Что случилось?

— Не бери в голову. — Она воспрянула и взмахнула ресницами. — Так, небольшие глупости.

— Я могу помочь? — Он попытался выдавить участливую улыбку, но, к счастью, этой неудачной попытки Елена не заметила.

— Нет… Просто не самый радужный период.

— У меня тоже.

— Всем бывает непросто. — Рубцова вдруг протянула руку и погладила его по плечу. — С каждым годом мы только обрастаем обязательствами, но что получаем взамен? Не представляешь, сколько обязательств общество накладывает на женщин! Оно превозносит силу колдуний, но тут же связывает по рукам и ногам. Запутавшись во всех этих традициях и обязанностях, я чувствую себя такой одинокой. Я же еще молода… — Она рассмеялась. — Да, звучит так, будто мне немного за пятьдесят, а я пытаюсь убедить себя, что впереди еще целая жизнь.

— Сколько тебе? Двадцать пять? — спросил Муромец. Он не понял, что именно испортило ей настроение, но вещи, о которых она рассуждала, были отлично ему знакомы.

— Двадцать шесть. В твоем понимании, наверное, уже слишком много, чтобы сидеть тут и страдать? — Она смахнула слезу, едва не скатившуюся по щеке.

— Ты выглядишь не старше меня, — отозвался Митя, внимательно оглядев ее. — Если честно, я даже не задумывался, что у нас есть разница в возрасте.

— Спасибо. Только ты так юн и свободен…

— Это ты свободна! — воскликнул он. — А уж никак не я!

— Это иллюзия. Ах, было бы у меня хотя бы дитя… Ты не можешь себе вообразить, как тоскливо и одиноко живется в моем доме. Знаешь, чего мне не хватает? Простых дружеских объятий. Ты можешь рассчитывать хотя бы на них! А я?

Митя обернулся и заметил, что она сидит совсем близко и светло-карие глаза трогательно блестят слезами, ресницы чуть вздрагивают. Ее руки легонько коснулись его плеч, и он, даже не успев подумать, обнял ее в ответ.

— Ну вот, уже немного лучше. — Она уткнулась лбом ему в грудь. — О Ярило, как же иногда хочется делать все назло этим древним традициям, идти наперекор семьям, заботящимся о богатствах и власти…

Ее слова отзывались у него внутри, он был готов подписаться под каждым. Казалось, он зашел в тупик, вырваться из которого можно было, только оборвав все связи, разрушив все отношения, разметав по камушку все стены.

— Хочется быть свободной. Любить того, кого выбрало сердце… — Она подняла голову и заглянула ему в глаза. От ее волос невинно пахло вербеной, маленькие цветы, вставленные в прическу, делали ее похожей на совсем юных воспитанниц Заречья. — Я разделяю твои страдания. Меня выдали замуж совсем девчонкой. За старика, Митя!

— Разве ты была против? — спросил он, не в силах отвернуться, будто попал под власть неведомых чар.

— Конечно, нет. Рубцов слыл богатым и уважаемым человеком. Я полагала, что так и получаются образцовые семьи, хранящие мир Светлого сообщества. Я свято в это верила, пока не полюбила по-настоящему… другого! Любовь меняет все! Я была замужем, а мое сердце внезапно предало меня. Признаюсь, тот человек тоже был немолод, но он отвечал мне взаимностью. О боги, сколько глупостей я наделала, сколько ошибок совершила из-за этого проклятого чувства!

Митя кивнул, ощущая, как в груди все отчетливее трепещет свободолюбивая птица. Жар поднимался, приливал к лицу. Рубцова стояла слишком близко, прижималась слишком тесно, говорила вещи, слишком волновавшие его душу. Она выглядела несчастной и похожей на него самого.

— Но меня ведь можно простить, правда? — растерянно прошептала она. — Я просто хотела любви. Выходя замуж, я и не подозревала, что это чувство приходит так внезапно, никого не спрашивая и не предупреждая. И что оно способно разрушить самый крепкий союз, пойти против самой старой традиции…

Она не договорила.

Митя закрыл глаза и почувствовал прикосновение ее губ. Сопротивляться он не стал. Сердце сбилось с ритма. Кто-то направил его руки, и вот они уже скользили по мягким волосам, украшенным нежными белыми цветами.

Сева обернулся и увидел Марьяну Долгорукую. Она редко обращалась к нему, но если оказывалась рядом, то неумолимо попадала под чары.

— Ты что-то хотела? — спросил он.

— Я искала Дмитрия… Подумала, может, ты знаешь, где он?

— Успела соскучиться?

— Я… — замялась Марьяна, краснея.

— Я шучу. — Сева улыбнулся.

— Просто… мне надо с ним поговорить. Лучше прямо сейчас.

Что-то в выражении ее лица заставило его поверить. Мало ли что эта кроха хотела сообщить Муромцу? Вдруг это было что-нибудь важное?

— Ладно, раз так, то давай его поищем.

Он взял кусок яблочного пирога, отправил его в рот и направился к стеклянным дверям, которые вели прямо в особняк. Марьяна молча семенила за ним и остановилась на втором этаже у входа в длинный коридор.

— Ты думаешь, он может быть здесь? Что за комнаты на этом этаже?

Сева дернул бровью: неужели она и впрямь не знала, что Митина спальня находится здесь, в отличие от комнат всех остальных членов семьи? Значит, Муромец даже ни разу не приглашал ее сюда… Интересно, он и после свадьбы будет от нее прятаться?

— Хм, — выдавил Сева, понимая, что уже слишком затянул с ответом. — У меня есть некоторые догадки. Просто проверим.

Сева уставился на стену с картинами, стараясь Всепроникающим взором пробраться сквозь толстую каменную кладку. Если Муромец внутри, то надо будет… Он резко развернулся, ухватив Марьяну под локоть, так что ей тоже пришлось изменить направление.

— Что? — воскликнула она. — Мы туда больше не идем?

— Нет! — ответил Сева, избегая ее взгляда. Марьяна не знала, что стояли они почти напротив входа в спальню ее жениха и то, что там сейчас происходило, ей видеть точно не требовалось. — Муромца здесь нет.

— Но мне показалось, что оттуда доносятся какие-то звуки…

"Она же Земляная! Порази меня Перун!" — пронеслось у Севы в голове, и он быстрее потянул Марьяну обратно к лестнице.

— Нет-нет, там кто-то другой. Я же вижу сквозь стены, знаешь? Но Муромец, кажется, этажом выше.

— Ты уверен? — растерянно пробормотала Марьяна.

— Иди-ка наверх и поищи его там, а я попробую посмотреть в саду. — На этот раз их глаза встретились, и Сева постарался вложить в свой взгляд как можно больше убедительности. Голос его стал слаще и вкрадчивее. Ну давай же, девчонка, поддавайся!

Марьяна кивнула и бесшумно двинулась по лестнице вверх. Едва она исчезла, Сева бросился к окну, распахнул створки и вылетел вон, обернувшись коршуном.

Порыв печального, уже почти осеннего ветерка скрипнул ставнями, дверь Митиной спальни хлопнула. Из комнаты стремительно вышла молодая вдова Елена Рубцова. Прическа ее выглядела немного растрепанной, тонкие брови сошлись у переносицы, нижняя губа была чуть обиженно поджата.

Василиса и представить не могла, что их прилавок на ярмарке привлечет столько людей. Покупателей среди них почти не было, зато друзья, которые прогуливались по Ярилиному торгу, остались вместе с Василисиными домочадцами. Первыми появились Полина и Маргарита. И пока Маргарита уплетала пирожки и рассказывала о наставниках в своей ироничной манере — так, что бабушка и тетка Малуша покатывались со смеху, — Полина не сводила глаз с акварелей.

— Это рисовал тот, о ком я думаю? — шепнула она Василисе.

— Я почти уверена, что да.

— Как это вышло?

Василиса вынула из кармана письмо и протянула Полине.

— Это его почерк, верно?

— Да, как-то под Новый год Митя писал мне. Почерк похож!

— Он прислал рисунки под видом неизвестного доброжелателя. Мама думает, это сделал коллега.

— Он даже не догадался изменить почерк? Неосторожно!

— Я говорила, что меня не будет на ярмарке. Наверное, поэтому он не рассчитывал, что я увижу и догадаюсь.

Внезапно за их спинами вырос Алеша Попов. Полина потупилась, отвечая на его приветствие, но Алеша ничего не заметил, потому что бабушка тут же протянула ему поднос с пирожками, которые она, будучи плохим продавцом, раздавала даром. Маргарита оттащила Полину к прилавку Малуши, и, пока они рассматривали скатерти, Алеша пытался всучить бабушке деньги. Чтобы определиться с выбором, Полине и Маргарите пришлось подкидывать потустороннюю монетку, которая все решила за них: Малуша вынула из закромов бумажный конверт и принялась складывать круглую скатерть, вышитую тонкими зелеными веточками. Никого не удивило, когда она тоже замахала руками в ответ на протянутый самоцвет.

— Что вы, девочки! Еще я буду брать деньги с непосвященных воспитанниц! Да откуда у вас камни вообще?

— Я даю уроки французского, — возразила Полина. — У меня есть небольшие накопления.

— А я несколько раз вышивала на заказ, — подхватила Маргарита. — Только Велес не говорите, что мы ведем активную коммерческую деятельность!

Василиса рассмеялась, а Попов, опередив девушек, сунул Малуше самоцвет.

— Это будет мой подарок.

— Так пирожки тоже были для нас? — нашлась Маргарита, снова всех рассмешив.

— Вот уж нет! — ответил Алеша. — Хватит вам и скатерти.

Потом заглянул Арсений Птицын и тоже остался. Иногда подбегала Забава, чтобы узнать, как идут дела с продажами. Как раз сквозь такую большую компанию молодежи и протиснулся незнакомый мужчина, при виде которого Ирина Станиславовна вдруг заволновалась.

— Здравствуйте, Ирочка. Так и думал вас здесь встретить.

— Матвей, какая неожиданность…

Василиса обернулась с горячим любопытством и улыбнулась колдуну в ответ. Ей подумалось, что такие нравятся сразу же: большие, с веселыми смеющимися глазами и движениями как будто слишком робкими для такого высокого роста. Едва заметная проседь на висках и в короткой бороде делала его лицо только интереснее.

— Это мои дочка и мама, — пролепетала Ирина Станиславовна, вдруг показавшаяся Василисе смущенной и неловкой, словно впервые влюбившаяся девчонка.

— Очень приятно! Ну, хорошо сегодня все продается?

— Неплохо, — отозвалась Ирина Станиславовна, странно хихикнув.

— Ой, да они недоговаривают, — тут же встряла Маргарита. — Они раздают пирожки направо и налево, а деньги брать отказываются.

Вся компания со смехом закивала.

— Ладно, торговцы из нас так себе.

— Зато утром у них купили два этюда, — нашлась Полина. — Это были какие-то родственницы Романовых, поэтому они даже не стали торговаться.

— Могли бы тогда взять пять, а не два, — тут же добавила Маргарита.

— Верно, — подхватил Матвей, — рисунки-то замечательные!

— Правда нравятся? — Василиса хитро взглянула на мать.

— Я с удовольствием приобрету один из них! Это вы рисовали, Василиса? — Он участливо взглянул на девушку.

— Нет, их нарисовал один доброжелатель. — Василиса все смотрела на мать, и выражение лица той стало совсем растерянным. — Я думаю, это мамин поклонник.

Ирина Станиславовна ойкнула и покраснела.

— Не говори глупостей, Вася! Нет у меня никаких поклонников.

— Вот так всегда. Она отрицает, что у нее есть поклонники. Но ведь она неправа, верно?

— Конечно же, неправа! — охотно поддержал Матвей.

Митя остановился и бессильно вздохнул: знал же, что как только ступит на улицу, натолкнется на Марьяну.

— А я как раз искала тебя!

— Там Вещий Олег и Николай Писарев, тот журналист из "Летописи". Они разговаривают в беседке. Я хотела предложить… послушать или, может быть, прервать их разговор. Но теперь к ним присоединился Звездинка, и они ужасно спорят! Ты знаешь, о чем. Ты можешь пойти и поддержать Анатолия! Я уверена, что он готов выступить против их плана!

— Останься тут, ладно? — Не дождавшись ее кивка, Митя быстро зашагал в другой конец сада.

Следом за раздражением накатил стыд. Марьяна не была виновата в том, что их обручили. В таком юном возрасте она умела исполнять роль соратницы: делилась с ним мыслями и планами — так ведь учили отпрысков древних родов? Случись что, можно было не сомневаться, Марьяна Долгорукая будет с ним рядом и поддержит любое решение. И неясно, чем вызвано такое ее отношение: мудрым принятием древних традиций или искренней приязнью? Вдвойне стыдно становилось от того, что он не мог дать ей того же. Даже в самой трудной ситуации он будет — тайно или открыто — опекать и поддерживать другую девушку. И та не станет смотреть на него с благоговением, ее жизнь не будет зависеть от их совместных решений и старых традиций, она не спросит у него совета, ее вообще не будет рядом…

Он снова одернул себя. Впереди показалась увитая цветами беседка, откуда действительно раздавались громкие голоса и ноты ярости отчетливо разливались по округе. Митю заметили: голоса стихли, и колдуны в беседке обернулись.

— Муромец! — раздался вскрик Звездинки, рука его качнулась в приглашающем жесте.

Митя приблизился. Марьяна ошиблась с тем, чью сторону в этом споре он займет, если, конечно, спор действительно касался главного интереса Вещего Олега и Николая Писарева — открытия тайны существования магического сообщества потусторонним. Она полагала, что ее жених благородно поддержит Звездинку и своего тестя, но Митя все еще испытывал приятное волнение, представляя, что однажды маги и потусторонние смогут жить в мире.

— Ты взял в жены мою дочь! Как ты смеешь теперь… — прошипел Звездинка Олегу и перевел взгляд на Писарева. — Эти ваши разговоры доведут вас до темницы в подземельях!

— В моих же подземельях, я надеюсь? — холодно процедил Вещий Олег.

— Если попытаетесь распространить эту идею, я выложу все, что сейчас слышал, Муромцам. — Звездинка победоносно указал на подошедшего Митю.

— Если вы не прекратите им угрожать, я выложу Олегу и Николаю все, что видел своими глазами чуть больше года назад. Этого будет достаточно — для начала, — нашелся Митя.

Звездинка медленно обернулся. Митя ждал его ответа, но тот молчал. Он мог спросить, что Митя имеет в виду, мог заявить, что не понимает, о чем идет речь, но не делал этого.

Николай Писарев же изменился в лице и с интересом глянул на Муромца. Митя как бы невзначай дотронулся до побледневшего шрама на левой руке — тот виднелся из-под рукава. Журналист не упустит такой детали.

— Ты просто не знаешь, что они задумали! — наконец воскликнул Звездинка.

— Я действительно ничего не слышал. — Митя примирительно поднял обе ладони. — Предпочитаю не влезать в разговоры двух уважаемых людей.

Вещий Олег удивленно дернул бровями.

— Ах ты, мерек! — оскалился Звездинка, делая шаг навстречу Мите. — Ты что, с ними заодно?

— Повторю: я ничего не слышал, а потому никак не могу поддерживать людей, если не знаю, о чем они говорили. И я предпочел бы, чтобы вы не стояли ко мне так близко — в вашем присутствии у меня начинает болеть рука. — Митя снова потер шрам.

Интересно, кто донес Звездинке о том, что обсуждали Олег и Писарев? Неужели они сами пригласили его поболтать о потусторонних? Или же Ася, молодая жена Вещего Олега, теперь выдавала отцу секреты своего мужа? Если верить Анисье, она была вполне на это способна!

— Что ты несешь? При чем здесь рука?

— Не помню, чтобы мы когда-либо переходили на "ты", — сказал Митя, развернулся и зашагал обратно к особняку.

Через несколько метров Звездинка все же нагнал его и, проходя мимо, с ехидной улыбкой прошептал:

— Если попытаешь обвинить меня еще хоть раз, я расскажу всем про тебя то, что сломает тебе жизнь. Или ты не знаешь, что у тебя есть маленькая семейная тайна?

На этих словах он обогнал замершего на месте Митю и скрылся за ближайшей лиственницей.

Сева возвращался в человеческом облике. Склянка с зельем постоянно выскальзывала из птичьих когтей, и он вряд ли уберег бы ее во время перелета до дома Муромцев. Теперь он нес ее в кармане.

Перед воротами он одернул кафтан, стряхнул с плеча перья и вошел. Солнце клонилось к закату, музыкальная группа только-только затянула новую песню. Сева старался ни с кем не встречаться взглядом, но искоса высматривал знакомое лицо. На первом этаже особняка спрятались столы с прохладительными напитками, и горожане могли свободно сюда входить. Сева поздоровался с пожилой парой, дружившей с его отцом, налил лимонада и вновь огляделся. Со стены из-под тонкой вуали на него взирала богиня Мара. Над головой она занесла серп. Картина была написана достаточно поздно, художник изобразил обыкновенный серп, ничем не напоминавший тот, что хранился у Маргариты Руян. Богиня смерти выглядела живой, казалось, в следующий миг она сделает шаг и сойдет с полотна прямо в холл. Он перевел взгляд на следующую картину, на которой мелкими аккуратными мазками была выписана юная Лада. За ней висело изображение птицы Гамаюн. Сева еще некоторое время созерцал картины и наконец заметил темно-синее платье и локон, небрежно выпавший из прически. Елена Рубцова только что спустилась с лестницы и обменялась приветствиями со знакомыми. Сева, стараясь не привлекать внимания, вынул из кармана амагиль и вылил ее содержимое в лимонад.

Елена Рубцова стояла к нему спиной, но обернулась раньше, чем он успел приблизиться. Очаровать ее оказалось легко: она была растревожена и оттого уязвима перед любым влиянием.

— О, Сева! Какая приятная встреча! Сегодня я вас видела, но мельком и вдалеке. Не было случая поздороваться.

— Как жаль! Вы бы осчастливили меня намного раньше.

Она кокетливо рассмеялась.

— Я принес вам лимонад. — Сева сам слышал, как его голос наполняется медом и тягучей тьмой, но не пытался себя остановить.

— Спасибо. Но на сегодня с меня хватит.

— О нет, вы должны попробовать. Он сделан по старинному рецепту нашей семьи.

— Правда? — Елена Рубцова с любопытством взглянула на протянутый бокал.

— По линии матери, — добавил Сева, зная, что сплетни и скабрезные подробности, которыми обросла история любви его родителей, уничтожат последнюю волю его жертвы.

Рубцова тотчас приняла бокал и сделал глоток.

— Вкусно! И очень необычно, — согласилась она, допив все до конца. — Знаете, есть такой интересный привкус… Будто…

— Да, будто вы оказались в жаркой Греции на берегу моря.

— Это именно то, что я хотела сказать!

Анисья пошла в дом за платком. Ветер вдруг стал холодным, словно это был первый привет осени. Она обогнула особняк, даже не представляя, что возле этих стен сегодня уже не раз разгорались споры, поэтому когда она услышала злые, но намеренно приглушенные голоса, то замедлила шаг. Голос принадлежал Асе Звездинке! С кем это она умудрилась повздорить прямо в разгар Яблочного Спаса?

Анисья прокралась вдоль остриженных фигурных кустов. Сквозь листву она увидела Анатолия Звездинку и его дочь.

— Я против, чтобы ты жила с ним, — донесся голос Анатолия.

— Поздно уже об этом думать, — ответила Ася гораздо громче, ее усмешка отчетливо застыла в воздухе.

— Мы можем расторгнуть брак! То, что он замышляет…

— Ничего он не замышляет. Если у него и есть какие-то смелые идеи, он никогда не пойдет на то, чтобы навредить нам.

— Так ты знала? Ты знала о его планах и ничего мне не сказала?

— Нет у него никаких планов, — возразила Ася. — И потом, это теперь мое дело. Если ты не помнишь, он мой муж.

Анисья удивленно подняла бровь — она не ожидала от Аси такого благоразумия. Несмотря на то что и Митя с Севой, и она сама еще не списали со счетов Вещего Олега и даже подозревали его в нападении на Маргаритину бабушку, пришлось признать, что Ася повела себя мудро. Она согласилась на брак с Вещим Олегом, а значит, теперь они должны были защищать и поддерживать друг друга, что бы ни происходило. Они это пообещали.

— Ты будешь следить за ним и докладывать мне обо всем, что он…

— Ах, Ася, вот ты где! — Анисья раздвинула листву и вышла на лужайку возле беседки. Анатолий Звездинка обернулся и отступил.

— Что? — переспросила Ася.

— Я тебя искала, — повторила Анисья, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза от Асиной несообразительности. — Надо поговорить.

Она протянула руки в дружелюбном приглашающем жесте, и Ася наконец догадалась, в чем дело. Она охотно пошла к Анисье, оставив отца без ответа, и обе колдуньи рука об руку направились к застекленной террасе. Со стороны и впрямь могло показаться, будто встретились две лучшие подруги, которые успели соскучиться друг по другу за четверть часа разлуки. Только у самого крыльца Анисья нарушила тяжелое молчание и отпустила Асину руку.

— Ты молодец, — сказала она.

— Я просто делаю, что должна. — Ася пожала плечами. — Олег лично мне не враг.

— А твой отец?

— Мой отец? — ощерилась Звездинка. — Конечно, нет! К чему ты клонишь?

— Ни к чему. Но меня возмутило, что он так настойчиво требовал от тебя… в общем…

— Он бывает несдержан, — ответила Ася, пристально глядя на Анисью, будто ожидая подвоха. — А тебе надо отучиться подслушивать.

— Ну… — Анисья развела руками. — Ладно. Кстати, хорошо выглядишь.

— Ты тоже, — усмехнулась Звездинка и пощупала ткань Анисьиного платья.

— О, не притворяйся. Ты же так не думаешь!

— Так не думают только слепые. — Ася ответила почти равнодушно и снова пожала плечами. — Даже если ты мне не нравишься, я все равно вижу, что ты красивая. Ладно. Спасибо, что выручила. Пойду поищу Олега, пока не случилось чего-нибудь непоправимого.

Анисья выдавила из себя улыбку и вошла в дом. Ею потихоньку завладевало любопытство — о каких планах Вещего Олега говорил Анатолий Звездинка? Что Олег замышлял? И могло ли это быть связано с Маргаритиным серпом?

— Муромец! — Сева схватил друга за локоть и поволок в сторону.

— Где ты был, Овражкин? Я тебя обыскался!

— Обыскался? До того, как развлекался с Рубцовой, или после?

Митя уставился на друга.

— Не надо так на меня смотреть. Марьяна тебя потеряла, и во время поисков мы едва не вломились в твою комнату, благо, что стены на этом этаже не защищены от Всепроникающего взора!

Митя еле слышно чертыхнулся.

— Ты что вообще делаешь, Муромец?! Чем она тебя опоила?

— Рубцова? Ничем. Но вообще… она сама все это начала.

— Надеюсь, ты осознаешь, что она хитрит? Может, конечно, ты ей и нравишься… Но ведь она затеяла претворить в жизнь свой план!

— Да, тот, о котором сама тебе рассказала. Обзавестись ребенком от какого-нибудь богатого наследника. Как ловко, правда? Заодно избавит бедненького Муромца от Долгорукой. Что, удивлен? Но можешь не волноваться, ее план не сработает.

— Конечно, не сработает. Говорю же, что ничего не было. Мы с ней просто поцеловались, а потом…

Митя вспомнил, как перед внутренним взором замелькали рыжие блики. Пальцы нащупали маленькое ушко, курносый нос, мешая бесконечному поцелую, пробежались по пухлым губам. Подбородок, тонкая шея, мягкие обнаженные плечи, усыпанные золотистыми веснушками, чуть выступающая ключица… Колдунья пыталась расстегнуть его кафтан. Он открыл глаза, чтобы помочь ей, и замер, изумленно глядя на девушку, которую сжимал в объятиях. У нее не было рыжих волос, а плечи вовсе не были зацелованы солнцем.

— В общем, у меня случилось какое-то затмение. Но когда я понял, что передо мной Рубцова, а не… в общем, я словно очнулся. Пришлось тут же ее выпроводить.

Вечер застал Анисью, Митю и Севу на крыше особняка. Они примостились между двумя маковками терема и глядели вниз на движущиеся по саду фигурки. Продавцы медленно сворачивали торговлю и снимали с прилавков украшения, гости еще допивали яблочные наливки и лимонады, но толпа заметно поредела. На крыльцо вышел Виктор: он раздал указания нанятым работникам, и между припозднившимися гостями тут же засновали ребята с подносами, стульями и графинами.

Друзья молчали, вдоволь наговорившись о событиях прошедшего дня. Анисья рассказала о подслушанном разговоре Аси с отцом, Митя же наконец признался, о чем беседуют Вещий Олег и Николай Писарев.

— Почему сегодня ты так печален? — спросила Анисья, заметив, что Митин взгляд даже на мгновение не останавливается на маленькой фигурке невесты, будто среди розовых кустов внизу ходит не она, а совершенно посторонняя девица. — Из-за того, что Звездинка намекал на тайну, которую якобы о тебе знает? Или из-за чего-то другого?

— Я целовался с Рубцовой, но вместо нее представлял Василису, — ответил Митя, и Анисья недоверчиво повернулась к нему, на миг онемев от изумления. Митина откровенность оказалась неожиданной. Даже в детстве, когда она случайно заставала его с какой-нибудь знакомой девчонкой за невинным полудетским поцелуем, он отнекивался и дразнил ее, уверяя, что она все придумала. Личная жизнь Мити всегда оставалась недоступной для обсуждения. Анисья толком не знала, какие на самом деле отношения были у него с Марьяной — говорили ли они об их совместном будущем? Признавались ли в чем-то друг другу?

— С… Рубцовой? — только и смогла пробормотать она. — Но с чего это?

Митя с Севой переглянулись.

— Случайно вышло. Да это и не суть истории.

— Я понимаю, но… — Она снова поглядела на сад, расцвеченный огоньками. Сердце в груди не унималось. Да, наверное, Митя должен был грустить из-за Василисы. Это было, пожалуй, логично. Но при чем тут Рубцова? Она поджала губы и крепче обхватила колени. Она, разумеется, замечала, что Елена заигрывает с ее братом — но то была обычная манера молодой вдовы. Она общалась так со всеми привлекательными мужчинами, и сложно было представить, что это общение могло вылиться во что-то большее. Интересно, все ли Митя рассказал? Действительно ли они только целовались?

— Недавно Марго спрашивала меня, — наконец выдавила Анисья, — могут ли маги из высшего света, заключив брак, открыто заводить любовников и любовниц.

Митя и Сева промолчали, будто чувствовали в вопросе подвох.

— Точнее… — продолжила Анисья. — Она спросила не так. Прямее, конечно, это же Маргарита. — Она усмехнулась своей неудачной попытке скрыть часть правды. — Она спросила, почему Митя не может жениться на Долгорукой, но продолжать отношения с Василисой.

— И что ты ответила? — без выражения спросил ее брат.

— Что в теории это возможно. Но ведь это не способствовало бы укреплению вашей с Марьяной семьи. Да, иногда в нашем обществе люди заводят любовников…

— Иногда? — перебил ее Сева с язвительным смешком.

Анисье вдруг некстати вспомнилось, как Стася Романова именно Севе прочила роль чьего-нибудь любовника, потому как на брак с богатой девицей он рассчитывать не мог.

— Ну, те маги, что не обретают в браке любовь… — попыталась объяснить она.

— Примерно так, — встрял Митя, но тон его все еще был каким-то пустым и равнодушным. — С Василисой это… невозможно. И я больше не хочу это обсуждать.

— Я понимаю! — Анисья робко погладила его по спине. — Я знаю, как это тяжело — остаться с чувствами, которые нельзя показывать…

На этот раз чрезмерной оказалась ее собственная откровенность. Она как-то разом осознала, что оба ее собеседника поняли намек. До ее плеча дотронулся Сева. Она не обернулась: от этого теплого дружеского прикосновения стало только хуже.

Она уже давно не мечтала о нем. Не представляла их свадьбу, на которой все, несомненно, были бы счастливы — и она, и жених, и ее брат, радовавшийся союзу любимой сестры и лучшего друга. Эта картинка из ее наивных детских фантазий успела сильно померкнуть. Она устала ждать, что он обратит на нее внимание, скажет ей о своей любви, теперь она задавала все больше вопросов самой себе: почему она первая с ним не поговорила? Почему ограничивалась только таинственными намеками, не спрашивала прямо, не пыталась рассказать о своих чувствах как-то иначе? Почему она предпочла отдать всю инициативу ему и страдала от того, что ничего не происходит?

Если верить Велес, эти вопросы были заданы не до конца верно, иначе почему ни на один из них она не получила четкого ответа?

Глава четвертая Хранитель

Сменилось две лунные четверти, и за это время жители Заречья успели привыкнуть к Боевой магии. Для Полины она ничем не отличалась от обычных встреч с Дарьей Сергеевной, поэтому совсем скоро наставница решила снова присоединить ее к группе Воздушных. На первую такую встречу Полина опоздала и, когда пробралась на поляну, увидела, что воспитанники Лисы повисли в воздухе чуть выше земли. Они безмолвно парили на фоне алеющего неба.

От удивления она открыла рот и тут же подавилась залетевшим в него комаром. В этот миг Светослав Рябинин свалился на землю, и между парившими ребятами пробежали смешки.

Первую половину практики Полина проводила в физических упражнениях. Она замирала в разных позах, чувствуя движение энергии по телу. Меняя положение, она ощущала силу Воды, которая стремилась к ней отовсюду, и дребезжащий фон Воздушной магии. Это было еще одним шагом навстречу коммуникативному колдовству: позволить Воде слиться с Воздухом, объединить потенциал, направить свою силу на чужую ворожбу. И раз за разом у нее не получалось, все нутро сопротивлялось такому союзу. Но она не сдавалась. И подопечные Лисы старались ей помочь. Полина удивилась, когда однажды к ней подошла Вера Синеглазка и предложила вместе поработать над заклинанием.

В начале осени Черная Курица объявила о совместных тренировках для всех стихий.

— У меня от страха сводит колени, — пожаловалась Маргарита. — Хорошо, что нас хотя бы не объединили с посвященными. Представляю, какое мы жалкое зрелище по сравнению с ними.

— Рано радоваться… Общая встреча через несколько дней. Вряд ли мы успеем натренироваться, — отозвалась Полина и мрачно добавила: — Моя сила требует времени, сосредоточения и близости воды. Для боевого колдовства это самые бестолковые требования.

— Да брось, неужели никакой Старообрядец не войдет в твое положение, когда ты скажешь ему во время битвы: "Не могли бы мы перенести наше сражение к реке и отложить его на четверть часа? И, пожалуйста, не болтайте, мне надо сконцентрироваться".

Но этой встречи подруги боялись зря. Три часа воспитанники просто тренировались в создании щита по команде, но и это удалось каждому.

Полина, работая над своей чуть видимой в солнечных лучах броней, постоянно хваталась за успокаивающую мысль: коммуникативной магии на этих встречах от нее не ждут. Она могла оставаться наедине с собой и не думать о проклятии постоянно. Может быть, Митя ошибся, и Черная Курица не собиралась искать Союз Стихий? Но тогда зачем некоторых хотят отправить в Китеж и Дивноморье, а магов оттуда привезти в Заречье?

Через неделю приступили к отработке Физического щита. Полина с интересом наблюдала, как перед Анисьей взмывали вверх подножные камни — сразу несколько штук. От взмаха Василисиных рук в траве начинало что-то шевелиться, а Маргарита по щелчку создавала целую полосу огня.

— Не нужно жечь траву, — раздавал рекомендации Звягинов. — Ваша магия не должна причинять природе вред.

— Но как же нам создать огонь? Ведь нужно поджечь что-нибудь! — донеслись возражения Емели. — На нашей поляне мы ведь все сжигаем!

— Раз, два, три — щит! — крикнул Вещий Олег, в группе которого Полина сегодня тренировалась.

Щит вышел слабым: такой не смог бы отразить сложную магическую и тем более физическую атаку… Но от чего-то же он помогал? Она зажмурилась, отгоняя воспоминания о доме Берендея. Тогда ее щит отвел два заклинания, брошенных стариком-наставником, и вазу, летевшую по команде Шелоги. Но противники к тому времени уже ослабли — один колдовал, корчась от кипятка, а вторая бултыхалась в холодной воде фонтана, пытаясь выкарабкаться на бортик. Однако простое Оцепенение, сотворенное Лисой, несколько раз пробивало ее щит. И что уж говорить об атаках Темных магов, пытавшихся выжать из нее хоть какое-то колдовство? От них не спасала даже ее природная защита. Они надеялись, что боль заставит ее раскрыться, но у Полины не хватало сил сопротивляться, поэтому она сразу теряла сознание.

Сейчас это казалось дурным сном, который надо было поскорее забыть.

На следующей встрече воспитанников разделили. Одни тренировались над щитом, вторые атаковали, а потом все менялись местами. Маргарите в противники достался Святослав, но она все поглядывала на единственного потустороннего новичка, отчаянно пытавшегося выжать из себя хоть что-то, — ей стало его жаль.

Это же надо — попасть в Заречье в самый разгар такой заварушки, когда все настолько заняты обострившейся ситуацией в Тридесятом государстве, что до потустороннего мальчишки никому нет дела!

Она пропустила атаку Светослава и не успела сотворить щит. Воздушное колдовство ударило ее прямо в грудь. По ощущениям это было похоже на Отбрасывание, но она осталась стоять на ногах, согнувшись от внезапной холодной боли.

— Ты мог предупредить, что мы уже начали? — прошипела она сквозь зубы.

— Враг никогда не предупреждает, — самодовольно ответил Светослав и хотел добавить что-то еще, но не успел, потому что внутри нее вспыхнула ярость и она метнула в его сторону самый настоящий огненный шар.

Светослав едва успел опомниться и сплести щит. Но его щит не был Физическим — это Маргарита успела заметить еще на прошлой встрече: Рябинину не давалась Физическая магия, а языки пламени, которые она наколдовала, вышли совершенно настоящими — простой щит не смог бы от них спасти.

Светослав закрыл руками лицо, рукава его рубашки вспыхнули.

— Ох, барышня, поаккуратнее! — В тот же миг Звягинов оказался рядом, и по щелчку его пальцев огонь унялся.

— Но враги не думают об аккуратности, — возразила она, в упор глядя на Светослава. — Правда ведь?

— В этом вы определенно правы. Но все же постарайтесь не калечить приятелей. Не все еще научились обороняться, — добродушно похлопал ее по плечу наставник. — Мы же не зря с вами тренировались.

— Как ты сделала такой шар?! — Едва Звягинов отошел, к Маргарите подскочили Миша и Фадей. — Это выглядело круто! Кто тебя научил?

— Никто не учил, — пожала плечами Маргарита. — Вышло как-то само собой.

— Я про такое читала, — встряла Оля, озабоченно разглядывая руки Светослава. По ее язвительному тону было ясно, что она обижена на Маргариту и вместе с тем сожалеет, что сама не владеет подобным колдовством. — Это происходит, когда Огненный маг не умеет контролировать свою силу. Тогда он может случайно поджечь что-нибудь или вместо привычного колдовства выкинуть вот такой фокус! Как Маливиничок, помните?

Маргарита приготовилась съязвить, но вспомнила, что и впрямь подожгла ковер одним лишь взглядом несколько лет назад. А потом, на встрече со Странником, растратила все силы зараз…

— У Маргариты такая силища, что ее непросто контролировать! — вступился Фадей.

Вдалеке, за плечом Фадея, с травы поднимался перепуганный потусторонний паренек.

— Практикуйтесь без меня, — бросила она Огненным и направилась к этому потустороннему.

— Обиделась, что ли? — со смехом воскликнула Оля ей вслед.

Когда наставники разрешили всем разойтись, стало ясно, что Полина осталась недовольна собственными результатами.

— Я не понимаю, как… и чем атаковать, — устало говорила она.

— Но ты же владеешь Отбрасыванием, — подсказала Анисья.

— Да, и поэтому все три часа я только и делала, что пыталась кого-нибудь "отбросить". Но это колдовство может обезвредить противника только в одном случае — если я превосхожу его по силе. Я знаю, как лишить силы Воздушного, который решит влезть в мои мысли, но ты попробуй найди такого дурачка в Заречье. Еще мне придает сил близость воды, но на этой поляне нет даже самой противной лужи.

— Может, попробовать техники, которые приписывают другим стихиям? — заметила Василиса.

— Я пробовала кое-что из Огненного, но бесполезно. Не знаю даже, как к этому подступиться… Мало ведь прочитать наговор или встать в правильную позу. Эта энергия ко мне не идет. Вот как можно создать прямо из воздуха Огненный шар, а, Марго?

— О, не спрашивай! У меня все происходит само собой, раньше, чем я успеваю об этом подумать и иногда — остановиться. — Маргарита подняла руки, словно сдаваясь. — Хотела бы я знать, как это работает, но огонь возникает быстрее, чем я успеваю моргнуть. Оля называет это "неконтролируемой силой".

— И как она могла прожить здесь столько времени и до сих пор не избавиться от зависти? — пожала плечами Анисья. — Нравится Маргаритина сила? Тренируйся и развивай такую же!

— Так может, она ей не нравится? — улыбнулась Полина.

— Вздор! Когда человеку что-то не нравится, он старается поскорее с этим расстаться. И уж точно не уделяет этому столько внимания, сколько уделяет Оля.

Ночь была синяя-синяя, и воздух словно состоял из кристалликов льда. Днем еще стояла жара, солнце золотило листья, но осень все равно знала, что пришел ее черед, и кралась ночными тропами. Выследить ее было просто: по холодному прозрачному туману, паутиной застрявшему в ветвях, по сырому грибному запаху, по дорожке багряных листьев.

Полина шла к реке. В ботинках выше щиколоток, плотных чулках под платьем и в двух кофтах. Осень, конечно, пыталась прятаться за деревьями, но разве настоящую колдунью можно обмануть? Тропинка скоро вывела к нехоженому берегу Нищенки, где лохматые травы и стебли полыни образовывали стену.

Полина заснула около восьми вечера и поднялась в полночь, чтобы отправиться на практику к реке. Ей требовалось побыть наедине со своим колдовством, услышать его и попробовать научиться еще хоть чему-то. В последнее время она чувствовала себя бессильной: не умела атаковать, не могла придумать, как это сделать. Или же просто не хотела?

Она остановилась и поежилась. Заходить в реку она не собиралась, но находиться все равно предстояло рядом с водой. Она нашла пятачок поудобнее, закрыла глаза, дыхание ее замедлилось, выровнялось. Облака открыли кусочек далекой луны, лес притих, и только где-то в глубине его похрустывало, будто кто-то осторожно пробирался меж стволов.

Полина подняла руки. Сила — странная, невесомая, но притом чуть осязаемая — копилась и над поверхностью реки, и во всем мире вокруг. Надо было только уметь найти ее. Полина мысленно потянула. Ей казалось, будто распутывается невидимый клубок, липкие нити тянутся прямо из сырого воздуха. Рядом вспыхнула еще одна нить, и еще… Она тянула силу из головок закрытых цветов, снимала с ветвей туманные клочья. Все вокруг было наполнено чем-то, чего не видел обычный человеческий глаз. Через четверть часа между пальцев возник пульсирующий шарик.

— Что делать? — спросила она, обращаясь то ли к реке, то ли к осени.

Она замахнулась и пульнула сгустком энергии наугад. Шарик подлетел к дереву, распался на части и обогнул ствол. Эта сила вела себя точно так же, как и вода. Удар от столкновения с ней хоть и был ощутим, но не мог сойти за полноценную атаку. Вода обволакивала, огибала препятствие. Так действовало и Полинино колдовство.

Она снова поводила руками над бутонами прибрежных цветов и сформировала еще один шарик, на этот раз состоящий из настоящей воды. Пальцы ее продолжали быстро двигаться, легко постукивая по воздуху, и шарик под ними крутился и держал форму.

Полине уже давно удавалось соединить воду и ту силу, которую она стягивала отовсюду. Сила была похожа на водяную тень и оттого хорошо липла к самой воде. Она позволяла нагреть воду или остудить, добавить ей скорости в полете или поднять волну в реке. Волна могла сбить человека с ног, могла утянуть его в водоворот, могла сковать движения. Но этого всего не сделать было без воды.

Полина направила шарик в реку. Бултыхнуло, во все стороны полетели брызги. В тот же миг из воды высунулись два мерека, а у самого берега блеснула хвостом любопытная морянка. Она выскользнула на поверхность и уперла острые локотки в мокрый песок.

Полина привыкла к постоянному присутствию нечисти. Как только она начинала воздействовать на реку, русалки, болотнянники и черти вылезали из укрытий. В коряжистых зарослях мелькали их глаза, под водой проносились серебристые хвосты.

Заметив зрителей, Полина сплела нити силы и взмахнула рукой. По реке побежала вереница волн, и чешуйчатый хвост морянки заколыхался. Морянка зашипела и юркнула в глубину, но в следующий миг появилась снова, показав над поверхностью только высокий лоб да темные глаза.

— Нужно добыть воду из земли. Поднять грунтовые воды, — напомнила себе Полина и присела, прижав ладони к траве.

Она уже умела это делать, но приходилось вновь и вновь тренироваться. Пока что уходило слишком много времени, хоть с концентрацией внимания она справлялась намного лучше, чем раньше. Иногда даже придумывала себе испытания и представляла, что кто-то за ней наблюдает. Раньше это сбивало, сейчас лишь проскальзывало малозначащей мыслью.

— Лиса, — перебирала она, воссоздавая в голове образ наставницы с ее пытливым взглядом. Ничего не менялось. — Синеглазка. Светослав. Оля. Ася Звездинка.

Луч внимания оставался прикованным к тому, что творилось под землей, и к призрачной тени реки, которая просачивалась прямо сквозь песок.

— Заиграй-Овражкин, — назвала Полина. Ладони чуть дрогнули, но колдовство не прервалось.

Полина выдохнула и открыла глаза: между ладоней бежал ручеек. Мереки снова подплыли к берегу и заинтересованно прислушивались к журчанию. Она обернулась, посмотрела туманными глазами на речных чертей. Те, кряхтя и хлюпая, выползали на сушу и потянулись когтистыми лапами к ручейку.

— А ну, брысь! — строго приказала она.

Мереки бросились к реке и бесшумно нырнули в воду.

В это мгновение в избушке под номером десять резко проснулся и сел на кровати Сева. Ему приснилось что-то ужасное, но он совершенно не мог вспомнить, что именно.

Маргарита не могла поверить, что уже утро. Казалось, ночь только началась: вот Полина поднимается с кровати за минуту до полуночи и бесшумно выходит из дома, вот она сама остается одна в кромешной темноте, и перед глазами всплывает записка от Странника. Вроде только она придумала, что написала бы ему в ответ — если бы могла, — но в глаза уже бьет солнце.

Полина спала, из-под полога высовывалась ее бледная рука. За окном плыли облака, похожие на тонкий сизый плащ, а на ближайшем дереве не хватало листьев.

Маргарита нашарила под подушкой записку и перечитала, все еще пытаясь отыскать тайный смысл: сердечный привет или намек. Но письма официальнее вообразить было трудно, и это мучило. Вчера она представила, что отвечает: "Спасибо". Не могла же она передать в письме всего того, что творилось в ее душе?! Не могла же спросить, почему он не написал ей чего-то более личного, более важного? Не могла же признаться, что все лето прокручивала в голове их последнюю встречу? Ах да, она ничего не могла написать. Даже "спасибо". Ведь не существовало почты для отправки писем неизвестно куда. Оставалось надеяться, что когда-нибудь наставник сумеет передать ей еще одну записку… И, может быть, она будет чуть более теплой.

Общая Боевая магия была назначена на третий день растущей луны. Каждому разрешили взять с собой по одному предмету-оберегу. Можно было оставить на себе родовые талисманы, а непосвященным — позвать волшебного помощника. Но у Полины и Маргариты не было ни первого, ни второго, ни третьего.

Перед Боевой магией подруги встречались все на том же перекрестке, который облюбовали еще в самые первые дни знакомства. Маргарита и Полина сжимали в руках по гладкой ветвистой палочке. Они нашли их в лесу и потратили почти всю ночь на то, чтобы самостоятельно зарядить на защиту от Земляной магии. Как именно палочки смогут им помочь, они не представляли. Но такой способ колдовства действительно существовал — Полина вычитала о нем еще давно, в книге, которую давала ей Лиса. Маргарита же еще надеялась на свой серп. Кто знает, может, в момент опасности на рукоятке вспыхнут таинственные красные знаки и оружие оживет, запульсирует колдовской силой, и та польется от холодного лезвия к пальцам?

— Интересно, что раздобыли Вася с Анисьей? — спросила Полина. — Вася упоминала о зеркальце, которое давно пылится у них дома.

— Да, это сломанный артефакт. — Маргарита кивнула. — И не слишком ценный, раз Ирина Станиславовна смогла забрать его с работы домой.

— Анисья же наверняка отыскала в сокровищнице какой-нибудь кристалл, который… — Полина улыбнулась, придумывая ему подходящее свойство.

— Который защищает сразу от всех стихий! — подсказала Маргарита.

Ее смех оборвался: на перекрестке уже стояли Василиса и Анисья, и Анисьин внешний вид заставил обеих подружек удивленно замолчать. Она была одета в темный обтягивающий костюм.

— Признавайся, этот наряд защищает от силы мужского разума? — спросила Маргарита упавшим голосом. — Ты так оделась, чтобы они все не смогли колдовать и только смотрели на тебя?

— Что? — спросила Анисья.

— Я надеюсь, нас распределят в одну команду, — поддержала шутку Полина. — Тогда всех парней можно сразу считать побежденными, останется только отбиться от твоих завистниц…

— Эта ткань защищает от огня! Я подумала, что ожоги мне сегодня точно не нужны. На моей коже они плохо заживают.

— Аха, ну конечно! — отозвалась Маргарита.

Подруги продолжали шутить, не обращая внимания на отставшую на полшага Василису, которая пыталась смеяться впопад, хотя мысли ее были совершенно безрадостны. Она снова сравнивала себя с ними и приходила к неутешительному выводу, что Боевая магия лишь подчеркнет разницу. Если Черной Курице удастся собрать Союз Стихий, то Полина точно окажется в нем. Судьба сделала ее значимой и ценной, наделив редкой магией. За это Полине приходилось страдать, но от истинного положения вещей никуда не деться: она единственная Водяная, за нее борются Светлые и Темные, и ее имя не сходит с уст. Маргарита — возможно, единственная, кто умеет колдовать с ней вместе. Впрочем, это ведь неудивительно! Никто из подруг не сомневался, что Маргарита не простой потомок Мары. А значит, рано или поздно серп оживет и наполнит хозяйку великой силой. Третьей в Союзе Стихий будет Анисья — в этом не сомневалась уже сама Василиса. Не зря ведь совпало, что Каменная ведьма оказалась ровесницей и подругой Водяной…

Здесь черед доходил до самой Василисы и ее совершенно обыкновенной силы. И нет у нее ни великих предков, ни древней фамилии, ни сокровищ, ни твердого характера. Она восхищалась подругами и в трудные минуты сопереживала им. Знала, что каждому в жизни отведено особое место, которое позволит усвоить нужные уроки и закалить душу. Но все же иногда отчаянно желала не выглядеть такой посредственной на их фоне. Пусть бы на ее долю выпал подвиг. Пусть бы она могла кого-нибудь спасти или сделать что-то трудное. Деревья в лесу — ее любимые деревья — стояли спокойно и торжественно, не рвались к славе, не хотели быть значимее своих соседей. И ей нравилась их глубокая мудрость. Но мир людей был устроен иначе. И возвращаясь к своим прекрасным подружкам, она лишь чувствовала, как все яркое проходит мимо нее, утекает сквозь пальцы, оставляя ей только тихую жизнь в Небывалом тупике.

Девушки прошли под аркой из ветвей и очутились на поляне, переполненной людьми. Воспитанники галдели, тут и там что-то взрывалось, вспыхивал разноцветный свет, волшебные помощники носились друг за другом с шипением, лаем и криками. Сквозь толпу пробирались Митя и Сева.

Полина заметила еще четыре плаща и две куртки с длинным рукавом из ткани, похожей на ткань Анисьиного костюма, пару десятков обручей на головах, всевозможные посохи, свечи и обрядовые ножи. Ей стало не по себе. Воды рядом не было, и она до сих пор не решила, какое колдовство будет использовать для атак. Ее щит выдерживал не все атаки, так что она готовилась к ссадинам и ушибам. Конечно, Жаба быстро это залечит, но сначала предстоит встретиться с болью, а боль — даже самая незначительная — неумолимо напоминала о проклятии.

По всей поляне были расставлены столы, на каждом из которых лежал предмет. Полина покрутила в руках деревянный кругляшок, разделявший стол на две половины. Маргарита встала с другой стороны, а Вещий Олег как раз предложил разбиться на пары — выбрав в партнеры представителя другой стихии.

За столом поблизости показались Сева и Митя. Маргарита несколько дней назад поделилась с Полиной догадкой о том, что если Черная Курица и впрямь задумала собирать союз, то Муромец и Заиграй-Овражкин имеют все шансы в него попасть. С одной стороны, это казалось логичным и было даже странно, что ни самой Полине, ни парням не приходило в голову попробовать колдовать вместе. Но с другой стороны, что-то подсказывало, что все не так просто и Союз Стихий не получается из двух хорошо работающих вместе пар, даже если все четверо — друзья. "Приятели", — поправила себя Полина, подумав о Севе. Однако сейчас Митя и Сева явно неспроста заняли место неподалеку от них.

— Стихии напарников должны отличаться. — Фея ходила между рядами, раздавая указания. — Постарайтесь поработать сегодня со всеми стихиями. Разумеется, с Водяной получится потренироваться не у каждого…

— Первая практика! — возник рядом Вещий Олег. — Перед вами предметы из дерева, стекла, камня и глины или воска. Один из вас силой магии отрывает предмет от стола. Подключается второй и помогает при помощи своей стихии. Первый лишь удерживает предмет в воздухе, второй — тянет его вверх. После поменяйтесь. В конце концов вы должны вместе поднять предмет.

Для Севы с Митей это упражнение было слишком легким, и они выполнили его без потери сил. Тот вид магии, которым владел Муромец, казался Севе чуть ли не родным. Иногда он просил друга помочь ему в работе над очередным целительским обрядом. Муромец легко расставался с силой и быстро восстанавливался. Его магия наполняла колдовство незримой плотностью, делала его почти вещественным.

Вещий Олег одобрительно кивнул Василисе и Арсению и предложил им поменяться напарниками. Он посоветовал то же самое и Мите с Севой. Маргарита позвала Муромца за свой стол. Сева обернулся, ожидая совместной работы с Водяной, но Полина уже исчезла в толпе. Если она продолжит двигаться в том направлении, меняя напарников, то до него сегодня уже не успеет добраться. Эта мысль почему-то неприятно царапнула.

Василиса осмотрелась. Сева кивнул ей, подзывая за свой стол.

— У тебя получилось с Арсением?

— Да, поверить не могу! — воскликнула Василиса, и щеки ее зарделись. Сева никогда не замечал такого живого блеска в ее глазах. — Он чуть поднял свечу, но держал невысоко, а я настроилась на его поток и смогла присоединиться… Получается, я подтолкнула ее сама! Правда, потом долго не могла заставить свечу взлететь… Мы попробуем так же?

— Хорошо. — Сева пожал плечами. — Только дай пару минут, чтобы настроиться.

Она положила ладони на стол, он накрыл ее руки своими. Слышались голоса, но вскоре все утихло, как если бы Сева погрузился под землю. Мир затихал и удалялся. Перед глазами посветлело. Сознание легко погружалось в пучины незнакомой магии, и это путешествие оказалось таким приятным, как если бы вокруг зашелестел приветливый лес. Как если бы море ластилось к босым ступням и мама проводила рукой по его волосам. Он словно плыл по ласковым волнам времени. Иным видом зрения он увидел, как его тяжелая, похожая на щупальца магия сплетается с древесными корнями, но не причиняет вреда. Эти корни не отличали силу черной крови от других сил. Они принимали все, что встречали.

Туманной тенью мелькнули очертания ложки на столе.

"Ах да", — напомнил себе Сева и поднял ложку в воздух.

Пронеслась веселая мысль, что в столовой после практики снова недосчитаются приборов. Вьющиеся корни подхватили ложку. Они не сдавались, толкали ложку все выше и выше, и вот она уже зависла на уровне Севиного лица.

— Отлично! Просто отлично!

Сева открыл глаза, не желая стряхивать с себя неожиданно приятное состояние, в которое впал. Василиса прижала ко рту кулачки, ее веснушчатые щеки пылали, и она принимала комплименты от Звягинова.

— У меня получилось уже второй раз, — смущенно сказала она. — И тоже с Воздушным магом.

— Какая умница! Давайте-ка попробуем поработать с Огнем, — довольно потер руки Эдуард Юрьевич.

— Подождите, — оборвал их Сева. — Мы еще не менялись ролями.

Не хотелось, чтобы Василиса уходила. Но Звягинов только подмигнул ему и повел Василису искать Огненного ей в пару.

Сева посмотрел ей вслед, ловя отголоски ее магии. Василиса была из тех девушек, на которых поначалу даже не глядишь, сразу понимая, что они слишком хорошие, слишком добрые, слишком правильные. И то ли по неопытности, то ли по глупости это кажется неинтересным, непонятным… Но разве есть те, кто на самом деле не хочет доброты, верности, спокойствия и покоя? И если вовремя разглядишь, какая там глубина, какая бездна кроется за этой застенчивой улыбкой, то пути назад уже не будет. Вот Муромец увидел все сразу.

Теперь и он попал в плен ее магии, понял, какая она вся нежная и складная и как, наверное, хочется Муромцу ее обнимать. Ему вдруг стало жалко их обоих. Он нашел Митю глазами. Тот уже тренировался с Водяной колдуньей, но камень между ними не двигался: даже не вздрагивал. Мысли Севы тут же спутались. В груди тревожно дрогнуло.

У Анисьи все шло из рук вон плохо. Оказалось, что колдовать с магами других стихий она почти не может. Как ни пыталась она объединить свои силы с Полиной, Маргаритой, Севой и десятком других магов, у нее ничего не получалось. И чем больше людей следили за ее стараниями, тем быстрее проваливалась каждая попытка. В конце концов Маргарита заставила ее остановиться и увела на дальний край поляны, где можно было выпить Чаровника.

— Я не понимаю… — растерянно твердила Анисья. — Я уверена, что могу колдовать со всеми. Я думала…

— Послушай, если у тебя не получилось сразу, это еще ничего не значит, — успокаивала ее Маргарита. — У Полины тоже не получалось ни с кем, а потом вдруг мы с ней нашли способ. Просто будем чаще тренироваться. Не унывай! Ни у кого не получается с первого раза.

Она кивнула на толпу, но ее взгляд очень некстати остановился на Василисе, и Анисья это заметила. Василиса стала настоящим открытием для наставников. Оказалось, что она без труда плетет колдовство с магами любых стихий. Даже с Полиной им удалось сдвинуть с места самоцвет. Пусть их общая ворожба получилась не такой уж зрелищной, но она возникла. Камушек на столе задрожал и даже подпрыгнул.

После перерыва наставники разбили всех на тройки. Стало понятно, к чему они клонят. Маргарита не удивилась, когда Черная Курица произнесла ее имя и подозвала к столу Полину, Севу и Митю. Никто не знал, как должна выглядеть магия Союза Стихий, но все смотрели на четверку колдунов с толикой зависти и любопытством.

"Я могу колдовать с Полиной и Митей, — перебирала в голове Маргарита. — Митя взаимодействует с Севой. А вот между Севой и мной никакой связи нет, как и между ним с Полиной… Что же делать?"

В этом и состоял главный вопрос. Никто не знал, как работает Союз Стихий, как он появляется. Должны ли все его члены владеть коммуникативной магией или нет? Должны ли они все быть друзьями, любовниками, дальними родственниками или достаточно просто знать друг друга в лицо? Может ли союз появиться обычным перебором?

Ответов не было. Были только надежды.

Митя и Сева выглядели уверенно, но Маргарита предчувствовала: ничего не получится. И когда они вчетвером стали только мешать друг другу, почему-то выдохнула с облегчением.

Черная Курица не собиралась сдаваться. Она заменила Митю на Василису, но чуда не произошло. Что-то изменилось, когда вместо Василисы в их круг встала Анисья, но совместное колдовство все равно не удалось.

С поляны исчезли столы, группы сформировались иначе. С одной стороны несколько Огненных сражались против нескольких Воздушных. С другой Лиса объединила тех, кому хорошо давалась коммуникативная магия. Оставшихся разбили на пары. В ход пошли посохи и обручи, волшебные помощники, куртки и плащи из ткани, способной противостоять огню. Анисья как раз оказалась в смешанной группе, и Полина увидела, как огненный шар, оказавшийся у той на пути, ударился о костюм и просто исчез. Анисья неплохо атаковала. А уж ее щиты получались просто идеальными. В группе сражающихся она была самой младшей, но не уступала многим по сноровке, будто тоже несколько лет была знакома с боевым колдовством.

Сева оглядывался по сторонам, отмечая шрамы и синяки, грязь на лицах колдунов, порванную одежду. Лиса, вместо того чтобы наконец объявить о конце тренировки, подозвала всех туда, где возвышались два шеста, увенчанных небольшими деревянными дощечками. На дощечках лежало по кристаллу-светильнику.

— Короткая командная игра, — объявила Дарья Сергеевна, пробежав глазами по усталым лицам магов. — Будем проводить ее после каждой тренировки, чтобы поучаствовать удалось всем. Выберем по десять человек в команду. Нужно не пустить соперников на свою половину поля и не отдать им кристалл. И в то же время — заполучить чужой кристалл себе. И все это за полчаса.

Черная Курица выбрала Полину и Маргариту. Водяная колдунья не скрывала досады: к концу тренировки ее щит ослаб. Но казалось, что Черную Курицу это мало волнует.

Дарья Сергеевна вытащила из толпы Славу и Светослава Рябинина. Оставалось надеяться, что это было просто совпадение. Черная Курица остановила свой взгляд на Попове, и Лиса подала знак Анисье. Стало ясно, что соперники подбираются неслучайно.

К команде Черной Курицы присоединилась снежинка Агнешка. Она была по-настоящему сильной боевой колдуньей, и найти ей достойного противника из бывших парней не представлялось возможным — снежинки не заводили отношений.

Лиса озадаченно осмотрелась и указала на Севу. Он встал рядом с Анисьей. Участники команды уже перешептывались, остальные же воспитанники уселись на траву: одни доедали бутерброды, пытались залечить ссадины, кто-то просто приткнул голову к плечу соседа и дремал.

Черная Курица выбрала Муромца и Марьяну Долгорукую, а Лиса подозвала Василису.

Наконец, команды были в сборе. Лиса дала им время на обсуждение стратегии, и ребята сгрудились возле своих столбов. Пока Ася Звездинка, Синеглазка и Елена Трувор знакомились с остальными участниками, а Ярослав подсчитывал на пальцах, сколько магов каких стихий есть в команде, Сева молча поглядывал на соперников. Его внимание снова привлекла Полина. В противоположной команде говорила именно она, поочередно глядя то на Муромца, то на Агнешку, то на Маргариту. Они кивали. Севу прожгло любопытством.

Он повернулся к Светославу и спросил:

— Что умеет Водяная?

Все замолчали.

— А, вы же с ней встречались, да? — заметила Звездинка.

— Ну-у, — протянул Светослав, растерявшись. — В Боевой магии она не сильна.

— Неправда, — возразила Анисья. — Если ты прочтешь ее мысли, то потеряешь силу, и тогда тебе несдобровать.

— Но он же не будет читать ее мысли, — усмехнулась Звездинка.

— Туман… — ответил Светослав, сдаваясь под Севиным взглядом и не обращая внимания на комментарии девушек. — Туман. Неприятное колдовство. Они с Маргаритой это умеют. И наверняка захотят использовать.

Сева вдруг пожалел о том, что спросил. Вместо мыслей о тумане в голову полезли совершенно другие образы. Этот Светослав встречался с Водяной колдуньей. Держал ее за руку. Мог просто подойти к ней и переплести свои пальцы с ее. Мог… до нее дотрагиваться… целовать. И мало ли что еще делать?

— Ты ее боишься? — внезапно спросил Сева, зацепившись за странные ноты в голосе Светослава.

— Что? Нет!

Но Сева вспомнил, как Маргарита жаловалась на этого Рябинина. Говорила, что он стал свидетелем Полининого приступа и его трясло еще несколько дней. Точно! Ведь и сам Сева когда-то нашел его под дверью целительской гостиной именно в таком состоянии.

— А вот Марго нам стоит опасаться, — встрял Слава, грустно дернув бровями.

— Против Марго у меня есть костюм, — тут же улыбнулась Анисья. — Но нам повезло, что у них в команде Огненная только она. А у нас-то целых три Огненных мага.

— Зато у них Водяная, — сказала Василиса. — Не думаю, что Черная Курица выбрала ее просто так.

— Я вам советую быть поосторожнее с Муромцем и с Агнешкой, — вмешался Ярослав.

Лиса подняла руку.

Сева, Светослав и Вера Синеглазка встали прямо перед столбом и приготовились направлять левитирующее колдовство на чужой кристалл. Противоположная команда выстроилась совершенно иначе: десять человек образовывали сильно прореженный клин. Впереди были Муромец, Маргарита и Агнешка. Остальные игроки тянулись от них в разные стороны и назад. Слева их ряд заканчивался Водяной колдуньей, усевшейся на колени и приложившей руки к земле. Справа же стояла Людмила Брюс. Ей не позволили взять с собой Черную книгу, но она уже причудливо сложила пальцы и что-то шептала себе под нос.

Сева не понимал, что они задумали. Откуда вообще у них взялась стратегия? Однако он тут же нащупал ее слабое место: если разогнать в стороны Митю, Агнешку и Марго, столб с кристаллом останется незащищенным. Он нагнулся к Василисе и рассказал об этом.

— Как только это случится, я обернусь белкой и побегу, — отозвалась она.

Игра началась.

Воздушным пришлось сосредоточиться и направить колдовство на кристалл, расположенный высоко на шесте на противоположной стороне поля, но их план быстро разгадали, и Светослава отбросило в сторону чьим-то заклятием. Казалось, Тихон и Елисей Вилкин, игравшие за другую команду, тоже планировали воспользоваться левитацией, но увидев, что произошло с Рябининым, передумали, и переключились на иное колдовство. Муромец и Маргарита то и дело разбегались в стороны, оставляя столб почти без защиты. Сева только подивился тому, что они сами этого не замечают. В один такой миг Василиса перепрыгнула линию, разделявшую поляну на две половины, но ее остановила Агнешка. Сева сообразил, что только его магия сможет затуманить разум снежинке. Он бросился вперед, чтобы установить с ней зрительный контакт, но едва не встретился лицом с огненным шаром, которым так удачно атаковала Маргарита. Пришлось уворачиваться. Время шло, и его команда действительно продвигалась вперед, вынуждая Маргариту, Агнешку, Богдана и Муромца с Марьяной отступать и сдвигаться в стороны. Правда, далеко отодвинуть Митю от центра не удавалось — любые пущенные в него заклятия отражал кто-то невидимый. Во время одной такой атаки Севе померещилась прозрачная фигура, мелькнувшая перед Муромцем. Логическая цепочка тут же привела его к Люде Брюс, которая и без своей книги могла выходить на связь с призраками. Была ли это таинственная мертвая княжна, которая помогала Мите на Посвящении и, по слухам, всячески прислуживала ему? Или Люда Брюс смогла призвать на помощь еще кого-то? И вообще, разве призраки могли выступать щитом от магических атак?! Думать об этом было некогда. Команда сделала еще один рывок, и пара удачных атак окончательно освободила проход к столбу с кристаллом.

Муромец по-птичьи крикнул, но Сева не обратил внимания. Его волновало только, сможет ли Василиса добежать до столба. Следующая секунда тоже стала удачной для его команды — проход расширился настолько, что можно было бежать сразу всем. Справа и слева Зайчик и Елена Трувор создавали щиты и атаковали, но Воздушные уже посылали мысленные сигналы своим участникам кидаться вперед. Команда услышала. Миг, и все десять человек перескочили через условную линию, разделявшую поле. Казалось, что Муромец, Богдан, Маргарита и Марьяна Долгорукая только теперь поняли, какую совершили оплошность, оставив без присмотра свой кристалл. Они замерли, будто не веря своим глазам. В душе Севы все ликовало, его охватил азарт.

Когда он осознал ошибку, было поздно что-то исправлять. Игроки его команды очутились на чужой территории, и вот тут-то началось все странное. Сначала Севе показалось, что они просто замедлили бег. Потом — что наткнулись на невидимый щит. Но когда его ноги перепрыгнули линию и опустились на траву, его обдало холодными брызгами. Сева видел, как Василиса, почти добежавшая до столба, почти коснувшаяся его рукой, поскользнулась и упала, разбрызгивая сверкающую воду. Вода! Откуда здесь взялась вода?

За время игры все позабыли о Полине, тихо сидевшей в отдалении под прикрытием Попова. Она была бесполезным участником — так все посчитали. Безобидной и неспособной к Боевой магии. И кто бы мог подумать, что она рассчитала все с самого начала! Подстроила! Она выигрывала время, чтобы поднять грунтовые воды и воспользоваться своей магией. А этот птичий клич Муромца? Сева бы хлопнул себя по лбу, если бы не поскальзывался на траве, пытаясь удержаться на ногах. И как он не догадался, что это был знак? Они намеренно разбежались в стороны!

Сева уже видел, как Митя несется к их столбу с кристаллом, а Василиса все не может подняться — брызги цепями обвивали руки и ноги. Маргарита хохотала, умирали со смеху Марьяна Долгорукая и Агнешка.

Сева позволил тьме затопить его. Обиде и злости — прорваться сквозь сдерживающий их щит. Одиночеству и тоске — наполнить его последними силами.

Водяная колдунья вскинула голову. Он издалека увидел ее глаза, различил их серебристый, нечеловеческий блеск, будто в глазницах плескалась роса. И, все-таки падая, он успел сотворить колдовство, чтобы остановить Полину, прервать ее связь с водой. Ему показалось, что из его ладоней на самом деле вырвалась тьма, хотя он даже не успел придумать, какое заклятие использовать. Тоска и злость решили все за него. Ноги больше не держали, удар о землю был неизбежен.

Он упал, ощутив на коже сотни ледяных капель. Сначала было тихо, а потом его накрыли звуки. Вокруг гомонили и охали. Он приподнялся на локтях. Муромец и Василиса стояли каждый у чужого столба, сжимая в пальцах по кристаллу, но смотрели в другую сторону. Сева нехотя обернулся: Водяная колдунья лежала без движения прямо под деревом на границе круга. Она походила на тряпичную куклу, которую в гневе швырнули о стену. Наставники склонялись над ней, а сквозь толпу уже пробирался запыхавшийся Густав Вениаминович с неофитом Матвеем.

Сева замер на пороге, потому что в гостиной толпились непосвященные. Целитель кивнул, отметив про себя его непривычную бледность.

— Вы по делу? — спросил он над головами воспитанников, и несколько девчонок с интересом обернулись на Севу. — Сегодня помощь не нужна, можете отдохнуть.

Сева указал на вход в лазарет. Целитель прищурился.

— Можете сходить проведать. Но она спит.

Уши вспыхнули от смущения, словно Жаба в чем-то его уличил.

— Жалко бедняжку, — произнес кто-то рядом. Сева оглянулся и увидел за своим плечом совсем юную девчонку. — Но выглядело это эффектно!

Он попятился, уперся спиной в дверь, слегка налег, и она поддалась. Взгляд сразу узнал русый затылок на подушке. Несколько кроватей в лазарете оказались заняты колдунами, получившими ожоги или раны на Боевой магии. Возле Водяной копошился Матвей. При виде Севы он ехидно улыбнулся.

— Я не специально, ты же понимаешь, — зачем-то сказал Сева, будто это могло его оправдать.

— Хорошо, что с ней не случилось приступа.

— Просто ушибы? — с надеждой спросил Сева, не зная, куда деть глаза. Ему казалось, что теперь все всё про него поняли.

— Не только. Удар был сильный. Густав осмотрит ее еще раз вечером. Я сумел только обработать разбитую кожу на затылке, а потом она заснула. И как ты умудрился?

Сева с трудом выдохнул и пожал плечами.

— Сам не понял. Какое-то необъяснимое колдовство. Я не хотел травмировать ее, честно.

— Ладно, не кори себя. — Матвей дружелюбно похлопал его по плечу. — Сможешь немного побыть здесь, вдруг она проснется? Остальных я осмотрел, пока никому помощь не нужна. — Он дождался кивка и направился к выходу.

Сева забрался на стул, уселся прямо с ногами и уткнулся лицом в колени, украдкой — из-под волос — поглядывая на спящую колдунью.

Он знал, что чем дольше будет смотреть, тем хуже и навязчивее станут сны: они-то и не будут давать ему концентрироваться на целительских практиках, особенно в те недели, когда требуется воздержание от всего: от сладкого, острого, молока, настоек Василия и любых телесных контактов. Отказаться от этого не составляло труда. Но избавиться от снов о Водяной колдунье было невозможно. И каждый подсмотренный им жест или случайно услышанная фраза, которую она бросала кому-нибудь из подруг, могли спровоцировать сон такой яркости, что наутро трудно было поверить, будто ничего из этого не происходило наяву.

Сейчас же перед глазами повторялась совершенно реальная сцена: Полина Феншо отрывается от земли и летит назад. Руки и ноги белые, как у фарфоровой куклы, выбившиеся из косы волосы закрывают лицо, платье взвивается тяжелыми складками. Секунда, и полет останавливает дерево. Водяная колдунья безжизненно сползает вниз.

Сева зажмурился. Да, маги, что были с ним в одной команде, тоже попадали: кто-то потянул ногу, кто-то расшиб локти. И Муромец успел метнуться на их половину и схватить трофей. Но главное было в другом: во время той странной вспышки колдовства Севу накрыло понимание того, что за связь возникла между ним и Водяной колдуньей. Накрыло так, как накрывает огромная волна. Яркое озарение осветило все вокруг: игроков, наставников, его истерзанную душу, годы, проведенные в Заречье бок о бок с Полиной, и время, что еще им осталось. Да-да, все стало ясно. Все случившееся с ними закономерно следовало друг за другом и могло привести только к одной развязке.

Он услышал свое имя: кто-то тихо звал его, но Сева так глубоко ушел в свои мысли, что он не сразу понял, чей это голос и откуда он доносится.

— Сева? — прозвучало еще раз, теперь вопросительно.

Он с удивлением различил на одной из кроватей Катю. В слабом свете кристалла ее глаза блестели. Он поднялся и подошел к ней, понимая, какой провальной была эта идея — начать общаться ближе. Он ведь знал, что сегодня на Боевой магии она тоже получила травму, но даже не вспомнил об этом. Едва переступил порог лазарета, как все в мире сузилось до одной точки: до Водяной колдуньи.

Это был первый дождливый день с начала осени. Небо заволокло, и редкие капли тяжело забили по крышам. Целительский дом на севере города первым попал под дождь, тучи хлынули дальше и накрыли весь Росеник. Севе пришлось спуститься со старого клена, где так хорошо думалось. Клен печально зашелестел на прощание, но Сева к тому времени уже миновал лестницу и скользнул прямиком в кабинет отца. Сегодня Даниил Георгиевич должен был принимать кого-то из родовитых магов и, по мнению Севы, вряд ли захотел бы долго с ним разговаривать. В этом и состоял расчет.

Целитель застыл, держа перед собой книгу. Сева подошел ближе.

Даниил Георгиевич взял колбу с зельем, отмерил ложкой нужную дозу и вылил в котелок. От котелка тотчас повалил густой пар.

— Если рядом положить стебель кровохлебки, такой реакции не будет.

Целитель повернулся:

— Привет. А говорил, что на этой неделе останешься в Заречье.

Сева обошел столик и устроился в отцовском кресле. Начать было не так-то просто.

— Ты мне не рад?

— Я? Очень рад. Но ты обычно не жалуешь нас своим присутствием, вот я и удивляюсь твоему возвращению.

— Хотел кое-что спросить.

Даниил Георгиевич бегло взглянул на часы, Сева тут же воскликнул:

— Много времени не займу.

— Я и не против, но сам знаешь, скоро придут…

— Да-да, Юля меня предупредила. Итак, не будем тратить твои драгоценные минуты попусту?

Целитель отнес котелок в очаг и вернулся к сыну.

— Когда разговор начинают подобным образом, он чаще всего касается чего-то неприятного. — Даниил Георгиевич вытянул из-под стола табурет и уселся напротив Севы.

— У меня пара вопросов насчет Водяной колдуньи.

— Неожиданно! Если честно, не думаю, что знаю про нее что-то особенное. Ее колдовство почти не изучено…

— Скажи, до Купальской ночи, когда я нашел ее на реке, до того приступа… она не умела колдовать?

— А, ты об этом! Кажется, нет. Мсье Феншо как-то упоминал, что всегда ощущал ее силу, но сила эта будто спала.

— И проклятие на нее не действовало, верно?

— Нет, не действовало, — ответил Даниил Георгиевич. Внутри уже зародилась тревога, которая могла быть понятна только родителю. Что-то необычное было и в интересе Севы к Водяной колдунье, и в его магическом фоне, и даже в интонациях, с которыми он задавал эти вопросы.

— Проклятие проявилось только в ту ночь? Только после того, как я зачаровал воду?

— А-а, кажется, я догадываюсь, о чем ты. — На этот раз целитель усмехнулся. — Да, именно твое колдовство заставило проснуться и ее магию, и магию проклятия.

Сева кивнул и уставился на книжный шкаф. Там на полке стояла одна-единственная фотография.

— Но ты же понимаешь, что это ничего не значит?

— Разве? Проклятие заработало от моего колдовства.

— Скорее всего, оно заработало бы от любого колдовства.

— Да брось, неужели мсье Феншо не применял к ней никаких чар?

— Возможно, повлияло большое количество совпадений, — возразил Даниил Георгиевич. — Время, место и твои необычные силы, разбудившие магию Воды в реке и в теле Полины.

— Значит, в какой-то степени я все же виноват в том, что с ней случилось.

Даниил Георгиевич позволил себе коротко рассмеяться.

— И для чего тебе нужно чувствовать себя виноватым в ее проклятии?

— Это причина стать ее хранителем.

На комнату обрушилась тишина, она придавила к стулу целителя, заставила зелье в котелке перестать булькать, приглушила стук капель по оконному стеклу. Сева, не выдержав испуганного отцовского взгляда, начал перебирать остатки лекарственных трав, примостившихся на краешке стола в бумажном свертке.

Даниил Георгиевич подался к сыну и сжал его руки.

— Это ложное чувство вины, понимаешь? Ты ведь на самом деле не виноват в том, что она проклята, сынок!

— Чувство вины придает смелости, — пробормотал Сева, сбитый с толку словом "сынок", которым отец мог назвать его лишь в полном отчаянии. — Я должен стать ее хранителем. Это просто данность.

— Тебе мало того, что ты связан с ней из-за своего обряда превращения?

— Мало? Разве мы сейчас не о спасении жизни Водяной колдуньи?

— Это не так просто… Сева, боюсь, ты не до конца понимаешь… И потом! Ты же хотел стать хранителем Муромца.

— Я хочу стать хранителем Водяной колдуньи, — повторил Сева. — И опытный целитель должен помочь мне в этом.

— Не глупи, послушай хоть раз, что я тебе говорю! Ей не нужен хранитель!

— На ней смертельное проклятие. Как раз ей-то хранитель очень нужен. — Сева заранее готовился к этому разговору и теперь выуживал из памяти все аргументы, которые только успел придумать.

— Дело именно в ее проклятии. Никакой хранитель не сможет ее спасти!

— Ты не знаешь этого наверняка.

— Хранитель зря отдаст ей свою жизнь! Умрет сам, но не поможет. Проклятие — это не болезнь, это не смертельная рана и не потеря крови.

— Надо попробовать.

— Ценой жизни моего сына?! — воскликнул Даниил Георгиевич, вскакивая со стула. — И ты думаешь, я на это пойду? Помогу тебе стать ее хранителем?

— Я сам могу решить, что делать, — Сева тоже поднялся. — Ценность Водяного мага в нашем сообществе очевидна всем, кроме, кажется, тебя. Так что ты прав, я не к тому пришел за помощью.

— Постой! Ты что… влюблен в нее?

Сева нахмурился. "Влюблен" — что за пошлое слово! Обычно значащее что-то хорошее, теперь оно показалось Севе гадким и унизительным. Он подошел к отцу, холодно заглянул ему в глаза и прошипел:

— Я сирена, как и твоя первая жена. Или ты забыл? И я могу заполучить любую женщину. Любую. Так неужели ты думаешь, что ради этого я становился бы чьим-то хранителем?

— Но ведь на Водяную колдунью не действуют чары сирен, — ответил Даниил Георгиевич так быстро, будто тоже заранее готовился к разговору и уже имел несколько припасенных для сына возражений.

Однако Сева провел на старом клене больше времени, слушая свой внутренний голос, нанизанный на струны пролетавшего ветра да шепот листвы. Он знал, что ответить и на это.

— Да, но… мы же не простые целители, верно? — Он поднял тонкую веточку велесова шлема, которую нашел на столе в бумажном кульке. — Мы знаем, как заставить человека не поддаваться чарам нежити. И знаем, что с Водяными многое колдовство работает наоборот… Если бы мне так хотелось заполучить Полину, можно было бы добавить кое-какое зелье ей в чай… Так что видишь? Дело совсем не в чувствах к Водяной колдунье.

— А в чем тогда? — Голос растерянного целителя сорвался на шепот. Лицо его посерело.

— Ее надо спасти. Она нужна Светлой стороне.

— Ты тоже нужен, сынок.

— Я Воздушный. Нас таких сотни. А она одна.

— Сева… Поверь мне. Она умрет и утянет тебя с собой. Ее не спасти.

— Это все?

Даниил Георгиевич ничего не ответил и перевел взгляд на задымившийся котелок с зельем. Все поняв, Сева направился к выходу, но в дверях отец окликнул его:

Сева замер. Раздражение и страх перед собственным решением толкали его из кабинета, но крошечный проблеск надежды заставил остановиться.

— Я постараюсь помочь, — сказал Даниил Георгиевич, не глядя на сына. — Но все происходит не так быстро, как тебе кажется. Для начала тебе понадобится ее согласие.

— Его не будет, можно даже не надеяться. Полина Феншо и впрямь не ведется на чары сирен, да и симпатии ко мне не испытывает, но такого согласия она все равно не даст.

— Что ж… это немного затрудняет ситуацию. — Даниил Георгиевич покачал головой, отвернувшись к окну, и Сева не увидел, как тот улыбнулся. — Я узнаю, что можно сделать. И прошу тебя еще раз подумать. Не забывай, что есть люди, которые не вынесут твоей смерти.

— Спасибо! — оборвал его Сева и выскочил за дверь.

На этот раз воспитанники Заречья готовились к Боевой магии тщательнее — никому не хотелось оказаться на месте Водяной колдуньи и остальных ребят, попавших в лазарет с синяками, ранами или ожогами. Повсюду — на вечерницах, в столовой и даже на обрядах с Кощеевичами — все шептались о Китеже и Небыли, куда, по слухам, должны были отправить нескольких человек.

Маргарита как раз возвращалась с общей тренировки для непосвященных и сокращала путь к лазарету через поле, когда вдруг встретила на развилке Дарью Сергеевну. На плечи Лисы была накинута легкая куколь, и весь вид ее выражал нетерпение, словно она собралась в дорогу и опаздывала к назначенному времени.

— Письмо, — шепнула она. У Маргариты возникло ощущение, что Лиса знает, куда она направляется. Конечно, нетрудно было догадаться, что она пойдет навещать Полину, однако как можно было предугадать встречу именно здесь и именно в эту минуту? — Оно у тебя с собой или в избушке?

— Какое письмо? — переспросила Маргарита, не сразу собравшись с мыслями.

— Ответ, конечно же. Саше. — Дарья Сергеевна нагнулась к ее уху, во взгляде снова проскользнуло то нетерпение, которое Маргарита заметила с самого начала.

— Я-а, — замялась Маргарита, краснея. — У меня…

— Ты не написала?

— Нет! Не думала, что удастся передать…

Лиса порылась в карманах и вынула оттуда кусочек бересты.

— Пиши сейчас! Через минуту Вера Николаевна будет здесь и выведет меня в город. Я попробую отправить.

Маргарита схватила бересту и писало и застыла над ними. Что же написать? Какой из передуманных, прокрученных в голове вариантов выбрать? Ах, если бы она заранее знала, что сможет передать наставнику ответ! Если бы только… Нет, нужно сосредоточиться… Перед глазами замаячила ладонь, и Маргарита увидела, как Дарья Сергеевна требовательно машет рукой. Вдалеке действительно появилась главная наставница.

— Вера Николаевна не должна знать, что я связываюсь с Македоновым. Так что поторопись, иначе он останется без ответа.

Маргарита выдохнула и вывела: "Я по вам скучаю!" Завернула бересту в трубочку и передала Лисе, надеясь, что той хватит благородства не читать ее послание.

Дарья Сергеевна покачала головой, разочарованно глядя на Маргариту, и поднесла записку к лицу. Губы ее зашевелились, и берестяной свиток едва заметно сверкнул.

— Теперь оно заколдовано. Открыть его сможет только Саша. Если оно попадет в чужие руки, слова исчезнут.

— Спасибо, — проговорила Маргарита, поняв, что ее подозрения были видны как на ладони.

Раздался звонок колокольчика, Юля открыла дверь и увидела на пороге Дарью. Лицо той казалось осунувшимся, но колдунья привычно улыбалась, щуря глаза.

— Как я рада! — воскликнула Юля. — Ты прилетела на ковре? — Она покосилась на маленький ковер-самолет, свернутый у Дарьи под мышкой.

— Да, решила воспользоваться свободой чар в Росенике.

— Здорово, что ты приняла мое приглашение на чай! Я, если честно, думала, что… — Она осеклась, заметив Дарьино выражение лица.

— Прости… — поджала губы Дарья. — Я по делу. К Даниилу.

— Ох, ну все равно хорошо, что заглянула, — ответила Юля, не сумев скрыть досады.

— Не обижайся. — Воздушная колдунья приобняла ее за плечо. — Боюсь, сейчас я не в лучшем состоянии для добрых посиделок и светских бесед.

— Я знаю, Лиса. Знаю и именно поэтому всякий раз предлагаю дружбу. Я хочу помочь тебе выбраться из этого состояния. Мы могли бы сходить в театр, погулять в парке, заглянуть в магазины… Посетить потусторонний город, в конце концов — приключения бы нам не помешали.

Дарья снова улыбнулась. Юля всегда красиво одевалась, платья умела выбирать точно по фигуре, любила романтичное потустороннее кино и вместе с тем считалась сильной, серьезной целительницей. Она сама предпочла помощь мужу и воспитание детей блестящему будущему в области целительства, но никогда не упускала возможности получить удовольствие от жизни. Лисе она нравилась. Но сейчас действительно было не самое подходящее время для приключений.

— Когда-нибудь мы все это сделаем. Я обещаю, — сказала Дарья, чуть сжав ее плечо.

— Что ж, ловлю тебя на слове.

Сегодняшний день у целителя был свободным, поэтому он немало удивился, узнав, что в гостиной его кто-то ожидает.

— Дарья, какими судьбами? — воскликнул он. — Я надеюсь, ничего плохого не случилось?

Лиса вгляделась внимательней — что-то во внешности Даниила и в его голосе выдало волнение, словно встреча с ней его напугала.

— Ничего плохого. Извини, что пришла без предупреждения. Проснувшись на рассвете, я поняла, что, возможно, мне придется расстаться еще с одним обрывком воспоминания…

— Тогда я вас оставлю, — сказала Юля и вышла, прикрыв за собой дверь.

Лисе показалось, что Даниил Георгиевич облегченно выдохнул. Интересно, почему? Неужели он ожидал от нее каких-то новостей? Но о ком? Разве что о Севе?

— Помнишь, Даша, я уже говорил, что выбросить все воспоминания не получится? Ты не сможешь забыть все, что тебе не нравится, потому что в нашей жизни нет событий, изолированных от всего остального. Я бы не хотел оставлять на месте всех твоих воспоминаний тревожащую пустоту.

— Понимаю, я веду себя так, будто уже не могу остановиться. Но сколько бы я ни прокручивала в голове ту сцену, сколько бы ни проговаривала и ни убеждала себя, что не виновата, она постоянно всплывает в памяти. Впрочем, так было со всеми воспоминаниями, касающимися…

— Ну хорошо, — ответил целитель, прежде чем она успела закончить мысль. — Хорошо. Я помогу тебе с этим воспоминанием. Но могу ли вместо платы тоже попросить тебя о помощи?

— Да, конечно! Все что угодно.

— Договорились. Тогда приступим.

Несколько минут они сидели молча. Даниил попросил Дарью вспомнить вкус любимого напитка и любимой еды, представить ароматы сирени, скошенной травы, меда. И когда их органы чувств начали работать синхронно, Лиса принялась за рассказ.

— Тогда мы с Игорем уже жили вдвоем. Саша съехал, едва мы объявили, что хотим быть вместе. Он снял комнатушку на окраине города, и я верила, что он неплохо устроился. Я никогда не была у него в гостях до этого дня… Кажется, таких маленьких комнат я еще не видела. Конечно, наш обветшалый дом тоже оставлял желать лучшего: и по размеру, и по состоянию, но это был целый дом! Две спальни, гостиная, кухня, кладовая. Запасами снабжал нас мой отец, потому что дела у нас не ладились. Еще Саша каждый раз приносил с ярмарки что-то вкусное. Я не могла понять, откуда он берет деньги.

— Он работал? — уточнил Даниил Георгиевич, поняв, что совершенно ничего не знает о жизни Македоновых. Если для выходцев из древних — даже небогатых — семей все было предопределено и понятно, то что делают после Заречья остальные маги, Даниил представлял себе слабо.

— Да. Испытывал новые рецепты снадобий. Мог часами сидеть и смешивать ингредиенты, чтобы добиться нужного результата. Но платили ему гроши.

— Продолжай.

— Я впервые пришла к нему. Он никогда не приглашал, да мы и сами как-то не особо напрашивались — были заняты обустройством дома, а он заходил помочь.

— Сможешь описать обстановку?

— Это была настоящая каморка! Будто наша кладовая, в которую втиснули мебель! — сказала Дарья и вдруг почувствовала за словами прохладную пустоту. Так в последний раз в ее памяти вставали картинки, чтобы навсегда исчезнуть. — В углу громоздилась кровать, спрятанная под темным покрывалом, кое-где истертым и даже заплатанным. Обыкновенный стол со стулом были зажаты между кроватью и стеной, еще виднелись небольшой шкаф, сундук и полки на стенах. Стены тоже были темными, хотя их сложно было разглядеть — свет туда почти не проникал. Само здание оказалось старым и нежилым. Оно принадлежало колдуну, который собирался его перестраивать. Если честно, я теперь даже не знаю, правда ли Саша снимал эту комнату или же поселился в ней просто так, зная, что хозяин занят и в ближайшие месяцы там не появится.

— Я сегодня не ждал гостей, — раздался голос молодого Александра. Его смущение невозможно было скрыть. Он поспешно огляделся, словно от его взгляда что-то в комнате могло измениться. — Но ты располагайся. — Он пододвинул Лисе стул, а сам опустился на кровать.

Даниил Георгиевич видел все глазами Дарьи. Угол ее зрения изменился, а это значило, что она все-таки села и осмотрелась. Ей было неуютно и тревожно. По сравнению с этой комнатой их с Игорем дом казался настоящим дворцом.

— Что-то случилось? — Александр протянул ей чашку.

Даниил Георгиевич ощутил вкус липы. Сам он был равнодушен к ней, но раз в голову полезли ассоциации с тягучим болотом, можно было догадаться, что Лиса, скорее всего, липу не любила.

— Нет… то есть да. Не знаю. — Колдунья опустила чашку на стол, в окне мелькнул солнечный луч, он озарил комнату уютным медовым светом, но уже в следующий миг снова исчез, уступив место тусклому сумраку. — Ты давно видел Игоря?

Даниил Георгиевич почувствовал, как тяжело она повернулась: ей мешал уже сильно выпиравший живот.

— Он исчез? — взволнованно спросил Саша.

— Реже появляется дома. Утром уходит, а вернуться может дня через два. Говорит, много работы.

— Я тоже слышал, они работают над безопасностью пространственно-временных туннелей. Старообрядцы уже рассекретили несколько наших ходов — это может угрожать горожанам…

— Он врет, — перебила Лиса. — Я знаю, что он бывает в городах потусторонних.

— Откуда? Только не говори, что читаешь его мысли… — Молодой Македонов нахмурился.

— Когда маги находятся под воздействием дурманных снадобий, их контроль исчезает, — почти прошептала Лиса, — и мысли становятся словно бы видны.

— Даша, так нельзя!

— А врать мне и бросать одну можно?! — Она поднялась. Даниил Георгиевич понимал — она бы вскочила, если бы могла. Взмах руки — чашка с липовым чаем опрокинулась. Мягкий теплый свет за окном вспыхнул и снова погас. Комнату до краев заполнила вязкая тишина.

Даниил Георгиевич заметил, как Македонов потянулся было, чтобы коснуться ее руки, но в последний миг остановился.

— У нас с мужем был уговор: никогда не залезать в мысли друг друга, не пользоваться чужой уязвимостью, — проговорила та Лиса, что сидела сейчас перед ним. — Сашу мы тоже научили закрываться. У нас троих была настоящая дружба… и я не понимаю, когда она разбилась. Возможно, вместе с той чашкой противного чая.

— Что было дальше?

— Многое теряется. Кажется, Саша говорил, что Игорю сейчас тяжело. Много работы, мало денег. Он не справляется… я плохо помню его слова. В голове стоял гул, словно там поселился пчелиный рой. Кажется, Саша все же попытался взять меня за руку и успокоить, но я вырвалась.

— Не нужно! — Даниил Георгиевич услышал резкий голос молодой Лисы и сам удивился, сколько в нем было силы. — Ты тоже в этом виноват! Всегда защищаешь его!

Послышался стук захлопнувшейся двери, и перед глазами замелькала улица.

— Я даже не взглянула на него в последний раз. Просто сбежала. Хотелось скорее глотнуть свежего воздуха. Надо было отдышаться и признаться себе, что я осталась совсем одна.

— Ты сказала "в последний раз". Что это значит?

— В следующий раз я увидела его, когда он привел Звягинова на встречу с Ирвингом пару лет назад.

Даниил потер пальцами лоб.

— Это все, — подытожила Дарья. — Спасибо, что выслушал.

— Спасибо, что… поделилась. — Он протянул руку и ободряюще пожал ее ладонь. — Ты молодец, правда. Не удивлен, что Ирвинг сделал тебя наставницей. Людей такой силы духа мало. Тех, кто умеет любить несмотря ни на какие беды. Это дорогого стоит.

Дарья нахмурилась, в глазах ее мелькнуло любопытство:

— Что это за воспоминание я сейчас отдала, раз ты говоришь мне такое?

— О нет, даже не пытайся! — Он рассмеялся и встал, чтобы налить ей снадобье. — Лучше давай перейдем к моей просьбе.

— Точно, — спохватилась Лиса. — Это я еще помню. Но ума не приложу, что я могу для тебя сделать.

На лицо целителя набежала тень. Таким Дарья привыкла его видеть на приемах, где оказывалась по чистой случайности, или на общих праздниках в Белой Усадьбе. Строгий взгляд, отсутствие даже намека на улыбку, полная собранность и отстраненность.

— Это касается моего сына. И… Водяной колдуньи.

— Севы и Полины? — удивленно переспросила Дарья.

— Мне известно от сына, что часть воспитанников Заречья вскоре отправят в Зорник или Небыль для общих тренировок.

— Все верно.

— Прошу тебя сделать так, чтобы мой сын и Полина Феншо отправились в разные города, если главные наставники все же решат увезти их из Заречья.

— Хм… — протянула Дарья задумчиво. — Для чего тебе это нужно?

— Не могу объяснить.

— Я не понимаю, при чем здесь девочка, но… Ты же знаешь, Ирвинг пробует собрать Союз Стихий. Я не считаю это хорошей затеей, ведь Союз никогда не создавался подобным образом. Но Полина мало с кем умеет работать. Она хорошо колдует вместе с одной Огненной. А твой сын и Муромец очень удачно составляют недостающую пару стихий.

— Дарья, мы договорились, — сказал он все так же серьезно. — Какие бы ни были причины, сделай так, чтобы они оказались в разных городах и не виделись как можно дольше.

Лицо наставницы тоже стало настороженным и строгим, она подошла ближе к целителю и заглянула ему в глаза.

— Что происходит, Даниил? Тебе известно что-то, что неизвестно нам?

— Я не могу сказать. Но поверь, это мой долг — просить тебя об этой услуге. Сделай все, что сможешь. И, возможно, мы избежим чего-то плохого.

— Хорошо. Я сделаю то, что обещала. Но буду очень признательна, если ты найдешь в себе силы открыть эту тайну хотя бы мне.

Даниил покачал головой.

Маргарита замахала рукой, завидев подруг у входа. Они задержались возле доски с объявлениями, где какой-то шутник оставлял комментарии о блюдах. На этот раз там шла баталия за выбор темы следующей недели. Кто-то упорно вычеркивал все предложения о кухнях разных стран и вписывал "неделю Грузии". Девушки рассмеялись, зашли под красную крышу, расписанную петушками и маками, и наконец заметили Маргариту.

Полина вернулась из лазарета. Ее отпустили домой еще три дня назад, но по утрам она ходила на встречу с неофитом Жабы Матвеем, чтобы делать упражнения для разработки мышц. Сейчас ее можно было принять за потустороннюю спортсменку: волосы собраны в узел, ноги обтягивают плотные штаны, а дополняют образ самые настоящие кроссовки. Однако стоило всмотреться, и становилось понятно, что от потусторонней моды остался лишь силуэт. Остальные детали — ткань, крой свитера, плащ с капюшоном, перекинутый через локоть, — выдавали в ней жительницу совершенно иного места.

Василиса и Анисья встретили ее возле столовой. Василиса как раз доделывала на ходу четвертый венок с гроздьями рябины, так что, когда Маргарита заприметила их, у каждой на голове красовались резные листья и тяжелые алые ягоды.

— Это тебе. — Василиса надела венок на голову Огненной колдуньи. — О Перун, как тебе идет! Рябина идеально подходит к черным волосам.

— И, надеюсь, улучшает работу мозга, — отозвалась Маргарита. — Я теперь тоже мечтаю за минуту придумывать стратегии битвы, как это делает Полина.

— Но, Марго, не забывай, чем это может закончиться. — Полина вытянула ногу, напоминая о поврежденной мышце.

— Да уж, сообразительной нынче быть опасно. Даже самый безобидный целитель захочет с тобой разделаться. — Маргарита стрельнула глазами в Севу.

Тот направился было к Муромцу, но Митю уже окружили Марьянины подружки, а сама Марьяна устроилась напротив и что-то воодушевленно вещала про ведарей и Митину корову Гречку. Нерешительность стоила Севе дорого: Катя — девушка с добрыми глазами и длинной пшенично-рыжей косой — подхватила его под руку и повела прямо за стол к Водяной колдунье.

— Только посмотрите, кто это тут у нас! — воскликнула Маргарита, едва Сева с Катей опустились напротив. — Знаменитый убийца Водяных!

— Ты как? — Сева кивнул Полине.

Полина подняла большой палец. Ей бы хотелось, чтобы в его вопросе прозвучали волнение или хотя бы намек на заботу, но от этого равнодушного тона чуть не пропал аппетит. Зато Катя тут же бросилась к ней. Она заключила ее в объятия и затараторила.

— Я рада, что тебя выпустили. Мы переживали! Особенно Сева!

— Спасибо. — Полина попыталась высвободиться, но девушка крепко держала ее: оставалось только улыбнуться. Стало смешно от того, что Катя искренне верила в переживания Севы.

— Твое колдовство выглядело потрясающе! И как ты это придумала?

— О да! — подхватила Маргарита. — Я как вспомню барахтающуюся в траве Анисью, так разбирает смех. Хотя гораздо эффектнее выглядело то, что сделал Сева.

— Я не знаю, что это было, — нахмурился Сева, наконец обратив внимание на слова Маргариты. — Меня донимает этим каждый второй.

Он посмотрел на Водяную. Глаза ее снова были привычного серого цвета, но тот серебристый блеск — совершенно нечеловеческий, жуткий — теперь не шел у него из головы. Полину все так же обнимала Катя. Она гладила ее по плечам и по волосам. Водяная была похожа на бледный весенний цветок среди буйства осенних красок. Ее сизо-голубой спортивный наряд, румянец с лиловым оттенком, пепельные волосы напоминали о неизученной, непривычной магии.

Полина обняла Катю в ответ. Ей нравились и ее доброе лицо, и красивые густые волосы, и приятный голос. И даже то, что Катя стала Севиной девушкой, ее не смущало. Быть Севиной девушкой еще никогда не означало чего-то хорошего. И хоть с его стороны это было похоже на взрослый выбор — спокойная, мудрая и надежная девушка, а не очередная истеричная снежинка, — в реальности все выглядело точно так же, как и раньше: Катя просто таскалась за ним, но ничего не получала взамен. Словно его девушками становились те, кого он просто не в силах был прогнать, — самые настойчивые или наивные, ожидавшие, что случится чудо.

— Все нормально, — остановила Полина очередной выпад Маргариты, почувствовав, что та готовит новую колкость в адрес Заиграй-Овражкина. — Никто и правда не знает, как это произошло. Но главное, что не случилось приступа.

— Неплохо бы разобраться, каким образом ваши заклятия наложились друг на друга, — заметила Анисья. — И лучше понять это до того, как нас отправят в Китеж или Дивноморье.

— Думаешь, мы поедем вместе? — спросила Василиса.

— Конечно! Будет полной глупостью разлучить Марго и Полину, например…

— Да и Митя с Севой точно будут с нами, — добавила Маргарита. — Разве не заметно, как упорно наставники пытались создать из нас Союз Стихий на Боевой магии?

— И куда нас отправят, по-твоему? — спросил Сева у Анисьи.

— В Небыль, конечно. Дивноморье прячется в море, и это отличная среда для развития магии Полины. К тому же там много скал, мне это тоже пойдет на пользу.

— Я думала, у тебя ничего не вышло с коммуникативной магией… — подала голос Катя.

— Мне не хватило времени. Наставники не могут этого не понимать! Позавчера мы с Марго работали очень усердно, надеюсь, Вещий Олег заметил.

— Митя не переживет, если ему придется покинуть Заречье! Я слышала, у него только-только наметился эксперимент с Гречкой, — сказала Маргарита.

Полина украдкой следила за Севой. Он смотрел то на Анисью, то на Катю и думал о чем-то своем. Последняя Боевая магия показала совсем не то, что они ожидали. И правда, кто бы мог подумать, что сильная и с рождения одаренная Анисья окажется настолько же неспособной к совместному колдовству, как и Водяная? И две сработавшиеся пары — Полина с Маргаритой и Митя с Севой — не станут тем самым Союзом Стихий? А Союз Стихий без Анисьи представить было вообще странно! Только она собралась открыть рот, чтобы это озвучить, как в столовую вошла Вера Николаевна.

— Ну хорошо, пусть будет неделя Грузии, — сказала она следовавшей за ней Розалии Павловне, и кто-то из воспитанников радостно вскрикнул. — Главное, убедитесь, чтобы у вас хватило фасоли и кинзы. Не припомню, чтобы в этот раз мы их закупали.

Вера Николаевна протиснулась к столу в самом центре. Несмотря на ее небольшой рост, все собравшиеся сразу ее заметили и притихли.

— Друзья, кажется, никому сейчас не нужны длинные напутственные речи, верно? Я просто зачитаю списки тех, кто отправится в Китеж и Дивноморье и попробует там сработаться с колдунами других стихий.

— Мудрое решение, Верниколавна! — выкрикнул Зайчик и отсалютовал стаканом облепихового морса.

— Итак, Китеж ждет следующих воспитанников: Полина Феншо, Маргарита Руян, Ася Звездинка, Вера Синеглазка, Егор Рябинин, Ульяна Уточкина…

Полина с Маргаритой хлопнули в ладоши и принялись слушать дальше, ожидая, когда же назовут имена их друзей. Они переглядывались с Анисьей и Василисой, на чьих лицах застыли нетерпеливые улыбки. Но список подошел к концу, а заветных фамилий в нем не прозвучало.

— Что? — возмутилась Маргарита, но ее голос потонул в поднявшемся гаме. — То есть как? А Сева? А Митя? — она повернулась к Севе и тронула его за рукав, но Заиграй-Овражкин выглядел не менее удивленным, чем она сама.

— Ничего не понимаю, — сказала Полина. — А как же девочки? Я не хочу ехать без вас! — Она посмотрела на подруг: Василиса все еще настороженно прислушивалась к словам наставницы, а вот у Анисьи было такое расстроенное выражение, что она, казалось, готова была заплакать.

— Значит, нас отправят в Дивноморье, — ободряюще сказал Сева, тоже заметив реакцию Анисьи.

— Дивноморье открыло свои двери для следующих магов. — Вера Николаевна передала первый список кому-то из ребят, а сама развернула второй. — Денис Зайкин, Людмила Брюс, Дмитрий Муромец, Сева Заиграй-Овражкин…

Когда и этот список был озвучен целиком и в нем так и не появились имена Василисы и Анисьи, Маргарита повернулась к подругам. Полина потупилась, словно была виновата во всем, а Сева серьезно спросил:

— Как думаете, к чему это?

— Жаль, что меня оставили здесь! — воскликнула Катя, но парень смотрел вовсе не на нее.

— Нас разделили, — процедила сквозь зубы Маргарита. — Нас зачем-то разделили, и это очень глупо!

Анисья молчала, с трудом сдерживая слезы.

— С одной стороны, это вроде как ничего не значит, — тихонько сказала Василиса. — То, что кого-то отправили в Зорник или Небыль, не значит, что эти люди сильнее или талантливее. К нам ведь тоже приедут воспитанники из других городов, и мы сможем точно так же поупражняться с ними… Но… Но с другой, у меня такое чувство, будто случилось что-то неправильное.

Глава пятая За горами, за лесами

Часы висели в самом центре унылой стены, секундная стрелка бодро плыла по кругу, но минутная как будто вовсе не двигалась. Время тянулось еле-еле.

Дима встал и раздвинул шторы. В образовавшуюся узкую щель пробился солнечный луч. Двор пригородной гостиницы выглядел аккуратно, но уныло. Внутри тоже было чисто, но настолько уродливо, что на пятый день ожидания стало невыносимо смотреть по сторонам. Однако уйти он не мог. Человек, которого он вытащил из подземелья в поместье Мертвой луны и который называл себя исключительно Волхвом — не сообщая по традиции Старообрядцев своего родового имени, — должен был забрать его именно отсюда.

Выходить наружу он не хотел и по другим причинам. Во-первых, Светлые наверняка пустились на его поиски и, кто знает, может быть, уже учуяли след. Он осмотрительно не использовал магию и захватил с собой только ту одежду, которая не привлекала внимания потусторонних. Пришлось изучить их манеру одеваться и вести себя. За эти пять дней наблюдений из окна он насчитал одиннадцать человек в синих штанах, а все попадавшиеся на глаза мужчины были подстрижены на один манер.

Второй причиной добровольного затворничества было желание втереться в доверие к Берендею. Наверняка за Димой следил кто-нибудь из его приспешников: нельзя было сеять подозрение, будто он пытается связаться со Светлыми.

Стрелка часов щелкнула слишком громко. Дима обернулся, но краем глаза успел заметить смутный промельк во дворе за окном: человек стремительно пересек подъездную площадку. Через минуту раздался стук в дверь, Дима открыл, не спрашивая, кто там. В коридоре стоял Волхв.

Дима кивнул, подхватил давно собранную сумку и последовал за гостем вниз. У стойки при входе он расплатился с приветливой девушкой, сунув ей в руку несколько новеньких цветных бумажек, которые ему передал Волхв.

— Мы уходим насовсем? — спросил он, когда они были уже за воротами.

— Да. Предводитель ждет тебя на ужин — полагаю, у него есть предложение для тебя.

Всю оставшуюся дорогу Дима молчал. Он пытался держаться непринужденно, хотя и сильно нервничал. На серенькой пыльной улице Волхв жестом руки остановил машину, назвал водителю адрес и уселся спереди, оставив Диме заднее сиденье. Тот прислушивался к непривычному рокоту двигателя и принюхивался к запахам. Собственная магия в теле ощущалась совсем иначе, она словно ушла на дно, затаилась, отзываясь на неизвестные раздражители легкими всплесками. Все вокруг казалось громким, мельтешащим, отовсюду приходили образы и мысли — чужие мысли, чужие страхи, чужие волнения. Дима сосредоточился на автомобиле и водителе. Был ли это случайный человек, решивший подбросить путников? Или за внешностью неприметного потустороннего прятался маг?

Резкий, но бесплотный удар выдернул Диму из глубины видений. Бок машины когда-то был смят в аварии, и кто-то из пассажиров прекратил жизненный путь. Но, кажется, это была давняя история, не связанная с тем человеком, который сидел сейчас за рулем.

— Вам точно сюда? — переспросил водитель, нелепо втягивая голову в плечи и бросая опасливый взгляд на окружающий пейзаж.

Вокруг высились красные кирпичные трубы и пустые чердаки, все остальное пряталось за бетонным серым забором.

— Да, спасибо! — как ни в чем не бывало ответил Волхв, но Дима догадался, что потусторонние по таким местам не ходят.

— Не приходилось мне еще никого везти до заброшенного завода… — словно отозвавшись на Димины мысли, пробормотал водитель.

— Нам тоже не приходилось еще здесь бывать. Но что тут скажешь — дела.

Водитель настороженно оглядел Волхва с ног до головы, но выглядел тот вполне безобидно. Мотор снова зарычал, едва за пассажирами захлопнулись двери, и автомобиль, чуть взвизгнув на повороте, рванул обратно к городу.

Дима молча прошел к калитке, укрытой широким листом фанеры. По территории заброшенного завода бегала стая худых собак, пустые черные окна равнодушно глядели на путников.

— Нам нужно попасть внутрь, но для этого придется обойти по полю.

— Странно, — подал голос Дима. — Если до вас так легко добраться, то почему потусторонние до сих пор не обнаружили ход?

— Потусторонние забрасывают свои постройки и больше не возвращаются. А стоит пустить леденящий душу слух да пожертвовать парочкой из них, чтобы его подтвердить, и они быстро начинают верить, что в этих стенах живет злой дух, убивающий невинных, или же бродит сумасшедший убийца. Больше они не приближаются к таким местам. Здесь бегают разве что псы да бесстрашные подростки.

— И что случается с подростками, которые по ошибке натыкаются на тайный ход? — спросил Дима, стараясь придать голосу холодное безразличие.

— Ничего. Никто ведь не поверит детям. Тем более таким, которые лазают по заброшкам.

К штанам цеплялись колючки. Трава подсохла и кое-где покрылась коричневыми пятнами. Но ее здесь было много: целое поле полыни, заячьего хвостика, львиного зева и люпина, который убаюкивающе гремел бархатными стручками. Кое-где валялись пластиковые пакеты, пестрела яркими буквами использованная упаковка. У крошащейся стены выстроился ряд бутылок. Словно в это забытое, никому не нужное место с огромным полем ценных лекарственных растений и буйных трав кто-то забредал поесть или выпить и бросал весь мусор прямо под ноги. Если так делали потусторонние, то они и впрямь были очень странными существами! Дима видел из окна гостиницы, как они ютятся в большом многоквартирном доме и ходят по делам одними и теми же тропами. Их не интересовали деревья, растущие во дворе. Никто из них не останавливался, чтобы взглянуть на дивный закат. А такое красивое, полное жизни поле и вовсе пряталось за забором и служило местом для складирования ненужных стройматериалов.

С торца здания располагалось крыльцо с широкими ступенями, но дверь выглядела заколоченной. Волхв подошел к ней и уверенно подсадил плечом. Доски с грохотом упали, створки разъехались в стороны.

Внутри оказалось еще страннее. Повсюду виднелись отпечатки грязных подошв, смятые алюминиевые банки, в одном углу лепились друг к другу огарки свечей, а на стене темнели ничего не значащие рунограммы, словно писавший их человек хотел подражать колдовскому письму, но не знал точных символов.

Волхв уставился на стену, усмехнулся и поспешил дальше.

— Это делают подростки? Те, о которых ты говорил? — не выдержал Дима.

— Возможно.

Они прошли несколько комнат, спустились в полузаваленный подвал, там снова повернули в неприметный коридор и долго двигались по нему почти на ощупь. Наконец заблестел холодный свет, который мог источать разве что кристалл-световик. Магическая сила в теле привычно развернула крылья и зашевелилась. Она отозвалась легким покалыванием на невидимую защиту, установленную в конце коридора. Дима понял, что его действительно ждут и не опасаются, но вот случайные потусторонние пройти сквозь барьер не смогут.

— Мы почти на месте, — объявил Волхв.

— Берендей знает, что ты придешь не один?

Волхв улыбнулся, но не ответил. Что-то в его поведении настораживало.

— Предводитель пригласил тебя на ужин, как я уже говорил. И ты сегодня встретишься с ним.

Дима кивнул, стараясь не обращать внимания на похолодевшую спину. Теперь он отчетливо ощущал, что магия тут витала совершенно другая, не знакомая ему. И сколько бы книг о ней он ни прочел, он не мог представить, что она ощущается именно так. Он вдруг вспомнил, как на одном из праздников снежинка из Ирвинговой дружины пересказывала спасение Водяной колдуньи. Она описывала бесстрашие Заиграй-Овражкина, в одиночку ворвавшегося в логово Темных и бросившегося на помощь Водяной колдунье. Она поражалась его отваге, а Анисья Муромец внимательно слушала ее рассказ и поддакивала с таким спокойным видом, будто его смелость была всем очевидна.

"И неужели тебе не было страшно?" — мысленно спросил он у все того же Овражкина, мельком вспомнив его лицо со злым самодовольным прищуром. Ответа, конечно, не последовало.

Наконец Волхв остановился перед дверью с ручками-кольцами и латунными переплетениями возле петель. Она походила на вход в зал торжеств в богатом особняке, и это вселяло уверенность. Дима вспомнил все, что знал и слышал о Берендее: в том числе то, что рассказывала о нем Полина Феншо его бабушке, — и приготовился ко встрече.

За дверью чувствовалось движение, слышались шаги. Димин спутник постучал, шаги стали громче, в щели под дверью мелькнула тень. Наконец, петли робко скрипнули. Перед Димой предстала большая комната, выдержанная в темных сине-зеленых тонах, отчего свет, попавший через окно, тут же мерк. Посреди комнаты возвышался стол, накрытый на несколько персон, а за ним сидели люди. Колдун, открывший дверь, теперь внимательно разглядывал гостей. Хитрый взгляд и копна некогда рыжих волос, которые теперь были подернуты сединой, делали его похожим на старого лиса.

— Добро пожаловать, — послышался низкий женский голос из-за стола.

— Я привел Дмитрия Велеса, как и обещал, — откликнулся Волхв. — Дмитрий. — Он повернулся. — Это и есть наш предводитель.

Дима замер. Он еще раз пробежал взглядом по собравшимся, но не заметил никого, похожего на Берендея. Тот должен был быть огромным. С темными длинными волосами, с густой щетиной, с хищным оскалом на широком лице.

— Растерялись? — рассмеялся встретивший их человек, предлагая занять место за столом.

Волхв тем временем раскланялся и выскользнул за дверь.

— Волхв предупреждал, что вы жаждали встречи с Берендеем, но понимаете… мы не могли так рисковать. Вдруг вы бы решили присоединиться к нему, но, поверьте, это не так уж просто.

Дима опустился на стул, стараясь не выдать нарастающей паники. Колдун обошел стол кругом и примкнул к остальным. Теперь все они сидели напротив. Перед ними высились яства и кувшины с напитками, все выглядело так, словно несколько знатных семейств собрались на праздничный обед. Только чужака — то есть его самого — за этим столом поджидала опасность. Он чувствовал плотно запертую дверь за своей спиной и понимал, что бежать уже некуда.

— Кто вы? — спросил он, чуть ослабив контроль и позволив им увидеть его волнение — в этой ситуации такая реакция была логичной.

— Бетотур и Нельга. — Старый лис указал на пару по правую руку от себя.

Только тут Дима всмотрелся и вздрогнул. Бетотур лишь на первый — беглый, невнимательный — взгляд мог показаться обычным человеком со странной прической и ритуальной раскраской лица. Теперь же читались и слишком широкая переносица, и глубоко посаженные черные глаза, и маленький круглый рот, из которого при улыбке выглядывали заостренные зубы. Бетотур! Это имя… Оно выплывало из детских игр с мальчишками и девчонками из других знатных семейств… Писклявый одуванчик Муромец хватал фломастер и малевал на лице страшный оскал. "Я Бетотур! Я захвачу твой терем! Ты знаешь, я кое-кого с собой привел!" Диме навязчиво захотелось протереть глаза и смахнуть наваждение.

Бетотуру, молча глядевшему из-под тяжелых, каких-то даже рыбьих век, должно было быть лет сто, но возраст у этих существ считывался не столь очевидно. Нежить. Дивьи люди. Дима знал об их существовании, но со временем начал воспринимать слухи о бывших приспешниках Милонеги скорее как сказки.

Он перевел взгляд на Нельгу. У нее было тело хрупкой сутулой старушки — оно досталось ей от смертных и дряхлеющих предков-магов. Но необычная форма головы с раздвоенной макушкой, расставленные чуть ли не к вискам глаза и тугая сероватая кожа выдавали в ней гены дивьих людей. "Вот какую тварь я притащил!" — победно хохотал в его воспоминаниях улыбчивый крепыш и выволакивал из-за спины совсем крошечную девчонку с ворохом выгоревших кудряшек. Мордашка ее была точно так же разукрашена чернилами. "Рычи, ну давай же!" — и Анисья Муромец скрючивала пальчики на манер когтей и нелепо рычала, подражая не то льву, не то дракону. Да, по легенде Нельга и Бетотур держали в подземельях хтоническое чудовище, воплощенную в теле тьму: именно оно некогда помогало Милонеге подчинять себе колдунов. Дима толком не знал, кто это был. Тварь упорно виделась ему милой чумазой девчушкой.

После смерти Милонеги какое-то время эта чета верховодила Старообрядцами, а потом залегла на дно. Если они и хотели когда-то объединить Темных под властью одной семьи, то у них не вышло. Они только разожгли борьбу, позволившую их врагам — Светлым — выиграть время. Старообрядцы, слишком давно жившие вольно, без объединений и свода правил, отказывались подчиняться нежити. Они не испугались ни жестокости, ни странной силы дивьих людей. Но тогда что эти существа делали здесь?

— А это Вея, позвольте представить.

Вея считалась самой могущественной из Старообрядцев до того, как власть захватил Берендей. Она утверждала, что является потомственной колдуньей рода Милонеги, и за ней охотно шли остальные маги. Он посмотрел в серые глаза колдуньи, и она сухо улыбнулась. Скорее всего, она была почти ровесницей его бабушки, о чем говорили возрастные морщины, опущенные уголки губ и длинные седые косы. Темный стоячий воротник и узорчатый плащ на плечах придавали ей монументальность. Справа ютился странного вида старикашка с несимметричными глазами, очень длинной и очень тонкой бородой, волосы на его висках торчали в стороны и так и норовили вылезти из-под чудной расшитой шапочки.

— Мои верные помощники, — сказала Вея. — Колояр и Геша.

Геша оказалась совсем молодой — не больше двадцати лет — девчонкой, вальяжно развалившейся в кресле и поигрывавшей брелоком с мелкими черепушками. Туго стянутые волосы и крупноватый для ее лица, словно немного припухший рот не позволяли назвать ее миловидной, но что-то в ее внешности все же притягивало взгляд. Наряд ее был сдержанный, на шее — бархатная лента с чьим-то портретом, но в глазах так и плясали искры. Она облизала пухлые губы и усмехнулась, нагловато глядя на гостя.

— А это Огнеслав, — произнесла она и так взглянула на колдуна, который встретил Диму, что стало ясно — у Огнеслава с этой девчонкой что-то есть. — И сейчас мы возлагаем на него большие надежды.

Огнеслав. Это имя точно не было настоящим — приставлять стихии к корням имен когда-то давно было распространенной затеей, пока всех магов не начали звать примерно на один манер. Это Дима тоже помнил из детства — сегодня совершенно неожиданно брат и сестра Муромцы всплывали в его воспоминаниях особенно часто. "Ты будешь Землеройка", — дразнил Муромец и хохотал вместе с остальными детьми, которые всегда с радостью играли по его правилам. "Я буду Камнедара! — выкрикнула разозленная Анисья. — А Землеройкой будешь ты, потому что каменная магия тебе не досталась!" Интересно, Муромец и впрямь тогда обиделся и выбежал из комнаты, или эту сцену теперь достраивало воображение?

— Очень приятно. Велес. — Наконец Дима взял себя в руки и кивнул им всем, пытаясь выхватить из образов как можно больше деталей. Ему показалось, что взгляд уцепился за что-то знакомое, и пришлось еще раз пробежаться по лицам, столу и нарядам. Огнеслав сидел во главе стола. Дима не чувствовал никакой магии, изменившей его внешность, а это могло значить лишь одно — Огнеславу хватало мудрости принимать свой возраст и не скрывать его. Дима был уверен — чем больше правды демонстрируешь, тем менее уязвимым становишься. Подходило все: разбитое сердце, стыдный поступок, возраст, телесный изъян или отсутствие знаний. Оттого Огнеслав внушал больше страха, чем хтоническая тварь в подземелье дивьих людей.

— Мы знаем, кто вы, — сказал Огнеслав. — Очень польщены визитом. И, конечно, хотим поблагодарить за то, что вызволили из плена нашего старого друга Волхва.

— Только вот никак не возьмем в толк, зачем вам это! — нетерпеливо воскликнула Геша, сверкнув глазами из-под густых бровей. Ее губы плотоядно блестели. Из-за ушей выползали тонкие линии татуировок.

— Дмитрию придется объясниться, ему никуда от нас не деться, — ответила Вея.

— Безумно любопытно, с какой стати наследник одного из самых известных магических родов идет на такой шаг. Вы богаты, уважаемы, в ваших руках власть и старинные сокровища. — Колояр закивал лохматой седой головой, отвисшая кожа на его морщинистой шее затряслась.

Дима выжидал. Он заранее подготовил речь для Берендея, но теперь нужно было выиграть время, чтобы рассказать о себе что-то такое, чтобы эти люди его приняли. Он протянул руку за кубком, и Огнеслав охотно налил ему вина.

— Мы знаем, что вы зовете себя Светлыми, — добавил Колояр, и за столом пронеслись смешки, особенно это развеселило молодую девицу.

— И считаете нас отбросами, верно? — вдруг прошипела Нельга. Это было похоже на то, будто огромная змея научилась выговаривать слова. Дима снова вздрогнул. — Так зачем же такому славному птенчику покидать родное гнездо и бежать к нам?

Дима поднял кубок и пригубил вино. Он делал все неторопливо, позволяя колдунам изучать его, раскладывать на составляющие его магию. И прежде чем ответить, пытался понять что-то про сидящих перед ним. Как так вышло, что все они собрались вместе? Он всегда думал, что они враждуют, подсиживают друг друга, борются за власть, мечтают убить… Почему же сейчас они вели себя как приятели?

— Я… — наконец начал он, стараясь придать взгляду серьезности. — Я состою в Вече Старейшин. Это совет, который управляет Светлым сообществом.

— А не слишком ли ты молод для старейшины? — спросила Вея. Она сохраняла серьезность, но Дима почувствовал, что маги за столом готовы вот-вот рассмеяться. Сначала это сбило с толку, но внезапно он вернулся к своей стародавней уверенности в том, что такое поведение — лишь внешняя защита. Они не знают, чего от него ждать. Они ему не доверяют. И, возможно, даже боятся. Светлые слишком долго держались особняком, и их магия наверняка тоже обросла целой россыпью небывалых легенд.

Дима сделал вид, что не заметил колкости, и продолжил:

— Я тоже кое-что знаю про вас. И оттого мне странно видеть вас за одним столом.

— Ах, это. — Огнеслав довольно рассмеялся, Диме даже показалось, что по-доброму. — Ну конечно. Светлые считают себя самыми умными и не замечают того, что происходит у них под носом. Мы скормили им сказочку о вражде, и они — то есть вы — в нее поверили. На самом же деле мы лишь удачно изображаем борьбу за власть, что позволяет вам расслабиться.

— То есть вы… всегда были вместе? — Дима обвел взглядом колдунов.

— Ты же понимаешь, что после этой новости не сможешь отсюда уйти? — ощерилась Геша, переходя на "ты". Видимо, вся эта игра в церемонии была ей чужда.

— Я не собираюсь никуда уходить.

— Он дерзкий! — одобрительно хохотнула она. — Мне нравится!

— Тогда, может, вы все-таки расскажете нам, зачем искали встречи? — продолжил Огнеслав.

— Я искал встречи с Берендеем, а не с вами, потому что думал, что сейчас он объединил под собой кланы Старообрядцев.

— Он пытался.

— Но не вышло, — притворно вздохнула Вея, обратившись к Геше. — Он допустил совсем крошечную оплошность.

— Так зачем вам был нужен Берендей? Почему не сидится со своими?

— Мне не нравится то, что происходит в Светлом сообществе, — сказал Дима, взвешивая каждое слово. — Словно мысли колдунов уходят от главного. От магии. Семьи погрязли в борьбе за имущество и богатства. Все только и думают о выгодных браках да о балах.

Геша заинтересованно подалась к нему и уперлась грудью в край стола, но Колояр не дал ей задать вопрос.

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу найти союзников, чтобы восстановить колдовство на родной земле. Не подумайте, я вовсе не желаю причинять вред своим собратьям — даже не буду пытаться обманывать. — Дима миролюбиво поднял руки.

— Но мы тоже не хотим никому причинять вред, — кивнул Огнеслав, прислушиваясь к его словам так же внимательно и тщательно, как Дима их подбирал.

— У Светлых много потенциала. Много талантливых магов, готовящихся к Посвящению. Есть артефакты и Водяная колдунья. Но мысли их устремлены лишь к материальным ценностям.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — сказала Вея. — А вы, друзья? Вы понимаете, что этот милый змееуст имеет в виду?

— Нужно собрать всех одаренных колдунов вместе. Неважно, каким принципам магии они следуют. Надо дать им понять, что магия — превыше всего. И этому новому сообществу понадобятся люди, готовые им управлять. Колдуны вымирают, разве не так? Нас становится все меньше. А Светлые только усугубляют ситуацию тем, что охотятся на Старообрядцев, не вступают с ними в контакт, а частенько и уничтожают их.

— Так значит, они все же убивают?! — сжал кулаки Колояр, и его худая бороденка затряслась. Но Огнеслав остановил его жестом.

Дима взглянул на его руки и едва не подавился — на одном из пальцев тускло сиял алатырь, вставленный в грубый перстень. Вот что с самого начала показалось ему таким знакомым! Не чье-то лицо, не утварь на столе и не деталь костюма. Это было кольцо. Такое же, какое носил Звягинов. Кольцо, которое открывало…

— Я знаю, к чему он клонит. Это же ясно, как день! — воскликнула Геша. — Он сам хочет встать во главе нового магического сообщества.

— Что? — опомнился Дима. — Нет. Управлять сообществом я мог бы и у Светлых. Этого мне не нужно. Я хочу лишь справедливости и возрождения истинной магии. Я могу помочь вам наладить контакт со Светлыми… — Он на секунду замолчал, подбирая слова, и продолжил: — Или заставить их сотрудничать. Я знаю уязвимые места самых могущественных родов. А управлять можете вы, если вам это интересно.

— Значит, этот план ты хотел предложить Берендею? — Ироничная улыбка осветила лицо Огнеслава.

— И на какой ответ ты рассчитывал?

— Я незнаком с ним. Но мои идеи не нашли поддержки у Вече. Поэтому выбора не осталось — только попытать удачу у Берендея.

— Что ж, ясно. — Огнеслав сложил на груди руки. — Не могу сказать, что мы тебе верим. Но и наивный план твой мне нравится. Ты нас потешил, признаюсь.

— Хорошо, — сказал Дима, холодея от страха и плохих предчувствий, но изо всех сил это скрывая. — Значит, я остаюсь.

— Я же говорю, дерзкий! — снова расхохоталась Геша. — Разрешите мне оставить его себе? Моим колдовкам понравится!

— Понимаю, что выбор у вас небольшой. Вы можете либо отпустить меня, либо принять мой план, либо убить. Отпускать вы не станете, но и убивать меня пока не за что. Мне придется остаться с вами. Я изучал право и историю колдовских сообществ, поэтому держу в голове много важных деталей, которые могут нам всем здорово помочь.

Митя впервые видел так много зареченских воспитанников на улице Росеника. К портальной станции они шли тремя растянувшимися вереницами. Те, что направлялись в Китеж, под предводительством Ирвинга шагали к огромному дубу, внутри которого начинался пространственно-временной туннель до Зорника. Лису же и тех воспитанников, которых она сопровождала в Дивноморье, неподалеку от портальной станции ждал ковер-самолет. Следом за ними шли их друзья и несколько наставников.

Митя нашел глазами сестру: ее лицо было печально с тех пор, как объявили об отъезде ее подруг в Китеж. Уверенный, что решение наставников вовсе не значило, будто Анисью на Боевой магии списали со счетов, он все-таки попытался поговорить об этом с Верой Николаевной. Пришлось признаться ей, что Анисья расстроилась, и спросить, нельзя ли ему взять ее с собой в Дивноморье.

— Анисью Муромец? В Дивноморье? — переспросила главная наставница.

— Да. Там скалистая местность, много камня. Это путешествие пойдет на пользу ее силам.

— Конечно же, нет. Анисья останется в Заречье. Я и так отправила нескольких воспитанников, которых, по моему мнению, не следует отрывать от места. Но Анисья нужна мне здесь.

Так Митя еще раз убедился, что Велес ясно представляла предназначение каждого воспитанника. Но и это не смогло убедить сестру.

Лиса раздавала указания по поводу предстоящего полета, Заиграй-Овражкин тащил свою сумку к ковру-самолету, какие-то девчонки обнимались и обсуждали, в какой день свяжутся друг с другом, ведари договаривались присматривать за чужими питомцами. Митя хотел было к ним присоединиться, чтобы напомнить об уходе за коровой Гречкой, но передумал и направился к сестре. Ее подбадривающе держал под локоть Нестор Иванович, словно дедушка, опекающий любимую внучку. Митя обнял ее. Ему всегда казалось, что сестра сильнее него. Стойкая, гордая, смелая и упрямая. Но сейчас под его руками очутились лишь худенькая спина с чуть выпирающими лопатками да ворох пушистых кудрей. Анисья уткнулась носом ему в грудь и замерла, словно обратившись в камень.

В этот миг ему и самому расхотелось уезжать. Она была самым родным его человеком, и оставлять ее одну в такой печали казалось неправильным. Он хотел что-нибудь сказать, но слова не связывались в предложение. Ни шутка, ни пожелание, ни признание не приходили на ум. Тогда он просто поцеловал ее в макушку.

Сквозь светлые кудри, закрывшие обзор, он заметил взволнованное лицо, обрамленное двумя рыжими прядями. Василису тоже хотелось обнять, но сделать этого он не мог. В Заречье оставались все колдуньи, с которыми он был связан тесными узами, — хотел он того или нет. Анисья, Василиса, Марьяна Долгорукая, Велес. С кем-то из них его объединял обряд, с кем-то — родство по крови… Но от всех сразу ему предстояло уехать на неопределенный срок, чтобы, быть может, стать частью Союза Стихий или понять, что в этот Союз ему никогда не войти…

— Я буду скучать, — сказал он на ухо сестре, продолжая пристально смотреть на Василису. Та резко отвернулась, сделав вид, что не видела его взгляда и не разобрала слов.

— Тебе пора идти, — буркнула Анисья. — Поторопись. Я попрощаюсь с Марго и Полиной.

— Не потеряй свой зеркальник. В ближайшее Полнолуние выходи на связь.

— Если я окажусь в Росенике… — пробормотала Анисья.

— Ты окажешься в Росенике! И подругам передай, пусть к полудню выберут тихое место в Зорнике, чтобы все мы смогли поговорить.

Ровная гладь топей усыпляла. Тишина здесь стояла совершенно иная, не похожая на тишину ночного леса в Заречье. Все было словно мертво, но пряный аромат морошки полз вдоль деревянных настилов. Мягкий ковер мха оставался неподвижен. Ветра не было: ни травинка, ни тонкий стебелек пушицы не вздрагивали от шагов. Все было спокойно, вечно-спокойно… Так спокойно, что становилось страшно. И в этом крылась особенная магия. Полина ее чувствовала, как чувствовала бы бурлящую реку или море. Вода здесь пропитывала все, хоть и скрывалась от взгляда. Доски настила мягко и беззвучно пружинили, и казалось, что под ними не переплетение лишайников, а безмолвные черные воды.

Маргарита поежилась и замедлила шаг.

— Что там вдалеке? Холм? — прошептала она.

— Кажется… Похож на груду огромных камней.

— Китеж-град. Это он, — обернулся Ирвинг.

Холм действительно состоял из больших круглых валунов, покрытых светлым лишайником. Пока колдуны приближались, сам он почему-то не рос, а растекался в стороны, камни уже не выглядели наваленными друг на друга, они плотно сидели в болотной топи, обросшие кустами черники. Каждый из них был огромным и бархатно-гладким, хотелось их всех обнять, как живых. Маргарита даже дотронулась до одного рукой, чтобы убедиться, что это и впрямь не теплая спина огромного спящего великана, дышащего так медленно, что и не заметишь.

Между камнями был проделан узкий и с первого взгляда совершенно невидимый проход. Ирвинг поднял повыше кристалл-световик, обернулся к воспитанникам и поманил рукой. Цепочку замыкала Черная Курица.

На тропе, проложенной среди валунов, причудливо мелькали блики от двух светильников, под ногами стелился туман, оттого не было видно, что представляет собой земля. Маргарите мерещилось, что вот-вот под ступней блеснет трясина и затянет ее.

Впереди показались огни, их теплый свет заставил воспитанников улыбнуться. Они пришли. Достигли земель Китежа. Круглые камни остались за спиной, и тот, кто успел обернуться, заметил, что никакой тропы между ними уже не было.

Теперь перед воспитанниками Заречья лежала твердая земля, устланная сосновыми иглами, а впереди поджидали гостей жители Китежа. Первым с плоского камня, напоминавшего стул, поднялся Аристарх Назарович — главный наставник. Его Полина и Маргарита помнили еще с Русальего круга. Он был невысокий и коренастый, сам похожий на круглый валун. Сейчас он улыбался и с распростертыми объятиями встречал Ирвинга и Черную Курицу. Вместе с ним ждали две колдуньи. Первая — очень старая и худая, с волосами, похожими на туман. Она чем-то напоминала Ягу.

— Это наша Ябме, — уже представлял наставниц Аристарх Назарович, обращаясь к новоприбывшим воспитанникам, но сам поглядывал на Водяную колдунью.

Полина смутилась и посмотрела на предводителя Светлых магов. От нее не укрылось, что он заслонял собой Маргариту. Неожиданная мысль вдруг озарила ее, но поделиться ей с подругой она пока не могла, поэтому вновь прислушалась к словам Аристарха Назаровича.

Второй колдуньей оказалась шаманка-нойда, кругленькая и улыбчивая. И если Ябме походила на родственницу Яги, то эта вполне могла оказаться сестрой Кассандры Степановны. Такая же черноволосая, она отличалась лишь разрезом глаз и более ласковым выражением лица. Но телосложение, возраст и даже наряд намекали на то, что если они и не родные сестры, то хотя бы дальние родственницы. Могло ли так получиться, что все наставники тут словно зеркалили своих зареченских коллег? Об этом тоже стоило поговорить с Маргаритой.

Пока Екатерина Юрьевна представляла наставникам ребят из Заречья, среди редких сосен выросла новая группа людей. Полина урвала момент и шагнула к Маргарите, но не успела ничего сказать: ее едва не сбили с ног и схватили в охапку. По взметнувшимся темным волосам и голосу: "Неужели! Неужели мы снова встретились?" — она узнала Айсулу и, отстранив ее от себя, с удивлением рассмеялась.

— Что ты здесь делаешь? — Теперь Маргарита оказалась в объятиях колдуньи, с которой они познакомились и провели целых две лунных четверти на Русальем круге. — Ты же должна быть в Небыли!

— Меня отправили сюда! Как я рада, что вы тоже в Китеже!

— Да уж, теперь нам точно будет спокойнее — хоть кого-то знаем.

— А как же Антон? Его вы не помните? — спросила Айсулу, и все трое рассмеялись.

— А разве он еще не стал Дружинником Ирвинга? Или председателем Вече? — пошутила Маргарита.

— Не поверишь, но его отправили в Заречье.

Они двинулись к домам, чтобы бросить вещи и успеть к ужину. Сначала по бокам тянулись редкие сосны, вскоре они зачастили, под ногами захрустел черничный ковер. На тропе появился большой указатель, согласно которому вся процессия направилась в сторону Черной вараки, оставив где-то в стороне Колоколову гору.

Между стволами стелился сырой запах грибов. Кое-где разноцветный лишайник покрывал землю, в нем уютно нежились камни со скользкими влажными спинками. Воспитанники Китежа выскакивали из-за сосен то тут, то там. Многие кутались в смешные лохматые накидки, украшенные птичьими перьями. Маргарита сразу отметила, что перья на них разные — черные вороньи, рябые с синими переливами — из хвоста сороки, рыжие ястребиные и, конечно, мягкий пушок, который легко можно было найти в курятнике. Значит, здесь тоже собирали птичьи перья и считали эти находки добрым знаком. Маргарита помахала магам, выплывшим из вечернего тумана, они ответили ей тем же.

Отсюда было слышно, как бодро и увлеченно Аристарх Назарович рассказывает Ирвингу о Боевой магии и своих воспитанниках, как по-доброму смеется кругленькая нойда, но Маргарите вовсе не хотелось сейчас вслушиваться в их речь. Тонкие, уходящие в небо сосны напоминали ей о доме, фигуры людей плыли словно во сне. Само пространство этого места ощущалось иначе. Оно не было похоже на просторное Заречье — ни по запаху, ни по виду, ни по магии, струящейся из-под земли.

Наконец сосны расступились, впереди показались всполохи огня и потянуло ароматом еды. Отчетливее донеслись шум голосов, смех и — к удивлению Маргариты — бой барабана. Очевидно, процессия приближалась к столовой, и кто-то планировал дать там концерт в честь приезда гостей. Но она увидела, что ошиблась, когда Аристарх Назарович вдруг объявил:

— Ребята, отведите наших гостей в их комнаты и скорее возвращайте к ужину.

Перед ними лежала широкая поляна, наполовину укрытая крышей на тонких изогнутых столбиках. В середине крыши виднелась круглая дыра, и ровно под ней горело несколько каменных очагов. На жаровнях, закрепленных над огнем, уже готовилась рыба. Вокруг суетились воспитанники всех возрастов. Кто-то давил ягоды, кто-то заваривал чай с брусничным листом, одни резали овощи, другие несли откуда-то уже готовый румяный хлеб. Все они обернулись и дружно загомонили, едва Аристарх Назарович и небольшая толпа зареченских магов во главе с Ирвингом приблизились.

— Тут они едят, — зашептала Айсулу. — Почти всю еду готовят на огне. Есть еще небольшое помещение с печами, но, как мне показалось, местные весь день предпочитают проводить на улице.

— А зимой? Холодно же! — заметила Полина, поежившись. Здесь вообще было прохладнее, чем в Заречье, словно со спины подкрадывался ноябрь.

— Посмотрим. — Айсулу пожала плечами. — После Дивноморья тут уже будто зима!

Прямо за поляной дорога раздваивалась.

— Теперь нам надо разделиться, — сказал один из парней, сопровождавших гостей вместе с наставниками. — Гнездо вон там, а Костяной дом — в другой стороне.

Полина и Маргарита вспомнили, как на Русальем круге Мила и Антон рассказывали о женском и мужском домах. Совершенно непривычно было думать, что теперь им предстояло жить не в крохотной уютной избушке, а в каком-то общем доме.

Гнездо — женский дом — пряталось в ветвях. Лес стал смешанным, несколько старых деревьев баюкали в лапах теремок с коньком на крыше и множеством пристроек. К нему вели две лесенки, кое-где приделанные прямо к стволам, но в некоторых местах нависавшие над пустотой. Крутой скат крыши был увенчан гирляндами из кристаллов. Терем празднично сиял.

— Это почти избушка на курьих ножках, только вместо ног — высоченные деревья, — улыбнулась Полина.

Девушки поднялись вслед за Екатериной Юрьевной. На входной двери висел венок из тонких прутьев, мха и засушенных ягод, а над косяком были вырезаны рунограммы. Черная Курица постучала, на порог выскочила юная колдунья. Личико ее было разрисовано знаками, на шее позвякивали бусы из косточек.

— Привет! — Она распахнула дверь.

Гостей ждала просторная комната с креслами и столом. Под потолком благоухали пучки засушенных трав. Повсюду были оставлены вязание, книги, рассыпанные руны, карандаши и амагили. Комната заполнилась длинноволосыми девушками: они выходили из дверей, расположенных с двух сторон.

— Принимайте гостей, — сказала Екатерина Юрьевна потеплевшим голосом.

Маргарита с Полиной обнимались со всеми, кто оказывался рядом, представлялись, пожимали руки и целовались в обе щеки. Наконец, когда с приветствиями было закончено, воспитанницы повели гостей по комнатам. Полина с Маргаритой так и остались в сопровождении Айсулу, но теперь к ним присоединились деловитая снежинка Аксинья и юная Матреша с добрым, улыбчивым лицом.

— Ваша спальня. — Аксинья отворила одну из дверей и вошла вслед за гостьями.

Комната удивила необычной планировкой. Кровати находились на разных уровнях, отовсюду выглядывали лестницы и всевозможные тумбочки и ящички, на которые можно было опереться, чтобы добраться до спального места. Широкое окно выходило прямо на готовящийся к ужину двор. Дверь снова отворилась, и незнакомая девушка ввела в комнату Асю Звездинку и Синеглазку.

— Девочки точно будут жить… вместе? — по-хозяйски спросила Аксинья вошедшую воспитанницу.

— Рана так распределила, — словно сомневаясь, ответила та. — Смотрительница Гнезда, — пояснила она, повернувшись к гостьям.

Маргарита с Полиной переглянулись. Они помнили, что рассказывала Мила о жизни в Китеже. Представители древних родов тут предпочитали не вступать в близкую дружбу с другими магами. Наверное, и в общих комнатах они не жили.

— Все в порядке, — ответила Маргарита, успокаивая растерявшихся колдуний. — Нас все устраивает. Да, Ася? — Она подмигнула Звездинке с самой дружелюбной улыбкой, которую только смогла изобразить.

— Да, конечно. Какие кровати свободны?

— Выбирай любую. Мы только вошли и еще ничего не заняли.

Пока Синеглазка с Звездинкой долго и придирчиво выбирали, где спать — будто в комнате действительно имелось какое-то самое лучшее место, — Полина и Маргарита выскользнули за дверь. Проще было вернуться после ужина и занять те кровати, что остались свободными, а не ждать целую вечность решения Аси. Заодно у них появилась минутка, чтобы поговорить.

— Знаешь, что я заметила, Марго? — начала Полина, тайно радуясь, что гостиная к этому времени опустела и никто их не слышит. — Пока Аристарх Назарович разглядывал меня и не скрывал своей радости от того, что наконец-то заполучил в Китеже Водяную колдунью, Ирвинг загораживал от него тебя.

— Правда? Зачем? — Маргарита удивленно почесала подбородок. — Наверное, чтобы Аристарх не заметил серпа? Вдруг он знает что-то про Серп Мары?

— Возможно, но… Ты понимаешь, это же гениальный план! По-моему, все говорит о том, что ты не просто хранительница серпа. Ты — его хозяйка.

— Как это связано с тем, что Ирвинг закрывал меня от Аристарха? — нахмурилась Маргарита.

— Когда ты находишься рядом со мной, все обращают внимание на меня — на Водяную колдунью. Редкость моей магии — самое лучшее прикрытие для тебя. Тебе так не кажется?

— Хочешь сказать, что Велес настолько хитро все продумала? Поселила нас вместе, чтобы отвлечь внимание от серпа?

— Конечно! — воскликнула Полина.

— Ты опять недооцениваешь себя и свои способности. — Маргарита покачала головой. — Твоя важность неоспорима. А по твоей версии выходит, что серп и я — как его хозяйка — гораздо важнее тебя. И тебя можно выставлять напоказ, только чтобы обезопасить меня…

— Не совсем так, Марго! Я думаю, Велес прекрасно понимала, что я в любом случае буду выставлена напоказ, как ты выразилась. Даже если бы меня пытались всячески прятать… Знание людей о том, что я владею магией Воды, все равно рождало бы любопытство. Я обречена на их внимание. Тогда почему бы Ирвингу и Велес этим не воспользоваться?

— Хм… что ж. Признаюсь, хотя бы крошечная вероятность того, что серп проснется в моих руках, внушает облегчение, — сказала Маргарита. — Мне было бы обидно оказаться просто его хранительницей. Но сама мысль, что Велес и Ирвинг могли так обойтись с тобой, мне не по душе.

— Правда? А по-моему, дальновидно…

— Ох, Полина-Полина!

Они вышли из дома и очутились на лестнице, круто ведущей вниз между закрученных древесных стволов. Кора с глубокими бороздами образовывала причудливый рельеф, будто искусный мастер высек все ландшафты планеты. Ближе к земле деревья покрылись нежным голубым лишайником и теплым мхом. У корней тесными кучками ютились поганки.

— Не могу свыкнуться с мыслью, что сейчас мы не встретим Анисью и Васю. — Полина огляделась по сторонам.

— И здесь даже не будет Фаддея, который смотрел бы на меня с другого конца столовой и корчил томные физиономии… — с театральной горечью воскликнула Маргарита.

— Над чем это вы смеетесь? — Айсулу догнала их в двух шагах от женского дома. — Идем скорее, я умираю с голоду!

Под широким навесом теперь толпились люди. Все были возбуждены от приезда гостей из других городов, и Маргарита догадывалась, что сегодня не раз придется рассказать об укладе жизни в Заречье, об избушках на курьих ножках, наставниках, дружбе с Муромцами и всем остальном, что могло волновать местных. Разглядывая их, она наткнулась глазами на Женю Рублеву. Та узнала ее и коротко кивнула.

— Интересно, если жена Рублева откуда-то меня помнит, это значит, что я удостоена чести подойти и поболтать с ней? — язвительно прошептала Маргарита на ухо Полине.

— Богиня Смерти может подойти и поболтать с кем угодно, — ответила Полина.

— Ха! Если я так и скажу ей, это будет вежливо?

Ребята рассаживались на плетеные лежаки, укрытые толстыми колючими пледами, широкие пни и старые сани. Аристарх Назарович уже расхаживал между ними, заглядывал под крышки котелков и раздавал указания, куда нести запеченную рыбу.

— Кто сегодня ответственный за кухню? — недовольно вопрошал он, оглядываясь.

Полина непроизвольно поежилась, вспомнив, каким строгим он был на Русальем круге. Наверное, обитателям Китежа жилось непросто.

— Тоже мне, главный наставник! Не может запомнить, кто и когда отвечает за кухню! — вдруг ответила Аксинья, заставив Полинино лицо вытянуться от недоумения.

— А что ты хочешь, я старый человек! — отмахнулся Аристарх Назарович и пошел к следующему очагу.

— Так вот и занимайтесь своими делами, а не кухонными, — обиженно воскликнул какой-то паренек, по всей видимости, поставленный следить за рыбой и сделавший что-то не так.

Маргарита с Полиной изумленно переглянулись.

Жизнь в Китеже начинала казаться совсем не такой, к какой они привыкли в Заречье.

Через пару минут их уже окружили, на большом подносе появились приготовленная с травами и специями рыба, густой грибной суп, овощи с хрустящей корочкой, горячий серый хлеб и плотные глиняные кружки с ягодным напитком. Маргарита, Полина и Айсулу налетели на еду.

— Это бабушка Ябме, Ябме Акка, — сказала круглолицая Матреша, указав на высокую сухую старушку с мутными, словно невидящими глазами. — Она рассказывает легенды старого мира и истории о потусторонних.

— Что за имя такое странное? — спросила Маргарита.

— Не страннее Яги, — пробормотала Полина.

— А это что за наставник, похожий на грустного моржа? — Маргарита разглядела в толпе рядом с бабулей Ябме такого же высокого и сухого старика с раскосыми глазами и длинными седыми усами, свисавшими до груди.

— Моржа? — Девушки и парни перемигнулись. — Это наставник по Огненной магии — Каврай Степанович.

— По Огненной? — удивилась Маргарита.

— Ну, не Македонов, конечно, но тоже ничего, — улыбнулась Полина, не заметив, как Маргарита вздрогнула. Почему-то шутить про Странника у нее больше не получалось. Каждое напоминание вызывало мысли о записке, что он передал ей, и ее ответе.

— Да, зареченский наставник просто красавчик! — подхватила Айсулу.

— Ты его знаешь? — воскликнула Маргарита.

— Марго, она видела его на Русальем круге. Он же был там, забыла? — Полина рассмеялась над странным выражением лица подруги. — Кстати, а кто такие нойды?

— Ведуньи, которые обитали в этих землях задолго до появления Светлого колдовства. Нойда Пуна — целительница, и еще у нее можно научиться старинным обрядам. Улльна и Ллёль тоже выходцы из этого волшебного народа. Как и Каврай.

Полина снова принялась рассматривать местных. Ей казалось важным увидеть и запомнить как можно больше людей, особенно наставников. Так она смогла бы подготовиться к жизни в Китеже. После случившегося на Боевой магии ее все еще одолевал страх. Она ждала очередного приступа, хотя ни Жаба, ни Даниил Георгиевич, навестивший ее в лазарете, не нашли в ее состоянии ничего необычного. Она была уверена, что внезапная боль, непрошеная эмоция или чужое колдовство могут его спровоцировать. Казалось удивительным, что та атака Заиграй-Овражкина ничего ей не сделала. Да, швырнула об дерево и лишила сознания, но не вызвала приступ. Порванная мышца на ноге и ушибы не шли с проклятием ни в какое сравнение. И тем не менее любопытство брало верх — что такое наколдовал Сева? Как у него это вышло?

Воспитанники Китежа тем временем расспрашивали Маргариту о дороге из Росеника, и та подробно описывала пространственно-временной туннель с креслами, летевшими прямо в темноте. Кресло то ухало вниз, словно срывалось в пропасть, то подскакивало и замедляло ход. В подлокотник был встроен кристалл-световик, но темноту он не рассеивал. Его четкий белый блик падал лишь на саму Маргариту. Тогда она достала из сумки книгу и попыталась читать, но ее почти сразу же укачало.

— Я никогда не пользовалась туннелем такого типа, — воскликнула Матреша. — Сколько длилось перемещение?

— А ты слышала какие-нибудь звуки по дороге?

— Все кресла ехали прямо друг за другом? Или рядом? Или это какая-то сложная временная магия и все они находились на одной и той же колее в одно и то же время?

— Дурак, такое невозможно!

— Говорят, такое под силу только сильному Водяному колдуну, за время же отвечают именно они.

До Полины долетали обрывки фраз, взгляд блуждал по лохматым накидкам, толстым вязаным пледам, которыми укрывались ребята, котелкам с грибным супом. Возле двух девушек она с изумлением разглядела скелеты кошки и волка.

— Здесь, на севере, есть костяные маги, — объяснила Матреша. — Они буквально везде находят кости и могут по ним колдовать: предсказывать будущее, читать прошлое, а иногда и воссоздавать временных волшебных помощников. Этот кошачий скелет уже год таскается за Лёллем. Если интересно, можете порасспрашивать его самого. Здесь этому специально не учат, считается, такие способности передаются только детям некоторых семейств.

— Обязательно расспрошу, — загорелась Маргарита.

Полинин же взгляд зацепился за еще одну необычную фигуру. На другом краю поляны верхом на белом олене сидел парень и пристально глядел прямо на нее. Волосы его были так белы, что казались припорошенными снегом, на лице не выделялись ни брови, ни ресницы, а направление взгляда бледно-голубых глаз угадывалось лишь по их блеску.

— А это… кто? — прошептала Полина.

— Ёгра. Он уже прошел Посвящение, но все еще живет в Китеже. Сильный друид.

— Редко встретишь его на общем ужине, — подхватила младшая девчушка, чьего имени Полина пока не знала. — Он одиночка. Общается только со своей белой важенкой, и все.

— И он входит в Союз Стихий, — с придыханием закончила Матреша.

— В Союз Стихий? — оживилась Маргарита. — В какой-такой?

Полина тоже повернулась к девушкам, но теперь не могла отделаться от неловкого ощущения, что этот парень продолжает на нее смотреть — пытливо и внимательно.

До Небыли ковер-самолет летел несколько часов. Иногда он нырял в пространственно-временной туннель, а появлялся снова уже через сотню километров. Вместо того чтобы предвкушать морской воздух и теплое солнце, Митя почти всю дорогу думал о сестре, лишь изредка отвлекаясь на разговоры. Сева спал. Несколько раз он беспокойно вздрогнул под плащом, но Митя видел, что веки его плотно сомкнуты. Сам же он возвращался мыслями к Анисье, а после по цепочке вспоминал Заречье, Василису, Полину с Маргаритой и свой разговор с Велес. Идея с обменом воспитанниками между городами, с одной стороны, была любопытной, но с другой — все же виделась ему странной. Выбор наставников явно не был логичным, или же Митя руководствовался совершенно иной логикой. Дивноморье представляло собой соединение двух сил: Камня и Воды, но ни Каменную ведьму, ни Водяную туда не отправили. Полина уже, должно быть, достигла Китежа, а Анисья печалилась дома, считая себя несправедливо обиженной. Он не сомневался, что Вера Николаевна вообще не разделяла идею этих перемещений. Было ощущение, что она пошла на уступки двум другим главным наставникам и потому согласилась отправить своих воспитанников в Китеж и Дивноморье.

Когда ковер-самолет стал снижаться, Сева снова вздрогнул и открыл глаза, почувствовав изменившийся ветер. Зареченцы свешивались вниз, разглядывая проплывавший под ними город. Воздух пах солью и водорослями, а еще выжженной зноем листвой. Ковер опускался все быстрее и наконец приземлился на каменистом пляже: там уже ждали трое. Митя узнал забавного Августа Адамовича и нашел взглядом лысую кошку, пригревшуюся на камнях. Справа от главного наставника сдержанно улыбалась Ирина Романова, местная целительница и дальняя родственница Митиной матери. Митя кивнул как можно дружелюбнее, и она просияла, узнав его среди воспитанников. Слева же от Дивномора хитро щурилась колдунья, чей возраст с трудом можно было определить. Поначалу она показалась совсем молодой, как Елена Рубцова. Но когда она подала руку Дарье Сергеевне и помогла той спуститься на берег, внешность ее словно бы поменялась. Митя вгляделся. Темные с медным отливом волосы спадали по плечам крупными завитками. Было в ее облике что-то роковое и смущающее и вместе с тем такое привлекательное, что трудно было оторвать взгляд. Через секунду он был уже уверен, что женщина — ровесница его родителей, а то и старше. Дивномор представил ее воспитанникам.

— А-а, — протянула она вопросительно: голос у нее был грудным, мягким, хотелось к нему прислушаться. — Кто же это у нас? Заиграй-Овражкин! Знаем-знаем такого.

Она подошла ближе и повернулась к Мите.

— Здравствуйте, Дмитрий. Неожиданно и приятно видеть вас в нашей деревне. Баба Луца.

— Простите? — поперхнулся Митя, с которым реальность снова сыграла злую шутку: колдунья опять походила на едва прошедшую Посвящение девчушку.

— Баба Луца. Так меня зовут.

— А… Ясно.

— Я сестра Яги, вы же знаете? Как там поживает моя старшая?

Тут в разговор вклинился Дивномор и заторопил ее, что-то тараторя про лодки. Баба Луца пронзительно свистнула.

Слева начиналась гряда скал. Они выползали из моря и прыгали к небесам, образуя крутой отвес. Оттуда уже двигалась вереница пустых лодочек. Лодки подплыли к берегу, и волна выкатила их прямо к ногам.

Митя с Севой прыгнули в просторную лодку вслед за Бабой Луцой. Она вытянула ноги, оперлась спиной о борт и прикрыла глаза, подставив лицо теплому ветру. Она знала, что несколько пар глаз ее разглядывают, но не шевелилась. Наконец, Юна, сидевшая между Митей и Севой, спросила:

— Извините, пожалуйста, вы сестра Бабы-яги, верно я услышала?

— У вас тоже можно научиться готовить снадобья?

— Ах, нет. — Тут она улыбнулась, поправив полупрозрачные юбки, которые разлетелись от ветра. Под платьем ноги ее были обтянуты тугими темными штанами, но подступившая осень не мешала ей ходить босиком. — Я наставница по женской магии.

— По женской магии? — переспросила Юна.

— Вы делите магию по полам? — не понял Сева.

— Не совсем. Я считаю, что женские круги, которые у вас собираются в Полнолуние или Новолуние, нужны гораздо чаще. И что все мы — сестры — можем делиться своими тайнами друг с другом не только в дни крови.

— И что вы делаете на этих кругах? — уточнила Юна.

— Узнаешь, дорогая! — засмеялась Баба Луца. — Завтра. Когда придешь ко мне вместе с остальными девушками.

— А мы? Как мы узнаем, что это за женская магия? — подал голос парень с другого конца лодки.

— А нужно ли тебе это? — спросила Баба Луца и снова прищурилась. Митя заметил, что смотрит она почему-то на него, а не на Сашу, который задал вопрос, и глаза ее сверкают лукавством.

— Мужская магия у вас тоже есть? — спросил Сева. В ее словах сквозил подвох, но Сева не смог бы объяснить, в чем он состоит — мысли наставницы были надежно защищены.

— Нет надобности, — лукаво ответила Луца.

— Несправедливость какая-то!

— Не совсем так. — Теперь она наклонилась вперед, словно желая, чтобы все присутствующие ее точно услышали. — Мы зовем это женской магией не потому, что женщины Дивноморья решили из вредности объединиться и делать что-то отдельно от мужчин. А потому что сила, нужная для этих практик, есть чаще всего только у женщин. Не скрою, иногда ею обладают и мужчины, но это случается крайне редко. Если такой найдется среди вас, он обязательно узнает, что мы там делаем.

— А остальным остается только умереть от любопытства! — не выдержал Митя, и ребята в лодке рассмеялись.

— Для остальных это отличная возможность пережить неопределенность и да, любопытство. В этой жизни мы узнаем далеко не все, что нам хочется.

— Слушай, Муромец. — Сева понизил голос до едва различимого шепота. — Я тут вот что подумал. Раз ты выбрал верность старым традициям и твоя свадьба теперь не за горами, давай сделаем так, чтобы эта поездка в Дивноморье нам запомнилась. Наполним ее развлечениями!

— Какими развлечениями? — уточнил Митя, не в силах сдержать улыбку. Его обрадовало, что хмурый и сонный Сева вдруг подал голос и более того — предложил идею, которая хоть немного примиряла с действительностью. Ему и в голову не пришло, что друг на самом деле беспокоится не только о нем, но и о самом себе.

— Какими? Посмотрим по обстоятельствам. Но пообещай, что не станешь избегать местных красоток, которые проявят к тебе внимание.

— Ну, хорошо, — согласился Митя. Кто знает, может быть, это и впрямь поможет. Поможет не думать о Василисе, не сомневаться ежесекундно в правильности своего выбора…

Лодки привезли гостей к отвесной скале. Волны били о камни у ее подножия грозно и оглушительно, соленая пена разлеталась каплями, но не долетала до людей. Лодки упорно шли носами прямо в стену, и лишь в самый последний миг перед столкновением стал заметен узкий проем, ведущий в грот. Своды пещеры блестели от влаги и соли, здесь резко пахло йодом, но вдыхать этот тяжелый запах почему-то было приятно. Лодки ползли по спрятанному в пещере озерцу. Их целью был каменистый берег, таинственно подсвеченный единственным солнечным лучом. Спрыгнув на хрусткие камни вперемешку с ракушками, Митя огляделся. Свет шел из глубины скалы и несколько раз преломлялся. Август Адамович что-то весело напевал себе под нос, его кошка юркнула за ближайший осколок камня, и все гости цепочкой потянулись за наставниками. Лиса пропустила своих воспитанников вперед, дотронувшись до каждого по очереди, словно оставляя невидимую метку.

Спустя четверть часа узкий проход между влажными стенами скал начал светлеть и расширяться, вновь подул морской ветер и послышались крики птиц.

"Чайки", — понял Митя.

Он прислушался к их веселому хохоту, но эти звуки перекрыли восхищенные возгласы друзей, которые шли впереди и уже успели вынырнуть из каменного ущелья. Он оглянулся на Севу, улыбнулся, но не встретил никакой реакции. Заиграй-Овражкин выглядел все таким же отстраненным и задумчивым, будто его мучила какая-то опустошающая мысль.

Через мгновение все залил розовый свет и наверху распростерлось небо с пушистыми персиковыми облаками.

— Добро пожаловать в Дивноморье, — приговаривала Ирина Романова, кивая каждому воспитаннику, который появлялся из каменного туннеля.

Впереди лежала деревня, которая больше походила на старинную крепость. Вверх бежали крутые утесы, увитые тропинками, вниз скатывались сады и беседки. На разных уровнях высились узкие расписные башни с флагами и лентами. Море лизало остров со всех сторон, и в одном месте над поверхностью торчала поломанная мачта старинного корабля.

Митя обернулся: ну конечно, за ним уже не было никакой огромной скалы, только на фоне массивных камней выделялся округлый дольмен, а дальше снова тянулось спокойное море. Если можно было на время отвлечься от мучивших проблем, то это место было самым подходящим. По крайней мере, так ему казалось.

— Так это остров! — воскликнул кто-то из зареченских воспитанников.

— Остров, которого нет… на картах!

Для гостей дивноморцы устроили настоящий пир. Не успели Митя с Севой разместиться на первом этаже одной из башен (верхние этажи занимали девушки), как их разыскали Мила и Майя — старые знакомые по Русальему кругу — и братья Романовы и повели в столовую. Она располагалась в недрах того самого затонувшего корабля, который Митя приметил раньше. На берегу уже собралась толпа голодных и воодушевленных ребят.

— Чего мы ждем? — наконец подал голос Сева, чуть оживившись. — Чтобы добраться до корабля, нам нужен какой-то транспорт? — Он озадаченно глядел на покачивавшийся над водой обломок грот-мачты и пытался представить себе столовую в трюме разбитого судна.

— Да, кельпи, — ответила Майя.

— Кельпи? — воскликнул Митя. — Не может быть!

Он уже заметил на верхушке ближайшего утеса резвящихся единорогов и взмахи широких крыльев пегасов, слышал доносившееся до берега лошадиное ржание и очень хотел в первую свободную минуту отправиться на конюшни. Но кельпи! Кто бы мог подумать, что дивноморцы раздобыли и их!

— Откуда здесь взяться этим существам?

— О, ты же знаешь, здешние любят все необычное! — отозвался Николай Романов, старший из братьев. — Кельпи завезли давненько.

Воды у берега вздыбились, и в вихрях тягучей пены показались белоснежные лошадиные головы.

— Это же Водяная магия, да? — спросила Сева, чуть нахмурившись. — Как лошади повезут нас под водой? Ладно меня, Воздушного… Но как не задыхаются остальные?

— Кельпи доставят тебя к кораблю за несколько секунд, — отозвался Николай. — Ты просто не успеешь наглотаться воды. Но в целом ты прав, кельпи — духи морей, они связаны с Водяной магией.

— То есть прийти на ужин в мокрой одежде тут нормально? — уточнил Митя, наблюдая за другими воспитанниками: те погрузились в соленую воду по грудь, оседлали кельпи и исчезли в пучине.

— Раньше все сушили одежду с помощью колдовства, прежде чем войти в зал, — пояснила Майя. — Но теперь для этого появился специальный работник — Огненный маг! Он колдует, пока ребята проходят мимо, и одежда высыхает в два счета. Иногда, правда, остаются соляные разводы. — Она бросила взгляд на темную Севину рубашку, прикидывая, как та будет выглядеть после встречи с морем.

Пена снова зашипела и превратилась в лошадиную голову. Хищные глаза напоминали глаза пегаса. Митя шагнул в воду, штаны его сразу намокли, ткань отяжелела, холодной влажной змеей обернулась вокруг ног. Он вытянул руку, нащупывая под водой спину лошади. Под пальцами заструилось что-то гладкое, больше похожее на чешую, чем на короткий мех. Существо смирно колыхалось в легких волнах, позволяя незнакомцу ощупать его и забраться верхом. Как только это произошло, кельпи выскочила из воды, дав всаднику шанс набрать побольше воздуха, и нырнула — только мелькнул на фоне закатного солнца раздвоенный рыбий хвост.

Ощутив давление воды, Митя открыл глаза и от удивления разом выпустил из легких весь воздух. Море на глубине переливалось драгоценными оттенками изумрудов, сверху же сыпались медово-красные блестки раздробленного солнца. Вокруг затянутого бархатистыми водорослями корабля сновали стаи мелких рыбешек, а с обеих сторон мчались ко входу извивающиеся белые кельпи: не то кони, не то змеи, не то чудо-рыбы. Отчаянно захотелось вдохнуть, и как раз в этот миг кельпи взбрыкнула и скинула седока точно к распахнувшейся двери старого судна. Митя кубарем перекатился через порог, услышал хлопок двери и, не сдержавшись, сделал вдох. К счастью, вокруг уже никакой воды не было. Перед ним лежала просторная комната, оббитая деревом, на потолке покачивался фонарь, а с пола поднимались еще несколько человек.

— Проходим-проходим, не толпимся! — раздался бодрый и такой знакомый голос, что Митя не поверил своим ушам.

Он обернулся и оторопел. У двери, к которой стекались промокшие до нитки дивноморцы, стоял Егор Маливиничок. Он с важным видом двигал руками, создавая потоки теплого воздуха, и одежда магов, проходивших мимо него, высыхала.

— Теперь вы, — деловито сказал Маливиничок, обращаясь к Мите, и снова замахал руками. Митя не спускал с него глаз, не в силах справиться с удивлением. — Ну все, гото… — Бывший зареченский наставник поднял голову и осекся. — Муромец?!

Казалось, он тоже не мог поверить своим глазам. Он растерянно заморгал.

— Муромец? Что вы здесь делаете? — И, не дождавшись ответа, нервно огляделся, будто видел эту комнату впервые. — Где… где я?

— Не волнуйтесь, вы в Небыли, — раздался над Митиным плечом голос Севы.

— Тогда что вы…

— Мы здесь в гостях, — пояснил Заиграй-Овражкин.

— Фу-у-ф! — Маливиничок шумно выдохнул. — А то я вдруг подумал… Мне показалось, что… Ладно-ладно, проходите. Задерживаться нельзя.

Друзья оказались в огромном зале. Стены пестрели иллюминаторами, сквозь которые просачивался таинственный подводный свет. Потолок украшали массивные люстры. За дубовыми столами рассаживались воспитанники — они с любопытством разглядывали новичков, прибывших из других городов.

— Поверить не могу! Они спрятали Маливиничка! — воскликнул Митя.

— Просто лучшее место — затопленный корабль! Ему никогда не выбраться, — подхватил Сева. — Зачем его так тщательно скрывают?

Дверь распахнулась, на пороге появились Мила и братья Романовы. Митя с Севой присоединились к ним и пошли за стол. Через минуту их догнала Майя.

Корабль наполнился людьми. Дивномор произносил тост за тостом, несколько девушек в струящихся платьях бесконечно подливали всем вина. Митя пытался запомнить по именам хотя бы кого-нибудь, про кого наперебой рассказывали Романовы. Мила только ухудшала ситуацию, то и дело вплетая в объяснения Николая новые имена и вопросы — она спрашивала про чьих-то возлюбленных, двоюродных братьев, бывших девушек и лучших подруг. В конце концов в голове осели только обрывки историй и отдельные факты. Например, где-то рядом сидели семь родных сестер Глазатых, трех героев общего рассказа звали Никитами, некую Агату все считали чудачкой, но она умела плести завораживающие колдовские сказки, которые открывали слушателю особые тайны; а еще все наперебой советовали поискать Козу и Ворону. Митя знал, что наутро вспомнит только о количестве выпитого вина и подивится, что здесь можно напиться прямо в столовой. А все эти Агаты, Никиты и Глазатые выветрятся из головы вместе с историями про них.

Он разглядывал просторный трюм: кроме добротных столов на толстых ножках в центре по углам располагались плетеные топчаны и низкие круглые столики, на которых громоздились блюда с фруктами и кувшины с высокими тонкими горлышками. На топчанах полусидели воспитанники, обложившиеся подушками. Они хохотали и болтали, обнимались и кормили друг друга с рук. Митя наконец смог отодвинуть на второй план удивление и прислушаться к иным ощущениям. Тут царила совсем другая атмосфера. Жители Дивноморья даже двигались как-то иначе. Они выглядели немного медлительными, но при этом шумными, словно чайки. Общались они друг с другом ближе, чем это было принято в Заречье. Теперь тут и там Митя замечал обнимавшихся колдунов. Они сидели тесными группками, сплетая пальцы с соседями по столу, кладя головы друг другу на плечи. При разговоре они дотрагивались друг до друга, словно общаясь не только словами, но и телами. Точно так же Николай Романов касался его плеча каждый раз, когда хотел о чем-то спросить.

В этом царстве всеобщих прикосновений Заиграй-Овражкин смотрелся еще более бесчувственным, чем обычно. Уже освоившаяся Мила трогала и его, но он никак не откликался. От его неулыбчивого лица веяло холодом, хотя в голосе слышалось вежливое дружелюбие. Мите захотелось предупредить его, сказать, что эта сдержанность привлечет к нему только больше взглядов, а женское внимание станет невыносимым. Но он промолчал — Сева ведь не просил советов. Его глаза только наливались и наливались тьмой.

— Друзья, спешу напомнить вам главное правило! — послышался бодрый голос Августа Адамовича вместе со звоном хрустального бокала, по которому он стучал ложечкой. — И оно касается мужчин!

— Да что такое? Магия для женщин, правила для мужчин! — пробурчал Сева.

— Наши дорогие гости-колдуны, не забудьте! Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не плавайте в море в одиночестве. Если захотите искупаться, позовите с собой какую-нибудь барышню!

— Ну и дела! — Митя озадаченно обернулся к другу: перед тем как разбрестись сегодня по своим комнатам в башне, они условились, что сразу после ужина пойдут купаться и исследовать остров.

Сева в ответ только неопределенно дернул бровью и обратился к Николаю:

— Нежить? — Он произнес это со знанием дела, сразу догадавшись, чем может быть вызвано такое странное правило.

— Скорее всего, — пожал плечами тот. — На этом острове пропадают мужчины. Девушки — никогда. Зато история знает нескольких неудачливых колдунов, которые словно испарились. Вероятно, кто-то топит их или пожирает.

— И впрямь, похоже, не нечисть, — кивнул Митя. — Кто здесь может водиться?

— Раньше наверняка жили сирены, — сказал Сева. — Но если бы они были тут до сих пор, их бы точно увидели другие маги.

Митя глянул на Майю. До этого она старалась первой ответить на все их вопросы, теперь же молча ела печеные овощи и смотрела по сторонам, будто обсуждаемая нечисть ее не интересовала.

Оказалось, что ванных комнат в Гнезде нет, поэтому перед сном и поутру все ходили в баню. Рана — главная женщина Гнезда — истопила баню для девушек сразу после ужина.

— Рана живет здесь испокон веков и присматривает за домом, — сказала круглолицая Матреша, увязавшись за Полиной, Маргаритой и Айсулу.

— Она выглядит моложаво, — заметила Маргарита.

— Да, только проседь в волосах, — отозвалась девочка.

Баня оказалась просторной и крепкой. Неподалеку стояла еще одна — для парней, и сквозь мутное окошко Полина увидела ночной отблеск небольшого озерца между двумя постройками.

— Если успеем раньше парней занять озеро, то будет здорово, — защебетали девушки, вошедшие следом. — Побежим купаться!

— Да холодно же, — недоверчиво передернула плечами Маргарита.

— Тебе-то? Ты же Огненная!

— Да, но ледяную воду переношу плохо. Сомнительное удовольствие.

Ароматный пар тяжелым облаком висел уже в предбаннике. Колдуньи быстро сбрасывали накидки, шали и халаты, снимали с полок склянки с маслами, толчеными ягодами и разноцветными пахучими шариками и, задержав дыхание, вбегали в горячий зал. Маргарита и Полина сложили свои вещи в уголке и тоже оказались в жарком мареве. Со всех сторон на них полилась ледяная вода. Это местные колдуньи с хохотом приветствовали гостей.

Полина взмахнула рукой, и вдруг из бочки с ключевой водой взвилась волна и обдала рассевшихся по полкам девиц. Те захохотали пуще прежнего и тоже перешли на визг.

— И вам привет из Заречья! — Маргарита высунулась из-за Полины.

— С Водяной шутки плохи! — загомонили девчонки. — Ну, давайте знакомиться.

Полину, Маргариту и Айсулу окружили со всех сторон. Через минуту в баню зашла Ася Звездинка под руку с Синеглазкой. Их — осторожнее и вежливее, — но тоже втащили в центр круга. И, как и предполагала Маргарита, вскоре все уже слушали истории о жизни в Заречье. Какая-то девушка передала Полине баночку с ягодным скрабом, другая наносила на Маргаритину косу душистое масло. Казалось, что в один вечер они вдруг обзавелись двумя десятками веселых сестер. И вот уже Звездинка посмеивалась над Маргаритиными историями про Фадея и Маливиничка, а Синеглазка пыталась вызнать что-нибудь про выходцев из древних семей.

— Вера, давай ближе к делу! Ты хочешь узнать, есть ли тут свободные парни? — подсказала ей Маргарита.

Синеглазка фыркнула, а Звездинка вновь покатилась со смеху — ей вторили остальные девушки.

— Правда, что ты замужем за наставником? — спросила Матреша у Аси, и та кивнула. Выражение лица ее ни капли не изменилось, будто Матреша спросила о какой-нибудь ерунде, а не о том, что она навсегда связала свою жизнь с малознакомым человеком.

— И как это? — засуетились девушки.

— Что как? — удивилась Ася.

— Он молод. Ну… относительно, — снова встряла Маргарита.

— И хорошо выглядит, — сказала Полина.

— Благородный человек. — Ася пожала плечами.

— Оу, какая прелесть! Значит, ты счастлива?

Полина вспомнила, что Вещий Олег приходил проводить Асю в путешествие. Он покровительственно держал ее за плечо и то и дело наклонялся, чтобы что-то ей сказать. Он так старался и был так взволнован, словно у него внезапно появилась дочь, о которой надо было позаботиться, а не самостоятельная колдунья-жена.

— Не понимаю, — сказала тогда Маргарита, тронув за локоть стоявшего рядом Митю. — Говорят же, что к Посвящению колдуньям лучше прийти девственницами.

— Да, есть такой совет, — отозвался Митя. — Но что тут непонятного?

— Асю выдали замуж так рано… и ведь первая брачная ночь явно расходится с этим советом.

— Какая еще первая ночь? — удивился Митя.

— Ну… — Маргарита с Полиной переглянулись. — У потусторонних есть такая традиция… Сейчас ее, конечно, не соблюдают, но, когда браки заключались подобным образом, она была важной частью церемонии. В ночь после свадьбы молодожены должны были спать вместе…

— А если кто-нибудь из них не захочет? — перебил Митя, поняв, куда она клонит.

— Ну… надо было потерпеть, наверное… — предположила Полина.

— Потерпеть? — Митя поморщился. — Что за варварство. Не могло быть у потусторонних такой дикости. Вы меня дурите, да?

— Но как же муж и жена станут уважать друг друга, если их с самого начала к чему-то принуждают? Нужно время, чтобы привыкнуть!

Полина вновь глянула на Звездинку и представила, что Вещий Олег советует ей тепло одеваться, плотно обедать и не засматриваться на других молодых наставников. Положение Аси сразу же перестало казаться таким уж странным — она просто заполучила еще одного покровителя, вот и все.

Водяная колдунья моргнула и вернулась в реальность. Ася как раз рассказывала, каким необычным ей поначалу казалось поместье ее мужа.

Голова начала немного кружиться от запаха сладкого масла и трав.

— Я схожу окунусь в озеро, пока там никого нет, — сказала Полина.

— Если противные мальчишки успеют раньше тебя, то возвращайся назад, — велела одна из девушек. — Ближе к Черной вараке есть еще вода, но туда не ходи! Они обязательно начнут тебе советовать там искупаться, но ты не слушай.

— Это гиблое место. Единственное в деревне, где не властны наши чары. Там живет всякая жуть.

— Да, мы иногда ходим туда на обряды или сидим на утесе над прудом. Но купаться там нельзя — утащат арруквы или мереки.

— Ясно. — Полина кивнула, натянула прямо на голое тело чью-то лохматую накидку и вышла вон.

Воздух был студеный. Ночи здесь стояли совсем холодные — не то что в Заречье. Она сделала несколько шагов и разглядела в темноте блестящее озерцо. Поспешила, но уже заслышала гомон парней, с ревом бегущих от мужской бани. Они кричали и хохотали от холода и предвкушения прыжка в воду. Полина даже не успела дойти до озера, как ее обдало фонтаном брызг и новая волна диких криков прорезала ночную тьму.

— Ну а ты что стоишь? Давай прыгай! — заорал ей какой-то взлохмаченный незнакомец.

Полину охватило смущение. Если в Заречье она еще могла выйти голой на речку, то купаться в одном пруду с толпой незнакомых ребят ей совсем не хотелось. Она помотала головой и попятилась.

