«Пошлый, как лебедь»

К 90-летию Энди Уорхола

Self-Portrait 1986

Энди  Уорхол вырос в Питтсбурге, городе, знаменитом сталелитейной промышленностью. Теперь Питтсбург, в котором не осталось ни одной домны, известен благодаря Уорхолу. Его огромный музей — главная городская достопримечательность.

Еще школьником болезненный, похожий на девочку Уорхол открыл власть образов над реальностью — они помогали ему от нее сбежать. Однако, попав в Нью-Йорк, который с его помощью стал столицей мирового искусства, Уорхол остановился в растерянности перед выбором. «Пиши только то, что любишь», — посоветовал ему приятель. Уорхол нарисовал портрет доллара…

Впрочем, настоящую славу ему принесла банка с супом «Кэмпбелл», которым он двадцать лет обедал. Фокус этого полотна в том, что художник изобразил не суп, а лишь консервную банку. «В центре нашего мира, — молча говорит его одиозная икона, — не продукт, а упаковка, не сущность, а образ». С тех пор всю свою недолгую — 58-летнюю — жизнь Уорхол занимался одним: жизнью образов, оторвавшихся от прототипа, чтобы вести пугающе самостоятельное существование.

До Уорхола считалось, что художник выражал свой внутренний мир через образы мира внешнего. Но наше искусство уже ничего не выражает, оно только отражает окружающее, каким бы оно ни было. Поняв это, Уорхол стал королем банального.

Начав свою жизнь гадким утенком, он закончил ее, как хотел: прекрасным лебедем, вроде тех, которые в пору моего детства украшали самодельные базарные коврики. Уорхолу они бы наверняка понравились.

Александр Генис

04.08.2008

Эндшпиль

Выборы действительно соединяют спорт с искусством примерно в той пропорции, которая отличает шахматы

Америка полюбила Маккейна, как Дездемона Отелло — за муки

Смесь рас и религий, обладатель эксцентрического опыта и экстравагантного имени, Барак Хуссейн (sic!) Обама — лакмусовая бумажка терпимости

У Байдена на выборах одна роль — оттенять Обаму

Прежде всего Сара Пэйлин, несмотря на кличку Барракуда, — красавица

Следить за американскими выборами я начал задолго до того, как оказался в Америке. Поскольку в прежней жизни мы могли выбирать (да и то не очень) между сортами плодово-ягодного, заокеанская политика считалась неотразимой. Выборы с неведомым исходом тогда — и сейчас — казались экзотикой.

Попав в Америку и с трудом дождавшись права выбирать себе президента, я пользовался им каждый раз, когда этого требовала демократия. Не могу сказать, что мне часто доводилось склонить ее на свою сторону, но я старался. Даже тогда, когда знаменитому Рейгану противостоял совсем уж малозаметный и скоро забытый кандидат

— Генис за Дукакиса? — говорили друзья, — уже смешно.

— Зато не идиот, — огрызался я, объясняя, что древние греки называли этим словом каждого, кто не голосует.

В Америке таких примерно половина. Но и они не устают от политики, несмотря на то, что выборы тянутся уже полтора года. Демократия (помимо всего остального) — любимое развлечение Америки, успешно соперничающее со спортом. Это — тоже эмоциональная драма с ненаписанным финалом.

В ожидании его страна делает ставки, считает шансы и следит за главными игроками, не переводя дыхания и не отрываясь от телевизора. Ре