«Мое тело – Босфор»

Лола Бокова.

Мое тело – Босфор

Московское солнце не оставляет на моем теле никаких следов.

Аккуратно складываю в сумку майки и босоножки. Забиваю сумку до отказа, вынимаю половину вещей и опять кладу обратно. Когда же я научусь брать с собой маленькую сумку? Чуть не забыла билет. Может, пора купить абонемент на самолет?

Усатый таможенник в замешательстве крутит в руках мой паспорт. Протягивает своему соседу, спрашивает что-то в полголоса. Тот, изображая безразличие, цедит сквозь зубы, явно какую-то мерзость. Rest? - неуверенно спрашивает меня усатый. Rest or work? You come often – поясняет мне на ломаном инглиш с турецким акцентом, как будто я не знаю, что за последний год еду сюда шестой раз. Черт, и каждый раз они ставят меня в тупик. Rest, rest! говорю я уверенно, и все же немножко нервно, и они это видят. Ну, что теперь: не отправите же вы меня обратно на родину! Их недоумение понятно: невозможно идентифицировать объект. Tourist? спрашивает опять усатый, но, кажется, уже из любопытства. Приходится признать, что да, хотя это не совсем правда и ужасно неприятно называться туристом после того, как Горький, кажется, заклеймил туризм самым пошлым проявлением цивилизации.

Только бы вырваться на свет, и чтобы ничья ухмылка не задела.

Когда открываются двери аэропорта вовне - это похоже на роды. Через чрево самолета, таможенные бордюры и кишки коридоров - вдруг выпадаешь на свет божий, с тем же безумным криком новорожденного.

Дрожащими руками я набираю номер. Рамазан? Бен чок иим. Он беш дакка. Пять минут. Слава богу, встречает, значит, не придется ночью ловить такси. Самолет задержался и прилетел на четыре часа позже - мог ведь и не дождаться, договорились кое-как и невнятно. Рамазан – строгий шеф Happy Girl, и я умру, если не попаду в его бар менее чем через полчаса.

Пытаю