— Отстань от нее, — крикнул другой парень. — Веди себя прилично!

— Не слушай его, милая!

— Да, если стесняешься, иди дальше, там на вараке есть еще пруд.

Полина улыбнулась. Пареньку показалось, что глаза незнакомки блеснули серебристой дымкой, но в следующий миг наваждение спало.

— Эй, стой! Я пошутил!

— Не ходи туда, глупая! Он пошутил, купаться там нельзя.

Но Полина шла, чувствуя спиной их изумленные взгляды, и посмеивалась. Она ощущала, что вода ей нужна. И знала откуда-то, что нежить, которой пугали ее девушки, ей больше не страшна.

Вода манила. Подземная, темная, болотная и тягучая. Только она могла раскрыть ей истинную магию этого места. Только она могла избавить от нараставшего страха перед завтрашней Боевой магией.

— Не дай проклятию меня одолеть, — шептала она, обращаясь к воде. — Не дай, пожалуйста!

Впереди зиял черный провал. Синее небо с колючими звездами и белесые мертвые стволы только оттеняли его. Наверное, его здешние и звали Черной варакой. Кверху поднимался угольно-черный холм, будто жирная земля была покрыта хлопьями сажи. Темные корни вились по местам небольших обвалов. Куски земли съехали вниз и застыли на границе с водой. Полина присела и коснулась ее пальцами, до сих пор слыша сзади оклики перепуганных парней, которые почему-то не решились ее преследовать. Вода оказалась вовсе не болотной. На глубине били ключи — Полина ощутила их знакомую вибрацию. Возле берега раскинулись бархатистые волосы водорослей, по поверхности бежала легкая рябь. Колдунья поднялась на ноги, скинула лохматое одеяние и коснулась босой ступней самой кромки пруда.

— Не трогай! — раздалось сзади.

Она обернулась, поняв, что прятаться поздно.

Возле ближайшего высохшего дерева в темноте отчетливо виднелась огромная белоснежная важенка. Наездник спрыгнул с ее спины и подошел к Полине. Его необычное бесцветное лицо с широкой переносицей и пухлыми губами оказалось совсем близко. Полина отступила на шаг. Ёгра пристально ее разглядывал.

— Не тронь воду. Там зло.

— Нежить — не зло, — ответила Полина, вскинув подбородок.

— Ну, образно выражаясь, — ответил парень.

— Так выражайся прямо. Не то на дне омута тебя услышат.

— Ты Водяная колдунья? — наконец догадался он.

— Ёгра. — Он протянул ей руку.

Но Полина продолжала прикрываться и поэтому не пошевелилась.

— Здесь глубоко? Или у берега мель?

— Говорят, глубоко. Но прыгать туда нельзя, — строго сказал он.

Полина кивнула, начиная совсем замерзать, опустила руки и нырнула. Холод сжал внутренности. Сердце бухало неистово, кровь пульсировала прямо в ушах. И странное лицо парня все стояло перед глазами, будто они не перебросились парочкой фраз, а провели вместе день. Его прилипчивый взгляд как будто все еще блуждал по телу, от этого становилось жарко, хотя лед черных вод вновь обжег кожу. Рядом что-то зашипело, мертвенно-бледная рука с пальцами-крючьями скользнула по ее ноге. Но Полина не стала брыкаться, а подалась навстречу и коснулась своей теплой рукой уродливого тельца. Существо, похожее на мавку, фыркнуло и оскалилось. Полина улыбнулась ему под водой. Она медленно выпустила воздух и осмотрелась. Все ее чуть светившееся от магии тело постепенно опутывали мягкие водоросли, по коже мазками проскальзывали холодные тельца змей или других гадин. Самым важным было не впускать в сердце страх.

"Просто рыбы, — думала она. — Просто змеи. Просто морские черти".

И если страху не удавалось просочиться, то все нутро заполняло торжество. Речные черти, вылезшие из-под коряг, сбились в кучу и с любопытством уставились на нее.

Маргарита со всех ног бежала к берегу Черной вараки — направление ей указали парни, которые вломились в женскую баню с испуганными воплями.

— Твоя подруга совсем сдурела? — возмущенно кричали они. — Зачем она туда потащилась?!

Еще издалека Маргарита заметила белую олениху и высокого парня, пристально глядящего в черноту.

— Она там? Она что, правда прыгнула? — без предисловий спросила Маргарита.

— Ее нет уже несколько минут, — задумчиво проговорил он.

— И ты не полез за ней?

— Она же Водяная колдунья, что ей будет, — держась отстраненно, проговорил парень. — А ты вообще кто такая?

— Я смерть во плоти! И тебе не поздоровится, если с Полиной что-то случится! — отмахнулась Маргарита и, путаясь в полах халата, припала к краю берега. — Полина! Эй!

— Смерть? Очень смешно, — отозвался парень. — Тогда я …

— Да знаю я, кто ты! — прошипела Маргарита, засовывая руку в воду по самое плечо.

— У тебя это в порядке вещей — перекладывать ответственность за действие бестолковой подружки на других?

Внезапно что-то цапнуло Маргариту под водой, она вскрикнула. Ёгра бросился к ней, но не успел обхватить, как из-под воды показалась мокрая Полинина голова.

— Фуф, дурочка! Ну и напугала, — рассмеялась Маргарита. — Из-за тебя я обругала этого…

Полина не обратила внимания на лицо Ёгры и потянула Маргариту за руки.

— Иди сюда, — прошептала она. — Только тихо! Набери побольше воздуха. Я кое-что покажу.

— Вы обе рехнулись? — презрительно отчеканил альбинос и зашагал к своей важенке, но в самый последний миг все-таки обернулся. Было что-то завораживающее в этой картине: Водяная дева затащила в черный омут свою подругу, обняла, и они вместе скрылись в глубине. От вида и от голосов обеих по коже его бежал мороз, и он никак не мог понять, почему.

Полина быстро вела Маргариту сквозь толщу воды к разлапистой коряге.

— Смотри! — Она указала пальцем во взбаламученный ил.

Едва муть осела, в темноте проступила скрюченная фигурка мерека. Кряжистый хвост с бороздками и бугорками колотил по дну, а вокруг копошились силуэты поменьше. Маргарита присмотрелась: это сновали туда-сюда крошечные детеныши речного черта. Они казались умильными карапузами с гладкими животиками и большими доверчивыми глазами. Маргарита зажала ладонями рот, чтобы не рассмеяться. Вытащить такого на поверхность, не навредив ему, было невозможно, а потому вживую подружки еще ни разу не видели маленьких чертенят — Нестор Иванович никогда их не показывал.

Полина схватила ее за плечи и увлекла наверх. Выплыв из пучины, Маргарита закашлялась. Парень все еще ждал их возле мертвых берез.

— Ты знаешь, что там опасно? — спросил он.

— Нечисть ничего мне не сделает, — ответила Полина, ежась под водой и не зная, как при нем вылезти. Маргарита выползла на берег в мокром халате, а вот у Полины ничего не было.

— Прекрасно, если так, но твоя подруга не Водяная колдунья. — На этот раз взгляд его переметнулся на Маргариту. Полина видела, как та собралась сказать в ответ что-то остроумное, но почему-то стушевалась.

— И тем не менее… — Полина взяла себя в руки, быстро выскользнула на берег и подхватила накидку: — …она тоже не простая колдунья.

— Ага, смерть во плоти, — усмехнулся парень, забираясь на важенку.

— Вижу, вы познакомились. Тем лучше. — От Ёгры хотелось отвернуться. Но отвечать уверенно, будто ничего такого не происходит, все же удавалось. Пришлось признать, что навык этот выработался за несколько лет общения с Севой, в присутствии которого можно было легко расплакаться от бессилия и осознания собственной никчемности, но приходилось держать лицо.

Глава шестая Коза да Ворона

Митя открыл глаза — скрипнула дверь, и этот звук его разбудил. Здесь жили по трое в комнате, и Митины соседи — братья Романовы — еще спали. Митя приподнялся на локтях и выглянул из-за занавески — такие в комнатах отделяли эркеры с кроватями: в дверь просунулась голова Севы.

— Я загляну в местную библиотеку, — сообщил он. — Увидимся на завтраке.

— В библиотеку?..

Судя по свету за окном, час был ранний. Слишком ранний для похода в библиотеку. Но если бы Овражкину срочно понадобилось сходить куда-нибудь еще, он не стал бы выдумывать про библиотеку. Только вот это кардинально расходилось с его предложением развлекаться и общаться с девушками. Кого он собрался охмурить утром в библиотеке? Митя упал на ворох подушек и попытался заснуть, но сон больше не шел.

В последние дни с Севой творилось что-то странное. Он и так часто бывал задумчив или хмур, теперь же вовсе стал замкнут и подолгу таращился в одну точку, не замечая окликов. Возможно, всему виной был какой-нибудь очередной "обет", придуманный Жабой, во время которого целителям не только строго-настрого запрещалось употреблять настойки Василия, но и вообще улыбаться. Однако ни о чем подобном Сева не упоминал.

Митя поворочался в кровати и наконец понял, что заснуть больше не удастся. Он решил пройтись по приморской деревне и осмотреться, но, как только спустил с кровати ноги, услышал за стеной женские голоса.

Сева тем временем миновал поросль кипарисов, где были подвешены разноцветные гамаки со спящими в них парнями и девушками, и мощенную булыжником улочку: по одну сторону высилась новая россыпь башен, по другую — беседки, увитые виноградом. Наконец он добрался до библиотеки. Там скучающий Морской дядька любовно расставлял на подоконниках пузатые аквариумы с рыбами. Он был очень удивлен появлением гостя, да к тому же чужеземного, и с радостью вывалил на стол все книги, которые только могли пригодиться Севе.

— А зачем тебе столько лекарских пособий и историй про проклятия? — поинтересовался Черномор, со свистом сдув зеленовато-седой ус.

— Я неофит целителя в Заречье. Знаете такую деревню?

— А, лесные детки, ну, конечно! — закивал старик.

— Так вот, мы там как раз разбирали один случай с проклятием, но меня отправили сюда и… — Он развел руками.

— И? — не понял намека Черномор. Глаза его вдруг налились опасной синевой.

— И я не успел ничего толком узнать, — закончил Сева наобум.

— Мне показалось, ты лжешь…

Сева вздрогнул и уставился на Черномора: тот задумчиво накручивал на палец несколько волосков из бороды, волочившейся по полу.

— …Но-о похоже, что нет. Знаешь, обычно сюда приходят в такую рань, да еще и в одиночестве, чтобы поискать книги, которые не хотят читать при всех…

— И что это за книги? — Сева не смог сдержать усмешки. Первым на ум приходило неприличное.

— Ну! — всплеснул руками Черномор. — Например, о приворотах! Кто же захочет, чтобы его застукали за их поиском?

Сева фыркнул и покачал головой, не веря в то, что колдун с самого начала имел в виду именно это.

— Мне показалось, вы собирались сказать что-то другое, но-о похоже, что нет.

Он какое-то время не мог прийти в себя, все еще ощущая пронзительный взгляд Морского дядьки — словно в глазах того всколыхнулась пучина. Он открыл первую книгу и пробежал пальцем по оглавлению.

— Но есть ли в книгах то, что я ищу?

Ответ назойливо лез в голову. Если даже он узнает обряд, с помощью которого можно стать хранителем и взять на себя проклятие, как он сможет это провернуть? Не подойдет же к Полине с таким предложением? Она совершенно точно его прогонит. Единственную верную мысль высказал Микоэль Феншо, даже не подозревая, какие двери открывает своей личной историей. Его девушка замаскировала ритуал под любовную игру — как ловко! Вот только этот трюк с Водяной колдуньей не пройдет. Она его к себе не подпустит.

Сердце заныло. Мерзко. Как же это мерзко и несправедливо! Ночь, проведенная с Водяной колдуньей, казалась самым подходящим вариантом. Или просто самым желанным. И от этих образов совершенно невозможно было отделаться: они лезли в голову, обступали, нежно затыкали голос разума, плавили все нутро. Да, Микоэль Феншо рассказал ему очень важную историю, нужную! Надо было найти способ поступить так же, как сделала его подружка.

Спустя два часа, когда пробило девять, ему все-таки пришлось вернуть книги и признать, что работы предстоит еще очень и очень много. Он дожевал овсяные хлебцы, допил кофе, который два раза приносил ему библиотекарь, вышел на улицу и потянулся. Нежный свет проглядывал сквозь ветви и заливал округу. Южное солнце было совершенно иное: по-другому грело, совсем иначе светило. В прохладном ветерке осень тоже чувствовалась, но казалась такой ласковой и светлой, что не наводила грусти.

Он прошелся до беседок, утопающих в виноградных лозах, и кивнул нескольким Воздушным магам. Удивительно было видеть тут ребят разных возрастов: на утреннюю встречу с наставником должны были являться сразу все.

— А-ап! — раздался откуда-то бодрый бас.

Ребята расступились, и вперед легкой трусцой выбежал здоровенный детина с широкой улыбкой. На нем были светло-серые тренировочные штаны и мягкая рубаха с закатанными рукавами.

— Все собрались? — пробасил он, четко ударяя по "с", а "р" произнося раскатисто и длинно. — Новички? Здрас-с-сьте! Я ваш наставник. Доброе утро! А где малютка Леля?

Сева с нескрываемым удивлением разглядывал наставника. Для Воздушного мага он имел очень несвойственное телосложение. Только тонкие пепельные волосы, свисавшие забавным чубом, да прозрачные глаза могли навести на мысли о Воздухе. Обычно же такой горой мышц никому из Воздушных обзавестись не удавалось, сколько ни старайся.

Из-за двери ближайшей башни показалась тоненькая бледная девчушка с такими же бесцветными волосами, как и у наставника. Она неловко улыбнулась куда-то в пустоту и тихо замерла на пороге.

— А вот и наша пташка! Ну, все в сборе. А теперь бе-е-гом!

Наставник неожиданно сорвался с места и затрусил по тропинке, ведущей круто вверх, мимо башен, на каменистый холм. Вся толпа последовала за ним. Севе ничего не оставалось, как подстраиваться под общий ритм, то и дело оборачиваясь: Леля оказалась слепой, он сразу понял это по ее отсутствовавшему взгляду. Долг целителя взыграл над всем остальным, и Севе стало казаться, что в любой миг колдунья может споткнуться о камень и полететь кубарем вниз. Но Леля бежала как ни в чем не бывало и даже не отставала от остальных. Иногда смешно подскакивала, нелепо вскидывая руки, и Сева не сразу понял, зачем она это делает. Но наконец и на него налетел порыв морского ветра и на мгновение оторвал от земли. Следующее дуновение Сева уже готов был поймать и сам подпрыгнул, зависнув в воздухе на пару секунд.

Они поднимались все выше и выше, оставляя позади себя деревеньку в ущелье. Куда ни глянь, виднелось только море да пушистые облака. Поросший охристой травой склон превратился в ровное плато.

— Тарас Иванович, давайте здесь! — крикнул кто-то с тяжелым вздохом, и наставник свернул на плато, продолжив бег на месте.

Воспитанники распределились по площадке. Ветер тут дул сильнее, трепал волосы и ленты в волосах девушек, наполняя место своей магией.

— Ать! Оп! — приговаривал Тарас Иванович, пробегая по рядам магов и отодвигая их друг от друга. — А теперь р-р-руки-и!

Он резко остановился, расставив ноги, поднял руки, закрыл глаза и замер. Все повторили за ним. Сева чувствовал, как еще дрожит грудная клетка, вибрирует неостывшее тело от подъема в гору, и на фоне этого отчетливо ощущал силу ветра, пронизывающего воздух. Следующие упражнения оказались знакомы: Воздушные всегда учились чувствовать стихию с помощью изменения положения тела в пространстве. Они были гибкими и ловкими, а еще тихими, бесшумными, чего нельзя было сказать о Тарасе Ивановиче. Каждое упражнение он сопровождал бодрым восклицанием, а когда подходил к воспитанникам и поправлял им то руку, то ногу, приговаривал себе под нос: "А-ап, крас-с-савица!" или "Ну, другое дело!"

До утеса доносился плеск моря, и Севе слышался в нем смех Водяной колдуньи. Да, вот она бы точно сейчас хохотала над наставником Воздушных, и они с Маргаритой еще долго повторяли бы эти "о-оп" и "а-ать" в разговорах с друзьями.

Он старательно отогнал от себя мысль о Водяной. Точнее, не о ней самой, а своем решении ее спасти. Решение он принял, но старался не падать в пучину страхов и, когда сегодня выискивал записи о проклятиях в лекарских книгах, пытался убедить себя, что делает это лишь из любопытства.

Шум моря нарастал, и поэтому участливое "Ну что, соколик, загрустил?" Сева расслышал не сразу и очнулся только тогда, когда рука наставника аккуратно надавила ему на грудную клетку.

— Вот так, давай! Не выгибайся! — сказал Тарас и потопал к следующему воспитаннику.

Налетел ветер, Севины руки ловко поймали эти потоки, тело стало невидимо и снова появилось в солнечных лучах.

— Так, а тепе-е-ерь, — затянул наставник, уже стоя на краю утеса. — Зарядка для хорошего настроения! Музыкальные инструменты взяли?

Сева обернулся. Какие еще музыкальные инструменты? Он увидел, как с десяток воспитанников полезли в заплечные сумки, с которыми бежали, вынули оттуда кто барабан, кто тамбурин, а кто небольшие гусли. Глаза его пробежали по толпе и заметили Дарью Сергеевну.

— Ура, — послышалось со всех сторон. — Танцуем! Мы уж испугались, что сегодня до этого не дойдет!

— Танцуем? — Сева не поверил своим ушам.

Воспитанники с музыкальными инструментами выстроились в ряд, все остальные разбежались по плато. Дарья Сергеевна в это время уже разговаривала с Тарасом Ивановичем, и, когда грянули первые аккорды веселенькой мелодии, наставник взял ее за руку и закрутил. Музыка была хорошо всем знакома, и через мгновение несколько человек выкрикнули хором слова песни. Наставник двигался очень смешно, театрально изображая балетные па. Дарья Сергеевна танцевала, подобрав длинные юбки.

Вокруг Севы образовался кружок из девушек, томно изгибавших спины и заходящихся в смехе. Бой барабанов задавал ритм. Воспитанники прыгали и припадали к земле, задирали ноги и крутились. Кто-то танцевал красиво и слаженно, кто-то просто дурачился. Но вокруг не осталось никого, стоящего без дела, кроме Севы. Наконец он пришел в себя окончательно, выпутался из рук симпатичных барышень и взял за руку Лелю. Она весело улыбнулась и принялась резво скакать, Севе ничего не оставалось, кроме как вторить ей.

— Как прошла встреча Воздушных? — Митя подловил друга прямо перед поздним завтраком на берегу моря, где Сева ждал кельпи. К ним присоединился Николай.

— Не поверишь, мы танцевали! Вон там, на утесе.

— Их наставник не выглядит танцором, — рассмеялся Митя.

— Что, Тарас Иванович? — закатил глаза Николай. — Да вы что, ему только дай поплясать! А если не хочешь, он найдет способ тебя заставить.

— Как можно не хотеть танцевать? — отмахнулся Митя. — Особенно в такую погоду.

— Ну а Земляные тебе как? — спросил Сева. — Что вы делали?

— Планы внезапно поменялись, — признался Муромец. — Я не ходил на встречу. Собирался, но в последний миг меня перехватила Баба Луца.

— Наставница по женской ворожбе?

— Да, она. Забрала меня на свою практику.

— Подожди! — Подоспела свободная кельпи, но Сева схватил Муромца за плечо и не дал оседлать ее. — Но ведь мужчин на женские практики не пускают!

— Иногда это случается, — встрял Николай, наблюдая, как на кельпи ускакала девушка из Заречья. — Бывает, Луца выбирает одного счастливчика и уводит с собой. Но никто не знает, для чего им нужен парень.

— Может, просто у них спросить? — Сева перевел взгляд с Мити на Николая.

— Нет, парни не рассказывают. Молчат как рыбы.

— Муромец, — строго проговорил Сева. — Что было на женской магии? Зачем ты им понадобился?

— Не могу сказать. — Митя покачал головой.

— О Меркурий, да ладно! Они наложили заклятие неразглашения?

— Хуже, — выдохнул Николай. — Неразглашение перестает действовать через несколько месяцев. Это же колдовство вечно.

— И надо же, выбрали не абы кого, а Муромца, — посетовал Сева. — Как они тебя использовали? Как анатомическое пособие?

Митя рассмеялся и покачал головой.

— Не… небезопасно ходить одному к морю…

— Бесполезно, — покачал головой Николай. — Он не расскажет.

— Это несправедливо! — воскликнул Сева. — Может, удастся выведать под пытками?

— Если бы… и самое обидное, что девчонки хитрят и тоже ничего не рассказывают, хотя уж их-то вряд ли околдовывают.

— Хитрят, говоришь? — вдруг оживился Сева, глаза его на миг потемнели. — Ну посмотрим, кто кого! Идем завтракать, Муромец. И выберем мне жертву. — Последнюю фразу он не стал произносить вслух. Он прекрасно знал, что пользоваться своими чарами по такому случаю было бы недостойно и подло, но любопытство оказалось сильнее.

С тех пор как уехали брат, Сева и Полина с Марго, Анисье казалось, что деревня опустела. Конечно, это было не так, ведь из Дивноморья и Китежа прибыло много новых колдунов, но Анисья все равно не находила себе места. Внутри скреблась гадкая обида, будто ее несправедливо бросили. Хотелось, чтобы Митя вступился за нее, попросил Велес забрать в Небыль. Или же подруги… и Сева! Но в спор вступал голос разума: то, что она осталась в Заречье, вовсе не означало, что ее посчитали слабой или неспособной. У нее будет столько же шансов испробовать совместное колдовство с воспитанниками Китежа и Дивноморья. Но настроение не улучшалось. Не в силах ни о чем думать без слез, Анисья решила сконцентрироваться на Боевой и коммуникативной магии.

Просторная светлица терема, где проводила встречи наставница по языкам, была забита до отказа. Анисья с Василисой пришли сразу после обеда и заняли удобные кресла в углу, отгороженном книжным стеллажом. Густав Вениаминович нагрузил непосильной задачей — придумать собственный наговор, останавливающий кровь. Василиса несколько раз видела, как Сева с легкостью заговаривал кровь, прошептав над ранкой несколько слов, и надеялась, что однажды Жаба раскроет им эти таинственные слова. Но надежда оказалась пустой. Перед Посвящением целитель должен был научить их справляться с ранениями, но оказалось, что каждому для этого потребуются собственные магические инструменты. Потому Василиса вот уже четвертый час просиживала в укромном уголке, то припадая к раскрытым словникам, то закрывая глаза и отбивая ритм ладонью по краю стола. Правильные слова должны были прийти изнутри, наполнить звуками этот ритм.

Сквозь поредевший строй книг на стеллаже Василиса иногда ловила любопытные взгляды небыльцев. Пристальней всех смотрел один парень — с темными кудрями и выразительным носом с горбинкой. Василиса не помнила, чтобы виделась с ним на Русальем круге, а значит, незнакомец, скорее всего, разглядывал Анисью Муромец.

Наконец, в Василисиной голове родилась строчка наговора.

— Что-то есть, — сказала она, и Анисья протянула руку.

Василиса поднесла к ее коже обрядовый нож и сделала надрез. Анисья поморщилась, но тут же вернулась к чтению, насупив светлые брови и прикусив губу.

Василиса взглянула на выступившие рубиновые бусинки и наклонилась. Тонкий металлический запах ударил в ноздри, наполнил голову и окрасил слова, которые она собиралась произнести. "Вышла в ночь из дома прочь бруснику искать, клюкву собирать, сок давить, землю поить. Землю окропила, кровью напоила. Проросла трава, горе забрала. Хворь уймись, кровь остановись".

Она все еще помогала себе ладонью, тихонько хлопая по столу, когда зачитала получившийся наговор. С раной ничего не произошло, бусинки собрались в большую каплю и скатились прямо на стол.

— Дергать перестало, кстати, — сказала Анисья, снова подняв голову.

— Ясно. Извини, придется попробовать еще раз, — сказала Василиса, приложив к ране смоченную в зелье повязку. — Сними через минуту, следов не должно остаться. Ты решила не делать задание?

— Пока что я хочу остановиться на Боевой магии. Уверена, мне не помешают собственные наговоры, помогающие приструнить каменные чары.

— Есть продвижение?

— Нет, — призналась Анисья. — С тех пор как я решила настроиться на работу с помощью начертания Вести Семи Богов, меня мучает глупый вопрос. Он не дает сосредоточиться на главном.

— И что же это?

— Смотри. — Анисья повернула кусочек бересты, на котором час назад аккуратно нарисовала рунограмму. — Одна из Рун называется Меч-крест Буса.

— Да, все верно.

— Но с какой стати?

— Бус был известным героем легенд. Могущественный боевой маг…

— Да, но не бог. То есть… мы и насчет остальных не можем быть уверенными, конечно. Вон, Перун и вовсе превратился в сумасшедшего старика. Тем не менее шестеро происходят из какой-то общей праэпохи. Но Бус — колдун, который жил не так уж и давно, всего несколько сотен лет назад.

— Ну, наверное, это не столь важно для рунограммы.

— Это важно для карты, Василиса. Для карты подземных ходов. Что за дар скрывается в этом месте?

— Интересно. Вот только как нам найти что-то об этой руне? Может, история жизни Буса привела бы к разгадке? Хотя какая разница, мы ведь не собираемся идти искать этот дар.

Анисья внимательно посмотрела на нее, прищурившись, и какое-то время ничего не отвечала.

— Про Буса я знаю вот что, — произнесла она, откинувшись на спинку стула. — Его род был древним и сильным и однажды достиг настоящего расцвета. О, это рассказывают всем детям древних родов, сейчас поймешь почему. — Она улыбнулась. — Говорят, главный его дом располагался в Росенике, но были и другие — в Зорнике и в Небыли. Он так увлекся идеей объединения магов, что перестал чтить древние традиции и переженил своих дочерей и сыновей на тех, на ком они хотели. В этом роду всегда было полно детей. По пять — шесть братьев и сестер. Кто-то из отпрысков связал свои жизни с незнатными семействами. Некоторые и вовсе сбежали к потусторонним. То же произошло с внуками Буса и с правнуками. И вот теперь нет такого рода — Бусов. Исчез, остался лишь в воспоминаниях да сказках. Все эти толпы детей и братьев — где они?

— Да, — покачала головой Василиса. — Понимаю.

— Я не хотела задеть тебя этой историей.

— Знаю. — Василиса усмехнулась.

— Подземелье под домом Буса и дар, который там хранится, могли уцелеть до наших дней. Возможно, что на месте его дома возвели новый терем и кто-нибудь там до сих пор живет.

— Я думаю, выяснить это будет не так уж сложно, раз Бус — не совсем уж былинный герой. Вот только зачем? Мы же… туда не идем? — Василиса повторила свой вопрос.

— Нет. Пока не узнаем хотя бы примерно, как называется оставленный там божественный дар, — отозвалась Анисья и протянула Василисе руку. — Давай, режь. Ты стала отбивать другой ритм, пока мы говорили. Возможно, это то, что нужно.

С тех пор как Сева решил выведать все о женской магии, он старался оказываться там, где собирались девушки. Он выбрал небольшой кружок девчонок и таскался за ними по полдня. Его сопровождали Муромец и старший Романов, и девушки не были против такой компании. Несколько колдуний собирались ради ежедневных ритуалов, а когда заканчивали магическую практику, некоторое время полулежали на топчанах в беседке и тихонько напевали, а потом расходились. В такую компанию было легко втереться — Сева всегда мог подыграть им на каком-нибудь инструменте или выправить мотив старой баллады. Ему оставалось только использовать свои чары, чтобы в конце концов разговорить одну из них.

Когда он сидел вместе со всеми, дело шло отлично, если не считать ревнивого взгляда Милы: колдуньи укладывали ему на плечи головы или перекидывали через его колени легкие ножки, но стоило ему повстречаться где-то с одной из них, сирена внутри него внезапно пряталась. Пока невинный флирт был общим на целую компанию, он чувствовал себя свободно, но стоило лишь подумать о том, чтобы вскружить голову одной колдунье, он понимал, что не готов. Перед глазами вставало другое лицо, и оно словно напоминало о том, что он сбился с цели, — вовсе не тайны женских кругов он должен был сейчас разгадывать, а искать факты о проклятиях.

Но любопытство не унималось. В Дивноморье нашлось немало парней, которые побывали на таинственных женских практиках: все они рассказывали небылицы о моряках, потопленных кораблях, исчезнувших юношах и каких-то огромных камнях. Сева снова заводил об этом речь, и девушки начинали хихикать.

— Неужели ты так хочешь попасть на наш круг? — спрашивал кто-нибудь из них.

— Конечно, хочу!

В ответ они только звонче смеялись, словно специально дразнили.

— А не боишься, что пожалеешь?

— Муромец, ты пожалел? — Сева обернулся к другу, и тот замотал головой.

Новый взрыв смеха разлился звоном колокольчиков.

Севу злила эта невозможность что-либо узнать. Он снова принялся рассматривать каждую девицу, подыскивая себе жертву. Мила не годилась — она уже была к нему неравнодушна, но почти ничего не знала об этом месте. Майя все еще поглядывала на Муромца, вспомнив свою былую влюбленность. Незрячая Леля своей бледностью иногда напоминала Водяную колдунью, и от этого становилось совсем не по себе. Подошла бы Яна — с крутыми бедрами, нежными полными ручками и волнами мягких каштановых кудрей до пояса, но у той был парень, и ставить под сомнения их отношения Сева не собирался. Нонна, хоть и смотрела на него томно и сладко, выходила из старинного рода, и Сева почему-то опасался, что, прояви он к ней чуть больше внимания, его начнут вынуждать на ней жениться. Оставалась Агата — сестра-близняшка Лели. Она была такой же белокожей и высокой, только волосы пылали на солнце рыжим золотом, а почти прозрачные русалочьи глаза с крошечным, едва видным зрачком смотрели лукаво. Это про Агату Николай говорил, будто ее магия — в словах, будто она умеет заговорить живое и неживое, а еще рассказывает пророческие сказки. За все это время Сева пока ни одной сказки не слышал. С этого он и решил начать.

Он передал гитару Муромцу, который уже минут десять рассматривал ящерицу, пригревшуюся на столбе беседки, а сам прилег на топчан и положил голову Агате на колени.

— Ну ничего себе! — воскликнула она, но скорее от неожиданности, чем от возмущения, и прохладными пальцами пробежалась по Севиному лбу. — Что тебе нужно, чужак?

Она с самой первой встречи звала его так.

— Вроде бы он не такой уж и чужак! За две недели мы тут стали почти как родные, — пошутил Митя.

— А он по-иному чужак, — отозвалась Агата, тепло глянув на Муромца. — Правда ведь? — Теперь ее взгляд снова вернулся к Севе.

— Не знаю, о чем ты. Сказку расскажешь?

— Сказку? Конечно! А какую тебе?

— Чтобы мне подходила. — Сева попытался поймать ее взгляд: после того как он установит эту связь, надо будет вложить в слова особый смысл. — Лично для меня. — Голос его чуть изменился, стал ниже и тише.

Агата пристально смотрела на него несколько секунд.

— Ну хорошо. Про колобка знаешь?

— Про колобка? Конечно, знаю. Я думал, ты придумаешь новую сказку! Специально для меня!

— Ах, ну коль знаешь про колобка, то, считай, знаешь, самую главную мудрость. Зачем же тебе новая сказка?

— И какой же мудрости должен был научить меня колобок? — спросил Сева, чувствуя, что чары сирен опять его подвели и ничего путного сегодня не выйдет.

Агата наклонилась к его лицу, ее волосы защекотали ему шею.

— Остерегайся красивой женщины. Она тебя погубит.

— Ну, в сказке это лиса. А кто за маской лисы, уж тебе самому искать.

Сева был готов ответить, но мороз вдруг прошелся по коже, вздыбил каждый волосок на теле, страх кольцом сдавил горло. Агата отпрянула и рассмеялась.

— Да ну, неправда это, — отозвался Митя, поддерживая веселье. — Это женщинам его надо остерегаться! Вы только посмотрите, как он втерся в ваше доверие.

Но Сева молчал, не в силах даже выдавить улыбку. Он понимал, что Агата сказала правду. Сказала все как есть. И не нужно выдумывать для него новых сказок, он разыграет ту, что уже давным-давно написана, — как множество людей до него разыграло этот сценарий. Он сделает то, что должно. И рыжая русалка только еще раз уверила его в том, как все закончится.

— Ну, что задумался, чужак?

— Думаю, раз сказку ты поленилась придумывать, может, хотя бы расскажешь, что вы делали с Муромцем на вашей женской магии?

— Ты все о своем! Ну, расскажу, может быть.

— Правда? — Сева аж подскочил и сел возле Агаты.

— А косы ты плести умеешь? — спросила она, будто разговор все это время был о другом.

— Косы? Ну… немного.

— Откуда, коли волосы короткие?

— У меня младшая сестра есть, ей плел как-то, — пожал плечами Сева.

— Прекрасно! Тогда заплети мне косы! Хочу прическу как у сказочных царевен! Заплетешь — узнаешь кое-что о женском круге.

Агата скользнула вниз, уселась прямо на песок и протиснулась между его коленями. Нонна вручила ему гребень и ворох лент. Николай закатил глаза, словно уже видел подобную сцену.

— Что страдаешь, Коленька? — улыбнулась Нонна. — Давай и тебе заплету.

— Будете с Агатой вместе как сказочные царевны, — закончил Митя, и все расхохотались.

Сева осторожно перебирал золотые волосы. С непривычки сложно было удержать сразу несколько прядей и не спутать их. Сирена снова начала пробуждаться. Сева выпустил своенравные пряди и нежно прошелся пальцами по голове девушки.

— Волосы, — вдруг начала Агата, — прячут силу. У зверя — звериную. У человека — человечью.

"Говори еще", — думал Сева, опять касаясь ее головы и вытягивая новую прядь волос. Три пряди заструились между пальцами и начали сплетаться.

— На всем теле волосы имеют силу. На каждой части — разную. Одних магов волосы защищают, других напитывают яростью. — Она неожиданно запрокинула голову и уперлась макушкой Севе в живот, желая заглянуть ему в глаза. — Как думаешь, чужак, если вырвать у тебя прядь волос да вплести мне в косу, станут мои глаза такими же черными?

— Карими. У меня карие глаза.

Она снова наклонила голову, позволяя ему плести дальше, но Севины чары в который раз сбились. Творилось что-то неладное — теперь он начал это понимать.

— Ах, я бы попросила пару волосков у Водяной колдуньи, если бы она приехала к нам из Заречья! Интересно, как бы это на меня повлияло?

Его горло сдавили невидимые пальцы. Девица эта и впрямь была непроста. Почему она заговорила о Водяной?

— Разве можно сплетать волосы разных магов, чтобы получить новую силу? — скептически заметил Николай. — Если бы это было правдой, так бы все делали.

— Верно говоришь! А нам не надо, чтобы все так делали, поэтому сейчас же забудь об этом. Ну что? Как там моя царская прическа?

— Не готова, — буркнул Сева. — Сиди и не двигайся.

— Как прикажешь. Так на чем я остановилась? Ах да, вот посмотрите на Митю Муромца. Какие волосы у него! Рожь да золото. Сила солнца и матери-земли.

— Это ты еще на ногах не видела, — заметил Митя, и девчонки опять покатились со смеху.

— А может, видела, откуда ты знаешь? Сила в тебе, сын Муромцев, совершенно особенная. Сам ты не злой, не резкий, не… каменный. Сила твоя в том, что тебя все защищает — и солнце, и земля, словно ты их любимый сын.

Митя молча уставился на Агату.

— А вот Коленька? Так посмотреть, волос темный, русый, как льняное семя, а если голову повернуть — серебристый, как кора ольхи. Вверх тебе надо расти, словно дереву. Вверх твой путь. Птица-лебедица на твои ветки присядет, вот тебе и сила. Ну, прическа там как?

— Почти, — отозвался Сева. Он успел сплести пять не очень аккуратных кос, перевязать лентами и теперь пытался разложить их на Агатиной голове: две вокруг лба, а три вензелем на макушке. — Не знаю, какая царевна осмелилась бы с такой пойти, но моя сестра просто умерла бы от восторга.

Агата выхватила из рук слепой Лели зеркальце и принялась крутить головой.

— Вот это красота! Раз твоей сестрице понравилось бы, значит, и впрямь хорошо! Чую, сила ее будет в том, чтобы преображать других. Ну, спасибо!

Она вскочила на ноги и повертелась перед остальными девушками, чтобы они оценили Севин труд.

— Пора нам расходиться, — напомнил Николай. — Ужин скоро.

— Эй, стой. — Сева поймал Агату за запястье. — Ты про женские практики обещала рассказать. Я жду.

Она повернулась к нему, и на этот раз ее глаза оказались спрятаны за странными очками, словно сделанными из тонкого перламутрового стекла — такого материала он еще ни разу не видел.

— Обещала и рассказала! Ты чем слушал? — засмеялась Агата, подхватила под руку сестру и выпорхнула с ней из беседки.

Новолуние в Китеже было свободным днем. Маргарита захотела навестить бабушку, и Черная Курица согласилась их с Полиной проводить. Девушки рассчитывали по дороге полюбоваться городом, но оказалось, что Долина Гремящих Ветров и Зорник располагались далеко друг от друга и из Китежа туда вел совершенно иной путь.

Маргарита услышала лязг металла, в следующий миг перед ней открылась дверь и в глаза ударил яркий свет. Она зажмурилась и шагнула в проем. Едва она оказалась на свежем воздухе, ее чуть не снес в сторону порыв ледяного ветра, так что пришлось схватиться за хлипкую дверцу, жалобно скрипнувшую петлями. Оказалось, что они только что вышли из неказистой серой будки с глухой дверью. Такие, насколько Маргарита помнила, встречались на заправках вдоль шоссе, и в детстве всегда вызывали у нее вопросы — для чего нужна эта небольшая металлическая коробочка, приткнутая сбоку к магазинчику? Что в ней хранят? И почему на двери висит такой большой замок? Вот и сейчас она обнаружила за спиной пустынное шоссе, правда, никаких заправок или магазинов поблизости не было. Впереди простирался редкий сосновый лесок, сквозь который просвечивали песчаные дюны.

Черная Курица захлопнула дверцу безымянной кабинки, послужившей им порталом, и направилась прямо к соснам.

— Дальше пешком, — объявила она. — Здесь уже недалеко.

— Недалеко? — удивилась Маргарита. — Вы хотите сказать, что Долина Гремящих Ветров так близко к трассе? Здесь ведь ездят потусторонние!

— Сейчас не так-то просто найти место, удаленное от потусторонних.

— Мне кажется, стоило попробовать поискать в тайге! — воскликнула Маргарита, и Черная Курица, к ее удивлению, рассмеялась.

Под ногами зашуршал мелкий песок. Он лежал волнами, повторяя изгибы видневшейся вдалеке воды, кое-где по нему даже бежала рябь. Полина с Маргаритой закутались в шарфы, потому что ветер вздымал настоящие песчаные бури, и песчинки забивались в нос и в рот. Воздух здесь пах водорослями и солью. Черная Курица решительно шла навстречу чуть выступающей каменной гряде. Сизый хребет древнего окаменевшего великана прорывался сквозь горы песчинок, и, судя по уверенным шагам наставницы, Долина Гремящих Ветров располагалась где-то там. Минут через десять все трое приблизились к первому гранитному выступу и взобрались на него. И действительно, теперь перед ними лежало небольшое плато с редкими карликовыми березками, гнущимися от ветра, и россыпью одинаковых новеньких домишек. В рекламном проспекте, который как-то попался Маргарите и Полине на глаза, говорилось, что Долина Гремящих Ветров построена по последнему слову физимагии. Но наконец попав сюда, Маргарита смогла выдавить только:

— Какой шутник додумался назвать этот закуток Долиной?

— Дарья Сергеевна сейчас бы тебе ответила, что он точно был Огненным, — рассмеялась Полина. — Она говорит, Огненные любят все масштабное и звучное.

— Хотелось бы, чтобы их названия соответствовали правде, — сказала Маргарита.

— Это только начало, — возразила Черная Курица. — Когда-нибудь Долина Гремящих ветров разрастется. Потусторонние забросят пролегающую дорогу, их поселки, что стоят по соседству, опустеют и исчезнут…

— И Звездинка разойдется и налепит еще штук тридцать теремов! — закончила Маргарита, потирая ладони. — И я даже не знаю, хорошо это или плохо. Далеко ли до бабушкиного дома?

— Нам туда. — Черная Курица указала почти на самый край обрыва, где, не сдаваясь под натиском ветра, ютилось четыре белых домика с голубыми ставнями в красных узорах.

Они заметили Мариетту Юрьевну издалека — та махала им с крыльца. Морской ветер остервенело трепал подол ее юбки, а плащ порывался сорваться с плеч и унестись к заливу.

Вблизи Полина различила на ставнях нарисованных морских коньков, на крылечке каким-то чудом держался пушистый голубой коврик, а прическа Маргаритиной бабушки после атаки ветра вовсе не напоминала растрепанное гнездо, чего нельзя было сказать о ее собственных волосах.

— Ну наконец-то! Как же я рада вас видеть! — Мариетта Юрьевна легким шагом спустилась и заключила Полину с Маргаритой в объятия. — О, Сварог, да вы, наверное, продрогли. Заходите скорее в дом! И вы, Екатерина, — она кивнула Черной Курице, — проходите и выпейте с нами чаю.

— Спасибо, но у меня нет времени. Я здесь по делам. Вернусь за девочками через пару часов, а до этого никуда их не отпускайте.

— Как знаете, дорогая. Двери моего дома всегда открыты. — Мариетта Юрьевна улыбнулась Черной Курице.

Подруги проскользнули в дом, готовые променять любезности на тепло. Маленькая прихожая плавно перетекала в гостиную, окна которой выходили на залив — и это было лучше любых картин, хотя и картин в комнате оказалось немало. Маргарита узнала любимое бабушкино кресло, которое когда-то стояло в ее квартире в Суздале. И чашки, и пузатый чайник с красными петушками, знакомые Маргарите с детства.

— У вас уютно! — воскликнула Полина, рассматривая вышитый плафон торшера и заглядывая в корзину с рукоделием.

— Спасибо! Потихоньку обживаюсь.

Маргарита, пробежав глазами по картинам, скрылась в следующей комнате, с интересом рассматривая и цвет стен, и полки с книгами. Полина же задержалась у сундука, придвинутого к стене и расписанного цветами.

— Его сделал еще Маргаритин дед, — пояснила Мариетта Юрьвена, заметив ее любопытство. — Ох, как рисовал! Расписывал все, что попадется под руку. И все сразу становилось такое веселое, яркое! Лучше, чем новое. А говорят еще, что потусторонние не способны к магии. Да разве это был не чудесный дар?

Полина улыбнулась. Она приблизилась к комоду с зеркалом. Улыбка сползла с лица, стоило Полине увидеть сбившиеся в колтун волосы и обветренные щеки.

— Не возражаете, я причешусь? — спросила она. — Мне бы тут явно потребовалось специальное колдовство, чтобы ветер не превращал прическу в стог сена.

— Пока что от этого действительно помогает только магия, — засмеялась Мариетта Юрьевна, подавая ей расческу.

Маргарита вернулась в гостиную как раз в этот миг, но выражение ее лица теперь было скорее встревоженным, чем довольным.

— Ба, — подала она голос, — а у тебя не возникает здесь странного ощущения?

— Какого же? — Мариетта Юрьевна удивленно вздрогнула.

— Мне как-то не по себе. Не в самом доме, а во всей Долине. Я почувствовала это, едва мы отошли от шоссе.

— Я понимаю, что тебя гложет, Рита. Первое время мне тоже было здесь непривычно. Это место не зря называют Долиной Гремящих Ветров. Слышишь?

На несколько мгновений в домике воцарилась тишина, и Полина с Маргаритой действительно услышали, как за большим окном громыхает ветер.

— Так все дело в нем? — спросила Полина.

— Не совсем. Нужно много времени, сил и желания, чтобы превратить дикий клочок земли с сильной магией в место, благоприятное для жизни. Это как с домом, — Мариетта Юрьевна обвела руками гостиную, — уют создается постепенно и не только из предметов, купленных хозяевами или подаренных добрыми гостями. Важна энергия людей, которые приходят в этот дом. Так и с городами. Росеник, Зорник и Небыль не всегда были благополучными. Многие поколения колдунов старались сделать их такими, какие они есть сейчас.

— Так значит, здесь пока слишком мало колдовской силы жителей? Место не успело ею… напитаться?

— Похоже, да, — согласилась Мариетта Юрьевна. — Но и ветер постарался на славу. Здесь не хватает нашей магии, Огненной, — обратилась она к Маргарите. — А вот Водяной — в достатке. Полина?

— Я понимаю, о чем говорит Марго, но… мне тут хорошо. — Полина не отводила взгляда от гладкой поверхности моря, видневшейся сквозь окно. Оно представлялось ей мудрым и все понимающим старцем. Морская пена — как густые брови, голубые глаза искрятся бликами солнца, а запутанные водоросли под водой похожи на бороду. Полина точно знала, что морской старец ей улыбается. Вот только в глубине его глаз проклевывалось и что-то черное, тревожащее.

— Я как раз об этом! Мой сосед — Воздушный, и ему с самого начала тут было комфортно. Поэтому мы и сдружились: он помогал мне обустроить дом, а я принесла ему огненную чашу.

— Огненную чашу? Это какой-то намек или стоит понимать буквально? — усмехнулась Маргарита.

— Здесь почти в каждом доме есть такие. — Мариетта Юрьевна указала на полукруглую чашу на подоконнике. — Она сделана из специального сплава — любой из Огненных может наполнить ее пламенем. Такие чаши помогают сохранить баланс стихий в местах, подобных этому. В Долине не хватает Огненной и Земляной магии, колдуны этих стихий могли бы уравновесить Воду и Воздух, если бы их стало хотя бы в два раза больше.

— А почему в этой чаше сейчас нет огня? — спросила Полина.

— Мне он не нужен, дорогая. Зато у меня много растений, которые приносит Земляная колдунья из соседнего дома, Роксана. Только сообща мы можем превратить это место в пригодное для жизни.

— Это кажется… очень сложным, — отозвалась Маргарита. — И немного печальным.

— Правда часто кажется нам безрадостной, не то что сказки и выдумки. Но мы забываем, что самая волшебная сказка — это правдивая история со счастливым концом. Так что у нас есть шанс. — Бабушка улыбнулась, глядя на внучку.

— Когда-нибудь я буду рассуждать так же мудро.

— Надеюсь, что не скоро, — рассмеялась Мариетта Юрьевна. — Мудрость приходит с возрастом. А пока садитесь-ка лучше за стол. Я приготовила ватрушки с морошкой и заварила чай. Надеюсь, он поможет тебе, Риточка, справиться с тревогой, которую породил ветер Долины. Но все это только после того, как попробуете мою уху. Я приготовила ее по рецепту Раны из Китежа. Пока не могу привыкнуть, что на севере так часто едят рыбу.

Алые петушки призывно глядели с чашек на гостей. Мариетта Юрьевна принесла из кухни кастрюлю, приподняла крышку, и оттуда повалил душистый пар.

— И не страшно ли тебе здесь живется после того нападения? — вдруг вспомнила Маргарита. Полина поняла, что за разговорами совсем позабыла о том случае, когда кто-то неизвестный пробрался в дом Мариетты Юрьевны и оглушил ее заклинанием.

— В первые недели после возвращения из здравницы было не по себе, — призналась бабушка, нарезая серый хлеб с отрубями и травами на пушистые ломти.

— Неужели так и не узнали, кто это сделал? — воскликнула Полина.

— Может, и узнали, да не говорят, — пожала плечами пожилая колдунья. — Вся наша надежда на Екатерину Юрьевну. Она стала появляться здесь чаще и, говорят, без стеснения допрашивает представителей знатных родов.

— Да уж, Анисья рассказывала, — подтвердила Маргарита. — Подозрения падают на Звездинку, потому что он строил этот район. Но что-то никто не может прижать его к стенке.

— О, это не так просто, дорогая!

— Вам здесь нравится больше, чем в Суздале? — вдруг перевела тему Полина.

— Пока не поняла. Там все было такое родное, привычное, безопасное… Но колдуны должны держаться вместе, так я считаю. Поэтому и согласилась на этот переезд.

— Колдуны должны держаться вместе? — удивилась Маргарита. — А зачем же ты тогда в молодости сбежала в Суздаль?

— Ох, жизнь — такая сложная штука, Маргарита. Иногда нам приходится уезжать с насиженных мест… Ну что же вы так тянете с супом? Ватрушки остынут! Они очень вкусные…

— Бабушка. — Маргарита не дала Мариетте Юрьевне договорить. — Не уходи от темы. Ты как-то рассказывала нам, что уехала из Росеника, потому что познакомилась с моим будущим дедом… Но где ты могла с ним познакомиться, если он был потусторонним?

Стало заметно, что хозяйка дома недовольна таким поворотом разговора.

— Это старая история. Неправильно ворошить прошлое, — наконец произнесла она с неохотой.

— Какая еще история?

— Ох, девочки, и почему же вам, молодым, хочется все знать? — Она тяжело вздохнула, но продолжила: — Хотя я вспоминаю себя в ваши годы… Да, я была такой же. Неугомонной, любопытной, во всем ищущей смысл.

Бабушка снова замолчала и замерла, устремив взгляд в окно, за которым кружили чайки.

— Тогда многие покидали волшебные города. Что-то происходило… Мы не чувствовали себя в безопасности.

— Вы слышали про Дары Богов? — спросила бабушка.

Девушки переглянулись.

— Хм… нам говорили про них на Легендологии, — первой нашлась Полина, решив, что сейчас совсем не к месту будет рассказывать историю о том, как Анисья с Василисой пробрались в особняк Велес и читали Ярилину рукопись. Или как Митя с Севой заявились на кладбище к Вещему Олегу в поисках такого дара и застали наставника за некромантским обрядом… Проще сделать вид, что Дары Богов для них — просто красивая легенда… Вот только что-то не сходится… Ах, ну конечно! Маргаритин серп!

— Серп Мары — одно из них, — угадав ее мысли, сказала Мариетта Юрьевна. — Но есть и другие. И их не так уж и мало. Считается, что основные Дары принадлежат самым древним родам. Но есть артефакты и поменьше, их находили в самых разных местах. Все они наделены уникальной силой. Что-то раскрывает способности Друидов, что-то позволяет заглянуть в будущее. С помощью одних можно влиять на время, с помощью других — на природу или людей. Какие-то Дары делают человека сильнее, какие-то — обаятельнее или опаснее. Неудивительно, что многие колдуны хотели бы обладать ими.

— Темные? Ты говоришь про Темных?

— К сожалению, не только. Среди Светлых магов тоже немало таких, кто ослеплен тщеславием, жаждой власти или богатств. Просто они не готовы переступить черту… По крайней мере, не все. Но Дары влияют и на них. Вскрывают все человеческие слабости…

— Бабуль, давай не будем ходить вокруг да около, — сказала Маргарита. — Кто-то пытался заполучить Серп Мары, когда ты жила в Росенике?

— Понимаешь, посвященные маги чувствуют, когда рядом появляется вещь, излучающая необычную силу. Когда я попала в Заречье с серпом, активизировались и другие артефакты, менее сильные, но все равно — это были Дары, оставленные самими Богами. Рядом с таким мощным древним сокровищем они словно ожили и завибрировали, заряжая воздух своим колдовством.

— И что произошло потом?

— В Заречье тогда был один наставник… Он грезил мечтой собрать все дары, которые только сможет найти.

— Кто? — Маргарита успела представить Вещего Олега, но поняла глупость своего предположения — он тогда даже не родился. Но, может, это был кто-то из его родственников?

— Наставник, обычный наставник. Он был выходцем из древнего рода, но мы звали его просто по имени — Симеон. Он прекрасно рассказывал легенды и был очень популярен среди воспитанников Заречья.

— И он пытался украсть у тебя серп?

— Он многое знал про Дары, рассказывал нам про них на встречах. Постепенно вокруг него образовался кружок тех, кому эти рассказы и истории были особенно интересны. Среди них оказалась и я. Сама пришла к нему с Серпом Мары. Тот достался мне в наследство, и никто не объяснил мне, в чем заключается его ценность. Но легенды об утраченных сокровищах завораживали меня, словно каждое слово наставника складывалось в чарующий наговор, притягивающий меня к его избушке.

Маргарита бросила на бабушку многозначительный взгляд, но не стала перебивать. А Мариетта Юрьевна тем временем продолжала ворошить те уголки своей памяти, в которые раньше старалась не заглядывать.

— У меня хватило ума понять, что это не простой серп: в нем ощущалась какая-то сила, но я не осознавала, какая. Тогда я и пошла к Симеону, чтобы он объяснил.

— И он?.. — Полина с Маргарита спросили это почти хором.

— Он был очень возбужден, увидев серп. Просил оставить серп ему, чтобы он мог изучить, что за силу тот скрывает. Но меня как будто оберегали силы природы. Я поняла, что надо уходить. Не помню, что я наговорила ему тогда, но ушла вместе с серпом. В одночасье перебралась из Заречья в Росеник, а потом и дальше….

— Но почему нужно было прятаться? Ведь можно было рассказать Велес… или кто тогда был главным наставником в Заречье?

Мариетта Юрьевна долго не отвечала, пристально глядя на девушек. Полине казалось, что внутри пожилой колдуньи происходит какая-то борьба, от исхода которой зависит ответ.

— Велес была главной наставницей. Но я не могла прийти к ней. Боялась… Сейчас понимаю, что может, и стоило, но тогда казалось, что она ни за что мне не поверит. Думала, вдруг… вдруг она тоже захочет заполучить серп? Это только потом я узнала, что вскоре Симеон сгинул — перешел от слов к делу и выкрал один из артефактов у проходящего Посвящение колдуна. И Велес жалеть его не стала.

— Что она сделала?

— Не знаю, дорогие, не спрашивайте. Светлые колдуны своих врагов не лишают жизни, но прежней жизни у Симеона точно больше не было.

Теперь и Полине стало не по себе. Холодом и отчаянием веяло от истории, словно самый жестокий и самый Темный маг жил не где-то за рекой, а внутри каждого человека, и ждал лишь подходящего часа, чтобы проявить себя…

— Что-что, а стремление к безграничной власти Велес зарубает на корню, чтобы никаких побегов больше это дерево не дало, — продолжила Мариетта Юрьевна. — А вот смотрите, как судьба-то в итоге распорядилась…

— О чем ты, ба?

— Ох, и так я вам уже много всего рассказала. Но раз начала, надо заканчивать: Симеон был мужем Велес и дедом Димы. И смотрите, как наследственность сыграла. Один за дарами богов охотился, другой решил власть на Темной стороне искать: знал, что среди Светлых никогда бабушку свою по могуществу не обойдет.

Похолодало. С моря налетели тягучие влажные ветра. Мариетта Юрьевна проснулась поздно: утро давным-давно наступило, за окном плясали волны, березки вытянули веточки-волоски вдоль горизонта, а ночная рубашка промокла от холодного пота. Само пробуждение Мариетты Юрьевны было странным: она очнулась рывком, с судорожным кашлем, будто вынырнула из морской пучины, и в первые секунды пыталась вспомнить, где она и кто. Придя в себя, она ощутила прилив страха, взмахнула рукой и щелкнула пальцами — из них послушно посыпались искры, пусть и едва видимые в дневном свете.

Пошатываясь, Мариетта Юрьевна доковыляла до зеркала, убедилась, что выглядит не хуже обычного, и заторопилась на кухню — заварить укрепляющего чаю. Она по привычке взглянула на огненную чашу, но обнаружила, что огня в ней нет, хотя еще вчера вечером она собственноручно там его наколдовала. После ухода Маргариты и Полины переизбыток Водяной магии ощущался особенно остро, поэтому пришлось самой прибегнуть к ритуалу, который спасал ее Земляных соседей. Однако сейчас чаша пустовала. От изумления колдунья остановилась на пороге и долго стояла так, разглядывая холодную посудину.

Вечером заглядывала соседка Роксана. На весь день она куда-то отлучалась, а потому пропустила встречу с внучкой Мариетты Юрьевны. Узнав, что здесь побывала и Водяная, Роксана принялась сетовать на свое невезение и отмахнулась от известия, что ее пыталась разыскать для разговора Черная Курица. По словам Кати, Роксана была одной из немногих, с кем так и не удалось обсудить таинственное нападение в Долине.

Добрая соседка принесла растение в горшочке — сейчас оно стояло как раз перед огненной чашей и наполовину ее закрывало. У него было всего три круглых листика, но Роксана уверяла, что оно обладает огромной силой — надо лишь тщательнее за ним ухаживать. Быть может, ставя его на подоконник, она как-то случайно потушила огонь?

Мариетта Юрьевна потерла виски. В памяти всплыли сны, что всю ночь заставляли ее сдерживать крики. Ей снилось, что море подползло к ее домику совсем близко. Что из его черных вод вдруг полезли щупальца, которые свивались кольцами, хватали все на своем пути и утаскивали в ледяную глубину. С каждой новой волной сердце замирало от ужаса, хотелось завизжать, но она не могла: знала, что нельзя. Щупальца дотянулись до ее двери, затарабанили по стенам, задергали ручку. Мариетта Юрьевна видела их, хотя и пряталась в доме. Она сдерживалась изо всех сил, но в конце концов закричала во все горло, и тогда началось ужасное: в стылой воде заворочалось что-то грозное, неведомое, оно надвигалось, стало выкарабкиваться на берег, поползло по ступенькам… Чудище выглядело как мертвое, полуистлевшее тело ее мужа, в провалах глаз шевелились рыбы, меж ребер струилась морская пена. Она кричала, а он, шамкая челюстью, шипел: "Ты обманула меня! Ты обманула! За это отдашь мне свою силу! Всю свою силу отдашь!"

Мариетта Юрьевна схватилась за сердце, отдышалась, прогоняя морок, и снова щелкнула пальцами. Магическая сила действительно уменьшилась, словно и впрямь утекла в сам сон, но все же еще теплилась. Оставалось поскорее выпить восстанавливающий отвар, понаблюдать, что будет дальше, и тогда сообщить кому-нибудь.

Предчувствие говорило Севе, что в библиотеке он ничего не найдет, и тем не менее он сходил туда еще три раза, чтобы не корить себя за бездействие. Было ясно, что рассказы о темных проклятиях вряд ли оказались бы в Дивноморье — разве что в художественной литературе. Морской дядька, впечатленный его усердием, пытался помочь как мог, но больше отвлекал. Он все травил небылицы о каких-то женщинах по прозвищу Ворона и Коза, о чудовищах, выходящих из морских глубин, а в последний раз снова намекнул на приворотную магию, которую якобы Сева мог захотеть изучить, и даже предложил взять книжку. Сева отмахнулся и ушел ни с чем.

Их с Муромцем план по развлечениям почти не продвигался. Да, они ходили на все вечерние посиделки, на которые их приглашали, купались в море, пили местное вино, но даже после того, как Нонна весь вечер намекала Севе, что не прочь прогуляться с ним вдвоем, а Мила делала ему массаж, Сева прилег в гамак и отключился. Сон его был тяжелым и сладким, похожим на воздух Дивноморья. Сквозь дрему он чувствовал прикосновение Милиных рук, но только во сне они превратились в руки Водяной колдуньи. Это ее пальчики пробегали по коже под кофтой, ее лицо виделось все ближе. Сновидение разыграло какой-то бессмысленный и глупый диалог, и в конце Сева наклонился и поцеловал ее.

Вся надежда выведать что-то о проклятиях или о том, как стать хранителем проклятого человека, ложилась теперь на местного лекаря, который прибыл из Шамбалы и временно заменял Ирину Романову, наставницу по целительству. Иностранец наверняка обладал особенными знаниями, и втереться к нему в доверие можно было незаметно, не вызвав лишних вопросов. Во время нескольких первых встреч сделать это не удалось — Сева был слишком увлечен новыми практиками, а в конце встречи наставник сразу же исчезал.

Но оставалась еще одна загадка — женская магия.

— Если ты просто подумаешь о том, что там было? — спросил Сева у Муромца, а сам настроился на Митины мысли. — Нет, какая-то белиберда…

Митя остановился, схватил Севу за руку и оттащил в тень беседки. Лицо у него было сосредоточенное и очень серьезное.

— Ночью… — начал Митя и вдруг сморщился, будто мышцы свело судорогой. — Ночью, — повторил он, вновь собравшись с силами. — Один моряк на корабле увидел землю. И разбудил остальных.

— Что? — удивился Сева.

— Нет-нет! — Митя вцепился в его рукав. — Не совсем так! Подожди. Моряк, он… закричал. Люди на корабле проснулись. Корабль взял курс на остров. Но… Вода… ее духи тоже не спали. Они ждали корабль. Она ждала корабль с моряками.

— Так, Муромец, это…

— Нет, стой, стой! Морякам нельзя было смотреть, понимаешь? Камень!

Тут он обессиленно выдохнул и рассмеялся.

— Вся ясно, — проговорил Сева. — Ты рассказываешь нелепые истории вместо того, чтобы сказать правду.

— Возможно, стоит просто поискать другой способ. Например, задавать тебе наводящие вопросы. Девушки проводили какой-то обряд, в котором должен был участвовать мужчина? Им для чего-то понадобилась твоя магия?

Митя в отчаянии скрипнул зубами и ответил:

— Рыбак… Однажды рыбак увидел деву, выходящую из морской пучины. Прекрасная дева была облачена в сверкающие одежды и корону из ракушек…

Митя схватился за голову и на этот раз по-настоящему расхохотался.

— Черт, да ты и впрямь не можешь сказать…

Сева попытал удачу в библиотеке. Морской дядька обрадовался его появлению, но в ответ на вопрос о женской магии только принялся повторять истории про морских чудищ, которые Сева уже слышал.

Покинув библиотеку, Сева шел по взгорью. До Боевой магии оставалось еще немного времени, и он хотел обо всем подумать, разложить в голове то, что услышал от Муромца и Морского дядьки, возможно, найти что-то общее в их историях. Но тут вдалеке показалась Дарья Сергеевна. Сегодня утром Сева видел ее в столовой в компании бабы Луцы. Луца расчесывала ей волосы костяным гребнем, и обе они смеялись.

Сева догнал наставницу.

— А! — Лиса приветливо погладила его по плечу. — Как поживаешь? Понравился целитель из Шамбалы?

— Да, понравился… — Сева замялся. — Но меня мучает один вопрос, и он совершенно не дает сосредоточиться на практиках.

— Неужели? И что же за вопрос?

— Вы знаете, что происходит на женской магии? На этих кругах, куда Луца забирает девушек, а иногда и парней?

— Есть некоторые догадки, — ответила Лиса. Севе показалось, что он впервые с начала осени видит ее такой расслабленной. В груди поднялась волна благодарности: не зря он был так привязан к Лисе. Ее честный ответ сейчас значил для него очень много.

— Луца приглашала на эти встречи всех женщин, в том числе гостей — она сама говорила.

— Верно, — кивнула Дарья Сергеевна. — И я тоже там была. Но все, что я видела, — это обычный сестринский круг, когда девушки работают вместе над заклинанием или делятся личными переживаниями, поддерживают друг друга.

— Но зачем же им нужны парни? Они тайком увели из башни Муромца! — нетерпеливо воскликнул Сева.

— Ой! — Лиса отскочила, задев Севу локтем: из-за белого валуна вдруг вынырнул Маливиничок. — Егор! Ну и напугал! Как поживаешь? — Она облегченно выдохнула и обняла бывшего зареченского наставника.

— Я сейчас очень занят, — деловито ответил Егор Алексеевич и выразительно посмотрел на Севу. — Очень занят. Иду по важному делу!

— Хорошо, не станем задерживать, — понимающе кивнула Лиса. — Заходи вечером на чай. Отказы не принимаются.

Она посмотрела ему вслед и снова повернулась к воспитаннику.

— В том, что открылось мне на женском круге, не было ничего необычного — мужчине завязывают глаза, сажают в центр и просят настраиваться на разные образы. Девушки в это время работают со своей энергией, пытаются запомнить, как она взаимодействует с энергией мужской.

— И все? Так о чем же тогда ваши догадки?

— О том же, о чем и твои, — сказала Лиса. — Что нам показывают совсем не то, ради чего это все затевается.

— Вам удалось что-то выяснить?

— Выяснить? Я не собираюсь этого делать… — Дарья Сергеевна покачала головой.

— Но почему?

— Если они решили, что нам не следует об этом знать, то нужно им верить. В Заречье тоже есть темы, на которые мы не говорим. Не из вредности, конечно, а ради безопасности воспитанников. Или для того, чтобы сработала определенная магия. Полагаю, местным женщинам есть что скрывать, и, пока они сами не захотят с нами поделиться, выпытать ничего не удастся.

Сева хмыкнул и отвернулся к морю.

— Но я рада, что тебя это так зацепило.

— Ты выглядишь оживленным. Я волновалась за тебя, особенно с тех пор, как мы покинули Заречье. Над тобой сгущалась тьма.

— Какая еще тьма? — спросил Сева, нахмурившись.

— О, ты знаешь, о чем я. Ты знаешь. Мне неведомы твои переживания. Но эту тьму, высасывающую жизнь, я чую за версту. Мне много раз хотелось напомнить, что ты можешь поделиться со мной всем, что у тебя на душе. Но я так и не сказала этого, потому что понимала — ты не поделишься. Это тьма, с которой ты должен справиться сам, в одиночку. Я рада была бы предложить тебе руку, на которую ты можешь опереться. Но ты не согласишься, правда ведь?

— Нет-нет, только не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. — Она печально улыбнулась. — Я не вынуждаю открывать мне твои тяжкие думы. Я лишь желаю напомнить: ты не один. Я всегда рядом.

— Спасибо.

— Если что-то выяснишь о Луце и ее практиках, дай мне знать. — Она подмигнула. — А теперь иди. Не хочу, чтобы они решили, будто я тебя выделяю из других воспитанников и потому прихожу на Боевую магию с тобой под руку.

Осень позолотила листву. Юные березки зазвенели листиками-монетками, воздух наполнился прохладой. Рябины тоже обрядились в мед и янтарь. Осень в Заречье была ни на что не похожа. И сейчас ни Василиса, ни Анисья не захотели бы оказаться в Небыли или Зорнике. Эта пора здесь казалась совершенно особенной, она полнилась легкой светлой грустью. В сентябре возобновлял встречи клуб любителей потусторонней литературы, парни и девушки собирались в беседках чуть ли не каждый вечер, чтобы спеть под гитару любимые песни. Воспитанники бегали в лесок за опятами и зарисовывали в своих Ярилиных рукописях каждую увядающую былинку и каждый гриб.

Сквозь дробные, ставшие полупрозрачными рощицы несколько раз в неделю воспитанники стекались к самой большой поляне. Боевая магия теперь никого не удивляла, как и новенькие, прибывшие из других городов. Когда Василиса и Анисья выходили из избушки, внизу их уже ждал Рома, а по дороге неизменно присоединялся Наум. На перекрестке они подхватывали Забаву и Емелю и дальше шли вместе.

Наум начал искать встреч с Анисьей почти сразу, как только появился в Заречье. До этого они были знакомы, но виделись всего два или три раза, да и то — в детстве. Он был выходцем из уважаемого рода, появившегося еще при основании Небыли, и их семьи не могли друг друга не знать. Василиса втихаря наблюдала за ними и гадала, что расскажет Наум об Анисье своим друзьям в Дивноморье или на сборищах Небыльского высшего общества.

То, что Наум появился здесь в не самый лучший для Анисьи период, определенно должно было повлиять на его впечатления. Он везде таскался за Анисьей, галантно подавал руку, внимательно слушал ее рассуждения, а иногда даже пытался заигрывать с ней, но все было тщетно. Анисья позволяла ему поддержать ее, отряхнуть плащ и с аппетитом ела то, что он приносил за ее стол в столовой. Но если бы оказалось, что она даже толком не запомнила его лица, Василиса бы не удивилась. Она еще никогда не видела подругу такой сосредоточенной на Боевой магии.

Когда Анисья не оттачивала мастерство колдовства, она сидела, уткнувшись в книги. Читала старинные поэмы и современные рассказы потусторонних, а еще с интересом копалась в исторических эссе и легендах, надеясь узнать что-нибудь о Бусе или о руне из Вести Семи Богов. Наум ей не мешал, и в этом была его главная ценность. Иногда он даже подкидывал любопытные идеи.

С коммуникативным колдовством у Анисьи до сих пор не клеилось, хотя Наум — Огненный маг — еще и отлично подходил для совместных тренировок. Возможно, все это он принимал за знаки внимания, и Василиса никак не могла решить, стоит ли ей вмешаться и снять с него розовые очки.

Сама она познакомилась с Ромой, он был ее партнером на Боевой магии, словно Заречье подсунуло ей кого-то для того, чтобы утешить. Она вроде бы давно смирилась с тем, что ей никогда не быть вместе с Митей, и даже его отъезд случился вовремя — как сказал Илья Пророк, столкнувшись с ней на тропинке: "С глаз долой, из сердца вон". Она почти не думала о том, что их связывало, научилась вновь улыбаться, радоваться каждому новому дню, вот только иногда весь мир будто накрывало ледяной волной, становилось больно и трудно дышать. Анисья замечала это, оборачивалась, и в ее глазах проскальзывало до того знакомое выражение, что Василисе становилось только хуже. Анисья походила на брата не только взглядом. С каждым годом в них появлялось все больше сходства. И то, как она хмурилась над книгой и как ловко уворачивалась от заклинания, — все это напоминало о Мите. Поэтому Василиса ухватилась за Рому как за спасительную соломинку. С недавних пор он стал провожать соседок на Боевую магию, и Василиса этому не противилась. Анисья же почти его не замечала, а один раз и вовсе назвала Наумом.

Василиса как раз задержалась в столовой, потому что заприметила вдалеке Рому, но, пока он в растерянности разглядывал круглый стол с блюдами, возле Василисиного столика вдруг выросла та, кого она совершенно не ожидала тут увидеть. Марьяна Долгорукая нерешительно опустилась на стул напротив.

— Привет… — Василиса попыталась улыбнуться. — Если ты ищешь Анисью…

— Нет, я к тебе. — Марьяна порылась в сумке и выложила на стол тетрадь, сшитую из нескольких берестяных листов. — Яга меня отправила.

— Яга? — Василиса окончательно растерялась. Все это звучало как нелепый повод подойти.

— Да. Я обратилась к ней за советом… по поводу нескольких снадобий. Но она сказала, что ей некогда и, если дело касается косметических средств, мне лучше идти к тебе. Это правда?

— Косметических средств? — Василиса выдохнула. Похоже, Марьяна говорила правду. — Я умею делать шампунь, сыворотку для лица. А еще крем.

— Да, мне нужен шампунь. Я написала рецепт, но не уверена, что он верный. — Марьяна все еще выглядела насупленной и держалась отстраненно. — Ты не могла бы…

— Проверить рецепт? Конечно. На первый взгляд, все верно. Я бы только исключила одну из этих добавок: вместе они сушат кожу. И еще цистера. Она может сделать твои волосы… рыжеватыми.

— Д-да, я знаю.

— Оу, ну если тебя это не смущает… Тогда все в порядке.

— Спасибо. — Марьяна схватила тетрадь, и ее лицо чуть потеплело. — Ты милая. Так и знала, что Звездинка все придумала про твои отношения с Дмитрием.

Василиса остолбенела. Сердце в груди замерло. Она уставилась на Марьяну, не в силах вымолвить ни слова.

— Анисья предупреждала, что Ася много болтает, но зачем ей понадобилось врать про тебя — ума не приложу.

— Но ты ведь общалась с ним? — Марьяна вдруг подалась вперед и заговорщически заглянула Василисе в глаза.

— Да… Митя мне друг. Наверное… По крайней мере, он брат Анисьи, а она — моя близкая подруга.

— Это прекрасно, — довольно заключила Марьяна. — Друзья моего будущего мужа — мои друзья. И кстати. Этот мальчик, что постоянно ходит с тобой на Боевую магию… Рома. Я его знаю. Его отец сделал очень красивый сад вокруг нашего летнего домика. Чудесный и талантливый человек. Уверена, что его сын такой же.

Она подмигнула Василисе и упорхнула так быстро, что та не успела опомниться.

На берегу отчетливо выделялся силуэт колдуньи, полы ее накидки плыли по воздуху, словно тучи, гонимые ветром.

— Бабушка ждет, — заметила Лиса, подхватив из лодки ботинки и выскочив на колючий песок.

Сева и Митя последовали за ней. Пожилая колдунья распахнула объятия, ее лицо не изменило ироничного выражения, которое Сева так хорошо помнил.

— Анна Андреевна, добрый день. — Дарья Сергеевна улыбнулась. — Время над вами не властно.

— Зато вы, голубушка, выглядите не очень. Бледновата! Вас бы сюда, на юг. На все лето.

Сева поймал смеющийся взгляд наставницы и, как бы извиняясь, пожал плечами.

— А, Севастьян, дьяволенок! Да куда ты все растешь? — Анна Андреевна потрепала его по плечу так буднично, будто видела не реже раза в неделю. — Так случилось и с Даней: вот еще был нежным мальчиком, а потом глядишь — какой-то высоченный детина с бородой.

Пока бабушка обменивалась любезностями с Муромцем, Сева зацепился взглядом за ее накидку: складчатую, шелковую и уже знакомую настолько, что без нее бабушку было сложно и представить. В ней она приехала на свадьбу Рублевых год назад, в ней же Сева видел ее и в предыдущие годы. От этой мысли что-то сжалось в груди. Эта немолодая, прямая и острая на словцо женщина умела превосходно производить впечатление богатой и ни в чем не нуждающейся. И он велся на это, как и все остальные. Но как на самом деле жила его бабушка в Небыли? Почему ее одиночество всегда казалось ему естественным, но теперь вдруг стало вызывать сочувствие?

— А вы разве не с нами, милочка?

— Нет, — ответила Лиса, — мне нужно кое-кого навестить. Ребят оставляю под вашим присмотром.

— Ну, до хорошего моя компания еще никого не доводила.

Дарья Сергеевна снова рассмеялась, помахала подопечным и пошла вдоль пляжа.

Все трое посмотрели ей вслед, и Анна Андреевна указала на каменную лестницу. Судя по тому, что ступеньки упирались прямо в облако тронутых охрой крон, наверху ждал парк.

— Ну что, ба, покажешь нам Небыль, или мы пойдем к тебе на чай?

— Сидеть в моем захолустье? Ну уж нет! — Она проворно взбежала по ступенькам, но на парковой дорожке снова вернулась в почтенный возраст и оперлась на Митину руку. — Пройдем через город к одному местечку. Как раз успеем до дождя.

Огромные платаны начали редеть, их голубоватые с сиреневыми подтеками стволы расступались, ветви образовывали арки, а за ними начинались ряды стройных кипарисов. Аромат юга тянулся от моря через весь город, окутывал дома и улицы.

Миновав парк, они вышли к большой площади, на которой выделялось одно здание: среди кипарисовых группок, фигурно обрезанных кустов и клумб, буйно цветших розами всех сортов, в зарослях посеревших колючек возвышалась избушка на курьих ножках. Над ней будто зависли вечные сумерки.

— Так мы идем сюда?

Сева сбавил шаг и удивленно дернул бровями, но бабушка, не останавливаясь, держала курс на избушку посреди площади. Темно-серая от времени, она обросла десятком пристроек и покачивалась на слишком длинных и слишком тонких ногах. Не верилось, что они могут выдержать такую махину. Сухие доски стен, словно наспех приколоченные друг к другу, частично скрывались под пышным кружевом наличников. Окна казались чуть косоватыми, но зато тянулись едва ли не до самой крыши.

Митя и Сева поспешили вслед за старушкой и оказались у крылечка. Им под ноги скатилась скрипучая лесенка с расписными ступеньками. Сева на всякий случай схватился за столбик, подпиравший крышу, и только тогда заметил, что все — и перила, и столбы, и лестница — покрыто искусной тонкой резьбой, что выбоинки в ноздреватых досках подкрашены и кое-где даже проглядывают самоцветные россыпи. Он поднял голову и увидел вывеску над дверью: "Коза да Ворона".

— Коза да Ворона! — воскликнул Муромец и рассмеялся. — Да неужели?

— Так вы знаете про это место? — Бабушка с секунду подождала, пока Митя откроет перед ней дверь.

— В Дивноморье мы чего только не слышали про него, но нам сказали, что сами мы его не найдем.

— Любит молодежь болтать всякую чепуху.

— Я думал, это магазин, — отозвался Митя.

— Так и есть.

Анна Андреевна замерла, Митя и Сева встали у нее за спиной и огляделись. Крыша дома терялась где-то в вышине, вверх бежали бесконечные книжные полки, арки шкафов и витрин образовывали галерею, которую пронизывали солнечный свет и мельтешащие в нем золотые пылинки.

— Но это только на первый взгляд, — наконец добавила она и сдвинулась с места. — На самом деле здесь можно найти все что угодно. И уж тем более выпить лучших напитков в городе.

Она свернула туда, где за очередным шкафом пряталась дверь. Сева невольно улыбнулся. Что-то здесь неотвратимо возвращало его в детство. Не то запах старых книг и трав, не то колдовское кружение пылинок, лампочки, льющие тусклый свет в самых далеких от окон углах, и трепетное ощущение тайны… Бабушка тем временем решительно толкнула дверцу, и вихрь свежего воздуха вырвался им навстречу.

— Предпочитаю террасу! — пояснила она.

Перед ними и впрямь открылась большая терраса, зависшая высоко над землей, но спрятанная от глаз пышной кроной дерева. Круглые столики, рассыпанные по ней, были разрисованы цветами, словно крышки шкатулок, толстоногие табуреты и пуфы обрамляли их, как лепестки. Анна Андреевна указала на один из таких столов, и ребята расселись.

— Почему это место зовется "Коза да Ворона"? — спросил Митя.

— Поговаривают, в честь владелиц, — пожала плечами Анна Андреевна, подцепив ногтями листочек меню. — Милочка, будьте добры!

Она помахала кому-то, и возле стола выросла невысокая девчушка, чье лицо пряталось за жуткой рогатой маской.

— Мне как обычно, горячего шоколада с миндальным молоком и тем пряным ликером, который я беру всегда.

Сева наугад ткнул в название чая, которое ему ни о чем не говорило, козочка понимающе кивнула и исчезла за дверью. Через несколько минут появился паренек в маске птицы и внес большой поднос с чайничками, кружками и тарелкой пончиков.

— О, какая прелесть, я действительно не против перекусить, — сказала Анна Андреевна, всплеснув руками над угощением.

— Так значит, владелицы этого места — перевертыши? — уточнил Митя, разливая по чашкам чай.

— Скорее всего. Вряд ли кто-то вспомнит.

— Почему же?

— Никто их никогда не видел. В мою юность, когда я тоже помогала в "Козе да Вороне", я мечтала докопаться до правды, но так ничего и не узнала.

— Ты работала здесь? — удивился Сева.

— Да, когда была прелестной юной крошкой, как невеста Муромца. Носила маску вороны и подавала лучший чай в Тридевятом государстве. Видите ли, Коза и Ворона нанимают только знатных девиц, а парней, наоборот, из самых простых семей. Я тоже была одной из "козлят и воронят".

— И ты не видела владелиц?

— Кто же тебя нанимал?

— Мне пришло приглашение. А дальше… в магазине все происходит само. Появляются записки, подсказки, а еще книги, посуда, потерянные сокровища, старинные платья, колдовские вещицы и все, что можно продавать или рассматривать часами. О, это было прекрасное время! Ощущение настоящего волшебства, словно, открывая утром дверь в магазин, я открывала дверь в совершенно новый мир. Каждый день тут все иначе! Но время это закончилось с моей свадьбой. И знаете что? Во время церемонии в последнем ряду гостей я видела две фигуры, закутанные в плащи, но рога одной из них не мог скрыть даже капюшон куколи. Незнакомки показались мне очень печальными, словно пришли попрощаться со мной навсегда. С тех пор я могу заходить в "Козу да Ворону" только как гостья.

— Свадьба… — пробормотал Сева, и вдруг что-то из прошлого, давно минувшего, превратившегося в семейное предание, царапнуло нутро и едва не прорвалось наружу сквозь время. — Ба, а ты выходила замуж по любви?

Муромец бросил на него удивленный взгляд и слишком громко отхлебнул чай. Анна Андреевна притихла. Несколько долгих секунд она не шевелилась, только ложечка билась о стенки чашечки без посторонней помощи. Девчушка в маске козы успела принести еще три пиалы с мороженым и исчезнуть.

— По любви, — наконец ответила Анна Андреевна, и жизнь снова будто вернулась в ее тонкое, прямое тело. — По влюбленности так точно.

— Почему же ты уехала от деда? Сбежала сюда одна? — Подготовленный заранее вопрос сорвался сразу же за ее признанием.

— Иногда любовь проходит. Да, мои соколики, так случается. Это чувство легко разрушить. Спугнуть. А вернуть почти никому не удается.

— Ты сбежала, когда папа женился на моей матери, — уточнил Сева. — Но я знаю, что она тебе нравилась.

— Конечно, нравилась! Мне не нравилось, какой шум из-за этого подняли в обществе. И как повел себя твой дед. Все-таки это был его сын. И желать для сына счастливого брака, хорошей дружной семьи мне казалось правильным. Даниил был обручен с девицей Брюсов, но влюбился в другую. И, между прочим, не побоялся в этом признаться и даже привести ее домой.

Ножка под Митиным стулом предательски скрипнула.

— Неприятная ситуация, я согласна, но не настолько, чтобы превращаться в последнего идиота и грозить родному сыну лишением дома, наследства и родительской поддержки. Даня был ослеплен любовью. Она помогла бы ему справиться со всеми неурядицами: разобраться с Брюсами, наладить отношения с переполошившимся обществом. Его избранницей оказалась иностранка не из бог весть какого рода.

— Но дело не в роде… — Сева совершенно не планировал произносить этого вслух, но не сдержался.

— В черной крови — так они это называли. Но ведь и это могло помочь обрести в обществе нужные связи. По твоей матери мужчины сходили с ума. Они даже взгляда от нее не могли оторвать. Стоило привести ее в какой-нибудь влиятельный дом, как его владелец уже был готов исполнять все ее прихоти…

— Хорошо, но… — Сева ощутил, что разговор ведет к отношениям его родителей, и попытался быстро сменить тему. Тем более в истории оставалась гораздо более любопытная часть. — С какой стати дед так хотел брака с Брюсами?

— В первую очередь потому что Брюсы богаты. Они были гораздо богаче нас. А ты знаешь, что уже несколько поколений Заиграй-Овражкиных не знали достатка. Те, кому переходил очень сильный целительский дар — как твоему отцу, — могли жить неплохо, но те, кто не оказывался таким уж талантливым целителем, вынуждены были довольствоваться любой работой и могли рассчитывать на связи разве что с такими же обедневшими родами вроде моего или совсем незнатными семьями. Брюсы в ту пору подыскивали, в какую древнюю и уважаемую семью пристроить свою не слишком удачливую старшую дочь, и вот подвернулся случай.

— Когда-то наш род был богатым… Ты знаешь, почему мы обеднели?

— Это связывают с одной историей. Естественно, нам уже не проверить, так ли все было на самом деле. Но…

— Расскажешь?

— И что это ты так заинтересовался родословной? — Бабушка ехидно дернула бровью. — Неужто выбрал невесту и хочешь выставить нас в свете получше?

Сева только тряхнул головой, зато Муромец усмехнулся.

— Это коснулось Заиграй-Овражкиных, Велес и Муромцев, так что, Дмитрий, рано веселишься, — фыркнула Анна Андреевна, и заинтригованный Митя откинулся на спинку стула. — И всех тот случай показывает не с лучших сторон.

— Так что это было?

— О, это был единственный, как говорят, раз в истории, когда Муромцы и Велес оказались связаны не просто членством в совете старейшин, но еще и брачным договором. Юная, скромная наследница Муромцев была обручена со старшим сыном рода Велес. Она была покладиста, талантлива и очаровательна, а он надменен, холоден и своенравен. И прямо к гадалке не ходи: слишком заметно, что Муромцы повлияли на то, в каком виде эта история дошла до наших дней. — Бабушка ехидно прищурила глаза и улыбнулась Мите. — Конечно же, она его не любила. А любила юного целителя Заиграй-Овражкина, чей отец был верным хранителем ее отца. Они часто встречались на приемах, воспылали друг к другу чувствами и не знали, как же сделать так, чтобы расторгнуть ее помолвку с другим родом.

— Вот это поворот. — Сева весь подобрался и подвинулся ближе к столу, даже не заметив, что козочка принесла новый чайник с чаем.

— Эта история должна была вылиться в скандал. Но не в такой уж и сильный. В то время Заиграй-Овражкины мало уступали в положении Муромцам и Велес. Так что за руку девицы соперничали, по сути, два богатых наследника. Один был из чуть менее влиятельной семьи, но зато имел неоспоримый талант. Молодые влюбленные клялись друг другу в любви и строили планы, и я уверена, высший свет смирился бы с их прихотью, если бы… если бы в один прекрасный день девица не сбежала в самый разгар праздника в Белой усадьбе и не была найдена посреди леса мертвой.

— Что? — воскликнул Сева.

— Подождите-ка… — протянул изумленный Митя.

— Да, тело девочки покрывали страшные ожоги, а вся поляна вокруг нее сгорела. Она была Земляной колдуньей. Не Огненной. Наследник Велес, ее жених, был последним, кто с ней разговаривал. Он поведал, что невеста прибежала к нему в слезах и призналась в связи с целителем. Оказалось, они были уже слишком близки. Ближе, чем было в то время положено столь юным колдунам. И в самый последний миг Заиграй-Овражкин отказался от нее. Бросил. Оставил одну. Тогда-то она и прибежала к Велесу. Он подробно рассказывал, как успокаивал ее, как был готов все ей простить, но она была сама не своя. Она выбежала от него точно в такой же истерике. Он надеялся встретить ее вновь утром и поговорить спокойно, но ночью… случилась трагедия.

— О боги! — Митя растерянно почесал голову.

— И вот он — скандал. Случился. Как того и боялись влюбленные. Кто оказался виноват в гибели девочки? Ах, конечно, вовсе не тот, кто убил ее на самом деле. Старейшины словно и не стали этим заниматься. Виноват тот, кто подтолкнул ее на эту поляну. Она хотела умереть, это было написано в записке. Так кто виновен? Тот, кто поклялся в вечной любви и бросил? Потому что обманывал ее? Потому что в последний миг струсил? Неважно. Старейшина-судья — из рода Велес, конечно — спросила, правда ли юный Заиграй-Овражкин недавно отрекся от девушки, которой обещал свою любовь. И тот сказал: "Правда". В остальном не разбирались. Или же детали просто не дошли до наших дней. Юноша не был убийцей, но оказался виновным. И Муромцы забрали у его рода все, что могли. Сокровища, древние реликвии и репутацию. Оставили только дом и жизнь несчастному глупцу. Хотя нужна ли ему была эта жизнь?

Она замолчала и уставилась на молодых людей, замерших перед ней с трагичными лицами.

— Что? — спросила Анна Андреевна.

— Это ведь не конец истории?

— А ты прозорливый, маленький мерек! Конечно, не конец. Перед смертью тот наследник семейства Велес во всем признался. Рассказал, как все было на самом деле. Заиграй-Овражкин вызвал его на разговор. Убеждал разорвать помолвку, говорил о любви к девице Муромец. Это разозлило Велеса. Он действительно умел убеждать, запугивать и влиять на людей. Что уж он говорил целителю, теперь помнят только боги да стены. Но после этого разговора юная девушка услышала от своего возлюбленного самые страшные для нее слова. Он от нее отказался. Действительно отказался. Пожелал ей счастья с другим и затаился, не выходя на связь. Наверное, она догадалась, что на его решение повлиял ее жених. Иначе зачем отправилась в мужское крыло, разыскала комнату Велеса, вошла туда, не спросив разрешения, и принялась выливать на него все, что больше не могла сдержать? Боюсь представить ее слова. Как она могла называть его? Того, кто разрушил ее счастье… Наверное, она знала, что уже ничего не вернуть. Чувствовала. Ведь тот, кто обещал любить и оберегать ее, трусливо сбежал, когда соперник оказался таким сильным. Она твердила — по словам Велеса, — что лишилась девственности в объятиях юного целителя и что Велес не имеет права разрушать их настоящей связи. Блефовала. Потому что, уязвленный ее неверностью, разгневанный и взбешенный, он завладел ею силой. И она оказалась испуганным, совершенно невинным существом. Целитель не дотрагивался до нее. Поняв это, сбитый с толку, оскорбленный жених ослабил хватку, и девица вырвалась. Подхватила туфли и кинулась прочь из комнаты. Белая усадьба гуляла, отмечала солнцестояние, и никто не заметил, как несчастная колдунья выскользнула за двери. Утром кто-то обнаружил ее отсутствие. А вскоре ее нашли на той самой выжженной поляне. С тех пор Велесы и Муромцы больше никогда не связывают семьи узами браков. Велесы держатся холодно с родом Заиграй-Овражкиных. Заиграй-Овражкины до наших дней несут груз ответственности за трусливого сородича, бросившего в беде любимую, а Муромцы больше не рожают таких утонченных принцесс, которые лишают себя жизни из-за любви. Правда, Митя? — Внезапно она подняла на Муромца хитрый взгляд. — Ваша сестрица ведь никому бы не позволила завладеть ее сердцем?

Вместо ответа Митя перевел взгляд на Севу. Голова гудела от тех же вопросов, что мысленно повторял и его друг.

— О боги, да что у вас такие кислые физиономии! — воскликнула Анна Андреевна, хрипло рассмеявшись. — Какие чувствительные нынче мужчины, вы только поглядите. Это было давно, голубчики. Запомните. Не повторяйте ошибок этих глупцов, и все наладится. Вот ты, Севастьян. Да, твой отец, конечно, свел твою мать в могилу…

На этих словах еле слышный стон вырвался из горла Муромца. Ему явно неловко было слушать об этом, но он не знал, как сбежать.

— Зато с Юлей у них все неплохо. Ты знаешь, сколько бы род Заиграй-Овражкиных не пытался восстановиться, всегда что-то идет не по плану. Талантливые и перспективные сыновья в последний миг разрывают союзы с богатыми девушками. Так случилось и с Даниилом. Правда, Ирвинг вдруг воспылал к нему сочувствием и вытащил из полнейшей дыры. Я надеюсь, на этом наша черная полоса закончилась. Твой отец хорошо зарабатывает и счастлив в браке. Бери с него пример.

— Да, ба… Постараюсь.

— Да не хандри! Кровь твоей матери удачно разбавила этот род талантливых трусов, поверь мне. Ты выбери невесту сердцем. Охмури ее своими чарами, ты же умеешь. — Она перешла на шепот. — Тебе придется, мы оба это знаем. Старинные роды обязаны продолжаться, так устроен этот мир. Ну, неужели ты не нравишься ни одной богатой красавице?

— Моей сестре.

Это прозвучало громко, даже зловеще.

— Моя сестра влюблена в Заиграй-Овражкина уже несколько лет.

Острый взгляд старой колдуньи встретился с холодным взглядом Муромца. Она промолчала, но продолжила пристально на него смотреть.

— А внук Велес с детства влюблен в мою сестру и пару раз предлагал ей руку и сердце.

— Интересно…

— Интересно? Если честно, не похоже на простое совпадение.

— О, история возвращается и идет по кругу, давая семьям возможность отработать урок. Что ж… Ну а ты, Сева? — Бабушка дотронулась до его руки. — Любишь Анисью Муромец?

Сева покачал головой.

— И не думаю, что она влюблена. Скорее, на нее действует моя магия.

— А кому тогда отдано твое сердце?

Перед глазами всплыло лицо. Бледное. Знакомые девушки шептались, что не очень красивое. Но, как ни старался, он не мог разглядеть ни одного изъяна. И оставалось только удивляться, как природа умудрилась сложить вместе и эту кожу цвета полной луны, и эти ледяные глаза-озера, и румянец, похожий на морозные ожоги, и губы — чуть пухловатые, но так часто сжатые в одну тонкую полосочку. Я не признаюсь, Полина. Даже не надейся. Отдам тебе сердце втихаря, раз просто так оно тебе не нужно.

— Никому, — твердо сказал Сева.

Анна Андреевна разочарованно фыркнула.

Глава седьмая Осеннее равноденствие

В дождь особняк Муромцев становился совсем другим. Анисья гуляла по саду и смотрела, как капли срывают с ветвей пожелтевшую листву, как неистово бьют по стенам дома, делая их темнее и на время смывая яркие краски орнаментов. Она слушала печальный перестук по стеклам веранды, плач бегущих по трубам струек и совсем не замечала, что сама уже вымокла до нитки. Коса ее отяжелела, полы плаща обвивались вокруг ног. Сам дом помрачнел. Из веселого многоглавого терема с россыпью башенок он превратился в древний заброшенный замок. В окнах было темно, на клумбах у крыльца облетели розы, рдяные листья дикого винограда, похожие на огоньки, сорвались и унеслись в небеса вместе с резким порывом ветра.

Анисья свернула на тропинку, спрятанную от дождя густым переплетением ветвей. Она знала здесь все дороги, каждый закуток и каждое дерево. Сад с детства был "ее" местом. Она гуляла меж цветов и воображала себя правительницей прекрасного города. Или спасительницей волшебного народца — тогда ее тайное укрытие находилось именно здесь, под сенью густых крон. Ей нравилось носить нарядные платья, ходить с прямой спиной и поднятым подбородком. Никто ее этому не учил. Няня всегда пыталась уговорить их с Митей играть вместе, но Митя мало интересовался играми, где в конце его ждали слава и поклонение спасенных существ. Ее брату больше нравилось разыгрывать битвы между Светлыми, Темными и странниками, и главным всегда оставалась разработка хитроумного плана с лазаньем по деревьям, строительством и разрушением крепости, подсовыванием загадочных записок гостям и слугам. Еще Мите было все равно, за чью сторону играть. Он легко заманивал в игру девчонок, приехавших на праздник, раздавал им роли боевых колдуний, Темных провидцев и хитрых странниц, и Анисья часто злилась на него, оставаясь без свидетельниц своего придуманного величия. Зато Леша Рублев почти всегда играл с ней. А теперь был счастливо женат на Жене Годуновой. Анисья усмехнулась. Оставался еще Дима Велес. Да, Дима тенью появлялся в ее детских играх. Он казался слишком взрослым, чтобы заинтересоваться таким, — хотя ведь был всего на год старше ее брата, — поэтому она никогда не звала его присоединиться, но с удовольствием отмечала его молчаливое присутствие.

Сейчас Митя был далеко, зато на последней встрече по Боевой магии Анисья словно превратилась в героиню его детской игры. На ней было не прекрасное платье, а грязный и вымокший от пота темный костюм, лицо оказалось перепачкано, волосы убраны в тугой хвост, как у мальчишки. И она в одиночку отбила больше двадцати чужих атак. Она дралась сама за себя, но понимала, что себя-то ей как раз и не победить. Ей хотелось научиться плести колдовство с магами других стихий, но вокруг словно выстроилась каменная стена. И эта стена сделала ее неуязвимой. Анисья подскакивала, вскидывала руки, уворачивалась от огненных шаров, незаметно чертила в воздухе знаки, и послушные ей камни летели во все стороны. Она могла биться одна против нескольких посвященных. Но была не в состоянии присоединиться к общему колдовству. Она часто вспоминала Полину. С той ведь происходило то же самое, с одной лишь разницей, что Маргарита каким-то образом нашла подход к Водяной магии, дав возможность некоторым Огненным колдовать с Полиной вместе. И это значило, что у Полины были шансы попасть в Союз Стихий. А у Анисьи — нет.

Анисья сама не заметила, как обошла дом вокруг. В ботинках уже хлюпала вода. Она поднялась по ступенькам и толкнула дверь. Впервые за долгое время она остро и будто по-новому услышала запах родного дома. Он возвращал в детство, словно волшебный временной портал, заполнял нутро густым теплом, которое ловко затекало во все раны и выбоинки, оставленные временем в юной душе. С кухни тянуло чем-то теплым, духмяным, стены же отдавали пронизывающей сыростью и камнем. Сюда примешивались запах деревянной лестницы, аромат книг, что хранились в библиотеке, дух холодного подземелья и прогретой солнцем мансарды.

Анисья ступила на лестницу. Перед глазами промелькнули десятки видений: как она, маленькая, устало и сонно поднималась по этим ступенькам в спальню, как она, чуть подросшая, сбегала вниз встречать гостей, как носилась туда-сюда, помогая готовить дом к очередному празднику, как улепетывала от брата, задумавшего играть с ней в догонялки. Она будто родилась с уверенностью, что все будет хорошо. Что на Коляду она будет получать самые желанные подарки, что в Заречье все будут ее любить, что с Посвящением она справится без труда и что тот, в кого она влюбится, будет без ума от нее и поэтому вопрос замужества никогда не будет стоять так остро и не окажется таким болезненным, как у брата.

Так что же пошло не так? В Заречье ее действительно любили. Но почему-то теперь это не казалось таким уж значимым… Неужели вся эта суета с возможным Союзом Стихий так повлияла на нее? Почему и Митю, и Севу отправили на тренировки в Небыль? А Маргариту с Полиной — в Зорник? А ее оставили здесь? Ведь она должна была стать частью Союза, должна была! Разве нет? Или это лишь ее глупая детская уверенность? Анисья зажмурилась, и по щекам потекли слезы. Она не справилась с коммуникативной магией! Как же так? Что стало с хваленой силой Муромцев?

И почему тот, кто был мил ее сердцу, и тот, кто был влюблен в нее, не являлись одним и тем же человеком? За те несколько лет, что Анисья ждала знаков внимания от Заиграй-Овражкина, она и сама не раз усомнилась в своих чувствах. А что, если это и правда лишь его чары так на нее действуют? Что, если это никакая не любовь? И что надо сделать, чтобы он наконец обратил на нее внимание, чтобы начал общаться с ней не просто как с подругой?!

Окончательно все испортил Дима Велес. Он же был влюблен в нее, но вдруг охладел! В один миг променял свой интерес к ней на Темную магию, совершил предательство, покинул Светлое сообщество!

Жизнь будто повернулась к ней спиной, все светлые ее полосы были растрачены за детство и первые годы жизни в Заречье. Все вдруг стало зыбким и призрачным, былые надежды рассеивались, как туман. И в душе Анисья не смогла найти больше ни одной мечты.

Опустошенная и печальная, она остановилась перед дверью бабушкиной комнаты. Без настроения надавила на ручку и вошла.

Бабушка сидела у окна, перебирая струны арфы. Ее пальцы еще оставались проворными и ловкими и легко порхали, колдуя ноту за нотой. Точеный профиль с изящным носом и длинными бесцветными ресницами ясно вырисовывался на фоне сизого неба.

Анисья тихонько прикрыла дверь и прокралась к креслу. На столике под рукой нашлись и чайничек с ароматной мятой, и чашка. Арфа пела, шум дождя оттенял мелодию, но Анисья не могла этим наслаждаться — по щекам потекли слезы.

— Моя крошка! — Мелодия оборвалась, и бабушкин встревоженный голос раздался прямо у Анисьи над ухом. Комната наполнилась стуком капель по оконным стеклам. — Что с тобой? Кто тебя обидел?

— Никто. — Анисья быстро вытерла слезы рукавом и откинулась на спинку кресла. — Но мне так грустно…

Бабушка придвинула к столику тонконогий табурет и уселась напротив, не сводя с внучки глаз. Ее не до конца поседевшие волосы продолжали виться тугими локонами. Дома, когда не ожидалось гостей и торжеств, она не закалывала их, а носила распущенными, похожая на увядающую нимфу. Вот и сейчас бабушка взмахнула кружевным рукавом накидки и потянулась к старинной сахарнице с почерневшим от времени узором, всем видом напоминая сказочное существо из диковинного леса. В ее спальне можно было найти вазы, возраст которых исчислялся столетиями, и украшения настолько древние, что по сравнению с современными они смотрелись просто и грубо. Она любила неграненые кристаллы и белый металл, мебель с резьбой и живописные миниатюры.

— Почему тебе грустно, моя красавица?

— Из-за… — прошептала Анисья, но не закончила, подбирая слова. Все они прозвучали бы глупо. Казалось, если произнести их вслух, то никто не поймет. — Из-за Боевой магии… Понимаешь… Боевую магию ввели везде. Для того чтобы собрать Союз Стихий.

— Очень необычное решение, — кивнула бабушка. — Еще ни разу Светлые не собирали Союз специально.

— Да, но… я думала…

— Ты думала, что войдешь в него? — догадалась Марья Васильевна, заметив Анисьин дрожащий подбородок и хрусталики слезинок, скопившиеся под ресницами. — Ну и нет в этом ничего такого, моя детка. Ты же Муромец. Конечно, ты ожидаешь, что попадешь в этот проклятый Союз. И не надо стыдиться!

Анисья подняла на нее заплаканные глаза.

— Нися, не строй из себя кроткую овечку. Ты никогда ею не будешь. Муромцы не жмутся у стенки, стесняясь издать звук, они берут то, что им нужно, и на их плечах, заметь, держится все сообщество. А ну-ка рассказывай, что случилось.

— Выяснилось, что я неспособна к коммуникативному колдовству. То, что я могу сделать одна, совершенно не выходит с магами других стихий. И поэтому… в общем, меня не взяли в Зорник, куда поехали Полина с Маргаритой. Они здорово колдуют вместе, хотя Водяная тоже почти не способна к коммуникативной магии. И ладно бы только они… Так еще и Звездинка! Ее тоже отправили в Зорник. А Митя с Севой уехали в Небыль, но это ты знаешь…

— Разве это что-то значит?

— Говорят, в Китеже есть небольшой Союз из трех стихий. Что, если Полине удастся наладить связь с ними?

— И что? Ты хочешь входить в Союз Стихий? — не сдавалась бабушка. Она наклонилась ближе и пыталась поймать Анисьин взгляд.

— Наверное… я точно не знаю. Конечно, мне бы хотелось…

— Так вот, Анисья! Если тебе чего-то хочется, говори прямо. Не надо мямлить. Не старайся выглядеть скромной и непритязательной, не пытайся угодить всем. Если ты хочешь попасть в Союз Стихий, так скажи об этом. Скажи прямо! Только так мир услышит твой голос, понимаешь?

— Я хочу быть в Союзе Стихий, — срывающимся шепотом произнесла Анисья.

— Громче и не так робко, детка. Повторяю, нет ничего стыдного в том, чтобы родиться в семействе Муромцев и хотеть войти в Союз.

— Я хочу быть в Союзе Стихий. И мне очень обидно, что меня не отправили в Зорник или с братом в Небыль.

— Ты считаешь, тебя недооценили?

— Они могли бы дать мне еще шанс! Мне нужно больше тренироваться.

— Вот и прекрасно. — Марья Васильевна довольно разжала ее ладонь. — Злись, моя красавица. Злись и гневайся, если тебя не оценили и обидели. Не впадай в уныние. Добивайся своего. Бери то, что тебе нужно. И не теряй благородства. Поняла?

— Я знаю, бабуля, знаю. — Анисья потерла виски. — Но иногда накатывает что-то неотвратимое. Будто на плечи свалились все беды сразу… и не видно просвета, и нет надежды на счастливое будущее.

— Неужели сюда примешались и дела сердечные?

— Тут замешано все. И это так тяжело, что просто не хочется жить.

— Ну вот еще! — Марья Васильевна фыркнула и потянулась за новой порцией мяты. — Никогда не произноси этих слов, дорогая.

— Почему? Если это так!

— Потому что женщины рода Муромцев слишком долго расплачиваются за деяния одной такой девицы, что расхотела жить.

— О ком ты? — Анисья выпрямилась.

— Я говорю об одной из наших предшественниц. Тогда колдуны еще носили титулы и неудобные наряды, романтизировали смерть и были склонны к отчаянным поступкам. Девчонка, наследница нашей фамилии, по доброй воле лишилась жизни. И все из-за кого? Из-за мужчины. Точнее, двоих мужчин, что не смогли разобраться между собой. С одним она была обручена, второго любила. Тот второй обещал ей руку, сердце, вызволение из сетей нежеланного брака, но струсил и сбежал, а ее нареченный жених оказался бесчувственным тираном. В общем, оба хороши. И оба были недостойны ее смерти.

— Что она с собой сделала? — спросила Анисья.

— О, в предсмертной записке она написала, что отправляется в лес — стояла зима. Что ляжет под деревом и позволит Карачуну забрать ее душу. Но история повествует о том, что она сгорела. Ее тело нашли посреди выжженной поляны.

— Выжженной?!

— Не знаю, правда ли это. Иногда семейные предания доходят до нас в очень странном виде.

— А что же стало с теми мужчинами?

— Того, который обещал ей побег и вечную любовь, сочли виноватым в ее решении. Но все же он не был убийцей. Его семья отплатила Муромцам всеми своими богатствами и сокровищами, а позже он нашел себе новую избранницу и завел семью. Тот же, который должен был стать ее женихом, через несколько лет тоже женился на другой и продолжил свой род. Как видишь, жизнь пошла своим чередом. И только бедная душа девушки осталась навечно скитаться по земле, потому что путь дальше был ей закрыт. Но знаешь, что самое важное в этой истории? Что теперь мы, женщины ее рода, несем за нее этот груз. Мы влюбляемся в недостойных нас мужчин, воротим нос и от тех, кого нам выбрали родители, и от тех, кто любит нас на самом деле. И неизвестно, сколько раз еще мы должны будем сделать тот самый "правильный" выбор, чтобы история прекратила повторяться. Так что запомни, Анисья. Ты не имеешь права ставить под сомнение ценность собственной жизни. Ее не стоит ни один мужчина, ни один друг и ни один Союз Стихий. Ты — ценнее всего и всех.

Анисья кивнула, но мысли ее унеслись вовсе не к тем парням, которые ей нравились и которым нравилась она. Сейчас ее больше не волновал ни предатель Дима Велес, ни равнодушный Заиграй-Овражкин. Она думала про брата. И про таинственного призрака юной княжны, что, по слухам, прислуживал ему, а по рассказам самого Мити — помогал ему на Посвящении. А следом вдруг вспомнились сны, которыми то и дело с подружками делилась Маргарита. Ей снилась одна и та же колдунья: то в старинном наряде бегущая по мужскому крылу Белой усадьбы, то в середине зимы в легких туфлях разгуливающая по Драконьей волыни. И после одного такого сна Маргарита застала Драконью волынь сожженной дотла… Анисья взволнованно огляделась. Так, для начала надо бы выпить еще мятного чая, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Она наклонилась к столику, схватила чайничек, плеснула в кружку кипятка и вдруг зацепилась взглядом за старинную сахарницу. На ней была выгравирована руна "Велесов шлем" — руна рода Заиграй-Овражкиных.

Анисья медленно выдохнула, вытащила из кармана зеркальник и выскочила из бабушкиной комнаты. Ей нужно было срочно связаться с братом.

Когда Полина закрыла глаза, седая снежная тьма за окнами Гнезда проникла и в ее сон. Деревья высились по обе стороны тропинки, она шла, дрожа и поскальзываясь. Ветки сверкали иглами инея, отовсюду свешивались клочья белой, заледеневшей паутины. Босые ноги ныли от холода. Она терла ладонями локти и плечи, но не согревалась. Ее преследовала толпа наставников. Лица некоторых из них чуть яснее проглядывали в сером мареве, остальные же терялись в тени.

— Сейчас-сейчас, — приговаривали голоса. — Еще немного.

Полина знала, что нужно идти вперед, что наставники защитят ее, что ведут ее в тепло, на свет. Дорожка вывела на край обрыва, под пальцами зашуршал холодный белый песок.

— Ну вот, ну вот, — ласково повторяли голоса.

Полина огляделась, жадно ища глазами что-нибудь приметное на голом берегу, и увидела лоснящуюся шкуру нерпы. Она была влажной, в складках собрались комья слизи с кровавыми прожилками, но Полина бросилась к ней, чувствуя ее уходящее тепло. Во сне это было естественно и правильно. Наставники окружили ее, помогая расправить шкуру и влезть в нее. Кассандра, Яга и Фея вынули откуда-то иголки с красными нитками и принялись штопать расползавшийся мех прямо на Полине. Она не обращала внимания на их действия, только сводила вместе руки, чтобы им удобнее было шить, а сама все смотрела на Дарью Сергеевну, чье печальное лицо тускнело, стоило Полине моргнуть.

Ловкие руки Феи втыкали иголку и вытягивали красную шерстяную нить возле Полининого горла. Она вдруг ощутила плотный, неживой запах нерповой кожи и вздрогнула. На голову ей опустилось что-то тяжелое, перед глазами расплылись черные, похожие на кошачьи усы.

— Хватит, — сказала Полина, но поняла, что руки ее скрещены на груди, а шкура прилегает к ним так плотно, что она не может пошевелить и пальцем.

Кто-то взял ее за плечи и легонько подтолкнул. Сквозь влажную шерсть она разглядела край обрыва и черное ледяное море под ним. Кто-то тронул ее, она невольно шагнула, оказавшись над пропастью.

— Нет! — закричала она что было сил. — Нет!

— Так нужно, милая, — ответило многоголосье.

— С тобой ничего не случится, ты же Водяная.

— Случится! — кричала Полина. — Вы не понимаете! Не понимаете! Остановитесь!

Волны неистово били о скалы, вздымая горы соленой пены. Они становились похожими на гигантские крылья, на острые когти, на разинутые хищные клювы.

— Это не вода… — шептала Полина, задыхаясь от вони нерповой кожи. — Не вода!

Кто-то еще раз коснулся ее плеча, надавил, и когтистое, опасное море начало стремительно приближаться. Полина зажмурилась, она слышала свой оглушительный крик, но не могла ничего сделать.

Вода обрушилась отовсюду. Она сдавила виски, затекла сквозь редкие красные нити швов. Полина дышала часто и надрывно, пытаясь выпутаться. Было темно, во рту стоял вкус крови. Казалось, ничего не может быть страшнее, но вдруг в проеме шва мелькнуло что-то черное. Цепкие когти вцепились в мех и принялись раздирать. Полина снова завизжала, но рот наполнился водой и звук пропал. Она боролась изо всех сил. Билась ногами и локтями, прогоняя хищную черную птицу. Но та продолжала раздирать нерпову кожу, шипя от прикосновений к шерстяным ниткам. Ее когти теперь походили на человечьи руки и оттого справлялись с задачей куда быстрее. Шкура треснула по шву, руки сдернули ее, как горящий страстью любовник мог бы сдернуть с девушки платье. Полина высвободилась и попыталась оттолкнуть птицу, но с удивлением уперлась в человеческую грудь. Существо походило на тень, за спиной его расплывались призрачные черные крылья. Щеки надулись, чтобы удержать в легких побольше воздуха, поэтому лицо было трудно узнать. Темно-оливковая кожа покрылась сотнями пятен. И интересовала его именно нерпова шкура, а не зашитая в нее девушка. Существо отчаянно дергало мех и тянуло его к себе. Полина выпуталась из склизких лохмотьев и, уловив желание существа, стала помогать ему нацепить изодранную шкуру. Крылья каким-то чудом уложились в нее, существо, скрючив руки и ноги, втиснулось тоже. Полина обнаружила в своей руке иголку с красной нитью и быстро-быстро стала штопать огромную прореху на груди нерпы.

"Вот же удача, — думала она. — Похоронила эту птицу вместо себя. Похоронила свое проклятие".

Существо в шкуре задергалось и заскулило. Но Полина торопилась. Остался последний стежок. Она проткнула края шкуры, потянула, и ее обдало снопом пузырьков — необычная птица выдохнула. Края шкуры сомкнулись. Но прежде чем это случилось, Полина узнала лицо существа. Узнала эти черные глаза и хмуро сведенные брови.

— Нет! Не-е-ет!

Она затрясла обмякшую тушу, но на нее смотрели лишь стеклянные глаза зверя. Его мягкие смешные усы безжизненно повисли.

— Очнись! — кричала Полина, но вода искажала звук, превращая его в утробный вой.

Она схватила нерпу и поволокла на поверхность. Там бушевали волны, но уж с ними она умела обращаться. Море быстро принесло ее к каменистому берегу. Исцарапав все тело о камни скал, она выволокла свою ношу. Это была мертвая нерпа. Ее мех был цел и невредим, но жизнь ее покинула. Полина обняла ее, уткнулась в шею и разрыдалась.

— Эй! — Она удивленно разлепила мокрые от слез глаза. Над ней склонялись Маргарита, Ася Звездинка и Синеглазка. Их лица были встревоженными.

— Проснулась? Полина?

— Да, Марго, — прошептала она, вытираясь краешком одеяла. — Да, я тут.

— Боже, По, что с тобой было?! Почему ты так рыдала?

— Мне приснился сон. Страшный и грустный…

Девушки выжидательно глядели на нее.

— Про… мертвую нерпу.

— Ну слава Мокоши! — воскликнула Ася. — Мы-то уж подумали, что с тобой теперь происходит то же, что и с местными!

Полина сразу поняла, о чем она. С приближением равноденствия поведение воспитанников изменилось. Сначала это было не так заметно, но вскоре все девчонки, что жили с ними в одной комнате, начали просыпаться от кошмаров. Они стали тревожнее, прозрачнее, истончились до пульсирующего сгустка чистого, но ненадежного волшебства. Они вздрагивали, стоило неожиданно обратиться к ним или подойти со спины. Теперь почти все время они посвящали практикам, проводили обряды в бане, начинали и заканчивали день обетами молчания, словно собирались хоронить все живое на самом деле.

Это вызывало у гостей недоумение, а иногда и страх. Маргарита, Полина и Айсулу разыскали бабулю Ябме и попросили рассказать о здешнем празднике, догадавшись, что все будет проходить совсем не так, как в Заречье.

Ябме Акка жила не в Гнезде, а в отдельной хижине на большой круглой кочке посреди болота. К ней вела шаткая тропка из крутобоких бревен. Дом полнился ароматом ягод и трав, на коньке крыши отсчитывала годы ручная кукушка наставницы. Маргарита с удивлением обнаружила в комнате Ульяну — зареченскую целительницу: та тоже пришла к Ябме за ответами на вопросы.

Старушка — очень высокая, тонкая и белая, словно сотканная из тумана, — заварила в чайнике травы, разлила их по глиняным чашкам и раздала девушкам.

— Три Огненных и одна Водяная, — пробормотала она и улыбнулась, — интересная компания. Ты, девочка, чья? — Она обратилась к Айсулу.

— Я из Дивноморья. Воспитанница Августа Адамовича.

— Что вы желаете узнать, птички?

— Как здесь празднуют равноденствие, — начала Маргарита. — Надо ли и нам готовиться? Совершать омовения? Разучивать заговоры?

— Почему местные стали такими замкнутыми и сосредоточенными?

— И какого такого жребия страшатся непосвященные? — закончила Ульяна, и остальные девушки дружно обернулись, услышав что-то новенькое.

— Земля Китежа издревле полнится особенной силой… Здесь зародилось Светлое колдовство. Именно тут мы решили отказаться от Магии крови, чтобы обрести новую мудрость и знания. Но для того чтобы это получилось, нужна была жертва…

— Жертва? — воскликнула Айсулу, нахмурившись.

— Да, мой лунный цветок, жертва. Одна-единственная кровавая жертва, отданная по любви. Одни маги отказываются от этого чувства, чтобы дать остальным возможность любить и строить союзы, основанные на любви. Здесь, на севере, Светлые забирают жизнь невинного существа, чтобы защитить остальных, купить благосклонность древних сил, что властвуют над этой землей. Этого жребия боятся местные девочки, моя милая. Одна из них станет частью старинного ритуала, который теперь мы отнесли бы к Темной магии.

— Но… разве нельзя обойтись без крови? Мы же все-таки в двадцать первом веке! — сказала Водяная колдунья.

— Век роли не играет, — ответила Ябме. — Для тех, кого поит кровь жертвы, он пролетает, как одна ночь. Эти болота окружены вовсе не камнями — это верлиоки спят под землей. И кровь нужна, чтобы продлить их сон. В благодарность за кровь верлиоки встанут на защиту Китежа, когда придет время. Разве это большая жертва за такой дар? Да и можно ли называть жертвой то, что сделано по любви?

Книг о верлиоках нашлось много. В каждой комнате Гнезда отыскалась или детская сказка об одноглазых каменных великанах, или красочная энциклопедия. Здесь не ведали о Водяном, почти не отличали Сирин от Гамаюн, но о верлиоках знали, казалось, всё, хотя уже несколько столетий никто не видел их живьем.

Очнувшись от сна, Полина быстро нашла глазами верлиоку, вырезанного на спинке Маргаритиной кровати. Комната наконец обрела привычные очертания. Необычным казалось лишь внимание Аси Звездинки.

— Тебе стоит поторопиться, — посоветовала Синеглазка. — Надо умыться и позавтракать до Боевой магии.

— Точно… Боевая магия, — простонала Полина, выбираясь из постели.

Обычно утром всех будила Рана: она заглядывала в комнаты и ласково приговаривала: "Пора". К голосу ее было явно прибавлено какое-то колдовство, потому что он продолжал звенеть в ушах, даже если накрыться одеялом. Воспитанницы не выдерживали и минуты этого вездесущего шепота и спускались в теплую баню умываться. В этот раз Ране пришлось заглянуть во второй раз, чтобы убедиться, что с гостьями все в порядке.

— Сегодня мне тоже снился сон про морских обитателей! — Маргарита упала на стул в гостиной. К ее облегчению, завтракать можно было дома.

— И что же ты видела? — поинтересовалась Рана, в то время как остальные воспитанницы рассаживались за большим столом.

— Мне приснился ваш наставник Каврай Степанович. И во сне он был моржом.

Девушки перестали жевать, некоторые из них переглянулись.

— Вот как? И что же он говорил?

— Не помню. — Маргарита потянулась за хлебом и полила его брусничным вареньем. — Просил о чем-то. Даже умолял. И я в конце концов согласилась. То ли отдала ему что-то. То ли пообещала. Не помню. Но раньше мне незнакомые наставники не снились.

— Интересно, — ответила Аксинья. — Ведь Каврай Степанович и правда общается с воспитанниками во сне. Ты же знаешь, что он не разговаривает?

Маргарита вспомнила, как в самом начале они с Полиной этому удивлялись. Наставник по Огненной магии оказался глухонемым и руководил воспитанниками с помощью длинного посоха, похожего на несколько сросшихся костей. Он принадлежал к числу редких костяных магов, обосновавшихся на севере, и, по слухам, когда-то действительно оборачивался моржом, но разучился. Все это казалось странным. Наставник мог посохом огреть по спине несообразительного воспитанника, и здесь никто не обращал на это внимания. Полина же считала его сумасшедшим и жестоким. И он был главным наставником по боевому колдовству! Он тыкал посохом в бок, приказывая присоединиться к какой-нибудь группе магов, бил по руке, сделавшей неверный пасс, чертил на земле круг, который создавал вокруг него невидимую защиту, — и только Маргарита различала в холодном воздухе пляску призрачных животных вокруг него. Наверняка, думала она, из костей этих бедолаг и сложен его посох.

— Он не может говорить, но ведь общаться с воспитанниками ему как-то нужно. Что-то им объяснять, — как ни в чем не бывало подхватила Улльна, теребя ожерелье из звонких птичьих косточек.

— И правда! Не все же палкой лупить, — усмехнулась Маргарита.

— Поэтому он приходит во снах и разговаривает с нами. Но я ни разу не слышала, чтобы он о чем-то умолял. — Аксинья улыбнулась.

— Что с ним вообще такое? — не выдержала Полина. — Почему он нем, почему перестал оборачиваться моржом, почему пользуется такими методами?

— Когда-то он встретился со смертью. Мы не знаем, что за история приключилась, но про эту встречу болтают все кому не лень. Но он не умер — сумел ускользнуть от той, кто вершит судьбы. А она успела отнять у него только голос и тело перевертня, но с тех пор он готовит воспитанников ко встрече с ней. Говорят, только костяные маги способны обмануть смерть. Они умеют скрываться от нее, убегать и прятаться. И Каврай Степанович учит этому и нас, — благоговейно закончила Улльна.

Полина глянула на Маргариту. Та лукаво улыбалась.

— Марго, что скажешь насчет истории про старого моржа? — шепнула Полина ей на ухо, когда они выбрались из-за стола и пошли мыть посуду.

— Если это правда, то печально. Если бы я была наследницей Мары, Каврай должен был бы это почувствовать. Но он уже раза четыре за прошлую встречу ударил меня палкой, и это, знаешь ли, больно!

Покинув Гнездо, они ахнули. Вся деревня потонула в густом тумане, сквозь который пробивалось далекое солнце. Костяной дом, возвышавшийся на четырех толстых столбах, плавал в молоке, а указатель, возле которого дорога разветвлялась, и вовсе стал виден, только когда они приблизились почти вплотную.

Они свернули в сторону Колоколовой горы, взобрались на пологий холм и очутились на поляне. Она была окружена безжизненными деревьями и опутавшими их вьюнами — некогда зелеными и живыми, а теперь такими же серыми. В тумане деревья всплывали подобно призрачным чудовищам. Одни поднимали огромные руки-крылья, другие дыбились острыми хребтами. И если Полина разглядывала их, пытаясь уловить знакомые образы, то Маргарита сразу же рассудила, что все их легко сжечь одним неосторожным заклятием.

Люди подтягивались, и сердце в Полининой груди заходилось дробью. Она предчувствовала чужое внимание. Знала, что все это затеяно чуть ли не ради нее, — сейчас опять начнется отчаянная гонка за колдовство с Водяной! И если дело дойдет до атак, ей снова придется несладко — холм возвышался над болотами. Она не сможет вытянуть на поверхность подземные воды. Ей останется довольствоваться только щитом да неидеальным Отбрасыванием.

Время шло, толпа уплотнялась, но Ирвинг все не появлялся. Уже встали на изготовку Черная Курица, Каврай Степанович и Аристарх, но Полина ждала Ирвинга. Вскоре стало ясно, что он не придет и что наставники об этом знают. Они дожидались последних воспитанников.

Полина нашла глазами Ёгру. Тот витал в своих мыслях. Белые, похожие на седые волосы светились в тумане. Оленихи поблизости не было, зато по обе стороны от него застыли две колдуньи: снежинка Аксинья — строгая, степенная, как молодая береза, — и Улльна — напротив, низенькая и быстрая. Ее черные косы, похожие на змеек, были украшены на концах перевязью мелких костей, а под раскосыми глазами на плоском и круглом, как луна, личике виднелись две нарисованные точки. Она выглядела младше Аксиньи и Ёгры и едва доставала им до плеч. Это и был тот самый Союз Стихий, о котором шептались еще в Заречье.

— Ох, — выдохнула Полина. — Не хочу, не хочу! Уже через минуту они окажутся рядом и начнут подбираться к моей силе.

— Ты боишься приступа?

— Конечно! Посмотри, тут нет Ирвинга… Если что-то случится…

— Есть Черная Курица и целительница-нойда, — утешила ее Маргарита. — Но я разделяю твой страх. Не напрягайся сильно, слышишь? Здорово, конечно, если в конце концов ты дополнишь их Союз Стихий, но ревность во мне диктует плохие советы.

Полина рассмеялась и сжала Маргаритину руку.

Аристарх Назарович раздал указания. Боевая магия здесь проходила по одной и той же схеме. Сначала воспитанники посвящали время себе. Нужно было успокоиться, подышать, настроиться на магов своей стихии и на всех остальных. Только потом переходили к тренировке щитов и атак. После недолгого перерыва начиналось то, что Полина совсем не любила: все поляна превращалась в место битвы. Кто угодно мог нападать, объединяться в группы и защищаться. В перерыве, когда она разминала ноги, готовясь просто убегать от желающих поколдовать с ней или против нее, со спины подкрался Ёгра.

— Я наблюдал за твоим щитом, — начал он без предисловий. Кажется, утром они даже не поздоровались, так что его манера заводить разговор Полину удивила.

— Это что-то среднее между обычной и физической магией, так? Я заметил, что иногда, если свет падает под правильным углом, он сверкает. Становится даже похож на стекло.

Полина молча посмотрела на него. Она прекрасно знала, как выглядит ее щит.

— Значит, у твоего щита есть особенности, которые с этим связаны? Да?

Полина справилась с растерянностью и дернула бровью.

— Конечно. Но можешь поделиться своими идеями…

— Думаю, это то, что лежит на поверхности. Наверняка ты уже сотню раз и сама пыталась воспользоваться щитом чуть иначе… Ладно, в общем, логично, что такой щит не просто останавливает заклятия. Он должен их отражать.

— Отражать… — повторила Полина.

— Ну да, как зеркало. Возвращать поток магии обратно тому, кто его создал.

— По местам! По местам! — раздался голос Черной Курицы, и Ёгра зашагал к Улльне с Аксиньей, оставив Полину с открытым ртом.

— Марго. — Она бросилась к подруге и схватила ее за локоть. — Пожалуйста, поработай со мной! Мне нужно отработать защиту!

Воспитанники выбежали на поле. Среди них замелькал Каврай Степанович: он размахивал посохом, разгоняя стайки Воздушных и парочки Земляных. Огненные при виде наставника сами кинулись врассыпную, а он направился к Ёгре, Улльне и Аксинье, которые уже несколько встреч подряд действовали слаженно и не давали никому продыху.

— Кажется, он снова чего-то от нас хочет, — крикнула Маргарита, и из ее рук вырвался ровный горящий шар. Полина сплела щит и постаралась удержать на нем внимание. Но щит поглотил огонь и растаял.

Что-то кольнуло в ногу, она обернулась и увидала Матрешу, которая быстро чертила в воздухе знаки и направляла колдовство направо и налево. Водяной щит снова сверкнул. Она краем глаза видела, как увернулся от посоха Ёгра — интересно, что в его действиях не понравилось старому наставнику? Аксинья, Ёгра и Улльна продолжали стягиваться с разных концов поляны к центру, будто их тянуло друг к другу магнитом. Конечно, на каждой встрече они незаметно вырастали возле Полины и пытались плести заклятия с ней вместе. Она изо всех сил старалась настроиться хотя бы на Огненную Улльну, но ее магия отказывалась соединяться с чьей-то еще.

— Атакуй! — сурово рыкнул Ёгра, возникнув за ее плечом. Полина увидела впереди темноволосого парня, но вместо того, чтобы напасть, снова сплела щит. Парень выиграл время, отскочил в сторону и заклинанием сбил с ног Аксинью.

Где-то рядом с коротким воем разрезал воздух костяной посох. Полина пригнулась и сиганула сквозь толпу.

— Куда ты? — разочарованно крикнула Улльна.

Но Полину интересовал лишь ее щит. Только это дребезжание капель, появляющееся от взмаха руки. Капли отражали свет, иногда даже чуть слепили, ловя солнечные лучи. Ёгра был прав, они должны были отражать и заклятия! И как ей это раньше в голову не пришло? Почему не пришло никому из зареченских наставников? И никому из местных?

Маргарита заметила хмуро сведенные брови Каврая Степановича. Полина всего секунду назад улизнула от него, и он бросился следом. Полина не работала так, как требовали правила. Наставники хотели, чтобы воспитанники пробовали колдовать друг с другом. Чтобы они быстро и слаженно объединялись в тройки, менялись партнерами, учились нападать, хитрить. Единственная же Водяная колдунья, от которой все ждали слишком многого, постоянно сбегала от любой возможности попробовать себя в коммуникативной магии. Сегодня она не хотела участвовать даже в простых парных боях.

Маргарита тоже бросилась вперед, расталкивая остальных. Ее атаковала Айсулу, но внезапно прикрыл пробегавший мимо Петя. Перепачканная Матреша поднималась с травы, Лёлль что-то прокричал обступившим его парням, и те выстроились на изготовку. Полинина куртка с капюшоном мелькнула прямо за ними, туда же направлялся наставник-морж.

Ей тоже казалось, что Полина не стремится войти в Союз Стихий, но она доверяла ей. Она знала, что Водяная часто идет на поводу у собственного страха, однако только она и могла решать, правильно это или нет.

Маргарита увидела, как поднялся костяной посох Каврая Степановича.

— Нет! — крикнула она в отчаянии. Полину нельзя было бить. И не только потому, что это было жестоко: любая внезапная боль, даже слабая, могла вызвать приступ. Как Маргарита вспомнила об этом? Просто внезапно ощутила рядом черную сосущую пустоту. Полина опасалась не зря! Она, как никто другой, чувствовала приближение тьмы! — Не смей!

В голове что-то лихо крутанулось, время остановилось. Маргарита увидела перед собой замершего старика с занесенным посохом, почувствовала силу, вложенную в руку и уже передавшуюся палке. Вокруг же лежала только голая пустыня с дымчато-сизой травой и таким же небом. Магия человека-моржа пульсировала, отведенная в сторону рука наливалась сиянием. И Маргарита узнала этот тяжелый золотой свет. Это был свет ее собственной силы — она когда-то видела его на своих руках. Стоило ей подумать об этом, как посох и сжимавший его кулак перестали сиять, свет поспешно уходил из запястья, из предплечья. Через секунду вся его фигура погасла, слилась с пепельным туманом, разлитым вокруг. Воцарилась тишина. Маргарита оглянулась. Эта пустыня была ей знакома. Родное, спокойное место, где нет ничего: ни движения, ни цвета. Потому что смерть — это просто отсутствие жизни. Отсутствие энергии. Отсутствие силы и магии. Это не какая-то особая сила — это ее отсутствие.

Она громко втянула воздух и заморгала, звуки и цвета мира навалились разом. Она стояла на протоптанном пятачке земли, выставив вперед руку, а перед ней замер изумленный старик с длиннющими моржовыми усами. Пальцы его разжались, и палка глухо стукнулась о землю. Обернулась удивленная Полина. Лёлль и парни, что примкнули к его команде, ошарашенно глазели на наставника.

— Он ее услышал? — зашептался кто-то у Маргариты за спиной. — Не может быть! Как это так?

Наставник перевел взгляд на посох, утонувший в грязи. Все его тело вздрагивало, кончики длинных усов тряслись. Он рассеянно обернулся. Воспитанники молчали.

— Что здесь такое? — подскочили Аристарх Назарович и Черная Курица. — Что случилось? Каврай Степанович, вы в порядке? Вас кто-то ранил?

— Ага, попробуйте ранить наставника! Сами знаете, что это невозможно! — усмехнулся Лёлль.

Черная Курица дотронулась до плеча старика и легонько его встряхнула. Но тот словно окаменел и продолжал исподлобья глядеть на Маргариту.

— Тогда что?

— Она… приказала ему бросить посох, — выдавил Петя. — И Каврай Степанович повиновался.

— Не может быть. Все знают, что он ничего не слышит, — возразила Черная Курица.

— Даже у меня не получилось уговорить его выкинуть свой посох и сменить методы. — Аристарх Назарович упер руки в бока.

— Я сказала, чтобы он не смел бить Водяную колдунью, — произнесла Маргарита, и Каврай Степанович под рукой Черной Курицы вздрогнул. — Он преследовал ее и пытался заставить атаковать.

— Потому что Боевая магия… — начал Аристарх Назарович.

— Потому что эта Боевая магия проходит без Ирвинга! — воскликнула Полина. — А Ирвинг следит за мной. Следит за тем, чтобы… — Она осеклась, не решаясь говорить при всех о своем проклятии.

— Так вышло, барышня, — ответил Аристарх Назарович. — Мы не можем постоянно подстраиваться под Ирвинга. А у него есть дела и поважнее.

— Главное, — Маргарита пожала плечами, — Каврай Степанович теперь точно запомнил, что его методы не подходят для работы с Водяной.

— Что это было, Марго?

Девушки поднялись в Гнездо и вошли в комнату. До дома их провожали человек десять. Все они покинули поляну и не скрывали своего восторга от произошедшего. Теперь же Маргарита и Полина, сославшись на то, что им нужно отдохнуть, остались вдвоем.

— Я толком не поняла… — призналась Маргарита. — На поляне я сказала правду. Я увидела, как этот старый дурак замахнулся на тебя, и просто приказала ему остановиться. А ты что-то заметила?

— Да, твое странное выражение лица! Почему Каврай выронил палку?

— Послушай, это прозвучит как бред. — Маргарита села на кровать. — У меня было видение, но я спрашиваю себя, не придумываю ли все это? От того, что Серп Мары теперь принадлежит мне, я как будто пытаюсь все объяснить моей с ним связью. На мгновение мне привиделась пустыня. Все вокруг было выжжено. Я уже видела это место. Во сне. И на практиках с Македоновым. В тот миг, когда Каврай занес свой посох, я словно попала в эту пустыню, и он оказался там же. Но в том месте власть над временем и пространством принадлежит мне одной. Старик был похож на застывшую фигурку, он не мог пошевелиться. И он… узнал меня. Или я узнала его? Как если бы это был мой дедушка, с которым я сто лет не виделась. В общем, ладно, забудь. — Она тряхнула головой. — Самой неловко от такого.

Маргарита судорожно потерла шею, пробежала пальцами по кожаному мешочку, который носила вместе с парой амулетов, и вдруг замерла. Рука ее задержалась на груди, прикрывая подарок Странника.

— Что такое? — настороженно спросила Полина.

Маргарита сняла мешочек, развязала тесемки и медленно, не веря своим глазам, вытащила из него маленький бумажный квадратик, оказавшийся запиской, сложенной в несколько раз. Пальцы заметно дрожали, быстро разворачивая письмо. Внимание цеплялось за мелкие детали — важным вдруг стало все: и плотная белоснежная бумага, почему-то казавшаяся такой знакомой (ах да! ведь такой пользовались потусторонние!), и то, во сколько раз был сложен прямоугольный лист, и почерк — убористый, четкий, с сильным нажимом.

"Спасибо за твое письмо. И за твою смелость. Я представляю, сколько ее потребовалось, чтобы написать наставнику. Написать то, что ты написала. Теперь мне придется поучиться этой смелости у тебя. В который раз я думаю о том, насколько все в наших жизнях неслучайно. Я отлично умею избегать любых решительных шагов. Тех, где мне нужно проявить волю и смелость, столкнуться лицом к лицу со своей темной стороной или чьей-то тяжелой тайной. И вот первый опыт наставничества оборачивается тем, что в воспитанницах у меня — моя полная противоположность. Человек, который мог научить меня гораздо большему, чем я — его.

Если тебя смутит это письмо, сожги его и не отвечай.

Со мной все в порядке. Особенно теперь.

Знай, что ты можешь написать, если возникнут трудности. Только будь осторожна. Не называй имен. Передай письмо тем же способом, что и получила. И наложи колдовство, которое не позволит адресату узнать, кем письмо написано, а постороннему человеку — открыть его и прочитать".

— Марго? — Полина осторожно села рядом.

Маргарита повернулась к ней: взгляд ее был потерянный, но губы дрогнули в неловкой улыбке.

— Я должна тебе кое-что сказать. Я… — Она снова посмотрела на зажатое в руке письмо. — Кажется, я влюблена в наставника.

— Что? — шепотом переспросила Полина: в гостиной уже слышались голоса девушек. — В какого еще наставника?

— В Александра Владимировича. Мы… переписываемся. Нет, то есть… Это нельзя назвать перепиской, конечно. Я сейчас тебе все расскажу, но пообещай, что пока не скажешь Васе и Анисье. Нехорошо что-то скрывать от них, но я не хочу…

— Буду молчать! Но я ничего не понимаю!

— Если бы мне самой было что-то понятно… Если бы была возможность все прояснить… Но у меня тяжелый случай, как ты можешь догадаться. — Маргарита усмехнулась и положила голову ей на плечо.

Говорили, что именно в Осеннее равноденствие Дивный сад набирается особенной силы. Дивноморцы несли с собой подушки и пледы, музыкальные инструменты и круглый каравай в знак прощания с летним солнцем.

Сева откопал на дне сумки самую приличную рубашку, попытался даже причесаться, но волосы снова отросли, так что справиться с ними было невозможно. Он попытался настроиться на веселую ночь: планировали они с Муромцем провести незабываемое время в Дивноморье или нет, в конце концов? Тем более все вокруг твердили, что от волшебной силы сада голова идет кругом в буквальном смысле. Так что он надеялся оказаться в центре самой крутой компании, танцевать до упаду, целоваться с кем-нибудь и вдыхать запах южной осени.

Он покинул башню последним и шагнул на тропинку, чтобы срезать путь до перекрестка, когда чья-то рука вцепилась в его плечо. Перед самым носом возник перепуганный Маливиничок. Он громко шикнул, приказывая Севе молчать, и потянул его за угол башни, в тень.

— Егор Алексеевич?

— Молчи! И слушай! — Маливиничок нахмурился, отчего его лицо сделалось забавным. — Ты спрашивал у Даши про женские круги?

— Да, спрашивал…

— Так вот! Приходи на главную набережную, повернись лицом на юг и смотри на скалы. За полчаса до заката.

На этих словах он вытолкнул Севу из-за угла, потому что мимо пробежала стайка нарядных девчонок с лентами в волосах.

Митя уже ждал в условленном месте в компании братьев Романовых.

— Значит, будет что-то вроде медитации? — спросил Муромец как раз в тот миг, когда Сева вырос за их спинами. — Привет! Пытаюсь узнать, что нас ждет в Дивном саду. Ты бы только знал, каких небылиц я уже наслушался! Некоторые показались любопытными, но о таком в приличном обществе не говорят.

— Да, что-то вроде медитации, — серьезно ответил Николай.

— Вам понравится! — улыбнулся Костя. — Сознание сада просыпается, вы с ним соприкоснетесь! Сможете узнать больше о себе… О чем вы потом никому не расскажете в приличном обществе.

— Хорошо, уговорил! — Муромец хлопнул Костю по плечу. — А молчание свидетелей придется покупать?

— На некоторых магия сада действует особенно! — С боковой тропинки выскочили сестры Лора и Мира Глазатые. — Так что шутки шутками, но кое от кого бывает просто не отвязаться.

— Все в этот вечер проявляются с разных сторон! — сказала Лора.

— Агата, например, рассказывает сказки, — пояснила Мира, переглянувшись с младшим Романовым. — Из них можно узнать о своем будущем.

— По-моему, эти сказки вовсе не про будущее, — возразила ей сестра.

— Ой, знаем мы эти ее сказки! — отмахнулся Митя. — Про них болтают на каждом углу. Сама же Агата выдала Заиграй-Овражкину про колобка.

Девчонки рассмеялись, Мира потянула сестру вперед.

— Идем скорее! Успеем занять место. — Сделав несколько шагов, она обернулась к Косте: — Ты с нами?

Костя сконфуженно улыбнулся парням и, ничего не сказав, последовал за Мирой и Лорой. Сева не обратил бы на все это внимания, если бы не изменившееся выражение лица Николая. Пришлось взглянуть на ситуацию иначе: если во время разговора Лора льнула к нему, как бы невзначай дотрагивалась плечом до его руки, то Мира разговаривала только с Костей. Костя смущенно молчал и сразу же откликнулся на ее приглашение. Все ясно, эти двое были влюблены. И, наверное, именно это злило старшего Романова. Мира ведь была обычной девчонкой, а у Кости, скорее всего, намечалась партия со знатной девушкой.

— Что-то не так? — спросил он прямо.

Николай дернул плечом и придал лицу непринужденное выражение. Но пока он не успел ответить "все в порядке", Сева продолжил:

— Мне показалось, или тебе не нравится Мира?

— Дело не в самой Мире. А в том, что мой брат таскается за ней… Вы же понимаете, им не быть вместе. — Он посмотрел на Митю и Севу, но не встретил согласия.

— Надеюсь, — голос Николая зазвенел холодом, — пары свиданий моему братцу хватит, чтобы успокоиться.

Митя слегка побледнел.

— Так рассуждать нельзя, — вступился Сева.

— Но это правда жизни. И потом, забавно слышать это от тебя. Ходят слухи, что ты меняешь девушек как перчатки.

— Про меня ходят слухи и похуже, — отрезал Сева. — Но если всему верить, можно вообще потерять связь с реальностью. К тому же мы говорим про твоего брата, а не про меня.

— Вот Муромец, я думаю, меня понимает! Представьте только, что Анисья влюбилась бы в парня из ненадежной семьи! В конце концов, не всем же везет так, как Мите.

— Мне? — упавшим голосом переспросил Муромец, но Сева дернул его за локоть, чтобы он не продолжал.

— Да, конечно! Я бы многое отдал, чтобы меня обручили с Марьяной Долгорукой. Это прекрасная партия, а сама она — просто очаровательное создание. Пример красоты, благородства, силы и ума. Я знаю, она еще совсем юна, но ведь уже чувствуется, какая из нее получится непревзойденная колдунья.

Персиковый сад очень кстати прервал их разговор. Деревья росли бесконечными рядами, образовывая коридоры. Земля была усыпана разноцветными подушками. Чуть ли не на каждой веточке колыхались ленты: розовые, желтые, бледно-голубые, белые. Они вздымались вокруг крон, как разноцветные облака.

Колдуны вошли под их сень и направились к центру сада. Здесь на ветках позвякивали ракушки на тонких шнурках, трелью взрывались колокольчики.

Дальше ленты попадались белые, навязаны они были гуще и спускались почти до самой земли. Митя и Сева все шли, пока наконец не заметили целую гору шелковых подушек, на вершине которой сидели близняшки Агата и Леля. Вокруг них порхали девушки в нарядных платьях и что-то разливали по маленьким медным чашечкам, выставленным на круглых подносах.

— Останемся тут? Поближе к этим странным девицам, — предложил Сева.

— Хочешь продолжение "Колобка"? — спросил Митя, усаживаясь под дерево.

— Разве рыжие не милы твоему взору? — улыбнулся Сева, но Муромец не оценил шутку. Он продолжал хмуриться. — Романов испортил тебе настроение?

— Немного, — признался Митя. — Хотя тут нечему удивляться. Когда-то Романовы были чересчур лояльны в вопросах брака, и это привело к тому, что теперь у их рода множество ветвей. Они потеряли былую сплоченность, власть и богатство. Но память не дает им покоя, и теперь представители разных ветвей рода стремятся отвоевать обратно хоть немного влияния. Они перестали быть равными остальным представителям высшего круга. Но и превратиться в простых колдунов, живущих обычной жизнью, не смогли. Они зависли где-то посередине. Небыльцы по привычке их сторонятся как знатных и богатых. Древние семьи же не берут их в расчет, когда планируют браки и другие союзы. А все потому, что они сами не знают своего места. Они не понимают, кто они. Но вот Николай явно идет дорогой старых традиций.

— И мечтает жениться на Марьяне Долгорукой.

— Это для меня загадка, — признался Митя.

— Разве твоя мать не из рода Романовых?

— Да, — ответил Митя. — И ее союз с моим отцом — пример идеального брака, особенно в глазах всех остальных Романовых. Кажется, Николай собрался двинуться по ее стопам, только желанная невеста оказалась уже занята.

Ленты зашевелились, из-за них показалась Баба Луца с медной пиалой в руках. На ней было алое платье, напоминавшее легкий халат, второпях наброшенный на плечи и неплотно стянутый на поясе. Митя с Севой от неожиданности приоткрыли рты, забыв о теме разговора. Луца усмехнулась, присела перед ними, окунула палец в пиалу и прикоснулась к их лбам, оставив там маслянистые, пахнувшие сладким персиком следы. В следующее мгновение она исчезла, а перед глазами у обоих сад легонько покачнулся. Нонна обнесла всех маленькими чашечками. Митя глотнул пряного напитка, и в кончиках пальцев потеплело, по позвоночнику пробежал ток. Он закрыл глаза и погрузился в созерцание разноцветных переливов, вспыхивавших на фоне бескрайнего космоса. Ему показалось, что сам он вдруг стал полым и невесомым и разводы розового, персикового и бирюзового по очереди наполнили его пустую оболочку.

На подушках уже расселись другие воспитанники. Двое играли на арфах, остальные тянули мелодию голосом. Голоса приумножались, звучали громче и громче, и Митя вдруг понял, что может подпевать, словно мелодия проходила от земли к небу прямо сквозь него.

Счет времени потерялся, Мите казалось, что небо над ним давно потемнело и звезды, как в августе, сыпятся градом — хоть лукошко подставляй. Но когда он открыл глаза, среди пушистых облаков виднелась голубая лазурь. Он вспомнил себя маленьким, едва научившимся ходить. На один из первых праздников Коляды в родительском доме он был наряжен медвежонком, отец подбрасывал его на руках, а Митя рычал, приводя в восторг бабушек и тетушек. Только мама не смеялась. Маму он почему-то вообще не мог вспомнить.

Видение переменилось внезапно. Это была избушка в Заречье, его стол, заваленный книгами и берестой, его колени, руки, а перед глазами полыхало рыжим, дыхание срывалось, когда губы прикасались к обнаженному плечу, и приятная тяжесть чужого тела была такой невыносимо сладкой, что сводило живот. Под его пальцами разлетались в стороны пуговки и петельки черного платья: первая, вторая, третья, девятая, одиннадцатая. Одиннадцать пуговиц, ну что за пытка! И как это у них обоих получилось не грустить в ту ночь? Не думать о том, что наутро они расстанутся навсегда… Словно они сговорились провести последние часы так, чтобы никогда их не забыть… Да, так и вышло!

Он приоткрыл глаза. Среди лент танцевали девушки и парни в пестрых накидках. Сева лежал рядом, но голова его покоилась на коленях Милы. Мила перебирала его волосы и как будто что-то вплетала в них. Можно было принять Заиграй-Овражкина за спящего, но его выдавала рука: пальцы медленно скользили по полному бедру сидевшей рядом красавицы Нонны.

Ленты взметнулись вверх, и все семеро сестер Глазатых с хохотом повалились на гору подушек.

— Мы пришли за сказками Агаты! — заверещали они, перелезая через Муромца — кто-то из них даже умудрился чмокнуть его в нос, протискиваясь между Милой и Нонной и бросаясь подушками в танцующих.

— Вы в очереди? — спросила Мира, покосившись сначала на разомлевшего целителя, а потом на Муромца.

— Да, первые! — пробормотал Сева. — Как только она начнет принимать, мы тут же к ней.

Девчонки отпихнули подоспевшего Костю Романова и его друга Дениса и потащили Севу вниз с горы подушек. Он кое-как поднялся на ноги и очутился лицом к лицу с рыжей русалкой.

— А, чужа-ак, — протянула Агата, по-доброму сверкнув бездонными глазами. — Ну, устраивайся! Будешь слушать продолжение про колобка.

— Нет у колобка продолжения, вот что меня беспокоит, — нашелся он, и Агата хитро рассмеялась.

Она подвела его к узорчатому пледу, где в круге свечей восседала ее слепая сестра с альбомом в руках.

— Сейчас Леля нарисует то, что видит, и я расскажу тебе историю.

Сева улыбнулся, глядя, как хрупкая девчушка сосредоточенно водит карандашом по листу бумаги. Он уже видел там неровные круги, плавающие в небе над холмом, от них к земле потянулись темные штрихи. Но в конце концов она закрасила всю картинку черным. Агата взяла рисунок, покачала головой и закрыла глаза. Парни и девушки в ожидании попадали на подушки, отложили музыкальные инструменты и миски с виноградом, только продолжала плыть откуда-то из-за стволов и лент трепетная мелодия поющих чаш.

Агата подняла к Севе лицо. Глаза ее были закрыты, но между прозрачных, чуть рыжеватых бровей проступила складочка. Все вокруг подобрались, подсели ближе и навострили уши.

— Когда промолвит слово камень… — Голос Агаты дрогнул.

Она расслабила пальцы, но Сева не спешил убирать руку. Он попытался мысленно повторить услышанное и с удивлением обнаружил, что слова уже застряли где-то внутри него, словно это был знакомый с детства стишок или считалочка.

Агата отстранилась.

— Не спрашивай, что это значит, — сказала она, и на ее лице появилось привычное мечтательное выражение. — Я не знаю, честно.

— Понимаю, — ответил Сева. — Ты проводник.

— Мы — проводники, — поправила Агата, показывая заштрихованную картинку. Леля довольно улыбалась, копируя выражение лица сестры.

— А для Муромца что-нибудь найдется?

Услышав вопрос, девушки подхватили под руки Митю и вытолкали вперед.

— О, найдется, конечно, — воскликнула Агата и заглянула в рисунок близняшки. — Садись, Митя. Тебя ждет сказка о Большой Медведице. Она ведь твоя покровительница, так?

На черном свитере Муромца и впрямь было вышито созвездие Большой Медведицы, но все же Севе показалось, что сестры имеют в виду другое.

— Да вроде бы… нет, — признался Митя.

— Не может быть, чтобы мы ошиблись, — ласково улыбнулась Агата. — Леля никогда не ошибается. Слушай сказку и вспоминай, кто она — Большая Медведица. Жила-была Медведица. Конечно, она не была медведицей в привычном смысле. Иногда она все же становилась человеком. Говорят, в огромном мировом лесу таких медведей рождается мало, и всем им поначалу приходится тяжело. И вот однажды Медведицу позвали на помощь. Помощь понадобилась на той стороне света, куда Медведица никогда не ступала. Говорили, там стоит вечный мрак и правят самые низменные чувства. Говорили, что люди там ради собственного величия готовы разрушить все что угодно. Они уничтожают живое, калечат природу и высасывают силы из земли. Но там родился Медвежонок, и Медведица не могла бросить его одного. Медвежонок не понимал, кто он. Не знал, как жить, будучи и человеком, и медведем одновременно. Он сходил с ума, мучил и себя, и других. Тогда Медведицу позвали на помощь. Научить его. Объяснить. Выходить. И она отправилась, хотя обещала никогда не ступать на ту сторону. Она провела долгое время в теле Медведицы, чтобы научить всему Медвежонка. Время для нее шло по-иному. Родные ждали ее и скучали. Они женились, заводили детей, даже умирали и все же надеялись на ее возвращение. Но Медведицы не бросают Медвежат, ведь это и есть их настоящие дети. Когда показалось, что она научила его всему, чему могла, и была готова отпустить его в мир, случилось непоправимое. Все это время мрак и законы другой стороны влияли на Медвежонка больше, чем слова Медведицы. Получив власть над обоими своими телами, он возомнил себя тем, кого будут бояться, за кем будут идти, кому будут подчиняться и перед кем захотят преклонить колени. Медвежонок вот-вот мог превратиться в Медведя и стать опасным. Тогда Медведице пришлось проучить его. Конечно, в драке Медведица одержала победу и дала Медвежонку понять, что, пока в ней теплятся силы, она не допустит его господства над людьми. В знак памяти о схватке она оставила себе его коготь. А еще коготь не давал ей забыть, в чем состоит ее настоящий долг. Медведица до сих пор ждет, когда же появится другой Медвежонок, чтобы она смогла передать ему свой талисман и возложить на его плечи борьбу за Свет. Она знает, как могут быть опасны Медведи, и не покинет этот мир, пока не найдет своего преемника.

Митя слушал, уткнувшись взглядом в подушку, и поднял глаза, лишь когда нежная рука сжала его ладонь. Сердце стучало и ухало, а Агата почему-то плакала. По лицу Лели тоже катились слезы. Утирали слезинки и столпившиеся вокруг девушки.

Он обернулся. Севы рядом не было.

Небо заливал медовый свет, облака розовели и казались прозрачными, как наполовину истлевшие лепестки яблонь. Голос Агаты лился плавно, и если бы не часы на длинной цепочке на груди Нонны, куда Сева опустил взгляд, то он бы напрочь забыл о том, что говорил ему Егор Маливиничок.

Он улизнул незаметно, чтобы никто за ним не последовал, но это было совсем нетрудно. Простая сказка о медведице привлекла внимание всех и казалась до того грустной, что Сева едва не всплакнул от нахлынувшей тоски. Хотелось, чтобы откуда ни возьмись появилась мама и укачала его на руках. Он соскользнул с горы подушек на траву, вслед ему никто не обернулся. Он выбрался из сада, обогнул его, держась поближе к деревьям, и наконец вышел на крутой откос, нависший над морем. Солнце стало красным и неторопливо плыло к горизонту. Тропка вела вдоль кромки обрыва, иногда прыгала вниз, ближе к воде, иногда уводила выше по лохматому склону. Вдалеке уже виднелась мачта затопленного корабля. Именно туда велел прийти Маливиничок. Набережная, с которой кельпи уносили ребят на обед, часто всплывала в его мыслях, и он вместе с Муромцем, Милой, братьями Романовыми и Майей несколько раз там гулял. Она была вымощена круглым булыжником и пестрой плиткой с красно-белыми узорами, но обрывалась внезапно: с обеих сторон ее подпирали причудливые скалистые выступы, будто море оттачивало на них искусство скульптуры. Легко представлялось, что неведомая колдовская сила выплескивается вместе с волнами и преображает скалы в резной каменный лес.

Сева сбежал по лесенке. Розы в вазонах уже превратились в пучки бурых прутиков с шипами, но воздух все еще пах уходящим летом — юг умел растягивать этот сладкий миг. На набережной никого не было. Сева дошел ровно до того места, где обычно дожидались кельпи, поглядел на обломок грот-мачты, убедился, что солнце садится ровно за ней, и стал ждать. Он повернулся к югу, как и сказал Егор Алексеевич, и теперь видел перед собой красные узоры на белой плитке и каменную стену с частыми выступами, похожими на тяжелое кружево. Море лизало берег совсем близко. Иногда волны разгонялись, набирали силу, и тогда пена долетала почти что до его ног. Казалось, что вода тянется к нему, пытается дотронуться. Он отступил, но испытал удовлетворение: вода ассоциировалась с одной колдуньей.

Он поднял голову и едва не вскрикнул! Солнце, как всегда бывает в этот час, начало стремительно падать прямо в море. Его брусничный свет жарко залил набережную, покрыл хаотичными пятнами и бликами каменный лес в ее конце, и Сева вдруг увидел: никакой это не лес! никакие не кружева, выплавленные столетними волнами! Перед ним застыли каменные человеческие фигуры — сплошь мужчины: с бородами и крупными мускулистыми руками, почти что старики и совсем юные мальчишки. Их лица были стерты временем, но на них все еще читались гримасы ужаса и разинутые в крике рты.

Сева едва не задохнулся от изумления. Он бросился к скалам, но в тот же миг все исчезло, солнце почти коснулось воды, и камень снова стал камнем, а выступы и впадины на нем — лишь выбоинами от штормов.

— Что ты здесь делаешь? — раздался испуганный голос.

Сева заметил на самой вершине лестницы Лелю. Она куталась в темную куколь, закатное солнце сделало ее волосы ярко-розовыми.

— Ты… меня видишь? — едва слышно спросил Сева. Плеск моря заглушил голос, но Леля каким-то чудом его услышала.

— Нет. Но я знаю, что ты здесь. Ты должен подняться наверх.

— Зачем? — Он не мог отвести взгляда от острых скал и теперь старался воспроизвести в памяти то, что видел.

— Здесь опасно. Мужчинам нельзя одним ходить к морю.

Он вернулся на лестницу и оказался рядом с Лелей.

— Теперь я понял, что действительно опасно.

Она хмыкнула, неуверенно дернув плечом.

— Что здесь происходит? Почему эти каменные изваяния — мужчины?

— Я же сказала, что мужчинам не стоит подходить к воде…

— А женщинам? Почему с женщинами ничего не случается?

Она подняла на него прозрачные невидящие глаза.

— Никто не знает! Говорят, что, когда остров превратился в дом для непосвященных, все уже было так. Таков порядок, понимаешь?

Сева смотрел на нее еще несколько секунд: она сказала все, что знала, или все, что могла сказать. И если бы он начал расспрашивать ее снова, то услышал бы то же самое.

— Идем… — снова послышался ее голос. — Вернемся в Дивный сад, на праздник.

На праздник… Сева представил веселившихся среди персиковых деревьев парней, и в его фантазии они превратились в каменные статуи. По спине пробежал озноб, в груди булькнуло. Неудивительно, что Маливиничок был так перепуган, когда нашептывал эту тайну! Вот только как это связано с женской магией?

— Я не хочу возвращаться в сад. Настроение пропало, — сказал Сева. Ему бы не пришло в голову врать девчонке, которая, не видя, шла за ним по пятам и ни разу себя не выдала.

— А куда же тогда пойдем? — Леля чуть замедлила шаг. — К тебе?

Сева усмехнулся. Ему казалось, что намек очевиден: он хочет побыть один. Но отказать ей почему-то не смог.

— Ну хорошо, пойдем ко мне. На веранде в нашей башне как раз есть два кресла.

— Ты сделаешь кофе?

Солнце село, стало темно. Сева хлопнул ладонью по световику на небольшой верандочке, тот вспыхнул, и за ним потянулись огоньки поменьше. Кристаллы-светильники были вложены в ажурные фонари на темных цепях и украшали весь первый этаж. В углу между плетеными креслами с выцветшей обивкой примостился стол. На нем лежал огневик и ждала россыпь крохотных чашек. На полке нашлись турка, графин с водой и банка с кофе, а еще сундучок с конфетами. Леля запрыгнула в кресло и укрылась пледом. Когда она отворачивалась и волосы закрывали часть ее лица, ее запросто можно было принять за Водяную колдунью.

— Странно, мне кажется, ты на меня смотришь, — сказала Леля. Голосок у нее был тоненький и тихий, похожий на детский.

— Так я и смотрю, — признался Сева.

— Нет. — Она рассмеялась, будто бы он удачно пошутил. — Ты смотришь на другую девушку.

От удивления он чуть не выронил банку с кофе.

— Послушай, кто ты? Вы с Агатой. Кто? — Он постарался спросить это без нажима.

— Зачем ты хочешь наложить на кого-то проклятие, чужак? — Леля подобрала под себя ноги и пощупала стол, как если бы хотела убедиться, что камень-огневик начал нагреваться и кофе скоро будет готов.

— Морской дядька сказал, ты постоянно ищешь информацию о проклятиях.

— Да, я… ищу, — подтвердил Сева, мысленно негодуя от того, каким болтуном оказался местный библиотекарь. — Но не для того, чтобы проклясть кого-нибудь, а для того, чтобы снять проклятие.

— О, ну так есть универсальный способ снимать проклятия, — улыбнулась Леля и протянула руку — за чашкой, как понял Сева. Он все еще сжимал в руках банку с кофе и даже не насыпал его в турку.

— Подожди, не так быстро.

— Зачем искать новые способы, если есть самый простой?

— Взять проклятие на себя? — спросила Сева и вдруг бухнул ложку кофе мимо турки.

— Ну, конечно!

— Называешь это простым способом… но как ты себе это представляешь?

— О, как мило, что мы с тобой болтаем о проклятиях! — Леля довольно улыбнулась и понежилась в пушистом пледе. — Так и знала, что с тобой есть о чем поговорить. Напомни, что ты спросил? Ах да. Тебе только стоит сказать этой девушке, что ты хочешь взять ее проклятие на себя. Она согласится, если тебя не любит.

— Да не согласится, — возразил Сева, решив даже не спрашивать, с чего она взяла, что речь идет о девушке. — Она же нормальная! А ни один нормальный человек на такое не пойдет!

— Может, она тебя все-таки любит?

— Этот вариант отпадает. Если бы любила, все было бы проще. Знаешь, если бы у меня был шанс просто соблазнить ее… один раз. Я бы все провернул. Если бы знал, конечно, что за ритуал требуется.

— Да разве это сложно? Приворожи!

Сначала Сева хотел отмахнуться от этого совета, но торопиться не стал. Странно, ведь Морской дядька думал, что первый раз он пришел за инструкциями по привороту, — совпадение ли?

— И это не подходит? — напомнила о себе Леля.

— Не знаю, — медленно протянул он. — Возможно, ты поможешь мне решить эту задачу. Допустим, и правда есть у нас одна девушка…

— Да, просто допустим. — Леля сосредоточенно нахмурилась, словно приготовилась в уме умножать и делить девушек на трехзначные числа.

— Снять с нее проклятие можно, если ее приворожить. Чтобы ее приворожить, я должен знать способ, как это сделать, а еще ритуал, с помощью которого смогу забрать на себя ее проклятие. Я должен быть уверен, что приворот сработает. Потому что если он не сработает, то и провести ритуал я не сумею. Верно?

— Но загвоздка в том, что привороты на нее могут не действовать. Из-за… особенностей ее магии. Получается, если я найду подходящий приворот, я могу воспользоваться им лишь единожды, а это значит, что я должен быть готов к ритуалу. Но чтобы отыскать тот самый приворот, мне придется перепробовать на ней несколько. И как быть, если один из них внезапно сработает, а я еще не узнаю подробностей ритуала?

— Что тебе мешает приворожить Водяную колдунью два раза?

— Водяную ко… Ч-черт. Ладно. Если я приворожу ее, то когда колдовство спадет, всем будет очевидно, кто это сделал: во время приворота она ведь будет мной бредить. Она мне такого никогда не простит. Шанса приворожить ее во второй раз просто не представится!

— А как же хитрость? — удивилась Леля. — Попросишь кого-нибудь из друзей подсунуть ей приворотное зелье или заговоренный предмет. Пусть они ее привораживают, а ты только посмотришь, работает или нет.

— Возможно, ты права…

— Ах, какая прелесть! — Она внезапно рассмеялась. — Только мы же это несерьезно, верно? Ты ведь на самом деле не собираешься ни с кого снимать проклятие такой ценой?

— Нет-нет, как ты могла подумать! — откликнулся Сева. — Только если накладывать. За этим и хожу в библиотеку.

— Ну вот и славно. А кофе очень вкусный. Я выпью еще одну чашку и пойду спать. И ты ложись.

— Хорошо. — Он налил ей еще кофе и, когда передавал чашку, чуть задержал в своей руке ее пальцы. — Только обещай, Леля, что никому не расскажешь, о чем мы с тобой сейчас тут говорили.

— Конечно. Обещаю. Если ты пообещаешь, что никому не расскажешь то, что видел на набережной.

— Что… Вот же… — возмутился Сева и во все глаза уставился на девчонку, которая так его провела.

Она в ответ хихикнула.

Повсюду разожгли костры и танцевали под бубен старого кама — того же, который иногда появлялся в Заречье. На этот раз Маргарита махала крыльями из лент вместе с остальными — у воспитанников Китежа оказались заняты роли всех музыкантов, а вот Полина решила не участвовать и даже не смотреть на танцующих, постепенно превратившихся в огромных лохматых птиц. Она сидела на старых санях, украшавших одну из полян вместо лавок, в куче жестких подушек, и Ёгра учил ее играть на варгане. Он был молчалив, но постоянно ее разглядывал. Особенно во время обучения так всматривался, правильно ли она сжала губы и достаточно ли плотно варган прилегает к ее зубам, что могло показаться, будто от этого зависит жизнь всего Китежа. Палец ее пролетал мимо латунного язычка, и ритм сбивался, звук получался прыгающим. Рядом крутилась Матреша, похожая на веселую птичку. Полине подумалось, что она очень старалась понравиться Ёгре, но того слишком увлекла необычная Водяная магия, и он больше ничего не замечал. Хотя иногда таинственно переглядывался с Демьяном, усевшимся со своим варганом неподалеку.

Маргарита кружилась и взмахивала руками чуть резче обычного. Она злилась. На себя. И на зорниковцев. Бубен, который она взяла с собой в поездку, был прицеплен к поясу и мешал движениям: хотелось сорвать его и выстучать ритм, который так и вспыхивал в груди. Но местные заявили, что уже давно готовились к ритуалу и не рассчитывали еще на одну играющую шаманку. В Заречье не было таких жестких правил. Маргарита понимала, что традиции этого временного дома надо уважать, но все казалось ужасно глупым — ну кому помешает еще один бубен? Она топнула, подпрыгнула и топнула снова. Из-под ее пятки вырвалась золотая вспышка. Злость, как Маргарита, уже давно знала, придавала сил. Тело оживало после нескольких бессонных ночей, проведенных в тревоге: с того мига, как она развернула письмо от Странника, она перечитывала его и думала над ответом. Тон письма, слова, которые подобрал наставник, похвала ее смелости… Она хотела ответить в тот же вечер, да что там… в ту же секунду! Но все-таки остановила себя, подождала, пока спадет первый восторг: пусть лучше слова придут взвешенные, пусть то, что она расскажет, будет интересным и сможет развеселить его в это непростое время.

Она выскочила из круга лохматых птиц и примостилась на пенке. Из кармана накидки появилась береста.

"Я не стала жечь ваше письмо. Но с удовольствием сейчас сожгла бы всю поляну, на которой пляшут люди, разозлившие меня. Наставник, который остался вместо вас (вы же просили не называть имен) разрешил нам потонуть в эмоциях и узнать их разрушающую силу. После он должен был научить нас прикрывать этот вечный двигатель, но меня отправили далеко-далеко, и, боюсь, мое самостоятельное обучение принесет много жертв. Шучу! Моему самому близкому другу тоже несладко. Все ждут от нее слишком многого, и она с трудом переживает, что не соответствует ожиданиям всего магического сообщества. Ну вот, имени не назвала, а о ком пишу, будет ясно даже самому глупому старообрядцу.

Здесь я много работаю над колдовством, и кажется, что мне лучше дается полная противоположность моей стихии: не мощь, не энергия и сила, а отсутствие всего этого, словно я чувствую их, но легче могу забрать это и рассеять, чем создать. Кажется, с помощью этого умения я недавно заставила глухонемого наставника выронить посох, которым он всех тут лупит по спине. Не спрашивайте.

Поселок, который построили вопреки желанию большинства старейшин (очень тяжело обходиться без названий, очень!), выглядит сурово. Надеюсь, людям хорошо доплатили, чтобы они согласились туда переехать. По ночам им снятся кошмары про чудищ, а наутро у них нет сил. Хорошо только тому, кто затеял стройку, — он собрал уже второй урожай редчайших водорослей.

На этом заканчиваю, пока не ляпнула лишнего. Ужасно любопытно, как вы получите мое письмо? Где же его найдете?"

Шаманские пляски как раз закончились. Маргарита скомкала записку, прошептала над ней наговор и сунула в мешочек. На поляне началась суета: настал черед жребия. В центре выстроились непосвященные воспитанницы Китежа. Ябме Акка возникла в кругу, словно вынырнула из-под чьей-то накидки. А вот Аристарх Назарович как раз наоборот привлек всеобщее внимание, передвигаясь вразвалочку и что-то приговаривая себе под нос. Он раздвинул девчонок, которые столпились у него на пути, и тоже вошел в круг.

— О, луноликая, приветствую тебя, — пробасил он без выражения.

— Приветствую, Мяндаш, — отозвалась бабуля Ябме. В руках она держала большое блюдо.

— Где странствовала?

— По небесам ходила, оленей пасла, забрела в лес, из которого родятся миры, видела море, из которого пошли все другие моря. Принесла привет от спящих богов, просят продлить чудесный сон, пока не потребуется их помощь.

— Богам мы отказать не в силах. Надо накормить их да напоить, чтобы спали они да не знали ни жажды, ни голода. Вот только кто же сможет это сделать?

— Есть у меня тарелка. В ней ягоды из небесного леса. Все кислые, а одна — сладкая.

— Есть у меня внучки… — Главный наставник обвел рукой круг. — Все сильные, а только одной будет прощена кровь. Пусть берут по одной ягоде, и та, кому достанется сладкая, пойдет кормить богов.

Полина забралась с ногами на сани, чтобы было лучше видно. Тарелку передали по кругу, кто-то из воспитанниц морщился, отправляя в рот тугую брусничину, кто-то закрывал глаза и с облегчением выдыхал.

— Та девица, которой досталась самая сладкая брусника, выйди в круг, — сказала Ябме Акка.

Из ряда девушек выступила Матреша — ее губы вздрагивали, глаза припухли.

— Я не хочу… я боюсь! — прошептала она.

— Не бойся, милая. Таков порядок. — Аристарх Назарович похлопал ее по плечу.

— Поверить не могу! — воскликнула Маргарита, хватая Полину под руку. — Неужели они за все эти годы и впрямь не смогли отделаться от такого ритуала? Называют себя Светлыми, а сами проливают чью-то кровь…

— Все не так просто, — поправил ее Ёгра.

— Кто-то здесь самый умный? — огрызнулась Маргарита.

— В этот день приносится священная жертва. Природа сама ее выбирает. — Он пожал плечами, не обращая внимания на свирепый взгляд Маргариты. — Идем, а то не увидим.

Он зашагал быстрее, девушки старались не отставать. Все шли к Черной вараке. Волхвы застыли нестройной толпой и затихли, только с боков лилось тихое пение нескольких парней.

Наконец среди рыжих стволов что-то замелькало, и на мосток вышла олениха с бархатными рогами, за ней показалась еще одна — меньше и моложе. Аристарх Назарович склонился в поклоне и стоял так до тех пор, пока обе оленихи не спустились по пологим ступенькам и не встали напротив него. Матреша всхлипнула, Полина заметила в ее руках длинный обрядовый нож с узорами на рукоятке.

Оленихи потерлись друг о друга мордами, соприкоснулись носами, и вдруг старшая развернулась, взбежала на балкончик и растворилась среди сосен. Голоса поющих мужчин набирали силу, они раскатисто плыли по рядам, многие подхватывали песню. Ябме Акка погладила молодую олениху и поманила Матрешу.

Все опустились на колени, только Полина с Маргаритой остались стоять.

— Она что, заколет ее? — Полина в ужасе глядела, как старая наставница пристраивает глубокую чашу у бархатной шеи оленихи: та не шевелилась. — Я не буду на это смотреть!

Маргарита тоже хотела отвернуться, но мешало возмущение: вся ее природа протестовала против того, что должно было произойти. Однако вокруг не находилось ни одной подсказки, как это остановить. Бессмысленно было кричать и плакать, требовать прекратить: ритуал, что повторялся из века в век, нельзя было искоренить одной ее истерикой.

Матреша подошла к оленихе и обняла ее. Та стояла смирно. Под ее мордой Ябме Акка уже держала чашу, расписанную красными лошадками на тонких паучьих ногах. Матреша утерла слезу, несколько раз всхлипнула и полоснула ножом по горлу оленихи.

Монотонная песня воспитанников стала громче. Маргарита заставляла себя не жмуриться, чтобы запомнить сцену во всех подробностях, и внезапно ее глаза начали различать еще что-то: в холодном сером воздухе над остывающим телом закрутились едва заметные вихри, словно стали собираться облака. Они принимали очертания оленя, но тут же распадались и в конце концов сложились в образ женщины. Женщина медленно, будто не веря своим глазам, разглядывала собственные руки, ноги, косы. Маргарита старалась не упустить ее из виду, не потерять в тусклых солнечных лучах. Наконец призрачная незнакомка беззвучно рассмеялась, на ее лице засияло счастливое выражение. Она закружилась и взглянула прямо на Маргариту. Улыбнулась, махнула рукой и исчезла.

— Полина! Поля! — Маргарита принялась дергать подругу. — Послушай! Я видела… Это не олениха! Они убили не олениху!

— Что? — Полина взглянула через плечо, но взгляд ее упал на чашу, полную ритуальной крови, которую Ябме Акка передавала Матреше.

— В теле оленя была заключена душа колдуньи. Возможно, она давно была за что-то наказана и не имела возможности прожить человеческую жизнь.

— Как ты узнала? — недоверчиво спросила Полина. Ее руки дрожали.

— Увидела. Как умерших предков Ульяны и Васи у них на свадьбе. Идем. Кажется, теперь мы должны обойти деревню и напоить верлиок.

Матреша несла чашу в поднятых руках. Ее босые ступни утопали в сочившейся из кочек воде, косы вздрагивали в такт шагам. Полина увидела длинный кроваво-красный след, тянущийся за ней. Там, куда она наступала, мох становился алым. Сгущались тучи, неся в себе то ли ночь, то ли снег. Наставники остались возле убитой оленихи. Краем глаза Полина успела заметить, как Ябме Акка склонилась над ней и ласково огладила рукой пятнистый бок. Парни, выбиравшие себе дорогу справа и слева от вереницы девушек, снова затянули наговор.

— Песнь зимы, — узнала Маргарита и шепнула Полине: — Ее же поют колдуны Заречья.

— Точно… — Полина вспомнила, как Светослав когда-то разучивал эту песню в Огненном чертоге.

Болота подползали со всех сторон, пропитывали окрестности стоячей темной водой. Тут и там испуганно метались потревоженные мереки и арруквы. Весь год эта земля принадлежала им одним, и никто не ходил по тихой трясине, никто не запинался о подгнившие коряги, не тревожил их сердца непонятной песней.

Уже несколько минут низ живота тянуло, и ноющая боль рождала ощущение силы, хотя в груди все еще гулял страх увиденного. Кончики пальцев покалывало. Полину окружала родная стихия. Она засасывала камни и травы, превращала крепкую землю в жидкую кашу. Здешняя сырость не дала бы разгореться огню, стоячий воздух был пропитан запахом подземных вод. И эта скрытая мощь — утягивающая, пробирающаяся незаметно в любые уголки — успокаивала Полину и вдохновляла. Она все твердила себе то, что услышала от Маргариты: в теле оленя была заключена душа колдуньи, которая обрадовалась освобождению. Конечно… не могли же Светлые просто взять и убить первое попавшееся существо? Наверняка этот круг ритуальных жертвоприношений, рождений, наказаний, смертей и освобождений был давно налажен.

Расплывающиеся очертания огромных валунов стали четче. Полина помнила, что это никакие не камни, а спины огромных верлиок, покрывшиеся мхом и вереском. И песнь зимы вместе с жертвенной кровью продлит их сладкий сон еще на один год.

Сначала холмики появлялись нечасто, лишь немного выступая над лужами, но чем дальше, тем каменные спины становились все мощнее и все плотнее прижимались друг к другу, будто одноглазые великаны спали, сбившись кучками.

Зазвучали варганы, похожие на голоса волшебных существ. Вибрирующий звук вставал над болотами и не мог сдвинуться с места, не мог улететь ввысь вместе с ветром, он пьянил, будил в душе неназванное, но успокаивал тело и мечущийся ум. Теперь запели и девушки, где-то забили в бубен. Полина переглянулась с Маргаритой. Та взяла бубен с собой, хотя воспитанники Китежа и не разрешили ей присоединиться к их игре. Наверное, стоило им поверить: у каждого в обряде имелась строго отведенная роль, и количество инструментов не должно было меняться, и только местные знали те самые нужные ритмы, чтобы усыпить верлиок. Но Полине захотелось, чтобы играла Маргарита. Ей нравилась пустота, которая затапливала мир от ударов Маргаритиного бубна. Она смежила веки, и сознание ее унеслось за пределы тела, растворилось в водах, теперь оно блуждало у бархатных спин существ, ныряло глубоко под землю… и вдруг… что-то словно ударило ее в грудь. Где-то вспыхнула жизнь. Огромное сердце застучало быстрее. Она открыла глаза и огляделась: вокруг все то же, только Матреша отделилась ото всех, приблизилась к самому плотному ряду окаменевших спин и медленно побрела вдоль него, тонкой струйкой выливая из чаши кровь.

Но то, что уловила Полина, уже невозможно было остановить. Под землей оживало нечто, нити жизни пронизывали болотную воду. Совершенно некстати вспомнилась встреча с водяным, которая случилась в последнюю Купальскую ночь. Она помнила и тошнотворный звериный страх, сбивающий с ног, и ни с чем не сравнимый восторг, когда темное, неведомое поднималось из воды ей навстречу. То существо было соткано из ночи и тины, прибрежного ила и небесных звезд. Его нельзя было объять умом, нельзя было понять и изучить. И нельзя было доказать, что оно появлялось на самом деле…

Вот и сейчас покалывание в пальцах переросло в тошноту, а удивление — в трепетное ожидание чудес. И она, словно в замедленной съемке, увидела, как тревожно один парень дергал другого за рукав, как попятились девушки, как кинулись врассыпную речные черти, как Матреша выронила чашу и подпрыгнула, будто под ее ногами кто-то зашевелился.

Маргарита не сразу поняла, что происходит. Она ступила в лужицу оленьей крови, варганы замолкли, как будто кто-то взял и оборвал звуки. По земле пробежала мелкая дрожь, вода в болотах пошла рябью.

— Это еще что? — зашептала она Полине. К ним кинулось целое семейство мереков, один схватился за Маргаритину юбку и больно царапнул по ноге. — Только пусть не говорят, что обряд пошел не по плану…

Полина молчала, Маргарита изумленно глянула на нее и отступила. Когда под ногами дрогнуло — на этот раз гораздо ощутимее — и когда зорниковцы побросали инструменты и сгрудились вокруг Матреши, глаза Полины подернулись серебристой пеленой, будто вместо зрачков там засверкали луны.

— Надо уходить! — крикнул Лёлль и грохнулся: кочка у него под ногами взбрыкнула.

— Да что вы стоите? Быстро-быстро! — приказала Аксинья, подталкивая Маргариту под локоть.

— Верлиоки проснулись? Это невозможно! Бежим! — Крики раздавались со всех сторон, воспитанники засуетились, выискивая дорожку.

Кто-то убежал, а кто-то все еще мешкал, земля под ногами ходила ходуном, и там, где еще секунду назад были кочки, теперь открывались провалы, в которых можно было утонуть.

— Что с ней? — завопила Улльна, глядя на Полину. Наконец и остальные заметили нечеловеческий блеск ее глаз.

Водяная колдунья повернулась к Маргарите и прошептала:

— Пришел час поздороваться с ними. Не бойся…

Маргарита поняла, что ничего теперь не изменить.

— Все сюда! — крикнула она, приманивая рукой оставшихся воспитанников. — Бежим, спрячемся за теми камнями. Нет, Полина с нами не идет, оставьте ее!

Вдалеке она видела наставников, бегущих через болота на помощь подопечным. Кого-то они уже успели перехватить, но, когда земля перед Водяной колдуньей буквально вздыбилась, замерли и они. Оставшиеся участники обряда кинулись за Маргаритой и упали в липкую грязь за одним из плоских камней. Прервались и музыка, и крики. Все слушали утробный рык, рвущийся из-под земли, грохот катящихся камней и писк разбуженных мереков: их хлипенькие болотные хатки рушились на глазах. Полина же стояла посреди вырастающих каменных глыб, ее окатывали грязные брызги. Земля разверзалась с влажным чмоканьем, ямы наполнялись водой, тучи прорвались ливнем. Теперь на месте мягких мшистых холмов высились настоящие горы. Они скрежетали, разгибались и превращались в двуногих великанов. Каждую голову украшал один-единственный глаз — и не звериный, и не человеческий.

Притихшие волхвы, нойды и шаманы молча наблюдали: девчонка в темной курточке с капюшоном и в перепачканном платье стояла одна среди двенадцати каменных великанов. Верлиоки утробно завыли, звук этот был похож на лязг гигантских ржавых механизмов. Когда он прекратился, крошечная фигурка Водяной колдуньи застыла в низком поклоне. Тогда верлиоки один за одним начали кланяться в ответ.

Глава восьмая Морская царевна

Он засыпал тяжело, застревая в тревожном дребезжании мира. Сон начинался сразу с того места, на котором оборвался в прошлую ночь. Сева то и дело открывал глаза с желанием резко выпрямиться и сесть на постели, но вокруг никого не было, и тишина, разбавленная далекими звуками прибоя, снова убаюкивала. Яркая луна высвечивала на стене прямоугольник, похожий на дверь.

В голове продолжали болтать голоса. Вот Муромец только что узнал от сестры, а сестра — от Маргариты Руян, что в Китеже произошло странное. Водяная колдунья разбудила нежить, да не просто морянок или мавок, а верлиок, веками охранявших деревню на болотах. Дошли слухи, что они ей кланялись, а она — им.

— С ней все в порядке? Она здорова? — взволнованно спрашивала Лиса. — Ее никто не ранил? Приступа не было?

— Говорят, верлиоки разорили дома водяных чертей, а у тех были детеныши. Один такой теперь таскается за Водяной колдуньей, — снова раздался голос друга.

— Верлиоки проснулись? — Мила не могла поверить услышанному. — Они проснулись, и их все видели? А я здесь?

"И я здесь, — думал Сева сквозь сон. — Придумываю жалкий план с приворотом, пока там ей кланяются древние чудища".

Он вспомнил объятый дурманом Дивный сад, терпкий напиток в маленькой чашке, масло персиковой косточки, что отпечаталось у него на лбу, танцы среди лент и бессмысленное стихотворение, что рассказала ему Агата. Равноденствие на юге было праздником жизни. Да здесь все праздновало жизнь! За исключением жутких каменных статуй, появившихся на набережной… Вот они-то отлично вписались бы в ритуалы Китежа, о которых Муромец тоже поведал со слов сестры, а та — с рассказов Маргариты. Там была кровь. Много крови. И сейчас он вдруг отчетливо ощутил ее запах. В Полнолуние чутье обострилось. Металлические нотки наполнили воздух, стелились вдоль тропинок, по которым плавно ступали девушки. Это сирена где-то внутри него, откликаясь на природные ритмы, хотела выйти на охоту, но ее желания были настолько слабы, что не могли на него повлиять. Запах крови мешался с морским ветерком. Мир снова помутнел и рассыпался на осколки, и это встревожило Севу. Ветер принес неясный шорох. Сева опять открыл глаза.

На этот раз шорох не померещился: вокруг кровати застыло несколько фигур. Луна освещала их головы, но лица были спрятаны под причудливыми полупрозрачными масками, сделанными не то из ракушек, не то из перламутра. Девушки были одеты в длинные красные накидки. Озноб усилился. Перед глазами встало еще не успевшее остыть и погаснуть воспоминание о каменных изваяниях на берегу.

Одна из девушек протянула ему свернутую куколь. Сева, осознав, что это не сон, вылез из постели и спрятал наготу под шерстяным плащом — стало ясно, что никакую другую одежду ему не дадут. Другая колдунья вынула из-за пазухи платок и туго завязала ему глаза. После увиденного вчера на набережной стало по-настоящему страшно. Леля явно передала остальным, что он приблизился к тайне острова, но ведь ничего запретного он все-таки не сделал! Вряд ли они собирались превратить его в одну из каменных статуй…

Мир сузился лишь до звуков, запахов и прикосновений. Севу повели вовсе не к двери, а к той стене, на которой сверкал прямоугольник лунного света. Его правую руку держала маленькая прохладная ладонь, тонкие пальчики осторожно раздвинули его пальцы и переплелись с ними. Левая же рука оказалась во власти горячей ладони чуть побольше. Эта колдунья держала его уверенно и крепко, и именно ее воле он подчинился. Запах крови усилился. Девушки, не сбавляя шага, затянули наговор. Они покинули комнату, но не через дверь и не по короткой лестнице, ведущей к крыльцу, — словно прошли прямо сквозь стену и оказались во дворе. Ночной ветер за стенами башни был почти ледяным. Сева ловил его потоки всей поверхностью тела. Было любопытно, куда его ведут и зачем, но он ничего не спрашивал: знал, что они не ответят. К тому же мешал страх. С самого пробуждения он понял, что сопротивляться девицам не сможет и не станет. Зато завтра можно будет разыскать кого-нибудь из местных парней, кого так же посреди ночи уводили, и сравнить свои ощущения. Если, конечно, все эти парни не превратились в каменные статуи… А, черт! Снова!

Тропинка побежала вниз, с нее посыпались мелкие камни. Плеск моря становился все громче. Девушки не переговаривались, но он понимал, что на некоторых уже начали действовать его чары. Сирена в нем оказалась сильна — ее будили их кровь и его собственный страх.

Наконец, вся процессия спустилась на берег. Ветер тут стал плотным и влажным, он доносил соленые брызги и ерошил волосы. Он пах осенью. Идти по камням с закрытыми глазами оказалось больно, но пришлось-таки сделать несколько шагов: его подтолкнули в спину, но вскоре остановили. Чьи-то руки сдернули с него куколь. Сева безропотно поддался. Он, конечно, шутил о чем-то подобном, когда пытался выведать у Муромца, что с тем делали на женской магии, но не ожидал такого поворота на самом деле.

Девицы повели его по острым камням вдоль берега. Наконец его колени во что-то уперлись. Он вытянул руки: под ладонями заскользил рельефный камень. Наверное, его подвели к скале, нависавшей над морем. Повинуясь прикосновениям, он прислонился к камню спиной, устремив невидящий взгляд к морю. По звукам он понял, что колдуньи достают что-то, разворачивают и передают друг другу. В следующий миг его запястья и щиколотки обвили мягкие тяжелые путы. Его привязывали! Не сдержавшись, Сева дернул рукой, но не смог оторвать ее. По предплечью разлилась незнакомая магия. Веревка была заколдована, она казалась живой, теплой. К горлу подступила тошнота. Ему перестало нравиться происходящее. Последние капли любопытства растворились в морских брызгах.

Четыре руки обернули веревку вокруг его пояса и затянули. Ситуация принимала странный поворот: если для их ритуала он должен был стоять неподвижно, то его об этом можно было просто попросить! Сева убеждал себя, что ничего плохого случиться не может, — девушки исполняют то, что делали уже много раз. Но голос внутри предательски усмехался: "А кто тебе сказал, что они повели тебя на практику по Женской магии? И где тогда сейчас их наставница?"

Он снова дернулся, но это не помогло. Он оказался крепко привязан к скале, голый и беззащитный, ничего не видящий. Девушки смогли обмануть его. Он поддался их воле, пленился их странной игрой! О боги, да это проклятый остров!

Колдуньи проверили путы, покопошились с узлами, некоторые скользнули ладонями по его обнаженной груди, и разошлись в стороны. Он ощущал их присутствие, мог даже примерно посчитать, сколько их — по запаху крови, по пульсирующим коконам магии. Но теперь их словно что-то от него скрывало.

Зачарованная веревка была так плотно заряжена колдовством, что ослабляла его собственную магию. Море зашумело. Кожа ловила колючие брызги и дребезжащий лунный свет. Несмотря на холодный ветер, она покрылась испариной.

Зачем они раздели, привязали его и разбрелись? Что они сейчас делали? Разглядывали его, сонастраиваясь с его энергией? Он не чувствовал ни их взглядов, ни попыток прощупать его магию. Однако вокруг совершенно точно плелось колдовство. Чужая и напряженная работа мыслей, сосредоточенность и невидимая сеть чужих намерений разворачивались в пространстве, но ничего не происходило. Откликаясь на морские волны, страх то накатывал, то отступал. Сева ощущал свою уязвимость как никогда раньше. Казалось, что если кто-то захочет убить его, то сможет с легкостью это сделать.

"Как же ты собираешься забрать проклятие Темных птиц, если так боишься?" — одернул себя Сева, но напоминание о собственном решении все только ухудшило. В ушах засвистело, голова пошла кругом. Сева не сразу различил новый звук: море пенилось так, будто закипало. Казалось, что из пучины поднимается что-то большое: потоки воды срывались вниз и разбивались в пенные брызги. Наконец Сева понял, что теперь кроме него самого и двадцати спрятавшихся за камнями девушек здесь есть кто-то еще.

Колдуньи смотрели то на воду, то на привязанного на берегу парня. Каждая успела удивиться своему рассеянному вниманию и понадеялась, что такое сегодня происходит только с ней.

Наконец, случилось то, ради чего они это затеяли. Волны вздыбились и опали, из пучины показалась темная голова Морской царевны. Она двигалась медленно, перебирая ногами по каменистому дну, и ее фигура все отчетливее вставала на фоне неба. Девушки прищурились, разглядывая ее из-под своих масок. Привязанный парень почувствовал приближение Морской царевны и, возможно, даже догадался, что был оставлен на берегу для приманки. Он несколько раз дернулся, но веревка обожгла кожу, и он затих.

Морская царевна выползала на берег. На ее хребте топорщились острые пластины, с них свисали обрывки замысловатого наряда и рыбацкие сети. Лицо походило на человеческое, если не считать тонких, широко расставленных ноздрей да пасти, украшенной клыками. Можно было подумать, что волосы на ее голове заплетены в самую настоящую густую косу, но, когда эта коса самостоятельно извернулась, стало ясно — никакие это не волосы, а огромная змея.

Чудище принюхалось и поднялось на ноги. Парень замер. Он был на удивление тих: ничего не спрашивал, когда они его вели, и не кричал, когда привязывали. Вот и теперь он лишь побледнел, но не издал ни звука.

Сева не мог понять, что творится. Впереди хлюпало, будто по влажному песку шлепали огромные ноги. Воздух наполнился переливами незнакомой магии, раскалился от напряжения, и казалось, что голова просто не выдержит и взорвется. Он жадно хватал душный воздух ртом, но как будто не мог вдохнуть. Запах морской пучины был резким, йодистым.

На него плотоядно и скользко смотрели чьи-то глаза. Этот взгляд блуждал по телу, и Сева ждал, что в любую секунду до него могут дотронуться. Он заметался, но сумел лишь помотать головой. Уши продолжали улавливать звуки, которые с трудом можно было описать. Что-то клокотало и перешептывалось, ухало, рыкало, а по песку продолжали влажно переступать лапы.

Веревка на животе натянулась — за нее дернули. Послышались всхрап и тихое разочарованное шипение.

Каждый волосок на Севином теле встал дыбом, покрылись мурашками руки. То, что сопело и шлепало, совершенно точно приближалось и дергало за веревку, будто желая освободить узника.

Сева стиснул зубы и зло выругался, адресуя ругательство спрятавшимся девицам. Сквозь треск в голове доносилось их далекое бормотание — они читали наговор и, скорее всего, видели и его самого, и огромное нечто, появившееся из морских вод.

От едкого запаха водорослей дышать стало невозможно. На Севу падали ледяные капли, что-то мокрое уже касалось кожи, веревки стягивались. Зачарованные путы пока что интересовали неведомое существо больше, чем он сам, и это оставляло хоть какую-то надежду, потому что страх заставил позабыть все заклинания, что он знал, вынудил даже сирену где-то внутри него свернуться калачиком и жалобно поскуливать. Но стоило ему подумать об этом, как существо вдруг прекратило тянуть за веревку и прислушалось. Сева понял, что нечеловечье, непостижимое сознание морского гада обратилось к нему, объяло вниманием и почуяло. И в этой долгой паузе он не ощущал ничего хорошего: последняя надежда угасла. Рычание, переходящее в булькающий рев, прорезало тишину. Волны отхлынули, оборвался монотонный женский наговор. Севе хватило секунды лишь на то, чтобы вдохнуть и выдохнуть уже с глухим вскриком: кто-то ударил его наотмашь, приложив затылком о каменный выступ и разорвав кожу на плече. В голове загудело. Сквозь бой крови в висках опять послышались женские голоса — кажется, это колдуньи побежали к пляжу. Сева знал, что второй удар последует почти сразу же, и не ошибся. Что-то мокрое и зловонное задело голову и сорвало с глаз платок.

— Нет! Не-е-ет! Не смотри! Не смотри! Закрой глаза! — Визг девиц раздавался уже со всех сторон.

Сева осознал смысл слов только после того, как во все глаза уставился на чудище, оскалившее ряд острых зубов на плоском мертвенно-голубом лице. Тонкие ноздри были широко расставлены и нетерпеливо расширялись, серебристая чешуя бежала с висков к шее, а там пульсировали самые настоящие жабры. На первый взгляд существо отдаленно походило на человека, как если бы рослую и могучую женщину с длинной косой застали на середине превращения в рыбу. Что-то в ее лице напоминало хищные мордочки морянок, но в следующий миг Сева уже не мог уловить в ее облике ничего человеческого. Чудище извернулось, коса вздыбилась и вдруг обратилась самой настоящей змеей с разинутой пастью.

В эту секунду со всех сторон посыпались вспышки заклятий и замелькали красные платья.

— Глаза! Глаза! — все повторяла одна насмерть перепуганная девица, бросившись к Севе, пока подводное чудище с резким шипением отпрыгнуло в сторону. — О боги, что же мы наделали!

— Развяжи меня сейчас же! — приказал ей Сева. — Иначе эта тварь меня убьет!

— Да-да! — выдохнула девушка и с легкостью разорвала путы, будто они состояли из нескольких нитей паутины. — Ты… ты видишь? Скажи, ты правда все видишь?!

— Конечно, вижу! — огрызнулся Сева, зажав кровоточащее плечо свободной рукой.

— Слава Яриле! О! Слава Яриле! Не понимаю, как это возможно, но слава всем богам, что тебя оберегают!

— Да уж, их поддержка мне точно нужна! — Он понял, что в таком состоянии ни один его заговор для ран не подействует, и отпихнул девицу в сторону, чтобы прийти на помощь остальным. — Что это за тварь? — крикнул он.

— Морская царевна.

Чудище металось по берегу, норовя вцепиться в любого, кто окажется ближе, и отражая одну атаку за другой. При звуке Севиного голоса оно выпрямилось, он успел заметить серебристые переливы в круглых рыбьих глазах и понял, что там сосредотачивалась особенная магия. Именно поэтому все девушки смотрели на Морскую царевну сквозь полупрозрачные стеклышки, и по той же причине он сам не должен был снимать повязку с глаз. И все же магия на него не подействовала. Морская царевна во второй раз почуяла сирену: она пригнулась, окончательно потеряв сходство с человеком, и кинулась вперед, расталкивая всех на пути. Но девушки поступили на удивление слаженно. Они дружно закрыли собою Севу и ударили заклятием. Он же в этот миг увидел, как слепая Леля уверенно идет по следам морской гадины и подбирает с колючего песка точно такие же стеклышки, из которых были сделаны маски остальных колдуний — они сыпались со спины чудища при каждом резком повороте.

— Лежит в море камень, никому не нужен. Подобрал камень муж. Окаменело сердце мужа. Подобрала камень девица, подарила сестрице. Сестрица — племяннице, племянница — подружке. Вырос из камня остров, на острове сад, живут парни да девушки, каждый рад. Охраняют остров двенадцать сестер живых и тридцать три брата мертвых. Не ходи, не ходи сюда, мор и смерть. Не бери, не бери наших даров да живых мужей. Наша кровь тебе, что стена, наша кровь тебе, что мор и смерть.

Сева присел на ближайший камень и прижал руку к голове: из-под волос сочилась липкая кровь. Чтобы не потерять сознание, он вслушивался в наговор. Удивительно, но заклинание повторяло какую-то историю, по крайней мере, за его словами легко представлялись картинки. Он зацепился вниманием за мертвых братьев и вдруг вспомнил, что, по легенде, это место охраняли тридцать три воина, поднимавшихся из морской пучины. Он всегда думал, что это какие-то особые дружинники Ирвинга, наученные прятаться под водой. Но если заклинание содержало в себе хоть крупицу правды, все могло обернуться совсем иначе.

Девушки стали двигаться почти синхронно, в такт наговору. Они вскидывали руки и как будто приплясывали, плетя ворожбу. Морская царевна воспрянула, оказавшись ростом с двоих взрослых людей, и наконец нехотя попятилась к воде. Змея на ее голове извивалась и шипела, демонстрируя юркий раздвоенный язык и длинные клыки. Волны зашумели, вспенились, весело заплясали у берега, встречая свою владычицу, и в конце концов поглотили ее.

Когда верлиоки улеглись обратно и Полина вернулась к застывшим в изумлении волхвам Китежа, уже стемнело. Поэтому сначала никто даже не заметил маленького мерека, похожего на комок грязи, приставшей к сапогу.

— Потерялся, наверное, — сказала нойда Пуна, когда осматривала Полину, чтобы убедиться, что та не поранилась. Она отлепила детеныша водяного черта и со знанием дела бросила его в ближайшую лужу.

В душе Полины что-то екнуло, но она отбросила тревоги: чертенку надо было вернуться к семье.

Лишь наутро она обнаружила вокруг уснувших великанов развороченные болота. Коряги и корни, до этого десятками лет покоившиеся в стоячей воде, теперь торчали, словно кости убитого существа. С них свисала высохшая тина. Полина с Маргаритой, Айсулу и Матрешей молча бродили по месту вчерашнего обряда, с грустью глядя на перепуганных, снующих туда-сюда мереков. Кое-где им попадались покалеченные и уже неподвижные тельца морских чертей, попавшихся под ноги каменных исполинов. Спасшегося детеныша им пришлось притащить сюда, потому что всю ночь он просидел под Гнездом и бросился к Полине, едва она сошла со ступенек.

— Надеюсь, мама твоя где-то здесь, — пробормотала Полина, выпуская его из рук. Она единственная согласилась нести его, потому что выглядел он холодным, скользким и совсем неприятным.

Мерек сел возле небольшого камня, сгорбился, снова став похожим на комок грязи, и захлопал черными глазами.

— Не выживет, — сказала Матреша. — Жалко.

— Почему не выживет? — спросила Маргарита.

— Ты помнишь, Нестор рассказывал, — протянула Полина. — Детеныши мереков растут в воде и в постоянном контакте с другими мереками. Но давайте верить, что с этим все будет в порядке.

— Что ж, — пожала плечами Айсулу. — Иногда такое случается. Выходить мерека мы точно не сможем. Значит, такая у него судьба.

Маргарита с Полиной переглянулись, но спорить не стали. Они действительно никак не могли помочь существу, жизнь которого шла совершенно по иным законам. Они почти забыли про него к обеду, когда Полина, кутаясь в плащ, вдруг заметила на снегу среди снующих воспитанников что-то темное.

— Это тот же черт? — спросила она у Маргариты.

— Да, наверное, в раскуроченных болотах его не приняли.

— У меня есть еще одна идея, — спохватилась Полина. — Идем, мне понадобится помощь Огненного мага!

Подружки оставили свои похлебки, подхватили растерянного мерека, от которого уже начали шарахаться ребята, и пошли к Черной вараке.

— Я нырну вместе с ним, — делались своим планом Полина. — Помнишь, я показывала тебе семью с новорожденными чертенятами? Что, если оставить его у них? Наверняка мамаша приютит этого бедолагу!

— Ты нырнешь? На дворе зима!

— Не вижу другого выхода, — отозвалась Полина. — Поэтому и нужна твоя помощь! Согреешь воздух и мою одежду к тому времени, как я вылезу из воды?

С большим трудом они все же провернули и этот план. Мерек бодро поплыл к сплетению склизких, опутанных волосами водорослей веток, из-за которых глазели не то рыбы, не то мавки с прозрачными радужками. Полина вынырнула, стуча зубами, и юркнула под огромный лохматый плед, который Маргарита прихватила из Гнезда.

После ужина девушки собирались в бане на обряд, и Полина с Маргаритой решили присоединиться. Когда они вошли, в предбаннике стоял переполох: несколько колдуний метались туда-сюда, казалось, они то ли ловят кого-то, то ли от кого-то разбегаются.

— Что произошло? — начала было Полина, перекрикивая злобное шипение, которое раздавалось из-под лавки, как вдруг разглядела длинный влажный след на полу. Она наклонилась и увидела все того же чертенка. Тот поймал ее взгляд, успокоился и заковылял прямо к ней.

— Так это… твой? — спросила одна из девушек, забравшаяся на лавку прямо с ногами. — Кусачий волшебный помощник?

— Волшебный помощник? — Полина с Маргаритой переглянулись.

— Да разве нежить может помогать на Посвящении?! — воскликнула Улльна.

— Разве нежить обычно просыпается на Равноденствие, чтобы кому-то поклониться? — мудро заметила снежинка Аксинья. — Возможно, у Волхвов Воды иные отношения с нечистью.

— Но… — озадаченно протянула Полина и дотронулась до макушки мерека. Тот не шелохнулся. — Я даже не знаю. Я уже свыклась, что волшебного помощника у меня не будет.

— Это невозможно, — усмехнулась снежинка. — Они есть у всех. Просто некоторые в упор не замечают их до самого Посвящения.

— Так как узнать, будет ли мерек помогать? — спросила Маргарита.

— Для начала пусть даст ему имя, — ответила Улльна. — Ни у животных, ни у нежити нет имен. Именем человек связывает этих существ с собой. Если мерек примет имя и станет на него отзываться, его можно будет считать своим. Через какое-то время станет ясно, старается ли он помочь. Возможно, сейчас он просто ищет защиты и, как только подрастет, сбежит в болото. Но начать надо с имени.

— Есть идеи, как его назвать?

— Ну… — Полина дернула плечом. — Пусть будет Левиафан.

— Ты должна понять…

— И что я должна понять? Что моего воспитанника мог разорвать на куски подводный монстр, о котором вы никого не предупредили?! Ты видела эти раны?

— Романова скоро вернется и все поправит!

— Романова? Почему мы ее ждем? Почему мы не можем позвать Аюшу?

— Не можем. Послушай, этого не должно было случиться… Мы сами не понимаем, я же говорила!

— Если бы вы хотя бы намекнули заранее, что у вас тут происходит, я бы тоже вам намекнула, кого и близко нельзя подпускать к подобному обряду!

Сева слышал голоса, но никого не видел. Перед глазами расползалась тьма, и в первый миг по телу пробежал страх — что, если он ослеп, как боялась одна из девчонок? Он заморгал и наконец различил полоску теплого света от ночника и две тени на ее фоне.

— Сева! — Дарья Сергеевна заметила, что он зашевелился, склонилась над ним и поцеловала в лоб.

С другой стороны от его кровати сидела взволнованная Баба Луца. На ней было все то же красное платье с глубоким вырезом и легкими складками юбок. Казалось, что она просто накинула на себя кусок полупрозрачной красной ткани, забыв надеть что-нибудь еще.

— Ты как? Зрение вернулось?

— Вижу расплывчато, — сказал Сева, подумав, что было бы забавно признаться в том, что он увидел первым. Но от попытки улыбнуться левую половину лица задергало.

— В рубашке родился, не иначе, — выдохнула Луца. — Не понимаю, как это возможно!

— Он ведь не просто должен был лишиться зрения. — Лиса покачала головой и взглянула на Севу, сдвинув брови. — Когда я вошла, помощница целительницы осматривала его слишком тщательно. Не только раны на голове и на плече, не только глаза. И, кажется, была очень рада, когда ничего не нашла.

— Даша, тебе показалось, — примирительно сказала Луца.

— Я, конечно, могла бы поверить, что она просто решила поглазеть на симпатичного парня, но уверена, что это не так.

— Она смотрела, не окаменело ли что-нибудь, — сказал Сева. Обе женщины молча повернулись. — Ослепнуть — это не самое страшное, что могло со мной случиться. Я мог превратиться в камень.

Баба Луца уперла локти в край его кровати и уронила на ладони голову.

— Ладно… — устало пробормотала она. — Ладно. Ты много знаешь, как я вижу.

— И недостающие части истории поведаешь нам ты, — велела Лиса, глядя на наставницу.

— Хорошо. — Луца быстро оглядела лазарет, словно ища помощи у самих стен, но все вокруг безмолвствовало. — Мне придется рассказать вам двоим, но только потому, что с Севой произошло кое-что необычное. И я надеюсь на ваше молчание. Давным-давно, когда наш остров только вырос из моря, колдуны почувствовали его необычную силу и решили заселить его непосвященными. Но в тех местах, где мать-природа щедро выплескивает магию, собираются не только волхвы. Недра Земли рождают и других существ, чудищ, что принимают причудливые формы и ведут совершенно иную жизнь, не похожую на нашу.

— Да, именно это я вчера и видел. Девушки называли ее Морской царевной, — кивнул Сева. — Выглядела она так жутко, что я восхитился поэтическому складу ума человека, который ее нарек.

— Морская царевна — подводная нежить, что утаскивает на дно мужчин, — продолжила баба Луца. — В свое время она погубила десятки моряков… Она ловит мужчин в воде — подплывает так тихо, что не услышишь ничего, кроме легкого плеска волн. В воде она незаметна — сливается с синей пучиной, растворяется в пене и принимает очертания человека только в тот миг, когда показывается над поверхностью.

— Вот почему парням здесь запрещают купаться в одиночку? — спросил Сева, пытаясь не упустить нить разговора и одновременно понять, что так противно дергает в левом виске и в плече.

— Конечно.

— Но почему же можно заходить в море вместе с женщинами? Эта тварь не может утопить и их?

— Не может, — сказала Луца. — Что правда, то правда. Женский вид магии ей преодолеть не под силу. Особенно в Полнолуние. Именно тогда девочки Дивноморья проводят ритуал, в котором ты принял участие. Весь месяц они плетут заколдованную веревку из волос мужчин, выбирают парня, который во время ритуала будет разыгрывать жертву, приковывают к скалам. И Морская царевна выползает на берег, не в силах противиться притягательному для нее мужскому запаху. Только разорвать заколдованных пут она не может. Как и утащить жертву в пучину. Ритуал каждый раз напоминает ей, что на этом острове ей ловить нечего, — женщины здесь оберегают своих мужчин и не отдадут их во власть Морской царевне.

— Кто же тогда до сих пор стоит там, на набережной? — спросил Сева, хмурясь от боли. — Кто все эти парни и старики, что остались там навсегда в виде каменных изваяний?

— Это те, кто посмотрел в глаза змее, венчающей голову Морской царевны. Если взглянуть мельком — ослепнешь. Если смотреть долго, превратишься в камень. Девушки надевают специальные маски. Чтобы такого не повторялось, во время ритуала парню завязывают глаза. Но… в твоем случае…

— Морская царевна сорвала повязку с глаз, — объяснил Сева. — И я смотрел и на нее, и на змею.

— Почему же с тобой ничего не произошло? — не веря в услышанное, пробормотала Луца. — Почему ты не ослеп, не окаменел?

— А ты не догадываешься? — усмехнулась Дарья Сергеевна.

— Нет, — признала Баба Луца. — Сколько ни пытаюсь на него настроиться, ничего не выходит. Голова плывет, словно от корабельной качки. И мысли лезут, извини, Сева, совсем ненужные.

— Так ведь это и есть ответ, — сказала Лиса. — Как и то, что девушки выбрали именно его для своего ритуала.

— И это тоже загадка, ведь с самого начала их выбор пал на другого! — воскликнула Баба Луца.

— На Муромца? — догадался Сева.

— Да. Поэтому они забирали его на свои встречи, они настраивались на него, готовясь его защищать. Они вплетали его волосы в веревку, колдовали над ним. Я думала, что в конце концов они решили использовать тебя как приманку, потому что ты постоянно расспрашивал их о женской магии… — Луца задумалась. — Но получается, что причиной стало не это?

— И все же, — прервал ее размышления Сева, — что-то в этой истории не сходится. Почему нельзя рассказать о ней парням? Почему нельзя объяснить все как есть? Я уверен, те, кого забирают в Полнолуние и привязывают к скале, умирают от страха. Серьезно, я думал, что поседею, когда слышал, как рядом что-то огромное хлюпает и топочет по песку. И никто бы тогда не ходил купаться в одиночку, никто бы…

— Когда-то, больше ста лет назад, несколько наставниц решили именно так и поступить. — Голос Луцы стал тише. — Они рассказали обо всем главному наставнику и мальчикам, проходившим посвящение на острове. То был скорбный год, когда любопытство унесло не один десяток жизней.

— Братья… мертвые братья… — внезапно вспомнил Сева и вздрогнул.

— Ты знаешь о них?

— Я разобрал часть наговора, которым девчонки прогоняли Царевну. Там упоминались братья.

— А это, случайно… — подала голос Лиса и улыбнулась своей догадке. — Не те ли тридцать три морских воина, что охраняют остров?

— Да, они. Тридцать четыре на самом деле. С ними был и главный наставник. Все они решили одним глазком посмотреть на ритуал, о котором рассказали женщины. Они знали, что Морская царевна выходит на берег, чуя привязанную к скале жертву. И потому решили, что безопаснее им будет затаиться на воде, в зачарованной лодчонке, и посмотреть на это со стороны.

— О нет, — покачал головой Сева. — Сложно поверить в то, что колдуны бывают такими… тупицами.

— Истина, Сева! И тем не менее это произошло. Они были уверены, что обезопасили себя. Их судно было заколдовано, скрыто под Отводом глаз.

— Когда Морская царевна их почуяла, Отвод глаз не помог? — спросила Лиса.

— Не помог. — Луца печально вздохнула и поглядела на одинокий светильник, разливавший янтарный свет. — Они пошли на дно так быстро, что даже не успели опомниться. Так мы потеряли больше тридцати колдунов зараз.

— Но они ведь выжили, — воскликнула Лиса. — Наполовину, я имею в виду. Они не исчезли бесследно. Не стали ее едой или слугами в подводном царстве — или кем там должны были стать?

— В те времена среди Светлых магов жила Водяная колдунья. Ей удалось забрать у Морской царевны то, что от них осталось. Сердца мальчиков были привязаны к этому острову, и потому Водяной колдунье удалось частично вернуть их к жизни. Они обитают где-то в морской пучине, но, если Дивноморью будет грозить опасность, выйдут на поверхность и превратятся в высокие скалы, скрывающие остров. Понадобится Каменный маг, чтобы вновь их расколдовать и вернуть в море.

— А что стало с главным наставником? — спросил Сева.

— Черномор был великим чародеем, сила в нем скопилась небывалая. Ее хватило на то, чтобы вернуться из-под воды к жизни на суше. Правда, прежним он, конечно, не стал. С каждым годом в нем появлялось все больше черт, присущих подводным народам. Но он остался здесь — служить острову.

— Морской дядька! Библиотекарь, — догадался Сева и все-таки не смог сдержать улыбки. — Вот откуда его бородища из водорослей!

Он усмехнулся, плечо снова запульсировало.

— Как интересно! — заключила Лиса. — Значит, когда-то Водяная колдунья помогла мальчикам частично вернуться к жизни. Что ж, тогда меня удивляет, почему Август Адамович так противился ее приезду в Дивноморье!

Сева вопросительно посмотрел на наставницу, забыв о боли.

— Морская царевна — плод Водяной магии, царящий в здешнем море. Появление Водяного колдуна поблизости только усилит ее. Морская царевна стала вновь давать о себе знать лишь тогда, когда родилась Полина. Долгое время до этого нам удавалось создавать перевес в пользу других стихий. Мы просто боялись представить, что может повыползти со дна морского, поселись девочка на наших берегах.

— Аристарх Назарович, главный наставник Зорника, желал заполучить Полину Феншо, пользуясь теми же самыми аргументами. Он наоборот хотел усиления Водяной магии в Зорнике.

— Ты знаешь, что произошло? — поинтересовалась Луца.

— Да. Наставники уже сутки не могут прийти в себя после того, как девочка, чью силу все кругом ставили под сомнение, вдруг разбудила древних верлиок и заставила их кланяться. — Лиса усмехнулась, поглядывая на Севу. Тот зачем-то старательно делал вид, что интересуется своей раной, хотя она чувствовала, что он ловит каждое ее слово. Ее же до сих пор мучил вопрос, почему его отец так настаивал на том, чтобы разъединить и без того не общавшихся Севу и Полину.

— Что это? — наконец спросил Сева, сумев отлепить повязку от плеча.

— Раны гноятся, — ответила Лиса. — Морская царевна оказалась немного ядовита. Но рана на голове почти затянулась.

— Я слышал, мы должны ждать возвращения Романовой, да? — уточнил Сева. — Аюша — отличный лекарь, как мне показалось.

— Мы не можем впустить мужчину, да еще и иностранца. Все, что здесь происходит, должно оставаться в секрете, теперь ты знаешь, — ответила Баба Луца. — Но девушки, что занимаются целительством, уже сделали все возможное.

— Надеюсь… — Сева принюхался, пытаясь разгадать, что за мазь скрывалась под повязкой.

— Если хочешь, можешь проконтролировать их действия, — деловито вмешалась Лиса. — Вы ведь не разрешите ему связаться с Густавом, верно? Потому что еще один мужчина сможет узнать о случившемся?

— С Густавом? — переспросила Баба Луца, и на ее аккуратном личике вдруг проступило настоящие волнение. — С Ква? Почему именно с ним?

— Сева — его неофит. Конечно, он в первую очередь должен связываться именно с ним.

— Ты его неофит? — переспросила Луца и вдруг сжала Севину ладонь. — Это правда? О, мой мальчик! — Брови ее дрогнули.

Сева перевел ничего не понимающий взгляд на Лису. Та настороженно смотрела на Луцу.

— О, простите меня. — Местная наставница всхлипнула и быстро отерла ладонью глаза. — Просто… очень неожиданно.

— Луца… что-то не так, дорогая? — Голос Лисы потеплел. Она перегнулась через Севу и ободряюще погладила женщину по плечу. — Мы… не должны были упоминать о нем? Извини, я не знала, что вы знакомы. Может, ты говорила, а я запамятовала…

— Нет, я не говорила. — Баба Луца постаралась вернуть лицу привычное расслабленное выражение и внезапно затараторила: — Ох, давняя история. Не обращайте внимания. Ну, Сева, хорошо, что мы все прояснили, верно? Хотелось бы знать, конечно, почему на тебя не подействовали чары Морской царевны, но это ведь и к лучшему, что не подействовали, так ведь? Ладно, я пойду. Пойду.

Она встала, на секунду растеряв все свое кокетство и утратив моложавый вид, но вот уже снова зашагала легко и скрылась за дверью лазарета, взмахнув тонкими длинными юбками.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь так волновался от упоминания нашего Жабы? — не выдержала Дарья Сергеевна. — Знаешь, мне не нравится, что они пытаются все скрыть. Есть один целитель, который точно должен знать, что с тобой произошло, — твой отец. Я сейчас же отправлюсь в Небыль и свяжусь с ним.

В темноте, поглотившей избушку, существовали звуки и запахи. Что-то коснулось Митиной руки, и в следующую секунду он обхватил пальцами теплую чашку, над которой плыл ароматный пар. Запахи удобно заполняли все пустоты в неясной картине мира. То, что не звучало, пахло. Даже пара лишних глиняных кружек, в которые не налили чай. Неровный потолок над ним. И уж тем более люди. Их страхи, их кожа, одежда, магия и мысли. Василий хорошо поколдовал над тем, чтобы голоса оставались неузнанными. Когда кто-нибудь говорил, можно было лишь изредка угадать человека — по особенной интонации, по любимому словечку. Но запахи не поддались воздействию магии. Они остались все теми же, что и за пределами этих стен.

Василий уже давно планировал провести общие темные вечерницы для Заречья, Китежа и Дивноморья, и для этого он использовал своих друзей, разъехавшихся по разным городам. Митя, вооруженный инструкциями, схемами и наговорами, выбрал в Дивноморье пустующий дольмен, который вел в обширное хранилище продуктов. Там-то он и занялся подготовкой к вечерницам. Дольмен сам по себе был темен — он не имел никакого другого окошка, кроме маленького кругляша, в которое при желании могла пролезть разве что чья-нибудь голова. К тому же дольмен являлся частью целой цепи подземных ходов, которыми пользовались и в Дивноморье, и в самой Небыли. Когда стало ясно, что колдовство, изобретенное Василием, работает, он рассказал дивноморцам о готовящихся вечерницах и попросил приносить подушки, одеяла, напитки и съестное. Уговаривать никого не пришлось. На острове с энтузиазмом подхватывали любые затеи, а уж если это было что-то веселое и таинственное, то от желающих поучаствовать было просто не отбиться. Поэтому сейчас все, кто хотел и мог поприсутствовать на первых подобных вечерницах, собрались в дольмене. Не хватало только Севы, и Митя все никак не мог перестать удивляться: утром ему сказали, что Заиграй-Овражкина закрыли в лазарете, Баба Луца спокойно утверждала, что все в порядке, однако никого туда не пускала. Ирина Романова, целительница, еще не вернулась в деревню, а Аюша с удивлением ответил Муромцу, что и его самого выставили с порога, толком ничего не объяснив. Мите было не по себе даже после того, как он отыскал Лису.

— Не волнуйся. — Она потрепала его по плечу, но не стала скрывать досады. — Местные девицы намудрили. А рассказывать об этом и правда нельзя, таков порядок. Хотя уверена, — шепнула она, — Сева найдет способ объяснить тебе.

— Не думаю, — отозвался Митя. — Я ведь тоже не мог рассказать ему о… о…

Дарья Сергеевна внимательно прищурилась.

— О моряке, что проснулся на корабле раньше других, — выдавил Митя. — Ему показалось, что впереди вырос остров. И он… он… закричал, чтобы разбудить остальных. Но поднялся шторм…

— Ты знаешь, что рассказываешь правду? Все как есть. Просто тот, кто тебя слушает, не понимает, как надо интерпретировать эти небылицы. Занятное колдовство, не правда ли? Надо взять на вооружение.

Он вспоминал этот разговор, слушал, как все рассаживаются, и ждал, что будет дальше. Получится ли у Василия выйти на связь? Если так, то он явно совершит что-то прорывное в магии.

— Ну что? — вдруг раздался бодрый голос посреди нескончаемого шепота. — Приветствую вас, друзья! Сварожичи, так сказать.

— Погоди, не все же здесь Сварожичи, — ответил ему женский голос.

— О, любовь моя! Привет! — завопил все тот же первый голос, и Митя улыбнулся, узнавая друга по интонации. — Как же я по тебе скучал!

Раздались смешки. Было и впрямь очень забавно догадываться, кто говорит, и не знать этого наверняка.

— Я тоже! — отозвалась девушка.

— И я тоже! — вдруг встрял еще один мужской голос, и колдуны невдалеке от Мити расхохотались.

— Прекрасно! Ну что, кто у нас тут?

— Привет, лунные крошки!

— Приве-е-ет! — затянул целый хор.

— Лунные крошки? Никак и Зорник на связи?

— Конечно! Ведь моя любовь нынче там!

— Разве это не я — твоя любовь? Я, вообще-то, в Дивноморье.

Снова темнота взорвалась смехом.

— Мне уже это нравится! — крикнул кто-то, и несколько человек согласно загомонили.

С Василисой на вечерницах произошла странная вещь. В кромешной темноте и пустоте, которые клубились вокруг, ей вдруг померещился шорох — как будто кто-то то ли пытался усесться поудобнее, то ли что-то искал. Логика подсказывала, что это Анисья или кто-то из зареченцев, пристроившихся сбоку. И вдруг ее руку сжала чья-то ладонь, большая и теплая. Сначала накатила неловкость, но в следующий миг стало приятно — до мурашек, до желания рассмеяться — держать за руку кого-то в темноте. И сразу же захотелось узнать, кто перед ней, но возможности не было.

— Вы замечали, — сказал кто-то, — что жизнь часто дает нам поддержку, подбрасывает предметы и людей, на которые мы можем опереться. И так же часто мы всего этого не замечаем, потому что воспринимаем как должное. Но кто-то незримый всегда с нами рядом.

— Вот уж не всегда, — возразили из темноты. — Я только что хотел облокотиться куда-нибудь — спина устала, но все как будто разбежались.

Василиса улыбнулась. Ее руку чуть потянули и вдруг на тыльной стороне ладони запечатлели поцелуй. Сама не понимая зачем, она резко выдернула руку из чужих пальцев. Жар залил все тело.

Теперь же Василиса потуже запахнула плащ и спустилась вслед за подругой, отогнав это странное воспоминание. После вечерниц Рома пригласил ее прогуляться, но она отказалась. Эти вечерницы в темноте были, бесспорно, занятными. Но сколько иллюзий рождали! Как легко было представить, что это Митя Муромец взял ее за руку, но разве это возможно? Да и сколько можно было о нем думать? Наверняка это был Рома.

За этими мыслями она сама себя не узнавала. Уже давно ее так не мучили размышления о парнях. И зачем она вообще вчера вытянула руку? Что ее дернуло?

С Анисьей как будто тоже что-то произошло. Она обрадовалась, узнав, что Василиса отказала Роме в прогулке, и потащила ее домой, не обращая внимания на Наума, что-то лепетавшего им вслед. Те разговоры, что велись на вечерницах, внезапно натолкнули Анисью на мысль, что пора отправляться в подземелье под Росеником.

— Пойдем вдвоем? — удивилась Василиса.

— Как будто мы вдвоем этого не делали! Если задуматься, Вася, мы с тобой уже давно — бесстрашные первопроходцы. Как только родителей не будет дома, повторим вылазку.

— Да уж, первопроходцы, после того как посвященные колдуны протоптали нам дорогу, — усмехнулась Василиса.

— Я вспомнила слова Вещего Олега о том, что это удивительно: как мне, то есть нам с тобой и девочками, удалось разыскать карту ходов. И про Руну Буса мы говорили с тобой уже давно, но так ничего и не предприняли. Знаешь, в чем проблема Светлых магов? Они уютно устроились в нашем добром мирке и носа не собираются высовывать. Я не хочу такой стать. Мы и так просидели все Новолуния в Заречье, так хотя бы один день проведем с пользой. Родители собираются погостить у родни в Небыли. И бабушка с ними.

— Разве Густав Вениаминович не говорил зайти к нему в следующее Новолуние?

— Ой! Да переживет он наше отсутствие! Это день женских практик, в конце концов. Не волнуйся, выговаривать он все равно будет только мне. А ты же милашка, Вася. Он тебе и руну отличия поставит.

Василиса улыбнулась, вспомнив разговор. Сейчас они миновали длинный коридор, дверь библиотеки и наконец достигли люка. Василиса сжимала в руках карту, Анисья несла кристалл-световик и сумку с водой и снедью — согласно карте, путь им предстоял неблизкий.

Василиса спрыгнула в темноту и подала руку подруге. Та повозилась, вынула ключ и повертела им в замочной скважине.

— Митя так и сказал, что ключ находится у Ильи Пророка? — спросила Василиса.

— Конечно, не сама же я догадалась. — Замок щелкнул, и дверь отворилась, обдав колдуний запахом сырости из подземелья. — Мне бы и в голову не пришло поинтересоваться, что за ключи носит Пророк в своей связке.

Василиса улыбнулась и кивнула. Анисья самостоятельно справилась с тем, чтобы взять на время этот ключ у старика. "Одолжить", — так это называл Митя, и теперь точно так же говорила Анисья. На все это ее могла подтолкнуть разве что смертельная скука.

Василиса вспомнила, как они впервые спускались сюда вчетвером. Ей казалось, что вот-вот послышится шутливая перепалка Мити и Севы. Пару раз она даже обернулась, чтобы убедиться, что позади никого нет. Темнота напоминала о вечерницах. Если бы только можно было вернуть тот день! Она помнила, как Митя подал ей руку, чтобы помочь спуститься в люк, как он успел подхватить ее за локоть, когда она оступилась. Как улыбнулся — так улыбаются только двое друзей, связанных общей тайной, — когда Анисья щебетала, добиваясь Севиного внимания. Как подмигнул, заставив рассмеяться. И никто не видел их тайных знаков внимания, посланных друг другу. Да и сами они не подозревали, во что это выльется.

Туннель знакомо извернулся, позади остался грот. Навстречу двинулось темное золотое свечение, и из него появилась птица Гамаюн. Отвечая на вопрос, прозвучавший в ее голове, Василиса старалась рассмотреть диковинное создание. Глаза фокусировались с трудом, словно Гамаюн являлась лишь игрой таинственного подземного света, да и сам свет был необычный: стены от него покрывались янтарно-золотым сиянием, однако остальные детали не становились ни четче, ни светлее. Когда на миг удалось выхватить очертания лика птицы, спина взмокла от холодного пота, и страх прокатился по всему телу. Объяснений этому не было, только теперь она знала, что Гамаюн — это что-то такое, чего не способен объять ее человеческий мозг, и никакая колдовская сила ей тут не помощница. Василиса смежила веки, дожидаясь, пока птица растает в темноте.

— Идем, — шепнула Анисья. — Путь открыт.

Возле глухой стены, обозначенной на карте как врата Велеса, они дружно произнесли заклинание из игры "Черт", а после того, как комья земли почти бесшумно осыпались вниз, явив на свет изображение Велеса с полукружьями весов, опустили в чаши руки и прошли препятствие насквозь.

Перед ними открылась комната. Кристалл в Анисьиной руке освещал лишь небольшое пространство, словно дальше свет попадал в вязкую ловушку. Все вокруг дышало магией. Когда глаза привыкли к мраку, стали чуть выделяться полукруглые своды потолка и два широких столба впереди.

— Теперь выбираем тот туннель, в который ведет знак Рыб, — сверилась с картой Василиса. — Но вот что делать со следующей развилкой — Чашей Световита — неясно.

— Разберемся на месте, — пожала плечами Анисья. — Разве у нас есть иной выход? Световит был Огненным магом, также известен как божество Солнца. Его обычно рисуют могучим седобородым старцем.

— Значит, там может быть все что угодно, — улыбнулась Василиса, сдаваясь под Анисьиным напором. — От огненной стены до любой загадки, придуманной древним мудрецом.

Туннель почти не петлял, но тянулся так долго, что вскоре ноги колдуний заныли от усталости. Решено было сделать привал и перекусить.

— Если бы здесь можно было заблудиться, я бы решила, что мы идем куда-то не туда, — посетовала Анисья, когда обе продолжили путь.

— Карта показывает, что это самый долгий переход между развилками. Быть может, ты поймешь, чей особняк когда-то был отмечен Бусовым мечом?

Анисья пожала плечами, припоминая, какие особняки старинных семейств расположены по эту сторону от поместья Велес.

Наконец, коридор сделал небольшой вираж, и девушки остановились, потому что впереди туннель раздваивался.

— Вот так просто? — не поверила глазам Анисья. — Значит, Чаша Световита — это обыкновенная развилка?

— Не совсем, — медленно проговорила Василиса, хмуря брови. — Перед нами должно лежать три дороги. Одна ведет к Бусовому Мечу, вторая — к дому целителей, а третья — к дому Полудниц.

— Хм. — Анисья недоверчиво покосилась на карту и обернулась. — Ох, Василиса, посмотри! За нами не один туннель, а два! Получается, вон она — недостающая дорога.

— Да, только располагается она очень странно.

— Что, если вот эта, ведущая прямо, — путь к дому Заиграй-Овражки… — Анисья не договорила. Наметившийся план рухнул. Едва подняв голову от карты, она увидела, что впереди вырисовывается уже не два входа, а четыре. — Василиса, — взволнованно позвала она.

Рыжеволосая колдунья оглянулась: с каждой стороны теперь виднелись входы в туннели.

— Так вот она, загадка, — протянула она. — Мы знаем только две дороги отсюда, верно?

— Возможно, обратная дорога к нашему дому обозначена Львом, как и у Врат Велеса. К целителям ведут Рыбы.

На долю секунды девушки зажмурились, потому что над всеми входами внезапно вспыхнули и погасли слова и знаки.

— Если это случится снова, — судорожно проговорила Анисья, — ищи Льва и Рыб! Эти входы нам точно не нужны.

Вторая вспышка повторилась почти сразу. Вместо перечисленных знаков Анисья отчетливо увидела планетарную руну Рака над одним из входов и бросилась к нему.

— Василиса, здесь есть Рак! Ищи слова про него!

Едва свет погас, пятачок со множеством входов-лучей завертелся, и зияющий тьмой проем за Анисьиной спиной сменился другим.

— Так не работает, Нися! Наверное, надо попробовать собрать подсказку!

— Смотри! — вскрикнула белокурая колдунья, когда подземелье вновь озарилось светом. — "Узреть, Рак". Вон над тем входом! Это какая-то часть фразы. Что может стоять перед "узреть"? "Сможешь"? "Нужно"?

— "Хочешь"! — подхватила Василиса, дождавшись, когда мрак вновь расступится.

Коридоры начинали крутиться все быстрее, у обеих девушек поплыло перед глазами.

— Нужно скорее искать, иначе меня стошнит от этой круговерти, — призналась Анисья.

— "Тебя приведет" нам подходит? Мне удалось прочесть только это.

— Пусть будет "Хочешь узреть — Рак тебя приведет".

— Узреть что? Другие слова, которые я прочла, сюда никак не лепятся. "Лекарство", "от хвори", "на пути".

— "Старушка-судьба", — вскинула руку Анисья.

— Мне попадалось "полотно"!

— Ткет, ткет полотно! Про судьбу так говорят.

— "Ткет" рифмуется с "проведет". Или… нет? — Василиса прижала ладони к голове и осела на пол, ее мутило, думать было слишком трудно.

Свистопляска, разразившаяся вокруг, сводила с ума. Все мигало, сверкало, тут же гасло и вертелось во все стороны.

— Старушка-судьба полотно свое ткет. Хочешь узреть — Рак тебя приведет! — закрывая глаза и жмурясь изо всех сил, отчеканила Анисья.

Все резко остановилось. Обе колдуньи упали на сырой холодный пол.

— После такого еще стоит подумать, а не пойти ли по туннелю, ведущему к целителю, — пробормотала Василиса, и Анисья сдавленно рассмеялась в ответ.

— Ладно, надо вставать. Кто знает, не начнется ли это снова.

Девушки поднялись на ноги, их обеих качнуло в стороны, будто на корабле, попавшем в шторм, но они старались не терять ориентир и упорно шли к нужному проходу.

— Вася, это какая-то странная подсказка, не думаешь? С какой стати в ней говорится о полотне, которое ткет судьба…

— Возможно, раньше дом принадлежал известным прорицателям?

— Или… — Анисья замерла. — Или это связано с руной, которой особняк был отмечен до появления Буса. Я тут вспомнила Параскеву!

Василиса и сама ее вспомнила за миг до того, как Анисья произнесла ее имя. Параскева занималась рукоделием с воспитанниками Заречья: учила вязать, шить, плести пояса, корзинки, шляпы и даже сандалии. На темные вечерницы девушки сбежали именно от нее, потому что Анисья едва не закатила истерику, не совладав с платьем, которое, сколько бы она ни переделывала, садилось ужасно.

— Возможно, тебе стоит задобрить Мокошь, — заботливо сказала ей Параскева. — Знаешь ведь, что она покровительствует всем пряхам и швеям?

— Наверное, она была в разладе с тем, кто покровительствует Муромцам, — отрезала Анисья и швырнула свое платье на стол. — Бабушка говорит, женщины рода Муромцев никогда не шили, потому что считали это дело недостойным.

— О, вот как, — растерялась Параскева.

— Надеюсь, вас это не обидело, — продолжила Анисья и огляделась. Вся светлица притихла. Парни и девчонки, до этого занятые кто чем, уставились на нее. Анисья схватила шерстяной сарафан, в котором пришла, и натянула его на себя, бросив разочарованный взгляд на своенравное платье. — Потому что это неправда. Они просто скрывали свою криворукость. И я тому пример.

Ребята выдохнули и рассмеялись.

— Не наговаривай на себя, дорогая, — попыталась утешить ее Параскева. — Мокошь…

— Не знаю, кто из наших этой Мокоши насолил, но вы бы видели шаль, которую зачем-то единственный раз в своей жизни связала крючком моя бабушка. Подходила она разве только для того, чтобы ловить ею рыбу.

Василиса снова засмеялась вместе со всеми.

— Но зато ты придумала красивый фасон, — вступилась Марьяна Долгорукая, и ее подружки, Ниночка и Настенька, закивали.

— Н-да… — протянула Анисья. — Мне его Митя нарисовал.

— Правда? — не выдержала Василиса.

— Ну да. Видимо, Мокошь держит зуб только на женщин рода Муромцев. Потому что Митя умеет и рисовать, и шить, и дом может построить, наверное.

Вспомнив все это, Василиса не смогла сдержать улыбки, но взгляд Анисьи горел огнем, ей было явно не до смеха.

— Ты думаешь, — начала догадываться рыжеволосая колдунья, — что подсказка ведет к дому, когда-то обозначенному руной Мокоши?

— Ты помнишь, есть ли руна с таким названием?

— Да, Крест Мокоши. Ее трактуют по-разному. Где-то говорят, что это два перекрещенных веретена. Где-то Мокошь называют прародительницей всех магов, и тогда крест обозначает четыре стихии, которые, соединяясь, рождают жизнь.

— Крест! Бусов меч-крест! А я все думала, с какой стати Бусов Меч так странно отмечен в Вести Семи богов?

— Пусть шить ты и не умеешь, зато древние загадки разгадываешь очень хорошо, — сказала ей Василиса. — Может, именно это в женщинах Муромцев Мокоши и не нравилось?

— Ну спасибо, — благодарно улыбнулась Анисья.

Туннель закончился тупиком с дверью в арке. Полукружья высоких сводов высвечивались кристаллом-световиком в Анисьиной руке. Василиса провела пальцами по шероховатой древесине, коснулась потемневшей бронзовой ручки и замерла, ожидая появления птицы. Можно было не надеяться, что удастся пройти незамеченными.

Световик тускнел. Анисья несколько раз постучала по нему, но ее сила не передалась кристаллу.

— Только этого не хватало, — ворчливо прошептала она, как вдруг что-то коснулось ее плеча. Анисья обернулась и завизжала. Правда, пришла в себя почти в тот же миг и отпрянула к стене. Птичьи когти, высунувшиеся из-под плаща, цепко держали ее. Из темноты едва заметно выступало большое, белое, бескровное лицо, похожее на череп. Нос выдавался вперед, словно костяной клюв. В глазах плавала пустота.

— Кто слишком смел? — дохнула холодом Алконост. — И слишком… юн… О, дитя сестрицы Гамаюн!

Анисья видела, как медленно и неестественно существо повернулось к Василисе, смерило ее долгим взглядом, но, не произнеся ни слова, снова обратилось к Анисье:

— Хозяин мертв. Конец мой скор. Прохода нет, коль ты не вор.

Костяные пальцы разжались, Алконост скользнула к двери, и та окончательно потонула во тьме. Световик в руках Анисьи вспыхнул чуть ярче, и перья птицы, длинные, как струящийся плащ, тускло блеснули фиолетовыми переливами.

— Мы не воры! Но нам надо пройти! — сказала Анисья, пытаясь унять дрожь в голосе. Она старалась не думать, о каком таком хозяине упомянуло странное существо. Кто знает, грустит ли она о событиях давнего прошлого или предвидит будущее?

— Зачем?! — Алконост снова выросла прямо перед носом Анисьи. — Ты правду отвечай! Найдешь одну лишь там печаль…

— Мы… хотим… — Анисья поискала глазами Василису, но не сумела перехватить ее взгляд.

— Мы хотим узнать, что скрывается в подвале этого дома, — тихо произнесла Василиса. — Мы просто исследуем подземелье. Ради знаний.

— Мы ищем дары богов, — продолжила Анисья, решив говорить правду. — Мы ничего не забираем. Только смотрим.

Алконост молчала. В ее пустых глазницах не появилось никакого проблеска. Анисья не догадывалась, ни куда та смотрит, ни о чем думает. Она уже собралась сказать что-нибудь еще, но тьма сгустилась, почти потушив световик, и птица исчезла.

— Она ушла? — едва слышно прошептала Василиса.

— Да, и забрала нашу силу, не предупредив.

Дверь перед ними с легким скрипом отворилась. Девушки шагнули в темноту. Световик без их магии погас.

Привычный страх пробежал по коже, но интерес все же пересилил. Анисья ступила в проем, потянув за собой подругу. За дверью стоял совсем иной запах: сырой, холодный, как и в остальных подземельях, но к нему отчетливо примешивались новые оттенки. Пахло известью, глиной, пылью, словно стены здесь были отделаны штукатуркой, а по углам пряталась старая мебель. Дышалось легче. Потолок терялся где-то в вышине, да и сам подвал ощущался как очень просторный. Но темнота мешала разглядеть хоть что-нибудь.

Василиса двигалась на ощупь, вытянув вперед руки и невольно опять вспоминала вечерницы. Сделав несколько шагов, она наконец заметила слабый проблеск, словно в воздухе была натянута светлая нить. Она осторожно ухватилась за нее двумя пальцами, и нить засветилась, стрелой убежав во мрак.

— Это шерстяная нитка, — удивленно произнесла Василиса, и Анисья принялась искать, куда она ведет. Свет усилился: там нить теряла натяжение и лежала на чем-то вроде стола, спутавшись в несколько узлов. Василиса перебирала нить пальцами и вскоре очутилась рядом с подругой. Она пошарила рукой и подняла какой-то продолговатый предмет.

— Я знаю, что это! — воскликнула она. — Это веретено!

— Откуда оно тут?

— Анисья, Мокошь! Ее атрибутом всегда было веретено, как я и говорила! Постой. — Она ощупала стол, возле которого они застыли. — Да это же прялка! У нас дома на чердаке стоит такая же — сохранилась еще от прапрабабушки.

— О Ярило! Что же нам делать? Вот бы раздобыть свет!

— Подожди, я, кажется, помню, как надо закрепить веретено. Оно выпало или кто-то его вытащил. Поэтому нить спуталась… Ага, вот так. — Раздался щелчок, и вдруг глухой рокот окружил колдуний со всех сторон, будто в движение пришел неведомый механизм.

— Ой, — тихо шепнула Василиса, убирая руки от задрожавшей прялки.

Нить завертелась змейкой, заскакала по столу, и Василиса быстро подхватила ее и распутала узлы. Нить натянулась и вспыхнула серебром.

— Свет! — восхищенно выдохнула Анисья. — Смотри, кто-то оставил шерсть! Что, если надо запустить прялку, чтобы она продолжала прясть нить?

— Разве мы можем? — Василиса перешла на шепот. — Это ведь не наш дом!

— Тот, кто живет здесь, бросил прялку в таком виде, запутал нить…

Василиса слушала подругу и сама не заметила, как потянулась к кудели. Пальцы коснулись мягкого волокна и не очень ловко скатали его в нитку, налившуюся туманно-белым сиянием. Анисья потянулась, нащупала колесо и крутанула его.

— Началось! — воскликнула она.

Колесо заходило ходуном уже без помощи. Кто-то невидимый подтягивал шерсть, превращая ее в плотную нитку, она накручивалась на веретено, но дальше… Дальше происходило что-то совсем странное. Моток не увеличивался, от веретена нить поскакала прямо через подвал, постепенно озаряя сиянием все вокруг. Загрохотало и заскрежетало громче. Девушки обернулись и увидели очертания ткацкого станка. Четыре мощные балки крепились к каменному полу, спереди и сзади приходили в движения барабаны, поднимая клубы многолетней пыли.

Василиса чихнула.

— Старуха-судьба полотно свое ткет… — вспомнила Анисья подсказку из подземелья. — Так вот что здесь происходит!

— Но должен ли станок работать всегда? Откуда же будет браться шерсть? И кто будет собирать получившуюся ткань?

— Не знаю. Вдруг это место было заброшенным? И сюда очень давно никто не мог попасть? Мне кажется, Полудницам больше подошло бы быть наследниками Мокоши! У них дом всегда полон детей, и царит просто культ семейственности. Однако дорога к их дому — если я правильно рассчитала — ведет в противоположный подземный ход. Да и вряд ли бы они забросили такое диво! Что-то здесь не так, Василиса! Может быть, нам не надо было выбирать знак Рака в туннеле?

Она осеклась, прислушиваясь к постукиваниям ткацкого станка.

— За стеной кто-то есть! — Василиса перешла на испуганный шепот. — Там!

Она указала в другой конец комнаты, где в тусклом серебристом свете за ткацким станком на стене виднелась еще одна дверь.

— Ты что-то слышала? — спросила Анисья, холодея. Ладони ее сделались липкими от страха.

Станок продолжал работать, словно им управляли невидимые руки. Его механизмы цокали и скрипели, и у Анисьи с Василисой теперь просто не было шанса остаться незамеченными. Они сжались и прислушались. В дверь забарабанили. Девушки переглянулись, но промолчали. Они схватились за руки и притаились за одним из столбов, поддерживавших свод. Стук повторился. На этот раз кто-то отчаянно стал дергать за ручку, но открыть не мог.

Анисья удивленно выгнула бровь и выглянула из-за столба. Дверь опять затряслась, но тот, кто стоял за ней, отчего-то не входил.

— Куда ведет эта дверь? — почти беззвучно спросила Василиса.

— Я думаю, в особняк, которому принадлежит эта комната. Если, конечно, мое предположение насчет заброшенности неверно…

— Почему тогда хозяева не могут сюда попасть?

Станок продолжал стучать, превращая петельку за петелькой в сложный узор на полотне. Ручку дернули еще раз.

— Откройте! — раздалось с той стороны двери, и девушки снова юркнули за столб, едва не ударившись головами.

— Ты слышала? Это женский голос! — растерянно прошептала Василиса.

— Да! Но Алконост сказала, что хозяин мертв… Ничего не понимаю.

— Кто здесь? Сейчас же откройте! — приказал голос за дверью.

— Мне кажется, или… — Анисья рассеянно почесала подбородок. — Или это голос Рубцовой?

— А кто это?

— Молодая вдова, я тебе рассказывала. Скучает одна в своем огромном особняке и пытается свести с ума всех знакомых мужчин. Кажется, Митя с ней… общается, хотя она советовала ему завести ребенка от другой знатной девицы, чтобы расторгнуть помолвку с Долгорукой. — Анисья вспомнила об их поцелуе на Яблочном балу, но мудро решила не сообщать о нем Василисе.

— Тогда что она делает здесь?

— Возможно, Крест Мокоши — дар, который принадлежал старику Рубцову?

— Да, но раз она его вдова, то дар теперь ее, разве не так? Почему же она не может открыть дверь?

— Понятия не имею. — Анисья нахмурилась. — Но мне надо удостовериться…

— Что? Ты куда, Нися! — Василиса выскочила из-за столба, пытаясь удержать подругу, но та уже бесшумно кралась к двери и, достигнув цели, два раза по ней ударила.

С той стороны снова задергали ручку и раздалось жалобное восклицание:

— Да кто это? Откройте! Вы находитесь в моем доме! Говорите, кто вы!

— Она не может сюда попасть, Василиса, — одними губами произнесла Анисья. — Рубцова не может попасть в эту комнату.

— Это странно, правда? — шепнула Василиса ей на ухо, подкравшись следом.

В этот миг станок щелкнул и замолк. Звенящая тишина заполнила все вокруг, словно наступил какой-то торжественный миг. Василиса подошла к нему и осторожно сняла получившееся тонкое полотенце. Вдоль узорчатой каемки серебром струились слова.

— Здесь что-то написано! "Я тьмы сестра, ее близнец. Я свадебный ношу венец. Души уставшей тишина. Всему причина и вина. Младенца смех и смерти яд. Ношу я траурный наряд. Рожденья смысл, камня кровь. Сильней всех сил. Я есть… любовь". Что это такое?

— Не знаю… — ответила Анисья рассеянно, и это показалось Василисе странным. — Просто слова… Песня. Или…

— Или пророчество?

— Да, возможно.

— Но для кого? Подходит ли оно Рубцовой?

Анисья оглянулась на дверь:

— Вполне. Но не думаю, что нам стоить показывать ей. Нужно вернуться домой, пока нас не поймали, и все обсудить.

Оглянувшись в последний раз на застывшие веретено, прялку и ткацкий станок, они юркнули за дверь, через которую вошли, и вскоре снова оказались в подземном лазе. Уверенные, что магия вернется к ним сама собой, они совсем позабыли об Алконост, но та выпрыгнула из темноты, и белое лицо ее хищно оскалилось.

— Воры! — зашипела она, разрастаясь на весь подземный проход. — Коль дан обед — даров не брать, за это будешь отвечать!

Она обвилась вокруг рыжеволосой колдуньи, сжимая ее переливчатыми крыльями.

— Коль птицу хочешь обхитрить, готовься силой заплатить!

— Мы не собирались никого обманывать! — возмутила Анисья. — Мы ничего не брали!

— Полотенце, — выдавила Василиса, холодея от ужаса. Ей ведь и в голову не пришло, что это воровство.

— Что? Вам жалко, что мы взяли эту тряпку? — Анисья нахохлилась. — Это вы считаете воровством? Так заберите ее обратно. Благодаря нам ожило старинное веретено, а потом и ткацкий станок. Василиса запустила его и получила пророчество, вышитое на полотенце. За это вы отнимете ее магию?

Птица вздрогнула и снова зашипела, открывая костяной клюв.

— Слов твоих несносен яд! В душе нет страха у тебя. Отдай мое и уходи! Былой вражды ты не буди!

Василиса повиновалась и, так как полотенце было у нее, а не у Анисьи, сунула его прямо к птичьим глазам. Та зыркнула на тряпицу черной пустотой: ткань мгновенно истлела, разлетелась невесомым пеплом. Анисья схватила подругу за руку, и вместе они бросились бежать. Крутящийся зал со множеством выходов теперь был единственной преградой: им опять потребовалось уследить за перемещением черных проемов и за загоравшимися над ними знаками — они искали руну Льва. Дальше дело пошло быстрее. Ноги сами несли их вдоль холодных стен, а дорога стала короче чуть ли не вполовину — как всегда бывает, когда идешь обратно.

Глава девятая Отражения

— Вы просто со стульев попадаете от этой новости!

Полина и Маргарита открыли зеркальник, в нем появилось Митино лицо. Над Зорником висела снежная туча. Кафе на берегу озера оказалось безлюдным, они специально выбрали его, чтобы без лишних слушателей поговорить с друзьями. Черная Курица оставила их тут на час.

— Привет, — послышался голос Анисьи. За ней маячила Василиса. — Кажется, помех нет.

— Что же там за новость? — проговорила Маргарита.

— Да, я думала, мы тут из-за нашей новости, а не Митиной. — На лице Анисьи появилась досада.

— Сначала я, — улыбнулся Митя. — Новость про Заиграй-Овражкина. В Дивноморье очень занятный целитель Аюша. Он приехал из Шамбалы и временно заменяет Романову. Недавно я заходил к нему вместе со всеми. Он рассказывал про чакры. Говорит, если увидеть свадхистана-чакру внутренним взором, то на ней в виде отростков заметны все половые связи человека. Я представил, что у Заиграй-Овражкина она должна быть похожа на ежа. А тут раз, и Аюша зовет его подопытным! И что вы думаете?

Изображение забарахлило, Маргарита хорошенько встряхнула зеркальник, и вместо Митиного лица показалось невозмутимое Севино.

— Не слушайте этот бред, — сказал он, даже не улыбнувшись. — Сочиняет на ходу. Лучше бы рассказал, что с ним делали на Женской магии.

— Какой еще Женской магии? — удивилась Маргарита. — Ой, Сева, что у тебя с лицом? — У виска набухли заметные шрамы. И левое плечо он держал как-то приподнято.

— Бесполезно, — покачал головой Митя. — Он вляпался в историю, но тут все так устроено, что рассказать об этом нельзя.

— Можно сказать, пострадал от Водяной магии, — добавил Сева и заметил, что Полина дернула бровями. Ему хотелось услышать ее голос. Хотелось, чтобы она тоже проявила к нему интерес, — он ведь целыми днями думал о том, как избавить ее от проклятия! Но она молчала.

После разговора с Луцой Дарья Сергеевна сразу связалась с Даниилом Георгиевичем и рассказала то, что могла. Сева, конечно, не знал, что едва она произнесла слова "Водяная магия", отец принялся кидать в сумку первые попавшиеся снадобья и через четверть часа был готов отправиться в другой город на помощь сыну. В лазарет его пустили с огромным скандалом, однако в нужный миг подоспела Романова, и Даниилу Георгиевичу дали войти. Под настороженным взглядом Луцы Сева пролепетал байку о моряке и кораблекрушении, которую слышал от Муромца, но понял, что на самом деле может рассказать отцу всю правду: скорее всего, накладывать на него чары молчания никто не решился, чтобы не помешать его восстановлению, или же они просто не подействовали. Отец просидел с ним всю ночь, и к утру на лице Севы остались лишь желтоватые бугорки да несколько болячек, но с плечом пока все обстояло плохо. Даниил Георгиевич был уверен, что неподвижный режим только ухудшит ситуацию и велел Севе одеться и больше ходить. И действительно, с каждым шагом из раны ручейками вытекал скопившийся яд. Тогда-то и решено было навестить Небыль и связаться с Анисьей.

— Послушайте, — сказала Анисья, нахмурившись. — Там с вами никого рядом нет? Мы с Василисой были в подземельях!

— Ого! — Митя отпихнул Севу и вновь уставился в зеркальник. — С чего это?

— Решили развлечься, — с издевкой ответила Анисья. — А то скучно. Так вот! Мы прошли Чашу Световита и попали в особняк Рубцовых. Под ним находится большая сводчатая комната с прялкой и допотопным ткацким станком.

— Вы поняли, для чего они нужны? — оживилась Полина, и Сева снова ощутил укол ревности. Во время обсуждения его ран она не издала ни звука.

— Дело не в этом! — оглянувшись, Анисья перешла на шепот. — Нас едва не застукали хозяева. Хозяйка, точнее. — Она заметила, как Митя с Севой бегло переглянулись. — Но… не смогла попасть к нам! Она не может попасть из своего дома в эту потайную комнату, а значит, и в подземелья. Почему? Ведь дом по праву принадлежит ей!

— А кто хозяйка этого особняка? — спросила Маргарита, вспоминая, что в каком-то разговоре уже слышала фамилию Рубцовых.

— Елена Рубцова, молодая вдова. Старик Рубцов умер пару лет назад, — ответил Митя.

— И о чем говорит то, что она не может попасть в комнату?

— Это явно не просто совпадение!

— Вряд ли дело просто в том, что у нее нет ключа от подвала, — задумчиво произнес Сева, снова мелькнув в зеркале. — Такие двери должны открываться сами собой.

— Вот и я о том же! — прошептала Анисья. — Эти старинные особняки и птицы в подземельях — они же все знают, все чувствуют. Но Алконост сказала, что хозяин мертв, и не хотела нас пускать. Хотя Рубцова — его законная жена, а значит, и хозяйка дома.

— Почему птица не признает ее хозяйкой? — спросил Митя.

— Я думала, ты знаешь! — ответила ему сестра. — Первым на ум приходит Темное колдовство. Но если бы она пользовалась им, это бы давно заметили.

— А если жена убила бы хозяина дома? — вдруг предположил Сева.

— Рубцов умер от сердечного приступа, — напомнила Анисья, побледнев.

— Который можно было бы спровоцировать, чтобы не оставить на своих руках крови…

— Да зачем ей это, у нее все было прекрасно! Рубцов же ее просто обожал! — снова возразила Анисья.

Митя молчал, глядя куда-то мимо зеркальника.

— Надо разузнать, почему маг из древнего рода мог перестать считаться хозяином своего дома, — пришла на выручку Маргарита. — Анисья, получится найти что-то в вашей библиотеке?

— Думаю, да, но теперь уже только в следующий раз. Я попробую выспросить что-нибудь у Вещего Олега или Нестора. Они точно должны в этом разбираться. А вы пока вспоминайте, что слышали про Рубцову. Ну все, нам пора! Мы по вам скучаем, да, Василиса?

Василиса улыбнулась.

— И мы по вам, — нашелся Сева, заметив, что Муромец окончательно впал в ступор.

— Мы тоже, — сказала Маргарита. — Надеюсь, увидимся до нашего Посвящения!

Когда лица в зеркальнике исчезли, Сева повернулся к другу.

— Ты что-то знаешь?

— У Рубцовой с кем-то был роман во время замужества, — мрачно проговорил Митя.

— Это ни о чем не говорит, верно?

— Да, и Рубцова при всей своей хитрости… не тот человек, который способен посягнуть на чью-то жизнь. Она жаловалась, что от мужа ей не осталось даже ребенка. Но… как будто это может быть связано?

— Есть только один способ выяснить, с кем у нее был роман и как он закончился, — кивнул Сева, и его лицо исказила чуть насмешливая улыбка.

— У тебя есть повод принять приглашение на один из званых ужинов в Небыли, куда приглашена и Рубцова. Еще лучше, если этот ужин пройдет в Росенике, в вашем особняке. Там ты уж точно найдешь, где с ней уединиться.

Митя нахмурился, не оценив шутку.

Последовав совету Ёгры, Полина пыталась использовать отражающие свойства щита. Боевая магия наконец стала интересной, и теперь она тренировалась ради того, чтобы исследовать свою защиту.

Пол в бане был залит водой: девчонки окатывали друг друга из ведер и скакали по лавкам, и Полина заметила, как в темном отражении смутные блики тел задвигались с заметным отставанием: вода демонстрировала ей то, что произошло несколько секунд назад. Оказалось, она давно умеет работать с отражением. Она бросилась в предбанник и уставилась в запотевшее зеркало в углу. Но зеркало не отозвалось.

"Наверное, работает только отражение на воде", — успокоила себя Полина, но решила не забывать и про зеркала.

Она стала приходить в баню днем, выливать на пол ведро воды и долго рассматривать в получившейся луже отражение темного потолка. Вода сбегала в щели между досками, но в конце концов подчинилась ее воле и показала сгорбленную фигурку прошмыгнувшего банника. За обедом Полина забыла про суп, и тот совершенно остыл, пока она напряженно всматривалась в вытянутое отражение своего лица в стальной ложке.

Летели дни. Мало кто теперь узнал бы ту растерянную Полину из Заречья, которая ничего не знала о собственной магии и ни в одной книге не находила к ней ключа. Тут она либо уходила с головой в практики, либо проводила вечера в библиотеке, сосредоточенно выискивая обряды с зеркалами. Она писала письма Анисье, в которых просила разыскать книги в собрании Муромцев. Ей хотелось узнать, можно ли с помощью зеркал отражать колдовство и какой вид магии хотя бы по воспоминаниям был связан с отражениями. Наделенный пристальным вниманием, ее щит становился крепче и крепче. Значит, его питали вовсе не страх и не желание оборониться от боли или удара! Он усиливался от ее интереса. Он вспыхивал сотнями граней и разлетался каплями, с легкостью останавливая атаку.

Полина вспомнила, что на одну из первых встреч по Боевой магии в Заречье Василиса взяла с собой старое зеркало. Использовать его не удалось — оно себя не проявляло. Но тогда Полина даже не догадалась спросить, в чем же заключалась его сила. И каждый день вспоминала говорящее зеркало во французском магазинчике. Была ли его магия связана с Водой?

От Василисы пришел ответ:

"Привет! Я расспросила маму о зеркалах, потому что узнать что-то по нашему неисправному почти невозможно. Оказывается, зеркала использовали, чтобы поглощать всплески магической силы. Такие до сих пор установлены в Здравнице. Кажется, Маргарита даже упоминала зеркальный лабиринт, который там видела. Поток силы попадает в зеркало и исчезает в нем. Анисья решила, что раз сила может исчезнуть в зеркале, то не исключено, что она может из него появиться. Осталось узнать, можно ли накапливать ее там и извлекать, когда потребуется. Мы поговорим об этом с Эбонитом Павловичем, он должен знать".

Магическая сила исчезает в зеркале? Но как? Куда она уходит и где появляется вновь? И как же отражение?

Вопросов прибавилось.

Почти сразу за Василисиным пришло письмо от самого Эбонита Павловича. От него и от Китежского наставника по физимагии Полина узнала, что когда-то зачарованные зеркальные лабиринты действительно создавались с помощью Водяного колдовства, а вот зеркальники изобрели Воздушные. Именно Воздушные могли подчинить и настроить связь между людьми, и зеркала для этого оказались пригодными. Но зеркальники не показывали прошлое, не открывали секретов и уж тем более не гасили магические атаки. Все это, если верить пособиям по магии, сохранившимся со стародавних времен, было под силу лишь Водяным.

Теперь по вечерам Полина запиралась в бане, выставляла два зеркала друг напротив друга и долго всматривалась в бесконечный коридор отражений. Сначала ничего не происходило, лишь неугомонный голос в голове переставал обсуждать сам с собой каждую всплывшую мысль, взгляд яснел, но сила воли так и норовила подвести. Но ее практики с каждым днем становились все усерднее, и в зеркалах наконец замелькали обрывки теней и смутные очертания фигур.

Небыль примыкала к поселку потусторонних — он снабжал город продуктами. Пришлось навести специальные чары, чтобы потусторонние не забредали к магам и считали, что их фрукты, молоко и яйца забирает большая сеть магазинов. Именно в одном из этих домов — колдовских, но по виду совершенно потусторонних — поселился Сергей Хитрин. Он присматривал за несколькими хозяйствами и следил, чтобы коровы и козы, дающие молоко, содержались в чистоте и порядке.

— Теленка-то надо отнять, — сетовала старушка, поглядывая на рослого молчаливого мужчину, который приходил раз в неделю. — Молока-то тогда больше будет…

— Нет, — строго говорил Хитрин. — Много молока нам не надо, а платим мы вам хорошо. Если отнимете теленка, мы перестанем у вас покупать.

Старушка покачала головой. От кумушек из других сел она знала, как должно. Не считался никто ни с телкой, ни с телком: людям нужно было молоко, и они брали его в тех количествах, которое им требовалось, а теленка отправляли на мясо или продавали. И только в их Солнечном странные закупщики интересовались спокойствием скотины, а не объемами продукции. Хотя Хитрин не соврал: платили неплохо.

Дарья навещала отца в его нерабочий день. Небыль была прекрасна в любую пору, но особенно нравилась ей осенью. Море приобретало холодный оттенок, зато горы словно обрастали рыжей шерстью. Она постояла немного на бегущей к взморью тропинке и свернула в лохматый сад, где прятался смешной побеленный домик отца.

— Дашутка! — Ее неразговорчивый отец всегда проявлял радость при встрече и только через несколько минут возвращался в задумчивость. — Какая ты стала красавица!

— Ты уже в прошлый раз говорил, — улыбнулась Лиса. — А вот Анна Андреевна посчитала меня слишком худой.

— А, странная женщина.

Лиса знала, что и впрямь выглядит лучше после того давнего, темного периода жизни, который отложился в памяти отца. Теперь он боялся, как бы все не повторилось.

— Слышно что-нибудь о Саше? — почти сразу же спросил он, потому что обо всем остальном — поверхностном и общем — они успели поговорить две недели назад.

— Нет. Я отправила ему пару писем, но наша связь оборвалась. Я могу спросить у Ирвинга, но пока не понимаю, надо ли мне это.

— Ты переживаешь?

— Конечно. Но теперь научилась выбирать, какие волнения впускать в свое сердце. Сейчас я бы предпочла увидеть его вживую и послушать, что он расскажет сам.

— Я все хотел спросить. — Он рассеянно выставлял на стол кофе и толстобокие лепешки. — Перед его уходом вы же говорили о том, ну… что он будет делать на Темной стороне, кого он будет искать и как… Вы не могли не упоминать Игоря.

Лиса кивнула.

— Но ведь ты потратила столько сил на то, чтобы избавиться от воспоминаний! Неужели все это было впустую?

— Мне пришлось снова кое-что вспомнить, точнее… поверить рассказам других, что такое было. До этого казалось, что исчезнувшие воспоминания лишь множат во мне страхи и предчувствия, что в этих пустотах собираются голоса прошлого и мучают, не показывая всей картины. Но когда Саша рассказывал мне страшные вещи: как встречался с братом прямо перед тем, как уйти в странники, и про общение Игоря с Берендеем, — я ничего не чувствовала. Страхи и тревоги улеглись. Я просто слушала рассказ об одном сломленном человеке, выбравшем не тот путь, и видела со стороны, как верно и до смешного правильно все складывалось и в его жизни, и в моей. Я пропустила столько знаков, папа! И должна была за это поплатиться. Помнишь, как в сказках описывают великую колдунью Мокошь, что научилась видеть судьбы людей? Она любила всех и не любила никого. Всем сопереживала и никого не пыталась спасти. Она лишь говорила: "Я знаю кое-что об этом пути, на который ты встаешь. Будущее теряется во мгле, но вот тебе подсказки, по которым ты сможешь разглядеть его". И герой брал эти подсказки или не брал. Я предпочла сделать вид, что их не вижу.

— Какой мудрой ты стала… Но что известно о Саше? Что он будет там делать, кого искать?

— Ты за него волнуешься. — Дарья улыбнулась.

— Он же мне не чужой!

— Что ж, я и сама толком не знаю, что он делает на Темной стороне. Возможно, он не получил четких инструкций. Когда-то, когда мы с Игорем еще жили вместе, Игорь не только исследовал места для прокладки пространственно-временных туннелей, но и разыскивал заброшенные пути. Работа неказистая, но с этого начинают все пространственники. Игорь врал, что пропадает на работе. В своих поисках он не раз натыкался на дороги, которыми пользуются Старообрядцы. Так он нашел несколько тайных мест — не то трактиров, не то гостиниц, расположенных на перепутьях старых туннелей. Про одно такое он рассказывал, но, когда понял, что это не приводит меня в восторг, закрылся. Как мне потом рассказал Саша, своего увлечения он не бросил и стал чаще там бывать. Туда попадали и Темные, и странники, иногда даже заглядывали потусторонние. Там он и познакомился с Берендеем. Берендей собирал последователей и не гнушался захолустий. Думаю, он сразу заметил талант Игоря.

— Саша ищет эти места?

— Он собирался начать с них, чтобы разыскать своего неофита, Диму Велеса.

— Но вставать на след Берендея опасно! Я знаю о нем по слухам, но говорят, он не совсем человек — он настоящий монстр! Не мог же Ирвинг и впрямь отправить Сашу на такое!

— Если Игорь близок к Берендею, то только Саша и сможет что-то выведать: у близнецов особенная магическая связь. Саша использует зелье-блокатор и легко создает иллюзию, что он Воздушный. И на лицо их почти не отличить.

— Только от странников он вернулся со шрамами, — напомнил отец. — Не глупо ли показываться с ними перед Старообрядцами?

— Это пугает, — призналась Лиса, и голос ее престал звучать бодро. — Шрамы оставили не странники… а Игорь.

— В тот день, когда Саша покинул нас, он согласился на встречу с братом. Игорь уговаривал последовать за ним. Он якобы понял, кто на самом деле прав. Уверял, что нашел друга — настоящего лидера, — который изменит мир. Он говорил о потусторонних, о том, что совершенно зря мы, Светлые, пытаемся встать на их защиту. Он взахлеб перечислял, сколько зла сотворили люди, не наделенные магической силой, сколько видов животных они истребили, какая жестокость творится на их скотобойнях, как они добывают мех и кожу, как загрязняют воду, как убивают друг друга и мучают своих же детей. Берендей считал, что они не стоят жалости, что колдуны имеют право пользоваться этим сбродом, как им вздумается. Но Саша был другим. "Разве мы не уподобимся потусторонним, если начнем эксплуатировать их самих?" — спросил он. И тогда Игорь сорвался. Он кричал, что мы слепы, не видим, куда катится мир, и не хотим ничего менять. Говорил, что обязанность мага — оберегать природу и мир. Но Саша остался непреклонен. Тогда Игорь ранил его заклятием. И исчез, бросив одного в лесу. Неподвижное тело с раной в половину лица заметил старик, возвращавшийся той же магической тропой. Он оказался странником. Вот так и решилась Сашина судьба.

— Знаешь что, Дашута, а я ведь все это время считал Игоря последним мерзавцем… Но то, что он говорил… отчасти правда.

— Папа, не надо. — Она остановила его жестом. — Прошу тебя. Я не могу думать о том, что в чем-то он был прав. Иногда сквозь пустоту на месте воспоминаний я ощущаю внутреннее согласие с ним. Но я точно знаю, что спасать мир нужно не теми методами, что он избрал.

— Ты правильно заметила… Кажется, его разум просто не вынес всего того, что творится в мире…

— И он стал идеальной добычей для Берендея, — заключила Лиса. — Как видишь, спасать мир Берендей пока не начал. Боюсь, все его пламенные речи предназначались для того, чтобы собрать себе армию, ну или хотя бы преданную свиту, а после — обрести власть над Старообрядцами и над нами.

Шоссе было черным от влаги. Сосны, за которыми скрывались песчаные дюны и вздымавшиеся вдалеке каменные глыбы, припорошило снегом. Казалось, из той картинки, что отложилась у Маргариты в голове, просто выкачали последние краски, оставив только красный мед на стволах деревьев. Все остальное стало черно-белым.

— И что, здесь всегда такая погода? — спросила Маргарита, затягивая шнурок капюшона, чтобы спастись от ветра. — В Заречье сейчас дождливо, но там хотя бы можно гулять!

— Да, это ведь север, — ответила Екатерина Юрьевна, и они двинулись через лес, затем по открытому всем ветрам взморью и, наконец, взобрались на камни.

В этот раз Мариетта Юрьевна их не встречала. Колдуньи поднялись на крыльцо, Маргарита постучала. Послышался бабушкин смех, и она возникла на пороге в расшитом переднике поверх платья.

— А, мои красавицы! Заждалась! Катюша, вы снова отказываетесь от чая?

— Да… — Екатерина Юрьевна вошла вслед за воспитанницами, чтобы отогреться, и взгляд ее упал на пожилого мужчину, сидевшего в кресле у стола. Она осеклась. — Здравствуйте, Андрей Мстиславович. Хм, я, пожалуй, останусь.

Полина уловила ее переменившееся настроение: не сказать, что Черная Курица обрадовалась старику, но она явно им заинтересовалась.

— Вот и прекрасно! — воскликнула Мариетта Юрьевна. — Наконец-то смогу похвастаться перед Роксаной, что глава Ирвинговой дружины заходила в гости. Познакомьтесь, девочки! Это Андрей Мстиславович Остромыслов, он был наставником в Заречье.

— Вот так совпадение! — оживилась Маргарита.

— Вы Рита? Внучка этой несносной женщины? — Андрей Мстиславович поднялся и протянул ей руку.

— Марго. Только этой несносной женщине можно называть меня Ритой.

— Очень приятно, Марго. Ну а это что за девочка?

— Не стала тебя предупреждать, чтобы не нервировать раньше времени, — ехидно заметила Мариетта Юрьевна. — Это Полина Феншо.

— Как, Водяная колдунья? Слава Перуну! Вот уж не думал, что увижу вас сегодня, особенно после того, как вы подняли на уши весь Китеж!

— Да-да, мы уже наслышаны о том, что произошло в Китеже, — сказала Мариетта Юрьевна.

— Неужели, барышня, вам и впрямь подчиняется нечисть?

— Раньше за ней такого не замечалось, — ответила за подругу Маргарита. — Есть у нас один знакомый в Заречье, у которого нечисть была в роду. Так вот нельзя сказать, чтобы он ей подчинялся.

— Совсем нельзя, — усмехнулась Полина, вспомнив невозмутимое Севино лицо. Как колко он намекнул, что в Небыли пострадал от Водяной магии. Как он мог получить раны из-за ее магии? С какой стати вообще это ляпнул, будто хотел ее задеть?

— У него в роду была нечисть? — спросил Остромыслов. — И кто же это, позвольте узнать?

— Сказать не можем — тайна. — Маргарита пожала плечами.

— Ой и обманщицы! — засмеялся старик. — Думаете, я вам поверю, что отпрыск нечисти мог появиться в Заречье? Ха-ха!

— М-да, шутка не удалась, — наигранно вздохнула Полина.

— Вы нас раскусили.

— А ну-ка гляньте, что я для вас напекла, — прервала их Мариетта Юрьевна и сдернула ажурную салфетку с горки коржиков.

— Меня ты не собиралась угощать?! — воскликнул Остромыслов. — Нет, только представьте, я уже час тут сижу — и хоть бы она предложила!

Пока все смеялись, Черная Курица перевела на него взгляд.

— Удивительно встретить вас здесь.

— Почему? — спросила Мариетта Юрьевна. — Андрей — мой сосед, и мне бы тут без него ни за что не справиться. Только Воздушные маги способны выжить в этом месте!

— Каким наставником вы были в Заречье? — Полина повернулась к Остромыслову. Было видно, что он так и хочет о чем-нибудь ее расспросить, но сдерживается.

— Воздушных магов.

— Воздушных?! Как Дарья Сергеевна?

— Да. Я уступил Даше свое место. Мне давно пора было на покой, а ей… лучше было остаться в Заречье. М-да… — выдохнул Остромыслов после паузы. — Бедная крошка. Как там она?

— Она и моя наставница тоже.

— Я так и думал, — кивнул Остромыслов и украдкой стащил из корзинки коржик. — Я теперь редко ее вижу, но каждый раз, когда мы пересекаемся, мне она кажется такой грустн…

— Брось, Андрей, — перебила Мариетта Юрьевна. — Даша всегда в хорошем настроении. Сколько ее помню, она только шутит да смеется, прямо как Риточка.

— Но все-таки ей досталось от жизни.

— Каждый получает то, что ему предначертано, разве нет? — спросила Черная Курица. — И что он заслужил.

— Конечно, так и есть, — согласился Остромыслов. — Но ведь это не значит, что мы должны лишиться сочувствия? Мне всегда было не по себе от того, что она связалась с братьями Македоновыми. Сначала Игорь, потом Александр…

— А что Александр?! — перебила его Маргарита.

— В последнее время его имя часто всплывает. — Он многозначительно посмотрел на Полину, наверное, имея в виду тот случай, когда Александра Владимировича связывали с ее похищением.

— Он наставник Огненных, — отрезала Маргарита. — И прекрасный человек. Я слышала его имя только в таком ключе.

— Если бы ты была чуть более осведомлена о его прошлом…

— Я знаю о его прошлом, — возразила Маргарита. От Полины не укрылось, как она снова едва заметно коснулась небольшого мешочка, который носила вместе с другими амулетами на шее.

— О великая Мара, Рита! Да у тебя и впрямь какая-то страсть все выпытывать, — всплеснула руками бабушка.

— Я не выпытывала. Но так вышло, что я знаю, кем он был и почему покинул Светлую сторону. И даже знаю, что сделал Лисе его брат.

— Да, брат… — задумчиво протянул Остромыслов. — Сколько бы мальчиков за ней ни ухаживали, в конце концов Даша все равно уходила с этими двумя. Они оба были влюблены в нее, конечно. Особенно Игорь.

Полина глянула на Маргариту, но та только поджала губы.

— Помню, Игорь постоянно задавал вопросы. Он весь словно состоял из них. Хотел докопаться до сути всего, но иногда слишком быстро принимал за истину любой складный ответ. Его, разумеется, тревожили отношения между Светлыми и Темными, он то и дело спрашивал об этом. Но ответы, которыми он удовлетворился, поразили даже меня, а ведь я с самого начала относился к мальчишке с чрезмерной осторожностью. В этом и состояло его главное отличие от брата: Александр тоже задавался вопросами, но как будто умел оставаться и жить внутри них, смотреть на мир из вопроса, изучать магию из него же. Возможно, он таким и остался. Поэтому дорога вела его прямиком в странники.

— Но он же вернулся, — настойчиво проговорила Маргарита.

— Ах да, — согласился Остромыслов. — И это хорошо. Значит, он стал решительнее. Но тогда сбежал в самый неподходящий момент: у Даши все разладилось с мужем, а потом погибла ее дочка.

— Вы знаете, как это произошло? — спросила Полина.

— В деталях нет, конечно. — Остромыслов покачал головой. — Ребенок родился слабым. Говорят, будучи на сносях, Даша сильно нервничала и, чтобы забыться, изнуряла себя магическими практиками. И питалась она плохо, но никому об этом не говорила. Игорь выкрал дочку, чтобы уговорить жену пойти за ним, покинуть наше сообщество. Она отказалась.

— Ребенок просто не выжил?

— Кажется, так. Игорь не смог о ней позаботиться.

— Откуда вы столько о них знаете? — вмешалась Черная Курица.

— Я был наставником Игоря, готовил его к Посвящению. Я изучал его очень тщательно, чтобы выбрать нужные испытания. И еще я дружил со Святогором — тогдашним главой Ирвинговой дружины. Когда это все случилось, когда стало ясно, что Македонов вот-вот покинет Светлую сторону, Ирвинг пытался что-то предпринять. Святогор выслеживал Игоря, хотел разобраться, с кем тот поддерживает контакт.

— Может, еще тогда Святогор нажил себе врагов? — предположила Мариетта Юрьевна. — Его смерть стала для нас таким потрясением!

— Но разве Святогора убили не из-за перстня, который он носил? — вмешалась Маргарита. — Что? Бабуля, да об этом писали в газете!

— Тут я ничем помочь не могу, — ответил Остромыслов.

— Но раз вы были его другом, вы могли знать что-то такое, что помогло бы расследованию, — оживилась Черная Курица.

— Что ж, все, что я знаю, я уже сообщал Ирвингу. У Святогора были тайные отношения с замужней женщиной. Да она была совсем девчонка, судя по его рассказам. Само собой, имени он не называл. Он тяготился этими отношениями. Был и правда в нее влюблен — вот так, в таком-то возрасте. Но не хотел вырывать ее из семьи, рушить ее брак с уважаемым человеком. Так они промучились какое-то время… Знаю только, что в день смерти у него было с ней свидание.

— Что?! Его убила знатная девица? — воскликнула Полина.

— Я не стал бы бросаться такими выводами. За ней могли установить слежку и благодаря этому выйти к его дому. Например, оставить След на ее руке — а она, глупенькая, и не заметила, так торопилась на свидание к возлюбленному. Так вы, — обратился Андрей Мстиславович к Черной Курице, — решили продолжить это расследование?

— Меня больше интересует нападение на Мариетту Юрьевну. И когда я опрашивала соседей, вас не было дома.

— Ох, Катенька, это не он. Уверяю.

— Для меня ценны показания всех жителей.

— Я знаю не больше остальных, — сказал Остромыслов. — Это место и впрямь небезопасно. Звездинка, конечно, никого об этом не предупредил, но с каких пор сами колдуны стали так наивны?! Мы поселились на еще не освоенной земле, на которой действуют ее собственные магические законы. Здесь могут не сработать некоторые заклинания, а следов нашей магии просто не удастся найти.

— Но Долина со всех сторон просматривается, чужака бы заметили, — возразила Черная Курица. — А вот кто-то из своих…

— Совсем необязательно. Если идти с моря, то дом Мариетты будет чуть ли не первым на пути. И никто из соседей не успеет разглядеть незнакомцев.

— Но как можно прийти с моря? — усмехнулась Черная Курица. — Если ты, конечно, не Водяной маг. Как подплыть незамеченным? Где спрятать лодку? И как, в конце концов, выбраться на берег?

— Вовсе не нужно ни на чем подплывать! В Гандвиге растут редкие водоросли саамри, и умельцы всегда находили способ добыть их именно здесь. А ведь для этого нужно пробираться чуть ли не по отвесным скалам прямо над морем. И как-то потом эти травники ведь оттуда вылезали?

— Что? — Лицо Черной Курицы вытянулось. — Вы хотите сказать, что кто-то может пробираться сюда по скалам и добывать водоросли? До сих пор?

— В теории это возможно. Я представляю, где бы это можно было делать.

Екатерина Юрьевна вскочила:

— Я же говорила, что мне нужны ваши сведения! Ну? Идемте! Покажете мне место!

— Но, — робко произнесла Мариетта Юрьевна. — Катюша… Может, вы с Андреем хотя бы допьете чай?

Она вопросительно глянула на соседа, но тот только развел руками, будучи не вправе ослушаться приказа дружинницы.

Маргарита подскочила, будто собралась напроситься с ними, но вдруг осела, коснувшись мешочка, который болтался на груди на плетеном шнурке. Полина догадалась, что это значит: там появилось письмо!

Маргарита хватанула воздух и едва не закашлялась. Она поймала понимающий Полинин взгляд: та указала ей на открытую дверь соседней комнаты и кивнула — мол, иди, я что-нибудь придумаю. Маргарита снова встала и без объяснений ринулась туда.

"Неловко признавать, что твои письма вселяют надежду на успех моего предприятия. А ведь это я, твой наставник, должен поддерживать тебя в трудную минуту, а не наоборот.

Радостно читать о мудрых решениях нового наставника. Он как всегда прав, так что не стоит пугаться разрушительной силы эмоций. Они — порождение твоего естества, поэтому не могут тебя поглотить. Как огонь не причиняет тебе вреда, так же и эмоции созданы, чтобы направлять, а не губить. Дерево не может разрушить лес, а волна — море.

А вот переживания за твоего друга и завышенные ожидания сообщества вызывают у меня тревогу. Страшно разочаровать тех, кто на тебя рассчитывает. Хотя бояться по-настоящему стоило бы только разочарования в себе самом. Пожалуй, это единственное чувство, которое действительно может погубить человека. Мне было чуть больше двадцати, когда я покинул наше сообщество и выбрал иной путь. И только спустя много лет понял, что это не судьба вела меня, это я сам сделал такой выбор, чтобы сбежать от проблем. А когда я узнал, к чему это привело дорогих мне людей, разочаровался в себе сполна! А уж другие — тем более.

Хочется написать, что я пережил это. Но буду честен: я только на пути к исцелению. Не знаю, почему это рассказываю. Наверное, я хочу предостеречь тебя от ошибок. Воспитанники встретили меня уже после всех описанных событий. Вы не знали меня другого. И поэтому в ваших глазах я не читаю следов разочарования.

Кажется, мое письмо становится слишком личным. У меня даже проскользнула мысль о том, чтобы сжечь его по собственному совету.

Теперь о твоем умении. Тебе кажется, что ты забираешь, а не создаешь, но что, если это и есть твой путь? Во время практик слушай тело — оно не умеет обманывать.

Да, и про письмо! Я не доверяю голубям, почта потусторонних работает ужасно, а электронная переписка невозможна в Заречье, поэтому пользуюсь, не поверишь, магией. Объясню при встрече".

После мороза баня казалась горячей, хотя Рана протапливала ее рано утром, да и то совсем чуть-чуть. Все скинули плащи и разулись. Ёгра разглядывал убранство предбанника: парни не заходили в женскую баню. Под лавкой ощетинилась тень — это банник был недоволен появлением мужчины. Но Полина строго посмотрела на него и приложила палец к губам. Левиафана оставили снаружи, и теперь он жалобно скребся в дверь. Банник юркнул к порогу и приник к нему ухом, вслушиваясь.

В баке еще осталась теплая вода. Полина ливанула на пол целый ковш, вытащила на середину столик, на котором девушки обычно замешивали снадобья для умываний или толкли ягоды, чтобы соком и семечками растирать кожу. Из сумки появились два зеркала и свечи.

— Принес? — спросила Полина.

Ёгра достал связку сухих трав, перемотанных веревочкой, и положил в раскрытую Полинину ладонь — собранные травы напитались его силой и должны были представлять на этом обряде землю. Маргарита зажгла свечи. Полина налила воду в плошку, а Аксинья взяла связку Ёгриных трав и запалила от свечки: над столом и зеркалами завился кудрявый дымок.

Все трое расселись по углам, а Водяная колдунья осталась у стола. Одно зеркало смотрело на нее, второе отражало крохотное окошко на дальней стене. Между ними курились травы, горели две свечи и таинственно посверкивала темная вода.

Ёгра достал варган и дернул за латунный язычок. Звук струной протянулся через всю баню и зацепил, словно удочкой, мельтешащие в головах мысли. Полина чувствовала, как успокаивается сердце, как нутро расслабленно замирает, повинуясь воле звука, как уходит волнение. Наговор возник сам собой в тот миг, когда пришло его время.

Она зашептала, всматриваясь в зеркало. Под таким углом не было видно ее лица — только грудь, руки да распущенные волосы.

Она старалась глядеть в одну точку, но замечать сразу все — и теплый полумрак, и тончайшие блики, скользнувшие из окна и отразившиеся от другого зеркала, и пелену терпкого дыма, от которого начинало скрести в горле. Изображение то расплывалось, то вновь становилось четче, время забылось. И вдруг неподвижное тело ее в отражении дернулось: рука пронесла мимо зеркала зажженную свечу и снова замерла, как в реальности, — зеркало поддалось, повиновалось ее магии и показало крохотный кусочек недавнего прошлого. Но Полинино внимание не зацепилось за это — теперь от зеркала ей нужно было иное колдовство.

Еще два раза зеркало уступило, и картинка в нем переменилась, показав Маргариту с длинной черной косой, еще не зажженную свечу в ее тонких пальцах и совершенно пустую баню. Но Полина продолжала сверлить взглядом одну точку, позволяя изображению то расплываться, то вновь наливаться четкостью. Она бубнила наговор и ждала, когда сама судьба подаст ей знак — или не подаст. Но интуиция подсказывала верить и упорствовать. Да и торопиться было некуда.

Полина забыла про приятелей: лишь иногда до нее долетал дрожащий звук варгана, словно привет из иного мира. Он возвращал на место разлетевшиеся мысли.

Она поняла, что глядит в темноту: не было в зеркале ни растрепанных русых прядей, ни закатанных рукавов широкой рубашки, ни беспокойных свечных огоньков… Перед ней простиралось новое пространство, заключенное в прямоугольную рамку.

Под ребрами будто заметалась птица. Полина глубоко вздохнула и протянула руку. Вздрагивающие пальцы приблизились к поверхности зеркала так близко, как только могли, но никакой преграды не ощутили. Тогда она подалась вперед и втолкнула руку туда, куда по всем представлениям просто не могла втолкнуть, — в поверхность зеркала, отозвавшуюся лишь прохладным покалыванием.

Откуда-то она знала, что надо подумать про белый прямоугольник окна, отразившийся во втором зеркале. Надо было смотреть на него сквозь эту новую неизвестность и тьму, тянуться к нему изо всех сил…

— О Даждьбог, глядите! — послышался шепот Аксиньи.

Полина подняла глаза: Маргарита, Ёгра и снежинка таращились на руку, выпроставшуюся из второго зеркала.

— Получилось… Получилось! — вскрикнула Маргарита. — Это что-то невозможное!

— Как избушки на курьих ножках и шапка-невидимка? — с улыбкой отозвалась Полина и зашлась кашлем от горького дыма.

Она потянула руку обратно, пытаясь представить, как это выглядит со стороны: две свечи, трава и чаша с водой заполняли пространство между зеркалами, но оно никак не ощущалось.

— Пространственные чары отнимают много сил, насколько я слышала, — сказала Аксинья, разглядывая Полинины пальцы: на вид с рукой все было в порядке. — Как ты себя чувс…

— Нет! — выдохнула Маргарита и неожиданно для всех бросилась к Водяной колдунье. — Полина!

И только она успела произнести имя, как баню прорезал печальный крик. Водяная колдунья рухнула на пол, сбив рукой свечи, плошку с водой и оба зеркала. Осколки заплясали по доскам, пепел истлевшей травы взвился в воздух. Аксинья и Ёгра кинулись к ней вслед за Маргаритой, но сделать уже ничего не могли: она нелепо и неестественно выгибалась в позвоночнике, семенила ногами и изо всех сил отталкивала протянутые к ней руки. Дверь заходила ходуном: Левиафан принялся биться о нее всем своим тщедушным тельцем.

Лиса спустилась к набережной, где уже начали собираться воспитанники. Ей было не по себе, и она все прокручивала в голове старые воспоминания о Заречье, сохранившиеся с юности. Почему-то не шел из головы Саша. Она даже вспомнила симпатичную девочку Ксению, когда-то влюбленную в него. Вспомнила, как он стеснялся ее внимания и как над ним подтрунивал брат. Она до сих пор не знала, был ли когда-то Саша влюблен в нее саму — может, потому избегал и ту миловидную Ксюшу, и других женщин после? Странно, что именно он до сих пор остался ей другом, — в ее жизни не было больше ни Игоря, ни зареченских приятельниц. Только Саша, одновременно родной и далекий, к которому она испытывала загадочную смесь чувств из тоски по былому, нежности, доверия и тревоги.

Холодное море вздыбилось, и из пены показалась острая морда кельпи. Дарья подхватила юбку, шагнула, но рядом внезапно возник человек и схватил ее за локоть. Она вздрогнула. Это был Август Адамович, умевший перемещаться по своим владениям вместе с ветром.

— Ну и напугали! Нельзя же так подкрадываться!

— Даша, на два слова в мои покои! — Лицо главного наставника казалось немного взволнованным. Лиса беспрекословно последовала за ним по дорожке к башням. Его гостиная располагалась на последнем этаже, и из окон открывался вид на все Дивноморье.

— Надеюсь, то, что вы хотите мне сообщить, стоит пропущенного обеда? — улыбнулась Дарья Сергеевна, пытаясь шуткой справиться с неприятным предчувствием.

— Я бы и рад, милая… Садись-ка. Только что со мной связался Аристарх Назарович, главный наставник Китежа. Произошла неприятность… с Водяной колдуньей сделался необычный приступ. Ах, милая, сядь! Сядь! Наверное, это то, о чем нас предупреждал Ирвинг на летнем собрании…

— Конечно, это оно! — воскликнула Лиса. — Почему… почему Ирвинг не сказал мне сам? Я же предупреждала! Я чувствовала, что этим все и закончится! Как он мог такое допустить?

— Сядь, дорогая, пожалуйста! — Дивномор ласково взял ее за руки. — Ирвинга не было рядом, когда это случилось. Признаться, его до сих пор нет в Китеже. Утром он отправился по делам, а приступ случился буквально только что.

— Ирвинг не знает?! — Лиса выдернула руки из его пальцев. — Они без ведома Главы сообщества заставили Полину колдовать? Неужели проводили Боевую магию без него?

— Кажется, нет. Но ты должна успокоиться. Я знаю… помню, что ты была против всей этой затеи. Ты не хотела, чтобы Водяную колдунью увозили из Заречья, боялась, что ей станет хуже.

— Август, на ней проклятие, которые мы не можем снять! Оно уничтожает ее. Каждый приступ ее понемногу убивает! Конечно, ее нельзя было увозить из Заречья! Ни один Союз Стихий не стоит того, чтобы приближать ее смерть!

— Пожалуйста, успокойся. Уверен, все не так страшно. Однако нам надо решить, что делать. Аристарх Назарович сказал, что не хочет принимать решение без твоего совета.

— Ах, прекрасно, что хотя бы сейчас меня кто-то послушает! — Лиса обернулась, словно ища подмоги. — Тянуть дольше нельзя. Если с девочкой случился приступ, ее срочно должен осмотреть целитель. Густав Вениаминович или Даниил. Понимаешь?

— Пока она без сознания, ее нельзя транспортировать через пространственно-временной туннель. Черная Курица, как я понял, уже связалась с Заиграй-Овражкиным. Тот передал, что если случай не очень тяжелый, то его сын должен суметь привести ее в сознание.

— Сева! — воскликнула Дарья Сергеевна. — Где Сева? Его нужно отправить в Зорник. Нет… мы все отправимся в Зорник.

— Что? — опешил Дивномор.

— Да, Август, вы должны понять. По-моему, пора прекратить эти игры. Я сейчас же забираю всех своих воспитанников, везу их в Китеж, а оттуда вместе с Полиной и остальными мы возвращаемся в Заречье. Оповестите моих ребят, чтобы сейчас же собирались!

Сева в прошлый раз заприметил книжные полки и подумал, что, может быть, именно здесь найдет то, что ему нужно. Надо было только прийти сюда одному. Сегодня Митя принял приглашение Волкова, который собирал в своем особняке клуб по интересам. А Мила спала так долго, что Сева смог улизнуть во время завтрака, даже с ней не встретившись.

На входе в "Козу да Ворону" его встретила девушка в маске птицы. Когда же он сказал, что ему нужны книги — чем старее, тем лучше, — из дверей платяного шкафа выбрался паренек в рогатой маске, скрывавшей все лицо, и поманил за собой.

Зал за шкафом был похож на пыльный лабиринт, стеллажи и полки высились до потолка и перемежались добротными комодами, на которых толклись всех видов шкатулки с надтреснутыми крышками и поцарапанной эмалью, в потемневших серебряных блюдах загадочно мерцали бусины жемчуга, и тут же ютились пухлые конверты с чьими-то письмами. Корешки книг выцвели и стали походить один на другой. Под некоторыми виднелись удивлявшие новизной картинки с надписями. На одних была изображена белая козочка, на других — взлохмаченная ворона с красными кругляшами щек. Там, где решил поискать удачу Сева, ворона как раз наставляла: "Такое старье, что тебе и не прочесть". Он нарочно стал рассматривать эти книги. Вытянул одну, но наткнулся лишь на схемы: что-то из устаревшей физимагии. Чутье подсказывало, что здесь имелось и запрещенное: трактаты по Магии крови, ревностно хранимые в древних семьях, но которые просто невозможно купить в обычной лавке. Или же истории, которые должны были давно кануть в небытие, забыться навеки.

Правильно ли было прятать от остальных всю правду о Темной магии? Что, если кому-нибудь жизненно нужно было прочитать о проклятии, а еще лучше — найти способ избавления от него? "Ну, не жизненно, конечно, — поправил себя Сева с усмешкой. — Смертельно надо, вот как!"

За стеллажами что-то прогремело, он обернулся — прямо за его спиной стояла девочка с маской-клювом и протягивала чашку.

— Вы тут надолго. — Она вручила ему кофе и зашагала обратно к выходу, снова чем-то громыхнув у самой двери.

Сева взмахом руки отправил несколько заинтересовавших его книг на стол. Сколько магии было скрыто в этом месте? Сколько забытых тайн и чужих секретов? Он снова скользнул взглядом по кучам старья, громоздившимся на всех поверхностях. Едва какая-то вещь попадала в фокус, она начинала выглядеть необычайно красиво, словно заточенная в ней история наполняла ее смыслом. На столике переливалась горстка старинных брошей, тускло-серебряный гребень прятался за обшитой шелком тетрадью.

Сева допил кофе и сел за книги. Он просматривал оглавление, если его удавалось найти, пытался вчитаться в отдельные куски текста. За час он наткнулся на несколько целительских книг с интересными подборками рецептов и описаниями обрядов. Но это было не то, что он искал.

Мысль о том, чтобы взять на себя проклятие Водяной, тревожила и отвлекала. Кроме сведений о Темных чарах, он подспудно выискивал информацию о приворотах. Об этом он знал достаточно из рассказов Густава Вениаминовича. Но вот проблема — из этих же рассказов о привороте знала и Полина. Надо было найти то, что сделало бы его ритуал неузнаваемым и при том пробило бы ее защиту. Что будет дальше, когда приворот подействует, он предпочитал не думать — все равно столкнется с правдой в своих снах. Главное было успеть, пока не стало поздно!

Сева решил пройтись и размяться. В дверном проеме в другом конце комнаты мелькнула и исчезла фигура. Он замер, почувствовав в ушах непривычный гул. Фигура эта была больше человеческого роста. Платье за ней волочилось шлейфом, а на голове, укрытой черной вуалью, проступали чуть загнутые козлиные рога… Опомнившись, Сева ринулся к проему, но пробежать напрямик возможности не было, поэтому пришлось отскочить назад и пронестись вдоль книжных рядов. За пятым стеллажом открылся проход. Сева влетел в него, сиганул через старое кресло, подскочил к двери и… изумленно уставился на свое отражение.

"Что? — пронеслось в голове. — Зеркало? Это зеркало?"

Перед ним и впрямь висело огромное потемневшее зеркало в полтора человеческих роста.

Место это было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Он точно видел, как рогатая фигура проплыла от одного края к другому быстрым темным мазком. Не мог же он принять самого себя за огромную даму с рогами?! Он обернулся, чтобы на всякий случай убедиться, не висели ли напротив зеркала козлиная голова да старая черная куколь, но ничего подобного не нашлось. Зато его внимание привлек блеск латунного конуса, возвышавшегося прямо на стопке целительских книг. Снизу на тумбе пестрела черно-красная надпись "Ворона рекомендует!".

Заинтригованный, он вернулся и взял в руки калейдоскоп с чуть треснутым стеклом. Вещь приятно ложилась в руку и как будто звучала, издавая тонкий протяжный звук сыплющихся осколков. Он приставил калейдоскоп к глазу и повернулся к окну. Звук повторился, и внутри корпуса из мельтешения блестящего мусора, похожего на разбитые елочные шары, выстроилась завораживающая картинка. Это было море, переливающееся всеми оттенками голубого и вздымавшее ввысь серебряную пену. Сева повернул калейдоскоп, осколки перемешались, и перед его взором предстала усатая рыба с топазовой чешуей и острыми шпилями города, застывшего на ее спине. Он повертел еще — все изображения рассказывали о море, его жителях, дожде, русалках, Ундинах и болотах.

"О Водяной магии", — додумал Сева и водрузил калейдоскоп обратно на стопку книг.

Он искал еще около часа, шарил по полкам, вытаскивал одну книгу за другой, понимая, что при таком беглом исследовании, скорее всего, пропустил очень многое, но внимание больше не желало служить ему: оно то и дело улетучивалось, скакало с одной безделушки на другую, возвращало его в Заречье — в общем, было где угодно, но только не на пожелтевших страницах книг.

Смирившись с неудачей, он подхватил книги по целительству и калейдоскоп и направился к выходу, осторожно лавируя между обступившими его табуретами и комодами. Взгляд наткнулся на новую табличку. На ней изображалась коза с балалайкой, а подпись гласила "Музыкальные инструменты там". Острая красная стрелка с хвостиком-флажком указывала на стену с зеркалом. На этот раз Сева почти не удивился, увидев вместо зеркала дверь.

Музыкальные инструменты не могли оставить его равнодушным. Он перелез обратно через кресло, стараясь не уронить и без того треснувший калейдоскоп. Неожиданность настигла его как раз тогда, когда он шагнул в дверной проем. Кто-то чуть ли не с разбегу впечатался в него, книги темными бабочками полетели на пол, зато выскользнувший калейдоскоп перехватили.

— Оп! — объявил довольный и очень знакомый голос, и Сева отпихнул врезавшегося в него Митю.

— Муромец? Ты что тут делаешь?

— Да я… — замялся Митя. За его спиной таинственно посверкивали изогнутые трубы и лаковые изгибы гитар.

— У тебя же была аудиенция с Волковым и Рубцовой!

— Да, но мне хватило и часа, чтобы сбежать. — Муромец подобрал разлетевшиеся книги и вручил их другу. — Так что я решил заглянуть в это забавное местечко. Неожиданно тебя тут встретить.

— Да уж, взаимно. — Сева забрал у него калейдоскоп и вновь поставил на пирамиду книг. — Ну? Нашел что-нибудь? — Он обвел глазами зал, сплошь уставленный музыкальными инструментами.

— Если честно, я просто бродил. Хотел купить подарок… Сестре!

— Сестре, — повторил Сева.

— Да, сестре. Не Рубцовой же.

— Ну так возьми укулеле. Вон там, в углу. Кажется, она ничего.

— Укулеле? Думаешь, ей нужна?

— Ну, не понравится ей, будет играть ее соседка.

Митя насупился.

— Ой, Муромец, ну хватит этих страдальческих лиц. Это нормальный подарок, серьезно.

Митя ничего не ответил, но принялся рассеянно тренькать по струнам укулеле и в итоге взял ту, на которую указал Сева.

Возле прилавка с кассой он продолжал молчать и подал голос только тогда, когда Сева свалил на широкую столешницу книги.

— А это что, кстати? — Митя покрутил перед глазами калейдоскоп.

— Это талисман на удачу, — ответила девушка за прилавком. — Чтобы удача пришла, калейдоскоп надо разбить. Правда, кажется, кто-то уже выпустил из него всю магию… Тут трещина.

— Интересная штука, — сказал Митя. — Покупаешь сестре? — Он тоже хотел подколоть друга, но разве провернешь такое с Заиграй-Овражкиным?..

— Ну не Рубцовой же, — фыркнул Сева и про себя взволнованно подумал: "Точно! Ведь надо что-то взять для Лизы и Юли! Юля всегда отовсюду тащит сувениры, будет, наверное, рада".

Взгляд его забегал по полкам, пока девушка-ворона аккуратно оборачивала каждую книгу хрустящей бумагой. На глаза попались две куклы: пыльно-белая коза в черном кружевном платье и ворона в кипенных рюшах. У козы виднелся даже характерный прямоугольный зрачок.

— И вот этих двоих, пожалуйста.

— О Ярило, — воскликнул Муромец. — Надеюсь, ты не оставишь их в нашей избе? Если я случайно увижу их ночью, я поседею!

Девушка за прилавком рассмеялась. Внезапно зеркало, висевшее за ее спиной, зарябило, в нем поплыл туман и показалось знакомое лицо главного наставника Дивноморья.

— Август Адамович? — озадаченно проговорила девчонка из-под маски. — Вы что-то хотели?

— Да-да, дорогуша! Не было ли у вас сегодня двух приятных юношей из Заре… — Он осекся, потому что именно в эту секунду Митя с Севой вытянулись и заглянули в зеркало. — А! Муромец и Заиграй-Овражкин! Вас-то мы и ищем. Не могли бы вы вернуться как можно скорее? Дарья Сергеевна настаивает…

По дороге назад в Севе пробудилось целительское чутье, и казалось, что кому-то нужна помощь. Митя тоже ощущал волнение, но связывал его скорее с подарком, который вез совсем не сестре. Он совершенно не представлял, как сможет передать его Василисе. Придется и правда, наверное, отдать укулеле Анисье, и, если инструмент ей не пригодится, Василиса сможет им пользоваться. Он несколько раз прокрутил в голове эту мысль, но состояние его не изменилось. Сев в лодку, которая уже ждала их на пустынном городском пляже, оба друга в полном молчании уставились на воду.

Возле каменной гряды нетерпеливо переминалась с ноги на ногу девушка в белом плаще-куколе. Она замахала и сразу обратилась к Дарье Сергеевне, безошибочно различив в ней наставницу.

— Я Аксинья! Скорее-скорее, мне сказали, что среди гостей есть целитель, который знает, что делать. Нам надо поторопиться. Рана и Осмо расселят всех остальных и отведут к обеду, а я должна проводить целителя сейчас же!

— Это Сева. Ведите его, — откликнулась Лиса. — А мы как-нибудь разберемся.

— Ступайте туда и никуда не сворачивайте, дорога выведет вас прямо к домам. Еду уже готовят. В Костяном доме мы делаем праздничный ужин для всех воспитанников, а в Гнезде — для наставников. Ну все, пора бежать!

Аксинья задержала взгляд на протиснувшемся вперед парне и вдруг замерла.

— Я пойду вместе с вами, — вмешался Митя, спасая ситуацию. Снежинку срочно нужно было отвлечь от сирены. — Муромец. — Он протянул ей руку.

— Ой! — Аксинья вспыхнула и неловко пожала его ладонь. — Неожиданно! Но очень приятно!

— Кажется, мы торопимся, — напомнил Сева.

— Да! — Снежинка засеменила по узкой тропке между валунами. — Сократим путь, вы не увидите деревню в самой ее красе, но зато мы скорее выйдем к лазарету нойды.

— Как это случилось? — спросил Сева.

— Полина уже какое-то время практикует необычные чары с зеркалами. То, что она придумала сделать, противоречило одним законам физимагии, но зато отлично иллюстрировало другие. Ладно, подробности ни к чему… Мы собрались в бане: представители трех стихий и она, и начали ритуал. Когда ее колдовство сработало, случилось… это. Нойда Пуна говорит, это проклятие… На ней проклятие!

Она обернулась, ища взглядом поддержки у незнакомого целителя, но Сева только хмуро вглядывался в даль, словно желал скорее рассмотреть среди стволов вход в лазарет.

— Долго еще?

— Несколько минут. Лазарет стоит на границе с Черной варакой, как только увидите темную землю, до него будет рукой подать.

Митя оглядывался по сторонам, замечая вдалеке деревянные балкончики, устроенные прямо на краю холма, и слыша далекие голоса и музыку. Место совсем не походило на Дивноморье. Здесь легко представлялись в клубах тяжелых облаков великаны с горящими глазами. Монстры, что кланялись Водяной колдунье, но не могли спасти ее от иллюзорных птиц, над которыми постаралась ее могущественная прабабка.

Деревья расступились, и впереди показалась выложенная мхом крыша лазарета. Возле него топтались несколько человек, а чуть поодаль стояла белоснежная олениха.

— Ого-о, — протянул Муромец, не сдержавшись.

— Оборотень? — на ходу бросил Сева спутнице.

— Нет, — охотно отозвалась Аксинья. — Волшебная помощница одного из наших.

— У Муромца слабость к белым животным.

— У Ёгры тоже.

— Тогда оставим Муромца с оленихой. Да и вы лучше побудьте здесь. Лишние люди в лазарете не нужны, — отрезал Сева и отворил дверь.

И сам порог, и дверной косяк были заговорены: вокруг Севы словно всколыхнулся студенистый кисель. Не успел он и шагу сделать, как кто-то кинулся к нему, сжал в порывистых объятиях, обдав знакомым, совсем зареченским запахом, защекотав длинными волосами. Это была Ульяна. Лицо ее казалось взволнованным и блестело от пота, морщинка меж бровей не разгладилась, даже когда девушка улыбнулась. В Заречье Ульяна не имела дела с Полининым проклятием, но ее присутствие внушило Севе спокойствие.

У низкой кровати застыл незнакомец с белыми, будто обесцвеченными заклятием или зельем волосами. Его прозрачные глаза блеснули пламенем ближайшей свечи. Что-то натянулось у Севы внутри. Интерес, любопытство к чужой силе, которой совершенно точно обладал маг, обожгли грудную клетку, но следом вспыхнуло раздражение. Захотелось приказать ему сейчас же убраться из лазарета.

— Бо-о-м… — Звук обрушился сразу со всех сторон, тягучий, нездешний… и замедлил время. Сердце в Севиной груди словно ухнуло вниз с обрыва, и он рывком втянул смолянистый воздух. — Бо-о-ом…

Лазарет жил другим ритмом. Сева влетел в него, принеся с собой нетерпение, страх, желание поскорее начать целительский обряд и поскорее его закончить, и не заметил, что работа здесь уже шла… Шла без него, с помощью других колдунов. Он закрыл глаза, попытался выровнять дыхание, а когда открыл их снова, наконец разглядел старую нойду, застывшую в тени. Она сидела на коленях, размеренно покачиваясь, в поднятой левой руке ее был зажат бубен, похожий на полную луну. Правая держала колотушку и легонько приплясывала в воздухе, будто это веретено скакало под невидимой нитью и искало нужное мгновение для удара.

За широкими плечами альбиноса виднелось распластанное тело Водяной колдуньи, но пламя свечей танцевало так причудливо и по стенам вдруг пробегали такие странные тени, что Сева никак не мог его рассмотреть.

— Нужно, чтобы вы вышли, — наконец прошептал он Ульяне.

Незнакомец обернулся, смерив чужака нечитаемым взглядом.

— И ты, и он, — уточнил Сева, придавая голосу холода. — Прямо сейчас.

Парень усмехнулся, но попятился и выскользнул за дверь. Ульяна молча указала на склянки на одной из полок и тоже поспешила вон. Он подступил к кровати. Страх, что на этот раз он не сможет быть просто целителем, мешал. За те два месяца, что Сева не видел Водяную колдунью живьем, он успел передумать о многом. Успел смириться со снами, со своим решением, с тем чувством, которое толкало его на подобное. И еще мысленно успел отодвинуть все это на неопределенное будущее, для наступления которого он отыскивал книги и просиживал вечера в поисках страшных обрядов. Сейчас же она лежала перед его глазами — причина его тревог, томительных судорог в животе, раздражения. Бледная и скользкая, мокрая от пота, со слипшимися волосами, в одной рубахе на пуговках. Сейчас ее длинные белые ноги были совсем голыми, ногти на пальцах чуть посинели. Скорее всего, нойда сняла с нее мокрые штаны и шерстяные чулки.

Сева вздрогнул. В памяти всплыла гостиная Жабы в Белой усадьбе, где однажды после очередного приступа Водяной колдуньи он говорил с целителем о ее проклятии. Полину уже обмыли водой и целительским отваром, переодели в сухое и чистое, и Густав Вениаминович сказал ему словно между делом:

— Если она проснется, пока меня не будет, и ее будет тошнить, отвернись. Или лучше выйди.

— Почему? — не понял Сева.

— Она потусторонняя. Потусторонние такого стесняются. А лишний стресс ей сейчас ни к чему.

— Почему стесняются? — Сева никак не мог взять в толк, о чем его просит целитель.

— Телесные проявления считаются у них постыдными. Девочка сильно переживает, когда кто-то видит ее недуг. И если в твоих силах сделать так, чтобы она очнулась во всем чистом, обеспечь ей это. А лучше попроси кого-нибудь из девушек. Боюсь, она пока не понимает, что для целителя нет разницы, над чьим телом проводить ритуалы и чье тело мыть. Ей будет спокойнее, если никто из мужчин ее не увидит.

Теперь он склонялся над ней в чужом лазарете чужого города, где ведьма-нойда сумела только частично раздеть Водяную колдунью, а все остальное предоставила молодому целителю из Заречья.

Сева чувствовал, как с каждым ударом бубна внутри натягивается струна, будто выправляется давно поломанный музыкальный инструмент. Он всмотрелся в напряженное лицо Водяной колдуньи. Лоб покрывали капли пота, от уголка рта тянулась ниточка мутной темной слюны. Значит, она все же приходила в себя во время приступа, и ее рвало желчью, но нойде не удалось удержать ее в сознании.

Он вслушался в дыхание колдуньи, вдыхая запах ее тела, похожий на кисловатый аромат березового сока. Совершенно лесной и весенний.

Бо-о-ом… бо-о-ом… — забил бубен, направляя его внимание.

Сознание покинуло комнату, устремилось в пустоту, навстречу сознанию проклятой: путь этот должен был стать долгим, он вел туда, где не существовало уже ничего, кроме всполохов чистой магии, но сколько Сева раньше ни пробовал туда пробраться, его всегда останавливал ледяной Водяной щит. Свечи вокруг кровати затрепетали, заслезились, пламя скакало то вправо, то влево, и тень за спиной целителя приобрела форму огромной птицы.

Сева остановился на призрачной дороге, не пройдя и половины. Едва заметная девичья фигурка преграждала ему путь. Это была Полина! Значит, нойде удавалось держать ее в пограничном состоянии, близком ко сну.

Он открыл глаза, схватил со столика кусок мела, раскидал коврики, укрывавшие пол, и рывком очертил на старых досках круг.

По дороге сюда он получил наставления от двух целителей: Густава Вениаминовича и отца. И когда входил в лазарет, все еще не знал, чьим советам следовать, — методы их различались кардинально. Отец обычно готовил ритуальное место, куда помещал хворого, сам садился в тени, в углу, и всю остальную работу совершал сознанием. Густав Вениаминович же во время Севиного отсутствия ломал голову над рунограммами, которые помогали бы Полине вырываться из лап морока и возвращаться в тело самостоятельно. Их нужно было чертить прямо на ее коже, вложив силу свою лишь в зелье. И вот теперь он понял, что сделает так, как сказал Жаба. Интуиция подсказывала, что именно сейчас, когда нойда помогает ему, такая ворожба подействует. Но была и еще одна причина: что-то насторожило его в тоне отца, передающего наставления.

Сева поднял девушку и переложил в круг. Слева от кровати нашлись таз с теплой водой и льняное полотенце. Оставалось как можно скорее смешать зелье. Тут он вспомнил, что Ульяна указала ему на полку со склянками, — ну конечно, Густав Вениаминович предупредил ее! Сева кинулся туда и сгреб несколько темных амагилей. Пока нойда тянула Водяную колдунью за невидимую нить, не отдавая в лапы призрачных птиц, Ульяна успела разлить по бутылочкам все ингредиенты. За склянками стояли круглая каменная чаша и несколько разных инструментов. Сева стащил их на пол, быстро перечитал названия выжимок и отваров на амагилях и принялся смешивать зелье. Бубен зазвучал чаще, ускоряя темп, словно норовил отвлечь Севу от лишних мыслей. Примерно через четверть часа все наговоры были произнесены, все травы — добавлены в снадобье.

Только теперь Сева осознал, что ему предстоит сделать. Жаба диктовал и объяснял значения рунограмм, и он концентрировался лишь на смысле, совсем не подумав о том, что ему же и придется нанести их на ее тело. Он мигом решил доверить это нойде, но вспомнил, как Жаба настоятельно просил никого не подпускать к девочке и сделать все самому. "Конечно, он просто страдает паранойей, — попытался утешить себя Сева. — Думает, что другой целитель может навредить Водяной". Но следом всплывали в голове слова отца, который с таким же рвением настаивал, чтобы Сева к ней не приближался. Стало ясно, что со всех сторон он связан с Полиной, словно их судьбы переплетены невидимыми нитями. И пока он думал об этом, руки сами потянулись к полотенцу, окунули его в теплую воду и отерли влажное, осунувшееся лицо девушки. Он отложил тряпицу и приложил пальцы к верхней пуговице ее рубашки. Раз, и пуговица выпала из петли, рука скользнула ниже. Два, и вторая пуговица была освобождена. Показался кусочек белой кожи. Сердце пропустило удар. Совершенно неожиданно Полина издала слабый стон, будто во сне сопротивлялась кому-то невидимому. Нойда в своем углу принялась раскачиваться рывками, бубен в ее руке задрожал. По стенам побежали жуткие тени, они то скалились, то расправляли крылья и наконец слились в одну-единственную фигуру с круглой головой верлиоки. Пальцы уже расправлялись с третьей пуговицей.

— М-м-м, — протянула Полина. — Нет!

Она встрепенулась, по-настоящему перепугав Севу, и схватила его за запястье.

— Ты этого не сделаешь!

Сева отпрянул, но не смог выдернуть руку из ее пальцев. Она сжимала изо всех сил, да так, что его кисть начала неметь.

— Не сделаешь!

Зорниковцы радостно встречали новых гостей, но тут же выказывали печаль: было грустно прощаться с воспитанниками из Заречья — тем более известие об их отъезде пришло столь внезапно, что никто толком не успел к этому подготовиться. Странный приступ Водяной колдуньи и появление через несколько часов зареченской наставницы с целой толпой молодых магов еще сильнее взволновали деревню.

Было решено устроить прощальный ужин в Костяном доме, и на плечи парней легла ответственность за угощения. Пока мужчины думали о том, чем накормить гостей, девушки собрались на улице вокруг костра, и Огненные глядели в огонь, чтобы прочитать будущее Водяной колдуньи. Сева наблюдал за ними из окна, иногда переводя взгляд на Муромца, который бродил чуть поодаль и взмахивал рукой, словно что-то рассказывая или о чем-то прося большую белую важенку, в ответ качавшую головой. Молчаливый альбинос, которого Сева видел еще в лазарете, тоже бросал взгляды в окно и ревниво щурился.

Раздался шум. Сева обернулся и вслушался в перепалку главного наставника Китежа с несколькими парнями.

— Нет-нет, Аристарх Назарович! Вам никак нельзя будет здесь остаться. Гнездо сегодня свободно, потому что все девушки придут сюда, вот там вы с остальными наставниками и сможете повеселиться.

— Но… — попытался возразить Аристарх Назарович, багровея. Прямо на его глазах один из воспитанников бухнул на стол громадную бутылку с чем-то темным. — А это еще чт…

— Аристарх Назарович, — решительнее повторил другой парень и указал на дверь. — Прошу вас покинуть Костяной дом и оставить этот вечер для молодежи. И не препирайтесь. Позвольте хотя бы раз в год обойтись на ужине без вас.

— К вам придут девочки! Я волнуюсь за них! — выкрикнул главный наставник, хватаясь за последний спасательный круг.

— Поверьте, они будут рады вашему отсутствию больше, чем мы.

Сева не выдержал и рассмеялся, жалея, что Муромец не видит этой невозможной по меркам зареченцев сцены. Аристарх Назарович еще долго бубнил себе под нос, пока спускался с крутой лестницы, а внизу обернулся и погрозил всему Костяному дому пальцем.

Идея с ужином пришлась очень кстати. Неожиданный приступ Водяной колдуньи и возвращение воспитанников Заречья домой сбили все планы в работе магической транспортной системы. Было решено отправляться всем вместе из Зорника, но для перемещения такого большого количества людей Брюсам требовалось время, чтобы подготовить и обезопасить туннель. Толпа молодых магов могла бы торчать сейчас под снегом на портальной станции Зорника, но вместо этого оказалась в Китеже, куда некоторые в иной раз и вовсе бы не попали.

Сева оглядел комнату, где только что появился стол на огромных ножищах, похожий на мясистого костяного паука. Неудивительно, что мужской дом тоже называли Костяным: изнутри вход представлял из себя череп неведомого существа с одной-единственной круглой выемкой для глаза и вытянутыми вширь челюстями. По стенам были развешены косточки поменьше: одни были собраны в связки и позвякивали, когда кто-то проносился мимо, другие висели над диваном, словно произведение искусства. Сева уже заприметил и некоторую посуду, явно вырезанную из кости.

Готовили здесь на улице, в специальных домишках с печами, потому местные то и дело сновали туда-сюда, появляясь из разинутой пасти черепа с дымящимися кастрюлями или ящиками с хлебом. Их одежда отличалась от той, к которой Сева привык. Она была многослойной, чтобы легко подстраиваться под постоянно меняющуюся температуру: погода в Китеже стояла промозглая, зато в общем доме висело душное печное тепло. У многих парней Сева заметил на лицах и пальцах руны — в Заречье такие рисовали для обрядов (его собственные руки постоянно были исчерчены целительскими рунограммами), но здесь это было частью повседневного образа. Сева быстро выцепил из толпы и тех, кого называли костяными колдунами: их шеи и руки были обвиты украшениями из мелких костяных бусин, а у некоторых в волосы были вставлены птичьи или рыбьи черепа.

Наконец подтянулись и девушки. Пока парни выставляли на стол башни из мисок и разноцветные стаканы из стекла, одни девчонки уселись в углу играть на гитарах, другие разложили на комоде амулеты из костей и камней и развернули большие тканевые узлы. Сева вдруг увидел Маргариту — ее черные волосы были убраны длинной заколкой из острых косточек.

— Красные нитки на вороте рубашки — это для чего-то? — Голос принадлежал хорошенькой круглолицей девчонке, вынырнувшей прямо из-за его плеча.

Сева дотронулся пальцами до пунктира красных стежков на черном хлопке. Они ползли вокруг шеи и манжетов.

— Нитка заговорена. Помогает с защитой в целительстве, — ответил Сева. — А что?

— У нас тут есть призванные оборотни — ларги. Люди, что превращаются в нерп. Для этого надо найти мертвую нерпу, выпотрошить и зашить человека в ее шкуру. Шов должен быть сделан красной нитью. Твоя рубашка мне об этом напомнила…

— Не поверишь, Маруся, но Сева и впрямь призванный оборотень, — усмехнулась Маргарита. — Правда, если бы он превращался в нерпу, все девчонки просто умерли бы от умиления. Поэтому ради сохранения их жизней он выбрал менее милый образ. Так ты говоришь, Полина быстро очнулась? — Маргарита перевела взгляд на Севу.

— Да… — Он кивнул и задумался. Совершенно неясно было, что заставило ее так резко открыть глаза и схватить его за руку. Он поддернул рукав, еще раз посмотрел на желтые синяки от ее пальцев и с досадой почувствовал, что к чувствам примешивается глупая обида, будто существовала реальная связь между его намерением ее раздеть и ее сопротивлением. Конечно, это было лишь совпадение, но обида никуда не уходила.

Тем временем к нему подходили знакомиться. Непосвященные, едва только приехавшие в Китеж, спрашивали про целительство: они знали, что, если выберут этот путь, после Посвящения им придется перебраться в Заречье. Представители древних родов пожимали руки, помня Севу как лучшего друга Муромца, хотя многие слышали и про его отца, а потому удивлялись, почему раньше не встречались с ним ни на одном приеме. Но теперь Сева понял, что старая история семьи, тянувшаяся уже несколько поколений и продолженная отцом, который бросил перед свадьбой девицу Брюсов, наложила отпечаток на репутацию всего рода. Заиграй-Овражкиных все знали, к Даниилу Георгиевичу обращались с самыми сложными случаями, но на праздники не звали.

Митя уже пробовал заполнившие стол блюда и болтал со всеми подряд. В Заречье как раз не хватало такой теплой уютной комнаты, где все могли собираться вместе. Она чем-то напоминала Огненный чертог в Белой усадьбе, но там царила иная атмосфера: колонны и высокий, расписанный узорами потолок, изящная мебель с гнутыми ножками, портреты на стенах и перекрученные рожки с огнем напоминали, что ты находишься в чужом старинном особняке. Здесь же ощущалось совершенно простое домашнее веселье. Колдуны, или, как они звались на севере, волхвы, сидели где попало, лежали на полу, ели из щербатых глиняных мисок. В одной стороне комнаты играли и пели, в другой — шушукались, примеряли платья, накидки и украшения из костей. Здесь почти никто не обнимался и не прикасался друг к другу — и это удивительным образом разнилось с Дивноморьем.

Входная дверь снова хлопнула, и из пасти вынырнула Ульяна, ведя за руку Полину. Не успев подумать, Сева помахал им.

— Точно хочешь остаться? — спросила Ульяна, когда Полина уселась на диван рядом с ним. — Здесь шумно, и тебе не дадут посидеть спокойно…

— Ужасно пахнет едой, — поморщилась Полина. Сева принюхался: пахло не едой, а ромашкой — от ее вымытых распущенных волос. — Вот бы меня не стошнило! Все остальное переживу.

— Подожди, я принесу воды с лимоном, — сказала Ульяна. — Станет полегче.

Рядом что-то захлюпало, Сева увидел подросшего детеныша морского черта. Телом он походил на огромную, раздувшуюся почти до шара жабу с длинным влажным хвостом, на конце которого уже формировался острый наконечник. Морда мерека была еще совсем детской, в круглых глазах плескалась болотная вода и как будто отражались звезды. Дырочка носа располагалась почти между ними, из пасти торчали крошечные клыки.

— Это… — начал Сева, даже не зная, как закончить свой вопрос. Мерек волок по бугристому полу облезлую миску с водой и остановился только возле ножки дивана.

— Левиафан! — Ульяна рассмеялась и протянула уродцу руку. Из толпы вынырнула ее лохматая чупакабра и бросилась к хозяйке. — Он повсюду ходит за Полиной. Мы думаем, это ее волшебный помощник!

— Волшебный помощник? — не удержался Сева. — Нежить?

Водяная колдунья неопределенно пожала плечами.

— Думаешь, невозможно? — спросила Ульяна. — Он привязался к ней с тех пор, как она разбудила верлиок. Кажется, вся его семья погибла, и он решил прибиться к людям. Ладно, я пойду поищу воду с лимоном.

Едва Ульяна исчезла, на диван плюхнулся Муромец и с нечленораздельным вскриком притянул Полину к себе. На секунду Сева увидел их смеющиеся лица в нескольких сантиметрах от себя и изо всех сил вжался в спинку дивана: то, как легко Муромец обнимался с Водяной колдуньей, и особенно то, как она ему отвечала, внезапно оживившись, было и приятным, и почти невыносимым. Сквозь их смех проступило злое шипение: мерек, сидевший теперь в миске с водой, враждебно оскалился на Муромца.

— Ничего себе! Что-то ко мне он не кинулся с такими бурными объятиями! — раздался веселый голос Маргариты, и Полина с Митей прыснули.

— А она — ко мне… — вторил ему спокойный и совершенно незнакомый мужской голос.

Сева увидел все того же здоровенного альбиноса с прозрачными глазами, тот сел прямо на пол перед их диваном.

— А зачем мне к тебе кидаться? Мы же недавно виделись, — улыбнулась ему Полина.

— Ты как? — Он протянул к ней руки, и в его ладони появилась деревянная фигурка. Полина выхватила ее и поднесла к глазам: это было горбатое существо с круглой головой и одним глазом посреди морды. Сева непроизвольно бросил взгляд на череп у входа.

— Верлиока? — прошептала Водяная колдунья.

— Да, это тебе… на память… — проговорил альбинос.

Вокруг выросли снежинки и другие воспитанники Китежа и тоже стали совать ей деревянные фигурки, которые успели вырезать за сегодняшний день. Полина насчитала двенадцать и, не зная, куда их деть, чтобы обнять всех дарителей, ссыпала их Севе на колени.

— Так, если вы снова планируете обниматься прямо надо мной, то я вынужден возразить… — попытался вмешаться Сева, но почувствовал себя глупым маленьким мереком, которого никто не слушает.

— Как же здорово видеть вас! — Маргарита не унималась. Теперь и она опустилась на пол перед ними, пристроила подбородок на Севины колени и стала перебирать фигурки верлиок. — Не думала, что буду так по вам скучать.

Сева слушал болтовню рассеянно, следя за альбиносом и стараясь не потерять тоненькую нить мягкого пряно-цветочного аромата, льющегося со стороны Водяной колдуньи. Альбинос отвлекся и глазел на Муромца.

— Это Ёгра. — Маргарита догадалась, что Ёгру никто Севе не представил. — Он Земляной, Друид. Полина первая с ним познакомилась, и при странных обстоятельствах!

— Она разгуливала голышом по лесу, и Ёгра, пожалуй, единственный парень, который это видел.

Она расхохоталась, а Полина возмущенно спихнула Маргаритину голову с Севиных коленей.

— Зареченские целители могут составить ему конкуренцию, — не ожидая от самого себя, произнес Сева, но понял, что шутка оказалась неподходящей: Полина лишь скользнула по нему вопросительным взглядом и побледнела, ее мерек грозно бултыхнул в воде хвостом.

— Что-то слабо верится! — отозвалась Маргарита. — Мы-то уже знаем, что Полина сегодня справилась с приступом проклятия, сопротивляясь твоим попыткам снять с нее платье.

Полина бессильно шикнула на нее, но все только расхохотались. В груди стало тяжело, в памяти всплыли обрывки сна, который она уже видела и который во время последнего приступа заменил ей реальность. Она снова падала с утеса в море, зашитая в скользкую шкуру, и снова темная человеческая фигура с размытыми крыльями подплыла к ней в воде и принялась раздирать когтями и зубами красный шов. Но только теперь Полина знала, в кого в конце превратится это существо. И она была готова противостоять. Это была ее доля — идти ко дну. И она не должна была никому позволять примерить шкуру нерпы. Так что когда когтистые пальцы пробрались сквозь мех и рванули его в стороны, она перехватила чужую руку. И очнулась. Очнулась в незнакомом месте, под незнакомым потолком с круглой дырой в нем, а над ней нависали Заиграй-Овражкин и испуганная нойда. Полина крепко сжимала Севино запястье, а когда отпустила, на нем остались отметины синяков. Так что друзья могли сколько угодно шутить про то, что она целомудренно сопротивлялась чарам сирены. Ведь правда рождала гораздо больше вопросов.

В это время на столе уже крутили гладкую кость с заостренным кончиком, и те, на кого она указывала, должны были целоваться.

— Это же "Бутылочка"! — вскрикнула Маргарита — Неужели и они в нее играют?

Ее подхватили под руки и потащили к столу, Митиного сопротивления тоже оказалось недостаточно, и вот кость уже оказалась в его руках. Ёгра немедленно направился за ними, немало удивив этим остальных зорниковцев.

— Полина, а ты почему сидишь? — Матреша бросилась к Водяной колдунье.

— Я борюсь с тошнотой! Хочешь, чтобы во время поцелуя меня на кого-нибудь вырвало?

— Ну а ты? — Матреша расхохоталась и повернулась к Севе. Полина не сомневалась, что именно он и был ее целью.

— Она борется с тошнотой, — серьезно сказал он, кивнув на Полину. — Как я могу уйти? Я же целитель.

— Но… ее же просто тошнит. Чем ты ей поможешь?

Сева, не сменив выражения лица, сложил руки ковшиком и многозначительно поглядел на Матрешу. Та расхохоталась еще громче.

— Можешь пойти, если хочешь, — сказала Полина, когда девчонка убежала, оставив их вдвоем. — Мне не настолько плохо.

— Я не хочу в это играть, — ответил Сева.

Полина прикусила губу. Мысль о том, что Сева остался из-за нее, грела. Правда же вновь огорошила: Сева использовал ее недуг просто как предлог.

— Твои верлиоки… — Сева кивнул на деревянные фигурки, которые до сих пор кучкой лежали у него на коленях и не давали двинуться. — Могу убрать к себе в рюкзак?

Полина дернула плечом. Сева хмыкнул, вытянул из-за дивана рюкзак и принялся распихивать их по карманам. Она искоса наблюдала за ним, коря себя за глупую обидчивость.

— Что это? — выдавила она, заметив тусклый металлический блеск в боковом кармане. Предлог снова заговорить был, конечно, нелепым. Однако это сработало: Сева вытянул из кармана латунный конус и подал ей.

— Калейдоскоп. Говорили, что он заговорен на удачу. Но его магическая оболочка разрушена, поэтому теперь он… обычный. Хочешь взять? — Он произнес это, с облегчением понимания, что она ничего не заподозрила — не заметила, как неуклюже звучало его предложение спрятать в рюкзак верлиок, чтобы достать калейдоскоп. И уж тем более не поняла, что с самого начала он искал в "Козе да Вороне" подарок именно для нее, но почему-то не нашел ничего лучше этой странной штуковины.

Полина приняла калейдоскоп с таким заинтересованным видом, как будто попала под неведомые чары. Она уставилась на его металлический бок и застыла.

— Вообще-то, им не так пользуются, — усмехнулся Сева.

— Да-да, я знаю! — Она быстро приставила трубу к глазу.

Внутри была все та же комната, только заключенная в круг. Кто-то крутанул на столе кость, острие показало на Муромца, а потом на одну из местных снежинок. Смех, крики, звон стаканов. Лица на мгновение сблизились, и они быстро, даже как-то вежливо чмокнули друг друга в губы. Полина наклонила калейдоскоп, и комнату засыпало бирюзовыми осколками, которые выстроились в кудрявую морскую волну. Она вздохнула, позабыв даже о Севе. Калейдоскоп сделал еще один поворот, и в окошке снова мелькнула комната. Вот с хохотом обнялись и поцеловались две девчонки, вот острие указало на Антона, на Улльну. И снова кость, будто заколдованная, выбрала Муромца. Митя еще раз весело и невесомо чмокнул какую-то незнакомку и, кажется, собрался убраться подальше от стола. Девушка, конечно, пришла от поцелуя с Муромцем в восторг. Марго совершенно точно пошутит, что теперь ей будет что рассказать внукам.

Снова посыпался синий бисер, и перед глазами зашевелился тяжелый кит. И как вышло, что уже вторая картинка посвящена воде? Мог ли калейдоскоп подстроиться под магию? Это нужно было срочно проверить. Она покрутила трубу еще раз. Кит рассыпался на осколки, со всех сторон поползли темно-синие разводы. Ее руки уже замерли, а стекляшки все продолжали перемещаться, словно барашки на воде. Морская пучина бурлила, пенилась и наконец исторгла из себя горбатое двуногое существо с толстой косой и хищным лицом, как у морянки.

Полина крутила калейдоскоп и крутила. Она смеялась вместе со всеми, когда вместо завораживающих картинок вновь видела гостиную Костяного дома. Она, казалось, пьянела вместе со всеми, хотя не пила ничего, кроме лимонной воды. Она целовалась вместе с хохочущими и краснеющими магами и снова попадала под простую магию калейдоскопа. И тело ее вдруг наполнилось силой и спокойствием. Оно ощущалось приятной тяжестью, упругостью кожи под одеждой, легким покалыванием там, где к ее плечу было прижато плечо чужое и к ее бедру чуть прикасалось чужое бедро.

Стекляшки заполнили все поле зрения. Темные — будто их количество не было ограничено — все сыпались и сыпались в яркую лазурь, пока Полина наконец не разобрала: это нерпы падали в море с высокой скалы.

Глава десятая Покров

Митя проснулся оттого, что Сева вытряхнул на кровать содержимое рюкзака. В Белую усадьбу их доставили среди ночи, и, так как часть комнат заняли воспитанники из других городов, ночевать пришлось по двое — трое.

— Извини! Не думал, что получится громко!

Он поднял деревянную статуэтку, повертел ее перед глазами.

— Что это? — спросонья пробормотал Митя.

— Верлиока. Из Китежа. — Он засунул фигурку в карман.

Наверное, Полина незаметно положила одного верлиоку обратно в его рюкзак — он же помнил, что отсчитал и высыпал ей в подол платья все двенадцать. Это была просто плата за калейдоскоп, однако приятнее было думать о верлиоке как о подарке.

Митя и не догадывался о мыслях друга. Он огляделся, узнал Севину комнату и попросил одолжить какой-нибудь свитер, потому что, судя по пейзажу за окном, в Росенике уже похолодало.

— Ты куда так рано? — спросил Митя.

— Мне надо в Здравницу. Пришло письмо от Мертвецкого: они собрали ради меня какой-то совет. Кажется, прознали о приступе Водяной колдуньи. При чем тут я только, интересно… Но ты же помнишь, я давно хотел с ним поговорить.

— Про Полининого отца? Раз мы снова здесь, может, получится узнать, где его держат, и навестить?

— М-да. — Сева неуверенно дернул плечом. — Попробуем.

От вида утренней Белой усадьбы у Муромца сжималось сердце. Легкий скрип старого паркета, блики света в окнах, запах стен — все это заставляло чувствовать себя дома, и только теперь Митя понял, как соскучился по этому месту. Сам особняк принадлежал Велесам, но, может быть, оттого, что Митя стал неофитом Веры Николаевны, он вдруг почувствовал эти комнаты и коридоры, как мог бы чувствовать хозяин. Дом словно начал говорить с ним. Казалось, стоит приложить ухо к стене, как та отзовется шепотом и поведает старую, забытую всеми историю. Он поделился наблюдением с Севой.

— Жаль, такого не было, когда мы тайно выбирались из Усадьбы по ночам. Если бы уже тогда ты чувствовал все ходы и закоулки Усадьбы, мы не потеряли бы столько нервных клеток.

Они спустились в холл и направились каждый в свою сторону: Сева — к выходу, а Митя — в столовую. Едва Митя толкнул дверь и оказался во флигеле, его оглушили крики и смех: оказалось, что местных воспитанников не предупредили о возвращении в Заречье тех, кто уехал еще в начале осени.

Митю подхватили под руки и закружили в объятиях. Он пытался разобрать, кто где, но на всякий случай обнимал в ответ всех. От совершенно детской радости закружилась голова. Он рассмеялся, когда в толпе воспитанников обнаружил Розалию Павловну: она целовала вернувшихся так, будто они были ее потерянными детьми, а те в ответ то поднимали ее на руки, то распихивали по карманам фартука подарочки, привезенные из далеких земель. Чуть поодаль он заметил и Веру Николаевну. Она смотрела на него с довольной улыбкой. Наконец-то все ее воспитанники вернулись в Росеник, как она и хотела.

Он услышал голос сестры, и в следующий миг все вокруг скрыла копна ее кудряшек. От Анисьи по родному пахло розой — как в особняке Муромцев. Она схватила его за руку и потащила сквозь восторженную толпу.

— Скорее, я придержала большой стол! Точно уместимся!

За столом уже сидели Маргарита с Полиной, пришедшие чуть раньше. Не успел Митя опомниться, как ему навстречу поднялась Василиса и чмокнула его в щеку, едва коснувшись губами. Он хотел задержать на ней взгляд, всмотреться в черты, в нежные оттенки ее кожи, глаз и светлых веснушек, но к нему уже бросились Забава и Марья — подружки сестры, Арсений Птицын с широко распростертыми объятиями и совершенно неожиданно Наум, с которым они виделись пару лет назад в Небыли.

— Ничего себе! — только и сумел сказать Митя при виде него.

— Неожиданно? — рассмеялся тот. — Меня отправили в Росеник. Мы уезжаем завтра, и я рад, что нам все же удалось увидеться.

— Да, я тоже!

Следом поднялся парень, сидевший рядом с Василисой, и протянул Мите руку.

Было видно, что незнакомый колдун растерялся от знакомства с Муромцем: наверняка раньше он слышал о нем одни небылицы.

— Так, я не поняла, — подала голос Полина. — Вы забыли, что у Марго сегодня день рождения?!

— Не может быть!

— Поздравляю, дорогая! — воскликнула Катя, которая надеялась увидеть вместе с Муромцем Севу, но так его и не дождалась.

Митя, только упавший было в кресло, снова встал и начал пробираться к Маргарите, чтобы ее обнять. Пока он вылезал из-за стола, взгляд его ненароком возвращался к Василисе. Но вместо того чтобы украдкой полюбоваться ею, он вдруг заметил, как Рома передал ей чашку и дотронулся до ее руки, как наклонился к самому ее уху и что-то сказал, а она засмеялась и ответила ему так же тихо и весело. И она не смотрела на Митю.

До Маргариты он добрался на ватных ногах и уже совсем в другом настроении. Казалось, что под ним разверзается пустота и каждый следующий шаг может привести к падению.

— Братец, — шепнула Анисья, перехватив его за локоть. — Не забудь поздороваться с Марьяной. А то ее подружки уже съели тебя глазами.

— Ой, смотрите-смотрите! — вдруг заверещала Забава. — Глядите в окно! Снег!

— Значит, сегодня празднуем Покров!

После того как Митя переместился за стол к Марьяне, он понял, что вернуться туда, где Василиса шушукалась с Ромой, уже не сможет. Оставаться же здесь с невестой, ее подружками и Асей Звездинкой, неожиданно смерившей его хитрым взглядом, было еще хуже. Поэтому он взял из корзинки булочку и стремительно покинул столовую, пока никто не успел его перехватить.

Он не стал подниматься за куколью и вышел на улицу в одном свитере. Снежинки падали редкие и нежные, они едва касались кожи и таяли. Парк потемнел, среди черных стволов мелко дребезжали остатки золотой листвы. Сосен здесь не было, зато старые ели походили на тусклые туманные горы, их лапы обросли капельками и принарядились в медь сорванных ветром листьев. Рябина же стояла голая, с одними только алыми кисточками, на которых плясали воробьи. Митя оглянулся: Белая усадьба, расцвеченная листьями девичьего винограда, выглядела особенно поэтично в паутине первого снега и в обрамлении влажных черных стволов. Он знал, что когда-нибудь вспомнит этот день со светлой грустью. Когда-нибудь сможет улыбнуться забытой влюбленности в Василису, вспомнит, может быть, свои страдания и спустя много лет лишь усмехнется им. Но не сейчас. Не сейчас.

Митя направился к конюшням, сбоку от которых соорудили пристройку для его коровы Гречки и нескольких коз, кому-то служивших волшебными помощниками, а кому-то из ведарей — питомцами для магических экспериментов. Внутри пряно пахло сеном и навозом, лошади фыркали, тянули к нему теплые носы. В новой пристройке к этим запахам примешивался аромат свежего дерева. При виде Гречки, задорно поскакавшей к нему из дальнего угла и распугавшей всех коз, он немного успокоился и пришел в себя. Он прижался носом к коровьему лбу и вздохнул. Нужно было как-то отучить себя страдать при каждой встрече с Василисой. Она должна быть счастлива. Она может делать все, что захочет. Встречаться, с кем захочет. Он ведь сам выбрал такой путь: следовать традициям вопреки сердцу. Тогда с какой стати бездна одиночества продолжала маячить где-то рядом? Продолжала тягуче звать и страшить? Он только приближался к ней или уже в нее падал? Как бы то ни было, путь назад был закрыт. Дано обещание семейству Долгоруких, написано письмо Василисе…

Гречка смотрела добрыми глазами. Ее пегие ресницы вздрагивали. Митя погладил шею коровы, почесал за ухом.

— Рога выросли, — сказала он, и корова мотнула головой. — Красиво!

Он давно не вспоминал о результатах эксперимента. Предметы, которые он помещал в ухо Гречки, чуть менялись. Немного и непредсказуемо, но через несколько часов возвращали себе привычный облик. Находясь далеко от коровы и перебирая в памяти три результата, он пытался выявить хоть какую-то логику превращений, но пока не мог. Однако сейчас им двигало отчаяние. Бездна пустоты и одиночества все ближе подползала к ногам, и оттого многое казалось бессмысленным, пропала всякая осторожность.

Он вынул из ножен кинжал, проткнул острием кожу на пальце, мазнул по лбу, на ощупь рисуя простую руну. Еще раз надавил на ранку и нарисовал кровью такую же руну на лбу у Гречки: если эксперимент закончится неудачей и причинит боль корове, его собственные силы помогут ей восстановиться. Гречка взбрыкнула и топнула, опять распугав любопытных коз, которые уже собрались вокруг Мити.

Он осторожно погладил ее бархатное ушко, медленно погрузил в него пальцы, чувствуя поначалу лишь ожидаемое тепло. Через мгновение пальцы перестали то и дело натыкаться на изгибы ушной раковины и словно поплыли в невесомости. Он понял, что они больше не находятся в голове коровы, потому что Гречка стояла смирно и обнюхивала воздух. Он протолкнул руку дальше: сначала ладонь, потом запястье, засунул руку по локоть и наконец — по плечо. На этот раз пальцы нащупали край противоположной ушной раковины и почувствовали дуновение воздуха.

Митя привстал на мыски, чтобы над головой Гречки разглядеть свою руку. Сначала он увидел только темную шерсть — это удивило, но не сильно. До этого казалось, что магия коровы выявляет некую скрытую сторону предметов. Что ж, оборотничество было его особым умением. Он пошевелил пальцами и вот тут наконец растерялся. Вместо человеческой ладони под шерстью оказалась лапа, и любые его потуги приводили ее в движение причудливым образом. Она вовсе не походила на кошачью с крючками когтей и мягкими подушечками и уж тем более не имела ничего общего с лошадиным копытом. Но и на лапу волка — а ведь именно в волка он давно хотел превращаться — она не была похожа. Перед глазами были рога Гречки и ее широкая голова, поэтому Митя видел лишь самый кончик лапы. Он чувствовал, что она до сих пор окончательно не сформировалась, но при этом знал, какому зверю принадлежит. Знал, но почему-то отказывался верить. Страх затопил его за одну секунду и чуть не перетек в настоящую панику. Не дав ему ходу, Митя одним рывком выдернул руку из коровьего уха. От неожиданности Гречка замычала и хорошенько боднула его рогом в предплечье, оставив здоровенный синяк.

— Прости! Прости! — Митя виновато поглядел на нее и на всякий случай бросил взгляд на свою руку: шерсть исчезла, пальцы снова имели привычный вид.

Днем снег повалил крупный и густой. Окна в Огненном чертоге занавесили портьерами, на которых воспитанники закрепили золотые фигурки снежинок, солнц и разлапистых звезд, символизирующих свет покровских свечей. За все время Митя ни разу не приходил на праздник Покрова так рано, еще до его начала. Трудно было объяснить самому себе, что им двигало, но одно он знал точно: тревога, которая зародилась еще утром, не дала бы ему спокойно отсиживаться в комнате. Еще более странным, чем его собственное присутствие в полупустом зале, оказалось только присутствие Севы. Обычно Заиграй-Овражкин долго не поддавался на уговоры, заглядывал на праздник ближе к концу и почти сразу исчезал. Сейчас же оба друга, встретившись удивленными взглядами, только рассмеялись, однако Митя понятия не имел, с какой стати Сева заявился на Покров. Его интерес явно не был романтическим. Он точно не скучал по Кате, по крайней мере, Митя не слышал от него ни одного слова о ней. И вряд ли успел всего за одно утро настолько заинтересоваться кем-нибудь другим.

— Что было в Здравнице? — нарушил неловкое молчание Митя.

Сева заправил за ухо прядь волос и продемонстрировал продетую в краешек хряща серьгу.

— Что? Овражкин! — Муромец разом забыл свои переживания. — Тебе дали первую отметку целителя, и ты молчишь? Неподражаемо! За это срочно надо выпить!

— Так и быть, — усмехнулся Сева.

— За Полинин приступ, из которого ты ее вывел, да?

— Не думаю, что только за него. Но после этого они наконец обратили на меня внимание.

— Невероятно! Ты первый столь юный целитель, который получил отметку? Даже у Ульяны еще нет.

Они выпили по стакану пряного хмельного сбитня и принялись расставлять на столах кувшины и тарелки. Мастер и Елисей Вилкин скучковались в дальнем углу, долго плели сложное колдовство с проводами и электричеством, и наконец из колонок громыхнула музыка. Помогать пришли и зорниковцы с дивноморцами. Митя замечал их любопытные взгляды и перешептывания, но сам искал среди них парня с длинными волосами и бесцветным, задумчивым лицом, которого видел утром с Василисой. Его не было.

Вскоре появилась армия Розалии Павловны: человек десять несли на подносах пирожные с кремом и пухлые овощные пирожки. Оставалось подивиться, как они успели приготовить все это так быстро.

— Мальчишки, — скомандовала жена Нестора Ивановича, заметив мешкавших друзей. — Помогите-ка доставить с кухни еще сбитня!

Так Митя и бегал по поручениям до самого начала праздника. Гордость за Овражкина снова сменилась тревогой, а тревогу нужно было унять хоть чем-то. Когда же в зал повалили нарядные парни и девчонки, а Вилкин и Мастер наконец настроили музыку, он почти без сил упал в кресло в том самом углу, в котором когда-то Сева прятался от поклонниц. Сева умыкнул со стола еще два сбитня и уселся напротив с точно таким же усталым видом.

— Избегаешь сегодня девушек? — попытался завести разговор Митя.

— Что? — Сева встрепенулся, словно позабыл, что сидит здесь не один. — А… нет… Не удастся, — добавил он и улыбнулся.

Митя предчувствовал, что на празднике развернется какой-нибудь спектакль с Марьяной и взаимным дарением свечей, а боль от встречи с Василисой заставит страдать, но все же хотел остаться. Боль — единственное чувство, которое теперь могло связывать его с Василисой. Но лучше оно, чем ничего. Оно совершенно по-иному раскрасило этот день, сделало его ярче, чем веселые, необычные дни, проведенные в Небыли. Померкли события недавнего прошлого, на второй план отодвинулись новые знакомые. Магия в теле почти не ощущалась, но как будто набирала силу просто от мыслей о Василисе.

Митя вздрогнул, потому что в дверях появилась кучка девчонок, одетых в черное. Он узнал платье, вышитое тонкими серпами лун и звездами, которое еще вчера купил для сестры у китежских мастеров. Маргарита с Полиной настаивали, что ей понравится именно это. Сами они выбрали платье из той же ткани для Василисы — в подарок на прошедший день рождения. Но теперь выяснилось, что и себя они не обделили: Маргарита вертелась перед подругами в пышной юбке, стянутой на талии и украшенной звездами и лунами, а на Полине была такая же блузка.

Митя быстро отвернулся, заподозрив в себе зачатки помешательства. Не будет же он теперь всегда так внимательно разглядывать всю их компанию только чтобы улучить момент и посмотреть на Василису!

— Они оделись почти одинаково, как мило, — воскликнула Катя, пристроившаяся рядом с Севой. — Такие интересные девушки и так хорошо дружат!

Митя с Севой молча переглянулись.

Уже пару минут Катя рассказывала про Боевую магию в Заречье, Митя иногда выхватывал имя сестры, но никак не мог сосредоточиться. Единственное, что он понял: в последний раз Катя получила небольшую травму руки и поэтому сейчас сунула руку Севе, чтобы тот избавил ее от боли. Заиграй-Овражкин рассеянно нажимал на разные точки, Катя то дергалась, то расслабленно вздыхала, прерывая рассказ.

Сева опирался на эти звуки и вздрагивания, продолжал массировать руку, а сам смотрел на Водяную колдунью: благо, она была занята разговором и не замечала. Ее черная блузка с мелким звездным узором выглядела так, словно попала к ней прямиком из гардероба Бабы Луцы: пышный рукав, глубокий треугольный вырез, бант на поясе. На белой коже груди промелькнуло что-то темное, похожее на рисунок, и Сева догадался, что, скорее всего, это рунограмма: та, которую он должен был нарисовать сам еще в Китеже и которую сегодня доработал и нанес Жаба.

"Интересно, рунограмма не дает ей потерять последние силы? Любопытно, что за знаки в нее входят", — подумал он, но оборвал себя: это ли ему казалось любопытным? Изворотливость ума изумляла.

Пока Сева издалека наблюдал за Полиной — за тем, как она оглядывалась и искала глазами уродливого мерека, сновавшего под ногами у колдунов, как поправляла волосы, как внимательно слушала незнакомых девчонок, в которых Сева по нарядам и манере держаться легко узнал воспитанниц Небыли, — его не покидала навязчивая мысль взять и подарить ей свечу Покрова. Подойти и сунуть эту дурацкую свечу ей в руки, сгорая от непонятных чувств. Но тут же закрадывалось подозрение — и оно было вполне обоснованным — если его жест останется без ответа, это может испортить их и без того странные отношения, разрушить хлипкую иллюзию возникшей дружбы, и тогда ему будет намного сложнее совершить то, что он задумал несколькими месяцами ранее. Со свечой все-таки стоило повременить.

Он скользнул рукой в карман и нащупал маленький пузырек. Пальцы неуверенно вздрогнули. Сегодня он попробует кое-что другое. В кармане лежало самое простое приворотное зелье: он подольет его Полине в сбитень, и, если оно подействует (на что он почти не рассчитывал), он сразу же расскажет ей про него, извинится и объяснит это тем, что хотел поэкспериментировать с Водяной магией в лекарских целях. Зато к тому времени, как он найдет способ забрать себе ее проклятье, он будет готов, он будет знать, как добиться ее расположения.

Сева вспомнил, как в конце ужина в Китеже, когда он уже успел поесть, выпить, купить у местных умельцев костяной медальон, Водяная колдунья все еще глядела в калейдоскоп. Он вернулся на диван и сел рядом, и через несколько минут она вдруг задремала, уронив голову ему на плечо. Почти час он старался не шевелиться, и только когда заглянула Дарья Сергеевна и объявила о том, что все готово для перемещения воспитанников в Росеник, ему пришлось разбудить Полину. За мгновение до того, как она проснулась, он прижался носом к ее волосам.

Сейчас захотелось сделать то же самое.

— Ты куда? — спросила Катя, встрепенувшись от резкого движения.

— Подойду на минутку к Водяной, — ответил Сева, но, заметив вопросительный взгляд девушки, добавил: — Она вроде только что от целителя, хочу узнать, что сказал Жаба. Останься, пожалуйста, тут.

Митя следил за их диалогом и силился понять, какие же отношения связывают Катю и Севу на самом деле. Если судить исключительно по ней, то можно было представить крепкую пару: заботливую, верную и спокойную. Но стоило взглянуть на Заиграй-Овражкина, как становилось понятно, что никакой близости у этой пары нет: ни физической, ни душевной, — да и вообще никакая они не пара, а просто хорошие приятели. Митя так запутался, что чуть было не решился задать Кате прямой вопрос, однако заметил ее растерянное выражение лица и осекся.

Сева прошмыгнул к столу с напитками, вынул из кармана пузырек и ловко плеснул в ближайший стакан. Подхватил его и направился к стайке девчонок, среди которых все еще стояла Полина. Он остановился у нее за спиной, веселый щебет мгновенно стих, и незнакомки с игривыми улыбками уставились на него. Полина обернулась.

— А, — только и сказала она без особого удивления. — Вы знакомы? Это Сева.

— Нет, не знакомы, — одна из девушек тут же протянула ему руку. — Настасья.

— Ты была сегодня у Жабы? — спросил Сева, протягивая Полине стакан с таким видом, будто не заметил кокетливых девиц. Взгляд его все-таки скользнул по вырезу блузки и снова уцепился за темную черточку на груди.

— Что это? — Она взглянула на напиток.

— Сбитень с одним целительским зельем. Отец сказал, тебе стоит его попробовать, возможно, силы восстановятся быстрее.

— Это что, твой личный лекарь? — спросила девушка, представившаяся Груней, и захихикала. От Севы не укрылся ее заигрывающий взгляд. — Сомнительно как-то наливать целебное зелье в сбитень!

Ее подружки засмеялись.

— Так на чем я остановилась? Ах, ну да, костяные маги. — Полина улыбнулась их шутке, взяла стакан и сделала глоток, отвернувшись от Севы, словно того и не было.

От странного оцепенения, разлившегося по его ногам, спас новый возглас одной из небыльских девушек:

— Послушай, лекарь, почему же у тебя самого на щеке шрам? — Она провела пальчиком по собственной скуле. — Вот тут.

Надо было ответить что-то многозначительное. Надо было втиснуться в их кружок и приобнять красотку за талию. Отвлечь их от разговора с этой холодной, равнодушной мегерой, которая как ни в чем не бывало потягивала сбитень и не обращала на Севу внимания. Но оказалось, что никаких сил на это нет.

— Морская царевна постаралась, — ядовито выплюнул он, развернулся и зашагал прочь, лишь краем глаза успев заметить, как от изумления вытянулись и побелели их лица.

В этот миг весь Огненный чертог озарился прохладным светом, и на столах появились сотни огоньков.

Теперь Сева и понять не мог, почему ему всего четверть часа назад захотелось подарить свечу Водяной колдунье. Он так и представил, как берет со стола трепещущий огонек, протягивает ей, она принимает его с равнодушным видом и продолжает болтать с кем-то другим. Он буквально потонул в возмущении и по инерции свернул от двери, через которую мог бы сбежать, к тому месту, где его ждали поникший Митя и взволнованная Катя. Катя будто готовилась рассказать Севе важный секрет. Она елозила в кресле, поудобнее устраивая ноги, откидывала прядь взмахом головы и таинственно улыбалась. На деле же никакого секрета не было — в ладонях, сложенных домиком, она просто прятала свечу Покрова.

— Это тебе… — Она робко улыбнулась, но ее взгляд из-под полуопущенных ресниц стал внимательным и цепким.

Сева попытался улыбнуться в ответ, но выглядело это жалко. Митя подавил невольный смешок.

— Спасибо. Но я не дарю никому свечей. Ты же знала? Я говорил?

— Н-нет, не говорил, — отозвалась Катя. — Но ничего, я ведь не для этого… А… почему не даришь?

— Это мой принцип, — отрезал Сева.

Мите оставалось только позавидовать. Вот бы и он нашел в себе силы заявить такое Марьяне Долгорукой.

— Он не признает праздник Покрова, правда, — подал голос Митя, потому что больше не мог выносить несчастного выражения на лице Кати. — Мы пытались его исправить, но это невозможно.

Катя хмыкнула.

Едва появились свечки, в Огненном чертоге началось движение. Ребята сбивались в кучки, некоторые старались улизнуть подальше. Но больше всего было парней и девушек, которые начали причесываться растопыренными пальцами, поправлять рубашки и платья, одергивать свитера и выпрямлять спины, как если бы все они собирались выйти на сцену. Митя окончательно приуныл. Не наткнуться бы только на Василису! Невыносимо было бы увидеть, как она обменивается свечками со смазливым парнишкой из Зорника. Хуже, пожалуй, лишь то, что сейчас ему предстояло точно так же поправить рубашку, взять свечу и преподнести ее Марьяне.

Митя дал себе еще несколько минут, прежде чем сделать это. Вокруг их тесного кружочка появились знакомые. Снова показался Наум, за ним и Арсений. С Аленкой они больше не встречались, но Митя видел в руках Арсения серебристую свечу.

— Получил? Или даришь? — изобразив интерес, спросил он.

— Хотел подарить. Но, кажется, она уже нашла себе кавалера.

— И ты опять не скажешь, кто эта она?

— Нет. — Арсений покачал головой.

Девушек вокруг стало больше. Две бросали друг на друга враждебные взгляды и смотрели на Заиграй-Овражкина. Катя это тоже заметила. Она видела еще троих хихикающих колдуний, которые шушукались и по очереди указывали на Севу издалека. Они не выглядели настроенными серьезно, но вполне могли подарить ему свечки просто ради мимолетной забавы. Митя следил за девчонками вместе с ней, но, когда среди этой толпы появилась Анисья с тусклым огоньком в ладонях, в недоумении замер. Его сестра шла с решительным и совершенно спокойным видом, как будто в руках у нее была не свеча Покрова, а какая-нибудь неинтересная книжка или носовой платок.

Сквозь волны злости Сева продолжал следить за Водяной колдуньей, чтобы понять, подействовало ли на нее приворотное зелье или нет, как вдруг перед лицом заплясала копна кудрей. Анисья остановилась возле его кресла. Взгляд ее был ясный и чистый, подбородок чуть поднят, на губах — смешливая полуулыбка. Сева сам не понял, что с ним произошло: он зачем-то встал.

Почудилось, все вокруг задержали дыхание. Сева видел теперь и Марьяну, и Асю Звездинку, и Мастера, и Маргариту с ошеломленным лицом, и какого-то невысокого паренька у нее за плечом. Анисья без смущения — так, по крайней мере, казалось — протянула ему свечу. Это значило, что она прямо при всех признавалась ему в симпатии. Анисья Муромец. Наследница самого влиятельного магического рода. Невеста, на чью руку даже не все богатые и знатные маги смели претендовать. От того же, кого Анисья Муромец выбрала сама, такой поворот точно требовал особой осторожности.

Сева еще раз поискал глазами Полину, но не нашел и теперь словно лишился незримой поддержки самой судьбы. Он взглянул на Муромца, но друг застыл в кресле с выражением холодной, даже скептической заинтересованности.

— Я… не могу… — с трудом проговорил Сева в полной тишине, повисшей в их уже совсем не тесном кружке. Он перевел виноватый взгляд на Анисью, но та смотрела уверенно и прямо.

— Не можешь взять свечку? — Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке.

— Я не стою этого, Анисья…

— Ты хочешь сказать, что это я не стою твоих чувств, верно? — проговорила она, вздохнув. — Послушай, это тебя ни к чему не обязывает. Ты не должен дарить мне что-то в ответ. Я знаю, что мы просто друзья.

Сева нехотя протянул руку и взял подарок.

— Митя, — Анисья взглянула на брата, — переживает о том, что древние роды скрывают друг от друга семейные тайны, реликвии и другие важные вещи. Я же подумала: многие из нас еще дальше ушли с пути. Мы скрываем друг от друга чувства — даже хорошие. Ты разве не знал, Сева, что нравишься мне?

— Ну так пусть и другие знают. Ты хороший. Да ты нравишься многим, что в этом такого? — Она обернулась на притихших у нее за спиной девчонок. — Правда же?

— Да… Правда, — послышались голоса с разных сторон, и в конце концов эти признания закончились хихиканьем.

— Ну вот… — подытожила Анисья. — Думаю, нам больше не стоит уделять этому внимание. Просто было бы здорово, если бы сегодня больше людей поделились друг с другом своими чувствами.

Кто-то зааплодировал. Сева быстро обнял Анисью, чмокнул ее в висок и стремительно покинул Огненный чертог.

Полина не видела, как он ушел, потому что заливалась слезами и не могла остановиться. Объяснить, что именно ее растревожило, не получалось. Сначала, когда Анисья направилась со свечкой прямо к Севе, сердце ее чуть не остановилось от ужаса. Ее страшило сразу все: и то, что Сева вдруг взял бы и подарил ей свечку в ответ, и то, что было вероятнее, — Сева не ответил бы Анисье. Страшно было, что вмешается Митя. Страшно, что Анисья вдруг захочет Севиного внимания и все выльется в некрасивую сцену, о которой снежинки напишут едкие заметки в "Тридесятом вестнике". Но то, как все развернулось, лишь озарило Анисью невыразимым, чудесным светом силы и смелости. То, какая она стояла гордая, прямая, с прекрасными вьющимися волосами, с длинными крепкими ногами в изящных туфельках и с совершенно разбитым, словно обнаженным сердцем, делало ее неуязвимой, совсем ни на кого не похожей, особенной и неподвластной никаким простым описаниям. Если Анисья Муромец не войдет в Союз Стихий, то Союз Стихий — это лишь жалкая кучка ничего не понимающих фокусников. Если Анисья Муромец не станет опорой всего Светлого сообщества, то недолго ему еще существовать. Полина разрыдалась, не в силах объяснить этот странный свет, который лился от Каменной ведьмы. Анисья всегда была ее главной соперницей во всем, и это стоило считать за честь. С тем самообладанием, с которым Анисья смогла во всем признаться, Полина скрывала самое сокровенное не только от других, но и от себя. Чем ярче Анисья раскрывалась и бесстрашнее встречала свою судьбу, тем глубже падала в невидимую пропасть Водяная колдунья, тем становилась более замкнутой и напуганной.

Мите показалось, что музыка словно назло заиграла бодрая и приторно-счастливая. В этот раз Марьяна Долгорукая, следуя примеру Анисьи, взяла инициативу в свои руки и двинулась навстречу жениху в сопровождении верных подруг. Менее внимательные издалека умилялись этой паре. Те же, кто хорошо знал Муромца, были сбиты с толку его бесчувственным выражением лица.

Анисья посчитала, будет здорово, если все сегодня поделятся искренними чувствами. Но она не могла поставить себя на его место. Она думала лишь о том, что происходит между ней и Севой, и ее поступок действительно выглядел достойно. Но что делать Мите, чье искреннее чувство вспыхнуло вовсе не к невесте, но долг требовал соблюсти правила и подарить свечу именно Марьяне? Что, если к Марьяне он чувствовал только равнодушие? Своим заявлением, которое услышала по меньшей мере половина собравшихся, Анисья поставила его в еще более трудное положение. Если в ответ на Марьянин жест он ничего не ответит и просто сбежит, как Заиграй-Овражкин, все закончится скандалом. Если подарит ей свечу, то в глазах других это станет подтверждением его чувств.

Музыка грянула с удвоенной силой, Митя поднялся Марьяне навстречу.

— Пойдем-ка, — шепнула Маргарита Василисе, схватила ее за локоть и повела сквозь толпу, чтобы отвлечь. Еще минуту назад Василиса казалась веселой, но теперь застыла за спиной у Ромы, наблюдая за сценой в другом конце зала: Муромец стоял истуканом перед маленькой невестой, и в его пальцах плясал белый огонек. Маргарита решила не дожидаться окончания этой истории. Подарит он свечу Марьяне в ответ или нет? Главное, чтобы Василиса этого не видела.

— Куда? — спросила Василиса, легко поддавшись ее напору.

— Предлагаю сбежать и отпраздновать мой день рождения. Не каждый раз исполняется восемнадцать. У потусторонних это совершеннолетие.

— Что это значит?

— Ну, почти как быть посвященным, наверное.

Сева с размаху влетел в темноту, дверь захлопнулась, и эхо прокатилось по балкончикам. В столовой было пусто. Он сел за ближайший стол и попытался выровнять дыхание. Воздух приятным холодком затекал в ноздри, медленно полз к горлу, вливался в легкие, растягивал живот и проделывал тот же путь обратно, грел кожу под носом едва ощутимым теплом. Три глубоких осмысленных вдоха, и сознание возвращалось в тело, тело опиралось на стул и на пол, было живым, крепким — его родным. Он чуть расслабился, открыл глаза, но сердце тут же предательски забухало, и волнение вернулось. Анисья… эта глупая свеча Покрова… невыносимая печаль… не печаль даже — вина! Вина за то, что невозможно ответить взаимностью этой смелой, сильной колдунье. Среди видений мелькнули исчерченная целительскими рунограммами грудь, далекий, рассеянный взгляд серых глаз. Приворотное зелье не подействовало. Не подействовало! Если он ожидал этого, то откуда такая досада?

Он в отчаянии откинулся на спинку стула, тут дверь в столовую приоткрылась, и в щелку протиснулись Василиса с Маргаритой.

— Ты здесь, трусишка? — послышался Маргаритин смех. — Я тебя видела.

— Я? Трусишка? — удивился Сева.

— Самый настоящий. Всем было очевидно, что ты сбежал, поверь! Может, ты хотел побыть один, но у нас предложение получше.

Когда Митя, Анисья и Полина поймали Маргаритины послания и поднялись в ее комнату, остальные уже были там. Митя чувствовал себя таким усталым, что хотелось только упасть на диван и заснуть. Но едва он закрыл глаза и представил это, оказалось, что давит на него совсем не сон, а все те же одиночество и пустота. Усыпленная песнями, магия ослабевала. Вместе с ней уходили глубоко под землю и последние остатки сил, что раньше позволяли ему улыбаться даже в самых тяжелых ситуациях.

Он взглянул на Василису. Неужели все его предшественники ощущали то же самое, когда подчинялись древним традициям и выбирали невест не сердцем, а умом? Как вообще они выживали темными зимами, когда даже любовь не наполняла их тела колдовской силой? Как не сошли с ума от скуки и холода?

Взгляд его все выхватывал то изворот медной косы, то звезды на коротком рукаве, то крохотную свечу Покрова, застывшую рядом с ее ладонью.

Заиграй-Овражкин занял единственное кресло и спрятался за блюдом с пирожными, которые высились горой. Маргарита с Полиной смеялись, пытаясь вспомнить, как с помощью магии раздобыть еще четыре бокала или хотя бы кружки, чтобы не спускаться в столовую и не выдумывать объяснения для Батмана. Но смех Водяной колдуньи оборвался слишком резко: она вдруг стала серьезной и бросилась к зеркалу. Ее рука едва не дотронулась до него, но в конце концов зависла в нескольких миллиметрах.

— Что там? — встрепенулась Маргарита.

Сева выглянул из-за пирожных. Он уже успел набить ими рот, и потому лицо его выглядело комично.

— Мне показалось, что… отражение… двигалось иначе.

— Нет, не трогай! — воскликнула Маргарита. — Ты же еще толком не пришла в себя!

Митя посмотрел на друга: тот не сводил взгляда с Водяной. Не зная Севу, его можно было бы принять за обычного парня, который разглядывал понравившуюся девушку: ее фигуру, лицо, одежду. Но, скорее всего, его заинтересовало лишь Полинино видение.

Маргарита повернулась к друзьям, почувствовав их удивление.

— В Зорнике приступ с Полиной случился вовсе не из-за Боевой магии. Это произошло, когда она засунула руку в одно зеркало, а высунула из другого.

— Правда? — изумилась Анисья. — Что это за колдовство?

— Я знаю о нем только то, что мне писали вы да рассказывал китежский наставник. Но до некоторых деталей я додумалась сама, — ответила Полина. Она отошла от зеркала и остановилась в центре комнаты. Сегодняшний день казался бесконечным, наполненным суетой. Он был и счастливым, и непростым. Но сейчас она впервые почувствовала себя в своей тарелке. Так, словно проклятие отступило надолго. Словно ее теперь оберегал родной дом.

— Значит, более сложное колдовство, пусть и не требующее особых затрат силы, тоже провоцирует приступы, — подытожил Сева.

— О, Овражкин, не торопись! А то совету целителей придется срочно менять в твоих серьгах камень!

— Что? — Анисья всплеснула руками. — Серьги? У Севы?

Сева снова продемонстрировал свою награду.

— Поверить не могу! — Анисья с Василисой кинулись его обнимать.

— Точно, такие ведь есть у Жабы и у твоего отца, — вспомнила озадаченная Маргарита. — Но кто-нибудь объяснит, что это значит, чтобы мы с Полей могли тоже порадоваться за друга?

— Это отметка целителя, признанного советом Тридевятого государства, — сказал Сева. — В серьги вставлены камни с информацией об умениях целителя. По мере приобретения опыта камень меняется.

— Но для чего нужна эта отметка?

— Старая традиция, пришедшая еще с тех времен, когда Темные и Светлые контактировали друг с другом чаще. Целители обязаны помогать и тем и другим — так повелось. Нам прокалывают уши, Старообрядцы же наносят за ухом специальный рисунок, который со временем обрастает деталями. Но целители от Светлой магии на обеих сторонах считаются самыми искусными.

— Правда? Почему? — удивилась Маргарита.

— Потому что это колдовство требует определенного вида сил. Эти силы противоречат разрушениям и эксплуатации. Они противостоят самой смерти. Такой вид магии достигается только долгим отказом от себя самого, от своих нужд в пользу других. А порой и отказом от собственной жизни в пользу иного колдуна. Темные не допускают этого даже в мыслях. Поэтому со многими лекарскими практиками им просто не справиться.

— Это значит, что Темные могут обращаться к тебе за помощью? — спросила Полина.

— Ну да. И к моему отцу.

— И вы не сможете отказать?

— Долг требует помочь им.

— Все интереснее и интереснее! — хлопнула в ладоши Маргарита. — В Китеже я никак не могла привыкнуть к костяным магам, которые тоже становятся хорошими лекарями.

— Да, это точно, — согласился Сева. — Именно они научились вытаскивать колдунов из пограничных состояний и подробно описали все эти ритуалы. Редкий дар.

— Мы с Марго столько всего узнали, пока были в Китеже! — Полина покачала головой, словно не до конца веря в то, что на свете нашлись вещи, еще способные ее удивить. — Про костяных магов, про ее бабушку, про серп, про Игоря Македонова, даже кое-что про Святогора. Хотите, расскажем?

— Конечно! — подхватил Митя. Ему почему-то отчаянно хотелось рассказать о покрытой шерстью когтистой лапе, которая появилась из уха Гречки, но вместо этого он сказал: — В Небыли тоже было много всего интересного, правда, Овражкин?

Полина взглянула на Севу и робко улыбнулась.

— Кто такая Морская царевна? Ты бы видел лица небыльских девчонок, когда ты упомянул о ней… — Она совершенно искренне рассмеялась, вспомнив эту сцену.

— Что еще за царевна? — спросила Анисья.

Маргарита была уверена, что праздновать ее день рождения они будут совсем недолго: она чувствовала и усталость каждого из друзей, и неловкость, сковавшую Василису, Севу, Митю и Анисью. Она помнила, что после приступов Полина несколько дней спит часов по двенадцать, восстанавливая силы, и иногда засыпает прямо на ходу. Но когда она глянула на часы, было уже далеко за полночь, а Василиса с Полиной все еще с жаром обсуждали историю дальнего Севиного предка, поплатившегося богатствами, Анисья с Митей делали какие-то отметки на наспех нацарапанной карте подземелий, а Сева задумчиво тер лоб, рассматривая костяной амулет, и явно не собирался уходить.

Маргарита ощутила легкое покалывание в груди, будто мешочек на ее шее чуть потяжелел и наполнился магией. Она коснулась его пальцами и нащупала крошечный сверток.

"С днем рождения", — гласила надпись на тонком обрывке бересты. Маргарита зажмурилась и улыбнулась.

— У меня идея! — внезапно сказал Сева, и головы друзей повернулись к нему. — Концы нескольких историй, которые за эти месяцы мы с вами узнали, ведут в одно и то же место… на Драконью волынь. Что-то мне подсказывает, что нам надо увидеть ее своими глазами. Маргарита, отведешь нас туда?

— Сейчас точно не стоит! — воскликнула Анисья, опередив Севу. — Нас могут заметить, да и вообще это может быть опасно — не зря же ее скрывают от воспитанников. Может быть, сделаем это через несколько дней, когда небыльцы и зорниковцы разъедутся по домам?

— Что же такого мы надеемся там найти, что может причинить вред гостям из других городов? — спросила Полина.

— Анисья права, — отрезал Сева. — Я не уверен, что мы увидим там что-то кроме самой поляны. Однако девица из рода Муромцев когда-то погибла именно там. От ожогов. А Александр Владимирович говорил Маргарите про дракона, что приходит на поляну. Даже если существует хоть малейшая вероятность, что дракон существует на самом деле, не хотелось бы рисковать другими людьми. Я теперь знаю, что влечет такая неосторожность. — Он поскреб пальцами бугорки шрамов у виска.

— Встретимся послезавтра, — подытожил Митя. — В полночь.

Анисья с Василисой устроились на Маргаритиной кровати, сама хозяйка комнаты рылась в шкафу в поисках свитера. Через секунду в дверь ввалилась Полина, неся в охапке несколько пальто и путаясь в длинном шарфе, обвившем ее ноги.

— Фуф. Едва удалось уговорить Батмана отдать мне теплые вещи.

— Что ты выдумала? — спросила Василиса.

— Что нам нужно перешить пуговицы на пальто и почистить рукава, но домовой оскорбился, что мы не доверили это ему.

Анисья с Маргаритой принялись натягивать пальто и накручивать шарфы. Когда все четыре колдуньи были готовы и нетерпеливо поглядывали на часы, раздался стук. Маргарита подскочила к двери и впустила Митю с Севой.

Полине вспомнилось, как когда-то давно — словно в другой жизни — она точно так же ждала ребят в своей комнате и отправлялась с ними в лес, поначалу даже не зная, что ей предстоит. Приходилось скрывать те походы от подруг и держать себя в руках, чтобы не сболтнуть лишнего. Могла ли она представить, что однажды они перестанут прятаться друг от друга и запланируют подобную вылазку все вместе?

— А нельзя было пойти днем? — прошипела Анисья, дергая брата за руку.

— Нет, конечно! Днем по парку разгуливает народ, нас бы увидели!

— Но мы не делаем ничего запретного, — согласилась с подругой Полина. — Подумаешь, идем в лес на прогулку.

— А если бы за нами увязались?

— Кто? — фыркнула Анисья.

— Не знаю, какие-нибудь ваши поклонники, — сыронизировал Митя. — Их бы явно насторожило, что вы тащитесь в лес в компании Овражкина!

— Давайте к делу, — оборвал его Сева. — Все готовы?

— Тогда идем.

Коридор был пуст и тих. Подошвы сапог опускались на скрипучий паркет бесшумно. На пути никто не встретился. И только однажды Полина чуть все не испортила: она едва не закричала, пройдя мимо одного из окон и заметив на подоконнике кикимору. Она отпрыгнула и врезалась в Заиграй-Овражкина — это на краткий миг отвлекло ее от жуткого существа. Зато Анисья подняла палец и погрозила кикиморе. Та в ответ только мигнула бездушными глазами-пуговками.

— Ты что, ее не боишься? — выдохнула Полина. Она заметила, что и остальные при виде кикиморы ускорили шаг и поспешили отвернуться.

— Нет, с какой стати? — Анисья пожала плечами. — Она, конечно, не очень симпатична, но ничего плохого нам не сделает.

— У меня все тело покрывается липким потом, стоит только взглянуть. — Полина поежилась.

— И это говорит человек, чей волшебный помощник — водяной черт!

До комнаты с зачарованным окном добрались без происшествий. Вынув выпуклые стеклышки из рамы, Митя первым спрыгнул на крышу крыльца и подал руку высунувшейся Василисе.

Маргарита заметила ту секундную заминку, которая произошла между ними. Василиса словно раздумывала, как отказаться от помощи, но, не желая тянуть время и привлекать внимание, все же вложила свою руку в Митину ладонь. Сердце Огненной колдуньи болезненно сжалось. Столько силы было в этом мимолетном жесте и такая могущественная связь в коротком прикосновении пальцев. Но уже в следующий миг Митя и Василиса стояли на противоположных концах крыши и не смотрели друг на друга.

— Ты точно знаешь, как выйти к Волыни? — спросил Муромец, когда все они спрыгнули вниз на землю и отправились к темной стене деревьев по замерзшей тропинке.

— Дороги нет, как я уже говорила, — отозвалась Маргарита. — Но в первый раз с Александром Владимировичем мы вышли на поляну именно благодаря мне. А после я попала туда случайно прямиком из Заречья.

— И все же я не очень понимаю, что именно мы там ищем, — подала голос Анисья.

— Ничего конкретного, — ответил ее брат. — Но уж слишком много концов ведут на Волынь. Маргарита узнала легенду о таинственном драконе, которого колдуны ищут веками. И увидела пепелище вместо цветущей поляны. Девица из нашего рода, что решила умереть от холода из-за несчастной любви, вдруг тоже оказалась посреди сожженной поляны…

Маргарита хотела прервать его, потому что среди деревьев мелькнула и погасла призрачная старинная накидка с широкими рукавами, но Митя и сам уже свернул в ту сторону, будто почувствовав верную тропу под сугробами.

— И сбежала в лес она из Белой усадьбы. Что это могла быть за поляна, если не Волынь?

— Согласна, но что мы поймем, когда увидим ее? Вряд ли кто-то оставил для нас записки с ответами…

— Верно, — согласился с Анисьей Сева. — Но меня тоже туда тянет. Возможно, это просто любопытство.

— Вы видели? — все же воскликнула Маргарита, снова заметив среди деревьев взмах кружевной юбки. — Нам туда!

— Но там ничего не было, кажется… — возразила Полина.

— Возможно, это видит только Марго, — подсказала Василиса. — Так она и помогла Македонову найти путь.

— Вот интересно, как Александр Владимирович догадался, что Маргарита может ему помочь? — спросила Анисья.

— Мы даже не знаем, понимал ли он, куда Маргарита его ведет, — усмехнулся Сева. — Вдруг он просто хотел, чтобы она помогла ему со сбором трав, а вместо этого она нашла дорогу на Драконью волынь?

— Сбор трав? Зимой? — фыркнул Митя.

— Под снегом можно много чего найти, — возразила Василиса, не поворачиваясь к нему. — Если Македонов знал, где искать, то Севино предположение верно.

Все промолчали. Дороги между деревьями так и не появилось, поэтому приходилось пробираться сквозь колючие ветви и осторожно перешагивать через поваленные деревья. Маргариту вновь удивило, что Митя свернул левее за секунду до того, как там мелькнула призрачная девушка с длинными косами, которую Маргарита как-то видела во сне. Что-то подсказывало, что Драконья волынь уже близко, хотя в свое время со Странником они шли до нее гораздо дольше. Ей, как и Полине, не верилось, что на этот раз они отправились на поиски таинственной поляны все вместе. Как не верилось, что, вернувшись в Усадьбу, она не встретит там Александра Владимировича. Она пощупала пустой кожаный мешочек, висевший на груди, и вспомнила о его письмах. Что она найдет на Драконьей волыни теперь? Ответы на какие вопросы получит? И будет ли поляна благоухать невиданными цветами или окажется пустой и черной от пепла?

— Стойте! — воскликнул Митя, прервав ее фантазии.

Все замерли.

— Илья Пророк? — предположила Полина, прислушавшись.

— Или Иван на своем волке? — пробормотал Сева.

Снег медленно зашевелился вокруг темных голых стволов, закрутился вихрем, пополз от земли вверх, будто что-то произошло с гравитацией и мир приготовился перевернуться с ног на голову. Ветер налетел на сугробы, прошелся меж стволами, оставив глубокую борозду и, вернувшись обратно тем же маршрутом, расчистил тропинку.

За эти несколько секунд Маргарита вспомнила все, что действительно слышала от Александра Владимировича о Волыни. По легенде, на поляну выходил дракон, которого толком-то никто и не видел, но пытались найти многие. Если верить одним сказаниям, его мог призвать Водяной маг. Другие повествовали о том, что дракон появлялся по собственной воле один раз в пару лет, чтобы напитаться соком волшебных цветов… а что, если все это правда? И что вот теперь… он там? Поэтому так странно ведут себя снег и ветер… и что, если наследница рода Муромцев когда-то погибла именно в его пламени? Не лучше ли сейчас повернуть обратно к Усадьбе?

— Кто-то идет, — сокрушенно проговорил Митя.

— Мы успеем убежать? — пропищала Полина.

— А стоит ли? — Любопытство внутри Анисьи побеждало страх, но она осеклась, едва в глубокой темноте различила фигуру колдуньи: небольшой рост, темно-серая накидка и седые волосы. Без сомнений, им навстречу шла Велес.

— Вера Николаевна? Не может быть, — прошептала Василиса.

— Может, если кикимора ее предупредила, — ответила Полина.

— Предательница! — В голосе Анисьи сквозила злость.

— Поверить не могу, что она нас застала, — протянула Маргарита.

— Тебя все еще тянет на Драконью волынь? — Сева обернулся и взглянул на нее сверху вниз.

— Да! Хотя мне невыносимо страшно, будто мы могли встретить там кого-то очень опасного!

— Забавно, мне тоже хочется туда попасть, но тоже страшно, — признался он. — Но, кажется, наша затея не удалась.

Вера Николаевна медленно приближалась, подметая накидкой успокоившийся снег. Ее ворожба прекратилась так же внезапно, как и началась. Ребята стояли на месте и послушно ждали, понимая, что прятаться не имеет смысла. Велес владела этим лесом. Была этим лесом. И им некуда было деться, если она решила их найти.

Она остановилась в полуметре от них и внимательно оглядела каждого: своего неофита, уже давно утратившего беззаботное выражение лица и легкость, за которые его все так любили; нахмурившуюся Анисью Муромец, бледную и растерянную Водяную колдунью, едва видневшуюся из-за плеча невозмутимого Заиграй-Овражкина. Василиса Умнова стояла чуть дальше остальных, обхватив себя руками. Велес почувствовала, что ей холодно и неуютно от чьего-то присутствия. И только Маргарита Руян глядела мимо наставницы, словно ждала, что сейчас в темноте ночи покажется нечто диковинное.

— Никого нет, — подала голос Вера Николаевна, обращаясь к Огненной колдунье, и та вздрогнула. — Но это не значит, что на поляне безопасно.

Воспитанники молча уставились на нее.

— Я догадываюсь, куда вы шли, — подсказала она, чуть улыбнувшись. — Но теперь вам придется отправиться за мной.

Она взмахнула рукой, и снег снова заволновался. В тот же миг тропинка побежала меж деревьев, предлагая путникам вернуться к Белой усадьбе.

Не смея возражать, воспитанники последовали за наставницей. Всю дорогу они молчали и даже не переглядывались — тропа была узкой, приходилось идти друг за другом. Вскоре появилась крыша флигеля, а за ней и сам особняк. Велес бесшумно поднялась на крыльцо. Друзья понимали, что предстоит серьезный разговор, и даже не надеялись, что их распустят по комнатам.

Так и вышло. Вся процессия добралась по неосвещенной лестнице до крыла наставников. Гостиная Велес была Севе знакома — когда-то они с Муромцем отмывали ее от сока асперулы. После того случая Муромец уже много раз бывал тут, помогая Вере Николаевне с делами и обучаясь превращениям. А вот девушки притихли и удивленно оглядывались. Василиса всматривалась в ряд подсвеченных колб, где плавали звериные лапы с человеческими пальцами, кусочки шерсти, больше похожей на состриженные волосы, и сросшиеся косточки. Анисья, едва увидев это, сморщилась и оставила подругу наедине с результатами неудачных экспериментов. Маргарита обратила внимание на каменный очаг, выполненный наподобие камина: там уже кипел чайник, словно Вера Николаевна заранее готовилась к приему гостей. На стенах виднелись меловые следы, будто в свободное время хозяйка чертила схемы или рунограммы прямо поверх обоев. Старомодная люстра с заколдованными свечами вырисовывала четкий круг над столом в центре комнаты.

Наставница затворила дверь, указала на кресла и диванчик и все так же молча направилась к шкафу за чашками. Все расселись и переглянулись. Один Митя остался стоять.

Маргарита опустилась на край дивана рядом с Севой. Она почувствовала тепло, исходившее от его плеча, и немного успокоилась. В голове роились мысли и варианты разговора. Как объяснить наставнице, зачем они пошли среди ночи в лес? Почему всем им было важно попасть на Драконью волынь? Можно ли говорить о том, что произошло много лет назад в семье Муромцев, Заиграй-Овражкиных и самих Велесов? Напоминать о мертвой девушке из прошлого? Выдавать Александра Владимировича, интересовавшегося этой поляной?

Наконец, стайка чашек в горошек приземлилась на стол.

— Будьте добры, налейте нам чаю, — сказала Вера Николаевна Мите. — И садитесь, в конце концов. У меня к вам вопрос.

Она еще раз обвела взглядом застывших магов и едва заметно прищурилась.

— Почему вы отправились искать Драконью волынь вместе?

Маргарита хмыкнула и откинулась на спинку дивана. Вопрос привел ее в замешательство. Казалось, что Велес вовсе не удивлена их осведомленности. Вдруг она и вовсе не собиралась спрашивать, как они узнали о Волыни и от кого?

— Нас туда потянуло, — ответил Сева.

— Значит, каждый из вас уже знал об этом месте? — На этот раз взгляд наставницы переметнулся на Маргариту.

— Да, но не каждый там бывал, — признался Митя, закончив с чаем.

— Драконья волынь опасна, — заметила Велес. — Уверена, вы слышали, что может там случиться.

— Мы только догадываемся, — ответил Митя. — Это касается и всего остального. Мы так мало знаем точно!

— И вы захотели проверить? — участливо спросила Вера Николаевна и повернулась к Севе. — Вы же целитель. Вы понимаете, как повлияет на Водяную колдунью сильный всплеск магии. И тем не менее разрешили ей идти.

— Он не обязан нести за меня ответственность! — не дала ей договорить Полина. Она выпрямилась, ее поза сделалась воинственной. — И разрешения я у него не спрашиваю.

— Дорогая, целители обязаны нести ответственность за всех, и Сева это прекрасно знает, — развела руками Велес. — Так устроено наше сообщество.

— Что такого могло случиться с Полиной на Драконьей волыни? — снова подал голос Митя. — Чем поляна опасна для всех нас? Маргарита может вывести туда, не зная дороги, — так неужели Огненной колдунье это место может причинить вред?

— Дело не в стихии, — сказала Вера Николаевна. — Иногда все происходит случайно, или же мы просто не можем распутать нити судьбы и принимаем это за роковое совпадение… Так или иначе, иногда кто-нибудь находит Драконью волынь. Но далеко не всегда это приносит колдуну счастье, знания или ответы на вопросы. Порой он думает, что обрел нечто великое. Нечто такое, о чем никто до него не догадывался. Он приходит на поляну раз за разом, наслаждаясь своим секретом и размышляя, стоит ли кому-нибудь открыть это место. Не зная, конечно, что есть люди, которым давно известно о Волыни и которые заколдовали дорогу к ней. Ибо Волынь опасна. Всего пару десятков лет назад она забрала разум мага. Он никому не поведал, что нашел Волынь, иначе мы смогли бы его уберечь. Он приходил туда регулярно, пока не встретился со страхом, с которым не смог справиться. Разум его помутился.

— Маливиничок! — выкрикнула Маргарита.

Друзья изумленно обернулись к ней.

— Это был Егор Алексеевич, верно? — повторила Маргарита. — О Сварог, так вот откуда он брал все эти нелепые истории про Кравов, драконов, цветы, которыми питаются огненные ящерицы, и прочую ерунду!

— Кравы существуют на самом деле, я видел след укуса, — встрял Сева.

— А огненных ящериц и впрямь можно усмирить цветами, — добавил Митя.

— Возможно, существует и все остальное, — продолжала Маргарита. — Что же такое узрел Маливиничок на поляне, что свело его с ума?

— Дело не в том, что он увидел, а в том, насколько был к этому готов, — бросила Вера Николаевна и встала с таким видом, будто ребята заявили о своем желании уходить.

— Было ли это тем же самым, что убило когда-то девицу из нашего рода? — спросил Митя, поднимаясь следом. — Ту, что сбежала от жениха из семейства Велесов?

Вера Николаевна бегло взглянула на него, но ничего не ответила.

— Кстати, я встретил Егора Алексеевича в Дивноморье, он сейчас живет там, — продолжил Митя. — Мне даже показалось, что его сумасшествие не так заметно.

— Но и в Дивноморье он умудрился разгадать местную опасную тайну, — вдруг улыбнулся Сева. — Наверное, поэтому его держат взаперти на затонувшем корабле.

— Зачарованные места таковы, что, узнав о них, человек начинает ими бредить, — сказала Вера Николаевна. — На первый взгляд кажется, что узнай все мужчины о том, что происходит в Дивноморье, несчастных случаев было бы меньше… Но факты говорят об обратном. И тем не менее вы, — она посмотрела с Севы на Митю, — вы двое узнали о Морской царевне, но не пошли ее искать.

— Мы же не сумасшедшие! — фыркнул Митя. — Жить еще хочется.

— В этом-то и странность, — кивнула Вера Николаевна. — Вы двое не отправились на поиски Морской царевны, как другие мужчины делали до вас. А Маргарита повела вас всех на Драконью волынь вместо того, чтобы ходить туда в одиночестве и в конце концов… — Она замолчала, не договорив.

— Кто убил девицу из рода Муромцев? — вдруг подала голос Анисья. — Кто же все-таки свел с ума Маливиничка? Что это за существо? Действительно какой-то дракон? Нежить? Чудовище?

— О, мы любим сваливать всю вину на нежить, — она лукаво глянула на Севу, — драконов или Темные силы. Но все это сделал человек.

— Человек?! — хором воскликнули Василиса и Полина.

— Человек, чья сила и могущество превосходят всех ныне живущих на нашей земле. Так что будьте осторожны. Опасна не черная кровь. Не когти и клыки. Опасны люди, что потеряли власть над своей тенью. Что не сумели смирить гордыню и тщеславие. На этом я вас отпускаю. Я вижу, что вам не терпится обсудить судьбу Егора Алексеевича. Ступайте, но не выдавайте никому секретов этого бедолаги.

— И что, у нас даже не прибавилось долгов перед Заречьем? — спросила Маргарита.

— Прибавилось, — строго сказала Вера Николаевна. — Но как вы сможете их отработать, узнаете позже.

Митя посмотрел на друзей и кивнул на дверь, подавая знак, что хочет остаться. Вера Николаевна разгадала его намерение и терпеливо ждала, пока все попрощаются и выйдут. Когда дверь закрылась за Василисой, Митин взгляд чуть потускнел.

— Вы что-то хотели мне сказать?

— Да. — Решительности в Митином голосе поубавилось. Ему вновь померещилось — как уже бывало здесь раньше, — что комната медленно поплыла и за ее стенами проступили очертания заснеженного леса. В следующий миг наваждение исчезло, воздух вновь наполнился запахами сгоревших яблоневых поленьев, чабреца и мяты, сладковато-пыльным духом мягкого ковра под ногами и ароматом старого камня, для приличия укрытого слоем бумажных обоев. — Я понял, что все-таки не смогу оборачиваться волком. Я пробовал множество раз, и ничего не выходит.

— Ну что ж, такое случается, — выдохнула Вера Николаевна, мысленно пытаясь справиться с тяжестью, накрывшей ее неофита после этого признания. Муромцам всегда тяжело давалась неспособность к чему-либо. — Иногда тот образ, который мы на себя примеряем, совсем не соответствует тому, что у нас внутри, — произнесла она, и Мите померещилось, что она ответила на какой-то другой его вопрос. — Не расстраивайтесь. Рано или поздно к вам придет понимание, кем вы можете оборачиваться.

— Кажется, оно уже пришло.

— Вот как? — волнение вмиг охватило пожилую колдунью и удивило ее саму. — Любопытно! Ну что ж, кажется, тогда нам стоит снова присесть.

Наступил декабрь. Жизнь в Белой усадьбе выровнялась. Она казалась даже спокойной, если удавалось не замечать то и дело возникавших споров о Диме Велесе, о наставнике Огненных Македонове, о новых тревожных слухах, которые воспитанники приносили в эти стены из родительских домов. Все понимали, что исчезновение внука главной наставницы все-таки даст о себе знать — но вот как именно?

Возможно, это и сплотило воспитанников и немного примирило с Боевой магией. Тренировки проводились регулярно, несмотря на мороз и слабость колдунов. Старшие Огненные уже не поражали младших изощренными световыми заклинаниями, Воздушные с трудом считывали намерения соперников, Земляные дрались вполсилы, и на этом фоне особенно ярко заблистала Анисья Муромец. Несколько месяцев упорных тренировок дали долгожданный результат.

— Как она это делает? — спросила Маргарита, схватив Василису за руку, когда Анисья в одиночку отбила сначала воздушную атаку снежинки, огненный шар, созданный тремя старшими магами, а потом направила свое колдовство в двух земляных и пробила их щиты.

— Мне кажется, она просто перестала доказывать всем остальным наставникам, что идеально знает их материал, — улыбнулась Василиса. — Она как-то тут без вас сказала Густаву Вениаминовичу, что целительство — это не ее, у того аж лицо позеленело. Уверена, он хотел пригрозить, что не даст ей руну отличия, но понял, что теперь ей все равно.

— Вот так просто? И теперь она может сражаться одна против всех?

— Наверное, когда усилия не расходуются на то, чтобы всем угодить и понравиться, результат превосходит все ожидания. — Василиса пожала плечами. — Нам бы всем у нее поучиться.

— Всегда есть чему поучиться у Анисьи, — хмуро ответила Полина. — Тут уж не поспоришь.

Она затянула потуже шарф и, пересилив себя, вышла на площадку. Пример Анисьи вдохновлял. Но Полине бесполезно было стараться выжимать из себя небывалую силу. Все ждали от Водяной этой силы, но ее в ней не было. Бесполезно было стараться произвести впечатление на других. Те, кто уже любил ее, и без того ею восхищались. А те, кто не любил — тут она украдкой глянула на Заиграй-Овражкина, — не полюбят, даже если она начнет колдовать лучше Анисьи Муромец. Бесполезно было даже пытаться защитить себя от боли и, как следствие, от проклятия — оно приходило тогда, когда ему заблагорассудится. Поэтому выход оставался один: выбежать на площадку для Боевой магии и посвятить час одному интересному занятию — наблюдению за собственным щитом, так красиво отражавшим снежинки, тяжелое небо и блеск в глазах соперников.

Катя сидела на диванчике и разглядывала людей. Целители разных возрастов, даже те, кто еще не прошел Посвящение, облепили стол в самом центре и слушали, что говорил Даниил Георгиевич одному из воспитанников. Еще несколько человек, поняв, что к нему не подобраться, стали занимать оставшиеся места. Из-за макушек воспитанников то и дело показывалось спокойное лицо целителя, его глаза сверкали над очками, взгляд пробегал по лицам, но ни на ком не задерживался.

Гостиная, где принимали воспитанников приглашенные целители, постоянно менялась, подстраиваясь под гостя. Иногда Катя заставала здесь полумрак и тяжелый запах лекарственных снадобий, иногда воздух был пропитан ароматом благовоний, на стенах появлялись плакаты, замысловатые рисунки и рунограммы, а на столах — анатомические атласы. Сегодня же комната казалась прибранной для светского приема: мебель была аккуратно расставлена вдоль стен, никаких лишних деталей. Привлекала лишь картина в черной раме — на ней скалился нарисованный карандашом дракон. Дышалось легко и свободно, и внимание то и дело возвращалась к тихому голосу целителя — такому знакомому голосу, что становилось не по себе.

Она даже придумала повод к нему подойти. Сегодня утром на Боевой магии она получила небольшую травму. Полина Феншо, обычно просто старавшаяся не попасть под чужую атаку, а потому не особо интересовавшая сражающихся, вдруг выкинула небывалый фокус. Даша, Катина напарница в схватке, мастерски наколдовала поток ледяных осколков, Водяной щит вспыхнул и не просто разрушил колдовство, а отразил эти самые осколки: они полетели во все стороны, поражая всех, кто оказался рядом. Один угодил точно Кате в бровь. Она, конечно, без труда справилась бы с этой ранкой, но лед был дважды зачарован и потому оставил глубокий, уже воспалившийся порез. Это тоже было Кате подвластно, но ее так и тянуло подойти к целителю и заговорить с ним.

Вздрогнув, Катя подняла голову и увидела Ульяну. Ульяна оказалась первой, с кем ее познакомил Сева. Если эти двое и не дружили, то приятелями их точно можно было назвать. Волосы молодой целительницы были собраны в свободный пучок, пыльно-синее платье украшали несколько брошей с магическими знаками, венок из сухих цветов должен был помочь настроить мысли на нужный лад.

Ульяна улыбнулась и пристроилась на том же диване. Ее взгляд, в отличие от взгляда Даниила Георгиевича, казался теплым. Уже через мгновение она снова повернулась к Кате и прищурилась, заботливо ее разглядывая.

— Послушай, это… — Катя, не сумев скрыть своего интереса, указала на целителя. — Севин отец? Я увидела фамилию на двери…

— Да. — ответила Ульяна. — Как у вас с Севой дела?

Катя медленно выдохнула. Она знала, что едва начнет говорить, как слезы примутся ее душить. Но молчать больше не было сил.

— Нет никаких "нас"… Я не знаю, что делать. И к кому идти за советом.

— Ну… я постараюсь тебе помочь, если, конечно, смогу, — неуверенно проговорила Ульяна.

— Он не любит меня. Я с самого начала поняла, что он не воспылал ко мне чувствами. Но… мы стали общаться ближе. Мне казалось, что он уделяет мне больше внимания, чем другим девушкам. Он словно бы позволил мне быть с ним. Но ничего не отдавал взамен. Я думала, что привыкну. Или что постепенно мне удастся все изменить. Но мое терпение кончается. А знаешь, что главное? Что я не могу предъявить никаких претензий. Он мне ничего не обещал. Не говорил никаких важных слов. Просто не прогонял меня. Я поняла это только сегодня…

Да, сегодня. Когда от брови по веку, по щеке ее текла тоненькая струйка крови, но Сева, как загипнотизированный, смотрел туда, где только что свершилось необычное колдовство, где Анисья Муромец трясла за руки Водяную колдунью с криками "Ты сделала это! Ты сделала!", где странный плотный щит, похожий на зеркало, еще таял в воздухе.

— Ни с одной девушкой он не общался так долго, — попыталась утешить ее Ульяна.

— Да, потому что вряд ли хоть одна девушка могла выдержать так долго его холодность. Ему вообще кто-нибудь нравился? Девушки, парни, кто угодно?

— Сердце у него горячее, — сказала Ульяна. — Помню, когда-то давно я настраивалась на него во время целительской практики. О да, не удивляйся, я была немного в него влюблена. И вот мне показалось, что сердце его похоже на сердце влюбленного человека. Но куда направлена эта любовь? Он всегда появлялся в обществе какой-нибудь красавицы, но мне не верилось, что хоть в одну из них был влюблен.

— Кажется, что больше, чем люди, его интересует целительство и магия вообще… Он влюблен в словник лекаря и в пособие по Воздушной ворожбе, вот уж точно.

— Послушай. — Ульяна придвинулась чуть ближе и склонилась к Катиному уху, перед этим охватив взглядом всю комнату и удостоверившись, что на них никто не смотрит. Она понимала, что собирается выдать Севину тайну, но почему-то эта серьезная и умная девушка вызывала желание помочь ей любыми средствами. — Ты что-то знаешь о его происхождении?

— Да, знаю, — сокрушенно ответила Катя, удивив собеседницу. — На Покрове я заикнулась о наших с ним отношениях, и он рассказал мне тайну своего появления на свет. Я знаю о его чарах. Но я согласна на все. Я бы поддалась. Отдалась этой силе, зная, что именно она лишает меня разума. Я была бы рада, если бы он воспользовался моей слабостью. Серьезно! Хоть так! Но он… он почти не дотрагивается до меня.

— Бедняжка. — Ульяна ласково погладила девушку по спине. — Это не твоя вина, я уверена. Просто… он такой человек. Может, вам лучше расстаться? Когда ты перестанешь мечтать о нем, жизнь заиграет новыми красками. Ты сможешь…

— Хоть раз. Мне бы хотелось хоть раз оказаться в его объятиях. Даже зная, что он не любит меня. Тогда я смогу порвать наши отношения.

Ульяна не договорила, потому что последним в комнату вошел Сева и прикрыл за собой дверь. Его схожесть с отцом была едва уловимой, и, не зная их общей фамилии, вряд ли можно было догадаться, что они родня. Сева быстро осмотрелся, заметил Катю и Ульяну на диване у окна и подошел к ним. Он сухо поцеловал в щеку свою девушку, ничего не сказав по поводу ее заплаканных глаз, и отвернулся, ища глазами свободное место. Прошла секунда, и Ульяна снова почувствовала на себе его взгляд. Он обернулся. На этот раз его черные глаза медленно оглядели ее с головы до ног и застыли, не мигая. Сева вернулся к дивану и втиснулся между девушками.

— Порез почти затянулся, это хорошо, — сказал он, бегло взглянув на Катю.

— Так ты видел, что меня ранило? — вяло отозвалась она.

— Конечно!

— Почему ты не подошел помочь?

— Потому что знал, что ты в два счета справишься с этим сама. — Он удивленно усмехнулся. — Ты же не неженка, теряющая сознание от вида крови?

— Нет, — неохотно согласилась Катя. "Не то что Водяная колдунья!" — почему-то захотелось добавить ей, но она промолчала. Тот необыкновенный Водяной щит все же пропустил несколько ледяных осколков, и один из них впился в Полинину ладонь. Рыжеволосая Василиса оказалась тут как тут: она остановила подруге кровь, но Полина все это время стояла с таким видом, будто ее руку проткнуло копье, а не поцарапал крошечный осколочек.

Но Сева не заметил Катиной внутренней борьбы и потому не смог удивиться, с какой стати она вообще подумала о Водяной колдунье. Его внимание оказалось сосредоточено на Ульяне. Та поежилась под его проникновенным взглядом и вздрогнула, когда его ладонь неожиданно прижалась к ее животу.

— Так-так, — тихо сказал Сева. — А я-то думаю, что с тобой.

— Что? Ничего нет, — пробормотала Ульяна. — Вроде бы…

— Есть, — отрезал Сева, и на его щеке проступила ямочка.

— Я не понимаю, — подала голос Катя, напоминая о себе.

Сева тут же повернулся к ней и улыбнулся.

— Ульяне скоро предстоит покинуть Заречье. Беременным здесь находиться нельзя.

После того как природа начала погружаться в сон, поиски стали сложнее, но вместе с тем немного упростились. Александр шагал против ветра, щурясь и кутаясь в неудобную потустороннюю куртку, совершенно не защищавшую от непогоды. В этом городе его заколдованная куколь привлекла бы слишком много внимания, а потому приходилось терпеть и не думать о магии. Его силы, как и силы любого Светлого в эту пору, заметно уменьшились, и потусторонним ему приходилось прикидываться не только перед жителями северного городка, но и перед Старообрядцами, которых можно было ненароком где-нибудь встретить. Надо было копить магию по крупицам, чтобы не вызвать подозрений тогда, когда придет время. А время неумолимо сближало его с целью.

Поиски были сумбурными. Он интуитивно следовал то одной дорогой, то другой, собирая обрывки слухов и потусторонних новостей. Удивительно, как сами потусторонние не замечали колдовского флера вокруг того или иного происшествия, списывая все на удивительные совпадения, простую случайность или сумасшествия кого-то из участников. Несколько раз Александр все-таки выходил на Старообрядцев, но никто из них не мог привести его к Берендею, никто ничего не знал о переметнувшихся на чужую сторону Светлых магах, а некоторые и вовсе жили отдельно от целого мира, словно странники. Например, однажды он набрел на укромную крошечную деревушку, чьи жители правили дремучим лесом, высасывая силы природы и напитывая землю кровью несчастных потусторонних, заблудившихся на тропинках. Они и знать не знали о каком-то выскочке, вздумавшем объединить всех Темных. С удивлением почуяв в Александре колдуна, они принялись вспоминать древние пророчества о чужаке, что приведет их род к расцвету, но гостя это не заинтересовало. Среди ночи Александр покинул их логово, лишь чудом избежав кровавых ритуалов, после которых ему навсегда оказался бы закрыт обратный путь в Росеник.

Он бы еще долго блуждал в поисках, если бы сила Старообрядцев не начала так отчетливо различаться в стылом морозном воздухе города. Зима сделала Странника слабее, но на фоне собственной затаившейся силы он сумел почувствовать незаметные до этого всполохи чужой магии. И сейчас он направлялся, минуя замок и несколько старых улиц, выложенных брусчаткой, к небольшому ветхому зданьицу. Лязгнув металлической дверью, ему навстречу выскочила потусторонняя: хмурая, бесформенная, с грустным и недобрым лицом. Он свернул за угол, остановился в тени растрепанного полумертвого куста и принялся ждать. Если он собирался играть роль Игоря, то вынужден был прибегнуть к помощи снадобья. Из кармана появилась амагиль. Рецепт рассказал Александру Аркуда — странник, подобравший его когда-то на заброшенной тропке в лесу. Снадобье помогало на короткое время собрать всю магическую силу и выплеснуть ее, так что Старообрядец не заподозрил бы, что перед ним стоит Светлый маг. Александр показал рецепт Даниилу Георгиевичу Заиграй-Овражкину, и целитель дополнил его несколькими ингредиентами. После подобных манипуляций магическая сила исчезала подчистую аж на несколько дней, но это того стоило. Александр выпил зелье и почувствовал жар в кончиках пальцев.

Он уже знал, что действия снадобья хватает примерно на полчаса. По его расчетам, та, кого он ждал, должна была появиться с минуты на минуту. Однако все говорило о том, что он ошибся. Двор безмолвствовал, мокрая снежная каша, которую тучи щедро валили на землю, слой за слоем покрывала разбитые дорожки. Время утекало вместе с грязным ледяным ручьем вдоль улицы. Наконец, когда действие зелья стало сходить на нет, вдалеке все-таки показалась женщина. След ее магической силы был особенно ярким в этом убогом окружении, Александр почувствовал его сразу всем телом. Он сверился с часами, потуже запахнул куртку и замер. Внезапно женщина, в прошлый раз стремительно влетевшая в подъезд, задержалась у двери и обернулась. Ее взгляд упал на него. Она нахмурилась и зашагала прямиком через стылую жижу к его укрытию.

Он был готов к этому четверть часа назад. Но сейчас, когда заветное снадобье переставало действовать, понимал, что встреча с Темной колдуньей — самое плохое, что может случиться. Он не успел даже собраться с мыслями, как незнакомка оказалась возле него и опасно сощурила глаза.

— Что? — сипло, словно простуженно прошипела она. — Моей присяги лично Берендею было недостаточно? Ты теперь будешь за мной следить? Заруби себе на носу, я этого не потерплю!

Александр остолбенел. Слишком долго поиски никуда его не приводили, чтобы сейчас он смог сразу же поверить в свое счастье. Ведьма заговорила о Берендее! Да и к нему самому обращалась так, словно знала его! Неужели она видела Игоря? Он постарался придать лицу презрительное выражение, медленно оглядел незнакомку, дернул плечом, развернулся и молча пошел прочь, надеясь, что она не станет прислушиваться к колебаниям его магического фона.

Глава одиннадцатая Коляда

Полина никогда не видела Заречья таким! Маргарита рассказывала, что в прошлом году Коляду тоже праздновали здесь, но Полина не застала ни самого празднества, ни нарядного убранства деревни. Еще подруга говорила, что ужин тогда вышел не очень веселый — в Заречье в тот год творилось странное.

Теперь же все вокруг походило на ожившую сказку. Еще днем, пока было светло, все воспитанники, не уехавшие на праздник домой, нарядились. По Белой усадьбе они сновали в платьях и расшитых рубашках, в начищенных ботинках, с замысловатыми прическами, рунами и узорами на лицах, блестками, волшебными кристаллами и колокольчиками, прикрепленными к одежде. В холле сваливали в коробки гирлянды, флажки, шары, звезды и полумесяцы, вырезанные из картона маски, лохматые накидки и все остальное. Потом сытно отобедали густым фасолевым супом и оладьями и расползлись по комнатам одеваться к настоящему празднику. Заречье готовило огромные столы под открытым небом, но прежде надо было украсить деревню.

Полина натянула теплые колготки и пушистые гольфы, надела под платье кофту, а сверху — самый теплый свитер из всех, что были в шкафу. Пальто теперь застегивалось с трудом, зато сидело очень красиво. Особенно хорошо смотрелось выглядывающее из-под пышного подола светлое платье. Рукава на пальто были отделаны вышивкой, такие же узоры бежали вдоль воротника, но его пришлось спрятать под платком. На талии она закрепила ремень с приделанными к нему побрякушками. Спереди висел латунный калейдоскоп, за ним — ее любимый гребень, который однажды подарила Анисья. Пришлось собрать все безделушки, которые только у нее были, чтобы превратить их в подвески. В ход пошли и два колокольчика, купленные для магических практик, и маятник, пользоваться которым она не научилась, и легкая белая коряга, подобранная в Долине Гремящих Ветров. Полина заправила края платка за ремень и посмотрела на себя в зеркало. Оставалось только сунуть ноги в валенки, натянуть колючие рукавицы и шапку, а сверху водрузить рогатую маску, которую она смастерила под присмотром Елисея Вилкина. И все! Праздничный образ был готов. Закончив со всеми деталями, она вновь покрутилась перед зеркалом и рассмеялась. Это был самый лучший наряд за всю ее жизнь. И никакие бальные платья не смогли бы с ним сравниться.

Она выпорхнула из комнаты и забарабанила в Маргаритину дверь. Огненная колдунья вышла через несколько секунд. Черные косы на ее голове были уложены кольцом, в них был вставлен тонкий ободок, на котором, словно корона, красовались зачарованные мухоморы. Плечи укрывал платок с цветами, а маска с красными лентами была привязана к поясу.

— Если бы когда-нибудь у меня была свадьба, я бы надела на нее этот головной убор! — расхохоталась Полина при виде Маргариты.

— Ловлю на слове!

Полина тут же подумала о своем проклятии и о том, что никакой свадьбы с ним точно не дождаться, но сегодня думать об этом не хотелось так сильно, что легко удалось отбросить эту мысль.

Снизу уже доносилась музыка, будто воспитанники прямо в холле Белой усадьбы начали разогреваться перед выступлением.

— Так, слова песен! — перечисляла Маргарита, пока они сбегали по лестнице со второго этажа. — Положила в карман. Перчатки! Ты взяла перчатки? Отлично! Подарки?

В холле их тут же окружили Огненные, весело швырявшие друг другу коробки с самодельными фейерверками.

— Эй, поосторожней, — воскликнула Полина, отскакивая от колдуна, хлопушки в руках которого могли в любой момент взорваться.

— А это что за красотки? — раздалось из-под рогатой маски, и Полина поняла, что не может узнать голоса, лица и даже телосложения под огромной клокастой накидкой. — Пойдем-ка с нами, будет весело.

— Мы всегда там, где весело! — согласилась Маргарита. — Давайте поторопимся!

Она толкнула дверь, обычно ведущую к столовой, но вместо привычного коридора там теперь разливался мрак. Маргарита подхватила коробку с украшениями и шагнула вперед.

Когда девушки преодолели пространственно-временной туннель и оказались на крылечке избушки Яги, на Заречье начали опускаться первые слои сумерек. Снег валил, превращая деревушку в место из чудесных снов. Тут и там уже сновали, хохотали, валяли друг друга в сугробах и распутывали гирлянды рогатые существа всех размеров и форм. Шестиногое чудовище в покачивающейся маске надвигалось прямиком на Огненную и Водяную, и те с криками бросились врассыпную, позабыв на тропинке коробки с мишурой и елочными шарами. В следующий миг они наткнулись на Вещего Олега, за спиной которого волочился необъятный плащ, а на голове возвышалась костяная корона. Все это делало его похожим на короля неведомого подземного царства, и подруги решили, что наряд был подобран с долей самоиронии. Белая бесформенная хламида в рогатой маске неподалеку, возможно, оказалась бы Асей Звездинкой, но проверять они не стали и направились по велению наставника к ближайшей беседке, которую Воздушные колдуны уже украшали кристаллами-световиками. Под ногами у них крутилась Анисья. Но привлекли ее, скорее всего, не световики, загоравшиеся ярче обычного от ее прикосновений, а присутствие Севы, которого, однако, сложно было различить в группе волосатых великанов. С крыши беседки свесилась длинная пшеничная коса, и в прорезях маски мелькнули добрые глаза.

— Привет, Катя! — помахала Полина, только утвердившаяся в своих предположениях насчет Заиграй-Овражкина, и принялась рассматривать Анисьино одеяние. Отвороты на ее рукавах были обшиты обрезками лент, морозный узор из серебряных нитей вился по груди и спине. Маска была украшена стеклом, похожим на лед, и вместо рогов торчали заколдованные сосульки.

В соседней беседке хор уже затянул песню. Кто-то из Воздушных зачаровал колокольчики, развешанные на ближайшей елке, и те наполнили воздух веселым перезвоном.

Деревня менялась на глазах. Темнело, снег шел, не переставая, повсюду зажигались гирлянды. На длинном столе вспыхнули световики и покатились рулоны льняных дорожек. Дарья Сергеевна сосредоточенно колдовала, чтобы над столом образовался невидимый купол и снег не долетал до тарелок. От веток к веткам протянулись флажки, елки обступили поляну — Полина не могла припомнить, чтобы они росли тут раньше, да еще и в таком количестве.

— Здорово, что потусторонние тоже дарят друг другу подарки на Коляду! — сказала Анисья, пританцовывая под новую песню.

— Потусторонние не празднуют Коляду. Они отмечают Новый год.

— Ну, мы не так уж далеко ушли друг от друга в наших праздниках. Глядите! Уж не Василиса ли скачет по елке?

Среди изумрудных иголок вспыхнул беличий хвостик. На верхушке ели нахохлилась большая сова, по стволу сновали туда-сюда две ласки, вскоре еще одна белка вынырнула из пушистых лапищ. Ель-исполин, огромная, кряжистая, нависала над поляной, укрывала ее от черного неба. Казалось, что она все слышит, все видит и тоже улыбается.

— Перевертыши занимаются делом, — заметила Анисья. — Пойдем отдадим им подарки, пусть повесят их на елку.

Они побежали, не заметив, как одна рогатая фигура в беседке повернулась и уставилась им вслед.

Воспитанники сбивались в хороводы или устраивали снежные баталии. Кто-то успел насыпать и раскатать целую гору снега, и теперь оттуда неслось с десяток расписных санок с визжащими наездницами.

Василиса, Анисья и Полина поддались на уговоры Маргариты и пошли прокатиться. Правда, осознав скорость, с которой заколдованные санки срывались вниз, Полина передумала. Она уступила места подружкам, но вдруг кто-то схватил ее в охапку и усадил в салазки. По размерам можно было угадать под шубой парня, Полина попыталась вырваться, но полозья уже задрожали на снегу, ветер подхватил их и столкнул с горы. Ах, если бы только этот чудак знал, как она боится скорости и таких опасных виражей! Если бы узнал под маской Водяную колдунью и понял, что страх может вызвать приступ проклятия! Глупый! Она впилась пальцами в варежках в обхватившие ее руки и зажмурилась.

Санки скользили, управляемые самим морозом, их ход был плавным и мягким, мимо быстро проносились деревья и фигурки воспитанников.

— Обгоня-а-аем! — раздался сзади крик.

Полинин спутник фыркнул и схватился за поводья. Что-то во всем этом показалось смутно знакомым.

— Еще чего! — послышался возглас возмущенной Анисьи. Она пронеслась мимо на своих санях, поднявшись в полный рост: так, что ее спутнику пришлось вжаться в спинку. — Обгоняю я!

Полина взвизгнула, потому что их сани едва не сбили Анисьины, парень в последний миг натянул повод и рванул в сторону. Полозья уперлись в ледяной нарост, скрипнули и подпрыгнули, Полина почувствовала, как ее отрывает от земли, и в следующую секунду уже грохнулась в рыхлый сугроб, ощутив, как ее придавило чужим телом. Она медленно выдохнула и прислушалась: не разлились ли по телу сосущая тревога и предчувствие беды? И не шуршат ли за спиной черные крылья?

Но все было спокойно и тихо, только побаливала подвернутая нога да снег противно таял за шиворотом. Наконец до нее долетели гомон и смех. Пока она переворачивалась, их окружили ряженые.

— Вы целы? — послышался заботливый девичий голос, и Полина вновь узнала целительницу Катю. — Ох, ну и кувыркались! Глядя со стороны, можно было умереть от страха!

"Что? Откуда здесь взялась Катя?" — подумала Полина.

Неужели схватил ее и посадил в санки Сева? Это с ним она сейчас летела вниз с горы, и он упал сверху, вдавив ее в холодный снег?

И словно в ответ на ее вопрос блеснули черные глаза в прорезях маски над Катиным плечом. Нет! Вот он, Сева! Стоит цел и невредим, и даже не испачкан снегом. Над маской выбилась своевольная темная прядь, в которой заискрились блестки — воздушные только-только закончили украшать беседки позолоченными ветками, звездами и лампочками. Сева осторожно отодвинул Катю и склонился ниже.

— Жива? — Голос его звучал отстраненно, но Полина уже настолько к нему привыкла, что пришлось признать: именно эти интонации ее успокаивали. Казалось, что пока Заиграй-Овражкин остается таким равнодушным, мир будет крепко стоять и не пошатнется. И никаким Темным птицам ее не одолеть.

— Ногу ушибла.

— Дай-ка я посмотрю. — Сердобольная Катя бросилась к ней и приложила мягкую белую варежку к ее бедру.

Полина огляделась. Парень, что запрыгнул с нею в санки, уже выбрался из сугроба и, отряхиваясь, склонился над ней. Он поднял маску, и Полина вздрогнула: на нее, печально улыбаясь, смотрел Алеша Попов.

— Прости, я думал, будет весело… Сильно испугалась? Давай я помогу тебе встать.

— Лучше не устраивать Полине таких сюрпризов, мало ли что может случиться, — начала было Катя, поучительно глядя на Попова, но Сева легонько тронул ее за плечо.

— Идем. С ней все в порядке, — нетерпеливо, как показалось Полине, бросил он и, развернувшись, быстро зашагал обратно к беседкам.

Своих подруг Полина нашла только у подножия горы. Парни, прокатившие их, схватили салазки и помчались обратно наверх.

— Мне показалось, это был Слава, — мрачно заметила Маргарита.

— Ты имеешь что-то против него? — спросила Анисья, выигравшая эту гонку.

— Нет. Но мне не по себе от того, что он проявляет ко мне знаки внимания.

— Значит, никаких чувств не осталось? — спросила Василиса.

Маргарита переглянулась с Полиной и по привычке потянулась к кожаному мешочку, спрятанному на груди. Полинины глаза беспокойно вспыхнули.

— Нет, не осталось, конечно. С чего бы… — ответила Маргарита после паузы. — А что за похититель был у тебя, Василиса?

Та развела руками, а Полина снова поглядела на золотое праздничное зарево среди ветвей. Хотелось, чтобы эту веселую забаву устроил Митя. Хотелось, чтобы это он сжал в объятиях рыжеволосую колдунью и усадил ее в свои салазки. Но нет, это был не Митя. Полина сегодня уже успела заметить Муромца у стола и теперь легко отличала его по наряду.

— Может быть, перекусим? — ворвался в ее мысли голос Маргариты. — Я бы выпила горячего сбитня и съела блинчик!

— Согласна! Но помните, не переедайте! Иначе не останется места для праздничного ужина, — заметила Анисья, будто представляла, что местный ужин хоть отдаленно будет напоминать пир в особняке Муромцев.

Пришлось пробираться прямиком к улице Шаровых молний. Огненные соорудили там помост, водрузили на него прилавок с котелками и тарелками, а рядом выстроили что-то наподобие стойки Медвежьего угла. Конечно, царствовал там Василий, и подруги еще издалека догадались, что просто сбитнем им сегодня не отделаться. На помосте собралась хохочущая толпа. Каждый подбегал со своей кружкой или тарелкой за добавкой, уплетал блин и мчался обратно заканчивать декорации и репетировать песню. Анисья приметила Севу и брата, топтавшихся в конце очереди. Девицы, что таскалась за Заиграй-Овражкиным, в поле зрения не оказалось.

— О, малышня, привет, — без улыбки воскликнул Митя и потер ладони.

— Пропустите без очереди, а? — протянула Анисья.

— Даже если мы это сделаем, — заметил Сева, — вам все равно вряд ли достанется хоть что-то. Ты только посмотри, сколько людей и как мало они принесли еды.

— Зато останется место для праздничного ужина, да, Нися? — воскликнула с иронией Маргарита.

Анисья фыркнула и огляделась, начиная пританцовывать на месте, чтобы не замерзнуть. Вдруг что-то будто кольнуло ее — как иногда случается в миг общего веселья почувствовать внезапную пустоту. Она резко обернулась, доверившись интуиции, и в тот же миг глаза ее широко распахнулись, а рот удивленно округлился. Она вцепилась ногтями в локоть Заиграй-Овражкина.

— Там, — прошептала она, начиная судорожно дергать за ткань его расшитого кафтана. Глаза ее были устремлены на пустую улицу, где спящие избушки тонули в темноте. — Там был Велес!

Она слишком отчетливо увидела промельк его фигуры, чтобы сомневаться. Это точно был Дима Велес, а значит, он каким-то образом проник в Заречье, хотя это никак не укладывалось в голове.

Анисья, забыв про все на свете, рванула туда, и все остальные, не сговариваясь, кинулись за ней, сбивая с ног выстроившихся в очередь магов. Друзья за мгновение миновали длинную бревенчатую стену избы и, едва не споткнувшись о сугроб, уставились на дверь. Та темнела прямо посреди небольшого пятачка между избушками и… медленно таяла в воздухе.

Увидев, что очертания ее стремительно бледнеют, Анисья снова прыгнула вперед, спиной ощущая движения друзей — они следовали за ней. С разбегу они налетели друг на друга в узком проеме и ввалились в душную темноту пространственно-временного тоннеля. Анисье стало казаться, что она задыхается. Волосы под маской сбились и лезли в глаза, было нестерпимо жарко и страшно, но уже в следующий миг ее обдало морозным воздухом с примесью странного запаха гари. Она почувствовала, что падает под весом чужого тела, и услышала жалобный вой дверей. В глаза ударил ядовито-оранжевый свет электрического фонаря.

Анисья откашлялась, выбравшись из-под чужих плащей и рогатых масок, и огляделась: в обе стороны бежал узкий переулок. Дома казались серыми утесами, подпиравшими небо неестественного оттенка — это была смесь зеленого и лососево-розового, звезды на нем не читались. Переулок был пустынным — так и не скажешь, что сегодня гуляния. Но и тихим это место назвать не получалось: откуда-то из-за стен доносился то нараставший, то чуть удалявшийся рокот.

Первой опомнилась Полина: она подбежала к ближайшему углу дома, где под снежной шапкой виднелась табличка. На ее спине смешно болталась рогатая полумаска, взгляд пустых глазниц казался изумленным. Митя тем временем отряхивал старую ритуальную накидку, остальные оглядывались. Полина вернулась и дрожащим голосом произнесла:

— Если я не ошибаюсь, мы… в Москве.

За спиной Анисьи была металлическая дверь. Сбоку светился небольшой экран с красной точкой. Она подергала дверь за ручку, но та не поддалась.

— Вход в подъезд защищен кодом, — пояснила Маргарита, начиная приходить в себя.

Анисья еще раз оглядела дверь, из которой они вывалились всего минуту назад, и постаралась убедить себя, что вернуться через нее уже точно не получится.

— Там был Дима Велес, — произнесла она в свое оправдание, словно кто-то задал ей вопрос.

— Мы в курсе, — ответил Сева, но в его словах не было иронии. Все верили Анисье и собственным опасениям.

— Но как он смог проникнуть в Заречье?! — воскликнула Маргарита.

Полина посматривала то в одну, то в другую сторону. Но, конечно, Димы нигде не было.

— Наверное, это могут делать члены семьи Велесов, — предположил Митя. — Логично, что после Посвящения к нему переходит это знание.

— Но почему Вера Николаевна ничего не предприняла? — не унималась Маргарита. — Получается, Дима может беспрепятственно приходить в Заречье? Может, он тогда и своих Темных дружков туда приведет? А что, отличная идея!

— Может быть, Вера Николаевна никак не может это контролировать? Не уверен, что она способна лишить его возможности перемещаться в деревню.

— Возможно, нам стоило… — вяло пробормотала Анисья, чувствуя свою вину, — просто сообщить ей? А не бросаться вслед за ним.

— Так у нас хотя бы был шанс его догнать! — пришла на выручку Василиса.

— Ребята, — прервала их Полина. — Я понимаю, что Дима и безопасность Заречья очень важны, но… Мы в Москве. И нам надо как-то отсюда выбираться.

Маргарита кивнула и уставилась на друзей. Она давно не жила в потустороннем городе, но ей все равно было понятно, что их внешний вид — самый неподходящий для посещения столицы. Все были обуты в пушистые валенки без калош, одеты в лохматые куртки и пальто, подпоясанные колокольчиками и расписными лентами. А о масках и говорить нечего…

— Кто-нибудь знает, как попасть в Росеник из потустороннего города? — спросила она, но все лишь потупили глаза.

— Главное, ступайте аккуратнее, — сказала Полина. — В городах дорогу посыпают реагентом. Наши валенки развалятся уже через пару часов, если не будем смотреть, куда идем.

Она поежилась, затянув потуже пуховый платок. Вынула из карманов варежки и с трудом нацепила их на замерзшие руки.

— Если мы пойдем туда, то выйдем на центральную улицу. Там я сориентируюсь быстрее, — продолжила она.

— Может быть, разработаем какой-то план?

— Да, Вась, именно это нам и нужно! — согласилась Маргарита.

В конце переулка полыхал свет и с грохотом носились автомобили.

— А у Муромцев нет какого-нибудь особняка в Москве? — предположил Сева.

— Кстати, здесь есть гостевой дом для магов из старинных родов, которые бывают в городе проездом! — осенило Анисью.

— Где? В какой части города?

— В центре. Я бывал в нем раза три, — сказал Митя. — Да и Анисья его видела в детстве. Ого!

Они вышли на большую шумную улицу. Людей здесь было много. Кто-то бежал по своим делам, кто-то медленно прогуливался. Все тонуло в уютном свете лампочек и фонарей. Несколько подружек фотографировались у пушистой елки, украшавшей вход в один из магазинов. Семья с двумя хохочущими детьми разглядывала витрину. А чуть впереди, в самом начале площади, возвышались огромные ворота, будто сделанные из тысяч льдинок. Под ними толпились домики ярмарки, сквозь грохот автомобилей долетали отголоски старой народной песни.

— Потусторонние все-таки празднуют Коляду? — спросила Василиса.

— Нет, город украсили к Новому году, — ответила Маргарита. — Ну, что там про этот гостевой дом для колдунов? Вы помните, как он выглядит?

— Это небольшая усадьба с особняком голубого цвета. — Митя прикусил губу и задумался. — Но я не знаю ни адреса, ни потустороннего названия усадьбы. Когда-то давно она принадлежала одной из ветвей рода Долгоруких. — Он бегло, немного виновато взглянул на Василису и тут же продолжил: — Но в этом доме всегда жили потусторонние, они охраняли его, содержали в порядке. Я плохо знаю подробности. Помню только, что один потусторонний хозяин увлекался историей и собирал огромную библиотеку. Колдуны охотно помогали ему добывать редкие книги, за это он разрешал им пользоваться зданием и никому ничего не рассказывал. Так после долгого перерыва семьи снова смогли использовать это место для своих дел. В прошлом веке было проще всего. Здание сначала считалось заброшенным, а потом там то и дело менялись разные организации. Никто не мог задержаться надолго, ну, вы понимаете почему. Магический фон всем мешал.

— А сейчас там что? — нетерпеливо воскликнула Маргарита.

— Не знаю. Но, возможно, у нас получится войти. Если там есть кто-то из магов, то нам, считай, повезло.

— Например, кто-то из Брюсов, они ведь контролируют все перемещения! — подхватила Анисья.

— Возможно, получится проникнуть в особняк даже без Брюсов, — предположил Сева. — Если Муромцам открыт туда вход, вашего прикосновения к дверям вполне может оказаться достаточно.

— Мы должны попробовать! — сказала Маргарита.

— Другого выхода у нас нет, — согласилась Полина. — Жаль, мы не знаем, что сейчас находится в этой усадьбе. Так было бы проще ее отыскать.

Маргарита подскочила к проходившему мимо парню.

— Простите, вы, случайно, не знаете где-нибудь неподалеку, в центре, большой голубой особняк? Или усадьбу?

Парень на секунду задумался и покачал головой.

— Рано или поздно мы наткнемся на того, что сможет нам помочь.

Она выхватила из толпы женщину и повторила вопрос.

— Ох, ребятки, вам бы найти москвичей! Я тут впервые!

Еще несколько прохожих тоже ответили отрицательно. Маргарита видела, как потирают замерзшие руки Анисья и Полина, Митя почему-то побледнел и выглядел осунувшимся, как если бы у него сильно разболелась голова. Василиса, хоть и разглядывала город с любопытством, то и дело тревожно озиралась, и только по Севе ничего не было понятно. Откуда-то потянуло ароматом горячей еды, и живот Маргариты тихонько заурчал. Странно было оказаться посреди потустороннего города без денег, местных знакомых и даже термоса с чаем! Тревогу Василисы легко было понять. Еще пара часов, и всем им захочется есть и пить, а усиливавшийся мороз не позволит бесконечно блуждать по улицам.

— К нам идут люди!

И правда, толпа из трех взрослых и четверых разновозрастных ребятишек двигалась навстречу с широкими улыбками. Маргарита разглядела в руке одной из женщин фотоаппарат.

— Ой, а можно с вами сфотографироваться? — защебетали сразу все взрослые. — Вы так понравились детям!

Не дожидаясь ответа, дети втиснулись между Анисьей, Полиной и Митей. Один мальчик попросил одолжить ему маску для фото, а его мама в самый последний миг запрыгнула в кадр и обняла Маргариту с Севой.

— Ну, давайте и меня тоже! — попросил мужчина, передавая фотоаппарат своей спутнице. Теперь он встал в центре лохматой рогатой толпы и важно сложил на груди руки. Женщина сверкнула вспышкой камеры и довольно улыбнулась. — А кого это вы тут изображаете?

— Нежить, — ответила Маргарита.

— Это колядки, Ваня, колядки! Ты что, не знаешь? — воскликнула одна из женщин, закатив глаза.

— А можно мне маску? — беззастенчиво продолжил выпрашивать мальчик, но Митя сурово покачал головой.

— Что это было? — воскликнула Анисья, когда потусторонние отошли и уже увлеклись фотографированием детей возле светящихся ворот.

— Нас за кого-то приняли! — догадалась Полина. — И это здорово! Давайте заглянем на ярмарку, мне кажется, там больше людей, у которых можно спросить про усадьбу.

— Смотрите! — воскликнула Василиса и указала на очередь, извивавшуюся от одного праздничного домика к другому. Там среди людей, одетых в обычные потусторонние пуховики, топталась парочка лохматых и рогатых незнакомцев, всем своим видом напоминавших воспитанников Заречья.

Эти двое о чем-то переговаривались, то и дело наклоняясь друг к другу и стукаясь большими деревянными масками. Наконец подошла их очередь, рука, высунувшаяся из окошка с уютным медовым светом, выдала им по стаканчику с кофе, и рогатые отошли в сторонку.

— Идем! — оживилась Маргарита, с завистью глядя на горячий кофе, зажатый в огромных варежках.

— Стой, а если это… — попыталась возразить Анисья.

— Это просто работники ярмарки! Вот почему с нами фотографировались люди! Они перепутали!

— Наверное, — согласился Митя, внимательно разглядывая незнакомцев. — Одежда у них какая-то… странная. Да и маски…

— Конечно! Они нужны только для образа.

Маргарита решительно направилась к незнакомцам, таща за собой Анисью.

— Ребята, привет! — Она старалась говорить непринужденно, но взгляд ее то и дело падал на стаканчики, от которых поднимался пар.

— Привет! — отозвались рогатые веселыми мужскими голосами.

— Не поможете нам? Вы… что вы здесь делаете?

— Работаем, — усмехнулся один из парней и стянул маску. — Как и вы.

— А вы хорошо знаете эту часть города? Мы ищем одно место. Старинную усадьбу. Там большой дом голубого цвета.

— И ворота, — добавил Митя.

— Да, и ворота.

Парни переглянулись. Второй тоже снял маску и звучно отхлебнул кофе.

— Вроде что-то такое попадалось на глаза…

— Да, верно.

— А вы не вспомните, где? — воскликнула Василиса.

— Не-а. Да вы в интернете поищите, — пожал плечами один из парней. — Хорошие у вас костюмы! Кто делает?

— У нас… нет интернета, — сказала Полина, выступая вперед. — А нам очень-очень нужно туда попасть.

— А, так у вас там площадка? И как это вы без интернета? — Парень вынул из кармана телефон, и экран засветился от прикосновения его пальца.

— Оставили телефоны… ну… там… — пробубнила Полина.

— Особняк голубого цвета в центре, — продиктовал сам себе парень, завис над экраном и вдруг воскликнул: — Вот, есть! Проходил мимо него сто раз и ни разу не обращал внимания — как так? Усадьба Черткова на Мясницкой! Ваша?

Полина подозвала Митю, он взглянул на фотографию и неуверенно улыбнулся.

— Да, наша, спасибо! — воскликнула Маргарита. — Спасибо! Подскажете, как дойти?

— Да вам в такой холод лучше на метро. И быстрее будет!

— На метро… да. — Маргарита оглянулась на своих спутников, уже понимая, что без денег никакой транспорт им не светит. — А пешком далеко?

— Да не нужно им на метро! — возразил второй рогатый. — По времени то на то и выйдет. Минут двадцать. Вот, видите памятник Долгорукому? Вам во-о-он туда. Прямо, а дальше разберетесь.

— Спасибо.

Друзья отошли на несколько шагов и все как один застыли с поднятыми головами. Могучий воин на огромном коне и высоком постаменте был почти незаметен под пушистой снежной шапкой и в море праздничных огней. Его холодная бронзовая фигура сливалась с темнотой неба, и лишь вытянутая правая рука попадала в луч золотого света.

— Памятник Долгорукому…

— Как мило, — сказала Анисья.

— Интересно, он может быть связан с теми Долгорукими, которых мы знаем? — спросила Полина.

— Если бы еще быть уверенной, что он был потусторонним! — отозвалась Маргарита.

— Вряд ли мы это поймем, стоя у его памятника, — добавил Сева. — Давайте поторопимся.

Они обогнули ярмарку, стараясь не обращать внимания на ароматы кофе и коричных булочек. Проходя мимо кафе, они одновременно ускоряли шаг и не оглядывались. Оставалось надеяться, что в гостевом доме их накормят ужином или хотя бы напоят чаем.

Маргарита еще пару раз уточнила дорогу у прохожих, и вот наконец впереди показался угол высокого голубого особняка.

— Он, — облегчением выдохнул Митя.

Маргарита пробежала глазами по шести колоннам, увенчанным белыми шарами и соединявшим черную вязь забора с воротами. В окнах было темно, занесенный снегом двор за воротами спал, и только расчищенная дорожка, которая вела к лестнице, говорила о том, что люди здесь все-таки появлялись.

Митя толкнул створку ворот, но они оказались закрыты. Анисья тоже попробовала прикоснуться к ним, но ничего не изменилось.

— Что… что, если и Дима направился сюда же? Что, если он внутри? — проговорила Василиса.

— Вряд ли Велес сбежал в Москву, — сказал Сева. — Скорее всего, туннель за ним уже начал схлопываться, поэтому мы не смогли догнать его и провалились в ближайший выход.

— Попробую отправить информационный ком. — Анисья вылепила прямо из воздуха сгусток слабого света и бросила его за забор. Шарик проплыл над крыльцом, стукнулся в одно окно, другое, третье… Везде было заперто, никто не услышал бьющегося в стекло информационного кома, и тот постепенно растаял в темноте.

— Дела плохи, — подытожил Сева.

— Здесь написано, что это музей и работает он до восьми вечера, — прочитала Василиса на табличке.

— Ведь должен остаться сторож, охранник, кто-нибудь! — воскликнула Полина.

— Даже если он выйдет, то что мы ему скажем? — спросила Маргарита.

— Может, говорить не будет надобности? — предположила Василиса, все еще рассматривая табличку на воротах. — Если у колдунов есть сюда доступ, значит, все разрешится. Тем более с нами Муромцы.

— А если это будет обычный потусторонний, которого ни о чем не предупредили?

— Даже если и так, — вмешался Митя, сдавшись и отступив от ворот, замок которых не поддавался ни заклинаниям, ни прикосновениям выходца из древнего рода. — У нас будет хоть какой-то шанс попасть внутрь. А пока мы стоим тут совершенно одни, вход в особняк нам, похоже, закрыт.

Маргарита поежилась. Даже ей — Огненной — уже становилось зябко. Захотелось очутиться в уютной гостиной Нестора, прижаться головой к спинке мягкого кресла и прикрыть глаза, позволяя колдовским снам о духе мороза Карачуне завладеть ее мыслями. Хотелось, чтобы песни колядующих убаюкали ее, унесли в неведомую страну смешных рогатых существ, увешанных колокольчиками.

— Ладно, не поддаемся отчаянию! — услышала она решительный голос Полины. — В Москве живет мой дедушка, и мы…

— Что же ты сразу не сказала?!

— Подождите, — остановила Полина поток возмущения. — Дом его находится неблизко. Пешком мы никак не доберемся. Но у нас нет денег на транспорт. Мы бы легко доехали на метро, но в таких нарядах нам не удастся пройти мимо турникетов незамеченными.

— Может, попросим денег у прохожих?

— Анисья, здесь никто не знает Муромцев, а потому не поверит, что благородное семейство обязательно возместит долг.

— И что же тогда делать?!

Полина переглянулась с Маргаритой. Теперь обе чувствовали нараставшую тревогу. Это был "их" город. Когда-то он казался бы простым и понятным. Теперь же все поменялось. Сосредоточиться на деталях не удавалось — надо было думать о том, как отсюда выбраться. Но у обеих в головах уже возникали десятки вопросов, и хотелось скорее обо всем поразмышлять. Жизнь здесь отличалась от жизни в Росенике кардинально. Это тревожило и мешало концентрироваться на нужных вещах.

— Может быть, вернемся на площадь? — предложила Василиса.

— Зачем? — спросила Анисья, еще раз дернув створку ворот.

— Ну… меня туда тянет. — Василиса постеснялась признаться, что ей показалось, будто бы огромный человек на бронзовом коне ей подмигнул. Даже если бы монумент был зачарован, вряд ли бы Долгорукий стал подавать знаки какой-то незнатной девчонке.

— Там хотя бы есть еда, — пожал плечами Сева, поверив в Василисину интуицию.

— И возможно нам удастся одолжить денег у тех двоих парней, что работали ряжеными, — кивнула Маргарита.

По дороге обратно они обдумывали, что будут делать, когда наступит ночь, закроются кафе, а улицы опустеют. Полина помнила, что метро работает до часу ночи и в вестибюле можно будет немного согреться, но что делать потом? Сначала ей пришла в голову мысль поймать такси, доехать всем вместе до дедушки и попросить водителей подождать, пока она сбегает домой и попросит у деда денег. Но эту идею она не решилась пока озвучивать: что, если Ольга Феншо уже забрала дедушку во Францию, как часто делала в новогодние праздники? В Европе была в разгаре рождественская неделя, и дедушка вполне мог разгуливать по вычищенному бульвару Бордо…

— Надо оставлять какие-то знаки, чтобы наши могли нас найти, — в это время говорила Анисья.

— Если, конечно, кто-то хватится нас раньше утра… — мрачно продолжил Митя. — Надеемся на Катю!

— А Марьяна? Вы не должны были праздновать вместе с Марьяной?

Митя глянул на сестру, скептически изогнув бровь.

— Ну может, Арсений? Или Вилкин? Или Василий?

— Это вряд ли.

— Слава или Алеша Попов, — произнесла Полина почти умоляюще, будто кто-то из этих двоих мог бы ее сейчас услышать.

Они снова очутились на площади. Людей к этому времени стало меньше, окошки ярмарочных домиков уже погасли. Только мерцали гирлянды на елках, да неугомонная молодежь продолжала фотографироваться в нарядных проулках. Друзья покружили у памятника, но работников не нашли. Лишь мужчина с надписью "охрана" на спине равнодушно скользил взглядом по последним прохожим.

— Боги, пошлите нам удачу! — наконец, взмолилась Маргарита. — Сейчас нам больше ничего не поможет!

— Они должны тебя услышать, — воскликнул Муромец и улыбнулся. — Можешь еще добавить, что, мол, если не пошлют, встреча с Марой для них неминуема.

Сева внезапно шагнул к Полине и указал на ее пояс.

— Калейдоскоп, — сказал он.

Полина схватила калейдоскоп и в необъяснимом порыве прижала его к груди. Щеки ее запылали. Это был подарок от Севы, и он был ей дорог. Но как же в этом признаться, когда на нее смотрят во все глаза и видят в красивой старой вещице шанс на вызволение?

— Что? — Сева улыбнулся, но это была не та добрая улыбка, которую хотелось увидеть Полине. Казалось, он вот-вот едко над ней подшутит. — Жалко?

— Не жалко… Нет, жалко! Он показывает красивые картинки!

— А как нам поможет калейдоскоп? — удивилась Василиса.

— Его надо разбить, тогда из него высыпется удача.

— Это чушь, он давно не работает. Ты же говорил, что нашел его среди поломанных вещей, — возразила Полина.

— Боюсь, у нас нет выбора, — пожал плечами Митя и протянул руку.

Полина вздохнула, отцепила калейдоскоп от пояса и отдала Муромцу. Митя решительно швырнул его на асфальт. Стекло тут же задребезжало и разлетелось, выпустив из плена латунного корпуса целую горсть бусин, стекляшек и блесток. Полина присела и подобрала несколько из них — это и впрямь были обычные бусины с облупленными бочками и сверкающими вкраплениями. Они и образовывали, сливаясь, волшебные приморские города и подводных чудищ.

— А как мы поймем, что удача уже снизошла? — спросила Маргарита, нависнув над ней и тоже разглядывая узоры стекляшек, превратившихся из колдовских частичек калейдоскопа в горстку мусора.

— Ну… — протянул Митя, пожав плечами.

— И что вы тут стоите? — внезапно раздалось у них за спинами.

Потусторонняя девушка в пуховике и натянутой сверху белой футболке с красными буквами на груди уперла руки в бока и насмешливо улыбалась.

Полина пробежала глазами по ее майке и прочла слово "организатор".

— Мне вас по всей Москве ловить?

— Да мы тут… — робко произнесла Полина, понимая, что они смотрятся слишком странно с застывшими лицами и сползшими на лбы масками. — Разбили одну вещь.

— Хм, — протянула девица, но даже это у нее получилось звонко, будто она всю жизнь только и училась, что громко и отчетливо говорить на публику. — Жалко, да! Ну, пошли!

Она махнула рукой, бодро развернулась и зашагала на неустойчивых каблуках через площадь.

Друзья переглянулись и молча двинулись за ней.

За фонтаном, занесенным снегом, и лесом привезенных сюда елок прятался шатер. Девица властно отдернула тканевую дверцу и жестом показала рогатым заходить. Один за одним они протиснулись в душное тепло. Здесь кисловато пахло перезаваренным чаем и бананами. Потемневшие фрукты были вывалены в огромную миску на столе. Тут же выстроились пластиковые стаканчики, коробка с рафинадом и пара упаковок печенья. Проголодавшейся Полине даже это показалось аппетитным.

На краешке стола пристроился ноутбук, за ним сидел сутулый парнишка с заспанными глазами.

— Вот, привела! — гордо сообщила девица-"организатор". — За ними, видите ли, надо по всему городу бегать. Словно не хотят денег.

При упоминании денег Анисья с Севой оживились и уставились на говорившую.

— А эти откуда? — лениво спросил паренек.

— "Уличный театр".

— "Уличному театру" я уже все отдал.

— Не знаю, кому ты там что отдал! По костюмам, что ли, не видно, что это "Уличный театр"? Те-то с настоящими масками уже уехали!

— Мы из "Уличного театра", — подтвердил Митя.

— Во-о-т, — развела руками девушка. — Ну все! Где конверты?

Парень вынул из-под ноутбука стопку белых прямоугольников, разложил их веером и с недоумением пересчитал. Их оказалось только четыре.

— Не хватает. — Он хмуро посмотрел на ребят в рогатых масках. — А вы точно наши?

Все молчали. Полина с Маргаритой переглядывались. Они уже свыклись с жизнью колдунов: те ни за что не возьмут чужое, только если судьба сама не сунет им это в руки. И, конечно, они не выдадут себя за кого-то другого, зная, что кто-то по их вине может лишиться заветного конверта. Девушки судорожно обдумывали ответ. Обе понимали, что без денег им в Москве никуда не податься. У всех давно урчало в животах, и ночь обещала быть морозной. Под утро на улице они просто закоченеют… При этом нарушить принцип их новой жизни они не могли, что-то внутри не позволяло этого сделать.

Девица в фиолетовом повернулась к пареньку и перешла на крик:

— Конечно, это наши! Господи, да за что мне это?! Почему ни один день мы не можем отработать нормально? Почему вечно нас пытаются обдурить? Думают, не заметят, что не доложили конвертов с гонораром для артистов? И вот что мне теперь делать? Да, это копейки, но, знаешь ли, тому из своего кошелька, этому из своего кошелька… а потом у нее ведь не допросишься! У этой стервы!

Очевидно, парень за ноутбуком понимал, кого имеет в виду разозлившаяся девушка. Он почесал голову, сильнее растрепав волосы, и сонно уставился куда-то в пол.

— Хорошо, хорошо! Я-то заплачу из своих, мне перед людьми неудобно! Вот, ребята, держите.

Девушка сунула им в руки конверты и две голубые купюры.

— Спасибо вам! Как день прошел?

— Хорошо, — нашлась Маргарита и постаралась выдавить бодрую улыбку. — С нами много фотографировались!

— Вы говорили людям заходить на наш сайт? — осведомилась девица, едва доходившая Маргарите до плеча, и перевела серьезный взгляд на Севу.

Тот молча смотрел на нее, а Полина почувствовала, как в груди разливается дрожащими колокольчиками смех. Еще миг, и она не выдержит и расхохочется от абсурдности происходящего.

— На наш сайт, ребята! Не расстраивайте меня! Вы что, забыли?

— У вас такие красивые глаза…

Полина дернулась, проглотив смешок, и уставилась на Севу. Он смотрел на девушку, не моргая, и голос его звучал так холодно и так строго, что сам смысл фразы казался неправильным. Но было в его голосе и что-то тягучее, как патока. И оно уже стекало вниз по Полининым внутренностям, наполняя тело липкой тяжестью. Когда… когда она успела сдаться под чарами нечисти? Почему чем упорнее она училась повелевать речными мереками и морянками, тем яснее становилось, что сирену ей не одолеть?

— Прав… правда? — захлопала ресницами девушка и вытерла вспотевшие ладошки о футболку.

Парень за ноутбуком неловко заерзал на стуле и уткнулся в экран.

— Завтра вы тоже здесь будете?

— А куда ж я денусь? То есть… да, завтра. Работаю, в общем. Но только до шести.

— Как раз после шести я свободен, — сказал Сева, медленно, по-змеиному наклоняя голову.

— Оу. — Девушка залилась краской. — Отличненько. Зайдете тогда? Ну… хорошего вам вечера, ребята.

Она рассеянно похлопывала себя по бедрам и переступала с ноги на ногу, глядя на Севу из-под длинных синих ресниц. Он улыбнулся и пошел вслед за друзьями, уже предугадывая издевательский хохот Муромца и Водяной колдуньи.

Митя и впрямь смеялся, только почему-то с Маргаритой. Она при этом сжимала в руке темный мешочек, и тот каким-то образом удерживал в равновесии ее разум, не позволяя до конца поддаться чарам. Полина же казалась задумчивой и даже расстроенной. Она вцепилась в Василисин локоть и сверлила взглядом улицу.

— Слушай, а есть разница, что ты говоришь девушке? — спросил Митя. — Ты можешь ей таким же тоном сказать какую-нибудь ерунду и сделать так, чтобы она все равно попалась в эту ловушку? Ну там… зачитать рецепт зелья или новость какую-нибудь сообщить? — Он сам расхохотался от своей идеи.

— Не пробовал, — признался Сева. — Проверим в следующий раз.

— Давайте на мне, — предложила Маргарита. — Правда, я за себя не отвечаю!

Анисья тем временем прижимала к груди конверты и что-то шептала. Полина догадалась, что это были слова благодарности и извинения за то, что чьи-то деньги достались им.

— У нас шесть тысяч, — объявила Маргарита, отсмеявшись. — Теперь мы можем ехать к дедушке. Но сначала пойдем есть. Все тратить нельзя. Нам нужны деньги на дорогу сегодня и завтра. И еще надо заглянуть в магазин перед тем, как мы поедем ночевать, — хотя бы купить зубные щетки и теплые носки.

— Магазин здесь найти будет трудновато, — буркнула Полина. — Доедем до станции, где живет дед. Там точно есть супермаркет. Еду тоже купим там.

— Почему?!

— Я не знаю, дома ли мой дедушка. Тетя могла забрать его во Францию. Она почти всегда так делает. Поэтому тратить деньги на кафе нам сейчас очень неосмотрительно.

Все переглянулись устало и мрачно. В ближайшем к метро ярмарочном киоске, который оставался открытым, они все же купили горячий кофе. В кассе метрополитена Полине дали шесть плотных прямоугольных билетиков, которые она раздала друзьям. Но не успели они приложить билеты к турникетам — как посоветовала продавщица, видимо, принявшая их за гостей из глубинки, — в вестибюле замигал свет, и прозрачные дверцы между турникетами синхронно распахнулись и застыли в таком положении. Работники станции тут же засуетились и забегали вокруг, не понимая, что произошло. Мужчина, выглянувший из стеклянной будки, посмотрел на билеты в руках ряженых и устало махнул, давая знак проходить.

— Что это было? — воскликнула Маргарита, перекрикивая рев тормозившего у перрона поезда.

— Ты, — ответил ей Сева. — Огненная магия часто вызывает помехи в работе потусторонних устройств. Но, к сожалению, чаще всего это непредсказуемо.

— Поезда здесь движутся от электричества… — произнесла Полина, уже без рвения глядя на открывавшиеся двери.

— У нас есть запасной план? — спросил Митя.

— Тогда остается только рискнуть. — Он поманил друзей рукой, и все шестеро запрыгнули в поезд.

Двери закрылись, поезд тронулся. Загрохотало, словно за окнами в темноте обрушивался водопад. Полина подошла к схеме с разноцветными линиями и точками станций. Маргарита наблюдала за друзьями: Митя, Сева, Вася и Анисья с любопытством разглядывали вагон и людей, пассажиры же с удивлением косились на их странно одетую компанию. После горячего кофе в душном тепле поезда, мчавшегося под землей, Маргариту стало клонить в сон, но она все равно не могла оторваться от обстановки. Она жадно прочитывала рекламные плакаты, расклеенные на стенах, будто пыталась там что-то найти. Почти на каждом из них изображались счастливые, хорошо одетые и почему-то ужасно похожие друг на друга люди. В вагоне, напротив же, все лица казались настолько разными, что хотелось разглядывать каждое. Однако живые люди выглядели гораздо печальнее своих напечатанных на картинках собратьев. Маргарита пробежала взглядом по уставшим лицам: почти никто не улыбался, многие хмурились. Она вспомнила свое наивное восхищение красотой колдунов и колдуний, с которым никак не могла справиться в первые месяцы жизни в Заречье. Теперь ей вдруг стало ясно, отчего оно возникало. Колдуны не отличались иными чертами лиц или особенным телосложением. Дело было в их внутренней силе. В гармонии и спокойствии. В том, насколько включены они были в каждый свой вдох и выдох.

— Это очень странно, — вдруг сказал Сева.

— Что? — Маргарита подняла голову.

Сева кивнул на сидящих людей. Больше половины из них смотрели в светящиеся экранчики телефонов.

— Забавно выглядит. Я думал, с потусторонними все обстоит намного сложнее, но… когда они так увлечены, они очень подвержены любому влиянию. Теперь понятно, как Старообрядцам с такой легкостью удается выкачивать из них силы.

— Разве увлеченность этому способствует? — спросила Полина.

— Такой вид увлеченности — да. Только у некоторых из них мысли сейчас хорошо защищены от воздействия. Скорее всего, это значит, что у них идет активный умственный процесс.

— Может быть, они работают, читают что-то сложное? Или считают в уме? — предположила Маргарита, пытаясь заглянуть в телефон ближайшего к ней потустороннего, привалившегося к спинке сиденья.

— Вероятно. Но у всех остальных с защитой очень плохо.

— И тем не менее они защищены от нашей магии, — сказала Василиса, хотя в голосе ее послышалась неуверенность.

— И да, и нет. Открытое колдовство против них может обернуться трагедией для мага. Но если найти лазейку… — Сева посмотрел на Муромца. Он знал, что другу близка идея Вещего Олега и Писарева о том, что, возможно, совсем скоро придет время перевернуть историю еще раз и рассказать потусторонним о существовании магического сообщества. Однако сейчас Митя выглядел не настроенным на этот разговор. Он казался подавленным и усталым. На потусторонних он глядел с явным разочарованием.

Ощущения, исходившие от пассажиров, не складывались в привычные образы, не ассоциировались со стихиями или природой. Севу это одновременно и завораживало, и пугало. Люди в вагоне были словно воины без брони: ничего не стоило пробраться в их головы и подсадить какую-нибудь идею, заставить встать, выйти из поезда или начать говорить.

Сева даже почти решился на эксперимент, но Водяная колдунья неожиданно потащила друзей к выходу. На станции она быстро нашла указатели. Было ясно, что она хорошо помнила место, где жила раньше.

На выходе из метро Полина остановилась и, прищурившись от ледяного ветра, осмотрелась.

— Вон там есть супермаркет. — Она указала в нужную сторону. — Там мы раздобудем еды, а еще сможем купить все для ночевки.

— На все у нас не хватит денег, — тут же откликнулась Маргарита.

— Ну, смотря что ты считаешь самым нужным, — рассмеялась Водяная колдунья. — Надеюсь, мы обойдемся без пижамных штанов и масок для сна.

— Главное — удобный халат, — сказал Митя, и девушки засмеялись.

— Поверить не могу, что Коляду мы праздновать будем вот так, — развела руками Анисья, заходя вслед за друзьями в магазин.

— С другой стороны — это самое необычное празднование в моей жизни, — отозвалась Василиса, и Сева кивнул.

— Разделимся, — строго проговорила Полина, одним махом оборвав их шутливое настроение. — Магазин не круглосуточный, так что нам надо успеть набрать продуктов.

— Тогда я за щетками! — сказала Маргарита и, ухватив под руку Василису, повела ее вдоль рядов.

Через четверть часа друзья встретились у кассы, расплатились и снова оказались на морозной улице.

— Я придумала план! Начнем с того, что к деду придем только Полина, Анисья и я. Вы же, — Маргарита указала на Васю, Митю и Севу, — будете в обличьях животных. Вроде как… наши питомцы! Мы представимся подружками из Полиной школы.

— Так мы сможем разместиться на ночлег, — согласилась Полина. — Квартира небольшая, вшестером мы просто не влезем. Давайте сделаем так: я поднимусь одна, предупрежу дедушку о нашем визите и спущусь за вами. Не хочу пугать его всей нашей компанией. Ну а вы пока колдуйте, чтобы он оказался дома и не укатил во Францию к моей тете.

Дом был похож на огромную вытянутую кверху коробку со множеством окон-огоньков. Полина исчезла за дверью, а друзья остались разглядывать двор. Митя все еще был сам не свой, и Маргариту это волновало.

— Ему нужно серьезно подумать о потусторонних, — ответил Сева на ее вопрос о том, что случилось. — В магазине его слишком шокировали некоторые прилавки.

— Мясной отдел? — догадалась Маргарита.

Митя немного позеленел. Или так казалось в химическом фонарном свете?

— Возможно, его отношение к потусторонним прямо сейчас претерпевает изменения. — Сева снова усмехнулся.

Наконец Полина выскочила на крыльцо и поманила друзей. Митя, Сева и Василиса обернулись животными и запрыгнули друзьям на плечи. Анисья с любопытством разглядывала подъезд: узкая лестница с темными пролетами и лестничные площадки, освещенные тревожным светом зеленоватой лампочки, совершенно не вязались с ее представлениями о доме. И хотя в Росенике тоже была улица с многоквартирными домами, выглядели они совершенно не так. Здесь плохо пахло, да и воздуха было мало. На четвертом этаже, где Полина остановилась, хотя бы вились вдоль стены растения в горшках. Анисья провела по одному из них пальцами и немного успокоилась. Полина подергала за ручку двери. На пороге возник пожилой мужчина в клетчатой рубашке.

— Ну вот, деда, мы пришли, — сказала Полина, приглашая подруг в квартиру. — Это Маргарита и Анисья.

— Добрый вечер, красавицы! А это что за звери?

Он удивленно посмотрел на белого кота на руках Анисьи.

— Питомцы, — разуваясь и скидывая пальто, объяснила Полина. — Так получилось, что они попали сюда вместе с нами.

Коршун, в это время перебравшийся на ее голову, издал хриплый вскрик.

— Ну надо же, и птица, и белка… — удивлялся дедушка. — А куда же они ходят в туалет?

Полина оторопела, зато Маргарита рассмеялась.

— За это не волнуйся, деда… — сказала Полина и, пока дедушка показывал ее подругам, где находятся ванная и кухня, осознала, что над этим вопросом они и правда не успели поразмыслить. Как объяснить дедушке, почему кот заперся в ванной и по звукам ясно, что он принимает душ? Оставалось надеяться, что друзья-перевертыши смогут обойтись без душа.

Дедушка тем временем усадил Маргариту и Анисью за стол. Чайник уже почти вскипел.

— Мы купили кое-что из продуктов, потому что очень проголодались, — сказала Полина.

— Да что вы, неужели я не накормлю троих девчонок? — обиженно воскликнул старик. — Ты же знаешь, Оля балует меня. Каждую неделю приезжает доставка еды и всякой всячины, и я не успеваю это съесть.

— Да, верно… — замялась Полина, не зная, как выкрутиться. Все-таки с ней были не только две подруги, но и еще три человека в облике животных, которым тоже нужно было поужинать.

— Только уж не обижайтесь, красавицы, я попью с вами чайку и пойду спать. Я думаю, сами вы тут управитесь. Берите что хотите, не стесняйтесь. Постель я положу вам в гостиной. Поля со всем разберется.

— О, деда, спасибо. Не волнуйся, мы и впрямь все сделаем сами, — обрадовалась Полина. — А пока вот что. Скажи, дома ли сын тети Лиды? Он не переехал?

— Дома, Поляша. Куда ж он переедет, он еще учится.

— Ну да… Понимаешь, мне нужно ненадолго воспользоваться интернетом. Не мог бы ты сейчас отвести меня к ним?

Он кивнул девушкам на закипевший чайник, потрепал по голове кота и медленно поковылял за внучкой. Лестничная площадка со времен Полининого детства не изменилась, и это рождало много удивительных ощущений. Казалось, что время везде течет совершенно по-разному. Единственное, что выглядело теперь иначе, — это дверь соседки Лиды, дедовой давней подруги.

Дедушка надавил на звонок, и тетя Лида открыла почти сразу же.

— Васильевич, напугал! Я уж думала, что случилось! Ой, а это кто?! Неужели Полечка? — Женщина всплеснула руками и потянулась к Полине.

— Это я. — Полина обняла ее в ответ.

— Ах, как выросла! Дедушка мне все про тебя рассказывает, как ты там учишься в своей французской школе. Ну, поди, уже нашла себе французского жениха? Да проходите же, чего встали в подъезде?

— Андрей дома? Мне нужен интернет, у меня тут… — Она замялась, пытаясь как-то объяснить то, почему не может сделать этого из дома. — Не ловит.

— Ну конечно, небось номер-то французский. Ты на роуминге разоришься! Заходи. Андрюша, поди-ка!

При виде Андрея Полина непроизвольно улыбнулась. Он был почти таким же, каким она его помнила, только вытянулся в росте и стал шире в плечах. Но лицо осталось все таким же добродушным. Когда-то он пару раз забирал ее из школы по просьбе родителей, и по дороге они сочиняли уже выветрившуюся из памяти историю. Полина помнила только, что история получилась такой смешной, что она хохотала всю дорогу и успокоилась лишь у самой двери в квартиру.

— Привет, — удивленно произнес парень.

— Привет, Андрей. Можно воспользоваться компьютером?

— Конечно, пошли. Как дела во Франции? — спросил он, когда усадил гостью на крутящееся кресло.

Полина неловко улыбнулась, надеясь, что это сойдет за ответ. Она понятия не имела о том, что дедушка говорил о ее школе.

— Мне нужно кое-что найти, — сказала она, вглядываясь в огромный экран. На столе лежало множество разных приспособлений, и Полина поняла, что не знает, для чего они. Куда успел шагнуть прогресс, пока она училась создавать отражающий Водяной щит?

— Ткни на браузер, — ответил Андрей и упал на диван с каким-то журналом.

Полина осмотрела экран еще раз и, поизучав его ровно столько, сколько требовалось, чтобы не вызвать подозрений, снова обратилась к соседу:

— Ты не мог бы… мне его открыть. У меня… на компьютере все по-другому…

— Без проблем. — Он подошел, ткнул на значок, и перед ней всплыло окно со строкой поиска.

— Кстати, может, ты знаешь, — на всякий случай попытала она счастья, вбивая слова "Велес" и "Москва" друг за другом, — какой-нибудь объект в городе, который назван в честь бога Велеса?

Андрей, вновь плюхнувшийся на диван, поднял на нее вопросительный взгляд.

— Понимаешь, нам надо найти…

— Нам? Ты тут не одна?

— Нет, я с подругами.

— На каникулах, что ли?

— Именно, на каникулах, — быстро закивала Полина. — Нам надо найти что-то, что названо в честь Велеса.

— А-а-а, эти квесты! Знаю я их. Вас прямо из Франции привезли сюда, чтобы поучаствовать?

Полина на всякий случай кивнула, хотя совершенно не понимала, о чем он говорит.

Она пробежала глазами по заголовкам статей, в половине из них приводились факты о Велесе, одна рассказывала о каком-то ролевом клубе, еще одна приглашала на фестиваль.

— Я позвоню кое-кому, — сказал Андрей и добавил: — Есть у меня один друг — убивается по неоязычеству. Спрошу у него, он должен знать.

Пока он беззвучно водил пальцами по экрану телефона, Полина вновь уткнулась в статьи. В строке поиска она набрала "Велесово" и "Москва".

До нее доносились обрывки телефонного разговора. "Да девчонке знакомой надо помочь. Они с классом участвуют в квесте, знаешь, на историческую тему. Находишь место, получаешь приз или новую подсказку… Да, есть сейчас такое развлечение. Ну так вот. Ей нужно…" Полина только подивилась тому, как умело потусторонние умели достраивать реальность, зная всего пару не связанных друг с другом фактов. Неудивительно, что магам все это время удавалось так легко от них прятаться.

— Полина, он сказал поискать Голосов овраг. Вроде как раньше он назывался Велесовым.

Она набрала нужное название и уставилась в экран: к концу третьей статьи стало ясно, что все они сообщают об одном и том же. Она обернулась и заметила, что Андрея в комнате нет. Но искать его, чтобы поблагодарить, времени не было, хотелось скорее рассказать о находке друзьям.

— Ну как, все получилось? — спросила ее тетя Лида уже в дверях.

— Да, спасибо!

— Надо же, у тебя появился французский акцент! — рассмеялась соседка. — Ну, иди скорее, дедушка пригласил Андрея к вам на чай, так что они тебя ждут.

Полина вбежала и убедилась, что тетя Лида ничего не напутала: дедушка сидел за столом, Андрей наливал себе чай и пытался погладить коршуна, но тот задирал голову и хищно раскрывал клюв. Полина оглянулась в прихожей и заметила Митину лохматую накидку. Из-под нее виднелось Севино пальто. Значит, друзьям удалось скинуть теплую одежду. Полина прошла в кухню, придумывая, как скорее закончить это несвоевременное чаепитие.

— Прочла про овраг? Это то, что нужно? — тотчас поинтересовался Андрей.

— Да, это оно, — сказала Полина, и многозначительно посмотрела на подруг. — Спасибо, я не буду чай. Мы с дороги устали и замерзли. Я в душ!

— Я после тебя! — тут же подхватила Маргарита. — Страшно хочется спать. Только давайте сначала перекусим. Валентин Васильевич, вы будете?

— Нет, доченька! Я глотну чайку и пойду на покой. Встаю я теперь рано… Вон, может, Андрюшка согласится.

— Да нет, я… раз девушки хотят спать, — засмущался Андрей. — Я тоже только допью…

Полина кивнула Маргарите и юркнула в ванную, где дедушка уже сложил на стиральной машинке стопку полотенец. Андрей хрустнул печеньем и засобирался домой. Едва дверь за ним закрылась, Митя, Сева и Василиса вернулись в человеческий облик и накинулись на еду. На этот раз Василиса даже не обратила внимания на то, что сидит рядом с Муромцем и стукается с ним локтями. Она уплетала макароны и слушала Водяную колдунью.

— Этот овраг находится в большом парке. Я знаю, как туда доехать, так что выезжаем утром.

— Может, сделаем это прямо сейчас? — предложил Митя.

— Парк закрывают на ночь, я проверила. Он работает по расписанию. Про овраг этот ходят странные легенды, это меня и зацепило. Он прямо-таки оброс мистическими историями. Якобы из него появляются люди, родившиеся в других эпохах, и все такое прочее. На берегу ручья в овраге лежат камни. Один прозван мужским, другой — женским. Даже потусторонние верят в их силу. Голосов овраг — это разлом в земной коре. Там сильное электромагнитное излучение.

— Природная аномалия, — подхватил Митя.

— То, что нужно! — воскликнула Маргарита.

— Да, я подумала, что такое место больше всего похоже на реальный портал. Тем более что упоминаний о поместьях или домах, связанных с фамилией Велес, найти не удалось.

— Раз мы ночуем здесь, то можем отметить Коляду, вы не думаете? — предложила Василиса.

Анисья вынула из пакета большой круглый хлеб.

— Не каравай, конечно, и не рогалики от Розалии Павловны, но хоть что-то!

Полина порылась в шкафчиках и нашла несколько толстых свечей.

Друзья еще полчаса сидели на кухне, глядя на дрожащее пламя и допивая чай, а потом переместились в гостиную. На диване высилась гора подушек и сложенных одеял: все это дедушка вынул из кладовой. Диван здесь раздвигался, как и кресло в дальнем углу, так что спальных мест хватало на троих.

— Вы сможете спать в телах животных? — спросила Полина, пока Маргарита выискивала в груде постельного белья наволочки.

— Другого нам не остается, — откликнулась Василиса, вопросительно взглянув на Севу — призванного оборотня.

Анисья устроилась на разобранном кресле, Полина и Маргарита — на диване. На его же спинке уместились пушистый белый кот, белка и коршун.

Свет был давно погашен, Полина лежала и смотрела в окно, краем глаза замечая, как по стенам бегут отражения фар, и никак не могла заново привыкнуть к монотонному гулу — после звонкой тишины Заречья он раздражал. Она повернулась, и взгляд ее наткнулся на старое фото на полке: маленькая девочка в объятиях улыбавшихся родителей. Нужно было скорее заснуть, чтобы завтра подняться пораньше, но сон не шел. Маргарита и Анисья тоже ворочались, глаза белого кота ловили отблески уличного фонаря, и только белочка смешно растянулась на спинке дивана, да коршун спрятал клюв куда-то в перья.

— Здесь дико странно, — не выдержала Полина. Она старалась говорить тихо, но белочка все равно открыла глаза и села, а коршун встрепенулся. Она знала, что повторяет Севины слова, брошенные еще в метро. Ей и тогда показалось, что он снял их у нее с языка.

— Ты о чем?

— Когда я жила здесь, я всего этого не замечала. Как удивительно и… неестественно тут все устроено. Сколько тут пластика и всего неживого.

Мысли ее устремились к земле, которая находилась очень далеко внизу. Вниманию пришлось пробиться сквозь четыре этажа, проникнуть сквозь асфальт и паутину трубопровода, чтобы прикоснуться к чему-то знакомому, пульсирующему и теплому. Магия внутри ее тела отозвалась на это мимолетное соприкосновение, но в тот же миг снова угасла, не получив силы.

— Люди отгородились от природы, как от врага. Покрыли все бетоном и обернулись в пластиковые одежды. Наверное, я говорю банальности… Но именно сегодня я поняла это так отчетливо… Зачем им это? Как так получилось? Как если бы они были птенцами, и покинули гнездо и кормящую их мать, и улетели на голые камни, и стали ходить там, а не летать. И потеряли и корни, и крылья, и силу.

— Бабушка говорит, — внезапно отозвалась Маргарита, — что они выстроили себе новую природу, чтобы пользоваться своей настоящей магией. Смотри, чего они достигли. Технологии позволяют людям общаться на расстоянии, летать в другие страны, исследовать планету и законы природы. Это все мы можем делать с помощью наших сил, а они — нет.

— Они производят вредную еду и лекарства, борющиеся с последствиями. Они посвящают всю свою жизнь работе, чтобы заработать на отдых и врачей, которые вылечат их от приобретенных на этой работе болячек… Это же бред какой-то. — Полина поднялась на локте.

— Поздравляю, ты мыслишь, как колдунья, — улыбнулась Маргарита.

Полина снова упала на подушку. Это место высасывало силы. Ноющая тоска наваливалась сразу со всех сторон… и еще эти фотографии с родителями, которые дедушка держал за стеклянной дверцей шкафа! Казалось, что за каждой вещью скрывается пустота, а длинные вечерние тени на тротуаре живее самих горожан. Количество магазинов, рекламных щитов и мусора, увиденных ею на улице, давило на виски, сжимало когтями дикое сердце. И тут же маячило напоминание: на темной фотографии за стеклом у нее есть мама и папа, а в реальности — ее правильной, естественной, природной реальности — их почему-то давно уже нет.

Она осознала, что и в ее реальности все не так уж гладко. И дело даже не в проклятии, к которому она привыкла. А в том, что сейчас ее окружали друзья, но эта ночь вовсе не походила на то, что когда-то она видела про друзей в кино. Они могли бы весело болтать, есть что-нибудь вкусное и, может быть, пить что-нибудь запрещенное. Смеяться, кидаться подушками, щекотать друг друга и рассказывать сокровенные секреты из детства. Но вместо этого в темноте тонули их неподвижные, притихшие силуэты, и все они молчали, глядя в мутноватое окно. И парень, с которым ей хотелось хотя бы просто дружеских объятий, хотя бы приятельских подшучиваний друг над другом, был самым холодным в мире существом. К тому же сейчас он и вовсе не был парнем — вместо него распушилась хищная птица с бездушными глазами-бусинками. А белка и кот, которые могли бы обернуться двумя людьми и украдкой целоваться, казались такими далекими друг от друга. Полина знала, что между ними всеми есть связь, но она не могла определить ее и назвать. Все привычно-человеческое давно покинуло их круг. Любовь мучила Василису и Митю, но что-то иное мешало им принять ее. За привычной веселостью Маргариты скрывалась череда долгих-предолгих жизней, словно сама вечность шутила ее устами. А ее собственная проклятая душа бросала тень на них всех, и все они прямо сейчас превратились в сгустки необъяснимой, неизученной силы, ради чьей-то прихоти заточенной в хрупкие тела. И они не знали, что делать, будто в этом мире понятных человеческих отношений им уже не было места…

Позволив тоске накрыть себя с головой, Полина отключилась. Во сне она шла по Заречью: все вокруг пряталось под пушистыми сугробами, в ночном небе неистово танцевали снежинки. Когда они присаживались на ее шарф, удавалось разглядеть их фигурные рожки и хитросплетение узоров в сердцевинках. Вьюга закручивалась вокруг валенок, трепала ленты, которыми они были обшиты. Улицу с избушками заливал торжественный перезвон бубенцов. Хотелось кружиться вместе с этой вьюгой, смеяться вместе с толпой рогатых ребят, чьи лица не угадывались за масками. Полина раскинула руки и поддалась воле ветра. Вьюга усилилась и оторвала ее от земли! Она вскрикнула и засмеялась, хватая кого-то за пушистую рукавицу. Повсюду мелькали огни, маски и длинные косы. Эта кутерьма напоминала картинки в латунном калейдоскопе. И все было прекрасно! Торжественно, весело! Она присмотрелась, стряхивая снег с ресниц, и поняла, что летит вовсе не из-за вьюги. Над ней и остальными кувыркавшимися в воздухе колдунами раскинул руки огромный хохочущий старик, чье лицо терялось в вихре льдинок. Его длинные волосы превращались в плети вьюги, борода оставляла на земле белый снежный след, а одеяние сияло звездами.

Нахохлившийся коршун долго смотрел на беспокойное лицо Водяной колдуньи, наблюдая, как постепенно разгладилась морщинка меж бровей, а ресницы перестали вздрагивать. Наконец и он смог уснуть. Правда, ему показалось, что сон длился совсем недолго.

— Овражкин, — простонал кто-то. — Овражкин, помоги!

Он очнулся и расправил крылья. Уже в следующий миг и он, и Василиса скатились на пол в своих человеческих телах. Между диваном и креслом растянулся Митя, он сжал зубы и скреб пальцами ковер. Сева сразу почувствовал, что дела плохи, но ему понадобилась несколько секунд, чтобы прийти в себя. В конце концов его взгляд остановился на Митиных ногах: одна из них была неестественно вывернута.

— Ярило, что это?! — воскликнула Анисья, но Полина шикнула на нее и испуганно покосилась на дверь.

— Неконтролируемое превращение. Заприте дверь, чтобы к нам никто не вошел.

Митя застонал, уткнувшись носом в ковер.

Сева быстро закатал его штанину, и все ахнули, увидев длинную мощную лапу вместо человеческой ноги.

— Муромец, слышишь меня? — Сева встряхнул друга. — Сможешь превратиться полностью? Не знаю, что это за зверь…

— Н-нет, — протянул Митя.

Полина закрыла лицо руками.

— Ты знаешь, что делать в таких случаях? — теряя спокойствие, спросил Сева у Василисы. — Ладно, тогда поступим так. Садитесь по углам. Вода там, Огонь тут, Земля. Это будет Анисья. Василиса, — Он подозвал ее и склонился к ее уху.

— Не думаю, что что-то выйдет. — Она всхлипнула.

— Это не вопрос, а руководство к действию! — прошипел Сева.

Полина видела, как Василиса подползла к Муромцу, села возле него и накрыла своей рукой его кулак. Сердца всех стучали так гулко, что была слышна их дробь. Полина успокаивала себя тем, что в случае неудачи ее дедушке можно будет рассказать правду. Но это еще полбеды. Что делать с Митей, если Заиграй-Овражкин не сможет ему помочь? Муромец все еще лежал на полу, корчась от боли и постанывая, кофта его промокла от пота, волосы слиплись, и он брыкался, отталкивая огромной лапой с когтями Севины руки.

— Мне нужны все ваши силы, — сказал Сева. — Все до капли. Если бы только это случилось летом, а не сейчас, когда магия так слаба!

— Скажи спасибо, что это не произошло в метро, — отозвалась Маргарита. — А ведь могло же!

Полина закрыла глаза и попыталась настроиться. То же самое рядом с ней сделали остальные. Ей не было жалко расстаться с последними магическими силами, и это открытие ее удивило. Она отдала бы их Мите или Севе, если бы знала как. Но не было времени думать о навыках. Надо было отдавать, и все. Немедленно.

Сева перехватил Митину лапу, зацепился вниманием за то, что пальцы и когти вовсе не похожи на волчьи, но тут же отбросил эту мысль. Его сила начала крепнуть, но подходящего целительского обряда он не знал. Оставалось надеяться на помощь Василисы. Нужно было разбудить в Муромце человека любыми доступными способами.

Василиса наклонилась и провела пальцами по Митиному лицу. Что она еще делала, Сева не видел: было слишком темно, чтобы разглядеть что-то под ее длинными волосами, укрывшими голову и плечи Муромца. Сева доверился миру и, не раздумывая, шептал те наговоры, которые волнами приносило в его мысли. Он продолжал водить рукой над лапой, представляя на ее месте человеческую ногу, и словно лепил эту форму из загустевшего воздуха.

Счет времени потерялся. Полина, Маргарита и Анисья погрузились в глубокий транс. Огненная колдунья видела перед собой призрачную мечущуюся колдунью в старомодной парчовой накидке и восточных туфельках. Черные косы ее растрепались, она бегала по незнакомым ступеням и коридорам, скребла ногтями стены и плакала, заточенная в бесконечном лабиринте. Наконец кто-то тронул Маргариту за плечо. Она открыла глаза.

— Закончилось, — прошептала Василиса с облегчением.

Муромец тяжело повернулся на спину, весь мокрый и осунувшийся. Каким-то чудом нога его вернула человеческий вид, но ее все еще покрывала шерсть. Не сговариваясь, все обессиленно повалились на него и так и остались лежать, то ли не чувствуя чужих тел рядом с собой, то ли, наоборот, черпая силы в ощущении близости друг к другу.

А в доме тем временем стоял настоящий переполох. В нескольких квартирах с треском лопнули лампочки, в одной прямо среди ночи включились весь свет, телевизоры и экраны компьютеров. У соседей на последнем этаже время пошло совершенно по-иному, но они спали и пока что не подозревали, что будильники разбудят их лишь к полудню, запустив новую цепочку событий в их жизнях. Нескольким жильцам всю ночь снились белки, а один старик во сне превратился в коршуна и проснулся таким счастливым, каким давно себя не помнил. На втором этаже люди вообще не спали — в двух квартирах видели привидение. Старушка, выскочившая на лестничную площадку и принявшаяся трезвонить соседям, утверждала, что в дверном проеме только что маячила девица в старинном платье. А на следующий день парочка школьников настаивали, что видели в подъезде троих незнакомых девушек с длинными волосами. У каждой на спине болталась страшная маска, а на плечах сидели здоровенный белый кот, черная птица и самая настоящая белка. Но школьникам, конечно же, не поверили. Если призрак на втором этаже всем внушал ужас и трепет, то какие-то длинноволосые девицы со зверями и рогатыми масками выглядели явной выдумкой.

Друзья тем временем уже направлялись к огромному парку. Позади осталось шумное метро, в котором уютно было далеко не всем. Например, Севе и Маргарите не доставляло никакого удовольствия находиться под землей. Выяснить, что же случилось ночью с Митей, так и не получилось.

— Что спровоцировало превращение? — тихо спросил Сева, вспомнив, как сам однажды обернулся коршуном, увидев во сне Водяную колдунью.

Но Митя только пожал плечами. Взгляд его был растерянным.

Все было погребено под снегом. Парк оказался просторным и пустым — для людей было то ли слишком рано, то ли слишком холодно.

Друзья сверились с картой у входа, выбрали расчищенную тропинку и молча двинулись вглубь. О произошедшем никто не вспоминал. Сбоку зачастили стволы яблонь. Деревья росли ровными рядами, образуя длинные коридоры. Странно было даже представить, что где-то рядом прятался старинный овраг — разлом между мирами и временами, куда можно было ненароком провалиться. Наконец появилась деревянная лестница, ведущая вниз, на дно небольшого лога. Там действительно бежал ручей. Края его покрылись хрусткой ледяной коркой, но в самой середине переливалась черная вода.

— Мы на месте, — выдохнула Маргарита.

— Я думаю, стоит пройти немного вдоль ручья, — предложила Полина. — Я читала, что там лежат магические камни и к ним постоянно совершают паломничества. Вдруг Анисья сможет почувствовать что-нибудь?

— К камням ходят люди? — спросила Анисья.

— Сегодня мы точно никого не встретим, — усмехнулась Маргарита. — Какой сумасшедший захочет идти в такой мороз к какому-то непонятному камню?

— А если мы наткнемся на Темных?

— Надеюсь, Велес позаботилась о том, чтобы они не могли приближаться к оврагу, — сказал Митя.

Их голоса звучали чересчур громко в безмолвии парка. До них тишину нарушал лишь плеск воды. Ничьих следов на снегу не было.

— А что это за ленты на деревьях? — удивилась Василиса, заметив обрывок тонкой розовой ткани, спускавшийся с ближайшего куста.

— Действительно, они тут повсюду… — Митя указал на дерево: там тоже тихо плыли в стылом воздухе разноцветные ленты. Это напомнило ему персиковый сад в Дивноморье.

— Потусторонние привязывают их на счастье, — сказала Полина. — Так было написано. И еще… Стойте!

Она распахнула руки и чуть не ударила Анисью по носу: ближе к вершине под тонким слоем колючего снега выделялся огромный камень. На нем сидели две девушки. Они уже обратили внимание на резко остановившихся незнакомцев в странных нарядах.

— Потусторонние, — прошептала Маргарита, не отводя глаз.

Девушки, сидевшие на камне — одна в ярко-красной куртке, вторая в длинном черном пальто, — продолжали молча и внимательно разглядывать их лица, маски и валенки. Митя попытался выхватить что-то важное из этой встречи с потусторонними, но сердце его так стучало от волнения, что он никак не мог сосредоточиться. Поэтому голос Водяной колдуньи до него донесся не сразу, и он смог различить лишь конец ее фразы.

— …дальше. Как будто просто гуляем. — Полина двинулась вперед.

Остальные вереницей потянулись за ней, и вскоре камень остался позади.

— Как использовать этот овраг для перемещений? — спросила Василиса, обернувшись и удостоверившись, что на этот раз рядом не было потусторонних.

— В легендах говорилось, что в овраге стоял непривычно густой туман, и кто-то появлялся именно из него, — ответила Полина.

— Туман? — протянула Анисья с досадой. — Где взяться туману в мороз?

— А что, если туман все время был непростой? — предположил Митя. — И появлялся независимо от времени года?

— Ты имеешь в виду его магическую природу? — оживился Сева.

— Да, ведь он мог быть побочным эффектом какого-нибудь колдовства, а мог… — Он повернулся к Полине. — А что, если это был Водяной туман?

— И поэтому кто-то попадал сюда случайно! — закончила Маргарита. — Терялся в пространстве и выходил не там, где нужно!

— Хорошо-хорошо, мы с Марго попробуем вызвать туман, — согласилась Полина. — Но тогда вам следует держаться поближе, чтобы не потеряться.

— Я постараюсь мысленно связаться с Велес, — сказал Митя, потирая ладони. — Может быть, хоть это сработает?

— Ну, давайте начинать, а то ноги коченеют. — Анисья запрыгала на месте.

Полина и Маргарита повернулись друг к другу, переплели пальцы и закрыли глаза. Звуки стихали, лишь где-то на окраине парка плакал ребенок.

Стволы деревьев начали светлеть уже тогда, когда девушки прочли половину заклинания. Прозрачная дымка заклубилась прямо у земли. Она становилась все гуще и гуще и вот клочьями повисла на ближайших кустах. Василиса долго пыталась удерживать четкость зрения, она всматривалась в мелкие детали: в потемневшую гроздь рябины, упавшую в сугроб, в тонкие веточки возле самого ручья, — но вскоре все это померкло. Василиса позвала подруг по имени.

— Мы тут, — раздался голос Водяной колдуньи. — Не двигайся, я сейчас возьму тебя за руку, и ты схватись за мое пальто, чтобы я смогла собрать остальных.

Так друг за другом Митя, Сева, Василиса, Маргарита и Анисья сжали пальцами кто Полинин рукав, кто кусочек шарфа. Туман поглотил все вокруг, и оставалось только ждать.

— Ты что-то видишь? — спросила Анисья.

— Да, — прошептала Полина. — Тени. Они звучат отдаленными голосами, но слов не разобрать.

Она всматривалась, стараясь уловить хоть какой-то образ. Ждать становилось все тревожнее: вдруг никто не придет? Вдруг они сами сейчас попадут туда, откуда уже не смогут выбраться, и навсегда превратятся в призрачный лес где-то на границе яви и сна? Или Водяной туман вовсе не работает в этом месте и никакой портал не откроется? Она не смогла признаться в нараставшей панике. Чувствовала, как крепко их пальцы держат ее локти, предплечья, запястья, и понимала, что сейчас они надеются именно на ее магию. Полина смежила веки, потому что, сколько бы она ни вглядывалась, ни одного очертания так и не разобрала.

— Хм, — протянул Митя.

Полина открыла глаза и увидела, как он забавно наклоняет голову, будто по-звериному к чему-то прислушиваясь.

— Волк… — продолжил он.

— Откуда волку взяться в городском парке? — откликнулась Анисья.

— Может, это собака? — предположила Маргарита.

Митя усмехнулся и завертел головой.

— Мы больше не в парке! — поняла Полина. Звуки по-прежнему ничего ей не говорили, а тени вставали в клубах тумана и исчезали в тот же миг. Но ощущение пространства изменилось. И только она собралась сказать об этом, как внезапно что-то коснулось ее спины.

Полина взвизгнула и подскочила, едва не стряхнув с рукавов пальцы друзей. Она обернулась и не поверила своим глазам: в тумане вырисовывалось отрешенное лицо зареченского почтальона Ивана, а чуть ниже плыла волчья морда с седым ежиком усов.

— Иван на Сером Волке! — воскликнула она. — Что ты здесь…

— А вы? Вы-то что тут делаете? Айда за мной! Негоже живым расхаживать по этим тропам.

Он щелкнул пальцами, и в его ладони загорелся огонек. Митя, Анисья, Сева, Василиса и Маргарита тут же различили в молочной пелене его лицо с незапоминающимися чертами и открыли от удивления рты.

— Выведешь нас к Велес? — спросил Митя.

— Вестимо, к ней, родненькой! Она уж знает, что вы тут. Ну? За мной. До росстани добредем, а там и дорога.

В смятении от столь неожиданной встречи друзья расцепили руки и двинулись за огоньком, мерцавшим в тумане. Маргарита только теперь заметила, что Иван разговаривает больно странно и употребляет устаревшие слова. А ведь она ни разу еще не рассматривала его лицо и не интересовалась, кто он такой, как попал в Заречье и… как перемещался от городской почты до деревни с воспитанниками, куда был открыт ход разве что наставникам.

— Сколько ему лет? — шепнула Маргарита шагавшей рядом Василисе.

— Не знаю. На вид не больше восемнадцати…

— Интересно, когда он прошел Посвящение? И как долго живет в Заречье?

Неуловимая мысль вспыхнула в голове и тут же погасла вместе с теплым огоньком в поднятой руке Ивана. Туман начал понемногу рассеиваться, под ногами Маргарита различила ленту дороги.

— Ступайте прямо, — велел почтальон и поправил старомодную шапку, сдвинутую на самый затылок. — Придете куда нужно.

— Спасибо, — буркнула Полина.

Маргарита обернулась. Иван верхом на волке исчезал в тумане, но его глаза все еще сосредоточенно следили за путниками. Наконец он встретился с Маргаритой взглядом, и в ее голове снова что-то сверкнуло. Чудаковатый маг рывком спрыгнул с волка и ринулся было к ней, протягивая руку, но туман тотчас поглотил его. Глаза его были широко распахнуты, и в них Маргарите померещилась мольба.

"Ступай своею дорогой", — прозвучал внутренний голос, и дорога почему-то показалась смутно знакомой. Ну конечно! Это же тропинка в парке Белой усадьбы, которая выводит прямиком к заднему крыльцу!

Маргарита подняла голову. В почти рассеявшемся тумане их ждала колдунья с плащом длинных седых волос.

Глава двенадцатая Возвращение

Александр вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и, не зная, что делать дальше, присел на шаткий стул. Здесь было пыльно и безлюдно. Из-за двери раздавались голоса и расползались волны ворожбы.

Его планы изменило письмо от юной воспитанницы, а не известие от дружинника. Ее послания он разворачивал с горячим волнением, понимая, что тонет. Хотелось собираться в путь, вдыхать глубоко, пусть даже воздух здесь был отравлен ядом, отмечать каждую небольшую удачу, каждое свое достижение. Ответы он писал сдержанные. Он был ее наставником, и, какие бы чувства она у него ни вызывала, лишь наставником он и должен был остаться. Порой закрадывалась скребущая мысль, что после Посвящения Маргарита Руян сама сможет решить, что ей делать, и, возможно, перестанет быть его воспитанницей… Он тут же отгонял от себя эти фантазии и перечитывал очередное письмо. Но то, что пришло последним, отличалось от всех предыдущих. Острый заборчик букв подскакивал и задирал хвост в конце каждой строки, а кое-где ручка и вовсе продавила лист. "Тот, за кем вы ушли, позавчера был здесь! Я не знаю, зачем он приходил, но исчез через временный портал, ведущий в Москву. Мы кинулись за ним и оказались там, но никаких следов его не нашли. Мне жутко страшно! Если он сделал это один раз, сможет и второй! Но не закроют же от нас Заречье?" Они кинулись за Велесом? Неужели правда? Но раз она пишет ему, значит, с ней все в порядке… Значит, она смогла вернуться домой. "Если он сделал это один раз, сможет и второй! Но не закроют же Заречье?" Неосторожно! Лучше бы ей не упоминать названий и имен, как он просил ее в самом начале. Он сразу же ответил: "Будь осторожнее. Не покидай то место, где сейчас находишься! Наставники заботятся о безопасности, поэтому примут лучшее решение".

Теперь его тянуло в Москву, но никаких зацепок там не было. Надо было решить, действовать ли по намеченному плану или срываться с места и начинать все сначала. Был еще и третий вариант: вернуться к колдунье в Выборге, вызнать хоть что-нибудь у нее. Она была ближе всех к Берендею и совершенно точно приняла Александра за Игоря. Этот путь был самым коротким. Но он же был и самым опасным. Один неосторожный шаг мог привести к краху.

Кое-что о незнакомке он выяснил у знакомого дружинника: она звалась Чарой, лет ей было не больше тридцати семи. Владела магией Воздуха и уже давно жила в этом потустороннем городе. Колдунья сильная, но, скорее всего, Посвящения не проходила. Александр придумал вопросы, которые могли привести разговор в нужное русло, и предусмотрительно выпил Блокатор только тогда, когда за хлипкой дверью голоса стали громче. Бухнули по ветхому паркету каблуки, дверь распахнулась и выпустила здоровенного мужчину. Его красное лицо вырастало из плотного воротника пальто, маленькие глаза враждебно скользнули по Александру. Это был потусторонний, наделенный властью, от него исходило ощущение опасности, но любой маг увидел бы за этой невидимой шипастой стеной страх. Страх такой силы, что от него где-то внутри разверзалась дыра. Следом за потусторонним в дверях показалась Чара и приглашающе махнула.

В комнате, остановившись у неказистого стола, она обернулась и едва не обмерла.

— Вы не почувствовали присутствие мага? — Александр усмехнулся, с интересом прислушиваясь к тону своего голоса. Ему требовались усилия, чтобы вспомнить, как именно разговаривает брат.

— Почувствовала, но не думала, что это будете вы!

Прошлой зимой, когда Водяную колдунью вернули в Заречье, девочка рассказала, что видела Игоря. Так Александр смог выяснить хоть что-то о брате. Он воспроизвел в голове его образ и примерил его. Ощущения были любопытные.

— Зачем пришли? — наконец бросила Чара, не выдержав молчания.

Александр обошел комнату, выглянул в мутное оконце, пробежал взглядом по потолку. Здесь почти не было мебели, но кое-где словно застыли сгустки магии.

— Решил объяснить кое-что о прошлой встрече.

— Когда следили за мной?

— Да. Вы, Чара, решили, что это связано с Берендеем. Но это не так. Можно сесть? — Он указал на стул на колесиках, придвинутый к столу. — Удивительно! Это ваше рабочее место?

Чара недружелюбно кивнула.

— Я действительно следил за вами. Любопытно, если вы знакомы с Берендеем… зачем остаетесь в этой дыре? Что вы тут делаете?

— А вам-то что за дело?! — буркнула она, но изменилась в лице, будто мысленно себя одернув.

— Вы не самая слабая колдунья. А якшаетесь с потусторонними…

— Я работаю! Что еще мне остается? Не всем же везет, как моей сестрице!

У нее есть сестра, отметил Александр. Сестра, которой улыбнулась удача.

— Везет? С чего такая уверенность? — снова усмехнулся он. В юности его брат частенько насмехался над собеседниками.

— А разве нет? У нее было настоящее Посвящение благодаря выгодному браку. Теперь есть дом, всякие древности, деньги, в конце концов. Связи. Это ведь она вынудила меня присягнуть Берендею!

— А вы не хотели? — Наверняка правой руке Берендея не понравилось бы такое заявление.

— Нет, я хотела! Хотела! — пошла на попятную Чара. — Но знала, что это принесет проблемы. И вы со своей слежкой, со своими расспросами только подтверждаете мои догадки. Если бы вы просто хотели узнать, как я зарабатываю на потусторонних, вы бы спросили у Шелоги.

— Я предпочитаю сведения из первого источника, — отозвался Александр, мысленно проговорив новое имя, чтобы его запомнить. — Мне важно, кто поддерживает Берендея. Кто еще из наших живет в округе?

— Будто не знаете, что Акамир и Здебор не наши, а поддерживают Огнеслава. Хотя теперь это, наверное, никого не волнует? Раз Берендей вдруг стал его закадычном другом. Знаете, я бы хотела держаться от этого всего подальше. Тут не разобраться, кому верить.

— Зачем же вы присягнули?

— Мне нужна инициация, — процедила Чара.

— Не поздно ли?

— Что? Возраст-то тут при чем?! Кому-то достаются богатства и старый особняк Родовладов. А кому-то нужно Посвящение. Я буду верна Берендею, пока ему верна моя сестрица. Но взамен он должен мне Посвящение!

Покалывание в пальцах начало проходить, магическая сила стала медленно покидать тело. Александр резко поднялся, колдунья отпрянула и прижалась к стене.

— Ну что ж, Чара, спасибо за разговор.

Она смотрела исподлобья, словно загнанный зверь, и, только когда он подошел к двери, все-таки воскликнула:

— Так будет мне Посвящение или нет?

— Если Берендей пообещал, то обязательно будет.

— Вы не дадите ему обо мне забыть?

Странник лукаво улыбнулся и вышел.

Скрыть пропажу шестерых воспитанников было невозможно. Но друзья пообещали Вере Николаевне не называть остальным причину этого происшествия. Теперь все думали, что они случайно угодили в незакрытый портал, которым до этого воспользовался кто-то из наставников. Но расспросы не прекращались. На Темных Вечерницах Василиса и Сева делились впечатлениями о потустороннем городе, Маргарите с Полиной пришлось вспоминать подробности их прошлой жизни, а Митя с Анисьей повторили историю как минимум на трех званых ужинах, досконально описав и быт Полининого дедушки, и товары в магазине, и устройство метро.

Кто-нибудь обязательно спрашивал, откуда взялся портал в Заречье, но ребята только пожимали плечами, списывая все на суматошную подготовку к празднику. На одном из ужинов, который проходил в особняке Рублевых, Митя поймал заинтересованный взгляд Черной Курицы. Главу дружины Ирвинга было не обмануть: она знала, что произошло на самом деле.

— И неужели вы не раскрыли этой тайны даже семье? — спросила она Муромца, как бы невзначай оказавшись рядом именно в тот миг, когда остальные гости отвернулись.

— Я пообещал Велес. Я ее неофит.

— И ваши родители поверили? — усмехнулась она. — Поверили, что посреди Заречья взял да и открылся неизвестный портал?

— О, если не поверили, то хотя бы сделали вид. В нашем кругу с этим отлично справляются. — Он хмыкнул, обведя насмешливым взглядом гостиную.

— О чем это вы? — оживилась Екатерина.

— Боги, да понятно же, о чем, — не выдержал Митя. — Тут у всех есть личные тайны, и они очень ревностно оберегаются. Мне это уже порядком надоело. Но что поделать, теперь и у меня есть секрет. Вы же никому не расскажете?

Краем глаза он заметил Елену Рубцову. Овражкин утверждал, что у Мити есть шанс узнать, что стало с ее бывшим любовником и почему двери родового особняка больше ей не открываются. Но сейчас идея показалась глупейшей: ну что он мог сделать, чтобы ее разговорить? Он не умел ни флиртовать, ни изображать интерес, да и никаких связей с Рубцовой иметь не хотелось, несмотря на ее привлекательность и готовность к приключениям.

Друзья прислушивались к каждой новости и с тревогой следили за наставниками — не выдаст ли чье-нибудь взволнованное лицо или испуганный взгляд нового появления Димы Велеса. Но пока все было тихо.

Ведари экспериментировали, юные целители снова начали практиковаться прямо на своих соседях: зимой кто-нибудь обязательно заболевал.

Василиса чувствовала себя неважно. По ночам она не могла понять, спит или бодрствует, фантазирует или бредит: она то ясно видела себя лежащей в кровати, с трудом различала в темноте очертания комнаты, то прямо в этой же комнате начинали происходить странные вещи, совершенно не похожие на явь. Сначала она убегала от огромного медведя, потом сама преследовала кого-то, а этот кто-то оборачивался кукушонком и беспомощно порхал из угла в угол. На Боевой магии она показывала плохие результаты, но старалась делать все, чтобы потеря ее природной женской защиты не стала заметна. К счастью, пока ей удавалось списывать промахи на усталость, на холодное и темное время. Анисья же, увлеченная боевым колдовством, не замечала, как подруга пропускает одну атаку за другой.

Полина продолжала работать с отражениями. В захламленной комнате, куда она попала с Митей и Севой во время самой первой их вылазки в лес, нашлось много ненужных зеркал. Об экспериментах она на всякий случай предупреждала неофитов Жабы — отправляла с домовым записку в его гостиную. Ответы не приходили. Колдовать, руша законы пространства, было страшно. То, что случилось в бане в Китеже, не забылось. Страшнее всего было не столько столкнуться с проклятием вновь, сколько остаться без руки, застрявшей в отражениях: книги говорили о том, что это возможно.

В один из таких вечеров, когда холодный ветер качал за окном голые ветки, а они вздрагивали и складывались в зловещие фигуры, Полина вновь задумалась о проклятии. Она устала от постоянного страха, но деться от него никуда не могла. В ней просыпалось колдовство, ее собственная, ни на чью не похожая сила. Она почти нащупала ее черты, почти обрела свою суть, но чем больше старалась, тем стремительнее проклятие все отбирало. Оно выедало ее изнутри, оставляя лишь оболочку — чтобы до срока никто не догадался, что под кожей никакой Водяной колдуньи уже нет. Близился день ее рождения, но она думала о нем не как о празднике, а как о дне, после которого времени останется еще меньше. Бороться с такими мыслями было тяжело, но попробовать стоило. Настала пора что-то менять. Полина выудила из сумки обрывок бересты и написала: "Двенадцатого февраля — мой день рождения. Давайте праздновать вместе? По-моему, Водяной Трон для этого подойдет (горячий источник во дворе), если, конечно, кто-нибудь из Огненных поможет мне справиться с морозами. Ваша Полина Брусникина". Она толкнула дверь комнаты, и в нее ворвался Левиафан.

— Вот, держи. — Полина сунула берестяной свиток в его когтистую лапу. — Иди к флигелю и прикрепи на доску с объявлениями. Сможешь?

Мерек смял записку и помчался по коридору, размазывая по полу влажный след. Полина подобрала у двери миску с водой, еще раз оглядела зеркала, расставленные для ритуала, и направилась к себе.

Того, что случилось в обед, Полина никак не могла ожидать. Едва она только ступила за порог столовой, как ее подхватили сразу несколько Огненных магов.

— Крошка! Гениальная идея! Вечеринка в бассейне! — кричали они наперебой, так оживившись, будто внезапно пришла весна и вновь наполнила их силой. — Почему ты раньше до такого не додумалась?

— Раньше она была маленькой! А теперь у нее на носу Посвящение, не забывай!

— Это будет твоя первая взрослая вечеринка, ты ее точно не забудешь!

— Обсудим напитки! — Зайчик схватил ее и усадил к себе на колени. — Василий? Где Василий?!

— Друзья, отпустите-ка Полину. — Коренастый Матвей, неофит Жабы, протиснулся сквозь нависших над Полиной Огненных. — Не надо хватать ее, пожалуйста. Ты вообще спросил, не против ли она? — Матвей строго посмотрел на Зайчика и указал на его сцепленные вокруг Полины руки. — Если у Огненных это нормально, то всем другим может не нравиться.

— Ох, ну началось! — закатил глаза Зайчик. — Она большая девочка, сама мне скажет! Мы тебя, такого зануду, на праздник не зовем!

Полина поблагодарила Матвея, слезла с колен Зайчика и села рядом.

— А тема вечеринки какая? — Откуда-то появились девушки. — Как одеваться?

— Это не бал в поместье Муромцев! Надо не одеваться, а раздеваться!

Так продолжалось почти до вечера, и в оставшиеся дни о празднике успели узнать все. Никто и не предполагал, что в Огненных это вселит столько бодрости: они взялись за поломавшийся под тяжестью снега навес, расчистили бережок вокруг горячего источника, растопили лед, притащили из Огненного чертога огненные чаши. Подруги вырезали и развесили флажки, Василий собрал с воспитанников "дань на лучшие коктейли". И даже наставники не смогли остановить это стихийное бедствие. Лиса частенько глядела из окна своей гостиной на столпотворение у источника. Она, в отличие от старших коллег, не пыталась призвать воспитанников к тишине и концентрации на самостоятельных практиках, потому что чувствовала: этот день рождения может стать последним в жизни Полины. Она словно бы видела в воздухе два рваных черных крыла, раскрытых у той за спиной, и они сулили только плохое. И то, какой самостоятельной, упорной в освоении Водяной магии становилась девочка, рождало большую тоску: так хотелось, чтобы жизнь ее выдалась долгой и насыщенной, а не оборвалась на самом важном отрезке пути.

Вечеринку назначили на вечер. Неожиданно потеплело, хотя февраль еще даже не перевалил за середину. Днем на небе ярко горела синяя полоса, а солнце растопило последние морозные узоры на окнах. Бассейн, образованный горячим источником, был небольшим, и все воспитанники не смогли бы туда уместиться. Когда Полина, накинувшая пальто и пуховой платок прямо поверх купальника, подошла к навесу, со всех сторон вспыхнул яркий свет, загремела музыка, поздравления слились с хохотом, кто-то стянул с нее верхнюю одежду, и в тот же миг в Полину полетели снежки. Она заверещала что было мочи и нырнула в переливчатую горячую воду, и чьи-то руки ловко поймали ее, направляя к пустому местечку между людьми. Как она и предполагала, бассейн был набит до отказа. Остальные ребята и девушки крутились возле каменных чаш с огнем и сверкали голыми ногами из-под теплых куколей. Тут и там висели полотенца и халаты. Василий с несколькими помощниками ловко разливали по стаканам цветные напитки и передавали по кругу. Полине сунули в руки высокий стакан на тонкой ножке, знакомые по очереди протискивались к ней, чтобы поздравить, обнимали под водой, а в корзине на берегу уже росло число подарочных коробочек и свертков.

— Полина, наколдуешь пузырей? — крикнул Радим.

— Не отказывай, а то он сам наделает пузырей, а нам такого не надо! — вставил какой-то шутник, и все покатились со смеху.

Полина нырнула. Под водой пространство то ли просто казалось больше, то ли действительно сейчас было таким: этот источник менялся каждый раз, когда она готовилась использовать магию. Подводное царство простиралось во все стороны, оно светилось от огоньков с поверхности, от кристаллов-световиков, вделанных в бережок, и сочилось совершенно необъяснимым колдовским сиянием откуда-то снизу. Медленно, словно гладкие белые рыбы, двигались ноги колдунов, они переплетались, поглаживали друг друга, некоторые, наоборот, шутливо толклись. Сюда же врывались руки с растопыренными пальцами и взлохмаченные головы с волосами, похожими на водоросли.

Полина выдохнула и замерла. Нужна была помощь Воздушных, чтобы загнать на дно хоть немного воздуха для пузырьков. Вдруг кто-то нырнул прямо перед ней. Смутное, смазанное бликами движение показалось знакомым. В следующий миг Полина узнала Алешу Попова, подтянутого, всегда почему-то загорелого, различила улыбчивое большеглазое лицо и внезапно застеснялась его проникновенного и хитрого взгляда, словно с прошлой весны так и не сумела забыть его до конца и словно то недоразумение с ним и Анисьей еще имело какой-то вес.

Они выпрыгнули из воды вместе, но Полина тут же выпуталась из его рук и подплыла к Радиму.

— Без тебя не обойтись. Поможешь?

— Боги, только не он! Я тебе говорю, это будут совсем не те пузыри! — снова заорал кто-то из его друзей.

Вечеринка действительно удалась, и о ней долго еще вспоминали. Например, как скинули в бассейн Густава Вениаминовича и его неофита Матвея, которые несколько раз возникали под навесом и приказывали не выбегать голыми на снег. Кто-то помнил, что Заиграй-Овражкин стоял рядом с ними и уверенно кивал, соглашаясь с их замечаниями, только надеты на нем были одни плавки, а в волосах над ухом блестела сосулька.

Митя подтрунивал над сестрой, что теперь та непременно захочет отпраздновать свой день рождения грандиознее, и в конце концов так и произошло — родители разрешили ей устроить маскарад, о котором она так давно мечтала. Долго ли ей пришлось их уговаривать, он не знал, потому что застал лишь самое начало разговора, а потом мама отправила его с поручением, да так внезапно, будто хотела избавиться. Эта мысль больно сжала нутро, и Митя тут же попытался ее прогнать: ну с чего ему думать такое о своей матери? Разве могла она просто не хотеть его видеть? Он сгреб письма, которые принес в комнату Виктор. Надо было ответить хотя бы на два: предложение от Ивана "Клуба" поучаствовать в политических обсуждениях с наследниками и наследницами других влиятельных семейств и на приглашение Агафьи заглянуть на чай. Все это показалось ему таким бестолковым и несрочным, что он снова вернулся к неприятным мыслям о матери. Взгляд его упал на старую книгу на ее туалетном столике. Книгу эту он видел сотню раз и помнил с самого детства. Она всегда лежала либо здесь, либо у кресла, где мать читала, либо на балконе третьего этажа. В общем, у нее под рукой. Просто потрепанный томик рассказов даже без пометок на полях. Митя сунул книгу в карман вместе с письмами. Он уже как-то думал о том, что для эксперимента с Гречкой надо захватить из дома несколько вещиц с историей. И эта книжка показалась подходящей.

Около трех десятков воспитанников получили приглашения на маскарад. Катя с любопытством читала через Севино плечо официальное приглашение от Анисьи и улыбалась, заметив приписку "приходи со спутницей или спутником". Сева оставил ее обсуждать с подружками костюмы, а сам выскользнул из Огненного чертога и прокрался к угловой комнате на втором этаже. Будучи коршуном, он видел через окно, как Водяная приходит сюда колдовать над зеркалами.

Зеркала оказались расставлены повсюду: большие и крошечные, настенные и даже старые сломанные зеркальники. Он выбрал овальное в витой раме, оно чуть выступало из круга и потому показалось ему самым подходящим для ритуала приворота. Из поясной сумки появились свечи, травы и кроило. Из кармана он достал переписанное заклинание на полузабытом языке. Ритуал требовал особого состояния. Нельзя было думать о смерти, о том, что все это он проделывает только для того, чтобы взять на себя проклятие. Требовалось стать влюбленным. Страстным. Помешанным на ней. В общем, тем, кто обычно прибегает к подобным действиям. Он даже почти убедил себя, что ему это дается с трудом и получается только благодаря нескольким попыткам.

Надо было вспомнить любой сон о Полине, тем более что все они были похожими и заканчивались примерно одинаково. Тело наполнилось приятной тяжестью. Свечи вспыхнули, закурился терпкий дым от пучка полыни, на нем с шипением растворилась капля крови. Сева смотрел на мутное отражение и шептал заклятие, всем телом и всей душой желая, чтобы оно сработало. Он представлял, как поддается Водяная его чарам, как она опадает в его руках и горячо вздыхает, как ресницы ее дрожат.

Повторив трижды, Сева размеренно выдохнул, но тело не желало успокаиваться. Он погасил свечи, смел остатки трав за раму и только хотел встать, как дверь комнаты открылась и на пороге показалась Катя.

— А-а, вот ты где… Прости, был занят ритуалом?

— Уже закончил! — выпалил Сева.

— Значит, я не отвлекаю? Какая интересная комната! — Она опустилась рядом, оглядывая горы сваленной мебели. Ее глаза отразились сразу в нескольких зеркалах под разным углом, и что-то внутри Севы заликовало, словно только что он стал ближе к Водяной колдунье еще на шаг — ведь именно так, наверное, она что-то рассматривала в отражениях. Волна жара вновь прошлась по телу. Катя обернулась — разбуженная нежить уже принялась плести чары.

— И что же это за место? — Она подалась к нему, теплое дыхание коснулось кожи.

— Одна из кладовок, в которые никто не ходит.

— Ах, никто не ходит? — Катя легонько коснулась губами его губ. — Значит, нас не найдут?

Сева ощутил, как засыпает его собственная воля. Тело просило тепла. Оно настойчиво желало близости. И девушка рядом хотела того же. Он поддался, Катя забралась сверху.

— Я могу заколдовать дверь, чтобы никто не вошел… — прошептала она между поцелуями.

Сева нехотя глянул на дверь и уловил краем глаза с десяток отражений переплетенных тел. Зеркала, о которых он успел позабыть, показывали тягучие, будто ленивые движения их рук и ног, движущиеся складки одежды. Воображение дорисовало в центре всего этого Полину, застывшую со строгим лицом, с глазами, прикрытыми в невыносимом спокойствии, будто то, что делалось в отражениях ее зеркал, ее самой не касалось.

"Конечно, ее это не касается! — с усмешкой произнес голос рассудка. — Ее же здесь нет!"

Сева вздрогнул так, что его едва не подбросило. Катя скатилась на пол.

— Что… такое? Что произошло?!

Но Сева уже вскочил и с недоумением глядел на нее. Он и сам задавался этим же вопросом. Что с ним произошло? Почему раньше присутствие Водяной где-то на краешке его мыслей не мешало ему жить, а теперь мешает? Почему он не может больше целовать другую — такую славную, милую, такую притягательную?

— Там… — произнес он, на ходу сочиняя оправдание. — Там кто-то есть! За дверью!

— Ну и ладно. Что, в конце концов, такого, если нас застанут? Все знают, что мы вместе. Да там пусто! — Она напрягла внимание, заколдовывая дверь от нежелательных взглядов.

— Чертовы зеркала! — прошипел Сева, адресуя выпад вовсе не им. — Ладно, вставай.

— Хочешь, пойдем в мою комнату?

— Нет настроения.

— Как… — Катя вопросительно поглядела на Севу. Но что спросить у него, она не знала. Все его действия противоречили логике.

То, что отразилось в ее зеркалах во время обряда, сначала Полину удивило, потом заворожило. Но в конце концов расстроило, когда она поняла, что это вовсе не ее собственные фантазии, а то, что реально произошло тут несколько часов назад. Трудно было объяснить, почему и приятно, и больно было смотреть на Севу, на излом рук, линию подбородка в профиль и вытянувшуюся шею, когда он открывал рот в поцелуе, на смазанный блик его кожи — совсем светлой по сравнению с Катиной. Что эти двое вообще забыли в ее потайной комнате? Почему они решили уединиться среди ее зеркал? И все же то, как эта сцена внезапно оборвалась, казалось нелепым, и как Полина ни старалась выкинуть это из головы, образ вырвавшегося из Катиных объятий Заиграй-Овражкина продолжал маячить перед глазами. Она не выдержала и тем же вечером рассказала обо всем подругам.

— Что-что ты видела? — вскрикнула Маргарита.

Анисья отложила в сторону книгу. Она пыталась разобраться с потусторонней философией пары последних веков, но новость о Севе победила интеллектуальные изыскания. Василиса поперхнулась калиновым чаем и покраснела.

— Только не смейтесь… — робко добавила Полина.

— Ты уверена, что тебе это не… померещилось? — спросила Маргарита.

— Померещилось?! Марго, ты думаешь, я сижу часами с этими зеркалами и представляю в них Заиграй-Овражкина? — возмутилась Полина, хотя в первые секунды и сама подумала о том же.

— А что такого? Анисья разделила бы твою маленькую слабость!

Анисья швырнула в Маргариту книгой, но улыбаться не перестала.

— Это было реальное отражение! Но почему сцена ничем не закончилась? Сева вскочил с таким лицом, как будто в комнату влетел монстр.

— О чем они говорили? — спросила Василиса. — Наверняка он объяснил Кате…

— Зеркала не передают звуков.

— Они просто побоялись, что их застукают, — пожала плечами Маргарита.

Что-то в выражении Севиного лица подсказывало Полине, что все не так просто. Или ее бедное истерзанное сердце все еще желало искать тайные смыслы в каждом его движении?

Тем же вечером Митя с Арсением Птицыным и Сева с Марьяной и Катей подсели к подругам за стол. Василиса быстро собралась и ушла, только и успев улыбнуться ничего не подозревавшему Арсению, который наигранно-плаксивым голосом крикнул ей вслед: "Ну куда же ты, красавица?"

— Как день? — буркнул Митя, пытаясь сгладить неловкую паузу. — Уже придумали, кем будете на Анисьином маскараде?

— Времени не было, — призналась Полина. — Потратила полдня на магию отражений.

Маргарита прыснула, но сделала вид, что просто закашлялась. Анисья растянулась в хитрой улыбке.

— Не страшно изучать эту магию? — спросил Арсений.

— Страшно прикасаться к зеркалам. Когда кажется, что я могу проникнуть в отражение, я пробую это на воде. — Она взглянула на пупырчатый хвост мерека, торчавший из-под стула. Левиафан всегда приносил ей воду в миске, и та вовремя оказывалась под рукой. — Но пока никакого эффекта. Поэтому остается работать с прошлым.

Она очень хотела сдержаться, но не смогла и подняла глаза на Севу. Он впервые на ее памяти вдруг смутился, непроизвольно дернул бровью и приоткрыл рот.

— Ты… видишь в них прошлое? — Голос его зазвучал глухо.

— Да. То, что происходило перед ними недавно.

Она слышала, как за спиной давятся Анисья с Маргаритой, и у нее в животе все прыгало от беззвучного хохота. Боль куда-то уходила, когда рядом были подруги и поддерживали ее.

Сева с Катей переглянулись. У обоих на лицах проступило недоумение. Пошушукавшись, они встали, попрощались со всеми и ушли. В тот же миг Маргарита с Анисьей расхохотались в полный голос.

Пришел март, и вдруг разом потеплело. Трепетное предвесеннее дребезжание, что обычно стояло в воздухе на исходе зимы, продержалось лишь три дня, и повсюду разлился пряный аромат земли, открывшейся на проталинах. Солнце заблестело ярко, оно совсем не походило на своего прошлогоднего мартовского двойника. Маргарита помнила прошлую Масленицу в Заречье еще со снегом и сосульками, но теперь совершенно точно можно было к равноденствию ждать зеленой травы.

Одним таким утром Митя вывел Гречку на улицу, чтобы вернуться к прерванному эксперименту. Сегодня ведари собирались каждый по отдельности, но Вера Николаевна заверила, что будет на подхвате, стоит только позвать. Он присмотрел небольшую опушку, на которой снег почти сошел, и привел туда корову. Гречка наклонялась, чтобы обнюхать или ухватить мягкими губами клок прошлогодней травы. Митя оставил ее за этим занятием, а сам побродил вокруг, настраиваясь на лес, на тепло, которое поднималось из-под влажного ковра листьев. Ноги быстро промокли, но это не мешало. Он вынул из кармана мамину книжку и понадеялся, что в ходе эксперимента она не пострадает. Иначе придется думать над тем, как все объяснять дома.

Он подошел к корове и нарисовал руну на ее жесткой шерсти. Гречка ласково моргнула, зашевелила ушами. Он уже давно знал, что коровы этой породы — совсем не то, чем кажутся. Поэтому, когда он вытащил книгу из-за пазухи, она то ли уменьшилась до размера ушной раковины, то ли сам проход расширился, чтобы поглотить потрепанную обложку и ворох страниц. Пришлось подождать несколько минут, прежде чем Гречка недовольно зафыркала и завертела головой. Книга выскочила из другого ее уха, и Митя схватил ее прежде, чем она шлепнулась в лужу.

На вид это был все тот же томик рассказов. Потребовалось пролистать его два раза, чтобы заметить кое-что новое: форзац, до этого пустой, лишь с небольшим розоватым пятнышком в углу, вдруг покрылся буквами, нацарапанными от руки.

"Милая Ева!" — писал кто-то, и от одних этих слов по спине побежали мурашки. Это послание, пусть и из далекого прошлого, не предназначалось для его глаз. Тем не менее речь тут шла о его матери, и он не в силах был оторваться.

"Милая Ева! Какое счастье знать, что ты существуешь, и видеть тебя, пусть и нечасто. Дарю тебе эту книгу, пусть она напоминает о том, как я к тебе отношусь! Надеюсь, ты будешь раскрывать ее и вспоминать о том, кто на самом деле любит тебя — искренне и всем сердцем. Ничто не сможет нас разлучить!"

Митя ни разу не вздохнул, пока читал. Слова эти были написаны не его отцом. Возможно, конечно, таинственный поклонник существовал еще до их свадьбы, однако это рождало море вопросов. Митя попытался разобрать подпись, она сливалась в одну закорючку с отчетливой буквой "Ф" в начале, что позволяло угадать имя "Федор". Он снова перекатил в руках книгу и заглянул на последнюю страницу. На ней было четко выведено "Спасибо за подарок. Я навсегда запомню, кто на самом деле любит меня — искренне и всем сердцем". Подписи не оказалось, но было ясно, что писала мама и писала холодно, даже зло, словно по одному нажиму пера угадывалось ее настроение.

Он снова листнул в начало: перед заглавием второго рассказа вдруг появилась еще одна записка.

"Привет, Федор! Я была так рада видеть вас у нас в гостях! То, что наши родители решили вместе вести дела, делает меня счастливой! Надеюсь, теперь мы сможем видеться чаще. Обнимаю крепко-крепко".

"Ева! — гласила надпись несколькими страницами позже. — Я испугался, что ты вернула мне подарок, и не сразу понял, что ты придумала использовать книгу до переписки. Это гениально! Мой отец просто в восторге от того, что сотрудничает с твоей семьей. Теперь мы совершенно точно сможем ходить друг к другу в гости… Встретимся в Росенике, когда вы будете здесь. Люблю и буду любить вечно".

Митя захлопнул книгу, потому что совесть не позволила читать дальше. Он засунул томик обратно в левое ухо Гречки, та замотала головой и выбросила его через правое. Книга плюхнулась на мокрую траву и открылась на форзаце — тот был пуст.

— Итак, — произнес Митя себе под нос. — Коровье ухо как-то меняет предмет. Что оно выявляет? Скрытую суть?

Что ж, если это было правдой, значит, сработало бы и на чем-то другом. Митя порылся в карманах: что бы такое еще использовать для эксперимента? Нашлись музыкальник и крошечная амагиль с перетертым лабазником, которую попросила принести Вера Николаевна. Превращать зеркальник было жалко, так как его настройка совершенно точно могла сбиться. А вот амагиль годилась.

— Хотя какая у нее может быть скрытая суть?

Он опустил амагиль в ухо жующей Гречки. Та знакомо мотнула головой. Из ее левого уха высыпалась горстка пыли, и больше ничего.

— Эй! — только и вскрикнул Митя, растерявшись. — А где остальное?

Он наклонился к черной, влажно блестевшей земле. На ней сверкали обыкновенные песчинки, которые невозможно было собрать и засунуть обратно в коровье ухо. Амагиль с травами была утрачена. Он похлопал корову по шее и повел ее обратно к хлеву. Книга во внутреннем кармане куртки как будто жгла кожу: он чувствовал и ее вес, и твердость переплета, его острые углы. И даже чувствовал написанное там и скрытое чарами чужое мужское имя. Федор. Да кто это мог быть? И с какой стати ему это так интересно?

Родители Евдокии Рюриковны занимались торговлей и много с кем в Светлом сообществе имели дела. Но у кого из них был сын Федор? И что с ним сейчас?

Хоть зима и сдавалась под напором ранней весны, колдовские силы все еще спали. Сева вымотался — неделя до дня рождения всегда бывала самой тяжелой. Уже не терпелось проснуться в Заречье. Одни лишь воспоминания о тропинках вдоль Нищенки воодушевляли и на мгновение разгоняли темную, липкую меланхолию. Севе казалось, что он барахтается в болоте, что только-только ему удается сделать короткий вдох, как что-то снова тянет на дно. Он вспоминал о проклятии Темных птиц, которое должно было стать его собственным, и до конца не мог поверить в то, что на это решился. Если уж его жизни суждено было оборваться, то не лучше ли было проживать каждый день ярко и весело? Например, соблазнять девиц десятками, как предписывали ему злые языки? Но как можно веселиться, если знаешь, что скоро умрешь? И Сева вновь уходил на дно. И снова мечтал о Заречье, уверенный, что там ему обязательно станет легче.

Приворот на зеркалах не смог обойти хитрую защиту Водяной магии и вновь увеличил расстояние между Севой и Полиной, которая увидела в отражениях то, чего не должна была. Сева даже испытал незнакомый стыд, представляя себя на ее месте. Сны снова стали тяжелыми, в них он смотрелся в зеркала, но не видел отражения, не помнил, кто он и для чего существует, не знал, чего хочет. Это повторялось ночь за ночью, по утрам не хотелось подниматься с постели, на практиках по целительству он перестал справляться. Это длилось до тех пор, пока в ночь за три дня до его дня рождения в призрачном зеркале из сна вдруг не появился смазанный блик его веснушчатого лица. К спине кто-то прикоснулся, и следом он увидел тонкие белые руки, обвившие его за пояс, а потом скользнувшие ниже. Он проснулся с ощущением пробудившейся магии и, конечно, не мог представить, что Полина сейчас лежит в постели, вспоминая собственный сон. Она нашарила возле подушки блокнот, в который записывала все, что узнавала о Водяной магии из книг или чужих рассказов. Туда же она вносила свои собственные мысли, связанные с колдовством. На первой страничке находился список того, с чем Водяная магия ассоциировалась: роса, дождь, эмоции, время, морок, сны. Позже были подписаны "отражения" и "зеркала". Но взгляд сейчас зацепился за сны. Сегодняшний сон был не просто грезой молодого тела. В нем она ощущала себя как-то иначе: помнила, как пахнет чужая кожа, к которой она прикасалась кончиком носа, ощущала, какая она бархатистая и шероховатая в одном месте и натянуто-гладкая в другом. Ни она сама, ни тот, кто ей снился, не казались лишь образами подсознания.

Сева выглянул в окно. Небо залило нестерпимо-синим, пришлось зажмуриться. В голову пришла идея.

Он оделся и отправился будить Муромца, но на стук никто не открыл. Сева спустился к Батману.

— В библиотеке, — отозвался домовой, и Сева недоверчиво побрел туда. Зачем Муромцу библиотека Белой усадьбы, когда в его родовом особняке книг в сотни раз больше?

Но Муромец и впрямь сидел посреди зала за длинным столом и листал толстенную книгу.

— Это что-то новенькое! — воскликнул Сева. — Что ты тут забыл?

— Да так. — Митя в последний раз пробежался глазами по длинному списку имен и закрыл книгу.

— История родов Тридевятого государства? — Сева усмехнулся.

— Хотел проверить кое-какие родственные связи.

— Проверил. — Митя улыбнулся, уходя от объяснения. — Но пока ничего не понял. Расскажу, когда выясню. Ты меня искал?

— Да! Подумал, что теперь тоже хочу вечеринку в честь дня рождения.

Митя рассмеялся.

— Что, праздник в бассейне и маскарад моей сестры не дают покоя?

— Когда-то мы так и не попали в Беловодье, помнишь? Надо сходить. Иначе здесь я покроюсь плесенью.

— Ну вот, другое дело! — согласился Митя. — А то в последнее время на тебя страшно смотреть! Ладно, но Анисья снова будет дуться, если ты ее не позовешь.

— Я позову. — Сева пожал плечами. — Пусть приходит. И все ее… подруги. Ну то есть не все, конечно!

— Намекну Велес, чтобы она отпустила их под нашу ответственность. Мне как раз надо ей кое с чем помочь. Увидимся в обед?

Митя вернул на полку книгу, подхватил куколь и вышел на улицу. Парк был усыпан подснежниками. Их лепестки светились на солнце, остатки снега сверкали крупными хрусталиками, вода в лужах то и дело вспыхивала и заставляла жмуриться. Митя решил сократить дорогу, хотя лесные тропки тонули в холодных ручьях. Он ступал осторожно, стараясь не провалиться в воду по щиколотку, и вдруг поддел носком ботинка что-то прозрачное: это была амагиль с перетертым лабазником, которую он несколько дней назад потерял в ходе эксперимента. Он точно помнил, как Гречка вытряхнула из уха лишь горстку песчинок, но теперь на том самом месте лежала невредимая склянка.

"Возможно, через пару дней предметы возвращают себе первоначальный вид, — понял он. — Нужно попробовать еще раз!"

Главная наставница отпустила Севиных гостей без лишних вопросов и даже не напомнила, во сколько надо вернуться обратно.

В Беловодье Полина с Василисой пришли последними. После долгой тренировки с Лисой Полине нужно было прийти в себя и отыскать что-нибудь приличное и чистое для дня рождения. Василиса же решила сначала заглянуть домой — сегодня бабушка, мама и мамин коллега Матвей впервые собрались за одним столом. Василиса надеялась, что для матери это станет началом чего-то нового.

Они договорились встретиться у ворот Белой усадьбы, а Арсений Птицын вызвался вернуться за ними из Беловодья и проводить.

— Если бы кто-то пару лет назад сказал, что Заиграй-Овражкин пригласит меня на день рождения, я бы не поверила, — улыбнулась Полина, когда Арсений подхватил их с Василисой под руки.

Вдоль обочины росли коротконогие крокусы, между ними расхаживали грачи. Кое-где еще лежали островки снега, но молодая трава уже лезла из-под земли и расталкивала, крошила попадавшиеся на пути ледяные корки.

— Разве вы не подружились с самого начала? — не понял Арсений. — Мне казалось, они с Муромцем сразу обратили на вас внимание.

— Потому что мы подруги Анисьи, — нашлась Василиса.

— Если так, то они настоящие дураки! Я сразу вас заметил и заинтересовался!

— Рассказывай! — засмеялась Полина и легонько пихнула его локтем. — Ты даже не подошел к нам с Марго на первом собрании с Велес, когда мы умирали со страху и думали, что сходим с ума.

Так они шли и хохотали, вспоминая первые дни в Заречье. Вечер давно накрыл город, но темнота растеряла плотность, словно смешалась с холодной мартовской водой, и была прозрачной и звонкой. Воздух пах совсем иначе, и с каждым вдохом в душе возрастало томление. Под ногами вздымалась огромная просыпающаяся земля, что-то мягко тянуло в животе, откликаясь на неслышный зов. Тела дрожали от приятной весенней тревоги, готовые к перерождению магии. Город подсвечивался розовыми кристаллами, рассыпанными в клумбах, и оттого казалось, что это первоцветы источают нездешний свет.

На встречах с Лисой Полина готовилась к своему последнему шабашу. Теперь она сама придумывала, что будет демонстрировать публике. Это совершенно точно должен был быть трюк с зеркалами или водой, но сегодня она опять не решилась его повторить, в последний миг почувствовав тошноту. Страх встретиться с проклятием все портил, но Лиса не торопила. Она должна была взять ответственность за воспитанницу, но тоже не могла решить, как поступить: покоряться судьбе, идти вперед, поддерживать и направлять Полину, зная, что каждое действие может закончиться приступом и отнять силы, или же тормозить процесс, тормозить саму жизнь, оберегать девочку от опасности, но оттягивать время до следующего раза, когда Темные птицы себя проявят. Полина училась самостоятельно. Она начала замечать отражения повсюду — в украшениях и столовых приборах, блестках, которыми раскрашивали щеки на праздниках, елочных шарах, отполированных канделябрах, стеклянных витринах и даже на паркете. Эти наблюдения сделали крепким ее магический Щит — он все чаще и точнее отражал чужие атаки, и те оборачивались против самих колдующих. И если магическая сила ее уменьшалась с каждым новым приступом, то тактические расчеты становились все точнее. Она бросала взгляд на лужу, на вспышку солнца, отразившегося в чьей-то пуговице, и вдруг кидалась в сторону, минуя горячую схватку за миг до ее начала, и из укрытия уже плела пусть и слабое, но все же точное атакующую колдовство.

Беловодье делилось на несколько залов. Тот, который выбрал Сева, был темным, напомнившим Полине старые кофейни в Бордо. Здесь пахло пряностями и сахарной пудрой, золотистый свет лился из-под маленьких абажурчиков, а возле стены виднелась круглая сцена.

Полине и в голову не могло прийти, что сегодня Сева оказался здесь раньше всех именно из-за нее, а точнее — из-за ее проклятия. Новый способ приворота, первую половину которого он собрал по разным книгам, а вторую доработал сам, был сложен в исполнении. Севе сразу надо было знать, на каком стуле будет сидеть Водяная, чтобы нарисовать с обратной стороны рунограмму. Все это требовалось провернуть, когда в зале не окажется работников, и умудриться вовремя стереть рунограмму, чтобы она не повлияла на других гостей Беловодья. Но стало ясно, что сделать это невозможно. Можно было провести обряд прямо при Полине, соврав, что он просто хочет проверить на Водяной редкий целительский ритуал, однако Катя разоблачила бы его в ту же секунду. Не было таких ритуалов в лекарском деле.

Пришлось смириться с неудачей, слушать выступления молодых групп, есть, пить и даже танцевать. Сева радовался, что Арсений развлекал всех девчонок, в том числе и Катю. Да и сам вечер вышел все-таки неплохим. Водяная колдунья подарила бутылку французского вина из погребов ее дяди (и как он только успевал ей так быстро их переправлять?), сказав, что это вино для самого романтического свидания. Катя тут же задергала бровью, захлопала ресницами и захихикала, а Сева сунул подарок в рюкзак.

Друзьям хотелось скорее покинуть Росеник и оказаться в Заречье. С этой темы разговор начался и ею закончился, и даже группа музыкантов спела песню о просыпающихся колдовских силах — в ней явно сквозила надежда на скорое воссоединение с лесами, оврагами и избушками на курьих ножках. Арсений пригласил на медленный танец Василису, Митя почему-то — Катю, а Сева танцевал в обнимку с Анисьей и Маргаритой. Полина отказалась танцевать. Она несколько раз намекнула на выматывающую тренировку с Лисой и на то, что чувствовала себя дурно, как перед приступом: потому осталась сидеть за столиком, то ли жалея себя, то ли просто рисуясь. Так, по крайней мере, внезапно начало казаться Севе. Проклятие делало ее особенной, и она теперь как будто держалась за него, то отказываясь от общих затей, то уединяясь для совершения таинственных практик. Сева понял, что его это раздражает. И обижает. Он тратил каждую свободную минуту на то, чтобы придумать способ, как избавить ее от проклятия, как забрать его на себя, а она…

"Говори правду, — учила Лиса и смотрела из всех воспитанников на него одного. — Себе всегда говори только правду. Остальным — что угодно. Но себе — только ее".

— Только ее, — повторил Сева и прижал покрепче засмеявшихся девушек.

Анисья старалась держаться как ни в чем не бывало, но ощущала ту же неясную боль, что и он сам. Она хотела стоять с ним рядом, обнимать его в танце и в то же время не хотела, потому как не может нормальный человек желать этой боли. Маргарита же шутила острее обычного, но в груди на месте ее сердца он видел лишь огромный провал, затягивающую горячую пустоту, — так бывало, когда человек тонул в неизвестности, тревожился и волновался, мучился от собственного бессилия что-то изменить. Сева еще раз обнял их, стараясь теперь вложить в этот жест нежность, которую внезапно к ним испытал. Маргарита чмокнула его в щеку.

В ночь шабаша с холма окончательно сошел снег, озерцо у его подножия поглотило последние льдинки, но ноги все еще стыли, поэтому ряд кресел с высокими резными спинками окружали огненные чаши, а гости кутались в шерстяные накидки. Зрители переговаривались, предполагая, что в этому году от детей стоит ждать чего-то стремительного и агрессивного — так увлечены все были Боевой магией.

Зазвучали барабаны. Гости умолкли. Ирвинг задумчиво глядел на фигуры в черных куколях, заполнявших вершину холма. Из-под капюшонов тянулись голоса, но слова заклинания пока звучали нечетко.

Лиса была единственной, кто знал план представления от начала и до конца, и потому с любопытством высматривала реакцию на лицах гостей, надеясь, что воспитанникам удастся добиться нужного эффекта.

Черные фигуры опустились на колени. Где-то загудел варган, второй, третий. Некоторое время воспитанники оставались неподвижны, лишь из-под капюшонов продолжал раздаваться слаженный полушепот. Внезапно десять колдунов оторвались от земли, выпрямили ноги, распахнули руки, будто в полете, и плавно, почти сливаясь с ночным небом, поднялись в воздух. Гости зааплодировали Воздушным и перевели взгляды на еще нескольких зашевелившихся куколей. Еще десять человек отделились от толпы, почти бегом ринулись к гостям, остановились в каком-то полуметре от них, обернулись, сделали пассы руками. Гости вскрикнули, потому что куколи тех, кто парил в воздухе, вспыхнули пламенем. Барабаны грянули, слова заклинания зазвучали громче.

Огненные, что стояли в первом ряду, задвигали руками, словно выделывая танцевальные па, и плащи их товарищей погасли. К барабанам добавились флейты, Огненные разбежались в стороны, открыв следующих воспитанников. Те вздымали руки к небу, и, следуя за движениями их ладоней, с земли понимались камни.

— Что? — услышала Лиса громкий шепот Евдокии Рюриковны. — Из непосвященных только Анисья это умеет! Или… нет?

Теперь казалось, что запуталась не одна она. Гости переглядывались, а фигуры в куколях продолжали ряд за рядом выкатываться вперед, похожие на волны моря, и показывать чудеса слаженно, как в танце. Наконец среди них выделилась одна. Она вынырнула из самого центра, держа в руках железное ведро. Барабаны стихли, музыка полилась нежная и немного печальная. Девушка поставила ведро прямо перед зрителями, и они увидели внутри обыкновенную воду. Полина скинула капюшон, став первой, кто показал лицо, обвела гостей несмелым взглядом, шагнула в ведро и исчезла.

Лиса едва не рассмеялась, когда Густав Вениаминович вскочил на ноги и оба неофита последовали его примеру. Гости и ахнуть не успели, и даже, кажется, понять, что именно произошло, как музыка грянула во всю мощь, мажорные аккорды разнеслись по холму и остальные воспитанники поскидывали капюшоны. Марья и Забава выбежали на середину поляны с еще одним ведром и выплеснули его содержимое прямо в гостей, но вместо воды, от которой никто не успел бы прикрыться, из него вдруг выкатилась Водяная колдунья, перекувыркнулась через голову и замерла перед креслом потрясенного Ирвинга. Гости наконец начали искать глазами своих детей и в первый миг не поверили в то, что увидели. Воспитанники уже повторяли все проделанное заново, но оказалось, что в воздухе висят не Воздушные, а Земляные, огонь вспыхивает от колдовства выбежавших вперед Воздушных, а Огненные тем временем поднимают силой взгляда камни. Дарья Сергеевна, не выдержав, расхохоталась. Трюк удался! На холме появились высокие, в рост, зеркала и такие же пустые рамы, воспитанники отражались в одних и ходили через другие, чем только сильнее путали гостей. Еще не задействованные Земляные опустились на колени, воздели руки, и новая группка Огненных вместе с Водяной прямо с рамами тяжело поднялась над холмом. Повинуясь отточенным движениям Воздушных, рамы вспыхнули и погасли, Полина спрыгнула вниз так легко, будто кто-то помогал ей Воздушными чарами, решительно шагнула к зеркалу и поднесла к нему руку.

"Нет!" — едва не крикнула Дарья Сергеевна: что-то сжало грудную клетку, стало невыносимо холодно.

Вздрогнул и целитель. Водяная колдунья остановилась сама, будто услышав их немой вопль. Пальцы ее так и не коснулись зеркала, в которое она хотела войти, как в воду. Страх все еще мешал.

Заминка стала слишком заметной, несколько воспитанников даже удивленно обернулись. Полина быстро нашла на краю поляны пустое ведро, бросилась к нему, на ходу плетя наговор. Едва ведро оказалось в руках, она со всего размаху ливанула в гостей воду. Капли разлетелись огромным веером, но не успели опасть на возмущенных магов, потому что Маргарита, Оля, Емеля и Миша, не сговариваясь, превратили их в облако пара. Музыка загремела в последний раз и затихла.

Следом за Шабашем грянула Масленица — не прошло и недели. Все эти несколько дней воспитанники провели в ожидании не праздника, а утреннего пробуждения в Заречье. Томительное предвкушение постепенно перерождалось в нетерпение. Одни стали раздражительными, другие приуныли. Жаворонки прыгали по тонким веткам, парк запестрел медуницей, прорезавшейся сквозь ковер листвы. И только Велес удивленно поднимала брови и на вопросы о Заречье отвечала: "Еще не время".

— А когда же оно придет? — возмущались воспитанники.

— Весь прошлый год нас продержали в Заречье, почему же теперь нельзя отправиться туда пораньше?

Надежды их не сбылись: Новолетие снова пришлось праздновать в Росенике. Парк Белой усадьбы открыл двери для горожан, и потому родственники непосвященных могли отведать блинов Розалии Павловны, по которым очень скучали еще со времен собственного Посвящения. О Шабаше продолжали болтать и спорить, и даже некоторые из гостей до сих пор не разгадали тайны представления: действительно ли дети так мастерски овладели коммуникативным колдовством или же просто хитро отвлекали внимание зрителей от тех, кто на самом деле плел чары. Похвалы получило и заклинание, написанное Анисьей и Василисой, наставница по древним языкам не скрывала своей гордости за них, а несколько старших воспитанников, по Полнолуниям обычно выступавших в городе со своей музыкальной группой, принялись на все лады распевать его в коридорах Усадьбы.

Снежинки раскопали с десяток традиционных игр и заставляли всех остальных в них участвовать — чтобы Масленица походила на саму себя, а не на сборище уставших и скучных магов. Каждому пришлось спеть, станцевать, сыграть в ручеек, посоревноваться в чем-нибудь. Лохматые и рогатые чудища снова догоняли раскрасневшихся девчонок, а потом — наоборот. Целоваться пришлось даже тем, кто был не в настроении. Василиса старательно не замечала ни Муромца, ни Марьяну. Удачно оказавшийся рядом Арсений Птицын в этом только помогал. Было похоже, что Митя с Севой не взяли его в свою компанию и он прибился к подружкам: уплетал с ними блины, наперебой с Маргаритой делясь воспоминаниями о потустороннем детстве. Возле Полины то и дело возникал Алеша Попов, но Василиса никак не могла понять, что Водяная колдунья к нему чувствует: она то робко улыбалась и розовела от смущения, то вдруг сбегала. Под вечер подругам удалось отделаться от ухажеров и прокатиться в упряжке.

— Кажется, Попов решил попытать удачу, — усмехнулась Маргарита, усаживаясь рядом с остальными. — Вы заметили, что его стало слишком много? Он вьется вокруг Полины?

— Это вряд ли, Марго!

— Мне тоже так показалось. — Анисья пожала плечами. — Он тебе совсем не нравится?

— Не то чтобы… — Полина замялась. — Я просто об этом не думаю…

— Есть какая-то причина? — первой спросила Василиса.

Полина долго молчала, глядя на пролетающий мимо парк. Василиса страшилась, что подругу беспокоит проклятие. Что, если Полина решила, будто жить ей осталось недолго, и потому запрещала себе влюбляться?

— Проклятие, — наконец ответила Полина, и Василиса бессильно закрыла глаза. Но то, что Полина сказала дальше, заставило ее встрепенуться. — Оно может навредить человеку, который меня полюбит. Старообрядцы принесли в жертву парня, которому я нравилась. И причина, скорее всего, была именно в его чувствах ко мне: если опираться на то, что мы знаем о проклятиях.

— Но как старообрядцы смогут причинить вред влюбленному в тебя Алеше Попову? — нашлась Маргарита. — Их же здесь нет!

— Если Дима Велес приведет их в Заречье, — Анисья поняла ход мыслей Полины и закончила за нее, — то Темные маги достанут нас раньше, чем нам того хотелось бы.

— Вы думаете, это возможно? — недоверчиво спросила Василиса.

— Как бы то ни было, меня тянет в Заречье, — вздохнула Водяная колдунья. — Это чувство сильнее страха. Но подвергать жизнь других людей опасности я совсем не хочу…

— Но не будешь же ты всю жизнь жить с этим опасением? — воскликнула Маргарита.

Василиса сжала Полинину ладонь, мысленно моля: "Только не говори, что тебе осталось не так уж много, пожалуйста!" На глаза неожиданно навернулись слезы. Полина промолчала.

Этот вечер был немного прохладнее вчерашнего, словно погода пыталась хоть как-то оправдать бездействие наставников. Но провести воспитанников ей не удалось. Они грелись в Огненном чертоге, и кое-кто даже закутался в плед или сел поближе к очагу, но весну каждый чувствовал и кожей, и сердцем. Заречье снилось юным магам и тоскливо звало, скучало без их смеха, без топота босых ног и неумелого чародейства. Василисе перестали сниться кукушонок и медведь — теперь, едва она закрывала глаза, из тумана вставали избушки на курьих ножках. Полина больше не просыпалась от того, что падала со скалы в бушующее ледяное море: отныне среди ночи ее будил кошмар о том, как она ступает из зеркала в зеркало в поисках дороги в Заречье, но не может ее найти. Анисье же не снилось ничего. Вся ее сила начала выливаться в неконтролируемое раздражение: парк Белой усадьбы был слишком мал для практик, поэтому люди толклись буквально у каждого деревца, и это стало невыносимо.

— Я так больше не могу! — воскликнула она, захлопнув книжку. Маргарита глянула на закладку: философский трактат был почти осилен. — Не понимаю, ради чего они нас тут держат!

— У Велес есть на то причины, — откликнулся Слава.

— А можно их узнать?

— Она не обязана делиться этим с нами.

Анисья недовольно фыркнула.

— Не вижу ничего сложного в том, чтобы хотя бы намекнуть, — вступилась Полина. — Никто не сомневается, что наставники держат нас тут не просто из вредности. Но что им мешает говорить откровенно?

— И к Посвящению лучше готовиться там, — вторил Миша. — А разве наше Посвящение — не главная задача наставников? У меня осталась, можно сказать, пара месяцев! Росеник не дает моей силе раскрыться в полной мере!

— Поговаривают, что в этот раз Посвящение сдвинется, — подала голос Ася Звездинка, и теперь зашевелилась добрая половина зала.

— Глупость какая! Никто не сдвигает Посвящение! Оно всегда выпадает на неделю Солнцестояния! — загомонили снежинки.

— Не хотите — не верьте, — огрызнулась Ася.

— Раз наставники не считают, что нам нужна подготовка, зачем вообще ходить на встречи с ними? — раздраженно спросила Анисья.

Василиса зевнула в кулачок и потянулась. Ее бессилие и нежелание что-то предпринять тоже выводили Анисью из себя. В руках у нее виднелась какая-то бумажка, похожая на записку: подруга только разглаживала ее пальцами, но не читала.

— Пойду спать, — наконец сказала она.

— Если ты надеешься, что завтра проснешься в Заречье, то могу тебя расстроить, — буркнула Анисья, но та лишь усмехнулась.

Как назло, Полина поднялась следом и поплелась за Василисой, оставив Анисью в обществе сонной Маргариты.

— Что это у тебя? Письмо? — спросила Полина, догнав подругу.

— Ага, от Ромы. Он пишет каждую неделю.

— У вас отношения на расстоянии?

— Я бы не стала называть это отношениями. — Василиса пожала плечами. — И чтобы он так не думал, я отвечаю не на каждое его письмо.

— Он тебе… не по душе? — Полина и сама почувствовала, каким многозначительным получился ее вопрос: эти несколько слов не то что не скрыли всего того, что она хотела спросить на самом деле, но словно удвоили смыслы.

Полинин возглас заставил Василису вздрогнуть: на повороте ждал Батман наперевес с картонной коробкой, обклеенной квитанциями и марками.

— Что? Это мне? — удивилась Полина. — Неужели от моей тети? От Ольги Феншо?

— Что она прислала? — Любопытство чуть осветило погрустневшее Василисино лицо.

Полина приняла коробку из рук домового и покрутила ее, взвешивая и встряхивая.

— Ты не поверишь, но, возможно, кое-что для маскарада. Хочешь, посмотрим?

Они свернули в комнату Полины и уселись на кровать.

— Я писала тете о маскараде, делилась мыслями о том, где же достать нужное платье. Но она все понимает слишком буквально. Не удивлюсь, если… Ну вот, погляди-ка! — В коробке поблескивала светлая ткань. — Итак, пояснение: "Привет, Паулин. Как вовремя пришло твое письмо. Жюстин как раз не знала, куда деть свое свадебное платье…"

— Свадебное? — Василиса рассмеялась над Полининым выражением лица.

"Ты же знаешь, что она вышла замуж за своего странного друга, помешанного на Толкине? Свадьба у них была, кажется, эльфийская. И мы с Жюстин подумали, что ее платье будет тебе как раз. Надеюсь, оно хотя бы отдаленно напоминает то, что ты искала".

— Ты хочешь одеться в эльфийку? — догадалась Василиса.

— Нет, мне такое даже в голову не пришло! Но… Ох, мамочки!

Она вытянула из коробки длинное струящееся платье. Рукава его заканчивались широкими раструбами и были усыпаны мелкими блестками. Но зато спинка полностью отсутствовала.

— Оно прекрасно! — воскликнула Василиса. — И, по-моему, похоже на твой размер!

— Да, но… Не пойду же я с голой спиной?! Тебе не кажется, что это слишком?

— Уверена, это будет выглядеть очень хорошо! Но кого же ты изображаешь?

— Когда я разыщу остальные детали костюма, ты сразу догадаешься, обещаю! Ты сама уже приготовила наряд?

Василиса таинственно улыбнулась, чтобы не показаться печальной. Была у нее одна идея: наряд той, которую отвергли и заменили другой женщиной. История старая, как мир.

Митя получил наказ явиться в Малахитовый зал. Это означало, что главная наставница хочет поговорить о важном. С равноденствия пролетело почти две недели, и теперь наконец всем стало ясно, что Заречья им не видать. Пришла пора принимать меры, решили они. Сначала Земляные маги перестали являться на встречи с Верой Николаевной. Через несколько дней Эдуард Юрьевич не дождался в Огненном чертоге своих подопечных. Воздушные снизошли до объяснительной записки Лисе, предупреждая, что не придут. Вскоре и остальные наставники в назначенные часы видели перед собой лишь пустую гостиную. Но это не помогло. Заречье снилось все настойчивее, все ярче, и каждое утро молодые колдуны встречали в плохом настроении. Тогда Анисья предложила возмутительный протест — голодовку. К удивлению Мити, все с радостью кинулись его исполнять.

Он открыл дверь в гостиную Велес, увидел ее саму и понял: она была в смятении. Вера Николаевна сидела на высоком стуле и покачивала ногой. Вокруг — на столах и полу — валялись раскрытые велесовы книги, на самом уголке комода балансировала открытая банка сливового варенья. Митя предусмотрительно отодвинул ее подальше к стене и закрутил крышкой. Вера Николаевна ничего не заметила. Она продолжала смотреть куда-то перед собой и помешивать в чашке чай.

Живот заурчал от одного лишь вида варенья, но Митя сдержался, верный голодовке. Поначалу протестующих воспитанников Розалия Павловна пыталась привлечь хитростью — усилив аппетитные запахи блюд из столовой. Но Воздушные не остались в долгу — быстро научили приятелей колдовству, перебивающему реальные запахи вымышленными ароматами, а тем, кто так и не осилил этот вид магии, сами помогали придумать и наколдовать какой-нибудь противный запашок, отбивавший аппетит.

Митя подобрал несколько книг, поправил подушки на гостевом диване. И вдруг почувствовал груз, что, должно быть, лежал на плечах его наставницы: все словно валилось из рук, рассыпалось прахом, стоило лишь дотронуться. Умершие сын с умницей женой, предавший внук, взбунтовавшиеся воспитанники, а еще эти вечно лезущие с советами и упреками старинные семьи, особенно Муромцы…

Митя вздрогнул.

— Вера Николаевна? — подал он голос и забрал из ее рук чашку — пустую, как оказалось.

— Митя? — Она вынырнула из размышлений и тут же перестала быть похожей на растерянную маленькую девочку. Лицу вернулось строгое выражение мудрой колдуньи.

— Послушайте… — начал он, но Велес внезапно его оборвала:

— Нельзя допускать, чтобы воспитанники вели себя подобным образом. Они просто не понимают, что в Заречье сейчас опасно…

— Так скажите им правду, — выпалил Митя. — Почему там опасно?

— Разве не достаточно того, что они просто знают об опасности?

— Конечно, нет. Мы ощущаем недоговоренность. Нам кажется, что от нас скрывают то, что мы имеем право знать.

— Я бы на вашем месте не говорила за всех, — сказала Велес. — Подобные формулировки часто создают ложную картину.

— Уверен, что все со мной согласятся! — возразил Митя. — Скажите правду. Вы думаете, воспитанники не догадываются? Неужели они не могут связать вашего внука и его потенциальную возможность перемещения в Заречье? Думаете, они не понимают, что всем членам вашей семьи открыты здешние ходы?

— Я уверена, что кто-то догадывается. И потом, я и так всегда говорю правду!

— Поэтому для меня честь быть вашим неофитом. Но в этот раз вам нужно будет рассказать не часть правды. А всю правду целиком.

Велес ничего не ответила. В ее взгляде мелькнула печаль.

— Просто объясните все как есть. Вы… вы ведь не виноваты, что Дима вот так ушел.

— А кто виноват? — встрепенулась Вера Николаевна и взглянула на Митю со смиренной улыбкой. — Если кто-то и виноват, то это я.

— Не может быть, чтобы вы в это верили. — Митя развел руками. — Ну вот, нам уже пора в Малахитовый зал.

Свет от кристаллов-световиков лился холодный, и оттого малахитовые колонны казались темнее и призрачнее и походили на убранство сказочного подводного царства. Воспитанники рассаживались в многозначительном молчании, понимая, зачем Велес собрала их вместе. Но сдаваться они не собирались. Большинство из них уже по-настоящему тосковало по Заречью.

Вера Николаевна появилась в зале вместе с Митей. Выражение лица его было чуть виноватым, словно из-за того, что он вынужденно оказался с ней по одну сторону, его одолела неловкость. Сева попытался поймать его взгляд, но не сумел, да и глаза почему-то фокусировались плохо. Головокружение преследовало его с самого утра: пришлось даже выпить молока в пустой столовой, но теперь от любой попытки задержать на чем-нибудь взгляд в желудке что-то дергалось.

Вера Николаевна наколдовала легкий ветерок. Воспитанники облегченно выдохнули — в Малахитовом зале стояла такая же духота, как и в остальной Усадьбе. Но запах парка, затекавший сюда из открытых окон, неумолимо напоминал о Заречье.

— Вы знаете, зачем мы встретились, — сказала Вера Николаевна. — Уже несколько дней все вы посвящаете самостоятельным практикам, что, конечно же, очень похвально. Однако вы не ходите на встречи с наставниками, и это вносит хаос в их расписание дня. Вы же не станете отрицать, что это не случайность?

Никто не шелохнулся.

— Я бы закрыла на это глаза, если бы ко всему прочему не прибавились ваше молчание и… голодовка. Если честно, не вижу смысла в этих мерах.

— Мы хотим в Заречье, — раздался чей-то голос из середины зала.

— И я вас понимаю! Но мы не можем туда отправиться. Там опасно. Поэтому я хочу знать, кто затеял бессмысленный бунт?

Вера Николаевна терпеливо смотрела на молчавших воспитанников безо всякой враждебности. Сева был уверен, что все останутся на местах и не подадут виду, что у протеста была зачинщица. Но внезапно в первых рядах послышался скрип стула, и Анисья поднялась на ноги.

— Что она делает?! — прошипела Маргарита Руян, сидевшая рядом с Севой. Она тут же вскочила со стула. Вера Николаевна с любопытством перевела на нее взгляд.

Не став раздумывать, Сева встал за Маргаритой. Еще пара ножек скрипнула по паркету, стулья стукнулись спинками: это поднялись Василиса и Полина. За ними — Марьяна Долгорукая с верными подругами, Арсений Птицын, Вилкин и Мастер и по цепочке — почти все оставшиеся.

Митя, до этого ошарашенно глядевший на сестру, расплылся в улыбке.

— Анисья Муромец, — произнесла главная наставница.

— Не только Анисья! — воскликнула Маргарита, но Велес будто ее не услышала.

Она размышляла. И Мите казалось, что размышляла о вездесущих Муромцах, которые стояли на своем и подговаривали остальных даже под крылом у главной наставницы.

— Анисья, вы ведь знаете, что в Заречье нельзя. Подвергать непосвященных опасности? Рисковать ими каждый миг? Так для чего же вы все это задумали?

— Заречье — это место, куда нас всех тянет, — твердо сказала Анисья.

— Да что, что такого опасного вдруг появилось в деревне? — выкрикнул Зайчик. — Вы уже несколько раз говорили об опасности, но не объяснили, в чем дело. Я понимаю, есть непосвященные… Может, им нельзя туда… Но мы-то!

— Это нечестно! — возмутилась Марьяна. — Нечего скидывать непосвященных со счетов.

Вера Николаевна нахмурилась. Она хотела было искать поддержки у неофита, но тот произнес: "Правду!"

— Вы знаете, что Дмитрий… мой внук… покинул нас в Купальскую ночь, — проговорила она, сдавшись под его взглядом. — Будучи кровным членом нашей семьи, он связан с Заречьем с самого рождения. Он может перемещаться туда, когда захочет. Это знание, которое дано роду. Я надеялась, что, когда он выбрал чужую сторону, дар его покинул. И долгое время мои догадки казались верными. Пока… в Коляду он не проник в деревню.

— Это было, когда исчезли Муромцы и… их друзья? — воскликнул Радим.

— Теперь вы понимаете? — проговорила Велес. — Я не могу пустить вас туда, где опасно. Кто знает, для чего мой внук… разведывал путь? Что, если он приведет с собой старообрядцев?

— Извините, — послышался робкий голос Василисы. — Но что, если… Дима… просто хотел вернуться? Что, если он понял, что совершил ошибку, и для этого возвращался в Заречье?

— Почему же он не остался? — воскликнула Анисья.

— Ну… возможно, он искал знаки, по которым бы понял, что мы готовы его принять… Но услышал или увидел что-то такое, что заставило его усомниться.

— Ах, Вася, добрая душа, — улыбнулась Маргарита, и Марьяна с подругами поддержали ее слова снисходительным смехом, словно Василиса сказала глупость.

Сева тоже мало верил в то, что Дима вдруг раскаялся, но не смог выдавить даже улыбки, такими проникновенными взглядами сейчас на Василису глядели и Вера Николаевна, и Митя. После ее фразы вдруг куда-то ушло напряжение. Главная наставница приободрилась, расправила плечи, ее лицо вновь засветилось привычным спокойствием.

— Итак, мы не знаем, когда мой внук явится в Заречье снова…

— Но ведь он больше не появлялся, — возразил Арсений Птицын, который раньше никогда не решался спорить с Велес. — Вы сумели закрыть дорогу?

— Боюсь, это невозможно… Быть может, он выжидает? А если он приведет туда Старообрядцев… Вы — наше будущее.

— Но наше будущее связано с Посвящением, — сказал Емеля, поднявшись с места. — А как же мы пройдем его здесь?

— Придется выкручиваться. Мы не сможем обеспечить Заречье таким количеством дружинников, чтобы обезопасить все его уголки. Дружина Ирвинга сейчас и так постоянно на страже. Его колдуны и колдуньи охраняют города, над которыми тоже висит угроза.

— Зачем нам дружинники? — спросила Анисья. — Есть мы, и нас много. Есть наставники. Не зря же мы учились Боевой магии.

— Дорогая… — начала было Вера Николаевна.

— Что, если мы все объединимся? — Анисья не дала себя перебить и обвела рукой зал. — Что, если мы придумаем и выработаем систему быстрого оповещения друг друга? Мы не будем передвигаться по Заречью в одиночестве, научимся быстро отправлять информацию по всей округе? Будем готовы в любой миг броситься на помощь друг другу? Что, если мы будем каждый день тренироваться в боевом колдовстве? Не так, как мы делали до этого… Усерднее! Тогда нам хватит и одного дружинника, который сможет в случае беды связаться с остальными людьми Ирвинга!

— Да, отличная идея! — воскликнула Аленка и даже хлопнула в ладоши.

— Молодчина, принцесса! Это и есть выход! — крикнул Зайчик.

— А что? Я согласен! И я! — загомонили Миша, Светослав и самые младшие колдуны.

— Звучит прекрасно, но невыполнимо. — Тихий голос наставницы проник сразу во все уши. — И я своего согласия не давала.

Воспитанники замолчали. Глаза их сузились в возмущенном прищуре, ноздри напряженно втянули воздух.

— Но я обещаю подумать над тем, что вы сказали. Теперь все свободны.

Колдуны начали подниматься, разочарованно перешептываясь. Их план казался идеальным, и ничего невыполнимого в нем они не видели. Василиса подхватила Полину под руку и указала на дверь, чтобы успеть выскочить из зала первыми. Им почти удался этот маневр, но в самый последний миг одновременно с ними в дверной проем влетел и Сева. Василиса ощутила что-то странное.

Кожа Севы сделалась бледной. Он натянулся, как струна, будто прислушивался к телу, а любое шевеление, любой звук могли спугнуть что-то важное.

— Нужна помощь? — Василиса, к удивлению Полины, пошла за ним. — Тебе плохо?

Пока они вместе поднимались по пустой еще лестнице, Севина рука коснулась живота, пробежала вверх до грудной клетки, и тут, словно что-то поняв, колдун сорвался с места и кинулся по коридору мужского крыла. Послышался его сдавленный кашель.

— Его сейчас стошнит… — изумленно пробормотала Василиса. — Давай, Полина! Бежим за ним! Что могло случиться? Мы же просто сидели в зале.

— Ты видела его до этого?

— Да, в столовой… Он пил молоко.

— И он много смеялся… Очень много смеялся… — начало доходить до Полины. — Ну конечно, Вася! Его приворожили!

— Что? — Теперь Василисе пришлось бежать за Полиной. Обе они влетели в оставленную открытой дверь Севиной комнаты и только теперь смогли отдышаться. Сам он тут же скрылся в ванной, где его и вырвало.

— У него аллергия на привороты. Я уже видела такое… давно.

Полина забарабанила в дверь.

— Послушай, — позвала она, поморщившись от звуков, доносящихся оттуда. — Тебя могли приворожить? Зелье Отворота у тебя есть?

В молчании Василиса сотворила информационный ком и отправила его в коридор.

— Длинная коробка под кроватью, — послышался голос из ванной.

Василиса бросилась к кровати и принялась выдвигать из-под нее коробки.

— Вот, держи! — Она сунула Полине в руку крохотную бутылочку с мутно-желтым зельем. — До конца не настоялось, но должно сработать хоть немного.

Полина с секунду колебалась: почему же не Василиса проведет обряд? Она наверняка его помнит! Но Василиса уверенно передала ей снадобье и отступила на шаг.

— Лучше не тянуть! Целитель потом закончит начатое.

Полина толкнула дверь и вошла. Сева скрючился на полу. Его мутило. Она опустила руку на его макушку и принялась читать наговор. Василиса включила воду, чтобы наполнить ванну, и сыпанула через бортик серо-зеленой травяной трухи, выуженной из той же коробки, где Сева хранил зелья.

— Придется погорячее. Нужно, чтобы заварились травы. Это уберет сыпь и, возможно, снимет отек.

— Отек? — удивилась Полина, когда закончила наговор и смогла вслушаться в бормотание подруги. Взгляд ее переметнулся на Севу: на его шее вздулись вены, губы покраснели и стали выглядеть так, будто он долго и неистово целовался.

Сева снял рубашку, на остальное сил не хватило. Тяжело хватая воздух, он наклонился над бортиком и плюхнулся в позеленевшую от целебного настоя воду. Василиса помогла ему сесть. Уходить и оставлять Севу одного до тех пор, пока не придет целитель, она не собиралась. Сева дышал тяжело и редко. По коже расползалась красная сыпь, она обвивала кольцом шею, взмывала к лицу и терялась среди веснушек. Сева приоткрыл глаза, без всякого выражения скользнул взглядом по Полининой руке, опущенной в воду, по Василисе, застывшей над ним, и вздохнул чуть легче.

Хлопнула дверь, но на пороге возник не Густав Вениаминович и не Матвей, а Катя. Миг, и колдунья уже уперлась руками в бортик и взволнованно склонилась над Севой.

— Что с ним? — Ее теплый голос дрогнул.

— Аллергия, — ответила Василиса. — На привороты.

— Что? — отозвалась Катя, сорвавшись на шепот, и почему-то отступила.

— Редкий случай, — пояснила Василиса. — И тяжелый. Хорошо, что мы оказались рядом и у Севы было готовое зелье Отворота. С такой реакцией человек может задохнуться за четверть часа!

— Что за идиотизм! — воскликнула Полина, не в силах больше сдерживаться. Даже надменный Заиграй-Овражкин не заслужил такого. Она глядела в воду, чтобы не смотреть на Севу и не выдавать, как ей было его жаль в эту минуту. — Зачем надо кого-то привораживать? Чтобы провести вместе пару часов? Поцеловаться? Оказаться в одной постели? Кто вообще мог до этого додуматься?

Из-под полуприкрытых век Сева равнодушно глядел на Катю, а та медленно пятилась к двери.

— Наверное… — пробормотала Катя, — наверное, нужно позвать Жабу…

— Да, пожалуйста, — взмолилась Василиса. — Я пыталась отправить информационный ком целителю, но, видимо, силы не хватило, чтобы попасть прямиком в его приемную.

Ночь, которая накрыла Росеник, казалась особенно плотной в той части города, где расположилась Белая усадьба. Едва стрелки часов перевалили за отметку полуночи, в окнах старого особняка погасли все окна — воспитанники уснули, сморенные снадобьем, которое во время ужина попало абсолютно во все кружки. Им снился лес, пробуждающийся от долгого забытья: внутри каждого деревца бежала магия, золотой свет шевелил первую нежно-зеленую листву. Лес наполнялся жизнью, сбрасывал паутину дремы. Он воспрянул и обновился. И те, кому он явился в грезах, улыбались.

Из Белой усадьбы один за одним вышли наставники и окружили ее. Если бы кто-нибудь сейчас оказался там и смотрел очень внимательно, не моргая, то в какой-то миг заметил бы, как старый особняк вдруг исчез, растворился в ночи и тут же появился вновь. В окнах его все еще таяла темнота, но только теперь в каждой комнате было пусто. Наставники подали друг другу руки, обнялись, пожелали спокойной ночи и снова скрылись в недрах особняка.

Воспитанники просыпались медленно, отдохнувшие и счастливые. В ногах стоял приятный зуд, словно вверх по ним поднималась магия. Золотой свет, проникавший через окна, ласково скользил по коже и волосам. Захлопали двери избушек, послышались радостный сонный смех, веселые оклики с хрипотцой, а где-то даже первые песни. Утро только-только наступило, но пробудившиеся парни и девчонки выбегали на улицу прямо босиком, в одних ночнушках, прихватив одеяла, платки или потертые циновки с крылечек, и сначала шли, не веря глазам своим, по тонкой малахитовой траве, а потом бежали, скакали, кружились на свежих полянках, танцевали в лесу, прятались друг от друга за деревьями. И лес кланялся в ответ тем, кто застывал в обнимку со стволами, кто опускался на колени и чуть не целовал синюю пролеску, заполонившую все вокруг. Ручьи перемигивались бликами с теми, кого еще недавно видели в своем зимнем сне, овраги принимали в себя теплые молодые тела, еще пахнущие постелью и городом. Воспитанники падали на спины, раскидывали руки и лежали так, глядя в небо. Их льняные рубашки пропитывались апрельской влагой, пачкались у топких берегов руки, ноги и лица, но красивее них и счастливее сейчас не было никого на целом свете.

"Неужели это случилось благодаря Анисье Муромец? Неужели это ее уговоры повлияли на решение Велес?" — вдруг зашептал возродившийся лес.

"Это она! Это сделала она!" — отвечали жаворонки.

Колдуны и колдуньи вскочили. Птицы подсказали им, в какой стороне искать их любимую каменную сестрицу, которая не побоялась чужой воли, не стушевалась перед главной наставницей, не постеснялась выйти вперед и попросить за всех. Тонкие веточки качнулись в сторону, подтверждая верность пути. Каждому теперь хотелось обнять Анисью Муромец, расцеловать ее в щеки и поблагодарить.

— Значит, вопрос улажен? Оба боевых мага будут здесь, в Заречье? — Вещий Олег на ходу присоединился к Вере Николаевне и Ирвингу, шагавшим по Дороге желаний. Черная Курица отставала.

Нежная трава покрыла обочины дороги, во влажной земле копошились скворцы. От осинки к осинке шла Водяная колдунья и привязывала к стволам зеркала.

— А для чего это? — полюбопытствовал Ирвинг.

— Доброе утро! — Полина вспыхнула от смущения, будто не слышала приближающихся голосов наставников.

— Для наблюдения, — ответил Вещий Олег. — Наша Водяная научилась пользоваться зеркалами, как отражением на воде, и видеть в них прошлое.

— Значит, после приступа свои занятия с зеркалами вы не оставили, барышня? — Ирвинг улыбнулся.

Полина неопределенно дернула плечом.

— Серьезных практик не выходит, — призналась она. — Но наблюдать через зеркала я могу. Правда, — она быстро глянула на Велес, — ребята разрешили только здесь повесить. Не хотят, чтобы я могла подсмотреть за ними в других местах в деревне. Конечно, я и не собиралась ни за кем подсматривать, вы понимаете. Но это может выйти случайно.

— В зеркалах можно увидеть, не проходил ли мимо… — задумчиво протянула Черная Курица, показавшись из-за спины Ирвинга.

— Мой внук, да, — закончила Велес. — Или кто-то иной, кого не должно быть в Заречье.

— Ловко! — весело заключил предводитель Светлых магов.

— И это вы еще не узнали, как воспитанники будут сообщать о тревоге, если увидят нежданного гостя! — хохотнул Вещий Олег. — Идемте скорее! Мне не терпится на это посмотреть! Представляете, и нескольких дней не прошло, а они уже обо всем договорились и все продумали. Вот бы такое рвение в изучении легенд!

— Я догоню вас, — сказала Черная Курица и кивнула на Полину. — Только уточню еще кое-что.

— Кто бы мог подумать, что они будут так стремиться в Заречье, что согласятся взять на себя ответственность друг за друга. — Ирвинг тем временем уже вышагивал за Вещим Олегом и Верой Николаевной и качал головой. — Я уже и забыл тот возраст, когда даже страх не мог меня остановить.

По другую сторону от избы Бабы-яги, прямо за колодцем, несколько человек мастерили внушительную доску объявлений. Стопка заговоренных берестяных листов, лежавшая на траве, была исписана буквами с завитками. Ирвинг пригляделся: это было расписание тренировок.

— Они теперь готовы обучаться боевому колдовству день и ночь, — вновь не удержался от комментария Вещий Олег. — И наконец-то поняли, что это не какие-то особые заклятия, о которых они раньше не знали, а просто по-иному использованные бытовые заговоры.

Перед наставниками открылась полянка в кружеве молодой листвы. Плащ боевого мага из дружины хорошо просматривался за тонкими веточками. Возле колдуна стояли босые воспитанники в тренировочной одежде. И все они: и неопытные маги, и дружинник, — слушали девушку, расхаживающую перед ними.

— Но дело в том, что не все умеют создавать информационный ком. Сведения то доходят с искажениями, то не доходят вообще! Конечно, мы будем этому учиться, но надо придумать другой план на первое время, вы так не считаете? — Она размахивала рукой и решительно откидывала с лица светлые кудри. Внимавшие ей кивали.

Наставники остановились и некоторое время просто молча наблюдали.

— Как все-таки причудливо судьба плетет свои узоры, — наконец нарушил тишину Ирвинг. В голосе его слышалось искреннее восхищение созерцателя. — Я попытался это сделать несколько лет назад — заинтересовать их Боевой магией — но преуспел лишь отчасти. После за дело взялась Катерина, но и у нее, даже при ее напористости, не сказать, чтобы получилось. Зато вышло у Анисьи Муромец.

— Мне всегда казалось, что мир в сговоре с этим семейством, — кивнул Вещий Олег.

Велес едва заметно улыбнулась.

— Наша проницательная Вера Николаевна недаром выбрала Дмитрия своим неофитом, правда? — Проблеск догадки сверкнул в глазах Ирвинга.

— Что ж, сначала я просто решила, что нужно взять талантливого мальчика к себе, чтобы наладить отношения между нашими родами. Но теперь мне все чаще кажется, что это он выбрал меня, а не наоборот. И я, сама того не заметив, подыграла Муромцам, как и все окружающие.

Ворцлав склонился над серебряной чашей. Вода, использованная для ритуала, помнила многое: и тщедушное тело колдуньи, которое почти покинула ее собственная душа; и безмолвный взгляд жертвы; и алчущий дух, носившийся под потолком. Но Ворцлав не был Водяным магом, способным прочитать это, — он был прорицателем, и ему чаша могла открыть будущее.

Два раза он видел Берендея рядом с Водяной. Под ногами их лежал ковер из трав, на девчонке была надета одна лишь исподняя рубаха, но все окутывал туман, и потому остальные детали остались скрыты от провидца.

— Ты говоришь, это будет лето? — Берендей расхаживал туда-сюда, сотрясая стены. — Мы должны направить Милонегу. Мы должны показать ей путь.

— Лето, — повторил Ворцлав. Все его тело потряхивало — это всегда служило знаком приближающегося видения. — Я чувствую, что Союз Стихий готов явиться! — Перед внутренним взором вспыхнула и исчезла огромная книга, страницы которой пестрели изменяющимися письменами. — И в Союзе вы рядом с Водяной колдуньей.

— Но кто остальные? Кто они?

— Они прячутся в тумане, их образы еще не проступили.

— Где это случится?

— Водяную держат там, куда нам не добраться. Куда не добраться даже великой владычице. За стенами, возведенными древними силами. И защищают их воины неживые — сорок сороков… — пробормотал Ворцлав, капая в чашу воск. На мгновение вместо своего отражения он увидел лицо Полины.

— Есть ходы, недоступные человеку. Узнай их. Есть магия, от которой даже Ирвинг не сможет ее укрыть. Мне нужно туда попасть! Я — часть будущего Союза Стихий! И когда это случится, дух Милонеги должен быть рядом!

— Предводитель… — снова забубнил Ворцлав. — Огнеслав…

— Что?! — рявкнул Берендей и суетливо оглянулся, будто в его собственный особняк Огнеслав мог заявиться в любую секунду.

— Огнеслав тоже жаждет попасть в это место… и я чую… Ключ к двери почти у него в руках. Вам стоит его держаться. Вам надо попасть туда во что бы то ни стало.

— У меня есть свой ключ, — довольно хохотнул Берендей, меряя огромными шагами зал. — Мой помощник проведет меня…

— Его образ тоже скрыт туманом… Но Огнеслав… Огнеслав на верном пути.

— Но что, если он захочет быть в Союзе…

— Нет, на плече Водяной колдуньи я вижу вашу руку! И… Но что это? Зеркала! — выкрикнул провидец, и что-то невидимое оттолкнуло его от чаши. Ботинок ударил по ножке стола, чаша опрокинулась, вода расплескалась по полу.

Берендей разъяренно зарычал, но Ворцлав затараторил:

— Я видел странное! То, что противоречит законам магии, которые я знаю! Девица! Водяная колдунья! Нарушает целостность пространства, она ходит… сквозь зеркала! Это неподвластно никому, кто имеет бренное тело!

— Но подвластно… духам?

— Думаю, да, мой господин.

Ирвинг вошел вслед за Рублевым и Черной Курицей, дверь захлопнулась и растворилась. Комната выглядела как раньше: высокая стойка бара, за которой усердно тер стаканы и поглядывал на посетителей из-под кустистых бровей Гарип, несколько длинных скамеек и столов, маленькие окна под потолком. Первым ощущался запах потустороннего города. Но запах этот, поначалу интригующий, рождающий в голове необычные образы, скоро начинал казаться вонью: тяжелый осадок выхлопных газов, неживого пластика, гниющих в сырости старых подъездов и прогорклого масла.

"Путевой деннице" могло было быть и десять лет, и тысяча — интерьер бы не поменялся. Ирвинг знал, что иногда люди из дружины встречались за этими столами со Старообрядцами или странниками, но все официальные встречи кланов проходили в специально подготовленных залах особняков на нейтральной территории.

Деловых встреч со Старообрядцами не было слишком давно, и потому острота восприятия притупилась, словно в глубине души он уже не верил в то, что переговоры возможны. На этот раз на встрече настаивал совсем не Берендей, а некто иной, чье имя Ирвингу было незнакомо.

Ради них Гарип выпроводил всех посетителей, зачаровал все входы и разрешил каждой из сторон собственноручно наложить дополнительные заклятия — от прослушивания стен и Всепроникающего взора. Ирвинг двинулся к центральному столу. Дверь с противоположной стороны распахнулась, и навстречу ему вышли трое: приятного вида мужчина, еще моложавый, с интересным, запоминающимся лицом; за ним шла девушка с татуировками целительницы, а вот следом чуть медленнее остальных ковылял, подхрамывая на одну ногу, старик, которого Ирвингу уже приходилось встречать.

— Колояр, — произнес он. — Неожиданно! Мы столько лет о вас не слышали.

Маги остановились друг против друга.

— Вы, полагаю, Огнеслав? — догадался Ирвинг, переводя взгляд со старика на мужчину.

— Все верно. Геша, моя помощница, — представил Огнеслав спутницу, но та лишь криво усмехнулась, взгляд ее стал тяжелее.

— Что ж, это Яромир Рублев. Колояр, конечно, давно знаком с ним. А это Катерина, глава моей дружины.

— Глава дружины? — скептически дернула бровью Геша. — Глава вашей дружины — женщина?

— Позвольте, как правильно толковать ваш вопрос? — вежливо улыбнулся ей Ирвинг, но Огнеслав жестом остановил помощницу и указал на стулья.

— Присядем?

— Охотно, — отозвался Яромир и первым занял свое место. — Я приятно удивлен, признаюсь. Берендей давно не выходил с нами на связь, и все наши попытки переговоров ни к чему не привели. Я рад наконец встретиться хоть с кем-то из представителей Старообрядчества. Мы готовы слушать. Но сперва не могли бы вы поведать, какова ваша роль? И почему Берендей нарушает договор и не вступает с нами в контакт?

— Многое меняется, — задумчиво произнес Огнеслав. — Берендей — сильный маг, но из-за этой мощи ему сложно контролировать самого себя, не то что других. И нам… не кажется, что это идет на пользу ни нашей магии, ни нашему большому сообществу.

— Вы хотите сказать, что Берендей больше не предводитель?

— Скорее так: Берендей в числе предводителей.

— И он согласился разделить с кем-то власть? — уточнил Яромир.

— Ему пришлось. Я всегда был уверен, что настоящую пользу может принести только Совет. Знаю, вы со мной согласитесь. Именно потому я и желал встречи. Магия вырождается, тут вы не будете спорить. С годами все меньше детей с колдовскими способностями приходят в этот мир. Каждое новое поколение магов слабее предыдущего. Поэтому я считаю, что все колдуны, принадлежащие пусть и к разным магическим традициям, должны держаться вместе. Здесь даже Берендею нечего возразить.

— Так вы хотите объединения? — спросил Ирвинг.

— Именно, — сказал Огнеслав. — Объединения Старой и Новой магии. Светлых, как вы себя называете, и Темных, как вы называете нас.

— И под чьим же предводительством мы будем объединены?

— Так ли это важно сейчас, Ирвинг? — нахмурился Огнеслав. — Неужели ты не понимаешь, что проблема, вставшая перед нами, больше, чем политические игры? Потусторонние заполонили планету. Из-за них звери вымирают целыми видами, земля истощается, вода становится ядом. Против них мы не выстоим поодиночке. Мы должны объединиться.

Ирвинг молчал, Яромир и Черная Курица переглянулись. Огнеслава это вывело из себя.

— Неужели вы будете отрицать, что ваше закрытое, замкнутое в самом себе сообщество испытывает трудности?

— Трудностей у нас предостаточно, тут вы правы. Но дело вот в чем — ни один ребенок в нашем сообществе не родился без колдовской силы. Дети не слабее своих родителей. А осечек на Посвящении за последние сто лет было от силы две. Так что наоборот — с каждым годом нас прибывает.

Ирвинг вспомнил о небольшом отряде добровольцев, который ежедневно патрулировал потусторонние города, выслеживая следы магии, выискивая новорожденных потусторонних с внезапно проклюнувшимися силами. За последний десяток лет таким образом нашли пятерых, в том числе двоих взрослых, которых почему-то упустили Старообрядцы.

— Но насколько сильна ваша магия? Насколько чиста она может быть в таком тесном кругу людей, вынужденных создавать связи с кровными родственниками? — усмехнулся Огнеслав.

— Нас не настолько мало, — ответил Рублев.

— Вас мало, — ответил Огнеслав. — И вы живете древними патриархальными традициями, это всем известно.

— Патриархальными?

— В вашем совете лишь две женщины из двенадцати старейшин. Вы жените друг с другом отпрысков древних родов, а их не так уж много. Не глупите, мы взрослые люди. Мы понимаем, к чему это ведет.

Ирвинг кивнул. Родов действительно было не так уж много, да и детей они не рожали десятками. А потому с появлением каждого младенца долго и внимательно высчитывали, кто подойдет ему в пару — с какой из семей давно не было связей, есть ли там подходящий наследник, какой вид магии отличает род и имеется ли хоть малейший шанс, что дети, вырастая, смогут найти общий язык, ведь им предстоит завести потомство. Иногда приходилось выбирать жениха или невесту из родов попроще и послабее — в этом случае смотрели на необычные способности, которыми обладал ребенок. Единственная Водяная колдунья, например, смогла бы рассчитывать на брак даже с самым именитым магом, если бы не была смертельно проклята. Но обо всем этом Огнеславу знать было необязательно. Пусть думает, что управляющая верхушка Светлого сообщества — лишь кучка слабых и не вполне здоровых чародеев, а колдуньи, приверженные этой магии, испытывают притеснение.

— И что вы можете нам предложить? — спросил он.

— Как вы и сами уже говорили, объединение.

— Да-да, но как вы себе это представляете?

— Открытые границы. Ваши сородичи будут знать о нас, они смогут свободно передвигаться по стране, поддерживать связи с нами. А мы будем допущены в ваши города. Мы устроим объединенный совет, будем связывать наши семьи узами брака, передавать по наследству общие реликвии…

— О, ваше мнение о представителях древних родов Светлых явно искажено. — Ирвинг улыбнулся. — Никто не станет делить древние сокровища с последователями старой магии, потому что часть из них просто-напросто потеряет силу.

— Чушь! Всем известно, что Магия крови во сто крат сильнее!

— Но позвольте, если она сильнее, зачем же вам объединяться с нами — с вырождающимися и слабыми? — встряла Черная Курица.

— За долгие годы передела власти наши предводители потеряли всякую способность объединять людей. Вы же достигли в этом мастерства.

— Так вы хотите, чтобы я управлял объединенным сообществом магов? — удивился Ирвинг.

— Не вы… а наш общий совет. Мы выберем старейшин из представителей нашей магии…

— Совет старейшин беспрекословно подчиняется Ирвингу, — вмешался Рублев.

— И если Ирвинг примет решение, противоречащее воле совета, все это решение исполнят? — усмехнулся Колояр.

— Именно так.

— Зачем же вообще нужен ваш совет? — встряла Геша, с явным раздражением и скукой откинувшись на спинку стула.

— Вы задаете такие вопросы, как будто даже не пытались разобраться в устройстве нашего общества, — пожала плечами Черная Курица.

— Предпочту услышать это от вас.

— Что ж… Единственное, что может сделать совет без моего голоса, — это убрать меня с роли предводителя, если я перестану их устраивать, — сказал Ирвинг. — С остальными нюансами, я уверен, вас познакомят ваши люди, затесавшиеся в наши ряды. Скажу коротко: старейшины — это не просто группа людей, одержимых идеей власти. Это люди, чьи предки создали наше сообщество. И на плечах всех двенадцати лежит ответственность за его сохранение. Так что они будут последними из Светлых, кто захочет объединяться со Старообрядцами, даже если общим предводителем буду я.

— Значит, вы отказываетесь?

— Сначала я обсужу это со старейшинами, — сказал Ирвинг, а Яромир усмехнулся. — Послушаю мнение совета. Это сложная ситуация, в которой нам с вами в любом случае предстоит немало встреч и переговоров.

— А потусторонние тем временем уничтожат все, до чего смогут дотянуться? — Лицо Огнеслава впервые исказила нервная гримаса.

— Ну, не так уж долго мы будем советоваться! — взял слово Яромир. — Тем более вы прекрасно умеете приструнять потусторонних. Точнее, поступать с ними так же, как они поступают с природой и другими живыми существами. Вы тоже эксплуатируете их ради собственной силы и удобства.

От Геши не укрылась ухмылка Ирвингова спутника.

— Почему вы не воспринимаете нас всерьез? Вы считаете себя правыми. Свою магию — единственной верной! Так почему же вы не хотите расширить свое влияние? — не выдержала она.

— Мы вовсе не уверены в своей правоте, — ответил Ирвинг. — Поверьте, почти каждый из нас сомневается чуть ли не ежедневно. Именно поэтому мы так стараемся оберегать непосвященных, а порой даже ограничиваем их свободу — в этих сомнениях люди способны наломать дров. Но вы правы, дорогая, что мы не хотим расширять влияние. Влияний и так достаточно. Старообрядцы влияют на потусторонних по праву сильного. Потусторонние — на природу…

— И вы сидите в стороне и смотрите на все это? Вы осуждаете нас, ваши дружинники уничтожают наших сородичей, но сами вы и палец о палец ударить не хотите?

— Как заметил Огнеслав, нас немного. И наше сообщество несколько раз в день подходит к грани, после которой может случиться крах. Мы вынуждены постоянно балансировать. Между традициями и новшествами. Между свободой и сдержанностью. Между мудростью, строгостью и детским безрассудством. Между злом, которое так просто выпустить из себя, и служением высшей цели.

— И какой цели вы служите? Год от года вас становится больше только на несколько человек! К тому времени, как вы окрепнете, потусторонние уничтожат планету, — прошипел вышедший из себя Огнеслав. — Неужели ты, Ирвинг, можешь спокойно смотреть на это? Где же твоя любовь? Где твое служение высшему — силам природы?

— Как только вы сможете предложить план по спасению природы, который не подразумевает запугивание или порабощение потусторонних, я буду первым, кто его выслушает, — сказал Ирвинг. — Веками мы не можем прийти к решению этой задачи. И если это сделаете вы, мы вас поддержим. Но Магии крови в этом плане не место.

— Вы боитесь потусторонних? — вдруг подала голос Черная Курица, глядя на Огнеслава. — Настолько боитесь потусторонних?

— А вы — нет? — Он дернул плечом. — Рано или поздно они все уничтожат!

— Возможно, — отозвался Ирвинг и поднялся. Черная Курица и Рублев встали следом. — Пока же мы будем идти своим путем. Если захотите присоединиться к нам, отказавшись от своего колдовства, мы всегда готовы вас принять.

— Вашими методами зло не остановить!

— Я до сих пор не уверен, что его вообще можно остановить. Но его точно можно уменьшить, чем и занимается наше маленькое сообщество.

Яромир под молчаливым взглядом Гарипа положил на барную стойку мешочек с самоцветами и вслед за Ирвингом и дружинницей направился к двери, вспыхнувшей прямо в стене. Через несколько минут все трое уже вдыхали аромат весеннего леса, а за их спинами возвышался почти ничем не примечательный ствол умершего дерева.

— Пора домой, друзья, — сказал Ирвинг. — Нам всем есть о чем подумать. Когда вы сможете подготовить отчет о встрече и представить его старейшинам?

Рублев улыбнулся, его треугольная бородка дрогнула.

— Завтра, Ирвинг. Только позвольте мне поделиться с коллегами мнением этого клана о нас.

— Вас оно рассмешило?

— Особенно то, что мы якобы притесняем женщин и спариваемся с близкой родней.

— Вам не кажется это любопытным? — сказал Ирвинг. — Они знают, сколько женщин в совете старейшин. Значит, кто-то дал им эту информацию.

— Но этот кто-то не рассказал о том, почему все так обстоит, — закончила Черная Курица. — Старообрядцы знают о нас то, что без должного понимания можно интерпретировать неверно.

— Был ли это расчет доносчика? Или же просто его невнимательность? Вряд ли он сам не знает, что в последние годы колдуньи не проявляют интереса к политике и не выставляют свои кандидатуры на пост главы Светлого сообщества.

— И уж точно никто из наших не считает, что мы женим братьев и сестер, — снова вернулся к этой теме Рублев и наконец позволил себе расхохотаться.

— Осторожнее, Яромир, — предостерег его Ирвинг. — Не говорите так громко. Я бы предпочел, чтобы Старообрядцы видели наши слабые места именно в этих деталях, а не там, где они есть на самом деле. Идемте. Я жду вашего отчета. Совету явно будет что обсудить. По сути, Огнеслав прав, и страх его мне очень понятен.

— А кому он непонятен? — вскинула голову Черная Курица. — Вот только Магия крови — не ответ и не ключ к нашему спасению. Ладно, здесь я вас оставлю. Будьте осторожны.

— Куда вы теперь? — спросил Яромир, с любопытством поглядев на мешочек, который дружинница вертела в руках.

— Отправлюсь к морю, чтобы помочь в практике Водяной колдунье.

— Что вы говорите!

— Девочка попросила повесить у воды ее талисманы, а потом ей вернуть, — серьезно ответила Черная Курица, на ее лице не дрогнул ни один мускул. — Хочет зарядить их дополнительной силой, ведь у нее на носу Посвящение.

Сева спешил к теремку Параскевы, чтобы доделать маскарадный костюм, но вело его не только это: за завтраком он слышал, что Катины подруги тоже собирались заглянуть к мастерице, а значит, и Катя могла оказаться там. После нескольких неудачных попыток застать ее одну и поговорить он чувствовал что-то вроде азарта.

Он появился в дверях в тот миг, когда Катя собиралась выходить. В сенях больше никого не оказалось, даже самой Параскевы, и в такую удачу сложно было поверить. Сева загородил проход, прикрыл дверь и стукнул пальцами по замку — раздался глухой щелчок.

— Привет, — сказал он, на лице его вспыхнула и погасла улыбка. Катя замерла, еще шире распахнув глаза. — Ты меня избегаешь, да?

Было заметно, что девушка не знает, куда деться. Ее тело будто съеживалось под его взглядом, подбородок дрожал. Она покосилась на его потертый, набитый чем-то рюкзак и сделала неопределенное движение рукой, словно хотела дотянуться до него или что-то сказать.

— Спокойно, — произнес Сева. — Ты чего вздрагиваешь?

— Я… я знаю, что сама все испортила. Нам незачем продолжать…

— Так это ты меня приворожила? — спросил он, но в голосе его не было враждебности.

Катя не хотела даже думать о том, что сделала. Перед глазами то и дело всплывали его безжизненное лицо с опухшими губами и сыпью на тонкой коже и злая маленькая Полина Феншо, говорившая так, будто собиралась превратить в ледышку ту, что посмела так обойтись с Севой. И Кате казалось, что именно в тот миг она узнала что-то настоящее, увидела все таким, каким оно было на самом деле. Поняла что-то о Заречье, или о жизни вообще, или о Севе… и это неназванное, неуловимое знание мучило ее. Как мучили и тоска по человеческому теплу, и безответная любовь к этому холодному парню, который должен теперь ее ненавидеть…

— Да, это сделала я, — выдохнула она, не смея поднять глаза.

— Но как, как тебе удалось?

Ее изумил тон вопроса, будто именно это было для Севы самым главным, будто его не волновало то, что он едва не задохнулся, что ходил еще несколько дней, покрытый волдырями и корками на щеках, носу и подбородке. Будто все это было незначимым и неважным, а ее способность совершить приворот его действительно восхитила. Она не выдержала и все-таки посмотрела на Севу.

— Ты спрашиваешь, как я тебя приворожила? Не о том, почему я это сделала? Не о том, что меня подтолкнуло?

— О, это я и сам знаю. Но мне очень нужно знать, как ты обошла мою защиту от приворотов. Считай, что я интересуюсь как целитель. Я страдаю от сильной аллергии на них и с годами научился защищаться. Даже сложные приворотные ритуалы меня не берут. Так что ты сделала, чтобы приворот сработал? Ты знаешь какой-то редкий рецепт зелья? Обряд, который способен повлиять на тех, на ком привороты не срабатывают?

Катя выдохнула. Он не собирался ее обвинять. Не собирался разбираться, зачем она пошла на такую низость. Он не был на нее в обиде. Но приворотом он интересовался не просто как целитель, она могла поспорить на что угодно. Тон его и энергия, с которой он вел разговор, казались ей совершенно незнакомыми, будто сквозь маску серьезности пробился тот настоящий Сева, который долгое время прятался где-то в глубине. Это был воодушевленный и полный жизни мальчишка, а необычный приворот, о котором она знала, был ему для чего-то нужен.

— Как ты можешь такое спрашивать? — Догадки сорвали внутри тяжелый замок, за которым таились ее настоящие чувства. Она не нужна и не интересна ему так, как какой-то редкий ритуал! — Я приворожила тебя, Сева! От отчаяния! Потому что не знала, как еще получить хоть чуточку тепла!

Теперь она была рада, что в комнате больше никого нет и дверь надежно заперта. На лице Севы промелькнуло скучающее выражение.

— Ты заботился обо мне: рассказал о своих чарах, о своих предках. Если я тебе так безразлична, почему же ты не прогнал меня? Почему поощрял наши встречи? Зачем обнимал меня? Зачем давал надежду на то, что мы будем вместе?

— То, что мне приятно твое общество, не значило, что мы будем вместе. — Блеск интереса в глазах Севы потух. — Я не проявлял инициативы, ничего тебе не обещал и не вел себя двусмысленно. А чтобы ты не видела намеков там, где их нет, я рассказал тебе о магии сирен. Из уважения. Не хотелось, чтобы ты придумывала себе то, чего не существует. Но ты продолжала ходить по пятам. Что ж, значит, тебя все устраивало.

— И ты пользовался моим вниманием? Как удобно, безропотная Катя всегда рядом!

— Пользовался, пока тебе самой этого хотелось. Но когда ты пыталась перейти грань, я напоминал о сиренах, помнишь?

— Как ты ловко уходишь от ответственности!

— Потому что не могу нести ответственность еще и за твое поведение. — Он пожал плечами, едва не зевнув. Разговор до боли напоминал ему несколько предыдущих.

— Ты хоть кого-нибудь любил? — бросила Катя, сдаваясь.

Сева не ответил. Он следил за слезинками, медленно катившимися по ее щекам, а потом внезапно сказал:

— Что ты хочешь взамен на сведения о привороте?

— Что? — Она усмехнулась.

— Что мне для тебя сделать, чтобы ты подробно рассказала, как обошла мою защиту?

— Ты с ума сошел? — Она едва не выронила сверток ткани, книгу и банку с катушками ниток, которые все это время держала в руках. — Так не поступают, Сева! Мне нужны чувства, а не их имитация…

— Зачем же ты тогда меня привораживала? — Теперь усмешка исказила его лицо. — Не имитации ли тебе хотелось? Давай. Я исполню то, что ты хотела. Обещаю, все будет выглядеть очень натурально.

— Ты продаешься за сведения об обряде?

— Скорее, это взаимовыгодный обмен, не находишь?

— О Ярило, да ты чудовище! — Она все-таки выронила книгу и кинулась к двери. Под взмахом руки замок послушно щелкнул. — Ты просто коллекционируешь женские сердца! — И Катя выскочила в коридор: только взвилась в воздухе коса да мелькнули складки платья.

— Опять двадцать пять, — протянул Сева, подобрал ее книгу и побрел к лесенке, ведущей с крыльца. План не сработал, однако же теперь он знал, что можно обойти даже очень сильную защиту от приворотов. Интересно, до чего ему удастся докопаться.

Глава тринадцатая Маскарад

Сейчас Анисья могла вспоминать себя почти шестнадцатилетнюю и обиженную, когда она требовала у родителей устроить в честь ее дня рождения маскарад, лишь со стыдливым смешком. Папа еще отшучивался, мол, пусть маскарад будет на свадьбе, но потом вдруг сам вспомнил об этой затее. Несколько дней они придумывали, в кого бы нарядить гостей, и составляли списки приглашенных, и только потом поставили перед фактом Евдокию Рюриковну, которая приняла эту новость с привычным спокойствием.

— "Магические народы всего мира"? — прочитал Митя тему маскарада на пригласительном. — Можно мне прийти в костюме гражданина Тридевятого государства?

— Ты же и так гражданин Тридевятого государства!

— В этом и шутка, Анисья!

— Тебе пришло письмо, оно в моей комнате. Забери прямо сейчас, иначе забудешь, — перебила Евдокия Рюриковна, даже не взглянув на сына. И Митя тотчас исчез.

Долгожданный день настал. Анисья застыла в пустом холле, поджидая подруг, у которых Виктор забирал пальто. Глаза ее были подведены черным и оттого казались огромными. Тень причудливо расползалась у переносицы, делая нос похожим на клюв, и обернувшаяся Водяная колдунья сразу же поняла, кого Анисья изображает. Анисья распахнула крылья, принимая подруг в объятия, и те резко отскочили, не веря своим глазам.

— Ты голая? — вскрикнула Маргарита, отступая на шаг, чтобы рассмотреть наряд целиком. Анисья рассмеялась.

Перед ее платья был выполнен из эластичной сеточки, на первый взгляд напоминавшей обнаженную кожу. Грудь украшали два блестящих черных камня, и только от пояса расползались полоски ткани, вырезанные в форме перьев.

— Это божественно! — выдохнула Полина.

— Мне одной кажется, что так нечестно? — воскликнула Маргарита. — Если эта Гамаюн станет распахивать крылья навстречу каждому красавчику, нас ни разу не пригласят на танец! Ни разу! А зачем тогда вообще приходить на маскарад, если не танцевать?

— Уверена, твое платье будет не менее интересным, — приободрила ее Анисья.

— Кстати, у меня не платье, — подмигнула Маргарита, направляясь к дамской комнате.

— А что же тогда?! — донесся до нее изумленный возглас.

В дамской комнате уже дежурила Оксана, колдунья, которая покинула Заречье только в прошлом году, и потому Полина, Маргарита и Василиса ее знали в лицо. Сегодня она подрабатывала на празднике: Муромцы всегда нанимали помощников на балы, не скупясь на оплату и угощения. Для многих магов это был единственный шанс хоть раз заглянуть в гости к важному семейству.

Оксана помогла им вынуть из сумок наряды, развесить на вешалки и с помощью специального колдовства разгладить складки. Полина скинула одежду и влезла в свадебное платье Жюстин, распустила волосы, водрузила на голову небольшую корону, формой напоминавшую кокошник. Подруги еще только разворачивали свои костюмы, но Полине пришлось покинуть комнату, чтобы разыскать Митю.

В холле нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Анисья.

— Что за красота?! — Она обошла Полину кругом. — Открытая спина! Какая прелесть! Но кого же ты изображаешь?

— Ты сразу догадаешься, как только я возьму у твоего брата самую важную деталь наряда. Где мне его найти?

— Тебе повезло, он как раз тут пробегал. Иди по коридору, вторая дверь: там папа раздает последние указания.

Звук шагов утонул в ворсе ковра. За дверью слышались голоса, словно комната была набита людьми. Полина уже собралась было потянуть за ручку и спросить, не видел ли кто Митю, как его голос вдруг раздался прямо с той стороны.

— И они никогда не обижаются? — спросил Митя с хорошо знакомым Полине ироничным смешком.

В ответ либо промолчали, либо ответили слишком тихо.

— Мы приглашаем на балы одних членов семьи, — продолжил Митя, — и не приглашаем других. Как вы это улаживаете? Вот, например, в списке есть бывший Анисьин ухажер. Но его родителей не позвали. Разве это вежливо? Федор… Федор Попов, так зовут его отца…

Дверь распахнулась, Полина едва успела отскочить. Из комнаты выскочила колдунья в мужских брюках и белой рубашке с рюшами. Она была бледная, словно что-то ее сильно испугало.

— Добрый… день… — пробормотала Полина, потому что колдунья вздрогнула, заметив ее, и все-таки остановилась. Перед ней была Евдокия Рюриковна! Лицо белело из-за грима, под глазами лежали глубокие тени. Волосы казались темнее обычного и были уложены на голове завитками, имитирующими короткую стрижку.

— Полина? — Она прищурилась. Под губами мелькнуло два острых клыка.

— Да, я искала Митю. Анисья сказала, что он здесь…

— Мама? — Муромец появился на пороге. Он все еще был в домашнем халате и босиком. Только лицо говорило о том, что он все-таки собирается пойти на праздник: красная полумаска вилась вензелями прямо на коже, на щеках блестели два жемчужных ромба. — Ты сбежала от ответа или мне показалось?

— К тебе пришли! — Евдокия Рюриковна указала на Водяную колдунью. — Я иду за своим плащом, гости уже начали собираться.

Полина неловко перешагнула с ноги на ногу, ладони ее вспотели. Что-то подсказывало, что сцена, которую она застала, была вовсе не так проста.

— Твоя мама оделась… вампиром? — не нашла она ничего лучше, чем спросить о наряде.

Митя словно только теперь заметил Полину.

— Да, мама, папа и бабушка — новозеландские вампиры. Ну а как твой костюм? Смотрю, ты тоже не отделалась маской?

— Ты нашел то, что я просила?

— Ах да! Идем.

В Митиной комнате она очутилась впервые. Помнила только удивление Василисы от того, что его спальня находится на втором этаже, а не на третьем — как спальни остальных Муромцев. Детали же достроило воображение. Ну, что там может быть у богатого мальчика, наследника всех семейных сокровищ? Добротная мебель с искусной резьбой, словно над ней трудились двенадцать девственниц самых древних фамилий. Дорогие холодные ткани, на которые и присесть-то страшно. Возможно, на полке изящные игрушки еще из детства — таким бы позавидовал самый взыскательный коллекционер кукол. Да вдобавок новейшие изобретения магической инженерии: чтобы слушать музыку, чтобы смотреть кино, чтобы уговаривать девственниц вырезать мебель… Полина усмехнулась, но стоило ей переступить порог, стоило увидеть блики розового апрельского солнца на стене, как реальность раскрошила ее догадки на горстку пустышек-ярлыков и тут же разметала их по углам. Кровать, конечно, имелась: большая, с витыми столбиками и темным навесом, и покрывала на ней были все сплошь в вышитых Сиринах и маках, в уголке каждой подушечки переливались мягкие кисточки, но все вместе это напоминало теплое гнездо, а вовсе не царское ложе из ее фантазий. На такой кровати можно было валяться вверх ногами в дурацкой пижаме, грызть печенья, читать, а еще лучше — с кем-нибудь обниматься. Стол — подобные обычно живут не одно столетие — застыл посреди комнаты по диагонали, словно бежал куда-то, но добраться до цели не успел. Ручки на его крепких ящичках призывно посверкивали, манили подойти, дернуть за них и узнать сокровенные тайны рода. Тут и там проступали Митины вещи: россыпь коробочек с акварелью на столе, полотенце на подлокотнике кресла, что-то из одежды, впопыхах приткнутое на подоконник. И казалось, что все лежит на своем месте, будто и скомканная кофта, и пыльный этюдник на паучьих ножках — это части продуманного интерьера. Полина знала, что в комнату Митя не впускает ни слуг, ни даже сестру. Наверное, чтобы дух остального особняка Муромцев не смог проникнуть внутрь.

— Что-то не так? — спросил он, направившись к настенному зеркалу, но на полпути замер и оглянулся. — Вон они, твои кандалы, на стуле. Есть с креплениями для ног, но я бы порекомендовал обмотать цепями руки, будет эффектнее.

Он указал на горку ржавых цепей, две из которых заканчивались тяжелыми шарами. Сам же скинул халат и босиком зашлепал к шкафу.

— Это твой костюм? — воскликнула Полина, заметив на дверце шутовское трико, сшитое из разноцветных ромбов.

— Он самый.

— Ты будешь арлекином?

— Не совсем… — Он снял с плечиков трико и натянул его сначала на ноги, а потом влез в него целиком. Теперь его тело оказалось плотно обтянуто разноцветной тканью, и Полине пришлось признать, что выглядело это очень привлекательно. — Ну вот, только объедаться нельзя. — Митя выкатил живот, представляя, как будет выглядеть после плотного ужина. Эта картина его рассмешила. — Сегодня ты должна за мной следить! Чтобы я не ел и держал спину прямо! Застегнешь? — Он подскочил к ней и повернулся, подставляя пальцам петельки и пуговицы.

— Пусть за тобой следит Марьяна, ладно? И еще несколько десятков колдуний и колдунов, в которых твой вид разожжет пламя страсти.

— И это мне говорит девица с голой спиной.

Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошли молодая женщина с маленьким мальчиком. Застав Митю с девушкой, которая вольно сидела прямо на его столе и застегивала пуговицы на его костюме, колдунья замерла на пороге.

— А, привет! — Митя помахал гостям. — Проходите, проходите! Знакомьтесь! Это Полина Феншо, Водяная колдунья. Лара Нарышкина. И Гриша.

— Очень приятно. — Лара выдавила улыбку и осмотрелась, словно искала глазами Марьяну. — Вот, привела Гришу, как ты и просил.

— Я болотник! — торжественно выкрикнул мальчуган.

— Прекрасно, Лара, спасибо! Если остальные дети пришли, зови их сюда. — Митя снова вернулся к шкафу, откуда тотчас появилась целая охапка разноцветных плащей детских размеров. — Ну что, дружок, раз ты болотник, то твой плащ зеленый, держи.

Полина наблюдала с любопытством. Через минуту в комнате уже можно было насчитать десяток детей, среди них она узнала Лизу, сестру Заиграй-Овражкина, которая в окружении милых феечек и грозных колдунов прошлого выглядела жутковато в изодранном платьишке мавки. Митя раздал каждому ребенку плащ, выполненный под цвет наряда — Муромцы позаботились даже о такой мелочи.

— Сегодня вы — важная часть моего костюма, поняли? — строго спросил Митя, и малыши почему-то засмеялись. — Когда я заиграю на флейте, вы должны надеть капюшоны и следовать за мной. А ну-ка попробуем!

Он поднес флейту к губам и издал несколько протяжных звуков. Дети выстроились рядком и натянули капюшоны. Полина не успела даже моргнуть, как перед ней вместо детей в разноцветных плащах оказались огромные крысы в лохматых серых накидках. Дети, увидев в зеркале свои отражения, покатились со смеху.

— Как ты это выдумал? — спросила она.

— Помог наш парикмахер. — Митя пожал плечами. — Мне, знаешь ли, в голову лезли только печальные образы. О, я вижу, ты выбрала цепи? Отменный вкус!

— Ты плизлак? — Кто-то потянул Полину за платье, она обернулась и увидела Лизу. — Плизлак?

— Да, призрак. А ты ведь мавка? Знаешь, главное, не пугай Маргариту Руян, договорились?

Круглое Лизино личико исказилось хитрой улыбкой.

— Малгалита Луян, — повторила она и дернула светлой бровкой так, как умел делать только Сева.

— А ну-ка, детки, построились, — объявил Митя, натянув красные ботинки с длинными загнутыми носами, на которых болтались бубенчики. — Нам пора встречать гостей. В зал зайдете первыми и разбежитесь к родителям. Но как только я появлюсь и заиграю, вы…

Он сделал паузу.

— Надеваем капюшоны и идем за тобой! — отчеканил мальчонка с двумя скрученными рогами.

— Молодец, фавн! Будешь за главного!

Вниз спускаться не пришлось: главный зал располагался на этом же этаже, только ближе к лестнице. Полине нравилось медленно брести за Муромцем, таща за собой тяжелые цепи: он закрепил металлические браслеты на ее запястьях.

— Я вообще… похожа? — спросила она, так и не дождавшись от него комментария по поводу ее костюма. В ответ Митя неясно улыбнулся.

Гости уже стекались в зал. Когда кто-нибудь входил, музыканты играли новую мелодию, и она чудесным образом дополняла костюм. Дети ворвались первыми и мгновенно растворились в толпе. Из-за плеча Муромца Полина уже видела Анисью, но не двигалась с места. Митя переступил порог, музыка грянула совсем невеселая, несмотря на его пестрый костюм. Гости обернулись — Митю легко можно было узнать даже под нарисованной красной маской. Он взял флейту и тихонечко заиграл, двигаясь по длинному проходу между людьми. Со всех сторон вдруг начали выныривать дети. Они бежали к нему, рядком выстраивались за его спиной и один за одним натягивали капюшоны.

— Крысы! Крысы! — раздалось со всех концов зала. — Да это же Гамельнский крысолов!

Полина двинулась за детьми. Она шла медленно, цепи звякали, ударяясь о пол. Она ни на кого не смотрела, хотя ощущала на себе чужие взгляды. Все ли тут знали о призраке, заточенном в особняке Муромцев? Она надеялась, что хотя бы некоторые догадаются, кого она изображает.

Она шла туда, где кучка магов собралась, как ей казалось, вокруг Анисьи. Одна из крыс сбросила капюшон, превратившись в чумазую мавку, и запетляла между ног. Полина старалась успеть за ней, догадавшись, что задумала Лиза. Девчушка хитро вглядывалась в наряды и наконец остановилась за спиной дивной восточной царевны в полупрозрачных шароварах, шитом золотым бисером лифе и мягких туфельках. Крохотная ручка вытянулась и дернула Шахерезаду за черную косу. Маргарита обернулась, сверкнув глазами над прозрачным платочком, прикрывавшим нос и рот, и вдруг коротко вскрикнула, в первый миг приняв Лизу за настоящую мавку. Девчушка расхохоталась.

— Нельзя так пугать! — возмутилась Маргарита, со страху оперевшись на руку Василисы, и Полина поняла, что не сразу признала ту в костюме: перед ней стояла прекрасная демоница, волосы ее ложились волнами, красный плащ тонкими складками спадал с плеч, а под ним нежное девичье тело обвивали стебли цветов и змеи. Алые губы Василисы растянулись в улыбке, глаза, подведенные темным, сощурились.

— Ты же еще не видела Лилит! — догадалась Маргарита, отходя от испуга, и подтянула Полину ближе.

— Анисья сказала, это Стася Романова, какая-то ее знакомая. Она вырядилась сиреной, вот умора, да?

В центре толпы и впрямь стояла вовсе не Анисья, а крупная девушка в пятнистом наряде, к ее спине крепились два сложенных перепончатых крыла. Но молодые колдуньи смотрели не на эту сирену, а на ту, что застыла рядом и разглядывала Стасю с насмешливой ухмылкой. Волосы Севы были зачесаны назад, поэтому заостренные уши сразу выдавали в нем эльфа. Он был одет в килт и белую рубашку.

— Это еще кто? Шотландский эльф? — Митя вынырнул из-за спин почти следом за Полиной. — Овражкин, да они отродясь не носили килты! Это халтура, а не костюм!

— А сумочка зачем? — спросила Стася Романова, кокетливо хихикнув, и ткнула пальчиком в латунную пряжку споррана, висевшего поверх килта.

— Шотландцы не носят трусов, — ответил Сева. — Так что "сумочка" нужна, чтобы не случилось конфуза. Ну там… если ветер подует… Или кто-нибудь будет ходить поблизости с обнаженной спиной.

Раздался дружный хохот, но Полина не сразу поняла, на кого он намекает, и потому покраснела только тогда, когда все уже отсмеялись. Неужели Сева успел рассмотреть ее платье? Но когда? Она подошла только что и спиной к нему не поворачивалась!

Стася Романова оправилась от удивления и воскликнула:

— То есть ты оделся в добрых традициях?

— Ну, я же изображаю шотландского эльфа, а не какого-нибудь другого. Хоть Муромец и не согласен.

— Овражкин, ты просто ленивая задница! Не носят эльфы килтов, даже шотландские! Кого ты пытался обмануть?

Снова грянул смех.

— Боги, Муромец, да ты ничего не понимаешь в эльфах! Не позорься!

— А у Полины ведь тоже эльфийское платье! — воскликнула Василиса, до этого тихонько стоявшая в стороне. — Между прочим, свадебное.

Полина поймала насмешливый Севин взгляд.

— Да, то есть нет… в общем… Об эльфах я почему-то не вспомнила, когда придумывала наряд.

— А кто же ты? — спросила Стася.

— Призрак. Мертвая девушка из рода Муромцев, которая прислуживает Мите. — Полина наконец улыбнулась. Глаза некоторых неловко забегали, будто слух этот оброс то ли непристойными подробностями, то ли еще какими-то деталями, о которых вслух лучше было не говорить.

— Если она хотя бы вполовину так красива, то Муромцу повезло! — откликнулся подкравшийся откуда-то Алеша Попов.

— Это точно! — добавила Анисья. — Полина просто бесподобна!

Полина благодарно глянула на Муромца: все-таки это он потрудился найти ей кандалы. Но глаза его следили за той, кого он, как и сама Полина, сначала не признал в костюме Лилит.

— Анисья, деточка. — Среди молодежи вдруг возник вампир с шапкой седых волос.

— Слушаю, бабуль!

— Кажется, все гости собрались. Не пора ли их поприветствовать?

— Не забудь воспользоваться чарами наряда! — шепнула Маргарита вдогонку.

Анисья пробралась на сцену, гости подтянулись ближе. Музыканты отложили инструменты. Руки Анисьи были сложены на груди, длинные черные перья превращали ее в самую настоящую птицу.

— Дорогие друзья! Благодарю, что вы пришли поздравить меня! Я хочу, чтобы сегодня вы веселились от души, забыв хотя бы на один вечер невзгоды и трудности. Давайте отдохнем как следует, чтобы завтра вернуться с новыми силами и продолжить беречь наш хрупкий мир. Сегодня для вас выступят три молодые и подающие надежды группы. Это воспитанники Заречья, Дивноморья и Китежа. Ну и конечно ваш любимый оркестр. Мы услышим современные танцевальные песни магов разных стран, несколько беспроигрышных старых хитов и даже узнаем, что сейчас пользуется популярностью у потусторонних! Благодарю, что вы со мной! А теперь… начинаем веселье! — На последней фразе голос ее стал звонче, она распахнула крылья, и зал, готовый вторить ей радостным криком, на мгновение замер.

Первыми захихикали Маргарита с Полиной, готовые к такому повороту событий. Грянула музыка.

— О Даждьбог, это просто костюм! — выдохнул где-то рядом Алексей Рублев, вызвав новую волну смеха у друзей и виновато оглянувшись на жену.

Маргарита буквально вынырнула из-за спин танцующих, как только она одна умела делать: сразу со словами на устах, будто заранее знала, что именно здесь и встретит Полину.

— Ты видела, кем нарядилась Ася Звездинка? Нет, ты не поверишь! Марой! Марой, представляешь? Богиней смерти! — Маргарита расхохоталась и только потом заметила испуганный Полинин взгляд. Рядом с ними стояла растерянная Евдокия Рюриковна. — Ой, простите! — воскликнула Маргарита. — Я налетела со своими эмоциями… Что-то случилось?

— Я… — Полина смущенно оглянулась на мать Муромцев. — Мы… тоже повелись на костюм.

— Одна наша гостья оделась Вещейкой, — объяснила Евдокия Рюриковна, снизойдя до разговора с Анисьиными подружками: голос ее звучал на удивление спокойно. — Кажется, Полину это напугало.

Маргарита не ответила. Она совершенно точно ощущала страх и самой Евдокии Муромец, хотя и не могла его ничем объяснить.

— Надеюсь, вам уже лучше, Полина?

— Благодарю, да… Но это было неожиданно. Я видела Вещейку, настоящую, я имею в виду, ну… сами знаете, где… — Полине стало не по себе под взглядом хозяйки дома.

— Конечно, я понимаю! Оставляю вас в руках подруги. Но если вам станет хуже, обязательно разыщите целителя.

— Хорошо. — Полина вяло махнула рукой как бы в знак благодарности и повернулась к Маргарите. — Самое странное, что Вещейкой вырядилась мать Звездинки! Они что, сговорились?

— Ты не думаешь, что Евдокия Рюриковна тоже встречалась с настоящей Вещейкой? Ты видела ее лицо? Боги, Звездинки снова умудрились испортить кому-то настроение! Пойдем-ка посидим, там появились ореховые конфеты. Кажется, сладкое мне сейчас не помешает.

Они уселись за одним из столиков возле громадного зеркала. Из-за него зал казался в два раза больше, а подносы с румяными пирожками уходили в бесконечную перспективу. Обе предполагали, что на таком празднике будет только молодежь, но оказалось, что маскарад пришелся по вкусу всем и дружественные семьи приехали в полном составе: с младенцами, дедушками и бабушками, родителями и братьями. Анисьина идея пригласить еще и музыкантов из Заречья тоже возымела успех — под группу, первой вышедшую на сцену, танцевали и солидные мужчины, и даже Митя с хороводом крысят.

Сначала Митя заприметил в толпе Рубцову и направился было к ней, но она демонстративно отвернулась и поспешила навстречу Николаю Долгорукому, томно виляя бедрами. Потом, когда началась музыка, он сделал еще одну попытку — разве не был этот маскарад идеальным поводом выяснить хоть что-нибудь о ее прошлом? Возможно, вопрос решил бы один-единственный танец. Но Рубцова снова ускользнула, бросив гнусную шуточку в его адрес прямо при Марьяне. Тогда Митя с легким сердцем выкинул ее из головы и пошел развлекать крысят, тем более что музыка только этому способствовала. Дети хотели, чтобы он подбрасывал их, и Митя поначалу потакал их прихотям, но вскоре начал поглядывать в сторону. Там Арсений Птицын распинался перед обворожительной Лилит. Митя видел только ее алый плащ и рыжие кудри, но по раскрасневшемуся лицу Арсения додумывал, что она улыбается ему в ответ и нежно опускает ресницы. Его накрыла волна негодования.

— А-а-а! — раздался совсем рядом детский крик, и в следующий миг чумазая мавка, которую он секунду назад подкинул в воздух, замерла плашмя в сантиметре от пола.

— Решил угробить мою сестру?

Откуда-то взялся Сева и успел сплести колдовство. Лиза вскочила на ноги и насупилась.

— Ой, прости! — Митя в ужасе кинулся к ней. — Я отвлекся! Ну ладно тебе, не реви!

Сева подхватил сестру и посадил на плечи.

— Что случилось? — спросил он и, уловив направление Митиного взгляда, повернулся. — Ясно! Они теперь парочка?

— Если Птицын затеял что-то такое…

— Что еще он мог затеять? — Сева усмехнулся. — Если до этого она была ему симпатична, то сегодня он точно не устоит. Кто бы мог подумать, что она так легко меняет образы! Эй, Муромец, а ну, очнись! Какой смысл следить за тем, кто за ней приударяет? Если у нее появится парень, будет лучше — тогда она, может, не будет плакать на твоей свадьбе.

— Спасибо за поддержку! — не выдержал Митя, отцепил от своей ноги маленького фавна и зашагал через толпу прямо туда, где стояли Василиса и Арсений.

Сева разочарованно хмыкнул, спустил с плеч Лизу и отправил детей к Виктору: слуга только что сопроводил в зал вереницу подносов с разноцветными напитками.

— Пегасы были на другом берегу! — говорил Арсений, чуть склонившись к Василисе, чтобы перекричать музыку.

— На другом? Это невозможно.

— Представляешь? Я видел своими глазами! — Тут он прервался и улыбнулся, потому что рядом возник Муромец.

Однако улыбка его погасла в следующую же секунду: что-то надменное, совсем непривычное сквозило в Митином выражении лица. Взгляд его был безжалостный и холодный, прямо как у сестры. Но смотрел Муромец вовсе не на Арсения, а на его собеседницу, будто чего-то от нее ожидая.

— Анисья сказала, что после этой песни будет медленный танец. Я тебя приглашаю.

— Так нечестно! — Арсений выдавил улыбку. — Я только что собирался пригласить Василису. Просто не знал, что медленные танцы начнутся так скоро.

Митя был уверен, что под макияжем Василисины щеки залились румянцем. Она всегда трогательно смущалась из-за внимания.

— Но я надеюсь, это не станет причиной отказа… мне? — Голос его звучал все так же колко.

Арсений в недоумении уставился на друга, окончательно поняв, что дело не просто в его плохом настроении.

— Ладно, ты же пригласил первым. — Василиса пожала плечами, но равнодушного тона у нее не вышло.

— Кстати, мы тут спорили об одной штуке, может, ты поможешь нам… — начал Арсений, но Митя развернулся и скрылся за спинами танцующих.

Василиса и Арсений молча уставились ему вслед. Подкрашенные ради образа брови Василисы сошли у переносицы, в глазах сверкнула злость.

— Тебе идет… быть Лилит, — вдруг сказал Арсений.

Мимо проковылял зомби, расплескивая из бокала что-то оранжевое. И только когда он предложил Маргарите угоститься, она признала в нем Вещего Олега. Неподалеку извивалась под музыку грациозная ламия Марьяна и то и дело выхватывала из круга кого-нибудь из крысят. Ее огромный змеиный хвост, выраставший прямо из подола платья, жутко шевелился под действием чар.

— Ламии крадут детей, — вспомнила Полина, потягивая облепиховый лимонад. — Кажется, я читала в книге по мифологии, когда еще училась в потусторонней школе.

— И Гамельнский крысолов уводит детей, — кивнула Маргарита. — Ну и опасная парочка — эта будущая чета Муромцев.

— А разве Лилит никак не связана с похищением младенцев? Они что, сговорились?

— Вот уже когда трудно поверить в простое совпадение!

— Что делаем? — раздался над ними голос Севы.

— Разгадываем связи между мифологическими героями и гостями праздника, — тут же нашлась Маргарита и сунула ему в руки свой бокал. — Что ты знаешь о ламиях, кроме того, что они прибрали к рукам самого завидного жениха Тридевятого государства?

— Вы положили на Муромца глаз?

— А нечего выряжаться в такой обтягивающий костюмчик и мило щебетать с детишками.

Сева усмехнулся.

— Но если серьезно, можешь объяснить, как на самом деле устроены браки в высшем свете? Уверена, Митя не единственный, кто не желает жениться на той, кого ему выбрали родители. Как же тогда колдунам удается обрести счастье и дружную семью?

— Каждый выкручивается как может. Главное — найти золотую середину между долгом и чувствами, — отозвался Сева и нашел глазами колдуна с острой бородкой и причудливо вытянутым черепом, как будто на голове у него было две макушки и обе они грозились перерасти в рога, но так и не сумели. — Видите Лучезара Лопухина? И рядом его жену? Оба они нарядились в дивьих людей.

— Это возле них женщина с головой львицы?

— Именно! Это Веселина Брюс. Его любовница.

— Да, они совсем не скрывают своих чувств, и жена не против. Кстати, вон их законный ребенок, в свите Муромца.

— И его жене не грустно?

— С чего бы? Она была к этому готова. Уверен, у нее тоже есть возлюбленный, только в отличие от мужа она скрывает свои отношения на стороне.

— Хм, и почему же? — удивилась Полина.

— Возможно, он сам не хочет быть раскрытым. Из-за возраста или положения. Или им обоим просто нравятся тайны. А вот еще Дана Рублева. — Сева указал на пожилую даму с огненно-золотым шлейфом и головным убором из перьев. — Она замужем, но все знают, что много лет у нее есть подруга сердца. И та тоже приглашена на маскарад. Иногда кто-то заводит на стороне совсем непродолжительные романы, чтобы развеяться, — такие не афишируют. Иногда же выстраиваются прочные, долгие связи. Но интересы семьи и рода всегда должны оставаться в приоритете.

— Так браки существуют для продолжения рода, верно? — прямо спросила Маргарита. — Их цель — дети?

— По большей части да. Желанные и законные дети. Иначе семейные сокровища и умения просто не перейдут им по наследству.

— Дар тоже передается только желанным детям? — спросила Полина.

— Смотрите-ка, кто сюда идет… — сказал Сева, не ответив на ее вопрос. — Это старший из братьев Романовых. Вот он, кстати, завидует Муромцу, что тот женится на Долгорукой, но сам никогда не решится даже пригласить ламию на танец.

— И он торопится к нам, чтобы с горя пригласить эльфа? — усмехнулась Маргарита. — Посмотри, как решительно он настроен! Это все твои чары, Се… А? Да-да! Очень приятно! — Она вытянула руку и пожала ладонь Николая Романова, потому что тот остановился прямо перед ней.

— Не желаете потанцевать? Сейчас будет медленный, если слухи верны. — Он выстоял под смешливым взглядом Маргариты, и ей пришлось согласиться.

Сева уселся на Маргаритино место, отчего Полине стало неловко. Разговор о семьях что-то растормошил в ней, и она уже несколько минут ощущала волнение.

— Интересно, он пригласил Шахерезаду, потому что не решился иметь дело с привидением Муромца? — спросил Сева больше себе под нос, хотя на лице его промелькнула улыбка.

"Потому что меня вообще почти не приглашают", — мысленно ответила Полина. Она помнила то время, когда считала, что ее не приглашают из-за недостаточной привлекательности. Тогда она думала как потусторонняя и искала всему простые объяснения. Теперь она знала, что красива так же, как и остальные. Красива, потому что сама научилась видеть красоту в каждой черточке, которую раньше посчитала бы изъяном. Да, она была не такой уж яркой, не слишком складной и грациозной, не очень уверенной в себе, не чувствовала в своем теле силу, потому что слишком часто это тело оказывалось во власти проклятия. Но понимала, что и все это кому-то может показаться прелестным и милым. Ее не приглашали по какой-то иной причине. Словно для многих она существовала лишь наполовину и впрямь была скорее похожа на призрака. Думать же о том, как ее видит Заиграй-Овражкин, было невыносимо, как и тогда, когда она считала, что он не танцует с ней только потому, что в зале полно девушек посимпатичнее.

— Надо же, медленная песня! Романов не выдумал! Разрешите же, прислужница Муромца, предложить вам одно увеселительное действо. — Сева внезапно повернулся и протянул над столом руку.

— Что за действо? — занервничав, уточнила Полина.

— Хм? — Брови его насмешливо подскочили, однако ответил он очень серьезно, как будто объяснял схему действий при сложном обряде: — Если убрать музыку, это действо выглядит так, будто все люди сошли с ума и странно дергаются, перемещаясь по залу.

— А, танец? — Она вспыхнула. Неужели не шутка? Сева не то что еще не перетанцевал со всеми девушками, он не потанцевал вообще ни с кем!

Она робко встала, но тут же ухватилась за столик, потеряв равновесие — тяжелые цепи на руках перевесили.

— Так ты из-за них не танцуешь?

— Похоже на то…

— Может, стоит снять? — предложил он, и Полина вдруг приросла к полу. Горячая волна поднялась от ног к груди: это было что-то из ее снов, тягучих, душных, медово-сладких. Пришлось взять себя в руки и просто кивнуть.

Она не сразу поняла, что произошло. Сева побледнел, глаза его наполнились холодом, и он совершенно неожиданно вцепился в ее плечо, больно сжав пальцами. Смотрел он куда-то мимо нее и не мог оторвать оттуда взгляда. Это явно было для него важнее танца. Она обернулась. Мимо плыло странное существо. Колдунья обрядилась в сверкающие лохмотья: словно плащ, ее плечи покрывала рыбацкая сеть, украшенная ракушками. Коса казалась раз в пять толще обычной и по-змеиному выгибалась. Лицо пряталось под полупрозрачной маской из перламутра. Колдунья махнула пальчиками в знак приветствия и медленно поплыла дальше. Сева отшатнулся, напрочь забыв о Полине. Он опустился на стул и принялся тереть висок, где все еще проступали едва заметные бугорки шрамов.

— Кто это? — осторожно спросила Полина.

— Морская царевна. Как она додумалась одеться… в это?

— Ах, Сева, вот ты где! — прямо из ниоткуда возникла Стася Романова в костюме сирены и вложила свои пальцы в его ладонь. — Надо срочно идти, я знаю эту песню, и она просто сумасшедшая! Меня тянет потанцевать под нее именно с тобой.

Полина отвернулась. Знала, что на лице точно проступит досада, и совсем не хотела, чтобы Сева это видел. Он безвольно поднялся со стула и с пустым взглядом побрел за Стасей.

Полина плюхнулась на его место, тоскливо оглядела танцующих и попыталась освободиться от проржавевших оков. Эффект на гостей она произвела, теперь надо было снять цепи, чтобы больше не попадать в такие дурацкие ситуации. Маскарад оказался не такой уж веселой затеей: Маргарита едва не поседела при виде маленькой мавки, мать Звединки додумалась вырядиться Вещейкой, и с самой Полиной едва не случился приступ от одного ее вида. Теперь еще и эта Морская царевна. Подумать только, напугался даже Заиграй-Овражкин!

Открывающие заклинания не срабатывали, цепи продолжали оттягивать руки. Требовалось иное колдовство.

Кто-то дотронулся до ее спины легонько, будто случайно. Она увидела Алешу Попова, застывшего с участливой улыбкой.

— Привет еще раз. Отдыхаешь?

— Поможешь мне снять кандалы? Из-за них я не могу танцевать. Я сегодня не в ладах с ворожбой — так что даже простейшие открывашки не срабатывают. — Она сама с удивлением услышала, как голос ее стал жалобнее, словно хотелось получить от Алеши сочувствие, а не помощь в колдовстве.

— Без проблем! — Он приложил пальцы к тяжелому кольцу и прошептал наговор. — Странно! Мое заклинание тоже не срабатывает. Кажется, нам нужен кто-то из Муромцев…

— Вон Анисья!

Алеша помахал Анисье рукой.

На сцену вышла группа из Дивноморья и затянула медленную песню. Василиса обернулась: Митя уже шел к ней, молчаливый и настороженный. Но именно это дало ей шанс выстроить между ними стену. Когда он был так не похож на себя, она легко могла держаться вежливо и без кокетства мило, не жалеть себя, не пускаться в воспоминания и не тонуть в надеждах. Она сделала вид, что не замечает его дурного расположения. Но его теплая рука, которой он взял ее ладонь, оказалась все такой же нежной, как раньше. И вторая рука держала ее за пояс поверх плаща все так же деликатно и мягко. К глазам предательски подступили слезы. Перед ней стоял все тот же Митя Муромец.

— Так о чем вы спорили с Арсением? — спросил он после нескольких секунд напряженной тишины.

— Не бери в голову, это несерьезно.

— Мне важно!

— Что? — Она подняла на него глаза. Слезы мигом высохли. — С какой стати?

Митя сжал зубы и мотнул головой. Василиса даже удивилась, как при этом он умудрился не сдавить от негодования ее руку. Сама она спустила ладонь с плеча на его грудь, словно готовясь оттолкнуть, если он скажет лишнее.

— Ты знаешь, что нравишься ему?

— Может, и он мне нравится?

Его пальцы наконец дрогнули, он легонько перебрал ими складки ее плаща.

— Это правда? — Митя опять попытался поймать ее взгляд. — Он тебе нравится? Я не успокоюсь, пока не узнаю!

— Не узнаешь что? — прошипела Василиса, перестав сдерживаться. — Что я до сих пор не могу думать ни о ком, кроме тебя? Это?

— Скажи правду, Арсений тебе…

— Говори тише, Митя! Иначе нас услышат Марьяна или твой отец! Что ты от меня хочешь? Да, я когда-то сама пришла к тебе, но потом ничего у тебя не просила, ничего не ждала, ни разу не намекнула на нашу связь. Ты же после этого сам выбрал… ты знаешь, что ты выбрал. Так почему ты опять следишь за мной, как тогда, в потусторонней деревне? Что с того, что Арсений оказывает мне знаки внимания? Или ты считаешь, что я вечно должна любить только тебя?

— Я бы все отдал, лишь бы ты любила меня! — Брови Мити дрогнули, это было видно даже под нарисованной маской. Его рука наконец притянула ее ближе, так, что их животы соприкоснулись. Но Василисина ладонь оказалась наготове. Она уперлась Муромцу в грудь, и расстояние между ними вновь стало прежним.

— Прямо-таки все-все бы отдал? — На Василисином лице проступила злость. Образ Лилит наконец стал завершенным.

— Ты же знаешь, я ничего не могу поделать со своим положением. — Почувствовав, что она ускользает, Митя склонился к ее уху. — Если бы я мог, Василиса…

— Твое положение обязывает тебя связать жизнь с Долгорукой. У моей семьи нет истории, нет редкой магии, нет титулов и божественных даров. Поэтому мое положение обязывает забыть тебя навсегда.

— Это жестоко! — Он уперся грудью в ее ладонь, но она не сдавалась. Ее стихия делала ее равной ему по силе.

— Жестоко? С моей-то стороны?

На мгновение он растерялся, и это стоило дорого: Василиса оттолкнула его, прижала ладони к лицу и бросилась к дверям.

— Что такое? — Анисья склонилась над запястьями Полины. — Не можешь освободиться?

Полина покачала головой.

— Я думала, что не могу одной рукой помочь себе высвободить другую — браслет мешает колдовать. Но Алеша тоже попробовал.

— Это правда, — признался Попов. — Я знаю три разных способа…

— Скорее всего, нашего пленника можем освободить только мы, Муромцы, — заметила Анисья. Она легонько стукнула по одному из браслетов, цепи жалобно звякнули. — Ну-ка. Замки, откройтесь.

Пару секунд все трое ждали и прислушивались. Но ничего не поменялось.

— Ясно, тогда надо пустить в ход заклинания. — Анисья села на пол и прижала Полинину руку к своему лбу. — Придется тебе подождать, ладно? Мне надо понять, что это может быть. Я вспомню.

— Да, конечно, — кивнула Полина. — Я никуда не тороплюсь.

Текли минуты. Маргарита вернулась после танца и тоже стала наблюдать за тем, как Анисья, сомкнув веки, усердно шепчет слова на мертвом языке. Откуда-то появилась Марьяна Долгорукая в компании Ниночки, подошел растерянный Арсений — у него был такой вид, будто он нашел совершенно не тех, кого на самом деле искал.

— Кажется, дела плохи, — наконец сказала Анисья. — Кто тебя заковывал?

— Митя, — призналась Полина, почему-то ощутив укол вины перед Марьяной, как если бы ее уличили в поцелуе с Муромцем, а не в том, что он застегнул на ее запястьях два металлических браслета с цепями.

— Точно! — воскликнула Маргарита. — Надо было сразу просить твоего брата!

Анисья щелкнула пальцами, но Митя подошел раньше, чем информационный ком сестры взмыл в воздух.

Он молча уставился на Водяную колдунью. Маргарита собралась было пуститься в объяснения, но внезапно ее взгляд привлекло странное движение. Она обернулась. В огромном зеркале было что-то не так с отражением… Вот оно, лицо Муромца — чернее тучи, будто он одновременно съел тухлое яйцо и в это же время женился на Марьяне Долгорукой; вот озадаченная Анисья, вот голая спина Полины; Алеша Попов в какой-то дурацкой услужливой позе… а это кто? За ними всеми маячила дымка, и стоило только приглядеться, как расплывчатые края приобрели очертания. Это была девушка. Та самая, которую Маргарита уже видела во сне и на тропе к Драконьей волыни. Большие печальные глаза, две темных косы, парчовый жакет колокольчиком, широкие рукава… Она стояла ровно за Полиной и тянула к ней руки. Маргарита таращилась в зеркало, пока не поняла, что кто-то пристально смотрит на нее саму. Через отражение она поймала взгляд Муромца. Тому что-то объясняла сестра.

— Я понял, — буркнул Митя с выражением такой усталости, как будто и Анисья, и ее бестолковые подружки ему смертельно надоели. — Иди за мной.

Это он бросил Полине, и, даже не взглянув на нее, развернулся, и направился к дверям. Полина потащилась следом, стараясь не отставать под весом тяжелых цепей. Маргарита двинулась за ними.

На выходе из зала все так же толпились гости, но в коридоре разлилась спасительная тишина.

— Вот незадача! Могла ты представить, что кандалы… — начала Маргарита, догнав Полину.

Митя обернулся и смерил их свирепым взглядом.

— Что вообще была за дурацкая идея наряжаться в моего призрака?!

Маргарита с Полиной изумленно переглянулись. Таким Муромца они еще не видели.

— Если ты был против, почему сразу не сказал? Когда я просила найти цепи, я предупредила, кем хочу быть. — Полина насупилась. — В чем проблема?

— Если этот слух про призрака оброс какими-то пошленькими подробностями… — вступилась Маргарита, но Митя снова ее перебил.

— Не в них дело!

— А в чем?

— В том, что никакого призрака нет.

— Есть, — сказала Маргарита.

— Если есть, то я его никогда не видел.

— Правда? — Они остановились перед дверью Митиной комнаты, и Маргарита шагнула прямо к нему. — Темные косички, старинный бальный наряд с восточными туфлями и вот такенными рукавами…

Митя застыл.

— Что, Муромец? Не знаешь, что сказать?

Он открыл комнату и молча впустил их.

— Слушай, если ты ее видишь… что в этом такого? Я не понимаю! — Полина окончательно растерялась. — Если я обидела тебя, нарядившись этой девушкой — кстати, я не знала, что у нее должны быть темные волосы, — то прости.

— Откуда ты знаешь, как она выглядит? — наконец спросил Митя у Маргариты.

— Я вижу духов. Наверное, далеко не всех и не всегда. Не так, как Люда Брюс. Но вижу. И твою мертвую девчонку я видела сегодня в зеркале прямо в зале. Она стояла у Полины за спиной.

— В зеркале? — спохватилась Полина, но ни Митя, ни Маргарита не обратили на нее внимания.

— И ты тоже видишь ее, да?

— Только ее, — отрезал Митя и уставился на Маргариту, насупившись, словно ждал, что она сейчас злобно расхохочется.

— И? — не поняла Маргарита.

— О Ярило, вы не знаете? — наконец догадался он. — Связь с духами мертвых не приветствуется в Светлой магии, большинство обрядов некромантии и вовсе запрещены. Но самое плохое — видеть постоянно лишь одного призрака. Почему? Говорят, что это признак человека без души. Неупокоенный дух, который хочет вернуться в тело, выбирает для себя такого… Своеобразный пустой сосуд. И ищет подходящее время, когда сможет забрать живое тело себе, заполнить его остатками своей души. Так что совсем не пошленькими деталями оброс слух про меня. Он ставит под сомнение мою магию и вызывает много вопросов о моем рождении.

— Постой, ты же… не получил каменного дара, — подхватила Полина.

— О Мара, да вы с ума сошли? — Маргарита всплеснула руками. — Друзья, очнитесь! Митя, я видела твою магию! Боевое колдовство, твои эксперименты с Гречкой, как к тебе бегут Снежок и Рыжик в Заречье. О каких сомнениях ты можешь говорить? Что это вообще такое — душа?

— Этого толком никто не знает, ты же изучала основы метафизики. И тем не менее она существует.

— И если уж она существует, то совершенно определенно — в тебе, Митя! — Маргарита подскочила к нему, встряхнула за плечи и, рассмотрев его жалобное выражение лица, все-таки рассмеялась.

Полина же, не в силах бороться с любопытством, подошла к зеркалу.

— Если эта девушка и впрямь предок Муромцев, можно было попросить ее освободить меня… — пробормотала она, вытянув руки к зеркалу. — Давай, милая, я тебя не вижу, конечно. Но… вдруг получится.

— Вряд ли это возможно, — сказал Митя, отстранив Маргариту, но на этот раз уже мягче. — Отражения — это не реальность.

— Ты просто не видел, что она сделала в Китеже! — возразила Маргарита.

— Если на кандалах какое-то древнее колдовство, которое вы не можете вспомнить… — кивнула Полина.

— Да нет, у меня где-то был ключ. Откроем без магии.

Митя шарил в ящиках стола, пока обе колдуньи с любопытством вглядывались в зеркало. Не прошло и нескольких секунд, как Маргарита сжала Полинин локоть — в отражении мелькнула знакомая дымка.

— Ты это видишь?

— Если это все та же девица, то нет, я… вряд ли смогу, — прошептала Полина.

И вдруг случилось странное. Отражение Митиной спальни расплылось, вместо него мелькнул темный силуэт, лишь на мгновение принявший четкие формы. Полина не успела разглядеть лицо, но поняла, что перед ней женщина. Однако ничего общего с описанной Маргаритой колдуньей в ней не было. Что-то ударило Полину, накрыло ужасом и словно выбило из нее дух. В следующий миг она уже видела Митину комнату сверху — сам Муромец стремительно летел от стола к ее распростертому на полу телу, Маргарита кричала, из зеркала вытекали темные всполохи чужого колдовства. Вмиг все перевернулось вверх дном, и вот она уже глазела на потолок и на тающий образ девушки с двумя косами и широкими раструбами рукавов. За ней проступили перепуганные лица друзей.

Митя завозился над ее руками. Щелкнуло, и тяжелые браслеты стукнулись о пол. Полина принялась чесать запястья.

— Что это было?! — словно издалека послышался Маргаритин возглас. — Что вы видели?

— Я не понял! — признался Митя, но руки его дрожали. — Ярило, это было что-то мерзкое! Я плохо переношу магию с мертвечиной и духами, меня сразу начинает мутить. Поэтому точно могу сказать, что это было… оно.

— Подождите. — Полина привстала, оперевшись на руку. — Кажется, я видела в зеркале…

— Мертвую девицу Муромец?! — заторопила ее Маргарита.

— Ее тоже, но потом! Она была прямо здесь, не в зеркале. Она как будто защищала меня… или Митю. Мелькнула и растаяла, как если бы…

— Как если бы у тебя сначала не было души и ты смогла увидеть призрака? А потом душа вернулась, и ты перестала видеть мою помощницу? — закончил Муромец.

— Да, именно, — пробормотала Полина. — Такое случилось… помните, когда я только-только вернулась из плена? Говорят, это Милонега пыталась вытрясти из меня душу, чтобы занять место в теле. По ощущениям было что-то похожее. В зеркале я увидела тьму, потом словно оказалась под потолком и смотрела на себя со стороны…

— Неужели Милонега научилась добираться до тебя через зеркала?

— Нет, только не это! Она должна быть мертва, как она может? — воскликнула Полина, и губы ее задрожали. — И потом, это же моя собственная магия — магия отражений. То, чего никто больше не умеет!

— Ладно, не делай преждевременных выводов, — сказал Митя. — Возможно, ты еще сможешь этим заниматься. Давайте вернемся на праздник, нас и так слишком долго не было. Полина, тебе надо найти кого-то из наших целителей, пусть проверят твое состояние.

Полина только вяло кивнула. Глаза ее наполнились печалью.

В зимнем саду несколько уголков были заняты воркующими парочками, причем не только молодыми. В самом дальнем и темном углу под защитой лохматых растений, каскадом свисавших с потолка, прятались Маргарита с Полиной и Василиса, которую они с трудом отыскали. Сначала они поведали ей о том, что произошло в комнате Мити, но потом заметили, что от каждого упоминания его имени Василиса разве что не вздрагивает. В конце концов она рассказала, какой между ними состоялся разговор.

Лицо Василисы розовело от недавних слез. Тени под глазами расплылись. Красавица Лилит выглядела несчастной.

— Ну и Муромец, — задумчиво протянула Маргарита, стирая уголком платка серый подтек под Василисиными ресницами. — Зачем он так тебя мучает? Эгоистичный, как и все семейство! Когда мы попросили снять с Полины оковы, он разговаривал с нами так, будто мы его откровенно достали.

— Марго, это потому что мы наткнулись на него сразу после размолвки, — вступилась Полина. — Он явно беспокоился за Василису, ему было не до нас.

— Говорят, любовь облагораживает. Может, его она превращает в истинного Муромца? — усмехнулась Маргарита.

— Наводит на мысль, что все это я сама на себя навлекла, — мрачно отозвалась Василиса. — Да, когда-то он написал мне записку, предложив поговорить, но я заявилась к нему. И много раз могла уйти, но не сделала этого.

— Только не вини себя, это самое безрассудное занятие, — сказал Полина. — Звучит так, будто ты удерживала Митю силой и он влюбился в тебя только после той ночи. Это не так, Василиса. Ты приняла решение остаться с ним, он же принял решение жениться на Долгорукой. Значит, он и должен быть верен этому выбору, понимаешь? Твоя злость совершенно оправданна.

— Надеюсь, он не нагрубил Арсению, — вздохнула Василиса.

Внезапно что-то засверкало перед их глазами.

— Информационный ком? — удивилась Маргарита и схватила его рукой. Митин голос раздался прямо в ее голове: "Ждем вас у входа в библиотеку, приходите как можно скорее. Слева от главной лестницы коридор, в конце — еще одна лестница вниз. Первый пролет, прямо до конца и направо. Анисья тут".

Когда они спустились, в лицо повеяло подвальным холодом. На крючке, где обычно крепились светильники, специально для них висело три теплых куколи. У двери же, темневшей в небольшом углублении, возвышались крысолов, шотландский эльф и Гамаюн.

— Для чего мы собрались? — спросила Полина. Она совершенно не понимала, как себя вести. Митя только недавно разделил с ней огромное потрясение от появления в зеркале какой-то черной фигуры, но чуть раньше, за несколько минут до этого, разговаривал с ней зло и совсем недружелюбно. А еще раньше расстроил бедную Василису. Сева же вроде не сделал ничего плохого, кроме того, что пригласил ее на танец, но сам предпочел Стасю Романову.

— Действуем тихо и слаженно! — воскликнула Анисья, ничего не знавшая о ссоре.

— Что это значит? — Маргаритин голос тоже обжег холодом.

— Идите за нами, — сказал Сева.

— Куда? — Маргарита хотела остаться на месте, но, словно поддавшись чарам, все-таки последовала за Севой.

"Да уж, вот кого надо было переодеть в крысолова, а нас всех — в серых и хвостатых зверюшек", — подумала Полина, послушно топая следом.

— За Ярилиной рукописью! — сдалась Анисья, не дав подругам поломать головы.

Перед глазами Полины все поплыло. Забылся и Митя со своей переменой, и Сева с этой надоевшей невозмутимой холодностью, и заплаканная Василиса. Полина накинула плащ и поплотнее в него закуталась.

— Серьезно? — спросила Маргарита. — Почему раньше молчали? Поверить не могу, что увижу своими глазами книгу!

— Только тихо, — растаял Митя. — Надо проделать это очень быстро.

Оставив позади библиотеку, ребята добрались еще до одной лестницы, спрятанной за неприметной дверцей. Вмиг стало зябко и темно. Из-за костюмов спускаться было трудно, мешали складки платьев, крылья и наспех накинутые куколи — только Митя ловко скакал в эластичном трико и позвякивал бубенчиками на мысках ботинок. На нижнем этаже воздух стоял сырой, он пах землей и кореньями. Полина с Маргаритой поежились, обеим в один и тот же миг послышалось шуршание, словно что-то скользкое и очень большое двигалось не то под землей, не то за какой-то из дверей.

Коридор заканчивался самой обычной стеной, и, только подойдя к ней почти вплотную, они заметили в полу крышку, прикрывавшую люк.

— Нужно спрыгнуть, — объяснил Митя. — Здесь невысоко.

Полина заглянула в люк, когда в нем замерцал зеленоватый огонек: действительно, падать было недалеко — высота чуть больше человеческого роста. Она подобрала платье и плащ, но все же не могла решиться.

Василиса обернулась белкой, соскочила Севе на ладонь, и он посадил ее на плечо Муромцу, пытавшемуся справиться с дверным замком. Маргарита скользнула следом, за ней Анисья.

— К сожалению, я не смогу превратиться в белку, — обратилась Полина к вытянутым ей навстречу Севиным рукам.

— Я поймаю. — Сверкнули его странные, ни о чем не говорящие глаза. И ведь точно, он ловил ее несколько раз, когда ей приходилось прыгать с крыши заднего крыльца в Белой усадьбе. И поймал остальных девушек. Она зажмурилась. В его голосе послышалось нетерпение: он явно не собирался нянчиться с ней и уговаривать.

— Всегда хотела узнать, каким образом вы выпрашиваете этот ключ у Пророка? — уже щебетала Анисья внизу.

— Выпрашиваем? — Митя фыркнул, замок щелкнул, и дверь поддалась. — Да Пророк даже не знает, что мы его берем.

— Если ты еще раз прыгнешь подобным образом, — зашептала Маргарита Полине на ухо, не дав ей дослушать, чем кончится перепалка между Муромцами, — то спорран точно будет защищать Севу от конфуза!

— Прекрати, дурочка! — Полина ущипнула ее. К счастью, в подвале было совсем темно, и ее улыбки никто не видел. Севе в руки она и впрямь свалилась совсем нелепо, так, что платье зацепилось за его пряжку и задралось.

— Что вы там шепчетесь? Идем скорее! — позвала Анисья.

Несколько минут все шли в полной тишине, разглядывая туннель, пока вдруг впереди не проклюнулось золотое сияние. Оно усиливалось, воздух задребезжал от колдовства.

— Это Гамаюн, — объяснил Митя. — Просто делайте то, что она попросит.

— Мы помним, — шепнула Маргарита.

В сиянии проступила фигура птицы с человечьим лицом. Крылья вразмах перекрывали проход.

Птица остановилась. Она задала свой обычный вопрос — Сева услышал его прямо в голове, но вместе с ним навалилось и что-то очень тяжелое. Не успел он ответить, как заметил, что головы его друзей склонились, будто все эти колдуны и колдуньи ощутили точно такую же тяжесть. Гамаюн распахнула крылья — было что-то жуткое в этом жесте, — и тут же раздался глубокий, чуть жалобный вздох Водяной колдуньи.

Сева оглянулся. Полина держала голову прямо, не чувствуя тяжести, одолевшей ее спутников, но взгляд ее был странный и пустой. Она сделала шаг к птице — медленный, тягучий, словно движение под водой. Снова вздох. Еще шаг.

Ее кожа побледнела до того, что сама начала излучать серебристое сияние, лицо на секунду исказилось от боли, но тотчас вернуло себе пустое выражение. Похоже, птица манила ее, звала к себе.

"Гамаюн чувствует проклятие?" — было первой мыслью Севы. Вторая мысль — о том, что Полина не сможет миновать стража подземелий, — словно запустила какой-то страшный механизм: Водяная вздрогнула, ее тело дернулось, как от приступа. Гамаюн зашелестела крыльями, двинулась навстречу, и на лице ее мелькнула и исчезла страшная пасть. Митя с Анисьей почти одновременно бросились к Полине и заслонили собой. Непослушное тело Водяной упало в привыкшие ловить его руки, Сева попытался оттащить ее назад, в тень подземельных сводов.

— Уведи, уведи ее! — закричал Муромец.

Но Полина упиралась и тянулась руками к птице, впиваясь в нее пустым взглядом.

Она не видела ни черных стен туннеля, ни темно-золотого света. Вокруг была бездна недружелюбных и ослепляющих цветов — холодно-желтый, цвет умирающей луны, перетекал во что-то серое с розовыми вкраплениями. Все пульсировало. За спиной истошно били крыльями желтоглазые чудовища, готовые вот-вот нанести удар. Впереди возвышалось существо с лицом печальной женщины. От нее веяло могильной вечностью и сладостным покоем. Покой в эту минуту был Полине очень нужен, но что-то мешало ей шагнуть ему навстречу. Чье-то чужое тело — такое же крылатое, причастное к этой птичьей тайне — схватило ее, прижало. Она оглянулась — никого. Только Гамаюн и Темные птицы. Они наступали с обеих сторон. Но что это? Вместо чарующего женского лица вспыхнула гнилая пасть с рядом острых зубов. Полина взбрыкнула, хотела попятиться, но кто-то ее держал. Гамаюн глядела мимо, прямо на птиц, бивших крыльями, хищные глаза ее излучали ненависть. Птицы за спиной Полины кровожадно скребли когтями по острым камням — они на дух не переносили Гамаюн. Они сближались, все теснее обступая Водяную колдунью, и не было в них ни добра, ни зла, только две противоборствующие силы, встречаться которым было нельзя. Полина закричала что было сил. Она знала: их поединок — ее смерть, ужасная, мучительная. Она не понимала, как им сопротивляться, — кому из них сопротивляться? Когтистым монстрам, которые приходили в ее сны и истязали? Перевоплотившейся Гамаюн, этому древнему чудовищу, чей облик был противоестественным и вызывал теперь лишь тошноту? Или же черным, затягивающим куда-то глазам, странному и обезоруживающему взгляду, чужому существу, упорно пробивающемуся в ее разум?

— Смотри на меня! — Черные щупальца инородной магии отыскали брешь. — В глаза! Ты меня видишь? — Шепот походил на плеск далекого теплого моря.

Кто-то держал ее за подбородок, не давая шевельнуться, и она не могла отвернуться ни от Гамаюн, ни от этих черных глаз. Нет-нет, она еще не выбрала, кому сдаться, а кому попытаться дать отпор…

— Смотри на меня! — звучал все тот же голос, смутно знакомый, причиняющий боль, почти равную ударам когтей. — Смотри в глаза. — Она стала сдаваться, и голос вдруг сделался мягким. — Пожалуйста, смотри на меня.

Бездна гасла, уступая место темноте. В нос ударил запах сырости. Чужие пальцы сжимали подбородок и поднимали кверху лицо. Тут невозможно было ошибиться: чары сирены все еще блуждали внутри нее, взгляд вынуждал забыться, и тело отзывалось на эту хватку. И спина, и шея горели, от пояса до самых пяток все превратилось в податливое пружинящее желе.

— Ты здесь? Слышишь меня? — спросил голос. — Видишь?

Полина поняла, что все лицо ее мокро от слез, что ей в живот больно впивается пряжка споррана, а ее влажные ладони теребят ткань эльфийского килта. Она была прижата к этому странному существу. И ничего не могла ответить.

— Все прошло, прошло… — чуть слышно сказал голос. Глаза цвета ночи приближались… приближались… Уже никто не держал ее, но она все равно не могла пошевелиться.

— Полина! Ах, Полина! — резко раздалось из темноты. Это были Анисья и Маргарита.

Лицо с черными глазами отпрянуло. Сева шагнул назад, что-то внутри Полины словно бы вскрикнуло, противясь этому.

— Ты в порядке? Неужели приступ миновал? Идем, нужно отвести тебя наверх! — Митя подскочил к ней и взял под руку. — Ярило! Мы спасены, хоть в это и трудно поверить! Идти можешь? Хочешь, я тебя понесу?

— Ты дрожишь, бедненькая! — Маргарита тут же сорвала с себя куколь и накинула Полине на плечи вторую. — Не бойся, все уже позади!

— Но… Рукопись? — хрипло пробормотала Полина на пути обратно к особняку Муромцев.

— Мы еще можем за ней вернуться, — сказал Митя.

— Гамаюн не пропустила только меня?

— Думаю, из-за твоего проклятия…

— Можно было и раньше догадаться, — кивнула Полина.

— Кто-то должен остаться с тобой на случай, если тебе станет хуже…

— Я останусь, — заверила Маргарита.

— Лучше кому-то из нас, — сказал Митя, имея в виду себя и Анисью. — Чтобы не вызвать лишних вопросов о том, куда все мы запропастились. Что скажешь, Анисья?

— Ладно, я останусь с Полиной, так и быть, только ты сам будешь объяснять Марьяне, где так долго пропадал.

Полина почти не помнила, как ее отвели назад, как подсадили и втолкнули в люк, как потом проводили по коридору мимо библиотечной двери. Окончательно пришла в себя она только тогда, когда уже шла вдвоем с Анисьей и навстречу им неожиданно выскочил Алеша Попов.

— Все в порядке? Я потерял вас, думал…

— Алеша, ты как раз вовремя! — с притворным спокойствием сказала Анисья. Полину всегда удивляло, с каким достоинством и любезностью Анисья умела держаться со своими ухажерами, пусть и бывшими. — У нас небольшие трудности. — Она понизила голос. — С Полиной только что чуть не случился приступ… Ты понимаешь, о каких приступах я говорю, верно? Но Полина не хочет, чтобы об этом узнали. — Она перевела взгляд на Полину, и та кивнула. — Если кто-то будет спрашивать, ответь, что мы просто пошли ко мне посекретничать.

— Конечно, я никому не скажу. Но постойте! — Он догнал их. — Из-за чего это случилось? Неужели на пустом месте?

"Из-за чего?" — подумала Полина. Из-за самого проклятия? Или из-за того парня… глупенького, невинного, убитого ради нее? Полина закрыла глаза, отгоняя воспоминания. Гамаюн почувствовала ее вину в смерти мага? Вдруг все тайные дороги Росеника теперь для нее закрыты? Она снова вспомнила испепеляющий взгляд птицы, трагичный рот, неожиданно превратившийся в раззявленную пасть. Что спасло ее от этого существа? Вот это самое странное! На мгновение удалось вернуть то удивительное ощущение — словно не было никакой воли, не было никакого здравого смысла, а только намерение вечно смотреть в черную пустоту глаз. Повзрослевшее тело откликалось непреодолимым желанием, ничего не зная о том, что душа страдает от неразделенного чувства и не может позволить телу делать то, что ему вздумается. Где-то внутри становилось так горячо, что на ладонях выступила влага. Севино лицо в тот миг склонялось над ней, становясь все ближе и ближе…

"О, нет! — Она едва не вскрикнула. — Что, если это я сама тянулась к нему в бессознательном порыве?"

Краска тут же хлынула к щекам.

"Я теперь просто не смогу на него посмотреть, — в отчаянии подумала Полина. — Как жестоко было с его стороны заставлять меня поддаваться чарам! Но… он же сделал это, желая мне помочь…"

— Так это твоя комната? — спросил тем временем Алеша Попов. — Я могу войти?

— Ненадолго, — великодушно позволила Анисья.

Полина упала на диван, удачно оказавшийся возле двери, силы ее покинули. Какое-то время Анисья тихонько болтала с Поповым, но в конце концов их внимание вновь обратилось к Полине.

— Что происходит во время приступов? — Алеша сел прямо на пол, а Анисья поднесла ей стакан воды.

— Я бы не стала донимать Полину подобными вопросами. Сейчас не самое…

Она не договорила: в комнату ворвался сверкающий информационный ком и, пролетев по кругу, врезался в Анисью. Секунду она слушала послание, потом нахмурилась и воскликнула:

— Некстати! Это от мамы, она ищет меня. Сидите здесь и никого не впускайте. Не донимай Полину вопросами.

— Тебе уже лучше? — спросил Алеша, и Полина с удивлением обнаружила, что он все еще сидит перед ней и даже держит в своей руке ее руку. Казалось, дверь за подругой захлопнулась в прошлом столетии, а не несколько минут назад.

— Лучше. — Она попыталась улыбнуться. — Извини, я… задумалась.

— Тяжело быть Водяной, да? — спросил он и вдруг поцеловал ее пальцы.

Она долго глядела на него молча, но руки не отняла, хотя улыбка и сползла с ее губ. Минуты текли. Анисья давно должна была вернуться, но ее все не было.

— Полина, я хотел извиниться. И все никак не…

— За то, что произошло между мной и Анисьей в прошлом году.

— С какой стати ты должен за это извиняться?

— Я ведь хотел быть с тобой. Я думал, ты знаешь. Но тебе оказалось совсем не до меня… А Анисья…

— А Анисья всем нравится, — закончила Полина.

— Не в этом дело, но… да, надо признаться, когда такая девушка, как Анисья, обращает на тебя внимание, это немного кружит голову… Я что-то совсем не то говорю!

Алеша замолчал. Его сбивчивая речь вдруг придала Полине смелости. Она еще несколько минут подбирала слова и раздумывала, стоит ли это говорить, но в конце концов решилась:

— Представляешь, ты был самым первым воспитанником в Заречье, с кем я заговорила.

— Только я не знала твоего имени. Ты же представился Поповым и сказал что-то про волосы единорога. Примерно год я мысленно называла тебя именно так: Попов-волосы-единорога.

— Серьезно? Вот идиот! — Алеша рассмеялся и снова прижался губами к ее руке.

Дверь отворилась бесшумно. Полина краем глаза заметила ее движение, и на пороге, застав в самом разгаре романтичную сцену с поцелуем руки, появился Сева. Это длилось всего мгновение — дольше Полина просто не выдержала бы его взгляда, но миг тянулся, как вечность.

За Севой возникли Митя и Маргарита.

— Анисья сказала никого не впускать, — сказал Алеша.

— И правильно сделала! — ответил Митя. — Вот так впустишь кого-нибудь, а он уже целуется с нашим фамильным привидением!

Сама Анисья вошла тотчас же.

— Алеша, ты не мог бы нас оставить? Извини, семейный совет!

Алеша поднялся. Он выглядел задетым.

— Увидимся, — робко проговорила Полина ему вдогонку, но вышло это неуверенно и даже жалко. Она стушевалась и постаралась быстро переменить тему. — А где Василиса?

Она знала, что Заиграй-Овражкин все еще смотрит на нее и наверняка смотрит насмешливо, ухмыляясь и над Поповым, склонившимся перед ней, и над ней самой, недавно попавшей в сеть его чар и не сумевшей этого скрыть.

Сева и впрямь смотрел. Холодея от того, как быстро она скользнула по нему взглядом и отвернулась. Вид ее обнаженной спины мешал ровно дышать. То, как она скребла ногтями по его груди, хватала и тут же отпускала ткань рубашки, то ли отбиваясь, то ли наоборот прижимаясь к нему, лишало покоя. Он знал, что уже этого не забудет. На миг он представил ее тело, прижатое к своему, учуял запах волос и кожи, услышал прерывистое дыхание. Это было невыносимо. Невыносимо! И всю дорогу по подземелью до особняка Велесов и обратно он мог думать лишь о том, что снова увидит ее и что, возможно, что-то между ними изменится. Он столько раз проваливал попытки приворожить ее с помощью колдовства, а тут внезапно сработали его врожденные чары, словно сирена нащупала слабое место в Водяной броне и запустила туда пальцы. Единственное, чего он точно не мог представить, так это то, что за этот час Полина обзаведется поклонником и позволит ему целовать свои руки.

— Василиса плохо себя чувствует. Она поехала домой, — сказала Маргарита.

— Плохо чувствует? Но что с ней?! — изумилась Анисья. — Она ничего мне не сказала!

— Просила за это извиниться, — ответила Маргарита. — Перенервничала из-за случая с Гамаюн, и у нее разболелась голова.

— Но Сева мог бы ей помочь! Хм, ну… ладно, что ж… А что с Рукописью?

— В том то и дело, что ничего, — ответил Митя, хмуро скрестив руки на груди. Это выражение лица совершенно не шло к его пестрому костюму и делало образ жутким. — Мы добрались до нее, но… Как и в прошлый раз, в ней ничего не было.

— Это правда?!

— Абсолютная, — подтвердила Маргарита. — Ты бы видела удивление Василисы! Ведь она когда-то читала тот текст!

— В чем же секрет? — не выдержала Полина.

— Мне бы самому хотелось знать! — Митя дернул плечом и уселся на Анисьин комод.

— Какие у нас были версии? Что в прошлый раз книга просто не находилась под защитой колец? — спросил Сева. Сидеть в килте оказалось неудобно, поэтому он продолжал стоять возле спинки дивана. Больше на Водяную колдунью он не глядел, хотя по дороге Муромец и поведал ему о том, что случилось с Полиной в его комнате перед зеркалом. Долг целителя требовал хотя бы поинтересоваться ее самочувствием. Но все его существо противилось.

— Но если кольца Святогора тогда уже не доставало, как Звягинов сумел снять с книги защиту? — буркнул Митя.

Сева пожал плечами.

— Мы это уже обсуждали: возможно, что-то было у Васи с Анисьей, что позволило им прочесть Рукопись, не имея колец, — сказала Маргарита. — А Звягинов тут ни при чем.

— У нас не было ничего особенного, — развела руками Анисья. — Ты же знаешь.

— Так может, у вас как раз не должно было быть чего-то, чтобы открыть книгу и увидеть ее тайны? — предположила Полина.

— Интересный вариант! — Митя оживился.

— О, Ярило! Да ведь это бесконечное множество предметов! — ответила Анисья.

— То, о чем могли не подумать ни Ирвинг, ни Звягинов, — добавил Сева.

— И если это не предмет? — предположила Маргарита. — Какое-то качество, например. Умение. Магический… я не знаю… опыт. Что, если это какая-то деталь, которую почти невозможно учесть при расчетах?

— Ага, что-то вроде честных намерений? Чистых помыслов?

— Намерения у нас были одинаковыми, — покачал головой Митя. — Все мы просто хотели проверить, правда ли Ярилина рукопись существует. Никто не собирался захватывать с ее помощью мир.

— Чистые помыслы… — пробормотал Сева. — Неожиданно! Кто считается самым чистым во всех смыслах существом? Нет, даже не существом! Самым непорочным магом?

— Странный вопрос! Разве такие есть? — сказала Полина, но Сева сделал вид, что не слышит ее.

— Ребенок! — с энтузиазмом ответил Митя, перехватив Севин взгляд. Лицо его просветлело.

— Тот, кому подчиняется дикий единорог и в чьих руках не вянет лафелия. Не тот — та… Она может выдержать множество опасных заклятий, от которых погибнет любой взрослый…

— Девочка, — воскликнула Анисья.

— Девственница! — наконец догадался Митя.

— Что-что? — переспросила Маргарита.

— Да девственница же! Самое неуязвимое существо, на которое часто не распространяются колдовские чары. То, о чем вполне могли не вспомнить Ирвинг со Звягиновым! Ведь какая еще малолетняя непосвященная или снежинка полезет в подземелье в поисках Ярилиной рукописи? А какая посвященная останется девственницей, пока в Заречье есть Заиграй-Овражкин? Ладно-ладно, дурацкая шутка, я знаю! Но возможно, что защита трех колец и впрямь не имеет никакой силы, если в книгу хочет заглянуть девочка.

— То есть вы хотите сказать… — протянула Анисья в попытке расставить все по полочкам.

— Похоже, что складывается! — воскликнул Сева и принялся расхаживать туда-сюда, а Полина с Анисьей пытались поймать взгляды друг друга сквозь мельтешащий перед глазами килт. — Но не могло же все быть так просто?

— Да ничего не просто! — Анисья вскочила на ноги. — И ничего не складывается. Ведь в этот раз с вами были Маргарита и… Ах, ну да. — Анисья застыла со вскинутой рукой. — Нет-нет, про Маргариту я знаю. Но Василиса… Почему Василиса ничего не увидела в книге?

— Вот черт, я же обещал отцу отвести Лизу домой! — громче обычного и совершенно с несвойственными себе интонациями произнес Сева. — Почему вы не сказали мне, что уже восемь?

Не прекращая решительной ходьбы, он шагнул прямиком к двери и распахнул ее. Митя спрыгнул с комода и бросился следом, лицо его покрылось пунцовыми пятнами.

— В общем, вы обсудите эту теорию! А Муромец пока меня проводит! — протараторил Сева прямо перед тем, как захлопнуть дверь.

Анисья застыла посреди комнаты.

— Бред же какой-то, правда?

— Не знаю… — ответила Маргарита.

— Но послушай, Марго, если уж про тебя все понятно — вы со Славой встречались…

— То все сходится, какой бы нелепой ни казалась эта теория.

— Но Василиса! — Анисья уставилась на подруг. — Этого ведь не может быть.

— Ладно тебе, Анисья. Ну что еще за пуританство сверкает в твоих прекрасных глазах! — рассмеялась Маргарита.

— Да не в этом дело! Во-первых, мы бы заметили на Боевой маг… — Она осеклась. Взгляд ее был устремлен в одну точку. Маргарита с Полиной тоже подумали про Боевую магию. По сравнению с Анисьей все три подружки казались слабенькими и не такими техничными, поэтому потерю природной защиты, которой окружены девственницы, Василисе легко было бы скрыть. — Да, но… — Анисья словно возразила сама себе, голос ее стал спокойнее, ниже. — Но Василиса ни с кем не встречалась… у нее были поклонники, я знаю. Рома, например, из Зорника. Да и некоторые из наших… Но ведь она ни с кем даже на свидание не ходила! Рома этот вечно таскался за нами, но я спорю на что угодно, один на один она с ним не оставалась даже на полчаса. Он не особо ей нравился.

— Ты права, это не он, — подтвердила Маргарита. Анисья долго смотрела ей в глаза, а потом вдруг, словно потеряв последние силы, оперлась на комод, на котором до этого сидел Митя. — Был человек, с которым она проводила какое-то время наедине.

— О Ярило, — еле слышно проговорила Анисья. — И это… мой брат?

Полина с Маргаритой переглянулись. Анисья опустила голову и несколько минут не двигалась. Колдуньи ждали, притаясь, — наверняка, когда она придет в себя, случится буря.

Наконец Анисья, покачав головой, прошептала себе под нос:

— Бедная моя Василиса…

— Что? — удивилась Маргарита. — Ты разве не злишься?

— Злюсь? Я расстроена, что она мне не сказала всей правды, но ведь я сама в этом виновата… Но как я могу злиться на нее за то, что все это произошло между ней и тем человеком, который только что, как последний трус, вылетел за дверь?! — Глаза ее грозно вспыхнули. — Вы же это видели?

— Анисья! Анисьечка! Ты что, плачешь? — кинулась к ней Маргарита.

— А Сева?! Хорош дружок! Если бы ты знала, Марго, как ужасен мой брат! Как они оба ужасны! — Анисья прижала ладони к лицу. — Зачем Митя это сделал? Это же Василиса!

— Брось, Нися, он совсем не ужасен. — Маргарита принялась гладить Анисью по вздрагивающим плечам и голове. — Ничего такого он не сделал! Ему просто не повезло быть богатым наследником и влюбиться не в ту девушку.

— Я знаю все подробности его положения! — возмутилась Анисья. — И Митя знает! И поверьте, он знает, что можно делать, а чего — нет.

— Он ничего не делал со зла, я уверена. Ты ведь не можешь выбрать, кого полюбить, верно? Это само собой выходит. И влюбленных друг к другу тянет. Василиса ни в чем не винит твоего брата, поверь.

— Ты думаешь, он в нее все еще влюблен? — Анисья подняла глаза. — Прямо по-настоящему? Не могло это быть просто увлечением?

— Может, я просто хочу в это верить, — пожала плечами Полина. — Им не суждено быть вместе, и если он и впрямь ее любит, то пронесет это чувство через года. Но потом оно не будет так сильно их мучить. Может быть, они даже снова станут друзьями…

— И кто знает, — добавила Маргарита, — если бы они смогли встречаться, как встречаются все нормальные люди, не обремененные титулами и древними сокровищами, может, они бы когда-нибудь и разочаровались друг в друге. Только проверить мы этого не сумеем.

— Не разочаровались бы! — внезапно всхлипнула Анисья, противореча самой себе. — Они бы понимали друг друга без слов!

— Ну… Тем печальнее…

— Митя не может изменить ход событий! — Анисья смахнула остатки слез. — Он не должен… Вы понимаете? Нет, наверняка не понимаете… Но только благодаря этой традиции наши роды выжили, не растеряли свое знание, свою силу, свою магию…

— И свои древние сокровища, — иронично добавила Маргарита.

— Но Вася… — Анисья снова сделалась печальной. — Как же она выносит его присутствие? Эти сегодняшние его перемигивания с Рубцовой, вы видели? Эту Марьяну, которая вечно таскается за ним?

— Сегодня она держалась молодцом. Она даже пыталась насладиться вниманием другого парня, но Митя, увидев это, чуть не устроил ей сцену… — призналась Маргарита.

— Что? — Анисья едва не подпрыгнула от негодования.

— Мы думали, он и сам хочет, чтобы она поскорее его забыла, но выяснилось, что нет.

— Не расстраивайся, Анисья, мы с Полиной уже поняли, что благородные мужчины встречаются только в романах. В жизни же даже самый подходящий кандидат на это звание оказался обычным самовлюбленным эгоистом, — произнесла Маргарита.

— Не говори так, Марго! Он оказался просто влюбленным… — сказала Полина. — И очень несчастным… Он и сам не знает, что делать!

— Что ж, сегодня он будет по-настоящему несчастным, потому что теперь я устрою ему сцену. Остается лишь дождаться конца праздника, — зло процедила Анисья.

Говорить не хотелось. Когда оба они оказались за дверью комнаты Анисьи, то молчали почти до самого конца коридора. На лестнице то и дело появлялись люди, из зала этажом ниже продолжала звучать музыка. Алеша Попов стоял, облокотившись на перила, пальцы его стучали по бокалу, он делал вид, что слушает историю, которую рассказывал ему Игорь Велантьевич, но сам все поглядывал в полумрак коридора на Анисьину спальню, куда без приглашения вернуться не мог. Сева разочарованно хмыкнул и не успел оглянуться, как перед ними возникла разодетая в перламутр и блестки Рубцова. Сева и Митя застыли, остановленные одной и той же непрошеной мыслью, и у Елены это вызвало недоумение.

— Детей не видела? — совершенно некстати спросил Митя.

— Были внизу, — ответила она с ехидной улыбочкой. — Нашли какую-то книгу и чуть из-за нее не передрались.

— Ладн… — начал Митя, но Сева пихнул его локтем и перебил.

— Я найду их и попытаюсь уговорить Лизу ехать домой. А вы, — обратился он к Рубцовой, — поосторожнее в следующий раз с нарядом!

— Говоришь так, будто и впрямь знаешь, что это за костюм, — с недоверчивым смешком ответила колдунья.

Сева сбежал по лестнице, оставив друга с ней наедине. Рубцова снова колко улыбнулась и собралась было пройти мимо, но Митя преградил ей путь.

— Да-да? — Она сделала вид, что не ожидала.

— Выйдешь со мной на балкон?

Судя по тому, как ловко она увиливала от любых разговоров с ним, Рубцова должна была отказаться. Однако Митя понимал, что все в ее сегодняшнем поведении наносное, неискреннее, — она просто пыталась доказать и себе, и ему, что тот случай на Яблочном балу был ошибкой, о которой и вспоминать-то не стоит. Но эти едкие смешки и наигранное равнодушие говорили об обратном — случившееся ее задело.

Виноватым Митя себя не чувствовал, но и зла на Рубцову не держал — все-таки о ее хитром плане он лишь догадывался, но не знал точно. Вдруг она и впрямь просто хотела мимолетных развлечений? Не осуждать же ее за такое!

Едва они очутились на балконе, в каменных чашах вспыхнул огонь. Свежие весенние сумерки уже накрыли город, сад засверкал кристаллами-световиками. Рубцова подошла к самому краю, уперлась ладонями в завитки перил и принялась рассматривать разноцветные огоньки. Все ее тело кокетливо выгнулось. Митя отвел взгляд. Надо было ловить момент и начинать разговор, но думать он мог только о Василисе, которая сбежала с праздника буквально у него за спиной, словно не выдержала его навязчивого внимания. И какой-то голос предательски нашептывал ему, что вместе с Василисой ушел и Арсений Птицын: наверняка вызвался проводить, как тогда от Усадьбы до Беловодья. Теперь-то стало ясно, ради кого он так пыжился.

— Признаюсь, образ у тебя неожиданный, — вдруг сказала Рубцова. — Никогда бы не подумала, что ты выберешь весь день находиться в обществе детей.

— Отличный способ избежать общения со взрослыми, — пожал плечами Митя, и колдунья рассмеялась. — Кстати, про детей.

Он повернулся к ней, и ее смех резко оборвался, словно в этих словах был заключен иной смысл и Рубцова его разгадала. За те несколько секунд, что они смотрели друг на друга, лицо ее сначала побледнело, а потом вспыхнуло краской.

— Ты как-то сказала, что жалеешь о том, что у тебя нет ребенка.

— Да, жалею.

— Наверное, мой вопрос тебе покажется слишком невежливым, но… почему у вас с Рубцовым не было детей?

— Ничего нового. — Она подхватила со стула плед и укрыла плечи, вновь отвернувшись к саду. — Когда я вышла за него замуж, я его не любила. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к нему, смириться с тем, что этот человек дарован мне на всю жизнь. И… я просто не успела.

— Из-за того, что он скончался? Или из-за того, что ты влюбилась в другого?

Рубцова не ответила, только быстро дернула плечом, словно отгоняя воспоминание. Мите стало ее жаль, но он вспомнил, что рассказывала сестра: вдова не могла попасть в недра семейного особняка, а это значило, что в истории ее отношений с мужем была какая-то тайна.

Митя тоже поглядел вниз. Надо было импровизировать.

— Я не просто так спрашиваю, ты же понимаешь. Хочу знать, что меня ждет. Если ты не готова была заводить детей с мужем, почему не сделала этого с тем человеком, в которого влюбилась во время замужества? Не будем лукавить, такое ведь случается.

— Я… не знаю, наверное, не была готова.

Она вдруг задышала часто и порывисто, как будто сдерживала слезы.

— Прости за любопытство. В прошлый раз ты словно раскидала для меня подсказки, но ничего не объяснила. Тот человек больше не твой любовник?

— Он… тебя обидел? — спросил Митя, уже жалея о том, что затеял все это. Рубцова вдруг перестала казаться соблазнительной красоткой и превратилась в хрупкую и несчастную девчонку с покрасневшими веками.

— Он умер.

— Ого! — Такого поворота Муромец не предвидел. Он легонько похлопал ее по плечу. — Соболезную.

— Глупая история! — выпалила Рубцова, смахнув слезы. — Это я во всем виновата. Я словно рушу все, к чему прикасаюсь! Я же просто хотела быть счастливой, понимаешь? Вышла замуж за уважаемого человека, чтобы строить наш мир на древних традициях. Ах, я ненавижу эти традиции! Но не потому, что оказалась непригодна для них, а потому, что человек, которого я любила, чтил их больше всего на свете! Он тоже любил меня, Митя! Был влюблен, как юный мальчишка, честное слово! Мы могли бы быть счастливы, могли бы построить крепкую семью. Но он не захотел вмешиваться в мой брак. Я собиралась просить развода, пока все не зашло слишком далеко, но он… он был против. Говорил, что не посмеет разрушить наш с Рубцовым союз. Что наш долг…

— Быть вместе, уважать друг друга и строить свою семью на взаимном доверии, — закончил Митя и грустно усмехнулся.

— Именно! И я никак не могла его уговорить… я бы хотела, чтобы от него у меня осталось дитя, но он не желал и этого — ведь тогда бы Рубцов обо всем догадался, а первенец должен был появиться от законного мужа, чтобы в будущем ему достались все семейные реликвии. Но я была так влюблена в него, Митя! Мне было так больно!

— Но сейчас тебе легче? Больше нет ни его, ни старика Рубцова. Ты свободна и можешь заново строить свою жизнь.

— Я… пытаюсь. — Она вытерла слезы блестящей накидкой и всхлипнула.

— Только нечестными способами, — не смог удержаться Митя. Она посмотрела на него испуганно.

— Не понимаю, о чем ты…

— Сделаю вид, что поверил.

— Не так-то просто продолжать нормально жить после двух подобных смертей, последовавших друг за другом. Я до сих пор чувствую вину…

— Вину? Но с какой стати?

— Не… не знаю. — Она отвернулась, пряча вновь накатившие слезы. — Когда умер мой сердечный друг, я все рассказала мужу… Вдруг именно этого не выдержало его сердце? Что, если я и есть причина его ухода? Я только все порчу, Митя! Я не знаю, как быть дальше!

— Послушай. — Митя оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что никто не видит их, и склонился к Елене. — Мы никогда не узнаем, повлияла ли твоя честность на здоровье Рубцова. Лично я в твоем поступке зла не вижу. Соблюдая традиции, мы столетиями спасаем Светлое сообщество, но рушим собственные жизни. И знаешь, кажется, случались истории и похуже твоей.

Митя надеялся, что ему удалось хоть немного ее успокоить, и даже рассчитывал на благодарность, но Рубцова только закусила губу и вновь уставилась на розарий, разбитый под балконом. Так медленно прошла минута. Разговор казался неоконченным, но Митя не понимал, как его продолжить. Вдова тоже молчала.

За дверью послышался детский смех, он разливался вдоль стен, словно волны звонкой воды. Через несколько мгновений стекло запестрело раскрасневшимися личиками под длинными носами крысиных морд. Дети заметили Митю, кинулись к нему и облепили с головы до ног, наперебой крича о том, что нашли-таки Ярилину рукопись, которую он спрятал для них в кладовке с продуктами. Маленькая мавка Лиза была среди них, и это значило, что Заиграй-Овражкину так и не удалось уговорить ее ехать домой.

Разговоры о маскараде еще долго не утихали — кажется, даже яблони в Говорящем саду шептались о нарядах гостей. Но, конечно, больше всего внимания завоевала Анисья — о ее костюме рассказывали самые пикантные подробности. Маргарита слышала, как не попавшие на маскарад снежинки обсуждали, будто Анисья предстала перед гостями нагишом, прикрывшись лишь перьями.

— По количеству упоминаний в "Тридесятом вестнике" ты переплюнула даже Заиграй-Овражкина без трусов! — смеялись подруги.

Этим вечером они встретились в избушке Зайчика на улице Шаровых молний. Перед Посвящением воспитанники чаще собирались вместе для медитаций, которые позволяли почувствовать и чужую силу, и свою. Но у Огненных эти медитации быстро превращались в шумные вечеринки, где текли рекой настойки, а смех не позволял ни на чем сосредоточиться.

Сегодняшнее собрание не стало исключением. Народу в избушку набилось так много, что пришлось открыть дверь. Припозднившиеся гости рассаживались на веранде — не зря местные инженеры потрудились перестроить крыльцо избушки, которую раньше вместе с Зайчиком занимал Василий.

Полина давно привыкла к соседству с Огненными. Их магия согревала. Их открытость и непосредственность внушали спокойствие. У них не было второго дна: отношение и настроение были написаны прямо на лицах. Чего нельзя было сказать, например, о Воздушных. Взгляд ее остановился на Севе: тот как-то проник в переполненную избушку вслед за Митей. По лицу Заиграй-Овражкина сложно было понять, рад ли он быть здесь, рад ли видеть приятелей. Или он, например, ожидал серьезной медитации и теперь недоволен? Ее саму он, конечно же, не заметил, но после произошедшего на маскараде Полине это было даже на руку.

— Ты почему не в кругу для медитации? — Пока она украдкой выхватывала взглядом Севу среди чужих спин, Митя протиснулся прямо к ней. Она как раз делала зарисовки в блокноте: это была практика на внимательность, когда глаза бегали по предметам и лицам и рука сама начинала скакать над листом. Едва Митя вырос рядом, Полина захлопнула блокнот — ей не хотелось, чтобы он заметил, что в последнюю минуту привлекло ее внимание. Да и говорить с ним было совсем неловко. Перед глазами всплывало разъяренное Анисьино лицо, и так и подмывало спросить Митю, как они с сестрой поговорили после праздника.

— Мне кажется, я еще не восстановилась после той истории на маскараде. Не знаю, стоит ли мне принимать участие в практиках…

Митя явно стушевался при упоминании маскарада, будто и сам избегал этой темы. Прошло три дня, и за это время они с Севой не подсаживались в столовой ни к Анисье, ни к ее подругам. Полину это скорее радовало, но Маргариту — откровенно злило. Ей в этом виделось что-то показушное.

— Анисья намекнула, что вы знаете про нас с Василисой… — неожиданно сказал Митя, и Полина вздрогнула. Не пришлось даже спрашивать: он почему-то решил рассказать все сам.

— Да, Ярилина рукопись вас выдала, если так можно выразиться. Грустно. И если тебе важно: мы с Марго на стороне Василисы, но все-таки не считаем тебя чудовищем.

— Чудовищем? Это вы про кого? — раздалось над ними.

Сева заглянул в избушку за компанию с Муромцем, но не собирался задерживаться. Он был не настолько наивным, чтобы верить в серьезный настрой Огненных, и пришел забрать зелье, которое Василий прислал ему из Росеника. Однако кто-то все-таки обмолвился о практике, и он остался. Вместе с передачкой Огненная красотка вручила ему стакан с чем-то фиолетовым и улыбнулась.

— Так практики уже закончились или еще не начинались? — усмехнулся он, собираясь незаметно водрузить стакан на стол, когда девчонка отвернется.

— Смотря какие практики ты имеешь в виду, — рассмеялась она.

Севин взгляд лишь на секунду задержался на ее милом личике: чуть дальше показалась Водяная с блокнотом в руках. Он залпом выпил настойку.

Возбуждение, в которое приходил его организм рядом с ней, удавалось трансформировать только в злость. Он действительно злился. Испытывал жалость, но злился. А может быть, злился именно из-за этой жалости, которую в последнее время она подпитывала, напуская на себя отрешенный и печальный вид, будто все беды мира сошлись именно над ее головой. Бледная кожа должна была вызывать желание напоить Полину целебным отваром, а не фантазии о том, как, наверное, ярко горят на ней следы от поцелуев. Она словно специально сидела в трагичной изломанной позе с этими ее руками-веточками и выступающими ключицами, глядела жалостливо и тоскливо. Но не на него.

Он сунул кому-то пустой стакан и стал пробираться сквозь толпу.

Полина не слышала, как подкрался Сева. Василия в Заречье больше не было, но его настойки до сих пор оставались на вечеринках главными. Вмиг стало ясно, что Севе не удалось сбежать, не отведав одну из них: так зарделись его щеки и оживленно заблестели глаза.

— Конечно же, мы про тебя, Овражкин! — воскликнул Митя, отвечая на вопрос друга.

— Огненные собираются устроить телесную практику, — перевел тему Сева.

— В ней можно участвовать тем, кто не пил "Освобождение". Ты сам всегда повторяешь про ясность ума во время практик!

— "Освобождение" только добавляет уму ясности! — возразил Мите Зайчик, вынырнув из-за Полининого кресла. — Кстати, для практики надо разбиться на пары.

— И раздеться, — закончил кто-то из толпы, и избушка огласилась хохотом.

Стало нестерпимо душно. Полина махнула блокнотом. Или это из-за Севиного соседства ей не хватало воздуха? Тело казалось вялым и непослушным. В дверях мелькнул Алеша Попов, и Полина понадеялась, что он заметит ее и подберется ближе.

— Участвуешь в практике? Хочу кое-что попробовать с Водяной магией, — сказал Сева.

— А, это теперь так называется? — присвистнул Зайчик, но Сева не обратил на насмешку внимания. Он тоже заметил Попова, и злость снова закрутилась и сжалась, как пружина, где-то в районе груди: этот дурачок велся на печальный Полинин образ, падал перед ней на колени и целовал ей руки. И ей это явно нравилось.

— Или ты работаешь одна?

— Я не одна. — Полина перевела взгляд на Митю. — И я не хотела сегодня практиковать.

Нет, она хотела, конечно. Но не с тем, кого интересовала лишь ее стихия.

— Снова отказываешься? — Сева усмехнулся, иронично дернув бровями.

— Ты не стала танцевать со мной на маскараде — ладно, но практика — это совсем другое.

— Что? — Полина нахмурилась, не понимая, шутит он или нет. Почему его слова звучали как самая настоящая претензия? Это же он пошел танцевать со Стасей Романовой, хотя сначала пригласил ее, Полину! Он что, не поверил, что она не может снять кандалы? Принял это за отговорку?

— Овражкин, отстань от нее, тут уже целая очередь на телесную практику с целителем, — отшутился Митя, но почему-то никто не засмеялся. Из толпы выглянуло любопытное лицо Попова, девушки выжидательно притихли.

— Я просто интересуюсь, почему… она сидит с таким видом. Мало ли что случилось. — Сева развел руками. Ощущения были странные: словно внутри у него долгое время трещала под напором плотина, а теперь ее снесла на своем пути бешеная река. "Безрассудство" — вспомнилось вдруг слово, которое произнес кто-то, когда одна из Огненных протянула ему фиолетовый коктейль. "Что, если это было настоящее название напитка? Да нет, быть не может". И мысль тут же упорхнула.

— И с каким же видом я сижу? — Полина подалась вперед. Ноги и руки перестали быть ватными, налились силой. Ей даже удалось выдавить несвойственный ей ехидный смешок.

— Словно нет никакого смысла жить, словно ты уже себя похоронила.

Голос Севы звучал ровно и оттого очень убедительно. Краем глаза Полина заметила, как закивали несколько девушек за его плечом. Зато лицо Маргариты так красочно меняло выражения, что в другой ситуации над этим можно было бы вдоволь похохотать.

— А тебе-то что до моего вида? — Его тон, его слова, взгляд этот равнодушный — все делало ей больно. Но раздражение не дало скатиться в уныние.

— Я… То есть все мы, целители — Жаба, Матвей, мой отец, — мы делаем все, чтобы ты жила, пытаемся найти способ избавить тебя от проклятия, а ты… ты как будто не замечаешь… их усилий. Если ты сама не будешь стремиться к жизни, целителям тебя не спасти.

Полина взглянула на Матвея, который топтался у стола с напитками. Его растерянное лицо и как бы извиняющийся взгляд не утешали.

— Я очень ценю то, что целители для меня делают. Но надо мной продолжает висеть проклятие. Оно постоянно — понимаешь? — постоянно отнимает силы и приближает к… конечной точке.

— Снова драматизм! Обернись: да, у нас нет проклятия, но уверяю тебя, есть другие тайны, о которых ты не знаешь. Не факт, что мы тебя переживем. И тем не менее что-то никто не сидит трагично в уголке.

— От меня-то ты чего хочешь?! — прошипела Полина.

— Я хочу, чтобы ты… — Он запнулся на одно короткое мгновение — никто, наверное, и не заметил, и лишь Полинино сердце неожиданно заплясало в нетерпении, словно предвкушало важное признание. — Чтобы ты перестала унывать. Мы делаем все, чтобы избавить тебя от проклятия, так покажи, что тебе это нужно. Что мы не стараемся впустую!

— Иди ты знаешь куда!

Полина вскочила с кресла, не обратив внимания на шлепнувшийся на пол и раскрывшийся блокнот, растолкала всех и выскочила вон из избушки, зная уже, что за ней по пятам следует Попов.

Митя так и не понял, что произошло, словно суть ускользнула от него еще в самом начале перепалки. Он поднял Полинин блокнот: там не очень твердой рукой, но с долей остроумия были выведены оттопыренные уши Зайчика, длинные тени от стаканов на столе, поясок с лентами на чьем-то платье и злой веснушчатый профиль, который легко было узнать. Он повернулся к Севе, но тот уже болтал с Огненными и, казалось, обо всем успел позабыть. За спинами мелькнул и исчез разочарованный Василисин взгляд — да, Митя и сам понял, что должен был остановить Севу, должен был встать на сторону Полины, но почему-то этого не сделал.

Полина чувствовала себя тяжелой, переполненной до краев, как река по весне. Ей было чересчур много самой себя, своих страхов, слишком много Севы в голове, слишком много волнения. Изнутри распирало, наваливалось что-то тяжелое, накопленное за годы, и от этого надо было освободиться.

— Стой, — сказал Алеша Попов. — Прошу тебя.

Они остановились, он обнял ее и прижал к груди, перед этим вытерев рукой ее злые слезы.

— Не верь в то, что он наговорил. Это все чушь.

Ему хотелось, чтобы она ответила, но она молчала. По ее лицу ничего невозможно было понять, но оно было так красиво, так трогательно-несчастно, что он не смог удержаться, наклонился и поцеловал ее. Она с готовностью ответила и уже через несколько секунд обвила руками его шею, будто только этого и ждала. Из головы вылетели мысли о ее странном молчании, о ссоре с Заиграй-Овражкиным — все забылось. Осталась она, неуловимая, как утренний туман, похожая на хрупкое кружево, которое брать в руки нужно бережно и осторожно. Пальцы у нее были прохладными и оставляли такие же прохладные следы на его щеках и запястьях. Он и представить не мог, что однажды она будет целовать его так страстно, словно в забытьи.

Домой Полина пришла только вечером.

— Ты теперь встречаешься с Поповым? — сразу крикнула ей Маргарита с ехидной улыбкой. Они с Василисой сидели за столом над схемами из геометрических фигур — сакральная геометрия оказалась любимым разделом Кассандры Степановны.

Полина усмехнулась и направилась к зеркалам, лежавшим возле кровати неровной стопкой.

— Я рада, что слова Овражкина тебя не задели. Надеюсь, ты не грустила? Похоже, кое у кого кризис целителя среднего возраста. Слишком мало людей ценят его заботу, а он же так старается!

Полина расставила зеркала кругом и села на пол.

— То, что он сказал, правда? — спросила она, пропустив Маргаритину шутку мимо ушей.

— Нет никакой общей правды, — ответила Маргарита. — Возможно, он все видит именно так, но что ж тут поделаешь. Попробовал бы он сам пожить в страхе скорой смерти, посмотрела бы я, как бы он тогда заговорил!

— Вот уж точно, — кивнула Василиса.

Глава четырнадцатая Лельник

Сева взял гитару.

Девушки обходили поле, развешивая на березках ленты. Парни в это время готовили: тащили из погреба банки с соленьями, резали пряный черный хлеб, выкладывали рядком прошлогоднюю картошку, чтобы возле каждого костра ее оказалось вдоволь, и разливали по плошкам суп из свежих строчков. Даже Васины настойки "Взрыв веселья" и "Бешеные танцы" не могли расшевелить их, хотя Зайчик утверждал, что требуется просто подождать.

— Денек — другой, — закончил Митя, и сидящие у костра парни расхохотались.

— Будет здорово, если "Бешеные танцы" сработают на Посвящении, — добавил Арсений, и Маргарита, устроившаяся неподалеку, едва не выплюнула суп.

На деревню опустился май, это особенно чувствовалось именно теперь: май всегда раскрывался к вечеру. Воздух наполнился плотными запахами, каждая душа помнила их еще со времен рождения мира.

Здесь обычно не косили, поэтому теплую землю вспарывали костяные зонтики прошлогоднего борщевика, венчики сизой полыни да скелетики крапивы, за то лето вымахавшей почти в человеческий рост. Их менее удачливые соседи — сныть, иван-чай и люпин — медленно догнивали, сбившись в пыльные снопы и образуя пружинистый настил. Кое-где ковер трав пожирало непоседливое пламя. Кто-нибудь то и дело вскакивал и затаптывал разбегавшиеся язычки. Огненные лениво следили за суетой, ничего не предпринимая: с таким маленьким огнем могли справиться все. Над полем проплыло голубоватое облако. Лес наполнялся голосами, звучал.

Сева провел по струнам. В голову пришла неплохая медленная песня, о чем он и сказал стоявшей позади Оксане. Та кивнула и приготовилась перебирать перламутровые пластины, развешанные на нитках. Их дуэт возымел успех. Щекочущий звук "музыки ветра" удачно дополнял Севину игру. Ребята побросали в корзинки хлеб и соленые огурцы и стали подтягиваться.

Первыми из толпы вышли две парочки. Они двинулись по кругу, поглядывая то на музыкантов, то друг на друга. Следом выскочил Арсений и пригласил на танец Василису. Через несколько секунд поляна заполнилась танцующими. Второй припев Сева пел вместе с Оксаной — та успела запомнить слова. Он оторвал взгляд от струн и огляделся. Водяная колдунья танцевала в обнимку с Поповым. Тот наклонился и поцеловал ее. Севины пальцы соскользнули со струн — пришлось, извиняясь, улыбнуться. Противный озноб заставил его вновь поднять взгляд: Попов и Полина не отрывались друг от друга и даже не заметили повторно сбившейся музыки.

Сева отложил гитару.

— Эй, что такое? — послышался чей-то голос из-за костра, и по поляне разнеслись смешки. — Возвращай музыку.

— А раньше вы где были? — воскликнул Тимур, уступивший Севе свое место. — Мы вам тут час уже пиликаем!

— Вот именно, надо было играть, а не пиликать, — крикнул кто-то из девчонок, и остальные вновь зашлись хохотом.

— Давайте что-нибудь веселое! — попросила Маргарита. — Мы будем танцевать, обещаем!

— Говори за себя! — отмахнулся Матвей и плюхнулся на траву под ближайшим деревом. — Я, может, под такое не танцую!

Севу осенило.

Полина отстранилась от Алеши и смущенно огляделась, но их поцелуй, кажется, не привлек ничьего внимания. Сева что-то шептал на ухо Тимуру, Марго топталась возле них, Василиса усаживалась поближе к костру, а Зайчик, похожий на змея-искусителя, что-то подливал в стакан ничего не замечавшей Анисье. У Муромца же был до того пришибленный вид, что Полина не удержалась.

— Подожди-ка здесь, — сказала она Алеше. — Мне нужно к Мите на два слова.

— Ты же с ним не разговариваешь уже две недели! Я пойду с тобой.

— Нет. — Ее романтичное настроение улетучилось. — Это касается только нас с ним.

— В каком смысле?..

Она оставила его без ответа и села рядом с Муромцем. Они действительно не общались с того самого дня, когда Полина убежала из избушки Зайчика. Но сегодня она вспоминала о нем слишком часто. Еще утром она видела странное в зеркалах, принесенных Черной Курицей из Долины Гремящих Ветров. Глава дружины попросила несколько штук еще в апреле, когда встретила Полину на Дороге желаний. Она сама предложила развесить их у моря, чтобы Полина попробовала напитаться силой стихии. Но то, что неожиданно в них отразилось, точно понравилось бы Мите. Однако дружинница взяла с нее слово молчать до поры, и теперь Полина мучилась этой вынужденной тайной. Но было и еще кое-что, о чем они не договорили на той встрече у Огненных.

— Что с тобой? — напрямую спросила она.

— Просто настроение паршивое?

Он неопределенно качнул головой, но взглянул с легкой улыбкой, словно соскучился за это время, но не хотел показывать.

— Так нельзя, — зашептала Полина, схватив его за рукав куртки. — Просто сидеть и страдать… Это же никогда не кончится!

Он едва не отшутился, что она повторяет слова Севы, только теперь в его адрес, но вовремя осекся: Полина совершенно точно догадалась, кто снова стал причиной его печали. Отпираться и отшучиваться было бессмысленно, тем более напоминая ей о той странной ссоре.

— Никогда! Уж поверь мне, — повторила она.

— Поверить тебе? — он улыбнулся. — Только не говори, что ты тоже не первый год по кому-нибудь сохнешь.

— Не… не переводи тему.

— Так что ты предлагаешь? — Улыбка исчезла с его лица, брови недружелюбно сошлись у переносицы.

— У меня нет готовой идеи. Но надо как-то изменить ситуацию. Решиться хоть на какой-нибудь шаг. Раз ты отверг Василису…

— Я ее не отвергал! — бросил он, уже жалея, что все-таки вовремя не остановил Полину.

— Ты выбрал Марьяну, а не Василису, поэтому хотя бы сделай так, чтобы ваши пути не пересекались. Так будет меньше страданий для вас обоих.

— Ты предлагаешь мне встать и уйти? Избегать мест, где она появляется? Но я не могу… не могу ее не видеть… Да и не получится постоянно за этим следить.

— Значит, ты выбрал Василису, а не Марьяну, — нахмурилась Полина и поднялась. — И тогда прекрати морочить голову им обеим и признайся в этом! Никто не решит твою судьбу за тебя.

Сева возвращался с гуслями, похожими на крыло гигантской бабочки. Его опять усадили на пень в самом центре. Полина оказалась рядом с Маргаритой в первом ряду. Возмущение в ней уступило место любопытству. Вспомнилось, что Сева о чем-то шептался с Тимуром — уж не об этих ли гуслях? К тому же давно всплывали в разговорах таинственные гусли-самогуды, которые откуда-то взялись у Заиграй-Овражкина.

— Ну что, старички, готовы плясать? — выкрикнул Тимур.

— Отлично-о-о, — протянул он, будто все Заречье ответило согласием. — Тогда поехали!

Он поднял свою гитару.

Сева, выждав несколько секунд, коротко ударил по струнам гуслей. Звук вышел тихий и почти потонул в грохоте барабанов, но танцующие подскочили. Он еще раз коснулся струн. Все снова подпрыгнули и задвигались быстрее. Тогда Севины пальцы ударили по струнам три раза подряд.

Вокруг костра не осталось ни одного сидящего. Даже Митя, еще полминуты назад страдавший под деревом, вскочил и теперь с нескрываемым изумлением таращился на свои ноги. Полина отпрянула, но за спиной уже скакала толпа. Маргариту с Анисьей куда-то унесло, Василиса крутилась на месте и заливалась смехом.

Удивление на лицах танцующих сменялось восторгом. Растерянность — сосредоточенностью. И смешнее всего выглядели именно эти серьезные ребята, выделывавшие ногами несуразные кренделя. Перед Полиной пронеслось несколько взявшихся за руки и образовавших змейку девчонок. Она посмотрела на гусли и увидела, как извивается над ними рука музыканта.

Сева поднял глаза: Водяная колдунья прямо напротив него хохотала. Магия гуслей ее не брала.

Танцующие образовали круг и втягивали туда все больше людей. Полина схватила чью-то руку, и хоровод закрутился быстрее. Она нашла глазами растрепанную Маргариту, порозовевшую Василису… и Василису крепко держал Митя…

"Ничего себе", — пронеслось в голове, но мысли ее тут же перекинулись на Лису, внезапно оказавшуюся в этом же хороводе, и на Вещего Олега — и где только ребятам удалось их поймать?! Пройдет еще пара часов, и эти двое снова встретятся, но уже на берегу Нищенки… и им снова будет восемнадцать лет, как и в дни перед их Посвящением.

Все то поднимали руки к небу, то опускали их вниз и приседали. В соседнем леске заливались соловьи.

— Это что-то невозможное! — донеслось до Водяной колдуньи.

— О Даждьбог, посмотрите на ноги Коли! — Возглас потонул во взрыве хохота.

— Овражкин, я убью тебя, как только остановлюсь! — Кажется, это был Арсений. Полина даже не стала проверять.

Хоровод распадался и соединялся вновь, танцующие менялись местами. Марья Кощеевна, подошедшая разобраться, в чем дело, с визгом пустилась в неистовый пляс, и у Полины от смеха скрутило живот. На самом краю поляны одиноко пританцовывал Густав Вениаминович. Алеша Попов возникал перед Полиной со странными телодвижениями, которые постоянно уводили его в сторону. В конце концов Полине пришлось упасть на траву, отползти к дереву и переводить дыхание там. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз так смеялась.

Василиса и Митя часто оказывались друг напротив друга. Иногда их разносило в разные края поляны, но они неизменно притягивались, их руки переплетались. Сердце Полины пропустило удар, мир наполнился теплом и тревожно колыхнулся. Еще секунда, и Митя с Василисой прижались друг к другу. И когда Полина моргнула и вновь распахнула веки, эти двое уже целовались, трогательно застыв посреди скачущей толпы и придерживая друг друга за плечи.

Сначала танцующие оборачивались на них с недоумением, кто-то даже чуть не упал, запутавшись в ногах. Но постепенно засверкали робкие улыбки. Полина вскочила и оглядела поляну: нет, Марьяны и ее подруг поблизости не было. Зато мелькнула и исчезла в толпе Анисья.

Музыка стихала, танцующие останавливались и смотрели на Митю и Василису: те все еще целовались.

— Ты это видишь? — выдохнул Алеша.

— О да, — прошептала она в ответ.

— Что происходит? Он же помолвлен! Тут где-то бродит его невеста…

— Тихо ты! — приказала Полина и привстала на цыпочки.

Именно в этот миг Митя и Василиса оторвались друг от друга и огляделись. Было бы проще, если бы все сделали вид, что ничего не заметили, но колдуны не просто смотрели — они смотрели пристально, музыканты даже побросали на землю инструменты.

— Ну, давай еще разок, вдруг кто-то пропустил. — Митя взял Василисино лицо в ладони и снова ее поцеловал. Не прошло и секунды, как оба рассмеялись. — Отомрите! — сказал Муромец и махнул рукой.

Воспитанники захихикали. Тимур с Оксаной снова взялись за инструменты, полилась вялая мелодия. Сквозь толпу с разных сторон уже пробирались Полина с Алешей, Маргарита, Анисья, Сева, Зайчик, Мастер с Елисеем Вилкиным и трое наставников, ставших свидетелями сцены.

— Ну вот… не получилось у меня оставить тебя в покое, — сказал Митя, наклонившись к Василисе. — Все всё видели…

— Теперь-то точно. — Она улыбнулась, боясь сдвинуться с места и вдруг обнаружить, что это лишь сон — сколько ей таких снилось?

— И что нам теперь остается? — Голос Муромца звучал тепло и хитро.

— Не знаю. — Василиса снова не сдержала смеха — так весело становилось от его взгляда.

— Нам надо кое-что обсудить. Одну маленькую глупую вещь — мою жизнь, которая без тебя — пустота и скука.

Полине показалось, что Вещий Олег вздрогнул, будто решил вмешаться, но Дарья Сергеевна его остановила. Все замерли, а Тимур в сердцах опять отшвырнул гитару и сбежал со своего пня поближе.

— Прости меня, — зашептал Митя, заметив Василисину растерянность. — Ты единственная, кого я люблю.

— Поговорим наедине? Я знаю, что в старинных семьях все признания делаются открыто. Но между нами… это необязательно.

Полине ужасно захотелось броситься и обнять их обоих, но вместо этого она обняла Алешу, чтобы не прерывать их разговор.

— Друзья! Что же это творится? — Зайчик вскочил на пень вместо Тимура и звякнул бутылками. — Тут такое, а никто не пьет! Давайте-ка закатим праздник! И отметим это событие! А Муромец и милая Белочка потом нам обязательно расскажут, до чего договорились.

— Сегодня и у Васи с Улей годовщина свадьбы, — поддержала его Маргарита, втиснувшись на тот же пенек и подмигнув Мите с Василисой, которые повернули к ней головы. — Может, это день такой… счастливый?

Колдуны поддержали ее шумным согласием. Зайчик стащил с головы шляпу, и туда посыпались мелкие самоцветы от тех, кто готов был заплатить за Васины настойки.

— Разводи больше костров! — крикнула Оксана. — Будем танцевать до утра.

— Не сожги поле!

— Сожги! Кому нужен этот сухостой?

Огорошенные Митя с Василисой начали получать поздравления, будто годовщина свадьбы была у них, а не у Василия и Ульяны. Кончики пальцев сводило дрожью, и по ногам все выше ползло великое, горячее, сметающее все на своем пути чувство, хотя сами они до конца не понимали, что это.

— Хочешь уйти, чтобы поговорить? — спросил Митя.

Василиса кивнула, завороженно наблюдая, как солнечно щурятся его кошачьи глаза.

— Овражкин! — позвал Митя. Странно было видеть Севу таким веселым. — Мы думаем, что нам стоит все обсудить подальше отсюда.

— И надо поторопиться. — Сева перешел на шепот. — Не хочу портить приятный момент, но все может обернуться не так радужно, когда весть дойдет до Марьяны. Чем раньше вы придумаете, как обо всем рассказать, тем лучше для вас.

— Поэтому надо сбежать с праздника! Повеселитесь за нас! — кивнул Митя, и они с Василисой скрылись за ближайшим подлеском.

Ночь полноправно захватила мир. Митю и Василису окатили волны запахов. Терпкие и душные мешались с прохладными и сырыми. Ноги путались в траве. Вздрагивали от шагов набухшие бутоны цветов, осыпалась роса и взлетали в воздух мотыльки. Василиса была похожа на весенний дух, в ее зрачках отражалась луна. Звезды вспыхивали одна за другой. Девичьи Зори сияли туманным пятном, а середину купола украшала дымчатая тропа Млечного пути. Митя с трудом вспоминал, когда еще ощущал жизнь так полно, когда она виделась ему настолько волшебной. Василиса глядела вниз. Там, в переплетениях трав, загорелась маленькая зеленая звездочка. Потом еще одна. И еще, еще.

— Светлячки! — воскликнул Митя, поймав ее взгляд. — Их тут десятки!

Природа пробуждалась и ликовала. Два человеческих существа, наделенных способностью слышать ее, переплели пальцы, окруженные сиянием звезд, потоками невидимой силы и переливчатыми волнами лесных ароматов.

"Никогда… — мелькнула в Митиной голове скользкая мысль. — Этого могло не случиться никогда…"

Не прекращая поцелуя, он открыл глаза и попытался рассмотреть Василисино лицо. Она была волшебством таким же невообразимым, как целое море светлячков, как запахи майской ночи. И даже если в следующий миг она бы исчезла, все сделанное стоило этого мига. Блаженный страх скручивал нутро — всего один шаг, одна секунда, одна песня, один взгляд могли не придать решимости… и вот он до сих пор был бы помолвлен с Марьяной Долгорукой. Откуда взялась смелость пройти против рода? Против многовековых традиций? Против своего долга? И почему так явно проступало ощущение, что он все сделал правильно? Наконец правильно! Не для них, не для общества, не для мифического счастья всего белого света… Для себя! Для нее! И отчего же это так ослепительно прекрасно?!

— Нужно решить, как быть дальше, — сказал он.

— Ты уверен… в этом? Я не хочу обрекать тебя на несчастье.

— Ты что, предлагаешь мне взять свои слова обратно?

— Не предлагаю. И очень боюсь, что ты это сделаешь, — призналась она. — Но тебя ждет прекрасное, доброе будущее, я точно знаю. И мне вовсе не хочется его рушить.

— Почему ты не можешь быть его частью?

— Потому что семья встанет против тебя. Против нашего союза. Старинные роды возмутятся. Долгорукие устроят скандал. И…

— И? — Митя почувствовал, что она сопротивляется самой себе и пытается не сказать чего-то еще.

— Что, если я окажусь не той, ради которой можно отказываться от всего этого? — Она неловко отвела взгляд. — Что, если любовь ко мне остынет и ты останешься ни с чем?

— Мы не можем знать наперед, насколько хватит наших чувств, ты права. Но то, что происходит со мной сейчас, ярче всей моей прошлой жизни. И я бы променял на одну эту секунду и всю будущую.

— Ну, тогда остается пообещать, что мы будем продлевать эту секунду как можно дольше, да? — Она снова подняла к нему лицо и подставила лоб для поцелуя.

— Это было бы идеально! Я обещаю!

— И я обещаю!

Они побрели дальше через поле.

— Так какие идеи? — спросила Василиса.

— Если честно, я не успел придумать. Все случилось так внезапно! — Митя рассмеялся. — Дай-ка мне пару минут, чтобы собраться с мыслями. Что, если я прямо сейчас отправлюсь к родителям и скажу им как есть? После этого я встречусь с Долгорукими, завтра днем, например, и принесу свои извинения. Конечно, будет скандал… Но какая-то часть семейного особняка все равно принадлежит мне, и мы сможем там жить. Ты вряд ли вступишь в законные права владением чем-то из нашего имущества без согласия моей родни, но это все равно выход. Со временем родители смирятся. Они не смогут не полюбить тебя!

— Митя, нам необязательно сразу жить вместе! Правда! Люди могут просто встречаться… и твоя семья точно меня не примет.

— Тогда следующий план! Видишь, как я быстро генерирую идеи? Я расскажу родителям, попрошу прощения у Марьяны, и мы с тобой сбежим. Я припрятал кое-какое мое имущество у Овражкина — просто на всякий случай.

— А куда сбежим?

— Надеюсь, в первое время нас приютят мои родственники Николай и Агафья. У них есть небольшой домик в Небыли, прямо на берегу моря. Им никто не пользуется, так что мы могли бы…

— Но потом? И что, если твои родители нас разыщут?

— Будем решать проблемы по мере их поступления. Или у тебя тоже есть план?

— Есть. — Василиса отвернулась, хотя в темноте Митя все равно не увидел бы, как она покраснела. — Я придумала его… недавно. Просто на всякий случай.

— Ты что, все предвидела?

— Нет, — засмеялась она. — Я сочиняла про нас истории: что бы мы делали, где бы жили, чем занимались… Что, если нам поселиться в Небывалом тупике? Уверена, для тебя это звучит ужасно! Но не отбрасывай мою идею. Да, дом старый и просто крошечный…

— Меня не волнует дом! — воскликнул Митя. — Что на это скажут твои мама с бабушкой? Разве они это одобрят? И потом, они же наверняка мечтают, чтобы ты уехала к жениху.

— Я их не спрашивала. Но хочется верить, что они будут сдувать с тебя пылинки. В нашем доме слишком давно не было мужчины. И тем более в нем никогда не жил Муромец! Моя мама кажется самостоятельной и сильной, но она только делает вид, что способна справиться со всем сама. Ей хочется, чтобы кто-то помогал управлять домом. Чтобы кто-то принимал решения вместе с ней, а иногда и за нее. Ты точно справишься!

— Откуда ты знаешь?

— Когда Анисья приглашала меня к вам, я много за тобой наблюдала.

— Ладно, твой план звучит гораздо лучше моих. Я предчувствую в нем меньше скандалов.

— Зато больше пересудов и сплетен за спиной! Все Тридевятое государство будет обсуждать, как Муромец переехал в бедный квартал и поселился у своей… девушки.

— И они не поженились?!

— Да, до сих пор еще не поженились, хотя прошли уже целые сутки!

— Звучит очень современно! И по-потустороннему, — восхитился Митя. — Мне нравится.

— Так значит, попробуем?

— Только сначала я должен отправиться домой. Я возьму кое-какие вещи. На это уйдет ночь. Нам нужно будет на что-то жить, да и заявиться к твоей маме с пустыми руками я не могу…

— Не та ситуация, где понадобится выкуп.

— Кто знает, не отвернется ли от меня все Светлое сообщество после того, как я сбегу из дома? Формально я все еще являюсь наследником семейства и даже могу занять место в Совете, но трудно предугадать, как все повернется. Так что пусть сокровища моего рода послужат нам хотя бы в первое время. Возможно, наутро меня уже лишат наследства, так что я должен успеть забрать хоть что-то! Завтра утром все наверняка о нас узнают. Так что я вынужден буду встретиться с родителями и с Марьяной. А вот вечером буду у твоей мамы. Ты ее предупредишь?

— Скажу, что вечером к нам зайдет важный гость, — улыбнулась Василиса. — Попрошу достать серебряную чашку и золотую ложку, чтобы произвести впечатление.

— О, какая прелесть, прихвачу самый нарядный кафтан!

Колдуны попели под гитару у затухавшего костра, а потом разбрелись кто куда. Самые стойкие — те, кого недавняя новость окончательно взбодрила, — расходиться не хотели, и Сева пригласил их продолжить веселье в избушке. Полина ввалилась в дверь вместе с другими, стараясь не проводить параллелей с недавней вечеринкой у Огненных. Маргарита с Анисьей все обсуждали, что же теперь будет с Митей и Василисой. Про это спрашивал и Алеша. Он жарко обнимал Полину всю дорогу и теперь прижал к шкафу, дверцы которого были залеплены рецептами.

— Не могу поверить, — повторял он ей на ухо. — Муромец предложил твоей подруге руку и сердце! Невиданно! Правда? Чтобы Муромцы… да они никогда…

— Леша, ты пьян, — засмеялась Полина. — Он пока ничего ей не предлагал!

— Так ты знала, что они нравятся друг другу? А мне почему не говорила?

— Не думала, что тебе интересно.

Он наклонился и принялся ее целовать. Ей было весело и радостно, словно после Митиного поступка все должно было наладиться. Не хотелось верить, что вечер обернется скандалом, что вот-вот появится Марьяна, начнет расспрашивать. Марьяну ей было жаль, но… Приятнее оказалось тонуть в сладком дурмане, умиляться при воспоминаниях о друзьях, смотреть сквозь ресницы на чуть размытое вдалеке лицо в веснушках, ловить взгляд черных глаз. Севу обвивали чьи-то руки, кто-то ерошил ему волосы, но он, кажется, смотрел прямо на нее. То-то же, пусть видит, что она не унывает и радуется жизни.

Полина очнулась и легонько оттолкнула Алешу. Целовать его назло Овражкину было полным идиотизмом.

— Эй? — спросил Алеша.

— Я… — Она с трудом перевела дух. — Я хочу пить!

— Ну, сейчас что-нибудь найду.

— Только не Васины зелья, — опомнилась Полина и попыталась улыбнуться.

— Посмотрим. — Алеша многозначительно подмигнул.

Заиграй-Овражкин двинулся через комнату, руки двух девушек змейками потянулись за ним, но вскоре сдались, не в силах удержать. Полина понимала, что он идет к ней, улыбаясь странно и холодно. Но зачем? Он что-то хотел сказать ей про Митю? Про Василису? Снова про… ее унылый вид?

"Тебе чего?" — уже хотела спросить Полина, но Сева успел первым:

— Ты в порядке? Как самочувствие?

— А… да неплохо, — ответила она настороженно.

— Муромец еще на маскараде сказал, что ты видела в зеркале едва ли не Милонегу. Хотел напомнить, чтобы ты была поосторожнее с этими опытами. — Он перевел взгляд на Катю: Васины настойки так ее успокоили, что теперь он мог еще раз выведать у нее секреты приворота. Но Полина, конечно, об этом не догадывалась.

— Л-ладно, спасибо, — пробормотала она. — Послушай…

Сева, уже прошедший было мимо, обернулся.

— А если сюда заявится Марьяна? Что, если ей уже кто-нибудь рассказал?

— Попросим ее дождаться утра и самой поговорить с Муромцем. — Сева пожал плечами. — Да?

— Ну да. Точно…

Маргариту с Анисьей окружила толпа, будто подружки были пресс-секретарями Мити и Василисы. Полина бы не удивилась, заметив снежинок с берестой в руках — эти точно завтра же напишут обо всем в "Тридесятом вестнике"!

— Проводишь меня домой? — выпалила Полина, едва Алеша вернулся со стаканом компота.

— Домой? Уже? Ну… хорошо.

У крыльца он ее обнял, явно разочарованный тем, как внезапно она захотела спать. Впереди еще была вся ночь Лельника, и он планировал вместе с Полиной разыскать помолодевших наставников и воочию убедиться, что Илья Пророк способен сотворить такую магию. Она дежурно улыбнулась в ответ и притворно зевнула.

Дома было тихо. В окне слабо светилась улица Гроз. Из головы все не шел Заиграй-Овражкин.

Полина пересекла комнату и упала на стул. Подло было думать о Севе, когда ее только что целовал Алеша. Но ведь никто не знал ни о ее мыслях, ни о желаниях ее тела. Так что можно было позволить себе чуть-чуть помечтать. Почему нет? Того бедного мальчика, влюбленного в нее, убили давно и не по ее воле: нужно было забыть о нем хоть ненадолго! Зато Заиграй-Овражкин… нет, ему ничего не грозило. Он же не любил ее. Это она… и она никак не могла навредить ему своими фантазиями.

Сева сказал, что она только и делает, что картинно страдает и совсем не живет нормальной жизнью. А вдруг он прав? Не запрещает ли она себе чувствовать? Человек имеет право хотеть прикосновений другого человека. Глупо врать себе, что это не так.

Любопытно, что все-таки произойдет, если она лишится своей природной невидимой защиты? Проклятие убьет ее быстрее? Но так ли уж важно — это время, когда жить в полную силу нельзя? Что, если спросить у… целителя? У любого, ну, например… у Матвея, неофита Жабы. "Как думаешь, если я перестану быть девственницей, я смогу защищаться от проклятия?" Нет, только не у Матвея… Как-то странно. Лучше спросить у самого Севы, ему уж точно об этом что-то известно. Хотя у Севы можно и не спрашивать. Можно… просто…

Она хлопнула по световику, мелом начертила круг, зажгла свечу и положила обрывок бересты в центр круга.

— Пусть огонь поглотит мою стихию и мою личность, и никто не сможет узнать, чьей рукой это написано. — Она склонилась и нацарапала записку. Дождалась, пока догорит свеча, бросила огарок в миску с водой и добавила: — И пусть вода будет моей печатью.

Афанасий вылез из шкафа.

— Передай это, пожалуйста, Заиграй-Овражкину, колдуну из десятой избушки. Прямо сейчас. И… и не говори, от кого. Ни при каких обстоятельствах не говори. Он Воздушный и умеет читать мысли, так что…

— С домовым ему не справиться, не волнуйся.

Афанасий исчез.

На непослушных ногах она доковыляла до ванной. Ей требовалась вода, много воды: вода должна была шуметь, окружать ее со всех сторон, уносить прочь сомнения.

— Тридцать восемь градусов, — сказала она.

Севе показалось, что перед глазами все плывет. Он должен был высматривать Катю, чтобы невзначай подойти, вслушаться в то, что она говорит, снова втереться в доверие. Ему нужен был приворот, о котором знала только она. А ей, возможно, сегодня нужен был он сам. Хороший вышел бы обмен. Но Сева отвлекался. Водяная колдунья исчезла, и он искал ее глазами. Не было здесь и Левиафана, и, самое неприятное, Попова! Неужели Полина улизнула с ним? Без нее было проще переключиться на Катю. Но… но почему она все-таки ушла? Можно же было еще поговорить про Муромца, про Василису… Вон Анисья с Марго еще тут… Он постарался сделать осмысленное лицо, поняв, что снова выпил что-то не то. Неожиданно возле ног возник домовой и протянул ему крошечный берестяной свиток. От кого, домовой не сообщил. Сева развернул записку. Хмель одним махом выбило из головы, глаза впились в слова: "Хочу, чтобы ты прокатил меня на пегасе. Условия знаю. Обещаю, что потом никаких проблем не будет. Встретимся в полночь у Вира".

Он перечитал еще раз и огляделся, но никто на него не смотрел. Стало жарко. Потом вдруг зябко. От кого пришла записка? Он еще раз окинул взглядом гостей избушки, из дальнего угла на него проникновенно глядела Катя — идеальный момент, чтобы к ней подойти…

— Ты куда это, молчун? — крикнул Зайчик, назвав его на манер Василия, а Катя встрепенулась и приподнялась со стула, будто собравшись кинуться следом.

— Выйду ненадолго, — уклончиво ответил Сева. — Скоро буду, не расходитесь! — И выскочил из избушки.

Лошади в стойлах стояли сонные, задумчиво жевали сено, пока он шел к Вороному. Он высвободил пегаса, вывел его на улицу и двинулся к Виру. От непривычного волнения тело сводило мелкой дрожью — такого не было, даже когда он несколько лет назад впервые пригласил девушку прокатиться.

Сева спустился с холма, ноги запутались в высокой траве, Вороной резво бежал впереди и поскрипывал крыльями. У воды никого не оказалось.

"Кто же это написал?" — мучительно думал Сева. А ведь раньше он бы спокойно дождался, не терзаясь вопросами. К чему их задавать, если рано или поздно он ее все равно увидит? Но раньше он бы ожидал выполнения условий, а теперь даже не думал о них. Ему больше ничего не было нужно от очередной попавшейся на его чары колдуньи. Если только она, конечно, не знала редкого рецепта приворотного зелья.

Сева оседлал Вороного. Да, когда она придет — даже если она окажется очень хорошенькой, — он усадит ее на пегаса, прокатит над деревней и спросит, нет ли в ее Ярилиной рукописи серьезных приворотных ритуалов. Отличный план!

"Но кто же это написал?" — не шло из головы.

Текли минуты, никто не приходил. Сева улегся на спину Вороного и закрыл глаза.

Полина выключила воду, расплела косу и остановилась перед зеркалом.

"Что я наделала? — Обнаженная девушка в отражении испуганно подняла брови. — Неужели я и правда отправила Севе эту записку?"

Она схватила ночную рубашку, натянула ее прямо на мокрую кожу и бросилась в комнату, где юркнула под одеяло на своей кровати, уткнулась в подушку и приказала себе заснуть.

Митя все себе представлял совсем не так. Он не рассчитывал на легкий разговор, не думал, что родители поймут его и отпустят с миром, что Долгорукие сразу его простят. Но то, что ради этого соберут внеплановое Вече, он точно не предполагал.

Прошедший вечер теперь казался выдумкой. Митя помнил прикосновение трав, покачивание нежных сиреневых бутонов у ног, но сейчас, сидя в тускло освещенном кабинете, который примыкал к залу собраний, понимал: не было еще в поле ни высокой травы, ни уж тем более цветов. Откуда взяться им там в самом начале мая? Сон-трава с ее бархатными лепестками стелилась ковром в лесах, на прогалинках звенела ветреница, но поле, по которому вчера он шел с Василисой, укрывали мертвые стебли прошлогоднего травостоя.

Митя осмотрелся. В рамках за мутными стеклами шкафов проглядывали старинные указы и заветы. Он комкал в руках серебряный плащ, раздумывая, стоит ли его теперь надевать. Скорее всего, плащ у него отберут, если лишат места в Совете. Конечно, утешал он себя, это всего лишь формальность. Он ведь не перестанет быть Муромцем только потому, что отец и мать больше не захотят его видеть. Сила его предков никуда не уйдет. Ему по-прежнему будут принадлежать сокровища семьи, зачарованные двери продолжат открываться от его прикосновений. Но что, если их решение на самом деле повлияет на его силу? Что, если особняк Муромцев и впрямь больше не впустит его только потому, что главы семьи нарекли его предателем? Как работает эта магия? От чего на самом деле зависит ее мощь?

Он размышлял об этом с удивившей его самого легкостью. Потребовалось несколько минут, чтобы разгадать ее причину: на самом деле он не верил, что все так обернется. Как могут родители отказаться от сына? Как все Светлое сообщество может ополчиться на человека из-за расторжения помолвки? Нет, конечно, ничего этого не будет. Но извиниться перед Долгорукими однозначно придется.

Он глянул на часы. Хотелось поскорее начать и закончить нелепое собрание. Сегодня вечером его ждало дело поважнее — встреча с Василисиной родней.

За дверью послышались шаги. Стоило только представить зал, набитый представителями древних семейств и старейшинами в красных куколях, ноги свело студенистым холодом. Нужно было взять себя в руки. Он не сделал ничего плохого, он просто выбрал любовь. Рядом с Василисой он ощущал себя ценным, нужным, талантливым. Не было ни сосущей силу вины, ни бесконечного стремления стать лучше, дотянуть до чего-то. Он просто был, существовал, и это казалось ценным само по себе. Он уже стал тем, кем должен был стать.

В дверях появился Яромир Рублев, невысокий старичок с треугольной бородкой. По Мите скользнул взгляд его хитрых глаз.

— Ну, сынок, пора. Надевай плащ.

Он похлопал его по предплечью и кивнул. Это совершенно ничего не значило. Рублев вряд ли встанет на его сторону, а то и первый напомнит остальным, как подло и безрассудно поступил отпрыск древнего рода. Но Митя не держал обиды. По сути, если Рублев скажет что-то в этом роде, то окажется прав. По отношению к тесному кругу старинных семейств Митя и впрямь поступил неуважительно. Вместо их благополучия он выбрал собственное счастье. Выходцы из знатных родов служили благородному делу. Они берегли все сообщество, лишив себя союзов, созданных по любви. Старик Рублев займет их сторону. Он отдал всю свою жизнь служению высшей цели. Кто знает, влюблялся ли он когда-нибудь? И если да, не пришлось ли и ему отказаться от любви ради традиций? Так пусть… пусть обвиняет его, Митю, пусть стоит на том, чтобы изгнать его из Совета и семьи.

Перед входом в зал Рублев накинул капюшон и превратился в одну из безликих фигур, занявших полукруг кресел в первом ряду. Серебряные плащи тоже были в сборе. Дальше расположились те, кого Митя прежде здесь не видел: родственники Долгоруких и Муромцев, несколько представителей Романовых, жена Анатолия Звездинки, Рубцова, Иван Волков, Даниил Георгиевич, кое-кто из наставников и много других — некоторых Митя даже не сразу вспомнил по именам. Все они были одеты в цвета, символизирующие их род. Ася стояла рядом с матерью, но теперь ткань ее наряда не походила на ожившую поляну всех оттенков зеленого. Листья и ветви считались символом потомственных травников. Но Ася перешла в новую семью. Теперь ее плечи покрывала дымчатая накидка с полумесяцем и рубиновыми россыпями звезд. Брюсы в черных одеяниях со скупой белой отделкой сливались с тенями. Леша Рублев с женой на их фоне напоминали два бирюзовых облачка.

Лицо Ирвинга было непроницаемо. Казалось, он не испытывает ровным счетом ничего, глядя на то, как кучка ревностных блюстителей традиций собирается прилюдно изгнать из своего круга провинившегося собрата.

Яромир указал Мите на энерговик в центре зала. Камень едва слышно потрескивал: его питала сила аж двух Каменных магов — Василия Муромца и его дочери. Дар Мите не перешел… Стало вдруг нестерпимо жарко, как случалось каждый раз, когда на него обращались взгляды. Он с детства пытался разгадать эту загадку: зачем ему досталась нелюбовь ко всеобщему вниманию, если Муромцы всегда привлекали его к себе одним лишь присутствием? За их спинами шептались, к словам прислушивались, их наряды копировали на званых вечерах. Но Митя жаждал только одного — сжаться в точку и исчезнуть. Эти взгляды напоминали один-единственный, от которого ему вечно хотелось укрыться. Взгляд намекал, что Митя снова что-то сделал не так, испортил вечер, расстроил кого-нибудь, не оказался лучшим в игре или состязании. Митя мог верить в себя сколько угодно, пока не встречался с этим взглядом. Вот и сейчас он собрался с духом и все-таки поднял глаза. Лицо матери отыскалось под серебряным капюшоном во втором ряду. Робкая надежда кольнула сердце: может, сейчас она вступится за него? Сейчас, когда ему так страшно и так одиноко, она протянет руку?

Темно-зеленое платье Евдокии расцвечивали драгоценные камни, они загадочно посверкивали в тусклом свете. Она неподвижно смотрела на сына и молчала.

Зато там, где толклись нарядные родственники Долгоруких, сверкали глаза Анисьи.

— Ну что ж, — раздался голос Рублева. — Все в сборе. Я объявляю Вече открытым. Нам предстоит найти решение сложнейшей задачи. Подобные случаи в истории нашего сообщества уже бывали: в них попадали и старинные роды целиком, и их юные представители. Под угрозой оказался союз двух старинных семейств. Сегодня мы узнаем, произошла ли между молодыми размолвка или дело намного серьезнее. Помолвленные с детства Дмитрий Муромец и Марьяна Долгорукая больше не могут быть вместе — это все, что известно. Мы знаем, что традиции бракосочетания в нашем обществе не нарушаются, а потому просто так расторгнуть помолвку невозможно. Нам важна справедливость. Я передаю слово человеку, который пришел на защиту своего рода. Тому, кто сегодня готов отстаивать честь семейства. Прошу, Пересвет Долгорукий!

Неудивительно, подумал Митя, что честь рода пришел отстаивать не отец Марьяны: очевидно, тот был так обижен, что не смог бы выговорить от злости и двух слов. Однако ближайший их родственник — Николай Долгорукий. Было бы забавно, если бы за честь выступил именно он: в чем самого Николая только ни подозревали!

Митя непроизвольно улыбнулся. Зато когда вперед выступил Пересвет, он наконец заметил высокое кресло и тонкую фигурку, закутанную в свадебный саван. Так могла бы быть одета невеста, но узоры на ее покрывале возвещали о случившемся в семье горе. Митя не видел ее лица, но отчетливо понимал, кто это. Марьяна наполовину скрывалась за отцом, который нервно теребил в пальцах платок. Эльвира Долгорукая же беззвучно рыдала, уткнувшись лбом в спинку кресла.

Вот теперь все выглядело настоящим. Помолвка была магическим ритуалом. Слова еще никогда и нигде в этом мире не прозвучали бесследно, не вызвав череду событий. И Митя, по доброй воле произнесший заветную клятву, должен был за нее ответить.

Как мог он подумать, что удастся поговорить с глазу на глаз с родителями, а потом явиться в особняк Долгоруких с искренним желанием извиниться? Как он мог надеяться, что они поймут и простят? Вот теперь все встало на свои места! Зал Собраний, десятки людей, все чинно и официально, Марьяна в костюме не то невесты, не то погребенной заживо девицы, ее всхлипывающий отец, который комкает шелковый платочек; мать в слезах. Эти старейшины, которые с деланной вежливостью передают друг другу слово. Все это до ужаса напоминало несостоявшуюся свадьбу — где-то определенно прячут каравай с голубями и корзину подарков!

Пересвет откашлялся и произнес:

— Девица Марьяна из рода Долгоруких, к которому я имею честь себя причислять, была отвергнута своим нареченным. Она не совершила никакого оскорбительного поступка. Не запятнала честь семьи, не произнесла ни одного злого слова и не прибегла к запрещенному ритуалу. Она остается прилежной и усердной воспитанницей Заречья. Ее магия набирает силу. С каждым днем девица Марьяна становится умнее, сильнее и краше. Поэтому я вынужден обратиться к ее нареченному, чтобы выяснить причину, почему он отверг руку и сердце прелестной колдуньи незадолго до свадьбы. Назови себя, обидчик.

Головы присутствующих повернулись к Мите.

— Я Дмитрий Муромец. Сын Василия Ильича Муромца и Евдокии Рюриковны Романовой. Нареченный жених Марьяны Долгорукой.

По залу пробежало беспокойство. Кто-то из присутствующих до сих пор не верил в правдивость слухов и считал, что Муромец не посмеет оставить юную невесту.

— Дмитрий, я призываю тебя к ответу.

— Хорошо, — нетерпеливо отозвался Митя, сбитый с толку велеречивостью Пересвета. Он в упор смотрел на Марьяну, но под покровом не мог различить ее лица. Она сидела тихо, зато Лев Долгорукий принялся жалобно шмыгать. — Я вынужден расторгнуть помолвку с девицей Долгорукой, потому что полюбил другую девушку и не вижу смысла обещать Марьяне семейное счастье.

Он выдал это на одном дыхании, сожалея, что ему не разрешили привести на собрание Василису. Не хотелось обсуждать с чужими людьми свои чувства, не видя ее лица, не имея возможности взять ее за руку. Его слова были встречены долгим молчанием, словно все ждали, что он как-то иначе закончит мысль.

— Василиса Умнова.

И снова шепот в зале. Некоторые вопросительно переглядывались, Николай Долгорукий оживился и азартно сверкнул глазами. Они удивлялись тому, что ни разу не слышали это имя. Ну, конечно! Наверняка ожидали, что Муромец просто предпочел кого-нибудь постарше да побогаче из представительниц других старинных родов. Вот Елена Рубцова, например, разочарованно отвернулась. Леша Рублев чуть виновато отвел глаза, а его супруга Женя прижала ладошку к сердцу.

— Позвольте вклиниться, уважаемые! — раздался голос одного из старейшин. — Ситуация предельна ясна. И не так уж редка! Но когда это влюбленность мешала заключению брака? Нареченный жених так молод — можно было ожидать, что какая-нибудь красавица пленит его сердце, пока он дожидается своей свадьбы. Невесте не стоит обижаться, право! С ней тоже может такое произойти. Но браку это не мешает. Когда первая влюбленность отгремит, тогда придет время свадьбы. Решение в таком случае простое: отложить бракосочетание на некоторое время.

— Что? — вырвалось у Мити.

— Мы должны выслушать, что по этому поводу думают родители невесты… — сказал Пересвет.

— А не должны ли вы выслушать, что думаю я? — прогремел Митя. Он ощущал себя беспомощным и нелепым — они просто не воспринимали всерьез его чувства! Его любовь к Василисе виделась мимолетным капризом. — Я не буду откладывать свадьбу с Марьяной Долгорукой. Моей женой станет Василиса Умнова.

Василий Ильич резко поднялся и скинул капюшон.

— Решение чересчур поспешно! — отрезал он.

— Смотря с чьей стороны смотреть, — ответил Митя. — Василиса пока согласия не давала, но я намерен подождать.

— Ты не можешь так опозорить девочку. — Отец указал на закутанную в саван Марьяну.

— Опозорить?! О Ярило, да чем же? Вы свели нас, когда Марьяна только появилась на свет! Я не давал своего согласия…

— Давал! — взвизгнул Лев Долгорукий и смачно высморкался. — В прошлом году!

Митя осекся. Лев был прав. И Сева был прав, когда спрашивал его, зачем он отправился на собственную помолвку сразу после того, как провел ночь с Василисой. И Василиса была права, когда уверяла, что утром он явится на этот праздник. Анисья была права, что злилась на него. Он надеялся, что рано или поздно найдет в себе силы все исправить. Но именно тогда и надо было все исправлять, в тот день — день официальной помолвки!

— И все-таки, — продолжил он уже не так уверенно. — Нет никакого позора для Марьяны. Я хочу разорвать нашу связь не потому, что она показалась недостойной меня, а потому, что весь этот брак с самого начала был ошибкой. Теперь я полюбил другую и понял, какой жизни хочу.

— Что ж, не вы первый, Дмитрий, не вы последний, — снова послышалось из первого ряда. — Этот зал не раз видел подобные собрания, и старейшинам и раньше приходилось вмешиваться в отношения между обрученными. Важно помнить, что увлечение почти всегда проходит, и тогда остается…

— А, теперь ясно, — перебил старейшину Митя, — мы здесь играем в какую-то игру, где нужно обесценить мои чувства? Если мы пошли по второму кругу, тогда я все-таки закончу свою мысль. Даже если мои чувства к Василисе Умновой пройдут, я все равно не пожелаю брать в жены Марьяну Долгорукую.

Со стороны Долгоруких кто-то ахнул. Митю злил пристальный взгляд Николая и приводило в отчаяние нежелание матери вступиться за него. Неужели она не хочет ему счастья?

— Поддерживает ли семейство Муромцев решение сына? — спросил Рублев.

— Нет, не поддерживаю, — через несколько бесконечно долгих секунд ответил Василий Ильич.

Митя надеялся, что все повернется иначе. Он знал, что папа любит жену, что чувства его с годами не ослабли. Отцу лишь по чистой случайности удалось жениться на той, в кого он был действительно влюблен. Так почему же он не захотел принять сторону сына? Неужели древние традиции и правда могли встать между ними и разделить навсегда? Если и мама не поддержит его, то это будет означать одно — его отлучают от семьи, он больше не вернется домой…

Все повернулись к Евдокии Рюриковне. Звездинка даже скинул капюшон, чтобы лучше видеть ее лицо со своего места.

— Я против этого решения, — бесстрастно проговорила Евдокия Рюриковна.

По залу растеклось молчание. Оно было до того неожиданным и неловким, что глаза многих суетливо забегали. Кто-то кашлянул в углу, кто-то заерзал в кресле. Словно все эти люди были готовы защищать древние традиции и несчастную невесту от надуманного позора лишь на словах, а когда дошло до настоящего дела, искренне удивились.

Нутро обожгло горькой тоской. Митя зажмурился и сжал зубы. Мать и отец отказались от него? Остались верны целому Светлому сообществу, но отвергли его? Это правда?

— Я поддерживаю его решение, — раздался злой голосок. — Конечно, мое мнение тут ничего не значит. Но Митя останется моим братом и лучшим другом. Он самый благородный человек из всех, кого я знаю. А я знаю как минимум всех вас!

— Ну-ну, Анисья. Успокойся, — проговорил Василий Ильич, обращаясь к ней, словно к маленькому ребенку.

Слезы подступили слишком близко. Митя видел воинственное лицо сестры. А еще вдруг именно сейчас увидел рассеянную улыбку Ирвинга. Казалось, Анисья заинтересовала его больше, чем все собрание.

— Ну что ж, раз решение Дмитрия Муромца непоколебимо, следует перейти к следующей части, — деловито произнес Пересвет, но и его голос теперь нервно подрагивал. — Когда двое приносят священный обет на камне, разорвать их обещание не так-то просто. Каждый пообещал разделить с другим часть жизни, и потому при расторжении помолвки Дмитрий Муромец должен откупиться.

— Митя, пожалуйста! — внезапно выскочила вперед Эльвира Долгорукая. — Не делай этого! Я тебя прошу, я заклинаю, не расторгай помолвку с нашей дочерью!

— Мне… жаль, — только и смог проговорить Митя. Его кольнуло раздражение от силы ее порыва, от того, как она заломила руки и внезапно разрыдалась. Но Эльвира всегда была с ним добра. Она казалась ему хорошим человеком, и он ни за что не пожелал бы ей таких душевных терзаний.

Марьяна под струящейся тонкой тканью едва заметно дернула плечами. Мите тут же вспомнилась история Заиграй-Овражкиных. Когда-то давно Севин предок тоже откупался от семьи обиженной девушки, и тогда ему пришлось расстаться со всем богатством, всеми фамильными ценностями и колдовскими реликвиями, которые их род целителей успел накопить. Но у Мити не было ни денег, ни реликвий. Дары Богов отныне покоятся в подземельях, в которые он не сможет попасть, а сокровищница навсегда закрыта для него.

— Что ты можешь предложить роду Долгоруких, Дмитрий? — безжалостно продолжил Пересвет.

— Я… не знаю. Если я правильно понимаю, что влечет за собой отказ родителей поддержать мое решение, то… у меня теперь ничего нет. — Он оглядел круг старейшин, но лицо отца снова скрылось под капюшоном, а мать смотрела куда-то мимо. От внимания не смогла укрыться только скользкая ухмылка Анатолия Звездинки. — У меня нет драгоценностей, дома, денег…

— Да, этот зал видел и такое!

— Что ж, если провинившемуся магу нечем откупиться, есть иной способ расплатиться с семьей, — проговорил Пересвет. В ответ несколько колдунов в зале многозначительно кивнули, а некоторые отвели глаза, избегая Митиного взгляда. — Половину того срока, что вы были помолвлены, отныне ты обязан отслужить семейству Долгоруких. Ты будешь являться в их дом с рассветом и сможешь покидать его через двенадцать часов.

Митя похолодел. Он знал, что разорвать помолвку не так уж и просто. Но служить семье? Обрывки небылиц, пересказанных взрослыми на званых вечерах, теперь всплывали в памяти. Они врывались в другие его детские воспоминания и тревожили, как и тогда. Отзывались ознобом, электрическим покалыванием на коже — так подкрадывался, разъедая границы, страх. Он отчаянно пытался восстановить в памяти хоть один рассказ: кто кому служил и за что? А главное, как?

— Все это время ты будешь исполнять поручения и работать на них, как обычный человек, лишенный титулов и положения в обществе.

Митя пристально посмотрел на застывшую Марьяну, на Льва Долгорукого, на его прямую, высокую жену с поджатыми и дрожащими губами и вдруг понял, что не знает их. Не знает, что это за люди. На что они способны? Исчезает ли благородное спокойствие за закрытыми дверями их особняка? Он вспомнил все, что рассказывала о Марьяне сестра. О чем шутили Полина и Маргарита. Но могло ли это подготовить его к служению их роду? Что им будет нужно? Примут ли они его служение за обычную формальность или подойдут к этому из глубины фантазий, обид и жажды отмщения? О нет, здесь речь явно не о помощи по хозяйству… Таких слуг можно легко нанять.

Эльвира Долгорукая выжидательно молчала, положив руку на плечо дочери. Именно она из всей семьи вдруг показалась Мите самой опасной. Да, Лев нагрузит его монотонными и скучными делами, как секретаря, Марьяна будет злорадствовать, глядя, как он делает черную работу. Но что придумает ее мать?!

— А если я откажусь? Что, если не пожелаю служить семье? — спросил Митя, и эхо его голоса разнеслось в полной тишине.

— Тебе дан год на раздумья. Если в назначенный срок ты не явишься в особняк Долгоруких, они будут вправе потребовать наказания.

— И что это за наказание?

— История помнит разные случаи. Но чаще всего Совет Старейшин превращает колдуна в животное, и это животное служит пострадавшему семейству уже полный срок, а не половину.

Митя уставился на свои руки. Ему отчаянно хотелось увидеть Василису. Мир сжимался тугим кольцом, сковывал, жалил ядовитыми шипами…

— Но прежде чем ты дашь свое согласие, Дмитрий Муромец, или выберешь положенный тебе на раздумья год, я обязан в последний раз спросить представителей семейства Муромцев, — без удовольствия сказал Пересвет. — Готовы ли вы расплатиться за своего отпрыска, чтобы освободить его от служения нашему роду?

Десятки глаза уставились на Василия Ильича и Евдокию Рюриковну. Те молчали.

— Мама! Папа! — выкрикнула Анисья и возмущенно топнула ногой. — Да как вы…

Она осеклась, потому что Ирвинг поднялся с места и мягко взял ее за локоть. Анисья с надеждой обернулась к главе Светлого сообщества, однако он всего лишь намекнул ей, чтобы она не подавала голоса. От негодования Анисья вырвала свою руку и отскочила в сторону. Она с ужасом смотрела на родителей и не понимала, как они могут оставаться такими равнодушными.

— Семейство Муромцев не дает ответа, — подытожил Пересвет. — Есть ли в этом зале хоть кто-то, кто готов расплатиться с семьей Долгоруких за поступок Дмитрия?

Митя вскинул голову и вперился взглядом в ряд красных куколей. Если бы ему только удалось найти среди них Веру Николаевну! Он ведь ее неофит! Она… она не может бросить его вот так… Она не стала бы…

— Готов, — прозвучал ответ.

Митя вздрогнул. Ему только что показалось, как одна из алых фигур зашевелилась, словно отвечая на немую мольбу, но мужской голос раздался из второго ряда. Говоривший скинул серебряный капюшон. Митя с трудом сглотнул и перевел дыхание. Прямо на Пересвета Долгорукого смотрел Вещий Олег.

— Олег? — произнес тот. — Признаюсь, неожиданно. Значит, вы готовы расстаться с фамильными ценностями, чтобы откупить Дмитрия Муромца?

— Да, именно.

— Это очень… неожиданно…

— Вы повторяетесь.

Мите захотелось схватиться за голову и крикнуть, чтобы они прекратили лицедейство! Речь явно только что зашла не просто о помощи наследнику Муромцев, а о расстановке сил. Вещий Олег покупал Митино союзничество, это было ясно. Теперь все, что Митя знал о нем, о его тайных намерениях раскрыть потусторонним существование колдовского мира, теряло ценность. И ведь он отчасти разделял взгляды Олега, но ни за что не стал бы сотрудничать с ним такой ценой. Он до сих пор предпочитал держать наставника на расстоянии, рассматривая и тот вариант, что предлагала Анисья: Вещий Олег ведет свою собственную игру и может оказаться не таким уж надежным Светлым магом.

— И что же ваш род может предложить пострадавшему семейству? — спросил Яромир Рублев.

— Прошу старейшин дать мне немного времени, чтобы обсудить это с моей женой и ближайшим родственником, — не дрогнув, отчеканил наставник.

— Хорошо, — подтвердил Рублев. — Сделаем перерыв. Покидать зал запрещается.

Митя прошел за Игорем Велантьевичем — дядей Олега — к небольшой галерейке в конце зала. Стоявшие там маги понимающе расступились.

— Муромец, — без церемоний начал Олег и сунул Мите кусок бересты. — Напиши все, что обещал ваш род Долгоруким. Что получила бы невеста от вашей семьи? Дом, самоцветы, деньги, семейные реликвии — все, что вспомнишь. Мну нужно знать масштаб.

— Масштаб нашей нищеты после того, как мы это выплатим? — усмехнулась Ася Звездинка.

Митя вскинул голову, но обнаружил, что Ася, вопреки всему, улыбается.

— Боюсь, что выплатить нам придется еще больше… — пробормотал Олег.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержал Митя. — В чем твоя выгода?

— Спасаю тебя, подозрительная твоя душонка! — огрызнулся наставник. — Мой двоюродный прадед служил одной семье по той же самой причине. Он не вернулся к своей возлюбленной. Он стал другим человеком и, когда его служба окончилась, сбежал. Подался в странники, скорее всего. Уж не знаю, что именно он делал для семьи, но слухи ходили разные. Ты нанес им обиду, а потому должен будешь расплачиваться так, как они пожелают. Временем, магией, своей силой… или телом. — Олег подмигнул, а Ася гнусно хихикнула. — Не хочу сказать ничего плохого про Долгоруких, ты не подумай. Но кто знает, что происходит за закрытыми дверями? Так что давай, пиши. И чем больше деталей вспомнишь, тем лучше для тебя.

Митя переборол подкатившую тошноту и склонился над берестой. Стыдно было признаться, что он и сам подумал о Долгоруких недоброе. Мысли снова возвращали его к проблеме всего Светлого Сообщества: люди, что были призваны оберегать его, не знали друг друга. Они носили маски и прятали настоящие чувства, они хранили древние сокровища и молчали о них. Они не понимали, на кого опереться, если нагрянет беда. Опытным путем Митя только что выяснил, как бессмысленно было рассчитывать на родителей — на самых родных людей. Вступиться за него готова была только сестра. Поверил бы он в это лет десять назад?

— Долгорукие потребуют что-нибудь еще, — тем временем говорил Игорь Велантьевич. — Что-то такое, что принадлежит именно нашему роду.

— С чем мы можем расстаться? — тут же спросил Вещий Олег.

— Ты неправильно ставишь вопрос! Чего будет достаточно, чтобы откупить Муромца?

Ася фыркнула. Оба мужчины склонили головы и зашептались.

В это время Василий Ильич осел на стул, подкошенный небывалой усталостью.

— Как он мог… Как же? — пробормотал он чуть слышно и закрыл лицо руками. — Как мог он отвергнуть свой род…

— Ради справедливости хочу заметить, что это не Митя отверг род, — вдруг раздался голос Веры Николаевны. Она приподняла край капюшона и склонилась к старшему Муромцу. — Это сделали вы.

— Что вы такое говорите? — Василий Ильич смерил ее надменным взглядом.

— Он ваш сын. Рода без продолжения не будет. Без Мити не станет одной его важной части. Да, он нарушил договоренность. Но правда ли это — повод отворачиваться от него?

— Мы на многих примерах знаем, что становится с семьями, которые дают слишком много свободы детям!

— Не могу с вами поспорить. — Вера Николаевна усмехнулась, распознав его попытку намекнуть на ее сбежавшего к Старообрядцам внука. — Но не мог ли ваш сын стать исключением?

— Кто знает… Возможно, правда на вашей стороне, но сейчас нам этого не проверить. Возможно, пройдет время, и Евдокия сможет простить его… и я смогу…

— О, кажется, вы все еще не понимаете суть проблемы. — Велес снова подалась к нему, на ее мудром лице промелькнула холодная улыбка. — Теперь вам придется заслуживать его прощение, а не наоборот. И насколько я успела узнать вашего мальчика, это будет непросто.

Отведенная на переговоры четверть часа истекла, Яромир Рублев призвал всех вернуться на места. Митя, Олег и Ася вышли в центр энерговика.

— По старой традиции семьи, вступающие в брачный союз, преподносят друг другу ценные подарки, — начал Вещий Олег. — Часть подарков достается жениху и невесте, а часть предназначается их родителям. Оказавшись отвергнутым, семейство Долгоруких лишилось не только добрых друзей в лице четы Муромцев, — Олег указал на Евдокию и Василия, — но и всех тех богатств, которые полагались им после свадьбы. И я беру на себя обязательство возместить семейству Долгоруких этот дар. Таким образом они сохранят приданое Марьяны и приумножат свой достаток. Свадебный подарок Муромцев должен был включать в себя самоцветы и драгоценные камни, предметы интерьера, инкрустированные камнями и золотом, предметы искусства, редкие ткани, посуду, волшебных существ и летний дом у моря.

Вещий Олег развернул берестяной свиток и принялся зачитывать подробности. Лицо Аси вытягивалось, и наконец она не выдержала и шепнула Мите одним уголком рта:

— Вы что, серьезно наобещали Долгоруким столько всего?

— Думаю, я забыл пару важных пунктов.

— Если Олег все это выплатит и оставит нас ни с чем, клянусь тебе, Муромец, ты будешь служить лично мне! — прошипела она.

— Телом? — парировал Митя. Шутка была гадкой, он это знал. Но только так можно было справиться с омерзительным, бросавшим в дрожь волнением.

Ася не отозвалась. Он искоса глянул на нее и заметил, как она старательно поджимает губы, чтобы не расхохотаться. Удивительно, но это помогло. Ему вдруг показалось, что надежда есть.

Олег как раз закончил перечислять особенности последнего сервиза, изумляясь про себя, где сможет такой достать, и Долгорукие на время отвернулись, сообща принимая решение.

День тянулся ужасно долго. Казалось, время Вече давно вышло, и пора было бежать в Небывалый тупик. Но теперь и сама та улица казалась нереалистичной грезой… Как могли существовать где-то теплый неказистый домик, унылый яблоневый сад с зеленой калиткой и семья, что теряла дар речи при его появлении?

Он представил, как обнимет Василису и обо всем ей расскажет. Поведает, как горе-женихи или невесты служат семьям, которых отвергли, поделится историей прадеда Вещего Олега, посмеется над своей дурацкой шуткой, адресованной Асе… Быстрее бы все закончилось!

Наконец Долгорукие вернулись с ответом:

— Наш семейный совет пришел к решению, — взял слово Пересвет, — что всего перечисленного недостаточно для того, чтобы откупить Дмитрия Муромца от служения.

— Что?! — пробормотал Митя.

Но его восклицание потонуло в гуле не менее возмущенных. Ася едва не лопнула от негодования.

— Хорошо, — сказал Олег после паузы. — Я готов увеличить количество самоцветов и драгоценностей… в полтора раза.

Ася повернулась к мужу, не скрывая своего возмущения.

Долгорукие вновь ушли совещаться, сквозь бормотание доносились жалобные всхлипы Льва и монотонные причитания Эльвиры.

— Понимаете, — начал Пересвет, — дело ведь не в деньгах, точнее… не столько в них, сколько в потерянной репутации: невеста, которую бросили за несколько месяцев до свадьбы…

— Но я сказал, почему отказываюсь от брака, — возмутился Митя. — И эта причина не портит Марьяне репутацию!

— Дорогой мой, в истории причин не остается. Все запомнят лишь факт: Марьяна Долгорукая была отвергнута.

— Я не буду работать на историю! Давайте попробуем просто нормально жить — прямо сейчас!

— Семейство Долгоруких считает, что названной суммы тоже недостаточно, — проигнорировав слова Мити, заключил Пересвет.

На этот раз возмущенно загомонила едва ли не половина зала. Даже самым придирчивым сумма показалась внушительной.

— Может ли Вещий Олег предложить что-нибудь еще?

Митя не сдержался и схватил Олега за локоть:

— Если ты собираешься расстаться с тем, что тебе действительно дорого, не делай этого… я как-нибудь выкручусь!

— Того, что мне действительно дорого, у меня нет, — едва слышно ответил наставник. — И впервые меня это радует.

— Олег, ваш ответ? — настойчивей произнес Пересвет.

— Я отдам роду Долгоруких одну из самых ценных реликвий моей семьи. Она не сделает их богаче или могущественнее. По крайней мере, так же скоро, как это могут сделать деньги. И она обременит их. Вынудит еще тщательнее соблюдать традиции, еще осторожнее выбирать тех, с кем связывать судьбы детей. Я отдам костяную диадему Мары, которая испокон веков хранится в нашем роду, если вы поклянетесь освободить Дмитрия Муромца от служения вашей семье, простите его и примиритесь с его решением.

Весь зал умолк. Тишина — от изумления и волнения — затопила его. История творилась прямо на глазах. Самый богатый наследник терял семью и защиту рода ради любви с простой колдуньей. А чужой человек вдруг решил расстаться с древнейшей семейной реликвией ради его благополучия. Одна семья теряла наследника, другая — старинное сокровище, третья, возможно, теряла репутацию, но приобретала Дар богини Мары. Оставалось лишь ждать и наблюдать, как изменятся их жизни.

— Кхм-кхм, — нарушил тишину Пересвет Долгорукий. — Мы с воодушевлением примем этот ценнейший подарок! Скажите, Олег, это все, что вы можете предложить?

И зал взорвался. Долгорукие перегнули палку, и теперь все те, кто вначале был на их стороне, уже не скрывали своего возмущения:

— Вам пора бы остановиться! — высказался кто-то из старейшин.

— Не такая уж беда с вами приключилась! — вторил кто-то из задних рядов.

— Диадема… диадема, — твердила себе под нос Ася Звездинка со смесью досады и гнева. — Не может быть! Только не она! Не ее!

— Неужели жадность в вас пересилит здравый смысл? — послышался голос Веры Николаевны, которая обращалась сразу ко всему семейству.

Долгоруким пришлось отступить. Они сгрудились вокруг Марьяны и с печальной торжественностью приняли свою долю.

Марьяну подвели к Мите. Она подобрала покров и откинула его. Ее розовое личико с жемчужно-серыми глазами не вызвало у Мити никакой теплоты. Марьяна всегда была ему чужой, и сейчас наконец-то он в последний раз видел ее в статусе своей невесты. Но вину он все-таки чувствовал. Она не заслужила ни слез, ни этого спектакля. Она была такой юной, но обязательства ее не пугали. Она выбирала следовать древним традициям, чтобы простые колдуны могли любить, ссориться, расставаться, влюбляться заново и жить в безопасности. Чтобы он, Митя, теперь мог делать все то же, что и они.

Он взял ее за руку. Едва их пальцы соприкоснулись, по щекам колдуньи побежали слезы.

— Марьяна, я разрываю помолвку с тобой. Я беру назад свое обещание взять тебя в жены на исходе лета.

Пересвет держал в руках отполированный камень. Митя приложил к камню ладонь, и под его пальцами засветилась и начала гаснуть памятная надпись, запечатлевшая их взаимную договоренность о скором вступлении в брак.

Губы Марьяны дрогнули, будто она хотела возразить, но вместо этого из горла ее вырвался крик, она подняла руки. Кожа на них быстро светлела и покрывалась пухом. Она бросила испуганный взгляд на отца и вдруг в одно мгновенье обернулась лебедицей. Белые крылья всколыхнули воздух и заставили Митю с Пересветом отскочить.

— Доченька! Доченька-а-а! — взвыла Эльвира Долгорукая и бросилась к птице, но та уже взлетела и закружила под потолком.

— Что такое? — выкрикнул Рублев.

Митя остолбенел. На его глазах сработала неизвестная магия, о которой никто его не предупредил… Он должен был произнести свой отказ, не зная, что за этим последует… Он беспомощно обернулся: Ирвинг уже выбежал к энерговику и следил за лебедицей. Вера Николаевна только выбиралась из-за стола.

— Очевидно, это проклятие, — пояснила она, заметив Митин вопросительный взгляд. — Семейная тайна, о которой Долгорукие умолчали …

— Почему они никого не предупредили?!

— Полагаю, не могли.

— Я же просила тебя! — Эльвира Долгорукая внезапно возникла перед Митей и вцепилась в его кафтан. — Я просила не разрывать помолвку с моей девочкой!

— Но… я не знал…

— Голубушка, объясните, в чем дело. — Велес подхватила колдунью под локоть. — Говорите все, что знаете! Нам нужно помочь девочке как можно скорее!

— Это несчастье преследует наш род! Но говорить о нем было нельзя, иначе дочка сразу обернулась бы птицей. Все началось с Анны Долгорукой! Когда жених расторг помолвку, Анна обратилась утицей, вылетела в окно и исчезла навсегда. Она никогда… понимаете… никогда не стала человеком вновь!

— Не может такого быть, проклятия действуют иначе… — попытался возразить Митя.

— Но никто из нашей родни не смог узнать, что это за проклятие и откуда оно взялось!

— Должно быть условие, при котором оно снимается! — подхватил Митя, стараясь заглушить страх.

Как близко только что он сам был к тому, чтобы на долгие годы против воли обернуться зверем и скитаться неприкаянно, служить чужим людям, жить вдали от любимой? А теперь Марьяна вдруг превратилась в лебедя, и никто не знает, как вернуть ей человеческий облик.

— Это ты виноват! Ты виноват! — всхлипывала Эльвира Долгорукая, и несколько человек с трудом пытались удержать ее. — Ты должен был взять ее в жены!

— Эльвира, не стоит! Он точно не виноват в проклятии, — отозвалась Велес.

— Теперь ему не откупиться, — страдальчески приговаривал Лев Долгорукий. — То, что предложил Вещий Олег…

— Я могу предложить еще кое-что! — заявил наставник.

— Дайте ему слово, — крикнул Рублев.

— Мой род имеет право совершать на кладбище некоторые обряды…

— Некромантия? — разнесся недоверчивый шепот.

— Да. Я могу потревожить захоронение и вызвать к разговору давно ушедшего предка. Вашего предка, Лев.

— Но Анна Долгорукая не была похоронена на кладбище Мертвой Луны, она исчезла… — снова простонала Эльвира, беспомощно глядя на лебедицу, которая хлопала крыльями под куполом.

— Верно, но там погребены ее родственники. Мать или отец Анны могли знать, в чем состояла суть проклятия.

— И вы обещаете, что разыщете их? — воскликнул Лев Долгорукий.

— Я сделаю все возможное. Это будет достойной платой за Дмитрия?

— Да! Но он… он пусть не попадается мне на глаза, — прошипел заплаканный Лев.

Митю же беспокоила только птица. Разорвал бы он помолвку с Марьяной, если бы знал, чем это обернется? Если бы понимал, какая вина ляжет на его плечи? Ответ "да" проступал сквозь стену страхов и шквал внутренних голосов. Он слишком долго отдавал ответственность за свою судьбу в чужие руки, позволяя другим принимать решения. Он верил, что родители и старинные семьи действительно лучше знают, что ему подходит. И вот теперь наступил миг расплаты. Рано или поздно он наступает для всех, и от этого никуда не деться.

Уже почти никто не помнил о нем — все глядели на лебедицу и охали. Он не желал встречаться взглядом с родителями, не хотел даже мельком видеть их. Краем глаза он заметил стремительное движение: это Анисья направлялась к нему мимо суетившихся старейшин. Но Мите совершенно не хотелось ни о чем говорить. Он кивнул Вещему Олегу, понимая, что еще успеет все обсудить с ним в Заречье, и зашагал к выходу. Его попытался перехватить Николай Долгорукий, все так же участливо заглядывая в глаза, будто они теперь стали союзниками. С какой стати?! Митя отпрянул, не дав Долгорукому схватить себя за руку.

— Мне сейчас не до утешений! — раздраженно огрызнулся он и прыгнул к двери.

Но не успел он опомниться, как створки сошлись прямо перед его носом и с грохотом упал засов. Он недоуменно уставился на Николая, однако Долгорукий так же удивленно вздрогнул и обратился лицом к залу.

Наступила тишина.

Со своего места поднялась Черная Курица. Брови ее были сведены, между ними появилась привычная морщинка.

— Постой, Митя, — сказала она. — Рано еще уходить.

— Двери… заперты! — испуганно прошептал кто-то, успевший подергать ручку, и шепот этот разнесся над головами. — Ирвинг, в чем дело?

Но Ирвинг лишь пожал плечами и с любопытством взглянул на Черную Курицу. Дружинники, подчинявшиеся ее приказам, теперь стояли вдоль стен.

— Прошу прощения, — проговорила Черная Курица. — Вынужденные меры. Так уж водится, что при решении по-настоящему серьезных вопросов, — тут она сочувственно глянула на Митю, — многим важным лицам удается ускользнуть. Нет-нет, Митя Муромец тут вовсе ни при чем. Дело его не касается, но я хочу, чтобы он тоже присутствовал. Тем более что именно его слова однажды натолкнули меня на интересную мысль.

— Какое еще дело? — произнес старик Брюс, оказавшийся возле плачущих Долгоруких.

— Что за дело может быть важнее проклятия нашей семьи? — прорыдала Эльвира. — Вы только посмотрите, что стало с нашей доченькой!

— Уверена, Олег решит эту проблему, — подчеркнуто холодно процедила Черная Курица. — Кстати, Муромец хорошо владеет кобью. Будьте добры, Митя, спустите птаху вниз. Долго она будет там мельтешить?

Митя растерянно уставился на лебедицу. Та, словно услышав слова Черной Курицы, села на выступ стены и спрятала голову под крыло.

— Дело, которое может быть важнее любых семейных ссор, — сказала Черная Курица, повернувшись к Эльвире. — Я хочу, чтобы мы с вами вместе кое в чем разобрались. Я предлагаю вам помочь мне распутать несколько не вполне ясных вопросов.

— У нас нет сейчас времени помогать дружине, — воскликнул Анатолий Звездинка. — Вы разве не видите, что произошло с Долгорукой? Мы устали, проголодались, да и девочка…

— Уверена, если она проведет лишний час в теле птицы, хуже ей не станет. А вот куда вы успеете сбежать за этот час — вопрос открытый.

— Что это за намеки? — Он с негодованием обернулся, ища поддержки. — Вы позволяете прилюдно обвинять меня в чем-то?

— Значит, прилюдно обвинять Митю Муромца в том, что он портит репутацию Марьяне Долгорукой, — нормально, а вас — нет? Но не будем спешить, вижу, многие ничего не понимают. Займите, пожалуйста, свои места.

Она щелкнула пальцами, подавая знак одному из дружинников. Тот отделился от стены, ведя кого-то, закутанного в куколь. Он подвел незнакомца к Черной Курице, и она сорвала с него капюшон.

Митя увидел невысокого потрепанного мужчину. Он выглядел неважно, как будто долгое время жил в грязи и плохо питался. Из-за этого его возраст угадывался с трудом. Старейшины с любопытством приглядывались, а Митя заметил побледневшее лицо Елены Рубцовой. Та глазела на незнакомца не дыша, а потом вдруг попятилась, пытаясь скрыться за спинами. Похоже, ей хотелось спрятаться, но выбраться из зала она не могла.

— Занятная вышла встреча, — проговорил незнакомец и визгливо рассмеялся. — Жаль только, видно ничего не было. Зато какая история! А вон и пташечка… — Он задрал голову и причмокнул. — И женишок! Такой красавчик!

— Кто это? — раздалось из зала.

— Его зовут Грек. Он странник. Да-да, для тех, кто все еще романтизирует этих колдунов… Среди них встречаются и такие, — сказала Черная Курица. — Я поймала его там, куда ни нога Старообрядца, ни нога странника ступить не могла и не должна была, — неподалеку от наших домов.

— Где? — вскрикнул Рублев.

— В Долине Гремящих Ветров.

Митя встретился взглядом с отцом — и этот взгляд был понимающим, несмотря на все произошедшее десятью минутами раньше. Они не раз обсуждали Долину Гремящих Ветров. Василий Ильич с самого начала видел в строительстве подвох. Он искал и искал слабое место плана, но ничего не находил.

— Не может быть! — Звездинка вскочил на ноги и ударил по столу. — Все подходы к Долине защищены.

— Все, да не все, — улыбнулся странник, оскалив желтые зубы. — Откос у моря вы оставили без присмотра, за что вам большая благодарность. Я уже много лет добываю там саамри, так что было бы накладно снимать ваш защитный барьер.

— Вы ведь и сами всегда добывали там водоросли, я ничего не путаю? — обратилась Черная Курица к Анатолию.

— Д-да… — пробормотал тот. — Да, верно, но… я никогда не встречал этого человека!

— Ваша правда! — подхватил Грек. — Мы незнакомы!

— Выходит, вы все-таки знали, что подход с моря не защищен?

— Знал, но… Никто не смог бы найти эту лазейку.

— Никто, кроме меня да одного мага, который заплатил мне, чтобы я ею воспользовался и проверил, что там да как.

— Не торопитесь с обвинениями, Анатолий, — спокойно сказала Черная Курица. — Грека я поймала именно в том месте, куда, по вашим словам, не может ступить никто из живых, кроме вас. Но глядите, нас уже трое. Жители Долины не раз жаловались на то, что плохо спят, видят по ночам страшное, а наутро теряют силы. Это обсуждалось и здесь, на совете, и мы все сходились во мнении, что такого от Гандвига можно было ожидать — не зря он зовется заливом чудовищ. Но именно регулярные жалобы жителей выявили одну закономерность — мы с вами обсуждали их беспокойный сон, а после, на тех же собраниях, — поставку саамри в здравницы или продажу небольших, но дорогостоящих партий целителям. С тех пор я проводила все свободное время в долине, спрятавшись в том единственном не защищенном нашей магией месте, где настолько мощны природные силы, что меня совершенно никто не замечал. Или почти никто. Жалобы жителей прекратились. А вместе с ними закончились и внезапные урожаи саамри. И еще через какое-то время единственный дом в долине, в котором я никогда не могла застать хозяйку, перестал пустовать: я видела свет в окне и женщину на крылечке. Иногда она навещала соседей, иногда ходила вместе с ними на ритуалы, чуть усмиряющие стихии. Мне стало казаться, что слежка напрасна. Пока в один вечер в Долину не явился колдун, спрятанный отводом глаз, и не направился прямиком к этой женщине — Роксане. После в заливе поднялся шторм. Ночь была страшной. Природа магии этого места мне неизвестна, но то, что лезло из-под воды, сводило с ума, заставляло меня сидеть неподвижно, скулить и видеть ужасные сны наяву. К рассвету я почти лишилась магии и восстановилась лишь к следующему вечеру. И каково же было мое удивление! Край берега устилали крошечные водоросли, которых вчера еще не было! Я притаилась, ожидая того, кто обычно приходит за ними… — Она метнула взгляд на Звездинку, тот стоял бледный и неподвижный. — Но встретила этого странника.

— Верно говорит, чертовка, — хохотнул Грек. — На этот раз я успел пораньше.

— Раньше, чем кто? — спросил Василий Ильич.

— Чем он. — Грек кивнул на Анатолия.

— Это ложь! — только и повторил Звездинка.

— Но это вы приходили к Роксане, — вмешалась Черная Курица.

— С чего вы взяли? Сами же сказали, что был кто-то под Отводом глаз!

— Именно, и даже скрывавший свой магический след. Но вот любопытно. — Она вынула из мешочка несколько маленьких зеркал на веревочках. — В зеркалах, которые я развесила по Долине, отражаются люди без колдовской брони. Отражения показывают то, что было на самом деле.

— Показывают? Кому и что они показывают? — усмехнулся Звездинка.

— Водяной колдунье. Девочка самостоятельно обучилась этой ворожбе — она читает по зеркалам прошлое. И именно она указала мне, что по дороге к дому Роксаны шли вы, а позже, в полночь, на берег выходила сама Роксана и что-то делала там, отчего волны вздымались неистово и тьма ползла из-под них. Когда я поймала Грека и выбралась вместе с ним на берег, я нашла несколько предметов. Но, пожалуй, Роксана сама нам расскажет.

Еще один боевой маг вывел вперед пожилую женщину с робким, бескровным лицом.

Митя на мгновение даже позабыл про Марьяну. Он изумленно таращился на Черную Курицу, Грека и Звездинку, дивясь каждому повороту событий. Но зато перепуганное лицо Рубцовой из памяти никак не шло.

— Роксана, — представила Черная Курица дрожащую колдунью. — Поселилась в Долине Гремящих Ветров вместе со всеми, но оказалась совершенно неуловимой — когда я расспрашивала жителей о нападении на Мариетту Юрьевну, ее в долине не было.

— Я много езжу… — откликнулась Роксана.

— В конце концов я почти успокоилась, поверив соседям, что это безобидная колдунья, которая всю жизнь прожила среди потусторонних. Мы с вами понимаем, что однажды убежавшие и теперь вернувшиеся маги имеют свои тайны и не желают ими делиться даже со мной — я уважаю их осторожность. Однако когда дело коснулось нападения, важно было поговорить с каждым. Истории соседей о Роксане немного разнились. Кто-то говорил, что из Зорника когда-то уехал ее отец. Некоторые утверждали, что дед. О себе она рассказывала немного, но охотно помогала соседям налаживать баланс стихий — каждому лично от себя принесла растение. Они взамен давали ей что-то заряженное Огнем или Земляной магией. Эти-то предметы я и нашла на берегу. А потом еще раз опросила жителей — именно теми самыми вечерами, которые заканчивались штормом и кошмарными снами, Роксана обходила соседей, раздавала им новые растения или ухаживала за старыми. И брала что-то взамен.

— Вы хотите сказать, что эта женщина потом выходила на берег и завораживала воду? Но ведь она не Водяная, — взял слово Ирвинг.

— Мне это тоже показалось неправдоподобным. Значит, она колдовала не с водой.

— Я… я могу все объяснить! Я хочу объяснить! — всхлипнула женщина и повалилась бы на пол без сил, если бы ее не подхватил дружинник. — Я должна…

Звездинка дернулся, словно желая остановить ее, но его не подпустили.

— Я вступала в связь с темными силами, что живут в Гандвиге!

— Почему вы называете эту силу темной? Это же просто природное явление, — вмешался Рублев, отвечавший за связи со Старообрядцами.

— Потому что вы так зовете эту магию!

— Мы? — удивилась Вера Николаевна. — А вы зовете ее как-то иначе?

— Да! Я… я… — Она беспомощно заморгала, повернувшись к Звездинке.

— Я объясню, а Роксане пока дайте воды, — сказала Черная Курица. — Эта женщина — Темная колдунья. Вы не чувствуете ее таковой, потому что расчет того, кто поселил ее в Долине, был очень тонкий. Роксана не использовала Магию крови, поэтому сразу же уличить ее в запрещенном колдовстве мало кто смог бы. Но она научилась прекрасно тянуть силы из всех людей вокруг, чтобы приложить их к своему колдовству. Она стала незаменимым звеном в связке Гандвиг — жители Долины — саамри — богатство Анатолия Звездинки.

Митя нашел глазами Асю. Она уперлась руками в перила и свесилась вниз. Лицо ее казалось окаменевшим.

— Где доказательства?! — гаркнул Звездинка.

— Когда жители ложились спать, убаюканные плеском волн и сонными чарами растения, оставленного в подарок, Роксана выходила на берег и плела сложную сеть чар, через которую древняя мощь Гандвига и пила силы магов. Чудища обретали плоть, и от их пробудившейся энергии разрастались саамри. Мне потребовалось время, чтобы разузнать, что и имя Роксаны, и ее история не принадлежат ей. Для этого мне нужен был человек, способный разузнать что-то у самих Старообрядцев. Благо, такой у нас есть.

— Почему же в последнее время добыча саамри прервалась? — спросил Ирвинг.

— Самое интересное место! — Черная Курица улыбнулась. — Ну? Вы в состоянии продолжить, Роксана?

— Чтобы не вызвать вопросов, мне приходилось общаться с соседями, — выдавила колдунья, едва не подавившись. — Жить в тех краях непросто, поэтому они каждый вечер придумывали новые ритуалы. То жгли костры, ходили кругами, читали заклинания. То пели на рассвете. Выкладывали рунограммы из камней и ракушек. Я смеялась над ними — это выглядело так жалко по сравнению с тем, что могла я сама. Да, я не использовала Магию крови, просто было незачем. Я знала, что, как только мне понадобится усмирить непокорную стихию, духа или врага, я сверну голову петуху, а на его крови совершу такое колдовство, которое будет в десятки раз сильнее их песен и наговоров.

Митя непроизвольно поморщился.

— Но… потом… — Роксана замялась, подбирая слова. — Что-то стало меняться. После каждых таких посиделок, после часовой прогулки под безжалостным ветром, когда мне приходилось ступать за соседкой и вдавливать в землю заговоренные ею голыши, я вдруг начала чувствовать… нет, слышать… я начала… понимать… — Она беспомощно вскинула голову, в глазах ее стояли слезы, но, к ее удивлению, многие в зале заулыбались. — Я стала какой-то другой. Ветер как будто имел голос, о котором я никогда не подозревала. Сама земля…

— Так вы все-таки познакомились с нашей магией, — развел руками Яромир. — Похвально! И все же, как тогда Катерина оказалась обездвиженной на обрыве в ночь, когда из залива поползли чудища?

— Он заставил меня. — Роксана повернулась к Звездинке.

— Ложь, — повторил тот слабым голосом. Глаза его были полны бессилия и злости.

— Нет, это правда. У нас был уговор, и я понимала, что нарушаю его. Я попросила отпустить меня в обмен на мое молчание. Но он ярился и угрожал! Я хотела остаться с этой новой магией, но ему она была не нужна!

— Что же вам было нужно? — Ирвинг перевел взгляд на уличенного старейшину.

Смотреть на Звездинку Мите вдруг стало больно, настолько несчастным и нелепым тот выглядел. Жена его стояла в тени, прижав ко рту руку, но Митя не поверил в ее ужас, зато Асино лицо так перекосилось от негодования, что она перестала походить на саму себя.

— Почему ты молчишь, папа? — прошептала она, костяшки на ее впившихся в перила пальцах побелели.

— Вы хотели, чтобы Роксана продолжила свои ритуалы, верно? — строго сказала Черная Курица. — Вы хотели урожая саамри, который делал вас богаче? Заставлял всех говорить о вас?

— Но не могли же эти пусть и редчайшие водоросли приносить много денег, позвольте, — вмешался Вещий Олег и попытался обнять юную жену, но она оттолкнула его руку.

Митя сощурил глаза в попытке понять, не был ли сам Олег в курсе того, что происходит в Долине.

— Мой род всегда был известен добычей редких растений, — выдавил Звездинка.

— Но не такой же ценой! — крикнул кто-то.

— Ой, да дельце простое, — скрипуче рассмеялся Грек, все это время стоявший в стороне. На него шикнули, но он не смутился и продолжил: — Сам-то он не травник, да? Видно же. Род травников, а он в нем — белая ворона. — Странник расхохотался.

Митю снова затошнило.

— Среди нас это не позор. И не такая уж редкость, — ответила Вера Николаевна.

— Ну так может у вас не позор, а у него в семье было иначе, — хихикнул Грек. — Вот он и пыжился, доказывая всем, что добывает саамри. А вместо него делишки проворачивала эта бабенка.

— Анатолий, вы нам хоть что-нибудь скажете? — Велес дернула бровью.

— Молчать ему выгоднее, — пожала плечами Черная Курица. — Может быть, он надеется, что выручит тот, кто его поддерживал.

— Я-а, — протянул Сергей Лопухин. — Я поддерживал строительство Долины, но клянусь, я ничего такого не знал.

— Я не про вас, — отмахнулась дружинница. — А про того, кому наш уважаемый член Совета поставлял информацию в обмен на поддержку и обещание власти.

— Власти? Куда уже больше власти, чем у старейшины? — подал голос старший Муромец.

Звездинка гнусно усмехнулся.

— Да-да, я догадалась, что вас не устраивает распределение власти между старейшинами, — ответила Черная Курица. — И Муромцев вы мечтали обойти, кажется, больше всего. Но почему вы выбрали сотрудничество с Берендеем?

— Что он выбрал? С Берендеем? — раздалось теперь уже со всех сторон.

Ася соскочила с галереи и бросилась прямо к отцу.

— Это правда? — выкрикнула она. — Правда?

— Берендей меня и отправил в долину, — пискнула Роксана. — Они о чем-то договорились. А мне платили…

— И что же Берендей вам обещал? — спросил Ирвинг.

— Место в его свите? Или, может, роль предводителя Светлого сообщества? — хохотнул кто-то из-под капюшона красной куколи.

— Но как Берендей мог выйти на кого-то из нас? — вклинился Рублев. — Что-то не сходится! Я добивался с ним встречи, а он, поглядите только, назначал тайные свидания другому старейшине!

— На это нам ответит Грек, которого мы оставили без внимания, — ответила Черная Курица. — Ну-ка, что там за знакомый маг, который вам платил за вылазки в Долину?

— Прямо так я и сказал, — закаркал странник, обнажив желтые зубы. — Он мне платит, не вы. А потому и выгоды выдавать его у меня нет.

— Ну что ж, — пожала плечами дружинница. — К счастью, у нас есть верный Александр Македонов, чей брат-близнец, как вы знаете, давным-давно сбежал к Старообрядцам.

— Македонов? — Грек так и обмер, выдав себя с потрохами. — Странник он! Не ваш!

— С этим Греком Саша встречался не раз и по разговорам, по реакции понял, что тот знаком с его братом. Предполагаю, что именно Игорь, верный сообщник Берендея, вывел его на Анатолия. И надо же, не прогадал. Выбрал того, кого и впрямь оказалось просто переманить.

— Папа! — выкрикнула Ася, заглушив ропот. — Да скажи же им, что это все неправда! Что ты не связывался ни с каким Берендеем! Что ты не собирался никому ничего доказывать этими паршивыми водорослями!

Все стихли. Митя видел, как его сестра опустила глаза, как растерянно прижались друг к дружке Долгорукие.

— Кхм, я бы хотел кое-что добавить, — произнес Митя, краснея. Ему вдруг показалось, что после расторжения помолвки с Долгорукой он потерял право голоса. — Я говорил это отцу, но… тот отвечал, что для обвинений у меня нет доказательств. Вы помните, что во время Русальего круга на Полину Феншо напали? И я случайно сцепился с этим человеком? Я уверен, что им был Анатолий. Я мельком видел его руку, покрытую чешуей после затянувшейся трансформации. Да, знаю, что в рептилий превращаются многие. Но я узнал его по ощущениям, по самой магии… Других фактов у меня нет, это все. Но если чем-то это может помочь…

— Звучит слишком уж фантастично, — заметил Сергей Лопухин.

— Что ж, если Берендей уже тогда собирался выкрасть Водяную, он должен был разузнать, как девочка защищена. Неудивительно, что напал на нее кто-то из наших, — подтвердила Черная Курица.

— Но это ничего не доказывает! — наконец подала голос Асина мать.

— Он должен был выдать Старообрядцам дом французских родственников Полины Феншо и помочь туда добраться, так как место было магически защищено! Откуда Анатолий мог это знать? — мудро рассудил Рублев.

— Невероятно, — раздался голос, который никто не ожидал услышать.

Все, в том числе Митя, повернулись к Николаю Долгорукому, до этого скучавшему у дальней стены.

— Почему же вы не позаботились о том, чтобы эти сведения остались в тайне? Ведь присматривать за Водяной колдуньей приезжал французский лекарь, — продолжил он.

— Мсье Монье знал о том, что все держится в секрете, — уверила его Велес.

— А его дочь? — Николай решительно вышел к энерговику. — Кажется, это был какой-то прием в особняке Муромцев. День рождения или что-то такое. И мадемуазель Монье подробно отвечала на вопросы Анатолия, который так любезно расспрашивал о жизни магов в ее родной стране. Точного адреса она не называла, но поверьте, он так ловко выстраивал беседу, что после ее описаний кто угодно без труда нашел бы дом Монье, а потом выследил бы, куда ходит уважаемый лекарь!

— Замолчи, крыса! — зашипел Звездинка. Лицо его пошло пунцовыми пятнами.

— Ты хотел задеть меня этим прозвищем? — Николай Долгорукий лениво улыбнулся, Митя только теперь заметил седину в его рыжих волосах. — Я вот только не могу взять в толк, зачем тебе это? У тебя же все было. Род, семья, умница дочь, которая безропотно вышла за того, кого ты выбрал. Деньги, место в Совете. Достаточно власти, достаточно свободы, достаточно уважения. Ты сильный и неглупый маг. Как же Берендей умудрился нащупать твое слабое место? Где оно?

— Прочь, — оскалился Звездинка, топнув на него ногой.

Черная Курица подняла руку.

— Мы все порядком устали. Нам требуется время, чтобы решить, что делать с этими тремя. — Она кивнула на Роксану, Грека и заметавшегося в руках дружинников Анатолия Звездинку. — Скоро мы снова соберемся в этом зале и все решим. Возможно, всплывут еще какие-нибудь детали.

Митя в упор смотрел на Рубцову. Она испуганно глядела на него тоже, ни жива ни мертва. Он понимал, что она замешана, только никак не мог сложить всю картинку целиком. Но и выдавать ее, озвучивая вслух бездоказательные предположения, отчего-то не хотелось — хватит с него и того, что он вспомнил о нападении на Полину. Он не сводил со вдовы взгляда, надеясь вынудить ее саму во всем признаться.

В зале загомонили, обсуждая случившееся, зашептались, кто-то сразу же вступил в спор, кто-то торопился покинуть дворец собраний. Жена и дочь бросились к Анатолию Звездинке, но на их лицах застыли такие разные выражения, что можно было подумать, будто они только что узнали о нем совершенно непохожие факты. Звездинка упирался, сопротивляясь дружиннику и дружиннице. Черная Курица беседовала с Вещим Олегом.

"Да ведь темница у них в подземельях!" — осенило Митю, но он с трудом оценил иронию: дочери придется заключить там собственного отца.

Звездинку едва ли не волоком потащили к дверям. Грек охотно шел следом, хитро посмеиваясь — Митя не сомневался, что страннику удастся обвести вокруг пальца целый Совет и в конце концов им не в чем будет его обвинить. А вот Роксана так вяло передвигала ногами, как будто лишилась последних сил.

— Ты-ы! — вдруг заорал Анатолий Звездинка, поравнявшись с Митей. — Жалкий идиот! Какую комедию разыграли твои родители! — Он издевательски засмеялся, оплевав дружинника. — Мол, сыночек так подвел их, нарушил священный обет! И даже никому не сказали, что ты и не должен был жениться на Долгорукой. Что? Испугался? Я знаю тайну твоего рождения! И вы все знайте! — Он высунулся из-за плеча дружинницы и заорал еще громче: — Муромцы всех обманули! Заставили верить, что их сын — самый достойный наследник всего Тридевятого государства! И никому не сказали, что, едва он появился на свет, их посетила Вещейка! Да-да! Я там был! Я пришел сразу, еще не успел простыть ее след! Вещейка украла его душу! Украла его каменный дар, с которым он родился! Но Муромец выкупил… О, что только он не выкупит, правда? Он выкупил душу сына обратно. Да только вот в теле младенца оказалась чья-то другая душа. — Тут он снова расхохотался, брызжа слюной. — В колыбели лежал белый котенок! Вы бы видели лицо его бедной матери! Вот умора!

На этих словах Черная Курица вытолкнула Звездинку вон, сочувственно глянув на Митю. Зал в изумлении замер.

— Это… неправда… — где-то совсем тихо пробубнил Василий Ильич. — Точнее, правда наполовину. Я действительно выкупил душу сына. Это он… он и есть… Просто он не унаследовал каменного дара, так бывает, вы же знаете…

— Но он не женился на Долгорукой, как Вещейка предсказала истинному Муромцу, верно?

Митя, не дослушав, кинулся к дверям. Он не слышал, окликали ли его, и, только выскочив на улицу, ощутил на плече тяжелую руку. Ирвинг его догнал. За ним выросла Вера Николаевна.

— Нам надо поговорить, — строго сказал предводитель. — Почему ты ничего не рассказывал о нападении на Водяную? Почему так долго молчал?

— Я сказал отцу… Мой отец… — Митя вдруг потерял мысль. — Но я действительно кое-чего не сказал. Елена Рубцова, молодая вдова… Она как-то связана с Греком. Не знаю, чем. Я словно понял часть истории, но не могу собрать ее до конца. Смерть Рубцова и смерть ее любовника как-то связаны.

— Откуда ты знаешь? — Ирвинг оторопел.

— Я бы хотел не знать! Я бы очень хотел, — воскликнул Митя в сердцах. — Но я постоянно слышу, вижу, нахожу… обрывки чужих тайн. Моя голова этого просто не выдержит, я не могу…

Ирвинг поймал его взгляд и разглядел там мольбу.

— Елена Рубцова была любовницей Святогора, главы моей дружины. Но их отношения не были простыми, — объяснил он, сжалившись.

— Потому что он не хотел рушить брак Рубцовых, — вспомнил Митя.

— И тогда она прибегла к нехорошему способу… Она задумала совершить приворот. Не тот безобидный, которыми балуются влюбчивые воспитанники в Заречье. А серьезный. Опасный. Для этого она разыскала странника, который согласился сделать это за нее. Только он не предупредил, что приворот может пагубно сказаться на ее собственном муже, ведь тот будет помехой для его свершения. А еще он не предупредил, что продает информацию каждому, кто за нее платит. Он оставил на ней След и так разнюхал путь до убежища Святогора.

— Он… убил его?

— Конечно, нет! Страннику нет нужды убивать. Но он знал, кто жаждет этих сведений.

— Так Темные вышли на Святогора и украли его кольцо?

— Именно. Убийцу зовут Вея, она долгое время успешно управляла небольшим кланом Старообрядцев, а потом куда-то исчезла вместе со Святогоровым кольцом.

— Ирвинг, прошу вас! Разве сейчас это важно? — Не сдержавшись, Велес с силой отпихнула предводителя. — Мальчику и так сегодня досталось! К чему ему все эти мрачные истории на ночь глядя? Митя, слушайте внимательно! Вам нужно все хорошенько обдумать. То, что только что сказал Звездинка…

— Мне надо идти, — прошептал Митя, только теперь начиная вновь ощущать кончики пальцев и заболевший от долгого напряжения живот. — Меня ждет… Василиса.

Ирина Станиславовна чуть не упала в обморок, увидев дочь среди ночи в саду. Но Василиса это предвидела, поэтому влетела с веселым криком: "Со мной все в порядке!" Она едва уговорила родню лечь спать, пообещав, что утром все обязательно объяснит.

Ирина Станиславовна успокоилась, материнским чутьем определив, что с ней и впрямь все хорошо. Василиса отказалась выпить чаю и бегом поднялась к себе в комнату.

Когда весь дом погрузился в сон, Василиса еще долго лежала с открытыми глазами. Не верилось, что до дверей ее провожал Митя и что он целовал ее так сладко. Небывалый тупик в эту ночь не спал — в каждом саду Лельник встречали костром или свечами, караваем да каким-нибудь хмельным напитком. Где-то слышалась песня, затянутая голосами старушек, где-то играли на гитарах родители. У Валерия Павловича, бабушкиного друга, под яблонями горел торшер, он освещал старое кресло с кружевным покрывалом и прикорнувшего на нем старичка с книжкой в руке. Василиса с Митей крались мимо чужого забора и замирали в тени деревьев.

— Отсюда я дойду сама, — шептала Василиса. — Тебе пора!

— Провожу до следующего дома.

В конце концов перед ними замаячили зеленая калитка и табличка с номером "44". Бабушка, мама и тетка Малуша сидели за столиком в дальнем конце сада при зажженных свечах, оттого весь окружающий мир тонул в темноте. Они не заметили, как в просветах между старыми досками мелькнул и исчез Митя Муромец.

Утром Василиса предупредила, что к ужину ожидает гостя, который непременно хочет застать дома все семейство. С Митей они договорились на семь. Весь день мама и бабушка обсуждали внеплановое Вече, о котором раструбили по городу, и гадали, что же такого могло произойти, раз старейшины и представители знатных семейств поспешили в зал собраний в разгар праздничного дня. Они и помыслить не могли, как были близки к причине переполоха. Василиса знала, что Вече связано с Муромцами и Долгорукими, — об этом ей написала Анисья в короткой записке. Но когда к семи вечера бабушка вынесла на стол пирог, а долгожданный гость так и не появился, Василиса занервничала. Никаких вестей от Мити не было, от Анисьи — тоже.

— Твой друг задерживается? — спросила Ирина Станиславовна.

— С чего ты взяла, что он мне друг? — слукавила Василиса, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей.

— О, ну кто же еще мог прийти к нам вот так… Наверняка твой ухажер.

— И зачем же он, по-твоему, напросился к нам в гости?

— Ну? может… ты хочешь познакомить его с нами?

— Думаешь, все так серьезно? — натянуто улыбнулась Василиса.

— Странно, что его все еще нет. Он передал, как сильно опоздает?

— Нет, если честно, я пока не могу связаться с… моим другом.

Они поужинали втроем, так и не дождавшись вестей от Мити. Надеялись, что гость нагрянет к чаю, но не произошло и этого. Ближе к десяти бабушка ушла в свою комнату.

— Бабуль, послушай… Когда он придет… Если придет, конечно… Не могла бы ты спуститься? Этот человек должен вам кое-что сказать.

— Не пугай, внучка! Что случилось?

Василиса снова рассмеялась, но на этот раз голос ее звучал не столь уверенно.

— Просто ответь, что можно будет тебя разбудить.

— Ах, конечно! Если до этого я не умру от любопытства.

После одиннадцати ушла к себе и мама, а Василиса вышла во двор и села на лавочку под яблоней, не зная, что и думать. В голову лезли печальные мысли: что, если родителям удалось уговорить его не расторгать помолвку с Марьяной? Что, если семья Марьяны придумала что-то, чтобы сохранить их союз? Что, если Митя вдруг сам понял, что его истинный путь пролегает далеко от Василисиного? Ведь не зря же место, где она родилась, звалось Небывалым тупиком. Судьба приводила сюда тех, с кем жизнь однажды сыграла злую шутку. В каждом доме можно было услышать печальную историю любви, узнать о большом горе или внезапной потере, которая перевернула жизнь навсегда. Нет, люди здесь не сдавались. На то они и были Светлыми магами, чтобы знать свой путь и следовать ему с гордо поднятой головой. Они понимали, что в Небывалый тупик их привели собственные действия. Несправедливым это казалось лишь тем, кто в здесь родился. Однако именно дети приносили радость всей улице. Благодаря им Небывалый тупик оживал и расцветал. Василиса помнила, что ее маленькую любили и баловали все соседи. Ей разрешалось заходить в любой дом и играть в любом саду. Валерий Павлович читал ей сказки, а дама напротив шила нарядные платья. Василиса росла с полным ощущением счастья, и это детское счастье передавалось всем взрослым. Теперь в Небывалом тупике подрастали еще две крохи — Маруся и Антоша, а недавно в доме на самом краю улицы родился Степа.

Василиса поежилась. Эта ночь оказалась гораздо холоднее предыдущей. Россыпь бутончиков уже набухла на ветвях черемухи. Небывалый тупик затих, лишь вдалеке еще слышались лай собаки да чей-то смех. Василиса смотрела на чистый небосвод, но ее взгляд постоянно соскальзывал к дороге, замечая пустоту.

Приближалась полночь. Василиса слушала тишину и пыталась отгонять мысли о Марьяне, Мите, Анисье, об их родичах и обо всем, что могло произойти на Вече. Она пыталась представить, что бы сказал Митя ее маме и бабушке, если бы все же пришел. А они? Что бы сказали они?

Она снова взглянула на дорогу, потом на небо. И только через мгновение сообразила, что по дороге кто-то идет. Она бросилась к калитке.

Куколь скрывала лицо человека. Сердце дрогнуло: что, если нагрянула Марьяна? Кто-то из Митиной родни или Долгоруких? Василиса отшатнулась. Из-под капюшона раздался смешок:

— Эй, ты что? Испугалась?

Митя вошел в сад, обхватил ее руками и укрыл сверху плащом.

— Я подумала, вдруг это кто-то другой…

— Прости, что так поздно! Сегодня столько всего произошло, что я даже не знаю, с чего начать. Надеюсь, ты не подумала, что я сбежал?

— Ну… — протянула Василиса, понимая, что врать бессмысленно.

— Ага! И, наверное, уже написала язвительную статью для "Тридесятого вестника" про то, какие ветреные эти богатые наследники?

— О Ярило, почему никто не подкинул мне эту идею раньше? Не тратила бы время зря!

— А что ты делала?

Она указала на лавочку под деревом. Митя выпустил ее из объятий и скинул капюшон.

— Ты ждала меня? Все это время? — удивленно проговорил он. — Признавайся, ты была не одна? Наверняка внук вашего соседа ошивался вокруг!

— Было дело, но не уверена, что он тебе соперник — Антоше всего пять.

— Да нет, другой внук другого соседа! Какой-нибудь Тимоша, которому двадцать пять!

Василиса снова прыснула и повернулась к Мите. Смех ее тут же оборвался, а брови озадаченно дрогнули.

— Ты почему такой бледный? Тебе нехорошо?

— Если честно, отвратительно. Я не спал с тех пор, как мы вчера расстались, и денек сегодня выдался так себе. Но постой, я расскажу по порядку.

— Идем в дом! Мы оставили тебе пирог, да и чайник еще горячий.

— А твои уже спят?

— Я обещала разбудить их, как только ты придешь! Но разговор можно отложить и до завтра.

— Нет, лучше сказать сейчас. Я все равно не смогу спать, пока не пойму, как нам быть дальше.

Порожек под ногами скрипнул. Митя словно издалека улавливал непривычные запахи чужого дома и тугих круглых почек черемухи. Он коснулся входной двери и вдруг отметил, что дом откликнулся. Василиса юркнула в темноту под его локтем, но он не сразу оторвал пальцы от двери. Несколько слоев потрескавшейся краски скрывали историю, как и стены, которые, оказывается, были вовсе не такими ветхими, как казалось на первый взгляд. Мите подумалось, что этот дом оберегает своих Земляных колдуний, словно заботливый отец, и откликнулся он именно на появление чужого мужчины, имевшего виды на одну из них. Ощущение было удивительное, любопытное. Но заострить на нем внимание не удалось — события сегодняшнего дня уже начали догонять.

Василиса усадила Митю на диван. Он вспомнил, что в этой комнате отмечали бабушкин день рождения, а значит, это было что-то вроде гостиной или столовой. Тогда он не запомнил обстановку и теперь разглядывал ее так, будто увидел впервые. Василиса принесла пирог и села рядом.

— Позову бабушку с мамой.

— Подожди, мне надо отдышаться.

— Случилось что-то… плохое? — Василиса вдруг прекратила улыбаться, ее теплая рука легла на его ладонь. Он поглядел на нее, по привычке едва не ответив незначительной шуткой, но сквозь ее глаза смотрел лес. Бескрайний и мудрый, принимающий. Огромный настолько, что не объять взглядом и не осознать до конца. Лесу не нужны были маски. Перед лесом не нужно было никого изображать. Ему вспомнились и холодный взгляд матери, и непоколебимый тон отца. Он хотел рассказать про Марьянино проклятие, про предательство Звездинки, про Рубцову, по чьей неосторожности погиб Святогор, но никак не мог отделаться от самого яркого воспоминания: мама смотрит прямо на него, но как будто не видит, отец слушает его, но как будто ему не сочувствует. Это и было тем по-настоящему плохим, что сегодня произошло. Это было тем, что почти невозможно вынести. В носу защипало, под ресницами собралась горячая влага. Митя закрыл глаза, и слезы покатились ручьями.

— Я с тобой, — прошелестел лес. — Я буду рядом, что бы ни произошло. Я — твоя опора.

Митя уткнулся в ее плечо. От ее волос пахло хвоей и влажной травой, от кожи — сладким лабазником. Так пах лес на рассвете. Так лес дышал — размеренно и глубоко, разливая внутри тишину. Так ослепительно-золотое солнце всходило внутри него, рождая любовь, которая связывала все в этом мире. Митя был частью этого леса, всегда был. Всегда видел его отблеск в ее глазах, всегда откликался на него. И пока они переплетали руки-ветви, сидели, соприкоснувшись лбами, все темное отступало.

Когда Василиса отстранилась, было ясно, что она без слов знает обо всем, что случилось, чует его дикую боль, словно волчица — кровавый след раненого. Он пообещал рассказать подробности позже. Пока у него остались силы только на разговор с ее родными, и она ушла их будить.

Василиса постучала сначала в бабушкину дверь, дождалась, пока старушка поправит волосы и накинет шаль, и пошла к маминой спальне. Ирина Станиславовна из-за беспокойства никак не могла заснуть, а потому вышла почти сразу же. Она поспешила вслед за дочерью, охваченная любопытством, вошла в гостиную и замерла, удивленно глядя на небольшой диванчик под окном. Там, совсем уж неудобно примостившись к подлокотнику, будто усталость свалила его с ног за одну секунду, спал Дмитрий Муромец, наследник самого богатого колдовского семейства.

— Ой, — воскликнула Василиса и растерянно оглянулась. — Вообще-то… говорил, что спать не сможет, пока не поговорит с вами. Но что возьмешь с этих ветреных наследников, — пояснила она с улыбкой. — Митя пришел сразу после Вече — после того, о котором вы сегодня весь день судачили. Оно только закончилось и…

— Несчастный мальчик, его надо укрыть, он ведь замерзнет! — всплеснула руками бабушка. — Посмотрите, какой он бледный! А вдруг он заболеет?

— Верно! — Ирина Станиславовна тут же выдернула из корзинки плед и деловито засуетилась над Митей. Тот даже не пошевелился. — А нас потом обвинят, что мы не позаботились о его здоровье! Не тревожьте его, пока он сам не проснется. Не знаю, что ему от нас понадобилось, но лучше обо всем поговорить утром.

Анисья вернулась в Заречье, не перекинувшись с родителями даже несколькими словами. Одно она знала точно — они ее разочаровали, отказавшись встать на сторону Мити. Она со стыдом узнавала в них себя прошлую — маленькую и глупую, когда бездумно повторяла их слова и внушала Мите чувство долга перед будущей невестой. Теперь же ей стала ясна важность семьи, ее смысл — оберегать и поддерживать своих, прощать их и принимать, заступаться за них, даже если перед лицом общества они совершили ошибку. Митя должен был оставаться их гордостью. Да, иногда он вел себя гадко, как и любой старший брат, но ведь это были мелочи. Все знали — и древние семьи, и воспитанники Заречья, — что нет никого добрее и отзывчивее, нет никого веселее, солнечнее ее брата! И как могла мама поверить в то, что Вещейка украла душу ее настоящего сына? Как она могла чуять в этом теплом, любящем существе чужака? Как она могла не вступиться за него на Вече? Обречь его на многолетнее служение неродной семье? Да даже если Вещейка и впрямь оставила вместо младенца пустышку без души, разве не был такой Митя лучшим представителем Муромцев? Может быть, у них всех следовало выкрасть души, чтобы сделать их такими же заботливыми и сильными, надежными, неравнодушными, как ее брат?

Полина с Маргаритой с нетерпением ждали ее возвращения и удивились, увидев, как она вышла из избушки Яги вместе с Асей Звездинкой и Велес. Анисья была заплаканной и усталой, Ася выглядела и того хуже.

Афанасий принес иван-чай, блины и варенье, но Анисье кусок в горло не лез. Полину и Маргариту больше всего поразил рассказ о Вещейке. О наличии души по сей день спорили и сами маги, а уж бывшим потусторонним все это и подавно казалось странным. Сева, заглянувший в их избушку, отнесся к рассказу с хладнокровием целителя.

— Значит, Митя может считаться не Муромцем только потому, что какая-то тетка гипотетически могла украсть его душу? — возмутилась Маргарита. Она теребила в руках серп с той минуты, как Анисья упомянула о готовности Вещего Олега расплатиться за Митю. Когда в истории прозвучали слова "диадема Мары", Маргарита почувствовала непривычную тревогу, и серп был ее источником: словно посылал сигналы, которые она не могла прочесть.

— Это не просто тетка, — отозвалась Полина, вспомнив Вещейку. — Я думаю, она действительно способна взаимодействовать с такими субстанциями, как душа. Но только разве есть способ доказать, что она что-то сделала с Митей?

— Она предсказала, что настоящий Муромец возьмет в жены Долгорукую, — сказала Анисья. — И представь себе, моей семье этого оказалось достаточно.

— Бред какой-то, — фыркнула Полина. — А что теперь будет с Асей? После того, что стало известно о ее отце…

— Она выглядела убитой горем, — добавила Маргарита.

— Мне кажется, она расстроилась только из-за ценностей, которых лишился Вещий Олег, — сказала Анисья. — А в то, что ее отец сделал что-то опасное, она пока не верит, и я ее понимаю. Всю свою жизнь прожить в семье, на которой, как на одном из столпов, держится Светлое сообщество, и узнать в конце концов, что твой отец строил тайные планы по объединению с Берендеем… О, это новость, к которой сперва надо привыкнуть.

— Но что же с Митей?

— Вы бы видели его лицо, когда родители отказались поддержать его, — процедила Анисья, и голос ее дрогнул. — Никогда этого не забуду! На Вече он разговаривал с раздражением — я знаю, ему не нравятся торжественные речи… Когда же все кончилось, сбежал так быстро, что даже не попрощался со мной, хотя я единственная из семьи за него заступалась. Ирвинг похвалил меня за смелость.

Анисья ушла к себе за полночь. Сева тоже. Маргарита улеглась и приготовилась всю ночь обдумывать услышанное. Но сон внезапно накрыл ее, потянул вниз, в темноту, будто она опустилась не в постель, а в разрытую могилу. Это было жуткое ощущение, из которого хотелось выкарабкаться, но кто-то нашептывал, что сопротивляться не нужно. Теплый запах земли ударил в ноздри, повсюду разлился мрак, гудящие ноги расслабились, приятно утонули в чем-то зыбком. Перед глазами всплыл серп. Он светился в сонном мраке, письмена на рукоятке вспыхивали. Маргарита чувствовала их тепло. Она с трудом восстановила в памяти рассказ Анисьи — непредсказуемая логика сна мешала, но ей удалось ухватиться за ту часть, в которой Вещий Олег расстался с родовым сокровищем, только чтобы спасти Митю. Это требовало ее ответа.

Она поднялась, ведомая нитью сна, повесила на пояс серп, накинула куколь и выскользнула за дверь. Дорога ее лежала к терему Вещего Олега. Мысль о том, что он уже спит, даже не пришла на ум — ведь когда встаешь на истинный путь, все ненужные волнения отпадают сами собой.

Золотистый свет, лившийся из окон терема, показался добрым знаком. Она толкнула дверь и вошла.

Вещий Олег сидел в кресле и гладил волосы жены, голова которой покоилась у него на коленях. Ася что-то зло шептала себе в кулачок, сомкнутые веки ее блестели от слез. Его лицо было задумчиво, даже растерянно, и лишь немного переменилось, когда открылась дверь.

— Маргарита Руян? Чем обязан?

Ася умолкла и выпрямилась, глянув на Маргариту так, будто желала, чтобы та немедленно исчезла.

— Я могу войти? — спросила Маргарита и услышала голос словно со стороны — он лишь отчасти напоминал ее собственный.

Олег всмотрелся внимательнее и побледнел.

— Что ты тут делаешь? — спросила Ася, смахнув слезу.

Олег не сводил с гостьи глаз. Померещилось, что огромная тень за ней обзавелась рогами, похожими на полумесяц, и воздела руки. Миг — и наваждение исчезло.

— Сегодня произошло кое-что важное, — сказала Маргарита, усаживаясь напротив хозяина дома. Перед этим она отцепила от пояса серп и опустила его на край столика у кресла. Вещий Олег тут же пристально на него уставился. — Вы расстались с реликвией, которая передавалась в вашей семье по наследству, ради того, чтобы спасти от печальной участи другого человека.

Вещий Олег смотрел то на серп, то на Маргариту и молчал.

— Этот человек мне дорог.

— Муромец? — Наставник обрел дар речи.

— Они друзья, — хмыкнула Ася.

— Эта реликвия принадлежала Маре, как и мой серп, — продолжила Маргарита. — Я его хранительница, а потому должна буду передать серп своей дочери. Но в знак благодарности за ваш поступок я обещаю, что, если у меня никогда не родится дочь, после моей смерти серп вернется в семью, которая сумела сохранить другие дары Мары и которая доказала свою верность и свое благородство.

Маргарита вынула серп из ножен и провела по ладони лезвием, кровь посыпалась яркими бусинками.

— Вот моя клятва, — сказала Маргарита, и ей показалось, что она объясняет это скорее самой себе.

— Зачем кровь?! — не выдержала Звездинка. — Наша магия ее не требует!

Но Олег остановил ее:

— Не волнуйся, Ася… Это древняя клятва. Слишком древняя, чтобы считаться с нашим колдовством.

Он смотрел на юную воспитанницу, которую запомнил острой на язычок хохотушкой, но видел перед собой уже не ее, понимал, что голос, обращенный к нему, звучит через века, чувствовал, как под ногами твердый пол превращается в могильную землю, как все уходит в нее, чтобы однажды вернуться вновь. Серп больше не притягивал взгляд, не будоражил воображение. Покровительница рода знала, где он и у кого, и считала, что так и должно быть до тех пор, пока положение дел не изменится.

— Спасибо, — прошептал он. — Я принимаю твою клятву. — Он протянул руку и сжал окровавленную Маргаритину ладонь. — А теперь позволь остановить тебе кровь, милая. После же ступай домой и выпей чаровник, я сообщу Густаву Вениаминовичу, чтобы он прислал с домовым.

Утром Василиса, ее мама и бабушка ходили мимо гостиной на цыпочках, тихонько позавтракали на кухне, но потом все же пробрались в комнату и уселись за стол.

— Для чего здесь Муромец? — в который раз, но теперь одними губами спросила Ирина Станиславовна у дочери.

— Сам расскажет. — Та снова пожала плечами и улыбнулась.

Митя под пледом зашевелился. Василиса вышла из-за стола и присела у дивана.

— Эй, — еле слышно протянула она. — Проснулся?

— Что? — Он подскочил и заморгал, скинув с себя плед. — Ого! Привет!

Митя обхватил ее руками и прижался губами к ее лбу.

— Где это мы?

— У меня дома. — Василиса едва сдержала смех, заметив вытянувшиеся лица родни. Теперь-то они начали догадываться, о чем их девочка и самый богатый наследник хотели им рассказать.

Смысл слов наконец дошел до Мити, он отпрянул и огляделся. Сфокусировав взгляд на сидящих за столом женщинах, он буквально подпрыгнул и нервно пригладил растрепанные кудри.

— З-здравствуйте! Извините!

— Все хорошо! — спохватилась Василисина мама и зачем-то тоже встала. — Мы рады, что вы в добром здравии.

— Я-а-а… — Митя растерянно оглядел себя. — Можно мне умыться?

— Идем, я провожу. — Василиса взяла его под руку и повела на второй этаж, перед этим строго наказав маме и бабушке никуда не уходить.

Через четверть часа умытый и причесанный Митя наконец вернулся в гостиную, где его терпеливо ждали. Он вспомнил, как здесь очутился, и понял, что вчера так и не поговорил с Василисиными домочадцами. Теперь надо было рассказать и о Вече, и о планах, которые они с Василисой успели настроить.

Мама и бабушка слушали, не перебивая.

Густав Вениаминович уже собирался покинуть особняк Рублева, когда вдруг увидел Веру Николаевну. Главная наставница появилась незаметно, словно выросла из паркетных досок под ногами. Конечно же, ее привел в гостиную молодой слуга Рублева, но Густав Вениаминович не слышал ни дверного звонка, ни шагов. Стало ясно, что старый Яромир Рублев не просто так пригласил на чаепитие Ирвинга — нет, раз здесь появилась и Велес, значит, разговор предстоял серьезный.

— Вера Николаевна, спасибо, что направили ко мне вашего лекаря! — воскликнул Рублев с самой миролюбивой улыбкой, и это на мгновение сбило целителя с толку. — Густав Вениаминович сотворил чудеса с моими суставами. В нынешнее ненастье я бы по-другому не справился.

— Что вы имеете в виду под ненастьем: погоду за окном или то, что творится после Вече? — Велес опустилась в кресло. — Целитель Заиграй-Овражкин оказался в опале, так я понимаю? Неужели то, что он позволил Мите Муромцу оставить в своем доме какие-то личные вещи, так вас задело?

Рублев, словно не расслышав вопросов, громко отхлебнул лечебный отвар. Плечи его едва заметно вздрогнули. Ирвинг усмехнулся: ему самому явно недоставало подобного дипломатического таланта. С момента последней встречи с Огнеславом он не мог перестать думать о хрупком равновесии сил. Именно потому и пришел в этот вечер к Яромиру, но ситуация не прояснилась. Естественно, Совет Старейшин не хотел даже думать об объединении. Однако озвучить отказ было труднее, чем обычно, словно за собой тот тянул непоправимое.

Ирвинг слишком долго возглавлял небольшое Светлое сообщество и знал, почему вопреки всем решениям, которые он порой принимал своевольно, Совет Старейшин ни разу не заговорил о том, чтобы сменить предводителя. Ирвинг чувствовал грань. Интуитивно мог балансировать на тончайшей черте и вести за собой остальных. Не превращать последователей в воинов Света, крушащих на своем пути все зло: и настоящее, и мнимое. Но и не делать послаблений в магии. Наоборот, он настаивал, чтобы список переходного колдовства для воспитанников уменьшался, чтобы ценность даже крошечных живых существ не подвергалась сомнению, чтобы к малым магическим народам колдуны относились с добротой и пониманием. "Может, еще и нежить впустим в наши дома?" — когда-то давно откликнулось Вече голосами нескольких старейшин. И взгляд Ирвинга упал на побледневшее лицо целителя Заиграй-Овражкина, про жену которого расползались нехорошие слухи. На выпад старейшин он не ответил, но предложил целителю должность хранителя. Тогда он был уверен в правильности каждого своего действия. Сейчас же сомнения выели его сердце без остатка.

— Ситуация непроста, — наконец нарушил затянувшееся молчание Рублев, и Ирвинг вернулся в реальность. — Все встало с ног на голову. Муромцы отказываются от главного наследника, Долгорукие внезапно становятся чуть ли не самым богатым родом, Вещий Олег принимает сторону молодого Муромца… Тучи сгущаются.

— Да, кажется, будет дождь. — Вера Николаевна отодвинула тяжелую портьеру и выглянула в окно. — И не только над Росеником. Я говорила с главными наставниками Китежа и Дивноморья — все ждут необычного Посвящения в этом цикле, причем скоро. А как вы знаете, Посвящение проходят не только юные воспитанники, но и все сообщество — каждый своим путем.

— Да уж, перед этим Посвящением произошло слишком много. Чего стоит разоблачение Анатолия Звездинки! Я даже представить себе не мог, что один из нас может оказаться предателем! Интересно, что он успел передать Старообрядцам? И долго ли был осведомителем?

— Ирвинг, вы сегодня особенно молчаливы. — Велес перевела взгляд с Рублева на главу Светлого сообщества. — На вас это не похоже.

— Я в растерянности, — откликнулся Ирвинг. — Что-то меняется, но успеваем ли мы сами за переменами? Уже несколько месяцев мы с Яромиром спорим об отношениях со Старообрядцами и не можем найти решение. И к сожалению, это не единственный важный вопрос. Правильно ли поступило сообщество с Дмитрием Муромцем и Марьяной Долгорукой? Что толкнуло Звездинку помогать другой стороне? У меня нет ответов. А у вас?

— Возможно, вы задаете не те вопросы.

— Мне в голову пришла парадоксальная мысль: чтобы сохранить равновесие, нужно хорошенько потрясти обе стороны.

Стекла задрожали от оглушительного раската грома, блеснула молния.

— Те самые тучи, про которые мы говорили, Вера Николаевна, — усмехнулся Рублев.

— Иногда за столкновением приходит свет, — отозвалась она.

— Но можно ли считать молнию тем светом, к которому мы стремимся? И что же, как ты говоришь, Ирвинг, может встрясти нас? По-моему, потряхивает уже достаточно, — продолжил Рублев.

— Я думаю не только про Светлое сообщество. Иногда кажется, что под угрозой смерти стороны одумаются и вернутся к тому укладу, который годами сохранял нашу безопасность.

— Вы хотите войны ради сохранения мира? — уточнила Велес.

— О нет, — воскликнул Ирвинг. — Я хочу чуда! Но, кажется, такое ребячество не подобает моей должности.

— Вы Огненный, — заметила Велес. — Вы всегда остаетесь детьми.

Все это время Густав Вениаминович стоял в тени, не вмешиваясь в разговор.

— Если все-таки будет война, то лучше пусть она случится скорее, — сказал он.

— Зачем? — нахмурился Рублев.

— Если в столкновении сторон вы рассчитываете на помощь Союза Стихий, надо поторопиться. Проклятие убивает единственную Водяную колдунью. И это не метафора. Ее тело не выдерживает. В прошлый раз нойда едва справилась с открывшимся внутренним кровотечением. Полина Феншо плохо ест, мало спит, теряет силы. Она угасает. Боюсь, следующий приступ может стать последним.

За портьерами снова блеснула молния и раздался гром. Ирвинг встал и выглянул в окно. Даже природа ждала чего-то: то ли войны, то ли Посвящения.

Глава пятнадцатая Анисья и Сева

В поместье Мертвой луны все было готово к ритуалу. Даниил Георгиевич тщательно обследовал Вещего Олега, чтобы увериться, что его здоровье позволит вынести такую нагрузку. Сева согласился сопровождать его на кладбище. Здесь же были Долгорукие и Митя Муромец. Митя остался сидеть у входа в дом, чтобы лишний раз не попадаться на глаза обиженному семейству. К тому же некромантия действовала на него угнетающе. Но и здесь, у порога, его мутило, перед глазами все плыло.

— Под порогом похоронен кто-то из предков, — крикнула Ася из окна, заметив внизу его сгорбленную фигуру. — Лучше посиди в беседке.

Ася предпочла не высовываться на улицу. Это колдовство она воспринимала скорее как Митя, нежели как ее муж, поэтому собиралась наблюдать из окна, но дождь размазывал по стеклу капли и превращал вечер в сплошное черное пятно. Она вздрогнула, когда услышала где-то в глубине дома хлопок входной двери: его эхо разнеслось по коридорам и загрохотало прямо под крышей, словно неугомонное привидение. Потом все стихло, и только через несколько секунд за дверью ее спальни, выходящей окнами на кладбище, зачастили шаги. Стук в дверь был легким и быстрым.

— Войдите…

Ворох светлых кудрей, намокших под дождем, решительный самодовольный взгляд — не кто иной, как Анисья Муромец заявилась в ее покои и заявилась с таким видом, будто получила торжественное приглашение. В последнее время Ася не могла определиться со своим отношением ко всему этому надоедливому семейству, но одно она знала точно: если Муромцы появились на твоем пути — готовься решать их проблемы.

Сначала Анисья хотела объясниться, но как только увидела Асю в простой домашней рубашке и наброшенном сверху халатике, то, сама не понимая, почему, вдруг бросилась обниматься. Обомлевшая Ася застыла, но потом все-таки улыбнулась.

— Какая неожиданность, — язвительно процедила она, а Анисья взяла и расцеловала ее в обе щеки.

— Спасибо тебе!

— Мне? Ничего не понимаю.

— Можно сесть?

А, ну вот она, типичная Анисья. Распоряжайся моей комнатой, как своей, ты же все равно это сделаешь!

Анисья упала на диван, ухватила Асю за руку и увлекла за собой.

— Послушай! Я так и не успела тебя отблагодарить за то, что вы с Олегом сделали для моего брата. Я прекрасно понимаю, что отдать такие богатства и при этом сохранить достаток…

— Смогли бы только Муромцы? — не удержалась Ася.

— Я что… почти это сказала? — ответила Анисья. На лице ее промелькнула улыбка, и в следующий миг обе они рассмеялись. — Допустим! И все-таки… — Анисья повеселела, Ася тоже перестала выглядеть колючкой. — Вы отдали очень-очень много!

— Сделав Марьяну Долгорукую самой завидной невестой Светлого сообщества… Вот печаль!

— Если честно, мне было не до шуток, когда я сюда шла, — призналась Анисья. — Я и впрямь хочу тебя отблагодарить. Не на словах.

Ася дернула бровью, давая понять, что на самом деле удивлена.

— Я не могу допустить, чтобы вы лишились всего только из-за жадности Долгоруких. Поэтому я принесла кое-что. Чуть позже я смогу достать гораздо больше и обязательно верну вам все, что смогу.

Ася с самого начала заметила в руках Анисьи сумку, но тотчас забыла о ней, потому что каменная ведьма в первую же секунду швырнула ее на пол и побежала обниматься.

Анисья подняла сумку и передала Асе инкрустированный драгоценностями ларчик. Ася осторожно открыла крышку и вскрикнула:

— Что? Знаменитые камни силы? Да они же стоят состояние!

— Это только моя часть. И стоит она гораздо меньше того, что вам пришлось выплатить за моего брата.

— Забери обратно! — Ася в испуге сунула камни ей в руки. — Я не могу это принять. Да, после сделки мы точно больше не считаемся богатой семьей, но взять такое…

— Вы отдали семейную реликвию. И я взамен отдаю вам свою. Бери. — Анисья смотрела пристально, глаза ее светились привычной настойчивостью, которая раньше так раздражала Асю.

— Но… это невозможно…

— Невозможно — это когда мать и отец отказываются встать на сторону своего сына. Невозможно — когда расплатиться за него готовы чужие люди. — В холодных глазах Анисья сверкнула боль. У Аси внутри что-то дрогнуло.

— Невозможно — когда столько лет твой родной отец тонет в зависти и жажде внимания и предает все, во что ты веришь… — продолжала она.

Они смотрели друг на друга, по их щекам катились слезы. Анисья снова вложила ларчик в руки Аси.

— Забирай камни, — сказала она. — Если Олег откажется принимать дар, спрячь их, пусть они будут твоими. Я раздобуду самоцветы, которые полагаются мне по наследству, и тоже отдам их вам.

— Но как же ты сама? — почти шепотом спросила Ася. — Ты все еще колдунья, которую хочет заполучить в невесты каждый богатый наследник!

— Мне придется пересмотреть свое отношение к этому вопросу.

Ася взяла ларчик, прошептала над ним несколько слов, запечатывая наговором, и отнесла на комод: здесь подарок выглядел как обыкновенная девичья шкатулка, подаренная на шестнадцатилетние богатым родственником.

— Самоцветы возвращать не надо, оставь приданое себе.

— Но почему? — воскликнула Анисья.

— Потому что всю ночь после Вече нам приходили анонимные посылки с камнями, деньгами и прочими ценностями. И хоть дарители, решившие нас поддержать, не подписывались, по некоторым вещам легко было догадаться, откуда они отправлены. Больше всего удивили те, кто на Вече был на стороне твоих родителей.

— Вещего Олега все уважают. И ценят, что он… что вы вместе сделали!

— Причина иная, — усмехнулась Ася. — Люди любят не Олега, а твоего брата.

Анисья не сдержала улыбки.

— Он и правда душка. — Ася пожала плечами. — Иногда это даже невыносимо.

Анисья чуть не рассмеялась, но внизу вдруг загрохотала дверь, и дом наполнился голосами.

— Неужто закончилось? — вздрогнула Ася.

В огромном холле было всего несколько человек: промокший Митя, Эльвира, Лев и Николай Долгорукие. В открытую дверь величественно вплыл Вещий Олег, но Анисье вдруг показалось, что пространство переполнено. Словно плащ Олега тащил за собой плотный след неизвестного колдовства, и оно расползалось по углам. В дверном проеме померещилось что-то огромное, нездешнее, на миг стало тоскливо и пусто. Митя рванул к лестнице, Долгорукие прильнули друг к другу, Ася схватилась за перила. Но тьма рассеялась, прорезанная монотонным бормотанием целительского сына. Сева брел, зажмурившись, и заговаривал то, что могло зародиться лишь на кладбище. Когда он поднялся по ступеням, за его спиной что-то жалобно вздохнуло, всхлипнуло в последний раз и наконец отступило. Сева рухнул у двери без сознания.

Олег плавно, как будто все еще плыл в невидимом мареве, обернулся и пожал плечами, но Ася, Анисья и Митя кинулись к другу. Николай Долгорукий успел почти одновременно с ними, а Эльвира со Львом застыли, повергнутые зрелищем в шок.

— Положи его там, — зашептала Ася Муромцу и указала на небольшой диванчик. — Потом отнесем в спальню и позовем его отца.

— Олег, не томите, прошу! — Голос Эльвиры сорвался. Теперь она никак не могла понять, действительно ли видела в сыром майском воздухе туманные очертания с раззявленными ртами и лоскутами истлевшей плоти на костях, или же память играла с ней злую шутку. — Что они говорили? Что известно им было о проклятии? Что будет с нашей девочкой?

Олег натужно потер виски и опустился в кресло, которое выглядело так недружелюбно, будто в обычное время служило для отпугивания гостей. Резьба его длинных тонких ножек напоминала сочленения костей.

Ася оторвалась от Заиграй-Овражкина и деловито поднесла мужу кубок с зельем, заранее приготовленный целителем.

— Вы знали, что проклятие на вашу родственницу Анну наложило семейство ее первого и несостоявшегося жениха, которого она отвергла ради союза с незнатным пареньком? — Олег отпил из кубка и взглянул на Эльвиру и Льва. Ася же усмехнулась и подмигнула Муромцу. — Пришлось разбудить духов именно их рода, чтобы выяснить правду. Брат Анны благополучно наплодил детей, но память о проклятии сестры передалась в семье через поколения. Не говорить никому о проклятии, иначе придет беда — вот что ваши предки точно запомнили. Они пытались поведать мне историю о том, что кто-то не исполнил завета и обернулся птицей, едва успел открыть чужаку тайну. Но суть не в этом. Условия снятия проклятия семья так и не узнала. А они таковы: проклятие спадет со всего рода, если обратившегося птицей отрока полюбят и примут в другую семью. Иными словами, если Марьяну в облике лебедя кто-то по любви возьмет в жены, чары спадут.

— И ради этого стоило все устраивать? — Ася закатила глаза. — Это же самое обычное условие для снятия любовных проклятий!

Сева на диване едва слышно застонал, но сознание словно передумало и опять покинуло его.

— Важны детали! — возразил Николай Долгорукий, пока его родня таращилась на Олега в ожидании продолжения. — Да, проще всего завязать проклятие на любви, но вот какой набор условий поможет его снять, а какой только все ухудшит — надо знать точно!

— Взять в жены… — выдохнула Эльвира, не веря ушам своим. — Взять в жены по любви. В жены! Мою девочку, мою крошку! Да ведь она такая маленькая!

Митя смерил ее возмущенным взглядом — Эльвира так желала связаться с Муромцами, что выдала бы дочь за Митю и в четырнадцать, если бы это позволяли правила. А тут вдруг принялась причитать.

— Но кто же полюбит ее… в облике птицы! — всплеснул руками Лев.

— Наверняка найдется не один влюбленный в Марьяну парень! — Анисью охватило воодушевление. Это условие показалось ей самым легким для выполнения. — Давайте просто расскажем зареченским воспитанникам — теперь-то нет смысла хранить тайну! Я уверена, у Марьяны есть тайные поклонники.

— Ах, Анисья, я не сомневаюсь… Да, наверное, ты права… Но понимаешь, — Эльвира с трудом вздохнула, — нам ведь нужно выбрать достойного.

— Так вы еще и выбирать собрались? — рассмеялся Вещий Олег, наконец придя в себя: с глаз его спала туманная пелена, лицо приобрело привычное выражение.

Анисья вдруг тоже расхохоталась, в смехе ее отчетливо проступила легкая издевательская нотка — Митя слишком хорошо знал сестру, чтобы не заметить. Времени раздумывать о том, что двигало Долгорукими, у него сейчас не было. Именно замечание Эльвиры натолкнуло его на мысль.

Ася как раз снова склонилась над Севой, когда Митя подкрался к ней.

— Мне нужно отправить письмо. Лучше, если оно будет запечатано в конверт с вашей монограммой и его передаст ваш домовой.

— Сейчас? — Ася дернула бровью. — Тут такие страсти, а ты хочешь отправить письмо?

— Да, Ася, сейчас. Возможно, у меня получится дать Долгоруким то, что им нужно. Но если я напишу от своего имени, конверт могут просто не вскрыть: мне же теперь никто не доверяет.

Ася улыбнулась. Муромец не знал, сколько людей переживали за него и благодарили Олега за его спасение. Он не знал, что принесла сегодня сюда его сестра. Он думал, что лишился всего. Денег, уважения, дружбы, связей, власти. И все равно пытался спасти магов, которые все у него отняли. Смешной добряк!

Она щелкнула пальцами и прошептала наговор. За диваном возник почтовый домовой.

— Будьте добры, — шепнула она. — Дайте Муромцу бумагу. И доставьте его письмо как можно скорее по адресу. С меня двойная плата.

— Не нужно, сударыня, почту за честь подсобить молодому Муромцу.

Ранним утром Митя вышел за ворота Белой усадьбы и свернул на дорогу, которая вела к портальной станции Росеника. Хотя путь был неблизкий, он шел пешком, потому что теперь должен был осмотрительнее обходиться с самоцветами. Некоторые запасы у него все-таки были, но жизнь в условиях ограниченных средств надо было еще изучить: что-то подсказывало, что передвижение на такси или извозчике может превысить задуманные расходы.

В Заречье хранились некоторые его вещи, но то, что он лишился дома и что одежду и книги ему некуда было теперь унести из избушки, тревожило. Под ногами словно бы пропадала земля и сердце ухало в пустоту. Он мог бы радоваться тому, что приобрел в лице Вещего Олега защитника и друга, но не выходило. Еще несколько месяцев назад он готов был выслушать и даже разделить идею наставника о том, чтобы начать постепенно сближаться с потусторонними, рассказать им о существовании тайного магического сообщества, объединиться с ними и вместе противостоять Старообрядцам. Но после того, как на Коляду попал в большой потусторонний город — не через портальную станцию, не в сопровождении опытных магов, регулярно наведывающихся к потусторонним, не на концерт любимой группы или выставку зарубежного художника, а вот так, случайно, без денег, без возможности остановиться в доме колдуна, — его отношение к потусторонним изменилось. Он начал больше читать о них, изучать их историю, политику и следить за тем, какое влияние они оказывают на природу. И после этого он больше не был уверен, что Светлому сообществу действительно пора открыться. Он потерял эту тайную мечту, потерял свой дом и семью и теперь должен был все строить заново. По собственным правилам.

— Эй, никак Дмитрий Муромец? — Мужчина, проезжавший мимо на велосипеде, притормозил.

— Здравствуйте. — Митя улыбнулся — не показывать же незнакомцу, что творится у него на душе.

— Как приятно вас встретить в такой глуши! Держите путь к станции?

— Именно! — не сбавляя шага, ответил Митя пристроившемуся рядом велосипедисту. Интересно, этот маг уже знал о том, что случилось на Вече? — Извините, что не останавливаюсь. Спешу.

— Следующий запуск через полчаса, — охотно отозвался колдун. — Я работаю неподалеку.

— Надеюсь, успею!

— Знаете, неудобно такое предлагать Муромцу, конечно… Но, может быть, вас подбросить? На велосипеде-то быстрее выйдет.

Митя глянул на хлипкий багажник.

— Думаете, меня выдержит?

— Разумеется! Эта потусторонняя тарантайка магически укреплена. Возил на ней пассажиров и потяжелее.

— Тогда я, пожалуй, соглашусь.

Удивленный отзывчивостью незнакомого человека Митя запрыгнул на багажник.

К отправлению он успел в самый раз, благо велосипед ехал на удивление бодро, а над кочками и вовсе пролетал. На станции Митя протянул Брюсу самоцвет и купил билет до Острова Буяна.

— В Небыль? Как неожиданно! — сказал старик Брюс. Уж этот-то знал про Митю все, недаром половина его семьи побывала на памятном Вече. — Наверное…

— Пытаюсь исправить все, что еще подлежит исправлению, — опередил его Митя, не желая слушать догадок. Что теперь болтали про него, лучше и вовсе было не знать.

Когда он вышел на Острове Буяне, в груди защемило, перед глазами пронеслись воспоминания о проведенной в Дивноморье осени. Горячий южный воздух пах можжевельником и морем, чайки в небе хохотали. Добраться пешком до особняка Романовых было почти невозможно: пришлось назначить старшему из братьев встречу в городе. Ответ не пришел, и Митя отправил еще одну записку — с точным временем и местом. Добавил, что будет ждать там, несмотря на молчание Николая. Романов, скорее всего, просто не знал, как быть. Не придумал пока, как вести себя с Муромцем, нарушившим священные традиции, но на самом деле ничего ужасного не сделавшим. Да, родители не поддержали его в этом поступке и лишили наследства. Но что делать остальным высокородным магам, если действия Мити так сильно их не ранили?

"Но его-то должны были ранить, — догадался Митя и понял, что ему это только на руку. — Наверняка он хочет защитить попранную репутацию Марьяны".

Никаких мест, кроме "Козы да Вороны", он в Небыли не знал, поэтому встречу назначил там — на террасе. Девушка в маске птицы принесла ему лимонад и абрикосовый шербет и тотчас же ввела в зал высокого и тонкого — весь этот род отличался изяществом телосложения — Николая Романова.

— Знаешь, Муромец, я должен сразу сказать, что не понимаю…

— Я и не ждал, что ты меня поймешь, — нетерпеливо оборвал его Митя. — Я здесь не за этим. Сядь и послушай!

Сбитый с толку Романов опустился на расшитый блестками пуф.

— Я знаю, что ты ценишь те связи, которые устанавливают друг с другом высокородные семьи нашего сообщества, и сразу хочу сказать, что не сомневаюсь в их ценности, — продолжил Митя.

— Меня беспокоит не то, как ты обошелся с нашими традициями! — вспыхнул Николай.

— А судьба Марьяны? — уточнил Митя. Тот зарделся. Было видно, что признавать этого он не хотел. — Послушай, ты же знаешь, что произошло с ней после нашего разрыва?

— Мне донесли… Невозможная, ужасная история…

— Именно! И только ты можешь все исправить!

— Я? — изумился Николай. — Ты меня ни с кем не путаешь?

— Ты ведь неравнодушен к малютке Марьяне, верно?

— Ну… — Два пунцовых пятна снова вспыхнули на его щеках.

— Сейчас можно в этом признаться. Я давно догадался, что она тебе нравится.

— И что с того?

— Послушай внимательно! Если ты испытываешь чувства к Марьяне Долгорукой, то сейчас именно ты можешь спасти ее. Сегодня же отправляйся к ее семье и попроси ее руки.

— Что? Ты бредишь, Муромец?

— Сейчас Марьяна — самая богатая невеста всего Тридевятого государства. После того, сколько за меня их семье выплатил Вещий Олег.

— В том-то и дело! Никто из Долгоруких, если они в своем уме, не согласится выдать за меня Марьяну.

— Больше денег они любят только свою дочь. И чтобы снять с нее проклятие, они сделают все что угодно. Ты получишь в жены девушку, которая тебе нравится. Марьяна получит вновь свой человеческий облик. Долгорукие вернут дочь. А твой род разбогатеет и обзаведется нужной репутацией.

— Что же получишь ты? Ради чего ты это все делаешь?

— Я избавлюсь от чувства вины, — признался Митя. — И буду спокоен за Марьяну, все-таки нас слишком многое связывало. А еще… Я помогу роду, из которого происходит моя мать. Думаю, ей многое пришлось пережить, чтобы в одиночку поднять уважение и достаток Романовых. Теперь настала твоя очередь.

— Ты хочешь помочь своей матери после того, как она от тебя отказалась? — усмехнулся Николай.

— О Ярило, ты мог бы просто поблагодарить меня, — улыбнулся Митя. — Не знаю, встретимся ли мы с тобой еще когда-нибудь вот так запросто. Поэтому позволь пожелать тебе удачи. Не теряй времени. Спаси Марьяну.

Он поднялся и, не выслушав ответа Николая, покинул террасу. Возле кассы он дождался своей очереди и положил на прилавок самоцвет.

— Не нужно. — Паренек в маске козы пододвинул его обратно.

— Как это? — удивился Митя. — За лимонад и мороженое.

— Хозяйкам большая честь принимать у себя наследника Муромцев.

— Я… Я больше не наследник Муромцев.

— Ничего не знаю, велено передать так.

Даниил Георгиевич все еще был удивлен письмом, которое получил от Евдокии Муромец утром. Гораздо привычнее было бы получить от нее сухой вопрос о свободном часе в его расписании, чем читать долгое вежливое обращение и всякие "не могли бы вы войти в мое положение" и "буду признательна". У Евдокии Рюриковны что-то случилось. И она бы не хотела, чтобы о его визите кто-то узнал, поэтому он захватил куколь и предусмотрительно поправил глубокий капюшон, направляясь к воротам особняка.

В его собственном доме появились вещи Мити Муромца, и это не давало покоя. Он не сумел бы отказать в пристанище Мите, если бы ему оно понадобилось, но перед его родителями теперь чувствовал себя неловко, словно предал их доверие. Волнение одолевало его вот уже который день. Некоторые детали произошедшего напоминали о его собственной ошибке молодости, а потом разворачивали в голове длинные диалоги с самим собой. И многие из них заканчивались вопросом, а правда ли все было ошибкой? Правда ли он лишь велся на чары своей первой жены и вовсе ее не любил, или же это обида за ее обман заставила наломать дров? Увидев позавчера своего сына без сознания в спальне Аси Звездинки, куда того принесли после сложного ритуала на кладбище, целитель вдруг почувствовал, как подступили слезы. Нет, не потому, что было жалко Севу — Сева просто потерял много сил. А потому, что вместо сына на кровати почудилась женщина с лицом острым и насмешливым, смуглым, усыпанным веснушками. Как удивительно похож он был на мать! Только неулыбчивый, в отличие от нее, замкнутый и принципиальный, такой, который сначала никого не любит, приглядывается постепенно и только потом привязывается. Она же любила всех. Всех обнимала. Ко всем была внимательна. Он до сих пор не знал, спала ли она с другими мужчинами — они вились за ней так, что сложно было бы поверить, что ни разу она не поддалась на их горячие речи, подарки и неприкрытые ухаживания.

Огромные каменные птицы с человеческими лицами проводили его взглядами, когда ворота особняка Муромцев, мелодично скрипнув, захлопнулись за его спиной. На аллее его встретил Виктор и, одобрительно цыкнув при виде куколя, повел в дом.

Целитель бесшумно ступал за слугой и удивился, когда они миновали второй этаж. Муромцы всегда принимали здесь, в одной из своих гостиных.

— Мы идем… — произнес Даниил Георгиевич, но не закончил.

— К Евдокии Рюриковне. Она примет вас у себя, — ответил Виктор.

— Ей настолько плохо, что она не может встать? — изумился целитель. Почему же тогда его не позвали раньше? Как довели до такого?

— Нет-нет, госпожа в прекрасном здравии. Возможно, чуть более тревожна и расстроена… Вы знаете, почему, я полагаю. Но она не больна. Вам туда. Вторая дверь.

— Спасибо, — пробормотал целитель и вошел.

Он успел перебрать в голове десяток вариантов, что могло приключиться в доме Муромцев. Наверное, после всего произошедшего мать семейства потеряла покой. Или обнаружила признаки неизвестного недуга? Может быть, что-то проявилось на коже и теперь она стеснялась покидать спальню? Или она узнала, что ждет ребенка, и решила довериться именно Даниилу Георгиевичу? Теперь все должно было решиться.

Спальня была окрашена катящимся к горизонту солнцем, и оттого по стенам разливался медовый свет.

— Евдокия Рюриковна, здравствуйте. Рад вас видеть, — воскликнул Даниил Георгиевич и медленно оглядел ее с ног до головы. — Ну слава Меркурию, вы в порядке. Простите, но ваше письмо заставило меня подумать, что произошло ужасное. Я представил, что вы превратились в кого-нибудь или ваша кожа покрылась язвами.

Колдунья едва заметно улыбнулась и указала ему на кресло.

— Мои целительские шутки могут быть… грубоватыми. Прошу прощения.

— Все хорошо, — тихо проговорила она и опустилась в кресло напротив.

— И вы не беременны, — подытожил целитель после еще одного долгого взгляда.

— Тогда что же заставило вас обратиться ко мне? — Он покачал головой, отказываясь от чая.

— Я хотела поговорить с вами кое о чем… — произнесла Евдокия Муромец и замолчала, уставившись на сплетенные в замок пальцы.

Даниил Георгиевич выждал пару минут, подался вперед и ободряюще положил ладонь на ее сжатые руки. Они были холодными и дрожали.

— Не волнуйтесь. Я готов поговорить, если вам этого хочется. Сейчас вам тяжело… Не хотелось бы, чтобы вы заболели и слегли, но вы сами знаете, что если продолжите так нервничать, это обязательно произойдет.

— Давайте я помогу вам. Дело касается… вашего сына? Того, что случилось…

— Моей дочки, — перебила она и наконец на него посмотрела.

— Но мне… сложно начать, — призналась Евдокия Рюриковна. — Мне пришло в голову… Нет, я даже не знаю, как сказать. Понимаете, это деликатная тема, и никто не поднимает ее вот так… тайком, сообщая сначала… в общем, нормальные матери так не делают. Я чувствую себя какой-то обманщицей, заговорщицей. Но если… Даниил Георгиевич, если мое предложение покажется вам глупостью, заклинаю вас — никому не говорите, что между нами состоялся такой разговор!

— Дорогая, я совершенно не представляю, о чем вы хотите мне поведать, но готов поклясться, что никому не скажу об этом, если вы не захотите.

— Если вы не можете начать, я знаю выход.

Она подняла на него полные надежды глаза. Их цвет слишком сильно напоминал изумруды в глазницах каменных статуй у входа. Целителю стало не по себе.

— Начните издалека, — посоветовал он. — Совсем издалека. Что привело вас к той идее, которой вы хотите поделиться. Или расскажите о еще более ранних событиях.

Она задумалась. Чай в чашке давно остыл, она к нему так и не притронулась. Зато Даниил Георгиевич взял кусочек шоколадного пирога, который в этом доме умели готовить, как нигде. Он не знал, сколько ему придется ждать, поэтому решил вести себя расслабленно, чтобы не смущать хозяйку дома еще больше.

— Вы, наверное, слышали, что род, из которого я происхожу, всегда имел немало конкурирующих… ветвей, — предположила Евдокия Рюриковна. — Да-да, я начинаю совсем издалека, как вы и посоветовали. И моя семья была… что ж, не самая успешная в роду. Но родители очень хотели обрести… я бы сказала, власть, но на самом деле это не совсем то, к чему они стремились.

— Я знаю, за что борются высокородные семьи, — усмехнулся целитель. — Ведь мой род тоже когда-то принадлежал к самым уважаемым и успешным.

— Да, верно, — быстро кивнула Евдокия. — Нас было двое: я и моя младшая сестра. И мы могли сыграть важную роль в становлении нашей ветки в обществе, ведь, выдав нас замуж в правильные семьи, родители получили бы нужные связи и обошли бы двоюродных братьев отца. Я с детства знала, что должна помочь своей семье. Но претендентов на мою руку не находилось. Младшая сестра всем нравилась, и ее быстро сосватали… Не подумайте, что я расстраивалась! У меня был возлюбленный. Не стану называть его имя… Он был из хорошей семьи, но не дотягивал до того уровня, о котором мечтали родители. Я надеялась, что в конце концов от меня отстанут и мы с… этим человеком заживем счастливо. Поженимся, уедем в тихое место… Но прошел еще год, и мой возлюбленный объявил о свадьбе. Не со мной.

— Сочувствую! — воскликнул Даниил Георгиевич, впервые заметив в ее глазах печаль.

— Несколько месяцев я не могла оправиться от шока. И от горя, наверное… Это ведь было предательство! Нет-нет, мне ли не знать, что наши союзы не строятся на любви. И я прекрасно понимала, что мы можем встречаться тайно, давая волю чувствам. И что миг, когда наши семьи вдруг окажутся врагами и мы будем вынуждены изображать равнодушие, возможно, никогда и не наступит. Но я не могла этого вынести. Все равно не могла. Мне было очень больно.

— Я понимаю…

— Тогда произошло событие, на которое я почти не обратила внимания: даже подумать не могла, что оно меня коснется. Муромцы, вездесущие влиятельные Муромцы, рассорились с семейством, с дочерью которого был обручен их наследник. Естественно, из-за скандала наследник оказался свободен. Я иногда встречала его на больших приемах, и он всегда мне подмигивал — только это я и запомнила. Не могла же я подумать, что он знает обо мне еще что-то, кроме имени.

Целитель улыбнулся, не смея перебивать. За четой Муромцев всегда было любопытно наблюдать. Грозный и властный Муромец становился улыбчивым шутником в присутствии холодной, сдержанной жены, от пронзительного ледяного взгляда которой мечтала укрыться добрая половина гостей любого уважаемого дома. Он звал ее "кошечкой" и "лапушкой", а она едва ответила ему парой слов за все эти годы, что Даниил Георгиевич встречался с ними на званых ужинах. И ни разу ему не улыбнулась, словно внутри у нее были лишь камень да лед.

— И вот однажды, словно гром с ясного неба, на меня обрушилось известие: Муромцу ищут новую невесту. А на следующий день пришло письмо от него самого… Там было написано, что он с удовольствием возьмет меня в жены. Его родители были против — наследник мог выбрать девицу из другой ветви нашего рода! Но он не отступал, а моя семья просто… выжила из ума. Они решили, что именно я подхожу для того, чтобы продолжить род каменных магов. И сами так в это поверили, что убедили, кажется, всех вокруг. Я была в ужасе!

— Вам не нравился Василий Ильич? — догадался целитель.

— Я любила другого, мое сердце было разбито! — воскликнула Евдокия Рюриковна, уходя от вопроса. — Но я не могла бороться с его напором и моими обезумевшими родителями! Они действовали сообща, и в конце концов отец и мать Василия дали согласие на наш брак. Только я его не давала.

— Но вас никто не спросил?

— Как видите, нет.

Он рассмеялся, и Евдокия Рюриковна снова еле заметно улыбнулась, словно ей вдруг стало не так сложно говорить.

— Я знаю вашего мужа, он прекрасный человек и очень любит вас.

— Да, и остальное для него неважно. Но история на этом не заканчивается. Когда стало известно, что я беременна и жду мальчика, все Тридевятое государство болтало о Каменном наследнике. Однако я чувствовала, что что-то пойдет не так… Мои родители перегнули палку, внушив Муромцам, что я буду идеальной женой их сыну…

— Митя не унаследовал Каменного даря, — продолжил за нее целитель, задумчиво потерев подборок.

— И это я тоже предчувствовала… Скоро поняла, что с этим ребенком… что-то не то. Что все не пройдет гладко… Ждала подвоха в любой миг.

— Ну-ну, не стоит так волноваться…

— И именно поэтому я хочу поговорить с вами о моей дочери. Теперь она — носительница этой древней магии. И я не хочу для нее судьбы, подобной моей.

— Так говорите, я буду слушать внимательно и готов помочь всем, чем смогу.

— Я бы хотела обеспечить ее крепкими связями. И чтобы она могла сделать свой выбор по любви.

— Вы слышали новость? — Юля влетела в гостиную почти сразу за Севой, он не успел даже сесть. — Ой, а Даня где?

— В кухне. Сказал ждать его за столом. И он тоже хочет сообщить какую-то новость.

Юля поцеловала его в обе щеки и рассмеялась. Пахло от нее по-домашнему, но он все никак не мог встроить ее в свою картину мира. Для мачехи она была слишком молода и легка, слишком податлива чарам сирен, для друга — слишком непохожа на него самого: с сестрой Лизой у него и то было гораздо больше общего.

— Думаю, новости у нас с ним разные. — Юля присела на стул напротив. — Знаешь про Долгоруких?

— Что Муромец отказался от свадьбы с Марьяной и из-за этого она обернулась птицей? Ну да, болтал кто-то.

— Да нет же! Говорят, сегодня утром на крыльце их дома возник давний Марьянин поклонник, чтобы просить ее руки. И не какой-нибудь мальчишка, а Романов!

Сева улыбнулся.

— Так ты знал? — воскликнула Юля.

— Скорее, предполагал. Это Муромец придумал. Марьяна вернулась в свое тело?

— Об этом пока молчат. — Юля нетерпеливо пожала плечами. — Неужели и впрямь этот Николай влюблен в девочку?

— Все в сборе? Ну и ну! — Дверь скрипнула, в проеме появился разноцветный носок, потом колено и наконец весь Даниил Георгиевич целиком. В руках он держал тяжелую сковороду, маленькую кастрюльку, из-под крышки которой валил пар, и еще миску с салатом — без магии в этой пирамиде явно не обошлось.

Сева тотчас отметил и веселый настрой отца, и даже непривычно яркую одежду, будто тот сменил стиль по советам господина Ламанова. Сразу как-то легче, радостнее подумалось о Долгоруких и Коле Романове — вдруг все получится? Марьяна согласится на брак с ним, и под воздействием искренней любви проклятие с нее спадет? Муромец тогда перестанет чувствовать себя виноватым, будет наконец счастлив. Все выдохнут.

Однако при мысли о проклятии Марьяны, которое можно было снять почти запросто, что-то в груди больно кольнуло. Вот бы и с Полиной все обстояло так же.

— Что за красота? — Юля привстала, чтобы рассмотреть блюда. — Даня, какая прелесть! Скорее раскладывай по тарелкам!

— Держи, милая, тебе самую большую!

— Я так и не спросила, что же там с Евдокией Рюриковной. Или это тайна?

— Ты видел Митину мать? — встрепенулся Сева, сбрасывая с себя морок ласково-беззаботной болтовни отца и мачехи. Под их щебет особенно больно думалось о Водяной колдунье. — С какой стати?

— Об этом я и хотел поговорить! Кажется, у тебя было припрятано вино от мсье Феншо? Неси! Повод почать бутылку идеальный.

— Не принесу, — буркнул Сева. — У вина есть назначение — оно для свидания.

— Еще ни одно свидание с вином не заканчивалось хорошо! Так что давай, не жадничай.

— У нас разные взгляды на хорошие свидания, — сказал Сева и бросил взгляд на хихикнувшую Юлю. Глаза его на миг почернели. Он знал, что отца это взбесит.

— Ну, как знаешь. — Не оправдав его ожиданий, Даниил Георгиевич просто дернул плечом. — Этот день ничего не испортит. Даже твоя прижимистость.

— Да что же такое? — не выдержала Юля. — Прекрати томить!

— Еще вчера мне казалось, что Светлое сообщество вступило в кризис. Муромцы оказались в такой сложной ситуации… Лишились наследника, а вместе с ним и поддержки некоторых знатных семей. Это явно подорвало их авторитет. Звездинки… о них вообще молчу. Вещий Олег одним махом избавился от богатства, зато Долгорукие, столько лет мечтавшие подняться за счет Муромцев, внезапно так озолотились, что их дочь превратилась в самую богатую невесту! И я никак не мог подумать, что в этой чехарде найдется место и нам.

— Нам? — Юля уставилась на мужа.

— Что, кто-то прознал, что в моей комнате хранятся вещи предателя Муромца? — отозвался Сева. — И теперь нас тоже вызовут во Дворец собраний на разбирательство?

— Нет! — улыбнулся ему отец. — Но нам представился редкий случай стать одними из главных игроков. Точнее, тебе!

— Вы не предупреждали, что мы во что-то играем.

— Не ерничай, я просто неудачно подобрал слова. То, что я сейчас расскажу, надо пока держать в секрете. Муромцы предложили нам породниться!

— Что? — почти одновременно спросили Сева и Юля.

— Евдокия Рюриковна быстро смекнула, что в разгар переполоха Муромцам следует заручиться поддержкой союзников. И наша семья — одна из тех, кому они безоговорочно доверяют. Анисья Муромец питает нежные чувства к Севе, и это натолкнуло ее мать на мысль о браке.

— О браке Севы и Анисьи? — уточнила Юля.

— Да! Мы бы никогда не смогли рассчитывать на такое, не случись того, что случилось! Старинные семьи меняются ролями! И у нас появился шанс улучшить свое положение!

— О боги, в это даже трудно поверить!

Оба они воодушевленно повернулись к Севе.

Сева молчал, постукивая по столу пальцами, и не сводил с них взгляда. Гнев затоплял его, поднимался от ног к голове и уже почти поглотил целиком. Он имел множество оттенков. Полыхал черным, как магия нежити; ослепительно алым, как страсть, с которой иногда хотелось схватить Водяную колдунью, прижать к стене и вцепиться в горло, но не куснуть, а исцеловать неистово, оставляя следы на ее недоступном для него теле. Гнев переливался огненно-желтым, электрически накалялся до нестерпимо-белого. Сева не шелохнулся, только пальцы продолжали выстукивать ритм — с одной из полок слетела чашка, осколки звонко покатились по полу.

— Только Евдокию Рюриковну ты не предупредил, что мне не так много осталось, так ведь?

Юля обернулась к мужу:

— О чем это он? Сева, о чем ты говоришь?

Отец и сын испепеляли друг друга взглядами. Юле показалось, что от их глаз протянулась раскаленная нить. Севина фраза страшно пульсировала в мозгу, в висках закололо.

Сева убеждал себя дышать. Медленно. Вдыхать носом, выдыхать ртом. В шкафу с открытыми полками снова задребезжало. Все время, пока он надеялся, что отец поможет ему стать хранителем Водяной, этот лицемер и думать про это не думал, а только планировал, как бы повыгоднее его женить. И поглядите только, сами Муромцы снизошли до бедных целителей! Бедных, потому что раз в несколько поколений какой-нибудь Севин предок совершал глупейшую ошибку. Вот как отец, например. Он вообще не упускал случая назвать ошибкой свой первый брак.

— О, ты не рассказал Юле о том, что я собираюсь стать… почти стал хранителем проклятой Водяной колдуньи? Как неловко. Наверное, ты просто забыл?

— Сева! — оборвал его целитель, а Юля вскрикнула, вмиг все поняв.

— Не может же быть, что ты просто не принял всерьез мое намерение?

— Ты ошибаешься, я принял его всерьез! Хоть это и самое глупое, на что ты мог решиться! — Даниил Георгиевич повысил голос и непроизвольно сжал кулак. Шкаф жалобно задрожал, и еще одна чашка сорвалась вниз.

Юля предупредительно выставила руку, мгновенно сплетя защитное заклинание: расписанный вручную сервиз надо было сохранить, но мебель в этом доме, как и весь дом целиком, откликались на эмоции его хозяев.

— Хорошо, тогда, надеюсь, ты предупредил об этом Евдокию Рюриковну, прежде чем обсудил с ней наш с Анисьей брак.

— Прекрати! Я делаю все, чтобы тебе не пришлось становиться хранителем Водяной колдуньи!

— Что "все"? — Сева оценил горькую иронию: не говорил ли он в пылу обиды то же самое недавно самой Полине? — Она слабеет с каждым днем! Я постоянно вижу ее в Заречье и знаю, о чем говорю! Ваши ритуалы не помогают, они лишь поддерживают в ней остатки сил.

— Приступов давно уже не было, в этом заслуга целителей, — отчеканил Даниил Георгиевич.

— Это заслуга самой девчонки: она избегает любого сильного колдовства. Ее магия почти не развивается из-за того, что любой всплеск грозит приступом! Она никуда не ходит, не веселится, не участвует в общих практиках, даже не танцует.

— Сева, мой милый! — Он даже не заметил, когда это Юля оказалась возле него. Теперь она буквально вцепилась, повисла на его руке. — Что ты задумал? Сева, прошу тебя!

— Я хочу помочь, — огрызнулся Сева, выпутавшись из ее жалостливых объятий. — Всему Светлому сообществу. Водяная колдунья нам нужнее, чем эти дурацкие браки, в которых сами все уже запутались.

— Я намерен найти способ избавить Полину от проклятия, слышишь? — выкрикнул Даниил Георгиевич. — И хочу, чтобы ты отплатил мне благодарностью! Этим браком ты поможешь сплотиться нашим семьям. И друга выручишь. За Анисьей Муромец большое приданое!

— Анисья сама может позаботиться о брате!

— Муромцы не отдадут в ее распоряжение свои богатства, прекрасно понимая, что она тут же поделится с Митей. Но после свадьбы вы сможете полноправно ими распоряжаться.

— Даня… не надо на него давить… Давайте поговорим спокойно!

— Хорошо, я подумаю.

Юля осеклась. Вместе с мужем они повернулись к Севе. Еще секунду назад он казался разъяренным, полным протеста и ненависти, но теперь вдруг затих.

— Что? — спросил Даниил Георгиевич.

— Я подумаю. Если ты избавишь от проклятия Водяную колдунью, я женюсь на Анисье Муромец, так и быть.

— Но… я не могу гарантировать, что с проклятием все получится, а Евдокия Рюриковна хочет, чтобы Анисья как можно скорее…

— Тогда в твоих же интересах как можно скорее придумать, как снять проклятие. — Сева отодвинул тарелку. — Спасибо за обед. Так приятно провести пару часов в кругу семьи, вы не представляете.

Он рванул к двери, схватил у порога рюкзак и выбежал на улицу. Нужно было все обдумать. Нужно было решить, как быть дальше.

Всю дорогу он напоминал себе вдохнуть, расслабиться и замедлить шаг, но напряжение было таким сильным, что справиться с ним можно было только быстрой решительной ходьбой. К Белой усадьбе он подошел уже взмокший и обессиленный. Батман провел его через пространственно-временной туннель, Сева спрыгнул с крылечка избушки Яги и увидел Муромца. Здесь росло несколько одиноких яблонь, как будто кто-то выгнал их из Говорящего сада. Сева вспомнил, что когда-то прятался за ними от остальных целителей, чтобы не идти на практику в городскую здравницу вместе с ними. Теперь же в облаке розовых лепестков маячили макушка Муромца и рыжая коса Василисы. Не лучший момент, чтобы отвлекать их, но выбора у Севы не было.

— Надо поговорить, — без церемоний заявил Сева, ворвавшись под сень густо переплетенных веток и вызвав целый дождь яблоневых лепестков.

Василиса с Митей расцепили руки и повернулись.

— Опять плохие новости? — воскликнула Василиса, угадав его настроение.

— Скорее, неожиданные. Муромец, так можно тебя на полчаса?

— А при Василисе нельзя? — удивился Митя. — Мне надоели секреты, ты знаешь.

— Можешь потом ей все рассказать. — Сева примирительно положил руку ей на плечо. — Но я не уверен, что смогу во всем разобраться, если…

— Ничего страшного! — сказала Василиса. — Тем более если это личное. Я найду вас позже.

— Будем у реки, — кивнул Сева.

Он схватил Муромца под локоть и потащил через поле к Нищенке.

— Овражкин, я не переживу еще одну порцию плохих новостей. Можешь сразу сказать, к чему готовиться? — Непонимающий Митя семенил за ним следом, путаясь ногами в траве.

— Для начала вот тебе хорошая новость: Романов все-таки явился к Долгоруким.

— Откуда знаешь?

— Юля сказала. У меня же был обед с семьей.

— Да, вижу, он прошел прекрасно, ты просто светишься от счастья, — съязвил Митя, усаживаясь на крутой бережок. — Но за Николая очень рад! Надеюсь, скоро до нас дойдут слухи об удачном разрешении моей пернатой проблемы. Но ты ведь не только это хотел сообщить?

Сева какое-то время молчал, собираясь с мыслями. Он сразу почувствовал, что если не расскажет Муромцу, о чем его мать договорилась с Севиным отцом, то просто не выдержит и сойдет с ума. Но говорить о браке с Анисьей, не упомянув своего намерения взять на себя проклятие Водяной, было странно. Именно эту часть нужно было скрывать от Муромца. Чтобы он не начал отговаривать Севу от страшного решения, не начал убеждать в том, что целители справятся без него, найдут какой-то другой способ спасти Полину. Он знал, что не найдут. А еще знал, что страх так отравил его душу, что он готов был сдаться. Если бы только можно было признаться во всем! Уткнуться Муромцу в плечо и попросить отговорить его!

— Эй… все настолько плохо? — Голос Мити раздался где-то совсем близко, и Сева вздрогнул.

Он набрал побольше воздуха и наконец поведал, зачем Даниил Георгиевич навещал Евдокию Рюриковну и о чем они успели договориться. Свою часть с проклятием он, разумеется, опустил.

— Они свихнулись? — не выдержал Митя, едва Сева дошел до описания отцовского воодушевления, с которым он передавал сыну слова Евдокии Рюриковны. — Боги, как я сочувствую, что тебе пришлось это выслушивать!

— Да нет, это было не так уж… — пробормотал Сева, решив зачем-то соврать. Но он все еще помнил, как от гнева раскалывалась голова, как обида на отца сжимала горло.

— Теперь я понимаю, почему ты сбежал с этого проклятого обеда! — Разозленный Митя вскочил на ноги. Сева поднялся вслед за ним. — Представляю их лица, когда ты послал их к черту!

Митя недоверчиво мотнул головой.

— Я не послал их к черту, — признался Сева, пусто глядя на воду: на дне ему померещилось какое-то движение. — Я сказал, что подумаю.

— Что? Подумаешь о браке с моей сестрой?

Интонации вопроса больно резанули. Сева никогда не слышал, чтобы Муромец разговаривал вот так. Он хотел было ответить, но в реке внезапно бултыхнуло, и над поверхностью воды показалось лицо Полины. Оба колдуна изумленно отпрянули от берега.

— Ой! Извиняюсь! — булькнула Полина. — Не думала, что здесь кто-то есть! — Она тут же ушла под воду, и в следующий миг две ее розовые пятки мелькнули ниже по течению.

Сердцебиение участилось, Сева никак не мог подобрать слов.

— Овражкин! — Митя схватил его за плечо и развернул к себе. — Так о чем ты собираешься думать?

— Анисья наверняка обрадуется. И потом… у нее наследство. Со свадьбой оно перейдет к ней, и она сможет разделить его с тобой, ты не будешь вынужден… в общем… к тому же все знают, что мы с тобой друзья. Мой брак с Анисьей и моя дружба с тобой… как будто могут смягчить отношения в Светлом сообществе.

— Ты совсем идиот? — На этот раз Митя схватил его обеими руками и встряхнул. Больше всего его тревожило Севино выражение лица, будто перед ним стоял человек, который поставил на себе крест (но с чего это?!). — И ты считаешь, я посоветую тебе согласиться?

— Ты, кажется, не до конца осознаешь свое положение.

— Это, кажется, ты не осознаешь свое!

Сева усмехнулся.

— Овражкин, а об Анисье ты подумал? Ты ее любишь?

— Когда это ваши семьи заключали браки по любви…

— Только не с моей сестрой! Если ты сам на такое готов — хорошо, но я не позволю делать несчастной Анисью. У тебя нет к ней никаких чувств.

Хотелось еще возразить Муромцу. Хотелось признаться, что Анисья даже толком не успеет побыть его женой — разделаться с проклятием Темных птиц он планировал очень скоро, потому что чувствовал, как мало сил оставалось у Водяной. Но от того, как яростно Муромец сопротивлялся, как злился, стало вдруг легче. Кто-то помог принять хоть одно непростое решение, ему же осталось справиться с самым трудным.

— Спасибо, — выдохнул Сева, почувствовав и облегчение, и слабость.

— Что это значит? — Митя попытался заглянуть ему в глаза. — Ты не станешь соглашаться на это бредовое предложение?

— Нет, не стану.

Митя еще какое-то время стоял в напряжении, словно не веря в то, что друг так быстро сдался. Сева бесчувственно поглядел на воду.

— Надеюсь, мама не успела поговорить об этом с Анисьей. Все станет только хуже, если сестра уже знает… — сказал Митя.

— Хорошо бы еще Водяная не рассказала ей то, что слышала!

— Ты думаешь, она слышала? Не так уж громко мы разговаривали. Да и потом, она не станет болтать просто так.

Сева снова опустился на траву, чувствуя, что сил в ногах не осталось. Митя потоптался рядом, поглядывая на часы, но в конце концов тоже сел.

— Почему ты думаешь, что не станет? — спросил Сева. Голос его звучал странно, но Митя не подал виду, что удивился.

— Она не такая.

— А какая?

— Да что за вопрос? — Митя вглядывался в Севин профиль и никак не мог понять, что не так. Сева будто ускользал от него, хотя казалось бы: вот он, сидит, живой и привычно-серьезный. — К Полине-то у тебя какие претензии? Она вроде бы ни разу не сболтнула лишнего. Я помню, что вы поссорились, но причины до сих пор не могу понять. И с чего тебя так раздражает то, что она делает? Это же тебя никак не касается.

"Поэтому и раздражает", — про себя проговорил Сева.

— И раз уж мы вспомнили о той ссоре… Ладно, я вспомнил, не мы. Раз уж я вспомнил о ней, должен сказать, что со стороны это смотрелось… странно. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что какой-то парень пытается задеть девчонку, по которой давно сохнет.

— С какой стати? — Сева вздрогнул.

— Ну… в твоих выпадах было столько… нездоровой страсти. Даже как-то неловко было наблюдать. Я бы точно подумал, что ты влюблен в нее и злишься, что она не отвечает взаимностью. Молчи, я знаю, что ты скажешь! Но это выглядело именно так!

— Ну, а если… если бы так и было на самом деле?

Сева не сразу понял, что сказал это вслух. В глазах потемнело, по боку прокатилась холодная капля пота.

— Это такая шутка?

Сева потер пальцами глаза, на мгновение сжал виски. Внутри головы стучало и прыгало. Он не знал, что ответить: признание неумолимо потянуло бы за собой рассказ о том, что он решил сделать для Полины.

— Она знает? — снова раздался голос Муромца.

Сева мотнул головой.

— Почему? Ну, потому что ей до меня нет дела.

— Откуда тебе знать?

— Да я же не слепой. — На этот раз Сева попытался выдавить улыбку. Этот разговор захотелось прекратить.

— Подожди, но ты пытался хоть как-то намекнуть?

— Да… я… Оставлял ей свечи на Покров. И однажды, когда ты писал ей письмо на потусторонний Новый год, приложил коробку сладостей.

— Она же спрашивала, ты ли это, но ты все отрицал.

— Конечно! Ты что, не видел ее лицо? Как будто кто-то подарил ей дохлую крысу, а не печенье!

— Не было такого! — воскликнул Митя и неожиданно рассмеялся. — И ведь это же… случилось сто лет назад! Как долго это длится?

— Что-то во мне изменилось, когда я нашел ее на реке во время животворения воды.

— И за все это время ты ограничился только анонимными подарками? Как, по-твоему, она должна была узнать о том, что ты ее любишь?

— Я не говорил, что люблю ее!

— Нет? — Митя примирительно улыбнулся.

— Я сам не знаю, что это за чувство, ясно?

— Так ты проверь! Хотя бы попытайся! И заодно узнаешь, что она чувствует к тебе. Кто знает, вдруг она так же умело все скрывает, как это делал ты уже… раз, два, три… четыре года!

— Думаешь, это легко?

— Нет, — согласился Митя. — Но это тебе не с Индриком сражаться. Эй, что с тобой? Что, не хочешь парочку советов от романтического гуру? Я готов поделиться своим богатейшим опытом.

Он не спускал с Севы глаз.

— Для начала пообещай, что ничего ей не скажешь. И Василисе тоже. А теперь валяй, выкатывай свои советы, гуру.

— Самым верным будет — попытаться поцеловать ее. По реакции ты поймешь, отвечает ли она тебе взаимностью, и точно узнаешь, что чувствуешь к ней сам.

— Как я могу поцеловать ее, если я ей не нравлюсь?

— Не поцеловать, а попытаться поцеловать. Представь себе, всем, кому не посчастливилось родиться сиренами, приходится через это проходить. Да-да, когда парню нравится девушка, он далеко не всегда знает, взаимно ли это. И порой нужно решиться на отчаянные меры.

— Ты врешь, Муромец… — недоверчиво произнес Сева. — Такого не может быть.

— Ты просто никогда не пробовал ставить себя на наше место, поэтому не веришь. К тому же всегда остается старый добрый способ: можешь просто поговорить с ней и во всем признаться.

— Нет. Ты советуешь то, что мог бы посоветовать враг. Я никогда этого не сделаю.

Муромец улегся на траву и снова расхохотался.

Полина вынырнула, проплыв всего несколько метров. Она обернулась, но Митю с Севой отсюда уже не было видно. Дыхание ее сбилось, сердце застучало беспокойно, и защита Водяной магии, позволявшая ей проводить на речном дне гораздо больше времени, чем любому другому человеку, исчезла. Сегодня она тренировалась усерднее обычного, потому что тренировки позволяли заполнить ширящуюся в груди пустоту.

Полина тряхнула головой. Слова, которые она случайно услышала от Мити, складывались в странную фразу: "Подумаешь о браке с моей сестрой". Что он имел в виду, спрашивая такое у Севы? Может, ей просто послышалось и сознание таким образом сложило знакомые звуки? Брак с его сестрой… с Анисьей… Какой еще брак? О чем же они говорили? О чем спорили?

Полина нырнула. Нужно было выкинуть их из головы. Почему? Почему ее все еще волновало все, что касалось Заиграй-Овражкина? Она ведь встречалась с Алешей Поповым, целовала Алешу и позволяла ему целовать себя! Зачем же тогда думать о другом? Но от попыток забыть Севу становилось еще хуже. Сердце ныло, по телу разливалась тоска. Она чувствовала к нему столько всего, что сама давно запуталась. Знала точно одно: стоило увидеть его хотя бы мельком, и боль потом длилась еще несколько часов. Ее можно было заглушить тренировками, встречами с Маргаритой и Анисьей, поцелуями с другими парнями, разговорами с Митей и Василисой и размышлениями о том, что происходило сейчас в Тридевятом государстве. А потом все начиналось заново.

Когда она подплыла к берегу, там уже ждала Дарья Сергеевна.

— О, Афанасий все-таки принес полотенце и платье! — воскликнула Полина вместо приветствия и быстро выкарабкалась на берег, не глядя на наставницу. Не хотелось встречаться взглядом: Лиса мигом поймет, что с ней что-то не так. Домовой и впрямь откликнулся на ее просьбу и оставил на пеньке ее вещи.

— Могла бы я подумать, что наступит день, когда Водяная колдунья будет являться на встречи прямо из реки?! — В голосе Лисы слышалась улыбка. Полина знала, что наставница наблюдает за ней и уже считывает волнение по движениям: по тому, как она суетливо растирает руки и ноги, как резко натягивает платье поверх мокрого купальника. — Как ты себя чувствуешь?

"Нормально", — хотела ответить Полина и уже даже открыла рот, но в самый последний миг успела остановиться. Нет. Она не будет больше врать самой себе! Не будет произносить дежурных фраз и делать вид, что с ней все в порядке! Только вот что говорить вместо этого, она пока не знала, поэтому просто обернулась и застыла, глядя на наставницу.

Лиса тоже смотрела на нее, и выражение лица ее менялось, словно по самому эту молчанию она узнавала о произошедшей внутри Полины перемене. Полине стало жутко, словно кто-то сорвал с нее последнюю тонкую броню. Она почувствовала себя уязвимой, совсем не защищенной, будто стояла голая посреди враждебного города с сотнями машин и прохожих. Но секунды текли, превращаясь в минуты, и ничего страшного не происходило. Никто не толкнул ее, не сделал больно, никто не рассмеялся над ее глупостью, над нелепостью ее чувств. В глазах наставницы что-то сверкнуло.

"Слезы?" — удивилась Полина, но не успела опомниться: Лиса решительно шагнула к ней, коснулась ладонями ее щек и вдруг поцеловала в лоб.

— Ну вот теперь… теперь ты готова, — прошептала она.

— К чему? — так же тихо ответила Полина.

— К Посвящению. Свою задачу я выполнила… Ты готова. И тебе больше не нужен наставник.

— Вы всегда будете мне нужны!

Они обнялись. Полина расплакалась, больше не в силах сдерживаться, но Лиса ничего не спрашивала и только гладила ее по волосам. Вопрос Мити звучал в голове с новой силой. Полина заливалась слезами. Было горько и больно, все происходящее казалось несправедливым, жестоким. Она больше ничего не понимала. Она устала и от проклятия, и от самой себя.

Сева не сразу решился поговорить с Анисьей, втайне надеясь, что ее мать не делилась с ней своими планами. Он видел ее на Боевой магии, а потом в столовой в компании Маргариты. Закончив ужин, она сама направилась к нему, и по одной ее улыбке он понял, что о планах матери она знает, а вот о его решении — нет.

На входе они едва не столкнулись с Полиной, которую вел под руку счастливый Попов. Сева шарахнулся в сторону, чем привлек подозрительный взгляд Водяной. Вид у нее был странный, как будто заплаканный. В голове совсем некстати всплыли советы Муромца.

— Я ждала, когда ты подойдешь. — Анисья улыбнулась, смущенно порозовев. — Такой случай… даже не знаю, что и сказать.

Сева видел, как Водяная обернулась, когда они проходили мимо, словно ждала, что Анисья или он сам объяснятся, куда и зачем уходят вдвоем. Или ему просто хотелось думать, что ей есть дело? На замечание Анисьи он не ответил и молча указал на Говорящий сад, понадеявшись, что в этот час там никого не будет.

Анисья взволнованно шагала за ним, испытывая странную смесь чувств. Назойливое нетерпение вгоняло в краску, ее распирало от совершенно детского чистого счастья, хотя разумом она понимала, что им с Севой предстоит непростой разговор. С матерью после Вече Анисья наотрез отказывалась общаться и потому не ожидала, что их единственная с тех пор беседа будет о ее чувствах к Севе. Мама знала о них и, решившись на союз с его родом, пыталась вновь заполучить ее расположение? Как бы то ни было, звучало это как воплощение Анисьиной девичьей грезы, хоть наяву Сева оставался к ней равнодушен.

Едва они вошли в Говорящий сад и оказались в розовом облаке лепестков, Сева повернулся и выпалил, не дав ей начать:

— Я не могу, Анисья! Прости, не могу!

У него было расстроенное, уставшее лицо. И по одному его взгляду было ясно, что Сева от нее так невыносимо далек, как только вообще могут быть далеки друг от друга люди.

— Нам надо поговорить открыто.

Анисья похолодела, но кивнула, не найдя в себе мужества ответить иначе. Сердце замерло на долгую секунду, словно раздумывая, продолжать ли вообще биться. Наверное, лучше было бы сейчас сбежать. Встать и понестись со всех ног, чтобы ветер бил в лицо и пыль попадала в глаза, и можно было бы думать только об этом, и не замечать боли, пронзившей нутро. Но она сидела, не шевелясь, чувствуя, как превращается в камень, — миллиметр за миллиметром покрываясь коркой и мхом, погружаясь в пучину невыразимой тоски. Так бывает, когда любовь разбивается о холодный взгляд чужих глаз. Когда в твоей жизни есть все, о чем мечтают другие, но нет того, чего хочется именно тебе. И человек, который тебе так нужен, — не предмет, который можно купить за мешок самоцветов, за твою красоту и талант. Когда этот человек равнодушен, что бы ты ни делала, остается только превратиться в камень.

— Послушай, — начал Сева. — Я помню о твоей симпатии ко мне.

Анисья еще раз коротко кивнула, чувствуя, как все мышцы в теле сжались.

— Но я не могу ответить тебе тем же.

— Почему? — вдруг вырвалось само собой.

Не стоило задавать этот вопрос. Ведь никакая это была не симпатия. Это была долгая, мучительная влюбленность, которую она хотела бы назвать любовью, но вдруг потеряла всякую веру в это слово. И нужно ли ей было знать, почему Сева не отвечает взаимностью? Почему он не любит ее? Почему не испытывает того же, что испытывает она? Может быть, лучше не слышать его ответа и до конца дней прокручивать в голове возможные и неубедительные "ты слишком хороша для меня", "ты сестра моего лучшего друга", "мы из разных семей, и нам не позволят быть вместе"?

Но Сева беззвучно вздохнул, чуть повернул голову — так, что она уже не могла видеть выражение его глаз, — и проговорил:

— Я давно испытываю чувства к другому человеку.

— Я бы хотел полюбить тебя. Но не могу, честно.

— Но… почему тогда… вы с этим человеком не вместе? — прошептала Анисья, озадаченная таким поворотом.

— Мои чувства не взаимны.

— Глупости, ты же сирена! — усмехнулась Анисья, но вышло у нее горько и оттого неестественно. — Ты можешь расположить к себе кого угодно!

— Да, но ведь это не будет любовью. — Сева снова повернулся к ней, и в глазах его блеснула такая печаль, что Анисье стало его жаль. — Это никогда не будет любовью, понимаешь? Это чары. Морок… Но в единственный раз, когда я сам испытываю это чувство, я бы хотел… получить в ответ то же самое. Да и потом, чарами сирен тут не помочь. Мы никогда не сможем быть вместе. Ни с тобой… ни с ней.

— С ней… — пробормотала Анисья. — Я уж было подумала, что это мужчина, когда ты сказал, что чарами сирен тут не помочь.

Он закусил губу и задумчиво уставился на траву. Все такой же спокойный и уравновешенный, такой хорошо знакомый ей с детства и уже такой родной. Неизменно равнодушный к ней.

— Я понимаю тебя, — наконец выдавила она.

И все же было любопытно… Нет, не любопытно, а важно узнать, кому оказалось отдано его сердце, но она не решилась спросить, чувствуя, что неспроста он не назвал имени. Наверняка не сделает этого, даже если спросить прямо.

— Мне не хотелось тебя ранить, Анисья, поверь.

Она кивнула в третий раз, на этот раз с трудом сдерживая слезы.

— Я надеялся, что ты устанешь от своих чувств и охладеешь. Я ценю тебя как друга, но понимаю, что, когда мы общаемся просто по-дружески, это делает тебе больнее.

Она вытерла ладонью глаза и попыталась глубоко вздохнуть, чтобы не расплакаться.

— Это странно, — подытожил Сева, хмуря брови. — У нас всех — я имею в виду наших общих знакомых — не складывается личная жизнь. Как будто кто-то специально подобрал нас так…

— О чем ты?

— Твои чувства ко мне не взаимны. Твой брат на свою голову влюбился в Василису, но они не могли быть вместе без всех этих скандалов, отлучений от семьи и прочего… Твоя подруга Маргарита… тут вообще все сложно. К ней испытывает чувства наставник. То есть… испытывал, когда был здесь. Сейчас неизвестно, конечно…

— Македонов? — прошептала Анисья.

— Да. Меня к этому выводу привела цепочка случайностей. И она ведь тоже влюблена в него, хоть и боится признаться. Но где он сейчас? Что с ним? Он вернется или нет? А внук Велес? Ты же знаешь, что он сходит по тебе с ума? Он и меня ненавидит только за то, что я тебе нравлюсь и что кто-то стабильно раз в полгода распускает про нас с тобой слухи.

— Так значит, он не просто так несколько раз предлагал мне руку и сердце?

— Конечно, нет. Наверное, однолюб. Не ушел бы к Темным — продолжил бы предлагать. — Сева невесело улыбнулся. — Видишь, у всех как-то неладно.

— А у Полины?

— У Полины? — переспросил Сева, и под веснушками на его щеках проступили два красных пятна.

— Да, ты перечислил всех моих друзей, кроме Полины.

— Ну… она проклята. Это вроде как…

— Верно, со счастливым будущим несовместимо, — согласилась Анисья, опустив плечи. — Ты прав, с нами что-то не так. Но мы слишком молоды, чтобы думать, будто все это навсегда, верно?

Сева дернул подбородком, взгляд его упал под ноги, словно неожиданная и неприятная мысль застигла его врасплох.

— Если уж ты сам вспомнил слухи, которые про нас с тобой распускают… Скажи… сколько девушек у тебя на самом деле было? Я никому не скажу, честно!

Он поднял на нее глаза и почему-то улыбнулся.

— Я бы предпочел сохранить это в тайне.

— Ну, пожалуйста…

— Ладно, но что конкретно ты хочешь знать? Ты сама видела, с кем я встречался, если это, конечно, можно так назвать…

— Я старалась не следить за твоими отношениями, — призналась Анисья. — Иногда была такой наивной, что до последнего отрицала то, что ты завел новую пассию. Но люди вокруг говорили…

— Ты же понимаешь, что правда может кардинально отличаться от того, что болтают?

— Поэтому и спрашиваю.

— Так тебе интересно, со сколькими девушками я спал, так?

Она кивнула, лицо ее запылало. Сева поднял ладонь с тремя отогнутыми пальцами.

— А, нет! — Он отогнул еще один палец. — Четыре. Один случай почти забылся.

— Ты шутишь? — Анисья нахмурилась.

— Я же говорил, что правда может сильно отличаться от слухов.

— Но чтобы так!

— Признайся, к какой цифре ты была морально готова? Двадцать? Тридцать? — Он рассмеялся.

— Но почему… почему ты позволяешь распускать про тебя эти сплетни? — Анисья подобралась, боль вдруг отступила. — Они явно не делают тебе чести!

— Знаю, но тогда мне пришлось бы объяснять всем и каждому, почему девчонки их распространяют, а я старался скрывать свое происхождение. Решил, что такова цена тайны.

— Не понимаю, зачем сочинять такое? — не унималась Анисья.

— Они были под властью чар.

— Но из любви так не поступают!

— Именно. Магия сирен рождает не любовь, а страсть. Помешательство. Страсть хороша, когда идет с любовью вместе, но сама по себе она разрушительна. Не получив сирену как объект вожделения, жертвы использовали любые средства, чтобы этого добиться.

— Это подло…

— Подло, если ты понимаешь, что делаешь. Но когда твой разум затуманен, многое можно тебе простить.

Они замолчали и какое-то время смотрели друг на друга. Потом Сева наклонился и осторожно чмокнул ее в сжатые губы.

— Ну что — друзья? — спросил он, устало улыбнувшись.

— Посмотрим… Я… постараюсь.

Глава шестнадцатая Купальская ночь

Полина дернула за шнурок звоночка, и дверь открылась в тот же миг, словно Сева как раз собирался уходить и потому оказался на пороге.

— Привет! Я к Даниилу Георгиевичу.

— Он еще занят. Тебе же назначено на полдень?

— Нет, Анисья передала, что ты передал… что… на половину двенадцатого.

— Серьезно? Перепутал! Придется подождать до полудня.

Полина пожала плечами, про себя понадеявшись, что не придется проводить полчаса с ним вдвоем. То, что Евдокия Муромец задумала поженить Севу с Анисьей, привело подруг в шок. Об этом плане они услышали от Василисы, и Полина наконец поняла, о чем тогда на берегу говорили Сева и Митя. Анисья же, вернувшись после встречи с Севой, сказала, что они все обсудили и решили маминым планам не потакать. Она преподнесла это как общее решение и даже привела парочку неоспоримых доводов, почему брак им обоим не нужен. Однако глаза ее были воспаленными. И плакала Анисья еще несколько дней. Никому не удалось выведать у нее, что случилось. Полина даже предположила, что Сева нагрубил или сказал что-то унизительное, но Анисья бросалась на его защиту, утверждая, что он выдал ей лишь несколько своих секретов, о которых она не могла рассказать. Полина еще помнила, как боялась дня, когда Анисья и Сева объявят о свадьбе. И сейчас должна была бы радоваться, что этого не случилось. Но теперь Анисья вызывала столько сочувствия, что Полина простила бы ей даже это замужество.

В ее сумке очень кстати лежала недочитанная книга, но Полина так и не решилась ее достать, потому что Сева зашел в кухню следом и принялся вынимать из шкафчика жестяные банки. Она молча села за стол. Неловкость из-за ссоры на вечеринке Огненных никуда не делась, даже несмотря на то, что Сева сам заговаривал с ней несколько раз и тон его был вполне дружелюбным. Она же предпочитала не смотреть на него, словно боялась, что по одному ее взгляду он поймет, кто отправил ему записку с просьбой прокатить на Вороном. Она и вовсе не хотела заявляться в дом Заиграй-Овражкиных, но на этом настояли и Жаба, и сам Даниил Георгиевич. Во время практики с зеркалами с ней снова едва не случился приступ: она погрузила пальцы в отражение и внимательно прислушивалась к ощущениям. Все было спокойно, пока вдруг во всех зеркалах не мелькнула страшная тень. Маргарита нашла Полину в углу, скрючившуюся и прикрывшуюся руками, дышала она часто и шумно и всхлипывала, в первую минуту даже не узнав соседку в лицо. Вскоре она пришла в себя, но уже к вечеру получила наказ прямо завтра отправиться в Росеник к целителю.

— Как Анисья? — вырвал ее из мыслей Сева. Он смешивал травы в большом чайнике и делал это так тщательно, будто готовил не чай, а сложное зелье.

— Ну… — пожала плечами Полина, отдернув руку от сумки с книгой. — Она расстроилась. И много плакала.

Сева поставил перед ней чашку.

— Сожалею.

Она кивнула, не зная, что на это сказать.

— Я готов был согласиться. Но Муромец воспротивился.

— Готов был согласиться?! — Полина глотнула чаю, обожглась и подавилась. — Почему?

— А тебя это волнует? — Он улыбнулся.

— Меня волнует Анисьино счастье!

Сева неопределенно дернул бровями, и взгляд его, направленный на чайник, расфокусировался.

— Как вообще потусторонние относятся к свадьбам? — внезапно спросил он. — Как это у них принято?

— Что именно?

— Ну… брак, церемонии, традиции. Что они об этом думают? Обязательно ли это вообще… Вот ты бы вышла замуж, если бы осталась жить с ними?

Полина изумленно моргнула. Вот уж от кого, а от Севы было неожиданно услышать подобный вопрос. Он явно отвлекал ее от Анисьи, но тему можно было бы придумать и другую.

— Глупо решать, вышла бы ли я замуж, если я даже не знаю, за кого. И неважно, жила бы я с потусторонними или здесь — ответ один.

— Ладно, если это принципиально — за кого… — хмыкнул Сева, как будто именно это ему принципиальным не казалось. — Например, за Попова? — Его фирменный взгляд не изменился, и Полина стушевалась.

— Ну… — пробормотала она. — Не знаю.

— Как это не знаешь? Легко же представить. Вероятно, он предложит тебе, если вы будете и дальше встречаться.

— Но… — попыталась возразить Полина. Предательский румянец залил ее щеки. — Не думала об этом. Как-то неожиданно. И он не потусторонний. Ты спрашивал о них.

— А если бы тебя поставили перед фактом, что собираются выдать замуж за наследника древней фамилии? Вот как Марьяну или Анисью? — не унимался Сева. Полина уже устала гадать, что это на него нашло и зачем ему такая информация.

— За кого? — зачем-то уточнила она, хотя секунду назад уже выяснила, что имя кандидата задачу не облегчает.

— Да за кого угодно! — теряя терпение, воскликнул Сева. — Ну хоть за меня.

Вместо ответа Полина судорожно отхлебнула чай.

— Сева? — раздался в дверях голос Даниила Георгиевича. Полина уже несколько минут слышала в холле какие-то звуки и даже различила хлопок входной двери, но разговор так взволновал ее, что она не придала этому значения. — Полина? Ты уже здесь? Сева, к тебе пришла Таня. Забыл о времени?

— Ч-черт. — Заиграй-Овражкин поднялся из-за стола и, не взглянув на Полину, что, впрочем, как раз ее не удивило, выскочил из кухни.

Даниил Георгиевич достал себе чашку и уселся напротив Водяной колдуньи.

— Не против, если мы приступим через несколько минут? Мне нужен небольшой перерыв. — Он махнул рукой, и кухонная дверь беззвучно закрылась. — Прости, что прервал ваш разговор.

— Ничего страшного! Разговор все равно был странный.

— Да, я слышал, признаюсь.

Он налил чаю и приготовился было сделать глоток, как вдруг отставил чашку и уставился в нее. Брови его недоверчиво съехали к переносице и удивленно выгнулись. Целитель оглянулся, пробежал глазами по закрытым шкафчикам и разделочному столу, будто искал следы преступления.

— Ты это пила? — наконец спросил он, но тут же заметил ее опустевшую чашку и добавил: — И как тебе?

— Вкусно, — сказала Полина. Это был привычный травяной чай с какими-то интересными нотками в аромате.

— Так вот. Про ваш разговор. — Целитель отодвинул чашку, и лицо его приняло безоблачное выражение, словно никаких удивительных мыслей о чае секунду назад не было. — В нашей семье тема брака — скользкая. Но ты правильно делаешь, что не ведешься на провокации. — И, заметив сконфуженный взгляд Полины, добавил: — Ты же знаешь о Севином происхождении, ты сама говорила. В этом все и дело. Ты видела эту девушку, которая сейчас у нас?

— Однажды.

— Замечала ее шрамы?

— Да. На лице. — Полина почувствовала озноб. Ей не нравилось, как поворачивался разговор.

— На теле этих шрамов гораздо больше. Догадываешься откуда?

— Это сделал мой сын.

Наверное, он ожидал какой-то особенной реакции, но Полина не шелохнулась. Нельзя сказать, что это известие сильно ее удивило. Ей даже показалось, что она успела догадаться, в чем дело, еще до того, как он это сказал.

— Но как? — выдавила она. — То есть… зачем?

— Чувства сирены — необычная вещь. Мы по привычке зовем это страстью или даже любовью, но это лишь метод охоты. Он просто спутал влечение и голод. Говорят, по ощущениям это очень похоже.

Даниил Георгиевич расстегнул верхнюю застежку кафтана и отогнул ворот, обнажая длинный белесый шрам — не слишком заметный на первый взгляд.

— Это сделала ваша жена? — спросила Полина. Ей вдруг вспомнился ночной кошмар: она лежит на грубых досках, руки ее в крови, и кто-то должен убить ее в следующую секунду. Неужели этот сон был про сирену? Как и тот, где ее зашивали в шкуру нерпы? Что же это за наваждение?

— Бывшая жена. Алиса.

— Алиса! — повторила Полина. Какое смешное сказочное имя! Девушка с фотографии: темные короткие волосы слегка растрепаны, улыбка и счастливая, и холодная одновременно.

— Эти шрамы не самые обычные. Избавляться от них непросто. За этим Таня и ходит к нам.

Полина молча уставилась в чашку. Пить расхотелось.

— Я благодарен тебе за то, что, зная тайну Севы, ты никому ее не выдала. Он и так в сложном положении. Никто не любит сирен — все только попадают под их чары. Но чарам можно противиться. У тебя есть чувства к моему сыну? — вдруг спросил целитель.

Вопрос стал полной неожиданностью. В горле пересохло.

— Д-дружеские, — пробормотала она.

— Тем более! Значит, ты точно все поймешь! Сева должен сделать хорошую партию, ты согласна?

— Ну… наверное…

— Он должен стать уважаемым целителем и нормальным членом нашего сообщества. Он талантливый колдун, ему открыты все пути! Но один неверный шаг может все испортить. Он сможет спасти наш род, нашу древнюю фамилию. Восстановить справедливость. Поэтому ему нужна невеста. Богатая наследница и ее уважаемая семья.

— Если вы намекаете на брак с Анисьей, то шансов нет. Она этого тоже не хочет.

— Да что не так со всеми этими молодыми Муромцами! — разочарованно выдохнул целитель.

Весна постепенно перетекла в лето, и воспитанники заполонили берега Нищенки. Полина практиковалась у реки так часто, что порой даже пропускала Боевую магию. Теперь она всегда брала с собой зеркало, но так и не решилась еще раз испробовать пространственные чары. Воспоминания о приступе, случившемся в Зорнике, и о зловещей темной фигуре, недавно мелькнувшей в отражении, пересиливали желание.

У многих в Заречье были любимые места: деревья, к которым приходили за советом, прохладные уголки бора или яблоневого сада. У Маргариты подобного не оказалось, но ее тянуло на то болото, в котором она однажды едва не утонула. Ее сопровождал кто-нибудь из подруг, и они подолгу сидели на топком берегу, глядя на стоячую воду. Полина пришла в полный восторг от места, она беззвучно шепталась с тиной и мавками, чьи истлевшие тела мелькали, словно рыбы, а Маргарита только здесь могла позволить себе думать о Страннике. Их переписка снова затихла. На последнее письмо с воодушевленным рассказом о Мите с Василисой и других новостях она получила короткий ответ: "Отбросьте все лишнее. Готовьтесь к Посвящению". Александр Владимирович снова перешел на "вы", и это словно вернуло ее в прошлое лето. Маргарита перебирала в голове строчки своего предыдущего письма: в нем не было ничего, что могло бы выйти за рамки общения наставника и воспитанницы. Она зачем-то нацарапала вежливую записку: "Хорошо, буду готовиться", — но теперь жалела, что успела ее отправить.

О Марьяне Долгорукой слышно не было. Лишь иногда доползали слухи о Николае Романове, который вроде бы пока не отказался от своего желания взять в жены лебедицу. Митя считал, что семьи просто высчитывают идеальную дату для свадьбы. Зареченцы быстро привыкли к Муромцу и Василисе, иные даже не могли припомнить, что когда-то эти двое не встречались. Даже Ниночка и Настенька снова начали здороваться с Митей, а порой и похихикивали над его шутками, если оказывались с ним за одним столом.

Шелога выглянула за ворота. Все благоухало, но деревья и клумбы в цвету не скрывали убожества улочки, втиснутой между высоченных глухих заборов. Потусторонние отгораживались друг от друга, словно чувствуя опасность чужого вторжения, и даже от одичавшего шиповника, старых лип и разросшихся маргариток. Она терпеть не могла эту улицу, предпочитая покидать дом через пространственно-временной туннель. Но вчера муж принес весть, что вездесущие твари, именующие себя Светлыми, рассекретили одну из сетей переходов. Случайно ли они наткнулись или специально вынюхивали следы этих туннелей, никто не знал. Но сестра, как назло, именно теперь потребовала срочной встречи, а потому оставался только неудобный потусторонний способ.

Чара стояла за воротами, накинув куцый плащик, который делал ее неприметной среди потусторонних соседей. Мимо прошли соседки, мать и дочь, и подобострастно закивали появившейся из-за калитки Шелоге.

— Доброе утро, Анна Дмитриевна!

Шелога натянуто улыбнулась и резко дернула сестру за рукав.

— Анна Дмитриевна? Это еще кто? — усмехнулась Чара, когда тяжелая калитка с лязгом захлопнулась у нее за спиной.

— Потусторонним нужно знать мое имя. Понятное для них.

— И ты его выдумала?

Чара огляделась. Сад сестры всегда ей нравился и вызывал приступы зависти.

— Что ты хотела? — спросила Шелога, ведя ее к дому. — Неужели дело такое срочное, что нельзя было дождаться восстановления туннеля?

— Скажи, что ты знаешь о том маге, которого Берендей держит так близко. Об Игоре.

— Немногое, но это достойный человек, и предводитель его ценит.

— Разве предводитель нынче не Огнеслав? — усмехнулась Чара.

— Не ерничай! Их уговор — действовать сообща. А что до Игоря, то он выкрал Водяную колдунью. Он прекрасный следопыт.

— Но как ему удалось украсть девчонку? Как он мог не вызвать подозрения ее опекунов?

— Муж говорил, на той стороне у Игоря остался близнец, и он придумал забавнейший план! Выдал себя за брата и обвел этих остолопов вокруг пальца!

— Остолопов… ну да… — Чара снова ухмыльнулась, но на этот раз совсем не весело. — И как, интересно, после этого мы сами попытались обезопасить себя?

— От чего?

— От того, что близнец Игоря приведет в действие точно такой же план. Выдаст себя за брата.

Шелога побледнела и замедлила шаг, будто к ногам ее привязали пудовые гири.

— Ты… его видела? — Голос ее сделался тише. — О, сестра! Каких ошибок ты наделала?

— Ошибок? — Чара рассвирепела. — Каких ошибок наделал Берендей, не сказав никому, что у Македонова есть близнец!

— Но с чего ты взяла, что видела не его самого?

— Я толком не знаю, кого видела. Еще зимой Македонов — а может, его брат — следил за мной. Стоял истуканом возле дома, смотрел, куда я хожу и во сколько возвращаюсь. Вынюхивал, кто ко мне ходит. Вполне разумно, что это мог быть сам Игорь, не удивлюсь, если Берендей послал его проверить присягнувших. Меня тревожил лишь магический след, оставленный им. Не просто отвод глаз или завеса, которую так легко набросить с помощью сил живущих вокруг людей. Там сплошной сброд, уж не стал бы Игорь жалеть их! Но этот прятал свою стихию и свою силу как-то иначе. Как-то чересчур сложно.

Шелога подалась к сестре, внимательно вслушиваясь и впитывая каждую деталь. Несмотря на то, что из двух сестер именно она была посвященной, Чара все равно превосходила ее в таланте. Какая же пропасть между ними повиснет, когда Чара тоже пройдет инициацию? Ах, надо бы оттянуть этот миг!

— А потом он заявился прямо ко мне!

— Чего он хотел?

— Только когда он ушел, я поняла, что он, возможно, не просто проверял меня, а хотел что-то вызнать. Если, конечно, это был не Игорь, а кто-то другой, потому что Берендеев приближенный все и так знает. Если же это был Игорь, то его методы… весьма наивны. Возможно, это след того, что когда-то он жил по законам иной магии. Но мы-то с тобой знаем, что есть пара простых способов выведать все о колдуне или колдунье. Так что, возможно, я повстречалась вовсе не с Игорем.

— Почему ты не сказала сразу?! — воскликнула Шелога. — Зачем так долго тянула?

— Мне нужно Посвящение! Если Игорь проверял меня за этим, я надеялась, что он поможет мне ускорить инициацию. Но время идет, а ни он, ни Берендей не сдерживают обещания!

— Ах, дура! Время инициации еще не пришло, ведь его высчитывают, полагаясь на природные циклы. Будет тебе инициация! Или была бы, если бы ты все рассказала мне с самого начала!

— Что же теперь может помешать? — ощерилась Чара.

— Вдруг это был близнец Македонова? Вдруг теперь он знает что-то такое…

— Ничего он не знает! Но может узнать!

— О чем ты? Да говори же!

— Если ты пообещаешь устроить мне Посвящение в Купальскую ночь, я расскажу тебе все до конца и помогу выслужиться перед Берендеем. Я знаю, ты же хочешь помочь ему снова вернуть влияние.

— Сначала клятва, сестра.

Чара вынула из кармана обрядовый нож и положила его в руку Шелоги. Сжав зубы, младшая колдунья махнула им по ладони и над капающей кровью произнесла заветные слова.

— После нашей встречи тот человек пропал, — проследив за несколькими каплями, упавшими на землю, сказала Чара. — Наступила тишина. Я никак не могла понять, был ли это сам Македонов или же некто, прикинувшийся им. Но вчера я получила письмо. Он просит о встрече. О секретной, разумеется. Я ответила ему прийти ко мне в Солнцестояние. Перед Купальской ночью. И он согласился.

— Это не Игорь! — Шелога снова побледнела. — Предводитель поручил нам с ним одно важное дело, которое надо совершить в Солнцестояние.

— Вот, значит, как… Что ж. Тогда мой план таков. Самозванец явится ко мне и будет ваш. Я же за это получу свою инициацию. В ту же ночь.

— Ладно, сестра. Справедливо… — нехотя протянула Шелога, сдаваясь. — Будь осторожнее, чтобы он не смог навредить тебе. И я, кажется, знаю, кого мы отправим в засаду. Человек, присутствие которого самозванец сразу не распознает, потому что привык жить в окружении такой магии. А мы заодно проверим его на верность…

Ирвинг не поверил своим глазам, когда увидел домового, кравшегося вдоль стены в грязном оборванном сюртучке. Обычно Благояр, домовой Уточкиного гнезда, вел себя по-хозяйски и даже не прятался за шкафами. Он носил хорошую одежду и иногда просил Ирвинга заказать ему у небыльского мастера ботинки. Но сейчас это был не Благояр, а зареченский домовой, прислуживавший Ирвингу каждый раз, когда он по воле долга оказывался во владениях Веры Николаевны.

Что же он делает здесь, в Уточкином гнезде? Почему не передал послание — если он явился с посланием — местной шушере, отвечающей за почту, или же Благояру?

Домовой поймал взгляд Ирвинга и остановился в тени кресла.

— Добрый день, — первым подал голос Ирвинг. — Выходите. Не надо бояться.

Домовой, опасливо озираясь, выбрался на свет и протянул серую коробочку — в таких часто передавались небольшие посылки.

— От кого? — любезно уточнил Ирвинг, но домовой лишь прижал палец к губам, оглянулся на дверь и исчез, растаяв в воздухе, как луч уходящего солнца.

Дверь бесшумно приоткрылась, и старый слуга, по собственному желанию живший в Уточкином гнезде и несший в одиночестве чуть ли не круглосуточную вахту, заглянул в комнату.

— Вы один? — нахмурив густые седые брови, проворчал он. — Чую нечистый дух! Наверное, снова навьи…

— Здесь был зареченский домовой. Не стоит волноваться. Он передал мне пару слов от Веры Николаевны. — Ирвинг еле заметно улыбнулся, почувствовав себя мальчишкой, обманувшим строгого отца. — Благословенны те люди, что заставляют нас вновь чувствовать себя детьми! — добавил он про себя, когда дверь закрылась.

Он осмотрелся — домовой и правда исчез.

Ирвинг перевел взгляд на коробочку. Открывать ее сразу было, несомненно, опасно, особенно если вспомнить необычное поведение почтальона. Он расставил на столе свечи, прочитал наговор и провел короткий обряд, выявляющий все скрытое колдовство, наложенное на посылку. Но никакого колдовства не оказалось. Тем не менее от коробки исходили сильные импульсы, будто внутри нетерпеливо подрагивал сгусток мощной магии. Ирвинг открыл крышку, ему на руку выпал массивный перстень — слишком хорошо ему знакомый. Этот перстень принадлежал когда-то Святогору, покойному главе его Дружины. А после был похищен Старообрядцами.

Картинка тут же начала складываться. Образ бессловницы Есении засиял яркими лучами. Несомненно, это она — знавшая об украденном перстне, но не подозревавшая о его важности — выследила кого-то из похитителей и смогла вернуть его. Она всегда была сильна в разгадывании чужих планов, в поиске укрытий, в распутывании длинных магических следов. Сама того не подозревая, она вернула Светлому сообществу не просто кольцо, а гораздо более важную, мощную и нужную вещь: Ярилину рукопись. Книгу, остававшуюся недоступной для Ирвинга и Звягинова без этого третьего перстня.

Но воодушевлению что-то мешало, словно маленькая птичка присела на макушку и постукивала клювом в самое темя. Ах да! Домовой. Почему посылку принес зареченский домовой? И почему так необычно себя вел?

На дне коробочки белел квадратик — сложенная в несколько раз записка. Развернув ее и подняв к глазам, колдун сел — благо, кресло оказалось точно за ним.

"Мне страшно. Из страха я и решился написать. Они знают, что кольцо исчезло, и догадываются, что выкрал его я. Я не силен в запутывании следов. Церемониться они не станут.

Вот сведения. Они до конца не понимают, для чего нужен перстень. Но сила алатыря заставляет их чувствовать, что камень приведет к чему-то важному. Огнеслав, в клан которого я попал по ошибке, объединился с Берендеем и его сторонниками. Провидец Ворцлав следит за Водяной колдуньей, но Берендей изъясняется намеками, и мне не удалось выяснить, как Ворцлав это проворачивает.

Теперь перстня у них нет, но есть я. Я не переходил на их сторону, надеюсь, вы верите. Я выдавал информацию, но лишь ту, что не может причинить вам вреда. Но я не знаю, что выдам под пыткой, когда они меня разоблачат.

Они объединяются, потому что чувствуют, как их магия слабеет. Именно так мне удалось влиться — убедив их, что я тоже верю в объединение и могу им помочь. Им недостает общего Посвящения, как у нас, и Огнеслав желает это исправить. Его дом теперь окружен пристройками, в них живут неофиты разных возрастов. Все они ждут инициации. Огнеслав нуждается в нашем опыте, хочет его перенять. Старообрядцы никогда не поддерживали традицию массового Посвящения, и только Огнеслав разглядел в ней преимущество. Мне кажется, он злится из-за того, что Светлые не идут ему навстречу. Он уверен в важности своего дела.

Берендея я видел всего пару раз. Не знаю, как Огнеславу удалось переманить его на свою сторону. Берендей все еще бредит Водяной колдуньей и строит насчет нее большие планы — это все, что известно.

Будьте осторожны. Берендей рвется напасть. Но Огнеслава не интересуют наши города — он мечтает увидеть Заречье, будто верит, что наставники и воспитанники разделят его идею объединения.

Я не смогу вас больше ни о чем предупредить. Если они нападут, любой из наших городов выстоит, я знаю. Поможет книга. Я чувствую, как просыпается ее магия, так что без кольца вам не обойтись. Удачи вам, Ирвинг!"

Ирвинг откинулся на спинку кресла и перечитал еще раз. Он застыл, перестав даже моргать, взгляд его сверлил пустоту. За окнами день сменялся сиреневым вечером, солнце золотило стены Уточкиного гнезда, играя бликами, потом оно потускнело и скатилось в бушующее море, оставив за собой лишь красную полосу на горизонте.

Ирвинг наконец пошевелился, зажег лампу и вернулся к столу. Внук Велес не просил о помощи, но нуждался в ней. Что ж, теперь Ирвинг знал, как ему ответить. И да простит его Вера Николаевна.

"Веди их в Заречье длинной дорогой. Убеди не брать с собой людей. Возвращайся", — гласили слова, выведенные на клочке бумаги. Он обернулся и без удивления увидел за спиной все того же домового.

— Он не надеется на ответ. Но, возможно, я сумею его найти.

— Ты должен поторопиться, — прошептал Ирвинг.

Домовой кивнул и пропал.

Ирвинг спрыгнул с крыльца Яги и двинулся к Кудыкиной горе, на подступе к которой так некстати топтались несколько воспитанников. Они буркнули робкие приветствия, явно сбитые с толку его хмурым видом, и проводили взглядами, пока он взбирался на холм и отворял скрипучую дверь. Он оттягивал трудный разговор, сколько мог, но времени больше не оставалось. Лишь бы только застать Велес одну! Захотелось обернуться и ободряюще помахать непосвященным, которые смотрели на него с таким трепетом, но, когда он оглянулся и встретился с их настороженными взглядами, стало только хуже. Странно, он ведь и сам когда-то — в иной жизни — был таким же, как они. Нескладным, длинноволосым, восторженным. Неуверенным. И сейчас на мгновение словно вернулся в тот далекий возраст… Сколько его друзей из Дивноморья до сих пор живы? Двое или трое? Как любопытно повернулась мысль! От детства к смерти, абсолютно не задерживаясь на настоящем, словно жизнь — лишь мгновение. Он вздохнул и вошел.

— Еся идет с нами? Я думаю, Есении и Кирилла будет достаточно! — послышался голос Дарьи.

Ирвинг замер, когда перед ним открылась переполненная наставническая. Сын Заиграй-Овражкина молча стоял у окошка, но, едва наставница закончила фразу, выпрямился и шагнул к ней.

— Даша, идея явно не из лучших, — отозвалась Едвига Яковлевна, подступив к молодой наставнице с другой стороны. Было непривычно слышать в ее голосе такие заботливые интонации. — Зачем идти на второй источник? Особенно после…

— С двумя боевыми магами мы будем в безопасности, — уверила ее Лиса. — Это сильное место, понимаете? Ну, нельзя бросать его вот так!

Ирвинг прокрался вдоль стены, кивнул кикиморе и скользнул к единственной двери, которая не исчезала с этих стен. Он вошел без стука.

Велес вскинула голову, оторвавшись от разложенных перед ней Велесовых книг.

— Судя по вашему лицу, вы не на чашку чая, — заметила она.

Ирвинг сел напротив — у стола сиротливо ютился стул без спинки. Он хотел сразу перейти к главному, но страшные, нечеловеческие сомнения никак не давали собраться с мыслями.

— А что… — начал он и кивнул на закрывшуюся дверь.

— Даша хочет, чтобы Сева провел обряд животворения воды на том месте, откуда в прошлую Купальскую ночь сбежал мой внук. Ирвинг, все в порядке? Вы… вздрогнули? Густав Вениаминович ее поддержал. Не беспокойтесь, боевые маги будут сопровождать Водяную колдунью, Даша берет только двоих. Для них я открыла специальный короткий путь. В случае чего они тотчас же смогу вернуться в Заречье.

— Мне нужно, чтобы вы… оставили без присмотра и длинный путь тоже.

— Путь, созданный основателями. Я знаю, что он всегда открыт, но если на него ступит чужак, вы почувствуете. И примете меры. Так вот… я хочу, чтобы вы сообщили мне, когда дорога будет потревожена. Но ничего не делайте.

Он мог поклясться, что она произнесла его имя не своим голосом. Что это древняя сила, усыпленная в стенах, просквозила в двух слогах, отскакивающих от языка, как легкий мячик. И сила эта видела его насквозь, читала его сомнения, взирала с укоризной.

— Я получил письмо от вашего внука, — сказал он. Велес даже не пошевелилась. Под ее неподвижным тихим взглядом он почувствовал себя совсем потерянным, словно из-под ног медленно уплывал пол. — Дима прислал алатырь. Он выкрал его у Огнеслава и вернул, чтобы мы могли воспользоваться Ярилиной рукописью.

— И? — Велес словно не расслышала про внука, алатырь и рукопись.

— Его единственный шанс уйти от обвинения в воровстве и остаться живым — вывести Огнеслава в Заречье.

— Вы же без моего согласия не скажете ему сделать это?

— Я уже сказал.

Велес поднялась из-за стола и медленно обошла комнату, на мгновение задержавшись у двери.

— Правильно ли я понимаю… — Голос ее прозвучал тихо, и, когда Ирвинг обернулся, она напомнила ему каменную статую — такими четкими, бесстрастными были ее черты. И снова в интонациях просквозило что-то чужеродное, нездешнее… — Вы хотите, чтобы я не останавливала старообрядцев, когда они пересекут первый предел?

— И когда войдут в лес — тоже. Это единственный шанс спасти Диму. Если он покажет им путь, по которому они не смогут пройти, это может стоить ему жизни.

— Вы предлагаете сделать это ценой безопасности Заречья, верно?

— Это же ваш внук! — не выдержал Ирвинг и тоже встал. Комната покачнулась, стены как будто раздвинулись, и за ними отчетливо проступил молодой подлесок, расцвеченный солнцем. Через мгновение все вернулось на свои места.

— Непосвященные Заречья — мне дети и внуки тоже. Я здесь, чтобы защищать их. Дима — самостоятельный маг. И он сделал свой выбор. Каким бы благородным этот выбор ни оказался, только он сам несет за него ответственность.

— Если бы мне быть таким же уверенным в своих решениях! — выдохнул Ирвинг и отвернулся к окну. — Я не знаю, что делать. Впервые за столько лет… Не знаю! Но когда я прочел Димино письмо, я не мог остаться в стороне. Я почувствовал страх человека, у которого нет пути назад.

— Это ваш страх, — пожала плечами Велес. — Не его.

Ирвинг сжал кулак и легонько ткнул им в бревенчатую стену у окна. Велес была права.

— Я внезапно боюсь ошибиться. Словно от любого моего действия хрупкое перемирие между сторонами рухнет. Раньше именно в этом меня пытались убедить старейшины. Они испытывали ужас, узнавая о моих решениях, спорили со мной до крика. Но уверенность вела меня вперед. Я прекрасно понимал, что разрушить выстроенные между сторонами отношения не так просто, как они утверждают. Теперь же мы словно поменялись местами.

— Я опять вас не понимаю. Вы хотите сохранить мир, открывая для Темных путь в самое сердце нашей магии?

— Это мне кажется правильным, хоть и безумным. Я написал ответ вашему внуку с легким сердцем, словно что-то управляло моей рукой. Но, может, я потерял хватку? Что, если я совершил ошибку, что, если не должен больше отвечать за безопасность и мир сообщества…

— Вот в чем наша разница: вы думаете о сохранении Светлого сообщества, а я — о сохранении Светлой магии. — Велес тоже подошла к окну и дотронулась до руки Ирвинга. Это было жуткое ощущение. Словно и впрямь самая настоящая каменная статуя вдруг прикоснулась к ладони. — Мое дело — защитить Заречье и его обитателей. И если им будет угрожать опасность, то я сама начну войну, которой вы так боитесь.

— Вы разочарованы во мне?

— Чтобы разочароваться, нужно уметь очаровываться, а я лишена этого навыка.

— Я надеялся привести Диму и Огнеслава до начала Посвящения, чтобы…

— Ирвинг, Посвящение воспитанников на носу! Наставники же проходят его каждый год по новой, и для нас оно уже началось. И для вас, судя по тому, что вас мучает.

— Хм, интересно, пройду ли я свое? Помнится, на Посвящении в Дивноморье я едва не погиб.

— Что ж, это часто отличает будущих лидеров. Но, как вы правильно сказали, пути назад нет. Сколько, по вашим представлениям, у меня есть времени, чтобы защитить воспитанников? Если Старообрядцы заявятся сюда целым войском…

— Дима должен был получить мое письмо вчера ночью или сегодня утром. Я верю, ему удастся уговорить Огнеслава взять с собой лишь нескольких сторонников.

Ирвинг осторожно прикрыл за собой дверь, но на этот раз его все-таки заметили. Боевые маги Есения и Кирилл сдержанно кивнули. Целительского сына уже не было, зато Фея наставляла Водяную колдунью, и обе они вопросительно глянули на предводителя. Дарья же шагнула навстречу со встревоженным видом, будто хотела поинтересоваться его самочувствием. Он отмахнулся, не желая портить им всем настроение своими тяжкими сомнениями и плохими предчувствиями. Внутри снова что-то заворочалось, затрепыхалось, но он отогнал тревогу подальше.

— Позже, — сказал он Дарье мягко, но настойчиво, пожал ее руку и вышел вон. — Сейчас ваша помощь нужна Вере Николаевне.

Перья травы стелились ковром. Сева хорошо знал это место, даже успел по нему соскучиться. Воздух звенел от колдовства, хотя единственными магами на всю округу были только они с Дарьей Сергеевной. Совет Старейшин решил, что на новый источник живой воды отправится Полина Феншо — испробовать свои силы и, возможно, разбудить спящую магию деревенского озера. А вот на старое и проверенное место разрешили вернуться Севе. Водяную колдунью сопровождала Черная Курица, но и Севу не отпустили одного: Дарья Сергеевна семенила следом в облике лисицы. Весь путь она молчала и только за несколько шагов до края холма вдруг спросила:

— Здесь всегда так неприятно?

Сева удивился, но уже в следующий миг и сам ощутил неясную тревогу. По спине пробежал озноб.

— Не помню. Давно тут не был.

— Я буду внизу, чтобы не мешать.

Он кивнул и уселся на выступ, поросший клокастой, иссушенной солнцем травой. Им обрывалось шумящее поле.

Несколько минут он ждал, когда успокоится сердце, уйдут мурашки и недавно обнаруженная тревога превратится в спокойствие. Ветерок пробежал по откосу, пошевелил волосы, скользнул за ворот рубашки.

Когда-то давно — будто в другой жизни — он точно так же сидел здесь и даже не предполагал, что через несколько минут перевернется весь магический мир (и его мир заодно): в толпе потусторонних окажется колдунья самой редкой стихии — настоящий подарок судьбы и его личный ночной кошмар. Сколько раз он пытался себя убедить, что она — всего лишь невзрачная девчонка и нет ничего особенного ни в ее внешности, ни в ее даре. Но сердце знало другую правду. И то, как Полина Феншо двигалась, как закалывала волосы, и ее неземная бледность — сначала волновало, потом раздражало и злило, а теперь просто-напросто сводило с ума. И магию ее не с чем было сравнить. Привычные мерки к ней не прикладывались. Полина оказалась не такой уж слабой, как ей прочили. Но все-таки и не сильной. Хотя как это измерить? То, что она умела, не было подвластно остальным — разве этого недостаточно?

И вот она там, у другого источника, с которым год назад не справился он сам. Сможет ли оживить воду? Поймет ли, что делать? И хватит ли ее на это?

Чтобы не думать о проклятии и о своем тайном решении, Сева поднес к губам свирель и заиграл. Печальный звук покатился вниз и опутал ветки деревьев. Всколыхнулась вода, будя чертей и русалок.

Мелодия сделала прыжок, достигла самой луны и потекла размереннее. Вдалеке послышались голоса. Городские девушки снова почувствовали зов и подчинились его воле. Севе хотелось вслушаться в их разговор, становившийся все громче, но он не мог: концентрироваться надо было только на игре.

Снова поползли мурашки, зашевелились волоски на руках, но он старался не отвлекаться. Сейчас его дудочка отпугивала от заводи мелкую нежить — сбиваться было нельзя.

— Жаль, в прошлом году на Ивана Купалу плавать не ходили! — донесся голос.

"И я не приходил", — мысленно ответил он.

Раздались всплески и визг. Это потусторонние с хохотом забегали в воду. Все шло своим чередом, но нельзя было прерваться даже на то, чтобы взглянуть на купальщиц одним глазком. Поэтому когда он услышал шорох за спиной, то понял, что уже несколько секунд ощущал озноб, предупреждающий об опасности, но слишком сосредоточился на мелодии. Теперь же за Севой кто-то стоял.

Он обернулся медленно, будто ничего не случилось, будто страх ледяной рукой не сжал сердце. Пальцы продолжали плясать над свирелью, и только ноги онемели от ужаса.

Могло показаться, что это Александр Владимирович, только с заострившимися, сильно выточенными ветром чертами. Странник, чей ясный синий взгляд почему-то по-плутовски бегал над оскалом улыбки.

Сева зажмурился, посылая мысленный знак Дарье Сергеевне. В висках стучала кровь. Девицы бултыхались в реке и ни о чем не знали.

"Здесь он! — беззвучно кричал Сева, пытаясь пробиться сквозь толщу чар, и мелодия стала тягучей и печальной. — Обернитесь! Посмотрите наверх!"

И в тот миг, когда его мольбы достигли цели, Игорь Македонов вышел на край холма и крикнул:

— Твой такой воспитанник, а, Лиса? Смотри-ка, ничего не боится! Или не знает, кто я?

— Знаю, — отрезал Сева, оторвав на мгновение дудочку от губ, и девицы в реке во все глаза уставились на кусты возле самого берега, где раздался хлопок, мелькнул пушистый рыжий хвост, а в следующий миг вместо лисицы показалась женщина. Они изумленно разглядывали ее наряд, ее распущенную косу, витиеватый обруч на лбу.

Лиса взметнулась по холму. Сева снова заиграл. Что бы ни происходило, обряд прерывать было нельзя. Колдовство должно было свершиться, и оно было важней всех людских страхов, всех передряг и даже смерти, которой грозило присутствие Темного мага.

— Что там было? — пискнула одна из потусторонних.

— Не знаю, мне померещилось что-то, — ответила ей другая.

При звуках дудочки все они словно забыли поднять головы и посмотреть вслед убегавшей незнакомке.

Едва Дарья Сергеевна оказалась лицом к лицу с Игорем, того отбросило в сторону.

"Нас выследили, — раздался голос в Севиной голове. — Будь готов защищаться и, пожалуйста, беги, если я прикажу. Позови на помощь. Здесь есть кто-то еще…"

— Ну здравствуй, женушка, — пропел Игорь, поднимаясь на ноги.

На этот раз атаку Лисы он отразил легко, и Сева услышал сдавленный стон наставницы, еле успевшей справиться с его ответным колдовством.

— Прием не самый теплый.

Севе оставалось только играть. Если он прервется, то от незаконченного обряда в первую очередь пострадают потусторонние. Он взглянул вниз и насчитал шесть девушек. Шесть жизней против его желания вскочить и защищать Лису. Но что он сможет сделать? Разве он способен ее спасти?

Он почувствовал толчок в спину, кто-то схватил его за локти, вздернул вверх и поволок к краю поляны. Пальцы выпустили свирель, она покатилась с лохматой кочки и остановилась на самом краю холма. Еще движение — и сорвется вниз.

— А-а, вот и ты, — весело крикнул Македонов, сотворив новый щит и убираясь подальше от Лисы.

— Где девчонка? — раздался презрительный женский голос у Севы за ухом.

Державшая его Земляная колдунья была в несколько раз сильнее, но, кажется, ниже ростом. Он не дергался, позволяя держать себя в плену, и продумывал план.

"Девчонка? — спросил он мысленно у наставницы. — Они что, пришли искать Полину?"

Дарья Сергеевна вдруг улыбнулась и, сузив глаза, поглядела на пленившую Севу колдунью.

— Вы думали найти здесь Водяную?

— Сегодня Купала, а Росеник весь год протянул без живой воды, — вкрадчиво проговорил Игорь.

— Раз ты осведомлен, то что же так ошибся с Водяной?

Сева попытался мысленно связаться хоть с кем-то. На таком огромном расстоянии от Заречья, от Росеника, от друзей и дома он вряд ли смог бы это сделать. Но не сдаваться — единственное, что сейчас он мог.

— Они отправились к нескольким источникам. Не здесь девчонка, так в другом месте, — прошипела женщина, больно сжав Севины локти.

— Так может, ты нам скажешь, Лиса, где она?

— Да, сейчас! Записывай адрес!

— А это тебя не убедит? — Продолжая скалиться, он указал рукой на заводь.

Она застыла в ужасе. Девушки беспомощно трепыхались в воде, рты им зажимали цепкие лапы мереков. Секунда — и черти утащат всех до единой на дно. Сева вздрогнул: вот где пригодились бы сейчас умения Водяной! Вот кого бы черти послушались!

— Ну, что же ты молчишь, дорогая?

— Ты не посмеешь! — прошептала Лиса, пятясь прочь от края холма.

— Ты думаешь? Где Водяная колдунья, я спрашиваю!

— Какая несговорчивая! — не вытерпев, воскликнула колдунья, державшая Севу. — Мы только тратим время! Не жалко тебе, дурочка, потусторонних тварей? Так может, ты пожалеешь хотя бы этого юного красавчика?!

Рука ведьмы перехватила Севины запястья, во второй же что-то лязгнуло. В следующий миг холодный металл обрядового кинжала плотно прильнул к его горлу.

— Нет! — вскрикнула Лиса и бросилась к нему, но, будто наткнувшись на невидимую стену, едва не упала: Македонов успел сплести щит, чтобы ее остановить. — Его не трогайте! Только не его!

— Ага-а-а, — протянул колдун. — Кажется, мы нашли ее слабое место, Шелога.

"Шелога? — пронеслось у Севы в голове. — Стойте! — мысленно приказал он Дарье Сергеевне. — Не двигайтесь! Я знаю, что делать!"

Шелога. Это имя воскрешало воспоминание из логова Темных. Это она пыталась наброситься на него, но вместо этого столкнулась с сиреной. Он помнил это змеиное имя, которое считал тогда словно из воздуха.

"Так вот почему ты назвала меня юным красавчиком! Любишь мальчиков помоложе?" — подумал он и подмигнул упавшей на колени Дарье Сергеевне.

Это чувство рождалось внизу живота, за пупком. Вязкое, похожее на вожделение. Но эта сила была в тысячи раз древней человеческих желаний. Вяжущая, смертоносная. Равнодушная и отзывчивая, как сам мир. Справедливая, как весь круг перерождений. Если встретился с сиреной, так будь уверен — вас свела судьба.

Он больше не был собой. Он знал, что двигается плавно, как огромный змей, что поворот головы его гипнотический, а взгляд — лишающий воли. И едва он ощутил ответную пульсацию в чужом теле, прижатом к нему, он обернулся именно так — тягуче, медленно… и она его узнала! Да, ужас мелькнул в ее взгляде за мгновение до того, как разорванный сиреной и сросшийся неровно рот ее приоткрылся от томного выдоха. Она испугалась его. О, этот сладкий страх! От него хотелось зайтись в оглушающем хохоте. Бойся, бойся меня! Мою черную кровь! Мою черную магию — темнее твоей, древнее твоей! Признаешь Магию крови? Так получай!

— Сева… — изумленно прошептала Лиса.

— Проклятье! — завопил Игорь Македонов, но не посмел броситься на помощь. — Что за тварь? Кто это?

А Шелога билась и не могла выбраться из плена, она кричала страшно, дико, как умирающий раненый зверь, когда кусок плоти из ее тела вырывали чужие зубы.

Сева понял, что лишь его время тянулось долго, а для остальных прошло всего несколько секунд. Очнувшись, он отшвырнул от себя корчившуюся и стонущую колдунью, наложил заклятие обездвиживания и бросился к краю холма. Подкатила тошнота. Кровь с губ окрасила пальцы и свирель, заполнила маленькие круглые отверстия, но решительная мелодия уже покатилась над рекой, распугивая чертей. Замерзших и сопротивлявшихся девиц черти расцарапали до крови. Севе надо было убедить их бежать домой. Бежать со всех ног, не оборачиваясь и забывая по дороге все, что здесь произошло. И оставалось надеяться, что Водяная колдунья справится с обрядом животворения воды вместо него. А уж отвратительный вкус крови во рту и невыносимый хруст, с которым его зубы вонзались в чужую кожу, он как-нибудь переживет. Потом.

Он играл и старался не вслушиваться в то, что происходит за его спиной, но отвлечься не получалось. В воздух поднимались сорванные листья, гнулись к земле цветы, какая-то ветка пролетела прямо у Севы над головой — это сцепились два сильных Воздушных мага. Музыка лилась густая и плотная, напоенная кровью свирель пела, как никогда раньше. Нутро горячо пульсировало, и сирена где-то под кожей ликовала, желая снова добраться до жертвы.

Девушки, оскальзываясь, вылезли из воды, подхватили вещи и, словно ожившие мертвецы, бездумно побрели по тропинке.

"Бегите! Бегите!" — приказывала дудочка, выводя заливистую трель.

Едва они скрылись за деревьями, Сева вскочил на ноги. Не успел он перевести дыхание, как поймал полный гнева взгляд: Македонов сдерживал атаку Лисы, но в последний миг заметил Севу и страшно, с хрипом, крестообразно взмахнул руками… Сева знал этот жест. Хорошо изучил рассечение после того, как на Русальем круге ранили Муромца.

Перед ним выросла Лиса. Задыхаясь от бега, она загородила его и вдруг повторила тот же жест.

Время снова замедлилось, угодив в липкую паутину. Сева видел, как дернулся Игорь. Он вскинул руки в стороны — словно приглашая обняться, — и живот его разошелся длинной красной полосой. Кровь хлынула во все стороны.

Лиса, замершая перед Севой, покачнулась. Он мог рассмотреть только ее затылок, ее спину, но сразу же понял: что-то не так. Где-то на краю сознания он уже слышал голоса — ей удалось позвать Светлых магов, и они бежали к холму через бесконечное поле. Он подхватил наставницу, развернул к себе и осел на траву вместе с ней. Грудь Лисы заливала кровь, алые цветки расползались по голубой ткани платья.

— Нет! — вскрикнул он. — Держитесь! Я смогу помочь.

В памяти неумолимо вставало безмятежное лицо матери с опущенными веками. Он знал смерть в лицо. Узнал ее и сейчас.

Ресницы наставницы дрогнули, она открыла глаза, в последний раз блеснувшие желтизной и вдруг превратившиеся в светло-серые, похожие на утренний туман.

— Руку! Сева, руку! — настойчиво прозвучал ее шепот.

Он уже чувствовал, как слезы обжигают кожу и в ушах нарастает гул.

— Я же не ваш неофит…

— Мой, ну конечно, мой! — Дрожащие пальцы нашли его ладонь. — Так и передай Жабе.

Перед глазами потемнело, гул в ушах стал невыносимым. Что-то заструилось вверх по рукам, плоть трещала, вены были готовы лопнуть. Он хотел открыть глаза, увидеть ее лицо, но не мог. Все вокруг заливал незнакомый свет, он продирался сквозь тело с болью, встречал сопротивление в каждой клетке, но неумолимо полз к сердцу. А потом все исчезло.

Купальские костры горели по всему берегу Нищенки. Митя стоял на Калиновом мосту и разглядывал рукав своей вышитой рубашки, отлично сохранившейся с прошлого года. По знакам солнца и вензелям Муромцев можно было подумать, что никаких изменений в его жизни не произошло. Однако с самого Вече он не переставал размышлять о своей судьбе и задаваться вопросом, кем же он является на самом деле. Рука то и дело тянулась к родовому медальону, ощупывала тонкие грани золотых завитков. Помогал ли ему медальон? Принимал ли его за члена семьи? Митя вспомнил нападение Звездинки и свое рассеченное плечо: медальон спас его от более страшного увечья или же совсем не защитил?

Митя на всякий случай ушел с берега, где ворожила его сестра, полагавшаяся на подсказки Полины — той сегодня в Заречье не было. Девушки задумали разбудить Водяного — Полина сказала, он являлся на прошлую Купальскую ночь. Маргарита, а вместе с ней и Василиса остались на берегу читать заговоры и расставлять у воды цветы папоротника, чтобы Водяной не смог выбраться на сушу. Однако Мите лучше было убраться подальше, если и впрямь оказалось бы, что Вещейка когда-то оставила его без души. По легендам верховная нежить не переносила таких существ и расправлялась с ними в мгновение ока.

Анисья покачивалась, воздевая над водой руки, к ней с разных сторон стягивались любопытные парни и девушки. Они рассаживались в высокой траве, глядя на воду. Митин же взгляд то и дело возвращался к Василисе и по привычке цеплялся за ее движения, словно их надо было запомнить на всю жизнь. Он давно заметил, что, пока Анисья колдовала и собирала вокруг себя преданных зрителей, волны травы расходились от взмаха Василисиных рук, цветы оборачивали к ней свои головки, даже ветер — инструмент Воздушных — послушно затихал, когда она прикладывала к губам палец. Нутро сводило жаркой сладостью оттого, что он разгадал ее силу, заметил то, что не бросалось в глаза. И то, как изящно она ставила свои пухлые ножки с нежными тонкими щиколотками, видневшимися из-под купальской рубахи, и то, как мимоходом вплетала в косу прядь, как складывала руки, обхватывая пальцами локотки и чуть подпирая грудь, — все светилось теплой, родной силой, тихой лесной магией и наливало его собственное тело горячей мощью, перед которой отступали любые трудности.

Наконец Маргарита, Алеша Попов, Арсений и Фаддей заняли места на берегу у Анисьиных ног, наступила секунда тишины, когда смолкли даже птицы и кузнечики в поле, а потом в темной воде что-то заворочалось, вздымая волны к небу.

С огромного существа катилась вода, она отражала звездный свет и не давала различить ничего, кроме силуэта. Голову венчали скользкие коряги, бархатно-зеленые косы водорослей облепляли тело, словно сосульки. Парни и девушки на берегу сначала обомлели, а потом все как один поднялись на ноги и медленно поклонились Водяному, да так и застыли, дожидаясь, пока он грузно повернется, рассмотрит их и, может быть, поклонится в ответ. Прошло несколько долгих минут, Водяной обдал берег брызгами, шумно втянул воздух, а потом фыркнул и резко ушел на дно: Нищенка вышла из берегов, и ребята с хохотом бросились врассыпную.

Митя улыбнулся. Значит, Водяной кланялся только Полине, признавая ее магию. И то хорошо, что не сожрал остальных, так опрометчиво вызвавших его на свидание.

Маргарита с Василисой уже бежали к нему через густую траву. Он видел их голые ноги и лица, испуганные и раскрасневшиеся от смеха.

— Честно, я думала, что сейчас случится что-нибудь ужасное! — призналась Маргарита на ходу. — В самый последний миг затея встретиться с Водяным показалась мне до ужаса глупой.

— Хорошо, что тебе не пришло в голову сорвать встречу, когда Водяной уже появился, — ответил Митя.

— О, бедненький Водяной! Он бы, наверное, огорчился! — воскликнула Василиса.

Митя почувствовал, как от шеи вниз побежал липкий холодок, голоса обратились в эхо. Секунда, и тонкая резкая боль чиркнула по внутренней стороне левой ладони. Он поднял ее к глазам, чтобы рассмотреть.

— Кровь! — вскрикнула Василиса. — Порезался?

— Обо что бы он порезался? Об воздух? — возразила Маргарита, побледнев.

— Нет, это шрам… который появился, когда я стал неофитом Велес, — проговорил Митя, изумленно глядя на просочившуюся сквозь гладкий рубец кровь. — Что за…

Информационный ком возник перед его лицом, будто выпорхнул прямо из раненой ладони.

— Будьте на Калиновом мосту, мне нужна ваша помощь. Позовите Густава и Даниила Георгиевича, если сумеете. Еще Ягу и Кассандру. Мы близко. Не сходите с места, когда мы все пройдем: следом должны вернуть Водяную, оцените ее состояние. Не сообщайте ей пока ничего из того, что увидите.

— Что это было? — Маргарита с Василисой кинулись к нему, но он не мог сделать и вдоха, не то что ответить. По тону главной наставницы он знал: то страшное, которое предчувствовала совсем недавно Маргарита Руян, уже произошло и произошло за пределами Заречья. Да и превосходило оно недовольство Водяного и все мыслимые несчастья во много раз.

Он зажмурился и сотворил несколько светящихся комочков, куда попытался вложить то, о чем попросила Велес.

— Отойдите в стороны, — тяжело прошептал он, а сам побежал к краю моста и начертил рунограмму, которой его научила Велес.

Жаба появился почти в ту же секунду, когда исчез информационный ком. Яга вынырнула из ближайшего леска. Тогда же воздух стал тяжелым и дребезжащим, как в центре грозовой тучи, лесенка на мост по ту сторону реки разъехалась, а когда собралась вновь, на ней уже появилась целая процессия.

Велес пронеслась по мосту, не заметив ни своего неофита, ни двух воспитанниц. Следом за ней шел рослый боевой маг из дружины Ирвинга, через его плечо было безвольно перекинуто тело Заиграй-Овражкина, из кармана штанов которого сиротливо торчала окровавленная свирель.

— Что?! — прохрипел Митя и кинулся к толпе, заполонившей мост. — Что происходит?!

Другой боевой маг нес на руках… Дарью Сергеевну. Глаза ее были плотно закрыты, нежно-голубое платье на уровне живота и груди было расцвечено рдяными разводами. Следом пронесли еще одно окровавленное тело — мужское. Последний дружинник вел живую женщину, только лицо оказалось изуродовано страшными шрамами, она извивалась и выла, но вырваться не могла.

Василиса с Маргаритой побежали к ним вслед за Митей. Маргарита, потеряв на мгновение дар речи, вперилась взглядом в неподвижное лицо наставницы Воздушных. Она видела, как вся фигура колдуньи помутнела, словно налилась звездным светом, а потом этот призрачный след так и остался на мосту. Люди прошли, и Маргарита смотрела на силуэт, вылепленный из сияния млечного пути. Можно было разглядеть угасающие черты — тонкий длинный нос, светлые глаза и лукавую улыбку, различить открытую шею, наряд, маленькие ладони. Призрачная Лиса смотрела прямо на нее и тихо улыбалась, и Маргарита протянула к ней руки, вдруг пожалев обо всем, что раньше про нее думала, разом ощутив всю силу ее горя и всю глубину тепла и поддержки, которую та давала воспитанникам.

— Нет-нет, этого не может быть! — Митя с Василисой видели, как Маргарита кинулась к пустому месту в самом центре моста. — Вы не должны! Не можете уйти сейчас! А вы? — Она повернулась еще к кому-то, попятилась, но быстро пришла в себя. — Вы… его брат… брат. Что же вы наделали?

— Марго. — Василиса не выдержала и обхватила ее за плечи.

— Ах, Вася…

— Ты что-то видишь? — спросил Митя.

— Они тут… прямо тут, стоят на мосту и улыбаются вам… нам.

— Кто? — еще раз уточнил Митя.

— Дарья Сергеевна… Она мертва. И брат Странника, Игорь Македонов.

— Лиса?! — в ужасе прошептала Василиса и прижала ладони к лицу.

— А Заиграй-Овражкин?

— Дарья Сергеевна качает головой. Он не с ними. Он жив. Они исчезают, растворяются… Нам надо идти за Севой! Пожалуйста, уйдем отсюда, иначе я…

— Я не могу, Велес приказала мне остаться и дождаться… Так, слушайте, — выдохнул Митя, задрожав всем телом. Он никак не мог поверить, что еще несколько минут назад думал о своих чувствах к Василисе, изумлялся Водяному и шутил с Маргаритой, и вот теперь стоит тут, разглядывая кровавый след на Калиновом мосту, и отчаянно вглядывается в пустоту, чтобы увидеть хоть краешек платья Дарьи Сергеевны… — Пожалуйста, проведайте Овражкина! Я вернусь, как только Велес отпустит меня! Никому ни слова!

Не успели они скрыться в молодом подлеске, как воздух снова затрещал, другой берег реки задергался, словно в нечетком сне, и там показались две боевые колдуньи в белых платьях и Полина. Они были напуганы, но целы.

— Митя! — Полина бросилась к нему и схватила за рукава рубашки, ее мерек Левиафан с громким шлепком врезался в его босую ногу. — Что еще за нападение? Ты что-нибудь знаешь?

Митя покачал головой, не сводя с Полины глаз.

— Что случилось? Да говори же!

— Вера Николаевна велела оставить Водяную на вас, Дмитрий, — подала голос одна из снежинок. — Отведите ее домой, а мы разыщем главную наставницу.

— Вам… в лазарет.

Обе колдуньи растворились в воздухе и мелькнули уже на тропинке за мостом.

Митя обернулся к Полине и сжал ее руку. Вера Николаевна попросила его ничего ей не говорить, очевидно, боясь вызвать приступ. Но он был не в силах держать в себе то, что увидел.

— Дарья Сергеевна… мертва.

В это время Маргарита с Василисой бежали к лазарету, куда должны были принести Севу. Они не переговаривались, будто, пока слова не были произнесены, все увиденное могло оказаться лишь мороком, дурным сном. Маргарита прямо на бегу расслышала нездешний тихий голос, гаснущий в летнем ветерке.

— Напиши ему, — проговорила листва.

— Напиши ему, — вторила шорохом складок Василисина рубашка.

— Напиши ему, — отчаянно выкрикнула птица с ближайшей березы.

— Василиса! — Переведя дыхание, Маргарита остановилась и схватила подругу за плечо. — Иди в лазарет, узнай, что с Севой. Мне надо вернуться в избушку. Я слышу… просьбу Лисы. Мне нужно кое-что сделать…

Маргарита кинулась туда, где на стыке двух улиц медленно пританцовывала избушка под номером девятнадцать. Она взбежала на крыльцо, с трудом повернув ключ трясущимися пальцами, влетела в темную комнату, на ощупь вытащила из шкафчика блокнот, рванула половину страницы и нацарапала: "Лиса мертва. Пожалуйста, вернитесь! Прямо сейчас!"

Ирвинг наблюдал, как боевые маги выкладывали на койки мертвых, а Густав Вениаминович носился от неподвижного тела воспитанника к притихшей в углу женщине. Ему должен был помогать Матвей, но тот не слышал ни одной просьбы и плакал, упершись широкими ладонями в кровать, на которой покоилось тело наставницы. К другой стене жалась рыжеволосая девчушка. Она молчала, только блестели округлившиеся от ужаса глаза.

— Умнова, — наконец рявкнул Густав Вениаминович, и Ирвинг нашел в себе силы вглядеться в лицо воспитанницы. Умнова… Ну конечно, невеста Муромца. Та, из-за которой чуть не перессорились все влиятельные семьи Тридевятого государства. — Подойдите сюда. Я помню, вы умеете останавливать кровь. Обмойте ее. — Он указал на раненую женщину. — Успокойте кровь, снимите боль и доложите, что это у нее за раны. Не мешкайте. Пройдет еще несколько минут, прежде чем подоспеет помощь, и за это время может произойти многое. — Он хмуро повернулся к Севе, дивясь природе его забытья.

Ирвинг больше не в силах был отводить взгляд от тела Лисы. Рядом лежал Игорь Македонов, брат Александра и ее законный муж. Если бы не горе, свалившиеся на плечи, Ирвинг смог бы оценить красоту этого совпадения — они погибли в один день одинаковой смертью. Но сейчас было не до игр судьбы. Его снедали вина и сомнения. В первый миг он решил, что это были те самые Темные, которых вел Дима. Испуг, что Дима не сумел вывести их в Заречье, а доставил лишь туда, куда смог, скрутил внутренности: этого Ирвинг не просчитал! Да, он отправил с Дашей нескольких боевых магов, но она так волновалась за Полину, что уговорила тех охранять девочку. Теперь прояснилось, что Дима тут ни при чем — эти двое искали Водяную колдунью. Игорь был сторонником Берендея, но Берендей должен был действовать вместе с Огнеславом — так, по крайней мере, уверял внук Велес. Чего он мог не знать? Чего мог не знать сам Огнеслав? И чего не знал Ирвинг? Что он упустил из виду?

— Она могла отдать ему свою силу? — проступил сквозь туман голос Густава Вениаминовича. — Как считаете? Сознание мальчика отключилось, как бывает при больших магических нагрузках. Нам что-то известно о колдовстве, которое на него наложили?

Ирвинг не сводил пустого взгляда с Лисы. Целитель вопросительно взглянул на женщину в углу.

— Это тварь, а никакой не мальчик! — прошипела колдунья и взвыла от боли: из разорванной шеи засочилась кровь. — Никто не трогал его… ее…

"Это укусы", — осенило Василису. До этого она старалась не думать о форме странных ран на теле колдуньи, а лишь твердила свой наговор, останавливающий кровь.

— Похоже, Даша все же отдала ему свои силы… — пробормотал Густав. — Его сознание под угрозой, нужно срочно вызвать его отца… А, вот и вы. Как обычно, вовремя.

Даниил Георгиевич влетел в дверь, за ним — его жена Юля и главная наставница. Заиграй-Овражкин кинулся к сыну, а Юля на мгновение застыла у постели Лисы, ахнула и покачнулась.

Ирвинг не выдержал и покинул лазарет. Он опустился на ступеньки крыльца и позвал своего верного домового, чтобы передать послание Александру: он хотел сообщить ему о гибели брата. Только брата. Рассказать о Лисе он пока не мог.

На душе было особенно пусто и гадко. Александр шел через потусторонний город и сам не понимал, зачем ноги так стремительно несут его к окраине и чем так уж хорош его план, поначалу казавшийся спасением. Солнцестояние ощущалось по-особенному, словно сам воздух доносил вести о творящемся повсеместно колдовстве. Но даже переизбыток магии не воодушевлял. За каждым углом его поджидало что-то, что вызывало щемящую тоску. Он казался себе никчемным, совершенно бестолковым. Он надеялся выведать у Чары хоть что-то ценное, и даже продумал, и проиграл в голове план разговора, но плохое предчувствие заставляло его идти медленнее, постоянно оборачиваться и взвешивать все за и против. Ему померещилось, что кто-то пристально наблюдает за ним из-за угла, но заметил лишь тень, и проулок остался пустым. Даже если какой-нибудь маг действительно стоял там секунду назад, Александру нечего было бояться — сегодня Светлые и Темные не трогали друг друга.

…Дима усилием воли заставлял себя дышать ровно и не выдавать волнения. Хотя само волнение никого бы не удивило — нормально было нервничать перед таким делом, но вот причина волнения могла все испортить. Он видел верную логику в выборе Огнеслава: Дима должен был спрятаться в доме Чары и схватить Александра Владимировича, выдававшего себя за Игоря и где-то допустившего промах. Он цеплялся за мысль, что никто не приказывал ему убить бывшего наставника. Такой маг пригодится для давления в переговорах со Светлыми. Однако понимал он и другое: Огнеслав совершенно точно обнаружил исчезновение перстня и был достаточно прозорлив, чтобы первым делом заподозрить Диму. Поэтому сегодня он вполне мог явиться к Чаре сразу после поимки самозванца и приказать Диме доказать свою верность — например, убив Македонова. Если бы только знать, что они с Чарой здесь действительно одни! Тогда Дима смог бы обездвижить ее и убедить наставника, что не хочет ему вреда! Но вероятность была ничтожной: Диме не доверяли, а потому совершенно точно спрятали где-то Чариного сообщника.

Он не знал, что делать. Чара ходила из угла в угол, но до Диминых мук ей дела не было — ее беспокоило только предстоящее Посвящение. Дима так и не привык видеть взрослых непосвященных. В них как будто чего-то не хватало, магией они пользовались неумело и поверхностно. Но вот что мешало устроить Посвящение для Чары раньше, он никак не мог понять. Она была явно одаренной, но жила в полнейшем захолустье и едва сводила концы с концами, наживаясь на потусторонних.

— Можно спросить? — подал он голос, чтобы заглушить волнение.

— Чего? — отозвалась Чара, не поднимая глаз.

— Зачем вам Посвящение? Сейчас… у вас же редкая сила, вы умеете ей пользоваться, я это чувствую…

— Чувствуешь мою силу, говоришь? — Чара навернула еще один круг, словно зверь в клетке. — Видел бы ты свое лицо! Привык к светским разговорам на балах, да тут тебе не званый ужин и не бал. И тебе никогда не понять, что значит перебиваться жалкими грошами, которые платят потусторонние. У меня есть сила, да, но без Посвящения она — пустышка.

Дима усмехнулся, и смешок, к его собственному удивлению, вышел почти презрительный. Он действительно ощущал силу Чары, но вместе с этим испытывал к ней снисхождение, словно она была всего лишь непутевым подростком, который обладал даром, но не мог им управлять… Не мог осмыслить, почувствовать магию. А еще Чара его пугала. Пугала этой необузданной первобытной силищей, которую сама не могла оценить.

…Александр все шел и иногда оглядывался на прохожих: они не праздновали солнцестояние и вообще вели себя так, словно ничего особенного не чувствовали. Навязчивая тревога так и норовила его остановить. Откуда ни возьмись выпрыгнул домовой — Александр сразу его узнал: Благояр из Уточкиного гнезда. Домовой подскочил быстрым росчерком тени, похожий то ли на бросившуюся к ногам собаку, то ли на поднятый ветром мусорный мешок.

— Ирвинг передает, чтобы вы сейчас же возвращались домой. Ваш брат погиб. Он в Заречье.

Тень растаяла. Александр сам не заметил, как оперся на стену дома, вдоль которого шел. Брат… ну надо же… Что произошло? Как он оказался в Заречье? Что сделал? И как он погиб? От чего? Когда?

Он отлепился от стены и зашагал быстрее и решительнее. Если брат умер только что, то Чара еще об этом не знает. И теперь это единственная возможность поговорить с ней — другой уже не будет. Он достал зелье-блокатор и выпил одним глотком. Оставалось молиться всем богам, чтобы памяти о магии брата хватило для маскировки. Пустота в груди ширилась. Он вернется в Заречье и посмотрит на Игоря в последний раз. Но только после того, как встретится с Чарой.

…Дима подошел к окну и раздвинул пальцами шторы. Сквозь щель виднелся темный пустой двор, с одной стороны подсвеченный фонарем. Сегодня тут не было ни машин, ни подростков с футбольным мячом. Безмолвие. Иллюзия покоя. Тяжелая тишина перед тем, как случится страшное и неизбежное. Дима закрыл глаза, а когда открыл их снова, двор уже пересекала знакомая фигура. В грудную клетку будто ударили кулаком, сердце сделало кувырок и затрепетало. Дима отошел и скрылся за хлипкой дверью, которую Чара обычно занавешивала цветастой тряпкой.

…Странник не чувствовал ни сожаления, ни горя и даже ничего как будто не слышал: все заглушал внутренний голос, который так громко просил остановиться, как будто предупреждал о верной смерти. Это был иррациональный страх — что ему может сделать непосвященная колдунья? Он замер у подъездной двери и охватил взглядом двор: пустую детскую площадку, кроны пыльных лип. Странное место. Странное для него и такое привычное для потусторонних. Он ведь и сам мог родиться в подобном. И его брат-близнец… и юная воспитанница с черными глазами и длинными косами.

Вспомнив о ней так неожиданно и не к месту, он решительно дернул ручку двери, но, прежде чем зайти в подъезд, нащупал на груди мешочек, который теперь ассоциировался с письмами Маргариты, и с чувством сжал его в пальцах, как в последний раз. Под пальцами хрустнуло: в мешочке лежала бумажка. Поколебавшись, он все-таки вынул записку. Да, наверняка Маргарита Руян тоже хотела сообщить ему о смерти Игоря. Можно было оставить ее письмо на потом, но горячее нетерпение, смутно знакомое еще с юности, заставило поддаться порыву и развернуть крохотный клочок. Взгляд его пробежал по буквам, и перед глазами потемнело.

Время шло. Диме даже показалось, что он слышал скрип дверных петель внизу, но это было как будто целую вечность назад, и за скрипом последовала тишина.

— Ты точно его видел? — В дверях появилась Чара.

— Сестра дала мне этот кристалл. — Чара подняла руку. — Он должен был покраснеть, когда самозванец пересечет улицу перед домом. Это случилось. Так где же он? Прошло уже полчаса!

— Выйди и поищи его, кто знает, может, он ждет в подъезде, — неуверенно предложил Дима, не зная, что и думать.

Чара нахмурилась, но последовала совету. Она вернулась через несколько минут, взмыленная и запыхавшаяся:

— Он исчез! И оставил огромный магический след! Воздух просто пульсирует! На стене… на стене прямоугольник нарисован, как будто дверь!

Дима вздрогнул, узнав любимый прием бабушки. Надо же, она и Александра Владимировича научила. Смирилась с его ролью наставника и открыла тайну пути.

— Что… за прямоугольник? — пробормотал он, делая вид, что не понимает.

— Говорю же, мелом на стене! Словно дверь! Но никакой двери там нет, просто стена. Он должен был построить пространственно-временной туннель, если хотел сбежать! Но где он взял на это время?! Неужели… неужели мы упустили его?

Где-то рядом громыхнуло, и в Чарино логово ворвалась Геша, а за ней появилась Вея.

— Где он? — крикнула Геша, не церемонясь. — Почему вокруг столько колдовства? Что произошло?!

— Он подошел к подъезду, а потом исчез, — ответил Дима.

— Как он мог исчезнуть? Мы контролируем все туннели в округе! Двое наших сидели в засаде во дворе и на втором этаже.

"Значит, я был прав, они мне не доверяли", — подумал Дима, но вслух сказал:

— Понятия не имеем! Мы ждали его здесь и ничего не видели. Наверное, какая-то магия, которую вы не учли.

— Нет такой магии! — Геша подскочила к нему. — Этот подонок жил среди странников и твоих сородичей — какой магии, о которой мы не знаем, он мог научиться? Разве что новым целительским ритуалам? Вы больше ни на что не способны, ни на что по-настоящему могущественное.

— Значит, близнец Игоря все еще там, — не сдержался Дима, и в отражении старых стеклянных часов на стене ему вдруг померещилось бабушкино лицо.

— Это ты помог ему! — осенило Гешу. — Ты подал ему знак об опасности!

— И когда бы я это сделал?

— Когда подошел к окну! — встряла Чара. — Ты ведь увидел его в окне!

— Через полусантиметровую щелку в занавесках, — отозвался Дима, старясь не терять спокойствия, — никакого жеста он бы не увидел. Любую магию ты бы почувствовала. Так что же я сделал?

— Согласись, это выглядит подозрительно. — Вея выступила вперед. — Ты должен был схватить и обезвредить бывшего наставника, а тот исчез прямо у нас под носом.

— Почему же я сам не исчезаю у вас под носом, если могу кому-то в этом помочь? Я тоже ждал его. Было любопытно посмотреть, как он выкрутится.

— А мне было бы любопытно посмотреть, как выкрутишься ты, когда мы явились бы и попросили тебя его убить! — зашипела Геша. В глазах ее читалось искреннее презрение, будто бы она позабыла, что именно Дима помогал ей пробраться в дом Огнеслава и открыть зачарованный ларец и что она сама искала его компании, чтобы скрасить одиночество, когда Огнеслав надолго покидал убежище.

— Что ж, я бы попросил у вас время на размышления, — нашелся Дима. — Я знаю не слишком много способов убивать людей. В отличие от вас, насколько я могу предположить.

— Змееуст! — усмехнулась Вея. — Вот только ты украл кое-что ценное у Огнеслава!

— Так мой наставник был ценным?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Я не о нем.

Чара настороженно прислушалась и посмотрела на часы.

— Мое Посвящение… — начала она, но ее никто не слушал.

— Так о чем же? Я ничего не крал и никому не помогал.

— Крал. И не раз проникал туда, где хранился перстень. Но исчезал за мгновение до того, как появлялся Огнеслав. А теперь помог и самозванцу.

— Почему же я не исчез, если выкрал перстень?

— Почему ты постоянно где-то прячешься, а после тебя мы находим наполовину открытые туннели? — не выдержала Геша. — Если не ответишь, я убью тебя прямо сейчас.

Она сложила руки в незнакомом жесте, но Дима поверил ей на слово.

— Я отвечу, но Огнеславу, а не тебе. У меня действительно есть одно дело, которое я держал в секрете. Теперь оно закончено, и я расскажу о нем предводителю.

— Так предводитель — Огнеслав или Берендей? — снова подала голос растерянная Чара. — Кого я должна признать предводителем, чтобы моя инициация состоялась? Я жду! Я так долго ее жду!

Геша хмыкнула и отправила в потолок информационный ком. Пока текли минуты, Вея наконец заметила рассерженную Чару.

— С этим разберется Шелога, это ее забота.

— Но моя сестра на важном задании!

Огнеслав появился бесшумно и вошел через дверь, хотя наверняка для него был подготовлен магический проход.

— Сбежал? — Он схватил Гешу за локоть и рывком подтянул к себе.

— Да, и мы думаем, что этот ему помог! — Она попыталась вырваться, но не смогла. Огнеслав перевел на Диму свирепый взгляд.

— Значит, близнец улизнул… Сам же Игорь мертв!

— Мертв? Что? Как это мертв? — Геша, Вея и даже Чара изумленно вздрогнули.

Дима краем глаза посмотрел на Чару и вдруг понял, что, раз мертв Македонов, мертва, возможно, и Шелога.

— А сестра? Моя сестра? — завопила Чара, подумав о том же самом. — Она же обещала мне Посвящение! Сегодня же! Где Шелога?

Огнеслав взмахнул рукой, и надоедливая колдунья отлетела в угол и заскулила там. Дима дернулся, чтобы броситься на помощь, но вовремя остановился.

— Так что ты нам скажешь? — разнесся по комнате холодный полушепот Огнеслава. — Как все это объяснишь?

Дима понял, что вопрос обращен к нему.

— Я не знаю, как исчез наставник. И хоть Вея посмела обвинить меня в краже, я не понимаю, о чем идет речь. И я ничего не могу сказать о том, что случилось с Игорем. Но теперь вы все выясните сами. Я несколько раз пропадал, чтобы наладить путь.

— Какой еще путь! — оскалилась Геша.

— В Заречье.

Колдуны молча уставились на него, даже Чара в углу перестала выть.

— В Заречье не попасть… — со знанием дела возразил Огнеслав.

— Если только вас не приведет тот, кто знает дорогу.

— Почему же ты не сделал этого раньше?!

— Потому что Велес — моя бабушка! Она запечатала все пути, сознавая опасность. И мне потребовалось время, чтобы их открыть. Я не мог обещать, что сумею это сделать. Я не знал своих сил. Но… у меня получилось. Если Заречье все еще тебя интересует, Огнеслав, то теперь я готов туда вести.

— Они убили его… убили Игоря, — ответил Огнеслав после нескольких секунд размышлений. — Но мы не станем мстить, ведь так? Мы никого не убьем, ведь каждый колдун ценен. Но мы вторгнемся в самое сердце новой магии, которую зовут Светлой, и заставим ее почитателей думать о нашей общей проблеме!

Глава семнадцатая Прощание

"Всем Огненным явиться на встречу с наставником", — прочитала Маргарита, но совершенно ничего не почувствовала. Посвящение было на носу, и, невзирая на горе, Звягинов был намерен готовить к нему воспитанников. Никаких эмоций не возникло от мысли о самом Посвящении. Она так долго ждала его, втайне так страшилась, особенно благодаря туманным намекам старших, которые считали своим долгом запугивать непосвященных, что растратила и весь свой страх, и всю тревогу. Смерть, поразившая Заречье, стерла их начисто. Вчера кто-то, кто стал случайным свидетелем неожиданного возвращения боевых магов, уже неживой Лисы и ее мужа, не узнал Игоря Македонова и принял его за Странника. Слух о мертвом Александре расползался быстро, и Маргарита, не выдержав всего этого сумасшествия, проникла в лазарет. На Лису она посмотреть не смогла. При виде же Игоря Македонова сердце в груди подскочило. Этот человек был одновременно знакомым и нет. Она легко улавливала сходство с наставником, но тут же замечала разницу, хотя ничем не могла ее объяснить: волосы такие же длинные, прямой нос, небольшие морщинки в уголках глаз. Если убрать сизую щетину, то получится молодой мужчина с ребяческой тонкой кожей. Явным отличием было лишь отсутствие шрамов, но Маргарите показалось, что вовсе не из-за них Игорь Македонов выглядит иначе. Внешность обманывала, но интуицию ничто не могло сбить с толку: этот близнец внутренне так не походил на брата, как могли различаться Василиса и, например, Ася Звездинка. И спина от этого покрывалась морозом, словно Маргарита стояла на пороге разгадки какой-то великой тайны, словно весь механизм мироздания кто-то протягивал ей на ладони, а она никак не могла его разглядеть.

Маргарита шла через поле, шелковые травы гладили икры, льнули, как будто пытались привлечь внимание, но она погружалась в свое странное состояние все глубже, пыталась нащупать путеводную нить именно там, внутри, на том уровне, где не существовало ни людей, ни их смертей, а только пульсирующая, ослепительная магия. Так она миновала печку, достигла пределов зачарованной поляны, раздвинула ветви и шагнула в круг солнечного света. Все девять ее товарищей повернули головы, взглянули на нее с заметным нетерпением и тут же вернулись к своим делам — лица их были печальны и угрюмы. И наставник Огненных магов, высокий, могучий, с темными кругами под глазами, тот, кого она вчера, можно сказать, видела мертвым, взглянул на нее так же бегло, как и остальные, указал рукой на свободное место на бревне и вновь повернулся к воспитанникам. Живот болезненно скрутило. Ладони стали липкими.

Это был Македонов. Живой, невредимый! Тот самый, с которым она вела переписку почти весь год! Тот, от чьих писем исходило незнакомое ей тепло, от чьего внимания жаром горело тело и сердце заходилось счастливой дробью.

Она опустилась между Емелей и Мишей, и Миша участливо погладил ее по спине, наверное, приняв ее оцепенение за реакцию на всеобщее горе. Она не могла отвести взгляда от наставника, а тот даже не смотрел ее сторону. Она с трудом, нехотя вспомнила, что вот такое замкнутое, суровое лицо у него бывало и раньше… почти всегда. Что он и тогда, до своего ухода, встречался с ней взглядом не чаще, чем с остальными.

Она почувствовала и колкие травинки, и чешущийся волдырь под коленкой, куда укусил комар. Земля отозвалась невидимой волной силы, которая поднялась по телу до самой макушки и растворилась в воздухе. Маргарита быстро заморгала. Мир вновь приобрел цвет, хоть это и сопровождалось болью где-то в груди.

— Мы так рады, что вы вернулись! — раздался голос Оли.

— Вас так не хватало! — воскликнул Фадей.

— Мне вас тоже, — сказал наставник. — Не думал даже, что буду так скучать по этим встречам.

Голос его звучал отстраненно и сухо.

— Сегодня будет упражнение на концентрацию. Я хочу почувствовать, как изменилась ваша сила.

— Чтобы придумать для нас испытания для Посвящения? — нетерпеливо перебил Миша.

— Они уже придуманы… Но да, ваша безопасность на Посвящении — моя ответственность.

— Значит, оно все-таки будет! — договорил Миша.

— Конечно, будет. Посвящение произойдет, несмотря ни на что. Даже на…

— Александр Владимирович! Мы знаем, что случилось с вашим братом! — не выдержал Емеля. Маргарита вновь подняла голову, но Александр Владимирович не смотрел ни на нее, ни на Емелю. — И мы вам сочувствуем!

— Уверены, он был хорошим человеком, хоть и перешел на сторону Темных, — подхватила Оля.

— Он… хотел убить вашего друга, Севу, — все так же спокойно ответил Александр Владимирович. — И сделал бы это, если бы не Дарья Сергеевна. Да, он мой брат, и я переживаю эту потерю, но… не думаю, что хорошие люди убивают невинных магов. Поэтому давайте не будем о нем. Важнее подготовиться к завтрашним похоронам наставницы и к вашему Посвящению.

"Простите меня! — мысленно взмолилась Маргарита, в который раз переведя взгляд на наставника, наплевав даже на то, что это наверняка заметит Оля. — Я так сочувствую, что вы потеряли друга, самого лучшего, самого близкого! Лису! Какой я была дурой! Как я могла ревновать к ней!"

Ей вдруг захотелось разрыдаться, грудь вздрогнула от спазма, и она с готовностью зажмурилась, когда наставник сказал им закрыть глаза и сделать глубокий вдох.

В носу щипало, дыхание могло сорваться в любой миг, поэтому Маргарита не слушала больше инструкций, она даже не пыталась почувствовать ворожбу наставника, который проходился по их магическим коконам. Дыхание было единственным, на чем она пыталась сосредоточиться.

— Снова глубокий вдох. — Голос наставника донесся издалека. Прошло около получаса. — Можете медленно открывать глаза. Маргарита, отличная концентрация.

Маргарита судорожно перехватила ртом воздух, но Александр Владимирович уже смотрел в сторону.

— Спасибо, что нашли время на эту неожиданную встречу, — обратился он к воспитанникам. — К вечеру я занесу все, что увидел, в Велесовы книги и сравню с тем, что записывал Эдуард Юрьевич. Я вижу, многие слишком взволнованы перед Посвящением. Но сначала нам придется столкнуться кое с чем иным. Завтра утром я попрошу всех вас быть на похоронах Дарьи Сергеевны. Она присматривала за вами, пока меня здесь не было, поэтому я хотел бы…

Он замолчал и уставился в траву.

— Мы придем. — Фаддей обернулся на своих друзей, и те в ответ охотно закивали. — Не волнуйтесь, мы все будем!

Маргарита задержалась на поляне дольше остальных, пытаясь убедить себя, что просто хочет отряхнуть платье от налипших кукушкиных слезок. Но когда она распрямилась, наставник уже удалился. Она удивленно поглядела ему вслед, совершенно не понимая, что все это значит.

Ирвинг ждал в столовой. Круглый стол, обычно скрытый под горячими блюдами, пустовал. Александр обогнул несколько стульев и сел напротив предводителя.

— Извини, что задержался, я встречался с воспитанниками.

— К сожалению, торопиться мне некуда, — ответил Ирвинг. — Но я рад, что ты вернулся сразу, как только я написал. Я боялся, что ты можешь не успеть…

— Я вернулся не потому, что ты написал, — ответил Александр, нахмурившись. — Ты сообщил мне только о смерти брата. И я вовсе не был уверен, что хочу его видеть.

Ирвинг внимательно поглядел на него, ничего не сказав.

— Я вернулся из-за Даши, о смерти которой мне сообщил другой человек.

— Вот как?

— Почему ты сам не сделал этого?

— Я полагал, что это известие слишком потрясет тебя. — Ирвинг печально усмехнулся. — Боялся, что ты передумаешь возвращаться.

— Снова уйду в странники?

— Или захочешь отомстить Старообрядцам, — закончил Ирвинг. — За то, что отняли у тебя все, что можно было отнять.

— Даша была моим самым близким человеком. — Александр покачал головой. — Я должен был проститься. Я уже один раз бросил ее, не мог сделать этого и в последний раз.

— Кажется, тот, кто сообщил тебе о ее смерти, понимает тебя гораздо лучше, чем я. Может, действительно пришла пора остаться и больше не уходить.

Александр резко откинулся на спинку стула, лицо его помрачнело, и он погрузился в молчание.

— Нужно обсудить Посвящение, — наконец сказал Ирвинг, так и не дождавшись ответа от молодого наставника.

— Я знаю. Для этого я и встречался с воспитанниками: они в растерянности.

— Все говорит о том, что оно случится скоро, почти вот-вот. Его начало и так затянулось.

— Сделаю все, что смогу. Буду лично отвечать за безопасность каждого из моих…

— Боюсь, ты можешь не справиться. Как и все мы. Да-да, ты пока располагаешь неполной картиной, Александр. Со дня на день может произойти еще кое-что. Старообрядцы попытаются вторгнуться в Заречье.

Александр недоверчиво нахмурился.

— Понимаю, звучит неправдоподобно. Более того, это была моя инициатива.

— Ирвинг, в чем дело?!

— Дима Велес ведет их сюда. Нет, постой! Погоди с выводами. Все прояснилось только на днях. Признаюсь, я с самого начала не верил, что этот мальчик способен на предательство. Он покинул Светлую сторону, чтобы… будем верить, чтобы достать это. — Ирвинг вынул из кармана перстень с алатырем. — По крайней мере, он сумел его достать и отправить мне, а это значит, что теперь мы снова можем рассчитывать на помощь Ярилиной рукописи. Конечно, похитителя они вычислят в два счета. Я сам предложил ему привести их сюда, чтобы они хотя бы на время оставили свои подозрения на его счет.

— Но почему он не связался с нами? Не подал никакой знак?!

— Потому что кто-то мог бы это заметить и рассекретить его. И тогда у него не было бы шанса.

— Но он был в опасности! За ним никто не присматривал!

— Именно. И я не хочу, чтобы наше сообщество потеряло такого мага.

— Но, боги, Ирвинг! Оно может потерять множество других, совершенно ни в чем не повинных!

— Так помоги мне, чтобы этого не случилось! — На этот раз сам Ирвинг подался к Александру. — Ты сказал, что будешь лично отвечать за каждого из непосвященных Огненных. Я принимаю твое обещание. Наши информаторы говорят о том, что Старообрядцы разведывают пути, ведущие к нашим городам. Кажется, у руля теперь Огнеслав, одержимый объединением под властью Старой магии. Боюсь, со смертью Даши я потерял бдительность и внимание. И теперь мне понадобится помощь каждого из вас. Пока ничего не говори воспитанникам, но готовь их. Подними все связи со странниками, которые только сможешь, и заручись их поддержкой: если хоть один из них сможет вовремя оповестить нас о том, что замышляют Темные, у нас появится шанс.

Полина вошла в лес. Пахло березовой корой, лопающейся от сока земляникой, многолетним ковром листвы под ногами. Пахло так, будто ничего не случилось. Трещали и шуршали кроны, перекрикиваясь голосами птиц; жужжали мухи, осы и жуки, сучили ножками кузнечики, хлопали крыльями коршуны. Полина сделала шаг, и две горячих слезы скатились по щекам. Все шло своим чередом: жизнь сменяла смерть, а смерть — жизнь. Никто в природе не придавал особого значения этому кругу.

Прощание с Дарьей Сергеевной проходило в Заречье. И все это время Полина простояла ни жива ни мертва. Она не могла выдавить из себя ни слова и все только спрашивала себя, как же это могло случиться? Казалось, что смерть давно ее не пугает. Смерть стала верной спутницей и всегда держалась рядом, прямо за ее плечом. Но то была ее собственная смерть, а не чужая. Теперь же Полина чувствовала себя огорошенной и совершенно бессильной. Это ведь она должна была умереть, а не Лиса. Как же они теперь будут без ее шуток? Без ее внимания и ее… любви?

Жизнь с магами научила Полину верить, что каждый встречает свою смерть тогда, когда суждено, и что смерть — это всего лишь переход на другой отрезок пути. Поэтому она надеялась, что Дарье Сергеевне теперь легко и радостно. Но вот саму себя она не могла перестать жалеть. Лисы ей уже отчаянно не хватало. Не выстояв церемонию прощания до конца, она тихонько выскользнула с поляны и побрела в лес.

Дарью Сергеевну нарядили в длинное рыжее платье с рядами черных и белых узоров. Уложили в деревянную лодку на высоком помосте и украсили ее голову цветами. Поляна была заполнена воспитанниками и наставниками, все Воздушные стояли на коленях и тянули невнятную, похожую на вой ветра песню-заклинание. Колдуны по очереди поднимались и произносили прощальные слова. Но Полина знала, что, если настанет ее черед, она просто потеряет сознание.

Подруги тревожно поглядели ей вслед, но мешать не стали.

Маргарита пробежала глазами по Огненным, выстроившимся к Лисе ближе всех. Она ощущала присутствие Александра Владимировича и иногда мысленно пыталась опереться на это ощущение, словно без него могла ухнуть под землю, в зыбкую, тянущую пустоту. Когда Полина скрылась из виду, лодку подняли Воздушные маги, последний раз подставляя кожу наставницы ветру и солнцу, медленно понесли ее к реке и опустили на воду. Из темной пучины высунулись скрюченные пальцы морянок. Они подхватили лодку и потянули туда, куда уже не мог ступить ни один живой. Дар был отдан. Нарушивший обет велий вернулся в царство смерти. И вернулся уже готовым в него войти.

До Маргариты начали доноситься звуки. Тревогой сдавило грудь, руки похолодели. Толпа внезапно оттеснила ее от Анисьи и Василисы, но среди воспитанников то здесь, то там мелькали Огненные. Маргарите отчаянно нужно было к кому-нибудь прибиться. Не смотреть, как лодка, влекомая нездешними руками, страшно раскачивается, не осознавать всего случившегося, забыть… Глаза ее снова наткнулись на могучую фигуру в куколи: наставник застыл, словно околдованный. Он держал сложенные домиком ладони у лица, шептал в них что-то, и тихие слезы катились прямо по ним. Не успев ни о чем подумать, Маргарита подалась в ту же сторону, отчаянно ища поддержки, но он, увидев ее, нахмурился, резко развернулся и зашагал прочь.

В груди больно сдавило, отчаянье накрыло Маргариту с головой. Она услышала собственный всхлип как будто издалека, почувствовала, как непроизвольно сгибается, не в силах бороться с чувствами.

— Идем-ка, — услышала она знакомый теплый голос, руки, такие же теплые, накрыли ее плечи. — Тебе точно не стоит тут находиться. Поищем Анисью, да?

Она кивнула Мите, не открывая глаз, и послушно двинулась за ним.

У Полины, ушедшей уже далеко, перед глазами все плыло в соленой дымке, она оперлась рукой о березу и расплакалась так горько, как не плакала давным-давно. На ее макушку опустилась большая пестрая бабочка с двумя круглыми "глазами" на нижних крыльях, за соседним стволом замер здоровенный заяц-русак. Слезы капали на березовые корни, и внутри дерева быстро бежал сок. А на месте сердца у Водяной колдуньи разрасталась пустота. Сквозь слезы ей привиделась маленькая лодка, плывущая по бесконечной реке.

Проплакав с четверть часа и устав от болезненных спазмов, она решила идти дальше — шагать было легче, чем стоять. Бабочка вспорхнула и унеслась к небесам. Заяц выскочил из-за дерева и, встав на задние лапы, оказался Полине почти по пояс. Она вскрикнула от неожиданности, но почувствовала, как пальцы теплеют, а в глазах проясняется.

За прозрачной рощицей проглядывало поле, и Полина двинулась туда. Выбираться пришлось через кусты, за которыми торчал старый разлапистый пень. Она раздвигала ветки, шмыгая носом, и вдруг поняла, что на пне кто-то сидит.

Еще одна поднятая ветка, и она узнала и изгиб спины, и руки в веснушках — словно небосвод со звездами в негативе. Сева не поднял головы, не смерил ее привычным равнодушным взглядом… Она обогнула пень и побрела дальше.

Она не видела Заиграй-Овражкина на прощании с наставницей. Митя сказал, что Дарья Сергеевна успела отдать ему свою силу. Этому стал свидетелем кто-то из боевых магов, нагрянувших в Купальскую ночь на тот холм. Сева не приходил в себя целые сутки.

Получается, подумала Полина, он очнулся только сегодня утром, и вся правда о случившемся навалилась на него разом.

Она украдкой оглянулась, но он все так же сидел, похожий на сгорбленную птицу. Трудно было вообразить, что с ним сейчас происходит, что он чувствует и как переносит и смерть Лисы, и новую магию в своем теле. Одно было ясно: страдания его так сильны, что из-за них невозможно пошевелиться.

Поле ласково приняло ее, окружив мягкими травами. Россыпи ромашек бежали во все стороны, их лепестки и желтые серединки рождали совершенно неповторимый дух — чуть острый, пряный, немного режущий. Где-то вдалеке бродили лошади, их добрые морды ныряли в море травы. Солнце слепило. Полина прищурилась и попыталась взглянуть на него, но перед глазами замелькали пятна и вдруг померещились огромные черные крылья.

Она вздрогнула, оступилась и огляделась по сторонам. Никого. Но страх уже подкрался. От макушки до пяток пробежал озноб, сердце пропустило такт, а потом еще один.

Полина упала в траву, больно оцарапав колени.

— Нет-нет, — зашептала она и принялась неистово щипать себя за руки и за ноги, чтобы почувствовать тело и вырваться из липкого плена паники. — Все нормально, все нормально.

Но как же это нормально, когда Дарья Сергеевна мертва? Когда человек, что прежде был ей мужем, любил ее, качал на руках их дочь, убил ее? Возможно, он не хотел… Но собирался на ее глазах погубить Севу — ее любимца, чуть ли не заменившего ей ребенка? За что ей достались такие несчастья? Такие люди, что бросали и предавали?

За спиной раскрыла крылья исполинская птица… Полина не могла ей больше сопротивляться.

Ее собственный крик, который прорезал округу, был последним, что она слышала, прежде чем провалиться в тошнотворную пульсирующую пустоту.

Деревня тонула в молчании. Воспитанники разбрелись по берегу и окрестному леску, да так там и остались. Наставники в тишине собрались на Кудыкиной горе, обсудили то, о чем пока воспитанникам знать было ни к чему, а потом разошлись и попросили домовых собрать всех на вечерние встречи. Целители под предводительством Густава Вениаминович заняли поляну Воздушных. Они были подавлены, так что не заподозрили подвоха.

— Надо прийти в себя, — увещевал Густав Вениаминович, внимательно оглядывая каждого. — Скоро нам понадобятся все ваши силы, все ваши умения. Вы помните, что, становясь на путь целительства, маг больше не может идти на поводу у страха?

— Помним, — раздался нестройный ответ.

— Вы будете думать о безопасности других, вы будете бросаться им на помощь, вы будете восстанавливать их силы, их физическое и ментальное здоровье, даже если вам будет очень страшно? Даже если вам захочется сбежать и спрятаться?

Густав Вениаминович петлял между ними, его чары незаметно окутывали собравшихся.

На поляне Огненных собрались только непосвященные. Наставник с непривычно бледным, холодным лицом раздавал указания атаковать и защищаться, голос его звенел металлом, руки рассекали воздух, и вся поляна вспыхивала. Он впивался взглядом в каждого воспитанника, словно старался что-то запомнить или прочитать в испуганных глазах. Среди них сегодня не было Маргариты Руян, но никто и не догадывался, что суровый наставник заметил это первым. Только через час он двинулся к Емеле и требовательно спросил:

— Где Маргарита?

— Сам не знаю, — сказал Емеля, почувствовав укол вины, будто следить за Маргаритой было его обязанностью. — С ее подругой случился приступ, может, поэтому она не пришла?

Александр Владимирович кивнул и шагнул к следующему магу, чтобы поправить его Щит. Он хотел надеяться, что так оно и было, что Маргарита не явилась на важнейшую встречу по этой самой причине. Иначе он не знал, как быть, как сосредоточиться на защите воспитанников, на их Посвящении, на вероятном нападении Старообрядцев… Как он ни старался выкинуть ее из головы, ничего не выходило. Юное лицо с горячими угольками глаз так и вставало перед внутренним взором. Он никак не мог отделаться от впечатления, которое Маргарита произвела на него два дня назад, когда он увидел ее после такой долгой разлуки. Она поразила его так сильно, что оставалось только закрыться и отвернуться. Поразили и ее молодость, и сила ее контрастной, тонкой красоты, и еще что-то необъяснимое, что тянулось за ней невидимым шлейфом, вставало за ее плечами незримой тенью, что начинало звучать прямо внутри его тела в унисон с ее голосом. Он вдруг разом осознал все свои ошибки, объял взглядом никчемную, трусливую жизнь в бегстве и жалкие попытки хоть что-то исправить. Маргарита Руян была похожа на вечно юное божество, явившееся, чтобы напомнить ему о том, что он лишь человечишка, застрявший на середине пути. И он ни в коем случае не должен был писать ей всего того, что писал. Он просто не имел права отвечать на ее девичьи чувственные письма. Он не имел права сгорать от мыслей о ней, представлять ее, мечтать. И теперь он старался исправить хотя бы эту оплошность. Старался до тех пор, пока видел ее краем глаза, складывал ее образ из размытых бликов черного и красного. Но как только она не явилась на встречу, он вновь пропал.

Сева пробирался к лазарету пустынными тропами, не желая пересекаться ни с допоздна шатающимися Огненными, ни со снежинками, которые точно пошли на очередной обряд. Солнце скатилось за стену леса, и наступила темнота. Он на ощупь нашел ручку, надавил. Он все еще был и неофитом Густава Вениаминовича, поэтому от прикосновения меченой ладони ручка скрипнула и опустилась. Сам целитель появлялся по первому требованию больных и всегда знал, что происходит в его отсутствие. И он наверняка хотел бы, чтобы его неофит взглянул на Водяную колдунью. Днем Сева принес ее сюда, но не нашел сил остаться. Реальность все еще плыла, путалась со сном, одна часть воспоминаний казалась дурным мороком, другая же просто пропала. Но Водяная колдунья билась в его руках — это он помнил. И ее разодранную в кровь спину он помнил тоже. И как услышал ее крик и как нашел ее в траве. Как поначалу растерялся — будто забыл, что в таких случаях надо делать, — и замер с ней на границе поля и леса, а потом прижался губами к ее губам и без всякого надрыва подумал: "Забирай все мои силы. И борись".

— Полина! — раздался возглас Алеши Попова. Наверное, тот тоже слышал, как она кричала, и бежал откуда-то издалека.

Теперь Сева тихо ступал вдоль стены, не зажигая кристалла-световика. Миновал приемную, толкнул дверь и попал наконец в сам лазарет. Длинная комната с десятком кроватей пустовала, если не считать дальнего угла, где тускло мерцали черные свечи с закатанными в воск пахучими травами и где Водяная колдунья лежала даже не на кровати — нет. На высоком столе. Неподвижная и… обнаженная. Ее хрупкое тело сплошь покрывали узоры знаков и рунограмм. Под спину была подложена пропитанная успокаивающей мазью ткань. Это все, что Сева успел рассмотреть. Он не стал глядеть на ее голые плечи, неприкрытую грудь, острые детские колени… в голову ударил нестерпимый жар, он схватился за виски и осел, прислонившись головой к ножке стола. Где-то открылась дверь, и послышались торопливые шаги.

— Сева? — спросил Густав Вениаминович, наклонившись над ним. — Я вас ждал сегодня на встрече с целителями, но теперь вижу, что к практикам возвращаться рано… Голова? Стучит в висках? Такое бывает, когда… Когда соединяется магия двоих человек.

— Я не чувствую в себе чужой магии… — признался Сева, все еще сжимая голову пальцами. — Только тяжесть!

— Да, возможно и такое. Но все же вы пришли взглянуть на Водяную… Успели рассмотреть, что я сделал? Я поменял два знака, а свечи…

— Я не могу… я не могу смотреть на Водяную колдунью.

— Не можете? — не понял Жаба.

Сева знал, что это было равносильно признанию. Что ж, Муромец перенес это нормально, может, и наставник войдет в его положение.

— У вас связь с Полиной, я правильно понимаю?

Сева зажмурился, понадеявшись, что объяснять все же не придется. Но, кажется, Жабе нужны были подробности.

— Если вы про то, что она помогала мне в обряде превращения…

— Иная связь, Сева.

— Нет! — выпалил Сева. — Но…

И это "но" объяснило гораздо больше. Целитель снова склонился над ним:

— Вам нужно отлежаться два дня. Только спать, пить успокаивающий отвар и никуда не выходить.

— Почему именно два?

— Потому что через два дня вы поведете Полину на целебную росу.

— Заиграй-Овражкин, не пугайте меня. Вы знаете, про какую росу я говорю. Вы разве не видите, что мир сошел с ума? Планеты встают в ряд тогда, когда мы все погрузились в траур, когда на носу Посвящение и когда Темные… — Он осекся. — Росеник уже зацветает, разве вы не чувствуете? Это последний шанс помочь Водяной колдунье… Следующего приступа она не выдержит.

"Но почему именно я?" — хотел спросить Сева, но понял, что ему незачем это знать. Он сможет немного времени провести с Полиной, а это главное.

— Ложитесь вон на ту кровать и засыпайте. Вам предстоит ночь плохих снов, — приказал целитель, вытащив откуда-то тонкое одеяло и прикрыв им нагое девичье тельце.

— А когда я проснусь, все это покажется бредом? Неправдой? Ведь так? — Сева почувствовал острую резь в глазах.

— Хотел бы я вам такое пообещать, — проговорил Густав Вениаминович.

Глава восемнадцатая Пустые холмы

Полина с трудом поднялась с кровати. За окном едва забрезжил рассвет. Она постаралась вдохнуть как можно глубже и сконцентрироваться на запахах: деревянных стен, легкого дымка ночных костров, влажного благоухания разнотравья. Но как только внимание вернулось обратно в тело, ноги ее едва не подкосились.

— Тихо-тихо. — Маргарита подхватила ее и закутала в льняной халат. — Ш-ш-ш. Стоишь?

— Стою, — вяло кивнула Полина.

— Умойся, станет легче. Ну, молодец. Я дождусь тебя, и вместе пойдем завтракать.

При упоминании еды Полину замутило, и она оперлась на раковину.

— Овражкин ждет тебя у крыльца.

— А? — Полина была так слаба, что не почувствовала ничего, кроме легкого любопытства. — Почему он?

— Не знаю. Жаба сказал, что Сева отведет тебя на росу. Не волнуйся, половина Заречья уже на ногах и собирает ее для будущих обрядов. Так что тебе вряд ли придется болтать с нашим неразговорчивым другом.

Полина пожала плечами.

Маргарита вывела ее на крыльцо и передала сонному Севе, который и впрямь уже сидел на ступеньках. Волосы его были взъерошены, лицо не выражало даже намека на сочувствие. Говорили, что новость о смерти Лисы превратила его в еще более молчаливого и замкнутого.

— Она еле стоит на ногах, — шепнула Маргарита, сдаваясь под его холодным взглядом.

Сева кивнул, и они с Полиной побрели поперек исхоженной тропинки.

В его присутствии Полина приободрилась. Она обхватила себя руками, ежась от утреннего холода. Невидимая тропка вывела к поляне, надежно укрытой со всех сторон деревьями, которые напоминали пухлые зеленые облака. Под ногами бежали реки незнакомых желтых цветов, и повсюду тускло мерцала роса, словно кто-то не скупясь полил траву из лейки.

— Подойдет, — пробормотал Сева.

Полина скинула халат.

— Что нужно?

— Нужно искупаться в росе. Можешь просто лечь. Можешь… кататься по траве, — сказал он без тени улыбки, словно ему и впрямь было все равно, что она станет делать. — Главное, чтобы как можно больше росы попало на кожу, а потом высохло.

— Снимать? — Полина указала на ночную сорочку.

Сева несколько мгновений смотрел на нее молча, а потом ответил:

— Не думаю, что это обязательно. Но… как хочешь.

Не в силах больше стоять, Полина присела и, справившись с головокружением, улеглась. Ледяные капли одна за одной начали скатываться с травинок и шлепаться на кожу и тонкую ткань. Она судорожно растерла их по рукам, пытаясь справиться с волной дрожи.

Сева стянул рубашку, постоял, будто раздумывая, что делать со штанами, в конце концов остался в них и устроился в траве неподалеку.

Четверть часа прошла в молчании, пока Полина, наконец, не подала голос:

— Если я засну… ничего? Так можно?

В ответ Сева пожал плечами, но она этого, естественно, не увидела. Глаза у него тоже слипались, в голове гудело — от осознания всего произошедшего, от близости Водяной колдуньи, от жалости к ней, от ее вопроса, снимать ли ей рубашку. Он больше не понимал, что чувствует. Больше не знал, какие эмоции в нем есть и есть ли они вообще. Не смог бы точно сказать, чего хочет. Не чувствовал собственного тела. Только отчетливо досаждала крупная дрожь, которая била ее тельце где-то в полуметре от него. Еще немного, и она вызвала бы ярость.

К счастью, Водяная колдунья завозилась в траве и проворчала:

— Хотя как тут заснуть, на таких кочках.

Сева наугад протянул руку и поймал ее запястье.

— Можешь положить голову на меня. — Он закрыл глаза, чтобы не видеть выражения ее лица, если она откажется. И уже готов был отвернуться, как вдруг что-то дрожащее прижалось к нему с правого бока и уткнулось холодным носом в плечо. Он осторожно выдохнул. И старался больше не дышать, чтобы не спугнуть этот морок.

Полина даже не успела подумать над его предложением. Дыхание перехватило, в груди задергало. Она пристроила голову на Севиной руке, одернула ночнушку и неожиданно легко забылась сном.

Когда она проснулась, то перед глазами предстало то же сизое небо, а под головой все еще ощущалась чужая рука. Роса так же блестела на кончиках высоких травинок, а это значило, что сон был короток. Разбудил же ее въедливый Севин взгляд. Он без стеснения разглядывал ее лицо с таким требовательным видом, будто уже целую вечность ждал от нее слов и действий.

— М-м? — Она убирала с лица спутанные волосы.

— Скажи, почему я тебе не нравлюсь?

Полина содрогнулась. Дрема до конца не спала, а потому вопрос показался совсем уж нелепым.

— Нет… почему ты так думаешь? Ты мне нравишься, — выдавила она, пытаясь сказать это так, чтобы он верно истолковал ее ответ. — Ну, не в смысле, что ты мне нравишься, а в смысле…

— Брось, это же видно. И потом, мне Анисья говорила. Да-да, передавала с твоих слов.

— Ты не так понял. — Полина все же решилась повернуться. Она впервые видела его лицо так близко. А главное — не мельком, не случайно. И как тут теперь собраться с мыслями? Еще секунду назад был страх. Было волнение. Слабость. А теперь вдруг все кругом наполнилось медом ее снов. Ее слабое пустое тело словно подменили во время этого короткого сна. Тепло закрутилось в животе, прилило к голове, обожгло потрескавшиеся губы, она почувствовала, как досаждающе трется грудь о грубоватый лен ее мокрой рубашки, как незнакомо и приятно пахнет чужая кожа. — Если вырвать слова из контекста, то и впрямь можно подумать, что я такое говорила. Но на самом деле…

— На самом деле ты говорила что-то другое? — с иронией спросил Сева.

— Я всегда говорила о чем-то конкретном. И потом… я тебе тоже не нравлюсь, и я прекрасно об этом знаю. И тем не менее не спрашиваю, почему, — нашлась Полина, и сквозь тягучий, тяжкий жар проступила обида, в которой именно сейчас стало легко признаться.

— Не нравишься, — признал Сева, не изменившись в лице. — Но я-то могу объяснить, почему.

Захотелось провалиться под землю, исчезнуть. Отмотать назад и не пойти с ним на эту чертову росу. Как можно говорить такое человеку, который лежит с тобой нос к носу? И у которого, в конце концов, так мало хорошего в жизни? Боль стала невыносимой. Но отодвинуться или отвернуться не было сил. Мед сделал ее тяжелой, тело не слушалось.

— Я рано понял, что мои силы развиваются стремительно, но для этого мне всегда требовалась особая концентрация.

"Странное начало", — пронеслось у Полины в голове. В последнее время он вообще вел себя странно.

— Я научился превосходно владеть собой. — Под его взглядом она плавилась, теряла волю, растворялась в своей боли, обиде и сладкой патоке, затопившей нутро, но он не замечал. — Мне требовалось это, чтобы выжить в нашем сообществе. Любые проявления черной крови могли навсегда лишить меня расположения других. В Заречье наставники оценили мои способности. Пару раз случались проблемы из-за моих чар, ты, наверное, слышала, но это все пустяки. И у Лисы я был… я должен был стать ее неофитом!

— Может, не будем о Дарье Сергеевне?

— Будем. Это важно. Контроль мне давался легко, мне было даже интересно, до каких высот я смогу дойти. Лиса говорила, что я талантлив, она ценила меня. Так знаешь, почему ты мне не нравилась? Потому что в тот день, когда ты появилась здесь, все рухнуло. Я так радовался тому, что могу оживлять воду, но нашлась ты и зачаровала ее одним прикосновением. Я гордился, что моим мысленным вторжениям почти никто не может сопротивляться, но тебе не надо было даже стараться, чтобы закрыться от меня. Я умел концентрироваться, пока магия Воды не стала занимать мои мысли. И с тех пор я начал терять контроль над эмоциями, страхами и силами. Я узнал, что у меня внутри есть один орган, который свел к нулю мои достижения. Он болел постоянно, не давал спать.

— Что?.. Что за орган? — растерялась Полина, совершенно не понимая, чего он от нее ждет, — эти его целительские замашки! Она тонет, буквально захлебывается от холода его глаз, идет на самое дно, а он… Перешел на органы!

— Когда нужно было развивать магию, талант вдруг стал подводить: вместо того, чтобы выводить на новый уровень свое сознание, я непрестанно вспоминал о тебе — о тебе, которую больше чем меня полюбила Лиса, из-за которой она не сделала бы меня своим неофитом. Так я, по крайней мере, думал — не знал же, что она задумала… Ты украла у меня все: мои силы, мои сны… — Голос Севы становился все злее. — Мою наставницу — все! Хорошо, что хоть целительницей не стала, а то бы и в этом была лучше!

— Если что-то из этого и было, то не по моей вине, я не хотела! И с целительством у меня… совсем плохо, честно!

— Они все говорили, что это чувство прекрасно и ради него спасают города! Но, наверное, у сирен все не так, — продолжал рассуждать Сева. К этому времени он уже глазел в небо. — Или же прекрасно то чувство, которое взаимно. Но ты дичилась меня и всех своих подружек настраивала против. Но даже другие девушки не помогли мне заглушить это чувство!

— Да о чем ты?! Какое чувство? Я же тебе ничего не сделала!

— Какое чувство? — спросил Сева, вдруг выдернув руку из-под ее головы и сев. — Ты издеваешься надо мной?

— Н-нет… — пробормотала Полина, поднимаясь вслед за ним.

— Это было признание в любви, разве не понятно?

— Что? — протянула Полина. — Ты считаешь, что, обвиняя меня в том, что я сломала тебе жизнь и украла твою наставницу, ты признаешься в…

— И как же нужно было это сказать?!

— Обычно люди просто говорят: "Я тебя люблю"!

— Ну так я… тебя люблю.

Повисло молчание. Полина смотрела на него, боясь даже вздохнуть. Сева застыл в тех же чувствах.

— С тех пор как поднял на руки на том берегу реки, когда только нашел, — наконец нашелся он и продолжил: — Я сразу понял, что ты должна быть моей, но при нашей следующей встрече ты даже не смотрела на меня. С тех пор я боролся с этим чувством, но за эти годы ни на шаг не продвинулся.

Он вдруг растерянно улыбнулся. Ямочка на его щеке заставила Полину поверить в то, что все происходит не в очередном ее романтичном сне.

— Не может быть…

Несколько росинок сорвались с головки росенника и скатились по ее пылающим ногам. Дышать было тяжело. Думать было тяжело. Хотелось закрыть глаза и обо всем забыть, вернуться на несколько лет назад… Ах, нет! Да кого же она обманывает! Вот бы ей не надо было отвечать ему. Вот бы он просто уложил ее на траву и целовал-целовал-целовал. Целовал так безжалостно и так сладко, как делал это во снах. И она бы думала лишь о том, как успеть сделать короткий вдох.

Но Сева продолжал молча смотреть. О да, старый добрый Сева! На секунду ей вдруг померещилось, что она все про него поняла, но говорить было трудно. Мешала все та же накопившаяся обида. Задетая гордость приказывала молчать так же холодно, как обычно он на нее смотрел. Раненое сердце беззвучно обливалось слезами и было сейчас не лучшим помощником. А все остальное тело горело, шептало настойчиво: "Больше не надо сдерживаться! Отпусти свои чувства! Протяни руку! Дотронься!"

— Как жаль… — вырвалось у нее чуть хрипло. — Как жаль, что ты сказал это только сейчас…

— Почему? Почему жаль?

— У меня… почти не осталось времени.

Она не поняла, что случилось дальше. Секунда, и они уже сидели совсем близко, нос к носу, глаза в глаза, он держал ее осторожно и мягко, она же нетерпеливо впивалась ногтями в его плечо. Она, конечно, ждала поцелуя, но вместо этого Сева посмотрел на нее хмуро и даже зло. Ах да, старый добрый Сева!

— Все женщины, которые мне дороги, стремятся слишком рано покинуть этот мир. Сначала была мама. Потом Лиса. Но теперь-то я готов. Тебя я так просто не отпущу. Скажи только: ты хочешь, чтобы я помог тебе справиться с проклятием?

— Ты знаешь, как помочь?

— Просто скажи, что хочешь. Скажи "да". Обещаю, за это ты не будешь мне ничем обязанной. — Он тоже сжал пальцы, притянул ее ближе.

— Я… конечно, хочу. Но ведь… мне уже не помочь! — прошептала Полина, пытаясь разгадать, что именно заставило его улыбнуться. Она нервно заправила за ухо мешавшуюся прядь.

Сева вдруг уставился на часы на ее руке. Его улыбка погасла, ямочка на щеке исчезла.

— Что такое?

— Сколько времени? — произнес он, будто не веря в то, что увидел. Его лицо стало вновь привычно-серьезным.

— Почти полдень. Полдень?! — Она едва не подскочила — этому помешала Севина рука. — Что?

Вокруг продолжала сверкать роса, бледный свет отражался в тысячах капелек.

— Не может быть, чтобы мы столько проспали. Ерунда какая-то. Ощущение, что сейчас восемь утра… Наверное, что-то с часами…

— Роса не высохла… — пробормотал Сева. — Только не волнуйся.

— Я не понимаю…

— Роса должна была высохнуть под солнцем часам к девяти, да? Тогда она стала бы… исцеляющей. Исчезла бы вместе с недугами. — Он смотрел куда-то мимо. — Странно.

— А если дело в неисправных час… — начала было Полина, но тут над самой ее головой из-за хмурого облака показался одинокий луч. Где-то за тучами солнце стояло в зените.

Пронзительный крик прорезал округу — протяжный, мелодичный и совершенно нездешний. Он повторился, похожий на плач, многократно отразившись от стволов и камней. Сева вглядывался в стену леса. Что же за птица могла так кричать? Или это было лесное существо, о котором они никогда не слышали? Полина была готова к чему угодно: по меньшей мере к тому, что из чащи вот-вот кто-то выскочит и бросится прямо на них. Тревога росла. Под босыми ногами отчетливо проступил холод росы. Действительно странно, почему та до сих пор не высохла? Неужели теперь она лишилась всех волшебных свойств?

Повторился печальный крик, и два огненных крыла сверкнули над верхушками елей. Полина задержала дыхание, ужас сковал ноги и руки, сжал легкие, остановил в горле нервный вскрик. Ей померещилась исполинская птица — та самая птица, что являлась во время ее приступов.

— Рарог? — прошептал Сева.

В небе полыхнуло, молния ударила прямо в птицу, но лишь придала ей сил: заискрились длинные перья хвоста, вместо клюва на миг проступили человеческие черты.

— Она что-то держит в руках, — заметила Полина. — Это книга?

— Слишком… большая книга.

Время словно остановилось. Печальный крик Рарог распался на множество тонких нитей, потянулся от самых небес к цветам и травинкам, пронзил капли прозрачной росы, проник в Полинино тело и побежал вместе с кровью по венам.

— Она летит к избушкам? Идем скорее!

Полина соскользнула с Севиных колен. Халат пропитался росой, стал тяжелым, но она все равно набросила его на плечи. Сева взял ее за руку и потянул к тропинке.

Ужас от увиденной птицы, место которой было в подземельях под Росеником, а вовсе не в небе над Заречьем, мешался с волнением от произошедшего разговора. От сцепленных пальцев полз жар. Сева не отпускал ее руку, и это казалось не менее странным, чем то, что солнце не высушило росу. Полина все еще чувствовала его недавние прикосновения: как тонкие пальцы скользнули по ее спине, как он несмело наклонился к ней, коснувшись волосами щеки…

Тропинка два раза свернула вправо и влево и вывела на дорогу. Через минуту уже зачастили крыши.

— Тебе надо позавтракать, — на бегу сказал Сева, — а я попробую выяснить, что это было. Как узнаю, зайду…

Он осекся, Полина выдернула ладонь из его руки: перед избушкой показались Маргарита и Алеша Попов.

— Ты держала его за руку? — ни с того ни с сего спросил Алеша, шагнув навстречу.

— Я-а… он просто вел меня с обряда…

Полина быстро взглянула на Севу, лицо у того было непроницаемо, будто перед ним стоял не разозленный поклонник Водяной колдуньи, а кружила едва заметная муха, неспособная причинить вред.

— С какого еще обряда?

— Я же сказала тебе, — встряла Маргарита, — сегодня роса, и Сева сопровождал…

— И ты ему веришь? — перебил Алеша.

— Давайте без истерик, — сказал Сева. — Случилось кое-что странное! Роса не…

— Полина, очнись, ты же знаешь, кто он! — Попов схватил Водяную колдунью за плечи. — Нельзя ходить с ним вдвоем ни на какие обряды. Тем более… в таком виде… — Он раздосадованно оглядел ее распахнутый халат и просвечивающую от влаги ночнушку. — Ты бы могла позвать меня!

— Но он целитель…

— Целитель? Знаешь, что он делает под видом целительства? Я видел, что произошло, когда с тобой случился приступ! Он… он… поцеловал тебя, пока ты была без сознания!

Сева только невозмутимо дернул бровью.

— Это был поцелуй силы. Целительский прием. Ты Словник хоть раз в жизни открывал?

Его взгляд упал на порозовевшую Водяную колдунью.

— В общем, так! Некогда заниматься ерундой. Только что случилось странное: мы видели Рарог, летевшую к деревне. Так что советую вернуться в избушки, пока не удастся выяснить, что все это значит.

Маргарита подхватила под руку подругу и потянула ее к крыльцу. Сева направился к своей избушке. Нужно было немедленно рассказать Муромцу обо всем, что случилось. О росе, странной игре времени, о существе из подземелий, но в первую очередь о… Полине, при воспоминании о которой колени наполнялись чем-то студенистым и начинали смешно пружинить. Сева даже придумал, как начать этот разговор, но Муромец, скорее всего, привяжется сам, едва увидит его выражение лица. Придется рассказать немного подробностей. О том, что Водяная колдунья знает про его чувства. Правда, она ничего ему не ответила… и он так и не решился ее поцеловать и узнать ее реакцию… Но да разве это важно? Она не оттолкнула его! Этого было достаточно!

Но на фоне красивой картинки разрасталась тревога. И Рарог навязчиво всплывала перед глазами вместо лица Водяной колдуньи.

Сева запрыгнул на крыльцо и толкнул дверь. Комната серебрилась в тусклом пасмурном свете. Бледные цвета, в которые недружелюбное солнце окрасило интерьер, чуть сбили его настрой. Муромец беспокойно ходил вдоль стола и остановился в ту секунду, когда распахнулась дверь. Его лицо было встревоженным, брови были сведены у переносицы. Он сжал челюсть так, что на скуле проступили мышцы.

— Ты еще не знаешь? — бросил Митя.

— Нет, но видел кое-что странное…

— Старообрядцы на подходе к Заречью. Они идут сюда.

Голос Муромца прозвучал глухо.

— Что-что?

— Ирвинг ждет посвященных на Кудыкиной горе. Надо поторопиться.

Муромец же держал в руках их обрядовые ножи: все, что было у них для защиты.

Как же Старообрядцы могли подобраться к Заречью? Как справились с Воздушным барьером? Выходит, сейчас они блуждают по лесу, в котором когда-то сильный Земляной маг, входивший в Союз Стихий, сумел скрыть деревушку?

— Как Ирвинг мог узнать, что Старообрядцы идут сюда?

— Думаю, Велес почувствовала, — ответил Митя, протягивая ему нож. — Это ее земля и магия ее рода. Если чужак преодолевает барьер, она должна об этом узнать.

— И Ирвинг хочет, чтобы мы защищали Заречье? Кучка неофитов? И те посвященные, что на дух не переносят боевую магию?

Ветер налетел на избушку и захохотал на чердаке. Старая бузина загородила солнце, по углам ютилась марь. Сева расцепил замок амулета с руной Меркурия, подошел к Мите и надел ему на шею.

— Зачем? — заструилось что-то в воздухе.

— Нужно, — проскрипела бузина по стеклу.

Тяжелый золотой талисман, знак рода, добытый, как и все золото мира, слишком высокой ценой, блеснул в руке Мити.

— Я не могу! — воспротивился ветер на чердаке.

— Бери. И да хранит тебя Солнце.

За окном нарастал гул, словно лесную деревню поглотил океан.

Сева судорожно сгреб в поясную сумку пару кусков мела и недавно отлитые свечи.

— Будешь отбиваться мелом и воском? — хохотнули доски потолка.

— Он не воин. Он лекарь, — ответила сумрачная марь из угла.

Печально скрипнула дверь. Колдуны выскочили наружу. Улица превратилась в живую реку, несущую юные сильные тела к Дороге желаний.

— Они не могли найти Заречье! Кто их привел? — зло пенилась река, подхватив обоих колдунов.

Над дорогой стояло облако. Десятки ног безжалостно втаптывали пыль и в ту же секунду тревожили ее носками соломенных тапочек. Воздух пах дождем. Из-за леса ползла грозовая туча.

— Тебе не кажется странным… — Сева словно вырвался из сна. Муромец потряс его за плечо. — Непосвященные. Они непосвященные! Почему они тоже бегут на Кудыкину гору?

— И бегут быстрее всех!

— А это еще что?

Река из людей оттеснила Севу к обочине, втолкнула в объятия резной полыни. Сквозь пыльную завесу с глухим громом проступала избушка на курьих ножках. Да не одна! Избушка подняла лапу, растопырила шишковатые пальцы и схватила пробегавшую мимо девушку.

— Нет! — волчицей закричала маленькая колдунья, заскребла когтями по воздуху. — Я не хочу! Отпусти! Отпусти!

Но избушка упрямо согнула лапу и засунула пленницу в открытую дверь, словно сожрала живьем.

— Она ловит непосвященных! — Голос Муромца снова привел Севу в чувство. — Избушки не дают непосвященным идти к Кудыкиной горе! Овражкин, что с тобой?

— Какая-то магия, — прошелестел ветер. — Просыпается… и путает сознание…

Сева осекся. На мгновение зрачки Муромца сделались вертикальными. В ту же секунду Митя дернулся, будто получил удар.

— Перун тебя порази! — зло вскрикнула Каменная ведьма. Ее пшеничные кудри взметнулись в воздухе, загородив им обоим обзор. — Встал как истукан. А ну, пусти!

И понеслась дальше, похожая на промелькнувший солнечный блик.

От топота избушек пыль поднималась все выше, она хрустела на зубах, застилала глаза. В ее клубах то и дело сталкивались травники, чье время начиналось за полночь, чей взор мог разыскать цветок под толстым ковром прошлогоднего травостоя; заклинательницы, что плели магию, складывая в верном порядке слова; ведари да знахарки, перевертыши да кудесники, певуньи да лесовики. И он, лекарь с чужим солнечным оберегом. Руки его будто сами нырнули поперек потока и поймали русалочку с двумя тонкими русыми косами.

— Нельзя тебе туда!

— Я пойду! Или с тобой пойду, или одна.

— Тогда со мной. Со мной! — раздавалось уже со всех сторон.

Сева подхватил ее под локоть и полетел вперед вместе с ветром.

— Они будут искать меня! Понимаешь? Неужели в избушке было бы безопаснее?

— Не знаю.

— Что это за песня, слышишь?

— Не ветер.

— Не птицы! Слушай же! — Она прижалась к нему и закрыла глаза.

Облака пыли оседали, сквозь них виднелась толпа, кружащая по дороге, словно потерявшая след. И кто-то действительно пел: ритмично, как само время, хрипло, как листва по осени. Песня была хорошо знакомой, древней — древнее чар, что укрывали Заречье. Миг, и впереди выросла сгорбленная фигура в дырявой шали.

— Яга, — прошептала Полина, выглянув из-за Севиного плеча.

Старая колдунья тянула слова заклинания. Полина видела, как замедляются шаги парней и девчонок, как песок смирно затихает под их ногами, какими бессмысленными вдруг становятся их взгляды.

— Усыпляет, — сказал Сева.

— На меня не действует.

Он улыбнулся. Тому, что догадался об этом за миг до того, как Полина это сказала. Тому, что можно было стоять к ней так близко. Тому, что сам угол зрения его изменился, и ветер говорил с ним, и дорога пела голосом старухи, и далекий лес нашептывал какие-то слова. Тому, что губам стало сладко и влажно, а тело вспыхнуло пламенем, потому что она вся опала в его руках и не стала сопротивляться.

— Боги, ну наконец-то, — прошипела она то ли зло, то ли насмешливо, и ему вопреки всему захотелось рассмеяться. Действительно, наконец-то.

— Стой. Еще. Еще, — попросил он, когда она почти уже выпуталась из его рук.

В этот миг прямо над их головами пролетела растопыренная лапа и схватила двоих замешкавшихся парней. Сева пригнулся и заметил Муромца в окружении двух Марьяниных подружек и Василисы. Растрепанная Ниночка висла у Мити на локте и уворачивалась от огромных когтей. Василиса же пыталась отбиться: Муромец не пускал ее.

Наконец, избушке удалось поймать визжащую Настю.

— Освободи ее! — выкрикнула Ниночка, выпрыгнув из-за Митиной спины, и тут соседняя избушка наудачу хватанула растопыренными когтями воздух и сжала ее за пояс. — Не смей!

Дверь за колдуньями с грохотом захлопнулась, избушка подняла ногу, покачнулась и осторожно — будто считая, что ее никто не видит, — поднесла когти к застывшим Мите и Василисе. И вдруг легонько подтолкнула обоих к дороге.

— Она непосвященная! — крикнул Митя, но Василиса вырвалась, обернулась белкой и прыгнула в густое облако.

Маргариту нес сам ветер — и пыль опадала, и когти курьих ног раз за разом промахивались, скрипя совсем рядом. В другой раз она бы удивилась, но сейчас ничего не чувствовала и только прислушивалась: "Преврати меня", — просила земля; "Преврати меня!" — выстраивалось из окриков бегущих магов. "Преврати же! Преврати!" Кто же звал ее, о чем именно просил? Она остановилась как вкопанная, мигом обо всем забыв, когда впереди полыхнуло: на вершине холма расправила огненные крылья огромная птица.

— Рарог! — прошептала Маргарита. Это о ней, задыхаясь, тараторила Полина, едва они вошли в избушку. Это она летела над деревней и прервала их с Севой удивительный разговор. "Он сказал, что любит меня! А потом появилась Рарог и едва не спалила лес! Наверное, настал конец света, как предсказывал Митя!"

Маргарита не могла отвести от птицы глаз: огненные перья разлетались веером, гасли и снова вспыхивали. Птица кого-то охраняла. Маргарита ринулась вперед и протиснулась сквозь толпу. Отсюда можно было узнать Веру Николаевну, перед которой прямо в воздухе зависла огромная книга: их-то и оберегала вещая птица.

Тенью вырос Александр Владимирович, как будто поджидал Маргариту с самого начала. Она прислушалась: что-то стучало, сбивчиво и неровно. Что-то плакало о былом. Что-то боялось, но храбрилось так трогательно, что у Маргариты сжалось сердце.

— Маргарита, — начал он, но она уже крутанулась вокруг себя и юркнула в крохотный проем между чьими-то спинами. "Освободи меня! Преврати меня!" — звал ее другой, неведомый голос. — Стой!

— Что вам нужно? — огрызнулась она, обернувшись на ходу. Таинственный зов не смог заглушить обиду. Не смог заставить забыть о том, как она пришла на поляну и увидела наставника, как ждала, что он хотя бы раз взглянет на нее, а он только отворачивался, словно ничего никогда ей не писал.

— Остановись, пожалуйста! Сейчас не время… Я же о тебе забочусь!

— Обо мне? Когда мне нужна была поддержка, вы от меня отвернулись. Теперь я справлюсь сама!

Она снова попыталась ускользнуть, но Странник положил ей на плечо руку. Тут же захотелось кинуться к нему, пожаловаться на страхи, которые так долго мучили, на все обиды, которые грызли изнутри. И плевать, что вокруг изумленно шушукаются остальные. Плевать на голос, что жалобно зовет ее прямо из грозовой тучи. В этот самый миг между ней и Александром Владимировичем вклинилась Василиса. Она схватила Маргариту за руку и потащила в другую сторону.

— Он тоже хотел тебя остановить? — только и успела бросить она на ходу. — Марго, случилось что-то странное! Избушки поймали всех непосвященных, кроме наших ровесников! Что, если это как-то связано с Посвящением? Но Рарог, ты видела? Она принесла Ярилину рукопись, не иначе! Я узнаю ее! Но… где же тогда мой волшебный помощник? Где Белун?

Возле кособокого домишки, служившего входом в наставническую, они увидели Ирвинга. Подоспевшие маги становились нестройным кругом. Чуть в стороне Маргарита заметила Густава Вениаминовича: бледного, долговязого, немного сутулого, но совершенно не изменившегося за четыре года. Перед глазами пронесся иной образ: длинноногий паренек бежит голышом в предрассветном зареве и, хохоча, пытается догнать розовощекую девчушку с гривой волнистых волос… а вот и Розалия Павловна! Теперь тоже бледная и какая-то особенно статная, словно на Кудыкиной горе собирают торжество. Маргарита как будто увидела их впервые. Сейчас они казались незнакомцами и вселяли страх, словно ее жизнь вот-вот могла оказаться в их руках. А прочем, эта идея не была такой уж неожиданной. Наставники должны были придумать для нее Посвящение, и поговаривали, что риск умереть во время него был немал.

Идея о Посвящении прожгла ее, дыхание сделалось частым и тяжелым. Когда же оно? Что, если Василиса права и выбор избушек как-то связан именно с Посвящением? Но и правда, не было рядом Белуна, которого все считали Василисиным помощником. Как не было и никакого помощника у самой Маргариты. Она оглянулась. Вещий Олег у подножья холма ловко командовал избушками, которые по его знаку разворачивались. Облака пыли оседали на их крышах, в окнах мелькали испуганные и гневные лица. Ребята стучали кулаками и припадали носами к самому стеклу. А чудесная птица за спиной Велес лишь запылала ярче. Глаза наставницы все это время оставались закрытыми, будто она впала в глубокий транс.

— Обрядовые ножи, кинжалы с собой? — повторяла Фея, обходя круг, а сама тоже все поглядывала на холм. — Амулеты, родовые талисманы, семейные реликвии?

— На нас напали? — не выдержала Аленка.

— Обереги с тобой? — отозвалась Фея. — Вот и отлично, держи их поближе. Обруч, посох, нож…

Наконец, Ирвинг отделился от стены и шагнул вперед. Собравшиеся подняли головы.

— Друзья, — произнес он, оглядел с холма толпу и на несколько секунд замолчал. Василиса никогда не замечала у предводителя такого растерянного и напряженного лица. — Наставники готовились к Посвящению: все говорит о том, что оно вот-вот должно начаться. Целители собирали росу, чтобы проводить ритуалы. Травники хотели резать и сушить редкий цветок. Звездочеты наблюдали парад планет. Но судьба распорядилась иначе. Наши собратья, Старообрядцы, подступили к Заречью. Весы перемирия пока хранят хрупкое равновесие, но могут качнуться в любую минуту — и мы должны быть к этому готовы. Им нужны переговоры, так они сообщают. Но истинной цели визита мы не знаем. Дружина, боевые маги и ваши семьи сейчас стоят на страже Росеника, Зорника и Небыли.

— Но как это возможно? — не выдержала Едвига Яковлевна, выступив вперед. — Как вы правильно сказали, я уже несколько дней готовлю Посвящение и, кажется, пропустила что-то важное! Ирвинг, откройте глаза! Оно наступит не вот-вот. Оно начинается… сейчас. Почему именно Заречье привлекло Старообрядцев?

— Они идут сюда… по моему решению. — Ирвинг поднял руку, потому что все — и наставники, и воспитанники — открыли от удивления рты. — Они могли предпринять что-то со дня на день. И я сам выбрал время и место. Это показалось мне правильным. По нескольким причинам.

— Ну, конечно! — вдруг подал голос Митя, и многие обернулись. — Если Старообрядцы попадут в Заречье, они не смогут из него выбраться. Получается, они сами же идут в плен! — Он рассмеялся. — Остроумно! Это будет самое скучное нападение в истории!

— Почему? — спросил Фаддей, которому явно было не до шуток.

— Они придут, и мы можем просто не обращать на них внимания и заниматься своими делами. Они даже не сумеют выкрасть отсюда Полину, так? Ведь из деревни нет выхода.

По кругу наконец пронеслись смешки.

— Верно. — Ирвинг ответил ему благодарной улыбкой: человек, умеющий развеселить остальных в такой ситуации, не мог не восхищать. — Но дело не только в этом. Знаю, что для того вы и живете в Заречье, чтобы обучаться магии и пока не участвовать в делах Совета. Но в этот раз Старообрядцы тоже собрали что-то вроде Совета Старейшин и желают не просто сплотить всех последователей Магии крови, но и объединиться с нами. Большинство из вас согласятся: такое слияние невозможно. Надеюсь, раз они хотят объединения, то не станут причинять вред нам и тем более непосвященным. Но, повторюсь, их настоящих целей мы не знаем.

— Что, если они схватят кого-то из воспитанников и будут пытать, чтобы заставить Совет Старейшин подчиниться их воле? — воскликнула одна из снежинок.

— Именно поэтому я собрал вас здесь. Я позвал подкрепление. Однако сегодня вы должны постоять за себя сами. Не провоцируйте наших гостей. Не нападайте. Но если нападут на вас или ваших друзей, я разрешаю вам не осторожничать.

— Но если… если я случайно… — проговорила другая снежинка и запнулась.

— Если ты случайно убьешь Старообрядца? — усмехнулся Митя. — Я не думаю, что у тебя получится.

— Что ж, если это случится из-за того, что он угрожал твоей жизни… — Фея обернулась к воспитаннице.

— Но ведь на моих руках будет кровь!

— Не нападайте первыми. Будьте честны с собой. Будьте добры. Защищайтесь. Все остальное, что сегодня случится в Заречье, останется здесь, — сказал Ирвинг, и на этот раз даже Митя перестал улыбаться: тело сковало холодом.

— Я не понимаю! — выкрикнул Арсений. — Как Старообрядцы смогли найти Заречье? Нам же всегда говорили, что просто так сюда не попасть!

— Их ведет сюда тот, кто знает путь. В последнее время многое меняется: просыпается сила давно забытых древних сокровищ; мы слышим множество имен талантливых юных магов; и, конечно, с нами Водяная колдунья. Старообрядцы не теряют надежды создать Союз Стихий. Возможно, они идут ради мира, но если нет — мы будем им противостоять.

— Ну почему именно Заречье? — Тихон возмущенно пнул камень. — Откуда они знают, что Полина здесь?

— Магия этого места является лучшей защитой для непосвященных. Заречье меньше, чем любой из городов, и здесь легче контролировать вторжение. С минуты на минуту здесь появится дружина. И потом, наш человек в рядах Старообрядцев не смог бы вывести их в Китеж или Дивноморье. А сюда сможет, потому что ему доступны знания о здешних дорогах. Это у него в крови.

— В крови? — беззвучно повторила Полина.

— Я говорю про Диму Велеса.

По рядам прокатился взволнованный вздох.

— Да, все мы считали его предателем. Но Дима пошел на отчаянный шаг. Он вернул нам важную вещь, украденную Старообрядцами, — кольцо, одно из трех, которые помогают снять колдовские печати с Ярилиной рукописи.

Дверца наставнической скрипнула, открылся черный проем, и оттуда выскочил Эдуард Звягинов. Он явно собирался что-то сказать прямо с порога, но взгляд его упал на огненную птицу и на Велес, застывшую возле книги, и увиденное сбило его с мысли. Он отступил. Следом с непривычно строгим, бледным лицом показался Василий Ильич Муромец. Митя напрягся, покрепче перехватив Василисину руку. За старшим Муромцем появились четверо человек из дружины и Злата Полудница, чей муж заседал в Совете, хотя, сколько Митя себя помнил, родители удивлялись, почему невероятно сильная и умная жена не хочет делать это вместо него. У них в доме всегда бывало полно детей и родни, а Злата совсем недавно взяла на себя роль руководительницы женских кругов среди древних родов Тридевятого государства. Мите казалось, что это было единственное место, куда его мать ездила с заметным удовольствием. Он хотел по привычке кивнуть Злате, но она скользнула по нему нечитаемым взглядом и отвернулась.

Ирвинг выжидательно глядел на дверь, но из нее больше никто не появился.

— Что? — прогремел он. — Где люди? Где… остальные боевые маги?

— На Росеник напали! — рявкнул Муромец. — Прямо сейчас! Мы были с Эдуардом, когда Рарог покинула подземелья вместе с книгой и чуть не спалила особняк, мы ринулись за ней, а потом сюда, получив твое послание!

— Старообрядцы на Пустых холмах, — отчеканил дружинник. — Женщины старинных родов собираются на защиту города, дружине пришлось остаться и отправиться в Небыль и Зорник, если нападут и там.

Колдуны вокруг Полины остолбенели, жадно вслушиваясь, и на миг показались ей лишь деревьями: стройными березками и осинами, трепещущими на ветру.

"А что, если… что, если все мы — и есть лес? И нет никаких Темных магов, нет никакого проклятия… и никакого колдовства вообще… Все мы приснились лесу — с этими телами, прическами, проблемами и планами. И каждое дерево воображает себя нами…"

Что-то теплое коснулось ее веточек, и вверх по ним заструился сок. Сева смотрел на книгу и застывших над ней наставников, но его пальцы переплелись с ее. Катя, которая провела рядом с ним несколько месяцев, обернулась и зацепилась взглядом за их руки. Но тут же отвернулась — сейчас были вещи поважнее новой пассии Заиграй-Овражкина.

Ирвинг и Звягинов, не сговариваясь, бросились к Велес. Птица Рарог запылала ярче, извернулась, припала к земле и укрылась крылом. Ярилина рукопись, до этого неподвижно висевшая в воздухе, опустилась к ней на спину. Велес, Ирвинг и Звягинов вытянули руки: у каждого на пальце тускло светился алатырь.

Маргарита не слышала слов их наговора, но почувствовала, как что-то изменилось. Началось необъяснимое: по ее рукам заструилось тепло. Такое случалось на практиках по коммуникативному колдовству, но теперь ощущалось в разы сильнее. Пальцы вздрогнули, она потерла их и посмотрела на Василису: та зажмурилась, поднесла ладони к вискам. Анисья вдалеке — почти напротив них — задышала часто и тяжело, Емеля хмурился и быстро моргал, Светослав изумленно разглядывал свои руки.

— Все ясно, — догадалась Маргарита. — Это из-за того, что мы непосвященные. Вдруг мы не выдержи…

Она не успела додумать, потому что книга ярко вспыхнула.

Маргариту заполнило совершенно неуместное чувство торжества, которое перекрыло тянущую боль в жилах. Вот она, древня рукопись, что оставили боги! Они собрали в ней всю мудрость, которой обладали. И теперь перед лицом опасности маги могут заглянуть в нее, спросить совета у могущественных предков! Неужели правда? Маргарита заметила, как выпрямили спины дружинники, а хмурая складка между бровей Митиного отца разгладилась.

Резкое движение перечеркнуло красоту этой минуты: Илья Пророк, стоявший за ними, жалобно скрючился и повалился на колени. Маргарита ахнула, но Александр Владимирович уже кинулся к старику и помог подняться.

— Внутрь, внутрь! — скомандовал он, пряча лесника за дверью наставнической.

— Освободи меня! — завыли дверные петли.

Полина переглянулась с Анисьей. Было жаль некогда могучего, а теперь такого сломленного, виноватого в своей странной судьбе человека. И они готовы были простить его, ведь он давно отслужил Заречью верностью и любовью. Или же боги хотели от него иной службы?

— Птица Рарог, что охраняет древнюю реликвию нашего рода, принесла Ярилину рукопись в Заречье. Это значит, что только книга сможет дать нам подсказку, — провозгласила Велес и склонилась. Маргарита не смогла всмотреться в ее лицо — на нем играли причудливые блики.

— Мы оказались перед выбором и просим помощи. Старообрядцы вот-вот подступят к Заречью. Мы были уверены, что их мало и что идут они ради мирного разговора. Но под угрозой оказался и Росеник… Скажи… — Маргарита стиснула зубы. Похоже, Велес обращалась прямо к книге или же к Яриле, который, по легенде, книгу и оставил, но слова вдруг разлетелись бессмысленными звуками. Звон в ушах достиг такой мощи, что ничего невозможно было понять. Бок обожгло, Маргарита почувствовала, как ее рука летит туда и обхватывает ручку серпа, прицепленного к поясу. И от серпа к книге протянулась незримая нить. Гул чуть утих, сердце замерло, а потом забилось в привычном ритме.

— …встретить незваных гостей? — Голос Велес наконец снова прорвался сквозь шум. — Как противостоять им, не причинив вреда и не взяв на себя бремя старой магии?

Книга распахнулась, и неведомая сила с хрустким шелестом перевернула несколько страниц.

— Что там? — Маргарита принялась шутить сама с собой, чтобы заглушить гадкую трескотню в суставах: Анисья всегда отмечала эту ее привычку иронизировать чуть ли не на смертном одре. — Тактика ведения боя: "Опытные Старообрядцы против испуганных подростков"? — Она через силу улыбнулась.

Велес вчитывалась, взгляд ее становился вопросительным. Наконец она подняла голову и посмотрела прямо туда, где стояла Анисья Муромец.

— Ярилина рукопись дала ответ. — От Анисьи не укрылось, как Велес бегло, словно ища поддержки, но не решаясь о ней попросить, взглянула сначала на Ирвинга, а потом почему-то на Василия Ильича. — И он меня, признаюсь, озадачил. Здесь написано, что Каменная ведьма читала его. Ключ уже у нее в руках.

— Каменная ведьма? — раздался шепот Анисьиного отца.

Маргарита позабыла о боли. Анисья растерялась и ждала уточнения. На нее начали оборачиваться. Василиса странно улыбалась. Ася Звездинка, уже устав возмущаться от того, что вся слава вечно достается Муромцам, просто поджала нижнюю губу. Сева, наверное, о чем-то догадавшись, шептал Полине на ухо — брови той изумленно ползли вверх.

Велес протянула руку, и Анисье ничего не оставалось, кроме как подняться на вершину холма. К ее удивлению, волнение начало сходить на нет, с каждым шагом дрожь унималась, колдовская сила словно отделилась от нее и сверкнула, как драгоценный камень, а слова давным-давно записанного в дневник непонятного стишка из Ярилиной рукописи четким рельефом отпечатались перед внутренним взором.

— Анисья? — донесся до нее возмущенный шепот отца. — Нет, я не понимаю… Как она могла читать Рукопись? Вы о чем?!

Ирвинг поднял руку, останавливая ее.

— Она же совсем ребенок! — крикнул Василий Ильич, потеряв контроль. — Непосвященная! Я не позволю ее впутывать! Я здесь, чтобы ее защитить! Вы ведете сюда Старообрядцев! А она… ребенок! Мой ребенок!

— Каков зачин — таков исход, — проговорила Анисья и услышала свой голос со стороны: он разносился по вершине холма странным эхом, скатывался вниз к подножию и даже, наверное, долетал до выстроившихся вдалеке избушек. Отец ее осекся и замолчал. — Что принесет с собой восход? Ответ ищи в себе, внутри. Земля одна, а воина — три!

Никто не двигался, все вслушивались. Ее сердце зашлось бешеной дробью — так бывает, когда безумная догадка вдруг оказывается правдой и все кусочки складываются в одну картину. Она посмотрела сначала на брата, затем на Василису. Земля. Земля — их общая стихия! И их трое. Вот о каких воинах идет речь!

— Там будут шестеро из нас. — Шестеро! Шестеро, не четверо. Ну и ну! — Великих битв настанет час.

И дальше ее что-то остановило, хотя пророчество содержало еще несколько строчек. Горло сдавило невидимой, нездешней рукой.

Тишина стала гуще. С неба посыпал мелкий дождь. Несколько мгновений ничего не происходило, пока наконец Сева не отпустил Полинину руку и не шагнул вперед. Многие посмотрели на него удивленно. Анисьино сердце при виде него дрогнуло, но уже куда с меньшей болью, чем раньше. Стало ясно, что их связывает нечто большее, чем простая симпатия, чем влюбленность, что вспыхивает между людьми, чем влечение и страсть. Осознание свалилось на нее вспышкой света, ни с чем не сравнимым облегчением — будто с самого начала она уже знала, что так будет. Что не случится у них взаимной любви.

Сева вскарабкался на холм и нерешительно начал:

— Когда промолвит слово камень…

Анисья улыбнулась.

— Слезами небо холм зальет, судьба планеты в ряд расставит. Я знаю — мой пришел черед. Я — тьма, что в страхе отвергают. Я — страх, что прячут под замок. Я — в вас, и мной душа сгорает. Я ветра вой и страшный рок.

Едва он договорил, как все загудело, по телу понеслись электрические разряды. Анисье показалось, что ее сила снова отделяется от тела, что она способна выпорхнуть из кристально-каменного плена и закружиться над Кудыкиной горой.

Маргарита уже знала, что пути назад нет. Что впереди их всех ждет что-то такое, чего они совсем не ожидали и не представляли себе, когда бежали сюда, едва успев натянуть штаны, юбки и сандалии. Но Ирвинг, должно быть, догадывался, раз не привел с собой всю дружину. Одна Анисья, над которой, как и над Рукописью, струился золотой свет, в эту секунду казалась сильнее боевых магов, а присоединившийся Сева лишь дополнял эту мощь.

Следом за Севой на вершину холма вышла Полина.

— Поля, умытые росой. Туман в овраге за рекой. Я — времени неспешный ход. — Ее негромкий голосок разлетелся над холмом, и Маргарита зажмурилась. Теперь она на самом деле поняла, как действуют заклинания. Если раньше она просто этому верила, то теперь ощутила каждой клеткой, как слова прорезают воздух, выплетая невидимые нити, как все пространство меняет структуру. Люди меняют структуру… Магия…

— Богов забытых древний род. Заклятий ритмы. Сны. Слова. За ветром следует вода.

Анисья смотрела на Полину спокойно, величественно, с ее сердца соскальзывали тяжкие путы, и оно наполнялось светом. Сева тоже смотрел на Полину, и чернота, что тянулась от него во все стороны, перед ней отступала.

— Камень — тело. Воздух — дух, — раздался голос Мити. — Вода, как кровь, откроет круг. Но словно чувства без огня, дух — только ветер без меня. Из камня плоть не оживить. Я — тайна тайн. Я — жизни нить.

— Не может этого быть! Мои дети! Оба! — прошептал Василий Ильич.

— Да они же совсем… юные… — вторила ему ошарашенная Злата Полудница, но и она уже опускалась на колени вслед за Ирвингом, Звягиновым, Муромцем и Македоновым.

Остальные наставники последовали их примеру.

— Всем вниз, ладони кладите на землю, голову лучше тоже прижать, — шепнула Фея воспитанникам.

— Что все это значит?

— Союз Стихий. Как только они соединятся, может случиться сильный магический скачок. Вам всем нужно остаться в сознании.

Наставники давали те же указания, и вскоре все припали к земле. Остались стоять только Велес и ребята, что вышли на холм. Василиса послушала Вещего Олега и уткнулась в траву, глянув Мите вслед, но затянувшаяся пауза заставила ее поднять голову: Анисья смотрела на нее, глаза ее были совсем светлыми, нечеловеческими. Василиса встала и быстро взошла на холм.

— Как… — пробормотал Василий Муромец, когда рыжая девушка с простым милым лицом оказалась почти что перед ним. Он не мог позволить себе закрыть глаза. Сейчас судьба решала что-то относительно его дочери и сына, и он не мог — не имел права — остаться в стороне.

— Я тьмы сестра, ее близнец. Я свадебный ношу венец. Души уставшей тишина. Всему причина и вина. Младенца смех и смерти яд. Ношу я траурный наряд. Рожденья смысл, камня кровь. Сильней всех сил. Я есть… любовь.

Маргарита не мешкала, просто ждала, догадавшись, что ей тоже стоять в этом кругу. Краем глаза она увидела Александра Владимировича… Так странно, что он сидит на земле и глядит на нее снизу вверх… и улыбается, он ей улыбается!

Она вышла последней. Лучи потянулись от ее груди к Полине, Севе, Мите, Василисе и Анисье. И такие же лучи двинулись навстречу ей. Она вдохнула, и в следующий миг ее самой уже не было.

— В полночь папоротника цвет, — звучали в голове собственный голос и еще десятки других голосов. И тот, что она слышала во сне, — голос Кассандры Степановны. И скрипучий голос Яги. И голоса других ее сестер, поклонявшихся одним и тем же силам. — Решит судьбу и даст ответ. Исчезнет боль, исчезнет твердь. Страстей и страхов круговерть. Я замыкаю круг. Я — смерть.

Молния ударила в центр круга, и в тот же миг Анисья, Полина и Василиса рухнули на землю. Маргарита тоже осела, мир схлопывался до щелки размером с замочную скважину, она почти уже потеряла сознание, но ее взгляд вдруг сфокусировался на пауке-крестовике, качавшемся на травинке. Паук словно смотрел на Маргариту. Она узнала этот взгляд, зацепилась за него, словно за спасательный круг.

— Не бойся, — произнес кто-то. — Я здесь. С тобой ничего не случится, я помогу.

"Паук Семен? — подумала она. — Мой волшебный помощник?!"

Отчаянно захотелось пошутить о своей удачливости.

— Что с ними случилось? — раздался крик. Вой ветра усиливался, в землю лупили молнии.

— Сознание не справляется с силой магии, — отозвался Вещий Олег.

Маргарита не сводила глаз с паука, пока не почувствовала, что мир больше не сжимается в точку. Она перевела взгляд на Полину, и сразу стало ясно, что никакая это не Полина — это она сама, Маргарита, только маленькая и измученная, открывает глаза и смотрит из-под длинных дрожащих ресниц, как вокруг травянистого холма толпятся люди. Хрупкая и нежная с виду, но внутри ежечасно наращивающая броню. И никакая это не Анисья отталкивается от земли руками следом за Водяной колдуньей — это сама Маргарита уже убирает с лица светлые волосы. Это она сама заходит в любую комнату, как царица, это она может получить все, что захочет, — стоит только намекнуть, улыбнуться или просто протянуть руку и взять. Мироздание наделило ее даром менять мир, мыслить на несколько шагов вперед. Она… да нет же, вот она. Мягкая и рыжая, потягивается сладко, как теплый пушистый зверек. Она не думает о том, что ей нужно и как это нужное достать, — мир сам дает ей все, а она благодарна за любой его дар. Она создана, чтобы просто жить — не завоевывать, не сопротивляться, не выживать наперекор всему — просто жить: смеяться, плакать, целовать любимых, получать наслаждение от ласк, ходить босиком и дышать на замерзшие пальцы в мороз. Вот она кто! Та, кто состоит из четырех частей, кто может дать жизнь и забрать силу, кто живет одновременно в теле юной девушки с черными косами и в памяти сотен поколений — страшной старухой с серпом в костлявых пальцах. Ах, какой мощью наливаются ноги, расталкивая колкие стебли! Какая воронка закручивается во чреве! Как хорошо дышится! Что-то опасное пульсирует рядом, на краешке сознания, но пока еще не время этому приходить! Время смотреть глаза в глаза: вечности, себе самой, своим сестрам, своим братьям, время узнавать в себе тонконогого и молчаливого мужчину, одинокого и великодушно раздающего себя другим. И златокудрого, сильного, смешливого, способного любое горе превращать в радость. Время улыбаться и смахивать слезы. Радоваться долгожданной встрече с самой собой.

— Посвящение началось! — услышала она голос Ирвинга. — Мы должны действовать!

Маргаритины сверстники лежали ничком среди толпы, старшие смотрели на них растерянно, не понимая, как помочь.

— Посвящение невозможно отменить, — сказала Велес. — Мы уведем их, и наставникам придется уйти вместе с ними. Прямо сейчас! Что ж, Ярилина рукопись дала нам Союз Стихий. Будем верить, что этого достаточно, чтобы провести Посвящение. Укрыть воспитанников — главная задача.

— Есть ли в Заречье безопасное место, где можно не только спрятать избушки с детьми, но и провести Посвящение? Медлить нельзя!

— Оно будет, — раздался голос Полины. Ее глаза серебрились и смотрели мимо всех. — Я укрою. Через мой туман никто не сможет пройти. Туман спрячет таинство Посвящения на берегу Вира. Избушки выстроятся следом, Водяной будет им защитником с реки. А с земли… — Она помедлила, повернулась прямо к кособокому домику наставнической. — А с земли — Лихо, которое так долго спит меж этих стен.

Что-то свистнуло, потом заклокотало. Затихло и тут же тихонько застучало. Колдуны поежились, попятились, по их коже забегали мурашки. Больше всего им хотелось стать крошечными и спрятаться прямо в траве. Полина глядела на дом до тех пор, пока доски, кое-где обернувшиеся седой трухой, да покосившиеся стрехи вдруг не сложились в силуэт.

— Выходи, — приказала Полина.

— Закройте глаза! — Велес воздела руки: на ее глазах рушилось ее собственное колдовство, некогда усыпившее страшное существо. — Притворитесь спящими! Не двигайтесь. Кого Лихо увидит, тому несдобровать.

Все зажмурились, ощутив могильный холод, потянувшийся вдоль земли. Водяная колдунья с кем-то ворковала, кому-то нашептывала и вела кого-то вниз с холма, а то стрекотало, словно поигрывало полыми косточками, насаженными на нить. Космы, жесткие, как пакля, ползли по траве, источали сладковатый запах гнили. Левиафан, до этого времени умывавший серым языком когтистую лапку — ведь вся эта суета и торжественность для него ровным счетом ничего не значили, — бросился за хозяйкой. Баба Яга запела, но на этот раз ее заклинание не усыпляло: наоборот, все те, кому предстояло пройти Посвящение, стали подниматься на ноги. Лихо было уже далеко, Полина не позволяла ему оборачиваться. Воспитанники выстраивались друг за другом, похожие на послушных кукол, и шли следом за наставниками и Водяной. К тому времени, как процессия добралась до дубовой рощи, мерек снова замельтешил под ногами, таща миску с водой для хозяйкиной ворожбы, а еще старое зеркальце, которое ей когда-то дала Василиса. После этого Маргарита, как будто видевшая всю картину в своей голове, перестала различать ее столь отчетливо — над дубами поплыл туман.

Ярилина рукопись снова налилась светом, засверкала золотой пылью, и страницы зашелестели на ветру. Ирвинг подошел к книге, заглянул в нее и направился к Севе. Митя открыл глаза как раз в тот миг, когда Ирвинг вытянул Заиграй-Овражкина из круга. Сева склонился над страницами. Выражение лица его переменилось, грудь стала вздыматься часто, будто ему перестало хватать воздуха. Он занервничал — Митя почувствовал это на себе. Что открыла ему Рукопись? И почему рука его машинально скользнула к поясной сумке? Он смежил веки и уперся руками в книгу, как если бы его охватила слабость. Он что-то узнал. Что-то понял. Но что же?

Водяная колдунья была далеко, но видела все, что происходит на горе. Росинки стали ее глазами: каждая капля отражала соседнюю и заодно весь мир целиком. Мимо брели непосвященные, они касались ее руками, она тоже пыталась потрогать каждого — их Посвящение было общим, несмотря на то, что ей сейчас предстояло встретить Старообрядцев, а им — укрыться туманом и совершить что-то, о чем ей уже никогда не узнать.

Ирвинг глядел на совсем молодых ребят, образовавших круг, и больше не видел в них тех воспитанников, которых знал. Теперь они казались ему столбами света, пучком вибраций и вспышками магии. У них не было возраста и даже четко очерченных тел. Мозг отказывался понимать это, и он постарался успокоить его беспокойное бормотание, стать наблюдателем и просто впитывать. Это земля Заречья выпускала на волю свои силы, это она создала этих детей, чтобы… чтобы что? Дать отпор кому-то? Изменить ход истории? Защититься или одарить? Почему Союз Стихий возник именно сейчас? Ах, каким трудным и прекрасным было незнание! Мудрый колдун понимал, что не получит ответа. Ведь важен был не ответ, а сам вопрос.

— Река! — воскликнул Митя. — Они у реки!

Никому и в голову не пришло спросить, как он это узнал. Анисья прыгнула на Окрошку и взмыла ввысь.

— Союз остается на холме! — приказал Митя. — Воспитанники, окружите их и защищайте друг друга любыми способами. Дружинники, старейшины — все вниз! Ждать у подступа!

Рарог распушила хвост, взмахнула крыльями и выпрямилась. Ярилина рукопись захлопнулась, птица подхватила ее и взмыла над холмом, зависнув в небе огненным шаром. Звягинов бросился вниз — вести на Посвящение своих воспитанников.

Митя видел туман и высоченную, гнилую спину Лиха глазами Полины, он видел потускневшую от тумана дорогу и темную гладь Нищенки глазами Анисьи. Прочные невидимые нити связывали его с каждой из них. И вот на противоположном берегу, где чары Заречья перестали работать, появился человек в плаще.

— Преврати меня, — слышал Митя чей-то неясный шепот, раздававшийся как будто сразу отовсюду. — Я сила внутри нутра. Я тот, кому прощают грехи: смерть, кровь… Простят и сейчас — так повелела сестрица. Я здесь! Я прямо здесь! Протяни руку, выпусти меня из тьмы! Преврати! Преврати, заклинаю тебя! Не пачкай в чужой крови руки…

Дима Велес глянул на залитый нежным туманом берег, и сердце его дрогнуло. Геша и Огнеслав выросли по бокам, за ними появились остальные.

— Нищенка — последней предел.

— И как его преодолеть? — спросил Огнеслав.

— Перепрыгнуть за мной. Это самое узкое место реки.

Дима резко, чтобы не дать себе времени передумать, оттолкнулся ногами и перелетел с одного бережка на другой, лишь чудом не коснувшись пяткой кромки воды. Геша ринулась было за ним, но Огнеслав успел выставить руку и перехватить ее. Зато Белозар — друг Берендея, отправившийся с Огнеславом по Берендеевому настоянию, оказался на пару шагов дальше и потому сиганул через реку, никем не остановленный. В тот же миг из воды выпростались две серебристые руки с когтями и сграбастали его прямо в полете. Он успел лишь издать изумленный вскрик, прежде чем скрылся в пучине с головой. Река снова дружелюбно зажурчала.

Геша рассерженно вырвалась и бросилась к берегу — под ногами бежала студеная прозрачная вода.

— Что это было? — прошипела она, глядя на Велеса на том берегу: Дима холодно смотрел в ответ и медленно пятился.

— Нежить, — ответила Вея. — Русалки, морянки или бродницы.

Вея тоже не спускала с Димы глаз, но понимала, что звать его бесполезно. Он вывел их к Заречью и бросил… Дорога назад им была тоже закрыта: без проводника в том призрачном лесу они будут плутать вечность.

Дима все еще не мог решить, что делать. Он ждал знака от Ирвинга или от бабушки, но кругом стояла звенящая тишь. На берегу снова зашевелились: Добрыня, сын провидца Ворцлава, хорошенько разбежался и прыгнул, сотворив вокруг себя ослепительную броню. Дима зажмурился, а когда открыл глаза, увидел Добрыню уже на этом берегу. Тот полулежал, словно слегка промахнулся и соскользнул с травы в воду. Взгляд его был полон ужаса — несколько серебристых рук тянули его в омут. Он взбрыкнул, ударил было заклинанием, но опоздал. Морянки затащили его под воду, и на прибрежной траве остался лишь темный кровавый след.

Митя зажмурился. Полина же была спокойна: морянки делали то, что было предписано им природой. Повлиять на это не смогла бы даже она.

Дима развернулся и понесся прочь от реки. Заречье встретило его безмолвием. На бегу он пытался отправить послания бабушке, Ирвингу и всем, кого мог вспомнить, но колдовство меркло. Вокруг сгущался туман, и то, что он зачарован, Дима понял слишком поздно — когда достиг знакомой улицы, но не обнаружил на ней ни одной избушки — вместо домов густели самые настоящие облака. Он рванул в одну сторону, в другую, но уже ничего, кроме тумана, не видел. Где-то промелькнула тень. Он отскочил, услышал собственное дыхание и испугался. На шее выступил пот. В тумане померещилась огромная белая лошадь. За спиной глухо хлопнуло. Он старался не моргать, чтобы не упустить тень из виду, и наконец из молока выплыла морда, но не лошади, а пегаса. Мощная шея, длинные тонкие ноги, крылья, затмившие обзор. И наконец, верхом на пегасе, Анисья Муромец в черной мешковатой рубахе — словно только что вернулась с обряда в лесу.

— Я не враг! — прошептал он. Вид ее привел его в оцепенение. Что она здесь делала? Почему именно Анисья его встречала? Да к тому же без всякого удивления, будто все уже знала…

Она требовательно протянула руку. Он схватил ее, запрыгнул на пегаса, и Окрошка взмыла ввысь.

Вода ожила. Василиса почувствовала это через Полину и увидела взглядом Анисьи сверху.

"Мы не должны убивать колдунов, нас и так слишком мало…" — раздался в голове Василисы спокойный Севин голос.

— Я не могу остановить морянок, — ответила Водяная колдунья. — Это их суть. Они защищают Заречье: таков тысячелетний договор.

Ирвинг, Муромец, Полудница и четыре дружинника сбежались, когда с неба стремительно спустилась Анисья и за ней показался кто-то еще.

Дима спрыгнул, едва не упав Ирвингу под ноги. Несколько десятков глаз смотрели прямо на него в напряженном молчании. Воздух трещал. Лицо Полудницы перекосилось от изумления, Муромец же глядел равнодушно.

— Ты цел? — Ирвинг предостерегающе поднял руку. — Они здесь? Что им нужно?

Холм жадно прислушался. Дима поднялся на ноги и покачнулся, сбитый с толку силой колдовства, которое оплело все вокруг. Хотелось оглядеться, внюхаться. Спросить, что здесь произошло, куда делись избушки с улицы Гроз… Но нетерпеливые взгляды дружинников испепеляли.

— Ирвинг, Злата… Василий. — Дима растерянно кивнул знакомым старейшинам и боевым магам. — Ирвинг, благодарю, что спас меня! Боюсь, Огнеслав и сам не знает, чего хочет. С ним восемь человек, хотя я убеждал его взять только двоих! Он одержим Заречьем, Посвящением неофитов, как я уже писал. Он жаждет поговорить с наставниками: переманить их к себе или убедить принять новых воспитанников — детей Старообрядцев. Но я бы не верил в мирный настрой. Огнеслав понимает, что такие места — сердце нашей магии. И завладеть Заречьем — значит сломать Светлых изнутри. И еще! С Огнеславом Вея! Она чует, что мы скрываем что-то могущественное.

— Да, я догадывался, что именно с нее он и начнет собирать сторонников, — отозвался Ирвинг.

— Они точно не ожидают такой встречи, — сказал Дима.

— Магия Посвящения может повлиять на их настрой, — сказал Василий Ильич. — Тогда наставники и непосвященные будут в настоящей опасности.

— Их совсем немного, — возразила Злата Полудница. — Уж с девятью Старообрядцами мы справимся. Главное, не дать им нарушить ход Посвящения. Встретиться с наставниками им не удастся. Зато с родителями неофитов — пожалуйста.

— И все же это не просто Старообрядцы! Огнеслав — предводитель. Вея же была им когда-то, — отрезал Муромец. — Если и другие их сторонники настолько сильны, то они представляют опасность.

— Анисья, — позвал Ирвинг. — Твой отец прав. Веди сюда Огнеслава. Одного. Остальные пусть ждут по ту сторону.

— Анисья, — сдавленно повторил Василий Ильич, с болью взглянув на дочь, которую не узнавал в этой молчаливой девчонке на пегасе.

Окрошка вновь сверкнула на фоне грозовой тучи через несколько минут. Лицо Анисьи оставалось все так же бесстрастно. За ее спиной снова кто-то сидел, и, когда пегас снизился, Ирвинг узнал Огнеслава. С прошлой встречи он запомнил его спокойным, вдумчивым, лишь самую малость нервическим — когда речь заходила о том, что его пугало. На этот раз его умное, благородное лицо не скрывало разочарования.

— Мы пришли с миром! — Стоило Анисье остановить Окрошку, Огнеслав соскочил на пульсирующую от магии землю и двинулся к Ирвингу. — А вы уничтожаете моих сородичей!

— Это древний договор: морянки охраняют Заречье от незваных гостей.

Мышца на скуле Огнеслава дрогнула, выдавая досаду и раздражение. Ирвинг и сам был Огненным — и прекрасно понимал, каких усилий стоило скрыть подобные чувства. Огнеслав оказался моложе, яростнее, злее, но Ирвинг не ожидал от него одной лишь пустой агрессии. Верилось, что этот человек искренне желает договориться. А еще боится чего-то. Боится так сильно, что этого не скрыть ни за таинственным прищуром глаз, ни под маской уверенности. В эту секунду ему и впрямь было чего бояться. За рекой ждали его сторонники, и они могли погибнуть, рискнув перескочить преграду; потусторонние уничтожали природу — то, что лежало в основе его силы, в основе его существа; и теперь он оказался в стане врага в одиночестве. Пожалуй, врага он боялся меньше всего. Или вовсе не считал Светлых врагами, что вселяло в Ирвинга надежду.

— Говоришь, вы пришли с миром… так зачем же вторглись в Заречье? Ты прекрасно знаешь, что на эту землю чужие ступать не должны.

— У реки десять человек. Было. — Анисья спланировала над головой Ирвинга и злобно глянула на человека, который стоял перед ним. Мгновение, и она взмыла над холмом. — Двое здесь, еще двое погибли. Но шестеро еще там.

Огнеслав бросил на всадницу суровый взгляд. Совсем девчонка. Но когда она зависла над рекой, и скомандовала: "Все прочь. Только он!" — и протянула ему руку, никто не посмел ослушаться. Даже Геша отступила. Сбивало с толку и то, что за предводителем Светлых виднелась огромная толпа босоногих ребят в одних рубахах. Взрослых было совсем немного, и это настораживало. Да и что здесь делал сам Ирвинг? Голова кружилась от нестерпимо-приторного запаха: его источали желтые цветы, заполонившие все вокруг. В ушах гудело, вены тяжелели от напряжения.

— Я ждал одного тебя с проводником. Ты же привел своих людей.

— Это не вторжение! Мы хотим только разговора, от которого вы постоянно сбегаете. Теперь сторонники ждут моего возвращения.

— Ложь! — крикнул старший Муромец. — Только что вы напали на наш город! Если бы вы были настроены мирно…

— Мы не нападали! Наш совет не принимал такого решения, я не давал такого приказа, — возразил Огнеслав, не позволяя себя одурачить.

— Значит, совет действует без твоего ведома. — Голос Ирвинга налился холодом. — Росеник атакован.

— Не может быть… Не может. Мы не хотим, чтобы погибали колдуны, нас и так осталось слишком мало! Поэтому со мной пришли несколько сторонников для защиты, а остальные…

— Что? — раздалось из толпы, и Дима снова поравнялся со старейшинами. Огнеслав не дрогнул: по его лицу невозможно было понять, какие чувства вызывало в нем Димино предательство. — Так Берендей и правда напал на Заречье?

— Так это Берендей? — вспыхнула Полудница.

— Он не должен был… — процедил Огнеслав.

— Берендей хотел напасть. Ему нужны Водяная колдунья и Ярилина рукопись, — проговорил Дима. Лицо его пошло пятнами. Он оглянулся на наставническую, словно хотел попасть через нее в Росеник, чтобы защитить книгу. — Но Огнеслав был против этого плана. И тем не менее Берендей знал дорогу до Пустых холмов. Кто-то провел его туда.

— Звездинка! Чертов трус! — Муромец сжал кулаки. Атмосфера начала накаляться.

— Анатолий Звездинка? — не понял Дима.

— Он оказался предателем, шавкой Берендея, — раздраженно бросила ему Злата и отмахнулась: сейчас не время было делиться новостями. — Так ты говоришь, что правда пришел в Заречье на переговоры? — Она перевела взгляд на Огнеслава и усмехнулась. — Для чего?

— Я хочу объединения! Есть ли место, более подходящее для этой цели, чем то, где дети ждут инициацию? Их сила… крепнет здесь! Она проявляется по-настоящему, прорастает в кожу. Так почему бы не сделать так, чтобы все маги проходили Посвящение вместе? Чтобы, как в старые добрые времена, не было никакого предопределения, чтобы каждый сам выбирал путь, по которому он пойдет. Если с малых лет наши дети будут расти вместе, будут вместе постигать законы магии, они смогут мирно сосуществовать и дальше.

— Это невозможно! — рыкнул Ирвинг, теряя терпение.

— Боишься, что ваши воспитанники выберут не ту сторону?

— Пока я глава сообщества, я не позволю магии крови совершаться в Заречье. И дело не только во мне или в Совете Старейшин. Даже род Велесов тут бессилен. Сама земля не позволит этого! Ты видел, как вас встретили морянки…

— Это нечисть! Неужели безмозглые твари будут решать судьбу магии? — перебил Огнеслав. Он взял с собой непосвященного: тот ждал на другом берегу реки. Надо было только привести его и доказать всем, что эта земля примет его, как и остальных.

Люди на берегу оставили попытки пересечь реку и строили планы. Исчез их проводник, за ним отбыл и Огнеслав. Круги на воде унялись, но вот пятно крови, окрасившее берег с той стороны, не давало покоя, сбивало настрой.

— Его слишком долго нет! — в отчаянии процедила Геша и в который раз уставилась на реку. — Если это мирные переговоры, то он должен был вернуться за нами! Что, если они взяли его в плен? Этот выродок Велес нас предал! Сиганул через реку и сбежал!

— Есть предложения? — спросила Вея.

Полина вздрогнула, сердце ее тоскливо заныло, и колдовство тумана оборвалось. Роса принесла видение, будто кто-то снова прыгнул через реку и морянка вынырнула за ним почти по пояс. А потом началось страшное. Маги по ту сторону реки атаковали морянок заклятиями. Вода вспенилась. Морянки шипели и истошно кричали, раненные магией, но в ярости кидались на обидчиков. Полина бросилась на помощь. Она бежала к своим речным, холодным и верным, чтобы сберечь, укрыть их. И она точно знала, где они, видела их через сонм росинок в траве, словно падала в зеркальный коридор всем своим существом.

— Рассеивается! — Пальцы Мити забегали, перенимая Полинины движения. Оказалось, стоило Водяной забыть о ворожбе, как густой туман начал таять.

Маргарита чудом продолжила колдовство, как если бы Полина передала туман прямо ей в руки. Сева откликнулся: его сила заструилась к ней по невидимым нитям, его глаза следили за всем с высоты пегасьего полета, а душа болела по раненым существам, боль прорастала внутрь.

Кто-то из людей на берегу атаковал реку. Это был высокий худой колдун с горбатым носом, похожим на клюв. Морянка взвизгнула, ее скользкая спина вздыбилась над водой и с хрустом разошлась, обнажив внутренности. Колдун прыгнул и оказался на этом берегу. Морянки бились, верные договору: они не могли отступить, они должны были охранять реку, но гибли, вступая в схватку с магами. От реки потянуло сыростью. Полина вдохнула полной грудью, и ей вторили четверо на холме и одна в небесах. Она ныряла в кусты и выбиралась из них, и все повторялось. Берег кипел от чар, воздух полнился криками, заклинаниями и шипением. Полина упала в крапиву, сквозь стебли поглядывая на воду, и взмолилась:

— Оставьте свою службу, я отпускаю вас! Милые, плывите к Виру, плывите к Водяному! Он укроет вас, а вы укройте непосвященных.

Анисья снова закружила над холмом, спустилась к Ирвингу и крикнула:

— Полина уводит морянок к Виру! Союзники этого человека, — она кивнула на Огнеслава, — губят их и пересекают реку!

— Что? — оторопел Огнеслав. — Наверное… они испугались за меня! Решили, что я в опасности! Отнеси меня к ним! — крикнул он уже Анисье.

— Нет! — рявкнул старший Муромец, выскочив вперед. — Ты останешься здесь! А мы посмотрим, по чьему же именно приказу действуют твои приятели.

— Я остановлю их!

— Поздно, — сказала Анисья, глаза ее полыхнули серебром. — Слишком большой вред они успели нанести морянкам. Они совершили ошибку, сделав это. Теперь должны поплатиться.

— Поплатиться? — оскалился Огнеслав. — И вы еще зовете себя Светлыми? Вы в сговоре с нежитью!

— Ведите их сюда! — приказал Ирвинг Анисье и добавил, повернувшись к Огнеславу: — Не представляю, где ты черпаешь сведения о нашей магии, но почти все они ошибочны.

Анисья взмыла ввысь, Василиса перехватила ее внутренний порыв. Она знала, что вести толпу нужно именно ей. Она прорастала из-под земли и вилась незаметно и тонко, набирала мощь и тянулась к небу. Сразу повсюду. Она чувствовала, как по ней бегут, ее растаптывают, и тут же вставала за их спинами, невредимая. Если они делали шаг в сторону, она путалась, жалилась, хватала, резала кожу прямо через одежду. А сама все думала, думала… Только что Полина сделала выбор: предпочла спасти морянок, а не Заречье. Сохранила им жизни, хотя когда-то давно они были призваны, чтобы сражаться до конца и не впускать в Заречье чужаков. Водяная колдунья — часть их Союза — выбрала нежить, но не воспитанников, не землю эту, не чары, что годами плели наставники. И то был выбор не только ее одной, но и всего Союза, который не воспротивился. Но как он мог? Как могла сделать это сама Василиса, когда частью их общей силы была магия сирен?

В этот миг поднялся на ноги Сева. Раненые морянки нуждались в целителе. Но ни один целитель в Заречье не бросил бы сейчас воспитанников. Он сбежал с холма и вдруг поддел носком небольшую вещицу. Поднял: в руке тускло сверкнули часы. Те, которые он потерял год назад на Пустых холмах. Выглядели они так, словно пролежали тут несколько десятилетий. Ремешок почти рассыпался в труху, через циферблат пророс росенник.

Василиса с трудом удержала ворожбу. Что-то при виде этих часов в сознании сдвинулось, будто провернулись ржавые шестеренки. Севу подхватила Анисья, и Окрошка понесла их обоих к реке, а Василиса все не могла отделаться от мысли о потерянных часах, которые должны были покоиться совсем в ином месте.

Что-то дрогнуло, будто сама земля под ней глубоко вздохнула. Василиса открыла глаза. Мир менялся. Светлый маг проявил человечность к нечеловеческому, нарушив тысячелетнюю традицию. Старообрядцы не считались с нежитью. Но и Светлые маги не относились к морянкам как к существам, равным себе. И только Водяная колдунья, не раздумывая, бросилась их спасать. А теперь и Сева. Василиса глядела перед собой и видела уже не только напряженного, растерянного предводителя, несколько десятков воспитанников, разбросанных по холму, не только незнакомого человека с громким именем Огнеслав и необычной силой… Нет, она видела очертания знакомого города: Росеник вспыхнул на горизонте. Там, где совсем недавно был лес. И казалось, весь холм обернулся туда, задержав дыхание. Вместо травы под ногами мелькнула черная потрескавшаяся земля, и кругом засверкали вспышки заклятий, зазвенели крики. Поляна перед холмом, что мгновение назад пустовала, вдруг наполнилась людьми. Удерживая изумление, не давая ему вторгнуться в ее ворожбу, Василиса вглядывалась. Перед ней лежали Пустые холмы.

— Нападение… — Голоса в ее голове принадлежали сразу всему Союзу.

Полина видела их сквозь тонкий туман, они ее — нет. От Василисиной ворожбы травы пришли в движение и хлестали чужаков по ногам, если те ступали куда не следует. Они бежали от реки нестройной вереницей, отбрыкиваясь от взбесившихся стеблей и щурясь, стараясь разглядеть дорогу. Самый молодой на вид почему-то упал и больше не поднимался, едва только нога его ступила на берег. Морянки уже расступились и не могли его ранить. Женщина, замыкавшая цепочку, склонилась над ним, качнула головой и бросилась в туман. Полина хотела вернуться к берегу и взглянуть на потерявшего сознание колдуна, но перед ее глазами развернулась невозможная картина, которая заставила забыть обо всем остальном. Туман неожиданно рассеялся. Исчезли почти растворившиеся в нем спины Старообрядцев, осталась лишь последняя колдунья, но бежала она уже не по траве, а по утоптанной темной пыли. Впереди отчетливо проступили очертания разрушенной стены с одиноким шпилем, а потом повсюду возникли люди. Видение длилось всего несколько мгновений, но Полина успела разглядеть, что перед ней промелькнула толпа женщин. Пространство прорезала яркая вспышка заклятия, Темная колдунья изумленно вскрикнула, и все исчезло. Перед глазами опять поплыл водяной туман. Полина застыла, отдышалась, прислушалась. Наклонила голову в одну сторону, в другую. И наконец признала, что ее тело сковало страхом.

— Кто-то идет! Идет через мой туман! — прошептала она, и зрение ее передалось Анисье. Анисья видела молочную пелену, сгустившуюся возле Вира до непроглядного облака, и громадного человека, стремительно бегущего туда. Он взялся прямо из ниоткуда и несся, не сбиваясь с пути. Его не останавливали ни цепкие заросли колких стеблей под ногами, ни туман, в котором нельзя было разглядеть цель.

— Берендей! — закричала Василиса изо всех сил. — Он! Видит! Через! Туман!

— Как?! — раздался Маргаритин голос прямо у Полины в голосе.

— Его ведет что-то, что сильнее моей ворожбы. Не любовь и не страсть, не ненависть, не месть. Какая-то иная, непонятная мне связь.

Анисья хотела откликнуться и не смогла: отсюда, с высоты, она лицезрела не только Берендея. Померещилось, будто невидимая рука одним рывком разорвала пространство: море травы с золотыми огоньками цветов сменилось выжженной землей, и оттуда, из этой бреши, хлынули десятки людей, с высоты похожие на больших жуков. Миг, и трава вновь вернула цвет, но люди… люди остались! Это были совершенно не знакомые Анисье маги. Еще несколько секунд они просто бежали, сложив руки для атакующих заклятий, но в конце концов замедлились и вопросительно завертели головами. Воспитанники, не прикрытые ни дружинниками, ни Ирвингом, оказались прямо перед ними.

— Не может быть… что… — забормотал опешивший Огнеслав. Ирвинг подскочил к нему и схватил за плечо.

— Кто это? Что происходит?!

— Это… мои люди. Мои и… Берендея! Но они должны были ждать меня…

С другой стороны как раз подоспели сторонники Огнеслава, которых привела с реки Василиса. Геша бросилась было к предводителю, но он яростно сверкнул глазами и остановил ее жестом. Муромец и Полудница уже кинулись в гущу Старообрядцев, закрывая собой воспитанников.

— Щиты! Щиты! — заорал один из дружинников, и зареченцы наконец пришли в себя: тут и там засверкали вспышки колдовства.

— Я не давал Брендею разрешения являться сюда! Я не позволял… вам! — рявкнул Огнеслав.

— Они не слушают тебя, — оттолкнув его, крикнул другой дружинник.

— Вы напали на город. — Голос Ирвинга стал неожиданно тихим.

Огнеслав обернулся, вся магия прилила к рукам: на этот раз он почувствовал опасность. Предводитель Светлых магов больше не был похож сам на себя. На его простоватом улыбчивом лице не осталось ни капли того блаженного принятия, которое так отпечаталось в памяти Огнеслава. Он весь потемнел, наполнился мощью, как исполинская грозовая туча.

— И вторглись туда, куда не должны были даже ступать…

Анисья даже отсюда почувствовала изменившееся состояние Ирвинга. Она сейчас была единственным проводником между ним и Союзом.

— Не делайте глупостей, Ирвинг, — прошептала она. — Мы зде…

— Берендей ищет Велес! — Голос брата оглушительно прозвучал у нее в голове. — Медведицу!

— Это ведет его через туман! — Все шестеро подняли левые руки и уставились на свои ладони, у всех шестерых был шрам, когда-то сделавший Митю неофитом главной наставницы. Он еще ни разу не использовал такое колдовство. На вид это походило на обычный информационный ком, только теперь он вырвался из шрама, рубец запульсировал, на коже выступила кровь. — Мне надо туда! К ней!

— Так беги же! — прошептала Полина. — Я проведу!

Ирвинг, словно услышав просьбу Анисьи, отпустил Огнеслава и создал мощный щит, разом укрывший тех воспитанников, что теперь оказались лицом к лицу со Старообрядцами. Но миг, когда столкновение можно было остановить, был упущен. Старообрядцы ринулись на людей. Кто-то закричал.

Полина вела Митю мысленно, но то и дело сбивалась на Берендея. Тот начал путаться и сбавлять скорость, однако проходили секунды, и он словно нащупывал верную дорогу. Если он бежал к Велес, если он чувствовал ее, то все пропало… Надо было что-то делать…

— Я здесь! — шептала она Мите, но нить между ними отчего-то истончилась, страх бился в горле: она чуяла грозную, свирепую силу, рвущую ее колдовство, и не могла сосредоточиться. — Я здесь!

Мимо прошмыгнула тень. Полина не успела толком понять, в чем крылась ее ошибка. Тень мелькнула совсем рядом, и внезапно кто-то больно схватил ее за плечо, рванув рубашку.

— Водяная колдунья! — От рыка — знакомого, резкого — взмокла спина. Полина всхлипнула, метнулась наудачу в сторону, но Берендей ее опередил. — Вот и свиделись снова.

Время потекло иначе. Она потеряла ему счет. Увернулась, дернулась изо всех сил, вырвалась было, да только огромный человек снова вырос стеной, заслонив тусклое солнце. Сплетенное ею кружево таяло на глазах. Полина дышала шумно, всхлипывала, пот катил градом. Берендей расхохотался над ее жалкими попытками сбежать. И вдруг в траве юркнул пупырчатый хвост, влажно блеснуло — это Левиафан выскочил из осоки и бросил к ногам хозяйки плошку с речной водой. Берендей пнул со всей силы. Полина вскрикнула, схватилась за живот и рухнула, жмурясь от нестерпимой боли. Миска перевернулась, вода расплескалась.

— Левиафан! — прохрипела она, шаря вокруг себя рукой. — Левиафан, где ты…

"Только бы жив… пожалуйста, пусть будет жив!" — взмолилась она мысленно, хоть и слышала своими ушами, как что-то пискнуло и хрустнуло в его маленьком тельце от удара.

Чужая рука снова сжала плечо и дернула, заставляя встать. Полина заскребла пальцами по земле, путаясь в перепачканном платье, яростно отпихивая зеркальце на поясе, которое только мешало.

"Зеркало!" — осенило ее.

Она рванула тесемку, зеркальце упало в траву, и она прыгнула в него.

Анисья натянулась, словно струна. Свесилась с Окрошки. На ее глазах Полина испарилась, ступив в собственное отражение. Берендей в отчаянии заорал и раздавил зеркало пяткой. Его рев разнесся по округе. Он зыркнул по сторонам и побежал, безошибочно выбрав направление. Анисья так сжала на поводьях пальцы, что костяшки побелели. Берендей превратился в размытое пятно, и это пятно светилось, вспыхивало.

— Он… обращается! — выкрикнула Анисья. — Боги! Он становится медведем!

— Направь меня! — приказал голос брата, и что-то незнакомое, нездешнее почудилось в нем.

Она спланировала вниз, так, чтобы он мог ее видеть.

"Я должен его остановить", — подумал Митя и вдруг перестал чувствовать себя связанным с остальными: тело от боли выгнулось, хрящи раздулись и хрустнули, глотку обожгло горячим дыханием.

— Не может быть! — вскрикнула Маргарита.

— Преврати меня! — откликнулся голос из-под земли. — Я их остановлю! Преврати, сестрица!

Анисья не поверила своим глазам: внизу в стремительно меркнувшем тумане бежал уже не ее брат, а здоровенный бурый медведь. На передней лапе его сверкнуло белое пятно.

Василиса выдохнула свободно и сладко, будто это она сейчас обернулась зверем, и тело ее было так этому радо, что мгновенно наполнилось веселой жаркой силой, способной оторвать ее от земли. От медведя невозможно было отвести глаз, такой он был быстрый и могучий.

Полина заметалась в темноте. В ушах стоял звон осколков и собственные надрывные вздохи. Пахло летним вечером, прохладой, да так ярко, будто это был ее самый первый день в Заречье, когда этот запах просто поразил, но не было умения ни понять его, ни описать. Она только что прыгнула в зеркало, но ход обратно оказался запечатан. Она ринулась наугад, так и не выяснив, есть ли у нее в мире отражений тело. Мелькнул перевернутый пейзаж. Ну конечно! Ее зеркала в Заречье! Она подалась навстречу знакомому образу, но что-то застило взор.

Сева был возле раненой морянки, когда словно из ниоткуда услышал Полинин голос, а потом учуял звериный запах. Резкая боль пронзила тело — как всегда бывало во время его превращений.

— Полина! — Он вскочил на ноги, не зная, как сконцентрироваться сразу на всем. — Муромец!

Василиса с Маргаритой одновременно стиснули зубы, лица их перекосились: Митя наскочил на Берендея и сбил его с ног. Ирвинг что-то кричал, под горой началось движение, Полудница командовала воспитанниками, кольцо вокруг обеих колдуний сжалось теснее, но они не видели ничего, кроме свирепой драки двух исполинских зверей.

И Митя тоже ничего толком не видел, отдаваясь во власть неизведанной животной силы, и держался только за одну мысль: остановить. Он должен был остановить Берендея, не дать ему бежать дальше, не подпустить к Виру, к Велес, к непосвященным… Но уже скоро эта мысль сменилась иной: а на сколько его хватит и чем кончится схватка? Берендей наносил точные и страшные удары, но поначалу удавалось уворачиваться. Но время бежало, и тело тяжелело, скорость падала. Саднило правый бок, горело в шее. Что, если Берендей… убьет его? Тогда путь будет свободен! Но что, если сам Митя… убьет Берендея? Незнакомый холод сковал тело. Удар Берендея пришелся прямо в голову. Перед глазами заплясали алые пятна. Митя вскочил, но его тут же повело. Берендей почуял его слабину и снова ринулся в атаку. Митя извернулся и ударил наотмашь: огромный зверь перед ним скорчился и зарычал.

Василиса задержала вдох. Мысли Муромца обрывками вспыхивали в ее голове. Каждый удар, который сшибал его с ног, отдавался у нее внутри, но пошевелиться она не смела. Только-только он наконец появился в ее жизни — с его звонким заразительным смехом, с горячим телом, гибким и сильным, с нежностью маленького мальчика и спокойной мудростью старца. И вот сейчас она могла потерять его навсегда. Он не был подготовлен к такой борьбе, никто его подобному не учил. Защита главной наставницы и таинства Посвящения могла обернуться для него смертью. На глазах Василисы блеснули слезы, но она не утратила контроль: вся ее сила до последнего бежала к нему. Пусть он заберет ее без остатка. Да, убьет Берендея. Да, испачкается в крови и не сможет больше найти путь в города Светлых магов. Но будет жив. Пусть останется жив. Она уйдет вместе с ним, последует за ним куда угодно.

Сквозь бой крови в ушах и тяжелое дыхание долетел настойчивый перестук. Митя зажмурился, хотя в последний миг и заметил рассекшую воздух лапищу с огромными когтями. Удар опять свалил его, в голове загудело, хрустнуло в позвоночнике. Стук неумолимо нарастал. По сравнению с тем, что этот стук рождало, Берендей больше не казался страшным противником. Лучше пусть он вгрызается в его шею, молотит лапами, когтями рвет кожу — все равно останется крошечный шанс выжить. То же, что двигалось через туман, больше не подчиненное контролю Водяной, шанса такого не оставит. Не было еще таких заклинаний и такой физической силы, которые могли бы остановить Лихо. Когда-то очень давно его смогли усыпить, заставили смотреть сны о Заречье. Провинившиеся воспитанники слышали его возмущенные бормотания на Кудыкиной горе, но каждому было ясно: это лишь морок, а не голос настоящего Лиха, потому что Лихо не разговаривает, Лихо не дышит, оно не размышляет и не стремится к тому, что дорого колдунам. Лихо — не существо и не дух, оно что-то, появившееся на стыке жизни и смерти, что-то, что невозможно объять сознанием и с чем смириться можно лишь во сне. Потому Митя закрыл глаза и притворился спящим.

Берендей с размаху пнул его, брюхо обожгло, но он не двинулся с места. Лихо надвигалось оттуда, где началось Посвящение. Полина наказала ему защищать воспитанников и запретила их трогать. Но она ничего не говорила ни об остальных жителях, ни о Темных магах. И теперь Лихо шло туда, где кипела жизнь. Значит, и Велес, и юные колдуны оставались под защитой: надо было беспокоиться только о себе.

Берендей хрипло взвыл, Митя расслышал обрывки слов и рявкающий смех. Медведь грузно разворачивался, намереваясь пуститься сквозь туман к Медведице, с которой мечтал разделаться. Он почти уже прыгнул. Митя предугадывал его недоумение, его раздражение, нетерпение и, наконец, панику. Земля дрогнула, огромные лапы топнули сначала с одной стороны, потом с другой, словно исполин заметался. Клекот раздался совсем близко. Где-то в шерсти на Митиной шее подрагивал крошечный медальон, и от его пульсации унималась кровь на разодранном боку, переставало саднить под глазом и в носу. Но целительский оберег не мог защитить от ужаса.

Жалобно рыкнул медведь, так и не сумевший никуда убежать. Застучало и хрустнуло так, что к Митиному горлу подкатила тошнота. Живое существо неподалеку от него мучительно взвыло, вой перешел в нечленораздельные человечьи крики. Захлюпало, застрекотало. А потом стихло.

Что-то опустилось над Митей, словно сама вечность пыталась заглянуть в его сомкнутые глаза. Что-то прислушалось к его размеренному, лишь иногда срывающемуся дыханию. И это что-то, не знающее ни лукавства, ни хитрости, ни человеческой изворотливости, поверило в его сон и сгинуло в тумане.

— Освободи меня! Преврати меня! — умоляюще провыл незнакомый голос, словно исходивший прямо от светлых цветов, усеявших округу. — Преврати меня, и я остановлю их!

Он увидел мир глазами Маргариты, но она не смотрела на то, что происходит на вершине, внимание ее скакало по дороге, деревьям, обрывкам тумана, металось к реке и обратно. Она искала Водяную колдунью. И не находила.

— Ай! — раздался крик: это Василиса, сбитая чьи-то заклинанием, рухнула в траву. Митя подскочил и, перепрыгнув истерзанную шкуру — все, что осталось от Берендея, — кинулся к Кудыкиной горе.

Анисья же неслась к Дороге желаний, вдоль которой висели Полинины зеркала. Она чувствовала множащуюся пустоту внутри и явственно ощущала, как одно звено их Союза тает, пропав из реальности. Она спрыгнула с Окрошки и подскочила к осинке, на которой легонько покачивалось зеркало.

— Полина! — крикнула она, не зная, что еще сделать. — Полина!

В отражении, заслонив ее перепачканное пылью лицо, вдруг ощерилось и тут же исчезло незнакомое женское. По поверхности пробежала тонкая трещина.

— Нет! — Анисья кинулась к следующему зеркалу и застала тот же самый промельк. Лицо не принадлежало живому человеку, оно походило на посмертную маску известной ведьмы прошлого, давно сгинувшей. — Полина! Она ищет тебя! Полина!

Сквозь тьму и тяжелые удары сердца прорезались голоса. Выл камень и выводил ее имя, сверкая вкрапленными кристаллами. Хрипел ветер, гневливо разметывая листья.

— Преврати меня! — навязчиво вторгался голос чудища, существа, которое не смогла бы создать и сама природа, но смогла магия.

— Да кто же ты? Где ты? — раздраженно вскрикнула Маргарита. — Как превратить тебя? В кого?

Скрипнула дверь наставнической и, споткнувшись о порожек, по поляне заковылял Илья Пророк.

— Вы-то куда! Спрячьтесь!

— Преврати меня! — вдруг прошамкал он.

И на мгновение все сменилось пустыней, потерявшей краски. Ничего не было, кроме тонкого полумесяца, раной расколовшего небеса, и далеких размытых образов: медведя, кувыркнувшегося и превратившегося в парня с длинными волосами, вскидывающих руки крохотных человечков. Единственным ярким пятном стоял перед ней старик со слезящимися, почти слепыми глазами. Сухой, слабый телом, в прошлом отменный мастер, великий волхв. Не человек и не зверь, не рептилия и не бог. Все вместе. По ее воле ставший таким.

— Преврати, сестрица! Дай заплатить долг.

— Почему же не сам?

— Не пришла пора. Мне теперь все труднее и труднее. Коли была бы лафелия…

Маргарита развязала тесемки мешочка, который носила талисманом, вынула оттуда сухую веточку и протянула ему.

В этот миг все вернулось на круги своя: грозные тучи скучились над холмом, что-то кричали люди, а пустота от исчезновения Водяной колдуньи разрасталась.

— Как превратить одно в другое? — спросила Маргарита. — Как заставить проявиться суть? Я вижу тебя! Я помню тебя! Но я не знаю, что надо делать!

— Подсобила бы гречка…

— Гре-е-ечка? — Она схватила его за костлявые плечи и яростно встряхнула, готовая силой выбить из него ответ. Нет, только не сходи с ума, старик! Только не сейчас!

"Гречка! — раздался Митин голос в ее голове. — Моя корова!"

Анисья бросилась через кусты, разыскивая Полинины зеркала. Ветер нес ее, подымал под руки, отрывал от земли. Ветки царапали по лицу, шее, а потом расступились, подчиненные воле Василисы. Анисья прошмыгнула меж березовых стволов, влекомая бликом, и чуть не наскочила на Севу, который бежал туда же, но с другой стороны.

— Полина! — закричала Анисья, припадая к зеркалу.

Сева схватил ее за руку, и на мгновение она увидела мир его глазами. Его тело помнило о Полине что-то такое, чего не помнила, не знала она сама. Но места для удивления не было: она ухватилась за это чувство, окунулась в него, и мир откликнулся приливом силы.

"Как ее использовать?" — спросила она себя, а Сева уже выпростал руку и подался к зеркалу, в котором горело мутное окружье солнца.

Вздох Анисьи оборвался, она закашлялась. Севина рука ушла в отражение по локоть.

— Полина! — закричала Анисья изо всех сил. Или это кричал Сева? — Мы здесь!

— Иди сюда, иди ко мне…

Отражение пошло рябью, солнце затянуло тучами, верхушки деревьев пригнулись под штормовым ветром, взметнулись длинные Анисьины волосы. Секунда, и Сева выдернул руку из зеркала: за нее держалась Водяная колдунья в разодранной и перепачканной соком травы рубахе. Она выскочила из отражения, повалилась прямо на Севу, а за ней наружу вырвалась и снова исчезла в зеркале тень. Она пронзила Полинину грудь, но не оставила раны.

"Разбей!" — не успела додумать Полина, как Анисья уже сорвала зеркало с ветки и ударила о ствол так, что осколки брызнули во все стороны, похожие на капли воды.

Сева попытался поставить Водяную колдунью на ноги, но она оседала, словно не было никаких сил стоять. Кожа ее оказалась холодной, глаза сверлили пустоту, которая ширилась, множилась — как уже успела почувствовать Анисья. Сева узнал это состояние. Вспомнил этот миг — миг до приступа.

Он подхватил ее и по привычке пронзительно свистнул, хотя тут же осознал: Вороной заперт в конюшне, куда теперь не добраться.

— Бери Окрошку! — приказала Анисья. — Лети, куда тебе нужно!

— А ты? Как ты проберешься через туман?

— Лети, Сева! Лети же! — На ее лице проступило отчаяние, и она толкнула его к пегасу. Развернулась и побежала.

Сева сглотнул комок и запрыгнул на Окрошку. Прочитанное в Ярилиной рукописи вставало перед глазами. Там, свыше, знали о его планах, раз дали ему подсказку. И значит, без его жертвы было не обойтись.

— Туда, где можно укрыться. Где никого нет! — сказал он пегасу.

Он гадал, как скоро проклятие наберет силу и выльется последним приступом. Он неумолимо возвращался в ту ночь, когда впервые увидел Полину на берегу, когда впервые услышал этот леденящий крик и впервые точно так же держал ее одной рукой, второй вцепляясь в гриву Вороного. Тогда она была четырнадцатилетней крошкой, пахло от нее по-чужому, а короткие волосы и странный магический фон вызывали уйму вопросов. Но не над вопросами он бился, когда всю ночь после встречи не мог сомкнуть глаз: думал только о том, когда же, когда увидит ее в следующий раз — странную, чужую, прозрачно-бледную. Окрошка вынесла их к лазарету, обогнула его и полетела дальше. Все это до страха напоминало ту самую ночь, словно история сделала круг от их самой первой встречи до… последней.

Окрошка остановилась возле сарайчика, где раньше нередко можно было встретить Илью Пророка. Сева вышиб плечом дверь и ввалился внутрь. Полина шевельнулась, он упал на колени и уложил ее на пол.

— Сева? — прошептала она.

— Да. — Он наклонился и принялся вслепую расстегивать замок поясной сумки и выгребать на пол куски мела, обрядовые свечи и серебряный нож. Как же совпало, что он взял именно то, что нужно для обряда? А Муромец еще шутил над ним! Муромец… Они ведь и не попрощались как следует…

— Сил не осталось.

— Я тебя вытащу.

— Я должна признаться.

— Признаться? — Он приподнялся, шаря рукой по полу — кусок мела укатился в сторону.

— Это я написала тебе записку, просила прокатить на пегасе. И не пришла… Ну вот теперь и прокатились, да?

Он зажмурился. Рука дрогнула, выводя линию вокруг ее головы.

Он собирался спасти ее от проклятия, потому что не надеялся на ответные чувства. Его жизнь словно бы потеряла смысл, а с будущим спасением Полины вновь его обрела. Но, возможно, все это время он был слеп… горд и слеп, обижен и слеп… Возможно, ей нужно было его тепло… Что он сделал для того, чтобы она узнала о его чувствах? Муромец был прав: что он сделал?!

— А я оставлял тебе свечи на Покров. И однажды прислал печенье… — через силу проговорил он, чувствуя себя жалким идиотом.

Она приподнялась на локтях и скользнула мутным взглядом по его лицу. Потом заметила начерченный мелом круг.

— Для чего это?

— Ложись… Это чтобы облегчить боль. — Наконец он решился посмотреть на нее и похолодел: капля крови рдела в уголке ее рта. Полина закашлялась.

Кашель длился несколько бесконечных секунд, глаза ее наполнились ужасом, тело странно изогнулось, ногти впились в доски пола.

Сева опомнился: время пришло.

— Лишь одно тело в кругу. Не выйти мертвому за дугу. Не войти живому, воину да лекарю. Как смерть придет, по свечам найдет, заберет мертвого, того, что с отметиной. По доброй воле, по доброму сердцу, жизнь за жизнь…

— Что ты делаешь? — прохрипела Полина, но ее пригвоздило к полу и будто полоснуло невидимым ножом по рукам. Россыпь капель осела на Севиной рубашке. Это темные птицы уже вонзили в нее когти.

Сева поднял обрядовый кинжал:

— Ты же знаешь, что мое сердце принадлежит тебе? Отдаю его навсегда.

Он занес над ее головой обе руки: в одной — нож, а на другой не хватает линии сердца. Острие пришлось точно на холм Меркурия и раскроило ладонь.

— Не надо! — выкрикнула Полина и из последних сил попыталась его оттолкнуть. Под пальцами проступил шершавый пол, пахло кровью. И она узнала его — свой сон! Свой пугающий ночной кошмар. Узнала и все поняла. Не ее собирался Сева убить… Она должна была его остановить, но исполинские птичьи когти уже грозились впиться снова…

Сева прижал распоротую ладонь к ее раненой руке и, чувствуя, как тяжелеет голова и тошнота подкрадывается к горлу, зашептал:

— Одно тело в кругу, не выйти мертвому за дугу. Смерть придет, по крови найдет, заберет мертвого, того, что кровь отдал. Живую оставит, ту, что кровь приняла. Мертвый проклят темными птицами, живая — здорова, живее всех живых… Сме…

Договорить он не успел. Все поглотила бездна.

— Гречка, милая, — разнесся шепот многоголосым эхом. — Иди сюда! Беги!

Но что, если Митина корова осталась в стойле? Разве кто-то мог ее выпустить?

Маргарита рассеянно оглядела холм. Василиса сидела смирно, плотно сомкнув глаза и держась за плечо. Она ждала Севу, чтобы он помог ей с раной, но Сева не возвращался. Весы качнулись. Боевые маги, Муромец и Полудница плели оковы, пытаясь взять чужаков в кольцо. Те сопротивлялись, атаковали всех, до кого могли дотянуться, не щадили даже молодых воспитанников. Ирвинг выпустил из ладоней три светящихся сгустка, они заметались, а потом ринулись в туман. Неужели он призывал наставников вернуться?

— Гречка, гречка, — шепелявил Илья Пророк, чем только усиливал тревогу.

И вдруг где-то раздалось тягучее мычание. Алеша Попов расталкивал колдунов, ведя за собой рыжую корову. Гречка послушно семенила, но на холм взбиралась медленно, в нее и в ее проводника полетели заклятия, но очнувшаяся Василиса развела руки и отразила их. Старик обернулся и заковылял к корове быстрее обычного, как будто один лишь ее вид придал ему сил. Он разжал ладонь, и сухая веточка лафелии, которую Маргарита дала ему на поляне в своем видении, вдруг обернулась живым цветком. Он сунул цветок в рот, приник к коровьему уху и исчез.

Миг тишины остановил мир. Угомонился ветер. Люди, сцепившиеся у подножья холма, замерли и подняли головы, предчувствуя неотвратимое. Это безмолвие говорило больше, чем все слова мира, чем все предупреждения и знаки… Колдуны сразу же поняли: не укрыться теперь, не спрятаться, не сбежать от того, что томилось так долго, звало хозяйку, жаждало исполнения долга.

Из уха Гречки вырвалось пламя, а из пламени просочилась тень. Она расползалась вместе с огнем и дымом, высилась, ширилась и обрастала бурой чешуей. И вот разверзлись крылья, изогнулись змеиные шеи, и три узкие пасти выдохнули огнем. Гречка упала бездыханной. Василиса кинулась к ней и укрыла собой, насколько сумела, словно это могло вернуть жизнь. Ее рыжие волосы казались сейчас такого же цвета, как и жесткая шерсть коровы, руки нежно обвивали, гладили шею и бархатное ухо. Глаза наполнились слезами.

"Помоги, Сева, помоги!" — взмолилась она мысленно, но не нащупала нить, что связывала ее с ним.

Маргарита ничего не чувствовала. Она была огнем, который выдыхало чудище. Казалось, пылает само небо, сами грозовые тучи. Она стояла посреди пожара и дыма и только выхватывала взглядом своих: могучий мудрый воин с проседью в бороде; каменный ведун, светлоглазый и светловолосый; рыжий мальчишка; женщина небывалой силы и мать пятерых; целительница с пшеничной косой, смешливый паренек… За секунду охватила почти всех на холме, и что-то укрыло их от пламени. Остальные попытались сотворить щиты, но кто-то теперь кричал, поверженный ее стихией.

Из рваного тумана бежали люди. Трое мужчин, а за ними — неотделимые от самой Маргариты брат и сестра Муромцы. Маргарита раскинула руки, плетя неведомое им колдовство, они смотрели во все глаза и не узнавали ее.

Трава продолжала гореть. Кольца огня окружали только Старообрядцев. Один из них — Огненный — смело шагнул сквозь стену родной стихии и вспыхнул, огласив округу жутким воплем. Кто-то из целителей бросился ему на помощь, но свои же остановили его. Другая пленница подскочила высоко, призвав на помощь ветер, но пламя достало ее и там. Остальные притихли и больше не двигались. Лицо Огнеслава было мрачно.

Головы змея вились причудливо, оглядывали сотворенное, тело его янтарно вспыхнуло, словно под чешуей от голов до самого хвоста снова зародилось пламя. Колдуны, что стояли рядом, отпрянули, даже Ирвинг прикрыл рукой лицо, и только Маргарита не двинулась с места. Змей угловато вздрагивал, нутро его разгоралось, огонь рвал чешую, крылья трескались и опадали горячим пеплом, и наконец из едкого дыма выполз Илья Пророк в привычном своем обличии: борода нахватала травинок да колючек, старая рубаха оказалась прожжена. Он с трудом поднялся на ноги и заковылял к Маргарите.

— Освободи, сестрица… Все чужаки отныне — твои пленники. Прими мою службу! Освободи!

— Да как же мне тебя освободить? — удивилась Маргарита, но вопрос ее потерял всякий смысл, стоило его только произнести. Она знала как. Серп налился тяжестью, оттянул бедро, рука сама потянулась к нему, выхватила из ножен. Глаза Пророка благодарно блеснули.

— Не боишься?

— Не боюсь, сестра! Жажду! Простишь ли ты меня?

— Простила давным-давно.

Он плюхнулся перед ней на колени, задрал голову. Она замахнулась, серп описал дугу, засверкал. Ахнули голоса. Кто-то в ужасе вскрикнул. Она обернулась, но никого не было — вокруг лежала полутемная пустыня, очертания ее таяли, силуэты вставали на горизонте и опадали, как клубы пыли. Под ногами вздымался холм, справа крались гуськом мертвые дубы, слева вилось русло высохшей речки. Еще миг, и начнется рассвет. Лишь один человек отчетливо выделялся на фоне тусклых небес: мужчина с густой бородой и лукавыми глазами.

Они шагнули друг к другу и крепко обнялись. Она увидела свои тонкие костлявые руки поверх его суконного плаща и подивилась игре времени: мгновение назад она была полной сил юной девчонкой, а он — дряхлым стариком, едва стоявшим на ногах. За свои перевоплощения и много раз прожитые жизни ей суждено было состариться, возлюбленный брат же прожил стариком несколько сотен лет, а теперь снова был прекрасен и молод. Они улыбнулись друг другу.

— Не забывай меня, Перун. Когда-нибудь свидимся, — сказала она.

Он пошел к краю выжженной поляны, серый пепел так и летел за ним, пока утренний туман не поглотил все его могучее тело целиком и не превратил в один из смутных силуэтов на горизонте.

Маргарита поглядела под ноги: от Ильи Пророка остались посох да красный узорчатый поясок. Она подняла их, покрутила в руках и наконец расслышала напряженное молчание, что повисло над Кудыкиной горой. На нее смотрели десятки глаз: выжидательно, испуганно, восхищенно… и серп, напоенный родной кровью, в ее руках задрожал. Вся сила древнего колдовства, которое когда-то смогла сплести Мара, вернувшаяся в явь, снова оказалась заточена в Маргаритином обрядовом ноже. Она подняла серп.

— Заречье всегда будет нуждаться в защите. Пройдет много лет, прежде чем кто-то снова решится вторгнуться сюда, но когда-нибудь это произойдет. Мой брат отслужил верой и правдой, и теперь он свободен. Но я могу выбрать иного защитника и обратить его змеем. Пусть в этот раз змей служит Заречью не по долгу, а по желанию. Пусть защищает это место не из чувства вины, а по любви. Ну что, найдется смельчак среди колдунов и колдуний, который сдюжит?

Голос ее был низким и тягучим, он разносился над горой, словно гром, тело горело от напряжения, от невозможной, невероятной силы, от неизведанной магии. Василиса подняла голову. Анисья с Митей застыли позади всех. Зато трое колдунов, что прибежали с ними, протиснулись ближе и ступили на холм. Один из них шел быстрее всех и вот наконец обогнул даже Ирвинга.

Вид его выразительных глаз и спутанных темных волос отозвался внутри Маргариты приятной болью. За свои жизни она перевидала стольких людей, что порой ей бывало достаточно одного лишь взгляда, чтобы все про них понять. Вот и про этого сразу стало все ясно: он вызвался, потому что готов служить ей. Он был из тех, кто взваливал на свои плечи ответственность за чужие поступки, ощущал вину, если не уберег кого-то от ошибок и гибели. Она ему улыбнулась. Этот добрый, хоть и суровый на вид человек заслужил любовь, он заслужил хороший крепкий дом и все дороги мира, чтобы беспрепятственно идти по ним в поисках редких трав и зверей, которые так занимали его ум. Он заслужил того, чтобы сердце его наконец успокоилось. Но он будет верен до конца своему выбору, если сейчас она примет его жертву.

Он внимательно смотрел, ожидая того, что последует за ее улыбкой. Но она только подмигнула ему и перевела взгляд на зашевелившуюся толпу. И снова мужчина. Коренастый, лысый, с добрым смешным лицом, похожий на огромного домового. Маргарита узнала Федора Кощеевича, но той, что готовилась вершить судьбу, это имя ни о чем не говорило. Она видела только фанатичный блеск в его глазах и детское счастье. Он так давно верил, порой всем наперекор, в треглавого Змея! И вся его семья столетиями верила и оберегала тайну. Он мечтал стать наставником в Заречье, потому что каждой клеточкой тела чувствовал Змеево присутствие. Что ж, он тоже был подходящим претендентом.

Она снова глянула на угрюмого мужчину с синими глазами. Ее к нему влекло: к его скрытым глубоко внутри печалям и там же запрятанным надеждам, к его необъятному теплу, которое он испытывал к юной девочке с серпом в руках. Он был готов отдать ей контроль над своим телом, готов был обернуться холодным чудищем, только чтобы быть ей верным и преданным, только чтобы загладить перед миром свои мнимые ошибки, которые совершил вовсе не он сам, а его брат — похожий на него, как тень.

Это был сложный выбор. Лысый смешной человечек переступал с ноги на ногу, в глазах его читалась едва ли не мольба. Ему она тоже улыбнулась. Внезапно взгляд ее выхватил еще одно мужское лицо. Этот маг не выходил вперед, не подавал ей знаков. Он думал, и думал так неистово, так страстно удерживал взволнованное дыхание, что это мешало дышать ей самой. Нет, он не отозвался на ее клич, но внутри своей головы уже принимал непростые решения, уже представлял, как это будет, что он почувствует, как проживет свою новую жизнь. Он был единственным из трех, кто на самом деле понимал, что его может ждать, и потому боялся и принимал свой страх.

Она вгляделась в него с большим интересом: невысокий, хрупкий, гладко выбритый, изящный. Умные глаза цвета первого июньского меда. И серебристая брошь тонкой выделки… Полумесяц… Серп! Серп с кроваво-алым рубином на лезвии! Он не замечал ее взгляда, полностью погруженный в себя, и она свободно читала его, перебирая качество за качеством, как книги на полке: амбициозный, расчетливый, хитрый, но благородный и великодушный. Он умел принимать в себе тьму, не чувствуя за то вины или стыда. Он знал себе цену, но всегда выказывал уважение предкам. Он недавно взял в жены совсем юную девочку, но был с ней по-отечески заботлив и вежлив, и, как бы ни влекло его ее прекрасное тело, он позволял себе лишь осторожно поцеловать ее в висок, достойно принимая правила игры.

Вначале была тьма. Сознание пульсировало в каждой ее точке. Постепенно все наполнялось цветом, набухало белесо-желтым с подтеками сиреневого, будто вены вздувались на мертвом теле. В следующий миг его ослепил свет. Глаза защипало. Глаза! Так значит, у него все еще были глаза!

Он опирался на что-то, но что это было — камень или крепкий пол, — он не видел. Взгляд фокусировался лишь на далекой голой скале, торчащей посреди пульсирующего ничего. Скала напоминала гнилой зуб. На самом ее острие стояла девушка. Над ней кружились три огромные птицы. И хоть он умел оборачиваться коршуном, птицы эти не вызывали у него чувство родства. Они не были живы — скорее, казались плодом страшной магии. И теперь он должен был отвлечь их, принять на себя удар.

Одна из птиц расправила крылья и кинулась вниз.

— Нет! Я здесь! — крикнул Сева. Но крик его не достиг цели. Звук померк.

Птица спикировала, и Полина упала на колени, подставив под удар руки.

Тогда Сева оттолкнулся и взлетел. Тело уменьшилось, привычный болезненный укол пронзил его и превратил руки в крылья. Коршун взвился над бездной и кинулся к исполинским чудовищам.

Глаза их светились янтарем, узкие зрачки казались расщелинами меж ноздреватых оранжевых стен, словно это были проходы в иные измерения. И коршун лучше человека понимал, что нужно делать: ему не сцепиться с такими великанами, не разорвать их толстую кожу.

Одна из птиц взмахнула крылом и отшвырнула коршуна. Перекувыркнувшись и выровняв полет, он взмыл ввысь и оказался над ней. Время не позволяло просчитать траекторию, обдумать план, поэтому он ринулся напрямик, спикировав твари на голову. Птица изогнулась и подставила хищно прищуренный глаз.

И вот теперь звуки прорвались и пронизали все пространство. Тварь страшно заверещала. Но коршун, не веря своей удаче — птицы оказались из плоти и крови, — метнулся к другому глазу. Маленький клюв вонзился еще раз, и тварь сорвалась в бездну, в последний раз разжав и сомкнув огромные когти.

Сева изо всех сил захлопал крыльями, стараясь не дать ей утянуть его за собой. Грудь раскроила нестерпимая боль. Непроизвольный крик вырвался и из его горла. Огромная птица успела выпростать скрюченную лапу и слепо задеть его самым кончиком когтя.

Грудная клетка разошлась ровно по центру, хлынула кровь. Крылья его ослабли, но Сева с удивлением все еще чувствовал себя внутри птичьего тельца. Словно из коршуна уходила жизнь, но сам он все еще оставался.

"Надо выбираться", — сказал он себе, чувствуя, как умирающий коршун несет его вниз вслед за сгинувшей нежитью.

Сева зажмурился, сжался, невидимой рукой раздвинул в стороны еще горячую окровавленную плоть и, словно во сне, выскочил прямо из груди птицы. Сам он стал больше, но уязвимее. За спиной все так же хлопали два крыла, но иные. Перепончатые, гладкие. На груди сверкнуло что-то, похожее на крохотное солнце.

Вот так. Умирает человеческое тело, за ним — тело перевертыша, и под конец является суть! Сирена все это время пряталась под оболочками одежд и приличий, под кожами и перьями иных существ. Но за секунду до конца показалась и она. Да еще и под защитой родового медальона Муромцев.

Теперь он оказался не таким проворным. Если каждая жила коршуна ловила воздух, напитывалась им и выдавала силы стократ, то тело сирены скорее медленно плыло. Но зато оно было крупнее и резко привлекло внимание оставшихся птиц. Они кинулись на него. Сева не знал, как отбиваться, но не терял из виду глаза чудищ. Его руки с длинными пальцами и похожими на когти ногтями отлично подходили, чтобы ранить.

Птицы закружили вокруг. Он вертел головой, стараясь не упустить глаз с черной расщелиной посреди пылающего янтаря и в то же время не желая подставлять под удар спину. Одна из птиц сделала выпад. Его крылья образовали жесткий кокон и отразили удар. Это спасло его, но он сорвался вниз. Пришлось снова распахивать крылья, махать из последних сил, чтобы угнаться за птицами.

Твари сами кинулись к нему, все перемешалось: их когти, хвосты, клювы. Что-то задело его крыло, кожа на нем треснула. Опять полоснуло по груди, черные капли брызнули в разные стороны. Он взвыл и вцепился в скользкие жесткие перья. Птица под ним брыкалась, но он перебирал пальцами и полз по ней.

Обе твари подняли истошный визг. Этот звук больше не оглушал, не брал за живое, не вызывал ни жалости, ни страха. Нечисть не знала таких чувств. Крепкие руки упорно подтягивали его вверх, все ближе к птичьей голове. Он слышал, как клокочет что-то внутри нее, как в ней нарастает паника. Не сопротивляйся. Все скоро кончится.

Одна рука схватилась за веко. Пальцы второй без раздумий вонзились в глаз. Под ногтями расползлось холодное и студенистое, но он запускал руку глубже и глубже, пока последняя судорога не прошла по телу птицы тяжелой волной. Перебираться ко второму глазу уже не было нужды. Он оттолкнулся и взлетел, но последняя тварь сбила его в полете, и огромный клюв так защемил основание крыла, что сознание стремительно начало покидать тело. Скатываясь в мучительную темноту, он понял, что когти нанесли сокрушительный удар и кожа на спине и плечах лопнула. Казалось, что-то впивается в мышцы, разрывает внутренности, но сил очнуться уже не было. Глухой удар о твердь — это все, что он мог осознать. Он упал на обломок скалы прямо под ноги Водяной колдунье. Поверженный и изломанный. И приготовился навсегда расстаться с жизнью, даже не разжимая век.

Оставалась еще одна птица. Последняя птица. Он не смог справиться с ней, израсходовал все силы, так и не понял, как воспользоваться магией… На что он надеялся?

Сможет ли Полина самостоятельно расправиться с выжившей тварью? Придумает что-то? Но что она сделает — такая хрупкая против огромного монстра, порожденного ее прабабкой? Вот же Милонега! Полнейшая дура! Придумала проклятие, которое сейчас убивает ее собственную кровь! Что же ты, ведьма, не просчитала все до конца? Или же это Светлые сородичи совсем выжили из ума и обрекли несчастную девушку на такие мучения? В общем…

Севу осенило. Он лежал и думал. А значит — все еще был жив.

Он открыл глаза, и незнакомая магия заструилась по венам. Магия! Но совсем не та, что позволяет создать поток ветра или Отвод глаз. Нет! Та магия, что изменяет вид тела… Коршун? Опять? Нет, не может быть…

Последняя из заколдованных птиц летела прямо на него, растопырив когти и разинув клюв. И он прыгнул ей навстречу — гибкий черный лис. Вспышкой мелькнуло в голове понимание, откуда — от кого — досталось ему это третье тело. Магия наставницы, что спала все это время, пришла на помощь в последний миг. Это Дарья Сергеевна с того света пыталась спасти неофита.

Огромный клюв подкинул его, как невесомую тряпицу, но в этом и состоял расчет. В воздухе он отчаянно перебирал лапами, стараясь вывернуться так, чтобы упасть точно на голову твари. Раз, и острый нос разрыл перья, а зубы вонзились в холодную кожу. Удалось удержаться, когда птица попыталась его сбросить. Лис согнулся и скакнул вперед, безошибочно рассчитав траекторию до пылающего нездешним огнем глаза.

Птица разразилась истошным писком и беспомощно заскребла когтями по огрызку скалы, на котором все еще сидела, обхватив себя руками, Водяная колдунья. Неясно было, видит ли она, что происходит, осознает ли. Где сейчас ее сознание? Ее мысли и воля?

"В сторону!" — хотел крикнуть Сева, видя, как камни летят из-под скребущих когтей. Но Полина не двигалась.

Лис не удержался. Казалось, что летел он несколько долгих минут. Хребет звонко хрустнул, ударившись об острый выступ. И на этот раз он потерял сознание за секунду до того, как обезумевшая одноглазая птица попыталась вонзить свой клюв, но промахнулась.

Раздался оглушительный вопль, тварь, потеряв силы, снова заскребла когтями по отвесу, чтобы не сорваться в бесконечную пропасть. Но едва ее голова поднялась над краем, что все уже было предрешено: очнувшаяся на самой кромке обрыва Водяная колдунья подняла расцарапанную руку и швырнула самый тяжелый камень, который смогла поднять, в уцелевший птичий глаз.

Она указала серпом прямо на него. Толпа беззвучно расступилась. И только теперь он поднял на Маргариту взгляд.

Они долго смотрели друг на друга молча, и сквозь века от одного к другому потянулась цепочка совпадений, реликвий, к которым прикасались их пальцы, случайных встреч и неузнаваний.

"Что ж, я только что отпустила одного брата, но, кажется, нашла другого", — подумала она.

— Ты уверен, что хочешь этого, хранитель покоя мертвых?

— Не уверен, — ответил он.

— Тебе не страшно?

— Страшно, конечно!

— Так ты согласен?

— Согласен.

— А как же твоя прекрасная жена? Я не смогу сказать, каким ты станешь после превращения. Я не знаю, сможешь ли завести детей. Ты единственный прямой наследник рода, перед тобой сложный выбор.

— Моя жена произнесла клятву, а значит, она теперь — часть моего рода. Что ж, если я не смогу быть ей подходящим мужем, значит, она вольна будет выбрать себе другого и продолжить род.

Земля содрогнулась. Где-то за лесом все еще стоял густой туман. Он укрывал тех, чье сознание сейчас менялось, чьи силы укоренялись в теле навсегда, и среди них была одна длинноволосая девица, под ресницами которой выступили две хрустальные слезинки. Маргарита видела ее прямо сквозь разделявшее их расстояние, сквозь березовую рощу и черный бор, сквозь полчище притаившихся избушек.

— Так подойди же.

Вещий Олег приблизился к воспитаннице, в облике которой сейчас видел кого-то совершенного иного, и опустился на колени. Он обратил лицо к небу и закрыл глаза.

— Обещаешь хранить Заречье и защищать его жителей? Никому не давать их в обиду? А коли найдет сюда дорогу враг, обещаешь ли остановить его любой ценой? Убить, если потребуется, и навсегда взять на себя бремя этой крови?

— Обещаешь терпеливо ждать, когда я вновь приду, чтобы освободить тебя?

— Обещаешь сделать все возможное, чтобы ни один житель этих земель не пострадал из-за тебя?

— Так обретай же тело змеево, крылья могучие, пламя, что будет слушаться тебя, кости тверже камня, кровь опаснее любого яда и… жизнь вечную на этой земле. Не ищи конца ее, не жалей о выборе, будь защитником и опорой. Будь светом.

Она снова замахнулась. Уже привычно сверкнул в руке серебристый полумесяц и рассек подставленное горло. Едва капли крови опали на пульсирующую землю, как одежда на теле колдуна затрещала и поползла по швам, руки заскребли по траве, глаза закатились. Пленники, пойманные в огненные кольца, замерли, побледнев, как снег. Человек на земле корчился, конечности его меняли форму, вытягивались, вспыхивали огнем, заставляя его не по-человечески вскрикивать, и вот на вершине холма уже шевелился, вздымал одну голову за другой, расправлял крылья Змей. Кожа его была светлой-светлой, дымчато-серой, чешуя лежала длинными узкими полосами, похожими на кости, а морды походили на черепа с черными глазами. В тот же миг огненные кольца, сотворенные другим Змеем, погасли. Пленники испуганно вскочили на ноги, но не двинулись с места.

— Теперь ты над ними властен, — проговорила Мара, любуясь братом.

Он ощерился и ударил хвостом по земле. По округе разнесся костяной перестук, и Старообрядцы упали на траву. Стоявшие рядом воспитанники осторожно приблизились: чужаков сморил сон.

— Это оставляю тебе, — услышала она голос, вновь увидела свои маленькие ладони, перепачканные пылью, с зелеными полукружьями под ногтями, и после заметила, как поднимается один из пленников и смотрит на нее с растерянной улыбкой.

— Паук Семен! — воскликнула она, чудом узнав в человеке того, кто обычно перебирал длинными ножками по перилам их с Полиной крылечка. — Так ты… ты человек? Ах, околдованный, превращенный за свои проступки в паука!

Колдун с тускло-серым лицом и все той же тихой улыбкой продолжал неподвижно стоять, словно забыв, как пользоваться ногами и руками.

— Что же ты натворил, Семен? Может ли твой проступок искупиться тем, что сегодня ты помогал мне?

— Мы можем спросить у того, кто знает о его проступке больше других, — выступил вперед Ирвинг.

— Кто же это?

Дима Велес, до этого беззвучно наблюдавший, шевельнулся.

Маргарите, а точнее, кому-то иному в ее теле, кому-то бесконечно старому, почти бессмертному, понадобился лишь один внимательный взгляд, чтобы все вспомнить. Ну конечно! Это же старый дурак Симеон, что так одержим был ее собственным серпом! Она мысленно рассмеялась, уже простив его за эту слабость. Простить было легко, потому что была та, что не простила. Не простила, невзирая на их близость. Велес, которая вела своей род от того, кто ставил справедливость во главу всего, осталась верна родовому принципу. Она привела Симеона старейшинам, а те избрали для него самое привычное наказание — превратили в паука и отправили жить в Заречье. Хочешь, — попади под ботинок первого же воспитанника и начни новый круг жизни. А хочешь — осторожничай, думай, размышляй, сожалей, кайся и жди, когда придет тот, кто освободит тебя и вернет в прежнее тело.

— Чего хочешь ты сам, Симеон? — выговорила Маргарита, заговорщически улыбнувшись. — Скажи-ка! Да только честно, не то познакомишься поближе с серпом, который ты однажды жаждал заполучить. Из-за тебя моей бабушке пришлось бежать прочь из Росеника и прятаться у потусторонних.

— Мои самые счастливые годы прошли здесь, в Заречье, когда я был наставником, — проклокотал Симеон, голос его после превращения не окреп. — Если бы можно было остаться… Прожить жизнь человеком…

— Ну коли поклянешься не выманивать даров у воспитанников и воспитанниц…

— Клянусь! — Он боязливо взглянул на Маргариту, а потом и на Диму Велеса.

— Раз Илья Иванович почил, Заречье осталось без лесничего. Кто-то же должен присматривать за полянами, курятником да порядком в деревне. Ну, значит, уговор. — Мара подмигнула колдуну и наконец повернулась к Змею, покорно ждавшему ее внимания. — А ты теперь лети туда, где для молодых колдунов началось самое сложное. Не береги их слишком, но и не пугай. Пленники твои будут спать под горой: вернешься и решишь, что с ними делать. С женой будь нежен и честен — это может спасти ваш союз. И прощай, братец! До следующей встречи! Мне же пора возвращаться к жизни и забыть все, что здесь было.

Змей завертелся вокруг нее, подставляя морды под ее тонкие руки, взмахнул крыльями и взлетел. Его дымчатое тело растворилось в тумане. Мара улыбнулась и вдруг осела на землю юной девушкой с черными растрепанными косами.

Александр Владимирович первым бросился к ней и поднял на руки.

— Целителя!

Повсюду лежали люди. Разных возрастов, с разными лицами и цветом волос. Одежда одних была расшита нитками и бисером. Другие же словно купили наряды в магазине потусторонних. Лица некоторых казались Анисье знакомыми. Иные чем-то удивляли, даже внушали страх. Она медленно бродила вокруг, слушая их мерное дыхание. Она снова вдруг стала собой. Ноги ужасно замерзли, ранки от острых травинок саднило, кожу на щеках стянуло от холодного ветра. В себя приходили все: воспитанники, дружинники, Ирвинг. Злата Полудница рассылала домовых: в Росеник, в Зорник, в Небыль — рассказать, что случилось, попросить помощи, узнать обстановку там. Василий Ильич подбежал к дочери, схватил ее в охапку и долго-долго прижимал к себе, пока она не вырвалась и не ринулась сквозь толпу к брату.

— Где Сева? — с ходу выкрикнул Митя. Он ковылял, выглядел истощенным, измученным, но не давался целителям, все отмахивался от них: Севин медальон затягивал самые досаждающие раны, а с остальными можно было и подождать.

— И… Полина? Где Полина? — прошептала Анисья.

И они понеслись — каждый в разные стороны. Слышавшие их разговор разбежались тоже: искать пропавших, заглядывать в каждую канаву, за каждый пенек.

Когда Анисья добежала до лазарета, она уже ни на что особо не наделась. Ее трясло от перевозбуждения, усталости и тревоги. Анисья помнила предчувствие нового Полининого приступа. Именно в этот раз она научилась различать его в сонме эмоций. Но Сева… куда он повел ее? Зачем? Что он мог сделать?

Она оббежала пустой лазарет, куда еще никого не успели доставить, вылетела наружу и наудачу прошмыгнула к уродливому сарайчику. Ввалилась в проем, споткнувшись о выбитую дверь, и тут же вжалась в стенку, чувствуя, как слабеют колени, а к горлу подкатывает ком.

Они лежали перед ней на полу. В той позе, в которой могла бы быть случайно застигнута влюбленная парочка… Друг на друге, с переплетенными и раскинутыми руками, с полусогнутыми ногами, будто застывшими в шуточной борьбе.

Но они не двигались. Кровь на их соприкасавшихся животах выглядела жутко. Ее было много. Слишком много, чтобы ждать чуда. Возле их сцепленных пальцев покоился обрядовый нож. Возле другой — свободной — Севиной руки валялся кусок мела, будто в последний миг он хотел до него дотянуться. Но ведь надобности не было: Анисья, наконец, заметила и начерченный круг, и свечи, что догорели почти до основания и в одном месте даже прожгли пол.

"Нужен целитель! Сюда срочно нужен целитель!" — только и сумела подумать она, создавая информационный ком, прежде чем окончательно сползти на пол.

— Нет, — вырвался сдавленный шепот. — Нет, пожалуйста!

Да, не зря она подумала про влюбленных, едва увидела Севу с Полиной. Все вдруг встало на свои места, будто кто-то подарил ей недостающие кусочки картинки. Вот о ком говорил Сева, когда признался, что давно влюблен в одного человека. Вот почему Полина утверждала, что так хорошо понимает Анисьину боль. Все это время они испытывали друг к другу чувства, но почему-то не могли признаться. И теперь Анисья знала, что простила бы их. Простила бы ценой собственного счастья, собственной любви, лишь бы только они были живы, а не лежали перед ней вот так — неподвижно, холодно, измазанные кровью с головы до ног…

Голоса за стенками звучали глухо, и, даже когда колдуны ворвались в сарай, Анисья слышала их словно через стеклянную банку. Зато видела, как первым вошел Даниил Георгиевич, но тут же отпрянул, и ноги его подкосились точно так же, как у нее, и он схватился за балку дверного косяка. Следом нырнули Жаба и Ирвинг. Предводитель, лишь раз взглянув на тех, кто был распростерт на полу, повернулся к Даниилу Георгиевичу и схватил его под локоть.

— Даниил… Вдох, сделай глубокий вдох.

А Густав Вениаминович бросился на колени и попытался перевернуть Севу, стащить его с Водяной колдуньи. Анисья отвернулась, не в силах смотреть на их бездвижные тела. Слезы застилали глаза. В просвете между застывшим Даниилом Георгиевичем и поваленной дверью она увидела брата. Тот стремительно приближался: наверное, кто-то уже сказал ему, что поиски окончены. У двери он замер и выругался так, как никто не ожидал от представителя такого уважаемого рода.

— Девочка жива! — громом среди ясного неба прозвучал голос Жабы. — Не знаю, каким чудом, но она жива!

Анисья всхлипнула и от неожиданности выпрямила спину. В услышанное трудно было поверить.

— А мой сын? Что с моим сыном? — хрипло простонал Даниил Георгиевич.

Анисья судорожно перевела на него взгляд. За эти несколько минут волосы на его голове стали седыми.

В самом начале июля, на рассвете, Водяная колдунья открыла глаза после долгого забытья. Целители решили, что кризис миновал, и перенесли ее в родную избушку.

Часы продолжали мерно тикать, по стене полз первый нежный луч.

— Вода… — прошептала Полина, не понимая, где находится и что с ней стало.

Маргарита спала чутко и сквозь сон услышала ее голос. Она бросилась к Полине, не успев даже разлепить глаза, и принялась утирать мгновенно набежавшие слезы.

— Марго? — Полину удивило ее появление.

Маргарита уже знала, что делать: послать информационный ком — и не один — и набрать ванну, добавить туда травяную смесь, которую накануне приготовил Жаба.

Она смотрела, как Водяная колдунья погружается в расцвеченную сухими цветами воду. Как ее мертвенно-бледная кожа розовеет, только частые рубцы шрамов на руках не меняют цвет. Перед глазами вспышками рождались воспоминания: их общее Посвящение, где они становились то единым целым, то обращались противоположными полюсами магии. Полумесяц серпа, пламя, пугающая мощь древнего оборотного колдовства, выжженный призрак Пустых холмов, где люди меняли свой облик и проявляли суть. И неотделимо от всего этого, где-то на самом краешке души, — холодный туман.

Полина долго молчала, приходя в себя. Маргарита не спускала с нее глаз и не тревожила. Она знала, что ей предстоит вспомнить все, что произошло до последнего приступа. Пережить это заново, прежде чем она сможет вернуться к привычной жизни. Она уже слишком хорошо изучила подругу и ее проклятие. Вот и сейчас Полина смотрела куда-то перед собой, иногда хмурясь и иногда чуть округляя глаза, будто перед ее внутренним взором тянулась кинопленка.

— О, — слабо воскликнула она, взглянув на свои руки, поднятые к поверхности воды. На них длинными бугорками краснели шрамы. Порезы и царапины уже зажили, но не успели затянуться окончательно.

— А? — Теперь Полина вопросительно посмотрела на подобравшуюся Маргариту и переменилась в лице, будто забыла, что именно потревожило ее душу. — А где у нас шампунь? — растерянно проговорила она, озираясь.

Маргарита не выдержала, рассмеялась, смахнув слезинку, и протянула ей банку.

— Тебе помочь вымыться или справишься сама?

После ванны Полина приободрилась. Маргарита подала ей полотенце и чистое платье и повела обратно в комнату. Теперь Водяная колдунья шла почти без поддержки. На столе уже ждали горячий овощной бульон и свежий ржаной хлеб. А еще три стакана с лекарственными отварами.

— Так, Марго! Расскажи-ка по порядку, что случилось. Я помню только какие-то обрывки, и все они выглядят так нереально, будто я видела самый дикий сон! Я бежала по зеркалам, представляешь? И за мной гналась Милонега. Она выслеживала меня по проклятию и, где бы я ни оказалась, чуяла мой след. Перестань плакать, пожалуйста! И смеяться — тоже!

Сказав это, она и сама слабо улыбнулась.

— Ложись, тебе нельзя перенапрягаться, — ответила Маргарита. — Я расскажу, что сама помню.

— Почему мне так больно? Все тело ломит!

— Ты пережила приступ проклятия. Последний приступ… — Маргарита наклонилась над ней и обняла. — Понимаешь? Не знаю, что уж там с тобой было во время него… Но восстановишься ты небыстро.

— Проклятия больше нет? Поэтому у меня такая пустота внутри… Знаешь, я ведь очнулась от тоски. Серьезно, не смейся! Мне казалось, что от этой тоски я сейчас умру. И открыла глаза. Но как… Марго, как я избавилась от проклятия?

— Эта часть истории самая странная. Никто не был тому свидетелем. Но… тебя избавил Заиграй-Овражкин.

— Сева? — еле слышно переспросила Полина: горло сковало холодом, и сердце сжалось в нехорошем предчувствии.

— Конечно, это мог бы быть его отец… но нет. Сева. Представляешь?

— Н-но… как?

— Он отдал за тебя жизнь. Взял твое проклятие на себя. Хотелось бы у тебя спросить, как, но вряд ли ты знаешь. И где только он откопал этот обряд?

Последние две секунды Полина не слышала слов. Ей вдруг отчаянно захотелось замотать головой и закричать. Что? Сева отдал за нее жизнь? А Маргарита рассказывает об этом с улыбкой? Да, ясно… все счастливы, конечно, что Водяная колдунья жива, но ведь они не могут радоваться, что жива она такой ценой!

Дыхание сбилось. Она резко села, превозмогая боль, схватила ртом воздух, будто из избушки разом выкачали весь кислород, и вздрогнула от внезапного звука — это после дробного топота по ступеням крыльца распахнулась входная дверь.

— Сева! — Имя сорвалось с губ вместе с выдохом.

Она не поняла, не успела заметить, куда и в какой миг исчезла Маргарита. И как Сева преодолел расстояние от двери до ее кровати. Она могла только рыдать — обессиленно, растерянно, изо всех сил обнимая его за шею, боясь оторвать голову от его плеча. И пусть он думает о ней все, что захочет, пусть смеется над ее сентиментальностью — сейчас ей было все равно.

Он мог умереть! Что-то могло пойти иначе, и вот Маргарита объясняла бы ей, как же так вышло! И Севы бы больше не было… Не было… и пусть смерть всегда приходит вовремя, пусть является закономерной частью круга, но сегодня ей здесь не было места! Полина крепче сжала руки и почувствовала, как он прижимает ее в ответ.

— Просто Маргарита сказала… — попыталась она объясниться, но вместо того, чтобы отстраниться и послушать, он склонился и поцеловал ее. — Как? Как ты смог снять проклятие и выжить? — прошептала она, переводя дыхание между поцелуями.

— Не знаю. Милонега и те, кто за ней охотился, намудрили с проклятием, так что его условия перепутались. А потом еще внезапно вместо тебя Темные птицы получили коршуна, сирену и даже лиса — его тело досталось мне от Дарьи Сергеевны. Я был ими всеми сразу или, может быть, по очереди — теперь уже и не вспомнить. Проклятие лопнуло от переизбытка деталей и участников. — Он улыбнулся. Полина поймала ладонями его лицо и поцеловала в ямочку на левой щеке.

— О, Ярило, да сколько можно! — раздалось через некоторое время. На пороге стоял Митя, где-то за ним маячила Маргарита, а Василиса безуспешно пыталась оттащить его и закрыть дверь. — Я заходил двадцать минут назад, и картина была точно такая же! Вы что, за все четыре года знакомства решили наверстать? Могу я взглянуть на воскресшую Водяную колдунью, в конце концов?

Друзья вбежали, попадали на ее постель, и она попыталась прижать к себе всех сразу — сколько хватило рук. Когда все расселись по стульям и креслам, Василиса зачерпнула ложку бульона и поднесла к Полининым губам, а Сева и вовсе остался сидеть рядом, и его рука незаметно для остальных коснулась ее спины.

— Я ничего не помню про тот день, — начала Полина.

— А что, Овражкин тебе ничего не рассказал? — спросил Митя. — Он же сидит у тебя уже час! Вы что, правда целовались все это время?

— Нет, Муромец, мы вспоминали твои лучшие шутки, — серьезно ответил Сева.

Избушка грянула скрипучим смехом и подпрыгнула, так что Маргарита скатилась на пол, а суп опрокинулся и растекся рыжим пятном по Полининому платью.

— Я поделилась с Полиной только тем, что помню сама, — добавила Маргарита, вставая: она-то давно привыкла к проделкам избушки под номером девятнадцать и ни капли не удивилась. — Но всю картину целиком может описать только Василиса.

— Правда? — Полина с любопытством взглянула на рыжеволосую колдунью. — Почему?

— Оказалось, что только она видела сразу все и потому помнит о том, что происходило с каждым из нас. Она — наше связующее звено. И память, — объяснил Митя, и в его голосе просквозило такое неприкрытое восхищение, что Полина не удержалась от смешка. Василиса же продолжила таинственно улыбаться и протянула ей еще одну ложку бульона.

— Тогда давайте дождемся Анисью, она вот-вот придет, — сказал Маргарита. — И обсудим все еще раз. Часть про Змея Горыныча и прекрасную богиню Мару я вообще могу переслушивать бесконечно.

— Змея Горыныча? — переспросила Полина под общий смех.

Глава девятнадцатая Музыка в темноте

Солнечный луч пробился сквозь ресницы. Из сада под окном ветер донес отчетливый ореховый запах хризантем. Митя потянулся и открыл глаза.

Этот день считался самым удачным для свадеб, поэтому они с Василисой, долго не раздумывая, решили все сделать сегодня и, только объявив друзьям, узнали, что Марьяна Долгорукая и Николай Романов тоже женятся в эту дату. Несколько лет назад прорицательница из рода Полудниц утверждала, будто видит в пламени, как Митя и Марьяна сидят на празднестве бок о бок, а гости пьют за их брак. Оказалось, не так уж она и ошиблась с пророчеством: бок о бок они сегодня сидеть точно не будут, более того — даже не увидятся, но гости действительно выпьют за их свадьбы. Он усмехнулся.

За стеной раздались шаги.

— Он еще спит! — донесся Севин голос.

Митю действительно должны были разбудить лишь через полчаса. Всю последнюю неделю он провел в доме Заиграй-Овражкиных, потому что надо было готовиться к свадьбе, а из Заречья добираться до места было неудобно.

— Спит?! Вы в курсе, который час?

Митя едва не подскочил: человек, ответивший Севе, никак не мог очутиться в этом доме. Дверь распахнулась, и на пороге застыл Милослав. Сева выглянул из-за его плеча и дернул бровью — мол, ничего не смог поделать.

Торжественный вид Милослава не вызывал сомнений, для чего тот явился. Он уже много лет был постоянным парикмахером Муромцев и помогал собираться на важные праздники всем членам семьи.

— Почему еще в постели? Почти полдень! — воскликнул он своим любимым командным тоном, от которого становилась кроткой даже Евдокия Рюриковна и Василий Ильич соглашался на любые эксперименты с волосами.

— Спасибо, Милослав, что заглянули. Но боюсь… — Митя улыбнулся ему и перекатился на другой бок.

— Боитесь? — Тот уселся в единственное кресло, взмахнув полами расшитого каменьями кафтана. Его темная бородка была настолько аккуратной, что казалась ненастоящей. Живые глаза придирчиво обвели взглядом комнату и снова замерли на Мите. — Думаете, я соглашусь на то, чтобы Муромец обошелся без моих услуг на собственной свадьбе?

— Семейство не поблагодарит вас.

— Какое мне дело? Важно, что потом напишут в газетах о вашем внешнем виде. А это, знаете ли, моя репутация.

— Я понял! Но тогда вам бы лучше сходить к моей невесте. Ей наверняка помощь будет нужнее, у нее очень длинные волосы.

— Я только что от нее, — и бровью не повел Милослав, уже рассматривая висевший на плечиках парадный кафтан.

— Вы были у Василисы? — Митя остановился в дверях ванной комнаты и обернулся. — Откуда вы узнали, где она живет?

— Конечно, я был у Василисы! И это просто прелестнейшее создание. Ни капли не удивлен, что кое-кто влюбился без памяти.

Митя с Севой молча переглянулись.

— Я сомневался, что Ламанов подберет ей нужное платье, понимаете? — пояснил Милослав, помрачнев. — Обычно его наряды — это что-то с чем-то. Но в этот раз я волновался зря. А цвет… вы даже не знаете, что за цвет! Я думал, она будет похожа на бледную поганку. Но в итоге… Нет, вы сами должны увидеть! А ее волосы? Оттенок с полотен старых итальянских мастеров!

— Может, вам что-нибудь принести? Чаю, например? — рассеянно предложил Сева, когда Митя скрылся в ванной.

— Не стоит. Меня уже накормили так, что я еле волочу ноги. Нет, голубчик, право, вы знаете его невесту? Богиня!

— Еще кого-нибудь там видели? — спросил Сева, и любой наблюдатель отметил бы в его голосе лишь вежливое равнодушие. Однако Милослав хитро вскинул брови и улыбнулся.

— Да, видел еще кое-кого, а что? Ну-ка покажите мне свой наряд. Вы же сопровождаете самого Муромца, нужно выглядеть идеально!

По традиции жених шел к дому невесты пешком, и его должен был сопровождать свадебный поезд с кучей родни, музыкантами и друзьями. Но с Митей в это утро были только Сева и Дима Велес, вместе им пришлось преодолеть больше половины города. Солнце светило все веселее, Митя крутил в руках пышный венок из розовых космей, и Сева, не выдержав, пихнул друга локтем:

— Эй, ну чего ты нервничаешь. Сейчас все листья поотрываешь.

Митя действительно нервничал. Жители Росеника, догадавшиеся о маршруте жениха, выглядывали из окон. Они улыбались, желали счастья и махали вслед. Он знал, что не встретит старых приятелей из влиятельных родов, потому что они отправились в Небыль на свадьбу Марьяны, зато тут и там мелькали владельцы магазинчиков и кафе, в которых он однажды бывал, люди, которые несколько раз подрабатывали в особняке Муромцев на больших торжествах. И казалось, что все они ему рады. Они говорили такие теплые слова, что пару раз он по-настоящему засмущался и бессознательно отщипнул от венка несколько листиков.

— Почему они так добры? — спросил Митя, когда очередная улица осталась позади, а Дима Велес предусмотрительно отобрал у него венок. — Я нарушил одну из важнейших традиций, на которых держится наше сообщество, а они, кажется, не в обиде.

— Конечно, ведь ты входишь в Союз Стихий, — отозвался Сева. — Тебе позволено все.

— И потом, свадьба наследника Муромцев с незнатной колдуньей — это словно символ перемирия, — сказал Дима. — Многие из них не понимают, что браки между представителями древних семейств — не такое уж большое счастье для молодоженов и что мы жертвуем глубокими чувствами ради поддержания крепкого союза.

— Но некоторым везет. — Сева взглянул на Велеса, впервые в жизни ему улыбнувшись. — И удается создать крепкий союз по любви с представительницей известной фамилии. А, нет, погодите. Чаще все же не удается.

Дима нахмурился и, сделав вид, что не понял намека, отвернулся.

— Что теперь ты планируешь делать с Советом Старейшин, Муромец? — как ни в чем не бывало продолжил Сева. — Странно, наверное, снова будет стать полноправным членом Вече, когда совсем недавно ты оттуда вылетел?

— Как раз хотел спросить: они выгнали тебя официально? — спросил Дима.

— Нет, но это подразумевалось. Пока мой отец входит в Совет, я не смог бы занять его место после скандала, но теперь… — Митя пожал плечами. — Кажется, многое меняется. У нас с Анисьей и тем более у вас — всего остального Союза Стихий — нет опыта управления Тридевятым государством. Поэтому какое-то время мы будем скорее почетными гостями на этих собраниях. Правила обязывают нас присутствовать. А Старейшин они обязывают делиться с нами планами, даже если некоторые из нас только-только прошли Посвящение.

— Нам нужны друзья среди старейшин! — подытожил Сева и снова иронично взглянул на Диму. — Ты планируешь занять бабушкино место на Вече?

Дима хмыкнул, оставив его без ответа.

Впереди показался Небывалый тупик. Митя приосанился, выхватил из рук Велеса венок и зашагал чуть увереннее. К этой улочке он уже привык: до свадьбы в дом Василисиной родни он перебираться не хотел, но заходил почти каждый день и почему-то не чувствовал себя чужим. Ему сразу пришло на ум срубить одну старую яблоню, вытащить в сад плетеные кресла из сарая, смазать дверные петли и переставить в кухне стол: никто не возражал.

— Интересное место, — заметил Дима.

— Попрошу без иронии. Тебе придется меня навещать.

— Правда интересное! Я любил гулять по этим улицам.

— Ничего себе! Там уже полный двор народу! — Сева разглядел это за зеленым заборчиком.

— Ирвинг сказал, что гостей будет больше, чем мы предполагали.

— Даже пришлось расширить площадку для танцев, — кивнул Сева, решив до последнего скрывать, как на самом деле обстоят дела. Если Муромец узнает, что на его свадьбу хочет прийти весь город, он вряд ли перестанет волноваться.

Дима удивленно воскликнул:

— А это еще кто?

— Не может быть. — Митя побледнел: навстречу шли двое.

— Агафья Муромец и Николай Долгорукий, — безжалостно провозгласил Дима. — Непредсказуемая парочка.

На Долгоруких были изысканные летние наряды — в самый раз для свадьбы. Лицо Мити недоуменно вытянулось.

— Митя, милый! — Агафья бросилась к племяннику и обхватила его за плечи, не дав опомниться. — Я понимаю, ты вряд ли нас ждал… О Ярило, какой красавец! Коленька, скажи? Я всегда говорила, что он у нас самый красивый мальчик в семье, ты помнишь? А кафтан? Тебе идет жемчужно-серый!

Вид у Долгорукого был чуть отстраненный — впрочем, как обычно. Никакой воинственности не чувствовалось.

— Вы пришли… — Митя отодвинул повисшую на нем Агафью и смерил ее вопросительным взглядом.

— Поддержать, — закончил Долгорукий. — Или ты подумал, что мы собираемся устроить скандал?

— Глупости, Митя! — оскорбилась Агафья. — Мы тебя любим и решили, что хоть кто-то должен быть со стороны семьи!

— Если так, то благодарю.

— Не ожидал, что это будем именно мы? — Долгорукий усмехнулся. — Да, могу понять. Ты пошел против рода, к которому принадлежит моя жена, и отверг мою племянницу, выбрав вместо нее другую девушку. Но древние роды так тесно связаны, их судьбы переплетены так крепко, что стоит тебе сказать даже самое безобидное словцо, как ты все равно кого-нибудь обидишь: попадаешь в незажившую рану либо одной семьи, либо другой, а то и всех сразу.

— Мы понимаем, что ты не хотел никому зла, милый. И пришли погулять на твоей свадьбе.

Митя облегченно выдохнул.

— Послушай, а выкуп будет? — Глаза Агафьи загорелись, будто с самого начала ее интересовал только этот вопрос. — Ну… как проходят свадьбы в таких… семьях?

— Традиции соблюдаются скорее в форме игры, — отчеканил Сева, которому пришлось все заранее разузнать. — Гости понимают, что сейчас Муромец не самый обеспеченный жених, поэтому никто не будет требовать настоящей платы. Да и потом, жить-то он теперь будет у жены! В общем, главное, чтобы было весело. Поэтому Митя и позвал самых известных весельчаков Заречья. — Сева указал на себя и Велеса.

Дима не смог сдержать смешка.

— Тогда распахивай сумку, — заговорщически зашептала Агафья. — Я вижу, вы все-таки кое-что с собой взяли.

— Пришлось поломать голову, что подарить Василисиным подругам, эти уж точно не отдадут ее без боя, — сказал Митя. — Ну и для ее матери…

Агафья выгребла из сумочки горсть отборных самоцветов.

— Ну, так-то лучше!

— Кажется, нас там заждались, — напомнил Николай Долгорукий, вставая за спиной Мити. — Пора.

Зеленый забор неумолимо приближался. Август разукрасил его солнечными бликами и первыми пожелтевшими травинками у самой калитки. В этом иссушенном за лето пучке жался к доскам мерек. Одну из двух задних ног он не сумел как следует поджать и держал вытянутой, хвост его лежал неестественным изломом.

— О, Левиафан, — заметил Митя. — Здорово, что он выжил после удара.

— Почему он сидит здесь? — спросил Дима.

— Белун не пускает его в дом. Кстати. — Он обернулся. — Вы знали, что Белун перебрался сюда вслед за Василисой сразу после ее Посвящения?

— Он был ее волшебным помощником? Я что-то такое слышал, — признался Дима.

— Он не стал ее волшебным помощником, — не удержался Сева. — Она прошла Посвящение одна.

— Правда? Ей никто не помогал? — вмешался Николай Долгорукий, но по его тону можно было подумать, что вопрос он задает просто из вежливости.

— Похоже, ей помогала вся природа Заречья, — ответил Митя. — А Белун просто взял и переселился в Небывалый тупик и теперь стережет дом, как самый настоящий домовой.

— Ты говоришь, ей помогала природа Заречья? — Агафья оживилась. — Как же это возможно?

Митя пожал плечами и мечтательно улыбнулся. Ему наконец-то стало спокойнее.

Полина выглянула из окна мансарды. В воздухе плыли запах яблок из соседских садов и неописуемый дух приближавшейся осени, который появлялся разве что только в августе, в жаркий полдень в самой середине месяца. Под окном виднелась новехонькая крыша крыльца, строительство которого закончилось всего несколько дней назад. Матвей, возлюбленный Ирины Станиславовны, руководил строительством, а помогали ему Василисины и Митины приятели из Заречья. Митя же внезапно открыл в себе новый талант, и теперь крышу подпирали два узорчатых резных столбика. Полина уже повсюду замечала его вещи, словно дом стал ему родным. Мама Василисы то и дело бросала что-нибудь в духе: "Митя решил, что нужно поменять двери и расширить балкон. Вася мечтает перекрасить стены в кухне. Митя передвинул стол к стене, и сразу стало просторно!" — и в голосе ее слышалось неподдельное восхищение, будто она давным-давно мечтала переложить на кого-нибудь заботы о ремонте.

— Идут-идут! — крикнула Полина. В доме тут же поднялся переполох.

Зареченцы, соседи со всех концов Небывалого тупика, друзья Василисиной мамы весело заголосили и забегали по двору, выстраиваясь для приветственных ритуалов.

Полинин взгляд перескочил с жениха в светло-сером кафтане на Севу, который вошел в калитку следом. Дыхание на мгновение сбилось, ладони стали влажными. Ей по привычке захотелось сбежать, спрятаться куда-нибудь, но уже в следующий миг чувства переменились. Она таяла. Плыла в душном августовском солнце. Тонула в тягучем запахе яблок. Звонкий женский смех прямо под окном помог ей вынырнуть и выплыть, она встрепенулась и снова стала разглядывать Муромца. Он сильно отличался от всех остальных. То ли чувствовалась сила его магии, то ли мощь древнего рода — словно сейчас за ним незримо стояли все его предки. И когда он вошел, гости сначала замерли, а потом заулыбались, потянулись к нему, готовые принимать власть его харизмы, завладевшей теперь и Небывалым тупиком. Нетрудно было догадаться, к кому теперь станут прислушиваться местные жители. Семейство Муромцев и не подозревало, что приобрело сегодня целую армию поклонников.

Пройти дальше ему не дали. Полина узнала Катю, Оксану, Аленку, Арсения, неразлучных Вилкина с Мастером в странных пестрых нарядах с лентами и с посохами в руках. Все они что-то разыгрывали, двор хохотал. Митя оборачивался к друзьям, они совещались. Девушки льнули к Севе, позабыв, что нужно отвлекать жениха.

Наконец, Мите сунули расшитый мешок, он покопался в нем, вынул горстку самоцветов, и ряженые изумленно замерли. У Агафьи Муромец при этом было до смешного довольное лицо.

— Нам пора, — скомандовала Полина, подгоняя подруг. — Они почти прошли испытания!

— Вот уж нет, пусть и не надеются, — усмехнулась Маргарита, на бегу завязывая на платье бант. — Мы еще подумаем, отдавать ли им невесту.

Анисья наконец оторвалась от очередного письма, которое писала вот уже минут десять. С самого утра она злилась и хмурилась, но на расспросы подружек ответила лишь, что собиралась сделать Мите сюрприз, но ничего не получалось. Что именно — она не объяснила.

— Слишком не усердствуйте, — шепнула Василиса и накинула на голову старинное расшитое покрывало, которое передавалось в роду по наследству.

Полина еще раз оглядела ее. Волосы ее лежали крупными волнами, и только две тонкие пряди у висков парикмахер Милослав закрутил и сложил колечками, словно у нее вот-вот должны были проклюнуться из-под волос маленькие рожки. Такая прическа удивительно ей шла. Над ее кожей он тоже поколдовал, и теперь она таинственно мерцала, как у морянок перед Зелеными святками. Платье было сшито из нескольких слоев тончайшей ткани цвета лаванды. На свету оно становилось чуть прозрачным, однако складки двигались так причудливо, что ничего не удавалось под ними рассмотреть.

— Но зато никто не сможет отвести взгляда! — довольно сказал господин Ламанов, отдавая ей платье, словно именно это было его главной целью.

— Они там не одни! — воскликнула Полина, последний раз выглянув в окошко. — С ними Николай Долгорукий и его жена. Наверное, пришли поддержать Митю. Вот пусть и откупаются!

Анисья фыркнула и поспешила к выходу, а Ирина Станиславовна вдруг обмерла. Полина заметила, как она отступила к стене и с ее лица сошел весь цвет. Но времени на вопросы не осталось: Полина юркнула в дверь вслед за подругами и засеменила вниз.

Милослав, парикмахер Муромцев, так удачно подоспевший к сборам невесты по наказу Анисьи, поработал и с волосами ее подруг. Полина впервые после избавления от проклятия почувствовала себя донельзя хорошенькой в новом платье, расшитом нежными блестками, и, самое главное, с новой стрижкой, на которую теперь посматривали все в комнате. Она разволновалась от предстоящей встречи и убеждала себя, что именно от встречи с Митей, но, как только выбежала на крыльцо и почувствовала на себе пристальный взгляд черных глаз, снова куда-то поплыла.

Они высыпали на крыльцо, как драгоценные бусины из ларчика, — одна прекраснее другой. Сложно было представить такую разную красоту, но тем не менее все они были реальны — только руку протяни. Первой Сева увидел Маргариту: всю в черном, в сверкающих звездах, с горящим месяцем во лбу. Ее сила была — ночь и тьма, а вовсе не свет, но оттого больше не пугала ни темнота, ни даже смерть — все это воплотилось в язвительной, веселой девчонке с озорными глазами, которая стала ему близкой подругой, как бы он ни убеждал себя, что кроме Муромца близких друзей у него нет.

Следом вышла Анисья в малахитовом платье с узорами и в короне из камней, похожая на одну из диковинных ящерок Дивноморья. Высокая, крепкая, румяная. Солнце тотчас заиграло в ее кудрях.

Но разглядеть Анисью как следует не вышло: за ней уже мелькнули голубоватый проблеск платья и белый локоток. И вот наконец появилась Полина. Сева застыл. Судьба словно предложила ему еще раз взглянуть на нее такой, какой он ее впервые встретил, — с коротким русым каре, в тонком нежно-голубом платьице… Только теперь это платье было расшито тысячей перламутровых блесток, похожих на рыбьи чешуйки.

— Волосы! — беззвучно проговорил он, и она, прочитав по губам, заправила за ухо прядь и улыбнулась.

Они не виделись неделю. Полина оставалась в Заречье и мастерила украшения для кафе, а Сева перебрался в Росеник, чтобы помогать с подготовкой к свадьбе. Но до этого еще был целый месяц, который они провели вместе. Странный тягучий месяц, который сейчас показался сном. Полина восстанавливалась медленно и тяжело. Она спала сутками, а когда просыпалась, долго лежала без движения и глядела в пустоту. От еды ее тошнило. Проклятие оставило вместо себя сосущую пустоту, с которой нужно было научиться жить. Сева тоже не был здоров. Проклятые птицы исполосовали его тело шрамами, и те гноились, не заживали. От воспалений постоянно скакала температура, перед глазами плыло. И все же он стал выбираться из лазарета и все больше времени проводить в избушке Водяной колдуньи. Когда Полина спала, он смотрел на нее, осторожно брал за руку и открывал книгу, сначала проваливаясь в очередную историю, а потом и в сон. Старое кресло заменило ему кровать, и обратно в лазарет он уходил только для того, чтобы сильно не надоедать Маргарите. Но потом Маргарита уехала навестить родителей, испугавшись, что в ближайшее время не подвернется подходящего случая, и Сева стал засиживаться допоздна. В один такой вечер он заворочался на кресле, книга соскользнула с затекших коленей на пол, и слабый голос произнес:

— Иди сюда.

Он даже не помнил, как перебрался на Полинину кровать.

— У тебя жар, — сказал все тот же голос, и прохладные ладони ощупали его лицо, а потом что-то влажное коснулось лба. — Я позову целителя.

Он ничего не видел и тяжело засыпал. Наверное, целитель все-таки приходил, Сева помнил, как к его губам поднесли кружку с зельем, и еще помнил прикосновения Полининых пальцев и ее спасительный поцелуй на его пылающей коже. Проснулся он уже среди ночи в кромешной тьме, тесно прижатый к ней, и уткнулся носом в ее длинные, спутанные от долгого лежания волосы. Вопреки его давней уверенности, что спать с кем-то в одной кровати ему не понравится, это оказалось приятно и хорошо. Температура спала, но рубашка все еще была мокрой от пота. Надо было доковылять до душа, но шевелиться не хотелось. Сил хватало только на то, чтобы носом втягивать воздух и выталкивать его обратно через рот.

— Расскажи мне еще что-нибудь, — раздался Полинин голос: оказалось, что она тоже не спит. — О детстве. О себе.

— Лучше расскажу о тебе. Твой отец жив, ты знаешь?

И он принялся вспоминать, как нашел его карту в Здравнице, как они с Муромцем долго не могли решить, имеют ли право говорить ей, как хотели сбежать и разыскать лечебницу потусторонних, где его содержат. Полина плакала то ли от радости, то ли от обиды, что никто не рассказал ей раньше, а он обнимал ее вздрагивавшие плечи, гладил по волосам, целовал в висок, в соленую щеку и снова проваливался в забытье.

Пролетело несколько дней, Маргарита должна была вот-вот вернуться, а свадьба друзей становилась все ближе. Одним прекрасным утром Сева вдруг почувствовал, что недуг позади — за ночь шрамы не оставили на рубашке ни одного пятна и затянулись прозрачной кожицей. Полина во сне улыбнулась. Он склонился над ней и поцеловал. Ему и до этого хотелось целовать ее, но он был так слаб, что ничего, кроме осторожной нежности, вложить в поцелуй не мог. А теперь вдруг тело налилось тяжестью и нетерпением. Полина вздохнула, обвила его руками. Именно тогда-то и распахнулась дверь, на пороге застыла Маргарита — через секунду она уже хохотала над их сонными лицами и взъерошенными космами. В тот же день приехал снимать мерки для Полининого платья Ламанов, и Севу выгнали из избушки до самой свадьбы.

Теперь же он смотрел на Водяную колдунью, на ее короткие волосы, на вспыхнувшие губы и щеки и хотел только одного: скорее убедиться, что она не передумала насчет него.

— Сева, очнись! — шикнул Муромец. Вокруг засмеялись. — Мне нужна твоя помощь!

— Оу, не так быстро! — возразила Маргарита и выставила руку, перегораживая проход. — Вы и так слишком уж очаровали гостей и заморочили им головы: что-то больно легко вас пропустили.

— Мы дали им денег, — отмахнулся Митя, и по двору снова разлетелись смешки.

— С нами это не пройдет, — сказала Анисья. — Рассказывай, зачем пришел, братец.

— За Василисой, конечно. Нам с ней надо срочно пожениться.

— Не думаю, что это хорошая идея, — ответила Полина и покачала головой.

— О Ярило, ты отрезала волосы! Выглядит круто! — воскликнул Митя. — Постой… что? Почему идея не очень?

— Понимаешь, раньше мы с Василисой постоянно гуляли, ходили на вечерницы, делились тайнами. И вообще много времени проводили вместе. А потом появился ты и увел ее. Не вижу для нас выгоды в этом браке.

Анисья с Маргаритой дружно закивали.

— Так и знал, что от вас придется откупаться! Овражкин, ау?

Сева раскрыл мешок, и Митя вынул самое тяжелое, что лежало на дне, — книгу.

— Это тебе. — Он протянул ее Маргарите, и та вмиг узнала Звездницу с серебристыми уголками и тонкими золотыми узорами, что выстраивались в силуэты небесных светил. — Благодаря тому, что Серп Мары начал просыпаться именно в твоих руках, мы смогли отыскать и разгадать карты подземелий и отправиться туда, куда непосвященным был закрыт вход. Это запустило цепочку важных событий. Уверен, мы встречаемся с тобой не в первый раз и, наверное, знали друг друга в других жизнях и других мирах — если ты нас не дуришь и они все-таки существуют. Но я точно хотел бы сохранить нашу дружбу хотя бы в этой жизни. О боги, да ты что, плачешь?

Маргарита прижала книгу к груди, спустилась на одну ступеньку и обняла его за шею. Гости одобрительно зааплодировали. Митя поднял голову и на этот раз посмотрел на Полину. Она хитро улыбалась, уперев руки в резные столбики, чтобы он не смог пройти.

— Ну ладно, Водяная колдунья, — усмехнулся Митя. — Держи.

Из мешка появился кинжал в инкрустированных бледными голубыми камнями ножнах.

— Анисья сказала, что Берендей украл твой браслет из Глаза морского чудища, который мы когда-то тебе дарили. Я, конечно, надеялся, что в Заречье он явится в этой безделушке и мы ее тотчас отнимем обратно, но… в общем, кинжал с Глазом точно лучше браслета. Кинжал вообще вещь нужная, правда? Тем более за тобой теперь постоянно таскается опасная нежить.

Девчонки прыснули, Сева одобрительно улыбнулся.

— Что? Да я про Левиафана! — заявил Митя, рассмешив и Полину. — Боевая магия тебе недоступна, но то, что ты умеешь, во сто крат важнее. И пусть кинжал тебе на самом деле никогда не пригодится, разве что — резать крапиву.

— Ну… ладно, только ради крапивы. — Полина приняла подарок и расцеловала Митю в обе щеки.

Митя поднялся выше и оказался лицом к лицу с Анисьей.

Невозможно было не заметить их внешнюю схожесть: то, как одинаково они улыбались, как волосы прыгали завитком надо лбом, а потом падали волной к уху, как выступали скулы и чуть задирались подбородки во время разговора. И невозможно было не почувствовать их внутреннюю разность, которая не укладывалась в слова.

— А для тебя, сестричка, у меня ничего нет, — тихо сказал Митя, и все замерли, прислушиваясь. — Потому что нет в этом мире такой вещи, которая смогла бы тебя подкупить. И нет такой, которой можно было бы выразить то, что ты для меня значишь.

Анисья не дрогнула, только влажно блеснули ее глаза и уголок рта дернулся.

— Но я могу пообещать, что всегда буду в тебя верить и всегда останусь на твоей стороне, как сделала ты в самый трудный для меня момент. — Он склонился, взял ее лицо в ладони и что-то зашептал ей на ухо.

Анисья закрыла глаза, ее губы дрожали, по щекам катились слезы. В конце концов оба они соприкоснулись лбами и стояли так несколько долгих секунд.

— Василиса — моя лучшая подруга. Если я и могу кому-то доверить ее счастье, то только тебе, — проговорила Анисья едва слышно.

Полина украдкой смахнула слезинку и отступила, не в силах больше наблюдать за трогательной сценой. Севины руки сомкнулись у нее на плечах, на обнаженной шее вспыхнул быстрый поцелуй.

Митю уже встречала Ирина Станиславовна. Милослав поколдовал и над ее прической. В светлом платье с открытыми плечами она вдруг показалась совсем молоденькой, словно приходилась Василисе старшей сестрой. Митя собрался было пошутить, но вдруг разглядел в приоткрытой двери узор старинного свадебного покрывала и осекся. От волнения сдавило горло и сердце запрыгало в груди весело и бестолково.

— Мальчик мой. — Колдунья по-матерински обняла его и погладила по волосам. — Я должна была бы соблюсти традицию и сказать, что отдаю тебе свою дочь, но эта фраза мне не нравится.

— Потому что это вы берете меня к себе? — все-таки пошутил он.

Ирина Станиславовна засмеялась и возразила:

— Нет, потому что наблюдала за вами и поняла кое-что важное. Такие слова не подходят вашей паре. Я вижу, что рядом с тобой Василиса будет принадлежать только самой себе и навсегда останется свободной. Я вижу, что, несмотря на вашу нежную привязанность, вы в первую очередь уважаете друг друга. И говорите друг с другом так честно, как ни с кем не удавалось говорить мне самой. И, знай, Митя, я горжусь тобой. И мой дом — теперь и твой тоже.

Гости захлопали. Многие уже вовсю сморкались в расшитые платочки и рыдали на плечах друг у друга.

Митя в последний раз развязал мешок, в котором почти ничего не осталось, и вынул шар, внутри которого поблескивали темные кубики. Он протянул его Василисиной матери.

— В нашем роду берегут эти елочные игрушки, — сказал он. — И ходит легенда, будто все, что в них заточено, станет настоящим, если род обеднеет и окажется в нужде. В детстве нам с сестрой подарили по два таких, но Анисья, — он глянул на сестру с улыбкой, — разрыдалась, требуя отдать ей самые красивые. Поэтому прекрасный белый особняк и тройка китоврасов достались ей. Один свой шар я случайно разбил — внутри были обычные фигурки, и ни во что они не превратились. Второй остался. Вот он. С сундуками самоцветов. Да, выглядит не слишком симпатично, тут я с Анисьей согласен. Но кто знает, вдруг колдовство и впрямь срабатывает, когда владелец шара оказывается на мели? Вы принимаете в свой дом Муромца, но я не могу ничем вам отплатить. Я разочаровал свою семью и лишился всех привилегий, которые имел. Взамен я получил гораздо больше, но что получаете вы?

— Мы получаем друга и защитника, — улыбнулась ему колдунья. — А все остальное приложится.

Она осторожно взяла шар и восхищенно ахнула, изумившись тончайшей работе мастера.

— Что ж, дорогой. Думаю, вы оба к этому готовы.

Она ласково поцеловала его в лоб и впервые взглянула на гостей. Лицо ее побледнело, но Митя не мог знать, отчего. Она оступилась, отходя в сторону, и дрожащей рукой открыла дверь.

Гости радостно закричали и засвистели, грянула музыка. Василиса вышла на крылечко, завернутая в покрывало. Под одобрительные крики и смех Митя приподнял его и сам едва не ахнул, словно за неделю уже успел позабыть, каким прекрасным ему всегда казалось ее лицо с добрыми глазами и умилительной улыбкой. Покрывало упало к ногам, Дима передал Мите венок из космей, и Митя надел его на голову невесты. Все это время Василиса держала руки за спиной, пряча там венок для жениха. Теперь показался и он — сплетенный из жестких яблоневых ветвей и украшенный пижмой. Едва венки улеглись на их головах, Митя с Василисой бросились целоваться, и несколько минут их было друг от друга не оторвать. Словно позабыв о гостях, которые хотели их поприветствовать, они принялись рассматривать наряды друг друга. Струящееся платье невесты все было сплошь — летний вечерний туман, тончайшие лепестки сиреневых флоксов и таинственная дымка лаванды. Митя покрутил ее из стороны в сторону, осторожно пробежав пальцами по открытой спине.

— У тебя камни такого же цвета, посмотри! — Василиса указала на отделку его парадного кафтана.

— Ламанов словно знал, для чего шьет его мне, хотя я заказывал задолго до свадьбы.

— А что, если он специально подобрал цвет моего платья под камни на кафтане? — Она рассмеялась.

— Хитрый план.

— Постой, Муромец, — встрял Дима Велес и скептически дернул бровью. — Твой кафтан сшит не для свадьбы?

— Это должен был быть обыкновенный парадный кафтан, я заказал его еще в начале весны, — усмехнулся Митя. — Я не успел никуда его надеть, и мы с Василисой решили, что в нашем положении слишком расточительно тратить деньги на новый. Лучше ей на платье!

— Так ты не знаешь? — воскликнула Василиса. — Ламанов не взял с меня денег! Сказал, что это подарок.

— Быть того не может! Ламанов берет деньги просто за воздух, которым ты дышишь в его мастерской!

— Эй, болтуны! А ну-ка идите ко мне обниматься! — Маргарита растолкала их и обняла каждого по очереди. Вслед за ней к ним хлынула целая толпа.

Когда очередь дошла до Николая Долгорукого и Агафьи, некоторые смущенно отпрянули, будто подслушивать разговоры Муромца с ближайшей родней им было неловко. Василисина бабушка и две ее подруги, жившие по соседству, выкатили подносы с яблочным соком и пирожками, и друзья молодых радостно слетелись на угощения.

— О, Митя, мой мальчик! — Агафья же не могла сдержать слез. — Поздравляю! — И без предупреждения кинулась к Василисе с распростертыми руками. — Какая красавица! Какая сладкая булочка! Где же ты была раньше, милая? Почему я тебя никогда не видела?

— Я… я присутствовала на нескольких праздниках у Муромцев, — робко отозвалась Василиса, вспыхнув.

— Правда? Вот я сорока — наверняка разглядывала чужие наряды, а тебя и не заметила.

Николай Долгорукий наблюдал за сценой молча. Лишь когда жена его немного успокоилась и перестала тискать Василису, он шагнул к Муромцу и пожал ему руку.

— Будь счастлив. И никогда не бросай ее… в беде, договорились? Ты уже смог гораздо большее, чем смогли все мы — члены твоей семьи. Но впереди еще много трудностей. Пусть ее покой и ее счастье будут и твоим счастьем. Всегда.

Митя кивнул, внезапно сбитый с толку его речью. Подумалось даже, что Николай специально воспользовался моментом, когда Агафья осыпала Василису комплиментами и обе они ничего не слышали. Он глядел пытливо, будто вкладывал в слова иной смысл и надеялся, что Муромец его разгадает. После этого он повернулся к Василисе, шепнул скупое: "Поздравляю" — и обнял ее. Обнял и замер. Замерла и Василиса. Оба закрыли глаза и стояли так несколько мгновений, которые тянулись для Мити невообразимо долго: солнце сверкнуло на рыжих макушках, осветив одинаковый оттенок волос у обоих. То, как Василиса и Николай Долгорукий легонько нахмурили брови, когда зажмурились, как едва заметно поджали нижние губы, заставило Митю похолодеть. Догадка была безумной, просто невозможной! Он судорожно оглянулся, ища глазами Василисину мать: та наблюдала издалека, бледная, испуганная. Она прижала ладони ко рту, и, казалось, даже не моргнула, и не вздохнула до тех пор, пока ее дочь и Николай Долгорукий друг от друга не отошли.

— Скажи, ты видишь то же, что и я? — прозвучал над самым ухом голос Заиграй-Овражкина.

Митя кивнул.

— Все хорошо? — Он притянул к себе Василису.

Она неопределенно качнула головой. Сева обнял обоих за плечи.

— Как интересно! Настоящий Муромец должен был жениться на Долгорукой, так сказала Вещейка. Пророчество сбывается сегодня, так, что ли?

— Ты думаешь, это… правда? — Василиса оцепенела. — Я видела Долгорукого на дне рождения Мити и на маскараде… и ничего тогда не заметила!

— Как будто мы заметили! Он предусмотрительно не подходил к тебе слишком близко!

В это время свадебная процессия покинула двор и двинулась через Небывалый тупик к Ирию. Митю с Василисой вытолкнули вперед и стали развлекать, а они и не замечали, что толпа за ними растет и растет. Идти было неблизко, поэтому некоторые гости вынули из-за спин гитары, барабаны, деревянные ложки и свирели, а другие принялись весело подпевать.

По местному обычаю не только Митя должен был принести дары Василисиным родителям, но и Василисиной семье полагалось выказать уважение семье жениха. Эту часть церемонии пришлось опустить, но его приятели не могли перестать шутить, представляя, что бы можно было подарить Муромцам.

— Я думаю, мы бы легко выкупили Митю за бабушкины пирожки, — засмеялась Василиса, подхватывая настроения Мастера. — И пастилу!

— Принимаю! — деловито отозвалась Анисья, протиснувшись к ним и умело скрыв изумление от только что услышанной от Севы новости про Долгорукого. — Сколько предложишь?

— Ты собираешь подарки и с той, и с другой стороны? — возмутился Ваня, Василисин сосед.

— Что поделать, если я оказалась такой незаменимой для обеих семей!

— Готовьтесь встречать новый род в Совете Старейшин! Наш божественный дар — пастила! — встрял Митя.

— Одни Муромцы отвечают за финансы, другие… за джем! — подытожил Елисей Вилкин, и по процессии прокатился смех.

— Так какие у вас планы? — спросил он у молодых. — Вы и правда решили жить в Небывалом тупике?

— Мы перебрали все наши поместья и особняки и поняли, что все-таки да… Небывалый тупик!

Раздался новый взрыв хохота.

— Хотим немного перестроить дом и попутешествовать, — ответила Василиса, уже зная привычку Мити безостановочно шутить и понимая, что без ее помощи не обойтись.

— Когда разбогатеем на пастиле!

— Они невозможно милые, — воскликнула Полина.

— Это ты невозможно милая, — сказал Сева, и она едва не расхохоталась, услышав все тот же привычный холодный тон, которым в ее представлении такие вещи говориться просто не могли. Наконец-то стало ясно, как нужно было трактовать его интонации.

Полина понимала, что по Заречью про них уже поползли слухи. Полина с месяц не показывалась на улице. Заиграй-Овражкин с утра до ночи торчал у нее в избушке. О том, чем они занимались все это время без свидетелей, снежинки должны были бы написать уже четыре толстенных тома и так разойтись к последнему, что самые горячие сцены пришлось бы потом вырезать. Теперь же многие гости украдкой поглядывали на их переплетенные пальцы и шушукались.

Вход в главный парк Росеника располагался между двух старых лип, и одна из дорожек вела к самому популярному месту соединения судеб — огромному дубу на холме. Могучие корни так расползлись, что начали проглядывать из-под земли задолго до того, как гости добрались до цели. Под ногами похрустывали первые упавшие желуди. Гости сбрасывали обувь и обступали дуб. У подножия дерева уже ждала Вера Николаевна Велес, а рядом с ней вдруг показалась Полонея Златовласка. Снова грянула музыка — на этот раз ее исполняли музыканты Полонеи. Толпа в ответ загудела. Митя с Василисой поднялись по корням, сложившимся в лестницу, повернулись и едва не ахнули. Если из дома они выходили в сопровождении тридцати человек, что и так для них было неожиданно много, то теперь вся обширная поляна оказалась заполнена наставниками и воспитанниками Заречья, соседями из Небывалого тупика, владельцами кафе и магазинчиков, которых Митя уже видел утром. Были и совершенно незнакомые люди, которые смотрели на него с восторгом.

"Но куда мы всех посадим?" — подумала Василиса и вопросительно глянула на Митю.

"И как накормим?" — читалось в его взгляде.

Они тут же рассмеялись, все поняв без слов.

— Дорогие мои лесные детки, — произнесла Полонея Златовласка, и ее голос, усиленный колдовством, разнесся по округе. — О боги, какие же вы красивые! И какой у вас счастливый вид! Для меня огромная честь провести эту церемонию. Для вас — двух магов Союза Стихий, двух юных, прекрасных созданий. У каждого из вас своя история. Вы пришли сюда из разных семей, из совершенно разных миров. Вы ступали каждый своим путем, пока в один прекрасный миг ваши дороги не пересеклись. И как же мне радостно от того, что теперь они тянутся рядом!

Среди гостей Митя узнал мсье Феншо и его жену, примкнувших к Полине, заметил Маргаритину бабушку и Остромыслова — старого наставника Воздушных. Сердце дрогнуло от радости, когда здесь вдруг оказались Агата и Леля — сестры из Небыли; Антон, Мила, Айсулу и Майя — соратники с Русальего круга. Ирину Станиславовну поддерживал под руку мужчина с широким добрым лицом. Василисина бабушка глядела лукаво и внимательно, опираясь на посох. Заиграй-Овражкин стоял рядом с Велесом, что само по себе казалось удивительным. Толпа была такой огромной, что большинство лиц трудно было даже рассмотреть, и кое-что заставило его несколько раз изумленно моргнуть: в дальнем ряду возвышались два темных силуэта, походившие на очень высоких дам в черных накидках. На голове одной отчетливо проступали рога. Другая носила маску с клювом птицы.

— Возьмитесь же за руки и взгляните друг на друга.

Митя почувствовал прикосновение влажных от волнения ладошек, и сердце его снова весело подпрыгнуло. И как это ему удалось прожить без Василисы столько лет?

— Я не стану спрашивать, есть ли среди гостей кто-нибудь, кто видит препятствия для этого союза, — лукаво подмигнула Полонея, и в ответ раздались смешки. — Я уже поняла, что никакие препятствия вам двоим не страшны. Пусть так будет и впредь. А вы должны пообещать нам кое-что. Готовы? Обещаете быть честными и искренними друг с другом? Слушать внимательно, ставить себя на место другого и пытаться понять?

— Обещаем. — Митя с Василисой улыбнулись произвольной клятве, которую придумала Полонея. Митя за свою жизнь видел лишь торжественные церемонии, ни на шаг не отходившие от традиций: каждое слово там было прописано и отрепетировано заранее. Василиса же только раз бывала на свадьбе, но та проходила намного скромнее.

— Обещаете не предавать друг друга? Уважать друг друга и быть добрыми друзьями так долго, как это возможно?

— Обещаем.

— Обещаете друг друга беречь и защищать, не давать никому в обиду? Помогать друг другу и поддерживать?

— Обещаем.

— Обещаете обнимать друг друга как можно чаще? Целовать перед сном? Танцевать по утрам? Сочинять и петь друг другу песни?

— Это точно обещаем! — засмеялись оба.

— И, наконец, обещаете любить друг друга?

— Берешь ли в мужья, Василиса, Митю Муромца?

Толпа загомонила и заулюлюкала.

— А ты, Митя, берешь ли в жены Василису Умнову?

— Конечно, беру!

— Что ж, тогда подойдите к дубу-роду, подайте ему свои руки, и пусть ваши судьбы прорастут в нем.

Музыка полилась совсем другая: откуда-то из глубины застучали глухие барабанчики, гусли разразились переливчатой трелью, в которой прозвучали отзвуки древних забытых песен. Велес взяла слово.

— Когда-то мой род мог связывать узами молодые души. Мы давно передали это право иному достойному семейству, но сегодня я попросила вернуть его мне — на один раз. Дмитрий Муромец — мой неофит, которого я искала десятилетиями. Василиса Умнова — самая загадочная воспитанница, о талантах которой я долго не подозревала. Ее сила словно лес, который стоит могучей стеной прямо за нашими домами, но мы не замечаем его, при первом же знакомстве привыкнув к этому безмолвному присутствию. И я счастлива, что мне выпадает честь соединить эти души. Митя и Василиса, приложите ладони к дереву, обойдите его три раза против солнца и скажите друг другу то, что сейчас вам хочется сказать больше всего. Дуб-род примет ваши слова.

Оба вытянули руки и одновременно коснулись коры с глубокими бороздами. Встали друг за другом и медленно пошли кругом под взглядами затаивших дыхание гостей. В одно мгновение перед глазами пронеслись сотни незнакомых лиц: встревоженных, влюбленных, настороженных, грустных и очень-очень счастливых, словно дуб вспомнил о предыдущих молодоженах и поделился своей памятью с новыми. Митя с Василисой обошли ствол три раза, наклонились друг к другу и прошептали то, чего никто не должен был слышать. Вера Николаевна стояла с закрытыми глазами, кончики ее длинных волос плясали на первом осеннем ветерке, платье расходилось складками и сливалось с корнями и листвой. Как только молодожены подняли головы и поцеловали друг друга, прямо над их головой кора выпустила тонкую веточку с двумя крошечными листочками.

— Поздравляю! Поздравляю! — взорвалась толпа.

— Ненавижу свадьбы, — пробормотал Сева, крепко прижав Полину: перед ними уже образовалась очередь, и в ближайшие минуты им не светило добраться до друзей, чтобы их обнять.

— Если тут на свадьбах всегда так, то да, вынести это будет сложно, — прорыдала Маргарита. Дима Велес подал ей платок.

— А, молодой человек, я вас помню, — обрадовался месье Феншо, закивав Севе. — Так вот, Паулин, кто твой друг, о котором мне тут все говорят? Знаешь, Оля… — Он повернулся к жене и доверительно прошептал, но так громко, что все стоящие рядом услышали: — Несколько лет назад я сказал нашей Паулин, что это очень симпатичный молодой человек. А она мне ответила… Паулин, что ты ответила?

— Лучше не вспоминать!

— Ты говорила гадости? — улыбнулся Сева.

— Это было на балу у Муромцев. Ты не приглашал меня танцевать.

— Нет же, я пригласил!

— В самом конце. Самой последней.

— Только не говори, что ты хотела танцевать со мной с самого начала.

— Потому что я только и думал, что дурацкий бал — это шанс обнять тебя во время танца. Но ты не представляешь, какое у тебя было выражение лица каждый раз, когда я подходил. Я думал, что, если приглашу тебя после остальных, мое помешательство будет не так заметно.

— Ну, конечно, — усмехнулась Полина. — Так хотел со мной танцевать, что целовался со Стефани!

— Экзаттоман! Стефани вы нравились! — некстати вставил месье Феншо.

Маргарита следила за ними, уже готовя целый список саркастичных замечаний.

— Я целовался со Стефани, потому что пытался отделаться от мыслей о тебе.

— Ха, так я и поверила!

— Кстати, все хотел спросить… ты начала встречаться с Поповым, хотя утверждаешь, что я тебе уже тогда нравился…

— Я… — начала Полина, запнулась и вдруг рассмеялась, покраснев. — Я с ним встречалась, потому что он был милым и это помогало о тебе не думать.

— Ну так что, веришь теперь про Стефани?

— Вот уж поистине — стоим друг друга!

Гости окружили дуб. Митя обнимал всех, до кого мог дотянуться. Василисе целовали руки, ее осыпали комплиментами и пожеланиями.

— Я рада, что ты надела это украшение на свадьбу. — Велес указала на кельтский бриллиант на ее груди.

— Благодарю! Но почему? — воскликнула Василиса.

— Потому что это я подарила его, когда твой жених только появился на свет. Трудно было придумать подарок для малыша, у которого было все. И потому я выбрала редкий камень — еще не зная, что Митя не унаследует дара, — и пожелала новорожденному, чтобы мой подарок помог ему найти дорогу к счастью, если когда-нибудь в его жизни наступит трудное время. Меня тронуло то, что он отдал этот камень тебе.

— Я же как-то сказала вам, что это подделка! — Василиса стыдливо рассмеялась. — Я, правда, не знала, откуда он взялся у Мити. Прошу прощения за это вранье!

— Ложь была остроумной. Ты не выдала Муромца. Если бы кто-то узнал, что он тебе подарил и почему, вышел бы скандал. В твоих руках была его судьба, но ты ему не навредила. Понимаешь? Мое пожелание сбылось. И я этим горжусь. Пойду похвастаюсь Кассандре Степановне, не возражаешь?

— Волшебные мои! — снова поплыл над ними голос Полонеи Златовласки. — Дадим же молодоженам передохнуть от объятий и отправимся веселиться, есть, пить и танцевать — какая свадьба без всего этого, верно? Я останусь с вами до конца праздника, поэтому мы не заскучаем!

— Полонея будет развлекать гостей? — засмеялась Василиса. — Митя, как ты с ней договорился? Она же вечно занята и разъезжает по всему миру!

— Я не договаривался. Даже интересно, сколько это стоило и кто заплатил ей. Думается, это не последний сюрприз на сегодня.

Сначала Митя с Василисой планировали небольшое торжество для своих. Но история о произошедшем в Заречье разнеслась по всему Тридевятому государству, весть о появлении Союза Стихий потрясла абсолютно всех. И многие заявили, что непременно хотят поздравить молодоженов в день их свадьбы. Пришлось попросить хозяек кафе, расположенного возле Пустых холмов, расширить террасу, а заодно увеличить меню. Однако теперь, когда Митя и Василиса в числе первых подошли к кафе, они не поверили своим глазам. Дела маленькой "Грани" на окраине города всегда были плохи, и кафе существовало только благодаря искренней любви двух пожилых сестер к своему делу. Но теперь "Грань" преобразилась до неузнаваемости. Двери были распахнуты настежь. Столы тянулись из зала на веранду, а потом и прямо в поле. Само место стало похоже на царство сказочного речного владыки: отовсюду свисали тонкие озерные травы и камыши, журчали фонтанчики. Там же, в поле, была разбита сцена с переливчатым куполом, она вся сверкала огнями. Благоухали букеты полевых цветов. Толпа же, ожидавшая молодых, оказалась в два раза больше той, что теснилась у дуба в парке.

— А вот и наши любимые! — заорал Василий. Его кафтан и штаны оказались подобранными в тон нарядам молодоженов, но все закрывал длинный, перекинутый через плечо красный платок — в нем посапывал крошечный младенец. — Идут! Идут! Наши милые бунтари! Наши яблочные пирожки! Кельтские бриллианты наших сердечек!

Гости поднялись навстречу и захлопали.

— Занимайте места! Наши красавчики садятся вот сюда, так, места Севы и Полины со стороны Мити, все верно. Анисья и Маргарита — возле Василисы. А это еще что за напыщенные граждане? Дядя и тетя Муромца? О Ярило, какая прелесть! Вы неотразимы!

Полина с Маргаритой покатились со смеху, Анисья перемигнулась с теткой.

— Посмотрите только, да это же мама нашей невесты! Так, мужчина, а вы кто? Вы точно есть в списке? Ладно, такое приятное лицо, разве вас могли не пригласить…

Матвей, сопровождавший Ирину Станиславовну, добродушно расхохотался и похлопал Василия по плечу. Митя скользнул взглядом в сторону Долгорукого: тот следил за Ириной Станиславовной с нескрываемым интересом.

— Представляю Василия. — Полонея Златовласка поднялась на сцену. — Сегодня мы вместе будем делать это торжество веселым и запоминающимся!

— А давайте начнем с подарков? — перебил он ее. — Помнится, на моей свадьбе эта часть вышла прекрасной! Тогда пришли Муромцы и надарили всяких сокровищ! Вот было время, да, Митя?

— Это злая шутка! — Маргарита, проходя мимо, ущипнула его за бок.

— А вот эту дамочку я боюсь. Мне рассказали, что она устроила в Заречье: кровь, кишки, треглавые змеи, плененные Старообрядцы! А с виду такая лапочка. Я надеюсь, ты оставила свой серп дома? Так о чем я? Ах да, о подарках. Митя, Василиса. Вы сидите? Сидите, сидите! Уверен, вы уже успели подумать: "И как же мы все это оплатим?" Так вот, наши дорогие лесные детки! Этот праздник — подарок от всех нас! Поздравляем!

— Что? Ого! — воскликнул Митя.

— Не может быть! — Василиса прижала ладони к груди.

— Да-да! Напитки рекой из "Медвежьего угла"! Самые лучшие сладости в городе из кондитерской… а впрочем, все девчонки и так знают адресок — там неподалеку живет Заиграй-Овражкин! Ну, пирожки, само собой, от невестиной бабушки. Сегодня все кафе Росеника готовили вам пир!

— Нам хотелось отблагодарить вас, — взяла слово Полонея. — Верно, Ирвинг?

Головы повернулись к предводителю Светлых магов, который только что взошел на террасу в сопровождении Черной Курицы и дружинников. Гости восторженно захлопали. Митя с Василисой переглянулись — Дима Велес уже успел предупредить их, что глава Тридевятого государства для приличия заглянет к Марьяне и Николаю, а потом явится сюда.

— За то, что вы никогда не отказывали своим друзьям, какая бы помощь им ни требовалась. За то, что были чуткими и добрыми и с простыми людьми, и с самыми богатыми и знатными. За то, что оказались смелыми и предпочли любовь всему остальному. За то, что готовы были любой ценой защищать Заречье. За то, что рядом с вами легче дышится и верится в счастье.

— О Ярило, да прекратите, — рассмеялся Муромец, вытирая слезы. — Василиса, скажи им.

Дима Велес чуть задержался на пороге и удивился, узнав, что ему уготовано место неподалеку от Муромца. Приглашение на свадьбу Романова и Долгорукой ему так и не поступило. И хотя он все равно туда не собирался, стоило подумать о том, что это могло значить.

Одни гости продолжали занимать места, другие уже умудрились угоститься первыми закусками и по очереди выходили пожелать что-нибудь молодоженам. Всю эту историю со скандальным разрывом официальной помолвки Дима пропустил, новость о женитьбе Мити его изумила, но сейчас он чувствовал себя растроганным — таким уверенным и спокойным казался Муромец. Он улыбался все так же заразительно — как и в детстве, а пальцы его теперь не выпускали рук невесты, и, когда она отворачивалась, он все смотрел на нее и смотрел.

Стол молодоженов обрамляла арка из речных и болотных трав — Дима еще ни разу не видел подобного убранства. Да и об этом кафе под названием "Грань" он никогда раньше не слышал: открыть его на самом краю города с видом на Пустые холмы казалось несуразной идеей. Кто же знал, что однажды наступит час его славы и гости со всего города забьют его битком. Сестрам, которым оно досталось в наследство, пришлось раздобыть с десяток столов и сотню тарелок для праздника, но разномастная мебель, деревянный настил для танцев да и далеко не новая летняя терраса оказались идеальным фоном для странного декора из камышей, багульника и хвоща. Стулья, украшенные пучками трав, перемежались внушительными пнями и упругими снопами соломы, перехваченными лентами. В каждом букете на столе или венке на спинке стула можно было отыскать пряник в виде солнца или белки. Подарочки для гостей была рассованы по темным уголкам террасы. Девчонки и парни сбились в стайки для поиска, чтобы в конце посоревноваться, кто нашел больше.

Молодожены уже несколько минут слушали поздравления рыжей девушки, которую Дима раньше не видел. И по тому, как Митя с Василисой следили за ее жестами, как кивали в унисон, стало ясно, что ее сила была именно в словах. Когда она закончила, вперед выступила другая девушка, очень похожая на первую: отличался лишь цвет волос. Она оказалась молчаливой и без слов протянула им картину, отсюда показавшуюся Диме просто разводами темной краски.

— Ого, кого я вижу! — воскликнул Заиграй-Овражкин, и обе девушки повернулись в его сторону.

— Полина. — Сева указал на Водяную колдунью, представляя ее им, и перехватил быстрый Димин взгляд. — И Дмитрий Велес, внук главной наставницы Заречья. Это близняшки Агата и Леля, из Дивноморья. Их семья занимается оформлением праздников, все старинные семьи Небыли хорошо их знают.

В их кружок ворвалась Маргарита.

— Митя сказал, что вы из Небыли! И он думал, вы имеете все шансы войти в Союз Стихий. Я Марго! — Она протянула Агате руку.

— Он очень мил… — Агата ответила было рукопожатием, но в последний миг резко отдернула пальцы.

Мир для Маргариты померк: вместо него показалась уже привычная выгоревшая пустыня, таявшая в полумраке где-то на границе с темным небом. Люди тоже исчезли, и лишь одна фигура осталась перед глазами. Мгновение, и все вернулось на круги своя, словно незнакомка по собственной воле смогла покинуть ее пустыню. Маргарита перевела взгляд с Агаты на слепую Лелю. Они стояли рядом, но в ее видении появилась только одна из них… и этот промельк был похож скорее на взрослую женщину, волосы ее были то ли светлы до седины, то ли их покрывал белый капюшон плаща, глаза без радужек и зрачков светились.

— Ой… ничего себе! — Агата улыбнулась чересчур мило, и Маргариту это насторожило еще больше. — Не думала, что…

Леля легонько пожала все еще протянутую Маргаритину ладонь.

— Здорово наконец познакомиться. — Голос ее оказался тихим и тоненьким. — Когда Митя был в Дивноморье, он много про вас рассказывал.

— Да, но его предположение с Союзом Стихий с самого начала было неверным, — подхватила Агата так, будто ничего не произошло. — В Дивноморье сложно собрать Союз. Нам приходится объединяться с магами нашей же стихии, а не других, иначе огненные ящерицы просто жизни нам не дадут.

— Что? Огненные ящерицы? — Маргарита встрепенулась, словно очнувшись ото сна. В воспоминаниях всплыло наивное лицо Маливиничка, и она поняла, что уже давно ничего не слышала о своем первом наставнике по стихии.

— Да, остров населен ими. Они занимают все удобные для тренировок местечки и потому приходится их прогонять. Если нас много, то мы можем обмануть ящериц: объединить нашу силу, заставить их подумать, что магия Земли перевешивает.

— Все так, — подтвердил Сева. — Я видел, как Земляные это делают! На мгновение они превратились в лес, и это сбило ящериц с толку.

— Мы не превращались в лес, — улыбнулась Агата.

— Но если ты оказываешься среди Огненных ящериц одна, — сказала Леля, — то тогда их надо задобрить. Подкормить, например.

— Огненной цистерой, — закончила Маргарита. — Похожей на печальную фиалку. Кто бы мог подумать!

— О, так ты знаешь?! — просияла Агата.

Полина за ее спиной усмехнулась.

— Тебе не пришлось бы их задабривать, ты и сама Огненная, — добавила Леля. Она, в отличие от Агаты, смотрела прямо, хотя слепота и не позволяла ей увидеть собеседницу.

Летели часы. Гости искали места, пересаживались, выстраивались в очередь, чтобы обнять Василису с Митей. Полонея Златовласка спела несколько песен на разных языках, Василий же выдергивал кого-нибудь из толпы, и тогда сыпались новые тосты. Потом Златовласка снова взяла на себя роль ведущей, а на сцену вышла другая группа. Полина так плясала, что пару раз чуть не свалилась с ног, захлебываясь хохотом от того, какие нелепые движения они с друзьями выдумывали прямо во время танца. И подпевала, даже если совсем не знала слов. В эти минуты существовали только она сама, ее сбившееся дыхание, отменная музыка и полное счастье. В веселье участвовали все: молодожены, их приятели, родители, наставники, но самое главное — Сева. Он сам взял ее за руку и повел танцевать, а она сама сразу же прижалась к нему так пылко, что обоим все сразу стало ясно, и весь следующий час они с трудом сопротивлялись притяжению, через силу отводили друг от друга глаза. Когда приходилось возвращаться на места для поздравлений, их пальцы встречались под столом, а потом Севины вдруг оказались на ее коленке. Дима Велес, сидевший рядом, совершенно точно заметил их торопливую возню, но только усмехнулся. И вот снова были танцы, и снова смех, и сбивчивое дыхание, и Полина уже опять куда-то следовала за Севой. Они ловко увернулись от нескольких раскинутых рук, спрыгнули с помоста, скользнули к кафе, свернули за его угол и оказались под кронами двух разлапистых груш. Площадку для танцев отсюда было отлично видно, а вот их самих с нее — нет. В стене удачно подвернулся выступ, в обычные дни служивший полкой для цветочных горшков: Сева усадил на него Полину, протиснулся между ее коленей и принялся целовать в губы, в щеки, шею и снова по кругу.

Александр бывал лишь на свадьбе брата, но сегодняшний день совершенно не походил на тот, и это радовало. Печальные воспоминания и так повсюду его преследовали.

Это кафе он, в отличие от многих гостей, хорошо знал. Помнил его еще с детства — темноватым, укромным, с витражной вставкой над дверью. Такая же была и в Белой усадьбе, только внушительная — настоящее произведение искусства. Здесь же — небольшой полукруг с несколькими цветными стеклами, но блики от них казались не менее волшебными. Они с Игорем прибегали сюда за свежим хлебом, и хозяйки всегда угощали их пирогом. Колдуньи узнали его и сейчас. Такого количества гостей они никогда не видели, поэтому сбивались с ног, чтобы рассадить всех и накормить, и он добровольно присоединился к числу их помощников. Миновав главный зал, в котором сейчас было пусто, потому что гости все еще толклись вокруг Мити и Василисы, он направился к кладовой и зацепился взглядом за картину на стене. На обратном пути же замер перед ней и принялся разглядывать.

— Вам нравится? — Худенькая девушка, шедшая мимо, тоже остановилась. Он не мог припомнить ее в числе воспитанниц Заречья, но зато сегодня уже точно замечал рядом с Маргаритой Руян.

— Не понимаю, — добродушно ответил он, снова посмотрев на странное светлое полотно. — Когда я шел в ту сторону, показалось, что это просто разводы краски на холсте.

— А сейчас?

— Как будто небо поутру. И от его вида такая легкость на душе… Интересный эффект.

— Эх, — вздохнула она. — Жаль, мне не увидеть.

Он искоса глянул на нее. Ее глаза затянулись туманом.

— Я слепа, — пояснила она.

— Но, кажется, вам это не мешает находить верный путь. — Он на всякий случай еще раз оглядел зал: между плотно стоящими столами и ему было трудно протиснуться, а уж как это сделала она?

— О, это точно! — весело отозвалась девчонка. — Иногда даже приходится подсказывать верный путь зрячей сестре.

— Так вы здесь с сестрой?

— Да, с близняшкой.

Спина вдруг похолодела. Слепая смотрела на него и совершенно точно… видела.

— Ваши родители… тоже здесь?

— У нас с Агатой нет родителей. — Она не сводила с него мутных глаз. — Нас нашли в цветах — так говорит приемный отец. Просто он обожает цветы и украшает ими все подряд. Кстати, это кафе декорировал тоже он. Но мы-то знаем, что нас с Агатой нашли не в цветах, а в потустороннем детском доме.

"И нас тоже!" — захотелось воскликнуть Александру, но он сдержался: девочка как будто ждала от него этого признания. Неужели она все знала?

Леля улыбнулась.

— Говорят, не зря близнецы приходят в этот мир вдвоем. Вы знаете, что если один умирает, то второй может забрать себе часть его судьбы? Либо горести, которые тот не успел прожить, либо счастье. Вы бы что выбрали?

Он хотел ответить, но осекся и вглядывался в ее лицо несколько долгих секунд. А потом развернулся и быстро зашагал на веранду, все поняв: не чудаковатая девочка говорила с ним, а судьба. Он так торопился, что на выходе едва не сшиб чесучовый мешок на стене с чем-то тяжелым и гулким, прикрытый венком из болотных трав. Леля только пожала плечами и медленно двинулась следом, заботливо поправив съехавший венок и задравшуюся ткань — под мешком виднелись козлиные рога и внушительный птичий клюв масок для колядок.

Александр почти выбежал на веранду и очутился возле своей воспитанницы Маргариты, чем, казалось, немного ее испугал.

Маргарита встала на цыпочки и повертела головой, ища Полину, и, когда обернулась, едва не отскочила: Александр Владимирович вырос прямо за ее спиной. Глаза его горели.

Посвящение длилось двое суток, и наставник, после того как ее унесли в лазарет, вернулся к воспитанникам. Маргарита же отсыпалась и восстанавливала силы. После им приходилось встречаться со всеми Огненными вместе, а несколько раз и вдвоем: наставник вел беседы с каждым из своих воспитанников, обсуждал с ними планы. Кто-то собирался остаться в Заречье, кто-то перебирался в Дивноморье или Китеж, некоторые уезжали в город, уже решив, чем хотят заниматься. Маргарита не сразу догадалась, что для такого разговора обычно хватало одной встречи. И только ее он приглашал несколько раз. Он держался на отдалении, но все-таки посмеивался над ее шутками. Иногда они подолгу шли молча. Иногда разговаривали без остановки о чем-то постороннем. Но никакой ясности это не внесло. Маргарита желала узнать, почему некоторые ее письма остались без ответа, почему Александр Владимирович, сам начавший их переписку, вдруг надолго и без объяснений пропал. Почему так холодно вел себя с ней, когда вернулся, а теперь назначал встречи. Но правда ее страшила, и потому о переписке она ни разу не обмолвилась. В конце встреч наставник выглядел так, будто собирался сказать что-то еще, подвести итог долгой беседы, но вместо этого просто кивал на прощание и уходил.

Сегодня же это снова повторилось. Уже дважды он оказывался возле нее с вежливыми вопросами о настроении, с добрыми комментариями в адрес Мити с Василисой и еще чем-то подобным. И каждый раз выражение его лица сбивало ее с толку.

— Маргарита, послушай. — Но теперь он смотрел ей в глаза прямо и чуть печально. — Возможно, я тороплю события… Но я не могу отрицать, что чувствую, как отношения между нами меняются.

Он взял ее под руку и увлек в тень, подальше от гостей, которые возвращались в кафе.

— Неужели? — Она попыталась превратить его слова в шутку. К щекам подкатил жар, а в горле образовался комок. Какое-то нехорошее предчувствие заставило улыбку погаснуть. Она так ждала, что он наконец-то заговорит с ней о том, что его на самом деле волнует, но вдруг растерялась и занервничала.

— Да. И лучше выяснить все сразу. Я твой наставник. А ты моя воспитанница. И то, во что превращается наше с тобой общение… Нет, даже не так. — Он тяжело выдохнул и нахмурился. Мимо прошел Дима Велес и вежливо кивнул, хотя сегодня уже здоровался с обоими. — Не получается ходить вокруг да около. Разница в возрасте. Вот в чем причина. Мне нравится разговаривать с тобой, проводить время, твои письма буквально вытаскивали меня, а последнее и вовсе спасло от смерти… Но ты же понимаешь, эта разница! Она не дает мне покоя.

— Конечно, я понимаю, — сказала Маргарита. — Я и сама постоянно о ней думаю.

— Естественно! — Она всплеснула руками, но излишняя театральность ускользнула от его внимания: он был чересчур серьезен. — Я вижу, как нелепо мы бы выглядели со стороны: мужчине немного за тридцать, а его спутнице — далеко за тысячу…

Взгляд его сверкнул. Лицо посветлело, уголки губ дрогнули. В следующий миг он расхохотался и не мог остановиться несколько секунд. Она довольно улыбнулась.

— Ты сведешь меня с ума. — Отсмеявшись, он вновь поглядел на нее. — В шутках мне с тобой не потягаться, так что, пожалуйста, послушай внимательно.

— Это не моя шутка, я ее подсмотрела в одном фильме. Ну хорошо, я слушаю. Только раз уж вы сами заговорили про письма… расскажите, почему не отвечали.

Он чуть наклонился. Лицо его приблизилось. Маргарита не стала отворачиваться. Она смотрела ему в глаза, чувствуя и его смущение, и свое собственное.

— Я не отвечал, потому что пугался того, что происходит. Я был твоим наставником и не имел права переходить грань.

— Но вы ничего не переходили. Вы писали мне поддерживающие теплые письма, они мне помогали!

— Да, но то, что я в них вкладывал… возможно, ты не считывала моего настоящего посыла…

— Я надеялась, что тайный посыл в них все-таки был, — призналась Маргарита, перейдя на шепот. — Если уж по-честному.

— Больше всего мне хочется, чтобы ты была счастливой! — внезапно воскликнул он, склонившись еще ближе. — Посмотри, вокруг полно молодых и одаренных магов. Ты можешь заполучить любого, если тебе понадобится спутник жизни! Многие из них красивы, некоторые богаты. Уверен, любой наследник древней фамилии захочет связать с тобой свою жизнь! Тебе стоит только приглядеться к ним и выбрать.

— Так можно было? — отозвалась Маргарита, и на этот раз он все-таки различил ее ироничный тон. — Что же вы сразу не сказали! Пойду выбирать!

Она развернулась и решительно шагнула в сторону танцевальной площадки. Лицо ее снова засияло улыбкой, когда он поймал ее за руку.

— Передумали? Быстро же!

Теперь они стояли еще ближе друг к другу. Лицо Александра было веселым, но по глазам невозможно было ничего прочесть.

— Ну? — наконец подала голос Маргарита, дернув плечами.

— Вы меня поцелуете или нет?

На самом деле она не собиралась такое спрашивать. Но слова вылетели, щеки стали предательски красными, и отступать было поздно.

— Я не могу поцеловать ту, которая называет меня на "вы", — вдруг сказал Странник, прищурившись.

— Ох, ладно! Два — один! — Маргарита хлопнула в ладоши, радуясь, что за этим ответом можно скрыть волнение. Она рассмеялась и снова повернулась к танцполу.

— Куда это ты?

— Пойду порепетирую! Не могу же я так с ходу назвать наставника на "ты". О, потренируюсь на Овражкине! Как раз медленный танец!

— Нет, Севы здесь нет.

— Правда? — спросила она и сама взяла его под руку.

— Я видел, как он улизнул вместе с Водяной колдуньей.

Полине подумалось, что она за всю жизнь столько не целовалась, сколько за этот вечер. Губы стали горячими и пульсировали, казалось, сердце бьется прямо в них, но оторваться от Севы она все равно не могла и чуть отстранилась, только когда вдалеке мелькнуло несколько знакомых.

— Ты видишь?

— Что? — Севу больше интересовали ее обнаженные плечи, лямки с которых сами собой соскользнули.

— Мои дядя и тетя сдружились с твоим отцом? Они сидели вместе еще до танцев, а теперь прогуливаются. — Она дернула плечом. — Ай, щекотно! Да о чем они могут так долго разговаривать?!

— Обсуждают брак. Там же целая куча скучных деталей.

Сева мягко прислонил ее к стене. У нее вдруг стало до того забавное лицо, что он едва удержался от улыбки.

— Какой еще брак? — Она во все глаза смотрела поверх его склоненной головы, и пальцы ее потянулись вернуть лямки платья на место.

Ох уж эти вездесущие родственники! Умудрились влезть даже в такой неподходящий момент! Сева разочарованно фыркнул.

— Наш, естественно.

Он испытал удовольствие даже от секундной суматохи, в которой они быстро попытались расплести руки и ноги и дать друг другу немного пространства. Лицо Полины снова смешно вытянулось.

— Мой отец спит и видит, как бы меня женить, пока весь мир не понял, что я потомок нежити, и не отвернулся от меня. Ты, конечно, в его представлении не столь завидная невеста, как Анисья Муромец, но все-таки теперь входишь в Союз Стихий, не умираешь от проклятия да и своей магией можешь сколотить нашей семейке состояние! — Он подавил смешок.

— Ты шутишь? Они не могут обсуждать… — Полина свесилась вперед, оперевшись на его руки. Она не думала о равновесии, ее больше интересовали маги, которых она пыталась рассмотреть. — Мы с тобой не говорили о… подобном!

— Вроде пока не было удобного случая… Но если ты считаешь, что это он…

— Ты не понимаешь! — Она стукнула пяткой по стене. — Они не могут обсуждать наш брак, когда мы с тобой даже не заикались о нем! У нас не будет свадьбы!

— Никогда? — Сева нахмурился, блеснул его фирменный холодный взгляд.

— Мне только восемнадцать. И я не хочу, чтобы они, — Полина указала на родственников, — могли за меня решать такие вещи!

Сева вглядывался в ее лицо, вмиг ставшее серьезным, и не мог понять, теряет ли он сейчас ее, отвергает ли она его? Что значат ее слова?

— Никто не сможет заставить тебя сделать то, чего ты не желаешь. Даже я, — наконец сказал он. — Как бы мне этого ни хотелось.

— Так тебе этого хочется? — Она снова подняла на него глаза.

— Я надеюсь, что мы останемся вместе. Но если ты не…

— Конечно, я хочу быть с тобой! Все, что нас связывает, сильнее любых ритуалов, которые придумали и маги, и потусторонние. Все, что ты сделал для меня, важнее любых других обещаний и уз. Если моя любовь к тебе пройдет, то никакой брак не спасет ее. Если твоя любовь ко мне пройдет, то…

— А если не пройдет?

— Ничего не обещай! Я хочу, чтобы ты был свободен от клятв, смысл которых может со временем исчезнуть. Если что-то сможет разлучить нас, то ты будешь волен уйти. И я буду вольна уйти. Мы слишком долго скрывали чувства и совсем не знаем, сможем ли ужиться вместе.

— Ты права, — сказал он. Склонил голову и коснулся ее прохладного лба. — У нас приняты браки, и мне даже не приходило в голову посмотреть на них как на что-то сковывающее. Просто обычай.

— Мы это сделаем. Когда-нибудь. Когда придет время. И если для тебя все еще брак будет важен.

— Но нам будет меньше ста лет, ладно?

— Вот это я могу пообещать! — Она засмеялась. — Но ведь ты сам сказал, что ненавидишь свадьбы. И Анисья всегда говорила, что ты терпеть не можешь любовную романтику.

— Кто на самом деле это не любит? Только несчастный и одинокий человек, который боится, что этого никогда с ним не случится. Это же так страшно — полюбить кого-то. Моя мать любила отца сильно, беспросветно, даже слепо. А он просто попал под ее чары и однажды преодолел их. Он был в ярости. И он ее возненавидел. Я уверен, что, когда она стала гаснуть, он не сделал всего, что мог, чтобы ее спасти. Он хотел от нее освободиться.

— Не может быть! — Полина вздрогнула.

— Может. И поэтому, когда друзья говорили, будто мне повезло родиться с такими чарами, я не соглашался. Не повезло.

Полина обняла его. Это было новое ощущение — его дыхание на шее, и к нему надо было привыкнуть. Пока что от каждого его прикосновения тело плавилось. Ей хотелось его утешить, поддержать, но, едва он снова приблизился, ткнулся носом ей за ухо, ее руки и ноги превратились в желе, за пупком сладко потянуло.

— Хочешь, пойдем скажем родне, чтобы они перестали обсуждать наш брак? — вдруг спросил Сева, прекратив ее целовать.

— Что? Не сейчас!

Он усмехнулся.

— Тогда… Там дальше есть дверь в кладовку. И я не видел, чтобы за вечер туда кто-нибудь заходил. Может, заглянем?

— И зачем это?

— Поговорим о записке, которую ты мне однажды написала. Так что ты хотела? Полетать на пегасе?

Дима огляделся и, подавив первый порыв — сбежать, признал, что внимание оказалось приятным. Он даже не заметил, как это произошло. Вроде бы только успел пригубить немного меда за здоровье молодоженов да поболтать с Водяной колдуньей, как вдруг уже оказался в центре круга: приятели расселись по бокам, напротив, и даже подтащили несколько дополнительных стульев, и теперь глазели с нескрываемым любопытством. Он испытал настоящее облегчение, когда понял, что лица их светятся интересом, что голоса звучат по-доброму и никто не разговаривает с ним, как с предателем. Их интересовала его жизнь с Темными. И он поймал себя на мысли, что готов этим поделиться.

— Но почему они не вынудили тебя доказать свою верность и использовать Магию крови? — спросил Елисей Вилкин, вжавшись остреньким плечом в спину сидящего рядом Мастера.

— Потому что им было выгодно оставить его Светлым, чтобы он мог попасть в Росеник в случае чего и раздобыть для них информацию, — ответил Мастер.

Дима кивнул.

— Для этого ты искал путь в Заречье на Коляду? — раздался Анисьин голос из-за плеча. Анисья устроилась на чужом стуле, закинув ногу на ногу. Малахитовое платье, расшитое камнями, слилось с пышной травой у ее ступни. И именно в ее голосе он уловил нотки недоверия.

— Нет. Это вышло… случайно. — Он глянул на нее, но заметил выражения лиц остальных слушателей: любопытство на них вспыхнуло еще ярче. — Зимой я жил в таком месте, которое отдаленно напоминает Заречье, только уменьшенное до десяти домов. Поселение выстроил Огнеслав вокруг своего особняка в лесу. Он собрал нескольких молодых магов и вознамерился готовить их к Посвящению. Вокруг возвели защиту, поэтому сбежать я никак не мог, но почти свободно передвигался от дома к дому. Огнеслав хотел узнать от меня, как устроена жизнь в Заречье, но общаться с неофитами запретил. Я мог говорить только с ним и с его помощницей Гешей, которая была его личным неофитом, и инициировал он ее сам.

— Как интересно! — прошептал кто-то в толпе.

— Да, интересно, — согласился Дима и едва заметно улыбнулся. — Но между Темными магами и их неофитами далеко не всегда отношения, которые мы считаем… уместными.

— Они что, были любовниками? — прямо спросила Маргарита. Дима посмотрел на нее и непроизвольно уперся взглядом в Александра Владимировича, стоявшего прямо за ней. — Фу, какая гадость! Скажите? — Она обернулась к наставнику и подмигнула ему.

— Так вот, — продолжил Дима. — Однажды я заметил, что Геша пытается проникнуть в особняк Огнеслава, когда того нет. Она боялась, что я расскажу ему, и выбрала иной путь: поведала мне, что Огнеслав что-то от нее прячет в зачарованном ларце. Ей нужна была помощь Огненного мага, чтобы снять с ларца чары. Так мы узнали про перстень с алатырем. Раньше он принадлежал Святогору, дружиннику Ирвинга. Я узнал этот перстень еще в первую встречу с Огнеславом, но через какое-то время он перестал его носить и держал в ларце под защитой колдовства. Для чего используют алатырь, он Геше не объяснил, и ее это задело. Вот так у меня появился шанс выкрасть кольцо, что я и попытался сделать. Но в последний миг в дом кто-то вошел. Мне нужно было сбежать, иначе… Выход появился сам, случайно, и вывел меня в Заречье.

— Но получается, едва ты сбежал, сразу вернулся к Старообрядцам? — спросил Арсений.

— Да. Я как будто помнил путь еще какое-то время. Я хотел вернуть нам перстень с алатырем, так как … знал, для чего он нужен.

— И неужели Старообрядцы не заметили твоего исчезновения?

— Заметили, но я сказал, что разведывал путь до Заречья. Огнеслав мечтал туда попасть, и я поселил в нем надежду.

— Ты не сразу вернулся к ним! — возразила Анисья, и все повернулись к ней. — Что-то не сходится. Когда ты оказался в Заречье, ты прятался за избушкой и смотрел на деревню. Зачем?

— Не ожидал, что попаду прямиком сюда, да еще и в разгар праздника: Коляду ведь отмечают в Белой усадьбе. Мне захотелось посмотреть. Хотя бы несколько минут.

Анисья отвернулась. Остальные внезапно вскинули головы: к расцвеченной огоньками террасе приближалась толпа людей.

— Не может быть, еще гости? Но откуда? Кто это?

Анисья переменилась в лице и забралась с ногами на стул, чтобы лучше видеть. В прозрачных сумерках вспыхнули разноцветные наряды, серебро и каменья в причудливых косах дам, вышивка на рубашках мужчин: резные листья на густо-зеленом, белые узоры на небесно-голубом, алые коники и золотые вензеля. Волнение заставило подняться даже Диму. Он изумленно рассматривал разодетых колдунов, которых возглавляли Николай Романов и юная Марьяна Долгорукая. За ними шли их друзья, чуть поодаль — родители.

— Долгорукие, Романовы, — уже перечислял Заиграй-Овражкин для Полины. Дима не видел их во время своего рассказа, а теперь вдруг заметил: раскрасневшихся и растрепанных от танцев. — Вон там Яромир Рублев, его сын с женой. Полудницы. Лопухины — дальние родственники Звездинок. Вон, кстати, Ниночка с Настенькой. Вещего Олега ты знаешь, за ним — его дядя. И Муромцы!

— Ой! Муромцы-то что тут забыли?

Музыка, смех и гул голосов стихли.

Миг замешательства длился недолго, приятели Мити и Василисы встретили гостей плотной стеной. Жених с невестой протиснулись вперед. За ними выросли Ирвинг и Велес.

— Друзья! — Восклицание предводителя прозвучало чуть вопросительно. — Я очень рад вас видеть! Но, признаться, это неожиданно…

— Понимаем, Ирвинг, — ответил Николай Романов. — Однако мы пришли, чтобы забыть разногласия. Сегодня в нашей жизни счастливейшее событие. — Он ласково поглядел на Марьяну и взял ее за руку. — С моей невесты спало проклятие, и мы наконец-то связали наши судьбы. И в такой день нам меньше всего хотелось бы, чтобы волшебное сообщество разделилось. А ведь именно это две свадьбы и сделали — разделили нас.

Дима оглянулся: на лице Анисьи сияла выжидающая улыбка.

— Мы желаем мира, — взяла слово Марьяна. — Пусть потом мы снова превратимся в Старейшин Вече, ученых, боевых магов, наставников, воспитанников и простых горожан, но сегодня мы должны быть вместе. И праздновать должны вместе.

— Что ж, я мог только мечтать о том, что когда-нибудь маги Тридевятого государства проявят подобную мудрость, — проговорил Ирвинг, не скрывая того, что речь Николая и Марьяны его растрогала. — Но что скажут на это Василиса и Митя? Ведь это их праздник.

— Мы будем счастливы, если вы присоединитесь! — воскликнула Василиса.

Митя кивнул, и обе пары обнялись в знак примирения.

Толпа загремела, загрохотала. Диме на миг даже захотелось заткнуть уши. Музыканты вдарили по струнам и клавишам, Василий издал нечленораздельный звук и тоже побежал с кем-то обниматься. Гости слетелись поглазеть на его дочку. Полонея Златовласка взяла на себя роль распорядительницы и принялась рассаживать новых гостей на свободные места. Толпа разгоряченных воспитанников, уже давно поскидывавших в танце парадные кафтаны, ботинки и венки, смешалась с почтенными старейшинами и их родственниками в аккуратных строгих платьях.

— Василий! — скомандовала Полонея, подмигнув. — Кажется, новых гостей нужно угостить нашим фирменным напитком.

— Непременно! — Василий передал младенца Ульяне, громко свистнул, и со всех сторон повыныривали его друзья с подносами, на которых толклись бокальчики из цветного стекла.

Дима улыбнулся. В это время мимо как раз прошли Вещий Олег под руку с Ирвингом.

— Боги, вот уж не думал, что на моем веку такое увижу! Романов и Долгорукая! Ума не приложу, как им удалось уговорить всех остальных! — пробасил Ирвинг, смахивая слезы. — Привести все старинные семьи на эту свадьбу! У нас появляется надежда на будущее, это точно.

— Неужели вы поверили, что они сами это придумали? Сами решились уговорить родичей явиться на праздник в Росеник, в эту простую кафешку с музыкантами из Заречья? — усмехнулся Вещий Олег, сочувственно похлопав предводителя по локтю. — Вы теряете наблюдательность, друг мой.

— Так как же это произошло? — отозвался Ирвинг. — Неужели это ваш план?

— Не смешите. Смелости у меня еще меньше, чем у этой парочки. Взгляните левее. Вы поймете сами.

Дима, незаметно пристроившийся за ними и все услышавший, повернулся вместе с Ирвингом: торжествующее лицо Анисьи пылало. Маргарита Руян в изумлении дергала ее за руку. Александр Владимирович глядел почти недоверчиво. Стало ясно, что оба они только что узнали, кто все это подстроил.

— Анисья Муромец? — добродушно рассмеялся Ирвинг.

— Вы же знаете, под дудку Муромцев пляшет весь мир.

— Уж наш небольшой мирок — точно. Но как она это сделала?

— Разослала всем письма. С уговорами, просьбами, увещеваниями, а кому-нибудь, наверное, и с угрозами.

— Значит, юная девица Муромец умеет управлять всеми ими…

— На что это вы намекаете, Ирвинг?

Ирвинг только улыбнулся и решительно шагнул к Анисье.

— Ну что ж, с победой, моя дорогая.

— Благодарю. — Анисья просияла. — Но с какой?

— С соединением несоединимого.

— Получилось объединить их сегодня, получится и в другой раз! — подхватила Маргарита. — А мы все утро переживали, что с тобой! Ломали головы, почему с вечера ты так злишься.

— Мне отвечали отказами или не отвечали вовсе! Поэтому и я не ожидала, что они все-таки придут! Только пожалуйста, не говорите остальным, что это я. Пусть мой брат думает, что все вышло само собой. Хотя бы сегодня вечером.

— Тогда, думаю, мне стоит продолжить хвалить наших новых гостей за мудрость: им будет приятно, — рассмеялся Ирвинг. — И все же позволь выразить мое восхищение. Я помню, как ты заступалась за брата на Вече вопреки всем. Как не побоялась пойти против воли Веры Николаевны и настояла на том, чтобы воспитанников вновь отправили в Заречье, — да-да, я знаю, что бунт был твоей идеей. И вот теперь… Никого не побоялась… сделала так, как считала правильным…

— Я беру пример с вас, — пожала плечами Анисья. — Уж я-то знаю от отца, что многие ваши решения не встречали поддержки в совете. И вы все равно делали то, что считали правильным, хотя за это вас могли в любой миг убрать с поста предводителя. Позвольте тогда и мне выразить восхищение.

Она протянула удивленному Ирвингу руку и крепко ее пожала.

Митя все еще не верил в произошедшее. Рублевы, Волконские, Романовы подходили поздравить Василису. Держались они отстраненно, но лица их теплели, стоило ей улыбнуться. И Митя видел, как они вглядывались, силясь рассмотреть что-то и в ней, да и в нем самом, что смогло бы раскрыть тайну Союза Стихий. Но нет, никаких знаков не появилось. Он оставался все тем же Митей: подтянутым, смешливым, похожим на отца. А она — той же Василисой: таинственно-молчаливой и невозможно милой. Теперь им предстояло встречаться чаще — на Вече и городских праздниках. Начинать налаживать отношения нужно было уже сейчас. Он улыбнулся этой мысли и встретился взглядом с Рубцовой. Она явилась вместе с Долгорукой и Романовым, в свите их гостей, но все это время стояла в стороне, переминаясь с ноги на ногу. До Мити дошли слухи, что она тяжело переживает то, что случилось во время нападения на Росеник. На Пустых холмах вдова защищала город вместе с другими колдуньями. Когда с Заречья спали чары, Вею угораздило провалиться из деревни прямо на эту выжженную пустошь, и ее поразило заклинанием Рубцовой, брошенным в другого противника. Защититься Темная колдунья не успела. Колдовство, во много раз усиленное древней пространственной магией, убило ее наповал. Выяснилось, что несколько лет назад именно Вея добралась до Святогора, выкупив сведения у странника Грека, так что Елена Рубцова вполне могла бы считать, что свела счеты и отомстила за смерть любимого человека. Однако довольной она не выглядела.

Горожане удивились неожиданным гостям и теперь льнули к Марьяне, наслышанные о том, что произошло с ней накануне. Они так радовались ее избавлению от проклятия, что Марьяна в конце концов позабыла о чопорности и побежала танцевать с Василисиными соседями. Романов поначалу полагался на светские обычаи: молодожены не участвовали в играх, торжественно восседали в центре главного зала, выслушивали тосты и принимали подарки. Но когда он увидел, что по велению ведущего Митя уже состязается с приятелями в магии и хохочет, забыл про сдержанность и тоже решил участвовать.

— Новый игрок! — довольно заорал Василий и сунул ему до краев наполненный стакан. — Мы примем тебя, только если это выпьешь.

— "Тайные фантазии"? — прыснула незнакомая девчонка, но сразу же взяла себя в руки и подбодрила жениха. — Давайте, Николай, это вкусно!

Сева разрывался между Муромцем и Полиной. Но Полину только что втянул в беседу старик Рублев: едкая ухмылка, бородка треугольником, — этому явно было не до праздника и отдыха, говорить о Старообрядцах он мог часами, даже если собеседник умирал от скуки. Сева решил засечь несколько минут, а потом все-таки спасти Полину от беседы. Полонея Златовласка выросла перед ним совершенно внезапно.

— Можно тебя на секундочку? — Она увлекла его к сцене, подальше от соревнующихся Мити и Николая. — Ты же лучший друг жениха, верно?

— Приятно, что вы меня знаете. — Сева улыбнулся, ощутив легкое смущение. Полонея была из тех музыкантов, чье творчество его по-настоящему восхищало. И это он подкинул Велес идею разыскать ее и пригласить на Митину свадьбу.

— Мне нужна твоя помощь. Да-да, не удивляйся. Я знала, что гостей будет много, но никто не предупреждал, что старинные семейства тоже явятся. И теперь я боюсь, что праздник затухнет.

— Почему? — Сева удивленно оглядел кафе: люди стояли тесными группками, пили, смеялись. Девчонки ждали очереди поучаствовать в соревновании, чтобы обойти парней и получить главный приз.

— Присмотрись: пляшет одна молодежь. В состязаниях участвуют только друзья Муромца и то лишь потому, что он веселится сам. Горожане, которые еще час назад были готовы на любые развлечения, стушевались и тихонечко расселись по углам. Я, конечно, рада, что Марьяна Долгорукая и Коля Романов приняли такое важное решение и присоединились к нашим гостям… Но Старейшины полагают себя слишком важными, чтобы играть в свадебные игры или танцевать. У нас с группой заготовлено несколько музыкальных номеров, но мне бы хотелось, чтобы на медленный танец вышли не только молодожены. — Взгляд Севы как раз упал на Яромира, который разглагольствовал с самым умным видом, а Полина, слушавшая его, зевала в ладошку. — И я тут подумала… что, если чуть изменить выступление… и добавить в него огня? Понимаешь? Неожиданных эмоций, которые заставят всех позабыть и о статусе, и о стеснении.

— Хорошая идея. Но при чем тут я?

— Ты же поешь?

— Вы хотите, чтобы я с вами спел? — Сева оживился, не веря в свою удачу.

— Не просто спел, а воспользовался своими чарами.

Он замер, недоверчиво прищурившись, улыбка сползла с его лица.

— Вы… знаете?

— Рыбак рыбака видит издалека, знаешь такую поговорку? Понаблюдав за тобой несколько минут, я только в этом убедилась: не понимаю, как твоей девушке удается устоять.

— Водяная колдунья не поддается такой магии.

— Тогда выйди со мной на сцену! Пусть под властью чар окажутся абсолютно все гости и она в том числе. Мужчин я беру на себя. Я хочу, чтобы все эти люди забыли распри. Чтобы они танцевали страстно, от души! Чтобы обнимались, пожирали друг друга глазами. Сегодня праздник любви, а не очередной великосветский ужин у Муромцев, в конце концов! Сможешь?

— Попробую. — Сева расплылся в улыбке. Ему еще ни разу не приходило в голову, что кому-то так открыто могут понадобиться его чары.

— Отлично! Идем выберем песню. Какие языки ты знаешь?

Дима отошел в сторонку: Муромец прекрасно обходился и без него. Казалось, что с приходом новых гостей часть внимания должна была достаться Марьяне и Коле, но уже через час после официальных тостов самые громкие взрывы смеха раздавались оттуда, где оказывались Митя с Василисой и их друзья. Митя не обмолвился ни словом с родителями и лишь раз взглянул в их сторону — когда вторую пару молодоженов усадили рядом с ним и он оказался плечом к плечу с Марьяной. Дима перехватил этот его серьезный долгий взгляд.

Анисья отделилась от толпы и подошла к нему совсем неожиданно. Она встала рядом, уперев локти в деревянный заборчик, вокруг которого тоже вились пучки прибрежных трав: хлопнула ресницами и улыбнулась, но не сказала ни слова.

— Ты… как? — спросил он сам, на мгновение представив, что она остановилась просто отдышаться после танцев и вот-вот упорхнет.

— Теперь в полном порядке.

— Это ведь ты уговорила Марьяну и Колю прийти? Почему никому не призналась?

Она удивленно взглянула на него.

— Хотела, чтобы они получили слова благодарности за этот поступок и почувствовали, как он важен для остальных. Возможно, в будущем это что-то изменит. Марьянина семья теперь очень богата, а Романов может добиться влияния.

— И тебе на руку, что они уже сейчас сыграли по твоим правилам? — Он не сдержал улыбки.

Она усмехнулась.

— Ты как-нибудь сможешь им это припомнить, — продолжил Дима, пожав плечами.

— Зачем? Ты что, думаешь, я строю планы на будущее? Хотя… да. Строю. О них-то я на самом деле и хочу поговорить.

Дима чуть наклонил голову. То, что Анисья решила чем-то поделиться с ним, вызывало только приятные чувства.

— Я много думала о том, что произошло в последнее время. И поняла, что все пора брать в наши руки.

— В наши? — не понял он.

Анисья подтянулась и уселась на широкой перекладине. Туфельки неслышно упали в траву.

— Да, в наши. Муромцы и Велесы давно не предпринимали ничего совместного. А браков вообще не заключали миллион лет — после дурацкого инцидента, который пора бы забыть. Уверена, ты знаешь, о чем я.

Дима повернулся к ней и замер в ожидании продолжения.

— Но ты не можешь отрицать, — сказал Анисья, — что свадьба со мной могла бы спасти твою репутацию. Хоть ты и не оказался предателем, многие все равно относятся к тебе настороженно. Смотри, даже сегодня не все подходят поболтать, хотя, уверена, умирают от любопытства! А мне было бы неплохо выйти за тебя замуж, чтобы…

— Ты что, делаешь мне предложение? — перебил ее Дима, окончательно растерявшись.

— Именно, но не отказывай сразу! Обещай подумать. Я знаю, что твоя семья два раза заговаривала об этом, но мои родители помнили старое правило не связываться с вами. Мне же было не до этого. Так что… просто подумай.

— Да о чем тут думать! — воскликнул Дима, и Анисья взглянула на него со смесью интереса и настороженности. — Ты… совершенно невероятная! Была такой с самого детства. Вот даже сейчас делаешь то, от чего иные бы попадали в обморок. Я даже не припомню, когда в последний раз невеста делала предложение жениху, да еще и лично?

— Ты же понимаешь, сейчас не до этих жеманных правил? — Анисья чуть нахмурилась и даже фыркнула.

— Я о том и говорю! Твоя непредсказуемость меня восхищает.

— Как это трактовать? Ты согласен или нет? — Анисья вдруг потеряла равновесие и покачнулась. Она схватилась за его плечо, но тут же отдернула руку, слегка порозовев.

Дима какое-то время молчал, глядя на ее руку, а потом все же осторожно вернул ее на свое плечо.

— Я бы согласился. Но есть одно "но". Ты меня не любишь.

— Разве это важно для брака в таких семьях, как наши? — Анисья охотно оперлась и удивленно дернула бровями.

— Это важно для меня. Пройдет время, и я стану тебе неприятен. Ты не сможешь даже на меня смотреть — так чаще всего происходит, когда один человек любит, а второй — нет. Я бы не хотел, чтобы ты пожалела о своем решении.

— Я слишком мало знаю о любви, — сказала Анисья. Ее улыбка погасла. — Долго казалось, что я влюблена в Севу. Но, когда он меня отверг, мое сердце не разбилось. Мне было больно и обидно. Но не так, чтобы теперь я не могла радоваться за их с Полиной союз. Бесспорно, мне все еще грустно смотреть на него и понимать, что у нас ничего не вышло и что все мои детские мечты пора оставить в прошлом. Но ведь я сама столько времени держала себя в плену фантазий! Я давно чувствовала, что у него с Полиной есть особенная связь, именно поэтому вела себя ужасно. Я так и норовила сказать про Полину что-нибудь плохое. Мне тогда было всего четырнадцать, вряд ли в этом возрасте многие могут похвастаться тем, что правильно понимают свои чувства. Я совершенно точно ощущала их связь, но не признавала. И ни разу не сказала самой Полине, что Сева все время смотрит на нее так пристально, так серьезно, как будто запоминает каждое ее слово и каждый поворот головы. Несмотря на это, Полина поддерживала, верила в меня. Но знаешь, что? Пока тебя не было, я все время о тебе думала. Мысленно спорила с тобой и что-то доказывала. Злилась за то, что ты нас предал, будто ты предал меня лично. Вспоминала, как мы в детстве играли. Когда Василиса убеждала меня, что ты не можешь быть предателем, я возражала. Но когда оставалась одна, мысленно просила тебя вернуться. Да, я точно не могу сказать, что люблю тебя. Но ты мне не безразличен. И потом, мы же никогда даже не пытались друг другу понравиться. Вдруг удастся?

— Мне достаточно и этого. — Он тоже положил свою руку ей на плечо. — Я… могу стать каким захочешь.

— Будь собой, — сказал Анисья, убрав свою ладонь, и спрыгнула вниз. Диме пришлось на шаг отступить. — Правда. В этом и интерес. Только… одну вещь… Можно я сделаю одну вещь?

Она потянулась и растрепала его гладкие волосы.

— Так что, лучше? — спросил он.

— Живее. Они всегда лежат слишком аккуратно. Для моих это недостижимый идеал, — совершенно неожиданно рассмеялась она, и Дима с удовольствием различил в ее смехе нотки кокетства. — Так ты не против? Верни как было, если не согласен. Но у меня просто руки чесались!

— Можешь делать все, что захочешь, — не выдержал он.

Ее лицо возмущенно вытянулось, но глаза озорно заблестели. Она шагнула к нему, приподнялась на носочках и шепнула прямо в ухо:

— Это звучит неприлично. Мы пока не столь близко общаемся. — И вдруг укусила его за мочку уха. От щекотки он вздрогнул, но, прежде чем успел осознать, что она сделала, Анисья уже подхватила туфельки и убежала прочь. Ему оставалось только последовать за ней.

Вещий Олег сидел на нескольких снопах сена, сложенных друг на друге. Вокруг него собрались воспитанники, горожане и несколько уважаемых колдунов и колдуний из старинных семейств. Олег всегда умел увлечь занимательной историей, будь то древняя легенда для непосвященных или недавняя байка про общих знакомых. Вот и теперь слушатели задавали вопросы, а потом, затаив дыхание, внимали его словам. Митя с любопытством вгляделся в знакомые черты, чтобы найти что-то, что могло выдать в нем Змея. Проступила ли на скуле чешуя? Мелькает ли хоть иногда в глазах вертикальный зрачок? Но наставник был похож на себя прежнего, как и Илья Пророк в свое время выглядел обыкновенным человеком, как и они с Василисой казались просто парочкой влюбленных. Сейчас он был все тем же изящным, хрупким на вид мужчиной с гладкой тонкой кожей, аккуратной волной волос надо лбом и придирчивым взглядом свысока. Но представить, что теперь он останется им же еще через полсотни лет, было трудно. Вот они, Союз Стихий, состарятся, обзаведутся бородами, сединой, внуками и ноющими суставами, а у перевертыша-Змея изменится лишь взгляд: в нем появятся спокойствие, мудрость и наверняка усталость. Интересно, начнет ли он уже тогда просить у Мары освобождения? Митя вспомнил слухи о том, что Вещий Олег питал нежные чувства к Лисе, но были ли эти слухи правдивы, не знал. Он помнил наставника на прощании с ней: собранного, серьезного, с застывшим лицом. Вместе с ней ушла и их общая тайна. Теперь же он вновь оказался в своей стихии, окруженный восторженными слушателями и юной женой.

— А правда, что Старообрядцы, напавшие на Заречье, навсегда останутся там? — подала голос Агата, разместившаяся в первом ряду.

— Ну почему же навсегда…

— Я так и знала, что неспроста ты их усыпил! Недаром сохранил им жизни. — Это появилась Анисья. За ней по пятам шел Дима Велес.

Кудыкина гора в Заречье изменилась до неузнаваемости, она обросла несколькими десятками домовин, в каждой из которых теперь спал человек. Зачарованных старообрядцев можно было рассмотреть через хрустальные оконца.

— Ты права. Они будут спать под горой до срока и смотреть о Заречье сны, покуда не понадобятся мне.

— Для чего же они тебе могут понадобиться? — спросил Александр Владимирович, появившийся из тени. Лев Долгорукий тоже подошел ближе, за ним — Сергей Лопухин. Маргариту Митя заметил рядом с ее наставником, ему даже показалось, что пальцы их секунду назад были переплетены. Вещий Олег тоже задержал на ней взгляд.

— Я считаю, они не так уж ошибались, когда говорили о необходимости объединения. Наши пути разошлись: Светлых магов, Темных, странников и потусторонних. Кому от этого хорошо? Нам с вами — точно. Но природе? Зверям и диковинным существам? Магии?

Митя непроизвольно вернулся в воспоминания о потустороннем городе: такого враждебного места он никогда не встречал.

— Что, если зерно истины все-таки было и в пламенных речах Огнеслава, и в хитрых планах Веи? Мир изменчив. И однажды нам, возможно, придется принять этот факт. Придется подстраиваться. Отбросить старое и отжившее и прийти к чему-то новому, что пугает. — Он взглянул прямо на Митю. — Мы уже начали движение к будущему.

— Значит, ты думаешь пойти против наших законов? Что, если ради этого будущего придется рассекретить наше существование? Изменить то, что мы так тщательно выстраивали годами? — вклинился Лев Долгорукий. В его тоне проскочили опасные нотки.

— У меня никогда не было о том однозначного мнения. Нет и сейчас.

— И потому тебя не пропускали в Совет Старейшин! — рявкнул Лев.

— И потому… она, — Вещий Олег указал на Маргариту, голова его чуть склонилась, — обратила меня Змеем и наделила силой, о которой я не просил. Владычица знает больше, чем я сам. Больше, чем вы.

Все уставились на Маргариту. Глаза Агаты задумчиво сощурились, пытливо скользнули по ней. Маргарита выдержала взгляд, но не произнесла ни слова. Александр Владимирович неожиданно положил руку ей на плечо, и Вещий Олег улыбнулся.

— Союз Стихий возник не для того, чтобы защитить Заречье от вторжения, — произнесла Маргарита, и Митя признал, что за мгновение до этого точно такая же фраза пришла и в его голову. — Наставники и воспитанники справились бы с этим сами. Союз Стихий явился, чтобы остановить обе стороны. Чтобы избежать смертей. И дать всем время подумать.

— Магии крови никогда не свершаться на земле Заречья, — подхватил Митя. — Мы и дальше будем нести свет и развивать лишь те силы, что не причиняют другим вреда. Но наши связи с остальным миром пришло время пересмотреть.

Сцена вдалеке ослепительно вспыхнула, воздух над ней засеребрился, и гости, собравшиеся вокруг Олега, не могли этого не заметить. Полина только-только успела сбежать от Яромира Рублева и теперь замерла на полпути к танцполу. Звуки полились прямо из-под земли. Оборачиваться начали все: и молодежь, что играла в ручеек и целовалась по углам, и степенные старейшины с семьями, и Василисины соседи по Небывалому тупику. Музыканты колдовали над струнами, а напротив прожекторов уже один за одним вырастали силуэты в высоченных рогатых кичках. Девушки были одеты в черные платья с широкими рукавами. Они ручейками спускались вниз и, кружась, двигались прямо к столам, напоминая угрюмых ирийских птиц: Гамаюн, Сирин, Алконост, Рарога. Полину это заворожило. Гости из свиты Марьяны и Николая еще вели светские разговоры и не обращали внимания на музыкантов — танцовщицы первым делом двинулись к ним. Они кружились неистовее, их черные юбки вздымались волнами, и, хоть музыка оказалась медленной, многим захотелось пуститься вслед за ними в пляс. Танцовщицы сразу вычисляли таких и вытягивали на помост: добровольцы, не сговариваясь, сбивались в парочки.

Свет снова вспыхнул, звуки нарастали и резко опадали, и наконец в них вплелся бархатистый голос Златовласки. Полина вслушивалась в слова, а взгляд ее то и дело выхватывал в толпе рогатые кички и черные волны юбок. Одна из девушек подплыла к Василию Ильичу Муромцу и Николаю Долгорукому, которые продолжали беседовать, и выдернула у них из рук тарелки с остатками еды. Пока они приходили в себя от изумления, она ссыпала объедки в правый рукав, а в левый вылила медовуху, которой Долгорукий только что собирался угоститься. Оказалось, что это происходит повсюду! Девицы хватали со столов недоеденные пирожки, опрокидывали в рукава стаканы кваса, чем приводили гостей в недоумение. А голос Полонеи становился все слаще, все призывнее, и взгляды мужчин из удивленных становились мягкими и игривыми. Колдуны, даже Василий Ильич и старик Рублев, начали озираться в поисках партнерш для медленного танца.

Сцена озарилась красной вспышкой. Барабаны грянули так, что танцующие подпрыгнули и захохотали. В этой суете сразу несколько кавалеров нашли себе дам. И все же гостьи, что пришли сегодня вместе с Романовым и Долгорукой, расступались, отказываясь танцевать, пока их мужья неожиданно закружились с женщинами из Небывалого тупика или воспитанницами Небыли. И тут настала очередь Полины вздрогнуть и едва не выронить бокал — благо, рогатая птица успела его выхватить и вылить вино в рукав. Голос Полонеи умолк, вместо него полился другой — мужской. Негромкий, вкрадчивый, низкий. Захотелось прислушаться.

Где-то рядом засмеялась Василиса, взяла Полину за руку и вытащила на переполненный танцпол. Женщины шли за ними, плавно покачивая бедрами, и уже сами выискивали кавалеров, невзирая на разницу в статусе, богатстве и возрасте. На сцене в черных перьях и блестках, как и сама Полонея Златовласка, сидел с гитарой Сева. Глаза его были закрыты, и он не просто пел, нет — он плел магию. Оттого так томно смеялись люди, так нежно касались друг друга и так страстно прижимались после. Даниил Георгиевич танцевал с Ольгой Феншо и про себя усмехался. Полина втиснулась между Митей и Василисой, прервав их объятия, и с ними вместе наблюдала за трогательным танцем Анисьи и Димы, и за Маргаритой со Странником, которые так близко склонились друг к другу, что их лиц не было видно за темными волосами.

Девушки в кичках одновременно взмахнули руками. Гости, заметившие это, пригнулись, ожидая, что их обдаст вином и медом, но из левых рукавов вылетели горсти алых звезд и зависли прямо в воздухе. Они взмахнули еще раз, и из правых вылетели призрачные китоврасы, искусные терема и прыткие тонконогие кони с расписными каретами. Восторженные крики заглушили музыку.

— Овражкину пора бы заканчивать песню, а то вечер пойдет не по плану, — заметил Митя, тоже рассматривая гостей.

— Можно к вам в хоровод? — вдруг вклинился Матвей — друг Василисиной мамы, и постарался перекричать дуэт Полонеи и Севы. — Детки, мы вот что подумали! По-моему, Ирочке стоит переехать ко мне, у меня славный дом, и одному в нем живется невесело. Бабушку мы тоже готовы перевезти, если она захочет.

— Что? Вы оставляете нам дом в Небывалом тупике? — взвизгнула Василиса, не веря своим ушам.

— Пора нам строить свою семью, и вы без нас будете чувствовать себя свободнее. Сможете приглашать всех своих друзей!

— Бабушку мы оставим себе! — Митя глянул на Василису. — Какой же дом без бабушки?

— Они и сама не переедет! На старости лет выпал шанс пожить вместе с Муромцем! Думаешь, она его упустит?

За столами почти никого не осталось. Лишь редкие гости не пошли танцевать и наблюдали за чудачествами Златовласкиных плясуний издалека.

— О чем они там шепчутся? — произнесла пожилая дама с копной седых кудрей, придирчиво оглядев молодоженов, которых окружило несколько человек.

— А вам-то что теперь, Марья Васильевна? — ответила ей вторая — прямая и высокая. Ее глаза были подведены черным, пальцы в перстнях сжимали ножку бокала.

— Он, между прочим, не перестал быть мне внуком! Я волнуюсь: он совсем ничего сегодня не ел! — Теперь она так же придирчиво зыркнула на собеседницу. — А ваш где?

— Да вон, на сцене, мой красавчик! Сводит с ума девчонок!

— Так Сева — ваш внук? — К ним подошла еще одна старушка. — Приятно познакомиться! Я Мариетта.

— О, великая Мара, и вы здесь. — Анна Андреевна закатила глаза и плеснула ей сбитня. — Ну, так выпьем же. За счастье молодых. И старых.

Она отсалютовала, и кто-то ответил ей тем же толпе. На них, приплясывая, лукаво глядела Анастасия, давно ушедшая на покой журналистка из "Экспресс-Летописи" и по совместительству бабушка невесты.

Все три дамы молча опустошили бокалы и разошлись. Последний номер Златовласки сотворил чудо: Муромцы, Рублевы, Романовы и Долгорукие смешались с горожанами и побежали, на радость ведущему, участвовать в состязании по готовке пряников. Василий Ильич уже вовсю размахивал рукой, подзывая матушку присоединиться к веселью. Но едва она подоспела, состязание переросло в перестрелку мукой. Мариетта Юрьевна решила не выручать Марью Васильевну и пошла помогать ребятне доставать подарочки, развешанные на высоком колесе, а Анна Андреевна пригласила на танец улыбчивого старичка в праздничном зеленом жилете.

Сева спрыгнул со сцены, увидев друзей. Они бежали навстречу, растрепанные и хохочущие, и подшучивали над мрачным нарядом, которым Полонея снабдила его для выступления. Он обнял их всех, и вместе они побрели на Пустые холмы. Ночь была прохладной и густой, но над городом уже светлел первый блик рассвета. Где-то мерещился плеск быстрой речки. Все шестеро взялись за руки и подняли головы: небо прочертил хвост падающей звезды.

Мама пообещала соседским мальчишкам пойти с ними смотреть метеоритный дождь. Одних их в такую поздноту не отпускали, но мама всегда была сердобольной до детских желаний. Тане пришлось их сопровождать. Ноги стыли в холодной августовской росе, но воздух пах так упоительно, что дневная усталость испарилась, стоило Тане разок глубоко вздохнуть.

— Давайте пройдем еще! — наперебой кричали мальчики, с азартом рассекая прутиками крапиву. — Здесь фонари мешают.

И правда, чтобы насладиться звездопадом, лучше было уйти подальше от поселка. Она помнила это с детства, когда папа водил ее этими же тропами, расстилал на траве куртку, доставал термос с чаем, и она лежала, глядя в небо, а он тихонечко напевал. Звездопад тогда казался самым огромным чудом. И как это она про него забыла?

— Туда, туда! — кричали мальчишки.

— Мы и так далеко.

— Ну пожалуйста, пройдем еще!

И Таня вспоминала что-то смутное из далекого детства: всполохи костров за тонкими деревьями, отзвуки неведомых песенок, которые доносились из-за леса. Было ли это по правде или только чудилось маленькой девочке?

— Ой, что там? Слышите? — Один из мальчиков замер, похожий на пугливого зайца, и разве что только ушами не повел. — Кто-то поет! И музыка!

— Танюш, и впрямь, — звонко засмеялась мама. — Будто огонек какой впереди…

— Да нет ничего. — Таня тоже прислушалась: в ответ — тишина и одинокая трель неизвестной птахи. — Осторожнее, сыро! Кажется, тут где-то ручей.

— Это речка, — подсказала мама. — Только совсем тоненькая.

— Там! Там! — уже орали мальчики и неслись сквозь мокрую траву, побросав палки. — Видите? По ту сторону реки! Большой костер! Нет, как будто кто-то развесил лампочки! И кто там может петь, в лесу-то?

Таня с мамой ловко пробирались следом, пока внезапно не пересекли границу леса, не перепрыгнули крохотную речушку с топким бережком и не оказались на ровной, словно вытоптанной сотнями ног поляне.

— Странно, казалось, слышится прямо отсюда, — пробормотала мама, а мальчуганы в недоумении завертели головами, потеряв нить песенки, что вела их еще секунду назад.

Перед ними не было ничего и никого, кроме шести юных березок, застывших рядком в туманном свете млечного пути. Таня подняла голову: небо прочертил хвост падающей звезды.

Не плачь. Мы скоро опять увидимся (фр.). — Прим. авт.

Это правда? (фр.)

Ты говоришь по-французски?

Нет, он не говорит.

Посвящение.

Добрый вечер, Полин.

Здравствуй, дорогой дядя.

Что это такое?

 Иди, я не хочу (фр.).

 Не плачь! (фр.)

 Автор песни — Пряша.

Помогите мне! (фр.)

Может, чашечку кофе? (фр.)

Стихотворение Евгении Спащенко.

Стихотворение Евгении Спащенко.

Здесь и далее — стихотворение Ольги Птицевой.